Трагическая история Гамлета, принца Датского. Новый, правильный перевод с комментариями и расшифровкой истинных смыслов - Шейкспир Уильям

Автор: Шейкспир Уильям

Теги: художественная литература на английском языке художественная литература шекспир английская литература

ISBN: 978-5-17-108210-9

Год: 2021

Похожие

Уильям Шекспир. Гений и его эпоха.

Сэмюэл Джонсон и его эпоха. Бpитания и миp глазами английcкого интеллектyала XVIII в

Григорий Козинцев. Собрание сочинений в 5 томах. Том 3

Текст

Коллекционная
книга

THE TRAGEDY
OF HAMLET
Prince of Denmark

ТРАГИЧЕСКАЯ
ИСТОРИЯ ГАМЛЕТА
принца датского

Новый, правильный перевод с комментариями
и расшифровкой истинных смыслов

УДК 821.111-2
ББК 84(4Вел)-6
Ш41

Дизайн обложки Виктории Ворониной

Ш41

Шекспир, Уильям
Гамлет Уильяма Шейкспира/ Перевод и вступительная статья Кирилла Шатилова –
Москва: Издательство АСТ, 2021. –320. — (Коллекционная книга)
ISBN 978-5-17-108210-9
Пред вами книга, которая ни в коем случае не претендует на однозначно правильное
прочтение знаменитой трагедии. Но приоткрывает завесу над многим из того, что вот уже скоро
400 лет не даёт покоя читателям и зрителям произведения, написанного великим английским
бардом Шекспиром из Стратфорда. Кстати, этом предложении есть пять фактических ошибок.
УДК 821.111-2
ББК 84(4Вел)-6

ISBN 978-5-17-108210-9

Кирилл Шатилов

«Гамлет»: литературный детектив
На основе нового, правильного перевода

Предисловие переводчика

В начале было слово
Кто же не знает «Гамлета»!
Однако я бы не спешил ставить восклицательный знак. И даже
вопросительный. Ограничился бы многоточием. Поскольку
опыт пристального исследования этого вопроса показывает:
никто…
Пред вами книга, которая ни в коем случае не претендует
на однозначно правильное прочтение знаменитой трагедии. Но,
я надеюсь, приоткрывает завесу над многим из того, что вот уже
скоро 400 лет не даёт покоя читателям и зрителям произведения,
написанного великим английским бардом Шекспиром из Стратфорда. Кстати, я только что сделал в одном предложении пять
фактических ошибок. Поэтому давайте начнём по порядку.
Никто не знает «Гамлета» — не правда ли, смелое заявление в наш просвещенный век. Просвещённый ли? Не спешите
делать выводы. Самое примечательное, что незнание, точнее
непонимание произведений, подписанных William Shakespeare,
во-первых, касается не только русского читателя, знакомого
с ними по переводам, далеко не всегда аккуратным (мягко говоря), но и самих носителей современного английского языка.
Я просмотрел немало фильмов, лекций, интервью с людьми,
так или иначе задействованными в интерпретации заложенных
в шейкспировские трагедии, комедии и истории мыслей, и убедился в том, что наиболее честные из актёров (даже актёров!)
признаются в том, что не понимают многого из того, что с таким чувством произносят в зал или объектив камеры.
Например, вы ведь помните последние слова Гамлета, когда он умирает (ой, простите за спойлер, но надеюсь, что фабулу

произведения вы знаете) на руках Горацио? Правильно: The rest is
silence. То есть, если «буквально» (хотя в английском, как вы скоро убедитесь, ничего буквального нет): «Остальное — тишина».
Но ведь все, кто когда-либо сталкивался с изучением языка Солнечного Альбиона, прекрасно знает, что тамошние слова — это всё равно, что китайские иероглифы: их нельзя прочитать — их можно только узнать и озвучить; они делятся на
существительные, глаголы и прилагательные не потому, что
являются таковыми изначально, а строго в зависимости от положения в предложении, где существительное запросто может
оказаться глаголом, если стоит там, где должно стоять сказуемое, или прилагательным, если встанет перед другим существительным и т.п.; в отрыве от контекста отдельные слова вообще
теряют смысл (поэтому я в принципе отговариваю своих учеников их учить, как принято, а запоминать сразу конструкции,
а ещё лучше — целые высказывания-штампы). Так вот, скажем,
известный британский актёр театра и кино Джуд Лоу недавно
признался в интервью, что когда произносил эти слова со сцены
и в кадре, всегда считал, что говорит: «покой — это тишина».
Поскольку иероглиф rest, как мы знаем из словарей, может быть
и «остатком», и «покоем» (и глаголом «покоиться», а применительно к Банку Англии — так вообще «резервным фондом»).
Не только отдельные слова, но и сам язык, каким мы застали его сегодня, зачастую совсем не тот, каким пользовались англичане тогда. Наше хрестоматийное онегинское «он уважать
себя заставил», что сегодня понимается как «заставил себя
уважать», а каких-то двести лет назад: «он умер» — это лишь
один из примеров, каких на британской почве не счесть. Чего
стоит одна только фраза It likes me, которая в «Гамлете» означа5

ет то же, что сегодня I like it. Или странное для нынешнего английского уха How goes it в значении How is it going. Нам-то с нашим русским подвижным языком что «Мама мыла раму», что
«Раму мыла мама» безразлично, а вот попробуйте на экзамене
задать вопрос в форме Speak you English? Знающий экзаменатор,
конечно, улыбнётся, а кондовый «классик» того и гляди влепит
«двойку», потому что «так не говорят». Нет, говорят, точнее
говорили. И прекрасно понимали. Но, увы, то было в XVI веке.
Не стану удручать вас обилием примеров. Думаю, в общих
чертах картина вам понятна, и можно двигаться дальше, к более
интересному и насущному.
Поскольку вся эта книга посвящена тому, что нужно знать
и иметь в виду, если хочешь правильно прочитать, перевести,
сыграть или поставить «Гамлета», а основные мысли я подарил
сноскам по ходу текста и отчасти — Приложению, здесь я укажу лишь на некоторые основные моменты, без которых дальнейшее чтение будет, скажем так, не совсем полноценным.

Шекспир?
Забудьте это имя. И вовсе не в связи с неутихающим уже не
одно столетие спором об авторстве 38 пьес и 154 сонетов (не
считая кое-чего ещё, что пока не попало в «канон»). Вот уже
несколько лет я вызываю возмущение сведущих филологов
и просто читающих людей тем, что всегда пишу это имя через
«й» — Шейкспир. Я не вредный, я не хочу выделиться, я лишь
указываю тем самым на один принципиальный момент, который почему-то напрочь выпал из поля зрения русского академического сообщества.
Не будет большой беды, если мы продолжим называть столицу округа Колумбия Вашингтоном, а не Уошингтоном, как это
делают сами американцы. Мы всегда поймём, о каком университете идёт речь, если кто-то вместо русского «Кембридж» скажет
или напишет так, как его название звучит по-английски — Кеймбридж. Мы свыклись с Ватсоном, с Вестминстером. Мы слышали,
что нулевой меридиан проходит через обсерваторию в Гринвиче,
хотя в Англии такого городка нет, а есть Гринич. Как нет замечательного замка Уорвик, потому что есть Уорик. Американские
ковбои скакали и скачут по прериям Техаса, а не Тэксиса. Первым
6

автором «ужастиков» и детективов для нас всегда был и будет Эдгар По (хотя он Поу), а автором «Пигмалиона» и других замечательных произведений — Бернард Шоу (хотя он, наоборот, Шо).
Это глупо, это при желании можно поправить, но, как говорится
не смертельно. А вот в нашем с вами случае — архиважно!
От того безграмотного ростовщика, что умер в апреле 1616
года в городке Стратфорд, что на Эйвоне (одном из двух, хотя
вообще-то говорят, что речек с таким названием в Британии
штук пять, поскольку слово avon раньше означало именно то, что
сегодня зовётся словом river), не осталось ничего, кроме шести
подписей, сделанных дрожащей рукой (которой, возможно водила другая, более грамотная) на страницах завещания1 и деловых
бумагах. Вот как они сегодня расшифровываются: Willm Shakp,
William Shaksper, Wm Shakspe, William Shakspere, Willm Shakspere,
William Shakspeare. Странное разнообразие, но, ничего, подумаешь, бывает, не правда ли? Конечно. Если бы не одно их сходство. Которое подтверждается надписью на надгробной плите
и любым упоминанием фамилии этого человека — отсутствие
буквы E после K. Это отличие тем более разительно, что на всех
без исключения изданиях фамилия автора всегда писалась с E –
Shakespeare или Shake-speare. В связи с этим сегодня все англоязычные исследователи данного вопроса (убеждённые, разумеется, в отсутствии тождественности этих двух фамилий) называют
ростовщика Шакспир, а автора пьес — Шейкспир. Те, кто тупо
верят, что это один и тот же человек, не обращают внимания на
подписи, на надгробную плиту и другие прижизненные артефакты и называют обоих Шейкспир. Но только не Шекспир.
Ни здесь, ни далее, ни по одному вопросу я не собираюсь
никого из вас, уважаемые читатели, убеждать. Я только излагаю
общедоступные факты, а выводы из них можете делать сами —
в силу образованности, доверия к чужому мнению, доверия
к учебникам и т.п.

Кто написал трагедию «Гамлет»
Когда в 1769 году знаменитый лондонский актёр по имени Дэвид Гаррик приехал на родину своего любимого автора, в Страт1

Подробности можете почитать на сайте shakspeare.jimdo.com

форд-на-Эйвоне, он был шокирован тем, что никто из односельчан великого Барда о нём как будто даже не слышал, и уж тем более никакого ажиотажа вокруг его имени не наблюдалось.
Другой бы, вероятно, приуныл, но наш Гаррик, напротив,
приободрился. Он понял, что наткнулся на золотую жилу…
Грязненькую деревеньку кое-как отмыли и почистили,
и Гаррик стал проводить в ней «юбилеи» в честь возрождённой
им «звезды». Хотя от семейства Шакспера не осталось и следа,
был заново выстроен «дом Шейкспира», по сусекам найдена
кое-какая мебель (весьма скудная и вневременная, о чём я могу
судить по собственным наблюдениям, описанным в книге путевых заметок «Солнечный Альбион»), были придуманы «сувениры», хранившие, вероятно, тепло рук знаменитого Барда,
а главное — открылись рестораны и пивнушки типа «У Шейкспира». Сам же Гаррик получил, точнее, создал себе не только
вкусные проценты со всего происходящего, как устроитель, но
и возможность играть на сцене главные роли. В Стратфорд потянулись туристы, ну, а остальное вы уже можете увидеть сами,
если будет некуда девать лишней пары тысяч фунтов.
Так началась легенда о гениальном — необразованном, но
чрезвычайно талантливом — самородке Уильяме, которая сегодня так или иначе кочует из книги в книгу, из учебника в учебник, из фильма в фильм. Ниже позволю себе привести отрывок
из последней прижизненной книги Марка Твена (вообще-то
Туэйна, ну да ладно) «Умер ли Шейкспир?»2:
Он родился 23 апреля 1564 года.
У родителей, которые были добрыми крестьянами, не
умевшими читать, не умевшими писать, не умевшими подписываться собственными именами.
В Стратфорде, маленьком захолустном поселении, которое
в те дни было убогим, нечистым и поголовно безграмотным. Из
девятнадцати человек, обременённых ролью правителей города, тринадцать были вынуждены «ставить крестики» на важных документах, поскольку не знали, как пишутся их имена.
О первых восемнадцати годах его жизни не известно ничего. Пустое место.
2

Скачать или заказать книгу можно по адресу ridero.ru/books/umer_
li_sheikspir

27-го ноября (1582) Уильям Шакспир взял разрешение на
сочетание браком с Энн Уэйтли.
На следующий день Уильям Шакспир взял разрешение на сочетание браком с Энн Хатауэй. Она была на восемь лет его старше.
Уильям Шакспир женился на Энн Хатауэй. В спешке. По
милости неохотно данного освобождения от обета появилось
лишь одно объявление о предстоящем бракосочетании.
Через шесть месяцев родился первый ребёнок.
Последовали два (пустых) года, на протяжении которых
с Шакспиром не произошло ничего, о чём хоть кто-нибудь что-нибудь бы знал.
Потом появилась двойня — 1585. Февраль.
Следуют два пустых года.
Затем — в 1587 — оставив семейство, он наносит десятилетний визит Лондону.
Следуют пять пустых лет. За это время, насколько всем известно, с ним не происходит ничего.
Затем — в 1592 — его упоминают как актёра.
На следующий — 1593 — год его имя появляется в официальном списке исполнителей.
В следующем — 1594 — году он играл перед королевой.
Не относящаяся к делу подробность: прочие безвестные актёры делали это каждый год на протяжении сорока пяти лет её
правления. И оставались безвестными.
Следуют три изрядно наполненных года. Наполненных театром. Затем…
В 1597 году он купил Нью Плейс в Стратфорде.
Следуют тринадцать или четырнадцать лет, годы, на протяжении которых он копил деньги, а также репутацию актёра
и импресарио.
Тем временем его имя, записываемое на разные лады, стало
ассоциироваться с рядом замечательных пьес и стихотворений
как их (якобы) автора.
Некоторые из них в те годы и позже были заимствованы,
однако он не протестовал. Затем — в 1610-1611 — он вернулся
в Стратфорд, где поселился навсегда, занявшись ссудой денег,
торговлей церковными десятинами, землёй и домами; уклоняясь от долга в сорок один шиллинг, занятых женой во время его
долгого отъезда из семьи; таская по судам должников за шил7

линги и медяки; оправдываясь в суде за шиллинги и медяки
и пособничая соседу, который попытался лишить город прав на
некий земельный надел, но безуспешно.
Пять или шесть лет — до 1616 — он прожил в радости сих
великих дел. Потом составил завещание и подписал каждую из
трёх страниц своим именем.
Завещание настоящего дельца. В нём поименован в мельчайших деталях каждый предмет его собственности на этом
свете — дома, земли, меч, позолоченная серебряная чаша и так
далее… вплоть до «второсортной кровати» и её фурнитуры.
Оно подробно и расчётливо распределяло его богатства
между членами семейства, не оставив без внимания никого. Даже
его жены: жены, на которой он смог жениться в спешке по срочной милости особого освобождения от обета до того, как ему исполнилось девятнадцать; жены, которую он оставил без мужа на
столько лет; жены, которой из-за нужды пришлось одалживать
сорок один шиллинг, так никогда и не полученных от преуспевающего супруга кредитором, так и умершим, их не дождавшись.
Нет, даже эта жена была упомянута в завещании Шакспира.
Он оставил ей эту самую «второсортную кровать».
И ничего более, ни единого пенни, чтобы благословить её
счастливое вдовство.
То было в высшей степени завещание дельца, а не поэта.
В нём не упоминалась ни единая книга.
Книги в ту пору были гораздо ценнее мечей, позолоченных
серебряных чаш и второсортных кроватей, так что когда умирающий обладал хотя бы одной, он заносил её в завещание на
почётное место.
В завещании не упоминалось ни пьесы, ни стихотворения,
ни незаконченного литературного труда, ни клочка рукописи.
Многие поэты умерли в бедности, однако он единственный за всю историю, который умер настолько бедным; все прочие оставляли после себя какое-нибудь литературное наследие.
И книжку. Или две.
Поскольку все эти «факты» ставили крест на версии Гаррика, интеллигентные люди, не связанные с «нефтяной скважиной» Стратфорда, стали задумываться, кто же из современников Шакспира мог иметь моральное право подписывать столь
8

выразительные, умные и явно что-то скрывающие в себе произведения псевдонимом «Шейкспир». О том, что это именно псевдоним, ни у кого из них сомнений не было, поскольку
в половине случаев это слово вообще писалось через дефис —
Шейк-спир — как не пишется ни одна фамилия. Кроме того,
этот псевдоним сразу наводил на ассоциации о «потрясающими копьями», к пантеону которых относилась и Афина Паллада, десятая муза покровительница вольнодумных поэтов,
и близнецы Диоскуры — Кастор и Поллукс.
Стали анализировать многочисленные источники. Обнаружилось если не огромное, то достаточно большое количество
связей «копьетрясов» с незаслуженно позабытыми (в широких
кругах, разумеется) именами Фрэнсиса Бэйкона, Эдварда де Вира,
Кристофера Марлоу и целого ряда других писателей, поэтов
и представителей сочинительствующей аристократии. В нашем
отечественном шекспироведении тоже иногда раздаются голоса
в пользу той или иной теории авторства, но я не буду их касаться
в силу того, что авторы дружно не видят вопиющего факта и исправно пишут «Шекспир», чем невольно вызывают у меня сомнения в адекватности их дальнейших теорий. Шекспира не существует в принципе, дамы и господа. Если хотите рассуждать, называйте
вещи своими именами: либо Шакспир, либо Шейкспир…
Что касается буржуазных филологов, историков, философов и просто людей интересующихся, то сегодня мир распался
на множество враждующих между собой лагерей, из которых
самыми крупными оказываются три: Стратфордианцы, для которых факты, изложенные тем же Марком Твеном — не указ;
Бэйконианцы, считающие, что всё шейкспировское написано
Фрэнсисом Бэйконом; и Оксфордианцы. Последние не понимают, как можно не видеть в авторе того же «Гамлета» или сонетов Эдварда де Вира, 17-го эрла Оксфордского.
Кстати, сразу же оговорюсь, что в нашей литературе
и истории название его рода (de Vere) тоже транскрибируется
ошибочно — де Вер. Достаточно послушать, как его произносят носители языка, рифмуя de Vere и fear ([фиа], «страх»), чтобы всё стало на свои места.
Я заинтересовался этой темой можно сказать в юности,
однако долгое время не придавал её сути должного значения
(и тоже тупо сравнивал Шекспира и… Шекспира). Несколько

лет назад, трудясь над очередной «репетиторской тетрадью»
(коих на данный момент опубликовано три под общим названием «Неожиданный английский»), я описывал очередное английское крылатое выражение, пришедшее в обиход из «Ромео
и Джульетты», заинтересовался, заглянул в «перевод» Пастернака, обнаружил, что целого фрагмента оригинального текста
Борисом Леонидовичем просто не замечено (включая искомую фразу) и сам взялся за перо, в результате чего получился
мой «новый, правильный перевод»3. Потом я помог пробиться
к русскому читателю упомянутому труду Марка Твена и вот, наконец, видимо, финальная точка — «Гамлет».
Но я не о том…
Последние года три я внимательно присматривался к спорящим лагерям, пересмотрел и переслушал много часов диспутов, лекций и фильмов, перечитал уйму посвящённых вопросу
авторства книг и статей4 и постепенно пришёл к собственному мнению. Которое также не хотел бы навязывать читателю,
способному самостоятельно заглянуть в Приложение и обнаружить довольно подробные жизнеописания как Фрэнсиса
Бэйкона, так и Эдварда де Вира, и решить, насколько я прав или
ошибаюсь. Следующий абзац можете смело не читать, поскольку в нём будет очередной спойлер…
Я исхожу из того, что если какое-то явление объяснимо
с разных точек зрения, значит, скорее всего, эти точки зрения
имеют равное право на существование. Зачем вставать в позу,
скандалить и доказывать, мол, «Только он был Шейкспиром!»,
если из масштаба наследия и разноплановости стиля очевидно,
что автором едва ли был один-единственный человек? Тем более
что в жизни всех кандидатов, как упомянутых здесь, так и нет, был
очень чёткий период участия в литературно-философских обществах (или, как в случае с Бэйконом, их создания), благодаря чему
мы сегодня совершенно спокойно можем говорить о коллективном авторстве. Таким образом, на мой взгляд, по-своему правы
и те и другие. Скажем, в случае с «Гамлетом» читатель увидит,
насколько события трагедии, языковые аллюзии, даже даты первых изданий связаны с судьбой елизаветинской Англии в целом
и Эдварда де Вира в частности, однако в них же время от времени
3
4

Подробности по адресу ridero.ru/books/tragediya_romeo_idzhuletty
Перечень наиболее интересных приводится в Приложении.

видна направляющая рука учёного — Фрэнсиса Бэйкона, которому была важна идея и символика, а уж по части шифрования
текстов мало кто мог его превзойти.

Почему Гамлет
В смысле, почему героя трагедии зовут Гамлет, а не Гарольд Синезубый, Стойкий оловянный солдатик или как-нибудь ещё.
Хотя в Приложении вы найдете на эту тему отдельную статью,
посвящённую первоисточникам, откуда авторы черпали фабулу,
здесь я позволю себе высказать собственное крамольное мнение.
Обычно принято считать, что произошло это потому, что
в упомянутых источниках героя звали либо Хам, либо Амлет.
Более того, официальная «наука» считает, что Гамлетом Гамлета Шакспир назвал потому, что его собственного, единственного и, увы, умершего в одиннадцатилетнем возрасте сына звали
Гамлет. Хотя вообще-то его звали Гамнет, через «н». И родился
он в 1585 году, то есть, по моим нехитрым подсчётам, через три
года после написания трагедии5.
Чтобы разобраться, что к чему, необходимо, как водится,
заглянуть в оригинал. Поскольку сразу выяснится, что наш
с вами Гамлет — не Гамлет, а Хэмлет (Hamlet). В английских
словарях это существительное переводится как «маленькая
деревенька». Недавно я смотрел весьма интересный американский документальный сериал о войне во Вьетнаме, так в нём
все тамошние населённые пункты, которые янки штурмовали
и сжигали, назывались как раз «хэмлетами». То есть, если бы
мы с вами были англичанами, то для нас герой трагедии ходил
бы под фамилией Деревенькин или вроде того.
Но не только.
Потому что в английском языке есть ещё такое вкусное
слово, как ham, что означает «ветчина». А суффикс –let используется как уменьшительный, откуда мы имеем, к примеру,
booklet, буклет, иначе говоря, маленькую книгу. Таким образом,
наш Деревенькин плавно становится Ветчинкиным.
«Ветчина» вообще у «Шейкспира» слово интересное
и довольно часто используемое. Автор «Гамлета» называет им
5

Об этом вы узнаете из дальнейшего прочтения книги.

даже поджилки, которые трясутся у старого Полония. Чаще
чем ветчина встречаются разве что её носители — свиньи, боровы, кабаны и т.п. Ничего не напоминает? Тогда вспомните,
с чем у нас ассоциируется типичный английский завтрак? Если,
конечно, не с овсянкой. Разумеется: яичница с беконом. «Бекон» пишется по-английски bacon, читается «Бэйкон» и является фамилией упомянутого выше Фрэнсиса Бэйкона, которую
наша традиция зачем-то заставляет писать вообще Бэкон (ну
и писали бы тогда как ветчину — Бекон).
Из дальнейшего вы также узнаете, что кабан присутствует
на фамильных гербах как Бэйконов, так и де Виров.
К концу книги вы будете знать причины наречения почти
всех персонажей трагедии, честное слово.
Только и это ещё не всё.
К атрибутам Афины Паллады, как известно, относилось не
только потрясаемое ею копьё, но и шлем. Именно в его честь то общество единомышленников, которое собрал вокруг себя Фрэнсис
Бэйкон, называлось «Рыцари Шлема». По-английски «шлем» —
helmet, германская этимологическая основа которого — helm —
вошла в имя Шейкспира, поскольку Уильям (William) — это то
же, что какой-нибудь немецкий Willhelm. Ведь даже французский
захватчик Англии, известный нам как Вильгельм Завоеватель, в английской традиции зовётся тем же Уильямом. Но важно даже не
это, а то, что сочетание will helm (о чём речь ещё будет дальше)
воспринималось последователями Бэйкона как «шлем воли» (Волей — Will — королева Елизавета называла Эдварда де Вира, когда была к нему благосклонна). Кстати, вы ведь наверняка знаете,
что в русский язык слово «тарелка» пришло из германских языков в форме «талерка»? Это я к тому, что, надеюсь, не одному мне
мнится звуковое сходство слов Hamlet и helmet.

Что здесь переведено
Подробности вопроса о редакциях трагедии «Гамлет» вы также можете найти в Приложении. Здесь я лишь дам короткое пояснение.
Официальных версий «Гамлета» три. Первая (1603 года)
называется «плохим кварто». Я всюду дальше сокращаю это
название до К1. Вторая (1604) называется «2-е кварто» (К2).
10

Третья вошла в первый полный сборник произведений «Шейкспира» (1623), который называется «1-й фолио» (Ф1). К2
больше К1 практически в два раза, однако короче Ф1 на 77
строк. Всего же строк, совпадающих в К2 и Ф1 идеально, то
есть без замены и искажения слов — только 200. Можете себе
представить, каких трудов англичанам стоят попытки собрать
воедино хотя бы две последние версии!
До обнаружения в начале XIX века К1 не было даже толком
разделения «Гамлета» на действия и акты. О всяких ремарках
(такой-то уходит, говорит в сторону, приходят такие-то и т.п.)
и говорить не приходится. Не знаю, кому как, а мне это обстоятельство красноречиво говорит о том, что, вопреки царящим
канонам, произведения «Шейкспира» писались не столько для
сцены, сколько для… прочтения, когда важны не столько действия, сколько смысл фраз.
Сегодня английские издатели начинают вводить в практику
публикацию всех трёх редакций как есть, отдельно. Нам с вами
такая радость не угрожает, нам хватает различных версий переводов, которые и без того отражают оригинальный текст лишь
в некотором приближении. Поэтому мне ничего не оставалось
делать, как пользоваться максимально полной компиляцией
английских исходных редакций в том виде, в каком вы, скорее
всего, столкнётесь с «Гамлетом» в классических фильмах или
театральных постановках6.

Как читать
Как хотите. Если вас не интересует ничего вокруг «Гамлета»,
кроме непосредственно текста, читайте на здоровье, не обращая внимания на сноски и уж тем более на Приложение. Очень
надеюсь, что сам по себе поэтический язык трагедии таким, каким я его услышал, придётся вам по душе.
Однако я бы на вашем месте поступил несколько иначе:
дочитал это ни к чему не обязывающее предисловие, затем заглянул в конец, в Приложение, и ознакомился с биографиями
Фрэнсиса Бэйкона и Эдварда де Вира, а уж затем стал читать
6

Судя по постановке 2015 года, где роль Гамлета кричал и плакал Бенедикт Камбербэтч, современные театральные режиссёры Великобритании считают себя в праве корёжить исходник так, как им хочется.

безприданница
текст, постоянно сверяясь со сносками, благо
они там в большом количестве чуть ли не на каждой странице.
Оставшуюся информацию из Приложения
почерпнул бы под занавес.

Последние оговорки
Хороший спортивный комментатор отличается
от плохого тем, что рассказывает не о том, что
зрители и так видят, а о том, что от них скрыто.
Он говорит не о том, как, а о том, почему…
В этой книге я ни в коей мере не ставил перед
собой задачу открыть что-то новое в интерпретации чувств и мотиваций персонажей. Мы все взрослые люди, все
смотрим на мир по-разному, а «Гамлет» — как раз одно из тех
произведений, которые привлекают к себе постоянное внимание многоплановостью прочтения и восприятия. Поэтому мне
было неинтересно делать пометки о том, что имел в виду Гамлет
с моральной точки зрения, когда говорил «быть или не быть»,
насколько Лаэрт является в сущности его братом-близнецом по
несчастью, выпила ли королева вино, зная или не зная о том, что
в бокале яд и т.д… Это решать вам — актёрам, режиссёрам, литературоведам и просто читателям. Я подавал голос, если мне было
что сказать по поводу скрытого смысла непосредственно употреблённых слов.
Далее. Как сказал не то Гёте, не то его друг Сафир, «переводы как женщины: если верны, то некрасивы, а если красивы, то неверны». Не стану долго распространяться по поводу
своего подхода к переводу, тем более к переводу поэтическому,
который по умолчанию всегда акт соавторства, а не рабского
подчинения. Я стараюсь смотреть на вещи «просто» (именно
в кавычках, поскольку это самое сложное), то есть останавливаться против каждой строки и задаваться одним единственным вопросом: если бы Бэйкон или де Вир писали по-русски,
как бы они передали эту мысль? Правда, по сравнению с моими
предшественниками, я считаю, у меня было одно преимущество: поскольку я изначально предполагал, кто и почему писал
эти строки, я знал, на что нужно обращать наиболее присталь-

ное внимание, что во фразе непременно нужно
оставить, а что — обычное слово, которое можно
опустить или заменить.
Тем, кто будет читать «Гамлета» впервые, стоит приготовиться к тому, что большая часть трагедии написана пятистопным ямбом. В тех местах,
где персонажи особенно взволнованы, динамизм
их речи усиливается «рваными» строками из двухтрёх ямбов. Кроме того, большая часть этих самых
ямбов нерифмованна, за исключением нескольких
случаев парных рифм, которые (при отсутствии
формального деления на сцены и акты в ранних
редакциях) указывали, как я понимаю, на концовку
одного главного действия и переход к следующему. Рифмой обладают также поэтически вставки и песни. Когда
разговор начинает касаться совсем уж прозаических тем (некоторые исследователи считают их «правдивой информацией» на
фоне остальных «неискренних» речей) персонажи переходят на
обычную прозу.
Также обратите внимание на употребление обращений
«ты» и «вы». Поскольку в английском языке того времени эти
местоимения существовали на равных и понимались примерно
так же, как в русском, то есть «ты» мы говорим близким друзьям или тем, кого не уважаем, а «вы» — тем, кого уважаем,
либо, напротив, с кем хотим держать дистанцию, в «Гамлете»
мне ничего домысливать в этом отношении не приходилось.
Поэтому вы увидите, как герои в зависимости от настроения
могут резко переходить с «вы» на «ты» и наоборот.
Хотя я ревностно отстаиваю свою идею правильного написания таких фамилий, как Шакспир, де Вир или Бэйкон,
в остальных случаях я поднимаю своё копьё и послушно использую те написания (имён, городов и т.п.), которые чаще всего встречаются в наших учебниках, справочниках и Интернете.
Согласитесь, не настолько принципиально называть Генрихов
Хенрихами, если тем более так зовут короля, о жизни которого
вам, возможно, захочется узнать больше самостоятельно. Поэтому сразу прошу въедливого читателя меня извинить за определённую непоследовательность. Она сознательная.
Приятного чтения!
11

Действующие лица:

DRAMATIS PERSONÆ

Клавдий, король Дании

CLAUDIUS, King of Denmark.

Гамлет, сын бывшего и племянник нынешнего короля

HAMLET, Son to the late, and Nephew to the present King.

Фортинбрас, норвежский принц

FORTINBRAS, Prince of Norway.

Горацио, друг Гамлета

HORATIO, Friend to Hamlet.

Полоний, лорд-камергер

POLONIUS, Lord Chamberlain.

Лаэрт, сын Полония

LAERTES, his Son.

Вольтиманд, Корнелий, Розенкранц,
Гильденстерн, Озрик, дворянин, придворные

VOLTIMAND, CORNELIUS, ROSENCRANTZ,
GUILDENSTERN, OSRIC, A Gentleman, Courtiers

Священник

A Priest.

Марцелл, Бернардо, офицеры

MARCELLUS, BERNARDO, Officers.

Франциско, солдат

FRANCISCO, a Soldier.

Рейнальдо, слуга Полония

REYNALDO, Servant to Polonius.

Капитан

A Captain.

Актёры

Players.

Английские послы

English Ambassadors.j

Два крестьянина, могильщики

Two Clowns, Grave-diggers.

Гертруда, королева Дании и мать Гамлета

GERTRUDE, Queen of Denmark, and Mother to Hamlet.

Офелия, дочь Полония

OPHELIA, Daughter to Polonius.

Господа, дамы, офицеры, солдаты, моряки,
глашатаи и другие слуги

Lords, Ladies, Officers, Soldiers, Sailors,
Messengers, and Attendants.

Призрак отца Гамлета

Ghost of Hamlet’s Father.
13

Act I
АКТ I
15

Сцена I.

SCENE I.

(ФРАНЦИСКО на посту. Входит БЕРНАРДО)

FRANCISCO at his post. Enter to him BERNARDO.

БЕРНАРДО
Кто там?2

Ber.
Who’s there?

ФРАНЦИСКО
Нет, вы ответьте: стойте, назовитесь.

Fran.
Nay, answer me; stand, and unfold yourself.

БЕРНАРДО
Да здравствует король!3

Ber.
Long live the king!

ФРАНЦИСКО
Бернардо?4

Fran.
Bernardo?

БЕРНАРДО
Он.

Ber.
He. 5

ФРАНЦИСКО
Вы — аккурат к назначенному сроку.

Fran.
You come most carefully upon your hour.

БЕРНАРДО
Пробило полночь5. Спать ступай, Франциско.

Ber.
’Tis now struck twelve; get thee to bed, Francisco.

ФРАНЦИСКО
Спасибо, что сменили. Холод жуткий,
И тяжко на душе.

Fran.
For this relief much thanks; ’tis bitter cold,
And I am sick at heart.

Хельсингёр1. Площадка перед замком

Elsinore. A Platform before the Castle.

Именно так называется датский городок в 45 километрах к северо-западу от Копенгагена, которому принято приписывать славу родины принца Гамлета.
2
Невинная фраза, с которой начинаются некоторые сцены в шейкспировских драмах, однако только в «Гамлете» она используется как «открывающая» для всего последующего действия. В К1 в этом месте стоят банальные «Стой, кто там? — Это я», причём произносят эти фразы безымянные
«часовые». Тем примечательнее, что здесь отвечает на вопрос персонаж, имя которого в оригинале пишется как Francisco. Напомню, что имя сэра
Бэйкона писалось по-английски Francis. И тем многозначительней выглядит ответ Франциско, который вовсе и не ответ, а встречный вопрос.
3
Поначалу может показаться, что это обычный пароль часовых. Однако дальнейшее появление Горацио и Марцелла это предположение опровергают: они отвечают по-другому. Есть предположение, что здесь обыгрывается, как ни странно, французский язык, где вопрос «Кто идёт?» звучит как
Qui vive?, на который так и напрашивается ответное Vive le Roi!, т.е. «Да здравствует король!». К французскому языку мы ещё не раз вернёмся.
4
Примечательно, что Франциско по чину — рядовой солдат, однако он не только отступает от принципов несения караула, называя так и не представившегося до сих пор собеседника по имени, но и обращается так, почти по-приятельски, к офицеру, старшему по званию. Может ли это рассматриваться как косвенное подтверждение предыдущего примечания о том, что Франциско для автора — несколько больше, чем просто солдат?
5
Обратите внимание, что не успеет закончиться эта сцена, как петушиный крик известит о наступлении утра. Ничего необычного — драматический приём, когда время действия сжимается, как в «Отелло».

БЕРНАРДО
Всё тихо в карауле?

Ber.
Have you had quiet guard?

ФРАНЦИСКО
И мышь не пискнет.

Fran.

БЕРНАРДО
Хорошо, ступай.
А встретятся Горацио с Марцеллом,
Напарники мои, поторопи.

Ber.
Well, good night.
If you do meet Horatio and Marcellus,
The rivals of my watch, bid them make haste.

ФРАНЦИСКО
Кажись, я слышу их. Стоять! Кто там?

Fran.
I think I hear them. Stand, ho! Who is there?

(Входят ГОРАЦИО и МАРЦЕЛЛ)

Enter HORATIO and MARCELLUS.

ГОРАЦИО
Друзья стране.

Hor.
Friends to this ground.

МАРЦЕЛЛ
И Викинга6 вассалы.

Mar.

ФРАНЦИСКО
Спокойной ночи.

Fran.
Give you good night.

МАРЦЕЛЛ
О, бывай, служивый!
Кто отпустил тебя?

Mar.

ФРАНЦИСКО
Бернардо подменил.
Спокойной ночи.

Fran.

(Уходит)

[Exit.

МАРЦЕЛЛ
Салют, Бернардо!

Mar.

БЕРНАРДО
А что, с тобой Горацио?

Ber.

Not a mouse stirring. 10

And liegemen to the Dane, 15

O, farewell, honest soldier:
Who hath relieved you?
Bernardo has my place.
Give you good night.

Holla! Bernardo!

Say, –
What, is Horatio there?

В оригинале — the Dane, т.е. «дан», т.е. «датчанин». В Англии, которую, как говорят, завоёвывали скандинавские викинги, последних в исторической ретроспективе называли именно «данами».

ГОРАЦИО
Лишь отчасти7.

Hor.

A piece of him.

БЕРНАРДО
Ber.
Привет, Горацио! Привет, Марцелл! Welcome, Horatio; welcome, good Marcellus. 20
МАРЦЕЛЛ
Ну, как, сегодня это появлялось?

Mar.
What, has this thing appear’d again to-night?

БЕРНАРДО
Не видел ничего.

Ber.
I have seen nothing.

В оригинале — a piece of him. Некоторые критики
склонны полагать, что таким образом Горацио показал философское понимание жизни, где телесное
есть лишь часть человека. Однако более примечательна теория, по которой piece связано не английским,
а с французским языком, в котором оно созвучно
во всех отношениях нашему слову «пьеса». Таким
образом, автор привлекает наше внимание именно
к Горацио и говорит, чтобы мы не только обращали
внимание на игру слов, но и черпали её не столько из
английского языка, сколько из французского.

МАРЦЕЛЛ
Горацио говорит, мы фантазёры,
И не позволит овладеть собой
Видению, что нас пугало дважды8.
Поэтому я упросил его
Побыть в дозоре это время ночи.
Коль скоро призрак явится опять,
Он9 нас поймёт и поболтает с ним10.

Mar.
Horatio says ’tis but our fantasy,
And will not let belief take hold of him
Touching this dreaded sight, twice seen of us: 25
Therefore I have entreated him along
With us to watch the minutes of this night,
That if again this apparition come,
He may approve our eyes and speak to it.

ГОРАЦИО
Тсс, не спугните!

Hor.
Tush, tush, ’twill not appear.

БЕРНАРДО
Посидите смирно
И разрешите вновь занять ваш слух11,
Мосты поднявший перед нашей былью,
О наблюденьях двух ночей.

Ber.

ГОРАЦИО
Присядем
И пусть Бернардо всё расскажет нам.

Hor.

БЕРНАРДО
Прошедшей ночью
От полюса вон к западу звезда
Вот так же озаряла ту часть неба,
Что и сейчас... Чу, слышим мы с Марцеллом
Как колокол час ночи возвестил...

Ber.
Last night of all, 35
When yond same star that’s westward from the pole
Had made his course to illume that part of heaven
Where now it burns, Marcellus and myself,
The bell then beating one, –

(Входит ПРИЗРАК)

Enter GHOST.

МАРЦЕЛЛ
Умолкни! Тихо! Видишь, вновь явилось!

Mar.
Peace! break thee off; look, where it comes again! 40

БЕРНАРДО
В таком же виде, как король, что мёртв.

Ber.
In the same figure, like the king that’s dead.

Sit down awhile; 30
And let us once again assail your ears,
That are so fortified against our story,
What we two nights have seen.
Well, sit we down,
And let us hear Bernardo speak of this.

Начинайте обращать внимание на только, сколько на протяжении трагедии вам встретится парных предметов, действий и т.п.
Горацио
10
В Англии того времени верили, что призрак молчит, пока с ним ни заговорят. Марцелл считает лучшим в этом тонком деле переговорщиком именно Горацио в силу его учёности и начитанности, в чём мы убеждаемся ниже.
11
Обратите также внимание на то, сколько в дальнейшем будет связано со слухом, но особенно — непосредственно с ушами.
9

МАРЦЕЛЛ
Ты ж грамотей! С ним потолкуй, Горацио.
БЕРНАРДО
По виду так король, скажи, Горацио?
ГОРАЦИО
Ещё бы: чудо страх в меня вселяет.
БЕРНАРДО
Вопросов ждёт.
МАРЦЕЛЛ
Задай ему, Горацио.
ГОРАЦИО
Кто ты, сей час полночный захвативший,
А вместе с ним и боевой наряд,
В котором наш владыка погребённый
Ходил в походы? Требую: ответь!
МАРЦЕЛЛ
Обиделось.
БЕРНАРДО
Смотри, шагает прочь!
ГОРАЦИО
Построй! Ответь, ответь! Я заклинаю!
(ПРИЗРАК уходит)

Mar.
Thou art a scholar; speak to it, Horatio.
Ber.
Looks it not like the king? mark it, Horatio.
Hor.
Most like; it harrows me with fear and wonder.
Ber.
It would be spoke to.
Mar.
Question it, Horatio. 45
Hor.
What art thou that usurp’st this time of night,
Together with that fair and warlike form
In which the majesty of buried Denmark
Did sometimes march? by heaven I charge thee, speak!
Mar.
It is offended.
Ber.
See, it stalks away. 50
Hor.
Stay! speak, speak: I charge thee, speak!
[Exit Ghost.

МАРЦЕЛЛ
Ушло, и нет ответа...
БЕРНАРДО
Ну что, Горацио? Бледен и дрожишь?
Не правда ли, фантазий тут негусто?
Что думаешь?
ГОРАЦИО
Клянусь пред богом: вряд ли бы поверил,
Когда б не доверял я острозорким12
Своим глазам.

Mar.
’Tis gone, and will not answer.
Ber.
How now, Horatio? you tremble and look pale;
Is not this something more than fantasy?
What think you on’t? 55
Hor.
Before my God, I might not this believe
Without the sensible and true avouch
Of mine own eyes.

В оригинале sensible and true, что, по сути, является тавтологией — приёмом, который используется на протяжении драмы 66 раз
(в оригинале).

МАРЦЕЛЛ
На короля похоже?

Mar.

ГОРАЦИО
Как на Марцелла — ты.
В таких же точно вышел он доспехах
На бой с норвежским гордым королём.
И так же хмур был взгляд его сердитый,
Когда поляков гнал в санях по льду.
Как странно...

Hor.
As thou art to thyself:
Such was the very armour he had on 60
When he the ambitious Norway combated;
So frown’d he once, when, in an angry parle,
He smote the sledded Polacks on the ice.
’Tis strange.

Is it not like the king?

МАРЦЕЛЛ
Вот так же дважды, ровно в это время
Он браво мимо нас маршировал.

Mar.
Thus twice before, and jump at this dead hour, 65
With martial stalk hath he gone by our watch:

ГОРАЦИО
Как точно это объяснить, не знаю,
Но всё ж насколько я могу судить,
То был предвестник смуты в государстве.

Hor.
In what particular thought to work I know not;
But, in the gross and scope of my opinion,
This bodes some strange eruption to our state.

МАРЦЕЛЛ
Ну что ж, присядем, и, кто знает, скажет,
К чему такой взыскательный дозор
На ноги ставит граждан еженощно?
И почему льют пушки день-деньской,
А из-за моря шлют товар военный?
Зачем пыхтят строители на верфях,
Неделями не видя выходных?
С какою целью в потогонной спешке
День переходит в трудовую ночь?
Кто может мне сказать?

Mar.
Good now, sit down, and tell me, he that knows, 70
Why this same strict and most observant watch
So nightly toils the subject of the land,
And why such daily cast of brazen cannon,
And foreign mart for implements of war;
Why such impress of shipwrights, whose sore task 75
Does not divide the Sunday from the week;
What might be toward, that this sweaty haste
Doth make the night joint — labourer with the day;
Who is’t that can inform me?

ГОРАЦИО
Пожалуй, я13.
Молва гласит, что прежний наш король,
Чей образ нам тут только что явился,
Был вынужден норвежским Фортинбрасом14,
Которого измучила гордыня,
Ввязаться в бой, и в нём наш храбрый Гамлет15 –
Каким прослыл он в этой части света –
Убил норвежца. Тот по договору,
Скреплённому законом и печатью,
Лишился вместе с жизнью всех земель,
Которыми владел, врагу во благо.
Против чего достаточно пространства
Отмерил наш король, чтоб отошло
Оно в наследье Фортинбраса16, если
Тот победил бы. В силу соглашенья
И по статье закона Гамлет стал
Наследником. Но юный Фортинбрас
Исполненный отваги безшабашной
Норвегию обрыскал и собрал
По закромам отряд головорезов
Готовых за еду на приключенье,
Которое не что иное как –
По крайней мере, в нашем пониманье –
Попытка силой отобрать у нас
Его отцом потерянные земли.
Вот что, по представленью моему,
Причиной стало этой подготовки,
Отсюда и дозор, и суета,
И корабли, и пушки — все в тревоге.

Hor.

That can I;
At least the whisper goes so. Our last king, 80
Whose image even but now appear’d to us,
Was, as you know, by Fortinbras of Norway,
Thereto prick’d on by a most emulate pride,
Dared to the combat; in which our valiant Hamlet –
For so this side of our known world esteem’d him – 85
Did slay this Fortinbras; who, by a seal’d compact
Well ratified by law and heraldry,
Did forfeit, with his life, all those his lands
Which he stood seized of, to the conqueror;
Against the which, a moiety competent 90
Was gaged by our king; which had return’d
To the inheritance of Fortinbras,
Had he been vanquisher; as, by the same covenant
And carriage of the article design’d,
His fell to Hamlet. Now, sir, young Fortin- bras, 95
Of unimproved mettle hot and full,
Hath in the skirts of Norway here and there
Shark’d up a list of lawless resolutes,
For food and diet, to some enterprise
That hath a stomach in’t; which is no other – 100
As it doth well appear unto our state –
But to recover of us, by strong hand
And terms compulsative, those foresaid lands
So by his father lost. And this, I take it,
Is the main motive of our preparations, 105
The source of this our watch and the chief head
Of this post-haste and romage in the land.

Ввиду отсутствия газет можно предположить, что осведомлённый Горацио уже не первый день при дворе, хотя ниже он скажет
Гамлету, что приехал совсем недавно, на похороны.
14
Речь о Фортинбрасе-старшем. Помните о «парности»? Так, в частности, в драме выступают два Фортинбраса, два Гамлета (покойный отец и сын), два Клавдия (о чём позднее) и т.п.
15
Старший, ныне покойный.
16
Об имени Фортинбрас. Поскольку о нём говорит Горацио, заглядываем во французский язык и узнаём, что его можно внятно перевести: оно означает буквально «сильный руками». Интеллигентных современников Фрэнсиса Бэйкона это могло навести на сопоставление с королём Джеймсом, который, напротив, был «слаб ногами»: из-за приобретённого в детстве рахита одна была вывернута
стопой в сторону.

БЕРНАРДО
Я думаю, что так оно и есть.
И потому зловещая фигура
В доспехах к нам являлась, как король,
Что был и есть причина этих войн.

Ber.
I think it be no other but e’en so:
Well may it sort that this portentous figure
Comes armed through our watch, so like the king 110
That was and is the question of these wars.

ГОРАЦИО
Соринка раздражает глаз рассудка.
Среди богатства и расцвета Рима
Пред тем, как Юлий всемогущий пал,
Могилы опустели, а жильцы их,
Все в саванах, по римским закоулкам
Визжали, околесицу неся.
Горели шлейфы звёзд, роса кровила,
На солнце — пятна, влажная звезда17,
Что верховодит царствием Нептуна18,
Затмилась, словно судный день настал19.
И как предвестник яростных событий,
Всегдашние предтечи злых времён
В прологе к предстоящей катастрофе,
Так небо и земля сошлись в знаменье
Для наших граждан в городах и весях...
Но тихо, вон, опять оно идёт!

Hor.
A mote it is to trouble the mind’s eye.
In the most high and palmy state of Rome,
A little ere the mightiest Julius fell,
The graves stood tenantless and the sheeted dead 115
Did squeak and gibber in the Roman streets:
As stars with trains of fire and dews of blood, Disasters
in the sun; and the moist star,
Upon whose influence Neptune’s empire stands,
Was sick almost to doomsday with eclipse: 120
And even the like precurse of fierce events,
As harbingers preceding still the fates
And prologue to the omen coming on,
Have heaven and earth together demonstrated
Unto our climatures and countrymen. 125

(Снова появляется ПРИЗРАК)

Re-enter GHOST.

Скрестимся20 с ним, хоть насмерть. Стой, виденье!
Коль знаешь звуки иль имеешь голос,
Заговори!
И если место есть поступкам добрым
Тебе на пользу и во благо мне,
Заговори!

But, soft, behold! lo, where it comes again!
I’ll cross it, though it blast me. Stay, illusion!
If thou hast any sound, or use of voice,
Speak to me:
If there be any good thing to be done, 130
That may to thee do ease and grace to me,
Speak to me:

Луна.
До рождения Исаака Ньютона с его теорией «гравитации», по которой Луна притягивает воду и таким образом является причиной приливов
и отливов (хотя больше ничего к себе не притягивает), оставалось без малого 40 лет. Однако, как мы видим, могучая кучка «Шейкспиров» уже во всю
продвигала подобные идеи.
19
Примечательно, что строк о влиянии Луны на приливы нет в Ф1 (1623), хотя они есть в обоих предыдущих редакциях. Почему? Фрэнсис Бэйкон,
который в начале 1600-х придерживался версии лунной «гравитации», в 1616 году пишет работу De Fluxo et Ferluxu Maris, где опровергает её.
20
В оригинале I’ll cross it, что позволяет одним актёрам интерпретировать это место, показывая призраку крест и тем отпугивая его, тогда как другие
понимают его как «скрестим наши пути», «пересечёмся». Мы можем также думать, что речь может идти о скрещивании с призраком мечей.
18

(Крик петуха21)

[The cock crows.

Коль ведома судьба твоей страны,
Чтоб знаньем наперёд её избегнуть,
Скажи!
Иль если ты сложил за жизнь свою
Безчестный клад22 в земли всеядной лоно,
За что во смерти должен дух скитаться,
Поведай! Стой! Держи его, Марцелл.

If thou art privy to thy country’s fate,
Which, happily, foreknowing may avoid,
O, speak! 135
Or if thou hast uphoarded in thy life
Extorted treasure in the womb of earth,
For which, they say, you spirits oft walk in death,
Speak of it: stay, and speak! Stop it, Marcellus.

МАРЦЕЛЛ
Огреть его мне что ли алебардой?

Mar.
Shall I strike at it with my partisan? 140

ГОРАЦИО
Чем хочешь, только задержи.

Hor.
Do, if it will not stand.

БЕРНАРДО
Он тут!

Ber.

ГОРАЦИО
Он тут!

Hor.

МАРЦЕЛЛ
Исчез!

Mar.
’Tis gone!

(ПРИЗРАК уходит)

[Exit Ghost.

Ошиблись мы, величие такое
Пытаясь встретить грубым принужденьем.
Как воздух ведь оно неуязвимо,
И тщетные удары — злая шутка...

We do it wrong, being so majestical,
To offer it the show of violence;
For it is, as the air, invulnerable, 145
And our vain blows malicious mockery.

БЕРНАРДО
Оно б сказало, если б не петух.

Ber.
It was about to speak when the cock crew.

ГОРАЦИО
Но вздрогнуло, как вор, что был окликнут
И испугался. Слышал я: петух,
Глашатай утра, так умеет горло
Высоким и звенящий звуком рвать,

Hor.
And then it started like a guilty thing
Upon a fearful summons. I have heard,
The cock, that is the trumpet to the morn, 150
Doth with his lofty and shrill-sounding throat

21
22

’Tis here!
’Tis here!

Как мы помним, совсем недавно пробило полночь.
Обычное для елизаветинских времён поверье, будто призраки охраняют клады.

Что будит бога дня, и по сигналу
На море и в огне, в земле и в небе23
Блуждавший дух отчаянно спешит
Назад в предел. Всю правду слухов этих
Туманный гость наглядно подтвердил.

Awake the god of day; and, at his warning,
Whether in sea or fire, in earth or air,
The extravagant and erring spirit hies
To his confine: and of the truth herein 155
This present object made probation.

МАРЦЕЛЛ
И растворился с петушиным криком.
Ведь говорят же, что с приходом срока,
Когда явился в мир Спаситель наш,
Сей друг рассвета трудится всю ночь,
И духи носа показать не смеют.
Спокойны ночи, безопасны звёзды,
Безсильно фей и ведьм колдовство,
Столь милосердно то святое время.

Mar.
It faded on the crowing of the cock.
Some say that ever ’gainst that season comes
Wherein our Saviour’s birth is celebrated,
The bird of dawning singeth all night long; 160
And then, they say, no spirit can walk abroad;
The nights are wholesome; then no planets strike,
No fairy takes, nor witch hath power to charm,
So hallow’d and so gracious is the time.

ГОРАЦИО
Я тоже слышал и отчасти24 верю.
Но посмотри, в накидке красной утро
Восточный холм штурмует по росе!
Бросай дежурство. Вот что я бы сделал:
Давай доложим обо всём, что было,
Младому Гамлету. Уверен я,
Что с ним заговорит безмолвный призрак.
Ну, друг, признаемся по воле долга,
Тому, кто так нуждается в любви?

Hor.
So have I heard and do in part believe it. 165
But look, the Morn, in russet mantle clad,
Walks o’er the dew of yon high eastern hill;
Break we our watch up; and by my advice,
Let us impart what we have seen to-night
Unto young Hamlet; for, upon my life, 170
This spirit, dumb to us, will speak to him.
Do you consent we shall acquaint him with it,
As needful in our loves, fitting our duty?

МАРЦЕЛЛ
Давай, конечно! Знаю, где сегодня
Застанем мы его наверняка.

Mar.
Let’s do’t, I pray; and I this morning know
Where we shall find him most conveniently. 175

(Уходят)

[Exeunt.

Горацио упоминает четыре стихии Аристотеля — воду, огонь, землю и воздух — которые усилиями иезуитов всплыли позднее
в подготовленных ими китайских и японских философиях.
24
Горацио снова показывает себя состоящим из «двух частей»: плотской, мирской и духовной, философской.

Сцена II.

SCENE II.

(Входит король КЛАВДИЙ, королева ГЕРТРУДА,
ГАМЛЕТ, ПОЛОНИЙ, ЛАЭРТ, ВОЛЬТИМАНД,
КОРНЕЛИЙ, дворяне и слуги)

Flourish. Enter the KING, QUEEN, HAMLET,
POLONIUS, LAERTES, VOLTIMAND,
CORNELIUS, Lords, and Attendants.

КЛАВДИЙ
Хоть зелены25 ещё воспоминанья
О Гамлете, о брате нашем мёртвом,
И нам пристало сердце мучить скорбью,
А королевству — в горе пребывать,
Возобладал рассудок над природой:
Мы с сожаленьем думаем о нём,
Но и себя не забываем в грусти.
А потому сестру и королеву,
Наследную вдову страны военной,
Мы, подавив все радостные чувства,
Когда глаза в восторге и слезах26,
Когда похожа свадьба на поминки,
А скорбь не в силах перевесить смех,
Берём мы в жёны. Взяли также мы
В расчёт и ваше мудрое согласье
На дело это. Всех благодарим.
Теперь о юном вспомним Фортинбрасе
Который, нашу значимость принизив,
Иль полагая, будто брата смерть
Нас разобщила и внесла раздоры,
О превосходстве дерзко возмечтал.
Он докучает нам потоком писем,
Касательно уступки тех земель,
Которые отец его законно
Нам проиграл. Но хватит всё о нём.
Вернёмся к нам и к цели нашей встречи.
Вот дело в чём: мы написали тут

King.
Though yet of Hamlet our dear brother’s death
The memory be green, and that it us befitted
To bear our hearts in grief and our whole kingdom
To be contracted in one brow of woe,
Yet so far hath discretion fought with nature 5
That we with wisest sorrow think on him,
Together with remembrance of ourselves.
Therefore our sometime sister, now our queen,
The imperial jointress of this warlike state,
Have we, as ’twere with a defeated joy, – 10
With one auspicious and one dropping eye,
With mirth in funeral and with dirge in marriage,
In equal scale weighing delight and dole, –
Taken to wife: nor have we herein barr’d
Your better wisdoms, which have freely gone 15
With this affair along: for all, our thanks.
Now follows that you know: young Fortinbras,
Holding a weak supposal of our worth,
Or thinking by our late dear brother’s death
Our state to be disjoint and out of frame, 20
Colleagued with the dream of his advantage,
He hath not fail’d to pester us with message,
Importing the surrender of those lands
Lost by his father, with all bonds of law,
To our most valiant brother. So much for him. 25
Now for ourself and for this time of meeting:
Thus much the business is; we have here writ

Зала для приёмов в замке

A Room of State in the Castle.

Некоторые исследователи видят здесь намёк на смерть в сентябре 1592 года друга и собрата по перу Эдварда де Вира — Роберта Грина (green — «зелёный).
Эпицентр цветастой риторики Клавдия: один глаз скорбит, другой — радуется. Вот так же и он — горюет по брату (им же убитому) и радуется свадьбе
с его женой, которую он как-то уж больно многозначно называет ещё и своей «сестрой». Что, конечно, можно списать на нераскрытое здесь понятие sisterin-low, т.е в данном случае «невестка». И всё это говорится открыто, публике, не «в сторону».
26

В Норвегию для дяди Фортинбраса –
Кто в старческом безсилье вряд ли слышал,
Чего племянник хочет, — чтобы тот
Расстроил сборы. Ведь и новобранцы,
И люд военный — все они пока
Его вассалы. С этим посылаем
Обоих вас, Корнелий, Вольтиманд,
Доставить вести старому норвежцу.
Иных мы не даём вам полномочий
В общенье с королём, помимо тех,
Что перечислены в статьях подробно.
Ступайте. Ваша доблесть — быстрота.

To Norway, uncle of young Fortinbras, –
Who, impotent and bed-rid, scarcely hears
Of this his nephew’s purpose, — to suppress 30
His further gait herein; in that the levies,
The lists and full proportions, are all made
Out of his subject: and we here dispatch
You, good Cornelius, and you, Voltimand,
For bearers of this greeting to old Norway, 35
Giving to you no further personal power
To business with the king more than the scope
Of these delated articles allow.
Farewell, and let your haste commend your duty.

КОРНЕЛИЙ и ВОЛЬТИМАНД27
И в ней охотно мы проявим доблесть.

Cor., Vol.
In that and all things will we show our duty. 40

КЛАВДИЙ
У нас сомнений нет. Ступайте с богом.

King. We doubt it nothing: heartily farewell.

(ВОЛЬТИМАНД и КОРНЕЛИЙ уходят)

[Exeunt Voltimand and Cornelius.

Теперь, Лаэрт, твоя какая новость?
Ты говорил о просьбе. В чём она?
Кто б к Викингу ни обратился с делом,
Услышан будет. Нет, Лаэрт, такого,
Чего тебе не дал бы просто так.
Прочнее связи сердца с головой,
А рук послушных — с честными устами
Та связь, что твой отец имеет с троном28.
Ну, так чего ж ты хочешь?

And now, Laertes, what’s the news with you?
You told us of some suit; what is’t, Laertes?
You cannot speak of reason to the Dane,
And lose your voice: what would’st thou beg, Laertes, 45
That shall not be my offer, not thy asking?
The head is not more native to the heart,
The hand more instrumental to the mouth,
Than is the throne of Denmark to thy father.
What would’st thou have, Laertes?

ЛАЭРТ
Господин,
Позвольте мне во Францию вернуться,
Откуда я с готовностью примчался,
Чтоб вашу коронацию почтить.
Теперь, когда мой долг вполне исполнен,
Я мыслями во Франции опять
И с ними к вам склоняюсь за прощеньем.

Laer.

Dread my lord, 50
Your leave and favour to return to France,
From whence though willingly I came to Denmark,
To show my duty in your coronation,
Yet now, I must confess, that duty done,
My thoughts and wishes bend again toward France 55
And bow them to your gracious leave and pardon.

Ещё одна «сладкая парочка». Они не только говорят хором, но умудряются даже попугайничать в словах, забирая их — «доблесть» — из обращённой к ним фразе. Скоро их сменит новая — Розенкранц и Гильденстерн.
28
Некоторые исследователи усматривают в этой «связи» намёк на участие Полония в убийстве Гамлета-старшего.

КЛАВДИЙ
Отец не против? Выскажись, Полоний.

King.
Have you your father’s leave? What says Polonius?

ПОЛОНИЙ29
Он добивался моего согласья
Молитвой долгой, так что под конец
Я уступил его упорной воле,
А потому прошу его пустить.

Pol.
He hath, my lord, wrung from me my slow leave
By laboursome petition, and at last
Upon his will I seal’d my hard consent: 60
I do beseech you, give him leave to go.

КЛАВДИЙ
Лови момент, Лаэрт. Используй время
По усмотренью мудрости своей!
А ты, мой Гамлет, родич мой и сын...

King.
Take thy fair hour, Laertes; time be thine,
And thy best graces spend it at thy will!
But now, my cousin Hamlet, and my son, –

ГАМЛЕТ (В сторону)30
Сродни побольше, отчеством — поменьше31.

Ham. [Aside.]
A little more than kin, and less than kind. 65

КЛАВДИЙ
Что это тучи виснут над тобой?

King.
How is it that the clouds still hang on you?

ГАМЛЕТ
Нет, господин, я чересчур на солнце.

Ham.
Not so, my lord; I am too much i’ the sun.

ГЕРТРУДА
Мой милый Гамлет, сбрось цвета ночные,
И посмотри на Данию32 как друг.
Не должен ты, вовеки взор потупив,
Искать отца средь тлена и пыли.
Уж так заведено: всё умирает,
Через природу в вечность ускользая.

Queen.
Good Hamlet, cast thy nighted colour off,
And let thine eye look like a friend on Denmark.
Do not for ever with thy vailed lids 70
Seek for thy noble father in the dust:
Thou know’st ’tis common; all that lives must die,
Passing through nature to eternity.

В образе Полония многие исследователи видят Уильяма Сесила, главу правительства Елизаветы, бывшего и государственным секретарём, и лордом-казначеем. В 1571 году на его дочери, Анне, женился Эдвард де Вир, один из «Шейкспиров». Друг другого великого поэта, Эдмунда Спенсера, и сам поэт, Гэбриэл Харви, в своём обращении к Сесилу (1578) трижды называет его «Полюсом»
(Polus), вокруг которого кружатся великие вопросы. Эдвард де Вир (или Бэйкон, приходившийся Севилу племянником), если Полоний появился с его лёгкой руки, мог зашифровать в оригинальном имени Polonius нечто вроде Pole-on-e-us, то есть, буквально, «полюс
по нам», где E обозначает де Вира и его друзей по «несчастью» — юных эрлов (earls). Известно, что некоторые воспитанники Сесила
за глаза называли его Pond-us («Заполни-нас»). Примечательно, что в ранней версии (К1) Полония зовут Корамбис, что является
искореженным девизом Сесила Cor unum via una («Одно сердце — один путь»). В К2 1604 года оно было заменено на Полония,
вероятно, из уважения к Сесилу, который умер незадолго до этого.
30
Кстати, совершенно не обязательно, что «в сторону». Эта, как и 99,9% ремарок в трагедии, является поздним добавлением редакторов. Ни в К2, ни в Ф1 этой ремарки нет вовсе.
31
В оригинале — A little more than kin, and less than kind. Типичная игра слов kin-kind. Гамлет даёт понять, что Клавдий уже не просто
родня, поскольку женился на его матери, однако и отец он не настоящий.
32
Под «Данией» королева подразумевает и Викинга — Клавдия.

ГАМЛЕТ
Заведено, мадам...

Ham.
Ay, madam, it is common.

ГЕРТРУДА
А если да,
Зачем ты грустным кажешься тогда?

Queen.

ГАМЛЕТ
Кажусь? Грущу! «Казаться» не умею.
Не только, мама, мой чёрнильный плащ,
Иль чёрная торжественность нарядов,
Иль учащённых вздохов суета,
Иль рек из глаз обильные потоки,
Иль грустные ужимки на лице,
Равно как и другие формы скорби
Мне чужды, ибо «кажутся» они,
Подобно роли, что актёр играет.
Во мне же то, что не спешит на сцену,
Где в грусти только маски полноценны33.

Ham.
Seems, madam! nay, it is; I know not “seems.”
’Tis not alone my inky cloak, good mother,
Nor customary suits of solemn black,
Nor windy suspiration of forced breath,
No, nor the fruitful river in the eye, 80
Nor the dejected haviour of the visage,
Together with all forms, modes, shows of grief,
That can denote me truly; these indeed “seem,”
For they are actions that a man might play;
But I have that within which passeth show; 85
These but the trappings and the suits of woe.

КЛАВДИЙ
Похвально, что в натуре вашей, Гамлет,
Оплакивать покойного отца,
Но знайте: ваш отец отца лишился,
Тот — своего, и выживший обязан
По зову долга некий период
Грустить послушно. Но грустить с упорством,
Страдать упрямо — это лишь к лицу
Тупым профанам. Муж34 скорбеть не должен.
Являть не подобает небесам
Незащищённость сердца, нетерпенье,
Невежество и простоту ума.
Мы знаем всё, чего не быть не может.
Кто думает — лишён вульгарных тайн.
Зачем же нам капризничать и к сердцу
Всё принимать? Так не угодно небу,
Так не угодно мертвым и природе.

King.
’Tis sweet and commendable in your nature, Hamlet,
To give these mourning duties to your father:
But, you must know, your father lost a father,
That father lost, lost his; and the survivor bound 90
In filial obligation for some term
To do obsequious sorrow; but to persever
In obstinate condolement is a course
Of impious stubbornness; ’tis unmanly grief;
It shows a will most incorrect to heaven, 95
A heart unfortified, a mind impatient,
An understanding simple and unschool’d:
For what we know must be and is as common As any
the most vulgar thing to sense,
Why should we in our peevish opposition 100
Take it to heart? Fie! ’tis a fault to heaven,
A fault against the dead, a fault to nature,

33
34

If it be,
Why seems it so particular with thee? 75

Как станет видно ближе к концу драмы, Гамлет здесь заявляет ровно противоположное истине.
В смысле «настоящий муж», «мужчина».

Для мыслящих — абсурд: извечна тема
Отцовской смерти. Разум вопиёт
И ныне, и тогда, над трупом первым35:
«Так быть должно». Мы молим, сбросьте с плеч
Никчёмный траур, подумайте о нас
Как об отце36. И пусть услышит мир:
Вы ближе всех теперь стоите к трону37.
Любовь отца к единственному сыну
Нисколько не сильнее той, что я
Питаю к вам. И потому желанье
Вернуться на учёбу в Виттенберг38
Противоречит нашему стремленью.
Мы просим вас, пожалуйста, остаться
Приятным утешеньем наших глаз,
Придворным главным, родственником, сыном.

To reason most absurd, whose common theme
Is death of fathers, and who still hath cried,
From the first corse till he that died to-day, 105
“This must be so.” We pray you, throw to earth
This unprevailing woe, and think of us
As of a father; for let the world take note,
You are the most immediate to our throne;
And with no less nobility of love 110
Than that which dearest father bears his son
Do I impart toward you. For your intent
In going back to school in Wittenberg,
It is most retrograde to our desire;
And we beseech you, bend you to remain 115
Here in the cheer and comfort of our eye,
Our chiefest courtier, cousin, and our son.

ГЕРТРУДА
Не предавай мои молитвы, Гамлет.
Прошу тебя, не езди в Виттенберг.

Queen.
Let not thy mother lose her prayers, Hamlet:
I pray thee, stay with us; go not to Wittenberg.

ГАМЛЕТ
Я должен подчиниться вам, мадам.

Ham.
I shall in all my best obey you, madam. 120

КЛАВДИЙ
Ну, вот ответ и любящий, и ясный!
Будь в Дании как мы. Мадам, идём.
Согласье Гамлет дал по доброй воле,
Мне сердце тронув. В честь такого дела
Сегодня здравниц наших череду39
Лишь залпы пушки облакам доложат.

King.
Why, ’tis a loving and a fair reply:
Be as ourself in Denmark. Madam, come;
This gentle and unforced accord of Hamlet
Sits smiling to my heart; in grace whereof,
No jocund health that Denmark drinks to-day, 125
But the great cannon to the clouds shall tell,

Кстати, как мы знаем по Библии, «первым трупом» был Авель, убитый братом, Каином.
В этих словах некоторые исследователи видят намёк на то, что Гамлет-младший мог в действительности быть сыном Клавдия, с которым
Гертруда согрешила ещё при жизни покойного мужа.
37
Вообще-то, как будет ясно в конце трагедии, престолонаследие в Дании считалось вопросом выборности, голосования, поэтому уверенная здесь фраза Клавдия, подразумевающая наследование по крови, обычно понимается сегодня как предварительная «рекомендация».
38
Во-первых, важно заметить, что университет в городе Виттенберг появился в 1502 году. Во-вторых, конечно, что в нём преподавал
Мартин Лютер (имя которого он теперь носит), стоявший у истока протестантизма. К моменту появления «Гамлета» Англия уже стала
протестантской. Поэтому желание «вернуться в Виттенберг», которое «противоречит нашему стремленью» можно рассматривать с неожиданной точки зрения: как призыв вернуться к католицизму.
39
Весьма примечательно, что незадолго до выхода первой редакции «Гамлета», в 1582 году шурин Эдварда де Вира, лорд Уиллоуби, вернулся из Дании, где по поручению королевы Елизаветы представлял «Орден Подвязки» и потом долго описывал, как пышно его встречали
в Хельсингёре, сопровождая пиршество пальбой из крепостных пушек.
36

Пир короля заслышат небеса,
Земному вторя грому40. Разойдёмся.
(Уходят все, кроме ГАМЛЕТА)

And the king’s rouse the heavens shall bruit again,
Re-speaking earthly thunder. Come away.
[Flourish. Exewit all but Hamlet.

ГАМЛЕТ
О если б твёрдость плоти41 вдруг размякла
И испарилась утренней расой!
О если б Вечный не закрыл каноном
К самоубийству доступ42! Боже, боже!
Невыгодной, пустой и безысходной
Мне кажется обычьев суета!
Беда, беда! Весь мир, как сад, что брошен
И зарастает. Буйство и размах
Владеют им всецело. Как же так!?
Два месяца в могиле... меньше двух43...
Король прекрасный. Этот рядом с ним –
Сатир44 с Гиперионом45. Мать любил он
Настолько, что ветрам не позволял
В лицо ей дуть. О небо и земля!
Ужель забуду? Ведь она к нему
С таким желаньем жадным приникала,
Что голод только креп. И вот за месяц...
Подумать тошно! Женщина слаба...
Всего лишь месяц! Туфель не сносив,
В которых шла за бедным телом мужа,
Сама Ниоба46, плача... что ж она...

Ham.
O! that this too too solid flesh would melt,
Thaw and resolve itself into a dew; 130
Or that the Everlasting had not fix’d
His canon ’gainst self-slaughter! O God! O God!
How weary, stale, flat, and unprofitable
Seem to me all the uses of this world!
Fie on’t! O fie! ’tis an unweeded garden 135
That grows to seed; things rank and gross in Mature
Possess it merely. That it should come to this!
But two months dead! nay, not so much, not two:
So excellent a king; that was, to this,
Hyperion to a satyr; so loving to my mother 140
That he might not beteem the winds of heaven
Visit her face too roughly. Heaven and earth!
Must I remember? why, she would hang on him,
As if increase of appetite had grown
By what it fed on; and yet, within a month – 145
Let me not think on’t. — Frailty, thy name is woman!
A little month! or ere those shoes were old
With which she follow’d my poor father’s body,
Like Niobe, all tears; why she, even she –

Тема пушек и звука, отражающегося от неба — излюбленная у Клавдия, о чём мы вспомним в последней сцене трагедии. Кроме того, объединение таким образом неба и земли — одна из основополагающих идей просвещения в традиции розенкрейцеров.
41
В оригинале «плоть» разная в зависимости от издания: в К2 — sallied flesh, в Ф1 — solid flesh, в более позднем прочтении — sullied flesh. Если
с solid (твёрдый) плотью понятно, то в случае sallied (вспученный) подразумевается, плоть, вышедшая из-под контроля, тогда как в случае sullied
(испачканный) — запятнанная предательством матери и дяди.
42
Как станет ещё очевиднее в случае с Офелией, самоубийство в елизаветинские времена (как и в любые вообще-то) считалось прямым путём в ад.
43
Очередная «двойка».
44
Сатиры — лесные божества у греков, козлоногие и рогатые, похотливые, ленивые, которые проводят время в пьянстве и охоте за нимфами.
Примечательно, что упоминание сатира в «Гамлете» — единственное из всех произведений «Шейкспира».
45
Гиперион — древнегреческий титан. Был женат на своей сестре, Тейе, с которой родил Гелиоса (бога Солнца), Селену (богиню Луны) и Эос
(богиню зари). Гиперион ассоциировался со светом, идущим по небу. Во многом его образ схож с образами Люцифера и Прометея, несущими
свет, т.е. «иллюминатами».
46
По легенде Ниоба, дружившая с титанидой Лето, у которой было всего двое детей, Аполлон и Артемида, как-то сдуру похвасталась своим
плодородием, поскольку у неё самой детей было куда больше. Лето разозлилась, и Аполлон с Артемидой перебили всех или почти всех детей Ниобы, которая сама была превращена в камень с вечным источником. Тут важно вспомнить, что когда у Анны Сесил и Эдварда де Вира на второй
день жизни умер их первенец, Анна написала четыре эпитафии, в одной из которых сравнивала себя именно с Ниобой.

О, Боже! Неразумная зверюга
И та тоскует дольше... спелась с дядей,
Отцовым братом, что сравним с отцом,
Как с Геркулесом47 — я... Всего за месяц
Исчезла соль неискреннейших слёз,
Пожар в глазах обильно поливавших,
И снова замуж... Гадкое проворство,
Чтоб так умело лечь на ложе брата48!
Недоброе не кончится добром.
Разбейся сердце, ибо нем язык...

O God! a beast, that wants discourse of reason, 150
Would have mourn’d longer, — married with my uncle,
My father’s brother, but no more like my father
Than I to Hercules. Within a month?
Ere yet the salt of most unrighteous tears
Had left the flushing in her galled eyes, 155
She married. O, most wicked speed, to post
With such dexterity to incestuous sheets!
It is not nor it cannot come to good;
But break my heart, for I must hold my tongue!

(Входят ГОРАЦИЙ, МАРЦЕЛЛ и БЕРНАРДО)

Enter HORATIO, MARCELLUS, and BERNARDO.

ГОРАЦИО
Эй, ваша светлость!

Hor.

ГАМЛЕТ
Рад вас видеть в здравье,
Горацио... иль я себя забыл49.

Ham.

ГОРАЦИО
Он самый, сударь, ваш слуга ничтожный.

Hor.
The same, my lord, and your poor servant ever.

Hail to your lordship!

I am glad to see you well: 160
Horatio, — or I do forget myself.

47
В 1544 году отец Эдварда де Вира, будучи во Франции, убил на охоте дикого кабана не просто в одиночку, а одной полудекоративной рапирой. Когда французы стали восторгаться его поступком, который «превосходил все двенадцать подвигов Геракла», 16-й эрл
Оксфордский им ответил, что для его соотечественников убить поросёнка — не подвиг.
48
В этом месте можно вспомнить множество подобных случаев из истории, однако по понятным причинам остановимся лишь на
двух. Отец королевы Елизаветы, Генрих VIII, получил разрешение от папы жениться на Катерине Арагонской, жене его покойного
брата, Артура. За 20 лет супружества родилась одна только Мария. Поскольку любой нормальный мужчина хочет наследника, Генрих
назвал папское разрешение незаконным и женился на Анне Болейн, от которой у него родилась Елизавета. Возникла религиозная
распря, в результате которой Генрих послал католиков куда подальше и стал протестантом. С другой стороны, Роберт Дадли, фаворит
Елизаветы и будущий враг Эдварда де Вира, занимавший при дворе пост шталмейстера (о чём мы позже ещё вспомним), соблазнил
кузину королевы, Летицию, чья бабушка, Мэри Болейн, была сестрой вышеупомянутой Анны. Муж Летиции, эрл Эссекский, вернулся
из Ирландии с докладом о захвате Ольстера и стал угрожать Дадли. Его тот час же отослали обратно, после чего он благополучно умер,
говорят, от яда.
49
Здесь снова мнения исследователей расходятся. Одни объясняют эту фразу Гамлета тем, что для него не узнать такого близкого
друга как Горацио — всё равно что забыть себя. Другие, вольнодумцы, вспоминают, что у Эдварда де Вира был кузен по имени Гораций
де Вир (не путать с Уильямом Горацием де Виром Коулом, аристократом и поэтом начала XX века). Поэтому здесь они видят намёк
на то, что у прототипов Гамлета и Горацио была общая фамилия. Уместно также вспомнить строчку из предисловия к другой трагедии «Шейкспира» — «Троил и Крессида» (1609 год). В нём есть интригующее приветствие — A NEVER WRITER To AN EVER
READER — что можно буквально перевести как «от никогдашнего писателя вечному читателю», а можно присмотреться и увидеть
(ne)ver writer to (an e)ver reader, то есть «от Вира-писателя Виру-читателю». Фамилия де Вир пишется de Vere. Кстати, последующая
фраза Горацио, в которой он называет себя «слугой ничтожным», в оригинале заканчивается на «лишнее» словечко ever — your poor
servant ever. Опять e-ver?

ГАМЛЕТ
Мой добрый друг! Готов переназваться50.
Горацио, вы что не в Виттенберге?
Марцелл?

Ham.
Sir, my good friend; I’ll change that name with you:
And what make you from Wittenberg, Horatio?
Marcellus? 165

МАРЦЕЛЛ
Мой господин...

Mar.
My good lord, –

ГАМЛЕТ
Рад видеть вас. Входите, добрый вечер.
Так что ж вас увело из Виттенберга?

Ham.
I am very glad to see you. — [To Bernardo.]
Good even, sir. –
But what, in faith, make you from Wittenberg?

ГОРАЦИО
Покорность лени, добрый сударь мой.

Hor.
A truant disposition, good my lord.

ГАМЛЕТ
Так говорить ни недруг ваш не должен,
Ни вы мой слух жестоко задевать,
Вселяя веру собственным наветом
На вас самих. Ведь вы же не ленивы!
Что за позыв привёл вас в Хельсингёр?
Мы до отъезда вас научим пьянству.

Ham.
I would not hear your enemy say so, 170
Nor shall you do mine ear that violence,
To make it truster of your own report
Against yourself; I know you are no truant.
But what is your affair in Elsinore?
We’ll teach you to drink deep ere you depart. 175

ГОРАЦИО
Приехал я с отцом вашим проститься.

Hor.
My lord, I came to see your father’s funeral.

ГАМЛЕТ
Не насмехайся, милый мой сокурсник!
Приехал ты поздравить мать мою.

Ham.
I pray thee, do not mock me, fellow-student;
I think it was to see my mother’s wedding.

ГОРАЦИО
Да, радость по пятам пришла за горем.

Hor.
Indeed, my lord, it follow’d hard upon.

ГАМЛЕТ
Всё бережливость! Мясо с похорон
Идёт холодным к свадебному пиру.
Уж лучше мне врага узреть на небе51,

Ham.
Thrift, thrift, Horatio! the funeral baked-meats 180
Did coldly furnish forth the marriage tables.
Would I had met my dearest foe in heaven

В развитие предыдущей темы. В оригинале — I’ll change that name with you, где под name может подразумеваться либо имя (Гамлет-Гораций), либо название — «слуга ничтожный» или «добрый друг».
51
«На небе» не в смысле «в облаках», а в смысле в будущей, возможно, вечной жизни в раю. Эта вечность в раю наедине с врагом,
разумеется, хуже, чем один день в отчем доме.

Чем день такой, Горацио, пережить!
Отец!.. Мне кажется, отца я вижу.

Or ever I had seen that day, Horatio!
My father, — methinks I see my father.

ГОРАЦИО
Где, сударь?

Hor.
O where, my lord?

ГАМЛЕТ
В оке моего рассудка52.

Ham.

ГОРАЦИО
Его я видел раз53. Король был статный.

Hor.
I saw him once; he was a goodly king.

ГАМЛЕТ
Он был мужчиной истинным во всём.
Такого мне уж больше не увидеть.

Ham.
He was a man, take him for all in all,
I shall not look upon his like again.

ГОРАЦИО
А я, похоже, прошлой ночью видел...

Hor.
My lord, I think I saw him yesternight.

ГАМЛЕТ
Кого?

Ham.
Saw? who? 190

ГОРАЦИО
То был король, отец ваш...

Hor.
My lord, the king your father.

ГАМЛЕТ
Мой отец!

Ham.

ГОРАЦИО
Сдержите свой восторг и навострите
На время слух, чтоб я поведать мог
В присутствии свидетелей вот этих
О чуде.

Hor.
Season your admiration for a while
With an attent ear, till I may deliver,
Upon the witness of these gentlemen,
This marvel to you.

ГАМЛЕТ
Бога ради, продолжайте54!

Ham.

In my mind’s eye, Horatio. 185

The king my father!

For God’s love, let me hear. 195

Примечательно, что в 1-й сцене про «зрячесть рассудка» упоминает именно Горацио — «Соринка раздражает глаз рассудка...»
Едва ли Горацио имеет в виду сказать, что видел отца своего друга и бывшего короля Дании один раз в жизни. Скорее всего, он
таким образом готовится сообщить Гамлету о своей пока единственной встрече с его отцом в облике Призрака.
54
Хотя вообще-то Гамлет не склонен слушать, будучи самым «болтливым» персонажем «Шейкспиров» со своими 1569 строками
высказываний.
53

ГОРАЦИО
Две ночи кряду эти господа,
Марцелл с Бернардо, будучи в дозоре,
Среди тоски полночного безлюдья
Встречали гостя. Будто ваш отец
Вооружённый с головы до пят
Является и горделивым маршем
Проходит величаво. Вот уж трижды
Смущал он их испуганные взгляды
На расстоянье жезла. Им же только
От страха студнем жалким оставалось
Стоять, взирая молча. Мне они
Об этом по секрету рассказали.
На третью ночь я с ними нёс дозор,
Когда всё в тот же час и в той же форме,
Доказывая истинность их слов,
Приходит призрак. Короля я знал.
Похожи руки меньше55...

Hor.
Two nights together had these gentlemen,
Marcellus and Bernardo, on their watch,
In the dead vast and middle of the night,
Been thus encounter’d: a figure like your father,
Armed at point exactly, cap-a-pe, 200
Appears before them, and with solemn march
Goes slow and stately by them; thrice he walk’d
By their oppress’d and fear-surprised eyes,
Within his truncheon’s length; whilst they, distill’d
Almost to jelly with the act of fear, 205
Stand dumb, and speak not to him. This to me
In dreadful secrecy impart they did;
And I with them the third night kept the watch;
Where, as they had deliver’d, both in time,
Form of the thing, each word made true and good, 210
The apparition comes. I knew your father;
These hands are not more like.

ГАМЛЕТ
Где то место?

Ham.

МАРЦЕЛЛ
Помост для часовых, мой господин.
ГАМЛЕТ
Вы говорили с ним?

Mar.
My lord, upon the platform where we watch’d.
Ham.
Did you not speak to it?

ГОРАЦИО
Я говорил.
Но безответно. На какой-то миг
Мне показалось, призрак встрепенулся
Ещё чуть-чуть, и он откроет рот...
Однако тут петух прокукарекал.
От крика призрак бросился бежать
И будто растворился.

Hor.

ГАМЛЕТ
Очень странно...

Ham.

But where was this?

My lord, I did;
But answer made it none; yet once methought 215
It lifted up it head and did address
Itself to motion, like as it would speak;
But even then the morning cock crew loud,
And at the sound it shrunk in haste away
And vanish’d from our sight.
’Tis very strange. 220

С одной стороны, выражение понятно буквально: похожи, как две руки одного человека. Хотя вообще-то руки у человека разные
не только по названию, но и во всём, начиная с линий на ладонях. Тем более интересно читать это сравнение и смотреть на портрет
«Шейкспира» на обложке Ф1 1623 года, где многие исследователи уже заметили, что туловище «автора», судя по камзолу, разделено
пополам, причём правильно изображена только левая рука, а правая — это та же левая, только со спины.

ГОРАЦИО
Мой господин, клянусь, что это правда.
И мы сочли своим первейшим долгом
Вам срочно доложить.

Hor.
As I do live, my honour’d lord, ’tis true;
And we did think it writ down in our duty
To let you know of it.

ГАМЛЕТ
Всё верно, верно... Только я тревожусь.
В дозор сегодня?

Ham.
Indeed, indeed, sirs, but this troubles me.
Hold you the watch to-night?

МАРЦЕЛ, БЕРНАРДО
Да, мой господин.

Mar., Ber.
We do, my lord. 225

ГАМЛЕТ
Вооружён, вы говорите?

Ham.
Arm’d, say you?

МАРЦЕЛЛ, БЕРНАРДО
Точно.

Mar., Ber.
Arm’d, my lord.

ГАМЛЕТ
Прям до зубов?

Ham.

МАРЦЕЛЛ, БЕРНАРДО56
Да, с ног до головы.

Mar., Ber.
My lord, from head to foot.

ГАМЛЕТ
Вы видели лицо?

Ham.
Then saw you not his face?

ГОРАЦИО
Да, господин, забрало он поднял.

Hor.
O, yes, my lord; he wore his beaver up.

ГАМЛЕТ
И как, нахмурен был?

Ham.
What, look’d he frowningly? 230

ГОРАЦИО
По виду больше грустен, чем во гневе.

Hor.
A countenance more in sorrow than in anger.

ГАМЛЕТ
Румян иль бледен?

Ham.
Pale, or red?

ГОРАЦИО
Бледен, даже очень.

Hor.
Nay, very pale.

ГАМЛЕТ
Смотрел на вас?

Ham.

ГОРАЦИО
Смотрел и неотрывно.

Hor.
Most constantly.

ГАМЛЕТ
Жаль, я там не был...

Ham.

ГОРАЦИО
Вас бы потрясло.

Hor.
It would have much amazed you. 235

ГАМЛЕТ
Весьма, весьма... Он оставался долго?

Ham.
Very like, very like. Stay’d it long?

ГОРАЦИО
Но не при мне.

Hor.
Not when I saw’t.

ГАМЛЕТ
А с бородой седой?

Ham.

From top to toe?

And fix’d his eyes upon you?

I would I had been there.

His beard was grizzled? no?

Очередной дуэт.
А почему не до 300 или 1000?
Конечно, можно сказать, что
100 — обычное число, к которому прибегают, когда хотят сказать
«много». Только примечательно,
что в 1580 в Англию вторглись
иезуиты, которым было поручено
вернуть протестантов к католицизму. Их было ровно 100. Кроме
того, по тем нумерологическим
шифрам, которыми пользовался
в своей разведывательной деятельности Фрэнсис Бэйкон (см.
Приложение), его полное имя —
Francis Bacon — соответствовало
числу 100.
57

ГОРАЦИО
С такой, с какой я знал его при жизни,
С посеребрённой.

Hor.
It was, as I have seen it in his life, 240
A sable silver’d.

ГАМЛЕТ
Я пойду в дозор.
Возможно, он придёт.

Ham.

ГОРАЦИО
Клянусь, придёт.

Hor.

ГАМЛЕТ
Коль примет он опять отца личину,
Заговорю с ним, хоть бы ад разверзся
И к тишине призвал. Прошу всех вас:
Раз до сих пор вы скрыли встречу эту,
Пускай она в молчанье поживёт,
А что б сегодня ночью ни случилось,
Не языкам доверьтесь, но рассудку.
Любовь вознагражу. Теперь ступайте.
В одиннадцать-двенадцать на помосте
Вас навещу.

Ham.
If it assume my noble father’s person,
I’ll speak to it, though hell itself should gape And bid
me hold my peace. I pray you all, 245
If you have hitherto conceal’d this sight,
Let it be tenable in your silence still;
And whatsoever else shall hap to-night
Give it an understanding, but no tongue:
I will requite your loves. So fare you well: 250
Upon the platform, ’twixt eleven and twelve,
I’ll visit you.

ВСЕ
Наш долг служить вам честью.

All.

ГАМЛЕТ
Любовью, как и я вам. Ну, прощайте.

Ham.
Your loves, as mine to you: farewell,

(Уходят все, кроме ГАМЛЕТА)

[Exeunt Horatio, Marcellus, and Bernardo.

Вооружённый дух отца! Всё плохо.
Убийство чую... Ночь, поторопись!
Пока ж замри, душа. Грехи восстанут,
Хоть всей землёй скрывать их люди станут.

My father’s spirit in arms! all is not well;
I doubt some foul play: would the night were come! 255
Till then sit still, my soul: foul deeds will rise,
Though all the earth o’erwhelm them, to men’s eyes.

(Уходит)

[Exit.

I will watch to-night;
Perchance ’twill walk again.
I warrant it will.

Our duty to your honour.

Сцена III

SCENE III.

(Входят ЛАЭРТ и ОФЕЛИЯ)

Enter LAERTES and OPHELIA.

ЛАЭРТ
Загружен весь мой скарб. Прощай, сестрица.
Покуда ветры нам на пользу веют,
А корабли плывут, прошу, не спи,
Но письма шли.

Laer.
My necessaries are embark’d; farewell:
And, sister, as the winds give benefit
And convoy is assistant, do not sleep,
But let me hear from you.

ОФЕЛИЯ
Ты можешь сомневаться?

Oph.

ЛАЭРТ
Ни Гамлета, ни праздность ухажёрства
Серьёзней флирта не воспринимай58.
Лишь как фиалку раннею весною,
Чей рост поспешен, но, увы, короток,
А аромат живёт лишь миг, не боле...

Laer.
For Hamlet, and the trifling of his favour, 5
Hold it a fashion, and a toy in blood,
A violet in the youth of primy nature,
Forward, not permanent, sweet, not lasting,
The perfume and suppliance of a minute;
No more.

ОФЕЛИЯ
Не более?

Oph.

ЛАЭРТ
Не более, поверь.
В природе рост касается не только
Объёма мышц и массы. С ростом храма
Услуги и рассудка, и души
Всё ширятся. Тебя он, может, любит,
И ныне грязь никак благих порывов
Его не портит. Ты ж должна бояться:
Он знатен и желаньям не хозяин,
Поскольку сам рождения слуга59.
Не в силах он, как всякий безпородный,
Творить своё. От выбора его
Зависит процветанье государства.
А потому весь выбор ограничен
Поддержкой и податливостью тела,
В котором он — глава. Раз говорит,
Что любит, ты должна соотносить

Laer.

Комната в доме Полония

Теперь мы знаем, чем занимался Гамлет, приехав из Виттенберга на похороны отца. Вероятно,
с горя.
59
С одной стороны, очевидно, что Лаэрт поэтично говорит сестре «Ты ему не пара». Причём ещё
и потому, что Гамлет, даже если бы действительно
любил Офелию, мог не получить разрешения на женитьбу. С другой стороны, ближе к концу мы узнаем, что, оказывается, мать Гамлета, королева Гертруда, мечтала, чтобы она стала его женой.

A Room in Polonius’s House.

Do you doubt that?

No more but so?

Think it no more: 10
For nature crescent does not grow alone
In thews and bulk; but, as this temple waxes,
The inward service of the mind and soul
Grows wide withal. Perhaps he loves you now;
And now no soil nor cautel doth besmirch 15
The virtue of his will; but you must fear,
His greatness weigh’d, his will is not his own;
For he himself is subject to his birth;
He may not, as unvalued persons do,
Carve for himself, for on his choice depends 20
The safety and health of this whole state;
And therefore must his choice be circumscribed
Unto the voice and yielding of that body
Whereof he is the head. Then if he says he loves you,
If fits your wisdom so far to believe it 25

Его слова, намеренья и статус
С поступками, а те зайдут не дальше,
Чем им позволит мнение датчан.
Подумай также об уроне чести,
Доверив слух потоку серенад,
Теряя сердце, кладезь раскрывая
Навстречу домогательствам слепым.
Страшись, Офелия, страшись, родная,
Держись в тылу влюбленности своей
Подальше от опасностей желанья.
Как бережлива ни была бы дева,
Свою красу транжирит при луне.
Клевещут на любую добродетель.
Червяк сжирает поросль весны
Ещё до созревания бутонов,
А утренняя юности роса
Подвержена заразе увяданья.
Будь осторожна, лучший сторож — страх.
Бунтует юность... в собственных глазах.

As he in his particular act and place
May give his saying deed; which is no further
Than the main voice of Denmark goes withal.
Then weigh what loss your honour may sustain,
If with too credent ear you list his songs, 30
Or lose your heart, or your chaste treasure open
To his unmaster’d importunity.
Fear it, Ophelia, fear it, my dear sister,
And keep you in the rear of your affection,
Out of the shot and danger of desire. 35
The chariest maid is prodigal enough
If she unmask her beauty to the moon;
Virtue itself ’scapes not calumnious strokes;
The canker galls the infants of the spring
Too oft before their buttons be disclosed, 40
And in the morn and liquid dew of youth
Contagious blastments are most imminent.
Be wary then; best safety lies in fear:
Youth to itself rebels, though none else near.

ОФЕЛИЯ
Воздействие твоих благих уроков
Приставлю стражем к сердцу. Всё же, брат,
Не будь как пастор, что с бесстыдной ложью
Шлёт нас путём тернистым к небесам,
А сам, чванливый олух и распутник,
Спешит стезёй услад и болтовни,
Но не своих заветов.

Oph.
I shall the effect of this good lesson keep, 45
As watchman to my heart. But, good my brother,
Do not, as some ungracious pastors do,
Show me the steep and thorny way to heaven,
Whilst, like a puff ’d and reckless libertine,
Himself the primrose path of dalliance treads 50
And recks not his own rede.

ЛАЭРТ
О, не бойся!60
Я припозднился. Вон идёт отец.

Laer.

(Входит ПОЛОНИЙ)

Enter POLONIUS.

Двойная благодать в двойном прощанье.
Судьба благословит второй уход61.

A double blessing is a double grace;
Occasion smiles upon a second leave.

O, fear me not.
I stay too long; but here my father comes.
60

В смысле «Не бойся меня». Мол,
бойся всего, но не меня. Логично.
61
Ведь он уже получил разрешение
не только от отца, но и от короля уехать обратно во Францию.

ПОЛОНИЙ
Всё тут, Лаэрт?! На борт, на борт, стыдись!
Твой парус уж давно расправил плечи62,
Ждут лишь тебя. Вот, будь благословен!
И в памяти наказ мой заруби63:
Лишай свои раздумья дара речи,
Пустую мысль в бездействии храни64.
Запанибрата будь, но не простецки.
Друзей, что есть и верность чью проверил,
К душе притисни ободом стальным65,
И не стирай ладонь в рукопожатьях
Приятельских. Старайся избегать
Раздоров, но уж если влип, всё сделай,
Чтоб впредь противник избегал тебя.
Щедрее будь на слух66, скупись на голос.
Чужое мненье чти, своё — сдержи.
Носи одежду кошельку не в тягость,
Плати за роскошь, но не моды крик.
Ведь по наряду видно человека,
А у французов высшего сословья
Разборчивость к таким вещам в крови.
Заёмщиком не будь и кредитором67:
С деньгами вместе потеряешь друга,
А займом бережливость притупишь.
Но главное — будь искренен с собою
И, следовательно, как ночь за днём68,
Ты станешь честен перед всем и каждым.
Прощай, а всходы даст благословенье!69
ЛАЭРТ
Смиренно удаляюсь, господин.
ПОЛОНИЙ
Ступай. Час пробил. Слуги заждались.
ЛАЭРТ
Прощай, Офелья, и не забывай,
Что я сказал.
ОФЕЛИЯ
На памяти замок,
А ключ к нему ты сам теперь храни.
42

Pol.
Yet here, Laertes! Aboard, aboard, for shame! 55
The wind sits in the shoulder of your sail,
And you are stay’d for. There; my blessing with thee!
And these few precepts in thy memory
Look thou character. Give thy thoughts no tongue,

Nor any unproportion’d thought his act. 60
Be thou familiar, but by no ‘means vulgar;
The friends thou hast, and their adoption tried,
Grapple them to thy soul with hoops of steel,
But do not dull thy palm with entertainment
Of each new-hatch’d, unedged comrade. Beware 65
Of entrance to a quarrel; but, being in,
Bear’t that the opposed may beware of thee.
Give every man thine ear, but few thy voice;
Take each man’s censure, but reserve thy judgment.
Costly thy habit as thy purse can buy, 70

But not express’d in fancy; rich, not gaudy;
For the apparel oft proclaims the man;
And they in France of the best rank and station
Are most select and generous, chief in that.
Neither a borrower nor a lender be; 75
For loan oft loses both itself and friend,
And borrowing dulls the edge of husbandry.
This above all: to thine own self be true,
And it must follow, as the night the day,
Thou canst not then be false to any man. 80
Farewell: my blessing season this in thee!
Laer.
Most humbly do I take my leave, my lord.
Pol.
The time invites you; go, your servants tend.
Laer.
Farewell, Ophelia, and remember well
What I have said to you.
Oph.
’Tis in my memory lock’d, 85
And you yourself shall keep the key of it.

Это напоминает исторический эпизод апреля
1587 года, когда Елизавета, опасаясь за судьбу своего верного пирата, Дрейка, который собирается
отплыть из Плимута в испанский Кардис, шлёт
ему упреждающее письмо. Дрейк делает вид, будто
письмо не застало его, пишет в ответ «Ветер попутный тчк корабль под парусом тчк» и уплывает.
63
Дальше авторы трагедии цитируют весьма полезные для юношества, и не только, максимы, которыми их в своё время потчевал сэр Уильям Сесил,
писавший на эти темы целые трактаты. Как уже
упоминалось выше, если Сесил бы непосредственным наставником и опекуном Эдварда де Вира, то
Фрэнсису Бэйкону он приходился дядей, будучи
женатым вторым браком на родной сестре его матери.
64
Принцип, которому сам многословный Полоний не следует вовсе.
65
Про дружбу как «стальной обод» мог добавить от себя де Вир, поскольку именно так он всю
жизнь воспринимал опёку Сесила, от которого зависел целиком и полностью: тот давал ему деньги,
кров, жену (де Вир женился на его четырнадцатилетней дочери, Анне), приставлял шпионов и т.п.
66
Уши, уши! Это самое главное. Это — фетиш
«Гамлета». Яд заливается через уши...
67
Не надо думать, будто кредиты, «МММ» или
биткоины — это какое-то новое изобретение.
68
В смысле «так же последовательно, как ночь
сменяет день».
69
Замечательная логика: сперва возмущаться нерасторопностью сына, а потом полчаса читать ему
пусть умную, но отвлекающую от дела нотацию.

ЛАЭРТ
Прощайте.

Laer.
Farewell.

(Уходит)

[Exit.

ПАЛОНИЙ
Что такого он сказал?70

Pol.
What is’t, Ophelia, he hath said to you?

ОФЕЛИЯ
Признаюсь вам, то Гамлета касалось.

Oph.
So please you, something touching the Lord Hamlet.

ПОЛОНИЙ
Напомнила... спасибо, Богоматерь!
Мне донесли, что часто допоздна
Он частное с тобой проводит время,
А ты щедра ему в том потакать.
Коль это так, как мне молва доносит
Предупрежденья ради, должен я
Сказать, что ты себя не сознаёшь
Достойной чести дочери моей.
Что между вами? Говори мне правду.

Pol.
Marry, well bethought: 90
’Tis told me, he hath very oft of late
Given private time to you, and you yourself
Have of your audience been most free and bounteous:
If it be so — as so ’tis put on me,
And that in way of caution — I must tell you, 95
You do not understand yourself so clearly
As it behoves my daughter and your honour.
What is between you? give me up the truth.

ОФЕЛИЯ
Мой господин, он открывает чувства
Свои ко мне.

Oph.
He hath, my lord, of late made many tenders
Of his affection to me. 100

ПОЛОНИЙ
Какие чувства?! Да не будь простушкой
Не искушённой в столь рисковом деле!
Считаешь, что «открытьям» можно верить?

Pol.
Affection! pooh! you speak like a green girl,
Unsifted in such perilous circumstance.
Do you believe his tenders, as you call them?

ОФЕЛИЯ
Что думать мне, не знаю, господин.

Oph.
I do not know, my lord, what I should think.

ПОЛОНИЙ
Я научу! Пойми, что ты ребёнок.
Ты оценила неких чувств открытье,
Цена ж им — грош71. Цени себя дороже.
Иначе — лишь бы фразу не заездить –
Меня ты открываешь дураком.

Pol.
Marry, I’ll teach you: think yourself a baby, 105
That you have ta’en these tenders for true pay,
Which are not sterling. Tender yourself more dearly;
Or — not to crack the wind of the poor phrase,
Running it thus — you ’ll tender me a fool.

70
71

У Полония, как мы видим, две задачи по жизни: давать советы и собирать информацию.
«Грош» в устах датчанина так же неуместен, как sterling оригинала, поэтому вполне уместен в переводе.

ОФЕЛИЯ
Отец, он допекал меня любовью
В достойной форме.

Oph.
My lord, he hath importuned me with love 110
In honourable fashion.

ПОЛОНИЙ
Да, форма, так и есть! Давай, давай...

Pol.
Ay, fashion you may call it; go to, go to.

ОФЕЛИЯ
... и подтвердил всё сказанное мне
Священной клятвой перед небесами.

Oph.
And hath given countenance to his speech, my lord,
With almost all the holy vows of heaven.

ПОЛОНИЙ
Силками на вальдшнепов72! Знаю я:
Когда вскипает кровь, душа так щедро
Клянётся языком: от этих вспышек
Тепла гораздо меньше, чем огня.
Всё тухнет. Что б ни обещало пламя,
Оно не в очаге. Отныне, дочь,
Скупись своим девичеством почаще
И не считай дешёвые мольбы
Причиной для бесед. Поверь, что Гамлет
Летами молод, и длина цепи
Не так его препятствует прогулкам,
Как цепь твоя. Короче73, знай, Офелья:
Не верь мольбам — посредники они
Наряженные в пышные личины,
Но под шелками прячется рваньё,
Они сродни речам безгрешных сводней,
Что манят ложью. Выражаясь прямо,
Отныне не позволю я тебе
Порочить время своего досуга
И с Гамлетом болтать о пустяках.
Поверь мне, заклинаю. Ну, ступай.

Pol.
Ay, springes to catch woodcocks. I do know, 115
When the blood burns, how prodigal the soul
Lends the tongue vows: these blazes, daughter,
Giving more light than heat, extinct in both,
Even in their promise, as it is a-making,
You must not take for fire. From this time 120
Be somewhat scanter of your maiden presence;
Set your entreatments at a higher rate
Than a command to parley. For Lord Hamlet,
Believe so much in him, that he is young,
And with a larger tether may he walk 125
Than may be given you: in few, Ophelia,
Do not believe his vows; for they are brokers,
Not of that dye which their investments show,
But mere implorators of unholy suits,
Breathing like sanctified and pious bawds, 130
The better to beguile. This is for all:
I would not, in plain terms, from this time forth,
Have you so slander any moment’s leisure,
As to give words or talk with the Lord Hamlet.
Look to’t, I charge you; come your ways. 135

ОФЕЛИЯ
Да, господин мой.

Oph.
I shall obey, my lord.

(Уходят)

[Excunt.

Тех самых вальдшнепов, глупых птиц, о которых перед смертью вспомнит его сын, Лаэрт. Глупые вальдшнепы использовалась птицеловами в качестве «наживки» для более хитрых птиц.
73
Да уж куда короче! 11 строк до «короче» и ещё 9 — после.

Сцена IV

SCENE IV.

(Входят ГАМЛЕТ, ГОРАЦИО и МАРЦЕЛЛ)

Enter HAMLET, HORATIO, and MARCELLUS.

ГАМЛЕТ
Кусает ветер, холод нестерпимый.

Ham.
The air bites shrewdly; it is very cold.

ГОРАЦИО
Да, ветер словно с поводка сорвался.

Hor.
It is a nipping and an eager air.

ГАМЛЕТ
Который час?

Ham.
What hour now?

ГОРАЦИО
Двенадцать будет скоро.

Hor.

МАРЦЕЛЛ
Нет, уж пробило.

Mar.
No, it is struck.

ГОРАЦИО
Да? Не слышал я. Грядёт тот час, когда бесплотный дух
выходит на прогулку...

Hor.
Indeed? I heard it not: it then draws near the
season 5
Wherein the spirit held his wont to walk.

(Звук рожков и два пушечных выстрела)

[A flourish of trumpets, and ordnance shot off, within.

Что это значит, сударь?

What does this mean, my lord?

ГАМЛЕТ
Король не спит и увлечён попойкой,
Тостует и коленца выдаёт,
Когда ж он залпом рейнское74 глушит,
Литавры и труба подобным рёвом
Ликуют в честь глотка.

Ham.
The king doth wake to-night and takes his rouse,
Keeps wassail, and the swaggering up-spring reels;
And as he drains his draughts of Rhenish down, 10
The kettle-drum and trumpet thus bray out
The triumph of his pledge.

ГОРАЦИО
Таков порядок?75

Hoy.

ГАМЛЕТ
Вообще-то да.
Но как по мне, хотя я здесь родился
И уж привык, так было бы честней
Порядок сей не соблюдать, а рушить.

Ham.
Ay, marry, is’t;
But to my mind, though I am native here
And to the manner born, it is a custom 15
More honour’d in the breach than the observance.

Площадка перед замком

74
75

The Platform.

I think it lacks of twelve.

Is it a custom?

Именно рейнское будет упомянуто позже, в связи с Йориком.
Надо понимать, что Горацио хоть и друг Гамлета, но вхож ко двору не настолько, чтобы знать все тонкости.

Пиры с похмельем и лихим размахом
Дают соседям повод хаять нас.
Для них мы — пьянь, которой титул свинский
Скорей к лицу. И тем они лишают
Любой успех наш, что добыт трудом,
Всей глубины заложенного смысла.
Так происходит иногда с людьми,
Несущими в себе пятно порока
Родимое — в чём нету их вины:
Природа же не знает, где родится –
И вот они растут, а разрастаясь,
Разносят в щепы крепости рассудка,
Или избыток пагубной закваски
Манеры портит их; таких людей,
Запятнанных одним всего изъяном,
Виной чему природа иль звезда76,
Какой бы ни была их добродетель,
Какой бы ни пленяли чистотой,
Молвы не минет злое порицанье
За это лишь пятно. И капля дёгтя
Так часто портит благородный вкус,
Ведя к позору.

This heavy-headed revel east and west
Makes us traduced and tax’d of other nations;
They clepe us drunkards, and with swinish phrase
Soil our addition; and indeed it takes 20
From our achievements, though perform’d at height,
The pith and marrow of our attribute.
So, oft it chances in particular men,
That for some vicious mole of nature in them,
As, in their birth, — wherein they are not guilty, 25
Since nature cannot choose his origin, –
By the o’ergrowth of some complexion,
Oft breaking down the pales and forts of reason,
Or by some habit that too much o’er-leavens
The form of plausive manners; that these men, – 30
Carrying, I say, the stamp of one defect,
Being nature’s livery, or fortune’s star, –
Their virtues else — be they as pure as grace,
As infinite as man may undergo –
Shall in the general
censure take corruption 35
From that particular fault: the dram of evil
Doth all the noble substance of a doubt
To his own scandal.

(Входит ПРИЗРАК77)
ГОРАЦИО
Сударь, вон, идёт!

Hor.

ГАМЛЕТ
Да защитят нас слуги милосердья78!
Будь ты хоть дух святой, хоть гоблин79 чёртов,
Неси хоть дар небес, хоть пламя ада,
Замыслив зло или благую цель,

Ham.
Angels and ministers of grace defend us! –
Be thou a spirit of health or goblin damn’d, 40
Bring with thee airs from heaven or blasts from hell,
Be thy intents wicked or charitable,

Look, my lord, it comes!

Здесь некоторые исследователи видят намёк на звезду в фамильном гербе Эдварда де Вира.
Эдвард де Вир рассказывал друзьям, что его приёмный отец, Тирелл, второй муж его матери, который умер, когда Эдварду было двадцать лет, иногда
приходит к нему в ночных кошмарах в виде призрака.
78
Под «слугами милосердия» (ministers of grace) здесь понимаются не священники, а ангелы.
79
Первое из двух упоминаний Гамлетом гоблинов в трагедии. Если вы вдруг принадлежите к современному поколению и думаете, что гоблин — это выдумка какого-нибудь Толкиена, то нет, это уважаемый Джон Рональд черпал из богатого английского фольклора, а не наоборот. Гоблинами на Британщине
принято называть проказливых чертенят, живущих в домах или дуплах деревьев.
77

Явился ты в таком невнятном виде,
Что не сдержусь и Гамлетом окликну...
Отец, король, великий Дан80, ответь!
Не дай мне впасть в невежество, скажи,
Зачем скелет твой, преданный земле,
Сорвал покровы, и зачем гробница,
В которой ты был тихо захоронен,
Раскрыла тяжко мраморную пасть,
Тебя извергнув. Как мне понимать,
Что ты, мертвец, опять закован в латы
И бродишь тут в мерцании луны,
Пугая ночь и понуждая нас,
Глупцов природы, потрясать устои
Сомненьями, что чужды нашим душам81?
Ответь, зачем? Скажи, что делать нам?82

Thou comest in such a questionable shape
That I will speak to thee: I’ll call thee Hamlet,
King, father; Royal Dane, O, answer me! 45
Let me not burst in ignorance; but tell
Why thy canoniz’d bones, hearsed in death,
Have burst their cerements; why the sepulchre,
Wherein we saw thee quietly inurn’d,
Hath oped his ponderous and marble jaws, 50
To cast thee up again. What may this mean,
That thou, dead corse, again, in complete steel,
Revisit’st thus the glimpses of the moon,
Making night hideous; and we fools of nature
So horridly to shake our disposition 55
With thoughts beyond the reaches of our souls?
Say, why is this? wherefore? what should we do?

(ПРИЗРАК манит ГАМЛЕТА)

[Ghost beckons Hamlet.

ГОРАЦИО
Он манит вас куда-то за собой,
Как будто жаждет завести беседу
Наедине.

Hor.
It beckons you to go away with it,
As if it some impartment did desire
To you alone.

МАЦЕЛЛ
Смотрите, как учтиво
Он вас завёт подальше отойти.
Не поддавайтесь.

Mar.

ГОРАЦИО
Ни за что на свете.

Hor.

ГАМЛЕТ
Он не ответит. Я пойду за ним.

Ham.
It will not speak; then I will follow it.

ГОРАЦИО
Не нужно, сударь.

Hor.
Do not, my lord.

Look, with what courteous action 60
It waves you to a more removed ground:
But do not go with it.
No, by no means.

Датчанин, викинг, король.
В этом месте исследователи любят рассуждать об истинной природе дальнейшего «помешательства» Гамлета, то есть, насколько
он было его собственным розыгрышем или произошло по-настоящему как продолжение этой полуночной встречи.
82
Эти вопросы могут восприниматься на двух уровнях: как простое обращение к Призраку и как «вечные» вопросы, которыми
задаётся думающее человечество о своём предназначении.
81

ГАМЛЕТ
А чего бояться?
За жизнь свою не дам я и булавки,
А душу... что он может сделать с ней,
Такою же безсмертной, как он сам?
Вновь поманил. Последую за ним.

Ham.

ГОРАЦИО
Что если он вас заведёт в стремнину
Иль на вершину гибельной скалы,
Нависшей прямо над пучиной моря,
И примет там другой ужасный вид,
Который вас лишит опор рассудка
Безумцем сделав? Посудите здраво.
Ведь сам утёс без видимых причин
Вселяет в нас отчаянные мысли
И заставляет мерить высоту
И слышать рёв внизу.

Hor.
What if it tempt you toward the flood, my lord,
Or to the dreadful summit of the cliff 70
That beetles o’er his base into the sea,
And there assume some other horrible form,
Which might deprive your sovereignty of reason
And draw you into madness? think of it;
The very place puts toys of desperation, 75
Without more motive, into every brain
That looks so many fathoms to the sea
And hears it roar beneath.

ГАМЛЕТ
Он машет мне.
Ступай. Я за тобой.

Ham.

МАРЦЕЛЛ
Постойте, сударь.

Mar.
You shall not go, my lord.

ГАМЛЕТ
Без рук!

Ham.

ГОРАЦИО
Сдержитесь!

Hor.
Be ruled; you shall not go.

ГАМЛЕТ
Нет, судьба зовёт
И все артерии тела наполняет
Отвагой равной нерву льва Немеи83.
Меня зовут! Пустите, господа.
Клянусь, сейчас я призраков утрою!
Сказал же, прочь!.. Веди. Я за тобой.

Ham.

Why, what should be the fear?
I do not set my life at a pin’s fee; 65
And for my soul, what can it do to that,
Being a thing immortal as itself?
It waves me forth again; I’ll follow it.

It waves me still. –
Go on; I’ll follow thee.

Hold off your hands! 80

My fate cries out,
And makes each petty artery in this body
As hardy as the Nemean lion’s nerve.

Снова аллюзия к упоминавшемуся раньше Геркулесу-Гераклу (с которым французы сравнивали отца Эдварда де Вира, о чём речь
дальше), поскольку убийство неуязвимого для оружия немейского льва стало первым из его подвигов. В честь этого события Зевс
поместил на небе созвездие Льва, которое перекочевало в гороскопы.

(ПРИЗРАК и ГАМЛЕТ уходят)

[Ghost beckons.
Still am I call’d? Unhand me, gentlemen;
[Breaking from them.
By heaven, I’ll make a ghost of him that lets me: 85
I say, away! — Go on; I’ll follow thee.
[Exeunt Ghost and Hamlet.

ГОРАЦИО
Фантазии с ума его низводят.

Hor.
He waxes desperate with imagination.

МАЦЕЛЛ
Последуем. Его не стоит слушать.

Mar.
Let’s follow; ’tis not fit thus to obey him.

ГОРАЦИО
Пошли. К чему всё это приведёт?

Hor.
Have after. — To what issue will this come?

МАРЦЕЛЛ
Прогнило что-то в датском государстве.

Mar.
Something is rotten in the state of Denmark. 90

ГОРАЦИО
Пусть небеса решают.

Hor.
Heaven will direct it.

МАРЦЕЛЛ
Нет, идём.

Mar.

Nay, let’s follow him.

[Exeunt.

Сцена V

SCENE V.

(Входят ПРИЗРАК и ГАМЛЕТ)

Enter GHOST and HAMLET.

ГАМЛЕТ
Куда ведёшь? Скажи! Не двинусь дальше.

Ham.
Whither wilt thou lead me? speak; I’ll go no further.

ПРИЗРАК
За мной.

Ghost.
Mark me.

ГАМЛЕТ
Иду.

Ham.

ПРИЗРАК
Мой час почти уж пробил,
Когда в объятья адского огня
Себя отдать я должен.

Ghost.

ГАМЛЕТ
Бедный призрак!

Ham.

ПРИЗРАК
Ты не жалей меня, а лучше слушай,
Что я тебе открою.

Ghost.
Pity me not, but lend thy serious hearing 5
To what I shall unfold.

ГАМЛЕТ
Я готов!

Ham.

ПРИЗРАК
... и отомсти, когда узнаешь правду.

Ghost.
So art thou to revenge, when thou shalt hear.

ГАМЛЕТ
Что?

Ham.
What?

ПРИЗРАК
Знай: я призрак твоего отца.84
Я обречён скитаться по ночам,
А днём поститься в огненном загоне,
Пока грехи моей былой природы
Ни счистятся85. Но мне запрещено
Снимать покровы с тайн моей темницы.
Иначе мог бы я легчайшим словом
Изрезать душу, заморозить кровь,

Ghost.
I am thy father’s spirit;
Doom’d for a certain term to walk the night, 10
And for the day confined to fast in fires,
Till the foul crimes done in my days of nature
Are burnt and purged away. But that I am forbid
To tell the secrets of my prison-house,
I could a tale unfold whose lightest word 15
Would harrow up thy soul, freeze thy young blood,

Another Part of the Platform.

I will.

My hour is almost come,
When I to sulphurous and tormenting flames
Must render up myself.
Alas, poor ghost!

Speak; I am bound to hear.

Призрак честно признаётся, что
не является отцом Гамлета в полном
смысле слова, но лишь его духом. Поэтому Гамлет дальше действует по
принципу «доверяй, но проверяй»,
откуда и появляется необходимость
разыгрывать перед Клавдием спектакль, чтобы удостовериться в правдивости истории призрака.
85
Перед нами витиеватое объяснение того, что дух отца Гамлета пока
находится в Чистилище, о котором
ему нельзя рассказывать. Означает ли
это, что дальше у него одна дорога —
в Рай? И почему намёки призрака делают Чистилище настолько схожим
с Адом в нашем представлении?

Лета (в переводе с греческого «забвение») —
одна из пяти рек, протекающих в подземном мире,
из которой должны пить души усопших и души
вновь воплощающихся, чтобы забывать свой предыдущий опыт. О Лете как средстве забыть вредное или опасное говорила и писала королева Елизавета.
87
Тут на память приходит до сих пор не раскрытое убийство молодого Генриха Стюарта, мужа
Марии Стюарт, чей труп также был найден в саду,
а сама королева в том же 1567 году вышла замуж за
графа Босуэлла, подозревавшегося в этом преступлении.
88
В оригинале — prophetic (пророческий). Интересно заметить, что Эдвард де Вир вёл записи,
которые называл A Book of Prophecies («Книга
пророчеств»). Ещё до его рождения Франсес Вир
Ховард, его тётка, графиня Саррей, родила мальчика. Среди приглашённых на торжество по этому
случаю был один итальянский астролог, которого
отец новорожденного с дуру попросил составить
гороскоп. Результат был ужасным: графу Саррей
по нему выходила ранняя смерть, а ребёнку — несчастья. Эдварда де Вира мог потрясти тот факт,
что позднее оба — отец и сын — были казнены.
Кстати, этим ребёнком был Томас Ховард, троюродный брат Елизаветы. К казни за измену его
приговорила она же.
89
И снова многозначность того, что представляется очевидным. Поначалу нам кажется, что Гамлет говорит: «Я знал, я чувствовал: мой дядя убил
моего отца». Потом мы понимаем, что об убийстве он до слов призрака не думал вовсе. То есть,
он говорит: «Мне этот дядя Клавдий с самого начала не нравился». Однако некоторые исследователи идут ещё дальше и вспоминают про «Эдипов
комплекс»: болезненную привязанность нездорового сына к матери как объекту плотских желаний.
Иначе говоря, их Гамлет теми же словами говорит:
«Мой дядя — моя душа. Он так же рвался к моей
матери, как и я. Но ему это удалось, и поэтому
я его ненавижу и буду мстить».

Глаза заставить вылезть из орбит
А пряди завитые распрямиться,
Чтобы каждый нежный волос дыбом встал
Подобно иглам дикобраза в гневе.
Однако правду вечности нельзя
Вверять тому, кто во плоти... Послушай!..
Любовь к отцу если жила в тебе...

Make thy two eyes, like stars, start from their spheres,
Thy knotted and combined locks to part
And each particular hair to stand an end,
Like quills upon the fretful porpentine: 20
But this eternal blazon must not be
To ears of flesh and blood. List, list, O, list!
If thou didst ever thy dear father love –

ГАМЛЕТ
О, боже!

Ham.
O God!

ПРИЗРАК
... отмсти за безсердечное убийство.

Ghost.
Revenge his foul and most unnatural murder. 25

ГАМЛЕТ
Убийство!

Ham.
Murder?

ПРИЗРАК
Убийства все порочны и страшны,
Но это всех страшнее и порочней.

Ghost.
Murder most foul, as in the best it is,
But this most foul, strange, and unnatural.

ГАМЛЕТ
Скорей поведай, чтобы мог на крыльях
Стремительных, как мысли о любви,
Я броситься к отмщенью.

Ham.
Haste me to know ’t, that I, with wings as swift
As meditation or the thoughts of love, 30
May sweep to my revenge.

ПРИЗРАК
Ты готов,
И был бы хуже, чем бурьян ленивый,
Которым Леты86 сплошь зарос причал,
Когда б не возмутился. Ну, так слушай.
Сказали всем, что спящего в саду
Меня ужалил змей. Причиной смерти
Цинично был обманут слух датчан,
Но знай же ты, о, юноша достойный,
Что змий, убивший твоего отца,
В его короне87.

Ghost.

ГАМЛЕТ
Вещая88 душа!
Мой дядя!89

Ham.

I find thee apt;
And duller shouldst thou be than the fat weed
That roots itself in ease on Lethe wharf,
Wouldst thou not stir in this. Now, Hamlet, hear:
’Tis given out that, sleeping in mine orchard, 35
A serpent stung me; so the whole ear of Denmark
Is by a forged process of my death
Rankly abused; but know, thou noble youth,
The serpent that did sting thy father’s life
Now wears his crown.
O my prophetic soul! 40
My uncle?
55

ПРИЗРАК
Да, коварный зверь измены,
Что чарами ума, дарами гада –
Будь проклят ум и дар90, дающий силу
Так совращать — порочно соблазнил
Мою благую с виду королеву:
О, Гамлет, вот уж точно дно паденья!
Предать меня, предать мою любовь,
Рука об руку шедшую с обетом,
На свадьбе данном, и найти опору
В том негодяе, чьи дары тускнеют
С моими рядом!
Нет, добродетель никакая похоть
Обличьем райским ввек не искусит,
Тогда как страсть под ангельским нарядом,
Лежи она хоть на небесном ложе,
Вкушает падаль.
Но тихо! Чую, утром потянуло.
Позволь мне кратким быть. Мой сон в саду,
Привычкой ставший в час после полудня,
Такой спокойный, дядя твой украл
Гебонным91 соком, что из пузырька
Залил мне в уши92 каплями проказы.
90

Ghost.
Ay, that incestuous, that adulterate beast,
With witchcraft of his wit, with traitorous gifts, –
O wicked wit and gifts, that have the power
So to seduce! — won to his shameful lust 45
The will of my most seeming-virtuous queen:
O Hamlet, what a falling-off was there!
From me, whose love was of that dignity
That it went hand in hand even with the vow
I made to her in marriage; and to decline 50
Upon a wretch, whose natural gifts were poor
To those of mine!
But virtue, as it never will be moved,
Though lewdness court it in a shape of heaven,
So lust, though to a radiant angel link’d, 55
Will sate itself in a celestial bed,
And prey on garbage.
But, soft! methinks I scent the morning air;
Brief let me be. Sleeping within mine orchard,
My custom always in the afternoon, 60
Upon my secure hour thy uncle stole,
With juice of cursed hebenon in a vial,
And in the porches of mine ears did pour

Крупным специалистом в деле отравления неугодных был упоминавшийся ранее Роберт Дадли, фаворит королевы, женившийся
вторым браком на её родственнице, Летиции. Третьей дамой сердца Дадли была леди Шеффилд, которая от него в итоге забеременела.
Врачом у Дадли служил итальянец Джулио Боргаруччи, знавший толк в ядах. Говорят, что Дадли отравил мужа леди Шеффилд, когда
тот решил с ней развестись. Его же уличали в отравлении первого мужа Летиции, эрла Эссекского. Его жертвами пали также Николас Трокмортон, дипломат и посол во Франции, игравший ключевую роль в отношениях между Елизаветой и Марией Шотландской;
большой друг Эдварда де Вира — Саррей; и даже король Швеции, имевший неосторожность посвататься к Елизавете. Когда Саррей
умирал, он будто бы сказал о Дадли, у которого было прозвище Цыган: «Остерегайтесь этого Цыгана. Он предаст вас. Вы не знаете
этого зверя так, как знаю его я». Известно также, что Дадли буквально задаривал свою королеву подарками с драгоценностями.
91
В оригинале — hebenon. Упоминание этого растения вызывает у исследователей множество споров, тем более что в таком написании
оно встречается только здесь. Некоторые полагают, что имеется в виду растение болиголов, однако оно упоминается и под своим оригинальным названием — hemlock. Другие склонны видеть в этом растении тис. Эдмунд Спенсер упоминает в одном из своих произведений
«смертельный лук гебена». Примечательно, что про гебен в форме the jouyce of Hebon писал в своём «Мальтийском еврее» не кто-нибудь,
а Кристофер Марлоу. Кстати, его написание («сок Габона») может пониматься и так, что речь идёт вовсе не о растении, а о местности.
92
Самая большая загадка трагедии для меня: как можно залить яд спящему в «уши», а не в «ухо»? Разве что Клавдий стоял и терпеливо ждал, пока брат перевернётся во сне на другой бок. Тут, разумеется, можно вспомнить леди Макбет, которая говорит о том
же, но вполне описательно, т.е. «лил яд в мои уши», значит, «нашёптывал гадости», «лгал». Вообще же гораздо проще закапать яд
в ноздри спящего, благо их у него тоже две. Но нет, авторы «Гамлета», как они сами позже признаются, черпали этот странный рецепт
из нашумевшей истории об убийстве герцога Урбино (он же Луиджи Гонзаго) в 1538 году.

Тот сок содержит столько неприязни
К природе человеческой крови,
Что сразу пробегает резвой ртутью
Через ворота по аллеям тела
И быстро, словно молоко в творог,
Сворачивает кровь, какой бы жидкой
Она бы ни была. Моя свернулась.
И моментально коркой лишая
Такой же мерзкой, как у прокажённых,
Покрылось тела гладь.
Вот так, во сне, рукой родного брата
Короны, жизни и жены лишённым
Я оказался в цвете грешных лет,
Без елея, без цели, без причастья.
Счета не сведены, их лишь послали
За мною вслед мне ношу тяжелить93.
О, ужас! Ужас! Ужас всех ужасней!94
Послушайся природу, не терпи.
Не дай постели датских королей
Стать койкой для проклятого инцеста.
Но как бы дальше ты ни поступил,
Не вздумай ни в душе, ни в дерзких мыслях
Злословить мать: дай волю небесам
И тем шипам, что облюбили лоно,
Её колоть и жалить. Ну, прощай!
Светляк мне шлёт сигнал, что утро близко,
И задувает лишний95 огонёк.
Прощай, мой Гамлет, помни об отце.

The leperous distilment; whose effect
Holds such an enmity with blood of man 65
That swift as quicksilver it courses through
The natural gates and alleys of the body;
And with a sudden vigour it doth posset
And curd, like eager droppings into milk,
The thin and wholesome blood: so did it mine; 70
And a most instant tetter bark’d about,
Most lazar-like, with vile and loathsome crust,
All my smooth body.
Thus was I, sleeping, by a brother’s hand
Of life, of crown, of queen, at once dispatch’d; 75
Cut off even in the blossoms of my sin,
Unhousel’d, disappointed, unaneled;
No reckoning made, but sent to my account
With all my imperfections on my head:
Oh, horrible! Oh, horrible! most horrible! 80
If thou hast nature in thee, bear it not;
Let not the royal bed of Denmark be
A couch for luxury and damned incest.
But, howsoever thou pursuest this act,
Taint not thy mind, nor let thy soul contrive 85
Against thy mother aught; leave her to heaven,
And to those thorns that in her bosom lodge,
To prick and sting her. Fare thee well at once!
The glow-worm shows the matin to be near,
And ’gins to pale his uneffectual fire; 90
Adieu, adieu, adieu! remember me.

(Уходит)

[Exit.

ГАМЛЕТ
О, небосвод! Земля! Что там ещё?
Припомнить ад?.. Проклятье!.. Сердце, стой!

Ham.
O all you host of heaven! O earth! what else?
And shall I couple hell? Oh, fie! Hold, hold, my heart;

Крайне важное место. То, что душа отца Гамлета находится в Чистилище, причём, скорее всего, именно потому, что не успела перед
смертью отчитаться за грехи, выдаёт в авторах трагедии приверженцев католицизма. Чуть позже мы увидим Клавдия, молящегося
в одиночестве. Гамлет решит его не убивать во время молитвы, чтобы не «помогать» ему взлететь на небеса. Но дело в том, что таким
образом негодяй Клавдий описан как имеющий прямой выход на божественное ведомство, то есть, как протестант.
94
В некоторых редакциях эта фраза вырывается из уст призрака и вкладывается в уста Гамлета.
95
В смысле «ненужный». Электричество надо экономить.

Ну, сухожилья, не дряхлейте разом,
Не дайте мне упасть... Забыть тебя?!
Нет, бедный дух, пока уместна память
В безумной сфере96, как тебя забыть!
Да со стола97 моих воспоминаний
Смету я все страницы пустяков,
Весь книжный хлам, все формы, все печати,
Что новизна и опыт там хранят,
Чтоб твой наказ один совсем остался
Закладкой в книге под названьем «мозг»,
Вдали от мелочей. Да, чёрт возьми!..
О, женщина-губитель!
О, негодяй проклятый! Смейся, смейся!
В моих скрижалях так и запишу,
Что смех к лицу бывает подлецам,
По крайней мере, в Дании так точно...

And you, my sinews, grow not instant old,
But bear me stiffly up. Remember thee? 95
Ay, thou poor ghost, while memory holds a seat
In this distracted globe. Remember thee?
Yea, from the table of my memory
I’ll wipe away all trivial fond records,
All saws of books, all forms, all pressures past, 100
That youth and observation copied there;
And thy commandment all alone shall live
Within the book and volume of my brain,
Unmix’d with baser matter: yes, by heaven!
O most pernicious woman! 105
O villain, villain, smiling, damned villain!
My tables, — meet it is I set it down,
That one may smile, and smile, and be a villain;
At least I’m sure it may be so in Denmark. –

(Пишет)

[Writing.

Ну вот, готово, дядя. Дал я клятву:
«Прощай, прощай и помни обо мне» –
Слова моей присяги.

So, uncle, there you are. — Now to my word; 110
It is “Adieu, adieu! remember me.”
I have sworn’t.

ГОРАЦИО (за сценой)
Сударь, сударь...

Hor. [Within.]
My Lord, my lord!

МАРЦЕЛЛ (за сценой)
Принц Гамлет...

Mar. [Within.]
Lord Hamlet!

ГОРАЦИО (за сценой)
Небеса ему защитой!

Hor. [Within.]

ГАМЛЕТ
Да будет так!98

Ham.
So be it!

Heaven secure him!

Одни критики советуют в этом месте хвататься за голову, другие — считать, будто под «сферой» подразумевается весь мир. В оригинале — globe. Это заставляет вспомнить, что оригинальный театр «Шейкспира» на Темзе (восстановленный в нынешнем виде
в 1997 году) так и назывался. В русскоязычной традиции принято тупо называть его «Глобусом», хотя, как видно из того же «Гамлета», также подходят переводы «Сфера» и даже «Голова» (с несколько ироничным оттенком вроде нашего «кумпола»).
97
В оригинале используется иероглиф table, который может переводиться и как «стол», и как «таблица», и как «скрижаль», которая обыгрывается в переводе этого монолога ниже.
98
В Ф1 эта реплика принадлежит Гамлету, в К2 — Марцеллу.
99
Считается, что персонажи обмениваются криками, типичными для сокольничих.

МАРЦЕЛЛ (за сценой)
Хилло, хо-хо99, мой сударь!

Hor. [Within.]
Illo, ho, ho, my lord! 115

ГАМЛЕТ
Хилло, хо-хо, малыш! Ко мне, пичуга!

Ham.
Hillo, ho, ho, boy! come, bird, come.

(Входят ГОРАЦИО и МАРЦЕЛЛ)

Enter HORATIO
and MARCELLUS.

МАРЦЕЛЛ
Ну, как дела?

Mar.
How is’t, my noble lord?

ГОРАЦИО
Что нового, мой сударь?

Hor.

ГАМЛЕТ
О, всё чудесно100!

Ham.
O, wonderful!

ГОРАЦИО
Расскажите же.

Hor.
Good my lord, tell it.

ГАМЛЕТ
Нет, вы проговоритесь.

Ham.

ГОРАЦИО
Ни за что!

Hor.
Not I, my lord, by heaven.

МАРЦЕЛЛ
Я тоже нет.

Mar.

ГАМЛЕТ
Что скажете, когда поддастся сердце?..
Хранить готовы тайну?

Ham.
How say you, then; would heart of man once think it?
But you’ll be secret?

ГОРАЦИО и МАРЦЕЛЛ
Да, клянусь.

Hor., Mar.
Ay, by heaven, my lord.

ГАМЛЕТ
Нет негодяя в королевстве датском,
Кто б ни был подлецом101.

Ham.
There’s ne’er a villain dwelling in all Denmark
But he’s an arrant knave.

What news, my lord?

No; you will reveal it.

Nor I, my lord. 120

100

В оригинале так же — wonderful. По-видимому, понимать стоит не как «чудесно» в смысле «замечательно» (хотя Гамлету в иронии не откажешь), а как «сплошные чудеса».
101
Мы уже обращали внимание на используемый авторами приём тавтологии. В оригинале villain (злодей) и knave (мошенник). Только
перед мошенником стоит ещё определение — arrant, то есть «отпетый». Поскольку разговор идёт с Горацио, можно вспомнить, что
по-французски «отпетый» — fieffe. Практически однокоренным ему является слово fief, которое означает «лен», «вотчина». В английском оно стало писаться feoffee и означать лицо, принявшее дарение недвижимости, причём в то время дарителем был король, и недвижимость передавалась из поколения в поколение. Для Эдварда де Вира таким «злодеем», воровавшим семейную недвижимость, был Дадли.

ГОРАЦИО
Не нужен призрак, из могилы вставший,
Чтоб нам сказать такое.

Hor.
There needs no ghost, my lord, come from the grave 125
To tell us this.

ГАМЛЕТ
Да, ты прав.
А потому без лишних проволочек
Я предлагаю дружно разойтись.
Пусть вам укажут путь дела и страсти...
Ведь у любого дело есть и страсть,
Так повелось... а я в мой бедный угол
Пойду молиться.

Ham.

ГОРАЦИО
Я слышу речь безумного рассудка.

Hor.
These are but wild and whirling words, my lord.

ГАМЛЕТ
Простите, коль она коробит вас.
Простите, правда.

Ham.
I’m sorry they offend you, heartily;
Yes, faith, heartily.

ГОРАЦИО
Нету здесь обиды.

Hor.

ГАМЛЕТ
Нет, Патриком Святым102 клянусь, что есть,
Притом немало. А насчёт виденья...
Он призрак честный, так я вам скажу,
И пусть стремленье знать, что между нами,
Не тяготит вас. А теперь, друзья,
Ведь вы ж друзья, учёные, солдаты103,
Молю вас об одном.

Ham.
Yes, by Saint Patrick, but there is, Horatio,
And much offence too. Touching this vision here,
It is an honest ghost, that let me tell you;
For your desire to know what is between us,
O’ermaster’t as you may. And now, good friends, 140
As you are friends, scholars and soldiers,
Give me one poor request.

ГОРАЦИО
О чём? Исполним.

Hor.
What is’t, my lord? we will.

102

Why, right; you are i’ the right;
And so, without more circumstance at all,
I hold it fit that we shake hands and part;
You, as your business and desire shall point you;
For every man hath business and desire, 130
Such as it is; and, for mine own poor part,
Look you, I’ll go pray.

There’s no offence, my lord. 135

Святого Патрика сегодня ирландцы сделали эдаким поводом надеть зелёное, погорланить и напиться, однако в устах Гамлета он,
скорее всего, тот человек, который по легенде (правда, как говорят, ошибочной) изгнал из Ирландии всех змей.
103
Упоминание учёных и солдат можно интерпретировать по-разному. Так, например, некоторые исследователи, соединяя их с последующим призывом Гамлета хранить его тайну, считают, что это — посыл к потомкам, которые должны изучать наследие «Шейкспира», защищать его правильное понимание, но при этом сохранять тайну авторства. Примечательно, что в другой раз про «солдата»
мы услышим в самом конце из уст Фортинбраса, который так назовёт самого Гамлета и который устроит ему почётные «солдатские»
похороны, что опять же некоторыми исследователями рассматривается как ирония и в определённом смысле пренебрежение к герою
драмы. Спорить пока не будем.

ГАМЛЕТ
Увиденное здесь храните в тайне.

Ham.
Never make known what you have seen to-night.

ГОРАЦИО и МАРЦЕЛЛ
Конечно, сударь.

Hor., Mar.
My lord, we will not.

ГАМЛЕТ
Нет. Вы поклянитесь.

Ham.

ГОРАЦИО
Моею честью, сударь.

Hor.

МАРЦЕЛЛ
И моей.

Mar.

ГАМЛЕТ
Вот меч. На нём.

Ham.
Upon my sword.

МАРЦЕЛЛ
Но мы уж присягнули.

Mar.

ГАМЛЕТ
Нет, лучше на мече моём.

Ham.
Indeed, upon my sword, indeed.

ПРИЗРАК (из-под сцены)
Клянитесь.

Ghost. [Beneath.]
Swear.

ГАМЛЕТ
Ага, и ты про то же, правдорубец104!
Давайте! Парня слышали в подвале105?
Извольте клясться.

Ham.
Ah, ha, boy! say’st thou so? art thou there, truepenny? – 150
Come on; you hear this fellow in the cellarage;
Consent to swear.

ГОРАЦИО
Суть присяги в чём?

Hor.

ГАМЛЕТ
Всегда молчать о том, что здесь видали106.
Клянитесь на мече моём.

Ham.
Never to speak of this that you have seen.
Swear by my sword.

Nay, but swear’t.

My lord, not I.

In faith, 145

Nor I, my lord, in faith.

We have sworn, my lord, already.

Propose the oath, my lord.

104

В оригинале — Truepenny. Том Правдорубец был персонажем первой английской комедии «Ролф Ройстер Дойстер», написанной
Николасом Удоллом в 1553 году.
105
Мы не знаем, где именно происходит действие этой сцены, но если на улице, то откуда подвал? Некоторые критики считают, что
здесь Гамлет «забывается» и имеет в виду подвал под театральной сценой. На это же, кстати, списывается и его крайне ироничное
обращение с призраком, мол, здесь мы являемся свидетелями живой импровизации между актёрами.
106
Вероятно, речь всё-таки о двойной клятве: сначала, молчать о том, что видели, чуть ниже — о том, что слышали, хотя вообще-то
они ничего не слышали.

ПРИЗРАК (из-под сцены)
Клянитесь.

Ghost. [Beneath.]
Swear. 155

ГАМЛЕТ
Hic et ubique107? Что ж, мы отойдём.
Поближе, господа.
На меч ещё раз возложите руки.
Всегда молчать о том, что здесь слыхали,
Клянёмся на мече моём.

Ham.

Hic et ubique? then we ’ll shift our ground. –
Come hither, gentlemen,
And lay your hands again upon my sword:
Never to speak of this that you have heard;
Swear by my sword. 160

ПРИЗРАК (из-под сцены)
Клянитесь.

Ghost. [Beneath.]
Swear.

ГАМЛЕТ
Прекрасно, старый крот108! Ты быстро роешь!
Первопроходец! Отойдём ещё.

Ham.
Well said, old mole! canst work i’ the earth so fast?
A worthy pioner! — Once more remove, good friends.

ГОРАЦИО
Мне день и ночь свидетели: как странно!

Hor.
O day and night, but this is wondrous strange!

ГАМЛЕТ
Тем более как странника прими.
На небе и земле не всё, Горацио,
Подвластно философии109 твоей.
Идёмте же...
Так вот, и да поможет вам всевышний,
Каким бы странным ни казался я –
А я могу в дальнейшем представленье
Принарядиться в шутовской наряд –
Ни жестом, ни наклоном головы,
Ни фразой невзначай произнесённой
«Да, да, мы знаем», «Мы сказать могли бы»,
«Мы лучше промолчим», «Придётся — скажем»
Двусмысленным намёком никогда
Вы нашей связи впредь не обнажайте,
И да пребудет с вами благодать,
Клянитесь.

Ham.
And therefore as a stranger give it welcome. 165
There are more things in heaven and earth, Horatio,
Than are dreamt of in your philosophy.
But come;
Here, as before, never, so help you mercy,
How strange or odd soe’er I bear myself, 170
As I perchance hereafter shall think meet
To put an antic disposition on,
That you, at such times seeing me, never shall,
With arms encumber’d thus, or this head-shake,
Or by pronouncing of some doubtful phrase, 175
As “Well, well, we know,” or “We could, an if we would,”
Or “If we list to speak,” or “There be, an if they might,”
Or such ambiguous giving out, to note
That you know aught of me: this not to do,
So grace and mercy at your most need help you, 180
Swear.

ПРИЗРАК (из-под сцены)
Клянитесь.

Ghost. [Beneath.]
Swear.

107

Здесь и повсюду (лат.). Причём «повсюду» по католической традиции считается вотчиной и бога, и дьявола.
108
Сравнение с кротом кажется комичным, если не знать о пророчестве легендарного волшебника Мерлина, который
рассказал королю Артуру о дальнейшей
судьбе его королевства. Записано оно
было в 1312 году, во времена правления
Эдварда III. Преемников Артура Мерлин
назвал по видам животных: ягнёнок, дракон, козёл и т.п. Шестым был крот, с грубой кожей, который сначала будет иметь
всё, вознесётся, но закончит своё правление, лишившись опять же всего, даже замка, а «воды будут водами крови». Можно по этому поводу долго рассуждать,
вспоминая, какими кожными недугами
болели английские короли. В «Гамлете»
про «корку лишая» рассказывает сам
призрак. Судьба отца Эдварда де Вира,
как и судьба его самого так же вполне подходят под судьбу вышеописанного «крота».
109
Розенкрейцеры, масоны и т.п. часто
используют в качестве символов две колонны, будь то башни-близнецы Торгового Центра в Нью-Йорке или ростральные колонны в Санкт-Петербурге. Они
же упорно воспроизводились на многих
обложках книг Фрэнсиса Бэйкона. Одна
из колонн называлась «Наука», т.е. всё,
что можно проверить опытом, другая —
«Философия», т.е. то, что открывается
перед нами силой воображения. Более
подробно об этом см. Иллюстрации.

ГАМЛЕТ
Усни, мятежный дух!.. Ну, господа,
Со всей любовью вам себя вверяю,
И как бы беден ни был Гамлет ваш
Для выраженья дружбы и любви
Найдёт он средства. А теперь идёмте,
К губам прижмите палец, вас прошу.
О, вывихнутый век110! Как жизнь отвратна,
В которой цель — вставлять его обратно!..
Нет-нет, идёмте вместе...

(Уходят)

Ham.
Rest, rest, perturbed spirit!
[They swear.

So, gentlemen,
With all my love I do commend me to you;
And what so poor a man as Hamlet is 185
May do, to express his love and friending to you,
God willing, shall not lack. Let us go in together;
And still your fingers on your lips, I pray.
The time is out of joint; — O cursed spite,
That ever I was born to set it right! – 190
Nay, come, let’s go together.
[Exeunt.

110
Это знаменитое выражение (в оригинале — The time is out of joint) позволяет довольно точно датировать время написания драмы.
Как известно, в конце 1582 года континентальная Европа перешла с Юлианского календаря на Грегорианский. Из старого календаря
было изъято десять дней, так что после 4 декабря шло сразу 15 декабря. Рождество по новому стилю праздновалось 15 декабря по
старому. До России, как вы знаете, это «вывихнутое время» добралось лишь 31 января 1918 года.

Act II
АКТ II
65

Сцена I

SCENE I.

(Входят ПОЛОНИЙ и РЕЙНАЛЬДО)

Enter POLONIUS and REYNALDO.

ПОЛОНИЙ
Письмо и деньги дай ему, Рейнальдо.

Pol.
Give him this money and these notes, Reynaldo.

РЕЙНАЛЬДО111
Да, господин.

Rey.
I will, my lord.

ПОЛОНИЙ
Поступишь ты весьма благоразумно,
Коль перед этим уточнишь, как он
Себя ведёт112.

Pol.
You shall do marvellous wisely, good Reynaldo,
Before you visit him, to make inquire
Of his behaviour.

РЕЙНАЛЬДО
Я так и думал сделать.

Rey.

ПОЛОНИЙ
Похвально. Молодец. Теперь послушай.
Разведай мне про тех датчан в Париже:
Как, кто, на что и где они живут,
С кем дружат... Ты всегда таким путём
Окольным выяснишь, что им знаком
Мой сын, гораздо легче, чем задав
Прямой вопрос, что требует ответа.
Скажи, мол, слышал что-то про него,
Скажи «Знавал его отца когда-то.
Его ж – отчасти». Уяснил, Рейнальдо?
10
РЕЙНАЛЬДО
Да, сударь, в точности.

Pol.
Marry, well said, very well said. Look you, sir,
Inquire me first what Danskers are in Paris;
And how, and who, what means, and where they keep,
What company, at what expense; and finding
By this encompassment and drift of question 10
That they do know my son, come you more nearer
Than your particular demands will touch it;
Take you, as ’twere, some distant knowledge of him,
As thus, “I know his father and his friends,
And in part him.” Do you mark this, Reynaldo? 15

Комната в доме ПОЛОНИЯ

A Room in Polonius’s House.

My lord, I did intend it. 5

Rey.
Ay, very well, my lord.

111

Совершенно проходной персонаж, на первый взгляд, однако посмотрите, как он помогает понять некоторые шифры и связи драмы и реальности. Уильяма Сесила (прототипа Полония) за глаза звали «Лисом». Широко известна средневековая французская сатира «Ренар Лис» или «Роман о Ренаре» (Roman de Renard). Получаем имя Ренард. В английской традиции эта история называется
Reynard the Fox. Имя персонажа в оригинале пишется Reynaldo. Не хватает буквы L. А теперь внимание: воспитателя Эдварда де Вира
в доме Сесила звали Лоренс Новелл. Nowell читается как No-L, т.е. «нет Л».
112
Когда де Виру было одиннадцать лет, Сесил и королева Елизавета пять дней гостили в замке его отца в Хедингеме. Оттуда Сесил
послал письмо во Францию воспитателю своего двадцатилетнего сына Томаса, Уиндебанку, спрашивая о том, как сын себя ведёт и как
проводит свободное время.

ПОЛОНИЙ
«Его ж – отчасти», но не «хорошо».
Скажи, мол, знал его как заводилу,
Кутёжника, короче, наведи
Напраслину любую — только так,
Чтоб не безчестить. Это ты запомни.
Но можешь смело помянуть пороки
И всё что так созвучно молодым,
Как дух свободы...

Pol.
“And in part him; but,” you may say, “not well;
But if ’t be he I mean, he’s very wild,
Addicted” so and so; and there put on him
What forgeries you please; marry, none so rank 20
As may dishonour him; take heed of that;
But, sir, such wanton, wild and usual slips
As are companions noted and most known
To youth and liberty.

РЕЙНАЛЬДО
... как игра, мой сударь.

Rey.

ПОЛОНИЙ
Игра, питьё, драчливость, фехтованье,
Услуги шлюх — всё можешь помянуть.

Pol.
Ay, or drinking, fencing, swearing, quarrelling, 25
Drabbing; you may go so far.

РЕЙНАЛЬДО
Но, сударь, я тогда его унижу!

Rey.
My lord, that would dishonour him.

ПОЛОНИЙ
Поверь, нисколько. Если скажешь ладно,
А не обрушишь на него скандал,
Сказав, что он распутство прославляет.
Мой план не в том: шепни о тех грехах,
Как если б был на них налёт свободы,
Порывистость горячего ума
И дикость необузданного нрава,
Что так обычно.

Pol.
Faith, no; as you may season it in the charge.
You must not put another scandal on him,
That he is open to incontinency; 30
That’s not my meaning; but breathe his faults so
quaintly
That they may seem the taints of liberty,
The flash and outbreak of a fiery mind,
A savageness in unreclaimed blood,
Of general assault.

РЕЙНАЛЬДО
Но, мой добрый сударь...

Rey.

ПОЛОНИЙ
Зачем так поступать?

Pol.
Wherefore should you do this?

РЕЙНАЛЬДО
Да, господин.
Хотел бы знать...

Rey.

As gaming, my lord.

But, my good lord, – 35

Ay, my lord,
I would know that.

ПОЛОНИЙ
Вот в чём моя задумка,
А я назвал бы «хитростью ума»:
Слегка пятная моего потомка,
Как вещь, что утеряла лоск былой,
Увидишь,
Тот, кого ты разговором щупал,
Коль видел он свершение грешков
Тобою упомянутым мальчишкой,
Всенепременно сблизится с тобой;
«Приятель», «друг» иль «милостивый сударь»
В зависимости от происхожденья,
Страны и фразы.

Pol.

РЕЙНАЛЬДО
Понял, господин.

Rey.

ПОЛОНИЙ
Ну а потом он... Что же он потом? К чему я это? Вот ведь
память стала! На чём остановился я?

Pol.
And then, sir, does he this, — he does — what
was I about to say? By the mass, I was 50
about to say something; where did I leave?

РЕЙНАЛЬДО
«Всенепременно сблизится», «приятель», «милостивый
сударь».

Rey.
At “closes in the consequence,” at “friend or so,” and
“gentleman.”

ПОЛОНИЙ
«Всенепременно сблизится», конечно!
Он молвит так: «Я знаю ваш предмет,
Видал его вчера, на днях, намедни,
Тогда-то, с тем-то, и, как вы сказали,
Была игра, могучая попойка,
Разборка в теннис113» или, может быть,

Pol.
At “closes in the consequence,” ay, marry;
He closes with you thus: “I know the gentleman;

Marry, sir, here’s my drift,
And, I believe, it is a fetch of warrant;
You laying these slight sullies on my son,
As ’twere a thing a little soil’d i’ the working, 40
Mark you,
Your party in converse, him you would sound,
Having ever seen in the prenominate crimes
The youth you breathe of guilty, be assured
He closes with you in this consequence; 45
“Good sir,” or so, or “friend,” or “gentleman,”
According to the phrase or the addition
Of man and country.
Very good, my lord.

55
I saw him yesterday, or t’ other day,
Or then, or then, with such, or such, and, as you say,
There was he gaming, there o’ertook in’s rouse,
There falling out at tennis;” or perchance,

113

Весьма вероятно, что здесь скрывается намёк на «разборку» между Эдвардом де Виром и сэром Филипом Сидни, который был не
только английским поэтом, но и первым женихом будущей жены де Вира, Анны. Эдвард подозревал, что её ребёнок — от Филипа. Тем
не менее, они открыто не враждовали вплоть до досадного инцидента на теннисном корте в 1572 году: оба договорились о матче, однако, когда Эдвард приехал в условленное время, Филип уже играл. Эдвард велел Филипу проваливать. Филип рассердился. Эдвард назвал
его «щенком», на что Филип многозначительно ответил: «Всему свету известно, что щенки рождаются у собак, а у людей — дети».
Окна во дворце были открыты, и всю перепалку услышали французские комиссионеры, ожидавшие аудиенции у королевы, из-за чего
новость о стычке получила огласку. Филип вызвал Эдварда на дуэль, однако Елизавета её не допустила.

«Я видел, как он входит в дом торговли»
То есть, в бордель, и всякое такое.
Теперь понятно?
Наживка лжи приманит карпа правды114:
Вот так, с умом, и поступаем мы,
Заходим с тыла, кружим, отвлекаем,
Путём окольным движемся вперёд,
А ты, моим последовав советам,
Дойдёшь до сына. До тебя дошло?

“I saw him enter such a house of sale,” 60
Videlicet, a brothel, or so forth.
See you now;
Your bait of falsehood takes this carp of truth:
And thus do we of wisdom and of reach,
With windlasses and with assays of bias, 65
By indirections find directions out:
So, by my former lecture and advice,
Shall you my son. You have me, have you not?

РЕЙНАЛЬДО
Да, господин.

Rey.
My lord, I have.

ПОЛОНИЙ
Ну, с богом, в добрый час.

Pol.

РЕЙНАЛЬДО
Спасибо!

Rey.
Good my lord! 70

ПОЛОНИЙ
Сам узнай его наклонность.

Pol.
Observe his inclination in yourself.

РЕЙНАЛЬДО
Конечно.

Rey.
I shall, my lord.

ПОЛОНИЙ
И пускай себе поёт.

Pol.
And let him ply his music.

РЕЙНАЛЬДО
Да, господин.

Rey.

ПОЛОНИЙ
Прощай!

Pol.
Farewell!

(РЕЙНАЛЬДО уходит. Входит ОФЕЛИЯ)

[Exit Reynaldo. Enter OPHELIA.

А вот и ты, Офелия! Что случилось?

God be wi’ you; fare you well.

Well, my lord.

How now, Ophelia! what’s the matter?

ОФЕЛИЯ
Отец, отец, я так перепугалась!

Oph.
Oh, my lord, my lord, I have been so affrighted! 75

ПОЛОНИЙ
Чего, скажи на милость?

Pol.
With what, i’ the name of God?

114

Своего сына, Лаэрта,
Полоний учит ровно обратному. При этом родную дочь, Офелию, он будет использовать именно
как наживку, чтобы выяснить истинное состояние
Гамлета.

ОФЕЛИЯ
Отец, я шила у себя в покоях,
А Гамлет, в незастёгнутой рубашке,
Без шляпы, в перепачканных чулках,
Подвязок нет, стреноженный как будто,
Весь бледный, на подкошенных ногах,
С таким достойным состраданья видом,
Как будто только выбрался из Ада,
Чтоб дать отчёт... врывается ко мне.

Oph.
My lord, as I was sewing in my closet,
Lord Hamlet, with his doublet all unbraced;
No hat upon his head; his stockings foul’d,
Ungarter’d, and down-gyved to his ancle; 80
Pale as his shirt; his knees knocking each other;
And with a look so piteous in purport
As if he had been loosed out of hell
To speak of horrors, he comes before me.

ПОЛОНИЙ
Помешан от любви?

Pol.
Mad for thy love?

ОФЕЛИЯ
Отец, не знаю,
Но мне так страшно...

Oph.

ПОЛОНИЙ
Что же он сказал?

Pol.

ОФЕЛИЯ
Моё запястье взял и сжал так крепко,
Потом отходит на длину руки,
Другой рукой вот так брови касаясь,
Впадает в созерцание лица,
Как бы рисуя. Так стоял он долго.
В конце концов, моя рука дрожит,
Он трижды взглядом вверх и вниз проводит
И испускает вздох такой глубокий,
Как если б тот всего его потряс
И был последним. Всё: меня пускает,
И, повернувшись головой назад,
Находит путь, не прибегая к зренью,
Поскольку в дверь он вышел, хоть при этом
Косого взгляда не сводил с меня.

Oph.
He took me by the wrist and held me hard;
Then goes he to the length of all his arm,
And, with his other hand thus o’er his brow,
He falls to such perusal of my face 90
As he would draw it. Long stay’d he so;
At last, a little shaking of mine arm,
And thrice his head thus waving up and down,
He raised a sigh so piteous and profound
That it did seem to shatter all his bulk 95
And end his being; that done, he lets me go,
And with his head over his shoulder turn’d
He seem’d to find his way without his eyes;
For out o’ doors he went without their help,
And to the last bended their light on me. 100

ПОЛОНИЙ
Идём со мной. Я с королём увижусь.
Таков экстаз безудержной любви,
Чья ярость склонна к саморазрушенью

Pol.
Come, go with me; I will go seek the king.
This is the very ecstasy of love;
Whose violent property fordoes itself

My lord, I do not know, 85
But truly I do fear it.
What said he?

Толкая волю на безпутный шаг115,
Как и любая страсть на этом свете,
Что вред чинит природе. Очень жаль.
А ты ему недавно не дерзила?

And leads the will to desperate undertakings,
As oft as any passion under heaven 105
That does afflict our natures. I am sorry, –
What, have you given him any hard words of late?

ОФЕЛИЯ
О нет, отец, но, как велели вы,
Не принимала писем и мешала
Его подходам...

Oph.
No, my good lord, but, as you did command,
I did repel his letters and denied
His access to me.

ПОЛОНИЙ
... и свела с ума.
Прости, что я без должного вниманья
Его судил: боялся, что шутник
Тебя испортит. Ох уж эта ревность!
Клянусь, но так же склонны мы, старея,
Не видеть дальше мненья своего,
Как в молодости нам бы не мешало
Благоразумье. К королю пошли:
Он должен знать. Беду скрывать опасно
Как и гневить того, кто любит страстно.
Идём.

Pol.

(Уходят)

[Exeunt.

115

That hath made him mad. 110
I am sorry that with better heed and judgement
I had not quoted him: I fear’d he did but trifle
And meant to wreck thee; but beshrew my jealousy!
By heaven, it is as proper to our age
To cast beyond ourselves in our opinions 115
As it is common for the younger sort
To lack discretion. Come, go we to the king:
This must be known; which, being kept close, might
move
More grief to hide than hate to utter love.
Come. 120

Полоний невольно пророчествует о судьбе самой Офелии.

Сцена II

Комната в замке
(Фанфары. Входят КОРОЛЬ КЛАВДИЙ,
КОРОЛЕВА ГЕРТРУДА, РОЗЕНКРАНЦ,
ГИЛЬДЕНСТЕРН и слуги)
КЛАВДИЙ
Привет вам, Розенкранц и Гильденстерн!
Мы вас давненько повидать хотели,
И вот нужда в поддержке вашей нас
Поторопила116. Вы, пади, слыхали
О трансформации117 Гамлета, да-да,
Ведь ни снаружи, ни внутри он больше
Не тот, кем был. А что могло ещё,
Как ни отца кончина, так нарушить
Его осознавание себя,
Я не пойму, и потому прошу,
Обоих вас, его друзей по детству
Ему так близких юностью своей,
Здесь при дворе остаться соизволить
На время, чтоб в приятельском кругу
Его развлечь и между тем собрать
По мере сил каких-нибудь намёков118
На неизвестный нам пока недуг.
Узнав причину, мы найдём снадобье.
ГЕРТРУДА
Он много говорил о вас, друзья.
И вижу я, что никого в живых
Ему нет ближе. Потому надеюсь
На проявленье вами доброты
И на готовность быть у нас гостями,
Чтоб нам надежду было чем питать,
А ваш визит заслужит той награды,
Что в пору благодарным королям.
РОЗЕНКРАНЦ119
Ваши величества своею властью
И не такое могут приказать,
А не просить.
74

SCENE II.

A Room in the Castle.
Flourish. Enter KING, QUEEN,

ROSENCRAXTZ, GUILDENSTERN, and
Attendants.
King.
Welcome, dear Rosencrantz and Guildenstern!
Moreover that we much did long to see you,
The need we have to use you did provoke
Our hasty sending. Something have you heard
Of Hamlet’s transformation; so call it, 5
Since not the exterior nor the inward man
Resembles that it was. What it should be,
More than his father’s death, that thus hath put him
So much from the understanding of himself,
I cannot dream of: I entreat you both, 10
That, being of so young days brought up with him,
And since so neighbour’d to his youth and humour,
That you vouchsafe your rest here in our court
Some little time; so by your companies
To draw him on to pleasures, and to gather 15
So much as from occasion you may glean,
Whether aught to us unknown afflicts him thus,
That, open’d, lies within our remedy.
Queen.
Good gentlemen, he hath much talk’d of you,
And sure I am two men there are not living 20
To whom he more adheres. If it will please you
To show us so much gentry and good will
As to expend your time with us awhile
For the supply and profit of our hope,
Your visitation shall receive such thanks 25
As fits a king’s remembrance.
Ros.
Both your majesties
Might, by the sovereign power you have of us,
Put your dread pleasures more into command
Than to entreaty.

116
Судя по этой фразе, между предыдущей сценой и этой прошло немало времени: Полоний
успел доложить Клавдию о сумасшествии Гамлета, тот послал за друзьями детства племянника,
и вот, наконец, они явились ко двору.
117
Конечно, слово «трансформация» (которое
здесь можно было бы перевести словом «превращение») как-то не очень вяжется с нашим
представлением о том времени, когда люди ещё
не видели фильмов про «трансформеров» и т.п.
Однако оно смотрится таким же странным в оригинале. В чём тут дело? Предыстория появления
здесь этого слова вкратце такова. Дядя Эдварда де
Вира, Артур Голдинг, в 1564 году подарил юному
племяннику книжку — адоптированную историю
Прометея, а ещё через несколько лет перевёл на
английский 15 книг овидиевых «Метаморфоз».
Исследователи отмечают, что аллюзии из Овидия встречаются в произведениях «Шейкспира»
в четыре раза чаще, чем аллюзии из Вергилия. Греческому слову «метаморфоза» на латыни (с которой и делался перевод) соответствует именно
transformation, которое, будучи вынесенным в заголовок, не могло не отпечататься в памяти юного
поэта на всю жизнь.

118

Эдвард де Вир ненавидел привычку Сесила
превращать в шпионов всех, включая его собственных слуг.
119
В К1 Розенкранца зовут Россенкрафт, а Гильденстерна — Гилдерстоун. Некоторые исследователи видят в Розенкранце Генри Ховарда,
двоюродного брата Эдварда де Вира, а в Гильденстерне — Чарльза Арундела, родственника
Ховарда. Оба были закадычными друзьями Эдварда, но потом оказались заговорщиками, собиравшимися убить королеву, а когда Эдвард раскрыл их замысел, попытались уничтожить его,
обвинив во всех смертных грехах, включая изнасилование. Впоследствии оказалось, что Арундел
вообще был двойным агентом, сотрудничавшим
с испанцами.
120
Обычно это место разыгрывается с комизмом: король путает, кого как зовут, а королева его
поправляет. По сути же это неважно, поскольку
перед нами очередная «сладкая парочка».

ГИЛЬДЕНСТЕРН
Но оба мы готовы
Себя отдать охотно целиком
Служенью вам по вашему веленью.

Guil.

КЛАВДИЙ
Спасибо, Розенкранц и Гильденстерн.

King.
Thanks, Rosencrantz and gentle Guildenstern.

ГЕРТРУДА
Спасибо, Гильденстерн и Розенкранц120,
Молю вас тотчас же проведать сына,
Что стал другим. Эй, кто-нибудь,
ступайте
И проводите к Гамлету гостей.

Queen.
Thanks, Guildenstern and gentle Rosencrantz;
And I beseech you instantly to visit 35
My too much changed son. — Go, some of you,
And bring these gentlemen where Hamlet is.

ГИЛЬДЕНСТЕРН
Да будет наше доброе участье
Ему любезной помощью!

Guil.
Heavens make our presence and our practices
Pleasant and helpful to him!

ГЕРТРУДА
Аминь!

Queen.

(РОЗЕНКРАНЦ, ГИЛЬДЕНСТЕРН
и слуги уходят. Входит ПОЛОНИЙ)

[Exeunt Rosencrantz, Guildenstern, and some
Attendants.
Enter POLONIUS.

ПОЛОНИЙ
Норвежские послы, мой господин,
Вернулись в целости.

Pol.
The ambassadors from Norway, my good lord, 40
Are joyfully return’d.

КЛАВДИЙ
Ты, как всегда, отец вестей хороших.

King.
Thou still hast been the father of good news.

ПОЛОНИЙ
Я, господин? Позвольте вас заверить,
Что долгом дорожу, как и душою,
Пред богом и пред щедрым королём.
И вот подумал я – ну, если только
Мой мозг ни утерял своё чутьё
И прыть былую — что нашёл причину
Снедающего Гамлета недуга.

Pol.
Have I, my lord? Assure you, my good liege,
I hold my duty as I hold my soul,
Both to my God and to my gracious king; 45
And I do think, or else this brain of mine
Hunts not the trail of policy so sure
As it hath used to do, that I have found
The very cause of Hamlet’s lunacy.

But we both obey,
And here give up ourselves, in the full bent 30
To lay our service freely at your feet,
To be commanded.

Ay, amen!

КЛАВДИЙ
Так говори ж, не терпится услышать!

King.
Oh, speak of that; that do I long to hear. 50

ПОЛОНИЙ
Я предлагаю слово дать послам,
Ну а моё десертом станет к пиру121.

Pol.
Give first admittance to the ambassadors;
My news shall be the fruit to that great feast.

КЛАВДИЙ
Тогда ступай и сам их приведи.

King.
Thyself do grace to them, and bring them in.

(ПОЛОНИЙ уходит)

[Exit Polonius.

Моя Гертруда, он сказал, что знает
Источник хвори сына твоего122.

He tells me, my dear Gertrude, he hath found
The head and source of all your son’s distemper. 55

ГЕРТРУДА
Не сомневаюсь, что причина в смерти
Его отца и нашей спешной свадьбе.

Queen.
I doubt it is no other but the main, –
His father’s death, and our o’erhasty marriage.

КЛАВДИЙ
Его просеем123.

King.
Well, we shall sift him. –

(Входит ПОЛОНИЙ с ВОЛЬТИМАНДОМ
и КОРНЕЛИЕМ)

Re-enter POLONIUS, with VOLIMAND and
CORNELIUS.

Здравствуйте, друзья!
Ну, Вольтиманд, как наш норвежский братец?

Welcome, my good friends!
Say, Voltimand, what from our brother Norway?

ВОЛЬТИМАНД
Приветы вам величественно шлёт.
Заслушав нас, велел остановить
Племянника призыв, который он
Считал манёвром супротив поляков,

Volt.
Most fair return of greetings and desires. 60
Upon our first, he sent out to suppress
His nephew’s levies, which to him appear’d
To be a preparation ’gainst the Polack,

121
В оригинале — fruit. В 1581 году, когда к Сесилу пожаловало сразу двести французских дипломатов, собиравшихся обсуждать
женитьбу их принца на королеве Елизавете, Сесил закатил целый пир с олениной, фазанами, свининой, лобстерами, устрицами
и т.п., но... оставил без десерта, не подав фруктов, иначе говоря, плодов. Это был очевидный намёк на то, что Елизавета любила называть «плодами своего тела», имея в виду наследников. Сесил давал понять, что у королевы уже есть наследник, так что на пиру
с французами он неуместен.
122
Теперь, когда нет посторонних ушей, вещи можно называть своими именами: «твой» сын, а не «наш».
123
В оригинале — sift. В смысле «допросим». Просеивают обычно песок. Один из многочисленных титулов Эдварда де Вира —
барон Сендфорд (Sandford, где sand — песок).

Однако, разобравшись, он признал,
Что козни — против вас124, загоревал,
Мол, немощь и болезни вероломно
Его лишили власти. Под арест
Сажает Фортинбраса. Тот сдаётся,
Упрёк приемлет и, в конце концов,
Клянётся дяде больше никогда
Не обращать войска на вашу светлость.
Старик-король от радости такой
Даёт ему 3000 крон дохода,
И поручает повернуть солдат,
Что тот набрал, идти войной на Польшу.
Он настоящим хочет вас просить

But, better look’d into, he truly found
It was against your highness; whereat grieved 65
That so his sickness, age, and impotence
Was falsely borne in hand, sends out arrests
On Fortinbras; which he, in brief, obeys,
Receives rebuke from Norway, and, in fine,
Makes vow before his uncle never more 70
To give the assay of arms against your majesty.
Whereon old Norway, overcome with joy,
Gives him three thousand crowns in annual fee,
And his commission to employ those soldiers,
So levied as before, against the Polack; 75
With an entreaty, herein further shown,

(Вручает бумагу)

[Giving a paper.

Не отказать свободному проходу
По вашим землям дружеским войскам
И обещает мир и безопасность,
О чём и пишет.

That it might please you to give quiet pass
Through your dominions for this enterprise,
On such regards of safety and allowance
As therein are set down.

КЛАВДИЙ
Это нам по нраву.
Как будет время, тщательно прочтём,
Ответим и подумаем о деле.
Пока ж благодарим вас за труды.
Передохните. Вечером — к столу.
С приездом!

King.

It likes us well, 80
And at our more consider’d time we’ll read,
Answer, and think upon this business.
Meantime we thank you for your well-took
labour;
Go to your rest; at night we ’ll feast together:
Most welcome home!

(ВОЛЬТИМАНД и КОРНЕЛИЙ уходят) [Exeunt Voltimand and Cornelius.

124

К 1581 году папа римский профинансировал вторжение в Англию итальянских, испанских, французский и ирландских войск. Мобилизация происходила на континенте и должна была начаться с высадки
в Ирландии. В том же году Эдвард де Вир обвинил Ховарда, Арундела и Саутвэлла в заговоре против
королевы. Елизавета распорядилась их арестовать. Дадли провёл дознание по раскрытому де Виром
заговору и выяснил, что иностранные государства замыслили убийство всех протестантов в Англии,
начиная с королевы.

ПОЛОНИЙ
Дело кончилось во благо.
Мой господин, мадам, чтоб рассудить,
Что есть величье, что такое долг,
Что день, что ночь и что за штука время,
Не стану тратить время, день и ночь.
И коль уж краткость есть душа ума,
А словеса — лишь внешнее убранство,
Я буду краток: сын ваш — сумасшедший.
Я так считаю, ведь сойти с ума
И значит быть, по сути, сумасшедшим.
Но это к слову125.
ГЕРТРУДА
К слову без искусства.
ПОЛОНИЙ
Мадам, искусства нет в моих словах.
Сошёл с ума. Мне, правда, очень жаль,
И жаль, что правда. Глупая фигура...
А ну её! Искусство не по мне.
Итак, сошёл с ума. Нам предстоит
Установить причину у эффекта,
Причину, если быть точней, дефекта.
Эффект дефекта чем-то ж причинён.
Итак, в остатке рассудил я так.
Смотрите:
Я дочь имею... дочь пока моя...
Которая, заметьте, долг исполнив,
Дала мне это. Слушайте, зачту:
(Читает)
Небесному души моей кумиру, пленительной126 Офелии...
Что за нездоровое выражение, мерзкое какое-то выражение!
«Пленительной» — мерзкое выражение, но вы вот только
послушайте:
125

Pol.

This business is well ended. – 85
My liege, and madam, to expostulate
What majesty should be, what duty is,
Why day is day, night night, and time is time,
Were nothing but to waste night, day, and time.
Therefore, since brevity is the soul of wit, 90
And tediousness the limbs and outward flourishes,
I will be brief. Your noble son is mad:
Mad call I it; for, to define true madness,
What is’t but to be nothing else but mad?
But let that go.
Queen.
More matter, with less art. 95
Pol.
Madam, I swear I use no art at all.
That he is mad, ’tis true; ’tis true ’tis pity;
And pity ’tis ’tis true: a foolish figure;
But farewell it, for I will use no art.
Mad let us grant him then; and now remains 100
That we find out the cause of this effect,
Or rather say, the cause of this defect,
For this effect defective comes by cause:
Thus it remains, and the remainder thus.
Perpend: 105
I have a daughter, — have, while she is mine, –
Who, in her duty and obedience, mark,
Hath given me this; now gather and surmise.
[Reads.
To the celestial, and my soul’s idol, the most beautified Ophelia, – 110
That’s an ill phrase, a vile phrase; “beautified” is a vile phrase; but
you shall hear. Thus:

Исследователи эпистолярного наследия сэра Уильяма Сесила утверждают, что в его письмах встречаются предложения в 250 слов.
В оригинале — beautified, т.е. буквально «украшенной». Здесь Эдвард де Вир издевается над своим соперником и гораздо более именитым поэтом
того времени сэром Филипом Сидни. Сидни написал пасторальный роман «Аркадия», который был опубликован лишь после его смерти и который
де Вир мог видеть в рукописи у графини Пембрук, где Сидни жил в фактическом изгнании. Там он и заметил сочетание beautified heaven, что с точки
зрения интеллигентного англичанина звучит коряво, поскольку heaven (небо) красиво исключительно само по себе (beautiful), его нельзя «украсить». В русском языке буквальный перевод не годится, потому что какой ухажёр станет писать своей возлюбленной «разукрашенная Офелия»?
126

(Читает)

[Reads.]

В её груди прекрасной белизной... и так далее.

In her excellent white bosom, these, &c.

ГЕРТРУДА
Его прислал ей Гамлет?

Queen.
Came this from Hamlet to her?

ПОЛОНИЙ
Терпение, мадам, я буду точен.

Pol.
Good madam, stay awhile; I will be faithful. 115

(Читает)
Не верь, что звёзды светят127,
Что солнце встанет вновь128,
Что правда есть на свете,
Но верь в мою любовь.

[Reads.]
Doubt thou the stars are fire;
Doubt that the sun doth move;
Doubt truth to be a liar;
But never doubt I love.

127

В оригинале — Doubt thou the stars are fire (буквально: сомневайся в том, что звёзды — это
огонь). Но так принято сегодня. Потому что в первой версии «Гамлета» (К1), которая была опубликована в 1603 году, будучи написанной в районе 1586 года, эта же строчка читалась Doubt that in
earth is fire (буквально: сомневайся, что в земле есть огонь). Зачем было сделано это изменение? Уже
тогда люди верили в то, что внутри земли находится раскалённая магма (а иначе, откуда взяться вулканам?). Современное прочтение строки появилось в 1604 году, всего через год после «огня в земле». Что
же случилось за это время? Кто мог так сильно повлиять на авторов (или редакторов) «Гамлета», чтобы они
изъяли столь очевидную прописную истину. Оказывается, между 1603 и 1604 годами вышел латинский научный
трактат под названием Cogitationes de Natura Rerum. В этом трактате, вопреки официальной научной версии того
времени, утверждается, что Земля — единственное полностью холодное тело во вселенной. Все остальные — звёзды,
планеты и т.п. — состоят из огня. Автором этого трактата был не кто иной, как сэр Фрэнсис Бэйкон.
128
Предыдущее изменение «земли» на «звёзды» в первой строке повлекло за собой другое изменение: Doubt that the
stars do move (Сомневайся в том, что звёзды движутся) стало читаться Doubt that the sun doth move (Сомневайся в том,
что солнце движется). При этом идея неподвижности Земли сохранялась (во всех произведениях «Шейкспира»). Как
сохранялась она и во всех научных трудах сэра Фрэнсиса Бэйкона, несмотря на то, что противоречащие ей «научные
открытия» Коперника, Галилея и Кеплера были широко известны и рекламировались иезуитами ещё при его жизни.

О, Офелия, мне плохо даются эти размеры.
Я не умею считать свои стоны, но в том, что
я люблю тебя сильно, сильнее всего, будь уверена.
Прощай. Твой навсегда, моя дорогая, пока жива эта
машина129, ГАМЛЕТ.
Вот что послушно дочь мне показала,
А сверх того другие приставанья
С указом точным где, когда и как
Ушей моих коснулись.
129

O dear Ophelia, I am ill at these numbers; 120
I have not art to reckon my groans; but that I
love thee best, O most best, believe it. Adieu.
Thine evermore, most dear lady, whilst this
machine is to him, HAMLET.
This in obedience hath my daughter shown me; 125
And more above, hath his solicitings,
As they fell out by time, by means, and place,
All given to mine ear.

В оригинале — machine. Это слово использовано авторами произведений «Шейкспира» только один раз —
здесь, в «Гамлете». «Машина» или «механизм» звучали в елизаветинское время гораздо романтичнее, нежели
сегодня. Часто под «машиной» подразумевался корабль (за неимением автомобилей и самолётов). Кстати, у де
Вира с 1582 года был неплохой корабль водоизмещением 300 тон и называвшийся «Эдвард Бонавентура».

КЛАВДИЙ
Как она
Их принимала?

King.

ПОЛОНИЙ
Кем я вам кажусь?

Pol.

КЛАВДИЙ
Достойным и правдивым человеком.

King.
As of a man faithful and honourable. 130

ПОЛОНИЙ
Рад доказать. Но что бы вы сказали,
Когда бы я, узрев любви полёт –
А я всё понял, вынужден признаться,
Ещё до слов дочурки — что бы вы,
Мой дорогой король и королева,
Сказали, претворись я дневником130,
Иль сердце в сон склонив немой и праздный,
Иль удостоив страсть безпечным взглядом,
Что б вы сказали? Нет, я ждать не мог
И дал такой наказ влюблённой деве:
«Наш Гамлет — принц, он не твоей звезды.
Не быть тому». Ну а потом велел
Укрыться от его поползновений,
Подарков, писем впредь не принимать,
И вот, она вняла моим советам,
А он, отвергнутый, короче говоря,
Предался грусти, вслед за тем — посту,
Затем — безсоннице, затем — безсилью,
Затем — порханью и в итоге впал
В безумие, в котором нынче бредит
И нас печалит.

Pol.
I would fain prove so. But what might you think,
When I had seen this hot love on the wing, –
As I perceived it, I must tell you that,
Before my daughter told me, — what might you,
Or my dear majesty, your queen here, think, 135
If I had play’d the desk or table-book,
Or given my heart a winking, mute and dumb,
Or look’d upon this love with idle sight;
What might you think? No, I went round to work,
And my young mistress thus I did bespeak; 140
“Lord Hamlet is a prince, out of thy star;
This must not be;” and then I prescripts gave her,
That she should lock herself from his resort,
Admit no messengers, receive no tokens.
Which done, she took the fruits of my advice; 145
And he, repulsed, a short tale to make,
Fell into a sadness, then into a fast,
Thence to a watch, thence into a weakness,
Thence to a lightness, and by this declension
Into the madness wherein now he raves 150
And all we mourn for.

КЛАВДИЙ
Вы согласны с тем?

King.
Do you think ’tis this?

ГЕРТРУДА
Возможно, вероятно.

Queen.

130

But how hath she
Received his love?
What do you think of me?

It may be, very likely.

То есть пассивной тетрадкой, в которую записывают частную информацию, а она только её молча хранит.

ПОЛОНИЙ
Бывал ли случай, я хотел бы знать,
Чтоб я сказал про что-то «Это так-то»,
И дал промашку?

Pol.
Hath there been such a time, I’d fain know that,
That I have positively said “’tis so,”
When it proved otherwise?

КЛАВДИЙ
Право, не припомню.

King.

ПОЛОНИЙ (указывая на голову и плечи)
Снесите это с них, коль я неправ.
А если обстоятельства позволят,
Найду я правду, где бы ей ни быть,
Хоть в самом центре.

Pol.
Take this from this, if this be otherwise.
If circumstances lead me, I will find
Where truth is hid, though it were hid indeed
Within the centre.

КЛАВДИЙ
А нельзя ль поглубже?

King.

ПОЛОНИЙ
Часа четыре131 кряду иногда
Он бродит тут.

Pol.
You know, sometimes he walks four hours
together 160
Here in the lobby.

ГЕРТРУДА
Да, это с ним бывает.

Queen.

ПОЛОНИЙ
При случае я дочь к нему пущу132,
А с вами мы за гобеленом встанем,
Послушаем, и если не любовь
Его подвигла на с ума схожденье,
Позвольте мне уйти от статских дел
И жить в деревне.

Pol.
At such a time I’ll loose my daughter to him;
Be you and I behind an arras then;
Mark the encounter; if he love her not,
And be not from his reason fall’n thereon, 165
Let me be no assistant for a state,
But keep a farm and carters.

КЛАВДИЙ
Так мы и поступим.

King.

Not that I know. 155

How may we try it further?

So he does, indeed.

We will try it.

131
Некоторые исследователи видят в этом намёк на «Четырёхкратную медитацию», написанную иезуитом Робертом Саутвэллом,
служившим капелланом в доме Филипа Ховарда, эрла Арундела. Будучи католиком, он по закону, принятому Елизаветой, не мог находиться в Англии более 40 дней, однако не только находился, но и занимался подпольной деятельностью, за что впоследствии был
схвачен и казнён по обвинению в измене.
132
В оригинале — I’ll loose my daughter to him. Английские фермеры (пока они ещё существовали до появления «единой Европы»)
именно через глагол loose отправляли своих коров к быкам для пополнения стада.

ГЕРТРУДА
Смотрите, вон идёт бедняга с книгой.

Queen.
But look where sadly the poor wretch comes reading.

ПОЛОНИЙ
Ступайте! Умоляю вас уйти!
Я им займусь.

Pol.
Away, I do beseech you, both away;
I’ll board him presently. –

(КЛАВДИЙ, ГЕРТРУДА и слуги уходят. Входит ГАМЛЕТ.
Он читает)

[Exeunt King, Queen, arid Attendants.
Enter HAMLET [reading].

Простите за вторженье.
Как поживает мой достойный Гамлет?

Oh, give me leave; 170
How does my good Lord Hamlet?

ГАМЛЕТ
Хорошо, слава богу.

Ham.
Well, God-a-mercy.

ПОЛОНИЙ
Вы знаете меня, мой господин?

Pol.
Do you know me, my lord?

ГАМЛЕТ
Великолепно: вы — торговец рыбой133.

Ham.
Excellent well; you are a fishmonger.

ПОЛОНИЙ
Не я, мой господин.

Pol.
Not I, my lord. 175

ГАМЛЕТ
Тогда, надеюсь, вы человек порядочный134.

Ham.
Then I would you were so honest a man.

ПОЛОНИЙ
«Порядочный», мой господин?

Pol.
Honest, my lord?

ГАМЛЕТ
Да, сударь. Быть порядочным в наше время, значит, быть
одним на десять тысяч135.

Ham.
Ay, sir; to be honest, as this world goes, is
to be one man picked out of ten thousand.

ПОЛОНИЙ
Совершенно верно, мой господин.

Pol.
That’s very true, my lord. 180

ГАМЛЕТ
Поскольку если солнце плодит личинок в дохлой собаке136,
получается, бог целует падаль... У вас есть дочь?

Ham.
For if the sun breed maggots in a dead dog,
being a good kissing carrion, — Have you a daughter?

ПОЛОНИЙ
Есть, мой господин.

Pol.
I have, my lord.

133

Бэйкон и де Вир насмехаются над Сесилом, поскольку именно он в середине 1580-х годов проталкивал (неудачно) в Парламенте закон по которому среда
должна была стать «рыбным днём». Пятница и суббота уже были «не мясными».
134
В отличие от Сесила, который хотел нажиться на торговле рыбой, хотя сам
рыбаком не был, кузен де Вира, герцог Норфолкский (он же упоминавшийся
выше Томас Ховард, которому итальянский астролог предрёк грустную судьбу)
состоял непосредственно в гильдии торговцев рыбой. Он обменивался шифрованными записками с Марией Шотландской. Записки передавались пивовару,
который вкладывал их в пивные бутылки. Сохранились сведения о том, что этого самого пивовара Мария называла «порядочным человеком».
135
10 000 испанских солдат, «чёрных бород», ждали в Нидерландах
команды высадиться в Англии, надеясь на поддержку местных католиков. Возглавить английскую сторону восстания должен был как раз
Томас Ховард, герцог Норфолкский. Сесил вызвал Томаса в Виндзорский замок на допрос. Томас сказал, будто ничего про заговор не знает. Хитрый
Сесил предложил ему вариант избегнуть казни в случае подтверждения обратного: пусть он женится на невестке Сесила, леди Хоби. Томас гордо отказался.
Уж не он ли был тем самым «одним на десять тысяч»?
136
Здесь уместно вспомнить упомянутую выше ссору на теннисном корте
и «щенка».

ГАМЛЕТ
Не пускайте её на солнце137: зачатие —
благо, однако, вряд ли для вашей дочери.
Дружище, позаботьтесь.
ПОЛОНИЙ (в сторону)
А я что говорил! Всё тянет свою волынку
про мою дочь. Однако поначалу не узнал
меня. Решил, что я рыбой торгую. Совсем
рехнулся, совсем. В молодости и я страдал из-за
любви, почти как он138. Заговорю с ним снова.
(Гамлету) Что вы читаете, мой господин?
ГАМЛЕТ
Слова, слова, слова139.

Ham.
Let her not walk i’ the sun: conception is a 185
blessing; but not as your daughter may
conceive: — friend, look to’t.
Pol.

[Aside.] How say you by that? Still harping

on my daughter: yet he knew me not at first;
he said I was a fishmonger: he is far gone, far 190
gone: and truly in my youth I suffered much
extremity for love; very near this. I’ll
speak to him again. — What do you read, my lord?
Ham.
Words, words, words. 195

137

Говорят, в то время в Англии была примета: роженица не должна смотреть на солнце.
Сэр Уильям Сесил в молодости женился на безприданнице, Анне Чек, отец которой был владельцем винной лавки. Анна умерла вскоре после рождения их сына — Томаса.
139
Здесь и ниже повторы уже не удваиваются, а утраиваются, предоставляя возможность актёрам
импровизировать по своему вкусу и умению.
138

ПОЛОНИЙ
И в чём же дело, мой господин?

Pol.
What is the matter, my lord?

ГАМЛЕТ
Между кем?

Ham.
Between who?

ПОЛОНИЙ
То дело, о котором вы читаете, мой господин.

Pol.
I mean the matter that you read, my lord.

ГАМЛЕТ
В клевете, сударь. Негодяй-сатирик тут пишет, мол,
у стариков седые бороды, их лица в морщинах, глаза
слезятся густой смолой и клейковиной сливы, у них
обильное отсутствие ума и жутко слабые окорочка140.
И хотя, сударь, я всему этому абсолютно верю, мне
представляется нечестным так писать, поскольку вот и вы
сами, сударь, могли бы быть таким же старым, как и я, если
бы умели пятиться, как краб.

Ham.
Slanders, sir: for the satirical rogue says here
that old men have grey beards, that their faces 200
are wrinkled, their eyes purging thick amber
and plum-tree gum, and that they have a
plentiful lack of wit, together with most weak
hams; all which, sir, though I most powerfully
and potently believe, yet I hold it not honesty 205
to have it thus set down; for you yourself, sir,
should be old as I am, if like a crab you could
go backward.

ПОЛОНИЙ (в сторону)
При всём безумстве, в этом есть система. (Гамлету) Не
уйти ли вам из этого воздуха141, господин?

[Aside.] Though this be madness, yet there is

ГАМЛЕТ
И прямиком в могилу.

Ham.
Into my grave?

ПОЛОНИЙ
Действительно, из воздуха. (В сторону) Как содержательны
порой его ответы! Счастливая случайность, на которую
часто натыкается безумие, тогда как разум и здравомыслие
её обычно лишены. Оставлю-ка я его и сразу же займусь
изобретеньем средств для их свиданья с дочерью.
(Гамлету). Мой достопочтенный господин, прошу дать
разрешенье вас покинуть.

Pol.
Indeed, that is out o’ the air. [Aside.] How
pregnant sometimes his replies are! a
happiness that often madness hits on, which reason 215
and sanity could not so prosperously be
delivered of. I will leave him, and suddenly
contrive the means of meeting between him
and my daughter. — My honourable lord, I will
most humbly take my leave of you. 220

140

Pol.

method in’t. — Will you walk out of the air, 210
my lord?

В оригинале — ham (ветчина). Будучи «беконом» (bacon), Фрэнсис Бэйкон любил вставлять это словечко к месту и не к месту.
В данном случае вся трагедия названа «Ветчинка» (hamlet, где –let уменьшительный суффикс; сравните, например, с «буклетом» —
book + let — «маленькой книгой»). Подробности изложены в Приложении.
141
Подробности — в Приложении.

ГАМЛЕТ
Нельзя взять, сударь, у меня того, с чем я расстанусь
с большею охотой, за исключеньем жизни, жизни, жизни.

Ham.
You cannot, sir, take from me any thing that
I will more willingly part withal; except my
life, except my life, except my life.

ПОЛОНИЙ
Прощайте, мой господин.

Pol.
Fare you well, my lord.

ГАМЛЕТ
Ох уж эти занудные старые глупцы142!

Ham.
These tedious old fools! 225

(Входят РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНСТЕРН)

Enter ROSENCRANTZ and GUILDENSTERN.

ПОЛОНИЙ
Вы ищите принца Гамлета — вот он.

Pol.
You go to seek the Lord Hamlet; there he is.

РОЗЕНКРАНЦ (Полонию)
Благодарю вас, сударь!

Ros.
[To Polonius.] God save you, sir!

(ПОЛОНИЙ уходит)

[Exit Polonius.

ГИЛЬДЕНСТЕРН
Мой благородный господин!

Guil.
My honoured lord!

РОЗЕНКРАНЦ
Мой любимый господин!

Ros.
My most dear lord!

ГАМЛЕТ
Мои прекрасные друзья! Как ты, Гильденстерн?
А, Розенкранц! Ребята, как вы оба?

Ham.
My excellent good friends! How dost thou, 230
Guildenstern? — Ah, Rosencrantz? Good lads, how
do ye both?

РОЗЕНКРАНЦ
Как безразличные плоды земли.

Ros.
As the indifferent children of the earth.

ГИЛЬДЕНСТЕРН
Счастливые дозированным счастьем.
Колпак фортуны точно не венчаем.

Guil.
Happy in that we are not over-happy;
On Fortune’s cap we are not the very button. 235

ГАМЛЕТ
И не подошвы туфелек её?

Ham.
Nor the soles of her shoe?

142

Первая откровенная фраза Гамлета. Режиссёры вольны интерпретировать её по-разному. Гамлет может говорить её в спину уходящему Полонию. Может делать вид, будто читает её вслух в своей книжке. А может восклицать, завидев входящих Розенкранца и Гильденстерна.

РОЗЕКРАНЦ
Ни то, ни то.

Ros.
Neither, my lord.

ГАМЛЕТ
Ham.
Выходит, поселились у неё за пазухой или среди блаженств? Then you live about her waist, or in the middle of her
favours?
ГИЛЬДЕНСТЕРН
Клянусь, мы там всего лишь рядовые.

Guil.
Faith, her privates we. 240

ГАМЛЕТ
В интимных уголках фортуны? О, точно, ведь она же
шлюха. Что нового?

Ham.
In the secret parts of Fortune? Oh, most
true; she is a strumpet. What’s the news?

РОЗЕНКРАНЦ
Да ничего, мой господин, кроме того, что мир стал
честным.

Ros.
None, my lord, but that the world’s grown honest.

ГАМЛЕТ
Выходит, судный день не за горами. Однако новость ваша
неверна. Давайте я спрошу конкретно: чем вы, мои добрые
друзья, заслужили то, что фортуна послала вас в нашу
тюрьму143?

Ham.
Then is doomsday near; but your news is 245
not true. Let me question more in particular:
what have you, my good friends, deserved at
the hands of Fortune, that she sends you to prison hither?

ГИЛЬДЕНСТЕРН
В тюрьму, мой господин?

Guil.
Prison, my lord? 250

ГАМЛЕТ
Да: Дания — тюрьма.

Ham.
Denmark’s a prison.

РОЗЕНКРАНЦ
Тогда тюрьма — весь мир.

Ros.
Then is the world one.

ГАМЛЕТ
Огромная, в которой много кордонов, камер и темниц,
и Дания — одна из худших.

Ham.
A goodly one; in which there are many
confines, wards, and dungeons; Denmark being
one o’ the worst. 255

РОЗЕНКРАНЦ
Мы так не думаем.

Ros.
We think not so, my lord.

143

На момент написания первого варианта «Гамлета» Эдвард де Вир находился под домашним арестом, будучи освобождённым из
Тауэра. Сама же идея мира как тюрьмы не нова: о ней писал ещё Томас Мор задолго до «Гамлета».

ГАМЛЕТ
Ну, значит, не для вас. Ведь не бывает ни добра, ни зла,
лишь наше представление об этом144. Что до меня, так
Дания — тюрьма.

Ham.
Why, then ’tis none to you; for there is
nothing either good or bad, but thinking makes
it so; to me it is a prison.

РОЗЕНКРАНЦ
Такой её создало ваше честолюбье. Она узка для вашего
ума.

Ros.
Why, then your ambition makes it one; ’tis 260
too narrow for your mind.

ГАМЛЕТ
О боже, я бы поместился в скорлупе ореха145 и там считал
себя властителем вселенной, когда б ни видел страшных
снов146.

Ham.
O God, I could be bounded in a nut-shell,
and count myself a king of infinite space, were
it not that I have bad dreams.

ГИЛЬДЕНСТЕРН
Которые зовутся «честолюбьем», поскольку суть всех
наших устремлений — всего лишь тень от сна.

Guil.
Which dreams indeed are ambition; for the 265
very substance of the ambitious is merely the
shadow of a dream.

ГАМЛЕТ
Сам сон — лишь тень.

Ham.
A dream itself is but a shadow.

РОЗЕНКРАНЦ
Верно, и я считаю честолюбье таким воздушным,
невесомым, как если б это была тени тень.

Ros.
Truly, and I hold ambition of so airy and light
a quality that it is but a shadow’s shadow. 270

ГАМЛЕТ
Выходит, наши нищие из плоти, а наши монархи и наши
дутые герои — лишь тени нищих. Зайдём во двор суда147?
Поскольку, слово чести, я теряюсь.

Ham.
Then are our beggars bodies, and our
monarchs and outstretched heroes the beggars’
shadows. Shall we to the court? for, by my
fay, I cannot reason.

РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНСТЕРН
Мы вам послужим.

Ros., Guil.
We’ll wait upon you. 275

144

Эдвард де Вир финансировал издание книги Джерома Кардана Cardanus Comforte в переводе Томаса Бедингфилда. В ней есть,
в частности, фраза A Man is noting but his mind (Человек — не более чем его рассудок) с дальнейшим уточнением этой идеи.
145
В частных покоях королевы Елизаветы во дворце Уайт-Холл одним из украшений был огромный грецкий орех, сделанный из полудрагоценных камней.
146
Эдвард де Вир писал в дневниках о том, что во сне ему иногда является призрак приёмного отца с хлыстом.
147
Подробности об этом месте — в Приложении.

148

На самом деле он имеет в виду сказать «Мне не нужны дополнительные
шпионы в доме — и своих хватает».
149
Конечно, Эдварда де Вира бедняком не назовёшь, однако всё познаётся
в сравнении: в период с 1576 по 1584
годы он лишился 47 поместий, оставленных ему в наследство отцом.
150
Ещё бы, если их прототипы — Ховард и Арундел — своими обвинениями
де Вира в атеизме лишили его доброго
имени, надгробной плиты и вынудили
побывать узником в Тауэре.
151
В оригинале — conjure (молить,
заклинать). Причём «заклинать» можно этим глаголов и духов. Кстати, в 1607
году Томас Деккер написал и издал книгу
A Knight’s Conjuring. Здесь примечательно
то, что Гамлет обращается с этим глаголом к персонажам, прототипы которых — Ховард и Арундел — формально
обвинили Эдварда де Вира именно в колдовстве (в ответ на его праведное обвинение их в заговоре против королевы
Елизаветы).

ГАМЛЕТ
Не ваше это дело: я не намерен вас мешать с остальными
моими слугами, поскольку, говоря по совести,
прислуживают мне ужасно148. Но раз уж мы на дружеской
ноге, что привело вас в Хельсингёр?

Ham.
No such matter; I will not sort you with the
rest of my servants; for, to speak to you like
an honest man, I am most dreadfully attended.
But, in the beaten way of friendship, what
make you at Elsinore? 280

РОЗЕКРАНЦ
Проведать вас хотели, господин. Вот единственная из
причин.

Ros.
To visit you, my lord; no other occasion.

ГАМЛЕТ
Я нищ настолько149, что у меня даже слов нет, чтобы
вас отблагодарить150. И всё же вас благодарю. А моя
благодарность, дорогие друзья, уверен, чего-то стоит.
За вами не посылали? Это было вашим собственным
намерением? Это добровольное посещение? Ну же,
играйте по-честному! Давайте, давайте, выкладывайте!

Ham.
Beggar that I am, I am even poor in thanks;
but I thank you; and sure, dear friends, my
thanks are too dear a halfpenny. Were you
not sent for? Is it your own inclining? Is 285
it a free visitation? Come, deal justly with
me; come, come; nay, speak.

ГИЛЬДЕНСТЕРН
Что нам сказать, господин?

Guil.
What should we say, my lord?

ГАМЛЕТ
Да что угодно, только ближе к цели. За вами послали.
В ваших взглядах просматривается признание, а ваша
скромность не позволяет его закрасить. Я знаю, что добрый
король и королева посылали за вами.

Ham.
Why, any thing, but to the purpose. You
were sent for; and there is a kind of confession 290
in your looks, which your modesties have not
craft enough to colour: I know the good king
and queen have sent for you.

РОЗЕНКРАНЦ
С какою целью, господин?

Ros.
To what end, my lord?

ГАМЛЕТ
Меня должны вы в этом просветить. Но заклинаю151 вас по
праву нашей дружбы, созвучьем наших юных дней, по долгу
той любви, что не проходит, и всем, что может вам ещё
дороже быть, скажите прямо мне: послали или нет?

Ham.
That you must teach me. But let me conjure 295
you, by the rights of our fellowship, by
the consonancy of our youth, by the obligation
of our ever-preserved love, and by what more
dear a better proposer could charge you withal,
be even and direct with me, whether you were 300
sent for, or no.

РОЗЕНКРАНЦ (Гильденстерну)
Что скажете?

Ros. [Aside to Guildenstern.]
What say you?
89

ГАМЛЕТ (в сторону)
Я сам прекрасно вижу. Не медлите, коль любите меня.

Ham. [Aside.]
Nay, then I have an eye of you. –
If you love me, hold not off.

ГИЛЬДЕНСТЕРН
За нами посылали, господин.

Guil.
My lord, we were sent for. 305

ГАМЛЕТ
Я вам скажу, зачем. Тогда моё предчувствие опередит вашу
находку, а с королём и королевой уговор и пёрышком не
полиняет. Недавно я – не знаю почему — утратил всю
весёлость, забросил все привычные занятья. И это так
мое расположенье тяготит, что сей каркас прекрасного
сложенья, земля, мне кажется безжизненным пригорком,
а этот превосходный балдахин, эфир, взгляните, эта храбро
нависающая твердь, величественный свод, златым огнём
украшенный, он видится всего лишь гнилым скопленьем
едких испарений. Что за кусок творенья человек! Как
благороден он рассудком! Как безконечен властью!
И формой, и движеньем как выразителен и превосходен!
В поступках он как ангел! В понимании — равен богу!
Краса земли! Он — эталон зверей! И всё ж, по мне, так это
пыль, по сути? Нет, человек не радует меня... и женщина не
очень, хоть, судя по ухмылкам, вы это собираетесь сказать.

Ham.
I will tell you why; so shall my anticipation
prevent your discovery, and your secrecy to
the king and queen moult no feather. I have
of late, — but wherefore I know not, — lost all
my mirth, forgone all custom of exercises; and 310
indeed it goes so heavily with my disposition
that this goodly frame, the earth, seems to me
a sterile promontory; this most excellent
canopy, the air, look you, this brave o’erhanging firmament, this majestical roof fretted 315
with golden fire, why, it appears no other thing
to me than a foul and pestilent congregation
of vapours. What a piece of work is a man!
how noble in reason! how infinite in faculty!
in form and moving how express and admirable! 320
in action how like an angel! in apprehension
how like a god! the beauty of the
world! the paragon of animals! And yet, to
me, what is this quintessence of dust? man
delights not me; no, nor woman neither, though 325
by your smiling you seem to say so.

РОЗЕКРАНЦ
И в мыслях не было такого, господин.

Ros.
My lord, there was no such stuff in my thoughts.

ГАМЛЕТ
Так что же рассмеялись на «человек не радует меня»?

Ham.
Why did you laugh then, when I said “man
delights not me”? 330

152

Раньше я бы даже не подумал объяснять, что значит «постно», однако сегодня, вероятно, это стоит сделать. Речь идёт о выражении
типа «постная мина», т.е. скучное и унылое лицо. Корни его там же, где и этимология английского оригинального прилагательного Lenten
(Великопостный). Кстати, в Англии елизаветинской поры, говорят, наказания за поедание и продажу мяса в это время были весьма строгими — вплоть до шести часов стояния у позорного столба на рыночной площади и вечный запрет заниматься торговлей.

РОЗЕНКРАНЦ
Раз люди вас не радуют, мой господин, как постно152 вы
встретите актёров! Мы по дороге обогнали их. Они спешат
сюда, чтоб предложить услуги.

Ros.
To think, my lord, if you delight not in man,
what lenten entertainment the players shall
receive from you; we coted them on the
way; and hither are they coming, to offer you
service. 335

ГАМЛЕТ
Тот, кто играет короля, придётся ко двору. Его величеству
воздам я честь по чести. Безстрашный рыцарь к рапире
и щитку прибегнет. Любовник безвозмездно не вздохнёт.
Насмешник роль свою в покое доиграет. Шут позабавит
тех, чьи лёгкие легко щекочет пальчик. А дама сможет
выражаться прямо, иначе белый стих споткнётся. Что это за
актёры?

Ham.
He that plays the king shall be welcome; his
majesty shall have tribute of me; the adventurous
knight shall use his foil and target; the
lover shall not sigh gratis; the humorous man
shall end his part in peace; the clown shall 340
make those laugh whose lungs are tickle o’ the
sere; and the lady shall say her mind freely,
or the blank verse shall halt for’t. What
players are they?

РОЗЕНКРАНЦ
Точно те, что вам так прежде нравились, лицедеи из
столицы153.

Ros.
Even those you were wont to take such delight 345
in, the tragedians of the city.

ГАМЛЕТ
Зачем бы им гастроли? Сидели б дома, где их соседи —
репутация и прибыль — гораздо лучше154.

Ham.
How chances it they travel? their residence,
both in reputation and profit, was better both ways.

РОЗЕНКРАНЦ
Недавние нововведенья, полагаю, привели к запрету
выступать.

Ros.
I think their inhibition comes by the means of 350
the late innovation.

ГАМЛЕТ
Ham.
Их так же ценят, как когда я был в столице? За ними бегают? Do they hold the same estimation they did
when I was in the city? are they so followed?
153

В оригинале — the Tragedians of the city. Под the city любой англичанин поймёт Сити — лондонский Ватикан.
Весь дальнейший разговор, который явно задевает Гамлета за живое и уходит в сторону от основной темы, непонятен, если не
знать обстановку в Англии того времени. В 1579 году распорядителем празднеств (официальный придворный титул, подчиняющийся
непосредственно лорду-камергеру — главному придворному) стал Эдмунд Тинли, который отвечал и за цензуру и за пути развития
драмы в целом. Он занялся тем, что стал переманивать в свою «Труппу Королевы» действующих актёров из других трупп и драматургов. Так в 1684 году к нему ушёл постановщиком Джон Лили, официально известный в литературе как «один из предшественников
Шекспира, драматург и романист, принадлежавший к группе писателей-энциклопедистов», а менее официально — как секретарь
Эдварда де Вира. И это притом, что труппы лицедеев в ливреях эрла Оксфорда гастролировали по провинциям с 1680 по 1690 годы.
Почему-то считается, что деятельность Тинли способствовала демократизации английского театра, однако, судя по всему, он, напротив, занимался его сосредоточением вокруг Уайт-Холла. Кто знает, не будь Тинли, быть может, сегодня мы бы знали гораздо больше об
истинных авторах произведений «Шейкспира»...

154

РОЗЕНКРАНЦ
Нет, времена прошли155.

Ros.
No, indeed, they are not.

ГАМЛЕТ
С чего бы вдруг? Неужто заржавели?

Ham.
How comes it? do they grow rusty? 355

РОЗЕНКРАНЦ
Нет, их старания идут привычным ходом. Однако есть
гнездо прожорливых птенцов, орлят, что верещат поверх
любых вопросов, и им за то жестоко рукоплещут. Теперь
они в почёте и так стращают простые сцены — как они их
кличут — что многие с рапирами боятся гусиных перьев
и не рискуют туда ходить.

Ros.
Nay, their endeavour keeps in the wonted
pace; but there is, sir, an eyrie of children,
little eyases, that cry out on the top of question
and are most tyrannically clapped for’t; these
are now the fashion, and so berattle the 360
common stages — so they call them — that many
wearing rapiers are afraid of goose-quills, and
dare scarce come thither.

ГАМЛЕТ
Что, это дети? Но кто их содержит?156 Кто платит?
Актёрствуют они, пока способны петь? Не скажут ли
потом, когда они в обычных лицедеев подрастут — что
и произойдёт скорей всего, коль средств они получше не
отыщут — что их писатели им дурно послужили, своё же
ремесло заставив поносить157?

Ham.
What, are they children? who maintains ’em?
how are they escoted? Will they pursue the 365
quality no longer than they can sing? will
they not say afterwards, if they should grow
themselves to common players, — as it is most
like if their means are no better, — their writers
do them wrong, to make them exclaim against 370
their own succession?

РОЗЕНКРАНЦ
Клянусь, подняли много шума обе стороны, а публика
охотно подгоняла их к раздорам. Сейчас и деньги — только
ставки в споре, когда поэт готов побиться с драматургом158.

Ros.
’Faith, there has been much to-do on both
sides, and the nation holds it no sin to tarre
them to controversy; there was, for a while,
no money bid for argument, unless the poet 375
and the player went to cuffs in the question.

ГАМЛЕТ
Возможно ли такое?

Ham.
Is’t possible?

ГИЛЬДЕНСТЕРН
О, всем же хочется мозгами пораскинуть.

Guil.
Oh, there has been much throwing about of
brains. 380

ГАМЛЕТ
И мальчики159 справляются?

Ham.
Do the boys carry it away?

РОЗЕНКРАНЦ
Вполне, мой господин. Не хуже Геркулеса с ношей тяжкой160.
ГАМЛЕТ
Совсем не странно. Мой дядя нынче в Дании король, и те,
кто строил ему рожи, пока отец был жив, сегодня платят
двадцать, сорок, пятьдесят, сотню дукатов161 за его портрет
в миниатюре. Ей богу, в этом есть нечто сверхъестественное,
если дать волю философии.

Ros.
Ay, that they do, my lord; Hercules and his load too.
Ham.
It is not very strange; for my uncle is King
of Denmark, and those, that would make 385
mows at him while my father lived, give
twenty, forty, fifty, an hundred ducats a-piece,
for his picture in little. ’Sblood, there is something
in this more than natural, if philosophy
could find it out. 390

155

Исследователи считают, что в это время полный зал должен был взрываться хохотом, опровергая самим своим присутствием пессимизм Розенкранца.
156
Имеются в виду дети-певчие, которые в конце XVI века стали пользоваться таким бешеным успехом на фоне старых классических представлений, что для них начал писать
сам Бэн Джонсон. Кому интересно, можете почитать о них в Интернете. В истории
они фигурируют под названием The Children of the Chapel Royal, а основной их сценой стал театр «Блэкфрайерс». Исполняли они и произведения Джона Лили.
В 1583 году королевское казначейство выплатило Лили двадцать фунтов за две
пьесы для этих талантливых детей. Кто на самом деле писал за Лили можно
только догадываться, потому что когда Бэйкон и де Вир нашли деревенского
паренька Шакспира, чья фамилия с небольшими коррективами подходила
под «потрясающих копьями» авторов, Лили сразу перестал писать, чем через много лет напомнил нашего Шолохова и не только.
157
В 1589 году мальчики из собора Св. Павла под руководством Лили получили нагоняй за сатиру на пуритан. Из-за откровенного высмеивания религии на сцене труппу пришлось распускать. Лили (или де Вир) сослужили им
дурную службу.
158
Исследователи сходятся на том, что здесь имеется в виду известная «Война театров», когда Бэн Джонсон задел в одной из своих пьес Джона Мартсона. Тот не остался в долгу. Досталось и Томасу Деккеру. Театральный мир
Лондона разделился на два враждующих лагеря, но в итоге дружба победила.
Сегодня вся эта затея выглядит обычным дешёвым пиаром «от противного»,
а вот поди ж ты — осталась в мировой истории.
159
Молодых актёров так и называли «Мальчики Оксфорда». В 1583 году де Вир (эрл
Оксфорд) получил в аренду под театр здание бывшего монастыря «Блэкфрайерс».
Позднее к его труппе присоединились мальчики из собора Св. Павла.
160
Как известно, на театре «Глобус» развивался флаг с Геркулесом, взвалившим на плечи
земной шар. Хотя вообще-то раньше в форме шара изображали, напротив, небесную сферу...
161
Откуда вдруг в Дании итальянские дукаты и куда из перечня делась цифра 30 (20, 40, 50)? За
заговором по восстановлению католической власти в Англии стояли папа римский Пий V и флорентийский ростовщик Ридолфи. Их партнёром в Англии был аристократ и знаменитый собиратель
искусств барон Джон Ламли, который в переписке назывался кодовой цифрой «30». Когда заговор провалился, репутация Ламли пошатнулась, он потерял место в Тайном совете, однако получил место лорда-распорядителя
в Оксфордском университете. Известно о его подарке королеве Елизавете портрета Ричарда II.

(Фанфары)

[Flourish of trumpets within.

ГИЛЬДЕНСТЕРН
Вот и актёры.

Guil.
There are the players.

ГАМЛЕТ
Господа, вы желанные гости в Хельсингёре. Ваши руки,
давайте же: гостеприимство состоит из манер и церемоний.
Позвольте мне обряд сей с вами разделить, не то мой приём
актёров, который будет, вам признаюсь, показушным,
покажется радушнее, чем ваш. Добро пожаловать. Однако
мой дядя-отец и тётя-мать заблуждаются.

Ham.
Gentlemen, you are welcome to Elsinore.
Your hands, come; the appurtenance of welcome
is fashion and ceremony: let me comply
with you in this garb, lest my extent to the 395
players, which, I tell you, must show fairly
outwards, should more appear like entertainment
than yours. You are welcome; but my
uncle-father and aunt-mother are deceived.

ГИЛЬДЕНСТЕРН
В чём же, мой дорогой господин?

Guil.
In what, my dear lord? 400

ГАМЛЕТ
Я сумасшедший лишь на северо-северо-запад162. Когда же
ветер южный, я в силах отличить сокола от рассола163.

Ham.
I am but mad north-north-west; when the
wind is southerly, I know a hawk from a handsaw.

(Входит ПОЛОНИЙ)

Re-enter POLONIUS.

ПОЛОНИЙ
Доброго здоровья, господа!

Pol.
Well be with you, gentlemen!

ГАМЛЕТ
Послушайте, Гильденстерн, и вы тоже, в оба уха164: вон тот
младенец здоровенный ещё не вылез из своих пелёнок.

Ham.
Hark you, Guildenstern; — and you too; — at 405
each ear a hearer: that great baby you see
there is not yet out of his swaddling-clouts.

РОЗЕНКРАНЦ
Вероятно, у него второй заход: ведь говорят же, что
старик — вдвойне ребёнок.

Ros.
Happily he’s the second time come to them;
for, they say, an old man is twice a child. 410

162

Объяснений столь странной метафоре может быть несколько. Во-первых, считается, что в Дании обычно дуют сугубо южные
ветра, отчего там всегда тепло (чему я сам был многократный свидетель, проведя в Дании не одну датскую «зиму»). Поэтому любое
отклонение ветра — странность. Во-вторых, Эдвард де Вир мог называть себя идиотом за то, что потерял большие деньги, снарядив
две безуспешные экспедиции на поиски северного прохода в Китай (на северо-запад). Подробности — в Приложении.
163
В отличие, скажем, от безграмотного Уильяма Шакспира из Стратфорда, который наверняка знал, что такое рассол, однако едва ли
разбирался в тонкостях соколиной охоты.
164
Очередной раз пара и очередной раз уши. Мы уже всё поняли и даже не обращаем больше внимания, не правда ли?

ГАМЛЕТ (тихо)
Предскажу, что он явился сообщить мне об актёрах,
вот увидите. (Громко) Вы правы, сударь: так и было
в понедельник165 утром.

Ham.
I will prophesy he comes to tell me of the
players; mark it. — You say right, sir; o’
Monday morning; ’twas so, indeed.

ПОЛОНИЙ
У меня для вас новости, господин.

Pol.
My lord, I have news to tell you.

ГАМЛЕТ
У меня для вас новости, господин. Когда Росций166 был
актёром в Риме...

Ham.
My lord, I have news to tell you. When 415
Roscius was an actor in Rome, –

ПОЛОНИЙ
Актёры здесь, мой господин.

Pol.
The actors are come hither, my lord.

ГАМЛЕТ
Старо, старо!

Ham.
Buz, buz!

ПОЛОНИЙ
Клянусь на...

Pol.
Upon my honour –

ГАМЛЕТ
«И на осла любой актёр...»167

Ham.
Then came each actor on his ass, – 420

ПОЛОНИЙ
Лучшие актёры на свете, будь то трагедия, комедия,
история, пастораль, пастораль комедийная,
историческая пастораль, трагедия историческая,
трагикокомикоисторическая пастораль, сцена неделимая
или поэма безграничная168: Сенеку не отягчат, Плавта
не облегчат. Будь то законы драмы или законы свободы,
они — единственные в своём роде.

Pol.
The best actors in the world, either for tragedy,
comedy, history, pastoral, pastoral-comical,
historical-pastoral, tragical-historical, tragicalcomical-historical-pastoral, scene individable,
or poem unlimited; Seneca cannot be too 425
heavy, nor Plautus too light. For the law of
writ and the liberty, these are the only men.

165

Почему понедельник, а не какой-нибудь другой день недели? Понедельник по-английски, как известно, Monday. Одним из секретарей Эдварда де Вира, назначенных ему «сверху» Сесилом-Полонием, был некий Энтони Мандей (Munday), который, как подозревал
де Вир, постоянно на него доносил.
166
Квинт Росций Галл (126 — 62 гг. до н.э.) считался знаменитым римским актёром.
167
Исследователи предполагают, что это фраза стоит выделения как цитата, вероятно, из какой-то неизвестной баллады, продолжение
которой Гамлет выдаёт чуть позднее. По сути же, это одна из самых фривольных фраз, какие мне попадались у «Шейкспира». В оригинале она звучит так: Then came each actor on his ass. На этом месте дети выходят из комнаты, а остальным я вынужден пояснить, что,
во-первых, ass — это не только осёл, но и «задница», а во-вторых, глагол come — это не только «приходить», но и «кончать». Ну,
в переносном значении... В своём варианте я скромно сохранил недосказанность и многозначность.
168
Понятно, что в этом комичном перечислении заложена сатира на драматические стили, которыми пестрила сцена театров при
Елизавете. Кстати, извечный литературный соперник де Вира, Филип Сидни в своей работе Apologie for Poetrie писал буквально: The
most notable (poets) be the Heroic, Lyric, Tragic, Comic, Satiric, Iambic, Elegiac, Pastoral и т.д.

ГАМЛЕТ
О, Иеффай169, судия Израилев, какие у тебя были сокровища!
ПОЛОНИЙ
Какие у него были сокровища, господин?
ГАМЛЕТ
Да как же:
«Лишь дочь и больше ничего,
Её он трепетно любил».
ПОЛОНИЙ (в сторону)
По-прежнему про мою дочь.
ГАМЛЕТ
Или я неправ, старый Иеффай?
ПОЛОНИЙ
Раз вы зовёте меня Иеффаем, господин, значит, у меня есть
дочь, которую я трепетно люблю.
ГАМЛЕТ
Нет, одно из другого не следует.
ПОЛОНИЙ
А что же тогда следует, господин?
ГАМЛЕТ
Как что:
Жребий пал,
Бог узнал.
А потом, знаете ли:

Ham.
O Jephthah, judge of Israel, what a treasure hadst thou!
Pol.
What a treasure had he, my lord? 430
Ham.
Why,
One fair daughter, and no more,
The which he loved passing well.
Pol. [Aside.]
Still on my daughter.
Ham.
Am I not i’ the right, old Jephthah? 435
Pol.
If you call me Jephthah, my lord, I have a
daughter that I love passing well.
Ham.
Nay, that follows not.
Pol.
What follows then, my lord?
Ham.
Why, 440
As by lot, God wot,

Чему бывать,
Тому не миновать...
Первая строка этой благочестивой песни скажет вам больше,
поскольку, вон, смотрите, идёт моя купюра170.

It came to pass, as most like it was, –

(Входят четыре или пять АКТЁРОВ)
169

and then, you know,

the first row of the pious chanson will show
you more; for look where my abridgement 445
comes.
Enter four or five Players.

В Ветхом завете Иеффай, один из судей израильских, описывается так: «И дал Иеффай обет Господу и сказал: если Ты предашь Аммонитян
в руки мои, то по возвращении моём с миром от Аммонитян, что выйдет из ворот дома моего навстречу мне, будет Господу, и вознесу сие на всесожжение». А навстречу ему вышла родная дочь. Причём единственная, как у Полония, как у Сесила и как у Эдварда де Вира. Кстати, когда де Виру
было семнадцать, он принимал участия в театральной постановке Тринити-колледжа Кембриджского университета под названием... «Иеффай».
170
Купюра — в значении «пропуск в литературном произведении», а вовсе не в значении «бумажные деньги».

Приветствую вас, мастера, приветствую всех.
Рад видеть, что ты в порядке. Входите, добрые
друзья. О, мой старый дружище! Да ты оброс
с последней нашей встречи: пожаловал в Данию
заколоть меня бородой? О, моя юная дама
и возлюбленная! Клянусь мадонной, ваша
светлость ближе к небесам, чем когда я видел
вас последний раз, на высоту сапожка. Молюсь,
чтобы ваш голосок не треснул, как монета
золотая171. Всех приглашаю в гости, мастера.
Приступим к делу, как французы172 на охоте
соколиной: ату всё, что попадётся на глаза!
Начнём с речей. Ну, дайте нам вкусить вашего
мастерства. Ну же, пламенную речь!
ПЕРВЫЙ АКТЁР
Какую речь, мой господин?
ГАМЛЕТ
Ты, помнится, произносил однажды речь,
но сцены так она и не достигла, а если всё же
сыграна была — не больше раза, поскольку пьеса
не пришлась по вкусу миллионам. Она была
икрой173 для генерала, но, как я понял и другие,
суждения кого в таких вопросах погорластей
моего, та пьеса оказалась превосходной,
отлаженной по сценам, поставленной и скромно,
и искусно. Я помню, кто-то говорил, что
строчкам не хватает сальности, чтобы добавить
теме остроты, а фразам — того, что обличило
б автора в притворстве, но он же назвал это
честным методом, целебным и сладким, гораздо
лучше, чем просто хорошим.

You are welcome, masters; welcome, all. I
am glad to see thee well: welcome, good friends.
– O, my old friend! Why, thy face is valanced since
I saw thee last; comest thou 450
to beard me in Denmark? — What, my young
lady and mistress! By ’r lady, your ladyship
is nearer to heaven than when I saw you last,
by the altitude of a chopine. Pray God, your
voice, like a piece of uncurrent gold, be not 455
cracked within the ring. — Masters, you are all
welcome. We’ll e’en to’t like French falconers,
fly at any thing we see: we ’ll have a speech
straight; come, give us a taste of your quality; come,
a passionate speech. 460
First Play.
What speech, my good lord?
Ham.
I heard thee speak me a speech once, but
it was never acted; or, if it was, not above
once; for the play, I remember, pleased not
the million; ’twas caviare to the general; but 465
it was, — as I received it, and others, whose
judgments in such matters cried in the top
of mine, — an excellent play, well digested in
the scenes, set down with as much modesty
as cunning. I remember, one said there were 470
no sallets in the lines to make the matter
savoury, nor no matter in the phrase that
might indict the author of affection; but called
it an honest method, as wholesome as sweet,
and by very much more handsome than fine. 475

171

Эта реплика явно обращена к юноше, играющему женские роли, который подрос — стал ближе к небесам — так что теперь Гамлет боится, как бы у него ни стал
ломаться голос.
172
Здесь Гамлет завуалировано призывает нас воспринимать сказанное далее с французской точки зрения, как в случае с Горацио. Например, упомянутый «сапожок» в оригинале — chopine. По-английски это, действительно, обувь, похожая на сандалии только на высокой деревянной платформе, какие можно видеть в музее
Венеции и которые венецианки носили, чтобы не наступать в лужи. В таких же деревянных сандалетах ходили в старину и японцы (возможно, обученные иезуитами). Однако во французском языке то же слово chopine означает меру объёма жидкости, равную половине английской пинты.
173
Не исключено, что «икра» здесь появляется в память о приёме у Ивана Васильевича «Грозного» в Москве, куда из Архангельска приехали участники экспедиции,
искавшей северный путь в Китай. Кстати, Иван Васильевич передал с ними своё желание взять в жёны юную Мэри Хастингс, которая по материнской линии была из
рода брата Эдварда IV, герцога Кларенса, и прямым потомком Эдварда III — по отцовской. В случае смерти Елизаветы Мария и её потомки становились правителями
Англии. И примечательно здесь не только то, что Иван Васильевич, не имея телевизора и Интернета, всё это знал и уж если чего просил, то по-крупному (кстати, Елизавета, как мы знаем, не дала своего согласия на свадьбу), но и то, что эта самая Мария была ещё в детстве обещана в жёны... Эдварду де Виру на его восемнадцатилетние.

Особенно мне полюбилась в ней одна речь — обращение
Энея к Дидоне174, а в ней — та часть, где он говорит об
убийстве Приама. Если она жива в вашей памяти, начните
вот с этого места: постойте, сейчас...

One speech in it I chiefly loved; ’twas Æneas’
tale to Dido; and thereabout of it especially,
where he speaks of Priam’s slaughter. If it
live in your memory, begin at this line: let
me see, let me see; – 480

Суровый Пирр, что как гирканский175 зверь...

The rugged Pyrrhus, like th’ Hyrcanian beast, –

Нет, не так, она начинается с Пирра...
Суровый Пирр, чей траурный доспех
Чернел, как цель его, ночи подобно,
Когда в зловещем прятался коне,
Измазав лик свой сумеречно страшный
Гербом176 мрачнее: с головы до ног
Теперь он красен, разукрашен кровью
Отцов, дочурок, матерей, сынов,
Запёкшейся на пепелище улиц,
Что озарили окаянным светом
Цареубийство. Закалясь в огне,
Раздавшись от кровавого нароста
И выпучив глаза, ужасный Пирр177
Приама ищет....

’tis not so; it begins with Pyrrhus:–
The rugged Pyrrhus, — he whose sable anus,
Black as his purpose, did the night resemble
When he lay couched in the ominous horse, — 485
Hath now this dread and black complexion smear’d
With heraldry more dismal; head to foot
Now is he total gules; horridly trick’d
With blood of fathers, mothers, daughters, sous,
Baked and impasted with the parching streets, 490
That lend a tyrannous and a damned light
To their lords’ murder; roasted in wrath and fire,
And thus o’er-sized with coagulate gore,
With eyes like carbuncles, the hellish Pyrrhus
Old grandsire Priam seeks. 495

Теперь вам слово.

So, proceed you.

ПОЛОНИЙ
Боже мой, господин, прекрасно сказано, с правильными
акцентами и верными паузами!

Pol.
’Pore God, my lord, well spoken, with good
accent and good discretion.

174

Некоторые исследователи полагают, что здесь и далее источником вдохновения для «Шейкспира» послужила «Энеида» Вергилия. Вероятно, однако, дело Вергилием не обошлось, а цитируемые строки были взяты из «Трагедии Дидоны, королевы Карфагена»
(Акт 2, сцена 1), которую на пару написали Кристофер Марлоу и Томас Нэш, активные участники «Шейкспировского круга» (см.
Приложение).
175
Гиркания — греческое название области на юго-востоке Каспийского моря. В ходе войн с парфянами в римской культуре к середине I века н.э. появляются выражения и эпитеты о Востоке и Парфии. Вергилий упоминал гирканскую собаку, а Клавдиан — тигра.
В XVI веке это была частично территория Оттоманской империи. Ничего не хочу сказать, что когда Эдвард де Вир впал в немилость
у Елизаветы, она перестала называть его Волей (Will), а стала называть Турком (Turk).
176
Если хотите себе это представить, пересмотрите фильм «Храброе сердце» с Мэлом Гибсоном и его пиктами.
177
Образ понимается недвусмысленно: мы лучше знаем Пирра («рыжего») под именем Неоптолем и не должны путать с тем царём
Пирром, от которого пошла «пиррова победа». Неоптолем-Пирр был сыном Ахилла и принял участие в Троянской войне. В Троянского коня он единственный их греков забрался без нытья, смело, поскольку должен был отомстить царю Приаму за своего отца,
которого, как известно, убил сын Приама — Парис. Связь с Гамлетом-Эдвардом и Полонием-Сесилом просматривается прямая.

ПЕРВЫЙ АКТЁР
...Старика находит.
Тот уступает грекам. Древний меч
В руке бунтует, падает, лежит
Глухой к приказам. Видя превосходство,
Пирр на Приама мчит и в гневе мажет,
Однако вихрем злобного меча
Отца сметает с ног178. Тут Илион179
Как от удара, пламенем объятый,
Бездушно рушится180, и жуткий треск
Пленяет Пирра слух... Смотрите! Меч,
Что занесён над млечною главою
Приама, словно в воздухе застрял.
Тираном на холсте казался Пирр,
Нейтральный к зову сердца и причине,
И медлил181.
Но как мы часто видим перед бурей
Тишь в небесах, недвижность облаков,
Безмолвие ветров и круг земной,
Немой, как смерть, и вот ужасный гром
Пространство рвёт, так Пиррово отмщенье
После заминки лишь кипит сильней.
Циклопа молот на доспехи Марса,
Что вечности прочней, не падал столь
Безжалостно, как Пирра меч кровавый
Вновь на Приама.
Фортуна, шлюха, прочь! Давайте, боги,
На общем сборе сил её лишим,
Из колеса повыдираем спицы182,
И скатим ступицу с горы небесной
До самых бесов.
178

При всё свой комичности эта сцена — аллюзия
не только на вышеупомянутое произведение Марлоу
и Нэша, но также на «Королеву Фей» (1590) блистательного Эдмунда Спенсера, где есть такие строки:
...And lightly lept from vnderneath the blow:
Yet so exceeding was the villeins powre,
That with the wind it did him ouerthrow...
179
На всякий случай напоминаю, что Илион — это Троя.

First Play.
Anon he finds him
Striking too short at Greeks; his antique sword, 500
Rebellious to his arm, lies where it falls,
Repugnant to command; unequal match’d,
Pyrrhus at Priam drives; in rage strikes wide;
But with the whiff and wind of his fell sword
The unnerved father falls. Then senseless Ilium, 505
Seeming to feel this blow, with flaming top
Stoops to his base, and with a hideous crash
Takes prisoner Pyrrhus’ ear; for, lo! his sword,
Which was declining on the milky head
Of reverend Priam, seem’d i’ the air to stick; 510
So, as a painted tyrant, Pyrrhus stood,
And like a neutral to his will and matter,
Did nothing.
But, as we often see, against some storm,
A silence in the heavens, the rack stand still, 515
The bold winds speechless and the orb below
As hush as death, anon the dreadful thunder
Doth rend the region; so, after Pyrrhus’ pause,
Aroused vengeance sets him new a-work;
And never did the Cyclops’ hammers fall 520
On Mars’s armour, forged for proof eterne,
With less remorse than Pyrrhus’ bleeding sword
Now falls on Priam.
Out, out, thou strumpet, Fortune! All you gods,
In general synod take away her power; 525
Break all the spokes and fellies from her wheel,
And bowl the round nave down the hill of heaven
As low as to the fiends!
180
Интересно, что когда Эдвард де Вир устроил потешное сражение
в замке Уорик (у нас его обычно неправильно называют Уорвик), пиротехника так разошлась, что один из огненных шаров угодил на крышу
дома по другую сторону моста, и де Виру вместе с Фулком Грэвиллом пришлось с риском для жизни спасать спавшую там чету.
181
Это промедление предвосхищает собственную реакцию Гамлета на молящегося Клавдия.
182
Позже Розенкранц пояснит, что подразумевается под «спицами».

ПОЛОНИЙ
Это слишком длинно.

Pol.
This is too long.

ГАМЛЕТ
Вопросы вашей бороды с цирюльником решайте183. Прошу
вас, продолжайте. Он любит только танцы и похабство,
иначе — спит. Продолжим. Прейдём к Гекубе184.

Ham.
It shall to the barber’s, with your beard. – 530
Prithee, say on; he’s for a jig or a tale of
bawdry, or he sleeps: say on; come to Hecuba.

ПЕРВЫЙ АКТЁР
Кто видел, как покровная царица...

First Play.
But who, O, who had seen the mobled queen – 535

ГАМЛЕТ
«Покровная» царица?

Ham.
“The mobled queen?”

ПОЛОНИЙ
Вот хорошо, «покровная царица» — хорошо185.

Pol.
That’s good; “mobled queen” is good.

ПЕРВЫЙ АКТЁР
Бежит босая и грозит пожару
Слезой слепящей, тряпка на челе,
Где прежде был венец, а вместо платья
Вокруг поизносившегося лона –
В тревоге страха схваченный покров.
Кто видел это, языком змеиным
Изменницей фортуну бы назвал,
А если б сами боги увидали
Её, смотрящую, как Пирр мечом
Кромсает труп её седого мужа,
Когда она исторгла дикий крик,
Коль в силах тронуть их заботы смертных,
Глаза б небес наполнились слезою,
А боги возроптали.

First Play.
Run barefoot up and down, threatening the fames
With bisson rheum; a clout upon that head
Where late the diadem stood; and for a robe, 540
About her lank and all o’er-teemed loins,
A blanket, in the alarm of fear caught up;
Who this had seen, with tongue in venom steep’d,
‘Gainst Fortune’s state would treason have pronounced:
But if the gods themselves did see her then, 545
When she saw Pyrrhus make malicious sport
In mincing with his sword her husbands limbs,
The instant burst of clamour that she made, –
Unless things mortal move them not at all, –
Would have made milch the bunting eyes of heaven 550
And passion in the gods.

ПОЛОНИЙ
Смотрите, он как будто побледнел и сейчас заплачет.
Прошу, не надо больше!

Pol.
Look, whether he has not turned his colour
and has tears in’s eyes. Prithee, no more.

183

Отличительной особенностью Уильяма Сесила была длинная белая борода.
Гекуба — жена Приама, родившая ему 19 детей.
185
В оригинале — mobled. Считается неологизмом «Шейкспира», хотя слово это в английский так и не вошло. Обычно британские исследователи переводят его как wrapped или muffled, то есть «закутанная». Однако мне представляется, что здесь игра сразу тёх
слов — more bled (более окровавленная) и noble (благородная). Вариант «покровная» представляется мне удачным, поскольку в нём
есть и «покров» и «кровь». Кроме того, этот эпитет нельзя переводить понятным словом, раз оно заставило задуматься даже остроумного Гамлета, чем не преминул воспользоваться вообще ничего не понявший Полоний.
184

100

ГАМЛЕТ
Всё хорошо. Я скоро попрошу тебя произнести и остальное.
Мой добрый сударь, проследите, чтоб актёров приютили.
Слышите? Пусть с ними обращаются, как следует, ведь
в них — краткие описания нашего времени186: лучше после
смерти вы получите дрянную эпитафию, чем попадёте им на
острый язык — при жизни.

Ham.
’Tis well; I’ll have thee speak out the rest
of this soon. — Good my lord, will you see the 555
players well bestowed? Do you hear, let
them be well used, for they are the abstracts
and brief chronicles of the time; after your
death you were better have a bad epitaph than
their ill report while you live. 560

ПОЛОНИЙ
Мой господин, я дам им всё, чего они заслуживают.

Pol.
My lord, I will use them according to their desert.

ГАМЛЕТ
Заноза божья! Человек, дайте им больше! Воздайте по заслугам
всякому, и кто тогда избегнет плети? Дайте им по своей
собственной чести и совести: чем меньше они заслуживают, тем
добродетельней ваша щедрость. Введите их.

Ham.
God’s bodykins, man, much better! Use
every man after his desert, and who should
’scape whipping? Use them after your own 565
honour and dignity; the less they deserve,
the more merit is in your bounty. Take them in.

ПОЛОНИЙ
Идёмте, господа.

Pol.
Come, sirs.

ГАМЛЕТ
Друзья, последуйте за ним: нас завтра ждёт один спектакль.

Ham.
Follow him, friends: we’ll hear a play to- 570
morrow.

(ПОЛОНИЙ и все актёры, кроме ПЕРВОГО, уходят)

[Exit Polonius, with all the Players, but the First.

Ты меня слышишь, старый друг? Сумеете сыграть «Убийство Dost thou hear me, old friend; can you play
Гонзаго»?
The Murder of Gonzago?
ПЕРВЫЙ АКТЁР
Да, господин.187

First Play.
Ay, my lord.

ГАМЛЕТ
Посмотрим завтра вечером. Если понадобится, вы ведь
сможете выучить речь длиной в дюжину или шестнадцать
строк, которую я бы вставил в неё188?

Ham.
We’ll ha’t to-morrow night. You could, 575
for a need, study a speech of some dozen or
sixteen lines, which I would set down and
insert in’t, could you not?

186

Как мы видим, к «Гамлету» это относится в полной мере: здесь можно найти «краткие описания» всего XVI века.
Показательно, что и до, и здесь, и ниже Актёр говорит красиво только по писанному. Сам же он ограничивается односложными репликами.
188
Известно, что накануне восстания против Елизаветы и Сесила Роберт Деверо, 2-й эрл Эссекский, отправился в театр «Глобус» и заказал специальную постановку «Ричарда II», включавшую сцену осады. Актёры отказывались, но, в конце концов, согласились, когда им
заплатили «на 40 шиллингов больше обычного».
187

101

102

ПЕРВЫЙ АКТЁР
Да, господин.

First Play.
Ay, my lord.

ГАМЛЕТ
Отлично! Ступай за этим господином и постарайся его не
высмеивать.

Ham.
Very well. Follow that lord; and look you 580
mock him not.

(Первый Актёр уходит)

[Exit First Player.

Мои добрые друзья, я вас до вечера покину. Добро
пожаловать в Хельсингёр.

– My good friends, I’ll leave you till night;
you are welcome to Elsinore.

РОЗЕНКРАНЦ
Удачи.

Ros.
Good my lord!

ГАМЛЕТ
Вот-вот, и вам того же...

Ham.
Ay, so, God be wi’ ye!

(РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНСТЕРН уходят)

[Exeunt Rosencrantz and Guildenstern.

Всё, один.
Какой же я мужлан, подлец, мошенник!
Ведь разве не ужасно, что актёр
Из выдумки, из страстного мечтанья
Сумел заставить душу верить так,
Что спал с лица одним её усильем,
Слеза в глазах, безумье на лице,
Прерывист голос, каждый жест подходит
Безплотным формам? И ради чего!
Гекубы ради!
Кто он Гекубе, кто ему Гекуба,
Что он рыдал по ней? Что б сделал он,
Имея повод и слова для страсти,
Как у меня? Всё утопил в слезах
И слух пронзил невыносимой речью,
Виновных свёл с ума, встряхнул невинных,
Смутил невежд и истинно сразил
И слух, и зренье всех. При этом я,

– Now I am alone. 585
Oh, what a rogue and peasant slave am I!
Is it not monstrous that this player here,
But in a fiction, in a dream of passion,
Could force his soul so to his own conceit
That from her working all his visage wann’d; 590
Tears in his eyes, distraction in’s aspect,
A broken voice, and his whole function suiting
With forms to his conceit? And all for nothing!
For Hecuba?
What’s Hecuba to him, or he to Hecuba, 595
That he should weep for her? What would he do
Had he the motive and the cue for passion
That I have? He would drown the stage with tears,
And cleave the general ear with horrid speech,
Make mad the guilty and appal the free, 600
Confound the ignorant, and amaze indeed
The very faculties of eyes and ears.
Yet I,

Занудный, мутный, слабый жулик, чахну,
Брожу впотьмах, не в силах лечь на курс
И всё молчу. Нет слов за короля,
Чья собственность и дорогая жизнь
Пошли к чертям. Так, может, я лишь трус?
Кто скажет «Злыдень!», размозжит башку,
Клок бороды моей в лицо мне сдует,
Оттянет нос, а титул «лжец» засунет
До лёгких, в горло? Кто мне даст отпор?
Клянусь, приму. Иного не дано.
Но в голубиной печени нет желчи,
Чтоб сделать горьким гнёт, иначе я
Давно скормил бы живоглотам местным
Все потроха. Кровавый, гадкий изверг!
Жестокий, вероломный и развратный!
О, месть!
Какой же я осёл! Какая храбрость,
Что я, дитя убитого отца,
Кого зовут к отмщенью небо с адом,
Как шлюха, должен сердце раскрывать
Словами и одной площадной бранью.
Кухарка! Фу! Покашеварь мозгами!189
Я тут слышал,
Как грешников, сидевших на спектакле,
Лукавость сцены поразила столь
До глубины души, что в результате
Они признали все свою вину.
Убийство, не имея языка,
Проговорится чем-то. Я актёров
Заставлю смерть отцову разыграть
Для дяди. Сам за ним пронаблюдаю,

A dull and muddy-mettled rascal, peak,
Like John-a-dreams, unpregnant of my cause, 605
And can say nothing; no, not for a king,
Upon whose property and most dear life
A damn’d defeat was made. Am I a coward?
Who calls me villain? breaks my pate across?
Plucks off my beard, and blows it in my face? 610
Tweaks me by the nose? gives me the lie i’ the throat,
As deep as to the lungs? Who does me this?
Ha!
’Swounds, I should take it; for it cannot be
But I am pigeon-liver’d, and lack gall 615
To make oppression bitter; or ere this
I should have fatted all the region kites
With this slave’s offal; bloody, bawdy villain!
Remorseless, treacherous, lecherous, kindless villain!
O, vengeance! 620
Why, what an ass am I! This is most brave,
That I, the son of a dear father murder’d,
Prompted to my revenge by heaven and hell,
Must, like a whore, unpack my heart with words,
And fall a-cursing, like a very drab, 625
A scullion!
Fie upon’t! foh! About, my brain! I have heard
That guilty creatures, sitting at a play,
Have, by the very cunning of the scene,
Been struck so to the soul that presently 630
They have proclaim’d their malefactions;
For murder, though it have no tongue, will speak
With most miraculous organ. I’ll have these players
Play something like the murder of my father

189

А теперь на секунду представьте судьбу человека, который пишет эти строки. Его отца убили из-за недвижимости; его мать умерла странным образом; всё его наследство, включая часовню и замок, было растащено Дадли и Сесилом; его заставили жениться на
нелюбимой девушке, чтобы спасти свою жизнь; его тесть обрюхатил собственную дочь, чтобы помешать Эдварду де Виру получить
решение об аннулировании брака для женитьбы на королеве; хотя Елизавета дала слово выйти за него, она не сдержала обещанья; он
был очень серьёзно ранен, чуть не умер в поединке на рапирах и остался хромым на всю жизнь; ближайшие родственники обвинили
его в атеизме, что тоже грозило казнью; он провёл два с половиной месяца в лондонском Тауэре, каждый день ожидая, что ему отрубят
голову; после смерти жены Сесил отобрал у него детей, и ему было запрещено воспитывать их; поскольку правительство зачислило
его в атеисты, все его книги сжигались, а могила не могла быть подписана: в те времена могилы еретиков подвергались вандализму,
кости дробились и сжигались в огне (что вообще-то не так уж и плохо).

103

Копну до сути. Пусть он лишь моргнёт –
Я всё пойму190. Тот призрак, что я видел,
Возможно, дьявол. Дьявол власть имеет
Принять приятный вид и, вероятно,
Призвав на помощь грусть мою и слабость –
А он от этих духов только крепнет –
Обречь меня на муки. Нет, улики
Найду весомей: я сыграю роль
В которой правит совесть — не король.

Before mine uncle; I’ll observe his looks; 635
I’ll tent him to the quick; if he but blench
I know my course. The spirit that I have seen
May be the devil; and the devil hath power
To assume a pleasing shape; yea, and perhaps
Out of my weakness and my melancholy, 640
As he is very potent with such spirits,
Abuses me to damn me. I’ll have grounds
More relative than this. The play’s the thing
Wherein I’ll catch the conscience of the king.

(Уходит)

[Exit.

190
Можно только вообразить, с каким вниманием в этом месте «Гамлета» Эдвард де Вир следил за реакцией находившихся в зрительном зале Дадли и Сесила.

104

Act III
АКТ III

Сцена I

SCENE I.

(Входят КЛАВДИЙ, ГЕРТРУДА, ПОЛОНИЙ, ОФЕЛИЯ,
РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНСТЕРН)

Enter KING, QUEEN, POLONIUS, OPHELIA,
ROSENCRANTZ, and GUILDENSTERN.

КЛАВДИЙ
... и не могли бы вы без экивоков
Добиться от него, зачем он мутит
Настолько резко дней своих покой
Опасным вихрем глупого безумства?

King.
And can you, by no drift of circumstance,
Get from him why he puts on this confusion,
Grating so harshly all his days of quiet
With turbulent and dangerous lunacy?

РОЗЕНКРАНЦ
Он признаёт, что чувствует смятенье,
Но вот причин не хочет открывать.

Ros.
He does confess he feels himself distracted, 5
But from what cause he will by no means speak.

ГИЛЬДЕНСТЕРН
И не идёт навстречу разговорам,
Но держит нас лукаво в стороне,
Когда подводим мы его к ответу
Про самочувствие191.

Guil.
Nor do we find him forward to be sounded,
But, with a crafty madness, keeps aloof,
When we would bring him on to some confession
Of his true state.

ГЕРТРУДА
Как он вас встретил?

Queen.

РОЗЕНКРАНЦ
Весьма учтиво.

Ros.
Most like a gentleman.

ГИЛЬДЕНСТЕРН
Хотя учтивость явно напрягал.

Guil.
But with much forcing of his disposition.

РОЗЕНКРАНЦ
Скупой192 в вопросах193, на расспросы наши
Свободно отвечал.

Ros.
Niggard of question, but of our demands
Most free in his reply.

ГЕРТРУДА
Сподвигли ли его вы к развлеченьям?

Queen.

Зала в замке

A Room in the Castle.

Did he receive you well? 10

Did you assay him
To any pastime? 15

191

Можно подумать, будто сам Гамлет знает, в каком состоянии он находится...
В оригинале — niggard (скряга). Некоторых исследователей выбор этого эпитета наводит на ассоциацию с несколькими именами. Во-первых, на Баптиста Негрона, который одалживал Эдварду де Виру деньги (500 крон) в Италии, о чём тот писал Сесилу. Во-вторых, через слово
niggered (почернённый, сделанный коричневым) — на семейство Браунов (Browne), точнее, на Энтони Брауна, чей внук, 3-й эрл Саутгемптон,
прочился в мужья дочери Эдварда де Вира, Елизавете Вир.
193
Тут Розенкранц явно лукавит: Гамлет не только задал несколько наводящих вопросов, но и понял, что оба друга к нему подосланы королём.
192

107

РОЗЕНКРАНЦ
Мадам, случилось так, что по пути
Актёров обогнали мы. Ему
О том сказали, он повеселел,
Заслышав новость. При дворе они
И, кажется, приказ уж получили
Сыграть сегодня.

Ros.
Madam, it so fell out that certain players
We o’er-raught on the way; of these we told him,
And there did seem in him a kind of joy
To hear of it; they are about the court
And, as I think, they have already order 20
This night to play before him.

ПОЛОНИЙ
Так оно и есть:
Меня он попросил вас пригласить
Послушать и взглянуть.

Pol.

КЛАВДИЙ
Со всей душой! Я несказанно рад,
Что он того желает.
Задорьте его дальше194, господа,
И цель его сводите к развлеченьям.

King.
With all my heart; and it doth much content me
To hear him so inclined. – 25
Good gentlemen, give him a further edge,
And drive his purpose on to these delights.

РОЗЕНКРАНЦ
Да, господин.

Ros.
We shall, my lord.

(РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНСТЕРН уходят)

[Exeunt Rosencrantz and Guildenstern.

КЛАВДИЙ
И ты ступай, Гертруда195.
За Гамлетом тайком послали мы,
Чтоб он пришёл и здесь случайно встретил
Офелию.

King.

194

Сесил «задорил» семейство Браунов тем, что
в случае отказа их внука жениться на его внучке,
первый должен заплатить ему 5000 фунтов, то
есть практически сумму всего своего состояния, включая недвижимость.

108

’Tis most true;
And he beseech’d me to entreat your majesties
To hear and see the matter.

Sweet Gertrude, leave us too;
For we have closely sent for Hamlet hither,
That he, as ’twere by accident, may here 30
Affront Ophelia.

195

Почему? И почему Гертруда против этого ничего не имеет? Или шпионить за принцем — не дело
королевы, которая вообще-то его
родная мать?

Её отец и я, шпики закона,
Так встанем, чтоб, невидимые, видеть
Их встречу и правдиво рассудить,
Основываясь на его поступках,
Любовною горячкой или нет
Он так снедаем.
ГЕРТРУДА
Я вам подчиняюсь.
А вам, Офелья, искренне желаю,
Чтоб ваша красота была причиной
Его безумства. Также я надеюсь,
Что ваши добродетели вернут
Ему рассудок.
ОФЕЛИЯ
Я хочу того же.
(ГЕРТРУДА уходит)
ПОЛОНИЙ
Офелия, сюда. Король, прошу вас,
Мы спрячемся. (Офелии) А ты давай читай.
Занятье это подтвердит любому,
Что ты одна. Мы виноваты часто –
И это правда — в том, что кротким видом
Или благим поступком мы способны
Уважить чёрта.
КЛАВДИЙ (в сторону)
Он излишне прав!
Как жгуче эта речь стегает совесть!
Блудница, краской скрывшая лицо,
Не так противна этой самой краске,
Как мой поступок — пёстрым словесам.
О, тяжко бремя!
ПОЛОНИЙ
Король, уходим. Вон идёт он сам!
(КЛАВДИЙ и ПОЛОНИЙ уходят. Входит ГАМЛЕТ)

Her father and myself, lawful espials,
Will so bestow ourselves that, seeing unseen,
We may of their encounter frankly judge,
And gather by him, as he is behaved, 35
If ’t be the affliction of his love or no
That thus he suffers for.
Queen.
I shall obey you. –
And for your part, Ophelia, I do wish
That your good beauties be the happy cause
Of Hamlet’s wildness; so shall I hope your virtues 40
Will bring him to his wonted way again,
To both your honours.
Oph.
Madam, I wish it may.
[Exit Queen.
Pol.
Ophelia, walk you here. — Gracious, so please you,
We will bestow ourselves. [To Ophelia.] Read on this
book,
That show of such an exercise may colour 45
Your loneliness. We are oft to blame in this, –
’Tis too much proved, — that with devotion’s visage
And pious action we do sugar o’er
The devil himself.
King. [Aside.]
Oh, ’tis too true!
How smart a lash that speech doth give my
conscience! 50
The harlot’s cheek, beautied with plastering art,
Is not more ugly to the thing that helps it
Than is my deed to my most painted word.
O heavy burden!
Pol.
I hear him coming; let’s withdraw, my lord. 55
[Exeunt King and Polonius.
Enter HAMLET.
109

ГАМЛЕТ
Так быть или не быть196 — вот в чём сомненье197:
Что благородней: в мыслях боль терпеть
От стрел, что шлёт жестокая фортуна,
Или встречать с оружьем море бед198
И в битве гнать их? Умереть199 — заснуть,
Не более — и этим сном покончить
С сердечным гнётом, с сотней мук природных –
Наследством плоти: вот какой удел
Желаем страстно. Умереть, заснуть200,
Заснуть и видеть сны... Но есть помеха:
Какие смертный сон слагают грёзы,
Когда спадает бренная спираль201,
Неведомо. Мы медлим. Оттого
Влачим так долго катастрофу жизни.
Ведь кто снесёт хлысты, насмешки дней,
Тирана зло и гордецов глумленье,
Презрение202 любви, хромой закон,
Нахальство должностей и оплеухи,
Что терпит добродетель от паскуд,
Хотя сама могла бы всё решить
Простым кинжалом? Кто потащит бремя203

Ham.
To be, or not to be: that is the question:
Whether ’tis nobler in the mind to suffer
The slings and arrows of outrageous fortune,
Or to take arms against a sea of troubles,
And by opposing end them? To die, — to sleep, – 60
No more; and by a sleep to say we end
The heart-ache, and the thousand natural shocks
That flesh is heir to, ’tis a consummation
Devoutly to be wish’d. To die; — to sleep; –
To sleep! perchance to dream! ay, there’s the rub; 65
For in that sleep of death what dreams may come,
When we have shuffled off this mortal coil,
Must give us pause: there’s the respect
That makes calamity of so long life;
For who would bear the whips and scorns of time, 70
The oppressor’s wrong, the proud man’s contumely,
The pangs of disprized love, the law’s delay,
The insolence of office, and the spurns
That patient merit of the unworthy takes,
When he himself might his quietus make 75
With a bare bodkin? who would fardels bear,

196
Обычно это знаменитое начало монолога интерпретируется как принципиальнейший вопрос: жить дальше или покончить жизнь
самоубийством. А теперь давайте представим, что Гамлет видел прячущихся Клавдия и Полония, и говорит всё последующее, зная,
что они его слышат. В таком случае (а некоторые экранизации и сценические постановки именно так и поступают) весь монолог —
не столько раздумья, сколько угроза. Что до самих авторов трагедии, то они выбрали «быть», скрывшись под общим псевдонимом.
В противном случае их безсмертные произведения сгорели бы на ежегодном костре, как сгорела в 1599 поэма «Уиллоуби его Ависа» (Willobie His Avisa), уцелев лишь настолько, чтобы озадачить все последующие поколения исследователей первым упоминанием
Уильяма Шейкспира в форме W.S., ироничной перекличкой фабулы с его сонетами и использованием фрагментов из произведений,
подписанных его именем. Лично мне крайне интересно имя героини — Ависа, которое я бы рассматривал как АвисА, в котором слово
vis, в переводе с латыни означает «видимый», а английская отрицательная приставка A-, напротив, добавляет «невидимости», в результате чего получается некая «невидимая А» и противопоставление «АА». Аббревиатура же AA и имя Фрэнсиса Бэйкона связаны
неразрывно. Она впервые появилась в Англии в 1579 году в первом крупном поэтическом труде Эдмунда Спенсера. Впоследствии
ею были отмечены произведения «Шейкспира», Сидни, Марлоу, Бена Джонсона и самого Бэйкона. Есть несколько версий того, что
скрывается за двумя «А». Некоторые полагают, что «Академия Аркадия», которая официально возникла значительно позже, в 1690
году, как общество учёных и поэтов, ратовавших за правильный литературный вкус. Думаю, тема это гораздо глубже и пути её постижения слишком часто пересекаются с понятием «розенкрейцеры» (см. Приложение). Позволю себе здесь слегка сымпровизировать
и напомнить читателю, что рассматриваемая строчка в оригинале читается to be or not to be. Сегодня всем известен термин b2b (читается «би ту би»), подразумевающий сотрудничество между компаниями. AvisA перекликается с BtoB. Иными словами, авторы монолога словно задумываются, переходить ли им в «Би» (открывать ли истинное имя Бэйкона) или нет. Оговорюсь, что столь несуразно
забавная теория пришла мне в голову сама собой по мере написания этого комментария.

110

Тяжёлой жизни в стонах и поту?
Но этот страх чего-то после смерти,
Страны безвестной, из-за чьих границ
Возврата нет скитальцам204, нас смущает
И заставляет ползать средь невзгод,
А не лететь к другим, каких не знаем.

To grunt and sweat under a weary life,
But that the dread of something after death,
The undiscover’d country from whose bourn
No traveller returns, puzzles the will, 80
And makes us rather bear those ills we have
Than fly to others that we know not of?

197

Читатель, привыкший видеть в этом месте канонической «вопрос», должен знать следующее. Оригинальное question является редкой
для английского языка (в котором большинство слов односложны) так называемой «женской клаузулой», т.е. ударением на предпоследний слог, в противоположность мужской — с ударением на последний. Поэтому с точки зрения размерности «сомненье» гораздо ближе
оригиналу, нежели «вопрос», не говоря уж о том, что начинать пространный монолог с мужской рифмы совсем не комильфо. Кроме того,
привычное сегодня That is the question, в первом издании (К1) имело вид I there’s the point (где I = aye = архаичное «да»). Наконец, английские
исследователи сходятся на том, что фразу That is the question можно прочитать с ударением на that, что будет выражать утверждение говорящего, мол, да, вопрос именно в этом, а можно — с ударением на is, и тогда вся фраза звучит как сомненье, размышленье.
198
Литературоведов частенько смущает смешение метафор, когда герой бросается на «море» с «оружием». Им, конечно, виднее, однако
не стоит забывать, что в 1576 году вышел первый перевод на английский «Историй» римского автора Клавдия (!) Элиана, в которых, в частности, повествуется о том, как дикие кельты бросались в море с мечами наперевес.
199
Снова очень скользкая тема для интерпретации подтекста, поскольку глагол to die встречается у «Шейкспира» (и не только) в значении
французского выражения la petit mort (маленькая смерть), т.е. оргазма.
200
Очередной повтор, правда, на сей раз уже не утвердительный, а задумчивый. Интересно вспомнить в этой связи индийские «Упанишады», в которых говорится, что «тот, кто во сне ходит счастливым, тот есть истинное Я, безсмертное, безстрашное, Брахман».
201
В оригинале — mortal coil. Английский иероглиф coil имеет сегодня два значения: «виток, змеевик, спираль» и «суматоха, шум».
В английской традиции вся гамлетовская фраза When we have shuffled off this mortal coil воспринимается как «Когда мы избавились от
этой смертной суеты». Вместе с тем этимологические словари отмечают, что у этого иероглифа непростая судьба: в разное время
в качестве глагола он означал to cull (собирать), to thrash (хлестать), to lay in rings or spirals (укладывать кольцами или спиралью, to turn
(поворачивать), to mound hay (стоговать сено) и to stir (перемешивать), а в качестве существительного selection (выбор), spiral (спираль), breech of a gun (казённая часть орудия), mound of hay (стог сена), pen for hens (куриное перо) и noisy disturbance, fuss, ado (суета,
суматоха). Поскольку я всегда стараюсь смотреть на вещи шире, чем навязывается каноном, мне показалось несколько странным
выражение «стряхнуть суету». Напротив, когда я переводил это место, мне слишком ярко представилась спираль жизни, часто
символизируемая змеиными кольцами, которые можно встретить повсюду, включая многозначный эскулапов жезл, перешедший на
«медицинскую» символику с двумя змеевиками и чашей. Интересно, что уже после перевода я обнаружил, что со мной согласен
не кто-нибудь, а Артур Шопенгауэр, который во 2-м томе своего труда Parerga und Paralipomena (это место в русском переводе я не
нашёл, видимо, из-за неправильного перевода гамлетовского монолога Лозинским, что поставило в тупик переводчика с немецкого) пишет о том, что при печати могла быть допущена ошибка, и вместо shuffled off (стряхнуть) имелось в виду shuttled off (что напрямую связано с ткачеством, о чём знает любой любитель космонавтики, где хвалёный «шаттл» — «челнок» ткацкого станка).
Почитайте про греческие Мойры и римские Парки, которые ткали нить человеческой судьбы.
202
В оригинале K2 — despized love (презренная любовь), в оригинале Ф1 — disprized love (недооценённая любовь). Эти разночтения вызывают у английских исследователей вечный спор о том, что вернее. Это всё равно, как если исследователи этого перевода
когда-нибудь зададутся вопросом: как лучше, «презрение» любви или «прозрение» любви?
203
В оригинале — fardels (fardel — «ноша, тюк, груз, печаль, несчастье»). Примечательно, что поместье сэра Уолтера Рэли
так и называлось — Fardell.
204
Как я уже упоминал, Эдвард де Вир финансировал издание книги Джерома Кардана Cardanus Comforte, где можно легко
найти такой фрагмент (в архаичном исполнении): For there is nothing that doth better or moore truely prophecy the ende of lyfe,
then when a man dreameth, that he doth trauayle and wander into farre countries, and chiefly, if he imagineth hym selfe to ryde vppon
a whyte horse, that is swyfte, and that he trauayleth in countries vnknowen wythout hope of retourne... Сравните с гамлетовским
оригиналом: But that the dread of something after death, The undiscover’d country from whose bourn No traveller returns...

111

Так совесть нас записывает в трусы
И так решимость, что дана с рожденья,
Тускнеет под напором мысли бледной,
И все порывы благородных чувств
Её теченье в сторону205 уводит,
Не дав воскликнуть «Действуй!»... Ну-ка тише206!
Офелья! Нимфа207, пусть твои молитвы
Мои грехи помянут.
ОФЕЛИЯ
Добрый день.
Как ваша честь сегодня поживает?
ГАМЛЕТ
Благодарю вас: ладно, ладно, ладно208.
ОФЕЛИЯ
Мой господин, вот тут подарки ваши,
Что я давно хотела вам вернуть.
Прошу, примите их.
ГАМЛЕТ
То был не я.
Я не дарил подарков.
ОФЕЛИЯ
Ну, как же, честный сударь мой — дарили.
А вместе с ними — нежные слова,
От них уж не кружится голова.
Богатый дар теряет красоту,
Когда забыл даритель доброту.
Вот209, господин.
205

Thus conscience does make cowards of us all,
And thus the native hue of resolution
Is sicklied o’er with the pale cast of thought, 85
And enterprises of great pitch and moment
With this regard their currents turn awry
And lose the name of action. Soft you now!
The fair Ophelia? Nymph, in thy orisons.
Be all my sins remember’d.
Oph.
Good my lord, 90
How does your honour for this many a day?
Ham.
I humbly thank you; well, well, well.
Oph.
My lord, I have remembrances of yours,
That I have longed long to re-deliver;
I pray you now, receive them.
Ham.
No, not I; 95
I never gave you aught.
Oph.
My honour’d lord, you know right well you did;
And, with them, words of so sweet breath composed
As made the things more rich; their perfume lost,
Take these again; for to the noble mind 100
Rich gifts wax poor when givers prove unkind.
There, my lord.

В оригинале — awry (криво, косо). Весьма созвучно Ewry, как называется посудина для воды во время коронации английских королей, а также крыло дворца герцога Норфолка в Кеннинг-Холле — Ewery Court.
206
В оригинале — Soft you know. По поводу использования иероглифа soft («мягкий») в значении «Тише!» можно рассуждать много.
Некоторые английские хулиганы от литературы даже усматривают здесь ситуацию обратную анекдоту про Василия Ивановича, когда
тот говорит сами знаете чему «Именем революции встать!». Но если серьёзно, то you использовалось в английском языке того времени
либо в официальном обращении к одному слушателю, либо к нескольким. «Несколькими» слушателями монолога Гамлета в данном случае выступают либо зрители, либо... Клавдий с Полонием, которых он, возможно, так резко призывает не шуршать за гобеленом.
207
Этот образ будет преследовать Офелию до самой смерти.
208
В оригинале — well, well, well. Что может означать и «хорошо», и «ладно» (в смысле «ну, ладно», «итак» и т.п.). Наше «ладно»
прекрасно передаёт оба значения, а «актёрское прочтение» может быть определено «видением режиссёра».
209
Это «вот» обычно понимается как то, что Офелия возвращает Гамлету его подарки. Какие — каждый режиссёр решает для себя
сам, начиная от пачки писем и заканчивая медальоном.

112

ГАМЛЕТ
Ха, ха! А вы честны!
ОФЕЛИФ
Простите, господин?
ГАМЛЕТ
Порядочны?
ОФЕЛИЯ
Что вы сказать хотите, ваша светлость?210
ГАМЛЕТ
Что если вы честны и порядочны, то ваша честность
не должна позволять вашей красоте никаких лишних
разговоров.
ОФЕЛИЯ
Разве красота, мой господин, может найти лучшего
собеседника, чем честность?
ГАМЛЕТ
И верно! Ибо скорее сила красоты превратит честность
из того, что она есть, в сводню, нежели сила честности
превратит красоту в себе подобную. Раньше это было
парадоксом, но теперь время преподносит доказательство.
Ведь я когда-то вас любил.
ОФЕЛИЯ
Да, мой господин, вы давали мне повод так думать.
ГАМЛЕТ
Не стоило мне верить211. Ведь как добродетелью старое
бревно ни прививай, оно для нас всё так же будет
пахнуть212. Я не любил вас213.

Ham.
Ha, ha! are you honest?
Oph.
My lord?
Ham.
Are you fair? 105
Oph.
What means your lordship?
Ham.
That if you be honest and fair, your honesty
should admit no discourse to your beauty.
Oph.
Could beauty, my lord, have better commerce
than with honesty? 110
Ham.
Ay, truly; for the power of beauty will sooner
transform honesty from what it is to a bawd
than the force of honesty can translate beauty
into his likeness; this was sometime a paradox,
but now the time gives it proof. I did love 115
you once.
Oph.
Indeed, my lord, you made me believe so.
Ham.
You should not have believed me; for virtue
cannot so inoculate our old stock but we shall
relish of it; I loved you not. 120

210

Исследователи, которым очень хочется докопаться до того, были ли у Гамлета с Офелией интимные отношения (которым не помешали похороны отца), трактуют этот диалог таким образом, что Гамлет, зная, что их слушают, ведёт себя так, как хочет, а вот бедная
Офелия, зная то же самое, не может позволить отцу услышать правду и потому разыгрывает недотрогу.
211
Судя по поведению Гамлета на протяжении всей драмы, это как раз то правило, которому должны следовать зрители и читатели.
212
С одной стороны, всё просто: это про нашу «ложку мёда в бочке дёгтя». Однако здесь просматривается и «двойное дно». Добродетель у «Шейкспира» называется иероглифом virtue = vere + tue, т.е. де Вир (Vere). Примечательно также, что когда Мария Шотландская в июне 1566 года родила мальчика, Елизавета сказала: «Королева шотландцев облегчилась на милого сыночка, а я – всего лишь
бесплодное бревно». Она не могла признать сына, которого родила от де Вира.
213
Только что он говорил «я когда-то любил вас» и вот уже «я не любил вас». Можно при желании трактовать так, что первый раз он
говорит о любви плотской, второй — о чувстве.

113

ОФЕЛИЯ
Тем больше я, выходит, заблуждалась.
ГАМЛЕТ
Ступай-ка в монастырь214. Зачем тебе плодить грешников?
Я сам довольно честен, но даже я мог бы обвинить себя
в таких вещах, что лучше бы моя мать меня не рожала:
я очень горд, мстителен, честолюбив, преступлений
в моём распоряжении больше, нежели мыслей, в которые
я мог бы их вложить, придав форму, или времени, чтобы
их воплотить. Что делать таким, как я, ползающим между
небом и землёй? Мы сущие мошенники215, мы все. Не верь
ни одному из нас. Ступай в монастырь. Где ваш отец?

Oph.
I was the more deceived.
Ham.
Get thee to a nunnery; why wouldst thou be
a breeder of sinners? I am myself indifferent
honest; but yet I could accuse me of such
things that it were better my mother had not 125
borne me. I am very proud, revengeful, ambitious;
with more offences at my beck than
I have thoughts to put them in, imagination
to give them shape, or time to act them in.
What should such fellows as I do crawling 130
between heaven and earth? We are arrant
knaves all; believe none of us. Go thy ways
to a nunnery. Where’s your father?
Oph.
ОФЕЛИЯ
216
At home, my lord.
Дома, мой господин .
ГАМЛЕТ
Ham.
Пусть сидит там взаперти, чтобы не показывал свою
Let the doors be shut upon him, that he may 135
глупость нигде, кроме как дома217. Прощайте.
play the fool no where but in’s own house.
Farewell.
ОФЕЛИЯ
Oph.
О, пресвятые небеса, помогите ему!
Oh, help him, you sweet heavens!
Ham.
ГАМЛЕТ
Если выйдешь замуж, вот тебе наказание в приданое218:
If thou dost marry, I’ll give thee this plague
будь ты строга, как лёд, чиста как снег, тебе не избежать
for thy dowry: be thou as chaste as ice, as 140
клеветы. Иди в монастырь, ступай, прощай. А понадобится pure as snow, thou shalt not escape calumny.
выйти замуж, бери в мужья дурака. Потому что умные
Get thee to a nunnery, go; farewell. Or, if
мужья прекрасно знают, каких чудищ вы из них делаете.
thou wilt needs marry, marry a fool; for wise
В монастырь, ступай да поживее. Прощай.
men know well enough what monsters you
make of them. To a nunnery, go; and 145
quickly too. Farewell.
214

В оригинале — nunnery. В то время этим иероглифом называли не только монастырь, но и бордель.
См. примечание 107.
216
Вот, собственно, и всё, что нужно знать о «честности» Офелии.
217
Домашнему аресту после заключения в Тауэре подвергся не только сам Эдвард де Вир, но также Эссекс (который примчался с депешей из Ирландии и застал королеву переодевающейся), Норфолк (за поддержку Марии Стюарт, на которой собирался жениться)
и эрл Арундел (планировавший бежать из Англии).
218
Хотя Анна родила Эдварду ребёнка, известно, что он никогда к ней не притрагивался. Зато на свадьбу она пришла с пустыми руками — всё приданое было за де Виром.
215

114

ОФЕЛИЯ
О, силы небесные, верните его!

Oph.
O heavenly powers, restore him!

ГАМЛЕТ
Наслышан я про ваши краски тоже. Бог дал вам одно лицо,
а вы малюете себе другое219. Вы пляшете, вышагиваете,
шепелявите220, даёте прозвища тварям божьим221, а своё
распутство оправдываете незнанием. Ступай, с меня
довольно. Я разозлился. Хватит с нас этих свадеб222. Те, кто
уже состоят в браке, все, кроме одного223,
пускай живут. Остальные же пусть остаются, как есть.
В монастырь, ступай!

Ham.
I have heard of your paintings too, well
enough; God has given you one face, and
you make yourselves another; you jig, you 150
amble, and you lisp, and nickname God’s
creatures, and make your wantonness your
ignorance. Go to, I’ll no more on’t; it hath
made me mad. I say we will have no more
marriages; those that are married already, all 155
but one, shall live; the rest shall keep as they
are. To a nunnery, go.

(Уходит)

[Exit.

219

В возрасте 29 лет Елизавета сообщила Палате Лордов, что отметины на её лице — не морщины, а следы оспы. Современники писали,
что на приёмах «королева появлялась, спрятав не только лицо, но так же шею и грудь под краской чуть ли не в полдюйма толщиной».
220
Известно, что случайный гость мог застать пожилую Елизавету отплясывающей в уединении своей комнаты, при этом она часто
жаловалась на ногу и прихрамывала, а на старости лет потеряла несколько зубов и стала пришепётывать. Де Месс, французский посол
Генриха IV, писал, что едва мог понять, что она «цедит, не разжимая губ, за неимением многих зубов, особенно с правой стороны».
221
Эдварда де Вира, когда он был у неё в фаворе, Елизавета называла Волей (Will; не отсюда ли пошёл шейкспировский Уильям?), а потом Турком. Дадли она называла Глазами (отчего подпись под его донесениями выглядела как 007). Кристофера Хаттона — Веками
(теми, что являются частью глаз). Эссекс был для неё — Диким Жеребцом, а Рэли — Океаном (когда она была им довольна) и Водой
(когда нет). Сесила она звала Дух, его сына Роберта — Пигмеем и т.п.
222
Чужие свадьбы приводили Елизавету в бешенство. Так было и когда Эссекс женился на вдове Филипа Сидни, и когда Саутгемптон
женился на Елизавете Вернон (их королева вообще упекла в тюрьму). Дадли, женившегося на Летиции, она заточила в маленькую
крепость, располагавшуюся тогда в Гринич-парке.
223
Этим «одним» как раз и мог быть Эдвард де Вир, которому она не дала свободы, несмотря на все его доводы о фиктивности его
отношений с навязанной женой. Таким образом она лишала его возможности жениться на себе (на «королеве-девственнице» в глазах
непосвящённых).

115

ОФЕЛИЯ
Какой высокий ум почил! Солдата,
Учёного, льстеца — взгляд, меч, язык.
Надеждой был и розой224 государства...
Образчик формы, зеркало манер,
Магнит вниманья — всё, конец, низвергнут!
А я, презреннейшая из презренных,
Что мёд пила его певучих клятв,
Теперь гляжу, как здравый смысл фальшивит
И раздражаюсь звоном бубенцов225.
Цветенье юности безумьем сметено.
За что меня судьба так наказала:
Познать, что было, видеть — то, что стало?..

Oph.
Oh, what a noble mind is here o’erthrown!
The courtier’s, soldier’s, scholar’s, eye, tongue, sword;
The expectancy and rose of the fair state, 160
The glass of fashion, and the mould of form,
The observed of all observers, quite, quite down!
And I, of ladies most deject and wretched,
That suck’d the honey of his music vows,
Now see that noble and most sovereign reason, 165
Like sweet bells jangled out of tune, and harsh;
That unmatch’d form and feature of blown youth
Blasted with ecstasy; Oh, woe is me,
To have seen what I have seen, see what I see!

(Снова входят КЛАВДИЙ и ПОЛОНИЙ)

Re-enter KING and POLONIUS.

КЛАВДИЙ
Любовь? Нет, не туда он чувством мчится,
Да и слова, хоть не всегда стройны,
Не столь безумны. Что-то там в душе
Его печаль высиживать решила,
И я предполагаю, что птенец
Сулит опасность. Чтобы упредить,
Я предлагаю скорое решенье.
Записывай: он в Англию плывёт
Затребовать обещанную подать.
Заморский дух, разнообразье стран
Обильем мыслей вытолкнут наружу
Предмет, засевший в сердце у него
И не дающий голове покоя,
Сводя с ума. Что скажете на это?

King.
Love? his affections do not that way tend; 170
Nor what he spake, though it lack’d form a little,
Was not like madness. There’s something in his soul
O’er which his melancholy sits on brood;
And I do doubt the hatch and the disclose
Will be some danger; which for to prevent, 175
I have in quick determination
Thus set it down: he shall with speed to England,
For the demand of our neglected tribute:
Haply the seas and countries different
With variable objects shall expel 180
This something-settled matter in his heart,
Whereon his brains still beating puts him thus
From fashion of himself. What think you on’t?

224

В оригинале — rose. Некоторые исследователи считают единственным сыном королевы Елизаветы 3-го эрла Саутгемптона, Генри,
чьё последнее имя пишется по-английски жутким иероглифом Wriothesley, а читается по-разному: Резли, Райзли, Ратсли, Райэтсли.
В русской традиции принято написание Ризли. Елизавета Сирс в книге «Роза Тюдоров» выдвинуло предположение, что домашние
могли произносить его почти как Роузи (Rosey).
225
Хотя официально сэр Уильям Сесил считается высокого происхождения, бытует мнение, что на самом деле его отец (а не дед)
заведовал таверной, а сам юный Сесил поначалу зарабатывал на жизнь звонарём.

116

ПОЛОНИЙ
Должно сработать. Всё же мне сдаётся,
Первопричину горестей его
Таит запрет любви. Ну, как, Офелья?
Ваш разговор не стоит повторять:

Pol.
It shall do well; but yet do I believe
The origin and commencement of his grief 185
Sprung from neglected love. — How now, Ophelia?
You need not tell us what Lord Hamlet said;

Мы знаем всё. Король, в своём вы праве,
Но коль не против, после представленья
Пусть им займётся королева-мать,
Наедине призвав его к ответу,
А я к беседе ухо приложу
Во благо вам. Не будет результатов –
Тогда хоть к англичанам, хоть куда
Его зашлите мудро.

We heard it all. — My lord, do as you please;
But, if you hold it fit, after the play,
Let his queen mother all alone entreat him 190
To show his grief; let her be round with him;
And I’ll be placed, so please you, in the ear
Of all their conference. If she find him not,
To England send him, or confine him where
Your wisdom best shall think.

КЛАВДИЙ
В тот же час!
Юродству принцев нужен глаз да глаз226.

King.

(Уходят)

[Exeimt.

It shall be so: 195
Madness in great ones must not unwatch’d go.

226
Эдвард де Вир впервые получил возможность уехать за границу только после того, как помог Елизавете забеременеть. Когда же
вскрылась его интрижка с одной из её фрейлин, Анной Вавасур, он по надуманному обвинению два с половиной месяца провёл в Тауэре, после чего был посажен под домашний арест к законной жене.

117

Сцена II

Зала в замке
d73e66b (слева)
(Входят ГАМЛЕТ и актёры)
ГАМЛЕТ
Прошу вас, говорите речь так, как я вам её произнёс,
живым языком. Но если вы будете её изрекать, как
поступают многие ваши актёры, то уж лучше пусть эти
строки читает городской глашатай227. И воздух рукой вот
так пилить не надо, всё надо делать мягко. Ибо в самом
потоке, в буре и, я бы сказал, в смерче страсти вы должны
сохранять сдержанность, которая придаст ей плавность.
О, у меня душа болит, когда я слышу, как буйный малый
в парике рвёт страсть в клочья, режет слух галёрке,
которая по большей части понимает только немые сцены
и шум. Я бы такого парня выпорол за преувеличение
Термаганта228. Ирода229 не переиродить. Прошу, избегайте
этого230.

ПЕРВЫЙ АКТЁР
Обещаю, ваша честь.

227

SCENE II.

A Hall in the Castle.
Enter HAMLET and two or three of the Players.
Ham.
Speak the speech, I pray you, as I
pronounced it to you, trippingly on the tongue;
but if you mouth it, as many of your players
do, I had as lief the town-crier spoke my
lines. Nor do not saw the air too much with 5
your hand, thus; but use all gently; for in
the very torrent, tempest, and, as I may say,
the whirlwind of passion, you must acquire
and beget a temperance that may give it
smoothness. Oh, it offends me to the soul 10
to hear a robustious periwig-pated fellow tear
a passion to tatters, to very rags, to split the
ears of the groundlings, who, for the most
part, are capable of nothing but inexplicable
dumb-shows and noise; I would have such a 15
fellow whipped for o’er-doing Termagant; it
out-herods Herod; pray you, avoid it.
First Play.
I warrant your honour.

В оригинале — Speak the speech, I pray you, as I pronounced it to you, trippingly on the tongue: but if you
mouth it, as many of your players do, I had as lief the town-crier spoke my lines. Обратите внимание на обилие
звуков P и S. Сегодня эти строки английские артисты иногда используют в качестве скороговорки.
228
Тармарантом в средневековье было принято называть главное божество мусульман, которых
считали идолопоклонниками.
229
Ирод — римский прокуратор или царь Иудеи, известный как сумасшедший, убивший
всю свою семью, как злой гений и как величайший строитель.
230
Некоторые исследователи считают эту речь критикой знаменитого в то
время актёра Эдварда Аллена, исполнявшего главные роли в постановках
пьес Марлоу.

118

ГАМЛЕТ
Робким тоже быть не нужно. Пусть вашим учителем
будет ваше собственному благоразумье: подстраивайте
действие под слово, а слово — под действие231,
с осторожностью, чтобы не переступить природную
скромность, поскольку любой перебор противен цели
театра, которая, как тогда, так и сейчас — держать зеркало
перед природой232, показывать добродетели её черты,
презрению — презрение, а самому духу времени — его
форму и отпечаток. Если перестараться или расслабиться,
как бы неумёхи ни смеялись, людей рассудительных
это лишь огорчит, а ведь мнение пусть даже одного из
них должно в ваших глазах перевешивать мнение всего
остального театра. О, есть актёры, игру которых я видел
и похвалы которым слышал, причём громкие, и могу
без оскорблений сказать, что они, не обладая ни речью,
ни поступью христиан, язычников и людей вообще,
настолько напыщенны и громогласны, что я подумал, уж не
подмастерья ли природы создавали людей, причём плохо,
настолько ужасная у них получилась имитация233.

Ham.
Be not too tame neither, but let your own
discretion be your tutor; suit the action to the 20
word, the word to the action; with this special
observance, that you o’erstep not the modesty
of nature; for any thing so overdone is from
the purpose of playing, whose end, both at
the first and now, was and is, to hold, as 25
’twere, the mirror up to nature; to show
virtue her own feature, scorn her own image’,
and the very age and body of the time his
form and pressure. Now this overdone, or
come tardy off, though it make the unskilful 30
laugh, cannot but make the judicious grieve;
the censure of the which one must in your
allowance o’erweigh a whole theatre of others.
Oh, there be players that I have seen play,
and heard others praise, and that highly, not 35
to speak it profanely, that neither having
the accent of Christians nor the gait of
Christian, pagan, nor man, have so strutted
and bellowed that I have thought some of
nature’s journeymen had made men and not 40
made them well, they imitated humanity so abominably.
ПЕРВЫЙ АКТЁР
First Play.
Надеюсь, у себя мы это отчасти поправили, господин.
I hope we have reformed that
indifferently with us, sir.
Ham.
ГАМЛЕТ
О, поправьте до конца. И пусть те, кто играют шутов,
Oh, reform it altogether. And let those 45
говорят не больше, чем им отведено. Потому что некоторые that play your clowns speak no more than is
из них начнут смеяться сами и рассмешат кого-нибудь
set down for them; for there be of them that
will themselves laugh, to set on some quantity
из безполезных зрителей, а тем временем представление
of barren spectators to laugh too, though in
затронет вопрос, заслуживающий внимания. Это подло
и показывает ничтожное тщеславие дурака, который этим the mean time some necessary question of 50
пользуется. Ступайте готовиться.
the play be then to be considered; that’s
villanous, and shows a most pitiful ambition
in the fool that uses it. Go, make you ready. –

231
232
233

Не в этом ли причина меланхолии самого Гамлета, который знает, что ему делать, но только говорит, говорит, говорит?
Как ни вспомнить тут тонкое замечание Оскара Уайльда о том, что «искусство отражает зрителя, а не жизнь».
Увы, эта критика вот уже сколько лет остаётся актуальна для 99% т.н. актёров...

119

120

(Актёры уходят. Входит ПОЛОНИЙ, РОЗЕНКРАНЦ
и ГИЛЬДЕНСТЕРН)

[Exeunt Players.
Enter POLONIUS, ROSENCRANTZ, and
GUILDENSTERN.

Ну что, мой господин! Станет ли король слушать это произведение?

How now, my lord! will the king hear this piece of work? 55

ПОЛОНИЙ
И королева тоже, немедленно.

Pol.
And the queen too, and that presently.

ГАМЛЕТ
Пускай актёры поспешат.

Ham.
Bid the players make haste. –

(ПОЛОНИЙ уходит)

[Exit Polonius.

Вы двое, помогите их поторопить.

Will you two help to hasten them?

РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНСТЕРН
Конечно, господин.

Ros., Guil.
We will, my lord.

(РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНСТЕРН уходят)

[Exeunt Rosencrantz and Guildenstern.

ГАМЛЕТ
Привет, Горацио!

Ham.
What ho! Horatio! 60

(Входит ГОРАЦИО)

Enter HORATIO.

ГОРАЦИО
Здесь, мой господин, к вашим услугам.

Hor.
Here, sweet lord, at your service.

ГАМЛЕТ
Горацио, ты честнейший из людей,
С кем мне водить беседы доводилось.

Ham.
Horatio, thou art e’en as just a man
As e’er my conversation coped withal.

ГОРАЦИО
О, господин...

Hor.
O, my dear lord, –

ГАМЛЕТ
Не думай, будто льщу.
Ведь что с тебя могу я получить,
Весь твой доход — лишь добрая натура.
Она и кормит. Кто же нищим льстит?
Пусть сахарный язык подлижет роскошь
И гнут податливо колени там,
Где раболепье рост даёт. Ты слышишь?

Ham.

Nay, do not think I flatter;
For what advancement may I hope from thee, 65
That no revenue hast but thy good spirits,
To feed and clothe thee? Why should the poor be flatter’d?
No, let the candied tongue lick absurd pomp,
And crook the pregnant hinges of the knee
Where thrift may follow fawning. Dost thou hear? 70

Моя душа имела право выбрать
Среди людей, и выбором своим
Тебя отметила, поскольку ты
Один приемлешь муки без мучений,
Судьбе и за удар, и за награду
Ты благодарен. Долгой жизни тем,
В ком кровь с сужденьем смешаны столь ровно,
Что не покорны пальчикам судьбы
Они как дудки. Дайте мне героя,
А не раба страстей, уж я его
У сердца, в сердце понесу по жизни
Как нёс тебя... Но я заговорился...
Король сегодня смотрит представленье.
Одна из сцен вплотную подойдёт
К тому, как мой отец скончался. Помнишь?
Прошу, когда начнётся этот акт,
Следи душой исполненной вниманья
За дядей. Если тайная вина
Себя не обнаружит в нашей речи,
Выходит, тот проклятый призрак был –
И домыслы мои — таким же грязным,
Как печь Вулкана234. Присмотри за ним,
И я к его лицу приникну взглядом,
А после мы сужденья оба сложим
В вердикт его личине.

Since my dear soul was mistress of her choice,
And could of men distinguish, her election
Hath seal’d thee for herself; for thou hast been
As one, in suffering all, that suffers nothing;
A man that fortune’s buffets and rewards 75
Hath ta’en with equal thanks; and bless’d are those
Whose blood and judgment are so well commingled
That they are not a pipe for fortune’s finger
To sound what stop she please. Give me that man
That is not passion’s slave, and I will wear him 80
In my heart’s core, ay, in my heart of heart,
As I do thee. Something too much of this.
There is a play to-night before the king;
One scene of it comes near the circumstance
Which I have told thee of my father’s death: 85
I prithee, when thou seest that act afoot,
Even with the very comment of thy soul
Observe mine uncle; if his occulted guilt
Do not itself unkennel in one speech,
It is a damned ghost that we have seen, 90
And my imaginations are as foul
As Vulcan’s stithy. Give him heedful note;
For I mine eyes will rivet to his face, ‘
And after we will both our judgments join
In censure of his seeming.

234

Вулкан (он же Гефест в греческой мифологии), покровитель кузнецов, после падения с Олимпа, как известно, сделался хромым. Эдвард де Вир стал хромать после
ранения на дуэли. Имя Клавдий на латыни также означает «хромой». Хромает и автор этих строк, что, правда, к делу не относится.

121

ГОРАЦИО
Если он
Хоть что-то украдёт за представленье,
Поимки избежав, плачу за кражу.

Hor.

ГАМЛЕТ
Они идут! Я праздным должен быть.
Все по местам!

Ham.
They are coming to the play; I must be idle:
Get you a place.

(Датский марш. Фанфары. Входит КЛАВДИЙ,
ГЕРТРУДА, ПОЛОНИЙ, ОФЕЛИЯ, РОЗЕНКРАНЦ,
ГИЛЬДЕНСТЕРН и другие)

Danish March. A Flourish. Enter KING, QUEEN, POLONIUS,
OPHELIA, ROSENCRANTZ, GUILDEN- STERN, and other
Lords attendant, with the Guard, carrying torches.

КЛАВДИЙ
Ну, как живёт наш Гамлет?

King.
How fares our cousin Hamlet? 100

ГАМЛЕТ
Клянусь, жую прекрасно. С блюда хамелеона. Ем воздух
полный обещаний235: так каплунов кормить негоже.

Ham.
Excellent, i’ faith; of the chameleon’s dish:
I eat the air, promise-crammed; you cannot feed capons so.

КЛАВДИЙ
Этот ответ ко мне не относится, Гамлет. Эти слова не мои.

King.
I have nothing with this answer, Hamlet;

Well, my lord: 95
If he steal aught the whilst this play is playing,
And ’scape detecting, I will pay the theft.

these words are not mine. 105

ГАМЛЕТ
Теперь и не мои тоже. (Полонию) Сударь, вы говорили,
будто однажды играли в университете?

Ham.
No, nor mine now. — [To Polonius.] My
lord, you played once i’ the university, you say?

ПОЛОНИЙ
Да, говорил, мой господин, и считался хорошим актёром.

Pol.
That did I, my lord, and was accounted a good actor. 110

ГАМЛЕТ
Кого играли?

Ham.
And what did you enact?

ПОЛОНИЙ
Играл Юлия Цезаря236. Меня убивали в Капитолии. Брут
меня убил.

Pol.
I did enact Julius Cæsar; I was killed i’ the
Capitol; Brutus killed me.

235

При желании в этом можно снова усмотреть аналогию с судьбой Эдварда де Вира, который, с одной стороны, страдал от безденежья,
а с другой — вёл жизнь полудобровольного кастрата, отказавшись от законной жены, не будучи в состоянии официально жениться на Елизавете и утоляя жажду интрижкой с Анной Вивасор.
236
В официальных источниках откопал интересное «совпадение»: при Елизавете Верховный суд Англии возглавлял некий сэр Юлий Цезарь, на руках которого умер дядя его жены... Фрэнсис Бэйкон. Кстати, в роду де Виров считалось, что они ведут своё начало от Юлия Цезаря,
настоящего, римского. Кроме того, в качестве справки: латинская трагедия об убийстве Цезаря ставилась в Оксфорде в 1582 году, а первый
перевод восьми книг Юлия Цезаря на английский язык осуществил в 1565 году Артур Голдинг, дядя Эдварда де Вира.

122

Ham.
ГАМЛЕТ
Было брутально с его стороны убивать столь капитального It was a brute part of him to kill so capital
a calf there. — Be the players ready? 115
телёнка237. Готовы ли актёры?
РОЗЕНКРАНЦ
Да, мой господин, зависят лишь от вашего терпенья.

Ros.
Ay, my lord; they stay upon your patience.

ГЕРТРУДА
Иди сюда, мой милый Гамлет, сядь рядом.

Queen.
Come hither, my dear Hamlet, sit by me.

ГАМЛЕТ
Нет, матушка, вот более притягательный металл238.

Ham.
No, good mother, here’s metal more attractive.

ПОЛОНИЙ (Клавдию)
О-го! Заметили?

Pol. [To the King.]
Oh, ho! do you mark that? 120

ГАМЛЕТ
Могу ль прилечь к вам на колени?239

Ham.
Lady, shall I lie in your lap?

(Ложится у ног ОФЕЛИИ)

[Lying dozen at Ophelia’s feet.

ОФЕЛИЯ
Нет, мой господин.

Oph.
No, my lord.

ГАМЛЕТ
Ну, в смысле: головой к вам на колени240?

Ham.
I mean, my head upon your lap?

ОФЕЛИЯ
Да, мой господин.

Oph.
Ay, my lord.

ГАМЛЕТ
Думаете, я про дела деревенские?

Ham.
Do you think I meant country matters? 125

ОФЕЛИЯ
Я ничего не думаю, мой господин.

Oph.
I think nothing, my lord.

237
В оригинале — to kill so capital a calf. Всё, что связано с «мясом» и «телятами» невольно объединяет Бэйкона (bacon — «бекон»)
и де Вира, одним из титулов которого был 17-й эрл Оксфорда (ox — «бык»), а другим — лорд Булбек (bull — «бык»). Что касается
телёнка и столицы (capital), то здесь также просматривается судьба Эссекса, который при дворе сыграл роль жертвенного телёнка,
а сын Уильяма Сесила, Роберт, принимал участие в его убийстве в столице.
238
В 1581 году в Англии была опубликована книга мореплавателя, гидрографа и компасных дел мастера Роберта Норманна «Новое притяжение» (The Newe Attractive), положившая начало моде на всякого рода «притягательность», которая дожила до рождения
Ньютона через... 62 года.
239
Отсюда начинаются «скабрёзности» шалуна Гамлета. В оригинале — lie in your lap.
240
В оригинале — my head upon your lap.

123

ГАМЛЕТ
Какая замечательная мысль: прилечь между ногами
у девицы.

Ham.
That’s a fair thought to lie between maids’ legs.

ОФЕЛИЯ
Что, мой господин?

Oph.
What is, my lord?

ГАМЛЕТ
Ничего241.

Ham.
Nothing.

ОФЕЛИЯ
Вы веселы, мой господин.

Oph.
You are merry, my lord. 130

ГАМЛЕТ
Кто? Я?

Ham.
Who, I?

ОФЕЛИЯ
Да, мой господин.

Oph.
Ay, my lord.

ГАМЛЕТ
О, боже! Ваш лучший затейник. Чего ждать от человека,
кроме веселья? Вон, посмотрите, как бодра моя
родительница, а ведь мой отец умер каких-то два часа назад.

Ham.
O God, your only jig-maker. What should
a man do but be merry? for, look you, how
cheerfully my mother looks, and my father 135
died within’s two hours.

ОФЕЛИЯ
Нет, вот уж дважды два месяца242, мой господин.

Oph.
Nay, ’tis twice two months, my lord.

241

Ничто — nothing = no thing = 0. Каждый может додумать этот ребус в силу своей испорченности (крайней, как всегда, окажется скромница), однако самые отчаянные будут правы: Гамлет откровенно хулиганит, причём современный ему читатель прекрасно
понимает «соль». Теперь, когда и вы это знаете, вспомните ещё одну известную комедийную пьеску тех же развесёлых меланхоликов — «Много шума из ничего». О втором
возможном значении «0» речь пойдёт ниже.
242
Интересно, поскольку в во 2-й сцене 1-го акта Гамлет говорит, что со смерти его отца
прошло 2 месяца, а вовсе не 4, как заявляет Офелия. Или всё-таки 2, как ниже снова уверяет
Гамлет? Может быть, между этими сценами прошло 2 месяца? Очередной «вывих времени»...

124

ГАМЛЕТ
Так давно? Тогда уж нет, пусть дьявол в чёрное рядится, а я надену траур.
О, небеса! Два месяца, как умер, и всё не позабыт! Можно надеяться, что
память о великом человеке переживёт его на полгода. Но тогда, пресвятая
дева, он должен церкви возводить243, а иначе его постигнет забвение,
как тот костюм лошадки244, чья эпитафия гласит: «Иго-го, иго-го, был
конёк — и нет его».

Ham.
So long? Nay then, let the devil wear black,
for I’ll have a suit of sables. O heavens! die
two months ago, and not forgotten yet? 140
Then there’s hope a great man’s memory may
outlive his life half a year; but, by ’r lady, he
must build churches then; or else shall he
suffer not thinking on, with the hobby-horse,
whose epitaph is “For, O! for, O! the hobby- 145
horse is forgot.”

243

Ещё Обри де Вир, который был нормандским рыцарем, прибывшим в Англию с Вильгельмом Завоевателем, и родоначальником дома Оксфордов,
основал небольшой приорат, где были впоследствии похоронены двенадцать из эрлов Оксфордских. 13-й эрл Оксфордский построил церковь в городке Лавенэм недалеко от Холстеда. 15-й эрл Оксфордский возвёл деревенскую церквушку рядом с Хедингэмским замком.
244
В оригинале — hobby-horse, что традиционно понимается как условное изображение лошади человеком, который на палке держит лошадиную
«голову», а сам прячется под «попоной». Использовалось в тогдашней Англии на праздниках. Сегодня нечто подобное можно увидеть в исполнении китайцев, изображающих дракона. Однако для нас это объяснение было бы слишком простым, не правда ли? Поэтому можно вспомнить
популярную в то время итальянскую книгу Багдассара Кастильоне «Придворный», которую в 1561 году перевели на английский, а потом — с английского на латынь (!), причём предисловие (тоже на латыни) писал Эдвард де Вир. Так вот, на английский её перевёл сэр Томас Хоби, родственник Анны Сесил, матери Фрэнсиса Бэйкона. В 1566 году Хоби стал послом во Франции и почти сразу же умер. Перед этим Уильям Сесил успел
отправить ему письмо, в котором просил уверить французского короля, будто Роберт Дадли впал в немилость королевы. До этого Дадли получал от
французов весомые «подношения». Письмо так до короля не дошло, а Хоби был найден мёртвым и вскоре забыт. Так же после смерти был быстро
забыт «предатель» Эссекс, отвечавший за лошадей и кавалерию Елизаветы. И это несмотря на то, что он долгие годы был её доверенным человеком,
её «хобби», её «лошадкой».

125

(Играют гобои245. Начинается пантомима. Входит Король
с Королевой, очень оживлённые. Королева обнимает его,
он — её. Она преклоняет колени и выказывает протест в его
адрес. Он поднимает её и склоняется головой ей на плечо.
Она укладывает его на клумбу с цветами. Видя, что он спит,
уходит. Вскоре появляется какой-то парень, снимает с него
корону, целует её, заливает Королю в уши246 яд и уходит.
Королева возвращается, обнаруживает Короля мёртвым
и делает страстное движение. Отравитель снова появляется
в сопровождении двух или трёх немых и притворяется, будто
горюет вместе с ней. Труп уносят. Отравитель сватается
к Королеве с подарками. Та некоторое время ломается, но
в конце принимает его любовь. Все уходят.)

Hautboys play. The dumb-show enters.
Enter a King and a Queen, very lovingly; the Queen embracing
him, and he her. She kneels, and makes show of protestation
unto him. He takes her tip, and declines his head upon her neck:
lays him down upon a bank of flowers: she, seeing him asleep,
leaves him. Anon comes in a fellow, takes off his crown, kisses
it, and pours poison in the King’s ears, and exit. The Queen
returns; finds the King dead, and makes passionate action.
The Poisoner, with some two or three Mutes, comes in again,
seeming to lament with her. The dead body is carried away.
The Poisoner wooes the Queen with gifts; she seems loath and
unwilling awhile, but in the end accepts his love.
[Exeunt.

ОФЕЛИЯ
Что это значит, мой господин?

Oph.
What means this, my lord?

ГАМЛЕТ
Да это ж «вычурный маллечо»247, что означает
«озорство».

Ham.
Marry, this is miching mallecho; it means mischief.

ОФЕЛИЯ
Вероятно, эта пантомима передаёт суть представления
вкратце.

Oph.
Belike this show imports the argument of the 150
play?

(Входит ПРОЛОГ)

Enter Prologue.

ГАМЛЕТ
Узнаем у этого парня. Актёры не умеют хранить тайн.
Они выбалтывают всё.

Ham.
We shall know by this fellow; the players
cannot keep counsel; they ’ll tell all.

ОФЕЛИЯ
Он скажет, что означала пантомима?

Oph.
Will he tell us what this show meant?

245

В первых редакциях (К1 и К2) вместо гобоев трубят трубы.
Интересно, как, даже если человек лежит на спине или на животе? Вероятно, через соломинки. Не знаю, у кого как, а у меня в очередной раз возникает ощущение, что писалось всё это скорее для прочтения, нежели для постановки на сцене. Хотя, кто знает, театр — дело условное.
247
В оригинале — miching mallecho. Шекспироведы предлагают разные интерпретации этих неанглийских слов вплоть до «болтовни
сумасшедшего», однако, мне представляется, что правы те, кто видят в miching шепелявое mincing (жеманный). Второе слово взято
явно от испанского mal hecho (буквально, «плохое дело»). При чём тут испанский? А разве смерти «шепелявой» Елизаветы хотели
тогда только французы? Герцог де Гиз, дядя Марии Шотландской, всячески подговаривал испанского короля Филипа II расправиться
с ней. Кстати, французским послом при её дворе был товарищ по фамилии Мувиссьер, что можно при желании перевести как Плохиш.
246

126

ГАМЛЕТ
Да, и всё, что вы ему покажете. Пока вы не стесняетесь
показывать, он не стесняется рассказывать, что это
значит248.

Ham.
Ay, or any show that you ’ll show him; be 155
not you ashamed to show, he’ll not shame to
tell you what it means.

ОФЕЛИЯ
Ой, какой вы пустой! Ой, какой вы пустой!249 Я буду
смотреть.

Oph.
You are naught, you are naught: I’ll mark
the play.

ПРОЛОГ
Трагедию примите,
Нас сильно не хулите
И просто потерпите.

Pro.
For us, and for our tragedy, 160
Here stooping to your clemency,
We beg your hearing patiently.

(Уходит)

[Exit.

ГАМЛЕТ
Это пролог или девиз на колечке?

Ham.
Is this a prologue, or the posy of a ring?

ОФЕЛИЯ
Короткий, мой господин.

Oph.
’Tis brief, my lord. 165

ГАМЛЕТ
Как женская любовь.

Ham.
As woman’s love.

(Входят два актёра — Король и Королева)

Enter two Players, King and Queen.

КОРОЛЬ
Земную сферу колесница Феба
Уж тридцать раз обогнала по небу,
И тридцать дюжин лун чужого света250
Десятков тридцать шесть несли приветов
С тех пор как наши руки Гименей
Связал любовью до скончанья дней251.

P. King.
Full thirty times hath Phæbus’ cart gone round
Neptune’s salt wash and Tellus’ orbed ground,
And thirty dozen moons with borrow’d sheen
About the world have times twelve thirties been, 170
Since love our hearts and Hymen did our hands
Unite commutual in most sacred bands.

248

Очередной двусмысленный намёк Гамлета.
В оригинале — you are naught. Обычно это контекстуально понимается как слово naughty («гадкий, озорной»). Однако написано-то naught, а этот иероглиф означает и «ничтожный», и «ничто», то есть уже встречавшийся выше «0». Ноль — это ещё и буква
«О». Эдвард де Вир, эрл Оксфордский, часто подписывался «Э.О.». Примечательно, что игривость заставляет Офелию произнесли
эту фразу дважды: получается два «О» — OxfOrd.
250
См. подробнее в Приложении.
251
Великовозрастному студенту Гамлету тридцать лет. Его мать прожила с его отцом тридцать лет. Возможно, Эдварду де Виру было
столько же, когда родилась идея драмы (в предполагаемый год написания — 1582 — ему было 32). Кстати, его поэтическое имя было
Феб-Аполлон. «Нептуном» был фонтан, находившийся в поместье Дадли. Елизавету же часто называли «Луной».
249

127

КОРОЛЕВА
Да, пусть теперь и солнце, и луна
Кружат, пока мы пьём любовь до дна.
Но горе мне, вы что-то захандрили,
Не веселы, каким намедни были.
Волнуюсь я. Волнением полна,
Вас волновать я вовсе не должна.
Ведь страх с любовью держат паритет –
Их или много, или вовсе нет.
Моя любовь теперь знакома вам:
На каждый грамм любви — и страха грамм.
В большой любви малейший вздох пугает:
Любовь от страхов только возрастает.
КОРОЛЬ
Любимая, тебя оставлю скоро:
Моим мощам недостаёт напора,
А ты живи и дальше в мире этом
В чести, в любви, и верная обетам
Другому мужу...
КОРОЛЕВА
Нет, ни слова боле!
Предательство моей противно воле:
Проклятье мне, когда б мужей сменила!
Той люб второй, кто первого убила252.
ГАМЛЕТ (в сторону)
Полынь, полынь253.
КОРОЛЕВА
Решают если замуж выйти вновь,
Решеньем движут деньги, не любовь254.

P. Queen.
So many journeys may the sun and moon
Make us again count o’er ere love be done!
But, woe is me! you are so sick of late, 175
So far from cheer and from your former state,
That I distrust you. Yet, though I distrust, Discomfort you,
my lord, it nothing must;
For women’s fear and love holds quantity,
In neither aught, or in extremity. 180
Now, what my love is, proof hath made you know,
And as my love is sized, my fear is so;
Where love is great, the littlest doubts are fear,
Where little fears grow great, great love grows there.
P. King.
’Faith, I must leave thee, love, and shortly too; 185
My operant powers their functions leave to do;
And thou shalt live in this fair world behind’,
Honour’d, beloved; and haply one as kind
For husband shalt thou –
P. Queen.
Oh, confound the rest!
Such love must needs be treason in my breast; 190
In second husband let me be accurst!
None wed the second but who kill’d the first.
Ham. [Aside.]
Wormwood, wormwood!
P. Queen.
The instances that second marriage move
Are base respects of thrift, but none of love; 195

252
Аллюзия на Марию Шотландскую, чей первый муж, Франциск II умер от ушного нагноения, вызванного, как поговаривали, отравлением через ухо. Второй муж Марии, Дарнли, также был убит, после чего она вышла замуж за предполагаемого убийцу — Босуэлла.
253
В оригинале — wormwood («полынь», «горечь»). Бэйкон, рассуждая об Эдварде Дадли, деде Роберта Дадли, назвал созданное
им в стране правосудие «горьким насилием» — wormwood rapine. Кстати, вы хорошо знаете Библию? Что Иоанн Богослов называет
в своём откровении (8, 11) «полынью»? Правильно: Имя сей звезде «полынь». Именно звезда в гербе рода Оксфордов говорила об
их священном праве на дворянство и богатство. К моменту написания «Гамлета» она уже не значила ровным счётом ничего. Наконец,
worm («червяк») по-французски — ver.
254
Обычное дело и сегодня, и тогда. Сэр Томас Мор женился на даме на 8 лет его старше, зато наследнице поместий в Эссексе и т.д.
Герцог Норфолк к 32 годам пережил 3 жён. Уильям Сесил первый раз женился на Анне Чек, дочери владельца винной лавки, на что,
разумеется, пошёл вопреки воле отца. Через два года, когда она умерла, он вторым браком резко взлетел в табели о рангах, женившись
на Милдред Кук, чем породнился и с Бэйконом, и с де Виром.

128

Повторно насмерть мужа я убью,
Когда второй придёт в постель мою.
КОРОЛЬ
Я верю, ты верна своим словам,
Но часто воля непокорна нам.
Намеренье — слуга воспоминанья,
Родится ярко, дальше — угасанье.
Так плод незрелый к ветке верно льнёт,
Пока под сладким весом ни падёт.
Лишь те воспоминанья не важны,
В которых мы одним себе должны.
Когда прицелом управляет страсть,
С уходом страсти в цель уж не попасть.
Где грусть и радость — силы порожденье,
Их воплощенье ждёт лишь разрушенье.
И в том, что радость рада, грусть — плакуча,
А не наоборот — повинен случай.
Не вечен мир, и сколько ни живи,
Но наш успех завязан на любви.
Ведь до сих пор вопрос тревожит всех:
Любовь в успехе иль в любви успех?
Кто пал с высот, того друзья бросают
Кто взлёт познал, того враги лобзают255.
И здесь любовь сопутствует успеху:
Нужды нехватка дружбе не помеха.
Но если дружбу испытать нуждой,
Она тот час становится враждой.
Теперь закончу тем, с чего я начал:
Желанья наши столь чужды удаче,
Что механизм даёт всё время сбой
И наши мысли правятся судьбой.
Ты думаешь: вторая свадьба — чушь,
Но лишь пока не умер первый муж.
КОРОЛЕВА
Земля, не дай плодов, а небо — света!
Пусть день и ночь останусь не согрета!256

A second time I kill my husband dead,
When second husband kisses me in bed.
P. King.
I do believe you think what now you speak,
But what we do determine oft we break.
Purpose is but the slave to memory, 200
Of violent birth but poor validity;
Which now, like fruit unripe, sticks on the tree,
But fall unshaken when they mellow be.
Most necessary ’tis that we forget
To pay ourselves what to ourselves is debt; 205
What to ourselves in passion we propose,
The passion ending, doth the purpose lose.
The violence of either grief or joy
Their own enactures with themselves destroy;
Where joy most revels grief doth most lament; 210
Grief joys, joy grieves, on slender accident.
This world is not for aye, nor ’tis not strange
That even our loves should with our fortunes change,
For ’tis a question left us yet to prove,
Whether love lead fortune or else fortune love. 215
The great man down, you mark his favourite flies;
The poor advanced makes friends of enemies;
And hitherto doth love on fortune tend;
For who not needs shall never lack a friend;
And who in want a hollow friend doth try 220
Directly seasons him his enemy.
But, orderly to end where I begun,
Our wills and fates do so contrary run
That our devices still are overthrown,
Our thoughts are ours, their ends none of our own. 225
So think thou wilt no second husband wed,
But die thy thoughts when thy first lord is dead.
P. Queen.
Nor earth to me give food nor heaven light!
Sport and repose lock from me day and night!

255

В 1581–1582 гг. Эдвард де Вир усилиями Генри Ховарда и Чарльза Арундела впал в королевскую немилость, однако, когда в 1583
снова вернул себе доброе имя, первый оказался в тюрьме, а второй был вынужден бежать из страны.
256
Известно, что когда Дадли умер, королева заперлась в своих покоях и не выходила двое суток, пока Сесил, заручившись одобрением Совета, ни выломал дверь.

129

Пускай надежды безысходность гложет,
А пол тюремный мне заменит ложе!
И пусть всё то, чего боится радость,
Испортит моего блаженства сладость!
Да будет суд безсрочный надо мной,
Коль из вдовы я сделаюсь женой!

To desperation turn my trust and hope! 230
An anchor’s cheer in prison be my scope!
Each opposite, that blanks the face of joy,
Meet what I would have well and it destroy!
Both here and hence pursue me lasting strife,
If, once a widow, ever I be wife! 235

ГАМЛЕТ
Что если она теперь от этого откажется!

Ham.
If she should break it now!

КОРОЛЬ
Ты поклялась. Любовь моя, ступай.
Душа немеет, я шагну за край
Тяжёлой яви, в сон...

P. King.
‘Tis deeply sworn. Sweet, leave me here awhile;
My spirits grow dull, and fain I would beguile
The tedious day with sleep.

(Засыпает)

[Sleeps.

КОРОЛЕВА
Пускай поспит,
И пусть несчастье нас не разлучит!

P. Queen.
Sleep rock thy brain;
And never come mischance between us twain! 240

(Уходит)

[Exit.

ГАМЛЕТ
Мадам, как вам такое представленье?

Ham.
Madam, how like you this play?

ГЕРТРУДА
По-моему, дама переигрывает257.

Queen.
The lady doth protest too much, methinks.

ГАМЛЕТ
Однако она сдержит слово.

Ham.
O, but she ’ll keep her word.

КЛАВДИЙ
Вы знаете сюжет? Он в вас не вызывает неприятья?

King.
Have you heard the argument? Is there no
offence in’t? 245

ГАМЛЕТ
Нет-нет, они просто шутят, травят анекдоты258, ничего
страшного.

Ham.
No, no; they do but jest, poison in jest; no
offence i’ the world.

257

Одно из моих любимых мест с точки зрения вольностей английской грамматики того времени. Гамлет в оригинале спрашивает
Madam, how like you this play? На что королева отвечает The lady doth protest too much, methinks. В вопросе нет привычного нам нынче
вспомогательного глагола do, зато он в форме doth (does) усиливает ответ.
258
В оригинале — poison in jest, что, на мой взгляд, очень удачно в своей многозначности ложится на наше «травить анекдоты».

130

КЛАВДИЙ
Как называется спектакль?

King.
What do you call the play?

ГАМЛЕТ
«Мышеловка»259. Не умышленно260, конечно. В этой пьесе
рассказывается об одном убийстве, совершённом в Вене261.
Герцога зовут Гонзаго. Его жену — Баптиста262. Скоро увидите.
Дело мерзкое, но что с того? У вашего величества и у нас души
свободны, нас это не касается. Брыкается кляча, которой
натёрло холку. Наши загривки263 в порядке.

Ham.
The Mouse-trap. Marry, how? Tropically.
This play is the image of a murder done in 250
Vienna: Gonzago is the duke’s name; his wife,
Baptista: you shall see anon; ’tis a
knavish piece of work; but what o’ that?
your majesty, and we that have free souls, it
touches us not; let the galled jade wince, our 255
withers are unwrung. –

(Входит ЛУКИАН)

Enter Player, as LUCIANUS.

Это Лукиан, племянник короля264.

This is one Lucianus, nephew to the king.

ОФЕЛИЯ
Мой господин, из вас прекрасный получился б хор265.

Oph.
You are as good as a chorus, my lord.

259

В «официальном» наследии Эдварда де Вира несколько стихотворений посвящены мышеловкам.
В оригинале — tropically (буквально, «тропически»). Исследователи полагают, что произношение первого слога совпадало с trap
из предыдущего слова mousetrap («мышеловка»), тем более что в К1 стоит именно trapically. Мне пришлось обыгрывать «мышь»
и «уМЫШленно».
261
Здесь и далее исследователей «Гамлета» ждёт полнейшая путаница. Чтобы в ней разобраться, понадобится отдельная книга, причём результат неочевиден. Во-первых, почему Вена? За основу, как мы знаем, была взята история нашумевшего в своё время убийство герцога Урбино
путём как раз вливания яда в ухо. Многие исследователи сходятся на том, что Вена появилась как опечатка, вместо Урбино. Кстати, в К1 вообще
значится некая guyana, причём с маленькой буквы. Страна Гайана на севере Южной Америки была известна, однако стала причиной раздора
между Нидерландами, Англией и Францией лишь через двести лет после «Гамлета». Правда, Гайана описывается уже в дневниках Уолтера Рэли.
Кроме того, в К1 убитого зовут не Гонзаго, а Альбертус. Исторический Луиджи Гонзага вообще не жертва, а убийца. Жену убитого герцога
Урбино на самом деле звали Леонора. Баптистой (Баттистой) звали жену тоже герцога Урбино, но не убитого, а более раннего.
262
Обратите внимание на «ошибку» Гамлета. Вообще-то исторического герцога звали ГонзагА. Это тем более примечательно, что в судьбе
Эдварда де Вира присутствовал упоминавшийся мною выше БаптистО Нигрон, одолживший ему 500 крон на лечение. Кто-то считает, что
здесь снова зашифровано «О» из «Оксфорд», кто-то — что это дань памяти Баптисто, а есть и такие, кто сопоставляет А и О с предыдущими
«тропиками» и говорит, что речь идёт об Азорских островах, расположенных в Атлантике к западу от Португалии. Климат там мягкий, почти
тропический. А главное — за право обладать ими Елизавета дралась с испанским королём Филипом II.
263
Слова «кляча», «холка» и «загривки» могут быть неожиданным ключом к пониманию причины появления Вены вместо Урбино и Гайаны. Они все связаны с лошадьми, а главным по лошадям при Елизавете был именно шталмейстер Дадли. И кто как ни он был ответственен за
«смерть» именно в Вене переговоров о возможном замужестве Елизаветы за эрцгерцогом Карлом, братом императора из рода Габсбургов.
264
Заметьте, что в постановке Гамлета короля убивает не брат, а племянник. Таким образом, Гамлет прозрачно намекает Клавдию, что самого его убьёт он, Гамлет, его племянник.
265
Хор, как вы понимаете, не в смысле хора, а в смысле «хора» — отдельного персонажа, который обычно выходит первым и делает пролог, то есть коротко рассказывает зрителям о том, что их ждёт. Сегодня бы такого назвали «трейлером». Считается, что в античности хор,
действительно, состоял из многих актёров, которые не только общались со зрителем, но и могли вмешиваться в представление. К хору как
одному актёру, оторванному от остальных, впервые стали прибегать именно в елизаветинском театре.
260

131

ГАМЛЕТ
Я мог бы толковать ваш разговор с любовью вашей, когда
бы видел, как эти куклы кокетничают.
ОФЕЛИЯ
Вы, сударь, на язык весьма остры.
ГАМЛЕТ
Его легко затупите вы стоном266.
ОФЕЛИЯ
Чем лучше, тем хуже.
ГАМЛЕТ
Вот так вы и в мужья берёте267. Начинай, убийца. Кончай
свои корёжить оспой рожи и начинай. Давай: «Зовёт
к отмщенью каркающий ворон»268.

132

ЛУКИАН
Рука и яд готовы, план чернеет,
Удачный час — никто прийти не смеет.
Ты, злая смесь полночного бурьяна,
Гекаты269 бич, тройной миазм дурмана,
Чьи чары так ужасно хороши,
Скорее жизнь дыхания лиши!
(Наливает яд в уши спящего)

Ham.
I could interpret between you and your love,
if I could see the puppets dallying. 260
Oph.
You are keen, my lord, you are keen.
Ham.
It would cost you a groaning to take off my edge.
Oph.
Still better, and worse.
Ham.
So you mistake your husbands. — Begin, 265
murderer; pox, leave thy damnable faces, and
begin. Come: the croaking raven doth bellow
for revenge.
Luc.
Thoughts black, hands apt, drugs fit, and time agreeing;
Confederate season, else no creature seeing; 270
Thou mixture rank, of midnight weeds collected,
With Hecate’s ban thrice blasted, thrice infected,
Thy natural magic and dire property,
On wholesome life usurp immediately.
[Pours the poison into the Sleeper’s ears.

ГАМЛЕТ
Он травит его в саду его положения ради. Зовут его
Гонзаго. Эта история дошла до нас на отборном
итальянском. Скоро вы увидите, как убийца добивается
любви жены Гонзаго.
ОФЕЛИЯ
Король встаёт.
ГАМЛЕТ
Напуган залпом холостым?
ГЕРТРУДА
Как чувствует себя мой господин?
ПОЛОНИЙ
Прекратить игру!

Ham.
He poisons him i’ the garden for’s estate. 275
His name’s Gonzago; the story is extant, and
writ in choice Italian; you shall see anon how
the murderer gets the love of Gonzago’s wife.
Oph.
The king rises!
Ham.
What, frighted with false fire! 280
Queen.
How fares my lord?
Pol.
Give o’er the play.

КЛАВДИЙ
Подайте мне огня. Прочь!

King.
Give me some light. — Away!

ВСЕ
Огня, огня, огня!270

All.
Lights, lights, lights!

(Уходят все, кроме ГАМЛЕТА и ГОРАЦИО)

[Exeunt all but Hamlet and Horatio.

ГАМЛЕТ
Пусть плачет раненный олень.
Другим ни всё ль равно271.
Кто бдит, кому проснуться лень.
Уж так заведено.
Разве это и лес перьев272 — ежели удача окончательно
отвернётся от меня273 — с двумя провансальскими розами
на туфлях с разрезами не гарантируют мне местечко в своре
актёров, дружище?

Ham.
Why, let the strucken deer go weep, 285
The hart ungalled play;
For some must watch, while some must sleep;
So runs the world away.
Would not this, sir, and a forest of feathers, –
if the rest of my fortunes turn Turk with me – 290
with two Provincial roses on my razed shoes,
get me a fellowship in a cry of players, sir?

266

Снова звучит как пошлость в устах Гамлета, однако не будем забывать, что в обязанности эрлов Оксфордских было носить церемониальный «государственный меч» перед королевскими особами. До нас дошла даже старинная гравюра, изображающего Эдварда де Вира
с мечом (см. Иллюстрации). Королева Елизавета I осторожно идёт следом. Будете в Британском музее, проверьте, насколько
государственный меч острый или тупой.
267
Предыдущая фраза Офелии — в оригинале Still better, and worse — ассоциируется у англичан со свадебной клятвой for
better or for worse (нечто вроде нашего «и в радости, и в горе»).
268
Литературоведы сходятся на том, что здесь идёт неточное цитирование «Истинной трагедии Ричарда III», изданной в 1594
году и дошедшей до нас в трёх экземплярах. Её авторство приписывается Марлоу, Лоджу, Пилу, Киду и т.д. Думаю, когда-нибудь
её назовут «плохим кватро» «шейкспировского» «Ричарда III».
269
Геката — древнегреческая богиня лунного света, магии и колдовства.
270
Интересно заметить, что в большинстве тогдашних английских театров, как считается, представления давались днём, под
открытым небом, так что никакого специального освещения не требовалось. При этом в упоминавшемся выше театре
«Блэкфрайерс» была и крыша, и искусственное освещение. Зато и вход стоил, говорят, в пять раз дороже, чем в «Глобус».
271
«Раненый олень» в оригинале — stricken deer. Во-первых, это словосочетание встречается минимум в двух стихотворениях, подписанных «Э.О.». Во-вторых, близкие ко двору Елизаветы знали о её, мягко говоря, нездоровой
забаве на охоте: догнать на лодке уплывающего оленя, приказать гребцам отрезать бедному животному уши «как
выкуп» и... отпустить на все четыре стороны. Кстати, в описаниях этой жестокости английские историки используют не только слово ransom («выкуп»), но и dun, что у них понимается как «настойчивое требование
уплаты долга», а мы слышим наше знакомее «дань».
272
В оригинале — forest of feathers. Слово feathers может быть созвучно слову fathers, что даёт «лес отцов».
Известно, что Эдвард де Вир настойчиво и тщетно добивался возврата ему семейного Эссекского леса,
которое получил обратно уже от короля Джеймса... за год до своей смерти.
273
В оригинале — turn Turk with me. Идиома turn turk (с маленькой буквы) означает «стать высокомерным, раздражительным». Кого Елизавета звала Турком, мы уже прекрасно знаем. Кстати, а почему
Турком? Ответ, вероятно, таится в работах сэра Вальтера Скотта, где исследователи нашли упоминание гаэльского слова torc, которое читалось как turk и означало дикого кабана. Кабан же, как мы
знаем, был частью герба Эдварда де Вира. Как, собственно, и Фрэнсиса Бэйкона.

133

ГОРАЦИО
Половину доли.

Hor.
Half a share.

ГАМЛЕТ
Тогда уж целую.
Но ты же знаешь, мой Дамон274,
Про мир после потопа:
Исчезли совесть, Йов, закон...
Осталась только... павлиниха275.

Ham.
A whole one, I.
For thou dost know, O Damon dear, 295
This realm dismantled was
Of Jove himself; and now reigns here
A very, very — pajock.

ГОРАЦИО
Могли бы и срифмовать.

Hor.
You might have rhymed.

ГАМЛЕТ
О, дорогой Горацио, готов поставить тысячу
фунтов на то, что сказал призрак. Ты заметил?

Ham.
O good Horatio, I’ll take the ghost’s word 300
for a thousand pound. Didst perceive?

ГОРАЦИО
Весьма отчётливо, мой господин.

Hor.
Very well, my lord.

ГАМЛЕТ
Когда заговорили об отравлении?

Ham.
Upon the talk of the poisoning?

ГОРАЦИО
Я наблюдал за ним очень пристально.

Hor.
I did very well note him.

ГАМЛЕТ
Ага! Входите! Вот и музыка! Давайте, блокфлейты!
Уж раз король комедию не любит,
Её конец едва ль его погубит.
Входите! Музыку!

Ham.
Ah, ha! Come, some music! come, the 305
recorders! —
For if the king like not the comedy,
Why then, belike, — he likes it not, perdy.
Come, some music!

(Входят РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНСТЕРН)

Re-enter ROSENCRANTZ and GUILDENSTERN.

ГИЛЬДЕНСТЕРН
Мой господин, позвольте слово молвить.

Gull.
Good my lord, vouchsafe me a word with 310
you.

274

Дамон и Пифий — образец верной дружбы. Когда Пифий был приговорен к казни по обвинению в заговоре против тирана Дионисия, Дамон предложил себя в заложники, чтобы дать другу возможность навестить перед смертью родину и попрощаться с семьей. Возвращаясь в Сиракузы, Пифий едва не опоздал к оговоренному
сроку (попав к пиратам, что вскоре произойдёт с Гамлетом), и Дионисий уже хотел казнить Дамона, однако, тронутый честностью Пифия, простил обоих друзей.
275
Насчёт самой подходящей рифмы вы все догадались, а «павлином» при дворе Елизаветы принято было за глаза называть Дадли.

134

ГАМЛЕТ
Да хоть целую историю, сударь.

Ham.
Sir, a whole history.

ГИЛЬДЕНСТЕРН
Король, сударь...

Guil.
The king, sir, –

ГАМЛЕТ
Что с ним, сударь?

Ham.
Ay, sir, what of him?

ГИЛЬДЕНСТЕРН
Уйдя в покои, потерял покой.

Guil.
Is in his retirement marvellous distempered. 315

ГАМЛЕТ
Из-за вина, сударь?

Ham.
With drink, sir?

ГУЛЬДЕНТСЕРН
Нет, мой господин, скорее из-за желчи.

Guil.
No, my lord, rather with choler.

ГАМЛЕТ
Так проявите же благоразумье и сообщите это доктору
его, поскольку если я слабительного дам, то желчи лишь
прибавится.

Ham.
Your wisdom should show itself more richer
to signify this to his doctor; for, for me to put
him to his purgation would perhaps plunge 320
him into far more choler.

ГИЛЬДЕНСТЕРН
Мой добрый господин, придайте вашим дискурсам
порядок и не шарахайтесь от моего вопроса.

Guil.
Good my lord, put your discourse into
some frame, and start not so wildly from my affair.

ГАМЛЕТ
Я, сударь, приручён. Произносите дальше.

Ham.
I am tame, sir; pronounce. 325

ГИЛЬДЕНСТЕРН
Королева, ваша мать, совсем упала духом и послала меня
к вам.

Guil.
The queen, your mother, in most great
affliction of spirit, hath sent me to you.

ГАМЛЕТ
Добро пожаловать.

Ham.
You are welcome.

ГИЛЬДЕНСТЕРН
Нет, господин мой, эта вежливость не к месту. Если бы вы
соблаговолили дать мне полноценный ответ, я выполнил
бы наказ вашей матери. Если нет, то ваше прощенье и моё
возвращение положат конец моим заботам.

Guil.
Nay, good my lord, this courtesy is not of the
right breed. If it shall please you to make 330
me a wholesome answer, I will do your mother’s
commandment; if not, your pardon and my
return shall be the end of my business.
135

ГАМЛЕТ
Сударь, я не могу.

Ham.
Sir, I cannot.

ГИЛЬДЕНСТЕРН
Чего, мой господин?

Guil.
What, my lord? 335

ГАМЛЕТ
Дать вам полноценный ответ. Мой разум помутился. Но,
сударь, тот ответ, который я могу дать, вы получите, точнее,
как вы говорите, моя мать. Поэтому, довольно, к делу. Моя
мать, вы говорите...

Ham.
Make you a wholesome answer; my wit’s
diseased; but, sir, such answer as I can make,
you shall command; or, rather, as you say,
my mother; therefore no more, but to the
matter; my mother, you say, – 340

РОЗЕНКРАНЦ
Вот её слова: ваше поведение изумило и поразило её.

Ros.
Then thus she says: your behaviour hath
struck her into amazement and admiration.

ГАМЛЕТ
О, прекрасен сын, который так способен потрясти свою
мать! Но разве ничего больше не идёт по пятам этого
изумления? Выкладывайте.

Ham.
O wonderful son, that can so astonish a
mother! But is there no sequel at the heels
of this mother’s admiration? Impart. 345

РОЗЕКРАНЦ
Ros.
Она желает с вами говорить в её кабинете, пока вы не легли. She desires to speak with you in her closet ere
you go to bed.
ГАМЛЕТ
Ham.
Мы подчинимся, будь она хоть десять раз нашей матерью276. We shall obey, were she ten times our
mother. Have you any further trade with us?
У вас ещё есть к нам дела какие?

136

РОЗЕНКРАНЦ
Мой государь, когда-то вы меня любили.

Ros.
My lord, you once did love me. 350

ГАМЛЕТ
Люблю, как прежде. Клянусь вот этими (показывая руки)
воришками и стяжателями277.

Ham.
So I do still, by these pickers and stealers.

РОЗЕНКРАНЦ
Мой добрый господин, в чём кроется причина вашего
расстройства? Вы ведь сами лишаете себя свободы, если не
делитесь печалями с другом.

Ros.
Good my lord, what is your cause of
distemper? you do surely bar the door upon
your own liberty, if you deny your griefs to
your friend. 355

276

Когда в 1563 году в Палате Общин
королеву Елизавету призвали подумать
о наследнике, она в ответ разразилась пламенной речью, мол, Англия — вот чья она
истинная мать, закончив словами: «Ничто
так не заботит меня, как моя страна, и ради
неё я готова умереть десятью смертями,
если такое возможно».
277
В оригинале — by these pickers
and stealers. Аллюзия на заповедь
Катехизиса: My duty towards my
Neighbour is <...> to keep my hands
from picking and stealing.

137

ГАМЛЕТ
Мне не хватает продвиженья, сударь.

Ham.
Sir, I lack advancement.

РОЗЕКРАНЦ
Да как такое может быть, когда вас сам король зовёт
наследником датского трона?

Ros.
How can that be when you have the voice of
the king himself for your succession in
Denmark?

ГАМЛЕТ
Да, но, однако ж, сударь, «ожиданьем сыт»... пословица
уже заплесневела.

Ham.
Ay, sir, but “While the grass grows,” — the 360
proverb is something musty. –

(Входят актёры с блокфлейтами278)

Re-enter Players with recorders.

О, флейты! Дайте-ка взглянуть. Отойдём-ка в сторону...
почему вы заходите с подветренной стороны, как будто
загоняете меня в ловушку?

Oh, the recorders! let me see one. — To
withdraw with you: — why do you go about
to recover the wind of me, as if you would
drive me into a toil? 365

ГИЛЬДЕНСТЕРН
О, мой господин, если мой долг позволил мне излишнюю
вольность, невежливость лежит в моей любви.

Guil.
O, my lord, if my duty be too bold, my love
is too unmannerly.

ГАМЛЕТ
Ham.
Я понимаю это не слишком хорошо. Сыграйте вот на дудке? I do not well understand that. Will you
play upon this pipe?
ГИЛЬДЕНСТЕРН
Мой господин, я не умею.

Guil.
My lord, I cannot. 370

ГАМЛЕТ
Прошу вас.

Ham.
I pray you.

ГИЛЬДЕНСТЕРН
Поверьте, не умею.

Guil.
Believe me, I cannot.

ГАМЛЕТ
Умоляю.

Ham.
I do beseech you.

278
Предыдущее упоминание этого музыкального инструмента было на странице, и без того перегруженной сносками, так что
поясню здесь, если кто не знает: блокфлейта — разновидность продольной флейты, чем она отличается от другого типа — панфлейты, более похожей на губную гармошку и более распространённой в Европе в раннем средневековье, которую блокфлейта
вскоре вытеснила. Считается, как ни странно, что завезли её мавры из Африки и... славяне. Только в XVIII веке она была вытеснена
поперечной флейтой. Звук в блокфлейте формируется в клювовидном мундштуке на торце инструмента. В мундштуке находится
деревянная пробка — block.

138

ГИЛЬДЕНСТЕРН
Не знаю даже, как к ней прикоснуться.

Guil.
I know no touch of it, my lord.

ГАМЛЕТ
Это так же просто, как врать: клапаны регулируйте
пальцами, дуйте ртом, и она заговорит самой
красноречивой музыкой. Смотрите, вот отверстия.

Ham.
’Tis as easy as lying; govern these ventages 375
with your finger and thumb, give it breath with
your mouth, and it will discourse most eloquent
music. Look you, these are the stops.

ГИЛЬДЕНСТЕРН
Guil.
Но я не могу добиться хоть какой-нибудь гармонии. У меня But these cannot I command to any utterance
нет навыков.
of harmony; I have not the skill. 380
ГАМЛЕТ
Теперь видите, какой никудышней вещицей вы делаете
меня! На мне вы играть готовы. Вы как будто знаете мои
отверстия. Вы выдёргиваете из моей тайны её суть. Вы
играете мной от самой низкой ноты до самого верха моего
диапазона. И в этом маленьком органе столько музыки,
такой прекрасный голос! А вот заставить его говорить
вы не можете. Неужели вы думаете, что играть на мне
проще, чем на какой-то дудке? Назовите меня каким хотите
инструментом, вы можете на меня давить, но вы не сможете
на мне сыграть.

Ham.
Why, look you now, how unworthy a thing
you make of me! You would play upon me;
you would seem to know my stops; you would
pluck out the heart of my mystery; you would
sound me from my lowest note to the top of 385
my compass; and there is much music,
excellent voice, in this little organ, yet cannot you
make it speak. ’Sblood, do you think I am
easier to be played on than a pipe? Call me
what instrument you will, though you can fret 390
me, you cannot play upon me. –

(Входит ПОЛОНИЙ)

Re-enter POLONIUS.

Здравия вам, сударь!

God bless you, sir!

ПОЛОНИЙ
Мой господин, королева хочет с вами говорить
и немедленно.

Pol.
My lord, the queen would speak with you, and
presently.

ГАМЛЕТ
Видите вон то облако279, что очень похоже формой на
верблюда?

Ham.
Do you see yonder cloud that’s almost in 395
shape of a camel?

ПОЛОНИЙ
Клянусь, оно, действительно, похоже на верблюда.

Pol.
By the mass, and ’tis like a camel, indeed.

279

Вероятная аллюзия на 3-ю книгу Царств (18, 44): «...вот, небольшое облако поднимается от моря, величиною в ладонь человеческую». Это облако должно было принести в страдающий от засухи Израиль долгожданный дождь. Можно также вспомнить популярный в елизаветинскую эпоху рисунок, на котором из облака навстречу восторженному придворному тянется красивая рука,
унизанная кольцами.

139

ГАМЛЕТ
Мне кажется оно похожим на горностая.

Ham.
Methinks it is like a weasel.

ПОЛОНИЙ
Да, спинка как у горностая.

Pol.
It is backed like a weasel.

ГАМЛЕТ
Или как у кита?

Ham.
Or like a whale? 400

ПОЛОНИЙ
Точно, как у кита.280

Pol.
Very like a whale.

ГАМЛЕТ
Ну, тогда я скоро загляну к матери281. (В сторону) Они
хотят меня надуть, пока я ни взорвусь... Сейчас приду.

Ham.
Then will I come to my mother by and by. –
[Aside.] They fool me to the top of my bent.
– I will come by and by.

ПОЛОНИЙ
Я так и передам.

Pol.
I will say so. 405

(ПОЛОНИЙ уходит)

[Exit.

ГАМЛЕТ
Легко сказать «сейчас»...
Оставьте меня, друзья.

Ham.
“By and by” is easily said. — Leave me, friends.

(Уходят все, кроме ГАМЛЕТА)

[Exeunt all but Hamlet.

Настало колдовское время ночи,
Погост282 зевает, ад дыханьем гонит
Заразу в мир. Я кровь сосать могу283,
Могу такое, что бедняжку день

Tis now the very witching time of night,
When churchyards yawn, and hell itself breathes out
Contagion to this world; now could I drink hot blood,
And do such bitter business as the day 410

280

Уильям Сесил был согласен на всё — и на католицизм, и на протестантизм — лишь бы оставаться у власти.
Упоминание «матери» наводит на мысль о том, что предыдущие «облачные» образы являются неким кодом. Действительно, опираясь на оригинальные английские иероглифы, при желании можно протянуть до «матери» целую цепочку ассоциаций. Облако —
cloud. Кронпринц Анжуйский внезапно расторг помолвку с Елизаветой, возможно, узнав, что она беременна (от Эдварда де Вира).
Став Генрихом III, он был убит в местечке St.Cloud. Верблюд: здесь можно не переводить, поскольку важна форма горба и живота
беременной женщины, будь то сама королева. Горностай — weasel. Ничего особенного, если не знать, что мех горностая, белый с чёрными хвостиками, столь часто используемый в королевских мантиях, в английском называется miniver (маленький Vere). Наконец, кит
в оригинале — whale, что не может не навести на ассоциацию с созвучным Wales (Уэльс), тем более что ребёнок королевы, признай
она его, получил бы титул принца Уэльского. А вы говорите «Гамлет сумасшедший»... Кстати, прочитайте, что он говорит дальше: «...
меня надуть, пока я ни взорвусь».
282
В оригинале — churchyard. Фамилия пажа Генри Ховарда была Churchyard. Когда Ховарда казнили, этот Томас Чёрчярд перешёл на
службу к Сесилу, который расплачивался с ним деньгами Эдварда де Вира.
283
Один иезуит писал про советников Елизаветы «На свете есть люди, которые пьют кровь так же легко, как зверь — воду».
281

140

Дрожать заставит. Надо мать проведать.
О, сердце, не теряй своей природы
И дух Нерона в тело не пускай!
Будь жесткосердным, но не безсердечным.
Пронзи её словами, не клинком.
Душа, язык, теперь вы лицемеры.
Готов речами я её стыдить,
Но так, чтобы клеймом не навредить!

Would quake to look on. Soft! now to my mother.
O heart, lose not thy nature; let not ever ,
The soul of Nero enter this firm bosom;
Let me be cruel, not unnatural:
I will speak daggers to her, but use none; 415
My tongue and soul in this be hypocrites;
How in my words soever she be shent,
To give them seals never, my soul, consent!

(Уходит)

[Exit.

141

Сцена III

Комната в замке

SCENE III.

A Room in the Castle,

(Входят КЛАВДИЙ, РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНСТЕРН) Enter KING, ROSENCRANTZ, and
GUILDENSTERN.
КЛАВДИЙ
Не нравится мне он, и нам опасно
Его безумство. Потому готовьтесь.
Я наделяю полномочьем вас,
И в Англию отправится он с вами.
Не позволяет наше положенье
С опасностью мириться, что растёт
В его бездумье.

King.
I like him not, nor stands it safe with us
To let his madness range. Therefore prepare you;
I your commission will forthwith dispatch,
And he to England shall along with you;
The terms of our estate may not endure 5
Hazard so near us as doth hourly grow
Out of his lunacies.

ГИЛЬДЕНСТЕРН
Всё захватим сами.
Подобный страх и набожен, и свят:
Ведь безопасность множества людей
От вашего величества зависит284.

Guil.

РОЗЕНКРАНЦ
Ведь даже жизнь того, кто одинок,
Стремится всеми силами рассудка
Опасность избегать. Что ж говорить
О духе, от которого зависит
Блаженство всех. Величества конец
Один не гибнет: за собой воронкой
Он тянет тех, кто ближе. Этот вал
Венчает высочайшую вершину,
И сотни тысяч шестерёнок с ним
Сопряжены. Одно его паденье
В руины превращает всё вокруг.
Так короля один тяжёлый вздох
По всей стране родит переполох285.

Ros.
The single and peculiar life is bound
With all the strength and armour of the mind
To keep itself from noyance; but much more
That spirit upon whose weal depends and rests The
lives of many. The cease of majesty 15
Dies not alone, but like a gulf doth draw
What’s near it with it; it is a massy wheel,
Fix’d on the summit of the highest mount,
To whose huge spokes ten thousand lesser things
Are mortised and adjoin’d; which, when it falls, 20
Each small annexment, petty consequence,
Attends the boisterous ruin. Never alone
Did the king sigh, but with a general groan.

284

We will ourselves provide.
Most holy and religious fear it is
To keep those many many bodies safe
That live and feed upon your majesty. 10

Если согласиться с тем, что под Гильденстерном (Златозвёздным) скрывается Арундел, то в его устах это заверение звучит, мягко говоря, иронично, поскольку именно он во имя религии участвовал в заговоре против протестантов, готовый убить всех включая королеву.
285
Если бы Елизавету убили, это повлекло бы за собой мгновенное падение всех институтов власти: лишившись соверена, перестал бы
существовать парламент, советники, судьи, одним словом, всё государственное чиновничество. Полное безвластие вплоть до воцарения
наследника. Именно об этом предупреждали Елизавету её приближённые, когда говорили «со смертью принцев умирает Закон».

142

КЛАВДИЙ
Готовьтесь, вас прошу, к поездке быстрой.
Пора стреножить этот дерзкий страх286,
Что так вольготно чувствует себя.

King.
Arm you, I pray you, to this speedy voyage;
For we will fetters put upon this fear, 25
Which now goes too free-footed.

РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНСТЕРН
Мы поспешим.

Ros., Guil.
We will haste us.

(РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНСТЕРН уходят. Входит
ПОЛОНИЙ)

[Exeunt Rosencrantz and Guildenstern.
Enter POLONIUS.

ПОЛОНИЙ
Мой господин, он к матери собрался.
За гобеленом встану тихо я
Послушать. Вдруг она его удержит.
И как сказали вы, сказали мудро,
Полезно материнский слух дополнить,
Поскольку их природа столь предвзята,
С удачной точки. Вы ж ступайте с миром.
Я к вам зайти успею перед сном
И рассказать, что знаю.

Pol.
My lord, he’s going to his mother’s closet;
Behind the arras I’ll convey myself
To hear the process; I’ll warrant she’ll tax him home;
And, as you said, and wisely was it said, 30
’Tis meet that some more audience than a mother,
Since nature makes them partial, should o’erhear
The speech, of vantage. Fare you well, my liege;
I’ll call upon you ere you go to bed,
And tell you what I know.

КЛАВДИЙ
Друг, спасибо.
(ПОЛОНИЙ уходит)

King.

О, мой проступок гнил, смердит до неба!
На нём следы библейского греха,
Убийство брата287. Нету сил молиться,
Хотя хочу сильнее, чем могу:
Мой грех моё желанье побеждает.
Так, на распутье выйдя, человек
Стоит, куда ему пойти не зная,
И не идёт. Проклятая рука
Вот-вот раздуется от братской крови.
Неужто в небе нет уже дождя
Вернуть ей снега белизну? Зачем
Нужна нам милость от греха спасаться?

Oh, my offence is rank, it smells to heaven;
It hath the primal eldest curse upon’t,
A brother’s murder! Pray can I not,
Though inclination be as sharp as will:
My stronger guilt defeats my strong intent, 40
And, like a man to double business bound,
I stand in pause where I shall first begin,
And both neglect What if this cursed hand,
Were thicker than itself with brother’s blood,
Is not there rain enough in the sweet heavens 45
To wash it white as snow? Whereto serves mercy
But to confront the visage of offence?

286
287

Thanks, dear my lord 35
[Exit Polonius.

В оригинале — fear. Fear (фиа) произносится в Британии созвучно Vere (виа). Стреножить дерзкого Вира?
Едва ли можно заподозрить автора этих строк и очередной отсылки к Писанию в приписываемом ему атеизме.

143

Молитва — это сдвоенная сила:
Быть остановленным перед паденьем
Или прощённым после. Помолюсь.
Проступок в прошлом. Но какой молитвой
Его загладить? «Я убил, прости»?
Нет, не годится, ибо и сегодня
Вкушаю я от грешных тех плодов:
Короны, королевства, королевы.
Возможно ли грешить и быть прощённым?
В продажном нашем мире правосудье
Клюёт монеты с самых грязных рук,
А беззаконно нажитые средства
Куют закон. Но не на небесах.
Там не схитрить, там всякое деянье,
Как на ладони. Там самих себя
Мы выдаем на этой ставке очной
С грехом своим. Так что же остаётся?
Раскаянье? Но ведь какой в нём прок,
Когда раскаиваться не желаешь?
О, ужас! О, душа чернее смерти!
О, сердце, что запуталось в силках
И бьётся тщетно! Ангелы, на помощь!
Колено, гнись! Железная душа,
Послушной стань, как темя малыша!288
Всё будет хорошо.

And what’s in prayer but this two-fold force,
To be forestalled ere we come to fall,
Or pardon’d being down? Then I’ll look up; 50
My fault is past. But, oh, what form of prayer
Can serve my turn? “Forgive me my foul murder?”
That cannot be, since I am still possess’d
Of those effects for which I did the murder,
My crown, mine own ambition, and my queen. 55
May one be pardon’d and retain the offence?
In the corrupted currents of this world
Offence’s gilded hand may shove by justice,
And oft ’tis seen the wicked prize itself
Buys out the law; but ’tis not so above; 60
There, is no shuffling; there, the action lies
In his true nature, and we ourselves compell’d
Even to the teeth and forehead of our faults
To give in evidence. What then? what rests?
Try what repentance can: what can it not? 65
Yet what can it when one can not repent?
O wretched state! O bosom black as death!
O limed soul, that struggling to be free
Art more engaged! Help, angels! make assay!
Bow, stubborn knees; and, heart with strings of steel, 70
Be soft as sinews of the new-born babe!
All may be well.

(Становится на колени. Входит ГАМЛЕТ)

[Retires and kneels.
Enter HAMLET.

ГАМЛЕТ
Сейчас удобный миг, он на молитве,
Один удар — и он на небесах,
А я отмщён... Нет, надо всё обдумать:
Злодей убил отца, за это я,
Сын-сирота, злодея отпущу
На небо?!
О, это одолженье, а не месть!
Отца убил в соку, набитым хлебом,

Ham.
Now might I do it pat, now he is praying;
And now I’ll do’t; and so he goes to heaven;
And so am I revenged. That would be scann’d: 75
A villain kills my father; and for that,
I, his sole son, do this same villain send
To heaven.
Oh, this is hire and salary, not revenge.
He took my father grossly, full of bread, 80

288

144

Каюсь, в оригинале здесь рифмы нет, но оригинал — the newborn babe — сам подтолкнул.

Всего в грехах, румяного, как май,
И нет теперь судьи ему — лишь небо.
Сомненья явно тяготит его,
Но разве будет должным воздаяньем
Лишить его очищенной души,
Когда он к расставанью расположен?
Нет!
Обратно, меч! Ещё сослужишь службу,
Когда он будет в гневе или пьян,
Или кровосмешеньем пачкать ложе,
В игре, ругаясь, совершая то,
В чём уж не будет привкуса спасенья.
Вот тут отправь его пятами к небу
С душой такой же чёрной и проклятой,
Как ад, её зовущий. Мама ждёт.
Твоих ничтожных дней пошёл отсчёт.

With all his crimes broad blown, as flush as May;
And how his audit stands who knows save heaven?
But in our circumstance and course of thought
’Tis heavy with him; and am I then revenged,
To take him in the purging of his soul, 85
When he is fit and season’d for his passage?
No.
Up, sword, and know thou a more horrid hent;
When he is drunk asleep, or in his rage,
Or in the incestuous pleasure of his bed, 90
At gaming, swearing, or about some act
That has no relish of salvation in’t;
Then trip him, that his heels may kick at heaven
And that his soul may be as damn’d and black
As hell, whereto it goes. My mother stays. – 95
This physic but prolongs thy sickly days.

(Уходит)

[Exit.

КЛАВДИЙ (вставая)
Слова, летите! Мысли, будьте тут.
Слова без мыслей к небу не дойдут289.

King. [Rising.]
My words fly up, my thoughts remain below;
Words without thoughts never to heaven go.

(Уходит)

[Exit.

289

Если бы Гамлет услышал эти слова, он бы понял, что напрасно пожалел Клавдия, который вовсе не молился.

145

Сцена IV

SCENE IV.

(Входят ГЕРТРУДА и ПОЛОНИЙ)

Enter QUEEN and POLONIUS.

ПОЛОНИЙ
Он на подходе. Бейте точно в цель.
Скажите, что его проказы грубы,
Что ваша светлость встала между ним
И жарким гневом. Я же тут (показывает в сторону) умолкну.
Молю, пожёстче с ним.

Pol.
He will come straight. Look you lay home to him;
Tell him his pranks have been too broad to bear with,
And that your grace hath screen’d and stood between
Much heat and him. I’ll silence me e’en here.
Pray you, be round with him.

ГАМЛЕТ (за сценой)
Мама, мама, мама!

Ham. [Within.]
Mother, mother, mother! 5

ГЕРТРУДА
Не безпокойстесь.
А лучше ретируйтесь. Он идёт.

Queen.
I’ll warrant you;
Fear me not. Withdraw, I hear him coming.

(ПОЛОНИЙ прячется за гобеленом291. Входит ГАМЛЕТ)

[Polonius hides behind the arras.
Enter HAMLET.

ГАМЛЕТ
Ну, мама, что случилось?

Ham.
Now, mother, what’s the matter?

ГЕРТРУДА
Ты, Гамлет, своего отца обидел.

Queen.
Hamlet, thou hast thy father much offended.

ГАМЛЕТ
Вы ж оскорбили моего отца.

Ham.
Mother, you have my father much offended. 10

ГЕРТРУДА
Давайте, отвечайте безтолково...

Queen.
Come, come, you answer with an idle tongue.

ГАМЛЕТ
Берите, ваш вопрос весьма толков.

Ham.
Go, go, you question with a wicked tongue.

ГЕРТРУДА
Что с вами, Гамлет?

Queen.
Why, how now, Hamlet?

Кабинет290 королевы

290

The Queens Closet.

В оригинале — closet. Сегодня под этим иероглифом понимается платяной шкаф. Наиболее подходящий перевод — уборная, однако
в таком случае у читателя (как русского, так и английского) могут возникнуть другие ассоциации. Главное, что closet — это нечто закрытое, уединённое. В те времена этим словом могли называть, например, комнату для молитв. Примечательно, что современные режиссёры повадились почему-то разыгрывать эту сцену в спальне Гертруды, что совершенно неверно по ряду причин.
291
История Саксона Грамматика о точно такой же ситуации с главным героем Амлетом была переведена на французский в 1564 году.

146

ГАМЛЕТ
Что такого с нами?

Ham.

ГЕРТРУДА
Меня забыли вы?

Queen.
Have you forgot me?

ГАМЛЕТ
Клянусь, что нет.
Жена вы брата вашего же мужа,
Вы королева и, увы, мне мать.

Ham.

ГЕРТРУДА
Найти вам собеседников получше?

Queen.
Nay then, I’ll set those to you that can speak.

ГАМЛЕТ
Нет, вот присядьте и замрите тут,
А я пред вами зеркало поставлю,
В котором вы узнаете себя.

Ham.
Come, come, and sit you down; you shall not budge;
You go not till I set you up a glass
Where you may see the inmost part of you. 20

ГЕРТРУДА
Что ты задумал? Ты убьёшь меня?
На помощь, эй!

Queen.
What wilt thou do? thou wilt not murder me?
Help, help, ho!

ПОЛОНИЙ (из-за укрытия)
Эй, там! Скорей на помощь!

Pol. [Behind.]
What, ho! help, help, help!

ГАМЛЕТ (выхватывая клинок)
Что это? Крыса292? За дукат умри!

Ham. [Drawing.]
How now! a rat? Dead, for a ducat, dead!

(Прокалывает клинком гобелен)

[Makes a pass through the arras.

ПОЛОНИЙ
О, я сражён!

Pol. [Behind.]
Oh, I am slain!

(Падает и умирает)

[Falls arid dies.

ГЕРТРУДА
О, что ты натворил?!

Queen.

ГАМЛЕТ
Ума не приложу.
Это король?

Ham.
Nay, I know not; is it the king?

What’s the matter now?

No, by the rood, not so:
You are the queen, your husband’s brother’s wife; 15
And — would it were not so! — you are my mother.

Oh me, what hast thou done? 25

292

Сегодня все однозначно понимают «крысу» как шпиона, предателя и т.п. В те времена крысы считались скорее глупыми самоубийцами, выдававшими себя громким писком, на который и реагировали хозяева домов, запуская в бедняг чем-нибудь потяжелее.

147

148

ГЕРТРУДА
Что за поспешный и кровавый выпад!

Queen.
Oh, what a rash and bloody deed is this!

ГАМЛЕТ
Кровавый! Но ведь он не хуже, мать,
Чем короля убийцу мужем звать293...

Ham.
A bloody deed! almost as bad, good mother,
As kill a king, and marry with his brother.

ГЕРТРУДА
Убийцу короля!

Queen.
As kill a king?

ГАМЛЕТ
Даю вам слово.

Ham. Ay, lady, ’twas my word. – 30

(Видит ПОЛОНИЯ)

[Lifts up the arras and discovers Polonius.

Прощай, дурак, встревающий не к месту!
Ты мне казался лучше294. Вот твой жребий.
Назойливость — небезопасный труд.
Не нужно рук ломать. Спокойно. Сядьте
И дайте я взломаю сердце вам,
Когда б оно податливое было,
А не забронировано в доспех
Привычкой воздвигать заслоны чувству.

Thou wretched, rash, intruding fool, farewell!
I took thee for thy better; take thy fortune;
Thou find’st to be too busy is some danger. –
Leave wringing of your hands. Peace! sit you down,
And let me wring your heart; for so I shall 35
If it be made of penetrable stuff;
If damned custom have not braz’d it so
That it is proof and bulwark against sense.

ГЕРТРУДА
Что совершила я, чтоб ты язык
Так грубо распускал?

Queen.
What have I done that thou darest wag thy tongue
In noise so rude against me?

ГАМЛЕТ
Такой поступок,
Что заставляет скромность покраснеть,
Что целомудрие зовёт ханжою,
Что розу на невинности челе
Прыщом сменяет, а обеты брака –
Краплёной картой. О, такой поступок,
Подобен обездушенному телу
Или молитве нежной, превращённой
В потоки слов. Пылает лик небес
Над этой неподвижной, сложной массой,
Печально, будто Судный День грядёт,
Отягощён поступком.

Ham.

Such an act 40
That blurs the grace and blush of modesty,
Calls virtue hypocrite, takes off the rose
From the fair forehead of an innocent love,
And sets a blister there; makes marriage vows
As false as dicers’ oaths; oh, such a deed 45
As from the body of contraction plucks
The very soul, and sweet religion makes
A rhapsody of words; heaven’s face doth glow,
Yea, this solidity and compound mass,
With tristful visage, as against the doom, 50
Is thought-sick at the act.

ГЕРТРУДА
Но каким
Поступком так гремит твоё вступленье?

Queen.

ГАМЛЕТ
Тогда смотрите: вот и вот портрет,
Притворный образ двух известных братьев.
Вы видите, как грациозна бровь?
Челом Юпитер, чуб Гипериона,
Взгляд Марса — в нём угроза и приказ,
А лёгкость позы — что гонец Меркурий,
Вспорхнувший вмиг на гору до небес.
Вот вам и сочетание, и форма,
Скреплённые печатями богов,
Чтоб миру дать гарантию мужчины.
То был ваш муж. Теперь смотрите дальше:
Вот новый муж. Как плесневелый колос295,
Что губит цельность брата... Вам не видно?
Кто оставляет сытность горных пастбищ,
Чтобы тучнеть в болоте296? Вам не видно?
То не любовь. Сознайтесь, в ваши годы
Волненье крови нет нужды смирять:

Ham.
Look here, upon this picture, and on this;
The counterfeit presentment of two brothers.
See what a grace was seated on this brow; 55
Hyperion’s curls, the front of Jove himself,
An eye like Mars, to threaten and command;
A station like the herald Mercury
New-lighted on a heaven-kissing hill;
A combination and a form indeed, 60
Where every god did seem to set his seal
To give the world assurance of a man:
This was your husband. Look you now, what follows:
Here is your husband; like a mildew’d ear,
Blasting his wholesome brother. Have you eyes? 65
Could you on this fair mountain leave to feed,
And batten on this moor? Ha! have you eyes?
You cannot call it love, for at your age
The hey-day in the blood is tame, it’s humble,

Ay me, what act,
That roars so loud and thunders in the index?

293

Когда Эдварду де Виру было всего 12 лет, умер его отец, а всё его наследство перешло под
управление Дадли. Более того, не прошло и двух месяцев, как его мать вышла замуж за... конюшего отца Дадли. Мальчик имел полное право заподозрить неладное вплоть до умышленного
убийства.
294
В смысле «я думал, что убиваю не тебя, а короля». Можно понять и иначе: Гамлет (де Вир)
признаёт, что при всём своём коварстве Клавдий (Дадли) для него даже предпочтительней,
нежели Полоний (Сесил).
295
В оригинале игра слов, поскольку и «колос», и «ухо» передаются одним английским иероглифом — ear.
296
В оригинале снова игра слов, поскольку английское moor может быть и «болотом», «пустошью», и «мавром», «мусульманином».

149

Любовь мудреет. Так какая мудрость
Толкнула вас от этого к тому?297
У вас есть ум, он вас ведёт по жизни,
Но он в параличе, иначе как
Он стал рабом безумного экстаза
И сил его хватило лишь на то,
Чтоб сделать выбор этот? Что за дьявол
Игрою в жмурки вас так ослепил?
Зренье — без чувства, чувство — без прозренья,
Слух — рук лишённый, нюх — безо всего,
И то едва ли кто бы их заставил
Так обмануться.
Позор! Где ваш румянец? Ад мятежный,
Коль кости ты сумел взбодрить вдовы,
Для юных добродетель будет воском
Слабеющей свечи. Ни стыд, ни срам,
Когда любовный пыл зовёт в атаку,
Раз даже иней сам гореть готов,
А разум — сводник воли298.

And waits upon the judgment; and what judgment 70
Would step from this to this? Sense sure you have,
Else could you not have motion; but sure, that sense
Is apoplex’d; for madness would not err,
Nor sense to ecstasy was ne’er so thrall’d
But it reserved some quantity of choice, 75
To serve in such a difference. What devil was’t
That thus hath cozen’d you at hoodman-blind?
Eyes without feeling, feeling without sight, ‘
Ears without hands or eyes, smelling sans all,
Or but a sickly part of one true sense 80
Could not so mope.
O shame! where is thy blush? Rebellious hell,
If thou canst mutine in a matron’s bones,
To flaming youth let virtue be as wax
And melt in her own fire; proclaim no shame 85
When the compulsive ardour gives the charge,
Since frost itself as actively doth burn,
And reason panders will.

ГЕРТРУДА
Замолчи!
Ты заглянуть меня заставил в душу,
И там я вижу столько чёрных пятен,
Что их не смыть...

Queen.

ГАМЛЕТ
Тогда извольте жить
Средь простыней, засаленных от пота,
В меду порока, радуясь любви
В свинарнике...

Ham.

ГЕРТРУДА
О, нет! Ни слова больше!
Они кинжалом мне пронзают слух.
Довольно, Гамлет!

Queen.

297

O Hamlet, speak no more;
Thou turn’st mine eyes into my very soul,
And there I see such black and grained spots 90
As will not leave their tinct.
Nay, but to live
In the rank sweat of an enseamed bed,
Stew’d in corruption, honeying and making love
Over the nasty sty, –
O, speak to me no more;
These words like daggers enter in mine ears; 95
No more, sweet Hamlet!

Очередной упрёк стареющей Елизавете, продолжающей строить из себя влюбчивую девочку?
Мы помним, что Воля — прозвище де Вира, полученное им ещё в детстве от Елизаветы, которая, как сводня, уговорила его согласиться на женитьбу на Анне Сесил во избежание проблем с законом вплоть до казни.

298

150

ГАМЛЕТ
Негодяй, убийца299.
Раб, не кусок двадцатый десятины300
Отца и мужа. Царственный порок.
Воришка, но имперского размаха301,
Который диадему с полки спёр
И прикарманил!

Ham.

ГЕРТРУДА
Нет!

Queen.

ГАМЛЕТ
Король обносков...

Ham.
A king of shreds and patches –

(Входит ПРИЗРАК)

Enter GHOST.

Укрой меня крылами, страж небесный!
Спаси! Зачем изволили прийти?

Save me, and hover o’er me with your wings,
You heavenly guards! — What would your gracious
figure?

ГЕРТРУДА
Он сошёл с ума!

Queen.
Alas, he’s mad! 105

ГАМЛЕТ
Пришли бранить медлительного сына,
Который, упуская страсть и время,
Не выполняет грозный ваш наказ?
Ответьте!

Ham.
Do you not come your tardy son to chide,
That, lapsed in time and passion, lets go by
The important acting of your dread command?
Oh, say!

A murderer and a villain;
A slave that is not twentieth part the tithe
Of your precedent lord; a vice of kings;
A cut-purse of the empire and the rule,
That from a shelf the precious diadem stole, 100
And put it in his pocket!
No more!

299

Дадли был замешен во многих убийствах, включая смерть собственной жены, Эми Робсарт. Мужья его любовниц, леди Шеффилд
и Летиции Ноллис, умерли при таинственных обстоятельствах.
300
То есть, не стоящий 0,005 (одной двухсотой) части Гамлета-старшего. В оригинале — not twentieth part the tithe. Примечательно, что
расходы Елизаветы в год составляли порядка 320 000 фунтов, что легко посчитать: когда голландцы захотели получить от неё 160 000
фунтов, последовал комментарий, мол, это половина её годовых расходов. С 1586 по 1604 год, до самой своей смерти, Эдвард де Вир
получал от Елизаветы содержание в размере 1000 фунтов в год. Возможно, больше, поскольку 200-я часть от 320 000 составляет 1600.
Здесь также стоит отметить, что Дадли, который по чину должен был вносить в казну чуть ли не больше всех в королевстве, не платил
ни пенни, зато каждый год прирастал всё новыми имениями. Говорили, что он отказывается принимать от королевы подарки дешевле
5000 фунтов.
301
Известен случай, когда Дадли хотел пройти в покои Елизаветы, но был остановлен исполнительным слугой, которому было велено
никого к ней не впускать, дабы не беспокоить. Дадли чуть не с кулаками набросился на него. На шум вышла королева, которую смелый
слуга спросил: «Кто здесь правит, Дадли или Ваше Величество?». На что та ответила (Дадли): «Если вы решили, будто можете здесь
распоряжаться, я займусь вашим воспитанием. У меня тут одна хозяйка и ни одного хозяина, и смотрите, чтобы ничего плохого не
произошло (с этим парнем), а иначе вам придётся жестоко за это поплатиться».

151

152

ПРИЗРАК
Не забудь: я лишь пришёл,
Чтоб заточить порыв, что притупился.
Взгляни, как мать твоя поражена.
Встань между нею и борьбой душевной:
В слабейшем теле домысел силён.
Заговори с ней, Гамлет.

Ghost.
Do not forget: this visitation 110
Is but to whet thy almost blunted purpose.
But look, amazement on thy mother sits;
Oh, step between her and her fighting soul;
Conceit in weakest bodies strongest works:
Speak to her, Hamlet.

ГАМЛЕТ
Как вы, мама?

Ham.

ГЕРТРУДА
Не я, а вы как? Разве я, не вы,
Рассматриваю пустоту пространства
И с воздухом безплотным говорю?
Из ваших глаз выглядывают духи,
И как солдат, разбуженных тревогой,
Бросает в строй, так волосы у вас
Стоят по стойке «смирно». Милый сын,
На жар и пламя своего смятенья
Терпением плесни. Что вам там видно?

Queen.
Alas, how is’t with you,
That you do bend your eye on vacancy
And with the incorporal air do hold discourse?
Forth at your eyes your spirits wildly peep;
And, as the sleeping soldiers in the alarm, 120
Your bedded hair, like life in excrements,
Starts up and stands an end. O gentle son,
Upon the heat and flame of thy distemper
Sprinkle cool patience. Whereon do you look?

ГАМЛЕТ
Его, его! Взгляните, как он бледен!
И вид, и повод, вместе, могут камень
Призвать к деянью. Не смотрите так!
Не то мою решительную твёрдость
Вы превратите в состраданье вам,
И я пролью не кровь, а только слёзы.

Ham.
On him, on him! Look you, how pale he glares! 125
His form and cause conjoin’d, preaching to stones,
Would make them capable. — Do not look upon me,
Lest with this piteous action you convert
My stern effects; then what I have to do
Will want true colour; tears perchance for blood. 130

ГЕРТРУДА
Кому вы это?

Queen.
To whom do you speak this?

ГАМЛЕТ
Разве вам не видно?

Ham.

ГЕРТРУДА
Нет, ничего. И это всё, что вижу.

Queen.
Nothing at all; yet all that is I see.

ГАМЛЕТ
Как?! И не слышно?

Ham.
Nor did you nothing hear?

How is it with you, lady? 115

Do you see nothing there?

ГЕРТРУДА
Слышно только нас.

Queen.

ГАМЛЕТ
Так посмотрите! Вон уходит прочь
Отец в наряде, что носил при жизни!
Смотрите, вон он, вылетает в дверь!

Ham.
Why, look you there! look, how it steals away!
My father, in his habit as he lived! 135
Look, where he goes, even now, out at the portal!

(ПРИЗРАК уходит)

[Exit Ghost.

ГЕРТРУДА
То вымысел расстроенного мозга.
Безумство — мастер создавать хитро
Картины безтелесные...

Queen.
This is the very coinage of your brain;
This bodiless creation ecstasy
Is very cunning in.

ГАМЛЕТ
Безумство?!
Мой пульс, как ваш, чеканный метроном,
С ним музыка здорова. Не безумство
Я тут исторг. Давайте ту же суть
Я изложу иначе, что безумству
Не по плечу. Я вас прошу покорно
Примочку не прикладывать к душе,
Мол, я безгрешна, а вот он безумен.
Она лишь облегчит противный зуд,
Тогда как язва будет зарываться
Всё глубже. Исповедуйтесь скорей.
Раскайтесь во вчера, избегнув завтра,
И перестаньте удобрять бурьян
И так уж буйный. Мне добро простите.
В наш жирный век, страдающий отдышкой,
Добро всегда должно просить порок:
«Позвольте мне уйти и не мешать вам».

Ham.

ГЕРТРУДА
О, Гамлет, ты мне сердце расколол.

Queen.
O Hamlet, thou hast cleft my heart in twain.

ГАМЛЕТ
Ну, так избавьтесь от куска похуже
И заживите чище со вторым.

Ham.
O, throw away the worser part of it,
And live the purer with the other half.

No, nothing but ourselves.

Ecstasy?
My pulse, as yours, doth temperately keep time, 140
And makes as healthful music: it is not madness
That I have utter’d; bring me to the test,
And I the matter will re-word, which madness
Would gambol from. Mother, for love of grace,
Lay not that flattering unction to your soul, 145
That not your trespass but my madness speaks;
It will but skin and film the ulcerous place,
Whilst rank corruption, mining all within,
Infects unseen. Confess yourself to heaven;
Repent what’s past, avoid what is to come; 150
And do not spread the compost on the weeds,
To make them ranker. Forgive me this my virtue,
For in the fatness of these pursy times
Virtue itself of vice must pardon beg,
Yea, curb and woo for leave to do him good. 155

153

Спокойной ночи, но не в спальне дяди.
Явите скромность, даже если нет.
Привычка — зверь, что пожирает чувства,
И всё же ангел, а не дьявол в том,
Что приучает нас к благим поступкам
Преподнося набор ливрей и ряс
Таких удобных. Воздержитесь нынче,
И это вам невольно облегчит
Второй отказ. Тем проще будет третий.
Привычка правит даже штамп природы
Привычка зла, но может быть добра.
Чудесный фокус! Снова доброй ночи.
А если захотите быть прощённой,
Я попрошу прощения у вас.

Good night: but go not to mine uncle’s bed;
Assume a virtue, if you have it not. 160
That monster, custom, who all sense doth eat,
Of habits devil, is angel yet in this,
That to the use of actions fair and good
He likewise gives a frock or livery,
That aptly is put on. Refrain to-night, 165
And that shall lend a kind of easiness
To the next abstinence; the next more easy;
For use almost can change the stamp of nature,
And either master the devil, or throw him out
With wondrous potency. Once more, good night;
And when you are desirous to be bless’d, 171
I’ll blessing beg of you. — For this same lord,

(Указывает на Полония)

[Pointing to Polonius.

Мне жаль его, но небеса решили
Нас покарать друг другом. Я для них
И бич, и исполнитель правосудья.
Я им займусь и я же дам ответ
За смерть его302. И снова: доброй ночи.
Моя жестокость — спутник доброты
Рассвет придёт, но не без темноты.
Ещё два слова...

I do repent; but heaven hath pleased it so,
To punish me with this, and this with me,
That I must be their scourge and minister. 175
I will bestow him, and will answer well
The death I gave him. — So, again, good night.
I must be cruel, only to be kind;
Thus bad begins, and worse remains behind.
One word more, good lady.

ГЕРТРУДА
Что я буду делать?

Queen.

ГАМЛЕТ
Молю не делать то, о чём молю:
Пускай жирдяй-король в постель вас манит,
За щёку щиплет, «мышкою» зовёт.
Пускай за пару грязных поцелуев
Или щекотку шеи гадкой лапой
Заставит вас признаться в том, что я
На самом деле вовсе не безумен,

Ham.
Not this, by no means, that I bid you do:
Let the bloat king tempt you again to bed;
Pinch wanton on your cheek; call you his mouse;
And let him, for a pair of reechy kisses,
Or paddling in your neck with his damn’d fingers, 185
Make you to ravel all this matter out,
That I essentially am not in madness,

302

154

What shall I do? 180

В «Гамлете» Эдвард де Вир расквитался и с Сисилом, и с Дадли, однако прекрасно понимает, что его за это может ждать.

Что я притворщик. Да, проговоритесь.
Ведь для чего прекрасной королеве
От жабы, мухи, бабника скрывать
Свои сомненья? Кто так станет делать?
Нет, вопреки законам конспираций
Откройте клетку на высокой крыше,
Наружу — птиц, а сами — в ту же клетку
Проверить вывод, чтоб как та мартышка303
Прославиться паденьем.

But mad in craft. ’Twere good you let him know;
For who that’s but a queen, fair, sober, wise, Would
from a paddock, from a bat, a gib, 190
Such dear concernings hide? who would do’so?
No, in despite of sense and secrecy,
Unpeg the basket on the house’s top,
Let the birds fly, and, like the famous ape,
To try conclusions, in the basket creep, 195
And break your own neck down.

ГЕРТРУДА
Слова — дыханье, а дыханье — жизнь.
Но жизни нет во мне, чтобы надышать,
Всё то, что ты сказал.

Queen.
Be thou assured, if words be made of breath,
And breath of life, I have no life to breathe
What thou hast said to me.

ГАМЛЕТ
Я в Англию плыву. Вы знали?

Ham.
I must to England; you know that?

ГЕРТРУДА
Боже!
Совсем забыла! Это решено.

Queen.

ГАМЛЕТ
Готовы письма, и мои два друга,
Которым я, как змеям, верить рад,
Несут мандат. Они мне путь расчистят
Прямой к обману, и да будет так!
Забавно наблюдать за инженером
Верхом на бомбе. Будет нелегко,
Но я на ярд под мины их подрою
И запущу к луне. Ах, что за чувство,
Когда смыкаешь лбами два искусства!
(показывает на Полония)

Ham.
There’s letters seal’d; and my two schoolfellows,
Whom I will trust as I will adders fang’d,
They bear the mandate; they must sweep my way,
And marshal me to knavery. Let it work; 205
For ’tis the sport to have the enginer
Hoist with his own petar; and’t shall go hard
But I will delve one yard below their mines,
And blow them at the moon; oh, ’tis most sweet
When in one line two crafts directly meet. 210
This man shall set me packing;

Alack, 200
I had forgot; ’tis so concluded on.

303

В оригинале — ape («обезьяна»). Поскольку подходящей истории про «обезьяну, прославившуюся падением в клетке», никому
пока найти не удалось, объяснений может быть два. Во-первых, фамилия французского посла, который приплыл к Елизавете с предложением руки и сердца от 15-летнего брата короля была Simier, тогда как «обезьяний» по-французски simien. Во-вторых, поскольку
в фамилии Oxford первая часть переводится как «бык», собратья по перу между собой звали Эдварда де Вира Аписом (Apis) в честь
божественного сакрального быка в египетском Мемфисе.

155

156

Сей муж меня подталкивает к сборам.
Кишки в соседний зал отволоку.
Спокойной ночи. Этот наш советник
Теперь на человека стал похож,
А раньше был один сплошной галдёж.
Идёмте, сударь, ваш последний выход.
Спокойной ночи, мама.

I’ll lug the guts into the neighbour room.
Mother, good night. Indeed this counsellor
Is now most still, most secret, and most grave,
Who was in life a foolish prating knave. – 215
Come, sir, to draw toward an end with you. –
Good night, mother.

(ГАМЛЕТ уходит, волоча ПОЛОНИЯ за сцену)

[Exeunt severally; Hamlet dragging in Polonius.

Act IV
АКТ IV

Сцена I

SCENE I.

(Входят КЛАВДИЙ, ГЕРТРУДА, РОЗЕНКРАНЦ
и ГИЛЬДЕНСТЕРН)

Enter KING, QUEEN, ROSENCRANTZ, and
GUILDENSTERN.

КЛАВДИЙ
Какой-то смысл в глубоких этих вздохах.
Переведите, чтобы нам понять.
Где Гамлет ваш?

King.
There’s matter in these sighs; these profound heaves
You must translate; ’tis fit we understand them.
Where is your son?

ГЕРТРУДА
Вы не могли бы нас пока оставить?

Queen.
Bestow this place on us a little while.

(РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНСТЕРН уходят)

[Exeunt Rosencrantz and Guildenstern.

Ах, мне такого повидать пришлось!

Ah, my good lord, what have I seen to-night! 5

КЛАВДИЙ
Гертруда, что? Как он?

King.
What, Gertrude? How does Hamlet?

ГЕРТРУДА
Безумен, будто в нём волна и ветер
Ведут борьбу: он необуздан так,
Что стоило ему услышать шорох
За гобеленом, «Крыса!» закричал,
Рапирой — раз, и по ошибке насмерть
Убит старик невидимый...

Queen.
Mad as the sea and wind, when both contend
Which is the mightier: in his lawless fit,
Behind the arras hearing something stir,
Whips out his rapier, cries, “A rat, a rat!” 10
And in this brainish apprehension kills
The unseen good old man.

КЛАВДИЙ
Беда!
Коль я б там был, меня бы смерть постигла.
Его свобода нам опасна всем:
И вам, и нам, и всякому. О, боже!
Как поступить с кровавым злодеяньем?
Нас обвинят за то, что дальновидность
Должна была держать на поводке
Юнца больного. Но сильна любовь,
Что нам не позволяла здраво мыслить,
И мы, как обладатели недуга,
Боясь огласки, всё его кормили
Самою сутью жизни. Где же он?

King.

Зала в замке

A Room in the Castle.

O heavy deed!
It had been so with us had we been there;
His liberty is full of threats to all,
To you yourself, to us, to every one. 15
Alas, how shall this bloody deed be answer’d?
It will be laid to us, whose providence
Should have kept short, restrain’d and out of haunt,
This mad young man; but so much was our love,
We would not understand what was most fit, 20
But, like the owner of a foul disease,
To keep it from divulging, let it feed
Even on the pith of life. Where is he gone?
159

304

Здесь чувствуется сожаление
Эдварда де Вира о 3500 фунтах,
вложенных в экспедицию Мартина Фробишера, тщетно обещавшего найти золото.

160

ГЕРТРУДА
Уносит тело, что посмел убить,
И над которым всё его безумье,
Как золотая жила среди грязи,
Сверкнуло304. Он оплакивает грех.

Queen.
To draw apart the body he hath kill’d;
O’er whom his very madness, like some ore 25
Among a mineral of metals base,
Shows itself pure; he weeps for what is done.

КЛАВДИЙ
Гертруда, отойдём!
Ещё луч солнца не коснётся гор,
Как мы его отправим прочь. Злодейство
Придётся нам с коронною сноровкой
Оправдывать. А вот и Гильденстерн!

King.
O Gertrude, come away!
The sun no sooner shall the mountains touch
But we will ship him hence; and this vile deed 30
We must, with all our majesty and skill,
Both countenance and excuse. — Ho! Guildenstern!

(Входят РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕРСТЕРН)

Re-enter ROSENCRANTZ and GUILDENSTERN.

Друзья, ступайте и возьмите помощь:
Полония убил в припадке Гамлет,
Из материнской кельи с ним ушёл.
Его найдите, успокойте, тело
Снесите в церковь. Я прошу, скорей!

Friends both, go join you with some further aid;
Hamlet in madness hath Polonius slain,
And from his mother’s closet hath he dragg’d him: 35
Go seek him out; speak fair, and bring the body
Into the chapel. I pray you, haste in this. –

(РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНСТЕРН уходят)

[Exeunt Rosencrantz and Guildenstern.

Пойдём, Гертруда, призовём мудрейших,
Расскажем им о планах и о том,
Что было так не к сроку. Клевете,
Чей шёпот над диаметром земли,
Как пушка в цель, несёт ядро из яда,
Нельзя до нас добить. Пускай дырявит
Безплотный воздух. О, пойдём отсюда!
Моя душа издёргалась от зуда.

Come, Gertrude, we ’ll call up our wisest friends
And let them know both what we mean to do,
And what’s untimely done: [so, haply, slander,] 40
Whose whisper o’er the world’s diameter,
As level as the cannon to his blank
Transports his poison’d shot, may miss our name
And hit the woundless air. O, come away!
My soul is full of discord and dismay. 45

(Уходят)

[Exeunt.

161

Сцена II

SCENE II.

(Входит ГАМЛЕТ)

Enter HAMLET.

ГАМЛЕТ
Готово.

Ham.
Safely stowed.

РОЗЕНКРАНЦ, ГИЛЬДЕНСТЕРН (за сценой)
Гамлет! Гамлет!

Ros., Guil. [Within.]
Hamlet! Lord Hamlet!

ГАМЛЕТ
Шум? Кто Гамлета зовёт?
А, вот они идут.

Ham.
But soft, what noise? who calls on Hamlet?
O, here they come.

(Входят РОЗЕНКРАН и ГИЛЬДЕНСТЕРН)

Enter ROSENCRANTZ and GUILDENSTERN.

РОЗНЕНКРАНЦ
Мой господин, что сделали вы с трупом?

Ros.
What have you done, my lord, with the dead 5
body?

ГАМЛЕТ
Придал земле, которой он сродни.

Ham.
Compounded it with dust, whereto ’tis kin.

РОЗЕНКРАНЦ
Скажете где, чтоб мы его оттуда
В часовню отнесли скорей.

Ros.
Tell us where ’tis, that we may take it thence
and bear it to the chapel.

ГАМЛЕТ
Не верю.

Ham.
Do not believe it. 10

РОЗЕНКРАНЦ
Не верите чему?

Ros.
Believe what?

ГАМЛЕТ
Что мне нужен ваш совет, а не мой собственный. К тому же,
когда допрос устраивает губка! Какой ответ вы ждёте он
сына короля?

Ham.
That I can keep your counsel and not mine
own. Besides, to be demanded of a sponge,
what replication should be made by the son
of a king? 15

РОЗЕНКРАНЦ
Вы меня за губку принимаете, мой господин?

Ros.
Take you me for a sponge, my lord?

Другая комната в замке

162

Another Room in the Castle.

163

ГАМЛЕТ
Да, сударь, которая впитывает королевское одобрение,
его награды, его полномочия. Однако подобные солдаты
оказывают своему королю лучшую услугу под конец: он
держит их в зубах, как обезьяна — сперва разжуёт, потом
проглотит. Когда ему понадобится то, что вы углядели, он
вас просто сожмёт, губка, и вы снова будете сухим305.

Ham.
Ay, sir; that soaks up the king’s countenance,
his rewards, his authorities. But such officers
do the king best service in the end; he keeps
them, like an ape, in the corner of his jaw; 20
first mouthed, to be last swallowed; when he
needs what you have gleaned, it is but squeezing
you, and, sponge, you shall be dry
again.

РОЗЕНКРАНЦ
Я вас не понимаю, мой господин.

Ros.
I understand you not, my lord. 25

ГАМЛЕТ
Я этому рад: слова плута спят в ухе дурака306.

Ham.
I am glad of it; a knavish speech sleeps in
a foolish ear.

РОЗЕНКРАНЦ
Мой господин, вы нам должны сказать, где тело, а потом
пойти с нами к королю.

Ros.
My lord, you must tell us where the body is,
and go with us to the king.

ГАМЛЕТ
Тело-то с королём, да вот король не с телом. Король —
лишь вещь...

Ham.
The body is with the king, but the king is 30
not with the body. The king is a thing –

ГИЛЬДЕНСТЕРН
Лишь вещь, мой господин!

Guil.
“A thing,” my lord?

ГАМЛЕТ
Никчёмная. Ведите меня к нему. Пора, не пора, иду со
двора307.

Ham.
Of nothing: bring me to him. Hide fox,
and all after.

(Уходит)

[Exeunt.

305
И Бэйкон, де Вир были в своё время подобными «губками», выполняя в своих заморских поездках вполне шпионские функции,
о чём подробнее говорится в Приложении.
306
Здесь уместно вспомнить анекдот из жизни Томаса Ховарда, герцога Норфолкского, у которого, как считается, был роман с Марией Шотландской. Впоследствии он всех уверял в том, что понятия не имел о заговоре Марии с целью убить Елизавету, однако было
известно о подарке, преподнесённом ему Марией в форме подушки с её вышитым гербом, на котором рука срубает дерево, символизирующее королеву. То есть, по мысли де Вира, если Томас действительно не понял намёка, то иначе как дураком его не назовёшь.
307
Эту же фразу можно перевести буквально: «Прячьте Лиса и всех за ним» (Hide fox and all after). Литературоведы спорят о смысле
этой фразы и сходятся на мнении, что она могла быть взята из детской игры вроде пряток. В таком случае Гамлет имеет в виду, что выходит на охоту за Клавдием и всеми его приспешниками. При этом стоит знать, что Джоном Фоксом звали учителя, приставленного
после казни их отца к Томасу и Генри Ховардам, последний из которых выступал в суде с обвинениями в адрес де Вира. «Лисой»
любил называть Сесила Эссекс. Известна также фраза Бэйкона: «Наш эрл (Эссекс) заставил старого лиса пресмыкаться и скулить».

164

Сцена III

SCENE III.

(Входит КЛАВДИЙ со слугами)

Enter KING, attended.

КЛАВДИЙ
Послал за ним... чтоб отыскали тело.
Как он опасен, спущенный с цепи!
Но суд над ним вершить нам не годится:
Ведь он любим рассеянной толпой,
Что любит не рассудком, а глазами,
В которых наказание весомей,
Чем преступленье. Чтобы всё загладить,
Его поездка выглядеть должна
Плодом раздумий. Ведь жестокость боли
Унять возможно лишь жестоким средством308,
Иль никаким.

King.
I have sent to seek him, and to find the body.
How dangerous is it that this man goes loose!
Yet must not we put the strong law on him:
He’s loved of the distracted multitude,
Who like not in their judgment, but their eyes; 5
And where ’tis so, the offender’s scourge is weigh’d,
But never the offence. To bear all smooth and even,
This sudden sending him away must seem
Deliberate pause; diseases desperate grown
By desperate appliance are relieved, 10
Or not at all. –

(Входит РОЗЕНКРАНЦ)

Enter ROSENCRANTZ.

Другая комната в замке

Another Room in the Castle.

Ну что? Какие вести?

How now! what hath befall’n?

РОЗЕНКРАНЦ
Где тело мертвеца, мой господин,
Он нам не выдал.

Ros.
Where the dead body is bestow’d, my lord,
We cannot get from him.

КЛАВДИЙ
Но он сам-то где?

King.

РОЗЕНКРАНЦ
Снаружи, под присмотром, ждёт лишь слова.

Ros.
Without, my lord; guarded, to know your pleasure.

КЛАВДИЙ
Впускайте к нам.

King.
Bring him before us. 15

РОЗЕНКРАНЦ
Эй, Гильденстерн, вводи!

Ros.
Ho, Guildenstern! bring in my lord.

(Входят ГАМЛЕТ и ГИЛЬДЕНСТЕРН)

Enter HAMLET and GUILDENSTERN.

But where is he?

308

В оригинале — diseases desperate grown by desperate appliance are relieved. Через несколько лет после выхода «Гамлета» Гай Фокс, один
из главных участников Порохового заговора, в 1605 году скажет: A desperate disease requires a dangerous remedy. Кстати, в романе «Эвфуэс» (1579–1580) Джона Лили, секретаря де Вира, есть строчка A desperate disease is to be committed to a desperate doctor.

165

309

Прозрачный намёк на
Вормсский рейхстаг (по-английски Diet of Worms; worm —
«червяк») 1521 года, который
собрал Карл V и на котором
отстаивал свою точку зрения Мартин Лютер, который,
в свою очередь, преподавал
в Виттенбергском университете, где учился Гамлет. Уильям Сесил любил говаривать,
что родился в год Вормсского
рейхстага. Кроме того, почему-то исследователи творчества Эдварда де Вира (de Vere)
постоянно упускают из вида,
что «червяк» по-французски — ver. Кстати, точно также
произносимое французское
vers означает «поэзия».

166

КЛАВДИЙ
Ну, Гамлет, где Полоний?

King.
Now, Hamlet, where’s Polonius?

ГАМЛЕТ
На ужине.

Ham.
At supper.

КЛАВДИЙ
На ужине! Где?

King.
At supper? where?

ГАМЛЕТ
Не где он ест, но где едят его. Собрание политических
червей его вкушает. Ваш червяк — вот единственный
император всех диет309: мы питаем нашу живность, чтобы
она питала нас, и питаем себя ради личинок. Что жирный
король, что тощий нищий — они лишь меню, два блюда, но
на одном столе: конец.

Ham.
Not where he eats, but where he is eaten; a 20
certain convocation of politic worms are e’en
at him. Your worm is your only emperor for
diet; we fat all creatures else to fat us, and
we fat ourselves for maggots: your fat king
and your lean beggar is but variable service, 25
two dishes, but to one table; that’s the end.

КЛАВДИЙ
Увы, увы!

King.
Alas, alas!

Ham.
ГАМЛЕТ
Человек может ловить рыбу на червя, который съел короля, A man may fish with the worm that hath
eat of a king, and eat of the fish that hath 30
а кошка — съесть рыбку, что проглотила этого червя.
fed of that worm.
КЛАВДИЙ
Что вы хотите этим сказать?

King.
What dost thou mean by this?

Ham.
ГАМЛЕТ
Ничего. Лишь показать вам, как король может пройти через Nothing but to show you how a king may
go a progress through the guts of a beggar.
кишечник нищего.
КЛАВДИЙ
Где Полоний?

King.
Where is Polonius? 35

ГАМЛЕТ
На небесах. Пошлите туда за ним. Если ваш посыльный
его там не отыщет, отправляйтесь сами. Но вообще-то
если вы не найдёте его за месяц, то наверняка унюхаете,
поднимаясь по ступенькам в приёмную.

Ham.
In heaven; send thither to see; if your
messenger find him not there, seek him i’ the
other place yourself. But indeed, if you find
him not within this month, you shall nose
him as you go up the stairs into the lobby. 40
167

168

КЛАВДИЙ (слугам)
Поищите его там.
035668 вставка
ГАМЛЕТ
Он вас дождётся.

King. [To some Attendants.]
Go seek him there.

(Слуги уходят)

[Exeunt Attendants.

КЛАВДИЙ
О, Гамлет, это лишь тебе на благо,
О нём печёмся мы, хоть нас печалит
Проступок твой. Тебя мы отсылаем
Скорей отсюда. Потому готовься.
Корабль под парусами, ветер дует,
Команда в сборе, всё стремится в путь
До Англии.

King.
Hamlet, this deed, for thine especial safety,
Which we do tender, as we dearly grieve
For that which thou hast done, must send thee
hence 45
With fiery quickness; therefore prepare thyself;
The bark is ready, and the wind at help,
The associates tend, and every thing is bent
For England.

ГАМЛЕТ
До Англии!

Ham.

КЛАВДИЙ
Да, Гамлет.

King.

ГАМЛЕТ
Чудесно.

Ham.

КЛАВДИЙ
Так и есть, коль видеть цель.

King.
So is it, if thou knew’st our purposes. 50

ГАМЛЕТ
Я вижу херувима, что их видит. Идём!
До Англии! Прощайте, дорогая мать.

Ham.
I see a cherub that sees them. — But, come;
for England! — Farewell, dear mother.

КЛАВДИЙ
Твой, Гамлет, любящий отец...

King.
Thy loving father, Hamlet.

ГАМЛЕТ
Моя мать: отец и мать — это муж и жена.
Муж и жена — одна плоть. Так что: моя
мать. Идём, до Англии!

Ham.
My mother: father and mother is man and
wife; man and wife is one flesh, and so, my 55
mother. — Come, for England!

(Уходит)

[Exit.

Ham.
He will stay till you come.

For England?
Ay, Hamlet.
Good.

КЛАВДИЙ
Ступайте следом. Сразу на корабль.
Без проволочек. Чтоб сегодня ж в путь.
Всё остальное, что от нас зависит,
Уже готово. Двигайтесь, живей!

King.
Follow him at foot; tempt him with speed aboard;
Delay it not, I’ll have him hence to-night;
Away! for every thing is seal’d and done
That else leans on the affair: pray you, make haste. – 60

(Уходят все, кроме КЛАВДИЯ)

[Exeunt Rosencrantz and Guildenstern.

О, Англия, коль не моя любовь,
Пусть вразумит тебя моя десница,
Ведь алый не зажил ещё рубец,
Мой датский меч привёл тебя к присяге.
Вассал не должен холодно встречать
Приказ владыки, что в письме изложен
Красноречиво. Он его исполнит,
Убив посланца. Англия, дерзай!
Проклятый Гамлет стал моей чесоткой.
Так излечи! Пока ни сгинул он,
Не в радость мне удачно взятый трон.

And, England, if my love thou hold’st at aught, –
As my great power thereof may give thee sense,
Since yet thy cicatrice looks raw and red
After the Danish sword, and thy free awe
Pays homage to us, — thou may’st not coldly set 65
Our sovereign process; which imports at full,
By letters conjuring to that effect,
The present death of Hamlet. Do it, England;
For like the hectic in my blood he rages,
And thou must cure me. Till I know ’tis done, 70
Howe’er my haps, my joys were ne’er begun.

(Уходит)

[Exit.

169

170

Сцена IV

SCENE IV.

(Входят ФОНТИНБРАС, КАПИТАН и марширующие солдаты)

Enter FORTINBRAS, a Captain and Soldiers, marching.

ФОРТИНБРАС
Вас ждёт король датчан, мой капитан.
Привет от Фортинбраса передайте,
Напомните, что нам он дал добро
Пресечь границы. Жду вас в точке сбора.
А если он захочет лично нас,
Мы навестим их собственной персоной,
Так и скажите.

For.
Go, captain, from me greet the Danish king;
Tell him that, by his license, Fortinbras
Claims the conveyance of a promised march
Over his kingdom. You know the rendezvous.
If that his majesty would aught with us, 5
We shall express our duty in his eye;
And let him know so.

КАПИТАН
Рад стараться, принц.

Cap.

ФОРТИНБРАС
Ступайте тихо.

For.
Go softly on.

(ФОРТИНБРАС и солдаты уходят. Входят ГАМЛЕТ,
РОЗЕНКРАНЦ, ГИЛЬДЕНСТЕРН и другие)

[Exeunt Fortinbras and Soldiers.
Enter HAMLET, ROSENCRANTZ, GUILDENSTERN, and others.

ГАМЛЕТ
Чьи солдаты, сударь?

Ham.
Good sir, whose powers are these?

КАПИТАН
Норвежские.

Cap.
They are of Norway, sir. 10

ГАМЛЕТ
И какова их цель?

Ham.
How purposed, sir, I pray you?

КАПИТАН
Часть Польши.

Cap.
Against some part of Poland.

ГАМЛЕТ
Кто их возглавляет, сударь?

Ham.
Who commands them, sir?

КАПИТАН
Племянник королевский, Фортинбрас.

Cap.
The nephew to old Norway, Fortinbras.

ГАМЛЕТ
Они идут на Польшу основную
Или на область?

Ham.
Goes it against the main of Poland, sir, 15
Or for some frontier?

A Plain in Denmark.

I will do’t, my lord.

КАПИТАН
Честно говоря,
Мы заберём лишь маленький клочок,
В котором нет дохода — только имя.
За пять монет не стал бы в нём копаться,
Едва ли он Норвегии и Польше,
Продавшись, принесёт монетой больше310.

Cap.
Truly to speak, and with no addition,
We go to gain a little patch of ground
That hath in it no profit but the name.
To pay five ducats, five, I would not farm it; 20
Nor will it yield to Norway or the Pole
A ranker rate, should it be sold in fee.

ГАМЛЕТ
Видать, поляки так его сдадут.

Ham.
Why, then the Polack never will defend it.

КАПИТАН
Ну да! Его дозоры стерегут.

Cap.
Yes, ’tis already garrison’d.

ГАМЛЕТ
Пять тысяч душ, монеты тысяч двадцать
Не перевесят эту горсть земли:
Пузырь могучий мира и богатства
Трещит по швам без видимых причин,
А люди гибнут. Вам спасибо, сударь.

Ham.
Two thousand souls and twenty thousand ducats 25
Will not debate the question of this straw;
This is the imposthume of much wealth and peace,
That inward breaks, and shows no cause without
Why the man dies. — I humbly thank you, sir.

КАПИТАН
И вам спасибо.

Cap.
God be wi’ you, sir.

(Уходит)

[Exit.

РОЗЕНКРАНЦ
Вы уже идёте?

Ros.

ГАМЛЕТ
Ступайте дальше, я вас догоню.

Ham.
I’ll be with you straight. Go a little before.

(Уходят все, кроме ГАМЛЕТА)

[Exeunt all except Hamlet.

Ну почему вокруг меня всё гложет
И шпорит месть-лентяйку! Человек,
Что во главу угла до смерти ставит
Еду и сон, не более чем зверь.
И кто вдохнул в нас столь великий разум,
Глядящий вдаль и вспять, едва ль хотел,

How all occasions do inform against me,
And spur my dull revenge! What is a man,
If his chief good and market of his time
Be but to sleep and feed? a beast, no more. 35
Sure he that made us with such large discourse,
Looking before and after, gave us not

310

Will’t please you go, my lord? 30

Упс, снова проскользнула удачная рифма, хотя в оригинале её тут нет.

171

172

Чтоб этот дар вселенского размаха
Зачах впустую. В силу малодушья,
А может, в силу трусости смотреть
На цель открыто и иметь сужденье,
Где четверть — мудрость, остальное — страх,
Я сам не знаю, что мне позволяет
«Ещё успею» до сих пор шептать,
Ведь есть причина, воля, силы, средства
Покончить разом. Вот живой пример:
Огромным войском дерзко управляет
Ещё зелёный, юный, нежный принц,
Чей дух уж полон дутого тщеславья
И слепо строит рожи небесам,
Судьбе, беде и смерти подставляя
Всё то, в чём жизнь лишь теплится едва,
За что? Скорлупку? Истинно велик
Не тот, кто шум поднял без основанья,
А тот, кто повод видит в пустяке,
Когда задета честь. Как я терплю
Отца убийство, матери маранье,
Кипение рассудка и крови...
И дальше сплю? Хотя с досадой вижу
Кончину тысяч двадцати мужей311,
Что просто так, за миг никчёмной славы,
Идут к своим могилам, как в кровать,
Сражаться за клочок земли, в которой
Не хватит места всех похоронить.
С меня довольно, буду думать дальше
Я лишь о крови, чтоб не думать фальши!

That capability and god-like reason
To fust in us unused. Now, whether it be
Bestial oblivion, or some craven scruple 40
Of thinking too precisely on the event, –
A thought which, quarter’d, hath but one part wisdom
And ever three parts coward, — I do not know
Why yet I live to say “This thing’s to do,”
Sith I have cause, and will, and strength, and
means, 45
To do’t. Examples, gross as earth, exhort me;
Witness this army, of such mass and charge,
Led by a delicate and tender prince,
Whose spirit with divine ambition puff ’d
Makes mouths at the invisible event; 50
Exposing what is mortal and unsure
To all that fortune, death and danger dare,
Even for an egg-shell. Rightly to be great
Is not to stir without great argument,
But greatly to find quarrel in a straw 55
When honour’s at the stake. How stand I then,
That have a father kill’d, a mother stain’d,
Excitements of my reason and my blood,
And let all sleep, while, to my shame, I see
The imminent death of twenty thousand men, 60
That, for a fantasy and trick of fame,
Go to their graves like beds, fight for a plot
Whereon the numbers cannot try the cause,
Which is not tomb enough and continent
To hide the slain? Oh, from this time forth, 65
My thoughts be bloody, or be nothing worth!

(Уходит)

[Exit.

311

Как «20 000 монет» превратились в «20 000 мужей»?
Ну, возможно, по недосмотру
автора. А возможно, на автора
повлияли записи в дневнике его
двоюродного брата, Фрэнсиса
де Вира, который принимал участие в знаменитой Ньюпортской
битве 2 июля 1600 в Голландии.
Одна из записей буквально гласит следующее: «Это было горячее сражение 20 000 человек,
зажатых в узком пространстве».

173

Сцена V

SCENE V.

(Входят ГЕРТРУДА, ГОРАЦИО и ДВОРЯНИН)

Enter QUEEN, HORATIO, and a Gentleman.

ГЕРТРУДА
Да что мне ей сказать!

Queen.
I will not speak with her.

ДВОРЯНИН
Она упряма,
В смятении. Её бы пожалеть...

Gent.
She is importunate, indeed distract;
Her mood will needs be pitied.

ГЕРТРУДА
Что с ней такого?

Queen.

ДВОРЯНИН
Всё про отца твердит, мол, ходят слухи:
Весь мир — обман. Запнётся. В грудь стучит.
По пустякам лягается и бредит
Безсмыслицей. Слова её пусты.
Однако их безсвязность побуждает
Людей невольно уши навострять
И превращать слова в заплаты к мыслям.
Её морганье, жесты и кивки
Их заставляют видеть смысл скрытый,
Пускай невнятный, но в нём столько мук...

Gent.
She speaks much of her father; says she hears
There’s tricks i’ the world; and hems, and beats her heart; 5
Spurns enviously at straws; speaks things in doubt,
That carry but half sense: her speech is nothing,
Yet the unshaped use of it doth move
The hearers to collection; they aim at it,
And botch the words up fit to their own thoughts; 10
Which, as her winks and nods and gestures yield them,
Indeed would make one think there might be thought,
Though nothing sure, yet much unhappily.

ГОРАЦИО
С ней нужно говорить, иначе может
Она в умах сомненья зародить.

Hor.
’Twere good she were spoken with, for she may strew
Dangerous conjectures in ill-breeding minds. 15

ГЕРТРУДА
Пускай войдёт.

Queen.
Let her come in.

(ГОРАЦИО уходит)

[Aside.]

Моей душе, больной греха заразой,
Малейший прыщик кажется проказой.
В вине такая мнительность таится,
Что кляп — лишь повод, чтоб проговориться.

To my sick soul, as sin’s true nature is,
Each toy seems prologue to some great amiss;
So full of artless jealousy is guilt,
It spills itself in fearing to be spilt. 20

(Входят ГОРАЦИО и ОФЕЛИЯ)

Re-enter Gentleman, with OPHELIA.

Хельсингёр. Комната в замке

174

Elsinore. A Room in the Castle.

What would she have?

[Exit Gentleman.

ОФЕЛИЯ
Где Дании прекрасное величье?

Oph.
Where is the beauteous majesty of Denmark?

ГЕРТРУДА
Как ты, Офелия?

Queen.
How now, Ophelia?

ОФЕЛИЯ (поёт)
Как настоящую любовь
От ложной отличить?
Колпак с ракушкой и клюку312,
Она должна носить.

Oph. [Sings.]
How should I your true love know
From another one?
By his cockle hat and staff 25
And his sandal shoon.

ГЕРТРУДА
Святая дева! Что напев сей значит?

Queen.
Alas, sweet lady, what imports this song?

ОФЕЛИЯ
Что вы сказали? Слушайте, прошу (поёт):
Он умер, боже, и ушёл,
Он умер и ушёл.
В камнях он ложе из травы
Удобное нашёл.
Ох313...

Oph.
Say you? nay, pray you, mark.
[Sings.] He is dead and gone, lady,
He is dead and gone; 30
At his head a grass-green turf,
At his heels a stone.
O, ho!

ГЕРТРУДА
Нет, но, Офелия...

Queen.

ОФЕЛИЯ
Прошу, слушайте (поёт):
Его покров — как горный снег...

Oph.

(Входит КЛАВДИЙ)

Enter KING.

ГЕРТРУДА
Вы только посмотрите!

Queen.
Alas, look here, my lord. 35

Nay, but, Ophelia, –

Pray you, mark.
[Sings.] White his shroud as the mountain snow, –

312

Ракушка, клюка и сандалии были отличительными признаками Св. Джеймса, покровителя пилигримов. Некоторые исследователи
видят в упоминании клюки (посоха, трости) намёк на библейскую историю про Иуду и его невестку Тамар (Фамарь), которая, будучи
вдовой обоих его сыновей, родила двух детей от своего свёкра (Иуды), причём инкогнито, попросив подарить ей печать, перевязь
и трость. Когда он обвинил её в блуде и хотел уже казнить беременную вдовую невестку, та предъявила ему доказательства его собственного участия в произошедшем. Де Вир, как мы уже знаем, подозревал в причине появления своего ребёнка от жены, которую он
не трогал, именно её отца, сэра Уильяма Сесила, у которого, кстати, как у лорда-казначея был государственный жезл.
313
Этого «оха» нет ни в К1, ни в Ф1. Он приводится только в К2.

175

ОФЕЛИЯ (поёт)
В убранстве из цветов,
Что не закончили свой век
Под отпеваний зов.

Oph. [Sings.]
Larded with sweet flowers;
Which bewept to the grave did not go
With true-love showers.

КЛАВДИЙ
Милочка, как вы?

King.
How do you, pretty lady?

ОФЕЛИЯ
Хорошо, да воздастся вам! Говорят, сова была дочкой
пекаря314. Господи, мы ведаем, кто мы, но не ведаем, кем
можем быть. Да прибудет бог за вашим столом!

Oph.
Well, God ’ild you! They say the owl was a 40
baker’s daughter. Lord, we know what we
are, but know not what we may be. God be
at your table!

КЛАВДИЙ
Грезит315 об отце.

King.
Conceit upon her father.

ОФЕЛИЯ
Умоляю, ни слова об этом. Но если вас спросят, что это
значит, отвечайте так (поёт):
Святого Валентина день,
И мне пора бежать,
Чтоб девой чистой под окном
Твоим скорее встать.

Oph.
Pray you, let’s have no words of this; but when 45
they ask you what it means, say you this:
[Sings.] To-morrow is Saint Valentine’s day,
All in the morning betime,
And la maid at your window,
To be your Valentine. 50
Then up he rose, and donn’d his clothes,
And dupp’d the chamber door;
Let in the maid, that out a maid
Never departed more.

Поднялся он, оделся он,
Открылась спальни дверь,
И дева, что в неё зашла,
Не девушка теперь316.
КЛАВДИЙ
Милая Офелия!

King.
Pretty Ophelia! 55

314
Намёк на историю про Иисуса, который зашёл в лавку пекаря (baker) и попросил хлеба. Жена пекаря положила в печь тесто, но её
дочь возмутилась, мол, нечего кормить всяких попрошаек, и большую часть теста вынула. Оставшаяся кроха стала, тем не менее, раздуваться до огромных размеров, отчего дочка пришла в такое изумление, что заухала и превратилась в сову. Кроме того, личного врача
Анны, жены де Вира, звали Джордж Бейкер. Наконец, во второй книге «Метаморфоз» Овидия рассказывается история Никтимены,
которую превратили в сову в наказание за любовную связь с отцом, царём Эпопеем.
315
В оригинале — conceit. Этот иероглиф понимается здесь в устаревшем значении «воображать». Хотя как существительное он
имел ещё одно устаревшее значение — «зачатие».
316
Критики обожают приводить эту песенку в доказательство того, что у Гамлета с Офелией была-таки интимная связь.

176

ОФЕЛИЯ
Да, погодите, я сейчас закончу, обещаю (поёт):
Клянусь святыми всеми я,
Какой же срам и стыд!
Но юношу лишь позови –
И он уже стоит.
Она ему: «На мне вчера
Жениться обещал».
А он: «Когда б ты ни пришла,
Я б слово то сдержал».
КЛАВДИЙ
И сколько она уже такая?
ОФЕЛИЯ
Надеюсь, всё будет хорошо. Мы должны набраться
терпения. Но я не могу не плакать, когда думаю, как его
кладут в холодную землю. Мой брат должен об этом узнать.
Поэтому я благодарна вам за совет. Идёмте, наставник317!
Спокойной ночи, дамы, спокойной ночи, милые дамы,
спокойной ночи, спокойной ночи.
(Уходит)
КЛАВДИЙ
За ней ступайте. Не спускайте глаз.

Oph.
Indeed, la, without an oath, I’ll make an end on’t:
[Sings.] By Gis and by Saint Charity,
Alack, and fie for shame!
Young men will do’t, if they come to’t;
By Cock, they are to blame. 60
Quoth she, before you tumbled me,
You promised me to wed:
He answers:
So would I ha’ done, by yonder sun,
An thou hadst not come to my bed. 65
King.
How long hath she been thus?
Oph.
I hope all will be well. We must be patient;
but I cannot choose but weep, to think they
should lay him i’ the cold ground. My
brother shall know of it: and so I thank you 70
for your good counsel. — Come, my coach! —
Good night, ladies; good night, sweet ladies;
good night, good night.
[Exit.

(ГОРАЦИО уходит)

King.
Follow her close; give her good watch, I pray
you. –
[Exit Horatio.

Всё это — яд печали. Смерть отца
Его исток. О, добрая Гертруда!
Несчастья нам даются не поштучно,
Но сразу скопом. Потерять отца,

Oh, this is the poison of deep grief; it springs 75
All from her father’s death. O Gertrude, Gertrude,
When sorrows come, they come not single spies,
But in battalions! First, her father slain;

317

В оригинале — come, my coach. Иероглиф coach может переводиться и как «коляска, экипаж, вагон, карета, автобус», и как «репетитор, наставник, тренер». Англичане, судя по крайне редким комментариям, дружно видят здесь «карету», хотя лично мне очень
мешает местоимение my, которое делает слово coach обращением. Но к чему? Если бы не было my, я бы ещё понял это в духе Грибоедова — «карету мне, карету». Зато я точно помню, что Офелия приходит на эту сцену не одна, а в сопровождении Горацио. Который,
кстати, уходит за ней следом, получив дополнительные наставления от Клавдия. Поэтому я превратил карету в наставника, подразумевая именно его.

177

Простится с вашим сыном, чья жестокость
Сама его изгнала. Люди грязнут
В болоте слухов, почему погиб
Полоний добрый. Мы же второпях
Его зарыли, лишь бы шито-крыто.
Бедняжка разошлась с рассудком здравым,
А без него мы лишь портреты, звери...
И, наконец, в довесок к этим бедам,
Из Франции её вернулся брат.
Сомнений полон, ходит где-то в тучах,
Среди сирен, спешащих ранить слух
Тлетворным словом об отца кончине.
За неименьем веских доказательств
Наушники нашёптывать вольны
Мол, мы виновны318. О, моя Гертруда!
Я этим, как шрапнелью, многократно
Застрелен насмерть...

Next, your son gone; and he most violent author
Of his own just remove: the people muddied, 80
Thick and unwholesome in their thoughts and whispers,
For good Polonius’ death; and we have done but greenly,
In hugger-mugger to inter him; poor Ophelia
Divided from herself and her fair judgment,
Without the which we are pictures, or mere beasts;
Last, and as much containing as all these, 86
Her brother is in secret come from France,
Feeds on his wonder, keeps himself in clouds,
And wants not buzzers to infect his ear
With pestilent speeches of his father’s death; 90
Wherein necessity, of matter beggar’d,
Will nothing stick our person to arraign
In ear and ear. O my dear Gertrude, this,
Like to a murdering-piece, in many places
Gives me superfluous death.

(Шум за сценой)

[A noise within.

ГЕРТРУДА
Боже, что за шум?

Queen.

КЛАВДИЙ
Ко мне, швейцарцы319! Охраняйте дверь!

King.
Where are my Switzers? Let them guard the door. –

(Входит ДВОРЯНИН)

Enter another Gentleman.

Что там случилось?

What is the matter?

ДВОРЯНИН
Господин, спасайтесь.
Сам океан не так разносит берег
И в жадной спешке по низинам мчит320,
Как злой мятеж, возглавленный Лаэртом,

Gent.

318

Alack, what noise is this? 95

Save yourself, my lord;
The ocean, overpeering of his list,
Eats not the flats with more impetuous haste
Than young Laertes, in a riotous head, 100

Когда «некто Маршам», вероятно, племянник покойного Томаса Маршама, политика из Норича и члена парламента, пустил в суде слух, будто
эрл Лестер (Дадли) прижил с королевой Елизаветой двоих детей, ему в наказание присудили штраф в размере 100 фунтов и... отрезали уши.
319
Швейцарские наёмники пользовались спросом по всей Европе вплоть до запрета федеральной конституцией Швейцарии в 1848 году.
Сегодня остались, говорят, только в Ватикане.
320
Подсказкой является слово «низины», нижние земли, Нидерланды. В 1585 году Англия вступила в войну, разгоревшуюся в Нидерландах. Командовать войсками Елизавета послала своего фаворита, Роберта Дадли, который одержал несколько побед и опрометчиво согласился на предложение голландцев стать генерал-губернатором Республики Соединённых провинций, не поставив об этом в известие королеву.

178

Крушит дружины, радуя народ
Так, словно мир ещё не начинался.
Забыв былое и поправ обычай,
Толпа теперь кричит на все лады:
«Мы видеть королём хотим Лаэрта»,
И шапки в небо под рукоплесканье.
«Лаэрта в короли! Лаэрт — король!».

O’erbears your officers. The rabble call him lord;
And, as the world were now but to begin,
Antiquity forgot, custom not known,
The ratifiers and props of every word,
They cry “Choose we; Laertes shall be king!” 105
Caps, hands, and tongues applaud it to the clouds,
“Laertes shall be king, Laertes king!”

ГЕРТРУДА
Как радостно они со следа сбились!
К ноге, обратно, свора датских псов!

Queen.
How cheerfully on the false trail they cry!
Oh, this is counter, you false Danish dogs!

КЛАВДИЙ
Разбиты двери...

King.
The doors are broke.

(Шум за сценой. Входят ЛАЭРТ с оружием и датчане)

Enter LAERTES, armed; Danes following.

ЛАЭРТ
Где тут король? Останьтесь-ка снаружи.

Laer.
Where is this king? — Sirs, stand you all without.

ДАТЧАТЕ
Нет, мы войдём.

Danes.
No, let’s come in.

ЛАЭРТ
Прошу вас подождать.

Laer.

ДАТЧАНЕ
Ну, ладно, ладно.

Danes.
We will, we will.

(Выходят из комнаты)

[They retire without the door.

ЛАЭРТ
Спасибо. Дверь держите. Ты, король,
Верни отца!

Laer.
I thank you: keep the door. — O thou vile king,
Give me my father!

ГЕРТРУДА
Лаэрт, Лаэрт, спокойно!

Queen.

ЛАЭРТ
Спокойствие зовёт меня ублюдком
И рогоносцем — моего отца.
А материно чистое чело
Клеймом пятнает «шлюха»...

Laer.
That drop of blood that’s calm proclaims me bastard,
Cries cuckold to my father, brands the harlot
Even here, between the chaste unsmirched brows
Of my true mother.

[Noise within.

110

I pray you, give me leave.

Calmly, good Laertes. 115

179

КЛАВДИЙ
Но, Лаэрт,
К чему весь этот твой мятеж гигантов?
Пусти его, Гертруда, нас не тронут:
Божественность такая в королях,
Что не пробиться сквозь неё измене,
Она безсильна. Расскажи, Лаэрт,
Откуда столько гнева? Брось, Гертруда!
Скажи же, человек.

King.

ЛАЭРТ
Где мой отец?

Laer.
Where’s my father?

КЛАВДИЙ
Убит.

King.

ГЕРТРУДА
Он ни при чём!

Queen.

КЛАВДИЙ
Пускай доскажет.

King.
Let him demand his fill.

ЛАЭРТ
Как так «убит»? Меня надуть непросто321.
Нет, к чёрту верность! Клятвы, не до вас!
Учтивость, совесть, сгиньте в чёрной бездне!
Пусть буду проклят. На своём стою
И оба мира отдаю на откуп.
Что будет — будет322. Я же отомщу
Сполна за смерть отца.

Laer.
How came he dead? I’ll not be juggled with.
To hell, allegiance! vows, to the blackest devil! 130
Conscience and grace, to the profoundest pit!
I dare damnation. To this point I stand,
That both the worlds I give to negligence,
Let come what comes; only I’ll be revenged
Most throughly for my father.

КЛАВДИЙ
Что вам мешает?

King.

321

What is the cause, Laertes,
That thy rebellion looks so giant-like? – 120
Let him go, Gertrude; do not fear our person;
There’s such divinity doth hedge a king,
That treason can but peep to what it would,
Acts little of his will. — Tell me, Laertes,
Why thou art thus incensed. — Let him go, Gertrude.
– 125
Speak, man.

Dead.
But not by him.

Who shall stay you? 135

Пока английская армия — 7000 солдат — помогала голландцам, её расходы оплачивались Провинциями. Но сразу после «коронации» Дадли счета были предъявлены Англии. Елизавета не могла добиться от Дадли финансовых отчётов. Он уверял, что честно отдавал всю солдатскую зарплату капитанам. Елизавета велела выдавать её на руки каждому лично, поскольку капитаны могли забирать всё
сумму, даже если их солдаты убиты или дезертировали. В итоге толпа голодных солдат, до которых деньги так и не дошли, собралась
в Лондоне и взяла штурмом ворота дворца в Гриниче. Сесил поднял документы и обнаружил, что финансовая отчётность не велась.
К этому моменту было потрачено уже порядка 30 000 фунтов. А вы говорите «война в Сирии»...
322
Сам де Вир, влагая в уста Гамлета эту критику королевы и её фаворита, рисковал лишиться 1000 фунтов в год содержания и окончательно впасть в немилость. Но необходимость сказать правду перевешивала.

180

ЛАЭРТ
Моё желанье. И ничто на свете.
А что до средств, я буду бережлив,
И мне надолго хватит323...
КЛАВДИЙ
Добрый мальчик,
Ты так стремишься разузнать причину
Отца кончины, что готов из мести
Сметать друзей, врагов и делать ставку
На чёт и нечет?
ЛАЭРТ
Лишь его врагов.
КЛАВДИЙ
А ты их знаешь?
ЛАЭРТ
Его друзьям открою я объятья
И угощу, как добрый пеликан324,
Своею кровью.
КЛАВДИЙ
Наконец в словах
Твоих я слышу сына благородство.
Что неповинен я в отцеубийстве
И что от всей души о нём скорблю,
Тебе понятно станет очень скоро,
Как ясный день.
ДАТЧАНЕ (за сценой)
Позвольте ей войти.
ЛАЭРТ
Что там за шум?
(Входит ОФЕЛИЯ)

Laer.
My will, not all the world;
And for my means, I’ll husband them so well,
They shall go far with little.
King.
Good Laertes.
If you desire to know the certainty
Of your dear father’s death, is’t writ in your
revenge, 140
That, swoopstake, you will draw both friend and foe,
Winner and loser?
Laer.
None but his enemies.
King.
Will you know them then?
Laer.
To his good friends thus wide I’ll ope my arms;
And, like the kind life-rendering pelican, 145
Repast them with my blood.
King.
Why, now you speak
Like a good child and a true gentleman.
That I am guiltless of your father’s death,
And am most sensibly in grief for it,
It shall as level to your judgment pierce 150
As day does to your eye.
Danes. [Within.]
Let her come in.
Laer.
How now! what noise is that? –
Re-enter OPHELIA.

323

Нелишнее подтверждение предыдущего комментария.
Обычно в этом месте приходится встречать пояснение о том, что по легенде во время голода пеликаны-матери кормили детёнышей
собственной кровью. Только не надо забывать, что корабль Дрейка «Золотая лань» был назван так в честь его покровителя, лорда-канцлера Кристофера Хаттона, на гербе которого была изображена золотая лань. Однако когда Дрейк у берегов Патагонии обнаружил
у себя в команде шпиона Сесила и собственноручно вздёрнул его на рее, корабль ходил ещё под старым названием... «Пеликан».
324

181

О, жар, испепели мой мозг! О, слёзы,
Сожгите солью зрячие глаза!
Клянусь, твоё безумство на весах325
Не перетянет нашу чашу мести!
О, роза мая326! Добрая сестра!
Возможно ли, чтоб разум юной девы
Был смертен как судьбина старика?
В любви природа наша столь прекрасна,
Что шлёт частицу ценную себя
Вослед предмету.
ОФЕЛИЯ (поёт)
На дрожках гроб открытым был.
Траля-ляля-ляля
Могилу дождь слезой залил...
Прощай, мой голубь!
ЛАЭРТ
Рассудок бы затронул струны мести
Не так призывно.
ОФЕЛИЯ
А вы должны подхватывать: «а-дон а-дон», а вы «зови
его а-дон-а». Ах, вот и получилось колесо! А дочь хозяина
украл фальшивый стюард327.
ЛАЭРТ
Отсутствие здесь поважней наличья...
ОФЕЛИЯ
Вот розмарин328, чтоб лучше помнить, прошу, любимый, не
забудь. А вот трёхцветные фиалки329 — они для мыслей.

O heat, dry up my brains! tears seven times salt,
Burn out the sense and virtue of mine eye! —
By heaven, thy madness shall be paid by weight, 155
Till our scale turn the beam. O rose of May!
Dear maid, kind sister, sweet Ophelia! —
O heavens! is’t possible a young maid’s wits
Should be as mortal as an old man’s life?
Nature is fine in love, and where ’tis fine 160
It sends some precious instance of itself
After the thing it loves.
Oph. [Sings.]
They bore him barefaced on the bier;
Hey non nonny, nonny, hey nonny;
And in his grave rain’d many a tear;– 165
Fare you well, my dove!
Laer.
Hadst thou thy wits, and didst persuade revenge,
It could not move thus.
Oph.
You must sing, Down a-down, and you call
him a-down-a. Oh, how the wheel becomes it! 170
It is the false steward that stole his master’s daughter.
Laer.
This nothing’s more than matter.
Oph.
There’s rosemary, that’s for remembrance;
pray you, love, remember; and there is pansies, 175
that’s for thoughts.
ЛАЭРТ
Laer.
Урок безумья: мыслям и памяти — своё.
A document in madness: thoughts and remembrance fitted.
Oph.
ОФЕЛИЯ
There’s fennel for you, and columbines;
Вот фенхель330 вам и аквилегия331. Для вас — рута332.
А эта — для меня. Её можно назвать травой воскресного
there’s rue for you; and here’s some for me; 180
прощенья. О, вы можете носить вашу руту для
we may call it herb of grace o’ Sundays; oh,
разнообразия. Вот маргаритка333. Я бы дала вам фиалок334, you must wear your rue with a difference.
но они все увяли, когда умер мой отец. Говорят, он хорошо There’s a daisy; I would give you some
кончил...
violets, but they withered all when my father
died; they say he made a good end, – 185
182

325

В оригинале — scale («весы»). Одним из титулов Эдварда де Вира
был Baron Scales.
326
Сын де Вира, Барон Булбек, родился в мае (и умер через два дня).
Безутешная мать назвала его в одной из четырёх поэтических эпитафий
«розой мая». В мае же родилась его дочь Сюзанна.
327
Подробный разбор этого фрагмента приводится в Приложении.
328
Считалось, что розмарин улучшает память. Сюда же относится память о покойных, почему розмарин использовался и на похоронах.
329
В оригинале — pansies. У нас они ещё называются «анютины
глазки». В данном случае прослеживается связь с французским
pense («мысль»).
330
Фенхель ассоциировался с лестью.
331
У нас она ещё называется водосбор. Похожа растопыренными лепестками на летящего голубя — отсюда
оригинальное columbine. Или на рожки. Поэтому некоторые считают их символом измены.
332
Рута — rue, что может переводиться и как «жалость», и как «раскаяние». Также считалось, что рута
является отличным противоядием, а заодно неплохо отпугивает духов, отчего применялась в экзорцизме, на что
намекает второе её название, упоминаемое Офелией —
«трава воскресного прощенья».
333
Маргаритка символизировала лицемерье.
334
Фиалки символизировали верность и преданность.
А теперь обратите внимание на то, что мы не знаем, кому
Офелия отдаёт какой цветок.

183

(поёт)

[Sings.]

Ведь Робин-красавчик — вся радость моя335.

For bonny sweet Robin is all my joy.

ЛАЭРТ
Страданья, горе, даже преисподню
Она способна одарить красой.

Laer.
Thought and affliction, passion, hell itself,
She turns to favour and to prettiness.

ОФЕЛИЯ (поёт)
Обратно он уж не придёт?
Нет, нет, ведь умер он.
Ступай в могильный сон.
Назад он больше не придёт.
Белее снега борода,
Власы его — как лён.
Его уж нет, его уж нет,
И стонем мы ему вослед:
Да будет он спасён!
Как и все ваши христианские души, молю бога. Бог с вами.

Oph.
[Sings.]
And will he not come again?
And will he not come again? 190
No, no, he is dead,
Go to thy death-bed,
He never will come again.
His beard was as white as snow,
All flaxen was his poll; 195
He is gone, he is gone,
And we cast away moan:
God ha’ mercy on his soul!
And of all Christian souls, I pray God. God be wi’
you!

(Уходит)

[Exit.

ЛАЭРТ
Вы это видите? О, боже!

Laer.
Do you see this, O God! 200

КЛАВДИЙ
Лаэрт, я буду с вами в вашем горе.
Меня лишите права, но ступайте,
Найдите самых мудрых из друзей,
И пусть рассудят между мной и вами:
Решат они, что мы к тому причастны
По умыслу иль нет, мы отдадим
Корону, жизнь, всё наше королевство

King.
Laertes, I must commune with your grief,
Or you deny me right. Go but apart,
Make choice of whom your wisest friends you will,
And they shall hear and judge ’twixt you and me.
If by direct or by collateral hand 205
They find us touch’d, we will our kingdom give,
Our crown, our life, and all that we call ours,

335

С именем Робин связана целая гроздь ассоциаций. Робин Бреннингс, верный слуга де Вира, был убит одним из людей Найветта,
дяди Анны Вавасур, возненавидевшего Эдварда за эту внебрачную связь, закончившуюся рождением ребёнка и заключением в Тауэр.
Убийство было признано судом самообороной. Роберт (Робин) Дадли умер. Роберт (Робин) Деверо, он же Эссекс, был убит.

184

Вам в утешенье, ну а если нет,
Тогда вы одарите нас терпеньем,
И мы совместно с вашею душой
Её утешим.

To you in satisfaction; but if not,
Be you content to lend your patience to us,
And we shall jointly labour with your soul 210
To give it due content.

ЛАЭРТ
И да будет так.
То, как он умер, похороны в тайне,
Ни герба в изголовье, ни меча,
Ни ритуала, ни достойной помпы...
Всё вопиёт до самых до небес,
Зовя к ответу.

Laer.

КЛАВДИЙ
Вам он будет дан.
Топор падёт на плаху преступленья.
Прошу вас, поспешим.

King.

(Уходят)

[Exeunt.

Let this be so:
His means of death, his obscure burial,
No trophy, sword, nor hatchment o’er his bones,
No noble rite, nor formal ostentation,
Cry to be heard, as ’twere from heaven to earth, 215
That I must call’t in question.
So you shall;
And where the offence is let the great axe fall.
I pray you, go with me.

185

Сцена VI

Другая комната в замке
(Входят ГОРАЦИО и слуга)
ГОРАЦИО
Что там за люди встретиться хотят?
СЛУГА
Мореходы, сударь. Говорят, у них для вас письма.
ГОРАЦИО
Пускай заходят.
(Слуга уходит)
Не знаю, из которой части света
Ко мне гонцы, но посылал их Гамлет
(Входят моряки)
ПЕРВЫЙ МОРЯК
Благослови вас боже, сударь.
ГОРАЦИО
Пусть и тебя благословит.
ПЕРВЫЙ МОРЯК
Конечно, сударь, если захочет. Тут письмецо для вас,
сударь. Оно от посла, что направлялся в Англию. Если вас
зовут Горацио, как мне дали понять...

SCENE VI.

Another Room in the Castle.
Enter HORATIO and a Servant.
Hor.
What are they that would speak with me?
Serv.
Sailors, sir; they say they have letters for you.
Hor.
Let them come in. —
[Exit Servant.
I do not know from what part of the world
I should be greeted, if not from Lord Hamlet. 5
Enter Sailors.
First Sail.
God bless you, sir.
Hor.
Let him bless thee too.
First Sail.
He shall, sir, an’t please him. There’s
a letter for you, sir, — it comes from the
ambassador that was bound for England, — if 10
your name be Horatio, as I am let to know it is.
Hor. [Reads.]
ГОРАЦИО (читает)
Horatio, when thou shalt have overlooked
«Горацио, когда прочтёшь, найди способ, чтобы эти
this, give these fellows some means to the king;
парни встретились с королём. У них и для него письма. Не
they have letters for him. Ere we were two days 15
провели мы в море и двух дней, как за нами погнался пират
old at sea, a pirate of very warlike appointment
с весьма воинственной оснасткой. Убедившись в своей
gave us chase. Finding ourselves too slow of
тихоходности, мы проявили вынужденное мужество, и при
sail, we put on a compelled valour, and in the
абордаже я перешёл к ним на палубу. В тот же момент
grapple I boarded them; on the instant they
они отшвартовались от нашего судна, и я оказался
единственным их пленником. Обращаются они со мной как got clear of our ship, so I alone became their 20
prisoner. They have dealt with me like thieves
воры милосердия, однако они знали, что делали, и я теперь
должен послужить их выгоде. Передай королю те письма, что of mercy; but they knew what they did; I am
я послал, и мчи ко мне, как если бы за тобой летела смерть. to do a good turn for them. Let the king have
the letters I have sent; and repair thou to me
with as much haste as thou would’st fly death. 25

186

Те слова, что я шепну тебе на ухо, заставят тебя лишиться
дара речи, однако они ничто по сравнению с главным.
Эти бравые парни доставят тебя ко мне. Розенкранц
и Гильденстерн держат курс на Англию. Мне есть много чего
рассказать тебе о них. До свиданья. Твой, как ты знаешь,
Гамлет».

I have words to speak in thine ear will make
thee dumb; yet are they much too light for the
bore of the matter. These good fellows will
bring thee where I am. Rosencrantz and
Guildenstern hold their course for England; of 30
them I have much to tell thee. Farewell.
He that thou knowest thine, HAMLET.

Идёмте! Ходу дам я вашим письмам.
Скорее, чтоб успели вы меня
К тому домчать, кто вам их передал.

Come, I will give you way for these your letters;
And do’t the speedier, that you may direct me
To him from whom you brought them.

(Уходят)

[Exeunt.

187

Сцена VII

Другая комната в замке
(Входят КЛАВДИЙ и ЛАЭРТ)
КЛАВДИЙ
Отныне ваша совесть мне порукой.
Я друг для сердца вашего теперь,
Ведь вы слыхали, слух не обманул вас,
Что он, убивший вашего отца,
В меня колол.
ЛАЭРТ
Похоже. Но скажите,
Что вас замять толкнуло преступленье,
Которому одна награда — смерть,
Когда опасность, мудрость, что угодно
Звало не медлить?
КЛАВДИЙ
Две тому причины.
Для вас, они, быть может, доходяги.
По мне — атлеты. Королева-мать
Жива лишь им, а я себе на зло
Или на радость, как судьбе угодно,
К ней так привязан жизнью и душой,
Что как звезда, что кружит лишь по сфере,
Лишь ей кружусь. Ну, а второй мотив,
Закрывший путь к общественной огласке –
Любовь, что люд простой к нему питает.
Облив его пороки обожаньем,
Как из ручья, что в камень щепку точит,
В оковах видит подвиг. Наши стрелы
Легки излишне для таких ветров.
Они влетят обратно в наши луки,
А не в мишень.
ЛАЭРТ
И вот я потерял отца навеки,
Моя сестра отчаяньем полна,
А ведь недавно... кто ж былое хвалит...
Она была первейший претендент
На совершенство. Но расплата скоро!
188

SCENE VII.

Another Room in the Castle.
Enter KING and LAERTES.
King.
Now must your conscience my acquittance seal,
And you must put me in your heart for friend,
Sith you have heard, and with a knowing ear,
That he which hath your noble father slain.
Pursued my life.
Laer.
It well appears; but tell me 5
Why you proceeded not against these feats,
So crimeful and so capital in nature,
As by your safety, wisdom, all things else,
You mainly were stirr’d up.
King.
Oh, for two special reasons,
Which may to you perhaps seem much unsinew’d, 10
And yet to me they are strong. The queen his mother
Lives almost by his looks; and for myself, –
My virtue or my plague, be it either which, –
She’s so conjunctive to my life and soul,
That, as the star moves not but in his sphere, 15
I could not but by her. The other motive,
Why to a public count I might not go,
Is the great love the general gender bear him;
Who, dipping all his faults in their affection,
Would, like the spring that turneth wood to stone, 20
Convert his gyves to graces; so that my arrows,
Too slightly timber’d for so loud a wind,
Would have reverted to my bow again,
And not where I had aim’d them.
Laer.
And so have I a noble father lost; 25
A sister driven into desperate terms,
Whose worth, if praises may go back again,
Stood challenger on mount of all the age
For her perfections. But my revenge will come.

КЛАВДИЙ
Не нужно сна терять. Не нужно думать,
Мол, мы слабы и выдохлись совсем,
А тряску бороды считать испугом
И звать игрою. Ждите новостей.
Мне ваш отец был дорог, как я сам,
А это, я надеюсь, вам докажет...

King.
Break not your sleeps for that; you must not think 30
That we are made of stuff so flat and dull
That we can let our beard be shook with danger
And think it pastime. You shortly shall hear more;
I loved your father, and we love ourself;
And that, I hope, will teach you to imagine, – 35

(Входит посыльный)

Enter a Messenger.

Что там такое?

How now! what news?

ПОСЫЛЬНЫЙ
Гамлет письма шлёт:
Вот это вам, а это — королеве.

Mess.

КЛАВДИЙ
Что? Гамлет? Кто принёс?

King.
From Hamlet? who brought them?

ПОСЫЛЬНЫЙ
Сказали, моряки. Я их не видел.
Мне Клаудио336 их дал, а он их взял
Из рук гонца...

Mess.
Sailors, my lord, they say; I saw them not;
They were given me by Claudio; he received them 40
Of him that brought them.

КЛАВДИЙ
Ступай. Лаэрт послушай:

King.

Letters, my lord, from Hamlet;
This to your majesty; this to the queen.

Laertes, you shall hear them. –

Leave us.
[Exit Messenger.
(читает)

[Reads.]

«Сильный мира сего, знайте же, что я остался гол337 на
вашем королевстве. Завтра я буду просить позволить мне
уйти пред ваши царственные очи, когда я с должными

High and mighty, you shall know I am
set naked on your kingdom. To-morrow shall I
beg leave to see your kingly eyes; when I shall, 45

336

Имя этого персонажа вызывает много споров. С одной стороны, этот Клаудио лишь упоминается — только однажды и только
в связи с письмом от Гамлета. С другой, уж больно они с Клавдием похожи именами. Часть исследователей не объясняют это никак.
Часть, мол, это, возможно сын Клавдия. Наконец, кто-то считает его просто начальником придворной канцелярии, через которую
должны проходить все письма. Причём, если вспомнить призыв Клавдия к «швейцарцам», то вполне возможно, что к ним относятся
знакомые нам охранники — Бернардо, Франциско, а также слуга Полония — Рейнальдо и... сам Горацио.
337
В оригинале — naked (голый). Очевидно, что Гамлет имеет в виду переносное значение. Либо он намекает, что его «обобрали до
нитки», либо, что он безоружен, и потому его возвращения не стоит бояться.

189

338
В оригинале — alone. Либо
Гамлет имеет в виду, что вернулся без сопровождения,
либо, что он хочет встретиться
с Клавдием наедине.

190

извинениями объясню причину моего ещё более странного,
нежели внезапного возвращения. Гамлет»

first asking your pardon thereunto, recount the
occasion of my sudden and more strange return.
HAMLET.

Что это значит? Всей гурьбой обратно?
Глумится? Шутит? Всё совсем не так?

What should this mean? Are all the rest come back?
Or is it some abuse, and no such thing? 50

ЛАЭРТ
Знакомый почерк?

Laer.
Know you the hand?

КЛАВДИЙ
Это Гамлет. «Гол»!
А вот постскриптум. Написал «один»338.
Что скажете?

King.
’Tis Hamlet’s character. “Naked!”
And in a postscript here, he says “alone.”
Can you advise me?

ЛАЭРТ
Теряюсь, господин. Пусть он вернётся.
Больное сердце греет мне мечта
Дождаться и в лицо убийце бросить:
«Вот что ты сделал»...

Laer.
I’m lost in it, my lord. But let him come: 55
It warms the very sickness in my heart,
That I shall live and tell him to his teeth,
“Thus didest thou.”

КЛАВДИЙ
Будет так, Лаэрт...
Но как же так? И как же не иначе?
Вы мне подвластны?

King.

ЛАЭРТ
Да, мой господин,
Коль ваша власть не будет править к миру.

Laer.

КЛАВДИЙ
Тот мир в тебе. Коль скоро он вернётся
С пути спугнутый, чтоб уж навсегда
Тут бросить якорь, я его сподвигну
На подвиг, что в моём мозгу созрел,
Где выбор должен кончиться паденьем,
И даже ветер не вздохнёт в укор,
А мать погибель сына назовёт
«Несчастный случай».

King.
To thine own peace. If he be now return’d,
As checking at his voyage, and that he means
No more to undertake it, I will work him
To an exploit now ripe in my device, 65
Under the which he shall not choose but fall;
And for his death no wind of blame shall breathe;
But even his mother shall uncharge the practice,
And call it accident.

ЛАЭРТ
Я готов к правленью.
Но лучше, если в ваших планах тайных
Снарядом буду.

Laer.

If it be so, Laertes, –
As how should it be so? how otherwise? –
Will you be ruled by me?
Ay, my lord; 60
So you will not o’errule me to a peace.

My lord, I will be ruled;
The rather, if you could devise it so 70
That I might be the organ.
191

КДАВДИЙ
Всё к тому идёт.
Пока в пути вы были, здесь молва
Слух Гамлета талантом задевала,
В котором вы сильны. Другие вкупе
Такую зависть не рождали в нём
Как этот, что по мненью моему
Никчёмен вовсе.

King.

ЛАЭРТ
Мой талант? Который?

Laer.

КЛАВДИЙ
Так, украшенье юности безпечной,
Но важное, ведь юности идут
Небрежные и лёгкие ливреи,
Как пожилым идут их соболя,
Храня здоровье. Некий господин,
Нормандец родом, был тут как-то гостем.
Я сам бивал французов и видал
Их мастерство в седле, но этот щёголь
Был волшебством: он так врастал в коня,
Такие чудеса творил, играя,
Как будто с этим храбрым зверем был
Единым полубогом. Поражённый,
Я не могу все фортели его
Вам описать.

King.
A very riband in the cap of youth,
Yet needful too; for youth no less becomes
The light and careless livery that it wears 80
Than settled age his sables and his weeds,
Importing health and graveness. Two months since
Here was a gentleman of Normandy;–
I have seen myself, and served against, the French,
And they can well on horseback; but this gallant 85
Had witchcraft in’t; he grew unto his seat,
And to such wondrous doing brought his horse
As he had been incorpsed and demi-natured
With the brave beast; so far he topp’d my thought,
That I, in forgery of shapes and tricks, 90
Come short of what he did.

ЛАЭРТ
Нормандец?

Laer.

It falls right.
You have been talk’d of since your travel much,
And that in Hamlet’s hearing, for a quality
Wherein, they say, you shine; your sum of parts
Did not together pluck such envy from him 75
As did that one, and that, in my regard,
Of the unworthiest siege.
What part is that, my lord?

A Norman was’t?

КЛАВДИЙ
Да, нормандец.

A Norman.

ЛАЭРТ
Клянусь, то был Ламонд339.

Laer.
Upon my life, Lamord.

339

King.

Современные редакции предлагают Lamond (фр. «мир»), тогда как в Ф1 это имя писалось Lamound, а в более ранних кварто —
вообще Lamord (фр. «смерть»). Некоторые литературоведы считают, что речь идёт о знаменитом фехтовальщике Пьетро Монте,
который был учителем шталмейстера Людовика VII.

192

КЛАВДИЙ
Вы правы, он.
ЛАЭРТ
Его я знаю. Он и точно — брошь,
Жемчужина страны.
КЛАВДИЙ
И он хвалил вас.
Он лестно описал то мастерство,
С которым вы отходите в защиту.
Особенно с рапирой, он сказал,
Добавив, что хотел бы сам увидеть,
Того, кто вам подстать. Ведь среди лучших,
Поклялся он, никто не устоит
В дуэли с вами. Тот его рассказ
Настолько зависть в Гамлете затронул,
Что он с тех пор мечтает лишь о том,
Чтоб вы вернулись и сыграть решились.
Но дело в том...
ЛАЭРТ
В чём дело, господин?
КЛАВДИЙ
Лаэрт, отец и вправду был вам дорог?
Быть может, вы лишь горести портрет:
Лицо без сердца?
ЛАЭРТ
Ваш вопрос к чему?
КЛАВДИЙ
Нет, не к тому, что вам отец не дорог!
Но знаю я: любовь родится к сроку.
Я вижу доказательства того,
Что время пыл любовный усмиряет.
Внутри свечи под именем «любовь»
Живёт нагар, который портит пламя,
И всё, как счастье, без следа проходит,
Ведь счастье, переросшее в плеврит340,

King.

The very same.

Laer.
I know him well; he is the brooch indeed
And gem of all the nation. 95
King.
He made confession of you,
And gave you such a masterly report
For art and exercise in your defence,
And for your rapier most especially,
That he cried out, ’twould be a sight indeed 100
If one could match you; the scrimers of their nation,
He swore, had neither motion, guard, nor eye,
If you opposed them. Sir, this report of his
Did Hamlet so envenom with his envy
That he could nothing do but wish and beg 105
Your sudden coming o’er, to play with him.
Now, out of this, –
Laer.
What out of this, my lord?
King.
Laertes, was your father dear to you?
Or are you like the painting of a sorrow,
A face without a heart?
Laer.
Why ask you this? 110
King.
Not that I think you did not love your father,
But that I know love is begun by time,
And that I see, in passages of proof,
Time qualifies the spark and fire of it.
There lives within the very flame of love 115
A kind of wick or snuff that will abate it;
And nothing is at a like goodness still,
For goodness, growing to a plurisy,

340

В ноябре 1582 года состояние лёгких Сассекса резко ухудшилось после того, как ему пришлось во время Северного восстания спать на
холодной земле. В июне следующего года он умер. После смерти отца Сассекс практически заменил его двенадцатилетнему Эдварду де Виру.

193

194

Погибнет от избытка. Что хотим,
То нужно делать сразу. Наше «я бы»
До воплощенья ждёт такое море
Случайностей, что может не доплыть.
«Хочу» лишь расточает наши вздохи
И лечит болью. Но вернёмся к язве...
Обратно едет Гамлет. Чем бы вы
Любовь к отцу сыновью доказали,
Помимо слов?

Dies in his own too-much; that we would do
We should do when we would; for this “would” changes, 120
And hath abatements and delays as many
As there are tongues, are hands, are accidents;
And then this “should” is like a spendthrift sigh,
That hurts by easing. But to the quick o’ the ulcer:
Hamlet comes back; what would you undertake 125
To show yourself your father’s son in deed
More than in words?

ЛАЭРТ
Ножом по горлу в церкви.

Laer.

КЛАВДИЙ
Убийству нет прибежища на свете.
Не знает месть границ. Но, мой Лаэрт,
Для дел таких не покидайте спальню.
Узнает Гамлет, что и вы вернулись,
А мы хвалой о вашем превосходстве
Отлакируем славу, что француз
Вам подарил, и вместе вас сведём
Азартом ставок. Он, такой безпечный,
Такой далёкий от коварных планов,
Побрезгует рапиры проверять,
Так вы и без труда и без насадки
Клинок возьмёте и в невинной схватке
Припомните отца.

King.
No place, indeed, should murder sanctuarize;
Revenge should have no bounds. But, good Laertes,
Will you do this, keep close within your chamber. 130
Hamlet return’d shall know you are come home;
We ’ll put on those shall praise your excellence,
And set a double varnish on the fame
The Frenchman gave you; bring you, in fine, together
And wager on your heads; he, being remiss, 135
Most generous and free from all contriving,
Will not peruse the foils, so that with ease
Or with a little shuffling, you may choose
A sword unbated, and in a pass of practice
Requite him for your father.

ЛАЭРТ
Готов сыграть.
Клинок для этой цели напитаю
Я мазью, что мне продал шарлатан.
Смертельна так, что нож лишь окуни,
И ни одно противоядье в мире
Из лучших трав, растущих под луной,
От смерти не спасёт того, кто ею
Слегка царапнут. Только остриё
Я трону ядом. Чуть его задену,
Ему конец.

Laer.

To cut his throat i’the church.

I will do’t; 140
And for that purpose I’ll anoint my sword.
I bought an unction of a mountebank,
So mortal that but dip a knife in it,
Where it draws blood no cataplasm so rare,
Collected from all simples that have virtue 145
Under the moon, can save the thing from death
That is but scratch’d withal; I’ll touch my point
With this contagion, that, if I gall him slightly,
It may be death.

195

341

Сторонники официальной версии
авторства произведений «Шейкспира» считают, что на пятнадцатилетнего безграмотного паренька Шакспера
могла произвести впечатление смерть
Катерины... Хамлетт, которая утонула
в реке Эйвон (кстати, рек Эйвон в Англии аж пять штук, возможно, потому,
что на староанглийском «эйвон» это
и была «река»). Утопленницу не хоронили два месяца, выясняя причину
смерти. Интересно, что за десять лет
до неё в список происшествий был
внесён случай с ещё одной утопленницей, которую звали Джейн... Шакспир.
342
Исследователи не пришли к единому выводу, что за растение имеется
здесь в виду. Есть версия, что это аронник пятнистый (arum maculatum),
который называется по-английски
cuckoopint, где pint — сокращённое от
pintle — «болт» и т.п.

196

КЛАВДИЙ
Давайте думать дальше.
Момент и способ подойти должны
Под наши планы. Если ошибёмся,
Дурной игрой затею обнажим –
Не стоит браться. Потому в задумке
Должно быть дно двойное, если это
Сломается. Постойте! Значит, так:
Мы ставим на уловки ваши... Точно!
Когда движенья вас разгорячат...
Когда в конце удары станут жёстче...
Он пить захочет. Я ж на всякий случай
Поставлю чашу. Он её пригубит,
И если даже яд ваш избежит,
То суд свершится...

King.

(Входит ГЕРТРУДА)

Enter QUEEN.

Здравствуй, королева!

How now, sweet queen!

ГЕРТРУДА
Одна беда преследует другую:
Офелья утонула341... Ах, Лаэрт!

Queen.
One woe doth tread upon another’s heel, 165
So fast they follow. — Your sister’s drown’d, Laertes.

ЛАЭРТ
Офелья! Где?

Laer.
Drown’d! Oh, where?

ГЕРТРУДА
Где над ручьём растёт кривая ива
С седой листвой над зеркалом воды,
Туда она пришла с венком крапивы,
Ромашек, лютиков и черенков342,
Что наши пастухи зовут вульгарно,
А скромницы «перстами мертвецов».
Пока она взбиралась, чтоб устроить
Плакучий сад, завистливый сучок
Под ней сломался, и она с цветами
В поток упала. Платье расплылось

Queen.
There is a willow grows aslant a brook,
That shows his hoar leaves in the glassy stream;
There with fantastic garlands did she come, 170
Of crow-flowers, nettles, daisies, and long purples,
That liberal shepherds give a grosser name,
But our cold maids do dead men’s fingers call them;
There, on the pendent boughs her coronet weeds
Clambering to hang, an envious sliver broke; 175
When down her weedy trophies and herself
Fell in the weeping brook. Her clothes spread wide,

Let’s further think of this;
Weigh what convenience both of time and means 150
May fit us to our shape. If this should fail,
And that our drift look through our bad performance,
’Twere better not assay’d; therefore this project
Should have a back or second, that might hold,
If this should blast in proof. Soft! — let me see – 155
We’ll make a solemn wager on your cunnings;
I ha’t:
When in your motion you are hot and dry, –
As make your bouts more violent to that end, –
And that he calls for drink, I’ll have prepared him 160
A chalice for the nonce; whereon but sipping,
If he by chance escape your venom’d stuck,
Our purpose may hold there. But stay! what noise? –

197

И понесло её русалкой дальше.
Она же пела древние баллады,
Не ведая о собственной беде,
Как существо, что к ней давно привычно.
Намокло платье, вдосталь вод напившись,
И бедную певунью утянуло
В объятья тины343.

And, mermaid-like, awhile they bore her up;
Which time she chanted snatches of old tunes,
As one incapable of her own distress, 180
Or like a creature native and indued
Unto that element; but long it could not be
Till that her garments, heavy with their drink,
Pull’d the poor wretch from her melodious lay
To muddy death.

ЛАЭРТ
Значит, утонула?

Laer.

ГЕРТРУДА
Да, утонула.

Queen.
Drown’d, drown’d.

ЛАЭРТ
Воды с избытком, бедная Офелья!
И потому я слёзы запрещу.
Они, увы, для нас — закон природы,
Их не стыдятся, но когда прольют,
То женщине нет места. До свиданья.
Во мне слова кострами пламенеют344,
Но влага гасит их.

Laer.
Too much of water hast thou, poor Ophelia,
And therefore I forbid my tears; but yet
It is our trick; nature her custom holds,
Let shame say what it will; when these are gone 190
The woman will be out. — Adieu, my lord;
I have a speech of fire, that fain would blaze,
But that this folly douts it.

(Уходит)

[Exit.

КЛАВДИЙ
За ним, Гертруда!
Я так старался гнев его смирить!
Теперь, боюсь, что всё начнётся снова.
А потому — за ним.

King.

(Уходят)

[Exeunt.

343

Alas, then, she is drown’d! 185

Let’s follow, Gertrude;
How much I had to do to calm his rage!
Now fear I this will give it start again; 195
Therefore let’s follow.

Интересно, откуда Гертруда знает все эти подробности?..
Здесь некоторые исследователи усматривают намёк на события доелизаветинской эпохи, когда к власти в Англии пришла старшая
дочь Генриха VIII — Мария, которая мечтала вернуть страну в лоно католической церкви. Так 16 октября 1555 года на костре в Оксфорде как еретики были сожжены Хью Латимер (который был епископом и в своё время поддержал развод Генриха и матери Марии)
и Николас Ридли. Ридли мучился, поскольку поленницу положили плохо, и она никак не разгоралась, а Латимер, говорят, спокойно
подставлял огню руки и лицо. Перед смертью Латимер сказал другу: «Приободрись, мастер Ридли, и оставайся мужчиной. В этот день
мы зажжём такую свечу, дай бог, в Англии, что, я уверен, её уже не погасить».
344

198

Act V
АКТ V

Сцена I

SCENE I.

(Входят два крестьянина345 с лопатами и т.п.)

Enter two Clowns, with spades and mattocks.

ПЕВЫЙ КРЕСТЬЯНИН
Её похоронят по-христиански, пусть даже она искала
собственное спасенье?

First Clo.
Is she to be buried in Christian burial
that wilfully seeks her own salvation?

ВТОРОЙ КРЕСТЬЯНИН
Говорю же тебе, да. И потому давай, начинай копать.
Коронер ею занимался и сказал, чтобы хоронили похристиански.

Second Clo.
I tell thee she is; and therefore make
her grave straight; the crowner hath sat on
her, and finds it Christian burial. 5

ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН
Как такое может быть, если только она ни утопилась
в целях самозащиты346?

First Clo.
How can that be, unless she drowned
herself in her own defence?

ВТОРОЙ КРЕСТЬЯНИН
Так и постановили.

Second Clo.
Why, ’tis found so.

ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН
Больше похоже на «самонападение», не иначе.
Вот сам подумай: если я топлюсь сознательно, это
служит доказательством действия, а у действия три
составляющие: мысль, решение, осуществление. Таким
обзором347, она утопилась сознательно.

First Clo.
It must be se offendendo; it cannot be else.
For here lies the point: if I drown myself 10
wittingly it argues an act; and an act hath
three branches; it is, to act, to do, and to
perform: argal, she drowned herself wittingly.

ВТОРОЙ КРЕСТЬЯНИН
Послушай, что ты городишь, товарищ могильщик.

Second Clo.
Nay, but hear you, goodman delver, –

ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН
Дай договорить. Вот тут вода. Хорошо. Вот тут стоит
человек. Хорошо. Если человек идёт к воде и топится,
значит, он, хочешь не хочешь, идёт сам... заметь. Но если
вода подступает к нему и топит, он тонет не сам, таким
обзором, не его вина в том, что его смерть укоротила его
жизнь.

First Clo.
Give me leave. Here lies the water; 15
good: here stands the man; good: if the man
go to this water, and drown himself, it is, will
he nill he, he goes; mark you that: but if
the water come to him, and drown him, he
drowns not himself: argal, he that is not 20
guilty of his own death shortens not his own life.

Погост

A Churchyard.

345

Иногда их называют гробокопателями или могильщиками (gravediggers), однако в оригинале они значатся как clowns, то есть «крестьяне». Сегодня этот иероглиф привычнее понимать как «клоуны, шуты», но раньше — именно «крестьяне».
346
За убийство слуги Эдварда де Вира людьми Найветта никто не понёс ответственности, поскольку оно было сочтено самозащитой.
347
В оригинале крестьянин корёжит латинское ergo («следовательно») в argal.

201

202

ВТОРОЙ КРЕСТЬЯНИН
Это по закону?

Second Clo.
But is this law?

ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН
Ну, конечно. Закон дознанья коронера.

First Clo.
Ay, marry, is’t; crowner’s quest law.

ВТОРОЙ КРЕСТЬЯНИН
Хочешь знать правду? Если бы это была не
благородная девица, её бы не стали хоронить
по-христиански.

Second Clo.
Will you ha’ the truth on’t? If this 25
had not been a gentlewoman, she should have
been buried out o’ Christian burial.

ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН
Вот тут ты прав. Тем обиднее, что большим
людям разрешается топиться и вешаться чаще,
чем их брату-христианину. За дело, моя лопата.
Нет ни одного древнего дворянина, кто бы
ни был садовником, землекопом и могильщиком.
Они-то поддерживали профессию Адама.

First Clo.
Why, there thou say’st; and the more
pity that great folk should have countenance
in this world to drown or hang themselves 30
more than their even Christian. — Come, my
spade. There is no ancient gentlemen but
gardeners, ditchers, and grave-makers; they
hold up Adam’s profession.

ВТОРОЙ КРЕСТЬЯНИН
А он был дворянином?

Second Clo.
Was he a gentleman? 35

ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН
Он был первым, у кого был двор.

First Clo.
A’ was the first that ever bore arms.

ВТОРОЙ КРЕСТЬЯНИН
Не было у него ничего.

Second Clo.
Why, he had none.

ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН
Ты что, язычник? Как ты понимаешь Писание?
Писание говорит: Адам копал. Как он мог
копать, не имея двора? Вот тебе ещё вопрос: если
ответишь неправильно, исповедуешься...

First Clo.
What, art a heathen? How dost thou
understand the Scripture? The Scripture says
Adam digged; could he dig without arms? 40
I’ll put another question to thee; if thou
answerest me not to the purpose, confess thyself –

ВТОРОЙ КРЕСТЬЯНИН
Задавай.

Second Clo.
Go to.

ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН
Кто строит надёжнее каменщика,
кораблестроителя или плотника?

First Clo.
What is he that builds stronger than 45
either the mason, the shipwright, or the carpenter?

Second Clo.
ВТОРОЙ КРЕСТЬЯНИН
The gallows-maker; for that frame
Тот, кто строит виселицы, потому что его
конструкции выдерживают тысячу жильцов. outlives a thousand tenants.
ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН
Ей богу, мне нравится твой юмор. Виселицы
подходят. Вот только для чего? Для тех, кто
согрешил. А ты грешишь, когда говоришь,
что виселицы прочнее церкви, следовательно,
как раз по тебе виселица и плачет. Попробуй
ещё раз, давай.

First Clo.
I like thy wit well, in good faith; the 50
gallows does well; but how does it well? it
does well to those that do ill; now, thou dost
ill to say the gallows is built stronger than
the church: argal, the gallows may do well to
thee. To’t again; come. 55

ВТОРОЙ КРЕСТЬЯНИН
Кто строит надёжнее каменщика,
кораблестроителя или плотника?

Second Clo.
“Who builds stronger than a mason, a shipwright,
or a carpenter?”

ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН
Ну, говори и сбрасывай юрмо348.

First Clo.
Ay, tell me that, and unyoke.

ВТОРОЙ КРЕСТЬЯНИН
Клянусь, сейчас скажу.

Second Clo.
Marry, now I can tell.

ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН
Давай.

First Clo.
To’t. 60

ВТОРОЙ КРЕСТЬЯНИН
Чёрт, не скажу.

Second Clo.
Mass, I cannot tell.

(Входят ГАМЛЕТ и ГОРАЦИО)

Enter HAMLET and HORATIO, at a distance.

348

В оригинале — unyoke («снимать ярмо»); yoke звучит так же как и joke
(«шутка»). Отсюда предлагаемая игра слов: ярмо, юмор, юрмо. Кстати, Елизавета сказала послу герцога Виттенбергского (!): «Я буду называть это кольцо не
свадебным, а ярмовым».

203

349

Оригинал поэмы, которую крестьянин здесь
перевирает, принадлежал Томасу Лорду Во.

204

ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН
Не ломай больше голову. Сколько осла ни бей, быстрее
он не побежит. А когда тебе зададут этот вопрос
в следующий раз, отвечай: могильщик. Его дома
прослужат до судного дня. Ступай к Йохану и принеси
мне стопку.

First Clo.
Cudgel thy brains no more about it, for
your dull ass will not mend his pace with
beating; and when you are asked this
question next, say “a grave-maker”; the houses 65
that he makes last till doomsday. Go, get
thee to Yaughan; fetch me a stoup of liquor.

(ВТОРОЙ КРЕСТЬЯНИН уходит)

[Exit Second Clown.

(копает и поёт)
Когда был
молод, я любил,
И думал — красота!
Потехе... и... время... раз... отводил
И... а толку... раз... ни черта...349

First Clown digs, and sings.
In youth, when I did love, did love,
Me thought it was very sweet,
To contract, Oh! the time, for, Ah! my
behove, 70
Oh! methought there was nothing meet.

ГАМЛЕТ
Неужто этот парень так не уважает своё ремесло, что
поёт, копая могилу?

Ham.
Has this fellow no feeling of his business, that he sings at gravemaking?

ГОРАЦИО
Привычка помогла ему относиться к делу с лёгкостью.

Hor.
Custom hath made it in him a property of easiness. 75

ГАМЛЕТ
И верно: рука бездельника гораздо чувствительней.

Ham.
’Tis e’en so; the hand of little employment hath the daintier sense.

ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН (поёт)
Но годы тихо подошли
И сцапали клешнёй.
Меня под землю упекли,
И вот я не живой.

First Clo. [Sings.]
But age, with his stealing steps,
Hath claw’d me in his clutch,
And hath shipp’d me intil the land, 80
As if I had never been such.

(Выбрасывает череп)

[Throws up a skull.

ГАМЛЕТ
Когда-то у этого черепа был язык, и он умел петь,
а этот мошенник швыряет его об землю, как будто
это челюстная кость Каина, первое орудие убийства!
Может, эта башка, которой сейчас играет тот осёл, башка
политика, способного перехитрить бога, разве нет?

Ham.
That skull had a tongue in it, and could
sing once; how the knave jowls it to the
ground, as if it were Cain’s jaw-bone, that
did the first murder! It might be the pate 85
of a politician, which this ass now o’er-reaches,
one that would circumvent God, might it not?
205

206

ГОРАЦИО
Может быть, мой господин.

Hor.
It might, my lord.

ГАМЛЕТ
Или придворного. Она умела говорить «Доброе
утро, ваше сиятельство! Как поживаете, ваше
сиятельство?». Может, это череп господина
такого-то, который хвалил кобылу господина
такого-то, когда хотел её одолжить, разве нет?

Ham.
Or of a courtier, which could say “Good 90
morrow, sweet lord! How dost thou, good
lord?” This might be my Lord Such-a-one,
that praised my Lord Such-a-one’s horse, when he
meant to beg it, might it not?

ГОРАЦИО
Да, мой господин.

Hor.
Ay, my lord. 95

ГАМЛЕТ
Вот именно. А теперь он у госпожи Червивой,
без нижней челюсти, и его по котелку охаживает
лопата могильщика. Вот вам прекрасный пример
революции, если бы мы только могли заметить
этот фокус. Неужели эти кости так плохо растили,
что теперь ими можно разве что в лапту играть?
Мои собственные ноют, как подумаю.

Ham.
Why, e’en so; and now my Lady Worm’s;
chapless, and knocked about the mazzard with
a sexton’s spade. Here’s fine revolution, an
we had the trick to see’t. Did these bones
cost no more the breeding, but to play at 100
loggats with ’em? mine ache to think on’t.

ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН (поёт)
Нужна лопата и кирка
Да в крышке длинный гвоздь
И чтобы яма глубока –
Тогда доволен гость.

First Clo. [Sings.]
A pick-axe, and a spade, a spade,
For and a shrouding sheet;
Oh, a pit of clay for to be made
For such a guest is meet. 105

(Выбрасывает другой череп)

[Throws tip another skull.

ГАМЛЕТ
Вот ещё. Почему он не может быть
черепом законоведа? Где теперь его
каверзы, его увёртки, его дела, его
должности и фокусы? Почему он теперь
должен терпеть, когда этот грубый
мошенник лупит его по канделябру
грязной лопатой, и не может сказать,
что тот наносит ему оскорбление
действием350? Хмм... Этот малый

Ham.
There’s another; why may not that be the
skull of a lawyer? Where be his quiddits
now, his quillets, his cases, his tenures, and his
tricks? why does he suffer this rude knave
now to knock him about the sconce with a 110
dirty shovel, and will not tell him of his action
of battery? Hum! This fellow might be in’s

мог быть в своё время крупным землевладельцем, со
своими уставами, своими обязательствами, своими
штрафами, своими двойными поручительствами,
своими взысканиями. Это что ли штраф всех его
штрафов и взыскание всех его взысканий? Когда его
изысканный череп пачкают изысканной грязью? Или его
поручительства, включая двойные, больше не поручатся
за его покупки, кроме как длиной и шириной отрывного
дубликата? Сама передача собственности на его земли
едва ли уместится в этой шкатулке, да и у самого
наследника едва ли найдётся больше, а?

time a great buyer of land, with his statutes,
his recognizances, his fines, his double vouchers,
his recoveries; is this the fine of his fines, and 115
the recovery of his recoveries, to have his fine
pate full of fine dirt? will his vouchers vouch
him no more of his purchases, and double ones
too, than the length and breadth of a pair of
indentures? The very conveyances of his 120
lands will hardly lie in this box; and must
the inheritor himself have no more, ha?

ГОРАЦИО
Ни на йоту больше, мой господин.

Hor.
Not a jot more, my lord.

ГАМЛЕТ
Разве пергамент делают не из овчины?

Ham.
Is not parchment made of sheep-skins?

ГОРАЦИО
Да, мой господин, а ещё из телячьих шкур.

Hor.
Ay, my lord, and of calf-skins too. 125

ГАМЛЕТ
Только овцы и телята ищут в нём страховку351.
Я поговорю с этим малым. Чья эта могила, приятель?

Ham.
They are sheep and calves which seek out
assurance in that. I will speak to this fellow.
– Whose grave’s this, sirrah?

ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН
Моя, сударь.352

First Clo.
Mine, sir. –

(поёт)
И чтобы яма глубока –
Тогда доволен гость.

Oh, a pit of clay for to be made 130
For such a guest is meet.

350

В Греевском инне (см. Приложения) отметились и Сесил, и Дадли, и Бэйкон, и де Вир.
Мысль актуальная на все времена. Только идиоты думают, что могут спастись, вложив деньги в недвижимость, биткоины и даже
золото. Овцы и телята для того и предназначены, чтобы стать пергаментом. А уж напишут на нём долговую расписку, стихотворение
или страховой полис, этого они не узнают...
352
Английский актёр Грэг Хикс играл в постановке 2004 года Призрака, актёра-короля и крестьянина. Кстати второго крестьянина
в этой же постановке изображала Мэг Фрейзер, игравшая... Офелию. Если бы режиссёром был я, то на роли Гамлета и Лаэрта пригласил бы близнецов.
351

207

ГАМЛЕТ
Думаю, ты прав, твоя, раз ты в ней лжёшь.

Ham.
I think it be thine, indeed, for thou liest in’t.

ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН
First Clo.
А вы лежите не в ней, сударь, стало быть, она не ваша. Что You lie out on’t, sir, and therefore ’tis
до меня, то я в ней не лжу353, и всё-таки она моя.
not yours; for my part, I do not lie in’t, and
yet it is mine. 135
Ham.
ГАМЛЕТ
Ты лжёшь, поскольку в ней лежишь и говоришь, что она Thou dost lie in’t, to be in’t, and say it is
твоя. Она для мёртвых, а не для живых, так что ты лжёшь. thine; ’tis for the dead, not for the quick;
therefore thou liest.

208

ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН
Лжёшь, как живёшь, сударь. Было наше, стало ваше.354

First Clo.
’Tis a quick lie, sir; ’twill away again,
from me to you. 140

ГАМЛЕТ
Для какого человека ты её копаешь?

Ham.
What man dost thou dig it for?

ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН
Не для человека, сударь.

First Clo.
For no man, sir.

ГАМЛЕТ
Выходит, для женщины?

Ham.
What woman, then?

ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН
Вовсе нет.

First Clo.
For none, neither.

ГАМЛЕТ
Кого в ней похоронят?

Ham.
Who is to be buried in’t? 145

ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН
Того, кто женщиной был, сударь, но, да упокоится её
душа, теперь мертв.

First Clo.
One that was a woman, sir; but, rest her
soul, she’s dead.

ГАМЛЕТ
Ну не мошенник ли! Мы должны следовать карте, не то
любое отклонение нас уничтожит. Боже мой, Горацио,
я уже три года это подмечаю: времена стали такими
колкими, что палец крестьянина уже настолько близок
к пятке придворного, что вот-вот заденет его мозоль355.
Сколько ты уже роешь могилы?

Ham.
How absolute the knave is! we must speak
by the card, or equivocation will undo us. By
the Lord, Horatio, these three years I have 150
taken note of it; the age is grown so picked
that the toe of the peasant comes so near the
heel of the courtier, he galls his kibe. — How’
long hast thou been a grave-maker?

ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН
Из всех дней в году я начал в тот, когда наш последний
король Гамлет одержал верх над Фортинбрасом.

First Clo.
Of all the days i’ the year, I came to’t 155
that day that our last King Hamlet o’ercame Fortinbras.

ГАМЛЕТ
Как давно это было?

Ham.
How long is that since?

ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН
А вы не знаете? Любой дурак это знает. В тот день
родился молодой Гамлет. Тот, что свихнулся и его услали
в Англию.

First Clo.
Cannot you tell that? every fool can tell
that; it was the very day that young Hamlet 160
was born; he that is mad, and sent into England.

ГАМЛЕТ
Батюшки, а в Англию-то его за что?

Ham.
Ay, marry; why was he sent into England?

First Clo.
ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН
Да потому что свихнулся. Он там поправится. А если нет, Why, because a’ was mad: a’ shall
recover his wits there; or, if a’ do not, ’tis no 165
там это неважно.
great matter there.

353

«Лжёшь» и «лежишь» переводятся с английского одним
и тем же иероглифом — lie. Причём это не совпадение. Связь тут
гораздо глубже. Поскольку «лгать» это не обманывать, а говорить о том, что на поверхности, на ложе. Ложь в нашем нынешнем понимании называлась «кривда», от чего уцелело разве что
«кривить душой».
354
Весь этот искромётный диалог о том, кто лжёт, а кто лежит
в могиле, прозрачный намёк на умышленную ложь в авторстве самого произведения.
355
Безграмотный Шакспир, стоящий за спиной образованных
«Шейк-спиров»?

209

ГАМЛЕТ
Почему?

Ham.
Why?

ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН
Там этого никто не заметит. Там все такие же чокнутые,
как он.

First Clo.
’Twill not be seen in him there; there
the men are as mad as he.

ГАМЛЕТ
А отчего он свихнулся?

Ham.
How came he mad? 170

ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН
Очень странным образом, говорят.

First Clo.
Very strangely, they say.

ГАМЛЕТ
Насколько странным?

Ham.
How “strangely”?

ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН
Клянусь, он потерял рассудок.

First Clo.
Faith, e’en with losing his wits.

ГАМЛЕТ
Как?

Ham.
Upon what ground?

ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН.
Не «как», а «где»: тут, в Дании. Я служу могильщиком
с детства, вот уж тридцать лет356.

First Clo.
Why, here in Denmark; I have been 175
sexton here, man and boy, thirty years.

ГАМЛЕТ
Сколько человек лежит в земле, пока ни начинает гнить?

Ham.
How long will a man lie i’ the earth ere he rot?

ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН
Ну, если он не сгнил при жизни — а нынче у нас
столько рябых трупов, что едва держатся, когда их
укладываешь — он протянет лет восемь или девять357.
Дубильщик все девять пролежит.

First Clo.
I’ faith, if a’ be not rotten before a’ die,
– as we have many pocky corpses now-a-days, 180
that will scarce hold the laying in, — a’ will
last you some eight year or nine year; a
tanner will last you nine year.

ГАМЛЕТ
Почему он дольше остальных?

Ham.
Why he more than another?

356

Многие исследователи задаются справедливым вопросом: сколько же лет Гамлету на самом деле? Потому что если ему тридцать,
то что он делает в Виттенберге как студент и почему не стал королём Дании по праву наследия сразу после смерти отца? Некоторые
даже считают, что Гамлет стареет (мудреет) на протяжении самой трагедии.
357
8 + 9 = 17. 17-й эрл Оксфордский?

210

ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН
Да потому, сударь, что у него шкура такая дублёная от
его ремесла, что долго не пропускает воду. А вода и есть
причина гниения вашего сволочного трупа358. Вот череп.
Этот череп пролежал в земле двадцать лет и три года359.
ГАМЛЕТ
Кому же он принадлежал?
ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН
Одному сволочному чокнутому парню. А вы думали,
кому?
ГАМЛЕТ
Знать не знаю.
ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН
Чума на этого придурка! Однажды он полил мне голову
из графина рейнского. Этот самый череп, сударь, был
черепом Йорика, королевского шута.
ГАМЛЕТ
Этот?
ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН
Он самый.
ГАМЛЕТ
Дай-ка взглянуть.
(Берёт череп)
Увы, бедный Йорик! Я знал его, Горацио. Мастер
безконечных проказ, превосходных причуд: он тысячи
раз катал меня на закорках. А теперь как всё это противно
моему воображению! Меня воротит наизнанку. Вот тут
были губы, которые я целовал уж не знаю, как часто. Где
теперь ваши насмешки?

First Clo.
Why, sir, his hide is so tanned with his 185
trade that a’ will keep out water a great
while; and your water is a sore decayer of
your whoreson dead body. Here’s a skull
now; this skull has lain in the earth three and twenty years. 190
Ham.
Whose was it?
First Clo.
A whoreson mad fellow’s it was; whose
do you think it was?
Ham.
Nay, I know not.
First Clo.
A pestilence on him for a mad rogue! 195
a’ poured a flagon of Rhenish on my head
once. This same skull, sir, was Yorick’s skull,
the king’s jester.
Ham.
This?
First Clo.
E’en that. 200
Ham.
Let me see. –
[Takes the skull.
Alas, poor Yorick! — I knew him, Horatio; a
fellow of infinite jest, of most excellent fancy;
he hath borne me on his back a thousand
times; and now, how abhorred in my imagination 205
it is! my gorge rises at it. Here hung
those lips that I have kissed I know not how
oft. — Where be your gibes now?

358

А заодно и причина смерти Офелии, для которой роется могила.
Ряд исследований сходятся на том, что «Гамлет» был написан в 1583 году. Вот очередное: самым известным шутом в английской истории были Уилл Сомерс (или Соммерс), развлекавший Генриха VIII. Дата рождения его неизвестна, но вот умер он 15 июня
1560 года + 23 = 1583 год.
359

211

А ваши ужимки? А ваши песни? Ваши вспышки веселья,
которые, бывало, повергали в хохот целый пир? Теперь
никто так скалиться не может. Что, отвисла челюсть?
Наведайтесь в покои к моей госпоже и передайте ей, что
какой бы толщины ни были её румяна, вот как она рано
или поздно будет выглядеть.360 И пусть посмеётся над
этим. Прошу, Горацио, скажи мне одну вещь.

your gambols? your songs? your flashes of merriment, that
were wont to set the table on a roar? Not 210
one now, to mock your own grinning? quite
chop-fallen? Now get you to my lady’s
chamber, and tell her, let her paint an inch
thick, to this favour she must come; make her
laugh at that. — Prithee, Horatio, tell me one 215
thing.

ГОРАЦИО
Какую, мой господин?

Hor.
What’s that, my lord?

ГАМЛЕТ
Ham.
Думаешь, Александр в земле выглядел таким же образом? Dost thou think Alexander looked o’ this
fashion i’ the earth?
ГОРАЦИО
Именно так.

Hor.
E’en so. 220

ГАМЛЕТ
И так же вонял? Фу!361

Ham.
And smelt so? puh!

(Откладывает череп)

[Puts down the skull.

ГОРАЦИО
Именно так, мой господин.

Hor.
E’en so, my lord.

ГАМЛЕТ
Какая от нас впоследствии может быть польза, Горацио!
Разве нельзя представить, как благородный прах
Александра становится шпаклёвкой в пивной бочке?

Ham.
To what base uses we may return, Horatio!
Why may not imagination trace the noble
dust of Alexander, till he find it stopping 225
a bung-hole?

ГОРАЦИО
Вообразить такое было бы слишком... странно.

Hor.
’Twere to consider too curiously, to consider so.

ГАМЛЕТ
Нет, ни на йоту. Но давай проследим за ним спокойно,
следуя за вероятностью: смотри, Александр умер,
Александр похоронен, Александр возвращается в прах,

Ham.
No, faith, not a jot; but to follow him
thither with modesty enough, and likelihood
to lead it; as thus: Alexander died, Alexander 230
was buried, Alexander returneth into dust”;

360
361

212

Намёк на неприятный казус: однажды Сассекс без приглашения ворвался в покои пожилой Елизаветы, когда та «прихорашивалась».
Именно так высказалась Елизавета после коронации о своём наряде измазанным священным елеем.

прах — это земля, из земли мы получаем суглинок. Так
почему этим суглинком, в который он превратился,
нельзя заткнуть бочонок пива?
Великий Цезарь362 умер, глиной стал
И ветру в дырку дунуть помешал.
О, этот прах, пред коим все робели,
Теперь прекрасно забивает щели.

the dust is earth; of earth we make loam;
and why of that loam, whereto he was
converted, might they not stop a beer-barrel?
Imperious Cæsar, dead and turn’d to clay, 235
Might stop a hole to keep the wind away;
Oh, that that earth, which kept the world in awe,
Should patch a wall t’ expel the winter’s flaw! But soft!
but soft! aside: here comes the king,

Но тихо! Прячься! Вон идёт король.
(Входит священник с процессией, тело ОФЕЛИИ, ЛАЭРТ Enter Priests, etc. in procession; the Corpse of OPHELIA,
и плакальщицы, КЛАВДИЙ, ГЕРТРУДА, их свита и т.д.) LAERTES and Mourners following; KING, QUEEN,
their Trains, etc.
Вон королева... Но за кем идут?
Обряд ущербный... Видимо мертвец
Отчаянной рукой по доброй воле
Покончил с жизнью. Явно родовитый.
Понаблюдаем...

The queen, the courtiers; who is this they follow? 240
And with such maimed rites? This doth betoken
The corse they follow did with desperate hand
Fordo it own life; ’twas of some estate.
Couch we awhile, and mark.

(Прячется вместе с ГОРАЦИО)

[Retiring with Horatio.

ЛАЭРТ
Какой ещё обряд?

Laer.
What ceremony else? 245

ГАМЛЕТ (Горацио)
Это Лаэрт,
Он благороден...

Ham.
That is Laertes, a very noble youth: mark.

ЛАЭРТ
Так какой обряд?

Laer.
What ceremony else?

СВЯЩЕННИК
Прощанье с ней расширено настолько,
Насколько можно. Гибель неясна.
И если б не король с его приказом,
Лежать ей в неочищенной земле
До звуков трубных. Не благих молитв,

Priest.
Her obsequies have been as far enlarged
As we have warrantise; her death was doubtful;
And, but that great command o’ersways the order,
She should in ground unsanctified have lodged 251
Till the last trumpet; for charitable prayers,

362

По семейному преданию род де Виров происходил от дочери Юлия Цезаря.

213

214

Но лишь камней она была б достойна.
Однако ей дозволены венки
И всё, что деву в путь ведёт последний
Под колокольный звон.

Shards, flints, and pebbles should be thrown on her;
Yet here she is allow’d her virgin crants,
Her maiden strewments, and the bringing home 255
Of bell and burial.

ЛАЭРТ
И больше ничего?

Laer.
Must there no more be done?

СВЯЩЕННИК
Нет, ничего.
Мы б оскорбили память всех почивших,
Когда б запели реквием по ней,
Как по умершей...
035667 вставка
ЛАЭРТИС
Так кладите в землю,
И пусть из плоти чистой и святой
Растут фиалки! А тебе, церковник,
Когда сестра взлетит на небеса,
Стонать в аду ...

Priest.

ГАМЛЕТ
Что? Прекрасная Офелия?

Ham.

ГЕРТРУДА
Цветы к цветку. Прощай!

Queen.
Sweets to the sweet; farewell! 265

(Разбрасывает цветы)

[Scattering floivers.

Мечтала видеть Гамлета женою
И свадебное ложе украшать363,
А не могилу.

I hoped thou shouldst have been my Hamlet’s wife;
I thought thy bride-bed to have deck’d, sweet maid,
And not have strew’d thy grave.

ЛАЭРТ
О, тройное горе
Втройне пускай на голову падёт
Тому, кто самых вдохновенный чувств
Тебя лишил! С землёй повремените
И дайте мне хоть раз её обнять.

Laer.

(Спрыгивает в могилу)

[Leaps into the grave.

No more be done;
We should profane the service of the dead
To sing a requiem and such rest to her
As to peace-parted souls.
Laer.

Lay her i’ the earth;– 260
And from her fair and unpolluted flesh
May violets spring! — I tell thee, churlish priest,
A ministering angel shall my sister be,
When thou liest howling.
What, the fair Ophelia?

Oh, treble woe
Fall ten times treble on that cursed head
Whose wicked deed thy most ingenious sense 270
Deprived thee of. — Hold off the earth awhile,
Till I have caught her once more in mine arms.

363
Явная перекличка
с «Трагедией Ромео
и Джульетты».

215

Теперь засыпьте вместе жизнь со смертью,
Чтоб на равнине выросла гора
Возвысившись над древним Пелионом
И над Олимпом364.

Now pile your dust upon the quick and dead,
Till of this flat a mountain you have made
To o’er-top old Pelion or the skyish head 275
Of blue Olympus.

ГАМЛЕТ (выходя вперёд)
Чья это печаль
Так пафосна и чьи призывы к скорби
Так поражают звёзды на лету,
Что те встают и внемлют с удивленьем?
Я, Гамлет датский.

Ham. [Advancing.]
What is he whose grief
Bears such an emphasis? whose phrase of sorrow
Conjures the wandering stars, and makes them stand
Like wonder-wounded hearers? This is I,
Hamlet the Dane.

(Спрыгивает в могилу)

[Leaps into the grave.

ЛАЭРТ
Чёрт бы тебя побрал!365

Laer.

(Борются)

[Grappling with him.

ГАМЛЕТ
Ты молишь плохо.
Прошу, от шеи пальцы убери.
Ведь я взрываться хоть и не обучен,
Мне есть чем при желанье напугать
Твою разумность. Руки! Руки прочь!

Ham.
Thou pray’st not well.
I prithee, take thy fingers from my throat;
For, though I am not splenitive and rash,
Yet have I something in me dangerous,
Which let thy wisdom fear. Hold off thy hand! 285

КЛАВДИЙ
Скорей их разнимите.

King.
Pluck them asunder.

ГЕРТРУДА
Гамлет, Гамлет!

Queen.

ВСЕ
Дворяне!

All.
Gentlemen, –

ГОРАЦИО
Успокойтесь, господин.

Hor.

(Слуги их разнимают, и они выбираются из могилы)

[The Attendants part them, and they come out of the grave.

364
365

216

The devil take thy soul! 280

Hamlet, Hamlet!

Good my lord, be quiet.

Пелион и Олимп — реально существующие горы в Греции, считавшиеся местом обитания многих мифических персонажей.
Роберт Сесил (сын Полония-Сесила) сделает всё, чтобы истинные авторы произведений «Шейкспира» никогда не были открыты.

ГАМЛЕТ
На эту тему я бы с ним сражался,
Пока не смог бы дальше уж моргать.

Ham.
Why, I will fight with him upon this theme
Until my eyelids will no longer wag.

ГЕРТРУДА
Какую тему, сын мой?

Queen.
O my son, what theme? 290

ГАМЛЕТ
Любовь к Офелье. Сорок тысяч братьев
Со всею их способностью любить
Мне не ровня. Ты б для неё что сделал?

Ham.
I loved Ophelia; forty thousand brothers
Could not, with all their quantity of love,
Make up my sum. — What wilt thou do for her?

КЛАВДИЙ
Безумен он, Лаэрт.

King.
Oh, he is mad, Laertes.

ГЕРТРУДА
Молю, держите!

Queen.
For love of God, forbear him. 295

ГАМЛЕТ
Ну, покажи, на что способен ты!
Рыдать? Сражаться? Может быть, поститься?
Пить уксус? Может, крокодила съесть?
Я — хоть сейчас! Ты здесь скулить собрался?
Прыжком в могилу утереть мне нос?
Зарыться с нею? Так и я не против.
Про горы треплешь? Так пускай они
Нас забросают миллионом акров,
Пока наш холм ни обожжёт макушку,
Принизив Оссу366 в прыщик. Петь захочешь,
Спою с тобой.

Ham.
’Swounds, show me what thou ’It do;
Woo’t weep? woo’t fight? woo’t fast? woo’t tear thyself?
Woo’t drink up eisel? eat a crocodile?
I’ll do’t. Dost thou come here to whine?
To outface me with leaping in her grave? 300
Be buried quick with her, and so will I:
And, if thou prate of mountains, let them throw
Millions of acres on us, till our ground,
Singeing his pate against the burning zone,
Make Ossa like a wart! Nay, an thou ’It mouth, 305
I’ll rant as well as thou.

ГЕРТРУДА
Полнейшее безумье!
Оно над ним ещё потяготит,
Но скоро он предстанет голубицей,
Когда златой дуплет её открыт,
Усталый и безмолвный.

Queen.

This is mere madness;
And thus awhile the fit will work on him;
Anon, as patient as the female dove,
When that her golden couplets are disclosed,
His silence will sit drooping.

366

Тоже гора в Греции, отделённая от Олимпа узкой долиной. На ней по приданию жили кентавры. Под «обожжёт макушку» подразумевается «дорастёт до солнца».

217

ГАМЛЕТ
Вы слыхали?
Зачем вы так обходитесь со мной?
Я вас любил. Но это всё неважно.
Сам Геркулес не в силах помешать
Коту мяукать, а щенку — рычать.

Ham.

(Уходит)

[Exit.

КЛАВДИЙ
Прошу, Горацио, проследи за ним.

King.
I pray you, good Horatio, wait upon him. – 315

(ГОРАЦИО уходит)

[Exit Horatio.

(Лаэрту)

[To Laertes.]

Наш уговор вас укрепит в упорстве,
И всё вернётся на круги своя...
Гертруда, сторожей приставьте к сыну.
Могиле нужен памятник живой367.
Нас скоро ждёт покоя наслажденье,
А до тех пор завет один — терпенье.

Strengthen your patience in our last night’s speech;
We ’ll put the matter to the present push. –
Good Gertrude, set some watch over your son.
– This grave shall have a living monument:
An hour of quiet shortly shall we see; 320
Till then, in patience our proceeding be.

(Уходят)

[Exeunt.

367

Hear you, sir; 310
What is the reason that you use me thus?
I loved you ever. — But it is no matter;
Let Hercules himself do what he may,
The cat will mew, and dog will have his day.

Смысл этой фразы вызывает много споров. Одни считают, что Клавдий смело говорит о том, что памятников для могилы Офелии
станет Гамлет, который пока жив. Другие — что Офелия будет жить в вечности. Третьи — что не Офелия, а «Гамлет», т.е. сама пьеса.
Четвёрные — что автор пьесы намекает на собственное безсмертие.

218

Сцена II

SCENE II.

(Входят ГАМЛЕТ и ГОРАЦИО)

Enter HAMLET and HORATIO.

ГАМЛЕТ
Об этом хватит. Перейдём к другому.
Вы не забыли прошлый мой рассказ?

Ham.
So much for this, sir; now let me see the other;
You do remember all the circumstance?

ГОРАЦИО
Забыл, мой господин?

Hor.
Remember it, my lord?

ГАМЛЕТ
В душе моей как будто шло сраженье,
Мешая спать. И вот я так лежал
Мятежником в колодках. Безрассудно...
А безрассудство нам не грех воспеть:
Неосторожность служит нам прекрасно,
Когда хиреют планы... Нам урок:
Концы шлифует божье провиденье,
Мы только рубим...

Ham.
Sir, in my heart there was a kind of fighting
That would not let me sleep; methought I lay 5
Worse than the mutines in the bilboes. Rashly, –
And praised be rashness for it, let us know,
Our indiscretion sometimes serves us well
When our deep plots do pall; and that should teach us
There’s a divinity that shapes our ends, 10
Rough-hew them how we will.

ГОРАЦИО
Так оно и есть.

Hor.

ГАМЛЕТ
Прочь из каюты...
Рубашку запахнув, во тьме, на ощупь
Я их искал и, наконец, нашёл.
Потрогал свёрток... и назад, короче,
К себе скорей, а там уж, осмелев,
Забыв приличья368, дерзко распечатал369
Их порученье, ну, а в нём, Горацио...
О, плут в короне!.. чёткий был приказ
Шпигованный резонами без счёта
Касательно английских, датских благ

Ham.
Up from my cabin,
My sea-gown scarf ’d about me, in the dark
Groped I to find out them; had my desire,
Finger’d their packet, and in fine withdrew 15
To mine own room again; making so bold,
My fears forgetting manners, to unseal
Their grand commission; where I found, Horatio, –
O royal knavery! — an exact command,
Larded with many several sorts of reasons 20
Importing Denmark’s health, and England’s too,

Зала в замке

A Hall in the Castle.

That is most certain.

368

В оригинале — forgetting manners. Сэр Роджер Мэннерс, он же эрл Ратленд, близкий друг де Вира, умер при невыясненных обстоятельствах раньше срока, так и не получив высокой должности. Возможно, здесь Эдвард намекает на то, что и его могут убить, однако
сдаваться он не намерен.
369
Что вообще-то снимает с Розенкранца и Гильденстерна вину в участии в заговоре против Гамлета: они могли не знать содержания
запечатанных писем.

219

Которым страшный гоблин угрожает
В моём лице, а потому тотчас:
Скорее! За топор! Тупой? Не важно!
Мне голову долой370...

With, ho! such bugs and goblins in my life,
That, on the supervise, no leisure bated,
No, not to stay the grinding of the axe,
My head should be struck off.

ГОРАЦИО
Уже ль возможно?

Hor.

ГАМЛЕТ
Вот порученье. На досуге глянь.
Но только хочешь знать, что дальше было?

Ham.
Here’s the commission: read it at more leisure.
But wilt thou hear me how I did proceed?

ГОРАЦИО
Прошу вас.

Hor.
I beseech you.

ГАМЛЕТ
В сетях коварных козней оказавшись...
Не ждя пролога, мой проворный мозг
В игру включился... я скорее сел
И порученье новое состряпал.
Я знал, как пишут наши грамотеи,
Писать красиво — непосильный труд371,
Приходится забыть всё то, что знаешь,
Но навык тот полезен. Рассказать,
Что я составил?

Ham.
Being thus be-netted round with villanies, –
Ere I could make a prologue to my brains, 30
They had begun the play, — I sat me down,
Devised a new commission, wrote it fair;
I once did hold it, as our statists do,
A baseness to write fair, and labour’d much
How to forget that learning; but, sir, now 35
It did me yeoman’s service. Wilt thou know
The effect of what I wrote?

ГОРАЦИО
Да, мой господин.

Hor.

ГАМЛЕТ
Ходатайство прямое короля
Английскому надёжному вассалу372,
Чтоб пальмою любовь цвела меж ними,
И мир — всегда носил венок пшеничный,
А дружба разделялась запятой –
И куча всякий прочих реверансов –

Ham.
An earnest conjuration from the king,
As England was his faithful tributary,
As love between them like the palm should flourish, 40
As peace should still her wheaten garland wear,
And stand a comma ’tween their amities,
And many such-like Ases of great charge,

370

Is’t possible? 25

Ay, good my lord.

В 1601 потребовалось три удара топором, чтобы отрубить голову Роберту Деверо, 2-му эрлу Эссекскому.
Известно, что Елизавета владела двумя стилями письма: один был для официальных бумаг, другой — для быстрой записи мыслей.
372
Датчане до сих пор с гордостью вспоминают, что однажды владели всей Скандинавией и «даже» Англией, а Г.Х. Андерсен слагал
об этом стихи.
371

220

В итоге по прочтенью документа,
Дискуссии оставив на потом,
Гонцов он должен сразу же казнить,
Не исповедовав.
ГОРАЦИО
А что с печатью?
ГАМЛЕТ
О, даже в этом небо направляло!
Храню я перстень моего отца,
Что был моделью для печати датской.
Сложил бумагу по примеру прочих,
Поставил оттиск, подписал, убрал –
Подкидыш затаился. А наутро
Сраженье было, но его исход
Тебе известен.
ГОРАЦИО
Выходит, Гильденстерн и Розенкранц...
ГАМЛЕТ
Дружище, им заданье было любо.
Они мне далеки. Их пораженье
Их собственным вторженьем рождено373.
Всегда опасно низменной натуре
Стоять меж раззадоренных клинков
Врагов державных.
ГОРАЦИО
Вот вам и король!
ГАМЛЕТ
По-твоему, теперь я сам не должен
Того, кто погубил отца и мать,
Кто встрял между избраньем и надеждой,
Крючок закинул, жизнь мою ловя

That, on the view and knowing of these contents,
Without debatement further, more or less, 45
He should the bearers put to sudden death,
Not shriving-time allow’d.
Hor.
How was this seal’d?
Ham.
Why, even in that was heaven ordinant.
I had my father’s signet in my purse,
Which was the model of that Danish seal; 50
Folded the writ up in the form of the other,
Subscribed it, gave’t the impression, placed it safely,
The changeling never known. Now, the next day
Was our sea-fight, and what to this was sequent
Thou know’st already. 55
Hor.
So Guildenstern and Rosencrantz go to’t.
Ham.
Why, man, they did make love to this employment;
They are not near my conscience; their defeat
Does by their own insinuation grow.
’Tis dangerous when the baser nature comes 60
Between the pass and fell incensed points
Of mighty opposites.
Hor.
Why, what a king is this!
Ham.
Does it not, thinks’t thee, stand me now upon –
He that hath kill’d my king and whored my mother,
Popp’d in between the election and my hopes, 65
Thrown out his angle for my proper life,

373

На рождество 1582 года Эдвард де Вир получил донесение от своего секретаря Энтони Мандея о том, что два английских джентльмена
спрашивали в Ватикане о том, будет ли грехом убийство королевы Елизаветы. Им ответили, что нет, поскольку смерть протестантов —
благое дело во имя католичества. Эдвард поспешил донести об этом королеве. Она сделал вид, будто не верит ему, заперла на несколько
дней в Тауэре, однако велела Дадли выяснить подробности. Подозрение пало на друзей Эдварда — Ховарда и Арундела. Те в свою очередь обвинили во всех тяжких Эдварда, написав даже о том, что он де называет пение королевы «ужасным». Хотя впоследствии оказалось, что Эдвард в своих подозрениях был совершенно прав, сам он в результате скандала оказался покинутым всеми друзьями.

221

Живцом обмана... да святое дело
Рукой вот этой порешить! Позор
Позволить этой язве разрастаться
И зло творить...

And with such cozenage — is’t not perfect conscience
To quit him with this arm? and is’t not to be damn’d
To let this canker of our nature come
In further evil? 70

ГОРАЦИО
Он скоро весть из Англии получит
О том, как там решён его вопрос.

Hor.
It must be shortly known to him from England
What is the issue of the business there.

ГАМЛЕТ
Да, скоро, только время — мой союзник,
А жизнь проходит, скажем так, на раз.
Но я весьма расстроен, друг Горацио,
Что при Лаэрте позабыл себя.
В его портрете свой мотив я вижу.
Его доверье вновь я заслужу.
Зачем он только горевал так храбро,
Что разозлил меня?..

Ham.
It will be short; the interim is mine;
And a man’s life’s no more than to say “One.”
But I am very sorry, good Horatio, 75
That to Laertes I forgot myself;
For, by the image of my cause, I see
The portraiture of his; I’ll court his favours;
But, sure, the bravery of his grief did put me
Into a towering passion.

ГОРАЦИО
Кто там идёт?

Hor.

(Входит ОЗРИК)

Enter OSRIC.

ОЗРИК
Добро пожаловать обратно в Данию, ваша светлость.

Osr.
Your lordship is right welcome back to Denmark.

ГАМЛЕТ
Премного благодарен, сударь. (Горацио) Знаешь эту
водомерку?

Ham.
I humbly thank you, sir. — [Aside to Hor.] Dost
know this water-fly?

ГОРАЦИО
Нет, мой добрый господин.

Hor. [Aside to Ham.]
No, my good lord.

ГАМЛЕТ
Тем лучше для тебя. Знать его грешно. Он владеет
большими землями, притом плодородными. Сделай зверя
царём зверей, и его стойло окажется на королевском
столе. Та ещё птица, однако, как я сказал, владеет кучей
грязи374.
374

Peace! who comes here? 80

Ham.

[Aside to Hor.] Thy state is the more

85
gracious, for ’tis a vice to know him. He hath
much land, and fertile; let a beast be lord of
beasts, and his crib shall stand at the king’s
mess: ’tis a chough, but, as I say, spacious in
the possession of dirt. 90

Снова намёк на Дадли, крупнейшего землевладельца в Англии того времени, получавшего от королевы всё новые и новые имения
в подарок каждый год.

222

ОЗРИК
Господин, если бы ваша светлость соизволила, я бы
передал вам кое-что от его величества.

Osr.
Sweet lord, if your lordship were at leisure, I
should impart a thing to you from his majesty.

ГАМЛЕТ
Ham.
Приму с величайшим прилежанием духа, сударь. И чепчик I will receive it, sir, with all diligence of spirit.
ваш пристройте, куда надо. Он для головы375.
Putyour bonnet to his right use; ’tis for the head.
ОЗРИК
Благодарю, ваша светлость. Очень жарко...

Osr.
I thank your lordship, ’tis very hot. 95

ГАМЛЕТ
Нет, поверьте, очень холодно. Ветер северный.

Ham.
No, believe me, ’tis very cold; the wind is northerly.

ОЗРИК
В самом деле, довольно холодно, мой господин.

Osr.
It is indifferent cold, my lord, indeed.

ГАМЛЕТ
Однако сдаётся мне, что для моей комплекции тут очень
душно и жарко.

Ham.
But yet methinks it is very sultry and hot
for my complexion.

ОЗРИК
Чрезвычайно, мой господин. Очень душно, как будто...
даже не могу сказать, как. Однако, мой господин, его
величество велел меня уведомить вас о том, что сделал
большую ставку на вашу голову376. Это вопрос...

Osr.
Exceedingly, my lord; it is very sultry, — as 100
’twere, — I cannot tell how. But, my lord, his
majesty bade me signify to you that he has
laid a great wager on your head. Sir, this is
the matter –

ГАМЛЕТ (показывает на шляпу Озрика)
Прошу, не забудьте...

Ham.
I beseech you, remember – 105
[Hamlet moves him to put on his hat.

ОЗРИК
О, нет, мой добрый господин, мне так лучше, ей богу.
Тут недавно ко двору вернулся Лаэрт377. Поверьте мне,
истинный дворянин,

Osr.
Nay, good my lord; for mine ease, in good
faith. Sir, here is newly come to court
Laertes; believe me, an absolute gentleman,

375
Примечательно, что во время «восстания Эссекса» представитель королевы, общаясь с его сторонниками, среди которых был Саутгемптон, снимал шляпу, когда говорил от своего имени, и надевал всякий раз, когда говорил от имени королевы. О самом же Эдварде
де Вире сохранилось письменное воспоминание, как он во время празднования победы над Непобедимой армадой скакал впереди
королевы, держа шляпу в руке.
376
3 марта 1582 года Эдвард де Вир едва избежал смерти от родственников Анны Вавасур. Он подозревал, что королева отдала Томасу
Найветту пост распорядителя Вестминстерским дворцом за два месяца до этого в награду за то, что тот «преподаст Оксфорду урок».
377
Возможный намёк на Уолтера Рэли, который как раз в этом (1582) году появился при дворе.

223

исключительный во всех отношениях, с приятными
манерами и выдающейся внешности. Сказать по чести,
он — карта или путеводитель по куртуазности, ибо вы
обнаружите в нём всё, о чём дворянин может только
мечтать.

full of most excellent differences, of very soft
society and great showing; indeed, to speak 110
feelingly of him, he is the card or calendar
of gentry, for you shall find in him the
continent of what part a gentleman would see.

ГАМЛЕТ
Сударь, ваше описание нисколько не умаляет его
достоинств, однако, я знаю, что их полная опись может
вскружить голову арифметической памяти и только
собьёт с курса в отношении его быстрого паруса378.
Однако за всем этим реестром превосходностей я считаю
его человеком первостатейным, а сам его экстракт столь
редкостным, что для истинного воспроизведения его
единственное, что может сравниться с ним, так это его
зеркало. Кто бы ни последовал за ним, будут его тенью, не
более.

Ham.
Sir, his definement suffers no perdition in
you; though, I know, to divide him inven- 115
torially would dizzy the arithmetic of
memory, and yet but yaw neither, in respect
of his quick sail. But, in the verity of extolment, I take him to be a soul of great article,
and his infusion of such dearth and rareness, 120
as, to make true diction of him, his semblable
is his mirror, and who else would trace him,
his umbrage, nothing more.

ОЗРИК
Ваша светлость рассуждает о нём исключительно
безошибочно.

Osr.
Your lordship speaks most infallibly of him.

ГАМЛЕТ
А релевантность, сударь? К чему мы тревожим этого
дворянина нашим грубым дыханием?

Ham.
The concernancy, sir? why do we wrap the 125
gentleman in our more rawer breath?

ОЗРИК
То есть?

Osr.
Sir?

ГОРАЦИО
Разве вы не понимаете другого языка, сударь? У вас
получится, сударь, честное слово.

Hor.
Is’t not possible to understand in another
tongue? You will do’t, sir, really.

ГАМЛЕТ
В чём причина упоминания этого дворянина?

Ham.
What imports the nomination of this gentleman? 130

ОЗРИК
Лаэрта?

Osr.
Of Laertes?

378

Оксфорд и Рэли сотрудничали при разработке улучшений для английского флота. Современники писали, что хотя за английским
флагманом погнались самые быстрые корабли испанской армады, по сравнению с ним, казалось, что они стоят на якоре.

224

ГОРАЦИО
Его кошель уже пуст. Все золотые слова потрачены.

Hor.
[Aside to Ham.] His purse is empty already;
all’s golden words are spent.

ГАМЛЕТ
Его, сударь.

Ham.
Of him, sir. 135

ОЗРИК
Я знаю, вы сведущи...

Osr.
I know you are not ignorant –

ГАМЛЕТ
Я польщён, что вы это знаете, однако, сударь, ей богу, если вы
знаете, то мне это ничего не говорит. Итак, сударь?

Ham.
I would you did, sir; yet, in faith, if
you did, it would not much approve me.
Well, sir?

ОЗРИК
Вы сведущи в том, каким совершенством обладает Лаэрт...

Osr.
You are not ignorant of what excellence Laertes 140
is –

ГАМЛЕТ
Я не отважусь этого признать, чтобы не сравниться с ним
в совершенстве. Однако же, чтобы познать другого, нужно
познать себя.

Ham.
I dare not confess that, lest I should compare
with him in excellence; but, to know a man
well, were to know himself.

Osr.
ОЗРИК
Я подразумеваю его владение оружием. Судя по его репутации, I mean, sir, for his weapon; but in the 145
imputation laid on him by them, in his meed he’s
с ним никто не сравнится.
unfellowed.
ГАМЛЕТ
Каким оружием он владеет?

Ham.
What’s his weapon?

ОЗРИК
Рапирой и кинжалом.

Osr.
Rapier and dagger.

ГАМЛЕТ
Вообще-то это два оружия, ну да ладно.

Ham.
That’s two of his weapons; but, well. 150

ОЗРИК
Король, сударь, поставил на него шесть арабских скакунов379,
супротив которых тот заложил,

Osr.
The king, sir, hath wagered with him six
Barbary horses; against the which he has imponed,

379

Арабских скакунов завезли в Европу мавры через Испанию. Возможен намёк на шесть эскадронов испанской конницы, ожидавших
приказа вторгнуться в Англию.

225

насколько мне известно, шесть французских рапир и стилетов380
с их принадлежностями вроде портупей, подвесками и тому
подобным. Три из этих лафетов, клянусь, весьма вдохновляют
воображение, весьма сочетаются с рукоятками, лафеты крайне
утончённые и весьма либерального вида381.

as I take it, six French rapiers and poniards,
with their assigns, as girdle, hangers, and so:
three of the carriages, in faith, are very dear to 155
fancy, very responsive to the hilts, most delicate
carriages, and of very liberal conceit.

ГАМЛЕТ
Что вы называете лафетами?

Ham.
What call you the carriages?

ГОРАЦИО
Я знал, что без ссылок и сносок вам ну никак не обойтись382.

Hor. [Aside to Ham.]
I knew you must be edified
by the margent ere you had done. 160

ОЗРИК
Лафеты — это подвески, сударь.

Osr.
The carriages, sir, are the hangers.

ГАМЛЕТ
Вопрос решился бы скорее на германский лад, если
бы могли носить на боку пушки. А до тех пор я бы всётаки придерживался подвесок. Но продолжайте: шесть
арабских рысаков против шести французских мечей с их
принадлежностями и тремя либерально вида лафетами383.
Это французская ставка против датской. И почему это
«заложено», как вы выразились?

Ham.
The phrase would be more germane to the
matter if we could carry cannon by our sides;
I would it might be hangers till then. But,
on: six Barbary horses against six French 165
swords, their assigns, and three liberal-conceited
carriages; that’s the French bet against the
Danish. Why is this “imponed,” as you call it?

ОЗРИК
Король, сударь, бьётся об заклад, что за дюжину выпадов
между вами и им, он не превзойдёт вас более чем на три укола.
Он поставил на двенадцать к девяти. Испытание начнётся
немедленно, если ваша светлость соблаговолит ответить.

Osr.
The king, sir, hath laid, sir, that in a dozen
passes between yourself and him, he shall not 170
exceed you three hits; he hath laid on twelve
for nine; and it would come to immediate trial
if your lordship would vouchsafe the answer.

380

В заговоре Энтони Бабингтона с целью освобождения из заточения Марии Стюарт участвовало «шестеро джентльменов».
Уолсингэм, перехвативший письмо, послал его дальше, сделав тем же шифром постскриптум, в котором интересовался именами этих
шести заговорщиков.
381
В оригинале — three of the carriages, in faith, are very dear to fancy, very responsive to the hilts, most delicate carriages, and of very liberal conceit. Если
принять во внимание, что иероглиф carriages может означать не только «лафеты», но и «детские коляски», а иероглиф conceit, как уже говорилось выше, «зачатие», то в этой невинной «сумасшедшей» фразе можно увидеть намёк на троих детей де Вира (до момента написания
«Гамлета» в 1582 году): одного от Елизаветы (1573), одного от Анны Вавасур (1581) и одного от законной жены (1582). Кстати, и де Вир,
и Саутгемптон, и Рэли оказались узниками Тауэра за то, что «либерально» прижили незаконных детей с фрейлинами королевы.
382
Похоже, здесь Горацио обращается непосредственно ко мне, за что ему отдельное спасибо.
383
6 + 6 + 3 = 15. Елизавета сказала: «Странно, что королю Испании приходится прибегать к подобным мерам, которые я бы никогда не
могла вообразить происходящими по воле принца, но было пятнадцать человек, которые были посланы с этой целью, и все они сознались».

226

ГАМЛЕТ
А если я отвечу «нет»?
ОЗРИК
Я имею в виду, ваша светлость, противопоставление вас
на испытании.
ГАМЛЕТ
Сударь, я буду прогуливаться здесь, в этом зале. Если
его величеству угодно, для меня это время дыхательных
занятий. Пусть принесут рапиры с исполнительным
дворянином, и король получит желаемое. Я выиграю для
него, если смогу. Если же нет, я не получу ничего, кроме
стыда и нечётных уколов.
ОЗРИК
Мне так ответ ваш и передать?
ГАМЛЕТ
В отношении сути, да, сударь, а украсить можете по
собственному усмотрению.
ОЗРИК
Я к вашим услугам, ваша светлость.
ГАМЛЕТ
Ваша, ваша.
(ОЗРИК уходит)

Ham.
How if I answer No?
Osr.
I mean, my lord, the opposition of your person 175
in trial.
Ham.
Sir, I will walk here in the hall; if it please
his majesty, ’tis the breathing time of day with
me; let the foils be brought, the gentleman
willing, and the king hold his purpose, I will 180
win for him if I can; if not, I will gain
nothing but my shame and the odd hits.
Ors.
Shall I re-deliver you e’en so?
Ham.
To this effect, sir; after what flourish your
nature will. 185
Osr.
I commend my duty to your lordship.
Ham.
Your, yours. –
[Exit Osric.

Хорошо, что он сам к услугам. Кроме него, ни у кого
и язык не повернётся.
ГОРАЦИО
Этот чибис убегает со скорлупкой на голове.

He does well to commend it himself; there
are no tongues else for’s turn.
Hor.
This lapwing runs away with the shell on his 190
head.
Ham.
ГАМЛЕТ
He did comply with his dug before he sucked
Он и с грудью расшаркивался, прежде чем приникнуть
it. Thus has he, and many more of the same
к ней. Таким образом, он — как и многие другие из
bevy that I know the drossy age dotes on,
той же стаи, которую, по-моему, наш щегольской век
only got the tune of the time and outward 195
обожает — уловил лишь настроение этого времени
и внешние порядки обращения — нечто вроде коллекции habit of encounter; a kind of yesty collection
which carries them through and through the
безделушек, что помогает им высказывать наиболее
пустые и раздутые мнения, однако стоит лишь дунуть на most fond and winnowed opinions; and do
but blow them to their trial, the bubbles are out. 200
них, пузыри лопаются.
227

228

(Входит придворный)

Enter a Lord.

ПРИДВОРНЫЙ
Мой господин, его величество послали вам свои
приветствия через молодого Озрика, который в ответ
заверил его, что вы встретите его в зале. Он шлёт
спросить, соизволите ли вы сыграть с Лаэртом или же вам
требуется более продолжительное время.

Lord.
My lord, his majesty commended him to
you by young Osric, who brings back to him
that you attend him in the hall; he sends to
know if your pleasure hold to play with Laertes,
or that you will take longer time. 205

ГАМЛЕТ
Я неизменен в своей цели, которая следует за желанием
короля: если он в форме, то я готов. Сейчас или когда
угодно, при условии, что буду так же крепок, как сейчас.

Ham.
I am constant to my purposes; they follow
the king’s pleasure; if his fitness speaks, mine
is ready; now or whensoever, provided I be so able as
now.

ПРИДВОРНЫЙ
Король, королева и все остальные уже идут.

Lord.
The king, and queen, and all are coming 210
down.

ГАМЛЕТ
Весьма кстати.

Ham.
In happy time.

ПРИДВОРНЫЙ
Королева желает, чтобы перед игрой вы оказали Лаэрту
приличествующие знаки внимания.

Lord.
The queen desires you to use some gentle
entertainment to Laertes before you fall to play. 215

ГАМЛЕТ
Советовать она умеет.

Ham.
She well instructs me.

(Придворный уходит)

[Exit Lord.

ГОРАЦИО
Вы проиграете пари, мой господин.

Hor.
You will lose this wager, my lord.

ГАМЛЕТ
Не думаю. С тех пор, как он отправился во Францию,
я постоянно практиковался. При такой форе я выиграю.
Однако ты и вообразить не можешь, как тяжело у меня
тут, на сердце. Но это ерунда.

Ham.
I do not think so; since he went into France,
I have been in continual practice; I shall win
at the odds. But thou wouldst not think how 220
ill all’s here about my heart; but it is no matter.

ГОРАЦИО
Нет, мой добрый господин...

Hor.
Nay, good my lord, –

ГАМЛЕТ
Всего лишь глупость. Но я испытываю такое
беспокойство, которое, вероятно, знакомо женщинам.

Ham.
It is but foolery; but it is such a kind of
gain-giving as would perhaps trouble a woman. 225

ГОРАЦИО
Если разум отвращает вас от чего-то, послушайтесь его.
Я предупрежу их приход и скажу, что вам нездоровится.

Hor.
If your mind dislike any thing, obey it; I will
forestall their repair hither, and say you are not fit.

ГАМЛЕТ
Ни капли. Мы пренебрегаем знамениями. И в падении
воробья есть особый расчёт. Если чему суждено
произойти сейчас, то уже не произойдёт в будущем, если
не произойдёт в будущем, то произойдёт сейчас, а если
не произойдёт сейчас, то произойдёт в будущем. Всё дело
в готовности: поскольку никто с собой ничего не возьмёт,
какая разница — раньше или позже? Пусть будет384.

Ham.
Not a whit; we defy augury; there’s a special
providence in the fall of a sparrow. If it be 230
now, ’tis not to come; if it be not to come, it
will be now; if it be not now, yet it will come;
the readiness is all; since no man has aught
of what he leaves, what is’t to leave betimes?
Let be. 235

(Входят КЛАВДИЙ, ГЕРТРУДА, ЛАЭРТ, придворные,
ЛАЭРТ и слуги с рапирами и т.д.)

Enter KING, QUEEN, LAERTES, Lords, OSRIC, and
Attendants with foils and gauntlets: a table and flagons of
wine on it.

КЛАВДИЙ
От нас примите, Гамлет, эту руку.

King.
Come, Hamlet, come, and take this hand from me.

(КЛАВДИЙ соединяет руки ЛАЭРТА и ГАМЛЕТА)

[The King puts the hand of Laertes into that of Hamlet.

ГАМЛЕТ
Прошу меня простить. Я был неправ.
Но вы простите, вы ведь благородны.
Собранье знает...
И вы слыхали, как я был наказан
Расстройством тяжким. Что я натворил,
Что в вас могло болезненно задеть
И честь, и совесть, я зову безумством.
Задел Лаэрта Гамлет? Нет, не Гамлет.
Ведь если Гамлет сам уже не свой,
И сам не свой он оскорбил Лаэрта,
Не Гамлет это, Гамлет не при чём,

Ham.
Give me your pardon, sir; I’ve done you wrong;
But pardon’t, as you are a gentleman.
This presence knows,
And you must needs have heard, how I am punish’d 240
With sore distraction. What I have done,
That might your nature, honour and exception
Roughly awake, I here proclaim was madness.
Was’t Hamlet wrong’d Laertes? Never Hamlet;
If Hamlet from himself be ta’en away, 245
And when he’s not himself does wrong Laertes,
Then Hamlet does it not; Hamlet denies it.

384

В оригинале — let be. Эта фраза присутствует в К2, однако отсутствует в Ф1. Я решил для полноты её оставить, поскольку она
перекликается с монологом «Так быть или не быть...» как конец прежним сомненьям.

229

230

Но кто тогда? Его безумство. Значит,
Сам Гамлет наш — обманутый истец
Его безумство — вот кто здесь ответчик.
На заседании...
Позвольте отрицаньем злых стремлений
Великодушно обвиненье снять,
Как если б я стрелою из-за дома
Поранил брата.

Who does it then? His madness; if ’t be so,
Hamlet is of the faction that is wrong’d;
His madness is poor Hamlet’s enemy. 250
Sir, in this audience,
Let my disclaiming from a purposed evil
Free me so far in your most generous thoughts,
That I have shot mine arrow o’er the house,
And hurt my brother.

ЛАЭРТ
Вас прощаю сердцем,
Что в этом случае побуждать должно
Меня к отмщенью. Но вот в рамках чести
Я воздержусь и мира не приму,
Пока эксперты в деле репутаций
Мне ни укажут мирный прецедент,
Чтоб кровь стереть с Лаэрта, а пока
В любви я вашей вижу лишь любовь,
Её ценю.

Laer.

ГАМЛЕТ
Охотно принимаю!
Готов сыграть на братское пари.
Рапиры дайте нам.

Ham.

ЛАЭРТ
И мне одну.

Laer.

ГАМЛЕТ
Я буду ей, Лаэрт. В моём незнанье
Искусство ваше — как звезда в ночи.
Оно так ярко.

Ham.
I’ll be your foil, Laertes; in mine ignorance
Your skill shall, like a star i’ the darkest night,
Stick fiery off indeed.

ЛАЭРТ
Надо мной смеётесь?

Laer.

ГАМЛЕТ
Клянусь рукой, что нет.

Ham.
No, by this hand. 269

КЛАВДИЙ
Подайте им рапиры, Озрик. Гамлет,
Известен вам заклад?

King.
Give them the foils, young Osric. — Cousin Hamlet,
You know the wager?

I am satisfied in nature, 255
Whose motive, in this case, should stir me most
To my revenge; but in my terms of honour
I stand aloof, and will no reconcilement,
Till by some elder masters of known honour
I have a voice and precedent of peace, 260
To keep my name ungored. But till that time
I do receive your offer’d love like love,
And will not wrong it.
I embrace it freely,
And will this brother’s wager frankly play. –
Give us the foils. — Come on.
Come, one for me. 265

You mock me, sir.

ГАМЛЕТ
Да, господин.
Тому, кто хуже, вы даёте фору.

Ham.

КЛАВДИЙ
Я не боюсь. Я вас обоих видел.
Но раз он лучше, фора не вредит.

King.
I do not fear it; I have seen you both;
But since he is better’d, we have therefore odds.

ЛАЭРТ
Тяжеловата, дайте мне другую.

Laer.
This is too heavy; let me see another. 275

ГАМЛЕТ
А мне как раз. Они одной длины?

Ham.
This likes me well. — These foils have all a length?

(Готовятся к поединку)

[They prepare to play.

ОЗРИК
Конечно, господин.

Osr.
Ay, my good lord.

КЛАВДИЙ
Поставьте мне на стол вино в бокалах,
И дай наш Гамлет первых два укола
Или сравняй в ответ на третий бой,
Пускай со стен палят все пушки разом.
Король за Гамлета поднимет чашу
И шар жемчужный погрузит в неё
Дороже тех, что до него четыре
Короны украшали. Чаши мне!
Пусть барабан заговорит с трубою,
Труба — с артиллеристом на стене,
А пушки — с небесами, те — с землёю,
И скажут: «Пьёт за Гамлета король».
Сходитесь! Вы же, судьи, не зевайте.

King.
Set me the stoups of wine upon that table. –
If Hamlet give the first or second hit,
Or quit in answer of the third exchange, 280
Let all the battlements their ordnance fire;
The king shall drink to Hamlet’s better breath;
And in the cup an union shall he throw,
Richer than that which four successive kings
In Denmark’s crown have worn. Give me the cups; 285
And let the kettle to the trumpet speak,
The trumpet to the cannoneer without,
The cannons to the heavens, the heaven to earth,
“Now the king drinks to Hamlet!” — Come, begin;–
And you, the judges, bear a wary eye. 290

ГАМЛЕТ
Смелее, сударь!

Ham.
Come on, sir.

ЛАЭРТ
Вот, мой господин!

Laer.

(Фехтуют)

[They play.

Very well, my lord;
Your grace hath laid the odds o’ the weaker side.

Come, my lord.

231

ГАМЛЕТ
Один.

Ham.

ЛАЭРТ
Ничуть.

Laer.

ГАМЛЕТ
Судья!

Ham.

ОЗРИК
Укол, вполне зачётный.

Osr.
A hit, a very palpable hit.

ЛАЭРТ
Ну, ладно. Снова.

Laer.

КЛАВДИЙ
Стоп! Чаши мне! Теперь твой жемчуг, Гамлет.
Твоё здоровье!

King.
Stay; give me drink. — Hamlet, this pearl is thine;
Here’s to thy health. –

(Фанфары и пушечная стрельба за сценой)

[Trumpets sound, and cannons shot off within.

One.
No.
Judgment.

Well; again.

Вот его бокал.

232

Give him the cup.

ГАМЛЕТ
Сперва сыграю. Подождёт вино.

Ham.
I’ll play this bout first; set it by awhile. – 295
Come.

(Фехтуют)

[They play.

Ещё укол! Ну, что?

Another hit; what say you?

ЛАЭРТ
Всего касанье.

Laer.
A touch, a touch, I do confess.

КЛАВДИЙ
Наш сын ведёт.

King.
Our son shall win.

ГЕРТРУДА
Он может задохнуться!
Вот, Гамлет, на платок и вытри лоб.
За твой успех пирует королева.

Queen.

He’s fat, and scant of breath. –
Here, Hamlet, take my napkin, rub thy brows;
The queen carouses to thy fortune, Hamlet. 300

ГАМЛЕТ
Спасибо вам.

Ham.
Good madam!

КЛАВДИЙ
Гертруда, нет, не пей!

King.

ГЕРТРУДА
Хочу, мой государь. Прошу, простите.

Queen.
I will, my lord; I pray you, pardon me.

Gertrude, do not drink!

(Пьёт)
КЛАВДИЙ (в сторону)
Бокал отравлен... Вот уж слишком поздно.

King. [Aside.]
It is the poison’d cup! it is too late!

ГАМЛЕТ
Я пить не смею. Как-нибудь потом...

Ham.
I dare not drink yet, madam; by and by.

ГЕРТРУДА
Дай хоть лицо протру...

Queen.
Come, let me wipe thy face. 305

ЛАЭРТ (Клавдию)
Теперь укол за мной.

Laer.
My lord, I’ll hit him now.

КЛАВДИЙ
Я сомневаюсь.

King.

ЛАЭРТ (в сторону)
Хотя мне и слегка мешает совесть.

Laer. [Aside.]
And yet ’tis almost ’gainst my conscience.

ГАМЛЕТ
Ну, что, Лаэрт, по третьей! Без кокетства.
Прошу, включите силу и напор.
Боюсь, вы развращаете меня.

Ham.
Come, for the third, Laertes: you but dally;
I pray you, pass with your best violence;
I am afeard you make a wanton of me. 310

ЛАЭРТ
Считаете? Давайте!

Laer.
Say you so? come on.

(Фехтуют)

[They play.

ОЗРИК
Ничья. Без преимуществ.

Osr.
Nothing, neither way.

ЛАЭРТ
Вот вы и попались!

Laer.
Have at you now!

I do not think’t.

233

234

(ЛАЭРТ ранит ГАМЛЕТА, затем в процессе стычки они
меняются рапирами, и ГАМЛЕТ ранит ЛАЭРТА)

[Laertes wounds Hamlet; then, in scuffling, they change
rapiers, and Hamlet wounds Laertes.

КЛАВДИЙ
Разнять! Ну, разошлись!

King.

ГАМЛЕТ
Нет, нет, продолжим!

Ham.
Nay, come, again.

(ГЕРТРУДА падает)

[The Queen falls.

ОЗРИК
На помощь королеве, эй!

Osr.

ГОРАЦИО
Они в крови. Вы как, мой господин?

Hor.
They bleed on both sides. — How is it, my lord? 315

ОЗРИК
Как вы, Лаэрт?

Osr.
How is’t, Laertes?

ЛАЭРТ
Я — как вальдшнеп в своей ловушке, Озрик.
Убит своей изменой поделом.

Laer.
Why, as a woodcock to mine own springe, Osric;
I am justly kill’d with mine own treachery.

ГАМЛЕТ
Как королева?

Ham.
How does the queen?

КЛАВДИЙ
Обморок от крови.

King.

ГЕРТРУДА
Нет, нет, напиток... о, мой милый Гамлет...
Напиток! Напиток был отравлен...

Queen.
No, no, the drink, the drink, — O my dear Hamlet, – 320
The drink, the drink! — I am poison’d.

(Умирает)

[Dies.

ГАМЛЕТ
Какая подлость! Эй! Заприте двери!
Предательство! Искать!

Ham.
O villany! — Ho! let the door be lock’d:
Treachery! seek it out! [Laertes falls.

ЛАЭРТ
Оно всё тут... Ты уничтожен, Гамлет,
И нет лекарства, чтоб тебя спасти.
В тебе не больше получаса жизни,
А к вероломству ключ — в твоей руке,

Laer.
It is here, Hamlet. Hamlet, thou art slain;
No medicine in the world can do thee good; 325
In thee there is not half an hour of life;
The treacherous instrument is in thy hand,

Part them! they are incensed.

Look to the queen there, ho!

She swounds to see them bleed.

Он расколпачен385, ядовит... Зараза
Ко мне вернулась... видишь, я лежу,
Чтоб уж не встать. Отравлена Гертруда...
Я не могу... король всему виной.
ГАМЛЕТ
Так яд... на острие!
За дело, яд, за дело!
(Пронзает КЛАВДИЯ)

Unbated and envenom’d; the foul practice
Hath turn’d itself on me; lo, here I lie,
Never to rise again; thy mother’s poison’d; 330
I can no more. — The king, the king’s to blame.
Ham.
The point envenom’d too! —
Then, venom, to thy work!
[Stabs the King.

ВСЕ
Измена! Измена!
КЛАВДИЙ
На помощь мне, друзья, я только ранен.
ГАМЛЕТ
Вот, кровожадный, проклятый датчанин,
Испей винца! В котором жемчуг твой?
За матерью моей!
(КЛАВДИЙ умирает)

All.
Treason! treason!
King.
Oh, yet defend me, friends; I am but hurt. 335
Ham.
Here, thou incestuous, murderous, damned Dane,
Drink off this potion! Is thy union here?
Follow my mother!
[King dies.

ЛАЭРТ
И поделом.
Отраву он смешал своей рукою.
Давай простим друг другу, славный Гамлет.
Не на тебе отца смерть и моя.
Твоей хотел не я...
(Умирает)

Laer.

He is justly served;
It is a poison temper’d by himself. –
Exchange forgiveness with me, noble Hamlet; 340
Mine and my father’s death come not upon thee,
Nor thine on me!
[Dies.

ГАМЛЕТ
Пусть небо даст свободу! Я – с тобою.
Я мёртв, Горацио. Матушка, прощай!
И вы, что так бледны и так дрожите,
Немые созерцатели игры.
Имей я время... смерть — сержант суровый,
Без проволочек — я бы вам сказал...
Но так и быть. Горацио, я умер.
А ты и жить, и путь мой славить волен
Тому, кто недоволен.

Ham.
Heaven make thee free of it! I follow thee. –
I am dead, Horatio. — Wretched queen, adieu! –
You that look pale and tremble at this chance, 345
That are but mutes or audience to this act,
Had I but time (as this fell sergeant, death,
Is strict in his arrest) oh, I could tell you –
But let it be. — Horatio, I am dead;
Thou livest; report me and my cause aright 350
To the unsatisfied.

385

То есть с острия снят предохранительный колпачок, который использовался в тренировочный поединках во избежание ранений.

235

ГОРАЦИО
Не поверю.
Я — древний римлянин386, а не датчанин.
Напиток не допит...

Hor.

ГАМЛЕТ
Ты человек,
И потому, прошу, отдай мне кубок.
О, друг Горацио, раненое имя,
Вопросов рой переживут меня!
Коль был тебе я хоть немного дорог,
Отринь на время счастье умереть
И в грубом мире дай своё дыханье
Моей легенде387.

Ham.

(Звуки марша вдалеке, выстрелы за сценой)

[March afar off, and shot within.

Что там за пальба?

What war-like noise is this? 360

ОЗРИК
То Фортинбрас с победою из Польши,
Приветствует из Англии послов388
Военным залпом.

Osr.
Young Fortinbras, with conquest come from Poland,
To the ambassadors of England gives
This war-like volley.

ГАМЛЕТ
Всё, прощай, Горацио...
Могучий яд когтями дух сковал.
Гонцов английских слушать я не в силах,
Но я предвижу, выбор свет прольёт
На Фортинбраса. С ним мой слабый голос.
Так и скажи да опиши событья,
Что нас толкали. Дальше — тишина...

Ham.

(Умирает)

[Dies.

386

Never believe it;
I am more an antique Roman than a Dane;
Here’s yet some liquor left.
As thou’rt a man,
Give me the cup: let go; by heaven, I’ll have’t. –
O good Horatio, what a wounded name, 355
Things standing thus unknown, shall live behind me!
If thou didst ever hold me in thy heart,
Absent thee from felicity awhile,
And in this harsh world draw thy breath in pain,
To tell my story. –

Oh, I die, Horatio;
The potent poison quite o’er-crows my spirit;
I cannot live to hear the news from England; 365
But I do prophesy the election lights
On Fortinbras; he has my dying voice;
So tell him, with the occurrents, more and less,
Which have solicited — the rest is silence.

В семействе Виров ходило поверье, будто они происходят от Юлия Цезаря, о чём речь уже шла выше.
В этих словах слышно обращение Эдварда де Вира к своему двоюродному брату... Горацио Виру, крупному английскому военачальнику в 80-летней и 30-летней войнах, приходившемуся братом сэру Фрэнсису Виру, тоже солдату, узнаваемому здесь в образе дозорного Франциско. Многие исследователи склоняются к тому, что за изданием К2 стоял именно Горацио Вир, который таким образом
отдал должное своему умершему именно в этот, 1604 год, брату, правда, под вымышленным именем...
388
Напомню, что английским послом в Дании в 1582 году был лорд Уиллоуби, муж родной сестры Эдварда де Вира, Марии.
387

236

ГОРАЦИО
Вот раскололось сердце. Спите, принц.
Хор ангелов отныне петь вам будет!
Зачем тут барабан?

Hor.
Now cracks a noble heart. — Good night, sweet prince, 370
And flights of angels sing thee to thy rest! —
Why does the drum come hither?

(Звуки марша. Входят ФОРТИНБРАС, английские послы
и остальные)

[March within.

ФОРТИНБРАС
Где это я?

For.
Where is this sight?

ГОРАЦИО
А вы куда стремились?
Увидеть скорбь и горе? Вы пришли.

Hor.

ФОРТИНБРАС
«Ату!» кричит добыча... Смерть-гордячка,
Ты в вечной келье затеваешь пир
И принцев всех зовёшь одним ударом
Косы кровавой?..

For.
This quarry cries on havoc. — O proud Death! 375
What feast is toward in thine eternal cell,
That thou so many princes at a shot
So bloodily hast struck?

ПЕРВЫЙ ПОСОЛ
Да, гнетущий вид...
Из Англии известья припозднились.
Уж нет ушей, чтоб выслушали нас
Насчёт того, что их приказ исполнен,
Что Розенкранц и Гильденстерн мертвы.
Кто нам спасибо скажет?

First Amb.
The sight is dismal;
And our affairs from England come too late;
The ears are senseless that should give us hearing, 380
To tell him his commandment is fulfill’d,
That Rosencrantz and Guildenstern are dead.
Where should we have our thanks?

ГОРАЦИО
Этот рот,
Он и живой благодарить не стал бы:
Он не давал приказа их убить.
Но раз уж вы про кровь заговорили...
Вы, с польских войн, вы, с Англии брегов
Сюда пришли... велите эти трупы
Сложить повыше, чтобы видеть всем.
А я скажу незнающему миру,
Как, что случилось. Ваш заденет слух
Кровавая чреда событий плотских,

Hor.

Enter FORTINBRAS, the English Ambassadors, with drum,
colours, and attendants.

What is it ye would see?
If aught of woe or wonder, cease your search.

Not from his mouth,
Had it the ability of life to thank you;
He never gave commandment for their death. 385
But since, so jump upon this bloody question,
You from the Polack wars, and you from England,
Are here arrived, give order that these bodies
High on a stage be placed to the view;
And let me speak to the yet unknowing world 390
How these things came about; so shall you hear
Of carnal, bloody, and unnatural acts,
237

Поспешных слов, нечаянных убийств,
Смертей, нуждой рождённых и коварством,
И, наконец, не в цель попавших стрел,
А в головы стрелкам389. Про всё про это
Скажу, как есть.
ФОРТИНБРАС
Мы с нетерпеньем ждём
И всех великодушных приглашаем.
Я сам свою судьбу приемлю с грустью:
На память правом в Дании владею,
Что положенье просит предъявить390.
ГОРАЦИО
Об этом тоже мне сказать придётся,
Вложив в его уста умолкший голос.
Пока же воздадим им по делам
Наперекор сомненьям, чтоб ошибок
И козней впредь не стало.
ФОРТИНБРАС
Капитаны!
Солдата, Гамлета, неси на сцену!
Будь он на место должное поставлен,
Король бы вышел бравый. В честь него
Играй солдатский марш, стреляйте пушки,
Бей громче, барабан!
Собрать тела! Подобному раскладу
На поле брани место, но не здесь.
Солдаты пусть палят391.
(Траурный марш. Все уходят, унося мёртвые тела.
Пушечный салют)
КОНЕЦ
389

Of accidental judgments, casual slaughters,
Of deaths put on by cunning and forced cause,
And, in this upshot, purposes mistook 395
Fall’n on the inventors’ heads: all this can I
Truly deliver.
For.
Let us haste to hear it,
And call the noblest to the audience.
For me, with sorrow I embrace my fortune;
I have some rights of memory in this kingdom, 400
Which now to claim my vantage doth invite me,
Hor.
Of that I shall have also cause to speak,
And from his mouth whose voice will draw on more;
But let this same be presently perform’d,
Even while men’s minds are wild; lest more
mischance, 405
On plots and errors, happen.
For.
Let four captains
Bear Hamlet, like a soldier, to the stage;
For he was likely, had he been put on,
To have proved most royally: and for his passage,
The soldiers’ music and the rites of war 410
Speak loudly for him. –
Take up the bodies. — Such a sight as this
Becomes the field, but here shows much amiss. –
Go, bid the soldiers shoot.
[A dead march. Exeunt, bearing off the bodies; after which
a peal of ordnance is shot off.

Попытка Эдварда де Вира предупредить королеву о заговоре против неё обернулась для него заточением в Тауэре.
С одной стороны, как мы с вами убедились, «память» своёго времени Эдвард де Вир разложил по всему тексту «Гамлета». С другой, существует гипотеза о том, что он сам был сыном Елизаветы (родившей его в 16 лет), о чём знал только Уильям Сесил и о чём его
сын, Роберт, в финале фильма «Аноним» рассказывает потрясённому Оксфорду.
391
Когда кто-то из заговорщиков в окружённом доме Эссекса, к которому примкнул и молодой Саутгемптон, сын Эдварда де Вира
и Елизаветы, закричал «Пали! Пали!», после чего был убит один из представителей короны, это стало и для потенциального наследника, и для Эдварда де Вира настоящим концом всего.
390

238

ПРИЛОЖЕНИЯ

История издания «Гамлета»
До нас дошли уникальные экземпляры трёх изданий
(трёх редакций) «Гамлета»1, из-за чего воссоздание полного
текста трагедии представляется делом трудным и по большому счёту несостоятельным. Каждое из изданий отличается
от двух других.
В 1603 году книготорговцы Николас Линг и Джон Транделл опубликовали, а Валентин Симмес напечатал так называемое «плохое» 1-е кварто2 (К1). В нём содержится чуть больше
половины того, что вошло в следующее, 2-е кватро.
В 1604 году всё тот же Николас Линг опубликовал,
а Джеймс Робертс отпечатал 2-е кватро2 (К2). Некоторые экземпляры датированы 1605 годом, что может указывать на дополнительный тираж. 2-е кватро гораздо длиннее 1-го и всего
на 77 строк короче последующего 1-го фолио. Опущения в этой
редакции, как считается, были сделаны для того, чтобы не обидеть супругу английского короля Джеймса I – Анну Датскую.
В 1623 году Эдвард Блаунт совместно с Уильямом и Исааком Джаггардами опубликовал 1-е фолио3 (Ф1) — первое полное собрание сочинений Шейкспира.
Разумеется, в свет впоследствии выходили и другие кватро
и фолио, однако все они считаются производными этих трёх.
Первые редакторы произведений Шейкспира, начиная
с Николаса Рова в 1709 году (это, между прочим, почти через
100 лет после первых публикаций!) и Люиса Теоболда (1733)
соединили тексты К2 и Ф1. Труд адский, поскольку всего порядка 200 строк в обоих редакциях идентичны, в остальных
имеются более или менее серьёзные разночтения в написании
и выборе слов. Но уж больно хотелось получить «идеальный»
вариант первоначального замысла. Долгое время «стандартом» считалась версия Теоболда. Фактически это продолжается до наших дней, правда сегодня всё чаще приходится слышать
увещевания исследователей о том, что разные тексты и должны
1
2
2
4

оставаться «разными». Издание 2006 года в научной серии
«Арденский Шейкспир» так и поступает.
Традиционно издатели подразделяют «Гамлета» на пять
актов. Ни в одном из ранних изданий такого разделения не
было. Оно началось лишь с кватро 1676 года. При этом многие
по-прежнему остаются недовольны, приводя в пример сцену, которая формально обрывается, когда Гамлет уволакивает из комнаты тело Полония, хотя фактически действие продолжается.
Кстати К1 было найдено только в 1823 году (сэр Генри Бёрнби обнаружил первый из двух сохранившихся экземпляров)
и сразу же вызвало огромный интерес и много споров относительно предыдущих редакторских интерпретаций. В частности,
в нём обнаружились сценические ремарки (например, появление Офелии с лютней и распущенными волосами), которых в К2
и Ф1 не было, а также изъятая впоследствии целая сцена. Особенно разительно расхождение проявлялось непосредственно в языке пьесы, что можно увидеть по бросающемуся в глаза разночтению в знаменитом монологе Гамлета «Так быть или не быть…»4.
Считается, что в основу К1 лёг пересказ трагедии кем-то
из актёров, вероятно, исполнявшего роль Марцелла. Исследователи расходятся во мнениях относительно того, была ли эта
редакция напечатана «пиратским» способом или с разрешения автора. Некоторые полагают, будто К1 была изначально
«обрезанная» версия, предназначенная для гастрольных туров. Стоит здесь упомянуть, что с 1881 года «Гамлет» в версии
«плохого» К1 ставился 28 раз.
Лично мне импонирует замечание такого видного исследователя, как сэр Эндрю Джонатан Бейт, который считает, что
К1 могло быть напечатано для постановки, тогда как К2 — для
чтения: по образу современных изданий фильмов на DVD, в которые включаются вырезанные для проката сцены и «режиссёрские» версии.

См. Иллюстрации.
Кватро — формат, при котором на одном типографском листе размещаются 4 страницы текста (или 8 при двусторонней печати).
Фолио – формат, при котором на одном типографском листе размещаются 2 страницы текста. Точный размер зависит, разумеется, от размера листа.
См. Иллюстрации

241

Истоки «Гамлета»1
История принца, который замышляет месть против своего дяди, правящего короля, за убийство отца, бывшего короля,
уходит корнями в далёкую историю. Такие эпизоды «Гамлета»,
как симулирование безумия, испытание юной девой, разговор
с матерью, её поспешное замужество за узурпатором, убийство
принцем спрятавшегося шпиона, и отправка на казнь вместо
себя двух других людей — всё это можно найти в средневековой истории Саксона Грамматика, названной Vita Amlethi и составляющей часть большого труда Gesta Danorum, написанного,
разумеется, на латыни, вероятно, в районе 1200 года. На труд
Саксона оказали влияние ещё более старые произведения как
письменного, так и устного творчества разных народов. История Амлета пришла из устной легенды, известной по всей Скандинавии. Параллели можно найти в исландских сагах, которые,
правда, сохранились как оригинальные предания лишь в письменных источниках, начиная с XVI века. Исландский учёный
XVII века Торфеус связывал саксоновского Амлета с местными
рассказами о принце Амбалесе (Amlođi). В них принц также
разыгрывает сумасшествие, случайно убивает в спальне матери
советника короля и, в конце концов, дядю. Утверждалось даже
что, эта история про Амбалеса взята из древнеисландской поэмы X века, хотя никакой поэмы найдено не было.
Что касается письменных источников, повлиявших на Саксона Грамматика, самыми явными считаются два: анонимная
скандинавская сага «О Хрольфе Краки» и римская легенда
о Бруте, встречающаяся в двух разных книгах.
В саге «О Хрольфе Краки» у короля два сына, Хроар
и Хелги, которые скрываются под именами Хам и Храни. Прячутся они большую часть истории (вместо того, чтобы симулировать безумие), однако в какой-то момент Хам допускает детскую оплошность и вызывает подозрение. Последовательность
событий также отличается от «Гамлета».
Напротив, римская история про Брута основывается на мнимом сумасшествии. Герой, Люций («сияющий, светлый»), меня1

242

По англоязычным материалам Википедии.

ет своё имя на «Брут» («тупой, глупый») и играет эту роль для
того, чтобы избежать участи отца и братьев и в итоге расправиться с семейным убийцей, королём Тарквином. Саксон не только
тоже писал на латыни, но и подправил свою историю так, чтобы
она отражала классические римские понятия добродетельности
и героизма. С латыни произведение Саксона Грамматика было
в 1570 году довольно точно переведено на французский Франсуа
де Бельфоре в его «Трагических историях». Конечно, Бельфоре
не сдержался и отчасти приукрасил оригинал, почти удвоив его
размер и приписав герою меланхолию.
Основным источником «Гамлета» сегодня считается утерянная пьеса, которую принято называть «Ур-Гамлет». «Ур»
здесь играет роль немецкой приставки, означающей «изначальный, первичный». Поскольку ни одного её экземпляра не сохранилось, всё, что про «Ур-Гамлета» говорят, всегда предваряется словами «наверное» или «возможно». Наверное, автором её был Томас Кид. Поставлена она была, вероятно, в 1589
году, и впервые вводила в повествование Призрака. Определённо лишь то, что в Palladis Tamia 1598 года Фрэнсиса Мереса приводится список из двенадцати пьес Шейкспира, однако
«Гамлета» среди них нет.
От упомянутых первоисточников — Саксона и Бельфоре — «Гамлет» отличается тем, что в нём нет всезнающего рассказчика, и зрителям-читателям приходится самим интерпретировать действия персонажей. Традиционная история растягивается на несколько лет — что в «Гамлете» сворачивается,
по-видимому, до нескольких недель. У Бельфоре герой разрабатывает чёткий план мести, Гамлет же действует экспромтом.
Место действия тоже конкретизируется: в елизаветинской
Англии прекрасно знали о недавно построенном в Хельсингёре замке, а Виттенберг был широко известен как рассадник
протестантизма. Нет в первоисточниках и линии «двойников»
Гамлета — Лаэрта и Фортинбраса. Как нет испытания короля
спектаклем и смерти Гамлета в момент совершения мести.

Фрэнсис Бэйкон1
Конечно, «водолей», Фрэнсис Бэйкон (Francis Bacon) родился 22 января 1561 года в не дошедшем до наших дней особняке Йорк-хаус, на месте которого сегодня раскинулся железнодорожный вокзал «Черинг Кросс». Он стал вторым сыном
сэра Николаса Бэйкона, лорда-хранителя большой государственной печати. Его мать, леди Анна Бэйкон, самая образованная женщина своего времени, была дочерью выдающегося учёного и гуманиста Энтони Кука и приходилась родной сестрой
Милдред Сесил, жене сэра Уильяма Сесила, тогдашнего министра иностранных дел, который позднее стал лордом Бёрли
(1571) и государственным казначеем королевы (1572). И Бэйкон-старший, и Сесил не только занимали высокие придворные
посты, но и слыли активными, как бы сегодня сказали, «спонсорами» искусств и наук. Нет ничего удивительного в том, что
оба семейства дружили, что называется, домами.
С детства Фрэнсис прослыл столь незаурядным ребёнком, что привлёк к себе внимание самой королевы Елизаветы,
которая называла его «юным лордом-хранителем». Вместе
с братом Энтони он получил привилегированное частное образование у лучших учителей того времени. Происходило обучение либо в Йорк-хаусе, либо в загородном поместье Горэмбери
в Сент-Олбансе с наездами в Теоболдс-хаус, поместье Сесила,
или в Гидея-Холл, где жил Энтони Кук, учёный дедушка Фрэнсиса и его главный учитель. Мальчик также имел постоянный
доступ в Сесил-хаус, лондонский дом своего дяди. Дом этот
выполнял функции частной школы для детей придворных аристократов, среди которых в разное время оказывались лорд
Оксфорд (Эдвард де Вир), Саррей, Ратленд, Саутгемптон и Эссекс, а также Фулк Грэвилл и сэр Филип Сидни.
Высокое положение отца и матери позволили юному
Фрэнсису с детства объездить все загородные поместья, замки
и дворцы не только высшей аристократии Британии, но и самой
королевы. В 1575 году он не мог не быть восхищённым участником двух великих торжеств: Аркадианского Вудстокского тур1

нира, организованного сэром Генри Ли, распорядителем королевского арсенала, «Кенилвортского развлечения», устроенного для королевы в Кенилвортском замке её фаворитом,
Робертом Дадли, эрлом Лестерским. Турнир в Вудстоке был
предтечей ежегодных турниров в честь Престоловступления,
тогда как празднество в Кенилворте было устроено Дадли с целью заручиться согласием Елизаветы выйти за него замуж (чего
не произошло, поскольку королева ему в итоге отказала).
«Дражайший братец», «утешение» и «второе Я» — Энтони — был на два года старше Фрэнсиса. Оба брата вместе
осваивали классиков, постигали латынь, греческий, древнееврейский, французский и итальянский. Кроме того, они учили
испанский и нидерландский, занимались математическими дисциплинами, музыкой (играли на лютне), фехтованием и конной
ездой. Были обязательными занятия классической мифологией
и философией, а также доскональное изучение Писания. А чего
иного могли ожидать потомки закоренелого протестанта сэра
Энтони и его дочери Анны? В этом отношении их отец, сэр
Николас, был гораздо более снисходителен и ратовал за распространение образования в духе сэра Томаса Мора и «тайного общества», основанного в 1510 году в Лондоне Генрихом
Корнелиусом Агриппой (у нас более известным как Агриппа
Неттесгеймский) и принявшего где-то с 1570 года в качестве
основной символики розу и крест.
«Распространение образования» по сэру Николасу предполагало приобщение юношей и девушек не только к литературе и искусствам, но также к этике и физическим упражнениям.
В правление Генриха IV им была предложена (но отвергнута)
программа создания в Лондоне специального колледжа для
воспитания, как бы сегодня сказали, госслужащих, где бы отпрыски хороших фамилий учились гражданскому законодательству, латыни и французскому, а некоторые продолжали
образование, будучи прикреплёнными к зарубежным миссиям.
В эпоху Елизаветы эта программа получила поддержку, а за ос-

По материалам сайта www.fbrt.org.uk

243

нову была взята книга её репетитора по греческому и латыни
Роджера Ашема «Воспитатель».
В апреле 1573 года Фрэнсис вместе с братом поступил
в Тринити-колледж Кембриджского университета. Непосредственным их наставником стал Джон Уитгифт, впоследствии архиепископ Кентерберийский. Их современниками и друзьями
по Кембриджу стали Уильям Кларк, Эдмунд Спенсер, Филемон
Холланд и Гэбриэл Харви, который обучал их риторике и поэзии, а позже сделался ведущим участником философско-поэтического кружка сэра Филипа Сидни «Ареопаг».
В Кембридже юный Фрэнсис окончательно разочаровался
в аристотелевской системе взглядов и учений. Вдохновлённый
пророческим представлением о том, что нужно делать, чтобы
мир стал лучше, он осознал своё высшее предназначение. Под
рождество 1573 года они с братом оставили Кембридж, окрылённые идеей, которую стали постепенно претворять в жизнь.
Энтони в этом проекте отводилась роль преданного партнёра,
хотя последующие пятнадцать лет физически они часто оказывались очень далеки друг от друга.
А пока, 27 июня 1576 года, пятнадцатилетний Фрэнсис
и семнадцатилетний Энтони, следуя по стопам отца, начали изучать юриспруденцию в статусе студентов «Греевского инна»,
одной из четырёх лондонских школ подготовки барристеров.
Всего через пять месяцев они, вместе со всеми остальными
сыновьями сэра Николаса Бэйкона были приняты в «Большую компанию старост» приказом о пансионе от 21 ноября
1576года, что давало им определённые привилегии. Однако
Фрэнсис, вместо того, чтобы сразу же обосноваться в Греевском инне, отправился для продолжения образования за границу в рамках предложенной его отцом системы, которую самому
Фрэнсису предстояло развить и преобразовать в «Великое восстановление». Он получил должность атташе при сэре Эмиасе
Паулете2, своём учителе французского языка, которого королева произвела в рыцари и сделала послом при французском
дворе. Причём послан Фрэнсис был не просто так, а «рукой
королевы», что означало почти немыслимую для мальчишки
его возраста привилегию — поцеловать перед отъездом руку
1
2

244

Её Величества. Формально же это означало то, что он послан
по её личному велению со всеми вытекающими из этого обстоятельствами. Вместе с Фрэнсисом в Париж отправился г-н
Данком, его учитель дипломатии, и брат по отцу — Эдвард Бэйкон. Обоим братьям было дано разрешение путешествовать по
континенту в течение трёх лет вместе со слугами, шестью лошадьми или меринами, багажом и 60 фунтами «приобретения
знаний и опыта ради».
Посольство отчалило во Францию с помпой 25 сентября
1576 года на линкоре «Безстрашный», одном из четырёх
новые галеонов, спроектированных Джоном Хокинсом и совершивших революцию в кораблестроении. Пришвартовались они в тот же день в Кале, откуда отправились в Париж
ко двору Генриха III. Вскоре после этого Эдвард с небольшой
группой отделился от остальных, поскольку намеревался посетить Падую, Равенну и Вену. В декабре 1577 года он был
в Страсбурге.
Английское посольство угодило точно в середину религиозный войн Франции, когда, с одной стороны, страна как государство находилась в полнейшем раздрае, а с другой, переживала пик Ренессанса. То было время, когда, несмотря на коррупцию среди политиков (которая вообще-то нигде и никогда
не начиналась и не заканчивалась), французский двор сверкал
и переливался культурными новинками, а французские философы, гуманисты, художники, музыканты, учёные и поэты
были нарасхват. Из них складывалась королевская академия,
которую поддерживал король, Генрих III, и интересы которой
распространялись гораздо шире того платонического типа
академии, который имел место в пору итальянского возрождения под патронажем Медичи. Дворцовая академия Генриха III
включала философию, драму и музыку, а художники и поэты,
её составлявшие, отвечали за придворные развлечения, как то
пышные маскарады и спектакли, причём с участием не только
мужчин, но и женщин. Главными среди поэтов были участники объединения «Плеяда», из которых пятеро из изначальных
семи были на тот момент по-прежнему живы: Пьер де Ронсар,
Антуан де Баиф, Понтюс де Тиар, Реми Белло и Жан Дора.

Барристеры – британские адвокаты более высокого ранга, чем солиситоры.
За исключением важнейших имён и фамилий, все остальные я оставляю в том написании, в каком они приняты в русскоязычной традиции.

Пребывание за границей Фрэнсис посвятил изучению
юриспруденции, языков, политики, истории, культуры и обычаев Франции и других стран, получил опыт дипломатии, познакомился с министрами-гугенотами Генриха Наваррского, не
говоря уже о поэтах и философах, включая эзотерическое движение, основанное в Париже Агриппой наподобие общества
розенкрейцеров в Англии. Успел он поработать и на разведку
королевы, занимаясь дешифровкой информации и придумывая шифры, включая двухбуквенный (иногда его ещё называют
«двухлитерным») шифр1, который впоследствии лёг в основу
азбуки Морзе и бинарного кода современных компьютеров.
Как участник английского посольства он ездил с французским
двором в Фонтенбло, Блуа, Тур, Пуатье и Шанонсо, а также, разумеется, жил в Париже. Кстати, в Блуа у него была прекрасная
возможность приобщиться к итальянской комедии дель арте.
В Пуатье французский двор встречался с дипломантами Генриха Наваррского и вёл переговоры о мире, в частности с Дюплесси-Морне и Дю Бартасом. Там Фрэнсис познакомился с поэтом
Жаном де ла Жессе, частным секретарём брата Гериха III (тоже
почти Фрэнсиса — Франсуа), герцога Анжуйского. Жессе сочинил для Фрэнсиса сонет, в котором называл его музу Афиной
Палладой и ставил выше своей собственной.
В августе-сентябре 1577 года Фрэнсис предпринял некое
рисковое путешествие, что могло означать короткую поездку
в Англию с посланием от Паулета королеве, за что снискал похвалу (хотя, возможно, поездок той осенью было две). Вскоре
после его возвращения во Францию 14 сентября Генрих III подписал мирное соглашение с гугенотами, которое позже было
ратифицировано эдиктом при Пуатье от 17 сентября. Добившись мира, французский двор и английское посольство вернулось в Париж, где процветала Дворцовая Академия. В период
с мая 1577 по апрель 1578 в Париже также гастролировала

труппа «Джелози», представляя комедию дель арте как на открытых сценах, так и при дворе.
Большое влияние на Фрэнсиса Бэйкона оказали не только
представители «Плеяды», но и Бернар Палисси по прозвищу Гончар, который читал лекции по «естественным наукам»
в собственной «Маленькой Академии» в Париже. Именно на
его мнения Бэйкон часто опирался в своих ранних оценках философии и естествознания. Слушателями в «Маленькой Академии» были, в частности, братья Жак и Пьер де ля Примодай,
последний из которых считался автором трактата «Французская академия» — сборника знаний о морали, философии и науке, в создании которого чувствуется участие самого Бэйкона
(возможно, его настоящего автора) и из которого впоследствии
столь многое почерпнул «Шейкспир». Вступление к этой книге
по естествознанию упоминает Соломона и использует зашифрованный знак — двойное «А». Этот же знак в форме заставки «АА» впервые появляется в чрезвычайно редком издании
грамматики древнееврейского языка Hebraicum Alphabethum Jo.
Bovlaese, опубликованном в Париже в 1576 году. Собственный
экземпляр Бэйкона был испещрён комментариями.
Все вышеописанные таланты, интересы и познания юного
Фрэнсиса Бэйкона побудили в 1578 году художника Николаса
Хиллиарда, сопровождавшего посольство Паулета, надписать
его миниатюрный портрет латинской фразой Si tabula daretur
digna animum mallem, что можно перевести как «Если бы только
картинка могла передать его ум».
До начала 1578 года Бэйкон живёт вместе с семьёй Паулета
и слугами в посольстве, однако уже в январе переезжает в дом
к французскому цивилисту (иначе говоря, адвокату по гражданским делам), чтобы, во-первых, разобраться в гражданском
праве, и, во-вторых, узнать, как это делают французы. Именно
в этом месяце Фрэнсис впервые попросил дать ему возмож-

Вот, что пишет по этому поводу автор статьи в Википедии (цитирую в оригинальном написании): Писательница и директор средней школы Элизабет Уэлс Гэллап, окончившая Сорбоннский и Маргбурский университеты, была первой из бэконианцев, кто решил для поиска «секретных посланий» в произведениях Уильяма Шекспира использовать двухбуквенный шифр, придуманный самим Бэконом. Гэллап искала в пьесах тексты, написанные различными типографскими шрифтами, и раскладывала их по алфавиту шифра Бэкона. Например, пролог к пьесе «Троил и Крессида» почти
целиком был набран курсивом. В результате своей работы Э. Гэллап получила следующие зашифрованные сообщения: «Королева Елизавета — моя
настоящая мать, и я законный наследник трона… Найдите зашифрованную повесть, содержащуюся в моих книгах. Она рассказывает о великих тайнах,
каждая из которых, будь она передана открыто, стоила бы мне жизни. Ф. Бэкон». Согласно найденным Э. Гэллап «секретным» сообщениям, Бэкон
спрятал рукописи пьес в своём лондонском замке. В 1907 году она отправилась на поиски рукописей, но к положительному результату они не привели.

245

ность съездить в Италию по стопам брата Эдварда, однако Паулет запретил, сказав, что именно сейчас и именно для него подобное путешествие представляет большую опасность.
В августе того же года Екатерина Медичи (королева-мать)
и Маргарита Валуа (сестра Генриха III) отправились королевским посольством в королевство Наварры на юге Франции, каждая со своим двором в 300 придворных и прекрасных фрейлин. Целью путешествие было воссоединение Маргариты с мужем, Генрихом Наваррским, с которым они были разлучены
более двух лет, и улаживание различных государственных дел.
Неспешным ходом они добрались до Нерака, северной столицы королевства, в октябре. До рождества гостей развлекали во
дворце тем, что стало печально знаменито как «Двор любви».
То было важнейшим политическим событием, и английское
посольство определённо постаралось узнать обо всём, что там
происходило. Нет никаких сведений, которые бы подтверждали
приезда в Нерак Бэйкона, да и вряд ли бы ему дали на это разрешение, разве что с сопровождающими. Однако вероятность
этого существует. Ведь в какой-то момент было положено начало его дружбы с Генрихом Наваррским — дружбы, которую
впоследствии продолжил Энтони Бэйкон, — а празднества
в Нараке могли быть для этого прекрасной возможностью.
Кроме заверений Пьера Амбуаза, его первого биографа,
имевшего доступ к оригинальным бумагам и письмам, документарных подтверждений пребывания Бэйкона в Италии и Испании нет. Известно лишь, что он получил разрешение на продление пребывания за границей ещё на три года с намерением эти
страны посетить. В феврале 1579 года его визит во Францию
оборвался стремительно и болезненно. Он уже готовился к путешествию в Италию, когда в ночь с 17 на 18 февраля ему приснился сон, будто его семейное поместье Горэмбери сплошь
вымазано чёрной известью. Поскольку вообще-то Горэмбери
было отштукатурено в белый цвет и называлось то «Белым домом», то «Белым храмом», сон выглядел зловещим. Две недели
спустя он получил известие о том, что 20 февраля его отец умер
от простуды, подхваченной в лондонском Йорк-хаусе. Потрясённый Фрэнсис собрал вещи и стремглав помчался в Англию
1
2

246

c депешей, написанной сэром Эмиасом Паулетом на имя королевы. В депеше Фрэнсис упоминался как «подающий большие
надежды и наделённый многими и выдающимися достоинствами», а также как тот, кто «если на то будет воля божья, проявит
себя весьма способным и достойным подданным, чтобы сослужить её Величеству должную службу».
Похороны лорда-хранителя состоялись 9 марта и прошли
траурной процессией от Йорк-хауса до собора Св. Павла, где
тело сэра Николаса Бэйкона было положено в могилу рядом
с Джоном Гонтом1. Если правы исследователи, утверждающие,
что Фрэнсису удалось вырваться из Парижа только 20 марта,
он на похороны отца не успел. Скоропостижная кончина сэра
Николаса обернулась для него и другой неприятностью: отец
тоже не успел как следует распорядиться относительно наследства, что поставило Фрэнсиса в затруднительное финансовое
положение. В итоге сыновья лорда-хранителя от первого брака
унаследовали то, что должно было принадлежать и Фрэнсису.
Неизвестно, где он жил первые несколько месяцев после
похорон, однако к началу октября, на которое приходится и начало «законного года», он определённо переехал под крышу
Греевского инна, чтобы продолжить свои юридические штудии, как то было организовано его отцом и отныне контролировалось дядей, лордом Бёрли (Сесилом), взявшим на себя
роль in loco parentis2. Во всяком случае, год спустя он был там
устроен со всеми удобствами, о чём свидетельствует запись от
13 мая 1580 года: «Г-н Фрэнсис Бэйкон в связи с состоянием
здоровья получил право на специальный допуск». Это означало, что Фрэнсиса освободили от необходимости обязательного
рациона: он мог выбирать собственные блюда и столоваться
у себя в комнатах. Кроме того, он и его брат Энтони как сыновья лорда-хранителя были допущены de societate magistrorum
(«в общество мастеров», иначе говоря «Большую компанию
старост»), то есть теперь они могли приходить и уходить, когда
им вздумается, не обращая внимания на формальные ученические планы и не будучи привязанными к каникулам.
Комнаты, которые занимал Фрэнсис, так и назывались —
«Покои Бэйкона». Они располагались в центре Греевского

Основатель дома Ланкастеров, которому принадлежали короли Генрихи с 4-го по 6-й.
Вместо родителей (лат.)

инна и вмещали местную библиотеку. Изначально они принадлежали сэру Николасу Бэйкону, но теперь были переданы двум
его младшим сыновьям, поскольку старшие, от первого брака,
ни в каком жилье не нуждались, имея собственные дома и не
занимаясь адвокатской деятельностью. Энтони, прожив здесь
уже предыдущие три года и разрешив с братом Натаниелем
некоторые юридические разногласия, приготовился к путешествию на континент, которое началось для него с отплытия во
Францию в декабре 1579 года. Таким образом, все помещения
остались в полном распоряжении Фрэнсиса.
Однако закон не слишком интересовал его, как он сам впоследствии напишет: «Суд загонит меня в гроб». Позднее он
скажет д-ру Уильяму Роли1, что юриспруденция была для него
лишь аксессуаром, а не основным занятием, хотя именно в ней,
по словам того же Роли, «он добился верха совершенства»
и «в науке причин и тайн законодательства он был непревзойдён». Страстью Фрэнсиса было литературное поприще и образование, и он всячески стремился претворить свои грандиозные
идеи в жизнь. Понимание безплодия университетского образования на основе постулатов Аристотеля легло на то потрясение,
которое он пережил от увиденного во Франции. Французский
двор погряз в распутстве, правительство — в коррупции, но
культура при этом была уточнённой и великолепной, тогда как
в Англии того времени она представляла собой жалкое лоскутное одеяло почти невразумительных диалектов. Таким образом,
основная идея Фрэнсиса, как он сам её описывал, заключалась
в обновлении всех искусств и наук основанным на прочном
фундаменте методом, который он собирался опробовать и которому намеревался учить, чтобы в дальнейшем распространить за пределы страны во благо всего мира. Это была поистине глобальная концепция, названная им позднее «Великим
восстановлением» или «Трудом шести дней».
За помощью Фрэнсис обратился к своему высокопоставленному дяде, лорду Бёрли, попросив замолвить за него слово
перед королевой с тем, чтобы он не только получил её благословление, но и место — достаточно влиятельное и доходное,

чтобы ему не приходилось заниматься адвокатурой, поскольку
его собственные финансовые источники были крайне ограниченными. Вероятно, Фрэнсис грезил королевским покровительством, которое повезло иметь «Дворцовой академии»
и «Плеяде» во Франции. В письмах он не только признавался в том, что у него есть «как огромные созерцательные, так
и скромные гражданские цели», поскольку он «считает своим поприщем всё знание», но также заявлял, что ни законодательство, ни должность в правительстве не являются для него
желанным родом деятельности или интересом, но «филантропия» и «воды Парнаса»2. Королева, которая сама интересовалась французскими академиями и любила пышные развлечения,
и Бёрли, который покровительствовал учёным и музыкантам,
но не поэтам, дали Фрэнсису понять, что такое место будет ему
подобрано, однако, кроме ободряющих слов поддержки, столь
«неведомая затея» ничего не дала.
Зато по возвращении из Франции Фрэнсис смог возобновить свои прежние дружеские отношения с Фулком Грэвиллом,
Филипом Сидни, сестрой Филипа — Мэри, Робертом Деверо
и сестрой Роберта — Пенелопой. Роберт Деверо после смерти
отца в сентябре 1576 года стал 2-м эрлом Эссекским. Пенелопа
Деверо была Стеллой из цикла сонетов Филипа Сидни «Астрофель и Стелла». У него был шанс жениться на ней, однако он
бездумно его отверг, о чём впоследствии сокрушался, слишком
поздно обнаружив, что любит подругу своего детства. Мэри
Сидни, ровесница Фрэнсиса, сделалась графиней Пембрук,
когда в апреле 1577 вышла замуж за близкого союзника и друга
своего отца Генри Херберта, 2-го эрла Пембрука. Вместе с братом Фрэнсиса Энтони эти семеро образовали тесный круг единомышленников.
Фрэнсис и Энтони знали Пенелопу и Роберта с самого детства, поскольку были соседями — семейство Бэйконов жило
в Йорк-хаусе, а Деверо в Дёрам-хаусе, которым вообще-то
владела королева, предоставляя его отдельным придворным
и знаменитым иностранцам под «милостивое и любезное»
жильё в Лондоне. Среди избранников были родители Пенело-

Капеллан при нескольких видных деятелях XVII века, включая королей Карла I и Карла II. После смерти Фрэнсиса Бэйкона был назначен хранителем его литературного наследия.
2
Кастальский источник, посвящённый Музам и дающий поэтическое вдохновение тем, кто в нём купается или из него пьёт.

247

пы и Роберта — Уолтер Деверо, 2-й виконт Херефорд и 1-й эрл
Эссекский, и Летиция Ноллис, дочь сэра Фрэнсиса Ноллиса1
и кузина королевы. После смерти отца Роберт, новый эрл Эссекский, стал подопечным лорда Бёрли и в 1577 году переехал
жить в дом Сесилов.
Там же, в Бёрли-хаусе, Фрэнсис и Энтони познакомились
с Филипом и Мэри Сидни, которые были детьми сэра Генри
Сидни, близкого друга Уильяма Сесила, лорда Бёрли. Уезжая
в Ирландию в период с 1565 по 1571 годы сэр Генри был вынужден оставлять детей под присмотром Сесилов. Так, не будучи формально на попечительстве, Филип и Мэри долгое время
проводили в Бёрли-хаусе. Фрэнсис и Энтони тоже часто гостили там — у дяди с тётей, кузин, кузенов, племянников, племянниц и дядиных подопечных.
Жена сэра Генри, Мэри Дадли, мать Филипа и Мэри, приходилась сестрой Роберту Дадли, эрлу Лестерскому и одному
из самых доверенных лиц королевы в ранние годы её правления.
Получив прекрасное образование, Мэри Сидни свободно говорила по-итальянски, по-французски и на латыни, а также писала
стихи. Она интересовалась алхимией и сдружилась с Джоном
Ди, часто с ним переписывалась и виделась. В 1579 году слабое
здоровье вынудило её отойти от придворной жизни, но к тому
времени её дочь Мэри, жена Генри Херберта, эрла Пембрукского, уже сама прислуживала королеве. Пембрук дружил с сэром
Николасом Бэйконом, с которым его связывали деловые отношения — совместное владение проволочным заводом в Тинтерне, где производились латунные листы, использовавшиеся
в книгопечатании. Их дело продолжил Фрэнсис Бэйкон.
Круг друзей часто собирался в Лестер-хаусе, начиная с 1579
и вплоть до кончины Лестера в 1588 году, поскольку в 1578 году
леди Эссекс (Летиция Ноллис), вдовствующая мать Роберта
и Пенелопы, вышла за фаворита королевы, Роберта Дадли, эрла
Лестерского. Именно в Лестер-хаусе в 1579 году образовался
английский ареопаг поэтов, скорее всего, под предводительством Филипа Сидни.
Кроме изучения законодательства, развития своего глобального проекта, участия в различных мероприятиях Греевского инна и надевания «личины придворного», Фрэнсис
1

248

Член английского парламента и шталмейстер при Генрихе VIII.

также помогал в сборе и оценке политических сведений, работая вместе с сэром Фрэнсисом Уолсингэмом, госсекретарём
королевы, который организовал и возглавил одну из самых эффективных разведывательных служб того времени. Уолсингэм
отчитывался не только перед королевой, но и перед Сесилом,
пост которого он унаследовал в 1573 году, когда Бёрли стал королевским лордом-канцлером. Часть этой работы заключалась
в криптографии и криптоанализе (криптология была ещё одной из областей особого интереса Фрэнсиса, в которой он преуспел). Фрэнсис занимался ей вместе с Томасом Фелиппесом,
ведущим дешифровщиком Уолсингэма.
Одним из информаторов выступал Энтони Бэйкон, который по указанию Сесила и по собственному желанию путешествовал по Европе (Франция, Швейцария, Наварра) в период
с 1579 по 1592 годы, собирая данные различного свойства,
создавая сеть друзей и агентов, выступая в роли дипломата
и посылая брату предметы, представлявшие литературный
и философский интерес. Со временем Энтони сдружился
с протестантом и теологом Теодором Безой, королём гугенотов Генрихом Наваррским (впоследствии Генрихом IV Французским) и французским эссеистом Мишелем Монтенем. Одним из результатов его деятельности стало то, что в 1582 году
Фрэнсис Бэйкон был задействован в составлении отчёта или
«государственной бумаги» для королевы под названием «Записки о нынешнем состоянии христианства». В ней описывались такие страны как Франция, Италия, Испания, Австрия,
Германия, Португалия, Польша, Дания и Швеция. Наиболее
подробным образом описывались города Флоренция, Венеция, Мантуя, Генуя и Савойя. Судя по сведениям о королях,
принцах, герцогах и государствах, информация собиралась
в 1581-1582 годах, а запись была выполнена — во всяком
случае, закончена — летом 1582. Записки, найденные среди
документов Фрэнсиса Бэйкона, свидетельствовали о том, что
информация поступала от Николаса Фонта и Энтони Бэйкона, которые были связаны друг с другом, и от других агентов, им помогавших, поскольку Фонт (путешествовавший по
Франции, Германии, Швейцарии и северной Италии) побывал
в Женеве вместе с Энтони и вернулся оттуда домой через Па-

риж в начале апреля 1582 года, везя с собой актуальные на тот
момент результаты.
В целом Фрэнсис Бэйкон оказался в центре и в святая святых огромной сети с банком разведданных по самого разного
рода вопросам, начиная с политики, экономики, законов, торговли, истории, географии, науки, литературы, поэзии, военной мощи и религиозных верований и вплоть до общественных
привычек, манер, костюмов, личного поведения, возможностей
передвижения, сведений об окружающей среде и личном опыте как дома, так и за границей. Кроме брата Энтони, его друга
Томаса Филлипеса и их наставника Джона Ди, Фрэнсис Бэйкон
сотрудничал с секретарями Уолсингэма, Николасом Фонтом,
Фрэнсисом Миллесом, Уильямом Ваардом и Робертом Билом,
а также поэтами Эдмундом Спенсером, Томасом Уатсоном, Сэмьюэлем Дэниелом, Кристофером Марлоу и Энтони Мандеем,
которые время от времени выступали в качестве агентов. И это
не считая семьи Фрэнсиса, придворных иннов, правительства,
аристократии и королевских дворцовых связей, а также его участия во франкмасонстве и розенкрейцерстве.
В 1851 году Фрэнсис приступил к своей тридцатишестилетней службе в Парламенте, став членом Палаты Общин от
Корнуолла. 27 июня 1582 года, ровно через шесть лет после
приёма в Греевский инн, он получил право адвокатской практики в суде и стал помощником т.н. внешнего адвоката (т.е. не
королевского и выступающего в суде «за барьером») в Греевском инне. Его вмешательство в большую политику началось в 1584 году, когда он написал свой первый политический
меморандум «Уведомительное письмо королеве Елизавете»,
а в марте посетил Шотландию. К 1685 году он составил свой
первый «юношеский» труд Temporis Partum Maximum («Величайшее порождение времени») на тему того, что позднее
станет известно как «Великое восстановление». 10 февраля
1586 года он стал старейшиной Греевского инна. Менее чем
двумя годами позже, 23 ноября 1587 года он получил звание
лектора.
За два дня до назначения на должность лектора грант на использование «Покоев Бэйкона», полученный братьями за девять лет до этого, был продлён ещё на пятьдесят лет, но на этот
раз «с правом воздвигать новые здания, а также прилегающее

к ним жильё над библиотекой» при условии, что библиотека
также будет расширена за счёт балконов. Получив этот дополнительный грант и разрешение на четыре года строительных
работ, Фрэнсис принялся возводить новые этажи комнат, превращая таким образом «Покои Бэйкона» в элегантное четырёхэтажное здание.
С этого времени Фрэнсис постоянно связан с другими
сотрудниками Греевского инна придумывая и разыгрывая маскарады и представления как на местной сцене, так и при дворе
в Гриниче, а также пишет речи и девизы для использования на
ежегодном праздновании Престоловступления.
Передвижения Фрэнсиса замыкались между Греевским
инном, королевским двором, когда он посещал королеву, и Твикенхэмской Ложей. Последняя располагалась в Твикенхэмском
парке, принадлежавшем короне и арендованном Эдвардом Бэйконом. Участок спускался к самой Темзе и находился в непосредственном соседстве с Ричмондовским дворцом королевы.
Ложа с парком были местом приятного уединения, где Фрэнсис
мог писать в полном покое вместе со своими друзьями и «добрыми перьями». Эдвард, похоже, позволил сводному брату
пользоваться поместьем, когда тому заблагорассудится, и именно там Фрэнсис устраивал ранние эксперименты, связанные
с его проектом «Великого восстановления» с помощью этих
самых «перьев», занимался поэзией (маскарадами и пьесами)
и писал разведывательные отчёты. Когда в 1595 году срок аренды истёк, Елизавета возобновила её на имя Фрэнсиса. Он пользовался ложей и парком вплоть до 1606 года, когда отказался
от аренды. Иногда он также наносил визиты в Горэмбери, загородное поместье, построенное сэром Николасом Бэйконом
в окрестностях Сент-Олбанса. Хотя его унаследовал Энтони
Бэйкон, Горэмбери по условиям завещания сэра Николаса оставалось резиденцией Анны Бэйкон всю её жизнь.
В рамках парламентской службы в феврале 1589 года Фрэнсис поехал в Ливерпуль и принял участие в работе разных комиссий. Правительство королевы требовало двойного налогообложения для сбора средств на защиту страны от испанской
Непобедимой армады. Члены Палаты общин его приняли, но
лишь на том условии, что оно не станет прецедентом. Фрэнсису
поручалось подготовить предложение по формулировке этого
249

пункта для включения в преамбулу к биллю, сочинённому королевским советом.
1589 год Фрэнсис провёл в должности декана. Затем, в разгар полемики вокруг Мартина Марпрелата и войны памфлетов
между церковными институтами и несогласными пуританами,
что пришлось на лето 1589 года, Фрэнсис написал «Объявление, затрагивающее полемику английской церкви» в попытке
загасить водой особенно яростную экстремистскую пропаганду и предложить наиболее гармоничный «серединный путь»
для королевы, соответствующий и его родовому девизу —
Midiocria Firma (что вообще-то можно перевести как «надёжная посредственность», хотя предпочтителен, конечно, перевод «надёжная середина»), который находит своё наилучшее
воплощение в любовной гармонии и единстве, запечатлённом
в мифе о Близнецах.
16 ноября 1589 года Фрэнсис получил патент на потенциально прибыльную должность секретаря совета Звёздной палаты1 с годовым доходом 1600 фунтов. За это назначение он был
признателен Бёрли, однако воспользоваться им сразу не смог,
поскольку должность была занята. Фактически он приступил
к своим обязанностям лишь в 1608 году, почти двадцать лет спустя. Оставаясь по-прежнему в бедственном положении, Фрэнсис сетовал, что он «как приживалка в чужом доме: перспектива есть, но амбар пустует».
В первые месяцы 1590 года Фрэнсиса подрядили готовить
письмо для последующей отсылки Уолсингэмом французской
администрации, известное как «Сэр Фрэнсис Уолсингэм, секретарь, месьё Критою, секретарю Франции», с определением
английской религии и международной политики — по сути,
обоснование политики Елизаветы в отношении религии. Большая часть этого письма была впоследствии использована Фрэнсисом в трактате 1592 года «Некоторые наблюдения об одном
пасквиле». Однако скоро, 6 апреля 1590 года сэр Фрэнсис Уолсингэм умер, причём весь в долгах, поскольку субсидировал
большую часть разведывательной деятельности на благо королевы из собственного кармана.
В 1591 году Фрэнсис явно забросил свою безплодную
«редкую и непривычную тяжбу» с Бёрли и королевой на
1

250

угрожающей ноте, мол, если его светлость не будет впредь
поддерживать его, он продаст своё маленькое наследство
с тем, чтобы купить какие-нибудь средства быстрого дохода,
и таким образом оставит всякую заботу о службе (т.е. у Бёрли
и королевы), чтобы сделаться, скажем, «жалким книгоиздателем или истинным пионером в этой шахте правды, которая
(по словам Анаксагора) залегает так глубоко». Будучи знакомым с движущими мотивами Бёрли, он попытался совершенно ясно дать понять своему дяде, что цели его настолько
же обширны в области созерцательного, насколько скромны
в плане общественном и что потому он «не стремится к занятию должности сколько бы то ни было конкурентной его
светлости». В этом Фрэнсис намекал на своего горбатенького
кузена, Роберта Сесила, сына Бёрли от второй жены, Милдред, сестры леди Анны Бэйкон. Будучи лордом-канцлером
и распорядителем суда по делам опеки, самого прибыльного
ведомства в стране, Бёрли изо всех сил пытался продвинуть
Роберта как можно выше.
Примерно в это же время Фрэнсис сдружился с другим Робертом — Деверо, 2-м эрлом Эссекским, которого знал с юности. Эрл с его блистательной харизмой и галантностью быстро
становился ближайшим фаворитом королевы и популярным
персонажем в народе. Фрэнсис, не питавший больше ни малейших иллюзий по поводу своего дяди Бёрли, решил всячески помогать Эссексу, считая его «лучшим инструментом для
творения добра в государстве», но с единственной оговоркой
о том, что его первейший долг — перед королевой. В свою очередь Эссекс пообещал оказать помощь Фрэнсису. Для последнего это сразу же обернулось рискованной ошибкой. Горячий
властолюбивый темперамент Эссекса только усугубил положение, постоянно сталкивая его с королевой, как двух гладиаторов. Оба Сесила возненавидели выскочку Эссекса и в итоге
стали проводить политику вставления палок в колёса всем его
друзьям, включая братьев Бэйкон.
В какой-то момент, незарегистрированный нигде официально, но приходящийся по косвенным данным на 1592 год,
королева назначила Фрэнсиса своим внештатным советником. Как поясняет Роли в своей «Жизни Бэйкона», это была

Тайный верховный суд, рассматривавший без присяжных дела о наиболее тяжких преступлениях.

«редкая милость, неизвестная прежде». Должность внештатного советника королевы была совершенно новой, созданной
специально под Фрэнсиса, которая сводила его в суде с судьями и адвокатами высшей категории и давала ему превосходство
над судебными приставами. Обязанности его не было строго
определены, однако, кроме первостепенного долга проводить
судебную работу от имени соверена, они подразумевали целый спектр побочных, таких как юридическое сопровождение
королевы и её тайных советников, присутствие на допросах
заключённых, подозреваемых в измене и других тяжких преступлениях, проверка их показаний, подготовка различных
отчётов и документов на религиозные, политические и юридические темы, деятельность в качестве правительственного
пропагандиста и отстаивание интересов королевы в целом.
Тем не менее, поскольку пост назывался «внештатным» в противовес «штатному», он не оплачивался и не предусматривал
ни пенсии, ни иных способов получения гонораров. Он не решил финансовых затруднений Фрэнсиса, однако предоставил
ему особое положение и дал официальный доступ к королеве,
что для него было не только «штатным», но и «близким» доступом. Это стало первым подобным назначением и породило
то, что впоследствии стало обозначаться как адвокат королевы (или короля), сокращённо QC (Queen’s Counsel).
В феврале 1592 года с континента вернулся Энтони Бэйкон. Энтони, которого Фрэнсис звал не иначе как «дражайшим
братцем» и «утешением», разделял его устремления. Главной
его любовью была литература, и, как и брат, он втайне писал
стихи, о чём знали только его друзья и что явствовало из их переписки. Всё время, пока он странствовал за границей, он поддерживал связь с братом, с дядей Бёрли и с сэром Фрэнсисом
Уолсингэмом, а кроме разведывательных отчётов он слал домой
написанные им сонеты.
Связи Энтони Бэйкона носили широкий характер. Он водил дружбу со многими высокопоставленными особами, «будучи джентльменом, расположенным к пониманию государственных вопросов, преимущественно иностранных». Его контакты
и дружба с Генрихом Наваррским, впоследствии Генрихом IV

Французским, вошли в шейкспировскую пьесу «Безплодные
усилия любви», равно как и его знакомство с государственным
секретарём короля Испании Антонио Перезом, который сбежал в Англию и с которого был списан образ дона Адриана де
Армадо.
Возвратившись в Англию, Энтони первым делом присоединился к брату в Греевском инне и стал отдавать все свои силы
и финансы его проекту, одновременно продолжая разведывательную работу. Братья объединёнными усилиями собрали
себе в помощь команду секретарей и писателей, которые занимались внутренней и внешней разведкой всех видов, криптографией, переводами корреспонденции и книг на иностранных
языках, включая древних классиков, и сочиняя поэзию (маскарады, пьесы, девизы и т.п.). Фрэнсис «привязал» услуги Энтони к эрлу Эссекскому, и с тех пор Энтони в плане разведки
больше работал на Эссекса, нежели на Бёрли, отчего у первого
появлялось больше возможностей предоставлять королеве более выверенную информацию, чем у Бёрли, и таким образом
оставаться у неё в фаворе. Ключевыми помощниками в этой
команде были Томас Фелиппес, Энтони Станден, Генри Уоттон
и Николас Фонт, которые много лет путешествовали и собирали подробные сведения на разные темы во Франции, Италии,
Испании, Германии, Швейцарии, Австрии, Трансильвании,
Польше и Турции.
В том же году Фрэнсис сочинил для Эссекса драматический девиз (иначе говоря, спектакль или шоу) под названием
«Встреча удовольствия», чтобы тот представил его на торжествах в честь Престоловступления королевы 17 ноября 1592.
Четыре речи из этого спектакля хранятся в коллекции нортумберлендских манускриптов1 объединёнными под общим названием «О должном, или Как воздавать то, что причитается»:
«Хвала достойнейшей добродетели» (Стойкости), «Хвала достойнейшей болезни» (Любви), «Хвала достойнейшей силе»
(Знанию) и «Хвала достойнейшей личности» (королеве Елизавете, воплощению коронованной Истины).
К этому времени литературные и поэтические старания
Фрэнсиса тесно переплелись не только с членами Греевско-

Коллекция рукописей, датируемых предшествующим 1594 году временем, среди которых были обнаружены манускрипты двух пьес «Шейкспира» вместе с записями Фрэнсиса Бэйкона.

251

го инна и Судебными иннами1, но и с кругом друзей Эссекса.
В эту «Эссекскую группу», которая была связана с Робертом
Дадли, эрлом Лестерским, сэром Фрэнсисом Уолсингэмом
и сэром Филипом Сидни, пока все они ни умерли так или иначе в 80-е годы, и с «Ареопагом» английских поэтов, которые
имели обыкновение собираться в Лестер-хаусе (впоследствии
в Эссекс-хаусе), включала: Роберта Деверо, 2-го эрла Эссекского; Генри Ризли (чья фамилия — Wriothesley — произносилось
также как Резли, Райзли, Ротсли и Раетсли), 3-го эрла Саутгемптонского; Фердинандо Стэнли, барона Стрэнджа, 5-го эрла
Дерби; Уильяма Стэнли, 6-го эрла Дерби; Чарльза Блаунта, 8-го
барона Маунтджойского; Франсес Уолсингэм, графини Эссекской, вдовы сэра Филипа Сидни, жены Эссекса и дочери сэра
Фрэнсиса Уолсингэма; Пенелопы Рич, сестры Эссекса, жены
Роберта Рича, 3-го барона Рича, а после его кончины в 1586
году — любовницы Маунтджоя; Элизабет Вернон, кузины
Эссекса и любовницы Саутгемптона (на которой тот женился
в 1598 году); и Мэри Сидни, графини Пембрукской, сестры
Филипа Сидни и матери «двух благородных братьев», Уильяма
и Филипа, которым было посвящено 1-е фолио произведений
«Шейкспира». К ним следует также добавить Фулка Грэвилла,
Фрэнсиса Бэйкона и Энтони Бэйкона.
Эта группа аристократов и друзей покровительствовала и другим поэтам, писателям и драматургам, среди которых
были Сэмьюэл Дэниел, Бэн Джонсон, Джон Флорио, Джордж
Уитер, Эдмунд Спенсер, Томас Нэш и Джон Лили. Томас Лодж,
Джордж Пил, Роберт Грин и Кристофер Марлоу также были
с ней связаны. Фактически это сообщество покровителей и поэтов представляло собой то, что можно назвать «Шейкспировским кругом» с прямым выходом на актёрские труппы.
Муж Мэри Сидни, Генри Херберт, 2-й эрл Пембрукский,
загородное поместье которого в Уилтоне граничило с рекой
Эйвон в Уилтшире, был покровителем собственной театральной труппы, «Люди лорда Пембрука», репертуар которой
состоял из нескольких ранний шейкспировских пьес. На гастроли 1592-1594 годов они возили «Укрощение строптивой»
(раннюю версию опубликованной впоследствии в фолио),

«Тита Андроника» и «Генриха VI, часть 3». «Тита Андроника» давали также «Люди Эссекса» и «Люди Дерби». Последняя была труппой Фердинандо Стэнли, барона Стрэнджа,
ставшего 5-м эрлом Дерби после смерти отца в 1593 году. До
этого труппа называлась «Люди лорда Стрэнджа», и вероятно
именно она дала первое представление «Генриха VI, часть 2»
в театре «Роза» в 1592 году. Когда Фердинандо Стэнли умер
в 1594 году, большая часть «Людей Дерби» перешла в недавно созданную труппу «Люди лорда-казначея» под патронажем
сэра Генри Кэри, 1-го барона Хансдона, и возглавляемую отцом
и сыном Бёрбеджами.
Положение Фрэнсиса оказалось под угрозой со стороны
Парламента в период с января по март 1593 года. Выступая
там от Мидлсекса, он участвовал в различных дебатах, ходатайствах и встречах комиссий. Проблема возникла, когда
он выступил против попытки королевы и Палаты Лордов
уменьшить крайне важную прерогативу Палаты Общин по
увеличению налогов и обсуждению этого вопроса кулуарно.
Он также считал, что тройная субсидия (налогообложение),
на которой настаивал лорд Бёрли от имени королевы и лордов и которая должна была осуществиться за три года вместо
двух субсидий за четыре года, что изначально предлагалось
Палатой Общин, окажется для простых людей неподъёмной
ношей. Поэтому, несмотря на то, что он соглашался с необходимостью введения серьёзных субсидий для покрытия расходов по защите страны от Армады, Фрэнсис призывал к более
сдержанным мерам. В итоге Общины порешили дебатировать
предложения по налогам с Лордами, но с предуведомлением
о том, что это экстренная мера и не должна рассматриваться
как прецедент. Когда впоследствии Общины снова собрались,
чтобы договориться о характере субсидий, Фрэнсис согласился с остальными членами Парламента в том, что должны быть
проведены три последовательные субсидии, однако настаивал
на том, чтобы это заняло шесть лет, а не предложенные три
года, затребованных лордом Бёрли. В конце концов, Общины
договорились о том, что субсидий будет три при сроке в четыре года. Королева разгневалась на поведение Фрэнсиса

1
Четыре корпорации барристеров в Лондоне; пользуются исключительным правом приёма в адвокатуру. Существуют с XIV века, первоначально
как гильдии, где ученики обучались у опытных юристов в качестве подмастерьев; ныне в школах при этих корпорациях готовят барристеров.

252

и немедленно дала ему почувствовать своё недовольство, запретив появляться у неё, и сказала, что «впредь он не должен
ожидать от неё услуг и продвижения».
Вскоре после этого, в июне 1593 года, через публикацию
высокохудожественной эротической поэмы «Венера и Адонис» впервые в оборот было официально запущено имя некоего автора — «Уильяма Шейкспира». Примечательно, что поэма эта была занесена в книгоиздательский регистр 18-м апреля
1593 года, датой, весьма близкой к дню Св. Георга, 23 апреля,
легендарному дню рождения Уильяма Шейкспира. Этот «первый наследник» шейкспировского «изобретения» был посвящён Саутгемптону, как и вторая поэма Шейкспира, «Лукреция», опубликованная на будущий год (1594). Через несколько
лет писатель Джозеф Холл и поэт Джон Марстон при обмене
сатирами, увидевшими свет в период 1597-1598, заявили, что
истинным автором этой поэмы является юрист, которого они
прозвали Лабео, и который использовал живого человека, «лебедя», для маскировки своего авторства. В конечном счете, они
отождествляли «Лабео» с Фрэнсисом Бэйконом.
Королевская немилость обернулась для Фрэнсиса крупным кризисом, который, хотя ему и оказывали помощь мать
с Энтони, продавшие для этого два поместья, поддерживал себя
и свои литературные труды главным образом займами и кредитами под залог своего положения при королеве. Пытаясь
доказать свою нужность королеве, Бёрли и другим в качестве
барристера и королевского советника, а также заработать немого денег, Фрэнсис в январе 1594 года вступил в роли адвоката
в своём первом деле в суде Королевской скамьи и казначейской
палате, а во втором и третьем — в феврале. Первое слушание
оказалось настолько успешным, что Бёрли, согласный с Фрэнсисом как с адвокатом и под давлением своего семейства, которое вошло в его затруднительное положение, взялся за подготовку отчёта, «могущего быть ему весьма полезным».
В это время разбиралось дело доктора Родриго Лопеша,
врача королевы. На протяжении шести месяцев 1593 года Эссекс исследовал круг испанских и португальских заговорщиков,
что привело к раскрытию замысла отравить королеву руками её
лечащего врача из Португалии, доктора Лопеша. Последний,
выполнявший функции разведчика в пользу Испании, был аре-

стован 21 января и отдан под суд 28 февраля 1594 года. Эссекс
поручил Фрэнсису подготовить бумагу «Правдивый отчёт об
отвратительной измене, задуманной доктором Родриго Лопешом», которая бы стала схемой для слушаний по делу. Слушанья, проходившие в относительной секретности перед специальной комиссией из двенадцати человек, назначенных Елизаветой, проводил сэр Эдвард Коук, заместитель генерального
прокурора. Лопеш был признан виновны в передаче разведданных Филипу Испанскому, разжигании мятежа против королевы и заговоре с целью её отравления. Фрэнсису было поручено
подготовить также отчёт о суде, который был готов к марту, однако опубликован не был.
Королева играла с Фрэнсисом в игру «палки и пряника»,
стараясь сделать его своей креатурой во всех отношениях,
включая парламентские. В 1593 году пост генерального прокурора оказался свободен и пробыл в таком состоянии целый год,
на протяжении которого Фрэнсису не раз намекали, что королева может назначить его и что этому мешает лишь его поведение в Парламенте. Эссекс, стремившийся помочь Фрэнсису,
просил королеву отдать этот пост ему, не откладывая. Однако
Фрэнсис всё не отрекался, да были и иные тому причины. Роберт Сесил предложил Эссексу, что если сэра Эдварда Коука,
заместителя генерального прокурора, назначить на должность
генерального, что наверняка будет одобрено королевой, тогда,
возможно, Фрэнсис согласится на более скромный пост его заместителя. Однако Эссекс на это не пошёл. Друг Эссекса должен занимать только высшие должности! Эссекс считал, что на
кону стоит его собственная репутация.
Фрэнсис оказался в трудном положении. На самом деле
он не слишком-то и хотел обременительной должности генерального прокурора, но нуждался в работе, которая принесла
бы ему ощутимый доход и положение в обществе. Постоянной проблемой оставались кредиторы, поскольку проект его
требовал капиталовложений, а денег ему постоянно не хватало. Он прямо писал королеве, уверяя в своём стремлении
служить ей любым образом, каким она сочтёт нужным, «с целью иметь средства, дабы заслужить вашу благосклонность
и исправить мои ошибки», и подчёркивая, что его желание ей
служить нисколько не с вязано с получением сколько-нибудь
253

личной выгоды, ибо его «помыслы движутся иными потребностями, нежели выгода».
В конце концов, королева объявила, что пост начальника судебных архивов займёт сэр Томас Эгертон, генеральный
прокурор, а пост генерального прокурора — сэр Эдвард Каук,
его заместитель. 10 апреля 1594 года оба официально вступили в должности. Хотя Эссекс был разочарован, это решение
освобождало должность заместителя генерального прокурора,
и Эссекс, которого в феврале 1594 года сделали членом тайного
совета, теперь пытался добиться назначения на неё Фрэнсиса.
Даже Бёрли и Роберт Сесил поддерживали в этом Фрэнсиса,
равно как и вице-камергер, генеральный прокурор (Эгертон)
и другие судьи. Фрэнсис между тем дал понять, что он «первый
человек королевы из тех, что служат в законодательном совете», а потому оказывается старше адвокатов высшей категории
и должен по праву считаться первым в очереди на пост заместителя генерального прокурора (который шёл следующим по
старшинству после него и адвокатов), и что он не только готов
его занять, но и займёт, если его об этом попросят.
Примерно в это же время Фулк Грэвилл стал принимать активное участие в связях с королевой от имени Фрэнсиса. Либо
в результате этого, либо потому, что Фрэнсис заявил о своём намерении уединиться в Кембридже, чтобы в обществе нескольких друзей посвятить жизнь штудиям и раздумьям, однако в отношении к нему королевы наметилась перемена. В мае 1594 она
назначает Фрэнсиса заместителем главного управляющего герцогством Ланкастер — адвокатский пост, связанный преимущественно с рассмотрением земельных и имущественных споров в ланкастерских областях короны. Кроме того, тем же летом
королева пожаловала Фрэнсису в пользование лесные площади
в Сомерсете по номинальной ренте, за счёт чего он теперь мог
получать некоторое финансирование. В июне 1594 года ему поручили помогать в расследовании «заговора Уолпола» (связанного с заговором Лопеша), а 18 или 19 июля он отбыл на север
по важному королевскому делу. Однако в этой миссии он добрался лишь до Хантингтона, где его настигла болезнь, о чём он
написал королеве 20 июля. Далее мы узнаём, что 27 июля он находился в Кембридже, где на специальной церемонии получил
звание магистра гуманитарных наук, вероятно, в силу того, что
254

по причине болезни его миссия была отменена. В августе-сентябре 1594 Фрэнсис снова находился в Лондоне, проверяя от
имени королевы показания заключённых по поводу ещё одного
католического заговора.
Таким образом, королева не только снова стала давать
Фрэнсису назначения, но также компенсировала ему его услуги, хотя финансово этого было явно недостаточно. Более того,
она по-прежнему не принимала решения относительно должности заместителя генерального прокурора, растягивая тем самым мучения и наказание Фрэнсиса.
28 января 1594 года Фрэнсис унаследовал пост казначея
Греевского инна от некоего г-на Поули. Причина этого в архивах отражена. В те времена существовало два казначея. С 19 ноября 1590 года эти должности занимали г-н Фуллер и г-н Поули.
С 28 января по 26 ноября 1594 (когда выбирались двое следующих казначеев) эти посты были заняты Фрэнсисом Бэйконом
и г-ном Фуллером. В качестве главы инна казначей был ответственен за проведение Греевских застолий, а на конец этого
года планировались особенно грандиозные пирушки в честь
рождества. Поскольку эта традиция была прервана на целых
три года, появилась идея отыграться за упущенное время чемто из ряда вон выходящим, и Фрэнсиса Бэйкона специально попросили придумать что-нибудь эдакое.
По традиции кутежи придумывались, организовывались,
писались и исполнились членами инна как часть их образования и своеобразная репетиция для общих, статутных, и королевских судов. Они требовали тщательной предварительной
подготовки, часто на каникулах, и это может пролить свет на
то, почему летом 1594 года Фрэнсис в письме Эссексу писал,
что не слишком надеется и не слишком жаждет занимать должность заместителя главного прокурора: отсутствие желания
и аппетита объяснялось его занятостью «водами Парнаса»,
которые почти полностью утоляли его жажду деятельности,
а отсутствие надежды — потому что единственной истинной
причиной занятия этой должности, кроме служения королеве,
была возможность выплатить старые долги и понаделать новых.
Было решено, что инн превратится в подобие королевского
двора и королевства, управляемого Принцем (традиционным
«князем безпорядков») и шуточно имитирующего королев-

ский двор Елизаветы — с маскарадами, представлениями, танцами, спектаклями, церемониями и «серьёзностями». Гулянья,
проходившие в двенадцать рождественских дней, были названы «Принц Пурпулский и почётный орден рыцарей Шлема».
Первая часть названия подразумевала поместье Пурпул или
Портпул, как первоначально назывался Греевский инн, а вторая — философский идеал торжеств. Тема гуляний строилась
вокруг идеи допущенных ошибок, возникшего безпорядка,
суда над повинным в этом Чародеем, который затем восстанавливает порядок и делает всё ещё лучше, чем было раньше.
20 декабря 1594 года рождественские торжества в Греевском инне начались с того, что «великий и могучий принц
Генри, принц Пурпулский» проследовал с королевской пышностью в главную залу и занял своё место на троне. В первый день
рождества, день Св. Стивена, 26 декабря, Фрэнсис Бэйкон был
церемониально призван принцем Пурпулским и его советом,
дабы оказать помощь в «восстановлении былой чести Греевского инна». Для этого во время двенадцати дней предписывались определённые «Великие ночи», когда следовало по-особенному развлекать чужестранцев (т.е. гостей), в качестве
которых приглашались лорд-хранитель, лорд-казначей, вице-камергер и другие представители королевского двора, включая
их дам, плюс посольство тамплиеров (от Внутреннего Темпла
судебных иннов, с которым Греевский инн был побратим).
Первая «великая ночь» пришлась на вечер третьего дня,
дня Св. Невинности, 28 декабря 1594 года. По предварительной договорённости «произошла такая безпорядочная суматоха и такое столпотворение на сцене, что не было ни малейшей
возможности воплотить задуманное», отчего маскарад резко
закончился полной неразберихой, и барристеры Темпла, ведомые своим послом, вернулись к себе в инн, претворившись обиженными. Те же, что остались, принялись «танцевать и кутить
с камеристками», после чего при свете факелов была разыграна
шейкспировская пьеса «Комедия ошибок в уподоблении Менехмам Плавта». Вечер закончился маскарадом «рыцарей Шлема»,
вернувшихся из похода в Россию против «негро-тартар».
На следующий день, четвертый день рождества, 29 декабря, проводился шуточный суд, на котором Чародею или Му1

дрецу предъявлялось обвинение в причинении безпорядков
предыдущего вечера, в глумлении над Государством Темплария и в навязывании «компании низменных простолюдинов
с целью внести путаницу игрой в ошибки и замешательства».
Однако Мудрец был оправдан постановлением, гласившим, что
«совет Принца подлежит реформированию, а освободившиеся
места должны занять более серьёзные помыслы» с тем, чтобы
восстановить честь. Тогда Мудрец (Фрэнсис Бэйкон) сотворил
новое развлечение под названием «Почётный орден рыцарей
Шлема», которое было представлено во вторую «великую
ночь», 3 января 1595 года, в праздник святейшего имени Иисуса. В отличие от предыдущей «великой ночи», никаких безпорядков и «ошибок» больше не наблюдалось, и вечер завершился танцами и праздником.
В «Почётном ордене рыцарей Шлема» Фрэнсис представил свои философские идеалы и рыцарский орден, их исповедующий. Целью ордена было исправление ошибок прошлого
и приведение хаоса в порядок. Рыцари клялись соблюдать девятнадцать заповедей полных Бэйконовской философии и концепций, включая клятву защищать бога и государство, бороться
с невежеством, и оберегать истину и добродетель неустанно
и в тайне. Название этого философского ордена связано с божественной «потрясательницей копьём» (spear-shaker) Афиной
Палладой, десятой Музой и покровительницей искусств и наук,
чей шлем защищает сакральную диадему Принца Пурпулского.
Кроме того, богиня одаривала шлемами своих героев-рыцарей,
откуда и «орден рыцарей Шлема». Считалось, что эти шлемы
даруют их носителями невидимость, а также являются «шлемами воли-силы» (will helms1) — символизм, который обладает
более глубоким кабалистическим смыслом праведности, добродетели, проницательности и суждения. Все эти рыцари являются, выражаясь метафорически, «потрясающими копьём»
(spear-shakers) или «копьепотрясателями» (shake-spears), как
Близнецы или Св. Георгий. Они также представляют собой
«невидимую братию» — термин, которым раньше описывалось братство розенкрейцеров.
Во вторник на Масленой неделе 1595 года перед королевой
в Гриниче был разыгран специально адаптированный маскарад

Откуда, как уже говорилось, берут начало имена Вильгельм и Уильям.

255

«Принц Пурпулский и почётный орден рыцарей Шлема». Развлечение заканчивалось представлением «Протея1 и скалы несокрушимой». Такова была кульминация празднеств Греевского инна 1594-1595 годов. Прославились и Греевский инн, и эта
Gesta Grayorum2.
Вот каким развлекательными и драматическим способом те рождественские гулянья представили великий проект
Фрэнсиса Бэйкона по реформированию философии и возрождению всех искусств и наук, получая порядок из хаоса, а знание истины — из невежества и путаницы мыслей. К сожалению, две последние «великие ночи» были отменены, хотя
существуют данные о том, что в одну из этих ночей планировалось представление «Безплодных усилий любви». В торжествах есть немало аллюзий на шейкспировские «Безплодные
усилия любви» и наоборот, а это свидетельствует не только
о том, что в Греевском инне их уже тогда хорошо знали, но
и о том, что сама комедия имела тесную связь с темой тех
празднований. Усилия любви (т.е. благотворительность) —
это то средство, с помощью которого мы можем открыть и познать Истину, итоговый закон, который есть божественная
Любовь, «работа, которую Бог проделывает от начала и до
конца». Это и есть квинтэссенция «Великого восстановления» Бэйкона, как он её описывает.
А между тем в октябре 1595 года Эссекс приглашает Энтони Бэйкона поселиться в Эссекс-хаусе, предлагая ему апартаменты, в которых прежде жил Перез. Энтони согласился и переехал, чтобы дальше играть роль виртуального «госсекретаря»
Эссекса на добровольных началах. Там он разместил секретариат, занимавшийся разведывательной деятельностью, криптографией, переводами корреспонденции и книг с иностранных
языков, а также античных классиков, изобретением новых слов,
и литературой в целом. Кроме секретариата Энтони, в доме Эссекса работало ещё четверо секретарей, включая Генри Каффа,
специалиста по греческому, и Генри Уоттона, друга и кузена
братьев Бэйкон, который в 1651 году опубликовал свои мемуары — Reliquiae Wottonianae. В разное время в доме собирался
1
2
3

256

«шейкспировский кружок», причём некоторые гости оставались на более продолжительное время.
В том же 1595 году лорд-казначей Бёрли завершил «дворцовый переворот», добыв для своего сына Роберта, который
был посвящён в рыцари в 1591 году и стал членом тайного
совета, политически влиятельный пост канцлера герцогства
Ланкастер. Этот взлёт к власти обрёл свою кульминацию на
следующий год, когда Роберта назначили главным министром,
что цементировало связь отца и сына, которые отныне вместе
держали бразды правления в правительстве королевы. Когда
в 1598 году Бёрли умер, Роберт продолжал оставаться государственным секретарём и сохранять власть.
6 ноября 1595 года королева формально назначила на
должность генерального прокурора Томаса Флеминга, своего
адвоката высшей категории. Эссекса такое решение убило, поскольку он считал это делом чести, и одарил Фрэнсиса земельным наделом (вероятно, граничащим с парком Твикенхэм) в качестве компенсации за то, что считал своей неудачей в помощи
другу. Фрэнсис смог за счёт столь щедрого подарка несколько
поправить финансовую ситуацию, а впоследствии он этот участок продал.
На очередное празднество по случаю коронации королевы 17 ноября 1595 года Фрэнсис написал «Девиз филаутии3»
и «Девиз индийского принца», которые Эссекс должен был
разыграть перед Елизаветой, полные лести и угодливых намёков в адрес Её Величества, нацеленных на то, чтобы примирить
их с Эссексом (который по вине опубликованной за границей
книги находился под подозрением относительно его влияния
на королеву по части престолонаследия). Сценки были спонсированы Эссексом и разыграны в Йорк-хаусе. Прошло всё довольно успешно, в результате чего королева не только простила
и Эссекса, и Фрэнсиса, но также гарантировала последнему возвращение аренды Твикенхэмского парка.
Год спустя Фрэнсис снова был привлечён к сочинительству
девизов для турнира по случаю празднования очередной годовщины коронации, на сей раз для Роберта Рэтклиффа, 5-го эрла

Старец-предсказатель, который мог принимать любой облик.
Текст всего вышеописанного действия был впервые опубликован в 1688 году, а в 1956 году разыгран перед нынешней Елизаветой II.
Филаутия – любовь к самому себе (греч.)

Сассекского. Одна из речей этого девиза сохранилась среди
коллекции нортумберлендских манускриптов.
В январе 1596 года Фрэнсис Бэйкон впервые издал книгу
под собственным именем. То была первая версия его «Очерков», которую он с трепетом посвятил своему «любящему
и любимому брату» Энтони, «тебе, кто моё второе я». Энтони приходился Фрэнсису не только братом, другом, соавтором
и партнёром в «великом плане», но также главным поставщиком неограниченного финансирования, на которое братья
жили и творили.
Кроме глубокой привязанности к Энтони, Фрэнсис с любовью относился к своей кузине, Елизавете Сесил, одной из
внучек Бёрли, с которой он заигрывал ещё в юности. Их дружба продолжалась и после того, как она в 1594 году вышла замуж
за сэра Уильяма Хэттона. Когда три года спустя она овдовела,
он серьёзно за ней ухаживал, предлагая руку и замужество.
Покойный муж сделал её весьма богатой юной дамой, так что
женитьба на ней сулила двойную выгоду и могла бы решить
финансовые проблемы Фрэнсиса. Однако его ждало очередное
разочарование, и снова победителем оказался сэр Эдвард Коук,
теперешний генеральный прокурор и богач.
Романтический рассказ об этом ухаживании, превращённом в аллегорию, можно обнаружить в основе шейкспировской пьесы «Венецианский купец», равно как и дружбу между
Фрэнсисом и Энтони, трудности, которые им приходилось год
за годом преодолевать, получая кредиты у ростовщиков, и потенциальное банкротство Энтони ради брата. В пьесе Антонио — добрая карикатура на Энтони, который, действительно,
торговал с заграницей (только скорее разведданными, нежели
товарами), и который рисковал всем во благо Фрэнсиса. Бассанио — Фрэнсис, чья «Порция», которую он искал, это Мудрость на горе Красоты (Бельмонт), а в личном плане — его
кузина Елизавета (леди Хэттон), чей прекрасный дом и сады
(лондонский Хэттон-хаус) он часто посещал. Неоднократно
то один, то другой брат оказывался в суде и выплачивал штрафы по кредитам. Будучи адвокатом и «начитанным в законе»,
Фрэнсис часто сам выступал в свою защиту. Однажды, в сентябре 1598 года, он был арестован за долги, несправедливо, что
1

тоже случалось, в силу злонамеренности конкретного кредитора, и его пришлось спасать от перспективы оказаться в тюрьме
«Флит»1.
В 1599 году пламя непонимания между королевой и Эссексом вспыхнуло с опасной силой: Эссекс постоянно поступал
вопреки советам Фрэнсиса Бэйкона, который, зная желания
Елизаветы, настоятельно рекомендовал Эссексу не добиваться
военного поста и не уплывать в Ирландию во главе английской
армии. Эссекс ослушался его в обоих вопросах. 24 марта 1599
года он был назначен на должность вице-короля Ирландии и отправился туда во главе семнадцатитысячного войска, выполняя
приказ положить конец восстанию эрла Тайронского.
Незадолго перед его отбытием в Ирландию возникла потенциально опасная ситуация, в которую опосредованно оказалась замешана шейкспировская пьеса «Ричард II». Молодой
доктор гражданского законодательства Джон Хейворд, друг
как Эссекса, так и Фрэнсиса, издал основанную на этой пьесе
книгу, в предисловии к которой сравнил Эссекса с Болингброком и тем самым как будто подтолкнул Эссекса к выступлению
против королевы и захвату престола. Хейворд был арестован,
и ему грозили пытки. Фрэнсиса срочно призвали к королеве
с тем, чтобы он объяснил, кроется ли за этим измена и расставил всё по своим местам, что он успешно сделал. В результате
Хейворда, хотя он и просидел в тюрьме до прихода к власти
в Англии Джеймса Стюарта, не пытали и не осудили за измену.
Через пятнадцать месяцев Фрэнсис снова занялся тем же
вопросом, когда Эссекс предстал перед королевским советом
по обвинению в неподчинении приказам Её Величества в Ирландии. Фрэнсису как королевскому адвокату была отведена
особая роль в обвинении Эссекса на предмет использования
книги Хейворда, роль, против которой он возразил, заметив,
что «скажут, будто в качестве улики я предоставил собственные
рассказы». Когда всё закончилось в феврале 1601 года неудачной попыткой Эссекса поднять вооружённый мятеж против королевы и её правительства, что привело к обвинению его в измене и последующей казни 25 февраля, братья Бэйконы пришли в ужас. Получилось, что обоих Эссекс на протяжении нескольких лет водил за нос, в тайне планируя и готовя восстание,

Долговая тюрьма в Лондоне, просуществовавшая до 1842 года.

257

а они узнали всю правду лишь во время и после суда. Оба брата
всячески пытались доказать предполагаемую невиновность
Эссекса, и Фрэнсис от имени Эссекса до самого конца делал
всё возможное, чтобы заступиться за него перед королевой
в ущерб собственным с ней отношениям. Более того, королева
велела Фрэнсису принять участие в суде в качестве её адвоката,
помогать государственному прокурору и защищать её персону,
в результате чего он неизбежно оказался вынужденным зачитывать обвинительный приговор другу.
Судьбе этой трагедии было, видимо, мало, потому что через несколько месяцев после казни Эссекса, незадолго до 27
мая 1601 года пришло известие о кончине Энтони Бэйкона,
который болел и был весь в долгах. Эссекс намеревался расплатиться с Энтони за серьёзные траты, на которые тот пошёл от
имени эрла, пообещав Энтони 2000 фунтов против Эссекс-хауса взамен неплатежа, что королева не одобрила и чего так в результате и не произошло. До наложения ареста на Эссекс-хаус
10 марта 1600 года Энтони (вместе с леди Лестер, лордом и леди
Саутгемптон и сэром Фулком Грэвиллом) было велено съехать. Вероятно, Энтони вернулся в дом леди Уолсингэм на Ситинг-стрит, поскольку его прах был погребён в склепе церкви
Св. Олава на Харт-стрит, расположенной неподалёку. Фрэнсис,
который унаследовал недвижимость брата, а с ней и его долги,
смог выкрутиться лишь за счёт того, что продал Горэмбери. Как
только с этим было покончено, Елизавета велела Фрэнсису написать официальный правительственный отчёт о суде. После
тщательной правки королевой и её министрами документ уже
совершенно не походил на тот, над которым работал Фрэнсис.
Он был опубликован под названием «Заявление об уловках
и изменах предпринятых и осуществлённых Робертом, покойным эрлом Эссекским и его соучастниками, против её Величества и её королевств».
Королева Елизавета умерла двумя годами позже 24 марта
1603 года, а 25 марта король Джеймс VI Шотландский1 стал
королём Джеймсом I Английским. Энтони Бэйкон много лет
оказывал услуги шотландскому королю, поэтому в результате
Фрэнсис, представивший себя «тайным поэтом», который был
1

258

Также Яков или Иаков.

со своим братом по большей части единым в «устремлениях
и долге», получил королевскую поддержку. В правление королевы Елизаветы Фрэнсиса часто обходили должностями, которые могли бы принести ему достаточный доход и влияние для
нужд его великого проекта, а его услуги двору Тюдоров часто
не оплачивались, если не считать обещанья возврата поста секретаря Звёздной палаты, когда тот освободиться, предоставления в аренду на выгодных условиях Твикенхэмского парка,
аренды дома пастора Челтенхэмского, аренды некоторых лесных угодий в Сомерсете по номинальной стоимости да гонорара в 1200 фунтов за услуги в суде над Эссексом. При Джеймсе I,
после осторожного начала, это должно было измениться.
Филантропическая литературная работа в эпоху правления
Елизаветы и почти не оплачивавшиеся труды на благо соверена
поставили его в сложное финансовое положение. Энтони умер
в долгах, которые надлежало выплачивать, тогда как у Фрэнсиса были и собственные задолжности, для покрытия которых
пришлось закладывать аренду Твикенхэмского парка. Литературная деятельность продолжалась и требовала поддержки,
а сколько-нибудь значимого и достойного покровительство
по-прежнему не предвиделось. Поэтому, невзирая на то, что он
унаследовал после брата поместья и именья в Горэмбери, что
давало лишь малую толику финансовой уверенности, Фрэнсис
продолжал нуждаться в достойном доходе, даже если это означало посвящение всего времени судебной практике и поиски
официальной должности на службе у короля.
Сначала Фрэнсис был посвящён в рыцари 23 июля
1603 года в Уайт-Холле вместе с тремястами себе подобных, за
два дня до коронации Джеймса и его супруги, Анны Датской,
в Вестминстерском аббатстве. Затем, год спустя, в августе, он
получил письменное подтверждение патента в качестве учёного адвоката короля по наследным делам с содержание в 40 фунтов годовых. Именно в это время он приступил к написанию
трактатов, которым суждено было стать предтечами его «Великого восстановления», а его первая версия «Распространения и продвижения учения» была опубликована в октябре
1605 года.

В 1603 году Фрэнсиса представили Алисе Барнэм, дочери
состоятельного олдермена1, «статной девице», которая приглянулась ему с прицелом на женитьбу, когда ей позволит возраст
(на момент знакомства ей было всего одиннадцать). Чуть более
двух лет спустя, 10 мая 1606 года, когда ей было четырнадцать,
а ему — сорок пять, они поженились в часовне Малебон. Бэйкон признался в своей любви к Алисе двумя сонетами: один
был написан в период ухаживания, второй — в день свадьбы.
На свадьбу он нарядился «с головы до ног» в пурпур. Невеста
принесла 6000 фунтов приданого и 220 фунтов годового дохода,
который Фрэнсис позволил ей оставить себе, тогда как сам он
положил ей дополнительный пожизненный доход в размере 500
фунтов в год. Фрэнсис питал к жене супружескую любовь и уважение, так что внешне все прожитые ими вместе годы прошли
в мире и согласии да и с размахом. Однако по какой-то причине
с потомством не заладилось, хотя Фрэнсис на него искренне рассчитывал, что явствует из его юридических договорённостей.
Очевидно также, что после свадьбы (и продажи аренды Твикенхэмского парка) Фрэнсис поселился с женой в Фулвуд-хаусе,
соседнем с Греевским инном здании, тогда как тамошние «Покои Бэйкона» остались за ним для работы. Фулвуд-хаус выходил окнами на «Поле», которым стал сад Греевского инна и на
которое смотрели также окна «покоев». На протяжении 1606
года этот сад стал разбиваться основательно, причём Фрэнсис
Бэйкон был главным лицом, ответственным за дизайн и развитие. Благодаря дорожкам для пеших прогулок, формировавших
общий рисунок, сад получил название «Променада». Фрэнсис
не только самостоятельно разрабатывал план, но и сам выбирал
все саженцы, включая вяз, берёзу, бук, платан, ивы и яблони,
бирючину, жимолость, фиалки, примулы, гвоздики, розы эглантерии и красные розы (дамасские). Именно там он начал свои
эксперименты, которые впоследствии позволили розам Греевского инна цвести всю зиму.
25 июня 1607 года, через год после женитьбы на Алисе,
Фрэнсис был назначен генеральным стряпчим с содержанием

в 1000 фунтов годовых. Должность эта оказалась не слишком
обременительной, однако Фрэнсис на неё раньше рассчитывал,
поскольку она оставляла ему достаточно времени для занятия
своей философской и поэтической программой, а заодно давала средства на поддержание его «добрых перьев». В июле 1608
года к нему наконец-то вернулось право на должность секретаря совета Звёздной палаты, что дополнительно усилило его
финансовые возможности. 17 октября 1608 года Фрэнсис был
избран казначеем Греевского инна, положение, которое он сохранял за собой последующие девять лет (до 26 октября 1617).
В 1611 году он был назначен судьёй надзирательского суда
и президентом суда границы2.
В этот ранний период правления короля Джеймса Фрэнсис стал основателем Ньюфаундлендской и Виргинской компаний, которые в свою очередь основали колонии в Северной
Америке. В совете Виргинской компании вместе с ним, в числе других, заседали эрлы Пембрук, Монтгомери и Саутгемптон. Именно он на протяжении 1609 и 1612 годов отвечал за
разработку двух правительственных уставов для Виргинской
колонии. Эти уставы легли в основу конституционности Северной Америки и стали зачатком последующей конституции
Соединённых Штатов3.
1609 год стал свидетелем ещё трёх важных и связанных
между собой событий: кончины колдуна Джона Ди, поборника
колонизации и прототипа Просперо из шейкспировской пьесы
«Буря»; конфиденциального отчёта, посланного совету Виргинской компании Уильямом Стрэчи касательно катастрофы
у Бермудских островов флагмана компании, судна «Морской
авантюрист», и ставшего основой для написания «Бури» (The
Tempest); и публикация сонетов «Шейк-спиров» с зашифрованным посвящением, упоминающим «доброжелательного
авантюриста» (как назывались участники Виргинской компании) и подписанным масонским знаком «ТТ».
В августе 1610 года леди Анна Бэйкон умерла, что позволило Фрэнсису полностью забрать Горэмбери и выпустить на свет

Член муниципалитета или графства, вельможа, граф.
Court of the Verge — также назывался Marshalsea Court или Court of the Steward and Marshal. Находился в ведении английского королевского дома и имел
юрисдикцию на членов семьи, проживающих в «границах» 19 километров от короля.
3
Отчего сегодня скульптура Фрэнсиса Бэйкона стоит на почётном месте в Библиотеке конгресса США.
2

259

свои новые идеи. Он начал переделывать парк, прокладывая новые аллеи и просеки, разбивая сады и возводя летние домики,
а также построив рядом с рекой новую усадьбу, которую он
назвал Верулам-хаус. К северу от Верулам-хауса он сконструировал то, что окрестил «прудовыми двориками», где центральный пруд окружал островок с двухэтажным восьмигранным
домом для банкетов, полы в котором были выложены чёрным
и белым мрамором, крыша — шифером, а всё внутри отделано
деревом. На самом высоком участке он возвёл храм-пирамиду,
известную как «Обсерватория Бэйкона», служившую центром
огромного и многозначительного геометрического рисунка,
проложенного Фрэнсисом по всей усадьбе1.
В день Св. Валентина, 14 февраля 1613 года в дворце УайтХолл состоялась свадьба дочери Джеймса I, принцессы Елизаветы, и Фредерика V, курфюрста Пфальцского. Последовали
пышные торжества, организованные Фрэнсисом Бэйконом
и включавшие два маскарада: «Маску Внутреннего Темпла и Греевского инна», иначе известную как «Свадьба Рейна
и Темзы», и «Памятную маску Среднего Темпла и Линкольнского инна», также известную как «Маска-Виргиния». Последняя была сочинена Джорджем Чепманом, а костюмы, декорации и сценические эффекты придумывал Иниго Джонс. Она
была разыграна в главной зале дворца Уайт-Холл на следующий
день после свадьбы членами Среднего Темпла и Линкольнского
инна. Первая же была написала Фрэнсисом Бомонтом и показана 20 февраля 1613 года в банкетном доме дворца Уайт-Холл
членами Греевского инна и Внутреннего Темпла. Она планировалась на Масленый вторник 16 февраля, однако была перенесена ввиду усталости короля. Хотя считается, что автором её является Фрэнсис Бомонт, если верить лорду-камергеру, главным
её «разработчиком» был Бэйкон. Когда маскарад опубликовали, посвящение начиналось с признательности сэру Фрэнсису
Бэйкону и господам, выступавшим от Греевского инна и Внутреннего Темпла, за то, что они «не щадя себя и не гнушаясь
трудов, подготовили, заказали и представили эту маску». Далее
в посвящении говорилось: «А вы, сэр Фрэнсис Бэйкон, в особенности, своим поощрением и преданным влиянием позволи-

ли ей воплотиться».
26 октября 1613 года Фрэнсис был назначен генеральным
прокурором и главным советником короны. В качестве генерального прокурора он стал гораздо более погружён в дела короля и гораздо менее свободен во времени на сочинительство.
Все те украдкие минуты, что оставались у него на литературу,
он посвящал отделке стиля своего «Нового метода», первые
два тома которого он написал на латыни и опубликовал в 1620
году под названием Novum Organum.
В конце 1613 года Фрэнсис придумал, организовал и оплатил — весьма немалую сумму — красивый и сложный маскарад
«Маска цветов» в честь бракосочетания Роберта Карра, эрла
Сомерсетского, и Франсес, графини Эссекской. Он был представлен двору 26 декабря джентльменами из Греевского инна
как уникальный свадебный подарок молодой чете. Появился же
он в результате того, что когда всем четырём иннам было предложено разыграть на торжествах маскарады, те решили, что не
справятся с заданием. Тогда Фрэнсис Бэйкон, будучи казначеем
Греевского инна, вызвался заполнить брешь и таким образом
обеспечил превосходный подарок молодожёнам, одновременно отблагодарив Сомерсета, который заявлял, будто воспользовался своим влиянием на короля, чтобы обеспечить Бэйкона
должностью генерального прокурора. Заодно была оказана
честь Греевскому инну.
9 июня 1616 года Фрэнсис был произведён в тайные советники. В тот же год он взял в аренду на сорок лет усадьбу Кэнонбери, замечательный дом в парковой зоне на Ислингтонском
холме с панорамным видом на Лондон и красивыми, отделанными дубом комнатами, декорированными масонскими и розенкрейцерскими символами. Это был год вероятного основания «Незримой коллегии», которая в свою очередь дала жизнь
«Королевскому обществу» и прочим обществам, академиями
и орденам, базирующимся на Бэйконовских предложениях
и вдохновляющих идеях. Фрэнсис назвал эту коллегию в своей
«Новой Атлантиде» «коллегией шестидневных трудов», поскольку весь проект Бэйкона, или «Великое восстановление»,
зиждилось на понимании библейских шести дней Сотворения.

1
Совпадение, конечно, однако если сегодня посмотреть на карту тех мест, то легко можно обнаружить, что протекающая мимо парка река, называется… Ver.

260

7 марта 1617 года Фрэнсис был назначен лордом-хранителем большой государственной печати. Сделав это выдвижение,
король Джеймс I незамедлительно оставил Фрэнсиса своим
временным регентом в Англии, а сам отбыл на полгода в Шотландию — в первый визит в статусе короля Великобритании.
В отсутствие короля Фрэнсис с большой помпой занял своё
место в канцлерском суде облачённый в пурпурные шелка, как
в день свадьбы.
В новой должности Фрэнсис приложил все усилия, чтобы
наверстать упущенное своим предшественником и старым другом, разболевшимся лордом Эллесмером (за которым по-прежнему оставался титул верховного лорда-канцлера), а также разобраться с нечистоплотностью в тамошнем делопроизводстве.
Он удвоил время, как личное, так и своих сотрудников, которое традиционно тратилось на дела канцлерским судом, с тем,
чтобы расчистить доставшиеся ему авгиевы конюшни, однако
вместе с тем увеличил каникулярный период «ради штудий, искусств и наук», к которым, как он выразился в своей инаугурационной речи, он был наиболее склонен по натуре.
Через десять месяцев упорных трудов и после кончины
Эллесмера 4 января 1618 года король Джеймс I возложил
честь верховного лорда-канцлера на плечи Фрэнсиса Бэйкона.
К этому времени тот переехал в Йорк-хаус, дом своего отца
в должности лорда-хранителя большой государственной печати (и всех последующий лордов-хранителей), где его отец
умер, а сам он родился и вырос. Этот дом очень многое значил для Фрэнсиса, и он собрался превратить его в прекрасный
особняк, с любовью и роскошью отреставрировав, обставив
мебелью, подведя водопровод, построив в саду вольер для
птиц и пригласив на хозяйство огромное количество слуг, облачённых в его ливреи.
12 июля 1618 Его Величество поднял Фрэнсиса до звания
пэра, дав ему титул барона Верулама Веруламского (Verulam of
Verulam). Через два с половиной года, 22 января, Фрэнсис отметил своё шестидесятилетие в Йорк-хаусе, в честь чего его друг,
Бэн Джонсон, прочитал оду:

Возрадуйся, счастливый гений пылкий,
Как всё сошлось к твоей земной улыбке!
Огонь, вино и люди… Не случайно
Ты в середине, как и твоя тайна.

Затем, менее чем через две недели, 3 февраля 1621 года,
король Джеймс сделал Фрэнсиса виконтом Сент-Олбаном.
Примечательность и уникальность этого события заключается
в том, что этот титул был дан не по названию места, Сент-Олбанса, а по имени святого1. Благодаря короля, Бэйкон отметил:
Вот уже восьмой раз Ваше Величество поднимает меня…
восьмой подъём или диапазон в музыке, хорошее чётное число и завершающий аккорд. Посему я могу без лишний предрассудков быть
похороненным в облачении или ризе святого Олбана.

«Восьмой в музыке», писал Фрэнсис в «Естественной
истории», «самый сладкий аккорд». Хотя, возможно, он предчувствовал грядущее, поскольку отмечал также, что «говорят,
что в преддверье свой смерти лебеди поют сладкие меланхоличные панихиды» («Мудрость древних»).
Почти сразу же после получения титула виконта Сент-Олбана, на пике его общественной славы, против Фрэнсиса стал
крепнуть заговор тех, кто завидовал ему и его положению. На
него это свалилось, как гром среди ясного неба, хотя друзья,
такие как Тоби Мэтью, пытались предупредить Фрэнсиса об
опасности. К концу апреля 1621 года его сделали козлом отпущения, обвинив в злоупотреблении монополиями, предоставленными королём. Поскольку в действительности он не
мог быть за это ответственным, но в то же время Парламент не
хотел обвинять непосредственно короля, Бэйкону приписали
получение взяток, король велел ему подчиниться без защиты,
а Парламент подверг его импичменту за коррупцию в должности судьи. Его падение было разработано врагами в Парламенте и суде, дабы спасти Бакингэма2, королевского фаворита,
и прочих от общественного гнева и наказания, и таким образом

Албан, Албаний, Олбан, Албан Веруламский – первый святой мученик Британских остовов, один из трёх святых, чьё почитание сохранилось со
времён Римской Британии.
2
По-советски, Букингема.

261

сохранить доброе имя короля. В записях его беседы с королём
он называет себя таким же невинным как любое дитя, рождённое в день Св. Иннокентия1 и благотворительной жертвой Его
Величеству.
Приговор был обнародован 3 мая 1621 года. Фрэнсиса
лишили поста и запретили занимать какую-либо должность
в государстве или странах Содружества, равно как и членство
в Парламенте. Он был изгнан из суда, оштрафован на фантастическую сумму в 40000 фунтов (20 миллионов фунтов сегодняшними деньгами) и посажен в лондонский Тауэр.
Майское тюремное заключение оказалось, правда, недолгим, и через несколько дней он был отпущен, хотя и выслан из
Лондона. Ему было велено уединиться в Горэмбери до последующих распоряжений короля. Горэмбери было замечательным
местом для отдыха, но жить там из месяца в месяц означало, что
они с женой отрезаны от общества, от друзей и от многих книг,
документов и помощников (хотя Бэн Джонсон мог проводить
у него теперь больше времени). Фрэнсис мечтал вернуться в метрополию и страшно переживал, что жене приходится страдать
из-за него. Он обратился к королю с просьбой позволить ему
возвратиться в Лондон. Он молил также о финансовой поддержке, которая дала бы ему возможность хотя бы существовать, распродал свои драгоценности и вещи, чтобы вернуть долги кредиторам и слугам и тем облегчить им жизнь.
16 сентября 1621 года король Джеймс издал указ, позволявший Фрэнсису вернуться в Лондон (но квартировать в доме сэра
Джона Вона, а не в Йорк-хаусе, и только полтора месяца), а 20
сентября он расписал штраф в 40000 фунтов между четырьмя поручателями по выбору самого Фрэнсиса, что означало фактическое его освобождение от бремени. Наконец, 12 октября король
подписал распоряжение о прощении Фрэнсиса. Судя по этому
историческому свидетельству и тону писем Фрэнсиса Бакнгэму и королю, его простили в результате предварительной договорённости с последним о том, что он признает себя виновным.
Однако урон был нанесён, и доброе имя Фрэнсиса Бэйкона было
и остаётся запятнанным в глазах света по сей день.
Горький опыт на этом не закончился. Хотя король даровал
ему прощение, новый лорд-хранитель, епископ Уильямс, не спе1

262

Иннокентий = «невинный».

шил скреплять документ печатью. Пока этого не произошло, по
закону Фрэнсис оставался не совсем свободным человеком, более того, не был вхож в Лондон (шесть недель в доме сэра Джона
Вона истекли) и не мог вернуться в свой обожаемый Йорк-хаус.
Со временем Фрэнсису стало известно, что задержка была вызвана Бакингэмом, который сам мечтал заполучить Йорк-хаус
на собственные нужды. Пока Фрэнсис его ни уступит, ему не
будет дано ни полное прощение, ни полная свобода. Фрэнсис
пошёл на всё, чтобы не потерять свой лондонский дом, который
имел для него сентиментальную ценность и в который он вложил столько себя и своих денег, однако в итоге ему пришлось
уступить. В середине марта 1622 года он отдал Йорк-хаус Бакингэму, за покупку аренды на который маркиз выкладывал
по контракту 1300 фунтов. Прощение сразу же было подписано, скреплено печатью и доставлено, и к ноябрю содержание
и дотации Фрэнсиса, незаконно приостановленные, были восстановлены… однако ему снова пришлось занимать у друзей
и даже обращаться к королю.
В конце марта Фрэнсис с женой и хозяйством переехал
в дом в Чизвике, но лишь на время, поскольку к июню они заняли резиденцию в Бедфорд-хаусе на Стрэнде. Теперь он стал
их лондонским жильём, а Горэмбери (которым Фрэнсис владел,
тогда как Бедфорд-хаус снимал) остался их загородным семейным поместьем.
Во время своего изгнания со двора и вынужденного уединения в Горэмбери (июнь 1621 — июль 1622) Фрэнсис
смог заняться окончательным планированием и организацией
представления своего «Великого восстановления» миру во
всей его глобальности, сбором дополнительных материалов
для «Естественной истории», третьей части «Великого восстановления», и написанием отредактированной и значительно расширенной окончательной редакции «Распространения
и продвижения учения». Этот труд должен был представлять
собой первую часть «Великого восстановления», притом,
что порция второй части — Novum Organum — вышла в свет
в 1620 году. Более того, вероятно, именно за полтора лондонских месяца (сентябрь-октябрь 1621) он отдал распоряжение
по собиранию воедино шейкспировских пьес и покупке на них

издательских прав с тем, чтобы они могли быть изданы вместе
как пример четвёрной части «Великого восстановления», его
рабочей модели или «машины», как он это называл, чтобы данные, связанные с естественной, человеческой и божественной
природой могли быть представлены «на всеобщее обозрение».
В этом ему помогал Бэн Джонсон, один из тех «добрых перьев,
которые меня не бросили». Среди прочих оставшихся с ним
«добрых перьев» были Джордж Херберт, Томас Гоббс, Питер
Боенер, д-р Уильям Роли и Томас Мьютис.
Возвращение в Лондон позволило приступить к полноценному составление и переводу на латынь «Распространения
и продвижения учения», однако лишь осенью 1923 года эта работа была впервые опубликована под названием De Dignitate et
Augmentis Scientiarum. Её публикация как нельзя точнее совпала
с выходом в свет шейкспировских пьес, печать которых была
запущена в начале 1622 года, вероятно, под наблюдением Бэна
Джонсона, а первый экземпляр появился в последние два месяца 1623 (как фолио «Комедии, истории и трагедии Уильяма
Шейкспира»). В то же время Фрэнсис занимался исследованием
и написанием истории правления короля Генриха VII как части
запланированного им сборника исторических произведений
на тему поздних правителей Англии, а также приступал к сбору
информации, которая бы составила его пример «Естественной
истории». «История правления короля Генриха VII» и первые
шесть очерков по естественной истории (Historia Ventorum,
«История ветров») оказались опубликованными в 1622 году.
Фрэнсис постоянно старался обеспечить своей супруге положение, достойное виконтессы, и положил ей соответствующее жалование в дополнение к её собственному, что продолжалось на протяжении всей их совместной жизни. Это означало,
что к февралю 1623 года Фрэнсис снова столкнулся с финансовыми затруднениями. Он попытался продать Горэмбери Бакингэму, однако в то время маркиз собирался отправиться в Испанию с Чарльзом, принцем Уэльским, которому предлагалось
жениться на дочери испанского короля. Поскольку продать
Горэмбери не удалось, приходилось избавляться от Бедфорд-хауса, содержание которого стало слишком накладным. В итоге
они остались с Горэмбери, своим единственном семейном гнез1

де, так что, оказываясь в Лондоне, леди Бэйкон была вынуждена гостить у родственников или у друзей, а Фрэнсис удалялся
в свою «келью», свои покои в Греевском инне, где он мог заниматься писательским трудом.
Когда в апреле 1623 года освободился пост ректора в Итоне, Фрэнсис обратился за соисканием этой должности к королю,
поскольку так он мог бы удовлетворить своё изначальное желание иметь достойное положение с небольшим, но достаточным
доходом для поддержания возможности «руководить умами
и перьями», и следить за образованием светлых юных голов.
Однако даже здесь ничего не вышло: должность, оказывается,
была обещана другому, а король Джеймс не мог поверить в то,
что его бывший лорд-хранитель и лорд-канцлер, обладавший
титулом виконта, хочет занимать столь относительно скромное
положение. На самом же деле, кроме дарования прощения (которое никогда не было дано в полной мере, поскольку Фрэнсису
не разрешалось присутствовать на заседаниях Парламента всю
оставшуюся жизнь) ни король, ни Бакингэм не сделали ничего, чтобы помочь Фрэнсису, разве что дружески подбадривали
в ответ на его письма и просьбы.
Поэтому Фрэнсис остался в Греевском инне, много и торопливо работая, временами наезжая с женой в Горэмбери. Каждый год, обычно в летние месяцы, у него случались приступы
болезни, после которой он внешне всегда поправлялся. Он
никогда не терял твёрдой веры, необыкновенных умственных
способностей и жажды завершить свой огромный труд. И все
же жить ему оставалось три года, на год больше, чем королю,
которому он так достойно служил, который умер 27 марта 1625
года, и наследником которого стал его сын, Чарльз I1.
Сэр Фрэнсис Бэйкон, барон Верулам Веруламский, виконт Сент-Олбан, умер от пневмонии на пасху, 9 апреля 1626
года, в доме эрла Арундела в Хайгейте. Тело его было помещено в склеп под часовней Св. Михаила в Горэмбери, Сент-Олбанс, над которым позднее Томас Мьютис, его личный секретарь, установил статую покойного в облачении лорда-канцлера. До конца года Мьютис также опубликовал естественную
историю Фрэнсиса Бэйкона, Sylva Sylvarum, и утопию, «Новая Атлантида».

Карл I.

263

На протяжении последующих нескольких недель после
кончины лорда Сент-Олбана в память о нём была опубликована
замечательная подборка панегириков в его честь. Эти восхваления, известные как Manes Verulamiani, представляют собой
тридцать две поэмы и элегии на латыни плюс предисловие,
написанное личным капелланом Фрэнсиса, д-ром Уильямом
Роли. Элегии, отобранные Роли из гораздо большего набора
панегириков, были написаны друзьями и коллегами Фрэнсиса по университетам, членами иннов, включая одного епископа, двух королевским капелланов и профессора богословия.
В них Фрэнсис воспевается не только как великий философ,
но и как тайный поэт и драматург, «сам нерв гения, спинной
мозг убеждения, золотой поток красноречия, драгоценный самоцвет тайной литературы», который «обезсмертил Музы»
и вдохнул свежесть в Философию, «скромно идущую в чулках
Комедии» и поднимающуюся на «более возвышенных котурнах Трагедии». Он связывается с Аполлоном, «блистательным
носителем света», «дневной звездой Муз» и «руководителем
нашего хора», и с Афиной Палладой, десятой Музой, «Музой
более редкостной, нежели девять прочих».
С тех пор, как отметил Бэн Джонсон в своём восхвалении
Бэйкона, «умов с каждым днём убывает». Уникальная полувековая культура английского ренессанса сошла на нет. «Свет»
погас, но не то наследие, которое он нам оставил.
После Фрэнсиса Бэйкона сохранилось огромное количество писем и манускриптов на разной стадии законченности, библиотека книг и щедрое завещание… хотя судьбе было
угодно, чтобы он умер в долгах, и потому завещание не было
полностью реализовано. Некоторые его письма и манускрипты
были отданы на хранение его секретарю, сэру Томасу Мьютису,
другие — его капеллану, д-ру Уильяму Роли, а некоторые остались под присмотром его родственника, сэра Джона Констебла

264

и его литературного друга сэра Уильяма Бозуэлла, английского
посла в Гааге. Фрэнсис оставил им указания о том, чтобы опубликовать одни и сохранить другие для «частного наследования» литературными «сыновьями» по их усмотрению. Свою
обширную библиотеку он завещал Констеблу, однако, похоже,
книги пришлось распродать по причине банкротства его имения после смерти.
Многие рукописи Бэйкона были отредактированы и опубликованы Роли не без участия помощников, которыми руководил Томас Мьютис. После смерти Роли в 1667 году рукописи
были переданы сыновьями Роли, Джоном и Уильямом, Томасу
Тэнисону, с которым они находились в дружеских отношениях. Прежде чем стать архиепископом Кентерберийским в 1694
году, Тэнисон издал некоторые из этих неопубликованных трудов в сборнике, озаглавленном «Бэйкониана, или Некоторые
истинные останки сэра Фрэнсиса Бэйкона и т.д.». В предисловии к этой книге Тэнисон упоминает, что хотя Бэйкон подписывал и не все свои работы, при некоторой сноровке всё же возможно определить, что именно принадлежит его перу.
А те, кто обладают истинным пониманием трудов лорда Верулама, как великих мастеров живописи, способны определить по
Замыслу, по Силе и по манере нанесения Красок, был ли он Автором
того или иного Произведения, хотя бы оно и не несло его Имени.

Бэн Джонсон однажды заметил, что природе требуется
три сотни лет, чтобы создать поэта, «поскольку возникновение
среди нас хорошего поэта — драгоценная редкость». Тэнисон
же, рассуждая о Бэйконе, ответил: «Уверяю вас, что природа
создаёт такие личности однажды за пять веков». Позднее Бэн
Джонсон отозвался о Бэйконе, как о «человеке, каких бывает
один на столетие».

Что в имени?1
Что в имени? Как розу ни зови,
Она всё также будет пахнуть сладко.
«Трагедия Ромео и Джульетты»2 (Акт II, сцена 2)

Джульетта имела в виду не то, что имя как таковое не важно.
Она просто считала, что у Ромео оно неподходящее для человека, которого она любит, поскольку его ненавидело её семейство
из-за распрей между Монтекки и Капулетти. Её оговорка о том,
что «как розу ни зови, она всё также будет пахнуть сладко»,
проста лишь на первый взгляд. Не секрет, что все имена обладают скрытым смыслом, а имянаречение наделяет человека характером, скрытым в сочетании кажущихся случайными звуков.
Нарекая что-то или кого-то, называя человека или предмет
по имени (или фамилии), мы тем самым вольно или невольно
описываем его характеристики, его природу, его предназначение и т.п. «Как корабль назовёшь, так он и поплывёт» если
и шутка, то лишь отчасти.
Рассмотрим пример с цветком, который называется
«роза» от латинского перевода греческого слова «родон», означающего «красный» и имеющего ещё более глубокие корни.
Поскольку латынь в современном мире по-прежнему используется как международный язык идентификации и каталогизации растений, роза относится к классу Rosa семейства Rosaceae.
Она является символом любви и красоты. В греческой культуре
роза была эмблемой Афродиты (Венеры), тоже богини любви
и красоты. В греческой мифологии сыном Афродиты был Эрос
(Купидон) младший — микрокосм Эроса-старшего, первородного, который и Логос (Слово), и Фанет (Свет) вселенной, известный под именем Кристос (Христос), природа которого —
Любовь. Афродита — одновременно мать Эроса (младшего)
и дитя Эроса (старшего). Неслучайно слово «роза» (rose) является точной анаграммой Эроса (eros). Она же является анаграммой слова sore («рана, язва»), которое игриво используется Шейкспиром в сцене из «Тщетных усилий любви» (Акт
1
2

II, сцена 2) устами Олоферна и касается оленя (pricket), застреленного принцессой. Читая этот отрывок, следует помнить,
что олень (deer) иногда встречается в английском под названием hart (взрослый олень-самец) и является символом сердца
(heart), и что стрела, используемая в подобных случаях метафорически, является стрелой Эроса-Купидона, представляя собой
выстрел любви-света из одного сердца в другое:
The preyful princess pierced and prick’d a pretty pleasing pricket;
Some say a sore; but not a sore, till now made sore with shooting.
The dogs did yell: put L to sore, then sorel jumps from thicket;
Or pricket sore, or else sorel; the people fall a-hooting.
If sore be sore, then L to sore makes fifty sores one sorel.
Of one sore I an hundred make by adding but one more L.

Этот отрывок вводит некий шифр, однако он символичен
и в другом отношении. Например, слово preyful («полный добычи») может также звучать (и потому им подменяться), как
слово prayerful («набожный»). Слово sorel («щавель»), более
известное в английском как wood-sorrel («кислица обыкновенная») или oxalis acetosella, ассоциируется с чувством, радостью,
материнской нежностью и богиней Афродитой-Венерой. Некоторые считают, что это и есть настоящий клевер (shamrock),
символизирующий Крест и Троицу, и является средством от
укусов змей и скорпионов. Picket подразумевает оленя, символизируя сердце — или человека, который «само сердце», такого, как Иисус Христос — проколотое (pricked) или пронзённое
стрелой-любовью. Это «пылающее сердце» или Христос, который есть Солнце или Свет вселенной, символизируется кругом.
Для полного воплощения круг должен заключаться в квадрате.

По материалам сайта www.fbrt.org.uk
Перевод К. Шатилова, ISBN 978-5-4474-6392-2

265

Буква L – символ масонского Квадрата и потому есть квадрат,
заключающий в себе круг. Эквивалентом масонского символа
круга также является масонский Компас. Пятьдесят ран, которые становятся сотней ран, относятся к принципу Близнецов
(т.е. безсмертный-смертный, жених-невеста, любящий-любимый, быть-знать, Альфа-Омега). 100 — это шифр для Всего1.
Пронзание сердца и умирание, ведущее к возрождению
и вознесению — важнейшая тема всей истории жизни. Один
ранний греческий миф, возможно орфический, объясняет, что
первая роза появилась на земле как результат любви Психеи
к Эросу. Эта история содержится в гностических евангелиях,
найденных в египетском Наг-Хаммади в конце 1945:
Однако первая Психея (Душа) возлюбила Эроса, который
был с ней, и излила свою кровь на него и на землю. Из крови той
затем роза произросла на земле впервые из терновника на радость
Свету, которому предстояло явиться в ежевичном кусте.

Этот символизм был перенесён на вторичный миф о Венере и Адонисе, в котором роза вырастает из крови убитого Адониса, пока Венера смотрит на него и плачет от любви.
В этой поэме, «Венера и Адонис», Шейкспир описывает эту
розу как пурпурный цветок c белыми прожилками, напоминая
кровь Адониса и бледность щёк. Для современников Елизаветы
пурпурный цвет был кроваво-красным. Символизм Шейкспира
связывает розу Адониса с красно-белой розой Тюдоров, а также с алхимическим и библейским символизмом девственно-белой чистоты Мадонны, дающей рождение розовой теплоте
и пламенной страсти Христовой любви.
Этот пример здесь лишь для того, чтобы показать, что имена и названия могут иметь глубокое значение и использоваться для проявления мудрости и знаний, скрытых от профанов.
1

Именно это надо иметь в виду, когда речь заходит о Фрэнсисе
Бэйконе, Шейкспире и розенкрейцерах.
Фрэнсис Бэйкон был принят в рыцари в 1603 году и получил титул барона Верулама Веруламского в 1618, а виконта
Сент-Олбана — в 1621.
Одно время он подумывал использовать псевдоним Валерий Термин и Гермес Стелла, первый — как автор, а второй —
как редактор своих философских работ.
Бэйкон называл себя buccinator novi temporis («глашатаем нового времени»), времени рая на земле, введённого «последними веками», когда «весь ход мира и распространение
наук определены судьбой, то есть божественным провиденьем,
к грядущей встрече в едином веке».
Бэйкон сравнивал себя с библейским царём Соломоном,
чьими трудами он восхищался, однако писал его имя как «Соламона» в «Новой Атлантиде», где называет себя вторым Соломоном.
Во фронтисписе к изданию «Распространение и продвижение учения» 1640 года Бэйкон сравнивается с Платоном под
именем Tertius A Platone, Philosophae Princeps («Третий от Платора, Принц/Князь философии»), то есть третьим Платоном.
В панегириках Manes Verulamiani Фрэнсис Бэйкон называется то Аполлоном, то Афиной, то Колумбом Аполлона. Король
Джеймс в переписке с Бэйконом назвал его как раз Аполлоном, когда писал «Я скажу словами Аполлона media tutius itor
(«срединный путь безопаснее»), если он сопутствует закону». Это латинское выражение связано с девизом Бэйкона —
Mediocria Firma. В произведении Джорджа Уитера2 «Великие
разбирательства, проведённые на Парнасе Аполлоном и его
оценщиками» Бэйкон описывается как канцлер Парнаса, сидящий по правую руку от Аполлона. Поскольку в христианской
истории Иисус, сидящей справа от Отца, поясняет, что «Отец

А теперь представьте, можно ли что-либо подобное увидеть в классическом переводе этого отрывка на русский (кстати, весьма неплохом по форме) М.А.Кузмина (1937):
Принцесса, прелести полна, лося пронзила прямо.
О козлик, зло не повезло! Псари тут улюлюкать...
Кто-то нашел, что то – козел; козла чего же стукать?
Козлу, коль зло несло на зло, от раны зло настало.
Собаки в лай; козел козлом в кусты прыгнул упрямо.
Хоть сотню дай козлов на зло, все будет слишком мало.
1
А теперь представьте, можно ли что-либо подобное увидеть в классическом переводе этого отрывка на русский (кстати, весьма неплохом по форме) М.А.Кузмина (1937):

266

и я едины», тот, кто сидит по правую руку от Аполлона — един
с Аполлоном, является им. Поэт Жан ле Жесс, личный секретарь герцога Анжуйского, в сонете Фрэнсису Бэйкону называет
Афину Палладу его Музой.
Имя Фрэнсис (Francis) означает «свободный» (free) и ассоциируется со словами «дружба» (friendship) и «свобода»
(freedom), которые все в свою очередь, говорят, происходят
от санскритского pri («любовь»). В терминах инициации оно
относится к тому, кто освободился от всех мирских привязанностей и прошёл через то, что называется в Мистериях воскрешением и вознесением. Бэйкон сам объясняет, что подразумевается под такой любовью, описывая её как добро, благотворительность или филантропию, иначе говоря, любовь в действии:
Я воспринимаю Добро в этом смысле как воздействие на благо людей, то, что греки называли Филантропией; и слово «гуманность» (как его используют) легковато, чтобы это выразить.
Доброту я зову привычкой, а Доброту природы — наклонностью.
Она из всех благодетелей и достоинств ума есть величайшее, будучи характером Божественного: а без неё человек — вещь суетливая, вредоносная и жалкая; ничуть не лучше своего рода паразита.
Доброта отвечает перед теологической благодетелю, Благотворительностью, и признаёт не излишки, но ошибки. Желание излишней
власти стало причиной падения ангелов; желание излишнего знания
стало причиной падения человека; однако в благотворительности
нет излишков; и нет от неё вреда ни ангелу, ни человеку.1

По этой причине масонство в своей новой или обновлённой форме «современного» спекулятивного масонства, основателем которого и первым Гранд-мастером, вероятно, был
Фрэнсис Бэйкон, исповедует благотворительность. Бэйкон
считал эту любовь или добро, которые суть благотворительность, суммарным законом вселенной, «трудом, поглощавшим
Бога с начала и до конца».
Что касается семейного имени, Бэйкон (Bacon) может происходить от рода Баскойниов, которые во Франции были лордами Молейскими. Жак де Молей (у нас его чаще называют де
Моле) прославил этот род, будучи последним широко известным
1

Гранд-мастером рыцарей-темплиеров. Как обычное, повседневное слово «бекон» (bacon) означает свинину, которую как следует просолили и повесили коптиться. Свинина (pork) относится
к мясу домашнего поросёнка (pig), которого могут также называть свиньёй (swine) или боровом (hog). Самец свиньи известен
как хряк (boar). Хряк является геральдическим животном семьи
Бэйконов. В своих изречениях Фрэнсис Бэйкон отмечает анекдот с сэром Николасом Бэйконом, который должен был принять
судебное решение по поводу осуждённого убийцы. Последний
умолял о помиловании на том основании, что его фамилия Хог
родственна Бэйконам, на что сэр Николас возразил: «Однако Хог
не становится Бэйконом, пока его не повесят». Эта же история
озвучена устами хозяюшки Квикли из «Виндзорских насмешниц» (Акт IV, сцена 1): Hang-hog is latten for Bacon, I warrant you.
Боров считается атрибутом Аполлона, который (подобно
Мерлину) представлен в образе свинопаса. В истории Овидия об
Аполлоне и Гиацинте («Метаморфозы») боров символизирует
Гиацинта и про него говориться, что он оставляет на земле следы
в виде сдвоенных букв «АА», когда ищет трюфели, и тем повторяет грустные вздохи Аполлона, когда тот по недоразумению убил
своего любимого Гиацинта диском, брошенным во время игры.
Диск ударился о землю и срикошетил в Гиацинта, пытавшегося
его поймать, и снёс бедному юноше всю макушку. Аполлон превратил умирающего в гиацинт, а его вздохи «ай, ай» сами отпечатались на лепестках цветка в форме шифра «АА». Цвет цветка
стал таким от крови Гиацинта. Овидий поведал эту историю как
предсказание прихода исконной души, которая будет ассоциироваться с Аполлоном, Гиацинтом и каледонским боровом.
Также интересно, что тонкий срез бекона, который используется для заворачивания в него мяса, называется «бард» (bard),
а сам процесс покрывания мяса таким образом называется «бардинг» (barding). Если вспомнить утверждение Иисуса «Моя
пища (в английском варианте — meat) есть творить волю Пославшего Меня и совершить дело Его» (Евангелие от Иоанна, IV, 34),
сомнительно, чтобы эта аллюзия на вуалирование правды была
упущена в семье Бэйконов. Однако мы знаем, что «бард» так же
означает «поэта», посвящённого в кельтско-друидические мистерии, что означает прохождения специальной подготовки на протя-

«О Доброте и доброте Природы» («Очерки», 1625)

267

жении 19 лет (цикл Метона) прежде чем «обардиться» (barded),
сделать первый шаг к статусу полноценного друида. Сакральным
животным, представляющим друида, был боров. Другими словами, Бэйкон как фамилия говорит о стезе барда, эпитета, особенно часто употребляемого в связи с Шейкспиром. Награждение
университетской степенью, когда голова студента покрывается
(barded) квадратной шапкой, происходит из этой древней бардовско-друидической церемонии. Шапка и квадратная тонзура барда
или друида представляют собой возведение в квадрат круглого
«купола» головы — практическая задача, которая приводит мысли и понимание в действие и таким образом даёт истинное знание,
отличное от знания сугубо интеллектуального.
На публике Бэйкон был возведён в статус рыцаря обычным
образом в 1603 году, что позволило ему использовать титул
«сэр». Однако на фронтисписе к изданию «Распространение
и продвижение учения» 1640 года он изображён с «Малым Георгием» на шее, что указывает на его принадлежность к тайному рыцарству Подвязки. На предыдущих изображениях была
видна та же лента, однако кулон (Малый Георгий) всегда закрывался чем-нибудь, что Бэйкон держал в левой руке. Это могло
означать одно из двух, хотя, вероятно, и то, и другое: 1) если
Бэйкон был тайным старшим сыном королевы Елизаветы I,
о чём говорят некоторые свидетельства и различные шифры,
тогда — как её старший сын и потому прямой наследник — он
имел право быть рыцарем Подвязки без необходимости проходить посвящение и 2) как символ, рыцарь Подвязки — это
святой Георгий-Победоносец, то есть потрясающий копьём
(Spear-shaker) или Шейкспир, притом что последний родился
и умер, если верить легенде, в день Св. Георгия.
Обычно Бэйкона величают просто бароном Веруламским
(Baron of Verulam), где Верулам — место, в данном случае, Веруламиум, по названию римского городка, руины которого отчасти находятся на землях Горэмбери, семейного поместья Бэйконов рядом с Сент-Олбансом. Это означает, что первый «Верулам» в титуле дан как описание человека, Фрэнсиса Бэйкона,
поскольку слово Verulam можно считать производным от латинского слова veru, означающего «копьё, дротик» и lam — «бить,

метать», что даёт «копьеметателя» (spear-striker), аналогичного по значению «потрясающему копьём» или «Шейк-спиру».
Таким образом, полный титул — Верулам Веруламский — фактически передаёт значение «Шейкспир Веруламский»1.
Что касается другого титула, виконта Сент-Олбана
(Viscount St. Alban), то по-хорошему он должен читаться как
«виконт Сент-Олбанский» (Viscount St. Albans), поскольку
всегда даётся по названию места. Однако в данном случае титулом является имя святого — Св. Олбана. Фрэнсис Бэйкон
обычно называл себя этим титулом в форме «Фр. Ст. Олбан».
Многие исследователи либо неправильно это читают, либо недопонимают и потому берут на себя ответственность и пишут
«виконт Сент-Олбанский», однако это изменение является
ошибкой. Святой Олбан, живший на рубеже III-IV вв. был знаменит не только как христианский мученик, которого пытали
и казнили в Веруламиуме и который одно время был главным
святым Англии, но также и потому, что от отражает масонскую
легенду будучи основателем и первым Гранд-мастером свободных каменщиков в Англии и Британии. То, что Фрэнсис Бэйкон
предпочёл быть виконтом Сент-Олбаном, а не Сент-Олбанским, указывает на его бытность другим основателем — или
переоснователем — английского масонства, преобразовавшим
прежнее масонство, которое было, по сути, ремесленным масонством с теоретическим ядром в полноценное спекулятивное масонство, связанное с кабалистическим знанием и масонской символикой и преданное идее благотворительности.
Валерий Термин — выдуманное двойное имя, относящееся
к знаменитому римлянину Публию Валерию, и римскому богу —
Термину. Публий Валерий вместе с Юнием Брутом стали известны изгнанием Тарквиниев после насилия над Лукрецией и основанием римского союза. В результате Валерия прозвали Публикола, то есть «друг народа». Он воздвиг вечный памятник Близнецам, о чём свидетельствует надпись в храме Кастора и Поллукса
в древнем Риме. Термин — римский бог границ, изображавшийся с человеческой головой, но без рук и ног. Его сравнивают
с Янусом-привратником, который стоит на границе между землёй
и небом, конечным и безконечным, смертным и безсмертным,

1
Здесь внимательный читатель не может не заметить двойной ассоциации: Verulam и veru как «копьё» также прекрасно согласуются с шифрами
Эдварда де Вира (de Vere), речь о котором пойдёт дальше.

268

прошлым и будущим. Януса ещё называют Сатурном, известным
также как Пан или Время, который устанавливает границы человеческой жизни и таким образом запускает процесс зарождения
(инициации) и эволюции. По этой причине его традиционно
величают Иерофантом и Инициатором (т.е. Учителем и Испытателем). Бэйкон считает его тем, кто открывает правду и представляет собой способность к воображению. Двойное имя, Валерий
Термин, в силу этого олицетворяет идею смерти-безсмертия или
человека-бога, темы, схожей с темой Близнецов и основной темой тайны Шейкспира. Дополнительная связь с Шейкспиром
даётся здесь через образ Лукреции («Обесчещенная Лукреция»,
вторая из опубликованных поэм Шейкспира, носившая его имя).
Кроме того, здесь же отражена идея Бэйконовского «Великого
восстановления», связанного с революцией в обществе с целью
создания золотого века, в котором поэзия (искусство воображения) является ключевым элементом.
Что касается Гермеса Стеллы, то имя Гермес связано с великим мудрецом Гермесом Трисмегистом, как греки называли египетского богочеловека Тота, которого римляне в свою очередь
звали Меркурием. Звезда (stella на латыни) Гермеса астрономически подразумевает планету Меркурий, известную (как и Венера) как Утренняя Звезда, предвестник Солнца, символизируемую Меркурием, богом красноречия и смысла. Герметические
учения делятся на два типа: те, в которых Гермес является учеником Пимандра, Божественного Ума, который суть «пастырь
человеческий, и те, в которых Гермес выступает богоподобным
учителем, поучающим своего ученика — Асклепия. Оба демонстрируют принцип Близнецов — смертный-безсмертный. Титул
«Трисмегист», означающий «трижды великий», касается владения Гермесом трёх частей знания о цельной вселенной. Фрэнсис Бэйкон утверждает, что это намёк на то, что Гермес обладал
властью и сокровищами короля, знанием и просвещением жреца
и учением и универсальностью философа. Это же можно обнаружить в подписи на памятнике Шейкспиру в церкви Св. Троицы в Стратфорде-на-Эйвоне, которая герметична в отношении
расположения и формулировок и описывает Шейкспира-автора
в тривеличайших и безсмертных терминах, ассоциируемых с Гермесом Трисмегистом, одновременно низводя Шейкспира-актёра
до положения смертного ученика Гермеса.

Предвестником нового времени традиционно считают
Илию, который выступает глашатаем новой эпохи человеческого
развития и расчищает путь для прихода великого Света, в данном
случае, Золотого века, в котором Дух Любви (Христос) проявляет
себя и познаётся. Связь его с Фрэнсисом Бэйконом усматривается в Илие-художнике, предсказанном Парацельсом. Парацельс
(1493–1541) сделал знаменитое предсказание, основываясь на
понимании взаимного расположения планет, которое должно
было произойти на рубеже 1603-1604 гг. и стать знаком и предвестником грядущей революции, а именно, что оно будет отмечено появлением Elias Artista (Илии-художника), адепта химической
(т.е. алхимической) науки и «великого света», который обновит
искусства и науки, обучит связи всех металлов и откроет многое.
«Союз планет» имел место во время появления новой
звезды в созвездии Лебедя (впервые замеченной в 1600 году)
и сразу же сопровождалось сверхновой в созвездии Змееносца
между Сатурном и Юпитером. Розенкрейцеры восприняли это
как знак необходимости сделать свои труды публичными. Так
Бэйкон в 1603 году написал «Валерия Термина», начало трактата, который стал предтечей «Великого восстановления»,
и поиграл с идеей использовать псевдоним Валерий Термин
и Гермес Стелла для своих философских творений. В 1604 году
он написал Cogitations de Natura Rerum («Мысли о природе
вещей»), а в 1605 году опубликовал первую версию «Распространения и продвижения учения», заложив основу для «Великого восстановления» за счёт «искусства обнаружения»,
через которое можно познать всё, а именно обнаружение новый искусств и наук и «обнаружение всех действий и возможностей действий от безсмертия (ежели таковое возможно) до
ничтожнейшей механической деятельности».
Царь Соломон, известный по Библии, был знаменит своей мудростью, знанием Каббалы, строительством Храма Соломона в Иерусалиме, организацией масонского братства для
возведения храма под надзором троицы, включавшей его самого, царя Хирама Тирского и его архитектора, Хирама Абиффа,
а также написанием книги мудростей (притч), книги поэзии
(«Песня песней») и естественной истории.
Бэйкон хотел повторить эти достижения, но иначе, преобразовано. Бэйкон не только любил соломоновы мудрости, срав269

нивая себя с царём, который ищет правду, спрятанную богом,
но также старался быть ему подобным в написании мудрых книг,
поэзии, философских аксиом и естественной истории. Он также
постарался образовать братство обучения и просвещения для
постройки храма света — храма знания и просвещения в человеческом сознании. Символическим «восстановлением» стало его
преобразование имени Соломон в Соламону, где первое означает
«мир, покой», а второе знаменует собой «солнце и луну» (sola-mona). Таким образом, Соламона — символический способ
описать мистическую связь жениха (Христа, Солнца) с невестой
(человеческой душой, Луной) — безсмертного со смертным, что
поддерживается также символом «АА», используемым в заставках к трудам Бэйкона, Шейкспира и розенкрейцеров.
Имя Платон, вероятно, происходит от греческого ap-Lato,
что означает «сын Лато». В греческом мифе сын богини Лато
(Лето) — это Аполлон. Поэтому Платон выступает своеобразным описанием Аполлона. Впервые имя Платон используется
Аристотелем, сыном Аристона, поэтом и философом IV века до
н.э., который сделал его своим псевдонимом. Он, «первый Платон», был знаменитым учеником Сократа и так же, как и Сократ, проводником пифагорейской и орфической традиций,
в основе которых лежало учение Гермеса. Кстати, Пифагора
тоже называли Аполлоном. Платон основал первую академию
в 387 году до н.э. в Академской роще. Толчок к развитию европейское Возрождение получило главным образом от Платона
через Марсилио Фичино, которого называли «вторым Платоном» и который для этого основал (на деньги Козимо Медичи) вторую Академию1. Фичино переводил на латынь герметические писания, диалоги Платона и неоплатонические труды
Порфирия, Прокла, Псевдо-Диониса Ареопагита и Плотина.
Он считал, что традиция божественной теологии и мудрости,
основанная на любви, началась одновременно Зороастром
среди персов и Гермесом Трисмегистом среди египтян, и что
именно эта традиция мудрости ведёт непрерывной цепочкой
к Платону через Орфея и Пифагора, а также лежит в основе иудейских, орфических и христианских учений. Фичино рассматривал философию и религию как проявления духовной жизни,
когда одна нуждается в другой, чтобы добиться sumum bonum
1

270

или совокупного блага. Если следовать провозглашённой им
неоплатонической философии, любовь есть опора вселенной,
и получение величайшего блага зависит не от церкви, но от
импульса, универсального для человечества. Душа не только
безсмертна, но все души понуждаемы внутренним горением
к естественному поиск истины и доброты. Фрэнсис Бэйкон был
третьим в череде этих великих философов — «третьим Платоном, — который унаследовал и верил в эту мудрость и точно
также заложил основы для последующего рывка человеческого
сознания.
Греческий бог Аполлон известен как Дневная Звезда, синоним Солнца, которое в свою очередь является символом просвещения и носителя универсального «света», который и есть
Аполлон, будучи равным «мудрости». По этой причине римляне называли Аполлона Sol («солнце»). Библия упоминает
Дневную Звезду и в Ветхом, и в Новом заветах, правда, иногда
её там опережает часто ошибочно смешиваемая с ней Утренняя
Звезда (Венера или Меркурий). Дневная Звезда, Аполлон, известен также как Феб («яркий»), «блистательный светоносец».
Он бог света (мудрости), истины, поэзии, музыки, пророчеств
и лечения. Его дело — просвещать.
В греческой мифологии Аполлон является сыном Зевса
и Лето (Лато). Зевс (на латыни Deus) был лучше известен римлянам под именем Iu-Pater (Zeus-Pater или Deus-Pater), то есть
Юпитер, «бог-отец». Лето — богиня материнства, скромности и доброты и заступница юности. Аполлон родился в Делосе вместе со своей сестрой-близняшкой Артемидой. Однако
партнёршей Аполлона выступает Афина, и вместе с ней он выступает предводителем Муз. В этой роли его называют Дневной Звездой муз, тогда как Афина — Десятая Муза (Верховная
Муза). Они обитают на двуглавой горе Парнасе, горе Муз,
возле которой находится всевидящий Дельфийский центр, оракулом которого числится Аполлон. Аполлон также является
потрясающим копьём (spearshaker или shakespeare) света в противоборстве с Пифоном, или Питоном, драконом мрака и незнания. «Побратимом» Аполлона в иудаизме и христианстве
выступает архангел Михаил, «образом» или человеческим воплощением которого является Св. Георгий.

И, вполне возможно, стоял во главе другого литературного проекта — «Данте».

При рождении Афина выскочила из головы своего отца, Зевса, в полном вооружении и потрясая копьём. Её имя обычно соединяется с эпитетом Паллада — Афина Паллада. Платон в диалоге «Кратил» определяет её имя как «ум» или «понимание»,
особенно в смысле понимания морального и «она, знающая
божественное», тогда как «Палладу» он производит от слова
pallein в значении «потрясающая», рождая образ богини, размахивающей копьём как в вооружённом танце (т.е. от греческого pallo, означающего «встряхивать, сотрясать или размахивать
копьём»). По этой причине Афина Паллада изображается либо
держащей, либо замахивающейся копьём и известна как «потрясающая копьём» (spear-shaker). Она богиня вдохновения, смысла, пытливого ума, отваги, цивилизованности, закона и справедливости. Как Десятая Муза, предводительница и совокупность
всех остальных, она богиня литературы, танца, музыки и всех гуманитарных искусств и наук. Она особенно близка поэзии, философии и архитектуре, что, при правильном понимании и подходе,
объемлет все искусства и науки. В 4-й элегии Manes Verulamiani,
к примеру, Афина названа Философией, которую Бэйкон изложил и обновил посредством Комедии и Трагедии.
Афина носит шлем, который, по поверью, делает её невидимой. Через него она ассоциируется с анонимностью и секретностью. Однако те, кто обнаружат, как это делается, могу поднять
ей забрало или вуаль и узреть её лик. Завеса — её способ учить
мудрости, а величайшая из её завес — развлечение. В силу этого многие мудрецы древности учили человечество принципам
любви и благородства под личиной развлечений — особенно
музыки, поэзии и драмы. Как писал Ричард де Бёри (1287-1345),
лорд-канцлер Англии в своём «Филобиблоне» (1345):
Мудрость древних придумала способ побуждать людей приобщаться к истине посредством ханжеского обмана, искусной Минервы, крадущейся в тайне под маской удовольствия.

Афина Паллада считалась музой Бэйкона, а также музой
Шейкспира, но в таком случае они — одно и то же.
Что касается прозвища Колумб Аполлона, данное Фрэнсису Бэйкону, то оно происходит от фамилии итальянского мореплавателя Христофора Колумба, который считается перво-

открывателем Америки. Для этого Колумбу пришлось уплыть
за Геркулесовы Столпы (Гибралтарские высоты). Священный
римский император Карл V, который был королём Испании
в годы, последовавшие за открытием Америки, отразил Столпы
в своём девизе и в испанском гербе вместе с лозунгом Plus Ultra
(что с латыни можно перевести как «ещё дальше»). До этого
Столпы ассоциировались с предостережением Non Plus Ultra,
означавшем «дальше ничего», по причине того, что Атлантида,
континент, простиравшийся некогда через всю Атлантику, утонул в океанской пучине. Платон описывал исчезнувшую землю
как находившуюся за Геркулесовыми Столпами. Бэйкон взял
эту тему Plus Ultra на вооружение, чтобы проиллюстрировать
смысл, метод и цель своего «Великого восстановления», которое должно было получить завершение в «Новой Атлантиде»
и Золотом веке Земли. Так Бэйкон оказался связанным с Христофором Колумбом, но не мореплавателем и открывателем
Америки как таковым, а как открыватель всего знания, всей мудрости дальше любых существующих ограничений — Колумб
Аполлона, как его описали в Manes Verulamiani:
Колумб Аполлон с подобающей ему командой минует Геркулесовы Столпы, дабы даровать новый мир и новые искусства…

Имя «Христофор Колумб» также важно, поскольку Христофор происходит от греческого Христофорос, означающего
«несущий Христа», а «Колумб» — от латинского columba, или
«голубь».
В изотерических терминах проплыть через и за пределы
Геркулесовых Столпов крайне символично, поскольку Столпы
олицетворяют собой жизненные полярности. Для того чтобы
миновать их без последствий, нужно следовать тем, что известно как «срединный путь» и что заложено в лозунге Бэйкона
Mediocria Firma. В Каббале это путь гармонии, красоты и любви, достижимый в дружеском стремлении и ведущий к просветлённому знанию всей истины. Как указывал сам Бэйкон
в «Истории симпатии и антипатии вещей»:
Соперничество и дружба — вот шпоры движения и ключи
к делам.

271

Шейкспировский круг1
Существование группы поэтов, руководимой мастером,
получающей поддержку извне и представляющей собой то, что
можно назвать «шейкспировским кругом», вполне реально
и отслеживается исторически. Псевдоним «Шейкспир» или
«Уильям Шейкспир» применим в равной мере ко всей группе или только к её руководителю как автору шейкспировских
произведений. Тот факт, что «шейкспировские произведения»
возможно рассматривать как групповой труд, ни в коей мере не
умаляет истинное величие и мастерство ведущего поэта, а все
существующие свидетельства указывают на то, что таковым
был Фрэнсис Бэйкон. Подобная организация схожа с положением художника-мастера и его студии учеников, только в данном случае речь идёт о студии литературной, а ученики называют себя «последователями».
Первый исторический намёк на то, кем был Шейкспир,
даётся в обмене сатирическими писаниями между Джозефом
Холлом (Virgidemiarum) и Джоном Марстоном («Метаморфозы образа Пигмалиона и некоторые сатиры»), которые
публиковались в период 1597-1598 гг. Этот обмен недвусмысленно указывает на то, что поэмы Шейкспира «Венера и Адонис» и «Обезчещенная Лукреция», впервые опубликованные
в 1593-1594 гг. и затем переиздававшиеся в последующие годы,
были на самом деле написаны Фрэнсисом Бэйконом под псевдонимом «Уильям Шейкспир».
В 1626 году в Manes Verulamiani, собрании элегических панегириков в память о сэре Фрэнсисе Бэйконе, бароне Веруламе
Веруламском, виконте Сент-Олбане, Бэйкона называют Аполлоном, редчайшей славой (т.е. Фебом) аонийских сестёр (Муз)
и предводителем их хора и их последователей:
Так ли падает редчайшая слава аонийских сестёр? И постановляем ли мы доверить семя полям Аонии? Сломайте перья,
порвите писания, если так могут по праву поступать ужасные
богини. Увы! Какой язык замолчал! Какое красноречие иссякло!
Куда ушли нектар и амброзия вашего гения? Как могло случиться
1

272

По материалам сайта www.fbrt.org.uk

с нами, последователями Муз, что Аполлон, предводитель нашего
хора, умер?
(Джон Уильямс, Элегия 12)

Это написал Джон Уильямс, воспитанник колледжа Св.
Иоанна в Кембридже, капеллан Джеймса I и епископ Линкольнский, который стал лордом-хранителем большой печати в 1621
году, как только Фрэнсис Бэйкон освободил этот пост (став лордом-канцлером), и оставался в этой должности до 1625 года.
Позднее, в 1641 году, Уильямс стал архиепископом Йоркским.
Так что его признание не следует воспринимать буднично.
Элегии других поэтов и писателей в Manes Verulamiani также описывают Бэйкона как их Аполлона, блистательного Светоносца и Дневную Звезду Муз. Далее они связывают его с Афиной, Десятой Музой и славой хора, «Музой более редкостной,
нежели остальные девять». Они также утверждают, что он был
скрытым поэтом, который учил богинь Геликона (Муз) преуспевать, а Пегасовы искусства расти, и писал такие комедии
и трагедии, которые восстанавливали Философию. И Аполлон,
и Афина славились как «потрясающие копьём»; в элегиях делались подспудные намёки на то, что Бэйкон и был тем самым
знаменитым «Уильямом Шейкспиром», главным поэтом своего времени и предводителем прочих «потрясающих копьями»
поэтов и художников.
Существуют письменные свидетельства того, что Фрэнсис
Бэйкон большую часть жизни был знаком и сотрудничал с многочисленными поэтами и писателями, ряд которых образовал
его литературную студию «добрых перьев», как он их называл.
Формирование этой группы очевидно началось вскоре после его
возвращения из Франции в марте 1579 года; либо с 1587 года,
когда он стал лектором Греевского инна и расширил «Покои
Бэйкона». Группа заработала в полную мощь, когда в Англию
в 1592 году вернулся Энтони Бэйкон и вступил со своим братом
Фрэнсисом в литературное партнёрство, что довольно скоро ознаменовалось выводом «Шейкспира» на публичную сцену.

С момента возвращения Фрэнсиса Бэйкона в Англию,
в Лондоне появилось несколько групп поэтов — представителей образованных классов, самой заметной из которых стали «Ареопаги» с центральной фигурой в лице сэра Филипа
Сидни. Ещё одна группа сплачивалась вокруг эрла Оксфордского. «Ареопаги», возникшие в 1579 году, избрали местом
своих встреч Лестер-хаус на Стрэнде. В то время Лестер-хаус
был резиденцией Роберта Дадли, эрла Лестерского. Там также
жил Эдмунд Спенсер (с весны 1579 по июль 1580). В «Ареопаги» входили сэр Филип Сидни, Гэбриэл Харви, Фулк Грэвилл, Эдвард Дайер, Томас Дрант, Мастер Престон, Мастер
Стилл и «Иммерито»1. Фрэнсис Бэйкон так же посещал Лестер-хаус в это время, и существуют свидетельства того, что
он, по крайней мере, отчасти, и был тем самым «Иммерито»,
чьи поэтические труды были впоследствии опубликованы под
именем Эдмунда Спенсера. Фрэнсис Бэйкон знал Филипа
Сидни и его сестру Мэри с детства, а Гэбриэл Харви был его
учителем риторики и поэтики в Кембриджском университете.
Его дружба с Филипом и Мэри (которая в 1577 году сделалась
графиней Пембрукской), а также с Фулком Грэвиллом с той
поры только крепла.
Лестер, дядя Филипа и Мэри, был видным покровителем
поэтов и пропагандистом театра, чей лондонский дом использовался для литературных и поэтических собраний. Он стал
приёмным отцом Роберта Деверо, эрла Эссекского, и сестёр
Роберта, Пенелопы и Дороти, в 1578 году. Как Филип и Мэри
Сидни, Фрэнсис Бэйкон знал Роберта, Пенелопу и Дороти
с детства. Он также поддерживал дружбу с Генри Ризли, эрлом
Саутгемптонским, который воспитывался семейством Сесилов в Бёрли-хаусе в качестве подопечного дяди Бэйкона, лорда
Бёрли. Эта группа друзей впоследствии образовала «Шейкспировский круг», встречаясь в Эссекс-хаусе или Уилтон-хаусе, загородном доме Пембруков. С ней ассоциировались
поэты, писатели и драматурги, которым оказывали покровительство Эссекс, Саутгемптон и Пембруки и среди которых
были Майкл Дрэйтон, сэр Джон Дэвис, Сэмьюел Дэниел, Бэн

Джонсон, Джон Флорио, Джордж Уитер, Эдмунд Спенсер, Томас Нэш и Джон Лили. Вместе с Томасом Лоджем, Джорджем
Пилом, Робертом Грином, Томасом Уатсоном, Томасом Кидом
и Кристофером Марлоу эти поэты (за исключением Дрэйтона
и Дэвиса) сегодня известны как «Университетские умы» (или
«Университетские остряки») 1580-х.
Некоторые из этих поэтов — в особенности Эдмунд
Спенсер, Томас Уатсон, Сэмьюел Дэниел, Кристофер Марлоу
и Энтони Мандей — время от времени состояли на службе разведки, которой руководил секретарь королевы, сэр Фрэнсис
Уолсингэм. Фрэнсис Бэйкон был активно в это вовлечён, помогая собирать и оценивать политические разведданные, а также
занимался криптографией и анализом шифров вместе с Томасом Фелиппесом, ведущим дешифратором Уолсингэма. В сфере
разведки он также сотрудничал с Джоном Ди и секретарями
Уолсингэма, Николасом Фонтом, Фрэнсисом Миллесом, Уильямом Уадом и Робертом Билом. Брат Фрэнсиса, Энтони Бэйкон,
помогал с поставкой разведматериалов из-за рубежа. В итоге
Фрэнсис Бэйкон оказывался в самом сердце огромной паутины с доступом к банку разведывательных данных, касавшихся
вопросов политики, экономики, законодательства, торговли,
истории, географии, науки, литературы, поэзии, военной мощи
и религиозных верований вплоть до народных обычаев, традиций, костюмов, личного поведения, условий для путешествия,
подробностей окружающей среды и индивидуальных впечатлений как в Англии, так и за её пределами — и всё это он использовал как для собственных нужд, так и для нужд королевы
и государства.
Вместе с коллегами из Греевского инна Фрэнсис Бэйкон
всё больше вовлекался в создание и постановку маскарадов
и другие развлечения, которые разыгрывались там же или перед королевским двором в Гриниче. Он писал речи и девизы,
которые использовались в день празднования годовщины коронации королевы. Первая нужда в литературной и юридической
помощи у него возникла, скорее всего, в 1586 году, когда он стал
сперва выборным старейшиной, а затем и лектором (в ноябре

Существуют свидетельства того, что поэтом «Иммерито» мог быть скорее Фрэнсис Бэйкон, нежели Эдмунд Спенсер, которому приписывается
первая поэма «Иммерито» - «Пастуший календарь», а также поздняя эпическая «Королева Фей» и другие. «Пастуший календарь» впервые вышел
в свет в анонимной публикации 5 декабря 1579 года и был посвящён Филипу Сидни.

273

1587) Греевского инна. К тому времени он успел закончить
свою первую юношескую работу по философии — Temporis
Partum Maximum — и преобразовывал её в то, что впоследствии
стало «Великим восстановлением», в котором театру отведена важная роль. В последующих философских трудах Бэйкон
пишет, что задуманная им работа требует и потребует многих
рук, многих помощников, и что воистину великие деяния могут
быть совершены лишь тогда, когда разные люди играют разные
роли в едином целом, а не делают одно и то же.
Литературная студия — или скрипторум — Фрэнсиса
Бэйкона могла начать своё существование ещё до возращения
Энтони Бэйкона в Англию в 1592 году, однако определённо существовала после этого, поскольку услуги многих «добрых перьев», нанятых Фрэнсисом Бэйконом, оплачивались, а ресурсами для этого обладал именно Энтони. Будучи и сам поэтом,
Энтони организовал в Эссекс-хаусе «сдвоенный» секретариат,
который не только трудился над вопросами разведки, важными
для Энтони (возглавлявшего разведывательную сеть), но и помогал Фрэнсису. Братья вместе создали команду секретарей
и писателей, которые оказывали им содействие, занимаясь всевозможными сведениями, как домашними, так и полученными
из-за границы, криптографией, переводами корреспонденции
и книг на иностранных языках и классиков, компиляцией историй (естественных, человеческих и божественных) и поэзией
(маскарадами, пьесами, девизами и т.п.).
Ключевыми помощниками в этой команде были Томас Фелиппес, Энтони Стэнден, Генри Уоттон и Николас Фонт, которые на протяжении многих лет путешествовали и собирали всякого рода информацию во Франции, Италии, Испании, Германии, Швейцарии, Австрии, Трансильвании, Польше и Турции.
Общим достоянием становилась не только эта информация, но
также полезные разведданные, получаемые от многочисленных
друзей и агентов дома и за границей, которые переписывались
с Энтони Бэйконом и тоже совершали «гранд-тур»: по Франции, Италии и т.д.
На каникулы Фрэнсис Бэйкон обычно удалялся в Твикенэмскую ложу в одноимённом парке. Именно там он провёл
многие из своих ранних экспериментов, связанных с проектом
«Великого восстановления», и не без помощи своих «добрых
274

перьев» писал поэзию (маскарады и пьесы) и разведывательные отчёты. К «добрым перьям», похоже, относились его поэтическо-юридические друзья из Греевского инна и студенты
университета, стремившиеся заработать денег во время каникул. Были и другие, чьи имена нам известны.
На протяжении 1590-х годов литературные и поэтические
дерзания Фрэнсиса Бэйкона были плотно связаны не только
с участниками Греевского и остальных иннов, но также с Эссексом и его кругом друзей. «Группа Эссекса», в свою очередь тесно связанная c Робертом Дадли, эрлом Лестерским,
сэром Фрэнсисом Уолсингэмом и сэром Филипом Сидни (до
их ухода в мир иной в 1580-х) и «Ареопагом» английских
поэтов, которые встречались в Лестер-хаусе (позднее — Эссекс-хаусе), включала в себя: Роберта Деверо, 2-го эрла Эссекского; Генри Ризли, 3-го эрла Саутгемптонского; Фердинандо Стэнли, барона Стрэнджа, который стал 5-м эрлом Дерби
после кончины отца в 1593 году; Уильяма Стэнли, 6-го эрла
Дерби; Чарльза Блонта, 8-го барона Маунтджойского; Франсес Уолсингэм, графиню Эссекскую, жену Эссекса, дочь сэра
Фрэнсиса Уолсингэма и вдову сэра Филипа Сидни; Пенелопу
Рич, сестру Эссекса, жену Роберта Рича, 3-го барона Рича и,
после его смерти в 1586 году, любовницу Маунтджоя; Елизавету Вернон, кузину Эссекса и любовницу Саутгемптона (на
которой тот женился в 1598); и Мэри Сидни, графиню Пембрукскую, сестру Филипа Сидни и мать «двух благородных
братьев», Уильяма и Филипа, кому в 1623 году было посвящено первое шейкспировское фолио; а также Фулк Грэвилл,
Фрэнсис Бэйкон и Энтони Бэйкон.
По сути, эта группа покровителей и поэтов вместе с литературной студией и секретариатом братьев Бэйкон образовала
то, что можно назвать «Шейкспировским кругом», имевшим
прямой выход на театральные труппы. Ранние анонимные
«шейкспировские» пьесы — «Укрощение строптивой», «Тит
Андроник» и «Генрих VI, часть 3» — значились в репертуаре
«Людей лорда Пембрука», что явствует из их гастролей 15921594 гг. «Люди Сассекса» также показывали «Тита Андроника». «Люди лорда Стрэнджа» первыми явили публике постановку «Генриха VI, часть 2» в театре «Роза» в 1592 году,
а «Тита Андроника» — позднее, когда их переназвали в «Лю-

дей Дерби». Когда Дерби (т.е. Фердинандо Стэнли, барон
Стрэндж, 5-й эрл Дерби) умер в 1594 году, большая часть «Людей Дерби» перешла в недавно воссозданную труппу «Людей
лорда-канцлера» под патронажем сэра Генри Кари, 1-го барона
Хадсона, и возглавляемую отцом и сыном Бёрбеджами. С этого момента пьесы Шейкспира были почти эксклюзивно в руках
«Людей лорда-канцлера», к которым тогда уже присоединился
Уильям Шакспер, предприимчивый актёр, а с 1598 года — ширма называемых сегодня «шейкспировскими» пьес, которые до
тех пор считались анонимными.
Суд над Эссексом с последующей казнью в 1601 году
и случившаяся тогда же кончина Энтони Бэйкона повлияли на
ход событий, однако переход короны к новому правителю, королю Джеймсу I Английскому, VI Шотландскому, принёс новые возможности. По мере продвижения по карьерной лестнице — помощник генерального прокурора, генеральный
прокурор, лорд-хранитель большой печати и лорд-канцлер —
Фрэнсис Бэйкон получал всё больше средств для поддержания
своей литературной студии и «команды умов», как он их называл. Эта «команда умов» существовала не только благодаря положению и достатку Бэйкона, но в первую очередь в силу
любви, преклонения и уважения, которые окружающие питали к нему…
Человек столь редкостного знания, столь многогранно наделённый средствами и талантом выражать их столь утончённо,
значимо, столь изобильно и при этом с таким впечатляющим выбором слов, метафор и аллюзий, которые, возможно, не открывались миру со дня его сотворения.
(Тоби Мэтью, из предисловия к «Коллекции писем», 1660)

Моё преклонение перед его Личностью никогда не определялось его местом или наградами. Но я почитал и почитаю его за то
величье, что свойственно непосредственно его натуре, которая по
трудам его всегда представлялась мне величайшей и достойнейшей
восхищения в веках. В неприятностях я всегда молил Бога дать ему
силы, ибо величия ему было не занимать. Не мог я и сострадать ему
ни словом, ни слогом, ибо знал, что ни одно злоключение не в силах
повредить добродетели — скорее помочь ей проявиться.
(Бэн Джонсон, «Лорд Сент-Олбан», 1641)

Прекрасным примером этой любви и уважения, которые
окружающие питали к Фрэнсису Бэйкону, стала постановка
«Маскарада цветов» в честь свадьбы эрла Сомерсетского и леди
Эссекс в 1613 году. Всем четырём иннам было сделано предложение подготовить совместный маскарад, однако на всё про всё
оставалось лишь три недели. Когда стало ясно, что задуманное
не получится, Фрэнсис Бэйкон, будучи уже генеральным прокурором, предложил от имени Греевского инна, в котором состоял
в должности казначея, преподнести маскарад как подарок, который будет организован и оплачен им самим. Маскарад, разыгранный юристами Греевского инна, был опубликован вскоре после
представления с посвящением Бэйкону как «главному и в сущности единственному человеку, который приободрил и обеспечил джентльменов возможностью продемонстрировать свои
добрые чувства с подобной пышностью; <…> в которой замечательно продемонстрировали в более лёгком и менее серьёзном
виде, что один инн сам по себе, в пору каникул и за трёхнедельный срок может представить то, что было представлено; чего бы
не состоялось, однако всеобщая любовь и уважение к нему дали
ему крылья опередить время, эту стремительнейшую из вещей».

275

Мистерии Фрэнсиса Бэйкона1
Большинство людей живёт двумя жизнями: открытой
и частной, внешней и внутренней. У Фрэнсиса Бэйкона эта
разница была доведена до исключительных масштабов, отчасти в силу естественных причин, отчасти навязанных, отчасти — добровольно избранных. Однако полярности — важная,
неизбежная часть жизни и могут быть использованы творчески, вроде соперничества и дружбы, которые Бэйкон называл
«шпорами движения и ключами к делам». Сам Бэйкон, судя по
дошедшим до нас свидетельствам, балансировал между крайностями, умело и более чем творчески ими пользуясь, и достиг
того уровня просветления, которое принято называть познанием Бога или познанием Любви. Посему он мог рассуждать об
этом с позиции истинного знания, а не просто спекулятивно,
и иметь полное право продвигать это понимание и его практику во все аспекты жизни.
Последнее время по поводу частной жизни Бэйкона ходит
много различного вида домыслов. Однако факты говорят о том,
что он был одновременно мистиком и провидцем, а не только
поэтом, философом и учёным по своей природе. Одним из лучших описаний внутренней жизни Бэйкона из уст тех, кто знал
его лично, являются слова его капеллана, друга и литературного душеприказчика Уильяма Роли:
Я склонен полагать, что если Господь и пролил луч знания на
какого-либо представителя наших времён, то именно на него. Ибо
хотя он был великим книгочеем, знания его происходили не от книг,
а от того, что было заложено в нём самом. И что он, тем не менее,
изливал с большой осторожностью и осмотрительностью. <…>
Лорд был религиозным; ибо как бы свет ни спешил подозревать
великие умы и политиков в чем-то вроде атеизма, он ведал Бога,
что явствует из отдельных пассажей через весь поток его трудов. В противном случае он бы поступился своими собственными
принципами, среди которых: мелкая философия заставляет людей
забывать Бога, приписывая слишком много вторичным причинам,
тогда как философия глубокая ведёт человека обратно к Богу.
1

276

По материалам сайта www.fbrt.org.uk

Я уверен, что никто не откажет ему в том, что он был глубоким
философом. И не только был, но и умел передать смысл заключённой в нём надежды, свидетельствами чего его труд, «Признание
веры», столь изобилует. Он часто, когда здоровье позволяло ему,
приходил на церковную службу: послушать проповеди, приобщиться к таинству Тела и Крови Христовым. И он упокоился в истинной вере, установленной церковью Англии.

Вот рассказ или представление о внутреннем, частном
мире человека, о внешнем «я» и личности которого мир знает как о Фрэнсисе Бэйконе. Он представляется соответствующим действительности, поскольку существенная часть учений Бэйкона сводится к тому, что философия (а потому и сам
философ) должна быть служанкой божественного и познавать
божественное — а Бэйкон всегда претворял в жизнь то, что
проповедовал.
В этом контексте божественное понималось под именем
София, как греки называли священную мудрость, тогда как
«фило» означает «любовь»: отсюда «философия» есть любовь к Мудрости, а философ — человек, который любит Мудрость и дружит с ней. В своих трудах Бэйкон идёт ещё дальше
и заявляет, что Мудрость — это божественная Любовь, фундаментальная природа Бога, и что для того, чтобы стать мудрыми,
мы должны любить и действовать из побуждений любви. Это
как раз то, что Бэйкон понимал и знал под истинным «глубоким
философом». Однако подобная глубина по самой своей природе оказывается тайной, то есть не признаваемой и не понимаемой большинством.
Немалая часть внешней жизни Бэйкона также оказалась
тайной или завуалированной от немногих избранных. Частично таинственность была Бэйкону навязана, частично он
умышленно её придерживался. Если, как говорят свидетельства, он и в самом деле был сыном королевы Елизаветы I и потенциальным наследником английского трона (если бы она
решила публично объявить его таковым), тогда вопрос его

рождения и настоящих родителей был тем секретом, который
ему навязали, не дав права выбора. Разведывательная деятельность во благо королевы по своей природе также должна была
оставаться в тайне от всех, кому не полагалось этого знать.
Его более частная юридическая деятельность и роль советника при королеве, а позднее — при короле Джеймсе, тоже
попадала в эту категорию.
Вероятно сюда же следует добавить тайну Бэйкона как
поэта — то есть, поэта профессионального, пишущего стихи
и пьесы для публики. Поскольку прославиться в те дни в качестве поэта означало не только основательно подмочить свою
репутацию как джентльмена, придворного и аристократа (иначе говоря, сына лорда-хранителя, сэра Николаса Бэйкона, или,
с точки зрения королевы, её сына, если эта догадка верна), но
также лишить себя возможности работать советником королей
и получить должность при дворе или в правительстве, чего он,
несомненно, хотел.
Нельзя не учитывать и того факта, что Бэйкон вуалировал
себя как автора поэтических трудов, в частности, за подписью
«Шейкспира», ещё и потому, что искренне верил в библейское
учение, будто человек создан по образу и подобию божьему,
а потому должен всячески стараться богу подражать — и внешне, и делами. По собственному определению Бэйкона: цель
человечества — знать правду, а познать правду можно лишь на
опыте, что означает одно: правдой надо жить. Неоднократно
в своих работах он настойчиво указывает на фрагмент мудростей Соломона (Книга Притчей, 25:2), в котором говорится,
что Бог скрыл истину, чтобы человек мог искать и найти её, как
в детской игре в прятки, которая так угодна божественному Величеству. Эта истина — слово Бога, автора всего, неотъемлемое и скрытое в творении.
Скрывая своё авторство в поэтических трудах, Фрэнсис
Бэйкон имитирует божественного Автора и предлагает всем
нам сыграть в прятки. Эта же игра учит нас его методу, посредством которого можно найти всю истину, что Бэйкон считал
особым даром, который он вручал человечеству и которому,
по его словам, он научит нас через практические примеры
и упражнения. Часть игры заключалась в помощи друг другу
в отыскивании правды, ибо Бэйкон указывал на то, что ни один

человек не может обнаружить её самостоятельно, без постороннего вмешательства, но что мы нуждаемся друг в друге, возможно, объединившись в группы по способностям и с разными
ролями, чтобы работа делалась коллективно.
Эта игра в прятки, когда мы ищем спрятанную истину,
и есть то, что школы мистицизма называли «мистерией», которая воплощалась и переживалась в форме сакральной драмы.
Связь Бэйкона со школами мистицизма особенно подчёркивалась его другом и собратом по перу Бэном Джонсоном в оде,
которую последний написал и озвучил к шестидесятилетнему
юбилею Бэйкона в январе 1621 года:
Hail, happy Genius of this ancient pile!
How comes it all things so about thee smile?
The fire, the wine, the men! and in the midst,
Thou stand’st as if some Mystery thou did’st!
Возрадуйся, счастливый гений пылкий,
Как всё сошлось к твоей земной улыбке!
Огонь, вино и люди… Не случайно
Ты в середине, как и твоя тайна.

Джонсон подчёркивает «твоя тайна», тайна которая не
просто принадлежит Бэйкону, но и в центре которой он стоит
и действует. Упоминание огня, вина и людей намекает на мистерии Бахуса-Диониса типа масонства, которое связано с дионисийскими ремесленниками или архитекторами античных
времён. Бахус-Дионис воспевался как основатель и бог мистерий — драмы и театра. Первейшим примером и воссоздателем
этой традиции был Орфей. И Пифагор, и Платон были посвящёнными в этот мистический поток, и многие его фундаментальные учения и практики составляют основу христианства
(вроде «Бог есть Любовь»). Примечательно, что транслитерация фамилии Бэйкон (Bacon) в заголовках переводов его трудов
на итальянский выглядит как Baco или Bacco, что является латинским написанием имени Вакха-Бахуса.
Упоминание в оригинале обращения Джонсона иероглифа
pile, который может пониматься и как «куча», и как «столб»,
и как «наконечник дротика», отсылает нас к классическому ко277

пью (spear), которым потрясала и Афина Паллада, и Аполлон,
её товарищ. Он придаёт обращению элемент розенкрейцерства
и шейкспирианства, что непосредственно связано с официальным титулом Бэйкона — барон Верулам Веруламский, а также
с неофициальными его эпитетами вроде Аполлона, Дневной
Звезды и предводителя Муз, «света» масонства и розенкрейцерства.
Томас Пауэлл также прибегает к теме мистицизма в стихотворении, посвящённом Фрэнсису Бэйкону, которое предваряет
его «Прокурорскую Академию» (1630) и на сей раз весьма
прозрачно ассоциирует её со сценической драмой, поскольку
сопоставляет Бэйкона с античным философом, юристом, писателем и драматургом Сенекой:
O Give me leave to pull the Curtaine by
That clouds thy Worth in such obscurity.
Good Seneca, stay but a while thy bleeding,
T’ accept what I received at thy Reading:
Here I present it in a solemne strayne,
And thus I pluckt the Curtayne backe again.
О, дай мне сдвинуть занавес глухой,
Что заградил достойный облик твой.
Сенека добрый, кровь постой пускать,
Узнай, зачем я стал тебя читать.
Я это изложу в стихе опрятном
И тем задёрну занавес обратно.

Это стихотворение заставляет вспомнить иллюстрацию на
титульном листе Minerva Britanna Генри Пичема (1612). На ней
изображён1 занавес, за которым прячется кто-то, чья рука выглядывает наружу и гусиным пером выводит на свитке слова Mente
Videbor или «Меня увидят умом». Два других свитка на иллюстрации указывают на тему смерти и безсмертия, которая проходит через все сонеты Шейкспира: на одном написано Vivitur in
geneo (Он живёт в гении), на другом — Caetera mortis erunt (Всё
остальное умирает). Вместе эти надписи представляют собой
цитату из Elegiae in Maecenatem, приписываемой Вергилию.
1

278

См. Иллюстрации

Более того, Minerva Britanna не только подразумевает британскую Афину Палладу, «потрясающую копьём», которая
является музой Шейкспира, но эмблема на странице 33 книги
Пичема иллюстрирует стансу из шейкспировской поэмы «Лукреция», повторяющей тему Mente Videbor. Эта станса представляет собой одну из многих, в которых описывается «искусная картина, изображающая приамовскую Трою»:
For much imaginary work was there,—
Conceit deceitful, so compact, so kind,
That for Achilles’ image stood his spear
Gripp’d in an armed hand; himself behind
Was left unseen, save to the eye of mind:
A hand, a foot, a face, a leg, a head
Stood for the whole to be imagined.
Воображенье здесь вступало в силу…
Обман метафор строгий и простой:
Копьё символизирует Ахилла,
Его сомкнул он крепкою рукой,
Незримый, если ум не видит твой:
Рука, лицо, нога и голова –
На усмотренье мысли мастерства.

Под эмблемой расположены две стансы, которые подчёркивают, что все доблестные деяния и долговечные плоды работы ума, достойные похвал и признанья, могут быть достигнуты
лишь потом и трудом. Затем в пример ставится Ганнибал («сын
Гамилькара») как идеал мужественного сердца и храбрых поступков. Таким образом, эта эмблема, связанная с Ахиллесом
и Ганнибалом, концентрируется на героических подвигах, которые в свою очередь ассоциируются с воинами, наделёнными
сверхчеловеческими способностями или, выражаясь куртуазным языком Возрождения, с безстрашными рыцарями, упоминаемыми в последних двух строчках второй стансы.
Однако самой поразительной особенностью эмблемы является рука в латной рукавице, держащая копьё так, что сам
рыцарь (Ахилл) остаётся «незримым, если ум не видит твой».

Скрытый рыцарь описывается как himself behind («сам позади»). Это явная ассоциация с иллюстрацией на титульной
странице и девизом Mente Videbor, правда, здесь уже нет никакого занавеса. Но если посмотреть на эмблему со следующей,
34-страницы (которая «позади» страницы 33), обнаружится копейщик, который грозит копьём змее. На этой странице
эмблема посвящена «самому благоразумному и учёному, сэру
Фрэнсису Бэйкону, рыцарю», так что рыцарь с копьём однозначно символизирует самого Бэйкона1.
Другими словами, Бэйкон — это тот, кто скрыт позади,
кто связан тем самым с Ахиллом (Ахиллесом), греческим героем троянской войны и величайшем воином «Илиады» Гомера, считавшимся полубогом (т.е. безсмертным смертным или
смертным безсмертным). Матерью Ахилла была Фетида, богиня воды, которую ассоциировали с Метидой, богиней мудрости, умных советов и глубоких мыслей.
Копьё Ахилла является предметом битвы между ним и Телефом, в которой Ахилл нанёс последнему незаживающую
рану. Оракул сказал Телефу, что «исцелит рану тот, кто её причинил». Действительно, Ахиллес помог Телефу выжить, после
чего тот стал проводником греков на пути в Трою. Альтернативная версия ведёт к Одиссею, который решил, что раз копьё
стало причиной раны, оно же сможет её вылечить. Связь двух
этих версий мифа об Ахилле и Телефе явно вплетена в символизм 34-й страницы Minerva Britanna, но с примечательным подтекстом. Нельзя не заметить намёк с выбором Ахилла, чья мать
была богиней, а также на «потрясающего копьем» Шейкспира.
Тема Mente Videbor обнаруживается и в стихотворении
Бэна Джонсона, относящемуся к портрету на титульной странице 1-го фолио «Шейкспира»: «Читатель, смотри не на его
портрет, а на его книгу».
В шейкспировской истории, как и в Minerva Britanna, копьё
используется как синоним писчего пера, откуда следующие слова Бэна Джонсона в его панегирике «АВТОРУ м-ру Уильяму
Шейкспиру» в 1-м фолио:
…Looke how the father’s face
Lives in his issue, even so, the race
1

Of Shakespeare’s minde, and manners brightly shines
In his well torned, and true filed lines:
In each of which, he seemes to shake a Lance,
As brandish’t at the eyes of Ignorance,
Sweet Swan of Avon!
… смотри, как отчий лик
Живёт в его трудах, и как проник
Шейкспира ум, манеры слог блестящий
В разрывы строк подшивки настоящей,
В которых пикой словно потрясает
И метит в глаз, что ничего не знает,
Сладчайший лебедь Эйвона!

Здесь на помощь пониманию приходят Аполлон и дельфийский Пифон. Классический символизм соответствует
образу Св. Георгия и дракона, когда пика олицетворяет луч
просвещения (мудрости) или средство, которым мудрость передаётся, а дракон (змей) представляет глупый ум. Глаз символизирует разум.
Будучи знатоком античной философии и мифологии,
а также в высшей степени посвящённым в мистерии, Бэйкон
прекрасно разбирался в христианской кабале, основанной
на иудейской каббале, о чём можно судить не только по его
пониманию библейских писаний, но так же по конструкции
его «Великого восстановления». Пьесы Шейкспира, во всяком случае, большая их часть, также основаны и структурированы на кабалистическом знании, которое в свою очередь связано со знанием герметическим и его практическом
аспекте — алхимии.
Гермес, легендарный основатель и проповедник герметической традиции, в Египте был известен как богочеловек
под именем Тот, который далее ассоциировался с атлантом
Енохом (Посвящённым), известным в древнееврейской традиции как первый человек, в полном сознании достигший
высочайших небес и ставший единым с Метатроном, духом
Мессии. Моисей, который, если верить Библии, был научен
всей египетской мудрости, достиг полного просветления на

См. Иллюстрации

279

горе Синай, где его учителем был сам Метатрон-Енох, и передал каббалистическое знание, заложенное в Торе, «избранным» Израиля.
О том, что Бэйкон был знатоком Каббалы и Герметизма, мы
можем понять из его «Великого восстановления» и шейкспировских пьес, правда, одно время он подумывал опубликовать
все свои философские труды, составившие «Великое восстановление», под псевдонимом Валерий Термин и Гермес Стелла,
что — если бы он это сделал — означало бы, что в отношении
не только своей поэзии, но и философии он решил полностью
уйти в тень.
Ещё одна тайна или мистерия окружает импичмент Бэйкона в 1621 году и смерть в 1626. Он был обвинён в коррупции и потому до сих пор непосвящённая публика считает
его коррумпированным канцлером. Однако если изучить
доказательную базу, становится совершенно очевидно, что
обвинения были ложными и что его использовали в качестве
козла отпущения или жертвы, чтобы спасти короля и его фаворита, Бакингема (а возможно и всю страну) от гражданского восстания.
Как ни странно, хотя, возможно, очень даже уместно, этот
импичмент и «падение» Бэйкона с поста лорда-канцлера произошли всего через несколько месяцев после награждения его
титулом виконта Сент-Олбана, титулом, в котором отражено
имя святого, а вовсе не городок Сент-Олбанс. Этот уникальный
сам по себе титул указывает на тайну основания современного масонства в XVII веке первым Гранд-мастером, (виконтом)
Сент-Олбаном. Жертва Бэйкона, хоть и доставшаяся на его
долю по иным причинам, созвучна жертве исконного святого
Олбана, который не только боролся за свою веру, но также защитил священника, обратившего его в христианство, тем, что
надел его плащ и претворился им, чем помог бедняге уйти невредимым от преследователей.
Впоследствии Бэйкон был отстранён от активного участия в делах короны и страны и провел пять последующих
лет в размышлениях и штудиях: он писал, компилировал, редактировал и публиковал всё, что только мог, в рамках своего «Великого восстановления». Он видел в своём падении
божественное наказание за то, что слишком много времени
280

уделял делам государственным, вместо того, чтобы полностью сфокусироваться на своей философской миссии. Примечательно, что, судя по всему, запланированное им было,
в конце концов, навязано ему силой, как пишет Уильям Роли
в своей «Жизни Бэйкона»:
Последние пять лет своей жизни, будучи устранённым от
гражданских дел и активной жизни, он посвятил всё время размышлениями и штудиям — вещам, о которых его светлость частенько говорил на протяжении своей активной жизни, так, будто предпочёл бы умереть в тени, а не в свете, что также можно
обнаружить в некоторых пассажах его трудов.

Как мы предполагаем, Бэйкон едва ли знал, что ему суждено умереть на 66-ом году жизни (1626). Цифра эта знаменательна не только эзотерически, будучи октавой цифры 33. Она непосредственно связана с официальной датой
рождения «Уильяма Шейкспира» как псевдонима и литературного проекта, что имело место на 33 год жизни Бэйкона
(1593) и было отмечено публикацией «Венеры и Адониса»,
«первого наследника» шейкспировского «изобретения».
Лучшего совпадения, если так можно выразиться, трудно
придумать.
После смерти на фронтисписе издания его труда «О распространении и продвижении учения» (1640) Бэйкона назвали Tertius a Platone, Philososhiae Princeps, что с латыни переводится как «Третий после Платона, первый в философии». Первым
Платоном, как известно, был живший в IV веке до н.э. греческий
поэт и философ Аристокл, сын Аристона, взявший имя Платон
в качестве псевдонима. Вторым Платоном был итальянский
учёный XV века Марсилио Фичино.
Поскольку имя «Платон» (производное от греческого apLeto, то есть «сын Леты») оказывается синонимом Аполлона,
это прекрасно сочетается с описанием Фрэнсиса Бэйкона как
Аполлона, о чём говорится в Manes Verulamiani, и Шейкспира,
о чём пишет Бэн Джонсон в 1-м фолио.
Платон был знаменитым учеником Сократа. Только благодаря Платону мысли и слова Сократа были записаны и преданы гласности. Нельзя не задуматься о судьбе Бэйкона, если

вспомнить, что Сократ был вынужден стать козлом отпущения
или жертвой за беззаконья государства и приговорён к смерти
через принятие яда. Незадолго перед кончиной Сократ произнёс свои последние слова Криту: «Крит, мы должны Асклепию
петуха. Не забудь об этом долге». Этот рассказ приведён в платоновском диалоге «Фаэдо», в котором Сократ приводит последнее доказательство безсмертия души.
Официально о причинах смерти Бэйкона было сказано,
будто он подхватил пневмонию, когда набивал снегом цыплёнка, чтобы проверить, поможет ли замерзание птицы сохранить
её плоть. Умер он через несколько дней после этого в день Пасхи, 9 апреля 1626 года.
Бэйкон скрывал некоторые тайны о себе, розенкрейцерах
и масонах, мудрости, Шейкспире, разных кладах и даже некоторых ключевых элементах своего «Великого восстановления»

разнообразными способами. Среди них были притчи, басни,
мифы, символы, гематрия1 и криптография, то есть шифры, как
числовые, так и геометрические.
Бэйкон считал математику ответвлением метафизики и одной из «существенных форм вещей, поскольку она причинна
по природе многих эффектов» и утверждал, что «исследования природы дают наилучшие результаты, когда начинаются
с физики, а заканчиваются математикой».
Намереваясь имитировать Великого Архитектора Вселенной, который «расположил все вещи в пропорции, количестве и порядке» и создал игру в прятки, чтобы мы могли постепенно обнаружить скрытую истину, Бэйкон поступал схожим образом. Поэтому его секреты ещё предстоит открыть
с помощью тех разнообразных знаков и подсказок, которые
нам предлагает истина.

Принятое в еврейской традиции толкование скрытого смысла слова через числовое значение составляющих его букв.

281

Эдвард де Вир, 17-й эрл Оксфордский1
Он родился 12 апреля 1550 года в замке Хэдингэм, своём
родовом поместье. Его отец, Джон де Вир, 16-й эрл, занимал
пост лорда-обер-гофмейстера2 и принимал непосредственное
участие в коронациях как Марии, так и Елизаветы Тюдор. Матерью его была Маргарет Голдинг. Эдварду было одиннадцать
лет отроду, когда в 1561 году королева Елизавета четыре дня
гостила в Хэдингэме, где по этому случаю устраивались маскарады, пиршества и развлечения. Когда через год его отец
умер, юный Оксфорд остался — подобно Бертраму из «Все
хорошо, что хорошо кончается» — на попечительство короны под присмотром сэра Уильяма Сесила, частного секретаря
королевы, ставшего впоследствии 1-м бароном Бёрли и лордом-канцлером. Его мать вышла замуж за Чарльза Тиррелла
и как будто самоустранилась из жизни мальчика. Его сестра
Мэри переехала жить к приёмному отцу, и несколько лет они
не виделись.
Вместе с титулами, передававшимися из поколения в поколения с XI века, Эдвард унаследовал состояние в 12000 фунтов
годового дохода.
Если верить расписанию занятий, сделанному собственной рукой Уильяма Сесила, ежедневные уроки маленького
де Вира включали танец, французский, латынь, письмо и рисунок, космографию, чистописание, верховую езду, стрельбу,
упражнения и молитву. О его тогдашнем литературном вкусе
можно судить по характеру приобретаемых им книг: Чосер,
Плутарх (на французском), Цицерон и Платон (по-видимому,
на латыни).
Эдвард де Вир с ранних лет демонстрировал поразительный талант в учении, и мы можем отнести его пожизненную
любовь к постижению знаний на счёт его двух первых репетиторов. Одним из них был сэр Томас Смит, который считался,
вероятно, самым уважаемым знатоком греческого в Англии,
и который до этого преподавал самому сэру Уильяму Сесилу в Кембридже. Несомненно, что под влиянием Сесила ещё
1
2

282

в раннем возрасте Эдвард прожил в доме Смита некоторое
время, из которого пять месяцев провёл в альма-матер своего
наставника — кембриджском Куинс-колледже. Смит был учёным разносторонним, что отражала его библиотека, насчитывавшая 400 томов, ряд которых можно по-прежнему увидеть
в Кембридже. Вторым репетитором Эдварда де Вира был Лоуренс Новелл, не только досконально знавший картографию, но
и считавшийся лучшим знатоком англо-саксонской литературы
в королевстве. Именно Новелл обладал единственным известным экземпляром «Беовульфа».
Ещё одним человеком, который оказал на него большое
влияние в ранние годы, был его дядя по материнской линии Артур Голдинг, служащий суда по делам опёки под началось Сесила. Именно он выполнил перевод «Метаморфоз» Овидия, опубликованный в 1567 году и оказавший, как считается, сильное
влияние на «Шейкспира».
После зачисления в Кембридж в ноябре 1558 года, Эдвард
получил в августе 1564 года почётную степень магистра искусств Кембриджского, а в 1566 году — ещё и Оксфордского
университетов. Затем Эдвард де Вир поступил в Греевский инн,
где изучал юриспруденцию. Одной из примечательных традиций судебных иннов при Елизавете было разыгрывание драматических представлений и приглашение различных гастролирующий трупп актёров.
В августе 1564 сопровождал Елизавету во время её визита
в Кембридж, а в сентябре 1566 — в Оксфорд.
Упражняясь в фехтовании с портным из Вестминстера
в саду дома Сесила в июле 1567 года он нечаянно насмерть заколол безоружного поварёнка, Томаса Бринкнелла. Суд присяжных, на который оказал давление Уильям Сесил, вынес оправдательный вердикт, посчитав случившееся самоубийством.
1570 год он прослужил в армии, участвуя в военной кампании в Шотландии под началом эрла Сассекского. К 1571 году
о нём уже говорили как о ведущей придворной знаменитости

По материалам сайтов deveresociety.co.uk и spartacus-educational.com
Lord Great Chamberlain – наследственная придворная должность управляющего (сегодня) Вестминстерским дворцом.

и – некоторое время — фаворите королевы Елизаветы. В декабре 1571 года он женился на Анне Сесил, 15-летней дочери
своего опекуна. То был династический брак: все лавры доставались Сесилу, который в качестве барона Бёрли сокращал социальную пропасть, разделявшую их с юным Эдвардом.
По утверждению Гилберта Толбота, 7-го эрла Шрюсбери,
к 1572 году королева Елизавета была от де Вира без ума. Это
повлекло за собой некоторый скандал, поскольку Эдварду в то
время было двадцать два, а королеве тридцать девять.
В июле 1574 года Оксфорд без разрешения отправился во
Фландрию, где имела обыкновение находить приют беглая католическая знать из Англии. Вне себя от ярости, Елизавета послала за ним вдогонку Томаса Бедингфилда. В дальнейшем она
простила его благодаря заступничеству Уильяма Сесила и позволила путешествовать дальше.
Отправившись в большое турне по Европе, Оксфорд
в июле 1575 году получил известие о рождении дочери, Елизаветы Вир. По возвращению в начале 1576 года он повёл себя так,
как будто был уверен в том, что ребёнок не от него. В результате
он отдалился от Анны на пять лет, добровольно покинув двор
и, уединившись в «Савое», занялся литературным и музыкальным покровительством.
Ещё в 1573 году Томас Бедингфилд перевёл с латыни и посвятил Оксфорду Cardanus Comfort («Утешение Боэция»),
к которому тот написал предисловие. В 1576 была опубликована антология «Рай изящных девизов», включавшая несколько
поэм Оксфорда. Это юношеские работы, однако, в них уже заметно сходство — в стиле и мыслях — со зрелым Шейкспиром.
Европейский тур Оксфорда включал Париж, Страсбург,
Венецию, Геную, Флоренцию, Палермо, Падую, Сиену, Милан
и – на обратном пути через Францию — Русийон, где разворачивается действие «Тщетных усилий любви». Большую часть
года Оксфорд провёл в разъездах по Италии и познакомился
с ростовщиками. В Англию он возвратился, свободно говоря
по-итальянски, знакомый с городами северной Италии и заслужив от Габриела Харвея прозвище «италийский эрл». На
обратном пути через Ла-Манш его корабль подвергся нападению пиратов. Четырнадцать из пьес «Шейкспира» происходят
1

в Италии и отражают прекрасное знание автором страны, причём практическое, почёрпнутое не из книг.
В 1573 году родился Генри Ризли, эрл Саутгемптонский.
Хотя история не сохранила до нас никаких доказательств прямого родства этих двух людей, в относительно тесном мирке королевского двора они наверняка были знакомы друг с другом.
Поэмы «Венера и Адонис» (1593) и «Обесчещенная Лукреция» (1594) были посвящены Саутгемптону. То были первые
произведения, опубликованные за авторством «Шейкспира»,
и на протяжении последующих пяти лет это имя соседствовало
исключительно с этими поэмами. Пьесы за авторством «Шейкспира» не появлялись в печати раньше 1598 года, года смерти
лорда Бёрли.
В мае 1577 Оксфорд профинансировал плавание Фробишера1 на корабле «Эдвард Бонавентура». Несмотря на название, рейд через Атлантику в поисках «северо-западного пути»
не окупился. В результате Оксфорду пришлось продавать три
своих имения (по поводу чего Гамлет восклицает, что он «сумасшедший лишь на северо-северо-запад»). Однако в 1578
году он снова инвестировал в экспедицию Фробишера, которая
тоже принесла лишь банкротство и необходимость продавать
имения дальше.
В июле 1578 Габриел Харвей в обращении к королеве Елизавете назвал его плодовитым частным поэтом, «чья сдержанность потрясает копья» (whose countenance shakes spears). В том
же году Джон Лили, секретарь Оксфорда, опубликовал «Эвфуэс или Анатомию ума», за чем через год последовал «Эвфуэс
или Его Англия», посвящённый Оксфорду. Две эти книги положили начало стилю — эвфуизму, характеризующемуся высокопарностью языка, высмеянному в «Тщетных усилиях любви».
В августе 1579 года произошла памятная ссора на теннисном корте. Эдвард де Вир набросился на игравшего там Филипа
Сидни и потребовал, чтобы тот немедленно уступил ему площадку по праву социального превосходства. Сидни ответил
в том же духе, за что был во всеуслышание назван «щенком»
и вызвал Оксфорда на дуэль, чему помешало лишь вмешательство королевы, которая заметила, что «в порядочном обществе
порядок превосходства следует соблюдать».

Мартин Фробишер – английский мореплаватель и корсар.

283

16 декабря 1580 года Оксфорд в обращении к её величеству обвинил Генри Ховарда, 1-го эрла Нортхэмптонского,
Чарльза Арудела и Фрэнсиса Саутвелла в сочувствии католикам. Всех троих арестовали и подвергли допросу, на котором
Ховард показал, что Оксфорд в разговорах с ними постоянно
жаловался на королеву, они его одёрнули, и потому он решил их
таким образом проучить. В результате Оксфорд тоже оказался
ненадолго за решёткой.
В марте 1581 года его любовница, Анна Вавасур, будучи
одной из фрейлин королевы, родила сына, тоже Эдварда. Оксфорд заплатил Анне сумасшедшую сумму 2000 фунтов за молчание, однако слухи быстро разошлись по двору. Разгневанная
Елизавета заточила любовников с ребёнком в Тауэр, но быстро
отпустила («Мера за меру»), хотя до конца не простила и в будущем не позволила стать рыцарем Ордена Подвязки. После
освобождения Оксфорд был ранен (а его слуга убит) в уличной
стычке, спровоцированной Томасом Найветтом, родственником Анны Вавасур. Драки на улицах Лондона между враждующими группировками продолжались больше года («Ромео
и Джульетта»).
В декабре 1581 года, выйдя из Тауэра, он вернулся к мучительно и преданно дожидавшейся его жене и принял Елизавету
Вир как своего ребёнка. Их единственный сын трагически умер
на другой же день после рождения. Впоследствии родилось ещё
три дочери, из которых выжили Сюзанна и Бриджит.
Библиографы полагают, что в начале 1580-х Оксфорд стал
участником «собрания мыслителей, тесно связанных и свободно сгруппированных, которых объединяла страсть к познанию
мира и разума». Среди них был «авантюрист» Уолтер Рэли,
астроном Томас Хэрриот, географы Ричард Хаклюйт и Роберт
Хьюз, математик Уолтер Уорнер и писатели Кристофер Марлоу,
Томас Кид, Джордж Чепман и Мэтью Ройдон. Встречались они
либо у Рэли, либо у Оксфорда, либо у Генри Перси, 9-го эрла
Нортумберландского. Их мысли можно были назвать атеистическими. Сам Оксфорд говорил, что Библия «нужна лишь затем, чтобы держать человека в подчинении», «что пресвятая
дева совершила проступок» и потому «Иосиф был рогоносцем». Он не верил в рай и ад и заявлял, что «после этой жизни
мы будем такими, какими не были никогда, а остальное приду284

мано лишь для того, чтобы запугивать нас, как малых детей, нашими тенями».
В 1584 году Роберт Грин посвятил ему свою «Волшебную
карту», назвав превосходным писателем.
В 1586 году он участвовал в трибунале, приговорившем
Марию, Королеву Шотландцев, к казни. В том же году Елизавета одарила Оксфорда безусловным содержанием в размере
1000 фунтов в год (порядка 500000 в нынешних ценах). Причина столько несвойственной королеве щедрости остаётся
тайной — от Оксфорда не требовалось никакой отчётности.
Сменивший её на престоле Джеймс I продолжал выплачивать
содержание. В ответ на просьбу сэра Роберта Сесила увеличить
содержание лорду Шеффилду, король ответил отказом и фразой
«великий Оксфорд не получил больше»… которая поныне интригует: почему «великий»? Величие явно не сопутствовало
ему ни в войне, ни на каком-либо известном государственном
поприще. Возможно, подсказка скрывается в письме Бёрли,
написанном в 1594 году, в котором Эдвард де Вир просит его
об участии в вопросе, касавшемся того, что он назвал «в моей
должности», которая занята королевой.
В 1589 году Джордж Паттинэм издал «Искусство английской поэзии». В ней содержится наиболее красноречивое признание литературной роли Эдварда де Вира среди его
современников: «И во времена оны её Величества появились
ещё куртуазные благородные мужи и дворяне из её Величества слуг, кои пишут исключительно ладно, ежели их творения
обнаружить и предать гласности наравне с прочими, из коих
первейшим будет благородный дворянин Эдвард, эрл Оксфордский».
5 июня 1588 года его жена Анна, дочь лорда Бёрли, скончалась, и в пространных письмах, относящихся к этому времени,
говорится, что Бёрли настолько пал духом от горя в связи с уходом любимой дочери, что не может принимать участие в работе тайного совета. Похоронили её 25 июня в Вестминстерском
аббатстве.
Через три года, в 1591, Оксфорд женился на другой фрейлине королевы, Елизавете Трентэм, которая наконец-то родила
ему наследника, Генри де Вира, 18-го эрла Оксфордского. Хотя
существуют свидетельства того, что он продолжает быть вов-

лечённым в придворные интриги, с этого момента жизнь Эдварда де Вира в Кингс-плейс, Хэкни, оказывается наименее задокументированной.
В 1594 году его корабль «Эдвард Бонавентура» терпит
крушение у Бермудских островов («Буря»). В январе 1595
года Елизавета Вир выходит замуж за Уильяма Стэнли, 6-го
эрла Дерби, ещё одного литературного эрла, у которого есть
собственная театральная труппа — многие учёные полагают,
что «Сон в летнюю ночь» был написан специально для представления ею королевскому двору.
7 сентября 1598 года в очередь на публикацию была зарегистрирована Palladis Tamia Фрэнсиса Мереса, в которой Оксфорд называется «лучшим для комедии». Это крайне важный
документ во всей истории с «Шейкспиром», поскольку в нём
впервые упоминается некий драматург Шейкспир, которому
приписываются двенадцать пьес. До тех пор вся репутация
Шейкспира зиждилась всего на двух поэмах.
Оксфорд всю жизнь сталкивался с финансовыми неурядицами, которые по большей части были связаны с тем, что королева в его бытность на королевском попечении передала львиную долю поместий Эдварда (которые он никоим образом не
мог истребовать обратно) своему придворному фавориту эрлу
Лестерскому, а также наложила на него неподъёмный долг за
женитьбу на Анне Сесил. Стоит, однако, отметить, что с 1591
года его новый шурин, зажиточный владелец земель в Стаффодшире, рыцарь Фрэнсис Трентэм берёт на себя управление
почти разорённым поместьем Эдварда де Вира и постепенно
наводит в нём порядок, так что к моменту смерти Оксфорда все
его долги были оплачены.
Умер Оксфорд в Хэкни в 1604 году по неизвестной причине. В приходской метрике значится, что он похоронен в церкви Хэкни 6 июля, однако в семейных записях, которые вёл его

двоюродный брат Персивал Голдинг, говорится: «Эдвард де
Вир… в духе и во плоти достойных дарований исполненный…
покоится погребённым в Вестминстере». В Вестминстерском
аббатстве, где расположена семейная могила Виров, нет никаких упоминаний о подобном захоронении.
На протяжении зимы 1604-1605 годов по распоряжению
Джеймса I при дворе были представлены шесть из пьес Шейкспира. Что весьма напоминает поминовение. В 1605 году был
пиратским способом опубликован сборник сонетов. Знаменитое посвящение рисует автора «нашим вечно живым» —
фразой, которая неизменно употребляется по отношению
к покойным.
В 1622 году Генри Пичем опубликовал в «Совершенном джентльмене» список поэтов, которые превратили эпоху
правления Елизаветы в «золотой век». Как ни странно, он не
упоминает Шейкспира, однако ставит эрла Оксфордского на
первое место. Вероятно, он знал, что это один и тот же человек.
В отличие от него Мерес упоминает их обоих — видимо, не догадываясь об их тождественности.
Мы не знаем, кто был инициатором публикации 1-го фолио шейкспировских пьес в 1623 году, однако в этой связи
нигде и никогда не упоминается кто-либо из родственников
Шакспера из Стратфорда. При этом из двух братьев, это издание профинансировавших и получивших в нём за это посвящение, один, Филип, эрл Монтгомери, был мужем дочери
Оксфорда Сюзанны, тогда как другой, Уильям, эрл Пембрук,
одно время был репетитором её сестры — Бриджит. Пембрук был лордом-камергером, высшей инстанцией в области
театра, то есть способным решать, какие пьесы публиковать,
а каким не давать хода. Знаем мы и то, что Бэн Джонсон, написавший вступительные статьи, после смерти Оксфорда, оставался близким другом семьи.

285

Гамлет, «Шейкспир» и английские иероглифы1
Что бы вы сказали, если бы открыли современное издание «Евгения Онегина» и на первой же странице прочитали:
Мой дядя самых честных правил,
Когда серьёзно занемог,
Он ублажать себя заставил
И лучше выдумать не мог.

Ну, конечно, если вам не повезло «проходить» Пушкина в школе, возможно, вы ничего и не скажете — стихи как
стихи. Но если для вас ещё осталось хоть что-то «нетленное» или, проще говоря, хрестоматийное в нашей отживающей своё культуре, вы наверняка заметили лихую редакторскую правку: «не в шутку» почему-то стало «серьёзно»,
а «уважать» превратилось в «ублажать». И если «серьёзно», ладно, будем считать буквальным упрощением выражения «не в шутку», то замена слова «уважать» есть ломка
первоначального смысла, поскольку в то время «заставить
себя уважать» означало всего-навсего «умереть»…
Надеюсь, Александр Сергеевич простит меня за столько вольное обращение с его наследием, а вы, надеюсь, поняли, что это всего лишь шутка: ни одному даже нынешнему
редактору не придёт в голову переделывать «Евгения Онегина», что-то заменяя, что-то упрощая, что-то подвергая
цензуре. Пушкин и есть Пушкин. Наше всё, как говорится.
Для английской культуры, как мы догадываемся, их
«всё» — это Шейкспир. Для кого-то, правда, безграмотный ростовщик из городка Стратфорд на речке Эйвон, но
того звали (и зовут знающие литературоведы) вообще-то
Шакспир, а иногда и вовсе — Шакспёр. Шейкспиром (и ни
в коем случае не нашим привычным Шекспиром — такого
слова в английской литературе просто нет) подписывались
изданные сразу типографским способом сборники и отдельные произведения, авторами которых кто-то считает разных
поэтов, драматургов и просто интеллигентных людей того
1

286

См. Иллюстрации

времени, а я – так целый кружок, могучую кучку товарищей, возглавляемых гением
Фрэнсиса Бэйкона (или Бэкона в нашей вечно кривой транскрипции) и называвших
себя «Рыцарями шлема». Здесь я не стану распространяться об этом подробно, поскольку мне хочется обратить ваше внимание на совершенно другую проблему.
Даже когда я не знал английского языка, до меня доходили слухи о том, что англичане испытывают определённые сложности при чтении таких произведений,
как «Гамлет», «Трагедия Ромео и Джульетты» и прочих, хотя при этом сами
они — произведения — считаются не просто классикой, а вершиной английской
литературы. Потом я, как, вероятно, и большинство моих читателей, стал учить
английский язык, однако тот же монолог Гамлета услышал и прочитал в русском
переводе, чем на долгие годы остался вполне доволен. Когда же я отважился заглянуть в первоисточник, то пришёл в ужас от того, что не понимаю вообще ничего:
даже если со строчек на меня смотрели знакомые слова, расставлены они были
бог знает как и бог знает почему. С тех пор я долго оригинального Шейкспира
избегал. В студенчестве, балуясь художественным переводом, внёс, конечно, свою
скромную лепту в прочтение некоторых сонетов, но как-то не слишком задумываясь над более тонкими материями:
Sonnet 146

Сонет 146

Poor soul, the centre of my sinful earth,
My sinful earth these rebel powers array,
Why dost thou pine within and suffer dearth,
Painting thy outward walls so costly gay?
Why so large cost, having so short a lease,
Dost thou upon thy fading mansion spend?
Shall worms, inheritors of this excess,
Eat up thy charge? is this thy body’s end?
Then soul live thou upon thy servant’s loss,
And let that pine to aggravate thy store;
Buy terms divine in selling hours of dross;
Within be fed, without be rich no more.

Несчастный дух, в земле сокрытый грешной,
Что полнится избытком дерзких сил,
Зачем нуждой томишься, безутешный,
А дом снаружи свой позолотил?
К чему ты платишь столь большую цену
За сей дворец, чей смертный час грядет?
Червя наследство, он не минет тлена,
Когда конец извечный обретет.
Живи же тем, что твой слуга с презреньем
Забыл. Его к страданьям понуждай,
Раздай весь хлам, взамен найдя спасенье,
И не снаружи, но внутри сияй.

So shall thou feed on Death, that feeds on men,
And Death once dead, there’s no more dying then.

Так, утоляя плотью Смерти голод,
Ты избежишь навек могильный холод.

И вот в один, пожалуй, прекрасный день, почти случайно,
я столкнулся с тем, что признанные классики переводов, причём не только поэтических, оказывается, большие выдумщики,
то есть мы с вами, увы, никогда не читали и не прочтём ни Байрона, ни Уайльда, ни Шелли, ни того же Шейкспира — если не
сделаем это сугубо на языке оригинала. Проза, ладно, ещё куда
ни шло, там работают совершенно другие законы: ты читаешь
оригинал, видишь картинки, как фильм, и передаёшь увиденное
русским языком, желательно правильным, образным и т.п. Поэтический перевод, как ни верти, этого подхода лишён напрочь:
ты привязан к размеру и рифмовке, поэтому в итоге ничего не
передаёшь, а в меру вкуса, честности и даровитости сочинительствуешь «на тему», заданную автором, и в им же определённых рамках.
Всё, что я сейчас сказал, к делу не относится. А если относится, то постольку, поскольку таков бы мой личный путь от потребителя русского «полуфабриката» до шахтёра, вскрывшего
оригинальную жилу. Вскрытие Шейкспира показало много интересного и неожиданного, чем я и делюсь время от времени.
Но вернёмся к вопросу изданий…
В отличие от упомянутого «Евгения Онегина» и 99,9%
произведений русской литературы, история проекта «Шейкспир» крайне запутана ещё и тем, что всемирно известные сегодня драмы добрались до нашего времени в разных изданиях.
Причём не различных, а именно разных. В качестве примера,
если вы обратили внимание на заголовок, я собираюсь остановиться на «Гамлете», которым увлечённо занят в настоящий
момент и который разделил судьбу многих шейкспировских
произведений.
Я не стану подробно касаться его первого, отдельного
издания 1603 года, о котором литературоведы и тем более
критики стараются громко не говорить, поскольку оно так же
похоже на финальный вариант, как «Квадрат» Малевича на
«Лунную ночь на Днепре» Куинджи: язык корявый, похож
на стенографический набросок сюжета, передана разве что
общая канва (как мы знаем, тоже не оригинальная, а взятая из
скандинавских легенд, изложенных Саксоном Грамматиком
и пересказанных за век до «Гамлета» выходцем из Гаскони,
писателем, поэтом и переводчиком Франсуа де Бельфоре), да

и короче итогового варианта аж на 1 600 строк. То издание
так теперь и называют — «плохое кварто» (под «кварто»
подразумевается формат в четверть типографского листа).
Тема эта сама по себе крайне интересная, притом, что всего
через год в свет вышло «хорошее кварто», в котором «Гамлет» стал таким, каким мы (читающие по-английски) его сегодня знаем. Почти. Потому что ещё через девятнадцать лет,
в 1623 году, вышло знаменитое «первое фолио» (под термином «фолио» в типографском деле скрываются аж три разных понятия, включая размер листа) — первый сборник всех
произведений, в том числе сонеты, подписанный, как видно на
репродукции обложки, Шейкспирами во множественном числе (конечно, можно сказать, что это моя натяжка, мол, просто
в типографии не хватило лишнего апострофа, но согласитесь,
что читается однозначно — Shakespeares).
И дальше началось самое интересное, ради чего я сегодня, под перестук дождя за окном, и взялся за перо. Практически все последующие издания драм (здесь и далее я говорю
исключительно об оригинальных английский текстах) в той
или иной мере подвергались редакторской правке. Частично
это было вызвано «производственной» необходимостью, поскольку талантливые ребята из кружка Фрэнсиса Бэйкона писали явно не для сцены, отчего опускали столь важные и столь
привычные для пьес ремарки, которые заботливым редакторам
приходилось вставлять самолично, ориентируясь на реплики
персонажей. Например, когда Полоний (теперь я ещё больше
конкретизирую и перехожу исключительно на «Гамлета») говорит, оправдываясь перед королём Клавдием и его женой Гертрудой…
Take this from this, if this be otherwise

… то есть…
Снесите это с них, коль я не прав

… редакторам приходится предварять эту фразу ремаркой: «указывает на свою голову и плечи». И так если не постоянно, то ну очень часто.
287

Но это лишь полбеды. Настоящая загадка, которую приходится, не покладая рук, разгадывать не только редакторам
и актёрам, но и читателю, заключается в прочтении самих слов.
Честно говоря, для меня это стало одной из нескольких причин
желания подойти к «Гамлету» (а до этого — к «Ромео и Джульетте») с лопатой и пинцетом и как следует разобраться, что
же такое скрывается в этой словесной игре, заставляющей всех
отзываться о ней с придыханием, хотя, если разобраться и быть
до конца откровенным, с точки зрения русского читателя, выросшего на том же «Евгении Онегине», на «Горе от ума», на
«Коньке-горбунке», на «Василии Тёркине», всё нерифмованное наследие Бэйкона-Шейкспира звучит, простите, примитивно. Тем более что в то же самое время на Британщине жил такой
поэт, как Эдмунд Спенсер, которого у нас, конечно, кое-кто знает, но почитать может разве что в убогих переводных отрывках,
тогда как одна его «Королева Фей» — это огромное произведение, насчитывающего 40 000 строк (для сравнения, в фолианте «Божественной комедии» Данте, если кто не считал, их
«всего» 14 233), причём не просто идеально рифмованных, но
рифмованных по сложнейшей схеме, по сравнению с которой
онегинская строфа — детский лепет.
Но ведь не могут же англичане, американцы, австралийцы,
англоязычная публика, ошибаться! Если тем же «Гамлетом»
восхищаются и посвящают его разборам увесистые монографии, фильмы и передачи, значит, это я чего-то не понимаю и,
как нынче принято говорить, туплю. Наверное, да. Правда, мне
приходилось слышать из уст некоторых не слишком закомплексованных исследователей полушутливые призывы к аудитории
признаться в том, что, когда они смотрят «Шейкспира» на
сцене, то умный и понимающий вид — вещь напускная: в действительности они пропускают мимо ушей добрую половину
сказанного. И это притом, что — и вот тут, наконец, я вплотную подхожу к своей исходной теме — современные издатели и постановщики стараются привлекать больше читателей
и зрителей и потому максимально упрощают текст. Скажем,
трудясь над переводом, я постоянно держу открытыми сразу
четыре сайта с четырьмя вариантами «Гамлета», причём один
из сайтов называется «Не Бойтесь Шейкспира» — No Fear
Shakespeare — и параллельно с английским оригиналом в вы288

лизанном современном написании даёт… толковый перевод
на английский. Не комментарии, а именно перевод. Правда,
иногда со смысловыми ошибками, что я вижу хотя бы потому,
что у меня под рукой ещё три сайта с разжёвыванием наиболее
сложных мест.
Есть, правда, и противоположная тенденция: возрождение исконного языка елизаветинской поры, включая произношение. Можете сами найти по этой теме много интересной
информации, если погуглите интернет на фамилию отца (Дэвида) и сына (Бэна) — Crystal. Честно говоря, их выступления
и заставили меня в своё время задуматься о том, что «фишка»
произведений Шейкспира — это как раз двойное дно, двойной смысл слов, чем по своей сути так славен и сложен английский язык до сих пор. Именно поэтому я уже давно продвигаю
идею того, что для правильного понимания английских текстов
и речи важно не упускать из виду концепцию английского слова
как китайского иероглифа, который 1) не читается, а только узнаётся и который 2) безсмысленен в отрыве от контекста.
А теперь всё то, о чём я говорил выше, я покажу вам на двух
простеньких примерах, взятых «на одном пятачке», чуть ниже
приведённой реплики Полония про отсечение головы. Перед
нами по-прежнему акт 2, сцена 2, только король с королевой
должны уже уходить, чтобы не мешать Полонию общаться
с «сумасшедшим» Гамлетом, который, по мнению Полония,
потерял голову из-за послушной аскезы его дочери, Офелии.
Вот как выглядит это место (Полоний переключается с вельможных собеседников на Гамлета) в оригинале, но со специально убранными мной ремарками (это реплика Полония):
Away, I do beseech you, both away:
I’ll board him presently. O, give me leave:
How does my good Lord Hamlet?

Теперь давайте вместе разбираться. Первые полторы строки явно обращены к королю с королевой, которых он умоляет
(beseech), обоих (both) сразу, уйти (away), поскольку ему нужно поговорить (board, не в смысле «бортануть», а скорее уж
«взять на абордаж», но этого никто уже не знает, поскольку
сегодня этот глагол понимается как «подниматься на борт»

или «столоваться», то есть, «жить в пансионе», поэтому все
делают вид, что понимают Полония в смысле «поговорить»)
с ним (him), с Гамлетом. Последняя строчка тоже вопросов не
вызывает, будучи прямым обращением к новому собеседнику,
читающему на ходу какую-то книжку. А вот что делать с O, give
me leave? И что он вообще хочет этим сказать? Что здесь означает иероглиф leave?
Забавы ради заглянем в вариант Пастернака, который английского не знал и пользовался подстрочником профессора
Морозова:
Уйдите оба, оба уходите.
Я подойду к нему. Прошу простить.
(Король, королева и свита уходят. Входит Гамлет, читая)
Как поживает господин мой Гамлет?

Не отходя от кассы, посмотрим, что предлагает перевод
Гнедича:
Вы уйдите оба. Я
Прошу вас. Я начну сейчас...
(Король, королева и придворные уходят. Входит Гамлет,
читая.)
Ну, как здоровье ваше, дорогой принц Гамлет?

Ну и до кучи давайте посмотрим, что решил сделать Лозинский, чей перевод считается самым близким к оригиналу:
Я вас прошу, вы оба удалитесь;
Я подойду к нему.
(Король, королева и слуги уходят. Входит Гамлет, читая.)
Прошу прощенья;
Как поживает добрый принц мой Гамлет?

Заметили? Половина второй строки перескочила через ремарку и оказалась обращённой к Гамлету. Причём если у Пастернака Полоний через give me leave «просит простить», у Гнедича
вообще несуразно-гоблинское «хочу начать», то у Лозинского,
либо пользовавшегося тем же подстрочником Морозова, либо
всё-таки знавшего язык оригинала, снова «прошу прощенья».

Вы могли подумать, что я привожу этот пример, чтобы поглумиться над своими по-своему знаменитыми предшественниками. Отчасти, но вообще-то, скорее, нет. Потому что, оказывается, постановка ремарки про уход королевской четы и приход
Гамлета зависит сугубо от того, как редактор того или иного издания понял приведённый мной в самом начале отрывок и как
перевёл с английского на английский это самое leave. Потому
что когда я сличаю оригинальные тексты, представленные упомянутыми четырьмя сайтами, то убеждаюсь в том, что ремарка
и leave пляшут относительно друг друга точно так же, как в русских переводах. Если английский редактор оставляет leave до
обращения к Гамлету, то на полях интерпретирует give me leave
как leave this to me или leave me alone to handle this. Если же после, то видит в тех же словах смысл excuse my interrupting you, что
тоже понятно, поскольку Гамлет поглощён чтением.
И самое противное, что никто в этой путанице не виноват.
В упомянутом «первом фолио» (1623) этот фрагмент в тогдашней орфографии выглядит так:
Away I do beseech you, both away,
Ile boord him presently.
Exit King & Queen.
Oh giue me leaue. How does my good Lord Hamlet?

Видно, что leave Полоний произносит уже после ухода начальников.
Полюбопытствуем «вторым кватро» (1605) и увидим следующее:
Away, I doe beseech you both away,
Exit King and Queene.
Ile bord him presently, oh giue me leaue,
How dooes my good Lord Hamlet?

Хитрюга-редактор (или автор, или авторы) отодвинул ремарку в сторону — как хочешь, так и понимай!
А что же сам Кирилл Шатилов, панимаш, спросит настойчивый читатель. Что он-то предлагает или только критиковать
горазд? Ну, во-первых, в данном случае я никого не критикую,
289

а показываю лишь то, насколько английский язык иероглифичен и в силу этого витиеват. Надеюсь, на красноречивом примере. Во-вторых, обдумав всё вышеизложенное, включая «абордаж», блуждающую ремарку, и исключая русские варианты
(в официальные переводы я в процессе своих трудов не заглядываю принципиально, чтобы они не мешали видеть оригинал,
и делаю отступление от этого правила лишь когда пишу вот такие заметки на полях), я сделал свой вариант таким, чтобы ему
ремарка была так же не важна, как авторам исходного текста:
Ступайте! Умоляю вас уйти!
Я им займусь. Простите за вторженье.
Как поживает мой достойный Гамлет?

Второй пример ожидает нас буквально двумя строчками
ниже, когда Гамлет отрывается от книги, здоровается с Полонием и начинает нести как бы сумасшедший бред, однако бред
этот получается каким-то уж больно красноречивым для озабоченного судьбой своей несмышлёной дочери отца. Кстати, Гамлет резко сворачивает всякие ямбы и переходит на сухую прозу:
For if the sun breed maggots in a dead dog, being a god
kissing carrion,--Have you a daughter?

Здесь интересно всё, но особенно слово god, то бишь «бог».
Потому что в 1605 году редактор эту фразу представил так:
For if the sunne breede maggots in a dead dogge, being a good
kissing carrion. Haue you a daughter?

Из чего получается, что «солнце» не «бог, целующий падаль», а сам труп собаки является «хорошей целующей падалью», иначе говоря, куском падали, который не грех и поцеловать. Примечательно, что в редакции 1623 года мы по-прежнему бога не видим:
For if the Sun breed Magots in a dead dogge, being a good
kissing Carrion — Haue you a daughter?

290

Но почему же тогда Лозинский переводит:
Ибо если солнце плодит червей в дохлом псе, — божество, лобзающее падаль... Есть у вас дочь?

Да потому, что в одной части ныне существующих изданий
написано a good kissing carrion, а в другой — a god kissing carrion.
Здесь можете сделать привал и вернуться к моей идиотской переделке начала «Евгения Онегина»: представьте себе, чтобы
она ходила по полным собраниям сочинения А.С. Пушкина наравне с той, которую мы все (или почти все) помним с детства.
А с наследием авторов проекта «Шейкспир» — не вопрос,
вернее, вопрос только в весомости имени того редактора, который запросто позволил себе подчистить некоторые не слишком
внятные для него места.
Как вы понимаете, я бы не стал говорить о собачьих трупах
в качестве примера, если бы подобные, мягко говоря, разночтения ни встречались мне по мере закапывания в «Гамлета» по
две-три штуки на страницу…
Может быть, я слишком неискушён в оригинальной английской литературе, может быть, заменять одни слова другими и интерпретировать авторские мысли на свой лад —
в порядке вещей на Солнечном Альбионе и имеет под собой
неизвестную исключительно мне историческую традицию,
но кто-то всё это представляется, мягко говоря, странным.
И уж раз я сам себя уподобил шахтёру и копателю, то по мере
продвижения вглубь мне всё чаще начинает казаться, что любая последующая лопата либо ударится в крышку сундука
с драгоценностями, либо провалится в никуда, встретив пустоту и бездонную пропасть.
P.S. А вы заметили, дополнительную многозначность последней фразы Гамлета? Ведь иероглиф Sun (солнце) читается
точно так же, как иероглиф Son (сын). Разница видна только читателю, но не слушателю, коим в данном случае является Полоний. Тогда как Гамлет в своём деланном сумасшествии запросто
мог подразумевать как раз не солнце, а сына, то есть себя. Но
это так, к слову.

Ребусы «Гамлета»
Говорят, что знание иностранных языков продлевает живость ума до поздних лет. В таком случае, взявшийся за оригинальное прочтение — а тем более перевод — трагедии Гамлета,
может быть уверен в том, что его светлый ум надолго переживёт бренное тело.
Потому что «Гамлет» — это ребус на ребусе, причём, как я теперь вижу, зачастую непонятный даже тем, для кого английский
язык — родной. А поскольку вы вовсе не обязаны верить мне на
слово, я просто поделюсь с вами двумя простенькими примерами.
Во второй сцене второго акта старик Полоний (думаю,
ему от силы лет 40), отец Офелии, встречает Гамлета в кулуарах
замка. Гамлет разыгрывает сумасшедшего, а Полоний пытается
объяснить это помутнение рассудка любовью к его дочери. Наконец, устав слушать слишком уж многозначный бред Гамлета,
Полоний говорит:
Will you walk out of the air, my lord?

Гамлет отвечает:
Into my grave.

Полоний:
Indeed, that is out o’ the air.

Всё на первый взгляд очень прозаично, хотя не совсем понятна откуда ни возьмись взявшаяся могила (grave), вернее, какая
могла быть у Гамлета ассоциация, перекинувшая к ней мостик
от «воздуха». При этом если вы погуглите интернет, то с удивлением обнаружите, что фраза Will you walk out of the air вошла
в фонд шейкспировских цитат, то есть, по сути, стала хрестоматийной в англоязычном мире. В чём же тут дело? Давайте
сперва посмотрим, как с этим ребусом справились мои классические предшественники.
Итак, Гнедич:

…Ваше высочество, не довольно ли вам гулять на воздухе?
Гамлет. Пора в могилу?
Полоний. Да, это, действительно, довольно гулять на воздухе!

Странно, не правда ли? Почему «довольно гулять на воздухе», если они встречаются как раз не на воздухе, а в пыльных
коридорах замка? Ладно, посмотрим, что там придумал Пастернак, который обычно просто выбрасывал из текста те места, которые были ему непонятны:
… Не уйти ли нам подальше с открытого воздуха, милорд?
Гамлет: Куда, в могилу?
Полоний: В самом деле, дальше нельзя.

Что такое «дальше нельзя»? Борис Леонидович, ну нельзя
же настолько откровенно признаваться в том, что вы не видели
оригинала! Да и профессор Морозов, наверняка, не так вам перевёл out o’ the air в подстрочнике. Кстати, опять здесь Полоний
хочет увести Гамлета «с открытого воздуха», хотя оба стоят
в душном помещении. Ладно, проехали. Посмотрим на вариант
Лозинского, который из классических переводчиков был наиболее внимателен к слову оригинала:
… Не хотите ли уйти из этого воздуха, принц?
Гамлет: В могилу.
Полоний: Действительно, это значило бы уйти из этого воздуха.

Браво, Михаил Леонидович! Вы хоть увидели, что Полоний
говорит про «этот воздух» (the air), то есть про воздух замка, то
есть, вопреки предыдущим интерпретаторам, он зовёт Гамлета
на улицу. Уже теплее. Да и дурацкого вопросительного знака,
придуманного Гнедичем с Пастернаком, в ответе Гамлета нет.
Тут и «могила» оказывается более понятна, потому что «сумасшедшая» ассоциация Гамлета под «этим воздухом» подразумевает, вероятно, «этот свет». Что, кстати, Михаил Леонидович и пытается сказать читателю последующей фразой Поло291

ния, только получается у него это как-то уж больно в лоб: «это
значило бы и т.п.». В любом случае, так переводить «Гамлета»
не следует, потому что игра слов должна оставаться игрой слов,
не требующей объяснений. Как же быть?
Смотрю, что предлагают по этому поводу сами английские
исследователи. Они-то наверняка на таком простом пятачке не
теряются, поскольку язык всё-таки родной. Беру современную
интерпретацию этого диалога (с сайта nfs.sparknotes.com):
Will you step outside, my lord?
HAMLET: Into my grave.
POLONIUS: Well, that’s certainly out of this world, all right.

Разжёвано как бы правильно. Полоний предлагает Гамлету
выйти (из помещения) и только после его ответа про могилу
понимает, что Гамлет интерпретировал его «воздух» как «этот
свет» (this world). Кажется, ребус разгадан, осталось его передать на русский язык, не правда ли?
Секундочку!
В комментариях к этому месту в других источниках я нахожу объяснение для современных англичан, что
под out of the air автор имел в виду современное out into the air, то
есть, опять же из помещения на воздух. Более того, некоторые
дотошные комментаторы видят в ответе Гамлета про могилу то,
что, оказывается, во времена оны считалось, будто при заболеваниях свежий воздух вреден, и потому приглашение Полония
прогуляться вызывает у Гамлета ассоциацию с болезнью, смертью и могилой. Интересно, но…
Постойте! А зачем современному англичанину вообще вздумалось переводить, что именно имел в виду этой фразой автор? А потому, что в сегодняшнем английском выражение out of the air понимается вполне однозначно как «из ниоткуда», «неожиданно»,
«внезапно». Можно добавить out of thin air, можно перенести
«воздух» на цвет и получить синонимичное outof the blue.
Товарищи! Но ведь тогда получается, что в нашем с вами ребусе двойное дно. Если первую часть — связь воздуха и яви — мы
угадали, то ответ Полония — это вовсе не объяснение зрителю
того, что Гамлет понял его по-своему. Используя одну и ту же фразу, но уже в изменившемся контексте (чем так славен иероглифичный английский язык), Полоний сегодняшнего дня отреагировал
292

бы на «могилу» Гамлета фразой вроде «Вот уж нежданчик…».
То есть, он не объясняет слова Гамлета, он им удивляется!
Поэтому в этом месте моего до ужаса вдумчивого перевода
(когда он будет опубликован) вы встретите такое простенькое
изложение:
…Не уйти ли вам из этого воздуха, господин?
ГАМЛЕТ: И прямиком в могилу.
ПОЛОНИЙ: Действительно, из воздуха.

Слова оригинала сохранены, понимание многозначности
смыслов возлагается опять же читателя и слушателя. В первой
строчке ему должно помочь сочетание «этого воздуха», в последней — знание того, что когда мы говорим «из воздуха» —
это вообще-то означает «из ниоткуда», «на пустом месте».
Перейдём ко второму обещанному примеру ребуса.
Полония сменяют закадычные друзья Гамлета с многозначными именами — Розенкранц и Гильденстерн. Он надеется, что
они навестили его по собственной воле (хотя мы-то знаем, что их
подослал дядя Гамлета и по совместительству новый король) и разговаривает с ними уже не как сумасшедший, а как в былые времена, то есть с живым сарказмом. Они философствуют и приходят
к выводу, что амбиции — это чушь, это наши тени, не более. Тогда, говорит, Гамлет, нищие облечены плотью (у них нет амбиций),
а всякие монархи и герои — это вообще тени теней, настолько они
живут этими самыми амбициями. В итоге он предлагает (отрывок
сугубо прозаический, без размера и, как водится, без рифмы, коих
до этого места в оригинале я насчитал ровно две):
…Shall we to the court? for, by my fay, I cannot reason.
ROSENCRANTZ and GUILDENSTERN: We’ll wait upon you.
HAMLET: No such matter: I will not sort you with the rest of my
servants…

Проверим эрудицию наших классиков. Гнедич выдаёт:
… Не пойти ли нам к королю: я сегодня не могу здраво рассуждать?
Розенкранц, Гильденстерн: Мы к вашим услугам.
Гамлет: Нет, не надо. Я не хочу вас смешивать с остальными
прихвостнями…

Пастернак отжигает по-своему:
Однако чем умствовать, не пойти ли лучше ко двору? Ей-богу,
я едва соображаю.
Розенкранц и Гильденстерн: Мы будем неотступно следовать за вами с нашими услугами.
Гамлет: Нет, к чему же! Мои слуги стали слишком хорошо
смотреть за мной в последнее время…

Лозинский старается:
Не пойти ли нам ко двору? Потому что, честное слово, я не
в силах рассуждать.
Розенкранц и Гильденстерн: Мы в вашем распоряжении.
Гамлет: Не надо этого. Я не хочу приравнивать вас к остальным моим слугам…

И снова он выходит молодцом (про то, как актёру со сцены внятно проговаривать каждый спектакль две «р» и три «в»
в «приравнивать вас», я промолчу). Во всяком случае, старается не обидеть авторов трагедии своими домыслами и стремится
передать хотя бы слова оригинала. Но, увы, не его суть. Потому
что, как я говорил в самом начале, если вы решили потренировать
свой ум и вышли на минное поле «Гамлета», то и подозревайте
в каждой кочке мину, которую для правильного прохождения
нельзя не обезвредить. На чудовищные версии Пастернака и Гнедича не смотрите вообще, но взгляните на Лозинского и задайте
себе простой вопрос «Зачем?». С чего это вдруг полная философии и сарказма беседа не уступающих друг другу в остроумии
друзей разбивается о бытовое: ну, что, мужики, чего-то у меня котелок не варит, пошли что ли во дворец, ага, пошли, мы поможем,
нет, вот этого не надо, не хочу, чтобы вы были как остальные…
Я был поражён английскими комментаторами. Ни в одном
из используемых мною как подручное средство изданий они не
заострили внимание читателя на слове court. Неужели они тоже
посчитали, что раз персонажи уже находятся во дворце, то Гамлету ничего не остаётся, как пригласить их… во двор? Они явно
не ходят ко мне на частные уроки и потому, видать, не знают, что
их слова — иероглифы, а поскольку чёрточек-букв в английском
мало, один иероглиф обладает целой гроздью значений. И вторым
из наиболее распространённых значений иероглифа courtявляется
«суд». Иначе говоря, в первой фразе Гамлет, вступив с обоими

в рассуждения по поводу теней, амбиций, монархов и нищих, под
конец приглашает друзей зайти в гости — во двор и в суд одновременно. Потому что у самого у него уже не хватает аргументов,
и он подразумевает, что во дворце-судилище их рассудят, либо они
сами увидят, на каких основаниях он строит свои доводы (ведь
тот же дядя Клавдий весь соткан из амбиций, которые заставили
его убить Гамлета-старшего, отца Гамлета-младшего, и завладеть
его троном и женой). Розенкранц и Гильденстерн, в отличие от
нас, понимают его, вероятно, именно так, и потому вызываются
помочь (на суде). На что в подтверждение этой моей интерпретации Гамлет им отвечает No such matter, а это, вы уж меня простите,
вовсе не «Нет, не надо» из нашего классического переводческого
наследия, поскольку matter – это как раз то, что рассматривается
в английском суде. То есть «дело». И, действительно, горе-помощников, точнее, врагов, у Гамлета во дворце-судилище предостаточно, поэтому оба друга ценны ему именно как друзья, а не понятые.
Поэтому в этом месте моего до ужаса вдумчивого перевода
вы встретите такое простенькое изложение:
…Зайдём во двор суда? Поскольку, слово чести, я теряюсь.
РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНСТЕРН: Мы вам послужим.
ГАМЛЕТ: Не ваше это дело: я не намерен вас мешать
с остальными моими слугами…

В двух словах поясню свой выбор решения. После «двора»
я умышленно добавил «суда», которое со сцены (о которой,
в отличие, кстати, от авторов, писавших сугубо для печатного
станка, чтобы ни говорили нынешние литературоведы) может
звучать и как «сюда». Двор суда, двор сюда — согласитесь, с одной стороны смысл уточняется, с другой, одновременно вуалируется. Дальше идёт моё «я теряюсь» на месте I cannot reason,
но кто скажет, что теряться в закоулках дворца нельзя с таким же
успехом, как в собственных мыслях? На это друзья предлагают
Гамлету ему «послужить», что дальше не может не перебросить
мостик к однокоренным «слугам» оригинала. Наконец, фраза
«не ваше дело» может, согласитесь, быть обращена как к людям,
о которых вы заботитесь и не хотите, чтобы они этим ради вас занимались, так и к вашим юристам, которым вы просто говорите,
что им не следует брать данное дело к рассмотрению.
Вот такая вот история.
Надеюсь, вам было так же занимательно, как и мне.
293

«Гамлет», которого вы не читали
Сейчас я изображу лирического героя Оскара Уайльда
из вступления к «Дориану Грею» и предоставлю искусству
говорить самому за себя. Суть же заключается в следующем.
Ниже я привожу полный оригинальный текст «пьесы внутри
пьесы» — представления, которое актёры с лёгкой руки Гамлета разыгрывают перед настоящими королём и королевой,
его матерью и дядей, с тем, чтобы они узнали в персонажах
себя и ответной реакцией доказали своё участие в злодейском убийстве Гамлета-старшего. После этого я приведу вам
свой перевод этого места, чтобы желающие могли сравнить
его точность, а все остальные — поэтичность, а главное —
афористичность, поскольку Гамлет вложил в слова «короля»
немало житейской мудрости, которая хоть сегодня могла бы
сойти с этих страниц в нашу с вами жизнь. Для не слишком
хорошо знакомых с трагедией поясню, что это редкое место,
где в оригинале появляется рифма (остальная часть написана
либо белым стихом, с размером, но без рифмы, либо вообще прозой). В заключении я приведу то же в «классическом
переводе» Лозинского и Пастернака, а вы почитаете и сами
сделаете вывод о том, был ли «Гамлет» когда-либо до сих пор
переведён на русских язык и чем в действительности восхищались не знакомые с оригиналом литературоведы, критики
и любители высокой литературы...
Player King
Full thirty times hath Phoebus’ cart gone round
Neptune’s salt wash and Tellus’ orbed ground1,
And thirty dozen moons with borrow’d sheen2
About the world have times twelve thirties been,
Since love our hearts and Hymen did our hands
Unite commutual in most sacred bands.

1
2

294

Player Queen
So many journeys may the sun and moon
Make us again count o’er ere love be done!
But, woe is me, you are so sick of late,
So far from cheer and from your former state,
That I distrust you. Yet, though I distrust,
Discomfort you, my lord, it nothing must:
For women’s fear and love holds quantity;
In neither aught, or in extremity.
Now, what my love is, proof hath made you know;
And as my love is sized, my fear is so:
Where love is great, the littlest doubts are fear;
Where little fears grow great, great love grows there.
Player King
‘Faith, I must leave thee, love, and shortly too;
My operant powers their functions leave to do:
And thou shalt live in this fair world behind,
Honour’d, beloved; and haply one as kind
For husband shalt thou—
Player Queen
O, confound the rest!
Such love must needs be treason in my breast:
In second husband let me be accurst!
None wed the second but who kill’d the first.
The instances that second marriage move
Are base respects of thrift, but none of love:
A second time I kill my husband dead,
When second husband kisses me in bed.
Player King
I do believe you think what now you speak;
But what we do determine oft we break.

… orbed ground – откровенная пропаганда новой на то время теории земли как шара
… borrow’d sheen — из той же оперы: Луна светит «одолженным», т.е. отражённым светом

Purpose is but the slave to memory,
Of violent birth, but poor validity;
Which now, like fruit unripe, sticks on the tree;
But fall, unshaken, when they mellow be.
Most necessary ‘tis that we forget
To pay ourselves what to ourselves is debt:
What to ourselves in passion we propose,
The passion ending, doth the purpose lose.
The violence of either grief or joy
Their own enactures with themselves destroy:
Where joy most revels, grief doth most lament;
Grief joys, joy grieves, on slender accident.
This world is not for aye, nor ‘tis not strange
That even our loves should with our fortunes change;
For ‘tis a question left us yet to prove,
Whether love lead fortune, or else fortune love.
The great man down, you mark his favourite flies;
The poor advanced makes friends of enemies.
And hitherto doth love on fortune tend;
For who not needs shall never lack a friend,
And who in want a hollow friend doth try,
Directly seasons him his enemy.
But, orderly to end where I begun,
Our wills and fates do so contrary run
That our devices still are overthrown;
Our thoughts are ours, their ends none of our own:
So think thou wilt no second husband wed;
But die thy thoughts when thy first lord is dead.
Player Queen
Nor earth to me give food, nor heaven light!
Sport and repose lock from me day and night!
To desperation turn my trust and hope!
An anchor’s cheer in prison be my scope!
Each opposite that blanks the face of joy
Meet what I would have well and it destroy!
Both here and hence pursue me lasting strife,
If, once a widow, ever I be wife!

Player King
‘Tis deeply sworn. Sweet, leave me here awhile;
My spirits grow dull, and fain I would beguile
The tedious day with sleep.
Player Queen
Sleep rock thy brain,
And never come mischance between us twain!

В моём будущем переводе это прозвучит так (если какие-то
места вызовут у вас вопрос, пожалуйста, сверьтесь с оригиналом):
КОРОЛЬ
Земную сферу колесница Феба
Уж тридцать раз обогнала по небу,
И тридцать дюжин лун чужого света
Десятков тридцать шесть несли приветов
С тех пор как наши руки Гименей
Связал любовью до скончанья дней.
КОРОЛЕВА
Да, пусть теперь и солнце, и луна
Кружат, пока мы пьём любовь до дна.
Но горе мне, вы что-то захандрили,
Не веселы, каким намедни были.
Волнуюсь я. Волнением полна,
Вас волновать я вовсе не должна.
Ведь страх с любовью держат паритет –
Их или много, или вовсе нет.
Моя любовь теперь знакома вам:
На каждый грамм любви — и страха грамм.
В большой любви малейший вздох пугает:
Любовь от страхов только возрастает.
КОРОЛЬ
Любимая, тебя оставлю скоро:
Моим мощам недостаёт напора,
А ты живи и дальше в мире этом
В чести, в любви, и верная обетам
Другому мужу…

295

КОРОЛЕВА
Нет, ни слова боле!
Предательство моей противно воле:
Проклятье мне, когда б мужей сменила!
Той люб второй, кто первого убила.
Решают если замуж выйти вновь,
Решеньем движут деньги, не любовь.
Повторно насмерть мужа я убью,
Когда второй придёт в постель мою.
КОРОЛЬ
Я верю, ты верна своим словам,
Но часто воля непокорна нам.
Намеренье — слуга воспоминанья,
Родится ярко, дальше — угасанье.
Так плод незрелый к ветке верно льнёт,
Пока под сладким весом ни падёт.
Лишь те воспоминанья не важны,
В которых мы одним себе должны.
Когда прицелом управляет страсть,
С уходом страсти в цель уж не попасть.
Где грусть и радость — силы порожденье,
Их воплощенье ждёт лишь разрушенье.
И в том, что радость рада, грусть — плакуча,
А не наоборот — повинен случай.
Не вечен мир, и сколько ни живи,
Но наш успех завязан на любви.
Ведь до сих пор вопрос тревожит всех:
Любовь в успехе иль в любви успех?
Кто пал с высот, того друзья бросают
Кто взлёт познал, того враги лобзают.
И здесь любовь сопутствует успеху:
Нужды нехватка дружбе не помеха.
Но если дружбу испытать нуждой,
Она тот час становится враждой.
Теперь закончу тем, с чего я начал:
Желанья наши столь чужды удаче,
Что механизм даёт всё время сбой
И наши мысли правятся судьбой.

296

Ты думаешь: вторая свадьба — чушь,
Но лишь пока не умер первый муж.
КОРОЛЕВА
Земля, не дай плодов, а небо — света!
Пусть день и ночь останусь не согрета!
Пускай надежды безысходность гложет,
А пол тюремный мне заменит ложе!
И пусть всё то, чего боится радость,
Испортит моего блаженства сладость!
Да будет суд безсрочный надо мной,
Коль из вдовы я сделаюсь женой!
КОРОЛЬ
Ты поклялась. Любовь моя, ступай.
Душа немеет, я шагну за край
Тяжёлой яви, в сон.
КОРОЛЕВА
Пускай поспит,
И пусть несчастье нас не разлучит!

А теперь прочтение Лозинского. Представьте, что вы актёр и должны с чувством произнести это вслух со сцены:
Актер-король
«Се тридцать раз круг моря и земли
Колеса Феба в беге обтекли,
И тридцатью двенадцать лун на нас
Сияло тридцатью двенадцать раз,
С тех пор как нам связал во цвете дней
Любовь, сердца и руки Гименей».
Актер-королева
«Пусть столько ж лун и солнц сочтем мы вновь
Скорей, чем в сердце кончится любовь!
Но только, ах, ты с некоторых пор
Так озабочен, утомлен и хвор,
Что я полна волненья. Но оно

Тебя ничуть печалить не должно;
Ведь в женщине любовь и страх равны:
Их вовсе нет, или они сильны.
Мою любовь ты знаешь с юных дней;
Так вот и страх мой соразмерен с ней.
Растет любовь, растет и страх в крови;
Где много страха, много и любви».
Актер-король
«Да, нежный друг, разлуки близок час;
Могучих сил огонь во мне погас;
А ты на милом свете будешь жить
В почете и любви; и, может быть,
С другим супругом ты...»
Актер-королева
«О, пощади!
Предательству не жить в моей груди.
Второй супруг — проклятие и стыд!
Второй — для тех, кем первый был убит.
Тех, кто в замужество вступает вновь,
Влечет одна корысть, а не любовь;
И мертвого я умерщвлю опять,
Когда другому дам себя обнять».
Актер-король
«Я верю, да, так мыслишь ты сейчас,
Но замыслы недолговечны в нас.
Подвластны нашей памяти они:
Могуче их рожденье, хрупки дни;
Так плод неспелый к древу прикреплен,
Но падает, когда созреет он.
Вполне естественно, из нас любой
Забудет долг перед самим собой;
Тому, что в страсти было решено,
Чуть минет страсть, забвенье суждено.
И радость и печаль, бушуя в нас,

Свои решенья губят в тот же час;
Где смех, там плач, — они дружнее всех;
Легко смеется плач и плачет смех.
Не вечен мир, и все мы видим вновь,
Как счастью вслед меняется любовь;
Кому кто служит — мудрый, назови:
Любовь ли счастью, счастье ли любви?
Вельможа пал, — он не найдет слуги;
Бедняк в удаче, — с ним дружат враги;
И здесь любовь за счастьем вслед идет;
Кому не нужно, тот друзей найдет,
А кто в нужде спешит к былым друзьям,
Тот в недругов их превращает сам.
Но чтобы речь к началу привести:
Дум и судеб столь разнствуют пути,
Что нашу волю рушит всякий час;
Желанья — наши, их конец вне нас;
Ты новый брак отвергла наперед,
Но я умру — и эта мысль умрет».
Актер-королева
«Земля, не шли мне снеди, твердь — лучей!
Исчезни, радость дня, покой ночей!
Мои надежды да поглотит тьма!
Да ждут меня хлеб скудный и тюрьма!
Все злобное, чем радость смущена,
Мои мечты да истребит до дна!
И здесь и там да будет скорбь со мной,
Коль, овдовев, я стану вновь женой!»
Актер-король
«Нет глубже клятв. Мой друг, оставь меня;
Я утомлен и рад тревогу дня
Рассеять сном».
(Засыпает.)

297

Актер-королева

Королева на сцене

«Пусть дух твой отдохнет,
И пусть вовек не встретим мы невзгод»

Не суесловь.
Предательством была бы та любовь.
Убей меня за новым мужем гром!
Кровь первого да будет на втором!
Не по любви вступают в новый брак.
Расчет и жадность — вот его рычаг.

Наконец, товарищ Пастернак (кстати, если интересно, обратите внимание, какие строчки из подстрочника профессора
Морозова «мастер» просто не перевёл):
Король на сцене

Король на сцене

В тридцатый раз на конях четверней
Объехал Феб моря и мир земной,
И тридцать дюжин лун вокруг земли
Двенадцать раз по тридцать раз прошли,
С тех пор как нам сближает все тесней
Любовь — сердца, а руки — Гименей.

Мне верится, вы искренни во всем.
Но не всегда стоим мы на своем.
Решимость наша — памяти раба:
Сильна до службы, в выслуге слаба.
Что держится, как недозрелый плод,
Отвалится, лишь только в сок войдет.
Чтоб жить, должны мы клятвы забывать,
Которые торопимся давать.
У каждой страсти собственная цель,
Но ей конец, когда проходит хмель.
Печаль и радость в дикости причуд
Сметают сами, что произведут.
Печали жалок радости предмет,
А радости до горя дела нет.
Итак, когда все временно и тлен,
То как любви уйти от перемен?
Кто вертит кем, еще вопрос большой:
Судьба любовью иль любовь судьбой?
Ты в силе — и друзей хоть отбавляй,
Ты в горе — и приятели прощай.
Но кончу тем, откуда начал речь:
Не может жизнь по нашей воле течь.
Мы, может статься, лучшего хотим,
Но ход событий не предвосхитим.
Так и боязнь второго сватовства
Жива у вас до первого вдовства.

Королева на сцене
Еще раз столько солнце и луна
Могли б пройти, пока любовь сильна.
Но горе мне — годам наперекор
Болезнен вид ваш с некоторых пор.
Однако опасаться вам, дружок,
Нет надобности ни на волосок.
Страшится или любит женский пол В нем все без меры, всюду пересол.
Моей любви изведали вы вкус,
Люблю я слепо, слепо и страшусь.
Где чувство в силе, страшно пустяка;
Где много любят, малость велика.
Король на сцене
Душа моя, прощанья близок час.
К концу подходит сил моих запас.
А ты и дальше в славе и любви
Существованья радостью живи.
Другой супруг, как знать...

Королева на сцене
Померкни свет, погибни урожай!
И день и ночь покою я не знай!

298

Отчаянье заволоки мой взор!
Будь жизнью мне отшельницы затвор!
Недобрый вихрь развей в небытии
Мои надежды и мечты мои!
Малейший шаг ввергай меня в беду,
Когда, вдова, я замуж вновь пойдут
Король на сцене
Зарок — не шутка. Но оставь меня.
Я утомился сутолокой дня
И отдохну немного.

(Засыпает.)
Королева на сцене
Выспись всласть,
И да минует в жизни нас напасть.

Осталось только опустить занавес. Как и обещал в начале,
мораль умышленно выводить не стану. Кто-то может, наверное,
сказать, мол, о вкусах не спорят. Однако не знаю, как вам, а мне
всё же представляется, что русский читатель достоин не только
жалости из-за незнания английского языка, но и максимально
близкого знакомства с оригиналом.

299

Тайные шифры «Гамлета»
О том, почему «Гамлет» начинается с простенькой фразы
«Кто там?» (а не какой-нибудь другой), почему Офелия называет не то убитого Гамлетом отца, не то самого отправившегося
в Англию Гамлета «голубем», почему Лаэрт, её брат, называет
сестру «розой мая» и многое другое вы узнаете, когда я опубликую «Трагическую историю Гамлета, принца датского»
в новом, правильном переводе, а пока давайте рассмотрим всего лишь один подобный пример.
Он привлёк моё внимание тем, что в исследованиях, которыми я сейчас обложен и которые помогают мне вскрывать
суть использованных авторами «Гамлета» слов и выражений,
это место трактуется крайне неоднозначно. Судите сами.
Сошедшая с ума после смерти отца, заколотого Гамлетом,
Офелия начинает нести полный сумбур. Причём в форме отрывков из простодушных песенок об обманутой любви, которые она напевает при брате, короле и королеве. В какой-то момент она переходит на сухую прозу и говорит:
You must sing a-down a-down,
An you call him a-down-a.
O, how the wheel becomes it! It is the false
steward, that stole his master’s daughter.

Что за такая a-down и тем более a-down-a? Что-то вроде нашего «тра-ля-ля»? Но печатный пресс был в то время не менее
дорог, чем сегодня, а потому опыт учит, что просто так на страницы тогдашних книг ничего не попадало. Были ошибки, были
опечатки, были разные редакции, но… короче, надо разбираться.
Для порядка заглянем в то, как это место переводили наши
«классические» переводчики.
Лозинский:
Надо петь: «Да, да, да!»
Так поется всегда.
Ах, как прялка к этому идет! Это лживый дворецкий, который похитил дочь у
своего хозяина.

300

Пастернак(ский):
А вы подхватывайте: «Скок в яму, скок со дна, не сломай веретена.
Крутись, крутись, прялица, пока не развалится», Это
вор-ключник, увезший
хозяйскую дочь…

Запомним «скок», запомним «да», а также «прялку»,
«дворецкого» и «вора-ключника». Ну, так, на всякий случай.
И обратимся к исследованию этого места самими англичанами.
Сайт No Fear Shakespeare, который разжёвывает все невнятности оригинала и даёт перевод с языка Шейкспира на современный, это место интерпретирует следующим образом:
You’re supposed to sing, “A down a-down,” and you, “Call him
a-down-a.” Oh, how it turns around like a wheel! Like the worker who
stole his boss’s daughter.

Понятно: бред сумасшедшей девушки, набор ничего не
значащих слов. Смотрим дальше, уже в комментарии разных
изданий «Гамлета».
В одном читаем, что «исследователи не могут прийти к окончательному выводу, на какую балладу про колесо
(wheel) и фальшивого дворецкого (false steward) ссылается
Офелия». В другом честно пишут, мол, смысл непонятен.
Исследователь Стивенс считает, что образ колеса нужно искать в каком-нибудь мифе. Исследователь Мелоун предлагает видеть аллюзию в профессии той девушки, песню которой Офелия здесь цитирует. Он же делает предположение,
что, возможно, речь идёт о музыкальном инструменте rote,
упоминание которого встречается у Чосера и на котором
играют, действительно, вращая некое колесо (запомним это
объяснение).
Что же касается странных a down a-down, то здесь критики и вовсе разводят руками. Кембриджское издание пишет, что

вообще-то это популярный рефрен, который можно найти аж
в… двух опубликованных в то время балладах: в «Празднике
сапожника» некоего Деккера и в «Геликоне Англии», сборнике английской поэзии 1600-го года издания. Наконец, будучи англичанами, некоторые критики воспринимают down как
обычное наречие «вниз» или прилагательное «опущенный»
и объясняют это место думами Офелии об отце, которого недавно опустили вниз, под землю.
Лишь немногие издания обходят этот фрагмент стороной,
вообще ничего не замечая. Большинство же пытаются сказать,
хотя бы что-то, поскольку последующая фраза брата Офелии,
Лаэрта, звучит так:
This nothing’s more than matter.

И понять её снова можно двояко. В No Fear Shakespeare её
«переводят» на современный английский так:
This nonsense means more than rational speech

То есть, Лаэрт как будто уловил скрытый смысл слов сестры. Везёт ему, потому что мы пока что-то не очень…
В другом исследовании они же интерпретируются как:
These incoherent words stir my soul more than sensible ones would

То есть «смысл этих слов мне непонятен, но они меня
трогают больше, чем осмысленные». Ну, почему бы и нет…
Итог подводит упомянутое Кембриджское издание, которое честно пишет в комментариях, что «до сих пор не расшифрованное упоминание колеса и дворецкого в свете последующего замечания Лаэрта — позор для всех, кто занимается этим
вопросом».
Однако, не всё так плачевно и не всё так таинственно,
если закапываться глубже в английскую литературу и историю
и смотреть чуть шире, нежели то позволяют официальные версии этих научных дисциплин. Отгадка есть. Более того, некоторые вышеупомянутые исследователи ходили вокруг неё, но так
и не заметили. И вот как она звучит.

Одно из двух стихотворений елизаветинской эпохи, где
встречается эта самая a down a, начинается так:
Hey, down, a down, did Dian sing
Amongst her virgins sitting:
Than love there is no vainer thing,
For maiden most unfitting:
And so think I, with a down, down, derry.

И так далее. Самое важное в этом стихотворении — подпись автора: Ignoto. Сегодня ни от кого не секрет, что так подписывал свои поэтические «безделушки» Эдвард де Вир (у нас
его часто пишут как де Вер), 17-й эрл Оксфордский, которого
некоторые считают единственным (а я – одним из нескольких)
автором всего того литературного наследия, что вышло под
брэндом «Уильям Шейкспир».
Начиная с марта по июнь 1583 года 1-й эрл Лестерский
(он же Роберт Дадли), имевший при дворе титул the Master of
the Horse (королевский шталмейстер, т.е. фактически третье
лицо при дворе), из кожи лез вон, чтобы выдать свою приёмную дочь, Дороти Деверо за Джеймса Стюарта, короля
Шотландии. А теперь посмотрите на первую оригинальную
цитату в начале моей статьи. Там вы найдёте сразу и «мастера», и «дочь», и «Стюарта», поскольку это вовсе не
должность — дворецкий — а имя собственное. Что касается
самого Дадли, то его с де Виром связывают непростые отношения: сначала большая часть наследства после смерти отца
де Вира перешла под управление Дадли, а когда под конец
жизни де Вира заподозрили в убийстве крупного государственного деятеля, в частности, лоббировавшего курение
табака, Уолтера Рэли, своего бывшего друга, с которым они
поссорились, знающие люди поговаривали, что вообще-то
с ним расправились слуги Роберта Дадли. Но это уже другая
история…
В июле 1583 года некто Томас Перрот, который тоже
был явно не последним человеком при дворе, расстроил
планы мастера Дадли, сбежав с Дороти. Таким образом, он
фактически занял место, уготованное Дадли королю Шотландии, став… «фальшивым» Стюартом. В оригинале, если
301

помните, мы читаем how the wheel becomes it. То есть «как колесо стало им». Если фамилию Перрот (которая могла писаться и Паррот, и Парротт) произнести на слегка итальянский манер, то получится Паррота или par-rota, что на латыни означает разновидность колеса (откуда наши «роторы»,
«повороты» и т.п.). При чём тут «итальянский манер»,
справедливо спросите вы? Как при чём?! Строчкой выше
автор этого странного ребуса устами Офелии объяснял нам,
что an you call him a-down-a, то есть «если ты назовёшь его
а-дон-а», выделяя последнюю «а» как ударную, иначе говоря wheel + a = par-rota = Перрот, который умыкнул дочку из
под носа мастера.
В моём переводе это место прозвучит как:
А вы должны подхватывать: «а-дон а-дон», а вы «зови его
а-дон-а». Ах, вот и получилось колесо! А дочь хозяина украл фальшивый стюард.

302

Как видите, я не стал буквально следовать звучанию слова
down (даун) и не только по причине его неблагозвучности и нехороших ассоциаций для русского уха, но и потому, что получился скрытый смысл: мужчину-дона надо звать на женский манер — донна. Колесо у меня не стало прялкой. Назвать мастера
«шталмейстером» у меня не поднялась рука: это было бы уж
слишком в лоб. Но вот Стюарта я оставил стюардом, а не сделал
«вором», или «ключником», или «дворецким» по примеру
моих великих предшественников.
Кому-то вся эта история может показаться чересчур надуманной, и я не стану с такими читателями спорить. Однако это
лишь один пример из нескольких сотен, разбросанных по всему «Гамлету». Кстати, почему героя зовут именно Гамлет, не
думали? Объяснений много, есть простые, есть затейливые, но
все они подтверждают главное — сам факт «двойного (иногда
и тройного) дна» в рассматриваемой трагедии. Я эти постоянные ребусы и шифры называю «минным полем». Не зная об их
существовании, нельзя браться за перевод.

Почему «быть или не быть»?
Хотя этому вопросу посвящено немало исследований, да
и в этой книге я не поскупился на комментарии в соответствующем месте, после всего, что мы узнали о вероятных авторах
«Гамлета», особенно о сэре Фрэнсисе Бэйконе, он по-прежнему не даёт мне покоя. У меня есть одно предположение, которым я не могу в заключении не поделиться.
Где ещё можно встретить столь же пристальное внимание
к глаголу «быть» в англоязычной культуре? На ум почему-то сразу
приходит самоназвание одного современного негритёнка от музыки, которые считает себя посвящённым в культ неизвестно чего.
Вообще-то его отродясь звали Уильямом Адамсом, но сегодня любители рэпа и британской версии шоу The Voice знают его как Will
I Am. Ну, да, конечно, здесь он вспомнился именно потому, что Уильям… Нет, не годится, поскольку нам нужно найти произведение
на английском языке, предшествующее появлению «Гамлета».
Что там говорилось о детском образовании Бэйкона? Зачем-то в его программе были не только латынь и греческий, но
и древнееврейский. I am… Я есть… Кто же так говорил?
Если оставаться в рамках русской и даже древнеславянской
традиции, то никаких серьёзных ассоциаций не возникнет. Есть,
правда, одно интересное место в Библии, точнее, в Исходе (3:14),
когда Моисей в беседе с пылающим терновым кустом, в образе
которого ему явился некий Ангел Господень, интересуется, как
того зовут. Читаем в русском синодальном переводе: «Бог сказал
Моисею: Я есмь Сущий». Сейчас не место и не время разбираться, с чего вдруг Ангел Господень сделался самим Богом, однако
эта странность наводит на крамольную мысль о том, что в переводе тут тоже не всё гладко. Действительно, легко установить,
что переводчики следовали греческой традиции, где ответ Бога
звучит как εγώ ειμι ὁ ων (ego eimi ho on), иначе говоря, «Я есть тот,
кто есть», тогда как в оригинале читаем или ’ehyeh
’ăšer ’ehyeh, и наглядно видим две одинаковые словоформы. Исследователи спорят, стоит ли эту фразу переводить настоящим
или будущим временем, однако в английской «Версии короля
Джеймса» (1611) слова бога-ангела традиционно передаются
как I am that I am (вообще же есть варианты I am who I am или
I will be what I will be и т.п.).

Значительно позднее, в Откровении (1:8), где Иоанн озвучивает слова Бога, которые передал ему Иисус, читаем «Я есмь
Альфа и Омега, начало и конец…». И снова никакого привычного нам имени. Почему?
Моё предположение на этот счёт таково.
Что касается обоих случаев Библии, «голос сверху» вовсе не стесняется назваться (хотя истинное имя и тем более
истинная природа фигурирующего, начиная со второй главы Бытия, персонажа вызывает определённые сомнения, которых хватит ещё не на одну подобную книгу), а указывает
слушателям и читателям не совсем понятный им путь просвещения и миропонимания. Главное — понимания себя и своей роли в этой жизни. Если Моисей, по мнению бога-ангела,
на вопрос «Ты кто?» отвечал «Я Моисей», это было в корне
неправильно, поскольку божественная сущность («по образу
и подобию»), божественная искра не имеет имени. «Моисеем» называется лишь тело, скафандр, если говорить современным языком, или даже аватар, истинным хозяином которого
является неизменный, безсмертный, божественный дух, живущий в каждом из нас и за счёт этой искусственной оболочки
проживающий жизнь, то бишь получающий необходимый для
себя опыт очередного воплощения. Некоторые люди настолько прирастают к своему аватару, что на вопрос «Вы кто?», не
задумываясь, отвечают «Я – менеджер», «Я – бухгалтер»,
«Я – мама Наташи» и т.д. Не понимая и не сознавая, что таких менеджеров, бухгалтеров и мам — море, а его личность,
его искра — одна-единственная.
Не об этом ли на самом деле задумывается сам и призывает
подумать читателя Бэйкон, по привычке пряча суть вопроса под
вполне заурядное размышление о жизни и самоубийстве?..
Давайте же и мы прислушаемся к традиции и в конце нашего путешествия, которое обязательно перейдёт в начало последующего, уловим связь английского I am, греческих Альфа
и Омега с сакральным первозвуком, ведической и индуистской
мантрой — Ом или Аум.
Близнецы.
Круг замкнулся.
303

ИЛЛЮСТРАЦИИ

Факсимиле текста «Деяний данов» Саксона Грамматика –
одного из источников трагедии «Гамлет».

Портрет «Шейкспира» из 1-го фолио (1623). Воротник будто
отрезает непропорционально большую голову от туловища.
Под левым ухом отчётливо заметна линия вниз, указывающая
на то, на лицо надета маска. Кафтан также несимметричен,
как и воротник: левая рука соответствует правой, только изображена со спины. Надпись Shakespeares бросается в глаза своим
множественным числом, хотя можно, конечно, сказать, что
печатники забыли поставить ожидаемый в притяжательной
форме апостроф перед последним S.
304

Сравните шесть подписей Шакспера из Стратфорда
(наверху), с подписями людей той эпохи, привычными к перу:
Фрэнсиса Бэйкона (в центре) и Эдварда де Вира (внизу)

Титульный лист 1-го, «плохого», кварто (1603).
Бросается в глаза «фамилия» автора, написанная через дефис:
Shake-speare.
305

Arte of English Poesie (London, 1589)

The Essayes of a Prentise in the Divine Art of Poesie
(Edinburgh, 1584)

Venus and Adonis (London, 1603)

Титульный лист второго, «исправленного», кварто
(1604). Здесь уже «фамилия» написана в привычном виде –
Shakespeare.

306

Hamlet (1603), Shake-speares Sonnets (1609)

Shepheard’s Calendar, Spenser Folio (1611)

The Countess of Pembroke’s Arcadia (1625)

Shakespeare Folio (1623)

Титульный лист издания «Сонетов» (1609). Здесь имя
«Уильям» полностью опущено, а «фамилия» дана через
дефис и фактически во множественном числе – Shake-speares.

307

Знаменитый монолог Гамлета «Так быть или не быть…» в трёх редакциях.

308

Портрет сэра Фрэнсиса Бэйкона
кисти Франса Пурбуса (1617).
Купальный дворец, Варшава.
Совпадение, конечно, но обратите
внимание на рукава и сравните
с портретом Шейкспира.
309

Миниатюрный портрет юного Фрэнсиса Бэйкона с памятной
надписью на латыни «Если бы только картинка могла
передать его ум» (1578)

310

Титульный лист Minerva Britanna Генри Пичема (1612).
Занавес, за которым прячется кто-то, чья рука выглядывает
наружу и гусиным пером выводит на свитке слова Mente
Videbor или «Меня увидят умом». Два других свитка на
иллюстрации указывают на тему смерти и безсмертия,
которая проходит через все сонеты Шейкспира: на одном
написано Vivitur in geneo (Он живёт в гении), на другом –
Caetera mortis erunt (Всё остальное умирает).

33-я страница Minerva Britanna.

34-я страница Minerva Britanna.

311

«Покои Бэйкона», современный вид.
Титульный лист «Распространения и продвижения учения»
(1640). Две масонские колонный: левая – светлая, освещённая
Солнцем, правая – тёмная, освещённая Луной. Левая подписана
«Наука», правая – «Философия». На обеих лежит по три
книги. Если учесть, что они символизируют Геркулесовы Столпы, то корабль, через них прошедший, идёт дальше, к берегам
Америки. Обращает также на себя внимание масонское рукопожатие наверху между «Миром видимым» и «Миром интеллектуальным». Один из двух филинов внизу, как вы, должно
быть, знаете, перекочевал на бумажку в 1 доллар США.
312

Герб сэра Фрэнсиса
Бэйкона, The Works
of Francis Bacon, Vol.2
(1740)

Типичное для того времени изображение Близнецов – Кастора и
Поллукса – с копьями (Le Imagini de gli Dei de gli Antichi, 1581)

Герб Эдварда де
Вира, 17-го эрла
Оксфордского.
313

Эдвард де Вир в возрасте
25 лет. Автор неизвестен. 1575.
Национальная портретная
галерея, Лондон.
314

Сэр Уильям Сесил, 1-го барона
Бёрли. Портрет неизвестного
автора (после 1585). Белый
посох – символ лорда-казначея.
315

Первая страница «Гамлета», представленная в 1-м фолио (1623).
316

Крепость Кронборг в городке Хельсингёр. Считается, что впервые крепость на это месте строилась в 20-е годы XV
века королём Эриком VII. Основное строительство пришлось как раз на период с 1574 по 1585 годы, когда писался
«Гамлет». До 1785 года крепость была королевской резиденцией, после чего была превращена в солдатские казармы.
Современный вид Кронборг получил в результате реставрационных работ, проводящихся с 1923 года.
«Портрет юноши в розах» (1588). На этой крайне символичной миниатюре Николас Хиллард запечатлел
молодого Роберта Деверо, 2-го эрла Эссекского. Символизм здесь представлен на разных уровнях. Скрещенные
ноги символизируют крест, причём по масонской традиции правая нога закрывает левую. Где крест, там и
розы. Ведь «как розу ни назови…». Правая рука скрыта четырьмя пальцами под накидкой. При желании
можете посмотреть в Гугле, кто раньше и кто сегодня предпочитает именно так позировать перед
художниками и фотографами. В целом же миниатюра пронизана настроением меланхолии, что является
первой стадии инициации и что закладывалось как исходное состояние героя многих пьес «Шейкспиров».
317

Послесловие переводчика
Вот и подошло к концу наше не совсем обычное знакомство
с трагедией Гамлета, принца датского. Не мне судить, насколько
убедительно прозвучали здесь доводы в пользу истинных авторов этого интересного во многих отношениях произведения,
отразившего их непростые судьбы.
Возможно, некоторые из читателей остались к приведённым доводам равнодушными и по-прежнему считают, будто всё
это мог написать безграмотный ростовщик из захудалого городка Стратфорд по фамилии Шакспер. Это их мнение, с мнениями я никогда не спорю (и никому не рекомендую), поскольку мнения имеют место быть там, где нет фактов. Сегодня же
принято подвергать сомнению буквально всё (что вообще-то
правильно), зачастую игнорируя именно факты, будь то древность Египетских пирамид, причины войны 1812 года, истинные формы и размеры Земли и многое, многое другое.
Я лишь тешу себя надеждой, что изложенное здесь заставит
остальных, думающих читателей сбросить навязываемые нам
шоры и взглянуть на весь ровный горизонт мироустройства, в данном случае, литературного, не увидев в нём ни малейшей кривизны,

обещанной хрестоматийными учебниками. Ведь это только кажется, будто корабли литературных произведений, однажды написанные и досконально исследованные, уходят за горизонт и теряются
в дальних далях, до которых нам, простым смертным, больше не
дотянуться. Достаточно вооружиться подзорной трубой или биноклем помощнее — и вот они уже снова покачиваются на ровных
водах во всей своей красе, готовые поделиться с нами до сих пор
скрывавшимися в них тайнами и загадками.
Если вы по мере прочтения оставались наблюдательны,
то не могли не заметить, что некоторые нити я был вынужден
бросить, не связывая, некоторые узелки, напротив, не стал развязывать до конца, одним словом, нельзя сказать с чистой совестью, мол, наше с вами расследование полностью закончено
и можно ставить жирную точку. Если у вас по-прежнему остались вопросы, думаю, памятуя о принципах Фрэнсиса Бэйкона,
уместны два совета: читать между строк или, вооружившись
копьём «познания», грозить им любому проявлению невежества (прежде всего, в себе самих) и двигаться дальше по этому
тернистому пути познания прекрасного неведомого.

Библиография:
THIS STAR OF ENGLAND “William Shakesspeare” Man of the Renaissance
by Dorothy and Charlton Ogburn

Shakespeare by Another Name: The
Life of Edward de Vere
by Mark Anderson

Hamlet’s Secretes Revealed, The Real Shakespeare
by Marilyn Savage Gray

The Shakespeare Puzzle
by Barry R. Clarke

De Vere as Shakespeare, An Oxfordian Reading of
the Canon
by Willian Farina

The Lost Secret of William Shakespeare
by Richard Allan Wagner

“Shakespeare” identified in Edward De Vere, the
seventeenth earl of Oxford
by J. Thomas Looney
318

The Shakespeare problem restated
by Greenwood, G. G.
The Real Shakespeare
by Marilyn Savage Gray

http://nfs.sparknotes.com
http://www.shakespeare-online.com
http://www.shakespeareswords.com
http://internetshakespeare.uvic.ca
https://genius.com
https://hankwhittemore.com
https://shakspeare.jimdo.com
https://www.english-repetitor.org
http://spartacus-educational.com
https://deveresociety.co.uk
https://www.rhedesium.com
http://www.sirbacon.org
https://www.fbrt.org.uk

Об авторе:
Кирилл Шатилов — внук писателя Бориса Шатилова, автор многочисленных художественных и публицистических
произведений, поэт, переводчик, путешественник, создатель
сайтов best-repetitor.jimdo.com и english-repetitor.org о тонкостях
английского языка.
Того же автора:

Романы:

«Торлон»
«Торлон. Война разгорается»
«Торлон. Зимняя жара»
«Война виртуальных миров»

Переводы:

М. Твен, «Умер ли Шейкспир?»
У. Шейкспир, «Трагедия Ромео и Джульетты»

Учебные:

«Английский язык в миниатюрах»
«Неожиданный английский» (Тетради 1-3)
«Правила в исключениях»

Путеводители:

«Солнечный Альбион»
«Осенью осенённая»

319

Литературно-хужожентсвенное издание

Гамлет Уильяма Шейкспира
Перевод Кирилла Шатилова
Ведущий редактор М.П. Николаева
Технический редактор Н.А. Чернышева
Компьютерная верстка А. Б. Филатов
Подписано в печать 19. 03. 2021. Формат 110x90/16. Усл. печ. л. 36,27.
Печать офсетная. Гарнитура Newton. Бумага офсетная.
Тираж экз. Заказ №
Произведено в Российской Федерации Изготовлено в 2020 г.
Изготовитель: ООО «Издательство АСТ»
129085, Российская Федерация, г. Москва, Звездный бульвар, д. 21, стр. 1,
комн. 705, пом. I, этаж 7
Наш электронный адрес: WWW.AST.RU
Интернет-магазин: book24.ru
Общероссийский классификатор продукции ОК-034-2014 (КПЕС 2008 );
58.11.1 - книги, брошюры печатные
«Баспа Аст» ЖШM
129085, МOскеу P., Звёздный гулзар, 21-Vй, 1-PXрылыс, 705-бYлме, I жай, 7-Pабат.
Біздін электрондыP мекенжаймыз: www.ast.ru
Интернет-дVкен: www.book24.kz
Импортер в Республику Казахстан ТОО «РДЦ-Алматы».
MазаPстан Республикасында\ы импорттаушы «РДЦ-Алматы» ЖШС.
Дистрибьютор и представитель по приему претензий на продукцию в республике Казахстан: ТОО«РДЦАлматы» MазаPстан Республикасында дистрибьютор жOне Yнім бойынша арыз-талаптарды Pабылдаушыны] Yкілі –
«РДЦ-Алматы» ЖШС
Алматы P., Домбровский кYш., 3«а» Vй, Б литері, 1 ке]се.
Тел.: 8(727) 2 51 59 90,91. факс: 8 (727) 251 59 92 ішкі 107; E-mail: RDC-Almaty@eksmo.kz, www.book24.kz
Тауар белгісі: «АСТ». dндірілген жылы: 2020. dнімні] жарамдылыP мерзімі шектелмеген.
dндірілген мемлекет: Ресей. Сертификация – Pарастырылма\ан

16+