К. KAUTSKY
DIE MATERIALISTISCHE
GESCHICHTSAUFFASSUNG
BAND II
DER STAAT UND DIE ENTWICKWNQ
DER MENSCHHEIT
STAATLICHER SOZIAL-ÖKONOMISCHER VERLAi]
MOSKAU 1931 LENINGRAD

К. КАУТСКИЙ
МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОЕ
ПОНИМАНИЕ ИСТОРИИ
ТОМ II
ГОСУДАРСТВО И РАЗВИТИЕ
ЧЕЛОВЕЧЕСТВА
ПЕРЕВОД С НЕМЕЦКОГО Е. А. ПРЕОВРА>КШСКОГО
Г ОСУДАРСТВЕННОЕ СОЦИАЛЬНО-ЭКО!1ОМИЧЕ€КО;Е ИЗДАТЕЛЬСТВО .
МОСКВА l'v9 IT "" " 7ί Ε" Η И Η Γ Ρ А Д

Главлит A—6Ü503 Заказ 640
Отпечатано в τш·граф·я .ШЕСТОЙ ОКТЯБРЬ·4 треста „Мособлполвграф", гор. Загорс»^
Мпсювскои обд., в количестве 5000 экз.

ОГЛАВЛЕНИЕ ВТОРОГО ΤΟιΜΑ
IV КНИГА
КЛАССЫ И ГОСУДАРСТВО
Первый раздел
Определения. Стр.
Глава первая. С каких пор существуют классы I
вторая. Понятие класса 6
третья. Профессии · . 16
четвертая. Противоречия между профессиями 2S
пятая. Уничтожение классов и уничто кение профессий 29
шестая. Классы, профессии и сословия 35
седьмая. Понятие государства 39
восьмая. Марксова теория государства 48
Второй раздел
Образование государства и к л а с с о ».
Глава первая. Гипотеза Энгельса 5L-
. вторая. Критика гипотезы Энгельса (>3
, третья. Рабство · . ■ 69
, четвертая. Государство завоеватели . . · 76
Третий раздел
Первые государства.
Глава первая. Оседлые зем^едсльчы Я9
вторая. Пастухи-номады 94
третья. Государственнообгазукшая сила (Sîaatcnbildcnde Kraft) номадов 102
четвертая. Основание государства. . . 104
пятая. Расширение государства и племени Т16
шестая. Соединение племени 122
седьмая. Стремление госудгрстга к экспансии Г25
восьмая. Империализм 137
Четвертый разде ι
Роль· государства.
Глава первая. Экономическое и политическое орудие 142
вторая. Коммунизм и частная собствЯЛгХ'тм Ив
третья. Торговля ·.,,' '. · î · 151
четвертая. Ростовщичество .... v;4·. . nl l 159
пятая. Торговые народы . . 16.3
шестая. Письмо 165
седьмая. Наука .".".'." 173
восьмая. Деньги '..'.".".'.*.".".."....· ISO
девятая. Образование сокро! шц 1^-0

VI ОГЛАВЛЕНИЕ ВТОРОГО ТОМА
Стр.
Глава десятая. Оросительные сооружения ..... t 200
„ одиннадцатая. Оросительные сооружения и государственная власть . . 203
двенадцатая. Город — центр промышленности и искусства 221
. тринадцатая. Подъем и упадок 234
0 четырнадцатая. Цивилизация и ее упадок 246
Пятый раздел
Первоначальные формы государства.
Глава первая. Старость государства и старость цивилизации 253
вторая. Демократия побежденных 260
третья. Демократия победителей . . · '267
четвертая. Аристократия и искусство 272
пятая. Аристократия и наука 276
шестая. Монархит . . . . . . 2SI
седьмая. Новые проявления классовой борьбы 295
восьмая. Гибель государств · 310
Шестой раздел
Государство-город.
Глава первая. Происхождение государства-города . . · · . JL20—
вторая. Класссовая борьба в государстве-городе · .' . №7
третья. Эксплоатация в государстве-городе и демократия ...... 335
четвертая. Государство с формами сметанного типа 346
пятая. Упадок государства-города 3 У2 .
шестая. Античный социализм 350
Седьмой раздел
Государство индустриального капитализма.
Глава первая. Индустриальный капитализм 337
втор я. Прогрессивные силы индустриального капитализма. ..... 373
третья. Капиталистический дух. 378
четвертая. Государство и город в средние века ;: 85
пятая. Свободный труд 392
шестая. Аскетизм .· ... 39П
седьмая. Проявление промышленного капитала 107
восьмая. Прогресс и социальная революция * .... 414
девятая. Совргмениая демократия. . . · . . . . 414
десятая. Капитал в демократическом государстве 427
/ . одиннадцатая. Национальное государство 43 t
\'я двенадцатая. Рост государственного аппарата ...... 414
ν „ тринадцатая. Политика как особая профессия 457
с . С четырнадцатая. Демократия и насилие. > 467
уч „ \ пятнадцатая. Харизма · . . . . 477
I н ^шестнадцатая. Интеллигенция 436
4 Восьмой разлел.
Уничтожение классов и государства.
ъГлава первая. Упадок пролетариата. * . · Г , , '. , 493
? „ вторая. Подъем пролетариата и борьба за демократию .... i/% % . 501
V п третья. Подъем пролетариата и сокращение рабочего дни ...... 513
четвертая. Победа пролетариата 522
пятая. Путь к социализму ^*· 53.)
шестая. Подкоп (Intergrabung) под капитализм · .... 53 )
седьмая. Кризисы .·,.,. 5<2

ОГЛАВЛЕНИЕ ВТОРОГО ТОМА Vit
Си: р.
Глава восьмая. Границы капиталистической аккумуляции 545
девятая. Накопление в сельском хозяйстве 552
десятая. Необходимые предпосылки социализма ς 559
одиннадцатая. Обострение классовых противоречий 50 >t
двенадцатая. Экономика и политика 577
тринадцатая. Предпосылки социализации производства 54(3
четырнадцатая. Трансформация государства 597
пятнадцатая. Уничтожение государства <;о>
Девятый раздел
M a ρ к с о в а теория движущих сил общественного ρ л л н и τ и я.
Глава первая. Еще раз о марксовом предисловии (\\ ь
. вторая. Дальнейшее развитие материалистического понимания и»лорц,1#
V КНИГА
СМЫСЛ ИСТОРИИ
Первый раздел
Ρ о л ι» и н д и н и л у а л иного и пето ρ н п.
Глава первая. Практическое значение материалистического понимания πα\>ρ.π, $ ;·}
вторая. Материалистическое понимание истории и историографии . . . 6J9
третья. Практические задачи историографии ." ! (>П
четвертая. История как источник поучения '. ". (Ы
пятая. Непозторяемое в истории . (ю\
шестая. Всеобщее и особенное в истории ' ^
седьмая. Общие и частные законы ' ' ^70
восьмая. Исторические 31конэ1 · ' ^,;
[девятая. Различие между специфическим и общим ' ^^
десятая. Роль личности в истории ." " (i'îij
одиннадцатая. Личность и классовая борьба " li 13
двенадцатая. Творческая личность \ 7J-J
Второй раздел
Роль воли и н а у к и в исто ρ и и.
Глава первая. Происхождение воли # 70 3
вторая. Телеология и каузальность ' 70'»
третья. Чистая наука и наука прикладная ' 715
четвертая. Сила воли .' . ' у^
„ пятая. Маркс и Иегова · .... ·.....[ j%)
Третий ра/дел
Цель исторического процесса.
Гляна первая. Прогнозы на основании опыта # у^
вторая. Прогнозы в общественной жизн· [ ' 711
третья. Прогнозы трансцендентного хар:<кт:;)Я ' j-y)
четвертая. Астрономическая концепция истории . . \ | j^
пятая. Развитие к свободе ·...,[ 701
шестая. Развитие к нравственности ' 770
„ седьмая. Развитие к гуманноегп ! 77S
., . носьмая. Прогресс здоровья и силы · . . ] 788
девятая. Развитие к счастью и удовлетворенности " уду
десятая. Развитие к созершенству [! 812
одиннадцатая. Закон прогресса ! 8KS
двенадцатая. Границы прогресса * ^2^
Именной указатель .810
Предметный указатель ; ] 845

IV КНИГА
КЛАССЫ И ГОСУДАРСТВО
ПЕРВЫЙ РАЗДЕЛ
ОПРЕДЕЛЕНИЯ
ПЕРВАЯ ГЛАВА
С КАКИХ ПОР СУЩЕСТВУЮТ КЛАССЫ?
Мы уже указали выше1 на то, что «Коммунистический мани-
фест» начинается словами: «История всего предшествовавшего
общества является историей классовой борьбы», но что в поздней-
ших изданиях это положение ограничено в примечании в том
смысле, что дело идет о «писаной истории». В то время, когда
составлялся «Коммунистический манифест», в 1847 г., доистори-
ческий период общества был почти неизвестен.
Когда Маркс писал «К критике политической экономии»
{1859 г.), он был уже лучше знаком с этой предъисторией.
В одном из примечаний он писал там (новое изд., стр. 9):
«Смешным предрассудком, получившим распространение в последнее
нремя, является мысль о том, что естественно возникшей формой общинной
собственности является специфически славянская или даже исключительно
русская форма таковой.
Эта собственность является той первоначальной формой, которую мы
можем проследить у римлян, германцев, кельтов, и целый ряд образцов, хотя
отчасти уже в разрушенном виде, существует у индусов».
Несмотря на это, Маркс в своем предисловии не вводит
подразделение исторического развития на два периода: не раз-
личает первобытного, бесклассового общества и общества клас-
сового.
Он говорит:
«В основных чертах азиатский, античный, феодальный и современный
капиталистический способы производства могут чрассматриваться в качестве
прогрессивных ступеней экономического развития общества».
Все эти способы производства, в том числе «азиатский»,
основаны, как мы это еще увидим, на классовых различиях и
классовых противоречиях. Среди перечисленных способов про-
изводства нет способов производства, предшествовавших воз-
никновению классов. Маркс не говорит о таковых. Только по-
этому и все существовавшие до сих пор способы производства
(Productionsprozesse) он рассматривает как «антагонистические».
Он говорит далее: ' '
1 В 1-м томе данной работы. (Е. П.)
1 Каутский, том II.

2 ОПРЕДЕЛЕНИЯ
' «Буржуазные производственные отношения являются последней антаго-
нистической формой общественного процесса производства, антагонистической-
"îne в смысле антагонизма между индивидуумами, но в смысле антагонизма, воз-
никающего из общественных условий жизни индивидуумов, однако развиваю-
щиеся в недрах буржуазного общества производительные силы создают одно-
временно материальные предпосылки для преодоления этого антагонизма. Эти
общественная формация заканчивает поэтому собой предъисторшо человече-
ского общества».
Это надо понимать лишь в том смысле, что вся «предъисто-
рия человеческого общества», следовательно все, до сих пор
имевшее место, общественное развитие, покоилось на «антаго-
нистических формах общественного процесса производства».
Знакомство с общинной собственностью на землю у русских,
германцев, индусов не могло пошатнуть эту точку зрения.
Русский аграрный коммунизм, как и марка, был включен в
антагонистическую систему ^общества, в феодализм. Аграрный
коммунизм в Индии являлся составным звеном целого ряда
наихудших форм эксплоатации. И у инков классовое господство
имело в основе общинную собственность на землю, собствен-
ность марки.
Только там общинная собственность исключает какое-либо
классовое господство, где общественные организации, пользую-
щиеся общинной собственностью, являются суверенными и не
имеют над собой никакой вышестоящей власти. Наоборот, где
над деревнями* и марками стоит команд}пощая власть государ-
ства, земельный коммунизм превращается лишь в одну из осо-
бых форм антагонистического общества. Земельный коммунизм
не составляет преграды для эксплоатации, он ведет лишь к том}',
что не отдельные дица, а целые села и марки оказываются
данниками господствующих классов. Это не надо упускать из
в.ида, читая, например, следующие строки в предисловии Энгельса
к изданию от 1883 г. «Коммунистического манифеста»:
((Проходящая красной нитью через манифест мысль о том, что эконо-
мическое производство и с необходимостью вытекающее из него расчленение
общества в каждую данную эпоху существования последнего является фун-
даментом для политической и интеллектуальной истории этой эпохи; что в
соответствии с этим, на различных ступенях общественного развития (с мо-
мента разложения первобытной общинной собственности на землю), вся
история была историей классовой борьбы, между эксплоатируемыми и экс-
плоататорами, господствующими и угнетенными... Эта основная мысль при-
надлежит единственно и исключительно Карлу Марксу-о.
Энгельс слишком низко оценивает здесь свое собственное
участие в выработке теории исторического материализма. Он
пришел к нему одновременно и независимо от Маркса. Маркс
лишь первый ясно формулировал его. Об этом Энгельс сам
говорит в примечании к вышецитированному месту.
Но это лишь между прочим. Важно же здесь следующее:
«разложение первобытной общинной собственности на землю
-отнюдь не совпадает полностью с появлением классов, как это
можно было бы заключить из вышеприведенного места энгель-

С КАКИХ ПОР СУЩЕСТВУЮТ КЛАССЫ о
cüBCKOio предисловия. Классы могут образоваться задолго до
разложения общинной собственности, образоваться в то время,
когда эта собственность находится еще в полной силе. Причину
этого мы увидим ниже.
Но какого бы взгляда ни придерживаться на все это, из
упомянутого предисловия, как и из примечания к первому поло-
жению «Коммунистического манифеста», вытекает одно: наши
учителя внесли позднее существенное.ограничение в их перво-
начальную точку зрения насчет того, что вся предыдущая история
общества была историей классовой борьбы; они сделали это?
когда ближе познакомились с данными этнологических исследо-
ваний и исследований первобытной культуры, а эти последние
науки сами глубже вникли в сущность первобытных обществ.
Какое значение и какую продолжительность имел период, в те-
чение которого существовали бесклассовые общества, ясно видно
из книжки «Происхождение семьи, собственности и государ-
ства», которую Энгельс опубликовал в 1884 г. после смерти
Маркса и во исполнение завещания последнего.
Подразделение предыдущего периода общественного разви-
тия на две фазы: бесклассовую и «антагонистическую» было,
таким образом, признано и подчеркнуто Марксом и Энгельсом.
Тем не менее. снова и снова всплывает утверждение,
что согласно материалистическому пониманию истории, вся прош-
лая история есть история классовой борьбы.
Так совсем еще недавно великий критик Маркса, прости,
господи (Vor dem Herrn), Морис Виллъям следующим образом
Излагал марксово мировоззрение:
лКлассовая борьба является характернейшим признаком всякой истории.
(Tlie social Interpretation of History. A Réfutation of the Marxian Economie Inter-
pretation of History, New York 1921, p. 48. Немецкий перевод под названием Die
Sociale Geschichtsauffassung, Berlin 1924, со смехотворным предисловием Освальд«'!
Шпенмера).
Несколько осторожней выражается Бухарин. Он полагает:
,Мы знаем, что общество, за исключением самых ранних ступеней ею
развития, всегда было обществом классовым» (Theorie des Histori-
schen Materialismus, S. 201).
Это звучит несколько осторожней, но все же создает ложное
представление, ибо из сказанного выходит, что бесклассовый
период общества был исключением из всего исторического раз-
вития, период же классового общества — правилом.
Такова же точка зрения и Макса Адлера, который ее
подчеркивает еще сильней, чем Бухарин. В своей книге
«Staatsauffassung des Marxismus» (Wien 1922) он заявляет:
<Все прошлое существование общества, с тех пор как оно вышло ι-ь
более или менее легендарного периода первобытного коммунизма, предаа-
вляло из себя классовую борьбу» (стр. 305 прим.).
Предшествующий появлению классов период общества пред-
ставляется М. Адлеру тем-то легендарным, так что он не счи-

4 ОПРЕДЕЛЕНИЯ
гает даже нужным останавливаться на нем и считает возможным
сказать:
«Человеческое общество существовало и продолжает оставаться до сих
пор не как воплощение солидарности, но как организация, которая в самой
своей основе разодрана противоречиями жизненных интересов и исторически
оложилась как таковая... Так как предыдущее бытие (Daseinweise) обще-
ства также означало не солидарность, но было и остается взаимной борьбой
классов, то и предыдущей формой общественного развития была и остается
классовая борьба:: (S. 305.)
Макс Адлер полагает, таким образом, что он вправе об-
щественное развитие до возникновения классов приравнять к
нулю. А между тем этот период включает подавляющую часть
всей прошлой истории человечества.
Морган делит историю на три эпохи: эпоху дикости, вар-
варства, цивилизации. Деление этих эпох производится преиму-
щественно на основании технических достижений, следы кото-
рых только и остались от первобытных времен, а не на основании
общественных учреждений, от которых до возникновения письмен-
ности не осталось никаких следов, если не говорить об остат-
ках теперь еще живущих племен, задержавшихся на первоначаль-
ной ступени развития.
Мы не сделаем, пожалуй, погрешности, если скажем, что до
приручения домашних животных и до начала культуры пита-,,
тельных растений не было никаких классов. Тем самым весь
период дикого состояния и низшая ступень варварства (согласно
делению Моргана) приходятся на доклассовую стадию истории,
следовательно на стадию первобытного коммунизма.
Морган же полагает, что относительная продолжительность
периода дикости занимает, приблизительно, около трех пятых
существования человечества, равняясь таким образом около
60 тыс. лет; на низшую ступень варварства приходится одна
пятая, т. е. 20 тыс. лет; в то время как существование всего
человеческого рода исчисляется в 100 тыс. лет. Новейшие иссле-
дования позволяют считать возраст человечества гораздо более
длительным, пожалуй, еще раз в десять.
Но чем дальше отодвигается возникновение человеческого
рода, тем длинней, не только относительно, но и абсолютно,
оказывается период его первых ступеней. Возможно, что с про-
грессом изучения первобытной культуры и начало более поздних
ступеней развития будет также все время отодвигаться назад,
однако далеко не в такой мере, как будут отодвигаться первые
его ступени.
л> Таким образом расчеты Моргана насчет относительной про-
должительности периода, предшествовавшего возникновению клас-
сов, являются, очевидно, сильно преуменьшенными. И тем не
менее, согласно этим расчетам, из общей продолжительности
существования человеческого рода в 100 тыс. лет на долю «пер-
вобытного коммунизма» приходится около 80 тыс. лет.

С КАКИХ ПОР СУЩЕСТВУЮТ КЛАССЫ δ
Мы имеем все основания допустить, что последний период
был продолжительней раз в десять или больше, тогда как про-
должительность периода вполне развитого классового общества,
т. е. периода цивилизации, которому Морган насчитывает
5 тыс. лет, была, вероятно, раза в два-три больше, чем пргг-
римал Морган.
С точки зрения чисто хронологического измерения, не период
бесклассового, а период классового общества должен пред-
ставляться нам лишь как исключение, лишь как эпизод в исто-
рии человеческого общества. И несмотря на все это период бес-
классового общества не имеет, оказывается, никакого значения
для развития человечества, раз Максу Адлеру он «предста-
вляется более или менее легендарным».
Далее, в связи со всеми этими разграничениями« надо, ко-
нечно, точно знать, что понимать под словом классы. Это слово
можно, при желании, понимать в таком смысле, что даже и
период первобытного коммунизма окажется классовым обще-
ством.
Бухарин сообщает нам на этот счет следующее:
'Когда мы рассматриваем отношения людей в производственном про-
цессе, то мы почти везде (за исключением так называемого первобытного
коммунизма) открываем, что люди группируются так, что одна группа стоит
не рядом, а над другой. Возьмем отношения при «крепостном праве». По-
мещики — под ними управляющие, бурмистры, приказчики — под ними, в свою
очередь, крестьяне. Возьмем капиталистические отношения производства.
И тут мы увидим, что люди в процессе труда делятся не только и а
литейщиков, монтеров, железнодорожников, табачников и т. д., которые,
несмотря на разнообразие своих занятий, все же работают по одному типу,
стоят «на одной ноге» в производстве. Мы увидим здесь тоже, что одна
группа людей стоит в процессе труда над другой: над рабочими — служащие
(средний технический персонал: мастера, инженеры, техники, агрономы и т. д.);.
над служащими — высшие служащие (управляющие, директора); над ними—
так называемые владельцы предприятий, капиталисты, высшие командиры и
верховные распорядители судьбами производственного процесса. Вот эта со-
вершенно различная роль в процессе производства и есть основание для
деления людей иа различные общественные классы» (стр. 158-160).
Таким образом, по Бухарину, служащие образуют отличный
от рабочих класс и не только отличный класс, но и находятся
с ними в отношениях классового антагонизма, порождающего
между ними классовую борьбу, что вполне естественно, раз
есть два разных класса.
Если мы причисляем служащих к классу наемных рабо-
чих, то это, разумеется, надо объяснить тем, что мы, социал-
демократы, являемся жалкими ренегатами, изменниками марксист-
ским принципам и лакеями буржуазии.
По Бухарину, классы и классовые антагонизмы возникают
оттого, что общественное сотрудничество требует руководства.
Те, которым при коллективной работе выпадают функции руко-
водства, являются господами, а руководимые — их холопами.
Между теми и другими, естественно, существует вражда и
борьба.

6 ОПРЕДЕЛЕНИЯ
Если мы предположим, что такое понятие класса является
правильным, то что будет из этого вытекать?
Никакое общественное сотрудничество невозможно без руко-
водства, которое указывает, что надо делать, и распоряжения
которого выполняются остальными.
Бухарин принимает ту точку зрения, что при первобытном
коммунизме не было классов. Но неужели он думает, что ком-
мунистические общины не представляли из себя известного рода
организаций? А как возможна организация без руководства?
Мы видим, что даже общества животных часто не обхо-
дятся без животных вожаков, за которыми беспрекословно сле-
дуют члены стада или стаи.
Выходит тогда, что уже среди обезьян, лошадей, коз и т. д.
существуют классовые деления. Если Бухарин хочет быть после-
довательным, он должен допустить существование у этих жи-
вотных и классовой борьбы.
А с другой стороны, если мы выйдем за пределы капитализма,
то разве в социалистическом обществе производственный процесс
будет протекать анархически, без всякого руководства? Разве
там не будет «мастеров, инженеров, техников, агрономов», не
будет никаких «управляющих и директоров»? Если видеть клас-
совый признак капиталиста в том, что он является «верховным
распорядителем и руководителем производственного процессам,
то разве в социалистическом обществе не будет таких высших
руководителей производства? Если, таким образом, мы сущность
капитализма видим именно в этом обстоятельстве, то капита-
листы будут существовать всегда и вообще всегда будут суще-
ствовать классы. В итоге, из позиции, занятой теоретиком боль-
шевистского коммунизма, вытекает тот вывод, что сама цель
уничтожения классов является бессмысленной. Но коммунистов
этого сорта очень мало волнует подобный вывод, ибо, следуя
примеру своего верховного вождя Ленина, последовательность
они ставят ни во что. ·* ■ " -
Во всяком случае бухаринское Положение показывает не-
обходимость для нас ясно изложить, что мы понимаем под
классами, раньше, чем мы перейдем к дальнейшему исследо-
ванию исторического материализма.
ВТОРАЯ ГЛАВА
ПОНЯТИЕ КЛАССА
Слово «класс» латинского происхождения и с чисто
филологической точки зрения означает. всякую группу людей,
объединенных между собой известными общими признаками.
Для выяснения сущности классовой борьбы такое определение
может дать нам очень мало.
Если мы , хотим понять, что такое классовая борьба, мы
должны брать слово «класс» в том смысле, как его понимали
основатели учения о классовой борьбе.

понятш·:. класса /
В третьем томе «Капитала» последняя, 52 глава. трактует
•о классах. Там поставлен вопрос: что является признаком класса?
Но, к сожалению, эта глава осталась незаконченной, .v
Как раз она обрывается после постановки этого вопроса,
не. давая ответа на него. Мы находим в ней лишь констатацию
того, что наемные рабочие, капиталисты и земельные собствен-
ники образуют три больших класса современного общества,
основанного на капиталистическом способе производства.
На вопрос, что образует класс, Маркс отвечает:
<чНа первый взгляд — тождество дохода и источника дохода.
Перед нами три большие общественные группы, члены которых или
образующие их индивидуумы живут соответственно от заработной платы,
прибыли и земельной ренты, от использования своей рабочей силы, капитала
и своей земельной собственности».
Однако Маркс замечает, что с этой точки зрения врачи и
чиновники должны были бы образовать два разные класса, так
как 7)й[\ Принадлежат к двум различным общественным группам.
Доходы одной из этих групп получаются из источника, от
личного от источника дохода второй группы.
«То же самое относилось бы и к бесконечной раздробленности инте-
ресов и положений, создаваемой разделением общественного труда как среди
раоочих, так и среди капиталистов и земельных собственников — последние
распадаются, например, на владельцев виноградников, пахотной земли, леса,
рудников, рыбных ловель».
На этом месте рукопись Маркса обрывается. Я попытался-
продолжить ход его мысли в работе «Klasseninteresse — Sonder-
interesse— Qemeininteresse» («Neue Zeit», XXI, 2, S. 240).
Я ставил там вопрос:
«Что отличает положение земельного собственника по_ отношению к на-
емному рабочему и капиталисту, а с другой стороны — собственника пахотной-
■земли по отношению к владельцу леса или застроенной площади? >
Я отвечал:
«Земельная рента земельного собственника при данной величине на-
ционального дохода, увеличивается пли за счет заработной платы или за счет
прибыли на капитал, следовательно, интересы землевладельца находятся
в противоречии с интересами наемного рабочего и капиталиста. Наоборот,
земельная рейта собственника пахотной земли растет не за счет земельной
ренты других землевладельцев. Напротив, рост земельной ренты или связанной
с этим цены на землю одного вида земельной площади влечет за собой
также и рост земельной ренты и земельных цен других земельных участков \
1 Это положение нуждается, пожалуй, в пояснении. Высота земельной-
реиты зависит от цены продуктов, получаемых с земли. Если, например,
имеет место длительное возрастание цен на зерновые хлеба, то рента с земли
под зерновыми культурами будет расти. Вследствие этого другие земли будут
превращаться в пашню., т. е.^ с одной стороны, луга и пастбища^ с другой —
площади под лесом. Животноводство и лесное хозяйство сократятся, предло-
жение их продукции уменьшится, вследствие этого возрастут цены на данные
продукты, а в связи с ростом цен возрастет' рента также и с лувок
ai пастбищ. . .

5 ОПРЕДЕЛЕНИЯ
Но всякое возрастание этих земельных рент означает соответственное
урезывание заработной платы или прибыли на капитал.
Возьмем с другой стороны класс наемных рабочих. Он распадается на
печатников, металлистов, текстильщиков, сельскохозяйственных рабочих и т. д.
Все этИ подразделения не образуют никаких классов. Все они имеют общее
противоречие интересов с капиталом и земельной собственностью, ибо при
данном национальном доходе заработная плата может возрастать только за
счет этих двух источников дохода; наоборот, внутри рабочего класса за-
работная плата одного из этих слоев не возрастает за счет другого, но скорее
возрастание зарплаты одного слоя усиливает тенденцию повышения ее у
других слоев; оно усиливает стремление других рабочих к повышению зар-
платы и уменьшает силу сопротивления капиталистов против достижения
рабочими этой цели.
Теперь мы уже видим, что образует разные классы. Не только общность
источников дохода, но также и вытекающая отсюда общность интересов и
общность противоречия интересов по отношению к другим классам,
из которых каждый стремится уменьшить источники дохода других классов,,
чтобы расширить свои» (стр. 241).
Эти мои мысли, относящиеся к 1903 г., нуждаются теперь
в некотором Дополнении. Я не исследовал тогда, откуда происте-
кают источники дохода отдельных классов. В своем «Капитале»
Маркс выяснил это исчерпывающим образом. Однако, если из
уст марксистов приходится слышать рассуждения вроде. б}'ха-
ринского, то нелишним будет еще раз осветить этот вопрос.
Все марксисты согласны насчет того, что труд рабочего
является тем источником, из которого черпается не только за-
работная плата, но иv прибыль на капитал (включая процент),,
а также земельная редта.
Но почему же происходит так, что рабочему достается не
полный продукт его труда, а часть его остается в руках капи-
талиста и землевладельца?
По мнению Бухарина это происходит потому, что в про-
изводственном процессе последние играют роль командующих,
организаторов и руководителей производства, в то время как
рабочие являются» подчиненными.
Однако это совсем не относится к взаимоотношениям межд)г
земельным собственником и арендатором. Арендатор сам орга-
низует и ведет свое хозяйство, земельный собственник не при-
нимает в этом никакого участия. Арендная плата, которую вы-
качивает землевладелец, достается ему вследствие того, что он
является собственником большего количества земли, чем сам мог
бы обрабатывать, а рядом с ним находятся люди, которые не-
могут жить, не обрабатывая земли, которой, однако, у них нет.
Поэтому они вынуждены арендовать земельные участки и пла-
тить за это аренду, т. е. затрачивать больше труда, чем это
необходимо для их собственного содержания, — затрачивать до-
бавочный труд, в данном случае в пользу землевладельца.
Здесь основой классового деления на одной стороне является
избыток средств производства, на другой — их ■ недостаток, а
не разница между командующими и исполнительными органами
в производственном процессе.

ПОНЯТИЕ КЛАССА 9
- Гак же обстоит дело с определенной формой капитала, с
ростовщическим капиталом в его примитивной форме, когда он
еще не служит для оживления промышленности и не принимает
в ней участия. В период до появления промышленного капита-
лизма производитель платит процент ссужающему деньги не
потому, что заимодавец организует и руководит хозяйством долж-
ника,—он не имеет к этому никакого отношения, —а потому,
что занимающему недостает средств производства, потому что,
если он, например, крестьянин, то у него пал скот от чумы, либо
град побил хлеб, у него сгорел амбар, а заимодавец располагает
средствами, необходимыми для пополнения убыли. И в данном
случае вполне очевидно, что классовый антагонизм создается
здесь не вследствие противоречия между элементами, командую-
щими в производстве, и массой исполнителей, а вследствие про-
гиворечия между командованием над средствами производства и
недостатком в них, что одних делает господами над людьми, а
лишенных средств производства и нуждающихся в них — эксплоэ-
тируемыми и угнетенными.
Бухарин, конечно, не может игнорировать важность факта
владения средствами производства или отсутствия их. Но он
думает, что отношение собственности на средства производства
есть следствие различной роли, которую играют классы в
производственном процессе. Он ставит такой вопрос:
«Почему происходит так, что, скажем, в капиталистическом обществе
существуют определенные виды дохода? Где причина устойчивости этих
«видов дохода»? Стоит только задать этот вопрос, чтобы сразу увидеть,
в чем дело. Эта устойчивость покоится на отношении к средствам
производства, в которых в свою очередь выражается
отношение между людьми в процессе произв о-д с τ в a» (S. 325'ι.
Эта мысль кажется Бухарину настолько важной, что он ее
подчеркивает курсивом. Тем не менее я не только не виж^
«сразу же» ее правильности, но вообще не вижу ее правильности.
Под «отношением (кого? —ÄV) к средствам производства» оче-
видно нужно понимать собственность на средства производства,
так что мы здесь имеем перед собой положение: собственность
на средства производства базируется на отношении между людьми
в производственном процессе.
До сих пор мы думали, что капиталист, поскольку он воооще
руководит в производственном процессе, играет такую роль
потому, что он располагает известной собственностью на сред-
ства производства. Теперь же мы должны допустить обратное:
так как капиталист руководит в производственном проце<хе:
именно поэтому он получает во владение свою собственность.
Разумеется справедливо как раз обратное. Тот, кто владеет
средствами производства, тот решает вопрос о том, как они
должны быть употреблены. Он может, если он предпочитает,
быть праздным рантье, отказаться στ всякой роли в произвол^
ственном процессе и свои средства производства или свои)
деньги, которые могут быть употреблены на покупку средств.

Л) ОПРЕДЕЛЕНИЯ
производства, отдать в ссуду под известный процент. Но он
может также нанять рабочих, с тем, чтобы они пустили в ход
его средства производства, и может сам организовать их и
руководить ими.
Однако, благодаря такой роли в производственном про-
цессе, эксплоататорский характер капитала не выявляется, но,
наоборот, затушевывается.
Вне всякого сомнения итти так далеко, как это делает Бу-
харин, выводящий собственность на капитал из функций
руководства в производственном процессе, решится не каждый
буржуазный экономист. Но* многие из этих экономистов пола-
гают, что прибыль на капитал возникает из этой функции.
Несостоятельность этой точки зрения уже полтора века
■1-ому назад показал Адам Смит в своем «Исследовании о при-
роде и причинах богатства народов». (1776). Так в 6-й главе
первой книги он говорит следующее:
«Можно было бы думать, что прибыль на капитал является лишь другим
шаианием для вознаграждения за особый вид работы, работы по руководству
и наблюдению. Но эта прибыль совсем другого происхождения, подчинена
овеем другим законам и не стоит ни в каком отношении к продолжитель-
ности, затратам труда или к умственным способностям, которых требует
^та мнимая работа капиталиста, т. е. работа руководства и наблюдения.
Размеры прибыли регулируются исключительно величиной и ценностью за-
трачиваемого капитала, эта прибыль больше или меньше в зависимости от
его величины...
Во многих больших предприятиях почти вся эта работа (общего руко-
водства) выпадает на наемного директора. Вознаграждение этого директора
Laïc раз и выражает ценность этой работы по руководству и наблюдению..,
[владелец же капитала, «хотя бы он от этого вида работы был совершенно
свободен, ожидает, однако, прибыли на свой капитал, пропорциональной
неличине этого капитала».
Не только участвующий в производственном процессе капи-
талист и земельный собственник, но также и праздные рантье
присваивают прибавочную ценность — продукт неоплаченного
груда.
Это не значит, разумеется, что между праздным и между
работающим эксплоататором нет никакой разницы.
Первый может быть экспроприирован одним росчерком пера,
без малейшего нарушения производственного процесса; для этога
необходима лишь соответствующая власть в руках эксплоати-
руемых. Наоборот, функции эксплоататора, участвующего в про-
изводственном процессе, часто— хотя и не всегда — необходимы.
Там, например, для хода производства на каком-либо крупном
предприятии необходимо, чтоб не только производственный про-
цесс на нем в узком смысле этого слова, т. е. работа на фабрике,
был организован и находился под руководством, но это необхо-
димо также и для [процесса оборота, для деятельности на
рынке, для закупки Средств прризводства, найма рабочих, про-
дажи готовой продукций.
Отнюдь не обязательно, чтобы эти функции выполнялись
.капиталистами. Но сами'эта функции необходимы, а тем самым

ПОНЯТИЕ КЛАССА 1 1
Необходим и функционирующий капиталист, пока не суще-
ствует лиц и учреждений, которые в состоянии его заменить.
Где и поскольку функционирующий* капиталист является
необходимым, постольку судьба его рабочих в высокой степени
зависит от его личных качеств. Неудовлетворительно руково-
димые предприятия обыкновенно пытаются поднять свой до-
ход путем увеличения эксплоатации рабочих. С другой стороны
такие люди, как Роберт Оуэн или Карл Цейс и Эрнст Аббэ,
показывают, что могут сделать интеллигентные капиталисты
для благосостояния своих рабочих.
Из того факта, что успешное ведение дела на капиталисти-
ческом предприятии дает возможность улучшить положение не
только капиталистических собственников, но и их рабочих, мно-
гие буржуазные экономисты сделали вывод, что между капи-
талом и трудом существует тождество — гармония интересов, и
антагонизм между ними является простым недоразумением. Ха-
рактерно лишь, что это недоразумение оказывается тем сильней,
чем интеллигентней делаются рабочие, чем более расширяется
их умственный горизонт, тогда как в гармонию интересов ве-
рят лишь бессознательные рабочие.
Конечно и капиталисты и рабочие обоюдно заинтересованы
в удачном ходе дела на предприятии и в особенности в хоро-
шем состоянии предприятия, в котором они заняты, но это об-
стоятельство отнюдь не ликвидирует того антагонизма, кото-
рый возникает от того, что в капиталистических условиях не
может существовать ни одного предприятия, которое не дает
прибыли, а последняя создается лишь из неоплаченного приба-
вочного труда рабочих.
То обстоятельство, что личные качества капиталиста от-
нюдь не безразличны для положения рабочих, что положение
последних в высокой степени зависит от того, способен ли
капиталист или нет, добр ли он или жесток, щедр или скуп,
что обстоятельство может еще в большей степени обострить
существующий антагонизм.
Всюду там, где люди .(или животные) сознательно стре-
мятся к достижению какой-либо цели, необходимо руководство.
От качества этого руководства зависит в высокой мере исход
общей работы. Но работающие до указаниям руководителя
индивидуумы находятся с ним в совершенно различных отноше-
ниях, с одной стороны, там, где они сами выбирают этого
руководителя, где он является их доверенным человеком, и,
с другой стороны, там, где руководитель навязан им без их
участия, навязан господствующей над ними силой или случай-
ностью наследства.
В первом случае руководимые заранее будут итги за руко-
водителем с доверием и с уверенностью, во втором случае,
наоборот, ему заранее обеспечено .недоверие и отрицательное
отношение, которое в очень редких случаях может быть пре*-
одолено. Чем больше судьба людей зависит от характера стоящего

12 ОПРЕДЕЛЕНИЯ
над ними руководства, тем более невыносимым является для них
отсутствие возможности влиять на деятельность руководителя.
Это делается невыносимым там, где руководитель поставлен
насильно и его интересы находятся в противоречии с интересами
руководимых им людей.
Тот факт, что собственность на капитал дает возможность
капиталисту овладеть необходимыми руководящими функциями
в производственном' процессе, никоим образом поэтому не
уменьшает антагонизма между трудом и капиталом.
Что функции руководства капиталиста рытекают из его
собственности на капитал, а не обратно, есть настолько оче-
видный факт, что приходится спросить, каким образом Бухарин
мог притти к как раз обратной точке зрения?
Во всяком случае он оказывается здесь пленником того
ограниченного понимания исторического материализма, когда все
правовые отношения, а тем самым и право собственности, в
качестве «идеологической надстройки», объясняют непосред-
ственно из производственных отношений данной минуты и забы-
вают добавить, что это верно лишь в последнем счете. Мы уже
говорили об этом в конце 3-й книги.
Бухарин, очевидно, полагает, что та система собственности,
на которой основан капиталистический способ производства,
должна быть продуктом последнего, а не его предпосылкой.
В действительности же частная .собственность на средства
производства гораздо старше, чем капиталистический способ
производства, и капиталистическая эксплоатация торгового и
ростовщического капитала гораздо старше, чем руководящая
функция капитала в производственном процессе, которая по-
является на сцену лишь вместе с индустриальным капиталом
в предыдущем столетии.
Деление на классы, враждебно противостоящие друг другу,
начинается не с момента разделения производителей на руко-
водителей и исполнителей, но с деления членов общества на
{владеющих средствами производства и .не владеющих ими.^Про-
[блема образования классов . есть вопрос распоряжения сред-
ствами производства, а вместе с тем также и произведенными
при их помощи продуктами. До сих пор мы брали для эксплоати-
руемых классов лучший случай, когда эксплоатируемые состоят
из свободных рабочих.
Но есть и такое состояние экенлоатации, которое основы-
вается на принудительном труде. Можно было бы думать, что в
этом случае эксплоатация основывается не на собственности на
средства производства, а на собственности на людей. Однако это
не так. Отличие здесь от свободного труда состоит только
/в том, что при подневольном труде эксплоатируемый человек
/сам оказывается в числе средств производства, которыми вла-
деет и которыми распоряжается эксплоататор.
Правда, существуют такие производственные отношения, при
которых эксплоатируемый хотя и вынужден работать на госпо-

ПОНЯТИЕ КЛАССА 1 Л
дина в форме отчуждения в его пользу, части продукта своего
труда, но формально он сам владеет своими средствами про-
изводства: например, крепостной крестьянин, обязанный бар-
щиной, принужден обрабатывать землю господина, но он делает
эту работу собственной лошадью и собственным плугом.
Однако та земля, которая находится в распоряжении кре-
стьянского двора, не является свободной собственностью крестья-
нина. Господин дает ее лишь в пользование, и земельный соб-
ственник решает также вопрос о том, как должен крестьянин
использовать свою лошадь и свой плуг. Настоящим собствен-
ником какой-нибудь вещи является не тот, кто к ней приставлен
и ее стережет, а тот, кто ею распоряжается.
Таким образом снова и снова мы приходим к заключению,
что основой эксплоатации и вытекающего из нее классового
антагонизма является факт собственности на средства произ-
водства или право распоряжения этими средствами производства
на одной стороне и отсутствие их на другой стороне, либо факт
предоставления этих средств производства в распоряжение лю-
дей, которые не могут существовать без использования их.
Таким образом понятие класса является понятием корре-
лятивным. Нельзя представить себе класса für sich, это понятие
всегда нуждается в другом противоположном понятии: эксплоата-
тор и эксплоатируемый, крепостник и крепостной.
Как же обстоит дело с этим определением класса в том слу-
чае, когда производитель распоряжает@Е|Бвоими средствами про-
изводства индивидуально или кол^^^вдРнб и живет от своего,
а не от чужого труда, как, напртЩР^ мелкий ^ крестьянин или
ремесленник, не употребляющий наемного труда, или член сво-
бодной профессии, как врач или свободный писатель?
Производители такого типа, в том числе крестьяне, суще-
ствуют давно, раньше чем произошло отделение части" произво-
дителей от свободного распоряжения их средствами производ-
ства. На этой стадии производители отдельных групп, по-
скольку слабое еще пока разделение труда все же создает
такое деление, распадаются лишь на отдельные профессии, а
не на различные классы.
Но как только появляются классовые противоречия в об-
ществе, свободные работники, свободно распоряжающиеся сво-
ими средствами производства, оказываются незатронутыми ими.
И группы таких работников могут сложиться в класс, по
крайней мере это можно сказать о крестьянах и ремесленниках,
но не об интеллигенции.
Прослойки внутри последней слишком разношерстны, чтобы
из них могло получиться что-либо большее, чем отдельные
профессии, не имеющие характера класса. Однако и интелли-
генция не может устраниться от участия в классовой борьбе
своего времени.
Крестьяне и ремесленники могут подняться до осознания
своих классовых интересов. Однако, в отличие от классового

14 ОПРЕДЕЛЕНИЯ
сознания, каким оно является у настоящих классов, у первых
оно носит противоречивый характер. В качестве владельцев .
средств производства, они верят в общность своих интересов
с интересами крупных эксплоататоров. Как работники же они
чувствуют себя ближе к эксплоатируемым.. В зависимости от
исторической ситуации у них перевешивает то одна то другая
точка зрения.
Однакоже эти слои не могут в классовом обществе нахо-
диться долго в таком состоянии, чтобы многие из принадле-
жащих к этим слоям не были втянуты активно или пассивно
в отношения эксплоатации.
Там, где свободные крестьяне живут рядом с крепостными,
крепостной помещик постоянно стремится к тому, чтобы сво-
бодных крестьян превратить в крепостных или вытеснить их
с их земли. С другой стороны, крестьянам постоянно угрожает
опасность очутиться в лапах ростовщика и тем самым сделаться
объектом капиталистической эксплоатации.
Или же происходит обратное: если крестьяне преуспе-
вают, делаются зажиточными, увеличивают свои владения, тогда
они начинают нанимать рабочих и работниц и тем самым под-
нимаются сами в ряды эксплоататоров.
Так втягиваются в классовом обществе в классовую борьбу
и в противоречие классовых интересов и те группы> которые
не представляют из себя классов в собственном смысле и вне
классового общества являются только профессиями.
Классовые ПРОГИЩШ: могут быть уничтожены только
с уничтожением 0Т1ГЩвщШ^ собственности, на которых они
покоятся. К этому и й"ай|р|лено стремление социалистических
партий (а также и коммунистических). Если бы Бухарин был
прав, эти партии должны были бы искать корень зла не в
характере собственности на средства производства, а в том об-
стоятельстве, что крупные предприятия имеют руководство, вся-
кое же руководство такого рода должно быть уничтожено.
Это и имело место в России в начальный период советского
режима, пока не стало ясным, какое зло получилось от такого
положения. Тогда впали в противоположную крайность и ка-
ждому предприятию не только дали руководство, но руковод-
ство с более диктаторскими полномочиями, чем те полномочия,
которыми располагали ликвидированные промышленные капи-
талисты.
С ликвидацией отделения рабочего класса от собственности
на его средства производства уничтожаются классы и классовый
антагонизм, однако этим уничтожаются отнюдь не все противо-
речия в обществе.
При простом товарном производстве мелких товаропроизво-
дителей, когда каждый свободно распоряжается своими сред-
ствами производства, не существует никакой эксплоатации, ни-
каких классов, никаких классовых противоречий, если только
такая система существует во вполне чистом виде, что, конечно.

ПОНЯТИЕ КЛАССА ; .-
лишь редко и не на продолжительный срок имеет место и не-
которых колониях с запасами свободной земли. Но и там суще-
ствует большое противоречие интересов: противоречие между,
продавцами и покупателями товаров, между производителями и
потребителями. Продавцы хотят продать возможно дороже, по-
купатели купить возможно дешевле. Это противоречие может
вызывать иногда очень резкие социальные конфликты, но оно
не является противоречием классовым. Продавцы и покупатели
не являются классом, отличным от покупателей и потребителей
Каждый покупатель покупает затем, чтобы в свою очередь
продать. И никто не может производить не потребляя. Обратное
конечно, имеет место.
Но при этом, каждый в качестве потребителя заинтересован,
в низких ценах на все продукты. В качестве же производи-
теля каждый заинтересован, наоборот, ч высоких ценах на
продукцию собственного производства, а не других. Наоборот,
низкие цены других отраслей производства часто ему только
выгодны.
Например, прядильщик весьма заинтересован в высоких
ценах на пряжу, но одновременно также и в низких ценах на
хлопок, на машины, а следовательно, также на железо, затем
в низких ценах на жизненные припасы, от уровня которых
зависит заработная плата его рабочих. Если бывают прядиль-
щики, которые голосуют не только за таможенные пошлины на
пряжу, но также и за пошлины на железо и на хлеб, то они
руководствуются в этом случае,^политическими расчетами, по
большей части весьма близорукШи, а не непосредственными
экономическими интересами.
Следовательно, интересы производителей являются в сущ
ности лишь специфическими интересами отдельных профессий,
тогда как интересы потребителей являются общими интересами
всего общества. Но иногда и это противоречие интересов может
принимать в классовом обществе форму классового антагонизмаj
Каждый слой производителей стремится к тому, чтобы под""
нять ценность своей продукции, где это возможно — даже искус-
ственно монополистическими мерами, как покровительственньк^
пошлины или картелирование. Если все производители одно
временно и в одинаковой степени применяют эти методы, все
товарные цены возрастают одновременно и в одинаковой степени
С первого взгляда это кажется совершенно бессмысленным
делом, ибо то, что производители выигрывают при этом в ка-
честве продавцов, они вынуждены терять в качестве покупателей,
И тем не менее во всей этой с виду детской игре есть глу-
бокий смысл.
Ибо есть один товар особого рода, цена которого не может,
быть поднята посредством покровительственных пошлин и кар-
телирования, этот товар — рабочая сила. Цены на все товары
могут подниматься благополучным образом, и владельцы средств,
производства, в качестве товаропроизводителей, могут выигры-

10 ОПРЕДЕЛЕНИЯ
вать, если заработная плата не повышается, либо повышается
в несоответствующей пропорции.
Таким путем противоречие интересов между производителем
и потребителем может превращаться в классовый антагонизм
между капиталистами (города и деревни) и наемными рабочими.
Тем не менее борьбу между производителями и потреби-
телями за повышение или понижение товарных цен нельзя, без
дальнейшего, отождествлять с классовой борьбой.
Когда рабочий класс, путем социализации капиталистических
предприятий, получит их в свое распоряжение, — будут уничто-
женЕл классы и классовые противоречия, но не все социальные
противоречия.
Противоречие между покупателями и продавцами исчезнет
только тогда, когда будет уничтожено товарное производство,
когда производство для рынка или на заказ будет заменено
производством для удовлетворения потребностей общества. Но
это может быть достигнуто тем же самым путем, каким будут
уничтожены классы, т. е. путем перехода средств производства
в собственность общества, которое благодаря этому получит
возможность организовать производство для удовлетворения
своих потребностей.
Во всяком случае не следует всякое противоречие между
отдельными группами в обществе рассматривать как классовое
противоречие. Классом можно назвать только такую группу,
которая по отношению к другой группе или классу выступает
или в качестве эксплоатирущцей, или в качестве эксплоати-
руемой, или стремится в одноШ7 случае ликвидировав такое отно-
шение эксплоатации — в другом его установить. Только в этом
смысле мы говорим в последующем изложении о классах.
ТРЕТЬЯ ГЛАВА
ПРОФЕССИИ
а) Разделение труда
Мы уже говорили выше о том, что классы не надо смешивать
с профессиями, которые представляют из себя естественный
продукт разделения труда в обществе. Это разделение нахо-
дится в постоянном взаимодействии с прогрессом техники и
увеличивается в той мере, в какой, благодаря этому прогрессу,
растут размеры самого общества.
Первоначально каждый может делать то же, что и всякий
другой, хотя и с разной степенью быстроты, так как люди,
имея в общем одинаковые органы, обладают различными спо-
собностями.
. Разделение труда, с его большими хозяйственными преиму-
ществами, ведет к тому, что не каждый делает и не каждый
может делать то же, что и другой.

ПРОФЕССИИ , \7
Адам Смит начинает свой труд о «Богатстве народов» с
^панегирика разделению труда, которому человечество обязано
преимущественно ростом своих производительных сил. Появле-
ние этого разделения он объясняет следующим образом:
«Разделение труда, из которого проистекло столько выгод, является
по своему происхождению не продуктом человеческой мудрости, которая
предвидит тот избыток, который дает разделение труда, и ставит это своей
целью. Оно является необходимым, хотя и медленно и постепенно выявляю-
щимся, следствием одной склонности, свойственной человеческой натуре и
;как будто не имеющей большого преимущества, а именно склонности к обмену
одних вещей на другие >> г.
Объяснение, выдвигаемое здесь Адамом Смитом, принадле-
жит к числу тех, которые предполагают то, что требуется до-
казать.
Пока все производят то же самое, что и другие, не суще-
ствует никакого обмена, между тем обмен предполагает уже
разделение труда.
(Wealth of Nations, первая книга, начало-второй ^главы.)
V Смит, разумеется, воздерживается от утверждения, что обмен
породил разделение труда. Но по его мнению не обмен, а склон-
ность к обмену способна породить разделение труда, склон-
ность, которая прирожденна людям в отличие от всех других
животных. Смит продолжает:
«Является ли эта склонность прирожденным свойством человеческой
-натуры, которая не поддается дальнейшему объяснению, или же она является
неизбежным результатом способностей мышления, языка, что более вероятно,
мы не будем исследовать здесь более подробно.
Эта наклонность свойственна всем людям и не встречается ни у какого
.вида животных, не имеющих понятия ни об обмене, ни о каком-нибудь другом
виде договорных отношений». ,
Жаль, что Смит не взял на себя задач}' исследовать, каким
образом склонность к обмену, которая имеется налицо раньше,
чем появляется обмен, связана со способностью мышления и
языка.
Смит мог отделаться от этого вопроса более легко, чем
мы в настоящее время. Поскольку ему не удалось доказать
указанной выше связи, он смог сослаться на первоначальное,
полученное от бога, свойство людей, не поддающееся даль-
1 Английский язык для обозначения слова «обмен» имеет больше слов,
чем немецкий. Смит употребляет все эти слова: truck, barter, ехс^щ^е для
обозначения каждым из них особого вида этой деятел'^^^^^о
не имеем отдельных терминов на немецком языке. Слова truc^â^bÎKÇ:OT^^,_
ьенно употребляются для обозначения обмена одной tiOTpepmtêjiibcÛGÏtценности.
на другую потребительскую ценность, причем truck имеет";-еще несколько
презрительный оттенок, намекающий на тот барыш, которой даст обмен.
Наоборот, словом exchange называют всякий вид обмена, в том числе и обмен
товаров на деньги и даже обмен одного вида денег на другой. Сама биржа
называется также exchange.
Когда говорят об обмене мыслями, то тоже употребляют слово exchange,
а не barter или truck. . .г

1« ОПРЕДЕЛЕНИЯ
нейшим объяснениям. Мы же, сторонники эволюционной тео- )
рии, обязаны рассматривать каждое стремление и склонность
организма как одно из приобретенных качеств, которое потом
сделалось наследственным.
С этой точки зрения какая-либо наклонность может создаться ;
только на почве определенной практики, как и склонность к
обмену может возникнуть лишь в условиях, которые делают
возможным и выгодным обмен.
Следовательно мы также мало можем выводить разделение
труда из прирожденной склонности к обмену, как мало могут быть
объяснены торговые барыши евреев из присущей этому народу
наклонности к торговле, — наклонности, которая ему как будто
была присуща гораздо раньше, чем возникла сама торговля.
Мы уже говорили выше о том, как появилось на свет разде-
ление труда: оно появилось вследствие того, что человек, в
противоположность животным, оказался способен, наряду со-
своими естественными органами, создавать искусственные, ко-
торые не были сращены с его телом. Этим дана была возмож-
ность отдельным группам людей использовать одни из этих
искусственных орудий преимущественно или исключительно,
в го время как другие группы или мало или совсем не упо-
требляли эти орудия.
Вначале, как мы уже видели, разделение труда существо-
вало только между мужчинами и женщинами, между мужскими
и женскими работами. Разделение труда внутри семьи появ-
ляется независимо от какого бы то ни было товарного обмена
и до него. Сам этот обмен долго еще не был способен создать
разделение труда внутри общины, ибо, в начале, он происходитÎ
лишь между общинами, ' являясь следствием разделения труда/
между ними, разделения труда, которое возникает из^ различия!
локальных условий, в которых живут различные племена. ι
Только позже появляется сколько-нибудь значительное разде-
ление труда внутри общин и внутри каждого пола и идет
настолько далеко, что порождает длительное различие в спо-
собностях и знаниях у различных групп людей и тем самым ---
различные профессии.
б) Интеллигенция
Первая профессия, которая возникла внутри общины, пови-
димому, совсем не была связана с обменом продуктов. Я согла-
сен· с Эдуардом Майером, который считает первой особой про-
фессией профессию интеллигенции, или, как он говорит, про-
фессию знахарей. Однако я не согласен с ним насчет происхож-
дения этой профессии.
Так как эта тема имеет чрезвычайный интерес и связана
с вопросом об эволюции нашей общественной жизни, на нем
следует остановиться подробнее.

ПРОФЕССИИ 19
В первом томе своей «Geschichte des Altertums», II часть,
введение, 3-е издание, Штутгарт, 1910, Эдуард Майер говорит:
«Знание господствующих во внешнем мире сил и тех способов, которылпГ
можно заставить их служить воле человека и его целям, дано лишь тем
немногим, кто в состоянии, путем внутренней интуиции, постигать суп»
вещей. Отчасти здесь перед нами действительно мыслители (Grübler),
у которых рано пробудилось стремление к размышлению о мире и его вну-
тренних законах; отчасти это одержимые, провидцы или сумасшедшие,
поведение которых непонятное и противоречащее обычной людской практике,
полумудрые, полубессмысленные изречения которых кажутся таинственной
истиной или откровением духа; немало здесь и умных людей, которые извле-
кают выгоду из невежества или суеверия людей...'
У всех народов мы находим их под самыми различными видами: в ка-
честве знахарей, врачей, идолослужителей, провидцев, пророков, оракуловеща-
телей — мы объединяем их под общим именем знахарей. Отчасти это муж-
чины, отчасти женщины, частью они признаны внутри данного общежития
и часто окружены почетом и обеспечены в избытке дарениями и соб-
ственностью, частью действуют на свой страх iî риск, при подозрительном
отношении толпы, подвергаясь нередко преследованиям, и особенно част
со стороны тех, которые в нужде первые прибегают к их помощи. Эти люди
представляют первое особое ремесло, первую профессию, известную челове-
честву; но как раз именно поэтому, для выполнения этой деятельности
нужны специальные способности н приобретенные знания в качестве обяза-
тельной предпосылки.
Профессия, которой они занимаются, является несомненно опасной.
В качестве людей, обладающих знаниями, они вынуждены делать то, чего
от них требуют; когда же они не в состоянии дать ожидаемого, когда их
предсказания не оправдываются или их знахарские средства не достигают
цели — в этом винят их злую волю, и их ожидает заслуженное возмездие...
Они обладают твердыми традициями, которые они умножают и передают
другим, и являются коллекторами всех знаний, приобретенных родом на
протяжении сегс развития. В этом заключается культурная роль этих эле-
ментов. В материальном и духовном смысле они держат под ужасающим
гнетом свой род и каждую принадлежащую к нему личность и в то же
время задерживают всякое свободное развитие, так как оно неизбежно веде г
к ломке старых традиций и господствующей мифологии; но они также
охватывают и сохраняют все то, чем обладает род в своей умственной жизни»
(стр. 93-95).
С последними словами я полностью согласен, равно как
и с тем положением, что врачи или шаманы, или как угодно
назовите эту первобытную - интеллигенцию, являются первой
особой профессией.
Со многим же другим, что здесь говорит Майер, я не могу
согласиться, в первую голову с его характеристикой тех эле-
ментов, которые превращаются во врачей, часть коих он от-
носит к сумасшедшим.
И в то же время они являются советчиками для всех окру-
жающих в трудных случаях. Хороши же будут дела общества,
общества, которое руководствуется советами помешанных!
Притом ведь умопомешанные встречаются относительно
редко.
В современной Европе на 10 тыс. жителей бывает не больше
10 сумасшедших, т. е. в среднем один на тысячу. В маленьких
племенах древности, насчитывавших от 100 до 200 человек,

20 ОПРЕДЕЛИМЫЙ
сумасшедшие были поэтому весьма редким явлением, тем более,
что умственные заболевания являются по преимуществу про-
дуктом цивилизации, возбуждающей нервную систему. В на-
стоящее время число умалишенных растет из года в год не
только абсолютно, но и по отношению к цифре населения.
Так в Пруссии на 100 тыс., пользовавшихся врачебной помо-
щью, было умственных больных в 1871 г. 224, в 1880 г.— 243,
в 1895 г.— 260, в 1905 г.— 373. Наиболее многочисленны случаи
умственных болезней среди еврейского населения. В 1905 г.
в Пруссии на 100 тыс. протестантов насчитывалось 261 умственно
больных, почти столько же —250 —среди'католиков, среди евреев
же - 498.
Среди христиан большинство, составляют крестьяне, евреи
же почти исключительно являются жителями города.
Поэтому. умалишенные являются среди первобытных племен
исключением, они возбуждают чувство страха и не могут иметь
решающего влияния в обыденной жизни. При этом и сам Майер
замечает, что «знахари» являлись обладателями особых знаний,
что они воспринимали всю сумму знаний своего племени. А для
этого не годятся умственно больные. Злой насмешкой должна
звучать мысль о том, что состояние умопомешательства на
заре человечества было наиболее подходящим качеством для
интеллектуальных профессий С другой стороны выходит, что
первые представители интеллигенции рекрутировались из шарла-
танов, «которые из невежества и суеверия делали промысел».
Такая * мысль является резким анахронизмом: это значит
переносить явления позднейшего времени на первобытный период.
Эта мысль предполагает, что умные люди обладают подавляющей
проницательностью и определенно знают, что взгляды их окру-
жающих ;есть глупость и суеверие. Откуда в условиях первобыт-
ного времени они могли бы подняться до такой проницатель-
ности, поскольку все они выросли и действовали в одинаковых
условиях с другими и все обладали одинаковыми возможно-
стями лознания и опыта? Разделение труда между интеллигенцией
и /массой населения должно продвинуться очень далеко и соеди-
ниться с классовым делением, делающим обладание более высо-
кими знаниями монополией одних, а полное невежество судьбою
других, лрежде чем может создаться столь большое умственное
превосходство интеллигенции, что она будет в состоянии
осознать невежество и суеверие ее окружающих и использовать
таковые.
Что отдельные знахари временами пускали в ход такие
средства, которые давали отрицательные результаты, и что они
пытались скрыть эти результаты, это несомненно имело место
уже в очень давнее время, хотя нечто подобное происходит
и теперь со многими высокоучеными светилами.
Но чтобы какой-нибудь медик брался за какое-нибудь пред-
приятие ρ полным сознанием, что все то, что он говорит>
является ложью, вряд ли когда-нибудь имело место.

ПРОФЕССИИ 21
Сам Майер указывает на то, что знахарь нес ответственность
за результат своей деятельности, так что каждый неуспех озна-
чал для него очень большую опасность. При таких условиях
решается действовать только тот, кто верит в свое дело. Созна-
тельный обманщик и шарлатан может действовать только в об-
ществе, которое настолько велико, что он в нем может скрыться,
если ,его дела будут плохи. Но подобное бегство внутри неболь-
шого племени невозможно, а% вне своего племени для первобыт-
ного человека вообще всякое существование было исключено.
Лекарь прошлого времени, если он обладал более совер-
шенным пониманием дела, имел все основания делать это до-
стоянием других, а не превращать в инструмент надувательства.
Но он имел очень мало возможности иметь больше
той суммы знаний, которая перешла к нему "но преданию от
его предшественников, т. е. больше суммы знаний своего рода.
«Знахаря» нельзя равнять с каким-то фокусником, который
показывает свои фокусы публике. Фокусник занимается этим
делом, чтобы увеселять зрителей. Наоборот, клиенты лекаря
требуют практических результатов, требуют не чудес, а весьма
натуральных вещей. Разница здесь между прошлым и настоящим
заключается лишь в том, что для коллективного сознания прош-
лого казалось весьма естественным многое такое, что мы счи-
таем невозможным: что умершие продолжают дальше жить,
являются к нам во сне и дают советы, что есть боги, которых
одним можно обрадовать, другим умилостивить и т. д. — все
это кажется первобытному человеку чем-то само собой разу-
меющимся.
Чтобы .испытать на себе действия этого высшего существа
или в свою очередь влиять на него, для этого, согласно воз-
зрениям первобытного человека, совсем не нужно быть каким-то
исключительным .человеком. Лекарь думает лишь —и его окру-
жающие разделяют это .мнение,— что. в этой области он может
сделать больше, чем средний человек.
Он должен был делать тогда практически то, чего и и
настоящее время требуют от интеллигенции: лечить болезни,
решать вопросы права, оказывать содействие производственному
процессу. Разумеется, средства, которые употреблялись тогда
в этой области, не похожи на методы, применяемые интеллиген-
цией нашего времени.
Раньше оказывали содействие производству не посредством
передовых статей и парламентских речей, не посредством заклю-
чения торговых договоров и т. д., но посредством вымаливания
божьего благословения на удачную охоту, просили об обильном
дожде, о прохождении мимо грозовой тучи и т. д.
Наряду со всякими причудливыми представлениями ооще-
коллективного происхождения эти лекаря имели действительные
и существенные знания и умения, особенно в области лечения
-болезней. Нет ни малейших оснований думать, что первобытный
знахарь не верил сам, подобно римскому Авгуру позднейших

22 ОПРЕДЕЛЕНИЯ
времен, в собственное искусство и презрительно смотрел свысока
на суеверную толпу. Против этого говорит очень много веских
соображений.
Наконец, Эдуард Майер называет и третью группу, которая
наряду с умалишенными и шарлатанами должна была входить
в состав первоначальной интеллигенции как особой профессии.
Дело идет о философах, «о мудрецах, у которых уже с ранних
лет пробудилось стремление к размышлению над миром и его
внутренними законами».
И здесь перед нами анахронизм. Размышление о причинной
связи вещей мы находим уже у животных. Однако не только у
зверей, но также и у первобытного человека, и у большинства
людей, и да^кс у большинства теперешних людей объектом
размышления являются только те причинные зависимости, ко-
торые имеют значение для практики. Требуется большое число
технических и социальных предпосылок, чтобы часть людей
была в состоянии оторваться в своем размышлении от при-
чинных зависимостей, порождаемых непосредственными потреб-
ностями практики, и посвятить себя разрешению проблем, кото-
рые с ней непосредственно не связаны.
«Раздумывание, стремление к размышлению о мире и его
внутренних законах», следовательно, философский дух, были со-
вершенно чужды первобытному человеку. Данные о лекарях
рисуют их нам не как мыслителей, но как людей дела, умных,
с обостренной способностью наблюдения. Им случалось по вре-
менам удаляться в одиночество, но они делали это не затем,
чтобы размышлять о высокой премудрости, но чтобы посред-
ством поста и умерщвления плоти довести себя до такого со-
стояния, когда делаются возможны галлюцинации, благодаря
которым они, так же как и из снов, рассчитывают получить
нужные для практики указания, вроде, например, указания
насчет того, где находится какой-либо пропавший предмет.
Это' не имеет ничего общего с размышлением о мировых
проблемах.
Таким образом все те причины, которые, согласно Эдуарду
Майеру, могли бы объяснить возникновение первой профес-
сии, не объясняют, по моему мнению, такого возникновения.
Где же искать тогда этих причин?
Я полагаю, что причину нужно искать в том самом обстоя-
тельстве, на которое указывает и сам Майер, а именно в том
факте, что лекаря были носителями тех крепких традиций,
которые они умножали и передавали дальше, традиций, в ко-
торых концентрировались все знания, приобретенные родом на
протяжении его развития.
По мнению Майера «знание действующих во внешнем мире
сил и способов, благодаря которым эти силы могут быть под-
чинены воле человека и его целям, это знание было уделом
немногих, которые были в состоянии схватывать суть вещей
благодаря внутренней интуиции».

ПРОФЕССИИ 23
Знания первобытного человека — двоякого рода. С одной
стороны, это положительное знание, которое вырастает из его
практического опыта и увеличивается вместе с прогрессом тех-
ники, знание, которое действительно способно заставить служить
человеку действующие силы внешнего мира. Это знание абсо-
лютно невозможно получить путем «внутренней интуиции». Это
знание является знанием всех, поскольку оно вытекает из об-
щественной коллективной практики небольших племен и доступно
каждому .из соплеменников.
С другой стороны, мы видим у первобытного человека
знания фантастического характера, просто фиктивные знания,,
выведенные из отдельных наблюдений, скороспелые гипотезы,
часто основанные лишь на чисто внешних аналогиях.
Добрая часть «внутренней интуиции» вытекает, разумеется,
из этого фантастического знания. Однако эта интуиция, так же
как и положительное знание, отнюдь не является уделом только
знахарей, но не в меньшей степени является также и «знанием»
всего общества, причем это знание получает значение в об-
ществе только потому, что опирается на представления кол-
лектива. Так как эти представления имеет каждый, то всякий
отдельный индивидуум усваивает их безоговорочно, не под-
вергая проверке.
Фантазии, которые вытекают не из практического опыта,
а из интуиции, и являются достоянием лишь отдельных лиц,
могут одурачить и других людей, но в этом случае такое
индивидуальное «знание» подлежит еще серьезной критике и
будет отброшено, если окажется в противоречии с коллективным
сознанием. Хотя, впрочем, в первобытные времена индивидуаль-
ное сознание, сильно отклоняющееся от коллективного мышле-
ния, вряд ли было возможно.
Майер выводит возникновение профессии интеллигенции ии
наличности индивидуальных различий, существующих от при-
роды. Но существующие от самой природы свойства не могут
объяснить, почему то или иное общественное явление всплы-
вает только на определенной стадии существования общества и
не обнаруживается с того момента, с какого существуют вообще
люди. Тот, кто исследует причины какого-либо явления, свя-
занного с определенными общественными условиями, тот должен
исходить из изменения общественной обстановки индивидуумов,
а не из наследственных качеств отдельных лиц, каковые качества
существовали с давних пор.
Майер сам говорит о том, что именно является характер-
ным для интеллигенции: специальные способности и приобре-
тенное знание. Наследственные способности представляют и;.*
себя постоянный элемент, приобретенное же знание—тот пере-
менный элемент, который как раз и интересует нас в нашем
исследовании. Именно этот переменный элемент должен нам
объяснить, почему определенные, наследственные способности,
которые существовали всегда, лишь на определенной стадии раз-

24 ОПРЕДЕЛЕНИЯ
вития общества позволяют сложиться определенной профессий
интеллигенции.
Знание, которым располагают люди, непрерывно увеличи-
вается вместе с прогрессом техники. Каждое новое открытие-
или изобретение приносит с собой новый опыт и новые зна-
ния. К тому же приводят также и новые передвижения. Разде-
ление труда долгое время существует лишь между полами. На
с появлением новых орудий, новых приемов труда, новых объ-
ектов применения труда работы для каждого пола делаются
все более разнообразными. Однако внешне это проявляется
пока лишь в том, что каждый индивидуум делается более
способен выполнять самые разнообразные работы, но не в том,,
что каждый отдельный человек ограничивается лишь специаль-
ными работами. Каждый способен и может делать лишь то,
что могут делать и все другие члены пола.
По мере роста разнообразия работ растет и разнообразие
знаний, будут ли то положительные, действительные знания
или мнимые. В конце концов объем этих знаний делается на-
столько велик, что делается трудным овладеть ими всеми. Обы-
денные знания попрежнему имеют такое же всеобщее распро-
странение, как и прежде. Знания же средств, применяемых в
таких экстраординарных случаях, как, например, болезнь, за-
суха, падеж скота и т. д., накапливаются в конечном счете все
больше и больше. Эти знания умножаются и передаются пре-
емникам лишъ со стороны тех, которые сами имеют особенную·
склонность, возможность, отчасти также и способность посвя-
щать подобным занятиям значительную часть своего времени.
Отдельному человеку было бы невозможно лишь для самого·
себя накоплять все старые традиции, относящиеся к экстраорди-
нарным случаям жизни, увеличивать их путем добавления но-
вого, развивать и поддерживать на должной высоте уважение
к этому знанию, и его признание со стороны коллектива. Там,
где появляются лекаря, внутри племени не только изолирован-
ные индивидуумы, а уже целый ряд людей заняты сохранением
и умножением этого знания.- С этой целью они образуют органи-
зации, клубы и цехи, в которых каждый сообщает своим това-
рищам, что он знает и что узнает, и обучает всему этому
более молодых. Я вывожу происхождение профессий интелли-
генции не из наличия дураков, шарлатанов и мудрецов, а из.
увеличения познавательного материала, которым отдельный сред-
ний человек не в состоянии уже овладеть и который сохраняют
и развивают дальше специально созданные для этого организации.
Чем более развиваются техника и знания общества, тем
больше растет также и производительность труда, растут те
излишки, которые доставляет этот труд сверх минимума, не-
обходимого для поддержания существования отдельного чело-
века и его семьи.
Первоначально лекаря и шаманы должны были принимать
участие в повседневных работах например наряду с прочими

профессии 25*
ходить на охоту, изготовлять оружие, грести на лодке, ловить
рыбу и т. д. Но чем больше увеличивались излишки общества,
тем щедрее делались те подарки, которые получали знахари за
свою хорошую службу, тем меньше они должны были упо-
треблять времени на добычу пропитания' и тем больше
времени могли посвящать своей «науке». И здесь опять-таки
именно технический прогресс, а не естественная одаренность,,
оказывается той причиной, которая объясняет развитие професии
интеллигенции. ·&:·
Но в конце концов объем знаний общества делается
настолько велик, что ни один ум не в состоянии их усвоить,
даже если тот или иной умственный работник в состоянии
исключительно заняться пропагандой и переработкой знаний,
накопленных в результате опыта сотни поколений, и если его
поддерживает и ему помогает целая организация людей, научно
работающих в той же области.
Отсюда необходимость разделения труда между умствен-
ными работниками, сообразно определенным областям наблюде-
ний: одни в состоянии посвятить себя исключительно меди-
цине, другие — наблюдениям над звездами, третьи —землемер-
ному искусству, поскольку .развивается частная собственность на
землю. Но ,и в этом случае каждая новая отрасль умственной
деятельности, будь то медицина, астрономия, геометрия, служит
непосредственно практическим целям, а положительная часть
знаний каждой из этих отраслей оказывается перемешанной с
представлениями коллектива, представлениями, которые возникли
не из нового опыта, но получены по традиции из прежних вре-
мен, когда совокупность знаний общества была еще общим
достоянием.
Мистицизм и склонность к фантазиям, которые многие от-
носят· к работе воображения и обману со стороны отдельных
знахарей, есть продукт эпохи, предшествующей появлению про-
фессий интеллигенции. Эта последняя не внесла здесь ничего
нового, а частью усвоила сама эти методы, частью приспособила
к новому опыту.
Объем знаний на протяжении тысячелетий возрастает в
такой степени, что деление наук на отдельные области работ
делается уже недостаточным. Теперь требуется в большинстве
научных отраслей провести дальнейшее деление между науками
прикладными, служащими непосредственно практическим целям,
и между чистой наукой, которая служит прогрессу знаний, не
ставя перед собой непосредственно практических задач. А вместе
с тем общественное развитие получает такое направление, что
отдельный мыслитель получает возможность выступать персо-
нально, без поддержки своего цеха и оказать свое влияние на
определенную область знания. Разумеется, природные способ-
ности мыслителя играют при этом большую роль. Но разделение-
труда в науке не зависит от этого, оно зависит от объема всей
области знания, т. с. от объема познавательного материала».

26 ОПРЕДЕЛЕНИЯ
как разделение труда в хозяйстве зависит от размеров рынка
сбыта, который необходимо обслужить. Если в последнем сто-
летии возникла наука — ассириология, это связано с тем, что
раскопки в Ассирии дали для этой науки необходимый материал,
а не потому, что появились вдруг профессора с природными
-способностями к ассириологии.
ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА
ПРОТИВОРЕЧИЯ МЕЖДУ ПРОФЕССИЯМИ
Давно уже, раньше чем среди интеллигенции начинается
.деление на профессии, прогрессирующее разделение труда в
сфере материальной продукции приводит также к делению на
профессии, связанному с растущим объемом знаний и умений и
с расширением самого общества.
Как ни важно это обстоятельство, мы удовлетворимся лишь
констатированием его, не останавливаясь на этом специально
в данной связи.
Число профессий в обществе растет, а вместе с этим раз-
вивается также, наряду с сотрудничеством людей, работа их для
себя. В третьей книге, в другой связи, мы видели уже, что
этот труд для себя, в противоположность к сотрудничеству
в труде, отнюдь не способен порождать солидарности, а при
известных условиях может, наоборот, порождать антагонизм,
особенно при частной собственности на средства производства и
в условиях товарного обмена.
Там, где существует разделение на профессии, отдельный
человек не может жить продуктами своего труда. Он произво-
дит вещи, в которых он совершенно не нуждается или нуждается
в ничтожной доле, а большая часть его продукции предназна-
чена для других. Это относится также и к услугам, которые
кто-либо оказывает и за которые претендует получить услуги
или продукты других людей.
При общинной собственности на средства производства
снабжение каждого отдельного члена осуществляется таким об-
разом, ,что каждый работает на общину и от общины получает
все, в чем нуждается. Примером этого может служить древне-
индийская сельская община.
Еще во времена Александра Великого в Индии существо-
вали места, где каждая сельская община не только сообща вла-
дела своей землей, но и сообща обрабатывала эту землю и
урожай распределяла между своими членами. Позднее послед-
нее исчезло, каждая фамилия стала обрабатывать свой участок-
земли отдельно, но и до наших дней, как, например, в России,
сохранилась общинная собственность на землю, которая пере-
деляется время от времени между отдельными семьями.
В индийской деревне наряду с земледельцами существо-
вали еще также различные профессии: интеллигенция и ремеслен«

. ПРОТИВОРЕЧИИ МЕЖДУ ПРОФЕССИЯМИ 27
ники. Наряду с сельским старостой Pateel находим мы здесь
счетчика, Karnam Tallier'a, который должен расследовать пре-
ступления и в то же время охранять и сопровождать чуже-
странцев; Toti, охранителя цветов и землемера; наблюдателя над
водопроводной системой,—брамана, школьного учителя, астро-
нома или астролога, который должен указывать наиболее подхо-
дящие дни для посева, для жатвы, молотьбы и других работ;
кузнеца, плотника, горшечника, цирюльника, пастуха, врача;
даже танцовщицы, музыканты ,и поэты появляются уже в де-
ревне в качестве особых профессий.
При незначительных размерах общины никто не загружен
полностью работой по своей профессии, каждый одновременно
является и земледельцем, пользуясь правом на земельную пло-
щадь. За работу в области своей профессии каждый вознагра-
ждается или тем, что его общинники совершают за него сельско-
хозяйственные работы на его земельном участке, или путем
натуральных приношений. При существовании же частной соб-
ственности на средства производства подобный размен услуг
происходит иначе: или путем обмена продуктов на продукты,
или продуктов на услуги, или услуг на услуги.4
Здесь могут возникнуть противоречия между отдельными
профессиями, ибо каждый старается возможно меньше отдать
труда или продуктов труда и возможно больше получить в об-
мен. Там, где не вступает в дело принуждение, меновые отно-
шения определяются игрой спроса и предложения.
При однократном и случайном обмене обмен с обеих сторон
двух одинаковых масс труда непосредственно или же в форме
продуктов может иметь место лишь в виде исключения, но дело
изменяется, когда обмен становится регулярным. Если теперь
продукт одной профессии регулярно обменивается на продукт
другой таким образом, что постоянно одна профессия дает боль-
■ шее количество труда за меньшее, то тогда, при свободе хозяй-
ственной конкуренции, последняя профессия будет менее при-
влекательна, чем первая. Число членов последней профессии и
число производимых продуктов, которые выносятся на рынок,
будет уменьшаться, у другой же —увеличиваться. В итоге со-
отношение между спросом и предложением будет перемещаться
до тех пор, пока обмениваться будут между собой равные за-
траты труда. Таким же образом реализуются в системе то-
варного производства стремления к уменьшению повседневной
эксплоатации, т. е. стремление к избежанию всякой работы для
других, для чужих, без соответствующего возмещения. Здесь
находится психологическая подоснова закона ценности, который
существует лишь как тенденция и лишь в той мерс, в какой
все профессии в обществе доступны каждому его члену.
Совершенно неправильно рассматривать трудовую ценность
в качестве фиксированной величины, могущей быть исчислен-
ной для каждого товара. Значимость закона ценности проявляется
лишь там, где друг на друга работают свободные и рдвные.

28 ОПРЕДЕЛЕНИЯ
люди, каждый из которых в состоянии сопротивляться насиль-
ственной эксплоатации.
В тех случаях, когда для отдельных профессий создается
монопольное положение, закон ценности подвергается ограни-
чению. Подобная монопольная профессия приобретает свойства ^
класса, превращаясь в эксплоататора других, но она не пре-
вращается в класс в собственном смысле, т. е. в том смысле,,
в каком мы здесь употребляем это слово. Хотя такой профессии
удается добиться длительного повышения цен на свои продукты
выше уровня трудовой ценности, т. е. производители, принадле-
жащие к этой профессии, дают в обмен за большее количество
чужого труда меньше своего труда, однако и весьма решитель-
ным монополистам не удается то, что удается многим эксплоати-
рующим классам, а именно: присваивать труд других (или их
продукты), не давая ничего взамен.
Правда, и эксплоатирующий класс может и должен часто·
производить работу, но он совершает ее для себя, но не для
эксплоатируемого класса. Когда феодал ведет войну, чтобы
защитить от врага область, которой он владеет, он выполняет
, известную работу, а именно —военную работу, и его крепост-
ные крестьяне могут иметь выгоду от этой работы, поскольку
феодалу удается задержать врага и защитить их от опустошения
и грабежей. Но эту работу он совершает не для крестьян, а.
для самого себя, чтобы лучше обеспечить за собой свою об-
ласть эксплоатации, подобно тому как владелец лошади, обеспе-
чивая ей корм или стойло, работает для себя, а не для лошади.
Здесь нет обмена труда на труд. Так же мало происходит такой
обмен между рабочим и капиталистом, когда капиталист рабо-
тает в своем предприятии. Пуская предприятие в ход, капита-
л-ист делает это для себя, а не для своих рабочих; это особенно
ясно в том случае, когда он выбрасывает рабочих на мостовую,
если замена их машиной увеличивает его прибыль.
Там, где есть классы, там классовый антагонизм, а при
соответствующих условиях и классовая борьба, вытекает с не-
обходимостью из самого существования классов. И между про-
фессиями дело может дойти до противоречий и конфликтов,,
однако последние неизбежны лишь при определенных условиях,
например в условиях товарного производства; эти конфликты
всегда .другого рода, чем классовые антагонизмы, и никогда
не могут достигнуть такого напряжения, потому что они не
делят все общество на два большие, взаимно враждебные лагеря.
Мы уже указали на то, что каждый продавец является всегда
и покупателем. Профессии могут очениь хорошо существовать
друг с другом рядом, как группа свободных и равных людей
без всякой эксплоатации, между тем как для господствующих,
классов, наоборот, эксплоатация является вопросом существо-
вания.
Противоречие и борьба между профессиями, например стол-
кновение между цехами в средневековых городах или погранич*

УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И УНИЧТОЖЕНИЕ ПРОФЕССИЙ 29
ные споры между профессиональными союзами, проникнутыми
цеховым духом, далеко не получают такого значения для об-
щественного развития, как классовая борьба.
ПЯТАЯ ГЛАВА
УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И УНИЧТОЖЕНИЕ ПРОФЕССИЙ
Надо строго' различать между классом и профессией. Раз-
личие между ними проявляется уже в ч том, что уничтожение
какого-либо класса, поскольку для этого обеспечены истори-
ческие условия, может успешно произойти без всякого вреда
для общества и даже с большой пользой для него. Мы имеем
все основания считать, что идем навстречу такому положению,
когда всякая эксплоатация будет уничтожена, а вместе с ней
л все классы.
Однако совсем иначе обстоит дело с профессиями. Они яв-
ляются продуктом технического прогресса и разделения труда.
Они делаются тем более многочисленными, чем дальше разви-
вается общество и чем более многогранным оно делается. Уничто-
жить деление на профессии, значило бы похоронить все знания
и умения, которые приобрело общество, это было бы нецеле-
сообразно и бессмысленно. Даже стремление лишь к уменьшению
числа профессий было бы так же реакционно, как и 'безрезуль-
татно. Разумеется, по мере прогресса техники некоторые профес-
сии делаются излишни. Но это происходит потому, что другие
профессии занимают их место. Так носильщики в колясках
были заменены извозчиками, а эти последние —автомобильными
шоферами, профессия оружейника была заменена, к сожалению,
слишком многими профессиями, которые в настоящий момент
.заняты производством новейшего огнестрельного оружия.
Мы не имеем никаких оснований предполагать, что с даль-
нейшим ходом общественного развития число профессий будет
уменьшаться, либо даже они исчезнут вовсе. Наоборот, мы
имеем все основания ожидать, что число их увеличится.
Правда, здесь ссылаются на Фридриха Энгельса, который
высказывался в противоположном духе. В своей книге против
Дюринга, в разделе «Социализм», мы читаем:
«С тех пор как общество получает в свое распоряжение псе
•средства производства для общественного использования их в плановом
порядке, оно ликвидирует существовавшее до сих пор подчинение людей их
собственным средствам производства. Само собой разумеется, такое само-
освобождение общества не может совершиться без того, чтобы не освободился
и каждый отдельный член его. Ввиду этого старый способ производства
должен быть изменен до основания, а следовательно, должно ис-
чезнуть и старое разделение труда1, угнетающее как все об-
щество, так и каждого его отдельного члена. Вместо разделэния труда должна
возникнуть такая организация производства, при коей, с одной стороны,
Подчеркнуто мною. К.

30 ОПРЕДЕЛЕНИЯ
никто не мог бы свалить на другого свою долю участия в производительном,
•груде, как естественном условии человеческого существования, а с другой
стороны, производительный труд вместо того, чтобы быть средством пора-
бощения, сделался бы средством освобождения, предоставляя каждой личности
возможность развивать во всех направлениях и проявлять все свои способ-
ности как физические, так и духовные. Труд, следовательно, из тяжелой обя-
занности должен превратиться в удовольствие1.
Это приблизительно та же самая мысль, которая была
изложена Энгельсом в «Анти-Дюринге». Здесь лишь менее отчет-
ливо сказано о разделении труда, и кроме того авторы в своих
представлениях о грядущем коммунистическом обществе нахо-
дятся еще под сильным влиянием утопистов.
Бесспорно то, что здесь Энгельс выступает против разде-
ления труда, а предшествующее цитированному отрывку место
его книги посвящено доказательству отрицательных последст-
вий разделения труда, однако Энгельс очень остерегается вы-
двинуть требование уничтожения разделения труда вообще. Он
требует лишь уничтожения старого разделения труда.
Действительно социалисты иначе относятся к разделению
груда, чем буржуазные экономисты. При капиталистическом спо-
собе производства наемные рабочие, в конечном счете работаю-
щий человек вообще, являются лишь придатком производст-
венного аппарата, особой разновидностью средств производства..
Он существует только для и ради производства. Все, что способ-
ствует росту производительности труда или, по крайней мере,
хотя бы, по видимости, способствует ему на момент, энергично
проводится в жизнь без всякого внимания к тому, как это
влияет на рабочих. В этом же направлении развивается и разде-
ление труда.
Социалисты иначе смотрят на вещи, их цель состоит в осво-
бождении работающего человека, а тем самым человека вообще.
И они стремятся к наивысшей производительности труда, а для
этой цели к далеко идущему разделению труда, но все это лишь
1 Уже в 1845 г. в манускрипте о «Немецкой идеологии» Маркс и Эн-
гельс развивали свое отрицательное отношение к прежнему разделению труда.
Здесь говорится следующее:
«Поскольку начинает существовать разделение труда, каждый имеет
определенный, исключительный круг деятельности, который навязан ему и из
которого ои не может выйти:, он оказывается охотником, рыбаком или пастухом
и должен остаться им, если он не хочет потерять средств к существованию;
в коммунистическом же обществе, где каждому индивиду не отведен исклю-
чительный круг деятельности и каждый может развиваться в любой отрасли
труда, общество регулирует все производство и именно поэтому создает для
меня возможность сегодня делать одно, а завтра другое, — утром охотиться,
после обеда ловить рыбу, вечером заниматься скотоводством или же кри-
тиковать еду, — как моей душе угодно — причем я не становлюсь от этого«
охотником, рыболовом, пастухом или критиком».
& Это утверждение социальной деятельности, это консолидирование нашего
собственного продукта в какую-то объективную силу над ними, которая
ускользает от нашего контроля, идет вразрез с нашими ожиданиями и сводит
на-нет п*ши расчеты, является одним из главных моментов в историческом
-оазвитии прошлого.

УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И УНИЧТОЖЕНИЕ ПРОФЕССИЙ 31
там и при тех условиях, где работающий человек не страдает
от этого, но, наоборот, где это означает для него прогресс.
И после того как образовалась профессия интеллигенции,
она была долго связана с так называемым физическим трудом.
Лекаря и знахари вынуждены были, наряду со всеми прочими,
принимать одинаковое участие в работе своего племени, на-
правленной на добывание средств существования. Своему знахар-
ству они могли посвящать лишь часы досуга. Но в конце
концов дело кончилось тем, что «умственная работа» и «физи-
ческая работа» стала уделом отдельных профессий. Различные
делавшиеся все более и более разнообразными виды физического
труда, которые были: раньше одинаковы и для всех взрослых
членов одного и того же рода, начали подвергаться известному
разделению, когда возникли города с их различными ремеслами.
Эти ремесла начали убивать домашнюю промышленность кре-
стьян, вследствие чего работа последних делалась все более
односторонней, все более чисто земледельческой.
Пожалуй, эта односторонность рабочего в ремесле и в сель-
ском хозяйстве была еще сравнительно умеренна. В.прекрасном
исследовании «Пролетариат физического и умственного трудам
(«Neue Zeit», V Bd.) Поль Лафарг ярко описывал то богатство
духовных стимулов, которое давало ремесло:
«Ремесленник, благодаря благоприятным условиям жизни и работы,
в которых он развивался, был в известном смысле совершенный человек;
он был в одно и то же время работником и физического и умственного
труда; он не был несчастным изолированным существом, без права и защиты;
он работал в собственной мастерской, имел собственный дом и часто .ма-
ленький кусок земли. Как правило, ремесленник работал часть года на земле;
его промышленный труд был, так сказать, дополнением к его сельскохозяй-
ственному труду» (стр. 352).
При этом ремесленник выступал часто в роли купца и
нередко, чтобы овладеть в совершенстве своим ремеслом, созда-
вал настоящие произведения .искусства.
Лафарг следующим образом иллюстрировал благодетельные
последствия такого положения:
«Все художественные школы нашего столетия, столетия прогресса и
просвещения, не были г. состоянии еще создать такого множества художником,
как средневековые цеха».
«Ремесленники, до самого появления капиталистического способа произ-
водства, сохраняли свои исключительные способности. Послушайте, что ι -
ворит об этом Мальзерб, впоследствии защитник Людовика XVI, в докладе,
опубликованном Королевским сельскохозяйственным обществом в Париже:
«Я вспоминаю, что· Академия наук выразила свое изумление по поводу
того ума и образования, которые она констатировала у большого числа рс-,
месленников. Это было в то время, когда она предприняла опубликование
работы по описанию искусства и ремесел. Она объявила, что каждый, кто
доставит ей описание какого-нибудь искусства или ремесла, будет печататься
под своим именем в общем собрании работ, которые издавались от имени
Академии. Таких описаний от ремесленников получилось больше, чем ожи-
далось, и- было поразительно то, что многие к описанию своей работы
присоединяли статьи математического и физического характера.

«32 ОПРЕДЕЛЕНИЯ
Тот факт, что французская революция нашла огромное количество ода-
ренных и энергичных людей, в которых она нуждалась для командования
своими армиями, для руководства своими финансами, для подъема своего
земледелия и промышленности, для борьбы со всей объединенной Европой
и для открытия новой эры, все это надо приписать тому обстоятельству,
■что в предыдущем столетии (в восемнадцатом. — К.) существовало большое
число таких ремесленников, которые были искусны не* только в своем ре-
месле, но и были знакомы с наукой».
Разумеется, это можно сказать не про все ремесла и не про
всех ремесленников. Не мало было таких, которые были прико-
ваны к определенной бездушной работе, калечившей их спо-
собности.
Но всеобщая и быстрая деградация ремесла начинается
лишь с появлением крупного производства, которое в капитали-
стической форме начало делать быстрые успехи, начиная с
с восемнадцатого столетия.
К разделению общественного труда по профессиям оно
присоединило разделение труда внутри предприятия, расчленение
производственного процесса на все более простые манипуляции,
из которых каждая выпадает на определенного рабочего на
длительный срок. Это расчленение является предпосылкой по-
явления машины, которая требует рабочих двух видов: высоко-
квалифицированного, много знающего, самостоятельно мысля-
щего рабочего, который умеет строить машину, владеть и ру-
ководить ею, и рабочего совершенно неквалифицированного,
который слепо -служит машине, являясь ее придатком.
Чем дальше идет развитие в этом направлении, тем больше
для многих рабочих работа теряет всякую привлекательность.
Она становится однообразной, отталкивающей, лишенной со-
держания и интереса.
До тех пор, пока наряду с развитием разделения труда
росло также разнообразие работ, которые должен был выполнять,
отдельный рабочий, технический прогресс означал не только
развитие внешних для человека производительных сил, по-
ступавших в его распоряжение, но и развитие его собственных
духовных и физических сил. Но как только разнообразие работ
приводит к специализации человека на отдельной профессии,
появляется опасность, что у отдельного работника развивается
только часть его сил и способностей и что если он полностью
приковывается только к одной профессии, он делается односто-
ронним и ограниченным.
Когда же возникают классы и эксплоататор не может ни-
когда удовлетвориться нажимом на эксплоатируемых, появляется
тенденция обратить в интересах эксплоататора в рабочее время
все время рабочего, которое не служит целям самого необхо-
димого восстановления его растраченных сил. Это превращает
работу в тяжесть даже для крестьянина, несмотря на все
разнообразие работы последнего. Иудеи-земледельцы объявляют
в своих священных книгах труд проклятием. И этот труд делается
тем тяжелей, чем более специализированной, чем более моко-

УНИЧТОЖЕНИЕ' КЛАССОВ И УНИЧТОЖЕНИЕ ПРОФЕССИЙ 3?
тонной делается работа. Высшего пункта достигает этот процесс
ъ период промышленного капитализма. Но сам же капитализм
•нарождает и силы противодействия этому процессу, например
в лице социалистов-утопистов, тенденции которых в этом на-
правлении были усвоены Марксом и Энгельсом.
Пока это противодействие ограничивается практически со
стороны пролетариата лишь тем, что он стремится к сокраще-
нию рабочего времени. Но дело не может ограничиться только
этим. Сокращение рабочего времени знает свои границы, за ко-
торые нельзя переходить, не уменьшая массы производимых
продуктов, а тем самым и благосостояния общества.
Чем большую роль играют в производственном процессе
оборудование и машины, тем более важным делается в интересах
производительности труда возможно более полно использовать
эти средства производства, а тем самым и сократить, по воз-
можности, период их бездействия.
Но люди н.е связаны с машинами. Машина может находиться
о.ез перерыва в работе денб и ночь, для чего отнюдь не тре-
буется, чтобы постоян/но одни и те же люди работали при ней.
Во многих профессиях, например в горном деле, а также в море-
плавании, с давних пор уже практикуется система смен.
Но посменная работа была др сих нор использована только
для ТО1Ч>, чтобы продлить ежедневную длительность работы на
предприятии за пределы сил отдельного человека. Другое при-
менение принципа смен было выдвинуто лишь социалистами-
утопистами, на практике же были сделаны лишь отдельные
попытки в этом направлении, сводившиеся к ограничению ра-
боты для каждого работника внутри данной профессии. Воз-
можно, хотя и не вероятно, что всеобщее сокращение рабочего ί
дня ниже восьми часов в настоящий момент может понизить
благосостояние общества.
Но откуда следует, что все эти восемь часов работы
должны реализоваться в том же самом предприятии и на тех
же самых функциях?
Как здоровее и как приятней было бы для фабричных и гор-
ных рабочих,, если бы они могли работать у себя только четыре
часа и каждый из них остальные четыре часа, которые он
обязан отработать для общества, мог бы провести совсем на
другой работе, сообразно своим склонностям и способностям,
например, в земледелии, на постройке, в качестве шофера, либо Я
б области какого-нибудь искусства или науки.
Попытки в этом направлении уже делаются. Например, многие
рабочие по окончании своего рабочего дня занимаются еще
в подгородных садиках. Но эта их работа не включается в их
рабочий день. После своего восьмичасового рабочего дня они
должн/ы заниматься сверх этого известное время в этих садах и
терять благодаря этому часто много времени, которое они
могли бы посвятить политике, т. е. обществен/ным делям и инфор-
мации о событиях в окружающем мире.

34 ОПРЕДЕЛЕНИЯ
Только при такой организации хозяйственной деятельности:
человека, когда не все время, употребляемое на производственную-
работу, используется в одной профессии или даже в одной
отрасли труда, делается возможным ликвидировать старый
гип разделения труда и создать новый тип такого разделения,
■который, говоря вместе с Энгельсом, «дает возможность каждому
|Lиндивидууму всю совокупность 4его физических и духовных
возможностей развивать и использовать всесторонне».
Развитие техники в новейший период создает все больше
предпосылок для такой именно формы разделения труда. Напри-
мер, соединение промышленности с земледелием облегчается,
с одной стороны, благодаря передаче электрической энергии,
с другой стороны, благодаря прогрессу транспорта.
Насколько машина облегчает систему смен рабочих на пред-
приятиях, об этом Маркс писал в «Капитале» следующее:
«Так как общий ход фабрики отправляется не от рабочего, а от машины,,
смена персонала может происходить всегда без перерыва" в процессе труда-
Наиболее яркий пример этому представляет система смен (Railsistem), приме-
нявшаяся на предприятиях во время бунта английских фабрикантов с 1818
до 1850 г. (при этой системе несовершеннолетние работники, в обход за-
кона об охране труда, на протяжении промежутка времени 15 часов были
заняты в течение 10 часов перерывами от 30 минут до 1 часа. А*.). Наконец
быстрота, с которой молодой рабочий научается обращаться с машиной,
делает излишним иметь специальный класс рабочих, исключительно занятых,
при машинах» (Kapital, Volksausg., стр. 365, а также 238).
Правда, введение этой новой организации в производствен-
ный процесс натолкнется на ряд затруднений, но затруднений
не неопределенных. Однако в преодолении этих затруднений ка-
питал ни в малейшей степени не заинтересован, так как or
стремится воспитать не всесторонне развитых жизнерадостных
людей, но покорных рабов труда, которые привыкли с утра до
ночи отбарабанивать одним темпом свою работу.
Пролетариат должен получить решающее влияние на про-
изводственный процесс, прежде чем будет возможно рабочее
время отдельного работника распределить между различными
профессиями таким образом, чтобы общественное разделение
труда не отравляло ему существования.
Это есть именно то, что как раз и имеет в виду Энгельс.
Однако он не держался того взгляда, что деление на профессии
должно быть уничтожено. Он сознавал хорошо, что без основа-
тельной профессиональной подготовки и без решительного сосре-
доточения на определенной области труда, в ряде профессий,,
особенно в профессиях умственного труда, нельзя достигнуть
никакого результата. Он отнюдь не предлагал растворить всю
человеческую деятельность в простом дилетантизме, но он, ра-
зумеется, хотел ликвидировать прикрепленность отдельного чело-
века к одной и той же специальности. Такая прикрепленность
вредит человеку даже при деятельности высшего порядка, в
области искусства и науки, и тем более там, где вся его ра-
бота сводится к монотонным и однообразным· движениям руки.

КЛАССЫ, ПРОФЕССИИ И СОСЛОВИЯ 35
Когда каждый отдельный человек получит возможность и
способность посвятить себя различным профессиям, то не только
масса населения колоссально выиграет в смысле работоспособ-
ности, в смысле большей приятности труда и, следовательно,
общей жизнерадостности, но участие индивидуума в различных
профессиях приведет к тому, что отдельный работник не будет
защищать свои узко профессиональные интересы за счет инте-
ресов всего общества·.
Мы можем поэтому ожидать, что с ликвидацией классовой
борьбы исчезнут также конфликты между отдельными профес-
сиями, и общество, на более высокой ступени, снова сделается
гармоническим образованием, каким оно было в начале, когда
еще не было классов и деление на профессии не продвинулось
еще слишком далеко·.
III Ε С Т А Я 1' Л Λ Β Λ
КЛАССЫ, ПРОФЕССИИ И СОСЛОВИЯ
Понятие сословия родственно понятиям класса и профес-
сии, но н|е тождественно с ними. Под сословием мы понимаем
известную группу членов общества, которые отделяются от
остальных членов общества на основании прямых узаконений
со стороны общества. Это выражается в том, что известная группа
получает специальные права или же на нее возлагаются спе-
циальные обязанности, принадлежность же к этой группе свя-
зывается с определенными условиями, вроде наследственности,
с наличием специальных знаний и т. п.
Чтобы те вдаваться в большие детали, мы не касаемся
здесь каст, которые, подобно сословиям, представляют из
себя группы людей, имеющих особые привилегии или обязан-
ности, но отличающихся от других людей не благодаря узако-
нениям, выносимым в этом духе обществом, а на основании
старых затвердевших обычаев, которые приняли характер чего-то
священного и неприкосновенного. Первоначально касты были,
возможно, обыкновенными сословиями и возникли на основании
узаконений общества. Но это происхождение в них забыто,
общество, которое их создало, само перестало существовать,
и сменилось новыми образованиями, сословное же деление однако
осталось. Сословие, созданное на основе законов общества или
на ocHOBie этих законов признанное, в результате новых законов
может быть и ликвидировано. Касты же могут быть ликвидиро-
ваны лишь в результате уничтожения власти старых обычаев.
Мусульманские племена, которые проникли в Индию и там обра-
зовали с XI столетия новое государство на развалинах старого»
подобно их преемникам в XVII столетии и их победителям в лице
англичан, считали кастовую систему, которую они застали в
Индии, бессмыслицей. И тем не менее она продолжает существо-
вать.

36
ОПРЕДЕЛЕНИИ
Каста является особой разновидностью сословия. Само же
сословие, по крайней мере по своему происхождению, всегда
имеет в своей основе какую-нибудь профессию, или особый
класс, или же соединение отдельных профессий или классов.
Так третье сословие во Франции перед революцией включало
в себя капиталистов и рабочих, ремесленников, крестьян и
интеллигенцию, следовательно огромную массу населения. .·„
Сословное отделение определенной части населения от дру-
гой -его части может быть установлено самим обществом или же
его господствующими классами, чтобы поддержать существующий
строй общества. Но это деление может быть навязано обществу
и со стороны элементов, которые организовались и обособились
в виде сословия, чтобы закрепить свою победу над другой
частью общества.
В зависимости от этого различные сословия имеют весьма
различный характер, смотря по тому, соответствуют ли они
классу или профессии: сословие врачей или сословие чшговии-
ков цредставляют из себя нечто совсем иное, чем дворянское
сословие.
Когда какая-нибудь профессия получает характер сословия,
то это по большей части сопровождается и закреплением за
ним определенных привилегий и монополий, которые прибли-
жают его положение к положению класса. Мы видим, например,
во Франции (как и во многих других государствах) появление
перед великой революцией служилого дворянства наряду с дво-
рянством потомственным.^ Точно так же и привилегированное
положение офицерства воЧшогих государствах вплоть до нашего
времени сообщает этой группе характер господствующего и
эксплоатирующего класса. То же самое можно сказать о духо-
венстве многих религий. У этого сословия очень часто сти-
раются границы между профессией и классом.
При своем зарождении сословие совпадает с определенным
классом (или суммой классов) или с определенной профессией.
Но это редко остается так и дальше. Мы уже видели, что в
человеческом обществе нам нужно различать между неподвижным,
началом и началом переменным. Последнее является движущей
силой социального развития, первое — ее тормозом.
Каждое установленное и общепризнанное правило в общест-
венных отношениях или в общественных явлениях имеет тен-
денцию делаться консервативным и затвердевать. Общественная
жизнь, создавшая это отношение или явление, идет, однако,
вперед и создает новые условия, которые вступают в противо-
речия с правилами, которые были установлены и общепризнаны.
·. Так, например, язык не представляет из себя ничего не-
изменного. На протяжении столетий изменяется не только зна-
чение отдельных слов, но и их произношение. Письмо уже яв-
ляется гораздо более консервативным, чем язык. Раз ...уже
признанное правописание слова имеет тенденцию остаться без
изменения, что может приводить к чудовищным расхождениям

КЛАСС!»!, ПРОФЕССИИ И СОСЛОВИЯ О/
между начертанием слова и его произношением, разительны\
примером чего является английский язык.
Мы видели точно так же, что семья, непосредственно скла-
дывающаяся на основе производственного процесса, постоянна
изменяется вместе с изменением последнего, в то время как ра:
установившаяся система родства остается «пассивной)); говор>
словами Моргана: «Лишь спустя большие промежутки времен»
родственные обозначения регистрируют прогресс, который деласч
с течением времени форма семьи, и радикально изменяются
лишь тогда, когда радикально изменяются формы семьи».
Точно так же и отношения собственности представляют пас-
сивный элемент по сравнению с техникой и производственные
процессом. То же и в-отношениях между сословием, с одной сто-
роны, профессией и классом —с другой. Техника и производство,
изменяются непрерывно, а вместе с ними профессии и классы
Между тем права, обязанности и условия принадлежности к тек
или другим сословиям не изменяются параллельно всему этому
Это ведет к тому, что сословные учреждения делаются вес
более и более задерживающим фактором в производствен-
ной деятельности и давящим началом для общества, а с другой
стороны, к тому, что первоначальное тождество между сосло-
вием и соответствующим классом или профессией rcc больше
и больше исчезает.
Так, например, феодальное дворянство в начале было
идентично с классом крупных землевладельцев. Но с течением
времени, и еще до крушения феодализма, лица не дворянской;
происхождения стали приобретать земельную собственность, а.
с другой стороны, целые дворянские фамилии эту собственность
теряли. Члены дворянского класса были вынуждены или искать
других способов эксплоатации народных масс, например в ка-
честве хорошо оплачиваемых и праздных придворных чинов, или
же сами опускались в эксплоатирусмую массу. С другой стороны
с конца переселения народов „и до средних веков сословие
католического духовенства было в высокой степени близко к
профессии интеллигенции. Но чем больше с периода крестовых
походов развивались города и сношения с востоком, тем более
увеличивалось количество лиц умственного труда, которые не
принадлежали к духовенству, пока в конце концов функции
интеллигенции в современном смысле этого слова окончательно
не обособились от католического духовенства, за исключением
немногих белых .ворон, как отец Секки — астроном, Васман —
исследователь · муравьев, Гогофф —экономист1. Если не считать
участия в политической жизни, то у духовенства остались лишь
функции, аналогичные функциям первобытных шаманов.
Понятие сословия отнюдь не покрывается, таким образом,
понятием класса или профессии, окаменевшей формой которого
оно первоначально являлось. Тем не менее общественная роль
1 Каутский имеет в виду работу католика Wilhelm'a Hohoff'a «Die Bedeu-
tung der Marxchen Kapitalkritik» etc. (Paderborn, 1908). E. /7.

38 ОПРЕДЕЛЕНИЯ
сословия всегда имела много общего с общественною ролью
класса или профессии. Классовая борьба поэтому часто принимала
форму сословной борьбы.
Коммунистический манифест, который начинается с констати-
рования того, что писаная история является историей классовой
борьбы, следующим образом иллюстрирует это положение:
«Свободный и раб, патриций и плебеи, барон и крепостной, цеховой
мастер и подмастерье, короче, угнетатели и угнетаемые находились в по-
стоянной вражде друг с другом, вели непрерывную, то скрытую, то явную
борьбу, которая каждый раз кончалась революционным переустройством всего
общества или совместной гибелью борющихся классов».
Мы оставляем в стороне вопрос, насколько правильно про-
тиворечие между цеховыми мастерами и подмастерьями в период
начала и расцвета ремесла и до начала воздействия на ремесло
со стороны развивающегося индустриального капитализма рас-
сматривать как классовое противоречие. Звание подмастерья
так же как и ученика было лишь определенной станцией на пути
к мастеру. В подмастеръи скрывался уже будущий мастер, тот
и другой представляли из себя лишь различные моменты в
жизни одного и того же класса.
Подмастерье принадлежал к одному и тому же классу
с мастером, как гусеница принадлежит к одному и тому же виду
с бабочкой. И только с распадом цехов появляется классовый
антагонизм между подмастерьями и мастерами, не каждый под-
мастерье делается всегда мастером.
Поскольку же противоречие между мастерами и подма-
стерьями имело место, оно носило характер противоречия между
двумя сословиями. Права и обязанности и мастера и подмастерья
были точно установлены законодательным путем. Также и дру-
гие классы, о которых говорит Коммунистический манифест,
были не чем другим, как сословиями. Это не составляло тайны
и для самих составителей манифеста. Непосредственно после
только что цитированного места мы читаем в манифесте:
«В предшествовавшие эпохи истории мы находим почти повсюду полное
расчленение общества на различные сословия, многообразную лестницу раз-
личных общественных положений. В древнем мире мы встречаем патрициев,
всадников, плебеев и рабов; в средние века феодалов, вассалов, цеховых
мастеров, подмастерьев и крепостных и почти в каждом из этих классов
еще особые подразделения».
Здесь Маркс и Энгельс говорят об одной и той же группе
то как о сословии, то как о классе. Однако они считали большой
ошибкой со стороны Лассаля, что он класс наемных рабочих
называл без различия в одном случае классом, в другом случае
сословием, а именно четвертым сословием.
И они были вполне правы, возражая против этого, хотя
каждое сословие и представляет из себя либо окаменевшую
форму профессии, либо окаменевшую- форму класса. С этой точки
зрения каждое сословие можно назвать классом, но не обратно,
не каждый класс является сословием. Сословие является лишь
особой формой проявления класса.

ПОНЯТИЕ ГОСУДАРСТВА 39
В докапиталистическом обществе, развитие которого во всех
отношениях продвигалось очень медленно, классы могли быть
столь же неизменными, как и сословия, и на протяжении долгого
времени оставались таковыми. Капиталистическое же общество,
которое находится в процессе непрерывной технической, эконо-
мической, политической, научной трансформации, не может ми-
риться с окостенелостью, характерной для всякой сословной
конституции общества. Оно разлагает все сословные связи,
как оно начало ликвидировать в восточной Индии столь устой-
чивые и столь глубоко укоренившиеся кастовые деления.
Капиталистическое общество допускает существование лишь
классов, без всякого их переодевания и зашнуровывания в со-
словные одежды. Это является характерной чертой капитализма,
как характерной чертой социализма является уничтожение
классов. Именно в этом состояла ошибка Лассаля, когда он
говорил о пролетариате как о четвертом сословии.
Там, где существуют сословия и профессии, их бытие не
вызывает никаких сомнений. Но это нельзя сказать о классах,
которые не выделены от других групп на основе общественного
законодательства. Поэтому, когда буржуазные революции уничто-
жили сословную систему, то борцы и идеологи этих револю-
ций верили в наступление царства свободы, равенства и брат-
ства. Правда, они не могли не видеть индивидуальных различий
между богатыми и бедными, между образованными и невеже-
ственными, но они были убеждены, что хорошие школы и
прогрессивные налоги на доходы, имущества и наследства умень-
шат эти различия и в конце концов ликвидируют их вовсе.
Было целым научным подвигом открыть существование клас-
сов и выявить со всей отчетливостью их противоречия и их
экономическую подоснову. Это было одним из величайших до-
стижений Маркса и Энгельса. Тем более понятно, почему они
должны были реагировать на то, что самый крупный из их
учеников — правда, ученик лишь наполовину — Лассаль не про-
водил различия между сословием и классом. В настоящее время
недопустимо делать такое смешение.
СЕДЬM А Я Г Л Λ В А
ПОНЯТИЕ ГОСУДАРСТВА
С понятием класса тесно связано понятие государства. Если
можно сказать, что вся писаная история является историей
классовой борьбы, то она в то же время в равной мере является
также и историей государства, по крайней мере в том смысле,
в каком Маркс и Энгельс понимали это слово.
Мы постараемся быстро покончить с определением госу-
дарства и не потому, чтобы на этот счет существовало полное
единомыслие и само понятие было простым, а потому, что мы
займемся более основательно вопросом о происхождении и эво-
люции государства ниже. Теперь мы хотим лишь показать,

41)
каково, по нашему мнению, марксистское определение понятия:
государства.
Согласно большинству определений государство является
образованием, которое не имеет ничего общего с классами.
Многие не проводят различия между государством ΐΓобществом.
Комично наблюдать, как Кунов делает судорожные попытки
доказать, что и я также повинен в этом грехе, и следова-
тельно «не понял элементарнейших основ марксистской теории
общества» («Die Marxsche Geschieh ts-Gesellschafts- und Staatstheo-
rie», S. 263).
Но вслед за тем Кунов атакует меня с противоположного
фланга, а именно как сторонника «полуанархического нигилизма
в вопросе о государстве». И то и другое утверждение одинаково
высосано из пальца и при этом противоречит одно другому.
Ибо если я смешиваю государство с обществом, то как я могу
отрицать государство. Я должен был бы тогда отрицать и
общество, следовательно превратить всех людей в Робинзо-
нов (без Пятниц).
Но стоит ли говорить обо мне? Ведь и Маркс в своем «Капи-
тале» (Volksausg., S. 680) считает, что государственная власть
является «концентрированным и организованным общественным
насилием».
Это также можно было бы назвать отождествлением об-
щества и государства. Кун.ов, разумеется, знает очень хорошо,
как далек был Маркс от такого взгляда на вещи. (См. об этом мою
работу «Die Marxsche Staatsauffassung im Spiegelbild eines Mar-
xisten».)
Однако я не могу отрицать, что существуют марксисты,.
у которых можно встретить отождествление государства и об-
щества, как, например, Макс Адлер. В своей уже вышецитирован-
ной книге о марксовом понимании государства он заявляет
на стр. 33: «Общество и государство суть для марксиста не
две различные вещи и тем менее они находятся в противоречии
друг к другу». На следующей странице автор выступает против
Кельзена, говорящего: «Важной предпосылкой понятия госу-
дарства является отчетливое разграничение между понятиями
государства и общества». Макс Адлер же, наоборот, думает, что
«в этом исходном пункте Кельзен решительно расходится с
марксизмом».
Правда, адлеровское отождествление государства и общества
нужно понимать особым образом. На той же 34-й странице он
пишет дальше следующее: «Если заранее государства мыслится
лишь как часть общества, если вообще не существует никакого
принципиально теоретического различия в понятии государ-
ства и общества, то тогда нет и никакой неабходимости в ясном
разграничении между тем и другим».
Я охотно соглашаюсь с тем, что государство является лишь
«частью общества». Однако я не могу понять, почему часть
и целое «не являются двумя различными вещами» и почему

I ЮПИ ГИК ГОСУДАРСТВА -1 1
между частью и целым нельзя провести никакого «принципиально
теоретического разграничения».
На странице 53 Адлер говорит «о характерной диалектике г.
понятии государства, которая привела к обособлению двух вза-
имно противоположных общественных принципов, альтруистиче-
ского принципа государства и эгоистического принципа общества».
Как надо понимать эту «характерную диалектику», об этом
можно прочесть дальше у самого Адлера. Во всяком случае
мы видим из этого места, что для Адлера государство и об-
щество есть одно и то же, они «не находятся в противоречии
друг с другом», а затем все же представляют противоречие,
существующее между альтруизмом и эгоизмом.
Если бы понятия государство и общество были равнозначущи,
то тогда государства существовали бы все время», с тех пор
как существует человеческий род, а с другой стороны тогда
было бы невозможно думать и об уничтожении государства.
То же можно было бы сказать и против тех, которые ε
каждой суверенной общине видят государство только потому.
что каждая община имеет руководство, подчиняется опреде-
летаным правилам общественной жизни и коллективного дей-
ствия, что в каждой такой общине известный авторитет решает
в спорных и сомнительных случаях, на чьей стороне право, и,
наконец, что в ней существует принудительная власть, которая
приводит в исполнение решение руководителей и судей. Макс
Адл<ер берет под защиту также и этот взгляд. Он пишет:
«В каждом общественном объединении образуется известная организации,
которая имеет своей целью поддерживать и защищать данную форму объеди
нения 'людей. Эта организация вместе с ее носителями образует «правитель-
ство»,— «государством данной общественной формы» (S. 52).
Разумеется, каждый исследователь имеет право вводить соб-
ственную терминологию. Но если называть государством вся-
кую организацию, которая имеет своей задачей поддерживать к
защищать известный вид общественного объединения люден.
то это не облегчает, а затрудняет различение между различными
видами организаций, которые служат этой цели.
Как правило и до сих пор еще принято думать, что все эти
суверенные организации, все эти общины образуют известную
цепь развития, последним современным звеном которой являете«
государство, так как все еще твердо держится идея о том, что
люди первоначально жили в одиночку, т. е. парами, и что первым
членом этого ряда, как правило, является семья.
Также и Гегель в своей «Философии права» (§ 349) начи-
нает развитие общества с семьи:
«Первоначально народ еще не является государством, переход же семьи
орды, племени, толпы и т. д. в состояние государства означает формальную
реализацию в нем этой идеи вообще» («Grundlinien der Philosophie de-
Rechts», 1828, вновь переиздано у О. Lasso n, Leipzig, Meinesche Ausgabe).
* Для Момзена римское государство является не чем иным,
как увеличенной семьей. Он говорит-

32 ОПРЕДЕЛЕНИЯ
«Римское государство покоится на римской семье, как но материальным
элементам, так и но форме... Как элементами государства являются' роды,
основанные на семье, так и форма государственного объединения как в от-
дельных случаях, так и в целом является прообразом семьи... Король имеет
класть в общине, которая внутри дома принадлежит отцу семейства... Власть
сороля не имеет внешних, правовых границ и не может их иметь; для вла^
1ыки внутри общины так же не может быть никакого судьи в этой общине,
<ак для отца семейства нет его внутри домах.
Это сопоставление является очень остроумным, но оно пред-
ставляет из себя голую конструкцию. Оно " исходив из предпо-
-южения, что семья является первой формой человеческого обще-
жития, община же —сначала в форме орды или племени —увели-
ченной семьей. В действительности же община с ее руководством
;тарше семьи. Государство выросло из племени, а не из семьи.
Своеобразное родословное дерево государства выдвигает
Макс Адлер. После того как он сделал вывод, что государство
тождественно с обществом и что, далее, каждая форма общества
л ожег быть рассматриваема как государство, он объявляет госу-
дарство продуктом развития общины, ее высшей до сих пор
существовавшей формой :
«Определенная жизненная форма общественного объединения людей,
развернувшаяся в ходе общественного развития, воспринимается в сознании
!е носителей как община, как государство; и несмотря на это она остается
тождественной с самим обществом, лишь находящимся на определенной исто-
оической ступени своего развития. В прошлом она выступает (? К.) в извест-
ной мере как род, как племя, как город, как народ». " ι
Род ни «в известной мере», ни вообще никогда не был суве-
ренной общиной, образуя постоянно лишь подразделения в ней.
Ллемя распадалось на несколько родов. "В качестве составной
^асти государства род продолжает сохраняться некоторое время
знутри его. Город же, опять-таки, не является предварительной
ступенью ни для народа, ни для государства. Город (в отличие
эт деревни) и народ (в отличие от племени) появляются на
:цену лишь в государстве.
Мы не можем признать правильным этого родословного
дерева государства, поскольку оно выводит происхождение госу-
дарства из семьи или рода. Согласны же мы с ним постольку,
поскольку и мы видим в государстве высшую форму предыду-
щего развития общества. Однако кто разделяет этот взгляд,
тот не может отождествлять государство с общиной, не совершая
грубейшего смешения понятии.
Мы говорим при этом о государстве, каковым оно высту-
пает реально в истории!, а не о государстве, каким оно «должно»
быть, не говорим об идее государства, которая мыслится как
нечто совершенно отличное от действительности. ^
Философы, которые^ выводили понятие государства не из
изучения государств действительно существующих или существо-
вавших, а пытались подойти к этому понятию спекулятивным
л теоретико-познавательным путем, превращали государство в
.самое высокое и прекрасное, что только может создать человек.

ПОНЯТИИ ГОСУДАРСТВА 43
Общеизвестна та крайняя неумеренность, которую проявил
в этой области Гегель. В своей «Философии истории» он гово-
рит о «субъективной воле», которая «самое существенное для
себя имеет в цели своего существования».
«Это существенное само является слиянием субъективной и разумной
воли: это есть нравственное целое — это есть государство, которое
является действительностью, в которой индивидуум обретает свою свободу
и наслаждается ею, поскольку она является знанием, верой и волей все-
общего...
Разум абсолютно заинтересован в том. чтобы это нравственное целое
существовало; и в этом — право и честь героев, которые основывали госу-
дарства, как бы недоразвиты они ни были. В мировой истории речь может
итти лишь о тех народах, которые образуют государство. Ибо нужно знать,
что государство является реализацией свободы, т. е. абсолютной конечной
цели, что оно является самоцелью; нужно далее знать, что все (? К.} ценное»
чем обладает человек, всю свою духовную действительность он имеет
только через государство... государство является божественной идеей в ее
земном бытии» (S. 48, 49).
Совершенно в том же духе высказывается Гегель в своей
^Философии права». Третий раздел о государстве начинается
у него словами: «Государство есть действительность нравствен-
ной идеи» (§ 257).
В следующем параграфе государство характеризуется как
разумное в себе к для себя», в параграфе 260 —как «действи-
тельность конкретной 'свободы», в дополнение к параграфу 272
Гегель требует, чтобы «государство почитали как божественно-
земное начало».
Аналогичного взгляда на государство держался Лассаль, ко-
торый, в противоположность Марксу и Энгельсу, остался верен
Гегелю-идеалисту, Гегелю, не поставленному на ноги и не при-
чесанному материалистически. В своем докладе «Об особой связи
теперешнего исторического периода с идеей рабочего сословия»,
который он читал в Берлине 13 апреля 1862 г., а позже (1863 г.)
опубликовал под названием «Программа работников», Лассаль
говорит между прочим:
«Истории является борьбой с природой, с нуждой, с невежеством,
«: бедностью, с бессилием, а вместе с тем со всеми видами несвободы,
в которых мы находились, когда человеческий род начал свою историю.
Прогрессирующее преодоление этого бессилия 1 — в этом заключается
развитие к свободе, которое представляет история.
В этой борьбе мы не могли бы сделать никогда ни одного шага вперед
и двигаться дальше, если б мы вели или хотели вести эту борьбу каждый
за себя поодиночке.
Именно государство имеет своей ψ у н к ц не й осуществлять это
развитие свободы, это развитие человечества к свободе.
Государство является тем объединением индивидуумов в нравственное
целое, которое в миллион раз увеличивает силы всех отдельных людей,
включенных в это объединение, оно в миллион раз поднимает качество этих
сил, которые находились бы иначе в распоряжении всех по отдельности.
Цель государства . заключается таким образом не в том, чтобы защи-
щ а т ь для каждого индивидуума его личную свободу и собственность,
1 Вес подчеркнутое в этой цитате подчеркнуто самим Лассалем.

ч4 οιιρελκ.ίι-ηπη
с которыми он, согласно взглядам буржуазии, якибы уже вошел з го-
сударство; цель государства, напротив, заключается в " том, чтобы дат;*
людям благодаря этому объединению, возможность достигать τ а к и χ
целей и подняться на такую ступень существования, которых они
*в отдельности никогда не могли бы достигнуть; государство должно дан.
им возможность достигнуть такой степени образования, силы и сво-
боды, которые были бы не достижимы для них всех, взятых по отдельности.
Цель государства, следовательно, в том, чтобы вести человеческий род
по пути положительного развертывания и прогрессирую-
щего развития, другими словами, воплотить в жизнь человеческое
и а з н а ч е н и одк*. е. τν культуру, к которой способен человеческий род ;
государство еСвС воспитание и развитие человеческого рода к свободе.
В этом сооственно и заключается нравственная природа государств.
его истинная и наивысшая задача» (I.assalcs Reden und Schriften, Bern-
steinsche Ausgabe, Berlin 1893, II, S. 45— lf>).
Не останавливаясь на том, что упоминаемое Лассалем на-
значение человеческого рода предполагает бога, который пред-
писывает это назначение, мы должны указать на то, что Лассаль
упоминаемые им: нужду, невежество, бедность и несвободу,
вытекающие из противоречий между людьми, относит за счет
противоречия между человеком и природой. Среди животных
существует еще больше бедности и нищеты, чем среди люде/';.
Однако никому не придет в голову утверждать, что среди мол-
люсков больше бедности, невежества, нищеты и несвободы,
чем среди млекопитающихся.
0 бедности и нищете можно говорить лишь там, где бо-
гатые противостоят бедным, о невежестве —лишь там, где наряду
ζ недостаточно знающими индивидуумами есть гораздо более
знающие индивидуумы, о несвободе — только там, где одна часть
индивидуумов должна выполнять распоряжения другой. Борьба
против бедности и нищеты, невежества и несвободы есть борьба
одних людей, которые находятся в состоянии бедности, нужды,
невежества и несвободы против других людей, которые стре-
мятся закрепить такое состояние. Эта борьба не есть борьба
всего человечества с природой.
Однако для нас самым важным является здесь следующее.
Лассалевский апофеоз государства основан на том, что Лассаль
противопоставляет государство отдельному человеку. Он мыслит
для человека только два возможных состояния: состояние изоли-
рованности и состояние в государстве. Всякая общественная ор-
ганизация, даже просто всякая общественная связь равнозначна
для него с государством 1.
1 Характерно для Кунова следующее: он обругал меня вульгарным мар-
ксистом как за то, что я якобы не провожу различия между государством
« обществом, так и по совершенно противоположному поводу, а именно,
что я рассматриваю государство как «враждебный институт» для рабочей«
класса; а затем он торжествующе констатирует, что точка зрения Лассаля
на государство, воспроизведенная в вышеприведенной цитате, завоевывает
все большее сочувствие среди немецких рабочих. «В общем и целом, в про-
тивовес вульгарно-марксистской теории отрицания государства, все более
прокладывает себе путь то понимание государства как фактора развитияv
которое ученик Гегеля Фердинанд Лассаль характеризует в своей «Программе
öB · и следующих словах (см. вышецитированное место).

ПОНЯТИЕ ГОСУДАРСТВА 45
Что все развитие человечества было возможно лишь благо-
даря его объединению в общество, совершенно очевидно. Но
-государство не является ни единственной, ни первой формой
такого объединения. Человек был уже общественным существом
раньше, чем поднялся над стадией животного существования;
он был им, когда располагал только своими природными орга-
нами. Разумеется государство, как это мы еще увидим, играло
чля человеческого развития очень важную роль, однако по при-
чинам совсем другого свойства, чем те, которые выдвинул Лас-
саль. То, что Лассаль говорит о государстве, в действитель-
ности относится к обществу.
Гегель, Лассаль, а также и другие гегельянски или канти-
ански настроенные сторонники идеалистической философии при-
шли к своему пониманию государства методом, против которого
выступил Энгельс в' своей полемике с Дюрингом. Он говорил
об этом методе следующее:
«Перед нами здесь лишь другой вариант старого излюбленного идеоло-
гического .метода, прежде также называвшегося априорным, когда свойства
предмета познаются не на основании самого предмета, а выводятся логически
из понятия этого предмета. Сначала из предмета выводят понятие предмета;
потом поворачивают дело наоборот и сопоставляют предмет уже с его
отображением, с его понятием. Выходит, не понятие должно соответствовать
предмету, а предмет должен сообразоваться с понятием... Философия дей-
ствительности (Дюринга. К.) оказывается таким образом... чистейшей идеоло-
гией, выведением действительности не из ее самой, по из представления»
(«Dühirings Umwälzung» u. s. \v., S. 91).
Таким же точно образом развивал и Гегель свои предста-
вления о государстве. В его «Философии права» в дополнение
к параграфу 258 говорится: ((Рассматривая идею государства,
нужно иметь перед своими глазами не отдельные государства,
не отдельные институты, а, наоборот, необходимо идею госу-
дарства, это действительное 'божестве, брать 'für sich».
И Лассаль также сознает, что то, что он превозносит как
государство, имеет очень мало общего с реальным государством.
Мы привели уже одно место из его «Программы работников»,
которое заканчивалось словами: «это есть подлинная нравствен-
ная природа государства, его истинная и высшая цель». Дальше
же Лассаль продолжает:
«Это -настолько так, что эта цель в большей или меньшей степени во все
времена осуществлялась госз'дарством под давлением логики вещей, незави-
симо от его воли, бессознательно и даже вопреки воле его руководителей.
Но рабочее сословие, низшие классы вообще под влиянием уже тога-
беспомощного положения, в каком находятся их сочлены, как разрозненные
единицы, имеют глубокий инстинкт того,/ что назначение государства заклю-
чается и должно заключаться именно в этом, в том, чтобы помочь отдель-
ному человеку путем объединения его с другими достигнуть такого развития,
которое ему как отдельному человеку было бы недоступно.
Таким образом государство, руководимое идеей рабочего сословия, дей-
ствовало бы в этом направлении не так, как это делали до сих пор другие
государства, влекомые к этому силой вещей и давлением обстоятельств бес-
сознательно и часто даже против своей воли, но, наоборот, оно сделало бы
эту нравственную природу государства своей целью с величайшей ясностью-

40 ОПРЕДКЛЕНИЯ
и полным сознанием. По доброй воле и с полной π о с л е д о в а т ел ь-
Н О С Τ ЫО ОНО ВЫПОЛНЯЛО бы ТО, ЧТО ДО СИХ Пор ЛИШЬ чаСТИЧНО îï
лишь в жалких дозах удавалось урвать вопреки π рот и в о-
действую щ е ü воле» г (S. 47).
Когда говорят о понятии, что оно является «подлинным и
истинным», то можно ручаться, что действительный объект пред-
ставляет из себя полную противоположность «истинному по-
__иятию». Настоящей любви здесь нет.
И тут же мы узнаем уже, что подлинного истинного госу-
дарства до сих пор собственно еще не было, что только господ-
ство рабочего класса, или, как Лассаль выражается в гегелев-
ском духе, только «господство идеи рабочего сословия» могло
бы последовательно и сознательно «сделать эту нравственную
природу государства своей целью». «Природа» государства есть,
гаким образом, нечто такое, что встает перед нами не как закоп-
ченный факт, а как «задача». И эта природа государства имеет
ту странную особенность, что она лишь частично и в жалких
дозах реализовалась вопреки противодействующей воле. (Чьей
воле, очевидно воле тех, которые определяли характер государ-
ства?) Это значит, что природа государства до'сих пор суще-
ствовала вопреки его природе. Мыслимо ли и ,ироду льва ха-
рактеризовать как природу хищника, если ' .^ота на зверей il
пожирание их навязывалось бы ему лишь «частично, вопреки
его противоборствующей воле и в жалких дозах».
Идея государства у Гегеля и у Лассаля представляет пз
себя прямую противоположность до сих пор существовавшего
реального государства. Это значит, что действительным исход-
ным пунктом гегелевского понятия государства также в
конце концов является реальное государство — ведь все вообще
наши понятия возникают из внешнего мира, —но чистая идея го-
сударства позволяет абстрагироваться от столь большого коли-
чества нежелательных признаков действительного государства
и окружать мистическим почетом те его признаки, которые охотна
в нем замечаются, что в конечном итоге идея оказывается полной
противоположностью действительности.
Но при этом философ-идеалист все же остается пленником
действительности, т. е. внешнего мира, который его окружает.
Пусть в его сознании идея государства сколько угодно отры-
вается от представления о действительном государстве, с ко-
торым он имеет дело на практике: бессознательное представле-
ние реального государства действует на идею государства и
искажает ее. В результате и Гегель и Лассаль дошли до того,
что в современном им прусском государстве они открыли больше
черт воодушевлявшей их идеи государства, чем это оправдыва-
лось действительным положением вещей.
Биограф Лассаля Герман Онкен, которому последнее обстоя-
тельство весьма по душе, говорит об этом следующее:
Подчеркнуто мной. К.

ПОНЯТИИ ГОСУДАРСТВА 4/
"Лассаль мог внушить массам идею государства, которая представлялаа
до этого им лишь в образе случайных 1 отдельных авторитарных государ-
ственных организаций, в более чистой и в более всеобщей национальной
форме, и со своей стороны способствовал тому, чтобы эта идея не была
потеряна для демократии и для неорганизованных сил будущего.
Но итог для него был здесь такой же, как и для его учителя Гегеля.
Как известно, Эрхейм заметил однажды саркастически, что в лице гегелевской
философии права прекрасная статуя античного государства получила черную
кляксу. Наоборот Лассаль убедительно доказал, что отношение Гегеля к прус-
скому государству должно быть охарактеризовано таким образом, что он ни
в какой мере не был обязан своему пониманию государства прусскому
образцу и не снимал? с него никакой копии; напротив, он развил идею госу-
дарства" совершенно независимо от прусской обстановки и скорее в проти-
воречие с своим предвзятым мнением о ней. И только потом он должен был.
признать, что для осуществления его идеи государства нигде нет больше
подходящих условий, чем в Пруссии.
Можно "было бы сказать, что "Лассаль, всегда остававшийся старо-гс-
гельянцем, проделал по крайней мере очень долгий путь в родственном
направлении» (Н. Опеке и, Lassallc, eine politische Biographie, 4-te Aufl.,
Stuttgart, 1923, S. 365).
Правда, Онкен тут же должен согласиться, что Лассаль
шел за Гегелем в родственном направлении «лишь некоторое
расстояние». Обстановка, в которой вырос Лассаль, была в корне
отлична от гегелевской. Гегель жил в период жесточайшей,
реакции после Великой революции, то есть в такое время, когда
открытая и успешная оппозиционная деятельность в области
политической для независимого мыслителя была совершенно
исключена. Чиновничье государство казалось завершением всего
предыдущего развития.
Гегель мог действовать лишь в области теоретической, дей-
ствовать таким образом, что его можно было считать твердой
опорой консервативного мировоззрения. Наоборот Лассаль дей-
ствовал в период оживленнейшего политического движения, на-
правленного против феодального, бюрократического, милитари-
стического государства.
При таких условиях ниспровержение существующего госу-
дарства было важнейшей практической задачей для всех энер-
гичных защитников как буржуазных, так и пролетарских инте-
ресов. Лассаль, этот человек дела, сделался поэтому горячим
революционером, но он был воспитан в гегелевском духе, как-
почти все значительные мыслители Германии, родившиеся в.
первое десятилетие XIX в. И принадлежал он как раз к тем
немногим из молодых гегельянцев, на которых критики Гегеля
не оказали никакого влияния. С полным правом поэтому Онкси
называет Лассаля старо-гегельянцем.
В качестве старо-гегельянца Лассаль, несмотря на своп
революционные убеждения, воспринял гегелевское понимание
государства без всякой критики — критический подход вообще
не был его сильной стороной ни в теоретической области вообще,
ни в области политической экономии. Гегелевская теория госу-
Действитсльность, таким образом, является случайностью. К,

48 ОПРЕДЕЛЕНИЯ
дарства привела к тому, что он, в противоположность почти всем
прежним своим политическим друзьям, во время своей аги-
тации среди рабочих в конце концов поставил ставку на прусскую
« милитаристскую монархию, хотя со времени смерти Гегеля
(1831 г.) ситуация в корне изменилась. Он думал, что доста-
точно этой монархии провести всеобщее и равное избирательное
право, чтоб она превратилась в орудие освобождения пролета-
риата, путем организации производительных товариществ, ко-
торые должны были финансироваться руководимым Бисмарком
милитаристическим государством. Лассаль доходил даже до того,
что с триумфом возвещал (в своей Ронцсдорфской речи), что
прусский король признал «истинность нашего учения и спра-
ведливость наших требований);.
Конечно Лассаль пошел так далеко под давлением необхо-
димости. И тем не менее, если б он не усвоил такой идеи
государства, он вряд ли позволил с£бе дойти до сделанных им
заявлений, совершенно невероятных в устах революционера и
республиканца.
В историческом деле, совершенном Лассалем, наиболее пре-
ходящими оказались как раз те из его политических требований
и заявлений, которые вытекали из его старо-гегельянской идеи
государства или подсказывались ей. Ни его требование госу-
дарственных субсидий для производительных товариществ, ни
его прлзыв к королевской власти признать истинность социали-
стического учения не дали никаких исторических результатов
и не вызвали подражания. Теоретически же создание концепции
государства на основе идеалистического метода, когда"идея госу-
дарства выводится не только из действительности, но и на осно-
вании пожеланий и запросов беспочвенных идеалистов, ведет
лишь к неясностям, непоследовательности и противоречиям.
Пример этого мы уже видели в предыдущем.
В О С Ь M A Я ГЛАВА
МАРКСОВА ТЕОРИЯ ГОСУДАРСТВА
Подобно Лассалю Маркс и Энгельс также были учениками
Гегеля. Но они скоро были увлечены тем дальнейшим разви-
тием гегельянства в материалистическом направлении, которое
совершил Фейербах, а в конце концов, идя далее Фейербаха,
пришли к их собственной теории диалектического материализма
и к своему материалистическому пониманию истории. Это можно
проследить также и на генезисе их теории государства. В начале
40-х годов их понимание государства было вполне гегелевским.
В «Рейнской газете» от 10, 12 и 14 июля 1842 г. Маркс опубли-
ковал три статьи под названием «Передовица Кельнской га-
зеты в № 79» ι. ■
1 В своей книге о марксовой теории развития общества и государства
(I, стр. 283) Кунов, на основании этого подзаголовка, думает, что Маркс

МАРКСОВЛ ТЕОРИЯ ГОСУДАРСТВА .49
«Прежние философы государственного права строили государство либо
«а основе чувства, как, например, честолюбие, чувство общественности, либо
на основе разума, но не общественного, а индивидуального разума.
Новейшая философия, исходя из более основательных и более идеальных
взглядов, строит государство из идеи целого. Она рассматривает государство
как великий организм, в котором должны осуществиться правовая, нрав-
ственная и политическая свобода, причем отдельный гражданин, повинуясь
законам государства, повинуется только естественным законам своего соб-
ственного разума, человеческого разума. Sapienti sat».
Незадолго до опубликования этой статьи появилась «Сущ-
ность христианства» Фейербаха, книга, которая подействовала
революционизирующим образом на сознание Маркса и Энгельса.
Одновременно тот и другой изучали французский социализм и
английскую политическую экономию, а также более близко по-
знакомились с историей революций в этих странах. При этом
должен был измениться также и взгляд обоих мыслителей на
государство. В «Святом семействе», которое они совместно
выпустили в 1845 г., Маркс уже констатирует различие между,
государством и обществом и примат последнего над первым.
«В настоящее время является политическим суеве-
рием мысль о том, что якобы государство должно скреплять
и поддерживать (zusammenhalten) гражданскую жизнь, в то время
.как в действительности, наоборот, гражданская жизнь скрепляет
государство»А.
Несколько выше Маркс говорит:
«В основе современного развития государства... лежит развитое б у р-
жуазное общество... Противоречие" между демократическим
представительным государством и буржуазным обще-
ством есть завершение (Vollendung) классического противоречия ме-
жду публичным обществом ίΐ рабством. В современном обществе
каждый человек является одновременно и рабом и членом общества.
Как раз рабство буржуазного общества имеет видимое τ ь
широчайшей свободы, оно кажется законченной формой независи-
мости индивидуума, который принимает необузданное, несвязанное никакими
общими узами и" никакими другими людьми движение своих отчуждениях
жизненных элементов, как, например, собственность, промышленность, рели-
гию и пр. за свою собственную свободу, между тем как эта незави-
симость, наоборот, есть его законченное рабство и отверженность иг
человечества (Unmensclilichkeit)» -.
Как не похоже все это на гегелевско-лассалевское обожс-
написал эту статью для «Кельнской газеты». В действительности же это была
полемика в «Рейнской газете» против передовицы «Кельнской газеты». Маркс
никогда не писал в «Кельнской газете». См. собрание сочинений Маркса и
Энгельса в издании Меринга. Штутгарт 1902, I, стр. 259. В издании Мерипга
была напечатана лишь последняя из трех статей и то не в полном виде.
Все три статьи без сокращений напечатаны в первом томе монументальною
общего собрания сочинений Маркса и Энгельса, в издании Рязанова, Франк-
фурт-на-Майне 1927 г.
1 «Die heilige Familie oder Kritik der Kritik», Frankfurt-a-M. "1845. «Кри-
тическое сражение против французской революции, S. 183. В мерииговском
издании литературного наследства Маркса и Энгельса, II, S. 227.
2 S. 180—482; в меринговском издании S. 222. Курсив оригинала.
В издании Меринга курсив всюду опущен.

50
ОПРЕДЕЛЕНИЯ
ствление государства, которому мы обязаны всем, что дает
общество, без которого мы находились бы в животном состоя-
нии и которое обеспечивает человечеству истинную свободу и
совершенство.
Здесь Маркс вместе с Энгельсом находятся уже на пути
к выработке своей собственной теории государства. Теперь эта
теория является пугалом для Кунова. Он делает все возможное,
чтобы обесславить эту теорию. Он делает даже вид, что эта
теория выдвинута мною и моими друзьями и представляет из
себя лишь набор марксистских слов, лишь «вульгарный марксизм».
Однако он не может полностью отрицать тот факт, что Маркс
сам провозгласил эту теорию. Поэтому он пытается в своей
уже неоднократно цитированной работе о марксовой теории
государства взять под сомнение также и ее марксистское про-
исхождение:
«От этой позиции и под влиянием английской теории государства,
направленной против государственного принуждения, а также под влиянием
демократической борьбы против бонапартистской политики Наполеона III
(Statsbilanzierüngspolitik) был уже относительно небольшой шаг к той точке
зрения, что современное государство есть паразитический институт, служа-
щий для угнетения пролетарских слоев населения, институт, который должен
как можно скорее снова исчезнуть». Более чем комично предположение, что
Маркс и Энгельс в их научных взглядах находились под влиянием манче-
стерского либерализма и буржуазного радикализма, и не в меньшей степени:
противоречит фактам утверждение о том, что Маркс и Энгельс видели
в государстве лишь вредный «паразитический институт», который «как 'можно
скорее должен снова исчезнуть».
И это говорится про Маркса, решительного борца с анар-
хизмом как прудонистского, так и бакунинского толка, про
Маркса, который в своем «Jnauguraladresse» («Первом обраще-
нии» Интернационала. Е. Я.), а также в «Капитале» пропел?
дифирамбы государственной охране труда и единственное сред-
ство освобождения пролетариата видел не в разрушении, а в
завоевании им государственной власти.
Очевидно Кунов в этом месте имел в виду то, что говорил
в своем «18 брюмера»- Маркс о новом французском государстве.
Он характеризовал это государство следующим образом:
«Эта исполнительная власть с ее чудовищной бюрократической и во-
енной организацией, с ее тяжеловесным и искусственным государственным
механизмом, с полумиллионной армией чиновников и полумиллионной армией
солдат, этот ужасающий паразитический организм, плотно облегающий тело
французского общества, как кожа облегает тело, и закупоривающий все его
поры, возник в эпоху абсолютной монархии». «Der achzente Brumaire»,.
2 Aufl., Hamburg 1869, S. 87.
Маркс показывает далее, как первая революция, первая
империя, реставрированная лигитимная монархия, июльская мо-
нархия и, наконец, парламентская республика все более раз-
вёртывали и укрепляли этот бюрократическо-милитаристический
паразитический организм государственной власти (по Кунову
паразитический институт).

МЛРКСОКА ТЕОРИЯ ГОСУДАРСТВА 51
«Все перевороты совершенствовали эту машину, вместо того чтобы cv
сломать».
При Наполеоне III эта государственная машина, казалось,
сделалась совершенно независимой от общества. Но тем в боль-
шей степени революция концентрировала теперь «против нее
все свои силы разрушения» (против исполнительной государ-
ственной власти).
В своем письме к Кугельману от 12 апреля 1871 г. Маркс
говорит об этом:
«Если ты прочтешь последнюю главу моего «18 брюмера», то ты уви-
дишь, что я ближайшей задачей французской революции считаю не передачу
из одних рук . в другие, как это было до сих пор, б ю ρ о к ρ а т и ч е с к о-
милитаристической машины, а се разрушение; это есть пред-
посылка всякой народной революции на континенте».
Здесь совершенно ясно видно, что именно понимал Маркс
под «паразитическим институтом», под «паразитическим орга-
низмом», который должна была сломать ближайшая (после 1848 г.)
революция: он имел в виду не государство, а бюрократическо-
милитаристскую машину, следовательно лишь особую форму
государства, форму военно-бюрократической монархии.
Кунов не настолько слеп, чтобы самому не видеть, что
борьба против особой разновидности государства не тожде-
ственна с борьбой против государства· вообще. Иначе он сам
был бы повинен в «нигилизме по отношению к государству»,
поскольку он перед войной выступал внутри германской социал-
демократии против военно-бюрократической монархии. Не уничто-
жение государства, но установление демократической республики
без господства бюрократии и военщины, вот то, что считал
Маркс ближайшей задачей революции во Франции 1852 г., когда
писал «18 брюмера» и позже. Разумеется его слова сохраняли
свое значение по отношению к каждому государству, которое
находится во власти всесильной бюрократии и армии. Однако
из этих слов отнюдь не следует, что задача ближайшей (после
1848 г.) революции состояла в ликвидации государства, на-
оборот Маркс и Энгельс видели важнейшую задачу рабочего
класса в том, чтобы после завоевания демократической рес-
публики овладеть в ней государственной властью, в качестве
орудия экономического освобождения пролетариата.
Само собой разумеется, что борьба. против милитаристской
монархии не тождественна с борьбой против государства вообще.
Если бы кто-либо, тем не менее, опираясь на Кунова, стал бы
сомневаться в том, что именно такова как раз и была точка;
зрения Маркса, то тому достаточно было бы% указать на сле-
дующее место из марксовой критики Готской программы:
«Если нет возможности выдвинуть требование демократической респу-
блики — и это разумно, так как обстоятельства требуют осторонсности, как
того требовали программы французских рабочих при Людовике-Филиппе и
лри Людовике-Наполеоне, то не следовало бы прибегать к уловкам и тре-
бовать от государства, которое является не чем иным, как военным деспо-

52 ОПРЕДЕЛЕНИЯ
тнзмом, обставленным парламентскими формами с феодальными примесями,
от государства, находящегося уже под влиянием буржуазии, бюрократически
построенного и полицейски охраняемого, — не следовало требовать от такого
государства вещей, которые имеют смысл лишь в демократической ресиу-
более...» .
И далее Маркс говорит о вульгарных демократах,
«которые видят в демократической республике тысячелетнее царство
и не имеют представления о том, что как раз при этой последней бюрократи-
ческой форме буржуазного общества классовая борьба найдет окончательное
завершение («Neue Zeit», IX, I, S. 573), что разумеется предполагает необ-
ходимость овладеть этой последней формой государства, а не уничтожит!» ее».
Непосредственно перед этим местом Маркс .говорит:
«свобода состоит в том, чтобы превратить государство из органа, стоя-
щего над обществом, в орган вполне ему подчиненный».
В этом, а не в уничтожении государства заключается за-
дача пролетариата, как только он овладеет политической властью.
Но разумеется, хотя MapiKc и Энгельс и не хотели уничто-
жения государства, они были также свободны и от гегелевско-
лассалевского обожествления государства. Они рассматривали
его как аппарат насилия на службе господствующих и эксплоати-
рующих классов, служащий для угнетения управляемых и
экенлоатируемых, как организацию, которая охватывает лишь
часть общества и служит не всем сочленам даже этой части,
а лишь меньшинству, организации, которая, благодаря госу-
дарственному аппарату, заставляет служить себе силы всего
общества и тем самым удесятеряет свои собственные силы.
Уже в «Коммунистическом манифесте» и Маркс и Энгельс
говорили:
«Политическая власть в собственном смысле есть организованное на-
силие одного класса для подавления другого» (7-te Ausgabe, S. 38).
Это понимание «политической власти», т. е. государства,
в отличие от предшествовавших теорий государства, отнюдь
не было установлено спекулятивным путем. Оно покоилось на
изучении всех государств, о которых до нас дошли сведения,
вплоть до современного.
Маркс и Энгельс развили свой взгляд на сущность истори-
чески существовавшего государства совместно, как и все их
основные взгляды вообще. Однако более основательное изложе-
ние этого взгляда принадлежит преимущественно Энгельсу, а
именно в его «Анти-Дюринге», в его работе «Происхождение
семьи, собственности и государства» и, наконец, в его предисло-
вии, к 3-му немецкому изданию марксовой брошюры «Граждан-
ская война во Франции».
Первыми двумя работами мы займемся при исследовании
происхождения государства. Здесь же мы лишь процитируем
одно место из 3-й работы, которая отчетливо формулирует
марксистское понимание государства.

МЛРКСОВА ТЕОРИИ ГОСУДАРСТВА
53
В обращении Генерального совета Интернационала о .Париж-
ской коммуне Маркс должен был также коснуться и взгляда Ком-
муны на государство. Это было не легко сделать, ибо в Коммуне
противостояли друг другу два взгляда, которые, повидимому,
были совершенно непримиримы один с другим: с одной стороны
позиция прудонистов, которые хотели того, что Кунов подсо-
вывает Марксу и Энгельсу, а именно возможно скорее ликви-
дировать государство, и позиция якобинцев-бланкистов, которые
хотели овладеть государственным аппаратом в таком виде, в ка-
ком он имелся налицо, чтобы превратить его в орудие социаль-
ной революции.
Условия, в которых Парижская коммуна появилась на свет,
препятствовали осуществлению как того, так и другого: как
тому, чтобы Париж оказался вполне независимым от остальной
Франции, так и тому, чтобы он стал полновластным госпо-
дином над всей Францией. Я говорил уже об этом в моей книге
«Terrorismus und Kommunismus» (Berlin, 2-te Auflage, 1925). Оба
борющихся направления Коммуны, несмотря на их теорети-
ческие разногласия, были вынуждены всей% обстановкой действо-
вать практически в одном направлении, л" именно в духе того,
что Mapioc считал правильным и что он мог защищать со спо-
койной совестью, а именно не в направлении уничтожения
государства вообще, а в направлении уничтожения лишь его
милитаристски-бюрократического аппарата насилия, который сде-
лал государство в высокой степени независимым от общества,
следовательно в направлении демократической республики, чу-
ждой военно-бюрократического господства.
Маркс писал об этом (Bürgerkrieg in Frankreich, S. 43):
·. «Рабочий класс не может просто завладеть готовой государственной
машиной и заставить ее служить своим собственным целям.
Централизованная государственная власть со своими вездесущими орга-
нами, основанными на принципе систематического и иерархического разделения
труда: регулярной армией, полицией, бюрократией, духовенством и судом,
существуют со времен абсолютной монархии, когда она служила мощным
оружием нарождавшемуся буржуазному обществу в ее борьбе с феодализ-
мом... По мере того, как прогресс современной промышленности развивал,
расширял и углублял классовую противоположность между капиталом и
трудом, государственная власть все в большей степени приобретала характер
общественной силы, служащей для порабощения рабочего класса, характер
орудия для классового господства. После каждой революции, являющейся
шагом вперед в классовой борьбе, характер государственной власти, как
орудия только угнетения, выступает все определеннее...
Коммуна была прямой противоположностью империи. Крик: «Да здрав-
ствует социальная республика», которым парижский пролетариат начал
февральскую революцию, выражал лишь неясное стремление к такой рес-
публике, которая не только уничтожила бы монархическую форму классового
господства, но и самое классовое господство. Коммуна и явилась именно
определенной формой такой республики...
Уничтожив две крупнейшие статьи расходов: армию и чиновничество,
KuSiMvua осуществила собою идеал всех буржуазных революций — дешевое
правительство. Самое существование ее было отрицанием монархии, которая
является в Европе, по крайней мере, обычным балластом и неизбежной
.маской классового господства. Коммуна создала для республики фундамент
действительно демократических республик-л

54 ОПРКДКЛЕНИЯ
Как мы видим, Маркс снова подчеркивает здесь, что бли-
жайшей практической целью пролетариата является не уничто-
жение государства, но замена военно-бюрократической монархии
действительно демократической республикой.
Но при этом Маркс постоянно подчеркивает характер госу-
дарства, как орудия классового господства, имея в виду в выше-
приведенной цитате, разумеется, лишь централизованное военно-
полицейское государство.
В своем предисловии к 3-му изданию «Гражданской войны*
Энгельс касается также и этого места брошюры. Он дает ему,
однако, более расширительное толкование. Восстание Коммуны
дало повод Марксу говорить лишь о военной монархии, как
орудии классового господства. Энгельс же распространяет эту
характеристику на государство вообще—но не в противоречие
с Марксом, как доказывают формулированные в том же духе
места из Анти-Дюринга, который был написан еще при жизни
Маркса и с его полного одобрения (в 1877 и 1878 гг.).
В предисловии Энгельса, написанном в 1891 г., говорится
следующее:
«В третьем отделе «Гражданской войны* подробно описывается это
уничтожение старой государственной власти и замена ее новою, истинно
демократическою. Но мы считали необходимым еще раз подчеркнуть здесь
некоторые черты этого процесса, потому что именно в Германии суеверная
вера в государство перешла из философии в число привычных идей бур-
жуазии и даже многие рабочих. Германская философия представляет себе
государство как «осуществление идеи», или как переведенное на философский
язык «царство божие на земле», как область, в которой осуществляется
нечная истина и справедливость. Отсюда — суеверное почтение к государству
и ко всему, что так или иначе связано с государством; это почтение усваи-
вается тем легче, что люди уже с колыбели проникаются убеждением, что
вести общественные дела и отстаивать интересы всего общества невозможно
иначе, чем это делалось до сих пор, то есть при помощи государства и его
хорошо оплачиваемых чиновников. Нередко считают необыкновенно смелым
шагом, когда освобождаются от веры в наследственную монархию и клянутся
демократической республикой. В действительности же государство есть не
что иное, как орудие подчинения одного класса другим; это относится к де-
мократической республике не менее, чем к монархии. В лучшем случае
государство есть зло, которое пролетариат, одержавший победу в борьбе,
за классовое господство, получит себе в наследство. Пролетариату неизбежно
придется так же, как и Парижской коммуне, немедленно урезать, насколько
только возможно, худшие стороны этого зла, пока новое поколение, выросшее
в новом, свободном общественном строе, окажется в силах отделаться от всего
этого хлама каких бы то ни было государственных учреждений».
И здесь нет речи о том, что победоносный пролетариат
должен немедленно уничтожить государство, он должен лишь
<;ш> возможности урезать» всесилие государственных органов.
Правда, Энгельс говорит о ликвидации «всего хлама государствен-
ных учреждений», однако он видит в этом задачу позднейших
поколений, которые вырастут «в новом, свободном общественном
строе». Λ
Теория государства, которая развита здесь Энгельсом в
•согласии с Марксом, является также и моей теорией. Она лежит

МЛРКСОВЛ ТЕОРИЯ ГОСУДАРСТВА 55
аз основе нижеследующих исследований о государстве.· Здесь,
конечно, нужно заметить еще вот что. Эта теория была выведена
не из «идеи» государства, но создалась на основе наблюдении
над государствами, которые до сих пор существовали в истории.
Она не является, следовательно, вечной теорией, но связана
с тем характером, который принимает в определенный период
государство.
Со времени последних формулировок Энгельса о государ-
стве прошло больше одного человеческого поколения, в* течение
какового времен.и характер современного государства остался
неизменным. Можно ли теперь ту характеристику государства,
которую давали Маркс и Энгельс и которая для их времени
была совершенно достаточной, принимать без оговорок и теперь,
это мы исследуем особо.
Но это лучше сделать после того, как мы исчерпывающим
образом познакомимся с до сих пор существовавшим государ-
ством. Лишь на основании знакомства с предыдущей формой
государства можно вполне понять современное государство как
в его сходных чертах, так и в его отличии от государства
прошлого.
Пока мы еще не занимаемся этим вопросом. Я упоминаю
об этом теперь лишь затем., чтобы читатель в последующем
ниже изложении вопроса о государстве имел в виду, что дело
идет все время о прошлом государстве, чтобы он именно к прош-
лому государству применял мою формулировку и отвлекался от
современного государства до тех пор, пока я не подойду вплот-
ную к нему.
Мы не будем уже более возвращаться к лассалевской тео-
рии государства. Хотя Лассаль прав, утверждая, что госу-
дарство обеспечивает своим членам богатство, знание, силу
и свободу, однако оно обеспечивает все эти блага не всем своим
сочленам, а лишь принадлежащим к эксплоатирующим и ко-
мандующим классам; эксплоатируемым же и угнетенным оно
несет лишь бедность и нужду, невежество, бессилие и не-
свободу.
Справедливо, с другой стороны, и то, что в каждой общине,
так же как и в государстве (в марксовом смысле), существует
руководство, существует судебная власть для разрешения спо-
ров, как и сознательное регулирование общественного поведения
или от случая к случаю или же систематическое регулиро-
вание по отношению ко всем возможным случаям одного и
того же рода, поскольку социальных стремлений и инстинктов,
нравственности и требований жизни недостаточно для тою,
чтобы обеспечить это регулирование общественной жизни. В об-
ществах, которые являются государствами в марксовом смысле,
и в других, которые являются государствами лишь в лассалсв-
ском смысле этого^слова, существует принудительная власть,
которая заставляет ^индивидуумов выполнять решения руково-
дителей, ' судей, законодательства. Однако существование по-

56 ОПРЕДЕЛЕНИЯ
добной принудительной власти не превращает еще общины *
в государство в марксовом смысле этого слова.
В общинах в догосударственный период эта принудительная
власть создается в результате перевеса большинства над мень-
шинством и действует давящим образом там, где существуа
перевес целого над его отдельными членами.
Власть главы племени над отдельным членом племени являет-
ся абсолютной там, где за этим главою стоит племя, но она де-
лается бессильной там, где его престиж внутри племени подорван.
Среди первобытных племен каждый вооружен, каждый владеет
оружием, и все владеют им в одинаковой степени. Глава племени
или судья не располагает для проведения в жизнь своих ре-
шений никакой принудительной силой, кроме одобрения массы
всего племени.
Наоборот, до сих пор государство представляло из себя
господство меньшинства над большинством. Принудительная сила
государства покоилась не на моральном перевесе большинства,
т. е. огромной массы, но на перевесе меньшинства над огромным
большинством —на перевесе, который был связан с превосход-
ством в оружии, в знании, в богатстве, с экономической или
иной незаменимость^ этого меньшинства.
Можно охотно Согласиться с темл что не может существо-
вать обществ, которые не располагают известной принуди-
тельной властью своих органов по отношению к отдельному
члену, и в то же время быть решительным борцом против да
сих пор существовавшей принудительной государственной власти«
1 Везде здесь у Каутского употребляется термин Gerneinwesen, который
означает общество вообще и догосу дарственное общество или общину.
В тех случаях, когда дело идет о догосударственном общественном образо-
вании, я употребляю термин община. Когда дело идет о периоде существо-
вания классов и государства,— общество. (Примечание переводчика. Е. П.)

ВТОРОЙ РАЗДЕЛ
ОБРАЗОВАНИЕ ГОСУДАРСТВА И КЛАССОВ
Первая глава
ГИПОТЕЗА ЭНГЕЛЬСА
Писаная история есть история государств и классовой;
борьбы. В начале писаной истории государство и классы высту-
пают уже как нечто тесно связанное друг с другом.
Нтобы понять вполне какое-либо явление, недостаточно знать
его таким, каким оно есть, т. е. в его различии от других явлений,
с которыми оно связано: нужно также знать, как оно возникло,
с какими явлениями связано его происхождение и каковы были
те причины, которые вызвали такие изменения и превращения
в первом явлении, что в результате всего этого из первого
явления появилось новое.
К сожалению мы совершенно ничего не знаем о первых
зачатках государства и классов. Предания об основании прежних
государств, вроде основания Рима Ромулом и Ремом, предста-
вляют из себя простые мифы, литейные всякой исторической
ценности.
Правда, мы располагаем достаточными сведениями о много-
численных случаях основания государств со времени переселе-
ния народов, например, германских государств, но все эти госу-
дарства возникли на развалинах раньше существовавших госу-
дарств, например, Римского, и в сущности были лишь трансфор-
мациями существующего государства. О^ появлении же госу-
дарства в то время, когда существовали лишь общины догосу-
дарственного типа, мы не располагаем никакими сведениями.
Правда, много первобытных обществ и общин дожили
вплоть до исторического периода. Однако развитие их идет так
медленно, что происходящие в них изменения совершенно не-
уловимы для наблюдателя из цивилизованных народов, которые
лишь недолго находятся в общении с этими народами. В тех же
случаях, когда первобытная община вступает в более длительное
общение с обществом, находящимся на более высокой ступени
развития, она заимствует тогда от последнего так много, что в
огромной степени теряет свою первобытность и самостоятель-
ность, и ее дальнейшее развитие не может уже рассматриваться

-58 ОБРАЗОВАНИЕ ГОСУДАРСТВА И КЛАССОВ
в качестве примера развития в прошлом. На основании исследо-
ваний теперь еще существующих первобытных народов мы уже
получили достаточно данных, чтобы установить последователь-
ность в стадиях человеческого развития до начала писаной исто-
рии, хотя разумеется и по поводу этой последовательности от-
нюдь не все исследователи согласны между собой, и много точек
зрения еще остаются дискутабельными. Мы или не можем или
можем лишь в очень немногих случаях опереться на наблюдения
л вопросе о том, каким образом происходил переход этой стадии
развития в следующую. Здесь мы прибегаем по большей части
к гипотезам. Это относится и к вопросу о социальном разви-
тии до возникновения государства вообще и в еще большей
степени к периоду появления первых классов и государств.
На этот предмет существует много гипотез. Одни из них по-
строены чисто спекулятивным путем, другие опираются на дан-
ные, основанные на фактах наблюдения. Чем больше та или
другая гипотеза опирается на факты и лучше согласуется с
более поздним ходом исторического развития, о~ котором мы
имеем уже письменные свидетельства, тем больше оснований
мы имеем ее принять.
С точки зрения чисто спекулятивного подхода к вопросу
все обстоит очень просто: никто'добровольно не позволяет дать
себя эксплоатировать или господствовать над собой, без при-
нуждения нет никаких классов и никакого государства. При-
нуждение пускают в ход физически или духовно более сильные
над более слабыми. Нет нигде людей, которые были бы вполне
равны, их различия коренятся уже в самой природе. Отсюда
возможность для более сильных подчинить себе более слабых
и принудить их работать на себя по своему приказу.
Это значит, что предпосылки классов и государства даны
уже от природы.
В своем курсе национальной и социальной экономии Евге-
ний Дюринг еще в 1876 г. опериропал двумя людьми, из ко-
торых один угнетает другого, и таким образом объяснял появле-
ние эксплоатации. За это он получил достаточно от Энгельса.
В самом деле, эта гипотеза неприемлема уже потому, что
она трактует социальные отношения как отношения между двумя
изолированными индивидуумами, -между тем как человек высту-
пает как социальное существо с самого начала; самый сильный
индивидуум противостоит поэтому не более слабому индиви-
ДУУМУ же, а всему племени в целом, которое при всяких
условиях сильнее, чем -самый сильный великан, взятый в от-
дельности.
Правда, каждое социальное существо стремится достигнуть
почета и влияния со стороны товарищей, с которыми оно вместе
живет. Лошади и собаки также идут на приманку похвалы и
отличия, как и люди. Тщеславие и честолюбие являются ка-
чествами, которые возникают из совместной жизни людей, как
и стремление достигнуть влияния над товарищами. Однако вы-

ГИМОТКЗА ЭНГЕЛЬСА 59
лающийся индивидуум внутри племени не мог бы добиться
похвалы и отличия, власти и уважения среди своих товарищей,
если б дело шло о том, чтобы их закабалить и эксплоатировать.
Наоборот всякое стремление в этом направлении было бы самым
ьерным средством объединить против узурпатора все племя,
возбудить к нему всеобщее отвращение и осудить его на
полное бессилие.
В условиях догосударственного существования выдающаяся
личность знает очень хорошо, что для завоевания влияния и
уважения со стороны племени есть лишь один способ, а именно
более энергично и более успешно, чем другие, защищать инте-
ресы племени. На этом покоится власть и почет главы племени,
которыми он пользуется до тех пор, пока сохраняет доверие
своих товарищей.
Оставляя) в стороне еще и другие возражения, которые можно
было бы здесь привести, нужно сказать, что ссылки на есте-
ственное превосходство более сильных (или более умных) уже
потому не объясняют социального неравенства, социального
деления, что природные неравенства у людей, как и у животных,
существуют с давних пор, с начала существования челове-
ческого рода. Даже если бы классовая эксплоатация и при-
нудительная власть государства вытекали из физического пре-
восходства отдельных . людей над их окружающими, то и тогда
надо было бы еще объяснить, почему это превосходство приводит
к таким последствиям лишь спустя сотни тысяч лет после
начала человеческого развития. Уже это указывает на необхо-
димость исследовать те особые условия, которые делают возмож-
ным образование классов и государства.
Поэтому Маркс и Энгельс отвергли теорию голого насилия,
которая хотя и кажется очень простой и убедительной, но ровным
счетом ничего не объясняет. В результате своих исследований
они пришли к выводу, что классы возникают на основе эконо-
мического развития, после чего эксплоатирующие и господ-
ствующие классы создают государство. Таким .„.образом согласно
их взглядов и классы предшествуют государству. Это нахо-
дилось в полном согласии с исторической концепцией, согласно
которой в основе всякого общественного изменения лежит изме-
нение в экономике, политические же (или идеологические) изме-
нения являются его следствием.
Энгельс объясняет в своем Анти-Дюринге появление клас-
соц и государства следующим образом:
«Человечество входит в свой исторический период в том виде, в каком
оно вышло из животного состояния — в полном смысле последнего слова :
люди еще полу-звери, грубы, беспомощны по отношению к силам природы,
«ще невежественны насчет своих собственных сил, поэтому они бедны как
звери и труд их вряд ли производительней. Существует известное ра-
венство в жизненном положении и для глав семьи, а также и известное
равенство в общественном положении, во всяком случае отсутствуют обще-
ственные классы; это отсутствие классов продолжается и в первобытной
земледельческой общине позднейших культурных народов. В каждой такой

60 ОПРАЗОВАИИН ГОСУДАРСТВА И КЛАССОВ
общине с самого начала существуют известные общественные дела, блюсти
которые хотя и под наблюдением всей общины может быть поручено от-
дельным лицам: разрешение споров, наказание отдельных лиц, переходящих
границы дозволенного, наблюдение за водоснабжением, особенно в жарких
странах, наконец, религиозные функции, соответствующие условиям перво-
бытной жизни в лесу. Все эти функции существовали всегда в первобытных
общинах, как, например, в наиболее древних немецких марках, н еще до сих
пор существуют в Индии. Лица, выполняющие эти функции, получают, само
собой разумеется, известные полномочия, первые зачатки государственной
власти. Производительные силы постепенно растут, уплотнение народо-
населения приводит в одних случаях к единству, в других к противоречию
интересов между отдельными общинами, соединение же их в более крупные
объединения опять-таки создает новое разделение труда, а именно, органи-
зацию органов для того, чтобы блюсти общие интересы и ликвидировать
противоречивые интересы. Эти органы, которые уже в качестве представи-
телей общих интересов всей группы попадают в особое, а при известных
случаях даже в противоречивое положение по отношению к каждой от-
дельной общине, в дальнейшем приобретают скоро еще большую самостоя-
тельность, частью вследствие наследственной передачи данной функции, что
является само собой разумеющимся в обстановке, где все возникает есте-
ственным путем, частью благодаря растущей необходимости этой функции
по мере роста конфликтов с другими группами. Таким образом это обосо-
бление общественных функций от общества с течением времени доходит
до господства над обществом, как именно первоначальный слуга общества,
выдвинутый благоприятной случайностью, превращается постепенно в госпо-
дина, каким образом этот господин, смотря по обстоятельствам, выступает го
как восточный деспот или сатрап, то как греческий предводитель племени, то
как глава клана у кедьтав, в какой степени он в конце концов пользовался
насилием для всего этого превращения, как, наконец, отдельные лица из гос-
подствующей группы складываются в господствующий класс, мы не будем
•но здесь рассматривать более подробно. Здесь нужно нам лишь конста-
тировать, что в основе политического господства всюду лежало выполнение
определенных общественных функций; и политическое господство лишь
тогда держалось продолжительное время, когда оно было связано с выпол-
нением этих общественных функций...
Но наряду с таким образованием классов шло еще и другое. Перво-
начальное разделение труда внутри земледельческой семьи, на известной
ступени благосостояния, позволяло использовать одну или несколько рабочих
сил со стороны... Производство было развито уже настолько, что рабочая
сила человека была в состоянии создать теперь больше, чем было необходимо
для простого поддержания существования; средства прокормить больше
рабочей силы имелись налицо; возможности использовать их в производстве
так же; рабочая сила сделалась ценностью. Но своя община, либо союз
общин, к которому последняя принадлежала, не обеспечивал никаких crg-
Гюдных излишних рабочих сил. Наоборот, война доставляла такие силы,
а война была по своему происхождению не менее старой, чем одновременное
существование нескольких групп общин рядом друг с другом. До этого
нремени с военнопленными не знали что сделать, их или просто избивали,
а еще раньше их поедали. Но на достигнутой уже ступени «хозяйственного
положения» пленные получили ценность; им обеспечивали жизнь и исполь-
:ювали их на работе. Таким путем насилие, вместо того чтобы господствовать
над экономикой, наоборот, было вынуждено стать на службу последней.
Так появилось «рабство» (S. 13G, 180).
Энгельс писал это в 1877 г. Семь лет спустя он более
основательно рассмотрел этот вопрос в своей работе «Происхо-
ждение семьи, собственности и государства», примыкая в ней
к исследованиям Моргана.
Нам необходимо отметить здесь особенно его рассужде-
ния о социальных условиях Греции того периода, который

ПШОТНЗА ЭНГЕЛЬСА ' 61
получил свое отображение в песнях Гомера. Мы читаем здесь
следующее:
«В песнях Гомера мы видим уже греческие племена, по большей части
объединенные в небольшие народности, внутри которых, однако, роды,
фратрии и племена еще сохранили свою полную самостоятельность. Он«·
жили уже в городах, укрепленных стенами: численность народонаселении
возрастала вместе с увеличением стад, развитием земледелия и зачатков
ремесла; вместе с этим росло неравенство в распределении богатств и
одновременно выделялись аристократические элементы внутри старой перво-
бытной демократии. Отдельные народности вели непрерывные войны :;а
обладание лучшими участками земли, а также и ради добычи; обращение
в рабство военнопленных было уже бытовым явлением .
Общественное устройство этих племен и народностей было
следующее:
1. Постоянным правительственным органом был Совет, Буле, перво-
начально состоявший, повидимому, из предводителей родов, позднее же,
когда число последних стало очень велико, составлявшийся путем выборов,
что повлекло за собой выделение и укрепление аристократических эле-
ментов...
2. Народное собрание (Агора). У ирокезов мы видели, как на-
род, мужчины и женщины, обступив собрание Совета, организованно при-
нимали участие в прениях и таким образом оказывали влияние на его
решения. У греков времени Гомера этот «Umstand», употребляя старо-немецкое
судебное выражение, развился уже в законченный институт народного
собрания, как это имело место также и у немцев в первобытные времена...
Оно было суверенным в последней инстанции, ибо, как говорит нам Шеймаи
(Греческие древности), «если дело идет о предприятии, для выполнении
которого необходимо содействие народа, то Гомер не сообщает нам никаких
средств, каким образом это могло бы быть достигнуто вопреки его собствем-
ной воле». В это время еще не было никакой отделенной от народа официаль-
ной власти, которая могла бы противопоставить себя ему.
3. Военачальник (Базилевс). По этому поводу Маркс замечает: «евро-
пейский ученый, в большинстве случаев королевский лакей от рождении,
изображает Базилевса монархом в современном смысле. Этой ошибки чужд
республиканец Янки Морган. Весьма иронически, но вполне справедливо
ou говорит о мироточивом Гладстоне и его «Juventus inundix *. Господин
Гладстон изображает нам греческих предводителей героического периода в
качестве королей или князей да еще вдобавок джентльменов; однако он
сам должен признать, что «в общем, повидимому, право наследства старшего
уже существует и на основании обычая и на основании закона, но оно не-
достаточно отчетливо определено*. И самому господину Глад стопу также
кажется, что указание на право наследования старшего хотя и существует,
но связано с такими оговорками и так не отчетливо формулировано, что и
•сущности не имеет никакого значения.
«Выше мы уже видели, · как обстояло дело с наследственностью власти
начальника у ирокезов и у других индийцев. Все должности были у них
выборными должностями преимущественно внутри рода и лишь постольку
наследственны. При замещении выбывшего обыкновенно отдавалось пред-
почтение ближайшему родственнику по роду — брату или сыну сестры,
если не было оснований его обойти. Таким образом если у греков* в
период господства патриархата должность Базилевса обыкновенно переходила
1 В 1860 г. Гластон опубликовал работу <Боги и люди героической
эпохи», κοτο'^ίο он назвал «Juventus mundi», т. е. юность мира. Гладстон
наряду с ci. л политической деятельностью с интересом занимался историей
•церкви и древней историей. К.

64 ОБРАЗОВАНИИ ГОСУДАРСТВА И КЛАССОВ
в первобытном состоянии? Вожаков имеет каждое стадо об-
щественных животных, но нигде эта функция не является наслед-
ственной. Энгельс жил в то время, когда господствовал еще
и теперь распространенный в цивилизованном мире взгляд,
на котором мы уже останавливались в другой связи, а именно
взгляд, что «кровный союз» является естественным союзом.
Разумеется такой союз существует, но лишь между роди-
телями и их детьми, которые еще не в состоянии самостоя-
тельно существовать. Как только они становятся самостоятель-
ными, всякая естественная кровная связь между детьми и ро-
дителями прекращается. Только благодаря языку создается воз-
можность зафиксировать эту связь на период, когда дети уже
становятся взрослыми, и расширить его за пределы отношений
между родителями и детьми. Это создает систему родственных
отношений, но отнюдь не естественное право наследства.
При смерти владельца возникает вопрос о том, кому должны
итти предметы, которые находились в личном употреблении
его, как отдельного индивидуума, и были или сделаны им
самим или выменены, или же отобраны у убитого врага. По-
скольку эти предметы не закапываются вместе с ним в мо-
гилу,—кому они должны перейти? Хотя наиболее естественно,
разумеется, что они не должны уйти из рук той группы, к
которой до сих пор принадлежал владелец, однако в этом случае
право наследования, установленное в этих случаях в пользу
общины, отнюдь не является «естественным» или «само собой
разумеющимся». При матриархате дело обстоит здесь совсем
иначе, чем при патриархате.
И это право наследования распространяется отнюдь не
на все предметы, которыми пользовался умерший, а лишь на те,
которые находились в его личном владении. Основные источники
существования, находящиеся в коллективном пользовании или
во всяком случае используемые под контролем коллектива, пере-
ходили к общине; прежде всего это относится к земле. В отно-
шении этих источников существования не существовало никакого
личного наследственного права и совсем особый опять-таки слу-
чай -с должностными функциями. Должностная функция является
не предметом, который получают по наследству, а выполнением
известной задачи, возлагаемой на то или иное лицо. Это вещь
совсем особого рода, и если переход по наследству к детям или
иным родственникам оружия или украшений сделался настолько
всеобщим, что кажется само собой разумеющимся и «естествен-
ным», то с наследственностью должностей еще долгое время
дело обстояло иначе. Для того чтобы эти должности начали счи-
тать частной собственностью и поэтому передаваемыми по на-
следству, эти должности должны были сначала сделаться незави-
симыми от общества. Наследственность должностей предполагает
уже обособление общественных функций,$а не объясняет его.
jTo, что Энгельс называет зачатками наследственности долж-
ностей, в действительности является лишь обычным предпочте-

КРИТИКА ГИПОТЕЗЫ ЭНГЕЛЬСА 65
нием, отдаваемым при замещении определенной должности члену
известной фамилии. Откуда появился такой обычай, это неясно.
Ни в каком случае, однако, он не давал никому или чьему-либо
сыну внутри данного рода права требовать своего избрания.
Уже когда германско-римская империя существовала давно
и наследственность леннов и общественных должностей пустила
глубокие корни, ни одна фамилия не имела права требовать,
чтобы германский император избирался из ее среды, не говоря
уже о том, чтобы член какой-нибудь фамилии вступал в свою
должность, не будучи выбран, исключительно по праву наследства,
Лампрехт говорит в связи с этим следующее:
«На всем протяжении долгого императорского периода, до Штауфенов,
государи постоянно выбирались из наиболее знатного рода, и сын наследовал
отцу, поскольку это позволяла естественная непрерывность родословной линии.
Когда же автор свода Саксонских законов в эпоху императора Фридриха H
(1215—1250) пытался найти в римском праве юридические основания для
пассивного избирательного права, то' он не нашел ничего другого, имеющего
юридическое значение, кроме лишь того, что король должен быть сво-
бодным и законнорожденным».
Такие законные основания не имели, разумеется, никакого
значения в то время, когда масса населения была бессильна и
бесправна, феодальное государство находилось в полном расцвете
и отдельные фамилии имели резкий перевес над другими по части
силы и богатства. Только такие семейства и могли притязать
на королевское достоинство. Но в догосударственный период
пассивное избирательное право каждого свободного мужчины
при выборах на самые высшие должности еще сохраняло, не-
сомненно, полную силу. Это признает также и Лампрехт. С тех
лор как общественные функции делались все более и более
необходимыми, это обстоятельство должно было серьезнейшим
образом противодействовать наследственности должностей. Ибо
чем важнее должность, тем более необходима свобода выбора
такого лица, который может ее исполнять; тем более необходимо
ставить на эту должность наиболее способных, тем менее воз-
можно полагаться в замещении должности на случайность
наследования. Во всяком случае неясно, каким образом право
наследования, если оно действительно имело место, а с другой
стороны, необходимость компетентного и способного выполне-
ния должностной функции должны были привести к тому, что
чиновники не только стали независимыми от их избирателей,
но и получили над ними принудительную власть, без которой
государство немыслимо.
Демократически избранные должностные лица рода должны
были, выходит, не только сделать свои должности наследствен-
ными, но возвыситься над своими сородичами в качестве знати
и превратить их в угнетенных и эксплоатируемых.
Здесь мы подошли к решающему пункту. Внутри рода додж:
ностные лица не располагали никакой принудительной властью,
кроме топ, которая проистекала из перевеса коллектива над

66 ОБРАЗОВАНИЕ ГОСУДАРСТВА И КЛАССОВ
его отдельными членами. Они были бессильны, поскольку кол*
лектив оказывался против них.
Откуда же появляется теперь эта принудительная власть
угнетателей над массой их сородичей? На этот вопрос ни в «Анти-
Дюринге», ни в «Происхождении семьи» Энгельс не дает ответа.
В «Анти-Дюринге» он говорит лишь, что «об этом мы не будем
здесь распространяться». В «Происхождении семьи» он говорит
о греческом роде в четвертой главе, где находится вышецити-
рованное место о разложении рода и приближении момента по-
явления государства. Но в пятой главе о Происхождении Афин-
ского государства наследственное право определенных фамилий
на занятие родовых должностей характеризуется уже как нечто
•почти «бесспорное» и констатируется, «что эти фамилии, и без
того сильные благодаря своему богатству, начинают вне рода
складываться в настоящий привилегированный класс» (стр. 107).
Энгельс не говорит, каким путем им удается достигнуть этого
положения, поскольку в общине еще существует всеобщее право
голоса и всеобщее вооружение народа. Правда, он говорит, что-
.«афиняне одновременно с своим государством создали также по-
лицию, настоящую конную и пешую жандармерию из стрельцов:
из лука. Но эта жандармерия была составлена из рабов»
"(стр. 117), однако Энгельс ошибается, полагая, что этот поли-
цейский корпус был организован афинянами «одновременно»
с государством. Афинское государство существовало уже давно»
и пережило большие изменения — королевство, аристократиче-
ская республика, затем тирания, потом демократия, — когда она
дошло до организации полиции. Только в V в., в период персид-
ских войн в Афинах нашли нужным организовать полицейский
корпус из тысячи скифских стрельцов из лука, «которые были
куплены за счет государства на рабовладельческих рынках Чер-
ного моря» (Bei och, Griechische Geghichte, 2-te Aufl., Strasburg*
Lî914, II, I, S. 113).
Следовательно мы имеем здесь дело не с той силой, кото-
рая находилась в распоряжении должностных лиц рода до воз-
никновения государства и позволила им тогда осуществлять,
свои мероприятия вопреки массе членов рода: никогда кучка
легко вооруженных рабов не могла бы организовать армию,
способную выступить против хорошо вооруженного народного»
войска. Жандармерия, которую Энгельс правильно называет
полицией из рабов, представляла в Афинах силу лишь по отноше-
нию к отдельному лицу-, а не по отношению к войску из граждан.
Она была организована затем, чтобы освободить сограждан от не*
принятой функции лишать свободы отдельных лиц из их среды,
а не затем, чтобы держать в своем подчинении массу свобод-
ного населения.
Если бы полиция из рабов была на это способна, она
должна была бы превратиться в настоящего хозяина госу-
дарства, и тогда что стало бы с этим государством и со всей
Системой рабства? Энгельс говорит об «обособлении обществен-

КРИТИКА ГИПОТЕЗЫ ЭНГЕЛЬСА 67
ных функций от общества», как о факте, который предшествует
образованию государства. В действительности же мы встре-
чаем такое обособление лишь в весьма развитых государствах,
да и там лишь не всегда, лишь при известных обстоятельствах,
лишь приблизительно и никогда в законченной форме. Мы
встречаем независимость государственной власти от окружающего
ее общества там, где монархия располагает сильной и находя-
щейся на ее содержании наемной армией и бюрократией^ а ;между
различными классами в обществе существует до некоторой сте-
пени равновесие сил. Иначе независимость государственной
власти проявиться не может. Разница между социальными
функциями государственных чиновников и общественными долж-
ностными функциями догосударственного периода заключается
не в том, что одни являются самостоятельными, а другие зави-
симыми, а в том, что одни зависят от определенных классов и
в их интересах подавляют другие классы, в то время как в
догосударственный период предводители, судьи и законодатели
общины находились в распоряжении бесклассового, нерасчле-
ненного общества.
Обособление социальных функций внутри общин, раз уже
дело доходит до этого, предполагает уже существование классов
и возникновения этих классов объяснить не может.
Наряду с обособлением общественных должностей, вытекаю-
щим из наследственности и необходимости этих функций, что
дает чиновникам возможность ликвидировать демократию, под-
чинить себе и эксплоатировать массу своих сородичей, наряду
с этим в качестве причины классового деления Энгельс приводит
различие в распределении богатства, возникшее внутри общины
уже до появления государства.
Такие различия, разумеется, существовали. Чем больше раз-
вивалась техника, тем все более увеличивалось количество пред-
метов, которыми владели отдельные лица и семьи и которые
составляли их частное богатство: орудия, утварь, оружие, пред-
меты украшения, мебель, дома, а также пользовательный скот
всех видов. При всем первобытном равенстве в социальных
условиях у одной фамилии дела шли хорошо, у другой плохо,
у одной был падеж скота, в то время как у другой стадо росло;
одна потеряла членов семейства от болезни, в то время как
у, соседней рабочие силы не потерпели никакого ущерба; один
брак приносил большое количество работоспособных детей, дру-
гой же, оставался бесплодным,— правда, от этой беды часто
освобождались путем развода с бесплодной женой или путем
многоженства, если только вина в бесплодии брака лежала на
ж^не, а не на муже. Такие и другие случаи, вроде наводнения1,
пожара, недорода и т. д. могли уже вызывать значительные
различия в богатстве между отдельными семействами. Однако
не нужно преувеличивать этих различий, поскольку важнейшие
источники существования, прежде всего земля, находились в
распоряжении общины. ·

68 ОБРАЗОВАНИЕ ГОСУДАРСТВА И КЛАССОВ.
Более решающую роль имело то употребление, которое де-
лалось из частного богатства. Пока нет никакой государственной
власти, для богатства отдельного лица нет никакой иной за-
щиты, кроме коллектива граждан общины, объединенных тесной
солидарностью. Они немедленно лишили бы отдельное лицо
такой защиты, если бы оно пользовалось своим богатством для
угнетения и эксплоатации своих товарищей. Наоборрт, в усло-
виях первобытной демократии по отношению к богатству им«ело
силу изречение, применявшееся после по отношению к знати:
богатство обязывает, и это отнюдь не оставалось пустой фразой.
Во второй и третьей книге мы уже видели, например у эскимосов,
примеры того, как лицо, имеющее больше чем ему необходимо,
было обязано отдавать свои излишки нуждающимся. До по-
явления государства это обязательство, лежавшее на богатых,
носило всеобщий характер.
Даже в государственный период местами еще встречаются
остатки того обычая, согласно которому богатство отдельного^
человека, поскольку оно не используется для личного потребле-
ния, должно употребляться исключительно для поддержки не-
имущих граждан, а не в целях их эксплоатации — разумеется
поскольку дело идет о взаимоотношении между свободными пред-
ставителями народа, а не об отношении к неравноправной части
его. К числу наивысших добродетелей феодального синьора
принадлежала щедрость по отношению к бедным. В демокра-
тиях Афин и Рима пролетаризированные граждане считали своим
правом прямо или косвенно жить за счет богатых. Пролетарии
были тогда эксплоататорами богачей, а не наоборот, хотя сами
богачи, с своей стороны, жили не от своего труда, а за счет
эксплоатации других. Эти же другие по большей части нахо-
дились вне рядов демократии полноправной общины.
Первобытная демократия исключала использование богат-
ства отдельными лицами для эксплоатации других лиц, их более
бедных сограждан. Поэтому в рамках такой демократии появле-
ние различий в богатстве не могло вызвать классовых различий
и классовых противоречий.
Правда, богатство и тогда уже обеспечивало силу и влия-
ние, но не тем, что оно помогало подстегивать более бедных
сограждан бичом голода, а благодаря тому, что позволяло им
помогать. Чем более щедрым был богатый человек, более склон-
ным помогать другим, тем значительней было его влияние в
государстве. Поэтому, при прочих равных условиях богатых
предпочитали при выборах на должностные функции общин,
предпочитали уже потому, что это давало возможность предъ-
являть больше притязаний на их материальную помощь в сравне-
нии с другими кандидатами. Этот момент играл важную роль -
при выборах на общественные должности в Афинах и в древ-
нем Риме. Этим предпочтением богатых и нужно прежде всего
объяснить те явления, которые представляются как наследствен-
ность должностных функций, а именно обычное предпочтение,

РАБСТВО 69
отдаваемое известным родам при выборах на общественные долж-
ности.
Действительная зависимость и тем более эксплоатация на-
родных масс никогда не могла бы развиться на этой основе.
Кроме того по моему мнению Энгельс переоценивает размеры
различий в богатстве, существовавших в догосударственный
период, говоря, например, что уже тогда «богатство просла-
влялось и почиталось как величайшее благо».
Эта переоценка связана, вероятно, с тем, что описанный
в песнях Гомера период он рассматривает {! как догосударствен-
ный. Нам же кажется, что он уже носит' определенно выра-
женные признаки государства, а именно феодального государ-
ства с крепкой аристократией, которая живет исключительно
войной, широко практикует морской разбой, войну же на суше
ведет совершенно таким же образом, как и рыцарство с его
единоборствами и отсутствием дисциплин, противоречащими бою
сомкнутым строем народного войска из крестьян и горожан.
И лошадь играет в войне всадника гомеровского периода та-
кую же роль, как и у средневековых всадников, только на
лошадей не садятся верхом, а запрягают в боевую колесницу,
с которой и ведут бой.
Энгельс относит гомеровский период к эпохе до образова-
ния государства, повидимому, из тех соображений, что тогда
родовой строй у греков был еще в полной силр. Он полагает,
что этот строй и строй государственный находятся друг с другом
в непримиримом противоречии, что государство возникает на
развалинах рода. Ниже мы еще увидим, что этот взгляд являет-
ся необоснованным.
В заключительной главе своего «Происхождения семьи» Эн-
гельс приходит к следующему выводу:
«Родовая организация пережила себя. Она была разбита благодаря
разделению труда и продукту этого разделения — расчленению па классы;
она была заменена государством» (стр. 176).
А уже в «Анти-Дюринге» он писал:
«В основе деления на классы лежит закон разделения труда» (стр. 303).
До сих пор это не было доказано изложением Энгельса,
даже если мы будем рассматривать разделение функций между
руководителями и руководимыми, как разделение труда. Деле-
ние этих функций не приводит к классовому делению и тем
менее приводит к нему деление на богатых и на бедных,,
которое не имеет ничего общего с разделением труда.
ТРЕТЬЯ ГЛАВА
РАБСТВО
В качестве третьей причины появления классов Энгельс при-
водит рабство. Рабство бесспорно является отношением эксплоа-
тации и подчинения, но не тем отношением эксплоатации*

70 ОБРАЗОВАНИЕ ГОСУДАРСТВА И КЛАССОВ
которое возникает на почве прогрессирующего разделения труда
внутри общины. Наоборот, рабство покоится скорее на
принудительном включении чужеземцев в производственный про-
цесс, без включения их одновременно в самую общину в ка-
честве ее сочленов. По отношению .к общине рабы находятся
в положении домашних животных, хотя и одаренных способ-
ностью человеческой речи. Еще до сих пор в Соединенных шта*
тах к потомкам прежних негров-рабов относятся часто как к
не-людям, половая связь с которыми рассматривается как про-
тивоестественный порок, вроде содомского греха. Правда, дело
не заходит так далеко в тех случаях, когда рабы принадлежат
к той же или близкой расе, как и их господа, и тем не менее
рабы из военнопленных всегда считаются стоящими за преде-
лами общины, и постольку они не образуют внутри общины
никакого класса народа в собственном смысле.
Рабство возникает не из разделения труда в общине, но
из войны с чужими общинами, следовательно, из насилия, хотя
и насилия экономически фундированного. Энгельс прекрасно
показывает, какие экономические предпосылки должны были
иметься налицо для того, чтобы пленение на войне приводило к
рабству.
Рабство же влечет за собой разнообразное разделение труда,
давая, например, возможность рабовладельцу исключительно по-
святить себя общественным делам, политике, а производствен-
ную работу переложить на своих рабов. Это дает рабовладельцу
известные преимущества над его более бедными согражданами/
которые не имеют рабов. Но и здесь мы должны подчеркнуть
опять-таки, что такая диференциация внутри общины возникает
не на почве прогрессирующего разделения труда, а является
скорее следствием столкновений одной общины с другой общи-
ной. Ее нельзя объяснить на основе лишь внутреннего развития
отдельной общины.
У многих наций, успешно ведущих войны, не только обла-
дание рабами, которые вначале возникновения рабства соста-
вляют большую часть частной собственности, но и богатство
вообще является продуктом грабежа и разбоя. Выше, говоря о
причинах различий в богатстве в первобытных общинах, мы не
упоминали об этом факторе. Мы говорили там лишь о том
неравенстве, которое возникает в результате стихийных явлений
и вследствие различия условий производства между отдельными
семействами. Различия же эти относительно незначительны по
сравнению с теми различиями, которые происходят от неодина-
кового участия в разделе военной добычи: одной семье без воен-
носпособных сыновей не достается из этой добычи ничего, имею-
щей немного военноспособных достается немного, и наиболее
богатая добыча достанется той семье, которая имеет много воеи-
носпособных. .'Именно вследствие этого каждая семья желает,
чтобы у нее рождалось возможно более мальчиков, тогда как
рождение девочек расценивается как менее благоприятный факт.

РАБСТВО 71
Не все военные и разбойничьи походы предпринимаются
в составе всего народного войска! Часто лишь предприимчивая
молодежь, без которой могут обойтись на работах в их семьях,'
лод руководством какого-либо предводителя с соответствующим
именем производит нападение на соседей на свой собственный
страх и риск. Добыча, которую делят между собой эти налет-
чики и львиная доля, которая достается вожаку, может сделать
•его и его свиту очень богатыми людьми и обеспечить им
высокое положение в их собственной общине. Но и для того,
чтобы объяснить эту диференциацию внутри общин, мы вы-
нуждены выйти за пределы отдельной изолированной общины.
Только на этих путях мы можем найти зачатки классового де-
ления. Ограничиваясь же рамками отдельной общины, мы далеко
не уйдем в своем исследовании. Но и эти новые обстоятельства,
возникающие из различия между рабами и рабовладельцами,
а также из различия между гражданами, владеющими рабами,
и гражданами, которые живут от собственного труда, еще не
•объясняет нам, почему должностные лица общины превращаются
из слуг массы в слуг меньшинства, выступающего против массы.
Число рабов в догосударственном обществе не могло быть
очень велико, оно не велико также и в начальный период го-
сударственной эпохи.
Момзен говорит об этом следующее:
«Всюду там, где пришлая нация не тотчас обратила в рабство массы.
Ήaceлeния, количество рабов, повидимому, в начале было не очень велико и
вследствие этого свободные рабочие играли в государстве совсем другую
роль, чем в последнее время. И в Греции в более ранний период «поден-
щики» выступали там, где позднее их место заняли рабы, а в отдельных-
-общинах доисторического периода, например, в Локрах, даже совсем не
<было рабства» («Römische Geschichte», I, S. 191). ι
Там не было по крайней мере рабов мужского пола. Боль-,
шинство рабов первоначально состояло из женщин. Они были
послушнее, чем мужчины и их легче было удержать. Они не
отваживались бежать в пустыню. Точно так же они не имели
отношения к военным действиям, которые предшествовали обра-.
щению в рабство, не возбуждали ярости победителей, последние
их поэтому щадили, в то время как вообще участники войны
сами не получали пощады и другим ее не давали.
В догосударственный период —и в подавляющем большинстве
случаев также и позднее —каждый раб находился при какой-
либо семье. Раб жил в семье своего господина. У римлян,
например, дело обстояло так: «В наиболее древний период,
когда вся семья, насчитывающая лишь небольшое количество
домашних рабов, жила узким кругом, отношение к рабам, не-
смотря на строгие правила, было приветливым... Вся семья
ела с ними сообща». Рабы ели за тем же столом, что и их
господа, им отводились места рядом с детьми (W. А. Becker,
Oallus, römische Scenen aus der Zeit des Augustus, 3-te Aufl.,
Leipzig, 1836, II, S. 140-141).

72 ОБРАЗОВАНИЕ ГОСУДАРСТВА И КЛАССОВ
Вспомним также об-известных отношениях между Одиссеем
и его рабом «богоравным свинопасом» Эвмеем. А Навзикая, дочь
короля фиаков, стирает белье вместе с своими рабынями и.
развлекается с ними игрою в мяч. Характерным в положении
рабов было то, что, с одной стороны, раб оставался чужаком,
находился вне общины, а с другой стороны, состоял сочленом
той или иной семьи в этой общине, подобно дворовой собаке.
Рабы, принадлежавшие к различным нациям и говорившие
на различных языках, были кроме того еще разбиты по отдель-
ным семьям, не был,и- объединены общей работой в одной и
той же общине.
В результате всего этого рабы были бессильны в обществе
и не опасны. Лишь в государственный период, прежде всего
в результате скопления больших богатств, создались условия,
которые повлекли за собой концентрацию больших масс рабов.
Из сведений, относящихся к началу IV в. до нашего лето-
счисления, видно, что в Афинах на двадцать одну тысячу гра-
ждан (а не свободных жителей вообще) было четыреста тысяч
рабов. Это число считается теперь всеми преувеличенным; на
основании различных данных теперь считается правильной лишь
одна четверть от этой суммы, а некоторые принимают еще
меньшую цифру, например, Чикотти («Der Untergang der Sklaverei
im Altertum», нем. пер. Oda Olberg, Berlin 1910, S. 75 u. 92),
ло мнению которого число рабов было меньше шестидесяти
тысяч. Белох, в настоящее время несомненно самый большой:
авторитет в вопросах статистики греческого населения, пола-
гает, что в середине IV в. в Афинах было около ста тысяч
рабов на общую цифру всего населения в двести тысяч человек Ч.
Но и эти более скромные цифры все-таки говорят о скопле-
нии больших масс рабов.
Огромные массы рабов были сосредоточены в Италии в
период наивысшего могущества Римской империи. В последнем
столетии существования республики, co:v. jho подсчетам Мом-
зена, свободного населения было едва шесть-семь миллионов,
которым противостояла масса рабов в тринадцать-четырнадцать
•миллионов. По Белоху же это число было значительно меньше;.
он насчитывает для упомянутого периода в Италии на четыре
с половиной миллиона свободных лишь полтора миллиона ра-
бов. В то же время рабы были распределены очень неравно-
мерно и в некоторых местах они, несомненно, составляли боль-
шинство населения. Столь большое число рабов означает уже
очень большую опасность для закабаляющего их общества, тем
1 Первое издание этого тома появилось в 1904 г. в Страсбурге, второе
в 1922 г. в Берлине. В предисловии к последнему изданию Белох гово-
рит, ч что он «твердо верит в то, что третье издание снова появится в?
Страсбурге». Характерно, что даже такой серьезный исследователь не может
обойтись без бряцания саблей, если только он является немецким про-
фессором.

РАБСТВО 7î:
более, что на этой более высокой стадии государственного ц
экономического развития наряду с первоначальным типом до-
машнего рабства все более и более практикуется использова-
ние рабов с целью извлечения прибыли, что связано с их мас-
совыми скоплениями в крупных предприятиях, на рудниках,
вроде Серебряных рудников на горе Лавриои в Аттике (где
одно время работало до десяти тысяч рабов), на плантациях
в Сицилии, на постройках или же на увеселениях, например,
во время представления с гладиаторами. На эти тяжелые ра-
боты употребляли только мужчин, поэтому в более поздний пе-
риод рабства число мужчин-рабов является преобладающим.
Если сравнить число рабов лишь с числом свободных мужчин,
способных носить оружие, то тогда численный перевес рабов
в отдельных местах будет еще значительнее.
Рабы, занимавшиеся на предприятиях, отделенные от.семьи
хозяина, используемые для получения прибыли, подвергались
самой бесчеловечной эксплоатации и преждевременно вымирали.
В то время развитие в этом направлении «вместо изоляции ра-
ботников... создавало их революционное объединение путем ассо-
циации», как говорится в Коммунистическом манифесте о совре-
менном пролетариате. Различие между пролетариями и рабами
было только в том, что пролетариев первоначально изолировала
друг от друга конкуренция, как об этом говорится в опущенной
части приведенной цитаты из манифеста, в то время как изоля-
ция рабов была связана с подчинением их какой-либо отдельной
семье Соединенные же в большие массы, состоящие обыкно-
венно из лиц мужского пола и насмерть эксплоатируемые в-
интересах ненасытной жажды прибыли, рабы представляли те-
перь, конечно, гораздо большую опасность, чем домашние рабы, -
преимущественно рабыни — в отдельных семьях. Восстания рабов,
первого вида все учащались. А там, где раб не был в состоянии
открыто поднять возмущение, он пользовался всяким случаем
сделаться разбойником.
При таких условиях рабовладельцы настоятельно нужда-
лись во власти, способной к репрессиям, если они не хотели
быть затопленными растущей массой их рабов.
Однако и на этой стадии рабовладельцы не пользовались,
для этой цели особой государственной властью. Рабы находи-
лись вне общины и оставались по отношению к ней чужими.
Для защиты же общины против внешнего врага в эпоху до-
государственной демократии не было лучшего средства обо-
роны, чем народное войско. Оно было более многочисленным,,
чем войско, навербованное из представителей одного класса,
либо составлявшее отдельную профессию внутри общины. Как
в древности смотрели на это, показывает одно место из девятой
книги «Республики» Платона (Politeia). Платон хочет показать
в нем, что тиран является самым несчастным из людей, и
доказывает это, сравнивая его с рабовладельцем. В этом диалоге:
читаем:

74 ОБРАЗОВАНИЕ ГОСУДАРСТВА И КЛАССОВ
«Представим себе богатых людей в городе, которые владеют очень
большим количеством рабов 1. Эти частные люди имеют много сходства
с тиранами, в том отношении, что они повелевают многими, тираны же
господствуют над еще большей массой.
Конечно, это так.
II вот частные люди живут себе без забот и совсем не боятся
домашних рабов.
Но почему же они должны были бы их бояться?
Конечно, бояться мет никаких оснований. Но знаешь ли ты почему нет?
Ясное дело потому, что весь город сбежится па помощь к каждому
m этих частных людей, если он закричит о помощи.
Очень хорошо, сказал я. Ну, а если один из богов заставит человека,
владеющего пятьюдесятью или более рабами, переселиться с жерюй и детьми
и со всем своим имуществом, а также с рабами в какую-либо пустыню,
-где ни один свободный человек не может прийти ему на помощь. Как должен
был бы он сам, его жена и его дети бояться, что рабы убыот их!»
Мы видим, что рабовладелец даже на столь высокой сту-
.пени развития государственной жизни, как во время Платона,
в вопросе о своей безопасности по отношению к рабам пола-
гается не на государственную власть, а на свободных граждан,
с которыми он живет вместе. Одной возможности их помощи
уже достаточно, чтобы держать в узде рабов.
Люди периода родовой демократии, для того чтобы обезопа-
сить себя от рабов, не имели поэтому никаких оснований созда-
тзать государственную власть, которая распространялась бы не
только на несвободных, но и на свободных.
И появление различий в богатстве не принесло никаких
изменений в этом отношении. Было бы большой ошибкой ду-
мать, что бедные граждане из свободных выступали вместе с
рабами против богатых, что в этом случае народное войско
переставало действовать и делалась необходимой организация
вооруженной силы независимо от народного войска.
Мы уже указывали выше на то, что пока существовала
первобытная демократия, богатство служило не целям эксплоата-
ции более бедных сограждан, а, наоборот, оно давало возмож-
ность последним питаться за счет богатых. Это имело место
также и в государственный период всюду там, где государство
•было организовано на демократических началах. „
Чем больше было рабов в государстве, чем больше они
эксплоатировались, тем больше были доходы богатых, которые
делились этими доходами с своими менее обеспеченными со-
гражданами, делились или путем прямой раздачи бедным или
же косвенно, т. е. путем взносов государству, которое под-
держивало бедных. В демократических государствах древности
•свободные пролетарии не питали обыкновенно никаких симпа-
тий к рабам.
1 Платон употребляет здесь слово Andrapodon. Грамматически оно сред-
него рода и означает раба, который потерял свою свободу в качестве военно-
пленного. Греческий язык богат по части обозначения различных видов
рабов. Oiketes —это по преимуществу домашние рабы, Dulos —раб, упо-
требляемый на тяжелые работы, Oikotrips — раб, родившийся в доме.

РАБСТВО 75
• . Макс Вебер правильно подчеркивает, что «наибольшего рас-
пространения использование рабов достигло в Греции как раз
в период расцвета демократии» («Wirtschaft und Gesellschaft»,
2-te Aufl., Tübingen 1925, S. 585).
Бюхер, правда, рассказывает про некоторые восстания рабов
следующее:
«Свободный пролетариат, видящий своих врагов в той же самой силе,
выступает вместе с ними (т. е. восставшими рабами) как в Сицилии, так и
в Малой Азии». («Die Aufstände der unfreien Arbeiter», S. 143—139, ν. shr.
Frankfurt, 1874, S. 118.)
Но это были свободные пролетарии тех государств, в кото-
рых они не принимали никакого участия в политической власти.
Бюхер ничего не может сообщить о какой-либо поддержке вос-
ставшим рабам со стороны свободного пролетариата Рима.
И заинтересованность пролетариата Сицилии в восстаниях
рабов была также весьма специфическим свойством. Бюхер, рас-
сказывая о хорошей дисциплине, существовавшей среди вос-
ставших, пишет:
«Иначе обстояло дело с опустившимся нищенским городским проле-
тариатом, который сознательно воспитывала до сих пор существующая система
хозяйства. Сначала все эти массы с затаенной радостью относились к пол-
нениям. Когда же богачи, возбуждавшие столь же страха, сколько и зави-
сти, были низвергнуты, восстание распространялось с каждым днем, π они
увидели, что теперь уже нечего больше бояться за свои головы, они толпами
бросились в деревню, грабили беззащитные крестьянские дворы и предавали
их огню. Все это делалось под фирмой рабов» (стр. 61).
Эти пролетарии не хотели вступить в ряды борющихся
рабов. Они лишь эксплоатировали победу рабов и компроме-
тировали ее.
Это происходило около 142 г. до нашей эры. Приблизительно
в то же самое время, движение свободных пролетариев Рима,
руководимых обоими "Тракхами, привело к улучшению поло-
жения пролетариата. Рабы не принимали никакого участия в
этом деле, и свободные пролетарии, вероятно, вежливо отстра-
нили бы от себя таких союзников.
Когда в 121 г. дело дошло до решительной борьбы между,
сторонниками Гая Сепрония Гракха и аристократией, привер-
женец Гракха Марк Фляк призывал «рабов к оружию», но
безуспешно. Наоборот, в день катастрофы аристократы пришли
к Капитолию, каждый в сопровождении вооруженных рабов.
Кроме того они наняли себе охрану из критских стрельцов из
лук. Сторонники демократии окопались на Авентине, но перевес
их противников лишил их всякого мужества.
«Храбрая знать вместе с· критянами и рабами повела штурм на почти
незащищенную гору и убивала каждого, кто попадался под руку» (М о m rn-
зе п, Römische Geschichte, II, S. 123).
И нигде в других местах не было отмечено фактов солидар-
ности между рабами и пролетариями. Это обнаружилось даже

76 ОБРАЗОВАНИЕ ГОСУДАРСТВА И КЛАССОВ
в начале распространения христианства. Первыми привержен-
цами христианства были свободные пролетарии. Они не исклю-
чали из своих рядов рабов, но не делали также и никаких
попыток улучшить их положение, не говоря уже о гом, чтобы,
уничтожить рабство. Как религия свободных пролетариев, хри-
стианство предрекало осуждение богачам, которые не хотели
делиться с бедными. И все это совмещалось в сознании тогдаш-
них пролетариев с одновременным признанием рабства.
Как относились к рабству первые христиане, пока они были
простой иудейской сектой, это достоверно неизвестно. Со времени
же разрушения Ерусалима христиане не только признают рабство,
но даже проповедуют рабам еще большую покорность по отно-
шению к их господам.
В моей книге о «Происхождении христианства» я цитирую
целый ряд документов, подтверждающих этот, впрочем, никем
неоспариваемый факт. *
Если даже в период христианства, когда уже различие между
бедными и богатыми выступало с яркой отчетливостью, между
свободной беднотой и рабами не было никакой солидарности,
то тем более не могло быть об этом речи в ту эпоху, когда
мы ищем зачатков классового государства, в ту эпоху, когда еще
существовала первобытная демократия, когда немногочисленные-
неимущие элементы не оставались без поддержки, но постоянно
могли рассчитывать на помощь своих сородичей и соплемен-
ников, когда важнейшие источники существования представляли
общинную собственность и каждый богач был лишен возмож-
ности использовать свое богатство для эксплоатации более бед-
ных свободных людей, когда, наконец, огромное большинство
членов общины не принадлежало ни к бедным, ни к богатым,..
а жило в условиях среднего достатка.
При таких условиях свободные составляли постоянно еди-
ный фронт против рабов, и организация особой государственной
власти, независимой от первобытной демократии и предназна-
ченной для подавления рабов, была совершенно излишней.
Таким образом рабство так же мало, как и наследственность-
общественных функций и появление различий в богатстве, можно-
рассматривать как один из моментов, способных объяснить обра-
зование классов внутри общины и развитие общины в госу-
дарство.
ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА
ГОСУДАРСТВО ЗАВОЕВАТЕЛЕЙ
Попытки объяснить возникновение классового государства
из факторов, действующих внутри первобытной общины, не дают
удовлетворительных результатов. Несостоятельными оказываются
не только наивные теории насилия, но и гораздо более квали-
фицированные опыты найти в внутреннем экономическом раз-
витии общины причины, ведущие к возникновению классов гс
государства.

ГОСУДАРСТВО ЗАВОЕВАТЕЛЕЙ 77
Первобытная демократия, общинная собственность на столь
большое количество важных средств производства, всеобщая
готовность оказать поддержку каждому члену общины образо-
вали ту непреодолимую плотину, которая задерживала всякое
общественное развитие в направлении образования эксплоати-
рующих и эксплоатируемых классов, а также создание госу-
дарственной власти, господствующей над общиной и незави-
симой от массы населения.
Правда, среди некоторых племен до возникновения госу-
дарства появляются зародыши классов. Однако эти зародыши
•вырастают не изнутри общины, а, вследствие ее соприкосновения
с другими общинами, вырастают из войны. Война доставляет
первых рабов, а тем самым первых работников, которые работают
не для себя и для общины, но для чужого господина. Война
доставляет добычу, дающую возможность отдельным индивп-'
дуумам и их семействам скапливать богатства, которых они
никогда не могли бы создать в таком количестве личным трудом.
В этом направлении мы и должны вести дальше исследования,
«ели мы хотим отыскать происхождение классов и государства.
Война в своем развитии дальше стадии простого добывания
рабов и движимости превращается в завоевательную войну.
Племя победителей подчиняет себе племя побежденных, при-
сваивает себе и всю их землю и затем принуждает побежденное
племя систематически работать на победителей, платить им дань
или подати.
История, как известно, знает бесчисленное количество при-
меров такого рода. При всяком случае такого завоевания возни-
кает деление на классы, но не вследствие деления обЬцшы на
различные подразделения, но вследствие соединения в одно
двух общин, из которых одна делается господствующим и
эксплоатирующим^ другая угнетенным и эксплоатируемым клас-
сом; принудительный же аппарат, который создают победители
для управления побежденными, превращается в государство.
В этом случае побежденные не становятся простыми при-
датками в семьях победителей; они остаются в их собственных
семьях и даже в общинах, самоуправление которых не предста-
вляется необходимым уничтожать. При этом побежденные ока-
зываются внутри нового общества не на положении чужестран-
цев, как рабы, которые, по крайней мере в начальный период
рабства, отнюдь не были необходимы для поддержания существо-
вания общин — наоборот, новые общества с самого начала стро-
ятся на труде покоренных и без такого труда не могут суще-
ствовать. Покоренные составляют интегральную часть общества.
Благодаря этому они превращаются в один из ее классов в
полном смысле этого слова, тогда как рабы представляли лишь
зародыш этого класса.
Та же самая причина, которая порождает первые классы,
ведет также-и к образованию первых государств. И государство
и классы начинают свое существование одновременно.

78 ОБРАЗОВАНИЕ. ГОСУДАРСТВА И КЛАССОВ
Так как первые классы и государства образуются из пле-
'мен, спаянных друг с другом актом завоевания и наложенных
рдно на другое, то вначале отдельные племена и классы пред-
ставляют из себя раздельные друг от друга организации, ка-
ждая с своей собственной общественной жизнью. Поэтому вна-
чале классы появляются в истории в форме сословий, разобщен-
ных друг от друга или легко друг от друга""различимых. Прежде
чем было признано существование классов в обществе, они
.выступали уже как сословия, явившиеся продуктом войны.
Когда в XVIII в. начали задумываться о первых зачатках
государства и общества, последний взгляд был весьма распро-
странен наряду с другим взглядом, согласно которому заро-
дыши того и другого надо искать во внутреннем развитии
общины.
Например, Гердер в своих «Ideen zur Geschichte der Mensch-
heit» (книга 9-я, раздел IV) исходит из весьма распространен-
ного еще и теперь взгляда, что первой формой общественной
жизни является семья. Она сложилась на основе законов
природы. Он называет ее «первой ступенью естественного,
правительства».
Но в дальнейшем одной семьи уже недостаточно для содей-
ствия человеку в его деятельности. Отдельные семьи объеди-
няются в большие общества на основе договора:
«Там, где у них (у охотников, рыбаков, пастухов) прекращает свое
существование режим отцовского или домашнего управления, создаются
более широкие объединения людей, по большей части на основе договора
или соглашения. Допустим, охотничье племя идет на войну; если оно
нуждается в предводителе, то появляется распорядитель охотой, на каковую·
функцию выбирают наиболее ловкого; ему повинуются по свободному
выбору, исходя из общих интересов дела».
Эту первобытную демократию Гердер называет «второй сту-
пенью естественного правительства».
Как же обстоит теперь дело, «с третьей ступенью, с на-
следственной властью среди людей» ? Гердер рассматривает
здесь государство лишь в форме наследственной монархии. Тако-
вая кажется ему в высшей степени нецелесообразной.
«Было бы чрезвычайно трудно примирить подобного сорта договор·
о наследовании власти, я не говорю уже с правом, но хотя бы с разумом»..
Не целесообразность и не разум лежали в основе возникно-
вения насильственной монархии.
- ■ ; ■ «Должны были· существовать другие- причины, которые привели к
наследственной правительственной власти среди людей, и история не скры-
вает, перед нами этих причин. Кто дал Германии, кто дал культурной
Европе ее правительства? Война. Орды варваров напали на одну часть,
мира, их предводители и их знать поделили между собой людей и землю.
Отсюда возникли княжества и лены... Что привело под власть Рима весь мир,.
Грецию и Восток под. власть Александра? Что создавало и снова разрушало
все великие монархии до: Сизостриса и легендарной Семирамиды? Войнам.

ГОСУДАРСТВО ЗАВОЕВАТЕЛЕЙ 791
Однако Гердер не довольствуется этим объяснением, но
прибавляет еще к нему и другое, близко напоминающее энгель-
совскад:
«Пока многие племена на основании свободного решения выбирали
себе для выполнения определенных дел судей и предводителей, до тех
пор эти должностные лица были лишь выполнителями общественных функций.
Если же бы нация впала в сонное состояние и позволила управлять над.
собой духовному отцу, предводителю и судье и дала ему, наконец, на-
ходясь в полусонном состоянии, за его силу, его богатства или из каких
там других причин наследственный скипетр в руки, так, чтобы он управлял
ею и ее детьми, как пастух пасет стадо, то можно себе представиь, какая
степень слабости на одной стороне, перевес силы, а следовательно и πрано-
сильного на другой стороне получилось бы при таком положении».
Выходит, что государство возникает из различий в силе
между отдельными людьми, а также и отдельными племенами,
причем различия в силе между последними основаны на разли-
чии территории и образа жизни. Тем самым Гердер уже дает
набросок экономического образования своей теории насилия;
Как и у Гердера, так же и у многих теоретиков государства
образование классов и государств является продуктом насилия
более сильных племен, а затем и более сильных индивидуумов
над более слабыми.
~ Собственную систематическую теорию образования классов -
как следствие подчинения одного племени другим, первый по-
строил, насколько я знаю, профессор Гумплович, о котором уже
упоминалось в другой связи. В своей книге «Rassen Kampf»
(1883) он приходит к следующему выводу:
«Прослеживая исторические зачатки и предпосылки этого социального
расслоения (деление на классы) и исследуя такое расслоение, мы всюду
констатируем факт гетерогенно-этнического соединения народа в результате
господства, устанавливаемого первоначально чужеземным племенем "над, в.
большинстве случаев, племенем туземным (стр. 209).
Совпадения (Koinzidenz) профессиональных групп и сословий с этни-
ческими и расовыми различиями населения какого-либо государства являются
следствием того обстоятельства, что организация господства, конституирую-
щая государство, была создана насильственно лишь в целях
экономического разделения труда.
В самом деле, если земледелие должно было дать больше продуктов,
если оно должно было обеспечить более свободную и более обеспеченную
жизнь, свободный досуг и возможность предаться другим занятиям, тогда
неизбежно должно было наступить использование или, как выражаются
социалисты, «эксплоатация многих со стороны немногих». А уже из природы
человека вытекает... что раз должна появиться эксплоатация других людей,.,
то жертв своих она ищет всегда за пределами своего сингенетическою
круга: Мы имеем здесь перед собой одно из проявлений того начала,
которое мы называем сингенезисом х и которое выявляется в качестве
1 Гумплович ссылается здесь в своем примечании на 36 глав}' своей
книги, трактующую о «сингенезисе». Но там оказывается, что за ученым
греческим словом (syngeneias — родство) скрывается лишь «чувство общно-
сти*, которое он выводит частью из кровного родства, частью из других',
проявлений общности: общности языка, религии, образования и интере-
сов. К.

80 ОБРАЗОВАНИЕ ГОСУДАРСТВА И КЛАССОВ
активной движущей пружины человеческих поступков как за кулисами истории,
toaK н в обыденной жизни. Если в целях получения более вознаграждающего
и более богатого дохода от земледелия должны быть использованы для
«этого люди в качестве рабочего скота (а необходимость этого обнаружилась
уже на первых ступенях человеческого развития), если уже должны были
люди эксплоатироваться для этой цели большими массами (а эта для
своего времени новая и отнюдь не неисправимая хозяйственная идея
могла прийти в голову лишь одаренному меньшинству), то, исходя из
принципа сингенезиса, вне всякого сомнения объекта эксплоатации для этой
цели нужно искать в лице чужого племени, в лице какого-либо
чужого населения. Здесь перед нами глубокая, заложенная в самой
природе причина, что всюду там, где развитие сельского хозяйства
достигает более высокой ступени развития, одновременно появляются перед
нами две этническо-гетерогениых профессиональных группы крестьян и
помещиков» (стр. 211, 212).
К аналогичной точке зрения на происхождение классов и
.государства я пришел уже семь лет до появления «Борьбы рас»
Гумпловича, хотя я не опубликовал своего взгляда. Я зафикси-
ровал его в уже упомянутой первой книге и напечатанной в
.•приложении к настоящей книге работе «Entwurf einer Entwicke-
lungs Geschichte der Menschheit».
Я защищал в этой работе взгляд, что первобытное состояние
человечества означало вечную войну между отдельными людьми.
Военнопленных убивали. «Благодаря прогрессивному переходу
от охоты и рыболовства к скотоводству открылась возможность
использовать военнопленных в качестве рабов». Я разделял
тогда широко распространенный раньше взгляд, что скотовод-
ство было, необходимой переходной ступенью от охоты к земле-
делию. Мне вряд ли нужно особенно подчеркивать, что теперь
я не разделяю этого взгляда. И дальше я продолжаю там:
«Первобытный аграрный коммунизм продолжает существовать, равно
как и сильная племенная организация, но уже положено основание для
частной собственности на скот и на рабов и для появления индивидуали-
стических наклонностей, так как стада и рабы представляли из себя семей-
ную собственность.
Благодаря разделению труда, ставшему возможным вследствие введения
рабства, осуществляется переход к земледелию, к оседлости. Общественная
собственность на землю продолжает еще существовать, орудия же и сельско-
хозяйственный инвентарь являются частной собственностью. Теперь начинается
зарождение государственных форм. При приближении более сильного племени
земледелец уже не бежит, а покоряется ему. Наряду с рабством появляется
состояние крепостной зависимости; племя победителей предоставляет побежден-
ным борьбу с природой, само же оставляет за собой борьбу против враждеб-
ных племен; отсюда различие между крестьянами и воинами, деление их
на два класса. Замкнутость каст и их наследственность не представляет
ничего удивительного, так как касты представляют из себя чужие друг
.другу племена, которые при страшно обостренном племенном антагонизме
не хотят смешиваться друг с другом... Деление на сословия возникло вслед-
ствие нагромождений друг на друга различных племен».
Мы видим, что эта моя точка зрения от 1876 г. очень близко
напоминает точку зрения Гумпловича от 1883 г. Подобные
взгляды тогда явно «носились в воздухе».
Притом отнюдь не является, конечно, случайным то обстоя^·
игельство, что и профессор, и я, студент, оба мы были австрий-

ГОСУДАРСТВО ЗАВОЕВАТЕЛЕЙ 8\
цами. Наслоение классов и сословий, как продукт наслоения
племен, было тогда еще достаточно очевидным. В Богемии, с
одной стороны, немецкое дворянство и немецкая буржуазия,
с другой стороны, чешские крестьяне, мелкие буржуа и про-
летарии; в Венгрии, с одной стороны, мадьярское дворянство
и немецкая буржуазия, с другой стороны, славянско-румынское
крестьянство; в Восточной Галиции, с одной стороны, польское
дворянство, с другой —украинское крестьянство и «еврейские)
торговцы и ремесленники.
По ходу моих занятий я пришел к тому, чтобы на основании
этих очевидных фактов из окружающей обстановки вывести об-
щие исторические законы.
Во второй половине 70-х годов меня живейшим образом
интересовала теория Мальтуса, которой и была посвящена моя
первая книга. Мне, дарвинисту, она казалась тогда неопровер-
жимой. Та недооценка, которая проявлялась но отношению к ней
у моих единомышленников и партийных друзей, казалась мне
недопустимой; столь же неприемлемым казалось мне, с другой
стороны, некритическое распространение теории дарвинизма и а
человеческое общество, что было тогда излюбленным занятием
буржуазных экономистов. Это и было поводом к моему иссле-
дованию, при этом я должен был заняться также и теми двумя
странами, которыми буржуазные экономисты периода моей
юности так охотно иллюстрировали отрицательные последствия
перенаселения, т. е. Ирландией и Восточной Индией. Я занялся
историей обеих стран и пришел к выводу, что классовое деление,
эксплоатация, нищета связаны и здесь и там не с перенаселе-
нием, а с политикой насилия, применявшейся чужими завоева-
телями.
С той же точки зрения я занялся также изучением Египта,
как страны, описание которой должно было составить начало
намеченной истории развития человечества; и здесь я нашел,
что низшие касты представляют из себя население, закабаленное
чужими завоевателями.
Об Ирландии и о Вест-Индии я написал тогда две больших
статьи, но опубликовал из них лишь первую (Лейпциг 1880).
Время, когда начал применяться закон против социалистов, не
было благоприятным периодом для издания социалистической
литературы. Так же и моя книга о проблеме народонаселения,
законченная уже в начале 1877 г. и принятая к изданию пар-
тийным издательством Бракке в Брауншвейге, могла появиться
лишь в конце 1879 г. в Вене.
Когда же я получил возможность издать мои статьи о Бри-
танской Индии, у меня появилось сомнение в правильности
того понимания истории, которое я в них развивал.
В 1878 г. появился «Анти-Дюринг» Энгельса, книга, на
которую мы не обратили сначала достаточно внимания вслед-
ствие суеты, связанной с этим годом покушения и вследствие
необходимости вести борьбу против полицейских последствий

82 ОБРАЗОВАНИЕ ГОСУДАРСТВА И КЛАССОВ
закона против социалистов, борм1у, с которой была связана
судьба партии.
Но постепенно мы пришли, однако, в себя, и тогда все
с избытком начали приводить мне те доводы, которые приводит
Энгельс против дюринговой теории насилия и для обоснования
своей собственной гипотезы о происхождении государства и
классов, доводы, которые так сильно противоречили моей перво-
начальной точке зрения. Что материалистическое понимание
истории имеет огромное преимущество над всяким другим и
что оно лучше всего согласуется с историческими фактами, было,
под влиянием книги Энгельса, моим твердым убеждением в на-
чале 80-х годов. Ничто не опровергало этой теории и все под-
тверждало ее. Но как было соединить с этой теорией мой
взгляд о происхождении классов и государства, который пустил
у меня слишком глубокие корни, чтобы я без дальнейшего мог
от него отказаться? Такое положение длилось .долго, пока я
не убедился в слабости гипотезы Энгельса.
Книга профессора Гумпловича укрепляла меня в правиль-
ности моего первоначального взгляда, но не давала никаких аргу-
ментов для его защиты. Например, там говорилось следующее:
«То, что вначале соединяет этнически разнородные элементы' и в ходе
дальнейшего исторического развития и социально разнородные, что их сводит
друг с другом и притягивает и таким образом приводит в движение естественный
социальный процесс — так это вечное стремление к эксплоатации и господ-
ству со стороны более сильных и обладающих большим превосходством.
Борьба рас за господство во всех его формах как в открытых и насиль-
ственных, так в скрытых и мирных, является поэтому настоящим движущим
началом и активной силой истории» (стр. '218).
Выходит, что явление, которое поздно выступает в челове-
ческой истории, а именно появление классов и государства,
должно быть объяснено чем-то таким, что с самого начала
было присуще человеку. И к числу этих искони прирожденных
человеку свойств принадлежит также и стремление к эксплоата-
ции. хотя эксплоатация чужой человеческой силы совсем невоз-
можна в первобытном состоянии и появляется в дальнейшем
лишь тогда, когда техническое развитие настолько уже продви-
нулось вперед, что человек уже в состоянии создавать приба-
вочный продукт, т. е. излишек над необходимыми для него самого
средствами существования.
Утверждать, что явления эксплоатации могут быть объ-
яснены прирожденной человеку «вечной жаждой эксплоатации»,
это значит давать объяснение в духе знаменитого врача у Молье-
ра, который говорил, что опиум усыпляет потому, что в нем
содержится усыпительная сила.
Правда Гумплович старается объяснить появление эксплоата-
ции так же и исходя из особенностей исторической ситуации.
Мы уже цитировали выше место, в котором он описывает такую
ситуацию:

ГОСУДАРСТВО ЗАВОЕВАТЕЛЕЙ 8Ь
«С известного момента, в целях получения более вознаграждающего и
более богатого дохода от земледелия, люди должны были быть использованы
для этого в качестве рабочего скота (β. необходимость этого обнаружилась
уже на первых ступенях человеческого развития), с известного момент;)
люди должны были эксплоатироваться для этой цели большими массами
(а эта, для своего времени новая и отнюдь не неправильная хозяйственная
идея могла прийти в голову лишь одаренному меньшинству)...» (стр. 212).
Согласно этому взгляду появление классов и государств
объясняется тем обстоятельством, что «одаренному меньшин-
ству» приходит в голову мысль об экономическом превосход-
стве крупного производства в земледелии.
Даже и теперь последняя идея не является бесспорной,
несмотря на огромные технические возможности которыми распо-
лагает теперь крупное производство. В древний же период η
даже в средние века эта идея не только не была «отнюдь ис
неправильной», а наоборот, она была совершенно ложной, ибо
крупное хозяйство в земледелии с применением подневольного
труда постоянно оказывалось одним из самых непродуктивных
способов производства. Оно делается рентабельным лишь тогда,
когда подневольный рабочий в своем уровне жизни опускается
глубоко ниже уровня свободных людей. О «более щедром и
более вознаграждающем доходе от земледелия» здесь не может
быть и речи.
Крупное хозяйство в земледелии с применением несвобод-
ного труда мы встречаем лишь в виде исключения и лишь
на более высокой ступени государственного развития, но ни-
когда—в период его зарождения. И нигде мы при этом не
видим также, чтобы завоевательная война велась в интересах
«получения более вознаграждающего и более щедрого дохода
от земледелия». Победители оставляют без изменения суще-
ствующий способ земледелия, они накладывают лишь на поко-
ренных крестьян дань —без одновременного увеличения произво-
дительности их труда.
Было бы чистейшей фантастикой объяснять появление клас-
сов и государства тем, что в первобытных условиях при отсут-
ствии классов и государства меньшинству в обществе может
притти в голову теория о том, что эксплоатация подневольных
работников приведет к большей производительности в земле-
делии, вследствие чего община предпринимает завоевательную
войну для реализации на практике этой теории.
Экономическое обоснование террии классов и государства
Гумпловича так же мало могло меня удовлетворить, как и
обоснование «естественное».
Несмотря на это моя точка зрения, совпадавшая во многих
пунктах с таковой Гумпловича, подкреплялась, мне казалось,
таким большим количеством исторических фактов, что я не
мог просто отбросить ее. В то же время и точка зрения Эн-
гельса казалась мне долгое время весьма правдоподобной. Я на-
чинал думать, что развитие не всюду шло одинаковым путем

84 ОБРАЗОВАНИЕ ГОСУДАРСТВА И КЛАССОВ
В одних случаях дело шло так, как думал Энгельс, в других —
как это представлял себе я. И дело исторического исследования
было в'каждом случае решить вопрос, по какому пути шло
действительное развитие. Для такого взгляда мне указал путь ·
сам Энгельс. В своем «Происхождении семьи» он говорит:
«Мы рассмотрели выше по отдельности, какими тремя путями склады
валось государство на развалинах родового строя. (Образование государств;)
в Афинах, в Риме, у германцев. К.)
Афины представляют наиболее чистый классический тип. Здесь государ-
ство непосредственно возникает преимущественно из классовых противоречии,
которые развиваются внутри самой родовой организации... Наконец, у завое-
вавших Римскую империю германцев государство возникает прямо из завоева-
ний больших чужих областей, господствовать над которыми было невозможна
на основе старой рядовой организации» (стр. 177).
Таким образом сам Энгельс полагает, что есть несколько
путей образования государств, и одним из этих путей является
завоевание. Наиболее же чистой и классической формой является
возникновение его из классовых противоречий, которые разви-
ваются внутри самой родовой организации.
Долгое время я сам думал так же. Однако постепенно
у меня стали расти сомнения на счет «наиболее чистой и клас-
сической формы». Они росли по мере того, как мне удава-
лось освободить мою гипотезу, построенную исходя из третьей
«главной формы», т. е. исходя из образования государства
путем завоевания, от всяких признаков теории насилия, вы-
явить экономическую основу насилия, которая лежала в основе
образования государства и классов, и тем самым сделать мою
гипотезу непротиворечащей материалистическому пониманию
истории.
В том же направлении работали и многие другие, не-
зависимо от теории исторического материализма и даже иногда,
наоборот, руководствуясь антимарксистской точкой зрения. Очень
знаменательной в этом смысле кажется мне книга Франца Оп-
пенгеймера «Der Staat» (Frankfurt-a-M. 1907); автор ее при-
ходит к тем же взглядам, которые я здесь защищаю х. Я обязан
ему многими очень ценными мыслями и тем охотнее признаю это,
что я не согласен с экономическими теориями Оппенгеймера.
Много указаний, очень полезных для обоснования моей точки
зрения, я нашел у Ф. Ратцеля, а именно в его «Völkerkunde».
1 Настоящее было уже написано, когда Он π е и г е й м е ρ вместо своей
тонкой книжки (175 страниц), написанной в 190/ г., выпустил толстый том в
859 страниц, почему-то озаглавленный таким жг оЗрлзом: «Der Staat» (Jena
1926). Маленькая книжка появилась как часть коллекции «социально-психо-
логических монографий» под общим титулом «Общество». Большая книга
Оппенгеймера составляет вторгш том его «Системы социологии». Основные
идеи обеих работ одни и те же, только в более поздней работе они
доказываются на основе большего количества материалов. Мне часто при-
дется цитировать как малую, так π большую работу. Во избежание путаницы,
когда дело идет о малой работе, я добавляю к её титулу слово «общество».

ГОСУДАРСТВО ЗАВОЕВАТЕЛЕЙ 85
Особенно глубокие и ценные выводы по вопросу, который
мы теперь рассматриваем, дали мне последние работы Макса Ве-
бера. До сих пор никто, пожалуй, не выявил так ясно, как он,
разницу между государственными формами восточных деспотий
и античными государствами —городами па побережьн Среди-
земного моря, а затем разницу между этими двумя типами госу-
дарств и особенностями средневекового феодального государства
на континенте Европы. Равным образом и его исследование
о роли пуританства для возникновения индустриального капи-
тализма дало мне ряд указаний, которые были очень полезны
для моей работы.
Хотя М. Вебер держится другой точки зрения на возникно-
вение государства, чем я, однако он больше чем какой-либо
другой автор обогатил и углубил экономическое обоснование
моего взгляда на происхождение государства. Это экономи-
ческое обоснование, лежащее теперь в основе моей гипотезы,
каковая в основном является гипотезой 1876 г., отправляется
от факта разделения труда. Этот исходный пункт является,
но моему мнению, обязательном для каждого, кто ищет эконо-
мического обоснования факта появления классов и государства.
Мы уже познакомились выше с целым рядом примеров этого рода.
Никто не подчеркнул так резко связь между разделением
труда и эксплоатацией, как это сделал Родбертус, который в
своем третьем письме к Кирхману (1851) метко заметил, что
эксплоатация столь же стара, как и разделение труда:
«Если вы обернетесь назад к самым древним имцпим, самым первым
носителям нашей мировой культуры, госкольку только взгляд может проник-
нуть в прошлое и где он только встречается с разделением труда, то что
проявляется там в наиболее яркой форме? Эксплоатация одного человека
другим, эксплоатация женщин, Детей и рабов, эксплоатация семьи ее гос-
подином. Первые повинуются и служат, этот последний господствует и
наслаждается; первые работают, в то время как второй присваивает себе
впервые обработанную землю, капитал и продукты труда. Эта эксплоата-
цпя семьи ее главой столь же стара, как и разделение труда... Этою не
существовало только до разделения труда» (стр. 48).
В соответствии с этим своеобразным представлением о перво-
бытном обществе, в котором трудятся лишь женщины и дети,
мужчины же «наслаждаются;) в качестве первобытных капита-
листов, находится и взгляд на разделение труда, согласно ко-
торому уделом одного является вся работа, уделом же дру-
гого—никакой работы и, наоборот, весь продукт труда и весь
«капитал», который Родбертус отождествляет со средствами про-
изводства.
Я, разумеется, исхожу не из такого абсурдного разделения
груда.. Но я не исхожу также и от разделения труда, действи-
тельно существовавшего внутри общины, от разделения труда,
лежащего в основе деления па профессии, ни также от того
разделения труда, которое прежде всего привлекается для объ-
яснения образования классов —разделение труда между руко-
водителями и исполнителями различных общественных работ.

86 ОБРАЗОВАНИЕ ГОСУДАРСТВА И КЛАССОВ
Дело в том, что наряду с этими видами разделения труда су-
ществует еще и один вид, который, если не говорить о разде-
лении труда между обоими полами, появляется в истории раньше,
чем разделение труда между профессиями : это разделение
труда между различными племенами, живущими
в различных условиях существования. Мы говорили
уже о нем в третьей книжке и не будем повторять здесь уже
сказанного.
Это разделение труда действует в том смысле, что сосед-
ние племена, в зависимости от различных условий населяемой
ими территории, вырабатывают в себе различные способности,
навыки и технические умения. Бедные племена живут рядом с
богатыми, воинственные с мирными, кочевые с оседлыми и т. д.
Это, естественно, приводит к тому, что бедные, воинственные,
кочевые племена нападают на богатые, мирные и оседлые.
А ограничиваются ли только нападающие грабежом или же за-
крепляются в стране, как победители, и основывают госу-
дарство, это зависит уже от определенных экономических и
связанных с ними условий духовного*порядка. Как это происхо-
дит, мы рассмотрим более основательно дальше. Здесь лишь
нужно заметить, что для объяснения появления государства и
классов, благодаря завоеванию, совсем не нужно быть сторон-
ником теории насилия, на которую Энгельс справедливо на-
ложил табу.
Наши учителя знали очень хорошо, какую роль играло
насилие в истории человечества:
«В действительной истории, как известно, завоевание, закабаление, убий-
ства с целью грабежа, короче насилие играет большую роль» («Kapital», I,
Volksausgabe, S. 645).
Этой фразой начинается глава из «Капитала», посвященная
первоначальному капиталистическому накоплению. В качестве
методов такого накопления там обрисовано насильственное ли-
шение крестьян земли, повлекшее за собой пролетаризирование
огромных масс, которые были придавлены железной пятой госу-
дарственной власти. Эти насилия над рабочим классом Европы
соединяются с насилиями в других частях земли:
«Открытие золотых и серебряных приисков в Америке, искорене-
ние, порабощение и закапывание живьем в рудниках туземного населения,
начало завоевания и разграбления Ост-Индии, превращение Африки в запо-
ведные угодья дл'я торговли, охоты па чернокожих, — вот что происхо-
дило на утренней заре капиталистического производства. Все эти идиллические
процессы являются основными моментами первоначального накопления. За
этим следуют торговые войны европейских наций, а ареной их — земной шар».
Ко всему этому присоединяется еще система государствен-
ного долга, государственных таможенных пошлин и налогов, па-
дающих своей тяжестью на бедных и щадящих богатых:
«Отчасти эти методы покоятся на брутальном насилии, например, ко-
лониальная система. И все они связаны с использованием государственной

ГОСУДАРСТВО ЗАВОЕВАТЕЛЕЙ 87
пласти, с этим концентрированным и организованным насилием '
общества. Насилие является акушером старого общества, которое беремспп
новым. Насилие само является экономической потенцией»..
И вот в точности те же самые методы, которые Маркс на-
рисовал для периода первоначального капиталистического на-
копления, применяются также в первоначальный период образо-
вания государства и классов.
Насилие, вне всякого сомнения, представляет из себя «эко-
номическую потенцию» и притом потенцию очень мощную, ко-
торая при известных условиях может способствовать огромным
экономическим превращениям, например появлению новых и
исчезновению старых классов. Не нужно лишь думать, что эко-
номические последствия насилия постоянно совпадают с тем,
к чему стремятся или на что рассчитывают пользующиеся этим
насилием.
Адам Фергюзон знал уже в XVII в., что хотя те или дру-
гие учреждения являются продуктом человеческой деятельности,
однако часто отнюдь не являются результатом осуществления
какого-нибудь человеческого плана:
«Когда люди, как б^дто следуя велениям своего разума, стремятся из-
бежать неприятного или достигнуть очевидных и доступных выгод, они
достигают целей, которых часто не могла даже представить их фантазия,
и подобно другим живым существам они идут по путям, предуказанным и*
природой, не замечая, куда "они ведут». («Abhandlungen über die Geschichte
der bürgerlichen Gesellschaft», deutsche Ausgabe, Jena 1904, S. 170, 171.)
Это в высокой степени справедливо и теперь. В последнем
счете зависит именно от экономических условий, какие цели
ставят перед собой люди определенной эпохи, определенной
страны, определенного класса, на какие они наталкиваются пре-
пятствия, какими силами располагают для их преодоления и,
наконец, какой окончательный результат получается из всего
этого.
Как ни важна роль насилия в истории, она очень мало по-
может нам в понимании хода исторического развития, если мы
ограничимся лишь констатированием факта· применения насилия
в истории. Насилие и последствия этого насилия можно понять
лишь на основе исследования экономических условий, при ко-
торых это насилие появляется и применяется.
Если теперь внесение планового начала в историческую
деятельность является более осуществимым, чем два столетия
тому назад, то это связано! с тем, что экономическая наука больше
чем раньше обеспечивает предвидение будущей экономической
необходимости, в результате чего мы в состоянии избегать по-
становки перед собой таких целей, которые несовместимы с
предвидимым будущим.
1 И следовало бы прибавить: насилием, которым располагает господ-
ствующий класс. -— '■.-■.._..-

S8 ОБРАЗОВАНИЕ ГОСУДАРСТВА И КЛАССОВ
Таким образом простое признание роли насилия при обра-
зовании государства и классов дает еще очень мало, потому что
мы должны в каждом отдельном случае проследить еще, каковы
пыли те экономические условия, при которых насилие могло
дать данные результаты К
1 Как видно из недавно опубликованных Рязановым частей «Немецкой
идеологии), па которую мы уже много раз ссылались, Маркс π Энгельс
уже в 1815 г. именно в этом смысле представляли себе роль насилия.
Они не отрицали последствий насилия в истории и лишь оговаривал»·,
что это насилие ничего не объясняет, если не исследуются тс или иные
экономические предпосылки. Так в одном месте мы читаем там следующее:
«Факт завоевания противоречит как будто бы всей этой концепции.
До сих нор движущую силу истории видели в войне, грабежах, убий-
ствах и т. д.».
Нет ничего обычнее представления, будто в истории до сих пор все
ограничивалось только захват о м. Варвары захватил и Римскую импе-
рию, и фактом этого захвата объясняют переход от старого мира "к феода-
лизму. Но в случае захвата варварами возникает вопрос, развил ли за-
хваченный народ промышленные производительные силы, как это наблюдается
у современных народов, или же его производительные силы сводятся главным
образом к его объединению и общественной организации. Далее, захват
обусловливается объектом, который захватывают. Состояние какого-нибудь
рантье, заключающееся в бумагах, нельзя вовсе захватить, если захваты-
вающий не подчинит себе средства производства и обмена захваченной
страны. То же самое и с промышленным капиталом какой-нибудь совре-
менной страны. И, наконец, захвату повсюду очень скоро приходит конец,
а когда уже нечего более захватывать, то "нужно начать производить. Из
этой скоро наступающей необходимости производства вытекает, что при-
нимаемая оседающими завоевателями форма общественной организации должна
соответствовать ступени развития найденных ими у покоренных народов
производительных сил, а если это не так в самом начале, то должна изме-
няться в соответствии с производительными силами». (Marx — Engels —
Archiv, I, S. 292, 293.).

ТРЕТИЙ РАЗДЕЛ
ПЕРВЫЕ ГОСУДАРСТВА
ПЕРВАЯ ГЛАВА
ОСЕДЛЫЕ ЗЕМЛЕДЕЛЬЦЫ
Если мы связываем происхождение государства и возникно-
вение классов с фактом завоевания, то отнюдь мы не хотим
этим сказать, что классы всюду и при всех условиях образо-
вались именно таким образом и что всякое другое возникновение
государств было невозможно.
Я, например, слишком недостаточно знаком с условиями
Полинезии, чтобы высказаться по поводу причин возникновения
классовых различии, констатированных ил многих островах Юж-
ного моря. С другой стороны несомненно также и то, что в
целом ряде случаев классы являются не непосредственным ре-
зультатом завоевания, а продуктом экономического развития.
Однако в тех областях, с которых начинается писаная исто-
рия, история государства и классовой борьбы, всюду возникно-
вение первых классов и государств связано с 'завоеванием, по-
скольку такое их происхождение вообще поддается изучению,
либо оставило следы, на основании которых можно заключить о
нем. Впрочем тот же путь их развития Кунов доказывает и
но отношению к государству инков и к государству ацтеков
в Америке. По отношению к государству инков в Перу он до-
казал это основательным образом ι.
Древнейшие государства, к рассмотрению которых мы сей-
час перейдем, находятся все в областях определенных больших
рек Северной Африки и Азии. Эти реки перерезывают зону огром-
ных сухих пространств или граничат с этими пространствами,
которые простираются от примыкающего к Сахаре берега Атлан-
тического океана и почти до Тихого океана (Китай). Эту зону
прорезает Нил, Тигр и Ефрат и Инд. Реки эти получают своп
воды с высоких гор и прорезают затем лишенные осадков
низменности, в которых роскошная растительность возможна
лишь там, куда достигают источники воды. Наоборот, Ганг,
1 См. его книгу Marxische Geschichte u. s. w. Theorie, Ι, 238 и его работу
Die sociale Verfassung des Likareiche , Stuttgart-, 1896.

90 ' ПЕРВЫЕ ГОСУДАРСТВА
Янцекианг и Хоанго орошают области, которые совсем мс
бедны осадками ]. Вплотную к областям этих рек примыкают
степи, переходящие местами в песчаные пустыни.
Эти резкие противоречия в жизненных условиях повлекли
за собой также и огромные различия в условиях жизни и спо-
собов производства населения этих различных областей.
По берегам нижнего Нила, Тигра и Ефрата, верхнего те-
чения Инда, а также в районах рек Ганга, нижнего Яитде-
кианга и Хоанго были крайне благоприятные условия для земле-
делия. Плодородные земли (в большинстве затопляемые) и высо-
кая температура воздуха обеспечивали богатые жатвы всюду
там, где было достаточно орошение. Сбор растительной пищи
был так велик, что его одного, при сколько-нибудь умелой и
усердной обработке земли, было уже скоро достаточно, чтобы
прокормить население долин или целиком, не прибегая к охоте
и скотоводству, или же вместе с скотоводством, поскольку
сборы с полей давали кроме того еще возможность кормить
домашних животных.
При таких условиях земледельцы очень часто превращаются
в решительных вегетарианцев, которые, в противоположность
охотничьим и пастушеским племенам, не только не нуждаются
в потреблении мяса, но даже запрещают таковое.
У охотников-номадов мы встречаем уже в доисторический
период культуру растений, которой заняты женщины, и при-
ручение многих животных. В упомянутых же больших низмен-
ностях указанной зоны земли люди раньше чем где-либо по-
падают в условия, позволяющие осуществить переход общества
за стадию охоты и кочевого скотоводства. Правда, они могли бы
найти такие условия и в других местах, например, в некото-
рых отдельных оазисах, но эти районы были недостаточно велики,
чтобы получить большое историческое значение.
По мере того как растительная пища для жителей этих
низменностей приобретала первенствующее значение, а охота со
стороны мужчин в целях добычи животной пищи делалась все
менее *и менее необходимой, тем скорее стало возможным для
земледельца постоянно оставаться на одном и том же участке
земли, стать оседлым. Он мог уже избавить себя от муки вечных
переселений.
Возможность оседлой жизни превратилась скоро в необхо-
димость. Дом, который строил себе оседлый земледелец, мог быть
уже солидней той кибитки, которую он должен был тащить за
собой; точно так же он мог уже теперь скоплять больше до-
машней утвари и приготовлять ее более солидным образом, тогда
как кочевник вынужден всегда очень сильно ограничивать
себя в этом отношении, чтобы не создавать себе затруднений
для передвижений, что задерживало развитие его индустриаль-
1 Калькутта имеет в среднем 1G7 см осадков в году, Берлин - лишь 54
а Суэц —даже только 3 см.

ОСЕДЛЫЕ ЗЕМЛЕДЕЛЬЦЫ 91
пых способностей, которыми ему в таких условиях мало прихо-
дилось пользоваться.
Все это изменилось в условиях оседлости. Число продуктов
домашней промышленности, которые производил, использовывал
и собирал крестьянин, увеличивалось, а вместе с тем росло и
его промысловое искусство. При этом разумеется, его промыш-
ленность оставалась в основном домашней промышленностью
для собственного потребления. Чем больше был дом и лучше
обставлен, тем тяжелее было его лишаться. А к жилью при-
бавился и еще один фактор, который привязывал крестья-
нина к земле.
В условиях жизни номадов трудно было собирать запасы.
Люди перебиваются са дня на день. Многие буржуазные эко-
номисты упрекают первобытные народы в неспособности к «ка-
питалонакоплению» и рассматривают закабаление этих народов
капиталистическими нациями как справедливое возмездие за этот
грех, совершаемый против святое святых капитализма. Но сред-
ства существования, добываемые дикарями, например, мясо,
овощи, ягоды, не допускают по большей части их хранения,
пока не продвинулась вперед техника их консервации. Сохра-
нение средств питания в горшках —довольно трудное дело.
Правда, некоторые жизненные припасы, например, зерно, можно
хранить не опасаясь их порчи. Но кто был в состоянии тащить
с собою большие массы зерна? Женщина дикарей — номадов и
без того была вьючным животным; ее нельзя было упрекнуть
ни в лености, ни в беззаботности насчет завтрашнего дня.
Совсем другое положение создается в том случае, когда племя
в состоянии навсегда остаться на одной и той же территории.
Отпадает вопрос о транспортных средствах. Оседлому земле-
дельцу не трудно молотить зерно и сохранять его от вредителей,
вроде грызунов, или же от дождей, которые впрочем в степной
и пустынной полосе не особенно часты.
Но в районе этой зоны появилась еще одна особая причина,
которая заставляла крестьянина сращиваться с землей. Культура
растений возможна лишь там, где оседает плодородный ил реки.
Земледельцы прежде всего расселяются плотно у самого берега
реки и располагают там если не свое жилище, то во всяком
случае свою культивируемую площадь. Но это было опасно
не только для жилищ, но также и для пашни. Каждое наводне-
ние могло их затопить. А с другой стороны площадь вдоль реки
все, более сокращалась по мере роста населения. Размножалось
же оно быстро, потому что новые условия жизни, связанные
с правильным питанием и приносившие освобождение от бес-
конечных мук кочевого состояния, весьма облегчали воспита-
ние детей.
Под влиянием всего этого земледельцы уже очень рано
нашли более выгодным, чтоб река шла к ним, а не они к реке.
Чем больше они знакомились с рекой и с изменчивым уровнем
ее воды, тем легче они могли прийти к мысли о создании

92 ПЕРВЫЕ ГОСУДАРСТВА
сооружении, позволяющих дальше пропускать воду реки или же
накоплять полую воду в водоемах; отсюда сооружение плотин,
резервуаров, каналов, колодцев. В большей же части Китая кана-
лизация служила скорее для осушения, чем для орошения.
Затопляемая Янтцекиангом и Хоанго область представляла из
себя раньше болото. Но и китайцы, повндимому, научились
строить свои водопроводные сооружения в засушливой зоне,
где они служили целям орошения. Как ни малы были, естественно,
все эти сооружения в самом начале, они тем не менее постоянно
требовали много труда и превратились в .важнейшие источники
существования страны, запустить которые или покинуть их каза-
лось чем-то совершенно невозможным.
Все это ведет к тому, что земледелец в противоположность
своему номадскому прошлому, крепко привязывается к своему
клочку земли и готов скорее перенести самые худшие беды,
чем покинуть его.
Но это не единственное превращение, которое с ним про-
исходит. Собственно для женщины изменения менее значительны,
чем для мужчины. Женский труд попрежнему остается трудом
и домашнем хозяйстве. Женщина, правда, освобождается от му-
чений кочевого состояния, зато работа ее в домашней промыш-
ленности увеличивается. Наоборот, род занятий мужчины пре-
терпевает полное изменение. Охотой ему теперь приходится
заниматься весьма немного или же не приходится заниматься
вовсе, что однако отнюдь не означает увеличения его досуга.
Когда начинается разведение скота, то на долю мужчины
выпадает укрощение животных, уход за крупным, в первую
очередь за рогатым скотом. Женщина была неспособна к по-
добной работе, ей выпадало лишь в некоторых местах доение
коров, да и то не всегда. Например у кафров мужчины считают
необходимым' сами доить коров.
Когда место заступа и лопаты занял плуг, запряженный
быками, обработка земли, которой раньше занимались женщины,
стала работой мужчины. Количество же других земледельче-
ских работ возросло настолько, что и они не могли выполняться
одним женским трудом. Для выполнения этих работ потребо-
валась мужская помощь. Преимущественно это относится к ра-
ботам по вспашке, но также и по уборке урожая.
Для создания оросительных сооружений точно так же был
необходим труд мужчин. Наконец и домовые сооружения семьи
строятся теперь относительно гораздо более солидно, они созда-
ются из материалов, добыча, обработка и употребление в дело
которых требует более сильных мускулов мужчины. Так вольный
охотник, бродивший «по лесам и лугам», превратился в трудо-
любивого работника, мучающегося на тяжелой работе в поте
своего лица.
Употребление оружия, умение им владеть, а также и при-
готовление его теряют уже для крестьянина значение по сравне-
нию с охотником. Необходимость прибегать к оружию, играющая

ОСЕДЛЫЕ .ЗЕМЛЕДЕЛЬЦЫ 93
важную роль для охотника, для оседлого земледельца лишь
нежелательная помеха в его других, жизненно важных работах.
В результате он прибегает к оружию не для нападения на
зверей и людей, а лишь в целях защиты, а для этой последней
цели он предпочитает употреблять другие средства, если они
обеспечивают тот же результат.
Пролитие крови, доставляющее удовольствие охотнику,
является актом неприятным и отпугивающим для земледельца.
Индусы идут в этом направлении настолько далеко, что питают
отвращение к убийству не только нужных, но даже и вредных
животных. Оседлое население речных низменностей, о которых
здесь идет речь, не имеет поводов для наступательных воин.
Привязанные к своим участкам, дающим им необходимое про-
питание, они тем менее имеют желание захватывать новые земли,
что за пределами речных долин они не могут ничего найти,
кроме отпугивающих их пустынь и диких пространств. Лучшим
способом для них найти новые земли для растущего населения
является мирное расширение их оросительных сооружений. Плохо
вооруженные, поскольку они не имеют времени уделять внимание
своему оружию, плохо владеющие оружием, издавна и по ны-
нешнее время они представляют из себя в высокой степени
мирные существа.
Ратцель говорит о подавляющем «большинстве теперешних
египтян, феллахов, пахарей (от арабского феллах-плуг), дере-
венских жителей и крестьян»:
«Они живут и работают с небольшими изменениями, как жили и рабо-
тали подданные Менеса или Микерина... Феллах на протяжении пяти тысяч
лет в основном остался тем же самым >. ι «Völkerkunde», III, S. Д 3---Д 5.
Они постоянно оставались все тем же миролюбивым и по-
корным народом. С самой древности земледельцы Пенджаба и до-
лины Ганга были все так же иевоинствеины и тихи, какопымп
остаются и теперь крестьяне Индии, несмотря па все револю-
ционные потрясения в городах. Известна также иевоипственпая
психология и китайского крестьянина.
Еще меньше становится сила крестьян в военном отношении
(до появления государственной власти) вследствие изолирован-
ности отдельных деревень друг от друга. Правда, земледелие
способно прокормить па одной и той же площади гораздо больше
населения, чем это было возможно до него, но в то же время
оно привязывает крестьянина к его участку и затрудняет ему
более тесное общение с другими людьми, кроме его соседей
(«Nah-Bauern»). Каждая деревня становится миром для себя.
На русском языке, как известно, и деревня и весь мир обозна-
чаются одним словом «Mip».
Эта изолированность деревень друг от друга затрудняет их
совместное выступление с целью обороны против сильных про-
тивников, обороны, на которую отдельные деревни не спо-
собны.

94 ПЕРВЫЕ ГОСУДАРСТВА
В результате земледелие в районе вышеназванных речных
низменностей способствует подъему благосостояния крестьян,
но тем самым оно одновременно побуждает более бедных соседей
к нападениям с целью грабежа. Оно уменьшает в то же время их
оборонительные силы и лишает их возможности спасаться от ги-
бели бегством. Эта гибель делается неизбежной, когда появля-
ются «злые соседи», с которыми по известному выражению даже
и «ангел» не может жить в мире. И такие соседи появились;
их дали пустыни, лежащие рядом с речными низменностями.
ВТОРАЯ ГЛАВА
ПАСТУХИ-НОМАДЫ
Когда человек на стадии высшей фазы охотничьего периода
оттесняется в пустыню или когда климат его местности делается
все более сухим и она все более принимает характер пустыни,
то судьба жителей данной территории должна сложиться совсем
иначе по сравнению с людьми, которые, находясь на той же
ступени развития, очутились в долинах рек или в больших
оазисах с роскошной растительностью.
Но говоря здесь о действии пустыни, мы не имеем в виду
песчаную пустыню в полном смысле. В последней пребывание
живых существ на протяжении длительного срока невозможно
и поэтому в ней не может создаться особых условий для
производства. Песчаная пустыня не есть правило для общего
типа пустынных областей. Между степью и между песчаной
пустыней по части растительности существуют самые различные
переходные ступени, в зависимости от условий почвы, коли-
чества осадков, характера ветров и т. д.
Когда охотничье племя попадает в условия пустыни, то оно
не может здесь кормиться так же, как и раньше. Области с
более бедной растительностью, вперемежку с большими про-
странствами бесплодных земель и очень бедных пастбищ, в со-
стоянии прокормить лишь небольшое количество дичи, рас-
сеянной на большом пространстве. Охота здесь делается не-
обыкновенно трудной, а добыча невелика и весьма нерегулярна.
Для номада пустыни охота так же теряет свое значение, как и
для земледельца речных долин, хотя, конечно совсем по дру-
гим причинам. Уменьшение пищи от дичи jie может быть здесь
возмещено увеличением культуры растении. Правда, и номады,
в пределах возможного, занимаются их разведением, но в луч-
шем случае результаты этого слишком невелики и не могут
сделать оседлым кочевника, не могут позволить ему или при-
нудить его на продолжительное время остаться на одном и
том же месте. Номад вынужден все время итти дальше в поисках
новых источников пропитания.
Но чем менее охота и культура растений в состоянии по-
крыть его потребности в пище, тем большую роль начинает
приобретать третий фактор, который у охотника являлся лишь

ή астухи-номады Öi
Простым времяпрепровождением1, а у земледельца является лишь
побочным источником существования наряду с обработкой земли:
дело идет о приручении и разведении полезных животных.
В противоположность убегающей дичи человек имеет этих
животных всегда под рукой, они не только доставляют ему.
как и дичь, мясо, кожу, рога и другие полезные части всякого
убитого животного, они могут также, поскольку дело идет о
молочных животных, сделаться длительным и постоянно возобно-
вляемым источником питания. Этот источник питания имеет
преимущество над дичью в том отношении, что постоянно нахо-
дится на досягаемом расстоянии, от земледельческих же источни-
ков питания отличается своей подвижностью, способностью
перемещаться туда, где его лучше разводить и где в нем нужда-
ются — качество, которое является бесценным для степи.
Лишь немногие из прирученных и полезных животных спо-
собны сопровождать человека в пустыне. Они должны быть
для этого' способны проходить большие пространства, переносить
засуху и довольствоваться скудной пищей. Свиньи не годятся
для бедной пустыни. Мы видим их в очень ранние времена в
качестве домашних животных, например, на свайных постройках
Швейцарии, однако номады пустыни презирают это животное и
тех, кто его разводит, и не едят его мяса. Поскольку религиозные
евреи еще и до сих пор держатся этой привычки, то они дока-
зывают лишь этим свое бедуинское происхождение, а также и
прочность некоторых традиций. Лучше приспособлены к пу-
стыне в сравнении с свиньями овцы, многие породы рогатого
скота, а также ослы, лошади и верблюды. Все эти животные
представляют огромную ценность для номадов прежде всего тем,
что дают молоко, причем наибольшее предпочтение отдается
лошадям и верблюдам.
«В Норддарфуре рабы не занимаются почти ни чем другим,
кроме того, что пасут сотни тысяч верблюдов. Даже рогаты?
ско'г и стада овец представляют для них роскошь, так как молоко
верблюдов полностью удовлетворяет их потребность пищи;
(Ratze I, Völkerkunde, III, S. 136).
О туркменах в той же работе говорится: «коровье молоко
отнюдь не предпочитается молоку верблюдов и кобылиц». (Там
же, III, S. 353.)
Ратцель считает, что лошадь и верблюд были приручены и
разводились вначале для добычи молока; применение их в ка-
честве быстрого средства передвижения стало практиковаться
уже позже, когда с ними ближе познакомились.
К этим друзьям из семейства копытных присоединялись еще
два других из рода хиш.шжов, основным качеством которых яв-
ляется быстрота и которые очень ценятся у многих номадов в ка-
чествг помощников на охоте: борзая собака и "охотничий сокол.
Все эти животные, в особенности же копытные, абсолютно
необходимы для номада. Он дорожит ими больше всего и за-
висит от них больше, чем от кого бы то ни было.

96 ПЕРВЫЕ ГОСУДАРСТВА
<:Главным объектом всех трево1 и забот для номада является скот, от
которого зависит его существование и его благосостояние. Поэтому при об-
ратном возвращении домой номад прежде всего спрашивает о здоров е
скота и лишь затем о состоянии владельца и его семьи· (Ratzcl, Völker-
kunde, III, S. 351).
С "теми из его животных, которые не являются поставщиками
мяса и которые не идут на убой, номада связывает часто самая
нежная любовь. Эти животные принадлежат к его семье и
часто для него дороже, чем прочие члены семьи. Особенно это
нужно сказать о лошади араба.
Охрана этих друзей и этих богатств является самой важной
задачей номада. Многочисленные голодные хищники постоянно
угрожают им. Оседлый земледелец может выстроить изгородь,
в которую он загоняет на ночь своих немногочисленных до-
машних животных, ίΐ там они находятся в безопасности от
хищников. Номад же не располагает пи материалами для по-
стройки твердой изгороди, ни временем для этого. Он должен
был бы покинуть эти постройки еще до того, как они будут
готовы. Главное же в том, что его стада слишком многочисленны
и постройки для них требовались бы колоссальных размеров.
Ему остается лишь одно: самому стеречь стада и быть
готовым встретить лицом к лицу каждого хищника, чтоб его
прогнать или убить.
Если занятие охотой требует постоянного употребления
оружия и содержания его в исправном состоянии, то это
столь же необходимо также и в целях защиты стада. Номад-
пастух не отвыкает, подобно земледельцу, от употребления
оружия. Это оружие, однако, нужно ему еще в большей сте-
пени, чем охотнику, но не для добычи пищи, а для ее охраны.
Он имеет дело не с одними четвероногими грабителями;
к последним присоединяются также и двуногие, которые ста-
новятся опаснее всего именно тогда, когда они делают передви-
жения на четырех ногах, когда они постигают искусство ездить
верхом на быстрых лошадях или верблюдах.
В охотничий период было мало набегов с целью грабежа.
Охотничьи племена были слишком бедны, чтобы возбуждать
какую-либо жадность у других охотников. При взаимных
конфликтах между охотничьими племенами поводом являются
обыкновенно пограничные недоразумения. Каждое племя знает,
обыкновенно свою территорию, которой держится, и границу,
которой без нужды не переступает.
Но у пастухов-номадов пограничные споры в качестве по-
водов к конфликтам играют большую роль. Каждое племя имеет
свои обычные места пастбищ, которыми, обыкновенно, удовле-
творяется. Но какая-либо необходимость, например, засуха, может
заставить его искать пастбищной территории, которая, согласно
обычаю, находится в распоряжении другого племени. Это являет-
ся уже поводом к войне.

ПАСТУХИ-НОМАДЫ 9/
К этим конфликтам, близко напоминающим таковые у охот-
ничьих племен, присоединяются еще и другие, связанные с тем,
что пастухи, в противоположность охотникам, располагают в
высокой степени ценным для них и их сородичей имуществом,
а именно пользовательным скотом.. Это добро является весьма
драгоценным. В противоположность другим видам собственности
оно обладает выгодным качеством, именно, оно не нуждается
в переноске; оно передвигается само и позволяет каждому, кто
лм овладел, гнать его куда угодно.
С появлением богатств в форме скота не только появляется
зоз м о ж и о с τъ его похищать, но также и побудите л ь-
ный мотив к этому. В условиях, в которых живет номад,
имущество, состоящее из скота, является очень ненадежным,
подвергаясь всем опасным изменениям в погоде. Необеспечен-
ное запасом пищи и воды скотское богатство того или иного
племени номадов может, при неблагоприятных условиях, на-
пример, благодаря периодическим и необычным засухам, урагану
с песком или снежному урагану зимой, благодаря чуме и т. д.,
уменьшиться с огромной быстротой.
Без скота пастух осужден на гибель. Если ом его лишился,
ему не остается ничего другого, как или взять скота в долг у
более счастливого соседа, или же,, что кажется более выгодным,
получить его путем кражи или разбоя. Но он не может украсть
у соседа из собственного племени, это противоречит перво-
бытной морали и чувству солидарности между соплеменниками.
Но эта мораль распространяется только на собственное племя,
ограбить чужое в интересах собственного не только не запре-
щается, но, наоборот, считается весьма похвальным.
Таким образом пастуху-номаду постоянно приходится быть
готовым к войне, в поводах же испробовать свое оружие у
него никогда нет недостатка то при защите своей собствен-
ности, то при нападении на чужую. Ратцель говорит:
«Война и разбой теснейшим образом сплетаются с жизнью пастуха
я даже его пастушеский посох превращается в оружие. С виду мирное
пастушеское существование переходит в состояние войны... киргизское слово
'..барапта» (буквально это значит «делать скот — грабить скот») с полной
откровенностью обнаруживает цель грабительских походов» («Völkerkunde»,
III, S. 50).
Первоначальное основание для грабительских нападений Рат-
цель пытается найти, однако, в потребности мести: врага гра-
бят, чтобы ему отомстить. Нельзя отрицать, что этот момент
играет свою роль, однако месть не может быть первоначальным
мотивом для этого; она предполагает уже испытанную не-
справедливость, за которую хотят отомстить. Грабительский
набег, предпринимаемый с целью мести, предполагает другой
грабительский набег, жертвой которого был теперь нападающий.
.Местьи в качестве мотива приводит к тому, что грабитель-
ский налет, сделанный первоначально из нужды, повторяется,
если даже для него нет необходимого стимула. Так грабеж

98 ПЕРВЫЕ ГОСУДАРСТВА
превращается в постоянное явление, в систематический способ'
добывания добычи.
В результате —необычайная смелость в схватках с людьми
и постоянная жажда грабежей.
Пастухи-номады делаются тем опаснее, чем больше при
их подвижности они способны легко группироваться в огром-
ные массы.
Ф. Лесспес в своей книге («Vierzig Jahre Erinnerungen»,.
Berlin, S. 888) описывает путешествие, которое он совершил в
Судан из Египта с вице-королем (Хедивом) Измаилом-пашон,
Между прочим он описывает там следующее (I, стр. 160):
«Поразительно, как легко можно собрать в этой стране людей. Гонцы
разъезжаются верхом на дромадерах и спустя несколько дней они приводят
скопище больше чем в сто тысяч человек. При моем прибытии в Хенди г
для меня разбили палатку; вице-король сказал мне: «вы увидите, что я буду
делать утром».
«На следующее утро из людей, прибывавших на протяжении трех или-
четырех дней, скопилась компактная масса в сто тысяч человек».
Эту цифру не надо понимать буквально, ее нужно понимать
так же, как данные Геродота о величине персидского войска.
Однако если мы уменьшим число хотя бы в десять раз, то для
такой малонаселенной области все же получится большая
цифра (на квадратный километр в Судане живет приблизи-
тельно 2 человека, а в Германии 127). Эта возможность для
пастушеских племен соединяться быстро в огромные массы
вследствие того, что они располагает лошадьми и верблю-
дами, весьма облегчает им нападение с перевесом сил на своих
противников. Как беспомощен по отношению к ним мирный
и тяжелый на подъем земледелец, привязанный к своему участку;
земли и изолированный в своей деревушке.
Но кочевники и земледельцы представляют большую противо-
положность между собой и в другом отношении. На одной сто-
роне—крестьянин, который собирает в амбар свой урожай и
бережно обходится с ним, потому что он должен прожить,
с ним до следующего урожая, а кроме того отложить семема
и запасы. Это крестьянин, который, особенно при системе искус-
ственного орошения, должен с максимальной точностью учи-
тывать ежегодный продукт своего труда. На другой стороне
пастух, доход которого, полученный ли от скотоводства или
от грабежа скота, всегда остается крайне неопределенным. Ему
свойственен риск и легкомыслие игрока; "он с презрением отно-
сится к бережливости и заботам крестьянина; то, что он вы-
играл, тем он наслаждается без промедления. Не в меньшей
степени он презирает также и прилежание крестьянина. Крестья-
нин должен изо дня в день с небольшими перерывами мучиться
на тяжелой работе, если хочет, чтоб его хозяйство преуспевало,,
тогда как кочевник, свободный и ничем не связанный, бродиг
Хенди находится между Бербером и Хартумом. К.

ПАСТУХИ-НОМАДЫ 99
по миру в состоянии непрерывной борьбы с ним, борьбы,
которая для него не мука, а удовольствие.
Это, конечно, относится к мужчинам; женщины же одинаково
мучаются на домашней работе и постоянно должны переносить
тяжелый труд, независимо от того, являются ли их мужья
охотниками, кочевыми пастухами или земледельцами.
Изменение в условиях производства создает больше всего
различий в характере мужчин, а не женщин.
Очень хорошо обрисовал контраст между земледельцем и
пастухом русский исследователь Пржевальский, сравнивая китай-
цев и кочевников-монголов. Он говорит о народах этих мест-
ностей, что они, будучи несходны друг с другом как по образу
жизни, так и по характеру, были предопределены природой к
взаимному отчуждению и ненависти.
«Подобно тому, как для китайцев беспокойная жизнь, полная лишений,
жизнь кочевника кажется непонятной и достойной презрения, и кочевник,
в свою очередь смотрел презрительно на исполненную забот и трудов жизнь
соседнего земледельца и ценил свою дикую свободу за высшее счастье на
земле. В этом и заключается настоящий источник противоположности харак-
теров обоих народов: трудолюбивый китаец, достигший с незапамятных
времен сравнительно высокой и своеобразной цивилизации, всегда избегал
войны и считал ее за величайшее зло, тогда как, наоборот, подвижной,
дикий и нечувствительный ко всем физическим влияниям обитатель холодных
степей Монголии всегда был готов к нападению и грабежу. При неудаче он
терял немного, а в случае успеха приобретал богатства, накоплявшиеся
трудом многих поколений».
Древним евреям, разумеется, хорошо был знаком антаго-
низм, существовавший между кочевниками и земледельцами, по-
тому что они и сами происходили от кочевников-бедуинов.
Их священные книги относят этот антагонизм уже к самому
началу мира. Сыновья первой пары, т. е. Адама и Евы, были:
пастух овец Авель и земледелец Каин, скоро вступившие и
столкновение между собой. Но характерно, .что пастух Авель
изображается в качестве нежного, миролюбивого и богобояз-
ненного персонажа, земледелец же Каин представлен в качестве
нечестивца, обагрившего свои руки в крови и отвергнутого
богом.
Несомненно вся эта картина нарисована с точки зрения бе-
дуинских предков евреев, для которых всякое сопротивление,
оказываемое земледельцем грабительским завоевательным налетам
бедуинов, рассматривалось как отвратительное преступление,.
которое должно вызвать гнев бога кочевников.
Иначе учит религия, которая была создана и записана сна-
чала интеллигенцией (Intellektuelle. В данном случае это духо-
венство. — Е. П.) мидян, а затем персов — маджи, — после того
как персы оставили кочевой образ жизни и превратились в
господ над земледельцами. Согласно этому религиозному уче-
нию, приписываемому Заратустре, мир наполнен борьбой двух
враждебных начал: Ормузд (Auramazda), владыка царства света,
находится в вечной вражде с Ар.иманом (Angromainju), владыкой

] 00 ПЕРВЫЕ ГОСУДАРСТВА
царства тьмы. Первое царство есть обрабатываемая земля, вто-
рое — пустыня, постоянно угрожающая первой песчаными ура-
ганами. В царстве света живут земледельцы, добрые, в царстве
тьмы — номады, злые, которые постоянно хотят причинить первым
какое-нибудь зло.
Но Авеста, религиозная книга персов, ожидает, что наступи!
премя, когда царство земледельцев навсегда покончит с номадами
Тогда начнется ничем не омрачаемое господство добрых, век-
света и счастья.
Для понимания отношений между крестьянами и пастухами-
помадами существенны те наблюдения, которые сделал Фробениус
в Северо-западной Африке, где он имел возможность сравнивать
крестьян лесной зоны с жителями пустыни. Их различия он
изображает следующим образом:
«Когда вы, бродя по первобытному лесу, выходите на чистое место
на котором виднеются обширные плантации, к которым примыкает чистый,
просторный, правильно распланированный городок, если вы входите в дом.
.".пмечаете большое количество культурных предметов, изготовленных с огром-
ным искусством, когда вы с удовольствием смотрите на богатую прекрас«
пую одежду и наблюдаете полных достоинства, деятельных жителей деревни
ла их ремесленными работами, то вы получаете впечатление большой и
радующий взор культуры. Если же, наоборот, в своих путешествиях по
пустыне вы натыкаетесь на кое-как разбитую палатку, на жилище, наспех
построенное и приспособленное к кочевой жизни, когда вы видите грязных
людей в их поношенном платье и приходите к заключению, что за исклю-
чением стад скота вам не встретить здесь никаких культурных ценностей,
то вы будете склонны отнести скотоводов пустыни или степи к сравнительна
Гюлее низкому культурному уровню. Однако это впечатление является в
корне ложным» («Vom Schreibtisch zum Aequator», S. 294, 295).
Наоборот, Фробениус держится того убеждения, что «степ-
ные номады, вопреки внешнему впечатлению обладают более'
глубокой (tiefer) культурой, чем огородники „■■ лесной зоны»
(ibidem, S. 295).
Слова «более глубокой» употреблено здесь неудачно, так
как Фробениус хочеть ведь сказать, что номады в культурном
отношении стоят не ниже крестьян. Словом «tiefer» можно лишь
сказать, что у них культура глубже сидит, чем у крестьян х.
Культура крестьян базируется на техническом превосходстве
и на большем богатстве. Но она связана с меньшей духовной
подвижностью и меньшей способностью к приспособлению. Если
отнять у них их имущество, они становятся беспомощными. Обрат-
ное констатирует Фробениус в отношении номадов:
«Совсем другое дело человек степи и пустыни. Его культура помещается
у него в голове. Его культура основана на знании, на упражнении мысли-
тельных способностей, на равновесии социальных сил... Ни разу я не встре-
чался здесь (среди лих) с тупоумием, характерным для жителей леса.·
Через тот или иной промежуток времени мне всегда удавалось найти такой
контакт с этими людьми и так его использовать, что глаза у них начинали
блестеть и из уст рта вылетал целый поток либо прирожденной, либо унасле-
дованной, либо полученной путем наблюдения мудрости. Omnia rnea mecum
1 Дело в том, что слово tief означает по-немецки одновременно и глу-
бокий и низкий. Е. П.

ПЛСТУХИ-НОМАДЫ 101
porto (все свое ношу с собой) может сказать про себя каждый п:з этих
людей. Номад имеет совершенно исключительное ощущение взаимозависимости
между природой и человеком, он обладает совершенно исключительным зна-
нием свойств природы, хотя и объясняет часто совершенно фантастическим
образом те или иные явления, с которыми сталкивается. Но он объясняет
по крайней мере их, в то время как человек леса лишь тупо смотрит на них >
(ibidem, S. 297, 298).
Среди номадов пустыни, рассказывает Фробсниус далее,
каждый имеет свой специальный интерес: один занят историей
племен и фамилий, другой делает наблюдения над жуками,
третий изучает лекарственное действие кореньев, четвертый раз-
мышляет над вопросами закона и права. Наряду с этим есть
люди, которые делают наблюдения над скотом, над звездами
или же интересуются техническими проблемами:
«Таких людей можно преследовать, прогнать, можно отнять у них
все, все похитить, но свою культуру они сохранят, они не отдадут ее так-
легко. Всюду, куда приходят эти люди, все свое они несут с собой. У этих
людей, к которым относятся с пренебрежением, есть глубокая культурах
(ibidem, S. 299, 300).
Эта не низко стоящая, а глубоко сидящая культура, эта
умственная подвижность является продуктом особых жизненных
условий, а не специфических расовых задатков. Высокую интел-
лигентность мы встречаем не только у «семитских» номадов Ара-
вии (в том числе и у евреев, которые в качестве горожан и
торговцев еще дальше развили эту интеллигентность), но также
и у «арийских» номадов Ирана. Эти арийцы вошли в Индию
и под именем персов подчинили себе Переднюю Азию.
Однако наблюдения Фробениуса не доказывают, что кочевое
состояние в степи и пустыне при всяких условиях действует
так высоко положительно в умственном отношении. Племена,
о которых мы говорили сейчас, жили в пустынной зоне жаркой
полосы. Номады на территории современной России и Северной
Азии, т. е. ни скифы, ни гунны, ни татары с тюрками, не обнару-
живают подобных способностей в области духовной культуры.
Быть может это объясняется трудностями суровой и продолжи-
тельной зимы, которая сковывает их духовное развитие, или,
быть может, однообразием местности, о котором мы уже гово-
рили в третьей книге.
Зато как разнообразны были, в отличие от России, те об-
ласти, с которыми приходили в соприкосновение номады-арабы
во время их передвижения! На одной стороне Месопотамия,
на другой долина Нила, а дальше берега Средиземного моря,
с продуктами которого арабы познакомились через финикиян,
а на другой стороне к югу, в счастливой Аравии, гавани на
побережьи Индийского океана, которые давно находились в
сношениях с богатой сказочной Индией. Нет ничего удиви-
тельного, если номады-семиты во время их передвижений по
пустыням Аравии, дававшим так много побуждающих стимулов,
приобрели высокую умственную подвижность.

102
ПЕРВЫЕ ГОСУДАРСТВА
В известном смысле антисемитизм представляет из себя
лишь антипатию со стороны тяжеловесного и ограниченного
своими условиями производства крестьянина по отношению к
широкому и подвижному уму номада, уму, который вырабо-
тался у него под влиянием благоприятных условии его жизни.
ТРЕТЬЯ ГЛАВА
ГОСУДАРСТВЕННО-ОБРАЗУЮЩАЯ СИЛА (STAATBXBILDKNDE
KRAFT) НОМАДОВ.
Если мы примем во внимание большое различие в психоло-
гии крестьян и пастухов-номадов: добродушие, а вместе с тем
неподвижность, беззащитность, покорность первых, бедность,
воинственность, отвагу, а часто также и способный к приспо-
соблению ум последних, тогда мы будем иметь в лице крестьян
и пастухов два фактора, взаимодействие которых на известной
ступени развития должно было привести к тому, что пастухи
подчинили себе крестьян и сделали их своими данниками. От-
дельные пастушеские племена соединили многочисленные общины
и крестьянские области в одно целое, стали во главе этого
общества, начали* его эксплоатировать и перестали быть при
этом пастухами.
Так были созданы первые государства.
Ратцель настойчиво подчеркивает большую способность к
гос_ударствообразованию у номадов :
«В воинственном характере номадов лежит большая государственно-
образующая сила... которая, быть может (теперь. К,), менее очевидна
в больших государствах Азии, где господствовали династии и армии номадов,
как, например, в покоренной турками Персии, в Китае, завоеванном и жестоко
управлявшемся последовательно монголами и манчжурами, во время господ-
ства государства монголов и раджпутов Индии, и более очевидна на оконеч-
ностях Судана, где еще недостаточно продвинулось вперед слияние элементов
сначала враждебных, а затем вступивших в плодотворное взаимодействие.
Здесь, на пограничной полосе между кочевниками и земледельческими наро-
дами, с большей ясностью, чем где бы то ни было, обнаруживается, что
задатки к культурному развитию, которые должны быть без сомнения даны
и которые дают большие результаты, возникают не на базе мирной культурной
деятельности, а, наоборот, они,4 в основном военного происхождения и вначале
прямо антагонистичны и вредят этим мирным культурным стремлениям.
Значение этих стимулов можно видеть в стремлениях "и способностях но-
мадов энергично объединять в мощные государства народы, живущие в
оседлом состоянии и при таком положении легко отпадающие друг от друга»
(«Völkerkunde», III, S. 6, 7).
Я не разделяю теории государства Ратцеля. Он считает
государством каждз^ю общину, располагающую определенной тер-
риторией, и государственно-образующз'ю потенцию номадов он
видит поэтому в их способности расширять посредством завоева-
ния общины и насильственно }гДеРживать завоеванные области.
Он не понимает, что в этом случае получается уже община осо-
бого рода, получается уже государство в марксистском смысле
этого слова.

ГОСУДАРСТВЕННО-ОБРАЗУЮЩАЯ СИЛА НОМАДОВ 10?
И кроме того он не замечает, что государственно-обра-
зующая сила отнюдь не прирождена номадам как таковым. Там,
где номады остаются в своей среде, у них не обнаруживается
этой способности, она проявляется лишь тогда, когда они сталки-
ваются с земледельцами. И те и другие одинаково необходимы
для образования государства. О государственно-образующей силе
номадов есть также мало оснований говорить, как и о водо-
образующей силе водорода, потому что для образования воды
кислород необходим не менее чем водород. Государственно-обра-
зующим фактором является лишь соединение номадов и земле-
дельцев. Земледельцы при этом даже важнее, чем пастухи-номады,
ибо не может быть никакого образования государства без оседлого
-земледельца. И наоборот, образование государства может прои-
зойти в условиях, когда антиподом являются не пастухи-номады,
а племена, обладающие качествами, аналогичными качествам
номадов.
В Америке нет животных, которые необходимы для того,
чтобы кочевое скотоводство получило значение. Бизон не под-
.дается укрощению, а осла, лошади и верблюда нет вовсе. Вместо
овцы можно было использовать ламу, однако на очень узкой
территории.
В Америке не оказалось и той противоположности между
ластухами-номадами и земледельцами, которая создала бы го-
сударственно-образующий фактор, хотя и в Америке антаго-
низм между воинственными номадами и мирными земледель-
цами выступает в качестве государственно-образующего фактора,
но с той разницей, что номады добывают себе мясо охотой
и скотоводством; пустыня не играет там роли в образовании
государственно-образующего фактора.
Но нигде образование государства не происходит в резуль-
тате победы над охотниками или пастухами;· лишь земледельца
.легко покорить и заставить работать на других. Охотник и
пастух — мужская часть, не женщины — оказывают яростное со-
противление всем попыткам в этом направлении; они согласны
скорее умеретБ, чем примириться с подневольной работой
В тех же случаях, когда удается их принудить к этому, они
обыкновенно быстро гибнут. Одно уже отсутствие свободы пере-
движения делает их апатичными и нежизнеспособными. В этом
причина —хотя, конечно, не только в одном этом — вымирания
охотничьих и пастушеских народов там, где они включаются
:в мощное государственное объединение, вроде создаваемых со-
временными европейцами. Вместо того чтобы быть фактором
τосударствообразования, пастухи сами гибнут от государства,
тогда· как оседлые земледельцы, принадлежащие к тем же расам,
:лод кнутом европейской цивилизации оказываются часто вполне
жизнеустойчивыми.
Кунов указывает на то, что создание государства предпо-
лагает известный уровень производственной техники у побежден-
ных и управленческой техники χ победителей:

104 ПЕРВЫЕ ГОСУДАРСТВА
основании государства нужна довольно высокая ступень хозяй-
ственного развития. Покоряемые должны достигнуть такой ступени в деле
добывания средств существования, чтобы для победителей было ^ выгодно
наложение дани и принуждение побежденных к труду на отнятой у них
земле, т. е. чтобы ожидаемый доход перевешивал труд по надзору и прав
лению подчиненной части населения; и далее нужно, чтобы победители были
в состоянии создать аппарат внутреннего управления, который позволил бы
им включить побежденных в известную систему господства и подчинения»
(Dir Vuirxische Geschichte-Theorie, I, S. 297).
Разумеется, эти технические предпосылки обязательны для
организации государства, но их недостаточно. Основание госу-
дарства требует также ряда предпосылок психологического ха-
рактера. Государство создастся при наличии определенных ду-
ховных способностей, свойств характера, способов мышления и
восприятия.
Такая точка зрения означала бы идеалистическое понимание
истории лишь в том случае, если бы эти психологические пред-
посылки выводились из движения саморазвивающегося духа,
т. е. из движения, возникающего из самого себя, следовательно
из ничего. О такой самодвижущей закономерности здесь уже
потому не может быть речи, что от природы духовные челове-
ческие качества и у крестьян и у пастухов были одни и те же,
что при самодвижущей закономерности должно было бы при-
вести к созданию! и у тех и у других к одной и той же психо-
логии; это означало бы, что с самого начала человеческого
развития существовал земледельческий и существовал пасту-
шеский дух, из которых каждый обладал своей собственной про-
тивоположностью. Мы не нуждаемся в этой смехотворной теории.
Исследование жизненных условий, условий производства пасту-
хов и земледельцев достаточно для того, чтобы понять осо-
бенности психологии тех и других. Но тем самым государ-
ственно-образующее свойство насилия и войны полностью сво-
дится к их экономическим предпосылкам.
ч к г в ь: ι> τ а и г л а в а
ОСНОВАНИЕ ГОСУДАРСТВА
Для основания государства недостаточно, чтобы какой-либо
народ, состоящий из мирных, трудолюбивых и усердных крестьян,
достигших известного уровня благосостояния, но в то же время
прикованных к своим земельным участкам, имел в качестве со-
седа бедное, воинственное племя, которое свободно рыскает
вокруг, не любит тяжелой работы и предпочитает удовлетво-
рять свои потребности путем грабежа.
В результате подобной встречи скорее можно ожидать не
создание государства, а периодическое ограбление крестьян
что может ^привести к полному обезлюдению области, особенно,
если победители имеют возможность или использовать побе-
жденных в качестве рабов в собственном хозяйстве или же вы-
менивать их у других племен за какие-либо другие товары.

ОСНОВАНИИ ГОСУДАРСТВА 10·"
Эта и: было уделом уже в XIX в. трудолюбивых и мирных
земледельцев Судана, которые на севере и на востоке грани-
чили с пастухами-номадами или же их потомками, в большинства
арабского происхождения. Обширные области быстро обезлю-
дели вследствие систематических вторжений этих безжалостных
разбойников и охотников на рабов. Даже эксплоататоры от
современной капиталистической цивилизации нашли эти методы
получения дохода слишком леэкономными и мало совместимым.']
с потребностями длительной эксплоатации, тем более, что caMi;
они уже перестали пользоваться рабством. Поэтому они начали
борьбу против охотников на рабов.
Но еще в 1Ç84 г. Паулишке писал о торговле рабами во
внутренней Африке следующее:
«Она свирепствует с неослабевающей силой. Европейская циви.шзаци·»
и гуманность бессильны против этого зла в Судане... чтобы поймать десять
человек, часто убивают сотни; подсчитано, что таким образом ежегодно i-
Центральной Африке убивается, исключительно благодаря охоте на рабог;.
полмиллиона человек« (Ра u l'itsch ke, Die Sudanländer, Freibûrg, i. Rr. IS'-F,.,
S. 13, 14).
Т/а-кие встречи номадов с оседлыми земледельцами, если бы
они /носили .всеобщий характер, могли бы привести лишь к
обезлюдению и запустению тех областей, где это имело бы место.
Однако не всегда земледельцы были столь беззащитны, а
номады так превосходили их в области военной техники, как
это еще недавно имело место в Судане. Благодаря защити-
тельным сооружениям, устройству рвов с водой, постройке
заграждений и других средств защиты им нередко удавалось
задержать противника в его губительном предприятии. В этом
случае номадам, если они хотели воспользоваться заманчивыми
продуктами крестьянского производства, оставалось лишь одно:
перейти к торговле и менять шкуры и шерсть на хлеб, финики,
на продукты промышленности, как ковры и т. д.
Подобная торговля бывает * часто очень оживленной, но
она., естественно, не может удовлетворить номадов. Она лишь
приучает их к продуктам крестьянского производства и скорее
только раздражает их аппетит. Вместе с тем они начинают
также понимать, каким образом производятся эти продукты, и
сознают нелепость уничтожения условий их производства.
Там, где номады находятся на такой стадии, они уже ut.
используют своего возможного перевеса сил для захвата в раб-
ство побежденных и для уничтожения их средств производства;
они считают более целесообразным оставить их жить'в качестве
крестьян, там же, где они живут, и наложить на побежденные
регулярную дань, которой последние откупаются от своего
уничтожения. Такие отношения были весьма распространены в
древности, и еще до сих пор мы их встречаем в Аравии.
Эдуард Майер, говоря в своей «Истории древности» о семи-
тах, иллюстрирует начальный период их истории ссылкой на

*iO6 ПЕРВЫЕ ГОСУДАРСТВА
условия, которые существуют еще и до сих пор. Он гово-
рит там:
«Условия жизни семитских народов точно предопределены природой.
В центре — большая Аравийская пустыня. Необитаемыми являются лишь
большие песчаные пустыни частью на севере Аравии, частью на востоке и
юге... В других же местах Аравию окружает, прежде всего в центре, большая
возвышенность Недшеды, а на юго-западе, в Йемене и Азире, обширная
область, местами годная для культуры пальмы и для разведения рогатого
;кота, а отчасти даже для земледелия... Как во всех других аналогично
расположенных областях земной поверхности: в Северной Африке, Централь-
ной Азии, Арало-каспийских степях и пустынях, в Иранском плоскогорьи и
» его солончаках в центре, так· и в Арав'ии и месопотамо-сирийской пустыне
население делится на оседлые племена, осевшие по культурным оазисам, и
■на племена номадов (бедуинов)... Бедуины живут с оседлыми племенами в
постоянной вражде, в результате которой оседлые племена откупаются от
разбойничьих" налетов уплатой регулярной дани, пускают по окончании
жатвы кочевников пастись на свои поля и вступают с ними в отношения
братской» зависимости» (Geschichte des Altertums, 1, 2, Stuttgart 1909,
S. 349-353).
Здесь мы наталкиваемся на вторую форму эксплоатации,
существующую в истории. Первая форма— это рабство; при
рабстве для работы на других принуждаются лишь отдельные
индивидуумы, при этой же второй форме —все племя в его
целом. Общим же в том и другом случае является то, что
эксплоатируемый не входит с эксплоататором в одну и ту же
общину: раб потому, что он стоит вне всякого гражданского
права, платящий же дань потому, что община, к которой
он принадлежит, еще не потеряла своей самостоятельности.
Эксплоататоры и эксплоатируемые составляют две отдельные
общины, следовательно они не являются поэтому двумя классами.
Оба племени становятся классами лишь тогда, когда они
сливаются внутри одного общества, с общим руководством и
с общими законами, которые диктуются эксплоатирующим пле-
менем; вследствие этого последнее племя превращается в господ-
ствующий класс, которому племя эксплоатируемое подчиняется
в качестве класса угнетенного.
В своей книге о государстве Платон сравнивает оба класса,
^ксплоататоров и эксплоатируемых, с государством в государстве.
Это выражение насчет двух наций, составляющих государство,
чатем употреблялось неоднократно (например Дизраели). Это
есть образное выражение, и на позднейших стадиях государ-
ственного развития оно и понималось как таковое, между тем
-как в начальный период существования государства это выраже-
ние имеет буквальный смысл. Две нации, два племени превра-
щаются в одно общество, в одно государство благодаря тому,
что их предыдущее пространственно-раздельное · существование
прекращается. А так как оседлое племя не может, не теряя
источников существования, покинуть землю, на которой оно живет,
и которую обрабатывает, то " именно номадам приходится про*
£титься со своими степями и поселиться на территории земле·
делъцев.

ОСНОВАНИЕ ГОСУДАРСТВА 107
Зтот процесс совершается постепенно, но всегда сопрово-
ждается насилием, хотя он может также завершиться сразу в ре-
зультате вторжения племени победителей. С начального периода
существования государства и до настоящего времени большие
изменения в области государственных отношений происходят
чаще в форме политических катастроф, в противоположность
экономическим трансформациям, которые протекают постепенно,
поскольку они означают не крушение старой постройки, а воз-
никновение новой.
Когда в жизни государств наступает внезапный переворот
обычно дело идет о политической революции. Эта революция
может повлечь за собой также и экономическую револю
цию. Но всегда обманывались до сих пор те, которые думали
что новый способ производства так же может быть одним уди-
ром установлен вместо старого. Сама политическая революция
имеет своей предпосылкой медленное и постепенное социальное
изменение, которое в последнем счете сводится к изменениям
в экономических отношениях. Так обстоит дело также1 и с первой
политической революцией в мировой истории, с основанием
первого государства на основе завоевания. Два условия должны
быть налицо, для того чтобы война и покорение земледельче-
ского племени номадами не привели лишь к грабежу или к ре-
гулярной уплате дани, а, наоборот, кончились обоснованием
победителей на земле побежденных и подчинением их своему
управлению. Племя завоевателей должно научиться понимать
существо и потребности способа производства побежденных,
иначе оно скоро разорит их и вместо создания государства оста-
вит лишь пустыню. Это понимание может быть достигнуто
лишь благодаря длительным сношениям с племенем, которое
должно в дальнейшем подвергнуться порабощению, сношениям
частью' мирного торгового характера, частью связанных с при-
менением насилия и с принуждением к уплате регулярной дани.
И то и другое предполагает, что оба племени являются соседями.
Когда номадские племена нападали на далеко лежавшие от них
области, культура которых была им чужда, они были в состоя-
нии лишь подвергать их разграблению и опустошению, но не
создать прочного государства в них. Так обстояло дело, напри-
мер, с гуннами, которые в период переселения народов продви-
нулись из внутренней Азии к границам Римской империи и
обрушились на них. Совсем другие результаты получились у
германцев. Но и среди германцев наиболее прочных успехов
достигли западные германцы, которые перед тем уже в тече-
ние долгого времени жили на границах Римской империи и <
^жителями последних находились в постоянных сношениях,
Прошло много столетий, раньше чем они оказались способными
к основанию государства.
«Во II в. до нашей эры германцы еще не обрабатывали землю (? К.).
а жили исключительно от охоты и скотоводства. Когда Цезарь столкнулся
с ними в 58 г. до нашей эры, ош* хотя начали уже заниматься· земле-

MHHBbll: ГОСУДАРСТВА
дслием, однако оно играло еще второстепенную роль в их хозяйственно/г
жизни. И 150 лет позже, во время Тацита, они еще не культивировали
растений, которые требуют многолетнего ухода, раньше чем приносят
плоды, т. е. разводили корнеплоды, но не имели ни фруктов, пи вина»
(О. Seeck, Die Geschichte des Untergangs der Antiken Welt, Stuttgart 192L.
I, S. 196).
И два столетия после Тацита, т. с. вначале переселения
•народов, земледелие западных германцев хотя и было более
интенсивным, но еще носило полукочевой характер. И совсем
еще на стадии пастухов-номадов находились тогда восточные
германцы и наиболее из них важная их группа —готы. Готы
массами ринулись на Римскую империю, однако построить но-
вое прочное государство на ее развалинах удалось лишь запад-
ным германцам.
Одной из предпосылок для образования государства являет-
ся известный культурный уровень у народа-завоевателя. Однако
это не единственная необходимая предпосылка: и покоряемые
должны достигнуть определенного экономическЪго уровня. Доход
от их производства должен быть таков, чтобы он мог прокормить
не только производителей, но и их господ. Там, где это невоз-
можно, последние либо сами должны выполнять земледельческие
работы, что претит всему их существу, либо они должны
остаться при своем кочевом хозяйстве, что исключает возмож-
ность организации государства.
Скудный доход, получаемый в маленьких оазисах Аравии,
был главной причиной того, что здесь никогда дело не доходило
до создания настоящего государства, и до настоящего времени
удержалась лишь старая система наложения дани на земледель-
цев со стороны их соседей номадов. Дело здесь не в каком-то
мистическом недостатке «государственной способности» у араб-
ской или семитской «расы». Арабы-завоеватели в благоприятных
условиях, вроде тех, которые были им обеспечены прежде π
Месопотамии, не один раз доходили до основания великих л
сильных империй.
Путь организации государства в различных условиях может
быть весьма различен. Применение насилия здесь необходимо
во всех случаях, однако степень насилия со стороны нападаю-
щих и сопротивление со стороны обороняющихся, конечно, не
было всегда одинаковым. В соответствии с этим и взаимоотно-
шения между господствующими и угнетенными классами склады-
вались весьма различно. С населением, которое отчаянно защи-
щалось и причиняло большие потери победителям, последние
обращались гораздо более жестоко, чем с покорившимися добро-
, вольно. А с другой "стороны случалось также, что подверг-
шиеся нападению были в состоянии выявить столько силы,
что нападающие были рады, если их партнеры соглашались
лишь на отношение легкой зависимости.
В государстве, уже в связи с самым фактом завоевании,
."могли существовать рядом друг с другом различные виды

ОСНОВАМИ!7. ГОСУДАРСТВА 1 ΠΙ)
эксплоатации — с этой именно причиной образования классов мы
η имели до сих пор дело. С другими мы познакомимся ниже.
Победоносное племя номадов обыкновенно не удовлетворялось
лишь завоеванием и покорением небольшой крестьянской общины.
Оно присоединяло к себе последовательно другие подобные же
общины и в государстве, которое из них составлялось, оно
обеспечивало каждой такой общине разное положение.
Наконец различие в классовых взаимоотношениях могло
создаться и благодаря тому, что раз основанное государство
не было обеспечено в дальнейшем от вторжения следующих
завоевателей. Новые пришельцы могли или искоренить господ-
ствующий класс, который они находили и место которого они
заняли теперь, что они делали чаще всего тогда, когда он им
казался опасным в военном отношении; или же они могли перс-
вести его на низшую ступень и использовать его, что часто
приводило к особому внд}г разделения труда.
Как мы уже видели выше, господствующему классу выпа-
дали функции ведения войны и управления государством, но
также и осуществление предприятий, которые превышали силы
отдельных крестьянских общин и которыми могла руководить
лишь государственная власть, например большие постройки.
Старый господствующий класс в государстве, существовав-
шем уже продолжительное время, мог получить большой опыт
в области мирных государственных функций. В этом состояло
сто превосходство над вновь пришедшим, в то время как этот
последний имел превосходство со стороны /военной силы. В та-
ких случаях часто создавалось разделение труда между старым
господствующим классом, имевшим превосходство в знаниях,
η новым " классом, который оставлял за собой военное дело,
а функцию управления государства и выполнение культурных
предприятий предоставлял своему предшественнику. Геродот со-
общает (I, стр. 101), что мидяне распадались на шесть племен,
одним из которых было племя маджи. Когда мидийскос царство
было побеждено персами-номадами, они обеспечили мидянам
привилегированное положение во вновь основанном персидском
царстве. Особенным почетом пользовалось племя маджи за
свое знание высшей мудрости. Маджи смогли принять участие
к управлении в качестве советников.
Так образовались рядом друг с другом два высших класса:
сословие или каста воинов, с одной стороны, и жрецов —с дру-
гой. В итоге последние были в состоянии достигать такого
положения в государстве, которого они в догосударственный
период не имели, поскольку они тогда в лучшем случае пред-
ставляли из себя профессию,-а часто лишь побочную профессию
при основной производственной деятельности. Но и в госз^дарстве
не всегда дело доходило до образования особого сословия жре-
цов. Там же, где они имели достаточную для этого силу и
влияние, они умели, обыкновенно, закрепить свое привилеги-
рованное положение перед дальнейшими новыми завоевателями.

110 ПЕРВЫЕ ГОСУДАРСТВА
Каста жрецов в древнем Египте не была ликвидирована ни одним
из иностранных завоевателей, вторгавшихся в Нильскую долину.
Смертельный удар получили они лишь тогда, когда новая орга-
низация духовенства уже в римский период ликвидировала
египетское духовенство наряду со всяким другим национальным
/духовенством.
Впрочем и последние покорители Египта перед римля-
нами, а именно греки, уже не склонялись перед умственным
превосходством египетского духовенства. Более ранними за-
воевателями Египта были пастухи-номады, или племена, не-
далеко ушедшие от этой стадии. Наоборот греки, ко времени
завоевания Египта Александром Македонским, обладали уже
культурой, которая во многом превосходила египетскую. Алексан-
дрийские ученые (в III в. до нашей эры) не испытывали уже
такого почтительного страха перед египетским духовенством^
как это было с Геродотом в V в. (498—425 гг. до нашей эры).
Однако греческо-римское образованное духовенство христи-
анской церкви не могло в Египте утвердиться так, как это ему
удалось в" странах более близких к Риму и Византии. С распа-
дом Римской империи пала также сила христианского духовенства
в Египте. С V в. нашего исчисления в Египте, как и на остальном
Востоке, все в большем и большем количестве увеличиваются
христианские секты, которые отпадают от Рима и Константино-
поля и которых не удается подавить кровавыми преследова-
ниями. В результате образовалась самостоятельная египетская
церковь — коптская церковь.
Когда падение Римского государства открыло возможность
для новых вторжений номадов в Египет и в Переднюю Азию,
а именно вторжение арабов в VII в., то они были радостно встре-
чены со стороны коптов. Коптская церковь удержалась в Египте
до настоящего времени, но она не стояла в духовном отношении
выше вторгнувшихся номадов. Ни она, ни тем менее антиримские
христианские секты на Востоке не создали сословия духовен-
ства, которое могло бы занять господствующее положение..
И арабы также не выделили из своих рядов и на основе своей
религии господствующей духовной касты, ислам остался сво-
бодным от нее.
Наоборот римская, из Рима руководимая церковь, в про-
тивовес германским номадам, вторгнувшимся с севера в Римскую-
империю, сложилась в духовно гораздо более превосходящую
•и прекрасно дисциплинированную силу, которая не могла быть
просто устранена, подобно коптской церкви. Римская церковь
создала духовенство, которое делило со вторгнувшимися вар-
варами функции господства: оставив за ними военные функции,
оно на протяжении долгого времени сосредоточивало вокруг
себя лучшие силы государственного управления, все силы науки
и искусства, архитектуры и средства сношения.
Таким образом уже благодаря только различным видам
подчинения среди покоренных могли существовать самые боль-

ОСНОВАНИЕ ГОСУДАРСТВА i 1 'С.
шие различия в классовом положении. Но точно так же большие
социальные различия могли сложиться и среди победителей,
вследствие различного участия, которое принимали отдельные
слои их в борьбе и победе; из этих различий могли получиться
при соответствующих условиях очень серьезные классовые анта-
гонизмы.
На земледельческую область не всегда обрушивалось только
одно единственное племя номадов. Мы уже указали выше на
то, что кочевые племена очень легко группируются для совмест-
ных выступлений. .Случалось, что такая причина для передви-
жения, например всеобщая и далеко распространившаяся засуха5.
была сразу у нескольких племен. Каждое военное предприятие
требует руководителя; его естественно было искать среди самого
сильного из объединившихся племен. Для руководства союзом
племен мог играть роль также престиж, полученный известной
личностью во время счастливых военных и грабительских похо-
дов, что также увеличивает влияние племени, к которому эта.
личность принадлежит.
Руководящее племя имеет перевес над другими племенами*
по силе и по размерам добычи и представляет из себя нечто
вроде аристократии внутри победоносного союза. А с другой
стороны и внутри самого племени обыкновенно не все соплемен-
ники принимают одинаковое участие в грабительских и завоева-
тельных походах.
Не все семьи находятся в одинаковом положении: одни имеют
излишек военноспособных людей, другие —недостаток; одни рас-
полагают площадью, годной для земледелия, другие —нет; одни
имеют больше способности и наклонности к земледелию, чем к
скотоводству.
В качестве такого разделения труда внутри одного и того же
племени Ратцель приводит туркменов:
«Хотя земледелие и скотоводство в степи требует совсем различного
образа жизни, однако даже у туркмен часто уже одна необходимость на-
ряду с другими жизненными припасами иметь также и хлеб приводит к
разделению труда у членов одной и топ же семьи, именно с этим связано
деление на ишомру (оседлые) и на шорва (кочующие)» (Völkerkunde», Ш
S. 355).
В качестве другого повода к разделению труда Ратцель ука-
зывает на различие в судьбе стад. Туркмен, теряющий много
скота, вынужден заниматься земледелием, тогда как другой,
у которого стадо растет, не имеет времени для земледелия и.за-
брасывает его.
Этот мотив, несомненно, может иметь очень важное значение,
однако даже самая настоятельная необходимость к разделению
труда может не привести ни к чему, если для этого нет со-
ответствующих условий. Степь характеризуется именно тем,
и приспособленный к ней способ производства в виде номадского
скотоводства обязан своим существованием именно тому, что
земледелие возможно лишь в немногих местах. Кто не оаспи-

' 1 12 пкрвьн·:" государства
.■ir.rncT соответствующего качества площадью, того даже са-
мые сильные побудительные причины не сделают землепашцем»
Сэм Ратцель в цитируемом месте показывает, что земледелие
г. степях Центральной Азии концентрируется в определенных
:.гунктах.
Наконец существуют области, в которых земледелие, και:
постоянное занятие, возможно для всего племени в целом, и
г'То имеет место прежде всего за пределами пустынной зоны,
jjpii климате с большим количеством осадков. Но наряду с этим
•юзможно также скотоводство в широких размерах, причем земля
обрабатывается таким образом, что земледелец не приковывается
л своей пашне, земледелие ведется экстенсивным образом, без
оросительных сооружений, без удобрения, при довольно поверх-
ностной вспашке; в землю вкладывается немного труда, земледе-
лец легко расстается с ней даже при незначительном поводе
к этому.
Номадское земледелие подобного рода было широко распро-
странено в Северной Америке еще в XIX в. Оно составляло
также способ производства германцев, которых описывали Цезарь
ή Тацит, только германцы были в большей степени скотово-
да-ми, чем поселенцы американского «крайнего запада». Земле-
делие отнимало только часть их рабочих сил, другая часть
оставалась для занятия номадским скотоводством, в круг кото-
рого входили также грабежи и убийства.
Вокруг предводителя, стяжавшего славу своими успехами,
собирается с своим вооружением излишек населения и образует
.го свиту для авантюристических предприятий всякого рода,
часто лишь для нападения на соседних номадов и их грабежа.
Но иногда различные племена заключают между собою мир, и
тогда весь излишек их воинской силы оказывается свободным
для большого похода против соседней культурной страны. Воин-
ственные дружинники могут ограничиться лишь грабежом, с воз-
вращением затем всех обратно. Но победа может быть и такого
рода, что нападающие останутся в завоеванной стране и за ними
последует и остальное племя.
Там, где передвижение и завоевание происходит таким об-
разом, элементы племени, имеющие наклонность к земледелию,
могут удовлетвориться тем, что получат в новой области большую
площадь земли и лучшего качества, а кроме того, быть может,
также пару рабов для подсобной работы. Функции же господства
и эксплоатации б}'дут оставлены за дружиной предводителя.
Дружинники делят между собой огромные области с большим
количеством рабочих сил; победители живут за счет их труда,
л сами посвящают себя теперь исключительно лишь военному
искусству, надзору, администрированию над покоренными, т. е.
государственному управлению. Их имения даются им теперь
частью как вознаграждение за прошлую службу, частью как
;лата за будущие услуги, которые они должны оказать госу-

ОСНОВАНИЕ ГОСУДАРСТВА Ц?
Воины и эксплоататоры по профессии, эти дружинники от-
деляются теперь в качестве служилого дворянства от остальной
массы своих прежних товарищей, которые продолжают жить
своим прежним трудом. Но и эти последние также стоят нал
покоренным населением, над несвободными. Они не платят ни-
какой дани и принимают участие в политических собраниях
господствующего класса. Они составляют слой просто свободных.
Обыкновенно этот слой не удерживается долго в таком по-
ложении. Мы еще увидим, что образование государства влечет
за собой вечное состояние войны. Для того или иного военного
похода может потребоваться призыв в войска всех свободных;
так бывало в кочевой период, но с оседлым интенсивным земле-
делием такое положение на длительный срок несовместимо.
Свободные крестьяне разоряются при таком положении. Либо
они превращаются в должников, продают землю и на их терри-
тории возникают латифундии с применением рабского труда,
как это имело место в древней Италии, либо они вынуждены
отдаться под защиту какого-либо сильного синьора, который
не только освобождает их от обязанностей обороны, но также
и от права на оборону.
Мы видим, как многочисленные классовые прослойки и де-
ления могут возникать уже при самом возникновении государства
ja а основе только самого факта завоевания, независимо от тех
делений, которые возникают внутри государства без нгасилия,
лишь в результате чисто экономического развития, о чем мы
еще будем говорить в дальнейшем.
Но как бы ни разнообразны были классовые деления, клас-
совая психология внутри сферы земледельческого производства,
которое до последнего столетия было основной отраслью про-
изводства в государстве, не подвергается изменению. На одной
стороне мы видим крестьянина, который остается тем же, чем
он и был, когда еще организовывалось государство, и что бы
последнее ни делало —он остается трудолюбивым, экономным,
миролюбивым, часто боязливым и покорным работником и созда-
телем прибавочного продукта, превосходящего то, что необхо-
димо для него самого и его семьи. А с другой стороны к
психология земельного дворянства, где оно сохранилось, оста-
лась той же -самой, какой она была у этих людей на стадии
номадских пастухов и отчасти также на стадии охотников-
номадов. :
Еще и теперь знать так же питает презрение к тяжелому
труду ради заработка, считающегося недостойным этого со-
словия, как считает для себя недостойным этот труд первобытный
дикарь Австралии. Когда один австралийский туземец наблю-
дал за работой крестьян, выходцев из Европы, он отвернулся
от нее с ужасом и отвращением. И этот жалкий бедняк по
сравнению с европейцами заявил однако с гордостью: «только
белые работают, а не черные, черный человек — благородный
человек» (Peschel, Völkerkunde, S. 156).

114 ПЕРВЫЕ ГОСУДАРСТВА
И завоеватель-номад, основывающий государство, также
заявляет, что работа есть стыд, и этот принцип переходит от
него по наследству ко всякой земельной аристократии поздней-
шего времени; лишь занятие номада кажется ей достойным ее
сословия, а: именно занятие охотой, войной и грабежом (по-
скольку не является других классов, достаточно сильных для
того, чтобы помешать ей в этом деле). И бережливость так же
мало свойственна аристократам, как и номадам; они презирают
ее не меньше, чем труд.
Ратцель говорит о номадах:
«Занятие скотоводством хозяйственно возможно лишь при быстром уве-
личении стада. По сути помадское скотоводство является невыгодным хозяй-
ством, потому что оно заставляет терять время, растрачивает силы в бес-
полезных передвижениях и уничтожает полезные вещи» (ibid., III, S. 37).
Подобная же беспечная расточительность характерна и πα
сей день для настоящей аристократии.
Презрение к труду и бережливости идет рядом с презрением
к трудящимся и экономным людям, т. е. к «простому» народу
в государстве.
Издавна высокомерие составляет существо всякой аристо-
кратии, этих «прекраснейших и лучших» (kalos kagatos), как
называли себя в Аттике эти элементы, скромно именующие себя
в Германии «благородные и лучшие» («edelsten und besten»).
Национальное высокомерие отчасти связано также и;
с аристократическим чванством. Но разумеется, лишь отчасти,,
потому что с другой стороны оно покоится на невежестве и
на ограниченности. Каждый человек склонен рассматривать
свою собственную персону в качестве мерила всех вещей и.
недооценивает других людей, которых он не понимает.
Но у аристократов их национальное высокомерие больше
связано с сословным чванством, чем с ограниченностью. В вве-
дении к своей «немецкой истории» Лампрехт цитирует песнь
Вальтера фон-Фогельвайта, которая гласит:
Tiusche man sint wol erzogen,
rechte, ah engel sint diewip getan...
Tugend und reine minne
swer die snochen wil
der sol komen in user lant.
Это значит в переводе:
Немецкие мужики прекрасиог овоспитания,
женщины — истинные ангелы...
Кто хочет, сыскать
доблесть и истинную любовь,
пусть идет в нашу страну.
Лампрехт замечает при этом:
«Никто не отрицает, что автор говорит все это из чувства общей:
национальной гордости. Но эта гордость обосновывается превосходством при-

ОСНОВАНИЕ ГОСУДАРСТВА ПЬ
дворно-рыцарской жизни в Германии над нравами заграницы; она является
не столько продуктом перехлестывающего через край национального вооду-
шевления, сколько сословного честолюбия» («Deutsche Geschichte», Berlin
1891* I, S. 16). ,
Далее Лампрехт говорит:
«Придворный этикет, характерный для рыцарского образования, отра-
жается и на понимании национальной гордости: немцы должны быть выше
всех других π очасти рыцарства. Это мировозрение отражается и в песне
Вальтера. Оно проявляется в великих подвигах крестовых походов; оно отра-
жается в надменных рыцарских рейдах на славянские земли и на Италию;
оно заставляет наших соседей то на том, то на другом конце германской
границы поднимать крик о высокомерии (Superbia) немцев» 7 (ibid., S. 16, 17).
И во времена управления Гогенцоллернов часто раздавался
крик о высокомерии немцев. И на этот раз это высокомерие
больше вс^го проявлялось в кругах земельного дворянства и
его поразитов и его льстецов, в прессу и в университетах. И это
национально-немецкое чванство питалось сознанием того, что
ни в одной современной цивилизованной стране земельному
дворянству не была предназначена такая роль, как в новой
немецкой империи.
Наряду с этим чванством наблюдается также забота аристо-
кратии о сохранении «чистоты крови».
Так как господствующие и подчиненные представляют два
различных племени, хотя и не всегда две различные «расы»,
враждебно противостоящие друг другу, брачные связи между
ними, начиная с периода организации государства, были очень
затруднены. Если же при длительном совместном сожительстве
разделявшие оба племени перегородки н-е только не падали, но
полностью сохранились или даже увеличились, то это нужно
приписать тому же аристократическому высокомерию. Подобно
разбойнику-номаду и аристократ непрочь снизойти до дочери
трудолюбивого земледельца, чтобы использовать ее как орудие
для наслаждения, но он относится к ней· и к ее детям, если
таковые есть, так же, как номад к похищенной рабыне.
То обстоятельство, что первобытный номад и аристократ
более позднего периода имеют очень много сходного в своей
психологии, надо, разумеется, приписать не тому, что и тот и
другой принадлежат к одинаковой расе, потому что такое совпа-
дение бывает лишь в редких случаях. Между номадом догосу-
дарственного периода и аристократом наших дней находится
очень много промежуточных ступеней. В результате крово-
смешения в узком кругу многие аристократические фамилии на-
ходятся в состоянии вырождения и деградации; эти фамилии
получают подкрепление лишь постольку, поскольку время от
времени в ряды наследственной знати вливаются смелые счастли-
вые «выдвиженцы» (Emporkömmlinge) из других слоев и об-
новляют ее свежей кровью.
Но и помимо этого человеческая психология слишком из-
менчива и способна к приспособлению, чтобы она могла оста-

1 lb ПЕРВЫЕ ГОСУДАРСТВА
ваться без изменения при меняющейся обстановке даже не-
смотря на традиции замкнутых браков. Если мы, поскреби
настоящего аристократа наших дней, обладающего чувством
сословного самосознания, откроем в нем достаточное количество
черт татарина —не современного,' цивилизованного татарина —
то это объясняется не тем, что в этом аристократе течет чистая
кровь древнего номада, но тем, что условия жизни того класса,
к которому он принадлежит, еще и до сих пор во многих
государствах во многом напоминают условия жизни номада. Поло-
жение аристократии в государстве заставляет ее сохранять
многие из тех психологических черт, которые отличают пастуха-
номада от земледельца. Функция аристократии, в качестве господ-
ствующего и эксплоатирующего сословия, систематически воспро-
изводит многие из тех свойств, которые дали перевес номадам
над земледельцами. Однако многие из . их свойств, которые
помогли номадам выступить основателями государства, заметно
утрачиваются с того момента, когда они овладевают властью.
Об этом у нас еще будет речь дальше.
ПЯТАЯ ГЛАВА
РАСШИРЕНИЕ ГОСУДАРСТВА И ПЛЕМЕНИ
Образование государства равносильно образованию клас-
сов и классовых противоречий, иод действием которых это
государство ^.с самого начала оказывается в руках господствую-
щего и эксплоатирующего класса орудием подавления и эксплоа-
тации другого класса, который кормит своим трудом не только
сам себя, но и своих господ.
Однако это не является единственным признаком государства;
есть еще другой признак, отличающий государство от общины г,
исторически предшествующий его образованию. До появления
государства каждое отдельное племя было для себя суверенной
общиной, тогда как государство с самого начала создается в
результате объединения нескольких племен в единую большую
общинз^, и не в том смысле, как это мы уже выяснили выше,
что отдельное племя номадов порабощает другое отдельное
оседлое племя и присоединяется к нему в качестве эксплоати-
рующего класса, как один пласт накладывается на другой, а
наоборот, в смысле объединения многих одинаковых племен
друг с другом. Это обстоятельство неизбежно связано с харак-
тером государства, как института организации и эксплоатацим.
Мы познакомились с рабством, как с первой формой, и
с уплатой дани со стороны самостоятельной общины, как со вто-
рой формой эксплоатации. Ни рабство (в его первоначальных
формах), ни уплата дани не освобождают эксплоататоров от
1 См. выше наше примечание о том, когда мы Gemeinwesen переводим
словом «община», когда словом «общество». Е./7.

РАСШИРЕНИЕ ГОСУДАРСТВА И ПЛЕМЕНИ 117
необходимости принимать участие в производственной работе.
Отдельная семья господствующего племени как прежде, так и
теперь вынуждена жить от той отрасли производства, которой
она занималась раньше: с одной стороны, от пастьбы стад, осу-
ществляемой мужчинами, с другой стороны, от культуры расте-
ний, которая лежит на женщинах. Раб помогает в этой работе,
но он не делает участие в труде свободных людей излишним.
Уже получение дани уменьшает многие тяжести жизни и при-
носит значительные облегчения, однако основой в деле полу-
чения средств существования остается еще собственный труд.
Правда, можно себе представить, что рабы выполняют весь
производительный труд, а дань дает все необходимое, ,что. нужно
для семьи, однако в догосударствеиный период ничего подобного
не имело места·.
Совсем иначе обстоит дело, когда племя номадов-завоева-
телей закрепляется в области какого-либо оседлого племени.
Заранее исключено, чтобы номады могли продолжать здесь свое
прежнее занятие. Если же завоеватели хотят, как и раньше,
жить от собственного труда, то они должны перейти к оседлому
земледелию. Полукочевники с кочевым земледелием наиболее
приспособлены к тому, чтобы сделать этот шаг. Но это могло бы
лишь привести к вытеснению прежних крестьян новопришель-
цами, но не к организации государства.
Организация государства осуществляется лишь там, где
вторгнувшееся племя не превращается совсем или отчасти и
земледельцев, живущих своим трудом, а превращается в эксплоа-
таторов, которые берут на себя функции управления и объеди-
нения эксплоатируемых. Но при этом в условиях оседлости
старый промысел номадского скотоводства продолжать уже не-
возможно. Пришельцы вынуждены полностью жить за счет
доходов от эксплоатации, и этот доход должен быть достаточно
велик, чтобы их прокормить.
Именно это обстоятельство, а не только тог факт, что ра-
ботник доставляет прибавочный продукт, является необходимой
экономической предпосылкой для образования государства. Если
раб до появления государства является простым помощником
при работе, если дань до организации государства означает
лишь увеличение легкости жизни для эксплоататоров, то госу-
дарство представляет из себя третью форму эксплоатации, ее
высшую и наиболее тяжелую форму: здесь существование
эксплоататоров полностью зависит от дохода от эксплоатации;
эксплоатация является их единственным источником существо-
вания.
Но в период зарождения государства производительности
труда очень невелика. Труд дает лишь небольшой излишек в
сравнении с тем, что нужно для существования работающей
семьи. Даже при огромной производительности труда при совре-
менной технике совершенно исключена возможность того, чтобы
от труда одной единственной рабочей семьи жила не только

118 ПКРВЫЕ ГОСУДАРСТВА
эта семья, ио и хорошо жила также и целая семья эксплоата-
тора; тем более" это было невозможно на первых ступенях
государственной жизни.
_N Чтобы сделать сытым одного только эксплоататора, всегда
нужно большое количество эксплоатируемых. Поэтому число
угнетенных в государстве должно быть гораздо больше числа
угнетателей. Распоряжения последних опираются теперь не на
перевес силы большинства, как это имело место с приказа-
ниями руководителей государственной общины, а на перевес
физической силы меньшинства.
Если мы допустим, что племя завоевателей численно равно
покоренному племени, то из соединения этих племен никогда
ле могло бы получиться государство. Для победителей было бы
невозможно тогда осесть в качестве господствующего класса
'внутри покоренной общины. Они должны были бы продолжать
жить от собственного труда за пределами побежденного племени
и от дани, получаемой от побежденных. Только в том случае, если
победившему племени номадов удалось покорить целый ряд
оседлых племен и объединить их.в единое общество под своим
господством, только тогда победители могли бы полностью по-
святить себя функции управления на основе насилия и объеди-
нения побежденных, полностью существовать на доход от их
эксплоатации и отказаться от своего прежнего промысла. Только
в этом случае было бы создано настоящее государство. Госу-
дарство уже с самого начала своего существования отличается
от общины своими более обширными размерами, своей способ-
ностью к расширению и необходимостью такого расширения,
в то время как существовавшие до государства общины были
постоянно гораздо меньшего объема и не могли произвольно
расширяться.
*' Вопрос о том, чем обусловливается в тех или других слзг-
чаях расширение государства, до сих пор еще мало исследован.
Часто приходится еще встречаться со взглядом, что люди перво-
начально жили парами.
<Если мы перенесемся мыслью к зародышам того или иного народа,
который развивался изолированно, а не создался из первоначального соеди-
нения различных составных частей, то в качестве зародышевого зерна всех
последующих образований нельзя представить себе ничего другого, кроме
первой прародительской пары. Начало первой фамилии суще-
ствовало само для себя; первая пара вместе со своими детьми дала первый
отпрыск поколений и именно в этом отпрыске заключался залог позднейшего
национального будущего» (L a m ρ г е с h t, Deutsche Geschichte, I, S. 86).
Благодаря естественному размножению пара затем превра-
щается в семью, семья —в род, род —в племя. Племя в этом
случае является :не чем иным, как разросшейся семьей, и его
размеры зависят тогда лишь от способности размножения его
членов. Представители этого взгляда не в состоянии объяснить
нам, каким же это образом только первая пара в одиночестве
бродила по лесам, б то время как ее дети, внуки и т. д. не раз-

РАСШИРЕНИЕ ГОСУДАРСТВА И ПЛЕМЕНИ 119
оиваются на самостоятельные пары, сделавшись взрослыми, а
остаются жить все вместе. И, наконец, откуда взялась эта «первая
пара?» Ведь не была же она создана подобно Адаму и Еве,
а происходит, надо думать, от какой-то другой пары. Если было
естественным, что дети оставались у родителей, почему дело
обстояло иначе с этой первой парой?
Предположение о происхождении первых людей от одной
изолированной пары является абсзфдом. Среди животных одни
живут попарно, другие обществами, но нет из них таких, кото-
рые сначала жили бы парами, а затем в рез}'льтате естественного
размножения стали бы жить обществами.
Не менее абсурдной является мысль, что величина племени
связана с тем, что люди непрерывно размножались. В таком
случае каждое племя от одного поколения к другому делалось
бы все более и более многочисленным. Легко понять, к чему
мог бы привести такой рост. Каждое увеличение в геометри-
ческой прогрессии в кратчайший срок приводит к колоссальным
величинам. Если допустить, что родительская пара, умирая,
оставляет четырех взрослых детей, каждая из этих двух пар
в свою очередь оставляет по четыре и т. д., то размеры по-
томства 'спустя одно тысячелетие составили бы тридцать мил-
лиардов человек. Одно это племя насчитывало бы в пятнадцать
раз болыне сочленов, чем все население земли.
На самом же деле мы знаем, что между организмами на
земле в нормальных условиях устанавливается известное состоя-
ние равновесия. Факторы гибели и размножения для каждого
вида в среднем уравновешивают друг друга. Это равновесие
человек в состоянии преодолеть благодаря своей технике, но
он может преодолеть это не в такой степени, чтобы обеспечить
непрерывное возрастание населения. Даже наоборот, прогресс
техники в известных условиях может приводить к перевесу
факторов уничтожения над факторами размножения, 'поскольку,
например, прогресс техники делает войны более кровопролит-
ными.
Большинство историков видит причину переселений и втор-
жений, совершавшихся номадами в земледельческие области, в
перенаселении. Лампрехт допускает возможность, что то или
иное пастушеское племя «благодаря благоприятным внешним
условиям удваивается и утраивается на протяжении одного чело-
веческого поколения» (Deutsche Geschichte, I. S. 53). Это не-
сомненно должно привести к перенаселению. Но с другой сто-
роны как раз именно пастушеские племена, благодаря вечной
племенной вражде и грабительским походам, подвергаются силь-
нейшему истреблению. Пастушеское хозяйство номадов является
крайне расточительным не только с точки зрения уничтожения
материальных средств, но и человеческих жизней.
Поэтому мы отнюдь не видим, чтобы в догосударственный
период племена из года в год или из поколения в поколение
испытывали увеличение. При сохранении тех же самых уело-

121? ПЕРВЫЕ ГОСУДАРСТВА
вий они увеличиваются лишь в очень скромных размерах.
Если же количество населения племени резко превышает средний
нормальный уровень, тогда излишняя молодежь отделяется от
него и образует новое племя. Например образование различных
племен самнитян (в Италии) происходило благодаря периоди-
ческому выделению излишней молодежи.
Чем же, однако, определяется этот нормальный средний
уровень в тех или иных случаях? Он определяется не про-
изводительностью земли. Каждая область, несомненно, при дан-
ной технике производства может прокормить лишь определенное
количество населения. Если количество населения переходит
эти пределы, излишек должен либо переселиться, либо голодать,
если при данных условиях нет возможностей для дальнейшего
развития производительных сил.
Но это не имеет отношения к вопросу о том, почему насе-
ление известной области делится на определенное число племен?
определенной величины.
Нельзя отрицать того, что каждое племя охватывает люден
одинакового происхождения, хотя бы происходящих и не or
одной прародительской пары, и что такая общность происхожде-
ния является той связью, которая их объединяет. Разумеется,.
их объединяет не «кровный союз», как это мы уже видели
выше, потому что последний соединяет лишь мать и ребенка,,
и то лишь пока ребенок не станет взрослым. Однако общая
жизнь с юношеского возраста, совместные предприятия по части
обороны и нападения, совместная борьба за пищу и за суще-
ствование, является могущественным фактором объединения.
Но юношеские воспоминания сглаживаются, если дальней-
шая жизнь действует именно в этом направлении. Выросшие
внутри племени остаются ему верны, если племя продолжает их
защищать, и в его рамках и при его помощи они находят себе
средства к существованию. Если же племя делается настолько
многочисленным, что многие из его сочленов в состоянии найти
себе средства жизни лишь вдали от него, где племя уже не
в состоянии обеспечить им защиту, где они живут без тесной
личной связи со своими соплеменниками, то в этом случае вы-
ходцы из племени легко отчуждаются от него. Так как эти
выходцы, живущие в отдалении, не могут существовать изоли-
рованно, то они теперь образуют собственное племя. Возможно ли
все это на территории общего племени, или же новое племя
вынуждено искать для себя какую-либо новую землю, зависит
от свойств первоначальной территории, занимаемой племенем..
В области*, которая населена тем или другим племенем, может
оказаться достаточно места и возможности существования для
многих племен. Не всегда именно перенаселение на территории
племени является той причиной; которая приводит к выделению-
части его членов, когда население племени перерастает извест-
ные пределы. Скорее4 более решающую роль играет здесь уро-
вень развития средств сообщения.

РАСШИРЕНИЕ ГОСУДАРСТВА И ПЛЕМЕНИ 121
Принадлежность к какому-либо племени является полезной
jiiiujb тогда, когда соплеменник настолько тесно живет с осталь-
ной массой своих товарищей, что постоянно может принимать
участие в их общих предприятиях, в совместной охоте с ними,
в походах для добычи, в собраниях для выбора вождя, в су-
дебных разбирательствах, в празднествах, а также участвовать,
в обороне от угрожающих опасностей, войнах и.т. д. Чем лучше
пути сношения и средства сообщения, тем многочисленнее по-
этому может быть племя. Племена растут не в результате есте-
ственного размножения, а благодаря техническому прогрессу.
Но они все же продолжают оставаться в кругу небольшого
объема. Так обстоит дело даже с теми общественными объеди-
нениями, которые включили старую племенную организацию в
современное государство. В Швейцарии в некоторых кантонах
еще до сих пор сохранился институт общинного схода (Landsge-
meinde), т. е. ежегодного собрания всех мужчин штата под
открытым небом для выбора высших должностных лиц кантона
и для вынесения законодательных постановлений. Основной пред-
посылкой для функционирования подобной племенной консти-
туции является «небольшая территория и немногочисленное на-
селение» (S. Deploige, Le référendum en Suisse, Brüssel, 1892,
p. 15).
Лишь самые небольшие кантоны Швейцарии могли сохранить
эти общинные собрания. Кантоны Цуг и Швиц уже в 1848 г.
отказались от этой системы вследствие роста населения. В штате
Аппенцель-Аусерходен, имеющем 55 тыс. жителей, общинный
сход не обсуждает вопросы, а только голосует. Указанный инсти-
тут существует еще в штатах: Аппенцель-Иннерходён (14 600 жи-
телей), Ури (24 000 жителей), Унтервальден Нижний (14 000 жит.),
Унтервальден Верхний (17 600 жит.). Из более значительных
кантонов сохранил общинное собрание только Клярус (33 800
жителей).
Институт общинного собрания требует лишь одного сеанса
в год. Жители кантонов, имеющих этот* институт, совсем не
нуждаются в более тесном сплочении для целей защиты или
для заработка, тогда как первобытные племена не могли без
этого обойтись. Поэтому племена древности еще в меньшей
степени, чем теперешние кантоны Швейцарии с общинными,
собраниями, были в состоянии выходить за пределы определен-
ного узкого круга своего населения, особенно при экстенсивном
хозяйстве, когда их население, не превышавшее количество жи-
телей какого-либо старого кантона, было рассеяно на огромной
территории и общие сходы его были до крайности затруднены
скверным состоянием дорог. Если в Судане на один квадратный
километр приходится едва 2 человека, то в кантоне Ури, не-
смотря на дикое горное место —22; в Унтервальдене Верхнем-36,
в Нижнем —51.
Даже при самых благоприятных условиях число жителей
племени догосударственного периода не могло значительно прс-

122 ПЕРВЫЕ ГОСУДАРСТВА
высить население какого-либо старого кантона. А че*? более
первобытными и менее благоприятными являются условия суще-
ствования, тем ниже должна была спускаться средняя цифра
численности племени по сравнению* с населением старого кантона.
Там же, где население племени превышает эту цифру, мы,
несомненно, имеем дело уже не с отдельным племенем, а с со-
юзом племен.
ШЕС 1 Л И Г Л Л В Л
СОЕДИНЕНИЕ ПЛЕМЕН
Племена-соседи не всегда находятся во враждебных от-
ношениях друг с другом. У них бывают общие цели, например
защита от общего неприятеля, которая не под силу одному пле-
мени, или, например, необходимость под давлением более силь-
ного врага или вследствие неблагоприятных жизненных усло-
вий предпринять переселение или искать такие новые места для
поселения, захват которых и задержание за собой превосходят
силы отдельного племени. В этих случаях необходимо совмест-
ное выступление. Это легче всего достигается в тех случаях,
когда племена говорят на одном языке, легко понимают друг
друга, развиваются в одинаковых условиях или даже произошли
от общего племени-родоначальника, с которым они еще про-
должают поддерживать сношения, т. е. если они имеют одина-
ковые обычаи, потребности и психологию. При известных усло-
виях такие племена могут в конце концов даже вступить и
в более тесную связь, чем случайное сотрудничество, а именно
заключить постоянный союз.
Однако никогда подобный союз не бывает настолько тесным
и крепким, чтобы из него могла получиться новая община. Каждое
отдельное племя сохраняет в союзе свою полную самостоя-
тельность.
В своей книге «Ancient Society» Морган рассказывает о союзе
ирокезов. Во время общего переселения из долины Миссисипи
на восток племена ирокезов вели совместную борьбу против
общих врагов, над которыми их союз одержал верх. Они насе-
ляли соседние друг с другом области и говорили на одном языке.
Морган думает, что они имели также много общих родов, что
облегчило организацию союза. Это наличие общих родов было
возможно лишь постольку, поскольку пять племен представляли
из себя отпочкование от одного племени-родоначальника, кото-
рое благодаря естественному размножению переросло границы
одного племени, что обусловливает, естественно, и общность
языка и благоприятствует осуществлению союзного объединения.
Этот союз был одним %из наиболее прочных народных союзов,
который знает история. Он был основан уже в XV в. и в
сущности не распался еще до настоящего времени, хотя коли-
чество ирокезов сильно уменьшилось и военные цели, ради ко-
торых был основан союз и которые поддерживали его прочность,

СОЕДИНЕНИЕ ПЛЕМЕН 12с
давно уже перестали существовать. Однако, несмотря на столь
продолжительное существование, каждое из пяти племен, вхо-
дившее в состав союза, сохранило полную самостоятельность.
Союз не имел никакой исполнительной власти. Лишь в воен-
ное время он находился под общим военным командованием.
Чтобы не чрезмерно усилять последнее, назначались два высших
военачальника — подобно двум королям у спартанцев или двум
консулам у римлян. В мирное время высшею властью являлся
союзный совет из пятидесяти начальников (Sachems), которые
выбирались из определенных родов всех пяти племен. В союз-
ном совете голосование происходило не персонально, а по пле-
менам, и все решения должны были приниматься единогласно.
Ни одно племя не было связано решением, за которое оно не
подавало голос.
В истории государства были, правда, и такие государства,
которые возникли из союза небольших общин, например Швей-
царский союз или Соединенные штаты Америки. Но это имело
место лишь в тех случаях, когда образовавшееся большое госу-
дарство сильнейшим образом угрожало независимости соседних
небольших кантонов или марок, если бы они не объединились
и не создали постоянной исполнительной власти. Чтобы подобные
конфедерации превращались в крепкие государства, для этого
должны были существовать исключительно благоприятные усло-
вия. До появления сильных больших государств и тем более
в догосударственныи период из союза племен никогда не воз-
никало крепкого общественного объединения.
Особенно непрочными были союзы германских племен в
период переселения народа. Народность того периода, которую
историки обычно называют германским племенем, я могу рас-
сматривать как союз племен. Племя всегда является твердым
целым, которое не так легко распадается, между тем так назы-
ваемые германские племена находились в состоянии постоянного
новообразования и распада.
Особенно сильно подчеркивает это фон-Сеек, который,
впрочем, не проводит различия ни между племенем и объедине-
нием племен, ни даже между племенем и государством. Он пишет
следующее:
«Германские государства1 были крайне непрочными объединениями.
Подобно низшим организмам, они размножаются путем простого деления; из
одного 'делается два, три или десять без всякой боли и муки родов. И не
только отпадают отдельные куски, чтобы затем самостоятельно предпринять
переселение 2, но расползаются также, подобно студню,, даже и те, которые
остаются на родине.
Свевы в эпоху Цезаря представляют еще из себя замкнутое целое,
имеют общие границы и сообща ведут войну; Тациту же известны лишь
только отдельные народцы свевов, которые объединяются вместе лишь во
время торжества религиозных празднеств. Племя марсов играет в воинах
Германика важную роль, а столетие спустя это имя обозначает не больше
1 Надо понимать союзы племен. JK.
2 Государство делает переселение? К.

124 ПЕРВЫЕ ГОСУДАРСТВА
не меньше как Ингвеонов, Иствсонов и Гермннонов; оно превратилось лишь
н обозначение общею происхождении совершенно раздельных государств
(! Л".). Луги в период нашей эры составляли часть королевства Марбоде;.
позже они не только отделяются от маркоманов, но и сами распадаются
на более чем полдюжину независимых общин. Из готов выделяются два
парода: остготы и вестготы, которые хотя и живут рядом друг с другом,
но не связаны никаким политическим союзом.. И что наиболее замечательно,
псе эти деления происходят без малейшего упоминания о каких-либо больших
революциях или жестокой внутренней борьбе. Они как будто бы проходят
совсем незаметно, так что в этом не видят ничего особенного не толы«*
иностранные наблюдатели, но даже и сами германцы» («Geschichte des Unter-
gangs des antiken Welt», 4-te Aufl., Stuttgart 1921, I, S. 209, 210).
Это явление кажется совершенно непонятным лишь в том:
случае, если объединения, которые так легко расползаются,,
принимать за племена или же за государства. Лампрехт не.по-
правил дела предположением, что те части, на которых происхо-
дит распад, представляют из себя роды, покидающие свое племя.
Собственно он говорит это о сотнях (Hundertschaften), которые
«первоначально по всей видимости представляли из себя родовые
подразделения народа, согласно материнскому праву» («Deutsche
Geschichte», I. S. 128), что не мешает Лампрехту допустить распад,
сотен на родовые группы (Gentes), а родов на семьи. То сотня
является родом (Gens) внутри племени, то опять она сама со-
стоит из родов, следовательно образует в сущности племя.
В условиях племенной организации было бы вещью со-
вершенно неслыханной, чтобы роды легко ликвидировали свое
племя, чтобы племя распадалось, не будучи разбито насиль-
ственным путем. И наоборот, все объясняется очень легко, если
мы под именами мнимых племен будем подразумевать наимено-
вания племенных союзов, как, например, слово «ирокезы» обозна-
чает не определенное племя, а союз пяти племен: Могавки, Оном-
дагай, Сенека, Каюга и Онеида.
Если образование союза достигает своей цели, то союз,
имеет тенденцию упрочиться. Так обстояло дело с ирокезами,
которые, благодаря своему объединению, получили перевес над
всеми соседями. Условия для образования государства в той
области, которую они населяли, были еще неблагоприятны;
иначе они, наверное, основали бы государство, как это сделал
союз ацтеков в Мексике. Этот союз состоял из семи племен,
которые вторглись в Мексику с севера. Они встретились здесь
не с воинственными охотниками, которых нельзя было приучить
к принудительному труду, а с мирными покорными земледель-
цами, которые дали себя покорить так же, как позже покорились
испанцам. Там, где союз обеспечивает успех, он сохраняется,
а где нет —легко распадается. Пока германцы напарывались на
границу Римской империи, мы видим у них постоянное тяготе-
ние к объединению племен в союзы, с целью одержать верх
нам превосходящим по силе противником, и в то же время —
быстрый распад союза, когда этот союз не обеспечивает победы.
И лишь позже, когда оборона со стороны римлян оказалась не-
действительной и победоносные германцы ворвались в импо

СТРЕМЛЕНИЕ ГОСУДАРСТВА К ЭКСПАНСИИ 125
рию и в ней осели в качестве господствующего класса, пле-
менные союзы приняли прочную форму. Имена объединений
этого времени, например союзы франков, лангобардов, але-
манов, баваров и т. д., сохраняются теперь уже как постоянные
имена народов.
Далее. Саксы, которым не было обеспечено победоносное
продвижение вперед, были вынуждены к объединению тем об-
стоятельством, что они со всех сторон были окружены такими
границами, которые не позволяли отдельным их племенам расхо-
диться и. снова сходиться: на северо-западе они упирались в
Северное море, переправиться через которое удалось лишь
англо-саксам, на юго-западе и на юге— царство франков, на
ьостоке — славяне.
Союзы племен играли очень большую роль в истории обра-
зования государства. Например арабы, турки, монголы, вторжение
которых имело столь большие последствия в средние века и
отчасти в новое время, представляли из себя не одно племя,
а объединение многих племен. Лишь подобное объединение может
представлять опасность для большого государства, может за-
воевать его и на его месте основать новое государственное
объединение.
Но до появления государств из союза племен не могло
возникнуть нового, более широкого общественного объединения,
внутри которого был бы ликвидирован суверенитет и парти-
куляризм каждого отдельного племени. Для этого нужна была
сильная исполнительная власть, которая не могла возникнуть
пи в одном из подобных племенных союзов. Лишь племя завоева-
телей было в состоянии соединить покоренные племена в проч-
ное общество, в котором был бы уничтожен суверенитет и
право самоопределения каждого из побежденных племен. А цен-
тральная государственная власть в конце концов усилилась на-
столько, что была в состоянии удержать и сохранить от распада
также и союз господствующих племен.
СЕДЬМАЯ ГЛАВА
СТРЕМЛЕНИЕ ГОСУДАРСТВА К ЭКСПАНСИИ
Для государства не существует тех границ для роста,
з<оторые сжимают племя. Члены каждого из покоренных племен
по условиям производства и для участия в управлении —по-
скольку за ними еще сохраняется самоуправление —вынуждены,
как и раньше, селиться и работать поблизости от центра всего
племени. Им не приходится объединяться для выполнения обя-
занностей военной службы, потому что очень часто они осво-
оождены от нее в государстве господствующим классом.
Наоборот, представители господствующего племени живут
теперь уже не собственным трудом, а за счет труда других.
Хозяйственное предприятие, доходом от которого живет отдель-

126 ПЕРВЫЕ ГОСУДАРСТВА
ный эксплоататор, продолжает функционировать, если даже он
на долгое время оказывается вдали от него. Он может принимать
участие в собраниях своего племени, собираемых для законо-
дательной работы или для выбора должностных лиц, даже если
эти собрания происходят очень далеко от политического центра
государства. То же самое относится и к военным делам, когда
собрание племени происходит затем, чтобы решить вопрос о
войне и мире и совместно выступить в военный поход.
Вернее эта независимость господствующего класса от про-
изводительной работы распространяется только на мужчин класса,
женщины же остаются привязанными к домашнему хозяйству,,
которое еще долго не может обойтись без хозяйской руки хо-
зяйки дома.
Мы уже видели, что образование государства и появле-
ние какого-либо господствующего класса возможно лишь там,
где несколько покоренных племен объединяются в одно общество
одним победившим племенем (или племенным союзом). Теперь
мы видим, что государство само создает условия, которые обес-
печивают возможность его расширения за пределы одного пле-
мени.
Расширение государства почти исключительно зависит от
военной силы племени завоевателей. Государство может расши-
ряться, поскольку у завоевателей хватает сил держать в повино-
вении массу покоренного населения и защищать границы госу-
дарства от внешних вторжений.
Военная сила государства при этом еще больше возрастает.
Сначала она ограничивается собственными силами победившего
племени завоевателей. Но чем больше расширяются пределы
государства, чем разношерстнее делаются составляющие ега
элементы, тем легче осуществить различный режим по отно-
шению к различным элементам, предоставляя одним лучшие,,
другим худшие условия в государстве. Те, с которыми обхо-
дятся лучше, чувствуют себя на привилегированном положении,
хотя бы сами они и не принадлежали к господствующему
классу, 'и готовы поэтому защищать существующий строй против
своих же собратьев, находящихся на худшем положении,
и тем самым увеличивают военную силу господствующего
класса.
Наглядным примером такого положения является Спартан-
ское государство, возникновение которого и классовое деление
внутри которого хорошо известны. Это государство было создано
в результате вторжения номадских греческих племен в Пело-
поннес. Одно из этих племен, племя спартиатов, проникло в
Лакедемон, в долину Э'врота, осело там и подчинило себе мест-
ное население оседлых земледельцев.
Одной части этого населения, либо добровольно подчи-
нившейся, либо сидевшей на очень плохой земле, экспроприация
которой не представляла интереса, были сохранены жилищ-α
и предоставлена личная свобода. Эта часть населения должна

СТРЕМЛЕНИЕ ГОСУДАРСТВА К ЭКСПАНСИИ 12/
была лишь платить дань, платить государству подати; она не
принимала никакого -участия, в управлении, образуя класс пе-
риэков.
Хуже пришлось другой части покоренного населения, ко-
торая либо более энергично сопротивлялась или же имела и
обрабатывала лучшую землю. Земля этой части населения была
у него отнята и поровну поделена между победителями, однако
не для обработки собственным трудом последних. Обрабатывать
эту землю должны были: те, кто обрабатывал ее и раньше, на
только теперь уже не в качестве свободных людей, а в качестве
государственных рабов. Это были те илоты, от труда которых:
жили спартиаты.
Сами же спартиаты занимались лишь делами управления,
военными упражнениями и участием в походах.
Спартиаты представляли из себя лишь меньшинство, быть
может около одной десятой всего населения. Преувеличивая,
несомненно1, цифры, Геродот сообщает следующее о сражении
при Платее в своей Истории (IX, 28):
«На правом фланге находилось десять тысяч лакедемонян; из них было
пять тысяч спартиатов, в распоряжении которых находилось тридцать пять
тысяч легко вооруженных илотов в качестве стражи и для работ по укрепле-
нию !, т. е. по семь человек на одного».
Дельбрюк считает приводимое Геродотом число спартиатов
преувеличенным. По его мнению Спарта была в состоянии вы-
ставить в качестве гоплитов лишь около двух тысяч спартиатов
и три тысячи периэков («Geschichte der Kriegskunst», I, S. 43, ΦΙ)..
Беллох принимает равным население Лакедемона вместе с
мессенянами, завоеванными позже спартанцами, двести тридцать
тысяч человек, из которых было десять тысяч спартиатов (вместе
с женщинами и детьми), пятьдесят тысяч периэков и сто семь-
десят тысяч илотов («Griechische Geschichte», 11 Γ, Ι, S. 284).
Во всяком случае спартиаты представляли лишь небольшое
меньшинство в своем государстве, а огромное большинство со-
стояло из илотов, которые были постояйно склонны к возму-
щениям.
Аристотель говорит о них в своей «Политике» следующее:
«Они постоянно находятся настороже, чтобы воспользоваться неудаче;1/
господствующего класса» (II, 9). -
Но дома илоты не располагали никаким оружием. Те из
них, которые участвовали на войне в качестве слуг или в обозе
(разумеется подобранные тщательным образом), также были
вооружены очень плохо. Мы привели выше сообщение Геродота
о «легко вооруженных» илотах в битве при Платее. В отно-
шении к илотам Геродот употребляет там слово psilos, что
буквально значит голый, невооруженный, однако на военном
языке это слово обозначало также и легко вооруженный.
1 Efylasson Fylasso значит — охранять и строить окопы.

128 ПЕРВЫЕ ГОСУДАРСТВА
В другом положении по сравнению с илотами находились
периэки. Они чувствовали себя хотя и не господствующим,
но достаточно привилегированным классом, чтобы быть всегда
готовыми участвовать в защите существующего строя. На войну
они шли в качестве граждан в полном вооружении, в качестве
гоплитов. В военном деле они, конечно, не могли равняться
с спартанцами, так как были заняты крестьянским хозяйством
и мало имели возможности совершенствоваться в употреблении
оружия. Наоборот, спартанцы могли посвящать этому делу все
свое время и все свои заботы;, и они предавались ему со страстью.
Государство спартанцев было основано на системе подлинного
военного коммунизма, казарменного коммунизма господствующего
класса. Платон заимствовал у спартанцев свой идеал государ-
ства, причем его государство отличалось от существовавшего
в Спарте тем, что во главе системы военного коммунизма
должны были стоять не воины, а философы, т. е. интеллигенция.
С этой системой военного коммунизма, которому была под-
чинена вся жизнь господствующего класса лакедемонян, была
связана большая военная сила этого государства. Но эта сила
была бы значительно меньше, если бы покоренные периэки не
увеличивали больше чем вдвое численность военных сил го-
сударства.
Геродот сообщает и про персидское войско, которое было
вкслано против греков, что в его рядах наряду с персами сра-
жались также воины других многочисленных народностей, как
мидяне, бактрийцы, индяне, заки и т. д. Афиняне хвалились,
что они победили при Марафоне сорок шесть народов.
Это последнее число Дельбрюк также уменьшает, как и
все другие числа. О персах он говорит следующее («Geschichte
der Kriegskunst», I, S. 46):
«Персидское царство состояло из национально-государствгинсго ядра н
из большого количества покоренных народностей. Среди последних персы не
могли вербовать для себя бойцов. Жители Месопотамии, сирийцы, египтяне
и жители Малой Азии были невоенноспособной массой, которая платила
дань, за исключением лишь финикийских и греческих моряков, из которых
естественно комплектовался флот. Когда Геродот перечисляет огромную массу
народов, которые служили в персидском войске, то в большинстве случаев
мы имеем здесь дело с чистой фантазией. Сама Персия, теперешняя Персия
с Афганистаном, Белуджистаном и большей частью Туркестана была и теперь
еще остается в своей большей части степной и пустынной областью, с боль-
шим количеством малых и среднего размера оазисов и с отдельными боль-
шими оазисами...
Действительным военным элементом, естественно, являются скорее но-
мадские племена, а не крестьянские племена. Именно номады создали персид-
ское государство. Когда персы овладели более обширными и более богатыми
культурными странами, они превратились из пастухов-воинов в военное дво-
рянство, в (рыцарей и т. д. Мы должны иметь в виду, что все сатрапы от
Черного моря до Красного имели вокруг себя большую свиту воинственных
телохранителей, персов по национальности; этой свитой они окружали сами
себя и занимали ей важные стратегические пункты. За счет дани и получав-
шегося ими натурального снаожения они содержали не только эти войска,
-но и подкрепляли их в известных случаях наемниками из воинственных

СТРЕМЛЕНИЕ ГОСУДАРСТВА К ЭКСПАНСИИ 129
етлемен, которые оставались или совсем независимыми или полунезависимыми
в цределах этого большого царства. Из самой Персии и более из номадской,
чем из крестьянской ее части постоянно требовались, вербовались и подво-
дились подкрепления и резервы».
Можно считать нарисованную здесь картину совершенно
верной —и она мне кажется такой —и в то же время не считать
«чистой фантазией» сообщение Геродота о тех народах, которые
. были представлены в персидском войске. Если проанализировать
отдельные составные части персидского войска, которые Геро-
дот перечисляет в седьмой книге своей «Истории», то окажется,
что у него почти исключительно упоминаются номадские народ-
ности, частью из самого персидского царства, частью с его
границ. Это были те элементы, из которых рекрутировалась
персидская военная сила, причем командующим элементом всегда
были персы. Сообщение Геродота не противоречит точке зре-
ния Дельбрюка, но очень хорошо ее дополняет. Мы встречаемся
здесь с другим способом, благодаря которому командующий на-
род в состоянии умножить свою воинскую силу далеко за
пределы собственной численности. Если один способ состоял
в том, чтобы одной части покоренных, в противовес остальной
массе, обеспечить привилегированное положение и сделать из
него добровольного помощника господствующей аристократии,
то другой способ состоял в том, чтобы часть дани, получаемой
с покоренных, использовать для подкупа воинственных номадов,
угрожавших своими набегами культурным областям, и тем самым
не только держать их в покое, но-и использовать излишек их сил
в качестве контингентов, которые поступали бы в распоряжение
господствующего народа и сражались под командой начальников,
поставленных последним.
Чем больше государственная территория, чем более не-
обходимо было для народа воинов защищать ее обширные
границы и держать в повиновении покоренную массу, тем
больше увеличивались у него ресурсы для того, чтобы наряду
с господствующим племенем навербовывать и содержать еще и
другие, преданные последнему войска. Насколько были ограни-
чены возможности роста племени, настолько же безграничны
возможности роста государства. Персидское царство встречало
для себя пределы, с одной стороны, лишь в препятствиях геогра-
фического характера, как моря, пустыни и высокие горы, а
другим фактором, который мешал расширению Персии за опре-
деленные границы, была чрезвычайная бедность пограничных
областей царства, которые сверх того еще были трудно до-
ступны и скорее отпугивали, чем возбуждали желание ими
овладеть. Таковы области: Судан, Аравия, Белуджистан и бес-
предельные равнины по ту сторону Аму-Дарьи, Каспийского
моря, Кавказа и Черного моря.
Внутри этих границ не было ни одной заманчивой культур-
ной области, которой бы персы не овладели, и притом в не-
обыкновенно быстрый срок.

130 ПЕРВЫЕ ГОСУДАРСТВА
,.; Кир, который сплотил бедные, но воинственные номадские
племена персов для натиска па их богатых, но менее воин-
ственных соседей, завосвлл в 555 г. до нашей эры Мидийское
царство, победил и присоединил к себе в 546 г. Лидийское,
а в 539 г. Вавилонское царство. Его сын Камбиз добавил в
525 г. к этим завоеваниям еще и Египет. В результате этого
непрерывного победного шествия персидских номадов на про-
тяжении 30 лет было собрано царство, площадью; в 4 млн. кв. км,
т. е. в 8 раз больше теперешней Германии. Эти результаты
были превзойдены одним только Александром Македонским, ко-
торый двумя столетиями позже, в результате ряда походов,
разрушил на протяжении 10 лет это Персидское царство и
присоединил его к себе.
Государство по самой природе обладает способностью к
непрерывному, а временами и быстрому расширению, при одно-
временном ненасытном стремлении к такому расширению.
Поскольку наряду с тем или другим государством грани-
чила какая-либо культурная страна, которая могла быть обложена
данью, руководители государства имели всегда непреодолимое
желание овладеть ею. Народ, живущий трудом своих рук, ни-
когда не имеет потребности в большем количестве земли, чем
он в состоянии обработать или использовать в качестве пастбищ,
либо охотничьих угодий. Этим даны уже естественные пределы
для общин свободных земледельцев, а также свободных охотников
и пастухов, не живущих разбоем, и этих границ они не стре-
мятся расширить.
Наоборот, эксплоататорк живущий чужим трудом, никогда
не может насытиться имеющейся территорией, если только он
в состоянии закабалять людей, необходимых для обработки его
земли.
Для буржуазной экономии земельная рента является суммой
дохода от продуктов, которые земля приносит без участия
труда и которые поэтому составляют «естественную» собствен-
ность се владельца. Правда, и без человеческого, участия
земля обеспечивает произрастание растений, но лишь та-
ких растений, которые земледелец зовет сорной травой и ко-
торые считает самой большой помехой в деле производства
полезных растений. Продуктом человеческого труда являются
не растущие на земле растения вообще, а полезные растения,
которые не могли бы произрастать без помощи труда. Земле-
делие означает не только использование производительной спо-
собности земли, но и борьбу с последней.
Одно только владение землей, без обрабатывающих ее кре-
стьян, не представляет интереса для эксплоататора. Если работ-
ники для этой земли *н-е находятся сами, то он прикрепляет их
к земле насильственно то как рабов, то как крепостных. Если
же где-нибудь ему улыбается, в качестве военной добычи, земля
вместе с крепостными работниками, то он постоянно стремится
сю завладеть. При этом государство уже самим фактом своего

СТРЕМЛЕНИЕ ГОСУДАРСТВА К ЭКСПАНСИИ ] ;j I
существования бывает вынуждено вести войну, и аниектпровать
области и таких племен, которые не производят ничего, что в
какой бы то ни было мере способно возбудить жадность у
экешюататоров.
Когда какое-либо племя номадов или союз племен вторгается
в земледельческую область и оседает здесь в качестве господ-
ствующего класса, то покинутые им пастбища отнюдь не оста-
ются свободными. Вместо прежних их занимают новые π,ίο-
мена и в свою очередь угрожают теперь государству, осно-
ванному на территории земледельцев. А кроме того, при на-
личии угрозы со стороны внешних завоевателен, необходимо
еще защищаться от разбойников, живущих внутри самой страны.
Внешние завоеватели нападает лишь спорадически, при благо-
приятных для них условиях, разбойники же представляют по-
стоянное зло. Хотя мы до сих пор говорили преимущественно
о племенах, кочующих в долинах, однако не только их одних
мы имели в виду, когда мы приводили для иллюстрации иногда
и другие племена. Ведь земледельческое население широких реч-
ных низменностей находится под угрозой не только со стороны
пастухов, живущих в окружающих равнинах. Очень часто рав-
нины окружены горами, в которых для земледелия так же мало
земли., как и в степях, и где преобладает пастбищное ското-
водство. Пастухи горных местностей не менее бедны, не менее
воинственны, а потому не менее склонны к грабежам, чем пастухи
степей, только они имеют меньше государственно-образующих
свойств. Быть может это происходит потому, что горные
долины, в которых они жив)'Т, отделены друг от друга непро-
ходимыми хребтами, в результате чего патрикуляризм отдельных
племен развит сильнее и объединение их в один союз гораздо
труднее, чем для номадов обширных степных равнин, которым
(номадам) легко сходиться друг с другом.
В качестве разбойников и грабителей эти горные народы
приносят земледельцам очень большой вред. Так обстояло дело
до самого XVIII в. включительно с горными шотландцами, так и
до наших дней обстоит дело с черногорцами, албанцами, бербе-
рами Мароканских рифов, с курдами горной области на границе
Армении.
«По соседству с Курдистаном еще и до сих пор существует обычай,
что курды-номады в зимний период расселяются в армянских деревнях долил
и заставляют христиан без всякой платы кормить их скот. Это совершенно
то же самое, что была в обычае раньше па том же Кавказе со стороны северо-
западных номадов» (Ratze I, Völkerkunde, Ш, S. 737).
С тех пор, как было написано цитированное место Π888к
армяне в своих деревнях были основательно вырезаны и вряд ли
к выгоде курдов. Оборону против номадов того или другого
вида осуществляет государство, на границах которого или в
границах которого они живут. Так обстояло, например, дело
с обороной римлян против германцев. Государство осуществляет
часто свои оборонительные мероприятия в форме постройки

1 .J,2 ПЕРВЫЕ ГОСУДАРСТВА
длинных стен или валов, вроде Китайской стены на севере Китая
или Мидийской стены, которая простиралась от Ефрата до
Тигра. Оба эти сооружения были созданы для обороны от но-
мадских грабежей. Точно так же и римляне пытались защититься
от неожиданных вторжений на наиболее уязвимой части гер-
манской границы, между Рейном и Дунаем посредством погра-
ничных валов (limes).
Но валами нигде и не всегда можно оградить государство,
особенно обширное государство. Сильное воинственное госу-
дарство предпочитает другой способ обороны: нападение. Если
разбойники слишком беспокоят его, то оно делает на них
вооруженное нападение, чтобы «усмирить» их, нанести им боль-
шие потери и этим терроризировать. Однако это дает лишь вре-
менный эффект, и поэтому государство в конце концов стре-
мится помочь злу тем, что прочно занимает территорию разбой-
ничьих соседних племен и* строит там укрепления.
Это делали и римляне в известные периоды на своей гер-
манской границе. Коварные романы («tückischen Welschen») не
имели при этом вовсе намерений лишать германские народы
свободы. Они хотели лишь лишить германцев свободы грабежа
и разбоя. Разумеется, германцы занимались этими грабежами
вовсе не потому, что германская раса от природы склонна к
грабежам, а римляне —к трудолюбивым занятиям. В тех усло-
виях, в которых жили германцы эпохи Цезаря и Тацита, всякий
народ, к какой бы расе он ни. принадлежал, будь то шотлан-
дец — кельтической расы, араб — семитской, бербер —«хамитской»,
монгол ли или индеец, все они обнаруживают одни и те же
грабительские инстинкты и все их теряют, как только делаются
оседлыми.
С другой стороны и римские владыки, которые посылали
свои войска против германцев, тоже не были чужды грабежа.
Цезарь отправился на завоевание и грабеж в Галлии, чтобы
выйти из своего финансового банкротства, что ему блестяще
и удалось. Против германцев выступил он потому, что они
имели те же самые намерения по отношению к Галлии, хотя,
разумеется, и не в целях поправить положение какого-либо
задолжавшегося мота или авантюриста.
Но завоевательные походы против воинственных номадов
не безопасны уже вследствие одного только бездорожья и вслед-
ствие бесплодности их областей. Кир, который менее чем в
30 лет создал путем завоевания огромное персидское царство
(за исключением Египта, присоединенного его сыном Камбизом),
потерпел поражение, когда предпринял поход против номадов,
живших к востоку от Каспийского моря. Его потомок Дарий,
который имел успех во всех военных предприятиях на суше
(не на море), потерпел приблизительно такую же неудачу
на территории, которая теперь входит в состав России, как 2300
лет позже другой более великий завоеватель — Наполеон. В 513 г.
до нашей эры Дарий отправился в поход против южно-рус-

СТРЕМЛЕНИЕ ГОСУДАРСТВА К ЭКСПАНСИИ 133
ских скифов, которые ему казались наиболее опасным против-
ником. Около 630 г. до нашей эры они наводнили своими пол-
чищами всю Переднюю Азию, хотя и были не способны сло-
житься в господствующий класс и основать государство. Геродот
сообщает о них следующее:
«Скифы захватили всю Азию L и владели ею 28 лет. Они предавали
все огню и мечу. Они не только накладывали на всех дань, но бродили
по странам и грабили каждого, у кого что-либо было».
Дарий отправился на скифов, укрепивши свое государство
внутри и обеспечивши безопасность его границ. Он двинулся
в поход со стороны Европы, через Дунай. Скифы применили
по отношению ικ нему такуод же самую тактику, какую рус-
ские применили в 1812 г. к Наполеону. Они отступали все
время перед вторгшимся войском и заманивали его все глубже
в степи. К счастью Дария не прельщала перспектива взятия
Москвы. Он своевременно увидел опасность своего положения
и повернулся обратно к Дунаю, не достигнув никакого успеха
и значительно ослабленный, хотя и не в такой катастрофической
степени, как Наполеон перед своим переходом через Березину.
Судьба римского полководца Вара, приуготованная ему хе-
руском Германом, также показывает, как даже при наличии
превосходящей воинской силы опасно проникать вглубь ли-
шенной дорог страны, где обитает воинственное население, кото-
рому нечего терять. Это особенно опасно в тех случаях, когда
население состоит из номадов, могущих отступать перед вторг-
нувшимся неприятелем и ие имеющих необходимости его за-
держивать.
Чтобы обеспечить государство от таких номадов, недоста-
точно случайных вторжений в их области; их территорию
необходимо занять окончательно, путем создания укрепленных
пунктов, а где возможно, и путем колонизации страны оседлыми
земледельцами.
Начинает ли заниматься народ земледелием или номадским
скотоводством —это зависит прежде всего от качества почвы.
Но когда какой-либо народ уже превратился в номадских ското-
водов, то он приобретает такую психологию, которая затрудняет
ему переход к оседлому земледелию даже и там, где условия
почвы для этого благоприятны. Внутри той пустынной зоны, о
которой шла выше речь, есть много мест, не говоря уже о речных
низменностях, в которых возможно земледелие, и тем более
это нужно сказать об областях, которые граничат с указанной
зоной. Беспокойные номады-разбойники чрезвычайно затруд-
няют в таких местах создание постоянных земледельческих
поселений. Такие поселения могут скорее преуспевать под за-
щитой сильной государственной власти. Именно в таких усло-
виях развивалась колонизация китайцев в Монголии.
1 Имеется в виду Передняя Амин. К.

■* '^ ПЕРВЫЕ ГОСУДАРСТВА
Об аналогичном расширении территории русского земледелия
Гстиер пишет следующее:
<В лице населения степей, русские ьстретнли гораздо более серьезного
нритимника, чем в лице бедных жителей северных лесов. Продвижение рус-
ских и степи, в отличие от их колонизации в северо-восточном леснЪм
районе, представляло из себя факт прежде всего политического, а затем
этнического и культурного значения. Татарские царства, а затем османские
турки, под начальством которых первые находились, неоднократно вынуж:
депы были ввязываться в войну, прежде чем русские земледельцы вытеснили
кочующих татарских скотоводов. В дальнейшем этот процесс был пере-
несен за пределы »Европы в киргизские степи и. в несколько ином виде,
также и в степи Туркменистана» («Das europäische Russland», Leipzig 1905,
S. "18, 49).
Продвижение государства на территории степей не всегда
вызывается потребностью защиты от номадов; часто оно связано
со стремлением захватить территорию номадов в качестве коло-
низационной площади для земледельцев и тем самым увеличить
число эксплоатируемого населения. У царской России преобладал,
разумеется, этот последний мотив.
,1 Наоборот, когда Римская империя в первых столетиях нашей
эры заняла и колонизовала Паннонию и Дакию, то, разумеется,
это было вызвано не потребностью в новых площадях для земле-
делия, поскольку в это время собственные земли Италии и
Греции забрасывались вследствие прогрессирующего обезлюдения
и их спасали от окончательного запустения лишь новые посе-
ления военнопленных. Решающую роль, напротив, играло здесь
то обстоятельство, что область по ту сторону Дуная была
занята воинственными разбойничьими номадами —дакийцами, ко-
торые постоянно делали нападения, иногда опасные нападения
на Римскую империю. Чтобы навсегда обезопасить себя от
них, не оставалось ничего другого, как осуществить военную
оккупацию их области и поселить там колонистов из самых
различных мест империи. Это расширение Римского государства
происходило во втором столетии нашей эры, т. е. в тот период,
когда Рим занял почти повсюду уже оборонительную позицию
против наседавших на него германцев и других номадских по-
граничных народов.
Но это лишь одна сторона дела.у Если, с одной стороны,
иомадство создает факторы, приносящие вред государству, то,
с другой стороны, номады могут способствовать его усилению,
по крайней мере временному, и увеличивать его.военные силы.
Мы уже указали выше на это, говоря о вербовке воинственных
номадов господствующим классом государств. Этот наем номадон
практикуется часто одновременйо с обороной против них, и
наряду с покорением их представляет собою другой способ
обезвредить^, их и подготовить их покорение. Так обстояло
дело, например, с горными шотландцами, которые превратились
из разбойников в честных (brave) граждан государства, когда
английское государство начало брать на службу в свою армию
их голодающую молодежь.

СТРЕМЛЕНИЕ ГОСУДАРСТВА К ЭКСПАНСИИ 135
. Процесс покорения номадов ускоряется еще и тогда, когда
их коррумпируют, когда подкупают их вождей и дают последним
возможность стать силой внутри племени и из доверенных лиц
его превратиться в его господ. А если государство поддержи-
вает богатых против бедных, то тогда различия в состоянии
могут превратиться в классовые различия, между тем как эти же
различия могли бы играть лишь незначительную роль и никогда
не могли бы привести к расколу, если бы племя было предоста-
влено само себе.
Однако эти методы, направленные к ослаблению и коррум-
пированию первобытной демократии свободных народов в ре-
зультате влияния на них соседних государств, не всегда дают
результаты. Например, турецкое константинопольское правитель-
ство рекрутировало из албанцев лучшие свои войск.ι и пускало
в ход свои наиболее испытанные приемы коррумпции и тем
не менее ему не удалось разложить родовой строй албанцев и
ограничить их свободу. Албанцы и до сих пор остались не-
исправимыми разбойниками.
К двум мотивам расширения государства, рассмотренным
до сих пор, присоединяется иногда еще и третий. Два выше-
названные мотива состояли, во-первых, в безграничной потреб-
ности расширения области эксплоатации и, во-вторых, в необ-
ходимости обеспечить эту эксплоатацию от разбойничьих напа-
дений. Третья же причина связана с тем, что государство рано
или поздно вступает всегда в соприкосновение с одним или
с несколькими государствами.
Первые государства мы должны представлять себе как весьма
небольшие образования, еще меньшие, чем Спартанское госу-
дарство, о количестве населения которого в период Персидских
войн мы уже говорили. Между тем среди греческих государств
оно было одним из самых больших. Конечно, государства типа
Персидского могли, благодаря завоеваниям, достигнуть огромных
размеров на протяжении одного человеческого поколения, однако
это предполагало уже существование больших государств, из
соединения которых составлялась такая большая империя. Перед
этим существовали большие государства, как Вавилонское, Ли-
дийское, Египетское; каждое из этих государств располагало
сложным аппаратом управления, который складывался на про-
тяжении тысячелетий.
Первые же государства располагали лишь весьма прими-
тивным аппаратом управления, унаследованным государством
завоевателей из догосударственного периода. Поэтому эти госу-
дарства могли быть лишь весьма небольшими и расширялись
лишь в той мере, в какой им удавалось улучшить и усовершен-
ствовать государственное управление.
Не всегда раньше государства граничили друг с другом,
как это имеет место теперь почти во всем мире. Наоборот,
обычно первобытное государство отделялось от других обширной
территорией, которую населяли свободные племена номадов или

136 ПЕРВЫЕ ГОСУДАРСТВА
земледельцев. Однако постоянное стремление государства к рас-
ширению должно было рано или поздно привести его границы:
в соприкосновение с другим государством.
Возможности конфликтов, которые возникали уже у охот-
ничьих племен, затем у скотоводов и даже иногда у земле-
дельцев, были неизбежны также в результате соседства госу-
дарств друг с другом. Эти конфликты были связаны с столкно-
вениями на почве нарушения установившихся границ. Мотивы,
которые побуждали государство присоединять к себе все новые
земледельческие территории и расширять свои границы, чтобы
обеспечить себя от внешних вторжений, эти мотивы выступают
на сцену и в тех случаях, когда государства граничат друг;
с другом. Постоянная жажда расширения области эксплоатации
ведет к нападениям более сильного государства на более слаи-
бое, с целью захвата земель последнего. Между господствую-
щими классами обоих государств постоянно существует взаимное
недоверие. Каждый из этих классов достиг господствующего-
положения благодаря войне и может сохранить это положение
лишь благодаря постоянной готовности к войне. Каждый боится
этой подготовленности к войне со стороны своего соседа, каковая
готовность не опасна лишь тогда, когда соседнее государство
является совсем слабым, а собственное —гораздо сильнее его.
В результате не только стремление к большему расширению,
но и к большей безопасности заставляет использовать каждую
сулящую успех возможность обрушиться с войной на соседа,
чтобы ослабить его, уменьшить его территорию или же пол-
ностью уничтожить, т. е. прогнать его господствующий класс»
уничтожить его или же подчинить себе, и на его место по-
ставить собственный господствующий класс. Кроме грабитель-
ских и кроме оборонительных войн появляются на сцену якобы
справедливые наступательные войны для сохранения безопасно-
сти родины, превентивные войны и войны для поддержания
престижа.
Наступательная война не всегда бывает удачной. Силы
противника и его намерения не всегда бывают хорошо известны.
Каждый просчет в этом отношении может привести к роковым
ошибкам ;И к полным неожиданностям. В конце концов именно
нападающая сторона может просчитаться и потерпеть пораже-
ние. В этом случае подвергшийся нападению с своей стороны
превращается в завоевателя, хотя в начале войны его намерения
были другие. Почти каждая война, каково бы ни было ее
начало, кончается завоеваниями со стороны победителя.
Где друг против друга выступают равные противники, во'йна
может возобновляться все снова и снова, не приводя к такому
ослаблению одной из сторон, которое сделало бы одно из госу-
дарств неспособным к борьбе. Время от времени появляется
такая держава, которая имеет перевес сил над всеми государ-
ствами, находящимися в пределах ее достижения. Если она
находится на достаточной культурной высоте и находит в этих

ИМПЕРИАЛИЗМ 137"
государствах соответствующий аппарат управления, она может
быстро покорить эти государства и соединять в одно царство.
Так Ассирия и Вавилон были равносильными противни-
ками и ни одна сторона не могла победить другую. Так об-
стояло дело примерно с 1500 до 900 г. до нашей эры. В даль-
нейшем Ассирия настолько усилилась, что она на длительный
период подчинила себе Вавилон и имела достаточно сил, чтобы
распространить свое господство на Средиземное море и на Египет.
Это господство Ассирии продолжалось до VII в., т. е. до
вторжения в нее скифов, о котором мы уже говорили выше.
Но скифы не стояли на достаточной культурной высоте, чтобы
сложиться в господствующий класс и основать государство.
Они лишь ослабили ассирийскую державу, подготовили господ-
ство мидян в Месопотамии, а мидяне с своей стороны скоро
должны были отступить перед персами, которым удалось в
результате нескольких быстрых ударов соединить в одно цар-
ство все большие государства Передней Азии (включая Египет),
которые перед этим на протяжении столетий боролись друг
с другом за господство.
Еще более колоссального протяжения достигло Римское
государство, военная сила которого, при наличии постоянного
стремления к расширению, свойственного каждому государству,
позволяла небольшому городу Риму подчинять себе одну область
за другой. В результате Рим в конце концов господствовал
над территорией от берегов Атлантического океана до берегов
Месопотамии и от Северного моря до Северной Африки. Про-
изошло все это, правда, не в результате столь быстрого натиска,
как это было при создании Персидского царства: для всего
этого потребовались столетия непрерывных наступательных войн,
за которыми следовало еще три столетия преимущественно обо-
ронительных войн, которые должны были защищать распадав-
шуюся империю от натиска варваров.
В Риме существовал храм бога Януса, который оставался
запертым, когда государство жило в условиях мира. Известно
только три случая закрытия этого храма: один —в мифическую
эпоху короля Ну мы, другой —после первой Пунической войны
и третий —в эпоху Августа. Вот с каким постоянством про-
являлось стремление к расширению Римского государства на
протяжении тысячелетия.
ВОСЬМАЯ ГЛАВА
ИМПЕРИАЛИЗМ
Можно было бы думать, что это непрерывное стремление
к расширению характеризует лишь государства прошлого. Факт
ведь, что в современной Европе стремление к расширению не
проявляется, по крайней мере не проявляется в Западной Европе.
Европейские государства не стремятся к овладению новыми

138 ПЕРВЫЕ ГОСУДАРСТВА
территориями в Европе: ни Португалия, ни Испания, ни Бельгия,
ни Голландия, ни Скандинавские государства. Франция после
последней мировой * войны вернула себе лишь то, что было
у ней оторвано Германией в 1871 г. Англия на протяжении по-
следнего столетия не приобрела в Европе никакой новой тер-
ритории и даже добровольно отказалась от пунктов, которые
хотя являются и небольшими, но имеют значение в качестве
опорной 'морской базы. Так Ионические острова, которыми она
владела с 1810 г., перешли, например, в 1863 г. к Греции, Гель-
голанд, находившийся в руках англичан с 1807 г., без всякого
принуждения был отдан Германии в результате соглашения,
добровольно заключенного Англией с Германией в 1890 г.
(в обмен за уступки в Занзибаре).
Правда, Германия и Италия расширили в. последнем сто-
летии свои пределы в Европе, но лишь на основе националь-
ного принципа, который ставит расширению определенные гра-
ницы. Правда, принцип национальных границ был грубо нарушен
нэ стратегических и хозяйственных соображений в случае с
Эльзас-Лотарингией и при установлении итальянских границ
с Австрией и с Юго-славией, тем не менее этот принцип не был
все же совершенно ликвидирован. Но все эти ограничения в стре-
млении к экспансии имеют место лишь внутри Европы, точнее:
лишь внутри ее экономически более развитой части Мы еще
увидим ниже, действию каких факторов это нужно приписать.
Но те же самые державы, которые ставят себе границы внутри
Европы, за пределами этой части света обнаруживают еще и до
сих пор стремление к бесконечному - расширению. Стоит лишь
вспомнить о Великобритании Великобритания на протяжении
последнего столетия не обнаруживала никакого стремления к
расширению внутри Европы, даже и раньше, со времени разви-
тия индустриального капитала, она проявляла лишь небольшой
аппетит к новым владениям. В XVIII в. она завладела в Европе
лишь Гибралтаром (1704 г.) и Мальтой (1800 г.), а также
крепостью Порт Магоп на испанском острове Минорка в Среди-
земном море. Но и этот последний пункт, которым англичане
овладели в 1708 г., они в 1782 г. отдали обратно.
Но за пределами Европы Англия создала империю, равной
которой не знала мировая история. Эта империя охватывает
четвертую часть земной суши и четвертую часть всего населения
земли. Большая часть этой огромной империи была создана
путем завоевания с такой же почти быстротой, как перед этим
Персидское царство, а именно на протяжении двух человеческих
поколений: на промежутке между началом Семилетней войны
(1756 г.) и концом больших наполеоновских войн (1814 г.). На
протяжении этого периода времени была завоевана Канада и
захвачена большая часть Ост-Индии, Южной Африки и Ав-
стралии.
^ Методы современной колониальной политики остаются теми
же, которые существовали при организации первых государств.

ИМПЕРИАЛИЗМ 139
И в областях колониальной эксплоатации (не надо смешивать
с переселенческими колониями) господствующие и эксплоати-
рующие классы попрежнему состоят из племени чужеземных
завоевателей, которые стоят над туземным населением, как над
угнетенной и эксплоатируемой массой, как над нижестоящей
расой, с которой они не имеют никаких общих интересов.
Стремление к расширению и к более прочному охвату коло-
ниальных областей получило в Англии на протяжении послед-
него поколения особое название —оно обозначается словом импе-
риализм. Этот термин получил в дальнейшем более общее
значение и в настоящее время его охотно применяют ho отно-
шению ко всякому стремлению государства к экспансии. Неко-
торые даже ухитрились открыть империализм в Швейцарии на
том основании, что швейцарские капиталисты предпочитают вкла-
дывать свои капиталы в иностранные бумаги, что явным образом
вытекает из их стремления к внешним завоеваниям.
Здесь происходит то, что наблюдается и в других аналогич-
ных случаях: если для характеристики какого-нибудь явлении
придумано иностранное, особенно латинское слово, то это уже
считается достаточным научным объяснением данного явления.
Утверждение, что завоевательная политика присуща империа-
лизму, кажется глубоко научной истиной. Все это смахивает
на истину, что нищета возникает в результате бедности.
А так как слово империализм появилось лишь несколько
десятилетий тому назад, то некоторые воображают, что и та
тенденция, которую это слово характеризует,· также является не
более старой; тем более, что существует экономическая теория,
которая связывает империализм с новейшей формой капита-
лизма, а именно с финансовым капиталом.
Последнее положение отнюдь не является нелепым, а, на-
оборот, имеет свой смысл. Денежный и торговый капитал, по-
добно земельной аристократии, проникнут стремлением к расши-
рению области эксплоатации, каковое стремление свойственно
эксплоатирующим классам в государстве;' Как много торговых
войн было вызвано торговым соперничеством! Наоборот, инду:
стриальный капитал в первый период своего существования на-
строен в высшей степени мирно и относится отрицательно ко
всяким завоевательным войнам. По мерс усиления индустриаль-
ного капитала в Англии делалась более мирной и политика этой
страны. Мир и свобода торговли были лозунгами индустриаль-
ного капитала Кобдена и Брайта; не в малой степени именно
эти лозунги, начиная с 60-х годов прошлого столетия, привле-
кали английских рабочих в либеральную партию. Этим лозун-
гам английские рабочие остались верны и до сего времени,
хотя и отошли и от либеральной партии.
Маркс вел постоянную борьбу с этой партией, потому что-
во имя свободы торговли и свободы труда она выступала против
государственной охраны труда, а во имя мира —проявляла силь-
ные симпатии к заклятому врагу европейской демократии —к

140 ПЕРВЫЕ ГОСУДАРСТВА
царской России. Правители России умели до сих пор привле-
кать на свою сторону индустриальные классы Англии, которые
видели в огромной аграрной стране с ее слабой индустрией
важный рынок сбыта для продуктов английского экспорта. Ан-
глия мирилась с абсолютизмом и утешала себя тем, что этот
абсолютизм является внутренним делом России, до которого
нет дела западным демократиям.
Именно под влиянием таких мирных тенденций Англия отка-
залась в 1863 г. от Ионических островов, а последним отзвуком
этих настроений была уступка Германии Гельголанда в 1890 г.
Но к этому времени дух империализма начал уже посте*
пенно захватывать и индустриальный капитал. Только рабочие
попрежнему оставались верны программе мира.
Развитие системы акционирования и союзов предпринимате-
лей гуэиводило ко все более тесной связи индустрии с денежным
капиталом и с банками и породило то новое явление, которое
Р. Гильфердинг, впервые подвергший его систематическому и
основательному исследованию, назвал финансовым капиталом.
В этой своей форме индустриальный капитал проявляет такое же
стремление к насилиям над эксплоатируемыми и над своими
конкурентами, которое характеризовало до сих пор все эксплоати-
рующие классы.
В этой мере разумеется финансовый капитал повинен (schuld)
в империализме и поэтому представляет собою новое явление,
характерное для последних десятилетий. Но это не нужно по-
нимать в том смысле, что стремление государств к экспансии
представляет собою совершенно новое явление. Это стремле-
ние так же старо, как самый институт государства, и являлось
до сих пор отличительным признаком всякой государственной
системы. Новая сторона, которую внес в это явление инду-
стриальный капитал, состоит лишь в том, что этот капитал на
протяжении известного промежутка времени противодействовал
политике новых захватов и ослаблял ее, а с конца последнего
десятилетия истекшего столетия он во всех капиталистических
странах не только не противодействовал стремлению к экспансии,
но сообщал им новую силу.
Если же мы, несмотря на это, имеем основания ожидать
прогрессирующего ослабления этого стремления к завоеванию,
то мы рассчитываем при этом как на растущую силу инду-
стриального пролетариата в основных капиталистических стра-
нах, так и на не менее быстро прогрессирующее усиление на-
циональных восстаний в самих колониях и на их стремление
к независимости. Возможно также, что и финансовый капитал,
после опыта мировой войны, будет считать такие методы расши-.
рения области эксплоатации рискованными, так как при таком
стремлении к "увеличению прибыли подвергается опасности весь,
капитал,, и, быть может, окажется более выгодным перейти к
ультраимпериализму, т. е. интернациональному картелированию
финансового капитала всех стран, зд

импириализм 141
Однако эта тема относится уже к той главе, в которой мы
должны будем коснуться новейших тенденций государства; здесь
же нам нужно лишь констатировать, что все государства до
наших дней обнаруживали постоянную потребность в расшире-
нии; реализации этого стремления препятствовали лишь не-
благоприятные условия, а именно недостаток силы, причем это
стремление проявлялось всегда, как только открывались воз-
можности его удовлетворения. Это стремление к завоеватель-
ным войнам и потребность в них необходимо ^связаны с самой
сущностью до сих пор существовавших государств. Глубочай-
шие корни этой потребности лежат в стремлении каждого
эксплоатирующего класса в увеличении своего эксплоататор-
ского дохода, чего скорее всего можно достигнуть увеличением
количества эксплоатируемых.
Как индустриальному капитализму внутренне присуще стре-
мление к расширению области крупного производства, так и
государству внутренне присуще стремление к расширению госу-
дарственной территории, поскольку государство язляется ору-
дием классового господства того или иного эксплоатирующего
класса

ЧЕТВЕРТЫЙ. РАЗДЕЛ
РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
ПЕРВАЯ ГЛАВА
ЭКОНОМИЧЕСКОЕ И ПОЛИТИЧЕСКОЕ ОРУДИЕ
Мы уже видели, что государство возникает на почве опре-
деленных экономических условий, а именно из разделения труда
между пастухами-номадами и оседлыми земледельцами. Продукт
же экономических условий, поскольку он уже существует, сам
превращается в причину новых экономических образований.
Политика и экономика с самого начала находятся в по-
стоянном внутреннем взаимодействии, а движущей . силой их
в последнем счете всегда является технический прогресс. При
этом мы не можем, однако, принять то разделение между
политическими и экономическими средствами, которое выдви-
гает Оппенгеймер, исторические исследования которого о про-
исхождении государства я, как уже было замечено, в общем и
целом, охотно принимаю. В начале своей книги: «Der Staat»
(Gesellschaft) он пишет (S. 14 f.f.):
«Существуют два основных и противоположных орудия, с помощью
которых человек, всюду движимый одним и тем же стремлением к заботе
о средствах к жизни, может получить необходимые для него средстиа
существования: эти орудия есть труд и грабеж, собственный труд и
насильственное присвоение чужого труда — грабеж!.. Я... предложил* для
собственного труда и эквивалентного обмена собственного труда на чужой
труд термин «экономическое средство» удовлетворения потребно-
стей, а для присвоения безвозмездно чужого труда — термин «п о л и τ и-
ческое средство».
Вообще это' не новая мысль: философия истории издавна установила
противоречие между тем и другим методом и пыталась формулировать это.
Однако ни одна из этих формулировок не продумывает до конца данную
мысль. Нигде не было ясно понято и формулировано, что это противо-
речие относится лишь только к средствам достижения одно и и τ о и
же цел и, а именно получения экономических потребительских благ. Именно
об этом ведь и идет* речь. На примере мыслителя такой величины,
как Карл Маркс, можно видеть, какая путаница получается в том случае,
если не проводится различия между экономическими целями и экономическими
средствами Все ошибки, которые приводят, в конце концов, к столь
большом}'" уклонению от истины эту теорию, коренятся в основе своей в от-
сутствии точного различения между целью — удовлетворением экономических
потребностей — и средствами достижения этой цели. Это приводит Маркса
к том\-, ^:о он называет рпбетво ^экономической кпт ■ горней ■>, a лпенлес —

ЭКОНОМИЧЕСКОЕ и ПОЛИТИЧЕСКОЕ ОРУДИЕ 143
«экономической потенцией». Такие полунстины опасней прямых заблуждений,
потому что их трудней понять как полунстины н найти ключ к заключаю-
щимся в них ошибкам.
Проводимое нами строгое различение между обоими этими средствами,
ведущими к достижению одной и той же цели, поможет нам избегнуть
всякой путаницы. Оно послужит, нам ключом к пониманию происхождения,
сущности и назначения государства, а так как вся мировая история до
настоящего времени была лишь историей государств, то и к пониманию
мировой истории. Вся мировая история до сегодняшнего дня, включая сюда
и нас самих, гордых своей культурой, имеет своим содержанием и'будет иметь
таковым, вплоть до завоевания нами состояния свободного гражданства, борь-
бу между экономическими и политическими средствами.
Государство есть организация политического -«средства.··>.
Сказанное правильно постольку, поскольку тру& является
если не источником всякого богатства, то источником приспо-
собления всех существующих в природе богатств к удовлетво-
рению человеческих потребностей, источником средств удовле-
творения человеческих потребностей.
Кто живет не от продуктов собственного индивидуального
или коллективного труда, тот может жить лишь благодаря при-
своению продуктов чужого труда, т. е. эксплоатации.
Против этого положения, которое подозрительно сближает
Оппенгеймера с Марксом, мы, разумеется, ничего не имеем воз-
разить. Но дальше Оппенгеймер выступает против Маркса и
заявляет, что эксплоатация является не экономическим, а «по-
литическим» орудием. ,Большая беда, оказывается, в том, что
«мыслитель такой величины, как Карл Маркс», этого не понял
и рассматривал отношения эксплоатации как экономические отно-
шения, в то время как экономической является лишь цель, лишь
«получение экономических благ», но не средство к этому.
Почему Оппенгеймер говорит здесь об «экономических потре-
бительских .благах» («ökonomische Genutzsgüter»), почему не
просто о потребительских благах. Оппенгеймер хочет придать
слову «экономические» самый тонкий оттенок, но не говорит
нам определенно, что он под этим словом понимает. Он отожде-
ствляет экономику с «заботой о средствах существования»
(«Lebensfürsorge»), говоря о «добывании необходимых средств
существования». Но заботу о средствах существования нельзя
отождествлять с экономикой, иначе мы должны были бы уже
говорить об экономике п® отношению к миру животных. Здесь
забота о средствах существования находится на самой низкой
ступени. Липперт, который ввел в употребление данный термин
и склонен видеть в обозначаемом этим термином явлении «всюду
господствующую основную пружину всей истории культуры»,
вынужден признать, что в этой деятельности человеческое на-
чало соединяется с животным Но экономика не тождественна
с заботой о средствах существования вообще. Она предста-
вляет собою особый, свойственный почти одним только людям
специфический способ заботы о средствах существования> а
именно способ добывания посредством производства тех
«необходимых средств удовлетворения потребностей», которые

1Ή РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
нам сама природа не доставляет в таком же изобилии, как воздух
для легких или солнечный свет.
Экономика —это есть производство и именно производство
как общественная деятельность, потому что человек может про-
изводить лишь общественно. Экономические отношения суть
такие отношения, которые либо необходимы для производ-
ственного процесса, либо возникают на его основе. Слово про-
изводственный процесс мы употребляем здесь, как и в боль-
шинстве случаев выше, в широком смысле.
Производственный процесс не перестает быть процессом
экономическим, если занятые в нем рабочие работают не добро-
вольно, а по принуждению; он не перестает быть таковым и
тогда, когда они, вместо того чтобы присваивать весь продукт
своего труда, получают только часть его, а остальную вы-
нуждены отдавать другим. Оппенгеймер совершенно произвольно
называет экономическим процессом лишь процесс первого рода
и, наоборот, считает печальным заблуждением со стороны даже
великих мыслителей, когда последние производственный процесс
второго рода считают процессом экономическим.
Если он разделяет при этом вещи, составляющие единое
целое, то с другой стороны он не может получить это целое тем,
что он заботу о средствах существования вообще рассматри-
вает как экономику, а именно, когда он думает, что полити-
ческие и экономические средства служат одной и той же эко-
номической цели, возникающей из «стремления к поддержанию
жизни», поскольку эта цель заключается «в добывании экономи-
ческих потребительских благ».
Представляется неясным, почему Оппенгеймер говорит здесь
об экономических потребительских благах. Он имеет в виду
блага, которые служат для поддержания жизни, следовательно
о предметах личного потребления. Однако слово «экономиче-
ские» создает представление, как будто дело идет об экономи-
ческой деятельности.
Присвоение, «добывание» («Erwerb»), а не производство
потребительских благ является у него «экономической целью».
Даже когда это присвоение происходит благодаря методам,
которые означают насильственное нарушение процесса производ-
ства, оно относится по Оппенгеймеру к «экономике».
Еще более странно рассматривать в качестве экономиче-
ского средства только тот производственный процесс, который
происходит без эксплоатации, как не менее странным, с дру-
гой стороны, нужно считать характеристику каждого вида
эксплоатации и грабежа как политического средства, пусть даже
как das politische Mittel 1. Ведь это же означает не что иное,
как сведение всякой политической деятельности к грабежу.
Тогда, с одной стороны, всякий индивидуальный акт любого
разбойника на большой дороге оказывается «политическим ору-
1 Т. е. политического средства в смысле, придаваемом этому термину
О nti енгеймером. (Ударение здесь на das. — t. П.)

ЭКОНОМИЧЕСКОЕ И ПОЛИТИЧЕСКОЕ ОРУДИЕ 145
днем удовлетворения потребностей», а с другой стороны каждый
политический акт, который связан с получением какой-либо
выгоды (Erwerb), например, торговый договор или какой-либо
закон об охране труда, являясь политическим средством, может
быть приравнен к грабежу.
Разумеется, Оппенгеймср хотел сказать не это. Но что бы
он ии хотел сказать, во всяком случае предложенное им раз-
личение между экономическими и политическими средствами не
является удачным. Благодаря вводимым Оппенгенмером различе-
ниям все производственные процессы, связанные с эксилоата-
цней, следовательно, все процессы, с которыми нам практически
теперь чаще всего приходится сталкиваться, прежде всего про-
цесс капиталистического производства, перестают уже быть
экономическим средством и постольку выключаются из об-
ласти экономики. Но зато все средства «добывания» потреби-
тельских *: к гномических благ» превращаются в средства дости-
жения «экономической цели», в том числе и война,, которая
переходит в грабеж и обогащает генералов и поставщиков.
С этой точки зрения и проституция служит такой Ж2 эконо-
мической цели, как, например, земледелие и промышленность,
и должна быть объектом исследования в учебниках эконо-
мической науки. Кроме того с точки зрения средства дости-
жения цели надо было бы различать такой вид проституции,
когда проститутка занимается своим ремеслом самостоятельно
τι никто от этого не получает выгоды—это будет тогда эконо-
мическое средство —и, во-вторых, эксплоатацшо ез в публичном
доме —это тогда будет политическое средство.
Из сказанного видно, имеет" ли Оппенгеймер достаточно
оснований хвастаться тем, что его «строгое различение между
обоими этими средствами, ведущими к достижению одной и
той же цели, поможет нам избегнуть всякэй путаницы). Все
это не дает нам никакого основания отказываться от марксо-
вой «путаницы», согласно которой экономика тождественна с
производственным процессом (включая и процесс обращения)
л всякое средство в производственном процессе является эко-
номическим, связано ли оно с эксплоатацией или нет.
Но мы не можем также согласиться и с той точкой зрения,
что политика равнозначна с государственной политикой и с по-
литикой господствующих классов в государстве, поскольку это
вытекает из слов Оппенгеймера на счет того, что. государство
есть организация политического средства. Разве, наоборот, не
^относится к политике всякое действие, оказываемое на общество
•и через общество, независимо от того, какие при этом пресле-
дуются цели и какую форму имеет сама общественная орга-
низация? Разве борьба против классового господства в госу-
дарстве не носит политического характера? Разве законодательная
деятельность и назначение вождей не являлись политическими
действиями даже- в догосударственной общине, в которой еще
не было классов?

146 голь государства
Взгляд Оппенгеймера на политическое и экономическое
средство можно обьяснить лишь как отзвук буржуазного англий-
ского радикализма первой половины предыдущего столетия, ка-
ковой радикализм видел в государственной власти и в создан-
ной благодаря насилию крупной земельной собственности корень,
всякой эксплоатацип и полагал, что путем уничтожения крупной
земельной собственности и обессиления государственной власти,
т. е. уничтожения политического орудия, в процессе добывания
благ господствующим сделается экономическое средство, доход
каждого будет ограничен продуктом собственного труда, в ре-
зультате чего будет положен конец всяческой эксплоатацшг.
и нищете.
Правильным во всем этом является лишь следующее. Хотя:
эксплоатация появляется не только лишь благодаря государ-
ству и еще до появления государства существовал рабский
труд и грабеж чужих племен, однако внутри общины (к ко-
торой рабы не принадлежали) появление эксплоатируемых п.
эксплоатирующих классов произошло лишь в результате воз-
никновения государств, в результате насильственного объедине-
ния побежденных племен в одно большое общество под господ-
ством победителей. С этого времени существуют эксплоататоры:
и эксплоатируемые внутри одного и того же общества. Госу-
дарственная власть и до сих пор носит на себе печать этого
своего происхождения и в последнем счете является основой,
всяких отношений эксплоатации внутри общества.
Но только в последнем счете.
Если само государство является продуктом определенных:
экономических условий, а именно разделения труда между пасту-
хами и земледельцами, то его существование само уже является
источником для новых экономических образований самого раз-
личного рода. С одной стороны, возникают новые классы, ко-
торые не создаются непосредственно государством, хотя и связаны:
с теми основными предпосылками, которые заложены госу-
дарством и без которых эти классы не могли бы существовать,.
С другой стороны, государство в новых условиях начинает вы-
полнять новые функции, которые отнюдь не все являются даль-
нейшим развертыванием его первоначальных функций, разумеется.,
состоявших в содействии эксплоатации трудящихся масс со
стороны господствующих классов.
ВТОРАЯ ГЛАВА
КОММУНИЗМ И ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ
Первым и, пожалуй, важнейшим следствием образования?
государства является изменение характера собственности.
Мы уже видели, что собственность не есть только владение..
Владение превращается в собственность вследствие согласия:·,
общины и благодаря ее защите. От характера общества зависит,.

КОММУНИЗМ И ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ 14/
какие виды владения будут признаны и будут охраняться п
качестве собственности.
Существует три фактора, которые определяют собстпе:;-
ность. Во-первых, мотивы технической целесообразности, которые
иногда превращаются в техническую необходимость, во-пторих.
традиции, которые как, раз в области отношении собственности
имеют очень глубокие корни и трудно преодолимы; наконец,
соотношение сил внутри общества.
Еще до появления государства возникают внутри общины·
зачатки разделения труда и профессиональных делении с со-
ответствующими специфическими интересами. Однако эти деле-
ния являются еще пока слабыми и не берут верх над обще-
ственными интересами. Все работоспособные члены общины
живут от собственного труда, «от экономического средства»,
употребляя выражение Оппенгеймера. Если не говорить с
требованиях техники и традициях, то прежде всего собствен-
ность находилась в зависимости от потребностей трудящихся
масс, которые в догосударственныи период и составляли весь
народ. В этом смысле можно говорить о том, что в ту эпоху
господствовал коммунизм, но не в том смысле, что до появле-
] ия государства существовала лишь общественная собственность.
Мы уже показали в другой связи, что право собствен-
ности на различные предметы, в отношении которых такая соб-
ственность была возможна, были весьма различны с начала
технического развития. Наряду с общинной собственностью мы
встречаем частную собственность, и эти виды собственности
вскоре подвергаются еще дальнейшим делениям. Общинная соб-
ственность частью является собственностью племени, частью
родовой собственностью, впоследствии появляется собственность
марки, а частная собственность распадается на семенную соб-
ственность и на личную собственность.
Нельзя сказать, что один из этих видов собственности воз-
никает раньше, чем другой, что развитие собственности начи-
нается с развития общинной собственности и затем приводит к
личной собственности. Оба эти вида собственности с самого
начала существуют рядом друг с другом. Но при всем различии
видов собственности на отдельные предметы человеческого вла-
дения все они имеют одну цель: и частная и общественная
собственность способствуют до появления государства лишь
одной задаче, а именно —помочь человеку в его труде, облег-
чить ему его работу, обеспечить ему плоды его труда. Соб-
ственность является слугой, а не господином трудящегося чело-
века, она признается лишь постольку, поскольку способствует
благосостоянию трудящихся, она не может превратиться в тн·
раническую силу, которая разрушает благосостояние трудя-
щихся масс.
Но это положение в корне меняется с появлением госу-
дарства. В обществе господствует теперь уже не трудящаяся
масса, а небольшое меньшинство, которое захватывает в свои

14S РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
руки аполитическое средство», порабощает и эксплоатнрует
массу. Право собственности приспособляется теперь именно
к этой цели, оно превращается в средство содействия эксплоа-
тации. Из слуги трудящихся масс собственность превращается
в их господина, в жестокого и безжалостного тирана.
Традиции и мотивы технического порядка продолжают ока-
зывать свое влияние на институт собственности, но уже весь
характер, который принимает форма собственности, противо-
речит духу собственности догосударственного периода.
Обыкновенно условия эксплоатации и господства не явля-
ются благоприятными для общественной собственности; однако
дело обстоит не всегда так. Часто как раз земельный коммунизм
делается основой эксплоатации, как это имело место в Бри-
танской Индии, на острове Ява и в государстве инков в Перу.
Даже аграрный коммунизм в России, согласно очень распро-
страненной теперь точке зрения, не был первобытной формой,
а был навязан царским правительством крестьянам в интересах
взимания податей и сменил частную собственность на землю,
которой первоначально владели отдельные крестьянские хозяй-
ства. Мы возвращаемся здесь к вопросу, который мы уже рас-
смотрели в девятой главе третьего раздела третьей книги.
Справедливо, что, в отличие от использования территории
в качестве охотничьих угодий или в качестве пастбищ, индиви-
дуальная обработка земли в большинстве случаев возможна
в такой же мере, как и обработка общественная или товарище-
ская. Вполне возможно, поэтому, что Ίπρπ известных условиях
индивидуальная собственность на определенные участки земли
может иметь место уже в начальный период земледелия. Хотя
вряд ли можно считать это очень вероятным ввиду тех боль-
ших препятствий, которые воздвигала всесильная природа в
противовес слабым техническим средствам первых земледельцев,
и вследствие тесной связи, которая^существовала между членами
племени и рода; эта связь делала обособление отдельных хо-
зяйств затруднительным и совсем невыгодным.
Факты из области колонизации Северной Америки гражда-
нами Соединенных штатов или Сибири Русским государством
в XIX в. совсем не показательны для первобытного состояния.
Эта колонизация происходила при наличии сильной государ-
ственной власти, которая делает ненужным объединение земле-
дельцев в большие организации, и при наличии такой сельско-
хозяйственной техники и такого вооружения, когда отдельный
человек в состоянии собственными силами защищать свои поля
от вредителей животного и растительного царства. Между тем
первобытного земледельца в пустыне мы должны себе пред-
ставлять существом гораздо более беспомощным; именно поэтому
вначале, как правило, существовала общественная (gemeinsame)
обработка земли. Однако обработка земли производилась при
помощи инвентаря, которым "каждый мог владеть и мог пользо-
ваться индивидуально. При таких условиях увеличение безоиас-

КОММУНИЗМ II ЧЛСТКАЯ СОНСТВЕНГ.ОСТЬ 149
и ости и прогресс техники привели к тому, что отдельные дворы
обрабатывали их земельные участки самостоятельно, хотя и
как части сообща вспаханной земельной площади, на которой
существовала одна и та же система хозяйства.
В эпоху Цезаря мы еще видим у германцев общественную
обработку земли. Когда какое-либо племя (или племенной союз)
овладевало какой-либо областью, вожди племени делили за-
хваченную землю между сотнями.
«Но еще далеко было до того, чтобы теперь проводить дальнейшее
деление земли внутри сотен. Наоборот, земля обрабатывалась сообща, по
крайней мерс среди племен свевов, и дележу между коллективными хо-
зяйствами подвергались лишь урожаи осенью. Но нигде отданная в распоря-
жение сотен территория пс превращалась в •прочные их владения, земли ме-
няли каждый год, и каждая гптчя н более или менее правильной после-
довательности обрабатывала каждый участок общественной земли » 1.
Разумеется, подобное номадское земледелие было возможно
лишь при весьма экстенсивной обработке земли.
Когда население сделалось более оседлым, каждая сотня
осела на тон земле, которую она заняла, и начала вести на пей
хозяйство в качестве коллектива марки. Теперь можно было
строить более прочные дома и разводить фруктовые сады, ко-
торые приносили плоды спустя только известное количество лет.
Дома и надворные постройки стали прочной собственностью
семьи. Семь.! могла теперь в составе общего поля обрабаты-
вать для себя определенную его часть, Но общая собствен-
ность fia землю еще оставалась: не надо забывать, насколько
консервативно· вообще право собственности. После того к.к
каждая семья обработала свой участок и собрала урожай,
вся земля снова делалась собственностью марки и использовы-
валась в качестве общественного выгона. Когда количество
населения марки менялось, то ничто не мешало переделить об-
щую землю соответственно изменению количества населения,
в -том числе путем обращения под пашню новой площади, кото-
рая была до этого времени под лесом или использовывалась
как пастбище.
Но эти новые периодические переделы были совместимы
<ишь с экстенсивной обработкой земли. По мере же увеличения
интенсивности земледелия и увеличения трудл, вкладываемого
в землю, когда труд может дать полный эффект не в том же
году, а лишь значительно позже, каждый отдельный крестьянин
все больше и больше делался противником периодических пере-
делов, благодаря которым улучшения, которые ом сделал, шли
на пользу другому. И обратно, поскольку существовали периоди-
ческие переделы, они служили сильнейшим тормозом к росту
интенсификации земледелия, как тормозят такую интенсификацию
краткосрочные арендные договоры.
Развитие земледелия неизбежно приводило поэтому к полной
частной собственности на землю. Это не значит, что такая
1 L a m ρ г е с h t, Deutsche Ge.-xliicliie, S. 13S

1 ;"0 i-ОЛЬ ГОСУДАРСТВА
собственность неизбежна для земледелия во все времена, по
стремление к ней трудно преодолеть там, где в земледелии
господствует мелкое крестьянское производство. Там, где послед-
нее не. вытесняется крупным производством, развитие земледе-
лия идет от общинной собственности па землю к частной соб-
ственности.
Что именно этот путь является общим путем развития, до-
казательства этого, после Маурера и Гакстгаузена, постоянно
увеличивались в числе. Но в России развитие шло в противо-
положном направлении. Мы отсылаем читателя по этому во-
просу к уже упомянутым местам в третьей кни!ге, я здесь заметим
лишь следующее.
Поскольку дело идет об аграрном коммунизме русской де-
ревни, то мы не имеем здесь перехода от частной собственности
к коммунизму. Вопрос заключается лишь в том, какого рода
был здесь первобытный коммунизм, предшествовавший тому
сельскому коммунизму, который подвергался регулированию и
эксплоатации со стороны государства и помещиков и который
удержался вплоть до XX столетия: был ли это коммунизм марки
или же болЪшой семьи (Hausgenossenschaft); иными словами,—
состояла ли каждая деревня в тот период, когда русский кре-
стьянин стал оседлым, из нескольких дворов, или же деревня
представляла собою одно единое хозяйство; иначе говоря обра-
батывали ли отдельные семьи общинную землю каждая за себя,
или же они это делали сообща.
Защитники того взгляда, что русские крестьяне когда-то
имели общину типа марки, хотят этим прежде всего доказать,
•что первоначальной формой общинной собственности была част-
ная собственность на землю. Но коммунизм одной большой семьи,
одного коллективного двора (Задруга) является еще более далеко
идущим коммунизмом, чем марка, потому что он означает не
только земельный коммунизм, но коммунизм и в отношении
средств производства и сверх того еще средств потребления.
Такие обширные коллективы, какие еще до сих пор сохранились
у южных славян, могли также быть и в России исходным
пунктом для образования деревзнь с их коммунизмом. Коммунизм
коллективного двора гораздо рациональнее, чем земельный ком-
мунизм мелких крестьян на деревне, потому что он вполне
совместим с интенсивной обработкой земли, поскольку не тре-
бует периодических переделов сообща обрабатываемой земли.
Если же такие коллективы, несмотря на это, распадались, то
главная причина этого заключается не в земельном коммунизме,
а в коммунизме в сфере домашнего хозяйства. Последний на-
ходится в противоречии с тем духом индивидуализма, который
приносит с собой население, занятое в промышленности, а этот
дух индивидуализма в свою очередь оказывает влияние на сель-
ское население.
Но какой бы точки зрения ни держаться на этот предмет,
несомненным во всяком случае остается то, что в течение из-

торговля 151
местного периода времени также и в России коммунизм являлся
средством классового господства.
Если мы таким образом вправе в известной степени противо-
поставлять первобытный коммунизм догосударственного периода
частной собственности, связанной с классовым господством го-
сударственного периода, то это не нужно понимать таким об-
разом, что прежде все предметы составляли общественную соб-
ственность, а теперь все составляют частную.
Самые различные виды собственности существовали с дав-
них пор, но характер собственности изменился. В догосудар-
ственную эпоху формы собственности изменялись таким образом
л сама собственность использовалась так, что она была орудием
в руках трудящихся классов, была источником благосостояния
:и равенства для каждого отдельного члена общества. Наоборот,
при наличии государства, любая из форм собственности при-
обретает такой характер н так используется, что она делается
орудием господствующих классов, увеличивает их благосостояние
за счет трудящихся классов и до крайности обостряет состояние
нищеты и неравенства в государстве. С этого времени у тру-
дящихся масс появляется отрицательное отношение к собствен-
ности.
ТРЕТЬЯ ГЛАВА
ТОРГОВЛЯ
Коренное изменение характера собственности в условиях
существования государства само по себе должно было уже при-
вести к большим экономическим изменениям ввиду того значения,
;которое собственность наряду с техникой имеет при возникно-*
вении той или иной формы производства. Государство же
вызывает еще и дальнейшие более глубокие изменения в эко-
номической жизни, как в результате эксплоатации трудящихся
масс, так и благодаря соединению многочисленных племен в
«одно большое общество.
Мы уже видели, что обмен товаров является очень древ-
ним, однако, ποκι не существовало государства, обмен существо-
вал лишь между племенами. Он неизбежно был весьма незна-
чителен и трудно осуществим, ибо вне своего племени ка-
.ждый индивидуум был стоящим вне закона чужеземцем и даже
прямо врагом, поскольку он не пользовался гостеприимством
племени, на территории которого находился. В охотничий пе-
риод не существовало почти никаких других средств сообще-
ния, кроме пешего хождения. Земледелец, сделавшись оседлым,
•очень мало нуждается в сношениях с внешним миром. Важнее
всего средства сообщения были для номадов. Они старались
:приручать «животных, могущих служить для верховой езды и
для -перевозки тяжестей, и объезжать их; эти животные были:
осел, лошадь и верблюд. Постройка телег, которой занимались
мужчины в номадских племенах, была делом «величайшего ис-

Iô2
РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
куества» (Ламцрехт). Но и номады, за исключением военных,
походов, передвигались лишь внутри границ области, занятой
племенем. В результате образования государств ликвидируются
границы, отделяющие отдельные племена, уничтожается отчу-
жденность их друг от друга и внутри одной большой области
делается относительно свободным товарный обмен. Поскольку
господствующее племя борется с разбойничеством при помощи
своей военной силы, оно увеличивает безопасность для дорого-
стоящего транспорта товаров. Наконец новая государственная
власть должна была улучшать средства сообщения между цен-
тром, в котором она находилась, и отдельными частями госу-
дарства, -между провинциями и государственными границами,
чтобы облегчить перевозку дани в распоряжение централь-
ной власти, чтобы обеспечить во всякое время переброску воин-
ских сил в угрожаемые места, чтоб всегда держать в повиновении
покоренных и защищаться от иноземных вторжений.
В величайшем государстве древности, а именно в Римском,.
все это привело к постройке бешш-х дорог во все части импе-
рии, остатки которых еще и до сих π·,ρ вызывают наше удивле-
ние; эти постройки во многом не превзойдены еще и до сих
пор. Момзеы пишет о римских дорогах следующее:
«Anriüii Клавдий нлчал (около 3Ό г. до нашей эры. К.) создание гран-
диозной системы общественно-необходимых сооружений. Если что-либо может
оправдать военные успехи Рима также и с точки зрения народной пользы,,
так это эти сооружения, развалины которых и до сих нор дают представ-
ление о величин Piim:i людям, не читавшим пп одной страницы из
римской истории. Апппю Клавдию римское государство обязано первыми
большими военными шоссейными дорогами. Следуя по стопам Клавдия,
Римский Сенат создал вокруг Италии ту сеть дорог и укреплений, о по-
стройке которых мы говорили выше и без которых не может существовать
никакое военное господство, как οδ этом учит пас вся история военных
государств от Ахеменпдов до создателей пути через Симплон» 1.
Момсен упоминает здесь об Ахеменидах, т. е. о династии,
происходившей от повелителен Персидского царства. И они
на самом деле сделали очень много для устройства путей со-
общения. Уже Герен в своей книге «Ideen üder die Politik den
Verkehr unchden Handel der vornehmsten Völker der Alten Welt»,
Wien 1817, I, S. 63, делает на этот счет следующее замечание:
«Для этого (для содействия торговле. К.) служат частью военные
дороги, частью постройки для приема караванов или караваи-сараи. В боль-
ших царствах, созданных народами-завоевателями, вроде азиатских госу-
дарств, прокладка военных дорог скоро делается весьма чувствительной
необходимостью, если хотят сохранить завоеванное господство и держать
в свеем повиновении отдаленные народы, ч го возможно лишь в том случае, если
дорога к ним для армий остается постоянно открытой. Поэтому как в пе-
риод персидского, так и в период монгольского господства существовали
большие военные дороги, царские дороги, которые проходили через всю
известную нам или покоренную часть Азии и которые были проложены
с такими затратами и с напряжением сил, какие возможны лишь в таких,
деспотических государствах, где все силы и вся деятельность народа может
быть концентрирована на одном определенном пункте».
1 «Römische Geschichte», I, S. 4Ί8.

торговля 153
Геродот ярко описывает дорогу с караван-сараями, которая
шла из Малой Азии (Сарды) к Сузам, персидской резиденции:
«Эта дорога была такова: во всех местах были устроены царские
квартиры для ночлега и прекраснейшие гостиницы, причем вся
дорога проходит по населенной и безопасной местности,. .Um-
schichte», V., с. 52
Эта «царская дорога» была протяжением 450 парасанг, при-
мерно 2 500 км (парасанг —5 200 л/), вдоль ее было расположено
111 постоялых дворов или караван-сараев; это была, следова-
тельно, грандиозная дорога.
Издатель того издания Геродота, которое я цитирую,
Herodotos, erklärt von Heinrich Stein, 3-te Auflage, Berlin
1870, в своем примечании к вышецитированпому месту за-
мечает:
«Дороги этого рода, имевшие больше военно-политическое, чем тор-
говое значение, имели на важнейших пунктах крепости-блокгаузы, а также
станции на расстоянии три-пять парасанг, снабженные всем необходимым
для войск и чиновников; они соединяли все провинции царства с его
центром Сузами» (III., S. 49, 50).
О дорогах в монгольском царстве, которые создал Чннгиз-
хан в начале XIII в. нашей эры, венецианец Марко Поло, со-
вершивший туда путешествие в конце этого века, сообщает
следующее:
«Из Камоалу (П е к и и) идет много дорог в различные провинции,
а на каждой из_ этих дорог, а именно па каждой из больших дорог мл
расстоянии от 25 до 30 миль *, расположены вместе с городами станции,
предназначенные для приема иностранцев и называющиеся жамбы пли
почтовые станции. Почтовая станция — это просторное и красивое здание,
с несколькими хорошо обставленными комнатами, с шелковыми ибоямн,
снабженными всеми% необходимыми удобствами, которые нужны для человека
в пути. Даже цари* могут с з'добством проводить время" па этих станциях,
так как все необходимое может быть доставлено из находящихся поблигечтп
городов и укрепленных мест. Для некоторых путешественников сам дг.ор
доставляет запасы. На каждой станции держится в полной готовности
четыреста здоровых лошадей, благодаря чему все время цирлулпруюпше
гонцы, находящиеся в распоряжении его величества, и все проезжающие
посольства в состоянии сменять своих уставших лошадей свежими.
«Даже в горных местностях, вдали от больших дорог, где пет деревень
и города далеко удалены друг от друга, по приказу его величества построены
станции такого жге рода, снабженные всем необходимым, а такж-2 и лошад;л!и
в надлежащем состоянии... В его царстве в распоряжении почтового вед м-
ства находится не менее 20Э тыс. лошадей и 10 тыс. станций, снабжен-
ных всем необходимым» («Die Reisen des Venezianers Marco Polo im 3 Jahrhun-
dert», herausgegen von Dr. Hans Lemke, Hamburg 1907, S. 272—27-1-j.
Издатель немецкого перевода описания путешествий Поло
в комментарии к вышецитированному месту цитирует одного
персидского биографа Чингиз-хана. Там также указывается, что
великий монгольский завоеватель продолжал традиции китайцев
1 -Имеется в виду, вероятно, римская миля в 1 0Э0 двойных шагов, при-
близительно 1 5О0 At. Я.

"1 54 голь государства
.в постройке дорог и кроме того заботился о безопасности сно-
LLieu liii :
'«Безопасность дорог, охранявшихся деятелнюй полицией, делала воз-
можным дли иностранцев путешествие по татарскому царству, территория
которого до этого была почти непроходима, вследствие нападения много-
численных разбойничьих банд».
Лемке правильно замечает в данной связи, что «велико-
пленная система каналов обеспечивала передвижение путешествен-
ников и транспорт товаров».
Описанное здесь состояние путей сообщения у персов,
римлян, китайцев и монголов было, разумеется, продуктам
долгого развития, но начало этому было положено основанием
государств. Эти пути сообщения были возможны лишь благо-
даря тем средствам, которые находились в распоряжении госу-
дарства и были необходимы лишь ввиду протяжения последнего.
В первую очередь эти пути сообщения служили не для
торговых целей: система каналов нужна была прежде всего
.Д1Я земледелия, а дорожная система служила целям эксплоа-
тации и господства высших классов, совершенно так же, как и
в наше время многие железные дороги строятся прежде всего
для военных целей. Но эти дороги могут также иметь и эко-
номическое значение. Если справедливо то положение, что рост
обмена приводит к развитию путей сообщения, то не менее
верно также и обратное, а именно, что без необходимых путей
сообщения не может существовать оживленный обмен.
Чем больше увеличивалась сила государства и его терри-
тория, тем лучше делались средства сношения внутри его гра-
ниц, тем оживленнее становился обмен между его племенами
л провинциями, но тем более оживленной делалась торговля
и за пределами его границ, поскольку одновременно увеличива-
лась и возможность государства так же защищать своих купцов
за пределами своей области, как и внутри ее.
Но государство содействовало товарному обмену не только
путем создания путей сообщения и охраны товарных пере-
возок: оно еще больше способствовало обмену благодаря той
эксплоатации, которую оно приносит с собой.
Небольшие общины догосударственного периода сами про-
изводят для себя все им необходимое. Это относится прежде
всего к добыванию и переработке растительных и животных
продуктов. Каждая община использует растения и животных,
находящихся на ее территории, сообразно данному уровню ее
техники. Она довольствуется этим и вынуждена этим доволь-
ствоваться. Там, где растений и животных, находящихся на
определенной территории, недостаточно для поддержания су-
ществования людей, там последние не могут долго существовать
ъ первобытных условиях.
Иначе обстоит дело с продуктами минерального царства.
«Они играют важную роль для приготовления многих орудий,

торговля 15ic
оружия, а также "украшений. Благодаря им жизнь делается
более легкой и более красивой, но места их нахождения огра-
ничены лишь определенной территорией. Как мы уже видели
выше, минералы являются первыми объектами обмена. Пле-
мена, добывающие в излишке эти минералы, обменивают эти
продукты, поскольку они им не нужны самим, на излишки
-продуктов других племен, поскольку эти последние тоже про-
изводят эти продукты Животного и растительного происхожде-
ния в большем количестве, чем это им самим необходимо.
Но тот излишек продуктов, который производит каждое
отдельное племя, весьма невелик, как ни велики были и сами
племена. Это обстоятельство, а также трудности сношений сво-
дят товарный обмен к минимуму.
Положение меняется с появлением государства. Господствую-
щие классы живут за счет излишков эксплоатируемых клас-
сов. Они стремятся увеличить число последних путем расширения
государственной территории, а кроме того выжимая все больше
соков из эксплоатируемых, увеличивая бремя их труда, умень-
шая их доход и их -участие в продукте собственного про-
изводства.
Благодаря всем этим средствам эксплоататоры увеличивают
массу прибавочного продукта, который они присваивают и ко-
торый превышает размеры их собственных потребностей. Этот
излишек они употребляют отчасти на увеличение своего воен-
ного снаряжения, отчасти на увеличение предметов роскоши.
.Для получения всего этого они должны были содействовать
индустриальному производству, о чем мы еще будем говорить.
Но в то же время все растущую часть этих излишков они упо-
требляют на товарный обмен,. наиболее известными объектами
которого с самого начала были металлы и драгоценные камни,
т. е. с одной стороны материал для производства орудии и
•оружия, а с другой стороны материал для украшений, при-
влекающих к себе внимание людей и дающих возможность
выделяться в их среде.
Вначале торговый обмен обслуживает войну и потребности
в роскоши. Война и роскошь получают сильнейший стимул
с появлением государства, а вместе с этим растут возможности
торговли и потребности в ней.
Торговля принимает теперь совсе?л другие размеры, чем
в догосударственный периол Юна перестает быть случайным
явлением, она превращается в регулярную деятельность, ко-
торая в конце концов способна занять человека целиком. Слой
купцов возникает и как особая профессия и как класс. Отдель-
ный купец живет тем, что покупает товары, которыми торгует,
где они дешевле, и сбывает их там, где они дороже. Он эксплоа-
тирует или производителя, или потребителя, или обоих вместе.
Хотя, правда, в начальный период торговли он занят еще и
другим делом: на протяжении долгого периода ом не толью
•продает и покупает товары, но и занят их псрсво?юн. Этот

i ·>0 РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
труд транспорта, поскольку он необходим для того, чтобы товары
от производителей доходили до потребителей, является трудом,
создающим ценность. И поскольку купец заставляет оплатить
ему этот труд, он не совершает никакого акта эксшюатации.
Но он может труд по транспорту товаров возложить на других,
что он и делает при дальнейшем прогрессе разделения труда,
а сам получает лишь прибыль.
Мы отвлекаемся здесь от того, как обстоит дело при капи-
талистическом способе производства. Мы здесь говорим о сфере
простого товарного производства. При наличии же последнего
торговая прибыль является не присвоением части прибавочной
ценности, получаемой индустриальным капиталом, т. е. не внут-
ренним делом капиталистического класса, а представляет собою
либо вычет из ценности продукции работника, либо же на-
кидку на эту ценность при продаже товара потребителю. В ре-
зультате купец вступает в противоречие как с интересами пер-
вого, так и с интересами второго. Создается новый класс и
новое классовое противоречие.
Это классовое противоречие возникает на основе суще-
ствования государства; но оно отнюдь не идентично с тем
классовым противоречием, которое создается в результате за-
воевания, хотя и вытекает из последнего.
Но для возникновения профессии торговцев недостаточно
лишь, чтобы торговля получила более широкий размер: нужно
также, чтобы у людей, функционирующих в качестве торгов-
цев, было кроме того в распоряжении больше товаров, иы.ме-
ииваемых на другие товары. Откуда же они могут взяться?
Труд отдельного работника отнюдь "не доставляет столь больших
излишков, чтобы с данным их количеством купец был в со-
стоянии начать торговлю, которою он мог бы жить. К тому
же тс или иные излишки работник должен отдавать в качестве
дани господствующему классу, либо вручая их одному из пред-
ставителей этого класса, поставленного над ним в качестве
помещика, 'либо передавая их в центр управления этого класса,
т. е. правительству.
Только здесь, только в распоряжении помещиков и прави-
тельства сосредоточиваются вначале массы продуктов в таких
размерах, какие необходимы для функционирования торговли.
Первоначальная торговля племени с племенем не может
носить такого характера, чтобы все племя в целом принимало
участие в товарном обороте. На первых порах дело склады-
вается так, что торговлю ведет вождь племени или лицо им
уполномоченное, и ведет ее с вождем другого племени 'или
его уполномоченным.
С этой точки зрения является понятным то явление, кото-
рое описывает Макс Вебер, а именно, что «на всем побережьи
Африки предводители племен монополизировали экспедицион-
ную торговлю и сами занимаются торговлей» («Wirtschaftsge-
schichte», München 1923, S. 176).

торговля 157
' Достаточно только представить себе мирного предводители
племени в догосударственной общине, чтобы стало ясно, о чем
идет речь: в данном случае речь идет не о персональной тор-
говле предводителя племени, но о торговле от имени племени
и в интересах племени.
Когда же создалось государство, то функции предводителя,
как торговца, выступающего от имени всей общины, перешли
к государственной власти. Эти функции расширялись по мере
расширения самого государства, по мере того как возрастали
излишки господствующих классов, а вместе с тем и более ожи-
вленной делалась торговля.
А так как одновременно с этим все функции господствую-
щего класса, а именно: постоянное ведение войны, господство
над покоренными и регулярное получение с них дани, :ι
также делавшиеся все более многочисленными и более сложными
задачи по управлению, как постройка дорог, водопроводных
сооружений и т. д., достаточно поглощали энергию правящих —
а функции торговли были совершенно специфическими и требо-
вали специальных знаний —управители государства передали при-
надлежащее им право монополии торговли особым лицам, ре-
крутируемым из многочисленного кадра своих слуг, которых
.поставляло им платящее дань население. Так же представляет
себе ход развития и Макс Вебер:
«Во многих случаях в истории хозяйственного развития мы встречаемся
с торговлей с а ми χ правителей (fürstlicher rZigenhandel). Весьма
ранние примеры этого мы встречаем в больших масштабах _у египетских
фараонов, которые, в качестве ' владельцев кораблей, занимаются экспортом
и импортом; затем торговлей занимаются венецианские дожи в первый
период существования их города, наконец, князья многочисленных патри-
мониальных государств Азии и Европы, вроде Габсбургов, которые занима-
ются этим в период, далеко заходящий вглубь XVIII в. Эта торговля лпом
находилась в собственном их ведении, поскольку правитель сам сю руко-
водил, либо он использовал свою монополию, отдавая право торговли в кон-
цессию или аренду. Последнее мероприятие давало толчок к возникнове-
нию самостоятельных профессий торговцев... В древности фараоны и египетские
храмы были первыми владельцами кораблей, так что частное судоходство
вообще в Египте не существовало» (Wirtschaftsgeschichte, S. 177, 180).
А перед этим читаем там же:
«Монополизация торговли в одних руках была в большом масштабе
■осуществлена в Древнем Египте, в котором могущество фараонов главным
образом основывалось на их личной торговой монополии» (там же, S. 63)
Последнее является явным преувеличением. Кроме того Вс-
бер не проводит никакого различия между торговой монополией
фараона, как правителя государства, и между той торговлей,
которой занимается от имени своего племени лишенный всякой
власти предводитель племени. И в этом последнем случае он
видит монополию, связанную с лишением права торговли членов
племени, причем он не задается вопросом, откуда может быть
у предводителя племени власть, чтобы осуществить все это. ]

158 ГОЛЬ ГОСУДАРСТВА
Во всяком случае торговля между племенами отнюдь не*
является высшим пунктом в развитии торгового обмена, она
представляет собою, наоборот, ее исходный пункт. Следующая
за такой торговлей госз'дарствепная торговая монополия является
переходной стадией от коммунизма к частной собственности,
переходом от государственной торговли к частной торговле;
такая монополия возможна лишь при примитивном состоянии·
торговли, когда торговля охватывает лишь немногие продукты и
ведется с немногими народностями. По отношению к отдельным
продуктам такая монополия возможна и в настоящее время и:
бывает иногда весьма чувствительна. Но для всей торговли в
целом, на известном уровне ее развития, такая монополия являет-
ся бременем и источником стеснения, делающим эту торговлю·
все более стеснительной и все менее выгодной.
Национализация известных отраслей производства будет
означать также и государственное регулирование продажи про-
дуктов этих отраслей. Такое регулирование предполагает уже
национализацию, но ни то ни другое не может быть рацио-
нально организовано, если будет функцией верховной государ-
ственной власти.
Проведение торговой монополии через государственных чи-
новников должно в конце концов оказаться обременительным
и невыгодным. Такая монополия является широко распространен-
ным явлением при зачатках государственной жизни, однако она
всюду в дальнейшем была добровольно, без всякого прину-
ждения, оставлена. Так кончалось дело даже там, где королев·
екая власть«* в государстве все время усиливалась и где не было·
никакой силы, которая была бы в состоянии вырвать из рук
власти эту монополию. Если власть отказывалась от монополии,,
то это объяоняется тем, что ее использование было в высшей
степени нецелесообразно и невыгодно.
Торговля приняла формы, делавшие необходимым для тор-
говца пол;ную свободу распоряжения всей массой товаров, пу-
скаемых им в оборот. Но как и до этого, так и после, — един-
ственной группой в обществе, которая располагала большим
количеством излишков, оставалась государственная власть и
отдельные фамилии господствующего класса, члены которого
в качестве высших государственных чиновников и крупных
землевладельцев подвергали эксплоатации трудящееся насе-
ление.
Отдельный торговец мог получить большую свободу передви-
жения только благодаря тому, что переставал быть чиновником
государства или помещика, хотя превращался в то же время
в их должника. Государство и помещики, располагавшие массой
товаров, превышавших их потребности, передавали эти товары
в распоряжение людей, которых они знали перед этим по их
службе как хороших торговцев. Эти торговцы могли свободна
продавать эти товары на условии, что они возвращают обратно
ценность того, что им было ссужено, и делятся своею прибылью·

ростовщичество 159>·
четвертая глава
РОСТОВЩИЧЕСТВО
Итак, благодаря возникновению практики ссудных опера-
ций появились первые купцы, и таким образом одновременно
возникло два разных вида капитала : τ ο ρ г о в ы й к а п π τ а л и
ссудный капитал. Первыми представителями ссудного ка-
питала 'были владетельные князья и крупные земельные соб-
ственники.
Оба эти вида капитала надо строго различать от инду-
стриального капитала. Последний представляет собою явление
совсем недавнего происхождения, в развитой форме он суще-
ствует лишь немного столетий. Он целиком и полностью является
продуктом нового времени. О нем и о его огромном преобразую-
щем влиянии мы еще будем более обстоятельно говори ι ь ι*
дальнейшем.
Наоборот, торговый и ссудный капитал столь же стары.,
как и писаная история, их существование восходит к седой
древности.
«Приносящий проценты капитал, пли, беря его наиболее древнюю·-
форм)', ростовщический капитал, вместе с его двойником — купеческим капи-
талом, принадлежат к допотопным формам капитала, которые существовала
задолго до капиталистического способа производства и существуют г? саммч
различных экономических формациях общества»1 (Marx, Das Kapital, III,
2, S. 132).
Маркс не только первый начал различать отдельные формы
капитала, но и выяснил, каковы специфические функции каждой
из этих форм капитала в определенных исторических условиях..
Но как ни глубоко провел он анализ этих форм капитала,
в его время он не мог еще проследить их первых зачатков.
Первой функцией ростовщического капитала он считал предо-
ставление денежных ссуд земельным собственникам, отчасти
крестьянам, но частью также и богатым крупным землевла-
дельцам. Последнее имеет место однако уже значительно позже;
вначале же, наоборот, крупные земельные собственники, либо-
собственники больших стад давали в ссуду деньги (скот пли
товары) и давали их не только торговцам, но также -и кре-
стьянам, т. е. массе населения. С появлением государства кре-
стьяне оказывались чаще в нужде, чем раньше, и вместе с тем
у них были отняты средства борьбы с этой нуждой. Лань, выпла-
чиваемая государству и помещикам, даже в нормальных усло-
виях отнимает у крестьянина все его излишки. При этих усло-
риях крестьянину очень трудно накоплять какие-либо запасы.
Каждый несчастный случай, каждый неурожай, каждый падеж
скота, каждое наводнение ставят крестьянина в невозможность
1 Не следует ли читать это место in den вместо «in seinen Gesellchafts-
formationen». К. (Мы переводим, как если б в тексте было in den. Ε. Π.)

ίϋΟ РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
выполнить свои обязательства. "Еще хуже, разумеется, обстоит
дело тогда, когда несчастные случаи лишают его и самых
необходимых средств к существованию.
Его соседи, даже если бы их не постигло никакое несчастье,
не располагают никакими излишками для оказания ему помощи.
Такие излишки находятся не у крестьян, а в распоряжении
либо государства, либо помещиков. Среди последних же теперь
господствует в области собственности совсем новый дух. Это
не был уже дух первобытного коммунизма (в вышеуказанном
смысле), когда всякая собственность, в том числе и частная,
является средством взаимопомощи, а дух частной собственности,
когда всяк ля собственность, в том числе и общественная, имеет
тенденцию превратиться в орудие эксплодтации- трудящихся
слоев.
Те, у кого концентрируются излишки, дают их нуждающимся
лишь в качестве ссуды. Они не только требуют обратно ту
сумму, которую они дают, но обязательно с процентами, причем
на первых стадиях существования этой системы собственности,
длившихся чрезвычайно долго, процент был чрезвычайно высок.
Даже когда государственная власть оказалась вынужденной огра-
ничить уровень процента, чтобы предупредить слишком быстрое
разорение крестьянства, она фиксировала процент на очень
высоком уровне. Бокль сообщает о древней Индии следующее:
«В законах Мапу, которые были составлены, приблизительно, зл 900 лет
до пашей эры, норма процента на денежные ссуды была установлена
в законе. — минимальная в 15 процентов, а максимальная в "ВО процентов*
(Geschichte der Zivilisation», I, S. 66).
Бокль ставит в связь это явление с низким }фовнем оплаты
труда, который в свою очередь был следствием большой уро-
жайности земли. Но ведь подвергавшиеся ростовщической
эксплоатации крестьяне не были наемными рабочими.
Известие, что борец за свободу римской аристократии Цезаря Брут
давал в ссуду деньги под 48о/о. «Лучшие фамилии из римской истории
занимались ростовщическими операциями» (S а 1 ν i о 1 i, Пег Kapitalismus im
Altertum, dtsch. von Dr. K. Kaulski, Stuttgart 1912, S. 193).
Если крестьянин не был в состоянии своевременно вернуть
ссуженный ему капитал вместе с процентами, что часто имело
место, он должен был рассчитаться за свой долг каким-то
другим способом. Отсюда растущее обращение крестьянства
в рабское состояние за долги, новая форма его эксплоатации.
Насколько широкие размеры приняла она, показывает, между
прочим, та ожесточенная борьба, которую вел прорек Иеремия
(в УИ в. до нашей эры) против обращения в рабство за долги
в иудейском царстве. Наиболее ярко это положение было опи-
сано в V в. в книге Неемии (пятая глава, периздана в переводе
Kautzsch, Tübingen 1907).
«И сделался большой ропот в народе и у жен его на братьев своих
иудеев. Были такие, которые говорили: нас, сыновей' наших и дочерей наших

РОСТОВЩИЧЕСТВО IM
много, π мы желали бы достать хлеба и кормиться и жить. Были и такие,
которце говорили: поля свои, виноградники свои и до.ча своп ты заклады-
ваешь, чтобы достать хлеба от голода. Были и такие, которые говорили
ru закладываешь серебро на подать царю под залог полей наших и вино-
градников наших. Теперь же какие поля у братьев наших, такие же
ноля и у iiàc, какие сыновья у них, такие же сыновья и у пас, а вот
мы должны отдавать сыновей наших и дочерен наших в рабы, и некоторые
из дочерей наших уже находятся в порабощении. Нет силы в руках наших,
и поля наши и виноградники наши у других.
И было мне весьма прискорбно, когда я услышал ропот их н такие
слова. Но мое сердце дало мне совет; и я .выбранил знатнейших и начальствую-
щих и сказал им: вы лихву берете с братьев своих. И созвал я против
лих большое собрание...»
Фактически борьба против долгового рабства крестьян
является одним из первых проявлений классовой борьбы. Но
этот вид рабства, возникающий на почве задолженности кре-
стьян помещикам и государству, неоднократно появляется снова
и снова на сцену; в косвенной форме он удержался в России
вплоть до самой революции; он продолжает еще существовать
во многих колониях. Здесь накладываемые на крестьян налоги
так велики, что крестьянин не в состоянии их выплачивать.
Он 'вынужден делать долги, за которые он в состоянии раскви-
таться лишь тем, что работает безвозмездно на кредитора. Это
является главным средством в руках завоевателеи-эксплоататорор
для использования принудительного труда в условиях, когда
прямая покупка рабов уже запрещена, а свободного, лишенного
собственности пролетариата еще не имеется налицо.
На протяжении всей древности крупные земельные соб-
ственники охотно выступают в качестве ростовщиков, хотя рядом
с ними одновременно появляются также особые представители
денежного капитала. Аристократ с пренебрежением относится
к тому, чтобы самому заниматься торговлей, но не из аристокра-
тического идеализма, который стоит выше всякой грязной по-
гони за деньгами—добывать деньги путем ростовщичества он
считает вполне для себя приличным,— а потому, что его глав-
ным 'занятием остается война и военная добыча. Ростовщические
операции не мешают этой его деятельности, наоборот, занятия
торговлей, требовавшие прежде длинных передвижений, могли бы
помешать ему быть постоянно готовым принять участие в
Боенном походе. В чужие страны он предпочитает являться не
с качестве мирного купца, а в качестве завоевателя и грабителя,
в рядах большой воинской силы.
Кредитор и должник принадлежат сначала к различным
племенам. Излишками, которые могут быт отданы в ссуду,
располагает в большом масштабе лишь командующее племя, и
лишь члены закабаленного и эксплоатируемого племени ока-
зываются в нужде, которая принуждает их брать ссуды. А затем,
даже после появления государства, солидарность внутри каждого
племени еще долго продолжает существовать. Чужаками и даже
прагами являются лишь члены другого племени, хотя бы послед-
нее и принадлежало к -той же самой общине. Людей чужого.

162 РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
племени не жалели,, с них брали столько, сколько можно было
только взять. Римские патриции не задумываясь обращали в
рабство за долги плебеез; наоборот, не могло быть и речи о
том, чтобы таким же образом обращаться и с патрициями.
По мнению Макса Вебера номады представляют исключе-
ние из этого правила. Всюду существующее запрещение эксплоа-
тировать своих соплеменников, путем получения процента у них,
потеряло силу, по крайней мере по отношениЮ| к ссудам в скоте..
«Противоречие между имущими и неимущими достигает у номадов край-
ней остроты. Человек, не имеющий скота, немедленно же теряет всякие
права и может рассчитывать лишь путем получения в ссуду скота и разве-
дением его снова стать полноправным».
»
Скот дает приплод. «Поэтому не казалось несправедливым,
если заимодавец выговаривал себе часть приплода, получаемого
от его скота («Wirtschaftsgeschichte», S. 235).
Однако скот не только дает приплод, но иногда гибнет,
и как раз в условиях жизни номадов он подвергается наиболь-
шим опасностям. Характерно, что по отношению к ссудам скс-
том здесь принят во внимание лишь фактор увеличения скота,,
а не столь же естественное уменьшение его. С этим «есте-
ственным» обоснованием процента поэтому далеко не уедешь.
Случаи дачи ссуд под проценты и жестокого обращения с
должниками наблюдаются, конечно, и у номадов, но только-
у тех номадов, которые подпали под вепховкую власть какого-
либо государства и подверглись коррумпированию с его стороны.
Бывает, что номады покоряют земледельческое племя π
лри этом организуют государство, но бывает и наоборот, что
после того как это государство уже укрепилось и расширилось,
наступает обратное положение: государство побеждает номадов
и, если они не в состоянии ускользнуть от него, подчиняет
их себе. Тогда первобытное равенство и солидарность внутри
племени исчезают; тогда государство создает исполнительную^
власть, которая * помогает богатым подняться над своими то-
варищами по племени, что было невозможно внутри племени
в догосударственный период, когда исполнительная власть на-
ходится в зависимости от огромного большинства населения.
«Чем более мирно, первобытно и честно проводят свою жизнь номады
тем менее заметно среди них. различие в собственности» (Ratzel, Völker-
kunde, Ш, S. 375).
С „течением времени в государстве исчезает первобытная
солидарность внутри племени; сначала исчезает она среди пле-
мени покоренных, образующих большую массу, Ен/три которой:
раньше всего начинает происходить процесс диференциации
всех видов, возникает различие и часто противоположность
интересов. К ростовщикам из аристократии присоединяются
теперь ростовщики из плебеев, и дело доходит в конце концов
даже до того, что не только аристократы, но даже владетель-
ные князья делаются объектам ростовщичества со стороны

ТОРГОВЫЕ НАРОДЫ 16^
владельцев денежного капитала. Но это имеет место лишь тогда,
когда деньги, о которых мы будем говорить более подробно
ниже, превращаются уже в большую силу, а также лишь там,
где война уже перестает быть выгодным занятием, когда она
от господствующих классов требует больше расходов, чем при-
носит им добычи.
Когда Цезарь запутался в долгах, он мог легко поправить
свои финансы грабежом богатых стран, но его «империализм
не интересовался бедными народами:
«Экспедиции Цезаря были простыми разбойничьими походами. При-
чина его быстрого обратного ухода из Британии, для объяснения которою
придумывалось так много ненужных мотивов, откровенно изл">ж:на н письма
Цицерона к Аттику (IV, 15), где он приводит следующее сообщение, полу-
ченное им от его брата из Британии: «Здесь нет никаких шансон получить
какую-лцбо добычу».
Купцы из плебеев появились гораздо раньше, чем плебеи-
ростовщики. Мы уже говорили выше о тех «соображениях со-
словного престижа», которые заставляли военную аристокра-
тию воздерживаться от занятия торговлей.
ПЯТ А Я Г Л Λ В А
ТОРГОВЫЕ НАРОДЫ
В условиях торговли племенные различия проявляются
иначе, чем при ростовщичестве.
Первой формой торговли является торговля внешняя. По-
этому купец является чужестранцем по крайней мере в одной
из тех двух стран, которые ведут между собою торговлю. Кроме
того купец вынужден вначале сам транспортировать свои то-
вары, сам покупать, хранить и перепродавать. Но купец может
быть чужеземцем и там, где он, покупает, и там, где он пере-
продает, если он принадлежит к государству, которое распо-
ложено между двумя различными областями. Народы, которым
по своему географическому положению между двумя большими
и богатыми государствами особенно удобно заниматься тран-
зитной торговлей, равно как и народы, у которых особенно
хорошо развиты технические возможности для товарного трап-
спорта, выдвигают больше купцов, в сравнении с народами,
которые в качестве чистых земледельцев прикованы к одному
и тому же месту. Например, арабы с их большим количеством
верблюдов, ослов и лошадей и при их номадском образе жизги
оказались в исключительно благоприятных условиях для пере-
возки товаров и для торговли именно тогда, когда они кочевал:ι
на пространстве между Евфратом и Нилом. Также и фини-
кияне находились в благоприятных условиях для того, чтобы
заниматься товарными перевозками и торговлей потому, что
у них рано развилось кораблестроение и мореплавание и они
не только могли принимать участие в транзитной торговле

ï 34 роль государства
между Месопотамией и Египтом, но и участвовать во всем
обмене между странами к востоку от Средиземного моря и со
странами, лежащими на его побережьи, и даже за этими гра-
ницами, на побережьи Атлантического океана. Способность дан-
ных народов к торговле, развившаяся при этих специфических
условиях, рассматривается многими историками как прирожден-
ное свойство семитической «расы».
Греция, расположенная на берегу моря, удобного для пла-
иания, также развила до большой высоты мореплавание и ко-
раблестроение. Кроме того она занимала выгодное положение
для торговли между Малой Азией с позади нее лежащими стра-
нами—и между Италией. Черноморская торговля с культур-
ными странами юга полностью оказалась в ее руках.
Жители Палестины не имели никаких особенных преиму-
ществ в области товарного транспорта. Они не были ни нома-
дами ни мореплавателями. Но их положение между Месопотамией
и культурными странами Сирии и Малой Азии, с одной стороны,
и между Египтом, с другой стороны, создавало для них сильные
стимулы к участию в торговле и к возникновению у них торго-
вой психологии.
К этому присоединился еще один момент. Жители Пале-
стины, населяя большую и неплодородную область, после их
перехода к оседлости и с прекращением своих бедуинских
разбойнических набегов'и межплеменных войн, оказались с избы-
точным населением, которое этот немногочисленный народ, сдав-
ленный между двумя большими государствами, не мог, вслед-
ствие своей слабости, использовать для завоевательных целей.
В то время чужеземец мог заниматься мирным трудом лишь в
качестве купца, в особенности, если государство было доста-
точно сильно, чтобы оказывать защиту гражданам, которые
ему принадлежали. У евреев, по сравнению с другими не-
иудейещми народами, дело в этом отношении всегда обстояло
плохо, даже тогда, когда существовало иудейское царство с
еврейским населением. Их теперешняя мечта о таком государ-
стве не может быть осуществлена тем, что несколько сотен
тысяч евреев, под защитой Англии и в качестве ее плацгаль-
теров, поселятся в Палестине, занятой враждебными им ара-
бами.
Несмотря на отсутствие государственной защиты, переселе-
ние евреев в качестве торговцев в различные торговые пункты
культурных стран древности началось очень рано и скоро при-
вело к тому, что число евреев за пределами их родины превы-
сило количество их соплеменников, которые остались на родине
в качестве земледельцев. Нечто подобное происходит до сих
пор с армянами, а начиная с XVI в. нашей эры имело место
с шотландцами. Лишь собственная бедность последних и притя-
гательная сила богатой Англии могут объяснить, что у шотланд-
цев так сильно развился торговый дух, и они развили такую
торговую активность за пределами своей родины.

письмо 165
Вальтер Скотт неоднократно отмечал, что шотландцы и
евреи имеют много поразительно сходных черт также и в их
быту. Вплоть до XIX столетия шотландцы не употребляли сви-
нины и, подобно евреям, имели обыкновение на вопрос отвечать
вопросом.
На протяжении долгого времени свободные греческие госу-
дарства обладали достаточной военной силой, чтобы с успехом
противостоять даже огромной персидской державе и кроме
того создать свои новые поселения вдоль Черного моря, в Италии
и даже на северном побережьи Африки. Эти колонии отчасти
были связаны со своей метрополией, отчасти превратились в со-
вершенно самостоятельные государства. В этот период индиви-
дуальное расселение греков, в качестве торговцев, за пределами
своей родины не имело широких размеров. Но когда Македон-
ское царство сломило силу свободных греческих государств,
а в дальнейшем Римская империя ликвидировала последние
остатки греческой независимости, грекам пришлось во все боль-
шем и большем количестве покидать свою неблагодарную родину
и уже не организованными общинами, а в индивидуальном по-
рядке, эмигрируя или в качестве представителей умственного
труда, особенно учителей, или же в качестве наемников, но
больше всего, подобно армянам и евреям, —в качестве торговцев.
Таким образом, хотя и существует, правда, несколько на-
родов, которые можно назвать торговыми народами, но они
сделались таковыми отнюдь не вследствие их специфических ра-
совых свойств. Откуда в самом деле может возникнуть a priori
на протяжении сотни тысяч лет существования человеческого
рода торговая психология, когда за это время не существовало
никакой индивидуальной торговли и вообще никакой регуляр-
ной торговли? Каждый торговый народ делился на своей ро-
дине на те же самые классы и профессии, как и другие на-
роды; каждый в своем большинстве состоял из крестьян. Лишь
индивидуальное расселение его представителей среди чужих
народов вынуждало эмигрантов заниматься торговлей, потому
что, до недавнего времени, это была такая профессия, к 3aiw-
тию которой скорее всего допускались чужеземцы. "· \
ШЕСТАЯ ГЛАВА
письмо
В первобытном небольшом племени все отношения людей
друг к: другу, к окружающему миру, а также к создаваемым
людьми продуктам были просты, понятны и мало подвергались
изменениям. Эти отношения были известны каждому и каждый
был в них участником. Для того чтобы эти отношения сложились
и для их регулирования было достаточно устного общения,
а личлой памяти человека было достаточно, чтобы их запомнить.
Совсем иначе складывается дело в государстве. Для угне-
тенных и эксплоатируемых элементов, для крестьян на деревне

J()6 РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
эти отношения, конечно, остаются узко ограниченными и вполне
прозрачными. Но ие так обстоит дело для господствующего
класса в государстве, поскольку государство соединяет большое
и постоянно растущее число небольших общин и племен в одно
большое общество. Существуют общины и племена, которые
часто находятся в самых различных географических условиях
и всегда —в самых различлых политических условиях. Их права
π обязанности сложились различно, в зависимости от условий,
при которых произошло их покорение. Государственная власть
сосредоточивает огромное количество самых различных натураль-
ных благ и нагромождает их в одно место, она вводит для
огромных масс самые различные виды принудительного труда.
Надо было снабжать продовольствием и снаряжать разбросан-
ные на большом пространстве воинские силы, надо было созда-
вать большие оборонительные сооружения, вести дорожное
строительство й водное хозяйство. При этом вся эта деятель-
ность и все эти отношения не повторялись из года в год, потому
что каждая победа или поражение, каждое восстание вносили
во все это радикальные изменения. Быстрая информация из цен-
тра на периферию и обратно превращалась в настоятельнейшую
необходимость для существования государств.
Отдельные представители господствующего класса не в со-
стоянии лично охватить и запомнить во всех деталях всю сферу
этой разнообразной деятельности на огромном пространстве.
Одной устной передачи и индивидуальной памяти все бо'лее и
более делается недостаточно для решения всех тех дел, которые
возникают при существовании государства перед его руково-
дителями и эксплоататорами, возникают отчасти непосредственно,
отчасти 'порождаются существованием государства косвенно, на-
пример 'благодаря развитию, внешней торговли.
К этому присоединяется еще один важный момент. Внутри
.догосударственного племени почти не существует антагонисти-
ческих интересов и не очень велико различие интересов. Соли-
дарность 'коллектива подчиняет себе все частные интересы. При
этих условиях достаточно всем известных, изустно передаваемых
традиции, чтобы хранить все правила и законы общины, которых
никто не оспаривает.
Иначе обстоит дело там, где на сцену выступают классовые
антагонизмы, выступают взаимно враждебные силы в государ-
стве, каждая из которых заинтересована в том, чтобы по-своему '
передавать и закреплять традицией то или иное раз установлен-
ное обязательство. Если предание остается лишь изустным, это
легко дает повод к бесконечным спорам. Наоборот., всякий,
кто твердо владеет чем-либо, может этим располагать с полной
уверенностью. '
В государстве, если оно было очень обширным, благодаря
гатуральному хозяйству отношения были гораздо более слож-
ивши, чем в государства в новейшее время, поскольку деньги
значительно упростили теперь многие экономические отношения.

письмо 167
До того как товарное производство стало всеобщей формой
жалованье и пенсии выплачивались, например, таким образом,
что на те иди на другие области возлагалась обязанность доста-
влять все необходимое определенным лицам. В пер>ейдском госу-
дарстве была даже установлена для каждой из областей доставка
различных натуральных продуктов одним и тем же определен-
ным лицам.
Так, например, Фукидид в своей истории Пелопонесской
войны сообщает, что когда Фемистокл бежал к царю персид-
скому, то по приказу последнего для его содержания город
Магнезия должен был доставлять хлеб, богатый- вином Ламп-
сокос —вино, а Миус —приправу (opson), под Словом приправа
(;Zukost») подразумевалось все, что ели вместе е хлебом,-прежде
всего мясо и рыбу, но иногда также лук и салат. Но этими
поставками дело не ограничивалось, так как Фукидид одно-
временно с этим замечает, что Магнезия ежегодно вносил
öü талантов К · '
По сообщениям Геродота (I, 192) Вавилония была настолько
плодородна, что на нее одну возлагалось обязательство на
протяжении четырех месяцев в году кормить королевский двор
и войско. В области поставок была установлена такая большая
специализация, что, например, на четыре деревни вавилонской
равнины была возложена лиш;ь одна повинность — доставлять
корм для индийских собак вавилонского сатрапа. За это эти
деревни были освобождены от всех остальных повинностей.
В большом государстве было невозможно запомнить и
фиксировать все самые различные обязательства, а также спо-
собы их выполнений, вроде заполнения'государственных магази-
нов, распределения их содержимого и т. д., если не делать* от-
носительно этого необходимых записей, благодаря которым и
командующие и их исполнители могли бы ориентироваться в
положении. Наряду с государственными существуют также и
частные права.и обязанности, которые так же легко было фикси-
ровать и сделать доказуемыми, к ж договор о торговой сделке,
долговые обязательства и прочие соглашения, вытекающие из
практики торговли и ростовщичества. Из развития этих отно-
шений все более и более вытекала необходимость присоеди-
нить к средствам личного сообщения и личных традиций- объ-
ективный элемент, а именно письмо, которое позволило бы
придать каждому отдельному слову то или иное постоянное
изображение, с тем чтобы впоследствии оно всеми понималось
в одинаковом смысле; способ такого изображения, как известно,
был найден в форме письменных знаков.
Наглядные изображения, воспроизводившие определенные
явления, по большей части происшествия, существовали и у
первобытных народов, т. е. еще в догосударств'енный период.
Но такого рода изображения не могут уже' удовлетворить потреб-
1 Талант равняется приблизительно 5 00Э золотых марок.

16S ГОЛЬ ГОСУДАРСТВА
портя-"в многочисленных и разнообразных записях, которые де-
лаются необходимыми при существовании государства. К изобра-
жению событий присоединяются теперь знаки, выражающие по-
нятия, выражающие слова, от каковых знаков в конце концов
приходят к воспроизводству слогов, из которых составляется
слово.
Каким образом все это было достигнуто, мы не б^дем этого-
здесь исследовать и быть может это никогда не удастся точно
установить. Мы хотели бы лишь выразить наше изумление по
поводу утверждения Эдуарда Манера, заявляющего, что созда-
ние цисьма «могло быть лишь сознательным актом отдельного!
творчески одаренного индивидуума, подобно тому как это было·
с гораздо менее важным достижением: переходом от вырезывания
букв на дереве к изобретению подвижных литер, а тем самый
к печатанию» («Geschichte des Altertums», I, 1, S. 215).
Этот взгляд соответствует всему общему мировоззрению·
Манера, который сводит все историческое развитие к «творче-
ской деятельности отдельных индивидуальностей».' Все его до-
казательство в данном случае сводится к тому, что он сравни-
вает между собою несравнимое.
Подвижные литеры мог изобрести и производить с ними
эксперименты и один человек, причем никто не мог интере-
соваться этим изобретением, пока оно не было доведено да
конца. Наоборот, применение письменных знаков является бес-
смысленным, если этим делом занимается только один человек.
Смысл применения письменных знаков заключается в том, что
внутри определенного круга людей знаки пишутся одинаковым
образом и имеют одно и то же значение. Как была достигнута
эта согласованность — а не то, как образовались первые письмен-
ные знаки, —установить именно это и является как раз самой
грудной проблемой при исследовании возникновения письма.
То же и с происхождением языка. Никто не думает, что обра-
зование отдельных слов, например слово «приходи» или «уходи >„
составляет изобретение какого-либо отдельного индивидуума.
Слова, которые образует и которые понимает лишь один чело-
век, представляют собою не речь, а простое бормотанье
(Lallen). Никогда отдельный человек, сколь бы творческим
он ни был, не может сам по себе, одггд добиться того, чтобы
на слово «приходи» другой человек приходил, а после слова
«ухоДи»—удалялся. Подобно языку и письмо не может быть про-
дуктом изобретения одного человека, а возникло из общественной
практической деятельности многих отдельных лиц, у которых
были одинаковые мысли, чувства, наблюдения и возможности
обозначения их.
При этом, письмо, на известной стадии своего развития,
имеет такую же судьбу, как и язык: от затрудняющего много-
образия обозначений оно переходит ко все большему упрощению,
которое в сфере письма идет значительно дальше, чем в области
речи, ибо данное слово должно всегда означать какое-либо по-

письмо
иятие, в то время как письмо, по мере своего развития, пере-
ходит от знаков, означающих понятия, к знакам слогов и, на-
конец, к знакам отдельных коротких звуков.
При этом письмо, так же как и речь, оказывается иногда
чем-то вроде игры в загадки. Некоторые слова обозначают
одновременно весьма различные вещи, по-гречески, например,
слово «Arxos» означает одновременно и предводителя войска и
и заднюю часть, причем слушающий должен по смыслу ре-
шать, что подразумевается в данной связи под этим словом:
по кому или по чему, например, пришелся удар палкой. Раз-
личное значение возможно также и для отдельных иерогли-
фов; из разных значений каждый раз надо подбирать наиболее
подходящее. Не только при обозначении понятий, но тдкж^
и при изображении звуков отдельными знаками возможно раз--
лично#е понимание этих знаков, в данном случае это значит
возможность различного произношения последних. Нет абсо-
лютно никакой возможности воспроизвести посредством отдель-
ных букв все.тонкости произношения. Число букв продолжает
все уменьшаться и при развитой звукописи. Греки еще имели
различные буквенные обозначения для «о» краткого и <ю> дол-
гого, для «е» краткого и «е;> долгого, они имели также особые
«знаки для звукэв Th, Ch и Ps.
Как и в языке, так и в области письма прогрессирующее
упрощение обозначений происходит одновременно с огромным
увеличением содержания опыта и идей, которые при посредстве
этих технических средств сообщения получают свое обществен-
ное выражение и оказывают свое общественное действие.
Возникшее в результате расширения общественных связеГь
и общественных задач письмо, по мере своего развития., спо-
собствует дальнейшему расширению этих отношений и этих
задач. Широкая потребность в письме возникает лишь в госу·:
дарстве. Развитая система письменности возникла лишь в древ-
нем мире. В Америке только имевшие государство общества
перуанцев и ацтеков дошли до зачатков письма, представляв-
шего дальнейшее развитие примитивной живописи индейцев..
Однако происхождение письмен в собственном смысле связано^
с большими речными низменностями древнего Вэстока, а именно
низменностями Нила, Евфрата, Тигра, Голубой и Желтой реки.
13 государствах Египта, Вавилона и Китая возникли три основ-
ных системы письма древнего мира.
Каждая из этих систем возникла из изобразительного письма,,
которое постепенно все больше упрощалось.
Китайская система письма при этом не пошла дальше стадии
знаков, слов, главным образом вероятно потому, что китайский,
язык состоит лишь из односложных слов. Египетская и вави-
лонская системы развились настолько, что стали разлагать от-
дельные обозначения предметов на слоги, а в конечном счете
)Г на знаки отдельных звуков. О египетском письме Эдуард Манер-
говорит следующее:

170 роль государства
«Дальше всех продвинулась в своем развитии самая старая из всех
систем, египетская. Хотя и она также употребляет идеограммы 1, знаки
слов н знаки слогов, но вместе с тем она доходит до открытия небольших
простых составных частей, из которых все составляется, а именно звуков
речи. Для обозначения последних она изобрела особые знаки, а именно
буквы, которыми она, правда, обозначала сначала, только согласные, а не
гласные. Эти буквы приводятся в систематическую связь с остальными
письменными знаками, благодаря чему создается очень сложная система
письма·) («Geschichte 'des Altertums», I, 1, S. 216, 217).
Слово «изобрести» по отношению к буквам является весьма
неудачным, поскольку в действительности буквы являются не
-чем иным, как упрощенными изображениями определенных пред-
метов.
«Египетские иероглифы, — говорит Дюмихэн, — из которых, для более
удобного употребления писцов, были созданы путем сокращения иеротн
ческие и демотические письмена, в целом представляют из себя рисунки
или из области видимой действительности, или из незримой области фанта·
.зии... Число этих знаков, какими они выступают перед нами в иероглифи
ческом письме, бывшем в употреблении, начиная от строителей пирамид
древнего царства до времени Птоломеев и императорского периода, оченп
велико и превышает 4 000. В целом вся эта масса иероглифов распадается
. ма две большие группы: фонетических и идеографических знаков, т. е. знаков
звуков речи и знаков понятий. При этом первые, принадлежащие к числу
г.наков из простых букв алфавита согласных и гласных,... в большинстве
случаен являются гомофонными (одинаково звучащими. К.), следовательно
могут быть смешиваемы с другими знаками того же звука из алфавита,
но-вторых, они состоят из знаков слогов, которые могут писаться различным
..образом» (D ii m i с h е η, Geschichte des alten Aegypten, Berlin 1879, S. 319. 320)
Мели я образно, изображаю предмет, нельзя сказать, что
•и изобретаю образ; то точно так же и постепенное упрощение
изображений было бы неправильно рассматривать как изобре-
тение. Тут нет места для какого-либо «сознательного акта
отдельного творческого индивидуума». Однако Майер не сму-
щаясь идет дальше. В вышеприведенном месте он пишет затем
следующее: · *■· :
• Лишь значительно позже, за 1 000 лет до нашей эры, один финикиянин
попробовал ограничиться в письме одними лишь буквами (согласными)
'Принадлежали ли при этом знаки, которые он употреблял, к египетским,
хеттским или к киприйским письменам, это неизвестно и исторически довольно
несущественно. Самое важное в том, что элементы отдельных звуков речг
•Г»ыли открыты египтянами более чем за 2 000 лет и были использованы
финикиянином при его изобретений».
Таклм образом мы еще точно не знаем, от каких письмен
происходят финикийские буквы, но одно профессор Майер знает
очень твердо, а именно, что был какой-то финикиец и при этом
только один, который предпринял это смелое дело. Правда,
нам непонятно, каким образом ему удалось добиться того,
чтобы все другие финикийцы начали немедленно пользоваться
его алфавитом. Узнаем же мы лишь,, что великое дело данного
*. Знаки понятий. Дара штрихов, изображающих бегемота, воспроизводит
Mie только само животное, но и его наиболее характерные свойства: дикость,
-свирепость, злость. К.

письмо 171
«творческого» индивидуума состояло только в позаимствовании.
Его кража превратилась в изобретение только благодаря тому,
что он присвоил, не всю чужую систему нисьмл, а только ее
часть. -
Между тем как раз именно это присвоение можно понять
очень легко, не привлекая к делу отдельного индивидуума.
Бее системы письма, от которых могла происходить финикийская,
будь то египетская или вавилонская, либо какая-либо заимство-
.ваниая от них, были в высокой степени сложны, поскольку за-
лчлючали в себе следы своего происхождения. Все идеограммы
и знаки слогов иероглифического письма, с которыми грамотные
египтяне осваивались с детства, должны были, например, ка-
.заться вещью совершенно излишней иностранным купцам, ко-
торые приходили в данную страну и были свободны от ее
традиций. Они видели центр тяжести в знаках, изображающих
.звуки, и отказывались от пользования другими непонятными
и трудными образными письменами. Каждый отсталый народ
учится у другого, который имеет более раннее развитие. Но
учиться —не значит лишь механически подражать всему тому,
что этим народом изобретено, а значит заимствовать у него
только то, что нужно и что можно приспособить к собственным
.потребностям. Новые люди имеют то преимущество^ что они
.легче, чем люди, выросшие в условиях старой культуры, спо-
собны выделять из достигнутых в прошлом результатов го;, что
устарело, но имеет корни в традиции. Новый народ имеет
преимущество не принадлежать ко внукам старого. Если он
легко;" способен отбрасывать старое, ставшее уже ненужным,
то ему не нужно для этого созидательного духа какого-либо
творческого индивидуума.
Столь же мало был необходим такой индивидуум для пере-
.дачн финикийского алфавита другим народам на востоке (семи-
там и т. д. вплоть до индусов), а на западе грекам и латиняна'м,
алфавит которых затем был перенят всем культурным евро-
пейским миром. Путь этому алфавиту был проложен обменом
товаров, а не обменом идей.
Письмо, родившееся из практических потребностей, получило
и свое первое применение также на практике. На это опять-таки
указывает Эдуард Майер, большой знаток древности, в особен-
ности египетской.
С момента изобретения письма начинается применение его для раз-
личных целей практической жизни, каковое применение вскоре же прини-
мает чрезвычайно большие размеры. Оно создает профессию ученых, писцов,
содействие которых делается необходимым при всякой деятельности, вм-хо-
.дящен за пределы чисто механической работы, и которые поэтому оказывают
.решающее влияние на фар мы жизни, прежде всего на формы государства,
права и религии. Письмо позволяет зафиксировать быстро проходящее со-
бытие и увековечить его для будущего, поэтому оно находит свое приме-
нение не только при каждом юридическом акте и при каждом государствен-
ном акте, но также и в частной жизни, поскольку она принимает - широкие
размеры, и поэтому приходится вести расчеты на большие сроки (и часто
Lira большие расстояния. К.), например при получении доходов от имения;

; 1 70 роль государства
«.Дальше всех продвинулась в своем развитии самая старая из всех
систем, египетская. Хотя и она также употребляет идеограммы *, знаки
слов и знаки слогов, но вместе с тем она доходит до открытия небольших
простых составных частей, из которых все составляется, а именно звуков
.речи. Для обозначения последних она изобрела особые знаки, а именно
буквы, которыми она, правда, обозначала сначала, только согласные, а не
-гласные.- Эти буквы приводятся в систематическую связь с остальными
письменными знаками, благодаря чему создается очень сложная система
: письма·) («Geschichte 'des Altertums», I, 1, S. 216, 217).
Слово «изобрести» по отношению к буквам является весьма
неудачным, поскольку в действительности буквы являются не
~чем иным, как упрощенными изображениями определенных пред-
метов.
«Египетские иероглифы, — говорит Дюмихэн, — из которых, для более
удобного употребления писцов, были созданы путем сокращения иеротн
ческие и демотические письмена, в целом представляют из себя рисунки
или из области видимой действительности, или из незримой области фанта-
-зии... Число этих знаков, какими они выступают перед нами в иероглифи
ческом письме, бывшем в употреблении, начиная от строителей пирамид
древнего царства до времени Птоломеев и императорского периода, оченп
велико и превышает 4 000. В целом вся эта масса иероглифов распадается
на две большие группы: фонетических и идеографических знаков, т. е. знаков
звуков речи и знаков понятий. При этом первые, принадлежащие к числу
пнаков из простых букв алфавита согласных и гласных,... в большинстве
■ случаев являются гомофонными (одинаково звучащими. К.), следовательно
могут быть смешиваемы с другими знаками того же звука из алфавита,
• no-вторых, они состоят из знаков слогов, которые могут писаться различным
..образом» (D ü m i с h е η, Geschichte' des allen Aegypten, Berlin 1879, S. 319. 320)
Мели я образно, изображаю предмет, нельзя сказать, что
•и изобретаю образ; то точно так же и постепенное упрощение
изображений было бы неправильно рассматривать как изобре-
тение. Тут нет места для какого-либо «сознательного акта
отдельного творческого индивидуума», Однако Майер не сму-
щаясь идет дальше, В вышеприведенном месте он пишет затем
следующее:
<Лншь значительно позже, за 1000 лет до нашей эры, один финикиянин
попробовал ограничиться в письме одними лишь буквами (согласными)
'Принадлежали ли при этом знаки, которые он употреблял, к египетским,
хеттскиχί или к киприйским письменам, это неизвестно и исторически довольно
несущественно. Самос важное в том, что элементы отдельных звуков речр
•Пыли открыты египтянами более чем за 2 000 лет и были использованы
финикиянином при его изобретении».
Таклм образом мы еще точно не знаем, от каких письмен
происходят финикийские буквы, но одно профессор Майер знает
очень твердо, а именно, что был какой-то финикиец и при этом
только один, который предпринял это смелое дело. Правда,
нам непонятно, каким образом ему удалось добиться того,
чтобы все другие финикийцы начали немедленно пользоваться
его алфавитом. Узнаем же мы лишь,, что великое дело данного
*■ Знаки понятий. Цара штрихов, изображающих бегемота, воспроизводит
Mie только само животное, но и его наиболее характерные свойства: дикость,
. свирепость, злость. К.

письмо 171
«творческого» индивидуума состояло только в позаимствовании.
Его кража превратилась в изобретение только благодаря тому,
что он присвоил, не всю чужую систему ннсьмл, а только ее
часть. ·
Между тем как раз именно это присвоение можно понять
очень легко, не привлекая к делу отдельного индивидуума.
Бее системы письма, от которых могла происходить финикийская,
будь то египетская или вавилонская, либо какая-либо заимство-
ванная от них, были в высокой степени сложны, поскольку за-
.ключали в себе следы своего происхождения. Все идеограммы
и знаки слогов иероглифического письма, с которыми грамотные
.египтяне осваивались с детства, должны были, например, ка-
-заться вещью совершенно излишней иностранным купцам, ко-
торые приходили в данную страну и были свободны от ее
традиций. Они видели центр тяжести в знаках, изображающих
звуки, и отказывались от пользования другими непонятными
и трудными образными письменами. Каждый отсталый народ
учится у другого, который имеет более раннее развитие. Но
учиться —не значит лишь механически подражать всему тому,
что этим народом изобретено, а значит заимствовать у него
только то, что нужно и что можно приспособить к собственным
.потребностям. Новые люди имеют то преимущество^ что они
.легче, чем люди, выросшие в условиях старой культуры, спо-
собны выделять из достигнутых в прошлом результатов то; что
устарело, но имеет корни в традиции. Новый народ имеет
преимущество не принадлежать ко внукам старого. Если он
.легко способен отбрасывать старое, ставшее уже ненужным,
то ему не нужно для этого созидательного духа какого-либо
творческого индивидуума.
Столь же мало был необходим такой индивидуум для пер£-
.дачн финикийского алфавита другим народам на востоке (семи-
там и т. д. вплоть до индусов), а на западе грекам и латиняна'м,
алфавит которых затем был перенят всем культурным евро-
пейским миром. Путь этому алфавиту был проложен обменом
товаров, а не обменом идей.
Письмо, родившееся из практических потребностей, получило
и свое первое применение также на практике. На это опять-таки
указывает Эдуард Майер, большой знаток древности, в особен-
ности египетской.
С момента изобретения письма начинается применение его для раз-
личных целей практической жизни, каковое применение вскоре же прини-
мает чрезвычайно большие размеры. Оно создает профессию ученых, писцов,
содействие которых делается необходимым при всякой деятельности, вм-хо-
.дящей за пределы чисто механической работы, и которые поэтом)· оказывают
.решающее влияние на фармы жизни, прежде всего на формы государства,
права и религии. Письмо позволяет зафиксировать быстро проходящее со-
бытие и увековечить его для будущего, поэтому оно находит свое приме-
нение .не только при каждом юридическом акте и при каждом государствен-
пом акте, но также и в частной жизни, поскольку она принимает · широкие
размеры, и поэтому приходится вести расчеты на большие сроки (н часто
L!ia большие расстояния. К.), например при получении доходов от имения,

172 ноль государства
оброков от рабочих и крепостных и т. д. Сюда же относятся письма,,
письменные приказания и пр. Затем закрепляли также письменно обычные
применения ритуалов, религиозные гимны, законодательные постановления,
практические правила медицины и других искусств, одним словом -зачатки*
письменной традиции» («Geschichte des Altertums», I, 1, S. 217, 219).
Против этого, в основном, несомненно, верного изложения,
я хотел бы сделать два возражения. По началу этого места
может показаться, что «изобретение» письма и его практиче-
ское применение составляют два раздельные во времени мо-
мента: сначала «изобретается» письмо, а затем, после того
как оно уже есть налицо, «тотчас же оно получает весьма
широкое применение». "Между тем сам же Майер указывает на.
тысячелетнее развитие письма. "Спрашивается, на какой же ста-
дии своего развития оно стало уже пригодным для практического
применения? И какая движущая сила, какие основные мотивы
лежали в основе его развития, прежде чем оно «тотчас» нашло
применение на практике? Для чего занимались им люди в тот~
период, пока оно не было применимо на практике?
Совершенно ясно, что письмо и его применение на практике·
должны были развиваться рядом друг с другом и благодаря
друг другу; так обстоит дело с каждым техническим вспомога-
тельным средством, — а письмо и есть такое средство в области
сношении. Сначала должна была появиться практическая по-
требность в нем, а затем начались попытки удовлетворить эту
потребность на основе существующего опыта и имеющихся
в наличности средств. Эти попытки приводят к новому практи-
ческому опыту, который способствует успешным техническим
достижениям, в свою очередь влекущим за собою новые практи-
ческие потребности; эти потребности развиваются в постоянном
взаимодействии между практикой и находящимися в ее распоря-
жении средствами.
Или возьмем другое сравнение. Центры речи, которые от-
личают человеческий мозг от мозга всякого другого животного,
не могут возникнуть раньше самого языка; языка же в свою
очередь не может быть без центров языка. Мыслимо толька
одно, а именно, что оба развиваются в постоянном взаимодей-
ствии друг с другом и при помощи друг друга.
Так же обстоит дело и с государственной жизнью, товарным:
и денежным обращением^ и с письмом. С появлением государства,
возникли новые потребности, которые делали необходимым созда-
ние более усовершенствованного письма. По мере того как
оно совершенствовалось, государственная деятельность и дела
высших классов могли вестись лучше, государство могло рас-
ширяться и давало возможность помещикам и купцам эксплоа-
тировать большее количество людей. Письмо прежде всего слу-
жило практическим целям, а не политической деятельности..
И это вполне понятно. Еще задолго до того, как начало разви-
ваться письмо, человеческий язык уже достиг высокой ступени.
в деле изобразительной способности, как это доказывают много-

НАУКА 173
'численные песни первобытных народов. Письменные ребусы,
которые представляли собою письмо при своих зачатках, не
были в силах воспроизвести силу, тонкость и точность поэти-
ческой речи. Выражение лица, гримасы, тон произношения.,
которые при устной передаче усиливают действие поэзии, также
отпадали при письменной передаче. Письмо должно было достиг-
нуть очень большой ступени совершенства, прежде чем оно
перестало быть тормозом для поэтического изложения, и при
помощи его начали фиксировать продукты поэтического твор-
чества. Песни Гомера долгое время распевались изустно, прежде
чем они были записаны; это произошло лишь в VII в. до
нашей эры. >
Беллох говорит об этом столетии:
«Конечно, и теперь письмо служило почти исключительно практическим
целям. Еще не было никакой читающей публики. Литература, если можно
употребить это слово, предназначалась исключительно * для изустной пере-
дачи, вследствие чего поэтическая форма оставалась господствующей ν (В е-
4 och, Griechische Geschichte, I, 1, S. 309).
То же можно сказать даже и о философии. Еще в VI в.
первые ионийские натурфилософы пользовались поэтической фор-
мой изложения и излагали свои мысли только устно. Даже
■Фалес (в 550 г. до нашей эры) не оставил «еще ничего в
письменном виде, по крайней мере по части философских во-
просов» (Bei och, Ι, 1, S. 438), как равно и Пифагор (530).
О философе Ксенофане (между 560-460 гг.) Беллох пишет:
<чВ качестве одаренного поэта, возможно из группы рапсодов, ом вы-
бирал для этого (для передачи своего учения. К.) поэтическую форму,
единственную форму, в которой тогда, при отсутствии читающей публики,
литературное произведение могло получить дальнейшее распространение.
Он следовал в этом примеру орфиков, в противоположность другим ионий-
ским мудрецам, которые писали лишь для узкого круга своих друзей илч,
как Фалес и Пифагор, действовали лишь путем изустной передачи своего
учения» (Bei och, I, 1, S. 441).
Такие люди, как Сократ, даже столетием позже, не нахо-
дили нужным письменно фиксировать свои мысли.
Как видим, письмо было изобретено не для целей поэтиче-
ского или научного изложения. Оно возникло из потребности
государственных людей, купцов и ростовщиков.
СЕДЬМАЯ ГЛАВА
НАУКА
Хотя письмо выросло не из потребности поэзии и науки,
поскольку оно, в своей зачаточной форме, не годилось для этого,
однако, разумеется, оно создает постепенно базис и для науки,
поскольку позволяет концентрировать всю сумму опыта, кото-
рый далеко переходит границы того, что может узнать отдельный
человек благодаря личной передаче окружающих его. Однако

-174 ГОЛЬ ГОСУДА! СТВА
Эдуард Майер идет слишком далеко, когда он людей, знакомых:
с письмом, отождествляет с учеными. 'Здесь мы подходим ко
второму возражению, которое мы хотели 'бы сделать против
вышецитированного его места. Майер пишет:
«Письмо создает профессию ученых, писцов, содействие которых де-
лается необходимым при всякой деятельности, выходящей за пределы чисто
механической работы и которая поэтому оказывает решающее влияние па
формы жизни, прежде всего на формы государства, права и религии» (S. 2Ί8).
Здесь весьма преувеличено значение людей, знакомы: с
письмом, как таковых. Их можно назвать людьми, обученным*;
письму, но отсюда далеко еще до того, чтобы быть ученым.
Писец, который ведет книгу о приходе и расходе продуктов
не становится благодаря этому способнее к научному мышлению,,
чем создающие эти продукты рабочие."
Или вот еще «решающее влияние» писцов на общественную·
жизнь! Когда два купца заключают между собою договор, то
условие этого договора зависит от них и от ситуации, при
которой они его заключают, а не от писца, который заносит на
бумагу или на папирус этот договор. И когда летописец опи-
сывает поражение фараона как победу, то от этого ничто по-
меняется в реальных последствиях этого похода. Впрочем лето-
писец и не решился бы допустить такую ложь, если бы это»
не было ему приказано со стороны его господина.
Сам же Эдуард Майер говорит в одном месте:
«Когда в одном литературном памятнике этого времени (около 2 000 лет
до нашей эры), часто переписывавшемся в школах грамоты, а именно в.
поучении Туафа его сыну Пеппи, были в ярких красках разрисованы несчастья
и вечные муки всех других профессий и тем самым жизненный путь.
«писца» (чиновника), который должен был командовать над всеми другими
профессиями, восхвалялся как единственно достойный, то, при многом
верном в отдельных частностях, перед нами здесь образец одностороннего
и очень ограниченного чиновничьего высокомерия» («Geschichte des Altertums»,
Ι., 2, S. 249, 250).
Правильно. Но переоценка всего того, что может дать ра-
бота, связанная с письменностью, свойственна людям интел-
лектуального труда всех времен и всех стран, а не только
писцам среднего царства Египта. Эта переоценка лежит в
основе всякого идеалистического понимания истории, в том числе
и в основе мировоззрения профессора Майера, исходящего из.
•представления, что историю делает «пишущая братия» («Schrei-
ber»), которая делает с обществом все, что ей вздумается.
Этим мы не хотим, разумеется, сказать, что письмо и?
имеет никакого значения с точки зрения материалистического
понимания истории; это противоречило бы уже всему выше-
сказанному. Но если кто думает, что власть в государстве
вытекает из умения читать и писать, то мы должны взять под
защиту противоположный тезис, а именно, что на протяжении
долгого времени знание было лишь спутником силы.

НАУКА 17 5·
Развитие письма было вызвано потребностями господствую-
щего класса в государстве. И поэтому знание письма ограни-
чивалось сначала кругом господствующих классов и их под-
ручных. Трудящиеся массы, особенно крестьяне, которые про-
должают работать в деревне в условиях прежней замкнутости,
не нуждаются в письме. Они не стремятся к этому и никто
не заботится о том, чтобы оказать им содействие в обучении
письму. То образование более высокого типа, основанное на
знании чтения и письма, которое развивалось постепенно на
этой базе на протяжении ряда столетий, остается в большинстве
случаев и поныне привилегией эксплоататоров и их слуг.
Это не значит, что эксплоататор проходит такое образо-
вание, и нуждается в нем. Параллельно с развитием письма и
по мере расширения государства и усложнения его функций
развивается также и разделение труда между господствующими
классами, с одной стороны, и орудиями его господства, с дру-
гой, прежде всего между военным делом и гражданским упра-
влением. Последнее начинает нуждаться в письме раньше, чем
первое. Военные люди еще долго обходятся без грамоты, после
того как занятые в гражданской службе бывают вынужденны
овладеть и овладевают этим искусством.
Карл' Великий сильно расширил пределы империи франков
и успешно управлял ею. А в то же время его биограф Эйнгард
сообщает, что Карл Великий только лишь учился писать; па-
чал же он учиться так поздно, что уже не мог достигнуть,
в этом деле совершенства. Он вряд ли был бы на высоте своих
задач в качестве правителя, если бы не имел под руками всей
организации римской церкви, участники которой не только
умели читать и писать, но знали еще и многое другое.
Существует известный параллелизм между развитием по-
стоянно растущего государства и массой знаний, аккумулируемых
при помощи письма.
Догосударственпые общины были так просты, социальные
взаимоотношения в них так понятны и прозрачны, что они,
благодаря кооперации всех их членов, легко, почти самопро-
извольно формировались в единое целое. Организация таких
общин представляла собою нечто, складывающееся естествен-
ным путем, а не созданное по плану. Наоборот, государство
представляет собою нечто такое, что создается сознательно и
в результате насилия. Государство не возникает из добровольного
объединения его жителей, оно насильно навязывается боль-
шинству со Лороны меньшинства, оно объединяет области и
слои населения самого различного характера, с самыми различ-
ными интересами, находящегося в самых различных условиях
жизни и производства. Для государственных людей все более
важной делается задача объединить тем или иным путем эти
самые различные и часто антагонистические соединения, уста-
новить между ними постоянную связь, которая не разрывалась,
бы под действием существующих между ними противоречии..

176
РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
Государственные люди не могут осуществить этого по своему
произволу. Государственная конституция, сконструированная
■идеалистическим" путем, т. с. задуманная так, чтобы служить
известным нуждам и достигать определенной цели и прово-
дить определенную идею, не принимая при этом в расчет дей-
ствительность, такая конституция оказывается безжизненной.
Государственный человек должен исходить из реальных усло-
вий и к ним приспособлять организацию государства. Его
цель--постоянная жизнеспособность государства, что однако и
означает не что иное, как поддержание режима господствующих
классов, потому что без этого государство перестает существо-
вать. Так по крайней мере было до сих пор. О новых же явле-
ниях в этой области мы будем говорить в конце настоящей
книги.
Если общество на догосударственной стадии развивается
*в большинстве случаев бессознательно, то, наоборот, соответ-
ствующая деятельность в обществе при существовании госу-
дарства все более превращается в сознательную деятельность,
направленную к достижению определенной цели и основанную на
обстоятельном знакомстве с самыми различными отношениями.
Это, разумеется, не означает, повторяем, что политики могут фор-
мировать государство по своему произволу. Они будут иметь
успех лишь постольку, поскольку будут основываться на знании
существующего, экономически обусловленного соотношения сил
и на знании потребностей и способностей тех слоев населения,
.деятельность которых лежит в основе государства.
Так же обстоит дело и со знанием. 'В догосударствениый
период., при отсутствии письма, объем знаний не велик, всем
доступен; это знание оказывает действие на всех одинаковым
образом, поскольку и социальные условия являются одинаковыми.
Выводы, которые делаются из опыта всех, представляют со-
бою коллективные представления, которые у всех появляются
одинаковым образом, и поскольку являются уделом каждого,
воспринимаются как нечто, само собой разумеющееся и не
подлежащее критике. Это, разумеется, означает, что эти пред-
ставления не находятся в противоречии с той особой практи-
кой, из опыта которой они возникают и на которую с своей
стороны оказывают дальнейшее действие. Если же в противоре-
чии друг с другом находятся отдельные представления, то
это не имеет решающего значения.
Все это изменяется, когда с расширением сношений в го-
сударстве и благодаря государству "фиксация получаемого бла-
годаря этому нового опыта приводит к аккумуляции в массовом
масштабе знаний. Эта масса знаний действует подавляющим об-
разом, если не удается привести ее в порядок и уничтожить
все противоречия, которые связаны с различными представле-
ниями различных народов в государстве. Из такой координации
и ■■возникает прежде всего то знание, которое, фиксируется
письмом. : :_ .

НАУКА 17?
В области знания, как и в области государства, является
необходимым свести в лишенную противоречия систему от-
дельные выводы из различных данных опыта, к которым сво-
дится это знание. Благодаря этому из бессвязных знаний про-
шлого складывается наукл. Стремление к установлению общей
последовательности знаний, по мере прогресса знания, получает
поддержку благодаря тому, что сумма знаний достигает таких
размеров, что даже самые великие ученые не в состоянии
все это охватить. Отдельные области науки все более и более
специализируются, что, разумеется, снова должно вызывать стре-
мление к координации. Несмотря на это, как раз именно теперь
так называемые науки о духе (Geisteswissenschaften), как таковь;с,
оказываются в таком положении, что их область не имеет уже
ничего общего с естественными науками, в результате чего и
те и другие также должны противоречить друг другу, как про-
тиворечат друг другу различные представления коллективного
мышления «дологического периода», например представление бо-
токудов.
Все знание в целом, а тем самым и наука включают в себя,
разумеется, много областей, которые государственному чело-
веку, как таковому, безразличны. Но письмо, а в дальнейшем
наука развиваются в государстве и благодаря государству, и
именно институт государства прежде всего занимал мысль уче-
ных и мудрецов. Как должно быть устроено государство и
как должен вести себя в нем отдельный человек, как по отно-
шению к самому государству, так и по отношению к согражда-
нам—это вопросы, которые и в настоящее время интересуют
многих философов прежде всего. Тем в большей степени это
имело место в древних государствах. Когда размышляют над
неумолимой природой, то начинают исследовать необходимые
причинные зависимости в ней, хотя при этом никому не при-
ходит в голову исследовать вопрос, как должна быть устроена
природа. Наоборот, вопрос о должном для человека в госу-
дарстве и в обществе делается важнейшим вопросом, с тех
пор как уничтожилось единство догосударственнои общины,
внутри которой отношение отдельного индивидуума к этой об-
щине и к ее деятельности было чем-то само собой разумею-
щимся. В государстве, при наличии в нем .постоянных и по-
стоянно растущих противоречий, рано встает вопрос, каково
должно быть отношение индивидуума к государству, как он
должен действовать по отношению к своим ближним и каково
должно быть государство.
Исследование причинных зависимостей прирожденно чело-
веку, как и животным, но в начале оно распространяется лишь
на единичные случаи практики. Стремление же представить
себе весь мир как нечто, связанное общей причинной зави-
симостью, возникает позже, чем исследование телеологической
связи целого в государство и и обществе. Вся восточная филосо-
фии недалеко пошла от установления лишь этой последней связи.

1/8 РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
Наиболее высокоразвитым народом востока являются ки-
тайцы. Псшель очень хорошо характеризует их философшо
следующим образом:
«С начала нашего умственного пробуждения, с того времени как мы
начали умножать культурные ценности, неотступно, с каплями пота на чек:
мы искали лишь одной вещи, о существовании которой китайцы не имеют
никакого представления и за которую они вряд ли бы дали чашку рису:
ату невидимую вещь мы именуем причинностью. Мы удивляемся бес-
численному количеств}' изобретении, сделанных кшапцами ΐί заимствованных
нами \ них, по мы не обязаны им пи одной теорией, пи одной попыткой.
Пол ее углубленного исследования связи и ближайших1 причин явлении»
(•.^Völkerkunde», S. 399, 400).
Между тем ни одна философия государства не может огра-
ничиваться лишь спекуляциями и нравственными изречениями
па тему об абсолютно совершенном государстве; иначе эти изре-
чения и эти спекуляции останутся безрезультатными4 для чело-
веческой практики. Унаследованная нами уже от животных по-
требность в причинном объяснении настолько сильна, что чело-
век не может долго наблюдать социальные и политические
отношения и собирать и перерабатывать знания, не открывая
во всем этом причинных зависимостей, хотя бы и исследуемых
с телеологической точки зрения. С увеличением· социального и
политического опыта, который аккумулируется во все растущем
размере в условиях существования государства и который воз-
растает еще в большей степени, благодаря фиксированию его
письмом, складывается все более полное понимание сущности,
задач и возможностей государства, что в целом доступно лишь-
литературно образованным людям. Обладание всеми "этими зна-
ниями является необходимым для тех людей, которые должны
управлять государством, либо в качестве членов господствую-
щих классов, либо в качестве их уполномоченных.
Кто не усвоил всего этого, тот не способен принимать
участие в /управлении государством, в его строительстве, в
его законодательстве.
Как мы уже видели, трудящиеся массы, благодаря усло-
виям их жизни, не имели побудительных мотивов обучаться
вновь изобретенному искусству письма и чтения и усваивать
передаваемые таким путем знания. А если бы они делали по-
пытки в этом направлении, они вряд ли дали бы результаты, так-
как все их время поглощается подневольной ежедневной ра-
ботой для удовлетворения претензий эксплоататоров.
В тех же случаях, когда трудящиеся классы начинали борьбу
с господствующими классами и для успеха этой борьбы стре-
мились овладеть грамотой, господа убеждались, сколь большой
опорой для них является невежество масс. Они делали в даль-
нейшем все для того, чтобы искусственно поддерживать эта
невежество.
1 Не хоте.: ли Пешель сказать здесь: конечные причины? /{.

НАУКА 179
В результате, наряду с брутальным насилием военщины,
высшие знания образованных слоев превращаются в новое
средство классового господства. В связи с этим и борьба тру-
дящихся' масс против эксплоататоров должна иметь своей целью
не только свободное распоряжение функционирующими в про-
изводственном процессе средствами производства и своболпое
участие в государственной деятельности, но также и уничто-
жение привилегии образования.
Правда, эксплоатируемые до сих пор лишь в редких слу-
чаях ставили перед собою эту последнюю цель. Лишь в последнее
столетие открылась возможность для масс стремиться к зна-
нию и овладевать им. Гнет политической несвободы и недо-
статок средств производства легко чувствует каждый, в то
время как для понимания важности более высоких знаний массы
должны оказаться в новых условиях, когда с одной стороны
обнаруживается значение знаний и одновременно открывается
возможность их завоевания.
Крестьянин, живущий в отсталых условиях прошлого, счи-
тает полученные им изустно" от дедов и испытанные им прак-
тике столетий знания вполне достаточными для своих целей.
Крестьянин презирает книжную мудрость, и в то же время его
невежество приводит его часто к противоположной крайности,
к переоценке того, что написано в книгах. Он верит тому, что
многие из этих книг содержат сверхъестественную мудрость и
божественное откровение, которое доступно лишь немногим из-
бранным.
Теперь, в век естественных наук, желающие слыть образо-
ванными охотно распространяют идею, что невежество трудя-
щихся масс является результатом прирожденного им недо-
статка интеллигентности, как людям, принадлежащим к более
низкой расе. Поэтому-де они совершенно напрасно пытались бы
достигнуть духовной высоты господствующих классов, одарен-
ных от природы той высотой, которую перед нами так ярко
демонстрируют в настоящее время черносотенцы (Hakenkreûzler)x
и фашисты.
Все это, конечно, нелепость, но и письмо и возникшая на
его базе наука без всякого сомнения очень долгое время были
не орудием духовного подъема всей массы населения в госу-
дарстве, а, наоборот, средством превратить превосходство господ-
ствующих классов над эксплоатируемыми, покоящееся вначале
лишь на перевесе их военной силы, также и в духовное пре-
восходство. Отдельные слои господствующих классов, находив-
шихся в благоприятном положении, были способны подняться
до крупнейших духовных достижений, в то время как масса
населения продолжала оставаться на том же уровне знании,
как и при возникновении государства, каковое ее состояние,
1 От Hakenkreuz — знак креста, эмблема правых в Германии, г.. П.

180 роль государства
по сравнению, с прогрессом науки в высших слоях общества,
казалось более чем невежеством.
Ьлагодаря переобременению трудящихся масс однообразной,
умственно притупляющей, мучительной работой могла наступить
даже абсолютная умственная деградация их; этому способство-
вало и злоупотребление своим духовным превосходством со
стороны господствующих слоев, которые удерживают свое поло-
жение эксплоатирующего класса не при помощи военной силы,
а вследствие превосходства в знаниях, и которые спекулируют
па грубейших предрассудках, чтобы запугать каждого, кто взду-
мал бы усомниться в их божественном превосходстве, либо
даже —верх святотатства — покуситься на сокращение той дани,
на которую они претендуют.
Возникшие одновременно с госз'дарством и благодаря ему
письмо и наука так же восхвалялись, как сосредоточие всего
возвышенного и высокого, что только дало человечество. Но
благодаря своей тесной генетической связи с государством
классовый характер этих завоеваний не преодолевался, а, на-
оборот, усиливался. Все высокое и великое-высшим классам,
низшим же —растущая нужда, растущая грубость и невежество,
на основании которых потом делался вывод, что эксплоатируе-
мые классы сами виноваты в том, что не достигли того уровня,
как их эксплоататоры.
Чещ. ярче блестит свет науки, тем темнее —в теперешнем
государстве —ночь невежества трудящихся масс, невежества, ко-
торое является продуктом того же самого государственного
строя, как и блестящий расцвет науки.
ВОСЬМАЯ ГЛАВА
ДЕНЬГИ
Вместе с торговлей, быстро принимающей большие размеры
с появлением государства, возникает потребность в таком ору-
дии, которое облегчает громоздкость обмена одних товаров на
другие, которое затем обладает внутренней ценностью и позво-
ляет более точно измерять взаимные ценностные отношения,
наконец, в орудии, потребительная и меновая ценность которого
на протяжении времени изменяется очень немного, вследствие
чего получается возможность накоплять прибыли от торговли,
чтобы при помощи накопленной суммы осуществлять более
значительные предприятия, как-то: возводить постройки, строить
корабли, покупать имения и т. д. или хотя бы на протяжении
долгого времени наслаждаться жизнью без всякого труда. Та-
кая же потребность в подобном орудии с постоянной ценностью
возникала и для потребностей ростовщичества. С
Орудие, удовлетворяющее^этим потребностям, было осо-
бым товаром, превратившимся " в деньги. Оно было средством
сношения, подобно языку и письму; как язык и письмо оно

дкиьги % 181
также возникает на почве сношений между людьми и также в
связи с потребностью фиксировать приобретенное. Так же,
как язык и письмо, это орудие не было изобретено, а есте-
ственно возникло, хотя в своей более совершенной форме оно
часто подвергалось сознательному регулированию со стороны
государства.
О сущности и происхождении функции денег Маркс дал
уже исчерпывающее исследование в своей «К критике полити-
ческой экономии» и в «Капитале». Примыкая к нему и к его
теории ценности, которая одна лишь объясняет удовлетвори-
тельным образом феномен денег, я уже неоднократно писал на
эту тему. Здесь нет необходимости повторять то, что уже не-
однократно было сказано на эту тему, и поэтому в дальнейшем
я могу быть кратким. Кто хочет более основательно познако-
миться с моей точкой зреп'ия на деньги, того я отсылаю к
седьмой главе моей книги «Socialdemocratische Bemerkungen zur
Übergangswirtschaft», Leipzig 1918, S. 106—150.
По своему происхождению деньги являются товаром, в
котором каждый нуждается и который каждый принимает. Для
каждого, приносившего какой-нибудь товар на рынок, нужно
было найти такого покупателя, который бы не только нуждался
в данном товаре, но и в обмен на него мог бы предложить
товары, в которых нуждался продавец. Сбыт товаров чрезвы-
чайно облегчился, когда каждый привык обменивать свой то-
вар на товар, желательный для всех.
Деньги играют важную роль не только как средство, обра-
щения, но также и как мерпло ценности и как средство на-
копления, как средство аккумуляции богатства.
Так как на более высокой ступени развития товарной тор-
говли и при большей регулярности и обеспеченности обмена
денежный товар может быть замещен в обращении простыми
свидетельствами на этот товар, то часто думают, что деньги
совсем не являются 'товаром, а лишь знаками такового. А так
как государство своим штампом гарантирует неподдельность и
полноценность определенной частицы денежного товара, в ре-
зультате чего она превращается ' в монету, то иные думают,
что именно государство создает деньги и устанавливает их
ценность.
Лишь совсем недавно в период инфляции мы испытали на
собственной спине, насколько опасны могут быть такие ошибки.
Думающие так обращают внимание лишь на функцию денег
как средство обращения. Они забывают совсем, что деньги
должны функционировать так же, как и мерило ценности. В ка-
честве последнего деньги должны измерять ценность всякого
другого товара своей собственной ценностью, что невозможно,
если они сами не являются ценностью, а лишь простым бумаж-
ным знаком.
Там, где постоянно два товара обмениваются друг на друга,
ценность одного постоянно измеряется ценностью другою. Чем

182 роль госудл^стнл
больше последний товар начинает приниматься каждым в обмене
и именно этим начинает выделяться из всех других товаров,
тем все больше и больше устанавливается обыкновение, что
ценность каждого товара измеряется определенным количеством
данного, всеми принимаемого товара; это количество превра-
щается в цепу, которую надлежит платить за каждый товар.
По мере развития товарного обмена и по мере того как
он перестает быть случайностью, по мере того как он регу-
лярно возобновляется в определенных пунктах— рынках —и чем
более многочисленны и разнообразны те товлрм, которые посту-
пают на рынок, тем все в большей степени искомый товар
превращается во всеобщее средство обмена. При этом этот
товар одновременно развертывает обе свои функции: и функ-
цию .мерила ценности и функцию средства обращения. Но не
всегда при одной и той же операции обмена выступают обе
эти функции. В начальный период товарного обмена часто
случается, что денежный товар служит лишь мерилом ценности,
лишь выразителем цены товаров, но не фигурирует в платежах
в качестве денег, в большинстве же случаев еще продолжает
существовать натуральный товарообмен.
Например, древние египтяне, в третьем тысячелетни до пашей эры,
уже употребляли медь .и золою (не серебро) и качесше денежного товара
и исеобщего мерила ценности товаров, по подвергшиеся измерению и золоте
со стороны своей ценности товары в большинстве случаев обменивались
друг па друга in natura.
Допустим, в одном из этих актов обмена фигурировал бык. Его цен-
ность была фиксирована в 119 ути меди (14,1 кило* меди). За бикл давали
м.ыновку, которая оценивалась в 25 ути, 5 мер меду за 4 утпы, S мер
растительного масла за 10 ути и еще за остаток 7 других вещей.
Здесь медь функционирует только лишь как мерило ценности. Она
функционировала бы" в качестве средства обращения, если бы владелец быка
получил в уплату за последнего 119 ути меди и затем на них купил бы
цыновку и прочие предметы.
Тот факт, что в древнем Египте медь больше служила мерилом цен-
ности, чем средством обращения,' объясняется, вероятно, большим спросом
на нее для потребительских целей. Как раз это обстоятельство делало се
весьма пригодной для роли денежного товара, но, пока производство ее не
было расширено, .затрудняло се применение в*качестве средства обращения,
так как поскольку она находилась в обращении, ома, естественно, не могла
употребляться для промышленных целей (Kautski, Sociaklemocratische Be-
merkungen zur Übergangswirtschaft, S. 111).
Разумеется, совсем недостаточно для превращения в де-
нежный товар, чтобы данный товар охотно всеми принимался: для
этого ему нужны еще и другие свойства; сюда относится по-
стоянство ценности, для чего нужно не только постоянство
условий его производства, но также и постоянство его качеств,
определяющих его потребительскую ценность; сюда относится
далее его легкая делимость на небольшие и мельчайшие ча-
стицы, из которых каждая сохраняет свою потребительную цен-
ность в такой же степени, как и большие частицы, в результате
чего эти частицы отличаются друг от друга лишь количеством
труда, которое они представляют. Лишь весьма небольшое ко-

деньги 183
личество продуктов удовлетворяет этим условиям. Таким усло-
виям, например, не удовлетворяет скот/ и поэтому даже упо-
требление в качестве денег быков, имевшее место у многих
скотоводческих народов, не могло удержаться. Они еще могли
служить до некоторой степени в качестве мерила ценности,
применение же их в качестве средства обращения наталкивалось
на трудности. Там, где они употреблялись в качестве денег,
должен был наряду с ними существовать еще и натуральный
обмен.
Роза Люксембург говорит об этом:
1 Jolvic перехода к скотоводству скот превращается по всеобщим товар
•и торговом обмене и во всеобщим масштаб ценности. Так обстояло дело у
древних греков, как нам их описывает Гомер. Когда, например, он подробно
описывает н оценивает снаряжение каждого героя, он говорит, что снаря-
жение Главка стоило 100 быков, Диомеда — 9 быков».
Однако она вынуждена прибавить следующее:
•Но наряду с скотом в этот период у греков роль денег играли и
некоторые другие продукты. Тот же Гомер говорит, что при осаде Трои за
шшо с Лемноса платили то мехами, то быками, то медью с железом.. <;P.in-
TÜhrung in die Natioiiarnlökonomic, S. 227, 22S).
Весьма сомнительно, можно ли называть деньгами эти «не-
которые другие продукты:). Здесь просто влно находилось в
натуральном обмене с другими продуктами. Точно так же при-
водится выразить сомнение по поводу того, что Роза Люксем-
бург говорит дальше:
«Деньги, т. е. всеобщий товар, достигли полного развития раньше,
чем вообще металлы стали употребляться для изготовления денег. Уже
.в виде скота, например, деньги имеют те же функции, как современная
золотая монета: в качестве посредников обмена, в качестве мерила цен-,
лости, в качестве средства накопления, в качестве воплощения богатства»
(Ibidem, S. 229).
Мы оставляем в стороне то, что Роза Люксембург говорит
здесь о металле для «изготовления денег»: ведь об этом может
лтти речь только там, где существует изготовление денежных
люнет, что начало практиковаться лишь в VII в. до нашей эртл.
Металл же в качестве денег употребляли 2 03U лет до этого.
Добыча золота и серебра еще не является «изготовлением»
денег. Прежде чем благородные металлы начали функциониро-
вать в качестве денег, они употреблялись на протяжении многих
тысячелетий в качестве материала для украшений. Нэ это лишь
мимоходом. Более важным, однако, является утверждение Розы
Люксембург, что деньги достигли -своего «полного развития»
раньше, чем благородные металлы начали употребляться в ка-
честве денег. По моему мнению только благородные металлы
•обладают " свойствами, делающими возможным «полное разви-
тие всех функций денег». Все товары, которые функционировали
раньше в качестве денег, постоянно наталкивались на границы,
которые препятствовали всеобщему применению этих денег и
тем самым их полному развитию в деньги.

184 РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
Это не только относится к применению денег в качестве
средства обращения, но и в качестве средства накопления, на·
каковой функции их мы остановимся более' подробно, так как
в· данной связи она нас особенно интересует.
Товарищ Люксембург иллюстрирует происхождение и функ-
ции денег на одном вымышленном примере, в котором хотя
и есть элемент шутки, но который, однако, содержит очень·
серьезную мысль. Она приводит нам в пример сапожника в
условиях хозяйства, в котором в качестве денег и богатства
функционирует скот. В ходе своего изложения она говорит
об этом следующее:
••{Форма скота, как мы знаем, является официальной формой общесткен-
пого труда, и в этой форме сапожник может сберегать свой труд какое
угодно время; ибо он знает, что он имеет возможность во всякое время
превратить продукт своего труда снова из скотской формы в любую дрзтую,
т. е. делать покупки.
Но именно поэтому также скот превращается теперь в средство сбере-
жении богатства и его аккумуляции, он превращается в сокроннще... Так как:
скот во всякое время приемлем для каждого, то ои хранит и накопляет его
для будущего.) (там же, S. 219).
К сожалению это накоптеине скота имеет свои неудобства^
Ведь скот —«прожорливый капитал;). Сапожник должен его кор-
мить, если он не хочет, чтобы он превратился в «мертвый капи-
тал», а сокровище не превратилось в скопление бесполезных тру-
тов. Размеры кормовых запасов и пастбищ владельца денег
являются, когда деньгами служит скот, пределами в деле со-
бирания сокровищ, пределами его денежной аккумуляции.
Этих границ н.е существует там, где в качестве денег функ-
ционируют благородные металлы. Сапожник может собирать их
столько, сколько он. это в состоянии сделать. Деньги из ме-
талла не нуждаются в корме, они не принадлежат к числу
сокровищ, которые изъедаются ржавчиной или молью, их физи-
ческие качества не подвергаются изменению и почти не ме-
няются в ценности, если даже их сберегают на протяжении
десятилетии *. Кроме того благородные металлы можно не только·
сохранять, не нанося им ущерба, но и легко прятать их, на-
пример, путем закапывания, что практиковалось в широком
масштабе, пока не существовало банков и использования денег
в качестве капитала. Закапывание сокровищ является также
1 Профессор Алвнн Оппель выводит ценность золота и серебра исклю-
чительно из их физических качеств. Он спрашивает: «Почему золото ценится
дороже, чем серебро?» На это надо ответить: «Потому что золото обладает бо-
лее высокими металлическими свойствами, чем серебро. Хотя оба металла·4
являются однородными, делимыми и снова соединимыми, однако золото
обладает всеми этими свойствами в большей мерс».
Автор не говорит нам, почему брильянт является еще более драго-
ценным, чем золото, хотя он не обладает металлическими свойствами; он
даже не в состоянии объяснить нам, почему в последнем столетии, благодаря
изменению в способах производства, каковое изменение привело к гораздо
большему удешевлению добычи серебра, чем золота, стоимость серебра по
сравнению "с золотом сильно понизилась, хотя его «металлические свойства»·
ни в малейшей степени не уменьшились.

деньги ι;«ν
одним из излюбленных мотивов в сказках из древних ьрсмен.
Далее, благородные металлы несравненно легче можно трап·
спортировать, чем, допустим, скот. Скот, правда, может 'сам
передвигаться, однако это не имеет значения, когда надо, на-
пример, переправляться через море, в то время как несколько
слитков золота легко можно перевезти даже на самом малень-
ком корабле в самые отдаленные пункты морского побережья.
И через обширные песчаные пустыни, либо первобытные леса
скот также труднее переправлять, чем мешок с золотом.
Только металлические деньги превращаются во вполне за-
копченную форму денег и даже, точнее говоря, только монеты.
Ибо о вполне развитой форме денег можно говорить лишь
тогда, когда их потребительная ценность исключительно со-
стоит в том, чтобы служить средством обращения, и когда они
не употребляются ни на что другое. А это достигается лишь
тогда, когда деньги принимают монетную форму. Золотая и
серебряная монеты создаются лишь затем, чтобы на них по-
купать (или ими платить). Если хотят употребить их для
других целей, например в качестве пломбы для зубов пли в
качестве сырого материала для украшении пш для посуды, то
для этого нужно сначала ликвидировать их монетную форму,
т. е. сплавить их. О различных видах денег, которые суще-
ствовали до металлических денег-, ни в коем случае нельзя-
говорить, что они представляют собою вполне развитые деньги,
т. е. деньги, способные выполнять все функции, связанные с
товарной торговлей, в каковых функциях торговля нуждается
прежде всего и дальнейшее развитие которых она делает воз-
можным. Из товарного обмена не только вырастают деньги, но
ч необходимость в собирании денежных сокровищ, сначала в
качестве оборотного капитала и резервного фонда для тор-
говцев. Когда же товарное производство делается всеобщим,
то без известного образования сокровищ производитель также
не в состоянии пустить в ход свое хозяйство и поддерживать
его функционирование. Эту же функцию деньги в состоянии
выполнять в совершенстве и постольку, поскольку они являются
благородными металлами. Но категория денег не может раз-
виться вполне, если «приятный товар», употребляя выражение
Рошера, не является таковым и для всех других людей, помимо
товаропроизводителей и торговцев. Кто имеет деньги, тот может
приобрести всякий товар, который имс-ется на рынке. Он может
купить даже человеческие услуги и самих людей. Деньги пре-
вращаются в орудие силы и в весьма мощное орудие силы.
Сила денег превращается в основу самой военной силы. В связи
с этим маршал Тревульцио пустил в ход в XV в. нашей эры
изречение, повторенное в XVII в. графом Монтекуколи, что для
ведения войны нужно три вещи· ценьги, деньги и еще раз
деньги (во время Французской революции адвокат Дантон пере-
фразировал изречение маршала, говоря, что нужна прежде всего
смелость, смелость и еще раз смелость).

186 роль государства
H действительности для ведения современной воины нужно
и то и другое ллюс еще кое-что, как, например, ум и знание
Но во всяком случае, чем более развивается товарная торговля и
товарное производство, тем труднее государственной власти
поддерживать свое существование без денег, тем сильнее oi-m
ищет денег, тем настойчивее стремится она превратить в де-
нежные платежи ту дань и те повинности, которые она накла-
дывает на население.
Совсем другую концепцию развития денег даст новейшая
теория в этой области, наиболее выдающимся представителем
которой является, пожалуй, Макс Вебер. В своей «Wirtschaftsge-
schichte он следующими словами начинает параграф, трактую-
щий о деньгах и их истории:
<Л:.:лп рассматривать деньги с точки зрения исторического развития,
то они являются создателями индивидуальной собственности; этим свойством
деньги обладают с самого начала, н, наоборот, не существует никакой вещи,
имеющей характер денег, которая не имела бы характера индивидуальной
собственности.
Древнейшими объектами индивидуальной собственности являются пред
меты, которые индивидуум изготовлял для себя, как, например, утварь и
оружия у мужчины, украшение у мужчины и женщины; они переходили
•т" одного лица к другому па основе специального права наследования.
!)дссь. в ymii сфере, должны мы искать первых зачатков происхождения
цеисг; (S. 208).
Уже эта точка зрения является довольно странной. Прежде
i5ce.ro говорится, что деньги являются создателем индивидуаль-
ной собственности. Это может означать лишь то, что до появле-
ния денег не существовало никакой индивидуальной собствен-
ности. Тотчас же вслед за этим говорится, во-первых, что
■црсБнсишнми объектами индивидуальной собственности являлись
предметы, которые каждый индивидуум сам изготовлял для
себя, что естественно происходило без денег, и, во-вторых, что
мы должны искать происхождение денег в сфере этой индиви-
дуальной собственности. Выходит таким образом, что деньги
-шляются создателями индивидуальной собственности ; собствен-
ность же эта существовала уже до своего создателя, т. е. она
возникла из продукта ее же собственного творения.
Уже это одно достаточно странно, но не менее странно то,
-ITO следует дальше; Всбер продолжает:
В настоящее время деньги имеют прежде всего две функции: пни
: луж а т в качестве у с τ a π ο π л е π н о г о (oktroyiertes) π л а т е ж и о г о с ρ с д
: τ в а и в качестве всеобщего средства обмена. И:; ми ,\
α в у >: φ ν π к ц и fi и с τ ο ρ и чески более ранней является φ у и к-
л и я уз а к о н с и и о г о s и л a τ е ж н ого с ρ е д с τ в а *. На этой стадии
аепьги π с φ у и к ц и о π и ρ у ίο τ в обмене 2 (ist das Geld tauschloses Geld)
Такая их роль возможна потому, что и натуральное хозяйство знает до·
ставки от одного хозяйства к другом)·, которые основаны не на обмене,
но тем не менее вызывают необходимость в средствах платежа: дань
1 Подчеркнуто мною. /<.
ί# Подчеркнуто Вебером. К.

ДЕНЬГИ 18V
подарки вождям племени, калым, придание, пира, пеня, штрафы, следом -
'1слыю такиг платежи, которые нужно оыло делить в обычных средствах
платежа.; (S. 209).
Эта точка зрении покоится па кнапповскон «государствен-
ной теории денег», которую Макс Вебер пршшмасг с небольшой
оговоркой. Он говорит о ней как об «в остальном вполне пра-
вильной и прямо блестящей, навсегда непоколебимой государ-
ственной теории денег Г. Ф. Кнаппа» («Wirtschaft und Gesell-
schaft-, Tübingen 1925, 2-te Aufl., S. 99).
Мы не. намерены останавливаться здесь на этой теории.
В дальнейшей связи нас интересует лишь то утверждение, что
функция денег и качестве платежного средства возникает до ее
функции «орудия обмена;) («Tauschmitteb), т. е. средства обра-
щения. Это утверждение принадлежит собственно Максу Вебсру,
потом)'' что сам Кнапп заявляет, что «лишь употребление денег
и качестве циркуляторпого средства создает их свойство быть
средством платежа» («Die Staatliche Theorie des Geldes.), 3-lc
Aufl., München 1921, S. 5).
И Маркс также проводит различие между функцией денег
и качестве средства обращения и функцией в качестве платеж-
ного средства, хотя он нигде не называет деньги орудием
обмена. Они являются только средством заменить обмен по-
купкой. Называть деньги не средством обращения или поку-
пательным средством, а орудием обмена, значит затушевывать
разницу между двумя существенно различными явлениями.
Маркс говорит, что вначале деньги служат средством обра-
щения. На одной стороне находится товаровладелец, который
продает товар, на другой— владелец денег, который дасг за
товар деньги. На протяжении всего цикла товарооборота слу-
чается, что товаровладелец отдает свой товар, не получая тотчас
за него деньги; он довольствуется обещанием, что деньги будут
ему уплачены позже. В данную минуту покупающий не распо-
лагает необходимой суммой. Следуемые за эго деньги уплачива-
ются впоследствии, и теперь уже они функционируют в ка-
честве платежного средства. Здесь не происходит при-
обретения какого-либо товара, поскольку таковой акт уже про-
изошел раньше, а здесь, наоборот, происходит лишь уплата долга.
<:11л известной высоте м при известных размерах товарного произ-
водства функция денег в качестве средства платежа выходит из сферы
товарной циркуляции, псеобщим товаром делается письменный контракт.
Рента, налоги Ή т. д. in натуральных поставок превращаются в денежные
платежи. (.Marx, Das Kapital,* I, S. 98).
У Вебера же процесс идет в ооратном направлении в сравне-
нии с Марксом. Сначала деньги функционируют в качестве
средства выполнения обязательств и затем лишь в качестве
средства приобретения товаров. По Веберу деньги функциони-
руют уже в качестве средства платежа в безобменном "хозяйстве
прежде, чем возникает какой бы то ни было товарный обмен.

188 роль государства
Вебер приходит к такому выводу, оперируя с понятием.
у с τ а нов л е π и о г о средства платежа. Он говорит, что еще
задолго до того, как появился товарный обмен, со стороны
вышестоящих властей, например со стороны государственной
власти, на отдельные хозяйства были возложены поставки—и
притом вполне определенные поставки. Благодаря тому, что на-
туральные продукты, которые должно было поставлять отдель-
ное хозяйство, точно фиксируются, должно было получиться,
что они начали функционировать в качестве средств платежа,
следовательно, в качестве денег! Эти продукты вносятся.без
соответствующего возмещения со стороны получающего и по-
этому не являются средствами обмена.
Замечательно, что Вебер включает в число принудитель-
ных платежей отдельного хозяйства кроме податей и пени также
лкалым и приданое». В качестве соответствующего примера, не-
сколькими строками ниже, он сообщает следующее:
«Об индейцах района Миссури рассказывают, что покупная цена жен-
щины состояла из двух пожен, пары брюк, одеяла, ружья, лошади н
кожаной палатки. Это значит, что ценность женщины равнялась ценности
полного снаряжения индийского воина и за эту цепу продавалась св-чим
племенем;) (S. 212).
Прежде всего этот пример не доказывает употребления
денег в качестве средства платежей. Здесь в качестве равно-
ценных вещей обмениваются между собой рабочая сила жен-
щины и снаряжение одного воина. Сам Вгбер говорит здесь
не об уплатах, а о купле и продаже. В действительности, конечно,,
данное явление надо назвать иначе, потому что здесь не фигу-
рируют никакие деньги, а происходит простой обмен самых раз-
личных предметов. Много различных предметов уже фигури-
ровало в качестве денег, по о брючных деньгах (Hosengeld)
до сих пор было не слышно.
Наряду с совершенно бессмысленным включением калыма
в разряд «установленных платежей», т. е. односторонних поста-
вок без возмещений, Вебер упоминает в числе последних также
и пени, т. е. возмещение за нарушение чужой собственности
или за ущерб, причиненный чужой рабочей силе. Между тем
такие взносы нужно рассматривать как отдачу одной ценности
за другую, равную ценность.
Таким образом в качестве «безобмениых денег» остаются
лишь дань и подати, которые подданные вносили своим госпо-
дам и королям. В данном случае, конечно, взнос делался без
всякого возмещения. Если угодно, все это можно рассматривать
как платежи, вернее как установленные платежи. Однако на-
зывать их деньгами только· потому, что государство при этом
фиксирует точно продукты, в которых производили взносы, это
было бы уж слишком. Тогда надо было бы причислить к
деньгам и тот корм для собак, который, как мы уже упоминали
выше, четыре вавилонские деревни должны были доставлять
сатрапу Вгвилона.

деньги 189
Однако Всбер обезоруживает всякую критику, которую можно
было бы направить против его теории денег, когда сам за-
являет ел с дующее :
«На этой ступени развития нельзя представлять себе существование
однообразных денег в теперешнем1 смысле, потому что в каждой
отдельной хозяйственной области, сообразно различным ппдам постаиок,
функции платежного средства выполняют определенные виды благ» (S. 200).
Вебер начинает свое изложение словами: «В настоящее
время деньги выполняют прежде всего две функции: они слу-
жат установленным средством платежа и всеобщим орудием
обмена». И к этому он добавляет, что из этих двух функции
теперешних денег, функция их, как средства платежа,
является более старой. Но это значит, что деньги, которые
употребляются для платежей в безобменном хозяйстве, совсем
не являются деньгами в «современном смысле». Бесспорно, ка-
ждый имеет право вводить собственную терминологию. Однако
.не может внести ясность в обсуждение утверждение, что нату-
ральные подати, предшествовавшие денежным налогам, явля-
ются именно такими денежными налогами, так как государство
устанавливало, предписывало вносить их в виде определенных
натуральных продуктов; не нужно лишь «представлять себе
эти деньги как деньги в современном смысле».
Вебер ов с ко;: различение между установленным средством
платежа и орудием обмена напоминает отчасти проводимое
Оппенгепмером различение между экономическим и политическим
средством. Он говорит, что кроме собственного труда суще-
ствуют два средства приобретения благ: «обмен собственного
труда на чужой труд (или его продукт)» и «присвоение без
возмещения чужого труда;*. Первое средство является экономиче-
ским, второе— политическим. Правда, Оппенгеймер в некоторых
местах невежливо называет это политическое средство грабе-
жом, в то время как. Вебер предпочитает более мягкое выра-
жение — «установленный платеж».
Но какую бы терминологию мы ни приняли, хотя бы даже
полностью терминологию Вебера, мы должны однако выразить
сомнение насчет того, что принудительное накладывание дани
пли даже грабеж —эта самая примитивная форма «установлен-
ного платежам — старше обмена. И то и другое восходит к
самой седой древности, причем, конечно, оба, т. е. и грабеж
и обмен, являются вначале средством добывания не чужой
«индивидуальной собственности», но собственлости чужого пле-
мени. Об.а, и грабеж и обмен, возникают одновременно, как
продукт^ р.азделения труда между отдельными племенами. В за-
висимости от случая или соотношения сил выбирается либо
тот либо другой метод добывания благ от чужого племени,
которыми не располагает сам добывающий. Нет никаких осно-
ваний полагать, что грабеж старше обмена.
Подчеркнуто мною. А*.

|9ύ
РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
Говоря об установленном средстве платежа, Макс Вебер
имеет перед своими глазами явление, по существу связанное
с зкеплоатациси, осуществляемой благодаря государству,
когда и количество, и номенклатура тех продуктов, которые
должны быть доставлены,1 которыми следовательно «платят»,
точно устанавливаются государственной властью.
Между тем государство и связанная с ним ьксплоатация
масс представляют собою, несомненно, явление гораздо болео
позднего происхождения, чем товарный обмен.
Д 1· Π Я Τ Λ Я Г Л А В Λ
ОБРАЗОВАНИЕ СОКРОВИЩ
Макс Вебер говорит дальше о деньгах следующее:
■•.Следующей функцией де::ег, которая менее характерна для денег
настоящего" времени," по которая выполнялась ими па протяжении долгого
периода истории, есть их функция средства образования сокровищ. Пред-
водитель, который хотел укрепить свое положение, должен был иметь-
позможность содержать свою дружину1 π в известных случаях вознаграждать
ее подарками. Этим объясняется то огромное значение, которое придавалось
кладам (Thesaurus) ', которыми владел каждый 'индийский раджа или
каждый король Меровиигов. Сокровище ииоелупгов есть не что иное,
мак подобного сорта клад. При этом для' образования сокровищ употребля-
лись определенные общепринятые объекты, которые кпязь имел обыкнове-
ние регулярно давать в качестве подарков своей свите и которые в то же
время часто совпадали с предметами, принимавшимися и прежде в качестве
средств платежа. И в данном случае деньги являются не средством
обмена, а исключительно постоянным об ъ с к τ о м в ладе и и я 2. Кто
владеет такими вещами, владеет ими лишь для поддержания славы и для
того, чтобы наслаждаться социальным чувством собственного достоинства. Дли
этой своей функции деньги не нуждаются в самом важном своем качестве,
которое от них требуется в настоящее время, т. е. в портативности, но
нуждаются в прочности. Клыки эльфов, огромные камни определенного
качества, позднее 3 золото, серебро, медь, всякого рода металлы служ.'-т
в качестве денег и для накопления сокровищ» (S. 20П и 210).
В этой цитате правильно то, что позднейшей функцией де-
нег является образование сокровищ. "Но и здесь Вебер имеет
в виду не деньги «в современном смысле». Если он раньше на
основании того, что деньги могут служить средством платежа,
употреблял слово «деньги» по отношению ко всему тому, что
требовалось в том или другом случае в уплату (точнее в виде
дани) государству, то здесь он па основании того, что деньги,
могут тезаврироваться, рассматривает в качестве денег осе
содержимое княжеских кладовых; и даже такие предметы ред-
кости, как о г ρ о м н ы е камни! И эти камни являются для
Макса * Вебера деньгами. Правда, их нельзя была употреблять
и качестве средств обмена и средств платежа, однако они пред-
ставляли собой своеобразный вид денег, которые вообще ни.
1 Сокровище. К.
2 Подчеркнуто Беиером. И.
3 Подчеркнут з мною. К.

ОБРАЗОВАНИЕ СОКРОВИЩ 19î%
на что нельзя было употребить и которые набирались лишь
для славы и для «наслаждения социальным чувством собствен-
ного достоинства».
В довершение страшюсти этого рода денег, которые состоят
из сборища самых разнообразных предметов, нам еще доба-
вляют, что князья в свои сокровищницы .-клыки эльфов и
гигантские камни начали собирать раньше, чем золото и серебро.
"Что касается «клыков эльфов:*, то мы, повидимому, должны
отнести это выражение за счет издателей произведении Всбера,
которые взяли его после смерти автора из приписок к его
лекциям. В действительности же немецкий язык знает лишь
кости эльфов и клыки слонов. Не следовало ли бы отнести и
«гигантские камни» за счет тех же издателей?
Вебер соединяет здесь в одно две вещи с совершенно раз-
личными экономическими функциями; он считает* их принадле-
жащими к одной и той же экономической категории только
потому, что они хранятся в одной и тон же сокровищнице.
На одной стороне —это «постоянные предметы владения*, кото-
рые знатные семьи и князья вытаскивают из своих кладовых
--ради славы» и для того, чтобы «наслаждаться социальным
чувством собственного достоинства». Наряду с замечательными
редкостями, вроде святых реликвий, это прежде всего предметы
украшений, отличающиеся своей красотой или величиной, прежде
всего драгоценные камни, которые, конечно, собираются не затем,
чтобы им лежать в кладовых, а затем, чтобы их владельцы
могли их носить в торжественных случаях, либо показать их
.другим каким-либо иным путем, чтобы они внушали больше
почтения к их владельцам. Эти вещи т:к же мало превращаются
в деньги благодаря помещению их в кчадовых, как мало пре-
вращается в деньги дамская шляпа, если ее запирают в де-
нежный* шкаф.
Впрочем, лишь в самых редких случаях ценные предмет!.ι
этого рода оказывались во владении собиравших их в резуль-
тате «установленных платежей». Дань и другие платежи, кото-
рые вносились в натуральном виде, предписывалось вносить
естественно в форме продуктов, которые обычно регулярно
производило каждое хозяйство данной области, т. е., например,
в виде зерна, масла, овец и лошадей. В персидском царстве
мидяне были, например, обязаны «платить» ежегодно налог,
т. с. поставлять 100000 о-вец и 4 000 лошадей. «Уплата» податей
необыкновенными предметами украшений не может произво-
диться регулярно. Такие вещи попадали в руки крупных власти-
телей через торговлю или путем грабежа. Торговля же предпо-
лагает действительные деньги в обычном, а не в особом ппкк-
викском» смысле этого слова.
Эти предметы украшений представляли собою вещи, пред-
назначенные для употребления, следовательно отнюдь не деньги,
хотя бы иногда они запирались в ларцы. Но совсем другое
дело по сравнению с этим представляет накопление действитсль-

Л 9.2 РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
ных денег в «современном смысле», которым занимались лица
из высшего круга в государстве, прежде всего князья, а затем
также и купцы. Накопляемые деньги не должны были служить
в качестве предметов «сословного» или постоянного владения;
они не должны были постоянно оставаться в рутх их собствен-
ников в качестве предметов обихода, но должны были расходо-
ваться ь качестве покупательного средства. Если с развитием
товарной торговли купцы нуждались во все растущих суммах
денег для покупки товаров, то князья нуждались в этих деньгах
для исдсния воины, прежде всего для того, чтобы покупать
cl'üc поддержку со стороны наемных войск.
Rc-бер сам указывает на это, говоря, что «предводители»
нуждались в сокровищах, чтобы содержать свою дружину и
привязать ее к себе. Сокровище могло иметь такой' эффект,
если оно состояло из денег в современном смысле слова, кото-
рые могли быть употреблены в качестве покупательного средства.
Деньги должны были быть средством обращения, а это значит,
что они уже предполагают и товарный обмен. Ведь это употребле-
ние сокровищ предполагает уже наличие благородных метал-
лов в качестве денежного материала. Вебер полагает, что для
денег, которые служат сскровищем, портативность их не играет
никакой роли. Однако наемные номадские войска, военные
услуги которых покупались на царские сокровища, вряд ли бы
согласились на то, чтобы те суммы, которые они должны былиу
получить, им нельзя было бы легко унести с собой, т. е/
если бы с ними расплачивались, например, клыками слонов или
гигантскими камнями.
Накопление денег в ларце имеет совсем другие цели, чем
собирание украшений и редкостей. Смешивать то и другое
только потому, что все эти вещи хранятся в одном и том же
здании, также бессмысленно, как называть денежным институтом
■какой-либо музей, на том основании, что в нем так же, как и
в банке, сосредоточенbj различные ценные вещи.
Только с появлением металлических денег возникает страш-
ная, неутомимая жажда денег. Лишь теперь появляется воз-
можность наполнять сокровищницы знати и потайные сундуки
купцов деньгами с постоянной ценностью, весьма портативными
и легко поддающимися хранению. А из возможности вырастает
скоро и необходимость в такой аккумуляции. Вебер говорит о
сокровищах раджей, Меровингов и о кладе нибелунгов. Но
ведь все эти сокровища состояли из ослепительного «червон-
ного» золота или из серебра. Эти сокровища скоплялись в те
времена, когда эти металлы сделались уже денежным товаром.
Владетельные господа вместе с их свитой могли потре-
бить лишь предельное количество разнообразнейших продуктов,
которые были установлены в качестве «средств платежа» для
обязанных данью в пользу своих господ. Вследствие этого тре-
бования, которые владетельные -особы предъявляли своим под-
данным, знали свои границы. Границы эррг заключались как

ОПРЛЗОВЛНИЕ СОКРОВИЩ 19à
раз именно- в том, что натуральные взносы представляли собой
не деньги и использоваться могли также лишь in natura.
Наоборот, когда появляются не подвергающиеся порче ме-
таллические деньги, накопление которых не знает пределов,
количество их все кажется недостаточным. Чем больше кто-либо
имеет денег, тем больше может он их расходовать, приобретая
на них средства наслаждения или же власть, и тем более при-
ходится тратить их затем для поддержания своей силы, потому
что тем многочисленнее враги, жадные к сокровищам другого.
Параллельно тому, как благородные металлы превращаются
в денежный товар, растет также стремление государств за-
владеть теми местами, где добываются эти металлы. В древ-
ности, на территории тогдашних государств, находилось гораздо
■больше золотых и серебряпъьх рудников, чем в настоящее время.
Так как многие из них были начаты разработкой за тысяче-
летия до начала нашей ары, то большинство из них было уже
выработано во время средних веков. Новые рудники были
заложены там, куда не простиралась античная цивилизация: в
Германии и Венгрии, затем в Средней и Южной Америке и,
.наконец, в наши дни, в Калифорнии, Австралии, Южной Африке
и даже у Полярного круга. Добыча золота должна была все
•более отступать за пределы области цивилизации.
В древности богатые благородным металлом рудники суще-
ствовали в Египте, в Южной Аравии, в Лидии, в Греции π
в Испании; к настоящему времени все они истощены, либо дают
небольшую добычу, либо совсем заброшены. Государства прежде
энергично стремились к завоеванию таких рудников и удержи-
нию их за собой. Геерен цитирует, например, по вопросу о
египетских рудниках близ Ассуана арабского геогра'фа Макрмзн,
рассказывающего о них следующее:
«Там есть серебро, медь, железо и драгоценные камни. Но вес вни-
мание сосредоточено, однако, на поисках золота. Уже фараоны завоевывали
эту область, так как они не могли обойтись без рудников. Так же посту-
пили π греки, когда они овладели Египтом » (Н с е г е n, Ideen п. s. \v\. II, 2.
S. 170).
Величие и сила египетских Фив в значительной степени
•пыли обязаны этим рудникам.·
Наиболее богатыми рудниками были в древности рудники
•испанские, прежде всего серебряные, но также и золотые. Ради
них с крайнего востока Средиземного моря приплывали на
крайний запад финикийские мореплаватели. Их продолжателем
там был Карфаген, его колония. Чтобы завоевать Испанию и
удержать се за собой, карфагеняне увеличивали свое сухо-
путное войско. А с другой стороны именно Испания, благо-
даря своему золоту и серебру, позволяла им содержать много-
численных наемников.
Ради Испании Карфаген, являясь самой сильной морской
державой в западном углу Средиземного моря, старался сде-
латься там и сильнейшей сухопутной державой. Это стремление
αϊ погубило его, как недавно империю Гогенцоллернов, которая

194 роль государства
стремилась сделать Германию в одно и то же время самой
сильной и сухопутной и морской державой.
Первая война между Римом и Карфагеном, т. е. первая
Пуническая война (264—241 гг. до нашей эры), была еще едино-
борством за господство в Италии, была борьбой за Сицилию-
Она привела к господству Рима над всей Италией.
Тем с большей энергией устремился Карфаген на полное
овладение Испанией, в которой он занимал до этого времешг
лишь отдельные участки территории. Вторая Пуническая война,
начавшаяся в 219 г. и закончившаяся в 201 г. полным раз-
громом Карфагена, началась из-за Испании и закончилась пере-
ходом Испании в руки победителей, к которым перешли ir
богатые рудники. Эти рудники бесконечно увеличили силу Рима,,
ио в то же время также, разумеется, они привили его господ-
ствующим классам жажду денег и погоню за наслаждениями и
таким образом сильнейшим образом содействовали их разло-
жению. У карфагенского же государства, в результате потери
рудников Испании, был сломан позвоночный хребет. Третья·
Пуническая война (149—146 гг.) была уже лишь безнадежным
взрывом отчаяния. Она могла кончиться лишь полным уничто-
жением Карфагена.
Сила притяжения, которую имели для властителей госу-
дарств золотые л серебряные рудники периода простого тЬ-
парного производства, —т. е. до развития капиталистической'
индустрии, —и то возрастание силы, которое обеспечивали им:
эти рудники, составляют в истории государств важный момент,
которому обыкновенно придается недостаточно серьезное зна-
чение.
Какое сильное влияние оказали на греческую историю се-
ребряные рудники горы Лавриона и золотые рудники острова
Тазоса, это уже мы отметили выше в третьей книге.
Разумеется, в век индустриального капитализма нахожде-
ние месторождения угля, железа и, наконец, нефти имеет более
важное значение, чем месторождение золота, не говоря уже
о серебре, которое совершенно потеряло своя функции в * ка-
честве денежного металла. Если верить профессору Оппелю,
то это приходится, повидимому, объяснить тем, что серебро
потеряло свои «металлические свойства».
Благородные металлы извлекаются из рудников, разумеется,
не затем, чтобы оставаться в руках эксплоататоров рудников и
их рабочих. Поскольку владельцы рудников не перерабатывают
эти металлы для собственного употребления в качестве пред-
метов украшения или обихода, они пускают их в оборот' в ка-
честве денег, для покупки на них товаров или услуг. Таким
путем металлические деньги переходят в большинстве случаев,
в руки тех, которые сбывают излишки товаров, имеющих спрос, '
или которые торгуют такими товарами.
В поисках золота правители государства находят здесь
второй источник, благодаря которому они могут получить нско-

ОБРАЗОВАНИЕ СОКРОВИЩ 195
мый металл. Персы по большей части накладывали денежную
дань на приморские города, земледельческие же области они
заставляли платить дань в натуральных продуктах.
Возможность для отдельных областей выплачивать их дань
в денежной форме очень сильно изменялась в ходе истории
в зависимости от размеров и вида их торговли. Но есть одна
большая область, как об этом свидетельствуют исторические
данные, которая постоянно вывозила товаров больше, чем вво-
вила. Она сама производит почти все, в чем нуждается, и
производит в таком большом количестве, в каком этого тре-
бует заграница; в результате ее торговый баланс издавна был
активным, а также активным был и платежный баланс, хотя
она не посылала своих купцов за границу, а отдавала всю
свою внешнюю торговлю в руки иностранных купцов, которым
доставалась торговая прибыль и платежи по фрахтам.
Такой страной является Индия, которая поэтому, несмотря
па относительно незначительное производство золота и серебра,
тем не менее необыкновенно богата благородным;! металлами;
господствующие элементы ее частью носят эти ценности на показ,
частью соб.ирают в своих сокровищницах. Индия насчитывает
более 300 млн. жителей, золота же произвела в 1924 г. лишь
12 400 кг, в то время как Соединенные штаты с их 100 мл п.
жителей — 78 000 кг, а Южная Африка с 10 млн. жителей —
почти 300 000 кг (Woytincky, Die weit in Zahlen, IV, S. 194).
Из года в год Индия ввозит огромное количество благородных
металлов. В 1911 г. этот ввоз достигал 322 млн. мар. золота
и 116 млн. серебра (Kautsky, Die Wandlungen der Geldproduk-
tion Ergänzungsheft der «Neuen Zeit», 1913, S. 43).
• Уже в I в. нашей эры Плиний писал в своей Historia
naturalis (VI, 26):
«В высшей степени замечательно то, что Индии ни один год не
получала из нашей империи меньше чем" 1500 000 сестерций1, в обмен
за что она дает нам товары, которые продаются у пас υ 100 раз дороже
первоначальной цены».
Благородные металлы, благодаря своей прочности, принадле-
жат к таким вещам, которые, в противоположность всем другим
продуктам человеческого труда, производятся в течение года
не в том же приблизительно количестве, в каком потребляются
или подвергаются износу. Размеры износа благородных ме-
таллов в течение данного промежутка времени гораздо меньше,
чем их производство. Благодаря этому масса благородных ме-
таллов все время растет, и среди народов, пользующихся день-
гами, растет денежная масса, а вместе с этим растут и сокро-
вища зкеллоататоров этих народов и их угнетателей.
Так обстояло дело и в Индия (а также в Мексике и Перу,
но здесь, разумеется, не благодаря оживленной торговле, *а
благодаря богатым рудникам). В государствах Индии были со-
1 5 сестерций приблизительно равны 1 золотой марке. К.

196 роль государства
срсдоточсны огромные массы благородных металлов, которые
постоянно привлекали к себе соседние бедные номадские народы,
'привлекали еще больше, чем серебряные рудники Испании вла-
стителен западной части Средиземного моря.
Но в результате всех многочисленных вторжений, испытан-
ных Индией, начиная с вторжения арийцев Ирана, о котором
не установлено, в каком тысячелетии до начала нашей эры оно
имело место, и вплоть до монгольского завоевания (XVI в.
нашей эры) золотые сокровища Индии не подвергались похище-
ниям, так как завоеватели оставались внутри самой страны.
Совсем иначе сложилось дело, когда жадные до денег запад-
ные европейцы, начиная с периода открытии, устремились как
на восток в Индию, так и на запад в Мексику к Перу, привле-
каемые и здесь и там сокровищами благородных металлов,
которьге на протяжении тысячелетий скапливали туземные круп-
ные зкеплоататоры. В Мексике и Перу это были, правда, сокро-
ш-ица не в денежной форме, а в виде предметов обихода, утвари
и украшений. Испанцы приходили в Америку в кач-естве завоева-
телей, а португальцы, нидерландцы, французы и, наконец, англи-
чане приходили в качестве таковых в Индию не затем, чтобы
осесть в данной стране, а чтобы ее грабить и уносить с собой
ее сокровища. В это время в Европу было привезено басно-
словное количество благородных металлов, которые из Индии
были привезены преимущественно англичанами не потому, что
португальцы, голландцы и французы были меньшими граби-
телями, а потому что британцы оказались в военном отношении
сильней своих конкурентов из высокоцивилизованных стран.
Один только Клайв, который поступил маленьким чиновником
на службу Ост-Индийской компании, вернулся в 1867 г. с со-
стоянием, которое, по словам его панегириста Манкольна, при-
носило ему ежегодно одних процентов 40000 ф. ст. (800 000'ма-
рок), причем эта цифра была максимально преуменьшена.
Так же крали и грабили все, кто находился на службе компа-
нии, которой английское правительство отдало на эксплоатацию
Индию; в первую же голову грабила сама компания, которая
и была создана для этой цели.
Несмотря на постоянный грабеж, которому с тех пор подвер-
галась Индия, хотя этот грабеж в последнее десятилетие и
подвергся ограничению и регулированию, Индия и до сих пор
продолжает привлекать из-за границы благородные металлы, благо-
даря своему товарному экспорту. Ее товарный экспорт, конечно,
превышает сумму ее ввоза в товарах и благородных металлах.
Этот товарный экспорт равнялся б 1911 г. круглой сумме в
3 000 миллионов зол. мар. Ему соответствовал ввоз товаров на
1 700 миллионов и благородных металлов в круглых цифрах на
440 миллионов, а вместе 2140 миллионов. Остается превышение
вывоза над ввозом почти на 900 млн. мар. Это была та дань, кото-
рую незадолго до войны Индия выплачивала своей «метрополии >
в форме жалованья и пенсий английским чиновникам и в виде

ОБРАЗОВАНИЕ СОКРОВИЩ 19V
процентов за британский капитал, вложенный в железные до-
роги и фабрики Индии. Впрочем, эти суммы кажутся пустяко-
выми по сравнению с теми цифрами, к которым пас приучила
мировая война с ее финалом.
Если наряду с рудниками доходы от промышленности и
торговли служили богатым денежным источником для князей
и дворянства, то все же этих источников было недостаточна
чтобы утолить их денежный голод. Рано ли, поздно ли, они
всюду переходят к превращению в денежные пологи нату-
ральных повинностей крестьян, которые до последнего столетня
всюду составляли большинство населения. По Веберу это сле-
довало бы назвать таким превращением, когда для установленных
платежей было отменено до сих пор существовавшее средство
платежа и в качестве нового средства платежа было устано-
влено орудие обмена. Но в каких бы терминах ни характе-
ризовать это явление, само по себе оно всюду действовало на
крестьян убийственным образом. До этого времени они обычно
производили, во-первых, все, что было им нужно для их соб-
ственного потребления, а затем отдавали определенное коли-
чество их продуктов в распоряжение своих господ, наряду
с определенным количеством рабочих дней. Они имели мало
дела с рынком. Теперь же они были вынуждены не только
производить для уплаты налогов, но и продавать этот прибавоч-
ный продукт на рынке, прежде чем заплатить им свои налоги.
Незнакомые с хитростями рынка, они были поставлены лицом
к лицу с торговцами, которые знали в совершенстве все приемы
надувательства. В результате они сказались в зависимости не
только от милости хорошей или дурной погоды, но и от рынка.
1:сли раньше для них недород был бедствием, а хороший урожай
благом, то теперь для них и обильный урожай мог стать про-
клятием, когда они или не могли сбыть его, пли должны были сбы-
вать по пониженным ценам, что было связано со скверными тран-
спортными условиями, которые приковывали крестьянина лишь
к определенному рынку. Долговая кабала крестьян и ростовщи-
ческое высасывание из него соков приняли теперь самые широ-
кие размеры и тем больше ускоряли крестьянское разорение,
что теперь и ростовщические проценты также выплачивались
в денежной форме.
При этом, благодаря превращению натуральных повинно-
стей в денежные налоги, в сильнейшей степени увеличилось
стремление к увеличению налогов, потому что, как уже мы
говорили, расширение натуральных повинностей упирается г>
размеры натуральных потребностей помещиков, удовлетворению
каковых потребностей эти налоги служат. При денежных же на-
логах таких границ не существует.
Маркс говорит, что «стремление к накоплению сокровищ
по самой природе не имеет границ» К Оно не имеет 'границ
<К pital», I., S. <M.

198 голь государства
в значительной степени от того, что вместе с развертыва-
нием товарного производства растут также потребности, ко-
торые могут быть удовлетворены благодаря деньгам. Потреб-
ность накопления сокровищ все время растет, возможность
же ее удовлетворения, к сожалению, растет не в той же
пропорции. Со времени средних веков европейские князья,
благодаря постоянным войнам и жажде наслаждений, о которых
мы еще будем ниже говорить, почти никогда не вылезали из
денежной нужды. Как правило, они накопляют не сокровища,
а свои долги, которые они, благодаря своему положению, сумели
превратить из личных в государственные. Фридрих Виль-
гельм I Прусский был в этом отношении белой вороной, так
как ему удалось оставить Фридриху Великому военный фонд
в 10 миллионов талеров, который Фридрих Великий тотчас же
спустил.
Благодаря ли безграничному стремлению к накоплению со-
кровищ или же благодаря тому, что на господствующие эле-
менты в государстве давили их долги, но во всяком случае с
введением денежных налогов в сельском хозяйстве постоянно
растет тенденция к увеличению налогов. Эта тенденция давит
теперь уже не на слои, которые до некоторой степени могут
сопротивляться, как это имеет место при обложении кунцог»,
а на совершенно беззащитные элементы. К наиболее эксплоа-
тируемых существам, подвергавшимся всяким мучениям, подобно
рабам и другим таким же подневольным работникам золотых и
серебряных рудников, в условиях существования денежных нало-
гов, принадлежали долгое время также и крестьяне.
См. об этом в «Капитале» Маркса, в I томе, § 2 8-й главы:
;Ненасытимая жажда прибавочной ценности» (S. 188).
Таким образом деньги, после точго когда они стали метал-
лическими деньгами, превращаются в4 источник увеличения про-
тиворечий между классами, между государствами и между
народами; они усиливают стремление к расширению области
эксплоатации и ее .размеров, увеличивая в то же время возмож-
ность для эксплоататоров и для ведущих войну элементов увели-
чивать ужасы войны и эксплоатацнн.
Неудивительно, что золото (а также серебро) уже очень
рано было объявлено худшим из всех социальных факторов.
Маркс и об этом говорит в своем «Капитале». Он цитирует
«Антигону» Софокла, где предаются проклятию деньги:
«Деяниям постыдным учат деньги
и помыслам коварным и нсчсстыо:>
(перевод Д. С. Мережковского").
И Tiîmoh Афинский Шекспира так проклинает золото, это
драгоценное блестящее червонное золото: «простая проститутки,
вносящая раздор в народную толпу».
Было естественно, что все эксплоатируемые и их защит-
ники пришли к взгляду, что социальное зло нельзя излечить,
не уничтожая денег.

ОБРАЗОВАНИЕ СОКРОВИЩ 199
Великий утопист Томас Моор считал необходимым полное
уничтожение денег в том социалистическом государстве буду-
щего, картину которого он нарисовал. Золото там предназнача-
лось для изготовления ночных горшков и кандалов для рабов.
С возникновением капиталистического сгюсоба производства
.ненависть социалистов обращается прежде всего против капи-
тала, исходным пунктом которого хотя и являются всегда деньги,
однако лишь в качестве временной формы проявления функцио-
нирующего капитала. А с другой стороны, хотя и для самих
денег исходным пунктом и является золото, однако оно отнюдь
не является их единственной формой проявления, равным об-
разом и скопление золотых сокровищ потеряло в значительной
степени свое значение даже и в подвалах банка. Для американцев
золото приносило временами даже затруднения; постольку они не
приходили в восторг от одного только вида золота, как перуан-
ские князья и инки. Однако еще и теперь есть социалисты,
которые считают неизбежным уничтожение денег. Они не про-
водят различия между техникой и экономикой и техническое
орудие —каковым лишь являются деньги — считают причиной тех
зол, которые связаны с употреблением этого орудия лишь при
определенных экономических условиях. Они забывают, что при
существовании классовых антагонизмов всякий технический про-
гресс и даже всякий прогресс вообще имеет тенденцию стать
монополией эксплоатирующих и господствующих классов и пре-
вратиться в орудие увеличения эксплоатации и рабства. Между
тем ведь зло заключается не в самом прогрессе, а в его моно-
полизации. Так обстояло дело раньше с письмом и выросшей
на его почве наукой, так еще и в настоящее время обстоит дело
с машиной, но точно так же обстоит дело и с деньгами. Деньги
являются необходимейшим средством выйти за пределы тех гра-
ниц, которые были поставлены расширению разделения труда н
разнообразию продуктов в условиях первобытных племен. Они
необходимы для того, чтобы отдельный человек мог мирным пу-
тем добывать себе наиболее легким способом те продукты, ко-
торые удовлетворяют его индивидуальным потребностям.
Без помощи денег общее разделение труда сделало бы
регресс, а будущее общество должно было бы превратиться
в казарму или исправительный дом, в котором каждому отме-
ривают одинаковые порции, все носят одинаковую форму и
одежды, живут в одинаковых кельях, не зная сверх этого ни-
каких других потребностей, либо, где каждый производственный
организм является не чем иным, как самоудовлетворякмцен свои
потребности семьей.
Этим мы не хотим сказать, что и при колоссальном расши-
рении производства и при безграничных успехах разделения
труда, деньги всегда б)''дут необходимы в качестве средств;!,
позволяющего каждому удовлетворять свои особые индивидуаль-
ные потребности. Можно представить себе такое положение,
что производительность человеческого труда достигнет такой

2UÜ РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
высоты и труд будет настолько приятен, что все продукты
будут находиться в"изобилии и каждый будет иметь возможность
брать столько, сколько ему вздумается.
К сожалению этот счастливый век еще далек от осуществле-
ния; кругом нас нет еще изобилия, большинство видов произво-
дительного труда является тяжелым бременем, в результате
чего каждый стремится при добывании продуктов, в которых
он нуждается, но которых сам не производит, к тому, чтобы за
совершаемые им работы ему можно было получить по меньшей
мере массу продуктов, требующих такого же количества труда-
До тех пор, пока дело будет обстоять таким образом, как раз
именно прогрессирующее разделение труда и прогрессирующая
индивидуализация в удовлетворении потребностей делают необхо-
димым деньги, если хотят, чтобы никто не работал для другого
задаром и никто не подвергался эксплоатации.
Задача социалистов состоит не в том, чтобы уничтожить,
деньги, а уничтожить те классовые отношения, которые превра-
щают это необходимое техническое средство для расширения
разделения труда в обществе в орудие зкеплоатации и угнетения.
Д Ε С Я Т А Я Г Л А В А
ОРОСИТЕЛЬНЫЕ СООРУЖЕНИЯ
Ту роль государства (Die Wirkungen des Staats), о которой
до сих пор была речь, мы можем более или менее проследить
на примере всех государств. Но наряду с эти|м нам необходимо
рассмотреть еще .одну его функцию, играющую важную роль в·
тех государствах, которые нужно считать наиболее старыми.
Эти государства находились в той климатической зоне, где
долины больших рек прорезают безводные жаркие пустыни и
степи, либо граничат с ними. В противоположность этим пу-
стыням, которые давали возможность существования лишь для
немногих беспокойных бродячих пастушеских племен, долины
рек были связаны с роскошной растительностью, где могло
успешно процветать земледелие. Однако зона такой богатой
растительности не простирается дальше полосы речного ила,
следовательно, она является очель узкой и по оременам подвер-
гается опасности наводнения. Важнейшая задача состоит здесь
и том, чтобы защитить культивируемую почву от сноса ее бур-
ными потоками воды. А с другой стороны вскоре возникла "не-
обходимость расширить область, орошаемую дайной рекой.
На стадии номадского охотничьего быта муки передвиже-
ний и непостоянства источников питания так велики, что плодо-
витость женщин является весьма незначительной, а детская
смертность очень высокой. Но и смертность среди взрослых
также является очень большой в результате угрожающих им со
всех сторон опасностей, которым противопоставляются лишь
весьма недостаточные средства зашиты. На этой стадии отдель-

ОРОСИТЕЛЬНЫЕ СООРУЖЕНИЯ 20 Г
ные племена часто совсем не размножаются — подобно животным
в естественном состоянии, у которых в среднем рождаемость
уравновешивается смертностью. При самом незначительном уве-
личении действия неблагоприятных условии охотничьи племена
легко вымирают совершению, как это мы можем наблюдать на
примере мнюгих первобытных народов. Хоти при благоприятных
условиях их численность и возрастает —иначе земля не была бы
так наполнена людьми,— но это возрастание всегда было чрезвы-
чайно медленным.
Муки номадских женщин уменьшились, когда номады стали,
употреблять их рабочий скот для перевозки своих семейств и
своей домашней утвари. Вместе с этим источники питания де-
лаются более постоянными, потому что скотоводство доставляет
более надежные средства существования, чем охота, а молоко
прирученных животных оказывается ценнейшим обогащением
человеческого стола. Женщина в этих условиях делается плодо-
витей, а детская смертность падает. Смертность же мужчин
возрастает вследствие увеличения племенных распрей. Для муж-
чины тогда насильственная смерть была часто нормальной, а
нормальная смерть казалась неестественной. Самым опасным
врагом человека делается человек. Неудивительно, что и у но-
мадов-скотоводов рост населения оказывается очень незначи-
тельным.
Совсем иначе обстояло дело с увеличением народонаселения
у племен·, которые имели возможность сделать земледелие осно-
вой их экономической жизни и перейти к оседлости, сначала
па протяжении ряда лет еще в форме полуномадства, а затем
и навсегда. Как ни много труда выпадает еще и на этой стадии
па женщину, она испытывает однако относительное уменьшение
бремени, поскольку теперь значительно возрастают постоянство
источников питания и мирный характер жизни, к которой стре-
мится земледелец —хотя и не всегда находит такой мир, вслед-
ствие соседства с номадами,--а постепенное сокращение роли
охоты, отказ от повседневных грабежей и от всякой агрессивной,
политики по отношению к людям и зверям приводит к ра-
стущему уменьшению смертности среди взрослого населения.
В итоге на стадии оседлого земледелия население имеет
тенденцию быстро умножаться. В лесных районах это приводит
к расчистке новых площадей, там же, где это невозможно,— к
переселениям излишка населения, когда этот излишек достигает
таких размеров, что является возможность организовать само-
стоятелыгую общину. Но на берегах рек, окруженных безвод-
ными пространствами, рост населения приводит к стремлению
расширить пахотную площадь^ путем перенесения благодаря
искусственны?.! сооружениям плодородного ила, наряду с есте-
ственно орошаемыми участками земли, также и на другие участки.
В первой главе этого раздела мы уже об этом говорили.
Наиболее легкий способ достигнуть этого состоит в том,
что крестьянин собирает воду в сосудах, перетаскивает их на

202 РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
сухую почву и поливает ее; но этот способ отнимает много труда
и не дает достаточного эффекта. По мере практического со-
прикосновения с рекой и с накоплением опыта люди приходят
к изобретению искусственных водоподъемных сооружении, при-
водимых в действие сначала человеческой силой, а затем силой
животных, сооружений, позволяющих поднимать воду из реки и
доставлять ее на вышележащие участки. С течением времени на-
учились затем создавать искусственные протокм, каналы, в кото-
рые вода притекает из водоподъемных сооружений, а с другой
стороны из наполненных ею резервуаров направляется на дальше-
лежащие земельные участки. В конце концов увеличение зна-
комства с рекой"приводит к тому, что люди отводят воду во
время половодья путем каналов д держат ее в резервуарах,
либо же, при менее значительных водоемах, удерживают воду
на одинаковом уровне посредством плотин, как это человек
может видеть уже у бобров.
Таким образом, благодаря целой сети ирригационных со-
оружений, у пустыни отвоевывается все большая и большая об-
ласть близ реки и делается доступной для обработки, а вместе
£ этим и значительно увеличивается живущее вдоль реки на-
селение.
Однако вся этого рода деятельность встречает препятствия
в самостоятельности мелких общин, которые располагаются вдоль
реки и из которых каждая в «омадский период представляла
собою особое замкнутое племя, а здесь из них образовалась
суверенная организация, которая повсюду вначале представляла
собою нечто подобное марке. Ирригационные сооружения на
такой мощной реке, как, например, Нил, поскольку они выходят
за пределы первых жалких зачаткгав, требуют гораздо больше
рабочих сил, чем это в состоянии предоставить отдельный район
или отдельная деревня. При этом оросительные сооружения,
построенные без плана и приносящие пользу одной области,
мюгут приносить существенный вред другим. Защитительная
дамба, которая отводит воду от одного берега, отбрасывает
этим самым ее к другому и там может усилить опустошительный
напор воды. С другой стороны воду можно так отвести от
реки, что она будет орошать лишь небольшую область, а ниже-
лежащие области будут лишены этой воды и получат от этого
ущерб.
Яркий пример зависимости друг от друга отдельных областей,
лежащих вдоль реки, в наши дни представляет тот же самый
Нил. В Судане, к югу от Египта, англичане возвели колоссальную
плотину для орошения большой территории и обеспечения водой
хлопковых посевов. Египтяне были этим до крайности раздра-
жены и вполне основательно, ибо эта новая ирригационная си-
стема может быть использована таким образом, что воды Нила,
стекающие к Египту, будут сильню уменьшены, в то время как
именно от высоты ежегодного подъема воды в Ниле зависит,
•какое количество пахотной земли будет подвергнуто обработке.

оросительные: сооружения 203
Пока на верхнем течении Нила, выше Египта, жили лишь номады
и небольшие поселения земледельцев, которые не были в со-
стоянии построить никаких значительных ирригационных со-
оружений, египтян не интересовал вопрос о том, кто господ-
ствует в Судане. Но после того как в Судане укрепилась такая
мощная в политическом отношении держава, как Британия, для
египтян вопрос о том, кго в действительности управляет в Су-
дане, английское или егилет.кэе правительство, стал вопросом
жизни или смерти. Англия имеет в своих руках такое средство
давления по отношению к Египту, которое много страшней пары
полков английских солдат в Каире и Александрии. Явление, по-
добное описанному, делается возможным лишь благодаря мощи
современной техники. Но этот пример, лишь в увеличенном мас-
штабе, дает представление о том, насколько могут быть противо-
речивы интересы отдельных областей, расположенных вдоль
реки, как только делаются попытки к искусственному регули-
рованию водоснабжения, и как настоятельно необходима при этом
плановость и единообразие водной политики для всех областей,
которые благодаря рекз оказываются в технической зависимости
друг от друга.
Поэтому, как только водное хозяйство отдельных районов,
занятых общинами и расположенных вдоль реки, достигает опре-
деленной ,и не особенно значительной высоты, всякий дальнейший
прогресс в водном хозяйстве требует организации власти, кото-
рая стоит ляд отдельными участками и коллективами, не связана
с их частными интересами, заботится об удовлетворении инте-
ресов всей области в целом и является достаточно сильной,
чтобы подчинить различные интересы отдельных деревень общим
интересам всего их земледельческого хозяйства в целом и кон-
центрировать все их рабочие силы для труда на решающих
участках.
Такой властью была власть государства. Забота о создании
необходимых ирригационных сооружений и их расширении в
интересах земледелия делается в странах Востока важнейшей
функцией государства. О всех этих государствах можно сказать
то, что Маркс говорит в «Капитале» об Индии (I, S. 453, Note 6):
«Одной нз материальных основ государственной власти, господствовавшей
над небольшими раздробленными производственными организмами Индии,
было регулирование доставки воды. Мусульманские властители Индии умечи
делать это лучше, чем их английские "преемники».
В своем «Анти-Дюринге» Энгельс также говорит об этом;
он «констатирует, что в основе политического господства всюду
лежало вылолнение какой-либо общественной функции». Он при-
водит в защиту этого следующее доказательство:
«Сколько бы деспотий ни появлялось и пи исчезало в Персии и Индии,
каждая понимала вполне отчетливо, что она прежде всего была руководи-
тельницей общественного предприятия по орошению речных долт-i, без
какового орошения там не было возможно никакое земледелие».

204 РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
Что забота о необходимом водоснабжении составляла на Во-
стоке важную задачу для государства, в этом не может быть-
сомнений. Однако открытым остается еще вопрос о том, сложи-
лась ли там государственная власть на основе 'функции водного
хозяйства, которым эта власть занимается в исторический пе-
риод, или же наоборот, не является ли расширение этих функций,
кикэвого они достигают в государстве, возможным лишь бла-
годаря последнему. Возникает вопрос, является ли государство
предпосылкой расширения водного хозяйства или же продук-
том этого хозяйства. Маркс и Энгельс в своей точке зрения на
возникновение государства исходят из последней предпосылки.
Например Энгельс в своем «Анти-Дюринге» (стр. 151) говорит
о «государстве, в которое, развились первобытные группы одно-
племенных общин прежде всего для обеспечения своих общих
интересов (на Востоке, например, орошение) и для защиты
от нападений извне».
Эта точка зрения была весьма распространена до сих пор
в исторических работах. В «Gectiichte des alten Aegyptens.» (по-
явилась во Всеобщей истории Онке*а), которую Дюмихеи начал
в 1879 г., а Эдуард Майер закончил в 1887 г., Дюмихен при-
водит следующие факты, которые хорошо характеризуют зна-
чение, годного хозяйства для Египта:
«Вес более растущее население, которое своим благосостоянием было
обязано главным образом Килу, было с другой стороны поставлен!.·) в не-
обходимость, для поддержания этого благосостояния, защищать своп жилища
π дававшие ему пропитание поля против ежегодно вздувавшейся и выходив-
шей из своих берегов, реки. Отсюда необходимость оградить жилую пло-
щадь от натиска воды искусственными возвышениями и плотинами. При
этом приходилось думать о достижении целесообразности в этих соору-
жеппчг и поддержании заградительных сооружений вдоль берега и широко
разв'.-'-м» ":-;нпой сети каналов, каковая должна была создаваться в растущем
масштабе, так как благодаря быстрому приросту народонаселения было не-
обходимо как можно дальше отводить плодородные воды реки, чтобы па
орошенной ее водами территории создать новую культивируемую площад!..
Нстествепным следствием этих работ, вызванных свойствами почвы, было то,
что они во все растущем масштабе увеличивали строительную энергию на-
селения; именно эти первые оросительные сооружения древних египтян,
вызванные разливами Нила, дали главным образом толчок к тому строи-
тельному искусству, которое в дальнейшем бралось за разрешение трудней-
ших задач и вызвало к жизни такие архитектонические сооружения, которые
в некоторых отношениях не имеют себе равных и до настоящего времени...
Но все эти работы могли быть предприняты и доведены до конца лишь
постольку, поскольку существовало при "этом единство действия; тем самым
они предполагали заранее подчинение, руководство, командование и покорное
и послушное следование этим приказаниям, а эта покорность в свою очередь
должна была естественно оказываться тем людям, в распоряжении которых
находились необходимые для руководства знания» (S. 19 и 20).
Этим Дюмихен объясняет возникновение власти духовен-
ства, причем он, воздерживается от исследования вопроса о том,
откуда появилось это превосходство в знаниях у духовенства. Он
продолжает далее:
Именно это чувство зависимости от больше знающих и вытекающее
отсюда послушное следование их распоряжениям и приказам, затем по'лояи-

ОГОСИТЕЛЬНЫК СООРУЖЕНИЯ 21.KJ
<иаи необходимость предпринимать в общих интересах большие общественные
работы, которые требуют единства в действиях (здесь приводит Дюми.хеи
также и религиозные мотивы, перечисление которых мы здесь выбрасы-
ваем. К.)··- Все это создавало тесную связь между королем и народом,
между вышестоящим и нижестоящим, между сильными своими знаниями,
руководящими и приказывающими и между доверяющими этим знаниям и
выполняющими приказания. В результате здесь уже, па ранней ступени,
создаются организованные общественные сооружения и твердые государ-
ственные правовые отношения, которые так выгодно отличали древних обита-
телей Нильской долины и которые позволили им столь блестящим образом
выступить на сцепе мировой истории в качестве одного из первых культурных
народов древности;) (S. 23 и 21).
Хотя Дюмихен не подвергает обстоятельному исследованию
вопрос о происхождении государства, однако вся его точка зрения,
говорит за то, что государственные учреждения древнего Египта
являются продуктом тех функций, которые перешли к обладавшим
знаниями элементам, на почве необходимости создания ороси-
тельных сооружений.
Это совпадает с тем взглядом, который Маркс высказывает
в «Капитале»:
^Необходимость рассчитывать время периодических подъемов поды в
Ниле создало египетскую астрономию, а вместе с тем .и господство касты
духовенства в качестве руководителя земледелия» (f, S. 534).
Все эти взгляды не остались без влияния на мою точку
зрения по вопросу о возникновении государства. В 1890 г. Пле-
ханов опубликовал в «Neue Zeit» (IX, 1, S. 437 ff.) рецензию на
появившуюся в 1889 г. книгу Л. Мечникова «Цивилизация н
великие исторические реки», где Мечников исследует ту роль,
которую играли в истории так часто уже упоминавшиеся нами
великие реки от Нила до Хоанго. Плеханов говорит: «В общем
работа Мечникова приходит к тем же самым выводам, к ко-
торым пришли и марксисты».
В примечании я писал (S. 447):
«Уже 20 лет до Мечникова Маркс дал в своем «Капитале,) несколько
.наиболее существенных положении теории «речной цивилизации».
Я цитировал тогда некоторые из приведенных положении
из ^Капитала» и писал далее:
^Позволю себе указать па то, что я, получивши побуждающий толчок
•от этих мест, установил следующее: то, что является правильным по отноше-
нию Нила и Ганга, правильно также и по отношению к долинам Тигра,
Евфрата, Янтсекианга и Хоанго; материальной основой не только Египетского
и Индиийского, но и Китайского и Месопотамского царств была отчасти
необходимость регулировать течение рек; этим же надо отчасти объяснить
возникновение восточных деспотий. Ничего не зная о Мечникове и до
появления его книги я развил эту теорию в статье о «Moderne Nationalität-,
«Neue Zeit» (1887), S. 392 ff,>.
Я развивал там взгляд, что клк борьба земледельцев против
грабителей номадов, так и борьба их с рекой требовали слияния
марок и подчинения их рабочих сил общему центральному руко-
водству. Я указывал там на то замечательное обстоятельство,

206 РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
что и в Египте и в Китае в легендах основание царств сгязы-
вается. с большими ирригационными сооружениями:
«Совместная борьба с рекой оказывала свое объединяющее действие
преимущественно на Востоке: ловидимому она и была одной из важнейших
материальных причин возникновения древних культурных государств. Воспо-
минания о ней сохранились в преданиях еще до наших дней.
Основателем Египетского царства считается Менее. Геродот сообщает,
что ему рассказывали египетские жрецы, будто Менее устроил на Нилеу
стадий "за сто выше Мемфиса, плотину и этим заставил реку, протекавшую
раньше у Ливийской горной цепи, направиться в новое русло и течь между
двумя рядами гор. Когда же защищенная плотиной земля высохла, он
построил здесь город, который теперь (т. е. во время Геродота) называется.
Мемфисом. К северу и западу от этого города Менее, рассказывали жрецы„
велел выкопать озеро и наполнить его водой из реки. Это был громадный
резервуар, который наполнялся водой во время разлива реки и позже,,
по Бремя засухи, снабжал ею поля. Так называемое Меридово озеро
было тоже таким громадным резервуаром.
Подобным же образом и в Китае основание государства также сводится
к урегулированию рек. Мепцин, последователь Конфуция, рассказывает:
<Во время Иан'а (Van), когда царство еще не было приведено в порядок,
воды вышли из своих берегов и причинили повсеместное наводнение. Земля
покрылась обильно растениями и деревьями; всюду кишело птицами и ди-
кими зверями. Семь плодов земли не произрастали; птицы и дикие звери
одолевали человека. Перекрещивающие друг друга во всех направлениях
тропинки, протоптанные дикими зверями и птицами, покрыли соединенное
I Царство... Иу (Vu — основатель царства) разделил девять различных рукавов
Хо (Но), очистил русла Тси1 и Та и направил их в море. Он устроил устье
для Ю и Хана (На), урегулировал течение Гваи и Сци (Sz') и направил
их в Кнаиг. После того, как он сделал все это, для обитателей Срединного
Царства были обеспечены средства к существованию» (S. 395).
Эта точка зрения на возникновение государства из необхо-
димости объединить отдельные марки и подчинить их общей
центральной власти как для борьбы с рекой, так и для борьбы
с внешним врагом, причем таковая центральная власть пре-
вращалась в эксплоатирующую аристократию,— эта точка зрения
находилась в противоречии с тем взглядом моей первой исто-
рической концепции, к которому я пришел уже в 1876 г. и
согласно которому государство является продуктом завоевания.
Оба воззрения опирались на солидные факты. То, что Маркс
и Энгельс приводили в пользу одного из этих воззрений, было
весьма убедительно. А с другой стороны в ходе моих работ я
встречал так много доказательств в пользу моего первоначаль-
ного предположения, что я укреплялся в нем все более и более.
Я искал. такого решения, которое объединяло бы обе точки
зрения и давало бы возможность без противоречий соединить
их. В вышецитиров.анн.ои статье я к?.к раз и. развивал такое
решение вопроса.
Я дел.ал допущение, что оба процесса действовали одновре-
менно, взаимно подкрепляя друг друга. Хотя необходимость
общей з.ащиты от врагов и общих оросительных сооружений
и вызывала потребность в соединении отдельных марок между
собой, из которых одна выдвинулась на первый план и положила
основание руководящей центральной власти, однако у такой

ОРОСИТЕЛЬНЫЕ СООРУЖЕНИЯ ч 2Ό7
власти не было в распоряжении никаких исполнительных орга-
нов и она не могла быть достаточно сильной.
С другой стороны вторгшиеся пастухи-номады только тогда
могли объединить земледельческие общины в государство, когда·
они находили уже в наличности центральную власть и брали
на себя ее функции; лишь благодаря воинской мощи завоева-
телей эта государственная власть приобретала теперь силы для
более крупных предприятий. Я думал следующее:
«Не подлежит ни малейшему сомнению, что аристократии, господство-
вавшие в восточных деспотиях, часто были иноплеменниками, завоевателями.
Но чужое племя могло завоевать только то, что уже существовало в стране;
могло овладеть центральной властью лишь в том случае, когда она уже
существовала. И если оно захватывало центральную власть в свои руки,
народ подчинялся его господству, потому что это в сущности нисколько
не изменяло дела.
В тех странах, в которых центральной властью овладели иноплемен-
ные завоеватели, независимость и абсолютизм ее развивались гораздо бы-
стрее и сильнее, чем там, где она оставалась в руках союзных общин.
Но эта власть не создавалась простым фактом завоевания».
В статье я не развивал дальше эту мысль, так как эта.
статья, как видно уже по названию, исследует вопрос не* о
происхождении государства, а о происхождении национальности..
Тот взгляд, который я высказал в 1887 г., и в настоящее время
кажется мне правдоподобным. Мы не имеем никаких сведений
о происхождении первых государств. Образование каждого но-
вого государства, о котором мам рассказывает история, соверша-
лось таким образом, что завоеватели овладевали уже суще-
ствующей государственной властью. Происходило ли образо-
вание государства таким образом, что племя завоевателей прежде
создавало центральную государственную власть, которая соеди-
няла вместе различные покоренные племена, или же государство
возникало вследствие того, что завоеватели уже находили в
наличности центральную власть, опиравшуюся на добровольное
объединение, и только овладевали этой властью, — это мы не
в состоянии знать.
Разумеется, существование центральной власти должно бла-
гоприятствовать созданию государства. А кроме того вполне воз-
можно—хотя я теперь не утверждал бы этого так с той ре-
шительностью, как в 1887 г., —что без" существования подобной
центральной власти образование государства не могло бы про-
изойти.
Одплко мы должны вспомнить здесь о том, что мы говорили
выше о слабости союза между первоначальными общинами и
бессилии их центральной власти в период мира; мы тогда при-
знаем, что эта центральная власть получает силу государствен-
ной исполнительной власти только там, где ею овладевают
чужеземные завоеватели. У первобытных земледельцев тенденция
к раздробленности и честолюбивая кичливость их маленьких об-
щин своим суверенитетом больше, чем даже у охотничьих народов,
к: к об этом свидетельствует, например, Б. Ратцель, который

208 РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
впрочем, сводит это различие не к различию условий производ-
ства, а к различию расовых свойств. Ратцель указывает на то,
что государства», т. с. общины негров, гораздо больше склонны
делиться на бесчисленное число людей и меньше склонны к
заключению твердых союзов, чем индейские племена («Völker-
kunde;), I, S. 160). Негры, которых он имеет в виду, здесь были
земледельцами, индейцы — охотниками.
Таким образом, хотя мы и можем согласиться, что именно
необходимость укрощения рек создала потребность в центральной
.сласти и быт~ь может даже создала ее первые зачатки, но
лишь образование государства народом завоевателей обеспечило
.центральной власти силу, благодаря которой она оказалась на
высоте задач, выдвигаемых расширением водного хозяйства. Лишь
теперь стала возможна концентрация рабочих сил всех деревень
па одном пункте для достижения общей цели. А это было в то
время тем более необходимо, что тогда совершенно не существо-
вало еще вспомогательных технических средств для перенесения
больших тяжестей; перемещение земли при вырытии каналов, как
и переноска огромных каменных глыб выполнялись человеческой
силой. Теперь же создалась возможность преодолеть деревенский
партикуляризм и, не считаясь с локальными частными интересами,
осуществлять то, что было необходимо в общественных инте-
ресах. Благодаря этому могла осуществиться планомерность в
ирригационных сооружениях. Руководство этими сооружениями
естественно выпадало на долю руководителей государства, либо
на специально поставленных для этого государством чиновников,
которые, будучи исключительно заняты этим делом, делали
много наблюдений, накопляли οπι?ιτ и такчм образом оказались
внутри их замкнутого круга в обладании такого большого коли-
чества знаний, подлежащего дальнейшей передаче, что это зна-
ние далеко превосходило знания народных масс. Господствующие
и эксплоатирующие элементы государства достигли их пре-
обладающего положения не благодаря их высокому уровню
знаний, а скорее наоборот: только это преобладающее положение
дало возможность этим господствующим элементам получить
превосходство в знаниях над их подчиненными, а приобретение
этих знаний, разумеется, сделалось в свою очередь новым источ-
ником их силы.
ОД И II II АД ЦАТ ЛЯ ГЛ А НА
ОРОСИТЕЛЬНЫЕ СООРУЖЕНИЯ И ГОСУДАРСТВЕННАЯ ВЛАСТЬ
Если бы потребность в центральной власти, вызываемая
необходимостью борьбы с рекой, у первобытных земледельцев
пыла бы достаточна для того, чтобы создать из свободных общин
государственную власть, удовлетворяющую их потребностям, то
тогда нужно было бы допустить, что та же самая потребность
должна была и в дальнейшем постоянно создавать объединение

ОРОСИТЕЛЬНЫЙ СООРУЖЕНИИ. И ГОСУЛЛ'.'СТП'-НПАЯ и.ЧЛСТЬ 209
Крестьян для создания заново такой же организации, если суще-
ствующая государственная власть оказывалась к этому неспо-
собной и не заботилась о деле орошения. Ведь объединиться
для поддержания уже существующей организации, полезное дей-
ствие которой уже испытано на опыте и существование которой
уже превратилось в необходимость, поскольку уже к этому при-
способился весь производственный процесс, такое объединение
осуществить легче, чем соединиться для постройки чего-лпГю
еще не испытанного, без чего до сих пор обходились. Между
тем мы не видим нигде даже простой склонности к доброволь-
ному объединению крестьянских общий для предприятий в об-
ласти оросительных сооружений, хотя бы дело шло только лишь
о простом ремонте. Там, где перестает действовать государствен-
ная власть, там оросительные сооружения приходят в упаде к,
губительная засуха убивает всякую растительность, население
опустошают болезни, вызванные голодом, и оно разбегается.
Оросительные сооружения па Востоке целпюм и полностью
зависят от характера правительственной власти. Это можно иллю-
стрировать на нескольких примерах, взятых не из древнего вре-
мени, а из переселения народов па Востоке в начале нашей эры.
Самым значительным из этих переселений было переселение
арабов, которые устремились в промежуток .между Египтом и
Месопотамией (Ирак), отчасти в качестве купцов из отдельных
городов-оазисов, как Мекка и Медина, и из Южной Аравии,
отчасти в качестве номадсклх пастухов — бедуинов Аравии и
Сирийской пустыни. Они были главными посредниками в тор-
говле между Индией и Западом, и в то же время вечной угрозой
для культурных стран, с которыми они находились в постоян-
ном соприкосновении. Если эти страны обнаруживали слабость,
номады накладывали па них контрибуцию. Если же они были
сильны, то им не только иногда удавалось отражать номадов,
но и ставить их от себя в зависимость.
Это удавалось делать еще римлянам, а также некоторое
время Восточно-римской (Византийской) империи и Новоперсид-
скому царству при Сассаиидах. Однако в VI в. обе эти державы
были уже слишком слабы, чтобы задержать натиск объединен-
ных арабских (пли, как с некоторых пор стали говорить на
Западе, сарацинских) племен, которых население многих провин-
ций встречало как освободителен от государственного ига. Этот
объединенный натиск осуществился тогда, когда внутренняя война
между разбойничьими помадами и купцами отдельных оазисов ·
городов Аравнд, привела в конце юнцов к тому, что все фак-
торы, толкавшие к войне, вылились в общий грабительский поход
против соседних стран под духовным руководством Магомета.
Родом из Мекки, Магомет был сначала купцом, а затем соеди-
нился с бедуинами и приводил их для нападения на караваны,
шедшиг в Мекку. В конце концов Мекка должна была скло-
ниться перед ним. Это настолько подняло престиж Магомета,
что вскоре все араоы встали иод его знамя и приняли его учение,

210 РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
отказавшись от их собственных взглядов. В 622 г. Магомет
бежал из Мекки, а в 629 г. он возвратился в нее в качестве
победителя и общепризнанного «пророка». Магомет умер в
(332 г., что не помешало опьяненным своими победами арабам
предпринять в том же году грабительский поход за границу
их страны, в Сирию, каковой поход имел в виду и сам Магомет.
Предводители арабов происходили из знатных фамилий Мекки.
Не встречая нигде серьезного сопротивления, масса бедуинов,
вечно жаждущая добычи, поднялась и вылилась лавиной за
пределы своей родины. На протяжении немногих лет арабы
достигли Кавказа, Индии, Марокко и Испании. Они не могли
утвердиться лишь в Малой Азии и тем более перейти Босфор.
Греческое начало было еще там слишком сильно. Уже к половине
VII в. арабы оказались обладателями Сирии, Египта, Месопотамии,
Персии и Армении. В 710 г. они перешли уже Гибралтарский про-
лив. Арабы всюду превращались в господствующую нацию в
тех государствах, которые они основывали, нацию, которая жила
за счет эксплоатации «неверных».
Во второй главе третьего раздела этой книги мы уже при-
водили наблюдения Фробениуса, который находит, что номады
Северной Африки умственно гораздо более подвижны, чем кре-
стьяне. Наряду с этой большой подвижностью преимуществом
арабов было еще и то, что они имели в качестве своих предво-
дителей выходцев из городской аристократии и купцов. Эти люди
были в курсе тех условий, при которых может процветать па
Востоке земледелие, а вместе с тем и государство. Кроме того
они уже были достаточно подготовлены к тому, чтобы на них
могли оказать влияние литература и искусство.
После того как стих шум войны, новые господа утвердили
свое положение и получили отдых для переваривания плодов
эксплоатации, которые им теперь достались в изобилии; араб-
ские государства оказались в состоянии не только усвоить остатки
греческой культуры, где они существовали, но и развить эту
культуру . дальше, в то время как христианско-католический
Запад под властью варварских германцев погрузился в полное
невежество, а Греческо-византийская империя явно опускалась
на дно.
При таких условиях арабы очень хорошо поняли, что соста-
вляет материальную основу их господства и их культуры.
И всюду, куда они приходили, - а это были все страны засуш-
ливой зоны —они уделяли самое большое внимание ороситель-
гным сооружениям. Они либо привели в порядок те из них, ко-
торые были запущены и засыпаны песком, ιακ в Египте и Ираке
(Месопотамия), либо создали новые, как в Испании.
«Подобно Египту Междуречье (Месопотамия) также обязано своим
необычайным плодородием использованию излишков воды, доставляемых
Евфратом и Тигром; эта вода со времени древнего Вавилона направляется
по грандиозной и искусственной системе каналов во все части страны.
Во время гражданских войн позднейшего периода Сассаиндов (Новоперспд-

ОРОСИТЕЛЬНЫЕ СООРУЖЕНИЯ И ГОСУДАРСТВЕННАЯ ВЛАСТЬ 211
ское царство) каналы и плотины во многих местах пришли в упадок и
вместо обрабатываемой площади на большом протяжении появились пески и
болота. Кое-что в деле осушения и восстановления этой обрабатываемой
площади было сделано уже при Омайядах (661—750 гг.), теперь же
(с 750 г.) эти начинания были предприняты в гораздо большем масштабе»
(А. Müller, Der Islam im Morgen und Abendlande, Berlin, 1887, I, S. 467).
В Испании, при содействии арабского водного хозяйства,
земледелие достигло такого процветания, что магометанские вла-
стители Испании были в состоянии вести дорогостоящие войны,
возводить прекрасные сооружения и при этом еще накоплять
золотые сокровища (государственные сокровища царства Кор-
довы равнялись в 951 г. круглым счетом 20 миллионам золотых)
(Müller, Der Islam, II, S. 507). И в то же время население
очень быстро увеличивалось.
«Количество народонаселения мусульманской Испании определить точно
невозможно, но не будет преувеличением считать его вдвое более много-
численным, чем в теперешней Испании. Вдоль реки Гвадалквивира деревни
насчитывались многими тысячами (двенадцать тысяч?)) (Wachsmut h, Euro-
päische Sittengeschichte, Leipzig 1833, II, S. 509).
Это писалось в 1833 г., когда Испания насчитывала 12 мил-
лионов жителей.
Однако этот высокий уровень арабских государств был
связан с воинской силой господствующего племени; с исчезно-
вением этой силы исчезла также и эта культура. Культура обес-
печила господствующим и эксплоатирующим элементам такой
избыток наслаждений, что они скоро впали в состояние расслаб-
ленности и потеряли способность защищаться от натиска более
бедвых и жаждущих добычи соседних племен, которые тем с
большей энергией ломились в границы страны, чем богаче была
манившая их добыча. На востоке же в областях, над которыми
господствовали арабские племена, начали вторжение в XI в.
и подчинили их себе турки, пришедшие с севера под руковод-
ством сельджуков. Эти турки в интеллектуальном отношении
стояли ниже арабов, о чем мы уже говорили выше (вторая
глава третьего раздела). А кроме того они находились и в со-
циальном отношении на более низкой ступени, чем арабы времени
Магомета. Грубые и невежественные, они в совершенстве знали
лишь одну вещь — воину. Правда, они усвоили религию арабов,
как германцы усвоили религию, господствовавшую в Римской
империи, но в культурном отношении они оставались далеко по-
зади арабов. Уже Гиббон отмечал большую отсталость север-
ных номадов:
«Между скифскими ордами и арабскими племенами заметна очень
существенная разница, так как большинство арабских племен были сосредо-
точены в город'ах и занимались торговлей и земледелием. Часть их времени
и труда (их, как жителей городов. К.) постоянно оставалась у них свобод-
ным для присмотра за их стадами. И в период мира и в период войны они
находились в общении со своими братьями в пустыне. Благодаря этому по-
лезному общению бедуины получали удовлетворение своих потребностей,
некоторые зачатки искусства и науки» («Geschichte des Verfalls und Untergangs
des Römisches Weltreichs», 50 Kapitel).

212 РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
Что же касается турок, времени их вторжения в культур-
ные страны, в отношении их не могло быть речи ни о
юродах, ни об оживленной торговой деятельности. Кроме того
условия, при которых произошло это вторжение, не были
способны пробудить в них жажду к усвоению перешедшего к
ним культурного наследства или его умножению, да они и не
имели для* этого даже досуга, ибо, в противоположность арабам
VII и VIII вв., они столкнулись с опасными врагами, в борьбе
с которыми они должны были развернуть всю свою воинскую
энергию.
В период победоносного натиска арабов Западно-римская
держава была полиостью разрушена, а на ее развалинах возникли
многочисленные германские государства, которые находились в по-
стоянных междоусобных войнах и были так слабы, что не были
в состоянии оказать сопротивление натиску славян и граби-
тельским походам аваров и затем венгров на воете к.?. И Во-
сточно-римская империя едва была в состоянии удерживать
за собой области с греческим населением.
Наоборот, когда туркм вторглись в Малую Азию и Сирию,
они столкнулись с храбрейшими и сильнейшими морскими раз-
бойниками и завоевателями, выдвинутыми тогдашней Западной
Европой — норманнами, а вместе с тем и германские государства
были более твердо сцементированы благодаря панству. Папство
оказалось способным заставить европейские государства снова
перейти в наступление под руководством тех норманнов, при-
шедших из Норвегии, которые в IX в. укрепились во Франции,
откуда они в XI в. проникли в Англию и завоевали ее. В это же
время они овладели южной Италией, причем им, так· же как и в
Англии, помогали папы, подобно тому как прежде союз франков
с папами и их взаимная -поддержка обеспечили им двойную
власть над другими государствами.
Норманны же, подобно папам, были одинаково ненасытны в
деле расширения области их эксплоатацип. А так как норманны
в качестве смелых морских разбойников не боялись никаких
морских передвижений, они продвинулись до Азии, поддержи-
ваемые папой, который обеспечил им подкрепления из других
областей католического Запада.
В Азии они столкнулись с сельджуками, для которых они
были страшными противниками, каких не приходилось встре-
чать арабам.
Зачинщики войн редко говорят массе, которая играет роль
пушечного мяса, действительные мотивы, руководящие господ-
ствующими классами. А часто они и сами обманываются насчет
этих мотивов.
Норманны и папа назвали свои разбойничьи завоевательные
походы очень красивым именем. Они назвали их крестовыми
походами для освобождения «святой земли»-Палестины, отнятой
сельджуками у арабов. Новые завоеватели хозяйничали там
хуже, чем их предшественники.

ОРОСИТЕЛЬНЫЕ СООРУЖЕНИЯ И ГОСУДАРСТВЕННАЯ ВЛАСТЬ 213
Для турок потребовалось напряжение всех их сил, чтобы
покончить с крестовыми походами, энергия которых начала
ослабевать, так как подкрепления с запада делались тем более
скудными, чем больше их было дано. Завоевание Палестины ока-
залось делом не столь простым, как этого, ожидал и крестоносцы.
Но прекращение крестовых походов не дало передышки для
стран арабской культуры. Как только прекратился натиск кресто-
носцев, в XIII в. началось вторжение в Персию и Ирак мон-
гольских номадов, которые были еще более дики, чем турки,
и хозяйничали еще более свирепо, чем последние.
Мюллер говорит: для Востока было несчастьем, что «за политически
одаренными и любознательными арабами сперва последовали турки, которые
оборвали цветы с дерева восточной цивилизации, а за ними последовали
мошолы, которые оборвали с него листья, и притом так основательно,
что лишь кое-где, лишь η немногих местах, эта цивилизация могла найти
свое новое и по большей части весьма жалкое продолжение» (clslam», II,
S. 71).
Крупицы культуры, усвоенные сельджуками от арабов, теперь
снова погибли. Все силы турок более чем когда-либо сконцен-
трировались на войне. В конце концов они оказались в состоянии
защититься от монголов и даже расширить область своей эксплоа-
тации. При этом на первый план выступило· новое турецкое
племя османов, которые еще в большей степени, чем сельджук ι,
сделали войну самым важным занятием господствующего класса;
экономической основой государства у них были исключительно
грабеж и разбой. Наиболее ярким образом это проявилось г,
организации постоянного войск ι из янычар (с 1330 г.), что,
при слабых производительных силах того времени, означало
экомомическч тяжкое бремя. Постоянная армия не оставляла
для государства османов ничего уже для культурных целей,
но зато, разумеется, в огромной степени увеличивала военную
мощь государства, особенно в отношении к его недисциплини-
рованным феодалам.
«То, что дало царству османов огромную жизненную силу, благодари
которой оно оставило далеко позади все предшествовавшие ему мусульман-
ские государства, было наличие в руках сильной монархии постоянною
войска из янычар в 5 000 человек. Магомет II, завоеватель Константинополя,
увеличил в XV в. число янычар до 8—12 тысяч, в XVI в., при Солиманс
Великом, корпус янычар был доведен до 16 тыс. человек. Это было такое
напряжение военных сил, которое, конечно, было куплено ценой безжалостно-
го разрушения народного хозяйства» (Е. Daniels, Geschichte des Kriegs\vc-
sens, Leipzig 1910, II, S. 131).
Концентрация всех сил государства на военном деле и ппк>
рирование всяких экономических соображении характеризовали
турецкое государство вплоть до наших дней. Замечательно,
что для всех функций, имеющих отношение к государству,
то есть не только для поддержания господства, но и для совер-
шения революции, Турция не могла выдвинуть никак зго ■-дру-
гого слоя, кроме военной касты, кроме офицерского- корм-уса.
Это обстоятельство объясняет смелость и решительность cöepe-

214 РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
менных реформ в Турции. Гражданские люди были бы неспо-
собны провести их в такой отсталой стране. Но при всей сме-
лости турецкой революции наших дней вся власть остается в
руках военных и им служат все силы государства. Надо еще
иыждать и посмотреть, как будет обстоять при этих условиях
дело с производственным процессом.
До сих прр господство османов оказывало разрушительное
действие на экономическую жизнь подвластных им государств.
Если господство сельджуков и монголов означало упадок про-
изводства и культуры, достигших столь высокого развития бла-
годаря арабам, то при османах этот упадок превращается в
быстрый крах.
Вследствие этого и ирригационные сооружения в пределах
турецкой империи все больше и больше гибли. В Египте это
было в меньшей степени, поскольку свойства земли в Египте
обеспечивали постройкам большую устойчивость, чем в Ираке,
с его рыхлой и лишенной камня почвой. Там, где уже за тысяче-
летие до этого был богатый расцвет культурной жизни, там
теперь, по вине государственной власти, лишенной благодаря
своей военной ограниченности всякого экономического пони-
мания, мы видим в настоящее время песчаные пустыни и болота.
Пока продолжалось господство'арабов, Восток в культурном
и экономическом отношении также стоял выше Запада, как это
было и прежде, в период Римской империи. Во время крестовых
походов народы Запада основательно учились всему тому, чему
они могли научиться у Востока, в то время ки< турки в этот
период ввергли Переднюю Азию (вместе с Египтом) в состоя-
ние экономического распада. С этого момента начинается пре-
восходство Европы над Азией.
В этот же промежуток времени арабы были оттеснены не
только на востоке, но и на западе, в Испании, и в конце концов
были почти полностью ликвидированы в качестве господствую-
щего класса.
Трудно проходимая горная часть северной Испании была
в состоянии сопротивляться господству арабов, которых испанцы
называли маврами. Арабские писатели с презрением говорили
о ^бедных христианских горных народах, которые не имели
никакого понятия о торговле и благородных искусствах». Да,
эти арабы-семиты были настолько дер^кч, что издевались над
этими добрыми христианами и отчасти также и над германцами,
которые «никогда не моют их тела и их одежд» и хо;я.г в
лохмотьях (Wachsmuth, Sittengeschichte, II, S. 514). Это очень
плохо согласуется с обычным представлением о том, что хрн-
стианско-германский элемент отличается своей величайшей чисто-
той и опрятностью от той грязи, которая якобы является ра-
совым свойством семитов.
Но сама эта бедность как раз и делала христиан воинствен-
ными и жадными к добыче, в то время как богатые арабы
разнежились в обстановке благосостояния. Начиная с XI в. хрп-

ОРОСИТЕЛЬНЫЕ СООРУЖЕНИЯ И ГОСУДАРСТВЕННАЯ ВЛАСТЬ 215
стиане вели натиск на Испанию в постоянных боях, возбуждав-
ших страшный религиозный фанатизм, так как эти бои велись
под религиозным знаменем. Война против арабов в Испании,
еще в большей степени, чем война против турок на востоке,
довела до крайней степени католический фанатизм. На востоке
турки угрожали вначале главным образом христианам, которые
не находились под владычеством папы, кж греки, болгары и
сербы и, наконец, протестанты-венгры. Итальянские католиче-
ские приморские города вели в то же самое время торговлю
с турками, которая была тем более выгодна, что сами турки
совершенно не занимались торговлей.
Наоборот, в Испании господство ислама с самого начала
означало сокращение области папского господства. Ни в одной
христианской стране католический фанатизм не достигал такого
напряжения и не пустил столь глубоких корней, как в Испании
в период борьбы против арабского владычества, борьбы, ко-
торая была закончена лишь в XV в., как раз тогда, когда была
открыта Америка. Война против мавров, а затем колониальная
политика приучили господствующие классы во вновь образован-
ных христианских государствах Испании добиваться богатства
и власти исключительно путем граВежа и разбоя. Как турки среди
магометан, так и тогдашние испанцы среди христиан были
самой воинственной нацией. Они покорили большую часть Ита-
лии, Нидерланды и воевали с Францией, Англией и с протестант-
скими князьями Германии, так как последние стремились освобо-
диться от верховенства императора и папы, которые оба были
орудиями в руках повелителя Испании. И открытие Америки
погнало их за океан лишь затем, чтобы там приобретать бо-
гатства тем же разбоем и грабежом.
Блестящее развитие с точки зрения военной было гибельно
с экономической точки зрения. Средства страны расточались,
вместо того чтобы увеличиваться, а экономичеекч более ценные
элементы, как евреи и мусульмане (мавры), даже изгонялись из
страны, так как господствующий слой не желал терпеть даже и
тени возможной оппозиции. Мусульмане не только разрешали
пребывание у себя евреям и христианам, но даже допускали в
своих государствах свободу вероисповеданий. Ислам не был для
них единственной религией, допущенной в государстве, а лишь
религией, которая отличала господствующий класс от покорен-
ных. Военная служба была удержана за сторонниками магоме-
танской веры, взамен чего последние были освобождены от всех
налогов. Они обладали сверх того и рядом других привилегий,
и их не так легко было подвергнуть мытарствам со стороны
чиновничества. При таких условиях для них было бы прямым
затруднением, если бы слишком много искуренных принимали
ислам. Господствующие элементы не толыо не содействовали
принятию ислама, но скорей задерживали этот процесс.
Замечательно, что али и даже некоторые султаны предпочи-
тали иметь в качестве министров христиан. На этот иепопуляр-

21 (S роль государства
niiiii пост жалко было бы дать прсдстаиитсля истинной религии.
Точно так же многие немецкие князья в XVIII в. поручали веде-
ние своих финансов евреям, которых всегда можно было отдать
на растерзание народной ярости, когда налоги делались слишком
тяжелыми.
У католиков дело обстояло иначе, чем у магометан. У пер-
вых церковные организации превратились в могущественный
аппарат эксплоатации и господства, аппарат, неудобный для
князей, когда он оставался самостоятельным, и незаменимый
для них, когда он оказывался в их руках. Исповедание католи-
цизма означает здесь не принадлежность к господствующему
классу, а покорность одному из самых могущественных аппаратов
порабощения, которым располагал господствующий класс. По-
этому в католических странах государственная власть не могла
пользоваться услугами инаковерующих.
Эта религиозная нетерпимость, в соединении с безжалостным
расточением людей и средств в вечных войнах, привела к пол-
ной гибели построенные «неверными·) ирригационные сооруже-
ния, а вместе с тем и земледелие. Государственная власть
Испании привозила из Америки огромные массы золота и се-
ребра и в то же время еще больше разоряла страну. Награб-
ленные государством и аристократией благородные металлы
уплывали обратно за границу, в уплату за продукты ино-
странной промышленности и на содержание наемников, которые,
если даже они были испанского происхождения, растрачивали
свое жалованье вне страны во внешних войнах и внешних
гарнизонах.
Там, где при маврах были цветущие сады и плодородные
пашни, позже появилась каменистая пустыня. И до настоящего
времени у господствующих классов Испании военные соображе-
ния превалируют над экономическими. Как и в Турции, в Испа-
нии судъба страны находится в руках офицерской касты, то
либерально настроенной, то клерикальной, которая, однако, π
в том и вх другом случае совершенно игнорирует экономические
потребности страны.
Как на Ближнем Востока, так и в 'Испании состояние ороси-
тельных сооружений зависит от характера государственной
власти; характер власти в свою очередь определяется самыми
различными экономическими причинами и их историческими отра-
жениями, но нигде --потребностями крестьян в оросительных
сооружениях.
Другой пример в том же духе представляет Индия, а именно
Пенджаб.
Мы уже видели выше, кяк огромные богатства этой страны
с давних пор постоянно побуждали к вторжению бедные раз-
бойничьи номадские племена, начиная со вторжения арийцев,
точную дату которого не удается установить до монголов, ко-
торые основали там в XVI в. царство «великого могола» (монгол
на индийском языке произносится «могол»).

ОРОСИТЕЛЬНЫЕ СООРУЖЕНИЯ И ГОСУДАРСТВЕННАЯ ВЛАСТЬ 2l7
Монголы, подобно другим народам до них, т. е. арабам,
туркам и афганцам, превратились в этой стране в господствую-
щий класс. Мусульмане, в противоположность индусам, до сих
пор сохранили в Индии свои воинственный дух, но они пришли
сюда при более благоприятных условиях в сравнении с усло-
виями, при которых у турок и христиан в Испании складывалось
государство и определялись его характерные черты. Наряду
с войной у них оставались также время, энергия и интерес
для культурных предприятий. А кроме того индийская куль-
тура имела настолько глубокие корпи, что завоеватели, по край-
ней мере в материальной области, усваивали ее традиции, даже
если и продолжали придерживаться ислама, как признака господ-
ствующего племени, и резко отгораживались от религии индусов,
как религии покоренных. Подобно другим властителям восточных
государств, которые не были полностью поглощены войной и
на содействие земледелию смотрели как на увеличение собствен-
ного богатства и собственной силы, мусульманские власти-
тели Индии считали важным поддерживать ее оросительные
сооружения.
Так обстояло дело, когда в страну вторгся новый вид гра-
бителей. Это были не бедные, грубые, отсталые номады, фигури-
ровавшие перед нами до сих пор в качестве основателей и за-
воевателей государств: это были представители культуры, кото-
рая со времени крестовых походов столь же неуклонно шла
вперед в области технической, экономической и научной, как
шла назад культура Передней Азии. Этими новыми граби-
телями были европейцы: португальцы, голландцы, французы,
англичане, из которых последние оказались сильнее других в
военном отношении, как это было уже нами отмечено выше.
Непосредственно перед началом Французской революции англи-
чане победили в Индии последнего и самого опасного своего
противника белой расы -французов. Экспедиция Наполеона в
Египет, которая метила в Индию, не могла ничего изменить
в положении.
Номады-завоеватели приходили из своей бедной, пустын-
ной родины и оседали в богатых и плодородных местностях,
которыми они завладевали. Благосостояние завоеванных стран
было также и их благосостоянием, что они хорошо усваивали
всюду там, где не были полиостью поглощены войной.
Новые завоеватели, пришедшие из-за моря, являлись в
страну не затем, чтобы сделать из нее -место своего постоянного
жительства, но затем, чтобы ее грабить и с награбленным
вернуться домой. Сохранение производства и дальнейшее раз-
витие его мало интересовало их первое время.
Когда англичанам удалось, наконец, устранить своих кон-
курентов и основать собственную колониальную империю, как
будто бы рассчитанную на прочное существование, они все же
полностью игнорировали экономические предпосылки ее суще-
ствования. Одним из наиболее ужасных последствий этого было

'218 РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
то, что они позволили полностью погибнуть оросительньш со-
оружениям там, где они их находили. Англия заняла место
мусульманских властителей Индии ; с энергией, свойственной
Западу, она оставила их позади лишь по части выжимания на-
логов и совершенно бросила иа произвол судьбы те государствен-
ные функции прежней власти, благодаря юторым эта власть
могла быть полезна для страны.
Для моей первой работы о «Росте народонаселения» я на-
писал большую главу об Ост-Индии, которую я опустил для
печати из прозаических соображений сокращения издержек по
изданию. В этой главе я говорил следующее об Ост-индской
компании Англии, которая управляла британскими владениями
Ост-Индии до 1858 г.:
«Ост-индская компания, казалось, взимала лишь то же количество
налогов, что и мусульманские властители; она предполагала лишь продол-
жать до сих пор существовавшую систему. Но если деспотизм монголов
был неограничен в правовом отношении, то он ограничивал сам себя вслед-
ствие своей слабости, он мог, пожалуй," потребовать от крестьян и 3/;3 уро-
жая, однако у пего не было достаточно силы получить требуемую сумму.
Иначе сложилось дело при управлении Компании. Все умственные силы
и вся энергия англичан находились в ее распоряжении и были концентриро-
ваны па достижении одной единственной цели: эксплоатацин народа. «Здесь
господствовала цивилизация лишь со стороны своей силы, а не со стороны
милосердия».
То, чего требовали по части налогов, как будто и не изменилось, то же
что фактически выплачивалось, было совершенно невыносимым.
А кроме того при мусульманском владычестве часть нало-
гового дохода шла на поддержание оросительных сооружении,
тогда как британцы львиную долю дохода от налогов отправляли
в Англию.
Я писал дальше там следующее:
«Под солнцем, которое жжет немилосердно на продолжении 7—8 ме-
сяцев, в климате, когда иа протяжении 6 месяцев земля не знает влаги,
земледелие, не поддерживаемое периодическими разливами рек, возможно
лишь в том случае, если в верхних течениях рек создаются огромные
бассейны, вода которых используется в периоды засухи. Подобные бас-
сейны в большом количестве были созданы туземными властителями».
Дальше я цитировал книгу Е. де-Варена L'Inde anglaise
(Paris 1844), в которой говорится:
«Все, чем владеет Индия в области монументов или полезных обще-
ственных сооружений, обязано ее туземным князьям. Компания (английская)
не выкопала ни единого колодца, не сделала ни одного пруда, не провела
ни одного канала, не построила ни одного моста для блага своих индийских
подданных. Она не построила ни одной дороги, если не считать военных.
Но и военные дороги обычно так непрочны, что их надо поправлять снова
уже в следующем году.
Не только не предпринимаются новые сооружения, но приходят в
упадок и старые. Между тем вместе с прудами и каналами исчезают также
культура и население, а страна превращается в пустыню. В одном только
дистрикте Мадрасского президентства в Северном Лркоте, после того к;и»

ОРОСИТЕЛЬНЫЕ СООРУЖЕНИЯ И ГОСУДАРСТВЕННАЯ ВЛАСТЬ 219
этот дистрикт четверть века находился под господством англичан, числи
прорванных наводнением, унесенных водой или разрушенных плотин в те-
чение только одного года (1827) было не менее 1 100. В результате
происходит обезлюдение дистрикта» (II, S. 310).
Плотины и дамбы были настолько запущены, что они не
в состоянии были выдерживать малейшего напора воды.
В заключение я приводил следующие цифры:
«В 1852 г. в коллекторате Сурата из 215 тысяч обрабатываемой пло-
щади орошалось лишь 12 тысяч, или 57·,%, в Каире из 345 тысяч лишь
14 тысяч, в Вроче лишь 1о/о, в Пупе 1819 — 1851 гг. из ежегодной
земельной подати 80 500 ф. ст. было потрачено в течение года на под-
держание 208 плотин и 14 630 колодцев лишь 185 фунтов, а в Белыауме
из 125 тысяч фунтов потрачено лишь 75 фунтов! В Схолапуре, исходи" in
принципа, что ничего нет хуже полумер, в 1847—1851 гг. iïe далп ничего
для имеющихся там 169 запруд и 10 666 колодцев! Но рекорд был пииит
в Мадрасском президентстве, где, на протяжении 25 лет, на оросительные
сооружения было истрачено полностью 21000 ф. ст., т. е. менее 1/2% до-
хода от поземельной подати».
Последствием такого полнейшего равнодушия к ороситель-
ным сооружениям была серия страшных неурожаев и голодных
годов, которые унесли миллионы люден. Лишь под влиянием
такого ужасного наглядного обучения англичане начали посте-
пенно понимать обязанности государственной власти в засуш-
ливых странах Востока. С тех пор они сумели, применяя данные
современной науки и техники, расширить благодаря колоссаль-
ным ирригационным сооружениям культивируемую площадь там,
где она находилась, и лучше обеспечить более регулярную
урожайность не только в Индии, но еще в большей степени в
Египте.
Все вышеприведенные примеры доказывают, сколь важной
материальной основой государственной власти на Востоке явля-
ются оросительные сооружения, от которых зависит все земле-
делие, этот важнейший источник существования. Мы видели
также, в какой степени забота о таких сооружениях полностью
зависит от характера господствующего племени, каковой характер
в свою очередь определяется самыми различными условиями
существования племени. Но мы нигде не видим примера того,
чтобы внутри самого крестьянства, в целях создания ороситель-
ных сооружений, возникло стремление к образованию государ-
ственной власти, способной осуществить эту цель. Если нет
государственной власти, насильно вторгающейся извне, то внутри
крестьянства нет той сшш, которая была бы в состоянии испол-
нять функции государственной власти.
Весьма далекие от того, чтобы войти между собой в более
тесные отношения на почве необходимости оросительных со-
оружений, отдельные крестьянские общины Востока остаются
вне всякой связи друг с другом. Уже более полстолетия тому
назад Энгельс видел в этом факте основу восточного деспо-
тизма. Он это констатировал в первую голову в России, но
это относится не только к России.

22Ü РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
«Вся жизнь русского крес машина сосредоточена d пределах сю общины;
весь остальной мир существует для пего. лишь постольку, поскольку он
вторгается в угу общину... Подобная полнейшая изолированность отдель-
(иых общин друг от друга, которая хотя и создаст ]Ю liCcn с ι ране одинако-
вые интересы, по интересы, составляющие полную нротикрположиость обще-
ственным, эта изолированность является естественной основой восточного
деспотизма; всюду, где господствовала эта общественная форма dt
Индии до России, всюду она создает этот деспотизм, всюду в нем находит
своп дополнения: (Sociales ans Russland», Volksshat. 1875, напечатано в «In'cr-
nationales ans dein Volksstaat», Berlin, 1894, S. 5ü).
Необходимость общественных оросительных сооружении не
преодолевает этой деревенской изоляции, она лишь увеличивает
зависимость крестьян от государственной власти, которая одна
лишь была в состоянии создать в этих условиях такие соору-
жения.
Существование крестьянина зависит теперь от государства,
по его благосостояние от этого не повышается. Там, где функцио-
нировали оросительные сооружения, увеличивалась доходность
от крестьянского труда, но прибавочный продукт оставался вс
у крестьянина, он отчуждался у него в виде налогов.
Мы уже показали, как угнетали англичане крестьян Ост-
11пдпп высотой своих налогов. Но мы видели также, что мусуль-
манские властители требовали не меньшего; они только не
располагали столь энергичным аппаратом угнетения.
, О налогах арабов в завоеванных ими странах Мюллер го-
порит следующее:
ччЛрабы были, конечно, не настолько глупы, чтобы, повторяя уже упо-
треблявшееся нами сравнение, резать курицу, которая несла им золотые
яйца; по они не были также в состоянии "привести в соответствие свои
требования с хозяйственными условиями завоеванных стран. Они были до-
статочно умны, чтоб заметить скоро, как мало такое производство, как
земледелие Ирака и Египта, связанное с определенными методами культуры,
* допускает произвольное вмешательство, либо полное предоставление его на
произвол судьбы. Так, например, уже приблизительно 50 лет спустя после
завоевания они взялись за восстановление оросительных сооружении Ва-
нилоиа, запущенных сначала по необходимости в периоды военных лет, а за-
тем по невежеству. Но одного они не понимали: несостоятельности их иало-
гоион системы, которая высасывала соки даже из самых богатых провинции,
и не столько вследствие абсолютной высоты обложения, сколько благодаря
лежавшему в основе его ложному принципу: исчислять эти налоги, но край-
ней мерс как правило, но числу душ и размеру площади, безотносительно
к действительной доходности, а эти ставки оставлять навсегда без вся-
кого изменения» ('Islam», I, S. 281, 282).
Позднее в Ираке поземельный налог был превращен в обло-
жение урожая, что означало известную его рационализацию.
Однако тяжесть его все еще оставалась подавляющей —от 2/5 до
У» урожая!
Возросшая доходность от земледелия в результате ороси-
тельных сооружений пошла, таким образом, лишь на пользу
крупным 5к:плоататорам. Расширение обрабатываемой площади
увеличило число зг кабаленных барщиной и платящих налоги
крестьян. Увеличение количества продуктов от опре w?4!^!i·

ГОРОД—ЦЕНТР ПРОМЫШЛЕННОСТИ И ИСКУССТВА 221
площади земли увеличивало падавшее на нее обложение. И в том
и в другом случае возрастала масса продуктов, достававшихся
эксплоататорам. Крестьянам вес это не приносило никжпх выгод,
а наоборот, вред, потому что к их труду по обработке аем,чп
присоединялась еще подневольная работа для поддержания оро-
шения и наконец еще и другие работы на их господ.
Разумеется, было бы нелепо делать отсюда вывод, что
упадок уже существующих оросительных сооружений предста-
вляет выгоду для крестьян. Там, где такие сооружения уже
созданы, существование крестьян с податями зависит от их
функционирования. Без таких сооружений не могло бы суще-
ствовать население, которое возросло благодаря как раз их
существованию, и часть его должна была бы вымереть.
Но выгоды от прогресса сооружений и от создания но-
вых почти исключительно достаются эксплоататорам.
Так обстоит дело с улучшением обработк ι земли, благо-
даря искусственному орошению, как и со всеми другими про-
грессивными улучшениями в государстве. Государство вызывает
к жизни этот прогресс, содействует ему, и без него такой про-
гресс не мог бы иметь место. Однако оно способствует этому
прогрессу в условиях, когда все выгоды от него достаются
лишь господствующим и эксплоатирующим элементам. Положе-
ние эксплоатируемых и закабаленных при этом не улучшается,
а часто даже ухудшается.
ДВЕНАДЦАТАЯ ГЛАВА
ГОРОД —ЦЕНТР ПРОМЫШЛЕННОСТИ И ИСКУССТВА
Мы рассмотрели более обстоятельно сиялъ между государ-
ственной властью и ирригационными сооружениями в великих
царствах Востока, во-первых, потому, что эта связь бросает свет
на столь спорный вопрос, как вопрос о происхождении государ-
ства, а затем также и потому, что эти ирригационные сооруже-
ния, будучи хотя и не создателями, а созданиями первых госу-
дарств, служили все же для них материальным базисом, на кото-
ром не только покоились их величие и мощь, но и вся огромная
надстройка цивилизации, которая была ими воздвигнута.
Мы уже показали выше ряд случаев цивилизаторской дея-
тельности государств; нам остается исследовать еще некоторые
стороны этой деятельности, отчасти непосредственно связанной
с оросительными сооружениями.
Выше (десятая глава этого раздела) мы привели отрыпок
из введения к Истории древнего Египта Дюмихеиа, где послед-
ний между прочим говорит об оросительных сооружениях сле-
дующее: «Естественным следствием этих работ, диктовавшихся
свойствами почвы, было то, что они постоянно пробуждп.-ш
строительную энергию населения). Строительное искусство па-
селения настолько возросло, чго оно в состоянии было в юнце
концов создавать величественные архитектурные сооружения.

222 РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
В известном смысле это вполне правильно, но лишь в из-
вестном смысле. Нельзя жителей государства рассматривать
как однородную массу, как это обычно принято делать. Такая
однородность существует лишь в догосударственной общине.
Разделение на классы все больше отбрасывает население в
различные лагеря; каждый из этих лагерей имеет очень мало
общего с другими жителями государства, их разделяют глубо-
кие противоречия.
Так обстоит дело теперь, но это же имело место уже и при
первых государствах. Поэтому нелепо думать, что построькд
оросительных сооружений создала подъем строительной энергии
и строительного искусства у всех жителей Египта.
Стоит лишь представить себе положение крестьян, подго-
няемых безжалостными надсмотрщиками и вынужденных на под-
невольной работе копать каналы и уносить землю или сотнями
запряженных в сани тащить колоссальные каменные глыбы.
При этом кормили их очень скудно. Геродот сообщает, что
на пирамиде Хеопса было написано, сюлькэ поели редьки,
луку и чесноку 100 тыс. рабочих, которые были заняты при
постройке (каждые три месяца они заменялись другими). За это
было заплачено 1 G00 серебряных талантов (II, стр. 125). О дру-
гой какой-либо пище надпись не говорит ничего. Геродот спра-
шивает, сколько же должен был стоить также и хлеб (sitia) и
одежда для рабочих. Быть может рабочие сами должны были
приносить с собой средства существования из дому, из деревни,
тик что фараону не приходилось ничего на это тратить?
Нельзя думать, чтобы подобного сорта работы могли воз-
буждать строительную энергию крестьян. Но и их строительное
искусство также не могло очень развиться на основе того опыта,
который они имели в своей работе. Лишь у господствующих эле-
• ментов, сгонявших крестьян на работу, в результате удачных
оросительных построек и на основе приобретенного при этом
опыта, увеличивались энергия и умение для дальнейших по-
строек уже на засушливых площадях, причем бремя этих по-
строек опять-таки несли не они, а огромные массы подневоль-
ных рабочих. Второй важной задачей таких построек, связанной
с двумя основными функциями государственной власти на Во-
стоке, была защита от разбойничьих номадов —задача не менее
важная, чем борьба с рекой.
Защищать землю от номадов, появлявшихся теперь вместо
тех, которые основали государство, было обычно возможно лишь
путем войны с этими номадами и путем причинения им таких
потерь, которые затруднили бы их новое появление. "Лишь в
некоторых местах прибегли к тому, чтобы оградить от номадов
обрабатываемую площадь путем постройки длинных стен, как
это было с Мидийской стеной в Месопотамии и Китайской сте-
ной, о чем уже говорилось выше.
Обычно же ноля оставались незащищенными; в лучшем слу-
чае отдельные деревни обносились тыном для защиты от д;;к:1Х

ГОРОД—ЦЕНТР ПРОМЫШЛЕННОСТИ И ИСКУССТВА 22Î
зверей и людей, что имело место и в догосударственный пе-
риод. Подобные сооружения существуют и у индейцев и у
негров.
После успешного создания государства, иными словами, к:к
только вторгшиеся в страну номады оседали в ней, чтобы при-
няться за ее эксплоатацию, они рядом с деревнями крестьян
строили в определенных местах постоянные лагеря, из которых
они могли держать в повиновении покоренных. Высшая власть
располагалась обыкновенно в центре государственной области,
отдельные же гарнизоны размещались ближе к границам.
Разумеется, это не были солдаты в казармах, вроде совре-
менных. Завоеватели селились вместе с женами, детьми и рабами,
к которым присоединялась еще и прислуга из покоренного пле-
мени.
Подобного рода постоянный лагерь с самого начала, следо-
вательно, насчитывал многочисленное население. Число народо-
населения ограничивалось количеством продовольствия и других
продуктов, необходимых для человека и для скота, доставляв-
шихся платящим дань крестьянством. Чем обширней была страна
и плотнее ее народонаселение, чем больше была дань и чем
лучше средства сообщения, тем больше мог быть и этот лагерь
и тем многочисленнее его население; но тем больше было и
количество богатств, которые сосредоточивались в нем отчасти
для текущего употребления, отчасти в форме сокровищ, для
более постоянного владения ими.
Разнообразие этих богатств возрастало благодаря торговле.
Торговцы охотно устремлялись к подобным лагерям, где они
прежде всего находили излишки продуктов, на которые они
могли менять свои собственные продукты. Эти лагеря по большей
части были расположены благоприятно для торговли, так как
при выборе пунктов для них намечались такие места, откуда
войско могло быстро перемещаться в самые различные концы
государства и куда следовательно вели многие дороги из раз-
личных областей. Сама государственная власть, при достаточной
протяженности государства, рано начала заботиться о том, чтобы
обеспечить переброску войск путем проведения дорог, кото-
рые пошли на пользу также и торговле.
Таким образом по мере расширения пределов государства
постоянные лагеря господствующего племени или союзов племен
превращались в центры, в которых сосредоточивались богатства
и торговцев и витязей (Helden).
Но тем настойчивей стремились бедные номады к концен-
трации время от времени на границах государства для нападений
на подобные лагеря в благоприятный момент, например тогда,
когда военноспособное мужское население было отвлечено или
для отражения внешнего врага или для кровавого подавления
восстания угнетенных крестьян.
Отсюда рано ли поздно ли для постоянного лагеря пле-
мени завоевателей возникает необходимость постройки стены

224 РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
для защиты жителей лагери. Племя завоевателей очень редко
оттаивается от этого. Наиболее известным примером последнего
являлась Спарта.
Главный город спартанцев Спарта не имел степы. Земля
спартанцев была невелика, бедна и неблагоприятно распо-
ложена для торговли и потому не могла доставлять больших
богатств; а с другой стороны по соседству не было ни одного
достаточно сильного племени, которое могло "бы угрожать оезо-
иасности господствовавшего в Лаконии племени.
Как правило же построит больших стен была необходима.
Большая стена превращала постоянный лагерь в город. Как
π многое другое, и город, как было указано выше, является про-
дуктом государства. Этим мы не хотим етзать, что каждый го-
род позднейшего времени вначале представлял из себя военный
лагерь. Мы еще познакомимся с юродами другого типа, но мы
можем вполне допустить, что первые города возникли именно
этим путем. Даже в исторический период многие города воз-
никли именно таким образом, хотя тогда племя завоевателей рас-
полагало уже достаточным количеством городов, в которых оно
могло утвердиться в качестве господствующего класса.
Вот что сообщает Мюллер об арабах, юторы^ в VII в. нашей
эры вторглись в качестве завоевателен под знаменем проргка
и древние культурные области Передней Азии:
сРазисртынапне священной ьоппы против неверных потребовало, орга-
низации постоянных главных квартир в завоепанпых провинциях, откуда
отдельные воинские часгн могли продвигаться дальше. Выло вполне ρ·ι:.$Υν-
пым стремление держать арабские войска раздельно от туземцев. С др\тсч)
стороны, эти войска не были разбиты па многие отдельные гарнизоны;
и интересах боеспособности для них были организованы большие постоян-
ные лагеря, начальники которых представляли также высшую власть /„'.ли
населения соответствующих районов, следовательно, употребляя современное
сравнение, командующий генерал и правитель области сосредоточивались в
одном лице. Такие главные квартиры, которые в одно и то же время
были и центрами управления, существовали в каждой провинции» (Islam*
I, S. 27J, 275).
Мюллер перечисляет эти постоянные города и продолжает
дальше:
«Мы сразу же замечаем, что только в одной Сирии такие постоянные
квартиры были размещены в старой столице и в других уже раньше
существовавших пунктах. Сирийцы оказали такое содействие арабскому
завоеванию, что их не было основания бояться. Для Ирака же в Басре ii
и Хуфе было создано дна новых центра, которые сначала являлись исклю-
чительно только постоянными лагерями, вскоре же затем, естественно, раз-
вились в большие города·.·.
Мы не имеем никаких оснований предполагать, что при
основании древних городов ца древнем Востоке дело обстояло
существенно иначе. Только развитие здесь шло не столь, бур-
ным образом, так как вначале здесь не было никакой старой
государственной культуры, которой просто можно было бы
овладеть.

ГОРОД—ЦЕНТР ПРОМЫШЛЕННОСТИ И ИСКУССТВА 225
Чем древнее и обширнее какое-либо государство, тем боль-
ше и богаче его города, а вместе с тем больше и опыт господ-
ствующих классов или их исполнителей в строительном деле,
приобретенный благодаря ирригационным сооружениям. Но тем
более многочисленны были силы покоренного населения, кото-
рые находились в распоряжении завоевателей. Именно благо-
даря этому в конце концов могли создаться колоссальные
стенные сооружения, окружавшие города.
Геродот сообщает, что город Вавилон, в его время (в V в.
до нашей эры) имел в окружности 480 стадий (около 80 кило-
метров). Это был самый великий город, кчкой он только видел.
«Город окружен глубоким и широким рвом, наполненным водой, и
обнесен стеной, шириной в Г.О царских локтей и в 200 локтей высотой К
Я должен еще добавить, куда употребляется земля из рва и каким
образом сооружена стена. Когда выкапывали ров, то из земли, взятой ν.:\
рва, приготовляли кирпичи; после того как их было приготовлено достаточное
количество, их обжигали в кирпичных исчах (Kaminoisi). Затем в качестве
цемента орали горячий асфальт, а между 30 кладками кирпича помещали
сплетенный камыш. Таким путем они сначала укрепляли края рва, а затем
таким же образом строили стены.
На степе они строили одноэтажные башни по обоим краям друг
против друга, между которыми могла проехать колесница, запряженная
четырьмя лошадьми. В степс было сделано сто ворот из чистой бронзы,
а также столбы и карнизы» (I, стр. 178, 179).
По мере роста города нужно было расширять стены, ста-
рые же оставались, потому" что они позволяли продолжать
защиту города даже тогда, когда внешняя степа уже была
взята.
Геродот сообщает далее, что Евфрат протекал через город.
Оба его берега также были защищены стенами. Кроме того
внутри первой степы была еще вторая. Наконец в центре одной
половины города находилась еще цитадель — королевский за-
мок, точно так же обнесенный крепкой стеной. Посредине же
второй половины города находилась сокровищница города —
храм Белоса, также представлявший из себя огромное мощное
строение квадратной формы, с двумя ристалищами на каждой
стороне в триста метров длиною. Над этим храмом возвышалась
башня с 8 уступами, великая Вавилонская башня, величай-
шая достопримечательность города, посмотреть на которую было
любопытно даже иудейскому богу Иегове. В библии на этот
счет говорится следующее (1-я кн. Моисея, 11, 1 — 5):
1. «Па Dceii земле был один язык и одно наречие.
2. И было, когда они двинулись с востока, нашли равнину в земле
■Сеиаар, и поселились там.
3. И сказали друг другу: иу, наделаем кирпичей, и обожжем огнем.
II стали у них % кирпичи »место камней, а земляная смола была у них
»место извести.
1 .Персидский царский локоть равнялся, вероятно, чему-то около
l/.j метра.

22Ь РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
A. Il сказали они: ну, построили себе город и башню, η вершипл се
до небес; и сделаем себе памятник, чтобы нам не рассеяться по лицу
всей земли.
5. И сошел господь посмотреть город и башню, которые строили сыны
человеческие:;.
После того как всевидящий бог спустился, чтобы посмо-
треть башню, которую он не мог разглядеть сверху, его все-
могущество объял ужас. Он сказал себе: «Для людей, которые
могли это сделать, нет ничего недостижимого, они могут взять
штурмом мое небо». Он не придумал ничего другого, как сме-
шать их языки и ввергнуть их в ту национальную борьбу,
от которой до сих пор страдает человечество и которая мешает
им достигнуть небесного царства на земле. И все это благодаря
первому небоскребу— Вавилонской башне. Она была, очевидно,
зданием, которое производило огромное впечатление.
Само собой разумеется, что владыки государства не доволь-
ствовались в* своей строительной деятельности лишь сооруже-
нием укреплений. Для господствующего класса моральный вес,
слава имеют не менее важное значение, чем сила материаль-
ная. Чем больше эта моральная сила, тем легче ему утвер-
дить свое господство над внутренними и внешними врагами,
тем меньше потребуется для этого материальных средств.
* Господствующие элементы всякого государства сильнейшим
образом начинают занимать вопросы о том, как демонстриро-
вать свою силу перед собственным народом и перед сосед-
ними народами. Вышеприведенный пример с Иеговой показы-
вает, насколько импонируют постройки колоссальных соору-
жений не только смертным существам, но и бессмертным.
Наряду с возведением укреплений постройки для поддер-
жания престижа делаются предметом усердных забот королей
и высокопоставленных лиц в государстве. Сюда входят соору-
жения блестящих строений для живых и мертвых, царских
дворцов и царских гробниц, но в первую очередь сооружений
блестящих обителей для богов господствующего племени не
только потому, чтобы снискать их милость, так как по мнению
людей они любят почитание, как и сами люди, но и затем,
чтобы показать их превосходство над богами других племен.
При возведении этих сооружений выступило значение но-
вого фактора, который для построек, о которых до сих пор
была речь, играл лишь ничтожную роль, если играл какую-
нибудь роль вообще. При постройке оросительных сооружений
и городских стен на первом плане прежде всего были сообра-
жения практической целесообразности. Так же обстояло дело
и при постройке кладовых и хранилищ для драгоценностей, о
которых, чтобы не разбрасываться, мы просто лишь упоминаем,
хотя для городов и их властителей они имели очень важное
значение. Точно так же и при постройке жилых домов решаю-
щими были соображения целесообразности. Вначале эти дома
были очень простой конструкции, и даже в городе они еще

ГОРОД—ЦЕНТР ПРОМЫШЛЕННОСТИ И ИСКУССТВА 227
долгое время напоминали кибитки номадов, либо деревянные
хижины и мазанки крестьян.
Совсем иначе обстояло дело при постройке храмов, гробниц
и в особенности дворцов королей и знати, каковые сооружения
в гораздо большей степени удовлетворяли потребность в рос-
коши, чем потребность в жилье. Самых больших забот для архи-
текторов и самых больших расходов требовали не жилые ком-
наты царей и знати, а роскошные залы.
Эти постройки прежде всего должны были возбуждать чув-
ство почтительного страха перед властителями страны, живыми
и мертвыми, смертными и бессмертными. Но по мере того как
расширялась эксплоатация, ее корни делались более прочными
и ей ниоткуда не угрожала опасность; наряду с потребностью
демонстрировать свою силу росла также и потребность в насла-
ждении. С этого момента начинает смягчаться первоначаль-
ная строгость и мрачность построек. Теперь перед ними ста-
вится задача радовать и служить источником наслаждения.
К во всяком случае, с мрачным ли были они стилем или ве-
селым, они должны были быть красивы, т. е. приятно ласкать
чувство красоты у зрителя.
Для построек этого рода главное заключается не в их
практической целесообразности, а в производимом ими эсте-
тическом впечатлении. Начальник построек, планомерно органи-
зующий строительство и руководящий им, превращается теперь
в архитектора, который не только должен иметь в виду проч-
ность и полезность постройки, но и производимое ею эстети-
ческое впечатление. Задачи руководителей построек делались
все более и более сложными, а знания, которые требовались
для решения этих задач, все более обширными.
Масса подневольных работников, которая приводится в дви-
жение руководителями построек, используется теперь не только
затем, чтобы рыть и оттаскивать землю, выламывать, переносить
и накладывать друг на друга камни, но и затем, чтобы воспро-
изводить, в колоссальном только масштабе, строительство ма-
леньких частных домов: вместо деревянных стропил выводить
каменные колонны, вместо глиняных стен возводить толстые
каменные стены и притом такие колонны и стены, которые
способны выдерживать на себе тяжелую каменную крышу. Ра-
бочие также должны были уметь делать красивыми колонны
и стены, а заключенные между ними пространства украшать
согласно желаниям строителя живописью или пластическими
произведениями.
В одном из первых разделов мы уже указывали на то, что
чувство эстетики констатируется уже у многих животных. Как
только человек начинает пользоваться орудиями и делается
в состоянии сообщать отдельным вещам форму согласно своему
желанию, он начинает делать эти вещи не только целесооб-
разно, но и красиво. Свое обиталище, будет ли то пещера
или палатка, свою одежду, свою утварь, свое оружие —все стре-

228 РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
мится ом или разукрасить или красиво сделать. Но вес это
каждый делает или для себя îrui для своего двора, к которому
принадлежит. Никто еще не живет только от искусства, каждый
понимает кое-что в этом деле, по кдждый должен кроме того,
наряду со всеми прочими, принимать участие в общем труде
для своего двора или для своей общины. На этой стадии вся-
кое искусство является дилетантским, никакого искусства в
качестве профессии еще не существует.
Иначе складывается дело в государстве. Государственная
власть, располагающая сотнями тысяч подневольных лработни-
ков или рабов, может теперь ввести между ними разделенно
труда. Правители государства или, вернее, их служащие, в лице
руководителей строительства, имеют возможность теперь неко-
торым из своих рабочих специально доверить производство
работ художественного характера. Ограничиваясь специально
этими работами, соответствующие работники все больше и
больше совершенствуются в них, а кроме того и с самого на-
чала для этих работ выбирают наиболее к этому способных.
Занятие ремеслом и изобразительными искусствами, кото-
рым в догосударственный период дилетантски предавался с
большим или меньшим успехом внутри племени каждый наряду
с прочими работами, в государстве превращается в определен-
ную профессию; с ростом разделения труда каждый отдельный
человек исключительно занимается только одним из этих видов
деятельности. Это не относится, разумеется, к крестьянину,
который вплоть до предыдущего столетия, даже в наиболее
передовых экономически странах, почти все из того, в чем
нуждался, производил сам. Дело идет здесь прежде всего о
тех людях, которые удовлетворяли потребностям в роскоши
крупных эксплоататоров в государстве.
Большие роскошные постройки превращаются в важней-
шее ноле деятельности для художников и ремесленников. Но
это было не единственное поле деятельности для них: произво-
дящую впечатление роскошь можно "было также показать и па
мебели, утвари всякого рода, посуде, коврах, предметах укра-
шения и одежде.
Прежде отдельные члены домохозяйства приготовляли все
это для себя сами. Еще сам строил себе Одиссей свою брачную
постель особым способом, о котором знала лишь его жена Пе-
нелопа. Долгое время королевы и их рабыни пряли, ткали и
вязали дома, изготовляя ковры и платье. Но это были, разумеет-
ся, лишь простые будничные изделия. Выдающиеся произведении
могли создавать лишь художники и ремесленники, которые епе-
;ци;ально занимались этим делом.
• Профессиональные работники этого рода не могли наби-
раться из тех подневольных рабочих, которые на протяжении
нескольких месяцев в году отбывали свои повинности, а затем
обратно возвращались в деревню для занятия земледелием. Такие
работники выходили из числа несвободных рабочих, которые

ГОРОД—ЦЕНТР ПРОМЫШЛЕННОСТИ И ИСКУССТВА 229
постоянно находились в хозяйстве того или иного вельможи,
являясь либо купленными рабами, либо военнопленными, или же
данью, платимой покоренными. В числе других натуральных
форм дани фигурировали ведь и хорошо сложенные юноши и
девушки, которые время от времени должны были посылаться
покоренными племенами или общинами в распоряжение короля
или крупных землевладельцев, в качестве средства платежа -
по терминологии Вебера, в качестве денег.
Чем больше, таким образом, людей входило в состав отдель-
ного хозяйства или отдельной вотчины, тем легче было отдель-
ные работы в них поручать исключительно лишь определенным
лицам, которые считались наиболее пригодными для этого.
Потребность в подобного рода ремесленниках и художни-
ках не была одинаковой изо дня в день или на протяжении
года. В одних вотчинах в течение известного времени в этих
профессиях не было необходимости, наоборот в других —лиц
этих профессий нехватало.
Небольшая вотчина вообще не была в состоянии распо-
лагать достаточными рабочими силами, чтобы осуществить между
ними далеко идущее разделение труда.
Чтобы приспособить наличные рабочие силы к меняющейся
потребности в них, помещики пришли к следующему выходу:
они разрешали отдельным своим работникам, кэгда в них не
было нужды, работать для других за известное вознаграждение,
которым они должны были делиться со своим хозяином. В Рос-
сии еще в предыдущем столетии было в обычае, что крепост-
ной с разрешения своего господина работал у других и за это
платил своему хозяину возмещение, оброк.
Многие несвободные работники оказались в состоянии при
таких условиях сколотить некоторые средства и выкупиться
на свободу, другие же были отпущены на волю в награду за
их особо ценные работы. И тс и другие передавали их специаль-
ные знания своему потомству.
Как только в городах появился спрос на свободных ремес-
ленников, дети свободных крестьян начали переселяться в го-
рода. Крестьянство обычно давало излишек народонаселения,'
в то время как в городах, благодаря скоплению народонаселе-
ния, скоро создались настолько нездоровые условия, что здесь
смертность превышала рождаемость. 'Население каждого города
скоро бы вымерло, если бы его ряды не пополнялись постоянным
притоком людей. Этот приток людей отчасти был принудитель-
ным, поскольку состоял из вышеупомянутых -покупных рабон,
либо людей, которыми выплачивали дань,-—платежи человече-
ским мясом, —частью же он был добровольным, поскольку в го-
род притекали излишние в деревне крестьянские дети/иск н>
шие в городе больше свободы, больше удовольствии и шансог.
на выдвижение по социальной лестнице, хотя эти шансы были,
конечно, шансами лотереи с немногими выигрышами и с бес-
конечным количеством пустых билетов.

230 РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
Наконец некоторые свободные ремесла возникли в благо-
приятных условиях еще в догосударственный период. Люди,
знакомые со специальными искусствами, охотно приглашались
господствующими элементами в государстве; особенно это от-
носилось к работникам по металлу. Наряду с вышеупомянутыми
предметами роскоши существовал еще особый вид утвари, для
изготовления которого властители государства нуждались в ис-
кусных ремесленниках: это было военное снаряжение, оружие
нападения и оборонительное оружие.
И оружие в догосударственный период каждый изготовлял
сам для себя, только сырые материалы для этого находились
не всюду. Мы уже видели, что уже в каменном веке ножи, то-
поры н наконечники стрел составляли предмет оживленной
торговли между народами. Более же совершенное оружие люди
научились позднее делать из некоторых металлов, как бронза,
и, наконец, железо, причем не только наступательное оружие,
прежде всего мечи, но и оборонительное, как щиты, панцыри
и шлемы. Последние сначала делались из кожи, затем начали
постепенно обрамляться металлом и, наконец, в большинстве
случаев начали изготовляться полностью из металла. »
Тот класс, положение которого в государстве исключитель-
но зависело от его боеспособности, до крайности нуждался и
хорошей металлической промышленности. Это — государственная
потребность не только наших дней, но с самого начала появления
государства.
С народом, не имеющим такой промышленности, может
легко случиться катастрофа вроде той, которая случилась с
израильтянами при царе Сауле, о чем первая книга прорска
Самуила сообщает следующее (13, 19—22):
«Во всей израильской земле не было ни одного кузнеца (филистимляне
сговорились, чтобы евреи не делали себе ни меча, ни копья). Каждый
израильтянин должен был отправляться к филистимлянам, если ему нужна
было поточить сошник, свои мотыги, топоры или 'серпы... В результате
в день сражения у всего народного войска, которым располагал Саул и
Ионафан, не было ни мечей, ни копий; они были лишь у Саула и у его
сына Ионафана».
Дело идет здесь о сражении с филистимлянами, против
господства которых израильтяне подняли восстание. Филистим-
ляне выставили 3 000 боевых колесниц, 6000 всадников «и
пешего народа так же много, как песку на берегу моря». Тогда
«мужское население израильтян попряталось по пещерам, ямам,
расщелинам скал, погребам и норам». С Саулом и Ионафаном
осталось только 600 человек, из которых мечом и копьем рас-
полагали только первые двое. Тем не менее израильтяне одер-
жали блестящую победу, т. е. Ионафан нападает один на на-
ружные посты филистимлян, убивает 20 человек из них, а
Иегова навел на других такой страх, что они впали в смятение
и бежали.

ГОРОД—ЦЕНТР ПРОМЫШЛЕННОСТИ И ИСКУССТВА
Несмотря на это блестящее дело, в дальнейшем израиль-
тяне не полагались только на одного своего союзника Иегову,
но стремились также обзаводиться мечами и копьями. И то же
делали военные лю^Ь во всех странах.
Добыча и переработка железа является одним из тех не-
многих ремесел, которым уже в догосударственный период
занимались во многих областях в качестве особой профессии.
Железо, разумеется, могли добывать вначале лишь там, где
не только имеется руда, но где она находится в то же время
на поверхности. В тех местностях, где все это было налицо,
раньше чем где-либо развивается не только добыча железа,
но и переработка его. Из таких мест железное оружие и желез-
ные орудия широко расходятся благодаря торговле. У грекоп
кузнечным делом особенно славились Халибы в Армении. На-
ряду с племенами, которые добывали железо и обрабатывали
его, кузнецы по профессии существовали также и внутри от-
дельных земледельческих племен, причем, однако, эти кузнецы
обычно принадлежали к другому племени, а не к тому, внутри
которого они жили. Так именно обстоит дело у многих негри-
тянских народов. Гернес сообщает об этом следующее:
«Знакомство с железом должно было довольно рано распространиться
па большей части территории черной расы. Мест залегания железа было
достаточно, еще и теперь руда лежит часто во многих местах на поверхности
кусками формы клубней и почкообразных месторождений, в различных местах
могли поэтому самостоятельно притти к выплавке металла... достаточно было
лишь сделать из кусков руды очаг для варки нищи, чтобы благодаря
действию огня получить знакомство с железом и способом его добычи...
Кузнец у негров ведет еще часто бродячее существование; повсюду
в Африке кузнецы образуют особый класс или " касту, которая часто
принадлежит к другому племени, чем остальной народ. Вследствие этого
кузнецы или глубоко презираются народом, или высоко почитаются. На
севере Африки, вплоть до Судана, со времени вторжений в область
негров чужеземных господствующих народов, кузнецы составляют остаток
изгнанного чернокожего населения... В других случаях к кузнецам относятся
с большим почтением повидимому именно тогда, когда они добровольно
решаются селиться среди чужеземцев, нуждающихся в их искусстве, либо
переселяются к последним по их приглашению» («Kultur der Urzeit», III,
S. 108—111).
Таким образом число художников и ремесленников в городе
росло самыми различными путями. Они оттеснили на задний
план крепостных той. же профессии, которые в конце концоп
в некоторых случаях совершенно исчезли, так как использование
свободного труда было значительно эластичней, удобней и легче
приспособлялось к обстоятельствам, чем использование труда
подневольного.
' Но наряду с этим появился иной вид применения несво-
бодного труда, а именно труд рабов, которые работали не дли
удовлетворения потребностей домохозяйства или вотчины (греки
это называли ойкос) их господина, но производили для других
но приказу своих господ. Так например часто государство сда-
вало на подряд нредпринцмателям-рабовладсльцам работы по

232 РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
постройкам или в рудниках. Либо это были предприниматели,
которые производили товары для рынка и занимали для этой
цели у себя много рабов.
Подобного рода хозяйства с рабским трудом составляли опас-
ную конкуренцию для свободных рабочих. В таких хозяйствах
рабы эксплоатировались самым беспощадным образом. Обыкно-
венно положение домашних рабов, которые работали лишь для
удовлетворения внутренних потребностей домохозяйства, было
значительно лучше.
Домашние рабы получали от домохозяйства, к которому
они принадлежали, пищу, одежду и жилище. "Свободные же
рабочие должны были все это добывать, платя за это продук-
том своего труда. А это в свою очередь делало необходимым
существование особых профессий, обслуживавших те элементы
города, которые жили вне какого-нибудь крупного домохозяйства,
существовавшего за счет крестьянского оброка. Так возникли
профессии булочников, мясников, харчевников, мелочных тор-
говцев, а также тех ткачей и строительных рабочих, которые
производили не предметы роскоши.
В результате всего этого развития наряду с товарным об-
меном между обществами, т. с. внешней торговлей, возникает
новый вид товарного обмена между отдельными производителями
внутри общества и таким образом возникает товарное производ-
ство в собственном смысле. До этого времени некоторые отдель-
ные лица, поскольку они занимались обменом, приносили на
рынок для обмена лишь то, что они производили, как излишек
за удовлетворением их собственных потребностей. Каждая об-
щина., а обычно и каждое домохозяйство производили в основном
сами все, в чем нуждались. Наоборот, свободный работник в
городе производит с самого начала то, что он сам не потребляет,
чтобы получить затем все необходимое для него путем обмена.
Он приносит на рынок весь свой продукт, а не только излишки.
Все его существование находится под угрозой, если его товар
не имеет сбыта. Его существование является гораздо менее
обеспеченным, чем жизнь крестьянина на земле.
Город представляет из себя ту почву, на которой выра-
стает товарное производство. Другой характер принимает теперь
и сама торговля. До этого времени она имела под собой есте-
ственный базис, поскольку была связана с тем, что многие по-
лезные вещи или по крайней мере искомые людьми, прежде
всего минералы разного рода, находились лишь в определенных
местах. Междуплеменная торговля имела своей задачей пере-
бросить эти вещи с места их нахождения в более отдаленные
области. Эта торговля делает дальнейший шаг вперед после
образования государства. Объектом торговли делаются теперь
кроме предметов, которые по самой своей природе находятся
лишь в немногих местах, также и продукты промышленности,
производство которых делается специальностью определенных
городов. Такии специализация, разумеется, часто была связана

ГОРОД—ЦЕНТР ПРОМЫШЛЕННОСТИ II ИСКУССТВЧ 233
с определенными природными условиями, в особенности с нали-
чием сырья. Так например производство пурпурных тканей
в финикийских городах было обязано тому, что на берегу,
вдоль которого были расположены эти города, от пурпурных
улиток получался особенно хороший пурпур, а их стеклянной
промышленности благоприятствовало наличие соответствующих
минералов. Шерстяной промышленности других стран способ-
ствовало хорошее качество шерсти их овец. Это можно сказать,
например, о Фригии. Геерен, говоря о тонкости шерсти фри-
гийских овец, продолжает далее:
«Преимуществом стран, находящихся внутри Передней Азии, являет-
ся, повидимому, то обстоятельство, что здесь шерсть животных, по какнм-τ.ι
нам не известным причинам, обладает особой мягкостью и тонкостью. Ибо
кроме овец так же обстоит дело и с козами и с зайцами; известно
качество ангорских коз и местного так называемою шелкового зайца. Козья
шерсть употреблялась здесь для ткачества уже Fi персидский период, так каи
уже Аристотель отмечает, что козы в утих областях стригутся подоош
овцам. Точно так же у древних, хотя и болое поздних писателей упоми-
нается об одежде из заячьего волоса > (хкктп■> и. s. w., Il, S. 135, 136).
Но как ни важна та роль, которую играют благоприятные
естественные условия для развития отдельных видов промыш-
ленности, доставляющих продукты для торговли, однако ре-
шающее значение имеют для этого условия, которые создаются
благодаря организации государства и появлению внутри госу-
дарства городов.
Но характер внешней торговли меняется не только потому,
что к редким продуктам торговли теперь присоединяются также
продукты искусной работы и изысканного вкуса высокоразвитых
производств, в которых работают специалисты: торговля посте-
пенно перестает быть междуплеменной торговлей. Внутри го-
рода и торговля и промышленность с самого начала выступают
как занятие частных предпринимателей. Это оказывает в свою
очередь обратное действие на внешнюю торговлю. Племенная
торговля, а затем торговая .монополия кчязей все более и бо-
лее уступают свое место частной торговле.
Теперь уже простой натуральный товарообмен является
недостаточным. Товарный оборот и внутри города и во внеш-
ней торговле требует денег. Это еще больше увеличивает
потребность высших элементов в государстве в превращении
натуральных повинностей их крестьян в денежные оброки, что,
разумеется, очень долго наталкивалось на большие препятствия.
Благодаря всему этому, в противовес однообразию и монотон-
ности деревенской жизни, жизнь в городе делается все более
кипучей, разнообразной и шумной. Эта жизнь становится все
более живой также благодаря сосредоточению разнообразней-
ших профессий на узкой территории. Наука и искусство всту-
пают в период быстрого подъема, который находится в вопиющем
противоречил с неподвижностью и косностью деревни.
Такое быстрое развитие было возможно лишь благодаря
государству, породившему город.

234 РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
ТРИНАДЦАТАЯ ГЛАВА
ПОДЪЕМ И УПАДОК
С появлением города между ним и деревней возникает не
только резкое различие, но и резкий антагонизм, который на-
кладывает свою печать на многие формы классовых противо-
речий, потому что город полностью живет за счет труда сель-
ского населения, живет не в том смысле, что с прогрессом
разделения труда никто не может жить одним только про-
дуктом собственной работы и каждый вынужден продукты соб-
ственного труда выменивать на продукты другого, но в том
смысле, что город живет от прЪдуктов труда крестьян, не
давая им взамен соответствующего количества собственных про-
дуктов.
Точнее —это относится к Востоку и к древнему миру, а не
к нашему времени; о нашем времени здесь не идет речь, как
уже было замечено выше.
Что город живет за счет эксплоатации крестьян господ-
ствующими классами, это совершенно очевидно во всех тех
случаях, когда крестьянин уплачивает свои повинности барину
в натуральной форме, а последний содержит за этот счет свое
домохозяйство и своих ремесленников и художников в городе.
Но эти отношения не являются достаточно прозрачными там,
где посредническую роль играют деньги. Вообще деньги имеют
свойство затушевывать отношения эксплоатации.
При существовании денежных налогов крестьяне не прямо
доставляют в натуре свой оброк своему господину, а выносят
предварительно свои продукты на городской рынок. Здесь они
покупаются у них или домохозяйствами или отдельными лицами,
которые прежде прямо потребляли продукты натуральных по-
винностей. Теперь крестьянин получает за свои товары соот-
ветствующий эквивалент. Всякая эксплоатация при этом как
будто бы исключается, на деле же те деньги, которые он выру-
чает, он не может употребить с своей стороны на покупку
товаров для собственного потребления. Большую часть их или
все целиком он должен заплатить в виде податей и возвращается
в деревню или с пустыми руками, или с ничтожным количе-
ством промышленных продуктов. С другой стороны, эти же
денежные налоги служат для покупки сельскохозяйственных про-
дуктов для собственного потребления домохозяйствам господ-
ствующих групп в государстве, на них нанимаются ремеслен-
ники и художники, на них покупаются у купцов заграничные
продукты, короче говоря, на эти деньги питается город. Так
возобновляется снова и снова цикл товарного производства, но
при этом всегда крестьянин лишь доставляет продукты, не пъ-
лучая за них взамен других продуктов. Известна мысль Сен-
Симона о том, насколько излишними являются городские эксплоа-
таторы. Сен-Симон спрашивал, что стало бы с Францией, если
бы она в один прекрасный день лишилась всех своих ученых,

ПОДЪЕМ И УПАДОК 20Ö
художников, промышленников и ремесленников? Она была бы
тогда телом без ^уши. Если же, наоборот, мы допустим, что
она сохраняет этих лиц, но теряет всю свою знать, начиная
с династии, генералов, кардиналов, архиепископов и всех своих
рантье, то ирчезновение всех этих господ не только бы не
причинило вреда Франции, а скорее принесло бы пользу.
В век Сен-Симона это было, конечно, уже совершенно оче-
видно, но в древнем мире и на Востоке, а также и в более
позднейший период дело было не так ясно. Ученые, художники
и многие из городских ремесленников не производили ничего,
в чем нуждался крестьянин, и тем не менее жили за счет его
продуктов. Сбыт для своих товаров и услуг они находили и
лице династии, дворянства, военного сословия и духовенства,
каковые классы расплачивались с ними продуктами крестьян-
ской эксплоатации. Если бы в один прекрасный момент все
эти классы, совершенно не нужные для производственного про-
цесса, исчезли бы, то это должно было бы подрезать тот
источник, от которого питались рабочие города. Последние не
были сами в силах навязать крестьянам ту или иную систему
эксплоатации, а с другой стороны они не были в состоянии
предложить ему что-либо из того, в чем он нуждался и чего
требовал. Работники города, по крайней мере на Востоке, рас-
сматривали больших господ не как их эксплоататоров, но как
своих кормильцев, которым они должны кланяться и которых
должны благодарить. Наоборот, ни одному даже самому рабо-
лепствующему крестьянину никогда не может прийти в голову
мысль, что король и дворяне, которым он платит подати, явля-
ются его кормильцами.
Вся городская культура была построена на эксплоатации
крестьянских масс. Чем многочисленнее были эти массы и шире
их эксплоатация, тем более высокой ступени могла достигнуть
городская культура.
Но и в самом городе эта культура не была распределена
равномерно. В основе городской культуры лежала возможность
освободить многочисленные рабочие силы от необходимости
сельскохозяйственного труда и употребить их на другие работы
для их господ. Чем больше можно было получить и пустить
в действие этих сил, цри наличии тех же самых средств, тем
больше было количество и объем создаваемых ими произведении.
А это значит, что чем ниже жизненный уровень трудящихся
масс города и деревни, чем ниже уровень их культуры, тем
выше та культура, которую они создают для своих господ,
т. е. культура* нескольких тысяч эксплоататоров, вырастающая
на базе некультурности закабаленных и эксплоатируемых мил-
лионов. Только наличием такого труда многочисленных работ-
ников на ничтожное число пользующихся наслаждениями жизни
можно объяснить, почему в руках последних сосредоточивалось
так много стимулов и средств для культурного подъема. Циви-
лизация в государстве, по крайней мере в лице его господствую-

236
РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
щих элементов, достигла такого быстрого расцвета и высоты,
какие были совершенно немыслимы в догосударственный пе-
риод. Но с другой стороны характер базиса, на котором про-
исходил этот подъем, объясняет лам, почему этот подъем 'был
весьма непрочным и встретился с пределом, за который не
мог перейти.
Этот подъем базировался на принудительном труде под-
невольных работников, крепостных и рабов. Хотя наряду с ними
складывался и слой свободных рабочих, который мог стать
весьма многочисленным, но он должен был постоянно конкури-
ровать с несвободным трудом, жизненный уровень которого имел
определяющее значение для всей совокупной массы трудящихся.
Принудительный труд возбуждает чувство отвращения; при
таком труде обращение со всякими средствами производства
оывает очень небрежным. Несвободному рабочему нельзя до-
верять очень сложных орудий производства. При принудитель-
ном труде орудия должны быть всегда просты и грубы. На-
оборот, свободный работник, который сам располагает продуктом
своего труда, в гораздо большей степени заинтересован в каче-
стве средств производства. Он работает усердно и аккуратно,
и в итоге уже в древнее время часто достигал высших сту-
пепа" того, что с прогрессом разделения труда достигается лишь
постоянным упражнением и напряжением естественных органов
человека, прежде всего глаз и руки, достигая того, что дости-
гается наблюдательностью и ловкостью, и, при отсутствии на-
учной переработки всего этого, лишь постоянным накоплением
и передачей личного опыта с простыми орудиями. Это относится
ко многим отраслям античного искусства, в особенности пластики,
по это относится также и ко многим отраслям античного и
восточного ремесленного искусства. Во многих областях все это
не превзойдено и до настоящего времени. Прошлое знает даже
и такие достижения, в отношении которых мы и до сих пор
находимся позади; тайна этих достижений потеряна и до сих
пор еще не раскрыта.
^Находки стекла, сделанные в Рейнской области Бингеном, обнару-
живают не только высокую степень совершенства с точки зрения красоты и
формы, но мы видим в них также совершенство в деле обращения с мате-
риалом, богатство технических приемов и такое уменье использовать их,
какое у пас встречается в настоящее время в виде лишь исключения;
есть здесь вещи, которые кажутся недостижимыми даже средствами нашего
времени...
Китайцы н японцы, которые работали старыми приемами при помощи
невероятно примитивных орудии, до сих нор еще являются непревзойден-
ными мастерами форм литейного искусства, на уровень этого искусства иногда
уже невозможно подняться» (Е. Mach, Kultur und Mechanik, S. *60, 73).
«Невероятно примитивные орудия» составляют ту границу,
за которую не выходили и не пытались выйти наиболее искус-
ные и опытные художники и ремесленники античного мира и
Востока. Они не стремились к тому, чтобы совершенствовать
свои орудия труда. Лишь· в редких случаях они имели необходи-

ПОДЪЕМ И УПАДОК 237
мые для этого средства. Но если они их имели, они их упо-
требляли на то, чтобы купить рабой и заставить последних
работать на себя. В этом случае сами они переставали быть
работниками, превращаясь в надсмотрщиков над рабами. Свобод-
ный рабочий древнего мира и Востока оставался работником,
лишенным всяких средств, знавшим только один труд, несчаст-
ным существом на крайней ступени нищеты. Его ремесло иг
сулило ему золотых гор.
Пределом для технического развития древнего мира и Во-
стока являлась таким образом подневольность труда.
Она создавала такую обстановку и такую психологию, которые
и свободный труд держали на уровне, исключающем всякое раз-
витие техники. К этому присоединялось еще другое препят-
ствие, а именно невероятная дешевизна человеческого
труда в городе и деревне, что давало возможность господстпую-
щим элементам безгранично расточать этот труд.
Крепостные крестьяне, военнопленные рабы и даже свобод-
ные рабочие в городах были совершенно неспособны к сопро-
тивлению по отношению к господам и к тем, кто вообще при-
менял этот труд. Все, что тратили рабочие на себя, господ-
ствующие классы считали невыгодным для них уменьшением
продукции, каковую продукцию они охотно отчуждали бы в
полном объеме. Во всяком случае та огромная власть, которой
они располагали, давала им возможность свести к «экзистенц-
минимуму» нежелательное уменьшение национального богатства,
вызванное жадностью рабочих. Они заставляли спускаться
рабочих даже ниже экзистенц-минимума, если им был обеспечен
богатый приток новой рабочей силы. Вплоть до нашего времени
все величие древности и великих царств Востока в области
искусства и в области техники, если не говорить о широком
разделении труда между профессиями и о баснословном искусстве
ручного труда, покоится на использовании огромных масс лю-
дей, полуголодных и почти лишенных одежды, и на беспощадной
растрате их рабочих сил.
Постоянное, с непреклонной энергией осуществляемое стрем-
ление власть имущих направляется в этих условиях на то,
чтобы доставлять внутрь государства все новые и новые рабочие
силы, доставлять подневольных работников, неспособных ни
к какому сопротивлению.
Это исключило стремление к изобретениям машин, сбере-
гающих человеческий труд, и к увеличению производительности
труда этим путем. Все концентрируется на одном способе обеспе-
чить в кратчайший срок приток неспособного к сопротивлению
труда, а именно на войне. Война доставляет в избытке новые
массы рабочих или в виде военнопленных, либо в виде насе-
ления новых земель, крестьянство которых превращается завосна-
телями в крепостных. При таких условиях в центре интересов
господствующих классов стоит военная техника, а не техника
производства. Важнейшие технические достижения древности,

238 РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
наряду с предметами роскоши, относились к области военного
снаряжения. Еще и до сих пор восточные государства усваивают
от капиталистической цивилизации прежде всего военную тех-
нику.
Наоборот, в описываемый нами период существования госу-
дарства в области производства для массового потребления
нельзя констатировать никакого заметного технического про-
гресса, если не считать отдельных крох со стола промышленности,
изготовляющей оружие и предметы роскоши.
Век Перикла является блестящей эпохой в истории Греции,
каковому периоду мы обязаны наиболее замечательными созда-
ниями в области искусства и философии. И в то же время о
земледелии этого периода Беллох говорит, что «в нем приме-
нялись лишь самые примитивные приемы» (Griechische Geschichte,
II, 1, S. 87).
«В большинстве случаев употреблялся еще старый плуг гомеровского
времени, только теперь,' однако, он был снабжен металлическим сошником.
Молотьба зерна происходила на току, путем вытаптывания хлеба скотом.
Точно так же и старая двухпольная система, когда поля засеваются лишь
через год, оыла еще во всеобщем употреблении в начале IV столетия».
Прогресс техники в области производства для массового
потребления был ничтожен и, наоборот, быстро прогрессиро-
вали методы, направленные к систематическому уменьшению
доли работников в продукте его труда и к его все большему
обнищанию, поскольку по отношению к некоторым привилеги-
рованным слоям этому не противодействовали политические
мотивы, о которых мы еще будем говорить. Но этот жалкий базис
блестящей цивилизации, прямо или косвенно созданный при
содействии государства, не только ставил определенные гра-
ницы этой цивилизации, через которую она не могла переступить,
но и все ее существование было вследствие этого весьма не-
прочным.
Несвободные рабочие, прежде всего рабы, живут по боль-
шей части в условиях, которые или весьма затрудняют их
естественное размножение или делают его совершенно невоз-
можным. В этих случаях достигнутая ступень производства и
цивилизации, покоящейся на беспощадном расточении челове-
ческих сил, не может быть удержана, если война не доста-
вляет непрерывно новых масс подневольных работников для
этой цивилизации, кровь которых служит ей питательными
соками. Вечная война, или, вернее сказать, постоянная победо-
носная война, является необходимым жизненным условием
существования такой государственной цивилизации, потому что
пораженце не дает новых рабочих сил, а, нао'борот, скорее угро-
жает потерей уже имеющихся. Так создается зависимость циви-
лизации от военной силы господствующих классов. Цивилиза-
ция исчезает вместе с исчезновением этой силы. Это в особен-
ности применимо к тем городам-государствам Средиземного
моря, с которых мы еще будем дальше говорить; эти государства

ПОДЪЕМ И УПАДОК 23!?
были расположены в небольших неплодородных долинах, не-
многочисленное крестьянство которых было не в состоянии
создавать большие излишки сверх необходимых ему самому
средств существования. Рост этих государств был возможен
лишь благодаря подвозу хлеба и рабочих сил извне. Чрезвы-
чайно важное значение имело в этом случае получение подне-
вольных работников путем воины, путем грабежа -который был
лишь известной разновидностью войны —или посредством по-
купки.
Однако покупка не создавала новые контингента несвобод-
ных работников, а означала лишь перераспределение уже обра-
щенных в рабство. А кроме того средства для покупки рабов
доставались господствующим классом также путем грабежа или
же благодаря покорению и эксплоатации чужих областей, что
также предполагало войну.
В последнем счете мы снова и снова, таким образом, при-
ходим к войне, как орудию получения необходимых дешевых
рабочих рук. История греческих государств и Рима ясно пока-
зывает, насколько высота цивилизации последних зависела от
размера их военной силы.
Когда мы говорим о высшей ступени античной греческой
культуры, мы имеем при этом в виду почти всегда лишь одно
греческое государство, а именно Афины, да и то не на протя-
жении всей греческой истории, доступной нашему обозрению,
а лишь на протяжении очень ограниченного промежутка времени.
Это был тот период в истории Афин, когда их морское могу-
щество было настолько велико, что они подчинили себе большую
часть приморских городов Греции, обязали их данью и таким
образом получили средства для покупки больших масс рабов.
Во время персидских войн (494—479 гг. до нашей эры)
Афинское государство достигло апогея своего величия. Во время
этих войн были захвачены серебряные рудники горы Лавриона,
которые позволили сделать афинский флот самым сильным во
всей Греции. Обычно это дело приписывают гению Фемистокла,
который этим путем спас свободу и культуру Греции и даже
Европы от азиатского варварства и тем показал, какова может
быть роль личности в истории. Однако не гений Фемистокла
создал залежи серебра в Лаврионе и не он даже их открыл,
без чего было бы невозможно построить вышеупомянутый силь-
ный флот. Да и использование дохода от рудников на постройку
флота также не зависело от произвола Фемистокла, хотя ои и
принадлежал к числу тех лиц, которые это защищали. Одинако-
вого мнения с ним было ведь большинство граждан города.
Лишь благодаря их решению доходы от серебряных рудников
были употреблены на постройку" флота.
От большого греческого флота персы потерпели поражение
при Саламине, греческая свобода была спасена, но лишь затем,
чтобы уступить свое место гегемонии Афин над всей Гре-
цией. Мощный флот не только оказался средством для отражения

240 РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
персов, но и средством подчинения остальных греков воле Афин
и превращения их во владык восточной части Средиземного
моря.
Благодаря этому Афины получили возможность добывать
в массовом количестве рабов и давать занятия многочисленным
свободным работникам и художникам и даже обеспечить сво-
бодный от работы досуг большей части беднейших граждан,
которые иначе должны были бы работать. Таковы были те при-
чины, которые обусловили блестящий период в истории Афин,
век Перикла, эпоху классической драмы, пластичных искусств
и философии1, а в то же время и эпоху тех огромных сооружений,
остатки которых еще и теперь возбуждают наше изумление.
Тотчас же после отхода персов Афины были обнесены новой
крепкой стеной, а затем был окружен стеной и Пирей, гавань
Афин, и соединен длинной стеной с самими Афинами, которые
находились в семи километрах от Пирея. Говоря об атом, Чи-
котти продолжает:
«Но как ни величественны были эти сооружения, они представляли собой
лишь начало топ огромной массы построек, в которых нашел свое воплощение
план Перпкла, заключавшийся в том, чтобы сделать из Афин не только
непобедимый город, но π воплощение -- при участии всех остальных греков- -
всего того, что таилось в Греции великою и прекрасного; он хотел сделать
ил Афин не только бастион, но также красу и гордость эллинского мира.
От момента окончания великих степ и до * окончания Парфенона, -от по-
стройки Одеона и до постройки Пропилеи страна, была охвачена настоящей
строительной лихорадкой, которая все время толкала к новым н новым
предприятиям... под руководством гениальнейших н талантливейших ху-
дожников, каких когда-либо видел мир.: (< Der Untergang der Selaverei , S. 47, 48).
И здесь опять-таки гению одного Перикла приписывается
то, что иа самом деле было лишь продуктом совершенно исклю-
чительной экономической ситуации: население приморского го-
рода, подвижное и получавшее стимулы от важнейших куль-
турных государств древности, прямо утопало в богатствах/ко-
торые дали ему возможность собрать у себя самых лучших ху-
дожников и мыслителей греческого мира, а в то же время
занимать такое огромное количество рабов, что последних не
приходилось жалеть. С домашними рабами могли обращаться
достаточно хорошо, как это показывают написанные в подра-
жание греческим оригиналам латинские комедии Плавта (254—
184 гг. до пашей эры) и Теренция (196—159 гг. до нашей эры).
Но рабы, которые работали иа серебряных рудниках или были
заняты на постройке Акрополя, имели ужасную судьбу.
Эта совершенно исключительная экономическая и культур-
ная обстановка и достигнутые в этих условиях несравненные,
блестящие результаты имели однако своей предпосылкой лишь
военное превосходство, которое в свою очередь, конечно, было
обусловлено определенными экономическими причинами.
Но созданное войной благодаря войне же и погибло. Мор-
скому городу Афинам не удалось получить на суше господство

ПОДЪЕМ II УПАДОК
над Спартой, зависть которой возрастала вместе с увеличением
богатства и величия Афин. Между тем и это величие и это
богатство опиралось на растущую эксплоатацию покоренных
городов, недовольство которых гегемонией Афин рЪсло не
меньше, чем зависть Спарты. Когда оба эти антагонизма, напра-
вленные против Афин, т. е. антагонизм Спарты и подвластных
Афинам городов, соединились вместе, падение Афин было пред-
решено. Это произошло в результате Пелопонесской войны
(431-434 гг.).
Таким образом блестящий век Афин продолжался лишь
полстолетия. До Персидских войн Афины не выделялись осо-
бенно, а после Пелопонесской войны начался их быстрый упа-
док в экономическом и политическом отношении; медленнее,
по столь же неуклонно происходил их упадок в области искус-
ства и философии.
Новый центр эллинской науки и искусства создался позже,
начиная с IV в., в Александрии, но он возник здесь на совер-
шенно другом экономическом и политическом фундаменте, т. е.
па фундаменте восточной державы, и поэтому носил совершенно
другой характер.
, Подобно афинской, римсюя цивилизация также покоилась
на военном превосходстве римлян, и подобно аттической, рим-
ская цивилизация также пошла ко дну вместе с потерей та-
кого превосходства. Однако римляне натолкнулись вначале, т. е.
до Пунических войн, на более сильное сопротивление. Римская
империя имела более широкие размеры, а потому и период се
подъема и упадка был более продолжительным. Эти периоды
измеряются не десятилетиями, а столетиями. Но вследствие
этого и упадок повлек за собой гораздо "более глубокие послед-
ствия. Он означал почти полное уничтожение всякого куль-
турного развития Италии, Греции и Галлии на столетия.
Италия и Греция подверглись страшному злу — обезлюде-
нию. Рабство почти полностью вытеснило здесь свободное кре-
стьянство. Когда же теперь, с потерей военной мощи, умень-
шился также и приток рабов, территории этих стран пришли
в полное запустение. То обстоятельство, что в имениях крупной
знати вместо исчезавших рабов появились арендаторы или ко-
лоны, которые были обязаны оброком или барщиной —более
обстоятельно об этом речь будет дальше,— не было в со-
стоянии задержать процесс обезлюдения. Откуда можно было
езять новых арендаторов? Городской рабочий не годится для
земледельческого труда. А горожане избегали иметь много детей.
Кроме, того санитарные условия в городе были настолько плохи,
чте он вымер бы без постоянного притока земледельческого
населения. В число колонов вербовали по большей части вар-
варов-германцев; их принуждали к этому или насильно, в
качестве военнопленных, или, что было чаще, их всевозможными
средствами заманивали в колонат, поскольку военнопленных бра-
ли теперь уже реже. Но число этих колонов было недостаточно.

242 ГОЛЬ ГОСУДАРСТВА
Германцы, вступившие позднее в Римскую империю уже
в качестве победителей, нашли в колонате тот образец, по ко·
торому они строили отношения в их земледелии, как в завоеван-
ных областях, так позже и среди свободных германцев, в
результате чего эти отношения получили отпечаток феодализма.
Если городские государства Средиземного моря гибли вслед-
ствие обезлюдения, которое было связано g тем, что крестьянство,
этот резервуар рабочих сил для города и его культуры, было
вытеснено рабским трудом, то иначе обстояло дело в государ-
ствах востока, расположенных по большим рекам. При соответ-
ствующем орошении крестьянское земледелие дает там богатые
урожаи, большие излишки и обеспечивает быстрый прирост
населения. Рабство носило там почти исключительно характер
домашнего рабства, оно не было необходимой основой производ-
ства и культуры. Культура могла там держаться и тогда,
когда приток рабов начал уменьшаться и даже совсем прекра-
тился. Но тем более важное значение имело там сохранение
оросительных сооружений. Если города-государства Среди-
земного моря приходили в упадок в экономическом и культур-
ном отношении, как только они лишались военной силы, кото-
рая одна в состоянии была обеспечить им новые массы рабов,
то восточные государства могли гибнуть именно в результате
своей военной силы, если военное напряжение было настолько
сильно, что это вело к забрасыванию оросительных сооружений.
Там, где это имело место, население должно было вымирать,
а государство гибло вместе с его культурой. Наиболее яркий
пример этого можно было наблюдать в Месопотамии с периода
турецкого господства. Но так же обстояло дело по соседству
с ней, с одной стороны в Персии, с другой —в Передней Азии.
Даже Египет был задет этим процессом, хотя его оросительные
сооружения почти не поддаются разрушению, как благодаря
почти полному отсутствию дождей, так и благодаря прочности
его строительных материалов.
Таким образом и здесь мы находим всюду регресс и ги-
бель цивилизации, которая благодаря государству быстра до-
стигает блестящего расцвета, пока в конце концов те самые
силы, которые создали государство, не подточат его экономи-
ческого базиса и не погубят вместе с этим базисом и само
государство. Другим путем шло развитие государства в двух
других областях Восточной Азии с богатыми" речными доли-
нами: в Индии и прежде всего в Китае. И та и другая области
имеют богатейшие природные богатства, производят сами все,
в чем нуждаются, усердно посещаются иностранными купцами,
хотя сами до предыдущего столетия не интересовались загра-
ницей Передвижение китайских и индийских купцов и кули
за пределы страны представляет собой явление · совершенно
новое. Наряду с большими природными богатствами, поскольку,
ирригационные сооружения находятся в порядке, эти страны
имеют чрезвычайно многочисленное крестьянское население, ко-

ПОДЪЕМ И УПАДОК 243
торое создает значительные излишки, обеспечивающие через
систему налогов роскошь и богатство для господствующих клас-
сов. А эти последние в свою очередь дают заработок много-
численному городскому населению с самыми разнообразными
профессиями.
Каждая из этих двух больших областей имеет в настоя-
щее время более плотное население, чем какое-либо из госу-
дарств Западной Азии, имевших прежде большую культуру.
В Британской Индии па 1 кв. км приходится в настоящее время
67 человек, а в Китае в собственном смысле (без Монголии
и Тибета) 69 человек. Наоборот в Персии мы имеем 5,5, в Месо-
потамии—-7,7. Даже в Египте, оросительные сооружения ко-
торого в последнем столетии так основательно были улучшены
англичанами, имеется лишь 14. Население Египта очень вы-
росло со времени расширения оросительных сооружении: и
1870 г. в Египте насчитывалось 5 млн., а в 1921 г.— 13 млн.
человек.
Китай имеет 400 млн. жителей, Британская Индия —свыше
300 млн. До недавнего времени каждая из этих стран предста-
вляла собой замкнутый мир, экономически независимый от
остального земного шара и при этом отделенный от него не-
проходимыми пустынями, недоступными высокими горными хреб-
тами, песчаными пустынями и морем. Ни Китай, ни Индия нигде·
не граничат с областями, которые сулили бы добычу и по-
буждали бы ради этого расширить границы этих стран или
хотя бы только переступить их. Индусы и китайцы покидали
раньше свою родину отнюдь не ради внешней торговли. Они
не имели никаких поводов для внешних наступательных войн.
Внутри их собственных областей в такой степени преобладало
крестьянское население, не воинственное и мало способное к
сопротивлению, что по крайней мере в Китае рано уже предста-
вилась возможность объединить всю огромную область под
господством единой государственной власти с ликвидацией воин
между отдельными частями страны.
В результате состояние мира было в Китае правилом, что,
разумеется, облегчало иногда вторжение разбойничьих номад-
ских племен, поскольку последним удавалось объединяться в
большие союзы. Но это приводило лишь к смене одного господ-
ствующего класса другим. При этом завоеватели были настолько
малочисленны по сравнению с огромной массой всего населе-
ния, что они почти не изменяли социальных условий этих масс
и даже системы государственного управления.
В Китае и Индии экономическая сила, которой располагали
господствующие классы, не расточалась путем войн. Вследствие
этого им не приходилось по необходимости отвлекать их ре-
сурсы и их внимание от забот, направленных к поддержанию
необходимых оросительных сооружений. А с другой стороны,
не было и таких войн, которые приводили бы к притоку военно-
пленных рабов внутрь страны и позволили бы построить про-

244 РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
нзводство на рабском труде, что привело бы к зависимости
этого производства от притока рабов и к неизбежному его
распаду при прекращении такого притока. Работающее насе-
ление состояло из крестьян, которые были связаны многочислен-
ными барщинными работами и повинностями в пользу государ-
ства, и из свободных работников в городах. И те и другие имелись
налицо в огромном количестве, весьма искусные и трудолюбивые,
но находившиеся в состоянии крайней бедности. Крестьяне
были бедны в результате лежавших на них повинностей и
вследствие ничтожности их земельных участков. Большинство
городских рабочих были бедны, потому что происходили из
крестьянства и принесли с собой в город его нетребовательность
и его трудолюбие.
Бедность восточно-азиатского ремесла хорошо иллюстри-
руется той характеристикой, которую Гермес дает железной про-
мышленности Индиц. Он говорит:
.Огромная страна богата железной рудой, но эта руда еще и в
настоящее время, плавится туземцами столь же простыми и первобытными
способами, как это делают африканские негры. Добывающие железо работ-
ники путешествуют с семьями из деревни в деревню и строят своп
•плавильные печи там, где есть руда и дрова и имеется спрос на железные
товары. Они собирают" руду, выжигают уголь, выплавляют и перерабаты-
вают железо» («Kultur der Urzeit», III, S. 116).
Их орудия являются самыми примитивными.
В своем «Исследовании о сущности и причинах богатства
народов» (I книга, 8 глава) Адам Смит писал о трудящихся
классах Китая следующее:
< Китай в продолжение длинного периода был богатейшей страной
мира, то есть самой плодотворной и отлично обработанном, самом промыш-
ленной π самой населенной; но эта страна, кажется, с да;ших уже времен
находится в неподвижном состоянии. Марко-Поло, посетивший се более
пятисот лет тому назад, описывает состояние в ней земледелия, промыш-
ленности, народонаселения почти в тех же выражениях, как путешествен-
ники нашего времени. Быть может даже, что это государство, еще
задолго до этого путешественника, уже пользовалось полным благосостоянием,
какое только возможно при его " законах и. учреждениях. Известии всех
путешественников, расходящиеся по многим предметам, сходны в том, что
цена заработной платы в Китае непомерно низка, и работнику чрезвычайно
затруднительно прокормить свое семейство. Он бывает доволен, если за
целым день тяжелой земляной работы получит столько, что может вечером
купить себе небольшое количество рису. Положение ремесленника еще хуже,
если это только возможно. Вместо того, чтобы сидеть покойно в мастерской в
ожидании работы или заказа, как это бывает в Европе, китайский реме-
сленник бегает но улицам с инструментами своего ремесла, предлагая свои
услуги π нищенски выпрашивая работы. Бедность низших классов .народа
и Китае далеко превосходит бедность самых несчастных народов Европьг>.
Также обстояло дело и в Ост-Индии, кэторая, правда, не
была, подобно Китаю, единым государственным целым. Ее часто
раздирали внутренние войны, однако они не были настолько
ожесточенными, чтобы приостановить рост населения и до-
ставлять много рабов. Вследствие дешевизны вольного труда
эксплоатация рабов в целях обогащения не могла пустить корней.

ПОДЪЕМ И УПАДОК 245
Наличие огромных масс дешевой рабочей силы в городе и
в деревне приводило к расточительному обращению с iieiï.
На такой расточительности был основан весь производственный
процесс как внутри государств Восточной и Западной Азии
(вместе с Египтом), так и Южной Европы, несмотря на все
различие в естественных условиях.
Вследствие этого не было никаких побудительных мотивов
стремиться к изобретению сберегающих труд машин или приемов
труда. И в Восточной Азии центр внимания командующих про-
изводственным процессом был направлен на то, чтобы приспо-
собить производство для удовлетворения потребностей в роскоши
господствующих классов. Весь изумительный прогресс китай-
ской техники почти исключительно был достигнут в производ-
ствах предметов роскоши.
Когда Китай достиг границ, за пределами которых он уже
ничего не мог получить, когда "Китайское государство создало
аппарат управления, функционировавший без перебоев, и когда
индустрия достигла верха того, что вообще может быть создано
разделением труда при простых орудия.Ч, созданных искусной
ручной работой, терпением, тонкой наблюдательностью и наибо-
лее полной передачей этого искусства без его научной обработки,
тогда был достигнут тот предел, до которого вообще могло
прогрессировать государство такого типа.
Бедным элементам города и деревни нехватало необходи-
мых предпосылок для какого бы то пи было технического про-
гресса. И перед господствующими классами не вставало ш:к-ких
новых проблем ни в сфере внутренней, ни в сфере внешне1!!
политики, которые заставляли бы их искать выход на новых
путях. Господствующие классы опустились на уровень монотон-
ного шаблонного повторения одной и той же традиционной дея-
тельности и способов мышления.
Государство этого типа умирало не от обезлюдения. Оно
гибло и не вследствие чрезмерного напряжения своих военных
сил и игнорирования своих культурных задчч, важнейшей из
которых было поддержание оросительных сооружений. Это го-
сударство просто окаменело в своем духовном консерватизме,
в котором часто склонны были видеть расовое свойство китай-
ского парода, хотя этот консерватизм, как и отсутствие воин-
ственности, возникшее на той же самой почве, тотчас улетучи-
вается, как только сильный толчок извне вызывает к жизни новые
проблемы.
Китай и, в несколько меньшей степени, Индия имели воз-
можность в неприкосновенности сохранить до наших дней ту
цивилизацию, которая была создана благодаря их государству.
Они показывают нам, каковы были границы этой цивилизации
даже там, где исключительно благоприятные условия спасали
эту цивилизацию от гибели. В последнем счете эти границы
обусловлены причинами, которые Марк: установил по отношению
к промышленному капитализму, но что применимо уже и к дг-

246 РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
капиталистическому государству, а именно: «бешеный рост бо-
гатства и власти» —и можно еще добавить рост знания,— развер-
тывающиеся при существовании государства, ограничиваются
лишь сферой его вы-сших классов. Это государство дает многое
только последним, а не всему человечеству. "Только для господ
эксплоататоров, только для тоненького верхнего слоя госу-
дарство поддерживало до самого последнего времени «куль-
турный огонь Весты» (Vesta — Feuer der Kultur). Широким массам,
трудящимся классам государство не давало этого огня, а ско-
рее скрывало его от них. Что именно обеспечивали трудящимся
массам государства древности и востока, восхищающие нас сво-
ими творениями в области искусства и философии, это мы можем
видеть на положении трудящихся слоев там, где старая госу-
дарственная культура не испытывала никакого перерыва.
Китайский и индийский кули и отчасти египетский феллах
иллюстрируют перед нами наиболее наглядным образом, что
сделало государство из гордого и свободного первобытного
человека.
ЧЕТ Ы Р II А Д Ц Λ Τ Λ Я ГЛАВ А
ЦИВИЛИЗАЦИЯ И ЕЕ УПАДОК
В своей книге «Evolution of States» Робсртсон приходит
к следующему выводу:
«История заката греческо-римской, а также всей древней цивилизации,
за исключением отчасти лишь Китая, представляет картину полнейшего
упадка, \-падка двойного: переход от коллективной энергии и совершенства
к коллективному бессилию и духовной неспособности, от духовной силы и
свободы к догматическим цепям мышления, от блестящего развития искус-
ства к прямому отрицанию тончайших форм искусства. Можно быть разных
мнений на счет природы этого прогресса, по одно является бесспорным для
всех, а именно, что здесь перед нами гибель» (S. 170).
В последнем не может быть, конечно, пикжого сомнения.
Спрашивается лишь, что же это за цивилизация, которая неиз-
бежно должна заканчиваться упадком? Неужели всякий куль-
турный подъем, всякое общество с более высоким уровнем
культуры заранее предназначены к тому, чтобы закончить свое
существование упадком?
Робертсон прав, говоря здесь не о культуре, а лишь о ци-
вилизации, т. е. лишь об определенном виде человеческой куль-
туры. Только на этот вид культуры, а не на всю культуру во-
обще, распространяется закон необходимости упадка, как ко-
нечного финала всего развития.
Под культурой мы понимаем сумму всех достижений, ко-
торые возвышают человека над первобытным состоянием и ко-
торые в последнем счете базируются на его технике.
В настоящее время довольно широко распространено де-
ление истории культурного развития на три ступени: дикость,
иарварство, цивилизация. Но не столь единодушны социологи

1ШВИ1ИЗАЦИЯ И ЕЕ УПАДОК 247
на счет тех признаков, которыми каждая из этих степеней
отличается от другой.
Морган различал эти ступени по роду техники, которая
применялась в тот или другой период для производства жиз-
ненных средств. Это деление Моргана принял и Энгельс. В сво-
ей книге о «Происхождении семьи» и т. д. (S. 1) он цитирует
следующие выводы Моргана, выражая с ними свое согласие:
«Степень совершенства такого производства (жизненных средств) опре-
деляет степень челЪвеческого превосходства и его господства над природой.
Из всех животных один лишь человек дошел почти* до неограниченного
господства над процессом добывания средств существования. Все великие
эпохи человеческого прогресса в большей или меньшей Степени непосред-
ственно совпадают с эпохами расширения источников существованиях.
Энгельс не указывает, где находится цитируемое им место
у Моргана. Находится оно в начале второй главы, первой части
моргановского «Первобытного общества». Несколько промежу-
точных фраз, в которых не было необходимости, Энгельс опу-
стил в цитате.
Морган различал три ступени дикости и три ступени вар-
варства. Первая ступень дикости охватывает начало существо-
вания человеческого рода. Вторая — начинается с использования
в пищу рыб и употребления огня; третья —с изобретения стрел
и лука. Первая ступень варварства датируется применением
гончарного искусства; вторая ступень на восточном полушарии
начинается с приручения домашних животных, а на запад-
ном—культурой растений с применением орошения. Третья сту-
пень начинается с открытия способа добывания железа и при-
менения железных орудий.
Наконец цивилизация появляется в результате изобретения
фонетического (звукового) алфавита и употребления письма.
Против этого подразделения ступеней культуры серьезные
возражения выдвинул уже Кунов, примыкая в этом к Фридриху
Ратцелю («Die Marxsche Gesellschaftstheorie, II, S. 245 ff.). Раз-
витие техники у различных народов, ввиду различия окру-
жающих природных условий, отличается таким разнообразием,
что сделанная Морганом характеристика различных ступеней
культуры очень часто оказывается недостаточной и даже может
привести к ошибкам. *
• Этот довод заслуживает весьма серьезного внимания, но
было бы слишком, если бы мы из него сделали тот вывод,
что вообще невозможно установить последовательность куль-
турных ступеней, которая была применима ко всему человече-
ству в целом. Не нужно лишь при этом вдаваться в детали,
как" необходимо воздерживаться и от того, чтобы каждую из
ступеней культуры связывать с каким-либо усовершенствованием
в области техники. Для определенной области и определенного
парода вполне можно установить распространяющуюся даже
и на частности последовательность культурных ступеней, но
этого нельзя сделать для всего человечества. Для всего чело-

24 S ^Ο.ΊΙ; ГОСУДАРСТВА
всчсства нельзя удержать деление каждой из эпох: эпохи ди-
кости и эпохи варварства каждое на три подразделения (Unter-
stufen).
Деление истории человеческой культуры на три ступени:
дфюсть, варварство и цивилизация, мы можем удержать, но
мы должны при этом иметь в виду тот факт, что чем шире
распространяется человечество по земле, чем разнообразнее
природные условия, в которых живут и действуют отдельные
народы, и чем различнее историческое прошлое каждого из
них, продолжающее жить в его психике и в его учреждениях,
тем более разнообразен также будет и ход культурного раз-
вития у различных народов.
Характеризуя три стадии: дикости, варварства и цивили-
зации, мы должны будем дать некоторое резюме, некоторую
сводку до сих пор изложенных в этой нашей работе взглядов
на социальное развитие.
Начальный период дикости был одинаков для всех суще-
ствовавших тогда человеческих обществ, но не все они оказы-
ваются, в состоянии от этого исходного пункта подняться до
более высоких технических достижений. Лишь одна часть этих
обществ поднимается до варварства и еще меньшая часть -
до цивилизации. Но чем выше мы ' поднимаемся по ступеням
культуры, тем более многообразными оказываются те техниче-
ские достижения и те социальные формы, которые выступают
на сцену в различных пунктах земли и среди различных на-
родов
Мы можем, пожалуй, внутри кдждой из больших ступеней
культуры, несмотря на все разнообразие, установить некоторые·
общие черты, по крайней мере для основных групп человече-
ского рода. Хотя есть народы, которые живут в столь свое-
образных условиях, что их вообще нельзя включить в общую
схему, однако это такие племена, которые не имеют большого
значения для человеческого развития в целом. При установле-
нии самой этой схемы мы сделаем лучше, если не будем точно
придерживаться тех оснований для деления ее, которые выдви-
гает Морган, поскольку он принимает во внимание здесь лишь
способ производства средств существования, а будем применять
марксову концепцию об «общественном воспроизводстве жизни·>.
Хотя нужно тут же признать, что чем дальше мы идем в глубь
истории, тем более решающую роль для способа воспроизводства
жизни играет способ производства средств существования; сле-
довательно для той стадии человеческой истории, которую пре-
имущественно и исследовал Морган, предложенные им основания
для периодизации оказываются весьма приемлемыми.
Все согласны с тем, что в начальной стадии человечество
находилось в состоянии охотничьего быта. Все охотничьи
народы относятся по ступеням культуры к периоду дико-
сти. Выше, в другой связи, мы уже видели, что это положение
не следует понимать так: одна охота доставляет человек/ все,

ЦИВИЛИЗАЦИИ И ЕЕ УПАДОК '249
в чем он нуждался на данной ступени развития. Наряду с жи-
вотной пищей в'сегда большую роль играет также и раститель-
ная дища, причем без нее не обходятся даже и полярные
народы.
Уже у охотничьих племен мы видим зачаткл разделения
труда. Добыча животной пищи, охота, к которой нужно при-
числить и рыболовство, выпадает на долю мужчины, добыча
растительной пищи —lia долю женщины. В начальный период
дикости добыча растений происходит лишь путем их собирания,
а на более высоких ступенях мы видим уже зачаткч разведении
растений со стороны женщин. Общественный строй на этой
ступени является демократическим. Он основан на полнейшем
равенстве всех, по крайней мере внутри каждого пола и вну-
три групп людей одинакового возраста. Должностные лица об-
щины избираются и по отношению к отдельном}' члену оощины
не располагают никаким другим источником силы, кромо под-
держки их со стороны всей массы своих сочленов. "Там. г;к
кончается эта поддержка, там кончается и их власть.
На этой ступени народы являются помадами. При приме-
няемых ими методах они так скоро истощают источники питания
той или другой области, что они не могли бы долго оставаться
на одном и том же месте.
Племена, которым удается перейти за эту стадию, подни-
маются тем самым на следующую, которую мы называем сту-
пенью варварства. Но эта ступень не характеризуется одним
только способом добывания пищи, общим для всех народен
данной стадии. Существует два весьма различных спосоГи та-
кого добывания.
Прежде все считали —и этот взгляд не совсем еще оставлен
в настоящее время, —что за охотничьим периодом всюду сле-
довал пастушеский период, за которым затем следовало земле-
делие. На самом же деле за охотничьим периодом в иднил
случаях 'следовал период скотоводства, в других —земледелия.
И земледелие и скотоводство вырастают из охотничьего быта,
и от свойств местности, в которой живут люди, зависит, начи-
нают ли они заниматься больше земледелием или пастбищным
скотоводством.
Если уже в период дикости человек, наряду с добычей мяс-
ной пищи, добывал также и растительную, то не в меньшей
степени это относится и к варварству. Мы видели уже, что
скотоводы, где это возможно, стремятся также и к добыче ра-
стительной пищи, прежде всего путем культуры зерновых хле-
бов. Как у охотничьих, так и у пастушеских народов добыча
растительной пищи выпадает преимущественно на долю жен-
щин, в то время как пастьба стад и охрани их являются обя-
занностью мужчины.
Люди отдают предпочтение скотоводству по большей части
в менее плодородных областях, где разведение растений даст
небольшой урожай. Тем более важное значение приобретает

250 РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
в этих местах животная пища. Чтобы прокормить человека,
нужны многочисленные стада, а чем больше скота пасется на
малоплодородных пастбищах, тем быстрее эти пастбища исчер-
пываются. Вследствие этого скотовод, подобно охотник/, при-
нужден быть номадом.
Но кочевое состояние скотовода требует меньшей растраты
сил, в особенности же от женщин, чем это имеет место у охот-
ничьих народов. В охотничьем состоянии женщины вынуждены
•тащить с -собой не только детей, но также всю утварь, запасы
домашнего хозяйства и даже самый дом, т. е. шесты от палатки
и прикрывающие их шкуры. Это не только отнимает много сил
у женщины, но она может при этом увеличивать количество
своей утвари лишь до известного предела, чтобы не изнемочь
под ее тяжестью. Женщины не могут также иметь много ма-
леньких детей; они не могли бы при своих длинных переходах
тащить вместе с собой по три и больше маленьких ребенка.
В этом одна из причин существования детоубийства среди охот-
ничьих народов и малые размеры их семей.
Наоборот, пастушеские народы для перевозка своих семей
и своего имз'щества располагают силами животных. Их палатки
поэтому могут быть просторней и солидней, а количество до-
машгкп утвари больше, хотя и здесь все это должно быть
также достаточно транспортабельно. Женщина располагает те-
перь гораздо большим количеством времени для промышлен-
ной деятельности и большими удобствами для нее. Ей нечего
уже бояться большого количества детей, ей не приходится также
кормить в течение долгого срока ребенка грудью, так как скот
даст достаточно молока для его прокормления.
На этой стадии браки становятся более плодовитыми, но
прирост населения часто задерживается вследствие вечных войн
и разбойничьих походов, которым благоприятствуют и подвиж-
ность номадов и воинственная психология пастухов, которые
закаляют свое мужество в постоянной борьбе с хищными зве-
рями, защищая свои стада; этому способствует, наконец, и по-
стоянная необходимость укрощать сильных и упрямых живот-
ных в стаде, как жеребцы и быки. Кроме того их разбойничья
психология бывает раздражена, когда ря ;ом с ними, бедняками,
оказываются более богатые народы, благосостояние которых
побуждает их к грабежам.
Такими более богатыми пародами являются земледельческие
пароды. Поскольку в плодородных областях совершенствуются
способы добычи пищи, человек получает здесь и возможность
и побудительные мотивы к добыче растительных веществ, средств
питания и сырых материалов. Большая урожайность земли дает
ему возможность постоянно оставаться на одном и том же месте,
а это в свою очередь увеличивает количество тех видов расте-
ний, которые он в состоянии культивировать. В качестве номада
человек в состоянии был дойти до культуры лишь таких ра-
стений, которые созревают несколько недель спустя после посева;

ЦИВИЛИЗАЦИЯ И ЕЕ УПАДОК 251
ставши же оседлым земледельцем, он может культивировать
растения, которые дают урожай лишь несколько лет спустя
после посадки, как, например, банановое дерево, финиковая
пальма и всякого рода плодовые деревья.
Плодовитость браков у крестьян столь же велика, как и
у пастухов, однако прирост населения у крестьян идет быстрее,
так как они миролюбивей. Среди них легко возникает избыточ-
ное население всюду там, где культивируемая площадь может
расширяться, или где возникают города, куда устремляется
излишек прироста крестьянского населения, снабжающий город
трудолюбивой и дешевой рабочей силой. Оседлость приводит
к тому, что охота, как источник добывания средств существова-
ния, отступает на задний план, потому что охота может вестись
теперь на очень οιраниченной территории и запасы дичи на
Бей скоро истощаются. Оседль)й крестьянин не может держать
пользовагельного скота в таком количестве, как номад, но
зато у него появляется обилие растительных продуктов. Про-
изводительность труда увеличивается и процесс производства
делается менее зависимым от случайностей, как это имеет место
при охоте и при номадском скотоводстве. В особенности обес-
печен доход от земледельческого труда в тех областях, где
создается искусственное орошение.
К тому же оседлый земледелец может легче обеспечить
себя в сравнении с охотником и пастухом-номадом на случай
возможной неудачи в труде. Охотнику трудно хранить и еще
труднее переносить свои продукты охоты. Он и его близкие
стараются пожрать в кратчайший срок максимальное количество
этих продуктов. Являясь вначале, как и обезьяна, травоядным
животным, человек, научившись делать оружие, начинает вести
образ жизни хищника, со свойственной последнему свирепостью.
Но вместе с этим он приобретает также и другие качества хищ-
ника: люди охотничьего периода могут поглощать зараз неве-
роятное количество пищи, но в то же время и чрезвычайно
долго голодать.
Τί'Κ же обстоит дело и с номадск ιμπ пастухами. Хотя номад
при своих передвижениях гонит с собой в виде скота большие
запасы пищи, однако он не может перевозить с собой пищу для
своих стад. Если нет корма для скота, его собственный источ-
ник питания быстро улетучивается и он стоит перед лицом
голодной смерти.
С этой точки зрения оседлый земледелец находится в го-
раздо лучших з'словиях. Большинство тех плодов, которые он
собирает, легко консервировать. А так как он не ведет бродя-
чего образа жизни, то он может накоплять большое количество
этих -плодов в укромных местах, как амбары и т. д. Способ его
производства даже прямо требует этого, потому что многие
из плодов он собирает лишь один раз в году и должен целый
год жить за счет этого урожая.
Собирание и хранение запасов, для обеспечения себя на

252 РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
более продолжительный промежуток времени, почти совершенно
незнакомое охотнику и очень- слабо развитое у пастуха-номада,
для крестьянина становится хозяйственной необходимостью. Уже
благодаря одним только этим большим запасам крестьянин вы-
глядит богачом по сравнению с пастухом, тем более, когда он
начинает развивать свою домашнюю промышленность. Оседлому
земледельцу не приходится, к:к номаду, ограничиваться лишь
небольшим количеством легко транспортабельных утвари и ору-
дий. Кибитка превращается теперь в солидный дом, сделанный
из бревен, камня или кирпича. Если для номада цыновка или
ковер составляют всю мебель, то для земледельца доступна
мебель более солидная, как стулья, столы, кровати.
Телерь есть уже налицо предпосылки для гончарного искус-
ства. Морган связывает с этим искусством наступление периода
варварства. Это было бы правильно, если бы означало лишь
то, что на ступени дикости действительное гончарное искусство
было еще невозможно. Слабые зачатки этого искусства, как,
например, обмазывание глиной деревянных или плетеных со-
судов, чтобы сделать их непротскающими и огнеупорными, имели
место и до этого.
Но положение Моргана будет неверным, если его понимать
в том смысле, что всякий народ, достигший ступени варварства,
должен быть знаком с производством гончарных изделий и
что, следовательно, всякий народ, у которого мы не видим гон-
чарного искусства, должен быть отнесен к ступени дикости. Ведь
даже и у оседлых земледельцев не всюду существует гончарное
искусство. В областях, где нет глины, даже при величайшем
искусстве нельзя делать горшков.
Ремесленное искусство, которым в состоянии заниматься
земледелец, всегда зависит от сырых материалов, имеющихся
налицо в месте его жительства. Это искусство является, следо-
вательно, весьма различным; во всяком случае земледелец со-
вершенствуется в этом искусстве в таких условиях, которые
позволяют ему и достичь -большей разносторонности в нем
в сравнении с номадом и дать этом}'- искусству более широ-
кое применение, так как для крестьянина кончается бродяжни-
ческая жизнь, отнимающая так много сил, времени и затраты
труда для передвижения, и может быть замещена производи-
тельной работой.
Поэтому крестьянин гораздо богаче номада по части про-
дуктов и сельского хозяйства и промышленности, поскольку но-
мад живет лишь от продуктов собственного труда. Но зато
номад является более подвижным, чем прикованный к своему
месту крестьянин. Это приводит к тому, что пастухи-номады,
как мы видели выше, легко переходят к торговле, отчасти
обменивая свои собственные продукты на продукты земледелия,
например, овечью шерсть на финики, отчасти доставляя про-
дукты, имеющиеся в одной стране, в другие страны, где этих
продуктов нет и где в них нуждаются.

ЦИНИЛИЗЛЦИЯ II ЕЕ УПАДОК 253
Но мы уже видели выше, что пастушеские народы, где это
возможно, охотно переходят от обмена к грабежу того, в чем
они нуждаются.
Войны из-за пограничных споров известны уже охотничьим
племенам. Однако не на стадии дикости, а лишь на стадии вар-
варства война превращается в средство получения добычи, и
войну ради грабежа. Только на этой стадии война превра-
щается в профессию.
Война с богатыми земледельцами в целях грабежа тем бо-
лее естественна со стороны бедных пастухов, что земледелие
имеет тенденцию делать человек.! менее воинственным. Когда
человек переходит к оседлости, то земледельческий труд отни-
мает у него так много сил, что одна женщи'на не в состоянии
уже больше с ним справиться; земледелием все в большей и
большей степени начинает заниматься и мужчина. В то· время
как мужчины номады —и охотники и скотоводы —по условиям
их производства f концентрируют всю свою энергию на борьбе
с сильными и упрямыми животными, а разбойничьи племена
скотоводов —также и на борьбе с людьми, внимание земле-
дельца преимущественно сосредоточено на мирной культуре
растений. Изготовление оружия и умение владеть им, составляю-
щие для номада необходимость, связанную с самым процессом
добывания средств существования, для земледельца является не-
желательной помехой для такого процесса и он по возможности
избегает всего этого.
При таких условиях, если крестьяне имеют в качестве
своих соседей номадов, они оказываются при этом страдающей
стороной, в результате чего первоначальное положение изме-
няется в обратную сторону: номад, являвшийся пасынком при-
роды, оказывается теперь с богатой добычей; наоборот, полу-
чающий с плодородной земли богатые урожаи крестьянин, за-
нимающийся при этом еще и разнообразными'видами промышлен-
ности, впадает в бедность, если подвергается все новым и новым
грабежам.
Мы видим, таким образом, что ступень варварства отнюдь
не характеризуется одним и -тем же способом производства
и добывания средств существования для всех людей на этой
ступени; наоборот, способ такого добывания, в зависимости от
различий в природной обстановке, весьма различен для раз-
личных областей и «народов.
Характерной чертой варварства, по сравнению с периодом
дикости, является как раз разделение труда между народами, #
возникающее на базе вышеупомянутых различий. В период ди-"
кости мы влдим разделение труда между мужчиной и женщиной
внутри общины, а кроме того существуют и различия в при-
родной обстановке народов, каковые различия толкают некото-
рые народы к определенной специализации, например, одни ока-
зывают предпочтение ры.боловству, других это приводит к изго-
товлению каменных орудий. Но лишь на ступени варварства,

254 РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
благодаря развитию техники, различие между отдельными на-
родами достигает такой степени, что они противостоят друг
другу, как совершенно различные виды. Это наиболее отчет-
ливо выступает при системе рабства, которое появляется
на ступени варварства и составляет характерную черту по-
следнего.
Хотя на этой ступени унаследованная от периода дикости
демократия внутри общины неизменно продолжает суще-
ствовать и у пастухов и у земледельцев, однако различие
между общиной и обществом все более и более углубляется;
внутриобщественное равенство, характерное для периода ди-
кости, получает брешь в результате обращения людей в раб-
ство, вследствие появления рабов, которые хотя и принимают
участие в процессе общественного труда, однако не состоят
членами общины.
Франц Оппенгеймер, причисляющий рабов вместе с свобод-
ными рабочими к четвертому сословию (!), в своей последней
книге о государстве держится тем не менее &ого мнения, что
рабы не принадлежат ни к государству, ни к обществу (Der
Staat, 1926, S. 31)". Последнее, конечно, не верно, если мы
будем рассматривать общество как совокупность людей, кото-
рые прямо или косвенно находятся в хозяйственных взаимо-
отношениях друг с другом.
На ступени дикости обращение в рабство пли держание
рабов не имеет никакого смысла. Военнопленных или убивают
или принимают в среду победившего племени в качестве сво-
бодных и равноправных членов, если желательно увеличение
рабочих сил племени. Употребление рабов является нецелесо-
образным, пока труд отдельного работника не дает излишка нал
необходимыми для него самого средствами существования.
Основным мотивом для употребления рабов является эксплоа-
тация последних. Однако этот мотив не является единственным.
Когда производительность труда работников, производственно
занятых в домашнем хозяйстве, уже настолько велика, что дает
прибавочный продукт, то этот прибавочный продукт может
употребляться на содержание непроизводительных работников,
служащих не целям получения прибыли, а целям получения
удовольствия или удобств. Рабы могут употребляться в качестве
работников и такого сорта. Рабство, служащее целям роскоши,
играет иногда на востоке большую роль, чем употребление ра-
бов в целях получения дохода.
Наряду с растущей производительностью труда поводом
'для обращения в рабство и для содержания рабов делается
Уакже разделение труда между жителями отдельных областей.
Эта причина выступает на сцену в тех случаях, когда военно-
пленные знают какие-либо искусства, неизвестные победителям.
Римляне, нуждавшиеся в научно-образованных людйх, педагогах,
литераторах, врачах, охотно использовали на этих функциях
греческих рабов.

ЦИВИЛИЗАЦИЯ И ЕЕ УПАДОК # 25-5
В эпоху варварства употребление рабов как предмета рос-
коши или и качестве специалистов не играло еще, конечно,
никакой роли. Важнейшим средством получения рабов были
война и грабеж. В особенности это средство применялось нома-
дами и морскими разбойниками, о которых будет еще впереди
речь. Поскольку же в рабах нуждались мирные земледельцы,
они приобретали их чаще всего путем покупки. Рабы сделались
важнейшим товаром в торговом обороте. По происхождению
в большинстве случаев они были из земледельческих народов.
Попытки обращения в рабство охотников постоянно кончались
неудачен. II обращение в рабство пастухов также наталкивалось-
на трудности —по крайней мере поскольку дело идет о мужчи-
нах—ввиду их упрямого и независимого характера. Наоборот,
мирный земледелец самым способом производства больше чем
кто-либо подготовлялся к тому, чтобы нести чужое ярмо. Типом
раба не случайно стал негр, так как негры являются по пре-
имуществу земледельцами.
Эксплоатация рабов и получение богатств путем грабежа
во время военных походов составляют первые два вида нетру-
дового дохода. Они появляются в век варварства. Ήο па этой
ступени эксплоатация не играет еще такой роли, чтобы она
могла стать базисом общества. Экономическую основу общества
все еще составляет труд свободных и равных люден. Грабеж,
и рабство доставляют много приятностей (Annehmlichkeiten),
но община еще не зависит от них в своем существовании. Когда
эксплоатация делается невозможной, общество не только не
гибнет, но даже не испытывает серьезного ущерба.
Положение в корне меняется, когда мы переходим к эпохе
цивилизации, которая начинается не с употребления фонети-
ческого алфавита. Будет, несомненно, правильней начинать этот
период со времени появления го суда ρ ства. Все послед-
ствия существования государства, которые мы рассматривали
в настоящем разделе книги, а именно частная торговля, деньги,
наука, занятия искусством и промышленностью, как профес-
сией, городская жизнь —все это, вместе с письмом, соста-
вляет характерные признаки цивилизации и все это вырастает
из государства; письменность отнюдь не предшествует всему
этому.
fie культурный подъем в период дикости, не культурный
подъем в период варварства, а лишь культурный подъем пе-
риода цивилизации осужден заканчиваться (по крайней мере так
было до сих пор) упадком и разложением.
В чем причина этого явления? Неужели лучшее знакомство
с миром, увеличение господства над природой, благодаря про-
грессирующей технике, а также расцвет искусства, непременно
должны приводить в конечном счете к упадку и разложению
духовных сил человека? Это с самого начала должно казаться
абсурдом и, вопреки Ж. Ж. Руссо, в защиту этого нельзя
привести никаких доказательств.

25 РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
Нет, если культурный подъем в период цивилизации по-
стоянно кончался до сих пор иначе, чем в период дикости и
в период варварства, то объяснение этому надо искать не в
специфических плодах цивилизации, а в той специфической
π оч не, на" которой вырастали эти плоды, в отличие от почвы
дикости и варварства. На первых двух ступенях культуры этой
почвой была единая община, состоявшая из свободных и равных
сочленов, живших собственным трудом. Такое положение остается
еще и на высшей ступени варварства. Хотя система рабства и
грабежа нарушает картину всеобщего равенства, свободы и
жизни, основанной на собственном труде, однако и рабство и
грабеж еще не превращаются в необходимый фундамент об-
щественного существования.
Наоборот, существование государства с самого начала ба-
зируется на зкеплоатации чужого труда. Блестящий расцвет
цивилизации является достоянием лишь ничтожного меньшинства
общества. Основная масса населения и при высокоразвитой циви-
лизации остается на стадии варварства. Варварство же теперь,
оказываясь в противоречии с плодами цивилизации, приобре-
тает новый харктер даже там, где оно, повидимому, не пре-
терпевает изменения.
Этого, однако, почти никогда не случается. "Трудящиеся
массы в большинстве случаев насильственно отбрасываются
ниже жизненного уровня свободных варваров догосударствен-
ного периода. Широкие слои трудящегося населения оказываются
теперь в состоянии такой нужды и бедности, до которой им
приходилось опускаться на ступени варварства лишь временно,
в результате совершенно исключительных стихийных бедствий.
Теперь же это является их постоянным -состоянием и при
благоприятных природных условиях. Трудящиеся массы в го-
сударстве полностью теряют также свою свободу, силу, чувство
собственного достоинства, которые характеризовали свободных
варваров и дикарей.
Это противоречие между варварством и цивилизацией внутри
общины и внутри общества и это прогрессирующее ослабление
варварского базиса при прогрессирующем нарастании надстройки
цивилизации —это то противоречие, которого не могла до сил-
пор преодолеть ни одна цивилизация и кэторое в лучшем слу-
чае приводило к омертвению цивилизации, обычно же к ее
гибели. Для тех, кто рассматривает общество и государство
как биологический организм, это омертвение и эта гибель явля-
ются естественным процессом, который угрожает каждому об-
ществу и· каждой общине, являясь столь же неотвратимым,
как старость и смерть. Состояние дикости и варварства обра-
зует в этом случае юность и зрелый возраст общества, циви-
лизация же — его старость г.
1 О старости народов мы уже говорили в 16-й главе 2-го раздела
3-й книги.

ЦИВИЛИЗАЦИЯ И ЕЕ УПАДОК 257
Робертсон, которого мы выше цитировали, обращает вни
■мание на то странное обстоятельство, что эта историческая
теория также широко распространена в настоящее время, как
и теория о безграничном прогрессе человеческого рода. И та
и другая теории принимаются без обсуждения и критики и
не редко один и тот же автор принимает обе эти теории сразу.
В каждой из этих друг другу противоречащих теории
имеется в действительности своя крупица истины. До сих пор,
разумеется, цивилизация возникала лишь*на почве закабаления
и эксплоатации варварских масс, и благодаря этому каждая
до сих пор существовавшая цивилизация была осуждена на
распад и гибель. Однако отнюдь не является законом природы,
чтобы условия для существования цивилизации постоянно оста-
вались одними и теми же. Цивилизация может в конце концов
достигнуть такой стадии, когда для масс, работающих на циви-
лизацию, откроется возможность в полной мере использовать
ее плоды, а деятельность этих масс из работы на меньшинстве
общества, и к тому же классово-враждебное меньшинство, пре-
вратится в работу для себя, т. е. в труд для собственного
класса и для всего общества.
Когда развитие цивилизации достигнет этой ступени, куль-
тура в условиях цивилизации сможет также развиваться без
перерывов, как это имело место в период дикости и варварства.
Ей не будут угрожать тогда никакая старость, никакая гибель
но причинам внутреннего характера.
Что касается причин внешнего характера, то они могут,
разумеется, в конечном счете, привести к гибели, как, напри-
мер, наступление нового ледникового периода. Однако истори-
ческие теории должны оперировать не геологическими, а исто-
рическими сроками.
Для нас вопрос заключается лишь в том, пришло ли уже
время превратить цивилизацию из привилегии высших 10 ты-
сяч в достояние всех цивилизованных наций.
Мы, социалисты, отвечаем на этот вопрос утвердительно.
Как увидим ниже, мы имеем все основания для этого.

ПЯТЫЙ РАЗДЕЛ
ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ ФОРМЫ ГОСУДАРСТВА
ПЕРВАЯ ГЛАВА
СТАРОСТЬ ГОСУДАРСТВА И СТАРОСТЬ ЦИВИЛИЗАЦИИ
Упомянутое в начале четвертой главы предыдущего раз-
дела место из книги Ррбертсона «Evolution of States» находится:
в главе, трактующей об «упадке». Робертсон цитирует там ста-
тью английского консерватора А. Бальфура на ту же тему.
А. Бальфур ставит вопрос:
«Почему цивилизации д о л ж и ы, таким образом, приходить в дрях-
лость, а большие общества гибнуть?»
Здесь отождествляется известная ступень общественной куль-
туры с обществом. Робертсон даже не замечает этого. Он пи-
шет о статье Бальфура следующее:
«В введении Бальфур правильно указывает на непоследовательность
тех людей, которые с одной стороны охотно придерживаются старой идеи
о неизбежной старости и о конечной гибели государства и цивилизации,
а с другой стороны с таким же доверием принимают новейшую теорию
об обязательном прогрессе, которая фактически была невозможна для древ-
ности» (S. 171).
Робертсон ни в малейшей степени не смущается тем, что
здесь неизбежная старость государства отождествляется со ста-
ростью цивилизации. Впрочем, насколько я знаю, до сих пор
никто вообще не проводил различия между этими двумя про-
цессами, для чего не было и побудительной причины. Ведь,,
поскольку о старости какой-либо общественной формации го-
ворят не затем только, чтобы употребить образное выражение,
когда ее рассматривают как состояние, которое должно насту-
пить неизбежно на определенной стадии жизни этой формации,
как и у всякого организма в природе, то такое всюду наблю-
даемое и всем известное состояние как будто и не нуждается
ни в каком специальном исследовании. И наоборот, если так.
называемую старость цивилизации рассматривать как специфи-
ческий процесс, который не имеет ничего общего с процес-
сами в биологических организмах, то тогда нужно и неизбежно·
искать и специфические причины этого процесса, и тогда обя-

СТАРОСТЬ ГОСУДАРСТВА И СТАРОСТЬ ЦИВИЛИЗАЦИИ 25$
зателыю точное различение между государством и цивили-
зацией.
. Так называемая старость государства есть нечто совсем
иное, чем старость цивилизации. Государство может стареть,
т. е. его господствующие классы могут терять силы и прихо-
дить в упадок без всякой гибели цивилизации, в обстановке
которой существует государство. Обратное же, разумеется, не-
возможно. Является исключенным такое положение, чтобы ци-
вилизация в каком-либо государстве гибла, а само государстве,
процветало и развивалось.
Здесь перед нами примерно такое же различие, которое
существует между хозяйственной жизнью государства и со-
стоянием его финансов. Может быть такое положение, что хо-
зяйственная жизнь в государстве пышет здоровьем, а его фи-
нансы находятся в расстройстве; пример —Франция в 1926 г.
Граждане государства живут в условиях полного благосостоя-
ния, промышленность и земледелие процветают, но если гра-
ждане не хотят платить налогов, а государство не в состоянии
принудить их к такому платежу, или оно сгибается под тя-
жестью задач, превосходящих его доходы, то его финансы
могут прийти в расстройство, при блестящем положении дел
в хозяйстве в целом. Обратное же положение, т. е. когда на-
родное хозяйство гибнет, а финансы государства находятся
в блестящем состоянии, потому что министр финансов тянет
из кармана граждан государства последний пфенниг, может су-
ществовать лишь как весьма кратковременное состояние; за
банкротством хозяйства должно неизбежно следовать банкрот-
ство государства.
Несмотря на это, общественное хозяйство и государствен-
ные финансы надо строго отличать друг от друга. Точно так же
надо строго различать государство от цивилизации.
Хотя цивилизация вырастает из государства, однако область
цивилизации отнюдь не обязательно ограничивается террито-
рией отдельного государства. Та и другая область могут со-
впадать. Примеры: "пределы китайской цивилизации совпадали
с границами китайского государства; Персидское царство в
период своего высшего могущества охватывало всю область
переднеазиатскои цивилизации (включая и Египет). Римска>
империя, в эпоху своего наибольшего расширения, совпадала
с областью античной цивилизации, т. е. с береговой полосой
Средиземного моря и с находившимися под ее влиянием стра-
нами.
Однако в период своего зарождения все государства явля-
ются обычно весьма небольшими, слишком небольшими, чтобы
довольствоваться собственными пределами. Торговля и вопил
приводят эти государства во все более тесные соприкосновении
друг с другом, а постоянное взаимодействие между ними создаст
общую совокупность тех факторов, которые мы называем сло-
вом цивилизация. Так обстоит по крайней мере дело в тех слу-

2<U) ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ ФОРМЫ ГОСУДАРСТВА
чаях, когда природные условия этих государств являются оди-
наковыми. (Збширпая территория, включающая несколько, а часто
даже много государств, может создавать в итоге одну общую
цивилизацию, хотя эта цивилизация возникает из государства
и и каждой государственной системе приобретает свою специ-
фическую окраску.
Внутри области одной и той же цивилизации одни государ-
ства могут процветать, другие клониться к упадку.
1:сли мы нашли причину, которая до сих пор всюду приво-
дила к старческой дряхлости цивилизации, то это не освобо-
ждает нас от необходимости исследовать также и причины
старости государства. Для понимания исторического процесса
одинаково необходимо и то и другое.
Для этой цели мы должны рассмотреть еще один вид
деятельности государства, от которого мы отвлекались до сих
пор не потому, чтобы эта деятельность была неважной, а по-
тому, что, ввиду своей -совершенно исключительной широкой
сферы своего проявления, она требует специального исследо-
вания. Речь идет о политической деятельности государства.
ВТОРАЯ ГЛАВА
ДЕМОКРАТИЯ ПОБЕЖДЕННЫХ
Когда образуется государство, то первое время для покорен-
ного населения как будто ничего существенно не меняется в
области политической, по крайней мере в тех случаях, когда
процесс такого образования происходит мирным образом, что
возможно даже и при упорном противодействии одной стороны,
если превосходство другой стороны слишком очевидно. А кроме
того не нужно забывать и о той мирной психологии, которая
создается у земледельца под влиянием его рода деятельности.
Поэтом}' факт мирного образования государства совсем не
является редкостью. Разумеется, и в этом случае дело связано
с принуждением, опирающимся на военное превосходство одной
стороны; способность же к борьбе у побежденных, раньше чем
дело дошло до военных действий, парализуется здесь созна-
нием этого превосходства противника. Не следует думать, как
думают вплоть до настоящего времени даже многие социалисты,
например, коммунисты, что всякое противоречие между наро-
дами и классами может быть разрешено только путем кровавой
войны, как, понятно, глупо, и с другой стороны думать, что
при мирном соглашении двух противников решающее значение
имеет убедительность их аргументов, а не удельный вес всех
тех факторов силы, которые находятся в их распоряжении.
Однако при достаточной осведомленности и благоразумии обеих
сторон дело не доходит до испробования этих факторов силы,
так как каждая из спорящих сторон знает заранее, кто сильнее
и насколько приходится уступить сильнейшему. Война есть

ДЕМОКРАТИЯ ПОБЕЖДЕННЫХ 2Н 1
продукт незнакомства с соотношениями сил на одной и на
другой стороне.
Вполне возможно поэтому, что в весьма многих случаях
образование первых государств происходило мирным путем.
Этому образованию предшествовал период разбойничьих напа-
дений и грабежей, в результате чего земледельцы начали пла-
тить регулярную дань своим соседям — разбойничьим помадам и
этим покупали мир и безопасность — состояние, которое удержа-
лось до наших дней в областях Сахары, Аравийской пустыни и
в некоторых пограничных с ними странах.
Достаточно было номадам лишь поселиться среди платящих
им дань племен и постоянно жить среди них и государство
было уже налицо; предпосылки для этого имелись налицо в тех
случаях, когда размеры дани были настолько велики и пла-
тящее дань население настолько возросло численно, что господ
ствующему сословию были обеспечены средства существования,
даже если б оно перестало заниматься своим номадскнм паст-
бищным скотоводством. Но не всегда было необходимо, чтобы
дани хватало для поддержания существования господствующего
сословия: наряду с получением дани оно само могло заниматься
оседлым земледелием, работая не столько само, сколько исполь-
зуя для этого подневольный труд рабов пли барщпннообязан-
иого населения.
Когда при оседании номадов-завоевателей размеры требуе-
мой ими дани не увеличивались и в наличности имелось доста-
точное количество свободной земельной площади дли их посе-
ления, то положение крестьянского населения при образовании
государств не только не ухудшалось, мо могло даже первое-
время улучшиться. Покоренные могли теперь войти в положе-
ние постоянного общения с своими господами и последние были
в состоянии лучше познакомиться с потребностями и произво-
дительными возможностями покоренных, что- удерживало их
от всяких безрассудных требований. Помещик, который жил
среди своих крестьян, издавна считался, как правило, менее
жестоким барином, чем absentée, т. е. земельный собственник,
проедающий свою ренту вдали от своих крепостных. И когда
воинственные победители жили внутри самой страны, эта стра-
на была больше обеспечена от чужеземных вторжений, чем
когда они постоянно тревожили ее границы.
Раз крестьяне добровольно, пускали к себе новых господ,
тогда для последних не было никаких основании лишать само-
управления отдельные деревни. Наоборот, это самоуправление
было даже выгодно господствующему племени, не располагав-
шему в начальный период государства никаким аппаратом упра-
вления, который мог бы удовлетворительно справить::-! с зада-
чами, лежавшими на органах самоуправления. *
В итоге могло казаться, что не произошло никаких суще-
ственных изменений, по крайней мере изменений к неч^ыгпд·'
покоренных.

J62 ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ ФОРМЫ ГОСУДАРСТВА
А между тем фундаментальный переворог совершился уже
постольку, поскольку марка или сельско-крестьянская община
перестала быть суверенным общественным образованием и на
будущее время превращалась лишь в одно из звеньев общества.
Масса населения не имела никакого влияния на общественные
дела всей совокупности марок и общин, соединенных в государ-
стве. Эти дела вершились без всякого участия масс господ-
ствующим племенем, которое превратилось теперь в господ-
ствующий класс. Чем больше расширялись пределы государ-
ства, тем относительно все менее важными становились те дела
ибщины, которые могли решаться демократически самими тру-
дящимися классами, по тем важней и многообразней были гос}'-
дарственные дела, решения по которым преподносились массе
сверху, без ознакомления с ее мнением.
Трудящиеся массы не имели уже больше никакого права
голоса" во всем, что касалось взаимоотношений их общины
с другими общинами в государстве, и того менее, югда дело
шло о взаимоотношении их государства с другими государ-
ствами.
Вопросы внутренней организации государства, наряду с
нопросами внешней политики, стали исключительно делом го-
сподствующего класса. Он исключал трудящиеся массы из этой
сферы деятельности или, лучше говоря, он держал эти массы
η стороне от сферы тех дел, которые появились или получили
важное значение лишь благодаря созданию государства. Племя
завоевателей, создавшее государство, не отнимало здесь у тру-
дящихся масс никаких прав, которыми последние пользовались
до этого, оно просто не, подпускало их к тем функциям, которые
нозникали заново.
Чем больше разрасталось государство и чем многообразней
π сложней делались эти функции, тем больше требовали они
:шаний и способностей, которые были недоступны крестьянам
и ремесленникам в их классовом положении.
В тесной связи с внешней политикой находится война.
С/грого говоря, нельзя, как это делает Клаузевиц в своей книге
«Vom Kriege> (I Buch, 1 Kap., S. 24), определять войну как
«продолжение политики лишь другими средствами»: война есть
продолжение лишь внешней политики, иначе тогда пришлось
оы причислить к войне и гражданскую войну, хотя последняя
представляет из себя особое явление с особыми законами, це-
лями и вызывается специфическими причинами. Это прояв-
ляется уже с самого начала. Гражданская война разражается
стихийно, о ней не выносится решения, ее не объявляют.
Так как война является лишь продолжением внешней по-
литики, то, вследствие монополизации внешней политике господ-
ствующим классом, решение вопросов о войне и мире также
оказывается исключительно в его руках.
То же относится и к выполнению функций военного дела.
Государство с самого начала опирается на способность к войне

ДЕМОКРАТИИ ПОБЕЖДЕННЫХ 263
своего господствующего класса. Даже там, где оно сложилось
вполне мирным путем, без борьбы и кровопролития, мирное
состояние поддерживалось исключительно благодаря доброволь-
ному признанию его военного превосходства. Господствующий
класс опирается прежде всего на это превосходство как вовне,
так и внутри. Поэтому военному делу он уделяет величайшее
внимание как путем поддержания и усовершенствования соб-
ственной военной с'илы, так и путем создания такой организа-
ции военной силы из покоренных, чтобы они были не непокор-
ными бунтовщиками против господствующего класса, а послуш-
ным орудием в его руках.
Отчасти это достигается тем, как м-ы уже это видели, что
покоренных разделяют в правовом отношении на несколько ка-
тегорий, из которых одна группа, поставленная в лучшее поло-
жение и представляющая нечто вроде рабочей аристократии
в противоположность к нижестоящим, начинает чувствовать
солидарность своих интересов с интересами действительной
аристократии и остается ей верной. Остальные же .покоренные,
поскольку они вообще привлекаются к военной службе, уча-
ствуют в армии или в качестве легко вооруженных или же
только в обозе.
• Сосредоточение военного дела в руках господствующего
класса достигалось тем легче, что как в период дикости и вар-
варства, так и долгое время при существовании государства
общество не оставляло никакого оружия своим противникам.
Каждый воин сам заботился о своем снаряжении, а часто даже
и о своем пропитании.
При существовании государства наряду с техническими
навыками прежде всего достигает высокой степени развития
военная техника. Хорошее оружие принадлежало к числу наибо-
лее драгоценных товаров, совершенно недоступных дая обыкно-
венного человека. Для простолюдина как его знания и умения,
так и его техника остаются в большинстве случаев на ступени
варварства. Блестящее и страшное оружие, создаваемое цивили-
зацией, является достоянием богачей, крупных эксплоататоров
и аристократов, которые одни только располагают свободным
временем, чтобы упражняться в умении владеть этим оружием.
В бою они являются передовыми борцами —в противоположность
теперешней практике боевого дела, когда вместе с прекращением
применения кавалерийских атак исчезли последние остатки лич-
ного участия командующего в первой линии боя. Хорошо сна-
ряженные и умеющие владеть оружием аристократы были кроме
того специалистами военного дела в сравнении с плохо во-
оруженными контингентами крестьян, которые являлись в этом
лишь простыми дилетантами. В тех случаях, когда вооруженные
племена входили в состав государства в качестве покоренных,
их пытались или полностью обезоружить, а иногда даже пол-
ностью истребить -но крайней мере мужчин —или, если они
заставляли с собою считаться, пытались к/пить их и в роли

264 ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ ФОРМЫ ГОСУДАРСТВА
наемников заставить служить господствующему классу под его·
командой.; . ■« ; ·.: : ' :·■
.:. Монополизация внешней -политики и военного руководства
со стороны аристократии характеризует государство с самых
его первых ступеней. Эта монополизация так глубоко срослась
с самум его существом, что во всех современных государствах
знать, ; где только она существует, считает дипломатию и офи-
церские должности своей специфической областью, хотя харак-
тер государства, со времени появления капиталистической про-
мышленности, очень сильно изменился, как уже это неодно-
кратно отмечалось и как еще будет показано впереди. Наряду
о внутренней организацией государства, его внешней политикой
и военным делом существует еще одна область, где дела вер-
шатся без ведома подданных даже в тех случаях, когда в го-
сударстве . продолжает существовать самоуправление племен,
марки и общин; эта область— установление выплачиваемой го-
сударству дани и налогов со стороны отдельных общий.
Аристократы остаются свободными от податей и повинно-
стей, которые накладывает община на своих сочленов демокра-
тическим путем для ведения коммунальных дел. Наоборот, го-
сударственные подати вначале не накладывались на каждого под-
данного в отдельности, поскольку государство не располагало
вначале для этого чиновничьим аппаратом, а накладывались
на общину, которая должна была их вносить. Как она это вы-
полняла и как раскладывала подати между своими членами,
это оставалось первое время ее внутренним делом. Вопрос же
о том, сколько она должна была внести государству, решало
демократическим путем не общее собрание общины, а стоящая
над общинами и независимая от них государственная власть.
Если в государстве долго не происходит никаких измене-
ний, то и государственные налоги, подобно многим другим уза-
конениям, приобретают характер обычного права. Но кроме
силы привычки нет никакой другом силы, которая помешала бы
государству выжимать из его подданных, сколько только можно
выжать.
Милое выражение: платить и не разговаривать "(Zahlen und
Maul halten) принадлежит к числу тех первых принципов, с
которыми появляется на свет цивилизация. Так обстоит дело
даже там, где государство сложилось при благоприятных для
трудящихся масс обстоятельствах, где это произошло мирным
образом, на основе добровольного подчинения.
У различных племен обороноспособность и стремление к
свободе были совершенно различны, в зависимости от геогра-
фических условий, в которых они жили и трудились. Наиболь-
шие противоположности между воинственной агрессивностью
и миролюбивой покорностью имели место между номадами с
одной стороны и с другой стороны земледельцами обширных,
засушливых и безлесных равнин, перерезываемых чрезвычайно
плодоносными речными низменностями. На территории такиг

ДЕМОКРАТИЯ ПОБЕЖДЕННЫХ 2.(>.:;
равнин номады не встречают на своем пути никаких преград, .г
у земледельцев нет никаких защитительных средств, а кроме
того и разделение труда между пастухами и землеробами* вы-
ступает здесь с наибольшей отчетливостью. Чем более леси-
стой, гористой или болотистой является страна,' тем мене
она доступна, тем менее возможно здесь одностороннее развитие
земледелия, тем большую, еще роль играют наряду с ним охом"
и скотоводство, тем больше с одной стороны обороноспособность
его населения, а с другой стороны тем труднее проникнуть"
в такую страну противникам с подавляющими силами. Органп-'
зация государства началась, несомненно, не в таких областя:·..
Но поскольку государства возникли, то при их стремлении к
расширению и такого рода области не могут составить для
них преграды.
Таким образом очень часто племя завоевателен в своем
стремлении основать государство или расширить его наталки-
вается на более или менее упорное сопротивление, которо·.1
ему не всегда удается легко преодолеть. Если же это сопро-
тивление удается сломать, то тогда, разумеется, с побежденным
племенем поступают сурово: на него накладываются тяжелые по-
винности, отнимается оружие и его самоуправление ограничи-
вается настолько, насколько это только "позволяет отсутствие-
в первое время организованного аппарата управления. Над по-
бежденными ставится надсмотрщик принудительных работ (Γινπ-
vogt), располагающий достаточной вооруженной силой Опт
такого института н таких отношений легко принудит к tu.mv.
что самоуправление ограничивают и у тех ш кэренпых племен.
с которыми обходились лучше, если только у них возникай) ι
трения с государственной властью.
В том же направлении действует еще и другой факп>р.
Там, где покоренное племя сохраняет свое демократическое
самоуправление, оно само выбирает своих должностных лил,
прежде всего предводителя племени. Но если с внешней сто-
роны в функциях и полномочиях этих лиц не произошло ни-
какого изменения, однако теперь эти функции приобретают совсем
другой характер. Ведь предводитель племени, в качестве пред-
ставителя последнего, ответственен теперь не только перед этим
племенем, как это было раньше, но и перед господствующим
племенем. Чем больше он делается слугой последнего, тем
меньше —слугой собственного народа, тем больше он выступает
по отношению к своему народу в роли властелина, которым
опирается на независимую от парода и над ним стоящую власть
его завоевателей.
Чем глубже противоречия между угнетателями и угнетен-
ными, тем невыносимей должно делаться положение предводи-
теля покоренного населения, если on одинаково зависит к;<\
от тех, так и от других. Он не может упрочить свое полоач -
ние против воли господствующих и тем больше он имеет осно-
вания стремиться сделать себя независимым от собственно! <

2Ьв ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ ФОРМЫ ГОСУДАРСТВА
племени. Если вожди стремились раньше сделать себя неза-
висимыми, они не могли достигнуть этого, так как не распо-
лагали никакими средствами принуждения, чтобы навязать на-
сильно другим свою волю. И только теперь в государстве и
к качестве представителей государства они получают возмож-
ность выступать в качестве властителей. Постоянно приходится
встречаться со взглядом, что деспотизм свойственен уже пер-
нобытн-ым обществам. В своем введении в политическую эконо-
мию Роза Люксембург также говорит о «деспотической власти
первобытного предводителя» (S. 195) и заявляет: «Первобыт-
ное коммунистическое общество в результате его собственного
внутреннего развития приводит к возникновению неравенства
и деспотизма» (S. 196). Она утверждает это, основываясь на
ком положении, которое существует в «знаменитом царстве Муата
Казембе в Центральной Африке» (S. 191). Так как по ее мнению
эта область до конца XIX в. почти не посещалась европейцами,
то в ней обитают лишь «первобытные негры». Она игнорирует
гот факт, что в лице «знаменитого царства Муата Казембе» она
рисует уже сложившееся государство.
Царство Муата (предводителя) Казембе было даже только
иассальным государством царства Лунда, которое по своему
протяжению равнялось примерно Германии.
Ратцель пишет на этот счет следующее:
'<Царство Лунда есть абсолютное ленное государство. На-
чальники (муата, соно, муэне) могут во всех внутренних обстоятельствах
поступать самостоятельно, пока это позволяет Муата Ямво».
«...Кроме дани, требуется и войско. Пока это исполняется, Муата
Чмво не заботится сам о замещении их престолов, что производится в
различных частях царства Лунды на различных основаниях. Для того, чтобы
-»ги отношения не становились слишком свободными, он удерживает сы-
новей или родственников начальников, платящих'* ему дань при своем дворе,
м, кроме того, в его полиции, всем внушающей страх, имеются средства для
наказания непокорных)).
Как видим, здесь перед нами сложившееся государство.
Тот факт, что его властители ходят голые, не дает никаких
оснований отнести его к области «первобытного коммунизма».
Сила государственной власти обеспечивает здесь предво-
дителям племен большой перевес над их собственными пле-
менами. В последнем счете и назначение на пост предводителя
племени регулируется государственной властью; однако она
обыкновенно не интересуется этим, пока предводители оказы-
ваются- послушными и аккуратно доставляют наложенную на
■ιих (или вернее на их племена) дань.
Предводители могут и до и после выбираться их племе-
нем. Но перевес силы на стороне предводителя теперь в со-
стоянии обеспечить емз' превращение его функции в наслед-
ственную в его фамилии, по крайней мерс в тех случаях, когда
он обеспечил себе в этом деле поддержку со стороны государ-
:.у) union власти.

ДЕМОКРАТИЯ ПОБЕЖДЕННЫХ 'Jt У
При таких условиях фамилии предводителей покоренных
племен могут превратиться в новый вид знати, ниже стоящей
по сравнению со знатью племени завоевателей, но выше стоя-
щей по отношению к собственному племени. "И эта знать также
легко может сделаться наследственной, как и знать завоевателей.
Путем ли возвышения предводителя над его собственным
народом или путем назначения надсмотрщика барщинных ра
бот из среды господствующего класса —во всяком случае рано
или поздно руководящие должностные лица первобытного са-
моуправляющегося племени или общины делаются независи-
мыми от последних, пока, наконец, появление бюрократии не
ликвидирует в той или иной степени остатки самоуправления.
При этом и общая государственная политика над племенами
и общинами, и организационная система, и внешняя политика,
и военное дело, и финансы всего государственного целого с
самого начала находятся вне компетенции первобытной демо-
кратии.
Поэтому вместе с появлением государства приходит конец
демократическим правам покоренных, т. е. огромном)- боль
■шинству населения.
ТРЕТЬЯ ГЛАВА
ДЕМОКРАТИЯ ПОБЕДИТЕЛЕЙ
По сравнению с покоренными племенами и деревнями, племя
или племенной союз завоевателей вначале в гораздо большей
степени способен удерживать в государстве свою демократию.
Над племенем победителей не стоит никакой силы, которая
была бы в состоянии подчинить его самоуправление чужезем-
ному повелителю. Но и демократия победителей также претер-
певает изменения в государстве с самого же начала, хотя ц
совсем в другом направлении, чем демократия подданных; этот
новый ее характер означает ее извращение и подготовляет ее
конечную гибель.
Демократия господствующего племени в государстве с са-
мого зарождения последнего не только ииляс-.и средством
урегулирования собственных дел племени в узким смысле это-
го слова, но и средством ведения государственных дел, т. е.
общих дел всех входящих в государство племен. Господствующее
племя правит государством, издает для него закэны и опреде-
ляет его внешнюю и внутреннюю политику без участия этих
племен, для них, а часто также против них. Господствующем}7
племени поступает дань от покоренных, а также военная добы-
ча, которую оно делит между собой, оставляя на долю· под-
данных тяжести войны. О
$ Таким образом демократия господствующего племени пре-
вращается по отношению к покоренным в орудие их угнетения
.и эксплоатацпи, т. е. в полную противоположность топ де-

ZOÖ ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ ФОРМЫ ГОСУДАРСТВА
мократии, которая "существовала среди племен в догосудар-
стненный период.
В этой последней демократии принимали участие на равных
правах все члены общины, по крайней мере все члены одного
пола и одного возраста без всяких различий. Наоборот, господ-
ствующее племя, даже при сохранении своей демократии, пре-
вращается в новом государственном обществе в привилегиро-
ванную аристократию, которая строго следит за тем, чтобы
никто из покоренных не мог проникнуть в ее ряды. Каждый
привилегированный слой населения неизбежно стремится к тому,
чтобы затруднить проникновение' в свою среду непривилеги-
рованных, так как последние могут затопить его ряды и ли-
шить его привилегированного положения. Большевики и фа-
шисты наших дней, которые превратили свои партии в приви-
легированный класс в государстве или в частных собственников
государства, не знают никаких других лекарств от этого, кро-
ме устраиваемых периодически партийных «чисток». Для побе-
дивших племен, которые создавали первые государства, не было·
необходимости в таких мерах. Эти племена имели в основе ро-
довую организацию и им нужно было лишь строго поддержи-
вать ее, чтобы сохранить свое аристократическое положение.
Племя победителей сразу же создает наследственную знать,
которая допускает браки лишь между людьми одинакового про-
исхождения и признает принадлежащими к знати детей, рож-
денных только от таких браков.
Энгельс полагает, «что господство над m коренными не-
совместимо с рядовым строем» («Ursprung der Familie», S. 156).
В действительности мы вынуждены признать скорее обратное:
что этот родовой строй в системе такого господства получаст
новый источник силы.
Роль родовой организации ослабляется как раз благодаря
влиянию оседлости.*В условиях оседлости для сидящего в своей
скорлупе крестьянина хотя бы и не родственный ему по про-
исхождению сосед имеет более важное значение, чем живущий
на дальнем расстоянии сродич, с которым он не может так
легко поддерживать сношения, как это имело место в боль-
шинстве случаев в период номадского существования.
«Вначале крестьяне рассеялись, конечно, родами. Моммсен говорит,
например, что деревни первобытной римской марки все носили имена народов.:.
«Подобно римскому, каждый италийский, а также и греческий округ
(Gau) с самого начала распадался на известное число коллективов, свя-
занных как местом, так и общностью происхождения» (iVl о m m s е π, Römislie
Geschichte, I, S. 35). # · r>
Но новые пришельцы, вымирание многих фамилии по муж-
ской линии, переход их наследства по побочной линии и т. д.,
все это приводило к появлению, чужих элементов в деревне,
которые сливались в одно целое с членами старых родов. Для
социальной жизни крестьянства решающее значение имеет не
организация по родственной связи, а по общежитию. Не род,

ДЕМОКРАТИИ ΠΟϋΕΛΙΠΈ-ΊΚΠ
а более тесное объединен ie - семьи сохраняет дли пего свое
значение.
Иначе; обстоит дело с аристократией, которая настоятельно
нуждается в сохранении своей организации родства, чтобы
удержать свое привилегированное положение и закрыть до-
ступ в свои ряды покоренным «буржуазным элементам». Для
нее установление родословной предков отнюдь не является
пустой забавой, а весьма серьезным делом.
В итоге родовая организация долго еще продолжает суще-
ствовать у аристократии, после того как в народных массах,
среди «плебса», она давно уже исчезла. Наиболее яркий и на-
иболее* известный пример в этом отношении представляет древ-
ний Рим.
Обособление господствующего племени от покоренного и
ооласти брачных отношений и родства естественнее всего про
исходит там, где оба племени имеют разную культуру, напри-
мер, разную религию, либо принадлежат к различным расам
продс, например, мусульман арабов на одной стороне и «по-
клоняющихся фетишам» африканских негров на другой. В ре-
зультате то превосходство, которое помогло господствующему
племени занять его положение, приписывают часто не усло-
виям его производства, которые воспитывали в нем наклон-
ности завоевателя, а его природному расовому характеру, исклю-
чительному качеству его крови, с которой якобы связан тел
и.чи иной характер расы.'Выходит, что не стремление затруднить
доступ плебеям к своим привилегиям, а лишь забота о поддер-
жании чистоты благородной крови вызвали к жизни строгие
предписания, регулирующие брачные отношения и систему на-
ск'/ювання у знати.
Однако свое положение привилегированного меньшинства
знать стремится поддержать не одними только заботами обо
îiCCM этом. Ее привилегированное положение основано на во-
енном превосходстве. Сохранять и по возможности укреплять
это превосходства она считает своей самой первой и самой
важной задачей. Первоначально знать всегда является не толь-
ко знатью наследственной, но и военной знатью. Ее богатства,
ее доход от эксплоатации и грабежей базируются на ее воен-
ной силе. И обратно: чем солидней ее доход от зкеплоатацил
.и от грабительских походов, тем больше она имеет средств
и досуга заботиться о поддержании и увеличении своей воен-
ной силы. Военное дело превращается для нее в профессию.
Разделение труда между воинами и производительными работ-
никами, между «сословием, которое защищает, и сословием,
которое кормит», не ведет к образованию государства, а, на-
оборот, вытекает из существования государства.
Всякую деятельность, которая несовместима с поддержа-
нием военной силы господствующего племени, с ее усовершен-
ствованием и с готовностью к войне, господствующее племя
отвергает как «несовместимую с достоинством сословия», как

270 ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ ФОРМЫ ГОСУДАРСТВА
унижение. Такая деятельность предназначается для подданных,
для плебса.
Наряду с другими к деятельности последнего рода принад-
лежит, как мы ул^е видели выше, и деятельность купца, кото-
рая, при всей древности международной торговли, превра-
щается в специальную профессию лишь в государстве. Т1е-
совместимость занятия торговлей с положением аристократии
заключается не в том, что она была далека от военного ре-
месла. Долгое время работа купца происходила не за контор-
кой, а по дорогам и на корабле. Купец должен был сам транс-
портировать и охранять свой товар, что для тогдашнего времени
означало постоянную борьбу с дерзкими грабителями. С дру-
гой стороны купец вынужден был добывать свои товары как
можно дешевле. Наиболее радикальным средством для этого
было получать их путем насилия. Купец не только был готов
защищаться от грабителей, но и грабить сам. Это ставило его
в один разряд с господствующими элементами, которые осно-
вывали государства.
Древние не видели ничего неестественного в том, что
происхождение Рима связывалось с бандой разбойников. Не
зря в век открытий купцы, занимавшиеся заморской торговлей,
назывались в Англии Merchants-adventurers, т. е. купцы, кото-
рые пускались на риск и авантюры. И до сих пор от торговли
очень часто пахнет войной; с ней связаны многие торговые
войны.
Если же, тем не менее, аристократы, при всей их жадности,
и несмотря на перспективы больших барышей, отказывались
от личного участия в торговле —они участвовали в ней в ка-
честве хозяев кораблей и компаньонов торговых предприятий, —
то основную причину этого, кдк это было уже указано выше,
я вижу в следующем: торговля, именно потому, что она велась
тогда не за конторкой, вынуждала купца систематически отлу-
чаться из дому и больше жить на чужбине, чем на родине,
а это плохо совместимо с постоянной готовностью к войне
против врагов внутренних и внешних, что являлось обязатель-
ным для аристократии по ее положению.
К этому присоединяется еще и то обстоятельство, что
психология воина и властителя трудно совместима с психоло-
гией торговца. Воин и властитель командует; чужую волю он
ломает благодаря своей превосходящей силе. Торговец же не
уедет далеко с такими методами, даже если бы он в том или
другом случае предпочитал лучше грабить, чем покупать. Он
может применять силу в качестве покупателя, ио никогда —
в качестве продавца. Как продавец —он не может принуждать
своих покупателей и меньше всего в тот период, · о котором
у нас исключительно и идет речь, т. е. когда важнейшими и
даже почти единственными объектами торговли были предметы
роскоши, а не предметы первой необходимости. Ему приходится
не насильно подчинять себе волю покупателя, а заручаться его

ДЕМОКРАТИЯ ПОБЕДИТЕЛЕЙ 27 I
доброй волей, доставляя покупателю то, чего он хочет, и при-
влекая его дешевизной. На английском языке покупатели пред-
приятия характерно называются goodwill предприятия, т. с.
благожелательность покупателей, которую оно завоевало.
Для воина и повелителя искать чьего-либо благорасположе-
ния является несовместимым с сословным достоинством. В ка-
честве же ростовщика он может выступать; здесь он не выходит
из своей роли, потому что как ростовщик, он диктует свои,
условия тому, кто от него зависит. Наоборот, аристократ не
может якшаться с «буржуазной публикой» и искать ее благо-
расположение, как это делает купец.
Еще более низменным является для него труд, которым за-
нимается беднота и зависимый люд, следовательно и всякое
занятие ремеслом. Заниматься земледелием можно, как им зани-
мались господствующие элементы, прежде чем они превратились
в правящий класс. Теперь же господин больше является по-
гонщиком своих рабов и крепостных, чем работает сам. Но
обычно и функция погонщика возлагалась на надсмотрщика
барщинных работ, если доставшееся земельному аристократу,
в результате завоевания имение было достаточно велико,
чтобы наряду с своим барином прокормить и его уполномо
ченного.
В греческих республиках, rto крайней мере в республикам
демократических, ремесленники пользовались гораздо большим
почетом, чем в государствах востокд, однако и здесь их ставили
не высоко. В своей книге «Arbeiter und Kommunisten in Grieche·-
land und Rom» (Königsberg, 1860 г.) В. Друман делает мейсду
прочим сводку мнений Сократа о ремесленниках (Banausen) -
в которой говорится:
лКак бы ни были ку:шецы, плотники и сапожники искусны в их деле;,
большинство из них представляет собой рабские души, они не знают,
что есть добро, красота и истина. Напрасно искать среди них великодушия
и благородных чувств. Другое дело учить ремеслу и воспитывать годных
людей. Сверх того сидячий образ жизни большинства людей, занимающихся
ремеслом, вреден в том отношении, что он ослабляет их тело, мешает зани-
маться гимнастическими упражнениями и делает их вследствие этого неспо-
собными выполнять первый свой гражданский долг, долг защиты отечества.
Затем они не могут без ущерба для своего дохода покидать свой дом,
чтобы принимать участие в государственных делах. Правильно поэтому.,
что ремесло считается делом неблагородным и презираемым, и во мпоптх
государствах гражданам запрещено заниматься им».
Так думал не только аСократ, но и все греческие фил«;
софы. Но пренебрежительное отношение существовало не только
к ремесленнику, но такжг и к художнику, работа которого долгое
время сливалась с ремеслом, если он занимался своим искус-
ством в качестве профессии с целью заработка.
людей. Сверх того сидячий образ жизни большинства людей, занимающихся
низкий, неблагородный. (Е. П.)

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫ!·: ФОРМЫ ГОСУДАРСТВА
Ч Ε Τ Β Ε Ρ Τ ЛЯ ГЛАВА
АРИСТОКРАТИЯ И ИСКУССТВО.
Мы знаем, что человек с самого начала ооладал склонностью
к искусству и бескорыстно наслаждался определенными фор-
мами, красками, тонами и ритмом. С развитием техники он не
только наслаждается тем, что находит прекрасным, но и научается
нее это производить. В первобытном состоянии каждый человек
соединяет в одном своем лице и художника и ценителя искусств,
хотя не каждый одарен этим в одинаковой степени. Госу-
дарство и классовое деление общества разрывает, наряду с про-
чим другим, и эстетические функции человека на две половины:
один человек наслаждается искусством, другой занимается худо-
жественной продукцией, как профессией, не для себя, а для
потребителей этой продукции, от которых он получает заказы
и средства, чтобы заниматься художественной деятельностью,
'чтобы творить в духе своих заказчиков.
: Такое зависимое положение противоречит духу аристократии.
Насколько она ценит искусство, которое сообщает ее жизнен-
ным наслаждениям особую прелесть и увеличивает импонирую-
•лую росктиъ этой жизни, настолько же она относится с пре-
небрежением к профессиональным деятелям искусства, как и
\ν ремесленникам, из среды которых они выходят/
Греческий философ Лукиан (II в. нашей эры), Вольтер
эпохи императоров в Риме, как его называет Иоганн Шерр,
к одном своем сочинении («Сона) приводит основания, по ко:
торым он при выборе профессии остановился в качестве бед-
няка не на скульптуре, как это ему советовали, а на литературе.
Во сне ему приснились две женщины, которые вели из-за него
спор. Одна из них была грязная, взъерошенная, с мозолистыми
руками и в рабочей блузе, покрытой мраморной' пылью; дру-
гая же была мила и со вкусом одета. Первая представилась
ему как скульптура, вторая —как философия. Первая убеждает
его, что он не должен обращать внимание на ее неопрятный
мнд: ведь он связан с тем самым искусством, которое дало воз-
можность Фидию, Поликлету, Мирону и Праксителю создать
их удивительнейшие шедевры и обеспечило им всемирную славу.
■Философии же говорит против этого следующее:
«Ты будешь только простым рабочим, который занимается физическим
трудом и на нем строит надежду своей жизни, ты будешь невидным, угне-
тенным, который плохо и несправедливо оплачивается... одним из той большой
массы людей, которые сгибаются перед вышестоящими, льстят им, живут
и страхе перед ними, подобно зайцам... И даже если бы из тебя вышел
'Фидий или Поликлет и ты создал замечательные творения, то хотя ка-
ждый и хвалил бы твое искусство, однако никто из зрителей, у кого есть
ι олова на плечах, не захотел бы быть на твоем месте, потому что, как бы
чскусен ты ни был, ты все же остаешься простым ремесленником».
Хотя в Греции юноши из господствующих классов и обуча-
пись рисованию и пению, но лишь в педагогических целях и

АРИСТОКРАТИЯ И ИСКУССТВО 273
для развития художественного вкуса, а не затем, чтобы это
знакомство с искусством обеспечило им положение цехового
мастера. Наоборот, к этому званию относились с презрением.
В своей «Политике» Аристотель рассматривает вопрос, какие
знания нужно давать юношам из господствующего класса; он
соглашается, что юношество из полезных вещей должно обу-
чаться, разумеется, необходимому, но отнюдь не всему тому,
что полезно.
«Так как все занятия людей разделяются на такие, которые приличны
для свободорожденных людей, и на такие, которые свойственны несвободным,
то, очевидно, из первого рода занятий должно участвовать лишь в тех,
которые не обратят человека, занимающегося ими, в ремесленника...
«Из числа «свободных» наук свободорожденпому человеку можно из-
учать некоторые только до известных пределов; чрезмерно же налегать
на них, с тем, чтобы изучить их во всех деталях, причиняет указанный
выше вред (принижение до уровня ремесленника)» (VIII, стр. 2).
Аристотель рассматривает лишь учебные предметы, которые
были приняты в школах его времени: грамматику, гимнастику,
рисование и музыку.
«Рисование помогает лучше судить о произведениях искусства... Но его
изучают не ради того, чтобы не впасть в ошибку при своих собственных
покупках, или чтобы не подвергнуться обману * при покупке и продаже
домашней утвари, но рисование изучают потому, что оно развивает глаз
при определении физической красоты» (VIII, стр. 3).
О музыкальном образовании Аристотель говорит следующее;
«Мы исключаем (из программы воспитания) профессиональное обучение
τεχνική их на музыкальных инструментах, как и вообще все такие занятия.
Под профессиональным же обучением мы понимаем такое обучение, которое
имеет в виду подготовить музыкантов для состязаний: изучающий музыку
с такой профессиональной точки зрения занимается ею не ради своего усо-
вершенствования в добродетели, но ради того, чтобы доставить удовольствие
своим слушателям. Такая цель занятия музыкой — цель грубая г. Поэтому-то
мы и полагаем, что такое занятие — дело не свободорожденных людей, ио
наемников, и что эти занятия обращают людей в ремесленников, потому
что та цель, которую они цмеют в виду, — низкая цель» (VIII, стр. 6).
Совершенно в том же духе звучит следующее место из
Плутарха (I в. нашей эры), которое цитирует Друман:
«Мы часто относимся с презрением к творцам произведений, которые
доставляют нам удовольствие. Мы любим благовонные масла и пурпурные
одежды, по мы считаем приготовляющих благовонные масла и пурпурные
одежды низкими ремесленниками. Циник Антисфен очень хорошо заметил,
когда Исмения хвалили за его игру на флейте: «Он не благородного проис-
хождения, но играет он неважно». А Филипп бранил Александра, когда
последний искусно играл на цитре: «Неужели тебе не стыдно играть так
хорошо?» Ни один юноша, прекрасно одаренный от природы, не желает
быть ни Фидием ни Поликлетом при виде Зевса в Пизе (в Олимпии. К.)
или Геры в Аргосе, как не желает быть Анакреоном, Филемоном или Архй-
лохом только потому, что ему нравятся их стихи. Ибо совсем не обязательно,
чтобы мы ценили тех, чьи произведения нам нравятся».
ι Φο'ρτιχος —значит грубый, неуклюжий, подобный переносчику тя-
жести; Φόρτος —тяжесть, простонародно-низкое.

274 ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ ФОРМЫ ГОСУДАРСТВА
Так смотрели на дело даже в той стране, величие которой
было основано на совершенстве ее искусства больше, чем на
чем-либо другом, и где искусство было уже настолько индиви-
дуализировано, что отдельный художник мог подниматься на
огромную высоту над массой своих товарищей. Насколько же
меньшее значение должен был иметь художник в тех госу-
дарствах, где господствующие классы меньше ценили искусство,
и где художественные произведения создавались еще анонимно,
цеховыми организациями, а не отдельными художниками.
Если в Греции искусство достигло такого высокого расцвета,
то это в гораздо меньшей степени мы должны приписать благо-
приятному положению, в котором там находились художники,
и в гораздо большей степени — системе воспитания господствую-
щего класса, который усваивал из художественной техники по
крайней мере столько, сколько было необходимо, чтобы компе-
тентно судить о художественных произведениях.
Нет ничего ошибочнее взгляда, что характер искусства
какой-либо страны и какой-либо эпохи является только про-
дуктом работающих в ней художников. Сами художники являются
продуктом окружающей их общественной обстановки. Характер
художественных произведений, которые создаются и хранятся
в стране, зависит не только от них, но и не в меньшей степени
от всех тех, которые дают художникам заказы и средства для
их выполнения, либо покупают у них готовые вещи. Именно
эти люди делают выбор между художественными произведе-
ниями и художниками, ведущими борьбу за существование.
Господствующее в каждый данный момент направление в искус-
стве является художественным направлением данного господ-
ствующего класса.
Такос^ положение вещей сохраняется и до настоящего вре-
мени, что игнорируется большинством художественных кри-
тиков социалистической печати. Эти критики, при анализе на-
правлений в искусстве, применяют исторический материализм
таким образом, что у них модернистские направления в искус-
стве, выбрасывающие, как негодное, все старое, оказываются
пролетарскими, только по одному тому, что пролетариат является
новым восходящим революционным классом. Выходит, что каждый
социалист обязан восторгаться подобного рода искусством. Но,
что бы ни думали художники субъективно, создавая свои про-
изведения, до настоящего времени характер искусства всегда
определялся имущими классами. При установлении новой моды
в одежде, в мебели и украшениях, в частных и общественных
постройках при украшениях их внутри и вне, решающий голос
в искусстве принадлежит имущим элементам, принадлежит их
вкусу или безвкусице, их знанию или их невежеству. Откуда при
таких условиях появиться действительно пролетарскому искус-
ству? Кто хочет понять то новое, что есть в современном
искусстве, лучше сделает, если (5удет изучать не психологию
пролетариата, а психологию современной буржуазии, если будет

аристократии и пс/усстпо 2" Ε
изучать нуворишей с их грубостью и погоней за сенсацией,
с другой стороны, психологию более культурных слоев старой
буржуазии с их неудовлетворенностью и с тем отчаянием,
с которым эти слои смотрят на новое положение, с их cTpaxoivi
перед действительностью!, и в то же время с их неспособностью
найти выход, найти новые цели и новые идеалы, которые могли
бы их одушевить.
Уход от действительности, погружение в туман и вместе
с тем желание ошарашить невежественную публику неслыханною
дерзостью — вот те противоречивые тенденции, которые характе-
ризуют современное искусство. Ни то ни другое не имеет ничего
общего с победоносным поступательным ходом пролетариата.
В искусстве, в этом оранжерейном растении, которое до сил-
пор росло в государстве лишь под солнцем господствующего
класса, влияние пролетариата скажется лишь в самую послед-
нюю очередь; условия жизни пролетариата теперь не таковы,
чтобы он был в состоянии указать искусству новые пути. За-
дача художников и понимающих в искусстве люде'й по отно-
шению к пролетариату заключается не столько в революцио-
низировании искусства, сколько в том, чтобы сделать доступными
массам прекрасные произведения искусства, бывшие до сих
пор монополией господствующих классов.
Эра нового направления в искусстве и притом длительного,
а не мимолетной моды, может наступить лишь в том случае,
когда новый класс превратится в господствующий класс не
только в государстве, но и в обществе, а вместе с ним на
сцену появится и новая, своеобразная культура.
Но вернемся опять к древности. Аристократия проявляла
часто живейший интерес к искусству, как к источнику блеска
и роскоши, но отвергала занятие искусством, как профессией
с целью получения дохода, считая это несовместимым с до-
стоинством своего сословия. Такое занятие искусством сделало бы
аристократов зависимыми и отвлекало бы их от их собственной
профессии, т. е. от оружия.
Вполне естественно поэтому, что аристократы, будучи диле-
тантами, редко достигали совершенства в искусстве. Этого легче
всего было достигнуть в области лирики, где можно создавать
вещи, не предаваясь всецело этого рода деятельности, что можно
видеть на примере средневековых трубадуров и миннезингеров
из знати.
«Как блеск рыцарского оружия оставляет в тени пехоту и ее подвиги,
как героический эпос по самому своему существу мог посикать подпит
не столько всего народа, сколько богатырей-рыцарей, так и поэзия самого
рыцарства была почти исключительно посвящена воспеванию г а л а и τ и о с τ и
и любви. Поэтические создания этого рода светят не спокойным светом
семейного счастья народа в q.vq любви и браке, а, наоборот, блеском
показной роскоши культа любви; утонченные и искусственно отточенные
понятия о сущности любви вместе с чувственной распущенностью и гордыми
клятвами в верности отрывали этого рода поэзию от жизни низших сослонмй.
В первую голову эта поэзия представлена провансальцами, французам;!,

276 ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ ФОРМЫ ГОСУДАРСТВА
испанцами и итальянцами; немецкая поэзия миннезингеров отчасти является
подражанием романским образцам, а отчасти настолько задушевна (gemütlich)
и искренна, что она из банальностей придворного лоска превращается в нечто
специфически национальное». (Wachsmuth, Europäische Sittengeschichte, IIIГ
1, S. 320.)
Наряду с лирикой аристократы, не оскорбляя чувства со-
словного достоинства, могли заниматься также и эпосом. Уже
до появления классовых различий и до превращения литера-
туры в профессию, в эпосе и в лирике народная поэзия до-
стигла высокой степени совершенства. Аристократ мог описы-
вать то, что он лучше всего понимал и что было ему наиболее
родственным: боевые подвиги, роскошь и акты политической
деятельности. Аристократический эпос и лирика смогли возвы-
ситься над народным эпосом и народной лирикой, во-первых,
потому, что теперь можно было отказаться от изустной пере-
дачи, поскольку синьоры и дамы из аристократии были знакомы
с чтением и письмом; и,' во-вторых, также и потому, что
личность автора оторвалась от массы и стала над ней, и таким
образом поэзия перестала быть анонимной, какой была народ-
ная песнь.
ПЯТАЯ ГЛАВА
АРИСТОКРАТИЯ И НАУКА
Государство создает не только условия для занятий опре-
деленными видами промышленности и искусства, как профессией,
но и условия для превращения в особую профессию изучение
общей связи вещей, науку. Благодаря развитию сношений и
изобретению письма государство концентриоует в известных
центрах быстро растущую массу знаний, которые нуждаются
в приведении их в порядок и в создании из них свободной от
противоречий системы. Но государство же создает также и
людей, которые способны в гораздо большей степени посвятить
себя этой задаче, чем это было возможно в догосударствен-
ный период. Интеллигенция древности, т. е. медики и шаманы, не
могли жить от своих особых знаний, действительных или мни-
мых; они должны были трудиться наряду со своими соплемен-
никами, заниматься охотой, воевать, пасти скот, пахать и т. д.
Лишь время своего досуга они могли употреблять на то, чтобы
усовершенствовать свои знания на тайных собраниях со своими
коллегами, вместо того чтобы проводить время лежа на мед-
вежьей шкуре.
Вместе с эксплоатаодей чужой рабочей силы господствую-
щими классами государство создает также возможность жить,
не принимая участия з физическом труде масс; эта возможность
создается как для самих эксплоататоров, так и, при расшире-
нии эксплоатации, для их подручных, оторвавшихся от физи-
ческого труда. В самом деле, теперь наступает момент, когда
лица, принадлежащие к аристократии, начинают посвящать себя

АРИСТОКРАТИЯ II НАУКА 277
науке. Разумеется, они также мало занимаются наукой в целях
заработка, как и искусством.
Если условия жизни аристократии позволяют ей заниматься
музыкой и поэзией, то они препятствуют ей все же заниматься
изобразительными искусствами, в которых слишком много эле-
мента ремесленной деятельности. И в науке, в свою очередь, ее
в малой степени интересует изучение природы, поскольку, по
ее мнению, ее дело заключается в том, чтобы класть людей ниц.
подчинять их себе и командовать над ними. Между тем природа
не позволяет командовать над сабой, и тот, кто хочет господ-
ствовать над ней, должен первоначально терпеливо подчиниться
ей. Это противоречит самому существу умственного склада
аристократии, который формируется под влиянием ее обществен-
ных функций.
Разумеется, условия жизни аристократии поднимают ее над
массой. Поскольку такое положение делает для нее доступным
много новых знаний, в особенности в торговых городах, и эти
знания находятся в противоречии с традиционными коллектив-
ными представлениями масс, то досуг и независимость, которыми
располагает аристократия, могут дать толчок и к размышлениям
о вселенной, и к натурфилософии. Среди натурфилософов,
которые начинают историю греческой философии, было много
людей весьма аристократического происхождения, например,
наиболее знаменитый из них— Гераклит (конец VI —начало V в.
до нашей эры). Гераклит относился с одинаковым презрением
как к демократии, так и к народной религии.
«Он происходил из Эфеса и был знатного рода; последнее было харак-
терно почти для всех древних философов». (Vorländer, Geschichte der
Philosophie, Leipzig, 1911, 3-te Aufl. I, S. 36.)
Целлер добавляет к этому, что он происходил из рода Код-
рида Андрокла, основателя Эфеса («Philosophie der Griechen»,
Leipzig, 1869, I, S. 525).
Натурфилософия этих мыслителей представляла собою не
естествознание, а главным образом метафизические спекуля-
ции о происхождении мира и противопоставлялась народной
религии JR:e наивными мифами о сотворении мира.
Пер**Л великий естествоиспытатель древности, который
делал наблюдения над природными явлениями и систематизиро-
вал их, не был аристократом; это был Аристотель, сын врача
из Фракии, родившийся в 384 г. до нашей эры. Врачи, занимав-
шиеся практикой за вознаграждение, считались Banausen. Сократ
был настолько милостив к ним, что ставил их несколько выше
поваров и пекарей.
Мыслители из аристократии в их размышлениях о госу-
дарстве вступили в гораздо более глубокое противоречие с на-
родными массами, чем в сфере натурфилософии. Государство,
на которое они смотрели как на нечто тождественное с ними
самими, больше всехо занимало их внимание. Ъажнёй всего для

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ ФОРМЫ ГОСУДАРСТВА
них, естественно, были их собственные стремления и их соб-
ствснная деятельность, осзгществляемая в государстве и через
государство. Науки о государстве —этот термин в широком
смысле совпадает с тем, что ныне называется науками fl духе,—
представляли собой ту область, которая больше всего зани-
мала мыслящих людей из аристократии, как только развитие
государства создало предпосылки для научной деятельности.
Общест/венное положение аристократии в первую голову
благоприятствовало занятию историографией. На той стадии
развития государства, которую мы здесь рассматриваем, именно,
аристократия творит то, что мы называем историей, т. е. исто-
рию государств, их правительств, их войн и их переворотов.
Как только была изобретена письменность, перрым послед-
ствием этого было то, что властители госз'дарства получили
теперь возможность передавать потомству сведения об их по-
бедах (по, разумеется, не о поражениях). Такого рода сведения,
имеющие почти ^тысячелетнюю древность, передавались ^-же
египетскими фараонами. От фараонов до сочинений Цезаря о
Галльской воине и гражданской войне, а тем более до мемуаров
государственных людей нашего времени —путь очень длинный,
но тенденция авторов все время оставалась одна и та же:
прокламировать собственную славу и закрепить ее. "Такого рода
описания имеют научный характер лишь в том случае, если
они дают большое количество фактов и приводят их в порядок
и очевидную связь друг с другом. Уже до Цезаря аристократи-
ческая историография далеко перешапгула за уровень простого
описания собственных личных подвигов. Она занималась связ-
ным описанием факгав из жизни своего общества, описанием
его развития, его борьбы, а также описанием окружающего
мира, .внутри которого и под действием которого складывалось
существование этого общества. Высочайшим образцом такого
рода древней историографии мы можем считать исторические
работы афинского аристократа Фукидида. И наиболее замеча-
тельный из историков Рима, Тацит, если судить по его полному
имени Публии Корнелий, происходил, возможно, из аристокра-
тической фамилии рода Корнелиев, из которого вышли: мать
Гракхов, Сципионы и Сулла. Во всяком случае он был знатного
происхождения и занимал ответственные посты в государстве.
К описанию деятельности государства присоединяется
ψ и л о с о φ с τ в о в а н и е о ней. Если натурфилософия означала
освобождение знати от народной религии, то гораздо более
пажное значение имело научное изучение государства там, где
поднимавшиеся низшие классы угрожали .разрушить существо-
павший до сих пор базис государства, т. е. господство аристо-
кратии, создавая чрезвычайно различную обстановку, как это
имело место прежде всего во многих городах Греции. Начались
спекуляции всякого рода на тему о наилучшем государстве,
о наилучшей 'морали, способствующей укреплению государства,
о лучшем воспитании в духе этой морали.

АРИСТОКРАТИЯ И НАУКА 279
В то же время для представителей знати увеличивалась
свобода в выборе образа жизни. Это дало повод к размышле-
ниям о том, какое жизненное поведение дает наивысшее личное
удовлетворение и наибольшее личное счастье. Появилось боль-
шое число философов, которые продавали свои мысли на эти
темы состоятельной части молодежи, стремившейся к обучению.
Эти философы-софисты третировались с пренебрежением
аристократами по происхождению. Представители самой знати
занимались философией бескорыстно. Замечательно, что важ-
нейшая из школ для знати была основана не каким-нибудь
аристократом, а неблагородным ремесленником (Βάναυσο;),
скульптором Сократом, который старался смыть с себя пятно
своей профессии тем, что систематически уклонялся от всякой
работы ради заработка, несмотря на брань со стороны своей
Ксантиппы, которой приходилось заботиться о его доме и его
детях. Он бродил целый день по площадям Афин вместе со
своими аристократическими друзьями, занимаясь поисками истины
и попойками. Большинство из его друзей больше прославились
как враги демократии, чем как философы, хотя среди пах и
была звезда первой величины на философском небе Афин, а
именно Платон, происходивший из «древнего аристократического
дома» (Zeller, II, 1, S. 339), который вел свое происхожде-
ние от царя Кодра.
Хотя Платон в результате своих исследовании о лучшем
типе государства пришел к коммунистическим выводам, однако
он требовал этого коммунизма не для всего населения, а для
аристократии, которая при такой системе могла бы противо-
постоять трудящимся массам в качестве единой, крелко спаян-
ной и лишенной индиридуальных интересов организации.
Хотя отдельные представители аристократии сделали боль-
шие достижения во многих областях знания, однако военное
дело и функции управления оставались главной профессией
большинства аристократии. Долгое время она была неспособна
уделить всю сумму умственной энергии, кэторая требовалась
в области интеллектуальной деятельности, для разрешения всех
задач, которые выдвигались прогрессом цивилизации, разви-
вавшимся в государстве и благодаря государству.
Основная масса интеллигенции могла выйти лишь из клас-
сов, стоявших ниже аристократии. Эта интеллигенция рекрути-
ровалась в различных условиях, из различных слоев, распа-
далась на ряд профессий, из которых каждая имела свои спе-
цифические интересы, свои формы организации и методы труда,
которые часто не только не имели ничего общего с таковыми
других групп интеллигенции, но не редка находились в остром
антагонизме с ними.
Одни группы интеллигенции служили аристократии или
государству на положении рабов, многие же вели существова-
ние в качестве свободных слуг или паразитов какого-либо
аристократического покровителя искусства и науки; некоторые

280 ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ ФОРМЫ ГОСУДАРСТВА
находились на положении свободных ремесленников. Многие
опять-таки принадлежали к бывшей аристократии, лишенной
завоевателями своего господствующего положения; военная
служба была им запрещена, и умственная деятельность оста-
валась для них единственным средством обеспечить себе по
сравнению с широкими массами брлее высокое положение.
Иногда случалось, что некоторые организации интеллигенции
достигали, при благоприятных обстоятельствах, положения, со-
ответствовавшего положению военной знати, а иногда даже и
верховной власти в государстве, как это было, например, с като-
лической церковью в средние века на западе или с буддист-
скими монашескими организациями в Тибете. Разумеется, пред-
посылкой для этого могло быть только то, что эти организации
были необходимы для поддержания существования государства
в тех случаях, когда военная знать или не существовала или
подвергалась истреблению во внутренней междуусобной войне;
все это при том условии еще, что этим господствующим органи-
зациям интеллигенции удавалось получить в свое владение
обширные земельные территории, обеспеченные рабочими силами
для их обработки, по примеру военной знати, которая осно-
вывала свою эксплоатацию и все свое существование прежде
всего на земельной собственности, захваченной у покоренного
населения.
Между обеими крайностями, т. е. рабским положением и
блестящим владычеством, мы встречаем в условиях жизни интел-
лигенции различных времен бесконечные переходы и вариации;
но такие же различия мы видим в жизненных условиях
различных профессий, организаций и даже отдельных лиц из
интеллигенции в один и тот же период и в той же самой
стране. '
Интеллигенция в целом не образует особого класса с осо-
быми классовыми интересами. Хотя отдельные организации ин-
теллигенции и могут достигать господствующего положения и
благодаря этому превращаться в отдельный класс с особыми
классовыми интересами, однако умственная жизнь в государстве
должна стоять на очень низком уровне, чтобы подобная орга-
низация была в состоянии охватывать всю интеллигенцию в
целом, поскольку при сколько-нибудь оживленной умственной
жизни интересы интеллигенции, сферы приложения и методы
труда слишком различны, чтобы все это могло итти под общим
руководством.
Если не говорить о редких исключительных случаях, когда
вся интеллигенция охватывается одной единой организацией,
то вообще она не образует никогда отдельного класса; она
распадается на многочисленные профессии, интересы и психо-
люгия которых сближают их то с тем, то с другим из больших
общественных классов и для классовой борьбы которых интел-
лигенция, благодаря своему превосходству в области знания,.
часто может быть очень нужной и даже незаменимой.

монархия 281
Но до появления капиталистической промышленности интел-
лигенция почти никогда не выступает в роли представитель-
ницы трудящихся классов и, наоборот, очень часто —в качестве
добровольного и даже энтузиастического лакея аристократии и
аристократического государства, которым представители интел-
лигенции оказывают разнообразнейшие услуги в качестве адво-
катов, администрирующих чиновников, врачей, алхимиков, астро-
логов и авгуров; эти последние по движению звезд или полету
птиц или по внутренностям жертвенных животных выбирают
наиболее подходящее время для начала важных предприятий.
Представители интеллигенции прокламируют славу государствен-
ных мужей в литературе и изобразительных искусствах, высту-
пают защитниками их притязаний в борьбе с низшими классами
и за границей и, наконец, выступают как проводники более
утонченных наслаждений в сравнении с грубыми наслаждениями,
перешедшими из периода варварства.
Если низшим классам удавалось когда-либо, при достаточно
благоприятных обстоятельствах, создать оппозиционное движе-
ние, то нет ничего удивительного, что в этих случаях народные
массы если не враждебно, то, по крайней мере, недоверчиво
относились к науке, объявляя ее дьявольским измышлением.
Ш ЕСТАЯ ГЛАВА
МОНАРХИЯ
Подобно всякому животному организму каждое обществен-
ное образование также должно иметь голову, которая сообщает
единство его воле и действиям. Как в обществе животных, гак
и в человеческом обществе такая глава может быть представлена
лишь отдельным индивидуумам, обладающим соответствующими
свойствами. Общественная воля является абстракцией; хотеть
может лишь отдельное животное или отдельный человек.
Без вожаков не обходятся даже общества животных, как
человеческие орды не обходятся без предводителей. Даже не
применяющий никакого принуждения кегельный клуб нуждается
в президенте. Когда во главе общественной организации стоит
не отдельное лицо, а коллектив, например, комитет, то этот
последний также должен выбирать председателя, чтобы иметь
возможность действовать и функционировать.
Необходимость в том, чтобы каждое действующее общество
было возглавлено персонально, существует от природы, потому
что по самой природе действовать могут лишь личности. Но
защитники монархии и капитализма слишком поспешно делают
отсюда тот вывод, что монархи «стоят во главе государства
по самой природе вещей, как и капиталисты — во главе предприя-
тий. Самый факт необходимости руководителя для каждого об-
щественного образования отнюдь еще не предрешает вопроса
о том, как такой руководитель 'будет поставлен на свои функции
и какого характера будут его полномочия.

C2 S2 ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ ФОРМЫ ГОСУДАРСТВА
Б тех обществах животных, которые представляют собою
,ίишь стада самок, предводимых и охраняемых одним самцом,
последний добивается своей функции вожака благодаря пре-
восходящей силе, позволяющей ему прогонять всякого сопер-
ника мужского рода. В обществах же животных, состоящих из
самок, или в обществе, где рядом с самками находятся и не-
сколько самцов, отдельная особь в обществе приобретает к
себе особое доверие со стороны других и признается другими
руководящей, т. е. дающей пример для других, несомненно
олагодаря своему превосходящему влиянию, завоеванному этой
особью благодаря особой силе, уму и опыту. Акт выбора не
позможен еще у животных, так как он предполагает члено-
раздельную речь.
И в человеческих обществах существует вплоть до наших
дней не мало руководящих постов, которые занимаются не
и результате принимаемых по этому поводу формальных реше-
ний, а на основе молчаливо признаваемого престижа того или
иного лица. Руководящее положение, которого достигли персо-
нально в рабочем Интернационале, например, Маркс, Бебель,
Виктор Адлер, Жорес, основывалось не на голосованиях, а на
том престиже, который они приобрели в результате своих исто-
рических заслуг.
Но человеческие общества настолько усложняются и стоящие
перед ними задачи становятся настолько разнообразными, что ру-
ководство, основанное на одном только престиже, оказывается
для этого недостаточно прочно фундированным. Благодаря языку
люди имеют возможность выбирать отдельных лиц специально
в качестве своих представителей, точно определяя их функции и
их полномочия, хотя первое время это не было системой и
выбирались такие представители не раз на все время, а от случая
к случаю, пока изменившееся положение не потребует пере-
избрания.
Предводители вы'бираются иногда лишь в специальных слу-
чаях. Многие первобытные племена имеют двух разных предво-
дителей: одного для периода мира, другого на время войны.
Предводитель не располагает по отношению к своему племени
никакими средствами принуждения. Πα отношению к отдель-
ному индивидууму он силен постольку, поскольку силен по от-
ношению к последнему весь коллектив. Сила такого предводи-
теля основывается на том, что он действует от имени всей массы
своих соплеменников. Без их содействия, а тем более вопреки
им, он бессилен чего-либо достигнуть.
Выборы предводителей, завмеимость предводителей от до-
верия и поддержки своего племени, их бессилие и даже невоз-
можность для них существовать там, где они оказываются в
лнтагонизме со своими соплеменниками, полная невозможность
для них навязать своим соплеменникам свою волю, когда им
не удается убедить их в чем-либо — такое положение вождей
является одним из характернейших признаков первобытной демо-

монархия 283
кратин, которая господствовала в человеческих общинах до
образования государства.
Это положение предводителей в юрне меняется в государ-
стве и даже там, где первое время как внутри побежденных
племен, так и среди племен победителей продолжают еще суще-
ствовать прежние демократические учреждения, в том числе и
зависимость предводителей от выбирающего их племени.
Покоренные имеют теперь дело с двумя видами предводи-
телей. Во-первых, они имеют собственного предводителя, кото-
рого они сами выбирают. Как мы видели выше, иногда он имеет
за собой силу племени покорителей, противопоставленную его
избирателям. Это уменьшает его зависимость от последних и
обеспечивает ему положение, господствующее над его соплемен-
никами. А затем они имеют еще перед сооой предводителя
1 завоевателен. Они его не выбирают, он не зависит от них, он
представляет по отношению к ним всю мощь победившего пле-
мени и всякий его приказ является законом. Каждый член господ-
ствующего племени является для покоренных более высшим
существом; перед ним они склоняются; он является чем-то в роде
полубога. Но предводитель победителей есть для них властелин
над полубогами, он для них нечто в роде самого верховного
божества.
От своего собственного племени, от аристократии этот вождь
может находиться еще в очень большой зависимости, но по
отношению к народной массе он выступает в роли абсолютного
повелителя. Однако характер его власти начинает изменяться
и по отношению к его собственному племени.
Мы уже неоднократно указывали на то, что первоначально
племена проводили различие между предводителями мирного
времени и предводителями на время войны; не только функции
тех и других, но и пределы полномочий их были совершенно
различны.
В мирное время есть достаточно времени для основательного
обсуждения каждого дела. В мирный период предводителю пред-
ставляются на решение лишь незначительные дела, дела же
более важные разрешаются всегда народным собранием, как-
высшей инстанцией, или, в крайнем случае, советом старейший,
советом наиболее опытных, которые не могуг уже больше пере-
двигаться вместе с молодежью с места на место, которые по-
стоянно находятся налицо, готовые принять участие в обсужде-
нии общественных дел.
Предводитель мирного времени не может предпринять ни-
какого важного дела без совета старейшин или всего народа.
Но иначе обстоит дело во время войны (или на корабле во
время бури). Здесь часто приходится быстро принимать ре-
шения и быстро действовать; долгие размышления, а тем более
дискуссии равносильны краху всего дела. Каких бы взглядов
ни держались отдельные лица, на победу они могут рассчиты-
вать лишь в том случае, если они без колебаний и проволочек

2M ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ ФОРМЫ ГОСУДАРСТВА
принимают решения и дружно следуют за тем, кого они избрали
в качестве военного предводителя.
Если до появления государства состояние мира означало
полнейшую демократию, то состояние войны приводило к осно-
вательной ликвидации ее. Тем не менее демократия продолжала
существовать, поскольку мирное состояние было нормальным
положением, война же —исключением. Очень значительное изме-
нение в этом положении происходило уже в том случае, когда
известные группы номадов получали возможность грабить более
слабые, но более богатые соседние племена. Война превра-
щается для них из тяжелого, связанного с потерями предприя-
тия в промысел, в выгодное занятие. В связи с этим увели-
чивается влияние счастливого на войне предводителя, а полно-
мочия становятся более длительными. При таких условиях войны
не избегают всячески, а, наоборот, всячески ищут войны.
Еще в большей степени усиливается эта тенденция в го-
сударстве. Здесь не только увеличивается количество поводов
для племени завоевателей, усилившегося в результате своих
завоеваний, искать новых завоеваний, но это племя часто должно
защищать от других завоевателей завоеванное им на войне.
А кроме того его положение по отношению к покоренным, по
отношению к подданным является не чем иным, как тоже не-
прерывным состоянием войны, хотя и замаскированной внешней
видимостью мира. Покоренные постоянно готовы воспользо-
ваться каждой слабостью, каждой неудачей своих господ, чтобы
освободиться от их ига. Следовательно господствующее племя
и* в мирное время вынуждено быть постоянно готовым к войне
и иметь навык к ней. Война превращается для него в профес-
сию, племя номадов превращается в военное сословие.
В таких условиях должность предводителя мирного времени
делается для этого сословия, а тем самым и для государства,
совершенно излишней. Предводитель на войне превращается
из случайного в постоянное должностное лицо в государстве; он
превращается в постоянного верховного главу государства, в
его короля. И как знать стремится превратить те должности,
которые она занимает, в наследственные в каждой фамилии,
то же самое, в конце концов, происходит и с королевским зва-
нием. Причину этого стремления к наследственности мы еще
будем исследовать ниже. Несмотря на все изменения функция
прежнего военного предводителя продолжает существовать до
сих пор даже в весьма современных и демократических республи-
ках. В большинстве случаев верховный глава одновременно
является и высшим военным начальником. В монархиях считается
само собой разумеющимся, что предполагаемый наследник трона
получает солдатское воспитание.
Как предводитель на войне может требовать и фактически
добивается гораздо более беспрекословного послушания, чем
предводитель мирного времени, то такое же послушание суще-
ствует по отношению к королю в государстве. Правда, на первой

монархия 285
стадии существования государства это имеет место лишь тогда,
когда король прославился в качестве счастливого военачаль-
ника. Только счастливый военачальник может сделаться королем
и укрепить за собой этот пост. - »
С самого начала возникновения королевской власти ее но-
сители, в случае неудач на войне, расплачивались за это очень
часто не только потерей трона для себя лично, а иногда и для
всей фамилии и для династии, но не редко также и своей соб-
ственной жизнью. Государственный аппарат должен был полу-
чить весьма большую прочность, а династия должна была
иметь слишком большой престиж в результате предыдущих
успехов, чтобы какой-либо из отпрысков этой династии мог
сохранить королевское достоинство без ущерба для своей вла-
сти даже после неудачного командования на войне. В большин-
стве случаев такому королю или дается в помощники более
талантливый генерал, рядом с которым монарх ведет призрач-
ное существование, либо такой талантливый генерал прямо сам
превращается в монарха.
Даже и наследственная королевская власть остается в из-
вестной степени зависимой от военного дворянства. И тем не
менее монарх получает гораздо большую самостоятельность
в государстве по отношению к аристократии, чем военный пред-
водитель по отношению к своему племени в догосударствен-
ный период.
Нужно полагать, что, как правило, государство основы-
валось не отдельным племенем, а союзом племен. Когда, после
возникновения государства, номадам-завоевателям противостояли
уже не разрозненные земледельческие племена, а целые госу-
дарства, которыми предстояло овладеть, то в этом случае,
разумеется^ отдельное племя было не в состоянии одно высту-
пить в качестве завоевателя; необходимыми силами для этого
мог располагать лишь племенной союз. Такие союзы, как мы
знаем, появляются на сцену время от времени уже в перво-
бытных условиях.
Но не все племена в таком союзе были одинаково воин-
ственны, одинаково жадны до добычи и одинаково склонны к
завоеваниям. Прежде всего в союз вступали племена, которые,
живя по соседству друг с другом, имели один и тот же или
родственный язык." Но не все племена жили в совершенно оди-
наковых географических условиях,, д потому каждое из них
могло развить в себе особые наклонности, потребности и спо-
собности. Одни могли довольствоваться их номадским состоя-
нием и не стремились к иным, лучшим условиям жизни. Дру-
гие же могли уже быть знакомыми с земледелием и стремились
к плодородным землям, чтобы обрабатывать их или собствен-
ными силами или при помощи рабов. Наконец, третьи, быть
может,'"очутились в постоянном соседстве с богатыми земле-
дельцами, которых они систематически грабили, но от которых
настолько многому научились, что оказались в состоянии го-

28b ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ ФОРМЫ ГОСУДАРСТВА
сподствовать над ними. Если рассматриваемое нами племя было
особенно бедно, а в результате постоянных грабительских по-
ходов—особенно воинственно, то оно могло превратиться в ту
силу, которая была в состоянии созвать и объединить все
племена союза в случае войны против земледельчсск ix обла-
стей и для походов с целью добычи. Причем все эти племена
добивались добычи, но одни кроме того хотели захватить
земли, другие же, наоборот, стремились к установлению посто-
янного господства.
Эти последние, наиболее воинственные, скорей всего были
в состоянии выдвинуть предводителя союза и выдвинуть его
из племени и из рода, которые приобрели особое влияние на
протяжении войны.
Высказанная здесь мысль отнюдь не является произволь-
ным построением, но может быть подтверждена фактами. Геро-
дот, например, сообщает о персах следующее (I, S. 125):
«Существует много персидских племен. Те племена, которые собрал
(Кир и с ними одержал верх над мидянами, суть следующие: пазаргады, мо-
рафии и маспии. От этих племен находятся в зависимости все остальные
персы. А из трех названных первыми являются пазаргады. К этому племени
принадлежал род Ахеменидов, из которого выходили цари персов. Другие
персидские племена суть: пантиалеи, дерузии и германии 3, все эти три явля-
ются земледельцами, другие же номадами, как даэры, мардеры, дроники,
сачартнн».
Завоевателями в собственном смысле следовательно были
пазаргады, морафии и маспии. Они превратились в аристокра-
тические племена, в то время как остальные персы были лишь
просто свободными людьми, не находились ни у кого в зависи-
мости и не платили налогов. «Персы владеют своей землей,
будучи свободными от всяких повинностей» (Herodot, III., S. 97).
Но они и с превратились в господствующих, не получили в удел
территории, жители которых были бы обязаны платить им
подати и выполнять барщинную работу. По отношению к этим
просто свободным племенам те три племени, которые осуще-
ствляли завоевание и руководили им, оказались в положении
более высокой знати: им было назначено в удел платящее дань
население, им были отданы руководящие места в армии и в го-
сударственном управлении, каковые места вместо жалованья
обеспечивались земельной собственностью и подданными, обя-
занными платить дань.
То племя и тог из входящих в него родов, которые выдви-
гали из своей среды предводителя союза и главнокомандую-
щего на войне, т. е. короля, считались наиболее знатными.
Во время завоевания они захватывали в свои руки инициативу.
Тот, кого они выбрали своим предводителем, был пазаргад
из рода Ахеменидов. Это обеспечило роду Ахеменидов особую
1 Не имеют ничего общего, разумеется, с древними германцами. Позд-
нее они носили имя карманиев и населяли область, которая теперь назы-
вается Кнрман (или Керман), находящуюся в восточной Персии.

МОНАРХИЯ 28?"
славу, что и позже, при выборе короля, оказывалось предпочте-
ние кандидату из данного рода, как престижа Наполеона I
было достаточно, чтобы помочь его племяннику забраться
на трон.
Позже таким же образом представителями персидской ари-
стократии был выбран царем еще один человек из рода Ахе-
меиидов, а именно Дарий. Как ни фантастично и ни анекдо-
тично сообщаемое на этот счет Геродотом, одно можно считать
достоверным, что одно только происхождение не давало Дарию
права сделаться царем; только на протяжении своего царство-
вания он создал обстановку, которая обеспечила трон за его
фамилией.
Персы не представляли собою однородного слоя насе-
ления и даже их три руководящих племени отличались друг
от друга по богатству и силе. Это должно было вызывать
среди них раздоры, способствовавшие укреплению царской вла-
сти, которая стояла над ними и против просто свободных
племен опиралась на аристократические племена, а против по-
следних— на собственное племя пазаргадов. За это царь или
военный предводитель союза племен оказывал этому племени
всяческое предпочтение.
Геерен говорит об этом следующее (Ideen über die Politik...
u. s. w.):
«Как по аналогии с другими восточными народами, так и на оснавинш:
сопоставления показаний древних является в высшей степени вероятным, чт··
двор персидского царства по своему происхождению образовался из toi:
орды или того племени, которое сделалось господствующим племенем,
а именно из племени пазаргадоз и преимущественно из фамилии Ахеменидоь.
Поэтому и высшие придворные назывались царскими родственниками. Почти
на каждой странице персидской истории можно видеть примеры того, «πν
все, что было наиболее сильного и знаменитого среди „персов, принадлежал« «
если не к названной фамилии, то по крайней мере к племени пазаргадов.
Толпа же низших придворных, согласно свидетельства Ксснофонта, образо-
валась постепенно из военной дружины (I, 1, S. 316).
ι Действительные военачальники (персы) всегда принадлежали к наиболее
знатнейшим в народе. Про большинство из них прямо говорится, что они
были из племени Ахеменидов или по f крайней мере из племени пазаргадов.
либо породнились с королевской фамилией путем браков (S. 388).
Против покоренных царь опирался на племена завоевателен.
Против же последних, не вполне однородных племен, состоявших
частью из просто свободных, частью же из низшего дворян-
ства^ он мог выдвинуть воинственную массу более богатых
плем,ен, выделявшихся из среды других завоевателей, каковые
племена наверное были лучше вооружены, лучше владели ору-
жием и больше должны были потерять от уничтожении госу-
дарственного аппарата. Но прежде всего и больше всего царь-
мог полагаться на свое собственное племя, представлявшее
в рядах аристократии наиболее однородный н преданный ему
слой, располагавший большими средствами и защищавший боль-
ше чем кто-либо вместе с династией свое собственное приви-
легированное положение.

288 ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ ФОРМЫ ГОСУДАРСТВА
Разумеется, отдельные представители племени пазаргадов
или рода Ахеменидов могли иногда казаться отдельным вла-
стителям, неудобными и даже опасными с их притязаниями,
как раз вследствие большой силы, которой они располагали.
Чем бессильней были все прочие, тем легче могли возвыситься
наряду и против царствующего властителя отдельные предста-
вители знаменитых фамилий, ближайшие родственники царя,
вплоть до его собственных братьев, устраненных от престоло-
наследия, или, наконец, это мог быть сын, если отец слишком
долго жил.
Это давало основание для царя заботиться о своей личной
охране и привлекать для этого элементы, которые находились
в личной зависимости от него и не принадлежали к высшей
знати.
Институт дружй^ы играл известную роль уже у номадов.
Отдельному счастливому предводителю банды было не трудно
навербовать лично преданную ему дружину из жаждущего под-
вигов юношества собственного племени, а иногда и союзных
племен, каковая дружина участвовала с ним в грабительских
походах и тем больше была ему предана, чем успешней были эти
походы.
Из истории номадских походов, например, периода пере-
селения народов, не всегда представляется ясным, идет ли
дело о предприятии, решенном всем племенем и в котором
обязан был принимать участие каждый вооруженный мужчина,
или же перед нами лишь предприятие, которое начинал и про-
водил отдельный предводитель на собственный страх и риск и
в котором принимали участие добровольцы, а отнюдь не все
племя в целом.
Некоторые государства могли быть основаны такими дру-
жинами, состоящими из молодых искателей приключений пле-
мени или племенного союза, в то время как законодательствую-
щая часть племени, вместе с женщинами и детьми, продолжала
оставаться на старых местах и вести старый образ жизни.
Экспедиции отдельных дружин, переходивших затем к осед-
лости, были предтечами позднейшей колонизации.
Предводитель дружин с самого начала, как правило, распо-
лагал еще более сильной командной властью, чем военный
предводитель племени. В чужих краях люди из этой дружины
против предводителя не имели за собой поддержки собственного
племени; их существование полностью зависело от их военных
успехов, которые в свою очередь были обусловлены их полны**
послушанием своему вождю.
* Было естественно, что и в государстве отдельные предста-
вители знати собирали, смотря по своим средствам, вокруг
себя дружины, в зависимости от тех средств, которыми они
располагали и смотря по тем видам на добычу и на вознагражде-
ние, которые они, в качестве военных предводителей, могли га-
рантировать своей, клиентуре. Больше всего возможностей для

монархии 289
этого было у самого короля, в руки которого преимущественно
стекались все государственные доходы, который был верховным
главнокомандующим во время войны и который после победы
.и в результате новых завоеваний располагал наибольшей добы-
чей и земельными владениями для раздела их между верными
ему людьми.
Эти последние, разумеется, принадлежали, как правило, к
одном}- из господствующих племен завоевателей, были внутренне
-связаны с ним и следовательно не находились полностью под
одним лишь влиянием своего повелителя.
Но в. конце концов во всех государствах дело кончается
использованием наемников со стороны центральной власти,
по большей части принадлежавших или к воинственным номадам,
или к авантюристам со всего · белого света из избыточного
.населения перенаселенных районов, для которого не было на
родине ни земли, ни заработка. Эти элементы продавали свою
.воинскую силу тому, кто больше давал и кто теперь доставлял
им также и оружие, которое прежде каждый воин должен был
обеспечить себе сам.
Уже одно расширение территории государства делало не-
обходимым вербовку таких войск, если господствующему пле-
мени для решения стоявших перед государством военных за-
дач нехватало обычно слабых и не воинственных подкреплений
из покоренного населения, тогда как расширение государствен-,
ной территории обеспечивало ему большие средства для того,
чтобы заполнить брешь в его военных силах пополнениями
из наемников.
Предназначенные для обороны от внешнего врага и для
осуществления новых завоеваний, эти наемники превращаются
в сильнейшее орудие в руках вербующего их короля также и
против его внутренних врагов, с которыми эти наемники не
находятся ни в какой связи. Система наемных войск составляет
высший пункт в развитии древней царской власти, которая
благодаря этому освобождает себя от всякой опеки со стороны
аристократии.
Разумеется, ни один человек не может избежать морального
.воздействия со стороны окружающей его среды. По отношению
к королю это влияние означает не только влияние со стороны
господствующей знати, но и влияние женщин из гарема, в
большинстве рабынь, влияние придворных слуг и евнухов. Но
аристократия, даже если она вполне единодушна, вряд ли распо-
лагает уже материальной .принудительной силой для воздей-
ствия на королевскую волю в тех случаях, когда в войсках
перевес находится на стороне наемников и их жалованье выпла-
чивается им аккуратно, если только противники короля также
не в состоянии брать себе наемников и даже еще в большем
количестве, чем сам король.
Подобный случай, например, имел место с молодым Киром,
братом персидского царя Артаксеркса (405—359 гг. до нашей.

290 первоначальные фо:\мы государства
эры). Кир был назначен наместником (сатрапом) и воена-
чальником богатой западной Малой Азии. Здесь он вошел в.
соприкосновение с греками, которые истребляли себя тогда
в страшной «30-летней войне», как окрестили Пелопонесскую
войну (431—404 гг. до нашей эры), в войне, которую вели не:
на живот, а на смерть демократические Афины с аристократи-
ческой Спартой. Кир стал на сторону спартанцев, которых он
поддерживал денежными средствами, чем немало способствовал
их конечной победе.
По окончании войны освободились многочисленные спар-
танские и другие греческие войска, которые охотна предоста-
вили себя в распоряжение друга спартанцев Кира; в этом числе
был и афинянин Ксенофонт, один из тех аристократических
почитателей Сократа, которые в великой решающей борьбе
между Афинами и Спартой стали на сторону врага своей
страны, потому что враг был аристократическим, а они ненави-
дели демократию.
С помощью этих греческих наемников Кир отважился поднять
восстание против царя. Они оказались победителями в решающем
сражении при Кунаксе (401 г. до нашей эры).
Но сам Кир пал в этом сражении, а 10 тысяч греков оста-
лись непричем и должны были проделать то знаменитое от-
ступление, которым руководил и которое описал Ксенофонт.
Если бы Кир не пал, то тогда могло бы случиться, что
за два поколения до Александра греческие войска ввели бьг
в Персии новый режим, который, разумеется, не отличался бы
существенно от старого, но который во всяком случае больше
чем предшествовавший опирался бы на наемные войска.
Победное шествие Александра, начатое в 334 г. до нашей эры
с 40 тысячами людей круглым счетом, должно нам казаться
менее поразительным и не таким уже подвигом необыкновенного
гения, если вспомнить, что совершили 10 тысяч греков уже
70 лет до этого, когда Персидское царство было еще менее
расшатано.
Кроме системы наемничества был еще один фактор, который
делал монархов независимыми от их аристократии. При осно-
вании государства на аристократию ложилось не только воен-
ное дело, но и управление отдельными областями государства,
поскольку за ними не было сохранено их самоуправление. Иногда
гражданская и военная власть в той или иной провинции или
округе (Gau) сосредоточивалась в одних и тех же руках.
Так обстояло дело, как мы только что видели, с молодым Киром.
В большинстве же случаев эти функции были разделены, потому
что их соединение создавало слишком большую силу против
центральной государственной власти.
Но и1 где эти должности были разделены, каждая из них
обеспечивала занимавшему ее слишком опасную для монарха силу.
В древних государствах долгое время господствовало на-
туральное хозяйство. Земледелие оставалось главным нсточ-

МОНАРХИЯ 2ir)l
ннком дохода и эксшюатации в государстве, а завоеватели
могли распоряжаться по своему усмотрению и землей и рабо-
чими силами, которые были заняты ее обработкой. Если при
таких условиях происходило предоставление кому-либо государ-
ственной должности и се носителя надо было вознаградить за
связанные с ней труды но управлению и обеспечить ему сред-
ства,'которые позволили бы ему завоевать необходимый престиж
и необходимую силу на этом месте, то тогда наиболее простым,
а часто и единственно возможным способом осуществить это
было обеспечение должности соответствующей земельной соб-
ственностью, со связанными с нею доходами.
Но это приводило к тому, что занимавший данную долж-
ность, раз войдя во владение всем этим, был обязан теперь и
своими доходами и своей силой не· королю, а приобретал все это
сам, опираясь на свою собственность. Это приводило к большой
независимости аристократических вельмож от королевской власти,
а также порождало стремление сделать раз приобретенное лс-
мельнос владение наследственным в своей фамилии. А так как-
земельные владения полагались лишь тому, кто занимал дан-
ную должность, то отсюда рождалось стремление к переходу
от наследственности владений к наследственности самой долж-
ности. Если вначале землевладение было лишь придатком к
должности, то теперь должность превращалась в придаток к
землевладению. Развитие в этом направлении сделалось в'лжнсй-
шей причиной превращения всех государственных должностей
и вообще всех должностей, связанных с землевладением, и
наследственные. * Эта тенденция захватила также и католическую
церковь, которая превратилась в средние вехд, благодаря своему
большому влиянию, в крупнейшего землевладельца в государ-
ствах католической Европы и наделяла своих должностных лиц
земельными владениями. Если бы эта тенденция возобладала в
церкви, то она привела бы к такой же феодальной анархии
внутри нее, как это имело место в светских государствах того
времени. Абсолютная власть пап основывалась на том, что им
удалось успешно ликвидировать эту тенденцию.
•уМожпо утверждать, что политическая и экономическая судьба церкчн
была решена в XI в. после того, как после ожесточенной борьбы, начатой 1
напой Гильдебрандом (Григорий VII 1073—1085 гг. /<".), было осуществлено
принудительное введение целибата для белого духовенства. Действительны»!
мотив такой политики заключался не в- аскетизма, а в причинах экономиче-
ского характера. Цель всего этого заключалась в том, чтобы, с одной сто-
роны, воспрепятствовать женатым священникам присвоение церковной соб-
ственности в интересах своей семьи, а с другой стороны, ликвидировать
притязания иа наследственность церковных приходов»1 (I. М. Robertson.
The Evolution of States, London, 1912, p. 235).
Более обстоятельно я писал обо всем этом уже в 1895 г.
в моей работе («Vorläufern des modernen Socialismus, 2-te Aufl.,
[, S. 51—52). Робертсон обратил мое внимание на следующий
1 Эта борьба была начата уже Львом IX (10-18 — 1054 гг.). К.

292 ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ ФОРМЫ ГОСУДАРСТВА
поучительный факт: Урбан II пошел так далеко, что приказывал
насильственно отнимать у. священников их законных жен, с ко-
торыми они не хотели разойтись, и предоставлять их в качестве
прислуги дворянству и епископам (S. 215). Разумеется, при
наличии подобной тенденции во всей церковной организации
и сами папы не были в состоянии сделать свои посты наслед-
ственными, как бы ии хотели этого некоторые из них; эти посты
остались выборными. Наоборот, монархам, равно как и назна-
ченным ими вельможам удалось в большинстве случаев осу-
ществить фактическую наследственность своих постов. Лишь
слабые монархи, вроде монархов Немецкой империи или Коро-
левства Польского, не могли освободиться от права выбора,
которое принадлежало знати.
Только с возникновением промышленного капитализма нас-
ледственность всех должностей была уничтожена. Это не рас-
пространяется во многих государствах лишь на самый высший
пост, что является одним из последних и абсурдных остатков
феодального времени.
Но уже задолго до победы капиталистического способа
производства развитие простого товарного производства и де-
нежной системы -создало возможность другой организации госу-
дарственного управления, которая в известных пределах намеча-
лась уже и при натуральном хозяйстве. Вознаграждение долж-
ностных лиц большими или меньшими земельными владениями
делало сановников государства, которые принадлежали к се-
мействам высшей знати, весьма независимыми от центральной
государственной власти и, при известных условиях, могло при-
вести к форменной феодальной анархии. Поэтому монархи скоро
начали стремиться к тому, чтобы по возможности назначать на
государственные должности лиц, которые вознаграждались не
отданной им навсегда земельной собственностью, а регулярно
нолз'чали от короля определенное жалованье; этого жалованья
они лишались, когда неудовлетворительно отправляли свою
должность, и во всяком случае не могли иметь никаких при-
тязаний на наследственность таковой.
Это жалованье было натуральным. Но жалованье в натуре
весьма нетранспортабельно, поскольку его приходилось напра-
влять сначала к королю, а потом обратно снова чиновникам в
провинцию. Лишь придворные чины и дворовые короля могли
получать свое жалованье в натуре прямо из королевских кла-
довых. Провинциальные чиновники должны были жить за счет
приношений и повинностей со стороны окружающего населения.
Это значило, что они должны были добывать свое пропитание
сами, что несколько уменьшало их зависимость от монарха,
но зато увеличивало эту зависимость от ближайшего помещика.
Чиновники попали в полнейшую зависимость от монарха и стали
совершенно независимыми от всяких других сил лишь тогда,
когда простое товарное производство, а вместе с ним и денеж-
ная система достигли достаточного развития, так что король

МОНАРХИЯ 2b/J
был в состоянии собирать денежные налоги и платить жало-
ванье чиновникам из королевской казны. Чем больше, было число
чиновников в государстве, которые вознаграждались не вотчи-
нами, а получали жалованье от центральной государственной
власти, тем независимей делалась последняя от' аристократии.
На такие чиновничьи места ей совсем не нужно было назначать
представителей аристократии, да и сами последние считали не-
совместимым со своим достоинством работать подобно неблаго-
родному ремесленнику (Bava?J;o;) за плату. Сдирать кожу с
крестьянина в качестве помещика и ростовщика или грабить
государственную казну в качестве придворного, —это не нару-
шало их принципов, но выполнять работу за плату —это каза-
лось им столь же низким, как и глубоко сочувствовавшему
им Сократу.
На высшие государственные посты нередко назначались
рабы, если они оказывались для этого пригодными. Вольно-
отпущенникам случалось достигать очень высоких постов; этих
постов достигали не раз даже евнухи. Как известно великий
полководец Юстиниана (527—565 гг. нашей эры) Нарзес был
ссиухом.
«От домашней службы при дворце и заведыванпя личными сокровищами
евнух Нарзес вдруг был поставлен на пост командующего армией» (Гиббон).
Когда он после блестящих побед впал в немилость импе-
ратрицы Софии и был отозван из Италии, которой он управлял,
императрица с презрением бросила ему, что· он снова должен
вернуться в гарем, откуда вышел.
И самый могущественный человек в древнем Персидском
царстве в период, непосредственно предшествовавший его паде-
нию, был евнух египтянин Багоас, сделавшийся при Артак-
серксе III (359-338 гг. до нашей эры) фактическим повелителем
Персии и поддерживавший распадавшееся царство массовым
применением наемничества. В конце концов его повелитель
сделался для него неудобен, он разделался с ним посредством
яда, поставил на его место младшего сына Артаксеркса Арзеса,
которого он спустя два года (336 г.) также отравил, после чего
возвел на трон Дария Кодомаиа из рода Ахеменидов, последнего
царя Персии. И этого· он хотел скоро устранить с своей дороги,
по новый король предупредил -министра-убийцу.
Разумеется, подобное возвышение и самодержавное поведе-
ние министров и полководцев, поднявшихся из ничтожества,
было исключением. Но как правило, однако, монархи предпочи-
тали вербовать исполнителей их воли из низших классов, чтобы
освободиться тем от опеки знати и ограничить ее влияние.
Предпочтительнее всего они брали себе чиновников из рядов
интеллигенции свободной или несвободной, организованной (духо-
венство) или неорганизованной, интеллигенции, которая раньше
всего усвоила знания, необходимые для управления государством,

294 ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ ФОРМЫ ГОСУДАРСТВА
в том числе умение читать и писать, что для военной знати часто
еще оставалось наукой за семью печатями.
Во многих государствах древнега Востока рано развился
могущественный бюрократический аппарат. В особенности он
был велик и всесилен в Китае. В Египте зародыши бюрократии
восходят к самым давним временам, о которых мы только имеем
сведения. Из египетских папирусов ясно можно видеть, на-
сколько строго централизованной была там бюрократия и как
сильно урезала она даже сельское самоуправление. Ф. Прейзигке
сообщает об этом следующее: («Anliks Leben nach den ägyptischen
Papyri», Leipzig, 1916):
«Когда Александр Великий занял Египет, то во главе каждого округа
(Gau) стоял номарх, обладавший гражданской и военной властью. Теперь
номархам была оставлена лишь гражданская власть, военная же власть была
передана в каждом округе офицеру, имевшему титул стратега. Но вскоре
затем к стратегам перешли также и наиболее важные гражданские дела,
номархи все более и более отходили па задний план, пока, наконец, стра-
теги не превратились в военных и гражданских начальников округов, что
произошло уже в период первых Птоломеев. В качестве управляющего фи-
нансами округа стратег имел рядом с собой царского писца. Во главе каждой
деревни раньше стоял номарх, который для ведения кассы и счетоводства
имел у себя сельского писаря. Позднее сельский писарь сам превратился
в начальника деревни. Все чиновники зависели от царя, самым важным по-
мощником которого был министр финансов» (S. 24).
Министр финансов назначат Даже сельских писарей. Жало-
ванье им выплачивалось из податей, ложившихся на жителей
деревни. Над этими низшими чиновниками в столице царства
сидели более высшие чины, которые, очевидно, получали жало-
ванье прямо из государственной казны. Создание подобного
бюрократического аппарата, получавшего жалованье от монарха
и вполне зависевшего от последнего, поднимало до кульмина-
ционного пункта абсолютную власть повелителя.
Правда, всегда есть в наличности факторы морального ха-
рактера, которые оказывали на монарха большее или меньшее
влияние. Во всех обществах, в которых жизнь долго течет без
изменений, власть обычаев является великой силой, с которой
даже самый могущественный повелитель предпочитает не всту-
пать в столкновение. Точно так же никто не может освободиться
от влияния ежедневно окружающей его обстановки, хотя бы
то был самый упрямый человек. Кроме того благоразумие учит
тому, что властитель больше может получить на основе добро-
вольного послушания подданных, чем при вынужденном послу-
шании, вызывающем раздражение и злобу. Но на той стадии,
которой достигли в конце концов государства Востока, в них
в нормальных условиях не существовало той материальной
силы, которая была бы в состоянии противостоять повелителю
внутри страны. Цивилизация Востока является настолько древней,
что мы в большинстве случаев ничего не знаем о тех формах
государства, которые предшествовали данной стадии, вследствие
чего в истории Востока деспотизм представляется нам начальной
формой его государственной жизни.

ПЕРВЫЕ ПРОЯВЛЕНИЯ КЛАССОВОЙ БОРЬВМ 29Î
Но рассматриваемая стадия в развитии восточных госу-
дарств является не только высшим пунктом, но и заключитель-
ным пунктом этого развития, поскольку это развитие связано
с внутренними противоречиями, которые возникают в резуль-
тате появления государства.
До недавнего времени казалось, что деспотизм предста-
вляет из себя единственно возможную форму правления на
Востоке, его «естественную» форму правления, причем оставалось
неясным, связана ли эта форма с природой страны, или же с
лриродой ее жителей, т. е. с их расовыми свойствами, хотя
в истории Европы мы наблюдаем деятельность тех же самых
«рас», которые наложили свою печать на многие восточные
государства.
Скифы, персы, говорившие на санскритском языке завоева-
тели Индии, были такие же арийцы, как и греки, римляне,
германцы и кельты. Каких только расовых свойств ни пооткры-
вали у евреев, однако одного свойства не обнаружил у них ни
один даже самый ярый сторонник расовой теории, а именно
склонности к деспотическому режиму.
Восточный деспотизм скорее можно было бы объяснить
природными условиями тех стран, в которых он возник, но не
в смысле непосредственной зависимости между тем и другим, —
т. е. раз почва остается той же, то не должен меняться и ее
продукт,— а в другом смысле, а именно в следующем: нужно
показать, что в определенных странах при тех жг самых усло-
виях возникают определенные способы производства, столкнове-
ния которых не только порождают государство, но в конце
концов и деспотическую форму этого государства, причем эта
форма существует до тех пор, пока существуют данные про-
изводственные отношения. Если государство на Востоке не пошло
дальше деспотической формы его, если, повидимому, деспотизм
остался последней и высшей формой государства на Востоке,
то это объясняется тем, что экономические предпосылки этой
формы государства делали невозможным развитие более высо-
кого способа производства.
СЕДЬМАЯ ГЛАВА
ПЕРВЫЕ ПРОЯВЛЕНИЯ КЛАССОВОЙ БОРЬБЫ
а) Эксплоатируемые слабы и разобщены
Мы познакомились теперь с тем общественным и государ-
ственным базисом, на почве которого формируются и вызревают
классовые противоречия, неизбежно связанные с существованием
государств — пока эти противоречия не найдут своего разре-
шения.
Прежде всего мы должны установить тот факт, что уже
в ранний период классовые противоречия не являются столь
простыми, как это часто представляется. До сих пор еще не-

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ ФОРМЫ ГОСУДАРСТВА
редко думают, что всюду и везде существует только два класса
борьба которых заполняет всю историю, безразлично, имену-
ются ли эти классы: богатые и бедные, господствующие и
угнетенные, эксплоататоры и эксплоатируемые. Мы сами были
вынуждены часто в предыдущем изложении употреблять эти
выражения. Но как ни необходимы абстракции для выяснения
многих отношений, при пользовании ими никогда не нужнс
забывать многообразия тех явлений, из соединения общих приз-
наков которых и создаются абстракции.
Мы уже видели выше, как в начальный период существо-
вания государства даже господствующие и эксплоатирующне
классы, хотя и состоящие только из союза немногих племен,
очень быстро диференцируютея на просто свободное населе-
ние, затем низшее и высшее дворянство и, наконец, стоящая
над последними династия с ее придворными опять-таки превра-
щается в нечто вроде класса für sich; а наряду со всеми этими
классами, конкурируя друг с другом, появляются племена и
классы, которые возникают не непосредственно благодаря факту
завоевания, но постепенно складываются на основе его послед-
ствий Сюда относится: духовенство, бюрократия, купечество,
денежные дельцы (ростовщики и банкиры), которые принимают
участие в эксплоатации народных масс, но в качестве ниже-
стоящих слоев по сравнению с военной знатью и выходящих
из него монархов с их придворной знатью (в некоторых слу-
чаях исключение представляет лишь духовенство). Под всеми
этими классами находятся трудящиеся массы, которые сами
опять-таки распадаются на различные группы: рабов, крепостных:
крестьян, крестьян в общем свободных, но платящих повин-
ности, свободных ремесленников, художников, естествоиспыта-
телей, вроде врачей, астрономов и т. д. В каждой деревне ра-
ботают люди, принадлежащие как к различным профессиям,
так и к различным социальным положениям внутри одних и
тех же профессий. Затем различные деревни или по крайней
мере различные округа в государстве пользуются различными
правами. Еще большее разнообразие профессий и социальных·
положений имеется в городах; различные города имеют разные
нрава и обязанности и это относится даже к отдельным кварта-
лам в городах. Наконец отдельные улицы отличаются друг
от'друга в зависимости от того, представители какой профессии
и какой народности их населяют.
Каждая из этих групп ведет свою собственную жизнь и
находится либо в дружеских, либо во вражеских отношениях с
другими группами, каковые отношения отнюдь не всегда свя-
заны с определенными классовыми интересами. Иногда погони
за славой или взаимная конкуренция могут самым резким спо-
собом расколоть представителей одного и того же класса —
стоит лишь вспомщ1ть о взаимной борьбе средневековых цехов.
Эта раздробленность на мелкие и мельчайшие группы мест-
ные и профессиональные является вполне естественным след-

ПЕРВЫЕ ПРОЯВЛЕНИЯ КЛАССОВОЙ ПОРЬБЫ 29?
\
ствием автаркии, замкнутости жизни отдельных небольших пле-
мен, из соединения которых возникает государство. Хотя госу-
дарство и соединяет их в некое постоянное общество, хотя оно
содействует торговле и сношениям между ними, однако это ока-
зывает сильное, влияние лишь на некоторые профессии, в осо-
бенности же па господствующий класс. Сельское же население
продолжает оставаться в состоянии крайней деревенской изо-
ляции.
И в большом городе каждый отдельный переселяющийся
в него рабочий также долгое время оказывается изолированным
от огромной массы чужих ему людей. В конце концов он вхо-
дит в более тесные сношения лишь со своими ближайшими со-
седями; Средства письменного общения, возникающие в госу-
дарстве, долгое время остаются недоступными трудящимся мас-
сам. Для них не существует никакого другого способа взаимного
общения, кроме изустной связи и личных сношений.
Все противоречия и конфликты, возникающие между людьми,
обнаруживаются тогда лишь в весьма узких пределах. Они
воспринимаются не как нечто неизбежное, а как нечто слу-
чайное; не как следствие общих экономических условии, a Kaie
продукт персональных свойств отдельных лиц. На сцену высту-
пает не борьба классов, а борьба морального характера против
дурных свойств отдельных личностей, вроде борьбы крестьян
против жестокости их помещиков и ростовщиков, либо борьба
последних против лени и злобы их рабочих и должников.
И до сих пор еще продолжает господствовать это эти-
ческое восприятие классовых противоречий. На древнем же
Востоке оно приводило, по большей части, не к нравственной
борьбе, а лишь к нравственному возмущению, так как эксплоа-
тируемыс классы были тогда очень далеки от возможности вести
борьбу. Если бы крестьяне обладали этой способностью, дело
не могло бы дойти до организации государства. Но раз госу-
дарство уже основано, крестьянство оказывается в нем совер-
шенно беззащитным и без всяких средств к сопротивлению.
Когда же гнет господствующих делается совершенно невыноси-
мым, угнетенные, правда, доводятся иногда до восстания, по
это бывают лишь простые взрывы слепого отчаяния, без вся-
ких надежд на победу. Угнетенные не в состоянии воспользо-
ваться единственным фактором, который был бы способен обес-
печить им успех, а именно огромным перевесом эксплоатируе-
мых по сравнению с эксплоататорами, потому что отдельные
деревни продолжают оставаться изолированными друг от друга;
в восстании никогда не принимает участия вся масса крестьян
государства, а поднимаются лишь отдельные деревни без подго-
товки, без оружия, без руководителей, поднимаются против
господствующих, которые хотя и немногочисленны, но хороша
вооружены, организованы и руководимы и постоянно готовы
к бою. В результате крестьянские восстания обычно закапчи-
ваются кровавым их подавлением. Эти восстания являются до-

298 ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ ФОРМЫ ГОСУДАРСТВА
касательством существования очень резких классовых противо-
речии, но вместе с тем доказывают невозможность системати-
ческой классовой борьбы, приводящей к подъему угнетенных.
С трудящимися массами в городах обстоит дело не лучше,
чем с трудящимися в деревне. Экономически, политически и
в военном отношении они находятся в полной зависимости от
господствующего класса. Начальным пунктом их сосредоточении
является обыкновенно лагерь, а позднее —резиденция двора
господствующего класса как в центре государства, так и в
главных городах провинций. Место закладки города, в боль-
шинстве случаев, полностью зависит от усмотрения монарха
или сто наместников. Город легко переносится в другое место,
к особенности, если начинается царство нового монарха, кото-
рый обычно не обнаруживал симпатий к постройкам своего
предшественника, так как каждый, предпринимая новое строи-
тельство, хотел увеличить свою личную славу:
Выше мы упоминали о царстве Казембе во Внутренней
Африке, которое было собственно лишь ленным государством
большого царства Муато-Ямво. О последнем Ратцель пишет
следующее:
«Каждый новый муато-ямво (повелитель) тотчас же строит (т. е. после
смерти своего предшественника) новую кипангу (укрепление тыном), окру-
жающую его хижины и дворы, вокруг которых в свою очередь вновь разме-
щается лукокеша (высшая государственная власть по женской линии, которая
-господствует в государстве наряду с муато-ямво. К.) и весь двор, так что
" переменой правителя происходит также одновременно и смена столицы.
Но эти главные города или муссумба (большой лагерь) муато-ямво все лежат
недалеко друг от друга в плодородной долине между реками Калапги и
Луиза.) («Völkerkunde», I, S. 566).
Не объясняется ли отчасти происходившее время от времени
изменение места городов тем, что постоянное скопление больших
масс людей на узком пространстве должно было загаживать
местность и получаемую здесь же питьевую воду, поскольку
не существовало никаких способов удаления экскрементов и от-
оросов и не было водопроводов? *.
С развитием строительной техники перемещение резиден-
ций, разумеется, является не столь простым делом, как у народа
муато-ямво с его ситовыми хижинами. Однако смену столиц
мы наблюдаем иногда даже и в период монументального строи-
тельства из камня и кирпича, например, в Египте и Месопотамии.
1 Я нашел подтверждение этому моему предположению в нескольких
замечаниях первого тома кумовской «Истории хозяйства». Кунов неодно-
кратно указывает там на то, что многие номадскис племена могли бы иметь
постоянные местожительства. Меняют же они их время от времени ие вслед-
ствие недостатка в пищ.е и пастбищах, а вследствие заражения местности от
скопления отбросов и экскрементов как человеческих, так и животных.
С) калмыках он говорит, например, следующее: «Хотя они часто меняют свои
стоянки, однако, как и у кафров, это происходит в большинстве случаев
лишь потому, что вблизи их юрт (палаток) образуются навозные болота
и появляется много докучливых и вредных насекомых*') (S. 521).

ПЕРВЫЕ ПРОЯВЛЕНИЯ КЛАССОВОЙ БОРЬБЫ 299
Наряду с этим имело место иногда также и перемещение
двора из одной резиденции в другую. Вот что, например, со-
общает Геерен о персах («Ideen> u. s. \\\, I, 1, S. 352):
<.Во всем остальном мастная жизнь персидских королей носила еще черты
лх прежнего образа жизни и походила на образ жизни номадов лишь в усло-
виях очень большой роскоши. Даже после перехода к постоянным жилищам
следы номадской жизни не были окончательно стерты. В особенности п.·:и
проявлялись в смене местопребывания короля в определенные времена года.
Подобно предводителям номадских племен вместе с их ордами в прежнее
время персидские цари вместе со своим двором, при переменах времени года,
переезжали из одной столицы царства в другую. Три столицы: Суза, Вавилон
π Экбатана имели счастье ежегодно видеть "их у себя па несколько месяцев...
Эти переезды происходили с такой огромной свитой, что напоминали пере-
движение больших армий... Многочисленная вооруженная свита всегда соста-
вляет у повелителей Востока часть придворного штата, но у царей эта охрипл
превратилась в настоящее войско. Этот институт остался без изменений и
у новых властителей Азии».
Смена резиденций есть нечто совсем иное, чем путеше-
ствия суверенов нашего времени. Эти последние путешествия
не влекут за собой никаких экономических изменений. Наоборот,
когда путешествовал царь персидский со всем своим домом,
со всем гаремом, с своими придворными и войском, то за ним
следовала огромная толпа людей: ремесленники и торговцы,
художники и ученые, которые прямо или косвенно работали
на двор и на войско, конкурируя с рабами, и кормились этим.
Все они находились в зависимости от царя и от степени его
роскоши, т. с. от размеров эксплоатации государства. Без этой
роскоши и этой эксплоатации существованию городского насе-
ления был бы нанесен сильнейший удар.
Этому населению, политически и экономически зависимому
от центральной государственной власти, постоянно противостояла
огромная военная сила, окружавшая короля. Подобная же кар-
тина наблюдалась и в главных городах провинции, где жили
царские сатрапы вместе с находившимися в их распоряжении
гарнизонами. Вследствие этого города Востока были обыкновенно
неспособны добиться самоуправления, которое на протяжении
долгого времени смогли сохранить у себя деревни.
МаксВебер хорошо подметил и описал это отсутствие свободы
в городах Востока. В своей книге «Wirtschaft und Gesellschaft-
он говорит об этом, между прочим, следующее:
'Китайский, месопотамский, а иногда даже и греческий военачальник
тс» закладывает город, то снова ликвидирует его. Он селит там не только
тех, которые идут туда добровольно, но. когда нужно и когда возможно, он
насильно забира'ет с собой человеческий материал. Наиболее яркие примеры
этого были в Месопотамии, где принудительным путем собранные поселенцы
должны были предварительно прорыть канал, который должен был сделать
возможным возникновение города в пустыне. Так как военачальник, со своим
аппаратом власти и чиновничьего управления, остается абсолютным владыкой 1,
то это исключало возможность появления какого-либо юр'одского общества
пли хотя бы даже слабых зародышей его» (стр. 533).
J Не надо забывать, что дело идет о военном аппарате. Я.

3UU ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ ФОРМЫ ГОСУДАРСТВА
А перед этим он говорит:
^Городская община в полном смысле этого слова знакома, как массовое
явление, лишь Западу... города Азии, если не говорить об отдельных воз-
можных исключениях, не знали ее вообще (т. е. городских общин с само-
управлением. К.) и даже ее зародышей, судя по тому, что мы знаем об этих
городах до сих пор» (стр. 523).
Города Азии не имели, подобно городам Запада, собствен-
ных судов, собстйенного права и собственной полиции.
«Им было неизвестно, или известно лишь в зародышевой форме, авто-
номное управление, и — что самое главное — им совершенно чужд был ха-
рактер юрода, как союза, как незнакомо само понятие горожанина в про-
тивоположность к сельскому жителю» (стр. 523).
«Городского гражданского права в духе античного мира или в духе
средних веков не существовало, как неизвестна была здесь и корпоративная
природа города, как такового... В противоположность к положению, существо-
вавшему в средние века и на античном Западе, автономия жителей и их уча-
стие в делах местного управления не только не были в городе шире, чем
в деревне, a наоборот: положение было как раз обратное... Сельские
общины Индии и русский мир имели столь большие фактические права, что·
они, до недавнего времени, в России, до их бюрократизации при Алексан-
дре III, были по сути дела почти полностью автономны... В азиатском городе,
поскольку он был постоянным местопребыванием для высших чиновников нлп
дли правителей страны, об этом не могло быть и речи; ои был весь из
глазах телохранителей последних» (S. 521).
Установление различия между восточным и западным го-
родом имеет огромное значение. С этим в огромной степени свя-
зано различие характера Запада и Востока. Никто лучше Макса
Вебера не установил этого различия. Этим он сделал серьезный
вклад в материалистическое понимание истории, которое сам
он, разумеется, отвергал. Но как ни хорошо видел он различие
между Западом и Востоком, он не в состоянии был отчетливо
выявить те причины, которые обусловливали это различие.
На Востоке для жителей торода, принадлежавших к одному
" и тому же классу, была исключена возможность совместных
действий, направленных к тому, чтобы совместно отстаивать в
упорной и неустанной борьбе свои интересы, расширять свои
права и улучшать свое социальное положение.
Жители отдельной улицы или отдельного ремесла могли
иногда выступать совместно, когда какое-нибудь внезапное ухуд-
шение в их положении или какое-нибудь отдельное распоряжение
нижестоящего органа власти побуждали их к демонстрациям
пли к открытому выражению их протеста; но это они'делали
лишь затем, чтобы обратить внимание на свое положение
высших чинов или даже самого царя и тем поставить их в
известность о вещах, которые иначе остались бы им неизвест-
ными. Но они отнюдь не делали этого для того, чтобы дерзко
требовать чего-либо.
Поскольку возникали цеховые организации, они оставались
бессильными и их полномочия были весьма ограничены. Объ-
единение цехов в одну организацию, в организацию классовую,
было исключено, потому что деспоты вообще боялись всякой

nEÎ>BbIE -ПРОЯВЛЕНИЯ КЛАССОВОЙ БОРЬБЫ 3Ü1
^самостоятельной организации, считали ее величайшей угрозой для
государства, т. е. собственно для них самих; они очень ревниво
наблюдали за этой стороной дела и не допускали возникновения
ничего подобного. Когда массы города открыто собирались
вместе, будь то в регулярно повторяющихся случаях, как при
народных празднествах, или же по чрезвычайным поводам, на-
пример при больших катастрофах, г когда их привлекает на
улицу любопытство или страх, то они всегда обнаруживали
те признаки, которые Густав Лебон («La psychologie des foules».
Paris 1895 г.) рассматривает как характерную черту народной
массы вообще, которая в толпе действует безрассудно, не рас-
считывая, капризно. Он упустил из виду, что это может отно-
ситься лишь к неорганизованным большим массам людей, кото-
рые не знают друг друга, которые чужды друг другу и которые
собрались на улице, возбужденные простыми слухами или пол
влиянием случайных импульсов.
В больших городах Востока .имелись налицо условие для
•больших массовых движений и в то же время, благодаря
восточному деспотизму, были ликвидированы всякие возможности
для проявления целесообразной активности масс. Подобно
вспышкам восстания отдельных деревень и случайные волнения
в городах не могли кончиться иначе, как кровавыми подавле-
ниями их. Если же в отдельных случаях, например вслед-
ствие безрассудства начальства, побеждала народная масса, то
юна не знала, как использовать свою победу, кроме грабежей и
разрушений, что должно было привести лишь к краху победи-
теля. При этом не могло быть и речи о какой-либо постоянной
борьбе за новые политические или социальные цели.
В качестве примера такого волнения, характерного для
городов Востока, может служить случай, который произошел
в 390 г. нашей эры в царствование Феодосия в Фессалонике
(тепсрешние Салоники), тогда всецело находившейся под властью
восточного деспотизма.
Император начал решительную борьбу против педерастии.
В Фессалонике в связи с этим был арестован очень популярный
цирковой наездник, который посягнул на одного молодого юношу,
служившего у командующего иллирийскими войсками Бутриха.
Когда вскоре нос/10 =>того должны были начаться публичные бега
■на колесницах, народ пстребэвал его освобождения (т. е. арестованного воз-
ницы па колеснице), чтои.^ он мог принять участие в беге колесниц. В этом
требовании было отказано. Тогда толпа, имевшая страшное пристрастие
-к цирковым зрелищам, подняла дикое восстание, причем Бутрих был νυιίτ.ν.
А чем кончилось это выступление?
«Император отдал приказ изрубить без разбора народную массу Фес-
салоник, когда она соберется в цирке смотреть свое любимое представление.
Это было приведено в исполнение с беспощадной быстротой. " На протяже-
нии двух часов солдаты бешепствовали над тесно сдавленной толпой и
убивали каждого, кто попадался под меч, не разбирая правых и виноватых.
Число жертв насчитывалось не менее 7 000». S е е k, Geschichte des Unfer-
dei antiken Welt, V, S. 229, 230).

3J2 Ш-ИЮНЛЧЛЛЬНЫЕ ФОРМЫ ГОСУДЛКСПЗЛ
Это маленький пример того, по каким поводам возникали
волнения в городах восточного деспотизма и чем они обыкно-
венно кончались.
Правда, некоторые города, при благоприятных обстоятель-
ствах, могли проявлять свой мятежный дух:
.-.С самого начала своего основания оба военных города Мрако-псрсид-
ской провинции Басара и Куфа * отличались беспокойным, своевольным и бун-
тарским населением» (Α. Μ ü 11 е г, Der Islam, I, S. 290).
Эти города были так велики и имели такое значение, что
постоянные волнения в них вели к серьезному ослаблению госу-
дарственной власти. Но все это приводило не к увеличению
самоуправления и свободы этих городов, а лишь создавало
почву для бесконечных гражданских войн между всевозможными
претендентами на престол.
По сравнению с городами восточного деспотизма, с точки
зрения условий для массового движения, совсем иначе обстоит
дело в наших городах. Это движение становится все более и
более организованным, имея своим объектом политические и
социальные ^ цели.
Но и в современных городах бывают случаи, когда про-
исходит выступление неорганизованных масс совсем не во имя
таких целен. Так обстоит, например, дело при больших спортив-
ных зрелищах. Масса этого последнего рода и теперь еще
иногда обнаруживает черты прежней «черни» («Pöbel»), по край-
ней мере в тех случаях, когда среди такой массы преобладают
бездельники всех классов. Когда такую толпу раздражает какой-
нибудь непредвиденный факт,— допустим, отказ появления па
сцену или отсутствие ее любимца, иа которого ставили парно-
го и такой массой может овладеть дикая ярость, которая на-
ходит свое проявление в бессмысленных разрушениях, когда,
например, сбрасывают или ломают трибуны и т. д. Никому не
придет в голову искать в таких вспышках проявления созна-
тельных классовых противоречий.
Таким образом для классовой борьбы низших классов уели-
вин на древнем Востоке были крайне неблагоприятны.
б) Соперничество из-za милости повелителя
В лучшем положении находились эксплоатирующие клас-
сы. Они были малочисленней и благодаря уже одному этому
члены каждого класса могли легче соприкасаться друг с дру-
гом.-Кроме того они с самого начала были часто крепко орга-
низованы благодаря системе родства и принадлежности к одно-
му племени, что с возникновением государства было равно-
сильно принадлежности к одному сословию. А в то ж2 время
и весь государственный аппарат работал на них, а не против
них. Те же из эксплоатирующих классов, которые не принадле-
жали к племени завоевателей, а образовались наряду с ним

ПЕРВЫЕ ПРОЯВЛЕНИЯ КЛАССОВОЙ БОРЬБЫ 303
4 ^
на почве экономических условий, созданных государством, клк то:
купцы, ростовщики, духовенство, — создавали профессиональные
организации совсем иного удельного веса, чем ремесленные
цехи, так как эти классы монополизировали в своих руках
определенные факторы государственной жизни, одни— знания, дру-
гие—деньги. А кроме того они легче, чем цехи, могли объеди-
няться в организации, выходящие за пределы локальных, в на-
циональные организации, поскольку они владели искусством
чтения и письма.
Различные классы эксплоататоров относились к движению
низших классов по большей части одинаково отрицательно,
либо с самой резкой враждебностью. Но хотя трудящиеся классы
представляли из себя ту общую питательную почву, из которой
каждый из высших классов извлекал средства существования,
однако не каждый класс извлекал их одинаковым образом. Те
мероприятия, которые могли быть полезны лишь одному из
эксплоатирующих классов, но угрожали убить курицу, несущую
золотые яйца, разумеется, могли встретить враждебное отно-
шение и вызвать отпор среди других эксплоататоров, которые
также были заинтересованы в этих золотых яйцах.
Однако в большинстве случаев формы эксплоатации носили
крайне пестрый характер; они были различны в различных
деревнях, на различных улицах города и среди различных
местных профессий. Это препятствовало также развернутой
форме классовой борьбы высших классов и между высшими
классами.
А над всеми этими классами стояла центральная государ-
ственная власть, всегда независимая от них и всегда влияющая
решающим образом на междуклассовые отношения.
Всякая классовая борьба есть борьба политическая, как
сказано уже в Коммунистическом манифесте. Классы и государ-
ство возникли одновременно. Они являются продуктом одного
и того же процесса и продолжают оставаться в теснейшей за-
висимости друг от друга. Всякое изменение в соотношении
классовых сил оказывает свое действие на государственную
власть и обратно: всякое изменение внутри государства —в по-
следнем счете, разумеется, всегда обусловленное экономически-
ми причинами —влияет на соотношение сил между классами.
Пока аристократия управляет непосредственно, пока король
находится в зависимости от нее, а остальные эксплоататорские
элементы не играют еще большой роли, взаимоотношения клас-
сов внутри государства являются очень простыми и не воз-
буждают больших сомнений, так как мощь аристократии по от-
'ношению к покоренным является несокрушимой.
Это положение изменяется, когда число классов в госу-
дарстве увеличивается, а центральная государственная власть
делается более независимой от высших классов. Теперь для
отдельного класса открывается возможность получить преиму-
щество над другим не благодаря сосредоточению в своих руках

304 ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ ФОРМЫ ГОСУДАРСТВА
большей мощи, а путем лишь завоевания расположения вер-
ховного правителя государства.
Соперничество из-за расположения повелителя — вот что
.составляет теперь содержание политики всех классов, содержа-
ние всякой политики вообще, в том числе и низших классов.
В России, например, крестьянство апеллировало обычно против
чиновников и дворян к царю, до которого к сожалению было
так же высоко, как до неба. ,
И этого рода политика также была отчасти продуктом клас-
совых противоречий, находивших в иен свое выражение; она
могла стать известной формой классовой борьбы. Однако нужно
исключительное напряжение, чтобы в этих заискившиях раз-
.личных классов перед верховным главой государства с целью
добиться его поддержки обнаружить следы борьбы и тем более
классового характера этой борьбы. Это соревнование в рабо-
лепстве принимало у низших классов характер мелочных, мест-
ных цеховых пожеланий, а у высших классов —характер чисто
персональных домогательств.
Центром этих стремлений была лишь одна личность, лич-
ность повелителя.. Считалось знаком его прямого расположения,
•если кто-либо был в состоянии добраться прямо до него, и
косвенного, когда удавалось протиснуться к лицу, которое пред-
ставляло повелителя и выполняло его волю. Наблюдая за всеми
этими отношениями, легко прийти к взгляду, что дело идет
здесь совсем не об экономических противоречиях вполне опре-
деленных классов, а лишь вполне частных, отдельных и в боль-
шинстве случаев не поддающихся никакому учету личных делах.
Средства воздействовать на повелителя и делать политику
этим путем у различных классов были, разумеется, весьма раз-
.лнчны, в зависимости от характера самих классов. Уделом низ-
ших классов было лишь просить или наглядно демонстрировать
свое отчаянное положение. И различные восстания не имели
никакой другой цели, кроме этой, если вообще имели какой-
либо смысл, и не были совершенно стихийными вспышками, выз-
ванными невыносимым положением.
Для денежных людей было естественным покупать за деньги,
наряду со всем прочим, также и милость монарха. А когда он
находился в денежных затруднениях, что отнюдь не было ред-
костью, то их часто прямо насильно толкали на этот путь. Однако
лишь самые богатые из представителей денежного мира распо-
лагали такими большими сокровищами, которыми можно было
бы подкупить богатейшего из богатейших, повелителя могуще-
ственного и цветущего государства.
Но в государстве не все зависит от одной только воли мо-
нарха. Реально можно использовать лишь то, чем твердо вла-
деешь. Когда же правитель издает эдикт, то это отнюдь еще
не значит, что этот эдикт будет проведен в жизнь; многое здесь
зависит от усердия и понимания низших чиновников. Если мы
.сталкиваемся в истории с каким-либо указом монарха, приказы-

ПЕРВЫЕ ПРОЯВЛЕНИЯ КЛАССОВОЙ БОРЬБЫ НОГ.
вающего уничтожить то или иное злоупотребление, то отсюда
не нужно еще делать заключения, как это делают некоторые
историки, что этот монарх действительно уничтожил данное
злоупотребление. Указ говорит нам лишь с достоверностью о
том, что данное злоупотребление существовало до того, когда
о нем стало известно повелителю.
Чем ниже ранг чиновника, тем хуже он оплачивается и тем
меньше следовательно та сумма, с помощью которой дающий
взятки может сделать его покладистей. А с другой стороны, и
на самого монарха часто можно лучше воздействовать косвен-
ным путем при небольших затратах, чем прямым путем, а именно,
когда подкупают людей из его окружения, могущих замолвить
слово, вроде фавориток, придворных, камердинеров, евнухов.
Если для денежного мира подкуп является главным сред-
ством для воздействия на государственную власть, то для во-
енной знати это средство является менее необходимым, да она
и в меньшей мере им располагает. Ведь она принадлежит к
одному племени с королем, некоторые представители военной
знати являются даже родственниками монарха, часть знати на-
ходится в его постоянном окружении, другая часть состоит
в близком или дальнем родстве или в дружбе с этим окруже-
нием. В результате каждый представитель знати имеет своего
ходатая, на которого он рассчитывает в деле доведения его
просьбы до сведения государя, тем более, когда коллективные
просьбы представляются целыми большими родами знати, груп-
пами или партиями.
При деспотизме интрига является излюбленным полити-
ческим оружием знати, как подкуп — оружием представите-
лей денежного капитала.
Однако правители редко бывают в состоянии в полной
мере удовлетворить аппетиты всех высокопоставленных лиц,
тем более что аппетит увеличивается вмедге с едой. А кроме
того интересы этих лиц бывают часто настолько противоречивы,
что монарх не может быть одинаково справедлив ко всем бег*
разлитая. Нередко он вынужден допускать столкновение этих
противоположных интересов. А кроме того и правители бывают
скупые, завистливые, подозрительные, злые или просто глупые.
Из орудия защиты интересов господствующих классов такие
правители могут превратиться в угрозу для интересов класса,
пли по крайней мере для интересов отдельных его представи-
телей. Такого рода правитель может создавать своей политикой
угрозу для безопасности всего государства. Он всегда распо-
лагает возможностью устранить с своего пути тех или других
лиц, если они оказываются для него неудобными или опасными.
Часто поэтом}^ ему не нужно никакой длительной судебной
процедуры, которая дает все же известные гарантии обвиняе-
мому. Ярость самодержца гораздо более угрожает ближайшему
окружению главы государства, его генералам, министрам и
родственникам, чем массе иаселения из трудящихся классов.

306 ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ ФОРМЫ ГОСУДАРСТВА
И в то же время как раз именно эти лица из его окружения
Польше всего имеют возможность предупредить угрожающую
им гибель. Нередко из самих этих кругов исходит инициатива
заменить правителя, которым они не могут вертеть по своему
произволу, другим, более покладистым. Иногда подстрекатель
к возмущению сам превращается в узурпатора. В зависимости
от средств, находящихся в их распоряжении, противники вла-
стителя пускают в ход или убийство или вооруженный мятеж.
Возмущения этого рода не надо смешивать с восстаниями
низших классов, хотя и мятежные вспышки аристократов не-
однократно давали толчок народным восстаниям.
Мятежи военной знати часто очень хорошо были подготов-
лены и увенчивались полным успехом, что можно сказать также
и о дворцовых переворотах, устраивавшихся придворной знатью.
Однако подобные перевороты, даже в случае их успеха, не
могли ни привести к изменению характера государства, ни
улучшить бедственное положение эксплоатируемых. Изменяется
личность властителя, изменяется окружающий его персонал,
деспотизм же остается, а вместе с ним и его аппарат управления.
• Демонстрации и взрывы отчаяния на одной стороне, подкуп,
интриги, убийства, государственные перевороты и гражданские
войны на другой стороне —таковы методы политической дея-
тельности в деспотическом государстве. Эта деятельность редко
носит ясно выраженный характер классовой борьбы и he всегда
может быть сведена в последнем счете к классовым антагониз-
мам. Часто противоречия, связанные с борьбой за государствен-
ную власть или с борьбой за влияние на нее, являются проти-
воречиями лишь местного, профессионального и даже только
персонального характера.
Если всякая классовая борьба по самой природе является
борьбой политической, борьбой за определенные политические
цели или, в крайнем случае, связана с определенными полити-
ческими последствиями, то этим отнюдь еще не сказано, что
всякая политическая борьба является классовой борьбой, хотя,
правда, существует очень мало проявлений политической борь-
оы, которые не оказывают влияния и на междуклассовые отно-
шения. В своем существовании государство и классы взаимно
обусловлены, они находятся в непрерывном взаимодействии друг
с другом.
в) Неподвижность Востока, несмотря на все волнения
Цели политической борьбы на древнем Востоке никогда не
являются общественно-революционными, никогда не направлены
па завоевание - более совершенного общественного строя; так
обстоит дело даже там, где ожесточенная борьба поднимается
до уровня вооруженного восстания, имеющего задачей ниспро-
вержение существующей государственной власти.

ПЕРВЫЕ ПРОЯВЛЕНИЯ КЛАССОВОЙ БОРЬВЫ 807
Мы видели уже, что подобные восстания бывают обыкно-
венно успешны на Востоке лишь в тех случаях, когда проводятся
высокопоставленными элементами в государстве, которые под-
нимают восстание не для уничтожения существующей эксплоа-
тации, а лишь затем, чтобы вместо дрзтих самим воспользо-
ваться ее результатами. Восстающие элементы этого рода оста-
ются консервативными.
Наоборот, низшие, эксплоатируемые классы/ всемерно за-
интересованные в том, чтобы освободиться от ярма рабства и
эксплоатации, бессильны сделать даже попытку в этом направ-
лении. Если во время своих возмущений они вообще ставят
перед собой какие-либо цели, то эти цели обыкновенно носят
крайне узкий характер и не направлены на то, чтобы произве-
сти какой-либо переворот в существующих классовых взаимо-
отношениях. Конечно и на Востоке бывали случаи удачных вос-
станий низших классов, приводивших к социальным переворо-
там. Но все это было не надолго; эти перевороты не приводили
к созданию нового способа производства; старые отношения
скоро восстанавливались снова. Кроме того для новых социаль-
ных формаций отсутствовали все необходимые предпосылки.
В своей «Weltgeschichte» Делъбрюк приводит один замеча-
тельный документ (вопль одного египетского священника),
каковой документ, по его предположению, относится к 2400 г.
до нашей эры, когда в Египте произошло ниспровержение
правительства. Дельбрюк рассматривает этот письменный до-
кумент как описание вышеназванной революции.
Египетский священник жалуется:
«Все списки ликвидированы, записи количества мешков уничтожены,
и каждый может себе брать зерна столько, сколько хочет. Конторы стоят
открытые, реестровые списки населения унесены и подданных больше уже
не существует. В залы суда входит и выходит простой народ и палата
30-ти (высшая судебная инстанция) опустела. Каждый город говорит: мы
хотим изгнать ил нашей среды сильных (господ? /<,;. А в деревне все
перевернулось низом вверх, как гончарный станок: высшие чины голодают,
а граждане вынуждены сидеть на мельнице (и молоть. /<.), дамы ходят
в лохмотьях, они голодают и не смеют сказать ни слова, сыновей знатных
людей нельзя больше узнать, а их детей выбрасывают на улицу и разби-
вают о стены».
«Рабыни кричат громче всех, в деревне царит разбой и убийства,
юрода разрушены, гробницы раскопаны и строения сожжены. Никто не
решается пахать, строительство прекратилось и в страну не привозят уже
больше леса. Страна опустошена, подобно льняному полю после жатвы;
нет уже больше хлеба, и от голода люди хватают корм у свиней.
Гак, никто не заботится больше уже о чистоте, люди не смеются больше,
а детям постыла стала жизнь. Число людей делается меньше, уменьшается
количество рождений и в конце концов является одно желание, чтобы все
пошло к чорту».
«Чиновники уничтожены или прогнаны, ни одно должностное лицо
не находится на своем месте; страну грабит небольшое число безумцев.
Теперь началось царство черни, она теперь наверху и пользуется" этим
im своему. Она носит тончайшие одежды и мажет себе лысины миром.
Она имеет в своих руках большие дома и кладовые с зерном в них,
конечно, принадлежащие другим. Она имеет теперь стада и корабли, кото-
рые также имели других владельцев. Раньше она была сама на посылках,

308 ПЕРВОНАЧАЛЬНЫ!· ФОРМЫ ГОСУДАРСТВА
ιencjpL. ей доставляет удовольствие посылать в качестве курьеров других.
Она играет на арфах, * а жены черпм, которые раньше гляделись в воду,
любуются теперь на себя в зеркало. Своему богу, о котором эта чернь
раньше не заботилась, она воскуряет теперь фимиам, фимиам также, конечно,
чужой».
«В то время как в результате те, которые ничего не имели, стали
богаты, прежние богачи остались беззащитными, без крова и постели, обо-
дранные и голодные. Те, которые ничего не имели, владеют теперь сокрови-
щами, правитель хвалит их и даже чиновники прежнего государства ухаживают
но нужде за новыми выскочками» (S. 49—50).
Многое в жалобных воплях этого сторонника режима, сверг-
нутого 4 000 лет тому назад, напоминает о весьма современных
вещах, за исключением, разумеется, сюрприза насчет того, что
бедные люди не заботились о своем боге. Повидимому тогда
лишь богатые могли позволить себе роскошь набожности, оче-
видно потому, что расположение господа можно было купить
лишь богатыми дарами. Кто не был в состоянии их принести,
гот не имел никаких шансов на божескую помощь и ничего не
предпринимал в этом направлении.
Переворот, с которым нас знакомит этот жалобный вопль,
очевидно был очень основательным, даже если принять во вни-
мание, что автор этого вопля, как сторонник низвергнутой
партии, должен был преувеличивать. Но в результате этого
переворота не возникло никакого нового способа производства.
Лишь много бедняков стало богатыми, а много богачей пре-
вратилось в бедняков. Все это было очень важно для тех лиц,
кого это касалось, но не имело никакого значения для хода
исторического развития.
Мы не знаем, чем в конце концов кончился этот переворот
в Египте. Во всяком случае вскоре после него там снова уста-
новились старые отношения, хотя вообще говоря такой пере-
ворот представляет собой нечто неслыханное в истории Востока.
Наоборот, в восточных государствах чаще имели место дру-
гого рода восстания угнетенных элементов, восстания, которые
иногда имели длительный успех, но которые также не означали
никакого социального прогресса.
Говоря выше о неспособных к сопротивлению массах, мы
имели в виду, с одной стороны, работников городов, с другой
стороны, крестьян плодородных речных долин. В связи с поко-
рением этих крестьян возникли первые государства, богатства
которых создавались крестьянами и трудящимися города.
В процессе своего расширения государства часто были
вынуждены аннексировать области, которые были трудно до-
ступными, мало плодородными, а их жители весьма воинствен-
ными и свободолюбивыми. Покорить их стоило часто не малого
труда и не меньшего труда стоило держать их и покорности.
Покорение таких областей редко является выгодным, в боль-
шинстве же случаев оно необходимо лишь затем, чтобы защи-
титься от их нападения, либо завоевать пути в богатые области,
лежащие за их пределами. Выгоднее всего иыло подкупить эти

ПЕРВЫЕ ПРОЯВЛЕНИЯ КЛАССОВОЙ БОРЬБЫ 3ÜS
племена и их воинские силы взять в качестве наемников. Там,
где это не удавалось, делали обратное: бойцов убивали, а
у племени отбирали оружие. Но этот способ не всегда давал
прочные результаты. Некоторым бойцам, осужденным на смерть,
удавалось бежать; женщины, которым была дарована жизнь,
воспроизводили новое поколение. Недоступность местности при-
влекала всевозможных беглецов, которые соединялись с остав-
шимися в живых местными жителями.
В результате такие племена делались с течением времени
опять боеспособными и пользовались случаем поднять восстание
при каждом затруднении государства, в которое они были вклю-
чены. Восстания этого рода не всегда были обречены на не-
успех. Но и эти восстания не ставили перед собой никаких
революционных целей в экономической области. В лучшем слу-
чае они стремятся осуществить поворот к прошлому, к догосу-
ларственным отношениям. В социальном отношении такие вос-
стания могут быть лишь реакционными. Они способны разрушить
государство, но не могут поднять его на более высокую ступень.
Деспотизм — а он продолжает существовать и по сей день-
является самой высшей формой, которой могло достигнуть в
своем развитии государство древнего Востока. В государстве
Востока не существует сил, которые были бы в состоянии под-
нять его на более высокую ступень, как в древнем мире не было
сил в обществе, которые были бы в состоянии оказывать посто-
янное противодействие растущему обнищанию трудящихся масс.
Социальная неподвижность восточных государств вплоть до
XIX в., т. е. вплоть до проникновения в них индустриального
капитала, давно уже поражала европейских наблюдателей.
Мы уже говорили, что является абсурдом приписывать эту
неподвижность какому-то мистическому действию расовых
свойств. Как будто в восточных государствах мы не имеем
самых разнообразнейших рас.
Маркс объяснял эту неподвижность неизменностью условий
производства в деревне, т. е. неизменностью экономического
базиса государства.
«Простой производственный организм этих самоудовле! воряющихеи оО-
щип, которые, подвергаясь случайному разрушению, неизменно воспроиз-
водятся в том же самом виде, а после случайных разрушений снов;»
возникают в том же самом месте и мод теми же названиями, объясняет тайну
неподвижности азиатских обществ, разительную противоположность которым
представляют постоянные распады и новые -образования азиатских государств
и вечная смена династий. Структура основных элементов экономического бтз-
:шса общества не затрагивалась бурями на политической поверхности
(«Kapital», I Volksausgabe, S. 305).
То же констатировал недавно и Дельбрюк в своей «Weltge-
schichte». ' Он замечает там, что между временем Хаммураби
и Навуходоносора протек тот же самый промежуток времени,
что и между царствованием Юстиниана и Вильгельма I, а именно
прошло 13 столетий. Насколько велика разница между общест-

310 ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ ФОРМЫ ГОСУДАРСТВА
венными условиями VI и XIX вв. нашей эры, настолько же мало
различие в этом отношении между эпохой Хаммураби (около
1900 г. до нашей эры) и Навуходоносора (VI в. до нашей эры):
«Нет ничего удивительного поэтому» что, с одной стороны, говорят о
неподвижности и медленном развитии Востока, а с другой стороны, одновре-
менно констатируют (Винклер), что история Передней Азии знает не меньше
конфликтов, кризисов и катастроф, появления и исчезновения народов и
целых групп народов, чем, допустим, история Западной Европы. Но от кон-
статирования этого факта нужно затем снова вернуться к представлению
о косности Востока, ибо кризисы не вызывают к жизни ничего действительно
нового» (S. 82).
Эта социальная неподвижность восточных государств ме-
шает каждому из них подняться на более высокую ступень раз-
вития и угрожает каждому из них конечной гибелью. К этому
присоединяется еще одна причина, которая ускоряет эту, гибель,
следующую за блестящим подъемом.
ВОСЬМАЯ ГЛАВА
ГИБЕЛЬ ГОСУДАРСТВ
Производственная деятельность в государстве может про-
цветать, его земледелие и промышленность могут преуспевать,
и тем не менее государство будет клониться к распаду, если
господствующие классы будут терять способности к войне и
управлению, благодаря которым они основали государство. И
здесь мы должны подчеркнуть, что дело пока идет не о современ-
ном государстве.
До сих пор было чем-то вроде закона природы, что тот или иной,
господствующий класс теряет с течением времени эти способ-
ности. Племя завоевателей приобретало способности к военному
делу (включая сюда способности к командованию) в тех тяжелых
условиях жизни и борьбы, в которых протекало его существо-
вание до основания им государства. Этот последний акт создал
для завоевателей новые условия существования, которые не
всегда были способны укреплять в них качества воинов и по-
велителей, но, наоборот, по мере укрепления и расширения госу-
дарства эти условия действовали больше в противоположном
направлении.
Первое время, правда, эти качества могли еще развиваться
у господствующего племени, так как оно (собственно мужчины
его) могло теперь полностью посвятить себя военному делу и
государственному управлению и все больше и больше, а затем
и совсем освобождалось от производительного труда.
Ведение войны, командование, демонстрирование своей силы
может превратиться в такую же страсть, как всякий другой спорт.
Крестьяне и горожане чувствовали отвращение к этому виду
деятельности, номады же» для которых война была важным
источником существования, видели в ней не только средство
обогащения, но и желанный перерыв в монотонности своего су-

ГИБЕЛЬ ГОСУДАРСТВ 'ό 1 1
ществования. Они искали войны. Так же обстояло дело и с том
военной знатыо, которая создалась при организации государств.·!.
Но как ни много удовлетворении давали аристократам воипп,
командование, охота и военные упражнения, всего этого было
недостаточно, чтобы заполнить всю жизнь. Людям требовались
наслаждения в течение тех мирных промежутков, которые бы/ш
в распоряжении мужчин, когда они после своих походов воз-
вращались к неприятной для них обыденной жизни.
Одним из примитивнейших удовольствий, связанных с со-
стоянием покоя, является удовлетворение чувства голода, ощуще-
ние сытости.
г У хищников, которые охотятся за животными, добыча пищи
гораздо больше зависит от случайностей, чем у травоядных.
Поэтому хищник, когда ему попала в лапы добыча, может за раз
поглотить огромное количество пищи, а затем долгое время
обходиться без нее. Также обстоит дело и с человеком, когда он
становится охотником. Он передает свою прожорливость также
и своим потомкам, если даже они живут в условиях, обеспечи-
вающих получение пищи. Господствующие элементы, которые
располагают большим количеством дани и у которых еда всегда
па столе, считают богатые пиры одним из важнейших удо-
вольствий их мирного времяпровождения. Чем меньшую роль
играет при этом утоление голода, тем большее значение полу-
чает наслаждение всякими лакомствами и разнообразие блюд.
Еще более важное значение, чем еда, приобретают, осо-
бенно для мужчин, напитки, когда с прогрессом техники из
составных элементов растительных веществ начинают приго-
товлять напитки, которые не только приятны на вкус, 'но и
возбуждают веселость и ощущение силы и подъема.
Хмельные яды, из которых наиболее распространенным
является алкоголь, появляются на сцену уже в охотничий пе-
риод. К счастью для них охотники, номады, а часто также и
земледельцы не располагали техническими возможностями про-
изводства и хранения хмельных напитков в большом количестве.
Люди, которые вели бродячее существование, не могли, с другой
стороны, и много перевозить их с собой. Лишь чудеса капита-
листической техники дают возможность капиталистам самых раз-
личных наций снабжать в массовом масштабе алкоголем трудя-
щиеся классы и дикие народы и извлекать из этого богатую
прибыль.
Военная знать прошлого не ставила своей целью отравлять
этим ядом массы, чтобы сделать из этого "новый источник
эксплоатации. Но зато сама она очень любила одурманивать
себя в периоды мирного существования, а эксплоатация, кото-
рой она занималась, давала ей для этого достаточные возмож-
ности. ·
В докапиталистический период трудящиеся лишь редко на
протяжении года имели возможность напиться и забыться от
своей нищеты. Наоборот, для зажиточных классов, и особенно

312 ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ ФОРМЫ ГОСУДАРСТВА
для военных, возможность достать сильно действующего хмель-
ного существует в большинстве случаев лишь в промежутки
мира, и они в полной мере используют эту возможность.
Даже греки, при всех их эстетических и философских на-
клонностях, были весьма преданы пьянству. Сократ и Платон
также н>е находили в этом ничего предосудительного.
В своей книге «О государстве» (II, § 363) Платон говорит
о тех наградах, которые обещают боги добродетельным людям.
Процитировав на этот счет мысли Гомера и Гезиода, он говорит
там между прочим следующее:
/Мусен и ею сын рассказывают, что справедливым боги обещают еще
более приятные вещи. В своем рассказе они ведут благочестивых в преиспод-
нюю, приготовляют им возлежание и пир (Symposion) и, увенчавши их,
заставляют все последующее время проводить в ' пьянстве, полагая, что
самая лучшая награда добродетели есть вечное пьянство (Methen-
aîonion)».
И в немецком языке значение слова «блаженство» (Seligkeit)
тесно связано с понятием опьянения.
Особенно у македонской знати этот вид блаженства можно
было бы назвать фактически ее постоянным состоянием. Царь
Филипп, отец Александра Великого, обнаруживал необычайные
способности в этой области. Многие историки пытаются найти
для этого-оправдание в том, что он не мог бы держать в узде
свою военную знать, села бы не пьянствовал вместе с ней.
При Александре, гюсле покорения Персии, это зло достигло
максимальных размеров. Известно, что самые ужасные престу-
пления, которые были совершены Александром и его полко-
водцами, были совершенны и пьяном виде, в том числе известное
убийство полководца Клпта, который спас Александру жизнь
в битве при Граиике. Пьяный полководец преуменьшал под-
виги Александра; это привело в такую ярость Александра, кото-
рый был пьян не меньше Клипа, что ом па мс.|:те заколол
своего спасителя.
Александр умер, имея от роду всего 33 года,, несколько
недель спустя после смерти своего друга детства Гефестиона.
Оба они были уже рано истощены непрерывными попойками.
Но еще губительней вина были для властителей мира жен-
щины. .
Какова бы ми была примитивная форма брака, одно уже
экономическое равенство внутри каждой первобытной общины
препятствовало одному мужчине иметь, как правило, больше
одной жены. Даже там, где было разрешено многоженство,
роскошь иметь двух жен могли себе позволить весьма немно-
гие люди, имевшие особые удачи на войне и охоте. А кроме
того трудности жизни были тогда настолько велики, что не-
обычайная половая холодность охотничьих племен была всеоб-
щим явлением.
Ô Положение начало изменяться с появлением рабства. Наряду
с получением женщины из ее семьи, с богатым вознагражу-

ГИБЕЛЬ ГОСУДАРСТВ 31 S
нием последней за приобретаемую вместе с женой ценную рабо-
чую силу, победо'носные воины могли теперь приводить в свой
дом военнопленных женщин в качестве рабынь, в качестве не-
законных жен, дети которых имели меньшие права, чем дети
жен, равных по происхождению.
Эти затруднения отпадают, котда воины делаются осед-
лыми, а вругеюте с тем обладание государственной властью создает
новые возможности для получения рабынь. Один из важнейших
видов дани, которая накладывалась на побежденных, состоял и
ежегодной доотавке ко двору короля и знати красивых молодых-
девушек, из которых одни по желанию и выбору господ шли
в качестве служанок к хозяйке дома, другие*— на любовную
службу к хозяину дома, а часто одновременно и туда и сюда.
Гаремы сановных лиц в государстве, в первую голову самого
царя или султана, принимают теперь огромные размеры. О Дарий
Гистаспе сообщают, что он имел 360 наложниц, по одной на
каждую ночь в году. Согласно книге «Эсфирь» (II, 14) девушки,
с которой царь провел одну мочь, не должна была ему" при-
водиться снова, за исключением лишь случаев, когда он ис-
ходил в ней какую-либо особую привлекательность и сам тре-
бовал ее себе; все же прочие, которые были в его употреблении,
оставались в гар-еме, недоступные никому другому. Дш удовле-
творения потребностей царских гаремов во все провинции го-
сударства высылались чиновники, которые должны были хватать
красивых женщин (II, 3).
Вслед за гаремом выступила на сцену проституция. Кто
воспевает плоды, которые несет с собой государственная циви-
лизация, не должен забывать и об этих дв|'ух ее прелестях.
Происхождение проституции является темным, но можно
допустить, что она представляет собою специфический про-
дукт города. В дер ев и/: и у первобытных народоп хотя и суще-
ствует свободная, беспорядочная любовь наряду с летальном,
хотя и; существует обычай предоставлять жену гостю в знак-
уважения к нему и другие аналогичные явления, все это, тем
не менее, не является проституцией, не является продажей тела
зд плату в виде профессии.
Первоначальные причины проституции я склонен искать
в факте появления в городе чужеземцев в лице торговцев τι
наемников, поскольку последние не рассчитывали навсегда оста-
ваться в го-роде, покинули свои дома лишь временно и предпо-
лагали вернуться домой обратно. Они не могли брать с собой
ни жен, ни рабынь, как не могли покушаться и на свободных
женщин города, в котором они находились лишь случайно,
как не могли покушаться и на чужую собственность в лице
рабынь. Если им нужно было удовлетворять естественные по-
ловые потребности, им легче всего было это сделать, нанимая
сеое на временное употребление рабынь у их владельцев.
Наем рабов для определенных целен был обычным явле-
нием. Кроме того находившиеся налицо свободные женщины

314 ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ ФОРМЫ ГОСУДАРСТВА
из низших классов могли оказаться ввиду бедственною по-
ложения вынужденными отдавать внаймы самих себя. II в этом
области, как и во многих других, мы видим па Востоке и в ан-
тичном мире конкуренцию рабского и свободного труда.
Не трудно понять, почему проституция возникла in удовле-
творения потребностей именно чужестранцев. Знатные и богатые
люди страны имели собственные гаремы и не нуждались в
проституции. Средства производства ремесленников -были столь
незначительны и знания, необходимые для занятия промыслом.
так невелики, что каждый отдельный индивидуум рано стано-
вился экономически самостоятельным и мог иметь жену из
свободных. Только иностранцы в городе ничего не имели в
этой области.
На мысль о том, что источником проституции были вна-
чале иностранцы, вроде иностранных купцов или наемников, и
что она удовлетворяла прежде всего их потребности, на эту
мысль я был наведен одним местом из Геродота. Геродот го-
ворит о жителях Вавилона следующее:
«После того как они (вавилоняне) были покорены и вследствие
завоевания впали в нужду и несчастья, то простой народ из крайности
стал торговать телом дочерей... Но наиболее отвратительный обычай у, ва-
вилонян следующий. Каждая туземная женщина обязана раз в жиипи
иметь сношение с иностранцем в храме Афродиты. Туда приходит
иностранцы и выбирают себе женщин. Севшая здесь женщина воз-
вращается домой не раньше, как иностранец бросит ей монету на колени и
сообщится с нею за пределами святилища. Бросая деньги, он должен
сказать: «приглашаю тебя во имя богини Милитты». Милиттой ассирияне
называют Афродиту. Как бы ни была мала монета, женщина не вправе
отвергнуть ее, потому что деньги принадлежат божеству...
После совокупления и, следовательно, выполнения священного долга
по отношению к богине женщина возвращается домой, и с этого времени
ιό нельзя иметь ни за какие деньги» (1, 199).
По поводу этого странного обычая были высказаны самые
разнообразные предположения. Нередко его рассматривали как
пережиток существовавшей в первобытные времена общности
жен. Так смотрит на дело, например, Бахофен в своей работе
«Mutterrecht» (S. 270) и Липперт в своей «Kulturgeschichte»
(II, S. 16). Энгельс присоединился к этому объяснению Бахо-
феиа («Ursprung der Familie», S. 35).
- Совершенно независимо от того, что допущение в перво-
бытной общности жен имеет уже немного сторонников, при
объяснении приведенного сообщения из Геродота упускается
из виду следующее обстоятельство. Относящееся к другим на-
родам сведение о том, что женщины вынуждены отдаваться
первому мужчине без разбора, касается случаев отдачи членам
собственного племени. Предполагается, что женщина должна была
отдаваться самому старшему из мужчин племени, от каковой
обязанности она впоследствии могла освободиться благодаря
обету вечной девственности. Но какие бы объяснения ни дава-
лись только что упомянутому факту, его нельзя ставить- в ряд
с упомянутым сообщением о Вавилоне.

ГИБЕЛЬ ГОСУДАРСТВ 315
В этом последнем случае речь идет об отдаче женщин
чужеземцам" Как раз это обстоятельство кажется мне наи-
более существенным в том обычае, о котором рассказывает Геро-
дот. Этот обычай не может быть пережитком первобытного
времени, потому что в первобытные времена появление чуже-
странцев представляло собою редкое исключение и ради них
не стали бы тревожить всех женщин племени. Обычай этот
может быть лишь более позднего происхождения, более поздним
нововведением, продуктом тех трудностей и неудобств, которые
были связаны с жизнью в городе, когда чужестранный элемент
стал там слишком многочисленным.
Мало вероятно, чтобы этот обычай распространялся на
женщин из господствующих классов, т. е. из военного сословия
и духовенства. Этому обычаю должны .были лишь следовать
женщины покоренной части населения. Правда, Геродот говорит
также и о богатых женщинах, приходивших с многочисленными
слугами к храму Милитты, но не говорит о женах патрициев;
а богатые также ведь были вне круга аристократии.
Этот обычай мог быть навязан покоренным не в качестве
средства развития внешней торговли, а скорей в качестве
средства устранения тех неудобств, которые были связаны
с слишком многочисленным притоком иностранцев.
. Я не хочу сказать, что данное объяснение рассеивает весь
туман, окутывающий это странное сообщение; я хочу лишь
сказать, что объяснение его надо искать не в пережитках перво-
бытного времени, а в условиях более позднего периода, когда
появились на сцену государство, торговля и наемничество. Мы
вряд ли достигнем полного объяснения этого факта, если не
будем знать тех условий, которые предшествовали появлению
данного обычая и вызвали его к жизни.
Я остановился на этом обычае лишь потому, что он указы-
вает на связь, существующую между продажной любовью и
большим притоком иностранцев.
Разумеется подневольное служение богине любви не было
общей формой первоначальной проституции. Ее общей формой
в позднейшее время был наем свободных или несвободных жен-
щин, из которых первые могли достигнуть при благоприятных
для них условиях более высокого социального положения, чем
законные матроны. Исходным пунктом проституции всегда остает-
ся спрос на нее со стороны иностранцев. И до настоящего вре-
мени она больше всего процветает в портовых городах .1 в
городах, где много иностранцев. Но раз она там появилась, она
вошла в употребление и среди местных жителей, кому только
социальное положение позволяло ею пользоваться.
Гаремы и проституция представляют собой два мощных
средства создания такого тина женщин, которые живут исклю-
чительно от любви и для любви и делают любовь более утон-
ченной; они еще больше увеличивают число заранее на все
готовых шалопаев из господствующих классов, котооые пм >,о-

316 ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ ФОРМЫ ГОСУДАРСТВА
ряются ради женщин и через женщин, являющихся их
жертвами.
Берлинская поговорка гласит: die Liebe und der Suff die
reibt den Menschen uff (любовь и пьянство изводят человека).
Это изречение не очень глубокомысленно, но является бесспор-
ной истиной. Но оба эти фактора, соединенные вместе, не только
способны изводить отдельных людей, но в конце концов и целые
классы вместе с государствами, в которых эти классы господству-
ют. Даже для мечтателей о вечном блаженстве соединение вечной
любви с вечным опьянением казалось чем-то чрезмерным. Мы
мидели уже, что грек Мусей мечтал в загробной жизни о вечном
опьянении без любви, тогда как Магомет, наоборот, — о вечной
любви без опьянения. Некоторые представители христианского
учения, например Ириней, готовы были, впрочем, обещать пра-
ведникам в полном объеме и то и другое. (См. в моих «Vorläufer
des neueren Socialismus», 2-te Aufl., S 35.)
В самом евангелии апостолам обещано, что они будут
пить вместе с искупителем в царстве отца его новое вино
(Евангелие Матфея, 26, 29). Небо было тогда еще не на сухом
месте.
Не было еще такой аристократии, которая могла бы противо-
стоять соблазнам жизненных наслаждений; эти соблазны были
тем сильней, чем обширней било государство и богаче, чем
больше было мужчин и женщин, единственная задача которых
состояла в том, чтобы делать жизненные наслаждения более
утонченными и более притягательными.
Для господствующих элементов активное участие в воен
ном деле и в управлении отступало на задний план по мере
того, как эти их функции все больше и больше выполняли за
них наемники и бюрократия. Повелители еще больше содейство-
вали всему этому личным примером, поскольку они находились
под действием тех же самых влияний и располагали теми же
самыми источниками наслаждения, как и остальная аристократия,
только, разумеется, в еще большем масштабе. Но нередко кор-
рупирование знати проводилось при княжеских дворах вполне
сознательно, чтобы сломать их стремление к самостоятельности,
направленное против монарха.
Весь этот процесс развертывался беспрепятственно, потому
что не существовало никакой социальной силы, способной по-
ложить конец эксплоатации и деспотизму. У низших классов
ΐκ· было способности к борьбе, а у высших не было никого,
кто бы этого серьезно хотел.
Правда, было не мало представителей из господствующих
классов, которые с тревогой наблюдали моральный упадок их
класса и утерю способности к войне и управлению, но им
не приходило в голову начать борьбу с теми факторами, которые
обусловливали эту распущенность, да они и не могли понять
причин явления, потому что это были как раз те самые фак-
торы, ка которых покоилась сила класса и даже его существо-

ГИВВЛЬ ГОСУДАРСТВ 31/
вание. Роковая судьба господствующих классов заключалась
в том, что их силу подтачивали те самые факторы, на которые
эта сила опиралась.
Противникам нравственного распада не осталось ничего
другого, кроме моральной проповеди, которая не могла дать
никаких результатов.
Даже те, которые приходили в отчаяние от всего происхо-
дящего, были пресыщены жизненными наслаждениями и не
были в состоянии начать борьбу за такой государственный и
общественный строй, который обещал бы лучшее состоянии.
Элементам этого рода осталось лишь бегство из мира, лскс-
тизм и объявление всех радостей жизни суетой, как это было
с буддистами и христианами. Но бегство из мира означало тогда
не только отказ от наслаждений этого мира, но и отказ от труда.
Раз наслаждение жизнью было признано губительным, то и
труд внушал отвращение; блаженство казалось достижимым
в жизни, лишенной труда и наслаждения и сведенной к без-
жизненным мудрствованиям и бредовым грезам о сабз и о мире.
Подобные настроения могли временно захватывать широкие
слои как низших, так и высших классов. Но с такими настрое-
ниями меньше всего можно было спасти гибнущее государство.
Они способствовали его гибели, но лишь с другого конца.
Распад господствующего класса мог протекать с различной
быстротой, что зависело от многих обстоятельств. Быстрей всего
этот распад совершался там, где племя или племенной сою:*
завоевателей овладевал высокоразвитым государством, в котором
средства разврата были многообразны и пустили глуОокие корни.
Мидяне начали разлагаться почти сейчас же после того,
как завоевали вавилонское царство. К тому же их господство
прерывалось опустошениями, производимыми номадами-скифами,
которые не основывали новых государств, а лишь страшно
опустошали и потрясали существующие. Ассирийское царство
тогда разрушилось, но мидяне, которые заняли место ассирийцев
(со времени Дриока, 699—647 гг. до-нашей эры) сохраняли еще
воинственность при Киоксарс (625-585 гг. чо нашей эры),
однако уже при его сыне Астпаге (585 -550 п\ до нашей эры)
их упадок подвинулся настолько далеко, что они пали под уда-
рами персов.
Но едва только и эти последние приступили к делу н
начали использовать свое военное превосходство для распро-
странения своих завоеваний от Ирака до Передней Азии л
Егицта, как и они начали быстро обессилевать. Если, тем не
менее, они сумели удержать свое господство вдвое дольишп
срок, чем мидяне, то' они обязаны этим прежде всего тому об-
стоятельству, что высшие классы других восточных государств,
над которыми они владычествовали, находились еще в большем
упадке, чем господствующие классы персов, ;ι также π тому,
что последнее умели делать ii.j своих опасных соседей опору
своего юсуДарства путем превращения их в наемников. Как

318 ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ ФОРМЫ ГОСУДАРСТВА
раз в лице этих наемников они находили ту силу, которая
должна была их укреплять.
Подобно тому как германцы сначала боролись в составе
римских войск в качестве наемников, прежде чем они под пред-
водительством своих королей не начали побеждать римские
войска и не разрушили затем Римскую империю, точно так же
обстояло дело между греками и персами. Мы уже видели, что
10 тысяч греков, под начальством Ксснофонта, были лишь
провозвестниками тех македонян, которые вторглись в Персию
при Александре Македонском. Но мы также видели и то, как
скоро и войска Александра и он сам пали жертвой »разлагающих
условий персидской жизни.
Если несмотря на это полководцам диодохам, которым после
смерти Александра досталась персидская добыча, удалось удер-
жать господство над различными областями прежнего Персид-
ского царства, то они были обязаны этому исключительно пре-
восходным качествам греческих наемников. Благодаря этому
они держались до того времени, пока римляне не покончили с их
господством.
Мидийское царство просуществовало круглым счетом около
столетия, Персидское— приблизительно два столетия (550—330 гг.
до нашей эры). Приблизительно столько же просуществовали
и возникшие вместо Персидского царства монархии, которые
были основаны македонскими военачальниками и опирались на
греков.
Вся эта «старость» и умирание отдельных государств
или, вернее говоря, их правящих классов представляет нечте
совсем иное, чем «старость» цивилизаций. Первое явление в
большинстве случаев представляет собой процесс, длящийся
десятилетиями и столетиями, тогда как второе явление охваты-
вает тысячелетия. Кроме того гибель государства может про-
исходить и без гибели цивилизации, которая в нем существует.
Когда вместо приходящего в упадок господствующего класса
в этой роли выступает новое племя, то хотя варвары и вытесняют
цивилизованные слои общества, однако совокупность всех знаний
и умений, существовавших в государстве, может быть при этом
сохранена. Варвары часто оказываются в состоянии быстро
усвоить плоды цивилизации и поднять еще на более высокую
ступень эту цивилизацию по сравнению с уже достигнутым ею
уровнем, поскольку они обогащают цивилизацию новым опытом
и тем делают ее более разносторонней.
* Поэтому не только нелепо так называемую старость циви-
лизации и государств приравнивать к старости организма, но
и не менее нелепо то, что называется старостью государств,
отождествлять со старостью цивилизации. И то и другое есть
совершенно различные вещи. Это видно хотя бы из того, что
упадок и разложение цивилизации обусловливается в последнем
счете гибелью ее трудящихся классов, тогда как упадок госу-
дарства связан с упадком господствующих классов.

ГИБЕЛЬ ГОСУДАРСТВ 31 £
Разумеется, и тот и другой класс могут приходить в упадок-
одновременно. Тогда вместе с государством Дряхлеет также и
цивилизация. Государство не может пережить гибели цивилиза-
ции, на которой оно построено, тогда как, наоборот, цивилизация
может процветать и здравствовать даже в том случае, когда на
территории, которую она охватывает, то или другое государ-
ство гибнет.
До сих пор казалось, что государства и цивилизации имеют
по крайней мере ту общую черту с биологическими организ-
мами, что все они неизбежно должны умирать под действием
внутренних причин. Между тем этого нельзя сказать теперь
даже и о всех биологических организмах. Одноклеточные, быть
может, являются фактически бессмертными, как это думает
Вейсмам; бессмертными не в том смысле, что· они не могут
умирать, а в том, что им не обязательно суждено умирать,
что положить конец их существованию могут лишь изменения
во внешней среде, из свойств же их организма не вытекает
с неизбежностью такой конец.
Для высших организмов, разумеется, смерть неизбежна.
Государства и цивилизации имеют как будто одинаковую с ними
судьбу. И по отношению к государствам и цивилизациям, которые
до сих пор существовали на Востоке и которыми мы преимуще-
ственно занимались вначале, это вполне справедливо. Но при
других общественных условиях и в другой обстановке создались
другие формы государства и цивилизации по сравнению с во-
сточными.
Относится ли также и к ним этот мрачный прогноз о не-
избежности их смерти?

ШЕСТОЙ РАЗДЕЛ
ГОСУДАРСТВО-ГОРОД
ПЕРВАЯ ГЛАВА
ПРОИСХОЖДЕНИЕ ГОСУДАРСТВА-ГОРОДА
До сих пор мы занимались тем типом государства, которое
сложилось в засушливой зоне больших речных долин Востока
от Северной Африки до Китая, в результате соседства мирных
земледельцев с воинственными и разбойничьими бродячими па-
стухами-скотоводами. Мы имеем все основания допустить, что
-)го и была первоначальная форма государства. Благодаря этому
типу государства впервые создалась та цивилизация более
высокого уровня, в которой мы видим продукт государства.
Но государство этого типа не было его единственной формой.
В других географических условиях сложились иные типы госу-
дарств, для которых общим является то, что, подобно госу-
дарствам восточного деспотизма, они основывались на господ-
стве пришедшего извне племени или племенного союза над
оседлыми земледельцами. ,
О государственных образованиях туземцев Америки мы знаем
слишком мало, чтобы проследить, как происходил у них про-
цесс завоевания и покорения, в котором вместо пастухов фигу-
рировали охотники. Влияние этого процесса на общечеловеческое
развитие так -невелико, что мы можем оставить его в стороне.
Наоборот, огромное значение для этого развития имели те госу-
дарства, которые хотя и отличаются от восточных государств
не менее, чем американские, но которые имели вначале одина-
ковое происхождение с первыми, поскольку они также возникли
на основе антагонизма между земледельцами и пастухами.
Так по крайней мере я представляю себе образование гре-
ческих государств. Они были основаны не «викингами:), т. е.
заморскими завоевателями, которые подчиняют себе местное на-
селение, а пришельцами-номадами, которые шли сухим путем
с севера. Эти пришельцы в свою очередь были вытеснены
со своих прежних мест другими народами, потому что весьма
неплодородные земли Греции не могли привлекать их.
В Грецию проникли индо-германские ношдские народы,
которые нашли там старое оседлое население с довольно раз-

ПРОИСХОЖДЕНИЕ ГОСУДАРСТВА-ГОРОДА 321
витой культурой. Они покорили это население и на его терри-
тории в каждой из многочисленных речных долин, соприкасаю-
щихся с морем, основали отдельные государства.
•Мы уже говорили выше (3-я книга, первый раздел, один-
надцатая глава) о мнении Беллоха, что все великое и пре-
красное в греческом характере ведет свое происхождение or
белокурых арийских пришельцев, наоборот, все нравственные
недостатки их унаследованы от тех первоначальных жителей,
с которыми они смешались и которые имели не только черные
волосы, но очевидно также и черное сердце (Bei och, Griechische
Geschichte, I, S. 93, 95). Разумеется, мы не имеем никаких ука-
заний на первоначальные свойства характера ни тех ни других,
и вышеназванное предположение является, несомненно, про-
дуктом явного пристрастия к арийцам. Ведь утверждает же
Беллох выше (S. 66), что из всех групп народов лишь одна
была в состоянии создать культуру, т. е. ■-.мы, арийцы».
По всей вероятности переселение имело место в 3-м тысяче-
летии до начала нашей эры и происходило на протяжении
нескольких столетий; отдельные племена продвигались вперед
лишь медленно и постепенно.
Занятие греческого континента было закончено в конце
3-го и в начале 2-го тысячелетия. Одновременно другие гре-
ческие номады, пришедшие с севера, осели в северной части по-
бережья Малой Азии. Лиш/ь в XVI в. до нашей эры завоеватели
Греции познакомились с морем, превратились в «викингов» и в
качестве таковых овладели островами, а затем юго-западным
побережьем Малой Азии. Образование государства, а также
связанный с этим процесс классового расслоения, на греческом
континенте происходило первое время таким же образом, как
и на Востоке. Наиболее древнее описание греческого общества,
которое мы имеем в песнях Гомера, рисует нам в качестве
господствующего класса воеппо-земледельческую знать с кре-
стьянством, обязанным ему службой и повинностями. Во главе
знати стоит предводитель, царь, который по отношению к аристо-
кратам обладает небольшой властью. Но природные условия
Греции были совсем другого характера в сравнении с большими
речными долинами Востока. Эти условия различались количе-
ственно, но это количественное различие перешло в качественное.
Долины великих рек Востока вознаграждали труд многих
миллионов людей богатыми урожаями; их население не было
отделено друг от друга сколько-нибудь значительными есте-
ственными1 преградами и под действием превосходящей силы
легко могло быть объединено в единое целое. С другой сто-
роны речные долины граничили с обширными равнинами, в ко-
торых многочисленные разбойничьи племена на своих быстрых
конях без труда могли концентрироваться в одном месте, чтобы
вторгнуться в плодородную земледельческую область и под-
чинить ее себе. Именно при таких условиях складывались
большие государства, управляемые многочисленной аристокра-

322 л государство-город
тней, имеющей большие доходы и полноту власти, которые она
и конце концов утратила в пользу абсолютизма.
Природные условия маленькой Греции были совсем иными.
Пересекаемая многочисленными высокими горами, с глубокими
ущельями, она распадается на ряд небольших узких долин, в
большинстве с неплодородной почвой, каждая из которых может
прокормить лишь небольшое количество людей и трудно до-
ступна с суши. Из греческих государств лишь немногие имели
территорию в 1000 и больше кв. км, в связи с чем и число
граждан этих государств могло быть лишь очень незначительно.
Земледелие давало небольшие урожаи, крестьяне были бедны
и наряду с обработкой земли занимались также в широких раз-
мерах скотоводством. Крестьяне этого типа обычно являются
более обороноспособными, чем чистые земледельцы. Каждая об-
ласть отделена от соседней трудно проходимыми горами. От-
дельные области, не обладая естественными богатствами, не
побуждают соседей добиваться их покорения, тем более, что
такое покорение было связано с упорной борьбой.
. Самую большую военную силу Греции на суше предста-
вляли спартанцы, овладевшие одной из самых больших и самых
плодородных долин Греции, долиной Еврота. Но даже и для
них завоевание других речных долин, вследствие естествен-
ных препятствий, оказалось очень трудным делом.
Их область Лакония занимала площадь в 5 800 кв. км с*на-
селением в 400 г. приблизительно до 230 тыс. человек, из кото-
рых спартанских граждан было 10 тыс. человек. Рассчитывая
на свое превосходство, спартанцы стремились присоединить к
себе соседние области, но это удалось им лишь по отношению
к меосенянам, их соседям с запада, да и здесь лишь после
ужасной, десятилетия длившейся, борьбы, за которой в даль-
нейшем следовали время от времени новые восстания покорен-
ных. Спартанцам пришлось на этом остановиться, попытки даль-
нейшего расширения на восток и на север не увенчались успехом.
Аргос и Аркадия сохранили самостоятельность. Аркадия в конце
концов была вынуждена, в качестве союзника, признать гегемо-
нию, т. е. руководство Спарты, по отношению же к Аргосу не
удалось осуществить да)£е и этого.
Пока Греция сохраняла самостоятельность, она 'распадалась
на известное количество небольших государств, ведших каждое
свою собственную политику, пока появление какой-нибудь общей
опасности, вроде, например, персидского нашествия, не при-
водило все эти господства под одно руководство. Не расовые
свойства, а свойства почвы обусловливали такую раздроблен-
ность.
Сельское население каждой из этих областей было невелико
и количество производимых ими средств существования было
также незначительно. Вследствие этого и численность вторг-
шихся завоевателей, покоривших это население, также не могла
быть значительной и доход их, получаемый от эксплоатации

ПРОИСХОЖАВНИН ГОСУДЛРСТИЛ-ГОРОДА 32.Ί
крестьян, был по необходимости скуден. Господа аристократы
нередко были вынуждены сами собственноручно заниматься сель-
скохозяйственными работами и постройкой жилья.
Чем меньше было перспектив на то, чтобы скудость дохо-
лов, извлекаемых из собственного земледелия, увеличить путем
завоевания соседних областей, тем больше эксплоататоры ока-
зывались вынужденными искать новых источников дохода па
море, с которым соприкасались почти все греческие государ-
ства. Расширение в сторону моря —это было нечто такое, о чем
„ не думали деспоты Востока, стремившиеся лишь к увеличению
числа барщинно-обязанных им крестьян.
Чтобы быть мореплавателем, недостаточно, конечно, лишь
жить на берегу моря. Как раз приморские жители знают лучше
кого бы то ни было, как страшны морские "бури и как трудно
предвидеть изменение ситуации на море. Еще Гораций говорил,
что тройной броней должно быть ограждено сердце того, кто
впервые отваживался отдать себя на волю коварных морских
волн. Лишь настоятельная нужда толкала вначале человека
па то, чтобы знакомиться с морем и искать от него пропитания.
Достопримечателен следующий факт, на который обращает
внимание Робертсон («The Evolution of States», S. 369 ff). Англо-
саксы, которые завоевали Англию в V в. нашей эры, пришли
туда из Фрисландии, из мало плодородной области, в которую
были оттеснены. Земель этой области скоро стало недоста-
точно для растущего населения. "Излишек населения, который
не мог прокормиться от земледелия, искал для себя средств
существования в морском рыболовстве, а после достаточного
ознакомления с морем— в морском разбойничестве.
Англо-саксы явились в Англию в качестве морских разбой-
ников, по здесь они нашли плодородную почву, обработка кото-
рой обеспечивала им хорошие условия существования; они
жили здесь или в качестве свободных крестьян или в качестве
эксплоататоров покоренных ими земледельцев. При таких усло-
виях они забросили мореплавание, з котором уже достигли
больших успехов. Англия была тогда далеко не морской нацией.
Когда в IX в. норманскне пираты начали грабить берега Англии,
эта страна была беззащитна против них. Король англо-саксов
Альфред Великий (871—901 гг.) построил для защиты от норман-
ских пиратов флот, но, чтобы обеспечить его экипажем, он
вынужден был нанимать для этого пиратов, потому что в
самой Англии не было достаточного количества моряков.
И из греков хорошие моряки вышли лишь в тех областях,
где их вынуждала к этому неплодородность почвы, следова-
тельно не из Лакедемона, расположенного в плодородной до-
лине Еврота, и тем более не из Фессалии, черноземной обшир-
ной равнины самой большой реки восточной Греции —Пенея.
В этих областях земледелие оставалось самым важным заня-
тием, вследствие чего здесь в наиболее чистом виде удержался
и феодальный характер общественного устройства. Фессалия

324 государство - город
имела мало поводов вмешиваться в дела Греции в собствен-
ном смысле. Позднее, подобно Спарте, она сделалась убежищем
всех аристократических и ко'нсервативных тенденций грече-
ского мира.
Наоборот, большинство других областей, Греции уже очень
рано развили в значительных размерах мореплавание, поскольку
они не были расположены внутри континента, как Аркадия.
Из морских областей наибольшего могущества достигли сначала
Аргос, а потом Афины. Вначале главной причиной, заставляв-
шей выходить в море, было морское рыболовство. Как известно,
из наций позднейшего времени голландцы и португальцы создали
свое мореплавание на базе морского рыболовства. Так же об-
стояло дело и с греками.
«Знакомство с морем не давало ионийцам вначале никаких выгод,
кроме уловов рыбы; весьма вероятно, что густые косяки скумбрии, кото-
рые устремляются весной из Черного морл в Босфор, прежде всего побудили
их путем более отдаленных поездок исследовать источники этого добра...
Ионийцы познакомились с лежащим к северу от них морем в качестве
рыбаков, а затем распространили свою торговлю и на другие предметы»
(Curtius, Griechische Geschichte, I, S. 337).
Курцнус говорит здесь о причинах, которые побудили гре-
ков отправляться в плавание в Черное море, но это же можно
сказать и о тех мотивах, которые толкали их вначале для озна-
комления с водным бассейном к югу.
Подобно голландцам и португальцам греки также не оста-
новились на одном рыболовстве, но начали также использовать
полученный ими путем рыболовства опыт в мореплавании также и
для других, более доходных предприятий. Переезжая от острова
к острову, они достигли, наконец, берегов Малой Азии, которая
отличалась плодородием, находилась в сфере действия восточной
цивилизации и обладала богатыми сокровищами, которые было
заманчиво захватить путем грабежа, или же, если на это не-
хватало сил, выменивать эти ценности на продукты собствен-
ной страны и стран, ,лежащих к западу, прежде* всего Италии.
Пиратство, собственная и транзитная торговля начали в конце
концов приносить грекам гораздо больший доход, чем земледелие.
Беря уроки у Востока, торговые государства скоро начали раз-
вивать у себя собственную промышленность для экспорта.
Естественно, что правящие элементы страны, т. е. военная
знать и ее предводители или цари, первые захватили этот
источник обогащения/ Они были предводителями в грабитель-
ских походах, которые они предпринимали вместе со своими
дружинами, и именно они присваивали себе львиную долю
добычи..
Макс Вебер полагает («Wirtschaft Geschichte», S. 180),
«что первоначально у .греков корабли, служившие для торговли и для
морского разбоя, имел в'своих руках царь города; однако он не мог по-
мешать тому, чтобы наряду с ним выступили большие роды, которые при-
нимали участие во владении кораблями, и стали смотреть в конце концов
на него лишь как на равного среди равных■>...

ПРОИСХОЖДЕНИЕ ГОСУДАРСТВА-ГОРОДА 325
В действительности же влияние больших знатных родов
покоилось в Греции не на судовладении, а прежде всего и
всегда на их землевладении. Это была важнейшая и специфи-
чески свойственная знати форма владения и она осталась в ка-
честве таковой. Греческие государства начали свое существование
как государства земледельческие, их аристократия произошла
из завоевателей, которые стремились к захвату земли. Прежде
чем государство перешло к мореплаванию, большие роды уже
занимали в нем высокое положение и достигли его не только
благодаря мореплаванию.
Царь не мог вести войны на море без военной знати. Подобно
восточным деспотам он мог стремиться к торговой монополии
по мере того, как увеличивалось значение торговли, но он
несомненно встречался с сопротивлением больших родов, по
отношению к которым его власть была незначительна, подобно
тому как и в сухопутных государствах Греции и в ее морских
государствах знать оставалась по преимуществу землевладель-
ческой и военной знатью. Знать морских государств презирала
торговлю не меньше, чем знать сухопутных, т. е., вернее говоря,
относилась с пренебрежением к активному участию в торговле,
а отнюдь не к тому, чтобы класть себе в карман торговую
прибыль. Она стремилась получать такую прибыль, снаряжай
корабли и вкладывая в торговые операции свою долю в виде
товаров или деньгами, самую же торговую деятельность по-
ручала вести специально поставленным для этого лицам незнат-
ного происхождения. Она с самого начала предоставляла этим
последним вести торговые предприятия, участвуя в них лишь
своими вложениями.
Как бы там ни было, но с течением времени, наряду с
знатью, выросло отдельное купеческое сословие, богатство и
влияние которого росло так же, как богатство и влияние знати.
Рост этого богатства создавал опасность, что сами грабители
могут оказаться ограбленными. Пока аристократия жила от своей
земельной собственности, которая в Греции, естественно, не
могла быть значительной, и пока о«а была бедна, никому не
приходило в голову ее грабить. Аграрии-спартанцы своей
простотой и отсутствием потребностей в более поздний период
греческой истории лучше всего, пожалуй, иллюстрировали перво-
начальную обстановку в Греции. Им никогда не приходило
в голову искать себе защиты в- городах, обнесенных кругом
стенами.
Иначе обстояло дело в областях, связанных с мореплаванием.
В особенности это надо сказать о богатевшей аристократии и
царях этих областей. Они имели все основания остерегаться
морских разбойников, для которых морское побережье остава-
лось открытым. Стремясь к большей безопасности, большие
богатые роды, жившие до того разрозненно в их поместьях,
соединялись вместе и совместно селились в интересах лучшей
елмозащнты в наиболее удобных для этого местах, где и хранили

326 ГОСУДАРСТВО-ГОРОД
свои сокровища. Сосредоточие в однюм месте давало им возмож-
ность быстро собираться для обороны от нападавших, а незна-
чительные размеры той территории, на которой они селились,
позволяли им обнести ее крепкой стеной.
Так возникали города в государствах мореплавателей. Макс
Вебер даже допускает, что города «возникли первоначально,
как резиденции знати» («Wirtschaft und Gesellschaft», S. 530).
Спрашивается, однако, как согласуется это с другим его взгля-
дом, что большие роды возникли только в городе наряду с го-
родскими царями? Как ни тесно были связаны аристократические
роды с городом, в котором они жили, и как ни основательно они
все вошли в городские дела, они никогда не превращались в
чистых горожан, постоянно оставаясь землевладельцами, имею-
щими сельскохозяйственные предприятия за пределами города.
Однако развитие самого города все менее и менее уже за-
висело от землевладения живших в нем аристократов. В этом
коренное различие городов греческих государств и вообще при-
морских областей вдоль Средиземного " моря, в особенности
его восточного побережья, от городов больших государств Во-
стока. Город Востока представлял собой центр обширной земле-
дельческой области и находился в отдалении от моря, тогда
как гак называемые античные города всегда являются при-
морскими городами. Величина восточного города и его процве-
тание зависят от величины той земледельческой области, кото-
рую эксплоатирует его господствующий класс. Чем обширней
эта область, чем больше масса прибавочного продукта сель-
ского хозяйства, которую эта область доставляет своим эксплоа-
таторам, тем в большей степени процветают торговля и ремесло
в городе; город полностью зависит от господствующего класса.
Наоборот, силы и богатство греческого города почти не
зависели от численности крестьянского населения, которое экс-
плоатировалось живущими в городе аристократами, и не зави-
сели также и от степени этой эксплоатации. Значение греческого
города, его торговля, его промышленность и размеры его насе-
ления зависели не от объема земельной территории, которой
владел господствующий класс, а от протяжения морской по-
верхности, по которой плавали его корабли, от богатства морских
берегов, которых эти корабли достигали, и, наконец, от военной
силы, которой они располагали.
Рост города Афин не зависел от размеров протяжения самой
Аттики. Территория Аттики оставалась все время неизменной
на протяжении всей истории Аттики в древний период, насколько
только мы ее-можем проследить. Аттика занимала круглым сче-
том 2 300 кв. км, приблизительно столько, сколько в настоящее
время занимает свободное государство Ангальт. Наоборот, го-
род Афины рос быстро и под конец насчитывал больше жителей,
чем деревенская территория Аттики. Беллох насчитывает ко
времени Александра Великого всего населения в Аттике прибли-
зительно 200 тыс. человек, из которых 120 тыс. «или даже

КЛАССОВАЯ БОРЬБА В ГОСУДАРСТВ Е-ГОРОДЕ 327
несколько больше» жили в Афинах и в афинской гавани Пирес
(v.üriechische Geschichte», III, 1, S. 273, 274; ср. также III, 2, 386ff).
Мы увидим ниже причины этого роста. Землевладельцы
деревни превратились теперь также в граждан города, а де-
ревня из базиса города —в его придаток.
Деревня была уже скоро не в состоянии прокормить город.
Последний должен был прибегать к подвозу продовольствия
извне, морским путем. Для афинян обеспеченность подвоза
зерна отчасти из Египта, а равным образом из прибрежной
полосы Черного моря, рано становится важной задачей. Уже
в 610 г. афиняне заняли в Дарданеллах Сигеон, чтобы обеспечить
себе подвоз хлеба с Черного моря. Наоборот, большие государ-
ства Востока не только производили достаточно хлеба для себя,
но и для экспорта. Древний Рим, в период республики и импе-
раторов, не мог существовать без египетского хлеба.
Для греков город начал отождествляться с государством.
Греческое слово Ηόλι; означает одновременно и город и го-
сударство. В результате всего этого складывается тин госу-
дарства-города, который так же отличается от восточного го-
рода, как и от восточного государства.
ВТОРАЯ ГЛАВА
' КЛАССОВАЯ БОРЬБА В ГОСУДАРСТВЕ-ГОРОДЕ
Своеобразным чертам государства-города соответствует и
особый характер его политики, в особенности внутренней по-
литики.
Мы уже говорили о том, что географические условия Гре-
ции отличались от географических условий восточных госу-
дарств прежде всего тем, что они способствовали объединению
в большое государство многочисленных маленьких общин с пло-
дородной почвой, причем господствующие классы государства
резко выделялись над уровнем трудящихся масс своей* властью
и богатством. Наоборот, в Греции могли возникнуть лишь не-
большие государства, в большинстве случаев с весьма неплодо-
родной почвой. Господствующий класс в каждом из греческих
государств, поскольку он жил от эксплоатации крестьян, был
немногочислен и доходы его были скудными. Он не мог высоко
подняться над уровнем эксплоат'ируемых слоев ни по части
власти, ни в культурном отношении. Он отличался от этих
последних слоев не больше чем в настоящее время богатый
крестьянин отличается от мелкого крестьянина. С другой сто-
роны несколько тысяч человек, живущих на узкой территории,
легче могут сговориться между собой, чем миллионное населе-
ние обширных равнин. Этим я в первую голову объясняю то
обстоятельство, что мы с самого начала не встречаемся в Трецин
с той рабской покорностью, которую чувствует и которую про-
являет иосточньш крестьянин и ремесленник но отношению к

328 госуллтство-город
своему господствующему классу. Примером этого может слу-
жить хорошо известная история с Терзитом. Песни Гомера
нельзя, разумеется, использовать в качестве источника истори-
ческих событий, действительно имевших место, по они неоце-
нимы для знакомства с социальными условиями той эпохи, когда
эти песни слагались, а также, разумеется, и того периода,
когда они получили окончательную обработку.
Поэтому эпизод с Терзитом мы можем рассматривать не
только как простой поэтический вымысел. В качестве последнего
этот эпизод был бы нелеп, если бы слушатели повествования
не считали его возможным. Девять лет уже, согласно сказанию,
находились греки перед Троей, —они уже начинали тяготиться
этой войной. Тогда было созвано собрание всей армии —а не
только ее предводителей, —чтобы решить вопрос, продолжать ли
войну или ее кончить. Одно это уже показывает, что народные
массы греков уже тогда, в «героическую эпоху», были "далеки
от беспрекословного военного послушания. Более того, еще до
начала обсуждения из толпы поднимается некрасивый и поль-
зующийся дурной славой человек, который был известен тем, что
постоянно ругал высшее начальство и командиров, в особенности
Ахиллеса и Одиссея, и ругал не тайно, а публично. Теперь он
обрушивается на стоящего против него главнокомандующего
Агамемнона. Во всеуслышание он обвшняет его в том, что тот
всегда удерживает за собой лучшую часть добычи. Он недостоин
сохранять высшее командование, так как он обеспечивает войскам
лишь неудачи, масса же войска труслива и распущена. Он
требует, чтобы она ушла домой и оставила перед Троей началь-
ников одних с своей добычей.
- Такой тон речи должен был бы весьма понравиться совре-
менным пацифистам. Однако в какой другой армии было бы
возможно, чтобы простой солдат поносил так перед всем войском
высшее командование и проиоведывал такое пораженчество!
Нигде бы такому оратору не дали бы кончить, и вся попытка
была бы потушена в крови мятежника. Наоборот, с Терзитом не
происходит ничего дурного, за исключением того, что Одиссеи
набрасывается на него, с своей стороны щедро осыпает его
ругательствами и дает ему несколько затрещин, что весьма по-
тешает войско. Этим исчерпывается вся ссора. Еще Софокл
думал, что с Терзитом, несмотря на его злой язык, ничего не
случилось на протяжении всей войны и он оказался в числе
тех немногих, которые благополучно вернулись на свою родину,
что меланхолически отметил позже и Шиллер.
Беллох иначе понимает эпизод с Терзитом. Он делает из
него вывод о бессилии народа против аристократии:
«Палка в руках знати загл\'шала всякое противоречие» (Griechische Ge-
schichte >, Ι, 1, S 214).
Что народная масса не может осуществлять свою волю
против аристократии, это составляет сущность государства. Но

КЛАССОВАЯ ВОРЬБА В ГОСУДАРСТВЕ-ГОРОДЕ 32:)
в сравнении с государствами Востока здесь характерно то, как
много все-таки мог себе позволить н Греции человек из массы,
даже во время военного похода, не получая за это ничего, кроме
пары оплеух. Стоит только сравнить эту картину высшего коман-
дования соединенных королей Греции со стороны даже не-
популярного клеветника с почти божеским положением фараонов
или" персидских царей, к которым простой подданный осмели-
вался приблизиться лишь на коленях, согнувшись в три поги-
бели и с опущенным взором. Еще легче, чем в деревне,
сходятся между собою люди для коллективной защиты ев .mix
общих интересов и целен, если они сосредоточены на узком
пространстве города. В Греции к этому присоединилось еще
и то обстоятельство, что в противоположность Востоку город
не сгибался здесь иод тяжестью непомерно обширной земле-
дельческой области и господствовавших над ней элементов, но
скорее, наоборот, получал все больший и больший перевес над
сельской периферией и ее населением и господствовал над ним.
Когда власть оказалась в конфликте с тон частью населения,
к руководству которой она была призвана или считала себя
призванной, то оказывать сопротивление этой власти внутри
общества было значительно легче.
Освобождение от королевской власти начало осуществлять
прежде всего дворянство, когда королевская власть начала делать
попытки к укреплению своего с самого начала слабого поло-
жения или опиралась на враждебные аристократии слои насе-
ления, или когда она оказывалась в конфликте со знатью, напри-
мер из-за раздела военной добычи или но вопросу о монопо-
лизации торговли. Если типичной формой государства на Во-
стоке делается абсолютная монархия, то в Греции, и тем более
в государствах-городах — республика.
Царская власть в Греции была настолько слаба, что она
позволила себя ликвидировать без серьезной борьбы, хотя со-
вершенно неправдоподобным нужно считать предание о том, что
после смерти царя Аттики Кодра постепенно установившаяся
наследственность королевского звания просто не стала призна-
ваться.
Согласно преданию, Кодр управлял якобы так превосходно,
что никто не счел себя достойным выступить в роли его преем-
ника. Столь идиллически царская власть нг могла все же пре-
кратить своего существования. Но ничего достоверного об этом
неизвестно. Сначала афинская аристократия добилась того, чтобы
глава государства, носивший в это время название архонта, выби-
рался из среды знати и прежде всего из царской фамилии
Медонтидов, и притом выбирался пожизненно. Но вскоре затем
:рок пребывания в архонтах был сокращен до 10 лег; это звашк.1
:тало доступным всем знатным фамилиям, а полномочия архонта
Зыли еще больше урезаны. Наконец стали выбирать уже еже-
годно по 9 архонтов. Таким образом ликвидация царской власти
Зыла осуществлена не одним ударом, а постепенно, шаг за шагом,

330 ГОСУДАРСТВО-ГОРОД
«В большинстве случаев царская власть была устранена не револю-
ционным Nvn:.\i, а мирным эволюционным нутем> (И е I о с li, Uriechisclie Ge-
schidilQ, I, Ί, S. 215).
Уже тогда, в VII в. до начала нашей эры, опыт с республи-
кой дал тс же самые результаты, какие он давал постоянно
в классовом обществе, вплоть до наших дней. Всюду там, где
царская власть достигала известной консолидации и делалась
наследственной, она стремилась превратиться в силу, стоящую
1мд всеми классами, но не затем, чтобы стремиться к уничтоже-
нию классов, а чтобы, используя противоречия между ними,
усилить собственную власть и сделаться независимой от классов.
15лагодаря этому классовые антагонизмы затушевываются и часто
резкие обострения между ними сглаживаются. В республике же
классовые противоречия выступают гораздо обнаженней, и гос-
подствующий класс может защищать свои интересы с гораздо
большей решительностью. Иллюзией поэтому является надежда
многих либералов на то, что республика является орудием смягче-
ния классовых противоречий. Наоборот, она является орудием
их обострения. Но для социалистов-марксистов это не есть
основание относиться отрицательно к республике.
В большинстве греческих государств аристократия осуще-
ствила ликвидацию царской власти. Республика служила первое
время ей и ее интересам. Народные массы эксплоатировались
теперь знатью беспощадно и подвергались все более и более
сильному угнетению. Но при данных условиях вместе с давле-
нием росло также и противодействие. К вышеупомянутым уже
факторам, которые благоприятствовали сопротивлениям и воз-
мущениям низших классов греческих государств, присоединились
еще два фактора, действовавших в том же самом направлении.
Чем больше приморский город начинал играть господствую-
щую роль в государственной жизни, тем большую роль в этой
жизни начинали играть те слои населения, которые были свя-
заны с мореплаванием. Эти слои были гораздо более подвиж-
ны и гораздо более свободны от традиций, чем крестьянство
и городская беднота, так как им приходилось знакомиться на
чужбине и считаться с самыми разнообразными политическими
и экономическими условиями, которые были весьма отличны
от их собственных. Но мореплавание требует кроме того также
больше смелости и энергии, чем земледелие и городское ремесло.
В лице моряков крестьяне и'ремесленники получили ведущее
начало, получили руководство и силу, которых им нехватало
в городах, лежавших не у моря. К тому же важнейшие из
приморских городов лежали не на островах, а на континенте;
они были доступны для сухопутного войска. Параллельно с
ростом торговли и богатства росли также их военноморскис
силы, которые однако не были в состоянии обеспечить от напа-
дений со стороны жаждущих добычи соседей с суши. И в самом
деле, например, Афины подвергались нападениям не со стороны
какой-либо более сильной морской державы, а со стороны

КЛАССОВАЯ БОРЬБА В ГОСУДАРСТВЕ-ГОРОДЕ 331
более сильной сухопутной державы, т. е. сначала Спарты, а
.чатем Македонии.
В маленьких городах аристократия была немногочисленно!"]
и увеличилась численно непропорционально росту богатства го-
рода и его размерам. Одной военной знати было недостаточно,
чтобы обеспечить защиту города со стороны суши и отстоять
его интересы против нежелательных соседей.
Количество знати обнаруживало тенденцию к уменьшению,
отчасти в результате практиковавшегося ограничения деторо-
ждения, чтобы избежать дробления фамильной собственности,
а отчасти в результате потерь при вечных войнах. Наряду со
знатью на войне сражались также и плебеи, однако их ряды
все время пополнялись из слоев, которые не несли раньше
военной 'службы, а также и благодаря иммиграции иностран-
цев, которым была обеспечена возможность, если они делались
оседлыми, служить в войске и приобретать право гражданства.
В богатом и цветущем городе число их было велико. Наслед-
ственная знать, ограниченная определенным числом родов, не
располагала такой возможностью пополнения своих потерь.
Какие опустошения производила война в рядах знати,
молено видеть хотя бы на одном примере из жизни Спарты.
Ко времени битвы при Левктрах (371 г. до нашей эры) число
полноправных граждан Спарты, которые, являлись фактически ее
высшей "военной знатью, равнялось приблизительно 1500 чело-
век, из которых в возрасте от 20 до 55 лет было приблизи-
тельно 1000. Из. этого числа 700, т. е. 2/3> отправились на
битву; из них пало 400, т. е. более половины.
В зависимости от размеров землевладения граждане Спарты
распадались на полноправных граждан и граждан с ограничен-
ными правами. Общее число граждан мужского пола в возрасте
выше 18 лет в период битвы при Левктрах была равно по Бел-
лоху 3 500 человек. «В результате этой битвы число граждан
уменьшилось примерно до 2 500 человек» («Griechische Geschichte»
III, 1, S. 283).
Численность аристократии в торгово-ремесленных городах
Греции была еще менее значительной, чем в земледельческой
Спарте, их земельная площадь, еще меньше и земли менее
плодородны, вследствие чего труд каждого отдельного крестья-
нина давал здесь еще меньше излишков. Вследствие этого
сравнительно с общим числом крестьян от этих излишков могло
жить еще меньшее число эксплоататоров. Чем больше росло
богатство городов, тем более заманчивым объектом грабежа де-
лались они для более бедных государств. Чем больше город,
тем меньше могло хватить сил дворянства для его защиты
и для борьбы за его интересы с его неподатливыми соседями
и тем многочисленней была не принадлежащей к знати часть
населения, обладавшая в государстве и в городе той или
иной собственностью, которая могла пострадать от вражеского
нашествия. Привлечение этой части населения к обороне страны

XY2 ГОСУДАРСТВО-ГОРОД
делалось все более необходимым и все более целесообразным.
Кроме того в городе увеличивалось также число не принадле-
жавших к знати зажиточных людей, которые были в состоянии
приобрести себе достаточное военное снаряжение.
В результате этих причин все большее и большее число
поепноспособных из числа крестьян и граждан приобретали
оружие и приучались владеть им. Это делалось тем более
возможным, чем больше увеличивались богатства города, чем
больше город получал в результате войны рабов и чем больше
росла у пего материальная возможность покупать их. В связи
с последним обстоятельством увеличилось число земледельцев
и горожан, которые сбрасывали свою работу на рабов и благо-
даря этому получали время для военной службы. Среди граждан
увеличилось также число и таких людей, которые имели доста-
точные средства, . чтобы приобрести полное вооружение и
служить в войске в качестве тяжеловооруженных (гоплитов).
Этому способствовало и то, как подчеркивает Беллох, что про-
гресс металлургии давал возможность среднему сословию при-
обретать металлическое вооружение, вследствие чего рыцари
лишались своего военного превосходства над зажиточными
людьми из среды простых граждан; исход боя решал теперь
сомкнутый строй последних («Griechische Geschichte», Ι, 1, S. 348).
Сила греческого войска в период расцвета Греции покоилась
па закованной в железо народной пехоте. Именно об эти дисци-
плинированные войска крестьян и граждан разбивалась персид-
ская конница даже в тех случаях, когда она имела за собой
численное превосходство.
Вследствие всего этого все городское население было мили-
таризировано. Макс Вебер говорит об этом следующее:
«Античный город... после создания дисциплинированного войска гопли-
тов превратился в военный ц е х. Во всех случаях, когда какой-либо
город хотел вести активную политику на суше, он был вынужден в тон
или иной степени следовать примеру спартанцев, т. с. создать у себя
тренированное войско гоплитов из граждан. Аргос и Фивы в период своей
борьбы за экспансию также создали у себя контингенты виртуозов воен-
ного дела, контингенты люден, в совершенстве знакомых с военным делом,
» Фивах кроме того связанных и узами личной дружбы. Города, не
имевшие такого рода войск, а имевшие лишь гоплитов из граждан,
как Афины и многие другие, были вынуждены вести на суше оборонитель-
ную политику. Повсюду, после низвержения власти родов, городские го-
п.читы были решающим классом среди полноправных граждан. Этот слой
населения не имеет себе аналогии ни в средние века, ни в какой другой
период вообще. Не принадлежащие к Спарте греческие города также в той
пли иной степени носили характер постоянного военного лагеря» («Wirtschaft
und Gesellschaft», S. 596).
# Пр,и таких условиях знатным родам в торгово-промышлен-
ных городах было невозможно удержать за собой перевес в
силе и основанной на этом эксилоатации на длительный срок,
поскольку дело шло о массе городского населения. Правда,
после падении монархии положение трудящихся, в особенности
крестьян, временно ухудшилось. Особенно разоряло их несе-

Классовая борьпа ß государстве-городе 333
ι : 11 с военной службы, так как благодаря этому они вынуждены
были забросить свои хозяйства, ire получая в то же время
соответствующего возмещения в виде военной добычи. Задолжен-
ность крестьянства возросла, а суровые законы о должниках
предусматривали обращение в рабство неплатежеспособных
должников. Однако эта боеспособность, разорявшая крестьян
в экономическом отношении, обеспечивала им политическую
силу, опираясь на которую они не только оказались в состоя-
нии освободиться от растущего гнета аристократии, но в конце
концов сами перешли в наступление, ликвидировали одну за
другой привилегии знати, стали иакладьиать на нее все более
растущие повинности в пользу государства, увеличивая одно-
временно расходы государства в пользу низших классов. В ре-
зультате государство превратилось до некоторой степени в
свою прямую противоположность по сравнению с его перво-
начальным характером, оно превратилось из оруДия господства
аристократии и богатых в орудие господства бедных, и и:*
орудия эксплоатации последних в орудие эксплоатации первых.
Макс Вебер настойчиво подчеркивает, что движущей пру-
жиной развития в этом направлении была военная система,
т. с. необходимость провести вооружение граждан и крестьян.
«Причины демократизации всюду носят военный характер и связаны
с появлением дисциплинированной пехоты, гоплитов в античном мире и
цеховых воинских сил в средние века, причем решающим здесь было то,
что военная дисциплина одержала верх над индивидуальным геройством
в бою. Военная дисциплина означает победу демократии, потому что желание
и необходимость привлечь в армию не принадлежащие к рыцарстпу массы
приводили к тому, что они получали в руки оружие, а вместе с тем и
политическую власть». («Wirtsch ftsgeschichle», S. 278, 279).
Мы оставляем в стороне вопрос, действительно ли цехо-
вое войско средних веков представляло такую военрую силу,
как это думает Вебер. Укажем здесь л'пшь на то, что сводить
причины победы демократии в античной Греции к причинам
чисто военного характера, как это делает Вебер, значило бы
слишком упрощать сущность дела. Мы уже видели, что здесь
действовали также и другие причины, прежде всего небольшие
размеры государств, неплодородие почвы, ограничивавшее удель-
ный вес знати, вследствие чего уже в героический период, в
период единоборства отдельных героев, представителям низших
классов была обеспечена свобода- слова. В числе этих же
причин нужно также упомянуть о сосредоточении политической
жизни в городе с растущим населением, в то время как коли-
чество лиц, принадлежащих к знатным фамилиям, скорой умень-
шалось, чем увеличивалось.
Все это увеличивало силу народных масс η государстве,
силу «демоса». Бесспорно, новая военная организация играла
при всем этом большую роль. Но сама эти военная органи-
зация также возникла из новых технических и экономических
условий. Не следует переоценивать роль новой военной органи-
зации для демократии.

334 ГОСУДАРСТВО-ГОРОД
Как и афиняне спартанцы также ведь перешли к воору-
жению и тактике гоплитской системы. Однако это не привело
у них к демократии, потому что у них не было города, в котором
сосредоточивалось бы большинство населения. Быть может на-
ряду с этим имело значение то обстоятельство, что долина
Сирота и Мессенская долина были очень плодородны и* могли
прокормить более значительное число аристократии, чем земле-
дельческая территория торговых городов, в особенности если
эта аристократия жила очень скромно. Лакедемои и Мессена,
наряду с Аркадией и с Беотией, причислялись к тем областям
собственно Греции, —т. е. областям, лежащим к югу от Фес-
салии,—которые совсем не нуждались в ввозе хлеба. Поэтому
аристократия Спарты не была вынуждена прибегать к привле-
чению в строй гоплитов из находившихся под се подчинением
масс в такой степени, как это были вынуждены делать госу-
дарства-города. Спартанцы допускали в число гоплитов лишь
периэков, по не допускали большинства илотов, остававшихся
совершенно бесправными^ в то самое время, когда низшие классы
городских государств одерживали одну победу за другой над
своей аристократией.
Мы не можем здесь входить в детальное описание побед-
ного шествия греческой и прежде всего афинской демократии.
Все это является общеизвестным и обо всем этом можно про-
честь в любом изложении греческой истерии. Мы хотим обратить
здесь внимание лишь на следующее. В больших государствах
Востока, как правило, борьба трудящихся классов за улучше-
ние их участи была невозможна. Хотя там были налицо большие
острые классовые противоречия, однако лишь в исключительных
случаях дело доходило до борьбы между высшими и низшими
классами. Лишь случайно и под влиянием специфических при-
чин происходили там взрывы классовых противоречий, происхо-
дили восстания, продиктованные отчаянием и не имевшие ни-
какого смысла и никаких шансов на успех. Их обычным итогом
было кровавое подавление, после чегоучаствовавшее в восстании
население оказывалось в более худшем положении, чем прежде.
И даже в тех немногих случаях, когда дело обстояло иначе,
эта борьба приводила в лучшем случае лишь к смене не-
скольких правящих лиц или к отмене какого-либо особенно
стеснительного нововведения, не приводя ни к каким существен-
ным изменениям.
Совсем иначе обстояло дело в свободных государствах
Греции. Здесь мы видим не только наличие классовых антаго-
низмов и случайные вспышки восстаний, но постоянную клас-
совую борьбу, которая ведется с большою настойчивостью и
которая, несмотря на отдельные неудачи, приводит в общем
к непрерывному постепенному подъему низших классов, к подъ-
ему демократии.
Классовая борьба делается здесь жизненным элементом
существования государства. Участие в такой борьбе не только

ЭКСПЛОЛТАЦНЯ В ГОСУДЛНСТВЕ-ГОРОДЕ И ДЕМОКРАТИЯ 335
было далеко от того, чтобы считаться предосудительным, а
наоборот, оно превратилось в выполнение гражданского долга.
В Афинах со времени Солона был в силе закон, согласно кото-
рому каждый, кто при взрыве внутренней борьбы не примыкал
ни к какой партии и не защищал ее с оружием в руках, лишался
своих гражданских прав.
Благодаря такой оживленной интенсивной классовой борьбе
политическая жизнь античных городов-государств получает
большое сходство с политической жизнью современного "госу-
дарства. Нам чужда политическая жизнь Востока и, наоборот,
политическая жизнь Антики кажется нам в существенном схожей
с нашей. Одни видят причину этого в различии европейских
рас от восточных, а с другой стороны в принадлежности нас
и греков к одной расе. Другие же игнорируют Восток, который
чужд нам не только внутренно, но и вследствие разности язы-
ков, в то время как латинский и греческий языки в настоящее
время еще известны большинству наших ученых. Античная
история, т. е. история Греции и Рима, представляется им исто-
рией всего человечества вообще, вплоть до наших средних ве-
ков, в результате чего они приходят к выводу, что эта история
представляет собой одну и ту же постановку одних и тех же драм
и комедий. Такая точка зрения невозможна для того, кто привле-
кает к рассмотрению также и историю восточных государств, а
кроме того развитие человечества до образования государства.
В период создания Коммунистического манифеста —что со-
ответствовало состоянию исторической науки того времени -
Маркс и Энгельс также, подразумевали под народами древности
лишь греков и римлян, говоря, что история до сих пор суще-
ствовавших обществ есть история классовой борьбы. В качестве
примера наиболее древнего общества, которое распадалось на
сословия, О'ни приводили древний Рим.
Мы уже видели, и это признал уже сам Энгельс, что до
появления государства не могло быть и речи ни о классах, им
о классовой борьбе. Теперь мы можем к этому добавить, что и
после появления государства и классов о систематической клас-
совой борьбе в духе классовой борьбы, которая ведется в со-
временном государстве, может игти речь лишь по отношению
к тем государствам-городам, которые сложились в древности
на протяжении двух тысячелетий до начала нашей эры на по-
бережьи Средиземного моря, в особенности на восточной его
части, которая граничила с древними культурными государ-
ствами Востока.
ТРЕТЬЯ ГЛАВА
ЭКСПЛОАТАЦИЯ В ГОСУДАРСТВЕ-ГОРОДЕ H ДЕМОКРАТИЯ.
Как ни велики были отличия городских государств Среди-
земного моря от земледельческих государств Востока, и те
и другие в конце концов пришли к одному и тому же финалу —

государство-город
они закончили деспотизмом, угасанием какой бы то ни было
политической жизни и экономическим распадом, который повлек
за собой и гибель государств. Хотя античная демократия, при
благоприятной обстановке, достигла таких успехов, что ей уда-
лось не только уничтожить привилегии знати, но даже уничто-
жить саму знать, как особое сословие, ликвидировав ее родо-
вую организацию--так было в Афинах, но не в Риме,— хоти
ей удалось добиться полного политического равенства всех
граждан государства, затем возложить на богатых все госу-
дарственные повинности и превратить бедных в пенсионеров
государства, однако демократии не удалось уничтожить корень
зла, уничтожить само классовое деление общества. В результате
она была не в состоянии предупредить вытекающий отсюда упа-
док'государства и его конечную гибель.
Но как ни велики были потери знати, ей удалось утвер-
дить свое умственное превосходство в государственной жизни.
Благодаря семейным традициям, воспитанию и образу жизни она
была гораздо больше знакома с потребностями государства,
его внутренними и внешними отношениями, а также и с искус-
ством управления, чем занимавшиеся промыслами (Βαναύ;εν) кре-
стьяне, ремесленники, мелочные торговцы, содержатели гости-
ниц, носильщики, матросы, нищие и даже лучше, чем купцы и
банкиры. Последние сами, желая приобрести вес и значение
в государстве, торопились заделаться крупными земельными соб-
ственниками и усвоить их образ жизни.
Тогда обнаружилось, что между господствующим и между
управляющим классом может существовать очень большая раз-
ница. Господствующий класс может быть неспособен к тому,
чтобы самостоятельно управлять государством'; хотя' может не-
смотря на это сохранять свое господство. Он реализует его та-
ким образом, что выбирает для управления определенных лиц
и оставляет их у власти до тех пор, пока они удовлетворяют
господствующие классы. Функции управления и функции господ-
ства в этом случае не совпадают. Управляющий превращается
в своего рода приказчика (Kommis).
Таким образом и в государствах-городах демократия не
просто устранила с своего пути знать, но охотно возложила на
нее руководящие должности. Даже сами вожди демократического
движения были по преимуществу знатного происхождения, при-
надлежали к тем представителям знати, которые либо рассорились
с своими собратьями по сословию по личным причинам, либо
были достаточно дальновидны, чтобы понять неизбежность про-
гресса демократии, и считали разумным или согласным с госу-
дарственными интересами взять в свои руки руководство победо-
носно развертывающейся демократией.
•Э Начиная с первых успехов демократии, т. е. со йремсин
Солона (около 600 г. до нашей эры), вплоть до смерти Пернклд
(129 г.) самые крупные государственные деятели Афин, а также
и вожди демократии принадлежали к знатным родам.

ЭКСПЛОЛТЛЦИЯ В ГОСУДАРСТВЕ-ГОРОДЕ И ДЕМОКРАТИЯ 33/
На это; между прочим, указывает Аристотель в своей книге
о государсгвенном строе Афин. Он говорит там .(цитирую πα
немецкому переводу доктора Веицеля, в издании Реклама):
«Пока Перикл продолжал стоить во главе народа, управление госу-
дарством было еще довольно хорошее, после же его смерти дела пошли
хуже. Дело в том, что тогда впервые народ взял себе представители,
который не пользовался доброю славою у знатных; в более ранние же
времена постоянно демагогами были благоразумные граждане. В начале
ведь, притом же и первым, представителем народа был Солон, вторым
Писистрат, оба — люди благородные и знатные. По устранении тирании им
был Клисфен из рода Алкмеонндов, не имевший себе противоборца после
изгнания исгоровцев. Затем во главе парода стоял Ксанфипп, во главе же
:шатных Мильтиад; затем следуют Фемистокл и Аристид, потом на стороне
народа Ефиальт, из партии достаточных Кимон Мильтиадов, далее Перикл ·
глава народа. Фукидид, свояк Кимона, — противоположной партии. После
смерти Перикла во главе знатных стоял Никий, погибший в Сикелии, во
главе парода Клеои Клеэнетов, который, кажется, более всего испорти.·!
народ и своими порывами и тем, что первый с ораторской трибуны стал
кричать и ругаться, притом говорил к народу подпоясавшись, как зн
работою, между тем как остальные говорили в приличном виде» (гл. XXVIII).
Клеои был первым крупным государственным деятелем "Афин,
который не был знатного происхождения. Он появился на сцену
уже в то время, когда демократия, считая со времени законо-
дательства Солона, существовала на протяжении почти двух
столетий. Но наряду с кожевником Клеоиом, а затем инструмен-
тальным мастером Клеофоном, представители знати еще продол-
жали пользоваться доверием народных масс и добиваться руко-
водства ими. Сочувствующие аристократии историки, начиная с
Фукидида и Аристотеля, имеют обыкновение все дурное, что
имело место в Афинах в период Пелопонесской войны и позже,
приписывать ее неаристократическому руководству. Но как бы
пи относиться к буржуазному «демагогу» Клеону, причиненное
им зло не идет ни в какое сравнение с теми несчастьями, которые
навлек на Афины аристократ Алкивиад, который, после смерти
Клеона при Амфиполосе, добился руководства в городе. В дей-
ствительности же положение Афин было тогда настолько от-
чаянным, что вряд ли вообще мог найтись в Афинах какой-ни-
будь государственный деятель, который не наделал бы ошибок,
будь он аристократ или выходец из народа.
Что же касается «демагогии» и коррупировапия парода,
то вожди и аристократической и демократической партий оди-
наково повинны в этом деле; различны были лишь те методы
демагогии и подкупа масс, которые они применяли. Аристократы
подкупали народ путем подачек, котдрые они делали из собствен-
ных средств, а вожди из народа проводили законодательным
путем ' те подачки, которые государство должно было делать
избирателям. И об этом весьма выразительно повествует Ари-
стотель в своей цитированной книге о государственном устрой-
стве Афин. В XXVII главе ом говорит о том вознаграждении,
которое было постановлено выплачивать судьям. Со времени
реформы Клисфеня (509 г. до пашен эры) из числа граждан

3 )S государство-город
ежегодно выбиралось 6 тыс. человек, которые должны были
выполнять обязанности судей. К числу граждан в Аттике при-
надлежали не только аристократы, как в Лаконии, а весь народ,
за исключением рабов и иностранцев.. Должность присяжных
была первое время тяжелым бременем. Перикл провел постано-
вление об ее оплате. Оплата была скромной, равняясь двум
оболам (30 пфеннигов), но ее было достаточно, принимая во вни-
мание скромные потребности пролетарских элементов того вре-
мени, живших в климате, когда одежда и жилище почти ничего
не стоили.
Аристотель пишет об этом следующее:
«...Перикл же первый установил и жалованье судьям, борясь из-за
расположении парода к богатствам Кимоиа. Дело в том, что Кимон, владея
царским богатством, прежде всего государственные повинности справлял
блестящим образом, затем же давал жизненные средства многим из своих
димотов: всякий лакиад, хотя бы каждый день, мог являться к нему,
чтобы получить чего нужно в меру, а еще, помимо того, его земельные
участки не были обнесены оградою, чтобы всякий желающий мог срывать
себе плоды. Таких издержек Периклу не позволяли его средства, и он,
по совету Дамонида из Они (этот последний во многом, кажется, был
советником Перикла: потому-то его и подвергли потом остракизму), не
будучи в силах соперничать с Кимоиом из собственных средств, дал народу
из его же достояния: ввел жалованье для судей. Вот здесь-то, как говорят
некоторые, и причина, почему они стали хуже, так как теперь к жеребьевке
усердно и постоянно стали тесниться скорее первые попавшиеся, чем люди
благоразумные. После этого начались и подкупы, первый пример которых
показал Анит после своей стратегии пилосской; его судили некоторые из
граждан еа потерю Пилоса, он же подкупил судей и избежал кары»
(гл. XXVII).
В действительности афиняне не нуждались уже в уроках
Анита для усвоения того, что получение денег в форме подкупа
является приятным институтом. Начиная с персидских войн во
всех больших греческих государствах, и в аристократических
и в демократических, и в Спарте и в Афинах, на всех высших
должностях подкуп и вообще использование должностей в целях
личного обогащения быстро прогрессировали. Аристид, который
в противоположность, например, Фемистоклу, не использовал
своего места для обогащения и не брал взяток, рассматривался
как необычайное исключение. Именно с этим обстоятельством
были связаны не в малой степени большие богатства руководи-
телей государства из аристократии. Но именно поэтому они
могли позволить себе роскошь применять подкуп голосов изби-
рателей. Они с лихвой покрывали эти свои расходы, когда
оказывались на должности. С ростом их власти в государстве
их демократические избиратели все больше и больше превраща-
лись в их стипендиатов. Эти избиратели за каждое участие в об-
щественных делах требовали вознаграждения: за участие в народ-
пых собраниях, за посещение театра и тем более, конечно, за
свою военную службу в армии, для которой, при бесконечных
шишах, они очень были нужны. Победоносная же война также
приносила им добычу.

ЭКСМЛОАТАЦЙЙ В ГОСУДАРСТВА ГОРОДЕ И ДЕМОКРАТИЯ
В результате бедный гражданин мог всецело жить от госу-
дарства и за счет подкупов, на которые не скупились те из бо-
гачей, которые стремились к достижению определенных полити-
ческих целей.
Откуда же государство брало эти огромные средства, кото-
рые были необходимы для осуществления этих задач? Оно не
могло брать их с бедных граждан, которые не производили
прибавочной ценности, если даже и продолжали работать: они
лишь брали деньги у государства, но сами ничего ему не пла-
тили. Расплачиваться должны были богатые и больше в форме
повинностей в натуральном виде (литургии), чем в виде денеж-
ных налогов. Они должны были строить для государства воен-
ные корабли, устраивать пиршества и зрелища и обставлять
их с максимальным блеском. Существовало странное положение·
бедные эксплоатировали богатых. Не имеем ли мы здесь осу-
ществление социалистического идеала, хотя и в своеобразна/!
форме?
Ни в малой степени. Все эти большие средства, которые
тратили богатые на бедных, они могли получить лишь в ре-
зультате человеческого труда. Но чьего труда? Не труда бедных,
огромное большинство которых привыкло к праздности, при-
выкло к тому, чтобы взваливать в большинстве случаев работу
в поле и в мастерской на плечи других. Еще менее необходимые
средства мог дать труд аристократии, которая была слишком
немногочисленна, чтобы иметь возможность создавать что-либо
ощутимое для массы населения и которая кроме того заранее
отбрасывала от себя с высокомерием всякий труд, считая его
позором. * . 7- . г^.
Государство могло существовать и выполнять свои функций
лишь благодаря тому, что наряду с богатыми и бедными гра-
жданами в большом количестве появились рабочие силы, кото-
рые работали на граждан государства и ими эксплоатировались.
Демократия существовала лишь для полноправных граждан,
она способствовала лишь тому, что наряду с первоначальными
эксплоататорами создался более широкий и многочисленный
эксплоататорский слой, который, частью непосредственно, частью
косвенным образом, благодаря эксплоатации богатых, вел пара-
зитическое существование за счет действительно трудящихся.
К числу этих последних в первую голову принадлежали
рабы. Пиратство и войны доставляли огромное количество
рабов. В государствах-городах эти рабы играли гораздо более
важную роль, чем в земледельческих государствах. В послед-
них земледелием занимались или свободные или же барщинно-
обязанные крестьяне, которые были связаны повинностями и
личной службой, но которые были свободны от воинской службы
и жили вместе со своими семьями, часто имевшими многочислен-
ное потомство. При таких условиях рабы были по преимуществу
домашними рабами для целей роскоши. Наоборот, в городских
государствах промышленность, строительное дело и горное дело

340 государство-город
псе в болгшен и полыней степени использовали рабский труд.
В конце концов рабский груд проник здесь также и в земле-
делие.
Крестьянин привлекается к военной службе, которая целиком
втягивает его в обстановку непрерывной войны. Он вынужден
забросить свои владения и все больше и больше впадает в
долги. В конце концов ему не остается ничего другого, как
продать свою землю какому-нибудь богатому человеку. По-
следний обрабатывает эту землю при помощи свободного наем-
ного труда. Пролетаризированный крестьянин сам превращается
в представителя такого труда, если не предпочитает переселиться
в город. Но для сельскохозяйственных работ часто использо-
вались также и рабы. Применение рабов в сельском хозяйстве
все больше увеличивается, причем одновременно происходит
концентрация земельных владений в немногих руках. Рабы не
могли вести семейной жизни; при постоянных и успешных
войнах численность земледельческого населения удерживалась
лишь на прежнем уровне.
Война," разоряющая крестьян или ведущая к их экспро-
приации, делается теперь тем не менее неизбежным явлением
для обеспечения доставки рабов, а тем самым для поддержки
сельскохозяйственного производства.
Когда Аристотель в своей «Политике» рассматривает войну
как один из видов получения дохода, поскольку она является
средством приобретения рабов, то здесь перед нами чисто гре-
ческая точка зрения.
«...Поэтому-то и военное искусство может быть рассматриваемо до
известной степени как естественное средство для приобретения собственности,
по крайней мере та часть военного искусства, которая имеет своим предме-
том охоту: охотиться можно как на диких животных, так и на тех людей,
которые, будучи от природы предназначены к подчинению, не желают
подчиняться. Такого рода война по природе своей справедлива» (книга I,
глава 3).
Чем больше война и политика превращались в средство
обогащения не только для знати, как это было прежде, но
и для простых граждан, тем больше стремились граждане не
только в городе, но и в деревне обеспечить себе время для этого
рода занятий. Одни забрасывали свою профессию: ремесло,
мел-очную торговлю, трактирный промысел, работу по переноске
тяжестей и т. д. и жили исключительно от подачек, получаемых
от государства и богатых политических деятелей. Разумеется это
было очень жалкое существование. Другие, если только могли,
предпочитали купить пару рабов и с их помощью продолжать
свой промысел. Предприятие могло функционировать, если даже
сам хозяин находился на войне. Такого рода ремесленником был,
например, Б. Клеон, который вел свое кожевенное предприятие
при помощи рабов, вследствие чего имел время даже быть
главнокомандующим на воине. Этого рода выход был для граждан
тем легче, чем дешевле были рабы, цена которых, η свою оче-

ЭКСП.'ЮЛТЛЦИЯ В ГОС\ГДЛРСТВЕ-ГОРОДЕ И ДЕМОКРАТИЯ 341
редь, целиком зависела от того, насколько часты и насколько
успешны были войны.
В результате как в городе, так и в деревне свободные
работники отвлекались от труда, и источником существования
для них делалась эксплоатация подневольного труда. Они экс-
ллоатировалн его или непосредственно, поскольку сами зани-
мали рабов, либо косвенным образом, поскольку облагали нало-
гами богачей, экеплоатировавших многочисленных рабов. Однако
в растущем и процветающем государстве-городе его граждане
не могли удовлетвориться эксплоатацией лишь несвободного
труда. Они сумели заставить себе служить и свободных работни-
ков: отчасти самостоятельных ремесленников, отчасти и наем-
ных рабочих; в особенности это имело место в земледелии и
на постройках. В государство, с растущей промышленностью
π торговлей, постоянно перекочевывало в поисках счастья много
рабочих яз других более бедных государств, например из госу-
дарств, экономически разоренных в результате неудачной войны.
К этим пришельцам присоединялись рабы, которые или выку-
пились на свободу, пли были отпущены на свободу за" какие-
нибудь особые заслуги. Обе эти категории свободных рабочих,
которые обогащали своим трудом общество и в связи с ростом
их численности увеличивали удельный вес городского граждан-
ства в его борьбе со знатью, в первый период демократии
охотно принимались в ряды городских граждан. Но чем больше
право гражданства, как раз благодаря демократии, превращалось
в лромысел, в орудие обогащения и чем больше граждане на-
чинали чувствовать свою силу по отношению к знати и при
данной их численности, тем с большей неохотой предоста-
влялись гражданские права новым кадрам пришельцев. В ре-
зультате в государстве складывался многочисленный слой сво-
бодных рабочих, которые не обладали нравами гражданства и
не получали подачек от государства и частных лиц, поскольк}' не
обладали избирательным нравом, которое и подвергалось покупке.
Они были вынуждены жить исключительно за счет своего труда,
поскольку сами не пользовались услугами рабов. Они не только
ничего не получали от государства, но еще сами платили ему
подати. Они принадлежали к тем объектами эксплоатации, за счет
которых жили как бедные, так и богатые граждане государства.
Эти пришлые элементы промышленного люда, осевшие в
государстве, назывались в Афинах метэками. Они платили спе-
циальную подать (Metékiov) в виде возмещения за ту защиту,
которую им обеспечивало государство. Еще во время Клисфеиа
(509 г.) многие из них были приняты в число граждан, но уже
и 451 г. при Перикле был принят закон, согласно которому
в число граждан могли быть приняты лишь тс лица, у которых
отец и мать также были уже гражданами.
Число мстэков было значительным; Белл ох принимает его
равным приблизительно 73 всего населения Афин. Число ра-
бов было, разумеется, значительно выше.

342 ГОСУДАРСТВО-ГОРОД
Но в сильном государстве-городе, имевшем успехи h:i войне,
существовала возможность и третьего вида эксплоатации, обес-
печивавшая его гражданам богатые доходы. Этот вид эксплоа-
тации мог стать самым значительным из всех видов эксплоа-
тации, н он стал таковым для Афин, для самого демократиче-
ского из наиболее крупных городских государств.
В период персидских войн Афины сделались самым силь-
ным из греческих морских государств, благодаря как своему
географическому положению, так и тем серебряным сокроли-
щам, которые им давали рудники Лавриона. Пока существовала
угроза порабощения со стороны персов, большинство грече-
ских государств (не все) соединились для борьбы с ними.
Когда эта опасность была устранена, союз распался и вместо
него появились две группы государств: аристократическая и
демократическая. Обычно дело изображается таким образом,
что здесь столкнулись два разных принципа, и вся борьба
носила чисто идеологический характер. В действительности же
за противоречием принципов скрывалось противоречие мате-
риальных интересов.
Аристократические государства представляли из себя аграр-
ные области, обладавшие от природы достаточным плодородием,
так что их жители не были вынуждены искать выхода на море.
Земледелие оставалось у них главным источником пропитания,
и земельная знать сохранилась здесь во всей своей силе, а
главным источником дохода ее в мирное время был приба-
вочный продукт в виде зерна, который доставляли ей ее зе-
мельные владения —за вычетом того, что шло на содержание
работников земледелия, т. е. илотов, рабов и дворни.
"К демократическим государствам принадлежали государства-
города с неплодородными землями и с недостаточным по своим
размерам земледелием, которое не могло покрыть потребности
быстро растущего города. Импорт хлеба был для них крайне
необходим. Первое время они получали его из аграрных госу-
дарств, в результате чего между аристократией и'демократией,
казалось, должна была господствовать полнейшая гармония.
Аграрные государства доставляли городским государствам то,
в чем они нуждались, и 'были тем самым живо заинтересованы
в процветании и увеличении количества своих покупателем.
Но, к сожалению, в мире товарного хозяйства никакая
гармония не может быть постоянной. Пока аграрные государ-
ства были монопольными поставщиками хлеба для городских
государств, они в максимальной степени использовали это
для повышения хлебных цен. Одной из важнейших задач город-
ских государств было ликвидировать эту монополию. Они про-
рвали ее, завязавши оживленные сношения с одной стороны
с Египтом, с другой стороны с Черным морем.
Благодаря этому положение низших классов в городских
государствах значительно улучшилось, но в той же пропорции
ухудшилось положение землевладельцев этих государств, по-

ЭКСПЛОАТАЦИЯ В ГОСУДАРСТВЕ-ГОРОДЕ И ДЕМОКРАТИЯ 34ί
скольку они получали денежную часть своих доходов от продажи
хлеба. В каждом из греческих государств усиливался классовым
антагонизм между массами населения и знатью, весьма обострии-
ший классовую борьбу между ними. Но на той же самой почт:
вырастала резкая враждебность между аграрными государствами
с господствовавшим в них крупным землевладением и межд)
городскими государствами, в которых все большее значешк
приобретала масса рядовых граждан.
Руководительницей аристократических государств выступил«!
Спарта, наиболее сильная из этих государств в военном отноше-
нии; з ней господство военной знати было наиболее пеогранн-
чено. В каждом из демократических государств она имела ари-
стократическую партию, которая ей симпатизировала.
Среди демократических городских государств не было дру-
гого, кроме Афин, которое могло бы до некоторой степени
тягаться со Спартой в военном отношении. Когда после пер-
сидских войн демократические государства заключили межлу
собою союз, то его острие было гораздо более наиранлепо
против Спарты, чем против Персии. Афины сделались геге-
моном в этом союзе. Они привлекали к себе симпатии демо-
кратических партий в аристократических государствах, поскольку
там такие партии могли существовать, что, например, в Лаке-
демоне было совершенно исключено.
В 478 г. до нашей эры был основан Делийский союз, сою:*
городских государств, каждое из которых должно было вы-
ставить корабли и внести деньги в целях общей борьбы с
общим врагом. Союзной кассой должны были распоряжаться
Афины и Афины же командовали соединенным флотом.
Но такое положение не удовлетворяло афинский демос,
искавший новых источников эксплоатации. Он начал стре-
миться к тому, чтобы использовать гегемонию Афин в союзе
для растущего угнетения союзников и для постепенного сьс-
дения их к положению обязанных данью подданных.
Союзный фонд, который сначала хранился в храме Апол-
лона на острове Делосе, был вскоре (450 г.) перенесен в Афины;
постепенно вместо поставки собственных кораблей с экипа-
жами на союзников стали накладываться денежные налоги, и
счет которых афиняне стали сами строить корабли и оплачи-
вать собственные экипажи последних. Эти налоги все время
возрастали. В конце концов союзники были вынуждены даже
вести наиболее крупные процессы в афинских судах, что не
только усиливало влияние Афин на примыкавшие к союзу
государства, но и привлекало в Афины предназначенные н'л
подкуп деньги, без чего тогда нельзя было вести ни одного
крупного процесса. Этот род эксплоатации, который практи-
ковали Афины, принял такие широкие размеры, что, как утвер-
ждает Аристотель в своем исследовании о государственном
строе Афин, большая часть населения Афин жила за сче ι
взносов со стороны союзников. Аристотель говорит следующее:

344 ГОСУДАРСТВО-ГОРОД
«Когда потом город уже чувствовал свою силу и собрано было
много денег, Аристид дал совет стремиться к гегемонии и, уйдя с полей,
основаться η городе, так как будет чем содержать себя всем 'гражданам:
одним в походной службе, другим в гарнизонной, иным опять в обществен-
ных должностях, а затем дс, таким образом, они смогут забрать в свои
руки гегемонию. Народ послушался этого совета и, приняв в свои руки
власть, стал более деспотично обращаться с союзниками, кроме хиосцев,
лесвосцев и самосцев: эти последние служили у пего стражами власти, и
им он предоставил их собственное государственное управление и их вла-
дения, какие у них были. Одновременно доставлено было и большинству
граждан в изобилии чем содержать себя, как Аристид тому указал путь.
Дело в том, что от даней и пошлин приходилось питаться более чем
двадцати тысячам пароду1. Было ведь шесть тысяч судей, стрелков тысяча
шестьсот, к ним еще всадников тысяча двести, совет в пятьсот человек,
сторожей на верфях пятьсот и сверх того городских сторожей пятьдесят
человек, чиновников внутри страны до семисот человек, а за границами
государства до семисот. Помимо названных, когда они потом начали войну,
две тысячи пятьсот гоплитов, двадцать сторожевых судов, других судовое
экипажем в две тысячи по жребию выбранных стражников, затем еще
пританиои, сироты и тюремщики; на всех ведь перечисленных содержание
шло из средств государства» (гл. XXIV)..
Во-первых Аристотель ничего не говорит здесь о том
узаконении, согласно которому все наиболее значительные про-
цессы союзников должны были решаться в афинских судах,
что обеспечивало судьям, наряду с их жалованьем, также поря-
дочный доход от взяток. Но еще важнее следующее обстоя-
тельство: те из союзников, которые старались избежать гнета
союза и хотели выделиться из него, принуждались оставаться
в нем насильно. Наряду со штрафами, которые накладывались
в таких случаях, соответствующее государство должно было
уступить Афинам часть своей пахотной площади, которую коло-
низовали неимущие афиняне — «клерухи». Этим мероприятием
имелось в виду уменьшить количество пролетариата в Афинах
и усилить военную мощь Афин, потому что, поскольку воин
тогда сам должен был заботиться о своем снаряжении, он
должен был быть для этого не неимущим пролетарием, а зажи-
точным крестьянином, который в состоянии был нести службу
в войске в качестве тяжеловооруженного гоплита.
Это мероприятие не могло, разумеется, радикально решить
проблему. Ведь как раз та самая военная служба, ради которой
предпринималось это наделение землей, так же сгоняла с земли
новоиспеченных крестьян, как разоряла прежде старых. Кроме
того многие не были склонны променять пребывание в веселых
Афинах, где можно было жить без больших трудов, на тяжелое
существование крестьянина в безлюдной местности. 'Они пред-
почитали сдавать в аренду свои участки жителям того государ-
ства, где эти участки им были отведены, а арендную плату
проедать в Афинах, что было лишь новым способом эксплоа-
гации Афинами своих союзников.
1 Для 431 г. Бсллох принимает общее число афинских граждан взрос-
лых мужчин равным ΊΟΟϋΟ. Таким образом половина непосредственно жила
за счет эксплоатацпн союзников.

ЭКСГТЛОЛТЛЦИЯ В ГОСУДАРСТВЕ-ГОРОДЕ И ДЕМОКРАТИЯ 345
Чем больше увеличивалась мощь Аттики, а в самой Аттике
влияние ее граждан, тем большему угнетению подвергались
ее союзники и тем невыносимей делалась их зкеплоатация, тем
более общей становилась ненависть против руководителей де-
мократии и против Афинского государства даже среди демо-
кратических элементов Греции, и тем в большей степени Афшш
могли сохранить свое положение лишь применением голо'п
силы. Когда эта сила оказалась ослабленной, вся Эллада обра-
тилась против Афин, и последние потерпели страшный крах.
Как уже было замечено выше, эта катастрофа имела место
в результате Пелопонесской войны.
В поддержании и усилении мощи Афин и в продолжении
этой войны более бедные слои граждан были заинтересованы
гораздо больше, чем земледельцы. Имения последних подверга-
лись наибольшему опустошению при вражеских нападениях; на-
родные массы это затрагивало мало. Пока флот господствовал на
море, подвоз хлеба был обеспечен, и за стенами города массы на-
селения чувствовали себя в безопасности. Война обеспечивала им
жалованье и добычу и велась за поддержание практиковавшейся
системы эксплоатации, следовательно за их существование, в то
время как землевладельцы были заинтересованы в прекращении
подвоза хлеба извне. И в этом вопросе, а также ввиду своих
аристократических тенденций, они чувствовали солидарность с
врагом своей страны — спартанцами.
В связи с этим во время Пелопонесской и во время других
войн афинская знать была настроена пацифистски и склонна к
миру со Спартой, в то время как демократия не желала и слы-
шать о мире, пока противник не будет окончательно побежден.
Демократия настаивала на том, чтобы борьба продолжалась и
тогда, когда уже не было никакой надежды на победу,
продолжалась до полного краха. ΊΒ результате она закончилась
миром, который был продиктован Спартой и который был еще
оолес жестоким и тяжелым, чем Версальский мир наших дней.
Мы видим, таким образом, что пролетариат и демократия
древних Афин были в корне отличны от современного про-
летариата и современной демократии. 'Нет ничего ошибочней
смешивать все это в одну кучу.
H. Wells говорит в своих «Grundlinien der Weltgeschichte» сле-
дующее:
«Противники империализма характеризуют империализм к$к эксплопта-
цшо мира богачами. Афинский империализм был эксплоатацйей мира го
стороны беднейших граждан Афин» («Deutsche Ausgabe», S. 154).
Демократия античных городских государств, подобно ари-
стократии и монархии, была лишь орудием эксплоатации. От
других видов государственного устройства она отличалась только
гем, что здесь лишь другой круг лиц принимал участие в
■женлоатацин. И в наиболее свободных демократиях этот круг
является лишь небольшим привилегированным меньшинством го-
сударства, по сравнению со всей массой эксплоатируемых.

346 ГОСУДАРСТВО-ГОРОД
В конечном счете это меньшинство потеряло свою воинскую
мощь и городских государствах так же, как и в государствах
Востока. Занимавшее господствующее положение гражданство
было при демократам так же развращено властью, которой оно
располагало в государстве, как в других государствах — знать.
Одни, благодаря паразитической праздности, вместе с полити-
ческим сознанием потеряли также и свои боевые качества. Дру-
гие, остававшиеся боеспособными, стремились превратить войну
η профессию. Они превратились в наемников, которые отдавали
себя в распоряжение каждого, кто им платил. Руководство по-
литикой переходит теперь в руки удачливых генералов, которые
умели получать "богатую добычу, демократии же пришел конец.
Греческая свобода, еще bV в. восторжевовавшая над
огромной персидской монархией, в VI в. была ликвидирована
македонской военной монархией, которая соединила Грецию и
Персию в одном царстве, в свою очередь распавшемся на ряд
поенных монархий, организованных с помощью наемничества
счастливыми полководцами по типу восточных деспотий.
ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА
ГОСУДАРСТВА С ФОРМАМИ СМЕШАННОГО ТИПА (Mlsdiformcn des Staates).
Так как государства античной демократии не были в со-
стоянии покончить с эксплоатацией, а, наоборот, сами базиро-
вались на ней, то, несмотря на все их отличия от государств
восточного деспотизма, они должны были в конце концов также
прийти в упадок и также погибнуть.
Мы познакомились с двумя " крайними типами различных
видов государств; наиболее замечательным представителем одного
тина может считаться Персидское государство, другого типа-
Афинское государство. Каждое из этих иидов государств имело
в своей основе специфические свойства той области, на террито-
рии которой оно возникало, специфические свойства окружавших
его соседей и уровень экономического развития. Но между этими
двумя крайними формами существует много и промежуточных
форм, из которых каждая в свою очередь связана с определен-
ными природными и экономическими условиями. Здесь будет
итти речь лишь о двух из таких государств, которые играли
большую роль в нашей истории, вследствие всего того, что
мы заимствовали от них. Эти государства: Иудея и Рим; Иудеи ~
самое маЛнькое из государств, Рим —под конец самое "большое
государство античного мира, почти целиком включавшее послед-
ний в свои пределы.
Иудейское государство, втиснутое, подобно греческим госу-
дарствам, в пределы гористой территории, подобно греческим- го-
сударствам, было неспособно к большому расширению. Но вместе
с тем оно ис было способно также и к расширению в сторону
моря, в противоположность многим греческим государствам или
своим соседям финикиянам, находившимся в таком же положении.

ГОСУДЛ"СТВЛ С ФОРМАМИ СМЕШАННОГО ТИПА 347
Расположенная между большими государствами — Египтом, Вави-
лоном и Сирией, Палестина рано лишилась своей независимости.
Подобно жителям горных долин, которые легко изолируются
друг от друга, израильтяне также были склонны к раздроблен-
ности и к самостоятельной политике отдельных кантонов, как
это наблюдалось в этом же периоде в Греции, а позже в Швеи-
цари11· Одно время, примерно в 100Ü г. до нашей эры, 12 из-
раильских племен,· пришедшие в Палестину в качестве бедуинок
и покорившие ее, соединились вместе. Однако уже в 900 г.
до нашей эры 10 северных племен отделились от 2 южных.
Северное Израильское государство было в конце концов поко-
рено ассирийцами, и его аристократия "была вынуждена пере-
селиться в Ассирию. Тем самым это государство кончило на-
всегда свое существование (722 г. до нашей эры).
Такая же судьба ожидала и южное Иудейское государство
с его главным городом Иерусалимом. Во время борьбы между
Египтом и Вавилоном иудеи примкнули к Египту и были за это
наказаны победившими вавилонянами уничтожением их государ-
ственного существования (586 г. до нашей эры). Жители их глав-
ного города, т. е. их господствующи: клас:ы, были уведены побе-
дителями в· Вавилон, на месте же остались крестьяне, которые
сами по себе одни не могли образовать государства. Иудейское
государство было восстановлено лишь позже, когда персы по-
кончили с господством вавилонян и разрешили находившимся
и вавилонском плену иудеям вернуться на родину и восстано-
вить свой город Иерусалим (538 г. до нашей эры). Иерусалим,
вместе с небольшой земледельческой областью, превратился в
государство-город, которое однако было расположено не на
берегу моря, а на континенте. И средством существования для
пего была не торговля и не промышленность, не пиратство
и морские войны. Этот источник существования был совсем
другого рода.
Подобно жителям других местностей, у которых плодо-
витость семей находится в резком несоответствии с неплодо-
родием почвы, иудеи принадлежали к народам, которые рано
были вынуждены посылать излишки своего населения в другие
страны. Так как их государство было не в состоянии получить
новые земли путем завоевания, то элементы изчишнего иудей-
ского населения были в состоянии переселяться в чужие страны
лишь разрозненно, что легче всего было осуществить в роли
наемников или купцов и торговцев. Они направились в те обла-
сти, плодородные земли которых приковывали их население к
месту. В этих областях они* захватили в свои руки торговое
дело, .'которым местные жители не занимались. Так обстояло
дело в Египте и в Риме. В Афинах же было иначе. Иудеи не
шли в Афины, потому что греки умели торговать не хуже евреев,
и сами охотно переселялись в другие места. Об этом была
уже речь в пятой главе четвертого раздела этой книги, когда
мы говорили о торговых народах.

348 ГОСУДАРСТВО-ГОРОД
Число эмигрантов-евреев, оседавших в других странах, не-
прерывно росло и было значительным уже до разрушения храма
Иерусалима. Оно продолжало увеличиваться и после того, когда
иудеям снова было разрешено поселиться в Иерусалиме. Бее
они не были уже в состоянии найти там средства к существова-
нию. Торговля, которая прежде шла через Палестину, нашла
теперь себе другие пути. Евреи за пределами Иудеи, то что
называлось δ'.άςπορα (по-гречески значит рассеяние), почти все
были торговцами, а некоторые служили в наемных войсках.
«Так как с тех пор, н вплоть до настоящего времени, пути мировой
торговли проходили п стороне от Палестины, то и евреи избегали Палестины
даже вплоть до последнего времени, когда им было разрешено свободно
селиться и стране их отцов. Никакой сионизм не может ничего изменить
в этом положении, поскольку он не в состоянии передвинуть центр миро-
вой торговли в Иерусалим».
Я писал это еще до войны в моей книге «Ursprung des
Christentums» (1908 г., S. 253); происшедшие в связи с ней изме-
нения не дают мне оснований менять эту мою точку зрения.
Но если огромное большинство еврейского народа уже в
течение последних столетий древности чувствовало себя во мно-
гих странах вне Палестины гораздо лучше, чем на своей ро-
дине, однако в местах своего жительства евреи все же остава-
лись чужаками, мечтающими о собственном государстве, в ко-
тором они могли бы чувствовать себя полноправными гражда-
нами и полными хозяевами. Как ни мало миниатюрное городское
государство Иерусалима было в состоянии удовлетворить эту
жажду, оно все же, повидимому, могло иметь значение как
отправной пункт для этого. И все же пока Иерусалим существо-
вал, он был центром духовного объединения миллионов евреев,
рассеянных на чужбине. Он давал им видимость отдельного
национального существования. Но не национальный язык це-
ментировал их в качестве нации, потому что еврейский язык
уже ко времени Христа сделался мертвым языком, который
знали лишь ученые. Объединяющим началом для евреев служила
их* специфическая религия, их специфический культ, центром
которого был Иерусалимский храм. Энергично поддерживать
этот культ и укреплять его, в том числе путем постоянных
пало!\Пшчеств в Иерусалим, сделалось важной задачей каждого
национально чувствующего еврея. Подобно всем другим пунктам
паломничества, город Иерусалим также жил за счет паломников.
Поэтому население Иерусалима, подобно всем другим местам
паломничества, было преисполнено национального фанатизма,
поскольку на религии покоилось не только величие нации, но
и все существование города, бывшего хранителем святого храма.
Следовательно Иудейское государство-город покоилось на
совсем другом базисе, чем городские государства Греции. Этим
базисом была не торговля и промышленность, не мощь армии
η флота, а сила религиозного культа. Господствующим эле-
ментом в этом государстве была не военная знать, не монарх,

ГОСУДАРСТВА С ФОРМАМИ СМЕШАННОГО ТИПА 340
не народное собрание, а духовенство, служители культа, рев-
пиво следившие за тем, чтобы этот культ не был осквернен
чужеземными дополнениями или новшествами, чтобы он не
потерял своей целостности и своего влияния на души право-
верных.
В результате этого в Иудее сложился такой тип государства
с господством духовенства (Priesterstaat), который был совер-
шенно чужд грекам, у которых организации духовенства и с
играли большой роли. Но этот тип неизвестен также и большим
государствам Востока. В последних, правда, существовали силь-
ные организации духовенства, которые временами оказывали
очень сильное влияние на монарха, но дело не доходило до того,
чтобы они когда-либо могли его замещать.
Насколько слабо было влияние духовенства в греческих
государствах, об этом нам говорит Аристотель в своей «Поли-
тике». В 9-й главе 7-й книги мы читаем здесь следующее:
«Организация класса жрецов тоже ясна. Нельзя ставить жрецом ни
землепашца, пи ремесленника. Ведь воздавать почести богам приличествует
гражданам. Так как все гражданское население государства распадается
на два класса, т. е. на военный и законосовещательный1, и так как надлежит,
с одной стороны, справлять религиозный культ, а с другой — дать отдохно-
вение тем, которые утомились за время своей службы государству, то
этим последним и следовало бы поручить отправление жреческих 'функции».
Таким образом духовные должности были у греков чем-то
вроде постов для уходящих на отдых престарелых чиновников.
Не такое духовенство, лишенное силы и влиянии, а духо-
венство Иудеи стало примером, когда сначала из среды самого
иудейства, а вскоре затем на основе антагонизма с ним в Рим-
ской империи возникла новая секта, которая сначала занималась,
главным образом, делами благотворительности и имела собствен-
ную бюрократию. "Эта бюрократия была независимой от*госу-
дарственной бюрократии, часто вступала в конкуренцию с ней;
эта бюрократия носила характер духовной бюрократии, поскольку
она имела собственный * культ, заимствованный от иудейского
духовенства и приспособленный к социальным условиям Римской
цмперии. От иудейского духовенства она усвоила притязание
'на то, что она призвана управлять государством.
Государство, в котором духовенство предъявило впервые
такие притязания, т. е. Римское государство, было государством
совсем иного рода, чем Иудейское. Между Римским государством
и городскими государствами Греции общим было то, что первое
также возникло вблизи морского побережья, в удобном для тор-
говли месте. Но прилегавшая к Риму территория была не такая,
как у торговых городов Треции. Каждое из городских государств
Греции включало в себя неплодородную и небольшую по раз-
ι Η πλ'.-ι/',ν и Βου).£</:'.ζον. Собственно делами государственного упра-
вления заведывмл совет (булэ). К.

350 ГОСУДАРСТВО-ГОРОД
мерам область, отделенную от соседей дикими горами. Наоборот,
вокруг Рима простирались плодородные области, которые не
вынуждали пускаться в опасное плавание по морю и не были
отделены друг от друга непроходимыми горами.
Римляне не обнаруживали никакого желания к тому, чтобы
самим превратиться в мореплавателей. Они предпочитали до-
пускать к себе чужих мореплавателей, как этруски, греки и
карфагеняне, и вести торговлю через них. Благодаря такому
участию в торговле господствующие классы Рима разбогатели,
но они употребляли свое богатство не на увеличение своих
морских сил, а на то, чтобы получить перевес над своими сосе-
дями на суше. Прежде всего римляне поставили в отношение
зависимости к себе, напоминавшей отношение между Афинами
и союзниками, латинян, которые населяли ближайший район
к городской области. В результате этого латиняне сделались по-
лусоюзниками полуподданными, наполовину орудием завоева-
тельной политики, наполовину ее участниками. Покончив ус-
пешно с этим, Рим оказался достаточно силен, чтобы сначала
покорить себе на севере города Этрурии, а в дальнейшем гре-
ческие города на юге Италии, пока в Сицилии не столкнулся
с карфагенянами. Последние, опираясь, подобно римлянам, на
богатства, приобретенные путем торговли, сделались сильной
сухопутной державой. Области, захваченные "Карфагеном, пре-
жде всего "Испания с ее серебряными рудниками, доставляли
более значительные "богатства, -чем о'бласти, завоеванные Римом
до пунических войн.
Но Карфаген и его развитие были старше Рима. Когда
между ними произошло столкновение, в Карфагене господство-
вала уже система наемничества, в то время как Рим находился
на той стадии, когда еще существует войско из граждан. В Кар-
фагену дело обстояло уже таким образом, как в Риме столе
тием спустя после пунических войн, а именно: наиболее счаст-
ливый и наиболее богатый из генералов, имевший возможность
содержать самую сильную армию, был уже не формально, а фак-
тически главой государства. Гэерен очень хорошо осветил это
в своей книге «Ideen über die Politik» u. s. w. (II, 1).
Испанские серебряные рудники возбуждали жадность у
крупнейших эксплоататоров Карфагена. Гамилькар Барка был
тем счастливым генералом, который завоевал Испанию и захва-
тил ее серебряные рудники частью для государства, частью
лично для себя, и за счет доходов от них содержал как боль-
шую армию, так и сильную партию в Карфагене. Его зять Гас-
друбал продолжал его политику, продвигаясь все дальше и
дальше в глубь Испании, увеличивал благодаря этому собствен-
ную мощь и мощь Карфагена, но в то лее время возбуждал опасе-
ния и жадность римляи, которые не меньше карфагенян зарились
на « серебряные сокровища. Этот антагонизм привел к войне,
когда Гасдрубал в 222 г. до нашей эры был убит, а во мпвс
испанской армии стал сын Гасдрубала Ганнибал.

ГОСУДАРСТВА С ФОРМАМИ СМЕШАННОГО ТИПА 351
«Ганнибал, воспитанный самим Гасдрубалом, был провозглашен его
преемником сначала арми:н, а потом сенатом; несмотря на это, враждебная
ему партия в Карфагене сумела привлечь на свою сторону народ, который
хотел потребовать к ответу всех тех, кто чрезвычайно разбогател в ре-
зультате подкупов со стороны Гамилькара и Гасдрубала; это еще больше
ускорило решение Ганнибала начать воину с Римом, чтобы упрочить свое
собственное положение». (Heeren, II, 1,"S. 215, 216).
Как огромны были те доходы, которые получал Ганнибал
от своих рудников, видно из одного замечания, которое делает
ропутно Плиний в своей «Естественной истории» (XXXIII):
«Достопримечательно, что в Испании еще до сих пор существуют
шахты, заложенные Ганнибалом, и что они сохранили названия, которые
были им даны при их основании. Рудник, который приносил Ганнибалу
ежедневно 300 фунтов добычи, еще и теперь называется Бебуло».
Если это сообщение верно, то тогда один только рудник
Ганнибала должен был давать 100000 фунтов серебра в год!
Ганнибал имел все основания глубочайшим образом ненави-
деть римлян. Они были угрозой не только для его родины, но
и для основ его собственной, личной власти.
Наряду с Ганнибалом и его фамилией, с его испанскими
серебряными рудниками, силой, которая больше всех стремилась
к войне, как и раньше в Афинах, была демократическая партия.
Демократы проявляли еще больший необузданный фанатизм,
чем сам глава войска. Когда последний в конце концов признал
безнадежность дальнейшего продолжения войны, демократы все
еще не желали и слышать о мирных переговорах.
Ни фанатизм масс, ни гений главнокомандующего, ни все
его сокрушительные победы в начале кампании" не могли предот-
вратить конечного поражения Карфагена. Войско из граждан,
при длительной проверке, выявило все свое превосходство над
войском из наемников.
После падения Карфагена на территории античной циви-
лизации не было уже больше ни одной державы, которая могла
бы противостоять Риму. Все государства Востока давно уже
вступили в период упадка и вели воину лишь при помощи наем-
ных войск. Рим был обязан своим превосходством над всеми
ими прежде всего тому факту, что он позже других вступил
в круг античных завоевательных государств, когда моральная
устойчивость его граждан не начала еще расшатываться под
действием эксплоатации. Но превосходство Рима, как правильно
думает Оппенгеймер, было связано также еще и с своеобразием
географических условий, которые позволяли ему быть конти-
нентальной державой, которая, подобно Македонии, была в со-
стоянии также использовать и все выгоды морской державы
В своей «Wiltgeschichte» %(2-te Aufl., Berlin 1924) Дельбрюк
указывает на то, «что Карфаген был только городом, Рим же
одновременно являлся и городским государством и крестьянским
государством» (S. 410). Выше же (S. 384) он говорит следующее:

362 ГОСУДЛРСТВО-ГОРОД
-Рим, если м(.)жно так выразиться, был соединением Афин и Спарты.
Он располагал основной силой города, a в городе имел превосходное единое
политическое руководстио, как и Афинах,·, л в то же время он имел большую
массу боеспособного населении, как Спарта с ее Пелопонесским союзом».
Что Рим представлял из себя Афины и Спарту одновре-
менно, это справедливо лишь «sozusagen» (если можно так выра-
зиться), как основательно добавляет Дельбрюк, ибо, представляя
соединение того и другого, он не был ни тем ни другим, ни
полностью Афинами, ни полностью Спартой. В то время как масса
афинского населения получала стимулы к оживленнейшей духов-
ной деятельности, к наслаждению прекрасным, к смелому полету
мысли и к блестящему остроумию, не только благодаря морепла-
ванию, в котором она принимала деятельное участие, но π
благодаря своему досугу и неограниченной свободе— в качестве
аграрного государства Рим, подобно Спарте, обнаруживал слиш-
ком много крестьянской тупости и ограниченности, чтобы когда-
-либо иметь у себя век Перикла.
Но с другой стороны он был в достаточной степени мор-
ским мировым городом, чтобы не игнорировать науки и искус-
ства, н если не превзойти афинян, то по крайней мере подра-
жать им в этой области. И если затем римская аристократия
была в состоянии дольше афинской удержать свою политическую
власть, а свою родовую организацию сохранила вплоть до эпохи
императоров и в период упадка всякой политической жизни, то
с другой CTQpoiibi она все же не была в состоянии, придушить
всякое демократическое движение, как это было в Спарте. Это
движение оказалось в конце концов также непреоборимым в Риме,
как и в Афинах, однако в Риме оно началось уже в период его
упадка.
Период упадка начался после пунических войн. Сначала
это был упадок моральный, затем во внутриполитических отно-
шениях и, наконец, упадок экономический и во внешнеполити-
ческих отношениях. То обстоятельство, что Рим подчинил себе
нее другие государства античной цивилизации и превратился
и мировую державу, привело лишь к совместной гибели всех
этих государств во главе с Римом. Гибель одного города ока-
залась равносильной гибели всей античной цивилизации.
И Я Г Λ Я Г Л Λ П Λ
УПАДОК ГОСУДАРСТВА-ГОРОДА
Несмотря на то, что в государствах-городах, в противопо-
ложность деспотиям Востока, развертывалась интенсивная
классовая борьба, приводившая внутри государства к серьезней-
шим изменениям политического 'п экономического характера,
р.се же π эти государства, подобно государствам Востока, закон-
чили свое существование политическим и экономическим распа-
дом, окотеепением или чисто даже полной гибелью. В социальных

УПАДОК ГОСУДАРСТВА-ГОРОДА v 353
условиях античного мира классовая борьба не была в состоянии
привести к более высоким общественным формам, опирающимся
на непрерывное социальное развитие. Эта борьба была не в
состоянии задержать конечную гибель общества, потому что
в тех социальных условиях, в которых она развертывалась, она
не могла привести к уничтожению классов и положить конец
всякой эксплоатации. Более того, в этих условиях не могло
возникнуть даже мысли об уничтожении классов и эксплоата-
ции хотя бы в качестве только идеальной цели, не говоря уже
о том, чтобы руководствоваться подобным требованием в прак-
тической деятельности.
В результате и для городского государства оказался не-
избежным упадок, а затем гибель, которую влечет за собой
рано или поздно всякая система эксплоатации.
Некоторые из новейших историков, например Б. Дель-
брюк, отрицают упадок Римской империи, так как де она
процветала в период императоров. Развитие императорского
Рима как в хозяйственном, так и в моральном отношении было
блестящим; Рим погиб лишь в результате своих величайших
достижений. Он передал германским варварам высокую культуру
и благодаря этому сделал их способными к организации собствен-
ных государств вместо Римской империи.
В своей книге о государстве Оппенгеймер весьма основа-
тельно опроверг эту концепцию. "Дельбрюк, правда, приводит
ряд фактов, которые являются доказательством большого хо-
зяйственного расцвета по крайней мере в первом столетии импе-
раторского периода, но для понимания этого обстоятельства
нужно иметь в виду следующее.
Хозяйственные затруднения Римской империи, начиная с
последнего столетия до начала нашей эры, имели две причины:
во-первых, вредные последствия от системы эксплоатации, о чем
мы еще будем говорить; во-вторых, вечные внутренние воины,
которые начались с появлением в Риме наемных войск вместо
войска из граждан; одновременно с этим и в связи с этим ре-
шающее политическое значение в государстве, вместо аристо-
кратии и массы граждан, получили счастливые генералы, кото-
рые были в состоянии собрать вокруг себя сильное войско.
Подобно тому как после смерти Александра Македонского
или в новейшее время в Китае ряд предводителей банд, именуе-
мых генералами, вел ожесточенные войны при помощи наемных
войск за высшую власть в государстве, так обстояло дело и в
Риме, после того как победитель Югурты (102—101 гг. до нашей
эры) Марий превратил Римскую армию в профессиональное вой-
ско и благодаря этому отбил нападение на Италию кимвров и тев-
тонов (102—101 гг. до нашей эры). С тех пор не прекращалась
борьба за власть честолюбивых генералов. 'Эта борьба подвер-
гала Римскую империю страшному опустошению, пока Юлию
Цезарю Октавиану, двоюродному племяннику Юлия Цезаря, не
удалось победить всех своих соперников и обеспечить самодержа-

354 ГОСУДАРСТВО-ГОРОД
ьие для себя и своего потомства. Это самодержавие убило
остатки политической жизни, которые еще сохранялись в Риме,
несмотря на военную диктатуру, но зато, с другой стороны, оно
обеспечило для империи продолжительный мир, по крайней
мере внутри.
На хозяйственную жизнь война действует столь опустоши-
тельным образом, а мир так благотворен для нее, что прекра-
щение войны всегда, даже в условиях самой жалкой хозяй-
ственной системы, сопровождается хозяйственным подъемом.
Прекращение сначала внешней, а потом внутренней войны
должно было привести к известному улучшению положения
также и в Советской России, хотя само но себе это еще ничего
не говорит в пользу хозяйственной системы большевизма.
Следовательно, благоприятное влияние внутреннего мира на
хозяйство императорского Рима отнюдь еще не означало,
что там не проявлял своего действия другой фактор, который
делал неизбежным сначала упадок, а в конце концов и гибель
государств.
Этот фактор, т. е. эксплоатация населения со стороны мень-
шинства, имел для городских государств, даже при широкой
демократии, такие же гибельные последствия, как и в деспоти-
ческих земледельческих государствах Востока. Более того, в го-
родских государствах под действием этого фактора упадок про-
исходил иногда с гораздо большей быстротой, чем в деспотиях,
потому что в городских государствах рабство в более значитель-
ной степени являлось основой производственного процесса.
На востоке рабство по преимуществу применялось для це-
лей роскоши. Сельскохозяйственные работы выполнялись, в боль-
шинстве случаев, барщинно-обязанными и обязанными данью
крестьянами. Крестьянские семьи были настолько плодовиты и
создавали такой избыток населения, что кадры городских ре-
месленников легко могли пополняться в нужных размерах из
этих рядов. Кроме того транспорт больших масс рабов на боль-
шие расстояния сухим путем обходился дорого, что сильно уве-
личивало цену рабов.
Небольшие городские государства нуждались в таком боль-
шом количестве военной силы, что они оказывались вынужден-
ными привлекать к военной службе крестьянские массы/ вслед-
ствие чего крестьянское хозяйство приходит в упадок. Крупная
земельная собственность овладевает крестьянской собственно-
стью. Крупный землевладелец из начальства, господствующего
над обязанными данью крестьянами, превращается в их конку-
рента, стоящего с ними рядом, и их противника. Отсутствие
нужного количества "барщинно-обязанных крестьян он пытается
заместить отчасти наемными рабочими, в большинстве же слу-
чаев рабами, т. е. военнопленными, которые массами захваты-
вались во время постоянных войн и могли легко и дешево транс-
портироваться морским путем на небольшие расстояния восточ-
ной части Средиземного моря.

УПАДОК ГОСУДАРСТВА-ГОРОДА 355
Огромные массы чрезвычайно дешевого рабского труда вы-
тесняют на территории городских государств крестьянство из
производственного процесса. Но тем самым уничтожаются те
резервы, из которых вообще рекрутируется масса граждан, го-
родское население.
'В городах древности условия жизни были настолько негигие-
ничными, что смертность в них далеко превышала рождаемость.
Города быстро вымерли бы, если бы не пополнялись непрерыв-
ным притоком населения из деревни. Но такой приток предпо-
лагает наличие в деревне большого количества плодовитых
крестьянских семей. Между тем в городах-государствах кре-
стьянство все более и более вытеснялось рабами. И даже
создаваемые государством в растущем объеме все новые и новые
крестьянские поселения были в состоянии лишь задержать этот
процесс, а не приостановить его.
И в городе роль рабского труда также все время возра-
стала. Труд рабов и чужеземных иммигрантов вытеснял в го-
родах труд граждан.
Усиление демократии способствовало этому процесс}', по-
скольку такое усиление открывало так много источников суще-
ствования для граждан в сфере политической и военной дея-
тельности, что производительный труд для них делался все
менее и менее необходимым. А с другой стороны как раз
тот же самый процесс, являясь сильнейшим фактором демо-
кратии, приводит к усилению эксплоатации со стороны госу-
дарства и господствующих классов, потому что чем больше
возрастает конкуренция со стороны дешевого рабского труда,
тем более неимущая часть граждан получает стимул к расши-
рению своих политических прав, чтобы иметь возможность
жить продажей этих прав.
Этот процесс может развертываться планомерно, пока по-
ставка в массовом масштабе дешевого рабского труда является
обеспеченной; но этот процесс неизбежно приводит к хозяйствен-
ному упадку и к конечной гибели общества, когда получение
новых масс рабов встречается с препятствием, так как теперь
без рабов продолжение производственного процесса делается
уже невозможным.
Но добывание рабов путем войны и грабежа представляет
собой такого рода деятельность, которая сама неизбежно под-
капывается под свой собственный базис. Здесь перед нами
одна из наиболее худших форм хищнического хозяйства. Ведь
каждое вражеское нашествие серьезнейшим образом ослабляет
страну в хозяйственном отношении. "Это ослабление превра-
щается в развал, когда такое нашествие кончается уводом и:·*
побежденной страны всей или по крайней мере значительной
части ее рабочей силы.
В этих условиях государство нуждается в непрерывном
победоносном расширении своих пределов, чтобы иметь воз-
можность уводить население из новых и новых, обращаемых

356 ГОСУДАРСТВО-ЮРОД
в рабство областей. Расстояния до рабов все больше и больше
увеличиваются, все длиннее делается тот путь, который отде-
ляет их от «потребителей». Благодаря этому рабский материал
делается все дороже и дороже, между тем как применение
этого труда, ввиду его очень большой непроизводительности,
выгодно "лишь при его самой крайней дешевизне.
Когда рабов становится меньше и они делаются дороже,
крупные землевладельцы городских государств пытаются заме-
нить их барщинным трудом крестьян,"которым земледельческие
государства, в особенности на Востоке, располагали уже с дав-
них пор. Землевладелец проводит парцеллирование своей земли
на небольшие участки, которые он сдает в аренду по большей
части своим же рабам, которым он тем самым пытается дать
возможность обзавестись семьей и обеспечить прирост рабочей
силы. Наряду с такими «колонами» появляются также еще и
«инквилины», т. е. военнопленные, которых не продавали в
рабство, но которых отдавали отдельным помещикам в качестве
обязанных барщиной крестьян.
В результате появления такого нового полукрестьянского
сословия должно было бы получиться увеличение населения.
Однако этого не произошло.
Отто Зеек ищет объяснение этого явления в «вырождении
расы·. Вот что говорит он в своей «Geschichte des Untergangs
der antiken Welt»:
«С возникновением института мелкой аренды снова появилось свободное
сельское население. Почему бы теперь его естественное размножение в
условиях, когда имелся излишек необработанных земель, не могло заполнить
постепенно образовавшуюся пустоту? Правда, земля, в результате ее интен-
сивного использования в предыдущем периоде, была несколько истощена;
но то обстоятельство, что она десятки лет отдыхала и удобрялась навозом,
который оставлял пасущийся скот, должно было давно уже восстановить
ее- плодородие. Ведь кормила же Италия и другие области античного мира
многочисленное население на протяжении средних веков, не прибегая к
искусственному удобрению; почем)'' это было невозможно также и в послед-
нее столетие периода древности? Ведь для нового подъема крестьянства
не было уже более никаких препятствий. Если тем не менее этого не
произошло, то причина этого заключалась не в свойствах земли и не в
политических условия*, а в вырождении всей расы» (1, S. 385).
Прежде всего приходится спросить, о какой расе идет здесь
речь? Колоны и инквилины в своей массе состояли не из вы-
рождающихся горожан, а из грубых варваров, которые в каче-
стве военнопленных были вырваны из первобытных условий
полуномадского земледелия, которым они, полные сил, "занима-
лись в условиях абсолютной свободы, а теперь работали в
качестйе рабов или принудительных поселенцев на территории
Римской империи. Вряд ли можно говорить о физическом вы-
рождении этой «расы». Но Зеек имеет в виду не такого рода
вырождение; вот что он понимает здесь под словом вырождение;
«Здоровые нации быстро начинаю* неограниченно размножаться, если
им обеспечен для этого достаточный простор. Но если у какого-нибудь

УПАДОК ГОСУДАРСТВА-ГОРОДА 357
г
народа имеется ощущение его упадка, то скоро в. нем пробуждается не-
понятное стремление к самоуничтожению, которое наблюдается очень
часто, хотя еще не получило научного объяснения». .
Здесь «вырождение рас» неожиданным образом сведено к
'одному лишь ощущению, а именно ощущению «упадка»ч Но
ведь этот упадок может и не быть физическим, он может быть
социальным. Что же останется тогда от «вырождения расы»"?
Примеры, на которые ссылается Зеек, относятся к первобытным
народам, которые покоряются другим народам, имеющим над
ними превосходство; покоренные попадают в положение
безнадежной зависимости, из каковой зависимости они не находят
иного выхода, кроме отказа от продолжения рода или само-
убийства, т. е. выхода путем самоуничтожения. Но можно ли
такое отчаянное положение характеризовать как «вырождение
расы»? А ведь колоны, несомненно, находились именно в та-
ком положении.
Сам Зеек указывает на протяжении своей книги на причину
ужасного положения колонов^, которое отбивало у них всякое
желание иметь потомство. Они не были свободными крестьянами,
работавшими только для себя; наряду с рабами, которых они
должны были заменить, они являлись объектом эксплоатации
со -стороны государства и земельной знати. Жажда прибавоч-
ного продукта со стороны этой знати не знала пределов и воз-
растала обратно пропорционально количеству рабочих сил,
которыми она располагала для целей эксплоатации. Хотя при-
бавочный продукт, который создавался отдельным работником,
возрастал, общая масса этого продукта оставалась без изме-
нения. Как тяжело было положение колонов, видно из того,
что государству пришлось насильственно прикреплять их к
месту. Они оказались предшественниками крепостных средних-
веков, только в государстве с развитым денежным хозяйством,
с огромным денежным голодом и с огромным недостатком в
рабочей силе.
Крестьянин чрезвычайно связан со своим хозяйством; вся
совокупность труда, которую он вкладывает в него, не приносит
своих плодов немедленно же; лишь будущее может его полностью
вознаградить за его труд. Крестьянин теряет эти будущие
блага, обещающие вознаграждение за его труд, если он пре-
кращает свое хозяйство, либо просто бежит от него. Положение
колонов должно было быть отчаянным, если пришлось насильно
прикреплять их к их участкам. А это прикрепление в свою
очередь еще больше увеличивало их бедственное положение.
Сам Зеек говорит об этом, давая оценку «гибельного»
закона от 322 г. ^до нашей эры, который вводил прикрепление
к земле не только рабов, но и свободных арендаторов и их
потомства.
«С тех пор как уход их (колонов) был запрещен законом, их могли
подвергать беспредельной эксплоатации; даже тот, кто от природы не
был жестоким, был вынужден к жестокости всей обстановкой... Чем силь-

358 ГОСУДАРСТВО-ГОРОД
ш
нее нажимало на них (крупных землевладельцев) государство, тем бес-
пощадней они сами относились к своим арендаторам... Столетие спустя
законодательством было признано, что между рабом и колоном почти" не
существует никакого различия и последние в некоторых отношениях находи-
лись даже в худшем положении. В самом деле, если бы кто-либо ставил
перед судом вопрос о том, чтобы объявить то или другое лицо свободным
человеком, то доказательство обратного при всяких условиях лежало на том,
кто предъявлял на этого человека притязания как на раба. Если же спор
шел о возвращении обратно кому-либо его колона, то последний не поль-
зовался этим процессуальным преимуществом, и это было одним из средств,
чтобы затруднить уход сельскохозяйственного населения, что составляло
теперь главный предмет забот законодательства».
«Но чем больше заставляли беднеть арендаторов, тем чаще они
убегали; если же они терпеливо подчинялись своей судьбе, то в их
бедственном положении они не могли производить хорошего потомства,
которое могло бы заполнять брешь, связанную с умиранием более старых
поколений, потому что, как известно, существует внутренняя связь между
народным благосостоянием и увеличением народонаселения. Несмотря на то,
что римский меч продолжал еще одерживать победы над ордами варваров,
а затем этих варваров расселяли в качестве колонов на запустевших
землях империи, количество последних (пустующих земель) увеличивалось пи
года в год и все трудней становилось собирать с обедневших землевла-
дельцев ту ν сумму податей, которая была необходима для удовлетворении
потребностей войска и администрации» (II, S. 334, 335).
Так как здесь Зеек не теоретизирует, а излагает факты,
то от его «вырождения рас» ничего уже не остается и решаю-
щая роль остается лишь за экономическими факторами.
Поскольк}' эксплоатация продолжала существовать, некото-
рые изменения в ее методах не могли ничего уже изменить
в положении. "Сокращение населения в государстве и его обед-
нение продолжали неуклонно прогрессировать.
В первом томе своей работы (S. 345) Зеек пишет:
«В правление Августа для снабжения Рима продовольствием требовалось
ежедневно 14 тыс. гектолитров пшеницы. А при Севере уже только 6 тыс.
Население Рима за два столетия уменьшилось, следовательно, более чем
наполовину».
Население города Рима в период Августа считалось равным
приблизительно миллиону. Следовательно в период император-
ства Септимия Севера (193—235 гг. нашей эры) оно опусти-
лось до полумиллиона. Население города Рима тремя столе-
тиями позже, при Юстиниане (527—563 гг.), Грегоровиус считает
равным уже 30—40 тыс. человек, а Людо Гаркман на этот
счет замечает: «эта цифра, пожалуй, преувеличена» («Das Ita-
lienische Königreich», Leipzig 1897, I, S. 406).
Экономический упадок Римской империи прогрессировал
все дальше и дальше, а в связи с этим шел и политический
упадок. Все сз'ществование госз'дарства покоилось на прево-
сходстве военной силы. Но как могла сохраниться эта последняя
сила, когда количество населения постоянно уменьшалось и его
благосостояние падало?
Уже задолго до того, как сокращение* населения и его
обеднение резко бросались в глаза в обстановке полного рас-

УПАДОК ГОСУДАРСТВА-ГОРОДА 359
цвета и ослепительного блеска государственной организации,
уже до этого система гражданского войска, которой Рим был
обязан самыми славными из своих побед, начала постепенно
вырождаться.
Масса граждан столицы, как богатых, так и бедных, в ре-
зультате больших побед и расширения эксплоатации, которыми
сопровождались эти победы на протяжении всей империи, при-
выкла к праздной паразитической жизни, которая угашала как
всякое социальное чувство, так и всякий воинский дух. Как
видим, в Риме дело обстояло таким же образом, как и в Афинах.
Господствующая часть граждан думала лишь о том, чтобы
эксплоатировать государство, а не о "том, чтобы ему служить.
Пролетарская часть граждан продавала свое право голоса, на-
следственная знать и знать денежная покупала эти голоса,
чтобы добиться избрания на общественные должности, на ко-
торых она могла бы высасывать соки из провинций и грабить
их. Жители провинции не были, разумеется, ни в малейшей
степени заинтересованы в поддержке государства, которое их
разоряло и угнетало.
Положение дел изменилось, но не в сторону улучшения,
когда вместо господствующей части римских граждан в каче-
стве высшего эксплоататора в государстве выступил сам импе-
ратор и эта эксплоатация начала проводиться через его чинов-
ников; когда повсюду, даже среди эксплоатирующих классов,
начинали сказываться последствия всеобщего обеднения, и круп-
ные землевладельцы были вынуждены все в оольшей и большей
степени заниматься эксплоатацией для государства, которому
они были обязаны выплачивать налоги, вместо того чтобы
осуществлять эксплоатацию для себя самих при помощи госу-
дарства. Вследствие этого и господствующий класс сделался
совершенно равнодушным к судьбам государства.
Никому не приходило уже более в голову жертвовать
собой в пользу государства. Еще до императоров, в последнем
столетии существования республики, большая часть граждан
начала уклоняться от военной службы, которую прежде ка-
ждый нес на собственный счет, считая это само собой разумею-
щимся долгом. Так как с расширением пределов империи те
пункты на ее границах, где велась война, вес больше и больше
удалялись от центра и поводов к продолжению войны делалось
все больше и больше, то несение' воинской службы, в качестве
побочного занятия, наряду с выполнением гражданских функ-
ций, делалось все менее и менее возможным. Отдельные группы
граждан продолжали служить в армии либо за плату, либо в
надежде на добычу; большинство же граждан вообще стояли от
армии в стороне. Теперь приходилось нанимать за пределами
империи все 'большее и большее количество воинственных вар-
варов, чтобы вести войну и отражать натиск на границы госу-
дарства этих бедных, но в то же время полных сил соседей,
для которых прорыв границ империи обещал богатую добычу.

.400 ГОСУДАРСТВО-ГОРОД
Существование Римской империи было связано с исполь-
зованием варваров, в особенности, германцев, и в земледелии и
в армии уже за два столетия до того, как империя совершенно
развалилась под их напором. Уже до того как этот натиск
внешне покончил с существованием государства, внутри пего
совершенно уже прекратилась всякая политическая жизнь.
Господствующее население предалось жизненным наслаждениям
и потеряло всякую способность и всякий интерес к управлению
государством. Глава армии был в то же время и главой госу-
дарственного управления.^ главная задача которого состояла в
том, чтобы поддерживать все более и более замиравшую эко-
номическую жизнь с целью получения средств для содержания
наемного войска. - *?
Нет ничего удивительного, что при таких условиях все
больше и больше распространялось чувство всеобщего отчая-
ния, росло отвращение к воспитанию детей, которых ожидала
лишь самая крайняя нужда (а с другой стороны, жаждавшие
наслаждений любви не желали отравлять себе это удоволь-
ствие нежелательными плодами любви). Неудивительно, что
начинала сказываться всеобщая пресыщенность жизнью, в том
числе и у прожигателей жизни —в минуты кацен-яммера. Зеек
прав, полагая, что «то воодушевление, с которым многие хри-
стиане шли на мучения, также в конечном счете "было связано
с этой всеобщей пресыщенностью жизнью» (I, S. 387).
Но в последнем счете причину самой пресыщенности
жизнью мы должны искать не в «непонятном стремлении к
самоуничтожению», которое «еще не получило своего научного
объяснения», а в социальной обстановке, которая была конеч-
ным результатом долго существовавшей ' эксплоатации широких
масс в государстве, совершенно подорвавшей силы самого
государства. Преодолеть эту эксплоатацию не была в силах
даже демократия, хотя она и достигла такого развития, на
которое только 'было способно античное городское государство.
ШЕСТАЯ ГЛАВА
АНТИЧНЫЙ СОЦИАЛИЗМ
• Судьба государства древности так тесно была связана с
системой эксплоатации и в особенности рабства, что его пред-
ставители не были в состоянии преодолеть эту систему хотя
бы идеологически. Когда, начиная с персидских войн, демо-
кратия в Греции начала делать быстрые успехи, а в то же
время в многочисленных заморских колониях греческих городов
начали возникать новые госудкретва-города, причем каждое было
самостоятельным и имело свою особую конституцию, тогда по-
явилось множество самых различных систем городского устрой-
ства и еще большее количество различных предложений по части
новых конституций. Спрос на наилучшую конституцию был

АНТИЧНЫЙ СОЦИАЛИЗМ : 36t
•огромный, по крайней мере в демократических государствах.
Однако даже среди наиболее смелых мыслителей Греции, наи-
. более глубоких. и с самым широким кругозором, не было ни
одного, который мыслил бы себе греческое государство без
всякой, эксплоатации. При тогдашних технических условиях та-
кое государство было просто невозможно без уничтожения циви-
лизации и без возврата к варварству, хотя, конечно, с другой
стороны, длительное существование эксплоатации в свою очередь
приводило в конечном: счете в каждом государстве к упадку
цивилизации и к возвращению в состояние варварства.
Аристотель в своей «Политике» сделал, правда, следующей
замечание, которое много раз цитировалось в наше время: «если
бы ткацкий челнок мог вертеться сам собой, то не нужно оыли
бы рабов» (I, IV глава). Но здесь перед нами не предвидение
века машинного производства, а лишь лишнее доказательстве)
необходимости рабства. Ибо Аристотелю казалось тогда вещью
совершенно немыслимой, чтобы когда-либо ткацкий челнок .мог
вертеться сам. Тут же вслед за этим, в V главе, он говорит,
что одни люди от природы являются рабами, другие —госпо-
дами, как от природы душа управляет телом, а мужчина вла-
ствует над женщиной.
Аристотель был консерватором и реальным политиком,
который был не склонен порывать с существующим положением
вещей. Но разве до него величайший из философов Греции не
написал книгу о государстве, в которой он восхвалял комму-
низм и выдвинул идеал коммунистического государства?
Несомненно, в своей книге о государстве Платон восхва-
ляет коммунизм, однако он не выдвинул никакого идеала ком-
мунистического государства, если понимать под этим такое
государство, в котором все население организовано коммуни-
стически. Платону это не приходит даже и в голову. В его
государстве существует класс господствующих и класс угне-
тенных рабочих. Он требует коммунизма лишь для господствую-
щего класса, лишь для небольшого меньшинства в государстве.
Он требует коммунизма для господствующего класса, чтобы
сохранить его господство, укрепить внутриклассовую солидар-
ность и сделать невозможным всякое столкновение противо-
речивых интересов в кругу господствующих. Έγο интересует
лишь господствующий класс, он говорит исключительно только
о его организации.
О крестьянах и ремесленниках он говорит лишь попутно
и в отношении них не делает никаких предложений. Очевидно
здесь все должно было оставаться по-старому. Вероятно по
этой же самой причине он не говорит ничего и о рабстве.
Что он не имел в виду уничтожения рабства, ясно из одного
места, где он высказывается против того, что одни эллины
обращают в рабство других эллинов, взятых в плен на войне
(V Buch, 15 Capit, S. 4Ь9). Он не возражав иротв ии^ашллти
в рабство варваров и против института рабства, как такового.

;Я32 государство-город
Ок не только был далек от того, чтобы требовать уничто-
жения рабства, но оно казалось ему столь же неизбежным, как
и его великому ученику и противнику Аристотелю. Это видно
из его второй книги о государстве, в которой он говорит не
об отдаленном идеале государства, а рисует картину государ-
ства второго сорта, которое он считал более осуществимым.
В этой книге «Законы» (νόμοι) он требует не уничтожения раб-
ства, а лишь лучшего обращения с рабами. По его мнению
нужно стремиться к тому, чтобы рабы благожелательно отно-
сились к своим хозяевам, потому что ненависть рабов может
быть очень опасной.
Здесь перед нами довольно известный рецепт — избежать
неприятных последствий эксплоатации, сохраняя ее выгоды.
Благожелательные советы рабовладельцам лучше обращаться
с их человеческим рабочим скотом —вот все, что есть у Платона
против рабства. Некоторые исследователи, вроде Б. Пельмана,
открывают уже в древней Греции идеи современного социа-
лизма. Разумеется, Пельман занимается при этом полемикой
против социализма, и в особенности марксизма, не меньше, чем
описанием хода развития античной мысли, причем это описание,
служащее у него полемическим целям, выглядит часто до край-
ности убого.
В работе Пельмана «Geschichte des antiken Kommunismus
und Socialismus» (I Band, München 1893, II В., 1910) мы находим
курьезнейшее доказательство1 в пользу того, что в античном
сознании рабство и «социализм» совмещались друг с другом,
если под социализмом понимать стремление уничтожить социаль-
ные противоречия внутри гражданства, противоречия, которые
угрожали взорвать гражданство, а вместе с тем и государство1.
Пельман говорит об одной брошюре средины IV в., кото-
рая трактует об источниках благосостояния Аттики. Анонимный
автор требует решительного увеличения «общественного хозяй-
ства государства». Государство должно создавать государствен-
ные гостиницы и торговые помещения для купцов и сдавать
их им внаем, а также строить торговые корабли; но оно также
должно социализировать добычу серебра на горе Лаврион,
с тем, чтобы «эти производственные предприятия, и без того
пр*шадлежащие обществу, могли вестись совсем иным образом,
чем до сих лор, а именно с выгодой для народа». Пельман до-
бавляет к этому следующее:
«Это врастание в коллективистическую о ρ г а и и з а ц и ю, эта
централизация в руках государства важнейших средств труда хотя и про-
текает, по мнению автора, лишь медленно, но зато верно» (II, S. 252, 253).
- * В книге встречаются и другие курьезы. Например, автор, сравнивая
аристократические тенденции Платона и Гете, для доказательства аристокра-
тических тенденций последнего цитирует (I, S. 318) изречение Гете: «Горе
тем, кто слепому от рождения вручает факел небесного света*. К сожалению
это изречение из «Glocke» Шиллера.

АНТИЧНЫЙ СОЦИАЛИЗМ ЗвЗ
Посмотрим, что же это за «коллективистическая органи-
зация».
.;Автор указывает на то, как сильно обогащается частный капитал
в горной промышленности, поскольку отдельные крупные капиталисты ску-
пают сотни несвободных работников и сдают их внаем на работу в сере-
бряные рудники. Государство должно делать то же самое в более крупном
масштабе... Автор предлагает на первое время купить лишь 1200 рабов
немного больше того, сколько имелось до сих пор в отдельных случаях
у отдельных капиталистов — и сдавать их внаем предпринимателям па
рудники. Доход от этого, считая по одному оболу за одного человека
в день, дал бы возможность в пять-шесть лет довести их число (рабов.
/О до 6 тыс., что могло бы давать ежегодный доход в 60 талантов.
Постепенно число рабов нужно увеличивать до тех пор, пока, наконец,
на каждого афинского гражданина "не будет приходиться по три раба, т. е.
пока не составится трудовой армии по крайней мере в 60 тыс. человек!*
Согласно этому проекту национализации должно было под-
вергнуться не все производство, а только часть его, прежде
всего горное дело. Но и в горной промышленности должны
были оставаться частные предприниматели. Национализи-
руется только право собственности на людей, на-
ционализируются лишь рабы и притом в таком масштабе, чтобы
все граждане могли получать прожиточный минимум путем
эксплоатации рабского труда.
Подобного рода национализацию «средств производства»
Пельман называет «коллективистическим радикализмом» и «демо-
кратическим государственным социализмом» (S. 254) и торже-
ствз'юще заявляет по этому поводу:
«Мы видим здесь, как на почве демократии из недр самой капи-
талистической хозяйствен и о и с и с τ е м ы с какой-то психологи-
ческой неизбежностью вырастает социализм) (S. 258).
Существуют люди, которые различают явления внешнего
мира лишь по отдельным внешним признакам, а не по совокуп-
ности всех этих признаков в целом; для них, например, кит
является рыбой, потому что он похож на рыбу. Так и для Псль-
мана каждая социализация является социализмом, коммунизмом,
коллективизмом. Ему нет никакого дела до того, что эти тер-
мины в их современном смысле относятся лишь к тем обществен-
ным формациям, в которых уничтожена всякая эксплоатация. Если
даже национализация применяется или рекомендуется в ка-
честве средства упрочения существующей системы эксплоата-
ции или для того, чтобы сделать .ее еще более интенсивной,
то для нашего историка античного социализма это все чистей-
шей воды «коллективизм».
Но, разумеется, еще больше восхищает Пельмана в качестве
продукта античного социализма путешествие —роман «Государ-
ство-солнце» Ямбула (Jambulos), эта «жюльверниада», как на-
зывает ее сам Пельман (II, S. 70). Произведение, в котором
повествуется о стране изобилия, где «деревья всегда приносят бо-
гатые плоды, как в гомеровской стране фраков, а земля без обра-
ботки обеспечивает в огромном избытке предметы питания» (S. 73).

364 ГОСУДАРСТВО-ЮРОД
Эту фантастическую утонию Пельман расценивает, как серьез-
ную программу социализма. А так как в рассказе о стране изоби-
лия ничего не упоминается о рабах, что должно якобы означать,
что там все «попеременно обслуживают одни других, ловят
рыбу, занимаются ремеслами и искусством и ведут обществен-
ные, дела», то Пельман так много вкладывает во все эти намеки,
что находит возможным сделать следующее заключение:
«Можно думать, что граждане государства-солнца построили свою
общественную жизнь согласно программе, которую выставила в 1875 году
социалистическая рабочая партия Германии» (S. 75).
Поистине фантастическая программа во всех смыслах!
По сравнению с «Государством-солнцем», имеющим характер,
сказки, для античной мысли более характерным является дру-
гая картина страны изобилия, которую мы находим в комедии
Аристофана «Экклезиасусы» *, в которой Аристофан высмеивал
пролетарские тенденции современной ему Аттики. В этой комедии
«проповедница социал-демократического государства будущего»,
по выражению Пелъмана (S. 290), объявляет, что в будущем
все будет общим и никому не нужно будет работать, т. е.
никому из'граждан, потому что все работы в будущем будут
выполняться рабами; рабы же могут издыхать на работе. Па-
раксагора обещает своему мужу следующее:
«Поля будут обрабатывать рабы. Тебе же (т. е. супругу госпожи прези-
дентши государства будущего. К.) останется одно дело: когда падет тень,
хорошо приодевшись, отправиться на пир» (S. 681, 682).
Коммунистическая утопия, с сохранением рабского труда,
была до некоторой степени еще совместима с обстановкой древ-
ней Греции. Наоборот, при тогдашнем состоянии техники, без
эксплоатации подневольного" труда было бы невозможно сохра-
нить цивилизацию на достигнутой ступени. В «Государстве-солнце»
Ямбула это достигается лишь тем, что почти все необходимое че-
ловеку, без участия человеческого труда, в изобилии дает сама
природа. Уничтожение труда предполагает здесь такие условия,
которые более реальны, чем самовертящиеся ткацкие станки.
Пельман ссылается также и на нескольких писателей, которые
заявляли, что от природы рабов ire существует; от природы
каждый является свободным, но только законы и насилие со-
здают рабов. Когда же он заставляет этих писателей «требовать
уничтожения рабства» (II, S. 310), то в цитированных им местах
из самих этих писателей об этом нет ни слова.
Мы уже отметили выше в третьей главе второго раздела
этой книги, что свободный пролетариат древности, в том числе и
исповедывавший христианство, ничего не делал в пользу рабов
Уничтожение в древности рабства в городских государствах
Средиземного моря было мыслимо лишь в форме возвращения
к варварству. Кто мечтал о возвращении к первобытному
1 Έ//λησΐ'ίζου;αι, и т. д. По-русски называется обычно «Женщины
в народном собрании». (Е. П.)

АНТИЧНЫЙ СОЦИАЛИЗМ 3(SÖ
состоянию, тот мог желать или даже практиковать отказ
от рабства по примеру секты есеян, которая возникла ведь
не на греческой почве, а в Палестине, где, как и вообще
на Востоке, рабство удовлетворяло преимущественно потреб-
ностям роскоши и гораздо реже использовалось для целей на-
живы; следовательно для противников роскоши оно казалось
излишним. То, что именуется коммунизмом или социализмом по
отношению к древности, не имеет ничего общего с уничтожением
рабства и еще меньше —с достижением более высокой формы
общественного устройства. Все виды этого коммунизма, и не
только те, которые сводились просто к грубому разделу иму-
щества или даже к грабежу и убийствам богатых, что Пельман
считает результатом «тяжелой поступи пролетарских батальо-
нов» (II, S. 358), но его более утонченные формы, вроде
платоновского государства, были реакционны и консервативны
в самой своей основе. Они искали себе примеров в прошлом,
поскольку в прошлом еще существовала общественная соб-
ственность. Этот коммунизм не хотел ничего, чего не было бы
уже в прошлом. Прообразом платоновского коммунизма был
казарменный коммунизм спартанской аристократии, приспособ-
ленный, разумеется, к потребностям аристократов и философов
Аттики.
Если не говорить о не имевших никаких практических
последствий спекуляциях отдельных философов, то в борьбе
низших классов мы имеем всегда налицо лишь два идеала:
либо жизнь за счет государства, т. е. за счет труда рабов и
покоренных, или же возврат к свободному крестьянскому хо-
зяйству. Именно к этому только стремились социал-реформаторы
и социал-революционеры после уничтожения долговой кабалы
или после создания новых крестьянских поселений; этими рефор-
мами они думали воспрепятствовать тому, чтобы граждане впали
в состояние ленивого паразитизма; они стремились этим путем
сохранить в полном объеме их боеспособность и политическую
независимость. Например Солон, Гракхи и иудейские пророки
не шли дальше этого. Но и действительные потрясатели основ
и «социал-революционеры» не были в состоянии поставить перед
собой каких-либо более высоких целей.
В отдельных греческих городских государствах в случаях
резкого взрыва классовых противоречий дело доходило иногда
до очень радикальных социальных переворотов. Вот что сообщает
об этом Б ел л ох:
«Не 'было недостатка и в попытках осуществить на практике эту
теорию (имущественного разенства. К.). Так, например, в Леонтпное в
423 г. было решено заново переделить все земельные владения граждан,
следствием чего было то, что имущие бросились в объятия сиракузян и при
их помощи изгнали из страны чернь вместе с ее вожаками *. На острове
1 О π π е и г е й м е р, также упоминающий в своей большой книге о
государстве (1926 г.) об этом происшествии, правильно замечает, что этот
факт ярко иллюстрирует то резкое различие, которое существует между

366 государство-город
Самосе в 312 г., при поддержке афинян, землевладельцы были частью
убиты, частью изгнаны, а их дома и земли были поделены между зголпон»
(II, 1, S. 280).
К сожалению это дало Бюхеру основание усмотреть в этих
фактах социализм. В своей книге «Die Aufstände der unfreien
Arbeiter» (143—129 V. Chr., Frankfurt 1874) он говорит о «со-
циалистических требованиях» восставших рабов и о «социали-
стической тирании» Набиса (S. 118). На странице 91 он сле-
дующим образом описывает этот «социализм»:
«В этих .условиях разразилась ^ужасная социальная революция, когда
Витерик Набис (206—192 гг.) избивал в Спарте π Аргосе богатых, грабил
святыни, а дома, поля, жен и детей убитых делил между отпущенными
па свободу илотами и всяким сбродом, пришедшим со всех концов света».
Если можно говорить в данном случае о каком-либо «ком-
мунистическом» идеале, то он сводился только к равенству
крестьянской собственности и к превращению всех производи-
тельных работников в свободных крестьян. Этот идеал, а равно
и гораздо более коммунистическая общинная собственность на
землю, либо совместная трапеза, были идеалом прошлого, ко-
торое этот идеал и породило. Идеал нового, небывалого еще
общества, незнаком древности и не мог возникнуть в тогдашних
условиях, по крайней мере не мог быть руководящим началом
в политической и социальной борьбе. И даже существование
свободного крестьянства не было в состоянии упрочить резуль-
таты этих аграрных реформ и революций, потому что всюду в
Аттике это крестьянство шло к гибели.
Утопические сказки и романы —путешествия Ямбула и дру-
гих авторов —не имели никаких практических целей. Наоборот,
надежда на будущее царство, которую выдвинуло христианство,
и качестве средства спасения от бедствий настоящего времени,
имела очень сильное действие. И в то же время это будущее
царство должно было осуществиться не как продукт классовой
борьбы и политических переворотов, а как создание чудотворя-
щего Мессии. Этот Мессия творит божественное неземное цар-
ство, в котором не только птицы небесные живут без труда,
но и неисчислимые наслаждения приуготованы обитающим в нем
праведникам. Однако, по мере того как христианское движение
превращалось в массовое, этот идеал ожидаемого юа земле небес-
ного царства превратился в загробное царство, которое нас
ожидает лишь в лучшей жизни на том свете.
В более или менее демократических государствах бассейна
Средиземного моря философия и классовая борьба так же мало
мюгли создать социальный идеал, за осуществление которого
можно было бы вести борьбу, как и в аристократических, а под
конец и деспотических государствах Востока.
античным и современным пролетариатом (S. 434). Каким капиталистам пришло
бы теперь в голову «изгнать из страны» рабочих? Как могли бы просуще-
ствовать без них капиталиста, хотя бы один день?

СЕДЬМОЙ РАЗДЕЛ
ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
Π Ε Ρ Β Λ Я Г Л А В А
ИНДУСТРИАЛЬНЫЙ КАПИТАЛИЗМ
Когда мировая Римская империя все больше обессиливалась
в экономическом и военном отношениях и все в большей и боль-
шей степени зависела уже от труда варваров и их воинских
услуг, неизбежно должен был наступить момент, когда эти
варвары сбросили с себя эксплоатацию и руководство господ-
ствующих римлян и сами вступили в качестве победителей в
римские области. Распадавшиеся на очень большое количество
племен, каждое из которых отдельно продвигалось вперед в
разное время и в различных местах, они не могли просто взять
на себя дальнейшее руководство государством такого характера
и такого объема, каким они его нашли. Восточная часть Рим-
ской империи, преимущественно основанная на греческой куль-
туре, т. е. Византийская империя, продлила „еще свое суще-
ствование до XV в., разумеется, при все растущем сужении
своей территории частью под давлением славянских племен
с севера, частью под давлением арабов, а позже под натиском
турок с востока. Наоборот, западная часть Римской империи
подвергалась грабежам со стороны вторгавшихся германских
племен начиная с III в. нашей эры, затем была разрушена и
распалась на ряд новых государств, которые не были совершенно
враждебными друг другу.
Увеличение нужды в распадавшейся империи и неспособ-
ность императорской бюрократии справиться с этой нуждой
вызвали к жизни самостоятельную организацию благотворитель-
ности. Эта организация возникла сначала у евреев; до разру-
шения Иерусалима Титом она сохраняла большую самостоя-
тельность, и в дни печали после разрушений Навуходоносора
свою надежду на избавителя она превратила в веру в такого
избавителя. В основном эта организация опиралась на ту же
идеологию, как и античная демократия, но сила ее заклю-
чалась в умении приспособить эту идеологию к условиям импе-
рии, возникшей на развалинах демократии.

3 68 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
Подобно пролетариям Афин и Рима эта организация также
гребовала того, чтобы бедные жили не за счет собственного
труда а за счет помощи со стороны богатых. Но неимущее
гражданство в Риме не располагало уже никакими политиче-
скими правами, благодаря которым оно могло бы добиваться
себе от богатых хлеба и зрелищ. Бедным, которые не хотели
работать или не могли найти работы, оставалось лишь зани-
маться нищенством; однако чем более массовым являлось бед-
ствие, тем меньшие результаты должно было давать индиви-
дуальное нищенство. Смягчения нужды могли добиться лишь
массовые организации нищих и их покровителей. Но управление
этой организацией находилось, однако, не в руках самих нищих.
С ростом этой организации ее управление оказалось в руках
бюрократии, от которой все в большей степени начинали зависеть
бедные, т. е. большинство свободного населения; но эта бюро-
кратия получала все большую силу и по отношению к имущим
слоям и государству. Эта организация развилась в мощный аппа-
рат, господства над массами, в аппарат, который держался неза-
висимо по отношению к императорской бюрократии. Именно
поэтому императорская бюрократия вела решительную борьбу
с рей, пока обе стороны не нашли более выгодным заключить
компромиссный мир за счет масс, подобно тому как и в наши
дни часто капиталистические предприятия, находящиеся в со-
стоянии бешеной конкурентской борьбы, в конце концов объ-
единяются в картели за счет потребителей.
Император стал теперь верховным главой как духовной,
так и светской бюрократии, главой как воинствующей церкви
(ecclesia "militons), так и светской армии. Однако лишь в одной
восточной части империи высшая государственная власть удер-
жала также и свое господство над церковью. На западе, на тер-
ритории государств, основанных германцами вместо империи,
варвары были слишком отсталыми, чтобы одновременно с го-
сударственной организацией подчинить себе также и церков-
ную. В период переселения народов церковная организация
снова добилась своей самостоятельности и получила тем боль-
ший перевес над правителями отдельных государств, возникших
на развалинах империи, что она сохранила свою организацию,
которая первое время охватывала всю западную часть прежней
Римской империи.
В этом смысле она была католической, что по-гречески
значит —всеобщей, «всеохватывающей». В Англии это слово
теперь не только является обозначением папской церкви, но и
употребляется совершенно в противоположном смысле, означая
свободомыслие, вольнодумство.
Западно-христианская церковь, с верховным главой в лице
римского епископа, в качестве крепко спаянной интернациональ-
ной организации стала над отдельными государствами, на ко-
торые распалась теперь мировая империя. Кроме того она
имела превосходство над варварами в области знаний, поскольку

Индустриальный капитализм " S69
сосредоточивала в себе все духовные сокровища, созданные
античным миром, поскольку только ей удалось их сохранить
при всеобщем развале. В итоге, несмотря на всю раздроблен-
ность па отдельные государства, к которым привело переселение
пародов, католическая церковь создала идейное, а отчасти даже
и организационное единство.
В то же время это не вносило, радикального изменения
и те тенденции, которые были заложены в новых государ-
ствах. Завоеватели в христианских государствах, точно так же
как это было и в древности, превратились в военную знать, ко-
торая наверху возглавлялась монархом, а внизу имела иод собой
покоренные и эксплоатирусмые массы. Сама же новая эксплоа-
тация нашла соответствующую ей форму в римском колонате.
Так же как и в древности, в государствах средних веков
рядом со знатыо и духовенством начала развиваться торговля
м промышленность; дело доходило до ожесточенной классовой
борьбы, а в конце концов и здесь свободное движение классов
закончилось тем, что они подпали под власть бюрократии и
опиравшегося на наемничество деспотизма. Как и прежде, этот
упадок политической жизни происходил одновременно с эконо-
мическим упадком, и в результате могло казаться, что хри-
стианский запад попадает в тот же самый «заколдованный круг,,
по выражению Оппенгеймера, в котором очутилось и из кото-
рого не нашло выхода общество древности. Этот «заколдован-
ный круг» приводил к тому, что каждое государство рано или
поздно должно было погибнуть, и поступательное движение
цивилизации могло совершаться лишь постольку, поскольку еще
имелись в наличности народы, которые еще не испытывали на
себе деградирующего влияния государства, еще находились па
догосударственной стадии и в то же время уже обладали доста-
точными знаниями, чтобы основать в качестве завоевателей
повое государство, перенять хотя бы отчасти те знания, которые
были добыты в государствах их предшественников, и продолжать
дальше развитие, с конечной перспективой также пойти ко дну.
И действительно, в ряде европейских государств XVIII к.
наблюдались симптомы, на основании которых можно было за-
ключить, что они уже начали неизбежное движение по нисхо-
дящей линии государственного развития.
Однако, с другой стороны, уже начиная с XVI в., в некото-
рых государствах появились и признаки того, что этот заколдо-
ванный круг прорван. Число этих признаков продолжало уве-
личиваться в XVII в., а в XIX в. вполне уже взяла верх тенден-
ция к подъему, которая толкнула историческое развитие в
совершенно новом направлении, совершенно отличном от антич-
ного, несмотря на все сходство с внешней стороны многих про-
явлений античной классовой борьбы с современной.
И н д у с τ ρ и а л ь н ы й к а п и τ а л — вот та великая сила, ко-
торая внесла фундаментальные изменения в ход человеческой
псточии.

370 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
Буржуазные экономисты, с одной стороны, ломали голову
над тем, чтобы открыть материальное существо капитала, т. с.
установить, являются ли таковым деньги, средства производ-
ства или же просто непотребляемый продукт; а с другой сто-
роны, главная забота многочисленных представителей буржуазной
экономии, после Рикардо, состояла в том, чтобы доказать спра-
ведливость получения капиталистической прибыли и капитали-
стического процента. В деле же установления различия между
различными формами капитала до Маркса было сделано чрезвы-
чайно мало.
Лишь начиная с Маркса мы строго различаем торговый
капитал, ростовщический капитал и промышленный капитал и
точно знаем функции и историческую роль каждого из этих
видов капитала, которые еще и до сих пор некоторые эко-
номисты смешивают между собой. Мы знаем, что торговый
капитал и ростовщический капитал очень древнего происхо-
ждения, они встречаются уже в самом начале писаной истории,
в то время как, наоборот, индустриальный капитал выступает
на сцену лишь в новое время. С этой точки зрения можно, по-
жалуй, говорить о капитализме в древности, но нельзя говорить
о «капиталистическом способе хозяйства», как выражается Псль-
маи, потому что для характера хозяйства определяющую роль
играет процесс производства, торговля же и ростовщичество
совместимы с самыми различными способами производства.
На это указывает также и Макс Вебер, но при его отри-
цательном отношении ко всякой терминологии, которая хоть
сколько-нибудь напоминает марксистскую, что у него доходит
прямо до комизма, он выражается в своих собственных терми-
нах, которые не кажутся нам очень удачными. Так, например,
он говорит:
«Теперь же Запад создал меру значимости (Mass von Bedeutung) и то,
что является базисом для этого: такие виды, формы и разновидности капи-
тализма, которые никогда раньше нигде не существовали. Во всем мире суще-
ствовали торговцы оптовые и розничные, торгующие па месте и разъездные,
существовали ссудные учреждения всех видов/ существовали банки с самыми
различными функциями, по существу же сходными с функциями наших бан-
кой по крайней мере XVI в.» («Gesammelte Aufsätze zur Religioiissociologie»,
Tübingen 1922, I, S. 6).
Вебср показывает дальше, что наряду со всем этим в древ-
ности уже существовали капиталистические спекулянты ή аван-
тюристы всевозможных сортов и что многие капиталистические
предприятия нашего времени имеют еще пока тот же характер.
Затем ой1 говорит:
«Но наряду со всем этим Запад знает также в новое время со-
мсем другой вид капитализма, не получивший развития ни в какой другой
части земли, а именно рационально-капиталистическую организацию свобод-
ного (формально) труда» (S. 7) Ч
1 Курсив здесь и в следующих цитатах принадлежит самому Веберу. /{.

ИНДУСТРИАЛЬНЫЙ КАПИТАЛИЗМ 371
Из контекста вытекает, что этот вид капитализма сводится
к тому виду его, который Маркс называет индустриальным ка-
питализмом, -— единственный вид капитализма, который соста-
вляет особенность только нового времени. Только Вебер в своей
характеристике этого капитализма переносит центр тяжести на
сравнительно несущественную его сторону, а именно на рацио-
нальный характер организации труда, вернее на то, что отдель-
ные предприятия основываются на точной бухгалтерии, которая
позволяет точно проследить, как обстоит дело с прибылью.
Вебер излагает это, по обыкновению, не так просто, а именно
следующим образом:
«Там, где стремление к капиталистической наживе рационализировано
соответственная деятельность ориентируется па у ч с τ капитала, т. с. она т;:ь
соподчинена планомерному использованию люден и материальных ценностей г
сфере полезной деятельности, что выводимый по балансу окончательным
итог деятельности отдельного предприятии и виде имущества, в (^ю денеж-
ном выражении (либо периодически выводимой по балансу стоимости нссл
ценностей постоянно существующего предприятия), по его заключительном*;
балансу должен превышать <<капитил:>, т. с. балансовую оценку материаль-
ных средств, вложенных в предприятие и употребленных при посредстве
обмена для целей получения прибыли (а при постоянно действующем пред-
приятии итог должен все снова и снова превышать капитал)» (S. I, 5)
Рационализация учета капитала (это не то, λιτό теперь
понимается под рационализацией производства, дело здесь идет
не об этом) не является специфическим отличием индустриаль-
ного капитализма от прежних форм капитала. Вебер сам говорит:
«Капитализм и капиталистические предприятия, и даже с удовлетвори-
тельной рационализацией в деле учета капитала, существовали во всех* куль-
турных странах мира» (S. 6).
Новым в современном капитализме является не его ра-
ционализация (если не считать ее большого совершенства),
а его организация свободного труда. Вебер прав, придавая
этому пункту самое важное значение. И он обнаруживает боль-
шое превосходство, например, над Пельманом, поскольку пони-
мает, что современный социализм является продуктом лишь
свободного пролетариата, возникшего на базе индустриального
капитализма, и потому не имеет никаких аналогий в древности.
Он говорит (S. 9):
«Точная калькуляция — основа всего остального — также возможна лишь
на базе свободного труда. И так как и поскольку во всем мире, кроме со-
временного Запада, не было никакой рациональной организации труда, то
поэтохцу* и в »меру этого он не знал и рационального социализм а.* В самом
деле: мир знал городское хозяйство, городскую продовольственную поли-
гику, меркантилизм и политику обеспечения общественного блага (Wohlsfahrt-
polilik) правителей, систему пайков, регулирование хозяйств, протекционизм
и принцип laissez faire (в Китае), были известны миру и хозяйства ком-
мунистического и социалистического типа весьма различных видов: ком-
мунизм семьи, коммунизм религиозного или милитаристического характера,
государственно-социалистическое хозяйство (в Нгинте)", организация монополь-
ных картелей, а также и разного рода потребительские организации. И не-
смотря па то, что всюду существовали торговые привилегии городов, цехи,
гильдии и всевозможные правовые различия между городом и деревней и

372 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
и самых различных формах, однако, поскольку нигде, кроме Запада, не
существовало понятии «бюргера», как нигде, кроме Запада, не существовало
понятия «буржуазия», точно так же нигде не было «пролетариата» как
класса и не могло быть, поскольку не существовало рациональной орга-
низации свободного труда в качестве основы хозяйственно и д с я-
τ с л ь и о с τ и. Классовая борьба между кредиторами и группами должников,
между землевладельцами и безземельными, либо барщипио-обязапнымн и
арендаторами, между интересами торговцев и интересами потребителей и
землевладельцев — такая борьба существовала в различных формах с давних
пор. Но уже борьба между издателями и авторами, в средние века на
Западе, в других местах встречается лишь в зародышевой форме и совер-
шенно отсутствует знакомое лишь современности противоречие между круп-
ным капиталистическим предпринимателем и свободным рабочим. А потому
тогда не могли возникнуть и такого рода проблемы, которые стоят перед
современным социализмом) (S. 9).
Все это очень правильно и очень важно, однако здесь
упущен из виду весьма существенный пункт. Свободный труд,
конечно, является наиболее характерной чертой современного
капитализма. Но ни торговля, ни ростовщичество не в состоянии
обеспечить такую роль свободному труду. Свободный труд
имеет такое значение не благодаря торговле или ростовщичеству.
Способ труда в торговле, ростовщичестве или в банковском
деле определяется тем способом труда, который господствует
в производственном процессе, а не наоборот. В производственном
процессе могут быть заняты и рабы, и крепостные, и наемные
рабочие. Но лишь благодаря проникновению «рационально-капи-
талистической организации свободного труда» в производствен-
ный процесс этот вид организации свободного труда делается
в обществе господствующим и определяет характер общества,
направление его развития, его внутреннюю, борьбу и ее цели.
В действительности же и Вебер не находит лучшей характе-
ристики для современного способа труда, кроме указаний на
«существующее теперь противоречие между крупными капита-
листическими предприятиями и свободным наемным трудом».
В веберовском определении современного капитализма как
«рационально-капиталистической организации свободного (фор-
мально) труда» отсутствует это важное указание на способ про-
изводства. Проникновение свободного труда в и и д у с τ ρ и ю
имеет решающее и исторически важное значение; именно это
прежде всего характерно для современного капитализма, и по-
этому мы считаем целесообразным вслед за Марксом противо-
поставить античным и восточным формам капитализма, кото-
рые были представлены лишь торговым и ростовщическим
капиталом, индустриалъ и ы й капитализм или капиталисти-
ческий способ производства.
С другой стороны, говоря об организации свободного
труда, Вебер упускает здесь один момент, который предшествует
всему переходу к капиталистическому способу производства.
Лишь весьма слабо Вебер оттеняет этот момент добавлением
к слову «свободный» поставленного в скобки слова «формально».
Это последнее слово не выражает правильно мысли.

ПРОГРЕССИВНЫЕ СИЛЫ ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА 373
Современный рабочий является фактически свободным, а не
только формально. Его свобода кажется формальной лишь вслед-
стпис того, что он не обладает собственностью. Вместо
слова «формально» лучше было бы добавить «лишенный соб-
ственности». Лишь благодаря тому, что свободный рабочий не
обладает средствами производства, в которых он нуждается,
чтобы иметь возможность работать и существовать, лишь то
обстоятельство, что эти средства производства являются соб-
ственностью другого, который вследствие этого становится капи-
талистом,— лишь это ставит в зависимость рабочего от послед-
пего и заставляет его работать на капиталиста и при этом ра-
ботать столько, сколько необходимо для получения капиталистом
прибавочной ценности, для получения прибыли. Именно это
создание прибыли и производственном процессе имеет для инду-
стриального капиталиста гораздо более важное и решающее
значение, чем «точная калькуляция» всего хода дела, поскольку
именно она определяет конечный результат — доход.
И именно методы создания прибавочной ценности или при-
были, а не только методы учета их, обеспечили индустриальному
капиталу его огромную историческую роль и дали ему возмож-
ность пробить тот заколдованный круг, из которого не могли
до этого выйти государства вместе с их цивилизацией.
Π Γ Ο Ρ А Я Г Л А В А
ПРОГРЕССИВНЫЕ СИЛЫ ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
Все методы эксплоатации, с которыми мы до сих пор позна-
комились, приводили в конце концов к экономическому упадку
и гибели государства, хотя бы они и означали иногда для него,
т. с. для его господствующих классов, временный блестящий
расцвет как в смысле роста их богатства, так и в области искус-
ства и науки.
Как мы уже видели выше, это объяснялось в последнем
счете тем, что вес эти методы эксплоатации основывались на
расточительности и расточительности служили. Грабители, добы-
иан свои богатства, стараются отнять у своей жертвы все, что
только им годится, не думая о том, что станется потом с ограб-
ленными. Результатом этого явля-стся полное уничтожение воз-
можности экономического и физического существования послед-
них и всеобщее опустошение и запустение ограбленной мест-
ности.
Этот метод, сводившийся к уничтожению курицы, несущей
золотые яйца, заменяется в конце концов другим, когда побе-
жденному оставляется столько, сколько ему нужно для продол-
жения жизни и для труда, и у него отнимается то, что он
производит сверх этого, т. о. прибавочный продукт или, при
товарном производстве, прибавочную ценность, остающуюся
сверх необходимого для существования работающего минимума.

374 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТЛМНЗМА
\
Это обеспечивает длительность эксплоатации, но препятствует
всякому техническому прогрессу в рядах эксплоатируемых, по-
тому что им все равно не будет оставляться больше того, что
нужно для поддержания их самих и их семейств. Рабу же
не оставляют даже и этого, и потому для него обыкновенно
не было возможности иметь семью.
Барщинно-обязанный работник слишком беден, чтобы улуч-
шать те технические средства, при помощи которых он работает.
Работа рабов внушала им слишком большое отвращение, чтобы
им можно было доверить сколько-нибудь тонкий инструмент.
Эксплоататоры, богатство которых давало им возможность
применять более улучшенные орудия и методы труда, а поль-
зовавшаяся их поддержкой наука была в состоянии придумать
соответствующие улучшения, эти эксплоататоры ни в малейшей
степени не были заинтересованы в этом. Всякое производство,
всякая хозяйственная деятельность вообще в государственных
условиях Востока и античного мира служили лишь целям потре-
бления, целям доставления наслаждения. Господствующие эле-
менты в государстве занимаются эксплоатацией и стремятся до-
вести ее до последнего предела исключительно затем, чтобы
получить больше средств потребления, чтобы наслаждаться ими
и расточать их. Если при таких условиях благодаря науке в
хозяйстве эксплоатируемых происходит случайно какое-нибудь
улучшение, это происходит как-то между прочим' и в ничтожном
размере но сравнению с достигнутым культурным уровнем
эксплоататоров. Расточение рабочих сил в руках господствую-
щих является экономическим средством (не в оппенгеймеров-
ском смысле этого слова), расточение продуктов —их экономи-
ческою целью. Конечным результатом того и другого расто-
чения, непрерывно прогрессирующего и не знающего меры,
является банкротство, хотя бы временно перед нами и была
картина благосостояния и расцвета.
К совсем другим результатам приводит капиталистический
способ производства. Причину этого следует искать, вероятно,
и том, что он является первым методом эксплоатации на про-
тяжении истории, который извлекает прибавочную ценность из
свободного, а не из подневольного труда, хотя индустриальный
капиталист может обращаться с эксплоатмруемой им рабочей
силон так же расточительно, как докапиталистический эксплоа-
τίΐτορ с трудом рабов и крепостных. Но докапиталистический
эксплоататор, для увеличения размеров эксплоатации и увели-
чения собственного богатства, не знал никакого другого средства,
кролю расточения рабочей силы, в то время как в распоряжении
индустриального капиталиста находится кроме первого еще и
другой метод. Этот новый метод приобретает все большее
применение и все большее значение, и как раз именно благодаря
ему история получает совершенно новое направление.
Познанием этого факта мы также обязаны Марксу, его
гениальному (grandiose) анализу капитала и процесса создания

ПРОГРЕССИВНЫЕ СИЛЫ ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА 375
прибавочной ценности, что недоступно, конечно, для всех тех,
кто не понимает его теории ценности.
Маркс различает абсолютную и относительную прибавочную
ценность. Наиболее простым и наиболее очевидным видом при-
бавочной ценности является абсолютная прибавочная ценность
(или прибавочный продукт). Если мы примем издержки содержа-
ния рабочего (и его семьи) как величину постоянную, то абсолют-
ная прибавочная ценность получается благодаря тому, что ра-
бочий вынужден работать на капиталиста дольше, чем это
необходимо для производства ценности, возмещающей его за-
работную плату. Чем дольше работает рабочий сверх этого
уровня (если количество его продукта соответственно возрастает,
что не всегда имеет место), тем больше создаваемая им при-
бавочная ценность, которую присваивает себе капиталист.
Но, с другой стороны, увеличение прибавочной ценности
может достигаться и благодаря тому, что сокращается количе-
ство ценности, которую рабочий получает в виде заработной
платы. Это достигается уже одним тем, что капиталист просто
понижает заработную плату. Маркс недолго останавливается
в своем «Капитале» на этом способе увеличения прибавочной
ценности и именно потому, что он, как теоретик, исследовал
лишь основные законы и, следовательно, отвлекался от случай-
ных колебаний цены и исходил из предпосылки, что товары
обмениваются по их ценности, следовательно, и в данном случае
заработная плата соответствует ценности рабочей силы.
Но затрагивая в своем трз'де лишь попутно стремление капи-
талиста к уменьшению заработной платы и, наоборот, основа-
тельно рассматривая вопрос об увеличении рабочего дня, Маркс
делает это, руководствуясь мс одними лишь теоретическими со-
ображениями. Борьба вокруг заработной платы носила, в боль-
шинстве случаев, локальный характер и лишь в незначительной
степени являлась фактором объединения рабочего класса. На-
оборот, борьба вокруг рабочего дня получила в каждом капи-
талистическом государстве общенациональное значение и сде-
лалась могучим орудием объединения класса наемных рабочих.
Требование законодательного установления минимума заработной
платы вплоть до последнего времени являлось требованием лишь
теоретически неграмотных рабочих, не имело серьезного практи-
ческого значения, причем в большинстве государств оно даже
совсем и не выдвигалось. Наоборот, государственное устано-
вление 8-часового рабочего дни "превратилось па практике в
важнейшую позицию борющегося пролетариата; пролетарии веемо
мира объединились вокруг требования 8-часового рабочего дня,
который они завоевали совместными усилиями, и решили за-
иипцать самым упорным образом.
Однако, прежде чем _дсло дошло до этого, прошло много
времени. В начальный перл од капитализма было весьма еще
далеко до ограничения рабочего времени, и, наоборот, удлинение
рабочего дни, наряду с сокращавшем заработной платы, было

376 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
важнейшим средством увеличения прибыли; следовательно, это
увеличение достигалось в данном случае расточением рабочей
силы в духе того, как это имело место при докапиталистических
формах производства древности π как еще до сих пор это имеет
место на Востоке.
Однако удлинение рабочего· дня и сокращение заработной
платы имеет свои границы. При благоприятных для рабочих
условиях эти границы скоро обнаруживаются, и вот тогда высту-
пает новый метод увеличения прибавочной ценности,—при том
же числе рабочих и при том же самом рабочем дне,— который
был недоступен или почти недоступен древности и применение
которого не знает границ: этот метод состоит в уменьшении
ценности рабочей силы, без уменьшения реальной заработной
платы. Этот вид прибавочной ценности, относительной прп-
б а в о ч н о й ц с н и ост и, получил величайшее историческое зна-
чение. Благодаря ему капиталистический способ эксплоатации
отличается от всех предыдущих способов ее. Этот способ состоит
в понижении цен на продукты благодаря техническим улучше-
ниям, благодаря введению сберегающих труд орудий, машин,
улучшенных методов производства и транспорта, а тем самым
и в понижении стоимости жизни для рабочего; в результате
этого, при той же самой реальной заработной плате, следова-
тельно, при той же самой стоимости жизни, употребляется меньше
труда для производства жизненных средств рабочего, и несмотря
на сохранение того же самого рабочего дня более значительная
его часть может быть употреблена на производство прибавочной
ценности.
Движущей силой в этом направлении является стремление
к сверхприбыли, на которую имеет перспективы тот из произво-
дителей, кто производит для рынка с наименьшими издержками.
Все продукты одинакового рода, на одном и том же рынке в
одно и то же время, имеют одну и ту же цену. Сверхприбыль
представляет собою излишек прибыли сверх издержек произ-
водства. Это увеличивает прибыль для тех, которые выплачи-
вают самую низкую заработную плату и имеют самый длинный
рабочий день у каждого рабочего, поскольку это не уменьшает
количества и качества продукта. Но прибыль растет и у тех,
которые применяют в своих предприятиях самые эффективные
орудия, машины и методы труда и благодаря этому при
тех же самых затратах получают больше продукта.
Капиталист, вводящий подобное улучшение, имеет при этом
в виду лишь получение сверхприбыли. Но он вместе с этим
осуществляет большие изменения общественного характера. Если
его улучшения дают результат, то конкуренция вынуждает и
других капиталистов той же отрасли производства' вводить
те же улучшения и, таким образом, делать их всеобщими. Это
влечет за собой падение цен; сверхприбыль предпринимателя,
впервые введшего свое улучшение, исчезает, и принести ему
снова сверхприбыль могут лишь новые улучшения.

ПРОГРЕССИВНЫЕ СИЛЫ ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА 377
Но падение издержек производства, а вместе с тем и цеи,
носит длительный характер. Поскольку это снижение затраги-
вает продукты, которые входят в состав потребления рабочих,
это влечет также за собой и уменьшение издержек произ-
водства товара рабочей силы. При том же самом рабочем дне
и при той же самой реальной заработной плате уменьшается та
часть рабочего дня, в течение которой рабочий работает на,
себя, и удлиняется та часть рабочего дня, в течение кото-
рой он работает на капиталиста. Впервые на протяжении чело-
веческой истории открывается возможность увеличения эксплоа-
тацни без удлинения рабочего дня и без ухудшения в жизнен-
ных условиях рабочего. Со всем этим ходом мыслей хорошо
знаком, разумеется, каждый, кто читал «Капитал» Маркса. Я по-
вторяю здесь все эти мысли потому, что, может быть, не вес
читатели этой книги знакомы с 'Капиталом».
Здесь необходимо еще ответить на одно возможное возра-
жение. Казалось бы, при падении издержек производства товара
рабочей силы денежная заработная плата должна была бы
падать даже и при неизменности реальной заработной платы.
Между тем, в общем и целом, денежная плата на протяжении
последнего столетия обнаруживает тенденцию к росту. В чем
причина этого явления?
В моем изложении я для упрощения говорил о ценах, Маркс
же говорит о ценностях и о массах труда. Он говорит, что
ценность рабочей силы падает, масса же труда, которая не-
обходима для производства жизненных средств для рабочего
и его семьи, уменьшается.
Но ценность и цена есть совершенно различные вещи, и
даже в тех исключительных случаях, когда обе величины эти
между собой совпадают. В этом последнем случае цена уже
тем отличается от ценности, что она представляет собою денеж-
ное выражение ценности. Уровень цены какого-либо товара в
каждый данный момент зависит, следовательно, не только от
его ценности и ситуации на рынке, но также π от соответствую-
щей ценности денежного металла, служащего мерилом ценности.
В настоящее время эту роль обычно выполняет золото; бумаж-
ные деньги никогда не могут быть мерилом ценности, их соб-
ственная ценность измеряется в золоте.
Если издержки производства какого-либо товара падают π
одновременно вследствие технических улучшений или вслед-
ствие открытия новых золотых месторождений в соответствую-
щей пропорции также уменьшаются и издержки производства
золота, то и ценность товара и ценность золота уменьшается в
одной и той же пропорции, что, однако, означает лишь то,
что цена товаров остается без изменения. Цена их будет уве-
личиваться, если даже их ценность падает, раз издержки произ-
водства золота падают еще быстрее.
Это обстоятельство не надо упускать из внимания при
сравнении денежной заработной платы и цен в различные пс-

378 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
риоды. Если на протяжении столетия денежная заработная плата
не испытала падения, то это отнюдь не доказывает, что не умень-
шилась ценность рабочей силы.
Однако технический прогресс в период капиталистического
способа производства идет так быстро, что одновременно может
и увеличиваться эксплоатация рабочего класса и расти и реаль-
ная и тем более денежная заработная плата. То количество
времени, которое работник работает на протяжении рабочего
дня на себя, производя такое количество ценностей, которое
необходимо для возмещения его заработной платы, может при
сохранении того же самого рабочего дня уменьшаться, а про-
изводительность труда рабочего может одновременно расти на-
столько быстро, что он, даже при уменьшении того количества
времени, в течение которого он работает на себя, может в тече-
ние того же времени произвести больше, чем он производил
до введения технических з'совершенствований. Его доля в сово-
купном продукте может падать, масса же самого продукта
может расти еще быстрей, а тем самым и масса продуктов, кото-
рые составляют его долю.
Обе эти тенденции, т. е. стремление к абсолютной и отно-
сительной прибавочной ценности, действуют при капиталисти-
ческом способе производства одновременно с разной степенью
интенсивности. Однако, в общем и целом, господствующее зна-
чение получает стремление к увеличению относительной приба-
вочной ценности.
Если вместе с капиталистическим способом производства
впервые в мировой истории появляется такая система эксплоа-
тации, которая приводит не к уменьшению производительных
сил, которые она застает действующими, а, наоборот, приводит
к их растущему увеличению, то это нужно приписать существо-
ванию относительной прибавочной ценности. Только теперь де-
лается возможным существование такой государственной си-
стемы, которая не гибнет в обстановке стагнации и нищеты,
чтоб в конце концов пасть под ударами превосходных сил
разбойничьих варваров, но которая" несет в себе возможности
постоянного совершенствования.
Благодаря этому государство и общество вступают в новую
эпоху своего существования.
τ ι· нт ι, я γ;ι λ η λ
КАПИТАЛИСТИЧЕСКИЙ ДУХ
Мы видели только что, в чем состоит особенность инду-
стриального капитализма и какой новый элемент ои вносит π
историю человечества. Но мы еще должны будем показать,
откуда берется это новое и на какой почве оно само возникает.
Нельзя думать, что это повое начало представляет собою
лишь дальнейшее развитие прежних форм капитализма.

КАПИТАЛИСТИЧЕСКИЙ ДУХ 37Ç
Торговый капитал и ростовщический капитал нигде не
вступают в противоречие с теми методами эксплоатации, кото-
рые применяются феодалами и рабовладельцами л которые пред-
шествуют методам эксплоатации индустриального капитализма ;
наоборот, эти виды капитала служат докапиталистическим мето-
дам эксплоатации, питаются за их счет и еще более усиливают
связанные с ними последствия.
Торговый капитал процветает на почве роскоши и расто-
чительности крупных эксплоататоров. И ростовщический ка-
питал извлекает большие выгоды из того же источника, т. е.
как из расточительности, с которой связана всякая война, так
и из расточительности, связанной с жизненными наслаждениями.
А на другой стороне он увеличивает нужду эксплоатируемых,
выжимая из них ростовщические проценты.
«Ростовщик не изменяет самого способа производства, он лишь приса-
сывается к нему в качестве паразита и разоряет его. Он высасывает и:-
него соки, обессиливает его и приводит к тому, что воспроизводство неиз-
бежно происходит дальше при все ухудшающихся условиях» (Marx, Kapital
III, 6 Aufl., 1922, 2, S. 135). '
Это есть нечто противоположное тем результатам, к кото-
рым приводит индустриальный капитал.
Торговый капитал и ростовщический капитал в начальный
период развития индустриального капитала выступают часто
даже враждебно против него рука об руку с феодалами и воен-
ными монархиями. Лишь по мере того как индустриальный ка-
питал прокладывает себе дорогу и подчиняет себе торговлю и
приносящий проценты капитал, эти последние два вида меняют
свой характер и начинают действовать совместно с индустриаль-
ным капиталом в деле развития производительных сил.
Условия, при которых возник индустриальный канитал, опять-
таки освещены Марксом в знаменитой главе «Капитала» о так
называемом первоначальном накоплении, этом исходном пункте
капиталистического способа производства.
Начало этого способа производства связано с массовым
отделением работников, прежде всего крестьян, от их средств
производства. При докапиталистических способах производства
работник мог быть свободным собственником своих средств про-
изводства или но крайней мере своих орудий труда', хотя и не
всегда собственником сырья, стоимость которого была, но боль-
шей части, весьма незначительна. Если он был несвободным, то
в этом случае он, в качестве раба, сам включался в общую сумму
средств производства, либо он получал в свое распоряжение
средства производства в качестве обязанного оброком и исполь-
зовал под верховным контролем феодального землевладельца.
Последний отбирает у пего часть его продукта и распоряжается
частью его рабочей силы, в остальном предоставляя ему сво-
боду в распоряжении его средствами производства. Эго прежле
всего означает, разумеется, что феодал не заботился о качестве
этих средств производства, а с другой стороны, оброчнообл-

380 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
занный крестьянин не был в состоянии усовершенствовать их,
потому что всякий излишек его продукта, сверх самого крайне
необходимого для его существования, у него отбирался. Раб же
так плохо обходился с' орудиями своего труда, что ему нельзя
было доверять более совершенных орудий.
Наряду с этими различными видами работников существо-
вали уже, разумеется, и свободные рабочие, без средств произ-
водства, вынужденные наниматься в качестве наемных рабочих,
как, например, во многих греческих государствах. Но они су-
ществовали, в большинстве случаев, в государствах с крупным
землевладением, работали в земледелии и "имели кое-какое соб-
ственное хозяйство в земледелии, в качестве арендаторов или
обязанных поставкой продуктов (Kätner). В промышленности
этого рода рабочие но играли никакой роли, да и в земледелии
они существовали лишь в некоторых наиболее отсталых госу-
дарствах.
В эпоху первоначального накопления, начиная с XV в.,
большая часть крестьянства была пролетаризирована и была
выброшена в качестве свободных рабочих на рынок труда, бу-
дучи лишена всяких средств производства и не имея ни средств,
пи потребности усовершенствовать их.
Первое время эти свободные рабочие искали занятий в
земледелии у владельцев крупных поместий, т. с. у тех самых
людей, которые их экспроприировали. Этот вид наемного труда,
как мы уже видели, не представляет, однако, ничего нового,
хотя он и не являлся в древности регулярным явлением и не
имел такого распространения, как во многих странах Европы
в новом веке.
Новым же является то, что теперь возникают капита-
листы, располагающие индустриальными средствами производ-
ства. В древности люди, обладавшие денежными средствами и
желавшие получать прибыль от промышленности, покупали для
своих предприятий рабов. В Европе нового времени не было
рабов, но зато здесь в огромных массах существовали лишенные
собственности рабочие, которых всех не могло поглотить земле-
делие и для которых цеховая система ремесла закрывала двери.
Они устремились в поисках работы, в качестве наемных рабо-
чих, к индустриальным капиталистам. Наиболее характерную
черту нового способа производства как раз и представляют эти
свободные наемные рабочие индустриальных капиталистических
предприятий. Этот новый поднимающийся теперь способ про-
изводства производит скоро полный переворот в государстве
и в обществе.
Как и всякий иной эксплоататор, капиталист занимает своих
рабочих, чтобы жить за счет производимых ими излишков сверх
издержек на поддержание их собственного существования. Капи-
талист должен всегда эксплоатировать большое число рабочих,
чтобы сумма доставляемых ими излишков была достаточна для
обеспечения капиталисту приятного существования. Это боль-

КАПИТАЛИСТИЧЕСКИЙ ДУХ 381
шое количество рабочих не обязательно должно быть сосредото-
чено в одной и той же мастерской. Одна из самых первоначаль-
ных форм эксплоатации, применяемая индустриальным капита-
лом, а именно работа па дому, как раз способствует рассеянию
рабочих на большом количестве предприятии.
Но наиболее рациональным оказывается как раз соеди-
нение рабочих в больших мастерских. Такое соединение рано ли,
поздно ли происходит в каждой отрасли капиталистического
производства, если оно не является необходимым для капита-
листа уже с самого начала.
По сравнению с цеховым ремеслом средних „веков, о кото-
ром более подробно будет иттн речь ниже, работа рабочих-
одиночек на дому представляет технический регресс. Только
в форме крупного производства индустриальный капитал способ-
ствует развитию производительных сил. В домашней промыш-
ленности сам рабочий еще владеет весьма жалкими средствами
производства, которые он не в состоянии улучшать ввиду своей
бедности. Но он не обладает уже средствами" приложения труда,
не обладает сырьем, которое -доставляет ему капиталист.
Наоборот, в крупном предприятии рабочий совершенно от-
делен от средств производства. Капиталист располагает здесь
и орудиями труда и сырьем. Орудия труда находятся теперь
в руках богатых людей, которые располагают необходимыми
денежными средствами и заинтересованы в усовершенствовании
этих орудий. Наконец свободному работнику можно уже доверить
более тонкие орудия, которые подверглись бы разрушению η
руках раба.
Здесь нам не следует входить в детали первоначального
накопления, описанного Марксом в его «Капитале.». Интересую-
щийся этим вопросом может прочитать об этом в самом · Капи-
тале»; здесь мы хотим лишь остановиться па взглядах Макса
Всбера, которые предназначены либо служить дополнением марк-
сова изложения, либо его опровержением. Развивая свою точку
зрения, Макс Вебер проявляет столько же учености, сколько и
остроумия. Чтобы осветить его точку зрения, мы должны, за-
бегая вперед, говорить о многом таком, что следовало бы
развить лишь в дальнейшем. Но ниже изложение веберовской
точки зрения привело бы к слишком большому перерыву н
нашем собственном изложении, и поэтому мы предпочитаем
заняться всем этим теперь же.
В период первоначального накопления были созданы пред-
посылки для первых шагов капитализма, с одной стороны, π
виде сосредоточения в немногих руках больших богатств, а с
другой стороны, в виде ищущих работы масс пролетариата п..
в-третьих, наконец, зародыши более совершенной техники, более
усовершенствованные орудия, а в горном деле даже машины.
Но это все —лишь вещественные элементы индустриального
капитализма. Чтобы овладеть этими элементами, соединить их
вместе и пустить в ход, для этого нужна была новая психологии

382 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
как у пролетариев, так еще в большей степени у капиталистов,
которые должны были поставить весь производственный про-
цесс на новый фундамент. Макс Вебер указывает на все это в
своей -столь же ученой, сколь и остроумной работе «Die рго-
testansche Ethik und der Geist des Kapitalismus («Gesam-
melte Aufsätze zur Religionssociologie», I, Tübingen 1922, S.
17-206).
Макс Вебер исходит из того факта, что в протестантских
странах индустриальный капитализм начинает развиваться раньше,
чем в католических; особенно кальвинизм сильней всего и
раньше, всего способствовал созданию капиталистической психо-
логии. Этот дух капитализма имеется налицо до самого капи-
тализма. Капиталистический способ производства рождается из
капиталистической психологии, а не наоборот. Для доказатель-
ства этого Вебер цитирует В. Франклина, который происходил
из одной британской колонии в Северной Америке, основанной
кальвинистами, и в своих работах уже отчетливо отразил психо-
логию капитализма. Этот дух капитализма обнаруживается в
новой Англии уже в XVII в., а' между тем «колонии новой
Англии были ерзданы проповедниками и градюатами (окончив-
шими университетский курс. К.) вместе с мелкими буржуа,
ремесленниками и иоменами (свободными крестьянами. · Ä".) на
религиозной почве» («Gesammelte Aufsätze zur Religionssociologie»,
1, S. 37, 38).
Таково якобы положение вещей, что находится в полном
противоречии с «наивным историческим» материализмом. «В дан-
ном случае соотношение между причиной и следствием является
обратным тому, как это должно было бы постулироваться «с ма-
териалистической точки зрения».
Действительно, если Макс Вебер правильно установил в
данном случае причинное соотношение, то тогда под сомнение
ставится всякий исторический материализм, а не только «на-
ивный».
Однако мы можем быть покойны хотя бы уже по одному
тому, что то причинное отношение, которое угрожает гибелью
историческому материализму, покоится лишь на особом слово-
употреблении. Опасность тотчас же значительно уменьшается,
если мы будем применять другую терминологию, если мы бу-
дем иначе называть вещи и то, что именуется у Вебера «духом
капитализма», будем рассматривать как дух поднимающейся мел-
кой буржуазии.
В качестве отражения «капиталистического духа» Вебер ци-
тирует несколько мест из произведений Франклина, в которых
Франклин подчеркивает, что время есть деньги, что кредит есть
деньги, что деньги есть весьма важная вещь, что, для того чтобы
иметь кредит и деньги, нужно усердие, умеренность и благоче-
стие. Разумеется, этого всего требует процесс превращения мел-
кого буржуа в капиталиста. Но почему эта психология может
быть объяснена только религиозными причинами? Почему нельзя

КАПИТАЛИСТИЧЕСКИЙ ДУХ ό#*
объяснить всего этого, не прибегая к религии, из определенных
экономических условий, в которых оказалась мелкая буржуазия?
Но как только мы «в капиталистическом духо узнаем мелко-
буржуазный дух, способствующий появлению капитализма, то
тогда столь сомнительное с точки зрения исторического мате-
риализма причинное взаимоотношение падает само собой, надает
взаимоотношение, согласно которому капиталистическая психо-
логия появляется раньше самого капитализма и создает этот
последний.
Для доказательства того, что капиталистический дух по-
является раньше, чем сам капитализм, Вебер, ссылаясь в данном
случае на Франклина, выбрал совсем неудачный пример. С одной
стороны, сочинения Франклина в очень сильной степени про-
никнуты мелкобуржуазным духом; с другой стороны, они вовсе
ис предшествовали возникновению индустриального капитализма.
Франклин был современником Адама Смита, и оба умерли одиот
временно, в 1780 г. Английские колонии Америки находились
в самых оживленных сношениях с метрополией, лично Франклин
находился в самых тесных отношениях с Англией и Францией,
в которых он бывал несколько раз и на довольно продолжитель-
ные сроки. Экономические взгляды Франклина не являются, разу-
меется, исключительно продуктом его кальвинистических взглядов.
Несомненно, кальвинизм весьма благоприятствовал появле-
нию индустриального капитализма. Но не надо забывать, что
это обстоятельство является лишь одной стороной кальвинизма.
Под его знаменем концентрировались все те элементы в Европе,
которые имели желание и которые чувствовали себя в силах
не только ликвидировать эксплоатацию со стороны папства, но
и потрясли иго абсолютной монархии. Последнее обстоятельство
означало большое различие между учением Кальвина и Лютера,
поскольку Лютер выступал только лишь против папы, а абсо-
лютную монархическую власть поддерживал. По мнению Лютера
высшей главой церкви должен был быть монарх, аппарат церкви
должен был находиться в его полном распоряжении. Парал-
лельно с этим создалась государственная церковь в Англии,
которая также сделала своим главой верховную светскую власть,
пли, правильнее говоря, глава светской церкви Генрих VIII сам
создал эту церковь для увеличения своей власти и умножения
своих средств; собственность церкви сделалась теперь государ-
ственной собственностью, которой абсолютный монарх мог распо-
ряжаться по своему усмотрению.
Против всех церквей крупнейших эксплоататоров, т. е.
папской и королевской церкви, против католицизма, лютеранства
и англиканской церкви, выступили оба враждебные папам напра-
вления, вышедшие из недр свободных городов: первое направле-
ние цюрихца Цвингли, а другое —француза Кальвина, который
искал себе убежища в Жен'еве и нашел его здесь.
Лишь последнее направление сыграло крупную историческую
роль. В то время как Цвингли апеллировал лишь к гражданам

384 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
городов, Кальвин бросил клич всем элементам, которые высту-
пали против усиливающегося абсолютизма монархов, т. е. не
только гражданам городов, но также и земельной знати, по-
скольку она еще боролась за свою самостоятельность и не хотела
свести себя к р.оли наемников и придворных монарха. Сам Каль-
ϋΐΐΐΐ с самого начала больше склонялся к аристократии, чем
к демократии.
Достигнутое кальвинизмом объединение восставшей знати
с мятежными городами обеспечивало кальвинизму во многих стра-
нах огромную силу, как, например, во Франции, в Нидерландах,
η Шотландии, во многих областях габсбургской монархии: в Ниж-
ней и в Верхней Австрии, в Богемии, в Венгрии.
Но, разумеется, неизбежное поражение знати приводило и
к поражению протестантизма в ряде названных областей, ..по-
скольку там буржуазия сама по себе не обладала достаточной
способностью к сопротивлению. Протестантизм не потерпел по-
ражения в Венгрии, которая была экономически настолько от-
сталой, что знать сумела там сохранить свою независимость,
он не потерпел поражения в Голландии и Шотландии, где бур-
жуазные элементы приобрели большую силу, а также и в г\иглии,
где буржуазия издавна была настолько сильна, что была в
состоянии выступить одновременно и против аристократии, и
против короля, и против папы, в результате чего кальвинизм,
и форме пуританизма, получил там чисто буржуазный характер.
Но не всюду дело обстояло таким образом. Одно и то же
учение Кальвина было в состоянии принимать то феодальные, то
капиталистические черты, в зависимости от классового положе-
ния последователей учения. Религиозный корень капиталистиче-
ской психологии оказывается, таким образом, совсем неглубоким.
Вебер весьма решительно подчеркивает, что «определенная
религиозная идеология... имеет в себе самодовлеющее начало и
свою чисто внутреннюю силу давления» (S. 192).
Удивительно, что это самодовлеющее религиозное начало
всегда почему-то гармонирует с классовым положением ве-
рующих.
Но вместе с тем нельзя отрицать того, что пуританство
весьма способствовало развитию индустриального капитализма
в Англии, в Голландии, а позже в английской Америке. Вебер
приводит целый арсенал доводов в пользу этого. Его рассужде-
ния на эту тему имеют очень важное значение. Но одного они
не в состоянии доказать, а именно того, что новые экономи-
ческие взгляды самопроизвольно вырастают из религиозной
идеологии и что религиозные идеи представляют то новое, что,
минуя античный и восточный мир, вторгается в средневековое
общество на основе самопроизвольного движения и тем приводит
к индустриальному капитализму, который не мог бы возникнуть
на базе античного мира и Востока.
В действительности же капиталистическая психология созда-
лась под влиянием совсем других причин.

ГОСУДАРСТВО И ГОРОД В СРЕДНИК ВЕКА 38£
ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА
ГОСУДАРСТВО И ГОРОД В СРЕДНИЕ ВЕКА
Процесс развития тех государств, которыми мы занимались
до сих пор, представляет собою как будто лишь замкнутый
•руг. Этот процесс начинается все время сначала, имен всегда
воим исходным пунктом завоевание, осуществляемое варварами
номадами. Как только государство основано, в нем начинается
подъем цивилизации, а спустя известное время—упадок ее;
государство делается неспособным к обороне, после чего делается
добычей живущих по соседству грубых, бедных, но полных сил
варваров, которые, оседая в новом государстве в качестве аристо-
кратии, начинают весь законченный процесс сначала.
Но ни одно государство не исчезает бесследно. Каждое госу-
дарство оставляет, хотя бы и очень скромный, след цивилизации,
цивилизации, которой государство достигло в период своего
расцвета. Как ни жалок может быть иногда этот след в сравнении
с периодом пышного расцвета цивилизации, он тем не менее
оплодотворяет вторгшихся варваров и выделяемую ими аристо-
кратию. Новое государство начинает обыкновенно свой цикл
с более высокой ступени, чем его предшественники. То, что
на первый взгляд представляется замкнутым кругом, при бли-
жайшем рассмотрении часто оказывается движением по восхо-
дящей спирали.
Точно так же и варвары, которые основали новое государ-
ство на развалинах Римской империи, имели налицо ряд пред-
посылок развития, которые им оставила Римская империя и
которые сильнейшим обратом способствовали подъему их циви-
лизации.
Но, в отличие от предыдущих государств, эти полученные
по наследству предпосылки развития были в состоянии обеспе-
чить больше, чем обычный цикл, начинающийся с более высо-
кого пункта развития. Правда, арабы, которые в качестве за-
воевателей восточных и южных частей древней Римской империи
основали новое государство с новой цивилизацией, были спо-
собны лишь заново повторить тот же цикл с подъемом и упад-
ком. Но иначе сложилось дело в тех государствах, которые
были основаны германскими варварами в западных и северных
частях Римской империи и отсюда получили дальнейшее расши-
рение. Процесс развития протекал здесь при таких исторически*
и географических условиях, благодаря которым путь государ-
ственного развития из замкнутого круга или спирали превратился
по крайней мере, на обозримый период времени, в путь непре-
рывного прогресса в определенном направлении.
Самым важным наследством, которое получили германца
от Римской империи, была христианская церковь, которая со-
хранила все, что можно было только сохранить из того сла-
бого следа греческо-римской цивилизации, который еще оста-
вался к периоду переселения народов. С самого начала церковь

386 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
наложила на цивилизацию новых государств свой отпечаток. Но
несмотря па то, что христианская церковь представляла собою
наследие прошлого периода, она получила в государствах хри-
стианского Запада еще и новые черты, которые отличают духо-
венство католической церкви как от духовенства античной Гре-
ции и Рима, так и от духовенства Востока. Духовенство Антики
всегда было бессильным. Духовенство Востока часто достигало
большого влияния в государстве, выступая в качестве его орудия,
а иногда даже и в качестве господствующего элемента в го-
сударстве. Но и античное и восточное духовенство было нацио-
нальным в том смысле, что его власть не выходила за пределы
отдельного государства.
Наоборот, "в лице католической церкви мы имеем перед
собой духовенство, которое превосходило плохо спаянные орга-
низмы варварских королевств не только своей строгой дисци-
плиной и централизацией, усвоенными духовенством от бюрокра-
тического абсолютизма императорского периода, но превосходило
их и тем, что эта церковная организация охватывала и объеди-
няла- ряд государств. До этого времени не существовало подоб-
ного рода интернациональной мощной корпорации, руководимой
из одного центра в духе полного абсолютизма. Эта организация
представляет собою одно из самых важных новообразований,
которые отличают государственную жизнь христианского За-
пада от государств Антики и Востока. Хотя буддизм и ислам
также являются интернациональными религиями, охватывающими
большое количество государств, однако у них нет духовенства,
крепко организованного в интернациональном масштабе и упра-
вляемого из единого центра, благодаря чему это духовенство
могло бы стать сильнее королевской и императорской власти.
Благодаря этому обстоятельству интеллигенция, которая
имела тогда свое сосредоточение в церкви, получает такое влия-
ние на государственную жизнь, какого она никогда не имела
даже в отдаленной степени при господстве военной знати. Но
благодаря также церкви отдельные государства христианского
мира находились в гораздо более тесном торговом и духовном об-
щении, чем это было бы возможно в условиях полной самостоя-
тельности отдельных государств.
Другим наследием императорского периода было уничто-
жение рабства. Это обстоятельство имело даже еще более важ-
ное значение, чем интернациональный характер церкви. Рабство
было уничтожено не благодаря христианству. Христианство хо-
рошо уживалось с рабством вплоть до последнего столетия.
Еще когда во второй половине прошлого столетия в Соединенных
штатах шла ожесточенная борьба за или против рабства, сто-
ронники рабства были все весьма набожными христианами, а все
пе-христиане и свободомыслящие люди находились, наоборот,
в противоположном лагере.
Мы уже видели, .что в период упадка Римской империи
рабство делалось все менее и менее выгодным, что побуждало

ГОСУДАРСТВО И ГОРОД В СРЕДНИЕ ВЕКА 387
к замене его другими видами принудительного труда, как, па-
пример, колонатом, который был заимствован у варваров и
подвергся дальнейшему развитию. В государствах германских
варваров, возникших на развалинах Римской империи, вскоре
начали обнаруживать свое действие те же самые причины, ко-
торые привели к упадку рабства в Римской империи. Когда
арабы начали свое переселение народов, их передовые отряды
начали теснить христиан. Арабы брали больше христианских
пленников, чем наоборот. Поэтому у них снова начала процве-
тать торговля рабами, чему благоприятствовало также и то об-
стоятельство, что от них было недалеко до Центральной Африки,
которая издавна представляла собою богатейшую область для
охоты на рабов. Но для христианского Запада приобретение
рабов в целях извлечения дохода не было выгодным. Правда,
многочисленные войны христианских государств друг с другом
доставляли много пленных, а тем самым могли бы доставлять и
много рабов. Христианство не запрещало в корне такого раб-
ства. Вообще оно не только не осуждало рабства, но даже не
отвергало обладания рабов христиан со стороны рабовладель-
цев христиан. Робертсон цитирует из «Истории Испании» Бурке
следующее место об испанских епископах в государстве вест-
готов:
«Епископы принадлежали к числу наиболее крупных рабовладельце г
в королевстве, и купленные христиане без зазрения совести покупались и перс
продавались преемниками святого Панла и Яковам («The Evolution of States»,
S. 119).
Церковь скорее относилась неодобрительно к обращению
в рабство христиан, за исключением тех случаев, когда она их
сама экешюатировала; интернациональный характер церкви по-
буждал ее в случае войны между двумя христианскими госу-
дарствами к выступлению против обращения в рабство военно-
пленных, так как ведь к католической церкви принадлежали обе
борющиеся стороны. Робертсон видит здесь непосредственное
влияние экономических интересов:
«Церковь способствовала этому процессу (уничтожению рабства) в
особенности во время крестовых походов, потому что свободные миряне
были для нее выгоднее, чем рабы, за исключением тех, которыми она владела
сама. От свободных людей можно было требовать уплаты даров в пользу
церкви, в то время как рабы, за весьма редким исключением, не могли
ничего платить» (Ibidem, S. 215).
Было еще одно обстоятельство, благодаря которому дер-
жать рабов было нецелесообразным, а именно редкость насе-
ления новых государств, между пахотными площадями которых
простирались многочисленные лесные пространства. При таких
обстоятельствах раб легко мог бежать, если он принадлежал к
той же расе и говорил на том лее языке, как и местное насе-
ление. Если нужно было закрепить подневольного работника,
его нужно было обеспечить известным земледельческим участ-
ком и дать ему возможность иметь семью. Этим путем его

388 ГОСУДЛГСТНО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
легче можно было привязать к участку. Ведь земли было тогда
много, население же было редким.
Столь же основательные причины, которые привели в Рим-
ской империи к упадку рабства и к замене его колонатом,
приводили в средние зека к тому, что подневольный труд при-
нимал лишь форму крепостной зависимости, рабство же было
совершенно исключительным явлением, которое хотя и не было ·
в корне запрещено, но не играло никакой экономической роли.
Для деревни, для земледелия это не составляло никакой
существенной разницы, поскольку уже в древности, особенно
на Востоке, принудительный труд крестьянских семейств имел
гораздо более важное значение, чем труд покупных рабов.
Но это приводило к весьма важному различию средневекового
города и города античного. В античном городе, как правило,
рабский труд играл решающую роль, в то время как, наоборот,
все экономическое развитие средневекового города покоилось
с самого начала на свободном труде. .
Но это различие между средневековым городом Запада и
первоначальными видами городов не было единственным. Наибо-
лее существенное отличие было связано со специфическими ме-
тодами оседания господствующих классов в лице военной знатп,
сложившейся из завоевателей варваров, что было неизбежным
следствием непроходимости земельных пространств, отсутствия
средств сообщения, невысокой продуктивности сельскохозяй-
ственного труда и натурального характера хозяйства.
Здесь земельная знать не могла концентрироваться в боль-
ших военных лагерях, чтобы из этих центров управлять всей
областью государства и эксплоатировать ее. Каждый феодал
вынужден был жить вместе со своей свитой среди крестьян,
которые платили ему оброк и были обязаны барщиной.
Чтобы защитить свои деревни против вторжений воин-
ственных номадов или жившей по соседству разбойничьей знати,
феодал укреплял свое поместье, куда в случае нужды укрывалось
все окружающее население. С ростом продуктивности сельско-
хозяйственного труда увеличивалось число рабочих сил, которые
феодал мог употреблять для удовлетворения своих личных по-
требностей. Благодаря этому он получил возможность все лучше
и лучше укреплять свою резиденцию, которая превратилась
постепенно в город (Burg). Рядом с городом-замком, у подно-
жия возвышенности, у которой он был возведен, располагалась
деревня.
Многие деревни имели вйгодное местоположение, находясь
на линии торговых путей и прежде всего в пунктах, где эти
пути пересекались между собой. В Италии торговля никогда
не прекращалась, даже в самые мрачные времена после гибели
Римской империи, и распространялась отсюда с одной стороны
на Восток, а с другой —через Альпы. В это время существовала
преимущественно сухопутная торговля, в то время как в антич-
ном мире преимущественно существовала торговля морская.

ГОСУДАРСТВО И ГОРОД В СРЕДНИЕ ВЕКА 389
В тех пунктах, куда временно стекалось много купцов с
их товарами, отчасти проездом, отчасти затем, чтобы найти здесь
покупателей, в большем количестве начало скоро концентри-
роваться население, которое жило не от земледелия или по
крайней мере не в первую голову жило от земледелия, а зани-
малось товарной торговлей, транспортом, содержанием гостиниц
и, наконец, самым производством товаров.
Наряду с иеместным и непостоянным населением, которое
присоединялось к деревенскому населению такой деревни, в
последней увеличивалась также и та часть оседлого населения,
которая все меньше и меньше занималась земледелием, в резуль-
тате чего эта последняя все больше и больше теряла для него
свое значение.
Богатства, которые скапливались в таких поселениях, скоро
сделали их приманкой для грабителей, будь то частные граби-
тели или государственно организованные. А с другой стороны,
ввиду роста населения находившийся рядом с местечком замок
имел все менее и менее возможности дать убежище, в случае
вражеского нападения, всему населению местечка вместе с их
добром. А в то же время богатеющее и увеличивающееся в -своем
числе население было само уже в состоянии защитить себя
путем обнесения города стенами, которые окружали его теперь
вместе с замком или наряду с замком. Такая стена превращала
поселение в город.
Таким образом средневековый город возник совсем другим
образом в сравнении с городами, расположенными на больших
реках Востока, по в то же время и иначе в сравнении с античным
городом на побережьи Средиземного моря. Это можно сказать
по крайней мере о большинстве западных государств, кроме Ита-
лии. Географические условия Италии и ее средства сообщения
были благоприятны для создания здесь городских государств
по типу античных. А кроме того в Италии никогда полностью
не прекращали свое существование старые города. В Италии
для земельной знати, которая образовалась после вторжения
парваров, жизнь в уединенных замках не представляла ничего
привлекательного и не доставляла никаких выгод с точки зрения
свойственного этой знати образа жизни. Эта знать потянулась
в близлежащие города, где она проедала свои земельные до-
ходы. Как это имело место часто и в древности, знать создавала
свои замки в городах и вела в них междоусобные родовые распри
вроде тех, от которых, от Моитекки и Капулетти, пали жертвой
Ромео и Джульетта.
Мы встречаемся также в Италии и с государствами-горо-
дами, достигшими такой же силы и таких же размеров, как и
торговые государства-города древности. Самым мощным из них
был морской город Венеция.
Совсем иначе сложилась обстановка по ту сторону Альп.
Там дворянство на протяжении всех средних веков жило вне
города. Правда, город возникал но соседству с замком и нахо-

390 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
дился под верховной властью владевшего замком феодала. И от
сам.ого слова город (Burg) жители его получили название гра-
ждан (Bürger), каковым словом первоначально обозначались
те, которые были обязаны участвовать в защите замка.
Но по мере быстрого роста города и увеличения его бо-
гатства роль владевшего замком феодала скоро начала отсту-
пать на задний план. Граждане, которые были обязаны ему по-
винностями, или откупились от своих обязательств, либо просто
сбросили их с себя, так что он не был в состоянии их снова
навязать им.
Так как покупных рабов не существовало, то теперь в го-
роде среди его населения не существовало никакого вида при-
нудительного труда. Принудительный труд был здесь исключен
в корне. И это было совершенно новым явлением в государстве.
В конце концов феодал совсем перестал вмешиваться в го-
родские дела, и, таким образом, город приобрел собственную
юрисдикцию, собственную полицию и получил самоуправление.
В этом коренное различие средневекового города от города
Востока и в этом его сходство с античным городом. От послед-
него он отличается тем (как равным образом и от восточного
города), что он является исключительно городом, состоящим
из свободных граждан, городом без подневольных работников,
а также и без военной знати, по крайней мере за пределами
Италии.
Классовая борьба между знатью и непривилегированным гра-
жданством, как она развертывалась в древности внутри города,
в средние века принимает характер борьбы городов против
рыцарства, живущего вне города. Правда, классовая борьба су-
ществует также и внутри самого города, например между ремес-
ленниками и купцами. Кроме того в городе из первоначальных
землевладельцев —крестьян деревни, ставшей в дальнейшем горо-
дом, возникает патрициат, т. е. нечто вроде городской знатп.
Этот патрициат занимает привилегироваиное положение по от-
ношению к позже пришедшим элементам и долго сохраняет
эти привилегии. Но тем не менее этот патрициат не принадлежал
к знати в соответственном смысле; она никогда не рассматри-
вала его как равного по происхождению.
В средневековом городе, так же как и в древности, на
авансцену, как правило, все больше и больше выступает демо-
кратия. Но в то же время мы видим здесь и большое различие.
В городах древности знать не была в состоянии достигнуть
господства, тем не менее она повсюду оставалась правящим
классом, хотя и действующим в демократических обществах по
пОгМомочию всего гражданства. Наоборот, к средневековому
городу знать с самого начала не принадлежала, управление
городом с самого начала происходило без участия знати. Знать
не только не превосходила граждан в смысле знания городских
дел, а, наоборот, гораздо чаще ничего не понимала в этих делах
и не стремилась вникать в них.

ГОСУДАРСТВО И ГОРОД В СРЕДНИЕ ВЕКА 391
Это вполне ^раздельное существование знати и города
обусловливало большую независимость гражданства, хоти в то
же время это уменьшало силу города. В древнем городе, где
знать и гражданство жили вместе, они, соединив свои силы,
могли действовать для достижения одних и тех же целей, что
давало им возможность брать военнопленных, подчинять себе
другие города и их население, в эксплоатацин которых прини-
мали участие и граждане города и знать. Эта экеплоатации
для отдельных победоносных городов принимала такие размеры,
что для гражданства было возможно и выгодно посвящать все
свое время и всю свою энергию военному делу, а производи-
тельную деятельность переложить на рабов, на покоренных и
на пришлый элемент в городе. На этой почве могли возникнуть
те мощные городские государства древности, которые достигли
своего апогея в лице Римской империи. Некоторую аналогию
с подобными государствами представляет собою в средние века
уже упомянутое нами государство Венеция. Вне Италии пи
один город не был в состоянии достигнуть такой силы и так
расширить пределы своего господства.
По ту сторону Альп каждый город имел знать протип
себя. Он должен был напрягать все свои силы, чтобы защи-
тить себя от ее грабительских аппетитов. Отдельному городу
приходилось думать не*о покорении других городов, а об объ-
единении с ними в целях общей защиты своих вольностей и
для общей обороны от грабителей, либо же города объединя-
лись в государство под главенством центральной власти, во-
круг королевской власти, ища в ней защиты против знати.
Городские республики в роли самостоятельных государств мы
встречаем в средние века только в Италии. В Германии сла-
бость императорской власти приводит к тому, что также
и здесь многие города с прилежащей им земледельческой обла-
стью добились на основе республиканской конституции большой
самостоятельности. Лишь на территории современной Швей-
царии, после ее отделения от Германской империи, возникают
небольшие суверенные городские республики рядом с крестьян-,
скими общинами и в союзе с ними. Во всех остальных случаях
в средневековых государствах и в государствах нового времени
на Западе, в противоположность античному миру, укрепляется,
как общее правило, монархия, черпающая свою силу преимущест-
венно в том, что ей удается использовать борьбу городов протии
знати, и обратно. Эта игра на противоречии интересов городоп
и знати усложняется еще и благодаря тому, что здесь выступает
на сцену еще и четвертая из 'борющихся сил, не известная
Антике, а именно церковь. При этом церковь имеет иадгосу-
дарствемные тенденции, города и знать, наоборот, руковод-
ствуются преимущественно интересами местной колокольни, и
только одна королевская власть становится и "большинстве с:лу-
чаев на государственную точку зрения, хотя и она также не
всегда строго выдерживает эту линию. Это объясняется тем,

392 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
что сила средневековой королевской власти опирается не на
какой-либо дисциплинированный государственный аппарат, на-
ходящийся в ее руках, а главным образом на большие «размеры
своей земельной собственности, на свою «Hausmacht». Увели-
чить последнюю является его главной заботой.
В такой обстановке создались условия, благодаря которым
в одно и то <же; время начала формироваться и капиталистическая
психология.:и началось первоначальное накопление, в результате
которого на сцену Западной Европы появились сразу и массы
накопленных богатств и пролетарские массы. 'При наличии по-
следних нужна была лишь капиталистическая психология, чтооы
из этих предпосылок родился индустриальный капитализм.
ПЯТАЯ ГЛАВА
СВОБОДНЫЙ ТРУД
Средневековый ремесленник также отличается от ремеслен-
ника Антики и Востока, как и средневековый город отличается
от города 'Востока и Антики. А из различных условий жизни
вытекает и различная психология.
Вообще * во все периоды руководящее значение в области
общественной психологии имеет господствующий класс. Дело
обстоит так не только потому, что господствующий класс имеет
превосходство над массами населения со стороны силы и по
части своего блеска, привлекая к себе их взоры, но также и
по той причине, что в обладании господствующих классов нахо-
дится все то, чего добиваются для себя угнетенные и эксплоа-
тируемые.
Но психология господствующих классов может действовать
не только как образец для подражания. 'Она может возбуждать
отвращение у низших классов, если последние достаточно сильны,
чтобы достигнуть духовной самостоятельности, и одновременно
недостаточно еще сильны, чтобы надеяться на овладение духов-
ными и психологическими ценностями, которые составляют в
государстве монополию господствующих классов.
Мы видели уже, как в древности и на Востоке военная
знать, достигшая своего положения в качестве господствующего
и эксплоатирующего класса, презирала всякий труд ради зара-
ботка, так как он; составлял угрозу для ее боевых качеств и
способностей к господству.
В древности презрение к труду перешло от знати и к
другим классам. Купец стремился избегать деятельности, κ ко-
торой аристократия относилась с пренебрежением. Он стремился
избавиться от этой работы, как' только накоплял достаточно
денег, чтобы приобрести земельную собственность и в качестве
тунеядца жить так же, как жила и аристократия.
Ремесленник не мог ставить перед собой такой цели.
Однако и он стремился к свободному от труда состоянию,

СВОБОДНЫЙ ТРУД 393
которого он добивался либо путем покупки рабов и их эксплоа-
тпции, либо путем продажи своей политической силы; он
стремился вести жизнь паразита за счет больших эксплоата-
торов или государства; эта жизнь хотя и была скромной, по
освобождала от всякого трудового бремени.
Совсем в другом положении находился средневековый ре-
месленник. Он был свободным человеком и в то же время не
имел перспективы когда-либо стать эксплоататором другого
человека; хотя он жил от своего труда, но он был в то же
время в состоянии защитить себя от всякой эксплоатации со
стороны другого.
При этом его существование полностью зависело от обмена
продуктов его труда на продукты труда другого. Здесь перед
нами общественные условия, когда все в большей и большей
степени развертывает свое значение закон трудовой ценности,
обмен товаров пропорционально рабочему времени, общественно
необходимому для их производства, в результате чего за данное
количество труда дается столько же труда и никто не дает дру-
гому в возмещение за получаемый от последнего продукт
больше, чем сам получает.
Тенденция в этом направлении с самого начала присуща
товарному обмену, лишь только этот обмен перестает быть
случайным явлением и превращается в явление регулярное и
систематически повторяющееся. Однако в древности и на Вос-
токе эта тенденция "наталкивалась на многочисленные препят-
ствия всюду там, где имел преобладание подневольный труд
и продукты этого несвободного труда продавал не сам работник,
а его эксплоататор, рабовладелец или феодал. А с другой сто-
роны, свободный ремесленник был тогда очень беден и часто
не располагал необходимым для него "сырьем. В этих случаях
покупатель сам должен бъш доставать эти сырые материалы,
ремесленник перерабатывал эти сырые материалы для заказчика,
часто в доме самого заказчика; труд обменииался тогда па
продукт или на деньги, а не продукт обменивался на продукт.
А с другой стороны, и крестьянин почти не нуждался в услу-
гах ремесленника. Его домашняя промышленность доставляла
ему почти все, в чем он нуждался.
Средневековый ремесленник все больше и больше оказы-
вался вынужденным иметь в своем- обладании то сырье, кото-
рое он перерабатывал. Он выступает на рынке с готовыми
продуктами, составляющими его собственность, и противостой!1
там другим владельцам товаров или денег в" качестве свобод-
ного человека и равного им. При таких условиях закон цен-
ности получает гораздо большее значение, чем на предыдущей
стадии развития промышленности.
Дело здесь обстоит не таким образом, что товар рассма-
тривается теперь как овеществление определенного количества
труда и только после этого может поступит!» π обмен. Весь
этот процесс происходит бессознательно, и лишь при помощи

394 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
глубокого научного анализа можно вскрыть содержание этого
процесса, относительно которого еще и до сих пор идут споры.
Когда обмен рассматривается как изолированный акт, закон
трудовой ценности всегда будет оставаться непонятным. Он
Делается понятным, поскольку обмен рассматривается лишь
как одно звено производственного процесса, а процесс произ-
водства прослеживается дальше, как процесс воспроизводства.
Когда отдельный производитель или отдельная отрасль
производства реализует свои продукты ниже своих трудовых
затрат, в то время как другие производители и отрасли про-
изводства продают свои продукты выше ценности, то первые
производители рано ли, поздно ли заметят, что они работают
π ущерб себе по сравнению с другими. Он будет вынужден или
больше работать, чтобы получить ту же сумму, как и другой,
либо при затрате того же самого труда он получит меньше
денег.
Всякий, кто может, постарается отказаться от дальнейшего
производства плохо оплачиваемого товара, лиоо ограничить его
производство и заняться производством других, лучше оплачи-
ваемых товаров. Соотношение между спросом и предложением
будет меняться на рынке до тех пор, пока отношения не уста-
новятся согласно с законом ценности. Закон ценности постоянно
остается лишь тенденцией, регулирующей производственный
процесс и пропорции между отдельными отраслями производ-
ства. Но он никогда не является пропорцией, которая точно
может быть высчитана в каждый данный момент по отношению
к отдельному товару. Это есть тенденция, которая при раз-
личных условиях наталкивается на различные "более или менее
существенные препятствия и контртенденции, но при условиях
существования свободного труда представляет собою всегда тот
основной закон, без которого совокупный хозяйственный про-
цесс остается непонятным. Тенденция доставлять при товарном
обмене равный труд за равный труд и таким образом противо-
действовать -эксплоатации одного производителя другим про-
изводителем превращается в свою противоположность там, где
начинает покупаться, товар —рабочая сила. Здесь мы еще не
подошли к этому вопросу. В условиях ремесла работник, изго-
товляющий товары, является в то же время их владельцем и
продавцом. При таких условиях закон ценности тем в больше/1!
степени исключает всякую эксплоатацию, чем больше он про-
бивает себе путь (Sich "durchsetzt).
Однако по мере развития средневекового ремесла не только
определение ценности товара трудом делается более всеобщим,
чем раньше, поскольку вообще существует товарное производ-
ство и, следовательно, меновая ценность, по одновременно с
этим и сам труд в более растущей степени подвергается цен-
ностному измерению.
С появлением государства труд стал цениться все меньше
и меньше; эксплоататоры презирали его, эксплоатируемые его

СВОБОДНЫЙ ТРУД 395
ненавидели, поскольку он был для них принудительным трудом:
и шел на пользу тех элементов, которые были источником му-
чений и нужды трудящихся масс. Мечты подневольных и бедных
свободных работников устремлялись при таких условиях к
тому, чтобы освободиться от труда, чтобы бежать от него и.
жить без труда; это достигалось либо путем превращения самих
в эксплоататоров, как это было с пролетариями Рима и Афин,,
либо погружением в мечты о стране изобилия, где труд является
излишним, как в тысячелетнем царстве первобытных крестьян,,
осуществления которого, разумеется, скоро стали ожидать в;
более лучшем, потустороннем мире. В то время как дикари и
варвары представляли себе потусторонний мир в качестве
области, где души умерших всегда находятся в постоянной
деятельности в качестве охотников или в качестве воинов, хри-
стиане, появившиеся на почве Римской империи, представляли
себе загробный мир в качестве места полной праздности для
праведников, у которых была лишь одна обязанность — не-
устанно прославлять отца небесного, — идея вполне в духе того
рабского пресмыкательства, которое воспитывали императорский
Рим и традиции восточного деспотизма.
Средневековый ремесленник снова завоевывает уважение к
труд}'. Его труд не навязан ему никем. Продукт его труда
представляет его полную собственность. Его труд является
основой его общественной силы и позволяет ему добиться
внутри города свободы и равенства со стоящими над ним клас-
сами в лице купцов, ростовщиков и патрициата. Но эта сила
позволяет также и самому городу получить влияние на госу-
дарство наравне со знатью и церковью и добиваться все больших
н больших уступок от королевской власти.
Более значительная роль ремесла в средние века по срав-
нению с античным миром и Востоком зависела также от того,
что в городах того времени отсутствовали рабы, конкуренция
которых могла бы давить на свободный труд. Вторая же при-
чина заключалась в том, что теперь существовал более широкий
рынок для продуктов городской промышленности, а следова-
тельно, потребность в ремесленниках была более значительна.
Это связано было уже с одними климатическими условиями,
поскольку границы цивилизации передвинулись севернее Альп.
В субтропическом и даже в тропическом климате для ра-
ботника один пояс с передником является уже достаточным одея-
нием, а ситовая хижина, обмазанная глиной — жилищем. Огромное
большинство населения при таких условиях имеет очень мал^ю
нужду в ремесленниках.
Совсем цругие. требования к одежде и жилищу предъявляет
северный климат. Здесь и низшие классы также нуждаются в услу-
гах ремесленников. К этому присоединяется еще и то обстоя-
тельство, что в средние века благодаря существованию города,
в котором отсутствует подневольный труд, и сам крестьянин на-
ходится в лучших условиях по сравнению с теми местами, где

396 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
господствует рабство. Находя убежище в городе, крестьянин
делается тем самым свободным. Отсюда и нравоучение, сове-
тующее феодалам не перегибать палки и не предъявлять кре-
стьянам таких требовании, которые заставят их бросить свой дом
и хозяйство и итти в город.
Положение средневекового крестьянина варьировало в за-
висимости от различия времени и места, но в общем и целом
оно было лучше, чем на Бостоке и в античный период. Средне-
вековый крестьянин имел больше излишков для обмена на
продукты ремесла и больше нуждался в ремесле.
В результате всею этого труд ремесленника обеспечивал
последнему более почетное положение в обществе. Ремесленник
не относился с презрением к труду, он не ненавидел его, а, на-
оборот, он гордился им, он был полон профессиональной гор-
дости. Это последнее чувство воспитывалось в нем еще и тем,
что ремесленники одной и той же отрасли образовывали объеди-
нение, подобно тому как современные наемные рабочие спла-
чиваются в объединения по специальности, в профессиональные
союзы.
Ремесленные цехи почти столь же древни, как и само
ремесло. Они лежат в самой природе вещей. Но на Востоке
в древности они были по большей части так же слабы, как
и само ремесло. В сильные боевые организации они превра-
тились лишь в средние века.
Упорные и смелые благодаря своему объединению, свободные
и необходимые для общества, ремесленники принесли с собой
новый дух, незнакомый предыдущим векам, а именно дух трудо-
вой гордости, презрение к тем, кто не трудится, и презрение
не только к бродягам, но1' и к тунеядцам из господствующих клас-
сов, где бы они ни находились: при дворе владетельного князя,
в замках аристократии или среди духовенства.
Враждебное отношение к церкви возникало при свободном
груде еще и на другой почве. При свободном труде рабочему
можно было доверить более тонкий инструмент, при свободном
труде можно было вводить улучшения, сберегающие труд. При
свободном труде достижения в области естествознания приводили
к улучшению техники, а опыт применения новых технических
улучшений, с другой стороны, обогащал научный опыт.
Раньше всего это стало заметным, вероятно, в горном деле,
» котором и в античный период и на Востоке употреблялся
лишь подневольный /груд рабов или отбывавших наказание пре-
ступников. Работа здесь была настолько тяжела, что превра-
щалась в настоящий ад и быстро приводила к гибели горно-
рабочих. Здесь были возможны тогда лишь самые грубые формы
труда, применение сложных технических вспомогательных сред-
ств было совершенно исключено. Сообщают о таких рудниках,
из которых проникавшая туда вода извлекалась ведрами.
Расточение рабочей силы в горном деле было столь велико,
что могло быть выгодным лишь при величайшей дешевизне раб-

свободный труд 397
ского труда. Как только начал уменьшаться подвоз райоь, когда
рабой стало меньше и они стали дороже, горное дело скоро
стало нерентабельным, и его начали забрасывать. Прогресси-
рующее уменьшение денежного металла в Римской империи
в императорский период надо объяснить скорее именно этим об-
стоятельством, а также отливом денежного металла, с одной
стороны, в Индию, в которой откладывались благородные метал-
лы, даваемые в обмен за ее товары·, а с (другой стороны, выплатой
жалованья варварам, а не истощением месторождений металлов.
Отлив денежного металла не уменьшал существующего наличия
его, пока добыча в рудниках новых масс золота и серебра про-
изводилась достаточно энергично. Серебряные рудники Испании
л с были истощены к тому моменту, когда их эксплоатация в
императорский период была прекращена. Когда в VIII в. нашей
эры в Испанию вторглись арабы, которые располагали доста-
точным количеством рабского материала, они снова пустили
в разработку тамошние серебряные рудники.
В лишенном рабского труда хозяйстве Запада горное дело
могло существовать лишь постольку, поскольку оно было осно-
вано на другом базисе. Первое время металлы добывались таким
же образом, как и в середине предыдущего столетия или как
золото в Калифорнии. Каждый искал на собственны]11! страх и
риск один или вместе с товарищами драгоценную руду. Так
дело могло итти, пока руда лежала близ поверхности и ее легко
было достать. Поскольку приходилось копать глубже и добывать
РУДУ> получение которой требовало значительно больших вло-
жений, -производство стало требовать и больших средств, ко-
торыми располагали лишь немногие. Теперь горнорабочие должны
были наниматься за плату к более богатым предпринимателям.
Горное дело было первой отраслью производства, в котором
капиталистическое хозяйство раньше всего появилось в более
широком масштабе. Но горнорабочие в данном случае были не
несчастные рабы, а свободные и непокорные (trotzig) люди,
которых можно было привлечь на опасный и неприятный труд
под землей лишь в том случае, если им обеспечивали лучшие
условия в сравнении со свободными работниками в городах.
При таких условиях для предпринимателей было не только воз-
можно, но и выгодно применение вспомогательных средств для
сбережения труда и облегчения его.
То самое горное дело, которое сделалось в древности местом
трудовых мук, в средние века стало исходным пунктом более
высокой техники. Выше мы видели, как именно здесь возникли
паровая машина.
В своем произведении «Esprit des lois» (кн. XV, гл. VIII)
Монтескье проводит сравнение условий на рудниках в Венгрии
XVII в., расположенных в христианской части Банатта, с усло-
виями на рудниках в районе пурецкого господства. "Рудники
последнего района были богаче, но в них работали рабы, и
они давали поэтому меньшую добычу, чем менее богатые руд-

398 государство индустриального капитализма
пики б христианской части области, где были заняты свободные
рабочие с применением машин.
Развитие техники в земледелии неизбежно должно было ока-
зать влияние и на технику города. Но ремесло уже само по
себе воспитывало сознательных и высокоразвитых людей, кото-
рые были в состоянии усовершенствовать существующую тех-
нику. Ремесленники имели достаточно ловких чи опытных по-
мощников, чтобы делать свои изобретения, и достаточно моти-
вов к томз', чтобы, с ycncxoMi и с выгодой применять их на прак-
тике. Это в свою очередь опять-таки оплодотворяло естествозна-
ние, которое с своей стороны давало новые стимулы к прогрессу
техники. Достаточно упомянуть лишь о том, что означало для
развития естествознания одно только искусство изготовления точ-
ных часов или шлифование стекол для телескопов и микроскопов!
В древности для развития естествознания и техники прегра-
дой было то обстоятельство, что здесь характер общественного
труда не создавал никаких стимулов для введения приспособле-
ний, сберегающих . труд. То же, что создала все-таки в этой
области античная мысль и создала скорее спекулятивным путем,
чем благодаря умножению точных новых знаний, все это на
первое время германские варвары не могли двинуть дальше и,
наоборот, всему этому они дали погибнуть, за исключением того,
что в жалких дозах было сохранено католической церковью.
Вторгшиеся с востока! и с юга в область Римской империи арабы
имели больше возможности продолжать дело древности в об-
ласти естествознания и техники и даже расширить все это при
содействии евреев. Однако их цивилизация продолжала опи-
раться на несвободный труд и поэтому была вынуждена, по-
добно их предшественникам, закончить свое существование ко-
нечным распадом.
Но как раз в тот самый период, когда начался этот распад
на христианском Западе, благодаря свободному труду ремесло
и естественные науки достигли такого подъема, что здесь не
только были восприняты все достижения арабов, но был создан
и исходный пункт для того грандиозного развития естественно
научных знаний и техники— прогрессировавших в постоянном
внутреннем взаимодействии друг с другом, — которое обеспечило
европейскому обществу последнего столетия его огромное прс
восходство над всеми другими, до сих пор существовавшими
общественными формациями.
Это развитие исключительно ограничивалось территорией
городов, и, само собой разумеется, военная знать, господство-
вавшая в деревне и эксплоатировавшая деревню, не могла при-
нимать в этом никакого участия. Но и церковь, эта носитель-
ница просвещения в средние века, почти' не принимала участия
в этом развитии. Наоборот, она скорее по мере своих сил пре-
пятствовала ему и подрывала его. Она возвысилась в качестве
хранительницы традиций эллинско-римской культуры, вернее жал-
кого остатка этой культуры, как уже было замечено выше. Тем

АСКЕТИЗМ
не менее она была прогрессивным началом, пока эти традиции
означали более высокую ступень развития по сравнению с тем
уровнем, на котором, как правило, находились германские вар-
вары. Но как только данная ступень была перейдена, эти традиции
превратились в оковы для познания действительности и исполь-
зования результатов этого познания для человеческих целей.
Но церковь не могла уйти с традиционной дороги, тради-
ционность стала характерной чертой ее духовного существо-
вания. Она тем менее могла это сделать, что сама представляла
из себя аппарат господства и поэтому, подобно другим центра-
листически организованным духовным кастам, опиралась не на
свободу мышления, а на закостенелую форму.
Та свобода мысли, которая привела к столь блестящим ре-
зультатам в городских государствах древности, снова воскресла,,
начиная со средних веков, в городах христианского Запада,,
соединяясь здесь, однако, со свободой труда, которой так не-
хватало древности.
Новая умственная жизнь, не связанная с церковью и даже
антицерковная, т. е. направленная против господствующего аппа-
рата католической церкви (хотя еще долгое время, вплоть
до XVIII в., не являвшаяся антихристианской идеологией), ро-
дилась на территории городов. Однако преимущественными но-
сителями этой умственной жизни и ее проводниками сделались
уже не ремесленники, как ни много они способствовали
своей деятельностью для создания материальных предпосылок
для этого. Та сфера, на которую распространялась новая мысль,
была столь обширной и столь многообразной, что умственная
деятельность целиком захватывала теперь того человека, который
хотел овладеть новыми знаниями; а вскоре овладеть ими стало
вообще не под силу отдельному человеку. Как ни важна была
умственная деятельность для ремесленника в его свободное от
работы время и в праздничные дни, если он не хотел оставаться
вполне чуждым науке и брать от нее то, что было для него
необходимо, для его собственной деятельности в мастерской и
па дому, в городе и в государстве, однако тот, кто имел в виду
создать что-либо самостоятельное и новое в области науки и
в области политики, о чем еще будет речь ниже, должен был
полностью посвятить себя своему делу.
Наряду с придворной и духовной интеллигенцией на сцену
теперь' появляется интеллигенция буржуазная, которая с самого
начала оказалась в антагонизме с двумя первыми группами. Мы
будем говорить об ее роли в другой связи.
ШЕСТАЯ ГЛАВА
АСКЕТИЗМ
Мы должны остановиться еще на одном умственном течении,,
которое появилось в недрах свободного ремесла средних веков.
Это.направление находилось в полном противоречии с психоло-

40Э государство индустриального капитализма
гией господствующих классов и представляло собою нечто со-
вершенно новое, не имевшее до сих пор себе прецедентов.
Мы уже неоднократно указывали на то, что как грабители,
так и воины и военная знать отличаются расточительностью:
они расточают продукты, рабочие силы, а часто также и сред-
ства производства, фш расточительны на войне, которую любят,
потому что эта война, в случае победы, обещает им новую до-
бычу и новые области эксплоатации. В промежутки между вой-
нами, за труды и опасности этих войн, они вознаграждают себя,
безудержно предаваясь наслаждениям.
"Психология знати оказывает решающее влияние на психо-
логию других эксплоататорских слоев, как духовенство, торговцы,
ростовщики, которые разделяют с ней ее господство. Если не
на поле сражения, то по крайней мере по части блеска и роскоши
они стараются не отставать от аристократических элементов
в государстве. И даже низшим классам начинает нравиться
расточительность их господ. Участвовать в их празднествах и
зрелищах в качестве зрителей доставляет известное удовольствие
беднякам, их тяжелая социальная участь кажется им тогда
несколько легче.
С тем же самым явлением встречаемся мы и в средние века.
Мы видим здесь ту же жажду войны у знати, то же стремление
к безграничным наслаждениям и роскоши у аристократии, ду-
ховенства, городского патрициата, купечества и ростовщиков и
то же самое чувство известного удовлетворения, с которым
низшие классы смотрят на роскошь и расточительство высших,
когда последние предаются своим наслаждениям публично, как
это еще повсюду было в обычае в те времена.
Однако, что касается этого чувства удовлетворения, то низ-
шие классы отнюдь не были единодушны в этом отношении.
Расточение производительных сил и продуктов в государстве
имело тенденцию непрерывно расти и ликвидировало результаты
того развития технических знаний и умений, которое хотя и
медленно, все же продолжало прогрессировать при государствен-
ной цивилизации. Даже самые крупные достижения в этом
отношении, нацример расширение оросительных сооружений
в государствах, расположенных в больших речных долинах
Востока, приводили в конце концов лишь к увеличению числа
эксплоатируемых крестьян и к увеличению размеров прибавоч-
ного продукта, поступавшего от них к эксплоататорам, но ни
в какой мере не улучшало положения трудящихся классов.
В результате все это усиливало лишь привычки к расточитель-
ности. Эта расточительность достигала таких размеров^ что в
результате начали приходить в упадок и сами производительные
силы, в данном случае, например, оросительные сооружения, и
окончательная гибель при таких условиях делалась неизбежной.
Поскольку все это делалось очевидным, неизбежно должна
была возникнуть оппозиция против бессмысленного расточитель-
ства. Но такая оппозиция могла появиться уже и раньше, уже

ЛСКЦТИЗМ ·- 40 ί
15 период внешнего процветания, когда еще никому не оы./ю
п.чдно червей, подтачивавших это благополучие.
Было вполне естественным, что эксплоатируемые с самого
начала с трудом терпели иго эксплоатации. Но там, где эксилоата-
цмя была в обычае и не было никаких видов на ее уничтожение,
ее переносили но большей части как нечто данное богом.
Там, где в государстве изменялось соотношение сил и эксплоати-
руемые могли свободнее двигаться, там немедленно начинало
среди них возникать недовольство, переходившее часто в откры-
тое возмущение. Но часто изменение происходило лишь в том
отношении, что оппозиционное настроение могло теперь уже
открыто выявляться, хотя не было никаких шансов на то, "что
к результате борьбы может что-либо измениться. При таких
условиях вся оппозиция ограничивалась лишь сферою мысли
и выражалась в том, что по адресу эксплоататоров направлялись
моральные увещевания, без всяких попыток добиться от них
чего-либо путем принуждения.
Бедственное положение нуждающихся и экеплоатирз'емых
.рассматривалось теперь как добродетель, а оЪраз жизни богачей
противопоставлялся этой жизни как порок. При таких условиях
началась проповедь и практическое осуществление аскетизма,
который прославлялся как путь к "блаженству, в то время как
наслаждающимся жизнью предрекалось вечное осуждение. "Ряды
аскетов пополнялись большей частью из среды самих нищих,
но нередко в аскетизм ударялись :ΐ эксплоататоры, из тех, ко-
торым надоело безудержное прожигание жизни.
Так обстояло дело в древности в период упадка Римской
империи и появления христианства, так было и еще раньше па
Востоке и во многих случаях осталось "без изменения еще и до
сих пор, в особенности в обширных областях Индии.
Аналогичная обстановка создалась также и в конце периода
средних веков. Численность эксплоатируемых масс повсюду до-
стигла значительных размеров. Безлюдные области, которые
•оставила после себя Римская империя, и пустынные простран-
ства варварской Германии постепенно заселялись людьми, с тех
пор как вместо рабов и колонов в одних местах и полуномадоп
в других появились хотя и несвободные, но находившиеся в луч-
ших условиях крестьяне, которые перешли к более интенсивному
земледелию и могли вести нормальную семейную жизнь. В ре-
зультате они были в состоянии быстро размножаться и доста-
влять больше продуктов, производство которых еще более воз-
росло, вследствие подъема городской промышленности, которая
начала доставлять крестьянам более усовершенствованные ору-
дия и утварь. Уже благодаря одному этому должно было уве-
личиться богатство феодалов, эксплоатировавших своих кре-
стьян. А одновременно с этим аристократия расширила во мно-
гих странах область своей эксплолта'цни. Хотя попытки расширить
эту область в направлении Азии и Греции при помощи крестоиы.х
походов и не имели успеха, однако рыцарство Восточной Гер-

102 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
мании приобрело ряд новых земель с платящим дань населением1
в славянских областях, по ту сторону Эльбы, а рыцарство Се-
верной Испании вытеснило из Испании арабов и овладело землей,
находившейся под властью последних. Когда же Испания была
завоевана, этому рыцарству, благодаря развитию судоходства,
открылись бесчисленные возможности для грабежа и эксплоата-
ИГИ1 в Америке.
Норманны, которые основали государство на севере Франции
и для которых оно оказалось слишком тесным, перебрались
отсюда в Англию и обосновались в последней. А когда и этой
области оказалось недостаточно для удовлетворения эксплоата-
горских стремлений норманских завоевателей, они пытались на-
чать новое завоевание на территории той же самой Франции,,
из которой они пришли. Вытесненная из Франции английская
аристократия начала истреблять себя во взаимных войнах, пока
υ век открытий сначала пиратство, а затем грабеж колонии не
дали ей возможности беспредельно расширять сферу своей
эксплоатации по ту сторону океана.
В этом расширении области христианской эксплоатации при-
няла участие и католическая церковь, а в то же время начали
развиваться торговля и денежный обмен. Торговля делала боль-
шие успехи, чем рыцарство, потому что роскошь и расточитель-
ность рыцарства росли еще быстрее, чем их доход от эксплоата-
ции, поскольку этот доход увеличивался не для всей знати, а
только для отдельных ее слоев. В общем расточительность и
задолженность знати и владетельных князей быстро возрастали.
Низшие классы обыкновенно восторгались тратами двора
и церкви. Не только жители Вены, над которыми смеется ТЛил-
лер в своем «Валенштейне», но·и жители любого тогдашнего
города не способны были прощать, если их обманывали насчет
какого-либо зрелища или пышной церемонии. А кроме того
ведь многие представители трудящихся классов кормились за
счет этой роскоши, им также «перепадали» деньги от знатных
людей. Но в то же время не заставила себя ждать реакция
против всего этого, начался протест против поведения эксплоата-
горов, и первой формой этого протеста было осуждение их жизни
ради наслаждений, а вместе с тем и протест против всякого
наслаждения жизнью, т. е. проповедь аскетизма.
Этот аскетизм принял теперь двоякую форму: с одной сто-
роны, он был связан с традиционным аскетизмом, который су-
ществовал уже в христианстве в форме индивидуального под-
вижничества, хотя это подвижничество так же подходило к блеску
и расточительности церкви, как корове седло. Но оно и не
вредило ей, так как церковь давно уже нашла способы примирять
традиционное отречение от мира с совершенно противоположной
этому практикой. Этот, аскетизм монашеских орденов, находив-
шихся в полном подчинении у папы, не был опасен для церкви
и для применявшейся ею эксплоатации, а скорее, наоборот, слу-
жил ее орудием. Но наряду с этим аскетизмом появился аскетизм

АСКЕТИЗМ 403
il другого рода, который основывался не на традициях, а на
разрыве с этими традициями; на почве такого разрыва возник
аскетизм совершенно нового рода, который стал революционизи-
рующим фактором в экономическом и политическом отношении.
Древний аскетизм возник на почве пренебрежительного от-
ношения к труду. Кающиеся и факиры Индии, странствующие
монахи, дервиши ислама, египетские столпники первых веко ι;
христианства и, наконец, более поздние нищенствующие мо-
нашеские ордены —все они презирали труд не меньше, чем насла-
ждение жизнью, и жили от добровольных подаянии, т. е. жили
за счет чужого труда.
Совершенно другой характер носил аскетизм не нищих,
а свободных работников, аскетизм, который в конце средних ве-
ков вырастает на почве оппозиционного настроения ремесленни-
ков, настойчиво выступающих против всех крупных эксплоатато-
ров, как папы, короли, аристократия и ростовщики. Эти новые*
аскеты черпают свою силу и свою гордость в труде. Их аскетизм
не мог итти так далеко, чтобы вредить их способности к труду
и борьбе. Следовательно, он не мог проповедывать ни постов
и умервщления плоти, ни отказа от здоровой пищи, от хорошей
одежды и жилища и нормальной семейной жизни.
Маркс отметил уже однажды двойственную природу мел-
кого буржуа. С одной стороны, ремесленник живет от своего
груда, как и наемный рабочий, и в этом отношении он чувствует
себя солидарным с последним. Но с другой стороны, наоборот,
он располагает средствами производства своего хозяйства и про-
дуктом, произведенным при помощи этих средств производства,
и это сближает его с капиталистом. Впрочем, в то время, о ко-
тором у нас идет речь —т. е. в век открытий и реформации-
еще не существует пролетарского классового сознания, а также
нет еще промышленных капиталистов. И то и другое "существо
вало тогда лишь в зародыше в ремесле, а потому уже очен ι
рано оппозиция ремесла против господствующих классов про-
являлась в двух различных формах: в коммунистической форме,
которую можно считать выражением, пролетарского духа, 11
в индивидуалистической форме, которая была выражением капн-
листической психологии..
Каждая из этих тенденций нашла свое выражение в различ-
ных антикатолических сектах. · Капиталистические тенденции
я описал в моей книге «Die Vorläufer des neueren Socialismus».
Коммунистические тенденции находят свое завершение у ана-
баптистов, в лице которых еретический коммз'низм получил
наиболее законченное воплощение и делается фактором всемирно-
исторического значения. 'Сторонники этого коммунизма рекрути-
ровались главным образом из -рядов горнорабочих, которые
в период реформации представляли собою уже чистых наемных
рабочих на службе капитала, а с другой стороны, из среды
ткачей, которые обнаруживали уже тогда много пролетарски
черт. Анабаптисты пошли дальше в сравнении с большинством

•10 J ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
ι ix предшественников, за исключением таборитов. Они не ограни-
чивались только пропагандой своего учения, но и перешли к его
практическому осуществлению в форме крупных хозяйственных
коллективов, называвшихся общинами (Haiishaben), из которых
многие насчитывали по нескольку сот человек, а самые крупные
пключалн до двух тысяч. Эти общины хорошо преуспевали, они
основывались на соединении промышленности с земледелием и
достигали больших успехов как в топ, так и в другой области.
Но анабаптисты находились в большой оппозиции к церкви,
аристократии, князьям, ростовщикам и крупным торговцам. Они
не хотели иметь ничего общего с государством. 'Гам, где они
пыли слабы, они отказывались от всякого участия в его делах;
там же, где благодаря специфическим обстоятельствам они по-
лучали силу, они поднимали решительные восстания против
государственной власти, как это было во время Крестьянской
воГшы 1525 г. и позже во время восстания Мюнстера в 1534 г.
Эти восстания возбудили, с одной стороны, 'безграничный страх,
а с другой стороны, дикую ненависть господствующих классов
против коммунистов, подобно тому как это "было в XIX в. во
время июньской бойни 1818 г. и Парижской коммуны в 1871 г.
Однако в XVI в. еще не существовало оформившегося про-
летариата, обладающего классовым сознанием. Мелкобуржуазная
основа анабаптизма пс представляла собою достаточной" базы,
чтобы, в обстановке диких преследований, она могла обеспечить
победу мятежному антигосударственном)' коммунизму. Анабап-
тистские тенденции не прекратили полностью своего существо- .
вания. В тайных же сектах, в которых они продолжали жить,
они продолжали проявляться, однако, лишь в духе аскетизма,
в отказе от всяких наслаждений, в жизни, полной труда и мо-
литвы, и во всяком случае в деятельной взаимопомощи. Теперь
уже не делалось опытов организации крупных общественных
хозяйств, которые сами производят все для них необходимое
л позволяют обходиться без купли, если не считать отдельных
религиозных коммунистических общин в безлюдных областях
Америки.
Духу ремесла и ремесленному способу производства, не
иремпвшемуси к крупному производству, была родственна дру-
гая тенденция в новом оппозиционном аскетизме, тенденция
индивидуалистическая, направленная не на слияние различных
производительных хозяйств в единый крупный хозяйственный
организм, а тенденция к свободному индивидуальному хозяйству.
То, во что вылился в конце концов на практике анабаптист-
ский коммунизм, то с самого начала составляло хозяйственный
базис в индивидуалистических тенденциях мелкобуржуазной оп-
позиции, направленной против церкви и государства, а именно
решительное содействие индивидуальным предприятиям, объеди-
нение >пх сил в борьбе с общим врагом на основе взаимо-
помощи, каковая взаимопомощь, при раздельном экономическом
существовании отдельных хозяйств, не означала ничего другого,

АСКЕТИЗМ 405
кроме обязательства для имеющего излишки члена братства
предоставления кредита, не милостыни, нуждающемуся собрату;
при этом кредит предоставлялся не для проедания его, а для
производственного использования, что предполагало особую
кредитоспособность со стороны должника.
Подобно коммунистической, и аскетическая оппозиция этого
рода, гораздо более отвечавшая условиям ремесла, нашла снос
выражение в многочисленных сектах. Исторически наиболее
важное значение из них имел кальвинизм пли, точнее говоря,
определенное" направление в кальвинизме, поскольку, как мы
уже указывали выше, повстанческие тенденции кальвинизма, на-
правленные против владетельных князей и господствующей
церкви, столь же отвечали стремлениям аристократических эле-
ментов, как и буржуазных.
Буржуазные тенденции в кальвинизме наиболее сильно про-
явились в Англии, где особые условия позволили ремесленникам,
прежде всего ремесленникам огромного Лондона, η союзе с
крестьянскими элементами объявить войну не только королю,
государственной и католической церкви, но и дворянству. Аске-
тические черты английского кальвинизма обеспечили ему особое
название, а именно пуританизма.
Пуританизм был настолько силен, что он одно время овла-
дел политической властью в английском государстве. Он, разу-
меется, не был в состоянии удержать эту власть, однако затя-
нувшаяся борьба между революцией и контрреволюцией в Ан-
глии во время XVIII в. окончилась не поражением пуританских
сект, а компромиссом, благодаря которому пуритане добились
религиозной и политической терпимости, т. е. свободы органи-
зации и пропаганды и возможности свободного хозяйственного
развития. С того момента и вплоть до сегодняшнего дня ком-
промисс сделался обычной формой, которой заканчивается г,
Англии политическая и экономическая борьба. Но с этого мо-
мента и для индустриального капитализма в Англии была рас-
чищена почва в большей степени, чем в какой-либо другой
стране Европы.
Все это произошло под влиянием самых различных факторов,
из которых немаловажное значение имеет также и географи-
ческое положение страны. Благодаря своему географическому
положению страна была защищена -от внешних вторжений, ;ι
с другой стороны, географическое положение способствовало
ее колониальному расширению и морском}'' господству, облегчая
в то же время внутренние сношения в стране, поскольку внутри
пес нет пунктов, далеко лежащих от больших морских путей.
К этому присоединилось еще наличие в стране естественных за-
лежей драгоценных минералов. Наряду со всеми этими есте-
ственными факторами действовали факторы и социального пи-
рядка, среди которых не последнюю роль играло влияние пури-
танизма и его временное господство. Пуританизм, несомненно,
весьма сильно способствовал появлению в Англии индустрп-

4HU ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
мльного капитализма. Однако его роли не следует преувеличивать.
Во всяком случае нельзя пуританизм, как явление религиозного
порядка, вырывать из всего исторического целого и рассматри-
вать его как чисто мистическое начало, которое появляется
па свет из религиозной психологии людей в Англии как раз
XVII в., на основании лишь самопроизвольного развития рели-
гиозного начала и без всяких побудительных толчков извне.
Та психология, которую "Макс Вебер называет «духом капи-
тализма/), которая появилась якобы до индустриального капи-
тализма на почве кальвинизма и только она сделала возможным
капитализм —эту психологию мы находим уже в коммунистиче-
ском анабаптизме, не имевшем никаких капиталистических тен-
денций, мы видим ее у его предшественников, а также и у
пуритан.
Перед нами здесь дух ремесла, восстающего против фео-
дальной, церковной, помещичьей и ростовщической эксплоа-
гации и расточительности, а именно дух трезвости, усердия,
прилежания, бережливости и производительного накопления,
г. е. накопления благ и денег не для их растраты, а чтобы
увеличить производительные силы, а вместе с тем и собствен-
ную силу.
Этот дух способствовал расцвету как коммунистической
промышленности баптистов в Моравии, так и столетием позже
индивидуалистической пуританской промышленности Англии.
Как мы уже видели, ~Вебер как на образец капиталистиче-
ского духа ссылается на Вениамина Франклина. Но что, соб-
ственно, проповедует этот последний? Прилежание, умеренность
и бережливость. Вебер называет это проявлением капиталисти-
ческого духа и делает вывод, что Франклин был проникн\тт
этим духом в то время, когда его типографское предприятие
по своей форме ничем не отличалось от любого ремесленного
предприятия (S, 49).
Довольно странно предполагать, что у такого экономиста,
как Франклин, его экономические взгляды сложились на основе
лишь личного опыта в его собственном предприятии, а не бла-
годаря наблюдению над всей экономической практикой его
времени, которая, как бь1ло отмечено, носила уже отчетливо
выраженные капиталистические черты.
Но не говоря уже обо всем этом, что же чисто капитали-
стического находим мы в наставлениях Франклина? Разве не
характерны они для любого доброго мастера периода средних
исков?
• Правда, Франклин высказывает еще одну мысль, которую
Вебер особенно подчеркивает как характерную для капитали-
стического духа, а именно наставление всегда заботиться о
кредитоспособности, аккуратно выплачивать все долги, по-
стоянно находиться в мастерской, а не дома. Правда, комму-
нистически настроенные анабаптисты не нуждались в этом
наставлении, которое рекомендует отдельным хозяевам забо-

ПОЯВЛЕНИЕ ПРОМЫШЛЕННОГО КАПИТАЛА 40'
титься о своей кредитоспособности, так как хозяйство анабапти-
стов было общественным, каждый отдельный член коллектива
был застрахован самим фактом участия в хозяйственном орга-
низме и все излишки принадлежали не отдельному члену, а
всей общине, не делившей их между отдельными членами, но
употреблявшей их на улучшение коллективного производствен-
ного аппарата. Наоборот, предоставление кредита со. стороны
сочлена другому было вполне естественно в таких из борю-
щихся сект, которые состояли из большого количества лиц,
ведших хозяйство индивидуально. Чтобы нуждающимся членам
секты помогать не в форме милостыни, что противоречило духу
аскетизма новых работников, им нужно было дать средства
для успешного ведения их предприятия. А результат мог быть
здесь положительным лишь в том случае, если нуждавшийся
в помощи обнаруживал «умеренность и прилежание» («fleiszig
und müszig»).
В требовании личного прилежания и личной умеренности,
как предпосылки кредитоспособности, скорей можно видеть
черту мелкобуржуазного, чем капиталистического духа, и во
всяком случае ту сторону мелкобуржуазного естества, которая
родственна капиталу, в противоположность тому естеству мел-
кого буржуа, которое сближает его с пролетариатом.
СЕДЬМАЯ ГЛАВА
ПОЯВЛЕНИЕ ПРОМЫШЛЕННОГО КАПИТАЛА
Пуританской промышленности обеспечен был рост так же.
как и промышленности баптистов. Здесь и там господствовали
прилежание, умеренность, воздержание от всяких удовольствии,
требующих времени и денег. Здесь и там существовало одина-
ковое стремление, свойственное интеллигентному и зажиточ-
ному ремесленнику: сделать свой производительный аппарат
наиболее эффективным и в то же время по возможности уси-
лить и личную производительность труда. Все аскетические
секты проявляли очень живой интерес к более совершенному
народному образованию. Это находилось в удивительном кон-
трасте с их презрением к наукам и искусству, которые в их
глазах были лишь прислужницами крупных эксплоататоров.
• Все это должно было создавать большие излишки, 'большой
прибавочный продукт в хозяйстве пуритан и баптистов. Но
в вопросе об употреблении этих излишков обнаружились раз-
личия между теми и другими. И здесь и там излишки накопля-
лись для расширения и улучшения производства. Однако у
коммунистов это означалс увеличение средств и увеличение
влияния общины по отношению к отдельному ее члену. В инди-
видуальных же хозяйствах это означает увеличение средств и
влияния отдельных лиц по сравнению с их другими согражда-
нами.

'KKS государство |[ндустрпл;п,1:ого капитализма
bo.'icc значительное прилежание, увеличение числа рабочих
дней η году вследствие уменьшения церковных праздников,
уменьшение издержек па пирушки с вином, женщинами, музы-
кой и, наконец, существование взаимопомощи должны были обес-
печить серьезные преимущества в смысле ведения дел сектан-
там, представителям нового аскетизма, как коммунистическим,
так и индивидуалистическим, как анабаптистам, так и пуританам,,
делая их более конкурентоспособными, прежде всего по сравне-
нию с католиками. Благословение всевышнего покоилось пая
сынами божеского света, в то время как дети лукавого легк >
попадали в лапы дьявольского банкротства. Но то, что для
религиозно настроенных сектантов казалось божеским благосло-
вением, дарованным индивидуалистам-пуританам, то для нас»
неверующих материалистов, есть не что иное, как капитали-
стическая аккумуляция.
О погоне за прибылью, наивно сдабриваемой благочестием,
Вебер говорит следующее :
/Хотя полезность какой-либо профессии и ее соответствие с нолей
божиен и определяется в первую голову нравственной полезностью и
важностью для :<общеетва» производимых данной профессией благ, однако
чатем выступает и третье, практически естественно, более важное соображение :
соображение частнохозяйственно!"! «и ρ о φ и τ а б е л ь π о с τ и»; ибо если тот
самый бог, волю которого пуританин видит па всех путях своей жизни,
обеспечивает кому-либо из своих сынов ' возможность получения прибыли,
то у этого бога должны быть свои мотивы для этого/ Используя -ли
возможности получения прибыли, верующий христианин следует тем самым
божескому указанию» (S. 175, 17G).
Вебер цитирует пуританского проповедника Бакстера (1615—
1691 гг.), который заявляет следующей:
■<Когда 001' указывает вам путь, на котором в:.г, без ущерба для
нашей души или для душ других, в состоянии законным образом получить
Польше прибыли, чем действуя иным образом, и в то же время вы от-
казываетесь от этого и избираете менее выгодный для вас путь, то вы
уничтожаете этим одну из целей вашего призвания (Caling), вы отказываетесь
быть исполнителями (Stewart) воли господа и принимать его дары, чтобы
иметь возможность, когда он этого потребует, употребить их для него.
Разумеется, не для целей угождении плоти и ради греха должны вы ра-
ботать, чтобы сделаться богатыми, а, конечно, ради господа бога!»
В примечании к этой цитате Вебер справедливо замечает:
Имущество, назначенное для у потреб л е и и я в феодально-аристо-
кратическом духе, т. е. на расточительство, также является чем-то одиозным...
[-Это не есть имущество в настоящем смысле (Besitz an sich)».
Правильно. Ήο это доказывает лишь, что пуританская этика
родилась из условий классовой борьбы сознающего свои инте-
ресы и строптивого мелкого буржуа, а именно ремесленника
против феодальной знати; следовательно, эта этика вырастаем
из экономического базиса, а не экономика вырастает из религии.
"; Самому Всберу хороню известен экономический базис пури-
танской этики, на основе которого возник дух капитализма.
Он замечает:

ПОЯВЛЕНИЕ ПРОМЫШЛЕНПО. О КАПИТАЛА 4Ш*
<:С определенным постоянством мы встречаем истинных (genuinsten;
представителей пуританского учении в рядах поднимающихся 1 слое;:
мелких буржуа и фермеров» (S. 195).
К этому месту Вебер делает следующее примечание:
«Это обстоятельство подчеркнул уже Псттн, и все без нсключепп,;
источники того времени говорят об" участниках пуританских сект, η особен-
ности о баптистах, квакерах и меннонитах, как отчасти о неимущих, отчасти
о мелко-капиталистических слоях, противопоставляя их, с одной сторож.·,
крупнокупеческой аристократии, с другой стороны, — денежным капиталистам.
Не из среды крупных денежных людей: монополистов, государственных
поставщиков, кредиторов государству, колониальных предпринимателей, грюи-
деров - (Promoters) и т. д., * а из этих мелкокапиталистических слоев вышло
то, что было характерным для западного капитализма, а именно частнохо-
зяйственная буржуазная организация труда».
Надо заметить здесь, что эта «частнохозяйственная буржуаз-
ная организация труда» характерна не только для индустриаль-
ного капитализма, т. е. фактически того, что Вебер называет
западным капитализмом, но также уже и для свободного ре-
месла средних веков. То, что характерно именно для капита-
лизма, это — превращение этой организации в инструмент экс-
плоатации. Но этого превращения мы не поймем, оставаясь
па почве протестантской этики.
Разумеется, протестантская этика способствовала появле-
нию этой организации, с одной стороны, уже тем, что она
способствовала накоплению промышленного капитала. Как уже
было замечено, пуритане богатели скорее, чем другие слон,
занятые промыслами. Это было естественным следствием их
образа жизни. Но теологи-пуритане не очень радовались этому
обстоятельству, потому что, когда член секты делался богатым,
он легко делался склонным к «удовлетворению плоти» и расста-
вался с аскетизмом.
«Beati possidentes :; даже γ квакеров очень часто обнару-
живали наклонность распроститься со старыми идеалами», го-
ворит Вебер (S. 195) и цитирует на следующей странице очень
поучительные рассуждения вождя* методистов Джона Веслн.
Вебер справедливо замечает, что эти слова «заслуживали оы
того, чтобы быть эпиграфом ко всему тому, что было до сих
пор сказано» (о пуританизме. К.).
Я боюсь, что всюду гам, где растет богатство, в такой же мер*
происходит упад«^ религии. Я не вижу поэтому, по самой природе вешен
чтобы где-либо возрождение истинной религиозности могло быть прочные.
Ведь религия неизбежно порождает как трудолюбие (industry) так и бережли-
вость (frugality), a эти оба качества могут приводить только к богатству.
Когда же богатство увеличивается, то вместе с ним увеличиваются гордость,
страсти и привязанность к мирской жизни во всех ее видах. Как же поэтому
возможно, чтобы методизм, т. е. религия сердца, в каком бы ц-ветуш;:"«
1 Подчеркнуто Веоером. А*.
2 Грюпдеры — прежде всею основатели дутых акционерных коми
нпй. К.
л Счастливые собственники. !(.

■М>) ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
кюянни он сейчас ни находился, мог удержаться в таких условиях?
Лигодисты всюду являются прилежными и бережливыми, следовательно
количество имущества их вес увеличивается. Пропорционально этому растут
\ них и гордость, страсти, плотские и мирские вожделения и высокомерие.
Хотя форма религии остается, дух же ее постепенно исчезает. Неужели
ист никакой возможности задержать этот прогрессирующий упадок истинной
религии? Мы не можем помешать людям быть прилежными и бережливыми.
M ы должны призывать всех христиан зарабатывать сколь-
ко только они могут и сберегать столько, сколько могут,
г. е. в результате богатеть!»
Поставленный перед такой дилеммой Весли не видит ни-
ч,1 кого другого выхода, кроме наставления богатым употреблять
деньги на добрые дела, угодные богу. Для теологов проблема,
которая его занимает, является только религиозной проблемой.
.Мы же, в качестве экономистов и историков, должны стараться
.чаглянуть за религиозное покрывало. Вебер сам уже приоткрыл
один его уголок, показавши,' что набожнейшие пуритане были
представителями поднимающихся мелких буржуа. Последние
пыли против феодальной распущенности и тем с большим
фанатизмом отстаивали свое пуританство, чем более ожесто-
ченной становилась классовая борьба. Целый ряд пуритан при
этом разбогател... В связи с этим возникла опасность, что они
перейдут в лагерь врага, в котором находились крупные купцы
и денежные капиталисты. 'Проблема состояла в том, чтобы
помешать * богатым пуританам превратиться в капиталистов
-лого вида. Было естественно, что решение проблемы стали
искать «в частнохозяйственной буржуазной организации труда»,
употребляя выражение Вебера, который ни под каким видом
не желает употреблять марксистской терминологии. Мы же,
марксисты, говорим: искать выхода в «товарном производстве»,
каковой термин является более ясным, более точным и менее
туманным.
Дело сводилось к тому, что богатевшие пуритане отка-
чивались вкладывать свои средства в крупные торговые пред-
приятия и в ростовщичество, в предоставление займов госу-
дарству и феодальным мотам, заниматься откупом налогов,
податей и т. д. Они должны были употреблять свои деньги
богоугодным образом. Богу же ремесленников больше всего
пыла угодна промышленность и товарное производство.
Но те же самые условия, которые побуждали богатевших
пуритан употреблять их деньги на расширение товарного про-
изводства, создали также предпосылки к тому, чтобы это рас-
ширение могло приносить прибыль, следовательно протекать
согласно намерениям господа.
* Время пуританизма было периодом растущего увеличения
числа пролетариев. Пуританская психология поднимающегося
мелкого буржуа, которая удерживала его от всяких удоволь-
ствий, высоко ставила зато труд, этот источник его влияния,
«гго чести и гордости. Эта психология должна была поощрять
трудолюбие всех работников, которые были поглощены этим

ПОЯВЛЕНИЕ ПРОМЫШЛЕННОГО КАПИТАЛА 4 1 i
трудом, независимо от того, работали ли они в собственном
предприятии или в предприятии дрзтого. И свободный ре-
месленник, который отвергал, как нечто унизительное, всякую
милостыню со стороны богатых элементов, с которыми он
боролся, относился отрицательным образом ко всякому нищен-
ству вообще.
В ремесленнике соединены в одном лице в зародышевой
форме и промышленный капиталист и наемный рабочий. Ка-
ждый из этих двух классов должен пройти предварительный
путь очень длительного развития, прежде чем достигнет клас-
сового самосознания и выработает свои методы мышления. Это
оказывало свое влияние на рабочих, которые были заняты в
предприятиях индустриальных капиталистов, во всяком случае
на тех наемных рабочих, которые вышли из ремесла. Те же
рабочие, которые вышли из люмпен-пролетариата, были менее1
затронуты этой психологией, и, наоборот, враждебное отноше-
ние аскетов к милостыне било по них, потому что в резуль-
тате этого многие нищие были принуждены к наемному труду.
«Уже Кальвин строго запретил нищенство, а голландские соборы
решительно выступили против удостоверений на нищенство и аттестации
для целей' нищенства. В то время как в эпоху Стюартов, в особенности
же в период управления Ляутца при Карле 1, систематически проводился
принцип официальной помощи бедным и помощи безработным в нахождении
работы, лозунгом пуритан было: Giwing alms is no charity λ (подзаголовок
известного позднее произведения Defoes), a в конце XVII в. начала
практиковаться ужасная система рабочих домов (Workhaiises) для бе:;
работных» (Weber, Die proteslanische Ethik u. s. w., S. 177—178, примечание^
На стр. 199 Вебер еще раз говорит о том, что «пуритан-
ский аскетизм» воздерживался от «соучастия в этом жестоком
английском законодательстве против "бедных».
Правда, добавляет он, пуритане не знали - нищих в своих
собственных рядах. А поскольку они не хотели раздавать
милостыню своим собственным товарищам, им, при индивиду-
алистической основе товарного производства, оставалось только
наняться организацией кредита по отношению к своим со-
членам, которые имели шансы открыть собственное предприя-
тие и успешно вести дело, либо, если на это не было шансов,
принимать таких людей в качестве наемных рабочих уже в
существующие хозяйства, ибоч богу .угодно было лишь такое
применение их сил, когда они использовались с прибылью.
Вебер приводит многочисленные доказательства не только
запрещения нищенства у пуритан, но и того, как пуританизм
воспитывал у себя нетребовательных и покорных рабочих.
Например, в примечании на стр. 200 он говорит следующее:
«Деятельность Бакстера (о которой мы уже говорили. К.) в его общине
Кидерминстер, которая была совершенно распущенной до его прихода,
почти не знает ничего себе подобного по степени достигнутых ею успехов
во всей •истории спасения человеческих душ. В то же время она является
Подача милостыни не есть доброе дело.

•112 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
шпичпмм примером того, как аскеты воспитывали массы в духе труда или,,
ныражаясь по-марксистски, для создания прибавочной ценности, вследствие
чего вообще стало возможно использование этого труда в форме
ιίό капиталистической организации (домашняя промышленность, ткацкая про-
мышленность). Таким образом и здесь причинные взаимоотношения тмл-
ютси общими. Если рассматривать вещи с точки зрения Бакстера, он под-
готовлял свою паству к капиталистическому производству, служа своим
религиозно-этическим целям. С точки же зрения капиталистического развития
-)ти религиозно-этические цели находились на служое развития капиталистиче-
ского духа».
В ближайшем примечании говорится, между прочим, еще-
следующее:
Капитализм в период своего возникновения нуждался в рабочих,
которые находились бы на службе экономического развития не за страх,.
а за совеет ь. Теперь капитализм прочно стоит на ногах и в состоянии'
заставить трудиться без обещания награды на том свете».
Во всем этом много верного, но также есть односторон-
ности и преувеличения.
Индустриальный капитализм недалеко бы ушел в аз.осм.
развитии, если бы в его распоряжении не находилось никаких
других рабочих сил, кроме пиэтически настроенных наемных
работников из рядов пуритан. Между тем наряду с этими по-
следними он уже в самом начале своего развития располагал
многочисленными кадрами неимущих, которые были выну-
ждены пойти на службу капиталу не под влиянием своих рели-
гиозных убеждений, а иод давлением нужды. И в то же время,
капиталистические предприятия существовали раньше, чем аске-
тизм воспитал массы для ра'боты в них. Вебср говорит лишь
о домашней промышленности и о ткачестве как о первых
формах капиталистически организованной индустрии. Но еще
раньше этого мы встречаем капиталистические предприятия н
горном деле, которые существовали в этой отрасли до по-
явления пуританизма и даже до Кальвина. Капитализм не
нуждался здесь в проповедниках в духе 'Кальвина или анало-
гичных им, чтобы вести горное дело в свойственном ему
духе. Вместе с тем, разумеется, нельзя отрицать, что ре-
шгиозно-этический дух' пуританизма весьма благоприятство-
вал появлению элементов индустриального капитала, т. с
накоплению капитала, с одной стороны, и образованию трудо-
любивого и непритязательного пролетариата — с ( другой. А " это
способствовало тому, что накапливаемые капиталы не растра-
чивались на жизненные наслаждения, как это было раньше, и не
вкладывались в торговлю и ростовщичество, содействуя расто-
чительности знати и князей; теперь стало возможным прибыльное
вложение их в промышленность.
Но этот религиозно-этический дух нужно выводить не из
самодвижущего начала самой религии и этики, а из >низнен-
пых условий поднимающегося ремесла, которое имело силу
и волю к тому, чтобы сбросить господство феодальной знатп

МОЯНЛКНИЕ ПРОМЫШЛЕННОГО КАПИТАЛА 41 ^
вместе с ее подручными во пах областях: в экономическом,
политической и этической.
А затем не следует переоценивать влияние пуританской
психологии на процесс возникновения индустриального капи-
тализма: она является лишь одним из его корней, а не един-
ственным корнем. Самым важным корнем капитализма было
появление возможности с выгодой занимать в промышленности
большие массы рабочих, первое время горнорабочих, а с дру-
гой стороны, ремесленников, которые работали не для заказчи-
ков и не для рынка, а на скупщика, который выступал и
качестве заказчика на их продукты. Как только появилась
такая возможность, то не только поднимающиеся ремесленники
начали употреблять свои сбережения на расширение их пред-
приятий, что требовало ликвидации цеховых ограничений,-
впрочем, в Англии не существовавших уже к периоду пури-
танизма,- но также торговцы и ростовщики начали вклады-
вать в промышленность свои прибыли, которые они извлекали
из торговли или из ростовщической эксплоатации колоний,
собственного государства и своих феодалов. Эти источники
накопления для нарождающегося индустриального капитализма
вскоре сделались более солидными, чем те прибыли, которые
давало ремесло.
Вебер прав, когда он в цитированном выше месте отме-
чает, что «частноправовая г буржуазная организация труда ,
на которой основан индустриальный капитализм, вырастает из
поднимающегося ремесла, а не из среды крупных денежных
дельцов. Но как только эта организация принимает эксплоата-
торский характер и начинает приносить прибыль, то в нес
начинают приливать многочисленные капиталы «крупных "финан-
систов», которые функционируют частью в качестве заказчи-
ков, частью в качестве кредиторов, а вскоре затем и в качестве
предпринимателей.
Это развитие всюду происходит одинаковым образом, неза-
висимо от религиозных различий, поскольку на одной стороне
сосредоточивается накопленный капитал, а па другой сто-
роне—массы пролетариев, которые либо сами стыдятся про-
сить милостыню, либо это им запрещается насильно и которые,
поэтому оказываются вынужденными жить продажей своей ра-
бочей силы.
Пуританизм, несомненно, много способствовал развитию
индустриального капитализма и превращению Англии в класси-
ческую страну этого капитализма. Вебер приводит много глубоких
и важных истин для иллюстрации этого. Но этим он не опро-
верг ни материалист-ического понимания истории, ни той кар-
" тины, которую дал Маркс в своем «Капитале», описывая возник-
новение индустриального капитализма.
1 У Каутского стоит в подлиннике ιι.ί этот раз «bürgcrlichpriwatrecliliche ·
вместо vbürgerliclipriwatwirtschaftliche^. (Ε. Π.)·

414 "ОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
ВОСЬМАЯ Г Л AUA
ПРОГРЕСС И СОЦИАЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
И индустриальный капитал, так же как и ремесло, имеет
двойственную природу, хотя и в другом смысле. В ремеслен-
нике скрывается в зародыше, с одной стороны, наемный рабочий
промышленности, с другой —индустриальный капиталист. Инду-
стриальный же капитал, с одной стороны, является инструментом
ьжсплоатации, хотя, разумеется, инструментом совсем нового
уида, который не только присваивает прибавочную ценность,
как это делали прежние институты эксплоатации, но и про-
изводит эту прибавочную ценность, хотя и не руками капита-
листа; с другой стороны, индустриальный капитал является
мощным орудием подъема и совершенствования производитель-
ных сил, которые он застает при своем приходе.
О характере индустриального капитала, как инструмента
эксплоатации, мы еще будем говорить в другой связи. Здесь
же речь идет только о лучшей стороне его естества, о которой
так охотно распространялись либеральные писатели, а именно
о том подъеме производительных сил, который он несет с
собой.
Индустриальный капитал объединяет большие массы рабо-
чих под одним общим руководством. Располагая их силами,
умноженными благодаря совместному действию, он увеличи-
вает их еще больше благодаря искусственным вспомогательным
средствам. А с другой стороны, индустриальный капитал раз-
вивается в такой период, когда развившаяся наука в состоянии
изобретать вспомогательные средства во все более растущем
масштабе.
Стремление индустриальных капиталистов к непрерывному
развитию производительных сил хозяйства не зависит от их
доброй воли. Конкуренция принуждает их вводить более совер-
шенные средства труда, если они не хотят, в результате конку-
рентной борьбы, остаться позади и подвергнуться разорению.
Конкуренция принуждает капиталиста постоянно накоплять часть
своей прибыли в -целях дальнейшего расширения и улучшения
своего хозяйства. Капиталист не может проедать весь свой доход*
как это делал раньше феодал, он вынужден откладывать опре-
деленную его часть.
В этом смысле «аскетизм» является для индустриального
капиталиста экономической необходимостью. Не надо только
это слово понимать слишком буквально. Большая часть капи-
талистов, накопивших свои богатства благодаря торговле, ро-
стовщичеству, колониальному грабежу и т. д., вкладывая эти
богатства в промышленность, получали такие доходы, что этим'
капиталистам совсем не приходилось подтягивать животы, когда
они тратили не весь свой доход Но и промышленный капита-
лист, вышедший из недр ремесла и нуждавшийся в бережли-
вости, постиг вскоре ту истину, что существует два способа

ПРОГРЕСС И СОЦИАЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ 415
аккумуляции капитала — первый способ: при неизменном доходе
расходовать возможно меньшую его часть на личное потре-
бление и второй метод: при том же самом или даже при
несколько растущем потреблении увеличивать доход путем
увеличения эксплоагацин рабочих, увеличивая тем и возможность
аккумуляции. И этот последний метод вскоре оттесняет на
задний план методы «аскетизма».
Но как бы ни протекало накопление индустриального каин
тала, такое накопление, при капиталистическом способе про-
изводства, происходит непрерывно, оно должно происходить
непрерывно и должно постоянно увеличивать и усовершен-
ствовать производительные силы, находящиеся в распоряжении
человечества.
Эта тенденция обнаруживается в то самое время, когди
феодальный способ производства начинает свое попятное дни
жени о, каковой упадок для него является столь же неизбежным,
как и для более ранних методов эксплоатации. В тех случаях,
когда феодализм не дает возможности развиваться повой про-
мышленности и удерживается на своих позициях, это при-
водит к гибели всего общества.
Там же, где индустриальный капитализм делает прорыв
вперед, он ликвидирует деградирующие последствия феодальной
эксплоатации и обеспечивает обществу постоянное увеличение
богатства, следовательно его прогресс. В данном случае обще-
ство, находящееся в состоянии упадка, возрождается не под
действием прежних сил, как прежде, не при помощи варваров,
еще не пришедших в упадок под влиянием последствий эксплоа-
тации, не путем завоевания государства, находящегося в со-
стоянии стагнации и упадка, и создания на его развалинах
нового и внешне более молодого государственного образова-
ния, —теперь возрождение общества происходит под действием
сил, которые оно само в себе развивает изнутри.
Без такой способности к возрождению изнутри человечество
поги'бло бы, потому что вместе с совершенствованием техники
и увеличением уровня и массы прибавочной ценности аккуму-
ляция капитала принимает все 'более быстрый темп. А блестя-
щие результаты, которые обеспечивает капиталистическая экс-
плоатация, все больше и больше побуждает богатых людей
всех стран превращать их богатства в элементы промышлен-
ного капитала. Темп распространения капиталистического спо-
соба производства по'миру происходит еще "быстрее, чем темп
накопления индустриальных капиталистов.
Если бы и этому способу производства была уготована та
же самая судьба, как и прежним методам эксплоатации, т. е.
и эти методы и связавшие с ними свою судьбу общества не-
избежно должны были бы подвергнуться внутреннему рас-
паду и получить новую жизненную силу лишь извне, от полных
силы, но живущих вне этого общества варварских племен, тогда
перспективы общественного развития были бы чрезвычайно

ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО ΚΛΙΙΜΤΛ.Ί1·ΐ:ΐ.ΜΛ
мрачными. В самом &еле, где теперь те варвары, которые еще
не захвачены «духом капитализма» и в то же время обладают
достаточной военной и политической силой, а также интелли-
I ентностыо, чтобы победить существующую государственную
систему и на ее место поставить новую?
/ В настоящее время дело обстоит так, что омолаживание
/ (Verjüngung) общества изнутри время о г времени не только
I возможно, но и стало неизбежным. Такое омолаживание озна-
чает более рациональный путь развития, в сравнении с тем,
| к.чким шел процесс до сих пор со времени появления государ-
: ства, ибо этот новый метол гарантирует общество от проме-
жуточных периодов грубого варварства., которые лежали между
отдельными периодами государственной цивилизации. Теперь это
даже единственный метод дальнейшего развития.
Это развитие является теперь не только непрерывным, но
и протекает с такой быстротой, что является заметным как для
теоретиков, которые сравнивают между собою прошлые столе-
тия и тысячелетия, так и для практиков, которые судят о вещах
нд основании личных впечатлений сегодняшнего дня.
И еще одно обстоятельство. Прежние методы эксплоатацип
в государстве приводили лггиь к существенному перевороту в
области производства роскоши; при этих методах массы на-
селения оставались в условиях старого способа производства
π даже наоборот, эти условия часто еще более ухудшались.
Капиталистическое же производство уже рано становится мас-
совым производством, оно производит переворот прежде всего
в условиях производства предметов массового потребления.
Разумеется, между техникой производства предметов роскоши
и массовым производством не существует никакой особой гра-
ницы. От техники производства роскоши в докапиталистический
период то или иное усовершенствование переходило иногда и
в сферу массового производства. Нельзя было ковать мечей для
рыцарей, не умея приготовить косу или серп для крестьянина.
Но подобных технических улучшений было немного и они не
приводили ни к каким переворотам.
От техники капиталистического массового производства
известные улучшения переходят также и в сферу производ-
ства роскоши, однако не производство роскоши, а массовое
производство является теперь определяющим для технического
прогресса.
С прогрессом индустриального капитала изменяется также
характер ростовщичества и торговли. Ростовщичество, которое
раньше являлось орудием ускорения хозяйственного разорения
семейств, которые либо чрезмерно много тратили, либо нако-
пили неоплатные долги, это ростовщичество, в форме кредита,
доставляет теперь развивающейся индустрии растущие массы
денежных средств.
•И торговля, которая получала прежде главные свои доходы
от продажи предметов роскоши, следовательно от расточи-

ПРОГРЕСС И СОЦИАЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ 417
1ельности богатых, б настоящее время имеет главным объектом
снабжение предметами массового потребления, чем раньше она
занималась лишь попутно и случайно. Торговля также переходит
на службу массовому производству, для которого она при капи-
талистических условиях является тем более необходимой, чем
дальше отстоят друг от друга места производства сырья от про-
изводства фабрикатов, а моста производства фабрикатов от потре-
бителя, и чем более разнообразными становятся требования
как потребителей, так и пунктов производительного потре-
бления.
Быстро и неудержимо происходит теперь колоссальный
переворот, который в корне меняет условия существования не
одного маленького слоя эксплоататоров, но и эксплоатируемых
масс, положение которых в докапиталистический период под-
вергалось лишь весьма небольшим изменениям.
Говоря о докапиталистических временах, мы всегда имеем
в виду, разумеется, период до появления промышленного капи-
тализма. Торговля и ростовщический капитал не оказывали влия-
ния на основы прежних способов производства, внутри которого
они существовали.
Для людей нового капиталистического общества естественно
было рассматривать развитие последнего как развитие всякого
общества вообще. Поскольку человек чувствует себя центром
вселенной, он склонен вообще всякое общество представлять
себе по образу и подобию того общества, в котором он
живет.
Капиталистическая промышленность оказывает воздействие
в духе непрерывного прогресса на самые различные области.
Например, с развитием техники и расширением сношений стали
возможны такие успехи естествознания и такие успехи в по-
знании общественных законов, о каких раньше не могли даже
и мечтать.
Новые тенденции индустриального капитализма могли про-
ложить себе дорогу лишь в результате ожесточенной социаль-
ной борьбы (Interessenkämpfen), лишь цутем классовой борьбы
такого напряжения и такой широты, каковой мир еще не видел.
Классовая борьба не является новшеством. Классы и их
противоречия столь же стары, как и государство, и всюду там,
где в государстве классы пользуются известной свободой дви-
жения, эти противоречия выливаются в классовую борьбу.
При этом дело может сопровождаться и изменением соотно-
шения сил между классами. В то же время, если условия
производства, прежде всего условия массового производства,
не подвергаются изменению, эти изменения в соотношении сил
приводят не к созданию новых форм производства, а лишь
к изменению тех лиц, которые используют эти формы, и часто
к вытеснению существующего способа производства другим,
который существует рядом с этим последним и часто является
еще более отсталым. >

418 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
При таких условиях классовая борьба, даже если она раз-
вертывается с огромной силой, не является орудием прогрес-
сивного социального развития.
В процессе борьбы классов и возникающих на их почве пар-
тий дело доходит иногда до величайших и решительных битв, в
результате которых господствующий класс оказывается опроки-
нутым и на определенный промежуток времени делается не-
способным к борьбе, либо терпит такой урон, что вынужден
бывает покинуть поле сражения. Классы, бывшие до сих пор
уг л стенными, либо обладавшие меньшими правами, овладевают
теперь государственной властью, которую они беззастенчиво
используют в своих интересах, чтобы похитить у побежденных
часть их сил и средств и присвоить их себе не в качестве
отдельных лиц, а для своей партии или класса в целом.
Такие решающие сражения в классовой борьбе, которые
приводят к ниспровержению господствующего класса» иногда
к его полному разгрому, называются революциями. Они возни-
кают в борьбе за государственную власть и являются поэтому
политическими революциями. Переходит ли такая политическая
революция в революцию социальную, это зависит от условий,
в которых она протекает. Там, где нет в наличии предпосылок
для создания новых форм производства, там даже самая на-
сильственная и даже самая радикальная политическая револю-
ция не может превратиться в революцию социальную, а при-
водит лишь к изменению личного положения (Personenstand)
внутри отдельных классов. Мы уже видели, что так обстояло
дело в древности.
В своей книге «О государстве» (1926 г.) Франц Оппенгеймер
делает обзор социальных революций в греческих государствах,
во время которых дело доходило до грабежа богатых и до раз-
дела их земельных владений, о чем мы уже выше говорили.
Оппенгеймер называет эти революции «взрывами дикого ком-
мунизма вроде большевистских опытов» и считает эти революции
по «своему основному тону анархо-коммунистическими».
В наше время словом «коммунизм» характеризуются самые
разнообразные тенденции. 'Однако нужно заметить, что сами
большевики не рассматривают раздел между крестьянами поме-
щичьей земли как «коммунизм».
Если конфискация имущества противника и раздел этого
имущества среди сторонников своей партии является анархизмом
и коммунизмом, тогда и протестантские князья периода реформа-
ции тоже были анархистами и коммунистами, несмотря на пла-
менные речи Лютера против восставших крестьян и против
Томаса Мюнцера. Тогда и во время буржуазной французской
революции 1789 г. также было .подозрительно много анархизма
и коммунизма.
Если бы французская революция не совершила большего,
чем подобная конфискация и подобный раздел, то она осталась
5ы столь же социально бесплодной, как революции в древней

СОВРЕМЕННАЯ ДЕМОКРАТИЯ 419
Греции или революция в Египте 2400 г. до нашей эры, в ре-
зультате каковых революций вместо старых владельцев лишь
появились новые, но не могло возникнуть никакого нового
способа производства, поскольку для этого не было в налич-
ности соответствующих условий.
В совсем другой обстановке происходила французская, а до
нее английская революция. "В Англии XVII в. и во Франции
XVIII в. имелись налицо элементы промышленного капитализма,
самостоятельная и поднимающаяся мелкая буржуазия городов,
которая имела в своих недрах и зачатки индустриального капи-
тала и зачатки индустриального пролетариата и находилась в
союзе с крестьянством.
Новый способ производства, представителем которого явля-
лись эти элементы, был скован и придавлен старыми феодаль-
ными силами, которые угрожали довести до гибели все общество.
Когда удалось сбросить эти силы, то следствием этого была
не простая смена персонала различных классов и не возрожде-
ние отживших форм производства, а быстрый и мощный подъем
развития новых форм, которые до того не в состоянии были
развертываться. Так в результате переворота в соотношении
сил между классами происходит скачок в сторону создания новых
экономических и общественных форм. Если сущность социальной
революции видеть не в одном только государственном пере-
вороте, айв следующих за этим переворотом новообразова-
ниях, то тогда социальная революция есть нечто такое, что
появляется на сцену лишь совместно с промышленным капита-
лом, что раньше не было известно, но с тех пор является уже
необходимейшим орудием социального движения вперед.
Как ни напоминают многие события предыдущих революций
по своим внешним чертам явления, связанного с эпохой подъема
индустриального капитала, они не являются социальными
революциями, подобно социальной революции этого капи-
тала.
ДЕВЯТАЯ ГЛАВА
СОВРЕМЕННАЯ ДЕМОКРАТИЯ
Экономический подъем промышленного капитализма и его
окончательная победа не могли произойти без радикального
изменения также и структуры государства. Промышленный капи-
тализм создает совершенно новые условия не только в эконо-
мическом и социальном отношении, но также и в политической
области.
Однако политическое движение вверх индустриальных клас-
сов в лице ремесленников, капиталистов, промышленных рабочих
и находившихся с ними в союзе крестьян не совершалось в
форме движения просто по восходящей прямой. В то время
как экономическое и социальное значение городов продолжало
неуклонно расти, классы, жившие преимущественно за счет

420 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
-зксплоатации крестьян, а именно знать и духовенство, увеличи-
вали свои богатства медленнее, а отчасти даже шли назад.
Политические выгоды от всей этой ситуации извлекало не
само промышленное население, а княжеская власть данной стра-
ны, абсолютизм который все возрастал.
И в данном случае мы не распространяем сказанного на
Италию, где во многих областях продолжали свое существование
античные городские государства, хотя и пережившие известные
изменения, прежде всего Венеция, которая с самого своего на-
чала и до своего конца продолжала оставаться аристократической
республикой, не знавшей над собой никакой королевской власти.
Как и всякая другая военная знать, и военная знать хри-
стианского Запада имела над собой в каждом государстве вер-
ховного предводителя. Однако власть его *была весьма незна-
чительна и отнюдь не увеличилась оттого, что в государстве,
кроме массы в большинстве случаев обязанного повинностями
крестьянства, появилась на сцену католическая церковь, ко-
торая вначале имела большое влияние благодаря своему пре-
восходству в знаниях и благодаря своей сильной интернацио-
нальной организации, каковая организация обеспечила ей вскоре
приобретение огромных земельных имуществ, не подлежавших
делению и постоянно возраставших в своем количестве.
К этим силам прибавились теперь и города, которые, за
исключением Италии, не были в состоянии создать большие
суверенные городские государства и которые должны были
укреплять свое положение внутри монархических государств.
Там, где монархическая власть была слаба, как почти всегда
обстояло дело с монархической властью в Германии, города
часто были вынуждены соединяться для своей защиты в кон-
федерации, которые достигали временами, как, например, Ганза,
большой силы. Но из таких союзов не возникло постоянных
государственных образований, за исключением союзов отдельных
городов и аграрных кантонов Швейцарии, которая была и оста-
лась исключением в Европе.
Задача королевской власти состояла в том4 чтобы сплотить
разнорЪдные элементы в государстве и сделать для них возмож-
ным проведение общей политики, например в оборонительных
и наступательных войнах против других государств.
Как и все другие властители, короли стремились, по мере
возможности, усилить свою власть. Однако долгое время это
им или совсем не удавалось, или удавалось в очень слабой
степени. Там, где они могли использовать взаимную борьбу
высших классов, т. е. знати и городского гражданства,— там они
имели успех, и, наоборот, они были бессильны в тех случаях,
когда натыкались на единый фронт всех высших классов.
Часто думают, что идея кооперации классов и идея клас-
совой борьбы взаимно исключают друг друга. Между тем это
могло бы иметь место лишь в том случае, если бы в государстве
существовало только два класса. Но даже и в этом случае может

СОВРЕМЕННАЯ ДЕМОКРАТИЯ
существовать положение, когда создается необходимость для
совместной деятельности этих различных классов. Сам Маркс
считал такое совместное действие само собой разумеющимся
в случае оборонительной войны для изгнания вторгшихся за-
воевателей, как это имело место в 1870 г. во Французском
республике, при ее борьбе с пемецко-ирусской монархией.
В более же высоко развитом государстве классовые деле-
ния являются гораздо более многочисленными; там имеются
налицо многочисленные классы с самыми различными интересами,
часто противоположными, часто совпадающими, а сверх того
каждый отдельный класс еще сильно диференцирован изнутри.
Только при грубом упрощении марксизма можно не замечать
в современном государстве ничего, кроме пролетариев и капита-
листов, только на том основании, что Маркс в своем ^Капитале»,
для вскрытия законов капиталистического способа производства,
должен был оперировать только этими двумя классами.
Уже в 1889 г. я посвятил одну свою работу, написанную
по случаю столетнего юбилея Великой французской революции,
исключительно опровержению подобного упрощения идеи клас-
совой борьбы. Эта работа называлась «Die Klassengegensätze
von 1789», а в позднейшем издании вышла под названием
«Die Klassengegensätze im Zeitaltes der Französischen Revolution».
Я показал там, что хотя эта революция и представляла собою
процесс классовой борьбы, однако борьбы между весьма раз-
личными классами, часто глубоко расколотыми изнутри.
При таких условиях иногда является неизбежным совместное
выступление отдельных классов против одного или нескольких
классов, чтобы наиболее успешно защищать те или иные общие
интересы. Это так же мало противоречит идее классовой борьбы,
как союзы между государствами противоречат суверенности
последних. Неправильным было бы только рассматривать такие
союзы, как постоянные образования. Те государства, которые
были основаны в 1918 г. и все существование которых осно-
вано на надежде, что союз победителей в мировой войне будет
вечно существовать, построены на песке. И столь же ложной
была бы политика, которая исходила бы из возможности по-
стоянного союза различных классов, либо из веры в то, что
подобного сорта кооперация является средством завоевания вла-
сти г> государстве для собственного. класса (или для партии»
о чем мы не будем дальше здесь распространяться) и достиже-
ния своих собственных конечных целей.
Но сотрудничество различных классов часто имело место
в мировой истории и приводило к достижению серьезнейших ре-
зультатов. Каждая политическая революция осуществлялась
именно таким образом. Подобное сотрудничество всегда пред-
ставляет первый акт революции, вторым актом которой является
конфликт между самими победителями.
В начале реформационного движения XVI в. это движение
было победоносным всюду там, где горожане и крестьяне, знать

122 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
и владетельные князья, вместе счастью духовенства, совместно
выступали против остальной части духовенства, стоявшего' на
стороне папы.
С другой стороны, королевская власть Англии оказалась
в XIII в. неспособной противостоять коалиции буржуазии и дво-
рянства, что и было основой укрепления власти парламента.
Обыкновенно же королевская власть и буржуазия действо-
вали совместна против гордой знати, которая одинаково угро-
жала как усилению власти первой, так и экономическому пре-
успеянию второй. В отличие от городов древности средневековые
города (за исключением итальянских) были настроены в боль-
шинстве случаев весьма монархически. Впрочем, наиболее силь-
ные и самостоятельные города казались королевской власти
столь же опасными, как и наиболее сильная самостоятельная
знать или как сильная самостоятельная церковь.
Эпоха открытий и реформации, когда необычайно расши-
рилась территория развития товарного производства, означала
увеличение силы тех, которые располагали деньгами, т. е. про-
изводителей товаров, торговцев товарами, а также торговцев
деньгами (банкиров). С другой стороны, в эту эпоху увели-
чился денежный голод среди непромышленных и некапиталнети-
чески-эксплоатирующих классов, т. е. среди аристократии, духо-
венства и владетельных князей. Среди духовенства это усилило
стремление к эксплоатации верующих, например продажей ин-
дульгенций, а среди аристократии и владетельных князей это
возбудило аппетит к захвату церковных имуществ. То же самое
развитие денежного хозяйства приводило к экономическому разо-
рению известных слоев аристократии и к задолженности их по
отношению к ненавистным горожанам, если эта аристократия
не могла добыть денег другим путем.
Но у знати, находившейся в состоянии упадка, оставался
еще и другой путь к получению денег, именно отказ от своей
самостоятельности и продажа своей воинской силы королевской
власти. Из непокорного и властного рыцарства эта знать пре-
вратилась в пресмыкающихся придворных, которые занимались
при дворах монархов грабежом государства, либо превратились
в строго дисциплинированное офицерство наемных войск, которые
заменили собой прежде столь независимых и столь высокомер-
ных феодальных.
Подобный же процесс происходил одновременно и с ду-
ховенством. Церковь, отчасти даже и в католических странах,
но в еще большей степени в протестантских, превратилась в
государственную церковь, служители которой были превращены
в оплачиваемых чиновников государства. Благодаря этому сила
королевской власти в огромной степени увеличилась. Аристо-
кратия и духовенство из опаснейших врагов этой власти пре-
вратились в наиболее верных ее столпов, которые достигли
абсолютной власти в государстве.
Соединенные силы всех этих элементов обратились теперь

СОВРЕМЕННАЯ ДЕМОКРАТИЯ 423
против городов и крестьян, а в особенности против первых,
потому что прежде всего именно города должны были за. нес
расплачиваться. То, что ослабевшее дворянство и окостеневшая
церковь не были в состоянии взять у горожан собственными
силами, то брала у них усилившаяся государственная власть,
чтобы из полученной добычи оплачивать аристократию и церковь,
превращая тем их в послушных слуг.
Правда, абсолютные монархи пытались по возможности хо-
рошо кормить курицу, которая несла им золотые яйца. Они
поощряли торговлю, промышленность и развитие сношений
различными способами так называемого меркантилизма, ' причем
это приводило к усилению также и промышленности. Но класс,
задержанный в своем развитии, не может помириться со своей
судьбой, если ему дана возможность только усиливаться. С ро-
стом промышленности возрастала также и сила индустриаль-
ных классов, а в то же время обострялся их антагонизм с
господствующим режимом, который поддерживал промышленность
только затем, чтобы лучше сосать ее кровь и давать возможность
жиреть за ее счет ленивым монахам и придворным тунеядцам.
При этом претензии этих паразитов государственной власти
росли гораздо быстрее, чем платежеспособность промышленности.
Они угрожали самому существованию государства, и ликвидации
их сделалась необходимейшим делом. А так как абсолютная
королевская власть нераздельно срослась вместе с ними, то
и она должна была погибнуть вместе с ними.
Возникла потребность в другой форме государства, в ко-
торой так же не было бы места абсолютной власти короля,
как и политическому господству аристократии и церкви потреб-
ность в такой форме господства, при которой государственная
власть находилась бы в рз^ках не крупных паразитов, а трудя-
щихся элементов. Не нужно забывать, что еще Сен-Симон при-
числял индустриальных предпринимателей к числу трудящихся
классов.
На почве этой борьбы против феодально-клерикальной коро-
левской власти появляется новая форма демократии, которая
нигде не побеждает полиостью, которая повсюду временно от-
ступает назад под ударами реакции, но которая в общем и целом
победоносно продвигается вперед, неуклонно расширяя свою силу
и влияние.
И в древности усиление городов и буржуазии в этих го-
родах привело, в борьбе с аристократией, к торжеству демо-
кратии. Однако новая, современная демократия является демо-
кратией совершенно другого рода по сравнению с античной; она
в то же время и отличается от первобытной демократии догосудар-
ствеиного периода, отличается уже тем, что она является демо-
кратией в государстве и располагает государственным аппаратом.
Современная демократия отличается от античной как той
исторической ситуацией, при которой она возникла, так.и .лиг
тем социальным основам, которые являются ее базисом.

424 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
Античная демократия достигает в большинстве случаев своего
высшего пункта в период наибольшего экономического разви-
тия государства. "Она руководит его поступательным движением
и образует переходную ступень к распаду всей политической
жизни, порождающему деспотизм, которому все молча покоряются
и который ликвидируется лишь благодаря военному превосход-
ству свободных варваров.
* Наоборот, современная демократия выступает на сцену
в условиях, когда она очищает путь для такого технического
и экономического подъема, который делается все более и более
мощным и которому не видно предела. Абсолютизм монархии,
опирающейся на наемное войско и бюрократию, является не
ее конечной стадией, а ее исходным пунктом. Эта демократия не
погружается в деспотизм, а, наоборот, развивается в борьбе
с ним, и в конце концов демократическое движение оказывается
достаточно сильным, чтобы совершенно покончить с деспотизмом.
Период новейшего абсолютизма, предшествующий эпохе со-
временной демократии, не является периодом духовного застоя
и попятного движения и омертвения политической мысли, как
это было в древней Римской империи, а, наоборот, это период,
когда науки о природе и обществе быстро оставляют позади
наивысший пункт, которого они достигли в древности, до кото-
рого снова поднялись в эпоху раннего ренессанса, т. е. в пе-
риод возрождения античной умственной жизни и ее возмож-
ностей.
Никогда раньше умственная жизнь не была столь широко
охватывающей, столь глубокой и столь смелой в своей критике,
как ε период новейшего абсолютизма, который называется пе-
риодом просвещения. В Германии кроме того это был век клас-
сической философии, век Канта, Фихте и Гегеля. Важнейшая
часть произведений Фейербаха и даже первые произведения
Маркса и Энгельса также приходятся на период германского
абсолютизма.
Разумеется, умственное оживление этого периода во Фран-
ции и Германии нельзя приписать только растущему возмущению
индустриальных классов этих стран против своего духовенства,
аристократии ir монархии, но также и заразительным примерам
успешных восстаний в соседних странах: сначала восстание гол-
ландцев против деспотизма Габсбургов, затем восстание англи-
чан против абсолютизма Стюартов. Затем для французов побу-
дительным толчком служило освобождение северо-американских
колоний от власти Англии. Наконец для Германии примером
служила французская революция, которая оказала тем большее
влияние на умственную жизнь Германии, что немцы могли
делать сначала свои революции только в мышлении, а не в
действительности. *
Роль новейшего абсолютизма была совсем другого рода, чем
роль древне-римского абсолютизма на базе уставшего и поте-
рявшего в себя веру общества, которое стремилось не к трезвому

СОВРЕМЕННАЯ ДЕМОКРАТИЯ 425
познанию действительности, которая была слишком безутешной,
а к сверхъестественным чудесам, казавшимся единственным вы-
ходом из земного ада.
Правда, древне-римский и современный абсолютизм имеют
во многих отношениях одинаковые тенденции: здесь и там все
должны быть равны перед монархом и его представителями в
лице бюрократии, т. е. должны быть равны в смысле бесправия,
независимо от того, из какой фамилии кто происходит, из какого
сословия и, из какой местности. В Римской империи очень
быстро исчезли все привилегии знати, все привилегии граждан
города Рима. Равенство всех людей перед богом, которое нро-
поведывало христианство, было лишь сколком с равенства всех
людей перед цезарем, который выбирал себе слуг из всех об-
ластей и из всех сословий империи и от каждого подданного
без различия требовал себе полного послушания.
Новейший абсолютизм не мог итти так далеко по части
всеобщего равенства, потому что он возник не в период пол-
нейшего угасания всякой политической жизни. Он создал, правда,
централизованную бюрократию, перед которой каждый должен
был склоняться, однако он управлял посредством не только
одной этой бюрократии, а также и при содействии аристократии
и духовенства, которые не противостояли ему уже в качестве
самостоятельных сил и в которых он нуждался в качестве своей
опоры »Этот абсолютизм не мог уже просто уничтожить при-
вилегии этих классов, не подрубая сука, на котором сам сидел,
хотя бюрократия, бывшая на службе абсолютных монархов,
была преисполнена такого стремления ликвидировать по воз-
можности всякие отличия и всякие особые права.
Демократические революции лишь продолжали это стремле-
ние абсолютизма осуществить равенство всех перед законом, но
только они одни имели достаточно сил, чтобы полностью осу-
ществить это и положить конец узаконенным привилегиям ари-
стократии и государственной церкви. А поскольку это еще' не
вполне удалось завершить, это будет неизбежно доделано по
мере дальнейшего усиления демократии, т. е.«* демократических
элементов общества.
Современная демократия отличается от античной демократии
как той исторической ситуацией, в которой она возникла, так
и тем социальным базисом, на который она опирается. На этом
различии мы уже неоднократно останавливались, и здесь нам
придется сделать лишь одно замечание.
Постоянной основой античной демократии является"рабство
и господство общественного организма демократии над обла-
стями, обязанными данью. Современная же демократия возникает
на почве свободы труда в государстве и неизбежно стремится
также к осуществлению свободы труда и η деревне. Кроме того
современная демократия не мирится ни с какой привилегирован-
ной организацией в государстве, /соторая господствовала бы в
государстве и эксплоатировала его. Она обеспечивает те или

426 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
иные нрава для всех граждан государства и этим отличается от
античной демократии, которая обеспечивала эти права в лучшем
случае лишь для всех свободных граждан какой-либо город-
ской общины, которая всегда являлась лишь частью государств?
в целом. Античная демократия была лишь городской демокра-
тией, тогда как современная является демократией государ-
ственной.
Впервые со времени возникновения государства, следова-
тельно, впервые на протяжении истории государства, современная
демократия обеспечивает полное правовое равенство для всех
взрослых граждан государства, для всех взрослых членов об-
щества. Это в корне отличает современное- демократическое госу-
дарство от всех государств прошлого; в этом сходство современ-
ной демократии с догосударственным обществом. Отличается же
она от государственного общества не только наличием государ-
ственного аппарата, на что мы уже указывали, но и существо-
ванием внутри нее эксплоатирующих и эксплоатируемых классов
В этом сходство не только античного, но и/ современного демо-
кратического государства со всеми другими до сих пор суще-
ствовавшими типами госз'дарств. Политическое равноправие еще
не уничтожает эксплоатации.
* Социалисты, которые воображают себя очень радикальными,
думают, что для осуществления скачка в царство социализма
нужна лишь необходимая доза смелости и волевой энергии; они
с пренебрежением говорят о демократии, как демократии лишь
«формальной» и «буржуазной», так как само по себе'осуществле-
ние такой демократии еще не означает такого скачка в царство
социализма.
Нелепость такой точки зрения делается очевидной сразу же,
когда мы вместо абстрактного понятия о демократии перечислим
отдельные конкретные права, которые понимаются под этим
словом. Вообще хороший способ устранить ту неопределен-
ность, которая связана с каким-либо абстрактным выражением,
состоит в том, чтобы вместо этого абстрактного выражения
называть охватываемые им конкретные явления, например вместо
потребностей «хозяйства» говорить о нуждах капиталистических
предпринимателей, вместо нужд земледелия говорить о нуждах
крупных землевладельцев. Кажется странным, когда говорят
«о буржуазной науке», поскольку не может ведь существовать
буржуазной химии или астрономии, но все делается ясным,
когда добавляют, что под буржуазной наукой подразумевается
буржуазный ученый мир, что под этим определением подразуме-
вается определенный сорт профессоров. По сравнению с наукой
с понятием демократии дело обстоит наоборот. Пока мы остаемся
при абстрактном понятии, выражение «формальная или бур-
жуазная демократия.) звучит как нечто вполне естественное.
Заметим только, · что если в дайной связи говорится только о
буржуазной демократии, то имеется в виду не определенная
партия, а совокупность всех государственных и гражданских прав.

КАПИТАЛ В ДЕМОКРАТИЧЕСКОМ ГОСУДАРСТВЕ 427
Что слова «формальный и буржуазный) в данной связи явля-
ются смешными, это делается очевидным, как только мы начнем
по отдельности перечислять все демократические права. Можно
ли назвать формальным и буржуазным всеобщее и тайное из-
бирательное право? Или можно ли, например, говорить о фор-
мальной и буржуазной свободе коалиции, свободе союзов, собра-
ний, печати и т. д.?
Разумеется, нельзя отрицать того, что возможна и чисто
формальная демократия и что на деле она встречается довольно
часто. О ней приходится говорить в тех случаях, когда демократи-
ческие права существуют только на бумаге в конституции и
попираются ногами - в государственной практике. Но было бы
недопустимым безобразием говорить о формальной демократии
и в тех случаях, когда демократические права имеют полную
силу, говорить только потому, что одно только наличие таких
прав не приводит немедленно же к уничтожению всяких классо-
вых делений.
Вопрос, который· стоит здесь перед социалистами, заклю-
чается в том, необходима ли пролетариату демократия для его
социального подъема. Было бы простым жульничеством вместо
такой постановки вопроса подсунуть-другую, а именно: означает
ли демократия уничтожение всякой экенлоатацни, а после отри-
цательного ответа на этот вопрос с триумфом провозгласить и
отрицание демократии.
ДЕСЯТАЯ ГЛАВА
КАПИТАЛ В ДЕМОКРАТИЧЕСКОМ ГОСУДАРСТВЕ
В докапиталистическом государстве полная демократия была
бы несовместима с дальнейшим существованием отношений
эксплуатации. Ведь здесь государство и эксплоатация покоятся
на одной и той же военной основе, хотя и не все отношения
эксплоатации были созданы войной. Рабство, зависимость инди-
видуума, обязательство общин платить дань —все это покоилось
на военном превосходстве победителей, и без такого превосход-
ства эксплоатация, осуществляемая духовенством, торговцами
и ростовщиками, вряд ли могла создаться.
Как само государство возникает в результате военных дей-
ствий, так и большие решающие изменения в соотношении сил
внутри него также всегда происходят в результате применения
вооруженной силы. Современная демократия сама появилась
на свет тем же путем. Она родилась из гражданской воины
английской революции, вылившейся в открытые полевые сра-
жения, а в позднейшее время— преимущественно из баррикад-
ных боев на улицах столиц. При этом "не всегда дело доходило
до действительного употрси. "шя в дело оружия. Часто монар-
хические войска отказывались драться, либо были настолько
ненадежны, что противники демократии не решались открыть

428 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
борьбу и капитулировали без боя. Но всегда демократия за-
воевывалась благодаря тому, что вооруженные силы демократи-
ческих элементов обнаруживали перевес над силами их врагов.
Даже тогда, когда демократия уже осуществлена, она вынуждена
довольно часто защищаться с* оружием в руках против воору-
женных восстаний, путчей π попыток государственного пере-
ворота со стороны ее противников. Однако такие реакционные
выступления оказываются тем более безнадежными и случаются
тем реже, чем более значительное большинство среди насе-
ления составляют демократические элементы и чем меньше пре-
восходство эксплоататоров над эксплоатируемыми'по части бое-
способности и сознательности.
Ни один слой демократии не был более боеспособным и не
обладал большим сознанием своей силы, чем английские пуритане.
И это сознание своей силы народные массы Англии унаследовали
от пуритан. Как бы ни были различны политические взгляды
народных масс Англии, все единодушны в отрицательном отно-
шении к полицейскому насилию и диктаторскому гнету —и это
характерно теперь для всех англо-саксов. Среди многих без-
рассудств большевистских властителей в настоящее время не
последнее место занимает их надежда на то, что кучка ком-
мунистов, при соответствующей энергии, может ввести в Ан-
глии большевистский режим с его ЧК и с уничтожением всякой
свободы прессы, свободы собраний и т. д. Подобная диктатур:!
слева, как, впрочем, и диктатура справа, в качестве сколько
нибудь длительного режима, совершенно невозможна в совре-
менной Англии. Уже одни только сколько-нибудь серьезные
попытки в этом направлении должны встретиться с непреодо-
лимыми трудностями. То же, хотя и в меньшей мере, относится
π к современной Франции.
Хуже обстоит дело в других государствах Европы, подвигаясь
дальше па юг и на восток. Здесь демократия была завоевана не
непокорной и боевой мелкой буржуазией, демократические классы
не получили от псе традиций самостоятельности и независи-
мости по отношению к абсолютистскому гнету. Чаще всего мы
встречаемся с мелкобуржуазными восстаниями, в особенности
υ первой половине предыдущего столетия и вплоть до 70-х годов,
и Германии (включая и Богемию) и в Италии, но не в Испании
и не и Восточной Европе. Впрочем, этот мятежный дух в Гер-
мании обнаруживался больше в смелости мысли, чем в смелости
действия, а в Италии— больше в бандитизме на территории
малодоступных областей и в убийствах из-за угла, чем в откры-
той классовой борьбе. Мы уже видели по отношению к древнем}'
Восток}', что разбойники выступали там в роли мятежников
против эксилоататорского общества. Особенно часто разбой-
ники собирались в банды в наиболее эксилоатируемых и наиболее
слабо управляемых аграрных областях.
При теперешнем состоянии промышленности исключено,
чтобы в городах Восточной Европы, и в городах Востока ремесло

КАПИТАЛ В ДЕМОКРАТИЧЕСКОМ ГОСУДАРСТВЕ 429
достигло когда-либо такой силы, которой оно располагало в За-
падной Европе вплоть до XVIII в. Правда, в Восточной Европе
и на Востоке промышленность все время развивается, по она
перепрыгивает стадию средневекового ремесла, которое господ-
ствовало столь долгое время на промежутке между античным
ремеслом и капиталистической промышленностью Западной
Квропы и только одно сделало возможным появление индустри-
ального капитализма. Переносимая из Западной Европы новая
промышленность с самого начала принимает на Востоке высоко-
развитые формы современного капитализма. Поэтому там не
возникало сильной мелкой буржуазии в качестве силы, подгото-^
вляющей для индустриального пролетариата путь для завоевания
и утверждения подлинной демократии. В Восточной Европе, и
еще более в Азии, индустриальный пролетариат немедленно же
становится во главе борьбы за демократию и накладывает на нее
свою печать, не имея всех традиций «буржуазного» демократи-
ческого движения, т. е. движения, носителем которого были
сильная мелкая буржуазия.
Это говорит о том, что здесь ход истории не будет лишь про-
стым повторением истории Западной Европы с периода средних
веков. Ведь индустриальный пролетариат обнаруживает другие
способности, склонности и потребности, чем мелкая буржуазия,
а кроме того и борьба за демократию никогда не является борь-
бою за одни только политические права, которые с ней связаны,
но также и борьбой за улучшение материального и политиче-
ского положения демократических элементов.
Хотя для аавоевания и утверждения демократии требуется
военный перевес со стороны демократических классов и хотя
с этой стороны современное демократическое государство так же
точно опирается на метод военного насилия, как и до сих пор
существовавшие виды государств, однако в лице современного
государства на сцену появляется совершенно новый тип госу
дарства. При существовании действительной демократии внутри
демократического государства классовые конфликты не выли-
ваются в -вооруженную борьбу. Они разрешаются мирным путем-
посредством пропаганды и подачи голосов. Даже массовая стачка,
как орудие давления со стороны рабочего класса, редко пускается
в ход, хотя этот метод борьбы вполне совместим с демокра-
тией, поскольку он представляет из себя лишь наиболее сильное
средство, вытекающее из свободы коалиции, обеспечиваемой
демократией. Но массовая стачка имеет шансы на успех лишь
в том случае, когда она направлена против правительства, не
имеющего поддержки среди большинства населения. 'Наоборот,
в качестве попытки меньшинства добиться от большинства путем
приостановки работы какого-либо мероприятия, когда большин-
стве этому сопротивляется, стачка никогда не может иметь
успеха при демократии, и ее конечным неуспех приведет лишь
к чувствительному ослаблению на длительное время той партии
и того класса, которые будут ее проводить.

430 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
Несколько иначе обстоит дело, когда меньшинство хочет на-
вязать свою волю большинству и произвести насилие над демо-
кратией. В качестве средства защиты последней всеобщая стачка
может иметь решающее значение.
Демократия так же мало исключает эксплоатацию, как и
классовый антагонизм и классовую борьбу. Классовая борьба
не принимает теперь формы гражданской войны, со всеми ее
опустошительными последствиями, и в этом смысле демократия
смягчает классовую борьбу. Экономические же противоречия
остаются и могут даже еще более обостряться.
Каким же образом возможно существование эксплоатацпп
при демократии, когда при ней отпадает перевес господствую-
щих и эксплоатирующих классов?
В действительности внутри современной демократии, даю-
щей всем гражданам государства одинаковые права, может
существовать не всякий вид эксплоатации. Такие виды эксплоа-
тации, как рабство или крепостничество, которые основаны
на внешнем принуждении, несовместимы с современным видом
демократии.
Но эксплоатация, связанная с индустриальным капитализмом,
не принадлежит к эксплоатации последнего вида. Индустриаль-
ный капитализм возникает не из военного насилия и не нуждается
в нем для поддержания своего существования. Правда, среди
методов первоначального накопления применение военной силы
играет преимущественную роль, однако не сами промышленные
капиталисты применяли эти методы либо толкали на них, часто
они сами относились к ним неодобрительно. Те богатства, ко-
торые были получены грабителями всех видов путем перво-
начального накопления, нужно было взять у этих грабителей
лишь мирным путем товарного обмена, чтобы эти богатства
могли перейти в руки промышленников для оплодотворения
производства; Пизарро, Кортез и т. п. не основывали фабрик.
Индустриальный капитал достиг своих успехов не благодаря
военному насилию, а благодаря тому, что производил дешевле
в сравнении с предшествовавшим ему способом производства и
благодаря этому экономически был более выгоден для общества.
Этим он отличается от тех способов производства, как рабство
и крепостничество, которые базировались на превосходстве воен-
ной силы. Рабы и крепостные производили не лучше, а, на-
оборот, хуже свободных работников, место которых они засту-
пали. Так как эти способы производства являются иррацио-
нальными с экономической точки зрения, они могли быть навя-
заны обществу лишь физической силой, тогда как индустриаль-
ный капитализм не нуждается в этом.
Это, правда, лишь одна его сторона. Он полезен для общества
тем, что развивает производительные силы на основе крупного
производства. Однако достигает он этого лишь, занимая в своих
предприятиях большое количество наемных рабочих, которых он
эксплоатирует так же, как это делали прежде рабовладельцы.

КАПИТАЛ В ДЕМОКРАТИЧЕСКОМ ГОСУДАРСТВЕ 431
И эта эксплоатация, а также личная выгода, а не выгода для
общества, составляют цель капиталистического производства.
Однако капиталист применяет не принудительный труд в
прямом смысле, а труд свободный. Свободного рабочего заста-
вляет наниматься в качестве наемного рабочего не сила физи-
ческого принуждения, а отсутствие у него средств производства.
Это отсутствие средств производства у огромного числа трудя-
щихся масс, наряду с накоплением больших масс капитала,
является второй предпосылкой промышленного капитализма. По-
добно первоначальному капиталистическому накоплению это от-
сутствие средств производства у работника, как массовое явле-
ние, было вначале продуктом грубого насилия, изгнания свобод-
ных крестьян и арендаторов с их участков земли и т. д. И это
насилие также не было делом индустриальных капиталистов,
хотя его результаты им были так же необходимы, как и резуль-
таты первоначального накопления.
Позднее конкуренция между самими промышленными капи-
талистами разоряет массы ремесленников и лишает их средств
производства, но в начальный период капитализма этот вид
экспроприации не играл еще никакой роли.
Вначале капиталист казался благодетелем, дающим работу
безработным, которые иначе голодали бы на мостовой. На капи-
талиста вначале смотрели как на человека, который дает хлеб
и которого нужно за это благодарить.
Как только промышленный капитал достигает большого раз-
вития, он сам чисто экономическим путем создает кадры неимущ
щих, которые ему нужны для их беспрепятственной эксплоач
тации. Это происходило вполне мирным путем, без применениях
какого-либо насилия, в результате лишь удешевления продуктов.;
Это удешевление приносит пользу всему обществу, хотя и до-,
стигается за счет массы трудолюбивых и полезных существ.!
Пользу от этого имело большинство, потребительские массы^
хотя бы отдельные лица из этого большинства и терпели о^
этого ущерб в качестве производителей. /
Неимущие были вынуждены продавать свою рабочую сил^г
капиталу без помощи какого бы то ни было внешнего насилия,
а лишь благодаря существованию частной собственности на
средства производства. Эта частная собственность была создана
не капиталом. Свободный крестьянин и ремесленник нуждаются
в этой собственности, если хотят преуспевать. Хозяйство кре-
стьянина и ремесленника приходит в упадок там, где их соб-
ственность не гарантирована от произвольного нарушения со
стороны частных лиц или представителей государственной
власти. Капитал не может образоваться без гарантий собствен-
ности. Кто стал бы накоплять, не имея такой гарантии? Но и
наемные работники твердо стоят за обеспечение собственности —
отчасти из традиций, полученных ими от их предшественников —
крестьян и ремесленников, отчасти же из сознания того, что
без такой гарантии весь производственный процесс, а следова-

ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИВМА
тельно, и существование самого рабочего класса, был бы ввергнут
в состояние ужасающего хаоса.
В тех случаях, когда происходили восстания высокоразвитых
промышленных рабочих, последние не только избегали грабе-
жей, но и самым суровым образом пресекали грабежи со стороны
люмпен-пролетариата.
Во время февральской революции 1848 г. победившие рабо-
чие Парижа писали на стенах домов: «Смерть ворам!». Грабежей
не было ни во время Парижской коммуны 1871 г., ни во время
Германской революции в 1918 г. Грабежи стоят в порядке дня
фашизма. Но фашизм выступает не как представитель (Vertreter)
пролетариата, а как его придавитель (Zertreter). Полную про-
тивоположность поведению пролетариата в наши дни предста-
вляли победоносные восстания древности, которые происходили
в условиях рабства и подневольного труда. Когда Ленин в 1917 г.
дал лозунг: «Грабь награбленное» и этот лозунг проводился
в жизнь, то это доказывает лишь, в какой степени от городов
России пахнет еще Востоком. *
Макс Вебер заметил еще насчет Москвы, что до отмены
крепостного права «она носила все черты большого города
Востока» («Wirtschaft und Qesellchaft», S. 585). Очевидно, кре-
постное право, которое было уничтожено лишь всего полстоле-
тия тому назад, оказывает свое действие и по нынешний день.
Если промышленный рабочий так же стоит за неприкосно-
венность собственности, как и промышленный капиталист, то
это не означает, разумеется, что взгляды того и другого на соб-
ственность являются одинаковыми. Рабочий против произвольного
нарушения права собственности в пользу отдельных лиц, но
интересы общества для него выше собственности, следовательно,
где общественные интересы вступают в конфликт с определен-
, ной собственностью, уступить должна последняя. Наоборот, дли
капиталиста право собственности, или по крайней мере его
личная собственность, стоит выше интересов общества; по его
мнению он имеет право на абсолютную собственность, перед
которой должны склониться государство и общество.
Рабочий не признает таких его притязаний, и тем не менее
он иначе борется с собственностью индустриального капитала,
чем с теми или иными докапиталистическими видами собствен-
ности. Сдаваемую в аренду землю можно конфисковать, рабов
отпустить на свободу и феодальные привилегии можно уничто-
жить без всякого возмещения; арендаторы, рабы и крепостные
не пострадают от этого, а наоборот. Во время буржуазных ре-
волюций поэтому подобного сорта нарушения права собствен-
ности проводились часто весьма буржуазными элементами без
малейшего смущения.
Наоборот, нельзя просто экспроприировать индустриальный
капитал, не причиняя экономического ущерба обществу и самим
рабочим. Нельзя одним ударом превратить сразу все капитали-
стические предприятия в социалистические. Между тем временно

Капитал в демократическом государстве 433
необходимые капиталистические предприятии не будут функцио-
нировать, если их владельцы будут ожидать, что завтра их
предприятия конфискуют без вознаграждения. Разумеется, есть
ряд капиталистических предприятии, которые при социалисти-
ческом режиме могут быть и даже должны быть немедленно
социализированы, если они представляют из себя монополисти-
ческие предприятия, ложащиеся тяжестью ил все общество.
Национализация таких предприятий путем специальных законо-
дательных актов будет необходима, если их владельцы не согла-
сятся на такую национализацию добровольно; против этого
не будет, с точки зрения пролетариата, ни экономических со-
ображений, ни соображений морального характера, предполагая
при этом, что экспроприируемые капиталисты получат доста-
точное возмещение. Если такое возмещение не будет дано, это
будет несправедливостью по сравнению с другими капиталистами,
предприятия которых еще не социализированы}, а в то же время
это будет и экономически неблагоразумно. Ведь это отнимет
У других капиталистов охоту вести дальше предприятия и вкла-
дывать дальше в них деньги, если эти деньги будут у, них
позлее просто конфискованы.
• Социалистический режим должен будет либо итти на одно-
временное овладение всеми капиталистическими предприятиями
сразу, без всякой предварительной подготовки, и самому вести
эти предприятия, что, конечно, невозможно и что тем менее
возможно, чем более индустриально развитым является госу-
дарство, либо это приведет ко всеобщему закрытию всех капита-
листических предприятий, следовательно, к промышленному кри-
зису таких размеров, перед которыми побледнеют все прошлые
промышленные кризисы, что будет означать банкротство социа-
листического правительства. Этот кризис может кончиться не
победой социализма, а лишь восстановлением капиталистического
хозяйства.
В социалистическом обществе отчуждение капиталистических
предприятий без вознаграждения может быть целесообразным
и необходимым в качестве репрессивной меры против тех капи-
талистов, которые вздумали бы нанести удар социализму за-
крытием всех предприятий. Но это мероприятие, чтобы быть
эффективным, должно быть связано с тем, что одновременно
другим капиталистам, которые не приостанавливают своих пред-
приятий, будет обещано полное возмещение в том случае, когда
позднее их отрасль производства созреет для социализации.
* Таким образом даже и социалистический режим, как бы
революционен он ни был, вынужден поступать по отношению
к капиталу иначе в сравнении с тем, как буржуазные революции
поступали с собственностью докапиталистических эксплоатато-
ров. Если предприятия будут социализироваться, то их владельцы
должны получать возмещения, что, разумеется, не исключает
получения необходимой для возмещения суммы путем налого-
вого обложения всего капиталистического класса.

4^4 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
Мы видим, что капиталистическая эксплоатация имеет под
собой совсем другую основу, чем докапиталистические способы
уксп.чоатации. Она основывается не на военном превосход-
стве класса эксплоататоров, а на экономической необхо-
димости собственности, существование которой хотя и может
сделаться ненужным благодаря более совершенной хозяйствен-
ной организации, но которая, однако, не может ;быть ликви-
дирована без тяжелых экономических последствий для страны
путем применения простого военного насилия. Капиталистическая
собственность неизбежно будет возрождаться и тех случаях,
когда еще* не созданы условия для хозяйственной организации,
более прогрессивной, чем капитализм, если бы даже временно и
удалось разгромить капиталистическую собственность путем на-
силия. Нпрочем, это может иметь место лишь в варварских стра-
нах, трудящееся население которых еще не понимает необходи-
мости промышленности.
Таким образом та собственность, на которой основывается
капиталистическая эксплоатация, является временtfo экономиче-
ски необходимой не только для эксплоататоров, но и для эксплоа-
тирусмых. Эта собственность, пока' она является необходимой,
не нуждается для своей защиты против всего рабочего класса
ни в" какой военной силе. Капитал нуждается лишь в защите
от нарушения права собственности со стороны люмпен-пролета-
риата, а иногда также в защите от актов отчаяния со стороны
отдельных слоев рабочих, которых капитализм бросает в со-
стояние крайней нужды. Для такого рода защиты капиталу доста-
точно иметь полицию.
Капитал очень хорошо уживается также и с той новой
поенной системой, которую вводит демократия и которая либо
сводится к уменьшению до минимума армии в мирное время,
как это имеет место в англо-саксонских государствах, либо весь
народ получает в руки оружие и обучается владеть им, как это
имело место до сих пор в большинстве случаев на континенте
Европы. Армия такого рода может представлять нз себя страшную
силу как орудие войны, но она не может служить орудием
меньшинства в государстве для подавления военным путем огром-
ного большинства, как это происходило в докапиталистических
государствах.
Промышленный капитал и современная демократия создают
такой тип государства, который был совершенно невозможен
до этого.
ОДИННАДЦАΤ Λ Я Г Л А ВА
НАЦИОНАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВО
Необходимо упомянуть еще об одном важном пункте, в кото-
ром современное демократическое государство отличается от
прежних государственных форм.

национальной государство 435
Мы знаем, что к числу характерных признаков государства
принадлежит не только классовое господство. Его второй не
менее важной отличительной чертой является то, что оно скла-
дывается в большое целое, благодаря объединению многих, часто
весьма многочисленных и, естественно, незначительных по вели-
чине общин, причем это целое находится под управлением пле-
мени завоевателей.
Даже если бы было возможно появление господствующего
и эксплоатирующего класса в какой-либо догосударствепноп
общине внутри нее, то члены этого эксплоатирующего класса
не могли бы освободиться от ежедневного труда для добывания
средств к существованию, потому что производительность труда
была настолько еще невелика, что этот труд не давал еще зна-
чительной массы прибавочного продукта. При малочисленности
эксплоатирусмых количество прибавочного продукта было бы
недостаточным для того, чтобы обеспечить приличное суще-
ствование классу эксплоататоров, даже и небольшому численно.
Последнее делается возможным лишь в государстве, в ре-
зультате объединения многих общин, что означает существенное
увеличение числа эксплоатируемых, которое возрастает до огром-
ных размеров по мерс расширения государства. Благодаря этому
общая масса продукта эксплоатации растет, хотя бы доход от
эксплоатации отдельного человека и оставался незначительным.
Эксплоататоры имеют теперь возможность не только самим осво-
бодиться от всякого «черного» физического труда, отдавшись
исключительно лишь воине, администрированию и наслаждениям,
но они имеют возможность также взять себе в услужение боль-
шое количество других людей, которые, будучи освобождены
от необходимости добывать себе средства существования перво-
бытными методами, как охота, рыболовство, скотоводство и земле-
делие, предназначаются теперь на то, чтобы способствовать
украшению жизни эксплоататоров, увеличению ее разнообразия
и безопасности. Только теперь занятие промышленностью, искус-
ством и наукой может превратиться в особую специальную про-
фессию, которой исключительно живет целый ряд людей. В по-
давляющем своем "большинстве развитие в этом направлении
совершается в городах, вне сферы сельского хозяйства. Начи-
нающееся теперь развитие государственной цивилизации совпа-
дает в основном с развитием городов. В деревне условия мало
изменяются, и сами эти изменения исходят в большинстве
случаев от городов. Для города деревня представляется чем-то
совершенно неподвижным и неизменным. Столь быстрый и
столь блестящий подъем государств является по существу подъ-
емом городов.
Основные типы государств совпадают с основными "типами
их городов. Мы уже познакомились со следующими типами
последних:
1) Лежащий внутри страны восточный город. Город этого ти-
па находится в полнейшей зависимости от государственной власти.

436 10СУДАРСТВ0 ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
2) Древний приморский город на побережьи Средиземного
моря. Этот город, отнюдь не являясь зависимым от вышестоящей
государственной власти, наоборот, сам был носителем такой
власти и в качестве такового делался государством-городом.
3) Лежащий внутри страны средневековый город, который,
с одной -стороны, не был в такой степени зависим от государ-
ственной власти, как лежащий внутри страны восточный город,
и,, с другой стороны, не сливался с этой государственной властью,
как город античный.
Как ни различны все эти виды государств, связанных с этими
различными видами городов, и в какой бы степени развитие го-
родов ни было бы" в то же время культурным развитием, разви-
тием знания, техники и хозяйственной жизни, фундаментом госу-
дарства и всякой цивилизации попрежнему остается военная
сила, которой располагает государственная власть— прежде всего
племя завоевателей,— потому что прежде всего именно благодаря
этой силе удается объединять различные области, из соединения
которых и возникает государство.
« Такое объединение выгодно ведь почти исключительно гос-
подствующим, и эксплоатирующим классам и их паразитам. Для
массы населения каждой отдельной завоеванной области такое
объединение означает ярмо эксплоатации и подчинения, потерю
имущества и самостоятельности.
Пока население какой-нибудь завоеванной области остается
еще боеспособным и не потеряло политической активности,
оно постоянно стремится вернуть себе свободу и отделиться от
государства. Оно пользуется также возможностью поднять вос-
стание. Когда же оно теряет обороноспособность и его инте-
ресы тонут в интересах всего общества, тогда оно без сопро-
тивления вливается в государство, но, разумеется, чисто пассив
ным образом. Оно никогда не будет делать попыток укрепить
государственные связи, когда государству будет угрожать распад;
для него будет совершенно безразлично, кто над ним господ-
ствует, лишь бы только новые властители не были хуже старых.
И в том и в другом случае государственные связи поддержива-
ются лишь благодаря военной силе господствующего класса.
Появление деспотизма доводит такое состояние в древности
до крайних пределов, так как деспотизм сам душит остатки поли-
тической самостоятельности в населении, поскольку такие остатки
еще существовали до этого в государстве. Кроме бюрократии
монарха теперь нет уже никакой силы, которая предохраняла бы
государство от распада.
• Казалось, ira христианском Западе такую же роль должны
были играть владетельные князья. Их абсолютизм быстро возра-
стал с периода быстрого развития товарного обмена, т. е. пе-
риода, который мы знаем, как век открытий и реформации. Но
мы уже видели, что укрепление новейшего абсолютизма к концу
средних веков происходило в совсем другой социальной обста-
новке, в сравнении с обстановкой императорского Рима в коние

НАЦИОНАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВО 4cW
периода древности. В Риме деспотизм усиливался в периол
экономического w духовного распада общества, при растущей
индифереитиости населения по отношению к государству/ На-
оборот, на христианском Западе абсолютизм усиливался одно-
временно с усилением промышленного капитала; это происходило
в период быстрого развития производительных сил и науки,
при -одновременном увеличении интереса к государственным
делам, по крайней мере со стороны населения больших городов,
и при совершенно неслыханной до того смелости мысли!
Не трусливая покорность деспотической власти, смягченная
тем, что мысль переносилась в потусторонний мир, а растущее
возмущение, сначала в -сфере умственной, а затем," где возможно,
и в практической деятельности, было характерной чертой периода
времени реформации, за которой следовала эпоха просветитель-
ства. Здесь абсолютизм приводил к совсем другим последствиям,
чем прежде. Государство и бюрократия угнетали население, все
слои населения в одинаковой степени. В результате и борьбу
против него начали все слои населения. Они были объединены
демократическими стремлениями. Централизация государственного
аппарата приводила к тому, что центральным пунктом в государ-
стве делался один определенный город.
В средние века короли или жили, по примеру аристократии,
в замках, либо перекочевывали со своей свитой из одного
города в другой. Это было для них тем легче, что государствен-
ный аппарат был еще невелик и включал в себя небольшое
количество людей. Но чем больше он рос, тем более необходимым
становилось найти для него постоянное место в каком-лпбе
городе, который, в качестве резиденции, выделялся из всех
других городов.
Все это происходило параллельно с усилением королевской
власти. Такой город делался местопребыванием и основной
частью аппарата по управлению государством и армией, вместе
со всеми высшими начальниками, а также и местопребыванием
придворной знати.
Главный город был связан со всеми частями государства
наилучшими путями сообщения. Масса прибавочной ценности,
получаемой в государстве, притекала в такую резиденцию и там
тратилась, что в свою очередь привлекало в столицу много-
численные элементы, которым не везло «в провинции» и которые
хотели попытать счастье в большом городе. Вся интеллигенции
страны, а ,такжс, разумеется, и ее люмпен-пролетариат стремились
теперь в главный город.
Такие города с давних пор играли подобную роль, и недаром
Париж прозвали Вавилоном па 'Сене, а Берлин— Афинами на
Шпрее. Но новый большой город, в противоположность городу
Востока, сосредоточивал в себе столь же непокорные и боевые
народные массы, как и государство-город Антики. Вместе с тем
он оказывал гораздо большее влияние па обширную земледель-
ческую территорию, чем восточный город, так как новые сто-

438 10СУДЛРСТВ0 ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
,'ищы возникали в век непрерывном революции в области про-
мышленности и обмена.
,· Язык, на котором говорили в главном городе, делался язы-
ком двора, государственного управления, судами школ, в которых
Подготовлялись чиновники; на этом языке производилась ко-
манда в армии, а кроме того он был языком ученого мира не
только в столице, но и* во всем государстве. На других языках
и диалектах, которые употреблялись на территории государствен-
ной области, не создавалась собственная литература и не со-
вершалось образование. Они были языками необразованных
людей и ограничивались кругом семьи, либо совсем исчезали,
так что в конце концов все пользовались в государстве лишь
эдним языком.
Литературная, научная, политическая и экономическая жизнь
населения столицы и его стремления были определяющими для
всего государства.
Представители отдельных провинций, которые съезжались
в главный город, растворялись здесь в едином и целом обществе,
в нации, которая, зародившись здесь, постепенно стала захва-
тывать в свои руки все население небольших городов и деревни Ч
1 Общественные образовании, которые не выливаются в форму опреде-
ленной организации, в большинстве случаев трудно поддаются разграничению.
Таковы, например: общество an sich, даже «буржуазное общество», класс
или религия как совокупность приверженцев определенной веры. Между
отдельными церквами существует очень твердое разграничение, но кто может
сказать, сколько существует истинных христиан и каковы их признаки?
Понятие нации также трудно поддается определению. Трудность не
уменьшается от того, что два различных общественных образования назы-
вают одним слозом и одно и то же общественное образование называют
двумя различными словами.
В Западной Европе, с ее старой капиталистической культурой, населе-
ние каждого государства чувствует себя тесно связанным с этим государством.
В этом случае население государства называют нацией. В этом смысле говорят,
например, о бельгийской нации.
Чем восточнее подвигаемся мы от Европы, тем чаще мы встречаем
сцеди населения государств та.\пе части этого населения, которые не хотят
принадлежать данному государству и внутри него образуют собственные
национальные объединения (eigene nationale Gemeinschaften)." Эти националь-
ные образования называют или также нациями, или же национальностями.
Целесообразнее всего было бы, пожалуй, употреблять последнее выраже-
ние. Тогда, например, внутри бельгийской нации, можно было бы различить
фламандскую и баллонскую национальности. Вообще же. однако, слова
«нация» и «национальность» употребляют обыкновенно одинаково.
Среди марксистов наиболее основательно занимался вопросом о нации
(или национальности) Отто Бауэр в своем солидном труде'«Die Nationali-
täten Frage und die* Sociald&mocratie» (Wien, 1907, второе издание 1924 г.).
Против точки зрения Бауэра я опубликовЮг^-несколько моих замечаний
уже непосредственно после появления первого издания его книги. Ответ
Бауэра в предисловии ко второму изданию не переубедил меня, однако
расхождение между нами не так велико, как это может показаться с первого
взгляда. Отто Бауэр рассматривает нацию (и национальность) как известную
«общность характера, возникающую на почве общности судьбы», я же.
наоборот, рассматриваю нацию, как общность языка.
) Что нация является также и общностью языка', этого не отрицает
также и Бауэр. Он говорит об этом определенным образом. А с другой

НАЦИОНАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВО 4ÖV>
Как уже сказано, развитие в этом направлении имело место
при соответствующих условиях уже в древности, в особенности
в Римской империи, в западной части которой латинский язык
по меньшей мере был языком всех образованных людей1, а в 'боль-
шинстве случаев и всего населения. Но этот процесс происходил
уже в - период упадка империи, который закончился полным
исчезновением последней.
Теперь, под влиянием промышленного капитализма этот про-
цесс заканчивается не гибелью государства, а лишь гибелью
монархической формы правления в государстве. Наследниками
монархии являются здесь не варвары, неспособные поддерживать
государство на его старом базисе, а демократия, которая выра-
етороиы, и я не отрицаю того, что нация (и национальность), как всякое
сообщество (Gemeinschaft), означает известную общность судьбы и как вся-
кое такое длительное сообщество развивает" в рядах своих сочленов обппк
черты характера и вследствие этого превращается в сообщество с единым
характером и в результате означает единство характера. *·
Разногласие между нами, состоит в том, что я переношу центр тяжести
на общность языка, а Бауэр — на общность характера. Каждое сообщество
людей означает также и общность их судьбы и через непродолжительное
время обращается и в общность характера. Это одинаково относится как"
к классу, к. профессии, религии, так и к нации. Разница между нацией π
вышеперечисленными объединениями заключается в том, что нация означает
общность языка, в то время как люди одного и того же класса, одной и
той же профессии, одной и той же религии могут говорить на самых
различных языках.
И та борьба, которая ведется между отдельными национальностями в
государстве, еще не превратившемся в законченное национальное государстпо
и представляющем из себя еще государство национальностей, эта* борьма
является исключительно борьбой из-за языка; она вращается вокруг во-
проса о том, какой язык должен господствовать в государстве, и тем самым,
что является самым решающим — какое именно сообщество по языку (Sprach-
gemeinschaft) должно господствовать в государстве и эксплоатировать. Эта
борьба делается понятной лишь в том случае, если мы рассматриваем на-
циональность, как единство по языку.
Однако я охотно соглашаюсь с Отто Бауэром, что для понимания от-
дельной нации и национальности недостаточно анализировать их лишь как
объединение по языку.
Разумеется, при рассмотрении наций и национальностей дело не може-i
ограничиться лишь рассмотрением борьбы из-за языка нашего времени.
Подобно государству, подобно всякому народу, каждая из национальностей,
которые складываются в условиях современной демократии, имеет и собствен-
ную историю и сложившийся на протяжении этой истории характер, что
имеет все очень важное значение в связи- с вопросом о том, какую
роль будет играть эта нация в политическом, экономическом и культурном
развитии современного общества. Чтобы все это объяснить, для этого
недостаточно понимания нации, как единства языка, и весьма важно рассматри-
вать нацию· и с точки зрения единства характера.
Сам Отто Бауэр дал очень много существенного для понимания
национального характера. С этой точки зрения" и я постоянно видел важней-
шую задачу истории в том, чтобы объяснять особое свойство какого-либа
общественного образования из особенности его судьбы. Объяснение особых
черт той или иной нации па основании единства судьбы се сочленов является
единственно возможным для нас объяснением, поскольку мы отказываемся
от объяснения всего этого па основании прирожденных и неизменных рисовых
свойств.

440 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
стает из современной промышленности и покоится на свободе
и правовом равенстве всех граждан государства, демократия,
которая не только в состоянии поддерживать существование
государства на том базисе, на котором она его застает, но и
поднять государство на более высокую ступень.
Этого она достигает не только тем, что совершенствует
дальше единое централизованное государство, более или менее
сложившуюся форму которого она получает от абсолютизма, но
и достигает полной законченности в этом единстве.
Теперь уже не государство образует нацию, а нация госу-
дарство. При абсолютизме завоевывались и соединялись вместе,
без согласия населения, разнообразнейшие области, говорившие
на самых различных языках. Более того, эти области рассматри-
вались большею частью как частная собственность князей, пере-
давались им по наследству и отдавались в приданое. А абсолю-
тизм стремился к тому, чтобы навязать этим областям один язык,
одно право и одну и ту же хозяйственную политику.
При демократии происходит обратный процесс. Демократия
стремится соединить в единое государственное и самоуправля-
ющееся целое области с таким населением, которое чувствует
себя принадлежащим к одной нации благодаря общности языка
гт другим связующим элементам. Правительство должно возникать
из самого населения. В администрации, в суде, в школе и в армии
должен употребляться язык данного населения. Государственное
объединение с племенами, говорящими на другом языке и стре-
мящимися к привилегированному положению в обществе, де-
лается невыносимым. Не менее нетерпимой делается разорван-
ность нации на различные маленькие государства, что осуждает
эту нацию на экономическое и политическое бессилие.
Стремление к созданию национального государства возни-
кает на почве тех же самых причин, которые приводят к по-
явлению современной демократии. Это стремление внутреняо
связано с демократией и, так же как и она, покоится в своей
основе на самоопределении народов. Самоопределение наро-
дов развертывается с такой же неудержимостью, как и прогресс
в промышленности. Самоопределение народов должно распро-
страняться не только на установление их конституций и госу-
дарственного самоуправления, но и на установление их госу-
дарственных границ. Но государственный аппарат, полученный
в наследство от абсолютизма, обладает такой консервативной
инерцией и так много зависит от влияния на него различных
классовых интересов, что самоуправление в области установле-
ния государственной конституции и в сфере управления разви-
вается крайне туго и постоянно задерживается различными реак-
ционными попытками. Самоопределение в сфере установлении
государственных границ опять-таки встречает сильнейшее сопро-
тивление в том, что вопрос об· установлении этих границ ка-
сается не только того парода, который желает эти, границы
установить, но также и от его соседей. Сели демократия заиоеьм-

НАЦИОНАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВО A4)
вается обыкновенно в военных монархиях-лишь силон оружия,
то стремление к установлению национальных государств чаете
приводит к военным конфликтам между этими государствами.
Последнее не было· полезно ни для демократии, "ни для на-
циональных государств. Война всегда вредна для демократии: она
требует военной диктатуры, которая может принимать самые
различные формы как самые легальные, так и самые рево-
люционные, но эта диктатура во всяком случае означает ограни-
чение свободы движения для народа. Война есть в то же время
наименее целесообразный путь создания национального госу-
дарства, ибо победитель хотя и будет при проведении новых
границ осуществлять в этом вопросе то, что будет диктоваться
требованиями самоопределения со стороны собственной нации,
однако будет склонен нарушать эти требования по отношению
к противнику.
Способ установления границ между национальными государ-
ствами путем войны приводит поэтому к удовлетворению права
самоопределения одной нации за счет нарушения этого права
по отношению к другой, следовательно, путем насилия над ее
демократией.
А. так как в нашу эпоху демократия должна в конце концов
проложить себе путь, то государство, границы которого опре-
делены в результате насилия со стороны чужих национальностей,
никогда не будет находиться в состоянии покоя и постоянно
будет угрожаемо извне.
Как только ни восхваляли Бисмарка за то, что его политика,
приведшая к усилению военной мощиТогенцоллернов, обеспечила
объединение Германии таким путем, который соответствовал
их династическим интересам! Это произошло в результате двух
победоносных войн, из которых первая оторвала от Германии
немецкую Австрию против воли австрийских немцев, а другая
присоединила ко вновь созданной империи "Эльзас:Лотариигию,
вопреки категорически выраженной воле населения этой про-
винции.
Благодаря этому последнему нарушению права самоопреде-
ления народов была создана почва для того нездорового сопер-
ничества между Францией и Германией, которое в последнем
счете является причиной мировой войны. Разумеется, дело идет
не об ответственности в конкретности за всю ту деятельность,
которая вызвала войну и привела к ее гибельному концу; в этом
виновата не аннексионистская политика Бисмарка, а наряду с
руководителями Австрийского государства виноваты Вильгельм И,
его придворные, лакеи и генералы, не говоря уже о рейхскан-
цлере.
Если бы в Пруссии демократическая оппозиция в 60-х годах
предыдущего столетия была достаточно сильна, чтобы одержать
победу в военном конфликте, тогда объединение Германии ско-
рее всего произошло бы демократическим путем, а не методами
Габсбургов и Гогенцоллернов. Тогда Германия хотя бы и не

4'2 ГОСУДА СТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
приобрела Эльзаса, но зато и не потеряла бы его впослед-
ствии. И даже если бы во время немецкой революции восточная
часть Познани отошла бы к Польше, то «коридор» остался бы
за нами, а также Данциг и Верхняя Силезия, а кроме того
с нами была бы также и вся немецкая Австрия.
При установлении границ между национальными государ-
ствами путем войны победа имеет не менее отрицательное зна-
чение, чем поражение. Это еще узнают на опыте те из победив-
ших в мировой войне государств, которые злоупотребили своей
победой для присоединения к себе областей против их воли.
Установленные в 1919 г. границы в известном отношении
представляют большой шаг вперед, поскольку они соответствуют
требованию самоопределения национальностей. Но, с другой
сторо'ны, они представляют постоянную угрозу для победителей,
поскольку они не соответствуют желаниям населения определен-
ных местностей и даже, наоборот, вызывают к себе резко отри-
цательное отношение. В эпоху прогр^ссивнейшей демократии
на таком базисе не может быть построено никакое прочное
государство. С течением времени станет необходимым предоста-
вить недовольным областям, поскольку они являются погра-
ничными областями, свободно распоряжаться их собственной
судьбой, если только тому или другому государству не удастся
уже до этого привлечь на свою сторону покоренное население,
обеспечив для него свободу и благосостояние. Но путь нацио-
нального угнетения не может привести к этому результату; он
несовместим с условиями жизни современного государства.
Разумеется, было бы недопустимо, если бы побежденные сде-
лали попытку устранить причиненное им зло путем новой войны.
Это могло бы устранить существующую несправедливость лишь
для того, чтобы на ее место поставить другую.
К счастью подобная война не является неизбежной, если
демократические элементы в Европе будут достаточно скоро
усиливаться в экономическом, социальном, а следовательно, и
в политическом отношении, чтобы дать Лиге наций силу и волю
осуществить демократическим путем установление государствен-
ных границ в согласии с потребностями нации. Очень многое
здесь будет зависеть от того, когда и каким путем существующая
в России диктатура будет заменена демократическим режимом.
Демократический режим не только был бы в состоянии обеспе-
чить для России быстрый хозяйственный подъем, но и в силь-
нейшей степени поднял бы авторитет Лиги наций и демократи-
ческих элементов в Лиге наций.
Теперешний большевистский режим и внутри и во-вне дер-
жится на военной силе. Он ни в какой мере не в состоянии сш>->
собствовать осуществлению всестороннего самоопределения на-
родов. Это самоопределение встречает еще в настоящее время
на своем пути много препятствии. И тем не менее оно сделало
достаточно большие успехи, чтобы сообщить государству со-
вершенно новый характер.

НАЦИОНАЛЬНОЕ ГОСУДА1 СТВО 4413
Современное национальное государство не является уже
более соединением общин, которые держатся вместе лишь путем
внешнего принуждения, прежде всего путем военного принужде-
ния со стороны племени завоевателей, и относятся враждебно
или индиферентно к государству. Наоборот, жители чисто на-
ционального государства "привязаны к нему и отчаянно сопроти-
вляются всякому насильственному отторжению от него какой-
либо части. Для того, чтобы отдельные части государства держать
вместе, для этого совершенно не требуется никакой военной
силы.
При этом границы подобного государства заранее даны и
точно определены уже самим характером его жителей. Нслп
жители национального государства восстают против всяких
завоевателей, то, с другой стороны, они не стремятся к за-
воеваниям за счет своих соседей, поскольку эти последние
представляют собой также национальные государства, бе.ч
прридентов.
Мы не говорим здесь о завоевательной колониальной поли-
гике, которая создает богатую почву для конфликтов межлу
многими современными государствами. Мы не будем здесь оста-
навливаться на этом, поскольку мы здесь выясняем лишь общие
тенденции. Эта колониальная политика направлена против госу-
дарств без капиталистической промышленности, без современной
демократии и без национального самосознания (в современном
смысле этого слова). Но мир более или менее уже разделен, и
в колониальных областях благодаря способности к экспансии
европейского, а теперь также и американского капитала быстро
развивается капиталистическая промышленность. Благодаря этому
гам непропорционально слабо развивается класс туземных капи-
талистов и непропорционально быстро — туземный пролетариат,
способный к борьбе, стремящийся к борьбе и сильно проникну-
тый демократическими национальными тенденциями. Эти тенден-
ции вскоре окажутся настолько сильными, что они в корне уни-
чтожат возможность господства и эксплоатации со стороны
любого из завоевателей. Массы легче объединяются против чуже-
земных эксплоататоров, чем против своих собственных.
Чем больше приближаемся мы к осуществлению всеобщей
демократии во всех государствах, имеющих сколько-нибудь зна-
чительную промышленность, тем более ненужными делаются
армии для защиты страны, тем надежнее страна может быть за-
щищена и изнутри и извне силами демократии. Разумеется,
без такой демократии Лига наций и вечный мир являются уто-
пией. И то и другое было утопией в эпоху Канта. Лишь η
наши дни, по крайней мере в важнейших государствах, демокра-
тия начинает усиливаться в достаточной мере для того, чтобы
создать возможность на почве сожительства государств истори-
чески совершенно нового типа, т. с. государств современной
демократии, создать и совершенно новый институт уничтожения
армий и войны в виде союза .этих государств.

444 государство индустриального капитализма
В современном демократическом государстве ни эксплоатация
трудящихся классов внутри этого государства, ни отношение
его к его соседям не основаны на военной силе его господствую-
щего класса. Между тем до этого даже и при демократии госу-
дарственный аппарат находился в руках эксплоатнрующего клас-
са и служил его эксплоататорским целям.
ΛΗ И НАДЦАТА Я ГЛАВА
РОСТ ГОСУДАРСТВЕННОГО АППАРАТА
а) Армия, обмен, таможенная пошлина
Так как в демократическом государстве функции подавления
низших классов все больше и больше отступают на задний
план, то нужно было бы думать, что государственный аппарат,
благодаря демократии, должен был бы все больше и больше
сокращаться, поскольку он первоначально служил главным обра-
зом вышеназванным функциям. Это была также и точка зрения
либерализма. Либерализм в лице своей наиболее смелой и
наиболее радикальной разновидности, а именно манчестерства,
стремился свести к минимуму полномочия государства, оставляя
ему, как шутливо заметил Лассаль, лишь роль ночного сторожа.
В действительности же с прогрессом демократии государ-
ственный аппарат не только не становился меньше, а все 'больше
и больше увеличивался. Это находилось в противоречии с тен-
денциями демократии, но вытекало из того же самого индустри-
ального развития, которое содействовало неудержимому про-
грессу демократии.
Здесь перед нами противоречивое развитие, оборотная сто-
рона развития национального государства. Промышленное раз-
витие ведет к неуклонному расширению хозяйственной террито-
рии, с осуществлением внутри нее свободного обмена без всяких
таможенных ограничений. Чем больше такая область, тем более
благоприятны условия для ее развития. В этом одна из причин
экономического превосходства Соединенных штатов над Европой,
раздробленной на большое количество хозяйственных областей.
На этой же основе нужно ожидать также мощного хозяйственного
подъема России, как только в ней будет создан демократи-
ческий режим. Многие марксисты были склонны видеть в этом
факторе причину «империализма», причину постоянной экспан-
сии современных государств Мы уже останавливались на этом
вопросе в восьмой главе третьего раздела четвертой книги.
В действительности же мы видим в современной Европе не
тенденцию к постоянному увеличению государств, а нечто обрат-
ное, а именно тенденцию к распаду больших государств, нацио-
нальностей, возникших в феодальный период, и разделение их
па небольшое количество национальных государств. Это является
неизбежным следствием усиления демократии, политические тен-

РОСТ ГОСУДЛРСТйЕИНОГО АППАРАТА 44Ь
дснции которой опять-таки нступают здесь в противоречие с
тенденциями экономического развития, из которого они возникли.
Зависимость политики от экономики не является столь про-
стой, как это полагают иные сторонники материалистического
понимания истории. Здесь могут возникать самые резкие про-
тиворечия, и задаче'й исторического развития является преодоле-
ние этих противоречий в высшем синтезе. Для государственных
образований в Европе это означает необходимость осуществить
объединение различных, самоуправляющихся, более или менее
национально размежеванных друг от друга государств в одну
хозяйственную область, внутри которой должна существовать
свобода обмена. Эта задача, которая не является неразрешимой,
оыла затруднена в результате той самой мировой войны, которая
привела к раздроблению крупных хозяйственных областей и
к образованию небольших многочисленных государств.
Такой же синтез необходим между тенденциями демократии
к прогрессивному ограничению государственной власти и между
тенденциями экономического развития к непрерывному расшире-
нию функций государства и того аппарата, который необходим
для его управления.
В своей работе «Гражданская война во Франции» (издание
1891 г., Berlin, S. 49) Маркс говорит:
«Коммуна осуществила лозунг всех буржуазных революционеров, именно
лозунг дешевого правительства, поскольку она ликвидировала " два самых
основных источника расходов, а именно армию и бюрократию>;.
В действительности же до сих пор . все революции, и но
только буржуазные революции, кончались увеличением госу-
дарственных расходов и увеличением количества бюрократии;
они не могли также, как правило, уменьшить и расходы на армию.
Демократия приносит с собой всеобщую воинскую повин-
ность, т. е. огромное расширение армии. Радикальная демокра-
тия против постоянного войска и за милиционную систему, но
по политическим, а не по экономическим соображениям. Мы тре-
бовали введения милиции, чтобы отнять у государственной
власти орудие постоянной армии, направленное против народных
масс собственной страны. Однако мы вряд ли ожидали, что это
приведет к уменьшению военных расходов. Наоборот, милиция
дает возможность подготовить еще больше солдат, чем систем;!
постоянной армии, она требует подготовки необходимого сна-
ряжения для более многочисленных контингептов. Огромные
армии мировой войны в конечном счете были не чем иным, как
милиционным войском.
В некоторых государствах мы имеем в настоящее время не-
большие армии из профессиональных солдат. Но поскольку
такая система не навязана стране насильчо, а введена свободно,
как, например, в апгло-саксонстшх государствах, то в случгн·
войны это неизбежно должно кончиться пссобщеп мобилизацией,
ЧТО требует подготовки для этого снаряжения уже в мирнч:

446 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
время. Благодаря техническому прогрессу размеры этого сна-
ряжения увеличиваются в такой же мере, в какой развертывается
демократия. Существующие же теперь вооружения все более и
более совершенствуются, а кроме того изобретаются и новые виды
оружия, совершенно неслыханные до сих пор. Все это но только
угрожает страшными последствиями в случае войны, но и в период
мира ложится па нас все более и более давящей тяжестью.
Немецкому народу не приходится жаловаться на то, что
Версальский мир уменьшил его расходы на армию и лишил его
колоний. В итоге благодаря именно войне для него была облег-
чена возможность хозяйственного восстановления.
То международное влияние, которое уже снова успела при-
обрести себе Германская республика, доказывает также, что
роль той или иной нации в настоящее время в гораздо большей
степени зависит от экономических и культурных достижений,
чем от величины ее армии. В самом деле, в эпоху развития демо-
кратии государство, окруженное другими демократиями и не
имеющее никаких агрессивных тенденций, -вряд ли будет ну-
ждаться в какой-либо армии, если Лига наций будет органи-
зована сколько-нибудь " рационально. Если Россия добьется
демократического режима и войдет в Лигу наций, это будет
означать ликвидацию одного из самых больших препятствий к
осуществлению всеобщего разоружения.
До сих пор, однако, мы еще не ушли так далеко. До сих пор
поэтому и прогресс демократии сопровождался постоянным уве-
личением армий и их вооружений, а следовательно, также и
постоянным увеличением военного аппарата государства.
Правда, мы должны, конечно, ожидать, что отныне вся-
кий прогресс демократии будет действовать в противоположном
направлении, если этот прогресс не будет ограничиваться от-
дельно"! страной, а захватит более значительную область, по
возможности всю Европу, если не весь современный капиталисти-
ческий (а частью государственно-капиталистический) мир, и тем
самым сделает возможным. всеобщее разоружение. Несмотря
на это, государственный аппарат будет и дальше все уве-
личиваться, потому что те функции, которые на него возлагает
мирный труд, увеличиваются, а не уменьшаются. ,
Мы уже видели, что у государства наряду с первона-
чальными настоящими его функциями господства над низшими
классами при известных условиях уже в ранний период по-
являются также функции и экономического и культурного ха-
рактера, вроде, например, создания оросительных сооружений
или прокладки дорог.
В средневековом государстве Запада не приходилось много
заниматься ни дорогами, ни оросительными сооружениями. Госу-
дарство не брало на себя забот ни о том, ни о другом '.
1 По мнению Эдуарда Манера причина того, занимается ли тот пли
друтп парод проведением оросительных сооружений, прежде всего заьнент
ιοτ природной одаренности племени», каковая* хогя и может получать ий-

РОСТ ГОСУДАРСТВЕННОГО АППАРАТА 4 4/
Во всяком случае на протяжении всего средневековья не
было ни технических возможностей, ни побудительных мотивов
к проведению дорог и к созданию оросительных сооружений.
Положение изменилось лишь тогда, когда население Европы
в ходе средних веков сделалось более плотным и возникли про-
мышленные города с более высокой техникой. Растущее насе-
ление стремилось в известных случаях отвоевать пространство
у воды путем постройки больших сооружений, что играло важную
роль· в «особенности в Голландии. А с другой стороны рост обмена
требовал улучшения путей сообщения, что в свою очередь при-
водило к увеличению обмена и связанных с ним требований.
Долгое время сооружения и того и другого рода были
исключительно предоставлены местным организациям, городам
и сельским общинам. В конце же концов эти сооружения до-
стигли таких размеров, что вынудили государство обратить
на них большее внимание. И чем больше рос авторитет госу-
дарства в обстановке феодальной анархии, тем больше было
возможности у государства взять на себя осуществление таких
сооружений. Военные соображения еще в большей степени,
чем интересы торговли и обмена, вынуждали абсолютизм по
мере его укрепления улучшать пути сообщения, обеспечивая тем
самым более быстрое передвижение своих армий, численность
которых и снаряжение увеличивались и долгое время остава-
лись на одном и том же месте, с тех пор как феодальные
дружины сменились наемными войсками. Государство должно
было теперь заботиться о военных дорогах, о каналах, о создании
гавани и т. д.
Функции эти уже были знакомы античному и восточному
государствам. Но теперь они возросли в колоссальной степени
мулы, либо встречать преграды от внешних воздействии, однако по своей
сущности представляет собой уже нечто данное и не поддающееся дальней-
шему объяснению... Из тех возможностей, которые обеспечивают природа
и качество почвы, люди используют лишь часть их; достаточно вспомнить
здесь лишь о больших речных долинах Америки, которые с таким же успе-
хом могли сделаться центром огромного культурного рлзвити/i, как и долины
Нила, Евфрата и Хоамго, но которые совершенно не были использованы
индейцами (Введение в «Geschichte Altertums.;«, S. 65).
С таким же правом какой-либо из предшественников Эдуарда Манера
в век Августа мог бы приписать малой «природной одаренности) гермапци:
то обстоятельство, что они «совсем не использовали» долины, например.
Эльбы или Одера, в то время как семиты сумели за тысячелетие до того
создать высокую культуру в долинах Нила" и т. д., среди окружающих
песчаных пустынь.
Майер очевидно рассуждает таким обрагюм: речная долина есть речнпя
долина, она должна везде и всюду оказывать одно и то же влияние, если
человеческие племена являются одинаково одаренными, независим!) от того,
в условиях какою климата расположена такая долина и па какой ступени
развития находятся ее жители. А может быть также от естественной
одаренности народа зависит такж.: и то, in какой стадии развития он на-
находится? Может быть тал/ке и от природы один япляются охотниками,
другие — пастухами-помадами, третьи — оседлым» земледельца мл и не мшчт
быть никогда ничем другим?

448 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
благодаря технической революции, которую приносит с собой
промышленный капитал, благодаря появлению железных до-
рог, телеграфу, вследствие расширения почтовых сношений
и т. д. В англо-саксонских государствах железные дороги про-
должали оставаться делом частного предпринимательства. Так-
же обстояло дело вначале и на европейском континенте, однако
здесь все более и более стали переходить к национализации
железных дорог, разумеется прежде всего из военных сообра-
жений, которые как здесь, так и при проведении шоссе играли
решающую роль. Почта даже в Англии и Соединенных штатах
находится в руках государства.
Однако железные дороги, почта и телеграф имеют столь
важное значение в жизни всего населения, что государствен-
ное регулирование и государственный надзор за сооружением
и функционированием железных дорог являются также необхо-
димыми и в Англии и в Соединенных штатах.
■* Эти новые функции государства оказывают сильнейшее
влияние на хозяйственную жизнь. К этому присоединяются также
еще и многие другие задачи хозяйственного характера. Производ-
ственный процесс никогда не оставлялся на произвол каждого
отдельного лица, даже тогда, когда каждый отдельный работник
работал только сам на себя. Производство всегда подвергалось
общественному регулированию. Однако субъектами такого регу-
лирования были весьма небольшие общественные единицы, как-
марка, деревня, город, церковь. Государство в средние века
не заботилось о хозяйственной жизни,' за исключением тех слу-
чаев, когда город и государство совпадали между собой.
Княжеский абсолютизм, впервые появляющийся вместе с
промышленным капиталом, ослаблял и убивал самоуправление
городов, цехов π других независимых организаций. Он брал на
себя их функции, прибавляя к ним еще и те функции, которые
появились вместе с промышленным капиталом. Освещение всех
этих функций завело бы нас слишком далеко. Мы остановимся
/пиль на одном пункте, а именно на таможенной системе.
Институт пошлин является очень древним. Его начальной
стадией является та дань, которую странствующие купцы должны
были уплачивать разбойничьим племенам, по территории которых
они проезжали, чтобы получить для себя надежную охрану.
Взимание пошлин было тогда прежде всего средством обо-
гащения для тех, которые эту пошлину вводили. Эти пошлины
по многих случаях существуют еще и до сих пор в виде фискаль-
ных пошлин. Введение таких пошлин было вопросом силы,
а не диктовалось хозяйственными соображениями. Кто имел для
этого достаточную силу, тот вводил пошлины. В средние века
города, провинции, феодалы вводили пошлины, и имя всем вво-
дившим их было легион. ·
* Появляющийся абсолютизм ликвидирует постепенно эти пош-
лины, которые не приносили ему пользы, и вместо них вводит
пошлины на государственной границе. В деле создания из но-

РОСТ ГОСУДАРСТВЕННОГО АППАРАТА 449
iBoro государства крепко сплоченного единого образования эти
пошлины играли не последнюю роль.
Но вместе с этим таможенная система, наряду с ее старыми
функциями обогащения тех, кто вводит пошлины, получила
также и новое значение, а именно оказывать покровительство
развитию промышленного капитала. Наряду с фискальными пош-
линами появились также и покровительственные пошлины.
Уже благодаря одному этому хозяйственная жизнь оказы-
вается в теснейшей зависимости от политики государства. Даль-
нейшее экономическое развитие требует все более и более
серьезного вмешательства государства в хозяйственную жизнь.
Стоит лишь вспомнить о растущих задачах социальной поли-
тики, о растущем значении горного дела, которое с самого на-
чала, либо в известной части, велось самим государством, либо
регулировалось им и т. д.
б) Просвещение, юстиция, здравоохранение
На государство· ложатся еще и во многих других областях
задачи, которых оно не знало раньше, так, например, забота
об обучении. В древности обучение было в большинстве
случаев частным делом, делом семьи. Искусство чтения и письма,
как мы уже видели выше, появляется лишь поздно и обычно не
выходит за пределы господствующего класса. Даже в демократи-
ческих государствах безграмотность среди низших классов была
общим правилом. Эти классы не нуждались в умении читать
и писать. Для получения той информации, в которой они ну-
ждались, им достаточно было изустной связи.
Правда, Беллох полагает, что «знание чтения и письма по-
лучило в Афинах всеобщее распространение, хотя и здесь
имелись исключения». «Griechische Geschichte», II, 1, S. 275.
Без такого знания было невозможно введение института остра-
кизма или суда посредством референдума, т. е. суда путем по-
дачи голоса на дощечках. Согласно этому институту, введенному
в целях охраны демократии, каждую весну народ должен был
подавать свой голос насчет того, есть ли в Афинах такой гра-
жданин, который опасен для свободы. Если большинство отве-
чало на этот вопрос утвердительно, тогда путем голосования
устанавливалось, кто этот опасный человек, который должен
покинуть родину на десять лет. Каждый из голосующих пода-
вал свой голос нл дощечке, на которой писалось имя того, кто
с его точки зрения возбуждал подозрение.
Вынесение таких решений должно требовать всеобщего уме-
ния читать и писать. Между тем тот, кто в состоянии нацара-
пать свое имя, не должен обязательно уметь бегло читать, т. е.
черпать свои знания из книг. Книги же были в Афинах недо-
ступны для массы, что подчеркивает и сам Беллох. Но и остра-
кизм не требовал того, чтобы каждый голосующий собствен-
норучно пцеал имя того человека, которого он хотел бы видеть

450 * ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
и изгнании. Известен анекдот насчет остракизмл. когда решался
вопрос, кто опасен: Фсмистокол или Аристид. Один афинянин,
желавший голосовать против Аристида, но не умевший писать,
искал человека, который мог бы написать ему это имя на его
черепке для подачи голоса, и обратился к первому встречному.
Этим встречным оказался как раз Аристид, которого он лично
не знал. Следовательно остракизм отнюдь не требовал всеобщего
умения писать.
Во всяком случае в древних Афинах, даже в период наивыс-
шего се духовного развития, не было никаких государственных
школ.
«Для дела народного образования государство в большинстве случаев
не делало ничего, если не считать мест для гимнастических упражнений
(паластры, гимназии), которые сооружались и поддерживались иа обществен-
ный счет» (Belloch, II, 1, S. 112).
О римлянах Беккер говорит следующее:
«Государство не обращало никакого внимания на воспитание... Государ-
ство меньше всего думало о том, чтобы позаботиться хотя бы об учебных
заведениях». Gallus, 3 Auflage, II, S. 72.
В средние века дело обучения взяла на себя церковь. Ее
влияние в варварско-германских государствах в первую очередь
было основано иа том, что она была хранительницей остатков
культуры, уцелевших после распада Римской империи. Она
черпала свои силы не из жизни столь жалкого тогда настоя-
щего, а из традиций великого прошлого, из традиций, которые
передавались письменным путем. Свои притязания она основы-
вала иа этой письменной традиции, хотя при этом не упускала
случая, когда это было для нее нужно, дополнять подлинные
свидетельства подложными, либо совсем отбрасывать их. По-
этому умение читать и писать было необходимым для чиновни-
ков ^церкви.
Обучение молодого поколения этому искусству она не
желала отдать в руки частной инициативе. При каждом соборе,
при каждом монастыре были учреждены школы, которые подго-
товляли школьников не к практической жизни, а воспитывали
их в духе церкви. Церковь совсем не была заинтересована в том,
чтобы массы были грамотны. Наоборот, это могло стать не-
удобным, поскольку грамотность настраивает массы критически,
в результате чего они сами начали бы проверять те свидетельства,
на которые ссылались церковные авторитеты.
Именно по этой самой причине, по мере усиления городов и
развития в них культуры, опиравшейся на реальную действи-
тельность культуры, которая была выше церковной и находилась
в противоречии с ней, именно поэтому увеличилась потребность
в более основательном обучении, которое было бы независимым
от церкви. Эта потребность еще больше обострилась благодаря
тому, что происходившее одновременно с этим расширение де-
нежного хозяйства увеличило потребность в деньгах*как у пап-

ГОСТ ГОСУДАРСТВЕННОГО АППАРАТА 451
ской церкви, так и у эксплоатируемых ею кругов населения,
что увеличило и антагонизм между ними.
Но во время борьбы сторонников реформации против
эксплоатации со стороны Рима, сами реформаторы продолжали
стоять на той же самой почве, которая имелась налицо, т. е.
на почве церковной традиции. Те тенденции, которые развивала
реформация, вырастали из жизни, аргументы же свои она брала
из библии и отцов церкви, как и защитники папской эксплоа-
тации.
Но именно потому, что эта борьба носила литературный
характер, что она сосредотачивалась вокруг книг, тем более
настоятельной делалась необходимость как для противников пап-
ства·, так и для его сторонников уметь по крайней мере читать.
Отличительной чертой всех реформаторов была забота о хо-
рошей народной школе. Это была одна из цричин, которая
обеспечила протестантским странам экономический перевес над
странами католическими и которая способствовала развитию
капитализма, быть может, еще в большей степени, чем пури-
танизм Кальвина, которому Макс Всбер придает столь большое
значение.
Улучшенные и имеющие широкое распространение народ-
ные школы были необходимы не только как противовес церков-
ной монополии на знание, но и в связи с требованиями эконо-
мического развития городов:
«Обучение, которое давалось в соборных, монастырских и церковных
школах, в большинстве случаев было чрезвычайно скудно. Оно совершенно
пс удовлетворяло поэтому стремившиеся вперед города. Свободный обмен
в больших торговых городах требовал знании, которых нельзя было получить
в этих школах, а в то же время без этих знаний нельзя было выдержать кон-
куренцию с другими городами. Поэтому уже рано появилась потребность
в' новой, независимой от духовенства школе, которая возникла после отчаян-
ной борьбы· с духовенством", и вначале гаюкё давала лишь самое необходимое::.
О. 1. V. Maurer, Geschichte der Städteverfassungen in Deutschland, Erlaoen
1870, III, S. 61.
Такие городские школы появились в Германии в XIII в.,
а реформация привела в дальнейшем к блестящему расцвету
городских народных школ. В период реформации по крайней
мере в городах, были уже широкие слон населения, умевшие
читать. Иначе нельзя себе объяснить то. огромное количество
летучих листков и газет, которые появлялись в тот период,
и были предназначены для широких масс. Этим же 'были созданы
предпосылки для введения книгопечатания.
Когда города потеряли свою свободу и их самоуправле-
ние было уничтожено княжеским абсолютизмом, забота о народ-
ной школе перешла к государству. Вернее сказать, расходы на
школы несли общины, регулирование же школьного дела, утвер-
ждение учебных планов, выбор и назначение учителей удержала
за собой княжеская власть, чтобы гарантировать себя от распро-
странения в них вольного духа. Она держала народную школу
на самом низком уровне, ограничивая обучение в ней чтением,

452 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
письмом, умением считать и катехизисом. Абсолютизм принос здесь
пользу в том отношении, что народные школы постепенно начали
получать все большее и большее распространение в деревне.
С появлением демократии народная школа делается одним
из важнейших объектов забот со стороны государства. Она
теперь должна воспитывать не только набожных крестьян π
раболепных подданных, и не только годных для использования
рабочих, но и знающих и мыслящих люден, достаточно осве-
домленных в вопросах естествознания, экономии и государствен-
ных делах, чтобы иметь возможность самостоятельно продолжать
свое образование в тех областях, в которых им придется рабо-
тать в жизни. А это означало огромное расширение функции
государства.
В период подъема в средние века в городах существовали
наряду с народными школами и высшие латинские школы, в кото-
рых обучали латыни, т. е. языку науки того времени, благо-
даря которому открывались двери в самую пауку. И эти школы
в период абсолютизма перешли к государству, которое, вслед-
ствие роста промышленности и обмена и увеличения спроса на
интеллигенцию, начало основывать, кроме имевшихся, еще и
новые латинские школы.
Кроме того во многих городах существовали крупные уче-
ные, которые собирали вокруг себя учеников, давая последним
более солидную научную подготовку соответственно тогдашним
знаниям. В средние века все профессии должны были органи-
зовываться в форме цехов. Это распространялось не только
на ремесленников, но также и на художников, например живо-
писцев, поэтов и т. д. Но так же обстояло дело и с учеными.
Во многих городах, сначала в итальянских (Болония) и фран-
цузских (Париж), где концентрировались эти ученые вместе
со своими учениками, они образовывали настоящие цехи с масте-
рами, подмастерьями и учениками, цехи, которые давали право
преподавать или практиковать науку лишь после окончания опре-
деленного периода обучения и после представления образцового
произведения. Эти цехи, получившие название университетов,
делились, в зависимости от тех или иных дисциплин, па цеховые
подразделения —на факультеты. Сначала было три факультета:
теологический, юридический и медицинский. Затем к ним приба-
вился еще и четвертый, который сначала назывался артистиче-
ским, не благодаря жонглерству его профессоров, в чем впрочем
многие из них достигли большого мастерства, а потому, что он
охватывал преподавание свободных искусств (facilitas artisariim
sen artium liberalium). Позже этот факультет стал называться
философским.
Университеты сделались центром всякого высшего знания
и в качестве таковых приобрели крупное общественное значение.
Нет ничего удивительного поэтому, что господствующие силы
того времени с беспокойством следили зл свободным развитием
университетов, причем и церковь и государство рано начали

РОСТ ГОСУДАРСТВЕННОГО АППАРАТА 453
стремиться к тому, чтобы взять себе на службу эти цехи и
подчинить их своей команде. Появившийся на сцену абсолю-
тизм и в этом пункте одержал в конце концов победу над
церковью, но, разумеется, не кнутом, а больше пряником, т. с.
путем предоставления многочисленных привилегий профессо-
рам, докторам и студентам. Университеты сделались важными
государственными учреждениями, прежде всего в качестве пунк-
тов производства многочисленных чиновников и лиц духовного
звания, которых надо было напичкать в желательном для госу-
дарственной власти духе.
Подъем промышленности и науки не только приводил к осно-
ванию новых университетов, но и к постоянному расширению
существующих, тем более что они, в соответствии с ходом
исторического развития, представляли собой, с одной стороны,
пункты освежения чиновничьего состава, а с другой — центр
исследовательской работы, т. е., с одной стороны, они должны
были воспитывать верноподданнические настроения по отно-
шению к государству;, а с другой стороны, осуществляли высшую
свободу исследования. В качестве центров в исследовательской
работе и в соответствии с развитием науки и ее технического
аппарата, они все больше и больше обрастали многочисленными
новыми институтами, как клиники, лаборатории и т. д. Кроме
того, в связи с развитием техники и хозяйства возникло много
новых видов школ, о которых не имели представления не только
в век реформации, но и в век абсолютизма и просветительства,
а именно высшие и средние технические, коммерческие школы,
которые также преимущественно содержались и руководились
государством, а не городами.
Развитие же медицинской науки обусловливает собой не
только расширение медицинского учебного аппарата, но и здраво-
охранения вообще и притом в таком объеме, что оно не может
уже больше лежать на одних городах, а делается функцией и
государства. Государство либо непосредственно создает лечебные
учреждения и санатории, либо возлагает эти обязанности на
другие организации, вроде больничных касс, которые хотя и
пользуются самоуправлением, однако получают свои полномочия
на основе государственных узаконений. С развитием демократии
увеличивается также внимание к заботам о больных из бедней-
шего населения, которых раньше государство оставляло в бед-
ственном положении.
С другой стороны, с развитием капитализма не только
увеличивается число юристов, но и число юристов, находящихся
на службе у государства, т. с. судей.
В связи с увеличением городов растет также и преступность.
Она растет не только в результате нужды, но и в результате
алчности, так как в городах, наряду с неудачниками, собираются
также и элементы, жаждущие всякими способами добиться сча-
стья и не находящие достаточного простора своей деятельности
в маленьких городах и деревнях.

454 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
Рост организаций наемных рабочих, оказывающих большую
материальную и моральную поддержку своим членам, чего эти
рабочие не имели бы без таких объединений, ведет к умень-
шению преступности, связанной с нуждой. Но такие результаты
начали сказываться лишь в новейшее время. До этого наблю-
далась постоянная тенденция к росту преступности, в том
числе и в демократических государствах.
Все это относится лишь κ одной стороне судебной практики.
Другая ее сторона связана с буржуазным правом, которое регу-
лирует нрава и обязанности отдельных лиц или обществ по
отношению друг к другу. Прежде огромное большинство на-
селения жило в условиях самоз'довлетворяющнхея хозяйств
либо хозяйств, которые находились в простых и ясных отно-
шениях с наибольшим количеством лиц из их соседей или за-
казчиков. С развитием обмена, обусловленного развитием про-
мышленного капитализма, отношения делаются более сложными
и приобретают огромный размах, особенно в хозяйственной
жизни. Соответственно этому и законодательство и судебные
процессы делаются все более сложными, количество конфликтов
возрастает и во всяком случае увеличивается количество сомни-
тельных дел в сфере прав и обязанностей, которые требуют су-
дебных решений.
В результате все больше и больше растет и судебная дея-
тельность, которая, начиная с периода абсолютизма, стала исклю-
чительно государственным делом, в то время как прежде уго-
ловные дела решались в з'зком кругу, например, в средневе-
ковом государстве, феодалами, городами, сельскими старостами
и так далее.
в) Налоги
Государственный аппарат принимает все большие и большие
размеры. Этот процесс непрерывно происходит также и при
демократии, а вместе с тем растут и расходы на него, растут
налоги, одновременно с расходами на государственные аппараты,
предназначенные для их взимания.
До появления промышленного капитализма государственный
аппарат был невелик. Государственные расходы в древности,
а также долгое время и в средние века были весьма незначи-
тельны. Главная задача государства, состоявшая в подготовке
Qiv военных сил, обходилась ему, по крайней мере при системе
ландвера, не очень дорого, пока воинские силы феодалов и
способных носить оружие горожан снаряжались и содержались
в походе на их собственный счет, что было возможно при
кратковременности этих походов. Положение изменилось, когда
эти походы стали более продолжительными, и войска должны
были действовать на большом расстоянии от своей родины.
Теперь стало необходимым для государства взять на себя со-
держание воинских сил. Когда теперь вместо феодальных пли

РОСТ ГОСУДАРСТВЕННОГО АППАРАТА 455
народных дружин на сцену появились наемники, которые требо-
вали высокой платы и часто, кроме того, получали снаряжение
от государства, тогда государственные расходы значительно
возросли. Морская же война всегда была весьма дорогим
делом. В результате этого появилась необходимость в введении
налогов.
Однако взимание налогов первое время производилось очень
просто. В немногих местах, где сосредоточивались торговые
склады, были устроены таможни, а кроме того на покоренные
города и сельские местности накладывалась дань, которую эти
последние должны были вносить за всех жителей сразу. А как
город и деревня разверстывали эти налоги между своими чле-
нами, и как взимали их, до этого государству, не было дела.
При этом часто государство производило взимание пош-
лин и налогов не через своих собственных чиновников, а от-
давало все это на откуп частным лицам из богатых людей,
которые были в состоянии выплачивать всю сумму сразу в
качестве аренды, и в связи с этим получали право беспощадно
выжимать соки из предоставленного в их распоряжение насе-
ления.
В средние века власть короля была так невелика, что он не
в состоянии был принудить к уилатЪ налогов. Дружинам
рыцарей ему не приходилось платить. А для выполнения незна-
чительных функций, которые лежали на государстве в других
областях, король должен был в большинстве случаев брать
ресурсы из доходов от собственных земельных владений. Кроме
того у него находились доходы от земельных пошлин и беды
(Beden), т. е. традиционные повинности, которые возлагались
на общины. Если одновременно с этим предстояли и более
значительные расходы, которые владетельный князь не мог
покрыть из собственных ресурсов, тогда он должен был выпра-
шивать средства у собственных «подданных», т. е. у господ
дворян, у церквей и у городов. Для этой цели он время от
времени созывал представителей этих сословий, что привело
к созданию сословного представительства, сословных собраний.
В этих случаях каждое сословие заявляло от себя, в каких
размерах оно согласно помочь в данном случае королю. То же,
на что оно давало снос согласие, могло происходить в самых
различных формах. Но введение налогов и раскладка их всегда
были функциями государства.
Сословия оказывали упорное сопротивление стремлению го-
сударства добиться свободы взимания доходов; на этой почве в
Англии развернулся ожесточенный конфликт между парламентом
и королем,— когда английский король хотел ввести налоги, на
которые парламент не давал своего согласия, то за попытку этого
рода Карл I заплатил своей головой. Подобная же попытка
английского правительства, предпринятая последним столетием
позже по отношению к его американским колониям, кончилась
для Англии потерей этих *<лчопнй.

456 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
На европейском континенте у развивающегося абсолютизма
дела шли лучше. Его бюрократия и его солдаты позволили ему
добиться принудительного взимания налогов. А с другой сто-
роны, введение налогов стало вдвойне необходимым как раз для
оплаты этой же бюрократии и этих же солдат. Доходов от на-
логов скоро стало недостаточно для покрытия потребности
в деньгах государств и их правителей. Выхода, искали в заклю-
чении государственных займов, в порче монеты, а позже —в
выпуске бумажных денег. Но этих -средств надолго нехватило.
Введение новых и все более высоких налогов стало главной
задачей государственной власти. С этим была связана также и
постройка аппарата по взысканию налогов, которые абсолю-
тизм не мог получать теперь через посредство феодалов и
городов, а должен был непосредственно взимать с крестьян и
жителей городов. Некоторое время обходились путем отдачи
податей на откуп, как это делалось в древности, но при этом
выгоды получали только откупщики, а не государства. Демо-
кратия должна была решительно покончить с этими ненавист-
ными кровососами. Взимание государственных налогов в конце
концов было полностью передано в руки государственных чи-
новников.
г) Изменение в хар ктере государства
Все это означает непрерывный рост государственного аппа-
рата и его влияния на всю общественную жизнь, а вместе
с тем и прогрессирующее изменение его характера. Если госу-
дарственный аппарат с самого начала и до новейшего времени
был преимущественно милитаристской организацией, взращен-
ной военной силой и ею поддерживаемой, то теперь эта его
роль все больше и больше отступает на задний план перед
другими, а именно хозяйственными и культурными задачами.
Эти функции государственный аппарат отчасти берет у неболь-
ших общественных единиц, прежде всего у городов, а отчасти
эти функции возникают как совершенно новые на почве совер-
шенно новых экономнческийх, технических и политических
условий.
В связи с этим также изменяется и отношение низших π
уксплоатируемых, классов к государству. Прежде отношение от-
дельных классов к государству сводилось к следующему. Высшие,
господствующие классы, боролись между собой за власть в
государстве, с тех пор как в государстве существует несколько
таких классов. Наоборот, угнетенные и эксплоатируемые классы
почти исключительно думали лишь о том, чтобы" ниспроверг-
нуть существующее государство, в которое они были принуди-
тельно включены, освободиться от этого государства, если
только они чувствовали себя в силах это сделать, что имело
место не часто. Обычно же они были вынуждены покориться
своей судьбе.

ПОЛИТИКА КАК ОСОВЛЯ ПРОФЕССИЯ 457
Теперь же, наоборот, государство сосредоточивает в своих
руках все больше и больше функций, которые имеют важное
значение также и для эксплоатируемых и которые могут удовле-
творительно выполняться лишь государственным аппаратом. Те-
перь и эксплоатируемые все менее и менее думают об ослабле-
нии государства, а, наоборот, скорее о том, чтобы овладеть
государственной властью и заставить ее служить своим целям.
А вместе с тем постепенно исчезает безнадежная покорность
низших классов, они выступают все энергичнее в борьбу за
государственную власть, сначала в борьбу за демократию, а за-
тем в борьбу за использование демократии для усиления влияния
на государственную власть в желательном направлении.
Но при всем том государство остается и до сих пор в
руках эксплоатирующих классов, и его аппарат, как и прежде,
служит поддержанию системы эксплоатации, хотя опирается при
этом все менее и менее на силу оружия. Эта эксплоатация выте-
кает теперь экономически из нрава собственности, в котором
нуждается и свободный рабочий, и ремесленник, и крестьянин,
чтобы гарантировать неприкосновенность средств производства
и их продуктов. Политически же эта эксплоатация опирается на
государственный аппарат, который свободные рабочие сами вы-
нуждены все больше и больше использовать для своих целей.
В результате трудящиеся массы попадают в новый вид за-
висимости от государства, зависимости, которая существует даже
в самых демократических странах и не связана с его военной
силой. Но демократия несет с собой возможность вырвать этот
огромный государственный аппарат с его непреодолимой силой,
находящейся еще до сих пор в распоряжении крупных эксплоа-
таторов, из рук этих последних и превратить его из аппарата
господства в аппарат освобождения.
ТРИНАДЦАТАЯ ГЛАВА
ПОЛИТИКА КАК ОСОБАЯ ПРОФЕССИЯ
Чем больше делается государственный аппарат и чем слож-
нее, тем больше нуждаются в специальных знаниях те люди,
которые держат в руках этот аппарат и управляют им. В совре-
менном государстве это прежде всего чиновники и бюрократы,
в демократическом же государстве к ним присоединяются кроме
того политики из разных партий, парламентарии и журналисты.
Неправильно думать, что.демократия означает уничтожение
бюрократии. В современном обществе с его огромным меха-
низмом, постоянно меняющим свой ход, всякая крупная орга-
низация, ставящая перед собой разнообразные задачи, нуждается
η специалистах, которые специально заняты руководством этой
организацией, при наличии часто весьма далеко идущего разде-
ления труда среди тех кадров, которые участвуют в работе
управления. Акционерные общества, профессиональные союзы,

458 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
кооперативы и даже политические партии нуждаются в бюро-
кратии, когда они достигают определенных размеров, органи-
зованности и определенной прочности.
Злом является не бюрократия сама по себе, а скорее ее
всемогущество, ее педантизм и то, что Маркс и Энгельс назы-
вали кретинизмом, т. е. склонностью участников какого-либо
института чрезмерно переоценивать значение его для всего
общественного процесса и объяснять общественный процесс
с точки зрения своей' роли в нем. В этом смысле Маркс и
Энгельс говорили о парламентском кретинизме. Можно гово-
рить и о бюрократическом кретинизме, а также, с нсменьшим
правом, о кретинизме педагогическом, журналистском, воен-
ном и т. д.
Бюрократический кретинизм достигает большого развития
при абсолютной монархии, когда все решает начальство, когда
оно о всем заботится, а подданные, которые ни во что сами
не вмешиваются, во всем надеются только на чиновников.
Этот кретинизм, так же как и всемогущество и высоко-
мерный педантизм бюрократии, необязательно связаны с се
существом. Наиболее пышным цветом они расцветают там, где
н большом государстве возникает абсолютизм, располагающий
современной бюрократией и современной системой милитаризма,
при отсутствии сильно развитого промышленного капитализма и
боеспособного рабочего класса, как обстоит, например, дело
в России или имело место в прежней Австрии.
Наоборот, ε Англии бюрократия не является всесильной,
там вся масса населения противится всякой полицейской опеке
и, хотя энергичная самодеятельность населения и ис может пред-
упредить появление вышеперечисленных свойств бюрократов,
серьезно противодействует усилению этого пренебрежительного
отношения к публике, педантизма и кретинизма.
Абсолютизм ставит препятствие всякому проявлению об-
щественной самодеятельности и всякой свободе организаций на
топ территории, где он господствует. Он допускает лишь одну
важную для пего организацию, а именно организацию подчинен-
ного ему гражданского и военного аппарата управления, в ко-
тором невозможно никакое свободное движение и который в
свою очередь противодействует всякому свободному движению
внутри общества. Это составляет жизненный признак абсолю-
тизма, π притом не царистского только, но также и фашистского
и большевистского. Благодаря этому подданные являются бес-
сильными по отношению к тем, кто над ними господствует, а
нация является бессильной по отношению к другим нациям.
Она оказывается в таком положении не только в военной борьбе,
но и в экономической конкурентной борьбе с демократическими
нациями, а также и конкурентной борьбе научных и полити-
ческих взглядов.
Одной * из важнейших сторон демократии, которой одной
достаточно для того, чтобы все разговоры о «формальной» демо-

ПОЛИТИКА КАК ОСОБАЯ ПРОФЕССИЯ 459
кратии казались смешными, является свобода союзов. При демо-
кратии наряду с государственным организмом существуют сво-
бодные и независимые от государства организации, преследую-
щие различные цели, причем иные из них не имеют значения,
другие же, наоборот, играют важную роль. Некоторые из этих
организаций настолько могущественны, что они сами нуждаются,
в собственной бюрократии и образуют «государство в госу-
дарстве».
Наряду с этим даже и в демократических государствах
растет государственная бюрократия и обнаруживает тенденцию
стать здесь более многочисленной, чем при абсолютизме. Хотя
многие функции в области полицейского сыска, угнетения π
опеки теперь уже отпадают от государства, а в конце концов
должны также исчезнуть многочисленные армии, однако куль-
турные задачи государства растут, это значит, что в демокра-
тическом государстве меньше полиции, но зато больше учителей.
Но как ни быстро растет в демократическом государстве, его
бюрократия, еще быстрее растут свободные организации, ко-
торые имеют в их отношениях с государственной властью
совсем другой вес, чем неорганизованная и разобщенная масса
подданных. В демократическом государстве, несмотря на абсо-
лютный рост государственной бюрократии, ее вес по сравне-
нию с свободными организациями падает. Эта бюрократия все
менее и менее в состоянии командовать над ними, все более и
более вынуждена совещаться с ними, привлекая их к разреше-
нию стоящих перед нею задач. Благодаря этому она теряет
тот характер, который она имела в'период абсолютизма. Она
делается более подвижной, более эластичной, считается больше
с обстановкой и освобождается от того кретинизма, благодаря
которому она воображала, что она командует всей общественной
жизнью, и в мире существует только то, что значится в ее
актах.
В демократическом государстве государственная демократия
меняет свой характер, но она отнюдь не перестает существовать.
В этом смысле, быть может, не вполне правильно говорить
о демократическом государстве, как о самоуправлении народов
в государстве. Народ в своей совокупности не в состоянии
самостоятельно управляться. Он нуждается в специальном органе
для руководства административной деятельностью его органи-
заций. Больше всего он нуждается в таком органе в самой
мощной из своих организаций, т. е. в государстве. Вместо
самоуправления правильнее говорить о самоопреде-
л е и и и народов.
. Государственный чиновник администрирует в государстве,
по он не господствует над ним и не определяет его. Он является
не соучастником государственной власти, а ее слугой. Конечно,
государственная власть состоит всегда из определенных людей.
В сущности она представляет собой лишь абстракцию, одну
из тех абстракций, с которыми хотя и приходится оперировать

460 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
при научном исследовании, но из-за которой никогда не при-
ходится забывать о конкретных явлениях, из коих эта абстрак-
ция выводится. Государство но п.мегт никакой воли, никаких
целей и задач. Все это имеют лишь люди, которые господствуют
и государстве и через государство.
В абсолютистском государстве властителем является мо-
парх, точнее говоря не он один, а все его окружение, с которым
он живет, которое дало ему воспитание, которое его информи-
рует, радость и горе которого он разделяет, следовательно
управляет также и двор, который является классом für sich,
а именно придворная знать, придворное духовенство, генерали-
тет и т. д. Теоретически же в абсолютном государстве назна-
чает и увольняет чиновников монарх, он же предписывает им
законы и дает распоряжения, которыми они должны руковод-
ствоваться и проводить их среди населения. Это он определяет
направление всей их деятельности, это он, наконец, контроли-
рует их и надзирает за ними, требуя от них отчета.
С падением абсолютизма все эти суверенные права пере-
ходят к демократии, т. е. к народу в его целом. Однако для всего
парода в целом суверенитет в первое время является лишь
формальным. Ведь для большого целого единство действия воз-
можно лишь в том случае, если оно организуется и создает для
себя особые органы, т. е. уполномачивает отдельных людей осу-
ществлять волю своего большинства.
Под влиянием такой необходимости уже стада обезьян имеют
своих вожаков и уже первобытные племена людей назначают
предводителей.
Из этой необходимости в конце концов вырастает и госу-
дарственная бюрократия. Но эта необходимость приводит также
и к тому, что функции суверенитета, которые при системе абсо-
лютизма выполняет сам монарх,— при демократии передаются
представителям народной массы, которые периодически соби-
раются для этой цели, передаются парламенту, который от
имени народа назначает правительство, контролирует его, сменяет
и издает законы.
Эти парламенты часто имеют связь со старыми сослов-
ными собраниями феодального периода, а в то же время они
представляют собой нечто совсем другое. Я уже писал об этом
в моей работе «Parlamentarismus und Démocratie» (вышла впер-
вые в 1893 г., в Штутгарте, в изд. Дица).
В старых сословных собраниях каждый их член являлся
защитником частных интересов какой-либо особой местности,
которую он представлял перед государственной властью. В со-
временном парламенте каждый его отдельный член является
представителем всей нации в целом и должен блюсти ее инте-
ресы. В начальный период современного парламентаризма это
еще не было достаточно ясно, поскольку тогда отдельные депу-
таты еще часто руководствовались лишь специфическими инте-
ресами своего избирательного округа. При пропорциональном

ПОЛИТИКА КАК ОСОБАЯ ПРОФЕССИЯ 461
представительстве политика защиты собственного избиратель-
ного округа совершенно ликвидируется.
Первое время к парламентам существовало очень враждеб-
ное отношение как раз с точки зрения демократии, потому что
избиратель вплоть до ближайших выборов является бессильным
по отношению к своему депутату, лишь только он уже выбран.
Вначале ведь кандидатам было чрезвычайно легко заманить
несвязанную между собой наивную массу избирателен всякими
обещаниями в период предвыборной агитации, обещаниями, ко-
торые забывались потом после выборов.
Положение изменяется, когда избиратели и вообще инте-
ресующиеся политикой группы населения используют предо-
ставляемые демократией права для объединения в постоянные
организации, которые постоянно занимаются вопросами парла-
ментской политики, выставляют в качестве кандидатов испы-
танных политиков, которые находятся под строгим контролем
избирателей.
Все это, разумеется, не может осуществляться посредством
единой организации, охватывающей все политически активное
население. Ведь демократия не уничтожает классов; борьба одних
кандидатов против других во время выборов и антагонизм между
отдельными группами выбранных в парламент вытекают из анта-
гонизма интересов различных классов и не только различия
интересовано и различия действия, методов, потому что к одной
и той же цели можно стремиться различными путями. Например
политический антагонизм между социал-демократическими, ком-
мунистическими и католическими рабочими не является клас-
совым антагонизмом, а антагонизмом различных методов дей-
ствия.
Классовые противоречия и противоречия методов деистнии
ведут при демократии к образованию различных партий. Лишь
на первых этапах демократии, когда народные массы не умели
пользоваться демократическими правами и обнаруживали свою
беспомощность в этом отношении, могло иметь место такое
положение, когда борьба партий в парламенте представляла
собой лишь личный спор отдельных политиков из-за государ-
ственного пирога. Чем лучше массы начинают пользоваться
своими правами, тем более определенно партии начинают пре-
вращаться в представительство определенных классовых инте-
ресов и классовых методов действия.
Развертывание политических партий в большие и вполне
свободные массовые организации является обязательным усло-
вием современной парламентской демократии. Но она нуждается
также и еще в другом институте, а именно в свободной прессе,
имеющей массового читателя, которого она в достаточной сте-
пени информирует о политической жизни.
Пресса, партии и парламент,— включая сюда ответственное
веред парламентом правительство,— эти три «п» суть основные
органы современной демократии, которые являются несовер-

462 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
темными, если один из этих органов не имеет достаточно силы
или не имеет достаточно свободы деятельности.
Правительство при демократии выбирается парламентом,
депутаты парламента —населением, а функционеры партии —то-
варищами по партии; также и редактор партийной прессы (хоти
последний в большинстве случаев лишь косвенно). Но вместе
с тем, конечно, существуют и свободные писатели или редакторы
газет, которые не связаны с партийной прессой. Однако в из-
вестной степени выборное начало существует также и по отно-
шению к ним, потому что каждый человек, имеющий политический
опыт, выбирает из предлагаемых ему газет и книг те, которые,
по сто мнению, соответствуют больше его политическим целям.
Парламент, партии и пресса суть те органы, посредством
которых, если они только обладают достаточной силой, народ,
вернее, те или иные наиболее сильные его классы с их поли-
тической линией господствуют в государстве, контролируют
государственный аппарат, т. е. бюрократию, дают направление
ее работе. .
Но если в современной сложной государственной системе
лица, связанные с ее управлением, должны чем дальше, тем
больше быть особенно образованными специалистами, то это
также необходимо и для членов тех органов, которые противо-
стоят институтам государства, как органы народа, через которые
народ осуществляет свой суверенитет.
Постепенно все эти лица, которые деятельно участвуют
в государственной политике, а также часто и в политике муни-
ципальной,—превращаются в особую профессию. Заниматься этой
профессией нельзя уже между прочим, только в свободное
от работы время; эта профессия захватывает всего человека
и требует особых способностей, специальных знаний и опыта.
Все это можно сказать о парламентариях, функционерах партий
и о журналистах.
При современной демократии появляется новая профессия,
а именно профессия политиков. Профессиональный политик от-
нюдь не одно и то же, что гешефтполитик (Geschäftspolitiker).
Политикой можно заниматься как профессией в такой же сте-
пени, в какой занимаются профессией как наукэи. Ни в той, ни
в другой из этих областей невозможны никакие крупные до-
стижения, если на ней не концентрируются все силы. Разумеется,
все это нужно делать в соответствующей пропорции, чтобы
не впадать в кретинизм. В пятой главе первого раздела четвер-
той книги мы уже видели, что профессия отнюдь не всегда
связана с односторонностью и ограниченностью.
Разумеется, что, как и всякую другую профессию, и про-
фессию политики можно превратить в дойную корову для пред-
ставителя этой профессии. Употребляя это сравнение, Шиллер,
правда, имел в виду не политику, а науку. Но одновременно
с этим он сказал, что для других эта наука являет-
ся, наоборот, «hohe himmlische Göttin», «недосягаемой небесной

ПОЛИТИКА КАК ОСОБАЯ ПРОФЕССИЯ 463
богиней». И для занимающегося политической деятельностью
политика также может быть такой же богиней. Совсем необя-
зательно, чтоб она превращалась в донную корову, в доходное
место. Складывается ли здесь дело так или иначе, это прежде
всего зависит от тех условий, при которых происходят занятия
политикой. Впрочем, использование политики для целей личного
обогащения не ограничивается только кругом профессиональных
политиков и еще менее —политиков демократии. Тот контроль,
который осуществляет пресса с ее публичностью с одной сто-
роны, и партия над своими членами —с другой, является более
действительным противодействием политической коррупции, чем
все меры устрашения, принимаемые террористическим абсолю-
тизмом против нечестных чиновников государства. Государство
плохо видит в потемках, в которых подготовляется почва лишь
для диктаторов.
Однако превращение политики в профессию диктуется усло-
виями не только современного демократического государства;
тот же самый процесс, только другим путем, стимулируется со
стороны экономического базиса, на котором вырастает совре-
менная демократия, т. е. со стороны промышленного капитализма.
Первый из господствующих и эксплоатирующих классов —
военная знать —управляла государством сама. Она применяла
такой способ эксплоатации, который обеспечивал ей достаточно
времени и достаточно свободы от личных материальных забот,
чтобы иметь возможность охватывать все, вначале очень простые
стороны государственного управления. С ходом общественного
развития внутренняя и внешняя политика государства все более
и более усложнялась. Но зато одновременно с этим увеличивался
опыт в области управления любой из больших знатных фами-
лий, опыт, который одно поколение передавало другому в умно-
женном и в усовершенствованном виде.
Там, где деспотизм не заглушал всякую политическую жизнь,
аристократия всегда выступала в качестве действительной руко-
водительницы и управительницы государством; она руководила
им политически и в тех случаях, когда текущие дела по упра-
влению поручались профессиональным чиновникам. Так обстояло
дело, как мы уже видели, даже в демократических государствах
древности, так обстояло дело вплоть до наших дней и на ро-
дине индустриального капитализма м демократии —в Англии.
Аристократия давно уже перестала управлять в Англии одна,
со времени революции XVII в. она вынуждена была делить свое
господство с капиталистическими элементами. Ее кандидаты
вынуждены были иногда при парламентских выборах вступать
в бой с буржуазными кандидатами. Несмотря на это английский
парламент —и не только палата лордов, но и палата общин —
сохранял до XIX в. по преимуществу свой аристократический
характер. Нижняя палата состояла из лиц, принадлежащих к
аристократическим фамилиям или же из их клиентов, а прави-
тельства формировались из состава больших знатных фамилий.

464 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
Это относится к обеим партиям: как к консерваторам, к тори,
так и к «либералам», к вигам.
По иронии судьбы это правило было нарушено в середине
предыдущего столетия как раз в партии тори, а именно еврей-
ским литератором Дизраэли, который реформировал свою пар-
тию и обновил ее, приспособив к условиям растущей демократии,
а сам сделался ее вождем.
Наоборот, капиталисты лишь в исключительных случаях
могли превратиться в класс руководителей государства. Уже в
древности, как мы видели, аристократам запрещалось участие
и коммерческих делах; это привело бы к уменьшению их спо-
собности к политическому руководству. И такое положение
продолжает существовать и по сей день. Как наука и искусство,
точно так же и политика требуют того, чтобы занимающиеся
ими лица не отвлекались никакими другими делами, если они
хотят в каждой из этих областей достигнуть совершенства.
Правда, бедные художники и ученые создавали великие тво-
рения, но эти бедные художники были обыкновенно весьма
легкомысленными, не были отягчены материальными заботами,
а бедные ученые настолько были лишены всяких потребностей
и оторваны от мира, что они почти совсем не замечали своей
нищеты. Материальные заботы лежали на их женах и на их
друзьях. Торговец же наоборот, чем более дельным он является
и чем больше имеет успеха в своем деле, тем больше он ока-
зывается поглощен материальными заботами, хотя это и не
суть заботы о пропитании. Вся его жизнь целиком заполнена
спекуляциями, не теоретическими спекуляциями, а спекуляциями
весьма практического свойства. Все его существование связано
с тем, насколько правильно предвидит он ситуацию на рынке
и утилизирует свое предвидение.
С промышленным капиталистом дело обстоит точно таким
;\с образом. Хотя класс промышленных капиталистов и по-
лучает свою прибыль благодаря производству прибавочной
ценности, однако прибыль отдельного капиталиста также нахо-
дится в зависимости от ρ ы н к а. В одних случаях он может
увеличить свою прибыль, получаемую из фонда прибавочной
ценности, когда ему удается купить сырье дешевле, чем его
конкуренту, либо продать свои товары дороже в сравнении с
последним. В других же случаях он может всю свою приба-
вочную ценность, которую он произвел в качестве предпри-
нимателя, потерять в пользу других капиталистов и стать бан-
кротом, если он покупает дороже и продает дешевле других.
В период промышленного капитализма, товарный рынок кроме
того делается все более обширным и труднее обозримым.
А для промышленного капиталиста кроме сферы обращения
товара существует также и производственный процесс. Ему
нужно покупать не только сырье, но и машины. Он должен
строить фабрики, нанимать рабочих, организовать их труд, вы-
держивать с ними борьбу и т. д.

ПОЛИТИКА КАК ОСОБАЯ ПРОФЕССИЯ 465
В наших кругах капиталиста часто представляют себе как
беззаботное и праздное существо. Это не соответствует дей-
ствительности. Он ведет 'жизнь полную забот, но не забот
о насущном хлебе, а забот о том, чтобы удержаться во все
более и более обостряющейся борьбе из-за прибыли и из-за
влияния со своими конкурентами, поставщиками, покупателями и
рабочими.
Мы здесь не будем рассматривать вопроса о том, в какой
степени эта борьба является общественно необходимой и по-
лезной. Об этом мы уже достаточно говорили в другом месте.
Достаточно сказать, что такие заботы существуют, поглощают
все его внимание и все его силы.
Можно было бы думать, что система акционирования пре-
вращает капиталиста в простого рантье. Но дело обстоит отнюдь
не так. Эта система, точно так же, как и система государственных
займов, способствует появлению многочисленного класса рантье.
Для капиталиста же его второй природой делается накопление;
пока он дееспособен, он редко соглашается вести существование
рантье. Увеличение капитала означает увеличение силы и влия-
ния в обществе, а такого увеличения нельзя достигнуть, будучи
простым рантье.
Наоборот, система акционирования делает возможным для
капиталистических предпринимателей, кроме собственных, инте-
ресоваться также и другими предприятиями, по отношению
к которым они являются лишь владельцами акций. Кроме того
акционирование делает возможным участие в капиталистических
предприятиях лиц, владеющих деньгами, из самых различных
кругов населения: для лиц свободных профессий, для чиновни-
ков государства и других организаций, для землевладельцев
и т. д., и заставляет их интереерваться судьбой этих пред-
приятий.
С появлением системы акционирования сфера обществен-
ной спекуляции не только не сократилась, но, наоборот, чрезвы-
чайно расширилась. К колебанию конъюнктуры на товарном
рынке присоединяются теперь еще колебания на фондовой
бирже.
Жизнь капиталиста, занимающегося делами, отнюдь не
является жизнью праздного лежебоки. Этим мы не хотим ска-
зать, что весь капиталистический класс состоит только из заня-
тых людей, как не затрагиваем вопроса о том, является ли
или нет эта жизнь лишней, а иногда и вредной.
Капиталисты накопляют не всю их прибавочную ценность.
Аскетический период промышленного капитала давно уже про-
шел. А для торговцев капиталом такого периода, как правило,
не существовало с самого начала. Функции потребления приба-
вочной ценности, которая не идет в накопление, функции рас-
траты и проматывания того, что мужья и отцы получили за счет
усердного труда эксплоатируемых ими рабочих, выпадают глав-
ным образом на жен и потомков капиталистов.

466 государство индустриального капитализма
Впрочем от этих праздных тунеядцев нельзя ожидать ника-
кого серьезного участия в политических делах; работающие же
капиталисты не могут основательно посвятить себя политике,
поскольку им мешают в этом их дела. Эти дела поглощают их:
целиком не только во время их работы в конторе, но и за преде-
лами конторы, во время часов отдыха.
Художник-юморист Оберлендер написал однажды картину
«костюмированный бал» у Ицига Леви, где дается изображение
тирольского общества во время престольного праздника. Публика
поет по-тирольски фистулой, притаптывает каблуками, флиртует
и разбрасывает деньги, —как вдруг с улицы появляется друг
хозяина дома и громко оглашает последний курс биржи, пере«
данный из Нью-Йорка по телеграфу. Парни и девицы в один
момент позабывают все свои нежные взгляды и веселые па и все
озабоченно начинают подсчитывать, сколько каждый должен по-
терять.
Заинтересованность капиталиста в своих делах редко делает
сто свободным, она не только отнимает у него время, но и даль-
нозоркость, необходимую для успешного занятия политикой.
Стремление к наживе начинает захватывать также и крупных
землевладельцев. В Англии это меньше имеет место, поскольку
здесь среди землевладельцев сильны феодальные традиции, и они
обработку своей земли отдают в руки арендаторов. Но это в
больших размерах имеет место на Европейском континенте, где
землевладельцы ведут сами хозяйство на своих землях, соединяя
часто земледелие с промышленностью. При таких условиях круп-
ные землевладельцы теряют свои 'Способности к политике; этих
способностей у них теперь еще меньше, чем у промышленных:
капиталистов, которые получают разнообразнейшие умственные
стимулы в обстановке большого города и предприятия которых
часто связаны с мировым хозяйством. Занятые делами Kraut-
junker'bi (провинциальные помещики) соединяют в себе всю
близорукую жадность капиталиста с почти крестьянской огра-
ниченностью, причем эта ограниченность не уменьшается от
того, что юнкер проводит свои молодые годы в офицерском
корпусе, который служит для него жизненной школой. Земель-
ная аристократия в настоящее время, с точки зрения ее полити-
ческой сознательности, в большинстве случаев стоит на уровне
не самых высших, а, наоборот, самых низших классов в
государстве.
Правда, для капиталистов города и деревни, точно так же
как и для всех других классов, методы руководства и управле-
ния государством приобретают все большую и большую важ-
ность. Не только его классовые интересы, но очень часто также
и его личные деловые интересы настоятельно требуют проведе-
ния определенной политики. Однако лишь в крайне редких слу-
чаях он находит время и интерес для приобретения тех знаний,
без которых ни один политик в современном государстве не-
может с успехом заниматься своим делом.

ДЕМОКРАТИЯ И НАСИЛИЕ 4Ü7
Поэтому капиталисты вместо того, чтобы самим фигуриро-
вать -на арене политики, предпочитают поручать эти функции
своим наемным защитникам. При абсолютизме они занимаются
подкупом отдельных чиновников. А когда капиталист является
финансовым магнатом, то он в состоянии оказывать давление
путем предоставления займов и другими способами не только
на министров, но даже на самого монарха. При демократии
капиталисты стараются купить органы демократии, парламента-
риев, партии, прессу.
Разумеется, по мере развития демократии и по мерс роста
политического опыта масс и их влияния, такая политика делается
нее более и более затруднительной. На протяжении XVIII в. под-
куп английских парламентариев, разумеется подкуп не только
частными лицами, ио также и самим правительством, а также
подкупы во время парламентских выборов, были обычным
делом. В XIX же веке это делается все труднее и труднее, а в
настоящее время такие подкупы, в их грубой форме, являются
совершенно невозможными.
Пополнение избирательных фондов определенных партии
со стороны отдельных капиталистов еще и до сих пор про-
должает существовать на практике очень часто. Но здесь перед
нами скорее способ содействия защите общих классовых инте-
ресов капиталистов, чем содействие их личным деловым инте-
ресам; следовательно1, с точки зрения государственных инте-
ресов здесь дело обстоит более прилично.
Основным орудием, которым в настоящее время при демо-
кратии капиталисты пользуются для защиты в государстве как
своих общеклассовых, так и личных интересов, является пресса,
в особенности ежедневная пресса. Ежедневная газета преврати-
лась теперь в огромное, колоссальное предприятие, организация
которого и пуск в ход требуют крупных денег. В этой области
перевес крупного капитала над неимущими слоями населении
дает себя знать в наиболее резкой форме.
Ч Ε Т Ы Р II Λ Д Ц А Т А Я ГЛАВА
ДЕМОКРАТИЯ И НАСИЛИЕ
Именно эти факты главным образом выдвигаются протпг,
демократии целым рядом социалистов для доказательства того,
что эта демократия не способна служить орудием самоосвобожде-
ния пролетариата. В большинстве случаев это социалисты из
экономически отсталых стран, с неразвитым пролетариатом.
Сомнение этих социалистов в демократии по сути дела является
скептицизмом по отношению к самому пролетариату. Его само-
деятельность, которая может дать благотворные результаты
только при демократии, они хотят заменить каким-то месснеп-
избавителем или пророком Моисеем, который должен вывести
пролетариат в страну обетованную.

4 l)o ГОСУ. lAÎ'CTBO ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
Они ссылаются часто на слова Маркса о диктатуре пролета-
риата, которые он -обронил случайно, не пояснив при этом, какой
государственный строи он предполагал при такой политической
ситуации. Однако он в том же самом месте (а именно в своем
знаменитом cZur Kritik des Soeial-deniokratischen Parteiprogramms')
1875, напечатанном в «Neue Zeit» IX S., S. 573) высказался1
^:Va требование демократическое! республики.
| Но как бы ни понимал Млркс диктатуру пролетариата, ои
| нигде не высказывался за диктатуру пролетариата в качестве
: ψ ο ρ м ы г о с у д а р с τ в а, необходимой для освобождения про-
: летариата. Это было бы в противоречии с тем основным поло-
-•жснием, которое он положил во главу угла статутов I Интер-
национала π согласно которому освобождение рабочего класса
должно быть делом самого рабочего класса, а значит не делом
неограниченного правительства, которое управляет рабочими но
своему произволу. Уже само наличие такого правительства
доказывает, что пролетариат не созрел для -своего освобождения,
потому что никакой рабочий класс, способный на такое осво-
бождение, не допустил бы того, чтобы какое-либо правительство
предписывало ему, что ои должен читать, слушать и делать.
Не Маркс, а Вейтлишг ожидал осуществления социализма от
некоего мессии, —идея, вполне понятная, принимая do внимание
состояние немецкого пролетариата в 40-х годах.
Мнимые источники всякого зла при демократии, т. е. пар-
ламент, партии и пресса, при сохранении основ современного
государства не могут быть уничтожены даже при диктатуре.
Большевистская Россия также имеет свое выбранное представи-
тельство, свою коммунистическую партию, свою коммунистиче-
скую прессу. Разница по сравнению с демократией здесь состоит
лишь в том, что вместо подкупа отдельных парламентариев,
членов партии и газет со стороны капиталистов здесь по-
является исключительная монополия того или иного правитель-
ства на парламент, на партию, на прессу, в результате чего
кроме правительственных кандидатов при выборах в организа-
цию, кроме правящей партии и кроме правительственных газет
в стране не допускаются ни другие кандидаты, ни другие партии,
пи другие газеты.
В вышеупомянутом письме по поводу программы Маркс
объявил целью рабочего класса «превращение государства из
органа, стоящего над обществом, в орган, полностью подчинен-
ный обществу» (S. 572).
4 Наоборот, диктатура доводит до крайнего предела такое
состояние, когда государство стоит над обществом, поскольку
она наряду с государственным аппаратом овладевает также и
такими органами, назначение которых состоит в том, чтобы
подчинять государство обществу,, и превращает эти органы в
органы государственного аппарата. Подчинение общества госу-
дарству делается совершенно невыносимым, когда этот государ-
ственный аппарат подчиняет себе и весь производственный про-

ДЕМОКРАТИЯ II НАСИЛИЕ 469
цесс, чего не делал раньше пи один деспотизм. Только такой
государственный аппарат, который подчинен обществу, а не
является абсолютно и произвольно властвующим, может пре-
вратиться в орудие замены частно-капиталистического руковод-
ства производством —руководством общественным и таким обра-
зом осуществить освобождение пролетариата.
Длительное существование диктатуры в качестве нормаль-
ного государственного состояния является доказательством боль-
шой слабости пролетариата (hohgradige Unfähigkeit), а тем самым
доказательством его временной неспособности заменить капи-
талистическое· производство социалистическим.
Если подобный режим не желает отказаться от крупного
производства в промышленности, что было бы явным банкрот-
ством не только в экономическом, но и в военном отношении,
ему останется выбор между государственным капитализмом и
капитализмом частным. Но чем более абсолютной является го-
сударственная власть и чем менее развиты критика и демокра-
тический контроль, тем более педантичной, неподвижной, а вме-
сте с тем и подкупной становится государственная бюрократия;
тем менее она в состоянии проявлять ту подвижность и ту
способность приспособления, которых требует процесс произ-
водства и обращения товаров, и тем больше отстает государ-
ственная промышленность от частной промышленности -от за-
граничной частной промышленности, если состояние собственной
частной промышленности в стране не допускается. При таких
условиях диктатура все более и более вынуждена продолжат^
производство за счет трудящихся масс, т. е. как за счет кре-
стьян, которым промышленные продукты продают по страшно
высоким ценам, так и промышленных рабочих, так как государ-
ственная бюрократия, подобно всякому неспособному к веде-
нию дела предпринимателю, стремится покрыть издержки ее не-
удачного руководства за счет понижения заработной платы и за
счет максимального повышения нормы выработки.
В результате такая диктатура, каковы бы ни были ее перво-
начальные намерения, в силу экономических законов вступает
во все более растущий антагонизм с рабочими, которые ока-
зываются бесправными по отношению к ней.
Однако благодаря всему этому хозяйственная неспособность
государственной бюрократии не ликвидируется, поскольку нет ни
одного демократического органа, который, мог бы обеспечить
ей большую эластичность и знание дела. В результате дикта-
тура под действием той же самой экономической необходимости
оказывается все более и более вынужденной апеллировать к под-
держке частного капитала внутри или вне страны и все оолыне
расширять круг его деятельности в государстве.
Крупные капиталисты не нуждаются в демократии, что
показывает воздействие на правительство. Их сила заключается
ле в многочисленности членов их класса, а в их богатстве.
Наоборот, трудящиеся массы не могут развернуть своих сил

470 государство индустриального капитализма
вне демократии, при отсутствии возможности организации само-
стоятельных союзов и без свободы внутри этих "союзов и внутри
государства.
'Поэтому при диктатуре, даже если *бы она вначале и стре-
милась быть диктатурой пролетариата, рабочий класс в конечном
счете оказывается совершенно бессильным по отношению ко вес
более и более усиливающемуся капиталу. При диктатуре этому
капиталу не приходится, правда, подкупать ни парламентариев,
■ни партии, ни газеты, зато он еще с большим успехом может
подкупать государственный аппарат как в лице отдельных чи-
новников, так и в конечном счете в лице самих диктаторов,
хотя не в форме личного подкупа, но в форме определенного
давления, поскольку предоставление средств государству ста-
вится в зависимость от определенных условий. Этот метод
давления оказывается тем более действительным, поскольку дело
приходится иметь с иностранными капиталистами, так как внут-
ренний капитал уничтожен, изгнан или терроризирован.
Поэтому диктатура отнюдь не уничтожает возможности для
капиталистов влиять благодаря их богатству на государственный
аппарат и даже в конце концов господствовать над ним, хочет ли
она этого или не хочет. С другой стороны, стремясь лишить
капиталистов возможности овладеть прессой, союзами, партией
и парламентом, она тем самым закрывает, и вынуждена закры-
вать, возможность пользоваться этим институтом не только ка-
питалистов, но и каждого самостоятельно мыслящего рабочего;
иначе она и не была бы диктатурой. Диктатура вынуждена
лишать трудящиеся классы массовых свободных организаций,
благодаря которым эти классы только и могут развернуть свою
силу. "И наоборот, система диктатуры тек больше делается
доступной влиянию капиталистов, нуждающихся не в массовых
организациях, а лишь в личном общении с управляющими эле-
ментами, чем больше государство нуждается в притоке капита-
лов и их приросте, следовательно, чем больше оно нуждается
в доверии капиталистов.
Наоборот, одно уже существование демократических учре-
ждений препятствует тому, чтобы капиталисты подкупали от-
дельные органы демократии: газеты, парламентариев и даже ми-
нистров, либо заставляли их служить другими менее грубыми
средствами. Но существование этих учреждении открывает воз-
можность для все более многочисленных слоев трудящихся
классов использовать для себя эти учреждения, создать
собственную прессу, собственные партии, собственное парла-
ментское* представительство. Все эти институты не доступны
капиталистическому подкупу и их основной задачей является
борьба против капитала.
Если при существовании демократии трудящиеся массы еще
не дошли до создания таких органов выражения своей политиче-
ской волн, это объясняется тем, что они еще не имеют своей
собственной политической воли, что в свою очередь объясняется

ДЕМОКРАТИЯ И НАСИЛИЕ 471
•особенными жизненными условиями —экономическими, географи-
ческими, историческими. Демократия сама по себе еще не может
вызвать к жизни такую волю. Она является лишь орудием, ко-
торое дает возможность проявиться этой воле в государстве
всюду там, где демократия существует.
Что эта возможность не остается только на бумаге, доста-
точно бросить взгляд на социальное развитие последнего сто-
летия. Параллельно с прогрессом демократии, параллельно с за-
воеванием и расширением демократических прав происходит
также рост рабочих партий, их прессы, их парламентского
представительства и их влияния на правительство, причем ра-
бочие партии иногда уже сами назначают правительства.
Ежедневная информационная пресса достигла огромного
развития, а партийная рабочая пресса, наоборот, растет с трудом.
Несмотря на обстановку политической свободы, эта пресса с
трудом борется за свое существование во Франции и в Англии.
Во Франции главный доход от буржуазных ежедневных газет
получается не от продажи этих газет, а благодаря подкупу
со стороны больших фирм и со стороны многих правительств.
В Англии одно только печатание газеты часто стоит дороже,
чем получается от продажи газет. "Газета может жить лишь
благодаря большому притоку объявлений.
Социалистические газеты, разумеется, не могут пользоваться
подкупными деньгами. В Англии, между тем, многие капитали-
стические фирмы отказываются давать объявления в социалисти-
ческие газеты. ТВ результате социалистическая ежедневная пресса
в этих странах ведет трудную борьбу за существование и ей
до сих пор не удалось еще достигнуть такого распространения
и завоевать такие массы читателей, как это удалось сделать
в Германии и в окружающих ее небольших государствах.
Но некоторую замену таких ежедневных газет во Франции
и в Англии представляют социалистические журналы, в особен-
ности еженедельники. Они не требуют столь' дорого стоящего
аппарата, как аппараты ежедневной газеты, их можно издавать
и распространять при затрате гораздо меньших средств. Там,
где нет влиятельной социалистической прессы, и в то же время
есть социалисты, желающие апеллировать к массам, еженедель-
ники являются важным орудием в деле распространения поли-
тического просвещения.
Нет никакого сомнения в том, что большие средства, кото-
рыми располагают капиталисты для подкупа в той или иной
форме демократии, являются серьезным препятствием для уси-
ления рабочих партий. Однако успех этих партий^ показывает,
что это препятствие не является непреодолимым. "Трудящиеся
классы систематически усиливаются при демократии по мерс
увеличения их политического опыта, по мере увеличения их
политического просвещения, по мере увеличения сплоченности
л количества членов их партии. Растет не только количество
.подаваемых за эти партии голосов, но и уровень сознательности

472 государство индустриального капитализма
этих партий. Некоторые рабочие партии стоят уже накануне
завоевания политической власти демократическим путем.
Но неужели капиталисты будут глядеть спокойно на все
это? —спрашивают те социалисты, которые являются противни-
ками демократических методов и которые решительную развязку;
классовой борьбы считают возможной лишь путем вооруженной
гражданской войны.
Несомненно капиталисты будут самым решительным образом
бороться против экспроприации их политической власти сЬ сто-
роны демократии, каковая экспроприация должна привести их.
и к экономической экспроприации; они пустят в ход всевозмож-
ные средства, чтобы воспрепятствовать победе демократии, в том:
числе и применение вооруженной силы, если таковая будет
находиться в достаточном количестве в их распоряжении.
Мы уже видели, как в результате военного превосходства
племени победителей создавалось государство и возникала
эксплоатация, и как это государство и эта эксплоатация под-
держивались против беззащитных крестьян военной силой знати.
Кто знает только одно это состояние, для того и внутреннее
развитие современной демократии должно в качестве ultima ratio
кончиться апелляцией к оружию. Но мы уже видели выше, что
вместе с индустриальным капиталом, который порождает также
и индустриальный пролетариат, на сцене политической и эконо-
мической жизни появляется новый фактор и что, начиная с этого
момента, эксплоатация и классовое господство все менее и ме-
нее опираются на военную силу, а следовательно, все в меньшей
степени могут удержаться благодаря этой силе. Чем дальше раз-
вертывается промышленное развитие, тем все более решающую
роль в государстве начинают играть не военные, а экономические
силы.
В отличие от военной знати капиталистический класс господ-
ствует не благодаря своей военной силе над массами, которые
далеко превосходят его в численном отношении. Капиталисти-
ческий класс до сих пор господствовал благодаря своему оогат-
ству и вследствие важности своих экономических функций в про-
цессе, современного производства. Капиталистический класс будет
держаться до тех пор, пока подчиненные ему и эксплоатируемые-
им массы не сумеют заменить капиталистов и зависящие от
капитала учреждения учреждениями рабочего класса, которые
могут выполнять те же функции так же хорошо, если не лучше.
Капиталисты в состоянии противопоставить демократическому
режиму трудящихся классов не свое военное превосходство,
а свою экономическую необходимость, т. е. капиталисты могут
пустить в ход орудие саботажа, могут приостановить свои пред-
приятия, когда, по их мнению, развитие демократии будет угрожать
им, как это они практиковали одно время в широком масштабе,
в России во время революции 1917 г.
Будет ли этот метод борьбы со стороны капиталистов иметь
успех и будет ли он вообще пущен в ход, это прежде всего;

ДЕМОКРАТИЯ И НАСИЛИЕ 473
будет зависеть от политической и экономической возможности
завоевавшего власть рабочего класса, будет зависеть от того,
сможет ли он пустить в ход производство и продолжать в ре-
шающих отраслях производство силами собственных организаций.
Это будет затем зависеть и от того, будет ли у рабочего класса
достаточно благоразумия и самообладания, чтобы в тех отраслях
производства, которые он не может немедленно же взять в своп
руки, обеспечить капиталистам такие условия, которые сделают
для них приемлемым дальнейшее ведение их предприятий.
Где такое решение вопроса не будет проведено в жизнь,
где рабочее правительство не сумеет одни отрасли производства
социализировать немедленно, а в других побудить капиталистов
к продолжению производства, там результатом будет либо настоя-
щая капитз'ляция рабочих перед капиталистами —разумеется, ка-
питуляция не навсегда, а лишь временная —либо переход рабочих
к бессмысленным насилиям, к занятию всех фабрик и к изгнанию
всех их собственников и руководителей, как это случилось к
России в 1917 г., что, однако, при данных условиях не может
привести к организации социалистического производства, а
должно закончиться хаосом, приводящим к восстановлению
частно-капиталистической системы, хотя . и не обязательно не-
медленно. В зависимости от условий этот возврат на опреде-
ленном этапе может происходить в форме государственного
капитализма. В этом случае введение обобществленного про-
изводства ни в каком случае не может быть достигнуто при
помощи свободных рабочих организаций.
Это экономическое средство борьбы, а именно приостановка
производства, больше всего свойственна капиталу, и он может
противопоставить его в борьбе с угрожающим для него разви-
тием демократии. Те же меры, которые пролетарский режим
должен будет принять против этого средства борьбы, будут
варьировать в зависимости от степени зрелости пролетариата
и самого производства, если дело только"действительно дойдет
до применения этих мер, что еще отнюдь не обязательно. Однако
все это еще не колеблет нашей позиции по отношению к демо-
кратии и наших надежд на те возможности, которые она с собой
песет.
Но обычно социалисты — противники демократии — ожидают
здесь другого, они ожидают не экономического, а военного про-
тиводействия капиталистов в том случае, если для них создастся
угроза со стороны демократии. Эта демократия, по их мнению,
будет тогда устранена насильственным путем, и в результате и
гражданская война, и опирающаяся на военную силу диктатура
будут неизбежны.
- В отдельных случаях дело может обернуться и таким образом.
Но та борьба, которая бы тогда началась, была бы не чем
иным, как борьбой за демократию. Капиталисты выступили оы
против демократии именно потому, что для них сделалось бы
очевидным, какое значение имеет демократия для освобождения

-474 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
пролетариата. Тот социализм, который ожидает со стороны
капиталистов подобного отчаянного выступления против демо-
кратии, сам того быть может не сознавая,"доказывает этим лишь,
насколько с\гехотворны разговоры насчет «формальной» демо-
кратии, осужденной на небытие, пока не будет осуществлен
.социализм. т
Ожидание попыток со стороны капиталистов ликвидировать
демократию, опираясь на военную силу, доказывает лишь, на-
сколько необходимо для пролетариата упорнейшим образом и
всеми силами обороняться против всяких нападений на демокра-
тию. Между тем те люди, которые исходят из таких ожиданий
и в то же время относятся пренебрежительно к «формальной»
демократии, делают тем все возможное, чтобы убить среди тру-
дящихся классов дух борьбы за демократию. Социалисты этого
рода могут превратиться в источник опасности не только для
демократии, но и для пролетариата.
Однако дело ни в коем случае не может дойти до воору-
женного нападения капиталистов на демократию. Мы уже ука-
зывали на то, что капиталисты представляют собою небольшое
меньшинство, которое не имеет никаких военных преимуществ
по сравнению с большинством. Там, где капиталисты достигали
военных успехов, это удавалось им лишь при помощи опла-
чиваемых ими и ими руководимых военных элементов из эксплоа-
тируемых классов.
Тем самым вопрос о том, предпримут ли капиталисты воору-
женное нападение на демократию, сводится к другому вопросу,
а именно: смогут ли они найти достаточную военную силу,
которой они могли бы располагать для осуществления это7;1
цели.
Это такой вопрос, на который нельзя заранее ответить ни
положительно, ни отрицательно. Ответ будет полностью зависеть
от тех условий, при которых раоочей партии удастся приттн
к власти.
При демократии это может произойти лишь тогда, когда
рабочая партия будет иметь за собой большинство населения.
Если в данной стране существует всеобщая воинская повинность,
то, в особенности при коротком сроке военной службы, боль-
шинство армий также будет на стороне нового режима.
Но демократия нужна не только для социалистов, она имеет
важное значение для всех широких слоев населения, в том
числе и для таких, которые не настроены ни пролетарски, ни
социалистически/В современной промышленной стране,— а только
о такой и идет здесь речь —все трудящееся население, т. е.
огромное большинство народа, будет за сохранение демократи-
ческого режима.
При таких условиях апелляция капиталистов для ниспровер-
жения демократии к армии, построенной на основе всеобщей
воинской повинности» окажется опасной как раз для самих
апеллирующих.

ДЕМОКРАТИЯ И НАСИЛИЕ 475
Но не является ли для капиталистов обстановка более
^благоприятной там, где существует армия, навербованная из
добровольцев?
Такая армия, в зависимости от характера вербовки, может
быть настроена либо пролетарски, либо за буржуазию, во и
такая армия в конечном счете слишком не велика, чтобы по-
колебать демократию вопреки воле огромных масс населения.
Такая армия, правда, могла бы произвести грубые бесчинства,
но она не улучшила бы этим политических и социальных по-
зиции своих вдохновителей.
Существует еще и третья возможность, а именно: капита-
листы вербуют продажных людей, вооружают их и используют
для борьбы с неудобным для них движением рабочего класса.
Впервые начали пользоваться такими ландскнехтами для целей
гражданской войны американские капиталисты, в лице так назы-
ваемых Пинкертонов, задача которых прежде всего состоит
в том, чтобы действовать во время стачек. В настоящее же
время в качестве наемных палачей народной свободы выступают
фашисты. Фашисты, разумеется, опасны, но они опасны, к сча-
стью, лишь при определенных условиях, которые не могут со-
здаться произвольно по желанию господ капиталистов.
Для того чтобы фашисты могли достигнуть каких-либо
политических результатов, они должны выступить в большом
числе —в Италии на тридцать девять миллионов населения их
примерно полмиллиона. Беря соответствующую пропорцию, в
Германии они должны иметь почти миллион. В индустриальной
стране, даже в самый благоприятный год для осуществления
капиталистических целей, не найдется такого большого коли-
чество лумпенов.
В Италии для фашистов условия были исключительно бла-
гоприятными. Во-первых, в Италии издавна — наследие ее слав-
ного прошлого —число деклассированных элементов было исклю-
чительно велико. Деклассированные крестьяне и мелкие буржуа
лревращались в бандитов, особенно в Церковной области; и в (Не-
лполитанском королевстве. Многочисленные безработные интел-
лигенты на протяжении всего XIX в. пытались добиться мест
путем путчей и аналогичных политических выступлений. В своей
брошюре: «Ein Komplott gegen die Internationale» (Braunschweio-
1874) Маркс цитирует следующие слова Бакунина (стр. 42):
<-.В Италии есть то, чего нет в други:: странах — пылкая и энергичная
молодежь, совершенно выбитая из колен* без видов на карьеру, без выхода,
которая, несмотря на свое буржуазное происхождение, не истощена в нрав-
ственном и умственном отношении подобно буржуазной молодежи др. стран».
Маркс замечает по этому поводу:
-Все существовавшие на бумаге секции итальянского интернационала
руководились адвокатами без клиентов, врачами без пациентов и без знаний,
студентами от бильярда, коммивояжерами и всякими иными комми, в особен-
ности же журналистами мелкой прессы более или менее сомнительной репу-
тации:·.

478 государство индустриального капитализма
обрела такое значение для общественной и духовной жизни.,
как ни в одной другой стране. В результате этого задача
высших школ свелась там исключительно к подготовке людей
для чиновничьей карьеры, задачей студентов сделалась исклю-
чительно сдача школьных экзаменов, целью ученых —исключи-
тельно знание определенных книг, признанных чиновничьей
кастой, а не исследования о причинах вещей или какое бы ни.
было свободное исследование вообще.
Хотя не в такой мере и не в столь универсальной форме
подобные же тенденции обнаруживались и у бюрократии, кото-
рую создал абсолютизм Запада.
Полную противоположность всему этому представляют орга-
ны демократии, которые выросли на почве оппозиционной борьбы
против государственного чиновничества и которые имели своей
задачей ограничить власть этого чиновничества, контролиро-
вать его, заставлять его выполнять свои задачи, делая его
более эластичным. Хотя успешная работа в области прессы.,
в деле партийного руководства, в парламенте и в правитель-
стве также требует определенных специальных знаний, тс слои
населения, от которых зависит избрание того или иного по-
литика на функцию журналиста, вождя партии, парламентария
или министра парламентского кабинета, не* спрашивают, в ка-
кой школе данный политик получил свои знания и был ли он
вообще в какой-либо школе, или же получил свои знания
путем самообразования, получил ли он их" из книг, или из
жизни. И уже тем более не от всего этого зависит то влияние,
которое завоевывает каждый отдельный журналист, руководи-
тель партии, парламентарий, министр, в газете, в партии, в
своей фракции и правительстве, в котором он участвует, а
также то влияние, которое оказывает на население он и та
организация, в которой он работает.
Политик достигает определенного положения в том пли
ином органе демократии не благодаря сдаче школьного экза-
мена, а благодаря тому влиянию и тому доверию, которые он.
завоевывает своей деятельностью. Только благодаря этому до-
верию и этому влиянию он укрепляет свое положение, а его
влияние и власть растут, и наоборот, он теряет все это, ес/пп
доверие к нему и влияние его падают.
В своей книге «Wirtschaft und Gesellschaft) Макс Вебер
исследует различные виды господства и останавливается в том
числе на таком виде господства над массами отдельных лиц,,
когда эти лица приходят к этому господству на базисе завое-
ванного ими доверия и влияния. Те способности, благодаря
которым та или иная личность достигает таких результатов,
Вебер называет χ а р и з м о й. В связи с этим он говорит о
харизматизме, как особом виде господства наряду с бюро-
кратизмом и феодализмом.
Первоначальное значение греческого слова харизма есть бла-
говоление или дар по отношению к тому, кому они оказаны

харизма 479
означает известную одаренность, данную от бога. В переводе
чбиблии Каутча-Вейтцзекера это выражение передано по-не-
мецки словом «Gnadengabe» 1.
Наряду с прочим это есть и дар ясновидения, дар творить
чудеса и пророчествовать. Между тем Вебер, вместо простого
и всем известного слова «одаренность», выпячивает слово ха-
ризма, привнося в понимание этого слова на протяжении всего
своего исследования известный мистический привкус, который
отнюдь не вносит в дело ясности. Он пишет:
«В отличие от всякого другого вида бюрократической чиновничьей орга-
низации харизматическая структура не знает ни формы соподчинения, а также
назначения и смещения, im «карьеры» или «продвижения по службе», шг
окладов, ни определенного установления специального образования для но-
сителя харизма или его помощников, ни контроля и служебных инстанций;
при этой системе не существует никаких территориальных служебных делений,
пи специализации по линии определенной компетентности и, наконец, не
существует здесь постоянных институтов вроде бюрократических судебных
инстанций, независимых от данного лица и его личной одаренности (Charisma).
Наоборот, система харизмы знает лишь свои внутренние пределы и границы.
Носитель харизма берет на себя решение стоящих перед ним задач сам и
требует послушания и исполнения в силу своего призвания:.
Макс Вебер имеет здесь в виду не органы демократии, ко-
торых он не касается в данной связи, а лишь те отношения
господства, которые осуществляются внеобычными методами
и появляются на сцену лишь при необычайных обстоятель-
ствах в результате появления необычайных личностей.
«Харизмой должны быть названы необычайные качества личности (прежде
связывавшиеся с их мапеческими свойствами, как у пророков, лекарей,
мудрецов-праведников, предводителей на охоте, военных героев), благодаря
чему к данному лицу относятся как к человеку, наделенному сверхнатураль-
ными, сверхчеловеческими или по меньшей мере сверхобыкновенными и вся-
кому другому недоступными силами и качествами, либо как к богом послан-
ному провиденциальному вождю — прототипическому вождю».
Таким образом Вебер говорит здесь лишь о «сверхчеловеках,
которые подчиняют себе массы сверхнатуральными деяниями,
либо принимаемыми за таковые, т. е. он говорит не об органах
обычной демократии, а о необыкновенных диктаторах, которые
являются или полубогами, или шарлатанами.
Что эта «харизма», несмотря на все столь любимые Максом
Вебером «магические» выверты, сводится в сущности лишь к
простой способности завоевывать доверие и влияние, об этом
говорит здесь же он сам:
«Решающее значение для харизмы имеет поддержание авторитета—прежде
всего посредством, чудес — свободно признаваемого вождя со стороны управ-
ляемых, признание его, возникающее на почве доверия к нему и в* свою
очередь опирающееся на веру в провидение и культ героев (S. 140;.
Вебер не показывает нам, на основании чего он приходит
к утверждению, что «поддержание» авторитета, например, предво-
1 Brief an die Korinther. I, 12.

480 государство индустриального капитализма
дителя «прежде всего совершалось посредством чудес». Если
бы он заглянул в довольно отдаленное прошлое, то он и при-
знание вожака стадом обезьян тоже должен был бы рассма-
тривать как явление «харизматического» характера. Между тем
здесь во всяком случае уже нельзя говорить ни о какой ха-
ризме, опирающейся на чудеса или откровение.
Но и само понятие «господство», поскольку оно осуще-
ствляется харизматическим путем, является весьма специфическим
господством. Вебер говорит об этом следующее:
-Харизма какого-либо «одержимого» (припадки бешенства которого, по-
видпмому, несправедливо приписывались употреблению определенных ядов:
и средние века известное число этих людей, одержимых харизмой буйной
поенной страсти, использовалось в Византии в качестве инструмента войны),
шамана (мага, для экстаза которого в его чистом виде считается необходимой,
как предпосылка, склонность к эпилептическим припадкам), главы секты
мормонов (Mormoiienstifters) или увлеченного своими собственными демаго-
гическими успехами литератора, вроде Курта Эйснера, — харизма всех этих
людей рассматривается социологией, свободной от ценностных суждений
(wertfreien Sociologie), в одном ряду с харизмой «великих» героев, спаси-
телей отечества, пророков// (S. 110).
Хорошо, но где же и когда одержимые осуществляли свое
господство? Где н когда судороги эпилептика были средством
господствовать над массой? Правда, нервно больные люди счи-
таются у дикарей блаженными и неприкосновенными, однако эти
дикари воздерживаются следовать их указаниям. А тут еще и Курт
Эпсиер! Вебер может его оценивать как угодно, однако более
чем странно включать его в разряд одержимых или шаманов.
Разумеется, мы можем видеть в Курте Эйснере известный
инструмент демократии и считать, что он достиг выдающегося
положения благодаря «харизме». Но он достиг его ие по-
средством магии, не посредством судорог, либо шарлатанства.
Доверие масс можно завоевать и другими средствами, напри-
мер самоотверженностью, энтузиазмом, выдающимся умом; при
прочном существовании демократии это доверие завоевывается
как раз именно этими способами. Именно этим путем Курт
Эйснер достигал своей временами столь сильной «харизмы».
Разница между бюрократической и «харизматической» струк-
турой заключается лишь в том, что одна базируется на обыч-
ных, а другая на экстраординарных способностях, которые вро-
ждеиы лишь немногим выдающимся индивидуумам.
Конечно, это может быть верным по отношению к отдель-
ным героям, диктаторам и мессиям, которых только и имеет
в виду Вебер. Из прошлого мы не знаем о них ничего досто-
верного, в особенности ничего достоверного о чудодействен-
ной и магической стороне их деятельности; современность не
знает этого рода чудотворцев. Если Вебер говорит о «чисто
ллебесцитарном харизматическом властителе Наполеоне» (S. 141),
то ведь вся его харизма покоилась на победах его солдат и на
сыскных способностях- его полицейских, а не на магических
чудесах.

ХАРИЗМА 481
Весь вопрос о харизме сводится к следующему: при демо-
кратии как при первобытной и античной, так и современной,
люди достигают руководящих постов лишь благодаря доверию
своих сограждан, следовательно благодаря тому, что они в
определенных, важных, с общественной точки зрения, областях
возвышаются над средним уровнем. Все это при известных
условиях может иметь известный мистический оттенок, но это
не имеет по сути дела никакого отношения к «харизматиче-
ской» структуре, хотя здесь для отдельных лиц и открывается
возможность развертывать свободно свою деятельность, так что
каждый в состоянии развить и выявить самые лучшие свои
качества. Все это невозможно в условиях отсутствия свободы,
невозможно при господстве бюрократии как светской, так и
церковной, ни в обстановке того или иного вида деспотизма.
При господстве аристократии такая возможность не полностью
исключена, но ограничивается определенным узким кругом.
Больше всего возможности для развертывания «харизмы» суще-
ствует в революционные эпохи, когда старые авторитеты нис-
провергаются, а новые лишь начинают создаваться в благо-
приятной для этого обстановке.
Пока «носитель харизмы» не завоевал доверия масс своею
деятельностью (не чудесами), он тщетно будет требовать от
этих масс «послушания и исполнения в силу своего призва-
ния». Когда же он своей деятельностью добивается того, что
за ним идет уже масса, то. тогда он, опираясь на ее влияние,
может требовать послушания от отдельных личностей, кото-
рые оказывают ему противодействие. Однако ему никогда не
удастся подчинить себе массу против ее воли без аппарата
господства, о котором здесь нет речи. В этом смысле на
основе «харизматической структуры» никогда не возникало и
никогда не может возникнуть никакого господства. Перевес
же представителя огромных масс по сравнению с отдельными
лицами, расходящимися с массами, неправильно было бы рас-
сматривать как господство.
Здесь нам необходимо упомянуть еще об одном пункте
веберовских взглядов на харизму. Вебер замечает, что, в отличие
от чиновников, носители харизмы не получают никакого содер-
жания. . Это может быть верно только по отношению к одер-
жимым и эпилептикам, о которых он говорит, хотя этого
впрочем и нельзя сказать о всех одержимых. Вебер пишет
о том, что в Византии содержали известное количество -бело-
курых бестий», склонных к таким припадкам.
Ведь эти люди вероятно получали же содержание. Но как
бы здесь ни обстояло дело, во всяком случае теперь уже нельзя
абсолютно утверждать о героях, пророках и диктаторах, что
никто из них не получает содержания. Этого нельзя даже сказать
и про органы демократии, о которых у нас здесь идет речь.
В обществе с полным господством товарного производства
никто не может жить без определенного денежного дохода.

482 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
Это относится также и к харизматикам, если только харизма
не есть нечто такое, что исключается условиями товарного про-
изводства. Сам же Вебер говорит о «харизматическом власти-
теле» Наполеоне, харизма которого давала ему возможность
получать весьма солидное содержание в качестве генерала, кон-
сула и императора.
Но и органы современной демократии, которые заме-
щаются харизматически, т. е. благодаря способностям людей
и доверию к ним, не могут существовать без денежного содер-
жания. Если в их распоряжении нет никаких других денежных
источников, тогда их сплачивают за их политическую работу в
форме какого-либо денежного вознаграждения, в особенности,
если эти органы требуют от своих членов всей их рабочей силы,
и труд данных лиц есть нечто большее, чем простая работа
б свободное время. Разумеется, от представителей политических
партий нельзя требовать того, чтобы они работали в партии
только по убеждению, а не из соображения денежного зара-
ботка. Но это не значит, что такой партийный деятель может
жить только на счет одного своего убеждения и сохранять при
этом свою полную работоспособность. Старый опыт учит тому,,
что для победы армии нужно располагать не только солдатами,
полными энтузиазма, но и солдатами, которых хорошо кормят.
Земельная знать, которая, в качестве правящего и адми-
нистрирующего сословия, управляла народом до появления бюро-
кратии, не нуждалась ни в каком вознаграждении за свою
политическую деятельность, в том числе и за свою военную,
деятельность, потому что она жила за счет своих крепостных,
которые регулярно обеспечивали ей ее доходы без малейших
забот, с ее стороны. Поэтому и в английском парламенте, пока
он представлял собой аристократическое учреждение, члены
парламента не получали никакого вознаграждения.
Иначе обстоит дело среди капиталистического класса. Ъе-
дение капиталистического предприятия требует постоянного при-
сутствия на месте его владельца. Доход от такого предприятия
уменьшается, если политика требует продолжительного отрыва
владельца от его дела. 'Поэтому капиталисты идут весьма не-
охотно на избрание их в парламент. Еще в большей степени
это можно сказать о крестьянах и ремесленниках, которые,
в отличие от капиталистов, не могут содержать директоров, ко-
торые могли бы их замещать, не говоря уже о наемных рабочих,
отрыв которых от работы равгюзначущ потере места.
Характерный пример представляет аристократия Венециан-
ской республики, о которой рассказывает П. Дарю в 39-й книге
(Description du Gouvernement de Venise) своего труда: «Histoire
de la République de Venise» (я использовал штутгартское
издание 1880 г.).
В связи с своеобразием самого государства Венеции, воз-
никшего среди лагун, венецианская аристократия представляла
собой исключительное явление, и в период своего возникно-

Χ Λ1! Π Μ Λ 4S,"3
вения она не имела никакой земельной собственности и ника-
кого сельского хозяйства. Венецианская знать с самого начала
не являлась земельной знатью, приобретение феодальных по-
местий было даже ей запрещено в дальнейшем, когда во вла-
дение Венеции перешли обширные земельные территории. Основ-
ным источником дохода аристократии была торговля в соеди-
нении с грабежом собственного государства, например путем
взимания , налогов. Такое экономическое положение весьма за-
трудняло для венецианской знати всякую политическую деятель-
ность, хотя для облегчения этого положения принимались все-
возможные меры. Так, например, заседания большого совета
происходили по воскресеньям, потому что в течение педели
многие члены этого совета были заняты собственными делами.
Несмотря на это аристократы, в отличие от аристократии дру-
гих стран, охотно уклонялись от выбора па государственные
должности. В связи с этим аристократ, который отказывался
от предлагаемой ему должности, подвергался денежному штрафу,
увеличенному в 1866 г. с 3000 до 7 000 дукатов. Кроме того
и должности были платными. Не удивительно, что при таких
настроениях знати торгового происхождения политическая жизнь
республики совершенно замерла, и она без всякого сопротивления
подчинялась строгому полицейскому режиму небольшой господ-
ствующей клики.
Таким образом политическая свобода, если она распростра-
няется только на одних капиталистов, не может оыть упрочена
даже для их собственного класса, не говоря уже о все'п массе
населения.
Когда для капиталистов, неохотно отрывающихся от их дел,
вводится вознаграждение за их участие в государственных делах,
то это нельзя сравнивать с тем денежным вознаграждением
органов демократии, которое обеспечивает этим органам·возмож-
ность целиком посвятить себя государственной деятельности
и политике. В настоящее время является делом, само собой
разумеющимся, что журналисты получают вознаграждение,
а также и то, что парламентарии должны получать жалованье.
При непрерывном росте партии делается также необходимым
и оплата труда многих партийных функционеров, чтобы они
были в состоянии должным образом выполнять своп задачи.
При всем том, разумеется, дела партии будут птти только
тогда хорошо, если она оудет полна воодушевления, благодаря
которому, возможно, большая часть партийной работы выпол-
няется бесплатно, поскольку дело идет о такой работе, которая
может соответствующим образом выполняться наряду с работой
для заработка.
Несмотря на ту или иную оплату, достижение политиками
определенных постов происходит все же харизматическим путем,
не благодаря пройденному ими курсу обучения и сдаче школь-
ных испытаний, а благодаря их способностям и тому доверию,
которые они завоевывают своей деятельностью.

484 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
Привнося в свое понимание харизмы известный мистический
привкус, Макс Вебер, при своей характеристике тех способностей
личности, благодаря которым она собирает вокруг себя после-
дователей, упустил один очень важный момент. Он говорит об
откровении и о чудесах, благодаря которым то или другое лицо
делается признанным вождем масс, но ничего не говорит о боль-
шем опыте и о более высоких специальных знаниях, которые
дают возможность этим лицам достигать крупных успехов и тем
самым завоевывать доверие и преданность себе со стороны
масс.
И благодаря опять-таки той же самой склонности к мисти-
ческим объяснениям он совершенно неправильно представляет
себе, каким образом происходит завоевание такого доверия.
Он думает, что слепую преданность масс обеспечивает им про-
исшествие или деятельность, которые кажутся мистическими,
и чудеса и откровения, повидимому, божеского происхождения,
о каковых этим лицам известно и каковые они якобы совершили.
Лишь завоевавши массу, вождь может ей затем доказать своими
деяниями, истинной ли является его харизма или нет.
«Если подтверждение заставляет себя долго ждать, если хартмлтически
одаренная личность оказывается покинутой своим 'богом или ей изменяет ее
магическая сила и героизм, если долго она не имеет удачи и прежде всего,
если руководство со стороны данной личности не π ρ н-
носит никаких благ для ее приверженцев1, то имеются на-
лицо все данные для падения ее харизматического авторитета» (S. МО).
В действительности же дело обстоит как раз наоборот.
Никто не в состоянии заставить массу окружающих людей слепо
следовать за данным человеком и довериться ему во всем только
на основании одного его утверждения, что он одарен божьим
даром. Это может произойти лишь в том случае, когда данное
лицо обнаружит серьезные успехи на деле.
Далее. По мнению Вебера такой результат достигается бла-
годаря чудодейственным актам со стороны одаренного богом
человека. Вебер, разумеется, не думает, что дело здесь идет
о действительных чудесах, а не об иллюзиях или обмане. Но
этим объясняется ведь лишь только одна часть харизматической
деятельности. В наше время вряд ли возможно проявление
харизмы именно таким путем. Никто из великих политических
вождей современности, собиравших вокруг себя восторженных
приверженцев, не получал харизмы путем ссылки на привидение
или чудеса: ни Наполеон, ни Бисмарк, ни Бебель, ни Ленин.
Даже и среди легковерных итальянцев "Муссолини завоевал свое
харизматическое положение не таким путем, хотя он и болтает
часто о своей божественной миссии. Но и по отношению
к прежним некритическим временам не следует переоценивать
той политической роли, которую мог иметь какой-либо эпилептик
или чародей. Толпа будет ему удивляться и глазеть на него*
Курсив Вебера.

харизма 485
с почтительным страхом, но если за этим не последует доказа-
тельств, она не пойдет за ним на серьезную борьбу и не станет
под его руководство.
Магомету пришлось многое сделать, прежде чем он завоевал
сеое сторонников даже в небольшом кругу при помощи денег,
(своей жены) и благодаря родственным отношениям. Лишь после
того как он руководил своими людьми в победоносных боях,
обеспечивших богатую добычу, он начал приобретать энтузиасти-
ческих и слепо веривших ему приверженцев. Для того чтобы
люди начали верить в чудеса и откровения, для этого нужен
практический успех, а не одна только ссылка н1г чудеса и
откровения до какого-либо практического результата, потому что
только последний может создать большую массу восторженных
приверженцев.
Разумеется, были времена, когда существовало очень 'боль-
шое легковерие и когда массы легко можно было убедить
в наличии чудес и откровений помимо всяких галлюцинации н
без всякого шарлатанства. Но как раз именно в эти эпохи рас-
сказы о чудесах были настолько часты, что вряд ли кому-либо
удалось, при наличии такого количества чудодейственных дея-
ний, совершаемых всюду и кругом, привлечь слепую предан-
ность масс именно к себе одному, не предъявляя ничего другого,
кроме одних лишь рассказов о собственных чудесах и откро-
вениях.
Мы видим на протяжении всех периодов, что отдельные
личности, достигающие известности, отличаются силой характера,
своими знаниями и благодаря этому своими достижениями. В этом
отношении эпоха легковерия ничем не отличалась от нашего
критического века. Выдающиеся люди могли ссылаться и на
мистические силы, но ведь на то же самое вместе с ними ссы-
лались и многие из их современников, и не в этом, следовательно,
состояло их превосходство над другими.
Например в век реформации мы знаем многих людей, ко-
торые воображали и которые утверждали, что они имели общение
с богом и получили от него предуказания, η то иремя как пре-
данность себе и доверие завоевывали только те из них, которые
совершали что-нибудь выдающееся на деле, что имело место
не благодаря их мистическим иллюзиям, а благодаря их действи-
тельно большому уму, силе характера и серьезным знаниям.
M если мы обратимся к пророкам ветхого завета, то π у них,
за громами их иеговы, на которого они всегда ссылаются, мы
видим наличие значительных знаний о социальных и политических
условиях их собственной страны и соседних стран.
Непонятно, как именно такой человек, к к Ве-бер, может
так не дооценивать роль знания! То обстоятельство, что тот
или иной политик завоевывает себе приверженцев благодаря
своим личным качествам, — а в этом ц. состоит, собственно го-
ьоря, «харизма», —а не посредством бюрократических назна-
чений или военной и экономической силы, объясняется его

486 государство индустриального капитализма
превосходство над другими личностями, которые действуют в
том же самом направлении и в тех же самых интересах. Мы
должны изучать действительные причины этого превосходства,
которое основывается на природных способностях и на при-
обретенных знаниях, а не должны искать мнимых причин,
исходя из которых легковерные современники и еще более
легковерные историки объясняют это их превосходство, ссылаясь
на всякие необычайные росказни и фантазии. Это тем более так,
'что мы ведь встречаемся с проявлением харизмы не только в
мифические времена, но и в эпоху нашей трезвой современности.
III Ε С Τ Η Λ Λ Ц Λ Τ ЛЯ ГЛАВА
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ
Государственная бюрократия рекрутируется из всех хглоев
населения. Если не всегда так обстоит дело в действительности,
то по крайней мере такова тенденция. В начальном периоде
своего существования развивающийся абсолютизм, пока он не
подчинил еще себе знати, ищет чаще себе исполнителей из
среды низших классов, потому что эти элементы, в отличие
от дворянства, вполне от него зависят, и поэтому являются
гораздо более послушными. А с другой стороны, когда абсолю-
тизм достигает верха своего могущества, знать не мирится с
тем подчинением, которого абсолютный властитель требует от
спопх чиновников.
Позже знать примиряется с чиновничьей карьерой, поскольку
ома теряет свою самостоятельность по отношению к владетель-
ным князьям, и когда, с другой стороны, бюрократия превра-
щается в обширную организацию с рядом выгодных мест на-
верх}', не требующих большой работы, наряду с большим ко-
личеством маленьких и плохо оплачиваемых должностей, тре-
бующих усердного труда. Эти последние места знать охотно
предоставляет буржуазным канальям, себе же предпочитает удер-
живать наиболее высокие посты, которые и созданы в большин-
стве случаев специально затем, чтобы обеспечить для нее эксплоа-
тацию государства в этой форме.
Появляющаяся на сцену демократия стремится ликвидиро-
вать эти привилегии аристократии наряду со всеми прочими,
что cii в Англии, например, еще не совсем удалось.
Во многих странах, некоторые должности, в особенности
должности, связанные с внешней политикой, являются постоян-
ным уделом аристократии. Для имущих же буржуазных классов
создается привилегия на хорошо оплачиваемые чиновничьи места
для их представителей, которые могут представить требуемый
диплом об окончании высшей школы, чем обусловлено допуще-
ние к той или другой должности. Такое образование связано
теперь с большими издержками, и поэтому мало доступно не-
имущим слоям. Доказательство об окончании такого школьного
обучения при. назначении на должности часто вызывается дело-

ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ 487
выми соображениями. Зато получение этих должностей созна-
тельно обставляется такими условиями, которые не имеют за
собой никаких деловых мотивов и часто препятствуют занятию
должности самым лучшим претендентом, и все это затем, чтобы
обеспечить доступ к этим должностям со стороны определенных
слоев. Широко распространенный в университетских кругах анти-
семитизм преимущественно связан со стремлением сделать выс-
шие должности привилегией «христианских слоев» населения.
Наряду со стремлением к наиболее высоким доходам здесь игрист
роль также и стремление к власти, потому что часто высшие
должности являются скорее источником власти, чем источником
денежных доходов.
Все привилегии этого рода не знакомы органам демо-
кратии. При взаимной борьбе партий каждая партия выдвигает
для борьбы как в прессе, так и на публичной трибуне, лучших
людей, какими она располагает, и охотно принимает к себе
каждого, кто .хочет бороться за ее дело, из какого бы слоя
населения он ни происходил, лишь бы только он был в со-
стоянии что-либо для нее сделать.
Даже сами господа аристократы не могли уйти от такой
необходимости; как мы уже видели, эта необходимость заста-
вила гордую аристократию Англии допустить в качестве борца
за свое дело еврея Дизраэли, а прусские юнкера, относившиеся
издавна с презрением к евреям, оказались в половине предыду-
щего столетия, в период 1848 г., настолько бедными по части
умственных сил, что им не оставалось ничего другого, как
подчиниться руководству еврея Фридриха Сталя. Для высоко-
поставленных элементов дело не улучшалось от того, что их
вождями были крещеные евреи. Оба вышеназванные лица
перешли в христианство почти одновременно: Дизраэли в
1818 г., Сталь в 1819 г.
В условиях современной демократии для каждой партии
лица, ведущие ее дела, ее журналисты, ее парламентарии могут
рекрутироваться из всех сословий, из всех классов и из всех
профессий, хотя и не все слои населения находятся в одина-
ково благоприятных условиях, чтобы выдвигать на руководящие
посты политиков с широким кругозором.
Наилучшие условия для этого обеспечены многим — хотя
il не всем —кругам интеллигенции.
Мы уже видели выше, что интеллигенция образует первую
особую профессию — не класс — внутри общества, профессию,
которая могла делать нечто такое, что не все могли делать.
Благодаря этому она приобрела общественное влияние, отнюдь
не достигая при этом господства и возможности эксплоатиро-
ъать. Многие из тех случаев проявления харизма, о которых
говорит Макс Вебер, представляют собой не что иное, как
результат влияния интеллигенции, к которой хотя и нельзя
причислить одержимых, но нужно отнести врачей, знахарей и
духовенство.·

488 государство индустриального капитализма
Как только образуется государство и классы, новорожден-
ная государственная власть стремится часто обеспечить себе
влияние интеллигенции, а также предводителей внутри покорен-
ных племен, чтобы найти в них для себя опору. И те и другие,
при поддержке государства, возвышаются над членами соб-
ственного племени и противопоставляют себя ему. Именно
таким путем представитель духовенства может сделаться госу-
дарственно-привилегированным персонажем. С другой же сто-
роны случается, что государством овладевает одно племя за
другим и один аристократический слой откладывается на дру-
гом. Тогда это может привести к разделению труда между
ними. Аристократия племени завоевателей удерживает за собой
военное дело; покоренной аристократии всякие занятия военным
делом запрещаются, поскольку такое занятие может стать
опасным для победителей; ей приходится ограничиться интел-
лектуальной деятельностью в качестве особой духовной касты.
Мы уже говорили выше о магиях, одном племени мидян, кото-
рое при господство персов превратилось в духовное сословие.
Точно так же и название израильского священства, а именно
левитов, также было названием племени.
Наряду с интеллигенцией, организованной в форме духо-
венства, по мере развития государства на сцену появляются
и другие представители интеллигенции, деятельность которых
протекает в одиночку, например в качестве ремесленников при
дворах знатных вельмож и князей на положении высших слуг.
Некоторые виды интеллектуальной деятельности обеспечивают
такое влияние, что, как мы уже видели, этого рода деятель-
ностью начинают заниматься и отдельные представители ари-
стократии.
В таком положении мы застаем интеллигенцию в средние
века. В этот период возникает средневековый город и создает
условия для нового вида интеллигенции, какой раньше история
не знала. Эта интеллигенция играет теперь особую историче-
скую роль благодаря тому обстоятельству, что умение писать
и читать делается крайне необходимым для широкого слоя
населения, в отличие от положения народных масс древности,
в том числе даже и в наиболее развитых демократических
городских государствах.
В городах развивается школа, независимая от духовенства,
либо борющаяся за такую независимость. Здесь возникает про-
фессия интеллигенции, не принадлежащей ни к организации
духовенства, т. е. к церкви, ни находящейся в зависимости
от князей меценатов, т. е. на положении его услужающих или
приживал. Эти новые слои интеллигенции находят спрос на
свой труд среди буржуазных элементов городов. Сюда отно-
сится, например, адвокаты и врачи. Новая промышленность и
новые условия обмена требуют большого количества специально
образованных лиц на технические функции. Растущее богатство
городов обеспечивает для художников частью коммунальные,

ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ 48£
частью частные заказы, а с введением книгопечатания, выра-
стающего на почве увеличения грамотности в городах, образуется
также независимый от церкви и двора спрос на произведения
пера, возникает книжный рынок, к которому присоединяется в
конце концов и занятие газетным делом.
Условия существования, которые были обеспечены таким
образом «пишущей братии», долгое время оставались весьма
жалкими и непрочными. Также и для врачей, адвокатов, худож-
ников, учителей и научных исследователей условия существо-
вания, диктуемые законами товарного производства, не всегда
обеспечивали блестящее существование.
Но эти слои интеллигенции завоевали себе одно преиму-
щество по сравнению с интеллигенцией церковной и придвор-
ной: индивидуальную свободу. Вместе с городами и при под-
держке городов они вступают в борьбу против церкви, аристо-
кратии· и абсолютизма. Среди них эта борьба выливается прежде
всего в борьбу за свободу слова. Интеллигенция, которая может
бороться лишь духовным оружием и лишь благодаря этому
оружию может одержать верх над своими противниками, "если
она духовно превосходит этих противников, всюду требует сво-
боды слова. Те группы интеллигенции, которые затыкают рот
инакомыслящим полицейскими средствами, обнаруживают этим
очень слабую веру в их собственное дело и самих себя, хотя бы
они и кичились своей непогрешимостью, будь то католические
инквизиторы, фашисты или большевики.
Интеллигенция не представляет собою класса, она не имеет
особых классовых интересов; она распадается на разнообразные
профессии с самыми различными профессиональными интере-
сами. Интеллигенция не в состоянии самостоятельно вести
классовую борьбу. Но зато она может сделать дело другого
класса своим собственным делом, принимать участие в его
борьбе и оказывать ему весьма ценную духовную поддержку.
Это особенно надо сказать про эпоху демократии, когда умствен-
ное превосходство имеет более важное значение, чем грубая
сила кулака. А кроме того при всяких условиях необходимы
ясные знания и точное знакомство с окружающим миром, в
котором надо завоевать себе прочное положение и на который
надо влиять. Классовая борьба и политика вообще в столь
сложном обществе, как современное, требует специального
изучения, для которого известные слои интеллигенции особенно
годны благодаря условиям их повседневной деятельности.
Эти слои интеллигенции, благодаря условиям своего оора-
зования и благодаря своей незаинтересованности в предприни-
мательской деятельности, скорее способны выступать не в ка-
честве членов класса, дело которого они сделали своим делом,
а, наоборот, подняться над местной и профессиональной ограни-
ченностью и требованиями минуты и понять и отстаивать дли-
тельные и общие интересы того или иного класса, в противо-
положность его узким частным интересам.

490 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
Но интеллигенция способна и на нечто большее. Хотя и она,
даже при наличии очень "большого идеализма, все же от мира
сего и не свободна от влияния личных материальных интересов,
а также родственных и приятельских отношений, она, однако,
ме составляет определенного класса с определенными классо-
выми интересами, и поэтому положение каждого отдельного
интеллигента в общественной классовой борьбе, в обстановке
которой он живет, не является заранее предрешенным. Многие
интеллигенты, скорее чем члены какого-либо класса, в состоя-
нии объективно судить, в какой степени условия общественного
развития и общественного преуспеяния совпадают с интересами
отдельных классов. "Благодаря этому интеллигенция оказывается
1) состоянии примкнуть к тому или иному классу с точки зре-
ния интересов всего общества, а наряду с этим также и из
этических мотивов, из сострадания к скорбящим и обременен-
ным. Если одни группы интеллигентов защищают дело какого-
либо класса как свое, руководствуясь личными интересами и
личными привязанностями, то другие делают это по этическим
соображениям и на основе научного убеждения.
Лишь интеллигенты последнего рода являются ценным при-
обретением для того класса, на сторону которого они стано-
вятся. "Они поднимают его классовую "борьбу на более высокую
ступень; эта борьба делается более успешной и обходится
с меньшим количеством жертв. Это приобретение, в зависи-
мости от того уровня знаний, которые такая интеллигенция
* песет с собой, может быть больше или меньше, иногда оно
'может быть огромным.
; Уже во врем:: английской революции в XVII в. интелли-
генции играет крупную роль и накладывает свой отпечаток
г-на классовую борьбу. Исходным пунктом тогдашней политиче-
ской и социальной борьбы продолжала быть католическая цер-
ковь. "С ней боролись ее же собственным оружием, прежде
всего опираясь на библию. Идеологическими застрельщиками в
борьбе различных классов были тогда по преимуществу теологи,
различные партии внешне отличались друг от друга и по их
аргументации, исходя из различных теологических позиций, —
хотя не этим определялись те интересы, которые лежали в
основе спора.
Собственно интеллигенция в современном смысле этого
слова начинает играть важную роль в социальной и поли-
тической борьбе лишь в XVIII в., в век просветительства. Без
учета ее роли Великая французская революция оставалась бы
непонятной.
Роль интеллигенции в этот период я описал в моей работе
Die Klassengegensätze im Zeitalter der Französichen Revolution».
Я указывал там на то, что независимые от двора и церкви
французские мыслители в течение XVIII в. все больше и больше
превращались из философов в экономистов и политиков, и
зраждебно выступали не только против попов и аристократии,

ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ 4 VU
но и против «богатых» вообще. И в то же время они отнюдь
не были социалистами.
«Потребность века состояла в устранении феодальных пут, лежавших
на пути развития товарного производства...
...Интересы времени требовали устранения феодальных ограничений,
стоявших на пути развития товарного производства, а буржуазная интелли-
генция слишком хорошо разбиралась в фактических отношениях, чтобы не
понять этого и предаваться социализму, тогда еще совершенно беспочвенном).
К тому же при всей своей симпатии к эксплоатируемым и страждущим
классам буржуазная интеллигенция не могла возвыситься над своей клас-
совой точкой зрения, над точкой зрения буржуазии, к которой она сама
принадлежала по своим семейным отношениям и связям, по своему обще-
ственному положению, по условиям своего существования. Но в "то же вре?-:я
ее умственный кругозор не~~сТгатяли временные и ^узкие выгоды какой-либо
отдельной клики капиталистов, мешавшие этим последним понимать суще-
ственные интересы целого класса и дружно работать на его пользу, те выгоды,
которые делали многих из капиталистов приверженцами феодального порядка
и заставляли почти всех их относиться враждебно ко всяким новшествам.
Интеллигенция стала выше ограниченной, погруженной π свои гешефтм
буржуазии; ее занятия развили в ней способность к обобщениям и логи-
ческому мышлению, они дали ей знание общественных и политических
отношений прошлого и настоящего, и именно интеллигенция явилась вырази-
тельницей существенных и главных классовых интересов буржуазии, совпа-
давших тогда с потребностями экономического развития; именно интелли-
генция выступила на их защиту не только против двора, аристократии и
духовенства, подчас также против крестьян, мелкой буржуазии и пролетариев,
но даже против некоторых отдельных групп капиталистов, когда случайные,
преходящие интересы этих последних оказывались в противоречии с корен-
ными интересами всего класса. Руководясь не своими личными, нременшлмм
интересами, действуя на основании глубокого понимания общественных от-
ношений, добытого путем многолетней работы мысли, представители бур-
жуазной интеллигенции выступали в качестве защитников не материальных
интересов, а отвлеченных принципов, чистых идей; они являлись «доктрине-
рами» перед лицом капиталистических «практиков», которые, гордясь споим
невежеством, стремились заставить государство служить своим временим.м
практическим, корыстным целям.
Буржуазная интеллигенция еще не дошла тогда до того, чтобы приспо-
соблять, как она стала это делать впоследствии, свои теории к желаниям
и вкусам разных «практических государственных деятелей- вместо toi с,
чтобы требовать от них подчинения этим теориям.
II во Франции революция дала ей в руки власть и возможность про-
водить свои теории в жизнь. После падения * придворной аристократии и
связанной с нею финансовой знати во Франции остался только один класс,
который был способен управлять государственными делами — этим классом
была буржуазная интеллигенция.
Даже в настоящее время, когда в большинстве конституционных госу-
дарств широкие народные массы и в особенности городские рабочие, благо-
даря своему участию в политической жизни страны, познакомились с по-
требностям]! и задачами законодательства н управления современного круи-
. кого государства и с парламентарным обсуждением общественных дел, все
еще в парламентах преобладает буржуазная интеллигенция. Насколько же
сильнее должно было быть это преобладание сто лет тому назад во Франции,
где η течение веков систематически подавлялась всякая политическая дея-
тельность населения.
Даже мелкая буржуазия Парижа выбирала представителей не из гкоей
среды, à из среды юристов, журналистов и т. п.
• Таким образом буржуазная интеллигенция завладела государственной
властью и воспользовалась последней для проведении в жизнь своих теорий,
т. е. для осуществления классовых интересов буржуазии. Λ тлк как тем-
депции этих теорий чрезвычайно близко совпали с потребностями историчс-

4!)2 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
ского развития, то они вполне совпали и с действительными тенденциями
революции. К тому же во время революции голос интеллигенции раздавался;
особенно часто и громко, и в дошедших до нас речах, книгах и газетах
той эпохи наиболее полно отразились именно ее мнения. Неудивительно,
что' идеологи, строющие свои выводы на основании поверхностных наблю-
дении, пришли к заключению, что мыслители и их идеи вызвали революцию
и руководили ее ходом» (S. 46, 47, 48).
Я писал это в 1889 г. Тогда я еще рассматривал интел-
лигенцию как особый класс. Дальнейшие исследования пока-
зали мне, что это было не точно. Интеллигенцию XVIII в., по-
жалуй, еще можно было бы рассматривать до некоторой сте-
пени как особый класс. Общественные и политические отношения
были тогда еще достаточно просты и достаточно прозрачны
благодаря сословному делению общества. Вся свободная интел-
лигенция имела одних и тех же врагов: аристократию, церковь,,
бюрократию и двор. С другой стороны, «народ», третье со-
словие, интересы которого интеллигенция защищала, был еще
мало дифереицирован, так как под словом промышленник "(indu-
striel) подразумевался и капиталист, и наемный рабочий, при-
чем и тот и другой были проникнуты еще ремесленной психо-
логией. Тогда среди интеллигенции могло существовать очень
большое единодушие по части целей, путей их осуществления
и прежде всего симпатий. Разумеется внутри ^интеллигенции·
были большие индивидуальные различия. Как различны, напри-
мер, между собой Вольтер и Руссо! И какое различие между
этими двумя и между материалистами типа Гольбаха и Гель-
веция! Но это были различия не больше тех, которые мы находим
внутри каждого класса. Классовая солидарность не означает
единообразия (Univormität). По своим основным социальным
тенденциям все эти мыслители были, однако, единодушны.
С тех пор, благодаря капиталистическому развитию, дифе-
репцнация общества далеко продвинулась вперед, третье со-
словие, этот внешне столь единый «народ», распалось и прежде
нсего внутри его образовалась пропасть между капиталом и
наемным трудом.
Теперь вместо тех симпатий и тенденций, которые одина-
ково воодушевляли массы интеллигенции XVIII в., несмотря па
все индивидуальные различия, выступили весьма противоре-
чащие друг другу симпатии и тенденции, разрывающие на части
группы интеллигенции и бросающие их в противоположные
лагери.
У членов одного и того же класса, несмотря на большие
различия в методах и знаниях среди отдельных его слоев,
определенные стремления и цели являются общими, например
у либеральных и консервативных фабрикантов, с одной сто-
роны, у социал-демократических и католических рабочих —с
другой стороны. Но какое объединяющее начало может спаи-
вать между собой всю современную интеллигенцию в целом?
Врачи имеют и общие и профессиональные интересы,
точно так же и адвокаты, инженеры, артисты и т. д. Но где

ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ 493
тот общий интерес, который мог бы объединить их в один
класс?
Если мы утверждаем, что группа интеллигенции не имеет
признаков класса, то это отнюдь не доказывает, разумеется,
что мы отрицаем социальное значение этой группы.
Г. дс-Ман, с одной стороны, правда, говорит: «Любо-
пытно, что марксизм, при своем описании обще-
ства, полностью игнорирует интеллигенцию и в
то же время утверждает, что в лице интеллигенции воз-
ник класс, психология которого объясняет все
содержание современной культуры, класс, кото-
■р ы ii выдвигает руководящий персонал для госу-
дарства и для хозяйства и благодаря этому в с у щ-
н ости является правящей группой по отношению
ко всему общественному целому»1.
Достаточно ссылки на мою точку зрения периода 1889 г.
для доказательства того, что не марксизм игнорировал полностью
интеллигенцию, а что именно Г. де-Мап всю свою критику
марксизма, как в данном месте, так и на протяжении всей своей
книги, построил на «полном игнорировании» всего того, что
действительно говорилось со стороны марксистов.
Мы уже видели в предыдущих главах, что интеллигенция
представляет собою слой, состоящий из разнообразных профес-
сий. Некоторые группы интеллигенции могут развиться в осо-
бое сословие или особый класс, другие же могут превратиться
в часть какого-либо класса.
Чиновничество католической церкви, клир, достигло опре-
деленно выраженных «функций господства» и благодаря этому
превратилось в господствующее и эксплоатирующее сословие.
Если чиновничество католической церкви, а позже также и
чиновничество других христианских государственных церквей,
превратилось в господствующее сословие, то, с другой сто-
роны, внутри рыцарского сословия образовался слой интел-
лигенции в лице минезингеров и трубадуров.
Точно так же и теперь существуют слои интеллигенции,
которые по условиям их труда, а нередко также и по уровню
их жизни представляют собою не что иное, как наемных
рабочих. Эти группы, которых отделяло от пролетариата не-
которое время чванство своим образованием, а у многих слу-
жащих их «функции господства», в конце концов все больше и
больше приходят к осознанию своего родства с пролетариатом
и ищут выхода в объединенной борьбе с ним, а не в под-
черкивании своих функций господства. Они достигают теперь
классового сознания, но не особого классового сознания в
качестве интеллигенции: целью их стремления является теперь
социализм.
Zur Psychologie des Socialismus, S. 276,

494 государство индустриального капитализма
Но наряду с этим существуют также и такие группы интел-
лигенции, для которых их функции господства имеют гораздо
более важное значение, чем точки соприкосновения их с наем-
ным трудом. Благодаря такому перевесу функций господства
эти группы достигают также классового сознания, сознания
эксплоатирующего и господствующего класса; таковы, например,
директора фабрик, тайные советники, судьи и т. д.
Между этими двумя слоями пролетарской и капиталисти-
ческой интеллигенции находится широкий слой интеллигенции,
напоминающей по своему промежуточному положению прежнюю
мелкую буржуазию: он не обнаруживает ни ярко выраженных
капиталистических, ни пролетарских черт.
На эту тему и по общему вопросу об интеллигенции я
писал уже в 1899 г. в моей работе «Bernstein und sozialdemokra-
tische Programm», в которой одна глава посвящена новому
«среднему сословию», интеллигенции. По отношению к интел-
лигенции я тогда уже констатировал, что
«она является тем слоем населения, который быстрее всего растет. Со-
гласно немецкой статистике по роду занятий — число занятых наемных рабо-
чих с 1882 г. по 1895 г. возросло на Н'2.2%, тогда как число служащих
увеличилось на 118,9%» (S. 130).
Развитие шло тем же темпом и дальше; с 1895 г. по 1907 г.
число наемных рабочих возросло в Германии на -14о/о, число же
служащих па IGOo/o.
В той же главе я отмечал следующие различия между
отдельными слоями интеллигенции.
«Но между этими двумя слоями интеллигенции, — одним резко антипро-
летарским, с буржуазным образом мысли, и другим, с определенно проле-
тарским настроением, — остается еще широкий слой, который не чувствует
себя ни пролетарским, ни капиталистическим и мнит себя' вне сферы клас-
совых противоречий.
Этот средний слой нового среднего сословия имеет много общего по
неопределенности своего социального положения со старой мелкой буржуа-
зией. Поэтому его отношения к пролетариату, так же как и последнего
к нему, носят нерешительный и непостоянный характер. Сегодня orf громит
алчность капитала, а завтра дурные привычки пролетариата. Сегодня он
призывает пролетариат к охране своего человеческого достоинства, а завтра
выступает проповедником социального мира...» (S. 133).
«Эти краткие соображения говорят, уже за то, что растущая интелли-
генция является классом х, представляющим для борющегося пролетариата
важную и интересную задачу. Было бы, конечно, слишком смело рассчиты-
вать пролетариату im весь этот класс, но было бы еще большей ошибкой
причислить его просто к «имущим». Мы находим в этом слое соединенными
в узких рамках все социальные противоречия, характерные для всего капи-
талистического общества, но мы наблюдаем в этом микрокосме, так же как
и во всем общественном организме, рост пролетарских элементов» (S. 135).
1 Как уже замечено было выше, теперь я несклонен называть интел-
лигенцию классом. Однако это отнюдь не связано с мотивами принципиально-
марксистского характера. Г. де-Маи напрасно выискивает здесь у .нас подобные
соображения, утверждая, что: «марксизм отрицает поэтому, что интелли-
генция является классом» (Zur Psychologie des Socialismiis, S. 286).

инт.еллигкнция 495
Те представители интеллигенции, которые сближаются с
пролетариатом по условиям их трудя, составляют ценное при-
обретение для увеличения его сил в классовой борьбе. Но в
деле самой этой борьбы пролетариату нечему от них учиться;
в этой области, наоборот, другие слои рабочего класса, которые
давно уже принимают участие в классовой борьбе, имеют более
солидный опыт по сравнению с новыми организациями служащих
ή т. д.; учиться приходится последним у первых.
В другой же части интеллигенции, которая занимает про·*
межуточное положение между капиталом и пролетариатом,
определенно становятся на ту или другую сторону ис целые
профессии, а отдельные индивидуумы. Для пролетариата те
из них, которые становятся на его сторону, важны не со сто-
роны их числа и не благодаря их экономическому значению,
а благодаря тем более совершенным знаниям, которые они при-
носят с собой.
В условиях демократии отдельные классы нуждаются в боль-
шем объеме общеполитических знаний, чтобы добиться влияния
и чтобы с полной компетентностью определять состав выборных
демократических органов, не поддаваясь демагогии и иллюзиям
и чтобы давать такое направление их политике, которое эти
классы считают наиболее для них соответствующим.
Каждый класс, который участвует в политической жизни,
нуждается в знании экономических законов, в знакомстве с
экономическим положением собственной страны и остальных
стран, участвующих в мировой торговле; он нуждается в
знании политической и социальной истории, по крайней мере
последних столетий. Отдельный представитель трудящихся
классов может получить эти знания даже путем самообразования,
но лишь в исключительных случаях и при наличии исключи-
тельных способностей. При этом вопрос о том, какие знания
приобретает то или иное лицо, решается совершенно случайным
образом.
Знания этого рода трудящиеся классы могут получить лишь
от представителей интеллигенции, которая была в состоянии
получить высшее образование. Однако интеллигенты, только
по одному тому, что они интеллигенты, не могут еще обес-1
печить трудящимся классам политического образования. Лишь*
тот интеллигент, который имеет особые политические и соци-
альные знания, может помочь поднять пролетарскую oopi.ôy
на более высокую ступень.
При том далеко идущем разделении труда в сфере умствен-
ных профессий, каковое существует в настоящее время, многие
представители интеллигенции весьма далеки от тех отраслей
знания, которые нужны для политики. Если бы, например,
какой-либо филолог или астроном воображал, что он может
быть авторитетом в политике только потому, что он является
авторитетом в области своей специальной науки, то. подобнаи
претензия была бы смехотворной.

-496 ГОСУДАРСТВО ИНДУСТРИАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА
Высоко образованный интеллигент легче может усвоить
необходимые теоретические знания о государстве и обществе в
сравнении с человеком, который имеет лишь жалкий' уровень
образования народной школы; благодаря этому такой интел-
лигент скорее может расширить кругозор участников классовой
борьбы, указать им более широкие цели и вмести большую
согласованность и единство в их практическую деятельность.
В этом задача интеллигенции при демократии. Те предста-
вители из интеллигенции, которые в совершенстве выполняют
эту задачу, могут сыграть огромную роль в деле политического
и социального развития.
Наоборот, было бы абсолютно неправильно думать, что
интеллигенты в состоянии привить трудящимся классам более
высокую этику и поднять их на более высокую ступень именно
этим путем. Этике нельзя учиться, ее можно лишь практико-
вать. Этика, не вытекающая из условий жизни, а услышанная и
воспринятая из проповедей других, есть нечто вроде поверх-
ностных белил, которые слезают от сильного дождя и снега.
Довольно странно притязание некоторых интеллигентов
на то, что благодаря более высокому образованию они якобы
стоят на более высокой ступени в этическом отношении. Доста-
точно указать на бесчисленное количество профессоров, сту-
дентов и судей, чтобы абсурдность этих претензий стала оче-
видной.
С другой стороны, к интеллигенции нельзя относить одних
лишь людей ученого мира (Akademiker). Мы уже говорили
выше о том, что высшее образование можно получить путем
и самообразования. Это можно сказать по крайней мере про
такое образование, для получения которого не требуется слож-
ных научных приспособлений, а для которого нужны лишь
обычные учебные пособия, которые для всех доступны и кото-
рыми каждый может пользоваться. Знания, получаемые путем
самообразования, конечно являются случайными, но когда этих
знаний достаточно, они часто способствуют выработке более
оригинального и более самостоятельного мышления в сравнении
со школьным шаблоном.
И каждый человек, который при демократии достигает,
независимо от его профессии, поста, на котором должен вы-
полнять определенную демократическую функцию в качестве
профессии, также превращается благодаря этому в интелли-
гента. Он превращается в писателя, в должностное лицо партии
или профессиональных союзов, в парламентария, хотя бы сна-
чала он был токарем, как Бебель, или кожевником, как Дицген.
Г. де-Ман прав, когда о пролетариях, «которые достигли
политических постов в выборных или административных учре-
ждениях:-) он говорит, что «они превращаются в интеллиген-
тов». Zur Psychologie usw., S. 272.
Однако лишь с оговорками можно согласиться с ним, когда он
пишет дальше:

интеллигенция 497
«Вместе со своей умственном профессией они приобретают -признаки
этого своего нового классового состояния, что проявляется в их поведении,
в их образе мысли, в их мышлении, в их способе обхождения, π даже в их
одежде и внешних признаках жизни. Когда после революции в Германии
{прежний седельный подмастерье сделался президентом, то это скорее означало
увеличение числа интеллигентов среди седельщиков, чем увеличение седель-
щиков среди интеллигентов,).
А выше он говорит:
«С того момента, когда они делаются членами парламента пли должност-
ными лицами, они перестают быть пролетариями. Они переходят в ряды
класса, члены которого занимаются выполнением политических функций-
Здесь перед нами та же самая ошибка, которая состоит
в том, что' интеллигенция рассматривается' в качестве почти
отдельного класса, с особым классовым сознанием, с особыми
методами мышления и даже с особой одеждой и способами
обращения с людьми.
Чем отличается костюм интеллигента от костюма капита-
листа и землевладельца пли от выходной тройки портного?
Разве тем, что костюм последнего элегантнее и лучше сидит,
чем костюм кандидата на ученую степень. И, наконец, что это
за особый способ мышления, который является характерным для
интеллигента, если перед нами черносотенец или либерал? Одно
только очевидно, что это не социалистические убеждения, раз
эти убеждения* должны отличаться от пролетарских.
В действительности же интеллигенция является особой про-
фессией, а не особым классом. Можно быть интеллигентом π
иметь пролетарское классовое сознание; фабричный рабочий
или ремесленник, который начинает выполнять функции интел-
лигента, меняет лишь профессию, не меняя своей принадлеж-
ности к тому же самому классу. Как мы видим, различение между
профессией и классом отнюдь не является одним теоретическим
расщеплением волос, а получает большое практическое значение.
Но если интеллигенция и не представляет собою нового
класса с собственными классовыми интересами и с особым клас-
совым 'Сознанием, однако в том виде и па тех функциях, которые
она выполняет в процессе капиталистического производства и
в современном демократическом государстве, она оказывается
фактором величайшего значения в развертывающейся совре-
менной классовой борьбе, определяющей весь ход историче-
ского развития.
Еще в большей степени это нужно сказать об индустриаль-
ном пролетариате. Лишь благодаря объединению с этим про-
летариатом интеллигенция получает все свое историческое
значение.
Мы часто уже упоминали здесь о пролетариате. Теперь мы
должны заняться этой темой более обстоятельно, чтобы иметь
возможность закончить нашу характеристику различных фаз в
развитии государства и общества.

ВОСЬМОЙ РАЗДЕЛ
УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
ПЕРВАЯ ГЛАВА
УПАДОК ПРОЛЕТАРИАТА
Промышленному капитализму внутренне присущи две тен-
денции, благодаря которым он делает эпоху в развитии обще-
ства и государства и в корне изменяет характер того и другого.
До сих пор мы главным образом останавливались лишь на одной
из этих двух тенденций, а именно на тенденции, которая ведет
к постоянному и постоянно растущему увеличению производи-
тельных сил человека. Но теперь мы должны проанализировать
и другую его тенденцию. В этой последней области мы должны
считать наших читателей достаточно подготовленными, так как
мы должны будем говорить о вещах, которые уже достаточно
обстоятельно были освещены в марксистской литературе и
которые составляют основу всей социалистической литературы,
даже и не марксистской.
Господство промышленного капитализма приводит к постоян-
ному увеличению производительных сил, но не всех произво-
дительных сил. Капитализм увеличивает лишь искусственно
создаваемые производительные силы, но не всегда производи-
тельные силы, данные природой.
Правда, капитализм стремится к тому, чтобы увеличить
полезные для него производительные силы органической при-
роды, путем искусственного подбора, особого режима питания
или путем удобрения. Он кроме того в гораздо большей сте-
пени, чем предшествовавшие ему системы эксплоатации, стре.-
мится к увеличению производительных сил массы эксплоатн-
руемых им людей "путем* их систематического обучения Но
наряду с этой тенденцией и еще до ее проявления он развивает
и противоположную тенденцию, а именно тенденцию к увели-
чению прибавочной ценности не путем увеличения существую-
щих производительных сил, а путем хищнического использования
производительных сил, данных природой, причем носителей этих
производительных сил он или разрушает, или уничтожает в
таких размерах, что последующие поколения не в состоянии

УПАДОК ПРОЛЕТАРИАТА 499
возместить эти потери, в результате чего наступает прогрес-
сирующее сокращение данных производительных сил.
В знаменитых главах «Капитала» об абсолютной и относи-
тельной прибавочной ценности Маркс обстоятельно осветил эти
обе тенденции, которые хотя и находятся в противоречии одна
к другой, возникают из одного и того же стремления к увели-
чению прибыли.
То, что Маркс говорит там о человеческих производитель-
ных силах, можно распространить также и на другие произво-
дительные силы, существующие от природы, и на доставляемые
ими продукты. В своем стремлении к получению наиболее деше-
вого сырья и вспомогательных материалов капитал стремится
не только к наиболее быстрому истощению залежей угля, нефти,
железной руды и т. д., но он опустошает также и обширные
области путем безрассудного сведения лесных насаждений, он
уменьшает источники питания путем ничем не регулируемой
рыбной ловли, он истребляет дорогих пушных зверей, моржей,
тюленей и т. д.
Такая тенденция к истреблению естественных богатств за-
ложена уже в самом товарном производстве, в частном производ-
стве отдельных лиц для частной пользы, а не для удовлетворе-
ния общественных потребностей. Общество переживает отдель-
ного индивидуума и по сравнению с ним является бессмертным.
Если производство ведется для общества, то тогда приходится
думать о будущем производительных сил, об обеспечении при-
роста как полезных животных, так и растений. Отдельный то-
варный производитель, который имеет в виду лишь преходящую
личную выгоду, не руководствуется такими соображениями. Без
всяких колебаний он истребляет без остатка драгоценнейшие
животные и растения, если только это является для него вы-
годным. Так поступают не только крупные капиталисты, но и
совершенно не капиталистические элементы деревни, которые,
например, истребляют полностью и без остатка редкие альпийские
растения, если на них имеется спрос.
. Но только промышленный капитал развивает технику до
таких огромных размеров, что процесс уничтожения также может
принять колоссальные размеры. Мы уже не говорим совсем
о той ужасающей разрушительной технике, которая заставляет
все более и более содрогаться перед перспективой войны и
угрожает самому существованию всей цивилизации. Но и в
мирное время проявляется разрушительная сила современной
техники. Прежде всего это приходится сказать о транспортной
технике. Например с истреблением лесов мы уже встречаемся
в древнее время, но это разрушение ограничивалось отдельными
областями на побережьи моря или вдоль рек, которые могли
служить для сплава древесины. Железнодорожная техника позво-
ляет перешагнуть через эти границы и подвергнуть истреблению
все те леса, которые оставляла нетронутыми отсталая техника
прошлого. ,

500 УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
Прогрессирующее уничтожение многих альпийских растений,
о которых приходится сожалеть скорее с эстетическо-научной,
чем экономической точки зрения, также является результатом
улучшения путей сообщения, доставляющих теперь в недоступные
прежде горные долины потоки туристов, которые находят удо-
вольствие в безрассудном уничтожении прекрасных вещей, какие
они находят здесь на месте. То же самое улучшение средстг.
сообщения привело, после постройки тихо-океанской железной
дороги в Америке, к бессмысленному истреблению бизонов, при-
водит в настоящее время в Африке к истреблению слонов бога-
тыми тунеядцами, гоняющимися за новыми сенсациями, поскольку
они уже пресыщены теми удовольствиями, которые им может
предоставить Европа.
Правда, количество получаемых от природы неорганических
материалов, в которых мы нуждаемся, непрерывно уменьшается,
при всяком способе производства, раз только их начинают до-
бывать, потому что они не знают прироста; их количество на
земле ограничено и они должны в конце концов исчерпаться,
если только вообще ими будут пользоваться; однако прави-
тельство, которое задумывается о будущем, должно стремиться
по возможности отдалить истощение этих запасов и экономно
обращаться с существующими горными богатствами, вместо того
чтобы всеми силами содействовать эксплуатации рудников и часто
совершенно бессмысленному расходованию продуктов добычи,
нередко даже для вредных целей, как это часто делают прави-
тельства современных государств и их капиталисты.
Правда, уголь и нефть по крайней мере в качестве источ-
ников двигательной энергии, могут быть в конце концов заме-
нены гидравлической силой проточных вод, приливов и отливов,
силой ветра или солнечных лучей. Железо может быть заменено
другими металлами, например алюминием. И дерево в качестве
топлива и в качестве строительного материала может быть
заменено другими материалами, хотя лес и не может быть за-
менен как регулятор климата.
Но к каким бы отрицательным последствиям ни приводило
капиталистическое хищничество в различных областях нашей
жизни, в общем можно еще сказать, что разрушающие послед-
ствия промышленного капитализма более чем уравновешиваются
связанным с ним прогрессом естествознания и техники. Однако
роковую роль угрожает сыграть промышленный капитализм по
отношению к той производительной силе, которая для нас важнее
всех других, а именно по отношению к производительной силе
трудящегося человека. Без человека все средства про-
изводства остаются мертвой материей, только он один дает
им жизнь и душу.
Но человек является не только важнейшим средством
производства, по и важнейшей целью производства, по крайней
мере с точки зрения всего общества, каковая точка зрения в дан-
ном случае совпадает и с точкой зрения рабочего. С канпта-

УПАДОК ПРОЛЕТАРИАТА 501
листической точки зрения наемный рабочий является, разу-
меется, лишь орудием производства, подобно рабочему скоту,
а целью производства является капиталистическая прибыль. Ксли
определенный способ производства обеспечивает для рабочих
прочное благосостояние и высокий уровень культуры, но не
является рентабельным и не обеспечивает капиталистам приба-
вочного продукта, то он оказывается для них и для их теоре-
тиков негодным.
И в то же время, как ни безразлично относится капиталист
к трудящемуся человеку, как к цели производства, он не может
быть равнодушен к положению его рабочих, поскольку они
являются средством производства.
Если рабочие вырождаются, если уничтожение их идет быст-
рее, чем их восстановление, то это в конце концов может при-
вести к гибели и само капиталистическое производство, потому
что если другие производительные силы, подвергающиеся хищ-
ническому уничтожению, могут быть теми или другими сред-
ствами восстановлены, то это невозможно по отношению к че-
ловеческой производительной силе. Эту производительность
нельзя ничем заменить. Хотя отдельные функции человеческой
деятельности и могут выполняться машиной, однако сами эти
машины могут пускаться в ход лишь человеком, только он
может их контролировать и пускать в ход приготовленные вспо-
могательные материалы и сырье. Никогда не может наступить
то положение, о котором говорил Аристотель, а именно, что
ткацкие станки будут крутиться сами и каждое орудие "будет
работать на основании простого приказа, как статуя "Дедала
или треножник Гефеста, которые, по рассказу Гомера, сами
отпртвлялнсь на собрание богов, если они "были там нужны.
В результате способы эксплоатации промышленного капитала,
подобно предшествовавшим ему историческим методам эксплоа-
тации, угрожают в конечном счете привести к окончательной
гибели общества, несмотря на мощное развитие техники, ко-
торую приносит с собой промышленный капитал. Что стоит
этот расцвет материальных производительных сил, если будет
гибнуть производительная сила самого человека?
Этот процесс является тем более ^угрожающим для всего
общества, что капиталистический способ производства, благо-
даря превосходству своей техники, отчасти вытесняет докапита-
листические способы производства, отчасти ведет их к разорению,
вследствие чего занятые в них работники в одинаковой мерс
подвержены голодному существованию и чрезмерной . работе,
в промежутке с полной безработицей, причем все это тем более
ужасно, что то же самое экономическое развитие бросает ра-
бочих в самые тяжелые жилищные условия, хронически отра-
вляя мужчин алкоголем, выталкивая женщш-ι н ряды проституции
•и поражая тех и других сифилитической заразой.
При этом разрушительное действие для масс капиталистиче-
ской эксплоатации делается более опасным, чем разрушительное

502 УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
действие прежних докапиталистических методов эксплоатации,
потому что эти последние методы эксплоатации, благодаря не-
развитости тогдашних средств сообщения, ограничивались лишь
определенными областями, рядом с которыми жили многочислен-
ные варварские народы, которые могли в дальнейшем выступить
в качестве наследников гибнущей цивилизации. Это было тем
более так, что прежние методы эксплоатации покоились на голом
насилии, хотя разумеется и обусловленном экономически, а тех-
ника вооружения эксплоатирующих классов не в такой степени
превосходила технику народов, живших в условиях свободы,
чтобы сопротивление этих последних народов заранее было обре-
чено на неуспех.
Наоборот, военная техника промышленного капитала такова,
что всякое сопротивление варварских народов и дикарей является
исключенным. А современная техника средств сообщения в со-
стоянии проложить пути ко всем им. При этом расширение
области капиталистической эксплоатации может итти вперед
без употребления вооруженного насилия. Эта капиталистиче-
ская эксплоатация располагает средствами, которые были не-
доступны предыдущим методам эксплоатации, как большая де-
шевизна капиталистически произведенных массовых продуктов;
эта дешевизна позволяет капитализму побивать и вытеснять
все другие способы производства. Правда, и в условиях дока-
питалистического способа производства создавались большие
хозяйственные области, части которых находились в оживленных
сношениях друг с другом, создавались культурные зоны, кото-
рые при благоприятных обстоятельствах в конце концов могли
захватывать огромные территории. Наиболее колоссальной из
этих культурных зон была, пожалуй, китайская, которая охва-
тывала приблизительно 10 млн. кв. км (вместе с Тибетом и
Монголией) с ее теперешними *400 млн. населения и следующая
по величине индийская, с территорией около 3 млн. кв. и'м
при 300 с лишним миллионах населения. Приблизительно ту же
территорию охватывала культурная зона Римской империи, на-
считывавшая, однако, лишь менее 100 млн. 1 населения, и на-
конец зона Персидской империи, на территории которой в на-
стоящее время живет около сорока миллионов населения. В древ-
ности население там было более плотным, во всяком случае
более плотным оно было в Месопотамии и Сирии.
Но что значат все эти культурные зоны по сравнению с
промышленным капитализмом наших дней, который охватил почти
уже весь мир и который собирается включить в область капи-
талистической цивилизации самые отдаленные племена, вроде,
например, племен Новой Гвинеи, Борнео, центральной Африки
и крайнего севера Канады?
1 По Войтинскому 54 млн. (это согласуется также с данными Белоха и
Эдуарда Манера, Die Welt in Zahlen, Berlin 1925, I., S. 24) и 70 млн. по Дель-
брюку (Weltgeschichte, I, S. 576).

УПАДОК ПРОЛЕТАРИАТА 503
Но это значит, что теперь уже совсем не осталось таких
варваров, которые были бы достаточно сильны и достаточно
умственно подготовлены, чтобы оказаться наследниками капи-
талистического мира, если ему суждено впасть в состояние
такого же гниения, как это было до него с мировой Римской
империей. Всему человечеству угрожал бы тогда глубочайший
упадок. Буржуазные экономисты утешают себя тем, что призна-
ваемая даже ими деградация трудящихся классов, которую при- ·
носит с собой промышленный капитализм, является лишь детскою
болезнью; эта детская болезнь преодолевается самим капитализ-
мом, так как он сам излечивает наносимые им раны, сам создает
те силы, которые противодействуют обнищанию трудящихся
масс.
До известной степени это верно. Однако, чтобы правильно
оценить эту известную степень, нужно вместо абстракции гово-
рить о конкретных вещах. Если под капитализмом подразумевать
капиталистов, тогда это утверждение является неверным. Всюду
капиталисты как теперь, так и сто лет назад стремились и
стремятся к тому, чтобы снижать заработную плату, удлинять
рабочий день, втягивать женщин и детей в фабричную работу,
увеличивать квартирную плату и т. д. Там, где теперь у них
развязаны руки, вроде Китая, они допускают ужасающее хищни-
чество по отношению к человеческой _рабочей силе и к чело-
веческой жизни, как это имело место в Англии в детский период
развития ее промышленного капитализма. Капиталисты не сами
пришли к более социальным чувствам и к социальной созна-
тельности. В Китае самыми ужасными эксплоататорами в одина-
ковой степени являются как английские, так и китайские пред-
приниматели.
И тем не менее является правильным положение, что капи-
талистический способ производства сам создает те силы, ко·*'
торые противодействуют обнищанию трудящихся масс, хотя вес
это справедливо лишь в том смысле, в каком говорит об этом
«Коммунистический манифест», а именно, что этот способ про-
изводства сам создает своих могильщиков, или как сказано
в другом месте «Манифеста»:
«Буржуазия не только выковала оружие, которое ей песет смерть, но
она воспитывает также и людей, которые пустят в ход это оружие --
современных рабочих π ρ о л е τ а р и е в».
Тенденция к обнищанию не потому оказывается -лишь дет-,
ской болезнью капитала, что у капиталистов наряду с их богат-
ством и их силой растет также и социальный разум и социальное
чувство и пробуждается социальная совесть: эти качества встре-
чались у некоторых из них уже в начальной стадии капитализма,
у массы же капиталистов эти чувства развиты в весьма" ничтож-
ном размере, даже в настоящее время. Нет, если открылась
возможность помешать капиталистическому способу производ-
ства стать могилой всякой цивилизации, то это объясняется

504 уничтожение классов и государства
тем, что появилась возможность оказать сопротивление капи-
талистам. Поскольку у капиталистов, — беря их как класс, а не
отдельных лиц,— социальный разум развит в настоящее время
в большей степени, чем два или три поколения тому назад,
то это надо отнести не за счет капиталистического стремле-
ния к получению прибыли, а за счет результатов того сопро-
тивления, которое встречает их погоня за прибылью. Рабочие
воспитали социальное чувство у предпринимателей.^ Там, где
эти предприниматели сталкиваются с рабочими, не способными
к сопротивлению, там сейчас же исчезает и вновь приобретен-
ная социальная совесть.
Возможность успешного противодействия тенденциям капи-
тала, ведущим к обнищанию и даже возможность перейти на
известной стадии в наступление против капитала, систематически
ограничивая его власть над эксилоатируемыми-эта возможность
является самым важным общественным явлением со времени
появления государства и эксплоатации. Наряду .с развитием
производительных сил, которые несет с собой индустриальный
капитал, это обстоятельство η конечном счете обеспечит воз-
можность покончить со всякой эксплоатацией, не допуская по-
нижения достигнутого нами общего уровня культуры, в то
время как наоборот до появления на сцену промышленного капи-
тализма всеобщее уничтожение эксплоатации не могло привести
ни к чему другому, кроме возвращения всего общества в кре-
стьянское состояние (Verbauenmg der Gesellschaft).
Благодаря тому сопротивлению капиталу, которое возникает
само внутри капиталистического способа производства, этот спо-
соб производства закончится не стагнацией или возвращением
в состояние варварства, как это имело место с предыдущими
системами эксплоатации, а переходом к новой форме общества,
свободной от всякой эксплоатации.
ВТОРАЯ ГЛАВА
ПОДЪЕМ ПРОЛЕТАРИАТА И БОРЬБА ЗА ДЕМОКРАТИЮ
Сопротивление тенденциям индустриального капитала, ве-
дущим к обнищанию *и конечной гибели его наемных рабочих,
идет с двух сторон: со стороны самих эксплоатируемых и со
стороны непролетарских элементов, которые сочувствуют эксплоа-
гируемым.
В начальный период существования капитализма промышлен-
ный пролетариат еще настолько слаб, что его сопротивление
почти не играет роли и большее значение имеют противники
капитала из внепролетарских слоев.
В то время как основанные на военном превосходстве методы
эксплоатации сразу появляются на сцену, но также сразу могут
быть ликвидированы, промышленный капитал возникает /лишь
постепенно, вначале лишь в отдельных областях. Прошло много

ПОДЪЕМ ПРОЛЕТАРИАТА И БОРЬБА ЗА ДЕМОКРАТИЮ 505
времени, пока он превратился в господствующий способ про-
изводства даже в самой экономически прогрессивной стране -
Англии и от этого способа производства стала зависеть вся
экономическая жизнь.
Число тех элементов среди имущих классов, которые были
заинтересованы в капиталистической прибыли, долгое время было
невелико. Оно было невелико даже и в тот период, когда уже
выявились наиболее вредные последствия новой системы про-
мышленности для трудящихся классов. Крупные землевладельцы,
ремесленники и интеллигенция имели полную возможность, без
всякой капиталистической предвзятости дать себе отчет в тех
опустошениях, которые производил промышленный капитал в ря-
дах рабочего класса, и видеть тс опасности, которые возникали
из этого для будущего всего общества.
В милитаристических государствах к такого рода крити-
ческим наблюдателям присоединяются еще и военные круги,
у которых возникают опасения за боеспособность государства,
когда промышленность подрывает физическое здоровье рабочих.
Нравственное чувство, сострадание к людям, которые под-
вергаются мучениям в соединении с экономическими соображе-
ниями, вызывало стремление ограничить губительные тенденции
капитала.
И само это стремление в свою очередь проявлялось в двух
формах. Наиболее смелые и дальновидные мыслители, под влия-
нием ужасной социальной обстановки, стремились найти сред-
ства, которые могли бы способствовать радикальному уничто-
жению нужды. Они составляли планы такой общественной орга-
низации, которая обеспечивает благосостояние для всех. Таковы
были первые шаги современного социализма. Эти планы носили
еще утопический характер, но это не были уже только утопи-
ческие романы об идеальных государствах, но были задуманы
как нечто более серьезное, причем авторы тех пли иных утопий
энергичнейшим способом стремились к тому, к ji»i претворить
их в жизнь.
Однако те средства, которые существовали для организации
отдельных социалистических колоний, были слишком незначи-
тельны и не могут итта в сравнение даже с теми ресурсами,
которые в настоящее время обеспечены, например, сионизму.
Колонии могли основываться весьма небольших .размеров вдали
от пунктов цивилизации и в таких условиях, в которых могли
выдержать лишь люди с крестьянской закалкой, а не городские
жители, а тем менее интеллигенты, которых было много в по-
добного типа колониях. Всех их объединяло воодушевление. Но
оно не могло устоять против прозы повседневной жи.'-»»ц;-"" одна
из этих колоний не имела успеха. Таким способом нельзя освобо-
дить пролетариат. Несколько большие результатьГбыли достиг-
нуты не на социалистических путях, а на путях социальной
политики, а именно путем апелляции к государству с целью
побудить его к изданию законов по охране труда, прежде всего

506 УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
по охране труда наименьше способных к сопротивлению женщин
и детей. И здесь впереди шла Англия, где филантропически
настроенным элементам уже в первой половине предыдущего
иска удалось провести в парламенте несколько законов по охране
труда.
Но оба эти пути взаимно не исключали друг друга. Роберт
Оуэн иступил на тот и другой, поскольку, с одной стороны, осно-
г.ал социалистическую колонию, а с другой — боролся за законо-
дательство но охране труда. Но и последний путь не дал боль-
ших результатов. Капиталисты, боясь лишиться свободы эксплоа-
тации, оказывали бешеное сопротивление охране труда. Даже
самые несущественные узаконения в этой области часто оста-
вались только на бумаге. Заинтересованность в. прибыли оказа-
лась сильнее, чем сострадание ц научные соображения.
Сострадание может стать большой силой, но оно играет
роль лишь до тех пор, пока люди испытывают сострадание, т. с.
пока люди видят перед собой страдания других людей. Но для
массы лиц из имущих классов такие наблюдения являются лишь
случайными, поскольку дело идет о страданиях неимущих эле-
ментов, о которых они узнают лишь окольными путями, лишь
путем информации и то лишь случайно. Если ужасающие факты
всплывают на поверхность, тогда у немногих из имущих эле-
ментов тотчас же появляется сострадание, но оно также быстро
и исчезает, как от ливня вода.
И научные познания, следовательно серая теория, также не
в состоянии вызвать к жизни силы, достаточные для продолжи-
тельной борьбы, и перебороть мощную и решительную социаль-
ную силу и навязать ей законы, которые угрожают ее барышам
и ее уровню жизни.
Оба эти пути, социалистический путь и путь социальной
политики, только тогда получили значение и только тогда сде-
лались средством прогрессирующего ограничения силы капитала,
когда пролетариат усилился настолько, что был уже в состоянии
сам успешно бороться за свои интересы. Лишь только тогда,
когда сам пролетариат вступил на этот путь, этот путь сде-
лался средством трансформации общества. Конечно оба эти
пути не означают ничего иного, кроме попыток спасти капита-
листическое общество от преждевременной гибели, они обеспе-
чивают ему то, что необходимо для его существования, т. е.
сохранение рабочего класса, способного к интенсивному труду,
На протяжении многих десятилетий казалось, что промыш-
ленный пролетариат совершенно неспособен бороться со своими
угнетателями, что он способен лишь на вспышки отчаяния, ко-
торые оказываются безрезультатными, либо заканчиваются кро-
вавым их подавлением. Именно такие вспышки кажутся худож-
никам и поэтам, сочувствующим пролетариату, наиболее подхо-
дящим объектом для художественного изображения, от «Ткачей»
Гаунтмана и картин Кэти Колльвиц до «Machinenstürmern» Тол-
лера и кино-фильмы «Потемкин». По сути же дела произведения

ПОДЪЕМ ПРОЛЕТАРИАТА И БОРЬБА ЗА ДЕМОКРАТИЮ 507
такого рода должны действовать на пролетариат и на сочув-
ствующие ему элементы угнетающим, а не ободряющим образом,
потому что они изображают перед нами угнетенных в таких
условиях, когда они абсолютно неспособны использовать ка-
кую бы то ни было победу^ даже если случайно удается ее
одержать. И броненосец «Потемкин» тоже в конце концов тер-
пит поражение и оставляется своим экипажем. "Если художествен-
ное изображение событий такого рода действует в настоящие
иремя не угнетающим образом, а совсем иначе, то это нужно
приписать тому обстоятельству, что пролетариат, воспринимаю-
щий эти изображения в наши дни, весьма отличается от про-
летариата того прошлого, которое воспроизводится в этих про-
изведениях.
Как начало всякого процесса, точно так же и первые шаги
современного рабочего движения очень трудно поддаются изу-
чению по сравнению с дальнейшим ходом рабочего движения,
которое происходит у всех на виду. Те факторы, которые,
несмотря на давящую власть капитала, обеспечивают в конце
концов пролетариату возможность с успехом обороняться протмн
капитала, эти факторы менее известны, чем ход современного
рабочего движения.
В высшей степени важным обстоятельством при этом яв-
ляется, конечно, тот факт, что внутри пролетариата существовали
различные слои, обладавшие различной способностью к сопро-
тивлению. Совершенно беспомощными были те слои, с которыми
капитал обращался самым ужасным образом, а именно женщины
и дети. Мужчины по всем условиям их воспитания и образа
жизни были больше способны оказывать сопротивление. Но они
распадались также на две категории: на обученных и необу-
ченных рабочих.
Необученные рабочие часто рекрутировались частью из
лумпен-пролетариата, частью из сельского населения. У обоих
этих слоев не было никакого организационного опыта и ни-
каких объединений.
В лучшем положении находились обученные рабочие про-
мышленности. В большинстве случаев они были выходцами из
ремесла. А ремесленники-подмастерья еще раньше имели весьма
боеспособные объединения; соответствующие традиции продол-
жали еще жить в кругах квалифицированных рабочих в период
появления промышленного капитализма.
Первое сопротивление капиталу было оказано со стороны
этих слоев. 'Это сопротивление требовало очень больших жертв,
так как в первое десятилетие предыдущего столетия всякие
рабочие коалиции были строго запрещены даже в Англии
(с 1799 по 1825 г.).
Успех этого слоя рабочих влил бодрость и в нижестоящие
раоочие слои и указал им путь. Их борьбе способствовало то
обстоятельство, что большие рабочие массы скоплялись в много-
численных индустриальных центрах, а на территории этих цент-

508 уничтожение классов и государства
рО13_в больших предприятиях, которые появились вместе с про-
мышленным капитализмом.
Но не менее важное значение для подъема пролетариата
имело демократическое движение, которое началось в последнее
десятилетие XVIII в. в Англии, а позже во Франции. В своем
начале это было движение трудящихся классов, к которым,
как мы уже видели, в противоположность торговцам и банкирам,
присоединялись также и капиталисты; и внутри этих классом
пролетариат не достиг еще своего собственного классового
самосознания.
Но по мере усилия промышленного капитала не только об-
наруживались его экономические противоречия с пролетариатом,
но также и политические противоречия в вопросе о демократии.
Прежде всего именно этот политический антагонизм способство-
вал проявлению пролетарского классового сознания и приводил
к созданию пролетарской классовой политики в гораздо большей
степени, чем антагонизм в промышленной области, который
столь же стар, как и сам промышленный капитал, но который
в первое время воспринимается лишь как персональный антаго-
низм с плохими предпринимателями, либо очень часто, как
явление локального или профессионального порядка.
Критики материалистического понимания истории могут
усмотреть в констатировании этого факта признание того об-
стоятельства, что в истории играют роль не только эконо-
мические, но и политические и иные факторы и, следовательно,
материалистическое понимание истории является неверным,
вследствие своей односторонности и ограниченности. К счастью
эту ограниченность приписывают нашему пониманию истории
сами критики, с тем, чтобы потом с победоносным видом опро-
вергать эту теорию. Между тем для нас экономический момент,
как уже неоднократно было отмечено выше, и особенно часто
подчеркивалось Энгельсом, является определяющим лишь в пос-
леднем счете; он отнюдь не является единственным фактором,
который проявляется на поверхности исторического развития.
Не только пролетариат, но и все промышленные классы,
вместе с крестьянством, в том смысле заинтересованы в демо-
кратии, что они требуют возможно большей свободы действий
13 государстве, уничтожения бюрократической опеки, свободы
устной и печатной. критики и передачи законодательных функ-
ций и права назначения правительства избранному народом пред-
ставительному собранию.
Однако не все заинтересованы в расширительном понима-
нии того, что такое «народ». В ходе борьбы за демократию и
когда демократические завоевания делаются ощутительными,
среди отдельных классов, борющихся за демократию, начинает
возникать существенное разногласие.
«Средние классы», т. е. в основном имущие классы, вместе
с лучшими элементами из образованных групп, не принадлежа-
щие к знати, не видели никакого другого пути добиться влия-

ПОДЪЕМ ПРОЛЕТАРИАТА И ПОРЬКА ЗА ДЕМОКРАТИЮ 50П
пня на управление и защищать свои интересы в государстве,
кроме завоевания демократических прав. И в то же время они
не видели никакого другого пути для завоевания этих прав,
кроме вовлечения в борьбу за эти права всех трудящихся масс,
благодаря чему эти права, разумеется, превращались в права,
принадлежащие всем этим массам.
Тот самый "капитал, который стремился сделать своих рабо-
чих социально неспособными к борьбе, сам втягивал их н
борьбу, успех которой должен был придать им силу и спо-
собствовать росту их самосознания.
Однако в первое время рабочие боролись здесь не за своп
интересы, а за интересы самих эксплоататоров. Это ясно обна-
руживалось во время борьбы за избирательное право. Почти
нигде в результате демократического движения не было за-
воевано всеобщее и равное избирательное право. Если демо-
кратическое движение слишком усиливалось, тогда привилегиро-
ванные классы стремились его расколоть: они давали избира-
тельное право капиталистам, а иногда даже крестьянам и мелкой
буржуазии, пролетариат же лишали этого права.
Все это испытали английские рабочие, которые приняли
энергичное участие в первой борьбе за избирательную реформу.
Это движение кончилось в 1832 г. биллем о реформе, который
предоставлял избирательное право всем зажиточным элементам,
но лишал этого права рабочих. Однако рабочие, поскольку они
были уже втянуты в движение, продолжали агитацию дальше
одни, теперь уже вопреки буржуазным реформаторам. В связи
с этими выросло первое большое движение пролетариата, а
именно чартизм. Неудача европейских революций 1848 г., ко-
торая вызвала всюду упадок духа у рабочего класса, приостано-
вила также и чартистское движение. Когда же после периода
реакции рабочие во всей Европе снова пришли в движение, и
Англии они были опять воодушевлены борьбой за всеобщее
избирательное право. Когда тори сделали мастерский шахмат-
ный ход, чтобы расколоть рабочий класс, предоставляя избира-
тельное право лучше оплачиваемым слоям рабочих и лишая
этого права неорганизованных и плохо оплачиваемых масс
(избирательная реформа 1867 г.), то это чисто политическое
мероприятие означало фактическое разложение пролетарской
классовой борьбы, которая с этого времени в Великобритании
па протяжении десятилетий дробилась и растворялась в
отдельных местных и профессиональных частичных движе-
ниях.
Во Франции революция 1789 г. хотя и привела к демократии,
но первое время создала лишь цензовое избирательное право.
Конституция 1793 г. вводила, правда, всеобщее избирательное
право, однако термидорианская реакция привела к отмене этом
конституции, прежде чем на основании ее успели произвести
выборы, и заменила се конституцией 1795 г., снова вводившей
цензовую систему выборов.

510 УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ II ГОСУДАРСТВА
После этого, в результате целой серии переворотов, по
Франции создавались самые различные избирательные системы,
по все они были урсзаными, пока парижский пролетариат не
завоевал в феврале 1848 г. всеобщего избирательного права.
Когда пролетариат был обессилен после июньского поражения,
он не в состоянии был сохранить это право в борьбе со сред-
ними классами, которые были столь же напуганы, как и воз-
мущены восстаниями. Всеобщее избирательное право было от-
нято у пролетариата законом от 31 мая 1850 г. При своем
государственном перевороте "1 февраля 1851 г. Наполеон III
снова восстановил всеобщее избирательное право. В преиму-
щественно крестьянской Франции всеобщее избирательное право
казалось ему превосходнейшим средством держать мятежную
столицу в узде реакционно настроенных крестьянских масс,
С тех пор всеобщее избирательное право во Франции не под-
вергалось больше угрозам, а у французских рабочих появилось
теперь стремление освободить Париж и вообще индустриальные
центры от засилья крестьянства путем завоевания городского
самоуправления. В этом заключается политический смысл пру-
донизма и восстания "Парижской коммуны в 1871 г. С тех пор
французские рабочие сумели превратить всеобщее избиратель-
ное право, по выражению Маркса, из средств надувательства
пролетариата в орудие его освобождения. Как и во Франции
и по ее примеру революция 1848 г. в Пруссии также привела
к завоеванию всеобщего и равного избирательного права. Как
во Франции, так и в Пруссии, наступившая реакция сделала это
избирательное право неравным. Когда в начале 60-х годов
период реакции окончился и началось оживление политической
жизни, либералы не намерены были защищать всеобщее изби-
рательное право, хотя они в своем роде были настроены демо-
кратически (demokratisch gesinnt waren) и призывали все слои
трудящихся к борьбе против правительства.
Лассаль, поставивший себе тогда целью освобождение ра-
оочих от буржуазного руководства и создание самостоятельной
рабочей партии, весьма дальновидно избрал* исходным пунктом
для этого требование всеобщего и равного избирательного права,
которое было как будто бы общедемократическим требованием,
лишенным классового характера. Почти одновременно с ним
Маркс принял участие в борьбе английских рабочих за избира-
тельное право.
Чтобы перекрыть либерализм, который в борьбе с Бисмарком
опирался в качестве политического орудия на классовую изби-
рательную систему, Бисмарк последовал в 1867 г. примеру Людо-
вика-Наполеона, восстановившего в 1861 г. всеобщее избира-
тельное право. Бисмарк ввел в конституцию Северо-германского
союза, а в 1871 г. и в конституцию Германской империи всеоб-
щее избирательное право. Он надеялся использовать всеобщее
избирательное право по примеру своего прототипа. В Герма-
нии в эти годы перевес еще был на стороне крестьянства.

ПОДЪЕМ ПРОЛЕТАРИАТА Ц БОРЬБА ЗА ДЕМОКРАТИЮ 511
Однако Бисмарк очень робко применял всеобщее избирательное
право. Оно применялось лишь при выборах в рейхстаг, который
не имел большой силы. В ландтагах отдельных союзных госу-
дарств и при выборах в прусский ландтаг продолжала существо-
вать цензовая система выборов. Бисмарку скоро пришлось по-
жалеть даже и о введении всеобщего избирательного нрава
при выборах в рейхстаг.
Подражая Наполеону, Бисмарк позабыл, однако, что ему
приходилось действовать два десятилетия спустя. Наполеон дал
всеобщее избирательное право в эпоху реакции, в эпоху полного
разгрома рабочего класса, который, после поражения 1818 г.,
разочаровался во всякой политической деятельности и проявлял
в этой области полный индиферентизм. Бисмарк же ввел все-
общее избирательное право в такое время, когда рабочие по-
забыли уже о поражениях 1848 г. и со всей силой и воодуше-
влением стремились к политической деятельности. С другой
стороны, Франция в период империи оставалась крестьянской
страной, объединенная же Германия преодолела центробежные
силы мелких государств, быстро превращалась в страну с более
развитой промышленностью на европейском континенте.
В других странах Европы дело обстояло так же, как и
в Пруссии. Либерализм, эта буржуазная разновидность демо-
кратии, не тождественная, разумеется, с идеей демократии,
всюду отказывал массам в введении всеобщего избира-
тельного права. Так обстояло дело в Австрии, в Бельгии и в
других небольших государствах северной Европы. Так как там
не появлялось на сцену никаких Бонапартов, которые стре-
мились бы эксплоатировать революционные идеи для своих
династических целей, там нигде не было проделано экспери-
ментов с предоставлением всеобщего избирательного права со
стороны какого-либо выскочки на трон, либо со стороны со-
ветника выскочки на новый трон, а таким выскочкой был не-
сомненно кайзер в 1871 г. Во всех этих странах пролетариат
вынужден был завоевывать всеобщее избирательное право в тя-
желой борьбе, требовавшей больших жертв. И в Пруссии, чтобы
его завоевать, необходима была пролетарская революция.
Всеобщее избирательное право является не подарком и не
орудием в руках буржуазии, предназначенным для того, чтобы
вести на поводу рабочий класс и удерживать его в подчинении,
как это утверждали бакунисты полсотни лет тому назад и как
это утверждают необакунисты из числа современных коммунистов.
Мало утешительным является тот факт, что еще требуется (или
снова требуется) сопоставление всех очевидных фактов, чтобы
опровергнуть это коммунистическое утверждение, которое в ходу
не у одних только коммунистов, но и находит поддержку у не-
которых марксистских теоретиков, заигрывающих с коммунистами
и высказывающих пренебрежение к «формальной» демократии.
Всеобщее избирательное право и вообще полная демократия
является завоеванием пролетарской классовой борьбы. Маркс

512 УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
•еще пс был в состоянии наблюдать те формы, которые при-
нимает классовая борьба в условиях высоко развитой демократии,
потому что в его время в Европе таковая существовала в луч-
шем случае лишь в Швейцарии, которая во многих отношениях
представляет собой совершенно исключительное и притом весьма
миниатюрное образование. Англия же, к моменту смерти Маркса,
еще далеко не имела всеобщего избирательного права.
Следовательно мы не можем найти у Маркса никаких ука-
заний насчет формы классовой борьбы в условиях вполне раз-
витой демократии. Крайне нелепо, когда некоторые господа
стараются доказать свой марксизм тем, что черпают свои позна-
ния насчет роли демократии из «Коммунистического манифеста»,
который не мог исходить из опыта даже 1848 г.
Мы имеем здесь в виду демократию тех стран, которые
прошли временно стадию княжеского абсолютизма и центра-
лизованной государственной власти с многочисленной бюрокра-
тией из постоянной армии в странах, где пролетариат должен
был завоевывать демократию, где она не досталась ему в готовом
виде, как это было во многих кантонах Швейцарии, или в
Соединенных штатах, которые опять-таки представляют собой
своеобразное явление. В особенности в Соединенных штатах
завоевание демократии совершенно не было связано с пролетар-
ской классовой борьбой, а потому демократия не могла оплодо-
творять эту борьбу и способствовать ей.
В странах первого рода высоко развитая демократия является
продуктом пролетарской классовой борьбы. Значительно же
раньше борьба за демократию превратилась там в могучее ору-
дие вовлечения в борьбу придавленного и почти совершенно
не боеспособного пролетариата, в борьбу, для которой он нашел
союзников в других классах. Опираясь на их поддержку, он
вступил в борьбу, на которую не отважился бы выступить
один, и приобрел в этой борьбе опыт и сознательность. Благо-
даря этой борьбе он1 преодолел те локальные и профессиональ-
ные границы, которые вели к раздробленности пролетариата
в начальной стадии его существования, ом получил 'интерес в
этой борьбе к общим вопросам, касающимся всего класса в
целом, научился концентрировать и объединять все силы класса
в целом.
В этой политической борьбе он должен был обрести такую
силу и сознательность, которые всюду рано или поздно давали
ему возможность и толкали его к превращению в политически
самостоятельный класс, идущий своим собственным путем. Если
пролетариат вступает на этот самостоятельный путь, то это
отнюдь не означает, что для него теперь безразлична деятель-
ность других классов и партий и что он не может временно
выступать совместно с теми или иными из них для достижения
общих определенных целей, если такая совместная деятельность
способствует достижению этих целей и не вредит другим, пс
менее важным целям. Но это'значит, что проле'гариат, прибегая

ПОДЪЕМ ПРОЛЕТАРИАТА II СОКРАЩЕНИЕ РАБОЧЕГО ДНЯ 513
к таким коалициям, должен сохранять свою самостоятельность,
что его временная кооперация с другими классами никогда не
должна приводить его к подчинению чужому руководству.
Какое значение получила борьба за демократию для подъема
духовных и организаторских способностей пролетариата, для
его объединения и для увеличения его сил, мам станет оче-
видным, если мы сравним" те страны Европы, где такая борьба
оыла необходима, с другими промышленными странами, в ко-
торых такой борьбы не было. Мы имели здесь в виду прежде
jicero Соединенные штаты, в которых рабочие имели уже раньше
значительно развитую демократию. Не в малой степени этим
объясняется то обстоятельство, что там до сих нор не образо-
валось большой рабочей партии, несмотря на энергичные и
связанные с жертвами усилия со стороны многих социалистов
из эмигрантов, переселившихся туда из стран, в которых про-
летариату приходилось с трудом завоевывать демократические
'права.
Обратный этому пример представляет Россия, население
которой на протяжении последнего полеттстня в большей сте-
Ж'нп; чем население какой-либо другой из современных стран,
вело борьбу за самые элементарные демократические права,
несмотря на большие жертвы. Благодаря такой борьбе пролета-
риат России достиг классового сознания, а социалистические^
партии получили такое значение, которое далеко не иропорцио-
. лально достигнутому страной экономическому уровню развития.
Но мало того, что политическое выступление пролетариата
ооесиечнвает многим странам полную демократию и что борьба
за демократию в свою очередь является могучим орудием гюдъ-
4λμ:ι пролетариата из состояния, казалось, безнадежной дегра-
дации, па которую его осуждал промышленный капитализм.
Благодаря выступлению пролетариата демократия кроме того
получает и новое содержание.
Т 1' Ι: Τ Ь И Г Л Α Η Λ
ПОДЪЕМ ПРОЛЕТАРИАТА И СОКРАЩЕНИЕ РАБОЧЕГО ДНЯ.
Мы уже видели выше, что капиталисты, крестьяне и мелкие
<буржуа обычно настолько заняты своими делами, что у них нет
времени, а часто также нет интереса и возможности накоплять
политический опыт, необходимый для того, чтобы с успехом
участвовать в каком-либо органе демократии, например быть
парламентариями, министрами и т. д.
По части политического сознания у крестьян и ремеслен-
ников дело обстоит еще хуже, чем у капиталистов. Капиталист
стоит в центре мировых вопросов, он связан с мировым рынком
и он имеет все возможности для достаточной ориентировки
ле только в хозяйственных условиях, но и в государственных
делах. Крестьянин изолирован в своей деревне, по и городской

;> i 4 УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
ремесленник также не в состоянии часто видеть в политических-
делах дальше своей колокольни. В большинстве случаев рынков
для него является тот город, в котором он живет, плюс его· п
окрестности. Его интересует лишь положение его города.
У крестьян и ремесленников к этому присоединяется еще
н недостаток времени. В средние века интенсивность труда была
незначительна, и многочисленные праздники обеспечивали доста-
точный досуг для образования, в особенности для городских
рабочих. Мы говорили выше, что уже в эпоху реформации во
многих городах умение читать и писать было широко распро-
странено, и это умение всемерно использовалось.
Промышленный капитализм приносит с собой атмосферу
торопливости и безусталыюй деятельности; он принуждает не
только наемных рабочих, но также ремесленников, мелких торгов-
цев и крестьян непрерывно увеличивать их рабочий день,
вплоть до истощающей силы чрезмерной работы.
Все это в высшей степени затрудняет для мелких буржуа
и для крестьян приобретение достаточных политических знаний.
Почти для всех них, как и для капиталистов, трудно выполнять
функции в органах демократии, если одновременно с этим они
намерены дальше вести свои предприятия. Но они находятся в
худших условиях в сравнении с капиталистами в том отношении,
что им обычно не удается получить возможность быть в курсе
государственных дел, самостоятельно участвовать в решении
их, организовывать собственные партии в государстве, которые
находились бы под их руководством.
Как капиталисты они обычно вынуждены передоверять за-
' щиту их интересов в государстве и проведение желательной
для них политики особой группе политиков по профессии. Но
" капиталисты располагают достаточной силой и достаточным знл-
: нием в области политики, чтобы держать от себя в зависимости
профессиональных политиков, на которых они останавливаю!
свой выбор, в зависимости по крайней мере духовной, а также
часто и материальной. У крестьян же и многих буржуа дело
обстоит наоборот: их избранники очень легко превращаются
in их слуг в господ над ними.
При таких условиях при демократии часто случается, что
трудящиеся массы оказываются лишь голосующим скотом ν
руках политических дельцов и стоящих за ними слоев крупных
эксплоататоров. В этом случае демократия, являющаяся по своем
идее орудием господства народа над государственным аппара-
том, превращается в орудие политического господства капитал ι
и вообще имущих/элементов (в том числе и аграриев).
Именно это обстоятельство имеют в виду те социалисты,.,
находящиеся в родстве с бакунизмом, которые считают нужным
предостерегать пролетариат от демократии, не гарантируя ему
взамен ничего лучшего, кроме доводов в пользу того, что дикта-
тура какого-либо божественного мессии для трудящихся масс
гораздо выгоднее; при этом, разумеется, не говорят о том, каь

ПОДЪЕМ ПРОЛЕТАРИАТА И СОКРАЩЕНИИ РАБОЧЕГО ДИН 515
можно гарантировать, чтобы диктатором, этим земным божеством,
оказался именно подходящий человек, так как в чудеса вед!
больше не верят.
Эти критики демократии действуют так, κ.ικ если бы демо-
кратические учреждения при различных социальных условиях
всегда должны были давать одни и тс же результаты. Эти люди,
у которых, как у строгих марксистов, никогда не сходят с уст
слова фразы «о классовой борьбе пролетариата», забывают иссле-
довать вопрос о том, какую роль при этой классовой борьбе
играет демократия.
Первое время пролетариат еще менее, чем мелкая буржуазия
η крестьянство, был в состоянии систематически вести само-
стоятельную политику. Чрезмерная работа и жилищная нуждп
давили на него еще сильнее, бросали его на еще более низкий
уровень в сравнении с упомянутыми выше классами. Сам Маркс
дал в своем «Капитале» потрясающие данные об ужасающем
отупении, на которое осуждались многие наемные рабочие ь
золотые дни неограниченной свободы действия для капитала.
Если и промышленный пролетариат может опускаться па бо-
лее низкий уровень в сравнении с ремесленниками и крестья-
нами, хотя и эти последние классы оказываются очень силыи;
придавленными капиталистической обстановкой, однако он, π
ходе своей классовой борьбы, оказывается способным подняться
из такого состояния выше их. И он достигает этого даже там.
где ремесленники и крестьяне, побуждаемые этой борьбой л
ее успехами, также оказываются захвачены этим поступатель-
ным движением.
В двух отношениях пролетарий отличается не только οι
ремесленника и крестьянина, но и от капиталиста: он не сра-
стается с тем предприятием, в котором он работает, так как
это предприятие не является его предприятием. Его деятель-
ность для предприятия заканчивается вместе с окончанием егг
рабочего дня. Мысль о предприятии не преследует его после
окончания работы. Кроме того его собственное благосостояние
зависит не от благосостояния этого отдельного предприятия,
а от благосостояния его класса или даже от всего общества.
Наемный рабочий, в своей политической деятельности, в го-
раздо большей степени, чем ремесленник и крестьянин, мелкий
торговец пли капиталист, в состоянии освободиться от влиянии
специальных интересов того предприятия, в котором он рабо-
тает; ом в состоянии оценивать общую обстановку с боле»1
широкой точки зрения, чем ограниченная точка зрения делового
интереса. - *■
По сравнению с другими вышеназванными классами ему
доступен более широкий горизонт и он скорее получаст теоре-
тический интерес к социальным вопросам. В этом отношении
он ближе всего стоит к интеллигенции. Отдельные представители
пролетариата превосходят в этом отношении многих интел-
лигентов.

516 УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
Конечно необходимы определенные материальные предпо-
сылки, чтобы возникающие отсюда возможности превратились
также в действительность. Однако классовое положение наем-
ных рабочих более благоприятно для реализации этих возмож-
ностей, чем классовое положение других классов, о которых
идет речь.
Раз то или иное предприятие втянуто в поток капиталисти-
ческого способа производства, каждый его владелец стремится
к максимальному удлинению рабочего дня, что означает увели-
чение его дохода,— разумеется, при ^прочих равных условиях,
прежде всего при той же производительности труда. Он стре-
мится к максимальному удлинению рабочего дня своих рабочих,
но также к удлинению своего собственного рабочего дня, если
он сам занят на -своем предприятии. Конечно, поскольку он
сам себе хозяин, он не станет удлинять свой рабочий день
настолько, чтобы он разрушал его физические и духовные
силы, хотя в периоды хозяйственного подъема возможно и это.
Наемный рабочий является единственным элементом, занятым
в производстве, который противодействует стремлению удлинять
рабочий день. В начале рабочий противодействует этому, чтобы
спасти себя от полной гибели. Поскольку дело идет именно
об этом, рабочие находят в своей борьбе за сокращение рабо-
чего дня поддержку у многих филантропически настроенных
элементов из кругов имущих классов и даже у некоторых наибо-
лее дальновидных из среды самых промышленных капиталистов.
Однако поддержка со стороны этих элементов прекращается,
когда сокращение рабочего дня переходит границу тога, что
необходимо для противодействия разрушению здоровья рабочих.
Наоборот, для наемного рабочего' не существует этой гра-
ницы. Уровень его дохода не зависит от продолжительности
[его рабочего дня —во всяком случае это верно по отношению
! ко всему классу в целом*, а не к отдельным его представителям—
а зависит от ценности его рабочей силы, т. е. от уровня его
жизни, поскольку этот уровень не достигает границы, исклю-
чающей возможность получения всякой прибыли и тем самым
продолжения производства на капиталистических основаниях.
При социалистических условиях этот уровень может подняться
и за эту границу. Максимумом здесь является ценность произве-
денного им продукта. Вознаграждение рабочего не может, в ка-
честве постоянного явления, превышать ценность этого продукта,
ома всегда ниже его, как это доказал Маркс.
Но мы еще далеки от этого уровня. А поскольку дело об-
стоит так, рабочий день еще может подвергаться сокращению
и его длина не является определяющим фактором для рабочего
^дохода. Рабочие слои, имеющие наибольший рабочий день,
* имеют и самый низкий ^уровень заработной платы.
В то же время труд на фабрике делается все более и более
утомительным, однообразным и отталкивающим, рабочий не
только требует времени для восстановления своих сил и для

ПОДЪЕМ ПРОЛЕТАРИАТА И СОКРАЩЕН:.П РАБОЧЕГО ДНЯ 517
отдыха за пределами своего рабочего дня, но также и времени,
в течение которого он в состоянии -посвятить себя деятельности
по вольному выбору, которая его удовлетворяет.
В результате он не может остановиться на том нормальном
рабочем дне, при котором он в состоянии лишь получить время
для отдыха и с полными силами снова приняться за труд. Он
постоянно требуст дальнейшего сокращения рабочего дня и будет
продолжать требовать такого сокращения до той границы, кото-
рая возможна экономически без ущерба для производственного
процесса, до той границы, которая не является абсолютно
неизменной на все времена, но которая способна все более и
более отодвигаться благодаря техническому прогрессу, благо-
даря не только новым машинам, но и благодаря новым приемам
труда и новым формам его организации.
Солидный бюргер с неудовольствием покачивает головой, на-
блюдая постоянное стремление рабочих к сокращению рабочего
дня. Предприниматель любит указывать на то, что сам он
работает дольше рабочих, что часто он остается в конторе и
занимается там подсчетами и корреспонденцией тогда, когда
мастерские уже закрыты. Иногда так в действительности и
обстоит дело. Господа предприниматели забывают при этом
одно, а именно то, что они работают на самих себя, наемные же
рабочие всегда работают на других. Они забывают затем, что
их труд является гораздо более интересным и духовно стимули-
рующим, чем, например, однообразное обслуживание какой-либо
машины. Они забывают наконец, что из производительных клас-
сов тот имеет шансы подняться на более высшую ступень в
культурном и политическом отношении, который располагает
максимальным временем для того, чтобы, наряд}' с занятием
своей профессией, получать культурное и политическое образо-
вание и заниматься культурной и" политическом деятельностью.
Погружение в работу ради заработка не принадлежит к числу
факторов, обеспечивающих капиталистам умственное и полити-
ческое превосходство.
Разумеется тот увеличенный досуг, который оказывается
в распоряжении рабочих в результате сокращения рабочего
дня, не всегда употребляется ими па такое образование. Но
с другой стороны, как показывает опыт, ошибаются те, которые
считали, что сокращение рабочего дня приведет лишь к уве-
личению того времени, которое рабочие проводят в пивных,
за карточной игрой, предаваясь пьянству и отвратительным
дракам. Как раз рабочие, имеющие максимальный рабочий день,
наиболее склонны искать забвения от своей нужды и короткие
промежутки своего досуга именно таким образом.
Хотя сокращение рабочего дня и не всегда означает со-
ответствующее увеличение занятия политическими и культур-
ными делами, однако, если оно приводит лишь к увеличению
интереса к естественным удовольствиям: к спорту, к свободному
и разнообразному труду, например, к занятию огородничеством

51 S УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
в маленьких пригородных садиках, то уже одно это поднимает
рабочих из состояния той деградации, на которую их осуждает
капиталистическая необузданность. Сокращение рабочего дня по-
стоянно сопровождается для все более и более широких слое"
наемных рабочих увеличением политической активности и стре-
млением к общему образованию. И в конце концов у рабочих
нес это наблюдается в гораздо большей степени, чем у других
грудящихся классов, например, ремесленников и крестьян.
Наряду с интеллигенцией экономическое положение наем-
пых рабочих больше всего способствует созданию условий.,
дающих возможность наемным рабочим стать на широкую точку
ярения социальных интересов и ставить перед собой широкие
цели. В то же время класс наемных рабочих, поскольку он
лишен собственности, менее всего заинтересован в поддержании
существующего строя и больше всего способен к восприятию
новых идей. Наконец прогрессирующее сокращение рабочего
дня обеспечивает ему возможность накоплять необходимые зна-
ния и опыт, чтобы от простого только сочувствия к новым вели-
ким идеям перейти к действительному восприятию, оформлению
и к энергичной борьбе за такие идеи. Так же как и борьба за
демократию, борьба за рабочее законодательство, в особенности
после сокращения ежедневной трудовой муки, также способствует
подъему пролетариата, следовательно этому подъему способ-
ствует "как экономическая, так и политическая борьба. То об-
стоятельство, что первое крупное рабочее движение, а именно
чартистское движение, поставило перед собой в первую голову
две цели, а именно всеобщее избирательное право и 10-^асовой
рабочий день, имело под собой глубокую почву во всей обста-
новке. Эти два требования всюду являются исходным пунктом
требований всякой серьезной рабочей партии. Вес профессио-
нальные союзы стремятся к тому же самому, лишь другими
средствами. Там, где оба эти требования достигнуты, борьба
идет за дальнейшие требования в том же направлении: за прове-
дение демократии и укрепление ее, за сокращение рабочего
дня на работе у предпринимателей, т. е. за удлинение того
времени, которым рабочий в состоянии свободно располагать,
»та часть дня все менее служит одним лишь временем досуга
и псе в большей степени используется по свободному выбору
па деятельность в интересах собственной личности, собственного
класса или в интересах общества, совпадающих с интересами
класса.
Подобно борьбе за демократию социальная политика и со-
циальное реформаторство также способствуют подъему проле-
тариата, так что он в конце концов из класса, стоящего на
самой низшей ступени общества, превращается в наиболее вы-
соко развитый из трудящихся классов и даже в класс, на долю
которого все в большей и большей степени выпадает руководство
леем обществом. Он превращается в класс, которому это лучше
всего удастся и который более всего способен к созданию новых

подъем пролктлрилтл и сокрлщепи:: рлкочнго дня 51С
учреждений, необходимых в -общественных интересах и воз-
можных в условиях происшедших экономических изменений.
Это относится даже и к тем нововведениям, которые не носят
специфически классового характера и совместимы с существо-
ванием буржуазного общества.
До мировой войны в Германии существовала одна полити-
ческая партия— социал-демократия. Она создала республику, с
которой все больше и больше начинают мириться и буржуазные
элементы.
До мировой войны в Германии существовала лишь одни
партия, которая энергично боролась за избирательное ирапо
для женщин, это была партия пролетариата. Эта борьба соз-
дала атмосферу, благодаря которой это требование было осуще-
ствлено революцией 1918 г. В настоящее время женское изби-
рательное право не только является само собой разумеющейся
ъещыо, но буржуазная партия пытается использовать это право
против социал-демократии.
Ни одна партия в Германии, кроме социал-демократии, не
-боролась энергично за всеобщее разоружение и за методы интер-
национальных соглашений- вместо соревнования в вооружении.
В настоящее время эти требования стоят в порядке дня всех
буржуазных партий, поскольку они в состоянии подняться над
упрямой ограниченностью тех элементов, которые ничему не
научились и ничего не позабыли. В настоящее время рабочий
партия занимает ведущую роль не только во всем том, что
относится к рабочему вопросу в собственном смысле, но и во
всех вопросах социального и политического прогресса.
Наиболее передовые слои пролетариата, численность ко-
торых непрерывно увеличивается, не только достигли духовной
самостоятельности, но и духовного превосходства над массами
остального населения.
При этом рабочие, по сравнению с остальными слоями
населения, проявляют все более растущую сплоченность. Инте-
ресы мелких буржуа и крестьян являются раздвоенными, как
мы уже говорили, эти интересы не являются ни чисто капита-
листическими, ни пролетарскими. Интересы же пролетариата
вполне однородны. А так как пролетариат в состоянии на нА-
вестнои ступени развития достигнуть политической н идейной
самостоятельности, то он был в состоянии также создать и
свою собственную классовую партию, которая конечно может
дать максимальные результаты лишь тогда, когда симпатизирую-
щие ей элементы интеллигенции привносят ей свои знания, ко-
торых не могли бы приобрести пролетарии, предоставленные
самим себе. Но рабочие отнюдь не подчиняются интеллигенции,
которая к ним примыкает.
Буржуазные партии также являются классовыми партиями,
по только в том смысле, что каждая из таких партий защищает
преимущественно интересы одного какого-либо класса, a ηό в том ^
смысле, что состоит преимущественно из членов данного класса. '

520 УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
Число крупных землевладельцев и капиталистов слишком
невелико, чтобы "они могли создать, в условиях демократии,
массовые партии из одних своих членов. Существование бур-
жуазных партий покоится на том, что ни крестьяне, ни мелкие
буржуа, пи интеллигенция не были в состоянии до сих пор
сплотиться в большие и прочные классовые партии. Все начи-
нания в этом направлении не дали больших результатов. Кре-
стьяне и мелкие буржуа участвуют в политической борьбе пол
давлением и под руководством элементов, у которых есть из-
вестная общность интересов с этими классами, но которые ис-
пользуют эти классы лишь в качестве орудия достижений
своих целей.
По своему составу буржуазные партии отнюдь не являются
классовыми партиями. Каждая буржуазная партия включает и
свой состав самые различные слои населения, классы, и клас-
совые прослойки, включает в том числе и рабочих, не доросших
еще до политического самосознания.
Поэтому буржуазные партии бывают менее сплоченными,
менее единодушными и менее последовательными в проведении
их политики но сравнению с рабочими партиями. Ко всем этим
факторам умственного и организационного превосходства рабо-
чих партий над партиями буржуазными присоединяется также
их растущий численный перевес.
С развитием промышленного капитализма растет также и
численность индустриального пролетариата, в то время как число
промышленных предпринимателей растет очень мало, либо совсем
не растет. По сравнению с числом своих наемадх рабочих эти
предприниматели представляют небольшое меньшинство. Коли-
чество предпринимателей может увеличиваться в абсолютных
цифрах при быстром развитии промышленного капитализма,
но в условиях роста крупного производства относительно оно
должно постоянно уменьшаться.
Так, например, на прежней территории Германии число
наемных рабочих и служащих в промышленности увеличилось
с 4 195 тыс. в 1882 г. до 9 270 ты;с. в 1907 г., в го- время как;
число самостоятельных хозяев уменьшилось с 2 201 тыс. до
1977 тыс. За тот же срок число самостоятельных в торговле
увеличилось, правда, с 701508 до 1012192, однако в еще боль-
шей степени увеличилось число наемных рабочих и служащих
в торговле, а именно с 869 тыс. до 2 466 тыс. Таким образом
-}дссь хотя число самостоятельных абсолютно и возросло, но в
процентном отношении уменьшилось. В 1882 г. их было еще
44,67о/о,, а в 1907 г. лишь 29,11 о/о от числа лиц, занятых той же
профессией.
Но на это могут возразить, что зато в земледелии закон
увеличения крупного производства не действует. В настоящий
момент это в общем верно, однако оыло бы ошибочно утвер-
ждать, что вместо него там действует обратный закон. Сельское
хозяйство консервативно, величина хозяйства не обнаруживает

ПОДЪЕМ ПРОЛЕТАРИАТА И СОКРАЩЕНИЕ ΡΛΙΌ4Ε1Ό ДНЯ 521
больших изменении. В Германии число самостоятельных в земле-
делии увеличилось с 1882 г. по 1895 г. с 2 288 тыс. до 2 569 тыс.,.
а затем к 1907 г. это число снова уменьшилось до 2 501 тыс.
Число же наемных рабочих у них возросло с 5 918 тыс. в 1882 г.
до 7 382 283 в-1907 г.
Однако эти цифры нельзя пускать в ход без дальнейших,
пояснении, так как понятие -самостоятельно-хозяйствующего
(Selbstständige) и рабочего является в земледелии весьма не-
определенным. Многие из лиц, занятых в сельском хозяйстве,
в одних случаях причисляются к наемным рабочим, в других
случаях учитываются, как принадлежащие, к крестьянской семье.
Немалое количество лиц, причисленных к самостоятельным
земледельцам, получают большую часть своих доходов не
от сельского хозяйства, а от кустарной промышленности или
от работы по найму в лесном деле, в промышленности или
в обмене.
Незначительные изменения в величине хозяйств в земледелии
не могут ни в какой мере перевесить факта всеобщего абсолют-
ного и относительного увеличения числа наемных рабочих.
Среди всех лиц, запятых в земледелии, промышленности
и торговле, самостоятельные составляли в 18S2 г. еще 32о/о, в
1907 же году лишь 22о/о, т. е. в 18S2 г. они представляли
почти 1/з> а в 1907 г. менее, чем \,'±. Таким образом огромное
большинство занятых принадлежит к пролетариату.
В странах старой культуры количество сельскохозяйствен-
ного населения относительно уменьшается, а иногда уменьшается
и абсолютно, в то время как общее число населении растет.
В Германии общее население с 1882 но 1907 г. увеличилось
с 45 222 тыс. до 6Д 721 тыс., в то время как, наоборот, населе-
ние, живущее от сельского хозяйства, уменьшилось за тот ж о
промежуток времени с 19 225 тыс. до 17 681 тыс. В 1882 г. это
население составляло еще 44,52о0 от общего населения, а в
1907 г. 28,65о/о. Промышленность же обнаруживала картину
обратного движения, а именно: 16053 тыс. и 26 387 тыс., сле-
довательно, рост от 31,51 о/о до 42,75о/о.
Но и в более молодых странах, где сельскохозяйственное
население абсолютно увеличивается, число его относительно
уменьшается. В Соединенных штатах сельскохозяйственное на-
селение составляло в 1880-г. 36-млн., в 1920 г. -51 млн. Город-
ское же население возросло за тот же промежуток времени с
14 млн. (27«/о от общего населения) до 51 млн. (51 о/о). Число
производственно занятых в Соединенных штатах составляло и
земледелии в 1890 г. 8 626 тыс., к 1910 г. оно поднялось до
12 659 тыс., а с %тех нор сократилось до 10 953 тыс. Число замятых
в промышленности увеличилось, наоборот, с 5 487 тыс. в 1890 ι.
до 11954 тыс. в 1910 г. и до 14 300 тыс. в 1920 г. В 1890 г.
из 1000 занятых в земледелии приходилось лишь 635 занятых
в промышленности, а в 1920 г. уже 1306. (См. W-oytin.sk \\
Die Welt in Zahlen, I, S. 145, IV, S. 13.)

W<: уничтожении классов и государства
По мере увеличения мисси индустриального населения, ее
экономического значения и подъема ее умственного уровня уве-
личивается и притягательная сила пролетариата по отношению
к тем слоям, которые хотя и не принадлежат полностью к про-
летариату, однако по условиям своей жизни и по экономиче-
скому положению близки ему. Это притяжение делается тем
сильнее, чем больше умственная и организационная самостоя-
тельность пролетариата и его сплоченность. Поэтому эта при-
тягательная сила весьма еще невелика в Соединенных штатах,
несмотря на сравнительно блестящее ^положение, в них рабочих.
Как и отделыд-ιΐρ виды животных, так и общественные клас-
сы в реальной действительности разграничены между собой
не так отчетливд^гкак это должно быть теоретически, и часто
связаны между собой через многочисленные промежуточные
прослойки. Так, например, и между классом наемных рабочих
и между другими трудящимися классами, как крестьяне и ре-
месленники или мелкие торговцы, существуют многочисленные
промежуточные ступени, точно так же как между^цши клас-
сами н интеллигенцией. Колеблясь между капиталом^π пролета-
риатом, отдельные представители или даже целые группы этих
классовых слоев либо примыкают к пролетариату, либо высту-
пают против него, в зависимости от специфических личных
влияний, от исторической ситуации или от экономической обста-
новки При этом известная часть крестьян, мелких буржуа,
или интеллигенции оказывается все в более резком антаго-
низме с пролетариатом, а постоянно растущая часть их, в осо-
бенности же наиболее бедные слои, притягиваются к пролета-
риату, делают его дело своим делом, как это мы уже видели
на примере многих представителей интеллигенции.
Увеличение той армии, которая идет под пролетарскими
знаменами, происходит также и этим путем.
ч ι·: τ и ε ρ τ л и г л а в λ
ПОБЕДА ПРОЛЕТАРИАТА
Если иметь в виду вес выше приведенные факторы, которые
содействуют пролетарской борьбе против тенденций к обнища-
нию, порождаемых капиталом, результат^ этой борьбы и, ил-
конец, увеличение крупного капиталистического производства,
то тогда станет очевидным, что подъем и поступательное движе-
ние пролетариата в капиталистическом обществе является не-
удержимым. Повсюду рано или поздно дело заканчивается не
только приостановкой деградирующих тенденций капитала, по
vra оборонительная борьба сменяется наступательной, по
крайней мере в периоды экономического подъема, каковые мо-
менты являются наиболее благоприятными для пролетарской
борьбы.

г.оыал пролетариата 52ό
Раньше наиболее отсталый, безграмотным и грубый слой
населения, этот слой в настоящее время в:шл в свои руки
руководство общественным развитием. Первоначальная борьба
аа повышение заработной платы и за сокращение рабочего дни
развертывается в борьбу за трансформацию государства и об-
щества.
Все это развитие не может кончиться иначе, как только
победой пролетариата в обществе, а увертюрой к этому будет
его победа в государстве средствами демократии; эта победа
приведет к завоеванию всего государственного аппарата, по-
скольку в результате ее органы демократического государства
будут назначаться пролетариатом и тем самым превратятся в
его органы.
Если до мировой войны даже в социалистических кругах
приходилось слышать мысль о том, что победа пролетариата
хотя и неизбежна, но ее надо ожидать спустя целые столетия,
то с тех пор мы уже имели ряд рабочих правительств. Мы не
говорим здесь о правительстве социалистической секты, которая
против огромных народных масс опирается на полицейскую и
поенную диктатуру, а мы говорим о тех рабочих правитель-
ствах, которые выросли из демократических институтов. Что
рабочие правительства будут в дальнейшем увеличиваться в
числе, в этом не сомневаются больше даже противники социа-
лизма; они утешают себя лишь надеждой на то, что эти прави-
тельства возьмутся проводить неосуществимые мероприятия и
благодаря этому неизбежно потерпят крах.
Основным вопросом для социал-демократии в настоящий
момент является как раз именно этот вопрос: не вопрос о том,
как пригтн к власти,, а вопрос о том, как удержать эту власть,
чтобы с наличными материальными средствами и с наличным
человеческим составом достигнуть максимума, создать такие
формы жизни, которые превосходили бы существующие формы
как с точки зрения трудящихся масс, так и с точки зрения
длительного благосостояния всего общества и были бы поэтому
благожелательно приняты этими массами и удержаны.
Это будет означать не что иное, как приспособление новых
производительных сил к потребностям нового класса пролета-
риата и к потребности массы потребителей, т. е. к потребностям
общества.
Исследование вопроса о том, как это должно произойти,
пывело бы нас из рамок настоящей работы. Мы не задаемся здесь
задачей развивать и обосновывать программу социал-демократии,
»та программа не обязательно должна оставаться всегда одной
и той же. В связи с изменением экономических условии, в ко-
торых мы живем, с прогрессом знаний, с ростом "силы и опыта
социалистических партий и социалистическая программа может
измениться в ряде пунктов.
Но в том, что можно считать конечной целью социалисти-
ческого движения, — но не конечной целью общественного par·,-

524 уиичтожкнш·: классов m государства
вития вообще,— и этом ничего не. подлежит изменению. Как
всякий эксплоатпруемый и угнетенный класс, пролетариат должен
стремиться к тому, чтобы сбросить иго эксплоатащш и угнете-
ния. Это является его конечной целью.
Однако не одна только эта цель остается всегда неизменной;
в ходе социалистического движения; и пути, намеченные ею·
для достижения, также остаются в основном теми же самыми,
несмотря на очень существенные изменения в частностях. Как
ни отличается программа современных социал-демократических
партии от утопии первых социалистов сто и более лет
назад, в основном все они стремятся к достижению одной
и той же цели одним и тем же способом, а именно стре-
мятся к уничтожению частной собственности па общественно-
используемые средства производства. Это совпадение целей и
средств отнюдь не является случайным пли произвольным, по-
является результатом того, что логика и факты указывают именно
этот путь; кто поставил себе целью освобождение пролетариата
от эксплоатащш и классового господства и с этой целью изучает
экономические факты и историю, тот вынужден стать именно·
па этот путь.
Система классового господства, которая базируется на воен-
ной силе и на завоеваниях, может быть одним ударом -создана,,
но также одним ударом и ликвидирована; для этого необходимо·
лишь располагать необходимыми военными -силами во время
гражданской войны.
Но капиталистическая эксплоатацпи носит уже другой ха-
рактер. Она основывается не па военной силе, а на тех эконо-
мических выгодах, которые приносит с собой частная собствен-
ность на средства производства и крупное производство. Эта
частная собственность в условиях мелкого хозяйства была на-
стоятельнейше необходима для .массы трудящегося населения.
Не меньшую необходимость для массы потребителей, следова-
тельно для общества вообще, представляет крупное производ-
ство. Но в соединении с частной собственностью на средства
производства это крупное производство чем дальше, тем больше
делается институтом, который обрекает на муки кгк рабочих,
так и потребителей,— потребителей прежде всего там, где в
результате картеллнрования и трестирования создаются искус-
ственные монополии. Задача состоит в том, чтобы сохранить
крупное производство, но превратить его из частной собствен-
ности в публичную, общественную собственность, производ-
ственные же функции капиталиста, поскольку они экономически
необходимы, превратить из частных в общественные, а движу-
щими пружинами экономической деятельности сделать не стремле-
ние к частной прибыли, а стремление к удовлетворению об-
щественных потребностей.
Все социалистические системы и программы согласны по
всем, что касается этой цели, здесь вряд ли можно ожидать
каких-либо изменении. Но различные социалистические системы

ПОБЕДА ПРОЛЕТАРИАТА Ъ2~
-конечно весьма расходятся между собой в вопросе о толь, в какую
форму должна вылиться общественная собственность на сред-
ства производства и как должен быть организован обществен-
ный труд.
В настоящее время никто уже не думает о том, что оевс
бождение пролетариата может "быть осуществлено путем орга-
лизации фаланстеров Фурье, в »составе примерно 300 семей,
либо путем Овегювского иараллелограма на 1200 чел. или I {ка-
рий Кабэ приблизительно такого же размера. Мощь промышлен-
ного капитала и размеры промышленных связей в такой огромной
степени возросли, что уже не приходится думать о том, чтобы
овладеть всем этим силами организации, которая была бы меньше
и слабее, чем самая мощная сила в обществе, каковой является
государство. Социалисты все более и более начинают смотреть
на завоевания государственного аппарата как на самое важное
орудие для необходимой реорганизации производственного про-
цесса и для превращения его из суммы частных отдельных
производственных процессов в одни совокупный и сознательно
руководимый общественный процесс.
В настоящее время нет уже почти ни утопистов, ни анар-
хистов. Беллами (1850-1898 гг.) и Вилльям Моррис (1834
1896 гг.) оказались последними из наиболее значительных уто-
пистов, а Кропоткин (1812—1921 гг.) — последним из великих
анархистов.
Но старый государственный аппарат не приспособлен к
тому, чтобы содействовать' развитию более высокого, чем капи-
тализм, способа производства, либо аналогичного ему способа
производства. Государство является аппаратом господств:) и пред-
назначено к тому, чтобы добиваться повиновения. Для него чуждо
стремление к тому, чтобы приспособляться к потребностям
.производителя и потребителя.
Национализация промышленности может означать лишь то,
что крупные капиталистические промышленные предприятия, ко-
торые подлежат социализации, поскольку они не будут в даль-
нейшем вестись лучше в качестве кооперативных или комму-
нальных предприятии, должны перейти в собственность
государства, но это не значит, что. они должны управляться
старой государственной бюрократией.
Уже в период Парижской коммуны Маркс писал:
«Рабочий класс не может овладеть готонон госудирственнои машиной
и пустить се в ход для осуществлении собственных целен.;- (Der Bürgerkrieg
in Frankreich, S. 43).
Маркс имел в виду при этом уничтожение «централизован-
ной государственной власти», каковой в' высокой степени была
Французская империя, имел в виду уничтожение постоянной
армии," полиции и бюрократии, которые должны были уступить
свое место вооружению народа и выборности чиновников наро-
дом, следовательно, уступить место далеко идущей демократии.

Fj26 УНИЧТОЖЕНИИ КЛАССОВ И ГОСУДЛГСТНА
Можно пожалуй спорить о том, целесообразна ли подобная βι ι-
борность чиновников в современном большом государстве пр:;
сложности стоящих перед ним задач, требующих очень больших
специальных знаний. Но как бы там ни было, уничтожение
централизованной государственной власти, которого Маркс тре-
бовал в 1871 г., есть нечто диаметрально противоположное тому,
что реально осуществлено в настоящий момент Советской рес-
публикой.
Маркс видел в Парижской коммуне осуществление далеко
идущей демократии, к которой он стремился. В 1891 г. Энгельс
объявил в своем предисловии к новому изданию «Гражданские
войны», что «новая и в действительности демократическая» госу-
дарственная власть Парижской коммуны представляет собой осу-
ществление того, что Маркс понимал под диктатурой пролета-
риата.
Но одной демократизации государственного аппарата еще
недостаточно. Должны быть созданы еще особые организацион-
ные формы, которые соответствуют своеобразию каждой из со-
циализируемых отраслей производства и обмена, чтобы макси-
мально удовлетворить интересы производителей и потребителей
и добиться согласования их деятельности таким образом, чтобы
данные отрасли хозяйства давали максимальное количество про-
дукции при наименьшей затрате сил при сохранении максималь-
ной трудоспособности рабочих, их охоты к труду и их здоровья.
В этой области предстоит еще многому учиться, испробовать
много различных опытов, многое придется экспериментировать
и многое менять. Мы будем здесь иметь дело не с переворотом,
который совершается одним ударом, вроде почти полной отмены
феодальных повинностей во Франции в ночь на 4 августа
1789 г., а с процессом развития, который идет постепенно,
вроде развития капиталистического способа производства, но
который будет, конечно, развертываться быстрее последнего.
Но как бы здесь ни обстояло дело и какие бы ни были
предположения насчет темпа развития социалистического про-
изводства, одно можно сказать уже и теперь: как неизбежен
переход в один прекрасный день государственной власти в
руки пролетариата, так же является неизбежным и то, что про-
цесс экономического развития в социалистическом направлении,
которому будет открыт путь этим переходом власти к пролета-
риату, закончится уничтожением всяких классов и классового
антагонизма, следовательно, созданием совершенно нового об-
щественного организма.
В настоящее время еще невозможно с полной определен-
ностью предсказать, каковы будут окончательные формы этой
общественной организации. Как наше теперешнее представление
о государстве будущего выглядит совершенно иначе, чем утопии
первых социалистов, так же, может быть, и реальное будущее
государство будет отличаться от наших теперешних предста-
влении о нем. И тем не менее эти представления не являются

Π 015 ЕДА ПРОЛЕТАРИАТА у\)',
излишними и бесполезными, а наоборот, они необходимы для
дальнейшего общественного развития.
Человек не в состоянии ничего сделать, никакого предмета
обихода, ни орудия, он не может создать никакого полити-
ческого или социального учреждения, если не имеет их раньше
в своей голове. Идея вещи всегда предшествует конкретной
вещи — разумеется, поскольку дело идет о вещи, как продукте
сознательного творения человека, а не о создающихся в мире
вещах. Если вновь создаваемая вещь является лишь сколком
с уже существующей и уже испробованной вещи, то она будел
точно совпадать с тем представлением, которое имел о ней ее тво-
рец. Наоборот, если дело идет о создании чего-либо еще небыва-
лого, или вернее (так как это, строго говоря, невозможно),
о приспособлении уже существующих форм к новым потреб
иостям и отношениям и о соответствующем изменении их, тогда
и идеи нового в сознании также будут складываться, не отры
ваясь от существующего π на почве уже существующих потреб
ностей и средств их удовлетворения, чтобы затем уже превра-
титься реально в новую вещь или в новое учреждение. Когда же
дело дойдет до практического испытания, то в результате этого
испытания выявится целый ряд обстоятельств, которых не пред-
видели и которые не были учтены, но которые имеют важное
значение для данной вещи или для данного учреждения.· Это
могут быть факторы отчасти благоприятные, отчасти не благо-
приятные; лишь после учета этих факторов новое образование
может получить свою окончательную форму. Но такой результат
никогда не был бы возможен, если бы не было первого плана,
который тем больше будет совпадать с конечной формой созда-
ваемой вещи, чем глубже при выработке этого плана был
сделан анализ существующих отношений, которые служили дли
него базисом.
Таким образом, если мы в настоящее время не можем с
уверенностью сказать, как будет выглядеть государство бу-
дущего, то это отнюдь не говор'ит против попыток уже в на
стоящее время составить себе об этом будущем определенное
представление. Необходима лишь строить представление об этом
будущем, исходя не только из наших желаний, из наших потреб
ностей и из нашей воли, по основываясь в большей мере на
основательном изучении экономической действительности. В даль-
нейшем окажется, что наши представления о будущем являются
-рабочими гипотезами», которые совершенно необходимы в на-
шей социальной работе, но которые должны постоянно подвер-
гаться проверке π постоянно исправляться, если этого требует
практический опыт.
К этому применимо то, что было сказано в нашей третьей
книге об изобретениях.
Но какие бы формы пи приняло будущее социалистическое
общество, его исходным пунктом будет уничтожение всякой
эксплоатации и всяких классовых, по не профессиональных,

528 уничтожении классов и государства
различий. Это не есть какой-то мистический, категорический
императив, который теперь вдруг, неизвестно откуда должен про-
явиться в человеческой душе, а это есть простой продукт клас-
сового положения пролетариата; социализм рождается из клас-
совой борьбы пролетариата, направленной против эксплоатации,
В лице пролетариата, с самого возникновения государства
1-1 классов, впервые появляется трудящийся класс, который ока-
зывается способным использовать "государстао для целей своего
освобождения. До сих пор существовали классы, которым уда-
налось захватить в свои руки государственную власть, по'это
всегда были эксплоатнрующне классы, в том числе и предста-
вители древней греческой и римской демократии. Когда происхо-
дят перемены в сфере обладания государственной властью, тс
это обозначает лишь всегда изменения в личном положении,
а иногда и в силе среди эксплоататоров, но ис означает уничто-
жения эксплоатации.
Теперь впервые в истории имеет место факт, что самый
низший из эксплоатирусмых классов готовится к взятию госу-
дарственной власти. Это класс, который пг может приттп к этой
цели, подобно другим трудящимся классам, вроде крестьян и
ремесленников, путем увеличения своих средств в результате
применения наемного труда или труда рабов, он не может,
следовательно, превратиться в эксплоататора. Пролетариат может
и конце концов освободить себя, лишь уничтожая всякие отно-
шения к эксплоатации.
Можно было бы пожалуй думать., что из колониальной по-
литики могут вырасти новые отношения эксплолтацпи, которые
дадут пролетариям белой расы возможность сделаться эксплоа-
таторами цветнокожих рабочих. Белые рабочие овладевают го-
сударственной властью, осуществляя социализацию производ-
ства и организуют его таким образом, что они как совокупное
целое превращаются в хозяев средств производства и в хозяев
самого производства. Сами они будут заняты на социализиро-
ванных производствах лишь на функциях руководителей. Под
их командой работают китайские" и индийские кули, кафры,
негры и т. д. па положении угнетенных и эксплоатнруемых
наемных рабочих.
Такая возможность была бы мыслима и она недалека от дей-
ствительности благодаря тому высокомерию, которое проявляют
по отношению к .цветным раоочим некоторые слои рабочих,
особенно англо-саксонской расы ; они рассматривают цветных
рабочих не как товарищей по классу, а как презренных вьючных-
животных, с которыми они не хотят иметь ничего общего.
Однако эта возможность до сих нор не ставилась в связь
с проблемен"! завоевания политической власти со стороны проле-
тариата. И это правильно. Возможность эта сводится на-нет
благодаря тому факту, что число белых рабочих слишком
велико, чтобы "они могли достигнуть большего благосостояния
иным путем, кроме собственного труда.

ПОБЕДА ПРОЛЕТАРИАТА 529
Западные арийцы («Westarier») (германцы, романские народы,
славяне), главные представители так называемой «западной евро-
пейско-американской культуры», составляют несколько больше
(ЮО млн. (по Войти не ко м у, Die Welt in Zahlen, I, S. 35),
;ι все население земли насчитывает 1800 млн., следовательно,
на каждого представителя Запада приходится но 2 человека
других рас. Бели бы эти последние эксплоатировались в такой
степени, что одну половину своего рабочего времени они ра-
ботали бы на себя, а другую половину на эксплоататоров, то
каждый из эксплоататоров мог бы получить благодаря этому
лишь такой доход, который соответствовал бы продукту одного
цветного рабочего. А этот продукт крайне невелик. В тот самый
момент, когда я отправляю в печать настоящие строки, я читаю
статистику индийской текстильной промышленности, согласно
которой четверо туземных текстильных рабочих в среднем вы-
рабатывают не больше, чем один английский. Поэтому белый ра-
бочий предпочтет жить от продукта собственного, гораздо бо-
лее продуктивного труда.
Эксплоатация имеет смысл лишь тогда, когда небольшое
меньшинство живет за счет труда огромных масс.
Если во многих англо-саксонских колониях белые рабочие
враждебно относятся к цветнокожим, то это объясняется не же-
ланием их эксплоатировать, а их боязнью конкуренции со
стороны цветнокожих вследствие более низкого жизненного
уровня последних. Эта враждебность будет уменьшаться по
мере того, как цветные рабочие будут завоевывать лучшие усло-
вия жизни и труда. Белые рабочие не всюду понимают' это,
где они работают совместно с цветнокожими. Вместо того
чтобы помочь последним подняться, они мешают цветнокожим
рабочим иттп вперед, вследствие своей высокомерной отчужден-
ности от них и цеховой монополизации своих отраслей труда.
Так еще в. настоящее время поступают американские профес-
сиональные союзы по отношению к неграм, желающим примкнуть
к этим союзам или белые .горнорабочие южной Африки по отно-
шению к чернокожим рабочим, которые борются за человече-
ские условия труда. Благодаря этому они раскалывают рабочую
массу вместо того, чтобы ее объединять, и тем помогают, хотя
π невольно, капитал}'.
Однако, несмотря на все это, такое же самое движение, ко-
торое способствовало подъему белых рабочих, захватывает также
и цветнокожих; подъем этих последних столь же неизбежен,
как и подъем белых рабочих.
Пример белых рабочих тем больше способствует подъему
цветнокожих, чем более блестящим, он является, чем в большей
степени добиваются белые рабочие увеличения своей силы и
благосостояния.
Уже одно это делает невозможным, чтобы победа европей-
ского пролетариата повлекла за собой создание нового классо-
вого господства и новой -системы эксплоатации.

Г>3() УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
II И Τ А Я ГЛАВА
ПУТЬ К СОЦИАЛИЗМУ
На подъем и конечную победу вне европейского пролета-
риата мы должны рассчитывать не меньше, чем на победу про-
летариата европейского, к которому надо также причислить про-
летариат сспсро-американский и австралийский. Этот процесс
будет происходить здесь и там на почве одинаковой закономер-
ности развития промышленного капитала, который постепенно
охватывает иесь мир. Но это отнюдь не значит, что один и
гот же процесс повсюду должен совершаться в одних и тех же
формах.
Кпропсиский пролетариат (а также и пролетариат англий-
ских доминионов и Соединенных штатов) ведет свою классовую
борьбу и совершает процесс своего подъема на том базисе,
который был завоеван и расширен -сильной и самостоятельной
мелкой буржуазией в тех городах, которые были способны
к борьбе. Такой мелкой буржуазии и таких городов нет в
областях восточного деспотизма. Когда промышленный капита-
лизм захватывает эти области, и благодаря ему в них появляется
потребность в современной демократии, то там оказывается лишь
одни е д и н с τ в е н и ы й класс, который начинает борьбу за
эту демократию: это пролетариат, вместе с многочисленным слоем
интеллигенции. Эти элементы первые начинают добиваться демо-
кратии, однако у них недостаточно сил, чтобы завоевать ее при
отсутствии у них союзников. Тот крестьянин, который на За-
паде в период буржуазных революций охотно подчиняется влия-
нию буржуазии и буржуазно-настроенной интеллигенции, до
тех по]) пока он остается революционным, в странах восточного
деспотизма может найти себе руководителя лишь в лице про-
летариата и пролетарски настроенной интеллигенции.
Это обеспечивает пролетариату, как это мы видим на при-
мере России, гораздо большую силу, чем на Западе, при одном
и том же числовом соотношении между аграрным и промыш-
ленным населением. Но эта же ситуация вынуждает пролетариат,
наряду со стремлением к демократии, которая в этих условиях
и достижима и неизбежна, браться за осуществление задач,
которые требуют в качестве своей предпосылки высокой сту-
пени развития капиталистической промышленности и высоко
развитого пролетариата. Для осуществления этих задач нужен
пролетариат, который поднялся на такую высокую ступень благо-
даря долголетней практике демократии и свободных массовых
организаций, чего не может достигнуть пролетариат в усло-
виях деспотизма и жалкого промышленного развития.
Положение оказывается еще более сложным под влиянием
других факторов. Интеллигенция Востока, знакомая с историей
революции на Западе, склонна видеть в собственной революции
лишь продолжение западных революций и старается подражать

путь к социализму 531
примеру Конвента 1793 г. и Парижской коммуны 1871 г., что за-
темняет для нее понимание своеобразия своей собственной рево-
люции. А с другой стороны, эта интеллигенция находится под
влиянием теории западно-европейского социализма.
Если в каком-нибудь государстве Востока пролетариат при-
ходит к власти, то такая интеллигенция считает своей обязан-
ностью использовать эту власть для немедленного осуществле-
ния социалистического производства, в то время как в этом на-
правлении экономически бол»ее прогрессивный Запад еще не
сделал даже первых шагов. Она воображает тогда, что может
служить ему образцом и указывать ему дорог)'.
Такие стремления, выходящие за пределы силы пролета-
' риата, должны привести пролетариат к поражению, а равоеванные
им демократические свободы должны снова уступить место но-
вому военно-бюрократическому деспотизму, руководимому дикта-
торствующей интеллигенцией, связанной с пролетариатом. Хотя
эта диктатура и является пролетарской по своему происхожде-
нию, однако она так же мало означает господство пролетариата,
как выросшее во Франции на почве терроризма господство гене-
ралов при Наполеоне I являлось господством парижской мелкой
буржуазии. В действительности же бонапартизм опирался, на-
оборот, па поражение этой мелкой буржуазии.
■И в то же время ни одно современное государство не может
обойтись без высоко развитой промышленности, хотя бы даже
из одной только необходимости сохранения своей силы. И Рос-
сия также вынуждена развивать свою промышленность всеми
силами. Поскольку это удается, постольку вместе с этим должна
расти сила и самостоятельность ее пролетариата и демократия,
без которой пролетариат не может преуспевать. Если же раз- t
витие промышленности не удается, то тогда режим, влекущий за
собой общее поражение государства, выступит как виновник
всякого социального зла. Страна пойдет навстречу катастрофам,
которые режим диктатуры вряд ли сумеет пережить. Но и в
атом случае также в конце концов должна победить демократия,
а вместе с этим, разумеется, и промышленный капитализм.
Промышленный пролетариат не только будет бороться за лучшие
условия труда, но и за руководство крестьянством. В конце
концов, при прогрессивной индустриализации страны и при раз-
кертывании демократии, к нему все больше η больше будут
переходить руководства народными массами, а вместе с тем и
растущее влияние в государстве. Эта сила будет им затем
использована в социалистическом направлении тем скорее, что
одновременно с этим в Западной Европе социалистические пар-
тии придут к власти и расчистят путь для экономического
развития в сторону социализма.
Иначе будет итти развитие в двух других огромных госу-
дарствах Востока, а именно в Китае и Индии. Здесь также нет
самоуправляющихся городов с сильной и самостоятельной мелкой
буржуазией, которая могла бы проложить путь современной

532 УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
демократии. Не на ее базе вырастает здесь промышленный
капитализм, он приходит сюда извне. Как и η России, здесь
промышленный пролетариат, в союзе с наиболее прогрессив-
ной частью интеллигенции, также должен одновременно решить
как те революционные задачи, которые вытекают из его клас-
сового положения, так и те задачи, которые на Западе выпало
решить мелкой буржуазии и разрешение которых является пред-
посылкой успешной освободительной борьбы пролетариата.
И здесь, как и в России, пролетариат, в сравнении с уровнем
промышленного капитализма этих стран, более силен чем в
Западной Европе, но в то же время стоит здесь перед более
сложной ситуацией.
Однако в отличие от России, промышленный капитализм
в этих обоих огромиых государствах Азиатского Востока является
более молодым, а пролетариат поэтому менее развит и более
слаб. Влияние Западной Европы на интеллигенцию этих госу-
дарств менее значительно, а поскольку такое влияние существует,
это больше влияние Англии (а в Китае также и влияние Аме-
рики), чем французское и германское влияние. На борьбу ки-
тайского пролетариата и пролетариата Индии до сих пор не
оказывали влияния ни французская революция, ни Парижская
коммуна, ни Карл Маркс.
С другой стороны, в отличие от России, в Китае и в Индии
существует древняя высокая и своеобразная культура, которая
оказывает специфическое влияние на психологию туземной интел-
лигенции даже в тех случаях, когда эта интеллигенция пере-
нимает плоды западной науки.
Наконец в настоящее время в этих странах все население
и в неменьшей степени интеллигенция и пролетариат охвачены
борьбой против иностранного господства. А такая борьба
всегда имеет тенденцию к объединению всех классов нации на
общем действии и к затушевыванию противоречий между ними.
В Китае пролетариат слишком слаб, чтобы обеспечить там
демократию, не говоря уже о продвижении в социалистическом
направлении. Проникновение промышленного капитализма, кото-
рый выступает носителем чужеземного господства, вызвали,
правда, народное движение, достаточно сильное для того, чтобы
сбросить правящую династию, которая обнаружила свою неспо-
собность к борьбе с иностранцами. Но за падением манчжурской
династии, так же как и за падением дома Романовых в России,
последовал вначале не период демократии, а после кратковремен-
ного господства анархии период диктатуры. Эта диктатура, в
соответствии с условиями страны, была гораздо более глубокой,
чем русская, которая по крайней мере в ее начале и по своим
намерениям была преисполнена великих целей, а ее носителем
был самый прогрессивный класс в стране — пролетариат. В Китае
же мы имеем до сих пор лишь диктатуру соперничающих между
собой генералов, которые не преследуют никаких иных целей,
кроме личной власти.

ПУТЬ К СОЦИАЛИЗМУ 533
В тот момент, когда пишутся эти строки (октябрь 1926 г.),
как будто бы демократический режим из Кантона готов распро-
страниться на Китай, хотя правда и с помощью армии, что
в тех случаях, когда эта армия является победоносной, всегда
несет с собой опасность диктатуры сабли.
Остается выждать, окажутся ли демократические силы стра-
ны, прежде всего пролетарской организации, достаточно силь-
ными и достаточно самостоятельными, чтобы устранить эту
опасность и, имея как базу южный Китай, создать прочный
демократический режим.
Рано или поздно дело должно кончиться именно таким
образом, причем пролетариат будет иметь сильное влияние на
демократию Китая и иметь влияние благодаря демократии.
В Индии борьба против чужеземного британского господ-
ства в полном разгаре. Если она закончится здесь выкидышем,
то и здесь она в ближайшее время должна привести не к созда-
нию демократии, а к появлению большого количества соперни-
чающих диктаторов из числа генералов или владетельных кня-
зей. Но возможно также и такое положение, что освободительная
борьба здесь затянется и примет такие формы, при которых
процесс самоопределения индийского населения будет итти оди-
наковым темпом с развитием промышленного капитала и про-
летариата и что переживший себя в Британской Индии англо-
саксонский абсолютизм также сменится режимом прочной демо-
кратии, без переходного периода в виде эфемерной туземной
диктатуры.
Борьба за демократию и пролетарская классовая борьба
осложняются в Индии благодаря религиозному антагонизму
между индусами и магометанами, этим болезненным остатком
антагонизма между завоевателями (мусульмане) и покоренным
населением (индусы), а также благодаря окаменевшему касто-
вом}'' делению индусов в области социальной жизни.
И опять-таки совсем по-другому будет очевидно происхо-
дить подъем пролетариата в прежней Испанской Америке.
Строя Соединенные штаты, английская мелкая буржуазия
действовала решительно в духе мятежного и непокорного пури-
танизма. С самого начала Союз штатов, по крайней мере первых
штатов, сложился в форме законченной демократии. Пролета-
риату не приходилось там бороться за демократию. А с другой
стороны, частная собственность на важнейшие средства произ-
водства—на землю —долгое время не давала себя чувствовать.
Выше мы говорили о том> почему это было до сих пор
той причиной, которая препятствовала американскому пролета-
риату добиться политической. самостоятельности.
Испанские колонии Америки возникли совсем на другом
базисе. Если в самой Испании подъем городской буржуазии
рано был приостановлен испанским абсолютизмом, то тем менее
могла итти речь о такой буржуазии в ее колониях. Испанские
завоеватели появлялись в стране не в качестве крестьян, желаю-

534 уничтожгнш· классов и государства
щих жить трудом своих рук, а в качестве феодальных земле-
владельцев, которые получали свои доходы от труда подневоль-
ных работников, которыми были отчасти купленные рабы — негры,
отчасти туземные индейцы, на которых накладывали феодаль-
ные повинности и которые в эпоху «просвещения» из «аренда-
торов» превратились в должников — рабов, в пеонов, при-
нужденных отрабатывать свои долги сеньору, долги, которым
никогда не было конца.
Наряду с латифундиями существовали также и рудники,
рабочие которых были навербованы точно таким же образом и
так же были вынуждены выбиваться из сил в пользу своих;
эксплоататоров.
Когда в результате наполеоновских войн Испания временно
была совершенно выведена из строя в военном отношении, фео-
далы колоний воспользовались случаем добиться независимости
от метрополии, которая стесняла их своей опекой, лишала их
свободного подвоза продуктов промышленности и требовала
своей доли в тех доходах, которые они получали от эксплоа-
тации рабов и крепостных. Пока Испания господствовала в
колониях, испанцы, родившиеся в колониях, не имели права
занимать там должности. На должности в колониях допуска-
лись испанцы, которые родились в Европе и которые исполь-
зовали эти должности для своего обогащения путем всяких
насилий, а затем покидали страну, чтобы затем поедать свою
добычу на родине.
Неудивительно, что родившиеся в колониях испанцы под-
няли возмущение, как только появились шансы на успех. Они
получили поддержку со стороны Англии и Соединенных штатов,
которые рассчитывали получить в лице освободившихся колоний
широкий рынок для продуктов своей промышленности, в то
время как при испанском господстве в колонии допускались лишь
испанские товары.
Конституции, которые создали у себя новые государства
после завоевания независимости, были часто весьма демократи-
ческими; так, например, Мексика построила свою конституцию
по образцу Соединенных штатов. Однако в данном случае дей-
ствительно приходится говорить о «формальной» демократии,
потому что эти демократические права были завоеваны не на-
родными массами, а были введены их господами и эксплоатато-
рами в «качестве красиво выглядящих и в wo же время совершенно
не опасных де'кораций, которые должны были импонировать
защитникам этих государств в Англии и Соединенных штатах.
Народные массы оставались в полной экономической, поли-
тической и духовной зависимости. Уничтожение купли и про-
дажи рабов не повлекло за собой никаких существенных изме-
нений в этой обстановке. Совершенно невежественные и без-
грамотные индейцы, составляршие огромное большинство среди
рабочих латифундий и рудников, слепо следовали за своими
«спасителями душ», за католическими попами, единственными

ПУТЬ К СОЦИАЛИЗМУ 535
из более образованных людей, которые сколько-нибудь о них
заботились.
Все содержание политической жизни сводилось к тому, что
отдельные генералы или богатые феодалы, которые были в со-
стоянии нанять генерала с его наемниками, захватывали госу-
дарственный аппарат в результате военных восстаний, называй-
шихся там «революциями».
Изменение в этой обстановке принес с собой лишь промыш-
ленный капитализм, который здесь, как обычно всюду за преде-
лами Европы, сопровождает свое появление постройкой желез-
ных дорог. Особенно энергично развертывается этот капитал
в Мексике, которая граничит с Соединенными штатами и больше,
чем какое-либо другое государство латинской Америки находится
под их влиянием;, а ;ее богатые недра, в виде металла и нефти,
привлекают капиталистов из самых различных стран, прежде
всего из Соединенных штатов.
В результате и здесь возникает промышленный пролета-
риат, ведущий вперед за собой также и многочисленный аграр-
ный пролетариат, который по большей части еще и до сих
пор живет в условиях феодальной зависимости. В Мексике
пролетариат является одиноким, поскольку дело идет о продви-
жении в сторону демократии. Он не имеет рядом с собой ни-
какой сознательной мелкой буржуазии, которая могла бы про-
ложить ему политический путь в деле использования демократии.
Он не имеет также и сознающего свои интересы крестьянства,
обладающего земельной собственностью, а имеет перед собой
лишь мельчайших арендаторов и крестьян, находящихся в со-
стоянии долгового рабства по отношению к владельцам латифун-
дий. При этом здесь отсутствуют и сколько-нибудь значитель-
ные кадры интеллигенции, здесь нет интеллигенции с глубокими
традициями, созданными древней культурой, как в Китае или
Индии, ни такой интеллигенции, которая тесно сроднилась бы
с высокой европейской культурой, как интеллигенция России.
Гнет католической церкви не допускал никакого свободного
движения; слой интеллигенции находится здесь лишь в стадии
образования.
Огромное большинство населения не умеет ни читать, ни пи-
сать. Выпущенная в 1910 г. Ж. К. Торнером книга носит название
«Barbarous Mexico» (Чикаго, 340 стр.); она представляет собой
вопль против того варварства, в котором находилась Мексика
иод диктатурой Диаца в период составления книги; Диац был
там президентом с 1884 г. и до 1911 г., когда был ниспроверг-
нут демократическим движением, руководимым Мадеро. Эта
книга на основании официальных данных сообщает, что только
16°/о населения умеют читать и писать (стр. 329).
Здесь пролетариат более чем в какой-либо другой стране
предоставлен своим собственным силам, имея при этом по сосед-
ству государство, хотя и высоко развитое в экономическом от-
ношении, но в то же время имеющее рабочий класс, который

536 УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
с точки зрения классового сознания и классовой политики до
сих пор находится на самом последнем месте по сравнению с
пролетариатом других промышленных стран.
Несмотря на все трудности пролетариат Мексики сделал
за последние два десятилетия почти исключительные достижении.
Демократическое движение, которое прорвалось наружу в
1911 г. и ниспровергло Диаца, несмотря на многочисленные
военные восстания и контрреволюционные попытки, было не
в состоянии удержать свои позиции, и в этом движении и благо-
даря этому движению пролетариат все более усиливается и
делается все более независимым, а в настоящее время ом,
под президентством Каллес, уже господствует в государстве.
Он сумел наполнить живым содержанием те демократиче-
ские права, которые представляли собой лишь пустые формы,
и создать препятствие для практики генеральских восстании.
Он .решился даже на очень смелое дело, а именно на попытку
сломать то господство, которым все еще пользуется римская
церковь, хотя мексиканские правительства давно уже находились
с ней во враждебных отношениях. Хуарец, бывший президентом
с 1861 г., закрыл монастыри и конфисковал церковные иму-
щества. Клерикалы стали искать тогда помощи за границей.
Наполеон III, а также сделанный им императором Мексики
Максимилиан Габсбург стали на сторону церкви. Однако Хуарец
победил и императора и клерикалов.
Но католическая церковь является организацией, обладаю-
щей огромной жизненной силой, а в испанской Америке кроме
того на ее стороне и сила традиций. В результате та борьба,
которую вели испанские либералы, под руководством Хуареца,
более полустолетия назад, в настоящее " время продолжается
снова.
Церковь, являвшаяся прежде убежищем всех угдетенных,
пе мирится с самостоятельными рабочими организациями. Так
как профессиональные союзы Мексики не находятся под руко-
водством церкви, а, наоборот, выступают против нее, церковь
превратилась в злейшего врага пролетарского движения наряду
с капиталистами соседних Соединенных штатов.
В настоящее время нельзя сказать с уверенностью, окажутся
ли в состоянии пролетарские организации Мексики и поддер-
живаемое ими правительство Каллеса уже теперь в состоянии
справиться с этим страшным противником, установить прочный
демократический режим и навсегда положить конец эре путчей
и диктатуре генералов, находящихся на содержании у церкви,
у иностранных капиталистов и у крупных землевладельцев. Но
руководящая роль, которой достиг пролетариат Мексики в демо-
кратии, вряд ли им будет потеряна, если сельские рабочие,
после превращения их в крестьян-собственников, не сделают
поворота совсем в другую сторону. Совершенно очевидно, что
всякий дальнейший прогресс в Мексике возможен лишь под
пролетарским руководством. Там нет никакого другого класса,

ПУТЬ К СОЦИАЛИЗМУ 537
который был бы к этому способен. Мексиканский пролетариат
тем вер.иес удержит в своих руках руководство государством,
чем больше он будет остерегаться ставить перед собой такие
задачи, которые превышают его теперешние силы и попытки
решения которых повлекли бы за собой растрату этих сил.
Мы видим, что пролетариат может прокладывать себе путь
вперед весьма различными путями. Эти пути определяются ие
только его общим классовым положением, но и специфическими,
географическими и историческими условиями, превратившимися
в социальные, в которых протекает его классовая борьба. Та
пли иная степень достигнутого им политического влияния в
стране зависит не только от внутреннего развития в ней инду-
стриального капитала,'но и от вышеназванных специфических
условий.
Это означает не опровержение материалистического пони-
мания истории, а предостережение против его шаблонного и
упрощенного понимания.
Но вместе с этим это является предостережением и в дру-
гом отношении. Как рынок капиталистического производства
все более и более превращается в мировой рынок, а экономи-
ческая жизнь каждой страны попадает все в более тесную
зависимость от мирового рынка, как капиталисты организуются
в интернациональные картели, а капиталистические правитель-
ства сознают необходимость Лиги наций, точно так же и про-
летариат каждой отдельной страны не может вести успешно своей
классовой борьбы без тесного объединения с пролетариями
других индустриальных стран. Социалистический Интернационал
щэевращается в необходимость для пролетарской классовой
борьбы. Он неуклонно расширяет сферу своего влияния. Если
к моменту своего основания в 1864 г. он охватывал в сущности
лишь Европу— примыкавшие к нему американцы в большинстве
случаев были эмигрантами из Западной Европы,—то теперь
область его деятельности расширяется до пределов всего земного
шара. Он нуждается в настоящее время в совместной деятель-
ности западно-европейских рабочих не только с рабочими Восточ-
ной Европы, Америки и Австралии, но и с рабочими Китая,
Японии, Индии, Передней Азии, Египта, Южной. Африки, одним
словом с рабочими всего земного шара. Но чем больше растет
Интернационал, тем труднее для него стать «Интернационалом
действия», если под этим понимать крупные решающие выступле-
ния, которые проводятся по одному общему плану одновременно
и одинаковыми методами социалистическими партиями всех стран,
принадлежащими к Интернационалу. Уже невозможно такое по-
ложение, чтобы пролетарским Интернационалом диктаторски ру-
ководила социалистическая 'партия одной какой-либо страны.
Чем больше растет Интернационал, тем больше он вынужден
весь центр своей деятельности сосредотачивать на том, чтобы
стать средством взаимного понимания и взаимного соглашения
между социалистическими партиями всех стран. Чем больше

538 УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
он растет, тем сложнее и тем труднее, однако, становится эта
:адача. Подобное ограничение его функции отнюдь не означает
умаления значения Интернационала.
Но как пи различны могут быть тс пути, которыми идет
к власти пролетариат в различных странах, захваченных разви-
тием промышленного капитализма, та цель, к которой ведут
эти пути, так же одинакова, как всюду одинаков промышленный
капитал и законы его экономического развития.. Остается в силе
положение Маркса из предисловия к первому изданию «Капи-
тала», что «промышленно более развитая страна указывает менее
развитой стране картину ее собственного будущего».
Равным образом сохраняет свое положение и следующее
место из того же предисловия: «общество не может пи перепрыг-
нуть через естественные фазы своего развития, ни декретировать
их». Оно может лишь сократить «муки его родов», а именно
тогда, «когда оно напало на след естественного закона своего
развития».
Если в обществе христианского средневековья все дороги
пели в Рим, то в настоящее время все дороги пролетариата
ведут к демократии и демократическому социализму.
Формы производства, которому он дает созреть, не всюду
должны быть одни и те же. Как путь к этим формам, так и их
различные очертания могут быть весьма различными в зави-
симости от различных природных условий и от условий истори-
ческих и социальных. И в пределах одной и той же страны,
в одно и то же время эти формы могут быть различны в раз-
личных .отраслях экономической жизни. Прогресс техники и
социального опыта обусловят их дальнейшее развитие и совер-
шенствование, т. е. обеспечат их все более совершенное приспо-
собление к новым условиям и потребностям. Социализм не есть
какое-то застывшее и неизменное совершенное общественное
образование, он означает скорее то направление, по которому
пойдет развитие общества под руководством пролетариата.
Именно в этом смысле нужно понимать знаменитое место
из «Гражданской войны» Маркса, которое гласит следующее:
«Рабочий класс не думает осуществлять путем народного решения
каких-либо готовых и законченных утопий. Он знает, что для осуществления
своего освобождения и для завоевания той высшей формы жизни, к кото-
рой неудержимо стремится современное общество, самим ходом его эконо-
мического развития, ему придется выдержать упорную борьбу, пройти
целый ряд исторических процессов, которые совершенно изменят и людей
и обстановку. Рабочему классу предстоит не осуществлять какие-либо идеалы,
а лишь дать простор элементам нового общества, которые уже развились и
недрах разрушающегося буржуазного общества) (стр. 50).
Цель этого нового направления в общественном развитии
не может быть достигнута одним ударом. Но пролетарское дви-
жение, из которого возникает эта цель и к которой это дви-
жение стремится, не прекратится и не может прекратиться,
пока эта цель не будет достигнута. Пролетарские массы не

ПОДКОП ПОД КАПИТАЛИЗМ
будут удовлетворены до тех пор, пока не будет уничтожена
их эксплоатация, а вместе с тем и всякая эксплоатацпи иообще
не только в какой-ниб}'дь отдельной стране, но и по всем мире.
ШЕСТАЯ ГЛАВА
ПОДКОП (UNTliRGRABUNG) ПОД КАПИТАЛИЗМ *
Человечество идет навстречу совершенно новому и небыва-
лому состоянию. Это новое не имеет прецедентов в прошлой
истории, как новым является и сам промышленный капитал,
который дает толчок движению в этом направлении.
Но не только для консерватора, но и для революционера,
даже если он является очень смелым мыслителем, весьма трудно
выйти за пределы того опыта, который унаследован от прошлого.
Он постоянно склонен представлять по образу этого прошлого
даже картину того будущего, которому мы идем навстречу,
хотя бы он и сознавал, что это будущее должно быть чем-то
совершенно новым.
Прежде чем закончить с исследованием тех тенденции раз-
вития, которые свойственны современной классовой борьбе, мы
дол иены рассмотреть еще один вопрос, а именно: будет ли капи-
талистический способ производства иметь такой же конец, как
и феодальный способ производства, который был им вытеснен.
Даже Маркс и Энгельс не могли освободиться от такого
взгляда на будущее капитализма. И до сих пор еще он имеет
широкое распространение в социалистических кругах.
Подобно всем предыдущим цивилизациям эксплоататорских
обществ сложившееся в средние века феодальное общество
также угрожало пойти ко дну в результате деградирующих
последствий его системы эксплоатации. Начиная с XVII в.
феодальные христианские страны обнаруживают тенденцию к
распаду, к гибели. У некоторых из них эти тенденции не пере-
ставали развиваться вплоть до XVIII века.
Но на этот раз ход событий был иной, чем в древности и
на Востоке. В результате своеобразных условий, о которых
мы уже говорили, на сцену появился промышленный капитализм.
Если прежние системы эксплоатации, несмотря на временный
стимул, который они давали производительным силам, в конце
концов разрушали эти производительные силы, то индустриаль-
ный капитал имеет тенденцию к их развитию.
Поэтому там, где в недрах феодализма начинает возникать
промышленный капитал, там усиливаются тенденции, противо-
действующие разрушительным последствиям феодализма. Но для
своего полного развертывания капитализм нуждался в устране-
нии сковывавших его феодальных пут. Уничтожение пронзвод-
1 Название главы не соответствует содержанию. Речь идет об изжииенпн
капитализма.

540 уничтожение классов и государства
ственных отношений феодализма превращается в общественную
необходимость. Если бы это не удалось, все общество должно
было бы пойти ко дну.
В древности гибель того или иного эксплоататорского госу-
дарства сопровождалась часто гибелью и связанной с ним циви-
лизации. Эта гибель была в конечном счете неизбежной, и
в то же время она не означала в первое время никакого шага
пперед по направлению к новой более высокой ступени общества,
•л означала возврат к варварству. Теперь же, наоборот, гибель
феодального общества была не только неизбежной, но и необхо-
димой для того, чтобы ликвидировать препятствия, лежавшие
на пути к прогрессу.
Устранение этих препятствий происходило таким образом,
что промышленный капитализм представлял не только един-
ственный путь спасения цивилизации, которая находилась под
угрозой вследствие упадка феодального общества, но что он
гоздал также людей, которые были заинтересованы в том и
пыли способны к тому, чтобы ниспровергнуть это старое об-
щество и тем самым,— часто не сознавая этого, — нролагать путь
капиталу. Наряду с промышленными капиталистами сюда отно-
сится интеллигенция, мелкий буржуа, крестьянин, пролетарий.
Этот процесс особенно ясно можно проследить во Франции,
а Великая французская революция оказала влияние на умы всех
прогрессивных элементов целой Европы.
Будет ли и теперь дело обстоять таким же образом, как
обстояло с феодализмом? Не суждено ли и капитализму также
в конце концов принять такие формы, когда и он также сде-
лается препятствием для дальнейшего экономического развития
π даже препятствием ко всякой нормальной жизни вообще,
так что спасение общества от экономической деградации так же
потребует преодоления капитализма, как прежде это было не-
обходимо по отношению к феодализму?
В первой половине предыдущего столетия эта точка зрения
могла находить себе подтверждение в тех угрожающих опусто-
шениях среди рабочего класса, который производил промышлен-
ный капитализм всюду там, где он мог беспрепятственно хозяй-
ничать. При таких условиях социализм казался средством спасти
пролетариат от полной гибели, а вместе с тем спасти от гибели
и все общество.
Подобное умонастроение характерно для'утопического социа-
лизма. Но даже и Маркс с Энгельсом не могли вполне освобо-
диться от него, но крайней мере в начале. В «Коммунистическом
манифесте» мы читаем: (Современный рабочий вместо того,
чтобы возвышаться с прогрессом промышленности, все более
опускается ниже условий существования своего собственного
класса. Рабочий становится нищим, и нищета развивается еще
быстрее, чем население и богатство. Все более делается очевид-
ным, что буржуазия неспособна оставаться господствующим
классом и возводить условия своего существования в норму,

ПОДКОП ПОД КАПИТАЛИЗМ 541
ч
регулирующую весь общественный строй. Она неспособна к
господству, потому что она не может обеспечить своему рабу
даже его рабское существование, потому что она вынуждена
довести его до такого состояния, в котором она должна кормить
его, вместо того чтобы существовать на его счет. Общество
не может более жить под ее властью; другими словами, жизнь
буржуазии несовместима с жизнью общества».
Это было правильно для английских отношений того пе-
риода, когда это писалось. Но именно тогда как раз бы.чи η
Англии отменены хлебные пошлины, был введен в качестве нор-
мального 10-часовой рабочий день и началась эра промышлен-
ности и профессионального рабочего движения. С того времени
число получающих поддержку в Англии не увеличивается, по
сокращается, относительно, по отношению к растущему насе-
лению, почти во всех случаях, а часто также и в абсолютных
цифрах. Число пауперов равнялось по Ρ orte г'у, The Progress
of the Nation, новое изд. 1912 г., стр. 70:
Годи Абсолютное число На 1 000 жителей
1850. . .
1860 . . .
1870 . . .
18801 . .
1900. . .
190S . . .
1 008 700
814 693
1 032 800
803 030
792 367
898 474
571
429
4Ü5
318
22с)
227
Одновременно с этим весьма значительно улучшается поло-
жение рабочих в отраслях промышленности, на которые распро-
странялась законодательная охрана труда. В своем /Пер-
вом обращении/) (Интернационала. —/:. /У.) 18Г> 1 г., а также
в 1 томе «Капитала) в 18G7 г., исходя из этих фактов, Маркс
говорил уже совершенно в другом духе, чем и 1817 г. Он
клеймил так же, как и тогда тенденции, вытекающие из стремле-
ния к увеличению прибавочной ценности, которые бросают про-
летариат в состояние все более и более глубокий нищеты, но в то
же время положительно отзывался о рабочем законодательстве,
как о действительном средстве противодействия этой тенденции.
Правда, в «Капитале» он указывает и на другую тенденцию
капитализма, которая направлена не только к "разрушению про-
изводительной силы работника, но и производительной силы
земли: на сосредоточение большей части населении промышлен-
ных стран в городах и па обезлюдение в деревне. В главе «Круп-
ная промышленность и земледелие» («Kapital», I, S. 445, 446) ou
говорит о капиталистическом производстве следующее:
«Оно разрушает обмен веществ между человеком и землей, т. с.
обратное возвращение земле элементов почвы, использованных человеком
в виде элементов питания и одежды, следовательно, непреложные, естествен-
ные условия всякого длительною плодородия почвы. Капиталистическое про-
изводство разрушает вместе с тем также и физическое здоровье городских
Здесь в оригинале опечатка, стоит 1S0J вместо 1880 г. (Е. П.).

542 УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
и сельских рабочих... Капиталистическое производство развивает поэтому
.•шип» технику и улучшает организацию общественно-производственного про-
цесса, но идпонременно с этим уничтожает источники всякого богатства:
и рабочего».
И это было верно в тот период, когда это писалось, но
в настоящий момент уже превзойдено новыми достижениями.
Современное земледелие, построенное на научных основаниях,
в особенности благодаря прогрессу в производстве искусствен-
ных удобрений, знает пути для непрерывного улучшения плодо-
родия почвы, несмотря на бесполезную потерю человеческих
отбросов в городах.
С другой стороны, с ростом демократии, пролетариат все
больше и больше завоевывает самоуправление крупных горо-
дов и находи ι* пути, даже при существовании капиталистического
производства, в такой степени улучшить условия жизни город-
ского населения, в особенности жилищной области, что общий
уровень здоровья этих городов заметно увеличивается. Наряду
с прогрессом техники огромный прогресс также делает и здраво-
охранение, а благодаря улучшению средств сообщения и раз-
витию рабочего движения замечается подъем умственной жизни
также и среди сельских рабочих.
Мы не можем поэтому теперь сказать, что «капиталистиче-
ское производство губит" источники всякого богатства: землю
и работника», и благодаря этому само готовит себе конец самим
ходом экономического развития. Стремление капиталистов к раз-
рушению физического здоровья городских рабочих и подавлению
умственной жизни у сельских рабочих, является очень сильным
еще и до сих пор; они стремятся всеми средствами подавлять
нес организации сельских рабочих и, где только могут, отка-
зывают в средствах для проведения политики здоровых жилищ
для рабочих и на социальное обеспечение. Но пролетариат все
с большим и большим успехом преодолевает эти препятствия.
СЕДЬМАЯ ГЛАВА
КРИЗИСЫ
Однако развитие промышленного капитала, наряду с выше-
названными, вызывает к жизни и еще другие факторы, которые
указывают, повидимому, на то, что он сам себе готовит могилу,
по, конечно, не в результате конечного ослабления своих про-
изводительных сил, как это было с существовавшими до сих пор
системами эксплоатации, подготовлявшими тем самым себе конец,
по как раз наоборот, благодаря связанному с ним колоссальному
развитию производительных сил.
Казалось эксплоатация в капиталистическом обществе должна
была бы приводить к перепроизводству. Ведь эксплоа-
•i нрусмые не могут потребить сами все то, что они производят.
Капиталисты также не потребляют всей получаемой ими при-

кризисы 543
бавочной ценности, а большую часть ее накопляют. Таким обра-
зом производится все больше и больше, чем потребляется. Это *
должно вести к кризисам сбыта, с их огромными потерями
капитала и с ужасающей безработицей; эти кризисы должны
постоянно расти и привести к такому положению, что общество
должно в конце концов задохнуться в собственном жиру.
Согласно этой точке зрения источником кризисов является
недопотребление масс. Маркс и Энгельс не были сторонниками
этой идеи, которую защищал Снсмоидп. Причину кризисов
они связывали с существующими отношениями собственности,
которые чем дальше, тем больше делаются преградой для про-
изводительных сил. В «Коммунистическом манифесте.) говорится:
«Буржуазные условия производства и обмена, буржуазные имуществен-
nue отношения, современное буржуазное общество, как бы ио.-плебстг.ом
создавшее такие могущественные средства производства и сообщения, ис-
ходят на волшебника, который ие в состоянии справиться с подъемными
силами, которые вызвал своими заклинаниями. Вот уже несколько десятилетии
история промышленности и торговли представляет собою историю возмущения
современных производительных сил против современной организации ii|)«iïï:ï
водства, против имущественных отношении, этих условии жизни для буржуа
зпн и ее господства. Достаточно назвать торговые кризисы, которые, но:;·
вращаясь периодически, все более и более угрожают существованию всего
буржуазного общества».
Маркс и Энгельс имели основание говорить в 1847 г. о
кризисе, который угрожает существованию всего буржуазного
общества. Они писали во время кризиса страшной остроты,
причем опустошительные действия его усугублялись еще и
предшествовавшим ему неурожаем, который вызвал огромное
вздорожание хлеба. В то же время политические и социальные
противоречия были настолько напряжены, что кризис 1847 г.
оказался преддверием революции 1848 г. Маркс и Энгельс ду-
мали относительно этой революции, что в Германии она вначале
будет еще только буржуазной революцией, по с участием в ней
пролетариата, гораздо более развитого, чем английский про-
летариат в XVII в. и французский в XVIII в.: «Германская рево-
люция может поэтому стать лишь непосредственным прологом
к пролетарской революции».
Когда после революции 1848 г. Маркс снова касался во-
проса о кризисе сбыта, а именно в 1867 г., в первом томе своего
«Капитала», то он рассматривал смену периодов оживления
кризисами «как жизненный цикл, свойственный современной
промышленности» (S. 570).
«Как небесные тела, которым сообщено определенное движение, по-
стоянно воспроизводят весь цикл этого движении, также обстоит дело π
с общественным производством, которому сообщено движение поперемен-
ного расширения и сокращения. Следствие и свою очередь иревршцаечо!
в причину и смену циклового процесса, который постоянно воспроизводит
собственные предпосылки, принимает форму периодичности) (S. 571 ).
Этим отнюдь еще не сказано, что кризисы в один прекрасный
момент должны достигнуть такого объема, когда дальнейшее

544 УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
существование капиталистического производства сделается не-
возможным по чисто экономическим причинам.
Правда, вопреки выводам I тома, в знаменитой главе «Об
исторической тенденции капиталистического накоплениям гово-
рится, что «монополия капитала превращается в оковы того спо-
соба производства, который расцвел благодаря ему и вместе
с ним», однако в I томе «Капитала» не содержится доказательств
π пользу этого положения.
Нет такого доказательства и во II томе, который появился
в свет только после смерти Маркса (1883 г.) и ход мысли кото-
рого совпадает с I томом. В нем причины кризисов выводятся
из того обстоятельства, что правильный ход производства тре-
бует соблюдения точной пропорциональности, правильных со-
отношении между производством средств производства и про-
изводством средств потребления, а также и пропорциональности
внутри отдельных подразделений. При анархическом характере
капиталистического товарного производства с неизбежностью
происходит нарушение такой пропорциональности, принимаю-
щее форму кризиса.
Однако нигде не показано, что этот кризис должен в конеч-
ном счете принять характер, исключающий возможность продол-
жения производственного процесса в капиталистической форме.
В своей книге против Дюринга (1878 г.) Энгельс также
затрагивает вопрос о кризисах. Он объясняет кризисы тем,
что благодаря современной технике производство приобретает
тенденцию расширяться скорее, чем рынок.
«Огромная способность крупной промышленности к расширению, к
сравнении с которой расширяемость газов оказывается детской игрушкой,
проявляется, как потребность в количественном и качественном расши-
рении, несмотря па все препятствия. Эти препятствия создаются условиями
потребления, сбыта, рынков для продуктов крупной промышленности. Спо-
собность рынков как к экстенсивному, так и к интенсивному расширению,
определяется совсем иными законами, действующими с гораздо меньшем
энергией. Расширение рынков не может итти в уровень с расширением
производства. Отсюда столкновение, неизбежное, пока существует капитали-
стическое производство, а потому повторяющееся периодически. Капитали-
стическое производство попадает в новый «заколдованный круг.» (S. 296).
И здесь пс показано, что капиталистическое производство
в один прекрасный момент должно столкнуться с границей, за
которой его дальнейшее расширение должно делаться экономи-
чески все более и более затруднительным. Это могло бы на-
ступить лишь тогда, если бы емкость рынка никаким образом
уже нельзя было приспособить к темпу расширения промыш-
ленности. Но с теоретической точки зрения это отнюдь не
обязательно.
В действительности сам Маркс пережил еще один кризис,
который давал основание думать, что капитализм достиг пре-
дела своей расширительной способности. »
Начиная с 1815 г. кризисы повторялись приблизительно
через каждые 10 лет. За кризисом 1847 г. последовал кризис

кризис Г)4Г)
1857 г., а за этим последним кризис 1866 г. Великая фрапко-
прусская война способствовала тому, что следующий кризис
наступил раньше, а именно летом 1873 г. Уже в январе этого
года Маркс констатировал «приближение» этого кризиса. Этот
кризис был сильнее всех предыдущих и казалось ему не будет
конца. С короткими и незначительными перерывами в 1879 и
1889 гг. этот кризис продолжался до начала 90-х годов. Маркс
не дожил до его окончания, Энгельс же умер уже в начале
периода нового подъема, однако прежде чем он достаточно ясно
выявился.
Поэтому Энгельс выдвинул идею о том, что, начиная с
1873 г., капитализм вступил в новую фазу, а именно в фазу
хронического кризиса, в результате которого капиталистически-
производительные силы оказались в постоянном восстании про-
тив капиталистических способов присвоения, так что капитализму
больше уже не удастся снова вступить на путь подъема. Капи-
тализм должен покончить свое существование так же, как это
случилось до него с феодализмом, если только пролетариату
не удастся овладеть политической властью и вместо капитали-
стической собственности ввести общественную собственность
ни средства производства и на изготовляемую при помощи их
продукцию.
Все марксисты принимали тогда эту концепцию. Тогдашняя
обстановка стала внушать опасения даже буржуазным экономи-
стам. Однако облегчение наступило благодаря новому хозяй-
ственному подъему, который обнаружился в начале 90-х годов
и был столь же интенсивным и продолжительным, как предше-
ствовавший ему период длительной депрессии. Тогда начали
перегибать палку в обратном направлении не только многие
буржуазные экономисты, но и многие социалисты. Капитализм,
казалось, вступил в новую эру. В это время начали играть
уже большую роль картели и многие ожидали, что благо-
даря им удастся организовать производство и уничтожит!
кризисы.
Однако в течение последних двух десятилетий история
капиталистического производства ознаменовалась столь много-
численными и столь тяжелыми кризисами, при одновременном
пепрервном росте числа, объема деятельности и организован-
ности картелей и трестов, что теперь мало уже таких людей,
которые верят в возможность преодоления кризиса при по-
мощи предпринимательских организаций.
Хотя характер кризисов и изменился, и опасность их для
капитала,—точнее говоря, для промышленного капитала, а не
для спекулятивного, — несколько уменьшилась, однако ие умень-
шились их гибельные последствия для рабочего класса. Безра-
ботица в периоды кризисов, как прежде так и теперь, остается
самым страшным бичом для пролетариата. Поскольку зта без-
работица смягчается, это достигается благодаря новым учрежде-
ниям, создаваемым не капиталом, а благодаря новым завоева-

546 УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
ниям пролетариата в области демократии, благодаря государ-
ственному и профессиональному страхованию от безработицы..
Но в настоящее время не" имеет уже под собой никакой
почвы мысль о том, что кризисы сбыта когда-нибудь достигнут
такой интенсивности и продолжительности, что они будут озна-
чать конец дальнейшего 'существования капиталистического про-
изводства и сделают неизбежной замену его социалистическим
регулированием.
ВОСЬМАЯ ГЛАВА
ГРАНИЦЫ КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЙ АККУМУЛЯЦИИ
Непосредственно перед мировой войной появилась новая
теория., пытавшаяся иначе доказать, что капитализм попа-
дает втупик, из которого производство может быть выведено
и производству обеспечено дальнейшее развитие лишь на путях
социализма. Роза Люксембург в своей книге «Die Akkumulation
des Kapitals». «Ein Beitrag zur ökonomischen Erklärung des Imperia-
lismus» (Berlin, 1913), в противоречие с Марксом и примыкая
к старой теории Сисмонди, пыталась доказать, что при развер-
тывании капиталистического накопления не все продукты капи-
талистического производства могут получить сбыт внутри самой
сферы капиталистического производства; некоторая часть может
быть реализована лишь в докапиталистических отраслях хозяй-
ства. Открытие таких областей является настоятельной необхо-
димостью для капиталистического производства, а отсюда —импе-
риализм. Но чем энергичнее он действует в этом направлении,
Тем более сокращается территория областей, еще не захвачен-
ных капиталом и тем ближе та граница, за которую он уже не
сможет дальше переступить.
«На высокой ступени разнития и при все большей конкуренции
капиталистических стран из-за захвата некапиталистических областей увели-
чивается энергия и капиталистический характер империализма как с точки
зрения агрессивного поведения по отношению к некапиталистическому миру,
гак и с точки зрения обострения антагонизмов между конкурирующими
друг с другом лсапиталистическими странами. Но чем насильственнее, чем
энергичнее и основательнее империализм уничтожает некапиталистические
области культуры, тем быстрее он вырывает почву из-под ног капиталисти-
ческой аккумуляции. Империализм в такой же мере является орудием для
продления существования капитала, как и самым верным средством
в кратчайший срок положить объективные пределы д л я
его существованиях- (S. 421).
И здесь перед нами, следовательно, опять гипотеза, кото-
рая выводит конечное и неотвратимо наступающее экономиче-
ское банкротство капитализма —из условий его циркуляционного
процесса, несмотря или скорее как раз благодаря связанному
с ним постоянному увеличению производительных сил, в про-
тиворечии с Марксом, который во II томе «Капитала» доказал
как раз обратное. Роза Люксембург сама указывает на это об-
стоятельство и следующим образом критикует Маркса:

ГРАНИЦЫ КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЙ АККУМУЛЯЦИИ 547
«Если брать эту схему буквально, так, как она развита в конце
II тома, то он создает впечатление, что капиталистическое производство в
конечном счете само реализует всю свою прибавочную ценность и капитали-
стическую прибавочную ценность истрачивает на собственные потребности*
(S. 299).
'Среди марксистских теоретиков-экономистов теория накопле-
ния моего бывшего друга Розы Люксембург встретила мало со-
чувствия. Она была отвергнута почти со всех точек зрения.
Наиболее существенная критика этой теории была выдвинута
Отто Бауером («Neue Zeit», XXXl, I, S. 831-862). Существо
всего дела является слишком сложным, чтобы мы могли оста-
навливаться на -схемах воспроизводства, о которых здесь идет
речь. Та критика, которая была выдвинута с марксистской сто-
роны против книги Люксембург, кажется мне вполне достаточной.
Однако не нужно забывать, что та точка зрения, из которой
она исходит, отнюдь не взята с потолка, а опирается на дей-
ствительные явления капиталистического мира, которые были
лишь неправильно объяснены Розой Люксембург. »
Во II томе «Капитала», при анализе процесса цирку
ляции капитала, Маркс вводит в исследование факторы, от
которых он абстрактировался в I томе, где дело шло о произ-
водстве ценности, величина которой в последнем счете опреде-
ляет уровень цен. Во II томе он должен был наряду с ценностью
товаров принимать во внимание также и их потребительную
ценность, без чего их реализация невозможна. И при капита-
лизме производство ведется для потребления; производство про-
дуктов, которые не могут быть потреблены, а следовательно,
не могут найти сбыта, должно было бы скоро приостановиться.
Роза Люксембург предполагает, разумеется, что капиталисты
аккумулируют не ради личного потребления, ибо «для капитала
решающее значение имеет то, чтобы потребление продукта
производилось другими» (S. 403). Но капиталист не дает своих
продуктов даром, он продает их, чтобы на вырученные деньги
купить другие продукты, которые он и потребляет. Следовательно
его потребление является целью производства, которое он пред-
принимает. Верно то, что капиталисты, как замечает в своем
ответе Роза Люксембург (S. 304), могут накоплять лишь путем
«воздержания» от личного потребления, но также обстоит де.ю
и с крестьянином, который не потребляет известную часть своего
зерна, оставляя его в качестве семян. Это воздержание от
потребления в конечном счете имеет своей целью производство
для потребления. Как бы велика ни была у капиталистов страсть
к накоплению и воздержанию, как бы ни были они фанатичны
в своем пуританизме, капиталистическое производство не являет-
ся простым производством для производства, но в последнем
счете производством ради потребления. Хотя Роза Люксембург,
спрашивает на странице 170, как может один человек так быстро
и. так безгранично увеличивать свое потребление, как 'быстро
увеличивается прибавочный продукт при прогрессе произво-

fj48 УНИЧТОЖЕНИИ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
дительности труда, однако на стр. 364 она сама возражает
Стрзше следующим образом: «Ясно, что когда говорят о потребле-
нии капиталистов, как об определенной категории, то здесь име-
ются в виду предприниматели не в качестве отдельных пер-
сон, а весь капиталистический класс как целое, со всей свитой
сто -служащих, чиновников, либеральных профессий и т. д.».
Пуритане могли еще жить скромно в своей личной жизни,
но их растущий доход давал уже им возможность поддерживать
приличное существование многочисленных проповедников и дру-
гих «сосудов божиих», строить богадельни и т. д.
При капиталистическом способе производства также, следо-
вательно, работают для личного потребления, как и при всяком
другом способе производства, однако при его высокой технике
вряд ли есть такое предприятие, которое с самого начала и до
конца •'полностью изготовляет готовый продукт для личного
потребления, производя само для себя сырье и даже машины.
С прогрессом техники не только абсолютно, но и относительно
растет число предприятий, которые изготовляют средства про-
изводства для их дальнейшей переработки, и все более π более
уменьшается число предприятий, которые делают окончательно
готовые товары для личного потребления. Следовательно, число
предприятий, изготовляющих средства производства, з'величи-
вастся по сравнению с предприятиями, производящими предметы
потребления. Но и средства производства оказываются ненуж-
ными и не находят сбыта, если они не могут быть потреблены,
разумеется, сообразно их потребительским свойствам, т. е. не
для личного, а для производительного потребления.
При этом, однако, количество произведенных средств произ-
водства и предметов потребления постоянно должно находиться
в определенном соответствии друг с другом; всегда должна со-
блюдаться пропорциональность производства. Если пропорцио-
нальность нарушается, весь производственный механизм рас-
страивается и наступает кризис. Но как раз посредством этого
кризиса весь производственный аппарат снова вводится в нужные
границы, хотя и с большим ущербом для тех, кого это все
затрагивает. Необходимая пропорциональность снова восстана-
вливается, и производство идет дальше.
Роза же Люксембург хотела доказать, что в сфере самого
капиталистического производства произведенные им средства
потребления никогда не могут быть полностью потреблены
им самим, что оно постоянно нуждается в рынке докапиталисти-
ческих производителей; эти последние покупают у капиталистов
тот излишек предметов потребления, которые капиталисты не
могут сбыть в пределах капиталистических областей. «Существо-
вание некапиталистических покупателей прибавочной ценности
является · прямой жизненной необходимостью для капитала»'
(S. 338). В действительности же капиталисты ничего не дают
даром некапиталистическим покупателям. Наоборот, они продают
свою продукцию по максимально дорогим ценам, стремясь купить

ГРАНИЦЫ КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЙ АККУМУЛЯЦИИ Г)49
по максимально дешевым ценам продукты, произведенные не-
капиталистическим путем. Эти последние продукты также делятся
на средства производства и па средства потребления. Каким же
образом излишек средств производства и средств потребления,
который представляет затруднение для капиталистического сек-
тора, может быть ликвидирован благодаря тому, что он заме-
щается другими средствами производства и средствами потребле-
ния? То, что эти товары произведены докапиталистическими
методами не прибавляет ничего к их потребительной ценности.
Если мы не идем дальше различения средств производства и
средств потребления, то точка зрения Люксембург оказывается
лишенной всякого основания.
Однако ту товарную массу, которая вступает в процесс
капиталистической циркуляции, с точки зрения ее различных
свойств, как потребительских ценностей, можно разделить и
с другой точки зрения, чем деление ее на средства производств.!
и средства потребления, из которого исходит Маркс в своем
исследовании. Уже Маркс разлагал средства потребления, с одной
стороны, на средства капиталистического потребления и рабочею
потребления, с другой стороны, на необходимые средства потрео-
ления и предметы роскоши. Средства же потребления можно
было бы разделить на средства приложения труда, как сырье-
включая сюда и вспомогательные материалы —и на орудия труда
как инструменты и машины, каковое деление проводил уже Маркс
в I томе «Капитала» по отношению к производственному про-
цессу. Но такое деление имеет, конечно, важное значение так >;и
и для процесса обращения. В этой области также должна соблю-
даться строгая пропорциональность, чтобы в процессе товарного
обращения не произошло затруднения. Однако углубление в эти
детали вряд ли могло дать что-либо повое для понимания
дела, а само исследование оказалось бы еще более сложным и
еще более трудным для понимания, чем и без того уже достаточно
сложная последняя часть II тома «Капитала». Поэтому Маркс
абстрагировался от такого исследования.
Наоборот, может еще существовать и другое подразделение
товарной массы с точки зрения ее потребительной ценности,
на которое я уже указал в 1910 г., еще до появления книги
Люксембург: это деление па продукты промышленности и па
продукты сельского хозяйства. В моем отзыве о книге Гнльфср-
динга «О финансовом капитале» одна глава трактовала «О про-
мышленности и сельском хозяйстве» (XXIX, S. 838). Иначе
подходил я к исследованию различия между промышленностью
и сельским хозяйством в почти одновременно появившейся моей
книге «Vermehrung und lintwiklund in Natur und Geselschaft
(гл. XIV). Наконец из того же принципа различения неходит
статья об «Империализме», которая была написана в связи с
предполагавшимся конгрессом Интернационала в 1914 г. непо-
средственно перед взрывом мировой войны. ' Война помешала
созыву конгресса, статья же появилась затем в ч-Neue Zeit»,

550 УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
с выпуском тех мест, которые имели отношение к конгрессу
и с добавлением нескольких положений о войне.
В этих статьях и главах, исходя из различия условий про-
изводства в сельском хозяйстве и промышленности и примыкая
к марксовой теории о пропорциональности промышленного про·
изводсгва, я построил концепцию процесса обращения, которая
с моей точки зрения объясняет не только возможность кризисов,
по также и их неизбежную периодичность.
В большинстве случаев кризисы возникают от того, что
сельскохозяйственное производство не способно к такому быст-
рому расширению, как промышленное производство, вследствие
чего промышленное производство постоянно обгоняет его. От-
сюда неизбежность наступающего время от времени несоответ-
ствия .между тем и другим. Но это не значит, что причина кри-
зисов лежит только в одном этом.
• Например другую причину нарушения пропорциональности
производства принесла с собой мировая война, которая привела
к одностороннему сосредоточению всего производства на про-
.дукции средств потребления и искусственно сузила процесс вос-
производства, не говоря уже об увеличении средств производ-
ства. После наступления мира появились опять-таки субвенции,
инфляции, оккупации, вроде оккупации Рурской области, репа-
рации, и другие «ации», к числу которых также нужно при-
числить и протекционизм, если только можно назвать этим
словом уродлпво-покровительственные пошлины маленьких го-
сударств, а также картеллирование. Все это в весьма сильной
степени задержало восстановление существовавшей до войны
пропорциональности производства и вызывало непрерывные но-
вые кризисы.
Но все это такие причины кризисов, которые вытекают из
специфической обстановки, из политических и военных ката-
строф и ошибок законодательства, а не из самого существа
капиталистического воспроизводства вообще.
Наоборот, различие в условиях производства промышлен-
ности и сельского хозяйства является не временным и случайным,
а длительным и неизбежным. Это различие ведет к тому, что
рынок для промышленности не может увеличиваться так быстро
и так легко, как растет сама промышленность.
Роза Люксембург не приняла во внимание этого различия.
Она упоминает лишь о том различии между сельским хозяйством
и промышленностью, которое делает Кэнэ, полагая, что приба-
вочную ценность создает лишь сельское хозяйство; она спра-
ведливо замечает, что такое различение является ложным и не
имеет значения для рассматриваемой проблемы. Между тем раз-
личие между промышленностью и земледелием в том смысле,
в каком проводил его я, отнюдь не было безразличным с точки
зрения поставленной ею проблемы. Наоборот, скорее это раз-
личие создавало ту основу,* которая более согласовалась с ее
концепцией, чем деление ип средства производства и средства

ГРАНИЦЫ КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЙ АККУМУЛЯЦИИ .>~> [
потребления. Марксово положение о том, что процесс обращения
между последними двумя подразделениями может происходить
внутри капиталистического способа производства без участия
докапиталистического производства, это положение Роза Люк
сембург не опровергла и не могла опровергнуть.
И тем не менее она имела перед собой вполне реальные
факты. Но путь к объяснению aifix фактов может нам да τι ι
не деление на средства производства и предметы потребле-
ния, а различение между промышленностью и сельским хо-
зяйством.
Промышленность не может сбыть все изготовляемые ею
продукты как средства производства, так и предметы потребле-
ния, внутри собственного круга путем продажи их промышленным
капиталистам и рабочим. Она всегда производит известный
излишек, который она может сбыть лишь в том случае, если
находит покупателей за пределами своего круга. В качестве
такого покупателя выступает сельское хозяйство.
Но промышленность нуждается в сельском хозяйстве не
только в качестве места сбыта для части своих продуктов, но
и в качестве поставщика средств потребления и сырья.
В настоящее время лишь промышленность является настоя-
щей областью капиталистического производства. В сельское хо-
зяйство капиталистическое производство мало проникло; так
обстоит дело даже в высоко капиталистических странах. Не-
вольно под капиталистическим производством всегда подразуме-
вается промышленность, а под докапиталистическими формами
всегда имеется в виду сельское хозяйство. Это как раз и служит
бессознательной подосновой точки зрения Люксембург. Совер-
шенно бесспорный факт, заключающийся в том, что промыш-
ленность не может обойтись без сельского хозяйства и что на-
копление в промышленности требует расширения производства
в аграрных областях, связанных с промышленностью, приняло
у нее такой вид, что капиталистическое производство не может
существовать без связи с докапиталистическими областями, а
расширение этого производства постоянно требует в качестве
своей предпосылки расширения зависимых от него докапиталисти-
ческих областей.
Чтобы поддержать свою концепцию Роза Люксембург вы-
нуждена была ввести совершенно новое понятие внутреннего
рынка. Маркс полагает в «Капитале», что внутренним рынком
является рынок, существующий для промышленности η ее соб-
ственной стране и возникающий из «процесса отделения промыш-
ленности от земледелия» (I, S. 677). Он говорит об этом в раз-
деле, озаглавленном «Образование внутреннего рынка для π ρ ο
мы шлейного капитала». Внутренний рынок — это то сель-
ское население, которое раньше само производило необходимые
ему промышленные продукты, а теперь вынуждено покупать
их" у городских промышленников (или торгующих их товарами
купцов).

552 УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
Иначе представляет себе дело Роза Люксембург. Для нее
внутренний рынок —это не рынок для сбыта промышленности
внутри собственной страны, а внутренний рынок —это весь круг
капиталистического производства. Наоборот, внешним рынком
являются все хозяйства, ведущие производство докапиталисти-
ческим методом, в том числе и такие же хозяйства внутри соб-
ственной страны.
.Внутренний рынок с точки зрения капиталистического производства
ость капиталистический рынок, есть само капиталистическое производство
ν. качестве покупателя собственной продукции и в качестве источника про-
л:<подства своих собственных элементов производства. Внешним рынком для
капитала является окружающая некапиталистическая социальная среда, кото-
рая покупает его продукты и доставляет ему элементы производства и ра-
Гючую силу. С этой точки зрения экономически Германия и Англия в их
юаимном товарообмене представляют собой внутренний капиталистический ры-
нок, в то время как обмен между немецкой промышленностью и немецким
крестьянством, как потребителем и производителем, для немецкого капитала
представляет внешний рынок» (S. 338: 339).
В оанове этой своеобразной концепции внешнего рынка ле-
жит то самое явление, из которого Маркс выводит образование
внутреннего рынка, а именно отделение промышленности от
земледелия. Роза Люксембург отождествляет промышленность
с капиталистическим производством, а сельское хозяйство с до-
капиталистическими формами производства.
ДЕВ ЯТА Я ГЛ А В А
НАКОПЛЕНИЕ В СЕЛЬСКОМ ХОЗЯЙСТВЕ
Почему капитал гораздо скорее и гораздо интенсивнее при-
текает к земледелию, чем к сельскому хозяйству, на это я дал
уже ответ в вышеупомянутых исследованиях. Чтобы не укло-
няться далеко в сторону, я тем более могу удовлетвориться
только ссылкой на них, что сам по себе факт является обще-
признанным и бесспорным.
Сельское хозяйство уже по одним естественным причинам
не в состоянии развиваться так быстро, как промышленность
в условиях развития техники. К этому присоединяется еще и
то обстоятельство, что до сих пор капитал притекал в сельское
хозяйство гораздо медленнее, чем в промышленность. Поэтому
для увеличения массы сельскохозяйственных продуктом, в ко-
торых нуждается развивающаяся промышленность, до сих пор
всегда предпочтение оказывалось наиболее простому и наиболее
короткому пути: это было вовлечение в обмен с промышленными
государствами новых, до сих пор еще не захваченных областей
с сельскохозяйственным населением.
Такая практика характерна не для одного только капита-
листического способа производства. На этот путь вступают всюду-
там, где намечается отделение промышленности от сельского
хозяйства. Это является в такой же степени следствием, как и

НАКОПЛЕНИИ В СЕЛЬСКОМ ХОЗЯЙСТВЕ ЬЪ'л
причиной расширения промышленности за известные пределы.
Когда в некоторых греческих государствах древности начала
развиваться промышленность, то параллельно с этим расширя-
лась торговля с Египтом, производившем хлебные излишки,
а также с побережьем Черного моря. Не всегда это были
области, которые в культурном отношении стояли на более низ-
кой ступени, чем города с экспортной промышленностью. гЬ
побережьи Черного моря жили конечно варвары, но зато Еги-
пет долгое время находился на более высокой ступени развития
культуры и техники, чем Греция.
Самым главным средством расширения сношений является
не завоевание, не «империализму а улучшение средств сооощения.
Сельскохозяйственные продукты оправдывают транспорт в боль-
шинстве случаев лишь в условиях дешевых средств массовых
перевозок. Таковым вплоть до предыдущего столетия являлся
лишь водный транспорт на кораблях. Экспортная промышлен-
ность могла развиваться раньше в областях, расположенных на
морском побережьи и вдоль судоходных рек, лишь в том слу-
чае, если она могла опереться на обмен сельскохозяйственной
продукции какой-либо обширной области. Столетне тому назад
эти области были уже закрыты для экспортной промышленности
Европы, правда, с одним большим исключением: сношения с
Великим океаном со стороны Америки были весьма незначитель-
ными вследствие отсутствия на густо населенной азиатской
стороне его сельскохозяйственных производителей и вследствие
запрещения торговли по политическим мотивам.
Затем на сцену появились железные дороги, а имеете е ними
могучее орудие дешевого массового сообщения но суше, кроме
водных путей. Тогда начался период лихорадочно быстрого
открытия аграрных областей для промышленности, областей,
которые отчасти до того были уже густо населены, частью
быстро населялись колонистами.
Этим был дан могучий стимул для развития промышлен-
ности, что в данных условиях равносильно развитию капитали-
стического способа производства.
Периоды подъема и кризисов оказались теперь в зави-
симости от хода железнодорожного строительства, они стали
теперь периодами промышленного подъема и кризиса.
Не империализм, а постройка железных дорог была главным
средством открыть для капитала, т. е. для промышленности,
те сельскохозяйственные и, разумеется, докапиталистические об-
ласти в качестве рынков и источников сырья, в которых эта
промышленность нуждалась. Империализм, т. е. завоевание аграр-
ных областей промышленностью и государством, является лишь
эпизодом в этом общем процессе, эпизодом, который для неко-
торых европейских государств сыграл большую роль но роль
роковую. Империализм отнюдь не представляет собой эконо-
мически неизбежной предпосылки всякого капиталистического
накопления.

")ϋ4 УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
Важнейшие области европейской колониальной политики
были завоеваны к концу средних веков, раньше чем капитали-
стическая промышленность получила какое-либо значение. Эти
завоевания относятся к периоду первоначального капиталисти-
ческого накопления, которое предшествовало появлению капи-
талистической промышленности.
Эти завоевания были сделаны в целях грабежа, а не в инте-
ресах промышленного развития. Преимущественными пунктами
притяжения служили при этом сначала не экономически отста-
лые области, а государства Вест-Индии, которые в век откры-
тии в экономическом отношении, —но, разумеется, не в военном
отношении, — стояли почти на таком же уровне, как и Западная
Европа. Европейцы устремились первое время в Америку только
потому, что они думали найти через нее путь в Индию.
Позднее их привлекали туда месторождения благородных ме-
таллов, а отнюдь не области «докапиталистического способа
производства*.
Важнейшие колониальные области были уже црделены, когда
расширение западно-европейской, а особенно английской про-
мышленности породило потребность в завоевании рынка в
аграрных странах. Железнодорожное строительство, которое в
высокой степени способствовало удовлетворению этой потреб-
ности, в начале отнюдь не было связано с каким-либо «импе-
риализмом» промышленных государств, не было связано с ним
ни в Америке, ни в Австралии, ни в Британской и Голландской
Индии, ни в Сибири, ни в Японии. Расширение железнодорож-
ного строительства в Китае отнюдь не связано с европейскими
завоеваниями.
Докапиталистические области, которые, были завоеваны евро-
пейцами на протяжении последнего столетия, втянуты в круг
действия капиталистической промышленности благодаря желез-
ным дорогам, по сравнению с вышеназванными областями весьма
незначительны по территории и тем более по их экономиче-
скому значению. Они охватывают собственно лишь Африку и
переднюю Азию. В настоящее время в основном мир уже по-
делен. Теперь уже начинается новая эпоха, противоположная
эпохе империализма, а именно возмущение покоренного и
эксплоатирусмого европейцами населения против всякого евро-
пейского господства, и даже против всякого европейского влия-
ния. Если одно время могло казаться, что Китай делается жертвой
империализма», жертвой чужеземного господства, то теперь,
как это делается все более и более очевидным, об этом не может
быть и речи. Китай является в высшей степени важным рынком
для европейских и американских продуктов. Но клкое бы сопер-
ничество ни возникало из-за него между отдельными индустриаль-
ными государствами, это соперничество не выходит за пределы
того спора, который ведется из-за какого-либо рынка внутри
самой Европы или Америки.
Подобно Китаю все более самостоятельной делается также

НАКОПЛЕНИЕ В СЕЛЬСКОМ ХОЗЯЙСТВЕ 555
ή Индия, передняя Азия и многие части северной Африки, прежде
^сего Египет.
Но эти растущие преграды на пути империализма отнюдь
не означают гибели капитализма; они способствуют лишь раз-
витию нового вида капитализма, а именно азиатского. Железно-
дорожное строительство будет при этом все дальше развиваться,
как только капиталистический мир изживет последствия мировой
войны, добьется успокоения и накопит достаточные капиталы
для вложения нх за пределами Европы.
В областях, еще не открытых для сношения, железнодорож-
ное строительство достигает двух целей. Если эти области слабо
населены, оно может обеспечить в них приток переселенцев-
земледельцев, которые поднимают продукцию этих областей.
Либо это строительатво в густо населенных областях, где еще
не завершен процесс отделения промышленности от земледелия,
там оно может способствовать быстрому завершению этого про-
цесса. Действуя как в том, так и в другом направлении, железно-
дорожное строительство может еще долгое время быть заинте-
ресовано в том, чтобы сельскохозяйственное «докапиталистиче-
ское» производство существовало рядом с промышленным
капиталистическим производством, чтобы растущей промышлен-
ности был обеспечен достаточно быстрый приток средств потреб-
ления и сырья и для нее было открыто достаточно новых
рынков сбыта.
Разумеется, этот процесс не может продолжаться без конца.
Ä так как в настоящее время каждое аграрное государство
энергичнейшим образом стремится к тому, чтобы развивать соб-
ственную промышленность и по возможности все виды инду-
стрии, обслуживающие жизненные потребности, не считаясь
с тем, является ли собственная территория подходящим местом
для этих отраслей, то промышленность постоянно имеет тен-
денцию развиваться быстрее сельского хозяйства, что должно
вызывать еще новые кризисы. В результате, вопреки тому, что
кажется в настоящее время, быть может, недалеко то время,
когда уже все аграрные области, которыми располагает земной
шар, будут достаточно плотно населены и достаточно покрыты
железнодорожной сетью, а новые железные дороги не в со-
стоянии уже будут доставлять ни новых переселенцев, ни откры-
нать сколько-нибудь существенных новых рынков. Но и тогда
отнюдь не обязателен экономический крах для капитализма. Та-
кой крах имел бы место лишь в том случае, если бы при
дальнейшем развитии промышленности сельское хозяйство
должно было бы застыть в своей докапиталистической форме.
В настоящее время даже в социалистических кругах, поль-
зуется большим распространением мысль о том, что сельское
хозяйство может вестись рационально лишь в докапиталисти-
ческих формах, как крестьянское сельское хозяйство, однако
доводы в пользу этого положения являются совершенно
призрачными.

556 УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
В самом деле, нет никаких таких экономических или техни-
ческих законов, которые препятствовали бы капиталу овладеть
сельским хозяйством так же, как он до этого овладел промышлен-
ностью. И он наверное осуществит это, если дальнейшая судьба
капиталистического способа производства будет от этого за-
висеть.
Ничто н'е вынуждает капиталистов вкладывать накопляемую
ими прибавочную ценность в тех же самых отраслях производ-
ства, в которых она получена. В своей аргументации Роза Люк-
сембург исходит из предположения, что если все капиталисты
аккумулируют половину своей прибавочной ценности, то нако-
пление в сфере производства средств производства должно иттп
другим темпом, чем в подразделении средств потребления, что
неизбежно должно иметь своим последствием растущую диспро-
порцию между обоими подразделениями (S. 307, а также и пре-
дыдущая). Но ведь капиталист не накопляет ни средств про-
изводства, ни средств потребления; его прибавочная ценность
принимает денежную форму раньше, чем он накопляет, π от
самого капиталиста полностью зависит, какую часть этой при-
бавочной ценности он не потребляет и в какую отрасль произ-
водства он вкладывает этот остаток. Накопление капитала, про-
исходящее в промышленности, отнюдь не требует обязательно
расширения промышленности, оно может также привести к
расширению пли интенсификации сельского хозяйства. Накопле-
ние тем скорее будет означать именно последний результат, если
наступит такой · момент, когда промышленное перепроизводство
приведет к длительному падению промышленной прибыли, а
в сельском хозяйстве будет расти не только земельная рента,
но также и прибыль.
Уже в настоящее время много капиталов вложено в пред-
приятия, которые предназначаются для увеличения продукции
сельского хозяйства, например колоссальные оросительные со-
оружения в Америке и Египте (в том числа и в Судане). Процесс
отделения промышленности от земледелия неуклонно идет впе-
ред, превращая функции, выполнявшиеся до сих пор земле-
дельцем, в функции промышленности. Если этот процесс начался
с разрушения домашней крестьянской промышленности, то в
настоящее время он отрывает от земледелия производительные
функции в его собственной области. Масло и сыр не изгото-
вляются уже больше в крестьянском хозяйстве, а в специаль-
ных крупных предприятиях. Раньше крестьянин получал сла-
дости в виде меда с его собственной пасеки. В настоящее время
этими элементами питания в колоссальных размерах снабжают
сахарные заводы, в зависимости от которых находится плантатор
свеклы. Прежде сельское хозяйство само создавало свою тягло-
вую силу, разводя лошадей и рабочих быков. В настоящее время
эти животные, в качестве тягловой силы, вытесняются электри-
ческими или бензиновыми двигателями, поставляемыми про-
мышленностью. И в области удобрения получаемые на собствен-

НАКОПЛЕНИЕ В СЕЛЬСКОМ ХОЗЯЙСТВЕ 667
ном дворе удобрения вес более отступают на задний план по
сравнению с искусственными удобрениями фабричного произ-
водства. Молотьба зерна производится уже особыми предприни-
мателями при помощи машин. За этим может последовать также
π вспашка почвы и т. д. Таким образом от земледелия отры-
ваются одна функция за другой и переходят к промышленности.
Наряду с повышением производительности труда это ведет
к тому, что занятое в сельском хозяйстве население вообще
уменьшается, а само сельское население оказывается полностью
занято в сельском хозяйстве лишь отчасти и сезонно, и в дру-
гой сезон в состоянии предоставить промышленности по крайней
мере часть своих рабочих сил.
Тенденция этого развития направлена к тому, чтобы снова
ликвидировать то отделение промышленности от земледелия,
которое приносит с собой промышленный капитал, но ликвиди-
ровать это отделение, не превращая промышленность в прида-
ток к земледелию, каким она была раньше, наоборот, превра-
щая земледелие в придаток к промышленности.
j При этом сельскохозяйственное производство сохраняет,
разумеется, все свое важное значение для экономического про-
цесса. Процесс производства никогда не может итти плавно,
если продукция сельскохозяйственного производства не нахо-
дится в соответствующей пропорции с продукцией промышлен-
ности. При этом, однако, отнюдь не обязательно, чтобы при
накоплении капитала всегда оставалось преимущество промыш-
ленности перед земледелием. Этому противоречит уже самый
процесс индустриализации сельского хозяйства.
Разумеется, не исключено, что промышленное население, а
вместе с тем и все население земли, настолько возрастет
в конце концов, что даже быстрое накопление капитала и быстрый
прогресс техники не дадут возможности сельскому хозяйству
удовлетворить растущую потребность в сырье и средствах пита-
ния. Но это было бы уже концом всякого дальнейшего про-
грессивного развития для всякого, не только капиталистического
способа производства.
Полстолетия тому назад такие мальтузианские опасения были
весьма сильны в буржуазных кругах. В настоящее время они
всеми оставлены и по в результате нашей уверенности в том,
что земля располагает безграничными пространствами для бес-
численных миллионов людей, а благодаря установившейся прак-
тике "^искусственного сокращения деторождения, вызывающего
как раз противоположные опасения, а именно: не идем ли мы
навстречу прогрессирующему уменьшению народонаселения, что
означало бы для нашей цивилизации тот же самый конец, как
и 2 000 лет тому назад для античной. Однако нет никаких осно-
ваний думать, что современная цивилизация не справится также
и с этой проблемой. Мы имеем все основания думать, что совре-
менное человечество в состоянии приспособить число рождении
в обществе к его экономическим условиям и потребностям. ·

558 уничтожгсиик классов и государства
Ни от обсзлюденья, ни от перенаселения, ни от прогресси-
рующей диспропорции между промышленным и сельскохозяй-
ственным производством и накоплением и вытекающими оттуда
кризисами, ни от чего подобного нам не приходится ожидать
краха или банкротства капиталистического хозяйства, т. е. ожи-
дать катастрофы, которая вынудила бы заменить этот способ
производства другим, более высоким.
В 80-с. годы предыдущего столетия даже в буржуазных
кругах было немало людей, которые, наблюдая экономическую
обстановку, с тревогой ожидали грядущих сумерек богов капи-
тализма. В 90-х лее годах это настроение сменилось в буржуазных
кругах настроением dulei jubilo, сменилось уверенностью, что
существование капитализма обеспечено навсегда. В этот период
возник, так называемый, ревизионизм. Даже среди социалистов,
которые были решительно против такой «ревизии марксизма»,
некоторые не без опасения спрашивали себя, не возникнет ли
вместо социализма, главным образом благодаря усилению кар-
телей, какая-то новая форма капитализма, не получится ли чего-то
вроде его феодализации, где роль феодалов будут играть трес-
товские магнаты. Те аргументы, которые выдвигала против этого
Роза Люксембург, оказались недостаточными. С чисто экономи-
ческой точки зрения неизбежность банкротства капитализма ока-
залась недоказуемой.
Правда, соревнование в морских вооружениях, которое на-
чалось в конде предыдущего столетия, а также борьба между
европейскими державами из-за колоний и пз-за океанских сфер
влияния снова начала возбуждать тяжелые опасения. Каждый
мыслящий человек предвидел при таких условиях неизбежность
мировой войны, хотя вероятно никто не представлял себе в пол-
ном объеме ее огромных размеров и ужасающих опустошении.
Не· должна ли была эта катастрофа повлечь за собой крах
капитализма? Неужели был в состоянии пережить такое потря-
сение столь сложный,' столь чувствительный, производственный
механизм, как капиталистический механизм, так сильно связан-
ный с кредитом и с международным обменом?
Потрясение наступило и притом в таком масштабе, который
превзошел все самые худшие ожидания и опасения, краха же
капитализма не последовало. Оказалось, что эластичность капи-
тализма, что его приспособляемость к изменяющимся условиям
гораздо больше, чем его чувствительность. Он выдержал испы-
тание огнем, которому его подвергла воина, и стоит в настоящее
время тверже, чем когда-либо, если рассматривать положение
с чисто экономической точки зрения. Он поднялся, несмотря
на величайшие глупости правительств и близорукость капита-
листов и аграриев после войны, несмотря на безрассудный
Версальский договор с его санкциями, несмотря на инфляции
и разрывы сношений всякого рода.
Конечно, экономическое положение в тот момент, когда пи-
шутся эти строки (ноябрь 1926 г.) отнюдь не представляет

НЕОБХОДИМЫЕ ПРЕДПОСЫЛКИ СОЦИАЛИЗМА ή59
веселой картины и не обещает ничего хорошего, однако пес-
симизм наших дней, поскольку он основывается на чисто эконо-
мических соображениях, связан не с будущим капитализма, а
с будущим Европы. Встает вопрос -- в состоянии ли будет Европ.·
снова подняться, ^или же она испытает такой же распад, каком
пережили, начиная с века открытий, небольшие итальянские го-
сударства, которые дрались друг с другом и попали в зависи-
мость от иностранцев? Эти государства потеряли руководящую
роль в экономической области, которая перешла к ним с периода
древности; однако это означало тогда не гибель тогдашней
экономики и культуры, а лишь перемещение центра тяжести
их с берегов Средиземного моря на берега Северного мори.
Точно так же и теперь центр тяжести может перенестись из
Европы на берега Америки, омываемой обоими океанами. Но
это отнюдь не обязательно должно повлечь за собой не только
гибель, но даже просто потрясения капитализма на земном шаре.
Капитализм доказал на практике свою жизненность и высокую
приспособляемость к самым разнообразным и прямо даже от-
чаянным ситуациям; и с точки зрения экономической теории
нельзя привести таких доказательств, которые бы ставили по ι
вопрос его жизнеспособность.
Но не доказывается ли этим самым безнадежность дел л
социализма, не права ли была Роза Люксембург в своей выик-
цитированной книге, когда писала там:
«Ясно, что если допускать возможность безграничной аккумуляции
капитала, то этим самым доказывается также и неограниченная жизнеспоспО-
ность капитализма...
Если капиталистический способ производства в состоянии обеспечить
непрерывный подъем производительных сил и непрерывный экономический
прогресс, то тогда он непреодолим1. Тогда ломается наиболее
важное объективное оружие научной социалистической теории. Социалистич*·
ческая деятельность в области политики, идейное содержание пролетарской
классовой борьбы перестают быть отражением экономического хода событии,
социализм перестает быть исторической необходимостью. Аргументация, ко-
торая исходит из доказательства возможности капитализма, должна привести
к доказательству невозможности социализма» (S. 296).
Все это бесспорно верно, если предпосылкой ко всей аргу-
ментации остается положение, что для жизнеспособности капи-
тализма может существовать лишь один предел, а именно
предел его аккумуляции.
Однако сама эта предпосылка неверна.
ДЕСЯТАЯ ГЛАВА
НЕОБХОДИМЫЕ ПРЕДПОСЫЛКИ СОЦИАЛИЗМА
Дело социализма было бы действительно безнадежным, если
бы он все свои ожидания основывал на том, что кризисы должны
делаться «все более сильными и всеохватывающими», как гово-
1 Курсив мой. К.

StfO УНИЧТОЖЕНИИ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
ρϊίτο: в «Коммунистическом манифесте», или на том, что
прогресс капиталистического накопления сам создает себе1
границы.
Но уже «Коммунистический манифест» указывает и на дру-
гой фактор, которому суждено стать «могильщиком» капитализма,
а именно на пролетариат. И тот же «Манифест» доказывает,
что подъем, усиление и конечная победа этого класса являются
неотвратимыми, о чем мы уже говорили выше. Но может ли
победа пролетариата привести к социализму, если капитализм
•жонпмичсски оказывается жизнеспособным?
Неправильно понимать исторический материализм в том
смысле, что согласно этой теории тот или иной способ произ-
водства является непреодолимым до тех пор, пока он остается
экономически жизнеспособным. Вспомним то, что мы говорили
о первых шагах образования государства и классов. Разделение
груда между племенами, в зависимости от естественных условий
тех областей, в которых они жили, сделало одних оседлыми
земледельцами, других скотоводами-помадами. Условия произ-
водства земледельцев обеспечивали им благосостояние, но зато
ослабляли их боеспособность. Номады в .условиях их способа
производства жили бедно, по зато сделались в высшей степени
боеспособными и воинственными. Они часто нападали на земле-
дельцев н грабили их, пока наконец не осели на их территории
. целью постоянного господства, как постоянно господствующим
элемент. Крестьянское хозяйство технически осталось на
гон же самой ступени, оно продолжалось так же как и до этого,
но э к о и омическое положение крестьян изменилось : свобод-
ный крестьянин, работавший раньше на себя, превратился в бар-
щино-обязанного крепостного, который работал теперь не только
па сеОя, но и на господина.
Этот новый способ производства был не следствием гибели
предшествовавшего ему свободного крестьянского хозяйства, а
гакже и не следствием какого-либо экономического превосход-
ства .хозяйства номада-победителя. Наоборот, с номадским хозяй-
ством было покончено, как только победившие номады утверди-
лись на месте в качестве господствующего класса. Новый спо-
ii>6 производства был результатом насилия, результатом пре-
восходства тех, которые были в нем заинтересованы и которые
проводили его в жизнь. Это превосходство может быть, но но
обязательно должно быть и превосходством экономическим, по
крайней мерс у номадов оно не было таковым. Оно может быть
результатом одного лишь перевеса в численности —в усло-
виях демократии: или превосходства знании, или превосходства
в военном отношении. Но, разумеется, такое превосходство
не является случайным, а обусловлено экономически. Одной
только воли к тому, чтобы быть более сильным, недостаточно,
чтобы быть таковым и в действительности. И новый способ
производства, создаваемый победителями, также не зависит только
от одной их воли, а обусловлен и экономическими условиями,

НЕОБХОДИМЫЕ ПРЕДПОСЫЛКИ СОЦИАЛИЗМА 56)
которые существовали до этого, а также и необходимым пони-
манием этих условий.
Там, где номадам нехватало такого понимания, свое военное
превосходство они использовали лишь для грабежей и разбоев,
а не для создания нового способа производства. А где дело
доходит до создания последнего, этот новый способ производ-
ства может утвердиться лишь в том случае," если он удовлетво-
ряет потребности победителей, следовательно, в рассматри-
ваемом нами случае, если земледельцам обеспечена возможность
постоянного производства такого количества продуктов, которогс
достаточно для поддержания существования не только их самих,
но и их господ.
Таким образом наступление социализма находится, разу-
меется, в зависимости от определенных экономических условий
и определенного познания этих условий, что должно обеспечить
для победоносного пролетариата возможность вместо капитали-
стического способа производства, против которого он восстает,
создать другой способ производства, который его удовлетво-
ряет. Этот последний способ производства мы называем иначе
социалистическим. Только когда социалистический способ про-
изводства окажется совершеннее существующего способа про-
изводства в деле длительного удовлетворения потребностей гру-
дящихся классов города и деревни, ему будет оказано предпочте-
ние со стороны этих последних и он удержится —при условии
длительного перевеса трудящихся классов над эксплоатирующими
классами. Если же новый способ производства оказался оы
менее продуктивным, чем теперешний, то тогда трудящиеся
классы должны были бы требовать возвращения, и вернули бы
фактически старый способ' производства.
Говорят, что в этом последнем случае рабочие должны были
бы пойти на жертвы в интересах своего идеала. Но их экономи-
ческий идеал —это такой способ производства, который удовле-
творяет их лучше, чем теперешний, удовлетворяет, разумеется,
не только в материальном отношении, но и в области знаний и
"свободы. Они могут, разумеется, пойти на временные жертвы,
чтобы позже воспользоваться плодами этого, как, например,
«воздерживается» капиталист, чтобы иметь возможность накоплять
л благодаря увеличенному капиталу получать увеличенную при-
оыль. Но было бы нелепо, если бы рабочие постоянно приносили
жертвы во имя производственной системы, которая всегда при-
носит им только нищету, невежество и несвободу.
Следовательно появление нового способа производства всегда
зависит от наличия определенных условий как экономических,
так и иных. К числу этих условий не всегда, однако, относится
гибель существующего способа производства, по зато при всяких
условиях для этого требуется известное превосходство тех эле-
ментов общества, которые заинтересованы в новом способе про-
изводства, будь то превосходство в военной силе, в общественном
сознании или по крайней мере в численности.

662 УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ II ГОСУДАРСТВА
Все эти виды превосходства экономически обусловлены,
по сами они не являются предпосылками экономического
характера.
Возможность победы социализма связана не с возможностью
или неизбежностью грядущего упадка или краха капитализма,
а с нашими надеждами на то, что пролетариат достаточно силен,
и производительные силы достаточно созрели для того, чтобы
обеспечить обильные ресурсы для народных масс; что про-
изводительные силы принимают при этом формы, которые
облегчают организацию их общественного применения; на-
конец, что у трудящихся классов увеличиваются необходимые
экономические знания и сознательность, которые гарантируют
плодотворное использование этих производительных сил со сто-
роны трудящихся классов. Таковы предпосылки социалистиче-
ского производства.
О всех этих факторах много говорилось в социалистической
литературе, начиная с «Коммунистического манифеста», и кое-
что об этом было уже сказано на предыдущих страницах. В этой
связи мы должны еще затронуть лишь один вопрос.
Противники социализма часто говорят: положение «Комму-
нистического манифеста», что пролетарии являются могильщи-
ками капитализма, было понятно в период составления этого
«Манифеста», когда пролетариат погружался в состояние все
более глубокой нужды и бедности и все более приучался видеть
в капитале своего злейшего врага. Но уж сам «Манифест» пра-
вильно указал на некоторые факторы, которые неизбежно ведут
к. усилению пролетариата и его подъему. С тех пор этот
процесс уже далеко продвинулся вперед и все больше прогрес-
сирует. Но чем дальше идет этот процесс, тем более очевидной
делается победа пролетариата в государстве, но тем все более из-
лишним делается социализм. Чем больше растет благосостояние
рабочих уже при капитализме, тем все в большей и большей
степени они будут мириться с ним, сживутся с ним и будут от-
казываться от всяких рискованных экспериментов. Растущее смяг-
чение классовых антагонизмов тем дальше отодвигает социализм
вдаль, чем больше усиливается пролетариат. Судьба социализма
в действительности связана именно с этим, а не с аккумуля-
цией капитала и ростом кризисов.
Это не нужно понимать в том смысле, что мы, социалисты,
противодействуем всяким социальным реформам, потому что
они могут смягчить классовые противоречия. Такая концепция,
вроде той, которую проповедывали анархисты в духе Иогана
Л^оста, может, гнездиться в голове какого-либо профессиональ-
ного революционера или фанатика, который думает не о подъеме
рабочего класса, а лишь о наиболее скором начале гражданской
пойны. Если бы какой-либо социалист вздумал действительно
противодействовать социальным реформам, которые в состоянии
принести пользу рабочему классу, то он добился бы этим лишь
своего полного дискредитирования в глазах трудящихся масс.

ОБОСТРЕНИЕ КЛАССОВЫХ ПРОТИВОРЕЧИИ
Если бы социальные реформы или, как некоторые думают,
демократические права, т. е. необходимейшие предпосылки подъ-
ема рабочего класса действительно смягчали бы классовые про-
тиворечия, то дело социализма было бы безнадежным.
Лично про себя я должен сказать следующее. Если бы я
пришел к убеждению, что улучшение жизненных условий про-
летариата в растущей мере смягчает классовые противоречия,
то я чувствовал бы себя обязанным отказаться от защиты дела
социализма. Я должен был бы сделать это с горечью, потому
что должен был бы тем самым признать, что вся работа моей
жизни шла по неверному пути. Но вместе с тем это означало бы
и известное удовлетворение, потому что социализм является для
пас лишь средством к цели, к конечной цели, которая состоит
в полном освобождении пролетариата. В настоящее время мы
видим лишь одну возможность достижения этой цели —осуще-
ствление социализма. Наоборот, если . бы это удалось осуще-
ствить уже в рамках существующего способа производства, то
это означало бы, что наша цель может быть достигнута легче,
проще и с меньшим количеством жертв, чем рассчитывали до
сих пор социалисты.
Поэтому мы можем исследовать вопрос о смягчении клас-
совых противоречий без всякой предвзятости. Если бы оказалось,
что прогресс капитализма сам по себе ведет к такому смягчению,
в результате чего рабочий все лучше чувствует себя при капи-
талистическом руководстве, то мы должны были бы это открыто
признать и отказаться от наших социалистических целей, не
усматривая в этом измены делу освобождения труда.
О Л II И И А Д ЦАТА Я Г Л А 14 А
ОБОСТРЕНИЕ КЛАССОВЫХ ПРОТИВОРЕЧИЙ
Прежде чем перейти к исследованию вопроса о том, смягча-
ются ли классовые противоречия или нет, мы должны знать,
что надо понимать под этим выражением. Если под словами
обострение классовых противоречий» подразумевается, что клас-
совая борьба всегда принимает насильственные формы, то по-
добная точка зрения не верна.
Первое проявление пролетарского классового протеста про-
тив эксплуатации и угнетения является не чем иным, как взрывом
отчаяния трудящихся масс, брошенных в условия глубочайшей
нужды и совершенно неорганизованных. Под влиянием случай-
ных побудительных причин они делают попытки прорваться на
свободу без плана, без определенной цели, без надежды на успех.
Долго сдерживаемая слепая ярость легко выливается тогда в
жестокие бессмысленные акты уничтожения, вроде разрушения
внювь вводимых машин или в убийстве особенно ненавистных
эксплоататоров рабочих.
Чем сильнее рабочие, чем лучше они организованы и более
экономически образованы, тем продуманней и лучше подгото-

564 УНИЧТОЖЕНИЙ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
пленной является их борьба, тем реже она теперь направлена
против отдельных личностей или материальных предметов и
тем в большей степени она направляется против определенных
социальных институтов, вредных для рабочего класса, кото-
рые влияют на уровень заработной платы, на величину рабочего
дня, поддерживают зависимость рабочего и т. д. Борьба против
всего этого ведется не менее решительным'образом, хотя она мо-
жет и не сопровождаться проявлением бессмысленной ярости, без-
рассудных разрушений и фактически протекает в большинстве
случаев без подобных сопутствующих явлений даже в тех слу-
чаях, когда предприниматели ведут себя в высшей степени про-
вокационно, что впрочем случается все реже и реже, по мере
усилении боевых организаций рабочих.
К этому присоединяется еще и всеобщая тенденция к смягче-
нию нравов, которая проявляется среди трудящихся классов и
интеллигенции, начиная с XVIII в., разумеется, встречаясь по-
стоянно» и с «аильными противоборствующими тенденциями. Более
обстоятельно я шкал об этом в моей работе «Terrorismus und
Kommunismus», в VII главе под названием «Смягчение нравов-*
(Berlin, 2 Auflage 1925, S. 182). Я доказывал там, что благодаря
своему классовому положению пролетариату в особенности до-
ступна идея гуманности: «Условия жизни пролетариата заста-
вляют его считать человеческую жизнь священной, гак как
он не только не является эксплоатирующим классом, а, наобо-
рот, является классом эксплоатируемым, который больше всего
страдает, от пренебрежительного отношения к человеческой
жизни... И война также приносит ему... лишь тяжести и опас-
ности, в то время как ее результаты и добыча достаются власть-
имущим. Все это воспитывает в пролетариате отвращение ко
всякому кровопролитию и ко всякой жестокости» (S. 196).
Но проявление этой тенденции долго задерживалось и она
пересиливалась другой контртенденцией, которая коренилась в
той жестокости, с которой капиталистические ь-ксплоататоры и
господствующие классы вообще обращались с пролетариатом.
Эта тенденция оказывала обратное действие на первую.
«Лишь постепенно удавалось одному спою сто за другим в непрерыв-
ной классовой борьбе выбраться из безвыходной, повидимому, трясины. Чем
более прогрессировал этот процесс, тем больше появлялось возможностей
дли развитии гумманитарных тенденций, чему благоприятствовало еще и tu
обстоятельство, что под влиянием французской революции и ее последствий,
постепенно стали смягчаться и карательные законы против пролетариата,
имевшие прежде столь зверский характер.
В этом заключаются причины того явления, что революционная часть
пролетариата в движениях XIX в. проявляет себя как класс, исполненная
чрезвычайной гуманности, все более и более отворачивающийся от той бру-
тальной жестокости, которая характеризовала его предшественников времени
Великой французской революции и которую Энгельс констатировал еще в
40-х годах XIX в. у фабричного пролетариата Англии» (S. 210, 211)
По мере усиления пролетариата он делается руководящим
классом в обществе как на пути* гуманности, так и на пути
демократии.

ОБОСТРЕНИЕ КЛАССОВЫХ ПРОТИВОРЕЧИЙ 56Ê
Оба эти пути перекрещиваются. Рост гуманности содей-
ствует демократии и наоборот. Признание равенства людей
перед заканом в известной степени противодействует злоупотреб-
лению человеческой жизнью. С другой стороны, политические
нравы должны неизбежно испытывать смягчение, когда решаю-
щие политические бои ведутся н(е с применением огнестрель-
ного оружия, а посредством избирательных бюллетеней.
В XVIII в. руководящие функции в борьбе за демократию
и гуманность выпадали на долю интеллигенции. В настоящее
время эти функции она должна уступить пролетариату. В наши
дни интеллигенция часто участвует в реакционных движениях,
поскольку она заражена капиталистическим духом, или стре-
мится к монополистическому закреплению за собой своих пози-
ций. Теперь руководящая роль в сфере проявления жестокости
перешла как раз к реамциоино настроенной части студенчества
и их учителей.
И в то же время пролетариату, по мере его поступательного
движения вперед, удается постепенно приучить буржуазные клас-
сы, за исключением вышеупомянутой части студентов и про-
фессоров», к более мягким нравам или по крайней мере к лучшему
обращению с рабочими.
Этому противоречит, как будто бы, теперешнее состояние
прогрессирующего огрубения. Но это огрубение доказывает лишь,
что война, подобная мировой войне, в состоянии вызвать страш
ное огрубение нравов, что она в состоянии парализовать тенден-
ции пролетарской классовой борьбы в сторону смягчения нравов.
Однако эта тенденция является очень прочной и, по мере про-
грессирующего преодоления последствий войны, она все больше
и больше начинает снова проявлять свое действие.
Хотя во время войны широкие круги пролетариата также
не были в состоянии избегнуть последствий связанного с ней
огрубения, однако из всех классов и слоев общества пролетариат
раньше всех оказал противодействие этим последствиям в своих
рядах, высоко держа з'намя гуманности.
Вместе с (общим прогрессирующим смягчением нравов, правда
испытывающим известные прерывы, идет также параллельно
смягчение нравов и в классовой борьбе. Этого нельзя отрицать,
хотя это отнюдь не обязательно означает и смягчение клас-
совых противоречий, т. е. сближение общественных целей про-
летариата π капиталистов и увеличение общих интересов у тех
н других. Впрочем об этом речь будет итти еще дальше.
Увеличение общих интересов капиталистов и рабочих, гармо-
ния их интересов, может быть связана с тем, что прогресс
производительности труда, который приносит с собой промыш-
ленный капитал, идет на пользу не только ему одному, но также
и рабочим, и что рабочие также заинтересованы в процветании
хозяйства, как и капиталисты.
Все это верно, однако это мало говорит об общности инте-
ресов. Поскольку прогресс производительности труда связан

5f6 УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
с общим прогрессом естествознания, то успехи в этом отношении
есть достижения всего общества в целом. Капиталисты при
этом лишь используют и присваивают результаты этого про-
гресса. Они способствуют ему и используют его главным об-
разом с целью экономии на заработной плате. Вместе со всей
массой потребителей, рабочие, в качестве таковых, также прини-
мают участие ' в использовании результатов технического про-
гресса. Но они являются не только потребителями, но также и
производителями, а в качестве таковых машина для них оказы-
вается часто врагом.
Кроме того при капиталистическом хозяйстве нет такого
периода процветания, за которым не следовал бы с неизбеж-
н.остью кризис. В кризисах хотя и нельзя в настоящее время
видеть факторы, которые могут угрожать самому существова-
нию капиталистического производства, тем не менее они явля-
ются факторами обострения классовых противоречий. С другой
стороны, если является несостоятельным взгляд, что кризисы
становятся все более и более опустошительными, то марксово
доказательство неизбежности кризисов при капиталистическом
способе производства оказалось неопровержимым.
Нет сомнения, что положение многих, хотя далеко и не всех
слоев рабочего класса, улучшилось на протяжении последней
половины предыдущего столетия, а в некоторых слоях оно
улучшилось и до· этого. Однако это могло бы привести к смягче-
нию классовых противоречий лишь в том случае, если бы такое
улучшение само вытекало· из развития капитализма, чего ко-
нечно не было· на самом деле.
Маркс признавал, что «в крупнейших отраслях промышлен-
ности, которые являются специфическим продуктом современного
способа производства», положение рабочего класса бесспорно
улучшилось. Законодательное сокращение рабочего дня способ-
ствовало подъему рабочих и отнюдь не вредило процветанию
промышленности :
Маркс писал это уже в 1867 г. (приведенное место нахо-
дится уже в 1-м издании, S. 273). Почти в то же самое время,
в «Первом обращении международного товарищества рабочих»
(1864 г.) Маркс также подчеркивает «огромные физические,
духовные и моральные успехи», которых добились тогда фабрич-
ные рабочие. Но в том же самом «Манифесте» Маркс указывал
такж)е и та то, что развитие капитализма ничем не способствовало
этому прогрессу рабочего класса, что все капиталистические
достижения не приносят никакой пользы рабочему классу:
«Их (отраслей промышленности) изумительное развитие с 1853 до
1860 г., параллельно с физическим и моральным возрождением рабочих,
бросается в глаза даже слепым» 1.
Маркс писал это уже в 1867 г. (приведенное месте> находится уже
«з издании, S. 273). Почти в то же самое время, в «Первом обращении
1 «Kapital», I, Volksausgabe, S. 243.

ОБОСТРЕНИЕ КЛАССОВЫХ ПРОТИВОРЕЧИЙ 567
ч
международного товарищества рабочих» Маркс также подчеркивает огромные
физические, духовные и моральные успехи, которых добились тогда фабрич-
ные рабочие. Но в том же самом '/Манифесте) Маркс указывал также и
на то, что развитие капитализма ничем не способствовало этому прогрессу
рабочего класса, что все капиталистические достижения не приносят никакой
пользы рабочему классу:
«Везде масса рабочего класса впадала в большую нужду но мерс
того, как подымалось благосостояние высших классов! Затем, все здраво-
мыслящие люди признают, и только тс, которым выгодно вечно сулить «жу-
равля в небе», отрицают неопровержимость того факта, что во всех
странах Европы ни усовершенствование машин, ни применение науки к
производству, ни открытие новых путей сообщения или новых колоний,
ни переселения, ни создание новых рынков, ни свобода торговли, ни
все эти условия, вместе взятые, совершенно неспособны уничтожить бед-
ствий рабочего класса, и что, напротив, до тех пор. пока социальное устрой-
ство > будет покоиться на своих старых и ложных основах, всякое повое
развитие производительной силы труда только шире и глубже проведет ту
пропасть, которая разделяет теперь между собою различные сословия, и ярче
выставит существующий между ними антагонизм». Jnaiiguraladresse, Au fg.
von Kautzky, Berlin, 1922, S. 25.
Не находится ли эта точка зрения в противоречии с утвер-
ждением о «возрождении фабричных рабочих» на промежутке
с 1853 до 1860 г.? Ничего подобного, потому что причину этого
возрождения Маркс видел не в развитии капитализма, а в энер-
гичной борьбе против этого капитализма, в борьбе за 10-часовой
рабочий день, который был завоеван в 1847 и окончательно
закреплен в 1850 г. В этой борьбе впервые «политическая эко-
номия буржуазии была побеждена политической экономией ра-
бочего класса» (S. 27).
С тех пор ряд слоев рабочего класса добился существенных
успехов, но лишь в постоянной борьбе с капиталом. При этом
не удалось и не могло удасться окончательно подавить капи-
талистическую тенденцию к обнищанию рабочего класса. Там,
где представляется малейшая возможность сг. сти на-нет завосва-
иич рабочих, капитал пользуется этими возможностями для дости-
жения этой цели.
Следовательно, прогресс пролетариата, начиная с периода
наиболее глубокого его упадка, состоит не в том, что умень-
шается его борьба с капиталом!, а в том, что к борьбе пролета-
риата за улучшение его положения присоединяется еще борьба
за удержание уже завоеванных позиций. Борьба последнего
рода является наиболее ожесточенной. Защита того, что уже
имеется налицо, обыкновенно ведется с большей энергией, чем
борьба за завоевание того, чего еще нет.
Несомненно прошли уже те времена, когда о всех пролета-
риях без различия можно было бы сказать словами «Коммуни-
стического манифеста», что «им нечего терять кроме своих ценен,
приобретут же они весь мир».
Тот мир, который им предстоит приобрести, стал много
погаче π обширнее. Хотя многие пролетарии и завоевали за это
время немало, однако эти завоевания стушевываются по сравне-
нию с ростом общего богатства. Но малы ли или велики ai π

568 УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
завоевания, они во всяком случае достаточно велики для того,
чтобы побуждать капитал отобрать обратно эти завоевания,
а с другой стороны побуждать пролетариев не останавливаться
ни перед какой борьбой для удержания этих завоеваний.
Классовая борьба делается благодаря этому более много-
сторонней, но классовые противоречия не смягчаются, а на-
оборот, становятся более острыми и не только потому, что потеря
уже сделанных завоеваний является гораздо более чувствитель-
ной, чем борьба за новые права, но также и потому, что при
той же самой степени противоречий интересов борющиеся оже-
сточаются тем в большей степени, чем долее длится борьба и
чем чаще она возобновляется.
При этом с развитием производительных сил и с общим
ростом богатства общества и потребности рабочих растут го-
раздо быстрее, чем те улучшения в их положении, которых им
удается добиться, что в свою очередь должно увеличивать их
недовольство и приводить к обострению классовых противоре-
чий. Эксплоатация рабочих растет, т. е. остающаяся на долю
рабочих часть продукта их труда увеличивается не в столь
быстрой степени, как вся масса продукта. Завоевания, сделанные
до сих пор в пролетарской классовой борьбе, не были в состоя-
нии восторжествовать над этой тенденцией капиталистического
способа производства. Технический прогресс в области капита-
листических средств производства идет гораздо быстрее, чем
прогресс пролетариата в социальном отношении. И последний
процесс ускоряет первый: чем выше заработная плата, тем больше
побудительных стимулов для введения сберегающих труд ма-
шин и трудовых приемов.
Правда, рабочие обычно не занимаются статистикой, и их
самочувствие определяется не ею, по крайней мере, если гово-
рить о массе рабочих. А с другой стороны, не легко статисти-
чески доказать рост эксплоатации; такие доказательства остаются
спорными. Однако эксплоатация проявляется и в таких формах,
в каких она является осязательной и очевидной для народных
масс без всякой статистики, действуя на них провоцирующим
и возбуждающим образом.
Наиболее очевидным внешним показателем такой эксплоа-
тации является рост личного потребления капиталистических
эксплоататоров; личное потребление их растет гораздо быстрее,
чем потребление рабочих и низших классов вообще. У многих
элементов из низших классов вообще не заметно улучшения
жизненного положения, многие из них еще и в настоящее
время впадают в состояние нищеты, в особенности в периоды
кризисов л безработицы. Но и подъем тех элементов, жизнен-
ный уровепь которых улучшается, идет очень медленно и дости-
гается лнпь в результате упорной борьбы, в то время как
улучшение положения крупных эксплоататоров по сравнению
с этим процессом совершается гораздо быстрее и часто без
всяких усилий с их стороны.

ОБОСТРЕНИЕ КЛАССОВЫХ ПРОТИВОРЕЧИЙ 569
Все это тем более возмущает трудящиеся массы, что быстрое
увеличение расходов капиталистического класса идет не на их
личное потребление и даже не на увеличение их наслаждения
•жизнью и не на удовольствия, которые им доставляют природа
и искусство, а на совершенно бессмысленное мотовство, которое
отчасти вызывается потребностью добиться раздражения при-
тупившихся нервов, отчасти связано с хвастовством, со стремле-
нием выделяться среди себе равных внешним блеском.
Как мы уже говорили выше капиталисты, занятые в произ-
водстве, могут иметь при этом весьма скромные личные потреб-
ности, но зато тем более расточительную жизнь ведут их близкие,
совсем как феодальная придворная знать перед ее падением.
Однако здесь есть маленькая разница: знать разорялась в фи-
нансовом отношении благодаря своему расточительству, потому
что осуществлявшаяся ею эксплоатация не была связана с каким-
либо увеличением производительных сил, эта эксплоатация по-
этому! имела свои границы. Наоборот, общий доход от капита-
листической эксплоатации растет еще быстрее, чем расточитель-
ство, так как производительные силы, которыми располагает
капитал, растут. Отдельные капиталистические фирмы, благо-
даря личному расточительству их владельцев, могут разоряться,
класс же капиталистов, несмотря на рост личного расточи-
тельства, все богатеет и богатеет.
Де-Ман полагает, что при теперешней психологии людей
общество не может существовать без аристократии («Zur Psycho-
logie des Socialismus», S. 211). Необходимо существование ^выс-
шего» слоя, который служит в качестве образца и объекта
подражания.
В качестве такового высшего слоя для рабочих были до сих
пор «высшие 10 тыс.», они составляют их идеал.
Это утверждение является совершенно смехотворным. Как-
раз поведение этих высших 10 тыс. возмущает трудящиеся
массы; они стремятся поэтому к такому общественному строю,
где все это будет невозможно.
Но одно здесь, однако, справедливо, а именно" то, что пример
имущих классов, хотя бы и не этих высших 10 тыс., не остается
без влияния на рабочий класс. Рабочий класс в условиях жизни
имущих классов видит такие стороны, которые могут получить
всеобщее распространение. Такие стороны жизни вызывают у ра-
бочих стремление к подражанию, они превращаются затем в по-
требности, к удовлетворению которых рабочий класс стремится
■и возмущается, когда ему в них отказывают. Чем быстрее растет
эксплоатация рабочих и личное потребление капиталистов* тем
более растут потребности рабочих, растут быстрее чем их за-
работная плата, и это обстоятельство также обостряет их анта-
гонизм по отношению к господствующим и эксплоатирующим
классам. Даже у рабочих с высоким уровнем жизни растет (не-
насытность», и у способных к борьбе она растет в большей,
степени, чем у низших слоев, которые часто удовлетворяются

570 УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
лишь тем, что заливают вином свою нужду и подрабатывают
немного нищенством.
Следовательно, на это усиление ненасытности не остается
без влияния также и пример «высших 10 тыс.». Стремление ра-
бочих по части все новых и новых улучшений в их жизненном
положении никогда не может быть удовлетворено; наоборот, оно
все больше и больше растет, поскольку они видят выше себя
классы, богатство которых не уменьшается, несмотря на их
бессмысленную расточительность и пока перед их глазами про-
ходят благосостояние и жизненные наслаждения имущих элемен-
тов, в чем им отказано, и что может быть доступно для всех
при имеющихся в наличии больших богатствах.
Личное потребление капиталистов и в особенности их расто-
чительность, которая растет гораздо быстрее в сравнении с
подъемом уровня жизни пролетариата, представляет собой наибо-
лее бросающийся в глаза и очевидный факт, убедительно дока-
зывающий растущую эксплоатацию трудящихся масс и увели-
чивающий вражду между классами.
Однако наряду с этим существуют и еще другие явления,
вытекающие из роста эксплоатации, которые играют еще большую
роль в классовой борьбе, хотя их значение в этом отношении
не сразу бросается в глаза.
То, что идет на личное потребление капиталисту, соста-
пляст лишь часть всей прибавочной ценности, другую же часть
он накопляет. Там, где начинается капиталистическое накопление,
первым актом его является ограничение личного потребления
капиталистов, их «воздержание». В век пуританизма это в дей-
ствительности часто так и было. Там же, где капиталистический4
способ производства находится на полном ходу, там рост еже-
годно производимой прибавочной ценности обеспечивает возмож-
ность в одно и то же время и увеличения потребления из года
в год и увеличения накопления.
Но потребление прибавочной ценности происходит не только
в форме личного потребления капиталистов (включая сюда и их
семейства и их прихлебателей), но также и благодаря потребле-
нию государственной власти, которая находится в руках капита-
листов и используется ими. Это потребление растет быть может
еще быстрее, чем личное потребление эксплоататоров. Прежде
всего сюда надо отнести военные расходы, расходы на воору-
жение и на войны. Быстрое улучшение в области средств сно-
шений в огромной степени увеличивает размеры армий, а быст-
рый прогресс производственной техники означает также и рост
техники разрушения и ужасающие размеры причиняемого ею зла.
Все это сделалось уже общим местом.
Мы, социал-демократы, всегда боролись с политикой соревгю-
рания в вооружениях как по этическим, так и по хозяйственным
соображениям. Мы ожидали, что такая политика должна в конце
концов истощить ресурсы государства. А социалисты-милита-
ристы—были и такие, как, например, Маркс Шиппель — с удо-

ОБОСТРЕНИЕ КЛАССОВЫХ ПРОТИВОРЕЧИЙ 571
влетворением констатировали перед войной, что Германия, не-
смотря на свои вооружения, делается все богаче и богаче.
Это было верно. Но спрашивается, в чем же причина этого
очевидного противоречия по сравнению с нашими предсказания-
ми. Она заключается просто в том, что мы не дооценивали разме-
ров эксплоатации трудящихся классов. Мы предполагали, ра-
зумеется, что эта зкеплоатация растет, но столь огромный рост
превосходил наши предположения, такой рост, который давал
возможность безумно расточать средства наций, не приостанав-
ливая их экономического роста. В действительности это было
возможно лишь потому, что производительные силы капитали-
стического способа производства росли в гораздо большей про-
порции, чем масса продукта, которая шла рабочему классу.
И здесь, следовательно, перед нами лишь доказательство все
растущей эксплоатации рабочего класса.
Все государственные расходы в последнем счете покрывают-
ся из прибавочной ценности, если под прибавочной ценностью
мы будем понимать iy часть совокупного продукта работников —
как наемных работников, так и других, — которая остается
за вычетом издержек на содержание рабочих и их семей. И в
то же время, если в последнем счете государственные расходы и
берутся из прибавочной ценности, однако отнюдь не безразлично,
кто платит налоги, предназначенные на покрытие государствен-
ных расходов, — платит ли рабочий или эксплоататор. Если на-
логи падают на рабочих, это значит, что государственная власть
сама отчуждает их из его заработной платы и тем самым пре-
вращает их в прибавочную ценность, сокращая на соответству-
ющую сумму заработную плату. Если же налоги падают на
капиталистов или на других эксплоататоров, как, например,
землевладельцев, то эти элементы должны платить налоги из
прибавочной ценности, которую они уже получили с рабочих.
В этом последнем случае рабочему, в его борьбе за повыше-
ние заработной платы, приходится иметь дело лишь с одним
противником, т. с. с отдельным предпринимателем, который
этого рабочего нанимает. В первом же случае им приходится
бороться с двумя противниками- с предпринимателями и с го-
сударством, власть которого еще страшней, чем власть от-
дельного предпринимателя. В результате налоги, накладываемые
на рабочих, превращаются в один из самых действительных
методов снижения заработной платы.
Можно было бы думать, что благодаря налоговому обло-
жению рабочих противоречия между трудом и капиталом бу-
дут уменьшаться или по крайней мере затушевываться, потому
что теперь самым главным виновником недостаточно высокой
заработной платы должен казаться уже не предприниматель,
а государство. Но противоречие здесь не уменьшается, а лишь
переводится на другие рельсы. Если налоги, которые упла-
чивает капиталист, увеличиваются, то он стремится укло-
ниться от них прежде всего путем увеличения цеп, что, однако.

572 УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
зависит от ситуации на рынке, вредит сбыту его продуктов и не
всегда удается. Он стремится помочь себе чаще путем пониже-
ния заработной платы. Если же, наоборот, уплата налогов па-
дает на рабочих, то они стремятся к увеличению заработной
платы. В том случае, когда облагается капитал, и рабочим при-
ходится защищать существующий уровень заработной платы,
их положение является более благоприятным, чем в случае на-
логового обложения самих рабочих, когда им приходится доби-
ваться увеличения заработной платы.
Но антагонизм между обоими классами обостряется и в том
и в другом случае. Это тем более верно в тех случаях, когда
по крайней мере в демократических государствах, к экономи-
ческой борьбе за повышение заработной платы, каковая борьба
вызывается повышением налогов, присоединяется еще и поли-
тическая борьба по вопросу о налогах в парламенте, решающем
эти вопросы, и во время избирательной кампании, когда выби-
раются члены в парламент.
Вследствие расточительности капиталистического государ-
ства, вытекающей из растущей эксплоатации, в борьбе из-за
налогов социальные противоречия все более и более обостряются.
Эти противоречия не смягчаются, когда пролетариат полу-
чает влияние на государственный аппарат, потому что хотя про-
летариат использует это влияние на то, чтобы по возможности
уменьшить непроизводительные расходы на вооружение и войны,
но он использует также это влияние для максимального подъема
жизненного уровня неимущих классов и слоев населения. А это
приводит опять-таки к введению новых налогов и к борьбе
из-за новых налогов, к борьбе не только за размеры налогового
обложения, но и из-за того, куда эти налоги должны итти.
Эта борьба составляет важный момент в классовой борьбе
нашего времени, и делает ее все более и более ожесточенной.
Наряду с растущей погоней за наслаждениями и наряду с
растущим стремлением к увеличению вденной мощи государства,
находящегося в руках капиталистов, последние добиваются пре-
жде всего увеличения экономической власти, концентрирую-
щейся в их руках, ч'лобы добиться увеличения своего влияния
в государстве и обществе. Вследствие этого капиталисты без-
удержно стремятся к увеличению своих капиталов.
^Накопляйте. Накопляйте! Вот Моисей и пророки». Marx, Kapital, I,
Volksausgabe, S. 53.
Несмотря на все увеличивающуюся личную расточительность
.отдельных капиталистов и все растущую расточительность на-
ходящегося в их руках государства, эксплоатация рабочего
класса возрастает в такой прогрессии, что приводит к огромному
росту богатого капиталистического общества.
В появившейся незадолго до войны работе «Deutschlands
Volkswohlstand 1888-1913» (Berlin 1914) К. Гелъфферих приходил
к следующим выводам:

ОБОСТРЕНИЕ КЛАССОВЫХ ПРОТИВОРЕЧИЙ 573
«Народный доход Германии достигает в настоящее время круглым счетом
43 млрд. марок в год против 23—25 млрд. 1895 г.
«Из 43 млрд. ежегодно приблизительно 7 млрд. марок, т. е. около Уо>
расходуется на общественные нужды, приблизительно 27—28 млрд. марок
идут в частщое пользование и около 8—8V2 млрд., возрастающих до 10 млрд.
марок в результате автоматического £! — JÏ.) прироста ценности имеющегося
налицо имущества, составляют (ежегодный — К.) прирост народного имуще-
ства (I — К.), против приблизительно 472—5 млрд. 15 лет тому назад.
«Народное имущество Германии достигает в настоящее иремя суммы,
превышающей 300 млрд. марок, против 200 млрд. марок круглым счетом
к половине 90-х годов прошлого столетия.
<:Эти краткие цифры в денежном выражении резюмируют итог, которого
добилась Германия под управлением нашего кайзера в результате усердного
труда в хозяйственной области» (S. 124).
Последние слова с лапидарной краткостью выражают всю
бездну того раболепства, которую накопили немецкие ученые
и капиталисты «п|од управлением нашего кайзера», причем они
не ютказываются от возможности воздать хвалу императору
даже совсем не к месту. Четыре года спустя после того, как
было написано цитированное место, даже и Гельфферих не
рискнул бы, конечно, приписывать экономическое состояние Гер-
мании результатам управления Вильгельма II. Однако, если уже
проводить связь между состоянием немецкого хозяйства и упра-
влением кайзера, то нужно считать правительство императора
повинным в страшной экономической, политической и военной
катастрофе Германии во время мировой войны, а не приписывать
ему огромный подъем страны в предыдущий период. Этот подъем
целиком и полностью был продуктом труда Германии, т.. е. пред-
ставителей умственного и физического труда Германии. Цифры
Гельффериха дают возможность судить о том, какая часть со-
вокупного годового продукта труда принимает форму прибавоч-
ной ценности, которая частью потребляется государством, частью
капиталистами, частью же аккумулируется. Нслн состояние ста-
тистики не дает нам возможности дать цифровое измерение раз-
меров частных расходов капиталистов и их приживателей, то
не подлежит сомнению, что это потребление, вместе с 10 млрд,
ежегодного накопления и 7 млрд. ежегодных общественных
расходов, прежде всего расходов империи и отдельных государств,
составляло добрую половину и даже скорее больше половины
тех 43 млрд., в которых выражался ежегодный национальный
доход. Разве капиталисты вместе с их присными не могли растра-
тить четвертую часть всех ежегодных потребительских расходов
в Германии на цели их личного потребления и на расточитель-
ность.
φ Но прежде всего для нас здесь самое важное в том, что на
протяжении 15 лет цифра ежегодного накопления Германии
поднялась с 4у2 до 10 млрд., следовательно она удвои-
лась.
То же нужно сказать и об издержках населения на Герман-
ское государство и на союзные государства.

574 УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
Статистические ежегодники Германской империи, лишь начи-
ная с 1902 г., начали давать, наряду с данными о ежегодных
доходах и расходах всей империи, соответствующие данные и
о союзных государствах, однако для каждого государства в от-
дельности. В ежегодниках избегалось давать суммарные итоги
п. надежде на то, что читатель не будет трудиться сам над сло-
жениями и поэтому перед его глазами не будет ужасающего
итога. Повидимому и Гельфферпх решил не заниматься точным
суммированием, иначе он не мог бы дать для 1914 г. на «расходы
на общественные нужды» примерно 7 млрд. Эти расходы в
1913 г. достигали почти 11 млрд. (10 863,4 млн.), из которых
свыше 4 млрд. имперских расходов. Наоборот, в 1901 г. эти
расходы превышали 6 млрд. (6 239 млн.), из которых несколько
менее 21/2 млрд. (2 470 млн.) приходилось на имперские рас-
ходы. В эту цифру не входят коммунальные расходы.
«Памятная книжка Дрезденского байка», изданная по случаю
40-летнего существования этого банка, под названием «Die wirts-
chaftlichen Kräfte Deutschlands» (Berlin, 1913), приводит такие
данные: имперские доходы и доходы союзных государств в
1881 г. достигали 2 860,4 млн. марок, а в 1911 г. 8 543 млн. марок.
Как мы видели выше, в 1913 г. расходы возросли до
10 863 млн. и приблизительно тако,вы же были и доходы
(10 838 млн.). Таким образом мы имеем здесь утроение имперских
расходов и расходов союзных государств на протяжении 30 лет
и удвоение на протяжении 15 лет. Отсюда можно видеть, как
быстро растут размеры прибавочной ценности.
Согласно той же «Памятной книжке» заработная плата угле-
копа в округе Дортмунда равнялась в 1890 г. 3,98 марки, а
в 1910 г. 5,37 марки, следовательно, увеличилась на 1,39 марки,
менее чем на 35о/о·, т. е. примерно на треть на протяжении
20 лет. При этом нужно еще принять во внимание увеличение
народонаселения. Оно увеличилось с 49,9 до 65 млн. Наоборот,
государственные расходы и сумма ежегодной аккумуляции на
протяжении 15 лет-,· с 1895 до 1910 г. увеличились в два
раза. Здесь перед нами явное доказательство роста эксплоатации.
Быстрое увеличение аккумуляции приводит к растущему анта-
гонизму между трудом и капиталом не в меньшей степени, чем
трудно поддающееся цифровому учету увеличение потребления,
увеличение расточительности класса капиталистов и борьба за
освобождение себя от растущих налогов. Аккумуляция приводит
к этим результатам уже потому, что она постоянно влечет за
собой изменение в соотношении сил между обоими классами,
что создает почву для все новых и новых конфликтов. Класс
капиталистов все более и более использует растущее богатство
на то, чтобы создавать себе все новые, более сильные точки
опоры против рабочего класса.
Огромный рост капиталистической аккумуляции делает воз-
можным тот не менее огромный технический переворот в области
капиталистического способа производства, в особенности и За-

ОБОСТРЕНИЕ КЛАССОВЫХ ПРОТИВОРЕЧИЙ 575
падиой Европе и Соединенных штатах, который, будучи подго-
товлен в конце XVIII столетия, был констатирован и подвергся
изучению уже со стороны наших учителей; однако только в
конце последнего столетия он достигал таких размеров, что прямо
не дает нам теперь опомниться. Полный переворот испытали не
только старые отрасли промышленности, но были созданы
огромные новые отрасли производства, как электрическая, хими-
ческая, автомобильная и аэропланная промышленности и т. д.
И при этом переворот в средствах сношения, имея исходным
пунктом сравнительно небольшие области северо-западной части
Европы и северо-востока Соединенных штатов, захватывает все
мировые средства сношения, мир покрывается сетью рельсовых
путей, которая делается все более густой, а вместе с тем в окру-
гах, которые до этого были населены дикарями и варварами,
с такой же быстротой вырастают огромные рудники, текстильные
фабрики и железоделательные заводы.
Растущая эксплоатация рабочих в той области, где до спх
пор существовало капиталистическое производство, все более и
более ускоряет темп аккумуляции. А эта аккумуляция затем в
свою очередь тем с большей быстротой расширяет область капи-
талистической эксплоатации, вследствие чего общий доход
от этой эксплоатации испытывает бурный рост. Как ни много
проедает из этого дохода капиталистический класс, — частью
личного потребления «вместе с его паразитами», частью путем
покрытия расходов на аппарат своего господства; тем не менее
масса средств, находящихся в руках капитала, растет в сравнении
с силами пролетариата. Одновременно растет и численность
пролетариев, в то время как рост.численности капиталистических
классов по сравнению с этим ростом является совершенно ни-
чтожным. Число капиталистов, разумеется, уменьшается отно-
сительно, но оно может даже уменьшаться и абсолютно.
Пролетариат все больше и больше превращается в капи-
талистическом государстве в основную массу нации. И его инте-
ресы все более и более делаются тождествены с интересами
всех трудящихся классов. Растущей массе рабочих на одной
стороне противостоит стабильное число капиталистов на другой
стороне. А среди капиталистов руководство и использование все
растущих масс капитала достается численно все меньшему и
меньшему кругу магнатов капитала. Большие состояния растут
не только благодаря прогрессирующей аккумуляции: перевес этих
состояний и крупного производства разоряет мелких капита-
листов и содействует централизации капитала. Наконец система
акционирования, банковая система и картелирование приводят
к тому, что все растущая масса чужого капитала попадает
в распоряжение командующих группой магнатов капитала.
Акционерная система должна якобы «демократизировать ка-
питализм». Фактически же она дает совсем другие результаты.
Многочисленные слои между капиталистами и рабочими и отчасти
даже некоторые лучше оплачиваемые слои наемных рабочих в

Ь16 УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
состоянии откладывать денежные сбережения, которые являются
слишком небольшими, чтобы открыть на них какое-нибудь капи-
талистическое предприятие. Эти средства небогатых людей в
форме акции и вкладов в банки попадают в распоряжение
крупных капиталистов и увеличивают их экономическую мощь.
Магнаты капитала все более и более сосредоточивают и
своих руках промышленный и банковский капитал. Они образуют
таким образом, по выражению Гильфердинга, мастерски описли-
шего этот процесс, финансовый капитал. Благодаря объединении)
того и другого капитала они в растущей мере превращаются
и господ над всем обществом, судьбой которого они в состоянии
распоряжаться все более и более неограниченно.
Эти магнаты начинают угрожать и начинают давить все
более и более не только на неимущие слон, и на многочислен-
ные имущие слон работников как из крестьян, так и из ре-
месленников, ио даже и на капиталистических собственников.
Господство этих элементов давит тем сильней, что эти ионы с
монополисты, подобно всяким монополистам, стремятся к за-
щите своих интересов во внутренней и внешней политике мерами
брутального насилия, в полном противоречии с первыми предста-
вителями индустриального капитала и в еще большем противоре-
чии с дальновидными защитниками последних в теоретической об-
ласти, идеалом которых была свободная конкуренция, свободная
торговля, демократия и мир между народом. Этот идеал с самого
начала сталкивался с противодействовавшими ему тенденциями,
но тем не менее он находился в противоречии с тенденциями
денежного капитала, который постоянно выступал в союзе с круп-
ным землевладением и абсолютизмом и имел склонность к поли-
тике насилия.
В последнее десятилетие эта политика насилия все более и
более делается политикой насилия тех, которые располагают
орудием капиталистической силы. Чем дальше, тем больше от
этой политики начинает страдать все общество, но только один
пролетариат способен вести систематическую и энергичную
оорьбу с гнетом крупного капитала, потому что он с самого
начала оказывает противодействие капиталу, в то время как
другие слои населения, находящиеся под господством, последнего,
не могут вести такой борьбы, поскольку они связаны много-
численными собственническими или даже капиталистическими
интересами.
Нужно считать фактом огромного значения то обстоятель-
ство, что пролетариат, с его особыми классовыми интересами,
все больше и больше выступает представителем интересов
огромного большинства общества, внутри которого он посте-
пенно превращается даже в большинство. Благодаря этому про-
летариат превращается в передового борца за интересы" всего
общества в целом и объединяет вокруг себя те многочисленные
промежуточные слои, которые создаются между ним ц капи-
талистическим классом.

экономика и политика 577
Но в соответствии с этим противоречия между пролета-
риатом и капиталом не смягчаются, а, наоборот, все более
обостряются; капитал чувствует растущую угрозу со стороны
пролетариата в самых различных областях, а не только лишь
в вопросах заработной платы и рабочего дня. Развитие демо-
кратии и улучшение жизни рабочих не только не уменьшает,
а, наоборот, увеличивает количество поводов для конфликтов и
пунктов столкновений между борющимися классами. В резуль-
тате антагонизм между этими классами все больше и больше
возрастает. В 70-х и 80-х годах предыдущего столетия профес-
сиональное движение английских рабочих, а позднее, в 90-х го-
дах- немецких рабочих обнаруживали явления, которые дали
экономистам и публицистам буржуазного общества повод на-
деяться на то, что теперь уже наступает смягчение классовых
противоречий.
В настоящее время эти противоречия нигде не обострены
так сильно, как в Англии. Как раз в тот момент, когда я пишу
эти строки (ноябрь 1926 г.) Ллойд Джордж опубликовал статью
под названием «Европа спустя 8 лет», в которой он говорит,
что в Англии на протяжении 8 лет перед войной в результате
стачек и локаутов было потеряно 89 млн. рабочих детей. На
протяжении же 8 лет после войны борьба рабочих привела к
потере 319 млн. рабочих дней. Это совсем не похоже на смягче-
ние классовых противоречий.
И в Германии не только свободные профессиональные союзы
все больше и больше освобождаются от иллюзии насчет гар-
монии между трудом и капиталом, но даже и в католических
профессиональных союзах идея классовой борьбы пускает все
более и более глубокие корни.
ДВЕНАДЦАТАЯ ГЛАВА
ЭКОНОМИКА И ПОЛИТИКА
Нельзя сомневаться в том, что в капиталистическом обществе
происходит растущее обострение классовых противоречий. Но
возникает вопрос, не коренятся ли причины такого обострения
в условиях, которые открывают для пролетариата мрачные пер-
спективы?
Мы уже видели выше, что нет оснований ожидать эконо-
мического отмирания и распада капитализма, ожидать того, что
он столкнется с экономическими препятствиями, которые он не
сумеет преодолеть. А теперь обнаруживается также, что эконо-
мическая мощь капиталистического класса неуклонно растет не
только абсолютно, но и относительно, т. е. по сравнению с дру-
гими классами, и что поэтому пролетариат по отношению к
капиталу оказывается экономически слабее, а не сильнее. Спра-
шивается, откуда же возьмутся у него необходимые силы для
низвержения капитала.

578 УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
Правда, мы. уже видели, что при капиталистическом способе
производства усиливается не только промышленный капитал,
но и промышленный пролетариат. Оба эти класса, т. е. капи-
талисты и рабочие, являются такими классами современного
общества, сила которых непрерывно растет, в отличие от других
классов, хозяйственное значение которых непрерывно падает
по сравнению с этими двумя промышленными классами.
Но как возможно такое положение, чтобы два взаимно про-
тивоположных класса одновременно усиливались не только абсо-
лютно, но и относительно? Это кажущееся противоречие разре-
шается тем, что эти оба класса постоянно усиливаются в двух
совершенно различных областях. Сила капиталистов непрерывна
растет в области экономики, сила же пролетариата — в по-
литике.
Но разве с точки зрения нашего понимания истории не эко-
номика является всегда решающим фактом, а политика —зави-
сящей от нее надстройкой?
На этот довод действительно и ссылаются немногочисленные
анархисты и те из социалистов, которые относятся с презре-
нием к демократии. Они заявляют: капитализм должен быть сна-
чала разрушен, и лишь тогда мы придем к истинной свободе;
без этого демократия является лишь призраком или иллюзией.
Материалистическое ' понимание истории можно пытаться
трактовать и таким образом; это значило бы —его опошлять и
упрощать совершенно недопустимым образом. В действительности
же теория исторического материализма отнюдь не утверждает,
что экономически наиболее сильные, следовательно, наиболее бо-
гатые, постоянно оказываются также и общественно наиболее
сильными. Эта теория говорит лишь, что всякое изменение в
обществе в конечном счете сводится к изменению в экономи-
ческом фундаменте общества и что никакое общественное обра-
зование не может удержаться, если оно не. соответствует данным
условиям жизни людей.
Человеческое общество является в высшей степени много-
образным образованием. Вновь возникающие экономические усло-
вия по-разному влияют на отдельные стороны общества и ни-
когда не влияют одинаковым образом на все. Так обстоит по
крайней мере дело в классовом обществе.
• На одной и тон же экономической почве возникают самые
различные тенденции, которые то поддерживают одна другую,
то перекрещиваются, то сталкиваются друг с другом и взаимно
ослабляют друг друга. Все эти тенденции обусловлены экономи-
чески, но не все они являются тенденциями чисто экономического
характера. Наряду с экономическими потребностями и силами
в этой борьбе играют большую роль голое насилие и духовное
превосходство. Наша историческая теория отнюдь не отрицает
ничего этого. Она сводит лишь все подобного сорта изменения
π различия в силе и превосходстве, наряду с экономическими
потребностями и силами, к изменениям в условиях производства.

ЭКОНОМИКА И ПОЛИТИКА 679
Насколько противоречивыми являются различные экономи-
ческие тенденции, которые вырастают на одной и той же эко-
номической почве, для этого достаточно одного примера из на-
шего времени. Капиталистическое производство является массо-
вым производством, оно развивается тем успешнее, чем обширней
имеющийся для него рынок, чем больше это производство овла-
девает рынком и приспособляет свои средства сношения к (потреб-
ностям последнего. Это господство над рынком и это приспо-
собление к нему больше всего касаются внутреннего рынка.
Наиболее рациональным было стремление к расширению рынка
путем введения свободы торговли. Но это стремление встреча-
лось с многочисленными препятствиями. Промышленный капита-
лизм лучше всего процветает там, где имеется налицо широкий
и быстро растущий рынок, как это в максимальных размерах
имеет место в Соединенных штатах. В этом заключается важней-
шая причина превосходства Соединенных штатов над европей-
скими государствами. И в этом состоит и к этому сводится
постоянное стремление капитализма к расширению хозяйственной
области, находящейся под его политическим господством. В этом
состоят экономические корни того явления, которое называют
империализмом, и в этом —корни мировой войны.
Было не мало марксистов, которые после взрыва мировой
войны держались той точки зрения, что империализм и завоева-
тельные войны нераздельно связаны с капитализмом. Большин-
ство этих марксистов, главным образом позднейшие большевики,
делали отсюда вывод: чтобы сделать невозможной всякую войну,
наш настоятельнейший долг состоит в том, чтобы как можно
скорее покончить с капитализмом; чтобы избегнуть войны, нет
иного пути. Все это достаточно мрачная перспектива для тех
из нас, которые решительным образом противодействовали войне,
но которые, с другой стороны, не держатся того взгляда, что
с капитализмом можно покончить во всем мире одним ударом.
А это именно и необходимо для предупреждения войны, если
она неразрывно связана с капитализмом. Преодоление капита-
лизма в той или другой стране отнюдь не могло бы гаранти-
ровать мир. Но существовали марксисты и другого рода, хотя
и менее многочисленные, которые строили свою аргументацию
диаметрально противоположным образом: так как дело не дошло
еще до конца капитализма, то империализм и завоевательные
войны являются экономической необходимостью, противодейство-
вать которым не может ни один грамотный марксист.
Этот взгляд прежде всего защищал Кунов в своей работе
Parteizusammenbruch (Berlin, 1915), в которой он указывал на
то, что империализм «является столь же необходимой ступенью
к социализму», как, например, машинное производство; противо-
действовать проявлениям империализма и стремиться искоренить
его— это «точно такая же глупость», как и попытки помочь ра-
бочим в начале развития крупной промышленности путем уничто-
жения машин (S. 14).

580 УНИЧТОЖЕНИИ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
В связи с этим Кунов выступил также и против принципа
самоопределения наций (S. 29), каковое требование было осо-
бенно подчеркнуто в декларации социал-демократической пар-
тии рейхстага 4 августа 1914 ' г. Наоборот, Кунов защищал
образование путем завоеваний больших наций, которые насиль-
ственно объединяют маленькие нации в одно государство. От-
вечая- на мою критику его точки зрения, он ссылается на обра-
зование европейских государств с начала XVI века.
«Лишь на основе подобного государственного объединения и о τ ч а с τ и
нуте м π ρ π м е н е и и и н а с и л и я 1 сложился известный национальный
характер этих государств.
Не образование новых маленьких наций, а государственное объеди-
нение их и в 'конце концов растворение этих национальностей — вот тот «ход
развития, который характерен, начиная от древних культурных государств
Азии и Америки вплоть до наших дней!» «Neue Zeit», ХХХШ, 2, 'S. 17G.
И с полным презрением Кунов заявляет в заключение:
«Поэтому и так называемое право на национальную и
государственную самостоятельность есть лишь простая
м о ρ а л ьи о - э с τ е τ и ч е с к а я фикция, лишенная всякой не τ ο-
|) и ч е с к о й и о ч в ы» (S. 178).
О праве наций на самоопределение мы уже говорили
в главе о национальном государстве (XI гл., 7-й раздел этой книги).
После сказанного там мы ограничимся здесь лишь несколькими
дополнительными замечаниями.
Несомненно, в истории можно проследить тенденцию к по-
стоянному увеличению отдельных государств путем завоеватель-
пых войн, и эта тенденция связана не с одним только стремле-
нием абсолютизма к расширению области его господства и
с требованиями единообразия в государственном правлении, по-
скольку такое управление требует единого государственного
языка, наряду, например, с единой валютой. Того же требовали
и потребности капитала, который также поддерживал стремление
к расширению хозяйственной области и к уничтожению всяких
преград для внутреннего обмена, чему мешали не только внутрен-
ние таможни, но и существование различных языков среди насе-
ления. Эта тенденция к уничтожению различий в языке встре-
чала мало противодействия в государствах Западной Европы,
в которых уже господствовал оживленный внутренний обмен.
В XVIII в. масса населения — прежде всего сельского, но
отчасти также и городского — была' безграмотна. Язык господ-
ствующего сословия, который был в то же время языком рези-
денции, двора, бюрократии и армии, сделался литературным язы-
ком, языком образованных людей во всем государстве. Этот
язык должен был знать каждый, кто хотел делать карьеру в
столице и в государстве, на этом же языке он говорил и дома
в своей семье и с друзьями за бокалом вина. Языки, которые
существовали в государстве, кроме государственного языка, не
преподавались в школах и на них не было никакой литературы;
Здесь и в следующей цитате курсив принадлежит Кунову. К.

ЭКОНОМИКА И ПОЛИТИКА 681
к ним относились с презрением. Тот, кто приходил из деревни
или в самой деревне хотел что-нибудь узнать об окружающем
мире, по части политической или хозяйственной информации,
должен был изучить государственный язык. С прогрессом сно-
шений государственный язык получал все больше и больше
распространения, а другие языки в государстве все больше
оттеснялись на задний план.
Так происходила денационализация различных националь-
ностей, которые говорили на других языках, чем государственный
язык. Но так обстояло дело лишь в Западной Европе. В Восточ-
ной Европе феодальный партикуляризм был преодолен лишь
позже, в тот период, когда всеобщее народное образование сде-
лалось настоятельно необходимым также и для деревни в инте-
ресах экономического развития, в результате чего даже царская
Россия вынуждена была считаться с таким развитием. Низшие
классы различных национальностей всюду, в том числе и в Во-
сточной Европе, хотя и позже чем в Западной Европе, начали
в XIX в. обучаться письму и чтению на своем собственном
языке, единственном языке, который они понимали. Точно так же
и те языки, на которых до сего времени не было собственной
литературы, получили теперь возможность превратиться в лите-
ратурные языки. Число таких языков все время увеличивалось
на протяжении последнего столетия, можно даже сказать от
одного десятилетия к другому.
j Письмо имеет особенно консервативный характер. Там где
какой-нибудь язык становится литературным языком и населе-
ние, которое говорит на этом языке, представляет сплоченную
массу, этому населению лишь с очень большим трудом удается
навязать другой язык. Это почти невозможно в эпоху разверты-
вающейся демократии и борьбы против засилия бюрократии.
Там, где эта бюрократия говорит на чужом языке, борьба против
нес превращается в борьбу против чужеземного господства.
В период всеобщего господства абсолютизма денационали-
зация удавалась лишь по отношению к народам, которые не имели
литературного языка, как, например, по- отношению к геллам в
Шотландии и Ирландии, вендам в Пруссии и Саксонии, брс-
гонцам во Франции. Попытки создать литературный язык для
этих наций были сделаны слишком поздно и не дали результатоп.
В средине предыдущего столетия не было еще ясно, что
в паше время провести такую денационализацию не так легко,
как в XVIII в., и что теперь оказывается все меньше и меньше
возможности навязать отсталому пароду язык более передового
народа, который господствует над этим отсталым народом. Так
еще в 1848 г. Маркс и Энгельс, возмущенные той поддержкой,
которую оказали контрреволюции многие славянские племена,
считали исчезновение этих народов так же неизбежным, как
геллов и бретонцев. Однако это оказалось ошибкой, и наши
учителя не всегда высказывались в том же духе в более
поздний период. Между тем Кунов счел уместным в 1925 г.,

582 УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
в противовес выставленному нашей партией требованию само-
определения наций, ссылаться на слова Маркса от 1848 г.
Кунов заявил тогда, что признание за каждым народом
права на самостоятельность противоречит историческому разви-
тию, потому что это развитие, если не говорить о Юго-восточ-
ной Европе, на протяжении последних десятилетий свидетель-
ствует «не о национальной дифереициации,, а о большом объеди-
нительном процессе, о прогрессирующем растворении малых
национальностей в больших культурных государствах».
В противовес этому я в своей критике ссылался на противо-
положную тенденцию, ссылался на отделение Норвегии от Шве-
ции, на усиление Чехии и Латвии, на рост национального созна-
ния фламандцев в противовес валлонам в Бельгии («Neue Zeitx,
XXXIII, 2, S. 77). Я мог бы к этому добавить, что' в последнее
время обнаруживается даже тенденция к превращению диалек-
тов в литературные языки и к превращению в особые нации
населения, которое говорит на этих диалектах.
• Таким образом характерной чертой современного истори-
ческого развития является отнюдь не растворение и не объедине-
ние многочисленных наций внутри многих больших государств.
Это особенно ярко сказалось непосредственно после окончания
мировой войны, которая разрушила побежденные большие госу-
дарства, составленные из различных национальностей, и создала
вместо них ряд небольших национальных государств. В то же
самое время и Ирландия добилась независимого государствен-
ного существования.
Все это означало бы большой шаг вперед в духе истори-
ческого развития, если бы при этом победители всегда считались
лишь с одним, только правом наций на самоопределение. Но мир
был насильственным миром, а не миром, основанным на согла-
шении; он означал не победу демократии, а победу военщины.
В результате, при проведении новых границ, не всегда соблю-
дался принцип права наций на самоопределение, и он очень часто
нарушался вследствие стремления к наиболее выгодным страте-
гическим пунктам и к источникам обогащения.
Впрочем здесь нас интересует не это. Для нас важно здесь
подчеркнуть лишь, что историческое развитие в период промыш-
ленного капитализма не только не приводит к созданию все
более крупных государств и хозяйственных объединений, а
скорее, наоборот, перевес получает противоположная тенденция —
к разделению существующих больших государств и огражден-
ных таможенной системой хозяйственных областей на много-
численные мелкие государства.
Несомненно, как первая тенденция, так не в меньшей сте-
пени и противоположная ей вторая тенденция вырастают из эко-
номических условий капиталистического производства. Эта вторая
тенденция связана с растущими потребностями в народном обра-
зовании и с успехами демократии, которые вырастают на базе
промышленного капитализма,

ЭКОНОМИКА И ПОЛИТИКА 583
В то время как первая тенденция связана с применением
методов абсолютизма, которые заключаются в приспособлении
населения к потребностям государственной власти, вторая тен-
денция основана на методах демократии и заключается в при-
способлении государства к потребностям населения.
Довольно часто обе тенденции сталкиваются одна с другой,
хотя они и родились на одной и той же почве, причем чаще
всего побеждает та тенденция, которая, базируясь в конечном
счете на экономике, является тенденцией чисто политического
характера; она побеждает другую тенденцию, которая не только
вырастает из экономического базиса, но связана с непосред-
ственными экономическими потребностями. Следовательно, поли-
тический фактор при известных условиях может оказываться
сильнее чисто экономического фактора. Разумеется, и полити-
ческий фактор не может долго находиться в разрыве со своим
экономическим базисом, поскольку он находится от него в за-
висимости; это относится также и к тому специальному случаю,
который мы только что рассмотрели.
Распад больших восточных государств, состоявших из мно-
гих национальностей, на несколько малых государств, был не-
избежен. Этот распад приводит, однако, к самым отрицатель-
ным последствиям в хозяйственном отношении, если эту тенден-
цию распада не удается соединить с противоположной тен-
денцией, направленной к постоянному расширению хозяйственной
области. Если вновь созданные небольшие государства продол-
жают вести обособленное друг от друга состояние, как благодаря
таможенным барьерам и другим препятствиям в области сно-
шений, так и благодаря различию валют, то это должно привести
к прогрессирующему распаду их хозяйственной жизни.
Различные тенденции, вырастающие на одной и той же
экономической почве, противоречат одна другой, причем неко-
торые из этих тенденций оказываются даже весьма невыгодными
с экономической точки зрения. Внутри государства между этими
тенденциями идет борьба за преобладание, а вместе с этим и
борьба за существование различных государств с одинаковыми
способами производства. Такая борьба не обязательно должна
превращаться в войну; при капиталистическом способе произ-
водства она чаще проявляется в "форме экономической конкуг
репции.
То или иное государство тем успешнее развивается и тем
устойчивее оказывается в борьбе за существование, чем больше
среди экономически фундированных тенденций, ко-
торые пробиваются наружу внутри этого государства, перевес
над другими получают экономически более выгодные тенден-
ции, а другие тенденции либо оказываются подавленными, либо
приспособляются к первым. Так же пробивает себе путь эконо-
мическая необходимость. Весь этот процесс оказывается не так
прост, как думают не только многие критики марксизма, но и
некоторые его защитники.

584 УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
Таким образом экономические явления, обнаруживающиеся
на поверхности общества, не обязательно всегда получают пре-
v обладание над факторами политического порядка. Тот факт,
что пролетариат получает преобладание над капитализмом лишь
t в политической области, а ис в сфере экономической мощи,
отнюдь не доказывает безнадежности освободительной пролетар-
ской борьбы. Этот факт доказывает лишь, что эта борьба не
может дать результата, если ее вести чисто экономическими
средствами, как это предлагают некоторые сторонники социаль-
ных реформ, анархисты, кооператоры, основатели коммунисти-
ческих колоний и синдикалисты. Конечно, многие экономические
организации пролетариата, профессиональные союзы в первую
голову, а затем также и кооперативы успешно развиваются; они
совершенно необходимы, чтобы сделать пролетариат боеспособ-
ным и вырвать у капитала максимум уступок. Однако они не
в состоянии приостановить рост экономической мощи капитала
и положить конец его господству.
В связи с этим Роза Люксембург назвала однажды работу
профессиональных союзов «сизифовым трудом»— выражение, ко-
торое весьма рассердило немецкие профессиональные союзы и
было неудачным, потому что слово «сизифов труд» употребляется
обыкновенно для характеристики совершенно бесполезной ра-
боты. Употребленное в этом смысле, это выражение было, ко-
нечно, неверно. Без профессиональных союзов немыслима клас-
совая борьба пролетариата и его подъем. Но в то же время
одни только профессиональные союзы не в состоянии превратить
его классовую борьбу в борьбу за освобождение. Это может
быть достигнуто лишь политической деятельностью
пролетариата, организованного в особую политическую партию.
Несмотря на растущую экономическую мощь капитала, во
многих больших государствах Западной Европы, прежде всего
в Англии и Германии, пролетариат уже близок к полному овла-
дению государственной властью, а в других государствах он
быстрыми шагами приближается к такому положению. Когда
пролетариат овладеет государственной властью, он будет в со-
стоянии наложить руку по крайней мере на один из двух
источников капиталистической силы, а именно на частную соб-
ственность и на средства производства. Собственность покоится
на признании ее со стороны общества. Именно обществу надле-
жит решать, является ли необходимой та или иная система соб-
ственности и надо ли ее защищать. Общество же может вести
и другую систему собственности, если этого потребуют общие
интересы.
Но с уничтожением частной капиталистической собственности
на средства производства капиталистический способ производ-
ства хотя и уничтожается, но при этом не создается никакого
нового способа производства, между тем продолжение производ-
ственного процесса является совершенно необходимым, чтобы
общество и чтобы сами рабочие могли существовать. Капитали-

ЭКОНОМИКА И ПОЛИТИКА 585
стический способ производства, а тем самым и капиталистическая
собственность, могут быть ликвидированными без опасности для
общества лишь постольку, поскольку этот способ производства
может быть заменен другим, который обеспечивает для трудя-
щихся масс по меньшей мере те же, или даже лучшие резуль-
таты, чем капитализм.
Здесь политика опять-таки упирается снова в экономические
предпосылки, от которых ее нельзя отделить. Здесь ясно обнару-
живается, что хотя завоевание власти пролетариатом и является
необходимым для освобождения его от капиталистического гнета,
однако одного такого завоевания недостаточно, если нет налицо
необходимых предпосылок частью чисто экономического харак-
тера, частью моральных и интеллектуальных. Между тем нельзя
ожидать появления таких предпосылок, если они не создаются
определенными экономическими условиями жизни.
Если из двух источников капиталистической силы один свя-
зан с частной собственностью на средства производства, то дру-
гой вытекает из специфического способа производства и обраще-
ния товаров, который вырос на базе этой частной собствен-
ности, и до сих пор являлся самой высокой и самой продуктивной
формой производства и обращения товаров. Этот способ про-
изводства не только соответствует потребностям капиталовла-
дельцев, но и совершенно необходим для всего общества и даже
для самих наемных рабочих, хотя они и подвергаются при этом
эксплоатации. Он является совершенно необходимым, пока не
удается заменить его другим способом производства и обращения,
соответствующим потребностям рабочих, т. е. потребностям и
свободе, в равенстве, в знаниях и в жизненных радостях, а
также в достаточном питании, одежде и жилище. Кроме того
этот новый способ производства должен лучше удовлетворять
эти потребности, чем до сих пор существовавший, для чего необ-
ходимо, чтобы производительность труда при новом способе
производства не была по меньшей мере ниже, чем при пре-
дыдущем.
Сами рабочие, в качестве господствующего класса, не стали
бы держаться за новый способ производства, если бы он на дли-
тельный срок означал ухудшение их положения в сравнении со
старым. Могут сказать, что рабочие должны приносить жертвы
в пользу своего идеала. Они и приносят такие жертвы, по
энтузиазм, достаточно сильный для того, чтобы побудить к добро-
вольным жертвам, рождается в борьбе, а не является продуктом
повседневных будней экономической жизни. Энтузиазм родится
в борьбе за великие цели, т. е. когда отдельный человек жертвует
своей личностью ради улучшения жизненных условий других
людей, своих детей, товарищей и всего общества. Но откуда же
может взяться энтузиазм и готовность на жертвы во имя нового
способа производства, если дети, товарищи и все общество
живут при новом способе производства хуже, чем в старом,
или даже просто погибают?

586 уничтожение классов и государства
ТРИНАДЦАТАЯ ГЛАВА
ПРЕДПОСЫЛКИ СОЦИАЛИЗАЦИИ ПРОИЗВОДСТВА
Чтобы пролетариат мог не только победить, но и удержать
свою победу, для этого должны быть налицо условия, позво-
ляющие не только осуществить экспроприацию капитализма, но
и полностью возместить его в процессе производства и обмена
и тем обеспечить бесперебойный ход этого процесса.
В настоящее время развитие капиталистического способа про-
изводства, благодаря концентрации и централизации капитала,
приводит к тому, что личность капиталиста делается все более
и более излишней в связи с развитием акционерной системы
и предпринимательских объединений. Эти объединения все более
и более суживают возможность для проявления пресловутой
частной инициативы и чем дальше тем больше ведут к замене
конкуренции и спекуляции отдельных предпринимателей твердым
регулированием и организацией не только производства, но и
сбыта в целых отраслях промышленности. Это регулирование
теперь уже могло бы стать социалистическим регулированием,
если бы только оно преследовало не цели частной наживы, ;а
было направлено на удовлетворение общественных потребностей.
• Однако концентрации средств производства и регулирования
производства и обмена еще недостаточно. Правда, это было бы
средством избежать кризис, как только средства производства
превратились бы в общественную собственность и стали бы ис-
нользовываться для удовлетворения общественных потребностей,
а не в интересах получения частной прибыли. Но как раз стремле-
ние к прибыли ведет в настоящее время к максимальному выка-
чиванию труда из рабочих, чтобы добиться возможно больше
прибавочной ценности. Это побуждает к максимальному сокра-
щению издержек производства. Когда же средства производства
превратятся в собственность общества, в котором господствую-
щим классом будет пролетариат, то тогда уже не будет того
кнута голода, которым пользуется капиталист, чтобы заставить
рабочих производить максимальное количество с минимальными
затратами. Между тем новый способ производства должен до-
ставлять не меньше продуктов, чем старый, но даже значительно
больше, чтобы было возможно ликвидировать существующую
теперь нужду. А это возможно лишь в том случае, если у ра-
бочих имеются налицо определенные физиологические данные и
психологические стимулы, которые побуждают их добровольно
давать максимум того, что они до сих пор давали лишь под
давлением капиталистического принуждения.
Это отнюдь пс значит, что необходимо удлинение рабочего
дня. Это находилось бы в противоречии с задачами освобожде-
ния и духовного подъема рабочего класса, так как новый способ
производства должен обеспечить достижение и этой цели. Доста-
точный досуг для рабочего класса является настоятельной не-

ПРЕДПОСЫЛКИ СОЦИАЛИЗАЦИИ ПРОИЗВОДСТВА 587
обходимостью. Но не менее необходима также максимальная про-
изводительность труда на протяжении уменьшенного рабочего
дня. Это может быть достигнуто и будет достигнуто без всякого
нажима на рабочих в результате закрытия всех отсталых пред-
приятий, путем применения всюду самых усовершенствованных
машин и методов труда, а также путем производительного исполь-
зования тех „ трудоспособных элементов, которые до сих пор
либо не работали вовсе, как, например, в первую голову без-
работные, либо были использованы нерационально, как рабочие
в бесполезных карликовых предприятиях, работники в излишней
посреднической торговле и т. п.
Но для этого настоятельно необходима также и достаточная
экономическая сознательность рабочих, их способность понимать
как то, что является экономически выгодным и необходимым,
так и го, что экономически вредно или неосуществимо, а также
их способность разбираться между годными или негодными
руководителями, устранять последних и с полной готовностью
следовать руководству первых, сотрудничая с ними на основе
полного понимания.
Но кроме экономической сознательности тогда необходима
также очень высокая ступень моральной ответственности, глубо-
кая солидарность, с точки зрения которой является не честным
по отношению к своим товарищам, по отношению ко всему
рабочему классу и по отношению ко всему обществу не вы-
полнять своего трудового долга на предприятии, которое является
теперь социалистическим, т. е. принадлежит обществу, и где
господствует рабочий класс, независимо от того, какова форма
собственности данного предприятия: является ли оно коопера-
тивным, коммунальным или государственной собственностью.
В настоящее время в ходе классовой борьбы, сознательность
рабочих в области экономической все больше и больше растет,
благодаря профессиональным союзам и рабочим партиям, не-
смотря на болтовню моралистов, которые -считают экономические
знания излишними и которые в противовес им прославляют «ми-
стические ризы, сотканные из умозрительной паутины», как гово-
рится в «Коммунистическом манифесте».
Успехи рабочих, создание кооперативов, гильдий, коллек-
тивно-хозяйственных предприятий, появление фабзавкомов — вес
это также способствует ознакомлению широких рабочих кругов
с процессом производства и обращения. В этом смысле еще до
завоевания социалистами государственной власти очень важную
роль предстоит сыграть отдельным муниципалитетам в крупных
индустриальных городах. Здесь пролетариат раньше всего овла-
девает властью и, при наличии достаточной свободы комму-
нального самоуправления, он именно здесь впервые начинает
делать в широком масштабе первые шаги в области социалисти-
ческого производства, такого производства, которое находится под
контролем рабочего класса и служит для удовлетворения об-
щественных потребностей, а не для получения прибыли.

588 уничтожение классов и государства
Именно такова была хотя не высказанная и не осознанная,
но тем не менее фактическая цель, которую преследовало про-
летарское представительство в Парижской коммуне 1871 г. Пол-
столетия спустя австрийская революция создала предпосылки
для того, чтобы Венская коммуна могла стать тем, чем должна
была стать в свое время коммуна Парижа.
Но если бы даже Парижская коммуна и победила 50 лет
тому назад, ей не удалось бы вести свою работу в том социа-
листическом духе, который характерен для теперешней Вены.
Тогдашний Париж был для этого слишком мелкобуржуазным
городом, его рабочие действовали еще слишком под влиянием
одного только чувства, хотя и героического чувства: они не были
в курсе экономических проблем, поэтому часто сбивались с пути
и были расколоты.
С ростом политической мощи пролетариата и силы его поли-
тических и экономических организаций увеличивается также его
опыт и его знание экономических проблем, растут также воз-
можности, средства, а также и необходимость для него овладе-
вать этими экономическими знаниями и руководствоваться ими
в своей деятельности.
Однако приобретение нужных знаний является менее слож-
ным делом, чем создание необходимых моральных предпосылок.
Я не хотел бы, чтобы меня здесь неправильно поняли. Я не соби-
раюсь здесь заниматься моральными проповедями, этим совер-
шенно бесполезным делом, как и не собираюсь утверждать, что
рабочим нехватает морали, что они лишены нравственного чув-
ства. Но каждый особый вид общественной деятельности требует
и своей особой морали, и без такой морали эта деятельность не
может протекать достаточно успешно. Та мораль, которой должен
руководствоваться солдат, чтобы быть годным в сражении, есть
мораль совсем другого рода, чем мораль врача в больнице, чем
мораль матери семейства или машиниста па локомотиве и т. д.
Классовая борьба воспитывает в рабочих высокую мораль,
по это —мораль борца. Эта мораль способствует победе проле-
тариата в его борьбе за политическую власть. Поскольку же
дело идет о строительстве социалистического производства, эта
боевая мораль должна теперь быть приспособлена к тому ио-
воцу виду деятельности, когда каждый отдельный рабочий ра-
ботает теперь для своего класса.
Борьба диктует ему добровольную дисциплину внутри соб-
ственной организации и солидарность с товарищами по борьбе,
презрение ко всяким дезертирам и штрейкбрехерам, презрение
ко всем тем, которые пытаются построить свое личное благо-
получие за счет всех остальных своих товарищей. Но отсюда же
обычно недоверие, а иногда и ненависть по отношению к руко-
водителям предприятия, которые либо являются эксилоататорами
рабочих, либо заместителями этих эксплоататоров; отсюда и
постоянная готовность оказывать сопротивление новым распо-
ряжениям руководителя предприятия, если эти распоряжения

ПРЕДПОСЫЛКИ СОЦИАЛИЗАЦИИ ИРОИЗИОДСТНА 589
являются неприемлемыми. Отсюда и равнодушие к интересам
предприятия, плоды которого пожинают эксплоататоры и клас-
совый враг, а также стремление отдать предприятию как можно
меньше и выжать из него как можно больше и тем уменьшить
степень эксплуатации.
При существовании же социалистического производства не-
обходимо мораль, сложившуюся в борьбе с капиталом,— мораль
дисциплины классовой организации и боевой товарищеской соли-
дарности, — перевести на рельсы производственного процесса,
который является теперь уже процессом увеличения благосостоя-
ния рабочего класса, и ликвидировать у рабочих привычку
смотреть на этот процесс, как на процесс капиталистической
эксплоатации наемного труда.
То, что классово-сознательный рабочий чувствует до сих
пор по отношению к своему профессиональному союзу и по
отношению le своей партии, то же самое он должен чувствовать
теперь до отношению к социалистическому предприятию Он
должен чувствовать себя обязанным дисциплиной и солидар-
ностью также и по отношению к этому предприятию. То презре-
ние, которое он перед этим испытывал к штрейкбрехерам, он
должен испытывать по отношению к тем рабочим, которые созна-
тельно стремятся к минимальной трудовой выработке для целого,
а также по отношению к каждому отдельному рабочему или
отдельным условиям работ, которые используют особо благо-
приятные условия в социалистическом предприятии для того,
чтобы без особых заслуг с своей стороны создать себе чрезвы-
чайные преимущества за счет всего рабочего класса. Приспо-
собление пролетарской классово!! морали к новым производ-
ственным отношениям является не легким делом. И в отличие
от других материальных и духовных предпосылок социалисти-
ческого производства эта новая мораль создастся уже не на
базе капиталистического способа производства, а может сло-
житься лишь в рамках социалистического производства. Это
может быть достигнуто тем легче, чем в большей степени социа-
листические предприятия перестанут представлять собой исклю-
чения внутри капитализма и достигнут уже такого широкого
распространения, что в состоянии будут оказывать влияние на
психологию и методы мышления всего рабочего класса в целом.
На первых ступенях социализма будет вероятно трудно
добиться полной производительности нового способа производ-
ства. Стремление в этом направлении может встретиться с не-
достаточно сознательным отношением рабочих к тем предприя-
тиям, в которых они будут заняты, а также и с полытками
отдельных групп рабочих, занятых в том пли ином социалисти-
ческом предприятии, извлечь из него для себя особые выгоды,
за что в той или иной форме придется расплачиваться рпоочпм
не социализированных предприятий.
Новая социалистическая производственная мораль тем легче
проложит себе дорогу, чем выше будет экономическая созна-

590 уничтожении классов и государства
тельность рабочих и чем больше будут успехи в производствен-
ной демократии на предприятиях. Тем скорее тогда рабочие
приучатся смотреть на предприятие, как на свое собственное,
относиться не каждому, кто не исполняет своего долга, как к
вредителю трудового процесса,— а может быть, будут судить
его и еще строже, если этого потребуют обстоятельства. Нет
ничего более ненормального, чем попытки возместить террори-
стическими мероприятиями отсутствие у рабочих желания тру-
диться, отсутствие добровольной дисциплины и сознательного
отношения к своему предприятию. Это может привести лишь
к тому, что рабочие будут видеть в социалистическом предприятии
такого же врага, как в предприятии капиталистическом, и будут
выступать против него с таким же упрямым недоверием. На
этом нельзя построить той новой морали, которая необходима
для социализма.
Для перенесения на производственный процесс той морали,
которая складывается у пролетариата в его организациях, очень
важную роль, наряду с производственной демократией, будет
играть и высокий уровень общественного богатства. Чем богаче
общество, тем легче будет удовлетворять широкие запросы ра-
бочих и тем легче будет ликвидировать наиболее кричащие
проявления нужды, которая требует немедленного принятия со-
ответствующих мер, и тем больше те выгоды, которые сразу
будет в состоянии обеспечить рабочим новый режим. Но зато
и рабочие тем усерднее будут защищать этот режим и забо-
титься о его успешном развитии. Другими словами: чем в
большем расцвете находится капитали с тичес-
кое производство, тем более благоприятны пер-
спективы для социалистического производства,
которое должно сменить капиталистический ре-
жим.
Это должно звучать парадоксом для тех, кто думает, что
социализм может осуществиться лишь в результате «краха»,
«банкротства» или «хозяйственного отмирания» капитализма. Но
эта точка зрения не находится в противоречии с концепцией,
согласно которой победу социализма нужно ожидать не в ре-
зультате гибели капитализма, а в результате морального, интел-
лектуального и политического подъема и усиления пролетариата.
Сознание этого будет иметь важное значение как для практиче-
ской деятельности пролетариата после его победы, так и для
намечания того пути, который он должен пройти перед такой
победой.
В связи со всем этим я хотел бы сделать несколько замеча-
ний личного характера. В своей книге «Bernstein und Sozialdemo-
kratische Programm» (1899) я защищал ту точку зрения, что
капиталистический способ производства имеет свои экономические
границы, которых он не сможет переступить. Но уже и тогда
я соглашался с тем, что тот хронический кризис, в котором
я видел эту границу, не обязательно должен был наступить.

ПРЕДПОСЫЛКИ СОЦИАЛИЗАЦИИ ПРОИЗВОДСТВА 591
«Процесс наступления хронического перепроизводства может быть мед-
ленным и ползучим процессом. Мы так же мало знаем, как он наступит, как
и то, когда он наступит. Я готов даже согласиться, что вообще можно
сомневаться, наступит ли вообще когда-нибудь этот кризис, и сомневаться
будет тем больше оснований, чем быстрее успехи социалистического дви-
жения.
Безысходное хроническое перепроизводство представляет собой ту по-
следнюю границу, до которой может вообще дожить капиталистический
режим, но совсем не обязательно, чтобы именно это перепроизводство было
причиной его гибели... Классовая борьба пролетариата может привести к
ниспровержению капиталистического способа производства раньше, чем капи-
тализм вступит в период своего разложения». Bernstein u. s. w., S. 145.
Три года спустя в своей брошюре «Die Soziale Revolution»
я наряду с прочим анализировал и те формы, в которые может
вылиться победа пролетариата, а также те условия, которые
могли бы способствовать этой победе. Я указывал там на то,
что при существующем напряженном состоянии война легко
может превратиться для побежденного государства в средство
развязывания пролетарской революции и тем не менее, однако,
мы не должны желать войны:
«Ужасы этой войны так велики, что в настоящее время только фа-
натики милитаризма могут иметь печальное мужество с полным хладнокро-
вием добиваться такой войны. Но если бы даже революция являлась не
средством к достижению цели, а самой конечной целью, то и тогда было бы
нельзя желать войны в качестве средства развязывания революции, потому
что война является самым нерациональным средством для достижения этой
цели. Иностранное вторжение приносит с собой такие ужасающие опусто-
шения, предъявляет такие чудовищные требования к государству, что оно
возложит самое тяжелое бремя на революцию, которая будет им вызвана.
Это бремя не вытекает из природы самой революции и легко истощит все
ее средства и силы. При этом революция, возникающая из войны, может
сопровождаться банкротством революционного класса, если этот класс под
влиянием войны преждевременно будет призван к разрешению задач, для
которых он еще слишком слаб. Сама же война может еще больше усилить эту
слабость уже благодаря тем жертвам, которых она требует, а также благо-
даря той моральной и интеллектуальной деградации, которую она вызывает.
Отсюда — огромное увеличение задач, стоящих перед революционным режи-
мом, и одновременно слабость его сил. Поэтому революция, возникающая
из войны, легко может потерпеть крах, либо преждевременно истощить свои
силы, если корень этой революции недостаточно глубоко заложен во всей
обстановке» (3 Aufl., S. 58).
То, чего я опасался в 1902 г., к сожалению осуществилось
в 1917 и в 1918 гг.
Существовало, однако, немало социалистов, которые в одной
из главных причин слабости этой революции видели предпосылку
победы: а именно в полном экономическом крахе. Коммунисты
и находившиеся под их влиянием социал-демократы торжество-
вали по поводу этого краха, который означал банкротство капи-
тализма. Они не видели для себя более важного дела, как вся-
чески мешать лежавшему на земле капитализму снова подняться.
Никакой иной способ производства, кроме социалистического, был
по их мнению невозможным.
Это были самые опасные лозунги. 19 января 1919 г., еще
до выборов в Учредительное собрание, когда обнаружилось, что

692 УНИЧТОЖЕНИИ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
социал-демократы в Германии являются меньшинством, я опубли-
ковал листовку под названием «Richtlinien für ein Sozialisti-
sches Aktionsprogramm», в которой я говорил:
«Германская республика должна быть демократической республикой.
Mo она должна превратиться еще в нечто большее, она должна стать социа-
листической республикой, общественной системой, в которой уже не суще-
ствует зксплоатации человека человеком.
«Но еще важнее вопроса о способе производства является во-
прос о самом производстве. Война насильственно прервала процесс
производства. Восстановить производство и пустить его в ход является для
нас настоятельнейшей задачей, разрешение которой является предварительным
условием всяких опытов в области социализации производства».
Дальше я говорил о том, что эту социализацию нельзя осу-
ществить сразу по одному мановению руки, но нужно проводить
шаг за шагом после тщательного изучения действительного
положения вещей и после подготовки этого нововведения. В этом
же смысле высказывался я и в.реферате о «социализации», ко-
торый я читал 14 апреля 1919 г. перед вторым Германским
конгрессом рабочих советов. Я говорил в этом реферате:
«Русский метод действия: сначала рискни, а потом взвешивай1, не
дал утешительных хозяйственных результатов. Он увеличил нужду русского
пролетариата и потребовал огромной уплаты за обучение. Сами же рус-
лене товарищи обращаются к нам с предупреждением* чтобы мы учились на
их ошибках, и мы имеем все основания последовать этому совету, тем более,
но война лишила нас всех запасов, в результате чего мы· наверняка вы-
нуждены будем голодать, если не пустим в ход повсюду и где только
возможно производство. Мы-не· имеем никаких средств? чтобы существовать
Зез производства хотя бы временно; мы должны поэтому пустить в ход
псе производство, не только социалистическое, но, где таковое еще иевозможш·.
г а к ж е и к а п и τ а л и с τ и ч е с к о е».
«Немедленная полная социализация—-это лишь пустая фраза; но если
полная социализация невозможна, тогда-не менее гибельным является требова-
ние полностью и немедленно сделать- невозможным всякое капиталистическое
производство; совершенным вздором является стремление ускорить социали-
зацию какой-нибудь отрасли промышленности весьма популярным правда спо-
собом,- а именно путем предложения рабочим выдвигать такие требования,
которые неизбежно приводят либо к -работе в убыток, либо к такому повыше-
нию цен на продукты, которое делает невозможным какое-либо значительное
проведение сбыта. Это означало бы превратить данную отрасль производства
n:i средства обогащения общества в средство его обнищания. Подобная со-
циализация является не социализацией производства, а социализацией банкрот-
ства \
Вот взгляды, которые в настоящее время каждый социал-
демократ считает чем-то само собой разумеющимся. Однако
S лет тому назад, когда революция была еще в полном ходу,
они заставляли левых в нашей партии неодобрительно покачи-
вать головой, либо с возмущением отвергать их. В заключение
моего апрельского реферата от 1919 г. я коснулся «корня зла»,
г. е. почему в вопросе о социализации ничего еще не сделано.
Коренную причину этого я видел в следующем:
1 В тексте: Zuerst wags und dann wägs. Прим. пер.

ПРЕДПОСЫЛКИ СОЦИАЛИЗАЦИИ ПРОИЗВОДСТВА 593
«Раскол среди пролетариата. Он привел к тому, что прави-
тельство, вышедшее из революции, очутилось в зависимости от всяких'
бюрократов, генералов и магнатов капитала. Многие думают, что пример с
учредительным собранием доказывает несостоятельность всеобщего избиратель-
ного права. Но это всеобщее избирательное право является лишь зеркалом,
которое отражает лишь то, что есть. Если оию показывает нам рожу, то
это значит лишь, что оригинал не лучше и делу нельзя помочь, если этот
оригинал в бешенстве разобьет зеркало... Λ с другой стороны, и система
советов не обеспечивает полного господства пролетариата, пока он расколот.
При таких условиях каждое правительство всегда будет лишь диктатурой
одной части пролетариата над другой его частью.
«Единство пролетариата является главной задачей... Карл Маркс закончил
«(Коммунистический манифест» словами: Пролетарии всех стран, соединяй-
тесь! ' Сегодняшний день мы должны бы к этому еще добавить призыв:
пролетарии Германии, соединяйтесь».
Этот мой заключительный призыв был тогда брошен па
ветер. Потребовалось несколько лет для осуществления объеди-
нения внутри одной лишь германской социал-демократии.
Но без единства пролетариата не может быть никакого со-
циализма. Та или иная социалистическая секта, клика или группа
заговорщиков может завоевать для себя одной государственный
аппарат и удерживать его в своих руках всякими террористи-
ческими мерами. При таких условиях эта власть будет не сред-
ством освобождения всего пролетариата, а лишь средством дер-
жать в черном теле все те элементы рабочего класса, которые не
связаны с этой сектой. Эта секта может провести национализа-
цию производственного процесса, но не его демократизацию.
Между тем лишь демократизированный производственный про-
цесс является приемлемым для пролетариата и будет рассматри-
ваться им как освободительный и удовлетворяющий его процесс.
И только единый пролетариат обладает достаточной силой
установить на длительный срок свое господство на базе необ-
ходимых для него демократических форм. Где он раздирается
на части во внутренней борьбе, третьим радующимся всегда ока-
зывается капитализм. Идейная борьба, борьба в области теорети-
ческих вопросов, борьба в вопросах тактики и организации
сама по себе не вредна и может быть весьма действительным
средством добиться теоретической ясности. По эта борьба ста-
новится губительной, если она приводит к организационным
расколам; в особенности тогда, когда одна организация пролета-
риата действует против другой силой оружия.
Сила пролетариата в классовой борьбе, в борьбе за полити-
ческую власть не в последней степени есть вопрос организации.
А1 с другой стороны вопросом организации является также строи-
тельство социалистического производства. Сплоченность пролета-
риата одинаково необходима и здесь и там. По и здесь опять-
таки обнаруживается то важное значение, какое имеет экономи-
ческое процветание для рождения социализма. Ничто так сильно
не угрожает сплоченности пролетариата, как нужда и безрабо-
тица в периоды хозяйственной депрессии. Никогда одна часть
пролетариата не бывает так мало боеспособна, как при такой

594 УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
ситуации, и никогда другая его часть не бывает так склонна:
к бессмысленным авантюрам.
Работающая часть рабочих, а также все те, которые отдают
сеое ясный отчет в существующем соотношении сил и в эконо-
мических возможностях, всячески предостерегают от пробы сил,
если только этого можно избежать. Наоборот, другие слои ра-
бочих, а именно безработные и невежественные массы, нахо-
дящиеся в состоянии отчаяния и подталкиваемые жаждой дея-
тельности, легко увлекаются фантазерами и демагогами, которые
неизбежно терпят крах. В итоге налицо лишь один результат:
взаимная ненависть и раскол внутри рабочего движения.
Внутри рабочего класса существуют два крыла: на одной
стороне рассудительные и осторожные, на другой стороне смелые
и нетерпеливые. Деление по этой линии не совпадает с делением,
вытекающим из различных направлений в теоретической, такти-
ческой и организованной областях. Внутри каждого из этих
направлений существуют элементы первого и второго рода.
С изменением политической и экономической ситуации, а также
с увеличением опыта изменяются также и эти направления, тогда
как вышеупомянутое деление на два крыла является постоянным
явлением. Обе эти группы являются необходимыми, пока они не
мешают поддержанию единства во всем организме и в результате
своего взаимодействия предохраняют от односторонности. Но
противоречие между этими группами может стать роковым, если
оно обострено до такой степени, что разрывает на части весь
совокупный организм.
Чаще всего это может иметь место в период экономической
депрессии и меньше всего—в период хозяйственного процветания.
Процветание капитализма еще и в другом отношении облег-
чает проведение социалистических мероприятий. Чем больше
доход капиталистов благодаря более оживленному обороту, сле-
довательно, не вследствие усиления эксплоатации рабочих, тем
больше можно взять из этих доходов в форме налогов, без
нарушения производственного процесса и без увеличения тя-
жестей, ложащихся на рабочих. В результате государство легче
всего получает тогда те средства, которые необходимы для него
дли проведения крупных нововведений в интересах масс.
Опять же в период процветания легче всего без вреда для
производства заставить капиталистов провести серьезные рефор-
мы, как сокращение рабочего дня, санитарные мероприятия
и т. д., так как в такие периоды предприниматели больше всего
располагают средствами, которые необходимы, чтобы нести выше-
названные тяготы и вводить технические усовершенствования на
предприятиях.
- Наконец в периоды хозяйственного процветания нововведе-
ния по линии социализации, например вновь основанные ком-
мунальные предприятия, оказываются в наилучших условиях,
чтобы пережить первые, наиболее трудные годы, годы обучения,
чтобы укрепиться и пустить корни.

ПРЕДПОСЫЛКИ СОЦИАЛИЗАЦИИ ПРОИЗВОДСТВА 595
Таким образом мы продолжаем настаивать на том, что не
экономическая гибель промышленного капитализма, а его про-
цветание создает наилучшую обстановку для успеха первых ша-
гов социалистического режима.
Мы уже видели, что на данной хозяйственной почве могут
возникать различные тенденции, из которых один либо усили-
вают другие, либо ослабляют их. Но и те тенденции, которые
взаимно поддерживают друг друга, появляются не с одинаковой
быстротой и не в одинаковой мере. Та или иная пролетарская
партия, при специфических условиях, может достигнуть власти
в той или иной стране задолго до того, как в этой стране
достаточно созреют материальные, умственные и моральные пред-
посылки для того, чтобы организовать социалистическое про-
изводство с широким самоуправлением рабочих.
Но и такой режим может обеспечить трудящемуся классу
большие преимущества, которые им не в состоянии оыл бы
предоставить капиталистический режим. Однако этот новый ре-
жим может дать такие результаты лишь в том случае, если не
будет браться за осуществление экономически невозможного.
И наоборот, там, где он будет стремиться немедленно осуще-
ствить полный социализм, он всегда потерпит неудачу и будет
либо сброшен, либо достигнет как раз обратного в сравнении
с тем, к чему вначале стремился.
Пролетарский режим, даже при благоприятных условиях,
всегда должен тщательно исследовать те пути, по которым он
предполагает итти вперед, потому что не всегда его полити-
ческая власть и предпосылки для социализма будут даны в оди-
наковой пропорции. И в этой области он может также встретиться
со многими неудачами. Кроме того и те формы социализма,
которые после многократной проверки окажутся наиболее целе-
сообразными, могут оказаться совсем иными по сравнению с тем,
как это дело представляется нам в настоящее время.
Возможно даже в отдельных случаях и попятное движение
и притом даже в самых прогрессивных странах, например, вре-
менное превращение социалистического большинства в меньшин-
ство, допустим, в результате перехода в буржуазный лагерь
полупролетарских или же несознательных пролетарских слоев
населения под влиянием заманчивых обещаний буржуазных пар-
тий, перекрывающих практические достижения до сих пор суще-
ствовавшего социалистического большинства. Попятное движе-
ние, совершаемое не демократическим путем, например путем
вооруженного насилия, представляет собой явление другого по-
рядка; об этом мы в данном случае не говорим.
Такие попятные движения будут весьма неприятны, однако
они не должны давать никаких оснований для отчаяния. Даже
если они будут результатом банкротства, результатом неспособ-
ности социалистического большинства, они доказывали бы только,
что в данной стране предпосылки для завоевания политической
власти созрели раньше, чем возможность использования этой

596 УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
власти для социалистических нововведений. Все это отнюдь не
доказывало бы несостоятельности социалистической идеи : как
таковой.
До сих пор еще ни одно поражение пролетариата не было
в состоянии на длительный срок подавить пролетариат, даже
когда он, повидимому, уничтожающе и на-голову был разбит.
По отношению ко всему пролетариату всегда оставались вер-
ными слова Фреплиграта, воскликнувшего в запрещенной новой
:Рсннскоп газете» от 19 мая 18-19 г.:
То с грохотом поднимаюсь я в высоту,
То стремительно опускаюсь обратно назад.
После каждого поражения пролетариат снова поднимается,
более многочисленный, более сильный, более зрелый, обогащен-
ный опытом своей предыдущей деятельности. При этом, однако,
несмотря на все изменения формы своей деятельности и ее резуль-
татов, его конечная цель остается всегда одна и та же. И хотя
рабочий класс «не нмеет осуществить никакого идеала», как гово-
рит Маркс в «Гражданской войне во Франции,), т. е. «не имеет
осуществить никакой твердо установленной и готовой утопии»,
как он говорит об этом выше, однако рабочий класс все же
неуклонно преследует определенную цель, он вынужден к ней
стремиться, сознает ли он ее или пет. Это не есть идеал, создан-
ный теоретиком, это не есть идеал, о котором страстно мечтает
поэт, — но это идеал, который дан самим его классовым положе-
нием и может исчезнуть лишь с исчезновением последнего.
С тех пор, как существуют классы и государство, каждый
экенлоатируемып класс, если только он вообще был способен к
самостоятельной деятельности, ставил себе задачей уничтожение
эксилоатации. В настоящее время эта цель благодаря капи-
талистическому способу производства, благодаря созданным им
производительным силам, благодаря пролетарским условиям
существования,— эта цель получила для эксплоатируемых бес-
конечно широкий размах. В настоящее время, впервые в истории
со времени существования классовых государств создались усло-
вия для того, чтобы самый низший из всех классов мог осво-
бодить сам себя и вместе с тем положить конец всякому клас-
совому господству.
Это та цель, которая лежит в основе всякой классовой
борьбы эксплоатируемых; но теперь эта борьба приобретает
такой размах, какого она никогда не имела в прошлом. В на-
стоящее время нельзя с определенностью сказать, когда кон-
чится эта великая освободительная борьба и какие новые об-
щественные формы она создаст Но одно мы можем сказать
определенно: то движение, в орбите которого мы в настоящее
время находимся, и которое захватывает всех нас, это движение,
хотим мы этого или не хотим, может кончиться лишь тогда, когда
удастся навсегда положить конец всякой эксплоатации. Действи-
тельной и конечной целью пролетарской борьбы нашего столетня

ТРАНСФОРМАЦИЯ ГОСУДАРСТВА 597
является именно эта цель, а не какая-либо надуманная («ausge-
tüftelte») утопия. Силы и средства для достижения этой ко-
нечной цели растут с каждым днем. Поэтому мы можем с
полной уверенностью ожидать ее осуществления.
Ч lî Τ Ы Ρ И Л Л И А Т А Я Г .Ί Λ Η Λ
ТРАНСФОРМАЦИЯ ГОСУДАРСТВА
Все огромное движение в обществе, вызванное появлением
промышленного капитализма и все усиливающееся благодаря
классовой борьбе пролетариата, не может протекать без того,
чтобы не повлечь за собой полной трансформации государства,
и притом не только в смысле изменений внутри государства,
но и в смысле коренной трансформации самой сущности госу-
дарства как таковой.
„ Это связано уже с появлением и разйитием современной де-
мократии, с появлением современного демократического государ-
ства. Как мы уже видели выше, это демократическое государство
находится в полнейшем противоречии с сущностью истори-
чески сложившегося государства, которое с самого начала по-
коилось на неравноправии сословий, классов и входивших в его
состав общин. Одно уже равенство всех граждан государства
перед законом, признание за каждым из них одинаковых поли-
тических обязанностей означает прорыв в том государстве,, ка-
ким оно было с самого начала, в том государстве, которое
покоилось на факте завоевания и насильственного подчинения
большинства входящих в это государство отдельных частей
народа и целых народов победившему меньшинству.
Но это демократическое государство отнюдь не означает
уничтожения всяких классов: оно уничтожает лишь те сословные
различия, которые покоились на насилии. Оно не уничтожает
с самого начала тех классовых различий, которые образовались
внутри государства, носили чисто^ экономический характер и
основывались на определенных имущественных и определенных
производственных отношениях, которые были совместимы со все-
общим правовым равенством. Демократическое государство не
препятствует тому, чтобы эксплоатирующие классы захватывали
в свои руки государственную власть и использовали бы ее в
своих классовых интересах против эксплоатируемого класса.
Но современное демократическое государство тем отличается
от ранее существовавших типов государств, что такое использо-
вание государственного аппарата для целей эксплоатирующего
класса не составляет уже существа государства и не находится
с ним в неразрывной связи.· Наоборот, демократическое госу-
дарство по его тенденциям направлено к тому, чтобы быть ие
органом меньшинства, каковым были до него существовавшие
государства, а органом большинства населения, т. е. трудящихся
классов. Если оно превращается в орган эксплоатирующего·

598 · уничтожение классов и государства
m
меньшинства, то это лежит не в природе данного государства,
а зависит от свойств трудящихся классов, от отсутствия между
ними единства, от их несознательности, несамостоятельности и
неспособности к борьбе, что в свою очередь является продуктом
той обстановки, в которой эти классы живут.
Сама же демократия создает возможность уничтожить де-
мократическим путем .эти корни политической власти крупных
эксплоататоров, /что и удается в растущей мере, по крайней
мерс ,для непрерывно растущих численно наемных рабочих.
По ;мере того как это удается и демократическое государство
перестает быть простым орудием эксплоатирующих классов,
государственный аппарат начинает при соответствующих усло-
виях оборачиваться теперь против эксплоатирующих классов,
т. е. начинает действовать прямо в противоположном направле-
нии по сравнению с той ролью, которую он играл до сих пор.
Из орудия подавления эксплоатируемых он начинает превра-
щаться в орудие их освобождения.
Правда, в настоящее время часто думают, что современное
государство изменяется совсем в ином направлении, а именно,
что демократия превращается не в орудие освобождения эксплоа,-
тируемого класса, но обнаруживает свое банкротство в деле
достижения этой цели; демократия и парламентаризм переживают
в настоящий момент кризис, который приведет их к общему
концу. j*
> Это справедливо лишь постольку, поскольку положение госу-
дарства и в особенности положение трудящихся классов требует
в настоящее время решительных нововведений, и рабочие по
мере роста их сил все" увеличивают свои требования, предъ-
являемые к государству. При демократии же до сих пор еще
не сложилось такого большинства, которое было бы в состоянии
провести нововведение решающего характера; государственное
законодательство топчется, повидимому, на одном месте, парла-
ментская мельница работает впустую. Это, разумеется, весьма
нерадостное состояние. Ήο в чем его причина? Исключительно
только в том, что ни в одном государстве социалистическая
партия еще не имеет за собой большинства населения. В суще-
ствующем обществе это единственная партия, которая имеет в
своей программе крупные нововведения; буржуазные же партии
держатся за существующие сообразно интересам тех классов,
которые этими партиями командуют. Такое положение получает
свое отражение, как в зеркале, в существующей деятельности
или в существующей бездеятельности парламента и демократии.
Такое положение является в высшей степени неутешительным.
Однако и здесь мы можем повторить приведенное выше сравне-
ние * насчет зеркала. Причину такого безотрадного состояния
нельзя устранить тем, что мы разобьем зеркало,·которое это
состояние отображает. Лишь при весьма поверхностном взгляде
на дело можно обвинять в существующем положении отражение
этого положения в зеркале.

ТРАНСФОРМАЦИЯ ГОСУДАРСТВА Г>99
Позаботимся о том, чтобы в каждой стране была только
одна социалистическая партия и эта партия имела за собой боль-
шинство населения. Тогда и демократия и парламент тотчас
обнаружат большую активность и окажутся плодотворными. При
этом демократия сама создает нам лучшую и даже единственную
почву для того, чтобы добиться таких результатов. Какой другой
политический строй могут противопоставить демократии ее кри-
тики? Ведь кроме демократии в современном обществе возможно
лишь только одно политическое состояние, по крайней мере как-
временный факт, а именно состояние беззаконной диктатуры,
опирающейся исключительно на голую силу.
С подобными состояниями мы уже встречались в древности
и в тот период, когда между аристократическими и демократи-
ческими силами существовало известное равновесие. При таких
условиях в греческих государствах над обеими этими силами
часто становился тиран. На такой же базе равновесия сил
между враждебными классами вырос и цезаризм в Риме. В пре-
дыдущем столетии, как в результате великой Французской рево-
люции, так и февральской в 1848* г. мы также встречаемся с
равновесием сил, из которого рождается бонапартизм. В на-
стоящее время мы снова вступили в ряде государств в эпоху
диктатуры.
Все до сих пор существовавшие диктатуры были недолго-
вечны, если мерить их историческим масштабом, для которого
10—12 лет не является большим сроком. Диктатуры в Греции
в большинстве случаев также не были более долговечны. Дли-
тельная диктатура, вроде диктатуры Цезарей, могла держаться
только там, где вся общественная жизнь находилась в состоя-
нии упадка, где политические интересы и политическая жизнь
во всех классах угасли, равновесие между классами перешло в
неподвижность классов — результат растущего хозяйственного
упадка. Во Франции как Наполеон I, так и Наполеон III оба
пережили свои империи.
Там, где происходит оживленное развитие в области эко-
номической жизни, там диктатура никогда не может удержаться
на долгий срок.
Диктатуры наших дней возникают не в государствах ста-
рой капиталистической культуры, а в государствах молодого
промышленного капитализма, а тем самым —мало вышколенного
промышленного пролетариата.
Они могут удержаться у руля путем применения таких
методов, которые еще более увеличивают относительную эконо-
мическую отсталость их государств, потому что сопровождаются
растущей непрочностью положения, растущим ограничением вся-
кого свободного движения и всякого свободного общения между
населением, растущей изоляцией государств и увеличением кон-
фликтов с другими государствами, поскольку в сношениях с
последними пускаются в ход те же самые методы, при помощи
которых управляют внутри.

(300 УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
.Диктаторы могут практиковать отказ от демократии и дер-
жаться независимо от массы населения, лишь опираясь на аппа-
рат, насилия, на бюрократию, полицию, военщину или на много-
численные разбойничьи банды (Fasci). Этот аппарат внешне
поднимает как будто диктаторов до положения неограниченных
повелителей, фактически же все больше и больше делает их
своими пленниками. Диктаторы неизбежно должны стремиться
к удовлетворению этого аппарата, как к своей главной задаче,
что возможно лишь благодаря применению методов, которые
задерживают и сковывают всякий экономический подъем.
Это неизбежно приводит всякую диктатуру ко все более
растущему противоречию со всеми классами населения: как
крестьянами, так и промышленными рабочими, как капиталистами,
так и пролетариями и интеллигенцией, поскольку эти эле-
менты не принадлежат к хорошо оплачиваемым и привилеги-
рованным слугам диктатуры.
Диктатура, которая поднимается над энергично борющи-
мися друг с другом классами при равенстве сил между ними,
а конце концов приводит к тому, что все классовые противо-
речия отступают на задний план по сравнению с задачей
борьбы с этой диктатурой. В настоящее время никакая дикта-
тура не может удержаться на длительный срок. Всякая дикта-
тура должна рано или поздно пасть. Режим же диктатуры не
!в состоянии повести страну дальше, чем якобы обанкротившаяся
демократия, наоборот, диктатура оставляет страну экономически
морально м интеллектуально более ослабленной. #
Диктатура может временно задержать подъем демократии
и пролетариата—.часто это заранее является ее целью —но она
нигде неспособна содействовать общественному развитию. Ей
суждено в каждой стране, в которой она побеждает, быть лишь
эпизодом, эпизодом тяжелым, стоящим многих жертв, причем
она оказывается неспособной в какой-либо мере заменить демо-
кратию, не говоря уже о том, чтобы превзойти ее своими
достижениями.
Демократия является ни чем не заменимым орудием освобо-
ждения пролетариата. Там, где ей угрожает насилие, ее нужно
защищать силон же, а не одними лишь уговорами и избира-
тельными бюллетенями. Борющийся пролетариат никогда не мо-
жет сдавать демократии. Современное государство превращается
в конце концов в свою противоположность благодаря лишь
демократии, лишь только пролетариат и сторонники его партии
оказываются достаточно многочисленными среди населения,
чтобы добиться большинства, и достаточно самостоятельными
и боеспособными, чтобы заставить это большинство иметь при
демократии необходимое влияние. ·
Некоторые думают, что наша победа не приведет первое
время ни κι каким изменениям в сущности государства. Как
и прежде, оно останется лишь орудием подавления отдельных
классов и все сведется лишь к персональным изменениям. Пере-

ТРАНСФОРМАЦИЯ ГОСУДАРСТВА "601
довые борцы за дело угнетенных, которые до сих пор сидели
в тюрьме, окажутся теперь в дворцах, а обитатели дворцов —
в тюрьме. Произойдет примерно то же, что имело место в
в Египте? при перевороте в 2400 г. до нашей эры. ·
Те, которые так думают, мало осведомлены о сущности
современной демократии. Действительно демократическая партия,
приходя к власти, не может применять по отношению к своим
противникам того, что она клеймила, пока оставалась в оппози-
ции. Более чем наивным является принцип: «полная свобода
для пашей партии в государстве, пока мы не находимся у власти.
Бастилия для всех, кто против пашей партии с тех пор, как
.мы находимся в правительстве». Этот принцип попросту глуп,
поскольку при этом забывается о товарищах по партии в других
странах, где они еще не находятся у власти, а с другой "сто-
роны, этот принцип исходит из того, что данная партия в том
стране, где она побеждает, навсегда останется у руля власти
и никогда снова не вернется в положение оппозиции. Между
тем этого нельзя наверняка гарантировать нигде, , и меньше
всего там, где партия рассчитывает удержаться у власти при.
πολίοι^ΐ Бастилии. ·
Как раз именно регулярная смена правительственного боль-
шинства, а вместе с тем и партий у власти превратилась в
Англии в могучее орудие упрочения демократических прав, по-
тому что каждая правящая партия в данный момент считается
с возможностью и даже вероятностью оказаться вынужденной,
использовать эти права в качестве оппозиции.
В корне противно духу пролетариата, который завоевал
демократию и сроднился с ее. существом на протяжении много-
численных массовых битв, использовать политическую власть
для политического подавления своих противников, следовательно
для ограничения демократии, поскольку сами его .противники
также остаются на почве демократии. Мы не говорим здесь о тех
мероприятиях, предпринимаемых в гражданской войне против тех,
кто ее начал.
Когда идет речь о подавлении капиталистов в государстве,
где управляют социалисты, то под этим нужно, конечно, разу-
меть совсем не политическое подавление. Как раз наиболее
злостные враги демократии больше всего мечтают в настоящее
время о «свободе труда», под которой они понимают свободу
неограниченной эксплоатации рабочих. Такая свобода, разумеется,
будет ликвидирована. Предприниматели до сих пор возмущались
против всякого даже самого незначительного рабочего законо-
дательства, как против неслыханного угнетения рабочих. Они
будут возмущаться теперь этим еще больше, но демократия
все это выдержит.
Разумеется государства, которые находятся во власти про-
летарского большинства, не остановятся перед «угнетением» по-
добного рода. Оно будет могучим орудием, чтобы ликвидировать
одну за другой твердыни капиталистической эксплоатацпн ю

602 УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
превратить их в пункты действительно свободного труда. Этот
процесс должен в конце концов закончиться уничтожением вся-
кой· эксплоатации. Но не перестанет ли вместе с тем и суще-
ствовать само государство? Не будет да тогда вырвана из-под
ого ног почва, на которой оно до сих пор стояло?
ПЯТНАДЦАТАЯ ГЛАВА
УНИЧТОЖЕНИЕ ГОСУДАРСТВА
Фридрих Энгельс в своем произведении «Herrn Eugen Düh-
rings Umwälzung der Wissenschaft» (3 Aufl., S. 301, 302) говорит
следз>ющее:
-Превращая постоянно возрастающее большинство населения в проле-
тариев, капиталистический способ производства создает силу, которая под
страхом собственной гибели должна совершить этот переворот. Все более и
более толкая крупные обобществленные средства производства на путь пере-
хода в государственную собственность, капитализм сам указывает путь к со-
вершению этого переворота. Пролетариат овладевает г о с у д а р-
с τ в е и и о ю властью и прежде вето превращает средства
производства в государственную собственность. Но тем
самым он прекращает свое существование как пролетариат, уничтожая разли-
чно классов и их антагонизм, а также само государство как государство.
Классовый антагонизм, лежащий в основании до" сих пор существовавших
обществ, вызывал необходимость государства, т. е. организации данного класса
зкеплотаторов, для охранения общих условий производства, следовательно, «
для . насильственного удержания эксплоатпруемого класса на той ступени
подчинения, которая требовалась данным способом производства (в рабстве,
крепостном состоянии или в положении наемных рабочих). Государство было
ифицнальиым представителем всею общества, оно объединяло его в одной
видимой организации, но оно исполняло эту роль лишь постольку, поскольку
было государством того класса, который сам являлся представителем всего
современного ему общества: в древности —· государством граждан рабовла-
дельцев, в средние века — феодального дворянства, в наше время — буржуа-
зии. Сделавшись, наконец, действительным представителем всего общества,
оно станет излишним.
Когда не будет общественных классов, которые нужно держать в под-
чинении, когда не будет господства одного класса над* другим и борьбы за
существование, коренящейся в современной анархии производства, когда Чэудут
устранены вытекающие отсюда столкновения и насилия, тогда уже некого
иудет подавлять и сдерживать, тогда исчезнет надобность в государственной
власти, исполняющей ныне эту функцию. Первый акт, в котором государство
выступит действительным представителем всего общества, — обращение средств
производства в общественную собственность — будет его последним самостоя-
тельным действием в качестве государства. Вмешательство государственной
власти в общественные отношения станет мало-помалу излишним и замрет
■(■/schläft;)) само собою. Вместо управления над людьми появляется распоря-
жение над вещами и руководство производственным процессом. Государство
не отменяется», оно отмирает. Отсюда можно видеть, какой смысл
имеет фраза: «свободное народное государство», пригодная для временных
агитационных целей, но не удовлетворительная в научном отношении; отсюда
же можно судить о требованиях так называемых анархистов относительно
уничтожения государства чуть ли не в 24 часа».
Это изложение полностью соответствует марксистскому по-
ниманию государства как органа классового господства и являет-
ся логическим завершением такого понимания. Это изложение

УИН ГЮЖКНИЕ ГОСУДАРСТВА 603
не заставляет желать ничего лучшего в смысле точности и ясно-
сти и против него ничего нельзя возразить, если его брать
с достаточной дозой соли. Если Энгельс говорит об овладении
средствами производства со стороны государства, как об одном
«акте», то из этого не следует заключать, что он представлял
себе дело таким образом: одним ударом в новую ночь 4 ав-
густа (дело идет, разумеется, о 4 августа 1789 г., а не 1914 г.),
все средства производства переходят во владение государства,
хотя он сам и не говорит, что этот переход может представлять
собой лишь более или менее длительно (langsamer) развертываю-
щийся процесс. Ведь сам Энгельс тут же вслед за этим употре-
бляет образное выражение о постепенном засыпании и отмирании
государственной власти, что нельзя сказать про акт, совершае-
мый в один прием. Точно так же нужно отнести за счет
сжатости и лапидарности изложений, когда Энгельс говорит о
том, что государство овладевает средствами производства. Здесь
надо иметь в виду не все средства производства, а лишь круп-
ные предприятия, которые обусловливают общественный ха-
рактер труда. Эти средства производства могут быть взяты и
пущены в ход различными представителями общественных инте-
ресов, г. е. кооперативами и общинами так же, как и госу-
дарство. Но, разумеется, наиболее крупные и наиболее важные
производственные предприятия должны будут перейти к госу-
дарству, а коммунальные и кооперативные предприятия, чтобы
появиться на свет и успешно развиваться, будут нуждаться
в соответствующем законодательстве со стороны государства.
Весь совокупный общественный процесс производства будет,
таким образом, чем дальше, тем больше регулироваться и
руководиться государственной властью — конечно демократи-
ческой государственной властью, находящейся в .рз;ках про-
летариата.
Если изложение Энгельса не понимать упрощенно, что про-
тиворечило бы его смыслу, тогда против него ничего нельзя
возразить. Тем не менее оно нуждается в комментариях, так
как оставляет открытыми некоторые вопросы, насчет которых
не должно существовать никаких недоразумений.
В конце цитированного места Энгельс обращается против
анархистов, однако лишь потому, что они требуют уничтожения
государства «с сегодня на завтра».
Это можно понять таким образом —это и понималось таким
образом, —что как будто бы у социал-демократов и анархистов
их конечные цели совпадают и различие между ними касается
лишь пути для достижения этих целей. Анархисты считают
уничтожение госз'дарства предпосылкой для уничтожения эксплоа-
тации, социал-демократы же, наоборот, видят в отмирании госу-
дарства лишь следствие уничтожения эксплоатации. Обществен-
ное же состояние, которое должно получиться в конечном счете
после этого, должно быть одинаковым как в .результате продви-
жения по первому пути, так и по второму.

604 УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
Энгельс отнюдь не хотел сказать этого, между тем
вывод можно сделать из его положений.
Нам могут возразить: конечный результат есть ведь вопрос
отдаленного будущего, решать этот вопрос мы можем предоста-
вить нашему потомству.
Однако тот ответ,: который мы даем на этог вопрос, оказы-
вает влияние и на наше отношение и к теперешнему государству.
Мы не должны забывать, что государство получает важное
значение для человеческого развития не только как организация
господства. Хотя эта последняя функция есть его основное свой-
ство, наиболее важное для всякой классовой борьбы, по это
не есть его единственное свойство.
Уже в введении к нашему исследованию о государстве нам
пришлось указывать на то, что важная роль государства в эко-
номическом и культурном отношении связана с тем, чтю оно
.соединяет небольшие первобытные общины в единый большой
организм. Этот результат деятельности государства тесным об-
разом связан с характером государства, как орудия господства
эксплоатирующего класса. Если для последнего область его
господства и эксплоатации является небольшой, то экенлоати-
рующий класс стремится расширить ее путем завоеваний и:
таким образом увеличить массу прибавочного продукта, кото-
рый он присваивает в государстве из совокупного продукта тру-
дящихся классов.
Наиболее важные экономические и культурные завоевания,,
которые служат основанием для современного социализма и ко-
торые только и делают его возможным, вытекают как раз из-
того, что государство с самого начала является больше и должно
быть больше каждой первобытной общины, на завоевании ; кото-
рых оно строится. Благодаря этому оно создает в дальнейшем
более обширные хозяйственные области, которые вступают &
тесное общение друг с другом и благодаря этому обеспечивают
образование городов, отделение городской промышленности от
сельского хозяйства и наконец появление искусства и науки.
Все это, а вместе с тем и вся основа современного социализма
рушится, если область современного государства распадется на
своп элементы. Между тем как раз к этому и стремится анар-
хизм: вместо государства снова должно появиться бесчисленное
количество суверенных небольших общин и ассоциаций, каждая
из которых ведет хозяйство по своему усмотрению и только для
себя одной, либо вступает с другими в непрочную и случай-
ную связь.
Осуществление этой, нельзя даже сказать мелкобуржуаз-
ной, а скорее поистине доисторической утопии прямиком привело
бы нас назад к варварству. Все это совершенно невозможно.
Само современное демократическое государство давно уже
перестало быть центром насильственного объединения взаимна
противоположных элементов, которые стремятся при первом
удобном случае отделиться от него и получить самостоятель-

УНИЧТОЖЕНИЕ ГОСУДАРСТВА fiOö
ность. Наоборот, в демократическом национальном государстве,
основанном на принципе самоопределения народов, все отдель-
ные части теснейшим образом связаны друг с другом и самым
энергичным образом противятся всякой попытке отторжения" их
от государства. В тех случаях, когда, отдельным частям какой-
нибудь нации насильственно препятствуют соединиться с основ-
нон массой нации в одной общей государственной организации,
они не успокоятся до тех пор, пока им не удастся осуществить
такого "объединения. "Такое национальное стремление неиско-
ренимо и непреодолимо, как и стремление к демократии и к
освобождению пролетариата. И то и другое вырастает из одних
и тех же экономических условий. Это значит, что эпоха осво-
бождения пролетариата является также эпохой освобождения
угнетенных и объединения в демократические национальные го-
сударства всех насильственно разобщенных наций. Националь-
ные государства, которые держатся без всякого принудительного
аппарата, будут также существовать и в социалистическом об-
ществе.
Государство, понимаемое в этом смысле, в результате уничто-
жения классов не подвергнется ни процессу засыпания, ни от-
мирания. Оно будет победоносно сопротивляться всяким анар-
хическим тенденциям к распаду государства, даже если таковые
тенденции получили бы серьезное значение. В настоящее же
время, однако, анархизм относится уже к области социалисти-
ческой истории. Но в то время, когда Энгельс писал вышепри-
веденные строки, бакунизм играл еще известную роль в ра-
бочем движении некоторых стран.
Теоретическое размежевание с анархизмом в интересах ясно-
сти имеет свое значение и в настоящее время.
Изложение Энгельса нуждается в комментариях еще и в
другом отношении. Выражение «отмирание государства» может "
быть понято в том смысле, как будто государственный аппарат,
как таковой, должен постепенно перестать существовать и функ-
ционировать. Это верно по отношению к некоторым частям этого
аппарата, например к политической полиции,* к армии после
всеобщего разоружения и т. д. Но другие части государственного
аппарата еще более расширят свои теперешние функции, напри-
мер в области народаого образования, здравоохранения, в деле
поддержания искусства, поскольку оно будет работать для госу-
дарства. В том государстве, где искусство играло величайшую^
роль, а именно в Афинах на протяжении полустолетин между"
персидскими войнами и пелопонесской войной,"когда были сде-
ланы изумительнейшие достижения в области изобразительного
искусства, почти все это делалось на государство —как впрочем
а в области драматической. Частного театра не существовало
тогда, а частные здания, в том числе и принадлежащие богатым
лицам, не были доступны для обозрения.
На государство, " кроме содействия искусству, народному '"
образованию и здравоохранению, будут падать также и огромные

f,06 УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУЛЛРСТНА
задачи и в области регулирования колоссальной области свое-
временного производства. Все это регулирование должно вестись
максимально демократическим образом, максимально эластично
ii не бюрократически, хотя и не без наличия известных кадров
бюрократии; без бюрократии не может обойтись в настоящее
время никакая большая организация, поскольку на нее ложатся
функции, которые требуют специальных знаний и полностью
поглощают энергию тех элементов, которым будет поручено вы-
полнение этих функций.
Эта трансформация государства отнюдь не дает оснований
предвидеть отмирания государственного аппарата, а, наоборот,
она говорит об увеличении и расширении его функций — разу-
меется наряду -с изменением этих функций и даже полной лнк-
, видацией некоторых из них. Энгельс сам говорит о будущем
социалистическом государстве, что здесь: «вместо господства над
людьми выступает распоряжение над вещами и руководство про-
изводственным процессом».
Логическое ударение здесь следует делать не на противо-
поставлении людей и вещей. И существовавшее до сих пор·
государство должно было управлять вещами, например крепо-
стями, арсеналами, пушками, церквами и королевскими дворцами.
А с другой стороны, руководство производственным процессом
есть не что иное, как руководство занятыми в производстве
людьми. Логическое ударение нужно делать скорее на противо-
поставлении управления (или господства), с одной стороны,
распоряжению и руководству — с другой.
Управление означает властвование только тогда, когда на
сцену выступает класс, который, будучи меньшинством, господ-
ствует над огромным большинством благодаря перевесу голой
силы, благодаря большему богатству или более высоким знаниям.
Другой характер носит государственное управление, осуще-
ствляемое в государстве большинством.
Если здесь для всех слоев населения имеется налицо равен-
ство в деле вооружения или отсутствия вооружения, в области
образования или владения, тогда государственное руководство не
располагает никакой особой властью по отношению к большин-
ству. Оно и не нуждается в ней для проведения в жизнь своих
распоряжений, направленных против отдельных лиц или мень-
шинства, так как перевес большинства в этих условиях является
непреодолимым, поскольку он зафиксирован с полной бесспор-
ностью посредством свободного голосования.
Замену управления (Regierung) простым администрированием
(Verwaltung) или руководством, — в чем нуждается каждая орга-
низация, даже при полном равенстве ее членов и при полной
зависимости ее руководства от этих членов, — эту замену можно,
пожалуй, рассматривать как ликвидацию существующего госу-
дарства, а вместе с тем так же и как возрождение и укрепление
пережившего себя государственного4 аппарата путем фундамен-
тального изменения его функций. Если говорить о послед-

УНИЧТОЖЕНИЕ ГОСУДАРСТВА (307
ствиях уничтожения классов для государства, то тогда нужно
говорить скорее не об отмирании государства, а об изменении
его функций.
Здесь перед нами такое изменение функций, какое можно
наблюдать также и в природе, например при переходе гусеницы
в бабочку. Бабочка уже является совершенно новым животным
с совершенно новыми функциями. Она питается не листьями,
а медом; она не ползает с трудом по ветвям деревьев, а легко
перепархивает с цветка на цветок. Она наслаждается любовыа,
для чего гусеница не имеет соответствующих органов. II тем
не менее бабочка является тем же самым индивидуумом, что и
гусеница, и появляется на свет не в результате умирания гусе-
ницы. Если существо дела здесь ясно, то уже менее важно,
как все это лучше назвать. "Нет никакого сомнения, что старому
государству, как оно исторически сложилось и в каком виде
оно перешло к нам, наступает конец. Возникающее из него новое
общественное образование также можно назвать государством,
как можно сказать, что бабочка однодневка (Tagpfauenauge) при-
надлежит к тому же в-чду, что и ее гусеница. А так как, не-^
смотря на все это, меж^ гусеницей и бабочкой имеется большое
различие, то в интересах ясности и точности л^чше будет новое
общественное образование называть иначе, чем старое, чтобы
его фундаментальное отличие от старого государства зафикси-
ровать с полной отчетливостью.
Когда это новое общественное образование называют рес-
публикой, то этим не дают ему никакой характеристики. В прош-
% лом существовало немало аристократических республик. Точно
так же выражение «демократическая республика» не достаточно.
Социал-демократия, конечно, стоит за демократическую респуб-
лику, но она знает очень хорошо, что демократическая форма
республики отнюдь не исключает определенного классового гос-
подства. То же самое нужно сказать и о «народном государстве .
Это слово было в употреблении среди германской социал-демо-
кратии в начальный период социал-демократического дви-
жения. Оно должно было характеризовать совершенно новый
вид государства; под ним скрывалось, конечно, понятие демо-
кратической республики. Если бы тогда партия открыто заявила
себя партией республиканской, то это сделало бы для нее не-
возможной всякую легальность, следовательно, массовз^ю социа-
листическую организацию и пропаганду. Однако она не хотела
отказаться от выставления очень существенной части своей про-
граммы и в результате вместо «демократической республики)
употребляла слово «народное государство», что по сути дела было
то же самое, но менее пугало немецких бюрократов и судей.
Оппеигеймер предлагает для будущей общественной орга-
низации название «свободное гражданство». Уже в своей первой
небольшой книжке «Государство» (1907 г.) он высказывается об
этом в таком духе, что во многом присоединяется к взглядам
Энгельса, а отчасти также к моим:

УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА *
«Тенденция развития государства бесспорно направлена к уничтожению
его существа: оно перестает быть «развернутым политическим орудием.* и
превращается в «свободное гражданство». Хотя внешняя форма остается
по существу формой конституционного государства, администрирование осуще-
ствляется через чиновников, содержание же государственной жизни,
каковым оно было до сих пор, исчезает; исчезает экономическая эксплоата-
ция одного класса другим. А так как в результате этого не будет уже
существовать ни классов, ни классовых интересов, то бюрократия будущего
государства в состоянии будет действительно осуществить идеал беспристраст-
ного блюстителя общих интересов, к каковому идеалу с таким трудом
старается приблизиться современная демократия. «Государство» будущего пре-
вратится в «общество;:, руководимое на основе самоуправления» (S. 159, 160;.
Все это очень приближается к нашей точке зрения, но очень
сильно отличается от нее в следующем пункте: мы считаем
не достигающим цели тот путь, на котором, согласно Оппенгей-
меру, будет достигнуто уничтожение классов. Впрочем в данном
случае это для нас не важно.
Нам остается остановиться еще лишь на одном пункте. Как
и Энгельс, Оппенгеймер рассматривает общественную организа-
цию (Gemeinwesen) бесклассового общества как нечто идентичное
с этим обществом, как. действительное представительство всего
общества.
Но, строго говоря, это можно сказать лишь в том смысле,
что государство перестает быть организацией, которая стоит
над обществом и превращается в организацию, подчиненную
обществу. Однако понятие общества не покрывается понятием
государства. Одно понятие не покрывало другое, при сколько-
нибудь развитых сношениях уже в древности, и совершенно не
покрывается при капиталистическом способе производства, кото-
рый расширяется до пределов мирового рынка и все более и более
делает понятие общества тождественным с понятием челове-
чества.
Чем больше развиваются мировые сношения, чем более
делаются они сложными и разнообразными, тем больше начинает
зависеть каждый отдельный индивидуум, каждая корпорация и
объединение внутри буржуазного общества от нормального со-
стояния международных связей.
Уже до мировой войны в самых разнообразных областях
обнаруживалась потребность ввести для всех или по крайней
мере для некоторых государств определенные правила, сообща
выработанные и признанные всеми ими, и таким образом огра-
ничить их суверенитет, столь ревниво охранявшийся каждым
государством древности.
Такие интернациональные объединения, правда, не имели
очень большого значения, как, например, международный почто-
вый союз, Женевская конвенция, попытка путем международных
соглашений уменьшить ужасы войны, что при растущей мощности
разрушительной техники, конечно, не могло дать больших ре-
зультатов. В качестве примера ограничения суверенитета отдель-
ных" государств в результате общих и выгодных для них согла-
шений можно указать на германский таможенный союз, зачатки

УНИЧТОЖЕНИЕ ГОСУДАРСТВА 609
которого восходят к началу Г819 г. Другой характер носил
монетный союз, который был организован некоторыми «латин-
скими» государствами. Франция, Бельгия, Италия и Швейцария
в 18G5 г. ввели у себя одинаковую валюту; эта конвенция затем
распространила свое действие также на Испанию, южно-амери-
канские государства и на Балканы.
Мировая война или вернее вызванная ею инфляция ликви-
дировала эту латинскую конвенцию, которая уже охватывала
большую часть мира. Мировая война, вместе с ее последствиями,
еще в других, гораздо более важных областях, вместо взаим-
ного сближения наций, способствовала увеличению их отчужден-
ности и тем увеличила и закрепила экономические и моральные
разрушения, вызванные войной.
Однако потребность в новом интернациональном регулиро-
вании хозяйственной жизни осталась, она усиливается по мере
восстановления производства и исчезновения военного психоза,
н эта потребность находит новое средство для своего .удовлетво-
рения в лице «Лиги наций». Созданная первоначально в
качестве орудия победителей против побежденных, эта Лига,
поскольку она является безусловно необходимой, сделалась пред-
ставительницей идеи, которой принадлежит будущее. Сначала
массы населения побежденных государств и многие социалисти-
ческие партии в других странах относились к ней отрицательно
и с недоверием. Но чем дальше, тем больше они вынуждены
признать, что мы имеем здесь перед собой институт, который,
ввиду его необходимости и ввиду того, что он лежит по линии
развития, не так легко ликвидировать, институт, которому суждено
удержаться, даже если изменятся те условия, которые вызвали
его к жизни и если он перестанет быть орудием в руках по-
бедителей. Лига сохранится даже и тогда, когда она станет де-
латься неудобной то для одного, то для другого из победителей,
что может произойти тем легче, что ни один союз, ни одно
соглашение между суверенными государствами не вечны, а 'против
власть имущих политиков больших государств, не доверяющих
друг другу и враждующих между собой, выступает в качестве
противовеса единый фронт защитников политики мира, в особен-
ности в государствах, где пользуются влиянием социалисты.
Лигу наций можно сравнить -со всеобщим избирательным
правом, которое Бисмарк дал Германии лишь с целью укре-
пить империю и королевство Гогенцоллернов в борьбе с либе-
ралами. Он скоро заметил, что его расчеты оказались ошибоч-
ными и что всеобщее избирательное право открывает двери
для гораздо более опасных противников Гогенцоллернов. Но
когда он осознал все это, то было уже слишком поздно; этого
фатального для него избирательного права он не мог уже взять
обратно.
То же самое может произойти и с Лигой наций, которая
в конце концов может быть завоевана элементами, которые смогут
превратить ее из орудия державной политики государств .в

610 УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
действительное орудие против такой политики, в орудие интер-
национального объединения народов, в орудие мирного регу-
лирования проблем их взаимной жизни, а также и регулиро-
вания хозяйственной жизни, поскольку она О0условлена междз'-
народными факторами.
Если Лига наций укрепится и усилится, то ей должна вы-
пасть на долю и другая задача. Существуют такие виды сырья,
которые находятся лишь в определенных местах, но которые
жизненно необходимы для всего мира. Государство, на терри-
тории которого находится такое сырье, получает благодаря этому
преимущество перед другими государствами, которые в этом
сырье нуждаются. Погоня за областями такого рода, например за
территориями с залежами нефти, делается источником постоян-
ных конфликтов между державами, а монополия эксплоатации
этих залежей со стороны того или иного государства может
сделаться столь же нетерпимой, как и частная собственность
на крупные и имеющие решающее значение средства произ-
водства внутри государства. Переход этих естественных моно-
полий отдельных государств в руки Лиги наций может стать
не менее необходимым, чем национализация выше упомянутых
средств производства.
Современная организация Лиги наций не является конечно
ее окончательной организацией. Невозможно предвидеть, как в
дальнейшем сложится ее история. Одно лишь является не-
сомненным: Лига наций безусловно необходима не только для
предотвращения военных опасностей, но также и для построения
нового общества, которое должно заменить собой капиталисти-
ческое общество. Лига наций, имеющая значение уже и теперь,
достигнет полного расцвета своей силы, когда элементы нового
общества станут силой и во главе наиболее решающих
государств мира будут стоять демократическо-социалистические
правительства.
Если дело продвинется так далеко, то тогда наряду с
таможенными пошлинами потеряют свое значение и таможенные
границы, а с ликвидацией их исчезнут и стратегические гра-
ницы. Тогда потеряют свое значение все те моменты, которые
в настоящее время служат препятствием к тому, чтобы госу-
дарственные границы определялись исключительно лишь тре-
бованиями самоопределения наций. Только тогда в полной мере
и без всяких изъятий станет возможным создание националь-
ных государств, за исключением лишь островков с другими
языками.
Одновременно с этим государства должны будут передать
ряд своих важнейших функций Лиге наций, которая в дальней-
шем превратится в высшую организацию общества.
Так государство постоянно переживает всестороннюю транс-
формацию своих функций. Оно теряет ряд своих функций от-
части потому, что они переходят к Лиге наций, отчасти вообще
потому, что" они перестают существовать, но зато берет на

УНИЧТОЖЕНИЕ ГОСУДАРСТВА 611
себя ряд других функций или ^расширяет их, поскольку они еще
продолжают на нем лежать.
Современное государство охвачено процессом такой транс-
формации, которая ведет к превращению его в «свободное гра-
жданство», или в государство нового типа. Современное госу-
дарство находится поэтому в состоянии постоянного изменения
и представляет из себя весьма противоречивое образование.
Оно не является более полностью старым государством и в то
же время еще не является и государством новым. В зависимости
от исторического своего прошлого и в зависимости от уровня
своего экономического развитая отдельные государства совре-
менности весьма отличаются друг от друга, и одно и то же
государство при различных ситуациях не является одним и
тем же на протяжении даже того же самого промежутка времени.
Нет ничего ошибочнее поэтом}'' исходить в практической
политике из государства an sich и проводить деление партий
на партии, признающие государство, и на партии, отрицающие
государство. Ни одна партия не является полностью и абсолютно
либо тем, либо другим. От свойства того или иного государ-
ства и от исторической ситуации полностью зависит «утверждает
ли партия государство или отрицает», т. е. выступает ли она за
его существующие границы, за его конституцию, за орудие его
силы и за его институты или нет.
Поэтому и ср!еди теоретиков государства не может быть
плодотворной работа тех из них, которые исследуют не исто-
рически сложившиеся государства, а идею государства в себе.
Как возможно из современного государства, изменчивого как
Протей, вывести понятие государства в себе! Такие теоретики
либо смешивают государство с суверенной общественной орга-
низацией вообще, перенося на него то, что является общим
для всех таких государств, либо они занимаются исследованием
не государства, каким оно было и каково оно есть, а государ-
ства, каким оно должно быть согласно их желаниям. Все это
отнюдь не способствует нашему познанию действительности.
Этим мы отнюдь не хотим сказать, что в переходный пе-
риод, подобный теперешнему, не имеет важного значения во-
прос о том, к какому политическому состоянию должна стре-
миться та или иная партия и каково, следовательно, должно
быть по ее убеждению государство. Этот вопрос имеет не
менее важное значение, чем вопрос о том, к какому экономи-
ческому состоянию должна стремиться партия и как должно
быть организовано производство. Но вся область должного
будет висеть в воздухе, если не будет опираться в качестве
предпосылки на познание характера существующего государства
или существующего способа производства.
О терминологии можно спорить. 'Маркс и Энгельс пола-
гали, что государство должно отмереть после уничтожения
классов, но они не придавали большого значения терминологии
и не предложили специального названия для той организации,

Ô12 УНИЧТОЖЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
которая должна сменить собою государство. Поскольку же нам
приходится говорить об этой новой организации, мы должны
также дать ей особое наименование. Быть может было бы
целесообразнее всего остаться при термине «государство» и
подчеркнуть этим, что дело идет не об отмирании до сих пор
существовавшего государственного аппарата, а о ч том, чтобы
провести различение будущего государства от государства прош-
лого, именуя это последнее государство особым термином клас-
совое государство, и называя новое, например,— рабо-
чим государством или социалистическим государ-
ством. Это новое государство со многих сторон можно рассматри-
вать, как возвращение к догосударственной форме общества,
как возвращение к его бесклассовой демократии.
Только эти новые общественные образования будут пред-
ставлять собой уже не карликовые и изолированные друг от
друга племена, с жалкой техникой, без сколько-нибудь значи-
тельного разделения труда, а общество, объединенное в единую
организацию всего человечества и использующее огромные за-
воевания цивилизации, развившейся на базе классового госу-
дарства.
Цивилизация, которая достигла такого огромного развития
в условиях классового господства, будет развертываться еще
быстрей в бесклассовом обществе, в котором источники выс-
шего знания станут доступны для всех. В этом будет состоять
сущность социалистического производства, сущность рабочего
государства, а тем самым и сущность социалистического об-
щества.
Это состояние будет также радикально отличаться от до
сих пор существовавшего государственного состояния, как это
последнее отличается от догосударственного состояния. Это
будет настолько новая эпоха в жизни общества и развитии
государства, что становится вполне понятным, почему Маркс
и Энгельс не хотели называть эту новую организацию термином
«государство», что могло бы означать лишь дальнейшее существо-
вание предыдущего типа государства. По их мнению лишь с
этого момента должна начаться настоящая история человечества;
все до сих пор существовавшее развитие человечества есть лишь
его предистория.
В своем предисловии к «Критике политической экономии//
Маркс говорит о существующем экономическом и политическом
строе общества:
«Вместе с этой общественной формацией заканчивается поэтому пред-
история человеческого общества».

ДЕВЯТЫЙ РАЗДЕЛ
МАРКСОВА ТЕОРИЯ ДВИЖУЩИХ СИЛ ОБЩЕСТВЕННОГО
РАЗВИТИЯ
ПЕРВАЯ ГЛАВ Λ
ЕЩЕ РАЗ О МАРКСОВОМ ПРЕДИСЛОВИИ
а. Классовая борьба в истории
Мы уже говорили в последнем разделе "3-й книги нашей
t работы 6 классическом изложении материалистического понима-
ния истории, которое дает "Маркс в предисловии к своей «Крити-
ке политической экономии». Но там мы комментировали не весь
текст, в котором Маркс дает изложение своей теории исто-
рического материализма, а лишь начало, представляющее со-
бой изложение общей философии исторического материализма.
Мы должны были оставить в стороне относящиеся сюда
положения Маркса, которые говорят "о движущих силах и
ходе исторического развития, как Маркс представлял его себе
в период написания своей книги. Тогда было неуместно анали-
зировать эти положения, поскольку мы не дали еще конкретного '
изложения предыдущего хода истории, что было сделано нами
лишь в 4-й книге. Если во 2-й книге мы начали с превращения
человекоподобной обезьяны в человека, то теперь, когда мы
подошли уже к преддверию «государства будущего», мы можем
перейти к тем положениям марксова предисловия, которые до
сих пор мы оставляли в стороне.
Маркс говорит:
ч.На _ определенной ступени своею развития материальные производи-
тельные силы общества оказываются в противоречии с до сих пор существо-
вавшими производственными отношениями, или, употребляя лишь чисто
юридический термин, с имущественными отношениями, внутри которых они
до этих пор развивались. Из .форм, способствовавших развитию производи-
тельных сил, эти производственные отношения превращаются в их оковы.
Тогда наступает эпоха социальной революции.
Вместе с изменением в экономическом фундаменте с той или иной
быстротой происходит переворот также и во всей огромной надстройке.
При анализе всех этих изменений необходимо строго различать между
переворотом в экономических условиях производства, который можно конста-
тировать с естественно-научной точностью, с одной стороны, и между
юридическими, политическими, религиозными, художественными и философ-

614 МЛРКСОВЛ ТЕОРИЯ ДВИЖУЩИХ СИЛ ОБЩЕСТВЕННОЮ РАЗВИТИИ
сними формалш, короче говоря, идеологическими формами, в которых люди
воспринимают этот конфликт в своем сознании и разрешают его. Как нельзя
судить об индивидууме на основании того, чем он кажется самому себе,
так неправильно и об эпохах такого переворота судить по отражению их
в его сознании, а наоборот, нужно само это сознание объяснять из противо-
речий материальной жизни и из имеющегося налицо конфликта между
производительными силами общества и его производственными отношениями.
Никакая общественная формация не погибает раньше, чем разовьет все про-
изводительные силы, для которых она предоставляет достаточный простор,
и новые производственные отношения более высокого типа никогда не за-
ступят ее места раньше, чем материальные условия их существования созрели
уже в недрах старого общества. Поэтому человечество ставит перед собой
всегда лишь такие задачи, какие оно в состоянии решить, потому что при
более точном анализе всегда обнаруживается, что сами задачи появляются
лишь тогда, когда материальные условия для их решений имеются уже
налицо или по крайней мере находятся в процессе вызревания. В основных
чертах, в качестве прогрессивных ступеней экономического развития обще-
ства можно назвать азиатский, античный, феодальный и современный буржуаз-
ный способы производства. Буржуазные условия производства представляют
собой последнюю, антагонистическую форму общественного процесса про-
изводства, антагонистическую не в смысле индивидуальных антагонизмов,
а в смысле антагонизма, который вырастает из общественных условий жизни
индивидуумов, но развивающиеся в недрах буржуазного общества произ-
водительные силы создают в то же время и материальные предпосылки для
ликвидации такого антагонизма. С этой общественной формацией заканчивается
поэтому предистория человеческого общества».
На последнюю фразу этого места мы уже ссылались в конце
предыдущего раздела. Из этой фразы вытекает, что Маркс в
вышецитированном месте своего предисловия дает не общин
закон всякого исторического развития, а лишь закон до сих
пор существовавшей истории, закон «предистории человечества».
Это место существенно отличается поэтому от той цитаты,
которую мы анализировали в конце 3-й книги. Последнее место
формулирует принципы, которые лежат в основе всякого
процесса «социальной, политической и умственной жизни». На-
оборот, рассматриваемое нами в настоящее время место содер-
жит принципы, которые по мнению 'Маркса лежат в основе
всей до сих пор существовавшей и'стории. Маркс уста-
навливает здесь, следовательно, в сущности не законы материа-
листического понимания истории вообще, а лишь ма-
териалистического понимания до сих пор существовав-
шей истории, каковые законы могут быть установлены, если
к исследованию этой истории подходят с точки зрения именно
такого ее понимания. Наше понимание истории может оставаться
одним и тем же, и в то же время законы, устанавливаемые для
до сих пор существовавшей истории, могут изменяться, если
обнаруживаются и делаются известными факты, которые не были
известны в период первоначальной формулировки закона.
Остановимся прежде всего на заключительных фразах выше-
цитированного места.
Эти фразы говорят о том, что «буржуазные условия про-
изводства представляют собой последнюю антагонистическую
(т. е. основанную на противоречиях) форму общественного про-

ЕЩЕ РАЗ О МАРКСОВОМ ПРЕДИСЛОВИИ 615
цесса производства», но что вырастающие в его недрах произво-
дительные силы создают предпосылки для ликвидации этого
антагонизма, и поэтому вместе с этой общественной формацией
заканчивается предистория общества. Другими словами, это зна-
чит, что по Марксу до сих пор существовавшая история «пред-
истории общества» была историей антагонистических обществен-
ных форм, причем Маркс добавляет, что дело идет здесь не
об индивидуальных, а о социальных антагонизмах, об «антаго-
низмах, вырастающих из общественных условий жизни инди-
видуумов».
Это точно то же самое положение, которое мы находим в
«Коммунистическом манифесте»: «история всех до сих пор суще-
ствовавших обществ является историей классовой борьбы».
В этом же духе в вышецитированном месте своего предисловия
Маркс говорит: «В основных чертах в качестве прогрессивных
ступеней экономического развития общества можно назвать азиат-
ский, античный, феодальный и современный буржуазные способы
производства. Эти четыре общественных формации соответствуют
четырем большим фазам в существовании классового общества,
которые мы подвергли рассмотрению в 4-й книге. Об обществен-
ных формах, которые предшествовали этим четырем формациям
классового общества, Маркс не говорит. В 1859 г., при своем
анализе механизма общественного развития, он имел следова-
тельно в виду лишь классовое общество.
С этой концепцией связаны также и первые фразы рас-
сматриваемой здесь части марксового предисловия. Они исходят
из того, что формой движения общества, каковым оно "было до
сих пор, является социальная революция. Социальная револю-
ция возникает благодаря тому, что производительные силы об-
щества на определенной ступени его развития вступают в кон-
фликт с отжившими производственными и имущественными от-
ношениями. Эти последние превращаются в оковы для дальней-
шего развития производительных сил. Маркс говорит: «Тогда
наступает эпоха социальной революции».
Между этой фразой и предыдущей отсутствует промежуточ-
ная фраза, которую Маркс пропустил, так как она сама собой
разумеется из общего контекста: как только отношение собствен-
ности превращается в оковы для развития производительных
сил, то в интересах дальнейшего общественного развития не
остается ничего другого, как разбить эти цепи; когда наступает
такое положение, тогда начинается эпоха социальной революции.
Маркс все время говорит з^есь лишь о конфликте между
производительными силами, с одной стороны, производственными
или имущественными отношениями — с другой. Теоретик имеет
право и часто вынужден оперировать абстракциями Однако
мы будем иметь ложный взгляд на дело и легко очутимся во
власти мистических представлений, если мы не будем постоянно
иметь в виду тс конкретные явления, которые являются бази-
сами для абстракции.

614 МЛРКСОВЛ ТЕОРИИ Д1ШЖУЩИХ СИЛ ОБЩЕСТВЕННОЮ РАЗВИТИИ
скими формами, короче гово|)и, идеологическими формами, в которых люди
воспринимают этот конфликт в своем сознании и разрешают его. Как нельзя
судить об индивидууме на основании того, чем он кажется самому себе,
так неправильно и об эпохах такого переворота судить по отражению их
в его сознании, а наоборот, нужно само это сознание объяснять из противо-
речий материальной жизни и из имеющегося налицо конфликта между
производительными силами общества и его производственными отношениями.
Никакая общественная формация не погибает раньше, чем разовьет все про-
изводительные силы, для которых она предоставляет достаточный простор,
и новые производственные отношения более высокого типа никогда не за-
ступят ее места раньше, чем материальные условия их существования созрели
уже в недрах старого общества. Поэтому человечество ставит перед собой
всегда лишь такие задачи, какие оно в состоянии решить, потому что при
более точном анализе всегда обнаруживается, что сами задачи появляются
лишь тогда, когда материальные' условия для их решений имеются уже
налицо или по крайней мере находятся в процессе вызревания. В основных
чертах, в качестве прогрессивных ступеней экономического развития обще-
ства можно назвать азиатский, античный, феодальный и современный буржуаз-
ный способы производства. Буржуазные условия производства представляют
собой последнюю, антагонистическую форму общественного процесса про-
изводства, антагонистическую не в смысле индивидуальных антагонизмов,
а в смысле антагонизма, который вырастает из общественных условий жизни
индивидуумов, но развивающиеся в недрах буржуазного общества произ-
• водительные силы создают в то же время и материальные предпосылки для
ликвидации такого антагонизма. С этой общественной формацией заканчивается
поэтому предистория человеческого общества».
На последнюю фразу этого места мы уже ссылались в конце
предыдущего раздела. Из этой фразы вытекает, что "Маркс в
вышецитированном месте своего предисловия дает не общий
закон всякого исторического развития, а лишь закон до сих
пор существовавшей истории, закон «предистории человечества».
Это место существенно отличается поэтому от той цитаты,
которую мы анализировали в конце 3-й книги. Последнее место
формулирует принципы, которые лежат в основе всякого
процесса «социальной, политической и умственной жизни». На-
оборот, рассматриваемое нами в настоящее время место содер-
жит принципы, которые по мнению 'Маркса лежат в основе
всей до сих пор существовавшей и'стории. Маркс уста-
навливает здесь, следовательно, в сущности не законы материа-
листического понимания истории вообще, а лишь ма-
териалистического понимания до сих пор существовав-
шей истории, каковые законы могут быть установлены, если
к исследованию этой истории подходят с точки зрения именно
такого ее понимания. Наше понимание истории может оставаться
одним и тем же, и в то же время законы, устанавливаемые для
до сих пор существовавшей истории, могут изменяться, если
обнаруживаются и делаются известными факты, которые не были
известны в период первоначальной формулировки закона.
Остановимся прежде всего на заключительных фразах выше-
цитированного места.
Эти фразы говорят о том, что «буржуазные условия про-
изводства представляют собой последнюю антагонистическую
(т. е, основанную на противоречиях) форму, общественного про-

ЕЩЕ РАЗ О МАРКСОВОМ ПРЕДИСЛОВИИ 615
цесса производства», но что вырастающие в его недрах произво-
дительные силы создают предпосылки для ликвидации этого
антагонизма, и поэтому вместе с этой общественной формацией
заканчивается предистория общества. Другими словами, это зна-
чит, что по Марксу до сих пор существовавшая история «пред-
истории общества» была историей антагонистических обществен-
ных форм, причем Маркс добавляет, что дело идет здесь не
об индивидуальных, а о социальных антагонизмах, об «антаго-
низмах, вырастающих из общественных условий жизни инди-
видуумов».
Это точно то же самое положение, которое мы находим в
«Коммунистическом манифесте»: «история всех до сих пор суще-
ствовавших обществ является историей классовой борьбы».
13 этом же духе в вышецитированном месте своего предисловия
Маркс говорит: «В основных чертах в качестве прогрессивных
ступеней экономического развития общества можно назвать азиат-
ский, античный, феодальный и современный буржуазные способы
производства. Эти четыре общественных формации соответствуют
четырем большим фазам в существовании классового общества,
которые мы подвергли рассмотрению в 4-й книге. Об обществен-
ных формах, которые предшествовали этим четырем формациям
классового общества, Маркс не говорит. В 1859 г., при своем
анализе механизма общественного развития, он имел следова-
тельно в виду лишь классовое общество.
С этой концепцией связаны также и первые фразы рас-
сматриваемой здесь части марксового предисловия. Они исходят
из того, что формой движения общества, каковым оно "было до
сих пор, является социальная революция. Социальная револю-
ция возникает благодаря тому, что производительные силы об-
щества на определенной ступени его развития вступают в кон-
фликт с отжившими производственными и имущественными от-
ношениями. Эти последние превращаются в оковы для дальней-
шего развития производительных сил. Маркс говорит: «Тогда
наступает эпоха социальной революции».
Между этой фразой и предыдущей отсутствует промежуточ-
ная фраза, которую Маркс пропустил, так как она сама собой
разумеется из общего контекста: как только отношение собствен-
ности превращается в оковы для развития производительных
сил, то в интересах дальнейшего общественного развития не
остается ничего другого, как разбить эти цепи; когда наступает
такое положение, тогда начинается эпоха социальной революции.
Маркс все время говорит з^есь лишь о конфликте между
производительными силами, с одной стороны, производственными
или имущественными отношениями — с другой. Теоретик имеет
право и часто вынужден оперировать абстракциями Однако
мы будем иметь ложный взгляд на дело и легко очутимся но
власти мистических представлений, если мы не будем постоянно
иметь в виду те конкретные явления, которые являются бази-
сами для абстракции.

616 МАРКСОВА ТЕОРИЯ ДВИЖУЩИХ СИЛ ОБЩЕСТВЕННОГО РАЗВИТИЯ
Пдед^одит^ьньш_силы и имущественное отношение не
могут чувствовать,^хотеть, мыслить. Сами по себе эти отноше-
ния не могут вступать друг с другом в такой конфликт, когда
одни из них побеждают др}тих и благодаря этому развязывают
социальную революцию. Маркс сам говорит дальше, — и это
является само собой разумеющимся,— что осознают эти кон-
фликты и борются именно люди.
В самом деле конфликт между отношениями собственности
и производительными силами представляет собой конфликт между
людьми, из которых одни обладают собственностью на производи-
тельные силы, а другие пускают в ход производительные
силы и производят. Ъ том -случае, когда владельцы производи-
тельных сил и люди, пускающие их в ход, когда производители
и потребители созданных этими силами продуктов суть одни
и те же люди, конфликт между производительными силами и
отношениями собственности может не иметь места, поскольку
такой конфликт предполагает существование различных классов.
Социальная революция есть победа над классом, использовавшим
до сих пор существовавшие отношения собственности и условия
производства, со стороны другого класса, который использует
(anwendet) производительные * силы и в этом процессе исполь-
зования их, а также в деле присвоения создаваемых при этш
продуктов встречается со все более и более растущей преградой
в лице существующих производственных отношений.
* Следовательно в основе и этого положения лежит та же
самая точка зрения, которая получила свое выражение в поло-
жении «Коммунистического манифеста» о том, что вся до сих
пор с)'ществовавшая история была история классовой борьбы.
Это был взгляд, который можно было защищать не только
в 1847, но и в 1859 г., не "вступая при этом в противоречия1
с данными тогдашней науки. Как мы уже отметили выше, только
1з этом году появилась книга Дарвина «Происхождение видовч>.
Незадолго до этого, в 1857 г., был открыт неандертальский черен,
все значение которого долго оспаривалось. В 1851 г. стали из-
вестны первые свайные постройки. На основании подобных от-
крытий и на основании наблюдения над жизнью дикарей медленно
создавались элементы первобытной истории человеческого рода.
Первобытная история долгое время не имела никакой связи с
писаной историей, которая считалась историей в собственном
смысле, между тем как, разумеется, обе части истории тесло
связаны друг с другом и позднейшая история не может быть
понята без более ранней.
В то же время еще в 1872 г. Маркс и Энгельс опублико-
вали второе издание «Коммунистического манифеста», не делая
никакого примечания к положению о том, что вся до сих пор
существовавшая история была историей классовой борьбы. Одна-
ко в следующее десятилетие оба они усерднейшим образом за-
нялись первобытной историей, как это доказывает с полной
очевидностью работа Энгельса «Происхождение семьи и т. д.».

ЕЩЕ РАЗ О МАССОВОМ ПРЕДИСЛОВИИ 617
Несколько лет спустя после смерти Маркса вышло 4-е издание
«Коммунистического манифеста». В этом издании к тому месту,
о ко/ором идет здесь речь, Энгельс делает примечание, что
эта формулировка, собственно говоря, является неточной: ut
вся существовавшая до сих пор история является историей
классовой борьбы, а лишь та .шстория, о которой имеются
письменные свидетельства.·;.
Эта сделанная Энгельсом оговорка одинаково относится и
к марксову предисловию к «Критике политической экономии»,
как и к «Коммунистическому манифесту». Мы должны допустить,
что Маркс, если бы он в настоящее время писал это предисло-
вие, по меньшей мере не дал бы в этом пункте столь общей
формулировки.
А вероятнее всего он внес бы изменение не только в этот
пункт. Если со времени 1859 г., т. е. с года написания марксова
предисловия, первобытная история открыла существование боль-
шого и богатого содержанием общественного развития до появ-
ления классового общества и классового государства, то, с другой
стороны, исследования в области хозяйственной истории про-
лили необычайно много нового света на историю древнего Во-
стока и Антики, благодаря чему мы отчетливо можем видеть
своеобразие общественной истории как в той, так и в другой
области. Это вынуждает нас к дальнейшим оговоркам. И внутри*
писаной истории закон социальной революции не имеет__все-
общего^т£имене]ния,^ oj не всегда имеет" таковое применение
даже там,._где^пр.еМние. говорит об""ожесточеннейших классовых'
боях н о социальных переворотах.
Мы уже видели, что в античных городских государствах,
в особенности в греческих, классовая борьба нередко достигала
такой остроты, что переходила в социальный переворот. Про-
летарии завоевывают государственную власть и экспроприируют
имущественные элементы, присваивая себе их добро.
Но нигде здесь не наблюдается начала прогрессивного дви-
жения в направлении к новым производственным отношениям.
Социальный идеал мятежников был идеалом прошлого, они были
неспособны создать ничего нового, кроме возврата к свобод-
ному крестьянскому хозяйству, этому исходному пункту в раз-
витии государства и классового деления общества. Революция
в самых крайних ее проявлениях приводила лишь к разделу
крупных поместий и превращению их в крестьянские парцеллы,
что, разумеется, не могло означать никакого прогресса. Чере:-*
небольшое количество лет, максимум через несколько десятиле-
тий, снова появлялись классовые деления, и старое положение
снова восстанавливалось, принося с собой лишь персональные
изменения. В чем заключается причина этого, оо этом было
сказано уже выше.
Эксплоатацня трудящихся классов, и соединении с растущим
объемом государства, т. с\, следовательно, с расширением об-
ласти эксплоатащш, сосредоточила все больше и больше богатств

618 МАРКСОВЛ ТЕОРИЯ ДВИЖУЩИХ СИЛ ОБЩЕСТВЕННОГО РАЗВИТИЯ
в руках господствующего меньшинства. Это часто вызывало
совершенно сказочный подъем промышленности, искусства и
науки, т. е., следовательно, производительных сил. Но все эти
возросшие производительные силы почти исключительно слу-
жили делу удовлетворения потребностей эксплоататоров в рос-
коши; в характере производства, служившего для удовлетворе-
ния потребностей масс, изменения были весьма невелики. Таким
образом для эксплоатируемых не создавалось никакого нового
материального базиса в области их труда и их существования,
что могло бы заставить их стремиться к новым формам произ-
водства. Эти формы производства для масс оставались неизмен-
ными. Лучшее состояние, о котором они мечтали, лежало не
впереди, а позади, это было то прекрасное прошлое, когда
у них не были еще отняты ни свобода, ни собственность.
Хотя в государствах Востока и в Антике создается очень
высокая цивилизация, однако в каждом из этих государств эта
цивилизация заходит в тупик и погибает вместе с гибелью го-
сударства, не находя выхода на путях социальной революции.
Из этого тупика выводит не революция изнутри, а толчок
извне^^^именнр завоевание цивилизованной области со стороны
племен, стоящих" на той или иной, ступени варварства, каковые
племена вливают новые жизненные силы в старое гнилое госу-
дарство, хотя при этом, разумеется, от отжившей и гибнущей
цивилизации остается очень немного; новый цикл развития
государственной и социальной области начинается примерно с
того же самого пункта, с какого это развитие начинало и раз-
рушенное государство.
Таким образом на этой ступени история напоминает все
вновь и вновь возобновляемое движение по кругу, а не неуклон-
ное прогрессивное движение, стимулируемое социальной борьбой;
это было движение по замкнутому кругу, которое получает
свои толчки извне, а не изнутри. Правда, круг этот был не
вполне замкнутым. Хотя каждое государство на Востоке и в
древности имело не только свои периоды подъема, но и упадка,
однако пункт наибольшего упадка, на котором этот процесс
взрывался новым вторжением варваров, являлся не тем же
самым, а более высоким пунктом в сравнении с тем, откуда
начался подъем. То наследство в области техники и культуры,
которое переходило к победоносным варварам, было от одного
раза к другому все более и более значительным, ;й в результате
тот общественный строй, который устанавливали победители
на базисе этого наследства, в общем превосходил предшествую-
щий. Таким образом, строго говоря, - история двигалась не по
кругу, а по медленно поднимающейся спирали.
'Именно таков был механизм общественного движения до
начала средних веков; это не было движение через социальную
революцию. Только тогда лишь, когда германцы овладели Рим-
ской империей, создались условия, открывавшие возможность
возникновения при дальнейшем их развитии новой формы обще-

ЕЩЕ РАЗ О МАРКСОВОМ ПРЕДИСЛОВИИ 619
ственного движения, а именно движения через социальную ре-
волюцию.
Существует немало историков, которые думают, что и в
настоящее время движение общества происходит таким образом,
как в Антике и на Востоке, что государства неспособны воз-
родить общество изнутри посредством социальных революций
и что поэтому каждая государственная система с неизбежностью
осуждена рано или поздно пойти по пути распада, погибнуть
и уступить свое место другой. Эти историки не отдают себе
отчета в особенностях европейского развития, начиная со сред-
них веков. Но, с другой стороны, мы не должны и генерализиро-
вать законов этого последнего развития, выдавая их за законы
всего до сих пор существовавшего общественного развития.,
То, что Маркс в 1859 г. считал всеобщим законом об-
щественного развития, в настоящее время, строго говоря, пред-
ставляется лишь как закон такого развития с периода по-
явления промышленного капитализма. Развитие производительных
сил не только в области производства предметов роскоши, но
и предметов массового спроса, а вместе с тем переворог в
условиях производства, в потребностях, а также в условиях
жизни и борьбы трудящегося класса лишь благодаря промыш-
ленному капиталу достигает таких размеров, когда эти произво-
дительные силы' не могут уже мириться с отжившими отно-
шениями собственности. Впервые в мировой истории новые
производительные силы с конца средних веков оказались в кол-
лизии с традиционной системой собственности, сначала с фео-
дальной системой собственности, а затем, начиная с предыдущего
столетия, с той системой собственности, на которой основы-
вается товарное производство.
б. Обратное действие изменений в экономике на идеологию
Таким образом, если поступательное движение общества
путем социальных революций есть нечто такое, что харак-
терно лишь для последних столетий, то, наоборот, не только
для всех столетий классового общества, но и для человеческого
общества вообще сохраняют всю свою силу и все те положения
Маркса, которые описывают идеологические трансформации, вы-
зываемые социальной революцией. Эти положения сохраняют
свою силу для каждого изменения в технической неэкономиче-
ской области, независимо от .того, произошли ли" эти ^змедспия
в результате социальной революции или же иным путем. Эти
положения остаются в силе для каждого конфликта, вызванного
такими изменениями, т. е. не только для конфликтов между
носителями новых производительных сил и между представи-
телями отжившей собственности, но также и для конфликтов
между умственно отсталыми людьми, которые не в состоянии
сразу понять происшедших изменений, и между более прогрес-
сивными людьми, которые с воодушевлением защищают эти

620 МЛРКСОВА ТЕОРИЯ ДВИЖУЩИХ СИЛ ОБ1ДЕСТВНННОГО РАЗВИТИЯ
изменения еще до того, как они испробованы на опыте. Кон-
фликты подобного рода существуют конечно всегда во всяком
обществе, в том числе и в свободном от каких-либо классовых
противоречий. Эти конфликты могут быть и весьма острыми,
хотя они не могут иметь столь общего характера и не могут
принимать столь насильственных форм, как в борьбе между
классами, имеющими противоположные интересы. Для всех этих
конфликтов сохраняет свою силу все то, что Маркс говорит
о последствиях социальной революции.
Вышеупомянутые положения нужно принимать со всеми
этими поправками. Понимаемые таким образом, они предста-
вляют собой всеобщий закон всякого социального развития при
всяких формах общества, основной закон материалистического
понимания истории. Мы говорим здесь о положениях, которые
гласят:
•..С изменением в экономическим фундаменте с той пли иной быстро-
той происходит переворот также и во всей огромной надстройке. При ана-
лизе всех этих изменений необходимо строго различать между переворотом
в экономических условиях производства, который можно констатировать с
естественно-научной точностью, с (иной стороны, и между переворотом в
юпм'шческон, политической, религиозной, художественной и философской об-
ластях или формах, короче го;зорн, и в идеологических формах, в которых
люди писпрпнимают этот конфликт в своем сознании и разрешают его. Как
нельзя судить об индивидууме па основании того, чем он кажется самому себе,
так неправильно и об эпохах такого переворота судить по отражению его в
сознании, а наоборот,, нужно само это сознание объяснять из противоречий
материальной жизни и из имеющегося налицо конфликта между производи-
тельными силами общества и ею производительными отношениями».
Все это сохраняет свое значение по отношению ко всякому
конфликту внутри общества как по отношению к конфликту,
который возникает в результате появлений новых общественных
производительных сил, так и но отношению лишь к конфликту,
ч который создается в условиях отсутствия всякой классовой
; борьбы, создается в результате лишь столкновения между дей-
ствием традиционной обстановки и воздействием вновь сложив-
шейся общественной среды. 1
Правда, может возникнуть вопрос, могли ли существовать
многочисленные серьезные общественные конфликты до появле-
ния классового общества и государства, конфликты, возникающие
на базе новых производительных сил и соответствующих им про-
изводственных отношений. Ведь в это первобытное время техни-
ческий прогресс совершался так медленно и почти незаметно,
что глубокие изменения в производственных отношениях и вы-
текающие отсюда конфликты должны были редко иметь место.
О всем этом можно конечно лишь гадать, поскольку мы о всем
этом ничего не знаем.
Но и там, где новые производственные отношения склады -
пались постепенно, без всяких конфликтов, изменения в этой
области должны были вызывать переворот в сознании людей,
которые были затронуты этим процессом, и создавать почву

ЕЩЕ РАЗ О МАРКСОГЗОМ ПРКДИСЛОВИИ 621
для появления у них новых взглядов и чувств, которые не
могли нс вступать в конфликт с традиционными взглядами и
чувствами.
в. Развитие производительных сил в обществе
Если здесь перед нами одно из самых важных положений
материалистического понимания истории, то по отношению к
положению, которое непосредственно следует за ним, мы снова
должны сделать известную оговорку. Это положение гласит:
«ни одна общественная формация не погибнет раньше, чем не
разовьет все производительные силы, для которых она предоста-
вляет достаточный простор». "~~
Ограничение, которое нужно сделать по отношению к этому
положению, будет, правда, совсем иного рода по сравнению
с тем. которое нам пришлось сделать по отношению к поло-
жению о социальной революции. Если мы об этом послед-
нем положении должны были сказать, что оно не распростра-
няется на государства Антики и Востока, а лишь на конец
средневековья и на новое время, т. е. на время буржуазных и
пролетарских революций, то по отношению к только что цити-
рованному положению наша оговорка будет такова: оно спра-
ведливо по отношению ко всем до сих пор существовавшим
формам классового общества, за исключением лишь промышлен-
ного капитализма и за исключением тем самым и периода про-
летарской революции.
* На рассматриваемое положение оказало несомненно влияние
изучение условий буржуазных революций, поскольку при таком
исследовании обнаруживалось, что феодальное общество π пе-
риод своей гибели было неспособно ни к какому дальнейшему
развитию производительных сил и, наоборот, задерживало всякое1
дальнейшее их развитие.
Ту же картину представляло из себя и всякое предшество-
вавшее классовое общество, лишь с той разницей, что тогда
еще не было предпосылок для развития промышленного капи-
тализма, что поэтому общество не было в состоянии разбить
оковы, задерживавшие развитие производительных сил, и раз-
вязать эти производительные силы путем социальной революции
и что оно в конце погибало от этих оков.
Но промышленный капитализм представляет собой совсем
другую систему экешоатации по сравнению с предшествовав-
шими ему системами. Он э'ксплоатирует массы не только ради
использования плодов эксплоатации в потребительских целях,
но он стремится также к постоянному увеличению размеров
этих плодов не только методами абсолютной прибавочной цен-
ности, которые были известны рабовладельцам и феодалам, но
и путем развития производительных сил методами относительной
прибавочной ценности, которые были совершенно неизвестны
рабовладельцам и феодалам. Господство последних приводило

622 МАРКСОВА ТЕОРИЯ ДВИЖУЩИХ СИЛ ОБЩЕСТВЕННОГО РАЗВИТИЯ
поэтому к распаду производительных сил, которые находились
в их распоряжении, после того как они взяли от них все, что
;онн могли только взять. Наоборот, промышленный капитализм
приводит ко все более и более бурному развитию производи-
тельных сил. Мы уже видели, почему нет оснований ожидать,
что капитализм сам будет порождать контртенденции этому раз-
витию, которые с неизбежной необходимостью должны привести
его к концу.
Ожидание того, что к таким результатам должны привести
кризисы, оказалось неосновательным на протяжении последних
десятилетий.
Разумеется нельзя категорически утверждать, что приоста-
новка технического и экономического прогресса промышленного
капитализма навсегда исключена. В данном случае спор идет
лишь о том, вытекают ли подобные препятствия со всей не-
обходимостью из самого существа капитализма и его аккуму-
ляции. А на этот вопрос нужно ответить решительно отрица-
тельно.
Я, надеюсь, доказал, что те границы, которые как будто оы
поставлены процессу расширения капитализма, являются гра-
ницами для расширения промышленности при всяком способе
производства, поскольку она зависит от земледелия. Односторон-
нее развертывание промышленности, без соответствующего раз-
ширения сельскохозяйственного производства, невозможно. Од«
нако ничто не мешает капиталу, когда развитие промышленности
начинает задерживаться отсталостью сельского хозяйства, со
всей энергией взяться за интенсификацию последнего.
Возможно, что существующие отношения собственности мо-
гут создать препятствия для этого, возможно, что необходимое
развитие производительных сил земледелия встретит препят-
ствие в частной собственности на землю. Однако это отнюдь не
должно означать конца капитализма, это вызывает лишь необ-
ходимость проведения земельной реформы, вполне совместимой
с существованием капитализма.
В то же время нам нечего слишком ломать себе голову
на этот счет. Каковы бы ни были точки зрения насчет тех
границ, которые существуют для развития капиталистических
сил внутри капиталистического способа производства, наших
разногласий в этом вопросе мы никогда не сможем разрешить
на основании практического опыта, потому что дело у нас не
дойдет до такого опыта. В последние десятилетия со все боль-
шей отчетливостью становится ясным одно: победа пролетариата
наступит раньше, чем "будут достигнуты те границы, которые
намечают некоторые из наших теоретиков развитию производи-
тельных сил внутри капитализма. Уже 30 лет тому назад, как
было выше сказало, я считался с возможностью того, что
эта победа наступит раньше, чем тот хронический кризис, на
который я тогда рассчитывал. С тех пор капитализм выдержал
столько кризисов и оказался в состоянии приспособиться к столь

ЕЩЕ РАЗ О МАРКСОВОМ ПРЕДИСЛОВИИ 623
разнообразным, новым и часто совершенно неожиданным и не-
вероятным ситуациям, что в настоящее время он представляется
мне, рассуждая с чисто—экономической точки зрения,, гораздо
бод££-жиз.ненным, чем полстолетия тому назад.
А вместе с тем и пролетариат очень близко подошел к воз-
можности превращения в господствующий класс в некоторых
решающих больших государствах. Теперь как будто бы уже
исключена возможность того, чтобы капиталистический способ
производства, употребляя выражение марксова предисловия, по-
гиб не раньше, «чем развил все производительные силы, для
которых он обеспечивает достаточный простор».
Это положение неприменимо уже более к нам, если счи-
таться с развитием последних десятилетий. В то же время мы
должны внести также коррективы и в те слова, которыми Маркс
заканчивает свой «Капитал» в знаменитой главе об исторических
тенденциях капиталистического накопления.
Из важнейших положений этой главы до сего времени со
стороны· буржуазных и социалистических критиков подверглись
нападкам те, в которых показано, как, с одной стороны, растущая
концентрация и централизация капитала делают его достаточно
зрелым для превращения в общественную собственность и в об-
щественное хозяйство, и как, с другой стороны, тенденция к
обнищанию рабочих и их растз'щее возмущение против этого
все более обостряют классовые противоречия. В то же время
в развертывающейся на базе этих противоречий классовой борьбе
растущий численно рабочий класс' воспитывается, объединяется
и организуется.
Критика, поднимавшая брюзжание против этих мест, была
в общем жалка. Слабые контртенденции, действовавшие против
намеченной Марксом линии развития, чрезмерно преувеличивал^
либо эти положения Маркса обвиняли в игнорировании действи-
тельности, чего отнюдь не находил понимающий дело читатель,
в то время как исключительно важное общее содержание этих
лапидарных фраз не понималось. Однако эти положения с каждым
днем получают все новое и новое подтверждение. Если Маркс
уловил тенденции, которые с неизбежностью ведут к преодоле-
нию капитализма, ведут к «экспроприации экспроприаторов», то
он указал тем самым путь, каким фактически идет экономическое
развитие, на каковом пути рабочий класс вернее всего достиг-
пет цели своего освобождения.
Однако мы не вполне можем согласиться с Марксом, когда
он вслед за вышеупомянутыми положениями добавляет еще сле-
дующие слова:
«Монополия капитала превращается в оковы того способа производства,
который достиг расцвета вместе с hrioi и благодаря ей. Централизация средств
производства и обобществление труда достигают уровня, при котором они
становятся несовместимыми с их капиталистической оболочкой. Последняя
разрывается. Бьет час капиталистической частной собственности. Экспроприа-
торов эксплоатируют.

62 I МАРКСОВЛ ТЕОРИЯ ДВИЖУЩИХ СИЛ ОБЩЕСТВЕННОГО РАЗВИТИЯ
И мы ожидаем того же результата, однако мы ожидаем
конца капитализма не в результате конфликта между произво-
дительными силами, для развития которых капиталистический
способ производства делается слишком тесен, и между капита-
листической собственностью; мы ожидаем такого конца не тогда
лишь, когда «монополия капитала превратится в оковы» для
данного способа производства. Мы имеем все основания с уве-
ренностью рассчитывать на то, что такой конец наступит раньше.
г. Каждый новый способ производства имеет свои материальные
предпосылки
В тесной связи с только что рассмотренным нами поло-
жением марксова предисловия находится следующее за ним по-
ложение. После фразы «никакая общественная формация не
погибает раньше, чем не разовьет производительные силы, для
которых она предоставляет достаточно простора», Маркс про-
должает: «и новые производственные отношения более высокого
типа никогда не заступают его места раньше, чем материальные
условия их существования созрели в недрах старого общества».
Это положение, со времени его написания, нисколько не поте-
ряло своей правильности, все наблюдения с тех пор только
подтверждали его. Оно принадлежит к самым незыблемым основ-
ным положениям материалистического понимания истории. По
существу оно говорит то же самое, что и предисловие к пер-
ному изданию «Капитала», а именно, что общество «не мо.-кет
ни перескочить естественные фазы своего развития, ни отменить
их декретами».
Это положение является само собой разумеющимся по от-
ношению к бесклассовому обществу. В последнем никто не
имеет ни интересов, ни поводов добиваться установления новых
производственных отношений вместо существующих, если новые
производительные силы не делают такого изменения целесо-
образным и в конечном счете необходимым.
Иначе дело обстоит с классовым обществом. Здесь всегда
недовольны и стремятся к преодолению существующих произ-
водственных отношений не только эксплоатируемые классы, но
иногда также и некоторые эксплоатирующие. Лишь в классовом
обществе может иметь место случаи, когда недовольный положе-
нием класс, располагающий для этого необходимой силой, при
особых исторических условиях делает попытку установить новые,
более выгодные для него производственные отношения, хотя бы
условия существования этих новых отношений еще не созрели
β недрах старого общества. Если эти новые отношения не со-
зрели, то они не смогут удержаться; они превратятся в источник
.мучении и распадутся, несмотря на все. декреты и всякого рода
терроризм, которым захотят заменить отсутствие исторических
предпосылок для новых производственных отношений.

ЕЩЕ РАЗ О ЛЛ!'КСОиОМ ПРЕДИСЛОВИИ 625
Познание этой истины является серьезной преградой про-
тив всякого утопизма. Непонятно, как могут существовать сторон-
ники исторического материализма/которые игнорируют в своей
практике это фундаментальное положение.
Этим мы не хотим сказать, что марксисты —представители
пролетариата —должны отказаться от возможности овладеть по-
литической властью, если еще не даны условия существования
полного социалистического общества. Из сказанного вытекает
лишь обязанность для марксистов, когда они приходят к власти,
сделать проверку, насколько предпосылки нового общества со-
зрели в недрах старого общества, а кроме того строить свою
практическую работу в интересах трудящихся классов, для кото-
рых останется много сделать еще и до осуществления «полной
социализации».
Может показаться странным, что в разбираемом нами поло-
жении Маркс говорит лишь о материальных условиях суще-
ствования новых производственных отношений. Это не нужно
понимать в том хотя бы смысле, что под материальными произво-
дительными силами нужно понимать определенные материалы и
орудия труда. Мы уже указывали выше на то, что самой важной
производительной силой является сам человек, который один
лишь высвобождает другие производительные силы, пускает их
в ход и дает им целесообразное применение. К материальным
производительным силам принадлежат также и определенные
виды трудовой дисциплины* организованности, знания и т. д.
Таким образом под материальными предпосылками существования
нового общества, которые должны созреть в недрах старого,
прежде чем появление первого станет возможным, надо, сле-
довательно, понимать не только наличие определенных органи-
ческих и неорганических материалов и орудий труда, но также
и наличие физических способностей у человека, которые, однако,
вызревают в недрах старого общества и не благодаря какому-
нибудь мистическому самодвижению духа, ничем не обусловлен-
ному, а должны быть в последнем счете отнесены за счет ре-
зультатов появления вновь созданной техники^ следовательно,
в данном случае за счет новых материальных" условий суще-
ствования в полном смысле этого слова.
Что Маркс в числе предпосылок нового общества, вызре-
вающего в недрах старого, не игнорировал необходимых психо-
логических предпосылок, об этом он говорит сам. Достаточно
только указать лишь на тот абзац «Капитала», который мы в
настоящий момент рассматриваем. В числе предпосылок социали-
стического общества, вызревающего в недрах капиталистического,
он вызывает также и «возмущение рабочего класса, непрерывно
растущего численно, вышколенного, объединенного и организо-
ванного самим механизмом капиталистического способа произ-
водства».
Эта мысль высказана не только в «Капитале». Уже в «Ком-
мунистическом манифесте» рисуется картина того, как произ-

626 МЛРКСОВА ТЕОРИЯ ДВИЖУЩИХ СИЛ ОБЩЕСТВЕННОГО РАЗВИТИЯ
водств'енный процесс способствует воспитанию и организации
рабочих. И на заседании Центрального комитета союза комму-
нистов от 15 сентября 1850 г. Маркс заявил наряду с прочими,
что мы (марксисты) говорим рабочим:
, «Вам предстоит проделать 10, 20. 50 лет гражданских войн и борьбы
народов не только для изменений существующих отношений, но и затем,
чтобы переделать самих себя и сделаться способ и ы м и
к политическому господству» (Mitgeteilt von Marx in den Enthül-
lungen über Kommuiiistenprozess in Köln, Neuer Abdruck, Zürich, 1885, S. 21).
Таким образом не нужно слишком грубо «материалисти-
чески» понимать материальные предпосылки для существования
нового общества, которые должны вырасти в недрах старого
общества, чтобы новое общество стало возможным.
д. Человечество ст; вит перед со5ой лишь такие задачи, которые
в состоянии решить
Нам предстоит заняться еще одним положением из предисло-
вия ч<К критике». Исходя 'из выше сказанного в рассмотренном
нами положении, Маркс говорит дальше:
«Поэтому человечество ставит перед собой всегда лишь такие задачи;
какие оно в состоянии решить, потому что при ближайшем рассмотрении
всегда обнаруживается, что сами задачи появляются лишь тогда, когда ма-
териальные условия для их решения имеются уже налицо или по крайней
мере находятся в процессе вызревания».
Это положение кажется на первый взгляд туманным и мисти-
ческим. Его ни в каком случае нельзя понимать в том смысле,
что отдельные люди постоянно ставят перед собой лишь такие
задачи, которые они в состоянии разрешить; этого нельзя ска-
зать даже по отношению к целому классу.
В классовом обществе отдельные классы ставят перед собой
задачи, которые, в связи с наличием антагонистических интересов
у них, находятся в противоречии друг к другу, следовательно,
известная часть этих задач неизбежно и уже заранее не может
быть разрешена. Разве мало мы знаем неудавшихся революций?
Разве большинство революций не потерпело краха в том смысле,
что революционеры не достигли в них тех целей, к которым
стремились? И даже в тех случаях, когда они побеждали,
движение заканчивалось часто совсем иначе, чем это входило
в расчет революционеров.
Таким образом здесь не может итти речь об отдельных
людях или об отдельных группах людей, ставящих перед собой
те или иные задачи.
. . Но может ли человечество ставить перед собой задачи? Ведь
это могут делать лишь отдельные индивидуумы, потому что
человечество не имеет мозговых центров, которые могли бы
хотеть, или мыслить, оно представляет из себя лишь абстракцию,.
; совокупность людей.

Е1ЦЕ РАЗ О
Но именно потому, что мы имеем дело здесь е авггр^^тей,
мы не должны буквально понимать употребленное^здесь образ-
ное выражение. Человечество не может ставить задачи по своему
произволу, но время от времени, под влиянием" вновь создаю-
щихся условий, возникают новые общественные отношения, воз-
никают одинаково для всех затрагиваемых ими людей. Следова-
тельно можно сказать, что человечество ставит себе определен-
ные социальные задачи, решение которых является необходимым,
чтобы общество могло процветать или даже вообще продолжать
свое существование.
Новые условия, выдвигающие новые задачи, это —новые
производительные силы, вырастающие на базе технического про-
гресса. Они выдвигают не только задачи, но также создают
средства для их решения. Эти задачи состоят в том, чтобы при-
способить общественную организацию к новым условиям более
высокого способа производства, задача, которая является раз-
решимой. Решение этой задачи не может натолкнуться на не-
преодолимые трудности там, где не существует классовых про-
тиворечий и где все одинаково заинтересованы в целесообразном
ее решении. Там же, где существуют антагонистические классы,
там классы, которые заинтересованы в старом, могут быть
препятствием для решения этой задачи; они могут мешать ее
осуществлению, хотя она и разрешима. Однако среди классов,
которые в подобных случаях сталкиваются друг с другом,
больше всего усиливается тот, который теснее всего связан
с применением новых производительных сил, превосходящих
старые, и который создает для этих сил наиболее соответствую-
щие общественной организации методы, благодаря чему увели-
чивается численность этого класса и его вес. Этот класс имеет
больше всего шансов одержать в конце концов победу и осу-
ществить правильное решение социальной задачи, которая по-
ставлена перед обществом новыми производительными силами.
Когда появляется на сцену новая задача, то отдельные
люди принимаются за решение этой задачи, имея самые раз-
личные потребности и знания. Многие из них терпят неудачу,
то же самое случается и с целыми классами. Даже целое госу-
дарство может пойти ко дну, если ему не удается найти пути
для решения социальных задач, которые всплывают перед ним
в ходе экономического развития. Но при всех этих неудачах
увеличивается объем опыта и растут силы у элементов, больше
всего заинтересованных в целесообразном разрешении этих
задач.
Решение задачи оказывается найденным, когда удается до-
стигнуть правильного понимания всей проблемы, т. е. когда
происходит осознание условий, которые даны для разрешения
проблемы.
В результате, если не говорить об отдельных людях, клас-
сах и государствах, а о человечестве вообще, то всякая со-
циальная задача, которая возникает с появлением новых произво-

628 МЛРКСОВЛ ТЕОРИЯ ДВИЖУЩИХ СИЛ ОБЩЕСТВЕННОГО РЛЗВИТИ.1
дительиых сил, всегда находит свое решение, потому что это
решение дано в результате действия тех самых факторов, под
влиянием которых и ставится сама проблема. -.- . -
Нет никакого основания полагать, что так не будет обстоять
дело и в дальнейший период существования общества, а именно
тогда, когда оно, после периода классового деления, снова ста-
нет обществом бесклассовым.
Поэтому молено сказать, что человечество ставит перед
собой лишь такие задачи, какие оно в состоянии решить.
ВТОРАЯ ГЛАВА
ДАЛЬНЕЙШЕЕ РАЗВИТИЕ МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОГО ПОНИМАНИЯ
ИСТОРИИ
Вышесказанным мы закончили уже рассмотрение тех поло-
жений Маркса, в которых он, исходя из своего понимания исто-
рии, дает описание механизма общественного развития, в не-
котором смысле —динамику общества, после того как он перед
этим установил постоянное соотношение между экономикой и
идеологией или в известном смысле статику общества. В самом
деле, ведь образное выражение насчет надстройки возможно лишь
по отношению к статическому состоянию, по отношению же к
динамике оно является беспредметным.
Несмотря на свою почти семидесятилетнюю давность, опи-
санная Марксом динамика общества, т. е. совокупность законов
его развития, а также формулированная в связи с этим его
статика продолжает оставаться классическим выражением исто-
рического материализма.
Однако истекшее время не прошло бесследным для поло-
жений Маркса. В то время как одни из его положений сохра-
нили полностью все свое значение, по отношению к другим
мы должны констатировать, что новый опыт и новые открытия
сокращают ту область, по отношению к которой они сохраняют
свою силу, ограничивая их применение лишь определенными
историческими периодами. Эти последние положения объясняют
исторический процесс и даю;г характеристику ему, но не по
отношению ко всему процессу в полном объеме, а лишь по
отношению к отдельным его частям.
Для понимания современной борьбы эта концепция вряд ли
что-нибудь потеряла в своем практическом значении. Она созда-
лась в результате глубокого исследования индустриального ка-
питализма и приводящего к нему исторического процесса. Лишь
по отношению к далеким от нас периодам прошлого, по отно-
шению к государствам Антики и древнего Востока и по отно-
шению к еще более отдаленному периоду бесклассового об-
щества не все положения Маркса сохраняют свою силу пол-
ностью. С другой стороны, как будто бы известные экономи-
ческие исследования, появившиеся после смерти Маркса, дока-

ДАЛЬНЕЙШЕЕ РАЗВИТИЕ МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОГО ПОНИМАНИЯ ИСТОРИИ 629
зывают, что одно из его положений не можст быть удержано
в качестве положения, не допускающего исключений, а именно
его тезис о том, что ни одна общественная формация не поги-
бает раньше, чем не разовьет все производительные силы, для
которых она обеспечивает достаточно простора. Впрочем этот
вопрос является еще спорным даже среди нас, марксистов.
В общем можно сказать, что данная в 1859 г.. формулировка
материалистического понимания истории в гораздо меньшей сте-
пени испытала действие времени, чем опубликованная и обосно-
ванная впервые в том же году теория Дарвина о происхожде-
нии видов.
Разумеется и наше понимание истории не может не под-
вергаться все новым и новым проверкам и ревизиям. Как раз
наоборот, ведь оно является не застывшей догмой, а гибким
методом. Исходя из духа самой этой теории, ее нужно также
считать продуктом своего времени, продуктом определенных ус-
ловий. Эта,, теория неизбежно изменяется вместе с этими усло-
виями, она считается с новым опытом и новыми знаниями и вби-
рает их в себя.
Уже одно только применение метода способствует его по*
стоянному развитию. Этот метод был завещан нам нашими учи-
телями, но не в качестве такого клада, который мы должны
закопать в землю и тем предохранить его от всяких изменений,
а в качестве дара, который мы должны пускать в рост, чтобы
извлечь из него максимальную выгоду для дальнейшего раз-4
вития науки и общества. *
* Следовательно, периодическая ревизия марксизма является
неизбежной и даже необходимой. Но если те знания, которыми
мы обязаны Марксу и Энгельсу, не являются абсолютными и
вечными истинами, сохраняющими свое значение без всяких
изменений на все будущие времена, они были, однако, более
совершенными истинами по сравнению с истинами, господство-
вавшими до них и преодоленными в результате их. Однако, ра-
зумеется, ревизия, которая не способствует дальнейшему раз-
витию марксизма, а ставит марксизм под вопрос и отрицает
его, чтобы вернуться затем к домарксову. методу мышления,
такая ревизия не означает для нас конечно никакого научного
прогресса.
То, что для нас, марксистов, является долгом по отноше-
нию к материалистическому пониманию истории, это прежде
всего расширение области его применения. Маркс и Энгельс,
в соответствии с состоянием науки их времени, неизбежно были
вынуждены разрабатывать материалистическое понимание исто-
рии прежде всего как историческую теорию и теорию истории ■
классовых обществ и классовых государств. Лишь в последние i
годы их жизни они начали включать в сферу своей исторической
теории также и "^государственное, бесклассовое общество, и ί
притом не мимоходом, как это им приходилось делать раньше,
а в форме систематического изложения.

630 МАРКСОВА ТЕОРИЯ ДВИЖУЩИХ СИЛ ОБЩЕСТВЕННОГО РАЗВИТИЯ -
Книжка Энгельса «Происхождение семьи»Л оставленная нам
в качестве духовного завещания, указывает тот путь, на кото-
ром мы должны развить дальше полученную от наших учителей
историческую теорию.
В настоящей книге я пытался итти по этому пути. При
/этом я ^стремился, .настолько .расширить область материалистиче-
; ского понимания истории, что она вступила в соприкосновение с
, обласщсГ биологии. Я исследовал вопрос о том, не находится
ли развитие человеческих обществ в такой внутренней связи
с развитием обществ животных и с видом растений, что история
человечества представляется лишь частным случаем в истории
органической жизни, с специфическими законами, которые,
однако, находятся в связи с общими законами живой природы.
Я думаю, что общий закон, „которому подчинено как_челове-
ческое развитие^ так и развитие .животного и растительной^ цар-
ства, состоит"в том, что всякое изменение как'обществ, так"и ви-
дов может быть сведено к изменениюГв окружающей.среде. Где
эта^среда остается неизменной, там остаются неизменными и насе-
ляющие его организмы и организации. Новые формы организмов
и общественных организаций появляются лишь в результате
приспособления к изменяющейся среде.
Этот закон имеет всеобщее значение, различными же явля-
ются те способы приспособления, которые имеют место у раз-
личных групп растений, животных и людей.
„ Растения ограничиваются лишь пассивными приспо-
соблениями. Изменения окружающей среды, климата, почвы,
благодаря изменениям в питании, изменениям в химических раз-
дражениях и т. д., приводят в организмах, подверженных дей-
ствию всего этого, к изменениям, которые, поскольку они явля-
ются нецелесообразными, ведут постепенно к вымиранию орга-
низмов, а если они являются целесообразными, сохраняются и
в конце концов начинают передаваться по наследству, благодаря
чему возникают новые виды.
У других организмов, а именно у животных, у кото-
рых развиваются способности воли, познания и свободного дви-
жения, к пассивному приспособлению присоединяется еще и
активное. Изменения в жизненных условиях заставляют жи- .
вотных по-разному использовать их органы, благодаря чему
сами эти органы претерпевают с течением времени некоторые
изменения. Если эти изменения являются целесообразными, они
удерживаются и передаются по наследству.
У человека же, как мы уже видели, ко всему этому при-
соединяется еще третья форма приспособления к изменяющимся
условиям: его мозг и его искусство владеть руками достигают
такого развития, что он получает возможность благодаря этому
реагировать на новые требования сознательным созданием и с-
кусственных органов — орудий труда и организации. Благо-
даря этому во все развитие привносится новый элемент.
До появления сознательного приспособления в форме созда-

ДАЛЬНЕЙШЕЕ РАЗВИТИЕ МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОГО ПОНИМАНИЯ ИСТОРИИ 631
ния искусственных органов всякое дальнейшее развитие какого-
либо вида протекало под влиянием . происходящих изменений
в окружающей среде, не зависящих от этого вида, например
благодаря геологическим и космическим изменениям, на которые
организм не мог иметь ни малейшего влияния.
Все это изменяется, с тех пор как человек оказывается в
состоянии создавать искусственные органы. Эти органы не явля-
ются частью его тела, они существуют вне его и в качестве
таковых оказывают обратное действие на человека, они заста-
вляют людей объединяться определенным образом на новых
началах для выполнения новых определенных действий и созда-
вать новые организации, стоящие над отдельными индивидуумами.
В результате благодаря новым искусственным органам, созда-
ваемым человеком, вместе с новыми организациями, которые вызы-
ваются к жизни, создаются новые элементы окружающей среды.
Когда человек приспособляется к окружающей его среде,
то он изменяется при этом не только сам, как это имеет место
с растениями и животными, но и изменяет вместе с тем и
окружающую его среду. Это последнее изменение является делом
€го рук, хотя и не продуктом его сознательной деятельности.
Человек сознательно создает лишь органы и организации цля
решения вновь возникающих перед ним задач. Когда же эти
органы и организации превращаются сами в новую среду, кото-
рая выдвигает перед человеком новые задачи, то этот процесс
нельзя уже отнести к сознательной деятельности человека. Это
новое действие созданных им орудий труда и учреждений человек
весьма редко предвидит, если же предвидит, то никогда —в пол-
ном объеме; кроме того это действие очень часто проявляется
против его воли.w Можно сказать поэтому вместе с Марксом:
«Люди сами делают свою собственную историю, но они делают ее
не сообразно своему свободному желанию и не в обстановке, которую они
выбирают, а в обстановке, которую они находят налицо, которая им уже
дана, которая получена по традиции от прошлого». Der achtzente Brumaire
des Louis Bonaparte, 2 Aufl., Hamburg, 1869, S. 1.
Энгельс говорит в одном месте, правда, независимо от
вышецитированных слов и совсем в другой связи, что несвобода
человека в историческом процессе существовала лишь до на-
стоящего времени и должна исчезнуть в социалистическом обще-
стве. Он указывает на то, что тогда будет существовать обще-
ственное регулирование производства, которое' будет означать
конец анархического товарного производства, а вместе с тем ко-
нец господства продукта над самими производителями.
«Только тогда человек окончательно отделяется в известном смысле
от животного царства и от условий животного существования и переходит
к действительно человеческим. Совокупность жизненных условий, окружаю-
щих человека и господствовавших над ним, подпадает теперь под господство
и контроль людей, которые только теперь впервые делаются сознательными,
действительными господами природы, и поскольку они делаются господами
условий их собственной общественности. Законы их собственной
общественной деятельности, которые им противостояли

632 МАРКСОВА ТЕОРИЯ ДВИЖУЩИХ СИЛ ОБЩЕСТВЕННОГО РАЗВИТИЯ
до сих пор, как чуждые и господствующие над ними законы π ρ и-
р о д ы. применяются с полным сознанием их сущности и те м
самым покоряются. Общественные условия существования самих людей
.Vergesellschaftung), которые противостояли им до сих пор как дар природы
или истории, делаются теперь продуктом их собственной свободной деятель-
ности. Объективные, чуждые силы, которые до сих пор господствовали над
обществом, вступают под контроль самих людей. Только теперь могут
люди вполне сознательно делать свою историю, только теперь приведенные
ими в действие общественные силы все чаще и во все растущем масштабе
будут давать желательные для людей результаты. Это будет скачком чело-
вечества из царства необходимости в царство свободы».
Я уже говорил в первой книге, что последняя фраза этого
места понималась таким о'бразом, как будто бы Энгельс хотел
сказать: с уничтожением товарного производства для человека
прекращает свое действие закон причинности. Это является, ко-
нечно, нелепостью.
В данном месте Энгельс говорит, что при товарно-капита-
листическом производстве люди не являются господами над
производством и средствами производства, поскольку эти средства
производства пускаются в ход отдельными собственниками
средств производства и независимо от ^рабочих и потребителей.
При этом сами владельцы средств производства производят не
по определенному плану, а каждый независимо от другого и
часто б борьбе с другим. Это создает хаос, при котором извест-
ная закономерность достигается лишь благодаря тому, что на-
рушение определенных законов производства постоянно при-
водит к кризисам, и эти законы в состоянии проявиться лишь
в результате опустошительных последствий этих кризисов.
Такое положение, при котором люди противопоставлены
законам их собственной общественной деятельности «как чуждым
и господствующим над ним законам природы», такое положе-
ние . будет уничтожено, когда производство будет регулиро-
ваться обществом.
Это бесспорно верно. Однако я не могу вполне согласиться
с Энгельсом, когда он делает из этого вывод, что тогда люди
впервые в истории начнут господствовать над условиями своей
жизни. Поскольку это господство является господством над при-
родой, оно уже в огромной степени достигнуто благодаря про-
мышленному капитализму. Поскольку же оно, наоборот, является
господством в деле планомерного и бескризисного применения
человеком средств производства в «качестве производителя и по-
требителя», то таковое господство существовало уже в перво-
бытную эпоху до появления товарного производства. "Лишь по-
следнее принесло с собой анархию в производстве и подчинение
человека его стихийно действующим законам.
Если социалистическое управление производством через само
же общество тождественно с царством свободы, а товарное про-
изводство—с царством необходимости, то тогда переход к со-
циализму означает лишь прыжок в царство такой свободы,
которой человек располагал уже до товарного производства, а
не прыжок в такое состояние, которое впервые поднимает чело-

ДАЛЬНЕЙШЕЕ РАЗВИТИЕ МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОГО ПОНИМАНИЯ ИСТОРИИ 633
века над до сих прр существовавшими для него «животными
условиями существования».
Но Энгельс идет и еще дальше. Так как люди в социали-
стическом обществе будут сами сознательно организовывать свое
производство, то Энгельс делает вывод, что с этого вре-
мени они будут вполне сознательно (planmässig) творить и
свою историю, так что «приведенные ими в действие об-
щественные силы все чаще и во все растущем масштабе будут
давать желательные для людей результаты».
На все это, конечно, можно рассчитывать, поскольку дело
идет о том, чтобы разрешать новые общественные проблемы
путем пуска в ход новых «общественных сил» («gesellschaftlicher
Ursachen»), т. е. путем создания новых органов и новых организа-
ций. Чем больше прогрессирует общественная наука, тем со все
большей и большей точностью люди оказываются в состоянии
учитывать заранее результаты деятельности новых учреждений,
действующих в качестве органов человека. Но рано или поздно
каждое из этих учреждений, отделившись от создавших его людей,
должно превратиться в элементы окружающей человека среды,
которую человек находит уже в сложившемся виде. Действие
этих учреждений, если брать их именно в такой роли, никогда
нельзя полностью учесть заранее.
Из науки мы знаем, что почти всегда решение той или иной
проблемы выдвигает новые проблемы, которые не были до сих
пор известны. И на протяжении до сих пор существовавшей
истории каждое техническое или экономическое нововведение,
наряду с теми результатами, к которым сознательно стремились
его инициаторы, вело также и к неожиданным результатам, если
и не тотчас же, то по крайней мере спустя некоторое время,
результатам, которые выдвигали новые общественные проблемы.
Это как раз и было характерно для всей до сих пор существо-
вавшей истории человечества с самого начала, и нет оснований
думать, что преодоление товарного производства должно внести
сюда какие-либо изменения.
Правда, методы общественного изучения все более и более
совершенствуются. С увеличением тех сроков времени, к кото-
рым относятся полученные от прошлого наблюдения, и с
расширением тех обществ, которые подвергаются наблюдению,
увеличивается материал исследования, и общественные законы
выступают со все большей и большей отчетливостью. Но вместе
со средствами разрешения социальных задач растет также и
самый объем этих задач. Как невелики и как легко обозримы
были первобытные группы людей, как невелико было количество
орудий, которыми они пользовались, и как просты были те от-
ношения в процессе труда, которые складывались между ними.
Новые учреждения, которые создавали люди, оставались преиму-
щественно в роли их органов и лишь весьма в ничтожной
степени превращались в определяющую для них среду. И на-
оборот, насколько мощным является" технический аппарат со-

υ:Η MAI'KCOBA ТЕОРИИ ДВИЖУЩИХ СИЛ ОБЩЕСТВЕННОГО РАЗВИТИЯ
временного общества, как велики современные государства,
насколько разнообразна область их деятельности, как тесно пере-
плетается в интернациональном масштабе вся деятельность людей
не только в экономической и техниче.ской, но и в культурной
деятельности! Если теперь в жизнь людей вводится какое-нибудь
нововведение, имеющее решающее значение, то оно охватывает
не какое-нибудь племя в 200—300 человек, а рее человечество.
Огромную задачу представляет уже одно только регулиро-
вание экономической деятельности людей. Наоборот, ни в коем
случае нельзя рассчитывать на предвидение также и всех по-
следствий, которые возникнут отсюда для всей неэкономической
сферы деятельности людей, для науки, для художественной дея-
тельности, для их сексуальных и товарищеских отношений и т. д.,
как нельзя предвидеть заранее появление новых проблем с их
неизбежными последствиями.
Мы должны ожидать, что те социальные учреждения, кото-
рые создаст победивший пролетариат, дадут результаты, какие
он хочет от них получить, и что они приведут к осуществлению
его целей, а именно к уничтожению всякой эксплоа-
тации, но мы не имеем никаких оснований ожидать, что разре-
шением современных общественных проблем навсегда будут
разрешены всякие проблемы вообще.
Этого не думает и Энгельс. Ом не принадлежал к числу
утопистов, стремящихся к совершенному обществу, с созданием
которого прекращается всякое дальнейшее социальное развитие.
Но если все социальные проблемы нашего времени будут ре-
шены, откуда могут взяться тогда новые проблемы, дающие
толчки к новому движению, если они не вырастают из вновь
созданной обстановки, если наряду с сознательными послед-
ствиями, к которым приводит организация нового общества,
в обстановке не будут заложены уже другие последствия, ко-
торые обнаружатся в один прекрасный день и которых мы не
предвидели и не могли предвидеть.
Конечная цель пролетариата не есть конечная цель чело-
веческого развития. Но закон этого развития всегда остается
один и тот же: создание новых учреждений для разрешения вновь
возникающих проблем, каковые учреждения не только служат
для разрешения этих проблем., но и скрывают в себе новые
проблемы, которые делают необходимыми создание в интересах
человечества новых учреждений и т. д.
Как процесс познания, так и процесс прогрессивного раз-
вития общества является- вечным процессом, т. е. он будет
длиться так же долго, как''долго будет продолжать свое суще-
ствование человечество с заложенными в нем способностями
и в той же самой естественной окружающей его среде.
Неизменно (dauernd) совершенное общество так же невоз-
можно, как и абсолютная истина. И то и другое означало бы не
что иное, как общественный застой и смерть.

V КНИГА
СМЫСЛ ИСТОРИИ
ПЕРВЫЙ РАЗДЕЛ
РОЛЬ ИНДИВИДУАЛЬНОГО В ИСТОРИИ
ПЕРВАЯ ГЛАВА
ПРАКТИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОГО ПОНИМАНИЯ
ИСТОРИИ
В ходе нашего исследования, которое началось почти с перво-
бытных животных,— с протестов, мы уже дошли до преддверии
государства будущего и даже сделали попытку заглянуть в это
будущее государство. Однако не переступили ли мы тем самым
тех границ, которые положены для исторической теории? Ведь
принято думать, что область истории —это прошлое; истории
нечего делать с будущим, которое является для нее запретной
областью.
Подобные возражения нередко выдвигаются против марксист-
ских «пророчеств».
Но разве познание мира в последнем счете преследует ка-
кую-либо другую цель кроме того, чтобы правильно ориенти-
роваться в нем? Всякое познание вообще, а не только познание
истории в собственном смысле, является познанием прошлого.
Ведь ничего другого мы познавать и не можем, ибо все наши
знания возникают из опыта, который лежит позади. В этом
смысле все наше знание, в том числе и естественно-научное
знание, носит исторический характер.
Но все наше познание прошлого служит лишь для того,
чтобы мы могли правильно ориентироваться в настоящем, чтобы
мы могли целесообразно действовать в нем, т. е. ставить перед
собой в нашей деятельности, ради будущего, определенные цели
и задачи, а также находить для себя те средства, которые
служат для достижения этих целей. ^ Наше знание прошлого и
постановка нами перед собой целей в отношении будущего тес-
нейшим образом связаны друг с другом. Чем более всеохваты-
вающим является наше знание прошлого, тем лучше мы можем
предвидеть в будущем последствия нашей настоящей деятель-
ности и тем шире те цели, которые мы ставим перед собой^
Отдельные исследователи могут полностью посвятить себя, иссле-
доаанию прошлого. Это не мешает тому, чтоб результаты их

636 роль индивидуального в истории
исследовании оказывали влияние на деятельность многих других,
людей в настоящем, т. е. оказывали влияние на подготовку
будущего, а тем самым и на это будущее.
Впрочем Маркс и Энгельс не принадлежали к числу иссле-
дователей, которые целиком посвятили себя прошлому и не
заботятся о практическом приложении добытых ими знаний.
С самого начала они соединяли теорию с практикой, оплодотво-
ряя и усиливая одно другим. Уже в 1845 г. в своих тезисах,
о Фейербахе Маркс писал: «философы до сих пор лишь объ-
ясняли мир, задача же заключается в том, чтобы его из-
менит ь».
В своем введении к изданным в 1852 г. Марксом «Разоблаче-
ниям о Кельнском процессе коммунистов» (Цюрих 1885 г.) Энгельс
коснулся материалистического понимания истории, которое «в
основных чертах было уже разработано» к началу 1845 г. Он
писал там:
«Это открытие, производящее переворот в исторической науке... имело
пажиое значение непосредственно и для тогдашнего рабочего движения.
Французский и немецкий коммунизм, и английский чартизм представлялись
уже теперь не как какие-либо случайные явления, которые могли бы и не
иметь места. Эти движения выступили теперь как движение современного
угнетенного класса, класса пролетариев, как более или менее развитую
форму его исторической необходимой борьбы против буржуазии; как формы
классовой борьбы, но борьбы, в одном отличной от всех предыдущих
видов классовой борьбы: тем, что современный угнетенный класс — пролета-
риат не может осуществить своего освобождения, не освобождая всего
общества от классовых делений и тем самым от классовой борьбы. И ком-
мунизмом стало теперь называться не высиживание в области фантазий
какого-либо наисовершеииого идеала общества, а проникновение в природу
условий и вырастающих отсюда общих целей той борьбы, которую ведет
пролетариат».
«Мы не имели ни малейших намерений вновь полученный научный
результат преподносить толстыми книгами лишь «ученому миру». Наоборот,
оба мы глубоко уже вошли в политическое движение, имели среди образо-
ванной публики, в особенности в Западной Германии, известное количество
сторонников и находились в тесном контакте с организованным пролетариа-
том. Мы были обязаны научно обосновать наши взгляды, но не менее важно
было для нас завоевать на сторону наших взглядов европейский и прежде
всего немецкий пролетариат» (S. 8).
Наши учителя неутомимо работали и в том и в другом
направлении до самого конца своих дней, т. е. как для того,
чтобы дать своим взглядам научное обоснование, так и для
того, чтобы пропагандировать эти взгляды среди пролетариата
и тем самым дать возможность пролетариату понять смысл его
собственной классовой борьбы.
Соединение теории с классовой борьбой, которую они про-
водили, стало образцом для их учеников и составляет характер-
ную черту каждого марксиста, несмотря на всевозможные оттен-
ки, которые существуют в марксистской среде, и должны встре-
чаться тем чаще, чем многочисленнее их ряды, чем более раз-
личными являются национальные условия, на почве которых
рождаются эти оттенки, чем более новой является обстановка

ПРАКТИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ МАТЕРИАЛИСТИЧЕСК. ПОНИМАНИЯ ИСТОРИИ 637
и чем больше новых проблем, которые даже не стояли перед
основоположниками марксизма. Так сложился марксизм в то, ;
чем он является в настоящее время, т. е. в учение, которое ,
призвано произвести переворот в науке и которое уже успело
оказать на науку глубочайшее влияние. А в то же время он
превращается в учение, которое руководит сознанием миллионов
пролетариев всех стран и руководящая роль которого для прак-
тики государственного управления увеличивается тем больше,
чем ближе пролетариат к своейГ победе.
Разумеется, это не надо понимать в том смысле, что каждый
пролетарий, принадлежащий к социалистической рабочей пар-
тии, является теоретически образованным марксистом. Этого
нельзя сказать даже про всех интеллигентов в партии, которые
имели больше возможности приобрести марксистское образова-
ние. Но то положение материалистического понимания истории,
•относящееся ко всей писаной истории и гласящее, что все
социальные и политические противоречия и борьба нашего вре-
мени в последнем счете являются противоречиями классовой
борьбы, это положение живет в их сознании, направляет их,
мысль и руководит их деятельностью. Это есть также положе-
ние о том, что мы должны понимать сущность этих цротиворечии,
если мы ведем борьбу и хотим довести ее до успешного конца.
Это учение долгое время плохо понимали даже в наших
собственных рядах. Маркс тщетно пытался сделать это учение
основой I Интернационала. После его смерти II Интернационал
возник не сразу, и в то же время даже в самой немецкой социал-
демократии марксизм не являлся господствующей идеологией.
И Лассаль и Вильгельм Либкнехт находились под сильным
влиянием Маркса, однако социализм и того и другого оыл
сильно пропитан не марксистскими, а отчасти даже домарксист-
скими взглядами. У Лассаля много было от Луи Блана и
Р.одбертуса. И_мы, молодежь в Германской социал-демократии,
следуя по стопам^ "'Лассаля и Либкнехта, вначале все были
эклектиками/ Не в меньшей степени эклектиками были и со-
циалисты романских стран, которые, посколькз' они не впадали
в чистый анархизм, делали мешанину из марксистских, прудо-
нистских и бланкистских идей; социалисты других европей-
ских стран ориентировались либо на немецких социалистов,
либо на французских. В Великобритании, после окончания чар-
тистского движения, вообще не "было никакого социализма, за
исключением кое-каких остатков оуенизма. Но как раз в то
самое время, когда умер Маркс, его учение начало основательно
изучаться и последовательно применяться целым рядом пред-
ставителей интеллигенции во Франции, Англии и Германии, а
с другой стороны массы начали все больше и больше освобо-
ждаться от шелухи бланкистских, прудонистских и лассальян-
ских взглядов, все более делая принципом своей деятельности
идею классовой борьбы и идею об экономической обусловлен-
ности и своих сил и своих целей.

Ь38 роль индивидуального в истории
Когда 6 лет спустя после смерти Маркса создался II Интер-
иационал, он был с самого начала гораздо более марксист-
ским, чем даже Генеральный совет I Интернационала, в котором
участвовал сам Маркс. В настоящее время во всех индустриаль-
ных странах социалистические партии вошли в силу, как марк-
систские партии, как рабочие партии, как партии пролетарской
классовой борьбы. Если не всегда марксистская теория, то
всегда марксистская практика, осуществляемая социалистическими
партиями, обеспечивает им один успех за другим, поскольку
нормальный ход вещей не прерывается временами такими не-
бывалыми катастрофами, как мировая война и ее последствия,
война, которая отчасти означала ненормальную задержку этого
процесса, отчасти же ненормально ускорила его.
Разумеется, исходя как раз из марксистского понимания
истории, мы должны приписать в последнем счете этот огромный
успех марксистской партии не самому марксизму, а экономиче-
скому развитию, которое делает пролетариат более сильным и
более многочисленным и обостряет классовые противоречия. Не
наши противники, которые не мыслят по-марксистски, считают
огромный подъем социалистической партии результатом марк-
сизма, что дает тем больше оснований для них относиться к нему
со злобной ненавистью. Разумеется, все более широкие и ожесто-
ченные классовые бои имели бы место и без марксизма, как и
без марксизма дело бы дошло до образования рабочих партий,
стремящихся к завоеванию политической власти. Весьма яркий
пример этого рода мы видим в Австралии, в которой влияние
марксизма очень незначительно.
Но чтобы это движение ясно сознавало свою конечную цель
и в то же время умело считаться с задачами сегодняшнего дня,
чтобы оно было в состоянии соединять будничную борьбу за
ближайшие выгоды с воодушевлением, которое порождается
великими целями, чтобы это движение постоянно побуждало
своих участников стремиться к познанию экономических условий
и искать в этом солидную базу для своей деятельности, не
давая увлечь себя с этой почвы под натиском чувств,— всем
этим мы обязаны материалистическому пониманию истории, ко-
торое высоко подняло современный социализм как над уровнем
его утопических предшественников, .^гак и над уровнем прими-
тивных рабочих движений.
Но эта теория дала еще и другие результаты. До нее
отдельные социалисты представляли из себя сектантов, из ко-
торых каждый располагал наисовершенным рецептом для органи-
зации идеального общества, каковой рецепт он противопоставлял
другим социалистическим рецептам. В результате этого различ-
ные социалистические системы были серьезной причиной вечной
раздробленности рабочего класса, который желал вести борьбу
за свое освобождение. На этой стадии своего развития социа-
лизм нередко мешал стремившемуся вперед пролетариату, вместо
того чтобы ему помогать.

МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОЕ ПОНИМАНИЕ ИСТОРИИ И ИСТОРИОГРАФИИ 65Î-
Лишь материалистическое понимание истории, выдвинувшее
вместо отдельных социалистических рецептов сознательную клас-
совую борьбу пролетариата, обеспечивало преодоление социали-
стического сектантства и раздробленности и заставило марксист-
ски образованных социалистов искать таких форм организации
и методов борьбы пролетариата и социалистических партий,
которые дали бы возможность создать постепенно из всей
массы рабочих и сочувствующих им элементов единый сомкну-
тый боевой фронт и позволили бы пролетариату развернуть
максимум присущих ему сил.
Хотя материалистическое понимание истории и не опре-
деляет направления социального развития, как не может этого
достигнуть никакая другая историческая теория, поскольку на-
правление такого развития определяется в последнем счете эконо-
мическим развитием, однако темп поступательного движения по
раз данной линии развития, количество жертв и размеры достиг-
нутых результатов, к которым приводит это поступательное дви-
жение, в высокой степени зависят от степени понимания общего
процесса, совершающегося в реальной жизни. А для такого
понимания материалистическое понимание истории имеет огром-
ное значение.^ Среди факторов, которые определяют характер
современной нам истории, эта историческая теория и марксизм
играют важнейшую роль.
Но как раз именно потому, что наша историческая теория
в такой сильной степени участвует в подготовке будущего, она
до сих пор мало влияла на исследование прошлого, которое
является областью истории в собственном смысле. Чем больше
эта теория сама делала историю, тем больше замыкались от нес
представители историографии.
ВТОРАЯ ГЛАВА
МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОЕ ПОНИМАНИЕ ИСТОРИИ И ИСТОРИОГРАФИИ
Если наша историческая теория почти полностью игнори-
ровалась современными влиятельными историками, то это объ-
ясняется прежде всего тем, что эта теория завоевала себе
столь исключительное положение в истории наших дней. Ее дело
все больше и больше делается тождественным с делом пролета-
риата. Вследствие этого она с самого начала рассматривалась
как подозрительная, опасная я вредная теория со стороны всех
тех, кто ожидает самого худшего от поступательного движения
пролетариата и от его победы.
Немногие представители интеллигенции, которые до сих
нор примыкали к классовой борьбе пролетариата, находились
в том же самом положении, как и сами Маркс и Энгельс: они
не только должны были научно углублять их учение, но и пропа-
гандировать его. И в своей научной деятельности они больше за-
нимаются проблемами современности, чем проблемами прошлого,.

Ö1D РОЛЬ ИНДИВИДУАЛЬНОГО В ИСТОРИИ
сиш оольше занимаются экономикой, чем историей. Так, например,
число исторических работ, принадлежащих марксистам, до сил
пор остается весьма незначительным.
Но интеллигент, который не примыкает к классовой борьбе
пролетариата и враждебно противостоит ей, тем самым оказы-
вается во враждебном отношении и к материалистическому
пониманию истории, сделавшемуся основой поступательного дви-
жения пролетариата. И хотя можно было бы думать, что иссле-
дование прошлого не имеет ничего общего с формированием
будущего, однако в действительности прошлое и будущее не-
разрывно связано в психологии человека. Они образуют в ней
не два различных мира, между которыми нет ничего общего,
а две стороны одной и той же вещи, а именно: окружающей
среды, которая на него действует и на которую он сам действует.
От того, как я представляю себе прошлое, зависит, как я должен
работать для будущего, а также, разумеется, и наоборот, по-
тому что цели, которые стоят перед человеком, влияют на его
понимание прошлого. Каждая из этих сторон бросает свет
одна на другую, хотя они как будто бы и смотрят в разные
стороны.
Необходимо, конечно, признать, что обстановка наших дней
вынуждает к экономическому пониманию истории. Всякое иссле-
дование окружающего мира отправляется всегда от самого ин-
дивидуума. Исходя из того, что индивидуум сам узнает, он со-
ставляет себе картину всего того, что находится вне его. И по
образу настоящего он составляет себе картину прошлого. Это
не означает, что он произвольно обращается с фактами прошлого,
а это означает лишь, что он объясняет их, исходя из собствен-
ного опыта. В фактах прошлого мы в первую голову усматри-
ваем то, что согласуется с нашим опытом в настоящем.
В настоящее же время является совершенно очевидной
вещью, что борьба нашего времени является классовой борьбой.
Это, нужно думать, должно было обострить внимание к классовой
борьбе прошлого.
Развитие промышленного капитализма, с его массовыми про-
изводствами и с его обменом в массовом масштабе, создало
почву для двух новых наук, для которых в древности не было
почти никаких предпосылок, а именно: для политической эко-
номии и для политической арифметики, как говорят англичане,
т. е. для национальной экономии и для статистики. Эти науки
позволили нам открыть основные законы общества, в особенности
в области экономической жизни, законы, которые совершенно
независимы от отдельных индивидуумов, как бы могущественны
они ни были. Правда, историографы не нуждаются в том, чтобы
знать все это, потому что при теперешней специализации одна
специальность работает независимо от другой. Однако экономи-
ческий фактор все больше и больше привлекает собой внима-
ние историков, а сама экономическая теория делается все больше
α больше наукой исторической.

МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОЕ ПОНИМАНИЕ ИСТОРИЙ Й ИСТОРИОГРАФИИ 641
Расширение мировых сношений, которое приносит с собой
капитализм, открывает перед нами возможности изучения в от-
даленных областях примитивных хозяйственных форм, поскольку
в этих областях еще сохранились первобытные народы. В то же
•самое время современная техника, современная погоня за на-
живой, но также и современное стремление к знанию все
больше и больше открывают перед нами во многих местах
недра земли, открывают их как благодаря развитию горного
дела и железнодорожного строительства, требующего вскрытия
почвы, так \\ благодаря раскопкам развалин старых городов.
На этой почве вырастают две новые науки, неизвестные древ-
ности: геология и археология. Благодаря последней науке удалось
многое осветить из того, что было неясно в политике, культуре
и хозяйственной жизни прежних времен. В особенности много
новых открытий было сделано в области экономической истории.
Благодаря всему этому делается все более и более возмож-
ным познание экономического своеобразия прежних форм об-
щества, а тем самым и их культурной и политической истории.
Появление всех этих новых данных, касающихся хозяйственного
прошлого, не могло не оказать влияния на историографов, как
бы ни были они слепы и глухи к проблемам современной хозяй-
ственной жизни. Все больше и больше они видят себя вы-
нужденными включить в круг их исследований и' их описаний
область экономических явлений прошлого.
Карл Лампрехт сделал для изучения истории хэзяйства
средних веков не меньше, чем для изучения политической и
культурной истории Германии. Карл Юлий Белох в своей гре-
ческой истории не только исследует изменения в экономике
Греции, но и проводит тесную связь между ними и между
изменениями в политической и культурной областях. Меньшее
значение придает экономическому фактору Эдуард Майер, однако
и он не в состоянии его игнорировать. То же самое в широком
объеме делает в своих исторических работах Ганс Дельбрюк,
вследствие чего Меринг, в своем отзыве об истории военного
искусства Дельбрюка, мог отметить, что автор этой работы
очень близко подходит к материалистическому пониманию исто-
рии. В дополнительном номере «Neue Zeit», Nr. 4, 1908, «Eine
Geschichte der Kriegskunst» он ставил вопрос о характере исто-
рического метода Дельбрюка и отвечал на него так:
«Назвав имя Ранке, мы как будто бы даем ответ на этот вопрос,,
тем более, что г. Дельбрюк но крайней мере каждый квартал года сокру-
шает исторический метод Карла Маркса, как такую нелепость, к которой
серьезная наука может относиться только с презрением. Однако г. Дель-
брюк оказывается здесь в состоянии своеобразного самообмана. По сути дела
он мало имеет общего с Ранке: как раз его исследования в области воен-
ного искусства именно потому, что он ведет их серьезно, все время при-
водят его к экономическому базису вещей, благодаря чему он подходит
к историко-материалистическому исследованию прошлого гораздо ближе, чем
это можно было бы подумать на основании его страшных проклятий против
этого метода» (S. 2).

642 роль индивидуального в истории
Это приближение Дельбрюка к историческому материализму
не было и не является столь значительным, как это думал Ме-
ринг. Дело ведь не только сводится к тому, занимается ли
исследователь экономическими фактами и включает ли их в
круг своих исследований, но и к тому, как он ими занимается.
К экономическим взглядам большинства современных историков
временами можно и должно относиться с весьма большим
сомнением.
В своей «Weltgeschichte» (S. 427, примечание) Дельбрюк
говорит:
«Наиболее слабой стороной работ Эдуарда Майера, наряду со всем, что
касается религии и хозяйства в особенности, является военное дело».
Между тем Франц Оппенгеймер, приводя эту фразу в
своей книге «О государстве» (1926 г.), замечает, что для объяс-
нения падения Рима Дельбрюк
«сам предлагает такую теорию, которая с точки зрения политической эко-
номии должна быть признана совершенно несостоятельной» (S. 503).
Из всех вышеназванных историков ближе всех подошел к
«экономическому» изучению истории Белох. Но и его экономия
иногда оказывается весьма сомнительного свойства. Так, напри-
мер, в своей истории Греции (III, I, S. 321) он говорит:
«Утверждали, что свободный труд является более производительным, чем
труд рабский, однако все это является аболиционистской болтовней».
Аболиционистами называли в Соединенных штатах в средине
прошлого столетия сторонников уничтожения (Abolition) раб-
ства негров. Защитники этой идеи для профессора Белоха явля-
ются пустыми болтунами. "Он не имеет ни малейшего предста-
вления о том, 4то еще за целое столетие до появления аболи-
ционистов в экономической политике существовало полное едино-
душие насчет непродуктивности принудительного труда рабов
и крепостных по сравнению со свободным трудом."
Какие же доводы в состоянии привести в защиту, своего
взгляда Белох?
Оказывается один только тот факт, что свободные работники
праздновали многочисленные праздники, рабы же —нет, а также
то, что первые охотнее шли на собрания, чем в мастерские.
Это несомненно так. Однако возможность так часто манкировать
работой и жить на счет государства доказывает лишь, что те
бедные афинские граждане, которых называют работниками,
скорее 'были эксплоататорами государства, чем работниками,
а не доказывает того, что труд свободного рабочего,— там где
свободный рабочий живет от этого труда и работает по-настоя-
щему,—доставляет меньше продуктов, чем труд раба. А затем
следует главный аргумент: рабский труд был выгоднее. За-
работная плата была выше, чем издержки и содержание рабов,
и эта заработная плата была бы еще выше, если бы она на
подвергалась снижению благодаря конкуренции дешевого раб-
ского труда (S. 322).

МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОЕ ПОНИМАНИЕ ИСТОРИИ И ИСТОРИОГРАФИИ 643
Но чем же объяснялась большая выгодность рабского труда,
разве ее более высокой производительностью?. Нет, она объ-
яснялась тем, что рабочий не мог 6êi существовать на такую
заработную плату, которая, кроме того, не давала бы возмож-
ности существования и для его семьи. Это значит, что заработная
плата должна была быть по крайней мере вдвое выше, чем
издержки на содержание раба. Правда, рабов приходилось поку-
пать. Но рабов получали не путем их размножения, а благодаря
войне и грабежу. Когда происходило много войн и войн победо-
носных, то издержки на приобретение рабов были гораздо
ниже, чем издержки на воспроизводство свободных рабочих.
И вот этот-то >факт оказывается должен объяснить большую
производительность рабского труда!
Белох не в состоянии провести различие между произво-
дительностью и рентабельностью. Впрочем такого различия не
умеет пров.ести и большинство современных экономистов (вклю-
чая сюда и некоторых экономистов-социалистов), когда они,
рассматривая вопрос о крестьянском хозяйстве, считают это хо-
зяйство более производительным в сравнении с наиболее рацио-
нальным и наилучше организованным крупным хозяйством, только
потому, что мелкие крестьяне и их семьи ценят свою рабочую
силу гораздо дешевле, чем наемные рабочие в крупном пред-
приятии.
По отношению же к древней истории неспособность провести
различие между производительностью и рентабельностью озна-
чает неспособность понять причины конечной гибели Антики.
Большая рентабельность рабского труда, несмотря на его мень-
шую производительность, была связана исключительно с хищни-
ческим расточением производительных сил их средств, каковое
расточение проводилось в древности завоевательными государ-
ствами и в конце концов должно было привести к истощению
рабочего материала, так как существующая хозяйственная си-
стема не включала в издержки на содержание несвободных
рабочих также и расходов на их потомство.
Только чувство отвращения может вызывать следующая
лапидарная фраза Белоха в его рассуждениях о большей про-
изводительности: «Голод в соединении с кнутом в состоянии
обеспечить большую производительность труда, чем один только
голод» (S. 322). Надолго ли достигается эта большая про-
изводительность и какого рода эта производительность, это
Белоха не интересует. Со своими экономическими воззрениями
он находится еще на том уровне, на котором находились более
жадные и наиболее близорукие капиталисты сто лет тому назад.
Среди государственных людей Афин ближе всех ему Фе-
рамен, который выдвинулся в конце Пелопонезской войны, когда
демократии, вынужденной вести войну и требовавшей ее про-
должения, пришел конец. Ферамен присоединился к аристо-
кратии, которая свергла демократический строй и установила
свое господство (411 г. до нашей эры). Однако, когда хозяйни-

644 РОЛЬ ИНДИВИДУАЛЬНОГО В ИСТОРИИ
чаньс этих новых господ оказалось слишком опустошительным
и принесло государству лишь одни поражения, аристократический
режим потерпел скоро крах, Ферамен отказался от аристокра-
тов, демократия была снова восстановлена^ хотя и в более уме-
ренной форме, а Ферамен оказался во главе ее. Но когда и
демократия не могла привести к победе, положение государства
делалось все более и более безнадежным и заключение мира де-
лалось все более и более неизбежным, Ферамен предложил свои
услуги в качестве посредника по заключению мира. Он тянул
мирные переговоры так долго, что Афины вынуждены были
капитулировать, и мир был продиктован спартанцами. Ферамен
сделался у них балованным ребенком. Демократия еще раз была
сброшена и заменена управлением посредством ' комитета, со-
стоявшего из 30 аристократов, выбранных под давлением спар-
танцев, причем подбор кандидатов был произведен Ферамеиом.
Однако опять оказалось, что управление новых властителей
неизбежно ведет к гибели и государства и нового режима. Тогда
Ферамен попробовал в 404 г. еще раз то же самое, что ему
удалось в 411, а именно: сбросить им же самим назначенных
регентов или по крайней мере вразумить их. Но на этот раз
он не мог управиться с духами, которых вызвал. Он был при-
говорен к смерти и должен был выпить кубок с ядом.
Постоянным стремлением Ферамена было держаться золотой
середины, однако он был в состоянии достигнуть этого, пере-
брасываясь то на сторону аристократии, то на сторону демо-
кратии, и проделывал это два раза подряд. Он боролся то за ту,
то за другую сторону и изменял ей, как только каждая из этих
сторон начинала действовать сообразно своей внутренней сущ-
ности.
За свою ненадежность он был прозван котурном; так на-
зывались башмаки, которые надевали актеры трагедии и которые
одинаково подходили как для правой ноги, так и для левой,
Этот прототип либерала в обществе, где размыты промежуточные
слои населения, является идеалом Белоха. Он говорит о Фсра-
мене, что он был непризнан современностью и что только
потомство должно воздать ему по заслугам:
«мы, ведущие в настоящее время ту же самую борьбу, с одной стороны,
против жадного пролетариата, а с другой стороны, против жадного юнкер-
ства, не можем не высказать наших симпатии античному предшественнику
в борьбе за наше дело» (II, 1, S. 392).
От историка, который стоит на подобной точке зрения,
нельзя ожидать понимания теории классовой борьбы. И тем
не менее среди немецких профессоров истории Белох является
таким, который больше всего считается с экономическими фак-
тами.
Но сколько бы эти историки ни описывали экономических
фактов и ни подвергали их обработке, из этого не получается
никакой новой исторической теории. Их работа остается эклек-

ПРАКТИЧЕСКИЕ ЗАДАЧИ ИСТОРИОГРАФИИ 645
тическим штопаньем («Stückwerk») и неизбежно осуждена этим
оставаться, потому что объединить отдельные части в единое,
лишенное противоречий историческое целое означает в настоя-
щее время признать учение о классовой борьбе пролетариата,
созданной основоположниками материалистического понимания
истории. А кроме того вышеназванные профессора находятся
во всемерной борьбе с «жадным пролетариатом» и еще хорошо,
если тот или другой из них находится одновременно и в состоя-
нии борьбы с жадным юнкерством и не делает его дела своим
собственным делом.
ТРЕТЬЯ ГЛАВА
ПРАКТИЧЕСКИЕ ЗАДАЧИ ИСТОРИОГРАФИИ
Подобно всякой другой науке, историография создалась на
почве удовлетворения практических потребностей, выдвинутых
жизнью. Воспоминание о прошлом должно было служить на-
стоящему, мертвые должны были похмогать живым. Это отно-
сится к начальным ступеням историографии. С тех пор она,
подобно другим наукам, также оторвалась от своих первона-
чальных практических целей и стремится в настоящее время
служить лишь чистому знанию, без всякого отношения к прак-
тике жизни. Однако никакое исследование человека не может
оторваться от потребностей настоящего, в котором этот человек
живет; это исследование в том или другом виде всегда 'будет
служить этому настоящем)'.
На своих первых ступенях воспроизведение исторических
событий было лишь искусством; такое воспроизведение было
поэзией, оно появляется на сцене как эпос, как воспевание
героев. Такое воспроизведение, подобно драме и многим видам
изобразительных искусств, возникает из человеческой потреб-
ности нарушить монотонность их существования путем искус-
ственных эмоций и сенсационных ощущений, путем удержи-
вания в памяти и воспроизведения событий и явлений, которые
не являются обычными, а наоборот, событиями необычайной
красоты, действующими возвышающим и захватывающим об-
разом.
До сего времени эта цель остается задачей искусства,
несмотря на все испытанные им изменения на протяжении
времени. Правда, искусство натуралистического направления не
пыталось уже больше искать экстраординарных сюжетов, худож-
ники не стремились уже больше воспроизводить величие высо-
ких гор или жизнерадостные картины южных ландшафтов. Поэты
не повествуют уже больше о королях и полубогах, не воспе-
вают рыцарей и разбойников, индейцев и мореплавателей. Худож-
ники приучались относиться с презрением к таким величествен-
ным сюжетам и предпочитали скорее писать кучу навоза; поэты
перешли к описанию окружающих их людей в их обыденной
обстановке.

646 РОЛЬ ИНДИВИДУАЛЬНОГО В ИСТОРИИ
Но чем более обыденным является сюжет, тем более не-
обходимо теперь для художника сделать этот сюжет интересным
путем неожиданного и совершенно нового способа его передачи.
Художники разучились возбуждать наше восхищение богатством
необычайных красот; вместо этого они стремятся поразить и
захватить нас верхом необычайного безобразия, либо ошара-
шить самыми экстраординарными двусмысленностями. При всех
изменениях в стиле и направлениях областью искусства всегда
остается необычайное, в отличие от обыденного, которое воз-
буждает у нас чувство скуки. Именно в этом смысле Вольтер,
говорил, что все виды искусства хороши, за исключением скуч-
ного, с чем был согласен также и Тете.
Исходя из этой потребности в необычайном, люди, с тех
нор как они начали говорить, охотно слушали повествования υ
захватывающих происшествиях, которые пережил тот или дру-
гой из них и умел об этом рассказать. Повествование, которое
вызывало особенное одобрение или своим сюжетом, или тем,
как все это преподносилось слушателям, воспроизводилось за-
тем другими. Такие повествования производили больше впе-
чатлений и легче удерживались в памяти, если они принимали
стихотворную форму. Так возникли отдельные песни о героях,
которые, умножаясь в числе, в конце концов превращались в
целые эпопеи.
При выборе песен, которые наиболее охотно слушались
и передавались другим, побудительным мотивом была перво-
начально потребность в прерыве монотонности существования.
А затем возникли потребности и другого рода, которые должен
был бы удовлетворять тот же эпос. Сюда относятся прежде
всего педагогические и агитационные потребности, которые
должны были удовлетворять искусство вплоть до новейшего
времени. Еще Шиллер говорил о сцене, как о моральном
воспитательном учреждении. В настоящее время сцена является
в значительной степени политическим воспитательным учреж-
дением.
Поэты и певцы эпических песен стремились дать подрастаю-
щему поколению образцы для подражания в лице их великих
предков, но в то же время подействовать их примером также и
на взрослых, возбуждая в них любовь к собственному обществен-
ному устройству, к родной общине и ненависть к ее врагам.
Уже у высших животных действие примера играет большую
роль. Но для этих животных примером могут служить лишь
живые особи, деятельность которых действует стимулирующим
образом на им подобных и в особенности на более молодое
поколение. Это может достигаться у животных лишь путем
личного созерцания. И только у людей это может осуществляться
путем устной передачи, в результате чего выдающиеся подвиги
необычайных личностей продолжают жить и служить образцом
не только долгое время после того, как они были совершены,
но и долго после смерти данных лиц.

гГРАКТИЧЕСКИЕ ЗАДАЧИ ИСТОРИОГРАФИИ 647
Этот прогресс по сравнению с животным миром связан
также и с большим вредом. В животном мире пример может
оказывать свое влияние лишь путем непосредственного действия
на чувства восприятия. Этот пример может быть, следовательно,
лишь реальным и лишь возможным.
Наоборот, при передаче о подвигах, которых никто из
живых не видел, слушатели должны полностью доверяться пере-
даче позднейших рассказчиков о том, что они знают от подлин-
ных очевидцев. Если об одном и том же факте нет еще и
других рассказов, то тогда в большинстве случаев исчезнет
всякая возможность контроля. Склонность к преувеличениям,
ради достижения большего эффекта, вытекает уже из художе-
ственных; педагогических и политических целей. В ходе пере-
дачи известий от одного рассказчика к другому преувеличения
все больше и больше нарастают. К этому присоединяются разу-
крашивания и добавления, за которыми совсем уже не видно
зерна истины, пока герой прошлого не появляется на сцену, как
огромный великан, одаренный сверхчеловеческими силами и удо-
стоенный непосредственного общения с богами.
Искажение исторических сообщений сталкивается лишь с од-
ной границей, а именно с пределом доверчивости или легковерия
слушателей. Рассказ не обязательно должен соответствовать дей-
ствительности, но он должен выглядеть, как правда. Не может быть
никакого эффекта, если слушатели начинают сомневаться.
Изменение в этот род передачи истории прошлого внесло
появление письма. Начертание слов представляло вначале
настолько большие трудности, что всякая искусственная инспи-
рация была при этом невозможна. На своих первых ступенях
развития письмо годилось лишь для самой короткой сухой фикса-
ции фактов, которые хотели сохранить для позднейшего времени,
либо сделать их известными для более широкой территории. Оно
было, например, годно для договоров, расписок в получении
и т. д., но и для фиксации не только делового характера.
Письмо появляется вместе с государством, по крайней мере
в его развитой форме, когда оно не представляет собой просто
ребусов. Наряду с купцами, это новое средство фиксации слов
прежде всего усвоили себе и приспособили к своим целям
господствующие элементы в государстве. Они использовали его
прежде всего для максимального увеличения их «харизмы», их
престижа. Для достижения этой цели они привлекают певцов
к своим дворам не только затем, чтобы слушать повествование
этих певцов о подвигах древних героев, но еще в большей сте-
пени затем, чтобы заставить их хвалить самих себя. А вместе
с тем они использовали письмо также и затем, чтобы посред-
ством стоящих на видном месте и максимально долговечных
памятников оповестить о деяниях, которые они совершили или
по крайней мере хотели и обещали совершить.
Кроме своих геройских походов на войне они предпочитали
также фиксировать письменно и договоры о мире.

648 роль индивидуального в истории
Чем больше развивалась техника письма, чем более быстрым
и более беглым делалось умение писать, тем больше расширялась
область применения письма. Появились целые касты писцов,
находящихся на службе у государства, которые регистрировали
его доходы и расходы по отдельным районам, получали письмен-
ные указы от центральной власти и воспроизводили их для
нижестоящих и т. д. Возникла бюрократия вместе с ее дело-
производством. Наряду с бюрократией еще более грамотным
было духовенство, считавшее своей задачей сохранить древнее
предание и записать его. Наряду с надписями на памятниках все
это также превратилось теперь в исторические источники, ко-
торые прежде не были известны.
В конце концов техника письменности настолько усовер-
шенствовалась, что она сделала возможными "более подробные
связные описания, которые записывались на основе личных
воспоминаний, на основе воспоминаний 'очевидцев и, наконец,
на основании источников вышеупомянутого рода. Так появи-
лась историография. Благодаря письму она была настолько
сухой, что не могла уже более вернуться к стихотворной форме
и осталась при прозе.
Письмо в огромной степени расширяет и с точки зрения
пространства и с точки зрения времени объем тех сведений,
которые могут быть собраны в одном месте и сохранены для
потомства. А с другой стороны, и здесь проявляется тот кон-
сервативный характер письма, о котором мы уже говорил^ по
разным поводам в 4-й книге.
При изустной передаче какого-либо сообщения это последнее
получает субъективную окраску даже в том случае, если рас-
сказчик хочет верно передавать это сообщение, и для поздней-
ших поколений нет уже никакой возможности познакомиться
с сообщением в его первоначальной версии. Наоборот, если со-
общение фиксировано письменно, тогда оно может быть пере-
дано без изменений последующим поколениям. Правда, его
дальнейшее изменение полностью не исключено; благодаря стихо-
творной передаче или интересным описаниям оно может под-
вергнуться некоторым искажениям, однако такие искажения во
всяком случае затруднены. Разумеется передача сообщений без
изменения еще не дает никакой гарантии достоверности пере-
дачи первого повествователя.
И даже книгопечатание не уничтожило возможности фабри-
ковать ложные сообщения; оно скорее в огромной степени
увеличило возможность давать лжи самое широкое распростра-
нение, .каковая возможность возросла еще в колоссальной
степени благодаря телеграфу и телефону. Но в то же время
книгопечатание облегчает возможность того, чтобы об одном
и том же событии, если оно имеет важное значение, могли
существовать различные сообщения различных свидетелей, ко-
торые контролируют друг друга.
При таких условиях невозможны уже преувеличения без

ПРАКТИЧЕСКИЕ ЗАДАЧИ ИСТОРИОГРАФИИ 649
всяких пределов; руководители народов не оказываются уже
более такими полубогами, как прежде, но зато тем труднее
делается часто извлечь истину из обильного количества запу-
танных и друг другу противоречащих сообщений.
Появление письма в сильной степени изменяет характер
повествования о прежних временах. Эти повествования теряют
свои поэтический характер, однако тенденция к преувеличению
и к прикрашиваниям фактов тенденциозными добавлениями
остается неизменной. Побудительные мотивы к этому даже уси-
лились в результате появления государства и классов. Мы
уже указывали на то, что монархия, из соображений престижа
но отношению к своим подданным, стремилась к фабрикации
соответствующих исторических сообщений. Цехи служителей
единого бога и его храма стремились к тому, чтобы* поднять
почтение к этому богу, а тем самым и увеличить собственную
власть рассказами о его чудодейственных деяниях. Наиболее
усердно, пожалуй, занимались подобного сорта фальсификацией
истории «священнослужители Иеговы в своем Иерусалимском
храме после возвращения евреев из изгнания. Они сумели вытес-
нить всех конкурирующих богов и добиться монополии для
собственного бога.
Особые причины для фальсификации истории имело госу-
дарство с неизбежно присущим ему имманентным стремлением к
завоеваниям. Для него были желательны всякие аргументы из
прошлых времен, дающие какие-либо исторические права на
ту или иную соседнюю область, либо говорившие о неспра-
ведливостях, которые данный сосед совершил раньше и за ко-
торые ему теперь следовало отомстить.
Классовая борьба также сделалась предметом исторического
описания. При этом всегда деятели собственного класса пред-
ставлялись как образцы добродетели, противники же, наоборот,
как предел всего недостойного.
Так как среди низших классов искусство письма было мало
распространено, то историография по преимуществу практико-
валась эксплоататорами или же их слугами и доброжелате-
лями. Они представляли свое господство, как заслуженное воз-
награждение за их высокую нравственность и умственное пре-
восходство. ,
Практические мотивы для подобного сорта исторических
описаний существуют с тех пор, как существует государство
и классы. При современной демократии низшие классы имеют,
правда, свободу слова и делают более затруднительным при
помощи .своей критики слишком грубые преувеличения и иска-
жения истории нашего времени в книгах и газетах., однако и
в настоящее время в весьма значительном объеме история пи-
шется исключительно для целен сенсации или для того, чтобы
добиться определенных педагогических и политических ^резуль-
татов. .Все это характеризует самое примитивное состояние
историографии.

650 РОЛЬ ИНДИВИДУАЛЬНОГО Ε ИСТОРИИ
Но уже рано, наряду с этой первоначальной целью писания
истории, выявилась и вторая: история должна передавать опыт
прошлого времени, чтобы на основании его можно было учиться,
в особенности должна была она описывать учреждения, которые
привели то или другое общество к расцвету или к распаду,
чтобы там рекомендовать учреждения первого рода и предосте-
регать от вторых. Она должна была не возбуждать определен-
ные настроения и страсти и не обосновывать притязания на
какие-либо определенные права, а делать возможным позна-
ние.
Эта сторона истории находится в противоречии с первой,
о которой мы только что говорили. Тот, кто хочет обеспечить
себе познание прошлого, следовательно, хочет извлечь для себя
уроки из него, тот сам должен стремиться к познанию, следо-
вательно, к истине. Если он лжет против прошлого, то он вво-
дит в заблуждение своих читателей и своих слушателей, он
действует тогда вопреки той цели, которую сам перед собой
поставил. Чтобы история могла нас чему-нибудь научить, она
должна нам говорить не только о возвышающих великих дея-
ниях наших предков, но и об их ошибках. У своих про-
тивников она должна отмечать не только их слабые стороны, но
и должна уметь признать их достижения; и от противниковчможно
и должно учиться.
В духе именно такого понимания истории Ливии писал
свою римскую историю (с 59 г. до нашей эры до 17 г. нашей
эры). В предисловии он говорит:
«В истории для нас полезно и поучительно прежде всего то, что мы
извлекаем уроки, которые нам доставляет каждое достоверное предание.
Пусть каждый извлекает себе для подражания то, что полезно для него и
для его государства, и пусть избегает того, что, с позором начатое, с позором
кончится».
Приблизительно в то же время, как и Ливии, писал сици-
лийский Диодор свою историю древнего мира, озаглавленную
«Историческая библиотека». В предисловии он говорит сле-
дующее:
«Весьма хорошо, если можно использовать ошибки других людей себе
в науку в качестве предостерегающего примера. Тогда при тех разнообразных
условиях, в которых оказывается человек, не нужно искать того, как надо
поступить, а достаточно лишь подражать тому, что оказалось годным прежде
в аналогических случаях.
И в деле совета более старые люди, благодаря большему опыту,
имеют больший вес, чем молодые. Те знания, которые мы извлекаем.из исто-
рии, тем значительней превосходят опыт повествователей, чем больше эти зна-
ния охватывают область причин. Поэтому при всех случаях жизни полезно
опираться на знание истории. Оно обеспечивает более молодым мудрость
старших, а старикам обеспечивает знания, далеко превышающие их личный
опыт».
Историк, который стоит на этой точке зрения, всегда будет
стремиться к истине. Разумеется он не в состоянии будет со-
вершенно освободиться от всяких симпатий в пользу его соб-

ИСТОРИЯ КАК ИСТОЧНИК ПОУЧЕНИЯ 651
стпсиного дела и антипатий по отношению к противнику, но
тенденциозные искажения и стряпня для достижения определен-
ных целей здесь уже исключены.
В своем предисловии к «Истории коммуны 1871 года» Лис-
сагарэ (1877 г.) говорит, что он хотел бы дать лишь простое
и истинное повествование об истории и ее деятельности:
«]У1ы обязаны этой истине самим побежденным и их потомкам, мы
обязаны этой истине рабочим всего мира.
Дети имеют право знать причины поражения, которые потерпели их отцы,
они имеют право знать социалистическую4 партию1 и те битвы, которые велись
под ее знаменем. Коммуна 1871 г. была лишь предисловием. Внутри герман-
ской империи назревают великие социальные битвы. Если завтрашний боец
не будет знать основательно историю прошлых боев, его ожидает такая же
кровавая неудача. При таких условиях лесть равносильна преступлению. Тот,
кто распространяет среди масс ложные легенды о революции, тот, кто увле-
кается поэтическими историями, является таким же преступником, как тот
географ, который снабжает мореплавателей ложной картой».
ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА
ИСТОРИЯ КАК ИСТОЧНИК ПОУЧЕНИЯ
Представление об истории как наставнице народов предпо-
лагает уже признание причинной закономерности в жизни наро-,
дов. Учиться на опыте прошлого есть смысл лишь тогда, когда за
одинаковыми причинами следуют и одинаковые следствия, по-
скольку ход мирового развития остается одним и тем же, и
в нем снова и снова повторяются одни и те же исторические
комедии и трагедии, хотя и с переменой костюмов и с измене-
нием ролей действующих лиц.
На эту посылку указывает уже Фукидид в своей истории
Пелопонезской войны. Он говорит там о принципах своей
историографии следующее:
«Что же касается имевших место в течение войны событий, то я не
считал согласным со своей задачей записывать то, что узндвал от первого
венечного, или то, что я мог предполагать, но записывал события, очевидцем
которых был сам, и то, что слышал от других, после точных, насколько
возможно исследований относительно каждого факта в отдельности. Изы-
скания были трудны, потому что отдельные люди передавали об одном и
том же неодинаково, но так, как каждый мог передавать, руководствуясь
симпатией к той или другой из воюющих сторон или основываясь на своей
памяти. Быть может изложение мое, чуждое басен, покажется менее приятным
для слуха; зато его признают достаточно полезным все те, которые поже-
лают иметь ясное представление о минувшем, могущем, по свойствам челове-
ческой природы, повториться когда-либо в будущем в том же самом или
подобном виде. Мой труд рассчитан не столько на TOj чтобы послужить
предметом словесного состязания в данный момент, сколько на то, чтобы
быть достоянием навеки» (I, с. 22). j
'Творения Фукидида потому должны были иметь длитель-
ную ценность, ήτο все происходящее вновь повторяется или
в совершенно таком же, или в аналогичном виде. Поэтому пер-

РОЛЬ ИНДИВИДУАЛЬНОГО В ИСТОРИИ
вой обязанностью историографии является строжайшая добро-
совестность и точность и отказ от; всяких мистических и фанта-
стических добавлений.
История может сделаться наставницей лишь по отношению
к тому, что снова повторяется. Если условия мирового развития
ι изменяются, тогда опыт прошлого сам по себе не в состоянии
дать нам никаких указаний для нашего поведения при дальнейших
событиях. Скорей всего можно учиться на опыте прошлого в
специальных областях, где обстановка является простой, и где
., задача является узкой и не испытывает больших изменений. Это
можно сказать о военном деле. Военные передвижения имеют
ν лишь одну задачу, а именно разбить враждебные силы, сломать
4 их волю, рассеять их или уничтожить. Техника военного дела
проще, чем техника производства, потому что убивать людей
легче, чем производить всю необходимую массу предметов, ко-
торые нужны для поддержания человеческой жизни. И как ни
разнообразна и ни развита техника военного дела, она остается
лишь узким и частным случаем в области техники вообще. При
высоко развитом способе ведения войны, в войске, в отличие от
общества, существует строгая дисциплина и беспрекословное
подчинение команде начальствующих.
Только благодаря этому оказалось возможным то обстоя-
тельство, что методы ведения войны древних греков и римлян
в их исторический период имели больше сходства с методами
ведения войны позднейших народов в XVII, XVIII и в XIX вв.,
чем государственная система Антики в сравнении с государством
новейшего времени. Поэтому полководцы новейшего времени
могли с пользой изучать военную историю древности. Евгений
Савойский, Фридрих Прусский, Наполеон и даже Мольтке учи-
лись у Эпаминонда, Ганнибала и Цезаря.
Гораздо сложнее обстоит дело с политикой. Государство
является гораздо более сложным организмом, чем армия; его
функции являются гораздо более широкими, формы и средства
политической деятельности гораздо более разнообразными, в
сравнении с областью военного дела. Вооружение и подразделение
воинских частей Турции и России очень мало отличались во
время мировой войны от того и другого у англичан и американ-
цев, и в то же время системы государственной организации,
а также методы внутренней политики здесь и там были в корне
различны.
Кроме того те элементы, которые играют решающую роль
в политике и в политической борьбе, не позволяют просто ко-
мандовать собой какому-нибудь предводителю, как в армии;
каждый элемент политики имеет свои собственные специфические
условия. Вследствие этого в политике господствует гораздо боль-
ше разнообразия, чем в военном деле. Одинаковая ситуация здесь
не повторяется. Если же когда-нибудь ситуация в позднейшее
время как будто бы напоминает прежнюю ситуацию, то на
протяжении этого времени люди стали другие.

ИСТОРИЯ КАК ИСТОЧНИК ПОУЧЕНИЯ 653
Фукидид писал свою историю Пелопонезской войны за-
тем, чтобы государственные люди Афин позднейшего времени
могли избежать сделанных тогда ошибок, если б они снов:·,
оказались в аналогичном положении. Но такая ситуация в даль-
нейшем не повторилась. Во время Пелопонезской войны Спарта
была еще самым опасным врагом и превратилась в конце кон-
цов в покровителя Афин. Но вскоре по окончании этой войны
(404 г.) победительница Спарта в свою очередь потерпела по-
ражение от Фив (во время продолжительной войны с 379 до
362 г.). Эта война окончилась всеобщим истощением всех гре-
ческих государств. А тем временем возникла уже другая дер-
жава, которой суждено было гораздо более основательно по-
кончить с греческой свободой, покончить гораздо основатель-
ней, чем это могли бы сделать персы, если бы они оказались
победителями. Такой державой была военная македонская мо-
нархия, опиравшаяся на военное дворянство; она находилась
поблизости с Грецией, находилась с ней в гораздо более тесном
общении, чем Персия; она сумела гораздо лучше усвоить себе
все достижения Греции, в особенности в военном деле, и исполь-
зовать их против греческих государств, которые в конце IV в.,
благодаря существовавшим у них методам эксплоатации, были
сильно ослаблены, в отличие от обстановки начала V в., когда
эти государства вели победоносные войны с персами. То, что
не удалось персам, удалось македонским царям Филиппу π
Александру.
Афины никогда не были в состоянии извлечь практических
уроков для их политики из исторических работ Фукидида. "Так же
обстояло дело и в последующее время, вплоть до наших дней.
Когда я вступил в социал-демократическую партию, все мы
были убеждены в том, что и#ем навстречу новому изданию
Великой французской революции, только при наличии более
развитого пролетариата. Мы изучали историю этой революции
с величайшим усердием, для того чтобы уяснить себе совершен-
ные тогда ошибки, с твердой решимостью их больше не по-
вторять.
Мы не были лишь согласны насчет того, в чем состояли
эти ошибки и кто их совершил: Дантон, Эбер. или Робеспьер.
Однако уже в 1848 г. новая революция произошла совер-
шенно иным образом. Из «18 Брюмера» Маркса мы могли
уже видеть, насколько смешны были тогдашние стремления
подражать людям 1793 г. Даже в восстании Парижской ком-
муны 1871 г. были заметны следы «уроков 1793 г.» и не в
пользу восстания.
Но едва только Коммуна потерпела поражение, как ее
историографы из среды коммунаров начали изображать те рифы,
о которые она разбилась, в качестве предметов подражания для
будущих революционеров, как это показывает вышеприведенное
предисловие Лиссагарэ. Но повторения восстания 1871 г. опять-
таки не последовало.

654 РОЛЬ ИНДИВИДУАЛЬНОГО В ИСТОРИИ
Ка»к раз в самое последнее время все больше получает рас-
пространение взгляд, что современные люди могут черпать в
прошлом указания для их деятельности в области тактики и стра-
тегии. Однако возможность этого суживается даже в области
военного дела, не говоря уже о политике, потому что промышлен-
ный капитализм производит такой быстрый переворот во всей
обстановке, что каждое поколение и даже в конце концов каждое
десятилетие -стоит совершенно перед новыми условиями и перед
новой обстановкой.
Прежде старое считалось наиболее надежным; каждая новая
идея встречалась с недоверием. В настоящее же время все старое
кажется уже отжившим, к нему заранее относятся с недове-
рием в науке, искусстве и политике. Даже в тех случаях, когда
существо дела требует придерживаться того, что уже вошло в
обычай, старое стремятся сделать вкусней, сервируя его под
новым соусом. Оригинальность является требованием момента,
и все новое заранее считается самым лучшим.
При таких условиях все более и более суживается та об-
ласть, в которой из опытов прошлого можно извлечь уроки
для поведения в настоящем. Гегель уже более 100 лет тому
назад говорил в своих лекциях по «Философии истории» (1-е изд.
1822 г., S. 9):
«Управителям, государственным людям и народам советуют учиться па
опыте истории. Но опыт истории учит прежде всего тому, что народы и
правительства никогда ничему не учатся из истории и никогда не поступают
сообразно тем урокам, которые можно было бы из нее извлечь. Каждая эпоха
имеет столь своеобразную обстановку, столь индивидуальную ситуацию, что
все должно решаться внутри нее и из нее самое и может решаться един-
ственно лишь таким образом. При натиске событий общие принципы не
помогают, как не помогают также и воспоминания об аналогичных случаях,
потому что такая вещь, как слабое воспоминание, бессильна против
жизненной силы и свободы настоящего. В этом отношении нет ничего
более плоского, как вновь и вновь делаемые частые ссылки на· греческий
и римский образцы, как это часто имело место у французов в период
революции».
Ссылки на исторические примеры продолжаются и по сей
день, несмотря на презрение ко всему старому и на стремление
к новому, характеризующие наше время. Но ссылки на отдельные
выдающиеся события прошлого служат в настоящее время
больше реторическим и адвокатским, чем научным целям. Ссылки
на историю делаются не затем, чтобы чему-нибудь от нее на-
учиться, а затем, чтобы добиться определенного воздействия на
слушателей и читателей. Так обстоит дело, когда, современные
французские радикалы ссылаются на героев 1793 г. Гак Бисмарк,
во время своей борьбы с католическим центром, взывал к воспо-
минаниям средневековой борьбы между папой и императорами,
воскликнув: «Мы не пойдем в Каноссу!» И когда теперь больше-
вики ссылаются на Парижскую коммуну 1871 г., то и это нужно
рассматривать как реторику, потому что, хотя со времени коммуны
прошло только 50 с лишним лет, однако Советская республика
уже в корне отлична от этого общественного образования.

ИСТОРИЯ КАК ИСТОЧНИК ПОУЧЕНИЯ 65S
Стремление к реторическому воздействию, к воздействию,
морально поднимающему или политически воодушевляющему, —
это стремление находится в резком противоречии с задачей
найти для себя что-либо поучительное либо дать таковое. Не-
смотря на это, мы видим, что большинство историографов руко-
водятся обоими мотивами, при этом уроки истории бывают самые
различные. В то же время нередко случается, что один и тот
же историк не только руководится двумя совершенно различ-
ными стремлениями, но и пытается извлечь из истории эти
уроки совершенно различными и противоположными методами.
Примером этого может служить История французской револю-
ции, написанная Жаном Жоресом. Я отношусь с уважением
к этому борцу за освобождение пролетариата и челоЕ'.ечества,
отношусь с уважением к нему как к борцу, пропагандисту и
политическому вождю. Но я не согласен с ним как с теорети-
ком, ввиду его эклектизма.
Когда он вместе с рядом единомышленников издал н 1901 г.
в Париже «Histoire socialiste 1789—1900», то в предисловии к
Ί тому (La Constituante) всего этого издания он в следующем
духе писал о тех принципах исторического описания., которых
хотели бы держаться авторы. Авторы хотели бы оказать мо-
рально возвышающее действие, апеллируя к образцам энергии,
воли и честности, которые нам показывают деятели революции.
Это крайне необходимо, чтобы поднять моральный урог.ень со-
временного борющегося пролетариата.
«Когда мы рисуем в качестве примера для подражания всех тех
героических борцов, которые показали сто лет тому назад всю страсть своих
идей и проявили величественное лрезрешге к смерти, мы действуем революцио-
н изирующим образом».
Как составленные Плутархом (40—120 гг. нашей эры) био-
графии выдающихся людей Антики оказывали влияние на вели-
ких людей революции, точно так же Жорес и его друзья хотели
своей историей оказать влияние на пролетарскую классовую
борьбу современности.
Однако у них дело шло не только о моральном влиянии
истории: они хотели также и учиться у истории, хотели вскры-
вать направление человеческого развития и его движущие силы,
они хотели осуществить это в духе Карла Маркса, описы-
вая экономический фундамент истории, но не забывая при этом
и того, что человек является существом мыслящим, которое
стремится развивать свои идеи независимо от мотивов экономи-
ческого характера. По их мнению, наряду с экономикой, следует
включить в изложение и эти в своей глубочайшей сущности
мистические идеи. В итоге они приводят к следующим выводам:
«Наша концепция истории будет одновременно материалистической в
духе Маркса и мистической в духе Мишле (S. 8), хотя мы и рискуем на
один момент поразить читателя несовместимостью этих трех великих имен,
но мы хотели бы написать эту скромную историю, будучи инспирируемы
Марксом, Мишле и Плутархом» (S. 10)·

656 РОЛЬ ИНДИВИДУАЛЬНОГО В ИСТОРИИ
В этом духе писалось 'большинство исторических работ;
каждая из этих работ писалась одновременно с весьма различ-
ных точек зрения.
Новым в жоресовской истории является лишь то, что он
уделяет более значительное внимание экономической стороне
дела, чем это было обычно до сих пор в исторических работах.
В большинстве исторических книг, вплоть до настоящего вре-
мени, преобладает мистический элемент, хотя и не всегда в духе
Мишле, а также морально пропагандистский элемент в духе
Плутарха.
ПЯТАЯ ГЛАВА
НЕПОВТОРЯЕМОЕ (S1NGULÄRE) В ИСТОРИИ
Мы только что цитировали Гегеля, по мнению которого
государственные люди и народы никогда ничему не учились из
истории, потому что каждая эпоха и ее ситуация представляют
собой специфическую обстановку (Zustand für sich), которая
не повторяется. Но можно было бы пойти еще дальше и ска-
зать, что внутри определенного исторического периода каждое
событие, каждая личность представляют из себя нечто специ-
фическое (besonderes für sich), не знающее повторения.
Но не следует ли из этого тот вывод, что всякое исследо-
вание исторических законов с самого начала осуждено на не-
удачу? В действительности такой вывод делался очень часто;
сошлемся, например, хотя бы на одного только из новейших вы-
дающихся историков, на Эдуарда Майера, который в своем
введении к «Истории древности» пишет следующее:
«Это единственное и особенное, которое никогда не повторяется, по
всегда фигурирует в другом виде и составляет предмет исторической пауки.
Поэтому история не принадлежит к философским и естественно-научным
дисциплинам, и всякая попытка мерить ее этой меркой является недопустимом
и искажает самую сущность исторической науки. Вышеназванные пауки
исследуют общие нормы явления, абстрагируясь от их индивидуального лица
в реальном мире, и подводят отдельные явления под понятие, которое со-
держит в себе их внутренний закон, независимый от тех условий, при
которых это понятие реализуется в отдельных случаях. Наоборот, история
занимается как раз лишь этими отдельными формами проявления, т. е.
в отличие от описательного естествознания, ома занимается не типичными
формами, а отдельными вариациями или скорее отдельными индивидуаль-
ными случаями» (1, I, S. 186).
А выше Эдуард Майер говорит о том, что мы наблюдаем в
истории противоречия между «внутренним своеобразием, будь
то группы, будь то отдельные личности», и между «факторами
физического и духовного мира, стоящими над ними в качестве
самостоятельной силы». Эти факторы порождают «всеобщую за-
кономерность». Однако это стремление к закономерности уничто-
жается факторами индивидуального:
«Сопротивление индивидуальных тенденций, которое каждый момент
прерывает их действие (т. е. факторов, которым присуще стремление ко

Неповторяемое в историй 657
всеобщей закономерности) и несет с собой постоянное изменение не только
во внешних условиях, но и во внутренней форме жизни, создает свое-
образие отдельных явлений, а их взаимодействие — общественную жизнь и
историческое развитие. Именно поэтому историческое развитие в каждом
отдельном случае выглядит иным образом и не знает никаких законов и
не может их знать, как бы ни настаивала на этом одна ложная теория,
которая продолжает настаивать на этом и в настоящее время и даже во-
ображает, что она открыла эти законы.) (1, 1, S. 174).
Если это верно, то тогда на основе исторического опыта
и нельзя предвидеть будущее, тогда и все материалистическое
понимание истории является нелепостью. Но тогда, конечно,
раз нет никаких исторических законов, раз в истории на сцену
выступает лишь единичное, случайное и не поддающееся учету,
то тогда история перестает быть наукой, тогда она превра-
щается в искусство. Объектом науки является лишь всеобщее;
наоборот, схватывать особенное и духовно преобразовывать его
или создавать из него новые формы—это есть дело искусства.
Гете говорил Эккерману:
«Вы находитесь теперь на такой ступени, когда Вы (речь идет о стихах
Эккермаиа Е.П.). неизбежно должны сделать прорыв к самому высокому
и самому трудному в искусству, к схватыванию (Auffassung) индивидуального».
«Понимание и воспроизведение особенного составляет настоящую жизнь
искусства» (Gespräche mit Goethe, Ausgabe Castle, I, S. 47).
"Точно так же и историография, которая отказывается от
поисков законов, от попыток найти всеобщее в развитии челове-
чества, является таким же искусством. Дело здесь нисколько
не меняется от того, что она работает, опираясь на научный
аппарат. Родившаяся из поэзии, историография остается связан-
ной с последней, поскольку она находится на вышеназванной
стадии.
Белох прямо признает это в той главе своей «Истории
Греции», которая трактует об историческом методе; он проводит
различение между исторической наукой и историографией. Задача
первой —показать нам, как все происходило. Но было бы жаль
потерянного на это времени, как он полагает, если бы истори-
ческая наука не давала нам ничего большего.
«Цель ее является более высокой: мы должны знать не
только то, как все это произошло, но также и знать, почему
это произошло и почему должно было произойти. История за-
служивает названия науки в полном смысле этого слова лишь
в том случае, если она удовлетворяет этому требованию» (I,
2, S. 7). Но совсем другое дело историография. «Хотя и она
базируется на научной основе, но сама она не является опре-
деленной частью исторической науки; она является искусством
и в качестве такового подчиняется законам художественного
творчества. Прежде всего это относится к форме, в особенности
к группировке материала, но это относится также и к содержа-
нию» (S. 8).
На это можно возразить, что художник может свободно
обращаться со своим материалом, в то время как историк

(558 РОЛЬ ИНДИВИДУАЛЬНОГО В ИСТОРИИ
строго связан им и должен стремиться к истине, по крайней
мерс, если он хочет дать поучительные выводы, а не материал
для времяпрепровождения или моральные поучения. Это стре-
мление к истине превращает историографию в науку.
Это совсем ие так. И во многих отраслях искусства худож-
ник строго связан своим материалом, который он должен в
точности воспроизвести. Это можно сказать, например, о живо-
писи, о видах определенных местностей в городе или в деревне,
идет ли дело о воспроизведении ландшафта или архитектуры.
Этот вид живописи в настоящее время ценится очень невысоко;
наоборот, тем большее значение получила портретная живопись
и соответствующая часть скульптуры. И здесь существует такая
же связанность. При воспроизведении портрета художник ие
может свободно следовать своей фантазии. Он свободен в
выборе своей техники, своего стиля, своего понимания сюжета,
в выборе пункта, с которого он рассматривает свой объект, в
выборе момента, в котором он его фиксирует. Но он должен
воспроизвести его в своей модели таким, каким он выглядит в
действительности, подчеркивая в нем то, что является суще-
ственным, и игнорируя то, что является второстепенным.
Когда художник воспроизводит какую-нибудь историческую
личность, его передача может йыть часто более верной, чем
то, что сообщает историк, так как художник видит перед собой
непосредственно свой оригинал, в то время как историк распо-
лагает большей частью лишь скудными, отрывочными, часто
друг другу противоречащими сообщениями о тех личностях,
о которых он повествует. Иногда эти сообщения исходят от
людей, которые сами не знали данного лица и сообщают лишь
то, что узнали по слухам.
При этом задача историка является естественно очень труд-
ной. Портретист должен лишь воспроизвести черты лица, ко-
торые он видит прямо перед собой, черты лица данного мо-
мента, которые не меняются. Правда, те черты, которые он
пишет, должны давать представление и о психике, которая за
ними скрывается, но он воспроизводит эти черты, как нечто, не
возбуждающее сомнения. Наоборот, историк должен нам рисо-
вать людей в меняющейся обстановке, в обстановке энергичных,
часто бурных движений, как кино, однако без помощи фотогра-
фии или же иа основании исследования источников. Он должен
кроме того не только дать черты лица, но и правильно вскрыть
перед нами во всей глубине духовную сущность исторической
личности во всем ее многостороннем переплете, воспроизвести
ее желания, ее сознание, ее смелые порывы и ее колебания.
Много ли найдется людей, которые отдают себе ясный отчет о
своей сущности и не обманываются насчет собственной психоло-
гии? А между тем историк, живущий в совершенно, других
условиях', должен понять психологию давно умершего и чужого
человека, понять на основе сообщений людей, которые не всегда
были близки тому, о ком говорят, могли судить о нем лишь

НЕПОВТОРЯЕМОЕ В ИСТОРИИ 659
на основании чужих слов и почти никогда не были беспри-
страстны к не,му, потому что они либо боролись с тем делом,
которому он служил, либо относились к нему с почтением. При
этом каждый историограф естественно склонен рассматривать
прошлое с своей собственной точки зрения, вкладывая в него
собственные чувства и собственный образ мыслей. А между тем
каждый исторический период имеет свои собственные методы
мышления и свои способы выражения. В период реформации
за весьма метафизической теологией скрываются весьма свет-
ские мысли; все это часто без всякого лицемерия, а исключи-
тельно только потому, что такова была обычная тогда манера го-
ворить на теологическом языке. И идейную борьбу по всем
существующим спорным вопросам тогда вели, прибегая к тео-
логической аргументации.
Этим еще не исчерпываются трудности, с которыми встре-
чается верное понимание исторических персонажей. Мы являемся
социальными существами и не можем оставаться равнодушными
к другим людям, с которыми мы знакомимся, если только они
являются сколько-нибудь выдающимися. Мы не можем быть
иидифереитны даже но отношению к тем людям, с которыми
у пас нет ни личной дружбы, ни вражды. Они кажутся нам либо
общественно ценными и поэтому возбуждают наши симпатии,
либо они кажутся нам общественно вредными и тогда они вы-
зывают к себе с нашей стороны отрицательное отношение. Это
относится также' и к персонажам прошлого, которые, поскольку мы
ими занимаемся, снова оживают перед нашим умственным взором.
Я испытал это сам при моих собственных работах, хотя я
по отношению к историческим персонажам постоянно держался
того принципа, что мы должны стремиться изучать их как про-
дукт их времени, а не заниматься их оценкой. Хотя мы как со-
циальные существа не можем обойтись без оценочных суждении
насчет полезности или вредности тех или иных людей, с кото-
рыми мы знакомимся, однако для историка, который должен
изучать причинные зависимости, такие оценки не могут иметь
решающего значения.
Тот, кто стоит на этой точке7 зрения, не перестает от этого
быть человеком, а его симпатии невольно влияют на то, как он
изображает людей. Я не мог, например, удержаться от сочувствия
по отношению к Томасу Мору и от чувства величайшей анти-
патии к Генриху VIII. Личные симпатии и антипатии еще больше
усиливаются там, где к ним присоединяется политическое
единомыслие или политические расхождения. Для убежденного
католика вряд ли возможно беспристрастно судить о Лютере
пли Кальвине, если бы даже такое беспристрастие входило в
его намерения. То же самое и для протестанта в его суждениях
об Альбс или о Филиппе II Испанском. Совершенно очевидно,
что все писатели, которые являются для нас источниками, почти
все с самого начала смотрят па вещи через очки пристрастия
(ParteibrîUe).

660 роль индивидуального в истории
Трудность объективного понимания лиц, действующих на
арене истории, достигает своего апогея там, где историк на-
личие оценочных суждений рассматривает не как недостаток
того или иного источника, недостаток, которого надо по воз-
можности избегать, а наоборот, когда он такие оценочные
суждения считает задачей истории, руководствуясь известным
положением, что мировая история является мировым судилищем,
причем это положение часто понимается в том смысле, что
господа историки должны фигурировать в качестве всемирных
судей, часто соединяя в одном лице роль общественных обви-
нителей и роль защитников.
Те же трудности, что и при изображении отдельных исто-
рических персонажей, существуют также при воспроизведении
отдельных исторических событий, будь то, например, сражение,
восстание, избирательная борьба, либо важное парламентское
заседание. Даже если внешний ход событий является твердо
установленным, что очень часто не имеет места, то почти не-
возможно включить в картину событий все невесомые моменты,
имевшие влияние на окончательный исход, как, например, уста-
новить все виды неофициального воздействия, непубличные со-
глашения, подкупы и т. д., которые предшествовали такому
исходу. Очень часто, согласно известному изречению, язык слу-
жит для того, чтобы скрывать свои мысли.
Нет ничего удивительного, что ввиду всех этих трудностей,
с которыми сталкивается историография, есть много людей,
которые относятся к ней с величайшим недоверием и считают
ее неспособной к познанию исторической истины. К числу таких
людей принадлежал и мой друг Бебель. В разговорах со мной
он очен,ь часто указывал на то, сколько искажений и извраще-
ний было допущено историками социал-демократии как по отно-
шению к нему самому, так и по отношению к его товарищам
по борьбе, искажений, допущенных не только противниками, но
и людьми, которые писали с симпатией как о нашем деле, так
и о Бебеле лично. Так же, как и с ним и с социал-демократией,
дело должно обстоять и с другими историческими фактами.
Это было для него доказательством того, что верная обрисовка
лиц и изображение исторических событий являются делом со-
вершенно невозможным; он опасался, что вся вообще историо-
графия никуда не годится.
Это было конечно преувеличением, но преувеличением, осно-
ванным на правильном наблюдении. Это верно по отношению
не ко всей историографии, а лищь по отношению к той, о ко-
торой мы говорим в настоящей главе, т. е. по отношению к
историографии, которая отказывается исследовать исторические
законы и интересуется лищь отдельным, особенным и неповто-
ряемым.
Но единичное в истории почти так же трудно поддается
осознанию, как и отдельная вещь в себе. Историография по-
добного рода никогда не может дать ни чистой истины, ни

ВСЕОБЩЕЕ И ОСОБЕННОЕ В ИСТОРИИ 661
чистого вымысла, но, подобно художественному произведению,
дает смесь действительности и вымысла. Исторические произве-
дения представляют при этом собрание исторических портре-
тов и картин (veduten); они являются книжками с картинками х,
часто продуктом художественной и добросовестной работы, ко-
торой мы изумляемся и из которой мы можем черпать очень
много стимулов этического и эстетического характера. Но в
этих работах однако мы тщетно пытались бы найти более
глубокое понимание человеческого развития, поскольку эти исто-
рические работы ограничиваются лишь сферой единичного и
особенного.
К счастью это, как правило, не имеет места в тех случаях,
когда исторические работы захватывают большие периоды вре-
мени. Авторы этих работ, как бы они ни старались ограничи-
ваться лишь специфическим и особенным, не смогут пройти
мимо всеобщего.
ШЕСТАЯ ГЛАВА
ВСЕОБЩЕЕ И ОСОБЕННОЕ В ИСТОРИИ
Мы только что видели, что если единичное и специфиче-
ское является единственным предметом исторической науки, тогда
последняя фактически может дать лишь смесь вымысла и
действительности. Это отнюдь не означает недооценки этого
вида историографии. В сфере умственной деятельности не су-
ществует никакой табели о рангах. Наука не занимает более
высокого места, чем искусство. Кто взялся бы утверждать, что
творения Рембрандта и Микельанджело стоят ниже по своему
значению, чем компиляции какого-нибудь ученого мешка, наби-
того цитатами, который украшает университетскую кафедру?
Но нельзя также сказать и того, что исторические описания
специфического и единственного являются бесцельными. Наобо-
рот такие описания являются совершенно необходимыми, как ис-
ходный пункт всякой исторической науки. Спорным является лишь,
может ли эта наука переходить за границу этого исходного
пункта и может ли таким описанием исчерпываться вся сущность
истории? Вне всякого сомнения все те явления, с которыми
мы имеем дело в истории, являются униками и снова не повто-
ряются. Это нужно сказать не только о людях, которые действуют
в истории, но также и об отдельных событиях и даже о целых
эпохах мировой истории. Униками были не тодько Фемистокл
и Ксеркс, не только Сократ и Клеои, а в наши дни Бисмарк
и Ленин, но столь же специфическими были: век Перикла и век
1 Это сравнение насчет книжек с картинками принадлежит Трельчу,
который пользуется им, правда, в другом смысле против Риккерта: «история
является у Шлеермахера книжкой с этическими картинками, как учение
об оценках, как наука об оценках или этика является книгой правил для
истории».

РОЛЬ ИНДИВИДУАЛЬНОГО В ИСТОРИИ
Августа, эпоха ренессанса и эпоха реформации, эпоха мировой
войны и эпоха большевизма и 'т. д.
Но это относится не к одной только человеческой истории,
потому что с тем же самым мы часто встречаемся и в природе.
Мы не раз уже говорили выше о том, что всякое явление при-
роды является единственным, является чем-то индивидуальным,
что оно не повторяется совершенно одинаковым образом, так что
положение математики 1=1 не встречается в действительности.
Мы уже заметили выше, освещая этот пункт, что, при сравнении
листьев одного и того же дерева, никогда нельзя найти два
листа, которые были бы вполне тождественны. Быть может,
это верно даже и по отношению к атомам, —правда, не по отно-
шению к атомам нашего сознания, т. е. построениям, выводя-
щим нас за пределы нашего опыта, каковые атомы мы пред-
ставляем себе в качестве бесконечно малых и неделимых, — а
по отношению к тем мельчайшим из известных до сих пор тел,
которые также называются атомами.
И подобно отдельным листьям дерева также и отдельные
периоды в истории земли и отдельные виды существующих те-
перь и существовавших раньше организмов являются един-
ственными и неповторяемыми, поскольку их время прошло и
их жизненные условия перестали существовать. Каменноугольный
период и юрский период были единственными и никогда .не
повторятся больше на нашей земле. Также навсегда прекратили
свое существование и завры, после того как они «глубоко
отошли в меловые отложения».
Но это лишь одна сторона вопроса. С другой же стороны
мы видим, что нет ни одного индивидуума и ни одного события,
которое было бы совершенно специфическим и совершенно
единственным. Всякое явление обнаруживает признаки, которые
встречаются у других индивидуумов и у других событий, что
служит основанием для объединения их в общие подразделения.
Мы цитировали выше фразу Гете к Эккерману об особен-
ном как о настоящей жизни искусства. На протяжении того же
разговора Гете говорил дальше: «каждый характер, как бы он
ни был своеобразен, и все находящееся у нас перед глазами
от камня до человека имеет черты всеобщего, потому что все
повторяется, и нет ни одной вещи в мире, которая существо-
вала бы лишь один раз».
Здесь перед нами как будто бы противоречие, потому что
сначала мы слышали, что всякая вещь и всякое событие
существует лишь один раз и не повторяется, а затем мы
узнаем, что нет ничего единичного и что все повторяется,
причем и то и другое верно. Безысходное противоречие полу-
чилось бы лишь в том случае, если бы мы пытались делить
вещи и события, с одной стороны, на единичные, и с другой--
на повторяемые. Тогда перед нами было бы два несоединимых
понятия: понятие вещи, которая является чем-то единственным,
и понятие вещи, которая повторяется.

ВСЕОБЩЕЕ И ОСОБЕННОЕ В ИСТОРИИ 663
Совсем иначе будет обстоять дело, если мы будем делить
на всеобщее и специфическое не вещи и события, а будем про-
водить но отношению к каждой вещи и к каждому событию
деление их признаков на всеобщие и особенные. Каждая вещь
[И событие отличаются от других особенными признаками. Нет
таких вещей и событий, которые не имели бы общих признаков
с другими вещами. Только тогда, когда мы понимаем именно
таким образом различие между всеобщим и особенным, такое
различение имеет смысл.
Но как же будет тогда обстоять дело с утверждением,
что историки должны заниматься лишь особенным? Это не
значит, что историк должен заниматься лишь такими лицами
и событиями, которые являются единственными, а значит то,
что историка интересует в этих лицах и событиях лишь спе-
цифическое, а не всеобщее. Например в данном сражении его
интересует лишь то, что отличает последнее от всех других
сражений, а не те явления, которые у него являются общими
с другими сражениями. Это значит, что и в личности его инте-
ресует то, что характеризует одну данную личность, а не то,
что она имеет общего с другими личностями ее времени, се
страны, ее класса.
Сообразно этому историка может интересовать в Мара-
фонской битве лишь то, что отличает ее от других битв. И па-
оборот, не может служить материалом исторической науки ис-
следование того, что является в этой битве общим со всеми
другими сражениями, в которых на одной стороне были персид-
ские всадники, а на другой —гоплиты— эта решающая сила гре-
ческого гражданского войска на промежутке от VI до IV в.
В сражении при Марафоне нас должно интересовать не то, что
является общим в тактике гоплитов, с одной стороны,, и в тактике
кавалерии —с другой, а должно интересовать лишь специфи-
ческое, особенное, а именно: что Афинами командовал Мильтиад,
что персы пришли не сухопутным путем, а с моря, что битва
происходила в местности со специфическими особенностями.
В отдельных же личностях, например в личности Фемистокла
должно ли историографов интересовать лишь особенное в нем,
а не то, что у него было общим с афинскими аристократами
или общим с той частью аристократии, которая пользовалась
демократией для осуществления своих целей? Должно ли инте-
ресовать то, что было общим у афинской демократии, или же то,
что характеризовало всех афинян в целом в эпоху Персидских
войн?
Требования Эдуарда Майера простираются даже настолько
далеко, что, по его мнению, историки не должны заниматься
массовыми явлениями, а только единичными, а этими последними
лишь как отдельными явлениями, а не в их связи с другими
явлениями, благодаря каковой связи каждое явление пере-
стает быть единичным и подпадает иод закон больших чисел,
что однако для истории оказывается запретным плодом.

664 РОЛЬ ИНДИВИДУАЛЬНОГО В ИСТОРИИ
Каждое явление содержит в себе и единичное и всеобщее.
Исследуем ли мы специфическое или всеобщее, это вытекает
не из существа самого явления, это зависит не от свойств
наблюдаемого нами явления, а от тех условий, при которых
наблюдатель подходит к этим явлениям, а также и от тех
целей, которые он себе при этом ставит. Предпочтение особен-
ного или всеобщего является, следовательно, делом совершенно
субъективным. Это так же относится к наблюдению над природой,
как и к наблюдениям над общественными явлениями, отно-
сится как к самым примитивным наблюдениям, так и к на-
блюдениям научного характера. Когда дикарь отправляется на
охоту, чтобы добыть мясо для утоления голода своей жены и
детей, и встречает оленя, то его интересует в этом олене не то
специфически индивидуальное, что отличает этого оленя от
других, а то, что у него является с ними общим. В этом для
него ручательство того, что он в данном случае имеет перед
собой источник съедобного мяса.
Наоборот, когда крестьянин отправляется на лошадиную
ярмарку для покупки себе лошади, то, выбирая себе коня, он
обращает внимание не на то, что есть общего у каждой лошади,
а на специфическую особенность данной особи, на ее возраст,
на ее здоровье, на ее силу, на ее психические свойства, т. е.
является ли лошадь послушной, злой, умной или глупой и т. д.
Это не значит, что крестьянину безразличны все качества, ко-
торые у нее являются общими по сравнению с другими ло-
шадьми: он не купит себе совершенно белого коня, если он
не будет иметь общих качеств со всякой лошадью, позволяющих
употреблять его в дело. Но эти качества являются для него
само собой разумеющимися и общеизвестными. Именно поэтому
он совсем не интересуется ими, а не потому, что эти качества
не имеют для него значения.
Точно так же обстоит дело с обществом. Журналисты
являются историографами текущего момента. Подобно исто-
рикам прошлого их также интересует прежде всего исклю-
чительное, сенсационное, а не обыденное; последнего они не
отмечают. Но этим они не хотят сказать, что обыденное вообще
имеет для общественной жизни гораздо менее важное значение,
чем экстраординарное. Обыденное является само собой разуме-
ющимся, читатели газет не интересуются этим обыденным, ко-
торое они знают и без того. Каждый день не приходится со-
общать о том, что фабрики и магазины начинают функциониро-
вать утром и закрываются к венеру. Если же на фабриках
происходят пожары, а в магазине ограбления, то это должно
освещаться в газете. Однако было бы нелепо утверждать, что
определяющее значение для общественной жизни и ее функцио-
нирования имеют отдельные случаи пожаров и краж со взломом,
а не постоянно возобновляющийся в той же самой форме мас-
совый труд.
Если журналистов всеобщее интедеодек меньше, чем спе-

ВСЕОБЩЕЕ И ОСОБЕННОЕ В ИСТОРИИ 665
цифическое, то для деловых людей, как таковых, дело обстоит
как раз наоборот. Специфическое не является для них совер-
шенно безраличным, в особенности, когда оно касается их
лично, например если загорится их фабрика или обокрадут их
магазин. Однако, как правило, для них гораздо большее значение
им.еет то, что является в деловой жизни элементом всеобщего.
Поэтому, если наблюдателя окружающей жизни в 'опре-
деленных явлениях преимущественно интересует специфическое
и особенное, а не всеобщее, то это связано не со свойствами
объекта, а с субъективными целями и потребностями наблюдателя.
Вместе с тем зависит также и от условий наступления самого
явления, будет ли нас в нем интересовать всеобщее или еди-
ничное, причем это в одинаковой степени относится как к
природе, так и к обществу. Если мы опять вернемся к нашему
дикарю, то на каждом дереве первобытного леса, в котором
он живет, он видит такое огромное количество листьев, чрезвы-
чайно тождественных между собой, что он прежде всего обра-
щает внимание на всеобщее в этих листьях, а не на особые
свойства,· каждого отдельного листа. То же нужно сказать об
общих качествах одного и того же вида деревьев, тысячи ко-
торых растут вокруг него.
Наоборот, другие явления, например появление комет, ви-
димых простым глазом, или солнечное затмение,. встречаются
очень редко, некоторые же из таких явлений кроме того могут
наблюдаться лишь в строго ограниченных местах, например
падение метеоров. Для дикаря совершенно невозможно открыть
в этих явлениях какие-либо элементы всеобщего, каждое из
этих явлений остается для него чем-то единственным и исклю-
чительным. Однако это связано не с качеством объекта,, а с теми
условиями, при которых наблюдатель знакомится с объектом.
Как только было изобретено письмо и вместе с этим открылась
возможность концентрировать наблюдение над многими обла-
стями, над целыми столетиями и даже тысячелетиями, когда
техника позволила расширить поле наблюдений, открывается
все большая возможность открыть общие черты в таких явле-
ниях, которые для первобытного человека являются единичными,
а когда научные средства достаточно усовершенствовались —то
устанавливать и законы этих явлений.
Если такие явления долгое время считаются единичными
и исключительными, то это доказывает лишь ограниченность
и примитивное состояние исследования той области, где возни-
кают эти явления, а не доказательство того, что в этой области
естественным является лишь особенное и исключительное. В об-
ществе дело обстоит здесь так же, как и в природе. Пока
общественное образование остается незначительным, что имеет
место до возникновения государства, и пока употребление письма
не достигло такой степени совершенства, которая делает воз-
можным обстоятельное описание, пока, наконец, общественная
обстановка меняется очень медленно и рассматривается как

556 Р0ЛЬ индивидуального в истории
нечто само собой разумеющееся, над чем не приходится заду-
мываться,—тогда еще дело^ не доходит до наблюдения много-
численных тождественных между собой явлений и тем менее -~
до открытия законов этих явлений. Изменение здесь происходи!
с момента появления государства и письма, в особенности же
когда начинается оживленная pi полная движения государствен-
ная жизнь, которая началась в городских государствах Греции
начиная с VI в.
Одна за другой появлялись различные формы государства,
например монархия, аристократия, демократия, что толкало к
сравнению их друг с другом и к выделению в них элементов
всеобщего, хотя, разумеется, дело шло в этом случае не об
открытии закономерностей в области политики, а прежде всего
в установлении идеала совершенного государства.
Дальше продвинулось здесь дело в области военного ис-
кусства по причинам, которые мы уже рассмотрели выше.
Начиная с V в. в Греции уже началось выделение из данных
военного опыта того, что носило общий характер, и выведение
отсюда определенных твердых правил.
«Ксенофонта надо ^считать первым писателем, который сде-
лал попытку систематического исследования и изложения сущ-
ности военного искусства» (он писал в первой половине IV в.)
(D е 1 b r ü с k, Geschichte des Kriegskunst, I, S. 148).
Для многих историков аргументы от оружия являются ulti-
ma ratio, являются решающими причинами не только войн, но
и истории вообще. Но как раз именно эта область истории
является такой областью, где наблюдения сосредоточиваются
не только на единичном и исключительном, но .также и на все-
общем, что приводит к познанию законов.
Другой областью общественной жизни, в которой уже в
древности дело доходит до отдельных наблюдений явлений об-
щего характера, является область товарного обмена. Однако
только лишь в новое время товарное производство делается
всеобщей формой производства, и условия товарного рынка при-
обретают все более решающее значение для жизни народов и
государств. Закономерности, которые уже раньше подмечались
купцами, получают теперь значение для всего общества. А с рас-
ширением области товарного производства и с увеличением за-
писей, характеризующих ход экономических отношений, относя-
щийся к экономической жизни материал возрастает с огромной
быстротой, а вместе с тем все больше и больше совершен-
ствуются способы его собирания и обработки. Развиваются эко-
номические науки, опирающиеся на данные регулярной и на-
учно ведущейся -статистики. Статистика является наглядным до-
казательством того, насколько неверно утверждение Эдуарда
Майера (Geschichte des Altertums, I, S. 185), что «в том
мире, который рисует перед нами, она (историческая наука),
господствует закон случайности и свободной воли:.
Эдуард Майер. делает такое утверждение насчет случай-

БСЕОГЛЦЕЕ И ОСОБЕННОЕ В ИСТОРИИ 667
мости и свободы не по отношению к политической экономии,
а по отношению к истории. Но разве тот мир, который рисует
нам история, т. е. мир человеческого общества, является иным,
чем область политической экономии? Разве в истории действуют
другие люди, чем в производственном процессе? В действитель-
ности же не свойство объекта, а условия, при которых исто-
рики делали свои наблюдения, приводили к тому, что до сих
пор областью историографии была область единичного и исклю-
чительного.
Исследователь прошлого, по сравнению с исследователем
настоящего, имеет перед собой большое затруднение в том, что
материал, находящийся в его распоряжении, не возникает вновь
и вновь в большом количестве вокруг него, и он не может по
своему усмотрению взять из своего материала, что считает
существенным, но должен исходить из разрозненных памятников
прошлого, которых нельзя ни воспроизвести, ни дополнить и
выбор которых зависит не от самого исследователя, а от случая.
Современному исследователю в области истории приходится
иметь дело лишь со скудными остатками своих источников,
которые сохранились для него случайно, приходится иметь дело
с обрывками материалов, которые сами в свою очередь уже были
подобраны предыдущими историками применительно к их взгля-
дам и интересам. Современный историк-исследователь может
считать гораздо более важными другие факты в сравнении
с теми, которые зафиксированы писателями, служившими для
пего источником, однако он не имеет возможности познако-
миться с этими фактами.
Историографы прошлых эпох не давали описания обыден-
ного, потому что они писали для своего времени, для которого
тогда обыденное считалось само собой разумеющимся. Эти исто-
рики не могли себе представить, что наступит время, когда это
обыденное будет казаться чем-то чуждым. Они не давали бы
описания обыденного их века даже и в том случае, если бы
держались того взгляда, получающего все больше и больше
распространения, что для общества гораздо более решающим
является обыденное, чем необычайное. Необычайное производит
глубокое впечатление только на протяжении того короткого
времени, пока оно происходит; наоборот, более продолжительно
действует на нас то, что мы испытываем каждый день в одном
и том же виде. И в то же время даже тот историк, который
смотрел бы на вещи именно таким образом, считал бы в древ-
ности ненужным описывать это обычное, хорошо знакомое
его читателям. Тем более это нужно сказать о тех историографах,
которые считали, что только исключительное заслуживает быть
отмеченным. В результате этого историки заранее находят в
своих источниках записи лишь таких явлений, которые счита-
ются необычайными, либо эти источники описывают те стороны
япденмя, которые производят впечатление необычайного.
До XVIII в. было лишь немного писателей и в немногих

668 роль индивидуального в истории
областях —как в эпоху Греции и Рима, так и христианского
запада, —которые имели значение в качестве источников; лишь
о небольших периодах времени они повествовали или в ка-
честве очевидцев, или на основании сообщений очевидцев.
Лишь с V в. до нашей эры появляется в Греции историогра-
фия, т. е. приблизительно 70 поколений тому назад. Спустя
20 поколений она прекратила свое существование вместе с ан-
тичным обществом. То, что заступило ее место, было не только
описанием одного лишь исключительного, но и описанием чу-
десного, как это было в период появления героического эпоса,
однако с гораздо меньшим проявлением реализма. Благочестивые
легенды долго преобладали в истории; только в период ренес-
санса снова возродилась серьезная историография, разумеется,
историография лишь такого рода, какая существовала в Антике.
В то же время, несмотря на всю отрывочность наследия Антики,
теперь начался сбор исторического материала; хотя среди того
материала преобладали сообщения об исключительных явлениях,
при большом количестве таких сообщений теперь должны были
выступить уже и общие черты в отдельных явлениях.
Некоторые мыслители уже в древности доходили до откры-
тия в «отдельных» фактах истории всеобщей связи, например,
устанавливали влияние климата или свойств почвы на характер
народа, или на причины и следствие (существования различ-
ных систем государственного устройства.
В XVII в. подобного сорта наблюдения начинаются снова
и получают дальнейшее развитие. Но вместе с этим складывается
также и взгляд, что самые различные народы развиваются все
в одинаковом направлении, следовательно, под действием опре-
деленных законов. Первый, кто высказал эту точку зрения,
был итальянец Джамбеттисто Вико (1668—1744 гг.). Движу-
щимся началом всего исторического процесса он еще продолжает
считать дух, но уже не дух отдельного человека, а всеобщий
дух — божество, которое и в действительности означает не что
иное, как совокупность всей духовной деятельности людей. Даже
Гегель не пошел еще дальше этого мирового духа.
Вообще XVIII в. не был благоприятным для развития исто-
рического мышления. Существование феодального абсолютизма
было в такой степени вредно для всего общества, оно было
столь бессмысленным, что каждый, кому не было известно про-
исхождение феодализма, мог видеть в нем лишь продукт не-
вежества и глупости. Требования классов, которые объединя-
лись под знаменем товарного производства и демократии (в пер-
вое время весьма робкой и половинчатой демократии), казались
настолько разумными по сравнению с существующим положе-
нием, что все социальные и политические противоречия того
времени представлялись в виде борьбы между разумом и глу-
постью (Unvernunft). Господство разума —вот что было поли-
тическим и социальным идеалом. В этом пункте материалисты
Франции были единодушны с кснигсбергским философом чистого

ВСЕОБЩЕЕ И ОСОБЕННОЕ В ИСТОРИИ 669
и практического разума. С этой точки зрения вся до сих пор
существовавшая история казалась лишь нагромождением глу-
постей и подлостей.
Со времени французской революции и в особенности после
1793 г. буржуазные мыслители почувствовали антипатию к цар-
ству разума. Реакция вызвала интерес к прошлому и способ-
ствовала пониманию его; одновременно с этим в огромной
степени увеличился и исторический материал. Оживленные сно-
шения с Востоком открыли для европейцев не только рынки
Востока, но и его историю, его философию и его языки. Воз-
никла новая наука —языкознание; эта наз'ка путем сравнения
различных языков пришла к открытию родства языков, а путем
сравнения различных форм этих языков в различные периоды —
к познанию законов развития речи. Как прежде в области воен-
ного деда, а затем в области хозяйственной жизни, так теперь
для всей области языка, а вместе с тем и для всей языковой
культуры были установлены определенные закономерности, ко-
торые получили очень важное значение для исторического позна-
ния. Целый переворот произвел один уже исходный пункт
этой науки, а именно открытие родства индийского санскрита
с большинством европейских языков.
Интерес к локальным историческим различиям внутри от-
дельных языков отчасти пробудился в связи с развитием демо-
кратии, которая побуждала образованные слои говорить с на-
родом на его собственном языке, следовательно и на местных
диалектах. А с другой стороны, в этом же направлении влияла
и реакция, возникшая в противовес демократии; реакция, с одной
стороны, стремилась к тому, чтобы познакомиться и войти в
связь с консервативным крестьянством, говорящим на диалектах,
в противовес революционным горожанам, говорящим на лите-
ратурном немецком языке, а с другой стороны, в противовес
либерализму, старалась открыть в документах прошлого разум-
ность этого прошлого, что было невозможным без понимания
языка прошлого. Таким путем пришли к установлению законо-
мерностей в области речи.
Но благодаря своему консервативному характеру языки со-
храняют многочисленные следы социальных и технических учре-
ждений того периода, когда они складывались. Благодаря этому
история языка и сравнительное языкознание дают возможность
восстановить быт отдаленных тысячелетий, о которых мы не
имеем никаких сведений. Благодаря этому сравнительное языко-
знание оплодотворяло также и социальную историю.
С другой «стороны этому содействовало также и то обстоя-
тельство, что в период реакции и романтики возрос интерес
к правовым отношениям прежних времен. В науке права воз-
никла историческая школа, которая переносила центр тяжести
на историю права, что также способствовало выяснению многих
закономерностей социального развития.
История права расчищала путь для истории хозяйства, так

670 РОЛЬ ИНДИВИДУАЛЬНОГО В ИСТОРИИ
как право в большинстве случаев служит непосредственно эко-
номическим целям и не может быть понято без понимания по-
следних, не говоря уж о том, что все правовые цели в последнем
счете экономически фундированы.
Не менее важное значение, наконец, приобрела упомянутая
уже выше археология, которая возникла в XVIII в. в Италии,
но дальнейшее развитие получила лишь в XIX в. со времени на-
полеоновской экспедиции в Египет (1798-1801 гг.), показавшей,
какие сокровища для понимания истории скрываются на терри-
тории древней культуры. На результаты всего этого мы уже
указывали выше.
• Так возрастало на протяжении прошлого столетия богат-
ство исторических фактов, которые прямо кричали об их обоб-
щении вместо рассмотрения их изолированно один от другого.
Для историка было так же невозможно теперь не видеть это
общее» как невозможно было дикарю за отдельными деревьями
не видеть леса. Нужно иметь какое-то особое направление ума,
чтобы даже в настоящее время считать объектом истории лишь
единичное, а не всеобщее, лишь случайное, а не закономерное.
Это направление ума можно объяснить лишь на основе противо-
положности его (Gegensatz) другому мировоззрению, которое
является не более обоснованным.
С F. Д Ь Μ Λ Я ГЛАВА
ОБЩИЕ И ЧАСТНЫЕ ЗАКОНЫ
Когда нам указывают на единичное и специфическое как
па область исторической науки, то в противовес этому мы уже
выдвинули положение о том, что нет ни одного явления, ко-
торое можно было бы представить себе как единичное; каждое
явление содержит также и общие признаки. Но мы можем
представить себе это дело и с другой стороны. В зависимости
от той связи, в которой мы рассматриваем вещи или события,
они представляются нам или как нечто специфическое, наряду
со многими другими аналогичными явлениями, или как нечто
всеобщее, которое включает в себя и многие специфические
явления. Специфическое и общее есть такие же относительные
понятия, как, например, понятие большого и малого. Было бы
в высшей степени странным, если бы кто-нибудь вздумал ска-
зать, что естествознание занимается лишь большими вещами.
Но по сути дела не менее нелепо утверждение, что история
имеет дело лишь со специфическим.
Если мы рассматриваем земной тар в связи с прочими
небесными телами, то среди этих тел он представляет нечто
специфическое, неповторяемое Если же, наоборот, мы рассма-
триваем землю с ее отдельными частями самое по себе, изоли-
рованно, то мы откроем здесь общие закономерности, которые
относятся к сущности земли и представляют общие признаки

ОБЩИЕ И ЧАСТНЫЕ ЗАКОНЫ 671
земли по сравнению, например, с особенностями отдельных ча-
стей суши или моря.
Если каждое специфическое представляет собой также и
всеобщее, то это означает возможность того, что в рамках этого
специфического в отношении его частей действуют законы, ко-
торые сохраняют свое значение лишь внутри этого специфи-
ческого и являются частными законами. Это относится к спс-_
цифическим общественным образованиям, относится к способам
производства, государствам, классам и т. д. в такой же мере,
как и к отдельным векам и к отдельным ступеням культуры.
Конечно, общество знает определенные законы, которые сохра-
няют свое значение по отношению к каждой общественной фор-
мации. Но наряду с этим существуют также и такие обществен-
ные законы, которые свойственны лишь отдельным общественным
формациям.
Это есть одно из положений, которое лежит в основе
материалистического понимания истории, одно из важнейших
положений, которые обусловливают превосходство этой теории
над другими концепциями истории и общества вообще. Поскольку
эти концепции не апеллируют к господу богу, что означало бы
заранее отказ от всякого научного исследования, они рассматри-
вают явление общественной жизни и в особенности истори-
ческой жизни как единичные и случайные факты, которые
смеются над всякой попыткой открывать какие-нибудь законы,
либо они ищут естественных законов общества и истории, т. е,
ищут законов, которые сохраняют свое значение для всякой
общественной формации, для всякого исторического периода,
более того —являются общими для общества и для всего орга-
нического мира.
Марксу не приходит в голову отрицать существования по-
добных законов, но он считает, что они мало что дают. Уже
в 1857 г. он писал об этом в своем в высшей степени замеча-
тельном «Введении к критике политической экономии». (Напеча-
тано в новом выпущенном мною издании марксовой «Критики
политической экономии».) Там говорится между прочим сле-
дующее:
«Если речь идет о производстве, то всегда речь идет о производстве
на определенной ступени общественного развития -- о производстве обще-
ственных индивидуумов. Поэтому могло бы казаться, говоря о производстве
вообще, мы должны или проследить процесс общественного развития в его
различных фазах, или же с самого начала объявить, что мы имеем дело
лишь с определенной исторической эпохой, следовательно, например, с со-
временным буржуазным производством, которое в действительности и со-
ставляет тему нашей работы.
Однако всем эпохам производства свойственны некоторые общие при-
знаки, общие определения. Производство вообще есть абстракция,
по абстракция понятная, поскольку она действительно выдвигает общее, фикси-
рует его и тем самым избавляет пас от повторений. Кроме того, это
общее и сходное, выделенное путем сравнения, само является многократно
расчлененным и включает в себя различные определения. Одни относятся
ко всем эпохам, другие — общи лишь некоторым. Одни определения явля-

672 роль индивидуального в истории
ются общими для современной и для древнейшей эпохи: без них нельзя
мыслить никакого производства; однако хотя наиболее развитые языки,
законы и определения имеют нечто общее с наименее развитыми, но именно
процесс их развития и выделяет их из общего и сходного. Определения,
приложимые ко всякому производству вообще, как раз и должны быть от-
брошены, чтобы за единством не были забыты существенные различия. Это
может случиться уже потому, что как субъект, человечество, так и объект,
природа, являются^ теми же самыми. В этом игнорировании различий лежит,
например, вся мудрость современных экономистов, утверждающих вечность
, и гармонию существующих социальных отношений и доказывающих, что
никакое производство невозможно без орудия производства, хотя бы этим
орудием была только рука, и что никакое производство невозможно без
предшествующего накопленного труда, хотя бы этот труд представлял со-
бою всего лишь сноровку, которую рука дикаря приобрела и закрепила
путем повторных упражнений. Капитал, между прочим, есть также орудие
производства, — он также является результатом предшествовавшего объекти-
вированного труда; следовательно, капитал есть всеобщее вечное явление
природы; это можно утверждать, только откинув то специфическое, что
только и превращает «орудие производства», «накопленный труд» в ка-
питал...
В политической экономии вошло в моду предпосылать изложению
общую часть, которая и фигурирует как раз под заголовком «производство»
(см. например у Дж. Ст. Милля) и где обсуждаются общие условия
всякого производства.
Эта общая часть состоит или должна якобы состоять:
1. Из условий, без которых невозможно производство, т. е. на самом
деле из указаний только на важнейшие моменты всякого производства. В дей-
ствительности же они ограничиваются немногими, весьма простыми определе-
ниями, которые сводятся к расплывчатым, плоским тавтологиям.
2. Из условий, которые более или менее содействуют производству...
Это вновь сводится к тавтологии, что богатство создается тем легче, чем
больше имеется налицо субъективных л объективных предпосылок для этого...
Однако это отнюдь не все, чем на самом деле занимаются экономисты
в вышеупомянутой общей части. В отличие от распределения... производ-
ство изображается, наоборот, как нечто, подчиненное внеисторическим есте-
ственным законам, в связи с чем в качестве непреложных естественных
законов общества in abstracto подсовываются буржуазные отношения...
Резюмируем. Всем ступеням производства свойственны некоторые общие
определения (Bestimmungen), которые фиксируются мышлением как всеоб-
щие; однако так называемые общие условия всякого производства суть
не что иное, как эти самые абстракции, при помощи которых нельзя понять
ни одной действительной исторической ступени производства» (S. XV и XX).
Это относится не только к историческим ступеням разви-
тия производства, но также и ко всем историческим ступеням
человеческого общества. Исследование общих законов общества
ни в какой степени не вскрывает перед нами исторического
процесса. Историки вполне правы, когда они не желают ничего
знать о подобных законах в истории. Но они впадают в про-
тивоположную крайность, которая является не меньшим извра-
щением, поскольку объектом истории для них оказывается лишь
то единственное, в котором никак нельзя установить ничего
общего, в результате чего мы не можем познать в этом
единственном никакой закономерности и оно представляется
чем-то совершенно случайным.
Ни исследование законов, которые общи всем обществен-
ным формациям, ни коллекционирование исключительных уни-
кумов прошлого не в состоянии обеспечить нам более глубо-

41СТ01>ИЧНС1аП: ЗАКОНЫ
673
кого понимания истории. Исследования первого рода в состоя-
нии дать нам лишь набор общих мест, а исследования второго
рода —коллекцию курьезитетов. С точки зрения материалисти-
ческого понимания истории ясна недостаточность как в той,
так и в другой работах. С точки зрения исторического материа-
лизма эта работа является не бесполезной, а недостаточной,
если она не сопровождается одновременно исследованием такого
-единичного и особенного в истории, которое в то же время
является и всеобщим исследованием специфически историче-
ского своеобразия общественных образований и ступеней об-
щественного развития, которые могут быть сведены к опреде-
ленным ступеням развития производства. Все это специфическое,
которое одновременно является и всеобщим, скрывает в себе
как таковое и свои специфические общественные законы.
ВОСЬМАЯ ГЛАВА
ИСТОРИЧЕСКИЕ ЗАКОНЫ
Точка зрения, согласно которой для определенных периодов
и состояний могут существовать специфические законы, не
ясна многим из критиков Маркса. Предыдущие строки были уже
написаны, когда я познакомился с книгой, озаглавленной: «Anti-
Marx, Betrachtungen über den inneren Aufbau der Marxsehen
Öckonomik» (Jena 1927), д-ра С. Muhs, профессора Трейсвальд-
ского университета, который на протяжении 571 страницы за-
нимается уничтожением Маркса. В .самом же начале книги
говорится следующее:
«Сущность законов природы заключается в том, что значимость их
носит абсолютный характер (S. 23).
Если отношения причинной зависимости ограничиваются в своей значи-
мости· лишь определенными историческими периодами, то это означает из-
вращение смысла всякого закона, потому что тогда уже не закон является
носителем той каузальности, которая господствует над действительностью и
се развитием, а наоборот, развитие действительности, историческое развитие
определяет значимость закономерности и пределы ее действия; причины
превращаются в следствие. Исторический «закон» оказывается в конце
концов в неразрешенном логическом противоречии с понятием закона при-
роды» (S. 24).
В примечании к этому месту профессор Muhs ссылается
на Зомбарта, который в своей статье в шмоллеровском ежегод-
нике «Begriff der Gesetzmäszigkeit bei Marx» писал следующее:
«Эту концепцию я никогда не мог брать всерьез. Я всегда считал
ее за что-то вроде плохой шутки. Ведь эта закономерность, употребляя
образное выражение Шопенгауера, была бы подобна фиакру, который можно
остановить в любом месте. Если же человеческое общество является частью
природы и управляется законами природы, то тогда эти законы должны
действовать всегда».
Как это ни странно, ЗомОарт все еще продолжает считать
себя принципиально марксистом, как он считал себя таковым
уже целое поколение тому назад. Как это возможно, раз oit

674 голь инлинидуллыюго в истоиш
«всегда» был того мнения, что марксово понимание законо-
мерности является «плохой шуткой», которую он «никогда не
принимал всерьез», —это остается тайной Зомбарта.
Но это лишь между прочим. Более важно для нас рас-
смотреть ïry точку зрения, что законы природы «действуют
всегда», что их «значимость носит абсолютный характер».
В действительности же определенные законы природы, даже
в области самой природы, действуют не всегда, а лишь тогда,
когда для этого есть соответствующие условия. Это можно
видеть .уже из наблюдения агрегатных состояний: твердого,
жидкого и газообразного. Для каждого из этих состояний су-
ществуют законы, которые не распространяются на другие. На
протяжении бесконечного количества времени наша солнечная
система была раскаленным шаром из газов. По отношению
к «ей не могли действовать ни законы жидкого, ни твердого со-
стояния. Только после того как создались определенные усло-
вия, некоторые газы перешли в капли жидкости, а значительно-
позже—приняли твердую форму. Следовательно и здесь «дей-
ствие причинной зависимости по отношению к каждому из
этих агрегатных состояний ограничивается лишь определенными
периодами». С другой -стороны, например, тот закон, что вода
начинает кипеть при 100° Ц, действует не всегда, а лишь при
определенных условиях. А сколько прошло времени, пока обра-
зовались .организмы с их функциями жизни и мышления? Не-
сомненно многие из этих функций сводятся к механическим
и химическим законам, однако одних этих законов недостаточно,
чтобы полностью понять явления жизни и сознания. Каждое
из этих явлений, наряду с механическими и химическими зако-
нами, подчинено также и «историческим» законам, которые
также действуют не всегда, а только там, где обнаруживается
жизнь или сознание.
То же самое мы видим далее и внутри мира организмов.
Например законы размножения млекопитающих действуют от-
нюдь не «всегда», а лишь с того момента, когда на сцену по-
являются .млекопитающие. Точно так же существуют и истори-
ческие .законы человеческого общества, особые законы отдельных
общественных формаций, например капиталистической.
Почему эта концепция является плохой шуткой? Зомбарт —
Mulis могут возразить на это, что законы природы действуют
всегда, однако законы эти, само собой разумеется, могут про-
являться только там, где для их действия существуют соответ-
ствующие условия. Но это же с полным основанием можно
сказать и об исторических законах, например о законах капита-
лизма. Эти законы действуют всегда и повсюду, где имеются
налицо капиталисты и наемные рабочие. Если те и другие
существуют на созвездии Ориона, то эти законы действуют
и там. Если капиталисты и рабочие существуют у протистов,.
то и последние будут подлежать действию законов капиталисти-
ческого способа производства.

исторический законы 675
В действительности почти все известные нам заколы при-
роды действуют не абсолютно, а лишь при наличии определен-
ных предпосылок. И даже по отношению к немногим из этих
законов, действие которых является пока еще абсолютным, на-
пример по отношению к закону тяжести, еще не установлено,
не окажется ли он еще относительным законом, действие ко-
торого зависит от определенных условии во вселенной. Разумеет-
ся, наиболее общие законы* механики и химии действуют также
и 'в области психологии и биологии, однако одних этих законов
недостаточно, чтобы объяснить все явления в этой последней
области. Точно так же вес законы механики, химии, биологин
и индивидуальной психологии действительны и для челове-
ческого общества, однако этих законов недостаточно для объ-
яснения социальных явлений.
Следовательно, в конце концов можно сказать, что наряду
с общими законами природы и общие законы, действительные
для всякого общества, не в состоянии объяснить определенные
фазы в жизни общества или исторические периоды, если, на-
ряду с этими законами, мы не привлекаем к рассмотрению и
специфические законы, которые действуют лишь в пределах
отдельных периодов.
Профессор Muhs открывает тот недостаток у Маркса, что
последний местами объявляет исторические общественные за-
коны лишь простыми тенденциями; это тоже якобы проти-
воречит законам природы. И здесь мы также не можем согла-
ситься с профессором. Каждый закон природы проявляется в
действительности κικ тенденция, потому что ни один из этих
законов не действует в мире в единственном числе. Каждое
явление природы протекает под действием различных законов,
которые либо усиливают взаимно друг друга, либо перекрещива-
ются друг с другом и действуют отклоняющим или задерживаю-
щим образом. Поэтому каждый закон природы может быть познан
в чистом виде лишь тогда, когда при исследовании этого за-
кона, путем искусственных приспособлений, удаляются все за-
темняющие факторы, либо от них отвлекаются мысленно путем
абстракции. Это относится даже к такому всеобщему закону,
как закон тяжести. Общеизвестно, что закон 'падения в воз-
душном пространстве проявляется лишь как тенденция, тенден-
ция, которая в случае с воздушными шарами превращается в
свою противоположность.
В этом случае различие между природой и обществом сво-
дится лишь к тому, что общественные условия являются более
сложными, вследствие чего в сфере общественных явлений от-
дельные законы еще в большей степени, чем в природе, про-
являются лишь как тенденции. Но кто отсюда делает вывод,
что общественные законы не обладают силой и значимостью
заксгйбв^ природы, тот поступает подобно школьнику, который,
наблюдая воздушный шар, делает отсюда вывод, что не су-
ществует никакой силы притяжения.

676 роль индивидуального в истории
Вот все, что я хотел сказать о «плохой шутке» Маркса
насчет законов, связанных с определенными историческими пе-
риодами. Я должен заявить, что считаю эту «шутку» одним из
самых великих достижений марксовой мысли. Я принимаю ее
более всерьез и расцениваю ее выше, чем всего Зомбарта;
этим я не хочу унизить последнего, а хочу лишь подчеркнуть
важность марксовой теории; я не отрицаю того, что некоторые
произведения Зомбарта "являются серьезными достижениями.
Исследование специфических законов человеческого обще-
ства отнюдь не отрицается той наукой политической экономии,
в области которой работают Зомбарт и Muhs. Только исследо-
вание законов капиталистического способа производства не соеди-
нимо с понятием закона природы г.
Исследование особых законов каждой исторической эпохи
характеризует существо материалистического понимания истории,
1 Именно этим эта теория отличается от д^вух основных, типичных
теорий общества, 'которые господствуют в настоящее время в
«буржуазной науке». Одна из этих теорий признает лишь об-
шдауе законы природы для всякого общества, другая же отри-
цает всякую закономерность в общественной жизни вообще.
Мы потому называем буржуазными эти два вида научных
теорий, что они распространены в кругах буржуазно настроен-
ной интеллигенции. В противовес им мы можем рассматривать
материалистическое понимание истории как пролетарскую теорию,
потому что она получила признание почти исключительно в кру-
гах пролетариата или его интеллектуальных представителей.1'
В качестве чисто научной теории она, правда, также мало
связана <с пролетариатом, как и две вышеназванные теории
общества и исторические концепции — с имущими классами. Од-
нако если говорить о практическом использовании теории, то
материалистическое понимание истории служит в настоящее
время пролетарским интересам, потому что положение о том,
что всякая форма общества и всякая форма производства исто-
рически обусловлены и их законы действительны лишь на про-
тяжении ограниченного времени, должно быть близко тому классу,
интересы которого настоятельно требуют уничтожения данной
общественной системы общества, и, наоборот, должно встречать
отрицательное отношение со стороны тех классов, которые за-
интересованы в сохранении данной системы. Разумеется, эти
симпатии и антипатии ничего не говорят насчет правильности
или неправильности той или иной концепции, но они объ-
ясняют, почему исследование исторического своеобразия от-
дельных общественных формаций и особых законов каждой из
этазг^форщдии, что по нашему мнению означает величайший
прогресс в исторической науке, сделало так мало успехов в бур-
жуазной науке.
3 В переводе сохранена та же небрежность формулировки, которая
имеется в подлиннике. (Е. П.)

историчрхкин: законы 677
Классическая политическая экономия, достигшая своего наи-
высшего развития в лице Рикардо, искала вечных естественных
законов всякой экономической деятельности. В действительности
же то, что эта политическая экономия -считала всеобщими есте-
ственными законами экономической жизни, являлось лишь спе-
цифическими законами товарного производства. Поэтому Маркс
высмеивал в своем «'Капитале» точку зрения Рикардо, согласно
которой первобытный рыболов и первобытный охотник участво-
вали в товарном производстве и в обмене согласно закону
трудовой ценности.
Классическая политическая экономия закончила свое суще-
ствование, когда в Англии и во Франции с развитием промыш-
ленного капитализма и той классовой борьбы, которую он нес
с собой, теоретический интерес к исследованию общих эконо-
мических закономерностей отступил на задний план перед практи-
ческими интересами, перед постановкой отдельных вопросов,
перед апологетикой и перед попытками улучшения существую-
щих отношений. Одновременно с этим в огромной степени
возрос и экономический материал, а также исследования по
истории права. Изучение же Востока дало возможность ближе
познакомиться с докапиталистическими способами производства.
При таких условиях умерла классическая школа, она сменилась
вульгарной, а наряду с последней возникла историческая школа,
которая стремилась к отысканию не всеобщего, не экономи-
ческих законов, а стремилась исследовать лишь специфическое
и неповторяемое. Описание этого последнего она объявила за-
дачей научной экономики.
Но и эта школа не могла удовлетворить надолго. Вновь
и вновь возникала потребность уловить в хаосе экономических
фактов нечто общее и закономерное, чтобы лучше ориентиро-
ваться в экономической обстановке. Но чтобы не очутиться при
этом в марксистском лагере, исследователи шли не вперед, к
изучению -специфических закономерностей отдельных способов
производства, а возвращались назад за Рикардо. Исследования
Рикардо, направленные к установлению естественных истори-
ческих законов, фактически являлись исследованиями законов
определенной формы производства, т. с. товарного производства,
а также уже и капиталистического способа производства. На-
оборот, новая экономическая школа, исследующая экономические
законы, а именно школа сторонников теории предельной полез-
ности, занимается только психологией товарного обмена, игнори-
руя производство.
Рикардо исходит из теории ценности, которая теснейшим:
образом связана с производством. Ценность того или иного
товара измеряется общественно необходимым трудом, потрачен-
ным на его производство. Но с другой стороны производство
регулируется также через подъем или падение цен выше или
ниже ценности. Новая экономическая теория, теория предельной
полезности, порывает эту связь с производством. Теория цен-

678 РОЛЬ ИНДИВИДУАЛЬНОГО В ИСТОРИИ
ности Рикардо, а также и Маркса, применима лишь к тем про-
дуктам, количество которых может быть увеличено в любом
размере при затрате соответствующего количества труда. Но
ведь дело приходится иметь и с другими продуктами, которые
являются единственными в своем роде, как картины художника
и т. д. Более того, дело приходится иметь с благами и даже
со способностями и качествами человека, которые отнюдь не
являются продуктами труда, как, например, знания, честность,
любовь и верность. По отношению к торговле вещами этого
рода новый закон ценности должен действовать не косвенно,
как закон Маркса и Рикардо, а должен действовать непосред-
ственно, таким же образом, как и при обмене товаров, до-
пускающих их произвольное увеличение.
Но новая школа отрывается не только от производства, но
лаже и от торговли. Дело идет у нее прежде всего не о цен-
ности, которая фигурирует при обмене благ, а о той относи-
тельной оценке, которую отдельный человек дает имеющимся
у него различным благам. Гренцнуцлеры, подобно классической
экономии, также имеют свою робинзонаду. Но если Рикардо
оперирует с двумя персонами, которые обмениваются взаимно
своими продуктами, то' Бём-Баверк удовлетворяется одним един-
ственным Робинзоном. Из той оценки, которую он дает окру-
жающим вещам, должны возникнуть естественные законен дол-
женствующие объяснить обмен и покоящиеся на обмене способы
производства! Вместо естественных законов производства и об-
мена нам преподносят естественные законы, человеческой психо-
логии, потребности, желания, калькуляции, которые возможны
также и без всякого производительного труда.
Естественные исторические законы этого рода должны ока-
заться еще более бесплодными для познания своеобразия ка-
ждого отдельного способа производства, чем законы Рикардо.
И историческая школа также не могла нам здесь помочь. Но
исследователи живут не за пределами данного мира; практи-
ческая жизнь его и различные теории сознательно или бессозна-
тельно действуют на каждого из них. Как у Рикардо и его
школы при поисках естественных законов всякой экономики
в действительности дело лишь шло о законах определенного
способа производства, т. е. того, в условиях которого жил
Рикардо, точно так же и перед сознанием гренцнуцлеров по-
стоянно стоит современный способ производства, несмотря на
их всеобъемлющую теорию ценности. А с другой стороны, и
на сторонников исторической школы не могли не оказать влия-
ния достижения тех экономистов, которые занимаются исследо-
ванием исторических законов, в результате чего некоторым
из них удалось оказать им значительную пользу в понимании
многих вещей. Занимаются ли они познанием законов или пре-
вращают в «идеальные» типы то общее в специфических явле-
ниях, которые они исследуют, это не так важно. Бюхер, Зом-
барт, Макс Вебер. вышли за предел исторической школы в

ИСТОРИЧЕСКИЕ ЗАКОНЫ 679
собственном смысле и сделали выдающиеся достижения, в осо-
бенности двое последних.
Но они не могли бы сделать этих достижений без Карла
.Маркса. Сам Зомбарт признал это в самой определенной форме.
Несмотря на всяческие отбрыкивания (Sträubein), экономи-
ческая наука наших дней проникнута духом Карла Маркса и
благодаря ему она сделалась исторической наукой, исторической
потому, что она исследует специфическое, исследует экономи-
ческое своеобразие каждой исторической ступени. Наукой же
она является потом}'-, что исследует общее, с одной стороны,,
то общее, которое каждая ступень имеет с другой ступенью,
.а с другой стороны, внутри каждой ступени она исследует те\
особые законы, которые определяют специфическую своеобраз-
ность присущих ей явлений.
Но если политическая экономия все больше и больше пре-
вращается таким образом в историческую науку, то с другой
стороны, экономическая наука все больше и больше начинает
занимать место в том, что мы называем историей в собственном
смысле, и это также несмотря на сопротивление исследователей.
В результате мы можем ожидать, что даже вне круга самих
марксистов в буржуазной науке могут появиться историки,
которые, хотя и со всевозможными оговорками и пользуясь не
марксистской терминологией, откажутся, однако, видеть предмет
истории в единичном и особенном, а с другой стороны, в зако-
нах истории будут искать чего-то большего, чем в биологи-
ческих законах, в законах роста общественного тела, предста- (
вляемого по аналогии с животным телом —излюбленное предста-
вление позитивизма, возглавляемого Гербертом Спенсером.
Правда, нам приходится иногда констатировать, что даже
в некоторых социалистических кругах позитивизм в духе Спен-
сера преобладает над материалистическим пониманием истории,
ήο крайней мере это можно сказать об англо-саксонских стра-
нах. Я вижу, между прочим, доказательство этого в последнем
номере «New Leader» от 3 декабря 1926 г., Еженедельника
независимой рабочей партии (I. L. Р.), выходящего в Лондоне.
В этом журнале помещена рецензия на книгу «Moses in Red»,
принадлежащую перу одного американского журналиста Лин-.
кольна Стефенса. В рецензии этой читаем:
«Г-н Линкольн Стефенс был в Москве, где он, повидимому, много раз
разговаривал с Лениным. Он объясняет это тем, что Ленин хотел его видеть
потому, что Стефенс прибыл непосредственно от мексиканской революции,
а Ленин и большевистские руководители хотели знать, произошла ли мекси-
канская революция по Марксу (was aecording to Marx).
В России у Стефенса укрепилось убеждение, которое у него сложи-
лось еще раньше и которое он естественно мог получить в этой атмо-
сфере, что великие реформаторские движения и революции в значительной
степени имеют одинаковую психологическую историю».
Рецензент сопровождает эти слова следующей цитатой из
•книги (самой книги у меня нет под руками):

680 ГОЛЬ ИНДИВИДУАЛЬНОГО В ИСТОРИИ
«Революция является стихийным явлением, столь же естественным is
понятным, как наводнение, пожар, война, финансовый крах, чумная эпндейнн
или прыщик на носу. Она имеет свою причину и свою естественную судьбу.
И поэтому если о ее можно было избегнуть, то во всяком случае не молитвой,
и не насилием... Я утверждаю совершенно категорически, что ход мексикан-
ской и русской революций был так же одинаков, как одинаково движение
двух звезд. Если это утверждение верно, то тогда оно может составить
основу для науки о революциях и означает, что революции подчинены
какому-то естественному закону социально-экономическо-пспхологпческому,.
в результате которого они протекают одинаково, и поэтому могут быть
поняты, быть может могут быть руководимы, но не могут быть избегнуты».
Рецензент из «New Leader» делает в связи, с этим следующее замечание;
«Такова же была, само собой разумеется, и точка зрения Ленина. Хорошо
известно, что и Ленин и Троцкий усерднейшим образом изучали историю,,
всячески старались уяснить себе природу тех стихийных сил, которыми им
предстояло руководить».
Каковы бы ни были взгляды Ленина и Троцкого, однако·
является бесспорным их стремление к марксизму. Поэтому они
* не могли считать революцию таким же стихийным явлением
. природы и с таким же предустановленным ходом, как движе-
ние планет по ее орбите, независимо от того, когда бы, где бы
и при каких бы условиях она ни происходила.
Когда я нлзвал мою книгу «Терроризм и коммунизм» «Очер-
ком естественной истории революции», то Троцкий обрушился,
на меня за это, хотя он из содержания книги мог видеть, что·
такой титул нужно было понимать «со щепоткой соли», потому
что я исследовал не естественные законы революции, а сравни-
вал между собой три революции: революцию 1789 г., Париж-
скую коммуну ив большевистскую революцию, желая не только
установить общр!е им чертк, но и то исторически и специфи-
чески своеобразное, что характеризовало каждую из них.
В этом состоит особенность марксистского метода или,,
если хотите, синтеза обеих взаимно противоположных истори-
ческих концепций, из которых одна стремится выявить лишь
специфическое, а другая — только общее. Только при помощи
подобного синтеза мы получаем возможность черпать из исто-
рического прошлого выводы, которые могут служить надежным
руководством в нашей общественной деятельности в настоящем..
ДЕВЯТАЯ ГЛАВА
РАЗЛИЧИЕ МЕЖДУ СПЕЦИФИЧЕСКИМ И ОБЩИМ
В действительности исследование специфического нельзя
отделить от исследования общего, и наоборот. Как я могу уста-
новить то, что является в каком-либо явлении специфическим
и неповторяемым в других явлениях, если я не сравниваю
его с другими аналогичными явлениями и не выделяю из них
то, что является у них общим? Только после того как я уста-
новил, что в них~ является общим, я могу констатировать то,
что составляет их оеобенность. И наоборот: я могу притти к
установлению общего лишь таким же самым путем, т. е. сравни«

РАЗЛИЧИЕ МЕЖДУ СПЕЦИФИЧЕСКИМ И ОБЩИМ 681
вая много отдельных случаев и выделяя из них все то, что
является для каждого из них специфическим.
Обычно историки поступают, конечно, иначе. Свой материал
они находят в готовом виде в источниках, и все то, что в
этих источниках характеризуется как чрезвычайное, они при-
нимают без дальнейшего, как единичное и особенное. А между
тем как много общего можно найти в каждом отдельном персо-
наже и в каждом отдельном историческом событии!
Возьмем, например, Цезаря. Он является уникумом. И его
личность, и его деятельность являются неповторимыми, но разве
во всем этом нет ничего общего? Цезарь был римлянином,- ,
членом определенного общества, которое покорило в целях !
эксплоатации весь культурный· мир вдоль побережья Среди-
земного моря и далеко за этими пределами. Сила Цезаря в
огромной степени объясняется той силой, которую приобрел
Рим. Но Цезаръ был не только римлянином, но принадлежал
также к римской аристократии, которая располагала силой и
возможностями эксплоатации Римского государства, располагала,
разумеется, через демократию, прибегая к подкупу римского
народа, чтобы получить все это в свое распоряжение. Это объ-
ясняет многое в политике Цезаря. Внутри же .самой римской
знати Цезарь принадлежал к тем элементам, которые в резуль-
тате безудержного прожигания жизни дошли до финансового
банкротства, как это часто встречается у эксплоатирующего
класса, располагающего неограниченными средствами и источ-
никами наслаждений. Цезарь принадлежал к той обремененной
долгами знати, которая должна была добиваться всеми мерами
власти в государстве, чтобы иметь возможность уплатить свои
долги. А это составляет уже нечто общее, благодаря чему де-
лаются понятными и специфические черты в деятельности
Цезаря.
Но чтобы добиться власти в государстве, для этого в свою
очередь нужны были деньги. Деньги нужны были, чтобы купить
обе силы, от которых в Эпоху Цезаря зависело получение власти:
купить римский народ и армию наемников. Эта обстановка
была создана не Цезарем, она была дана ему, и ему оставалось
только ее использовать. В результате он оказался в странном
положении: ему нужно было давать тем больше денег, чем
больше он в этих деньгах нуждался и чем больше была у него
задолженность. Однако это положение не было характерным для
одного только него, оно было характерно для большей части
римской аристократии вообще. Столь же обычными были и
те средства, которые пускались в ход для добывания денег, а
именно грабеж подданных и вновь покоренного населения.
Светоний в своем «Жизнеописании императоров» (глава
L1V) сообщает о Цезаре следующее:
«Он не был свободен от жадности во время выполнения своих слу-
жебных обязанностей как в Риме, там и в провинции. Из разных источников

'•682 РОЛЬ ИНДМКИ.Г»У,\ЛЬНОГО В ИСТОРИИ
сообщают, что когда он был прокоисулолг в Испании, он вымогал х от союз-
ников деньги, которые были ему нужны для уплаты его долгов. В Лузи-
таиии он грабил некоторые города, как если бы они были враждебными,
хотя они выполняли его распоряжения и при его приближении открывали
ворота. В Галле он грабил святилища и храмы; он чаще наказывал города
ради получения добычи, чем в виде наказания за их проступки. В резуль-
тате он приобрел столько денег, что в Италии и в провинциях фунт золота
стал стоить 3 тысячи сестерций 2. Во время своего первого консульства он
иыкрал из Капитолия 3 тыс. фунт, золота и подменил его позолоченной
медью. Он продавал за деньги права союзничества и королевства. У одного
Птоломея он взял от своего имени и от имени Помпея почти б тыс. талантов.
Позднее он покрывал расходы гражданской войны и своих триумфов и
.празднеств совершенно открытым разбоем и ограблением храмов» ·\
Все это однако не было чем-либо особенным, исключитель-
ным и неповторяемым, а наоборот, было в обычае у властителей
Рима. И также общим был тот процесс, который в конце
концов привел к самодержавию Цезаря: из двух факторов,
благодаря которым можно было в то время притти к власти,
а именно при помощи демократии и при помощи наемной
армии, последний фактор приобретал все большую силу, демо-
кратия же в сравнении с наемной армией становилась все
более и более бессильной, в результате чего полководец, распо-
лагающий сильной и победоносной армией, мог в конце концов
получить господство над государством. То, что способствовало
возвышению Цезаря в этой общей обстановке и что составляло
специфическое явление, это был его больший успех в полити-
ческих интригах, а также и на поле сражения по сравнению
с его конкурентами, над которыми он одержал верх И вот
один в конце концов должен был оказаться самым сильным.
То, что таким оказался Цезарь, является, конечно, случайным
явлением и не может быть объяснено на основании общи.;
условий. Исходя из тех средств, которыми мы располагаем
при изучении истории, мы должны, правда, это обстоятельство
рассматривать как случайное обстоятельство, которое нельзя
свести ни к какой закономерности. Но разве именно это об-
стоятельство и является исторически самым важным в процессе
гибели римской демократии?
Мы видим, какое небольшое значение имеет и в истории
ii для историографии действительно исключительное. Оно может
казаться значительным только тем историкам, которые в каждом
отдельном явлении, о котором сообщают источники, без всякого
-разбора, заранее воспринимают как исключительное, не вдаваясь
в исследования того, сколько в этих явлениях заключается более
или менее значительных элементов общего. При этом они систе-
матически сталкиваются с совпадением определенных исторп-
1 Pecunias accepit буквально означает: принимал деньги. Тогда это было
техническое выражение для обозначения незаконного вымогательства денег. — И.
2 Обычно фунт золота расценивался 4 тыс. сестерций. Приток золота,
который имел место в результате грабежей Цезаря в Галлии, был настолько
зелик, следовательно, что он понизил цену золота (измеряемого в серебре)
на одну четверть. — /<.
3 В древности храмы играли роль депозитных банков.—К.

РАЗЛИЧИЕ МЕЖДУ СПЕЦИФИЧЕСКИМ И 0В1.ЦИМ 683
веских явлений с другими более ранними или более поздними.
В этом случае они хотя и не исследуют закономерности, однако
лрослеживают параллели, проводят аналогии и делают выводы
Однако установленное таким путем общее имеет ту отрицатель-
ную сторону, что в этом случае приходится абстрагироваться
от рассмотрения исторического своеобразия каждого из явлении,
имеющего некоторые тождественные черты· с другими. В одном
случае обращается внимание лишь на общее, а в другом лишь
на специфическое, между тем достигнуть полного понимания
исторического явления можно лишь в том случае, если одновре-
менно исследуется и то и другое.
Историк, который возмущен жадностью современного про*
летариата, открывает тот же порок и у греческого и у римского
пролетариата и воображает после этого, что он открыл здесь
естественный исторический закон. Действительно нельзя отри-
цать того, что жадность появляется на сцену всюду и там,
где бедные живут рядом с богатыми, и когда излишки последних
,так легко могли бы помочь в нужде первым. С другой стороны
жадность наблюдается также и там, где эксплоататоры думают
увеличить свои доходы, а вместе с тем и источники наслажде-
ний путем увеличения труда ими эксплоатируемых.
Как бы много ни было сходства между жадностью античного
пролетариата и пролетариата современного, можно однако притти
к совершенно ложным выводам, если наряду с этими тождествен-
ными чертами не видеть, насколько современный пролетариат
отличается от античного и как различны условия жизни того
и другого. Это различие ведет к тому, что та же самая жад-
ность неимущих в настоящее время имеет совершенно другие
последствия, чем два тысячелетия тому назад.
До сих пор существовавшая историография, которая стре-
мится рассматривать лишь единичное, нигде систематически не
проводит различения этого единичного от общего. Если источ-
ники сообщают о чем-либо как об исключительном, оно и при-
нимается как таковое. Где же благодаря богатству материалов
общее так резко бросается в глаза, что его нельзя уже игнори-
ровать, то при этом опять-таки упускают из виду необходимость
проследить также и специфически историческое своеобразие от-
дельных случаев, вследствие чего установление общего часто
только сбивает с пути.
Лишь сторонник материалистического понимания истории в
своих исторических работах систематически проводит разграни-
чение единичного от общего по отношению к каждому истори-
ческому явлению; при этом остается нечто в остатке, в чем
при теперешних возможностях исторического исследования не-
льзя уже усмотреть ничего общего. Подобные явления прихо-
дится иногда рассматривать как случайные, однако по отношению
ко всему процессу они в большинстве случаев не имеют сущест-
венного значения.
С другой стороны, из числа устанавливаемых общих явле-

584 роль индивидуального в истории
пий некоторые сохраняют свое значение и для каждой формы
общества. Те законы, которые выводятся на основании их,
можно" рассматривать как естественные законы всего общества.
Эти общие законы, именно как раз вследствие их слишком
всеобъемлющего характера, часто кажутся нам простыми об-
щими местами. Большинство общих черт (Allgemeinheiten), ко-
торые обнаруживаются в исторических явлениях, в свою очередь
кажутся чем-то исключительным по сравнению с наиболее об-
щими чертами, т. е. общие черты первого рода характерны
лишь для определенных общественных формаций и для опре-
деленных ступеней развития общества с точки зрения мате-
риалистического понимания истории; исследование этих специфи-
ческих закономерностей, действующих внутри каждой истори-
I ческой фазы, имеет величайшую важность. Именно это составляет
отличительную особенность материалистического понимания исто-
рии и благодаря этому эта концепция является для нас в выс-
шей степени плодотворной, плодотворной не только для историо-
графии прошлого, но и для практической политики настоящего.
Эти специфические закономерности каждой исторической
ступени оказываются' для хода истории, а тем самым и для
понимания этой истории-гораздо более важными не только по
сравнению с элементами случайного и исключительного, но
также и по сравнению с общественными законами, которые
являются общими для всех исторических периодов. Без таких
закономерностей нельзя понять истории какой-либо отдельной
эпохи, и наоборот мы понимаем ее тем лучше, чем ясней
выступают для нас се специфические законы.
Однако своеобразие какой-либо исторической эпохи нельзя
уловить, не устанавливая того, что она имеет общего с дру-
гими эпохами. Если мы не можем понять отдельного истори-
ческого явления какой-либо эпохи, например, понять какую-
либо личность или какое-либо событие, без знакомства с со-
ответствующим историческим периодом, то мы опять-таки не
можем понять и этого отдельного периода, если мы не знаем,
какие законы этого периода являются общими с другими эпо-
хами. Следовательно, историк-материалист не может ограничи-
ваться отдельными исследованиями, он должен постоянно иметь
перед своим взором весь исторический процесс и даже перво-
бытную историю.
К Такому же заключению можно прптти, идя и с другого
Факторы, которые определяют специфический характер
какой-либо эпохи, можно разделить на две группы: одна группа —
это активные факторы исторического процесса, другая —пассив-
ные факторы. Первые факторы являются движущими силами
истории, вторые же являются ее пассивной материей, которая
приводится в движение и которая получает свою форму от
первых факторов. Роль_ факторов того и другого рода соответ-
ствует в биологии 1$&кт&рам ггриспособления, с одной стороны,
и наследственности :=гс "другой.', ""

РАЗЛИЧИЕ МЕЖДУ СПЕЦИФИЧЕСКИМ И ОБЩИМ 685
Новые формы складываются благодаря новым экономиче-
ским условиям и благодаря вырастающим из них новым потреб-
ностям и способностям, которые требуют новых образований.
Но эти формы не могут создаться из ничего, они имеют своим
отправным пунктом те формы, которые они находят в налич- -
кости и которые приспособляются к новым требованиям под -
действием новых сил. Новое в какой-либо определенной эпохе
может быть объяснено лишь исходя из новых экономических
законов, которые господствуют в новом, характерном для данной
эпохи экономическом процессе. Старое же, наоборот, есть про-
дукт прошлого и притом продукт не только последних лет
или столетий, но и продукт всей истории человечества, для ι
которого ни один век не проходит бесследно. Вес существующее ]
оставляет свое наследство последующим поколениям. '
Чтобы понять какой-нибудь век, мы должны знать не только
его новый способ производства, но также и историю предыду-
щего "периода,"'"от 1юторогсГ'о'11 ведет свое происхождение. То,
что относится к историческим исследованиям, относится также
и к практической политике, которую мы будем вести тем
успешней, чем лучше мы будем знать не только экономические -
ваконы современного периода, но также всю историю, продук-
том которой является настоящее: историю хозяйства, полити-
ческого устройства, внешней политики и т. д. Мы тем лучше
будем понимать особенность того народа, среди которого мы '
действуем, и те специфические формы, которые принимают у '
него новое, превращающееся для'~:него_ в необходимость, чем
больше мы будем остерегаться шаблонизирования, избегать по- .
пыток навязать всему миру специфическую форму нового, свя-
занную с особыми условиями отдельной страны, иногда усло-
виями, совершенно ненормальными.
Практическая политика, которая руководствуется материали-
стическим пониманием исто_рии, поднимается над уровнем бес-
системного перебрасывания от одного фактора к другому, что *
характерно для той точки зрения, согласно которой в истории'
нет ничего, кроме нагромождения одних единичных факторов
на другие, не имеющие между собой никакой общей связи. Но
материалистическое понимание истории отвергает также и та-
кое шаблонизирование, когда в истории ищут лишь общих за-
конов, не будучи в состоянии познать специфическое во t все-
общем.
Пока история представляла собой не более как книжку
с картинками, либо коллекцию назидательных примеров для
подражания, либо примеров обратного характера, —государ-
ственным людям ничему нельзя было у нее научиться. Ма-
териалистическое же понимание истории даст возможность
учиться у истории и в то же время делает необходимым изуче-
ние этой истории, потому что без такого изучения нельзя
полностью понять настоящего, а также осознать все те задачи,
которые оно перед нами ставит.

РОЛЬ ИНДИВИДУАЛЬНОГО В ИСТОРИИ
ДЕСЯТАЯ ГЛАВА
РОЛЬ ЛИЧНОСТИ В ИСТОРИИ
1\оицепция, согласно которой предметом истории является:
единичное, находится в связи с другой концепцией, по кото-
рой отдельные выдающиеся личности являются движущей ayioîï
истории; эти личности движут историю и определяют то или
иное ее направление.
Обе эти точки зрения не идентичны: первая ставит вопрос
о том, как должно вестись исследование и изложение истории,
и то время как вторая касается вопроса о том, как фактически
делается история. Но обе эти концепции связаны друг с дру-
гом, потому что чем в большей мере мы определяющий момент
истории видим в отдельных личностях, тем больше история
будет представляться нам в виде последовательной смены еди-
ничных и случайных событий. А с другой стороны, чем больше
мы ограничиваемся рассмотрением таких событий, тем более
решающим должно нам казаться влияние отдельных личностей
на исторический процесс.
Разумеется, здесь вопрос идет не о том, делают ли люди
историю или нет, потому что это является само собой разумею-
щимся и этого никто не отрицает. В начале своего «18 Брюмера»
Маркс замечает: «люди сами делают свою историю», хотя он
и добавляет при этом: «но они делают ее не по свободному
выбору, в обстановке, не ими самими избранной, а в тех усло-
виях, которые они непосредственно находят налицо и которые
им заранее даны».
Как это ни странно, но все еще есть люди, полагающие,
что согласно учению Маркса историческое развитие совершается
само, без всякого содействия людей. Даже среди социалистов
нередко можно встретиться с таким удивительным пониманием
марксизма. В цитированном уже лондонском «New Leader» (от
10 декабря 1926 г.) мы находим статью S. Strachei, озаглавлен-
ную «Является ли марксизм наукой или религией». Статья по-
священа книге американского почитателя Ленина Макса Истмана,
книге, называющейся «Маркс, Ленин и наука о революции;;.
Strachei приветствует эту книгу с большим энтузиазмом
и заявляет, следуя этой книге, что марксистская философия
отнюдь не является философским методом, указывающим нам,
как изменить мир.
«Наоборот, она является библией новой религии, которая «открывает»
нам, что мир каким-то мистическим и совершенно необъяснимым образом
быстро и верно сам собой изменяется в духе социалистической утопии без
всяких усилий с нашей стороны (Without any trouble to us)».
В результате Strachei в органе независимой рабочей пар-
тии в Англии приходит к выводу, что Истман ясно показал, «как
этот фундаментальный порок марксизма давно уже и вплоть,
до настоящего времени толкает на неправильный путь револю-

РОЛЬ ЛИЧНОСТИ В ИСТО! ИИ 687
ционное движение, ослабляет и подрывает его... Ленин был
первым революционером, который если не ρ теории, то на
практике освободился от этой расслабляющей веры в то, что
события сами приведут его в мир утопии, и что для этого'
не нужно никакого активного участия с его стороны».
Дальше нас просвещают там насчет того, что как раз в
этом пункте большевики расходятся с меньшевиками. Эти по-
следние остаются верными учениками чистого (des ganzen) мар-
ксизма и поэтому отрицают всякую активность, «и в момент
кризиса поэтому были самыми упрямыми из всех реакционеров^
Они были таковыми, исходя из ортодоксального марксизма.
Вот каким образом преподносится учение Маркса англо-
саксонскому миру в одном из самых серьезных органов англий-
ского социализма. Поистине о социалистах вроде Strachei можно
только сказать: избави нас бог от этаких друзей! В действи-
тельности же Маркс никогда не защищал такой бессмыслицы,,
которая выдается здесь за его учение. Абсурдно представлять
учение о классовой борьбе как учение о бездеятельности.
Вопрос, о котором здесь идет речь, заключается не в том,.
совершается ли исторический процесс людьми или какими-ни-
будь другими факторами, которые должны быть совершенно
мистической природы, а вопрос стоит так: является ли истори-
ческий процесс продуктом деятельности всех людей, при на-
личии которых он совершается, или же человеческая масса пред-
ставляет собою пассивную материю, которая нуждается в
толчках со стороны отдельных выдающихся индивидуумов, при-
водящих ее в движение и указывающих массе направление,
в котором она должна следовать. Спрашивается, следовательно,
действительно ли масса является пассивным материалом, а вы-
дающиеся личности - движущим началом?
Под такими выдающимися личностями не обязательно нужно
подразумевать величайших гениев. И посредственности и даже
стоящие ниже среднего уровня, а также дети и идиоты могут
стать историческими личностями, если им попадает в руки
большая власть, поднимающая их над массами, например власть,
полученная по наследству, которое часто бывает результатом
странного каприза.
Историографы уже с самого начала находят в своих источ-
никах выражение той точки зрения, что выдающиеся личности,
появление которых является случайностью, творят историю по
своему желанию. Мы уже видели, что исходный пункт историо-
графии, а именно эпос, устанавливает зависимость судьбы на-
родов от отдельных героев, которые кажутся полубогами и стоят
на равной ноге с богами. С тех пор как эти песни стали пере-
даваться изустно, каждый, имеющий чувство ритма и хорошую
память, мог принимать участие в составлении этих песен и их
распространении; в этом смысле эта самая примитивная форма
исторического описания носила демократический характер. Од-
нако в отличие от лирики, которой мог предаваться каждый

роль инди. идуального в истории
в часы досуга, знание эпических песен при увеличении их коли-
чества требовало специальных знаний, которые предполагали уже
определенную профессиональную деятельность. Певцы жили тем,
что они получали за свои песни и добивались необходимой для
этого поддержки прежде всего при дворах крупных эксплоата-
торов.
Эстетический интерес к необычайному, к подвигам выдаю-
щихся людей — воинов, принцев, великанов —проявляется уже
в сказаниях, которые родятся в недрах самой народной массы,
в сказаниях вполне демократического происхождения. К эпосу
присоединяется при этом заинтересованность певцов в прослав-
лении тех фамилий знатнейших, гостеприимством которых эти
певцы жили.
Такое восхваление аристократов и монархов при изложении
истории усиливалось еще и потому, что с появлением письма
к эпосу присоединяется и историография. Массы долгое время
остаются безграмотными и до сих пор еще для них легче выска-
зываться устно, чем письменно. Историография оставалась при-
вилегией эксплоататоров и интеллигенции, которая до появления
современной демократии либо сама представляла собою эксплоа-
таторов как духовенство, либо была в роли их лакеев и пара-
зитов. В результате вся история сводилась к описанию подвигов
аристократии и монархов; масса играла при всем этом лишь
пассивную роль. Чем сильней в настоящее время в какой-либо
стране среди ее интеллигенции традиции феодальной психологии
и абсолютизма, тем более сильно представлена в ее историогра-
фии мысль о том, что историю делают выдающиеся люди.
Немецкие историки проникнуты в настоящее время такими убе-
ждедиямк больше, чем историки французские и английские. ч
. 1Но разумеется даже при наличии самых демократических
чувств историк вынужден писать историю как историю выдаю-
щихся индивидуальностей. Даже ЩзЬ марксисты, не можем из-
бежать этого. Я уже полностью стоял на точке зрения мате-
риалистического понимания истории, когда писал мою книгу
о Томасе Море (1888), следовательно, писал об отдельной
личности. В моей книге «Предшественники социализма» (1894)
я также должен был говорить об отдельных социалистах, как
например Дольчипо, Томас Мюнцер, Иоган Лейденский. В моей
работе о происхождении мировой войны я сосредоточиваю свое
внимание прежде всего на той роли, которую играл во всем
этом Вильгельм II.
В первой и самой значительной книге, которую Меринг
написал с точки зрения материалистического понимания исто-
рии, в «Легенде о Лессинге» (Штутгарт 1893 г.) говорится
преимущественно о двух личностях: о Лессийге и о Фридрихе XII
Прусском.
Таким образом и историки демократы и историки материа-
листы не могут пройти в истории мимо выдающихся лично-
стей. Насколько это соединимо с нашей истопической концеп-

голь личности в истории 68*9
цией? Когда мы рассматриваем отдельные общественные обра-
зования, которые появляются внутри совокупного общественного
целого, то мы видим, что во главе каждого из таких образований
и с решающим влиянием на его судьбу, действует та или иная
личность, в одних случаях на основании тех или иных обществен-
ных постановлений, например на основе выборов или назна-
чений, или она достигает такого значения благодаря одному
только престижу («харизма»).
Судьба семьи зависит от характера отца сем'ейства: пья-
ница ли он или трезвый, глуп или умен, ленив или деятелен,
добр или зол и т. д., то есть она зависит от характера
одного человека, а этот характер является продуктом чистой
случайности. То же относится ко всем другим общественным
кругам, вплоть до самого большого, вплоть до государства.
Судьба государства зависит от лиц, которым выпадает руково-
дить государством. Это прежде всего приходится сказать об
абсолютной монархии. Но и для демократической республики
имеет огромное значение то обстоятельство, в чьих руках на-
ходится правительство.
Но это только лишь одна сторона вопроса. С другой же
стороны мы видим, что в обществе нет никакого отдельного
круга, который не находился бы в еще более тесной связи
с остальными, будь то связь в пространстве или во времени. ,
Чем шире' такая связь, тем все меньшее и меньшее значение имеет
личность и элементы случайного и тем больше они оттесняются
на задний план общим и закономерным.
Для жизни отдельной семьи личность отца семейства имеет
огромное значение. Наоборот для жизни, например, всей сово-
купности рабочих семей какого-нибудь большого города отдель-
ный отец семейства уже значения не имеет. Жизненные усло-
вия этих семей определяются совсем другими факторами, факто-
рами не случайного характера, в которых можно уже уловить
действие определенных законов.
Но то, что можно сказать об отдельной семье, относится
также и к государству, как бы велико и могущественно оно ни
было. Как ш: могущественна была военная сила кайзерскоЛ
Германии, как ни огромно было то зло, которое было причинено
не только Германии, но Европе и далеко за пределами Европы
мировой войной, развязанной в результате политики Вильгельма,
однако личность Вильгельма II теряет всякое значение, когда
мы ставим ее, например, в совокупную связь и в общие рамки
мирового развития в период промышленного капитализма. Демо-
кратические тенденции, вызванные к жизни промышленным ка-
питализмом, тенденции к усилению капитала в экономической
области и пролетариата в политической, а также стремление
к колониальной экспансии, которое мы обрисовали выше —все
эти тенденции были вызваны к жизни не Вильгельмом, и не
он мог преградить им путь. Эти тенденции одинаково проявля-
ются на территории всего мира, и с этой точки зрения было

Ö90 ГОЛЬ ИНДИВИДУАЛЬНОГО И ИСТОРИИ
совершенно безразлично, жил ли или нет Вильгельм II и как
он действовал.
Таким образом вопрос о том, привлекаем ли мы к нашим
историческим исследованиям какую-либо личность и просле-
живаем ли мы ее деятельность, это полностью зависит от
пределов той области, на которую распространяется наше иссле-
дование. Чем более узкой является эта область, тем более
важной кажется роль отдельной личности, которая здесь дей-
ствует.
Меньше всего мы можем игнорировать роль отдельных лич-
ностей в борьбе современности. Особенности этих личностей и
их силы имеют огромное значение для текущей злобы дня,
будь то Ленин и Троцкий, Пуанкарэ и Бриан, Людендорф и
Муссолини, Штреземан и Геслер и т. д. Правда, мы можем
быть твердо убеждены в том, что ни одна из этих личностей
не будет что-либо значить, если мы включим их в истори-
ческую цепь целых столетий; каждая из этих личностей будет
представлять из себя только эпизод, который ничего не в
состоянии изменить в общих результатах исторического про-
цесса. Но все это пустая философия для тех, которые участвуют
в борьбе современности и которые близко принимают к сердцу
благо живущих. *
Надежные источники для истории той или иной эпохи
даются современниками, либо лицами, которые получали сье-
дения от современников данной эпохи. Следовательно эти источ-
ники составляются не под влиянием исторического интереса,
а под действием актуальных интересов, и поэтому они не могут
обойтись без выделения из исторического процесса деятель-
ности отдельных индивидуальностей, которые были особенно
важны для строительства современности.
Задача же историка состоит не в том, чтобы давать собрание
портретов современников, полученных от прошлого, а (включить
эти портреты, принадлежащие ограниченному периоду настоя-
щего, в более обширную общую цепь. Чем лучше это ему
удастся, чем шире будет его исторический горизонт, тем менее
важную роль будут играть для него в ходе исторического про-
цесса выдающиеся личности в истории. Но и в этом случае
он не может отказаться от обрисовки деятельности и стремлений
таких личностей. Но теперь ему будет казаться важным в их
деятельности не то, чем они отличались от окружающего,
а то, что у них было общего с последними. За их деятельностью
будет признаваться историческое значение тем больше, чем
больше она соответствует тенденциям времени, а не индиви-
дуальным стремлениям одиночки.
Однако и рассматривая современность, мы не можем огра-
ничиваться исключительно лишь руководящими личностями той
или иной общественной организации, а должны принимать во
внимание и всех ее участников. Для пояснения этого вернемся
еще раз к нашему примеру с семьей.

ГОЛЬ ЛИЧНОСТИ В ПСТО1ИИ 691
Мы говорили, что судьба семьи зависит от личности, кото-
рая является ее главой для внешнего мира (обычно это отец
семейства, а при материнской линии мать семейства). Но эта
судьба зависит не от одного только отца семейства: последили
может быть дельным, но если мать ничего не стоит, то семья
не будет преуспевать. А с другой стороны дельная хозяйка
дома может уравновесить многие недостатки мужа. Но и лич-
ность детей также не остается без влияния на судьбу семьи.
Один неудачник из числа, детей может оказаться большим несча-
стьем для семьи, а особо удачный —может обеспечить ей с части·
и почет.
Таким образом судьба небольшого круга семьи зависит
не от одной личности, но от всей совокупности его членом.
То же самое относится и ко всякому кругу людей вплоть до
самого широкого, вплоть до государства, и даже такого госу-
дарства, где как будто бы абсолютно царствует владетельный
князь и каждый подданный в государстве является его холопом.
Монарх может сколько угодно воображать, что он является
самодержцем, фактически же вместе с ним управляют очень
много людей. Какую большую роль играли, например, в поли-
тике персидских царей дамы из их гаремов или же матери
этих царей, а также те или иные из их любимиц! Невозможно
написать историю XVIII в., не упоминая о метрессах прави-
телей различных стран, каковые часто оказывали решающее
влияние на политику правителей, во всяком случае очень сильно
влияли на состояние расходного бюджета государства. А на-
ряду с ними играли роль и прочие лица из окружения власти-
телей: его камердинеры и прочие лакеи, придворные, генералы,
министры и высшее духовенство. Все, что властитель знает о
мире, он знает это от них. О чем они ему не говорят, о том
и он ничего и не знает; от них зависит представление об окру-
жающем мире, которое он получает, а тем самым и те решении,
которые он принимает.
При учете всей этой обстановки приходится принимать во
внимание не отдельных лиц, а более широкие круги, например
генералитет или высшее духовенство, т. е. такие круги, по
отношению к которым начинает действовать закон больших
чисел. Если каждое отдельное лицо среди них может еще пред-
ставлять из себя характерную и своеобразную личность, ил
вместе они обнаруживают уже нечто общее: они характе-
ризуются определенным корпоративным духом, военным, церков-
ным, аристократическим или бюрократическим. Правда, эти круги
еще не велики, и отдельные представители этих кругов ока-
зываются ближе к монарху, чем другие.. В этом случае отдель-
ные личности могут играть еще значительную роль в деле
влияния на монарха.
Но они могут влиять определяющим образом лишь па наме-
рения и на решения монархов. Одни же решения еще ничего
не значат, они должны еще быть проведены в жизнь, чтобы

690 РОЛЬ ИНДИВИДУАЛЬНОГО В ИСТОРИИ
совершенно безразлично, жил ли или нет Вильгельм II и как
он действовал.
Таким образом вопрос о том, привлекаем ли мы к нашим
историческим исследованиям какую-либо личность и просле-
живаем ли мы ее деятельность, это полностью зависит от
пределов той области, на которую распространяется наше иссле-
дование. Чем более узкой является эта область, тем более
важной кажется роль отдельной личности, которая здесь дей-
ствует.
Меньше всего мы можем игнорировать роль отдельных лич-
ностей в борьбе современности. Особенности этих личностей и
их силы имеют огромное значение для текущей злобы дня,
будь то Ленин и Троцкий, Пуанкарэ и Бриан, Людендорф и
Муссолини, Штреземан и Геслер и т. д. Правда, мы можем
быть твердо убеждены в том, что ни одна из этих личностей
не будет что-либо значить, если мы включим их в истори-
ческую цепь целых столетий; каждая из этих личностей будет
представлять из себя только эпизод, который ничего не в
состоянии изменить в общих результатах исторического про-
цесса. Но все это пустая философия для тех, которые участвуют
в борьбе современности и которые близко принимают к сердцу
благо живущих. * *
Надежные источники для истории той или иной эпохи
даются современниками, либо лицами, которые получали све-
дения от современников данной эпохи. Следовательно эти источ-
ники составляются не под влиянием исторического интереса,
а под действием актуальных интересов, и поэтому они не могут
обойтись без выделения из исторического процесса" деятель-
ности отдельных индивидуальностей, которые были особенно
важны для строительства современности.
Задача же историка состоит не в том, чтобы давать собрание
портретов современников, полученных от прошлого, а (ш^лючить
эти портреты, принадлежащие ограниченному периоду настоя-
щего, в более обширную общую цепь. Чем лучше это ему
удастся, чем шире будет его исторический горизонт, тем менее
важную роль будут играть для него в ходе исторического про-
цесса выдающиеся личности в истории. Но и в этом случае
он не может отказаться от обрисовки деятельности и стремлений
таких личностей. Но теперь ему будет казаться важным в их
деятельности не то, чем они отличались от окружающего,
а то, что у них было общего с последними. За их деятельностью
будет признаваться историческое значение тем больше, чем
больше она соответствует тенденциям времени, а не индиви-
дуальным стремлениям одиночки.
Однако и рассматривая современность, мы не можем огра-
ничиваться исключительно лишь руководящими личностями той
или иной общественной организации, а должны принимать во
внимание и всех ее участников. Для пояснения этого вернемся
еще .раз к нашему примеру с семьей.

ГОЛЬ ЛИЧНОСТИ В ИСТО! ИИ 691
Мы говорили, что судьба семьи зависит от личности, кото-
рая является ее главой для внешнего мира (обычно это отец
семейства, а при материнской линии мать семейства). Но эта
судьба зависит не от одного только отца семейства: последний
.может быть дельным, но если мать ничего не стоит, то семьи
не будет преуспевать. А с другой стороны дельная хозяйка
дома может уравновесить многие недостатки мужа. Но и лич-
ность детей также не остается без влияния на судьбу семьи.
Один неудачник из чгюла детей может оказаться большим несча-
стьем для семьи, а особо удачный —может обеспечить ей счастье
и почет.
Таким образом судьба небольшого круга семьи зависит
не от одной личности, но от всей совокупности его членог..
То же самое относится и ко всякому кругу людей вплоть до
самого широкого, вплоть до государства, и даже такого госу-
дарства, где как будто бы абсолютно царствует владетельный
князь и каждый подданный в государстве является его холопом.
Монарх может сколько угодно воображать, что он является
самодержцем, фактически же вместе с ним управляют очень
много людей. Какую большую роль играли, например, в поли-
тике персидских царей дамы из их гаремов или же матери
этих царей, а также те или иные из их любимиц! Невозможно
написать историю XVIII в., не упоминая о метрессах прави-
телей различных стран, каковые часто оказывали решающее
влияние на политику правителей, во всяком случае очень сильно
влияли на состояние расходного бюджета государства. А на-
ряду с ними играли роль и прочие лица из окружения власти-
телей: его камердинеры и прочие лакеи, придворные, генералы,
министры и высшее духовенство. Все, что властитель знает о
мире, он знает это от них. О чем они ему не говорят, о том
и он ничего и не знает; от них зависит представление об окру-
жающем мире, которое он получает, а тем самым и те решении,
которые он принимает.
При учете всей этой обстановки приходится принимать во
внимание не отдельных лиц, а более широкие круги, например
генералитет или высшее духовенство, т. е. такие круги, но
отношению к которым начинает действовать закон больших
чисел. Если каждое отдельное лицо среди них может еще пред-
ставлять из себя характерную и своеобразную личность, ил
вместе они обнаруживают уже нечто общее: они характе-
ризуются определенным корпоративным духом, военным, церков-
ным, аристократическим или бюрократическим. Правда, эти круги
еще не велики, и отдельные представители этих кругов ока-
зываются ближе к монарху, чем другие.. В этом случае отдель-
ные личности могут играть еще значительную роль в деле
влияния на монарха.
Но они могут влиять определяющим образом лишь на наме-
рения и на решения монархов. Одни же решения еще ничего
не значат, они должны еще быть проведены в жизнь, чтобы

eW2 голь индивидуального в истории
оказать свое воздействие. А это зависит уже не от одного
властителя и не от его личного окружения, а также от бесчислен-
ного количества ниже стоящих людей, из которых опять-таки
каждый представляет из себя личность für sich, которая по-
своему понимает и выполняет идущие свыше приказания. Один
это делает умно, другой глупо; один энергично, другой спустя
рукава, один буквально и по шаблону, не считаясь с послед-
ствиями, другие в строгом соответствии с данными специфи-
ческими условиями. Иное случайно брошенное сверху незначи-
тельное распоряжение может превратиться в опустошающую
бурю, когда оно, пройдя по различным инстанциям, из которых
каждая искажает его, дойдет в конце концов до самого низа.
А с другой стороны иное энергичное распоряжение правителя,
проходя по каждой из инстанций, теряет свою силу, в ре-
зультате чего последняя инстанция очень мало на него реаги-
рует. Данное распоряжение тщательно регистрируется, и тем
не менее вес остается по-старому.
Огромный государственный аппарат имеет свои собственные
законы движения и законы инерции, которые не может отме-
нить по своему желанию даже самый могущественный монарх.
Но и там, где указы и законы издаются согласно воле монарха,
и проводятся в .жизнь его чиновниками, отнюдь не гарантировано,
что эти законы действуют в желательном для монарха духе.
Это зависит также и от того, как относятся к этим законам
«подданные»: охотно ли они содействуют проведению в жизнь
данного закона, относятся ли к нему индиферентно или же упря-
мо противодействуют ему, прибегая к пассивному сопротивлению
к саботируя его путем всякого рода обходов и хитростей.
И наконец действие того или иного закона зависит не
только от того приема, который он встречает у чиновников и
у подданных, но также и от той обстановки, в которой последние
живут и работают. Новый налог может иногда не встретить
никакого сопротивления, и в то же время он ничего не даст
для государственной казны, если население слишком бедно,
чтобы его платить. И распоряжения об увеличении армии по-
терпят также неудачу без всякого сопротивления населения,
если это население состоит из рабочих домашней промышлен-
ности, которое благодаря условиям их жизни и работы на-
столько физически деградировано, что не в состоянии нести
никакой военной службы.
Отсюда мы видим, что сколь бы абсолютным ни считал
себя монарх, в конечном результате в его правлении принимают
участие все его подданные, вплоть до самых бедных и самых
бесправных.
Мы здесь говорим о деспотизме, т. е. о такой государ-
ственной форме, которая обеспечивает для личности монарха
неограниченную власть. При аристократическом строе и в осо-
бенности при'демократии ход государственной политики с самого
плчала связан участием более широких кругов.

ЛИЧНОСТЬ И КЛЛСССЖЛЯ ВОРЫ5Л
fi92
То, что мы сказали здесь об абсолютной монархии, распро-
страняется даже и на армию, которая повсюду организована
на началах строгого деспотизма и при этом является образова-
нием более простым, чем государство, и все его члены подчи-
нены самой строгой дисциплине, ß армии командующие, не-
смотря на свою неограниченную власть над жизнью и смертью
своих солдат, во всем, что касается успехов, полностью зави-
сят от верности и интеллигентности своих офицеров, от физи-
ческих сил, воодушевления и храбрости солдат, а также от
характера их снаряжения и снабжения, от времени года, в кото-
рое происходит поход, от территории, на которой разыгрыва-
ются военные действия. Все эти факторы не зависят от доброй
воли командующего и по большей части являются результатом
общей политики государства.
Но военные успехи полководцев зависят не только от
одного этого, но и" в неменьшей степени от свойств противника.
Здесь конечный результат зависит не только от выдающихся
качеств полководца, но и от характера деятельности всех уча-
ствующих в войне лиц.
ОДИННАДЦАТАЯ ГЛАВ А
ЛИЧНОСТЬ И КЛАССОВАЯ БОРЬБА
В своей брошюре «Людвиг Фейербах» (1888) Энгельс, ис-
следуя вопрос о том, в какой степени выдающиеся индивиду*
умы влиядет на хюд истории, отметил, что эта история является
продуктом деятельности всех людей, участвующих в обществе.
Он писал:
«На поверхности явлений и в этой области, несмотря па сознанные и
желанные цели людей, царствует кажущаяся случайность. Желанное соиер-
шается лишь в редких случаях; по большей же части цели, поставленные
себе людьми, приходят во взаимные столкновения и противоречия пли ока-
зываются недостижимыми частью по своему существу, частью по недостатку
средств. Столкновения бесчисленных отдельных стремлений и отдельных
действий приводят в области истории к состоянию, совершенно подобному
тому·, которое господствует в бессознательной природе. Действия пмеюг
известную желанную цель; по результаты, вытекающие из этих действий,
часто вовсе нежелательны. Λ если они, повнднмому, и соответствуют же-
ланной цели, то в конце концов несут с собою далеко не одно * то, что
было желательно. Таким образом кажется, что в общем случайность одина-
ково господствует и в исторической области. Но где на поверхности господ-
ствует случайность, там сама эта случайность всегда оказывается подчиненной
вн}гтренним, скрытым законам. Все дело в том, чтобы открыть эти законы.
Каков бы ни был ход истории, люди делают ее так: каждый преследует
свои собственные, сознательные цели, а в результате множества действую-
щих по различным направлениям стремлений и их разнообразных воздей-
ствий на внешний мир получается история*.
Все это справедливо, но нуждается однако в некотором
добавлении. Энгельс говорит здесь лишь о многих взаимно
перекрещивающихся и сталкивающихся друг с другом намечен-
ных целях, о «столкновении бесчисленных единичных воль и
единичных действий», конечной результантой которых является

<><)4 гель индииидулльного и исто: ни
история. Но если бы история была только продуктом взаимно
перекрещивающихся и взаимно противоборствующмхея целей.,
ï эль и действий, то результатом ее мог бы быть только хаос.
Энгельс забыл здесь указать на то, что люди при всех их инди-
видуальных различиях, имеют однако одинаковую организацию,
следовательно при одинаковых условиях, и подверженные дей-
ствию одинаковых раздражений и одинаковых стимулов, реаги-
руют на лих одинаковым образом, т. е. действуют согласованно.
И только эта согласованная деятельность людей в обществе
дает исторические результаты. При этом играет небольшую
роль то обстоятельство, что каждая единичная воля или наме-
рение субъективно окрашены, и что каждая воля и намерение,
наряду с общими, имеют также некоторые элементы специфи-
ческого, что может оказывать противодействие другим волям
н других целям в отдельных случаях. Эти частности, отклоняю-
щиеся от основной средней, обыкновенно взаимно уничтожаются,
π во всяком случае они слишком слабы, чтобы играть какую-
либо историческую роль в противовес общим тенденциям, воз-
никающим из того, что все человеческие индивидуумы принадле-
жат к одному и тому же роду, что они одинаковым образом
организованы. Эти общие тенденции должны далеко переве-
шивать все отклоняющиеся частные тенденции в обществе, следо-
вательно и в истории общества.
Это не значит конечно, что в обществе не может существо-
вать противоборствующих тенденций, которые получают боль-
шую силу и придают тот или иной характер историческому
процессу.
Мы видели, что люди в основном имеют одинаковую орга-
низацию и что отдельные отклонения от средней в массе исче-
зают. Все люди реагируют (в среднем) одинаковым образом
на од не π то же раздражение, если условия, при к о τ о ρ ы χ
π ρ о н с χ о д и τ раздражение, я в л я ю тс я одинаковым и.
В первобытном состоянии, когда в обществе почти не
существует социальной диферепциации, за исключением есте-
ственного разделения по полу и возрасту, все живут в тех же
самых условиях, располагают тем же самым опытом, имеют те
же самые знания и интересы. Так как все члены общества имеют
одинаковые желания и действуют одинаковым образом, то вза-
имно перекрещивающиеся и взаимно сталкивающиеся воли от-
дельных лиц и их отдельные действия представляют редкое
явление.
Расширение общества и разделение труда в нем вызывает
шутри его различия в жизненных условиях, в знаниях и в инте-
ресах. Подобного сорта диференциация быстро возрастает в
государстве. Отсюда возникают затем различные цели и различ-
ные проявления деятельности, которые иногда взаимно пере-
крещиваются и серьезно противоборствуют друг другу. Но и
в этом случае такие противоборствующие тенденции играют
историческую роль лишь в том случае, когда они являются не

ЛИЧНОСТЬ И КЛАССОВАЯ БОРЬБА 69с
целями и действиями отдельных лиц, а целых групп. И в этом
случае, как и раньше, деятельность отдельного человека те-
ряется в массе.
Группировки в обществе могут быть различного характера.
В период появления государства эти группировки сводятся к
существованию племен в различных областях. Каждая область
имеет свои особенные географические условия, cboîi особый
язык, свои особые традиции, свой особый вид производственной
деятельности и т. д., а вместе с тем особые знания, особые
интересы и свои особенные черты характера. Наряду с этим на-
селение все больше и больше делится на профессии, из которых
каждая имеет свой опыт, особые интересы и особые черты
характера.
Каждая из этих групп развертывает в обществе и в общине
присущие ей стремления, а внутри каждой из этих групп общие
тенденции одерживают верх над отдельными волями членов
этих групп. Исторический процесс оказывается тогда уже не
результантой бесчисленного количества отдельных воль и от-
дельных действий, а результантой .отдельных стремлений огра-
ниченного числа групп внутри общества или общины. .·;
Прогрессирующее разделение труда и расширение госу-
дарства имеют тенденцию к увеличению числа этих групп в
обществе. Но происходящее единовременно развитие сношений
в обществе создает в свою очередь противодействующие тенден-
ции, тенденции к усилению объединяющих факторов в противо-
вес факторам разделения. Так местный партикуляризм ликви-
дируется благодаря улучшению дорог, постройке железнодорож-
ных линий, благодаря распространению общего литературного
языка наряду с отдельными диалектами, благодаря созданию
общих газет, книжной литературы и т. д.
' !* Каждая профессия опять-таки тем больше теряет свое зна-
чение по сравнению со всем целым, чем больше растет число
таких профессий. При этом каждая профессия настолько спе-
циализируется, что это угрожает привести к утере чувства
целого, которому должны служить все эти профессии. Чтобы
приобрести это понимание целого, для каждого отдельного члена
профессии необходимо быть в курсе общественных дел, прежде
всего в качестве члена государства, а не в качестве специалиста
определенной профессии. В результате и здесь факторы объеди-
нения начинают играть большую роль, чем факторы обособления.
Если судить по явлениям на поверхности, то здесь, конечно,
дело представляется иначе. Это происходит потолку, что в об-
ществе существуют такого рода группы, которые с самого
начала не только выражают тенденцию к обособлению, но и
построены на антагонизме с другими группами. Этот антагонизм
как раз и составляет самую их сущность: это — классы. £
Там, где существуют классы, способные к борьбе, клас-
совая борьба образует основное содержание истории. Все ло-
кальные, профессиональные и персональные различия государ-

696 РОЛЬ ИНДИВИДУАЛЬНОГО В ИСТОРИИ
ства отступают далеко на задний план по сравнению с клас-
совыми антагонизмами. Все вышеупомянутые различия также
дают себя знать, разумеется, и внутри каждого из классов;
они вызывают внутри его к жизни самые различные, иногда
взаимно противоборствующие тенденции как тактического харак-
тера, так и в вопросе о целях и путях борьбы. Но объединяю-
щее общее начало в каждом классе в конечном счете всегда
прокладывает себе путь. Это обобщающее играет решающую
роль в образовании результанты, характеризующей общее стре-
мление классов.
И конечная результанта той линии, которая проводится
страной в области политики и экономики, является продуктом
соотношения сил между различными классами и тех направлений,
по которым каждый из этих классов стремится итти.
Все это понимает, конечно, и Энгельс. Ведь именно из
этого исходит материалистическое понимание истории, созда-
телем которого он был вместе с Марксом. В своем «Людвиге
Фейербахе» он весьма определенно говорит об этом (S. 55).
Это не видно лишь из вышецитированного места. Однако это
ничуть не уменьшает значения утверждений Энгельса. Несо-
мненно в. историческом процессе принимают участие все люди,
действующие в обществе, в котором происходит данный процесс.
На этот процесс влияет не только противодействие, но прежде
всего объединенное действие бесчисленных отдельных воль -■■-
в настоящее время объединенное действие отдельных воль одних
и тех же классов и противодействие таким же образом воз-
никших других классовых воль.
История делается всегда индивидуумами, обладающими во-
лей, но эту историю делают все индивидуумы, а не только
отдельные выдающиеся личности. Разумеется не все люди одина-
ково одарены; даже у шимпанзе наблюдаются большие различия
по части одаренности. В человеческом обществе к различиям
природных способностей присоединяется еще различие в жизнен-
ных условиях, которые либо весьма способствуют развитию
этих способностей, либо совсем убивают их. В сильно диферен-
цированном обществе различия в способностях могут достигать
поэтому очень больших размеров.
Но различие в способностях будет определять лишь боль-
шую или меньшую степень влияния, приобретаемого отдельным
лицом внутри класса или группы, внутри которых и ради ко-
торых оно действует, историческое же влияние личности прежде
всего зависит от силы класса или группы, доверие которых
эта личность завоевала и в качестве представителя которого она
выступает. Совокупные силы этой группы или класса кажутся
тогда историку личной силой их представителей. Поэтому силы
этой личности могут принимать в описании сверхчеловеческие
размеры.
Это прежде всего нужно сказать о тех индивидуумах, ко-
торые тем или иным путем оказываются во главе государствен-

ЛИЧНОСТЬ И КЛАССОВАЯ БОРЬБА Г-07
ного аппарата, и благодаря этому далеко возвышаются над
остальными гражданами государства. Бисмарк, конечно, был
сильным человеком, по он не сыграл бы никакой роли в исто-
рии, если бы он не родился юнкером в период подъема Прус-
ского государства, а родился бы сыном какого-нибудь крестья-
нина где-нибудь в княжестве Лихтенштейн пли в республике
Андорра. Величие Бисмарка было создано силой Пруссии, а
затем силой Германской империи. Но и в Пруссии и в" Герман-
ской империи он не смог бы выдвинуться, если бы он не был
в известной степени на слз'жбе тех стремлении, которые прорва-
лись в революции 1848 г. Энгельс не зря назвал Бисмарка
душеприказчиком революции 1848 г.
Разумеется то или иное движение большого пли малого
круга людей не может развиваться без личного руководства,
на которое в общественном организме выпадают функции головы/
вносящей единство в движение его членов. Однако обществен-
ный организм отнюдь не является биологическим организмом.)
Отдельных людей внутри организации можно рассматривать!
как клетки этого общественного организма. Но каждая из этих
клеток имеет собственную голову и свою собственную волю. ;
Руководящая голова организации не вырастает у этой оргапи-;
зации, а либо она выбирается, либо создает себе круг при-*
верженцев на основе до-бровольчества, поскольку деятельность
данного руководства возбуждает доверие. Дело осложняется
там, где глава получает власть наследственным путем. Но и
в этом случае такое руководство в высокой степени зависит
от тех, кем оно руководит, и его успехи зависят от этих пос-
ледних.
Бесспорно, руководитель, чтобы удержать за собой функцию
руководства, должен обладать определенными качествами. Но
это совсем необязательно должны быть такие качества, кото-
рых нет у лиц, следующих такому руководству. Наоборот при-
верженцы руководителя будут следовать за ним с большими
решительностью и единодушием, если они также будут обладать
его качествами. В этом случае они тем лучше будут его пони-
мать и между приказом сверху и исполнением снизу будет
полное соответствие. Руководители достигнут тем больше ре-
зультатов, чем ближе будут к ним руководимые по уровню
своей сознательности, знанию дела, воодушевлению и силам.
Руководитель потерпит крах, если сам он будет располагай-
всеми этими качествами, а в то же время среди руководимых
будет господствовать невежество, глупость, равнодушие и сла-
бость. Нет ничего ошибочнее думать, что руководитель в со-
стоянии достигнуть тем больших результатов, чем больше он
возвышается над уровнем своих приверженцев, иными словами,
чем дальше они остаются от него позади.
С другой стороны не существует никаких неизменных ка-
честв руководства. Каждая особая ситуация требует и особых,
качеств. Хороший полковой командир может быть негодным

4l98 РОЛЬ ИНДИВИДУАЛЬНОГО H ИСТОРИИ
полководцем, а выдающийся глава какого-либо заговора плохим
руководителем парламентской фракции и т. д.
Руководитель вырабатывается весьма различными путями
Гам, где руководитель избирается массой или обязан своему
руководящему положению «харизме», в одних случаях выбор
может быть удачен, а в других нет. На протяжении этого
процесса подбора при данном уровне способностей выдвигаться
постоянно будут те, которые лучше .всего приспособлены к
потребностям руководимых и к требованиям, предъявляемым
ситуацией. В этом смысле можно сказать, что нужный .человек
всегда приходит во-время, хотя это на первый взгляд смахивает
па телеологическую мистику. В письме к Гейнцу Штаркенбургу
Энгельс говорит об этом следующее:
;'3десь надо сказать о так называемых великих людях. Что именно тот
и.'Ш иной из них появляется в то или иное время в данной стране, это, раз-
умеется, является делом чистого случая. Но если мы вычеркнем. этого вели-
кого человека, то тотчас же возникает вопрос о его замене, π такая замена
появляется tant bien que mal (хорошо ли, худо ли), и появляется всегда.
Что Наполеоном оказался тот самый корсиканец π военный диктатор, в ко-
тором нуждалась истощенная войнойх Французская республика, это была
случайность; но что при отсутствии Наполеона его место занял бы кто-нибудь
другой, это доказывается тем, что соответствующий человек всегда нахо-
дился, как только в нем появлялась нужда: Цезарь, Август, Кромвель π т. д.»
(письмо от 25 января 1854 г., напечатано у Берпштсйна)2.
Что во главе английской республики оказался Кромвель,
а во главе Французской республики Наполеон, это была случай-
ность, но отнюдь не было случайностью то, что как та, так и
другая республика, закончили военной диктатурой; это вытекал·;)
из тех з'словий, при которых создавались эти республики. Вос-
стание против Стюартов в Англии кончилось бы неудачей,
если бы оно не смогло победить королевского войска в открытых
полевых сражениях. То же самое было бы и с восстанием, на-
правленным против королевской власти во Франции, если бы рес-
публика не оказалась в силах отразить нападение соединенных
армий монархической Европы. И в том и в другом случае победа
в войне была жизненно необходима для революции. И здесь и
и там все деятельные революционеры были вынуждены вступить
в армию. Армия явилась спасительницей республики, но вместе
с тем получила и главенство в ней, а в результате этого наи-
более выдающийся генерал, стоявший во главе ajOMiin, превра-
тился в главу государства.
Если бы в этом случае не было Наполеона или Кромвеля, то
был бы кто-нибудь другой. Благодаря тому, что армии, во главе
которых оказались Кромвель и Наполеон, родились из револю-
ции, в революционном населении были пробуждены все военные
инстинкты и способности и одновременно для всех военных та-
лантов из народа был открыт путь к самим высоким поста
1 Не правильней ли было бы сказать «вечных войн». — К·
- Dokumente des Socialismus, II, 14—15 Heft, S. 74.

ЛИЧНОСП, II КЛАССОВАЯ BOFMiIJA
в армии. Известно изречение о том, что в революционной армии
каждый солдат носил маршальский жезл в своем походном ранце.
Таким путем как в английской армии, так и в армии Французской
республики создался высоко стоящий в умственном отношении
офицерский корпус, который легко выдвинул бы другого воен-
ного диктатора, если бы этот пост не удалось занять Кромвелю
или Наполеону. Личность их была случайностью, но не
случайным было то, какое завершение нашла республика при их
• :одействии. Как мало значит отдельная личность в истории, на это
указывает и Беллох в введения к своей греческой истории. Он го-
ворит там «О роли личности в истории» и показывает на раз-
личных примерах, что при данных условиях определенный исто-
рический результат получился бы неизбежно, независимо от
тех или иных' личностей, сколь бы выдающимися они ни были.
Например открытие Америки в конце XV в. было неизбежно при
расширении тогдашнего мореплавания, направленного на цели
открытий. 8 лет спустя после Колумба Америка второй раз
была открыта Кобралом. «Значение подвига Колумба сводится
следовательно к тому, что он открыл существование Америки
для Европы на 8 лет раньше, чем это все равно бы случилось >.
(I. 1, S. 2.) Беллох доказывает также на примере Цезаря., что
■исторически созревшее все равно должно уже совершиться,
если не благодаря одной, то благодаря другой личности.
«Никогда переоценка значения отдельного индивидуума не имела столь
роковых последствий, как при убийстве Цезаря. Цезарь был одним из вели-
чайших людей, когда-либо живших; он был одинаково гениален как госу
дарственный деятель, как полководец и как писатель. Нет ничего удиви-
тельного, что заговорщикам казалось достаточным устранить его и тем вос-
становить республику. В результате этого деяния мир был ввергнут в гра-
жданскую . войну, продолжавшуюся около 12 лет, однако в положении ис
произошло никаких изменений, потому что между мнимым конституционализ-
мом Августа и тем режимом, который установил Цезарь, вряд ли была
какая-либо разница» (S. 4, 5).
А перед этим Беллох говорит о римских императорах,
что никогда не было людей, владевших такой полнотой власти
и часто очень значительных людей, и все же они не могли
повлиять на ход истории.
«Можно написать историю периода императоров, совершенно абстраги-
руясь от личности отдельных властителей, и от этого картина не потеряет
ничего существенного».
Если говорится, что нужный человек всегда приходит, когда
зто необходимо, то это нельзя понимать в том смысле, что во
главе государства и народа всегда находятся люди, которые
необходимы. История не знает такой телеологии. Смысл выше-
сказанного сводится лишь к тому, что каждый класс, каждая
организация или группа, которая является в данное время
наиболее сильной в государстве, которая господствует в нем
и накладывает на него свою печать, всегда находила такого руко-
водителя, в котором она нуждалась для осуществления руковод-
ства в ее духе. А был ли этот руководитель нужным человеком

700 роль индивидуального в истории
для государства и для массы населения, это зависело от тога
класса или группы, которые его выдвинули и благодаря кото-
рым он выдвинулся на авансцену.
Муссолини нельзя, конечно, рассматривать, как человека,
во-время появившегося и нужного для Итальянского государ-
ства и итальянского народа. Но он был подходящим человеком
для фашистского движения и фашистской организации, которой
он руководит в желательном для нее духе, руководит, как лю-
бящий фразу бандит, самым низким образом и без элементов
того величия, которым славились иногда выдающиеся бандиты.
Если бы случайно Муссолини не было в рядах фашистов,
нашлось бы достаточно субъектов, которые сумели бы руко-
водить фашистами в их духе так же умело или так же не-
умело, как Муссолини, и так же трезвоня о своем величии,
о своей смелости и своей незаменимости.
Все приведенные нами примеры относятся к персонажам
прошлого, которые возвысились в результате их деятельности
на основе избрания или благодаря «харизме». Сказанное отно-
сится и ко многим римским императорам, которые часто оказы-
вались на троне не путем наследования.
Иным путем занимают свои посты руководящие, а тем.
самым и выдающиеся личности в тех случаях, когда это про-
исходит не благодаря выраженному согласию на это со сто-
роны какого-либо большого круга населения, будь то даже
преторианцы, а наследственным путем. Там, где посты или соб-
ственность получаются по наследству, там отсутствует какой бы
то ни было выбор тех лиц, которые занимают руководящее
положение. Они уже родились для определенной должности и
для определенного владения и благодаря этому делаются вы-
дающимися личностями. При этом они могут быть-совершенно
неспособными недорослями или идиотами. В этом случае нельзя
сказать, что в конце концов на соответствующее место всегда
находится нужный человек.
Однако и здесь может существовать нечто вроде выбора,
наподобие выбора, существующего при дарвиновской борьбе за
существование. Только в данном случае происходит не подбор
отдельных лиц, а подбор отдельных фирм или династий. Если
данное предприятие или данное государство организованы та-
ким образом и находятся в такой ситуации, что для их пре-
успевания имеет решающее значение личность их руководителя,
то тогда предприятие терпит банкротство, а государство терпит
крах или распадается на части, если случайность наследова-
ния ставит в период тяжелого кризиса во главе государства
или предприятия неспособную личность.
Браковка личностей, не соответствующих потребностям вре-
мени, происходит здесь таким образом, что одновременно от
управления государством или предприятием отстраняются це-
лые фамилии, которые до этого играли здесь выдающуюся
роль. Часто это происходит не без большого ущерба не только

ЛИЧНОСТЬ И КЛАССОВАЯ БОРЬБА 70)
для руководителей, но и для руководимых, например для ра-
бочих предприятий, которые банкротятся, для граждан госу
дарства, которое династия приводит к гибели. Такого рода от-
бор является и весьма нерациональным и весьма болезненным
Но история так же не экономна, как и природа, вопреки э к о и о-
мическому пониманию истории.
В то же время каков бы ни был тот путь отбора, благо-
даря которому выдвигаются «великие» мужчины или женщины
и приобретают влияние на руководство важнейшими обществен-
ными организациями, в особенности государством, эти организа-
ции никогда не зависят только от одних руковод 1телеп, от ил
активности, от их успехов или неудач. Эти успехи и неудачи
являются продуктом деятельности * и потенциональных возмож-
ностей всех членов данной организации^, а в большинстве случаев
даже продуктом деятельности и потенций многих лиц, которые
стоят вне организации и которые влияют определяющим образом
на ее деятельность либо в качестве союзников, либо в качестве
врагов.
Те или иные личности, оказывающиеся во главе какой-
либо общественной организации, имеющей историческое значе-
ние, например во главе класса или государства, могут сколько
угодно возражать, что они делают историю, а наивные
наблюдатели могут сколько угодно питать такое тщеславие; вес
это является лишь продуктом невежества и слепоты насчет всею
того, что протекает в глубине общества и что в последнем счете
определяет ход истории.
Мы уже указывали выше на то, как ненадежна должна
быть та историография, которая является историей личностей,
так как психология какой-либо личности никогда не может
быть познана всесторонне и совершенным образом. Тем более
это нужно сказать о личностях, которых лично невозможно
было видеть и о которых существуют лишь отрывочные све-
дения, носящие печать либо партийной ненависти, либо добро-
желательства. Однако мы видим здесь еще и другую трудность
для чисто персональной историографии. В таком обширном и
в таком сложном организме, каковым является современное го-
сударство, никогда нельзя точно установить по отношению
к' тому или другому историческому событию, какую роль играли
тс или иные из его участников, что было сделано каждым
в результате влияния на пего в данное время или в преды-
дущий период других лиц, что надо отнести за счет сопротивле-
ния или на поддержки, с которыми данная личность встречалась,
какую роль играло согласие масс в собственной стране и в
соседних странах, что нужно отнести за счет собственных, за
счет чужих, сил и средств и какова пропорция между теми
и другими. Совершенно невозможно точно установить, какие
лица принимали участие во всем этом и во многом другом,
что оказывало влияние на решения руководящей личности и
на выполнение этих решении. Многое здесь предоставляется

702 ГОЛЬ ИИДИНИЯУЛЛЫЮГО В ИСТОРИИ
фантазии историка. Эта фантазия всегда будег вводить в за-
блуждение, если она будет концентрировать свое внимание лишь
иа отдельных выдающихся личностях. Наоборот историк тем
ближе подойдет к истине, чем больше он будет заниматься
исследованием массовых сил, которые со всей своей просто-
той и ясностью, характерной для всего, что образует среднюю,
стоят за бесконечно сложными, мимолетными и часто изменчи-
выми и потому так трудно познаваемыми и взаимно перекре-
щивающимися отдельными волями, если будет заниматься ис-
следованием массовых сил, которые в конечном счете определяют,
какому деянию суждено стать историческим.
Между тем только такого _рода исследование истории важно
не только для понимания прошлого, но и для понимания на-
стоящего. Конечно для нашей практической деятельности в
настоящем имеют огромное значение те лица, которые стоят
во главе государств, борющихся классов и партий. Их спо-
собности могут обеспечить нам больше успехов, их неспособ-
ность может причинить нам много зла. Однако несмотря на это
та или иная наша политическая деятельность в огромной сте-
пени выиграет в своей эффективности, если мы будем иметь
в виду не только эти выдающиеся личности, но также и стоя-
щие за ними массовые социальные силы. Мы будем лучше давать
себе отчет тогда в наших собственных силах и в силах наших
врагов и в тех шансах, которые имеются в настоящее время
как у них, так и у нас. Мы не будем тогда введены в за-
блуждение персональными успехами отдельных наших руково-
дителей и персональными неудачами наших противников, не бу-
дем недооценивать последних и не будем, в результате пере-
оценки наших собственных сил, браться за разрешение таких
задач, до которых мы еще не доросли. А с другой стороны
мы не будем впадать в отчаяние при ситуации противополож-
ного характера. И как бы временами нам ни казались сильны
наши противники, мы не будем складывать оружия, если мы
видим, что, вне зависимости от личностей, наше дело имеет
такие большие корни в массах, что ему принадлежит по нашему
убеждению будущее.
То дело, успех которого связан с отдельными личностями,
построено на песке; в лучшем случае оно может держаться до
тех пор, пока эти личности находятся в живых. Оно рушится
вместе с ними и не сыграет никакой исторической роли.
ДВПНАДЦАΤ Λ Я ГЛ Α β А
ТВОРЧЕСКАЯ ЛИЧНОСТЬ
Относится ли сказанное ко всем выдающимся личностям?
Существует демократическая концепция истории, согласно кото-
рой те императоры и полководцы, которыми по преимуществу
занимается традиционная история, не подвинули нас нисколько

тисм'чкскли .ичиосчъ 70:-;
вперед. Их деяния требовали от парода одних только жертв, что-
бы расширить одни государства и уменьшить другие, в то время
как общество оставалось всегда на том же самом месте.
Совсем иначе обстоит дело с выдающимися мыслителями.
Мыслители составляют творческое начало истории. Они вы-
нашивают в своей голове новые глубокие идеи, имеющие своим
назначением усовершенствование общества. Если эти идеи усваи-
ваются власть имущими или массами и проводятся в жизнь,
они двигают общество вперед и подвигают его на высшую
•ступень; такие идеи действительно являются движущей си-
лой истории.
Более основательно мы говорили о всем этом уже в 3-й книге.
Мы видели, что в действительности то новое, что приносит с
собой мыслитель, он создает не из самого себя. Превращать
мыслителя в создателя, это означает рассматривать его как
часть божества, которое создает мир из ничего без венкою
внешнего толчка к этому.
Разумеется, среди людей есть много различий по части
умственной одаренности. В. Келеру удалось даже установить
значительное различие в умственном развитии среди тех не-
многих экземпляров шимпанзе, которых он наблюдал на острове
Тенерифа. Различия в знаниях еще более возрастают благодари
различиям в социальных условиях людей. Однако эти различии
никогда не могут проявляться в том, что один человек создает
новое из себя, другой же нет, оно состоит лишь в том, что
одни люди раньше видят элементы нового в окружающем мире,
чем средний человек. Это различие состоит также и в том, что эти
люди раньше осознают во всем их значении те новые потреб-
ности и те новые задачи, которые возникают из новых условий,
и раньше обнаруживают в наличной обстановке те новые
средства, которые могут служить для разрешения новых
задач.
Но они отнюдь не могут предписывать по своему про-
изволу пути для человечества. Те результаты, к которым они
приходят, предуказаны им уже окружающим миром. Если они
отклоняются от последних, они оказываются не руководителями
в области прочного нового строительства, а наоборот только
сбивают с правильного пути. Между тем те новые учения,
которые возникают на по^чве действительно глубокого " изуче-
ния нового в окружающей среде, являются лишь тем, к чему
средний человек мог бы притти ч должен был бы притти позже
и без них.
В тех случаях, и когда мы точно знаем, как возникло то или
иное учение или изобретение, когда их зарождение не зату-
манено никакими мифами, мы постоянно видим, что в поисках
нового в одном и том же направлении работает не один человек,
а много других наряду с ним,"хотя и не все работают одинаковым
образом. Маркс и Энгельс не изобрели социализма, а Вольтер
и Руссо —просветительства.

704 роль индивидуального в исто?ни
И здесь приходится процитировать Беллоха. В введении
своей греческой истории он пишет:
«Неужели Пифагорова теорема не была бы известна до сих пор, если
бы совсем не существовало Пифагора, а также не было бы и Пифагорийской
школы? Неужели без Ньютона мы не знали бы, что такое закон тяготения?
Неужели мы до сих пор путешествовали бы в почтовых каретах, если бы
Стефенсон не изобрел бы локомотив? Я думаю ответ ясен сам собой. Когда
дани условия для какого-либо научного открытия или технического изобре-
тения, все это будет осуществлено," совершенно независимо от того, Иваном ли
пли Петром (von Hinz oder Kunz). Именно по этому кажутся столь мелоч-
ными и столь неприятными всякие споры насчет приоритета». S. 3).
В качестве технического изобретения можно рассматривать
и новые формы общественной организации, которые есть не что
иное, как новое орудие, созданное людьми на основании имею-
щихся новых вспомогательных средств; задача этих новых форм
организации заключается в разрешении новых проблем, которые
ставит перед нами новая обстановка.
Когда Беллох говорит: безразлично, кто делает новое изо-
бретение, тот или другой, но это изобретение во всяком
случае было бы сделано, то это совершенно справедливо с точки
прения историка, но не так обстоит дело с точки зрения совре-
менности, в которой живут эти Hinz und Kunz.
Люди во всяком случае пришли бы ко всему тому новому,
дли чего имеются в наличии предпосылки; вопрос заключается
лишь в том, когда бы они пришли к этому и каким путем...
Когда люди находятся в таком положении, из которого есть
только один выход, то они смогут найти' этот единственный
путь на свободу и по нему пойти. Но найти выход будет
легче в хорошо освещенном зале, чем в подземельи, когда" на-
ходящиеся в нем в поисках выхода бродяг ощупью", сталкива-
ются друг с другом, разбивают сбои головы о стены и о
других людей., делая много тщетных и обессиливающих попыток
в ложном направлении.
Исследователи и мыслители также мало могут по произволу
определять путь исторического развития, как полководцы, короли
и вообще государственные люди. Но от них несомненно завысит
(сократить для человечества длинный и тяжелый путь и способ-
ствовать развитию человечества в том направлении, которое
неизбежно дано в результате внешних условий, с меньшим
количеством страданий и с меньшим количеством жертв.
Поэтому для тех, которые стоят в центре такого развития,
отнюдь не безразлично, кто тс выдающиеся мыслители, которые
получают влияние на сознание средних людей. Такие мысли-
тели необходимы, чтобы освещать тот путь, по которому мы
[должны итти, и предостерегать пас от ложных уклонов в сто-
рону, от ям и заграждений. Но. та цель, к которой ведет
данный путь, дается уже теми или иными внешними условиями.
Эти мыслители в состоянии раньше среднего человека видеть
этот путь и указать его остальным. Но и это является уже
очень важным плюсом. Таким образом и об этих мыслителях

ЛИЧНОСТЬ 705
можно сказать то же, что и о государственных деятелях и о
полководцах. Их личные свойства отнюдь не безразличны для
жизн'и данного общества. Ход общественной жизни, т. е. будет
ли она итти гладко или нет, в высокой мере зависит от mix.
Наоборот для всего исторического процесса в целом отдельный
человек не имеет решающего значения.
Впрочем историческая роль того или иного мыслителя не
зависит только от него одного. Пусть его мысли являются
весьма глубокими и правильными, но если они не поняты и
не восприняты, то исторически это означает, как если бы они
не родились вовсе и не были высказаны. Чтоб те или иные идеи
могли быть восприняты обществом, для этого у общества должны
существовать определенные психологические предпосылки.
Новые идеи тем скорее найдут себе распространение и
обществе, чем в большей степени они будут удовлетворять
наиболее сильным и наиболее широко распространенным пси-
хологическим потребностям.
К этому мы еще можем добавить следующее: чрезвычайные
события в обществе, которые исключительно интересуют многих
историков, останутся без всякого влияния на социальную жизнь,
а тем самым и на социальное развитие, если это будет нечто
экстраординарное и единичное. Такие события могут занимать
нас лишь временно. Наоборот наша духовная конституция, наш
характер, наши чувства и стремления влияют на нас в одном
и том же духе постоянно. Самой большой силой в обществе
является не низкое и подлое, как думал Гете, а обыденное.
Общество может подвергнуться процессу преобразования в ре-
зультате того нового, что в нем возникает, лишь в том случае,
если это новое превращается в нечто обыденное.
Но можно сказать и наоборот: из единичного и экстраорди-
нарного события нельзя извлечь никакого нового знания. Такое
знание возможно только тогда, когда то или иное явление,
которое является для нас новым, наблюдается повторно. Это
не обязательно должно означать, что это явление не имело места
и раньше. Новые искусственные органы, которые создает для
нас техника, дают нам возможность замечать многое из того,
что существовало раньше, но что ускользало от нас благодаря
несовершенству наших органов. Новые же органы могут по-
влечь за собой и новую практику и породить новые явления,
которые раньше или совсем не возникали, или возникали не так.
Тогда из новой практики, из нового обыденного возникает
новое знание, новые идеи, а вместе с тем новые потребности и
новые задачи.
Наоборот единичное и исключительное оказывается бес-
плодным для нашего развития, хотя бы оно и влияло положи-
тельно на эстетическую сторону нашего общества, поскольку
с этой стороны наша психология требует перерыва в монотон-
ности существования, перерыва обыденного, путем появления на
сцену чего-либо экстраординарного.

ВТОРОЙ РАЗДЕЛ
РОЛЬ ВОЛИ И НАУКИ В ИСТОРИИ
ПЕРВАЯ ГЛАВА
ПРОИСХОЖДЕНИЕ ВОЛИ
Утверждение, согласно которому из истории нельзя извлечь
никаких выводов относительно будущего, опирается на ту точку
зрения, что область истории представляет из себя единичное,
исключительное и неповторяемое. Что в этом утверждении верно,
об этом мы уже говорили в предыдущем разделе. Но это утвержде-
ние опирается кроме того на более общую концепцию, согласно
которой в области социальной то или иное наше желание опре-
деляется не нашим знанием окружающего мира, а наоборот,
наше представление об окружающем мире является продуктом
пашей воли.
П.о отношению к природе это утверждение звучит как бес-
смыслица. Такая точка зрения не приложима к познанию при-
роды, а лишь к познанию общества, рассматриваемого в
качестве произведения человека. С этой узкой точки зрения
общество может казаться чем-то таким, что мы должны не
познавать, с целью приспособления нашего поведения к резуль-
татам такого познания, а наоборот: оно есть нечто, что мы
должны приспособить к нашей воле (т. е. воле каждого из
нас в отдельности). Кто стоит на этой точке зрения, для того
естественно допущение, что как само общество, так и познание
этого общества зависит от нашей воли. Вся эта .концепция осно-
вывается на теории свободы воли. Она в корне исключает с
самого., начала всякую закономерность человеческой деятель-
ности,, а тем самым всякую социальную науку, как науку о со-
чиад.ьн^х. причинных зависимостях, и вместе с тем всякое пред-
видение будущих социальных явлений. ·
•, С этой точки зрения является понятным та концепция,
которая находит себе защитника в лице неоднократно упоми-
навшегося у нас де Мана. Последний защищает эту концепцию
если и не вполне последовательно и не с достаточной отчетли-
востью, то зато весьма энергично. Приведем для иллюстрации
несколько его положений.

ПРОИСХОЖДЕНИЕ ПОЛИ 707
Как и вес этики, апеллирующие к чувству вместо рас-
судка, де Май хочет унизить «бездушную» науку вообще, а не
только марксистскую науку. Он говорит, что человек XIX в.
чрезмерно доверял науке, в то время, к счастью, человек XX в.
отдает себе отчет в несовершенстве науки. О несчастном чело-
веке, который стремился к науке, он говорит следующее:
«Он не имел никакой религии — независимо от того, ходил ли он в цер-
ковь или нет; он не знал никакой веры, которая говорила бы ему: ты
должен. Он попытался заменить эту веру наукой и сделать науку вместо
служанки повелительницей над своей областью должного. Это идолослуженис
превратило его снова в варвара, как это показала мировая война1. Суще-
ствует только одно знание, которое может претендовать на то, чтобы вла-
ствовать над областью должного, это есть м; пие о добре и зле, это —
совесть».
Что совесть (Gewissen) является простым лишь чувством,
которое не имеет ничего общего с действительным знанием
(Wissen), кроме лишь последних букв этого слова, это нисколько
не смущает де Мана, который говорит дальше следующее:
«Если мы имеем веру в то, что делаемое нами является добром -, зачем
тогда нам вера в то, что наука предсказывает неизбежно победу этого
добра? Лишь механические науки, лишь науки о вещах могут добиваться
подобного знания и предвидения следствия, потому что только они одни
η этом нуждаются. Человек, строящий машину, должен заранее знать па
основании захппов науки, как должна функционировать эта машина. Наоборот,
наука, которая имеет своим объектом человеческую деятельность, может
и не знать будущего, потому что она не нуждается в том, чтобы иыходпть
за пределы деятельности данного периода. Достаточно, если социализм верит
и свое будущее. Социализм есть вера; этому нас учит наука психологии.
Социализм есть любовь. Юноша, который любит девушку, не нуждается ιι;ι
в какой науке» (S. 424). «
Чем более безрассудным и чем более несведущим является
юноша, тем счастливее, видимо, будет брак. Но де Ман идет
еще дальше. Мало того, что он заявляет: «борец за лучший
общественный строй не нуждается ни в каком научном доказа-
тельстве того, что этот строй неизбежно должен осуществиться;
достаточно, если совесть диктует .ему стремиться к нему». Мало
этого. Де Ман не только считает социальную науку излишней,
но он не считает ее даже наукой. Истинным знанием (может
быть и незнанием?) является одна лишь совесть. Наоборот пау-
ка является лишь продуктом нашей воли,— чего люди хотят, в
то они и верят:
«Как «Положение рабочего класса» и «Коммунистический манифест»
исторически предшествовали «Капиталу», так и у Маркса —Энгельса симпатии
к рабочему классу и стремление к социализму были налицо раньше, чем
они приступили к доказательству неизбежности краха капитализма» (S. 263).
Однако мы можем утешиться: оказывается этот недостаток
присущ не одному только марксизму, но и всякой исторической
науке:
1 Из варваров этой воины никто, разумеется, не ходил в церковь, по
каждый был проникнут современной наукой.—К.
2 Такую веру имеет каждый. —/О

708 РОЛЬ ВОЛИ И НАУКИ и ИСТОРИИ
«Закон исторической необходимости, который должен служить основа-
нием к постановке определенных целей, наоборот, уже имеет эти цели в ка-
честве предпосылки. Он постулирует необходимость всегда того, что является
желательным, и эта мнимая необходимость является не чем другим, как
иллюзией свободы воли насчет ее собственной способности (способности
свободы?— К.) в деле реализации ее (?) желаний» (S. 111).
В том же духе он говорит нижеследующее:
«Теория всегда приспособляется к тому, что хочет воля. Нет более
поучительной иллюстрации в этом смысле, как изменение содержания по-
нятия «пролетариата» в социалистической, даже в самой марксистской лиге
ратуре. В Германии— заметьте в Германии! — «русское» воленаправленио и
коммунизме недавно привело даже к тому, что понятию пролетариата было
придано новое конкретное содержание, а именно рабочий и крестьянин»
(S. 105).
Как раз этот пример выбран не совсем удачно. Неужели
де Ман считает наукой, когда пара людей в Германии оказывается
готовой по команде из Москвы объявить без всякого различия
крестьян пролетариями? Впрочем в самой коммунистической Рос-
сии не практикуется отождествление крестьян с пролетариями.
Как правило, там очень хорошо отличают пролетарские интересы
от крестьянских, и важнейшая забота русских государственных
людей состоит в настоящее время в том, чтобы эти различные
и противоречивые интересы заставить ужиться под одной кры-
шей без больших столкновений. И наконец, поддержание союза
между рабочими и крестьянами диктуется русским коммуни-
стам не каким-либо беспочвенным «воленаправлением», либо
воленаправлением, подсказываемым только моральным чувством,
а реальными экономическими условиями России, существующими
независимо от коммунистической воли.
Таким образом пример, выбранный де Маном, является со-
всем неудачным, хотя та тенденция, которую этот пример должен
был иллюстрировать, действительно существует. Каждый бо-
лее критически относится к тем утверждениям, которые ему
неприятны, в сравнении с теми утверждениями, которые соответ-
ствуют его целям. Но, конечно, абсурдно видеть в этой склон-
ности нечто большее, чем источник ошибок мысли, каковые
ошибки могут быть очень велики и могут иметь весьма плохие
последствия для людей, не обладающих достаточным критиче-
ским чувством. Из одной только склонности к этому многих
теоретиков де Ман делает заключение о всякой теории вообще,
говоря, что она «всегда приспособляется к направлению воли».
Такого сорта утверждения характерны для всей книги
де Мана. Он делает отдельные верные наблюдения, но обобщает
то, что является правильным лишь при определенных условиях;
он делает преувеличения, вульгаризирует, упрощает, ..искажает
картину и превращает разумное в бессмыслицу. Крупицы истины
могут соблазнить иного наивного читателя взять и весь короб
Ьеверностей, в котором находятся эти крупицы, другой же чи-
татель, наоборот захочет выбросить с массой мякины и те не-
сколько пшеничных зерен, которые тонут в этой мякине. Однако

ТЕЛЕОЛОГИЯ И КАУЗАЛЬНОСТЬ 709
было бы весьма неблагодарным делом подвергать .взгляды- автора
дальнейшему анализу, если бы они не покоились на смешении
двух фаз воли, которые не должны смешиваться друг с другом,
что однако сплошь и рядом имеет место. Де Ман дает нам
подходящий повод, чтобы провести это необходимое различение.
Не может быть сомнения в том, что в последнем счете
наша воля определяется не нашим знанием, но что она дей-
ствует до всякого знания и определяющим образом влияет на
это последнее. Мы уже видели во второй книге, что наша воля
является продуктом прирожденных нам влечений. Эти последние
не всегда проявляются все вместе и не всегда —в одинаковой
мере. Чтобы они начали функционировать, должны наступить
определенные изменения в организме или в окружающей его
среде, например: пустота желудка, вид вкусного блюда, насту-
пление половой зрелости, близкое присутствие существа дру-
гого пола и т. д.
Сами склонности изменяются в зависимости от условии
жизни организма, который, в свою очередь, зависит от своих
органов и окружающей среды. Эти склонности, следовательно,
подвергаются максимальному изменению у людей, когда послед-
ние начинают изобретать искусственные органы, которые де-
лаются частью окружающей их среды и изменяют как условия
жизни человека, так и самого человека. Но как бы ни велики
были все эти изменения, человеческие стремления всегда возни-
кают изнутри, диктуются живым организмом, его жизненными
условиями, которые имеются в наличности до всякого опыта, и
от которых зависит то, как будет складываться этот опыт. Воля,
следовательно, предшествует знанию. В каких областях будет
получено это знание, зависит от воли и от тех условий, которые
воспитывают эту волю, зависит от природных склонностей ор-
ганизма и от тех изменений, которые вызывает в них окружаю-
щая среда.
ВТОРАЯ ГЛАВА
ТЕЛЕОЛОГИЯ И КАУЗАЛЬНОСТЬ
На основе прирожденных влечений, при различных жиз-
ненных условиях, · вырастают весьма различные волевые жела-
ния, стремления и потребности. Все эти стремления не имели
бы никакого значения для организма, если бы они не превра-
щались в причины определенных действий.
Но как только воля из неопределенного желания превра-
щается в определенное решение совершить определенное дей-
ствие, характер ее в корне изменяется. Теперь уже эта воля
находится не только под влиянием влечений, возникающих
изнутри самого организма, влечений, которые отчасти врождены,
отчасти приобретаются благодаря соприкосновению с окружаю-
щей средой, но ома определяется также в весьма большой
степени и опытом человека, знаниями, которые он черпает иэ

710 роль воли и науки в истогии
этого опыта, - знанием не только собственных способности'!;
по и свойств окружающей среды. Способности человека, ко-
нечно, ему прирождены, но он узнает их только тогда, когд)
испытает в своей деятельности в окружающем мире.
Воля в первой ее фазе связана с телеологическими пред-
ставлениями; ее интересует то состояние, которое должно
существовать. Это должное может быть самого различного рода,
смотря по тому, идет ли дело о ближайшем или отдаленном
будущем, а также в зависимости и от того, какие стимулы
побуждают стремиться к определенному состоянию, т. е. е.ль
ли это влияния эгоистического, эстетического или социаль-
ного характера. Ьсли же стремление носит социальный
характер, то тогда то состояние, которого добиваются как долж-
ного, получает этический характер, оно превращается в нрав-
ственный идеал. Человеческие цели, порожденные только об-
ластью чувств и потребностями, которые при определенных
социальных условиях получают определенную окраску, неизбежно
являются целями неопределенными и туманными. Но совсем дру-
гой характер, принимает воля, когда человек от одних только
потребностей начинает стремиться к определенным действиям,
направленным к удовлетворению этих потребностей. Когда воля
влечет за собой определенное действие, она неизбежно связана
с познанием причинных зав и с и м осте й. Такое знание
не является необходимым для постановки определенных целей,
но оно необходимо, когда намечаются те действия, которые
необходимы для достижения этой цели. Теперь уже воля не
может быть неопределенной и туманной.
Действовать—это значит производить известные причины
для достижения определенных следствий. Я не буду производить
причины, если я не ожидаю тех следствий, которые эти причины
должны вызвать, следовательно я предвижу эти следствия с
большей или меньшей вероятностью. Сознательные (а не инстинк-
тивные) действия невозможны без знания определенных и обя-
зательных причинных зависимостей. Знание этих зависимостей
появляется на сцену одновременно с самим сознанием. Область
познанных причинных зависимостей является первое время очень
незначительной в животном мире, и каждое такое знание в
отдельности остается вначале несвязанным с другими такими же
знаниями. Только постепенно они ставятся во взаимную связь,
исключающую противоречия их друг с другом.
От знания таких зависимостей, например, у карпов, которых
можно приучить рассматривать шум шагов приближающегося
человека, как причину, от которой зависит появление корма, до
всеохватывающих форм современной науки — расстояние огром-
ное, но функция познания и в том и в другом случае является
одинаковой; она заключается в том, чтобы дать организму знание
причинных, зависимостей в окружающей среде, знание, которое
даст ему возможность его деятельность, а тем самым и солю,
определяющую эту деятельность, направить соответственно тем

ТЕЛЕОЛОГИЯ И КАУЗАЛЬНОСТЬ 711
целям, которые намечаются, исходя из его наклонностей, .сле-
довательно направить целесообразно.
При этом безразлично, идет ли здесь дело о деятельности
в природе или же о деятельности внутри общества. Суть дела
здесь не меняется, воздействует ли человек на себя подобных или
же на животных, растения или на неорганические тела, хотя,
разумеется, воздействие на каждый из этих объектов может
производиться различным образом.
Человек может думать сколько угодно, что его воля является
свободной и что от его доброго желания зависит, труслив ли
он или храбр, нелогичен или последователен и т. д. Он
может воображать все это, потому что он не знает фактов,
которые определяют его волю. Но бессознательно и часто
против воли он узнает в результате своей деятельности," что
воля людей определяется причинной необходимостью, ибо он
не мог бы противопоставить себя в качестве причины другим
людям, если бы не ожидал, что эти последние будут реагиро-
вать на его деятельность определенным образом. Он может и
ошибиться в своих ожиданиях; это может иметь место одинаково
как при его воздействии на природу, так и в его воздействии
на общество. Но если бы каждый человек, с которым я сопри-
касаюсь в своей деятельности, имел бы свободную волю, то
его деятельность совершенно не поддавалась бы учету; тогда
и всякое мое воздействие на других людей, всякое действие
отдельного индивидуума в обществе были бы совершенно бес-
цельным блужданием в темноте, и результаты этой деятельности
в полной мере зависели бы от случайности.
Сторонники теории свободной воли основывают свой до-
воды на наблюдениях над их собственным внутренним состоянием,
как бы они его ни понимали. В их же общественной практике
они поступают таким образом, как привыкли это делать по
примеру всех окружающих людей. И здесь они основывается
на ожидании того, что люди на определенное воздействие реа-
гируют определенным образом. Лишь при таком предположении
возможна та.или иная деятельность в человеческом обществе, т. е.
социальная жизнь. Разумеется, наше знание окружающей среды и
найти собственные потенции всегда являются несовершенными
вследствие этого, π наша деятельность не всегда является
целесообразной. Но человек тем скорее в состоянии достигнуть
той цели, которую ставит перед собой под давлением определенных
стремлений его воли, чем более совершенным является наше
знание действительности. Поэтому в наших волевых стремлениях
мы вынуждены исходить из знания истины, а не -из иллюзий.
Потребность видеть вещи такими, какими они являются в дей-
ствительности, очень сильно развита у животных. Знание истины
является для н:их жизненно необходимым, разумеется/ знание
истины не обо всем мире, а только о том его кз'сочке, где они
действуют; они погибли бы, если бы их «теория» приспособля-
лась к направлению их воли». Для голодной лисицы дело

712 роль воли и науки в истории
было бы плохо, если бы она в каждом пне или в каждой со-
оаке в;идела зайца.
Существуют, несомненно, люди, воля которых остается на
телеологической стадии и не поднимается до понимания при-
чинных зависимостей. Такие люди склонны считать истинным все,
что соответствует направлению их воли, если даже им обещают
бессмертие и вечную' юность и обещают это в этом мире. Это те
люди, которые попадаются на з'Д°чкУ каждого шарлатана. Но
было бы чересчур утверждать, что все теоретики, в том числе
и самые замечательные и глубокие мыслители, принадлежат к
этой категории. Если бы дело обстояло так, то люди давно уже
вымерли бы, от одних только волевых стремлений, какими бы
прекрасными и возвышенными они ни были. Ни один человек
, не будет сыт, если эти стремления не сопровождаются опре-
деленной целесообразной деятельностью. Между тем это не-
возможно без ясного знания причинных зависимостей, которое
|необходимо для достижения той или иной цели.
1 Только знание превращает то или иное волевое стремление в
область должного, за которым следует определенное действие.
Это должное совершенно отл'ично от того должного, которое
диктуется только одними влечениями. Насколько неопределен-
ны и смутны могут быть эти последние, настолько ясным и
точным является должное первого рода.
♦ Впрочем должное, которое приводит к определенным дей-
ствиям, не всегда возникает на основании знания. Определенное
действие может совершаться и под влиянием инстинкта. Таких
инстинктов у человека немного, но зато в отличие от животных
мы видим у человека и третий стимул к определенным поступкам,
а именно обычаи, полученные от других людей предыдущего
•поколения и в готовом виде переходящие к последующему.
Инстинкты, обычаи и знания формирует то должное, из
которого вытекают определенные поступки. И это должное,
поскольку оно распространяется на социальную область, также
принимает этический характер. Из должного, которое распро-
страняется на деятельность по отношен'ию к обществу, вытекают
этические предписания, вытекает моральный долг. Это совсем
иное должное по сравнению с тем, которое воплощается в мо-
ральном идеал е.
Моральные нормы, диктующие совершение одних действий
и воздержание от других, невозможны без знания последствий
деятельности в том и другом направлении, невозможны, следова-
тельно, без знания причинных зависимостей, поскольку эта нрав-
ственная норма вытекает не из инстинкта или обычая. Впрочем
инстинкт играет у людей подчиненную роль. И обычай нельзя
понять, если не допустить того, что люди в эпоху возникновения
этого обычая имели весьма реальные основания рассматривать то,
чего требует этот обычай и что он запрещает, в качестве об-
щественно полезного или общественно вредного. Эти основания
могут перестать существовать или же они могут быть забыты;

ТЕЛЕОЛОГИЯ И КАУЗАЛЬНОСТЬ 713
старый же обычай продолжает существовать при консерватизме
нашей психики до тех пор, пока новые условия жизни не за-
ставят признать его нецелесообразньш.
Но опирается ли осознанное нами должное на непосред-
ственное знание, или же на знание традиционное и быть может
уже устаревшее, поскольку оно предписывает нам определенные
поступки, оно всегда является продуктом нашего знания при-
чинных зависимостей; оно является целесообразным, если только
верно само наше знание.
Однако знание образует лишь один элемент нашей деятель-
ности. Оно говорит нам о том, как надо действовать, но не
говорит нам, нужно ли вообще действовать. Толчок к послед-
нему дают прирожденные влечения индивидуума, который кроме
того получает толчки и из внешней среды. Из одного только
знания без волн и без потребностей также мало может ро-
диться действие, как из одной только потребности, не сопро-
вождаемой определенным наблюдением над окружающей средой,
не может вытечь никакого определенного действия.
Чистая наука не делает никаких предписаний, она устана-
вливает лишь причинную зависимость. "Вопрос о том, может ли
и хочет ли ив какой степени может нуждающийся в этом
человек применить научное знание для своих практических це-
лей, это не касается науки как таковой, хотя происхождение
науки и связано со стремлением к практическому использова-
нию знаний. Но там, где дело доходит до такого практического
применения той или иной науки, там она дает вполне опре-
деленные предписания для действия, диктуемые знанием не-
обходимости.
В настоящее время принято различать два вида наук; науки
о природе и науки о духе. В действительности же лод науками
о духе подразумевается наука об обществе, потому что наука
о духе в собственном смысле, наука о психической жизни, т. е.
психология принадлежит к числу естественных наук. 'Различие
между этими двумя видами наук должно было бы состоять в
том, ίτο естествознание стремится к познанию причинных
зависимостей и должно показать то, что есть, в то время как
наука о духе исследует наши цели, т. е. изучает то, что должно
быть.
В действительности же различие заключается в том, чте
в одном случае происходит изучение отношений человека к
природе, а в другом — его отношений к себе подобным. Человек
не может делать предписаний природе, он может лишь ис-
следовать ее законы, чтобы использовать их. Иначе обстоит
дело с областью человеческих отношений. Люди понимают друг
друга благодаря языку. Один человек может побудить другого
к определенной деятельности или предписать ему такую дея-
тельность, если за его приказанием стоит необходимая сила,
например перевес большинства или вооруженная полицейская
сила. Если человек может воздействовать на природу на основе

714 роль воли и науки в истории
\ знаний ее законов, то на других людей он может воздействовать
1 путем предписаний, которые он также называет законам и.
Законы морали и законы государства известны нам не в
результате наблюдений над природой, эти законы не являются
независимыми от воли людей. Эти законы устанавливаются
людьми и проводятся в жизнь людьми и притом проводятся
для осуществления человеческих целей, а иногда также и для
бесчеловечных целей. Они как будто не находятся под властью
причинности, а диктуются телеологически, диктуются целеуста-
новкой. В результате этого представляется, как будто бы при
исследовании общества дело идет лишь об исследовании целей
и норм, т. е. об исследовании законов в совсем ином смысле,
в сравнении с законами естествознания.
Такое понимание общественной науки диктуется психоло-
гией людей права, юристами. Такая концепция тем более домини-
рует, чем более широкое распространение имеет юридическое
образование. Эта концепция нуждается также и в признании
свободы воли. Мы видели уже в третьей книге, что такой
естествоиспытатель как Биллерод, с точки зрения своей соб-'
ственной науки, отрицает свободу воли и, наоборот, считает
необходимым признавать ее, потому что иначе »всякая юстиция
теряет под собой почву.
К наукам о духе принадлежат политическая экономия и
история. Все прочие науки о духе могут быть в сущности вве-
дены к этим двум выше упомянутым наукам.
Дильтей в своей работе «Einleitung zu den Qeistiswissen-
schaften» (Berlin 1922) называет их такими науками, которые
«регулируют известную область человеческой деятельности», на-
уками, «в основе которых лежит императивное начало» (S. 5).
Он посвящает свое введение тем, которые «занимаются историей,
политикой, юриспруденцией, политической экономией, телеоло-
гией, литературой и искусством» и говорит затем об «озна-
ченных науках» (S. 3).
Разумеется, он не причисляет политики, литературы и искус-
ства к числу наук; он упоминает о них лишь как о той области,
которой занимается наука о духе.
Но научные исследования искусства и литературы есть лишь
не что иное, как история литературы и искусства. И научные
исследования политики также сводятся к исследованию истории
и экономики. Научная трактовка теологии возможна также лишь
в форме истории религии.
А как обстоит дело с юриспруденцией? Она имеет дело
разумеется с нормами (Imperativen), но с такими нормами, ко-
торые не она сама создает. Материал для нее составляют пред-
писания, законы законодателей. Юристы должны кодифицировать
эти законы; их научная задача заключается в том, чтобы соста-
влять из этих законов систему законодательства, лишенную
противоречий. Но сами законы'создаются не наукой о праве,
а издаются политиками и руководителями государства. И те

ЧИСТАЯ НАУКА II НАУКА ПРИКЛАДНАЯ 715
цели, которые ставит перед собой законодательство, возникают
из жизни, а не из юриспруденции. Эти законы являются тем
более целесообразными, чем более глубоко проник законодатель
в причинные зависимости человеческого общества.
Как бы ни сильно господствовала юридическая точка зрения
в области наук о духе, в своей основе все эти науки могут
быть сведены к политической экономии и к истории. Экономиче-
ская наука развилась и получила свое значение как наукл о
причинных зависимостях в экономическом процессе; в истории
также все большую и большую роль начинает играть исследова-
ние причинных зависимостей.
А с другой стороны, человеческое общество не есть един-
ственная область нашего знания, которой можно заниматься с
исторической точки зрения. С тех пор как в средине преды-
дущего столетия появилось учение о том, что земля и вся
солнечная система возникли из находящегося в процессе вра-
щения раскаленного шара из газов, а наряду с этим, на про-
тяжении XIX в. к этому присоединилось еще и учение о
развитии организмов, изучение очень обширных постоянно ра-
стущих областей естествознания может осуществляться не ина-
че, как только с исторической точки зрения, т. е. путем сравне-
ния теперешнего состояния с явлениями прошлого. И нако-
нец никто не может вполне овладеть естественными науками
без знакомства с историей этих наук.
ТРЕТЬЯ ГЛ/iBA
ЧИСТАЯ НАУКА И НАУКА ПРИКЛАДНАЯ
Хотя возможно сделать различие м-ежду науками, которые
исключительно заняты исследованием необходимых причинных
зависимостей и такими науками, которые ставят цели и уста-
навливают нормы для определенной деятельности, однако это не
есть различение между природой, с одной стороны, и между
духом или человеческим обществом, с другой,— но различение
между чистой и прикладной наукой. Чистая наука зани-
мается исключительно лишь исследованием необходимых при-
чинных зависимостей, она воздерживается от постановки каких
бы то ни было целей как в области политической экономии и
истории, так и в механике, химии и биологии. Наоборот при-
кладная наука всегда имеет дело с определенными обязательными
правилами и дает оценочные суждения по вопросу о целесо-
образности или нецелесообразности той или иной деятель-
ности, безразлично, имеет ли она дело с механическими и хими-
ческими процессами:, с живыми организмами или с общественными
явлениями. Но эти обязательные правила не телеологического
происхождения: они вытекают из знания причинных зависимо-
стей, хотя, разумеется, эти знания служат определенным целям.
Существуют цели, которые возникают не из науки, будет ли ома

716 роль воли и науки в истории
чистой или прикладной, а в последнем счете порождаются жизнен-
ными стремлениями, также внешними условиями, которые даны
до всякой науки и которые -сообщают потребностям людей опре-
деленную форму. Это одинаково относится как к наукам о при-
роде, так и к наукам об обществе.
Возьмем например медицину; она говорит человеку: чтобы
выздороветь или сохранить свое здоровье, ты должен делать
это и избегать этого. Эти предписания являются продуктом
знания законов природы. Однако стремление к тому, чтобы
быть здоровым или вылечиться, не является продуктом" научного
исследования: это стремление существует до такого исследо-
вания, оно является или продуктом стремления к самосохране-
нию, если дело идет υ собственной персоне или же продуктом
социальных стремлений, если дело идет о том, чтобы все окру-
жающие люди были здоровы.
Также обстоит дело и с областью техники. Техника дает
«императивные» предписания для людей, как они должны про-
изводить. Эти предписания вытекают из естественно научных
знаний. Цели же производства в последнем счете диктуются
стремлениями и потребностями человека, которые существуют
до всякого такого знания.
ι» Техническая наука говорит человеку: если ты хочешь по-
сг|/олть локомотив для курьерского поезда, ты должен делать то-
то и то-то. Эта наука совсем не говорит человеку: ты должен
стремиться по возможности ускорить быстроту своего перс-
движения. Эта последняя потребность вытекает из жизни, а не
из науки. Также обстоит дело и с политической экономией.
На основе понимания экономических законов, она может дать
указания законодателю, каково например, должно быть таможен-
ное законодательство, имеющее задачей повысить прибыль или
земельную ренту. Но сама цель достижения более высокой
прибыли или ренты возникает не из науки, а из потребностей
и из условий жизни капиталистов и землевладельцев.
Чистая наука не имеет никакого отношения к постановке
целей или к удовлетворению потребностей. Прикладная наука
использует знания, которые дает чистая наука, чтобы служить
тем целям, которые вырастают из жизни людей. При таком
использовании, прикладная наука может со своей стороны ста-
вить цели, достижение которых должно служить более высшим
целям, вырастающим на почве жизненных стремлений. Так, на-
пример медицина, в интересах охраны здоровья людей, может
ставить перед собой задачу уменьшения потребления алкоголя
или по возможности полного искоренения алкоголизма. Но все
это происходит всегда на основе знаний причинных зависимо-
стей. Медицина не становится благодаря этому телеологической
наукой. ·
Общественные науки ничем не отличаются в этом отношении
от наук естественных, за исключением того, что они моложе
последних —не исключая истории, поскольку она является "иау-

ЧИСТАЯ НАУКА Й НАУКА ПРИКЛАДНАЯ 717
— и что в классовом обществе на эти науки окавывают влия-
ние различные интересы, в то время как интересы всех люден
по отношению к природе являются одинаковыми. Кроме того
каждый человек принимает живейшее практическое участие в
общественной жизни, в то время как исследование природы
предоставляется в большинстве случаев лишь специалистам.
В общественных науках, вследствие их молодости и вслед-
ствие постоянного воздействия на них волнующих практических
интересов, различие чистой науки от прикладной не является
столь отчетливым, как в науках естественных. Анатомией и
психологией занимаются отдельно от терапии, физикой — отдельно
от техники. Чистый физик, как таковой, будет воздерживаться
от постройки локомотива, в то время как, наоборот, вряд ли
найдется такой экономист, который ограничивался бы только
областью чистой теории и не занимался бы вопросами практи-
ческой экономики, как например, таможенной политикой, нало-
говой, банковой денежной политикой, социальной политикой
и т. д. В ]эезультате этого науки о духе получают практический,
телеологический характер, которого не имеют чистые науки
естествознания. Здесь чистая и прикладная науки легко пере-
ходят одна в другую. Отдельным экономистам иногда бросают
упрек в том, что они в хозяйственных явлениях стремятся
уловить лишь господствующие здесь законы, добру и злу вни-
мая равнодушно (ohne Herz, und Gemüt), вместо того чтобы
давать указания, как должны действовать по отношению друг
к другу отдельные люди, занятые хозяйственной деятельностью.
Историческая школа в политической экономии, которая не зани-
мается исследованием закономерностей, выступала так же и как
этическая школа.
Разумеется очень трудно заниматься политической эконо-
мией и историей как чистыми науками, совершенно оторванными
от прикладной науки и ее практических предписаний. Но нет
никакого основания из нужды делать добродетель и с самого
начала отнимать у исторического или экономического иссле-
дования характер чистой науки, устанавливающей лишь при-
чинные зависимости, и вести его исключительно в духе телео-
логической науки, т. е. исключительно лишь в духе науки
прикладной. Это есть бессмыслица, потому что прикладная на-
ука предполагает чистую науку и те законы, которые откры-
вает последняя. Без знания таких законов, все' правила, которые
выводит прикладная наука, будут не чем иным2 как благими
.пожеланиями, и от случая будет зависеть, будут ли они и
в какой степени будут осуществляться. И в самом деле, истори-
ческая школа недалеко ушла с своей этикой, предписания ко-
торой не черпались из исторических законов.
Из вышесказанного ясно, какие отношения существуют
между социализмом и наукой. Выше мы уже цитировали то
место из де Мана, где он говорит, 4tq y Маркса — Энгельса
«симпатия к рабочему классу и стремление к социализму суще-

718 роль воли и науки в истории
ствовали раньше, чем они приступили к научному доказатель-
ству неизбежности краха капитализма». Несомненно у осново-
положников социалистической теории симпатии к рабочему
классу предшествовали самой ~ теории. Эти симпатии возникают
не из науки, а из жизненных стремлений и тех условий, при
которых они проявляются. Без эксплоатации, подневольного
труда и злоупотребления капитала по отношению к рабочим пс
может развиться никакого желания к уничтожению такого поло-
жения. Это стремление возникает из борьбы за самосохране-
ние рабочих, которым угрожает гибель. К тому же направлены
социальные стремления как тех рабочих, которые находятся
в лучших условиях и которые чувствуют солидарность с своими
товарищами, находящимися на более низкой ступени, так π
у отдельных образованных людей и даже капиталистов, у кото-
рых есть, с одной стороны, социальное чувство, а с другой
стороны, знание ужасного положения рабочего класса, и все это
имеется в большей степени, чем у среднего представителя не-
пролетарских слоев.
Потребность помочь рабочим и освободить их от их бед-
ственного положения существовала до всякого социализма. Это
потребность возникает не из науки, порождается не наукой.
Правда, существующее общество является настолько огромным
и настолько многообразным организмом, что отдельные слон
внутри его мало знают друг о друге; интеллигенция мало знает
о бедственном положении пролетариата, если статистика не
демонстрирует наглядно такого положения. Однако это еще пс
есть та научная, деятельность, которая порождает социализм,
•а лишь характерный для нашего времени метод наблюдения
окружающей среды.
Де Ман вполне прав, утверждая что у Маркса —Энгельса,
как вероятно и у каждого социалиста, симпатии к пролетариату
существовали раньше* научных теорий. Эти симпатии возникли
при виде бедственного положения пролетариата, о котором
они знали не только из статистики и экономических описаний, но
и на основании пролетарского движения и в особенности
чартизма. Но де Ман в корне ошибается, полагая, что и социали-
стические убеждения у них имелись налицо уже до их научных
исследований, и что именно этим были продиктованы нашим
учителям те выводы, к которым они пришли в результате их
научной деятельности. В 40-х годах предыдущего столетия бед-
ственное положение пролетариата било в гл'аза; оно возбуждало
умы л вызывало опасения широких кругов вне пролетарской
среды, и стремление помочь пролетариату было очень сильным.
Но те пути, какими хотели осуществить эту помощь, были весьма
различны, в зависимости от социального положения лиц, желав-
ших оказать такую помощь, а также и в зависимости от степени
знакомства этих людей с экономическими законами.
Многие полагали, что для преодоления этой нужды доста-
точно демократии. Сами Маркс и Энгельс примыкали^ перво-

ЧИСТАЯ НАУКА И НАУКА ПРИКЛАДНАЯ 719
начально к буржуазной демократии, как и Лассаль с Либкнехтом.
То же нужно сказать и о большей части их учеников из сле-
дующего поколения, вроде Бебеля и Зингера, Бернштейна, Вик-
тора Адлера; я сам и все мы были вначале демократами.
■ Де Май, правда, принадлежит к поколению, для которого
симпатия к рабочему классу и социализм являются синонимами.
Наоборот, в наше время дело обстояло совсем не так. Нужна
была напряженная работа ума для понимания того, что одна
демократия не в состоянии освободить пролетариат. Не без
чувства возмущения наблюдаем ' мы,' как некоторые господа с
важным видом считают -себя обязанными просвещать нас насчет
этой истины, выдавая ее за их собственные новейшие открытия,
чтобы доказать нашу отсталость, поскольку мы до сих пор,
как и на протяжении всей нашей жизни, продолжаем требовать
демократии. Что одной только демократии, как бы необходима она
ни была, еще недостаточно для освобождения пролетариата, это
мы поняли очень рано-, и это не было еще большим достижением.
Де Ман без дальнейших рассуждений просто заявляет, что
Маркс и Энгельс были уже социалистами. Но если под со-
циализмом понимать не туманное моральное сочувствие к рабо-
чему классу, то нужно признать, что этим словом можно
называть, самые различные концепции, которые все сходятся
только на том, что причиной бедственного положения рабочего
класса является частная собственность капиталистов на средства
производства, и что это бедственное положение может быть
улучшено в результате уничтожения этой частной собственности.
(Социалисты различных направлений очень сильно расходятся
между собой по вопросу о том, каким образом может быть до-
стигнута эта цель. Необходимы были очень серьезные знания
в области экономики и истории, чтоб сделать выбор между
этими различными точками зрения.
Кроме этой общей этической цели, все представители до
марксова социализма сходились также и на том, что эта цель
должна быть осуществлена немедленно. Одни из них предполагали
достигнуть этой цели путем основания социалистических коло-
ний, другие— путем организации производительных товариществ
при поддержке государства. В свою очередь социалисты-госу-
дарственники делились на таких, которые ожидали необходимой
помощи от монархии, стоящей над классами, и не рассчитывали
на помощь демократической республики. Наоборот, другие со-
мневались в возможности завоевать на основах демократии боль-
шинство для пролетарского дела: они стремились к возрождению
якобинской диктатуры, которую должны были установить в
обществе путем путча заговорщики, овладевающие государствен-
ным аппаратом и использующие его для осуществления проле-
тарских целей. А наряду с" ними имелись и такие социалисты,
которые видели в государстве злейшего врага для пролетариата,
они рассчитывали на немедленное освобождение цролетариата
лишь путем разрушения государства.

720 роль воли и науки в истории
Мы видим таким образом, что примкнуть к социализму, тогда
было не так просто. Оуеи и Фурье, Луи Блан и Бланки,
Вейтлинг и Родбертус (не имевший, впрочем, влияния на Маркса
и Энгельса), Прудон и многие другие представляли тогда самые
различные тенденции. Какое из этих направлений больше всего
соответствовало данным условиям, это нельзя было определить
под влиянием одного только чувства. Чтобы дать себе ясный
отчет в том, что такое социализм, Маркс и Энгельс считали
абсолютно необходимым заняться изучением политической эко-
номии и истории, в особенности истории революций. В резуль-
тате такого изучения, к которому они приступили отнюдь яе
тогда, когда уже примкнули к социализму, они пришли к своей
исторической теории и теории общества, а благодаря этой
теории —к тому своеобразному направлению социализма, ко-
торое в корне отличается от всякого до сих пор
существовавшего социализма.
Маркс сам заявил в своем предисловии «К критике полити-
ческой экономии», что он в качестве главного редактора ли-
беральной «Рейнской газеты» (1842) заинтересовался французским
социализмом. а
«В то время, когда добрая воля «иттн вперед» во много раз перевешивала
знание существа дела, в «Рейнской газете» находила слабое отражение фило-
софская сторона французского коммунизма. Я высказался тогда против такого
мелочного кропания, но вместе с тем в полемике со «Всеобщей Аугсбургскон
газетой» с полной откровенностью признался, что мои тогдашние знания не
давали мне возможности самому составить себе представление о направле-
ниях внутри французского социализма. Тем более охотно я воспользовался
иллюзией издателей Рейнской газеты, рассчитывавших более умеренным
ведением газеты отклонить висевший над ней смертный приговор, и снова
вернулся к своим научным занятиям».
Это было в январе 1843 г. В своей биографии Маркса,
опубликованной в «Handwörterbuch der Staatswissenschaften»,
Энгельс говорит об этих занятиях следующее:
«Маркс взялся за изучение политической экономии, французского социа-
лизма и французской истории. Результатом этого был его пере-
ход к социализму».
Но это был не единственный результат, потому что в не-
посредственной связи со всем этим возникло и материалистиче-
ческое понимание истории, сообщившее Марксову социализму
совершенно новый характер, и обусловившее его полное отличие
от всех видов предыдущего социализма.
♦ Мы видим отсюда, что марксистская теория была создана
не для того, чтобы обосновать социализм Маркса, существо-
вавший до всякого научного изучения, а наоборот, знакомство
с пролетарскими движен/иями и с социализмом дало толчок Марк-
су овладеть более глубокими знаниями экономики и истории, и
только на основании такого знания он в состоянии был создать
свою особую концепцию социализма. Социализм Маркса пред-
ставляет собою прикладную науку, основанную на чи-

ЧЙОТАЯ НАУКА И НАУКА ПРИКЛАДНАЯ 721
стой науке. Смешно утверждать, что прикладная наука су-
ществует раньше чистой науки и указывает пути для последней.
До чистой и до прикладной науки существует только конечная
цель, вытекающая из прирожденных стремлений и из тех или
иных определенных жизненных условий; конечная цель, в дан-
ном случае, освобождение пролетариата, которому служит наука.
Путь же к такому освобождению может быть найден лишь в
результате научной работы. Тот путь, по которому должны
были итти Маркс и Энгельс, столь же мало был продиктован
волей к либерализму, как и волей к социализму.
НЪ как ни расходились между собой социалистические на-
правления "40-х годов прошлого столетия, или лучше сказать, все
направления домарксова социализма, в двух пунктах они были
солидарны: во-первых, новый общественный строй, которому
предстояло сменить старый, должен быть осуществлен макси-
мально быстро. Уничтожение существующей нужды не терпело
никаких отсрочек. Во-вторых, пролетариат не в состоянии помочь
себе сам. Его освобождение могло лишь произойти в результате
помощи извне, в результате помощи филантропических капитали-
стов, дающих средства для организации социалистических ко-
лоний, или в результате помощи со стороны доброжелательных
к пролетариату и дальновидных правительств, как монархиче-
ских, так и республиканских, которые дают пролетариату сред-
ства к приобретению собственных средств производства и к
организации производства на базе собственных ассоциаций, не-
зависимых от капиталистического хозяйства и свободных от
эксплоатации. Те социалисты, которые относились скептически
ко всем видам такой помощи, рассчитывали, наоборот, на «аван-
гард» пролетариата, как принято теперь говорить, т. е. на
избранную часть пионеров из самого пролетариата, которые
должны проложить путь для неспособных ни к какому самостоя-
тельному движению трудящихся масс, отчасти путем собственных
организаций, независимых от государства, к чему стремились
анархисты и кооператоры, частью путем создания союзов за-
говорщиков, KOTopèie должны были овладеть государством по-
средством путча.
Маркс и Энгельс выступили против всех этих направлений
в социализме, хотя и. не с одинаковой решительностью против
каждого из них. Их научные занятия привели их к созданию
исторической концепции, которая видела движущую силу разви-
тия государств в классовой борьбе, а всякую классовую борьбу
они считали борьбой, имеющей своей целью завоевание государ-
ственной власти.
Исходя из этой точки зрения они пришли к убеждению, что
освобождение пролетариата, к которому стремится социализм,
может осуществиться лишь силами самого пролетариата, и в
то же время оно может быть достигнуто лишь тогда, когда
ему удастся завоевать государственную власть. Поэтому они
с самого начала выступили против всяких надежд на то, что

722 РОЛЬ ВОЛИ И НАУКИ В ИСТОРИИ
мягкосердечные классовые противники пролетариата могут со-
здать организацию для освобождения рабочего класса. И если
бы даже среди классовых врагов и нашлись такие лица, эти
организаций не могут целесообразно использовать тот рабочий
класс, который не обладает идейной самостоятельностью. Они
столь же отрицательно относились ко всяким надеждам на то,
что пионеры из среды рабочего класса, независимо от всякой
политики и действуя как инициативная группа, могут создать
организации, способные освободить пролетариат. Но в то же
время они в одинаковой степени отвергали и путь заговоров и
путчей. Союз коммунистов, к которым они примкнули весной
1848 г., при прежних политических условиях того времени мог
существовать только как тайный союз, но они настаивали на
том, чтобы он оставался только пропагандистским союзом, а не
организацией заговорщиков, подготовляющих путчи. И при ос-
новании Интернационала в 1864 г., именно Маркс добился
того, чтобы этот Интернационал отверг очень популярные тогда
идеи Мадзини по части конспирации.
Правда, они не сразу отбросили якобинские традиции вели-
кой революции. Вначале они допускали, что во время револю-
ционной ситуации меньшинство класса может увлечь за собой
весь класс. Но и на этот счет позже они думали иначе.
Статуты Интернационала совершенно отчетливо говорили
о том, что освобождение рабочего класса может быть делом
лишь самого рабочего класса. В этом пункте они отличались
от других социалистов, хотя и были, п{эавда, вынуждены со-
глашаться с этими социалистами насчет того, что пролетариат,
каким он был тогда, не был способен освободить сам себя.
Однако в отличие от других социалистов, они не считали *его
положение столь безнадежным.
В настоящее время теорию обнищания очень часто выдают
за нечто такое, что является особенно характерным элементом
в марксизме. Думающие так или никогда не были знакомы с
историей социализма, либо позабыли ее. Как раз именно со-
циалисты домарксова периода считали нищету пролетариата
совершенно' непреодолимым явлением, пока существует капита-
лизм. Маркс и Энгельс видели эту нищету не в более розовом
свете, чем их единомышленники, но в противоположность по-
следним они видели также и зародыш освобождения, который
пес в своем чреве капитализм. Они видели, как капитал, расши-
ряя область своей эксплоатации и увеличивая численность про-,
летариата, концентрирует его в немногих местах и организует
его. Они видели дальше, что он заиливается благодаря своей
классовой борьбе и завоевывает тем самым предпосылки для
своего дальнейшего усиления.
Но вместе с тем у них обнаружились дальнейшие .расхожде
пия с социалистами других направлений. Эти последние говорили,
что мы должны освободить пролетариат немедленно и что мы
можем освободить его во всякое время, если только в нашем рас-

ЧИСТАЯ НАУКА И НАУКА ПРИКЛАДНАЯ 723
поряжении будут находиться необходимая сила, необходимые де-
нежные средства или государственный аппарат. | Маркс же и
Энгельс говорили: освобождение пролетариата возможно лишь
при наличии определенных экономических условий. Капитал в
состоянии создать эти условия повсюду, однако пока еще они
не созданы нигде.
Так говорили они в конце 40-х годов. Ближайшая практи-
ческая задача социалистов состоит не в немедленном освобо-
ждении пролетариата, а в его усилении и в его просвеще-
нии. Особенно важное значение должны были иметь, по их
мнению, профессиональные союзы. В этом состояло их отличие
от всех остальных социалисток. Уже в «Нищете философии»
в 1846 г. Маркс говорил:
«Экономисты и социалисты согласны между собой в одном пункте:
в отрицательном отношении к коалициям» (немецкое издание, S. 159).
Далее Маркс говорил о «трансцендентальной недооценке»,
которую проявляли социалисты в отношении к стачкам, коали-
циям и профессиональным союзам (S. 162).
И Лассаль еще игнорировал профессиональные союзы. А в
первый период существования Интернационала раздавались го-
лоса недооценки стачек, как не затрагивающих системы наемного
труда, и в то же время произносились производительные ассо-
циации, которые якобы прямо били по корню зла.
В 1850 г. в Союзе коммунистов дело дошло до раскола, на
почве тактических разногласий. Маркс, представлявший боль-
шинство Центрального комитета союза, следующим образом
возражал его меньшинству:
«Для них (для меньшинства) движущей пружиной революции явля-
ются не условия действительности, а одна гола я в о л и. Мы же наоборот
говорим рабочим: вам нужно проделать 15, 20, 50 лет гражданских войн и
войн между народами не только затем, чтобы изменить условия, но и
переделать вас самих, и сделаться способными к осуществлению политиче-
ского господства. Вы же наоборот говорите: «мы должны немедленно прнтти
к господству, или мы можем пойти спать». В то время как мы указываем
в особенности на недоразвитость немецкого пролетариата, вы грубейшим
образом льстите рациональному чувству и сословным предрассудкам немецких
ремесленников,'что обеспечивает, конечно, большую популярность. Как демо-
краты делают себе идола из слова «парод», вы делаете это из слова «π ρ о·
лета ρ и а т». Подобно демократам вы хотите заменить революционное
развитие революционной фразой». Marx, Enthüllungen über den Kommuni-
stenprozess zu Köln, Zürich, 18S5 (S. 21).
А руководитель противоположной группы в союзе"1), Шап-
пер, возражал на это следующее:
«Критикуемую здесь точку зрения высказал я, потому что я вообще
энтузиастически отношусь ко всему этому делу. Дело идет "о том, будем ли
1 К которому принадлежали также Маркс и Энгельс.— К.

724 роль воли и науки в истории
мы с самого начала рубить головы или нам их будут рубить (Шаппер
предсказывал даже, что будет обезглавлен через год, следовательно, 15 сен-
тября 1851 г.— Маркс). Рабочие дойдут до этого во Франции, следова-
тельно и мы в Германии. Если бы этого не случилось, то я разумеется
предпочел бы итти спать и мог бы иметь иное материальное положение.
1.:сли мы идем на это, то мы можем применить такие средства, которые
обеспечивают господство пролетариата. Я являюсь фанатическим защит-
ником такого взгляда, в то время как Центральный комитет хотел противо-
положного».
Мы видим, таким образом, что все именуемое теперь боль-
шевизмом или ленинизмом более родственно Шапперу, чем
стоявшему на противоположной точке зрения Марксу.
Если бы дело шло только о направлении воли и теория
была бы лишь покорной слугой этой воли, то тогда и Маркс
высказывался бы в том же духе, что и Шаппер. Его желание
немедленного взрыва революции и осуществления господства
пролетариата было не меньше, чем у фракции Виллиха—Шаппера.
Однако он не принадлежал к числу людей, у которых энту-
зиазм и фанатизм господствуют над доводами разума. Доводы
разума господствовали над его волей, а не наоборот. Проле-
тариат не сделает ошибки, если всегда будет следовать такому
образу действий.
Если марксистский социализм не является простым про-
дуктом волеустремления, а продуктом прикладной науки, тогда
высший этический принцип для него есть воля к истине.
Маркс и Энгельс всегда действовали именно в этом духе.
Примером этого является вышеприведенный спор внутри
Союза коммунистов между Марксом и Энгельсом, с одной сто-
роны, и Виллихом —Шаппером, с другой. Этот спор был лишь
предисловием к их полной изоляции внутри их собственной
партии, а также и среди эмиграции, в которой оказались Маркс
и Энгельс. Их взгляды, сложившиеся на основании анализа эко-
номических фактов, оказались в противоречии с волеустремле-
ииями эмиграции, которая упрямо надеялась на немедленную
новую вспышку революции.
Что наше мышление находится под влиянием нашей воли,
в этом не может быть никакого сомнения. Маркс и Энгельс
в своих ожиданиях, в особенности в вопросе о темпах разви-
тия, также оказывались иногда большими оптимистами. Но те, ко-
торые порицают за это наших учителей, забывают, что нет ни од-
ного политика, нет ни одного борца, с которыми не случалось бы
того же самого. Маркс и Энгельс отличались от других только
тем, что они были гораздо свободнее от таких влияний и
считали необходимым в максимальной степени противодейство-
вать им.
Во всяком случае они не имели ничего общего с той смехо-
творной концепцией, что «теория всегда приспособляется к
направлению воли». Мы уже видели, что генезис их собственной
теории является доказательством обратного.

сила воли 725
ЧЕТВЕРТАЯ Г Л Λ Κ Λ
СИЛА ВОЛИ
Не подлежит сомнению, что чистая наука не порождает
волевых стремлений. Но не менее бесспорно и то, что одни
только воля не ведет еще к действию. Для этого необходимо
два рода волевых стремлений и долженствования. Во-первых,
нужно первоначальное смутное волевое стремление, которое воз-
никает из природных склонностей и направление которого опре-
деляется окружающей средой. А с другой стороны, нужно опре-
деленное волевое стремление к определенным действиям, которое
возникает в результате познания окружающей среды и пред-
ставляет собою сознательное приспособление первоначального
волевого стремления к определенным познанным условиям и
ситуациям.
Точно так же и те определенные действия, которые нам
продиктованы инстинктом или моральными требованиями, про-
текают обыкновенно не без вмешательства элемента сознания.
!При этом для практического действия нашей воли, с той сто-
роны, с какой она связана с прирожденными склонностями, важно
не только то направление, в котором эта воля стремится, по
также и интенсивность, с которой она проявляется.
Интенсивность же отдельных наших стремлений отчасти
зависит от наследственной физической организации индивидуума,
отчасти же от тех условий, в которых он развивается. От этих
обстоятельств зависит, какие стремления перевешивают у дан-
ного индивидуума: стремления ли к самосохранению, социальные
стремления, половые влечения, стремления к эстетическому на-
слаждению или же стремления к познанию.
Но непосредственно познание человека не может оказать
влияние па интенсивность его влечений, потому что это познание,
к сожалению, неспособно обеспечить ему выбор по его соб-
ственному желанию ни образа жизни, ни той среды, в которой
человек развивается. Ведь сила морального чувства не может Λ
определяться ни результатом философских исследований и кон-
статации, ни увещаниями и проповедями. Известно, как мало
помогает при этом наказание тюрьмой, которое скорей морально
калечит многих людей.
Единственная возможность влиять па моральное чувство
отдельных людей состоит в том, чтоб ставить их в такие
жизненные условия, которые благоприятствуют развитию имею-
щихся у них социальных стремлений. Разумеется, где такие
социальные наклонности не длны от природы, их не в состоя-
нии будет создать самая лучшая обстановка. Но такие анормаль-
ные случаи являются редкостью.
Однако и этот метод морального воспитания очень скоро
сталкивается со своими границами. Откуда может взяться нрав-
ственный и понимающий дело воспитатель в мире моральной

726 РОЛЬ ВОЛИ И НАУКИ В ИСТОРИИ
коррупции и брутального насилия. Несмотря на все это, в ре-
зультате нашего познания, сила нашей воли может быть или уве-
личена, или ослаблена. Вся сила нашей воли сосредоточивается
на достижении возможного. В первую голову, благодаря пра-
вильному познанию окружающего мира, познанию задач и тех
средств, которые он нам предоставляет. Стремление к невоз-
можному вытекает из числа наших целей; благодаря этому
удается избегнуть всякого бесплодного расточения волевой энер-
гии, которая иначе была бы бесцельно растрачена в стремле-
нии достигнуть невозможного.
Но сила нашей воли и сила нашего действия еще и
другим образом может быть увеличена, благодаря правильному
познанию. Когда говорят о силе воли, то имеют в виду лишь
волю отдельного человека. Его убеждают добиваться наибольшего
напряжения его воли и тогда ему удастся сделать великие дости-
жения. В действительности же воля отдельного человека, будь
он хотя бы всемогущим диктатором, является в обществе бес-
сильной, поскольку человек остается одиноким. Разумеется, если
волю имеет только один человек, другие же нет, то тогда
получает преобладание воля отдельного человека. Но сила волн
будет для человека бесполезна, если ему противостоит другой
человек, который обладает такой же сильной волей, но стре-
мится в противоположном направлении. Тогда обе воли будут
взаимно уничтожать друг друга и ни один из этих двух инди-
видуумов не достигнет своей цели. Чем больше волевая энергия
каждого из них, тем больше будет растрата сил, которые в
данном случае расходуются бесплодно.
Какую бы важную роль ни играла сила воли каждого
отдельного человека при достижении им его личных целей,
этой воли недостаточно там, где дело идет о достижении круп-
ных общественных результатов. В этом случае большую роль
играет прежде всего единство воли.
О немецкой революции 1918 г. было сказано, что ома
потому не достигла всего достижимого тогда для пролетариата,
что пролетариату нехватало деятельной воли. Этот взгляд являет-
ся в корне неверным. Нужной воли было тогда достаточно,
эта воля была непреодолима в тех случаях, когда народные
массы были единодушны. Все столпы старого режима, которые
только что перед этим неограниченно царили и держали у себя
под сапогом народную массу, сбежали либо предоставили себя
в распоряжение революции. Нигде не бьую сделано даже по-
пытки к сопротивлению. Воля революционной части немецкого
народа восторжествовала.
Но так обстояло дело лишь до тех пор, пока эта воля
оставалась единой. К сожалению война, которая в конечном
счете довела революционную волю немецкого пролетариата до
крайнего напряжения, одновременно с этим глубоко расколола
его ряды. Страдания войны сильнейшим образом обострили
волевые стремления пролетариата. Но историческая ситуация

сила воли 727
сложилась таким образом, что весь фанатизм, вся ярость от-
дельных фракций внутри пролетариата обрушилась на про-
летарское большинство, чтобы изнасиловать его. Между ком-
мунистами и социал-демократами большинства находились не-
зависимые, «марксистский центр», который был не орудием
объединения враждующих братьев, ради объединенного дей-
ствия, но сам был внутренне расколот так, поскольку одна его
часть больше склонялась к коммунистам, а другая к социал-
демократии.
Если революция принесла немецкому пролетариату мень-
ше того, что можно было бы тогда достигнуть, то наряду с
ужасающими действительными трудностями, которые нагромоз-
дило кладбище войны, оказала свое влияние и раздробленность
германского пролетариата. Виной этому был не недостаток-
решительности; наоборот, ситуация была испорчена как раз
благодаря огромному количеству имевшейся налицо волевой
энергии, которая была погублена в этой братоубийственной
борьбе.
Чем более единым является какой-либо класс,, тем больше
та сила, которую он, при той же интенсивности воли отдельных
индивидуумов в состоянии развить в классовой борьбе, и тем
более значительные результаты этих волевых усилий.
Незаменимым орудием для этого является создание демо-
кратических классовых организаций. Демократия возлагает на
меньшинство обязанность практически помогать в проведении той
политики, которую считает правильным большинство, но она
в то же время дает меньшинству и право и возможность защи-
щать свою точку зрения перед всем классом.
Как бы ни были незаменимы массовые организации этого
рода, они тоже упираются в свои границы, раз разногласия
между большинством и меньшинством делаются постоянными и
невыносимыми. Тогда приближается момент, когда меньшинство
уже не в состоянии сотрудничать в проведении политики боль-
шинства, и раскол делается неизбежным.
Попытки подчинить себе меньшинство мерами террористи-
ческого насилия могут еще больше усугубить зло. Эти попытки
возможны лишь там, где партия располагает силой государ-
ственной власти. Запрет для какого-либо класса обсуждать опре-
деленные взгляды и делать их проверку означает провозглаше-
ние его безгласия. Пролетариат, который находится под опе-
кой и молчаливо сносит подобные мероприятия, доказывает тем
самым, что он неспособен сам осуществить своего освобождения;
он все больше и больше теряет тогда способность к собствен-
ному освобождению собственными силами, которые только что
проявил.
Постоянное, добровольное и сознательное единство, в ко-
тором нуждается пролетариат, должно оказаться в состоянии
выдержать натиск его многочисленных и сильных противников;
пролетариат не может добиться такого единства путем при-

728 РОЛЬ ВОЛИ И НАУКИ В ИСТОРИИ
нуждения. Он не может его добиться ни через большинство, ни
тем меньше благодаря террору ^меньшинства, располагающего
лишь вооруженной силой; он может достигнуть этого лишь
благодаря" единодушию и самостоятельности мысли.
Такое единодушие вполне достижимо. Стоит лишь вспом-
нить, что для всех членов одного и того же класса в общем
и целом существует одинаковая окружающая обстановка с оди-
наковыми задачами и с одинаковыми возможностями. Внутри
же самого класса и интересы, и жизненные условия, и средства
познания являются в общем одними и теми же.
Таким образом, если центр тяжести умственной деятельности
и классовой борьбе переносить па исследование окружающей сре-
ды, и если ставить перед собой цели, намечать пути для их дости-
жения в зависимости от результатов такого исследования, если
пндеть задачу пропаганды в массах, прежде всего в распростра-
нении приобретенных этим путем знаний, то тогда будет легче
и-сего добиться идейного единодушия среди пролетариата, по
крайней мере среди его умственно зрелых элементов.
Наоборот, такого единодушия будет тем труднее достигнуть,
чем большей движущей силой исторического развития делается
одна только воля, субъективная, мнимо свободная воля, и место
закономерности занимает случайное. В этом последнем случае
воля не руководствуется глубоким пониманием того, какая· дея-
тельность является целесообразной, здесь все диктуется лишь
потребностями в быстром успехе. Там, где успеха не оказы-
вается, люди, связанные лишь волевыми стремлениями, легко
расходятся, их не связывает тогда никакое идейное единство.
Ко всем вышеназванным большим преимуществам, кото-
рые вытекают для успеха нашей практической деятельности ил
научного познания окружающего мира, присоединяется таким
образом еще и то обстоятельство, что общая научная теория,
вырастающая из исследования окружающего мира, сплачивает
воедино класс еще в большей степени, чем его организация.
Это отнюдь не должно приводить к недооценке роли организа-
ции. Сознание абсолютной необходимости организации уже во-
шло в плоть и кровь каждого, хоть сколько-нибудь сознатель-
ного пролетария.
Из сказанного видно, какой вид пропаганды дает наилуч-
шие результаты. Одни апеллируют только к воле, считая толь-
ко ее единственной движущей силой революции. Агитатор,
полный энтузиазма пли фанатизма, в состоянии передать эти
качества массе, которая имеет одинаковые с ним стремления и
потребности. Но тот энтузиазм, который передается1 от одного
лица к другому, представляет собою простой лишь дым. Этот
энтузиазм действует лишь до тех пор, пока имеется налицо
зажигательно действующая личность—агитатор, но он не дей-
ствует в обстановке серой прозы обыденной жизни. Таким путем
нельзя достигнуть цели, за которую приходится бороться годы
и целые десятилетия,

сила воли 729
К другим результатам приводит агитация, которая действует
не на волю, а на сознание. Она стремится не разжечь страсти,
а просвещает массы, знакомит их с фактами, которые им не-
известны, и которые имеют крайне важное значение для их
освободительной борьбы. Такая пропаганда не обязательно долж-
на носить характер сухого школьного обучения. Те факты,
которые способствуют просвещению, часто способны вызывать
чувство гнева и чувство мщения. Но пропаганда не может
быть апелляцией только к сердцу, апелляцией только к нрав-
ственному чувству, но обязательно должна соединяться с рас-
пространением новых знаний. Разумеется, ничто великое не
создается без энтузиазма. Однако необходимое нравственное
чувство должно уже иметься налицо заранее, воспитываемое
самою жизнью, для того чтобы оно могло стать постоянно
действующей движущей силой в освободительной борьбе. На
песке построено то движение, участникам которого необходи-
мые моральные стимулы приходится внушать через агитатором.
Это будет простое вспышкопускательство.
Наоборот, новые знания прочно удерживаются людьми. Эти
знания толкают к дальнейшему познанию; их более основа-
тельно продумывают и усваивают. Новое движение, которое
отправляется от таких знаний, является прочным и неискоре-
нимым, если одновременно с этим условия жизни людей, ^уча-
ствующих в этом движении, воспитывают в них необходимые
стимулы.
Условия капиталистического производства сами по себе вы-
зывают у пролетариата мощное стремление к своему освобожде-
нию; для этого не нужно никакой агитации, наоборот, пролета-
риат нуждается лишь в ясном понимании существующих отно-
шений: он должен знать, что нужно делать, исходя из этого
стремления, чтобы достигнуть прочного успеха.
Коммунистический манифест правильно намечает задачу ком-
мунистов: «раньше остальной массы пролетариев ясно видеть
предпосылки, ход и общие результаты пролетарского движения».
Коммунисты должны предвосхищать такое понимание уел о-
в и и по сравнению с пролетарской массой, это значит, что они
прежде всего должны стремиться достигнуть такого понимания
и пропагандировать его, а не заниматься вспышкопускательством,
не возбуждать одну лишь слепую ярость. Последнего, конечно,
достигнуть легче, потому что "все это можно вызвать, ничему,
не учась и ни о чем не думая.
Де Мам хочет апеллировать лишь к аффектам масс. Цитируя
слова Гете:
Zuschlagen muss die Misse, Массу надо оглушать,
D:nin ist s:e respeclabcl. Тогда она проникнется уважением,
UrteLn gelingt ihr miserabel. Рассуждать она не умеет.
он замечает, что эта мысль Гете имеет «значение социальной
психологической истины»,

730 РОЛЬ ВОЛИ И НАУКИ В ИСТОРИИ
«Оглушить» массу может не результат размышления, а дви-
жение аффектов, которое в лучшем случае опирается на ум-
ственную деятельность другого. Размышление есть чисто пер-
сональный процесс. Хотя мысль одного или нескольких людей
может оказать влияние на массу, однако всегда лишь постольку,
поскольку продукты мысли передаются другим в возбуждающей
форме, когда эта мысль способна разжигать страсти «Zur Psicho-
logie des Socialismus (S. 151).
Де Ман воображет таким образом, что люди, принадлежа-
щие к массе, не рассуждают, что они предоставляют это делать
другим. Кто апеллирует к массе, тому не нужны более
высокие знания, а нужно лишь побудить ее к совершению
определенных действий, причем сама масса даже и не знает,
зачем должна совершить эти действия; массу нужно не просве-
щать а гипнотизировать.
Нет никакого сомнения, что подобные явления имеют место.
Однако массы никогда не выигрывали оттого, что отдель-
ные политики использовали их таким образом в качестве бес-
сознательного орудия в своих руках. Пусть де Ман воображает,
сколько ему угодно, что эта концепция далеко превосходит
аморальный и материалистический марксизм; мы же остаемся
верными «Коммунистическому манифесту», который видел нашу
главную задачу в стремлении к истине и в распространении
более углубленного понимания вещей среди пролетариата.
ПЯТАЯ ГЛАВА
МАРКС И ИЕГОВА
Нет ничего удивительного, что де Ману так ненавистно
стремление к познанию причинных зависимостей, что он почти
па каждой странице своей книги старается принизить это стрем-
ление и поставить его под подозрение. Так он пишет на
странице 117:
«В этом состоит тайна всякой веры в закон необходимости:
Психологическая функция веры состоит в укреплении воли путем вну-
шения чувства уверенности. Идея необходимости характеризует психологию
всех умственных движений, которые еще слишком молоды или еще слишком
слабы, чтобы обойтись без попытки подтянуть в своем сознании их не-
большие силы к стоящим перед ними огромным задачам; эта вера является
признаком примитивности, симптомом отсутствия внутреннего равновесия,
вспомогательной умственной конструкцией для агрессивного стимула, выра-
стающего на почве недооценки сил противника. Исповедание детерминизма
означает, что люди призывают к себе на помощь сверхнатуральную силу,
чтобы внушить страх врагам и чувство уверенности своим сторонникам».
Дальше же оказывается, что естественный закон обществен-
ного развития Маркса есть не что иное,"как новый вид божества:
«Это строгий, карающий и грозный бог, имеющий столь разительное
сходство с Иеговой старого завета и с богом кальвинистов, этих пионеров

МАРКС И ИЕГОВА 731
капиталистической культуры, стоявших на позиции предопределения. Этот
бог требует от людей, чтоб они жертвовали для необходимой цели всем, даже
чувством их собственной свободной воли».
Таким образом Маркс оказывается пророком нового Иеговы.
Но к счастью провозвестником истинного бога является де Man,
который стыдит нас за это жалкое идолопоклонство и хочет
помешать тому, чтобы люди и дальше приносили в жертву этому
злобному новому Иегове их любимое дитя, их сладкую веру,
между тем как они могут свободно хотеть то, что им желательно
хотеть.
Де Ман не проводит здесь никакого различия между позна-
нием природы и познанием общества; он говорит об «идее необ-
ходимости» вообще. Но он, конечно, не думает, что исследо-
вание законов природы порождается чувством слабости, что такое
исследование является чем-то «примитивным» и что люди должны
перестать видеть в явлениях природы какую-либо необходимость,
как только они преодолеют в себе по отношению к природе" чувство
недооценки. Нет, хотя он говорит о «психологии всех умствен-
ных движений», которые стояли «перед великими задачами», для
разрешения которых у них нехватало сил, однако он имеет
в виду, как он тут же поясняет сам, лишь марксистскую пси-
хологию, с естественным законом общественного развития.
Однако, если к фактам подойти, исходя не из необходимой
свободы воли, а -сохраняя верность этому презренному рабскому
чувству, то придется сказать следующее.
Идея общественной необходимости, исследование законов,
господствующих в обществе, не составляло открытия Маркса,
но уже существовало до него, существовало не в ранних дви-
жениях зародышевого пролетариата, а в науке господствую-
щего способа производства и господствующего класса. Маркс
воспринял эту идею необходимости от Рикардо и других эко-
номистов, которые выступали представителями отнюдь не «мо-
лодого или еще слабого движения»; в тот период, когда Маркс и
Энгельс штудировали классиков, эти идеи были господствую-
щими во всей общественной жизни.
Наоборот, пролетарские движения, пока они были «прими-
тивны», «молоды» и «слабы», апеллировали не к необходимости,
не к естественной закономерности общественной жизни, чтобы
почерпнуть в этом для себя больше бодрости, а напротив:
их участники верили тогда в возможность нарушить необходи-
мость экономических законов, и в то, что слабые были в состоя-
нии одержать победу над более сильными.
В век реформации борцы за пролетарские интересы рас-
считывали на чудеса. Так обстояло дело с анабаптистами. Со
времени преодоления суеверий под влиянием просвещения про-
летарские элементы и сочувствующие им группы строили свои
надежды на исключительно счастливом случае, выходящем за
пределы какой бы то ни было естественной закономерности,
например, рассчитывали ца появление гения, которому удастся

732 роль поли и науки в истории
(наконец то, что до сих нор не удавалось человечеству, а именно
■{ найти идею совершенного общественного устройства. Эта идея
Сбудет с энтузиазмом воспринята всем миром, как только она
станет известна, и как только будет сделан опыт ее практического
применения. Другие, наконец, также рассчитывали на счастли-
вый случай, надеясь, что небольшой группе решительных за-
говорщиков может удасться напасть на носителей государствен-
ной власти, свергнуть их и самим стать на их место.
Социалистическое движение уже переступило свой юно-
шеский возраст, когда Маркс и Энгельс подошли к нему с точки
j зрения «идеи необходимости», которая уже была признана и
I получила широкое распространение в господствующей буржуаз-
j ной науке их времени.
С другой стороны, является твердо установленным фактом,
что Маркс и Энгельс раньше пришли «к исповеданию детер-
минизма», чем к социализм}^ Лишь исходя из детерми-
низма они пришли к социализму, а именно к их собственному
виду социализма, с которым все другие, предшествующие ему
направления в социализме вели ожесточенную борьбу. В то же
время они отнюдь не видели в детерминизме какого-то утеше-
ния или вспомогательной «конструкции» для их агрессивных
стремлений, вытекавших из «недооценки сил противника». Таким
образом действительная история идеи необходимости в социали-
стическом движении говорит нам нечто совсем другое, в срав-
нении с этим вольным («willensfreie») изложением истории.
Прежде всего ни откуда не видно, почему признание есте-
ственных общественных законов должно быть так утешительно
для молодого движения. Ведь когда Мальтус доказывал, что
•нищета масс является неизбежной, какова бы ни была органи-
зация производства и -система собственности; когда вся поли-
тическая экономия признавала в качестве естественного закона
«железный закон заработной платы», согласно которому зара-
ботная плата не может превысить экзистенц-мипимума, то все
это также основывалось на «идее необходимости».
До Маркса социалисты не признавали идеи необходимости
по отношению к политической экономим, а наоборот оспари-
вали ее. Например, против положения о том, что труд (или
вернее рабочая сила) неизбежно является товаром, цена кото-
рого определяется стоимостью средств существования, они вы-
двигали тот довод, что подобное утверждение является безнрав-
ственным, что труд не должен быть товаром. Таким образом в
свой начальный период социалистическое движение делало как
раз то же самое, что теперь повторяет де Ман, а именно, оно
постулировало должное, вместо того, чтобы исследовать не-
обходимые причинные зависимости.
Наоборот, Маркс и Энгельс взяли идею необходимости от
буржуазной науки, хотя разумеется с известными изменениями:
Маркс не отрицал законов политической экономии, но ему уда-
лось открыть их исторический характер. Он вплел г, них ;;а-

МАРКС И ИЕГОВА 733
коны, которые сохраняют свое значение лишь при определенных I
исторических условиях. Ему удалось также вскрыть те изме- \
нения, которые происходят внутри экономического организма, ■
и должны будут уничтожить почву под специфическими есте- \
ственными законами капиталистического способа производства.
Таким образом не «идея необходимости» сама по себе, и
не простое «исповедание детерминизма» характеризуют марк-
сизм в качестве идеологии молодого и слабого движения».
Подобную идеологию мы встречаем также и у старых и сильных
движений. Такая идеология возникает на почве наблюдения окру-
жающей среды всюду там, где такие наблюдения носят характер
массовых наблюдений. Она невозможна там, где люди вообра-
жают получить все необходимое для познания этого мира из
наблюдений над их собственной внутренней жизнью. А послед-
нее имеет место там, где отдельный человек рассматривает
себя . как центр всего, а окружающий мир является лишь до-
садной преградой, которую великие умы должны презрительно
игнорировать.
Что же касается марксизма, то для него специфически :
характерным является особый вид «идеи необходимости», которую
мы уже основательно рассмотрели на предыдущих страницах.
К материалистическому пониманию истории можно относиться :
как угодно, но ни в коем случае нельзя так легко раз- *
делываться с ним путем утверждения, что эта теория, в наш век
фальсификации всех товаров, есть не что иное, как некий эрзац
Иеговы, «признак примитивности и отсутствия внутреннего рав-
новесия», эрзац, изобретенный только с целью заглушить обо-
дряющими увещаниями грызущее «чувство слабости» («Minder-
wertigkeitsgefühl»),
Вся моя книга оказалась бы зря написанной, если оы я
был должен специально излагать концепцию де Мана, со
всеми ее абсурдами. Если я здесь останавливаюсь на ней, то
лишь потому, что она затрагивает одну важную мысль. А именно
де Ман вполне прав в одном; определенное научное мировоззре-
ние может способствовать большему усилению воли того или
иного класса. Оно может вызвать мощный подъем его уверен-
ности, а тем самым и его энергии к классовой борьбе.
Мы уже видели, как знание окружающего мира способствует
тому, что наши волевые стремления вместо того, чтобы разби-
ваться в разных безуспешных авантюрах, руководствующихся
принципом свободной воли, концентрируются только на воз-
можном и стремятся достигнуть этого возможного, лишь исполь-
зуя целесообразные средства.
Мы видели далее, что чем более глубоким и верным являет-
ся наше знание окружающего мира, тем скорее оно способно
толкать в одном и том же направлении волю всех людей, нахо-
дящихся в одинаковом положении и имеющих одинаковые ин-
тересы, благодаря чему эти люди оказываются в состоянии раз-
вернуть в борьбе максимум своих сил.

734 РОЛЬ ВОЛИ И НАУКИ В ИСТОРИИ
Мы видим здесь, что знание окружающего мира усиливает
также и нашу силу воли, если это знание убеждает нас в до-
стижимости цели наших стремлений. То, что заранее при-
знается недостижимым, никогда не может быть объектом воле-
вых стремлений. Но будущее задернуто перед нами туманной
завесой. Насчет μ,ηογογο из того, к чему мы стремимся, могут
существовать сомнения, достижимы ли эти цели или нет. В этом
случае наша сила воли будет тем тверже, чем больше сомне-
ний будет рассеиваться, и чем очевидней будет для нас достижи-
мость наших целей.
Таким образом знание может с самых различных сторон
влиять на нашу волю; оно может либо усиливать ее, либо
ослаблять, хотя в последнем счете сила нашей воли вытекает
не из чистой науки, а из силы наших влечений и от условий
внешнего мира, в которых проявляются эти влечения.
Разумеется, если наше знание окружающей среды и те
перспективы, которые оно нам обещает, оказывают воздействие
на нашу уверенность μ на нашу силу воли, то тогда по-
является естественное желание увеличить эту уверенность и эту
силу у людей, с которыми мы вместе действуем, рисуя им во
всех случаях сообразно их желаний более благоприятную кар-
тину всего окружающего и скрывая всякие сведения, которые
могли бы действовать обескураживающим образом. Обычно это
возможно только тогда, когда с людьми, с которыми сотрудни-
чают, обходятся не как с товарищами, а смотрят на них, как на
простое орудие. Во всяком случае такая политика является
близорукой. Иллюзии не могут долго удержаться, по крайней
мере те иллюзии, которые связаны с миром нашего опыта. Кто
пускает в ход иллюзии, тот играет азартную игру. Если он
имеет успех, ему прощают обман. Наоборот, если он терпит
поражение, то на него обрушивается всеобщая ярость. И на
такой результат постоянно приходится рассчитывать в такой
борьбе, когда борцов рассчитывают побудить к продолжению
борьбы, лишь скрывая факт поражения.
Движение, подобное марксистскому и насчитывающее те-
перь уже 80 лет, не может держаться, опираясь на иллюзии.
Марксизм пережил все другие социалистические направления,
и в настоящее время он является единственным социалистиче-
ским направлением, которое является общим для всех стран
с пролетарским движением. Все другие не марксистские со-
циалистические концепции на протяжении последних десяти-
летий превратились в своего рода курьезитеты. Разумеется, в
пролетарских партиях настоящего времени далеко не все члены
являются последовательными марксистами; эклектизм и теоре-
тический индиферентизм распространены очень широко. Но по-
всюду пролетарская политика превратилась в практическое вы-
ражение — марксистские «идеи необходимости». Повсюду рабо-
чее движение исходит из идеи классовой борьбы, социализм
является целью этой пролетарской классовой борьбы, которая

МАРКС И ИЕГОВА ?35
может кончиться лишь уничтожением классов. Неужели все
это было бы возможно, если бы материалистическое понимание
истории и базирующаяся на ней экономическая теория и прак-
тика рабочего движения не находились бы в соответствии с
условиями окружающего мира, а давали бы нам фальшивую
картину его и подсказывали бы нам те задачи, которые перед
нами ставит окружающая обстановка и не те средства для их ре-
шения, которые она нам обеспечивает?
Если бы та уверенность в победе, которую внушает нам
марксизм, покоилась на одних лишь иллюзиях, он давно уже
должен был бы превратиться в забытое направление, в идео-
логию вроде прудонизма, ротбертузианства, бакунизма, движе-
ния сторонников Генри Джорджа, Беллами и так далее, то
есть отойти в область истории социализма.
Ни один год не проходит без «кризиса марксизма», ни один
год не проходит без многочисленных и «окончательных» опро-
вержений марксизма, как ни один год не обходится без ошибок
и непоследовательностей со стороны отдельных марксистов, при-
чем последнее является самой большей опасностью для нашей
теории. И тем не менее марксизм продолжает жить, и с каждым
годом его влияние растет больше, чем когда-либо. Ему также
мало приходится бояться испытания со стороны практики, как
и испытания со стороны науки.

ТРЕТИЙ РАЗДЕЛ
ЦЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
ПЕРВАЯ ГЛАВА
ПРОГНОЗЫ НА ОСНОВАНИИ ОПЫТА
С самого возникновения материалистического понимания
истории исследование прошлого оказывается в нем теснейшим
образом связано с исследованием будущего, теория —с практикой,
(описание истории —с деланием истории.
1 Потребность марксистов бросить свет на будущее очень
часто давала повод критикам издеваться над этими пророче-
ствами и над занятиями этим делом, причем, как это ни удиви-
тельно, в лагере издевающихся есть некоторые социалисты,
хотя сами социалисты —люди будущего. А между тем потреб-
ность в предвидении будущего не является специфической осо-
бенностью марксизма. Эта потребность одинаково присуща всем
людям. Марксисты отличаются здесь от других лишь способом
предвидения.
Уже животные нуждаются до известной степени в предви-
дении. Знание окружающего мира имеет для индивидуума" двой-
ную ценность. С одной стороны, такое знание означает знание
определенных причинных зависимостей. Это дает ему возмож-
ность создавать определенные причины для достижения опре-
деленных следствий. Но определенные заключения насчет бу-
дущего индивидуум может делать и на основании прошлого.
Благодаря этому он оказывается в состоянии подготовиться к
предстоящим событиям, стремясь либо предохранить себя от
их последствий, либо использовать их в своих выгодах. Ни одно
действие невозможно не только без известного знания причин-
ных зависимостей, но также и без известного предвидения бу-
дущего.
Разумеется, будущее, которое нужно знать, чтобы действо-
вать, не обязательно должно быть очень отдаленным будущим.
Ближайшие секунды также уже относятся к будущему. Когда
газель видит подкрадывающегося к ней льва, то его прыжок
является тем ближайшим будущим, которое ей угрожает. Знание
этого будущего определяет ее действия, в данном случае за-
ставляет ее ускорить бег.

ПРОГНОЗЫ НА ОСНОВАНИИ ОПЫТА 737
От данного примера и до предвидения грядущего социа-
лизма—дистанция огромного размера. Но как здесь, так и там
предвидение является необходимым, чтоб наши действия в
настоящем были целесообразны и служили целями сохранения
индивидуума, его вида, его класса, его общества.
Предвидение будущего является чрезвычайно важным для
целей самосохранения отдельного человека, целых обществ и
общественных организаций, но оно является и столь же труд-
ным, если будущее не стоит уже прямо перед нашими глазами,
вследствие чего искусство делать предсказания, пророческий
дар были предметом страстных стремлений и считались высшим
проявлением мудрости. Этот дар считался изъявлением божьей
благодати. Сама сущность божественного начала называется
провидением.
Не все предсказания будущего, не все прогнозы делаются
одинаковым образом. Можно различать три вида прогнозов.
Первый основывается на том, что определенные события пра-
вильно повторяются через определенные промежутки времени.
Многие животные знают уже и предвидят, что за днем следует
ночь, а за летом зима и приготовляются к этому. Человеко-
подобные обезьяны днем подготовляют логовища для ночи,
хомяк откладывает запасы на зиму. В этом, правда, можно
видеть действие инстинкта, но в то же время здесь нельзя отри-
цать и известного предвидения будущего. Во всяком случае у лю-
дей предвидение подобных правильно повторяющихся событий
является совершенно обычным делом и его можно наблюдать
даже у самых отсталых из них.
•\"Гакие прогнозы долгое время естественно носили чисто
эмпирический характер, опираясь на одни лишь наблюдения
периодичности. Благодаря тому, что различные и наблюдаю-
щиеся независимые друг от друга закономерности ставятся
между собой во внутреннюю связь, они получают большую до-
стоверность и превращаются в неизбежные естественные за-
коны. Прогнозы, полученные на основании знания таких законов,
обладают величайшей степенью вероятности.
Более трудным является другой вид прогнозов. Прогнозы
этого второго рода также делаются в отношении явлений, ко-
торые часто повторяются, потому что прогнозы могут строиться
лишь по отношению к таким явлениям, а не по отношению
к явлениям единичным, исключительным и неповторяемым. Но
предсказания второго рода касаются явлений, которые не всегда
наступают правильно через правильные промежутки времени и
часто могут носить весьма изменчивый характер, как, например,
погода. И в то же время, сколь бы ни регулярно появлялись
те или иные состояния, например дождь или ветер, и сколь бы
ни изменчивый носили они характер, частое повторение этих
явлений позволяет в конце концов открыть те признаки, ко-
торые являются симптомами наступления каждого из такик
состояний. По- отношению к погоде важное значение имеет

738 ЦЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
поведение некоторых животных с более чувствительными орга-
нами, чем у человека, благодаря каковым органам он,и раньше*
чем мы, в состоянии чувствовать изменение воздушного давле-
ния, влажности атмосферы и т. д. Предсказания о погоде
можно получать часто не только на основании поведения пау-
ков и лягушек, но и птиц.
Потребность уяснить себе будущее побуждала многих про-
роков делать заключения на основании известных признаков
не только о наступлении определенных событий, но и каких
угодно событий. По полету птиц старались предсказать не
только ветер и дождливую погоду, но и предстоящий успех
на воине. Точно так же по положению звезд не только стара-
лись угадать нужный момент для начала тех или иных сель-
скохозяйственных работ в определенной местности, но и пред-
сказать все будущее отдельного человека.
Но огромное большинство прогнозов, на которых основы-
вается, наша деятельность, составляют прогнозы более рацио-
нального характера, не выходящие за пределы нашего опыта.
Наша жизнь регулируется преимущественно прогнозами этого
второго рода; именно они на каждом шагу оказывают влияния
на наши действия. Ожидание вышеупомянутой газели, что
подстерегающей ее лев должен броситься на нее, также
принадлежит к прогнозам второго рода. Правда, мы не го-
ворим о прогнозах в тех случаях, когда дело идет об ожидании
явлений, наступление которых совершенно очевидно и бесспорно.
Под прогнозом обычно разумеют результат сложной и напря-
женной умственной работы, дающей нам возможность пред-
видеть будущее, которое не является непосредственно очевид-
ным, чем более обширными и разнообразными являются челове-
ческие знания. Чем лучше они координированы и приведены
во внутреннюю связь, тем более обширной и в смысле про-
странства и в смысле времени является та область, на которую
могут распространяться прогнозы этого рода, тем больше
увеличивается вероятность прогнозов по отношению к опре-
деленным областям, в отношении которых еще раньше делались
попытки предсказаний.
Однако никакой прогноз не может обладать абсолютной
вероятностью. Мир всегда гораздо более разнообразен, чем то
представление, которое мы можем о нем себе составить. Ни-
когда не исключены неожиданные случаи, нарушающие обычный
порядок. Даже в столь простом и столь закономерном дви-
жении, каковым является движение планет по их орбитам,
временами происходят неожиданные отклонения, например, вслед-
ствие вступления какой-либо кометы в солнечную систему.
^ Однако подобного сорта отклонения при прогнозах первого
рода являются обычно слишком незначительными, чтобы ока-
зать какое-либо влияние на нашу практику. Разумеется, можно
себе представить, что в один прекрасный момент какое-нибудь
постороннее мировое тело ворвется в нашу солнечную систему,.

ПРОГНОЗЫ НА ОСНОВАНИИ ОПЫТА 739
произведет в ней расстройство и ликвидирует существовавшие
в ней до сих пор закономерности. Но, во-первых, нельзя пред-
видеть, как это могло бы произойти. А если бы это и случи-
лось, то тогда для нас исчезла бы и всякая возможность и вся-
кая потребность в дальнейших прогнозах.
Наоборот, для нашей практики могут иметь очень важное
значение все те различные отклонения, которые угрожают на-
шим прогнозам второго рода. Мы должны поэтому всегда счи-
таться с такой возможностью и всегда смотреть на наши
ожидания будущего только лишь как на вероятность. Мы должны
здесь стремиться только к тому, чтобы возможно солиднее
обосновать предсказания, по возможности сократить источники
возможных ошибок, так чтобы неудачи, которые связаны с
недостаточным предвидением, не причинили нам слишком боль-
шого вреда. Поэтому все те, которые вздумали бы отказываться
от пользования какими бы то ни было прогнозами только
потому, что некоторые прогнозы оказываются неудачными, были
бы либо осуждены на полную бездеятельность, либо в' своих
действиях находились бы в палией зависимости от случая. Мы не
можем обойтись без прогнозов. *
Наряду с двумя вышеупомянутыми видами прогнозов воз-
можен еще и третий, правда имеющий место очень редко.
И прогнозы этого третьего рода основываются на том, что то
или иное явление повторяется и притом повторяется, как и при
прогнозах первого рода, закономерно. Эти повторения никогда
не происходят в точно таком же виде; постоянно имеют место
небольшие отклонения; подобные отклонения оказываются тем
более значительными, чем более сложно данное явление.
Эти отклонения могут быть двух родов. Во-первых, это такие
отклонения, которые действуют в различных или противополож-
ных направлениях. Существуют отклонения, которые при одном
повторении явления проявляются в одном, при втором повторении
явления — в другом духе. В результате эти отклонения взаимно
уравновешивают друг друга, и в итоге регулярно повторяю-
щиеся явления в основном протекают одинаковым образом. На-
пример зима в определенной местности бывает один раз более
мягкой, другой раз более суровой, а в общем и целом характер
зимы остается без изменения. Климат такой местности будет
характеризоваться определенной средней зимней температурой.
Но наряду с такими отклонениями существуют отклонения и
другого рода, которые всегда действуют в одном и том же
направлении, вследствие чего они не уничтожают, а взаимно
усиливают друг друга. Возьмем, например, какую-нибудь стра-
ну, в которой на протяжении тысячелетий существует одинако-
вая средняя зимней и годовой температуры, но затем начи-
наются отклонения от до сих пор существовавшей средней тем-
пературы, отклонения, которые не уравновешиваются, а из года
в год, или из десятилетия в десятилетие повторяются все в том
же духе. Например происходит так, что в течение каждого десяти-

740 цель исторического процесса
летия средняя годовой температуры понижается, по сравнению
с до сих пор существовавшей температурой, допустим, на одну
сотую градуса. В результате этого через тысячу лет годовая
температура понизится тогда на один градус, а через десять
тысяч лет —на 10 градусов. При такого рода отклонении со-
стояние климата в среднем не остается неизменным на протяже-
нии времени, а вследствие этого должен измениться и образ
жизни приспособляющихся к этому климату организмов. Климат
изменяется, вместе с ним изменяется и органический мир. В конце
концов в результате всего этого наступает нечто совершенно
новое, например ледниковый период, со всеми его последствиями
для животных-и растений.
Описываемые изменения при всяком повторении явления мо-
гут быть столь минимальными, что они долгое время, остаются
незаметными, в особенности если они перекрещиваются с откло-
нениями первого рода, которые взаимно уравновешиваются. Если
бы, например, ледниковый период наступал таким темпом, как в
вышеприведенном примере, так что средняя годовая темпера-
тура к северу от Альп понижалась на один градус на протяжении
тысячелетия, что дает охлаждение на три сотых градуса в течение
30 лет, то в ледниковый период для одного человеческого
поколения такие температурные изменения вряд ли были бы ощу-
тимы, хотя площадь глетчеров заметно расширялась бы и кормо-
вые площади для растений и животных, а тем самым и для
людей, чувствительно сокращались.
"Но как бы ни были незаметны изменения, которые насту-
пают при каждом периодически повторяющемся явлении, с
течением времени они могут достигнуть огромных размеров,
и в конечном счете привести к коренному изменению прежнего
состояния; именно тогда, согласно гегелевскому закону/ количе-
ство переходит в качество, согласно закону, действие которого
часто наблюдается, но которому еще до сих пор не дано объяс-
нения.
В итоге при постоянном повторении старого может воз-
никнуть нечто новое —разумеется не абсолютно новое, что не-
возможно, а такое изменение старого, которое представляет
собою нечто новое. Вследствие этого то, что остается от
старого, получает черты, которых раньше не было. Таким об-
разом постоянное возобновление одного и того же движения
получает характер эволюционного процесса. Если удается под-
вергнуть наблюдению достаточно длинный ряд таких периоди-
чески повторяющихся явлений, то тогда делается возможным
уловить то направление, в котором совершается эволюция и
таким образом предвидеть до известной степени то новое,
которое она несет с собой.
Это дает почву для прогнозов совсем иного рода; их не
нужно смешивать с прогнозами первых двух видов, о которых
мы только что говорили. Прогнозы первых двз'х видов могут
предсказывать лишь повторное наступление уже известных явле-

ПРОГНОЗЫ В ОБЩЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ 74 :
ний. Наоборот прогнозы третьего рода могут нам предсказан
наступление таких явлений, которые еще не имели место. Такие
прогнозы возможны гораздо реже в сравнении с предсказа-
ниями, которые предвидят повторение старого, хотя бы иногда
ив новой форме. Благодаря этому прогнозы третьего рода откры-
вают перед нами более широкие перспективы.
Но как бы много ни могли нам дать прогнозы третьего
рода, подобно прогнозам первых двух видов, они также полу-
чаются лишь на основе наблюдений над многочисленными пе-
риодически повторяющимися явлениями, следовательно основы-
ваются на наблюдениях прошлого и настоящего. Как ни странным
это может показаться, но и грядущее новое мы можем разглядеть
лишь благодаря опыту с существующим или с бывшим старым
Для познания нет никакого другого источника, кроме опыта.
Если бы новое возникало благодаря творческой силе ге-
ния, возникало из исключительного и неповторяемого, мы ни-
когда не могли бы его предвидеть, потому что исключительное
не поддается никакому учету. Можно предвидеть возобновление
только таких., явлений, которые должны повторяться, а также
и предвидеть дальнейшее направление изменений в них, если
такие изменения до сих пор уже наблюдались как периодически
повторяющиеся явления. Это может иметь место с тем боль-
шей вероятностью, чем больше такие явления ставятся в логи-
ческую связь со всем процессом до сих пор наблюдавшихся
явлений, со всей мировой историей.
ВТОРАЯ ГЛАВА
ПРОГНОЗЫ В ОБЩЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ
Каждый из трех видов предсказаний, о которых у нас идет
здесь речь, имеет место во всех областях познания как в отно-
шении природы, так и по отношению к обществу, поскольку
последнее »рассматривается отдельно от природы. Однако для
прогнозов 'третьего вида, то есть для предсказаний будущего
развития, соответствующие условия редко имеются налицо.
Применение прогнозов к общественной жизни встречает
препятствие не в том, что человеческое общество приводится
в движение посредством человеческих воль — разумеется воль
не индивидуальных, а воль всех действующих в обществе инди-
видуумов. В обществе, так же как и в природе, происходит
много -явлений, которые неизменно повторяются из« дня в
день 'и из года в год совершенно одинаковым образом. Сюда
относится 'прежде всего производственный процесс, процесс про-
изводства материальных благ. Подобно тому как лето и зима
возобновляются снова из года в год, точно так же обстоит дело
с работами земледельца. Промышленная деятельность развилась
из 'сельского хозяйства и несмотря на ту самостоятельность,
которую 'она получила, она все еще1, не освободилась полностью

742 ЦЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
от влияния на нее земледельческого производства. Еще и до сих
пор для промышленности, и даже для торговли и кредита, год
остается естественным сроком для регулирования дел. Не только
арендная плата сельского хозяина, но и процент на капитал
насчитывается за годичный срок; балансы составляются также
годовые и т. д.
В промышленности еще больше, чем в сельском хозяйстве,
•одни и те же явления регулярно повторяются, потому что
в промышленности специализация, деление производства на опре-
деленные узкие области шагнуло гораздо дальше вперед. Но
зато, разумеется, процесс производства во многих отраслях ин-
дустрии происходит теперь с гораздо большими колебаниями
па протяжении года, чем в сельском хозяйстве. Различия между
периодом процветания и периодом кризиса могут быть более
значительными, чем различия между урожайным и неурожай-
ным годом.
Как бы велики ни были подобные колебания при том же
-самом уровне воспроизводства, о чем здесь и идет прежде всего
речь, отдельные явления в производственном процессе периоди-
чески повторяются из года в год с большой правильностью,
они могут поддаваться предвидению и действительно предви-
дятся. Такие предвидения дают весьма точные указания для
человеческой практики. Крестьянин знает, какую площадь земли
ему предстоит обработать, сколько содержать скота, сколько
запасти семян и фуража, каким количеством инвентаря себя
обеспечить, каких размеров он должен иметь амбары и стойла
для скота. Точно" так же и промышленник знает, каким коли-
чеством угля и сырья он должен себя обеспечить, каково будет
возмещение износа орудий производства и сколько потребуется
денег для выплаты заработной платы. Плохо будет тому об-
ществу, производители которого не будут предвидеть всего этого.
Разумеется, не исключены и нарушения всего этого про-
цесса. Затруднения со сбытом могут привести к остановке той
или другой фабрики; пожар может уничтожить запасы крестья-
нина. Но несмотря на все это, люди исходят из регулярного
возобновления производственного процесса и должны из этого
исходить, поскольку не наступает какой-либо катастрофы.
В экономической жизни прогнозы первого рода из трех
перечисленных играют решающую роль, поскольку целью здесь
является производство, а не спекуляция, а именно производство
материальных благ, этот «базис» общества по марксовой терми-
нологии.
Прогнозы первого рода по отношению к надстройке явля-
ются более трудными и совершенно невозможны по отношению
к высшим видам умственной деятельности в науке и искусстве,
поскольку эта продукция носит чисто индивидуальный характер.
По отношению к «творческому» гению, который является не-
повторяемым уникумом, нельзя установить никакого закона и
никакого прогноза.

ПРОГНОЗЫ В ОБЩЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ 74Ü
Правда, в деятельности гения имеется много элементов об-
щего, например те знания, запросы или произведения, которые
обусловлены общим -состоянием общества и которые были бы.соз-
даны и удовлетворены если не данным гением, то рано или поздно
каким-нибудь другим, хотя бы и совсем другим образом. На
гениях прошлого времени мы можем видеть их общественную
обусловленность и во многих случаях можем совершенно от-
четливо показать, что те элементы нового, которые привно-
сятся гениями, были уже даны до них в новых общественных
условиях. Однако как бы далеко нам не удалось продвинуться
в этом материалистическом исследовании духовной жизни, это
исследование в состоянии обеспечить нам понимание умствен-
ной деятельности прошлого, но не дает нам возможности строить
прогнозы по отношению к будущему. Такое предприятие являет-
ся совершенно неосуществимым. По этой же причине, например,
•неизбежно должны кончаться неудачей всякие попытки предви-
деть уже теперь, к;кэй характер будет носить философия, по-
эзия или живопись в будущем социалистическом обществе. Такие
попытки ведут только к тому, что нас заставляют совершенно
не критически восторгаться всяким новым направлением в ис-
кусстве и литературе, каковые направления расцениваются как
революционные и превозносятся только по одному тому, что
они являются новыми, а новое уж конечно является и револкк
ционным.
Между областью материального производства и сферой инди-
видуальной умственной деятельности находится та часть над-
стройки, в которой действующим элементом являются не отдель-
ные индивидуумы, а массы; такова, например, прежде всеги
область политики, в настоящее время область государственной
деятельности, классовой и национальной борьбы. Эти области
в гораздо большей степени поддаются учету, чем области инди-
видуального умственного производства.
Поскольку экономический фундамент остается неизменным,
в этих областях одни и те же явления регулярно повторя-
ются, хотя и не с такой правильной периодичностью, как в эко-
номической жизни, и при более сложной обстановке. Здесь
прогнозы хотя и возможны и для успешной деятельности —необ-
ходимы, однако в данном случае это не прогнозы первого, а прог-
нозы второго вида, подобно, например, прогнозам в области при-
роды, как, допустим, предсказание погоды. Такого рода прогнозы
не могут иметь большой вероятности и должны делаться от-
дельно от случая к случаю. Каждый из таких прогнозов может
распространяться лишь на определенную ситуацию и теряет
всякий смысл и значение с изменением положения.
Такие политические прогнозы второго вида, как и эко-
номические прогнозы первого вида, делаются издавна, с тех
пор как существует политическая й экономическая жизнь. Но
не так обстоит дело с прогнозами третьего вида, с предска-
заниями развития в определенном направлении.

74*4 Цель исторического тчщкссл
По отношению к природе прогнозы этого рода, способные
оказать влияние на нашу практику, вряд ли возможны. В на-
стоящее время мы в состоянии констатировать определенную
эволюцию лишь по отношению к прошлому природы. Мы
должны предположить, что такая эволюция будет происходить
и ίβ будущем, но мы редко в состоянии наблюдать в природе
подобную эволюцию в настоящее время и делать отсюда за-
ключения по отношению к будущему. Либо развитие в окружаю-
щей нас природе идет столь медленно, что мы не в состоянии
замечать его после последнего большого изменения на земной
поверхности, то есть со времени ледникового периода. Или же
возможно, и я считаю это вероятным, — что в жизни природы
бывают консервативные и революционные эпохи, эпохи быстрых
переворотов и эпохи стабилизации, и что мы, повидимому, про-
ходим через эпоху второго рода.
Бесспорно, что мы в настоящее время в состоянии лишь
в ничтожной мере делать прогнозы насчет прогрессирующего
изменения природы в определенном направлении. Мы можем,
например, сказать, что земля и все небесные тела вообще
подвержены прогрессирующему охлаждению, которое в конце
концов должно привести к их полному оцепенению. Более того,
температурные различия в мировой сфере все больше и больше
сглаживаются; в конце концов это должно привести к тому,
что этих различий не будет существовать и температура всюду
будет одинакова. Между тем без температурных различий не-
возможно никакое движение. Следовательно ми.р идет навстречу
состоянию полной неподвижности, его «энтропия» все возрастает.
• Быть может все эти тенденции и нужно признать реально су-
ществующими. Однако отнюдь не исключено, что они могут быть
ликвидированы в результате действия других тенденций, и миро-
вое движение не будет иметь конца. Во всяком случае все это
означает попытку заглянуть в столь отдаленное будущее, что по-
добные прогнозы не будут иметь для нас практического значения.
Наряду с этим мы можем констатировать локальные изме-
нения, например подъем или опускание побережья некоторых
морен, увеличение дельт рек, прогрессирующее высыхание
Сахары и смежных с нею областей. Это высыхание до сих
пор было констатировано чисто эмпирически, в особенности
путем наблюдений над прогрессирующим высыханием прежде
культивировавшейся площади, высыханием, которое еще не объ-
яснено в связи с действием какого-либо закона. Мы даже
определенно не знаем, не является ли оно результатом дея-
тельности человека, результатом бессмысленного уничтожения
лесов, приводящего в зоне сухого климата к образованию
пустыни.
Таким образом с прогнозами насчет эволюции в области
природы дело обстоит достаточно плохо. Мы не можем предви-
деть никакого дальнейшего развития по отношению к какому--
либо из теперь существующих организмов в природе.

ПРОГНОЗЫ H ОБЩЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ 745
Наоборот, развитие человеческого общества начинается как
раз в том пункте, когда, повидимому, приостанавливается разви-
тие животных организмов. Но и развитие человеческого обще-
ства шло первое время настолько медленно, что люди не были в
состоянии его констатировать и часто даже и не подозревали оо
этом, полагая, что так, как они живут, жили всегда и всегда
будут жить —мудрость, которая не вполне дискредитирована
даже в настоящее время.
Более быстрое общественное развитие начинается только
с появлением государства и классов. Вначале оно представляется,'
конечно, лишь как случайный продукт насилия. Те медленные
экономические изменения, которые сначала могли быть лишь
продуктом этих насильственных перемен, первое время не за-
мечались. Внутри же государства при известных условиях созда-
вались предпосылки для более быстрого экономического раз-
вития, которое делалось уже заметным и даже побуждало к
построению прогнозов.
,: До сих пор в этой главе мы рассматривали производствен-
ный процесс как простое воспроизводство. Но он не всегда проте-
кает таким образом. Он может быть воспроизводством в расши-
ренном масштабе либо воспроизводством в снижающемся мас-
штабе. Это происходит в том случае, когда производственный
-фоцесс не представляет собою в точности такого цикла,
который всегда возвращается к своем}'- исходному пункту, но
когда заключительный пункт цикла претерпевает известный сдвиг
по сравнению с исходным пунктом. А этот конечный пункт в
свою очередь превращается теперь в исходный пункт нового
процесса, который в своем конечном пункте снова испытывает
некоторый -сдвиг. 8 результате происходит все большая и большая
передвижка процесса, он не остается на одном и том же уровне,
•л либо развертывается по восходящей, либо идет по нисхо-
дяще;! линии.
Этот случай имеет место тогда, когда производительные
силы в конце цикла не являются уже теми же самыми, как
в его начале, когда они или несколько увеличиваются или не-
сколько уменьшаются. Может увеличиться число, орудий произ-
водства, масса сырья или количество рабочих. Важнейший про-
изводительной силой является и останется человек.
Нжсгодный рост числа рабочих в государстве может про-
исходить, например, вследствие увеличения общей безопасности.
Увеличение числа рабочих приводит к возделыванию лесной и
степной площади, к созданию оросительных сооружений и тем
самым к расширенному воспроизводству. В этом случае прогноз
0\-;дет говорить о процветании страны.
Но число рабочих может из года в год уменьшаться, на-
пример, вследствие того, что население слишком обременено
ι.осиными повинностями, либо слишком беспощадно эксплоати-
руетсл, либо у него уменьшается количество браков, вследствие
.го смертность превышает рождаемость, каковой случай в осо-

/46 ЦЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
бенности имеет место при существовании рабства. В результате
этого может начаться прогрессирующее уменьшение населения,
а прогноз будет предрекать упадок или гибель государства.
В тех случаях, когда социальное и экономическое развитие
в древности достигало уже такого темпа, что оно делалось
заметным и давало повод ставить вопрос о прогнозах, мы почти
всегда имеем дело с перерывами воспроизводства. При таких
условиях развитие в действительности могло приводить лишь
к гибели существующей общественной формации, а не к про-
грессивному переходу ее в новую форму. В этом случае прогнозы
не могли быть источником борьбы за новую форму общества.
Они либо порождали стремление к возвращению прошлого, к
возвращению доброго старого времени, либо к пессимистическим
проклятиям безнадежно погибающего мира. В этих случаях
одних это побуждало к аскетическому бегству в леса и нустынн,
в то время как другие предпочитали более короткий путь бег-
ства в потусторонний мир путем самоубийства или доброволь-
ного мученичества. Массы же с тупою безучастностью подчи-
нялись неизбежному.
• Если появление государства и классов и приводило вре-
менами к экономическому подъему, то по отношению к массовому
производству, в отличие от производства предметов роскоши,
это достигалось не столько улучшением методов труда и орудий
производства, сколько увеличением численности эксплодтируе-
мых масс и расширением обрабатываемой ими земельной пло-
щади. Если расширение этой площади было дальше уже не-
возможно, тогда происходила приостановка хозяйственного раз-
вития и наступало состояние стагнации. Эта стагнация пере-
ходила затем в распад в тех случаях, когда вследствие, напри-
мер, запуска оросительных сооружений культивируемая площадь
сокращалась, либо иссякали источники дешевой рабочей силы.
Такая ситуация не могла создавать почвы для социальных про-
гнозов, которые предсказывали бы развитие более высокой
формы общества.
Положение изменилось лишь тогда, когда создались условия
для появления индустриального капитализма. Индустриальный
капитализм создает более совершенные орудия производства не
только в области производства предметов роскоши, но и в обла-
сти массового производства. Он начал развивать с огромной
быстротой совокупные производительные силы обществ и притом
быстро растущим темпом, который делался все более и более
заметным и бросался в глаза. Наряду с этим улучшались также
и методы массовых наблюдений социальных процессов' благодаря
развитию статистики.
Благодаря этому создались предпосылки для социальных
прогнозов не пессимистического, а оптимистического характера,
прогнозов, которые предсказывали не грядущую гибель мира,
а наступление лучших времен при новой системе общественного
устройства.

ПРОГНОЗЫ В ОБЩЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ 747
Но исследователи, стоявшие ни почве капитализма, не исполь-
зовали возможности таких прогнозов. Промышленный капитализм
казался им пределом всякой мудрости. Капитализм далеко пре-
восходил умирающий феодализм и в ту эпоху казался самой
рациональной формой производства.
Буржуазные мыслители полагали, что разум должен лишь
открыть естественные законы этого способа производства, при-
способить к ним систему общества и государства, и тогда все
будет в порядке. Пытаться итти дальше этого казалось им со-
вершенно беспочвенными фантазиями.
Исследовать ясно обнаруживавшиеся признаки дальнейшего
экономического развития и строить на них социальный про-
гноз могли только те, которых новый способ производства
отталкивал распространявшейся вместе с ним ужасающей нище-
той, но которые в то же время понимали, что этот способ про-
изводства для данного момента являлся необходимым и что
законы этого способа производства нельзя преодолеть ни мораль-
ным возмущением, ни утопическими мудрствованиями.
С этой точки зрения, в особенности же в век увле-
чения историей права и историей хозяйства, было естественно
стремление исследовать, что в данном способе производства
является общим и присуще всем другим способам производ-
ства и что является лишь историческими и преходящими кате-
гориями. Было естественно стремление исследовать эти кате-
гории как образования, находящиеся в процессе изменения и
несущие в себе возможности дальнейших изменений, а также
выяснить, в какой степени элементы этих новообразований могут
быть познаны уже в настоящее время и в каком направлении
они развиваются.
.'-Так пришли Маркс и Энгельс к их прогнозу насчет даль-
нейшего развития промышленного капитализма, каковой прогноз
они провозгласили уже в «Коммунистическом манифесте», а,
позже в «Капитале» дали глубочайшее подтверждение его осно-
вных положений.
В отличие от буржуазной политической экономии Маркс рас-
сматривает процесс капиталистического производства не как
воспроизводство в том же самом объеме, а как процесс все
более и более расширяющегося воспроизводства. Две причины
постоянно действуют в качестве стимула прогрессивного рас-
ширения этого производства. Жажда прибыли, стремление к
увеличению прибавочной ценности побуждает капиталистов пот-
реблять не всю* полученную прибавочную ценность, а отклады-
вать некоторую ее часть, аккумулировать ее в целях расширения
производства, то есть увеличивать число рабочих, создающих
для них прибавочную ценность. А с другой стороны/" капита-
листы стремятся получить сверхприбыль путем применения сбе-
регающих труд машин и методов труда. Это стремление, дей-
ствующее как постоянный стимул по отношению ко всему капи-
талистическому классу, порождает мощное развитие новых про-

748 цель исторического процесса
изводительных сил, но за счет рабочего класса1 потому что Это
означает, что все растущая часть одного и того же капитала
употребляется на постройку зданий, на приобретение машин и
сырья, а все более уменьшающаяся часть идет на заработную
, плату рабочих. Обе эти тенденции, то есть стремление к по-
стоянному накоплению и стремление к техническому прогрессу,
ί противоречат друг другу. '
Первая тенденция связана с увеличением, вторая же с умень-
шением массы рабочих. В этом отношении первая тенденция ока-
зывается более сильной, так как численность пролетариата не
уменьшается, а увеличивается. Но вторая тенденция ведет и
тому, что участие рабочих в продукте труда все больше умень-
шается и эксплоатация их растет, так что классовой антагонизм
между капиталом и трудом увеличивается, и постоянно растет
число рабочих. Этот прогноз основывается на повседневном
повторении явлений, которые мы можем постоянно наблюдать.
Накопление капитала и увеличение пролетариата повторяются
изо дня в день. Изо дня в день воспроизводится также и клас-
совый антагонизм и классовая борьба этих двух частей общества.
Ежедневный опыт учит тому, что классовая борьба превращается
в политическую борьбу, в борьбу за государственную власть.
На этих повседневных фактах современности строится вы-
ι вод относительно будущего; по отношению к будущему делается
; вывод о неизбежном приближении того момента, когда проле-
тариат превратится в большинство наций и завоюет государ-
ственную власть, чтобы использовать ее для борьбы за свое
освобождение. Поскольку этот прогноз является научным и не-
оспоримым, никакой другой прогноз не был ему противопостав-
лен до сих пор. Буржуазная наука не может противопоставить
ему до сих пор ничего другого, кроме отказа в прогнозах в'о-
обще, кроме веры в то, что все будет иттд и дальше так же,
к:1.к шло до сих пор,— предположение, которое с самого начала
является неверным для нашего века, века глубочайших изменений
и переворотов во всех областях социальной жизни.
Этот отказ буржуазной науки от всякого действительного
прогноза порождает у буржуазных масс лишь растущее не-
доверие ко всякому социальному движению.
Прогноз «Капитала» Маркса стал исторически самым важ-
ным1 из его достижений. Часто значение «Капитала» склонны
видеть в теории ценности и прибавочной ценности, каковая тео-
рия в действительности составляет основу ^Капитала» и, быть
может, является в нем той частью, которая потребовала наиболь-
шей затраты умственных усилии. Но если подходить к вопросу
не с точки зрения уровня теоретической мысли произведения,
а с точки зрения его исторической роли, то тогда, пожалуй,
наиболее важньщи окажутся в «Капитале» те его части, где
дело идет о процессе расширенного воспроизводства капитала,
'.> законах капиталистического накопления и о производстве от-
носительной прибавочной ценности.

ПРОГНОЗЫ В ОБЩЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ 749
Многие еще до сих пор полагают, что теория прибавочной
ценности Маркса преследовала агитационные цели, а именно
доказательство несправедливости капиталистического пропгнюд-
ства. То, что об этом надо было сказать, "было уже сказано
Энгельсом в его предисловии к немецком}" изданию <:Ншцсты
философии» Маркса. Уже за целое поколение до Маркса со
стороны социалистов делались попытки доказать рабочим, опи-
раясь па теорию трудовой ценности, что рабочим должен"принад-
лежать весь продукт их труда, капиталистам же ничего. Сам
Маркс не имел никакого отношения к подобному использова-
нию теории ценности для целей морализирования, каковая трак-
товка этой теории преподносилась еще даже и нашему поколе-
нию сначала Ротбертусом, а позже Антоном "Меигером. Маркса
интересовал в теории ценности лишь тот факт, что только она
одна является ключом к познанию всего капиталистического
хозяйства.
Для целей воздействия на рабочие массы в агитациоинол«
духе та форма, в которую облек Маркс теорию ценности,
была совершенно излишней. Для этой цели было бы достаточне
той формы, которую приняла эта теория у Рикардо и бе:·:
всяких изменений была воспринята всеми экономистами-социали-
стами до Маркса.
Из Марксова учения самое важное практическое значение
для пролетарской классовой борьбы получила как раз теория
расширенного воспроизводства с вытекающими из нее прогно-
зами, а не теория ценности.
Когда марксизм выступил на сцену, социалистическое ра-
бочее движение брело неуверенно и ощупью, разбитое на мно-
гочисленные направления. Социалисты были смелы в области
мысли, но у них не было ни материального базиса, ни сил, ни
возможностей объединить рабочие массы. Ά рабочие движения,
с другой стороны, хотя и были движениями больших масс и
достаточно сильными, однако они не были способны видеть
дальше сегодняшнего дня, а поэтому они легко сбивались с
дороги и попадали в тупик. Тот прогноз, который давал марксизм,
создал почву для объединения социализма и рабочего движения.,
Социализму он сообщил ^ударную силу сплоченной энергичной
массы, рабочему движению указал высокую цель, цель не субъ-
ективную и произвольно надуманную, а такую, которая была
намечена в результате наблюдения над действительными фак-
тами и обеспечивала единство и сплоченность пролетарского
наступления без отклонений в сторону.
Современные рабочие партии являются первыми партиями
в мире, которые образовались на базе социального прогноза,
полученного научным путем, и руководятся этим прогнозом.
Марксистский .-.прогноз является первым серьезным прогнозом,
который.получил практическое значение в мировой истории.
Восемьдесят лет тому назад это была лишь теория"" двух непз- >
вестных молодых людей, а в настоящее время она составляет

750 ЦЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
основное содержание мировой, истории, поскольку она не исчер-
пывается войнами между народами.
Разумеется, сам по" себе этот прогноз не создал ни, социа
лизма, ни рабочего движения; то и другое существовало до
него. И то и другое неизбежно порождалось всей обстановкой.
Но этот прогноз обеспечил социализму позвоночный хребет,
а рабочему движению дал глаза, которых у него раньше не
было. Кроме того он обеспечил возможность объединения рабо-
чего и социалистического движения и благодаря этому увеличил:
их силы и их размах. Здесь для нас является излишним еще
раз излагать содержание социальных прогнозов марксизма; мы
уже сделали это обстоятельным образом в четвертой книге.
Здесь надо заметить лишь следующее.
Этот прогноз будущего социального развития является един-
; ственным в своем роде; до сих пор ему еще-не было равного.
' Он имел и имеет много пробелов. Но критики не продвинулись
еще так далеко, чтоб их видеть. Никому еще не приходило а
голову предложить вместо марксистского прогноза какой-нибудь
другой. Те особые рассматриваемые нами теперь прогнозы
не надо смешивать с прогнозами, которые я здесь назвал прогно-
зами второго рода, прогнозами, без которых не может обойтись
ни один политик и которые столь же стары, как и сама поли-
тика, которые столь же бесчисленны, как и число политиков,
и которые столь же изменчивы, как те ситуации, в которых
; эти политики действуют. Маркс и Энгельс делали также прогнозы
> и этого второго рода. Они были не только исследователями, но
, и борцами. Здесь их ожидало то же, что и каждого политика.
Ни у одного политика не оправдываются все его предсказания,
не все они оправдывались и у наших учителей. Однако в этой
области —и не только в этой области —они превосходили всех
других борцов в социальной и политической областях своими
энциклопедическими знаниями, глубоким проникновением в су-
щество общественной жизни и своим методом исторического
материализма, который указывал на зависимость их воли и ее
результатов от данных материальных условий и предостере-
гал от иллюзий.
Несмотря на это, их прогнозы по отношению к отдельным
чрезвычайным событиям, а также по отношению к определен-
ным формам развития и хронологическим срокам не могли ока-
)заться столь достоверными, как их предсказание, касавшееся
[общей линии общественного развития. Однако в прогнозах
|этого рода наши учителя обнаруживали иногда такую порази-
тельную дальновидность, на которую не был способен ни один
политик. Достаточно напомнить только о предсказании Маркса
в 1870 г. непосредственно после битвы под Седаном, насчет
того, что исход франко-прусской войны перенесет центр тяжести
рабочего движения на континенте из Франции в Германию j
Кто хочет судить о «пророчествах» Маркса и марксистов,
тот должен строго различать между этими двумя видами прогно-

ПРОГНОЗЫ В ОБЩЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ 751
зов. Если мы не можем ставить в один ряд прогноз Маркса и
Энгельса насчет развития социализма с эпизодическими прогно-
зами политиков, то мы не можем смешивать его также с имею-
щими совсем другой характер прогнозами философов насчет
цели человеческого развития.
Тот род прогнозов, к которому принадлежит марксистский
прогноз насчет наступления социализма, всегда остается на почве
опыта. Полученный таким путем он не в состоянии дать нам
больше того, что позволяет видеть наличный опыт. Этим опре-
деляются и его границы. Он не дает возможности заглядывать
в неопределенно далекое будущее, но дает возможность предвидеть
решение тех проблем, которые имеются налицо на сегодняшний
день, поскольку силы и средства для решения этих проблем созда-
ются уже в настоящий период и уже теперь могут быть учтены.
В настоящее время, разумеется, невозможно каждую сто-
рону будущего, которое мы в состоянии уже предвидеть, точно
оценить по тому значению, какое она получит позже, и познать ее
со всех сторон. Вместе с тем необходимо также учитывать, что
наряду с теми элементами будущего, которые мы в состоянии
наблюдать, могут получить важное значение и такие элементы,
которые мы в настоящее время либо игнорируем, либо недооце-
ниваем. Наконец решение каждой проблемы приводит к по-
явлению новых проблем, которые до сих пор не существовали.
В итоге, при развитии общества к 'социализму, каждое завоева-
ние пролетариата хотя и будет укреплять его позиции, однако
оно будет ставить перед ним и новые, раньше неизвестные
проблемы. ·
% Это не может остаться без влияния на значимость прогнозов.
Прогноз нельзя представлять себе по определенному шаблону
как нечто такое, на чем надо стоять неподвижно, не допуская
.уклона ни влево, ни вправо». Прогноз должен подлежать
всегда повторному испытанию по мере обнаружения новых фак-
тов и должен, если это необходимо, изменяться применительно
к этим фактам и тем самым уточняться. Подобный ревизионизм
является неизбежным время от времени, но он будет, разумеется,
более чем бесцелен, если он будет сводиться к одному скепти-
цизму и не будет обеспечивать более глубокого понимания
вещей.
При этом наши предсказания будущего развития в боль-
шинстве случаев неизбежно должны ограничиваться экономи-
ческой областью, а равно той областью политики, которая наибо-
лее тесно связана с экономикой. Чем больше мы удаляемся от
экономического базиса, тем более неопределенными делаются
неизбежно наши прогнозы будущего развития. Заранее можно
считать бессмысленным желание распространить эти прогнозы
нафразвитие литературы и искусств. Не имеет ничего общего
с марксизмом стремление набросать уже теперь «материалисти-
ческие» основы будущего социалистического искусства,· что и
практически является совершенно бесполезным. Пролетариату

752 НР.ЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
предстоит вести тяжелую классовую борьбу против определен-
ных форм собственности на средства материального производ-
ства и против определенных форм организации производствен-
ного процесса и государственной организации. Здесь проле-
тариату очень важно знать, какие формы производства и какие
формы государства будут возможны и необходимы в резуль-
тате его будущей силы и экономической деятельности. Но было
бы совершенно излишним, если бы он, как класс, начал вести
борьбу против определенных форм живописи или поэзии на
том основании, что они признаются «буржуазными». В этой
области личный вкус должен рассматриваться как частное дело
еще в большей степени, чем в области религии и философии.
Если какое-нибудь направление в поэзии или какая-нибудь
школа в живописи ввязываются в классовую борьбу, то здесь
приходится, разумеется, ожидать, что за перелетом будет сле-
довать недолет, как это случается с каждым религиозным объеди-
нением, несмотря на положение, что религия является частным
делом. Но было бы бессмысленно уже в настоящее время
какой-нибудь отдельный вид художественной или литературной
техники выдавать за такой, который один только соответствует
потребностям и задачам рабочих масс в социалистическом
обществе.
Большим достижением является уже если нам уд .е гея повер-
гнуть исследованию вырастающие на базе существующего обще-
ства основы будущей экономики и вытекающую из нее политиче-
скую организацию общества. Не будем переступать тех границ,
которые поставлены материалистической концепцией истории,
потому что это могло бы привести лишь к ошибкам.
ТРЕТЬЯ ГЛАВ А
ПРОГНОЗЫ ТРАНСЦЕНДЕНТНОГО ХАРАКТЕРА
Все три вида прогнозов, рассмотрением которых мы до
сих пор занимались, основываются на опыте, на том, что опре-
деленные явления регулярно повторяются при определенных
условиях, ' повторяются или в том же самом виде, или же с
вариациями, которые также всегда проявляются одинаково, под-
даются благодаря этому Суммированию и тем самым указывают
на движение в определенном направлении.
Но человеческий ум не удовлетворяется прогнозами только
такого характера. Как и в ряде других областей, так и в этой
области он стремится преступить границы опыта, то есть
границы познания. Мы уже видели в первой книге, что уста-
новление границ познания не столько вызывается стремлением
ограничить исследовательскую энергию этими границами позна-
ваемого, сколько способствует, наоборот, прорыву за пределы
этих границ в область «трансцендентного», в область метафизики,
где человеческий ум может витать свободно, не ограничиваемый
никакими неприятными соображениями насчет данных опыта.

ПРОГНОЗЫ ТРАНСЦЕНДЕНТНОГО ХАРАКТЕРА 753
• В результате этого создается странное положение, когда
в области непознаваемого могут выдвигаться такие утверждения,
которые принимаются за высшие истины и по сравнению с ко-
торыми истина, основанная только на опыте, рассматривается
как нечто менее ценное, как нечто ограниченное, только отно-
сительное и часто даже как простой мираж. Бедные и недоста-
точные опытные знания расцениваются как нечто совершенно
малоценное по сравнению с возвышенными истинами из сферы
непознаваемого, которые являются абсолютными и вечными
истинами и категорическими императивами. Ручательство за их
достоверность человек черпает не из свидетельства обманчи-
вых чувств, а из самого себя, из азоёй внутренней жизни, то есть
непосредственно из того божественного, что скрыто внутри
нас и что ощущается при внутреннем опыте не так, как при
опыте внешнем, то есть'без соприкосновения с грязной материей.
Эта внутренняя жизнь есть, разумеется, не что иное, как
действие прирожденных влечений, соответственно модифициро-
ванных под влиянием данной среды. И потребность в метафизике
означает стремление в ту область, где наши желания, по край-
лей мере в области фантазии, получают удовлетворение легче,
чем в жалком мире опыта. По отношению к метафизике действи-
тельно верно положение де Мана, что теория постоянно напра-
вляется нашими потребностями.
С тех пор как ангелы изгнаны с неба, теоретико-познава-
тельная критика позволяет себе модернизировать его для удовле-
творения метафизических потребностей, в результате чего даже
те мыслители, которые мыслят материалистически по отношению
к природе, имеют возможность вновь обрести бога и бессмертие,
свободу и вечный нравственный закон *.
Тот, кто чувствует себя, κικ дома, в этой области по ту
сторону опыта, тот не может воздержаться также и от того,
чтобы не переступить за границы опыта и в области, истории;
он стремится и здесь к прогнозам, также выходящим за эти пре-
делы и глубокомысленно размышляет насчет той цели, к которой
стремится человечество, размышляет о назначении человечества
и о смысле истории.
Слово «история» может иметь двоякий смысл: оно означает
как исследование и описание исторического процесса, так и
самый исторический процесс. На это указывал уже Гегель.
В своей «Философии истории» он замечает:
<(На нашем языке, история имеет как объективный, так и субъективный
смысл: она означает как historiam ' rerum gestarum, так и res gestas; она
означает как то, что происходит, так и повествование о происходящем» (S. 75).
1 В этом отношении была характерна дискуссия, которая имела место между
патером и иезуитом Е. Васманом и рядом естествоиспытателей в Берлине в 1907 г.
Васман сделал сообщение об этом под названием: «Der Kampf um das Entwiklungs-
probleme in Bclin» (Freiburg, i. Br., 1907).
Поощрительно ухмыляясь, патер констатировал тот факт, что ряд его оппо-
нентов признавал необходимость гипотезы личного бога.

ЦЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКИМ О ПРОЦКССА
В первом и во втором разделе этой книги мы употребляли
слово «история» в смысле исторического повествования и рас-
сматривали ту цель, какую имеет исследование и описание исто-
, рических событий для действующего человека. В последующем
изложении речь идет об истории в другом смысле, а именно в
смысле всех тех изменений, которые не только пережило чело-
вечество, но и должно пережить. Когда о смысле истории
говорится именно в этом духе, тогда имеется в виду не только
смысл одной лишь до сих пор существовавшей истории, но и
всякой истории, в том числе и будущей. В этом случае стараются
открыть то назначение, которому служит человек, ту цель,
к которой оно все больше и больше приближает.
Но такая цель лежит за пределами нашего опыта. Поиски
такой цели означают поиски смысла жизни вообще.
Пока люди верили в личного бога и полагали, что человек-
сеть центр вселенной, дело казалось очень простым. Бог создал
мир для человека, он создал зверей и растения для его питания,
а солнце, луну и звезды, чтобы они освещали ему путь днем и
ночью и давали ему возможность жить по календарю. В первой
книге Моисея прямо говорится, что бог создал звезды «чтоб
они светили и чтобы отмечали время, годы и дни» (1, 14).
Человека же он создал затем, чтобы был кто-нибудь, кто мог
бы воздавать ему хвалу и воскуривать фимиам.
В те времена, когда могли существовать такие наивные
представления, мир казался еще человеку очень небольшим,
зато сам себе он казался огромным. С тех пор мир в огромной
степени вырос, пространство, которое пробегает свет в течение
года, больше уже недостаточно для выражения тех расстоя-
ний, которые мы установили в звездном царстве. Пропорцио-
нально этому уменьшается роль человека во вселенной. Пред-
ставление о том, что мир существует для человека, давно уже
стало казаться бессмысленным. А вместе с тем мир уже по-
терял всякую цель, которую мы могли бы себе представить. Мир.
существует, потому что он существует, и баста! Размышление
о том, ради какой цели joh существует, делается совершенно
бесцельным. Разве не является бессмысленным представление
о том, что среди этой безбрежной и лишенной какой-либо цели
стихии существование какой-либо пары муравьев или людей
должно иметь какую-то цель?
Тем не менее большинство людей не могло до сих пор
допустить, что у них нет никаких других целей, кроме тех»
которые они сами перед собой ^ставят, что всем заботам и
стремлениям человека в течение всех прошлых и будущих сотен
тысяч лет его истории не поставлена определенная цель, величие
которой могло бы дать нам утешение в ничтожестве отдельного
существования и всего нашего настоящего.
Что поиски смысла истории тесно связаны с метафизической
потребностью, это настойчиво подчеркивает Трельч. На стра-
нице 174 своего «Historismus» он говорит следующее о том

ПРОГНОЗЫ ТРАНСЦЕНДЕНТНОГО ХАРАКТЕРА 755
историке, который «работает во имя универсального понятия
развития».
«В этом универсальном понятии развития лежит элемент волн, кото-
рая хочет видеть и понять это развитие... Но для этого человек нуждается
в конце концов в метафизической вере, которая высоко поднимает его над
эмпирическими констатациями и формулировками и даст ему возможность
верить в непрерывность, глубоко заложенную в основах происходящего...
Они (историки) правы в том, что понятие об универсальном развитии при-
совокупляет нечто новое к эмпирической истории, а именно волевой элемент
и элемент веры...
Установление масштабов (для исторических оценок, —/f.) и прежде
всего синтез масштабов первой и второй степени является таким образом делом
веры в глубоком и полном смысле этого слова: это есть осознание нашей
жизненной деятельности, как выражения и проявления, божественного на-
значения жизни и внутреннего превращения этого назначения в некий неиз-
вестный нам общий смысл существования мира, осознание восприятия культур-
ного идеала, вырастающего в тех пли других условиях, в качестве пред-
ставительства непознаваемого абсолютного».
Таким образом общий смысл существования мира является
неизвестным и непознаваемым. Он является непознаваемым, хотя
он и существует. Но тем не менее так много философов и исто-
риков, которые не сомневаются в его существовании, как не
сомневаются и в возможности рассматривать всякий культурный
идеал, как «представительство непознаваемого абсолютного»,
хотя бы этот идеал до этого был весьма непостоянным и про-
тиворечивым.
Несмотря на свою непознаваемость мир должен иметь ка-
кой-то общий смысл своего существования, который должен опре-
делять характер нашего исследования только на том простом
основании, что я в него верю и что я его хочу. Потребность
в чем-то неопределенном, «волевой элемент и элемент веры»
являются ручательством того, что желательное для меня действи-
тельно существует. Трельч заявляет дальше (S. 177):
«Для оценки чуждых и прошлых культур нужна справедливость и
объективность, для оценки нашей собственной и живой культуры нужна
.свободная вера в будущее1, как ее мы только что обосновали,
для объединения всех в общем потоке жизни — неопределенная вера
в разумность мира вообще. Это есть все, что мы можем».
Здесь признание смысла истории определенно объявляется
простым делом веры, веры в разумность мира. А между тем
совершенно невозможно говорить о разумности, например, за-
кона вихревого движения, закона Кеплера, либо закона гидро-
статики. Разумное является элементом чисто духовной природы,
только о процессе мысли можно сказать, является ли он разум-
ным или нет.
В действительности и Трельч также не думает, что мир
является разумным. Он думает лишь, что область разума в
мире является гораздо более обширной, чем мы себе предста-
вляем. Он видит ту трудность, которая заключается «в ничтож-
1 Курсив в этой цитате и следующих принадлежит мне. — К.

756 ЦЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
пости п мимолетности мира истории по сравнению с огромностью
природы в пространстве и времени» (S. 83).
Далее он продолжает:
«История, вместе с ее биологической предисторией, представляется,
но сравнению с этой природой, всего только как чужеродный, .мимолетный
и маленький выступ (Enclave) x, как быстро исчезающий налет от дыхания на
замерзшем стекле. И" когда мы имеем у себя перед глазами это разли-
чие в величине, вместе с огромной уверенностью, рациональностью л
стройностью естественно-научного метода, тогда кажется, что огромное
должно поглотить маленькое, и снова возникает вопрос, не является ли
самостоятельный и зрелый исторический метод самообманом человеческой
трдости или человеческой потребности в вере».
Подобно Канту с его противоречиями чистого разума, Трельч
прежде всего стремится избавиться от этого затруднения путем
апелляции к практическому разуму. Практическая проблема за-
ключается в том, чтобы найти правильную линию между раз-
личными «давлениями» природы, с одной стороны, и истории, -
с другой» (S. 84).
«Для такой практики не остается тогда ничего другого кроме того,
чтобы мы постоянно заново очищались путем созерцания природы от всяких
человеческих преувеличений и от всякого очеловечивания божества, и чтобы
мы давящей массе и тяжести природы противопоставляли, с другой стороны,
духовное содержание истории, возвышающее величие и свободу внутреннего
естества человека. Остаются в силе слова Шиллера: «Но, друзья, возвышенное
не признает рамок пространства». Когда же спросят, где же оно обитает,
тогда Шиллер может ответить на это, «оно не находится вне тебя, только
глупец ищет его там. Оно находится в тебе. Ты сам постоянно порождаешь
его» (S. 85).
Затем еще цитируется Гете, который также находит противо-
вес величине звездного мира в духовной подвижности своего
внутреннего мира, причем это движение совершается вокруг
настоящего центра в его груди.
Но Трельч вынужден сознаться, что с этим качанием то в ту,
то в другую сторону между двумя давлениями может еще поми-
риться поэт, для которого эстетическая сторона является ре-
шающей. При решении вопроса о том, как обстоят вещи в
действительности, безразлично, какое впечатление производит
на нас каждое из них. Признает же Трельч далее, что «исключи-
тельно практическое разрешение проблемы все еще остается
недостаточным. Количественная пропорция все еще остается
потрясающей».
ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА
АСТРОНОМИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ ИСТОРИИ
В своем затруднительном положении Трельч прибегает к
помощи старой дамы, одной из самых удивительных фигур в
Гетевском «Wilhelm Meisters Wanderjahre», произведение, которое
1 Enclave означает собственно участок земли, врезывающийся кли-
ном (Е. П.),

ACTi ОПОМИЧгХКАЯ КОНЦЕПЦИЯ ИСТОРИИ 757
вообще достаточно богато странными фигурами. Это —тетка Ма-
кария, которой «внутренне присуще знание нашей солнечной
системы» не в том смысле, что она носит в себе всю солнечную
систему, а поскольку она движется в кей в качестве ее составной
части. Трельч говорит: «сам Гете характеризует все это как
нежную поэзию, однако идея, заложенная в эту поэзию, являет-
ся глубокой. В действительности же эпизод с Макарией Гете
характеризует не как «нежную» поэзию, а как ^эфирную по-
эзию», следовательно, как нечто весьма воздушное, и по отно-
шению к ней «надеется на снисхождение», а непосредственно
за этим он снова обращается к «земным сказкам» (terrestrischen
Märchen), 3-я книга, 15-я глава, ср. 1-я книга, 10 глава.
Таким образом Трельч заимствует свою аргументацию из
одной сказки, тянущей к земле; эта аргументация кажется ему
достаточно сильной, чтоб на ней построить противопоставление
человеческой истории всему космосу. В заключение он заме-
чает по поводу одного места из этой сказки:
«Она говорит о научных теориях, которые защищались многочислен-
ными мыслителями и без привлечения которых независимое существование
истории действительно можно было бы считать близоруким безрассудством
или же прометеевской дерзостью. Сказка является повествованием о том
вечере, когда зачитывались афоризмы из архива Макарии и велись разго-
воры о таинственных отношениях этой женщины к внечеловеческнм и сверх-
человеческим духовным мирам. Сам Гете называет это «нежной поэзией:..
Однако идея этой поэзии является глубокой. В самом деле, без мысли
о существовании большего количества других духовных миров, без «pluralité
des mondes», как выражался Лейбниц, человеческая история и человеческий
дух представляли бы собою ужасающую аномалию в этом мире, какую
бы паутину ни плел метафизический идеализм из своей теории познания.
Если бы носителями жизни были только мировой дух и живые
существа нашей земли, то тогда этот дух всегда оставался бы под со-
мнением, а жизнь представляла бы собою лишь жалкую случайность.
И только поскольку органическая жизнь пашей земли представляет собою
лишь некоторую часть чего-то бесконечно большего, она вообще может
быть понята как жизненное царство, и ее несовершенства можно тогда
переносить. Она представляет тогда сооою некоторую часть многочислен-
ных жизненных царств, в которых воплотилось и продолжает жить боже-
ское величие... Вполне понятно, что тогда проявляется желание узнать сб
этих других духовных царствах, не только постулируя их существование,
но и па основании опыта. В этом лежит глубочайшее философское основание
того, почему трезвые астрономы пытаются найти жителей на Марсе, а
мистики оккультизма и спиритизма заняты поисками медиумов, которые
могли бы облегчить сношение с этими мирами. В этом заключался корень
учения древних об ангелах и переселении душ, корень астрологии и
гороскопии. Со времени того переворота в космологии, который произвел
Коперник, в этой науке возникло учение об огромном количестве π о
бесконечности духовных миров, которые, в соответствии с условиями пх
существования, находятся вероятно на различных ступенях совершенств
и все они имеют свою собственную историю» (S. 85—87).
Вот тот базис, в последнем счете тот единственный базис,
на коем Трельч строит свою концепцию истории, которая пре-
вращается в «близорукую бессмысленность», если не имеет
под собой этого базиса. История делается тогда лишенною вся-
кого смысла. Над созданием такого базиса трудятся не только

758 ДЕЛЬ исторического процесса
<трезвые астрономы», но и «мистики оккультизма». При этом
в одну кучу сваливаются самые различные вещи, а в резуль-
тате получается каким-то образом солидный фундамент.
Трельч вполне прав, считая нелепостью мысль о том, что
функция жизни и духовной деятельности существует только
на нашей планете. Быть может вокруг каждой неподвижной
звезды, наверное даже вокруг большинства из них, вращается
известное число уже нераскаленных темных планет, из которых
многие находятся в тех же самых условиях, как и наша земля,
и поэтому имеют также те же формы, таких же живых су-
ществ, одаренных духовными способностями. Правда, ниоткуда
не видно, почему такое допущение других живых существ
должно делать для нас «вообще» более приемлемым несовер-
шенства нашего существования, но это допущение само по себе
имеет за собой большую вероятность.
Однако этого недостаточно для тех целей, которые пре-
следует Трельч. Для достижения этих целей он вынужден без
дальнейшего превращать «живое царство» в «духовное царство»,
а именно в духовное царство человека, потому что
только люди делают историю, делают таким образом, как мы
это уже видели, т. е. путем растущего создания искусственных
органов, которые становятся для человека элементами новой
среды.
Чтобы «человеческая история и человеческий дух» пере-
стали быть «ужасающей аномалией в этом мире», мы должны
иметь величайшую достоверность того, что человеческая история
и человеческий дух имеются в многочисленных других жизнен-
ных царствах, существование которых мы имеем все основания
допустить.
Однако такая вероятность не только неправдоподобна, но,
наоборот, мы имеем все основания допустить нечто совершенно
противоположное. Даже если человека сравнивать с одним только
«живым царством» земли, то и тогда «количественная диспро-
порция остается потрясающей». Что означает коротенькая нить
человеческого существования по сравнению с сотнями миллио-
нов лет существования органического мира на нашем. земном
шаре!
Неужели так естественно допустить, что в данный момент
во вселенной существует еще и другая планета, на которой
условия жизни для живых существ совершенно таковы же,
как и на земле, и на таком же уровне развития. И эта планета
таких же размеров, как и наша, с атмосферою того же самого
химического состава, с той же самой силой притяжения по
отношению к предметам на ее поверхности, с такой же быстро-
той движения ее вокруг солнца, с такой же быстротой движе-
ния вокруг своей оси, с таким же эклиптическим положением
оси, с таким же расстоянием этой планеты от солнца, причем
это солнце равно по величине нашему и имеет одинаковую с ним
температуру.

АСТРОНОМИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ ИСТОРИИ 759
Для того чтобы на этой другой планете могли существо-
вать организмы, аналогичные таковым на нашей земле, для этого
все вышеперечисленные условия существования должны быть
тождественными с таковыми на теперешней земле. И еще многие
условия существования должны быть одинаковы здесь и там,
чтобы и за пределами нашей земли могли существовать люди.
Если вышеперечисленные условия существования были на земле
до появления человека такими же самыми, как и в настоящее
время, то для того, чтобы известный вид жизненных существ
мог превратиться в человека, должны были создаться специ-
фические условия в окружающей среде.
Мы можем допустить, что в бесконечной вселенной суще-
ствует огромное количество планет, на которых возможна орга-
ническая жизнь, и что она там .имеется. Но мы в такой же
степени обязаны допустить и то, что то богатство вариаций
жизненных условий, которые могут существовать на этих пла-
нетах, так же должно быть бесконечным, вследствие чего вряд ли
одна из этих вариаций воспроизводит форму, аналогичную дру-
гой. Это тем менее возможно, чем разнообразнее являются
эти формы.
Наиболее простые, примитивные, первичные живые существа
могут быть аналогичными на различных планетах. Но чем выше
формы, тем более невероятным становится, чтобы они могли
повторяться где-либо в другом месте, и меньше всего это
вероятно по отношению к человеку. Нужно считать почти исклю-
ченным, чтобы на каком-либо другом небесном теле могли
существовать люди. «Трезвые астрономы» могут сколько угодно
высматривать обитателей Марса, но было бы полнейшим идиот-
ством пытаться найти людей на Марсе при том различии
в условиях существования, которое налицо на Марсе и на
земле. Это идиотство достигает своего апогея, когда астрономы
предполагают существование на Марсе человека, находящегося
на одинаковом с нами уровне культуры, вследствие чего мы
могли бы понять друг друга.
Если ни один лист дерева не походит полностью на дру-
гой, то то же самое мы должны принять и по отношению к
небесным телам, а тем самым и по отношению к организмам
на тех звездах, которые находятся на стадии развития, обеспе-
чивающей возможность органической жизни.
Если род человеческий представляет собою исключительное
и в высшей степени ничтожное явление во вселенной, то
то же самое нужно сказать и про его духовную жизнь и про
его историю, несмотря на всякие разговоры про «мировой дух»,
который есть в конце концов лишь «дух самих господ» («der
Herren eigener Geist»).
Трельч думает, что различные, одаренные духовной жизнью
существа, находящиеся на различных планетах, «в соответствии
с условиями их существования, находятся вероятно на различных
ступенях совершенства и все имеют свою собственную историю».

760 ЦЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
С началом этой фразы можно согласиться, из чего не
следует, что и конец ее верен. Не нужно забывать следующего:
то, что мы называем историей, представляет собою специфи-
ческий род развития, который связан с особыми способностями,
дающими возможность человеку воссоздавать искусственные
органы. Те организмы, которые не в состоянии дорасти до
таких способностей, не имеют никакой истории, хотя и обна-
руживают признаки известного развития. Ни горилла, ни шим-
панзе не имеют никакой истории, хотя они и обладают сравни-
тельно высокой ступенью умственной одаренности.
А с другой стороны, совсем необязательно, чтобы живые
существа, умственно более развитые, чем люди, обязательно имели
историю. Они быть может живут в таких блаженных усло-
виях, что не хотят изменения этих условий и не стремятся к
этому. Откуда в этом случае может появиться история?
Хотя мы и отклоняем ту точку зрения, что объектом истории
является единичное и исключительное, однако нам приходится
адщищать тот взгляд, что сама человеческая история предста-
вляет собою нечто исключительное во вселенной и не так
легко может повториться.
И конечно эта история превратится в «ужасающую анома-
лию», если допустить, что эта история, как и человеческий
дух, стоят за пределами причинных зависимостей в мире и
имеют свое собственное специфическое внутреннее движение,
что они имеют и специфическую цель и особый смысл суще-
ствования, если даже весь остальной мир этого не имеет. '
'Тот путь, который ищет Трельч, чтобы спасти независимое
существование человеческой истории и человеческого духа во
вселенной, является в достаточной степени странным. Этот
путь даже побивает рекорд по сравнению с тем, который
прокладывает Дельбрюк. В введении к своей мировой истории
он спрашивает: «зачем мы вообще штудируем историю? Стоит ли
труда ее штудировать? Имеет ли она какой-нибудь разумный
смысл?» (S. 2).
Дельбрюк вынужден согласиться с тем, что неуместно искать
разумного смысла для всего происходящего на земле, раз во
вселенной наша планета представляет лишь одну точку. Еще
можно было бы искать смысла существования мира и истории,
если бы мы допускали, что человечество является центром
вселенной. Но разве такое представление не смешно?
«Неужели все бесконечные миры не должны иметь никакой иной
цели, кроме той, которую якобы имеют жители этой единственной планеты,
чтобы Кант мог сказать: звездное небо над нами и моральный закон внутри
нас... История и религия как будто должны потерпеть крах при наличии
гауого взгляда па природу».
Однако как раз именно в таком взгляде на природу Дель-
брюк находит спасательный круг для своей концепции истории.
«Поскольку они (естественные науки.—/Т.) открывают беспре-
дельно большие величины в одном направлении, постольку в

ЛСПЮИОМИЧКСКАИ КОНЦЕПЦИЯ ИСТОРИИ 761
другом направлении-бесконечно малые». Так паука, с-'одной
стороны, измеряет расстояния между звездами в объеме про-
странства, которое пробегает в течение года свет, а с другом
стороны, она измеряет объем электрона в одну десятимиллион-
ную сантиметра. Такой прогресс естествознания в колоссальной
степени изменяет дело.
«Человек опять передвинут в центр, потому что бесконечно ои.мьпюе
также отделено от него, с ^одной стороны, как, с другой стороны, — бес-
конечно малое. Он стоит на водоразделе между бесконечностью макрокосмоса
и бесконечностью микрокосмоса. Но сами механические масштабы исчезают
вместе с реальностью пространства, и человеческий дух, который является
частью бесконечного, частью божественного духа, возвышается из всей
природы и над всей природой».
«Дух является центральным пунктом и сущностью мира, он является
истинным бытием и ему служат и должны служить как все пространства
звездного мира, так и все тайны природы».
«Должен ли существовать дух также и за пределами человечества?
Возможность такого существования заранее исключена в раскаленных газах
солнца if на других неподвижных звездах. Если бы мы попытались себе пред-
ставить, что среди планет существует одна или другая, которая могла Оы
обеспечить условия для этого, то это не давало бы ничего: вместо одного
маленького пункта во вселенной мы имели бы тогда несколько пунктов»...
«Чтобы дойти до сознания, бесконечный дух, который является элементом
бесконечного божественного духа, в высокой степени нуждается в искусствен-
ном организме, именно в человеке».
«Только в человеке он может дойти до своего собственного сознания;
земля является центральным пунктом мироздания не в топографическом
смысле, а потому что она является местопребыванием человека. Остается
истинным положение, что самые отдаленные солнца и звезды существуют
только " затем, чтобы человек мог сказать: звездное небо надо мной и "мо-
ральный закон внутри меня».
Мы видим, таким образом, что Дельбрюк отказывается от
того выхода, к которому прибегает Трельч, а именно от допу-
щения существования многочисленных «духовных миров». В ка-
честве духа он рассматривает лишь человеческий дух, который
существует единственно только на земле. И его не пугает
аномалия, что столь ничтожная точка во вселенной должна стоять
над законами последней. Эта точка кажется ему всемогущей
потому, что она является центральным пунктом. Эту величе-
ственную позицию человек занимает просто только потому, что
он также удален от бесконечно большого, как от бесконечно
малого. А из этого естественно вытекает, что он образует центр
вселенной.
Эта сокрушительная по своей убедительности аргументация
имеет только один маленький недостаток: она сохраняет свое
значение не только по отношению к одному человеку; 9она
может быть распространена и на все другое. И слон также
удален от бесконечно большого, как и от бесконечно малого;
точно так же и муха. Но это можно сказать и про все вообще
конечное, как бы далеко или мало оно ни было, это можно
сказать как про солнце, так и про пылинку.
'Дельбрюк ссылается на Канта, но у Канта он может найти
следующее положение:

7Ö2 ЦЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
«Бесконечность творений достаточно велика, чтобы мир, или млечный
путь миров рассматривать по отношению к пен также, как мы рассматриваем
цветок или растение по отношению к земле» *.
В результате мы приходим к заключению, что всякая вещь
во вселенной является центром, а не один только человек,
пли же —это было бы более точно —ничего не находится в
.центре мироздания, потому что для бесконечного не может
существовать центрального пункта, центральный пункт может
иметь лишь нечто, пространственно ограниченное.
Дельбрюку недостаточно того открытия, что человек оди-
наково удален как от бесконечно большого, так и от бесконечно
малого. При этом мы должны однако представлять себе чело-
веческое тело как нечто обладающее определенным объемом.
Но тотчас же Дельбрюк подставляет вместо человеческого тела
человеческий дух, который не является протяженным, потому
что он не является вещью, а совокупностью функций, и делает
этот дух центром вселенной, и из пространственного центра он
без дальнейшего превращается в центр духовного господства
над миром, который должен служить этому центру. Что за
головокружительный скачок !
Спрашивается, кто же находился в центре вселенной в
период эонов, до появления человека? Кому служил тогда мир?
Нужно очень много религиозного элемента в идеологии, чтобы
отважиться на столь смелые выводы, которые делает Дельбрюк.
А в то же время, как же тогда иначе доказать существование
истории с ее самоутверждением и независимостью от каузальной
необходимости, царящей в мире?
Кто так твердо убежден в божественной природе челове-
ческого духа и человеческой истории, в которой этот дух про-
является (или «auslegt», употребляя гегелевский термин), тому
не трудно даются трансцендентные исторические прогнозы. Такие
прогнозы сочиняют также немногочисленные религиозные иссле-
дователи вплоть даже до исследователей* социалистов. Они
пророчествуют не только для ближайших столетий, нет, они
пророчествуют на вечные времена непрерывный поступательный
ход человеческого рода. Человечеству, подобно цветку, присуще
стремление расти навстречу солнцу, во все более и более бле-
стящих сферах существования. И это делает человека центром
мира. X. Г. Уэльс заканчивает свою книгу «Основные черты
мировой истории» следующим ошеломляющим прогнозом:
«'Жизнь, поставленная под руководство человека, исследователя и у ч и-
геля* вселенной, объединенная, дисциплинированная, вооруженная силами
атома и знаниями, далеко превосходящая все, о чем мы можем только
мечтать, эта жизнь с ее вечным стремлением, жизнь творящая вечно новое,
Зудет оставаться вечно юной и вечно рвущейся вперед; она использует
3 Allgemeine Naturgeschichte und Theorie des Himmels, 1755, издание Dr. Otto
Bück, Leipzig, 1909, S. 123, II Teil, 7 Hauptstück. <Bce, что является конечным, что
имеет свои границы и находится в определенном отношении к единице, одина-
ково далеко удалено от бесконечного» (а. а. О., S. 118).

АСТРОНОМИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ ИСТОРИИ 763
в один прекрасный день эту землю в качестве трамплина, чтобы основать
свое царство среди звезд».
Правда, остается неясным, что это за «жизнь», которая
позволит руководить собою человеку, следовательно, отличная
от жизни живущих теперь людей, жизнь, которая пользуется
трамплином и пускается на грюндерство в звездном мире. Не
подлежит однако сомнению, что подобные фантазии звучат кра-
сиво и вызывают у нас радостную дрожь от полета вверх.
Замечательно, как всем этим философам истории нехватает
земли; постоянно они имеют потребность вырваться от нее к
«вечным звездам» и кажется, что к (таким фантастическим пред-
ставлениям о назначении и о будущем человека не в меньшей
степени склонны и весьма прогрессивные элементы, элементы,
отнюдь не религиозные, среди которых есть совершенно анти-
религиозные позитивисты, материалисты, атеисты.
Вера в непрерывный и бесконечный прогресс существует,
естественно, прежде всего у тех, которые работают на такой
прогресс, следовательно, среди классов, которые вызывают к
жизни промышленный капитализм. Они больше всего склонны
к оптимизму насчет будущего, оптимизму, порождаемому .быст-
рым развитием производительных сил, несмотря на рее страдания
и жертвы'настоящего.
Но если вера в прогресс в сторону истины, красоты и
добра возникает на почве того настроения, которое создается
на почве современного способа производства, в отличие от
пессимизма эпохи римских императоров, то почему бы тогда
не принять прогноза Маркса, основанного на твердых фактах?
Все это так; но этот прогноз, к сожалению, основан на таких
неприятных и вульгарных фактах, как классовая борьба про-
летариата. Этот прогноз могут признавать лишь пролетарии и
защитники их классовых интересов. Всем прочим он неприятен.
Большинству людей, интересы которых прямо связаны с ка-
питалом, а также и некоторым другим, которые только хотят
иметь покой, этот прогноз представляется неприемлемым.
Наше социальное положение несомненно слишком тяжело
и отталкивающе и должно восстанавливать против себя каждого
мыслящего и чувствующего человека. Насколько удобней и на-
сколько приятней (для непролетария) оказывается надежда на
неизбежный подъем человечества, который с неизбежной не-
обходимостью развертывается из самой природы человека, т. е.
без стачек и революции, экспроприации и тому подобных не-
приятных вещей, а единственно только благодаря внутреннему
господств}' нашей души, нашей совести, которая с течением вре-
мени будет делаться все более и более чувствительной- .
В подобное совершенствование человечества может верить
каждый, даже самый закоренелый реакционер современности.
Даже он способен видеть отдаленное будущее человечества в
блестящем свете.
И в то же время прогнозы насчет неуклонного прогресса

7Ь4 ЦЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА,
человечества не всегда носят трансцендентный характер и не
всегда порождаются психологическими потребностями и настрое-
ниями. Отчасти они являются выводами, которые делаются на
основании наблюдаемых фактов. Насколько эти выводы являются
обоснованными, это мы еще должны рассмотреть. Вместе с этим
приходит к концу и наше изложение материалистического пони-
мания истории.
ПЯТАЯ ГЛАВА
РАЗВИТИЕ К СВОБОДЕ
Рост культу ρ ы есть тот важный факт, основываясь
на котором многие верят в постоянный прогресс человечества.
Этот рост культуры есть рост суммы достижений, к которым
люди оказываются способными благодаря искусственным орга-
нам, в отличие от тех достижений, к которым способны их
естественные органы без всякого содействия органов искус-
ственных. Последнее относится к области нефальсифицированной
и естественной природы.
Разумеется человек ничего не может производить без своих
естественных органов, прежде всего руки и мозга. Но как не-
значительно все то, что человек мог бы производить толька
при посредстве этих органов, без содействия того опыта и тех
•способностей, которые ему обеспечены благодаря искусствен-
ному расширению его органов! Все это стушевывается по
сравнению с теми огромными духовными богатствами, которые
ему приносит его техника.
Совокупность этих богатств можно рассматривать как куль-
туру и не только духовную культуру, которая была бы невоз-
можна без соответствующего базиса материальной культуры.
Было бы нелепо относить к зданию только наружную часть
дома и считать, что фундамент не принадлежит к зданию только
потому, что он не заметен для глаза.
Столь же непрерывным, как и прогресс техники, является
рост культуры, объем которой, начиная с изобретения первых
орудий, постоянно возрастает, сначала крайне медленно, в боль-
шинстве случаев незаметно, с тысячелетними периодами за-
стоя, а затем все быстрее, пока в настоящее время уже это
развитие не происходит из года в год и даже со дня на день.
Не проходит пожалуй дня, который не приносил бы нового
изобретения, новой организации, нового закона, нового откры-
тия или новой идеи.
Прогресс культуры настолько бросается в глаза, что в нем
пе сомневается никто. Поэтому на основании того, что суще-
ствование прогресса до сих пор было фактом, можно пожалуй
сделать вывод, что такой прогресс будет наблюдаться и в бу-
дущем, и хотя не вечно (потому что человеческий· род при-
надлежит к явлениям конечного порядка), а по крайней мере
для всего обозримого периода человеческого будущего.

РАЗВИТИЯ К СВОКОДЕ 7бо
1
Спрашивается лишь, что отсюда должно следовать? Одни -
пессимисты —полагают, что все это не имеет значения, люди
всегда оставались одними и теми же. Костюмы и декорации
на мировой сцене могут меняться, становясь все более роскош-
ными и импонирующими, разыгрывается же всегда одна и та же
нещь.
Такая философия могла казаться раньше весьма умной.
Но с тех пор как мировой процесс мы представляем себе, как
процесс развития, такая точка зрения все более и более делается
уделом неумных и невежественных людей. Почти все мыслящие
люди видят в росте культуры гарантию постоянного прогресса
человечества в направлении к более высоким жизненным фор-
мам. В этом и состоит назначение человека. Однако они не
вполне единодушны насчет того, что понимать под этими более
высшими формами. Основательно рассматривает этот вопрос
Müller-Lyer в своей книге «Sinn des Lebens und die Wissenschaft»,
которую он называет «Grundlinien einer Volksphilosophie» (Mün-
chen, 1910). На странице 224 он дает там «перечисление наи-
более общих руководящих социологических направлений». Он
делит таковые на три группы. Для первого направления,
по его мнению, руководящим законом является положение: куль-
тура есть взаимодействие между людьми, полное смысла и зна-
чения. Основным законом второго направления является поло-
жение: культура является процессом осознания. Основной прин-
цип третьего направления гласит: культура это есть очелове-
чивание. Этот третий закон охватывает основные линии кучь-
турного прогресса.
..Культура развивается «от животной к человеческой, от стадной к инди-
видуальной, личной; от насилия к праву, от зверства к состраданию; от не-
организованного и беспорядочного к порядку и свободе; от естественного
к искусственному, от тяжелого труда к искусству и игре, от жалкой скуд-
лости к красоте».
На стр. 239 прогресс культуры характеризуется как раз-
витие от грубости и глупости к (Искусствам и наукам. На стр. 138
говорится, что растущее овладение культурой «находит свое
выражение в благоденствии целого, следовательно, в справедли-
вости, которая воздает каждому по заслугам». А на стр. 184 и
186 продуктом растущей культуры называется «законченный
человек» (Vollmensch), «который развивает до полного расцвета,
до полного индивидуализма свойства, противоположные живот-
ным и характерные для человека». И в результате превращается
в «ту самую социологическую расу, которая делается способной
подняться до господства над культурным развитием». Первой
фазой такого развития является «социалистический стадный чело-
век» («Socialistische Herdenmensch»), ее второй фазой является
«индивидуалистический человек-господин» (Herrenmensch). Треть-
ей фазой будет социал-индивидуалист, законченный человек,
^завершение социального индивидуума».
Формулировки большинства социал-философов, касающиеся

7(56 ЦНЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
направления общественного развития, менее детализированы.
Макс Адлер в своей книге о .марксистской теории государства
следующим образом характеризует учение о* естественном
праве XVIII в.:
«Естественное право является первым серьезным шагом в деле форми-
рования понятия об обществе. В нем позитивное и разумное право, госу-
дарство и человечество, что было лишь другим выражением общества,
противопоставлялось одно другому как действительность и идеал." Здесь
не существует собственно никакого противоречия между государством и
обществом, а лишь преодолевается бесконечное расстояние в историческом
процессе на основе прогрессирующего осуществления требований е с τ е-
ствеиного права, откуда возникает идея прогрессирующего развитие
государства и растущая свобода и г у м а и л о с τ ь» (S. 33).
Здесь таким образом развитие характеризуется как развитие
к свободе, гуманности и естественному праву, причем под послед-
ним надо понимать не право, существующее рт природы, а
право, которое образует цель культурного развития и которое
осуществляется лишь постепенно в ходе этого развития.· Оно
является таким образом собственно культурным правом.
Гораздо более краткую формулу прогресса человечества
дает Гегель. Целью этого прогресса он дросто считает сво-
боду: «мировая история есть прогресс в .сознании свободы».
(«Philosophie der Geschichte», S. 24).
Об этой цели он говорит дальше следующее:
«Этой конечной целью является то, ради чего совершается мировая
история и ради чего были принесены все жертвы на обширный алтарь
земли и на протяжении долгих веков. Эта цель является единственной,
которая проводится и осуществляется, она является единственным постоянным
началом в водовороте случайности и преходящих ситуаций, как и истинно
действительное в них. Эта конечная цель есть то, чего бог хочет от мира!»
IS. 25).
Не все, кто верят в прогресс, „сводят последний исключи-
тельно к достижению свободы, но идеал свободы является
общим у всех. Этим идеалом мы ,и хотим прежде всего за-
няться. К сожалению мы должны тотчас же констатировать
в самом начале нашего исследования следующее. Уже сам Гегель
соглашается с тем, что свобода —это есть «в высокой степени
двусмысленное слово, что она есть нечто самое великое, на
в то же время вызывает бесконечные недоразумения, путаницу и
ошибки» (S. 25). Гегель сам доказывает, что под свободой
можно понимать все, что угодно. Он говорит:
«Мировая история есть воспитание, укрощение непокорной естественной
воли и превращение ее во всеобщую волю и субъективную свободу. Восток
:шал и знает лишь, что свободным должен быть один греческий и римский
мир, что свободными являются лишь некоторые, германский мир, — что
свободными являются все. Поэтому первая форма, которую мы видим в
мировой истории, есть деспотизм, вторая форма — демократия и
a ρ и с τ о к ρ а т и я, третья форма — монархия (S. 128).
При этом Гегель имел в виду Прусскую монархию в ка-
честве конечной цели божественного назначения человека в

РАЗВИТИЕ К СВОБОДЕ 7tw
деле свободы. A Müller-Lyer ставит свободу ρ связь с тем по
рядком, который возникает в результате прогресса культуры
отправляясь «от неорганизованного и беспорядочного».
Мы тоже должны согласиться, что понятие .свободы в ка-
честве цели прогресса является бессмысленным, если под сво-
бодой понимать абсолютный произвол для каждого .отдельной:
человека. Быть может никогда не будет возможно, чтоб каждый
человек при всяких обстоятельствах мог делать то, что ему
угодно. Во всяком случае такая возможность исключена для
обозримого периода времени. Совместная общественная жизнь
является невозможной без частичного отказа индивидуума οί
свободы действия, каковой свободой он располагал бы, если бы
жил вне общества. Такая свобода была бы ему очень мало
нужна, так как человек со всеми своими свойствами может
существовать лишь под защитой общества и при его под-
держке. Его зависимость от общества возрастает в соответ-
ствии с более высокой ступенью общественного развития и раз-
деления труда. Чем больше увеличивается последнее, тем больше
возрастает также и необходимость правильного постоянного
и определенно регулируемого взаимодействия между людьми,
и тем менее возможно предоставить все это произволу и
случайности.
Пока существуют именно такие условия общественного суще-
ствования, общество не сможет обходиться без определенных
норм, которые оно предписывает своим сочленам. Необходи-
мость таких правил скорее увеличивается, чем уменьшается.
При таких условиях свобода никогда не может состоять в от-
сутствии всяких правил и меньше всего ,в отсутствии такого
регулирования в основном фундаменте общества, то .есть в
его экономике.
Однако свобода может иметь еще и другой смысл, который
лучше согласуется с жизненными условиями общества. Свободу
можно представить себе как нечто субъективное: не как.
фактическое полное отсутствие принуждения, а лишь как чув-
ство свободы. Такое чувство соединимо с существованием опре-
деленных общественных норм и предписаний в том случае,
если эти нормы признаются индивидуумом как необходимые и
полезные и поэтому выполняются так же добровольно, как добро-
вольно, например, больной следует предписаниям врача, имеющим
задачей сохранение его здоровья или его лечения.
Разумеется общество не может полагаться на то, что вес
индивидуумы добровольно во всех случаях будут делать только·
то, что является необходимым для общества. По отношению к от-
дельным упрямцам или позабывшим свой долг может оказаться
необходимым применение принудительной силы, следовательно,
ограничение их свободы.
Но эта принудительная власть будет применяться тем реже
и тем меньше будет ощущаться как ограничение свободы, чем
больше будет численный перевес большинства тех, которые

708 цкль исто; ич:-:ского процесса
устанавливают эти правила, и чем меньше число сопротивляю-
щихся, и кроме того, чем больше будет общность интересов
у большинства и у меньшинства. Например, когда организованные
демократические партии выносят свои решения, меньшинство
н большинстве случаев добровольно подчиняется большинству
без всякого применения внешней принудительной -силы. Правда,
Маркс Адлер полагает, что «идее демократии соответствует соб-
ственно говоря единогласие» (Staatssauffassung des Marxismus,
S. 137), но уже самое слово «собственно говоря;; показывает,
что ему самому такая интерпретация идеи демократии кажется
^собственно говоря» не вполне состоятельной.
Идея свободы является таким образом количественным поня-
тием. При прочих равных условиях в обществе будет тем больше
свободы, чем многочисленней будет количество тех, от кого
исходят общественные предписания, будут ли то законы общества
или требования морали, будут ли эти нормы основаны на приня-
тых решениях или просто созданы без этого. Чем значительнее то
большинство, которое вводит такие предписания, тем многочи-
сленнее в обществе и государстве число тех людей, которые
чувствуют себя свободными.
В этом смысле Гегель понимает прогресс свободы. Он го-
ворит, что сначала свободным был только один, а именно восточ-
ный деспот, который всем приказывал; затем свободными стали
многие в античных городских государствах Греции и Италии;
наконец все свободны в христианском германском мире. Правда,
Гегель достаточно осторожен и соглашается с тем, что с пе-
риода христианства свобода всем дана только преимущественно
в принципе, в принципе же всегда дается то, в чем людям отка-
зывают в действительности.
И в то же время нельзя отрицать того, что на протяжении
последних столетий свобода сделала прогресс в реальной дей-
ствительности, а не только в принципе, но разумеется, не благо-
даря христианству, которое в качестве продукта деспотизма
римских цезарей как раз несло в себе отрицание свободы, а в
результате появления промышленного капитализма, как это уже
мы показали выше. Со времени восстания Нидерландов против
испанских Габсбургов, восстания англичан против Стюартов в
XVII в., отпадения американских колоний от Англии и со вре-
мени французской революции в XVIII в. демократия делает все
бодьшис и большие успехи.
И рука об руку с этим шло уничтожение феодального под-
невольного труда и наемного рабства с заменой того и другого
свободным трудом. Свобода таким образом прогрессирует. Но
следует ли приписать это прогрессу культуры? Свобода начала
прогрессировать совсем недавно. Она развертывается сначала
благодаря классовой борьбе всех трудящихся классов, которых
прогресс индустриального капитализма толкал на сопротивление
политического и социального характера, а позже все более и
более благодаря классовой борьбе пролетариата, который в

РАЗВИТИЕ К СВОБОДЕ 769
настоящее время высоко держит знамя свободы почти в одино-
честве. В действительности экономический прогресс имеет тен-
денцию систематически отобрать у свободного труда, заменив-
шего собой рабство и крепостничество, те крупицы свободы,
которые он с собой несет. Современные тресты угрожают воз-
родить новый феодализм. Правда они не имеют никаких шансов
осуществить это, но отнюдь не вследствие прогресса культуры,
а благодаря политическому усилению пролетариата.
Если мы бросим взгляд назад в историю, то мы увидим, что
ход истории был совсем иным, чем это представлял себе Гегель.
Для него история сводится к одной лишь истории государства.
В начальный период существования государства мы видим не
деспотизм, а аристократию, которая основывается на демократии
внутри господствующего племени, а равно на демократии внутри
каждого угнетенного племени. Лишь ^увеличение объема и уси-
ление государственного аппарата в результате успехов куль-
туры, которая особенно быстро прогрессирует в государстве,
приводило к преодолению демократии как среди победителей, так
и среди побежденных, приводило к деспотизму. Это было не
начало, а конечный продукт государственного развития. И так
обстояло дело не только на Востоке, но и в городских государ-
ствах Античного мира. Эти последние пролагали лишь окольный
путь к деспотизму, поскольку введением к нему было расширение
господствующего класса, что имело видимость преодоления ари-
стократии демократией.
Когда Римская империя с господствовавшим в ней деспотиз-
мом рухнула, она была заменена снова аристократией под руко-
водством слабой королевской власти. Прогресс культуры и здесь
в конце концов приводил к деспотизму. Противодействующие тен-
денции этому во все более растущем масштабе начали соз-
даваться лишь в результате подъема промышленного капитализма.
Освободительная борьба пролетариата не только ведет нас
теперь к полной демократии, но и к уничтожению классов, а
вместе с тем и к уничтожению всякой зависимости от отдельных
лиц, следовательно к общей свободе. Нелепо утверждать, что
полная демократия возможна лишь в результате полного уничто-
жения классов, поскольку демократия, наоборот, создает только
почву для такого уничтожения. В данном случае происходит
смешение демократического государственного строя со свободой.
Подобное государственное устройство, какие бы широкие демо-
кратические права оно ни обеспечивало, не несет еще с собой
полной свободы. Полная свобода может осуществиться, лишь
в результате уничтожения классов.
Таким образом хотя мы и можем сказать, говоря о по-
следних столетиях, что развитие мировой истории идет
в направлении растущей свободы, однако мы не можем этого
сказать про все до сих пор существовавшее развитие челове-
чества. Мы уже видели, что, начиная с периода возникновения
государства до самого последнего времени, ход истории до

770 ЦЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
сих пор. протекал в направлении роста несвободы. Только на
протяжении немногих столетий удалось изменить это направле-
ние. Однако мы не можем при этом продвинуться дальше того,
где мы стояли уже до образования государства. Ведь до появ-
ления рабства и государства человеческие общества, начиная с
первобытного времени, па протяжении сотен тысяч лет пользо-
вались полной -свободой, полной демократией и не знали ни
существования классов, ни личной зависимости. В предыдущих
книгах мы дали тому вполне достаточное доказательство.
И в будущем мы не сможем достигнуть в направлении сво-
боды больше того, что имелось в первобытный период. Рост
культуры с определенного уровня постоянно приводил лишь к
эксплоатации и несвободе и к постоянному росту того и другого.
Мы видели, что прогресс культуры в государстве по существу
покоился на несвободе, которую он с собой приносил. Только
на протяжении последних столетий развитие в государстве
начало протекать в направлении растущей свободы. Если это
направление рассматривать как общее направление всей ми-
ровой истории, то это значит допускать беспочвенную универ-
сализацию, это значит отождествлять небольшое частичное явле-
ние со всем целым. II столь же неосновательным является точка
.-фения, что такое направление с самого начала было связано
с ростом культуры. Не культура, а пролетарская классовая
борьба принесет нам полную свободу.
Такой прогноз мы можем сделать на основании явлений, ко-
торые мы можем наблюдать уже в настоящее время. А какую
роль будет играть прогресс культуры после победы пролетариата,
этого нельзя определить.
Приходится сказать: мы не можем заглядывать дальше осво-
бодительной борьбы пролетариата, происходящей на наших гла-
зах, и ее последствий. Мы можем уяснить себе до некоторой
степени цель этой борьбы, однако было бы нелепым объявлять
эти цели конечными целями человечества, его назначением.
Дальнейший ход развития человеческого рода остается для нас
в тумане.
III П СТА Я ГЛАВА
РАЗВИТИЕ К НРАВСТВЕННОСТИ
Наряду со свободой уже один только прогресс человеческой
культуры должен в растущей степени обеспечивать другое за-
воевание, которое можно назвать ростом нравственности, все
растущим осуществлением естественного права, развитием в сто-
рону прогрессирующей гуманности. Müller-Lyer характеризует
прогресс как поступательное движение «от животного к чело-
веческому, от насилия к праву, от зверства к состраданию»,,
от грубых и глупых раздоров и насилий над более слабыми —
к конечному осуществлению разума и справедливости.

РАЗВИТИЕ К НРАВСТВЕННОСТИ 771
Естественное право, которое, называют еще «разумным пра-
вом;),, есть, очевидно, такое право, которое нам также прирождено,
как и разум, и принципы его, подобно законам математики и
логики, одинаково верны для всех, без различия времени и
места. Право, несомненно, по своему происхождению связано
с разумом, как и. все наши воззрения, но не с одним только
разумом. Эта связь означает, что оно связано лишь с определен-
ной общественной обстановкой. Право является тем более разум-
ным, чем лучше оно приспособлено к этим условиям. А так
как форма общества и его потребности часто претерпевают
очень существенные изменения и могут быть весьма различными,
то и «разумное право» в различные периоды неизбежно должно
быть весьма различным.
Современное государство мало имеет дела с естественные
правом, хотя последнее продолжает жить в подсознательной
сфере многих из нас. Но в тот самый век, когда создалось
понятие естественного права, возникает взгляд, что прогресс
общества означает поступательное движение «от насилия к
праву». Приходится только удивляться тому, что подобную
мысль снова встречаешь у такого современного мыслителя, как
Müller-Lyer. У него снова мы находим старый предрассудок
насчет борьбы всех против всех в первобытное время, каковая
борьба была ликвидирована лишь благодаря общественному
договору. И тем не менее Müller-Lyer очень хорошо знает, что
человек от природы является общественным существом и подобно
всем стадным животным с самого начала живет в обществе. Та
же мысль, наряду с мыслью о поступательном движении от
насилия к праву, вытекает из той точки зрения, что рост куль-
туры приносит нам с собой всегда увеличение справедливости
в обществе. Но что такое справедливость? Müller-Lyer говорит,
что «справедливость обеспечивает каждому принадлежащее ему
по заслугам». Такое объяснение не подвигает нас ни на шаг
вперед, потому что ^неизвестно, в чем состоит эта заслуга
и за что следует присудить каждому «свое»?
Еще более неопределенным и еще более субъективным, чем
понятие свободы, является понятие о справедливости. Свобода
означает не отсутствие всяких преград, а только лишь отсут-
ствие таких преград, которые ощущаются как стеснительные
и излишние. Точно так же и понятие о справедливости основано
на чувстве, на отрицании всего того, что ощущается как неспра-
ведливое. Как стремление к свободе, так равным образом и стрем-
ление к справедливости является не только субъективным, но
также и чисто негативным, оно означает стремление избежать
такого состояния, которое воспринимается как стеснительное.
Но что же кажется нам несправедливым? Предпочтении,
оказываемое другому, который получает лучший удел, чем я,
когда я не меньше достоин того же самого. Таким образом в
основе требования справедливости лежит не что иное, как тре-
бование равенства. Неравенство и есть несправедливость.

772 цель исторического процесса
Однако понятие о справедливости не совпадает с понятием
равенства. В обществе есть много неравенства между отдель-
ными индивидуумами, неравенства отчасти естественного, отчасти
социального характера, причем это последнее достигает осо-
бенно больших размеров в классовом государстве. Где существует
неравенство, там одно только простое уравнивание неравного
само по себе может создать снова неравенство и следовательно
ощущаться как несправедливость. Подобное явление возможно
далее внутри одного класса. Если даже одна и та же работа
одинаково оплачивается, то это приводит к неравенству дохода
между рабочими, обладающими различными способностями. Более
сильный и более ловкий получаст больше, чем слабый и не-
искусный. Если же каждый рабочий получает одинаково, неза-
висимо от их выработки, то это снова означает неравенство по-
тому, что тогда более прилежный должен работать на более
ленивого.
На той стадии, когда существует резкое неравенство между
индивидуумами, между профессиями и классами, всякое авто-
матическое уравнивание должно вызывать кричащие противо-
речия. И тем не менее стремление к справедливости прирождено
человеку наряду с его социальными стремлениями. Однако это
стремление, в условиях далеко идущего неравенства, не может
привести к абсолютному уравниванию, а может иметь своим
результатом лишь ликвидацию определенных видов неравенства,
с учетом пр.и этом всех возможных последствий. Такое разумное
уравнивание будет расцениваться к.к справедливое в боль-
шинстве, разумеется, случаев лишь со стороны тех, которые до
того были в чем-либо урезаны.
Принцип справедливости есть таким образом равенство, но
не чисто формальное равенство, а такое равенство, которое
считается с данными общественными условиями и стремится
к тому, чтобы по возможности избегнуть новых несправедли-
востей. Существование идеала справедливости свидетельствует
о наличии несправедливости, действующей давящим образом.
Появление такого идеала необязательно означает нравственный
прогресс по сравнению со всякой до сих пор существовавшей
нравственностью.
В начальный период существования человеческого рода су-
ществовало величайшее равенство, равенство не только правовое,
равенство не только социальное и экономическое, що и в высокой
степени даже и естественное равенство индивидуумов одинако-
вого пола и одинакового возраста. Не все были, правда, одина-
ково одарены, однако у первобытного человека не существует
еще разделения труда, за исключением разделения труда между
полами. Все росли в одних и тех же условиях, получая одина-
ковое воспитание. Если существовали знания, они были доступны
всем в одинаковой мере. Отдельный человек не мог превосходить
своих собратьев по общине ни знаниями, ни размерами вла-
дения.

РАЗВИТИЕ К НРАВСТВЕННОСТИ 773
С развитием культуры в обществе появляется все больше и
больше неравенства, в особенности благодаря появлению раз-
личных лрофессий. Однако эти последние действуют вначале
скорее стимулирующим, чем угнетающим образом.
Наоборот, неравенство делается невыносимым с появлением
государства, классов и эксплоатации. Теперь у эксплоатируемых
и у угнетенных, наряду с идеалом равенства, появляется также
идеал справедливости. Оба эти идеала не заложены в природе
человека: если кто владеет чем-нибудь, это не составляет уже
его идеала. Вышеупомянутые идеалы являются продуктом усло-
вий, связанных с относительно весьма непродолжительным пе-
риодом в жизни человечества. Прогресс культуры долгое время
идет не в направлении осуществления этих идеалов. Наоборот,
они были осуществлены уже до начала культурного развития.
С того времени, когда это последнее приводило к образованию
государства, прогресс культуры долгое время способствовал уси-
лению эксплоатацин, обострению неравенства и несвободы.
На протяжении нескольких столетий прогресс снова совер-
шается в направлении растущей свободы, но все еще не в на-
правлении растущего равенства. Эксплоатация масс и эконо-
мическое неравенство между индивидуумами современного об-
щества все еще продолжают неуклонно возрастать.
.Такое состояние все больше и больше ощущается как
несправедливое, однако как (тудто все усиливающийся крик
насчет справедливости доказывает не усиление правового чув-
ства и прогресса нравственности, а лишь давление растущего
неравенства. Так, разумеется, долго не может продолжаться.
Те же самые факторы, которые ведут к усилению освободитель-
ного движения, наряду с ростом политической свободы будут
усиливать стремление к экономической трансформации, которая
должна зако'нчиться уничтожением классов. Это будет означать,
конечно, движение в направлении растущего равенства и справед-
ливости. Однако Маркс и Энгельс были правы, когда они провоз-
гласили целью освободительной борьбы пролетариата не равен-
ство и не справедливость, а з'ничтожение классов.
Требование равенства приводит к весьма большим недо-
разумениям и легко может свестись к грубому нивелированию.
Но и справедливость также является понятием слишком неопреде-
ленным и субъективным. Правда, именно потому, что дело о"б-
стоит так, требование справедливости приемлемо для любого
и каждого, как приемлемо и для всякого салона .(salonfähig).
Кто только не прочь помечтать о справедливости! Защита спра-
ведливости доказывает наличие возвышенных эстетических чувств,
в то время как требование уничтожения классов спускает нас
вниз, к вульгарной материалистической классовой борьбе.
И тем не менее осуществление этого этического требова-
ния может быть достигнуто не иначе, как через пролетарскую
классовую борьбу, а отнюдь не благодаря только росту культуры.
До сих пор рост культуры в человеческом обществе приводил

774 ЦЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
только к увеличению несправедливости. И отнюдь незаметно,
чтобы наиболее энергично стремились к уничтожению несправед-
ливости именно те слои, которым больше всего доступны сок-
ровища современной культуры. Смешная иллюзия — думать, что
рост культуры неизбежно несет с собой рост справедливости.
Если нам указывают на то, что имущие классы в высоко
культурных странах обнаруживают больше социальных чувств,
чем в странах некультурных, то это до известной степени верно.
Но мы уже указали выше на ту причину, которая спо-
собствовала этому обстоятельству: этому содействовали не при-
зывы с точки зрения более высокой культуры, а усиление проле-
тариата в наиболее развитых промышленно странах. Именно это
усиление пролетариата вколотило до известной степени капи-
талистам социальные чувства. Там, где последние имеют возмож-
ность, они охотно освобождаются от навязанной им «социальной
совести». Для них не существует никакого категорического
императива.
I Кроме чувства справедливости, нравственное чувство также
можно рассматривать как чувство солидарности. Наряду со
свободой и равенством девизом французской революции было
также и братство. Но также и по отношению к этому идеалу мы
можем констатировать, что он был уже осуществлен в начале
социального развития. Прогресс культуры не мог приблизить
нас к этому идеалу больше, чем это было в начале культурного
развития, он мог лишь временно отдалить нас от него.
Уже Гегель считал, что союз, на котором держались первые
социальные образования, «был -союзом, основанным только на
любви и доверии». О членах этих первых общественных орга-
низаций он говорит: «их взаимные отношения друг к другу ха-
рактеризуются единством чувства, любовью, доверием и верой»
(Philosophie der Geschichte, S. 52). Правда, Гегель исходил при
этом из ложной предпосылки, полагая, что первым социальным
образованием была семья, а его изображение первых социаль-
ных союзов первобытной эпохи вытекало из идеализации тог.
семьи, которая была у него перед глазами, на переходе от XVIII
к XIX в.
В действительности же первой формой человеческого об-
щества была не семья, а орда. В орде же солидарность между
членами была еще более сильной, чем в самой идеальной семье
наших дней. В теперешней семье отец, мать, даже каждый И;
детей, имеют много собственных профессиональных интересов,
а также друзей, что означает связь каждого из них с другими
лицами и за пределами семьи. Семья является не единственным
общественным образованием, к которому принадлежит современ-
ный человек. При известных условиях другие объединения
могут быть для него важнее семьи, а последняя часто прев-
ращается для него в преграду и обузу. Наоборот, для первобыт-
ного человека нечто подобное по отношению к его орде было
совершенно невозможно. Все существование первобытного че-

РАЗВИТИЕ К НРАВСТВЕННОСТИ 775
.ловека зависело от орды, вне орды он не имел никаких дружеских
связей с другими людьми, они противостояли ему как чужие
или как враги.
При -таких условиях чувство солидарности, соединявшее
между собой членов орды, было обычно гораздо более сильным,
чем чувство солидарности, существующее в современной семье,
когда дети в ней выходят из нежного возраста.
Развитие культуры отнюдь не способствовало усилению
социальных стремлений, которые прирождены от природы чело-
веку как социальному животному. Müller-Lyer ссылается, правда,
на Герберт^ Спенсера, который якобы доказал, «что большая
утонченность нашего морального чувства является результатом
роста культуры» (S. 165). А именно Спенсер полагал, что раз-
деление труда, что труд друг на друга усиливает социальное
стремление. Müller-Lyer с самым серьезным видом уверяет:
«Благодаря современному капитализму производство благ оказывается
в огромной степени «обобществленным», социализированным в такой степени,
что каждый человек оказывается в зависимости от общества... Обобществле-
ние труда означает солидарность1 между всеми (S. 192, 193V
Мы уже показали в третьей книге, что является верным в
этом взгляде Спенсера. Работа друг для друга позволяет расши-
рить пределы общества и устанавливает новый характер связи!
между индивидуумами и обществом, но она не усиливает соли^
дарности между ними и не поднимает их нравственных чувств.
Солидарность воспитывает не ^работу друг на друга, а работу
друг с другом. Уже простое товарное производство создает
противоречие как между конкурентами, так н между произво-
дителями, с одной стороны, и потребителями, с другой, а капи-
талистический способ производства создает сильнейший классо-
вый антагонизм между предпринимателям^ и наемными рабочими.
Какая солидарность существует между этими двумя классами и
насколько стало более утонченным моральное чувство в наше
время, это ежедневно демонстрируется перед нами на ряде ярких
примеров, и отнюдь не в духе Спенсера и Müller-Lyer'a.
Сила социальных стремлений индивидуума зависит от со-
циальных условий, в которых он живет. Когда индивидуум может
существовать лишь постольку, поскольку он крепко держится
за своих товарищей, социальные чувства будут очень сильны,
наоборот, они ослабевают тогда, когда отдельный человек в
состоянии лучше всего увеличивать свое благосостояние, прак-
тикуя безудержный эгоизм за счет своих собратьев. Сила со-
циальных чувств проявлялась весьма различно в ходе культур-
ного развития в различные периоды и вместе с тем она может
■Сыть также и весьма различной у различных классов и слоев
общества Нельзя доказать, что в результате прогресса куль-
туры проявляется определенная общая тенденция к усилению
или ослаблению социальных стремлений.
Курсив Müller'a.

776 ЦЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
С прогрессом культуры можно констатировать рост только
одной тенденции: мы замечаем увеличение неуверенности насчет
того, в каком направлении должны проявляться социальные
стремления, а также видим расширение того круга, на который
распространяется их действие.
Первоначально орда была единым организмом, все ее члены
HMÙiii одинаковую волю, одинаковые знания и мнения. Благо-
даря этому и мораль была простой, единой и поэтому полной
силы.
Но положение уже изменяется, когда орда превращается
в племя. Область социальных стремлений благодаря этому, прав-
да, расширяется, но одновременно с этим появляются и первые
признаки неустойчивости, поскольку внутри племени образуются
роды. Внутри рода интересы семьи получают большую силу.
Социальное стремление больше распространяется на эту более
узкую организацию, чем племя. А затем начинается разделение
труда и появление профессий, а также соединение племен в
осударство и образование классов.
Вместе с классами появляются не только обособленные,
интересы внутри общества, но и прямо взаимно противопо-
ложные интересы. Отдельный человек может теперь сделаться
/ членом весьма многочисленных общественных объединений и
; организаций, и притом не только экономического и политического
1 характера, но и объединений из сферы надстройки, то есть объ-
единений в области науки и искусства. Каждая из таких орга-
низаций предъявляет притязания на использование его социаль-
ных стремлений и оказывает влияние на их интенсивность и на.
их направление. Но чем сильнее такие стремления, тем более-
мучительными являются конфликты в сознании отдельного че-
ловека, если те общественные объединения и организации, к.
которым он принадлежит, оказываются в антагонизме друг с
другом.
Такие конфликты больше всего возникают там, где выше-
упомянутый антагонизм принимает новую форму, когда к ней
уже не может приспособиться повседневная мораль. В этом
случае очень часто одни ставят под вопрос самую сущность-
морали, а другие всячески стремятся к замене устаревшей мо-
рали. Наступают общая неопределенность и колебание в воп-
росах нравственности, иногда индеферентизм и даже цинизм.
Легче всего до этого дело доходит на самом высоком пункте
развития культуры. Мы наблюдаем это в Греции после периода
персидских войн, в Риме —начиная с пунических войн. Все эти
войны принесли с собой добычу, расширение области эксплоа-
тации, новые источники наживы и новые интересы. Нечто по-
добное мы видим в период ренессанса, в период просвещения,,
и быть может в наиболее яркой форме в наши дни.
ТЗ первобытную эпоху область нравственности была чем-то·
само собой разумеющимся. В настоящее же время вряд ли есть,
что-либо более "сомнительное, чем сущность нравственности и то,.

РАЗВИТИЕ К НРАВСТВЕННОСТИ ///
*
как ее осуществлять на деле. Чем больше прогрессирует куль- ;
тура, тем более проблематичной и неопределенной 'становитсяj
наша современная мораль.
Мы можем ожидать изменения в этом положении, когдл
исчезнет классовый антагонизм, запутывающий отношения внутри
общества.
Вместе с эксплоатацией исчезнут и национальные кон-
фликты, также возникающие на почве эксплоатации. Благо-
даря этому будут устранены две важнейшие причины, которые
вносят неопределенность в вопросы современной морали;
Но и здесь мы можем основывать нашу уверенность не
на простом прогрессе культуры, а лишь на усилении проле-
тариата в области его классовой борьбы. И в данном случае мы
вынуждены опять-таки сказать, что было бы очень хорошо,
если бы нам удалось создать обстановку, когда нравственное
снова превращается в нечто само собой разумеющееся и пере-
стает быть проблемой, вокруг которой создается тем больше
тумана, чем больше ее стараются осветить.
Мы можем, повидимому, надеяться, что идем навстречу
такому состоянию, когда до' сих пор существовавшие преграды
для осуществления всеобщей человеческой солидарности, пре-
грады, вытекающие из наличия классовых и национальных анта-
гонизмов, будут преодолены; однако первое время это может
лишь ослабить силу солидарности пропорционально расшире-
нию области, на которую она должна распространяться. По от-
ношению к людям, которых я никогда не видел, с которыми я
не обменялся ни одним словом, существование которых я знаю
лишь из газет или из книг и стремления которых являются для
меня чужими, я никогда не буду иметь такого же чувства соли-
дарности, как по отношению к людям, с которыми я вместе рос,
которые меня защищали или которых я защищал, с которыми
у меня является общим то, что мне дает жизнь и что мне дорого
в ней.
Первобытная мораль требовала от отдельного человека го-
товности пожертвовать всем, даже, если это нужно, собственной1
жизнью, чтобы помочь в опасности своему сородичу, принадле-
жащему к той же общине. Сщр_еменная либеральная мораль тре-
бует, что человек должен избегать лишь всего, могущего вре-
дить, другому. Насколько урезана здесь нами солидарность перво-
бытного человека! Разумеется, мы можем ожидать, что ликвидация
социальных антагонизмов окажет благоприятное влияние в смысле
усиления чувства солидарности. Но еще в большей степени, с соз-
данием новых общественных условий, станет всеобщим явлением
диференциация среди человеческих личностей, которая до сих
пор захватывала лишь немногие слои общества. А такой индиви-
дуализм может оказаться серьезным препятствием к тому, чтобы
чувство человеческой солидарности достигло когда-либо той ин-
тенсивности, которой оно должно было характеризоваться в на-
чальный период существования общества.

ЦЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
СЕДЬМАЯ ГЛАВА
РАЗВИТИЕ К ГУМАННОСТИ
Но не будет ли играть в будущем более значительную роль
другое качество человека, которое могло бы вознаградить нас
за уменьшение интенсивности нашего чувства солидарности, а
именно гуманность? Ведь это качество также фигурирует
среди тех целей, к которым стремится человек с ростом
культуры.
Понятие гуманности является столь же мало определенным,
как и свобода, справедливость и нравственность. Мам постоянно
твердят о том, что гуманность есть та истинная человечность,
к которой мы постоянно поднимаемся, перед которой мы стоим и
к которой мы все больше и больше приближаемся, удаляясь
■от нашего животного прошлого. Каждое животное характеризует-
ся сообразно качествам, которые у него имеются и которые
в нем замечают, и только для человека оказываются характерными
те качества, которых он не имеет и которые только должен
иметь. На протяжении сотен тысяч или миллионов лет своего
существования человек не был человеком (Unmensch), и только
теперь культура делает из него настоящего человека.
К сожалению остается совершенно неясным, в чем же состоит
сущность этого подлинного человека. Müller-Lyer называет это
стремлением к достижению полной человечности, «стремлением к
формированию законченного человека» (S. 213) или «полным раз-
вертыванием личности» (S. 210). Но идеального плута или за-
.конченного негодяя вряд ли можно считать идеалом законченного
человека. Мы недалеко уйдем, ограничившись утешением, что
человек в конце концов станет самим собою, станет человеком
и личностью и что этим будет достигнуто назначение человека.
Но чаще всего под гуманностью понимается не голая фраза
о человечности, а уважение к человеческой личности и смягчение
нравов, в противоположность той грубости, которую приписы-
вают первобытной эпохе.
Если под грубостью понимать не одни только дурные манеры,
понимать не нарушение условных правил хорошего общества, а
внутреннюю грубость, то выше мы уже покончили с этим во-
просом. Величайшая грубость состоит в отсутствии готовности
оказать помощь другому члену общества, находящемуся в тяже-
лом положении. Грубость такого рода более характерна для
периода цивилизации, чем для периода дикости.
Чаще всего грубость рассматривается как кулачное право,
как ни с чем иесчитающееся и откровенное стремление со сто-
роны сильных использовать по отношению к слабым свою физи-
ческую силу для нанесения им вреда и мучения, вплоть до
пролития крови, или для проявления простого самодурства. Выше
мы уже касались этого вопроса. Здесь нам остается сделать лишь
несколько дополнений.

РАЗВИТИИ К ГУМАННОСТИ 779
Если более слабыми считать детей, то в таком случае мы
видим, что нигде не наблюдается столь любовного отношения
к детям, как у дикарей. Педагогика, применяющая физическое воз-
действие, и эксплоатация детей являются продуктом цивилизации,
а не периода дикости. Но и по отношению к более слабым взрос-
лым в обществе среди дикарей более сильные вынуждены держать
себя сдержанно, потому что за отдельным слабым стоит сово-
купная сила всего общества. Лишь когда война и насильствен-
ный захват людей создают такие условия существования для
людей, когда последние попадают в зависимость от их господ,
•беззащитно противостоят своим господам, когда делается воз-
можным безудержное насилие одних над другими, лишь тогда
безудержно развертывается и быстро прогрессирует грубость.
Только тогда привычки господства проникают и в жизнь семьи,
отец семейства превращается в домашнего тирана над женой
и детьми, которые полны страха перед ним, а иногда и полны
ненависти, объединяясь против него на том чувстве, которое
Фрейд называет комплексом Эдипа и которое он сводит к есте-
ственным (хотя и совершенно мистическим) сексуальным при-
чинам, вместо определенных социальных условий.
Грубость сверху порождает грубость и снизу. Она дости-
гает ужасающих размеров там, где дело доходит до попыток
восстания угнетенных. Гражданская война становится самой ужас-
ной формой войны. Все это характеризует цивилизацию, а не
период дикости. Эпоха существования цивилизации, государства
и классов является самой ужасной и самой кровавой эпохой в
истории человечества.
Нежность по отношению к детям и товарищам, с которой
мы встречаемся на низших ступенях культуры, относится конечно
лишь к членам собственного племени. По отношению же к
чужим, а тем более к врагам, с давних пор мы видим проявление
всех видов жестокости. Однако и здесь степень жестокости не
всегда является одинаковой. Мы не видим здесь какой-либо общей
тенденции, но и здесь приходится констатировать, что более смяг-
ченные формы отношений скорей можно найти в началь-
ный период существования человечества, чем на более поздней
стадии.
Мы уже указывали на то, что обезьяны не ведут между
собой кровавых войн. Они не являются хищными животными,
вопреки предположению Ломброзо, что животным предком чело-
века является преступный тип. Да и хищные животные не ведут
между собою войн. Война является продуктом техники, которая
открывает возможность увеличения численности человеческих
обществ, что порождает конфликты между ними; в то же время
техника вооружения делает эти конфликты все более и более
кровавыми.
Характер отношений народа к его врагам в высокой степени
зависит от его способа производства. Охотник и номад-скотовод,
добывающий свое пропитание путем убийства номада, даже путем

780 ЦЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
убийства животных, с которыми он живет в дружеских отноше-
ниях, привыкают к пролитию крови и получают вкус к этому^
У номадов сюда присоединяется еще и разной в качестве
профессии, охота на людей. Наоборот, крестьяне тем больше-
склонны к мягкости, чем больше они исключительно занимаются
культурой растений и чем меньше они получают элементов пи-
тания от скотоводства или вернее от убоя скота, и чем больше
тот скот, который они держат, представляет собою пользовав
тельных животных, которые тащат плут, дают молоко, шерсть.,
яйца.
При такой обстановке наиболее мягкими сделались индусы..
До своего вторжения в Индию, на песчаных плоскогориях.
Ирана, они были воинственными и кровожадными номадами.
Они оставались еще таковыми, когда вторглись в область Индии.
Однако чем дальше они продвигались на Восток, а именно в до-
лину Ганга, тем менее благоприятными для скотоводства ста-
новились условия страны уже вследствие одного только обилия
хищных зверей в густых лесах, и тем больше скотоводство от-
ступало на задний план. Та часть арийцев, которая преврати-
лась в господствующий класс, утратила свои воинственные на-
клонности в обстановке лени и чувственных наслаждений, дру-
гая же часть превратилась в крестьян, которые обладали не-
большим количеством скота. Скот было так трудно держать, что»
его : начали рассматривать как большую ценность, как нечто
священное.
При таких условиях большая часть населения Индии сде-
лалась настолько мягкой и миролюбивой, что в результате более
чем две тысячи лет тому назад индусы создали буддизм, — рели-
гию безграничного сострадания по отношению ко всякому
существу.
В то же время и многие охотничьи народы были в состоянии
проявлять удивительную мягкость характера, например эскимосы,,
которые хотя и убивают, правда, немного животных, живу-
щих на суше, но главным образом —морских животных, которые
по своему поведению мало напоминают людей. Быть может мяг-
кость эскимосов объясняется тем, что в их стране мало что
можно добыть на суше, почему они были пощажены от проявле-
ния самых худших бесстыдств европейской колониальной политики.
Большинство сообщений о злости, зверстве и грубости
первобытных людей относится к тем из этих народов, которые
входили в соприкосновение с народами более высокой культуры;
более культурные народы дурно обращались с ними, отрезали их
от источников существования, загоняли их в негостеприимные
пустыни, где они влачат жалкое существование. Но и среди
этих первобытных людей отмечают их нежность по отношению
к детям.
С другой стороны, большинство тех лиц, которые дают
сообщение о первобытных людях, относятся к этим людям с пре-
зрением, обманывают их, закабаляют и совсем не думают о том.

РАЗВИТИЕ К ГУМАННОСТИ 781
•чтобы понять этих презираемых дикарей. Между тем не все на-
блюдатели первобытных людей относятся к ним с жестокостью
материально заинтересованных жадных дельцов или с высоко-
мерной ограниченностью миссионеров, которые объявляют грехом
и пороком все, чего они не понимают. Среди наблюдателей
дикарей существуют и любовно относящиеся к ним исследователи,
свободные от материальной заинтересованности и предрассудков.
В итоге отзывы об, одном и том же племени оказываются
весьма различны. Норвежский миссионер Ганс Эгеде, который
отправился в 1721 г. в Гренландию для распространения там
-христианства и которому удалось получить звание епископа
Гренландии, говорит об эскимосах следующее: «Это сумасброд-
ные и холодные люди, совершенно не знающие почитания бога,
со скотской тупостью, живущие без всякого порядка и дисцип-
лины».
Другого мнения держится Нансен, который приводит выше-
приведенное суждение. Ему бросилось в глаза, что в языке
эскимосов совершенно отсутствует «столь богатый у нас лекси-
кон» ругательных слов. Дальше Нансен продолжает:
«В этом факте находит свое выражение коренное различие в характере.
Из всех людей, созданных богом, гренландцы являются наиболее нрав-
ственными. Доброта, миролюбие н уживчивость являются основными чертами
их характера. Они всегда хотят быть со всеми другими людьми в наилучших
отношениях, а потому никогда не думают о том, чтобы оскорбить их, не
говоря уже о том, чтобы говорить другим людям грубости... Их миролюбие
так велико, что если у них что-либо украли, — а это случается, конечно,
очень-редко,— то они обычно не требуют себе обратно своего, хотя бы они
знали, кто является вором. Вследствие этого там не бывают или бывают
очень редко ссоры... Гренландец является поистине счастливым человеком.
Он находится в веселом настроении и беззаботен, как дитя... Единственно
что способно омрачить его счастье, это видеть нужду другого человека,
и поэтому он делится всегда с другими, если только сам имеет что-нибудь»
{Eskimoleben, Leipzig, 1903, S. 84—87).
О коммунизме эскимосов мы уже говорили в другой связи.
Эскимосы в то же время не только относятся с любовью к своим
товарищам и готовы им помочь, но также и к чужим. Нансен
пишет об этом:
. «Гостеприимство по отношению к чужим есть у них такой же закон,
как и готовность помочь своему соседу. Путешественник заезжает в любой
дом, к которому он подъезжает, и может оставаться там, сколько ему угодно.
Его' приветливо принимают и ему предлагают все, что есть в доме, даже
«ели он и не является другом·) (S. 97).
Эскимосы избегают столкновений с другими людьми:
«Они считают ужасным убивать других людей. В их глазах война
является чем-то непонятным и внушает отвращение. В их языке нет
для этого соответствующего слова; они считают простыми человекоубийцами
солдат и офицеров, которых обучают профессии истреблять других люлей>;
(S. 136).
Благочестивые христиане-европейцы называют их за это
трусами:

782 цель исторического процесса
«Они слишком миролюбивы и добры, чтобы, например, отвечать, когда,
им наносят удар, вследствие чего европейцы, начиная от Эгиде и кончая
миссионерами, позволяли себе безнаказанно бить их, а потом называли
трусами* (S. 46).
В противовес этому Нансен с полным основанием ссылается
па практикующийся у них способ охоты на легоньких лодочках
(Kajak), на которых они отваживаются выезжать в открытое
море и охотиться на страшных моржей и даже китов с хладно-
кровием и неустрашимостью героев, хотя, правда, героев, ко-
торые имеют уважение к человеческой жизни. А таких героев,
кажется, немного среди культурных народов. Какие грубые эти
дикари! То, что сообщает Нансен и многие другие наблюдатели
об эскимосах, плохо согласуется с тем описанием дикарей,
в мрачных красках, которое дает, например, Карл Бюхер, он
приписывает им:
«безграничный эгоизм, жестокосердие по отношению к своим ближним,
жадность, склонность к воровству, жестокосердие по отношению к самым,
близким» (Entstehung der Volkswirtschaft, 16 auf b. I, S. 15).
А между тем эскимосы не представляют ведь исключения.
То же самое сообщают и о многих других первобытных народах,
которые еще мало вступали в соприкосновение с европейцами.
Эскимосы представляют редкое исключение лишь постольку,
поскольку им, по сравнению с другими первобытными народами,,
больше удавалось до сих пор сопротивляться коррупиру^рщим
влияниям проникающей к ним цивилизации.
Приведем еще несколько примеров о других народностях.
Nordenskjöld в отношении чукчей сообщает о той же самой
гостеприимности и доброте, которую мы находим у эскимосов.
В каждой палатке, в которую входит чукча во время путешествия,
он как дома:
«Гостеприимство здесь является своеобразным. Быть может его можно
было бы охарактеризовать так: сегодня я ем и сплю в твоей палатке, а
завтра ты будешь есть и спать в моей. (А. Е. Nordenskjöld, Die Umseglung
Asiens und Europas auf der Vega, Leipzig, 1882, II, S. 23). Из вышесказанного
вытекает, что прибрежные чукчи не имеют ничего, что можно было бы
назвать религией, не имеют гражданского правопорядка и начальства.
Если бы мы не знали ничего того, с чем мы познакомились па основании
опыта в отношении к полярным пародам Америки, то можно "было бы
ожидать, что у такой в буквальном смысле «слова» анархической безбожной
сволочи нет гарантии безопасности жизни и собственности, безнравствен-
ность не знает границ, и более слабый беззащитен по отношению к более
сильному. Однако это тем более далеко от истины, что здесь, вследствие
отсутствия преступлений, невозможна даже статистика преступлений, по
крайней мере если не считать актов насилия, совершенных в состоянии
опьянения». Таким образом «прирожденный преступник», который предста-
вляет атавизм, реакцию отдаленного прошлого, также является продуктом
цивилизации (П; S. 136).
Nordenskjöld продолжает далее:
«Внутри семьи господствует величайшее согласие; мы не слышали
ни одного бранного слова между мужем и женой, между родителями и
детьми... Детей не наказывают и не бранят, и тем не менее это наиболее
послушные дети, каких только я видел» (S. 136).

РЛЗЗИТИЕ К ГУМАННОСТИ 783
А выше говорится следующее:
«"Между супругами, а также между родителями и детьми существует
очень большая любовь. Я видел, как отцы ласкали и целовали своих детей,,
прежде, чем эти последние шли спать, и я констатировал с огромным
удивлением, что дети не злоупотребляли таким мягким обращением с ними.
Если им что-нибудь давали, всегда их первою мыслью было поделиться
этим с родителями. В этом отношении, как и во многих других, они стояли
много выше большинства наших европейских детей> l (S. 31).
При таких условиях не мог существовать Эдипов комплекс.
Приттн к мысли о том, что в первобытную эпоху сыновья соеди-
нялись между собой против своего отца, чтобы убить его и
сожрать, мог только тот, кто соединяет очень близкое зна-
ние современной семейной жизни с фантастическими предста-
влениями о первобытной эпохе, и из того и из другого делает
невероятную идеологическую кашу.
В своей книге «Die Indianer Nordamerikas» (Leipzig, 1865)
Вайц сообщает об очень большой нежности индейцев по отно-
шению к своим детям:
«Бить детей, подобно том)', как это делают белые, они считают
преступлением и зверством. В этом отношении нет никакой разницы между
Северной и Южной Америкой» (S. 101).
«Сам Колумб в своем официальном донесении клятвенно уверял, что
на свете нет более мягкого народа, более нежного, более доверчивого,
более приветливо идущего вам навстречу, чем индейцы. «Они любят своих
ближних, как самих себя, — добавляет ом, — и говорят всегда с улыбкой»..
Все описания народов индейцев, которые редко или еще совсем не сопри-
касается с европейцами, отмечают их приветливость, доброту, гостепри-
имство и благородную верность и миролюбие, в качестве характерных и
основных черт их характера» (S. 40).
Американский художник Катлин жил среди индейцев с 1832
до 1840 г. Он познакомился с 300—400 тыс. человек из них
при самых различных условиях и был полон похвал по отно-
шению к ним. Он характеризовал их как «мирный от природы
и гостеприимный народ». (G. Catlin, Die Indianer Nordamericas
und die wärend eines achtjährigen Aufenhaltes unter den wildesten
ihrer Stämme erlebten Ubenteuer und Schiksale. Deutsch v. Bergbaus^
Brüssel und Leipzig, S. 9).
«В своих отношениях друг к другу индейцы всегда проявляют доброту
и чувство собственного достоинства, "и" я наш?ел у них, как и у цивилизо"-
ваниых народов, гу же самую любовь между детьми, родителями и супру-
гами. Индейцы по природе "нравственны, скромны и просты (S. 334) ··>.
«Как это ни может показаться странным, в этих небольших общинах,
несмотря на отсутствие какой бы то ни было правовой системы, я видел
спокойствие, мир и счастье, которым короли и императоры могли бы
позавидовать. Я видел, что право и добродетель там защищаются, а не-
справедливость наказывается. Я наблюдал там нежность между супругами,
детьми и родителями в их естественной простоте и скромности. Я при-
обрел там глубокую и прочную симпатию к некоторым из этих людей,
которых я никогда 'не хотел бы позабыть» (S. 10).
1 Напечатано в серии статей «Die socialen Triebe iii der Menschenwelt»,
которые составляют приложение ко второй книге. Там читатель найдег
еще и другие доказательства здесь сказанного.

78 4 ЦЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
Катлин говорит о наказании за несправедливость, в этом об-
наруживается гуманность индейцев, которая отсутствует у куль-
турных людей. Человеческую личность они уважают выше, чем
любую вещь. Преступление против собственности наказывается
только презрением. Это презрение действует так сильно, что
Катлин не замечал никогда какой-либо покражи, хотя индейцам
незнакомы «ни замки, ни тюремные решотки».
Индейцы возмущались жестокостью белых, про которых они
слышали, что у них люди, которые не в -состоянии платить
долгов, на годы заключались в тюрьму, а: воры подвергались
повешению, что еще практиковалось в культурном мире в то
время, когда Катлин находился среди индейцев. Человеческая
личность ценится у них дороже всякой собственности. Это рас-
сказывают и о других первобытных народах, в том числе и о
тех, которые уже достаточно развиты и среди которых уже
существуют долговые отношения.
В настоящее время число первобытных народов, которые
еще не имеют отношения к цивилизованным народам, очень не-
значительно. Одним из таких немногих народов являются бакаиры
в Бразилии, которых в 1887 г. посетил Штейнен. Он сообщает
о них следующее: *
«Доброе согласие царило между нами до самой последней минуты.
Если бы это зависело от меня, я охотно провел бы среди них весь
период дождей, хотя я пг мог уже более избавиться от оскомины во рту
η результате неизменных мучных блюд и мучился от несварения желудка.
Мои первые впечатления, говорившие о мирном и симпатичном характере
людей, оказавших мне гостеприимство-, остались неизменны. Взрослые про-
являли ум и заботливость, молодые были сильны и ловки, женщины прилежны
и домовиты, все вообще были доброжелательны, немного тщеславны и
одинаково веселы и разговорчивы, за исключением некоторых матерей,
которые были поглощены лежавшими на них обязанностями. Все были
честны. Никогда никто ничего у меня не взял, часто мне приносили утерян-
ное мною., а то, что я выменял, всегда уважалось как моя собственность.
Бакаир и кура, или просто бакаири добры. Было бы смешно допускать
по отношению к ним ошибки в духе Руссо, потому что здесь нельзя
было открыть и следа какой-либо идеальности. Они были только продуктом
весьма простых и нетронутых отношений и являли картину «идиллии» для
посетителя, который подходил к ним с психологией человека, привыкшего
к борьбе и к движению» (S. 77).
Как не позавидовать этой грубости «каннибалов» по сравне-
нию с культурой наших Муссолини, Хорти, Авереску и так
далее. Да, они каннибалы! Разве не все дикари каннибалы?
Фрейд без дальнейшего полагает, что группа братьев в один
прекрасный день соединяется для убийства своего ненавистного
отца: «что они кроме того и пожирают убитых, это для дикарей-
каннибалов является само собой разумеющимся» (Totem u. Tabu,
5. 130).
Действительно, многие историки культуры полагают, что
каннибализм был прежде всеобщим явлением, в том числе
Лйпаерт в своей истории культуры, примыкающий в этом во-
просе к книге Andrees об антропофагии (Leipzig, 1887). Дока-

РАЗВИТИЕ К ГУМАННОСТИ 785
зательство его представляется мне неубедительным. Я продол-
жаю разделять в этом вопросе мнение старого Пешеля, который
говорит в своей книге «Völkerkunde» следующее:
«Из совокупности всех этих фактов вытекает, что за исключением папуа-
сов и жителей* Полинезии антропофагия не имеет распространения среди всех
групп народов, но встречается лишь в отдельных случаях η Африке и
Америке, в Азии она почти совсем отсутствует, а в Европе относится
к периоду наиболее плохо известного прошлого. Поэтому не поддастся
строгому доказательству утверждение, что на ступени большей грубости все
человеческие общества знали этот порок π должны были его преодолеть:
(S. 168).
Мы, разумеется, не имеем ничего общего с этими этическими
рассуждениями насчет «пороков.) и берем только лишь конста-
тирование фактов.
Рассматривая вопрос о каннибализме, нужно строго раз-
личать то, каким образом люди добывают себе человеческое
мясо. Простое только потребление человеческого мяса есть
дело вкуса, как например потребление мяса крыс, устриц или
морских пауков. Наоборот, когда дело идет о жестокости, о
дурном обращении с человеком, то здесь решающим является
то, как приходят к потреблению человеческого мяса. Там, где
практикуется убийство беззащитных пленных для получения
вкусного блюда, мы должны, конечно, констатировать наличие
крайней жестокости. Но как раз этого вида каннибализма мы
не видим у первобытных народов, а встречаем его скорей у на-
родностей, которые уже достаточно развиты, чтобы иметь рабов.
В наиболее широком объеме это практиковалось в Америке у
народа, который представлял наиболее высокую степень куль-
туры на этом континенте, а именно у мексиканцев. И в то же
время по своей грубости все это вряд ли превосходит другие
случаи избиения пленных, при котором целью является не
потребление человеческого мяса, которое отнюдь не для всех
является любимым блюдом.
Человеческие жертвы ради религиозных целей мы встречаем
среди определенно культурных народов, как например, у фини-
киян. Убийство людей для развлечения зрителей, то есть бои
гладиаторов, мы видим в Риме в период наивысшего расцвета
античной культуры, хотя Липперт, правда, склонен рассматри-
вать эти игры как остаток прежде существовавшего людоедства.
Избиение беззащитных пленных вплоть до наших дней было
связано с самыми различными мотивами, которые не имеют ни-
чего общего с пожиранием человеческого мяса. Высокообразо
ванные немецкие студенты всего лишь несколько лет тому
назад не гнушались избивать пленных рабочих только потому,
что они были им ненавистны и были в тягость.
Избиение пленных с целью их пожирания практикуется не
у первобытных народов, а у народов, стоящих на более высокой
ступени культуры. Сюда относится то, что сообщает Чуди о
ботокудах Бразилии:

786 ЦЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
«Ботокудов причисляют к числу антропофагов, и они в действи-
тельности являются людоедами, но не в смысле зверства и кровожадности,
каковые свойства обыкновенно соединяются с представлением людоед-
ства, а лишь в результате ненасытного острого голода и из мести. Я не
думаю, чтобы они убивали врагов с целью их пожирания, но они пожирают
уже убитых врагов, потому что убитые доставляют им как раз подходящую
и удобную пищу, а пожирают они вообще все, что только могут пере-
варить» (J. J. v. Tschudi, Reisen durch Südamerika, 5 Bände/Leipzigj
1800—1809, II, S. 280).
Чуди говорит дальше, что между индейцами дело доходит
до войны тогда, когда на территории какого-нибудь племени
оказывается недостаток в дичи и вследствие этого данное племя
видит себя вынужденным проникнуть на территорию соседей.
«Так как тогда в большинстве случаев причиной лесных войн является
голод от недостатка дичи, недостатка, связанного или с ненормальной пого-
дой, изменениями местности или вследствие смертности среди дичи и т. д.,
то эти дикие орды стремятся удовлетворить свою острую потребность в
животном питании на первом подходящем объекте, т. е. на трупах убитых
врагов».
Почитатели современной культуры умалчивают о «же-
лезной ванне» войны, когда это ванное лечение обрушивается
на головы народов с применением гораздо более действительных
средств уничтожения и отнюдь не вследствие недостатка в пище.
Простое пожирание убитых на войне врагов не означает зло-
употребления или насилия над человеческой личностью, под ко-
торой нужно понимать лишь живых людей.
Даже в то время, когда Чуди путешествовал по Южной
Америке (1857—1859 гг.) и когда ботокуды находились в ожи-
вленных сношениях с европейцами, он нашел их весьма без-
обидными:
«Антонио Комец описывал этих ботокудов как довольно добрых, но
необычайно ленивых людей, неспособных выдержать ни малейшей работы
и при этом ненасытных обжор (II, S. 215). Мой хозяин, оказавший мне
гостеприимство (тот же самый Комец), отметил, что он никогда не встречал
со стороны ботокудов какой-нибудь враждебности, хотя две их орды
(Aldeas)... находятся на небольшом расстоянии от его поселения» (II, S. 217).
Приходится лишь удивляться, что ботокуды еще в состоянии
поддерживать хорошие отношения с представителями цивилиза-
ции, потому что начиная с XVI в. с ними обращались самым звер-
ским образом. Сначала португальцы-завоеватели пытались за-
хватывать их для обращения в рабство. Охота на людей про-
должалась вплоть до XVIII в. Позднее, когда уже стали ну-
ждаться не в рабочей силе, а в земле, их стали искоренять
массами, заразив их: оспой, скарлатиной и т. д. Более подробно
об этом можно прочитать в приложении ко второй книге, в
уже упомянутой серии статей под названием «Die socialen Triebe
in der Menschenwelt».
*' Средства, которые употреблялись против «каннибалов» — бо-
токудов, стоят на уровне поведения британских поселенцев Тас-
мании, которые убивали туземцев, если не могли найти луч-
шего корма для своих собак.

РАЗВИТИЕ К ГУМАННОСТИ 787
Жестокими каннибалами оказывались, разумеется, ботокуды
и тасманийцы, а не благочестивые христианские англосаксы и
португальцы, о которых идет в данном случае речь. Эти люди
с ужасом относятся к употреблению человеческого мяса. Но
кормить собак мясом людей, которые убиваются специально
для этого, это оказывается вполне совместимым с цивилизацией,
раз это мясо дикарей.
Чуди застал еще в полном разгаре истребительную воину
против индейцев. «Королевские солдаты Бразилии.) и «люби-
тели» (часто принадлежавшие к лучшим кругам) вели эту воину,
делая нападения на орды ботокудов; взрослые убивались, а
дети шли в продажу.
«Даже в новейшее время выгода, которая получалась от продажи
детей, была единственным мотивом, ради которого губили их орды. И это
делается в конституционной Бразилии против первоначальных жителей эти
страны!» (II, S. 264).
Что такое по сравнению со всем этим пожирание трупов,
которым занимаются ботокуды?
Таким образом и указание на каннибализм не ослабляет
нашего утверждения, что развитие культуры не является про-
грессом от грубости к гуманности, к смягчению нравов. Нахо-
дясь ближе к животному царству, человек несомненно отнюдь
не был кровожадным существом. Прогресс оружейной техники
создал условия, которые могли пробудить у него жажду крови.
В зависимости от изменяющихся условий жизни у человека в
одном случае берет верх грубость, в другом случае— гуманность.
Как уже было замечено выше, в этом отношении нельзя конста-
тировать никакого определенного направления в развитии.
Видимость обратной картины, а именно видимость роста
гуманности, вместе с ростом культуры, создал XVIII в., который
обнаружил значительное смягчение нравов, по крайней мерс
среди образованных кругов, в сравнении с ужасами религиоз-
ных войн XVII в. и в особенности тридцатилетней войны в
Германии. Это продолжалось еще вплоть до XIX в., пока во
всей Европе не была проведена всеобщая воинская повинность,
а тем самым не началось воспитание наиболее высоко стоящих
в культурном отношении наций для самого жестокого истребле-
ния людей. Результат налицо в виде мировой войны, в которой
прогресс культуры достиг своего кульминационного пункта.
Несмотря н;а это нам не приходится отчаиваться. Мы имеем
самые серьезные основания ожидать, что идем навстречу со-
стоянию общего прогресса гуманности. Только основание к этому
мы видим не в одном только прогрессе техники и образования,
а в усилении пролетариата, который, благодаря своему клас-
совому положению, больше всего склонен уважать человеческую
личность, и это его классовое положение побуждает стремиться
к такому состоянию, когда будут уничтожены все классы и
ликвидированы все национальные антагонизмы.

788 цкль исторического процесса
И в данном случае мы полагаемся на пролетариат, а не на
культуру. И в данном случае мы опять-таки видим, что в самом
лучшем случае нам не приходится ожидать осуществление боль-
шей гуманности, в сравнении с той, которую многие дикие
народы сохранили до наших дней с первобытных времен.
В О С ЬΜ Λ Я ГЛАВА
ПРОГРЕСС ЗДОРОВЬЯ И СИЛЫ
Идеальная цель, к которой неуклонно стремится челове-
чество благодаря культурному прогрессу, не ограничивается
только свободой, справедливостью и гуманностью. Мюллер-Лиер
формулировал иначе эту цель. На стр. 212 своей книги «Sinn
des Lebens» он говорит:
Соединение субъективного счастья и объективного с о-
1з с ρ ш е и с τ в а ж из н и (для которых у нас теперь пет соответствующего
термина) мы могли бы назвать эвтрописи. Мы можем теперь коротки
формулировать результат нашего исследования, выдвинув положение: назна-
чение человека есть э и φ ο ρ и я».
В примечании он замечает, что слово эйфория здесь упо-
треблено не в медицинском смысле; там оно означает хорошее
самочувствие. Это слово греческое и состоит из двух слов:
sf) — добрый. хороший и φορεω — носить, а именно носить
что-нибудь постоянно и обычно. Термин означает следовательно
состояние, которое xopoiifo переносится, равным образом со-
стояние, которое много дает, которое следовательно дает плодо-
творные результаты. Слово охватывает более широкое понятие,
чем одно только медицинское понятие здоровья. Но в то же
время, разумеется, здоровье есть одно из самых существенных
элементов понятия, которое охватывается этим словом. Без
здоровья не может" быть никакого счастья, а также и никакого
совершенства личности.
Мы должны следовательно прежде всего задать себе вопрос,
улучшается или ухудшается здоровье человека в ходе культур-
ного развития?
В этом пункте, в противоположность другим пунктам, ко-
торые были рассмотрены раньше, общее мнение до самого
последнего времени склонялось к тому, что прогресс культуры
имеет тенденцию удалять нас от нашей цели более совершен-
ного здоровья, так как люди становятся все более слабыми и
больными. Но в самое последнее время начинает получать
преобладание противоположное мнение, согласно которому вместе
с ростом культуры продолжительность пашей жизни увеличи-
вается, а следовательно и увеличивается общее здоровье; рас-
пространение заразных болезней уменьшается. Как согласуются
эти два взаимопротивоположные утверждения?
Уже Маркс высмеивал Рошера, потому что этот последний
характеризовал дикарей как «болезненных пролетариев перво-
бытных лесов».

ПРОГРЕСС ЗДОРОВЬЯ И СИЛЫ 789
«Что касается состояния их здор'овья, то дикари в состоянии выдержать
сравнение не только с современными пролетариями, но также с сифилити-
ческой и золотушливой белой костью» (Ehrbarkeit) (Kapital, I, S. 550).
Теодор Вайц посвятил первый том своей большой «Антро-
пологии первобытных народов» исследованию «об единстве
человеческого рода и естественном состоянии человека» .{Leip-
zig 1853). Он говорит там исключительно о жизненной силе и
состоянии здоровья первобытных народов и приводит убеди-
тельные данные в доказательство того, что первобытные народы
живут дольше, чем народы цивилизованные. У первобытных
народов не представляет ничего необычного возраст свыше
100 лет, 120 лет и даже 140 лет. И болезни встречаются среди
них гораздо реже.
«На основании таких сведении некоторые будут склонны объяснить сто/н»
широко распространенную среди первобытных народов веру в то, что вес бо-
лезни происходят от волшебства, что болезни есть нечто сверхъестествен-
ное и противоестественное, — редкостью заболеваний, которые имеют место
в естественном состоянии человека. На большую жизненную энергии* и в об-
щем на более крепкое здоровье первобытных народов в сравнен™ с культур-
ными народами указывает также большое количество фактов их относительно
большей естественной выздоравливаемости, которая среди них наблюдается.
Опыты, сделанные в этом направлении и относящиеся ко всем расам и ко
всем территориям земли, говорят одно и то же». (S. 140—M1).
И в доказательство этого Вайц приводит очень много дан-
ных. Однако все такого рода наблюдения относятся по большей
части к племенам, которые еще не вступили в более тесное
соприкосновение с цивилизацией. Там, где туземцы вступают
в сношение с европейцами, среди них усиливается вырождение.
Например на острове Таити такие случаи были раньше редки,
теперь же встречаются часто (S. 128). Так же в Северной Аме-
рике и Бразилии в новейшее время число калек среди индейцев
увеличилось. Туземцы стареют там теперь раньше и подвержены
более частым заболеваниям, чем в прежнее время (S. 129).
Сказанное следует сопоставить с сообщением Нансена об
эскимосах:
«Рост заболеваемости среди них в последние годы внушает опасение.
Особенно распространяются среди гренландского населения раковые опухоли,
чахотка или вернее туберкулез... Установлено, что в поселениях колонистов,
где больше живут по-европейски, люди больше подвержены заболеваниям.'..
Замечательно, что большинство гренландцев оказались незатронутыми сифи-
лисом, как известно этим нашим первым подарком первобытным народам,
которых мы намечаем в качестве жертв нашей культурной работы. Сифилис
встречается там только в одном месте, а именно в Арсуке в южной Грен-
ландии, где эту болезнь стараются изолировать... Однако насколько я -лито,
она там распространяется; легко может случиться, что она будет прогрессиро-
вать и таким образом заразит все население». Eskimoleben, S. 290, 291.
Первобытный человек сохраняет свое здоровье и силу в
той среде, к которой он приспособился. Если эта среда неожи-
данно и насильственно подвергается изменениям, и он оказы-
вается в новых, неблагоприятных жизненных условиях, тогда
он теряет свое когда-то железное здоровье.

790 цель исторического процесса
Хотя прогресс культуры и несет с собой для человека рост
знаний и увеличение господства над природой благодаря искус-
ственным органам и приспособлениям, однако каждое из этих
достижений, наряду с последствиями, которые сознательно пред-
видятся, несет с собой последствия неожиданные и непредви-
денные, вследствие чего человек расплачивается за свое господ-
ство над природой прогрессирующим ослаблением и ростом
заболеваемости. Его искусственные органы не только усиливают
его природные органы, но и приводят к отмиранию функций
последних и калечат благодаря этому весь организм. Тот, кто
располагает железными дорогами и автомобилями, легко отвыкает
от хождения пешком. Жилища защищают человека от дождя
и холода, но одновременно с этим они оставляют его без дви-
жения на узком пространстве со спертым воздухом, вместо того
чтобы дать ему возможность возиться на свежем воздухе. В ре-
зультате этого' технический прогресс, вместо того чтобы под-
нимать жизнедеятельность, приводит к тому, что человек начи-
нает одурманивать себя и отравлять всеми видами наркотиков.
Уже первобытный человек, а также и животные любят опьяне-
ние, хотя в первобытном состоянии человек имеет для этого
мало возможности. Лишь развитие культуры дает ему возмож-*
ность отравлять себя изо дня в день. А ко всему прочему
присоединяется здесь еще, вместе с ростом культуры, появление
эксплоатации, подневольная работа, постоянное переутомление и
недоедание и ужасающая жилищная нужда.
Все это является общеизвестным. Я хотел бы еще обратить
внимание на один пункт, который до сих пор игнорировался,
а имению па нечистоплотность.
Г> настоящее время является конечно общеизвестным, на-
сколько грязь способствует заболеванию. Но столь же обще-
распространенным является взгляд, что грязь является продук-
том некультурности и исчезает по мере роста культуры. В дей-
ствительности же до недавнего времени дело обстояло как раз
наоборот. Впервые на эту мысль натолкнуло меня чтение годо-
i-Юго отчета одного зоологического сада, в котором сообща-
лось о том, каких трудов стоит содержание в чистоте пушного
покрова многих пойманных животных. Откуда берется у них
грязь? В естественном состоянии здоровые животные всегда
чисты, хотя никто не чистит их щетками, как лошадей или коров
в стойле. И та же самая корова, которая нуждается в под-
держании чистоты, находясь в стойле, не нуждается в этом,
когда гуляет на пастбище.
' Пожалуй есть больше оснований поставить обратный вопрос:
откуда может взяться грязь в естественном состоянии? Возьмем
например млекопитающих, поскольку других видов животных не
приходится сравнивать с человеком. Травоядные среди них не
могут подвергаться загрязнению ни через корм, ни в местах их
отдыха. Их пищу составляют травы, коренья, листья, а их по-
стель—трава или в худшем случае песок и упавшие листья.

ПРОГРЕСС ЗДОРОВЬЯ И СИЛЫ 791
Многие животные роют коренья, многие, в особенности, толсто-
кожие любят валяться в грязи. Но грязь не задерживается на
нем, она превращается в пыль и улетучивается, как только высы-
кает. Как раз те самые животные, которые пачкаются в грязи и
пыли, любят купаться, а поскольку они не купаются, они обмы-
ваются дождем.
Иначе обстоит дело с плотоядными. Их пища, состоящая из
жира и крови, очень сильно загрязняет их, и они не могут
очиститься благодаря одной только воде, да и купаются эти
животные не всегда. Но как раз они имеют очень важный
очистительный аппарат в виде языка, а его эластичность позво-
ляет им доставать языком либо непосредственно, либо увлаж-
ненными языком и лапами почти все части тела. Если же не-
смотря на все это в шерстя плотоядных или травоядных жи-
вотных задерживаются какие-нибудь посторонние частицы, и
они не могут быть удалены вышеназванным способом, то тогда,
в результате продвижения или ползания через густой кустарник,
что является для животных необходимым время от времени
при преследовании добычи или при удалении от врага, они
цолучают реальную возможность причесать свой волосяной по-
кров и удалить из него чужеродный элемент. Если же все это
оказывается недействительным, то тогда остается еще послед-
нее средствю очистки, в виде линьки, которая регулярно имеет
место у многих животных, в особенности при смене времен года.
Волосы препятствуют тому, чтобы грязь соприкасалась непосред-
ственно с кожей; поскольку же она гнездится в волосах, она
исчезает вместе с ними, новый же волосяной покров является
вполне чистым.
Все это в корне меняется у человека в результате развития
культуры и вследствие его удаления от естественного состоя-
ния. В качестве одного из первых, хотя не первого шага в
этом направлении мы можем считать потерю его волосяного
покрова, его состояние без волос. Какие бы объяснения ни
давались исчезновению волос на человеческом теле, прогресс
человека от животного состояния сопровождается во всяком
случае потерей его волосяного покрова. Это связано для него
с большим вредом. Например он больше подвержен теперь
укусам насекомых. Чтобы защитить себя от последних, он стре-
мится искусственным образом заменить волосяной покров, на-
пример натиранием своей кожи грязью или другими пачкающими
веществами.
Развитие человеческой культуры сопровождается также по-
явлением оружия и утвари. Из вегетарианца по преимуществу,
который попутно питается яйцами и низшими животными, чело-
век превращается в существо, которое убивает больших тепло-
кровных животных, разрезает их на части и пожирает. Такого
рода деятельность влечет за собою очень значительное загряз-
нение, от которого первобытному человеку не легко освободиться,
потому что у него нет ни языка хищных животных, ни мыла.

792 Ц^ль исторического процесса
Теперь он научается пользоваться жиром животных не только
для питания. Натирание кожи жиром является теперь для него
средством защитить кожу от укусов насекомых и от причи-
няемого ей вреда другим путем. Еще лучший эффект дает смеши-,
вание жира с землей, потому что эта смесь лучше держится,
чем первоначальное натирание одной грязью. Если в земле на-
ходятся бросающиеся в глаза красящие вещества, тогда натира-
ние превращается в разукрашивание тела и наряду с защитой
кожи служит и эстетическим целям, заменяя "то впечатление,
которое мог производить прежде пестрый волосяной покров.
Остатком такого разукрашивания является в настоящее время
дамская косметика. Нарумянивание есть не что иное, как особый
вид смазывания грязью; грязь остается грязью, если даже она
имеет белый или розовый цвет.
Весь этот прогресс культуры приводит к тому, что человек
мажется чаще и более постоянно, чем те виды животных, от
которых он происходит. Дело не улучшается благодаря одежде.
Одежда является следствием утраты волос и начинает употреб-
ляться отчасти ради желания вместо естественного пестрого
волосяного покрова создать искусственный покров в целях укра-
шения, отчасти под влиянием потребности вместо естественного
волосяного одеяния создать искусственное для защиты кожи от
влияния погоды, от солнечного зноя, от дождя, от ветра, от
ночного холода. С этой целью поверх естественной кожи наде-
ваются шкуры, в которых оста!ются все удалявшиеся раньше
отделения, превращаясь в источник растущего загрязнения.
Ничто не способствует так накоплению грязищ а также и накожных
паразитов, как несменяемое и не подвергающееся чистке платье.
Единственное животное, которое распространилось за пе-
риод человеческой культуры не на основе искусственного, а на
основе естественного подбора, есть платяная вошь. Ратцсль
справедливо замечает в «Народоведении» (I, 72):
«Чистоте в высокой степени содействует отсутствие одежды или по
крайней мере небольшое количество одежды. Обыкновенно грязь распростра-
нена главным образом среди тех народов, где изменчивость климата тре-
бует постоянного прикрытия тела, а о ежедневной смене одежды не может
быть и речи, потому что это приводило бы к ее быстрому износу... С дру-
гой стороны, можно смело утверждать, что ходящие почти голыми, живущие
в мягком климате и окруженные водой полинезийцы принадлежат к числу
наиболее чистоплотных народов» г.
1 Как раз в тот момент, когда я пишу эти строки (9 февраля 1927 г.),
я читаю оттиск одной главы из отчета Христиана Леденса о его путешествии
на далекий Север — «Über Kiwatins Eisfelder. Drei Jahre unter Kanadischen Eski-
mos». Он сообщает там, между прочим, о деятельности миссионеров. Одна из
важнейших их забот состоит в том, чтобы заставить эскимосов прикрывать
все голые места, которые до сих'"пор выступали из-под их меховой одежды.
Мужчины и женщины удлинили их меховые одеяния, в результате чего
оказались прикрыты пресловутые обнаженные части;, а именно там, где раньше
между обувью и мехом на теле выглядывала голая кожа. Отчасти же они
завели себе европейское нижнее белье, которое носят под своим меховым
одеянием. В результате этого оказались прикрытыми те отверстия, которые

ПРОГРЕСС ЗДОРОВЬЯ И СИЛЫ 793
С этим согласуется и то, что говорит Катлин:
«Чем дальше я проникал в область индейцев, я постоянно убеждался
в том, что те индейцы, которые живут преимущественно в первобытном
состоянии и меньше всего знакомы с цивилизацией, держат в чрезвычайной
чистоте свое тело, элегантно одеваются и вежливы в своем обхождении)
(Die Indianer Nordamerikas, S. 14).
Цивилизация принесла для них увеличеиие нечистоплотности,
грубость и безвкусие.
Наряду с одеждой другой источник грязи появился в ре-
зультате открытия огня, вследствие чего человек оказался в
постоянном соприкосновении с пеплом и в особенности с ко-
потью. Количество грязи увеличивается, когда человек делается
оседлым и начинает приручать животных, с которыми он делит
свое жилище. Пока человек ведет бродячий образ жизни и ни-
когда долго не задерживается на одном месте, устранение от-
бросов и экскрементов не составляет для него большого труда:
все это остается на месте, а человек идет дальше. При оседлом
же состоянии отбросы и экскременты накапливаются в одном
месте. Вместе с тем увеличивается загрязняющее действие ко-
поти вследствие перенесения очага с вольного воздуха внутрь
дома. Кунов в своей «Истории хозяйства» говорит об индей-
ских племенах, которые стоят уже на границе оседлости, но
которые меняют свои места жительства, когда зловоние от
накапливающихся отбросов и экскрементов, либо наличие насе-
комых делает пребывание в этих местах невыносимым
(I, S. 102, 130).
Вышеупомянутый нами Ледеи сообщает об эскимосах Лабра-
дора, что раньше они покидали на лето свои зимние дома и
перемещались в лес. На это время с зимнего помещения они
убирали крышу и окна, сделанные из кишечных оболочек, вслед-
ствие чего на протяжении всего лета дождь, ветер и солнце могли
совершать свое очистительное и дезинфекционное действие».
Миссионеры, при своей баснословной невежественности и
ограниченности, не могли придумать ничего лучшего, как отучить
эскимосов от их летних выездов. По мнению Ледеиа они это
делали из опасения, что вновь обращенные в христианство могут
тогда вступать в соприкосновение с языческими племенами " и
в результате этого потеряют христианскую благодать. Теперь и
зиму и лето они живут в одних и тех же домах.
существовали в первобытной одежде эскимосов и обеспечивали необходимый
приток воздуха между меховой одеждой и телом. Современное же одеяние
не дает возможности воздуху оказывать свое благотворное очищающее дей-
ствие. В результате эскимосы, которые или редко имеют возможность или
совсем не имеют возможности мыться (они никогда не купаются), оказываются
в грязи и заедаются часто вредными насекомыми. Я осмеливаюсь утверждать,
что эскимосы Лабрадора и Унгава, сильно затронутые цивилизацией, хотя и
в состоянии покупать мыло от миссионеров и торговцев мехами, однако
живут в гораздо большей грязи, чем эскимосы, обитающие к западу и
северо-западу от Гудзонова залива, которые не знают мыла и не затронуты
пашей культурой».

794 ЦЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
Это изменение в условиях жизни, наряду с христианским благо-
словением, принесло эскимосам проклятие цивилизации. Их хижины, сделан-
ные из земли и камня, стало невозможно содержать в чистоте; с тех пор
как эти хижины превратились в постоянные жилища, они превратились в
местопребывание и в рассадники полученных от белых бактерий. Прежде
столь здоровые и жизнерадостные эскимосы, не знавшие заразных болезней
даже и по имени, в настоящее время поражены туберкулезом легких.
Теперь зиму и лето они сидят в своих хижинах, кашляют и плюют».
Трудно сказать, что больше разрушает первобытные на-
роды: европейская ли жадность или забота о спасении души.
С образованием городов, в которых сосредоточивается на
узком пространстве большое количество людей, их экскременты,
отбросы и очаги, т. е. все элементы, ведущие к загрязнению
жилищ, концентрируются в одном месте. Своего крайнего пре-
дела загрязнение достигает в результате применения огня в про-
мышленности в массовом масштабе. То состояние, которое Эн-
гельс описывает по отношению к Манчестеру в своей книге
«Положение рабочего класса в Англии», представляет собой
non plus ultra загрязнения, которое приносит с собой культура.
Но это разумеется одна из тенденций, связанных с куль-
турой. Вскоре же после появления грязи начинается и борьба
с ней, хотя человек еще долго не в состоянии понять, что грязь
представляет опасность. Он сразу же усваивает без всякой
науки, при сколько-нибудь значительном увеличении грязи, пре-
жде всего то, что она ударяет в нос и бросается в глаза. Грязь
порождает неприятный и отвратительный запах, от нее темнеет
светлая окраска одежды и жилища, краски стареют, тускнеют,
делаются малозаметными и исчезают. Наконец и некоторые виды
деятельности, имеющие целью поддержание чистоты, например
купанье, действуют освежающим образом и доставляют удо-
вольствие.
Все эти факторы вызывают стремление к поддержанию
чистоты тела, одежды и жилищ. Движущей пружиной этого
стремления являются мотивы эстетического характера. Чистота
ле является еще пока гигиенической обязанностью, не является
еще привычкой, которой следуют ради ее самой. Если люди
могут достигнуть эстетических результатов, связанных с чисто-
той, другим путем, с меньшей затратой труда и с меньшими
издержками, то тогда предпочитается этот второй путь. Ведь
поддержание чистоты требует труда. Хотя и здесь технический
прогресс направлен к тому, чтобы сберегать труд или достигать
его большей эффективности, однако как правило, тенденции
цивилизации, ведущие к загрязнению, растут быстрее. Основа-
тельное поддержание чистоты требует растущих затрат труда.
Вследствие этого человек предпочитает ликвидировать те сквер-
ные запахи, которые исходят от грязного тела, одежды или жи-
лищ, не путем содержания в чистоте всего этого, а применением
искусственных благовоний, курений или духов. Пока не было
изобретено мыло и пока оно не вошло во всеобщее употребле-
ние, это достижение благовония искусственным путем играло

ПРОГРЕСС ЗДОРОВЬЯ И СИЛЫ 795
большую роль. В прежние времена благовония принадлежали
к важнейшим объектам международной торговли. Их экономи-
ческое значение характеризует размеры той грязи, которая тогда
господствовала. С другой стороны, поддержание в чистоте платья
и жилищ ради определенных зрительных впечатлений ограни-
чивалось объектами, которые были у всех на виду. Наибольшее
значение придавалось чистоте и блеску верхнего платья, хотя
бы нижнее платье, которое никому не видно, утопало в грязи.
Парадные комнаты тщательно мылись и убирались, хотя бы
в спальне, в кухне и в кладовой скапливалась грязь.
Таким образом по мере развития культуры усиливаются
тенденции, ведущие к загрязнение, а вместе, с тем увеличиваются
расходы и затраты труда, которых требует поддержание чистоты.
Увеличивается и число тех объектов, которые надо содержать
в чистоте: одежда, жилище, стойла, улицы, ватерклозеты, а
также, наряду с собственным телом людей, тела рабочего и
убойного скота. Одновременно с этим обнаруживается анта-
гонизм между эксплоатирующими классами, которые распола-
гают чужим трудом, и трудящимися классами, которые работают
не только на себя, но и на других, и трудовая повинность ко-
торых растет, несмотря на все изобретения, сберегающие труд.
Для бедных и эксплоатируемых масс уменьшается количе-
ство свободного времени, которое они могут уделить для под-
держания чистоты, в то время как количество труда, которое
приходится употреблять для поддержания чистоты и для борьбы
с одолевающей грязью, все более увеличивается. Труд, бедность
и грязь делаются синонимами.
Богатые и власть имущие, располагающие большим количе-
ством рабочих сил, делают необходимую работу для поддержа-
ния чистоты, хотя они, как было отмечено выше, занимаются
этим крайне поверхностно и в большинстве случаев борются
лишь с проявлением грязи вовне, а не с грязью по существу.
Внешне они отличаются, пожалуй, чистотой от бедных и эксплоа-
тируемых. Отличительным признаком высших сословий, наряду
с богатой одеждой, роскошными жилищами и многочисленной
свитой, делается также и чистота. А так как высшие сословия
монополизируют всякое образование и в этом смысле даже и
всякую культуру, вследствие чего бедность и некультурность
делаются одиозначущими понятиями, то создается представление,
что чистота является продуктом культуры. Однако чистота та-
кого рода есть лишь продукт эксплоатации масс со стороны
немногочисленного верхнего слоя. Чистота существует только
для этого слоя и для него она является не потребностью, а
лишь предметом чисто внешнего удовольствия ч предметом
роскоши. .
Оппозиция низших классов высшим может принимать двоя-
кую форму: либо низшие классы стремятся сравняться с выс-
шими, поднимаясь до их уровня и овладевая как их источни-
ками силы, так и их источниками наслаждения; или же они

796 ЦЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
стремятся сравняться с высшими классами, заставляя этих послед-
них опуститься до своего уровня, ликвидируя как их источники
силы-, так и источники их наслаждений. Там, где такое оппози-
ционное стремление низших классов не в состоянии заменить
все это более высокими орудиями наслаждений и превосходя-,
щими источниками силы, там такая оппозиция приводила к
господству аскетизма, к отречению от мира.
Пока чистота является лишь орудием наслаждения и сред-
ством роскоши, аскетическая анафема распространяется и на.
пес. Так обстояло дело с восточными сектами носителей влася-,
пицы, так обстояло дело и с христианами первых столетии нашей
эры; святость была у них синонимом грязи.
Новое издание благочестивого апофеоза грязи появилось
на сцену, когда поднимавшаяся и бережливая буржуазия в век
протестантской и пуританской реформации выступила против·
чувственных наслаждений, которым предавались разбогатевшие
эксплоатирующие классы католического мира. В особенности
этот протест направлен был против мест для купанья. В средние
века в Германии так же, как и в древнем Риме, купальни
превратились в такие места, в которых чистота и освежающее
действие воды соединялись с наслаждением голым телом и
веселыми чувственными удовольствиями, к которым католицизм·
в последнее столетие перед реформацией относился так же благо-
склонно, как и античный мир, вследствие чего и проституция
в то время не была скрытой, а, наоборот, рассматривалась
как приличное ремесло, которое служило для увеличения благ
жизни. Реформация сначала в протестантских странах, а затем
своим отраженным действием и в странах католических, отбра-
сывает проституток в ряды преступного мира; она презирает
проституцию, разумеется, не из-за одного только пуританизма,
но ri из-за боязни сифилиса, который быстро распространялся
тогда в Европе. Теперь проститутки, подобно преступникам, были
вынуждены заниматься своим ремеслом тайком. Одновременно
с этим общественные купальни стали приравниваться к публич-
ным домам, и купанье преследовалось как величайшее свинство,
и не только купанье обоих полов вместе, но и одних только
мужчин, как это пришлось узнать еще Гете. При господстве
такой психологии ханжество доходило даже до того, что даже
созерцание своего собственного голого тела считалось опасным
для нравственности, а тем самым было осуждено всякое мытье
тела, кроме лица и рук.
Одновременно с этим прогрессировал капиталистический ин-
дустриализм, который наполнял города угольной копотью и тыся-
чами сгонял на территорию узких кварталов самых крайних бед-
няков, лишенных досуга, всяких средств, а также и потребности
в чистоте. Благодаря этому тенденции культуры, ведущие к за-
грязнению, достигли своего кульминационного пункта.
Но в тот же самый период наметился и поворотный пункт
по ,всем этом процессе. Современный промышленный капитализм

ПРОГРЕСС ЗДОРОВЬЯ И СИЛЫ 797
опирается на современное естествознание и технику, развитию
которых он и сам в высокой степени способствует с своей сто-
роны. Благодаря этому не только создаются средства освобо-
ждать тело от грязи совершенно другим способом, чем это дела-
лось раньше, но теперь сама грязь была признана как опасность,
а не только как нечто неудобное и неприятное. Именно было
осознано, что нечистоплотность отдельного человека представляет
опасность не только для него самого, но и для всех его окружаю-
щих. Чистота перестала быть лишь предметом роскоши или удо-
вольствия, она превратилась в долг и в социальную добродетель.
С этого момента начинается прогресс чистоты и постепенная
ликвидация грязи. Борьба с грязью начинается в Англии, на ро-
дине капитализма, она находит свое продолжение в Германии,
а из последней чистота начинает медленно распространяться, с
одной стороны, в романских, с другой стороны, в славянских
странах. В Америке аналогичное движение начинается из Соеди-
ненных штатов. На Востоке оба эти движения, то есть американ-
ское и европейское, встречаются между собой. Это движение на-
ходит благоприятную почву в Японии, где чистота, в особенности
же купанье, расценивается как удовольствие, а потому и даль-
нейший шаг, то есть объявление чистоты долгом, было сделать
уже нетрудно.
С того момента, когда была понята важность чистоты для здо-
ровья, грязь начинает уменьшаться. Начиная с последнего сто-
летия прогресс культуры есть уже прогресс чистоты. Но оши-
бочно считать, что это движение, как всеобщее движение, начи-
нается с первобытного состояния человека. Начиная с первобыт-
ного состояния вплоть до XVIII в., а быть может даже и вплоть
до XIX в., прогресс культуры означает увеличение нечистоплот-
ности.
Рука об руку с уменьшением грязи идет подъем проле-
тариата, усиление его стремления к уменьшению трудового бре-
мени, стремление к лучшему питанию, к лучшим жилищным
условиям; пролетариат отвоевывает -себе время для спорта и есте-
ственных удовольствий, и эти последние перестают быть предме-
том роскоши только для богатых. Эти и другие факторы, дей-
ствующие в том же направлении, например осознание вреда от
алкоголя, ведут к тому, что здоровье культурного человечества
снова начинает улучшаться. И в этом отношении условия для
перехода общества на более высокую ступень создаются веком
промышленного капитализма, каковых }гсловий не существовало
па более ранней стадии государственной культуры.
Мы видели, что на Востоке и в античном мире всякая ци-
вилизация, всякое государственное образование рано или поздно
оказывались в состоянии стагнации, или распада. Наряду с дру-
гими вышеупомянутыми причинами этого явления действовало
несомненно также и прогрессирующее физическое вырождение
населения. Только теперь, следовательно, не с давних пор,
прогресс культуры начинает действовать в противоположном

ус)Я ЦЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
направлении. В Англии и в Германии смертность населения
может быть установлена, начиная с 1841 г. На 10 тысяч жите-
лей приходилось следующее количество смертных случаев (по
В л. Войт и некому, Die Welt in Zahlen,!, S. 101):
Годы Германия Англия
1841 — 1850 268 224
1851 — 1860 264 223
1861 — 1870 268 '>25
1871 — 1880 272 214
1881 — 1890 251 192
1891 — 1900 223 18>
1901 — 1910 187 154
Период войны создает ненормальные условия, однако линия
на понижение смертности продолжается и дальше. Например для
1921 г. мы имеем в Германии цифру смертности только в 148,
а в Англии 121.
Но этот прогресс начинается в Англии только в десятилетие
между 1871—1887 гг., а в Германии десятилетием позже. При этом
деревня, которая представляет наиболее низшую ступень куль-
туры, до сих пор еще продолжает иметь преимущество в отноше-
нии смертности над более высоким в культурном отношении го-
родом. Города должны были бы вымереть, если бы они не имели
постоянного притока из деревни. Войтинский дает (S. 149) сле-
дующие цифры рождаемости и смертности среди местных урожен-
цев городов (а не всего их населения), к сожалению не приводя
данных насчет даты тех лет, к которым относятся цифры; цифры
относятся во всяком случае к довоенному периоду.
Города Рождаемость Смертность Естественный прирост
населения (+)
Убыль (—)
На 10 тысяч жителей
Петербург 272 457 — 183
Москва 250 428 — 175
Берлин 261 272 — 11
Мюнхен ........ 289 318 — 29
Франкфурт-на-Майне. 203 244 — 41
Лондон 290 234 +56
Париж 209 245 — 36
Вена 284 275 +9
Будапешт 283 321 — 38
Зависимость городов от притока сельского населения, нужно
думать, уменьшается с прогрессом промышленного развития и с
обратным действием такого развития; это видно, например, из
сравнения между Веной и Будапештом и в наиболее яркой форме
между Лондоном и обеими столицами России. Однако в Англии
еще и теперь смертность в городах превышает смертность в
деревне. В Англии на 10 тысяч жителей умирало ежегодно (по
Войтинскому, I, S. 85).

РАЗВИТИЕ К СЧАСТЬЮ И УДОВЛЕТВОРЕННОСТИ 799
1911 1912 1913 1914
Город . 166 152 156 16!
Деревня 114 105 107 10*
Мы видим отсюда, насколько условия дли здоровья в куль-
турно более отсталой деревне стоят выше, чем в более высоком
в культурном отношении городе.
У Баллода (Grundrisz der Statistik, Berlin 1913, S. G3) мы на-
ходим следующую таблицу профессиональной смертности в Анг-
лии в 1890—1892 гг. На 10 тысяч, принадлежащих каждому
возрасту, умирало:
В возрасте: 25 — 35 л. 35 — 45 л. 45 — 55 л. 55 — Π") л.
Все население .... 77 130 214 390
Земледельческие округа. 60 N9 138 261
Промышленные „ 86 150 278 5:)1
Только победа пролетариата даст возможность преодолеть
все препятствия, которые отчасти в результате недостатка
средств, отчасти под влиянием стремления к эксплоатации ме-
шают созданию здоровых условий жизни для всех людей. Только
после такой победы прогресс культуры в полном смысле будет
означать развитие человечества в сторону здоровья и силы, в
направлении к «эйфории».
Но и тогда нам надо быть довольными, если среди всего
населения снова будет достигнута та жизненная устойчивость,
выносливость и долговечность, которые существовали среди пер-
вобытных народов, не затронутых культурой н живших на своих
первоначальных родных местах.
Быть может прогресс естествознания обеспечит человеку
большую долговечность в сравнении с той, которую достигали
первобытные народы, однако это уже есть дело столь отдаленного
будущего, по отношению к которому можно мечтать обо всем,
что только желательно. Для обозримого периода времени чело-
вечество должно будет употребить все свои знания и все умение,
чтобы ликвидировать весь тот вред в гигиеническом отношении,
который цивилизация причинила человечеству, пользовавшемуся
в естественном состоянии всеми благами своего здоровья.
ДЕВЯТАЯ ГЛАВА
РАЗВИТИЕ К СЧАСТЬЮ И УДОВЛЕТВОРЕННОСТИ
Наряду с физическим здоровьем культура должна нести с
собой и растущее улучшение духовного здоровья. Первобытного
человека часто представляют себе в качестве измученного, мрач-
ного и отчаянного существа. Леббок говорит о дикаря^ сле-
дующее:
«Дикарь является рабом своих потребностей и своих страстей. Недо-
статочно защищенный от ветра и непогоды, ночью страдает он от холода,

ЦЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
а днем от солнечной жары. Незнакомый с земледелием, живущий лишь от
охоты и се непостоянных результатов, он вечно находится под угрозой
голода, и этот голод вынуждает его часто делать ужасающий выбор
между смертью и людоедством. Дикие животные постоянно окружены
опасностями для их жизни... В таком же положении находится и дикарь.
Он всегда подозрителен, всегда чувствует опасность, всегда настороже. Он
не может никому верить и никто в" сьою очередь не верит ему. Он не может
положиться на своего соседа и обращается с другими так, как ожидает,
что с ним будут обращаться. В результате его жизнь является сплошной
цепью эгоизма и страха. Даже в своей религии, насколько он вообще ее
имеет, он создает себе новый мир ужасов и населяет этот мир невидимыми
врагами». Vorgeschichtliche Zeit, II, S. 231.
Вечно голодный, травимый себе подобными, терроризованный
своей религией —бедный дикарь в самом деле должен был бы
чувствовать себя так же плохо, как современный пролетарий
в тс прекрасные времена, когда он еще верил в чорта и каждый
полицейский мог сколько угодно издеваться над ним.
Ma самом же деле первобытный человек находится в гораздо
лучшем положении, по крайней мере там, где он еще не за-
тронут культурой. Бесспорно существуют и такие первобытные
народы, которые соответствуют нарисованной Леббоком картине,
и к сожалению таких немало. Это именно те народы, которые
были изгнаны культурными народами с их плодородных мест,
загнаны в пустыню, а дичь, которой они питались — американские
бизоны, австралийские кенгуру и так далее —была истреблена для
препровождения времени рыцарскими спортсменами цивилиза-
ции. Такие дикие пароды обречены на постоянный голод, а
иногда и на прямое вымирание от голода. Но здесь перед нами
ведь результат действия культуры соседей этих дикарей,· а не
последствия их собственного естественного состояния.
Когда все люди жили еще в охотничьем состоянии, их было
так немного, что им не было необходимости перекочевывать в
неплодородные .пустыни. Там, где они жили, дичи было много.
Многие области кишели всеми видами животных, больших и ма-
лых, в неслыханных размерах. Это можно наблюдать еще и теперь
в тех местах, куда еще не проник культурный человек с его пре-
восходной техникой истребления и уничтожения жизненных
источников для всякого зверя и птицы. Профессор К. Гюнтер
опубликовал в 1914 г. в Лейпциге книжку, предназначенную для
«12—15-летних: школьников», под названием «Vom Tierleben in
den Tropen», книжку, которую очень полезно прочитать и взрос-
лым. Он описывает там свои наблюдения из путешествий, кото-
рые он 'предпринял в 1910 г. в тропические страны. В джунглях
Цейлона, среди 'первобытного леса, он наткнулся на один пруд.
В самом 'пруду и возле пруда кружились хищники всех родов,
охотящиеся "на рыбу. Наряду с большим количеством кр'окодилцв
можно было видеть стаи цаплей, орланов, коршунов "(Brahman-
milan). ' ...
Ж этому надо присоединить хищных рыб, которых было повидимому
немала в этом пруду;, а также саламандр, змей, водяных насекомых, животных,
которые истребляют рыбью икру. При этом открытое пространство воды

развитие к счастью и удовлетворенности 801.
Занимало всего несколько гектаров, не соединялось с каким-либо более зна-
чительном водоемом, и следовательно приток рыб извне был невозможен.
Нужно было думать, что при таком большом количестве хищников все
рыбное^ население пруда должно было бы быть уничтожено в течение
немногих лет вплоть до последней рыбешки.
В действительности дело обстояло наоборот. Пруд кишмя кишел
рыбами, и это несмотря на то, что описанные условия должны были
оставаться неизменными на протяжении целых тысячелетий» (S. 34).
С дичью дело обстоит так же, как и в данном случае с
рыбрй. Это подтверждают все сообщения о богатстве дичи в
Q0#actHx, не затронутых культурой, если только это не пустыни
и не густые тропические леса, которые не имеют много дичи.
К этому присоединяется и то обстоятельство, что человек
является всеядным животным; его занятие охотой характерно
для. .определенной стадии его развития и никогда не является
его.^единственным источником в деле добывания пищи. Плоды,
луковицы, клубни всегда составляют важную составную часть
е\го цитания. Наряду с этим для утоления голода ему служат
змеи, ящерицы и насекомые и личинки их. Он питается также
трупами больших погибших животных, которые он находит.
Хотя человек еще не умеет делать запасы, и случайные ката-
строфические явления в природе, вроде всеобщей засухи или
наводнения, могут поставить его в весьма бедственное поло-
жение, настолько бедственное, что он использует трупы уби-
тых людей для утоления своего голода, однако было бы смеш-
nq считать это обычным состоянием жизни дикарей. Характерным
является "обыденное, а не исключительное. А обыденная жизнь
обеспечивала первобытного человека пищей в достаточном коли-
честве. Притом же само добывание пищи захватывало, интересо-
вало ,и доставляло удовольствие дикарю. Много ли современных
людей могут сказать то же про себя?
Огромное богатство дичи в первобытную эпоху должно было
иметь для человека также и вредные последствия. Число хищных
зверей, питавшихся дичыо, должно было пропорционально также
быть больше, а следовательно и опасность от этих зверей для
человека была значительней, чем теперь.
; Однако это отнюдь не обязательно должно было держать
человека в постоянном страхе, а лишь создавало для него по-
стоянную потребность находиться вместе со своими соплемен-
никами, общественная связь с которыми представляла для него
могучее средство защиты. В одиночку человек того времени
погиб бы, по крайней мере там, где имелись тигры, леопарды,
львы, волки и медведи. В Австралии, где самым большим хищным
зверем является динго, то есть одичавшая собака, завезенная
туда впервые европейцами, могло иметь место такое положение,
что и примитивно вооруженный охотник мог отважиться покинуть
свое племя и в одиночку бродить по лесам и степям. В старом
свете это было бы вряд ли возможно.
Не вечный страх должен был порождаться таким положением,
а усиление социальных стремлений. Наличие таких стремлений

802 ЦЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
исключает уже такое положение, чтобы дикарь «никому не до-
верял и никто ему не доверял». Во всяком первобытном племени
мы встречаем нечто как раз обратное, а именно: общее·взаимное
доверие, обеспечивающее каждому такому племени большую мо-
ральную силу.
В результате для объяснения того мрачного настроения, в
котором якобы находятся дикари, остается только одно действие
религии. Но разве сама религия не является продуктом культуры?
В условиях действительно первобытного состояния, свободного
от всякой культуры, не существует никакой религии. Однако
и -с религией дело обстоит не так плохо, как это думает
Леббок. В нормальных условиях дикарь очень мало интере-
суется ею.
Разве не человек создает бога по своему образу и подобию?
Когда люди добры и любвеобильны, они и своих богов предста-
вляют себе такими же. Когда же мирные люди сталкиваются с
грабителями и угнетателями, тогда они начинают бояться злых
богов.
Первобытные религии содержат в себе первые попытки
человека овладеть силами природы, которые он представляет себе
в виде демонов. Этих демонов не только боятся, но рассчиты-
вают управлять ими, опираясь на знание правильных формул,
и при помощи ученых, медиков или волшебников, которые умеют
приручать этих духов.
Обычно же богами интересуются постольку, поскольку в них
нуждаются. Если все идет согласно желаниям, тогда "бог остается
лишь добрым человеком. И среди дикарей только нужда заста-
вляет молиться. От культурных же народов они отличаются толь-
ко тем, что нужда масс составляет у культурных народов по-
стоянное явление, среди дикарей же исключение, вернее среди
тех дикарей, которых не вытесняют культурные народы.
То, что Леббок говорит о религии дикарей, которые «создают
новый мир ужасов и населяют ее невидимыми врагами», то это
прежде всего относится к религии наивысшей культуры, к хри-
стианству, которое повсюду видит чертей, бродящих везде пр-
добно разъяренным львам и выискивающих, кого бы схватить.
Ведь христианство еще в XIV в., в век великих достижений и ре-
формаций, исходило из веры в ведьм и везде практиковало их
сожжение, вплоть до XVI в.
Доводы, которые должны объяснить, почему первобытные
народы должны быть весьма несчастными и мрачными, оказыва-
ются следовательно весьма сомнительного свойства и приводятся
эти доводы для объяснения явлений, которых не существует.
Те же самые племена, у которых культуре не удалось ликвиди-
ровать еще их жизнерадостности, описываются обыкновенно, как
весьма веселые.
В одной своей статье Оскар ,Пешель писал, что индейцы
при всяких климатах «мрачны, молчаливы и замкнуты». Штейнен
возражает на это следующим образом:

Развитие к счастью й удовлетворенности 803
«Такая характеристика совершенно не подходит к бакаирн; они были
веселы, словоохотливы и доверчивы, как я наблюдал их в их взаимных
отношениях и каковы они были по отношению ко мне одному... В этой
деревне я смеялся почти столько же и почти столько же слышал смеху,
как и под кокосовыми пальмами Самоа и Тонга» (Unter den Nafirvölkern
Zentralbrasiliens, 59).
Несколько выше он пишет на той же самой странице
следующее:
«Я скоро почувствовал себя в их среде так хорошо, что эти идиллические
дни я определенно причисляю к самым счастливым дням, какие я когда-либо
переживал».
То же самое, в противовес Пешелю, сообщает и Катлин
об индейцах Северной Америки.
«Если судить по яркому выражению радости на их счастливых
лицах, то я должен притти к заключению, что их жизнь много счастливее,
чем наша (Die Indianer Nordamerikas, S. 43). Среди тех заблуждений, кото-
рые связаны с трудностью ознакомления с дикарями, быть может наиболее
распространенным и наиболее неверным· и в то же время наиболее легко опро-
вержимым является мнение, что индеец является существом мрачным, раз
дражительпым и молчаливым. Это является далеко не общим явлением.
Во время всех моих путешествий среди индейцев... я замечал, что они го-
раздо более разговорчивы и болтливы, чем цивилизованные народы... Стоит
только пройти или проехать в один прекрасный день хотя бы в течение
нескольких часов по небольшой деревне, посмотреть на их бесчисленные
игры и беседы, сопровождаемые непрекращающимися криками радости,
или стоит пойти в их вигвам и посмотреть на собравшиеся вокруг огня
группы людей, которые рассказывают шутки и анекдоты и послушать их
веселый хохот —и тогда вы убедитесь, что смех и веселость являются их
природными свойствами» (S. 62—63).
Катлин добавляет при этом, что другое дело, разумеется, те
индейцы, которые прибывают в Вашингтон. Здесь они молчаливы,
угрюмы, пьяны.
Об эскимосах Нансен сообщает следующее:
«Гренландец является в сущности счастливейшим человеком, с психоло-
гией веселой и беззаботной, как у ребенка. Первую минуту он очень остро
ощущает каждое огорчение, но очень скоро забывает о нем и затем снова
становится весел и доволен своим существованием, как и всегда. При такой
радостной беззаботной психологии гренландец мало думает о будущем. Если
в данную минуту он имеет еду, он рад и он ест ее, пока она не кончилась,
хотя бы ему затем пришлось бедствовать, что теперь с ним к сожалению
случается нередко и из года в год все чаще» (Kskimoleben, S. 85, 86).
В самом деле, европейцы хищнически истребляют источники
питания эскимосов, животные богатства, которыми они жицут,
из года в год делаются все беднее и беднее в результате
безрассудного их уничтожения с применением современных
средств истребления, которые практикуются со стороны агентов
•европейского капитала. Вследствие такого действия культуры
нужда эскимосов растет из года в год.
Далее Нансен рассказывает, что миссионеры любят упрекать
эскимосов за их беззаботность. По этому поводу он замечает
следующее:

804 цель исторического процесса
<чНо это легкомыслие имеет также и свою хорошую сторону, в известной
степени оно составляет сильную сторону эскимосов. Нужда и бедность
имеют у пас двоякие последствия. Непосредственным следствием является
естественно физическое страдание, а вместе с этим последним и вслед за ним
появляется и духовное страдание, то неумолимое грызущее чувство, которое
преследует нас день и ночь вплоть до самого сна и отравляет нам каждую
минуту. Обыкновенно для наших бедных именно это является самым тяже-
лым, и не будь этого, физические страдания, которые в большинстве слу-
чаев являются преходящими, переносились бы гораздо легче. Между тем как
раз от этой стороны бедности психика эскимоса свободна, даже если он
очень долго вынужден голодать и дела его плохи, он тотчас забывает
обо всем, как только ему удается что-либо поесть. Воспоминания о пере-
житых страданиях также мало способны омрачить его радости и наслажде-
ния, как и опасение зз то, что может случиться с ним завтра или после-
завтра. Единственно, что может омрачить его счастье, это видеть нужду
другого человека, и поэтому он делится с другим, если только сам что-
нибудь имеет» (S. 86—87).
В последних словах Нансена содержится указание на самую
важную из тех причин, благодаря которым временная нужда
эскимосов оказывается более легко выносимой. Этот фактор
имеет большее значение, чем беспечность, и даже сама беспеч-
ность является следствием этого фактора: мы имеем в виду вы-
соко развитую, поистине коммунистическую в з а-
и м и у ю солидарность э с к и м о с о в. Такая солидарность
является твердой основой всего их существования и причиной
их жизнерадостности.
У культурных народов нужда влияет столь угнетающим
образом не только вследствие связанных с ней физических стра-
даний, но и прежде всего потому, что бедный видит вокруг себг
изобилие средств, которые сразу же могли ему существенный
образом помочь, но доступ к которым сурово прегражден ему
со стороны других людей. Из окружающих его людей никто не
заботится о нем, по крайней мере никто, кто не находится в оди-
наковой с ним нужде. Беспомощность в царстве богатства, вот
что является наиболее ужасающим. Первобытный человек не
знает ничего этого. Эскимос знает, что он может рассчитывать на
пищу, если только она вообще имеется; он уверен, что никто из
его товарищей не оставит его на произвол судьбы. Такое созна-
ние внушает ему бодрость.
То чувство большого счастья, которое Нансен констатировал
у эскимосов, Катлин —у северо-американских индейцев, Штей-
нен —у бакаири в Бразилии, не является исключением. В своих
«Principles of Sociology», I, S. 67 Г. Спенсер говорит:
«С неспособностью представить себе в той или иной форме будущее
и действовать под влиянием этого представления неизбежно связана детская
веселость, которая не омрачена никакой мыслью насчет будущего. Правда,
различные расы нового света имеют мало склонности к веселости, а ма-
лайские расы и даяки отличаются серьезностью, преисполненной достоин-
ства. Но в общем дело обстоит иначе. Про жителей новой Каледонии и
жителей Фиджи, ' Таити, Новой Зеландии мы читаем, что они постоянно
смеются и шутят. Повсюду в Африке те же свойства обнаруживают и
штры; другие расы в других частях света, согласно описаниям различных
путешественников, преисполнены веселости и желания шутить, «они полны

РАЗВИТИЕ К СЧАСТЬЮ И УДОВЛЕТВОРЕННОСТИ 805
жизни и радости», «веселы и болтливы», «постоянно склонны: L.' резвым
шуткам», «полны безудержной веселости», «готовы бесконечно смг-\ся из-за
каждого пустяка». Даже эскимосов характеризуют как «счастливый народ»,
несмотря на все лишения, которым они подвергаются».
Данное здесь описание звучит иначе, чем описание Леббока
или Бюхера, который высказывается в том же духе, как и первый
(в своей работе «Происхождение народного хозяйства», по не
в своем сочинении «Работа л ритм»).
В то же время хотя и Спенсер не может отрицать наличия
чувства -счастья у первобытных людей, однако он, подобно
Леббску, является слишком большим либералом и слишком
большим почитателем существующей формы общества, чтобы
не открыть в этом счастье одного опасного дефекта, а именно:
первобытные люди не думают о том, чтобы накоплять богат-
ства, подобно капиталистам. А что сталось бы с миром без
последних?
Спенсер продолжает далее:
«Стоит лишь вспомнить, в какой степени постоянная забота о будущем
охлаждает всякую веселость — достаточно только сравнить живого, но мало
задумывающегося о будущем ирландца с серьезным и всегда озабоченным
шотландцем, — чтобы понять зависимость, которая существует между обеими
этими чертами нецивилизованного человека. Оттуда и импульсивность натуры
дикаря, которая приводит его к полному погружению в минутное удоволь-
ствие и в то же время обусловливает эту неумеренную веселость и это
равнодушие к будущим бедам. Рука об руку с этой беззаботностью! и в ка-
честве причины и в качестве следствия выступает отсутствие развитого
чувства собственности.).
Дикарь не имеет никакой возможности познать «блага соб-
ственности» (the gratifications which possesion brighs), он не
производит ничего, что стоило бы аккумулировать. В ^результате
у бедного дикаря нет никаких побудительных мотивов, чтобы
отказаться от его жалкого счастья и променять его на сладость
заботы об увеличении собственности и на страх эту соб-
ственность потерять.
Впрочем отсутствие заботы о будущем у дикарей является
не столь всеобщим, как это утверждает Спенсер., Отсутствие
такой заботы связано главным образом с тем обстоятельством,
что кочующие с места на место дикари в большинстве слз;чаев
неспособны откладывать запасы. Там же, где есть возможность
делать запасы и где этого требует смена времен года, они
практикуют это. Часто они оказываются горазда более пред-
усмотрительными, чем европейцы.
Додж сообщает об индейцах следующее:
«Одной из важнейших обязанностей «собачьих солдат;; (так называют
индейцы охотников) состоит в охране дичи. За исключением осени, когда
делаются запасы мяса на зиму, буйволы должны всегда убиваться лишь
в таком количестве, какое требуется для удовлетворения текущей потребно-
сти лагеря. Индейцы строжайшим образом следят за тем, чтобы никто не
беспокоил стад, которые изо дня в день пасутся по соседству с индейским
лагерем в тысячу душ, в то время как лагерь белых, состоящий из пол-
дюжины ^цодей, истребил бы эти стада в один день. Стрелять в эти стада

305 ЦЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
или даже в отдельных буйволов могут лишь специально уполномоченные
на это общества или отдельные лица. Индеец, который не выбран или не
уполномочен на это, старается с такой же осторожностью проскользнуть
"мимо стада, с какой он при других условиях старался бы подкрасться
к нему» 1.
Эти строки относятся, разумеется, еще к периоду до истре-
бления буйволов. Блекмор сообщает об этом следующее:
«Когда осенью 1868 г. я проезжал долинами или прериями по Канзас-
тихоокеанской железной дороге на расстоянии приблизительно 120 английских
миль между Эльсвортом и Шериданом, мы продвигались через почти сплош-
ные стада буйволов. Прерии буквально чернели от них, и поезд должен был
несколько раз задерживаться, чтобы пропустить огромнейшие стада животных.
Когда несколько лет позже я проезжал по тому же самому месту, нам
лишь очень редко попадались па глаза отдельные небольшие, жалкие стада
буйволов от десяти до двадцати штук» (S. 3).
Мы имеем здесь перед собой пример того, как много было
раньше дичи на территориях с достаточным количеством ра-
стительной пищи. Голодовки среди дикарей являются не резуль-
татом их первобытного состояния, а следствием соседства их
с культурой. На протяжении только трех лет 1872, 1873, 1874 гг.
белые уничтожили в Соединенных штатах четыре с половиной
миллиона бизонов, уничтожили не во имя более совершенной
системы сельского хозяйства, а частью из-за шкур, частью из-за
одной только «спортсменской» погони за пролитием крови. По-
думайте только, кто в данном случае проявлял больше заботы
°" будущем, -— высококультурные белые или же «безнравственные,
подлые, полуголые дикари», как выражается господин Блекмор,
который относится к индейцам еще с большей недоброжелатель-
ностью», чем господин Додж, который имел дело с индейцами на
протяжении 30 лет в качестве офицера армии Соединенных
штатов.
Бюхер, не долго думая, в своей книге «Происхождение
народного хозяйства» (I, S. 19) приводит в качестве доказатель-
ства беспечной расточительности дикарей «истребление бесчис-
ленных стад буйволов в Америке». Это тем более странно, что он,
но крайней мере в примечании, вынужден признать: «Конечно,
большая доЛя вины за истребление буйволов лежит на белых».
Зачем же тогда, спрашивается, в самом тексте возлагать эту
вину на дикарей?
Заслуживает внимания также сообщение миссионера Бруно
Гутмана о Дешагги, одном племени негров Банту в Кили-
манджаро. Во второй книге мы уже указывали на то, что среди
этих негров выбор невесты является актом, который осуще-
ствляется с величайшей тщательностью. Не важно, является ли
девушка бедной или богатой, но важно то, здорова ли и без-
упречна ли в моральном отношении та семья, из которой она
1 Richard Irvi n g D о d g e, Die heutigen Indiana des fernen Westens.
С введением Вилльяма Блекмора, немецкий перевод Миллер-Милицей, Вена
1884, S. 80.

РАЗВИТИЕ К СЧ\СТЫО И УДОВЛЕТВОРЕННОСТИ 807
происходит. Не в меньшей степени остерегаются и тех деву-
шек, которые происходят из ленивой или расточительной семьи.
«Но н из числа работящих девушек не все рекомендуются для всту-
пления в брак. Еще остается испытать, не являются ли они «мугала», то есть
не являются ли они прожорливыми, неумеющими сохранять средства пита-
ния или неспособными даже дождаться, пока растения вполне вызреют.
Является ли девушка «мугала», это узнают по ее матери: если мять «мугала«,
то и дочь будет такой же» (Das Recht der Dschagga, München 1929, S. 76).
Мы видим, как далеки эти негры от того, чтобы легко-
мысленно жить изо дня в день. Насколько основательно за-
ботятся они о будущем, это видно уже из той тщательности,
с какой выбирают девушек, от качества которых зависит судьба
будущего поколения. Это видно также и из презрения по
отношению к тем семьям, которые не умеют экономно обра-
щаться с запасами. - .
Чувство счастья проистекает у дикаря не от его легкомы-
слия и беззаботности, а наоборот от отсутствия чувства частной
собственности, от коммунизма. Что коммунизм в состоянии
действовать возвышающим образом и обеспечивать счастье, это-
го, конечно, никогда не в состоянии понять специфически бур-
жуазная наука. И в то же время многие отнюдь не социали-
стические исследователи вынуждены признать тот факт, что
дикари крепко держатся за их общественные учреждения и
что они во всех отношениях довольны ими. Здесь перед нами
отнюдь не тупой консерватизм. Дикари охотно приобретают
у цивилизованных новые орудия и оружие, в которых они
нуждаются. Но они упрямо отказываются от социальных учре-
ждений более высокой культуры, прежде всего от чувства
собственности, хотя «просветить» их насчет благ собственности
пытались не только жадные эксплоататоры, но часто весьма
к ним благорасноложенные, хотя и ограниченные филантропы,
желающие осчастливить их светом цивилизации. Этот свет ни-
сколько их не привлекает, они вполне довольны своими столь
мало еще известными, далекими от просвещения социальными
условиями.
В своей уже вьгче цитированной «Антропологии первобыт-
ных народов» Вайц приходит к следующему выводу:
«Вплоть до готтентота и жителей Огненной земли человек в первобыт-
ном состоянии остается доволен собой и своей судьбой даже в условиях
самой крайней нужды, в то время как среди культурных пародов Европы,
столь гордой своим богатством, силой и образованием, часто очень трудно
встретить чувство удовлетворенности» (I, S. 348).
Вайц цитирует одного путешественника по Африке, за-
являющего следующее:
«Существуют такие положения, в-которых мыслящий человек чувствует
ссбп ниже некультурного дитяти природы, когда он сомневается, действи-
тельно ли его твердое убеждение представляет какое-либо преимущество но
сравнению с приятными", хотя и ограниченными предрассудками».

gßg ЦЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
К числу таких «ограниченных предрассудков» принадлежит
также и то мнение, что только культурный человек является
мыслящим существом. Как будто бы первобытный человек спо-
собен был без всякого размышления дойти до употребления
огня и каменного топора!
Пешель приводит ряд доказательств того, что дикари мало
ценят цивилизацию. Дикари, которых подвергают действию ци-
вилизации и создают для них благоприятные условия, предпочп
тают вернуться к суровым условиям существования их племени
и жить здесь как равные среди равных. Они не выносят со-
циального неравенства и не желают, чтобы над ними коман-
довали. Один эскимос, которого пытались убедить- в том, что
датский губернатор значит больше, чем он, возразил на это
с чувством собственного достоинства:
«Это неверно; хотя управитель и имеет болылую собственность и пови-
димому большую власть, однако, в Копенгагене есть люди, которым он
повинуется, мне же никто не может приказывать».
- Пешель указывает дальше на то, что для дикарей небо,
поскольку они имеют о нем представление, является лишь
продолжением вверху той земной жизни, которую они ведут
здесь внизу. Наоборот, культурный человек мыслит себе бла-
женство лишь таким образом, что небесное существование
является чем-то совершенно противоположным его земному
существованию. Пешель говорит:
«Следовательно малокультурному человеку % жизнь, которую он ведет,
кажется настолько приятной, что иную жизнь он может мыслить лишь, как
возведение в степень дайной жизни. Поставим себе вопрос, возможно ли
для нас представление о посюсторонней жизни, возведенной в какую-либо
степень, может ли, например, наемный рабочий представлять себе жизнь
после смерти в виде прядильной фабрики в милю длиной? Или могли
ли бы мы представить себе, что какой-либо лондонский обыватель, который
па протяжении года бывает только несколько раз на просторе, а иногда и ни
разу на протяжении целого года, может мыслить себе потусторонний мир
в качестве увеличенного Лондона?» 1.
На первый взгляд кажется странным, что увеличение зна-
ний и господство над природой влекут за собою неудовлетворен-
ность человека самим собой и миром. Но эта страииость делается
понятной, если глубже взглянуть в корень вещей. Этот печаль-
ный результат несет не культура сама по себе, все это является
продуктом условий, при которых до сих пор существовала более
высокая культура, существовала цивилизация.
• Рабство и эксплоатация составляют грехопадение челове-
чества. С этой поры недовольство и нужда, раздражение и оже-
сточение омрачают человеческое существование не как нечто
случайное и преходящее, а оказываются его постоянным состоя-
нием. До появления рабства, государства и классов, люди всегда
были в состоянии приспособляться к окружающей их среде
Völkerkunde, S. 157.

РАЗВИТИЕ К СЧАСТЬЮ И УДОВЛЕТВОРЕННОСТИ 809
и приспособлять к себе эту среду. Их культура не мешала им
в деле такого приспособления, наоборот, создаваемые ими ис-
кусственные органы превращались в важнейшие орудия такого
приспособления. Пока они оказывались приспособленными к
окружающей их среде и среда приспособлена к ним, они были
счастливы. Хотя они разумеется не были гарантированы от
несчастных случаев и нужды, однако в общем они были довольны
и счастливы.
Положение изменяется с появлением рабства и эксплоата-
ции. Аппараты господства и эксплоатации превращаются в мо-
гучую преграду для приспособления людей к их окружающей
среде, причем роль этой преграды в этом отношении все больше
и больше возрастала. Люди не располагают уже более ни ис-
кусственными органами общества, ни его производительными
силами. Для характера искусственных органов, для способа их
применения, а также для распределения произведенного при
их помощи продукта, решающее значение имеют теперь уже
не естественные и исторически сложившиеся потребности рабо-
чих масс. Условия жизни и условия производства большинства
людей среди цивилизованных народов все больше и больше
оказываются в противоречии с их потребностями, и масса те-
ряет все больше и больше возможность привести эти условии
в соответствие со своими потребностями и взаимно приспосо-
бить их друг к другу. Между тем организм, одаренный способ-
ностью, чувствительностью к ощущению, поскольку он вынужден
жить в обстановке, к которой он не приспособился и к kotojdoh
ему долгое время не дают приспособиться, неизбежно должен
чувствовать себя несчастным.
Но и счастье господствующих и эксплоатирующих классов
все чаще и чаще бывает омрачено. Правда, они располагают
средствами производства и вообще источниками жизни, и у них
достаточно силы, чтобы приспособить их к своим потребно-
стям. Эта сила однако постоянно сталкивается с препятствиями.
Всякие средства" производства являются лишь мертвой мате-
рией без людей, которые их пускают в ход. Для господствую-
щих и эксплоатирующих элементов сами трудящиеся массы
являются важнейшим средством производства. Но это средство
производства обладает собственной волей, и эта воля часто
действует в другом направлении, чем воля господствующих
элементов. В лучшем случае противоречия между теми и дру-
гими проявляются лишь в равнодушии, неаккуратности и мед-
ленности труда на эксплоататора. Если же сила сопротивления
рабочего возрастает, то. сначала это выражается в актах тай-
ного вредительства, в небрежном отношении к средствам произ-
водства, в расточительном обращении с продуктами, затем при-
водит к открытому сопротивлению» саботажу, стачкам, а при
особых условиях даже и к прямому возмущению либо отдель-
ных представителей эксплоатируемых, которые стремятся помочь
себе актами мести и грабежей, или же, наконец, в массовых

810 цель исторического процесса
возмущениях, в восстаниях, которые начинают угрожать всей
системе рабства и эксплоатации.
Господствующим и эксплоатирующим классам постоянно при-
ходится бороться с тем или иным видом такого сопротивления.
И даже если возмущение эксплоатируемых не принимает самых
диких форм, оно всегда висит над ними как угроза.
К этому присоединяется еще и то обстоятельство, что с
ростом эксплоатации растет диференциация среди самих"экспло-
ататоров. К естественным различиям, связанным с природной
одаренностью, присоединяется различие в силе, связанное с
тем, что одни располагают меньшим, другие большим количе-
ством эксплоатируемых. Отдельные лица, отдельные семейства,
роды, государства эксплоататоров увеличивают путем насилия
или хитрости свою область эксплоатации за счет других
эксплоататоров. В результате каждый постоянно чувствует себя
угрожаемым со стороны другого и должен вооружаться против
него. Так живут эксплоататоры в состоянии вечного беспокой-
ства и неуверенности, в состоянии постоянного антагонизма с
большей частью окружающих, их.
Как мы уже видели, Леббок характеризовал состояние дикаря
следующими словами:
«Он всегда подозрителен, всегда чувствует опасность, всегда насто-
•роже. Он не может никому верить и никто в свою очередь не верит ему.
Он не 'может положиться на своего соседа и обращается с другими так,
как ожидает, что с ним будут обращаться» 1.
Нарисованная здесь картина также годится для изображения
дикаря, как корове седло, если иметь в виду то высокоразвитое
чувство солидарности, существующее внутри племени, постоян-
ную готовность к оказанию взаимной помощи и то взаимное
доверие, которое существует среди дикарей. Зато нарисованная
картина прекрасно подходит для описания крупных эксплоата-
торов всех времен, разыгрывается ли между ними борьба на
полях сражения или на бирже, угрожает ли им крестьянская
война или стачка рабочих.
Буржуазные п/исатели часто уверяют нас в том, что бо-
гатые в действительности являются бедняками, что их мучат
многие заботы, незнакомые людям, у которых нет денег. Несо-
мненно и богатые также имеют заботы и что эти заботы другого
характера, чем заботы бедных. Однако это обстоятельство не
заставило еще ни одного бедного богача поменяться своим
положением со столь счастливым бедняком, для чего всегда
есть полная возможность. Но чем бы ни отличались но своему
характеру заботы богатых от забот бедных, довольно странно
во всяком случае доказывать прелести существующего обще-
ства ссылкой на то, что в этом обществе не имеют счастья
даже богатые, в распоряжении которых находятся все блага
культуры.
ι Vorgeschichtliche Zeit, II, S. 23.1-

РАЗВИТИЕ К СЧАСТЬЮ И УДОВЛЕТВОРЕННОСТИ 811
Мы придем ко всеобщему счастью лишь тогда, когда прео-
долеем последствия грехопадения человеческого общества и до-
стигнем состояния, которому будет незнакомо существование
классов и эксплоатация. Только тогда люди получат возможность
гармонически приспособить свои искусственные органы и ор-
ганизации к их природным или исторически возникшим по-
требностям и тем самым соединить высокий уровень куль-
туры с глубоким счастьем.
Было бы разумеется нелепо звать вместе с Руссо назад
к природе. Первобытные народы счастливы, справедливы, сво-
бодны и, по крайней мере внутри собственной общины, мягки,
но они являются таковыми только потому, что они находятся
в гармонии с окружающей их средой, что они приспособлены
к ней, и обратно. Наоборот, современный человек есть человек
совсем другого рода в сравнении с дикарем, он не может
просто отбросить результат культурного развития, которое дли-
лось на протяжении многих тысячелетий. Природная и обще-
ственная среда дикарей совершенно не соответствует потреб-
ностям культурного человека, и в этой обстановке он оказался
бы крайне несчастным.
Нансен, Катлин и Штейнен чувствовали себя очень хорошо
среди эскимосов, манданов и бакаири, но они совсем не
предполагали навсегда оставаться с ними. Впрочем, если бы
даже мы возымели намерение жить по образу дикарей,
мы были бы не в состоянии осуществить этого по причинам
материального характера. Германия, например, имеет в дан-
ный момент 62 миллиона жителей на 470 тысяч квадратных
километров. По Ратцелю же у охотничьих народов, зани-
мающихся немного земледелием, на тысячу квадратных кило-
метров приходится 170—700 человек. Следовательно на один
квадратный километр приходится меньше одного человека.
Поэтому, если бы мы захотели в Германии вернуться к есте-
ственному состоянию, то мы должны 'были бы, прежде всего, ли-
-квидировать свыше 61 миллиона человек.
В этом смысле нельзя даже себе и представить о воз-
вращении к природе в духе Руссо. Под «возвращением к при-
роде» здесь понималась жизнь культурного человека в деревне.
Здесь имелось в виду идиллическое существование, когда чело-
век располагает достаточной* рентой, пользуется хорошим почто-
вым сообщением, имеет хорошую врачебную помощь, имеет
по соседству умных друзей и большую библиотеку в собствен-
• ном доме, но не тяжелая жизнь крестьянина, который должен
жить от собственного труда при отсутствии всяких приспо-
соблений. Среди образованных людей только какому-нибудь от-
дельному фантазеру могло казаться идеалом возвращение к
природе, понимаемое в смысле всеобщего возвращения в кре-
стьянское состояние.
Нет, необходимое приспособление общественных условий
к потребностям масс может быть достигнуто у современных

812 цель историчегчого процесса
культурных наций не путем возвращения к прошлому, а лишь
путем завоевания всех решающих средств производства и куль-
турных средств в распоряжение всего общества, которое сумеет
приспособить и применить эти средства к своим потребностям,
после того как никакая частная собственность не будет уже
являться для этого преградой. Только тогда можно будет рас-
считывать на осуществление Бентамовского идеала, наибольшего
счастья для наибольшего количества людей.
Но и в этом случае мы должны будем повторить: мы не
имеем никаких оснований ожидать, что нам удастся достигнуть
большей суммы счастья в сравнении с тем, каким уже пользо-
вались до нас первобытные народы. Грядущее счастье будет
разумеется совсем иным, чем примитивное счастье дикарей.
Последние, например, не имеют никакого представления о том
счастье, которое несет с собой наслаждение научным трудом.
Для этого у них нет многих из тех чувств, которые знакомы
культурным народам.
Качественно будущее счастье будет, конечно, существенно
отличаться от счастья старины. Однако мы должны радоваться,
если в этом отношении, как и по части свободы и справедливости,
удастся достигнуть количественно той высоты счастья, кото-
рой пользовался первобытный человек.
ДЕСЯТАЯ ГЛАВА
РАЗВИТИЕ К СОВЕРШЕНСТВУ
Субъективное счастье является лишь одной стороной той
«эйфории», которую Мюллер-Лиер считает назначением человека.
Другой стороной является здесь «объективное совершенство
жизни», следовательно совершенство человека и того общества,
в котором он живет. Именно к этому совершенству мы должны
все больше и больше приближаться в ходе культурного раз-
вития.
Но что такое совершенство? Понятие совершенства тесно
связано с понятием цели. Совершенным является то, что наи-
более совершенно соответствует той цели, которой оно должно
служить. Не может быть речи ни^ о каком совершенстве там,
где отсутствует какая-либо цель. Тот или иной организм считается
совершенным, если он вполне приспособлен к цели самосохра-
нения, каковая цель возникает вместе с ним и исчезает. Со-
вершенным является орудие, которое точно соответствует той
цели, которой хочет достигнуть человек, создавая это орудие.
Нам кажется совершенным общество, вполне приспособленное
к потребностям людей, которые в нем живут, и к тем средствам,
которыми они располагают.
Таким образом понятие совершенства является относитель-
ным, а отнюдь не абсолютным понятием. Для организма
не существует никакого абсолютного идеала совершенства;

РАЗВИТИЕ К СОВЕРШЕНСТВУ 813
организм может быть совершенен лишь при определенных усло-
виях. Если эти условия меняются, а организм остается без
изменения, то этот организм неизбежно делается несовершен-
ным. В ходе развития жизни на земле с наступлением каждого
нового геологического периода изменяются на ней и условия
жизни. Живые существа на земле оказываются благодаря этому
время от времени в различной обстановке. Многие из этих
существ так организованы, что они в состоянии продолжать
и дальше жить при новых условиях без всяких изменений,
в то время как другие к этому неспособны; они оказываются
несо.вершенны и вымирают, если им не удается приспособиться.
Таким образом хотя мы и можем делить формы организмов
на совершенные и несовершенные, однако это не означает,
что первоначальные формы являются самыми несовершенными,
а что дальнейшие формы являются тем более совершенными,
чем позже они выступают на сцену. Наоборот, только внутри
одного определенного состояния мы можем различать между
совершенными формами, то есть наилучше приспособленными
к этому состоянию, и несовершенными, то есть менее к нему
приспособленными. Весьма примитивное существо, вроде, на-
пример, коралла, может оказаться при определенных жизненных
условиях в высокой степени совершенным, а высоко развитое
животное, вроде шимпанзе, может оказаться весьма несовер-
шенным в тех условиях, к которым оно не приспособлено,
например в условиях полярной пустыни. С другой стороны η
обстановке той же самой среды к этой среде могут приспо-
собиться организмы, стоящие на самых различных ступенях
развития, следовательно могут быть вполне совершенными, па-
пример водоросли в полярной области, чайки, тюлени, белые
медведи и эскимосы. А другие организмы, стоят ли они ил
высокой или низкой ступени развития, окажутся там несовер-
шенными. Таким образом более высокая или более низкая
ступень на лестнице развития совершенно не связана с той
или иной степенью совершенства.
То же самое относится и к человеку, к его искусственным
органам и к его общественным учреждениям и связям, которое
отчасти создаются им сознательно, а отчасти возникают сти-
хийно как результат его сознательной деятельности. Совер-
шенство тех или иных органов или учреждений будет зависеть
от степени приспособляемости их к данному состоянию, которое
представляет совокупность этих факторов.
Первобытного человека можно считать совершенным в усло-
виях первобытного общества, которое остается совершенно не-
затронутым внешними влияниями со стороны других обществ,
находящихся в иных условиях. Первобытный человек окажется
в высокой степени несовершенным в условиях более высокой
общественной формации. С другой стороны и первобытное
общество находится в гармонии с первобытным человеком,
с его потребностями, способностями, вспомогательными сред-

814 ЦЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
ствами, следовательно оно является для него совершенным. На-
оборот, общество эксплоататоров неизбежно окажется несовер-
шенным, потому что оно создает преграды к- тому, чтобы его
способ производства и условия его жизни приспособлялись
к потребностям и способностям огромного большинства его
членов.
Но не забываем ли мы при этом один фактор огромного
значения, а именно постоянный рост знаний, который
отличает человеческий род от всех видов животных. Разве эти
знания не аккумулируются в огромном размере в ходе развития
человечества из столетия в столетие и даже, как это имеет
место в последнее время, из десятилетия в десятилетие, из года
в год? Разве вместе с этим не расчет быстро наше познание
природы и общества? И разве такое познание не делает нас
способными ко все более и более совершенной организации
общества?
Такое мнение является в настоящее время почти обще-
признанным. Мюллер-Лиер красноречивой с энтузиазмом выразил
эту мысль, высказавши надежду, что прогресс человеческого
духа приведет нас к господству над культурой, к культурному
совершенству (Vollkultur). Конечно он вынужден признать, что
в настоящее время фактором движения в этом направлении яв-
ляется пролетарская классовая борьба, однако он думает, что
так обстоит дело только вначале.
«Культурная миссия, которую Маркс был склонен приписывать исклю-
чительно только одному пролетариату, все более и более становится общим
делом. Групповая борьба захватывает один слой культурных пародов за
другим, и в настоящее время обстоятельства складываются таким образом,
что у современных культурных наций жизненные интересы подавляющего
большинства (Г)/6) как раз неизбежно содействуют планомерному культур-
ному развитию, если только они, благодаря просвещению, оказываются на
верном пути; это можно даже сказать и о правильно понятых интересах
плутократии, если мы будем понимать под последней не тот или иной класс,
а просто людей» (Sinn des Lebens, S. 173).
Решающих результатов при этом процессе Мюллер-Лиер ожи-
дает от прогресса науки.
* «Постепенно движение будет захватывать псе большие и большие
круги и будет усиливаться благодаря растущему расширению и углублению
социологических знаний. О той лихорадочной работе, которая делается в
настоящее время в области этой науки, может дать представление тот почти
невероятный факт, что число специальных изданий в области социальных
наук подходит уже к шестой тысяче, причем к этому числу ежемесячно
прибавляется от восьми до десяти новых изданий 1. И как XIX в. характери-
зовался успехами в естественных науках, так величайшим достижением XX в.
со всей очевидностью делается развитие науки о культуре, социологии»
(S. 139).
Но нечего· еще раз повторять здесь, насколько огромным
препятствием для приспособления общественных учреждении
к потребностям трудящихся масс является мощь эксплоата-
1 Это писалось в 1910 г.

РАЗВИТИЕ К СОВЕРШЕНСТВУ 815
торских классов, которую нельзя перешибить никакой «социо-
логией». В социальных кругах нашего времени господствуют
самые различные направления, и вплоть до настоящего времени
среди них перевешивают направления, враждебные -социализму,
который является синонимом «овладения культурой». За этим
направлением стоит огромная экономическая мощь эксплоата-
торов, а до сих пор стояли также политические и научные
орудия силы, например университеты. Шесть тысяч изданий
по, специальным наукам есть солидная цифра. Однако много ли
среди них социалистических изданий и- сколько, наоборот, по-
священы борьбе с социализмом?
Но это лишь между прочим. Все это вытекает из выше-
сказанного само собой. Цитируя Мюллер-Лиера, я хотел обратить
внимание не на это, а на другой вопрос. Когда отпадут пре-
пятствия, которые до сих пор стояли на пути «овладения
культурой», то разве достигнутая социальными науками ступень
будет тем самым уже ручательством создания совершенного
общества, общества такой степени совершенства, каковая до
сих пор была неизвестна?
При исследовании этого вопроса необходимо избегать одной
ошибки, которая легко возникает благодаря тому, что развитие
рассматривается взятое само по себе, в то время как весь
остальной мир при этом либо игнорируется, либо его рассма-
тривают, как нечто неподвижное. Такое изолированное рас-
смотрение проблемы иногда бывает необходимо в теоретиче-
ских интересах, но оно может стать роковым, если из него,
без дальнейшего, делаются практические выводы. Например
многие социал-реформаторы, которые желают безболезненного
врастания капитализма в социализм, торжествующе ссылаются
на. развитие потребительных обществ. Оборот этих обществ
растет из года в год, и из этого делают вывод, что благодаря
этому из года в год уменьшается область капиталистической
эксплоатации, пока она в конце концов не исчезнет совершенно,
К сожалению дело выглядит иначе, если наряду с успехами
потребительских объединений принимается во внимание и на-
копление капитала. При таком сопоставлении становится ясной
несостоятельность всех этих мелочных расчетов социал-рефор-
маторов.
Точно так же обстоит дело и с прогрессом социальных
наук«. Этот прогресс является огромным, если сравнивать его
с невежеством, царившим в этой области в прежние времена.
Однако этот прогресс рисуется совсем в другом виде, если
его сопоставить с объемом и сложностью, достигнутыми аппа-
ратом общества в сравнении с прежними временами. Как не-
значителен прогресс социальных наук со времени Маркса, про-
гресс, который замечается лишь в отдельных вопросах, и как
огромны те социальные проблемы, которые появились на сцену
с..того времени! Стоит лишь сравнить первый рабочий Интер-
национал, который по сути дела охватывал лишь Европу, с совре-

816 ЦЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
менным Интернационалом, который все более 'и более пре-
вращается в представительство рабочих всего земного liiäpa.
Такая организация, как теперешняя 'Лига наций, в которой
наряду с европейцами участвуют представители Японии, Китая
и южно-американских государств, тогда казалась бы совершенно
немыслимой. А между тем нас отделяет от первого Интерна-
ционала всего только шесть десятилетий. jU
Социальные задачи растут в настоящее время быстрее; чем
познание социальных явлений, точно так же как в области
современных естественных наук новые наблюдения и соверйё^но
новые области исследования делаются доступными науке в та-
ком объеме, что наука не 'поспевает за их обработкой и их
систематизацией. И в то же время каждый шаг вперед в- деле
познания природы порождает новую проблему и открывает перед
нами новые области, о существовании которых до ciix^lrop
человечество не имело никакого представления. 'Гс1
То же самое относится и к обществу. Как просты "были
общественные условия до образования государства, как легко
они были обозримы и как легко их можно было ^привести в
соответствие с потребностями членов общества и как мало из-
менялись эти отношения! Обыкновенно достаточно было обьМая,
чтобы охватить все это.
В настоящее время обстановка внутри современного обще-
ства является необычайно сложной и часто весьма запутанной.
Общественные условия быстро и непрерывно изменяются, с
каждым днем эти отношения делаются все менее прозрачными
благодаря новым образованиям, часто приносящим с собой пол-
ный переворот. Ввиду все растущего количества- проблем·1 ë'c¥è-
ственно возникает сомнение, возможно ли при теперешнем
состоянии экономической науки немедленно приспособить !в^ь
производственный процесс со всеми его разветвлениями к1 по-
требностям трудящихся масс, и приспособить его таким образом,
чтобы эти потребности были полностью удовлетворены, и что-
бы люди и общественные организации были в состоянии1 обес-
печить максимум результатов, которые достижимы на данном
уровне производительных сил. ·., :
Особенно необходимо огромное усовершенствование стати-
стического охвата общественных процессор, если мы хотим
удовлетворительно разрешать задачи, которые ставит переД нами
современное общество. Но чтобы создать нечто совершенное,
для этого недостаточно только значительного увеличения ypößiui
наших социальных знаний. Необходимо также в самом широком
масштабе распространять эти знания в массы, чтобы эти массы
были в состоянии выполнить лежащие на них исторические за-
дачи. Огромный переворот общественных отношений, который
является неизбежным, нельзя осуществить сверху методами
просвещенного абсолютизма, нельзя достигнуть через мессий,
как это стало модным теперь после русского и итальянского
примера. Выполнение этих задач возможно лишь там, где массы

Развитие к совершенству 817
хотят и способны работать над их осуществлением с величайшей
энергией и с полной сознательностью.
До появления государства объем культурных достижений
различных народностей был не велик в сравнении с достижениями
позднейшей гоездарственной культуры. Однако тогда каждый
члеи общества в полной мере принимал участие в этой культуре.
С тех пор мы имеем колоссальный рост культуры, но этот
колоссальный рост является в то же время весьма нездоровым
и ненормальным. Культура быстро развивалась вглубь, но очень
мало вширь. II в не малой мере именно такому характеру роста
надо приписать то обстоятельство, что рост культуры отнюдь
не' дал до сих пор тех блестящих результатов, которые ему
так охотно приписывали литераторы и представители интелли-
генции начиная с XVIII в. Распространение культуры в массах
происходило до сих пор в весьма недостаточных размерах,
тогда как усиление такого распространения сделалось абсолютно
необходимым для решения возникающих социальных проблем.
В. эпоху Гомера все содержание тогдашней, уже довольно вы-
сокой, культуры люди могли охватить, не умея читать и писать,
и даже Сократ не нуждался в искусстве грамоты. Наоборот,
в современном обществе безграмотность оказывается препят-
ствием при решении даже самых простых задач, а человек,
который не умеет ничего больше, как только читать и писать,
очень мало способен принимать сознательное участие в социаль-
ной жизни. К счастью большинство пролетариев получают путем
самообразования многое из того, чего не дает им до сих пор.
жалкая народная школа из области нашей грандиозной куль-
туры.
И при небольшой культуре можно удовлетворительно руко-
водить обществом, которое в своем роде является гораздо более
совершенным, чем капиталистическое общество, однако такое
общество может быть лишь весьма простым и очень небольшим
по размерам. Современное же общество, для того Чтобы стать
совершенным, требует огромного подъема культурного уровня
iM-acc. Все, что было до сих пор создано в области культуры,
должно находиться в распоряжении этих масс. Овладеть всей
совокупной культурой для себя составляет задачу пролетариата.
Пролетариев часто ставят на одну доску с дикарями. Одна-
ко пролетарий является членом капиталистического общества.
Для дикаря, в обстановке его первобытного общества, наша со-
временная культура является чем-то бесполезным и отталкиваю-
щим. Наоборот, для пролетария, который хочет отстаивать своп
позиции в капиталистическом обществе и служить своему классу,
обладание современной культурой, вплоть до ее высших достн-
жещШ, есть жизненно необходимейшая вещь.
Пролетариат так же должен овладеть культурой, как и госу-
дарственной властью. Только обладая и тем и другим, пролета-
риат окажется в состоянии разрешить огромные задачи приспо-
собления капиталистического производственного процесса к по-

818 цель исторического процесса
требностям всех групп рабочего класса, чтобы тем самым создать
более совершенное общество. Но это общество будет более
совершенным лишь в сравнении с капиталистическим обществом
или вообще со всяким способом производства, основанным на
эксплоатации, а не по сравнению со всяким, до сих пор суще-
ствовавшим способом производства. Нужно преодолеть еще весь-
ма большие затруднения, чтобы социалистический способ произ-
водства оказался в своем роде столь же совершенным, каким
был первобытный коммунизм. Стремиться к еще большему со-
вершенству в сравнении с последним не будет никто, потому что
этим будет достигнуто такое общественное состояние, которым
будут довольны все в нем живущие.
ОДИННАДЦАТАЯ ГЛАВА
ЗАКОН ПРОГРЕССА
В мире обществ и организмов не существует никакого общего
прогресса от несовершенных форм к формам, совершенным для
всех времен. Прогресс от форм, означающих большую или мень-
шую степень приспособленности, может иметь место лишь при
определенных условиях. Наоборот, формы, которые выросли па
почве различных потребностей, вообще несравнимы друг с
другом под углом зрения совершенств. Нельзя, например, сказать,
что лошадь является более совершенным животным, чем крокодил
или жук-рогач.
Но разве все мы не признаем того факта, что в мире организ-
мов, как и в жизни общества, наблюдается развитие? И разве
развитие не означает движение в определенном направлении?
Разве все мы не думаем, что это есть направление вперед, движе-
ние от более низких к более высоким формам? Разве Маркс и
Энгельс не восприняли гегелевской диалектики? Правда, они по-
ставили ее с головы на ноги, но в то же время они оставили в
силе положение, что завершение диалектического процесса, син-
тез, означает достижение более высокого состояния. Разве я сам
не говорю в этой самой книге очень часто о более высоких
и более низких формах? Следовательно развитие есть подъем
к чему-то такому, что находится над нами и впереди нас. Но что
это такое, как не совершенствование?
Что это за движущая сила, которая толкает в этом направле-
нии, если это не борьба противоположностей или борьба за
существование в духе Дарвина? Но для того чтобы эта борьба
могла привести к развитию, Дарвин должен был допустить, что
среди индивидов появляются вариации различного рода, что в
результате борьбы за существование полезные для организма
вариации сохраняются, вредные же отбрасываются. В результате
внутри каждого вида индивиды все более совершенствуются,
и в конце концов создаются новые виды, стоящие на более ры-
сокой ступени.

ЗАКОН ПРОГРЕССА 819
Наряду с биологическими возражениями, которые все громче
и громче раздавались против этой концепции, было выдвинуто
также и возражение философского характера, а именно то, что
вариации есть совершенно случайные явления. Эти вариации
накапливаются не в одном направлении, но действуют в самых
различных направлениях и в конечном итоге взаимно уничто-
жаются. Как можно считать продуктом случайности развитие и
определенном направлении, эволюцию в сторону все более со-
вершенных форм?
Многие биологи, которые отклоняют роль случая, так же
как и дарвинисты (в узком смысле этого слова), продолжают
однако упорно искать в индивидах движущей силы" развития.
Если до сих пор те объяснения, которые давались дарвинистами,
оказываются недостаточными, им остается только один исход,
а именно искать в своем индивидууме тенденций к развитию в
определенном направлении. Каждому организму приписывается
определенная целеустремленность. Это прирожденное качество
объясняет ту цель, к которой до сих пор стремился каждый ор-
ганизм, а равным образом и ту форму, которую он принимал.
Эта целеустремленность есть не что иное, как новое издание
усыпительной силы, которой доктор у Мольера приписывал
снотворное действие опиума — научный метод, о котором мы
неоднократно упоминали на страницах этой книги. В самом деле,
шимпанзе превращается в шимпанзе потому, что его жизне-
деятельности присуще стремление превратиться в шимпанзе.
Стремление подобного рода не поддается наблюдению; и пред-
ставляется не вполне ясным, на какой ступени его развития это
стремление начинает появляться и не присуща ли уже массе
первичного яичного белка такая целеустремленность к превраще-
нию в обезьяну, жука пли раковину. Результат же налицо: перед
нами действительно появляется шимпанзе, жук или раковина!
Разве можно здесь сомневаться в том, что целеустремленность
присуща уже первичному белку?
Такая идея есть перенесение концепций, которые возникают
в области духовных явлений, на область органического раз-
вития. В духовной области еще до неовиталистов существовал
взгляд, что те цели, задачи и идеалы, которые ставят себе люди,
и что те учреждения, которые они в связи с этим создают, есть
продукт самопроизвольного движения духа, который неизбежно
порождает такую целеустремленность из самого себя, из своей
собственной сущности. В этом случае продуктом целеустремлен-
ности являются конечно не определенные формы организмов,
а определенные идеи, которые нельзя осязать и которые су-
ществуют лишь в головах и в книгах определенных философов.
Каждый из них, разумеется, считает, что идеи, которые наиболее
близки его сердцу, представляют из себя цель самопроизвольного
движения духа, извечно присущего духу.
Этим двум концепциям развития противостоит третья, а
именно модернизированный ламаркизм, освобожденный от ми-

820 Цель исторического процесса
стики витализма и психизма. Ламаркизм видит причину развитии
организмов в постоянной борьбе организмов с окружающей
средой, к которой индивидуум все больше и больше приспо-
собляется.
Однако развитие этого рода должно было бы оставаться
ограниченным, если бы среда всегда оставалась одной и той же.
Раз приспособление достигнуто, тогда не осталось бы места
ни Для какого дальнейшего развития. Весь долгий процесс орга-
нического развития, который происходит на земле с самого начала
па ней жизни, может иметь лишь такое объяснение, что окру-
жающая среда постоянно изменяется, а именно изменяется по-
стоянно в определенном направлении. Развитие жизни обусло-
вливается развитием неорганического мира. Поступательное раз-
витие в мире организмов делается понятным лишь в том случае,
если мы и в неорганическом мире в состоянии констатировать
постоянное развитие в сторону более высоких форм.
Развитие в направлении все более и более совершенству-
ющих форм, в качестве всеобщего мирового закона, является для
пас совершенно непостижимым. Если мы примем, что мир имеет
начало —не солнечная система, а вся вселенная,— то он пред-
полагает тогда нечто, существующее вне его и до него, что не
имеет никакого начала. Это нечто создает мир из ничего и
сообщает ему движение, -- представление совершенно бессмыслен-
ное. Будучи же создан и получив движение, мир в конце концов
должен снова погибнуть или по крайней мере притти в состоя-
ние покоя, допустим в результате всеобщей энтропии, в резуль-
тате исчезновения всех feMnepaTypHbix различий во вселенной.
Бесконечное развитие ко все более совершенным формам в мире
не соединимо с такой концепцией.
Но возможна и другая концепция мира. Можно избежать
бессмысленного представления о том, что мир имеет начало,
что он возник из ничего и из ничего получил толчок, если
исходить из представления, что мир является бесконечным в
пространстве и во времени, что он существует без начала и
без конца. Если мы мыслим себе мир таким образом, поскольку
подобное представление вообще возможно, тогда движение мира
может происходить и не в сторону прогресса, и не в сторону
упадка. В этом случае мы можем допустить, что мир существует
извечно в состоянии, соответствующем тому состоянию, в кото-
ром находится известная нам его часть. Мы находим в нем
одновременно и рядом друг с другом все стадии развития: рас-
каленные газообразные туманности, возникающие из них сол-
нечные системы различного возраста, вплоть до охлажденных
солнц. Мы должны допустить, что испытавшие охлаждения солнца
снова превратятся в раскаленные тела и газообразные » ту-
манности. Это может произойти вследствие падения на солнце
планет быстрота движения которых уменьшается, вследствие
чего сила солнечного притяжения не будет уравновешиваться
их центробежной силой. А время от времени две целые сол-

ЗАКОН ПРОГРЕССА 821
печные системы могут так приблизиться друг к другу, что они
оудут взаимно притягиваться, столкнутся между собой и бла-
годаря этому снова придут в раскаленное состояние и будут
орошены в новое движение.
При таком представлении мы в состоянии избегнуть тех труд-
ностей, к которым должна приводить идея о начале мира из
ничего. Но вместе с тем здесь возникают и другие трудности.
Ведь если теперешнее состояние звездного царства существовало
извечно, то в нем существовали извечно рядом друг с другом
и различные стадии развития; меняется только лишь их место
в мире. Сам же мир в его совокупности постоянно остается
тем же самым. Это означает, что не существует никакого развития
в мире, а лишь вечное движение.
Та точка зрения, что наиболее высокие стадии развития в
мире так же существуют извечно, как и самые низшие, кажется,
разумеется, верхом абсурда, но все это не более абсурдно, чем
представление о создании в один прекрасный момент мира из ни-
чего. Нельзя вообще избегнуть противоречий, когда мы пытаемся
попить бесконечное при помощи конечных средств нашей способ-
ности познания.
Если все стадии развития извечно существуют в мире, тогда
извечно существуют в мире жизнь и дух. Тогда мы избегаем
также и затруднений Generatio aequivoca (произвольное зарожде-
ние), связанных с происхождением жизни, поскольку мы до-
пускаем возможность того, что существуют зародыши примитив-
ной жизни, которые противостоят охлаждению мирового про-
странства и наполняют собой мировое пространство, вызывая
жизнь всюду там, где для этого имеются налицо материальные
предпосылки. В настоящее время такая возможность имеет за
себя ту же самую степень вероятности, как и само Generatio
aequivoca.
Но как бы ни обстояло здесь дело, одно является бесспор-
ным: эта вторая концепция мира также несоединима с предста-
влением о бесконечном прогрессивном развитии мира -к более вы-
соким ступеням; за его прогрессивным движением должно следо-
вать либо движение вниз, либо мир не знает вообще ни того
ни другого.
В своем «старом введении в Натурдиалектику» (1880) Энгельс
говорит следующее:
«Вечно повторяющееся последовательное появление миров в бесконеч-
ном времени является только логическим корроларием к одновременному со-
существованию бесчисленных миров в бесконечном пространстве...
Материя движется в вечном круговороте, завершающем свою траекторию
в такие промежутки времени, для которых наш земной год не может
служить достаточной единицей; в круговороте, в котором время наивысшего
развития, время органической жизни и еще больше жизни сознательных
существ столь же скудно отмерено, как пространств в жизни и самосознании;
в круговороте, в котором каждая отдельная форма существования материи —
безразлично, солнце или туманность, отдельное животное или животный вид,
химическое соединение или разложение — одинаково пере ходящая; и в котором
ничто не вечно, кроме вечно изменяющейся, вгчпо д::п;.\'ущс|"ю1 материи п.

22 ЦЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
.ίκοηοβ ее движения и изменения. Но Kaj< бы часто л как бы безжалостно
• и совершался во времени в пространстве этот круговорот; сколько бы бес-
беленных солнц и земель ни возникало пи погибало; как бы долго ^ни при-
водилось ждать, пока в какой-нибудь солнечной системе, на какой-нибудь
.'ланете не появятся условия, необходимые для органической жизни; сколько
";ы бесчисленных .существ ни должно было погибнуть и возникнуть, прежде
чем из ^ их среды разовьются животные с мыслящим мозгом," находя на
короткий срок пригодные для своей жизни условия, чтоб затем быть также
истребленными без милосердия, — мы все же уверены, что материя во всех
'.•воих превращениях остается вечно одной и той же, что ни один из ее
■■ιтрибутов не может погибнуть и что поэтому с той же самой железной
необходимостью, с какой она некогда истребит на земле свой высший цвет--
мыслящий дух — она должна будет его снова породить где-нибудь в дру-
гом месае и в другое время» *.
То, что с нашей точки зрения является развитием к более
высоким формам, никогда не может быть, следовательно, бес-
конечным процессом, а всегда распространяется лишь на части
мира, ограниченные во времени и пространстве, распространяется
на определенные солнечные системы или мировые тела, и это
развитие в конце концов закончится попятным движением в на-
правлении полной гибели всех достигнутых результатов разви-
тия. Когда мы наблюдаем различные мировые тела, находящиеся
на различных стадиях развития, и когда мы их сравниваем между
собой, то мы можем тогда сделать заключение о ходе развития,
которое имеет место и на нашей солнечной системе. Со времени
Канта наши представления на этот счет хотя и изменились во
многих частностях, в общем же и в целом остались те же самые.
Мы должны предположить, что вначале наша солнечная
система представляла из себя огромный вращающийся шар из
раскаленного газа, быть может продукт какой-нибудь из выше-
названных космических катастроф. Она находилась на такой ста-
дии, когда еще не возникли различные элементы, за исключением
одной лишь первоматерии, одного первоэлемента, которым воз-
можно был водород. Действие силы тяжести и охлаждения из-
менило характер первоначально совершенно простого газообраз-
ного шара. В дальнейшем постепенно, наряду с первоэлементом,
начали появляться последовательно и другие элементы. Газооб-
разная туманность делалась все более разнородной. Говоря сло-
вами Г. Спенсера, материя «переходила из состояния неопределен-
ной и неорганизованной однородности в определенную и органи-
зованную разнородность» (Grundlagen der Philosophie, нем. пер.
Vetter, Stuttgart, 1875, S. 401). Тем самым начинается процесс
развития, который есть не что иное, как постоянно прогрессирую-
щее деление однородного и соединение разделенного в новые
различные формы, сведение .их ко все большему разнообразию.
Движущими силами этого процесса являются сила тяжести и
прогрессирующее охлаждение.
* В газообразном шаре возникает различие между раскаленным
центром и охлаждающейся внешней поверхностью. Отдельные
1 Markx und Engels, Archiv, Herausgegeben V. Pjas;mov ς; j^

ЗАКОН ПРОГРЕССА 823
элементы, которые мы находим на солнце почти в раздельном со-
стоянии, на периферии начинают вступать в химические соеди-
нения, что можно уже констатировать на немногих раскаленных
неподвижных звездах. Дальнейшее разнообразие появляется вслед-
ствие того, что прогрессирующее охлаждение делает возможным
появление различных аггрегатных состояний. Известная часть
вещества переходит из газообразного в жидкое состояние, а из-
вестная часть жидкости, при прогрессирующем дальнейшем охла-
ждении, переходит в твердое состояние. Соответствующий про-
цесс по отношению к воде является общеизвестным.
С другой стороны, происходящее под действием силы тяжести
и охлаждения сжатие газообразного шара приводит к тому, что
массы туманностей на экваторе газообразного шара вращаются
быстрее вокруг центра, вследствие чего центробежная сила их
возрастает, пока они совсем не отделяются от основной массы.
Эти отделившиеся массы в результате процесса сжимания пре-
вращаются одна за другой в звезды в собственном смысле раз-
личной величины, различной плотности и с различной температу-
рой. И в этом случае мы имеем перед собой возрастание разно-
родности.
В то время как огромная центральная масса, а именно солнце,
остается в раскаленно жидком состоянии, сравнительно менее
значительные планеты быстро охлаждаются и одна за другой по-
крываются на своей поверхности твердой корой. У таких боль-
ших планет как Юпитер, Сатурн, Уран и Нептун, обладающих
еще значительным запасом собственной теплоты, образование
подобной коры продвинулось, конечно, еще недостаточно далеко,
и, наоборот, оно зашло далеко у более мелких планет, из кото-
рых самой крупной является наша земля.
Как только вокруг раскаленно жидкого центра земли обра-
зуется твердое кольцо, а на последнем в результате превраще-
ния пара в жидкость начинает оседать вода, постепенно при-
ближается момент, когда вода, находящаяся над твердой поверх-
ностью земли, когда море настолько охладится и в нем
накопится такое количество химически растворенных веществ,
что создается основа для совершенно нового явления —для
жизни.
Начало жизни покрыто еще для нас туманом, но одно
является бесспорным, что всякая жизнь связана с существованием
крайне сложного химического соединения, каковым является
первичный белок. Он может возникнуть лишь там, где имеются
предпосылки для его появления и существования. В качестве
среды, в которой образовались первые живые существа, мы
должны мыслить себе море, которое равномерно распределялось
над ровной поверхностью, было мелководно и повсюду имело
одинаковую температуру. Условия для жизни были тогда везде
одинаковы, вследствие чего и первые формы жизни были также
шовсюду однородны. Но прогрессирующее охлаждение и сжатие
земной коры ведет к тому, что эта последняя начинает сморщи-

824 ЦЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
ваться и образовывать неровности: в одном случае возвышения,
в другом углубления. Благодаря этому и море делается более
разнородным, появляются различия между глубокими и мелкими
морями, между неподвижными морями и морскими течениями.
Вместе с тем появляется различие между морем и сушей, так как
теперь часть земной коры возвышается над уровнем моря.
А это в свою очередь увеличивает разнообразие той среды, в
которой живут первые организмы. Дожди, выпадающие на сушу,
образуют там проточные воды и озера с пресной водой, отличаю-
щейся от воды морей, которая на протяжении многих миллионов
лет смешивалась с химическими веществами, поучавшимися от-
части из почвы, находившейся под ней, отчасти же из воздушной
атмосферы над ней.
Это разнообразие яшзненных условий неизбежно обусловило
и разнообразие тех первобытных живых существ, которые возни-
кали в данных условиях и должны были приспособляться к этим
условиям, чтобы не погибнуть.
Сначала в каждой особой области, со специфическими усло-
виями, появлялся лишь один род живых существ, соответство-
вавший этим условиям. Однако, под влиянием происходивших
изменений, живые существа одной области направлялись в дру-
гую область, где уже существовали животные других видов.
Благодаря этому на одной территории появлялись рядом друг
с другом два различные вида. Условия жизни были здесь для
обоих этих видов одинаковы, но по-разному влияли на различные
организмы. Тот вид живых существ, который обитал раньше в
данной области, оставался без изменений, в то время как пере-
селившийся сюда из другого места неизбежно должен был менять
свои свойства. В большинстве случаев это происходило таким
образом, что к тем свойствам, которые этот вид имел раньше,
присоединялись теперь новые свойства, вследствие чего увеличи-
валось их разнообразие.
Под влиянием все более частых изменений в окружающей
среде, под влиянием эмиграции и иммиграций, число различных
видов, которые жили на территории отдельной области, должно
было очень скоро сильно увеличиться. Для каждого из этих
видов все прочие виды превращались в окружающую среду,
которая становилась благодаря этому все более и бол^е разно-
образной, что в свою очередь оказывало обратное действие на
свойства тех организмов, которые жили в этой среде и должны
были к ней приспособляться.
Первоначально все. организмы должны были получать свое
питание в той питательной жидкости, в которой они жили. Но
когда появилось достаточно большое различие между этими ви-
дами, некоторые организмы увеличились в объеме, усилились и
окрепли настолько, что, когда они вступали в соприкосновение
с организмами, меньшими по объему, более слабыми и менее
отвердевшими, они оказывались в состоянии захватывать их и
ассимилировать путем всасывания,

ЧАКОН ПРОГРЕССА 825
На этой почве возникло новое большое подразделение, а
именно подразделение на растения, получающие свое питание
из питательных жидкостей и из воздуха, и на животных, употре-
бляющих в пищу другие организмы. Растения, питающиеся
другими организмами, вроде, например, грибов, представляют
исключение. В конечном счете появляются также и различия
между животными, питающимися растениями, и между живот-
ными, пожирающими других животных.
Растение, которое пребывает в окружении питательной жид-
кости (пока оно остается водяным растением) и извлекает пищу
из этой жидкости, не нуждается ни в каких органах движении.
Наоборот животные в большинстве случаев нуждаются в таких
органах, чтобы настигать добычу, схватывать ее и удерживать.
Поэтому животные неизбежно развивают постепенно из опре-
деленных частей своего тела определенные органы, которые дают
им возможность выполнять вышеупомянутые функции Но дело
не останавливается на этом. Животные должны быть также в
состоянии распознавать свою добычу, у них должно развиваться
волевое стремление притянуть эту добычу к себе, они должны
пускать в ход для этого органы, специально приспособленные
для этой цели. Отсюда образование органов с духовными .функ-
циями. Так зарождается дух, этот новый элемент на земле, бла-
годаря которому чрезвычайно возрастает разнообразие жизни.
О происхождении духа мы знаем до сих пор так же мало,
рак и о происхождении жизни. И трудность этой проблемы свя-
зана как раз с началом духа, а не с 'более высокой и более
знакомой нам формой духовной деятельности, с человеческим
духом. Между тем как раз именно человеческому духу приписы-
ваются сверхземные, божественные свойства, в то время как
даже идеалист не видит препятствия к тому, чтобы рассматри-
вать духовную жизнь животного лишь как явление земного
порядка.
Однако мы не будем здесь останавливаться на этом дальше.
Достаточно того, что разнообразие органической жизни увеличи-
вается в той мере, в какой увеличивается разнообразие- условий
на поверхности земли. Каждое большое изменение на земной по-
верхности, ставящее растения и животных в новые условия,
влечет за собой образование новых более разнообразных форм.
Жизненные условия для организма существовали только в
иоде; твердая поверхность была повсюду покрыта еще водой.
Прогрессирующее сжатие земли ведет к тому, что, как было
уже отмечено, се поверхность делается все более и более
неровной, на ней появляются с одной стороны большие
углубления, с другой стороны большие возвышения. По-
является суша, а вместе с ней новая база для возникновения
новых видов, которые приспособляются к возникшим таким путем
новым жизненным условиям. Во всяком случае первое врс.ля
исходным пунктом для этого были те места, где вода соприкаса-
лась с сушей, и организмы, жившие обычно в воде, оказались

826 ЦЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА ._
в таких условиях, когда они временно должны были выходить
из воды на воздух; это было либо на морском берегу в резуль-
тате смены приливов и отливов, либо в болотах, которые либо
высыхали периодически, либо подвергались прогрессирующим
высыханиям, например вследствие все более увеличивающегося
подъема земной суши.
Теперь появляется новое подразделение: наряду с флорой
и фауной, наряду с растительным и животным миром водного
пространства появляется теперь флора и фауна суши. На суше
же возникают гораздо более разнообразные жизненные условия,
чем на море, и чаще изменяются на протяжении геологических
периодов. В результате этого флора и фауна суши оказываются
гораздо более разнообразными, чем флора и фауна воды. На суше
появляются организмы с гораздо большим разнообразием органов.
Среди растений суши мы встречаем гораздо более высокие фор-
мы, чем среди водяных растений, и то же самое, если сравнивать
сухопутных животных с животными морскими.
В большинстве случаев у животных суши развивается самый
сложный из всех органов, с которым связана духовная функция,
а именно нервная система, с ее центром в виде головного мозга.
Своего величайшего, своего наиболее удивительного развития
мозг достигает у человека, который благодаря этому оказался
способным на достижения, недоступные никаким другим живот-
ным. Благодаря мозгу он поднимается до самых высших форм
целесообразной деятельности.
В неорганическом мире не существует никаких целей. Поня-
тие цели связано лишь с организмами, следовательно связано
лишь с жизнью. В качестве же организма мы можем рассматри-
вать лишь такое тело, которое функционирует таким образом,
что поддерживает свое существование. Когда оно справляется
с этой целью, тогда оно организовано целесообразно. Такая цель
появляется вместе с появлением живых организмов; она соста-
вляет содержание их жизни.
Возможно самые простейшие организмы являются бес-
смертными, и не в том смысле, что они не могут умирать, а в
том смысле, что они не обязательно должны умирать. Это связано
с тем, что они не размножаются. Если дело обстоит так, то у них
цель сохранения индивидуума совпадает с сохранением рода.
Однако уже на очень низкой ступени появляются организмы
со столь большим разнообразием свойств, что они вырабатывают
особые методы размножения чем, разумеется, заканчивается их
бессмертие. Такие виды организмов могут сохраняться лишь
постольку, поскольку их организация приспособлена не только
к целям их самосохранения, но и к целям их размножения.
Растение достигает этой цели лишь пассивно, путем своего
становления и бытия (Werden und Sein). У животных наряду
с этим все больше и больше выступает целесообразность актив-
ного характера, именно стремление целесообразно использовать
свои органы самосохранения и размножения сообразно с уело-

v""· закон прогресса 827
виями окружающей среды. Отчасти это происходит инстинктивно
и на основе природных влечений, отчасти же и притом во все
растущем масштабе, сознательно, на основании опыта и раз-
мышления. У -человека такая целесообразность достигает еще
более высокой ступени. Он не только в состоянии приспособить
функционирование своих естественных органов в жизненных
целях в зависимости от характера окружающей среды, но он под-
нимается до изобретения для этой цели новых искусственных
органов и присоединяет их к своим естественным органам. Рука
об руку с этим происходит постоянное формирование его
общественных связей, чтобы целесообразно приспособить их
к использованию этих искусственных органов.
Уже до человека у многих животных мы можем видеть обще-
ственное взаимодействие с целью лучшего выполнения жизненных
целей. Однако общественные приспособления этого рода являются
очень примитивными (за исключением, пчел и муравьев). Они
остаются в то же время инстинктивными и сохраняются до тех
пор, пока не происходит изменения в окружающей природе. На-
оборот, с человека начинается новый вид развития, независимый
от космического развития, с которым шел в ногу до появления
человека весь эволюционный процесс среди организмов. Искус-
ственные органы человека и его общественные учреждения,
создаваемые для достижения его целей, превращаются из его
орудий в окружающую его среду, которая благодаря этому транс-
формируется и создает для него все новые и новые условия
жизни. К этим новым условиям жизни он должен приспособлять-
ся, придумывать и пускать в ход все новые и новые искусствен-
ные органы или формы общественной организации. Благодаря
этому окружающая человека среда приобретает постепенно
огромное разнообразие, а вместе с тем делаются более сложными
и те проблемы, которые она ставит перед ним, те цели, которых
он должен достигать для разрешения этих проблем, цели, которые
становятся все более всеобъемлющими, все 'более широкими, при-
нимая все более и более характер высоких идеалов.
"Эти идеалы носят весьма возвышенный характер и приносят
величайшее счастье, если они осуществляются или. если даже
к ним только стремятся с надеждой на успех. Но они не должны
ослеплять нас на счет характера того прогресса, который про-
исходит от низших форм к высшим. Если мы бросим взгляд
па весь путь, которым прошло это развитие, то мы увидим,
что низшие формы есть лишь не что иное, как простые формы,
более высшие —лишь более сложные, начиная от однообразия
раскаленного шара из газов, состоящего из одного единственного
первоэлемента, вплоть до богатства целей и достижений чело
веческого духа. » .
• Разумеется, не во всех случаях наибольшая сложность озна
чает прогресс в развитии организмов. Она будет означать про
гресс лишь тогда, когда находится в соответствии с целью сохра-
нение индивидуума или рода. Увеличение сложности, не соенвег-

828 ЦЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
ствующее этой цели, никогда не может способствовать дальней-
шему развитию, оно должно вести тогда к отрицательному под-
бору индивидуумов или даже целых видов. Нецелесообразная слож-
ность, нездоровая сложность не представляет никакого прогресса.
Не всякий рост сложности означает црогресс, хотя наоборот
всякий прогресс означает рост сложности. А так как сложность
организмов обусловлена целесообразностью, то каждый прогресс
организма означает увеличение объема его жизнедеятельности
(Leistungsfähigkeit), способности организмов приспособляться к
более разнообразным жизненным условиям и разрешать более
сложные задачи. Это отнюдь не означает увеличение жизнеспо-
собности, целесообразности или совершенства. Самые низшие
организмы также жизнеспособны, целесообразны и совершенны,
если они приспособлены к окружающей их среде. Но эта среда
является более простой, и те задачи, которые возникают перед
живущими в ней организмами, также являются более простыми
и- однообразными.
Если мы понимаем прогресс не в этом смысле, то тогда ясно,
что он не имеет никакой определенной цели, к которой бы он был
направлен, потому что разнообразие заключается не в направле-
нии определенных форм. При таком понимании прогресса всякая
мистика насчет целеустремленности организмов или собственного
внутреннего движения духа оказывается излишней. А вместе с тем
отпадает также иначе совершенно неизбежное допущение суще-
ствования мирового духа, который существовал в мире до всяких
организмов и всякого конечного умственного начала и предпи-
сывал всему этому цели, к которым они должны стремиться. Без-
душная, механическая движущая сила прогрессирующего охла-
ждения и сжатие нашей ..солнечной системы, в особенности нашей
земли, есть факт, который достаточно объясняет все известные
нам случаи прогрессивной эволюции, вплоть до появления чело-
века. А с появлением человека выступает на сцену фактор разви-
тия, который отнюдь не является бездушным и механическим, а
именно творческий дух.
Но и в области творческого духа развитие в сторону более
высоких, то есть более разнообразных и более производительных
форм идет бездушно и механически, постольку, поскольку те
проблемы, которые связаны с продуктом нового творчества и
служат побудительным толчком к дальнейшему развитию, не пред-
видятся заранее и не являются объектом сознательного стре-
мления, а превращаются в силу, которая действует независимо
от воли и сознания людей и скорее сама указывает ему это на-
правление.
На познании такого рода основано наше материалистическое
понимание истории. Хотя оно и вскрывает перед нами специфиче-
ские законы общественного развития, но в то же время оно же
и доказывает, что эти законы не противоречат законам развития
природы, а, если можно так выразиться, представляют их есте-
ственное продолжение,

ГРАНИЦЫ ПРОГРЕССА 829
ГЛАВА Д В Ε « Λ Д Ц А Т А Я
ГРАНИЦЫ ПРОГРЕССА
Мы уже видели, что смысл эволюции, смысл прогресса, а тем
самым и смысл истории заключается не в движении в направле-
нии к определенной цели всякой >#кзни·, а в прогрессе в сторону
все большего разнообразия, каковой прогресс для организмов
в их творческой деятельности обусловлен тем, что такое разно-
образие оказывается в соответствии с первоначальной целью
жизни, то есть целью самосохранения индивидов и видов.
Но не оказывается ли тогда переход от капитализма к со-
циализму в противоречии с таким смыслом прогресса? Ведь уже
капитализм, а в меньшем масштабе даже и более ранние куль-
туры (в меньшем масштабе вследствие большей ограниченности
их технических средств) приводят к прогрессирующему вытесне-
. нию многих видов диких животных и растений, а для некоторых
из них —к их полному уничтожению. Следовательно в данном
случае перед нами имеется уменьшение разнообразия в мире
живых существ и увеличение однотипности. С другой стороны
увеличение сношений означает увеличение монотонности другого
рода. Увеличение сношений, приводя народы в наиболее тесное
соприкосновение друг с другом, сглаживает своеобразные черты
каждого из них и делает их все больше и больше похожими
друг на друга. Уже до капитализма многие большие государства,
благодаря оживлению сношений внутри их, приходили к растущей
нивелировке локальных различий. Наиболее обширными из таких
государств были, пожалуй, Римская империя и Китай. Но протя-
жение этих государств было гораздо менее значительным в
сравнении с той областью, включающей в себя весь мир, на
которую распространяется нивелирующее действие современного
капитализма. И то, для чего тогда нужны были целые столетия,
в настоящее время достигается на протяжении десятилетий.
Социализм должен будет не уничтожить эти нивелирующие
тенденции, связанные со сношениями между народами, а наоборот
должен их усилить, поскольку он означает преодоление противо-
речий между ними. Увеличение культивируемой площади и при
социализме будет суживать ту территорию, на которой могут
сохраняться организмы в диком состоянии, если даже он положит
конец бессмысленному уничтожению, которое производят среди
живых существ богатые тунеядцы с их близоруким хищничеством
и безудержным самодурством, в то время как эти живые существа
могли бы спокойно продолжать свое существование, не принося
никакого вреда человеку, доставляя ему удовольствие, давая
материал для научных исследований и для эстетического на-
слаждения наблюдателей.
Но как бы ни щадили при социализме редких животных и
растений, прогресс земледелия неизбежно приводит к дальней-
шему вымиранию многих из этих видов, а следовательно и к

g30 ЦЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
уменьшению разнообразия в природе. А кроме того .социализм
приведет1 и к уничтожению клДссои, к уничтожению противоречий
между богатыми и бедными и к уничтожению многих других
социальных различий, которые вытекали из таких противоречий.
Не будет ли тогда жизнь делаться все более и более одно-
образной?
Ни в каком случае. Прогресс науки и дальше будет приво-
дить все к новым и новым изобретениям, ко все более растущему
разнообразию в области техники. А каждый прогрессивный
шаг в области техники приносит с собой все новые знания, кото-
рые не мог бы приобрести человек при помощи своих естествен-
ных органов, а также при помощи своих прежних, менее сложных
искусственных органов. Человек будет все дальше и дальше итти
в своем понимании природы. Его ближайшая естественная среда,
как она есть, может стать более бедной со стороны форм.
Наоборот, та природа, которую он познает, увеличивается как
по своему объему, так и по разнообразию и притом гораздо более
быстрым темпом, в сравнении с исчезновением первобытных
форм. Вместе с этим становится богаче и умственная жизнь
человека. "Это увеличение духовного богатства до сих пор огра-
ничивалось лишь узким кругом людей. Социализм приведет к
тому, что быстро растущее разнообразие научной и всякой ум-
ственной продукции вообще станет доступно всей трудящейся
массе всех профессий.
Весьма возможно, что возрастет и число профессий, а благо-
даря этому возрастет и разнообразие в человеческом обществе.
Но более важным является следующее.
В первобытных обществах с незначительным разделением
труда масса населения одного и того же племени была совершен-
но однородной по части своих умений, желаний и способов
мышления. Прогресс культуры, в особенности со времени по-
явления государства, привел к разделению массы населения на
множество профессий, создал огромные различия в образовании
между различными слоями народов, привел к смешению в период
войны и мира самых различных рас с самыми различными
природными способностями и склонностями. "И весь этот прог-
ресс со всеми его последствиями происходит в настоящее время
с такой быстротой, что при этом старые и новые взгляды у
различных слоев и индивидуумов самым различным образом
перемешиваются друг с другом.
Эта все более прогрессирующая диференциация знаний и
волевых стремлений среди различных слоев, которая находит
свое отражение у каждого индивидуума в специфической комби-
нации его личных способностей и склонностей, при индустриаль-
ном капитализме наталкивается на растущее единообразие усло-
вий жизни и труда масс населения. Лишь немногие располагают
в настоящее время достаточными средствами и независимостью
для полного развития своих способностей и применения этих спо-
собностей сообразно своим склонностям.

ГРАНИЦЫ ПРОГРЕССА 83l
Социализм должен внести в это положение фундаментальное
изменение в том отношении, чго он создаст одинаковые условия
образования для всех и до крайности сократит экономически не-
обходимое рабочее время, во время которого отдельный человек
представляет из себя лишь маленький винтик в огромном меха-
низме, куда он включен без всякого соображения с его способно-
стями и склонностями. Возможность всеобщего образования
облегчит для каждого отдельного человека полное развитие его
способностей, в котором заинтересовано все общество, поскольку
удлинение того свободного времени, которым он располагает,
даст возможность отдельному человеку плодотворно использовать
эти полностью развернувшиеся его способности сообразно его
склонностям, и не во вред обществу, по крайней мере на протя-
жении часов его досуга, если такое использование его способно-
стей будет невозможным во время выполнения экономически
необходимой работы. Свободное время будет употребляться или
на продуктивную деятельность, или же только на разумное
наслаждение в области науки и искусства, на общение с приро-
дой, на спорт и игры.
В этом смысле социализм откроет возможность для свобод-
ного развертывания личности в неслыханных до сих пор разме-
рах. Он осуществит -это иным способом в сравнении с тем, за
что ратуют некоторые современные педагоги и литераторы, ко-
торые убеждают каждую отдельную маленькую личность в том,
что она должна быть сама масштабом для оценки своего высокого
значения, что онд должна думать лишь о своих собственных
желаниях и беспрепятственно уступать каждому своему стре-
млению. Это есть подлинная философия для золотой молодежи
наших дней, и без того испорченной эгоизмом и излишествами,
а также для тех, кому эта молодежь служит примером для под-
ражания.
Наиболее полное развертывание способностей отдельной лич-
ности и величайшая свобода в деле использования этих способно-
стей в обществе, свободном от классовых противоречий,, в дости-
жении которого все одинаково заинтересованы, должны в огром-
ной степени увеличить сложность и производительную способ-
ность этого общества. Уже в Коммунистическом манифесте
говорится: «Место старого буржуазного общества с его классами
и классовыми антагонизмами займет ассоциация, в которой сво-
бодное развитие каждого будет предпосылкой для свободного раз-
вития всех».
Увеличение разнообразия в духовной области, в области
техники, в деле развертывания личности будет прогрессировать
в такой пропорции, что с избытком уравновесит все последствия,
связанные с нивелированием классов и рас и с обеднением орга-
нической природы, находящейся в диком состоянии. И для про-
гресса в этом направлении на долгий срок не видно никаких
границ.
Разумеется, такой подъем не может продолжаться вечно.

832 Цель исторического процесса
Если до сих пор прогрессирующее охлаждение нашей солнечной
системы приводило к непрерывному увеличению разнообразия
явлений в этой системе; и к увеличению производительной способ-
ности организмов на земле, то с известного момента дальнейшее
развитие этого процесса должно начать действовать в обратном
направлении. Еще задолго до того, когда на земле станет не-
возможна всякая жизнь, эта жизнь неизбежно станет приходить
в упадок и будет делаться более однообразной. Технический про-
гресс не будет в состоянии спасти людей от этого, потому что
тогда на земле должны бз'дут уменьшаться источники силы, в то
время как опасности и затруднения для жизни будут возрастать.
Целеустремленность организмов и собственное внутреннее дви-
жение человеческого духа в направлении божественного совер-
шенствования будут являть тогда довольно странную картину.
Однако подобные вопросы могут иметь лишь философский
интерес, который заставляет продумать каждый наблюдаемый
процесс вплоть до его самых отдаленных последствий. Практи-
ческое значение этих вопросов равно пулю, потому что про-
грессивное движение в вышеописанном духе может еще продол-
жаться на протяжении необозримого промежутка времени. Если
молодого и здорового человека не угнетает мысль о том, что он
превратится когда-нибудь в лишенного сил старика и в конце
концов должен будет умереть, то еще меньше здоровые люди,
довольные окружающей их средой, б)'дут обеспокоены мыслью
о том, что человеческому прогрессу когда-нибудь придет конец,
и по всей вероятности печальный конец.
Когда-нибудь такого конца не избежать. В этом смысле бес-
конечным мы можем считать только прогресс искусственной
среды человека. Наоборот, дальнейшее развитие самого челове-
ческого организма поставлено в узкие границы. Является роковой
ошибкой мысль о том, что можно ожидать прогрессивного
развития общества от прогрессивного развития человеческого
индивидуума за тот уровень, которого он достиг до сих пор,
то есть ожидать прогресса общества от появления «сверх-
человека».
Мысль о воспитании сверхчеловеков, с которой носится на-
пример Бернард Шоу, нужно признать абсурдом. Во-первых,
человек не домашнее животное, которое можно скрещивать по
желанию разводящего породу, по крайней мере в свободном
состоянии. А затем нужно заметить, что мерами искусственного
подбора до сих пор не удалось еще получить более высоких
форм, то есть форм более сложных и при этом более жизне-
способных. Такой подбор был в состоянии лишь обеспечить по-
лучение организмов, продуктивность которых превосходит ор-
ганизмы, находящиеся в естественном состоянии, лишь в опре-
деленных, желательных для человека областях. Это увеличение
продуктивности с точки зрения человеческих целей всегда про-
исходило за счет продуктивности организмов с точки зрения их
собственного самосохранения, что доказывается тем фактом, что

ГРАНИЦЫ, ΠΡΟΓΡΙ-ССЛ 833
.искусственно выращенные породы, отпущенные на свободу и
предоставленные самим себе, или погибают, или же быстро
теряют искусственно приобретенные признаки и возвращаются
в состояние дикости. Путем искусственного воспитания мы не
можем получить гармонических сверхчеловеков. а лишь одно-
сторонних специалистов.
Но не должна ли новая разнообразная окружающая среда
оказывать обратное действие на человеческий организм и де-
лать его более разнообразным и более жизнедеятельным в срав-
нении с тем, каким он был в естественном состоянии? Ведь как
раз с нашей точки зрения мы должны были бы быть близки
к такой мысли.
Такая точка зрения была бы верна, если оы вновь созданная
искусственная человеческая среда не обладала характерной двой-
ственностью, заключающейся в том, что она одновременно яв-
ляется и средой и органами человека. Его искусственные органы
и его среда одновременно становятся более разнообразными,
взаимно обусловливая друг друга, поскольку они, с одной сто-
роны, являются средством разрешения проблем и в то же время
источником для появления новых проблем. Эти искусственные
органы преграждают для человека путь для дальнейшего раз-
вития его естественных органов, его органов движения и орга-
нов чувств. Эти последние благодаря его искусственным орга-
нам используются не больше, а меньше в сравнении с есте-
ственным состоянием. С ростом культуры появляется опасность
их отмирания вместо их дальнейшего развития. Человек должен
принимать сознательно предупредительные меры против этой
опасности. Таким путем можно достигнуть того, что естествен-
ная дееспособность органов будет сохранена, но их дальнейшее
совершенствование в таких условиях не будет достигаться. Един-
ственный орган представляет исключение в этом отношении. Это
тот орган, которому одному почти -наряду с руками — человек
обязан огромной надстройкой искусственных органов и социаль-
ных приспособлений и который обеспечил прогресс человече-
ству, орган, который сам не может быть замещен никаким
другим искусственным органом или усовершенствован. Это
орган духовных функций — м о з г.
Чем более всесторонне использовался этот орган, чем бо-
лее разнообразны были его функции, тем более сложным должен
был стать в конце концов и" сам этот орган. С периода суще-
ствования неандертальского человека человеческий мозг бес-
спорно весьма развился, и сложность его строения увеличилась.
4 Разумеется можно еще сомневаться в том, превосходит ли
мозг массы культурного населения по части сложности мозг
теперешних дикарей. Трудящиеся массы живут в настоящее
время в условиях гораздо более монотонного существования;
чем дикари. Иначе обстоит дело с умственной работой интел-
лигенции, однако такая работа редко не испытывает перерыва
на протяжении многих поколений, так что подлежит еще сомпе-

UEIF» ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
шло, могла ли она существенно способствовать развитию мозга
всего целого. Однако нельзя сомневаться в том, что великие
мыслители культурного мира дают пример таких духовных до-
стижений, на которые даже в самой отдаленной степени не
способен ни один дикарь. В какой степени во всем этом уча-
ствует более высокий уровень знаний, совершенство методов
мышления и исследования, а также систематическая тренировка
мозга, с одной стороны, и в какой степени более высокие дости-
жения приходится приписать более сложному строению мозга, на
этот вопрос трудно ответить с полной определенностью. Но
одно является бесспорным. Разнообразие научного материала
возрастает с такой быстротою и принимает такие огромные
размеры, что для человеческого мозга является совершенно
невозможным приспособить свое строение к такому изменению
в окружающей его среде на протяжении сравнительно короткого
периода более высокой человеческой культуры. Аристотель быть
может достиг самой высокой ступени разнообразия в умственной
деятельности, к какому вообще способен человеческий мозг
его теперешней структурой, и притом разнообразия глубокого,
а не поверхностного. Мне кажется, что он не был никем до сих
пор превзойден. Такие мыслители, как Кант и Гегель, Маркс и
Энгельс, могут равняться с ним по разнообразию, а также и по
основательности своей мыслительной работы, но не превосходят
его, хотя разумеется в тех областях знания, которыми они вла-
дели, эти знания далеко превосходили аристотелевские, соответ-
ственно прогрессу техники и науки их времени.
Результатом неспособности человеческого мозга к еще боль-
шему разнообразию, поскольку наука выходит за пределы ари-
стотелевской науки, является растущее разделение совокупной
науки на науки специальные. Односторонность, специальная огра-
ниченность представляют в настоящее время большую опасность1
для нашей умственной жизни.
В этом случае сохраняет свою силу то, что мы сказали выше
об укреплении физических сил. Чтоб избегнуть опасности одно-
сторонности, которую приносит с собой прогресс культуры, для
умственной деятельности так же, как и для физической, не-
обходимо планомерно стремиться к созданию специальных при-
способлений, которые противодействуют общей тенденции к по-
стоянно прогрессирующему ослаблению человеческих способ-
ностей. Можно надеяться, что этого во всех случаях удастся
избежать, когда эта опасность будет осознана. Однако этим не
будет обеспечен стимул к дальнейшей эволюции в сторону более
высокого развития мозга.
« Социализм ликвидирует, конечно, теперешнюю монотонность
существования широких масс и откроет для них все то бога-
тейшее разнообразие, которое таят в себе природа и культура,
он обеспечит тем самым максимальное разнообразие функций
мозговой деятельности масс. В результате такого положения,
если оно будет существовать без перерывов на протяжении мно-

ГРАНИЦЫ ПРОГРЕССА 835
гих поколений, может быть достигнуто более высокое развитие
мозга. Однако и при таком положении нельзя будет перешагнуть
за определенные границы, так как гипертрофия одного какого-
либо органа приводит к упадку другие органы и вредит гармо-
нии, здоровью и жизнедеятельности всего организма в целом.
Прогресс общества, знания и техники может итти вперед
бесконечно. Наоборот, до сих пор не было никаких признаков
и никаких доводов в пользу того, что отдельные индивидуумы
в обществе по своей естественной одаренности в состоянии
далеко перешагнуть за тот уровень, который был достигнут уже
до настоящего времени наиболее выдающимися личностями.
Ничего подобного не приходится ожидать от сверхчеловеков.
На обозримый период, по крайней мерс, они не будут фак-
тором человеческого прогресса. И так же мало можем мы ожи-
дать и от подъема морального уровня отдельных лиц, в чем
многие видят спасение от зол нашего времени. Правда, нрав-
ственное чувство, социальные стремления человека представляют
из себя сильнейшие узы, связывающие его с обществом, и силь-
нейший фактор в его общественно полезной деятельности; без
нравственности не может существовать общества. Но мы уже
видели, что как раз именно нравственность не обнаруживает
решающего развития в каком-либо определенном направлении.
Что отдельные нравственные воззрения изменяются вместе с из-
менением общественных условий, что они имеют лишь относи-
тельное значение, это вряд ли теперь кем-либо оспаривается.
Но и интенсивность социальных стремлений и способ их про-
явления также полностью зависят от изменяющихся обществен-
ных условий, не обнаруживая здесь никакого развития в каком-
либо определенном направлении.
Лишь в одном пункте изменение нравственности обнаружи-
вает определенную тенденцию. Вначале социальные стремления
проявляются только внутри орды. С прогрессом техники пре-
делы общества все более и более расширяются, между отдель-
ными обществами усиливаются сношения, в результате .чего в
настоящее время та территория, на которую распространяется
для культурных народов область нравственности, охватывает
все человечество. А с другой стороны прекращает свое суще-
ствование то единство, которое прежде господствовало в обще-
стве. Внутри его образуются семьи, роды, профессии, цехи,
церкви, партии и классы. Каждая из этих организаций и обще-
ственных образований диктует особые цели и сообщает особый
характер, социальным стремлениям человека. Это расширение
области социальных стремлений и их растущую слолшость можно
было бы рассматривать как более высокое развитие нрав-
ственности, если все это соединяется с увеличением ее эффек-
тивности.
Однако дело обстоит здесь иначе. В единой орде требование
морали, требование долга было чем-то простым и само собою ра-
зумеющимся, чему люди следовали без дальнейшего размышления.

836 Ш:Л1» ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
Но чем больше усложняется общество, тем трудней удовлетво-
рять требованиям всех организаций и общественных объедине-
ний, интересы которых не всегда совпадают между собой. Эти
трудности в огромной степени возрастают с появлением в обще-
стве классовых антагонизмов, и когда, с другой стороны, над
противоречиями отдельных обществ начинают превалировать об-
щие великие интересы человечества. Мы уже видели выше, что
нравственность очень часто перестает быть чем-то само собой
разумеющимся и превращается в нечто проблематичное. Ни
один период не был столь богат внутренними нравственными
конфликтами, как наше время.
Преодоление антагонизмов между классами и нациями отни-
мет почву у многих из этих конфликтов. 0днако мы не имеем
никаких оснований ожидать, что мы достигнем при этом более
высокой нравственности в сравнении с той, которая с самого
начала заложена в человеческой природе.
Хотя на протяжении уже нескольких тысячелетий можно
констатировать сильное стремление к этическим идеалам сво-
боды., справедливости, гуманности и всеобщего счастья, однако
в этом можно усматривать определенную тенденцию всеобщего
развития лишь в том случае, если сравнивать развитие за исто-
рический период со всем развитием человечества. В конце кон-
цов историческое развитие представляет лишь эпизод в общем
развитии человечества, и как раз эпизод исключительный, стоя-
щий в противоречии с основным периодом предыдущего суще-
ствования человеческого рода.
С тех пор как существуют подневольные и угнетенные люди,
в них живет страстное стремление к свободе, справедливости,
счастью, а иногда и гуманности, если только жажда мести за
причиненные им страдания не заглушает этого чувства. Мы
можем констатировать хотя и непрочное и испытывающее ча-'
стыс прорывы, но все же движение в духе прогрессирующего
приближения к этому нравственному идеалу, однако это мы
наблюдаем лишь в самое последнее время, на протяжении по-
следних трех столетий. Рассматривать тенденции этого короткого
промежутка времени как нечто характерное для всего человече-
ского развития было бы еще более ошибочно, чем видеть в
идеалах эксплоатнруемых недостигнутый до сих пор и стоящий
перед нами идеал человечества, хотя это человечество на протя-
жении сотен тысяч лет не знало никакой эксплоатации и поэтому
не имело никаких оснований считать идеалом такое положение,
которое господствовало тогда как самое естественное и само со-
бой разумеющееся и не подвергалось покушениям ни с чьей
стороны.
Мы уже видели, какие есть4 основания ожидать того, что
такое состояние нравственности снова будет господствовать в
жизни, а именно на гораздо более высоком экономическом базисе.
Не от этического совершенствования индивидуума, а от эконо-
мических условий промышленного капитализма и порождаемой

ГРАНИЦЫ ПРОГРЕССА 837
им классовой борьбы ожидаем мы переворота, который покончит
с таким состоянием человечества, когда его культурный подъем
в известные периоды хотя и ускорялся до чрезвычайной степени,
но зато в области моральной воцарялся хаос и общие социальные
условия делались невыносимыми.
Некоторые из моих читателей будут мало удовлетворены
этой концепцией, которая говорит о бесконечном прогрессе лишь
в области знания и техники, а не в области нравственности.
Они будут думать, что. эта концепция является безрадостной и
что эта трезвая точка зрения является бесчувственной и бес-
сердечной. Но действительно ли является безрадостной надежда
па то, что освобождение страждущего человечества зависит не
от постепенного нравственного подъема каждой отдельной лич-
ности до поистине ангельского состояния, от подъема, которого
к тому же и вовсе незаметно? Наоборот, мы полагаем, что
необходимые этические импульсы, в которых человечество нуж-
дается для своего освобождения, могут быть получены не в
результате неуловимого процесса нравственного, рафинирования,
а что они с самого начала присущи человеческой природе и
могут в полной мере развернуться, как только будет ликвиди-
рован тот мусор, который покрывал их и мешал их проявлению
за период междуцарствия, за период эксплоатации.
Тех нравственных сил, которые живут в человеке с самого
начала, существования человечества', вполне достаточно для до-
стижения более высоких форм жизни, как только для этого
будет создан необходимый экономический фундамент. Такая точка
зрения отнюдь не означает недооценки тех нравственных факто-
ров, которые действуют внутри нас, а лишь пренебрежительную
оценку тех проповедников нравственности, которые претендуют
на то, что именно им суждено привести нас к более высокой
морали, а вместе с тем и к . освобождению человечества.
Конечно, наше отношение к научному мировоззрению, к на-
учной теории не зависит от того, является ли она утешительной
или нет, а от того, подтверждают или нет известные нам факты
данную теорию. Наука — не религия, задача ее состоит β в том,
чтобы приносить нам не утешение, а истину. И она обязана
сказать нам эту истину даже в том случае, если бы это было
нам неприятно. И в этом смысле она конечно не может не
казаться бездушной, холодной и бессердечной.
Разумеется, мыслитель не может быть свободен от нрав-
ственных чувств. Он нуждается в интенсивном чувстве нрав-
ственного долга, чтобы неустанно стремиться к исследованию
истины и бесстрашно провозглашать ее даже тогда, когда это
идет наперекор его сильнейшим интересам и симпатиям.
Но как раз именно этот моральный долг по отношению к
истине должен делать исследователя нечувствительным по отно-
шению ко всяким стимулам, котррые лежат за пределами этого
стремления к истине, потому что вторжение этих мотивов в
область науки .может стать дезорганизующим источником вся-

Я38 ЦЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
кил ошибок. Но если наука не может руководствоваться эти-
ческими стимулами, когда они противодействуют получению
истины, то тем более она должна отклонять всякие влияния,
продиктованные неэтическими соображениями.
Но если даже такая лишенная сердца и чувства наука в ре-
зультате своих исследований приходит к выводам, которые вносят
■ не разочарование, а возбуждают оптимизм, то все это должно
действовать на нас гораздо более воодушевляющим образом
и порождать гораздо более прочный энтузиазм, чем иллюзии,
которые порождаются лишь нашими психологическими потребно-
стями и противоречие которых с окружающей действитель-
ностью обнаруживается очень скоро.
В итоге же столь бездушное и чуждое всякого этического
полета «чисто экономическое» материалистическое понимание
истории, начиная с самых первых его формулировок восемьдесят
лет тому назад и вплоть до настоящего времени, оказывается
в состоянии воодушевлять пролетарские массы на борьбу за
освобождение человечества гораздо более прочным образом, чем
какая-либо другая теория, существовавшая до него или ^наряду
с ним. ·
Основная задача научного познания состоит, разумеется, не
в том, чтобы возбуждать энтузиазм. Глубочайшие корни всяких
волевых стремлений и всякого энтузиазма лежат в прирожденных
нам стремлениях. Научное познание не может возбуждать энту-
зиазма, хотя оно и может либо заставить ярко воспламениться,
либо потушить воодушевление, порождаемое нашими психологи-
ческими потребностями, в зависимости от того, доказывает ли
оно достижимость данных целей, или же доказывает обратное.
Основная задача познания состоит не в том^ чтобы достигать
этического действия, а в том, чтобы обеспечить возможность
людям противостоять окружающей их и враждебной им среде.
В этом же состоит и главная задача материалистического пони-
мания истории. На протяжении вот уже восьмидесяти лет оно
дает возможность борцам за освобождение человечества упот-
реблять всегда наиболее соответствующие для этого' методы и
средства и, не поддаваясь иллюзиям, в каждый данный момент
ставить перед собою лишь такие цели, которые являются дости-
жимыми.
Разумеется, не каждый, кто исповедз;ет марксистскую теорию
исторического материализма, умеет ее правильно применять. И
наоборот, эта концепция принесет богатые плоды и в теории
и в области практики тому, кто будет применять ее в качестве
энтузиастического искателя истины, «бессердечного и бесчув
ственного», в качестве исследователя, который не поддается ни
влиянию стимулов внутреннего порядка, ни таким внешним по
требностям, как жажда власти и т. д.
В деле прогресса общества, в деле прогресса общественной
науки и общественной организации материалистическое понима-
ние истории оказывается сильнейшим нашим помощником. Эта

ГРАНИЦЫ ПРОГРЕССА УЛ\)
теория помогает нам не только познать наилучшим образом
до сих пор существовавшую историю, но и творить буду-
щую историю. Она помогает нам делать это без всякой мистики,
чуждаясь как простого пассивного ожидания грядущего, так и
нетерпеливых попыток вырваться из цепей необходимости, пе-
репрыгнуть через неизбежные фазы развития и насильственно
изменить ход последнего.

ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ.
Аббэ Эрнст П.
Авель 99.
Август 137, 358, 447, 662, 698.
Аиереску 784.
Агамемнон 328.
Адам 99.
Адлер Виктор 282, 719. _о
Адлер Макс 3—5, 40—42, 766, 768.
Александр Македонский 26, 78, Ш9, 130,
273, 290, 294, 312, 318, 326, 353, боЗ.
Александр III 300.
Алкивиад 337.
Ал км сои иды 337.
Альба 659.
Альфред Великим .323.
Анакреон 273.
Андрокл Кодрид 277.
Андресс 784.
Анит 338.
Аитисфен 273.
Линий Клавдий 152.
Арзес 293.
Ариман 9Э.
Аристид 337, 338, .314, 450.
Аристотель 12/, '233, 273, 277, 337, 338,
340, 343, 344, 349, 351, 362, 501. 834.
Аристофан 364.
Артаксеркс 289, 293.
Архилох 273.
Астиаг 317.
Аттик 163.
Афродита 314.
Ахамениды 286- 8S, 293.
Ахиллес 328.
Багоас 293.
Баллод 799.
Бальфур А. 258.
Бакетер 408, 411, 412.
Бакунин 475, 47tj.
Бауер Отто 438, 439, 547.
Блхофен 314.
Ьебель 282, 484, 496, 660, 719.
Беккер В. А. 71, 450.
Беллами 525, 735.
Белох 66, 72, 127, 173, 238, 321,326, 328,
330, 332, 341, 344, 365,449,502, 641—
644, 657, 699, ,704.
Бем-Баверк 678. .
Бернштейн 494, 591, 698, 719.
Биллерод 714.
Бингси 236. л „ . спЛ cc.
Бисмарк 48, 441, 484, 510, 5U, 609, 654,
661, 697.
Бланки 720.
Блекмор 806.
Бокль 160.
Бракко 81.
Бриан 690.
Брут 160.
Букк Отт о 762.
Бурке 387.
Бутрих 301.
Бухарин 3, 5, 6, 8, 9, 12, 14.
Бюхер К. 75, 366, 678, 782, 805, 806.
Вар 133.
Васман Е. 37, 753.
Вайцт Т. 783, 789, 807.
Ваксмут 211, 214.
Варен Е. 218.
Вебер Макс 75, 85, 156, 157, 162, 186-
192, 197, 229, 299, 30J, 324, 326, 332,
333, 370—372, 381—384, 406, 40S-
413, 432, 451, 478-482, 484, 485,
487, 678.
Вейсман 319.
Яейтлипг 468, 720.
Яеллнх 724.
Вельс 345.
Веннсль 337.
Веслп Джон 409, 410.
Веста 246.
В и ко Джамбетисто 668.
Вильгельм 1 309.
Вильгельм IL 441, 573, 688—6°0.
Вннклер 310.
Войтинский 195, 502. 521 529 79Я.
Вольтер 272, 452, 64-, 703. '
Габсбурги 157, 424, 441, 768.
Габсбург Максимилиан 536.
Гакстгаузен 150.
Гамилькар Барка 350, 351»
Ганнибал 330, 351, 652.
Гаркман Людо 358.

имннной указатель
841
Гауитмаи 50Т.
Гасдрубал 3">0, 351.
Гегель :.4i, ,43—18, 421, 654, 656,753,
• 761,768,774,834.
Гссрен 152,: 193, 233, 287, 299, 350, ЗЛ.
Гезиод< 312.'
Гельвеции 492.
Гельфферих К. 572-574.
Генрих 'VI1Î .383, 659.
Гера 273. .-
Гераклn-V 277. :
Гердср 78, 79.
Германии 123.
Герпес'231, 244.
Геродот 98, Ш9, ПО, 127-129, 133, 153,
167, 206, 222, 225, 286, 287, 314, 315.
Гете 362, 646, 657, 662, 705, 729, 756,
757, 796.
Геслер 690.
Гефест 501.
Гсфестион 312.
Гиббон 211, 293.
Гильденбранд, см. папа Григорий VII.
Гильфердимг 140, 549, 576,
Главк 163.
Гладстон 61.
Гогениоллерны 115, 193, 441, 609;
Гогофф 37.
Гольбах 492.
Гомер 61, 69, 173, 183, 312, 321, 328,
501, 817.
Гораций 323.
Гракхи, братья 75, 278, 365.
Гракх Гай Семироний 75.
Грегоровиус 358.
Григорий VII, папа 291.
Гумплович 79, 80, 82, .43.
Гутман Бруно 806.
Гюнтер К. 800.
Дамонид. 338.
Даниэльс Е. 213.
Дантон 185, 653.
Дарвин 616, 629, 818.
Дарий 132, 133, 287, 293.
Дарю П. 482.
Дедал 501.
Дельбрюк 127—129, 307, 3Ö9, 351—353,
502, 641, 642, 666, 760-762.
Деплуаж 121.
Дефо 411.
Джордж Генри 735,
Джульетта 3S9.
Днац 535, 536.
Дизраэли ,106, 464, 487.
Дильтей 714.
Диодор 650.
Диомед 133: v..·.
Дисе 47Q.
Диц 460.
Дицген 496.
Додж 805, 806.
Домчино 688.
Друман В. 271, 273;
Дюмихен 170, 204, 205, 221.
Дюринг 29, 45,. 58, 544.
Евгений Савойекий (552.
Ефиальт 337.
Жорес 282, 655.
Заратустра 99..
Зевс 273.
Зеллер 279.
Зингер 719.
Зомбарт 673, 674, 676, 678, '679.
Иан 206.
Иеремия 160.
Измаил паша 98. '
Иоганн Лейденский 688.
Ионафан 230.
Исмений 273.·
Истман Макс 686.
Ириией 316.
Иу 206.
Каин 99.
К а л л е с 536.
Кальвин 383, 384, 411, 412, 451, 659:
Камбпз ГД 132.
Кант 424, 443, 7п6·, 760,. 761, 834.
Капулетти 389.
Карл Великий 175·.
Карл I 411, 455.
Катлин 783, 784, 793, 803-804. 811.
Каутский 56, 160, 182, 195,.413, 567-
Каутч-Вейтпзекер 479.
Келер В. 703.
Кельзен 40.
Кеплер 755.
Кимон 337, 3 Î8.
Кноксар 317.
Кир 130, 132, 286, 289, 290.
Кирхмаи 85.
Клайв 196..
Клаузевиц 262.
Клеон 337, 340, 661.
Клеофои 337.
. Клмт 312.
Клисфен 337, 341.
Кнапп 187.
Кобрал 699.
Кодр 279, 329.
Колумб 699, 783. ^ *
Конфуций 206.
Колльвпц Кэти 506.
Комец Антон но 786.
Коперник 757.
Корнелий Публий 278.
Кромвель 693. '

Ь42
ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
Кропоткин 525.
Ксантиппа 279.
Ксанфипп 337.
Ксенофан 173.
ТСсенофонт 287, 290, 318, 666.
Ксеркс 661.
Кугельман 51. о on ι па
Кунов 40, 44, 48, 50, 51, 53, 89, 103,
247, 298, 579—582, 793.
Курциус 324.
Кэнэ 550.
Лампрехт 65, 114, 118, 119, 124, 149,
152, 641.
Лассон Г. 41.
Лассаль 38, 39, 43—48, 55, 444, 510,
637, 719, 723.
Лафарг Поль 31
Леббок 799, 800, 802, 805, 810.
Лебон Г. 301.
Лев IX 291.
Леви И. 466.
Леден 792, 793.
Лейбниц 757.
Лемке 154.
Ленин 6, 432, 484, (561, 679, 680, 686,
687, 690.
Лессинг 688.
Лессепс Ф. 98.
Либкнехт В. 637, 719.
Ливии Тит 650.
Линкольн Стефенс (579.
Липперт 143, 314, 784, 785.
Лиссагарэ 651, 653.
Ллойд-Джордж 577.
Ломброзо 779.
Луи Блан 637, 720.
Лукиан 272.
Лгодендорф 690.
Людовик XIV 31.
Людовик Филипп 51.
Людовик Наполеон 51.
Люксембург Роза 183, 184, 266, 546—
552, 556, 558, 559, 584.
Лютер 383, 418, 659. ·
Ляутц 411.
Магомет 209-211, 316, 485.
Магомет II 213.
Мадеро 535.
Мадзини 722.
Майер Эдуард 18-23, 105, 168—172,
174, 204, 446, 447, 502, 641, 642,
656, 663, 666.
Макризи 193.
Мальгерб 31.
Мальтус 81, 732.
Манде 493, 494, 496, 569, 706—709,
717-719, 729-733, 75а
'Манкольн 196.
Марий 353.
Марко Поло 153, 244.
Маркс
43,
t_3, 7, 8, 30, 33, 34, 38-40,
48-55/59,' 61-62L 87,88, 39,
142, 143, 159, 181, 187, 197, 198,
203-206, 245, 282, 309, 335, 370-
372, 374, 375; 377, 379, 381, 403, 413,
421, 424, 445, 458, 468, 475, 499,
510—512, 516, 525, 526, 532, 538—
541, 543-547, 549, 551, 552, 567,
572, 581, 582, 593, 596, 611-617,
619, 620, 623—626, 628, 629, 631,
636—639,641,653,655,671, 673,675—
679, 686, 687, 696, 703, 707, 717-724,
730—732, 747—750, 751, 763, 773,
788, 814, 815, 818, 822, 834.
Матвей 316
Маурер 150, 451.
Мах Е. 236.
Медонтиды 329.
Менгер 749.
Менее 93, 206.
Менций 206.
Мережковским 198. '
Меринг 49, 641, 688.
Меровинги 190, 192.
Мечников 205.
Микель Анджел о (Ί61.
Микерин 93.
Милигга см. Афродита.
Миллер-Милицей 806.
Милль Дж. Ст. 672.
Мильтиад 337, 663.
Мишле 655, 656.
Мирон 272.
Моисей 225, 467, 572, 754.
Мольер 82, 819.
Мольтке 652.
Момсен 41, 71, 72, 75, 152, 268.
Монтекки 389.
Монтекуколи 185.
Монтескье 397.
Моор Томас 199, 659, 688.
Морган 4, 5, 37, 60, 61, 63, 122 247,
248, 252.
Моррис Вильям 3, 525.
Мост Иоганн 562.
Муата Ямво 266, 298.
Мусей 312, 316.
Муссолини 476, 484, 690, 700, 784
Muhs К. 673—676.
Мюллер А. 211, 213, 220, 224, 302
Мюллер-Лиер 765, 767, 770, 771 77Ь
778, 788, 813-815. ' щ
Мюнцер Т. 418, 688.
Набис Битерик 366.
Навуходоносор 309, 310, 267.
Навзикая 72.
Нансен 781, 782, 789, 803, 804, 811
Наполеон I 132, 133, &17, 287, 480 482.
484, 531, 599, 652, 698, 699. '
Наполеон III 50, 51, 510, 511, 536, 599.

ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
84J
Шарзсс 293.
Меем и я 160
Nordensjöld /12.
Нума 137.
Мыотон 704.
Обсрлендер 466.
Одиссей 72, 228, 328.
Онкен Герман 46, 47, 204.
•Оппель Альвин 184, 194.
Оппенгеймср 84, 142—147, 189, 254, 351,
353, 365, 369, 418, 608, 642.
■Ормузд 99.
Оуэн Р. 11, 505, 720.
Павел 387.
Иараксагора 364.
Паулишке 105.
Нельман 362—365, 370, 371.
•Пенелопа 228.
Леппи 174.
Лерикл 238, 240, 336—338, 341, 352, 661.
Лешсль 113, 178, 785, 803, 808.
Пизарро 4°>0.
Лизистраг 347.
Пифагор 173, 704.
Плавт 240.
Платон 73, 74, 106, 279, 312, 361, 362.
Ллеханов 205.
Плиний 195, 351.
Плутарх 273, 655, 656,
Поливклет 272, 273.
Помпеи 682.
Лракситель 272.
Прейзигке Ф. 294.
Пржевальский 99.
Прудон 720.
Птоломсй 294, 682.
Пуанкарэ 690.
Ранке 641.
.Ратиель 84, 93, 95—97, 102, 111, 112,
114, 131, 162, 207, 208, 247, 266, 298,
792, 811.
Рем 57.
Рембрандт 661.
Рикардо 370, 677, 678, 731, 749.
Рнкерт 661.
Робертсон 246, 257, 258, 291, 323, 387.
Робеспьер 653.
Родбертус 85, 637, 720, 749.
Романовы 532.
Ромео 389.
Ромул 57.
Руссо Ж.-Ж. 255, 492, 703, 784, 811.
Рязанов 88, 822.
Сальвиоли 160«
Самуил 230:
Саул 230.
Светоний 681. ' /
Сеек фон 108, 123, 356—358, 360.
Сек к и 37.
Сси-Снмон 234, 235, 423.
Ссптпмий Север 358.
Сисмонди 543.
Скотт Вальтер 185.
Смит Адам 10, 17, 244, 383.
Сократ 173, 271, 277, 279, 290, 293, 31Z.
661, 817.
Солиман Великий 213.
Солон 335—337, 365.
София 293.
Софокл 198, 328.
Спенсер Г. 679, 775, 804, 805, 822.
Сталь Ф. 487.
Стефенсон 704.
Strahei S. 686, 687.
Струве 548.
Стюарты 411, 424, 698.
Сулла 278.
Сципионы 278.
Тацит 108, 112, 123, 132, 278. - .
Терзит 328.
Теренций 240.
Тимон Афинский 19В.
Толлер 5U6.
Торнер 535.
Тревульцио 185.
Трельч 661, 754—761.
Троцкий 680, 690.
Туаф 174.
, Урбан II 292.
Уэльс 762.
Фал ее 173.
Фейербах 48, 49, 424, 636, 693, 696.
Фемистокл 167, 239, 337, 338, 450, 661.
«63.
Феодосии 301.
Ферамен 643, 644.
Ферпозон А. 87.
Фидий 272, 273.
Филемон 273.
Филипп II Испанский 659.
Филипп Македонский 279, 312, 653.
Фихте 424.
Фляк Марк 75
Фогельвайт Вальтер 114, 115.
Форландер 277.
Франклин 382, 383, 406.
Фридрих Вильгельм I 198.
Фридрих II Великий 65, 198, 652, 688.
Фрейд 779, 784.
Фрейлиграт 596.
Фробениус 100, 101, 210.
Фукидид 167, 278, 337, 651, 653.
Фурье 525, 720.
Херу с к Герман 133.
Хортп 784.
Хуарсц 536.
Хумурабн 309. 310.

844
Цв и игл н 383.
Цезарь Юлий 107, 112, 123, 132, 149,
160, 163, 278, 652, 681, 682, (.99.
Целлер 277, 279.
Цейс Карл 11.
Цицерон 163.
Чикотти 72, 240.
Чингиз-хан 153.
Чуди Ж. 785, 7.*6.
Шсшпер 723, 724.
Шейман 61.
Шекспир 198.
Шерр Иоганн 272.
Шиллер 328, 362, 402, 462, 646, 756.
Шиппель М. 570.
Шлеермахер 661.
Шопенгауер 673.
Шоу Бернар 832.
Шпенглер О. 3.
Штаркенбург Г. 698.
Шгауфены 65.
Штейн Г. 153.
Штейнеп 784 802, 804, 81 1.
Штреземан, 690.
э:»ср ü";3.
Эиман 72.
Эгсле Г. 731, 782.
Эдип 779.
Эй π гард 175.
Эйснер К. 480.
Эккермап 657, 662.
Энгельс 2, 3, 29, 30, 33, 34, 38, 39, 43,
45, 48-55, 57-60, 62-64, 66, 67,
69, 70, 81-84, 86, 88, 203, 204, 206,
219, 247, 268, 314, 335, 424, 458, 508,
526, 539, 540, 543-545, 564, 581,
602-608, 611, 612, 616, 617, 62Э-
634, 636, 639, 693, 696-698 703 707
717-724, 731, 732, 747, 749, 750,' 751*
773, 794, 818, 821, 822, 884.
Эпампноид 652.
Эрхейм 47.
Югурта 353.
Юлий Цезарь Октаипан 353
Юстиниан 293, ЗОЭ, 358.
Яков 387.
Ямбу л 363, 361, :-М.
Янус 137.

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ.
А.
Абсолютизм (см. монархия).
А в с τ ρ и я 80, 8L
Аккумуляция (см. накопление).
Акционерная система 465, 575.
Александрия и Афины 241.
Алкоголь 311, 501.
Америка Испанская 533.
Америки Соединенные штаты
123, 195, 444, 552, 534, 535.
Анабаптисты 404, 408, 731.
Англичане: в Индии 35, 196,217—
218; в Египте 243; а. и мореплавание
323.
Арабы 209, 214, 215, 224.
Аристократия: 37, 66; психологиче-
ские черты 113—116; вырождение
а. 115; а. племени 266—268; военная
знать 269; дворянство и купечество
270; а. и профессия 272, 275, 278,
279; интеллигенция 280, 281; дворян-
ство и королевская власть 285—287,
306, 329, 422; а. в Греции 325, 336;
Спарта 343; Колонат 387,. 3 »8; а. и
буржуазия 390, 422; упадок 422.
Б.
Благородные металлы (см. т. Зо-
лото) 183, 185, 193 — 196,216,554.
Бог личности 753.
Большевизм 428, 442, 468, 724.
Ботокуды 786.
Burg (см. т. Город) 388, 390.
Буржуазия мелкая 403; б. и про-
летариат 522, 530.
Бюрократия 457; кретинизм 458;
государственная б. 469; б. в Китае
477; б. и аристократия 436, 487.
В.
Вам π л он 137, 225, 314, 313.
Варварство 4, 246, 247.
Вегетарианцы 90, 791.
Вена 588.
Воинская повинность всеобщая
(см. война).
Воина: и рабство 70, 339; в. в перво-
бытных общинах 70; завоевательная
в. 77; в. и государство 47, 94, 136,
166, 237, 238,' 262, 354, 441, 442;
в. и классы 93, 111, 113; в. и антич-
ный город 332; в. и демократия 333;
мировая в. 441, 558, 565; всеобщая
воинская повинность 445: соревнова-
ние в вооружениях 570.
Война мировая (см. война).
Воля 708, 710, 725, 726, 733.
Восток (см. т. Деспотизм): классовые
противоречия 297: неподвижность
В. 306,309.
Г.
Ганг 89, 9J.
Гарем 313.
Германцы 107, 108, 123, 149, .485.
Гончарное искусство 252.
Горное дело 396, 397.
Г о ρ о д: возникновение 224; население
229; г. и товарное производство 232;
г. и деревня 234, 235, 385, ο9ί>· ре-
зиденция 238, 437;
Город Востока 299, 301, 326;
Греции 326;
античный и средневековый 388—
390; Burg 390; г. и классовая
борьба 390; г. и государство 436.
Государств о: 39, 42—46; г. и обще-
ство 40, 42, 45, 49, 52; г. и револю-
ции во Франции 50, 51; г. и классы
52, 54, 62, 77, 456, 457; г. и пролс-
* тариат 51, 535, 597—599. -602, 601,
606, 611; Парижская Коммуна и г. 53;
ν г. и принуждение 56, 58, 77; теория
Энгельса 59, 60; г. и война 89, 113,
242,261; г. и номады 102,103,131,132,
134, 222; политические перевороты
107, 308; объединения племен 116;
г. и эксплоатация 117, 118, 146; рас-
ширение г. 118, 126, 129, 130, 137;
перенаселение 119; г. и средства со-
общения 120, 152; колонизация 133,
134; нарушение границ 136; коло-
ниальная политика 138; империализм

846
прклметный указатель
139, 580; г. и экономика 146; г. и соб-
ственность 146, 151; г. и прибавоч-
ный продукт 155; г. и торговля 155,
157; поставки 167; г. и письмо 167,
172; налоги 197, 455, 571; г. и водное
♦хозяйство 201, 208; образование го-
родов 223, 224; сооружения 227;
т. и искусство 228; г. и промышлен-
ность 230; г. и цивилизация 23S, 259,
318, 319; г. и внешняя политика 262;
дань 264; нравственный распад 316;
греческие г. 320; г. и классовая борьба
334; иудейское г. 346—349; г. и ду-
ховенство 349; римское г. 349, 350;
признаки упадка и подъема в XVI—
XIX вв. 369; г. и город 435, 436;
г. и нация 440; национальное г. 440,
441, 443, 582, 605; г. и самоопреде-
/ ление народов 442; увеличение ап-
парата 444; всеобщая воинская по-
/ винность 445; функции г. 447—449,
452, 456; бюрократия 458; диктатура
пролетариата как форма г. 468, 599;
г. будущего 527; потребление при-
бавочной ценности 570; Лига наций
609, 610.
Государств о:— город 85, 327, 334.
335, 348, 352.
Гренландия 781, 803, 804.
Г ρ е ц и я: в песнях Гомера 61; положе-
ние профессиональных деятелей ис-
кусства 272; образование государств
320; мореплавание 323; возникнове-
ние городов 326; положение эксплоа-
тируемых 327, 328; республика 329;
народная пехота 332;классовая борьба
334; античная демократия и знать
336; свободные рабочие 341; Спарта
и Афины 343.
Грязь (см. нечистоплотность).
Г у м л и il о с τ ь 5()4, 565, 778.
д.
Дань 105, 195, 261.
Дворянство: (см. т. Аристократия)
земельное 115.
Демократия: республика 51, 53;
первобытная д. 68;" д. побежденных
261, 262; д. и государство 267, 440,
442—445, 458, 597; д. победителей
268, 269; демос 333; д. и классы 335,
336, 470—472; античная д. 336, 338,
343, 424-426; д. и рабство 339;
:ι. в средневековом городе 390; д. и аб-
солютизм 423, 425; „формальная"
д. 426; пути развития д. в Европе
428, 429; д. и пролетариат 429, 507 —
511; д. и насилие 429, 472; д. и эк-
сплоатации 430Î д. и капитализм 430;
д. и большевизм 442; основные ор-
уаны д. 460, 461; профессиональные
политики 462, 481, 482; харизма 478;
кризис д. 598.
Деньги: 180, 195; товар 181; мерило
ценностей средство накопления 181;
обмен 183,187; благородные металлы
184; сокровища 185, 190, 197; пла-
тежное средство 186, 187; налоги 197,
198; д. и эксплоатация 198, 234;
д. и разделение труда 199.
Деспотиз м: на Востоке 85, 295, 301;
д. и первобытные общества 266.
Деторождение: искусственное со-
кращение 557.
Дикость 4, 246.
Диктатура: пролетариата 463, 531;
д. и государство 469, 170; д. и классы
599, 600.
Династия (см. Монархия).
Духовенство: каста жрецов 109^
110; д. в Иудейском государстве 349"
Е.
Евнух и 293.
Евреи: долговое рабство в Иудейском
царстве 160, 161; торговая психоло-
гия 164; переселение 164; история
государства 347; пути мировой тор-
говли и эмиграция 348; религиозный
культ 348, 349.
Египет: жреческая каста 109, ПО;
письменность 169, 170; деньги 182,
183; рудники 193; оросительные со-
оружения 203, 205, 221; архитектур-
ные сооружения 222; бюрократия 294·;
революция 307.
Ε φ ρ а т 89, 90.
Ж.
• Железные дороги 448, 553.
Железо: добыча и переработка 23L
Жизнь: начало на земле 823.
Жрецы (см. Духовенство).
3.
Задруга 150.
Закон в обществе и в природе
671, 714.
Законодательство против бед-
ных 411.
Запасы 91.
Здоровье 783—790, 797.
Землевладение крупное 37,
161.
Земледелие 90—93, 99, 103, 105,
108, 148, 150.
3 н а к, и я: 25, 176; з. и классовая борьб·
178, 733; *

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ
847
мука и аристократия 276, 277;
о природе и н. о духе 713;
чистые и прикладные 715—
717, 720;
теория и практика 636;
и убеждения 718.
Зшахари 18, 21, 22.
Золото: деньги, монеты 183; акку-
муляция 192; сокровища 192; руд-
ники 193, 194.
И.
И д е о лчо г и я: зависимость от эко-
номики 620.
Иероглифы 170.
И м π е ρ и а л и з м 139, 555, 579.
Инд 89.
Индейц ы 122, 124, 783, 802.
Индия: профессия в общине 26, 27;
ростовщичество 160; ввоз благород-
ных металлов 195;
господство номадов 216, 217;
• мусульман 207;
англичан 217, 533;
оросительные сооружения 21 S\ осо-
бенности исторического развития 243;
Ост-Индия 244; цивилизация 245;
пролетариат и демократия 533.
Индусы 93, 780.
Инки 89.
Интеллигенция 13, 18, 19, 25,
279-281, 486, 487, 489, 490, 493,
494, 565.
Интернационал: 537; I и 11 и. 637,
638.
Ирокезы 122, 124.
Искусство 227, 224, 272, 274, 275,
646.
Ислам ПО, 217.
И с π а н и я: серебряные рудники 193;
арабское владычество 210, 211, 214,
215; население 211; ирригационные
сооружения 216.
Истории понимание: 615, 629,
630, 632, 633, 635, 639, 645, 679, 736,
838; материалистическое п. и. 578,
639, 676, 685, 839; экономическое изу-
чение истории 642.
Исторический материализм
2, 274, 560, 578.
История: 4, 5, 277, 753, 754, 766;
и. в антике и на Востоке 618;
Законы: всеобщий общественного
развития 619;
производства 632;
общественные 671;
природы 674, 675;
специфические 684, 706;
и. в социалистическом обществе 633;
и. и технические, нововведения 633;
и. и искусство 645, 647, роль письма
647, 648; книгопечатание 648; исто-
риография 649-651, 657, 660, 664,
667; исторические примеры 654; все-
общее и особенное 656, 637, 661, 670,
680; развитие исторического мышле-
ния 668, 669; археология 670; и. и эко-
номия 679; роль личности и и. 68(5,
690, 691.
Италия: в период Римской импе-
рии 72; торговля 388; горо 11 389:
фашисты 475.
К.
Кальвинизм 83, 405.
Каннибалы 784.
Капитал: 159, 369, 370, 432, 498;
, ростовщический 9,
159—161, 379;
торговый 159, 160, 379;
финансовый 139, 576.
Кап и τ а л и з м: и свободный труд 371.
380, 331; прибавочная ценность 375?.
376; реальная заработная плата 376.
крупное производство 381, 382.
к. и горное дело 397; накопление
к. 414, 546;
прогресс экономический 414, 415;
технический 416;
индустриального к. и его
роль в торговле и ростовщичестве
416; промышленный к. 419, 420, 430,
431; к. и эксплоатация 434, 502; эко-
номическая деградация 540; кризисы
543; империализм 555, 579; усиление
картелей 558; к. и мировая войнп
558; к. и социализм 5.62, 590; к. и эко-
номика 577; к. и развитие произво-
дительных сил 619.
Капиталист 11, 12, 465, 470,472.
473. ч
Капитал кредитный (см. Капи-
тал).
Картели 15, 545, 553.
Карфаген 194, 350.
Каста 36.
Китай 99, 206, 242, 243, 531, 532.
Классовая борьба: история 3.
615; классовые противоречия 38, 198,
330, 563, 565, 577;
к. б. в древнем Востоке 297, 302;
„ „ греческой демократии 335;
„ „ п античном мире 353;
„ „ п государствах средних векон
369; революции 418; кризисы 506;
к. б. и пролетариат 568, 577; про-
фессиональное движение 577, 58':
марксизм и к. б. 637; к. б. и сил ι
класса 696.

-348
ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ
К л а с с ы (см. т. Общество): 2, 5, 7, 13;
классообразоваипс 8,78,89; к. и сред-
ства производства 12; к. и эксплоа-
тация 13, 14, 29; к. противоречия 14,
15; к. и профессии 16, 29; к. и со-
словия 36; к. и государство 52, 62,
77, 297, 303, 456; к. внутри общи и ы
п7, 76; господствующий класс и ис-
кусство 274; диференцнация к. 296;
к. господствующий и управляющий
.'•536; кооперация и классовые деле-
ния 421; равновесие между к. 599;
к. и диктатура 600.
К и и г о и с ч а т а и и е 6-1S.
Колонат 2 И, 356.
Колониальная полит и к а: 138;
империализм 139; эксплоатания 528.
Коммуна: Парижская 53, 525, 526.
Коммунизм: (см. т. 15олыпевизм)
военный в Спарте 128; к. в России
150, 151; античный к. Платона 361;
к. и рабство 362.
Королеве τ ïî о (см. Монархия).
Кредитор (см. Капитал ростовщи-
ческий).
К ρ е π о с τ и а я зав и с и м о с τ ь .'388.
Крестовые походы 212.
К ρ е с τ ь я и е: и эксилоатапия 13, 14,
234; к. и классовая борьба 16; к. и го-
род 31, 233, 355, 395, 396; к. и война
ИЗ. 333; создатели прибавочного
продукта 113; колонизация 113, 134;
долговое рабство 160, 161; к. и ры-
нок при денежном хозяйстве 197;
к. и средства производства 379;
к. и революция 530.
К ρ и з и с ы: 543; безработица и проле-
тариат 545, 546; к. и железнодорож-
ное строительство 553; к. и классо-
вые противоречия 506.
К у л ь τ у ρ а: три ступени истории
к. 247, 248; рост к. 765; три группы
в социологическихнаправлениях(МШ-
ler-Lyer) 7(55.
Купе и: чужеземец 163; Merchants-ad-
\ о iturcrs 270.
Л.
Л и ό ο ρ а л и з м: в Англии 139.
Лига наций 442, 443, 609.
М.
Мавры (см. т. Арабы): 214,215.
M а п д а р и н а т 477.
M a ρ к а 2, 262.
Л\ арке и з м 637, 707.
Марс 759.
M a шина 34.
M с д и ц и н а (см. т. Знахари): развитие
науки 453.
M e к с н к а 535, 536.
Месопотамия 210.
Мидяне 99, 109.
Миннезингеры 27с·.
Мир 93.
Мозг: развитие 826, 833, 834. ,
Монархия 284-286, 288, 289, 291,
294, 306, 329, 420, 437.
Mo н г о л ы 153.
M о и о π о л и я 23.
Мораль (см. Нравственность).
Мореплавание: в Греции 323, 324;
влияние на характер 330.
M у с у л ь м а н е: в Индии 3"), 217.
Н.
Наемники 289.
H а к о π л е м и с: 86, 185, 186, 377;
капиталистическое 4,
14, 415, 546, 556, 557;
в сельском хозяйстве
553;
„ у рабочих и классовые
противоречия 562.
Налоги 220, 455, 571.
Народ (см. Человек).
Η а с е л е и и е: перенаселение 119; при-
рост и. 201, 204, 229; эмиграция 241,
358; сокращение деторождения 557.
H a с и л и е: роль в истории 58, 86;
и. и экономические условия 87, 104;
н. и пролетариат 576; и. и право 771.
Наследственность 64.
Натурализм (см. Искусство).
Национализация (см. Социали-
зация).
H a ц и я и мациональность 438; общ-
ность языха 438, 439; единство ха-
рактера 439; и. и государство 440;
самоопределение н. 582; националь-
ное государство 605.
Негры 231, 266, 298, 807.
Η е о в и τ а л и з м 819.
Нечистоплотность 790, 792, 793,
795, 796, 797.
Нил 89.
Номад ы: 96, 97; быстрота передви-
жения и сплочения 98; характер 100,
101; н. и государство 102, 129, 131,
132, 134, 135; н. и крестьяне 104,
106, 131; и. и труд 114; ростовщи-
чество 162; н. и способы произ-
водства 561. х
Норманны 212.
Нравственность 316, 317 771
772, 774, 776, 777, 836.
Обмен
Общество:
вое 1, 3, 5;
О. *
17, 27/105.
и бескласос-
противоречнс пнте-

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ
849
ресов 15; о. и государство 40, 44,
45, 49, 52; о. и организация произ-
водства 632, 633.
Огонь 793.
Одежда 792.
Оросительные сооружения
92, 201, 201, 210, 211, 214, 216.
П.
Париж 588.
Папство 212.
Парламент 460—462.
Парламентаризм 598.
Партии: политические 461, 462; бур-
жуазные 520.
Пастухи (см. Номады).
Персидские войны: бой при
Марафоне 128; поражение при Са-
ламине 239.
Персы: 99, 100, 128, 299; борьба со
скифами 133; завоевание передней
Азии 137; прокладка военных до-
рог 152; племена 286.
Письмо: 167, 169; буквы 171; п. и го-
сударственная деятельность 172;
п. и общественная жизнь 174; кон-
сервативный характер п. 581; п. и ис-
тория 647.
Племя: глава п. 59; п. и классообра-
зование 77; разделение труда между
различными п. 86; организация го-
сударства 117; эксплоатация и побе-
дившее п. 117; союзы п. 122, 285.
Подкуп 304, 338.
Позитивизм 679.
Познание прошлого: — основа
миропонимания 635.
Полезности предельной тео-
рии 677, 678.
Политика: взаимодействие с эко-
номикой 142; внешняя п. и война
262; профессия 462; сила пролета-
риата 578, 584; п. и экономика 583;
прогнозы 743.
.Потемкин" броненосец 506,
507.
Потребителей общества 822.
Потребления и производства
средства 550, 551.
Пошлины 15.
Право естественное 771.
Право избирательное все-
общее 509.
Предводитель: покоренного пле-
мени 265, 267, 283; п. и принужде-
ние 266, 282; п. и война 282, 284.
Пресса: 461; капиталистическая и ра-
бочая 471.
Прибавочная ценность: абсо-
лютная и относительная 375; потреб-
ление п. п. личное и государст-
венное 570.
Прибыль 10, 156.
Приспособление: активное и пас-
сивное 630; и. органов животных
и человека 630, 631; п. и органиче-
ское развитие 820.
Прогнозы: 737—744;
экономические 742;
политические 743;
социальные 746;
К. Маркса 747—751;
трансцендентные.
Прогресс: 827; в области знания
и техники 837.
Производительность труда
565, 643.
Производительные силы 498,
500, 615, 621, 622, 627.
Производство: перепроизводство 542;
в крупное 32, 381; то-
варное 27, 232;
производства способы 560, 561, 586;
средства 13, 379, 380,
431, 432, 550, 551; производственные
отношения 6, 14, 615, 624.
Пролетариат: античный 68, п. и рабы
75; п. в Риме 359, 431; положение
п. 501, 540, 541, 571; п. и демокра-
тия 508, 600; п. и классовая борьба
515, 568; п. и социальные вопросы
515; сокращение рабочего дня 516,
517; п. и классы 518, 519, 522, 530,
569, 576; борьба п. 522, 567; п. и по-
литическая власть 523, 578, 585, 601;
диктатура п. 531; п. и кризисы 545;
п. и социализм 562, 586, 588, 593;
рост экономической сознательности
587; раскол п. 593,594; победа п. и про-
изводительные силы 622; единство
воли 726.
Промышленность 230, 372, 550,
555.
Просвещение 449.
Проституция 313.
Протестантизм (см.т.Пуританизм)
409.
Профессиональные союзы 577,
584, 723.
Профессия 16, 18, 26, 28, 29,
32, 36.
Пуританизм: 405, 408, 410, 796;
п. и законодательство против бед-
ных 411.
Р.
Раболепство 304, 573.
Рабочее законодательство
518.

850
ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ
Рабочий день: сокращение 33, 516,
517; р. д. и разделение труда 34;
восьмичасовой р. д. 375.
Рабочий свободный (см. т. Про-
летариат) и эксплоатация 235, 341;
р. с. и искусство 236; р. с. и соб-
ственность 373; отделение от средств
производства 373, 379; наемные ра-
бочие 380, 500, 501, 503, 520, 521;
обученные и не обученные рабочие
507.
Рабство: 60, 70, 76, 77; долговое
p. i60; р. и развитие техники 237;
р. и крестьянство 355; роль р. в ком-
мунистическом государстве Платона
361, 362; р. в период упадка Рим-
ской империи 386, 387; р. у арабов
387; р. и производительность 643.
Рабы 66, 72—75, 105, 232, 293.
Равенство 771—773, 773.
Развитие: 818—820, 823; р. в солнеч-
ной системе 822; прогресс 827;р. и мо-
нотонность 829.
Разделение труда: 16—32; спе-
циализация и ограниченность 32;
р. т. и развитие техники 34; р. т.
и рабство 62, 70; р. т. и эксплоа-
гация 85; р. т. между племенами 86;
р. т. в государстве 109; р. т.
и деньги 199.
Раса: борьба м\ господство и исто-
рии 218; вырождение 358.
Расточительность 400.
PLc в и з и о и и з м 558.
Революция 50, 418; социальная
р. 419, 615; р. 1917-1918 гг. 591.
Ρ е л и г и я: в Иудейском государстве
348; первобытная р. 802.
Ре м е с л е н н и к: 13; р. и классовая
борьба 14; условия труда 31; сослов-
ная борьба 38; р. в городе 229; средне-
вековый р. 392, 393, 396; ремеслен-
ные цехи 396.
Рента земельная 7, 8, 550.
Республика: демократическая 51,
53; р. в Греции 329, 330.
Реформ а: социальная 562, 563.
Ρ и м: рабы 72, 75; государство 134,
137, 349, 350, 352; постройка до-
рог. ¥52; Пунические войны 194;
мировай морской город 352; упа-
док 353; сокращение населения
358-360.
Род: и классообразование 62, 66, 67,76,
77; чиновничество общины 63, 65;
право наследования 64, 66; рабство
69—71, 74; община и государство
76, 77; р. и племя 124.
Родовой строй 268.
Роскошь 155.
Россия: война с Наполеоном 133; рас-
ширение территории 134; земельный
коммунизм 150; диктатура 442.
Ростовщичество 180.
С.
Самоопределения право (см. Го-
сударство).
Сатрапы 290, 299.
Свита 112, 288.
Свобода 766—768, 770.
Свобода воли: теория с. в. 706;
с. в. и необходимость 731.
Свобода торговли 579.
Сексуальность 313.
Секты 403, 638.
Семиты 105, 106, 214.
Серебро (см. Золото).
С и и г е н е з и с 79.
С и φ и л и с 501.
Скифы 133, 137.
Скот в роли денег 183.
Скотоводство 94, 95.
Собственность: общинная 1; клас-
сы 2; с. и государство 147; виды
с. 147; земледелие и частная с. 149;
с. индивидуальная 186;
с. земельная 291, 325.
Сокровища (см. Деньги).
Солидарность 774, 775.
Солнечные системы 822.
Сообщения средства и госу-
ство 120, 152.
Соревнование 35—38.
Софисты 279.
С о ц и а л-д е м о к ρ а т и я 523.
Социализация 525, 586, 592.
Социализм: 433, 505, 524; с. и ак-
кумуляция 559; с. и способы произ-
водства 561; с. и капитализм 552,
590; с. и классовые противоречия
562, 563; с. и пролетариат 593, 718,
719; с. и марксизм 638, 721, 722; про-
гнозы К. Маркса 749; с. и государ-
ство 829.
Социальная политика 505.
Союз к о м м у и и с τ о в 722—724.
Спарта: 126, 127, 343; Пелопонесская
война 241.
Справедливость 771, 773.
Т.
Телеология 712.
Тенденции в истории 675.
Теория 636, 708.
Техника: и относительная прибавоч-
ная ценность 380; т. в горном деле
и ремесле 397, 398·
Тигр 89, 90.

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ
851
Торговля: и война 155; т. и тран-
спорт 156; торговая прибыль 156;
т. племен 156, 157; государственная
т. 163; торговые народы 163—165;
т. и деньги 180, 181, 195; т. и то-
варное производство 232.
Тресты (см. Картели).
Труд: разделение т. и ремесло 32; по-
сменная работа 33; т. принудитель-
ный 236; т. свободный 370—372.
Τ у ρ к и: завоевание арабского Востока
211; столкновение с норманнами 212;
их господство и ирригационные со-
оружения 214.
У.
Университеты 452, 453.
Утописты 505, 525.
Ф.
Фабзавкомы 587.
Фашисты 476.
Философия: в античной Греции
277.
Финикияне: буквенный шрифт 170.
Франция 50.
X.
Харизма 478.
X о а н г о 90, 92.
Хозяйств о: натуральное 166, 197,
291, х. сельское 234; х. сельское
и промышленность 549, 550; накоп-
ление 553, 556.
Христианство 76, 110, 366, 368,
385, 387, 401, 403.
ц.
Цена 15, 377.
Ценность 27, 377, 393.
Церковь: 386, 422, 452, 463;
ц. коптская и римская ПО;
католическая 291, 386;
„ христианская 385;
в Мексике 536.
Цехи 396
Ц и в и л и з а ц и я 4, 246, 258, 259.
Ч.
Человек 762, 763, 800, 826, 832, 834.
Чиновничество: при натуральном
хозяйстве 291; ч. при денежном хо-
зяйстве 292.
Ш.
Швейцария 212, 123.
Э.
Эвтропия 788.
Эконом и к а: и политика 142; э.и про-
изводство 144; э. и госудапство 146;
э.и капиталисты 578; тенденции э. 582,
583; э. и идеология 620; экономиче-
ское понимание истории 640, 678;
политическая экономия 677—679; тео-
рия ценности и предельной полез-
ности 677; прогнозы 742.
Энтропия 744.
Эскимосы (см. Гренландия).
Этика 278, 409, 712, 836.
Я.
Язык: и нация 438, 439; государствен-
ный язык 580, 531.
Я н τ ц е к и я и г 90, 92.