Автор: Алексеев А.Ю.  

Теги: история   история украины   культурология   издательство наука   древняя история   скифы   нарты   иранские народы   хронография скифии   хронография  

ISBN: 5-93572-086-8

Год: 2003

Похожие

Скифы. Исчезнувшие владыки степей

Миф, культ, ритуал в Северном Причерноморье VII-IV вв. до н.э

Скифы и нарты

Некрополь античного города Горгиппии комплекс гробниц рубежа II-III вв. н.э

Текст
                    ЕВРОПЕЙСКОЙ СКИФИИ
THE STATE HERMITAGE MUSEUM
Andrei Yu. Alekseev
THE
CHRONOGRAPHY of European Scythia (7lh-4111 centuries BC)
St. Petersburg The Hermitage Publishing House 2003
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЭРМИТАЖ
А.Ю. Алексеев
ХРОНОГРАФИЯ Европейской Скифии VII-IV веков до н.э.
Санкт-Петербург Издательство Государственного Эрмитажа 2003
8
Предисловие
в Закубанье. В то же время следует предупредить читателя, что в книге проиллюстрированы лишь отдельные положения, прежде всего - ключевые, да и то далеко не все, как того хотелось бы. По большей части необходимый иллюстративный материал можно найти в изданиях, на которые в соответствующих частях работы приведены все необходимые ссылки.
В целом, несмотря на очевидные изменения, внесенные в книгу, взгляды автора на общую тенденцию истерического развития Европейской Скифии в VII-IV вв. до н.э. и на многие частные аспекты ее истории и хронологии в главном остались неизменными. Более того, усилена аргументация в самых важных и дискуссионных разделах книги, например в разделе, который посвящен гипотезе «двух Скифии». Именно эта гипотеза вызвала самую значительную критику, хотя в то же время идея, в ней заложенная, приобрела и сторонников, о чем можно судить и по некоторым вышедшим в последние годы работам, и по частным беседам с коллегами.
В книге присутствуют, разумеется, уточнения и исправления. Здесь особое значение имеет смягчение тенденции повышения к самому рубежу VI-V вв. до н.э. дат некоторых памятников, обозначающих, по сути, становление в Северном Причерноморье культуры новой Скифии. Более точным в настоящее время, видимо, следует считать широкий период этого становления, включающий несколько последних десятилетий VI в. до н.э.
Отдельные сюжеты (как, например, отождествление ряда «царских» курганов V-IV вв. до н.э. с гробницами скифских династов, упоминающихся в письменных источниках), которые автором рассматриваются как очень важные, могут показаться излишне романтическими, а аргументация, в них присутствующая, недостаточной. Но в настоящей работе эти разделы позволяют взглянуть на скифскую археологию как на дисциплину, в задачу которой входит не только рассмотрение общей событийной канвы, но и реконструкция истории конкретных археологических находок и памятников, которые интересны и важны тем, что могут иметь отношение к биографиям известных нам исторических персонажей. Люди и веши связаны неразрывно, но не всегда эта связь в археологическом материале оказывается очевидной. Подход, призванный ее выявить и продемонстрировать, вполне соответствует определениям основоположников скифской (илн точнее - эллино-скифской) археологии как носительницы гуманитарного знания, но в деталях является еще новым, непривычным и не вполне освоенным. Однако на этом направлении уже появились не только последователи подобного подхода, но и высказаны гипотезы, существенно отличающиеся от тех, что предложены автором.
Многое в книге намечено лишь контуром, и если одни сюжеты разработаны полнее и доказательнее, то другие, несомненно, требуют дальнейших исследований К последним автор относит разделы по «этнохронологии» Скифии, по хронологии лесостепных памятников Северного Причерноморья, по истории финала Великой Скифии и некоторые другие. В целом же книга представляет собой максимально сжатое изложение, которое автор старался не перегружать описаниями хорошо известных археологических и исторических памятников, а также цитатами как современных, так и древних авторов, большая часть которых является хрестоматийной.
Следует также учитывать, что помимо демонстрации собственной позиции автор поставил своей задачей и изложение взглядов своих коллег на многие частные и магистральные проблемы скифологии. Поэтому книга в какой-то мере носит еще
Предисловие
9
и справочный характер, хотя заранее следует принести извинения тем исследователям, чьи работы не получили отражения в книге, а также тем, чьи взгляды, быть может, оказались изложенными недостаточно полно.
Композиция столь многоплановой работы, состоящей, по сути, из множества очерков и экскурсов в разные области скифологии, поневоле оказалась громоздкой. Преодолеть ее некоторую тяжеловесность, проявившуюся в том числе и в обилии неизбежных подстрочных примечаний, в полной мере так и не удалось.
Хочется специально оговорить и то, что данный вариант книги, как в свое время и предыдущий, следует рассматривать не в качестве окончательного, к которому автор не рассчитывает больше уже возвращаться, а всего лишь как еще один шаг на пути динамичного обсуждения наиболее актуальных проблем скифологии.
Автор считает приятным долгом поблагодарить всех своих коллег и друзей, оппонентов и единомышленников — скифологов и антиковедов, чьи советы, замечания. благожелательная критика, поддержка и. конечно же, собственные исследования оказали неоценимую помощь при написании книги. Но самое главное, что ее появление вообще вряд ли стало бы возможно вне стен Эрмитажа, где автору посчастливилось на протяжении многих лет работать, и за это время не только близко познакомиться с лучшим в мире собранием скифских древностей, но и стать хранителем его части.
Работая над «Хронографией...», автор с неизменным удовольствием и самыми добрыми чувствами вспоминал свою работу в Келермесской экспедиции Государственного Эрмитажа и поэтому не может не выразить самой глубокой признательности инициаторам создания и организаторам этой экспедиции - Л.К. Галаниной (начальник в 1980-1983 гг.) и И.П. Засецкой, а также Т.М. Кузнецовой (начальник Гиагин-ской экспедиции Института археологии РАН) и ес коллегам, с которыми Келермес-ская экспедиция проводила совместные исследования в 1989 и 1990 гг., но прежде всего своим неизменным соавторам по многолетним раскопкам этого памятника-Е.Ф. Корольковой и Ю.Ю. Пиотровскому, всем сотрудникам экспедиции, особенно Е.А. Чеховой, В.И. Калугину, В.А. Киселю, А.И. Майорову, А.К. Мартынову, Р.С. Минасяну, В.М. Юшину, студентам и школьникам, на протяжении ряда лет самоотверженно помогавшим нам в работе. Только благодаря их энергии и энтузиазму экспедиция успешно работала, а результаты, пусть и скромные, наших полевых изысканий легли в основу некоторых разделов книги.
ВВЕДЕНИЕ
ТЕРМИНЫ И ЗАДАЧИ ИССЛЕДОВАНИЯ
В названии и в тексте работы, посвященной преимущественно хроникальному, последовательному изложению событий истории европейских скифов, использован термин «хронография», звучащий несколько архаично и необычно для лексикона современной археологической литературы, в отличие от широко распространенного и всеобъемлющего термина «хронология». В самом общем смысле хронология -это то направление научных исследований, которое вносит любое значение времени в рассматриваемые явления. При таком использовании термин становится универсальным и именно поэтому не всегда удобным при необходимости отразить особенности подхода и специфические задачи исследования.
Хронологические изыскания, т.е. установление времени, когда происходили те или иные исторические и археологические события, сооружались памятники, изготавливались вещи и т.п., предусматривают две задачи: во-первых, отыскать место явления в ряду сходных явлений на временной шкале, т.е. установить его относительную датировку, а во-вторых, определить точную (абсолютную) дату события, привязанную к любой современной системе летосчисления. Но именно в таком смысловом контексте термин «хронология» используется в археологических исследованиях ие вполне точно, так как полная хронологическая дата складывается из двух частей: хронографической даты, изменяющейся и неповторяющейся - тысячелетие, столетие, год, и календарной - месяц, число, час [Бикерман 1975: 7]. Установление времени событий, отраженных в археологических памятниках (совершение захоронения, гибель поселения и т.п.), с точностью до календарной даты возможно при условии надежной синхронизации с известными и хорошо датированными историческими или астрономическими (появление комет, солнечные затмения и т.п.) событиями, что бывает, к сожалению, все же не часто. Весьма высокую степень точности предоставляют и дендрохронологические исследования, ио область их применения ограничена состоянием археологических источников, к тому же и здесь могут возникать обычные трудности, не всегда в настоящее время преодолимые, например при привязке «плавающей» шкалы с помощью радиоуглеродного анализа к современной системе летосчисления [Марсадолов 1985; Марса-долов, Зайцева, Лебедева 1994; Марсадолов и др. 1996 и др.].
Календарные даты в археологии вообще, за редкими исключениями, практически неуловимы, и в скифологии лишь иногда оказывается возможным к ним приблизиться. Так, М.П. Грязнов установил, что сооружения кургана Аржан в Туве и некоторых алтайских погребальных памятников были произведены осенью, в сен
Термины и задачи исследования
11
тябре [Грязнов 1980: 46]. На Алтае курганы сооружались и весной, в конце мая-начале июня [Марсадолов 1996: табл. I]. Для степного Причерноморья также в редких случаях можно предположительно говорить о календарной дате захоронения. Так, например, установлено, что сам курган Чертомлык был возведен поздним летом [Кламм 1991: 310], а его Северная могила, где были найдены животные, забитые в зимний охотничий сезон, сооружена, видимо, в период с декабря по март [Журавлев 1991: 363]. Но эти календарные привязки пока сочетаются лишь с весьма неопределенными хронографическими датами совершения захоронений, временной интервал которых может колебаться от нескольких лет (для ряда алтайских и центральноазиатских курганов скифской эпохи) до нескольких десятилетий и даже столетий.
Суть хронографических исследований заключается в установлении сопряженности разных по своей природе событий, а также интервалов времени между событиями древности и настоящим временем. Специфика понятия «хронография» во многом определяется его особым назначением, заключающимся в сопоставлении и унификации различных существовавших в древности и существующих ныне систем временных указаний. В этом направлении работали древние ученые-хронографы. установившие основные синхронизмы и заложившие базу наших представлений о динамике мирового исторического процесса. Но следует учитывать и то, что нередко расчеты хронографов требуют осторожного подхода, особенно в тех случаях, когда остаются не установленными источники их калькуляций (см. об этом [Грантовский 1998]).
Хронографические вычисления могли опираться и на не вполне точное понимание более ранних свидетельств и носить характер искусственных ученых конструкций. Так, например, Феопомпом был установлен синхронизм Гомера с Архилохом, основанный на упоминании этими поэтами киммерийцев (последним упоминается разорение киммерийцами Магнесин). Установление ’пкрт) Архилоха (23-я Олимпиада, т.е. 688-685 гг. до н.э.) соответственно позволяло определить и время Гомера. В настоящее время этот синхронизм в целом не подтвержден, так как расцвет творчества Архилоха относят к несколько более позднему времени — около 660-640 гг. до н.э. [Тохтасьев 1993: 9], а письменное оформление гомеровских поэм - к весьма широкому хронологическому диапазону от второй половины VIII до первой половины VII в. до н.э. Попытки хронографов древности синхронизировать отдельных исторических и литературных деятелей по упоминаниям событий, на самом деле растянутых во времени (как, например, в случае с киммерийцами), могли невольно приводить к существенным историческим и биографическим искажениям (см. об этом [Иванчик 1996: 110 и ел.]). Так, в отношении биографии популярного в Греции скифского мудреца Анахарсиса возникло несколько систем хронологических привязок, вызванных в данном случае традицией синхронизации времени жизни этого варварского философа с известными, но в действительности разновременными лицами, с одной стороны, - с Солоном, а с другой - с Крезом.
Еще один пример касается хронологических построений Геродота, который вычислил время захвата киммерийцами лидийской столицы Сард при царе Ардисе [Hdt. I. 15]. На самом деле это произошло раньше, еще в правление Гигеса, отца Ардиса. Как считает А.И. Иванчик, данное расхождение объясняется тем, что Геродот синхронизировал лидийских царей с мидийскими по поколениям, а поскольку скифы проникли в Азию, по Геродоту же, при третьем мидийском царе Киаксаре,
12
Введение
то вторжение киммерийцев, которые должны были оказаться в Малой Азии раньше, он отнес ко времени второго царя лидийской династии Мермнадов [Иванчик 1989: 10] (о хронологии мидийских и лидийских царей в древнегреческой литературной и исторической традиции см. [Грантовский 1998]).
Таким образом, если хронология в широком смысле - это прежде всего комплекс методов, определяющих дату того или иного явления, то хронография - сопоставление многих дат (и событий к ним приуроченных), полученных различными способами или в разных научных дисциплинах. По сути, хронография - это лишь один из аспектов хронологических исследований, но аспект чрезвычайно важный и имеющий самостоятельное значение, так как именно он позволяет выйти на широкомасштабные историко-археологические обобщения.
Для современных скифологических исследований хронографический подход заключается, во-первых, в синхронизации дат, полученных традиционными археологическими (стратиграфические наблюдения, типологические разработки, сопоставления) и естественнонаучными (радиоуглеродное датирование, дендрохронология и др.) методами [Марсадолов, Зайцева, Лебедева 1994], во-вторых, во взаимной или односторонней коррекции исторических и археологических дат и, в-третьих, в параллельном рассмотрении истории различных причерноморских и евразийских племен [Виноградов Ю.Г. 1989; Виноградов Ю.Г., Доманский, Марченко К.К. 1990; Щукин 1991, 1994; Марченко К.К. 1991; Виноградов Ю.А. 1990; Савинов 1991; 1993]. Именно последние направления определяют одну из тех стратегических задач историко-археологических изысканий, к решению которых стремятся (что при нынешнем методическом состоянии дисциплин вряд ли возможно даже в приближенно завершенном виде) исследователи культур, в том числе и скифской, лишь отраженных в датированных инокультурных нарративных источниках и не имеющих собственной письменной традиции.
Не следует забывать, что в большинстве случаев современная «археологическая» дата в скифологии уже является результатом целой серии перекрестных исторических привязок и сопоставлений, так что в настоящее время дело чаще всего касается очередной коррекции даты. При этом подчас могут возникать и логические и фактические ошибки, вызванные затруднениями при восстановлении всей цепочки предшествующих рассуждений и построений, затрагивающей огромное количество специальных изданий и протянувшейся иногда на многие десятилетия (см. об этом [Снодграсс 1992]). Вместе с тем трудно согласиться с весьма пессимистическим выводом А.М. Снодграсса о принципиальной невозможности использования археологических источников, не подходящих для этого просто по своей природе, для сопоставления с «частными утверждениями» того или иного древнего литературного источника, в отличие, правда, от общих исторических положений, для которых такое взаимодействие допускается [Снодграсс 1992: 40]. Даже те примеры из классической истории и археологии. на которые ссылается А.М. Снодграсс, далеко ие всегда подтверждают безрезультатность такого подхода, ио лишь указывают на подстерегающие здесь трудности и требуют не изменения общего подхода, ио совершенствования методик работы с археологическим материалом. К тому же, что касается варварской периферии эллинского мира, к которой относится и Скифия, то положение с историко-археологическими реконструкциями здесь лишь приближается к состоянию в классической истерии, и, следовательно, еще можно избежать опасности допустить ошибки в деталях, к восстановлению которых давно уже перешли антиковеды.
При этом непременно следует учитывать некоторые условия и возникающие трудности, важнейшими из которых оказываются следующие: 1) возможное
Термины и задачи исследования
13
запаздывание масштабных археологических явлений (например, появление нового вещевого комплекса, изменение ареала культуры и т.п.) по отношению к историческим событиям, их вызвавшим [Щукин 1991]; 2) многовариантность трактовки одних и тех же событий (так, пожары на скифских лесостепных городищах во второй половине VI в. до н.э. понимаются исследователями как последствия скифоперсидской войны, военной активности степняков, появления новой группы номадов с востока), археологических культур или групп памятников (как это случилось с древностями типа Черногоровки и Новочеркасского клада 1939 г., приписываемых по отдельности или в разных сочетаниях киммерийцам, протоскифам, скифам).
Следует упомянуть и еше одно важное значение понятия «хронография», связанное с традицией, восходящей к византийским историческим работам, а затем получившей распространение и на Руси. Имеются в виду так называемые «Хронографы», основное жанровое отличие которых от летописной записи событий заключалось в стремлении их авторов представить общий исторический очерк того или иного государства на фоне изложения общемировой истории или как сюжетно связанную цепь рассказов о различных исторических персонажах и событиях (например, [Пселл 1978]. При этом в некоторых случаях, как, например, у Феофана Исповедника, отдельным хронологическим отрезкам предпосылаются хронографические таблицы, включающие разные системы летосчисления и учитывающие годы правления византийских императоров, персидских и арабских правителей, пап и патриархов [Чичуров 1980: 19]. Одним из ранних примеров подобного произведения на Руси может служить «Повесть временных лет» (во всяком случае, в отдельных ее частях), опиравшаяся в том числе и на греческие хронографические исследования.
Для историко-археологических исследований хронографический подход может включать в себя элементы реконструкции политической истории. Что касается скифологии, то в работах различных современных исследователей, нередко придерживающихся противоположных взглядов по многим вопросам, разбросаны обширные и краткие очерки истории скифов, представляющие весьма пеструю картину и требующие определенной систематизации и упорядочения (например, [Граков 1954; Артамонов 1974; Хазанов 1975; Ильинская, Тереножкин 1983; Мелюкова 1989]). Это в значительной степени относится и к используемым обычно абсолютным датам.
История скифов Северного Причерноморья представлена множеством сюжетов, изученных очень неравномерно и скрывающих уникальные возможности, чтобы отыскать место Европейской Скифии среди одновременно существовавших с ней цивилизаций и культур. Но на фоне появившихся в последние десятилетия фундаментальных исследований, посвященных скифскому искусству и религии, социальной и этнической истории скифов, их политическая история обычно интересует исследователей лишь в отношении наиболее ярких и узловых событий, что является отражением подобного же подхода к проблеме, ставшего заметным еще в древности. Так, Юстин в эпитоме «Истории» Помпея Трога, перечисляя важнейшие события скифской истории, сообщает следующее: «Владычества над Азией скифы добивались трижды; сами они постоянно оставались или не тронутыми, или не побежденными чуждым владычеством. Персидского царя Дария они с позором выгнали из Скифии; Кира перерезали со всем войском;
14
Введение
Зопириона, полководца Александра Великого, точно так же уничтожили со всей армией...» [II. 3. 1—4]1.
Очевидно, что интерес современных скифологов к таким событиям, как переднеазиатские походы скифов в VII в. до н.э. и «гегемония» скифов на Ближнем Востоке, война с персидским царем Дарием Гистаспом в конце VI в. до н.э., является во многом отражением мозаичности и фрагментарности наших источников, осветивших сравнительно полно лишь отдельные периоды скифской истории. С одной стороны, античная историческая традиция лишь два сюжета - «персидскую» войну и конфликт с Филиппом Македонским - разработала особенно подробно, исходя из того, что события конца VI и конца IV в. до н.э. как бы поставили Скифию в один ряд с наиболее значительными государствами того времени, вынесли ее на гребень мировой политики. С другой стороны, так называемый «переднеазиатский этап» истории скифов (VII в. до н.э.) достаточно полно реконструируется на базе еще одной группы источников- различных древневосточных документов (ассиро-вавилонских, древнееврейских), в которых упоминаются собственно скифы и родственные им племена.
Но, различая и по-разному используя в работе термины и понятия «хронология» и «хронография», следует заметить, что вообще-то подобное терминологическое сочетание редко встречается в научной литературе, а когда встречается, может нести совсем другое содержание и значение, что отражается на приемах, направлениях и задачах исследования. Так, например, в свое время К.В. Хилинский в одной из своих работ, которая называлась «Хронография и хронология македонских царей после Александра Великого» (ср. название «Хронология и хронография Причерноморской Скифии V в. до н.э.» в работах [Алексеев 1987в; 1991]) и была посвящена восстановлению хронологии македонских царей, разделил источники, которыми он пользовался, на две категории. Первая категория предоставляла датировки отдельных событий, вторая - общие системы, сохранившиеся в хронографических сочинениях древности. Одну из задач своей работы он видел в определении времени событий македонской истории «путем сопоставления данных второй категории, выдерживающих критику, со сведениями первого рода» [Хилинский 1905: 2]. Задача же предлагаемой читателю работы другая - попытаться реконструировать хронографическую, т.е. систематически изложенную картину истории Европейской Скифии, опираясь на сопоставление дат отдельных событий скифской истории (извлеченных как из нарративных, так и из археологических источников). Конкретно это заключается в следующем:
в создании по возможности последовательного очерка истории скифов, опирающегося на определение и систематизацию точных или пока приблизи
1 Большинство цитированных в книге переводов древних авторов заимствовано преимущественно (если иное не оговорено специально или не следует из соответствующей ссылки) из антологии В.В. Латышева «Scythica et Caucasica» 1893-1900 тт.. а также из издания А.И. Доватура, Д.П. Каллистова, И.А. Шишовой и др. «Народы нашей страны в “Истории” Геродота» (перевод текста И.А. Шишовой, 1982 г.). Помимо этого автор обращался и к предшествующим переводам Геродота, принадлежащим И.И. Мартынову. Ф.Г. Мищенко, Г.А. Стратановскому; к «Географии» Страбона (перевод Г.А. Стратановского. 1964 г.); к «Походу Александра» Арриана (перевод М.Е. Сергеенко, изд. 1993 г.), к «Истории Александра Македонского» Квинта Курния Руфа (перевод К.А. Морозовой, И.А. Мироновой, В.Г. Соколова, ДА. Дрбоглава, А.И. Козаржевского, 1963 г.) и другим изданиям.
Периодизация и хронология
15
тельных дат различных известных исторических и археологических событий, включение их в контекст региональной и мировой истории;
в хронологических и исторических атрибуциях ряда находок и памятников (особое внимание будет уделяться погребальным комплексам так называемых «царских» курганов).
Инструментом решения этой задачи должны служить имеющиеся методы хронологических исследований, а следствием - создание системы исторических координат для Европейской Скифии. Разумеется, автор вынужден, учитывая отсутствие в специальной литературе полной определенности по многим хронологическим вопросам, в некоторых случаях пренебречь детальностью и вероятной точностью, отдав предпочтение датам широким, но и более надежным в этом случае.
ПЕРИОДИЗАЦИЯ И ХРОНОЛОГИЯ:
ТЕНДЕНЦИИ ИЗМЕНЕНИЯ И СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ
Хронологические рамки исследования подсказаны конкретностью самой скифской истории, которая, исключая позднескифский период, традиционно ограничивается даумя хронологическими рубежами: в 70-х гг. VII в. до и.э. собственно скифы под именем asguzaia/iskuzaia впервые упомянуты в запросе ассирийского царя Асархад-дона оракулу бога Шамаша. а приблизительно на рубеже IV—111 вв. до н.э. Европейская Скифия в границах от Дона до Дуная внезапно прекратила свое существование. Этнические и культурные процессы, протекавшие в рамках этой эпохи, всегда представлялись динамичными, но в то же время практически непрерывными, эволюционными. Такое представление сформировалось еще в начале века прежде всего в трудах М.И. Ростовцева, трактовавшего «как одно целое» весь скифский период [Ростовцев 1925: 309]. Подобные взгляды не помешали М.И. Ростовцеву все же поставить вопрос и о возможности периодизации истории скифской культуры За прошедшее с тех пор время произошло одно серьезное изменение - хронология скифских древностей в целом была удревнена приблизительно на столетие. Усилия, направленные на ее модернизацию, и полученные результаты позволили подтвердить, уточнить или выделить отдельные этапы, и даже - микроэтапы, в истории Скифии.
Проблема общей хронологии и периодизации скифской европейской культуры была в целом решена еще в дореволюционной археологии трудами Д.Я. Самоквасова, А.А. Бобринского, А.А. Спицына и многих других исследователей. Вплоть до настоящего времени наибольшее признание в скифологии имеет археологическая периодизация скифской эпохи, предложенная А.А. Спицыным и оказавшаяся по сути универсальной. Но еще ранее, в 1887 г., А.С. Лаппо-Данилевский разделил историю скифских племен на четыре периода (историографическое значение этого исследования конца XIX в. отметил Ю.А. Виноградов [2002а: 14]): первый отражает «мифические предания об этих племенах», второй («от VIII или VII (?) до V в. до Р.Х.») заключен между переселением скифов из Азии в Европу и царствованием Иданфирса. третий период (от V до Ш/П вв. до н.э.) начинается правлением Ариапифа, а заканчивается (со второй половины IV в. до на.) движением «новых народностей», прежде всего сарматов, на запад, составляющим преимущественно сущность четвертого периода (III в. до н.э. - 1/П вв. н.э.) [Лаппо-Данилевский 1887:362-369]. При этом значительное внимание А.С. Лаппо-Данилевский
16
Введение
уделил и династической истории, и характеру взаимоотношений между варварами и треками в каждой из выделенных им периодов. Последний фактор станет также важным критерием в одной из современных периодизаций [Виноградов Ю.А., Марченко К.К. 1989; 1991; Marcenko, Vinogradov 1991; Виноградов Ю.А. 2002].
В работе, опубликованной в 1918 г. и посвященной земледельческим регионам Северного Причерноморья (киевской, полтавской и кубанской группам древностей), прежде всего на курганном материале А.А. Спицын выделил два основных периода в истории скифской культуры, отметив, правда, что «прочной хронологии» пока еще предложить не может [Спицын 1918: 87]. Курганы старшей скифской культуры (Журовского типа) он отнес к VIII-VI вв. до н.э., курганы среднего скифского периода (младший Журовский) - к V—III вв. до н.э. Помимо этого им были обозначены памятники так называемого «переходного периода», предшествовавшего раннескифскому и включившего в себя очень разнородные материалы, а также позднескифские древности, суммарно датированные III II вв. до н.э.
На эту хронологическую классификацию очень доброжелательно, хотя и не без важных критических замечаний, откликнулся М.И. Ростовцев, который фактически одновременно с А.А. Спицыным предложил свою периодизацию скифской культуры. общие рамки которой были определены им интервалом VII—III вв. до н.э. [Ростовцев 1925: 308, 309, 467, 468]. Как и А.А. Спицын, М.И. Ростовцев установил наличие памятников переходного типа, группу курганов «эпохи высокой греческой архаики» - VIII—VII вв. до н.э. и группу курганов VI III вв. до н.э. Отличия во внутренней хронологии этих двух периодизаций, разумеется, есть, как и заметны отличия в методах построения, да и в общем понимании скифской понтийской культуры. Именно на последнее обстоятельство обратил в своей книге особое внимание М.И. Ростовцев, объяснивший, что расходится с А.А. Спицыным в двух пунктах: во-первых, он, в отличие от А.А. Спицына, строившего свою периодизацию по формам погребального сооружения и погребальному обряду, исходным моментом выбрал вещи греческого и восточного происхождения, а во-вторых, он не принял в качестве основы опору на земледельческий уклад жизни населения, так как А.А. Спицын отделил курганы степной Приднепровской и Крымской группы от памятников Лесостепи и Прикубанья.
Через тридцать лет после выхода книги М.И. Ростовцева была опубликована статья П.Д. Либерова, в которой были подведены итоги хронологического изучения скифской эпохи в первые десятилетия советского времени [Либеров 1954]. Нельзя сказать, что за этот период произошли какие-либо кардинальные изменения. Ситуация в области хронологических изысканий позволила М.И. Артамонову заметить в статье 1947 г.: «Вопросы хронологии скифских памятников остаются не разработанными и могут быть удовлетворительно разрешены только тогда, когда хронология будет основываться не на одном лишь античном материале» [Артамонов 1947]. П.Д. Либеров весьма критически отнесся к методу М.И. Ростовцева, основанному на работе только с хорошо датированными памятниками греческого и малоазийского производства и игнорировавшему основные элементы местной культуры. В этой связи одобрение получил подход А.А. Спицына, который, однако, по мнению П.Д. Либерова, не избежал полностью влияний миграционных теорий. В итоге была предложена хронологическая классификация, во многом повторившая спицынскую, но с уточнением и изменением хронологических границ отдельных периодов:
Периодизация и хронология
17
I период (старшескифский): a) VII1/VI1 - рубеж VII-VI вв. до н.э.; б) VI в. до н.э. (к памятникам этого времени были, например, отнесены курганы Перепятов-ка/Перепятиха - второй половины VI - рубежа VI-V вв. до н.э.; Старшая Могила -середины - второй половины VI в. до н.э.).
II период (среднескифский): V - начало IV в. до н.э. (относительно этого периода П.Д. Либеров делает очень важное замечание: «Отличие этого периода от предыдущего настолько ощутительно, что имеется полная возможность дать краткую и четкую его характеристику».
III период (позднескифский): конец V/начало IV - до начала II в. до н.э.
Помимо общей корректировки хронологических представлений, новыми моментами этой периодизации оказалось выделение двух подпериодов для раннескифского времени и включение памятников IV в. до н.э. в позднескифский период. Но если два позднейших горизонта, за исключением некоторых малосущественных деталей, в целом соответствуют и современному состоянию дел в этой области, то относительно ведущих памятников периода 1 (и особенно 1а) датировки были явно завышены (см., например, [Скорий 1990; Полш 1987; Медведская 1992]). Тем не менее в несколько модифицированием облике эта периодизация дожила до самого последнего времени, и ею широко пользуются скифологи. Так, по В.А. Ильинской и А.И. Тереножкину, архаический период следует датировать VII-VI вв. до н.э., средний скифский - V в., поздний скифский - IV - началом 111 в. до н.э. [Ильинская, Тереножкин 1983: 16]; иногда, правда, эти же авторы придерживались другого варианта, условно подразделяя скифские курганы на старшие (вторая половина VII-V вв. до н.э.) и младшие (конец V - начало III в. до н.э.) [Ильинская, Тереножкин 1986: 61]. По А.И. Мелюковой, старшескифский (раннескифский) период датируется в пределах второй половины VII-VI вв. до н.э., среднескифский -концом VI и V вв. до н.э., позднескифский - IV - первой половиной III в. до н.э., позднейший скифский этап - III в. до н.э. - III в. н.э. [Мелюкова 1989: 49].
Несколько особняком стоит периодизация Г. Мансфельда, базирующаяся на корреляционном анализе основных вещевых категорий скифской культуры. В результате выделено 9 ступеней: I (а, Ь), 11 (a, b, с), III (a, b), IV (а. Ь). Эта периодизация призвана отразить относительную хронологию памятников и несколько оторвана от абсолютных дат, хотя по отдельным упоминающимся датам конкретных памятников можно представить, как именно она может быть привязана к временной шкале [Mansfeld 1988; Мансфельд 1992]. В некоторых случаях метод позволяет уловить даже асинхронность отдельного вещевого комплекса, вызванную, возможно, путаницей, произошедшей еще во время составления коллекций. Но, с другой стороны, подобный подход требует тщательно разработанной типологии для каждой из используемых категорий изделий, которые пока еще по большей части отсутствуют. В противном случае может оказаться, что памятники с заведомо надежно установленными датами, изначально не учитываемыми при подобных построениях, сместятся относительно друг друга самым неожиданным образом, как это и произошло в случае с периодизацией Г. Мансфельда: например, I Завадскую Могилу (последняя треть V в. до н.э.) автор отиес к ступени IVa, а Мелитопольский курган (приблизительно третья четверть IV в. до н.э.) - к ступени ШЬ или к переходу от 111b к IVa, тем самым сделав его старшим [Мансфельд 1992: 108]; аналогичная ситуация возникла и для группы древнейших скифских памятников: Ке-лермесский курган Д.Г. Шульца № 4 оказался несколько старше курганов
18
Введение
Н.И. Веселовского, тогда как в настоящее время обычно предполагается их обратная последовательность [Галанина 1983].
Иным примером подобного, весьма перспективного, подхода является работа В.Е. Еременко [1997], в которой в рамках всего периода существования скифской культуры проведен корреляционный анализ относительно хорошо типологизированных категорий изделий - предметов вооружения, прежде всего наконечников стрел («мужская хронология»), и украшений («женская хронология»). Для первой категории было выделено семь хронологических фаз, для второй - пять. Наиболее информативной является периодизация, построенная на совстречаемости в комплексах предметов вооружения: фаза А: 710-650/640 гг. до н.э.; фаза В1: 650/640-560/550 гг. до н.э.; фаза В2: 560/550-470/460 гг. до н.э.; фаза В2/С: 530/520-460/450 гг. до н.э.; фаза С: 500/480-420/400 гг. до н.э.; фаза D1: 420/400-340/330 гг. до и.э.; фаза D2: 370/360-320/300 гг. до и.э.
Сам автор периодизации считает наиболее революционными изменения, пришедшиеся на 470/460-420/400 гг. до н.э., что, на его взгляд, делает привлекательной гипотезу Р.Б. Исмагилова о появлении приблизительно в это время в Европейской Скифии новых кочевников с востока - саев [Исмагилов 1993]. Однако там, где В.Е. Еременко видит все же результат эволюционного развития в области перекрывания фаз В2, В2/С и С, он на самом деле совершенно недооценивает им же самим установленный факт практически одновременного существования двух фаз - В2 и В2/С (приблизительно вторая половина VI начало V в. до н.э.), что, на мой взгляд, не может быть ничем иным, как свидетельством именно для этого периода кризисности в развитии и появления новой традиции в стрелковом вооружении [Еременко 1997: табл. 4]. Не менее выразителен и факт кардинального изменения состава стрелковых наборов в фазе В2 сравнительно с фазой BI [Еременко 1997: табл. 1], что даже по самым обшим хронологическим представлениям может быть отнесено ко второй половине VI в. до н.э.
Можно сказать, что в исследованиях последних лет если не преобладало, то было весьма заметно стремление к хронологической детализации отдельных эпохальных отрезков. Так, В.Ю. Мурзин в контексте изучения истории формирования скифского этноса выделяет следующие этапы в ранней истории скифов [Мурзин 1984: 104; 1990: 78; 1994; 67]: I) начало - первая половина VII в. до н.э.: продвижение с востока протоскифских племен, начальный период этногенеза скифов; 2) середина VII - начало VI в. до н.э.: сложение этносоциальной структуры скифского объединения; 3) VI в. до н.э.: образование Северопричерноморской Скифии; 4) конец VI-V вв. до н.э.: консолидация кочевого населения Скифии, сложение в основном скифского этноса.
В 1987 г. Г. Коссак предложил трехступенчатую периодизацию всей раннескифской культуры: 1-й этап - жаботинские и докелермесские (такие, как Сам-тавро 106, Тлн 68, 85) памятники; 2-й этап - старшие Келермесские курганы, т.е. курганы Н.И. Веселовского, согласно членению Л.К. Галаниной этих классических памятников на две хронологические группы [Галанина 1983]; 3-й этап — младшие Келермесские курганы (Д.Г. Шульца) и курган Репяховатая Могила, представленный в качестве опорного комплекса для этого этапа. Абсолютная хронология данной периодизации отличалась от принятой в это время в отечественной скифологии своими низкими датами: «новочеркасские» памятники - ранее конца VIII в. до н.э.; 1-й этап - конец VIII - первая половина VII в.
Периодизация и хронология
19
до н.э.; 2-й этап — первая половина VII в. до н.э.; 3-й этап - вторая половина VII в. до н.э.
Одновременно с этой работой Г. Коссака было опубликовано исследование С.В. Полина [Полш 1987], который, воспользовавшись классической периодизацией скифских древностей VII-V вв. до н.э., предложил для них новую хронологию, сдвинув каждый этап приблизительно на 50 лет вглубь. Так, переход от старшей Журовскон группы к младшей (или от архаики к средиескифскому времени) С.В. Полин поместил не в конец VI в. до н.э., как принято большинством скифологов, а в пределы его первой половины2. В результате схемы С.В. Полина и Г. Коссака, построенные на не во всем тождественных основаниях (как кажется, для С.В. Полина большее значение имело движение коррективов от раннескифских памятников к среднескифским и наоборот, тогда как для Г. Коссака - от предскиф-ских к раннескифским), в части общей тенденции и ранних абсолютных дат во многом совпали.
На исследование Г. Коссака, предложившего дробную стратификацию раннескифских памятников для всей территории их распространения, а также на локальные периодизации для территории Приднепровской лесостепи [Ильинская 1968; 1975; Ковпаненко 1981] опиралась И.Н. Медведская, четко определившая археологическое содержание каждого из трех этапов (как по вещевому набору, так и по целым погребальным комплексам) и предложившая несколько иное хронологическое содержание схемы, еще более удревнив 1-й и частично 2-й этапы - 1-й раннескифский (РСК-1): 750 -700 гг. до н.э.; 2-й раннескифский (РСК-2): 700-650 гг. до н.э.; 3-й раннескифский (РСК-3): 650-600 гг. до н.э. Помимо этого было отмечено и сосуществование периодов во времени, т.е. наличие переходных памятников, что привело в итоге к выделению фактически пяти микроэтапов для временного отрезка продолжительностью около 150 лет.
Эта схема в ее археологической части, за исключением лишь некоторых коррективов, в целом получила одобрительный отклик С.В. Полина [Полш 1996; Полин 1998]. Тем не менее, во-первых, предложено еще более углубить начало формирования РСК-2, отнеся его к началу последней трети VIII в. до н.э., и к этому же времени приурочить финал РСК-1 [Полин 1998: 56]. Во-вторых, С.В. Полин, вслед за некоторыми другими исследователями (например, [Смирнова 1993: 112]), все же склоняется к необходимости незначительного расширения хронологических рамок РСК-3 приблизительно в первую четверть VI в. до н.э. [Полин 1998: 58], датируя, соответственно, начало среднескифского этапа концом первой - второй четвертью VI в. до н.э. Опираясь на факт почти полного отсутствия «новочеркасских» древностей в Передней Азии, но признавая, как следует из контекста его работ, все же их киммерийскую принадлежность, С.В. Полин сопровождает первое из этих положений несколько странным, на мой взгляд, выводом: «В конце VIII в. до н.э. причерноморско-
2 Первые публикации исследований С.В. Полина [Полш 1987; Битковский, Полин 1987] сразу же вызвали и критические отклики. Н.А. Лейпунская остановилась на неприемлемо низких, с ее точки зрения, датировках ряда памятников (в том числе и Репяховатой Могилы, и погребения 30/1940 ольвийского некрополя), вызванных используемыми не вполне точно в методическом плане датами античной керамики [Лейпуньска 1989]. С критикой принципов датирования С.В. Полиным памятников по античной керамике и керамическим клеймам выступил и В.И. Кац [1992].
20
Введение
северокавказские киммерийцы пошли в походы, превратившись в носителей раннескифской культуры» [Полин 1998: 55], оставляющим в данном случае совершенно необъяснимым механизм такого «превращения». К тому же присутствие на территории Малой Азии пусть и всего нескольких «новочеркасских» вещей, ничего не говорящих об этнической принадлежности носителей этих древностей (см. далее главу первую), свидетельствует о предпочтительности несколько более поздней хронологии РСК-1.
Продолжают оставаться спорными и неопределенными датировки шлемов ассирийского типа из кавказских памятников [Иванчик 2000]. позволяющие все же, на мой взгляд, помещать некоторые памятники типа Новочеркасского клада в VII в. до н.э. Что касается второго корректива С.В. Полина, то он также не может быть принят безоговорочно. Как будет видно из дальнейшего изложения, известны памятники, позволяющие достаточно уверенно относить доживание РСК-3 по меньшей мере до середины VI в. до н.э., против чего решительно возражает С.В. Полин.
В качестве отклика на периодизацию и хронологию ИЛ. Медведской были продемонстрированы и иные модели распределения во времени раннескифских древностей. Так, в уже упоминавшемся исследовании В.Е. Еременко, основанном на корреляционном анализе массовых категорий изделий, предложено и несколько отличающееся от варианта И.Н. Медведской заполнение этапов РСК конкретными памятниками, и другая их хронология, не предусматривающая радикального уд-ревления [Еременко 1997: табл. 3]. Вообще следует заметить, что решение вопроса о конкретных датах того или иного этапа РСК зависит и от некоторых принципиальных исходных положений. Важнейшими из них являются, во-первых, представления об абсолютной дате «новочеркасских» памятников, значительно варьирующие в работах разных авторов, а во-вторых, хронология античной керамики VII VI ВВ. ДО Н.Э.
Для памятйиков эпохи Классической (Геродотовой) Скифии автором настоящей работы [Алексеев 1984; 1991] на основании различных групп археологического материала в совокупности были предложены следующие хронологические градации: 1) конец VI - начало V в. до н.э.; 2) вторая и третья четверти V в. до н.э.; 3) конец V -первая половина IV в. до н.э.; 4) 360/350-330 гг. до шэ.; 5) 330-300 гг. до н.э.
Критерии и методы, используемые при построении хронологических классификаций и периодизаций, весьма разнообразны и варьируют в зависимости от конкретных задач исследования. Помимо традиционной опоры на археологический материал, были испробованы и иные варианты. Так, например, А.М. Хазанов [1975] предложил следующее членение социальной, государственной истории скифов: 1) начальный период истории: конец VIII - начало VII в. до н.э.; 2) Первое Скифское царство: начало VII конец VII в. до н.э.; 3) Второе Скифское царство: а) VI-V вв. до н.э. (первый период), б) IV - первая половина Ш в. до н.э. (второй период).
Не вызывало сомнения существование скифского государства еще в период переднеазиатских походов у В. А. Ильинской и А.И. Тереножкина [1986: 58, 59]. Но все же этот вопрос еще далек от своего решения. Видимо, Скифию с VII в. до н.э. скорее можно считать политическим организмом, относящимся к так называемым потестарным обществам с военно-иерархической структурой, представляющим переходный этап (фаза вождества) к государственным образованиям, имеющим
Периодизация и хронология
21
некоторые признаки государства, с учетом, разумеется, особенностей, присущих традиционно консервативным кочевым обществам. На протяжении нескольких столетий политическая и экономическая структуры, конечно же, ие оставались неизменными [Мурзин 1989]. Некоторые исследователи [Murzin, Skory 1994: 62] предполагают, что развитие скифской государственной системы имело дискретный характер, затрагивая лишь отдельные периоды истории, а именно: 1) VII - начало VI в. до н.э.; 2) V-IV вв. до н.э.
Отчасти эти изменения можно, как будет видно из дальнейшего изложения, связать и с международным положением Скифии, или точнее - двух Скифий, поскольку их существование как самостоятельного и обособленного феномена в пестром окружении и во взаимодействии с многочисленными соседями создавало предпосылки для регулирования внешних взаимоотношений и, как следствие этого, - укрепления структуры власти и управления.
В качестве примера нетрадиционной для скифологии периодизации можно упомянуть и версию М.Н. Погребовой и Д.С. Раевского, проследивших в истории скифов «три качественно различных этапа, каждому из которых соответствует свое, отличное от прочих, содержание этого этнонима и своя археологическая реальность» [Погребова, Раевский 1993: 117, 118].
Первый этап здесь - время существования древнейших скифов, которые появились с востока в Предкавказье в эпоху до переднеазиатских походов. Второй этап связан с историей скифов в Передней Азии и временем создания того культурного комплекса, который наиболее надежно отождествляется именно со скифами. И, наконец, третий этап соотносится с периодом существования «Геродотовых» скифов. Чрезвычайно важная особенность этой периодизации заключается в том, что ее авторы считают «скифов» каждого из этапов самостоятельными этносами, объединенными лишь общим этническим именем. Тем не менее подразумевается и определенная культурная преемственность.
Одной же из наиболее успешных, на мой взгляд, может считаться периодизация, предложенная не так давно Ю.А. Виноградовым и К.К. Марченко, основанная на хронографическом сопоставлении истории трех региональных этнокультурных элементов: греческих городов северочерноморского побережья, кочевников-степняков и населения Днепровской лесостепи [Виноградов Ю.А., Марченко К.К. 1989; 1991; Marcenko, Vinogradov 1989]. Этот подход, с одной стороны, удачно продолжил опыт А.С. Лаппо-Данилевского, а с другой - успешно преодолел те расхождения, которые в свое время возникли между позициями А.А. Спицына и М.И. Ростовцева. В итоге были выделены следующие крупные этапы:
1.	Середина VIII - середина VII в. до н.э. - раннескифский период, связанный с появлением нескольких групп кочевников.
2.	Конец VII - первая четверть V в. до н.э. - период стабильных отношений в регионе.
3.	Конец первой четверти V - последняя треть V в. до н.э. — период дестабилизации.
4.	Последняя четверть V - рубеж IV—III вв. до н.э. - период расцвета.
5.	Рубеж IV—III вв. до н.э. - первая треть III в. до н.э. - период дестабилизации, исчезновение Скифии, появление сарматов.
Но в данном случае эта периодизация, носящая универсальный характер и призванная учитывать в основном совпадения ритмов (периоды стабильности и
22
Введение
дестабилизации) развития трех северопричерноморских сообществ, вовсе не всегда должна совпадать с локальными, или частными, вариантами, в большей степени учитывающими местные территориальные и временные особенности (например, [Бруя-ко 1996]). Для греческих полисов Северо-Западного Причерноморья важным рубежом были 40-е гг. VI в. до н.э. [Русяева А.С. 1994; 100-102]. Это же или чуть более позднее время (видимо, около 530-520-х гг. до н.э.), чреватое серьезными событиями (атаки кочевников (?) на греческие города Боспора, лесостепные городища), как мне кажется, оказалось значимой хронологической границей для всего степного Северного Причерноморья и Северного Кавказа; правда, в лесостепи тогда же процесс развития культуры, не считая военных потрясений, носил более сглаженный характер. В самом начале V в. до и.э. также происходят весьма важные и приблизительно совпадающие по времени для всех регионов события, что и нашло отражение в схеме Ю.А. Виноградова и К.К. Марченко. Наряду с этим не синхронизируются начальные этапы истории отдельных групп населения Северного Причерноморья, да и дальнейшая их политическая, социальная и экономическая жизнь далеко не во всех случаях демонстрирует адекватные процессы, происходившие внутри этих обществ. Но те не столь уж многочисленные, общие для всех групп населения, синхронизмы действительно являются значимыми для всего обширного региона в целом. Следует отметить и допустимость несовпадения периодизации, построенных на базе комбинированного использования исторических и археологических критериев, с однородными по природе своих источников схемами.
Частично опыт создания периодизаций, отражающих исторический ритм культуры Европейской Скифии, сведен в табл. 1, из которой с очевидностью следуют три важных обстоятельства: 1) в целом единый исследовательский подход к этой задаче по большей части отсутствует; 2) все имеющиеся несовпадения могут быть объяснены в том числе и противоречиями, возникающими при определении конкретных датировок памятников и событий, являющихся опорными для того или иного периода в рамках той или иной схемы; 3) самые значительные совпадения касаются преимущественно двух рубежей в истории Скифии; середины VII в. до н.э. и приблизительно рубежа VI-V вв. до н.э.; вполне очевидно, что это вызвано действительно важными событиями, происходившими в данное время. С одной стороны, это завершение первого этапа пребывания скифов на Ближнем Востоке, что по времени совпало с финалом формирования классической архаической скифской культуры, а с другой - резкое изменение облика археологической культуры Европейской Скифии, вписавшееся в картину глобальных изменений, затронувших практически всю Евразию [Мачинский 1993]. В меньшей степени совпадения в представлениях скифологов наблюдаются относительно самого начала европейской истории скифов. Весьма примечательно, что для восточных и центральных областей степного/лесостепного пояса (прежде всего в Южной Сибири) выявляются на основании сопоставления археологических и нарративных данных столь же эпохальные потрясения, происходившие приблизительно тогда же, когда и в Европейской Скифии, и «вызвавшие расширение государственных границ, перемещение значительных масс населения, распространение новых культурных традиций...» [Савинов 1991: 93; 1993а]. Это относится, во-первых, к VIII в. до н.э. (ок. 770 г. до н.э.) и, во-вторых, к VI в. до н.э. (ок. 550 г. до и.э.). Притом есть все основания предполагать наличие причинно-следственных связей между событиями, имевшими место на востоке и западе Евразии.
Периодизация и хронология
23
Периодизации истории Европейской Скифии
Таблица 1
Дата ВВ.ДО и.э.	1*	2	3	4	5	6	7	8	9	10
viii’	Старший скифский период= старший Журовский								1а 1b Па ПЬ Ис 111а ШЬ IVa IVb	
				Начальный период			1	1		
										1
VII 2		1а 16	Архаический		1			2		
				Первое царство						2
					2 3	Раннескифский	2	3		3
VI				1 Второе царство 2						4
						Срсдие-скифский				5
V	Средний скифский периода младший Журовский	II	Средний скифский		4					
							3			6
							4			7
iv 2		III	Поздний скифский			Поздне-скифский				
										8
in г	Поздний скифский период						5			
										
						Позднейший				
* Авторы: 1 Спицын 1918; 2 - Либеров 1954; 3 - Ильинская, Тереножкин 1983; 4 Хазанов 1975; 5 - Мурзин 1984; 1990; 6 - Мелюкова 1989; 7 - Марченко, Виноградов 1989 и др.; 8 - Мед-ведская 1992; 9 - Мансфельд 1992; 10 - Алексеев 1996
Проблема периодизации Европейской Скифии имеет не только общеисторическое значение, но нередко отражается и на решении конкретных и весьма специфических проблем скифологии. Так, например, чрезвычайно важное исследование Н.А. Га ври люк, посвященное скотоводству степной Скифии, построено на анализе кочевнической экономики в рамках трех хронологических периодов [Гаврилюк Н.А. 1995: 16]: 1) архаического (VII - первая половина V в. до н.э.).; 2) среднескифского (вторая половина V-IV вв. до н.э.; реально же автор ограничивает этот период концом V-IV вв. до н.э.).; 3) позднескифского (II в. до н.э. - II в. н.э.). Совершенно очевидно, что те выводы об особенностях каждого из этих периодов, к которым
24
Введение
приходит Н.А. Гаврилюк, могли оказаться во многом иными, выбери она в качестве опорной какую-либо другую периодизационную шкалу (см. табл. 1), не совпадающую с ее собственной. Во всяком случае, почти целое столетие (конец VI-конец V в. до н.э.) обычно относят не к «архаическому», а к «среднескифскому» периоду.
Характерно, что в более поздней работе, посвященной «палеоэкономической интерпретации» гипотезы «двух Скифии», принадлежащей автору настоящей книги, Н.А. Гаврилюк внесла в свою схему определенные коррективы, предложив три модели экономики Скифии на разных этапах ее существования: 1) период архаики VII - начала VI в. до н.э. (модель грабительской экономики); 2) Геродотова Скифия конца VI — конца V в. до н.э. (модель военной экономики); 3) археологическая Скифия рубежа V-IV вв. до н.э. - всего IV в. до н.э. (модель скотоводческой экономики) [Гаврилюк Н.А. 1999: 115-117]. Очевидно, что данный вариант уже в гораздо большей степени соответствует археологической периодизации. При этом отличие первого этапа, на котором экономика имела, как считает Н.А. Гаврилюк, простую структуру, от двух других, в рамках которых экономика эволюционировала от «чисто кочевой моноотраслевой» к «скотоводческо-земледельческому хозяйству», носит, намой взгляд, принципиальный характер.
В некоторых случаях анализ каких-то частных аспектов, например истории взаимодействия скифов со своими соседями, с населением Днепровской лесостепи, оказывается значимым для определения важных рубежей в истории Причерноморской Скифии в целом. Так, в работе С.А. Скорого [1996] стержнем, вокруг которого выстроились все элементы предложенной им модели этнокультурной истории Днепровской правобережной лесостепи в скифскую эпоху, оказалось, как мне представляется, выделение трех переломных этапов, связанных с проникновениями кочевников в этот регион: 1) начало VII в. до н.э.; 2) конец VII в. до н.э. и 3) приблизительно начало V в. до н.э. Эти этапы являются отражением важнейших событий, происходивших в более южных районах Северного Причерноморья, и вполне вписываются в широкую периодизацию истории Европейской Скифии, одновременно подтверждая правомерность выделения отдельных хронологических рубежей.
Следует также отметить существование двух принципиальных подходов к реконструкции динамики культурно-исторического развития Европейской Скифии. Есть исследования, в которых все памятники VII-V вв. до н.э., как собственно архаические, так и классические, объединены в одни круг древностей и рассматриваются в качестве этапов, тесно связанных определенным поступательным развитием Скифии (например, [Яценко И.В. 1959; 1994; Ильинская, Тереножкин 1983; Мурзин 1984] и др.). Изменения при этом предполагаются, но они в большей степени касаются географии, так как выдвинуто предположение о смещении центра Скифии во второй половине VI в. до н.э. с территории Предкавказья в Северное Причерноморье, т.е. о существовании двух разновременных центров единой при этом скифской культуры [Мурзин 1984].
В то же время одним из важнейших аспектов подхода к истории Европейской Скифии может оказаться дифференциация двух больших этапов, разделенных приблизительно второй половиной VI - рубежом VI-V вв. до н.э. Еще в 1947 г. Б.Н. Граков отмечал, что вторая половина VI в. до н.э. была эпохой решительного перелома в истории Скифии [Граков 1947: 27]. Произошедшая в это время куль-
Периодизация и хронология
25
туриая трансформация действительно вполне очевидна и констатируется многими скифологами3. Принципиальные расхождения существующих точек зрения в данном случае касаются лишь конкретной трактовки этих этапов. Если одни исследователи, отмечая весьма значительные изменения в облике скифской культуры, причины подобного явления усматривают в дальнейшем внутреннем развитии Скифии, испытавшей сильное влияние прежде всего северопонтийской греческой культуры [Граков 1947: 27, 28; Брашинский 1981: 78 и ел.], и в смещении политического центра с Северного Кавказа в степи Северного Причерноморья, вызванного преимущественно экономическими причинами [Мурзин 1984; 1990: 60], то другие соотносят это с существованием и двух археологических культур, и двух отличных этнополитических организмов [Виноградов Ю.А., Марченко К.К. 1987; Marcenko, Vinogradov 1989; Алексеев 1987; 1992; 1993].
Что касается тенденции изменения взглядов на абсолютные датировки конкретных археологических памятников и периодов истории Европейской Скифии, то следует отметить постоянное направление на удревление. Правда, если для периода архаики эта тенденция носила более равномерный характер — от работ М.И. Ростовцева, Б.Н. Гракова, М.И. Артамонова, В.А. Ильинской и А.И. Тереножкина к исследованиям Л.К. Галаниной, В.Г. Петренко, С.В. Полина, Г. Коссака, ИЛ. Медведской, понизившим традиционную дату практически на пелое столетие, то для эпохи Классической Скифии (и прежде всего опорных для этого времени курганов знати) она скорее, при сохранении общего направления, была подвержена эффекту маятника.
Разумеется, о полном совпадении точек зрения современных исследователей на периодизацию Европейской Скифии не может быть и речи. Следует, пожалуй, выделить трн ныне существующих направления в области изучения и подхода к хронологии архаической скифской культуры, в целом соответствующие, без учета некоторых оттенков, всему известному спектру мнений. Авторы первого из них наиболее решительно заглубляют раннескифские памятники в VII в. до н.э. и даже в VIII в. до н.э., акцентируя внимание на возможности датирования большинства из них еще первой половиной VII столетия. Основанием подобного подхода, помимо установления хронологии скифских древностей на Ближнем Востоке, в свете этнополитической ситуации, сложившейся в этом регионе с конца VIII в. по 70-е гг. VII в. до н.э. (по данным клинописных источников), является и уверенность в датировке предскнфского, новочеркасского пласта памятников временем никак не позже ~700г. до н.э. [Kossack 1987; Медведская 1992]. Представители второго направления, не отказываясь от линии на удревление, решают эту хронологическую задачу не столь кардинально, считая неоправданным и отказ от опоры на античную традицию скифской истории в Передней Азии (в большей степени касавшуюся событий второй половины VII в. до н.э.), и резкое сужение рамок пребывания скифов в этом регионе. Привлекаются и данные археологии, свидетельствующие о возможности датировки ключевых памятников этого времени (кавказские могильники Келермесский, Красное Знамя, Нартанский) приблизительно серединой - второй половиной VII в. до н.э. При этом допускается вероятность существования раннеархаической
3 Р. Исмагил [1996] предложил гипотезу, согласно которой не менее эпохальное потрясение произошло в третьей четверти V в. до н.э. в связи с появлением, как он считает, в Причерноморье новых восточных кочевников-саев. представленных в «каталоге этносов» Геродота в качестве царских скифов. Характерно, что указанный им отрезок времени падает приблизительно на конец 6-го периода по нашей периодизации, тогда как сам переход между 6-м и 7-м периодами, действительно отразивший некоторые достаточно существенные изменения в культурном облике Скифии, наступил чуть позднее - с последней трети V в. до н.э.
26
Введение
культуры (в рамках ее 3-го этапа) еще и в VI в. до и.э. (см. прежде всего дискуссию, прошедшую на страницах журнала «Российская археология» в 1992-1994 гг., представленную статьями археологов Д.С. Раевского, М.Н. Погребовой, Г.И. Смирновой, ЛJC Галаниной, Я.А. Шера, Г.Н. Курочкина: историков ИМ. Дьяконова, С.Р.Тох-тасьева, Э.А. Грантовского). В русле этой темы находились н разработки С.В. Полина [1987; 1996; 1998], В.Р. Эрлиха [1994]. А.Ю. Алексеева [1992; 1996]. И, наконец, из работ представителей третьего направления вообще следует, что основания для каких-либо серьезных коррективов в области раннескифской хронологии практически отсутствуют (Т.М. Кузнецова, В.А. Кореняко, НЛ. Членова).
После работ Л. Стефани, И.Е. Забелина, Е.М. Прилика и особенно М.И. Ростовцева, первым надежно установившего принадлежность большинства европейских «царских» курганов раннеэллинистическому времени (конец IV - начало III вв. до н.э.) и успешно оспорившего точку зрения Н.П. Кондакова, И.И. Толстого, Б.В. Фармаковского о их датировке преимущественно Ш-П вв. до н.э, (по Б.В. Фармаковскому, исключением было первичное погребение Солохи, в отношение которой он был даже более прав, чем М.И. Ростовцев), амплитуда хронологических колебаний уменьшилась.
Выявились две магистральные, но в целом близкие, а в отдельных частях даже соприкасавшиеся линии взглядов. Так, например, Г.М. Рихтер, К. Шефольд, отчасти М.И. Артамонов придерживались «длинной» хронологии, базировавшейся в значительной степени на анализе парадных вещей и предметов искусства, помещая памятники в период от конца V до середины IV в. до н.э.; исключением был Алек-сандропольский курган, датированный М.И. Артамоновым ок. 300 г. до н.э., но и эта дата оказалась старше той, которая в свое время была предложена М.И. Ростовцевым (первая половина III в. до н.э.). Исследования И.Б. Брашинского, предложившего в середине 1960-х гг. новый подход к датировкам, основанный на использовании достижений керамической эпиграфики, вновь сместили диапазон поиска ближе к рубежу IV—III вв. до н.э.
С начала 1980-х гг. стала проявляться тенденция очередного удревления, отразившая изменение хронологии амфорных клейм различных греческих полисов и коснувшаяся всей группы скифских памятников, для которых практически был исключен III в. до н.э. Одновременно предпринимались попытки создания системы относительной хронологии погребений скифской знати и ее синхронизации с абсолютной шкалой (работы Б.Н. Мозолевского, С.В. Полина, Ю.В. Болтрика, А.Ю. Алексеева). В настоящее время хронологический маятник продолжает двигаться в сторону удревления, свидетельством чему являются исследования, еще более понижающие даты отдельных ведущих комплексов [Полин 1991; 1993; 1994; Монахов 1993; Monahov 1995/1996]. Но, учитывая определившиеся в области хронологии скифских классических древностей закономерности, уже в ближайшее время следует ожидать очередного обратного, но, скорее, уже очень незначительного качка маятника4. Отчасти это предположение находит подтверждение в новейшей датировке Большого Рыжановского кургана, предложенной Я. Хохо-ровским и С.А. Скорым [Chohorowski, Grigor’ev, Skoryj 1996; Chohorowski, Skoryi 1997] и «уводящей» данный памятник в начало III в. до н.э. Сама по себе такая дата
4 Отмечу, что в своей последней работе С.Ю. Монахов отказался от ранее предложенной им низкой даты Александропольского кургана, согласившись с датировкой его концом IV в. до н.э. [Монахов 1999:438].
Периодизация и хронология
27
двух погребений Рыжановского кургана не кажется совершенно неожиданной (подробнее см. главу четвертую). При этом общую тенденцию в скифской хронологии она демонстрирует вполне отчетливо.
Опираясь на опыт работы предшественников и собственные представления о тенденции развития Европейской Скифии, автор настоящей работы считает возможным выделить следующие наиболее значительные периоды в ее истории (критерии выделения извлечены преимущественно из канвы исторических событий, часть которых изначально реконструирована все же на основе археологических наблюдений).
1.	Конец VIII в. до н.э. - около 680 г. до н.э. (продолжительность около 40 лет, т.е. одно-два поколения): период далеких миграций и стремительных передвижений; появление в Предкавказье и Северном Причерноморье групп кочевников из центрально/среднеазиатского региона (скифы Аристея и, возможно, Диодора); проникновение первой группы номадов (греч. Kippepiot, акк. Gamir(ra), Gimirri и др.) в Закавказье и Иран.
2.	Около 680-670/660 гг. до н.э. (около 15-20 лет, одно поколение): период, охватывающий следующее по времени упоминание киммерийцев в ассирийских источниках, появление «скифов первого поколения» в Закавказье и Иране (акк. asguzaia, iskuzaia эпоха царей Ispakai Ишпакая и Bartatua Бартатуа/Партатуа = греч. ПротоОбт]^ Прототий) и последующий их отток в Предкавказье.
3.	Середина - рубеж VII-VI вв. до н.э. (около 60-70 лет, два-три поколения): финал киммерийской и скифской истории в Передней Азии; время «гегемонии» второго поколения скифов (эпоха царя Мадия, греч. Маббт]^). Начало масштабного освоения скифами предгорий Северного Кавказа и Д непровской лесостепи.
4.	Начало VI в. — третья четверть VI в. до н.э. (около 60-70 лет, два-три поколения): во многом «темный» период истории Архаической Скифии, завершившийся явной дестабилизацией обстановки в Причерноморье; засвидетельствованы нападения на греческие и лесостепные города, прекращение жизнедеятельности некоторых из них, передвижения племен (например, история невров); возможно, этот период следует продлить до 515/512 гг. до н.э. - время отражения похода Дария, направленного в западные и(или) северные области Причерноморья.
5.	Последние десятилетия VI - начало V в. до н.э. (около 30-40 лет, одно-два поколения): рубеж, разделяющий две скифские культуры - Древнюю и Классическую (или Геродотову) Скифии; распространение на Кавказе и в Причерноморье нового вещевого комплекса и, возможно, новой группы номадов с востока (предположительно, скифов, вытесненных массагетами, по Геродоту; история Пала и Напа версии Д иодора (?); возникновение локальных очагов скифоидных культур в Поволжье, Подонье и в других регионах.
6.	Конец первой четверти - 30-е гг. V в. до н.э. (около 50 лет, два поколения): период становления нового скифского общества, сопровождавшийся военным и политическим давлением на греческие полисы.
7.	Последняя треть V — первая половина IV в. до н.э. (около 70 лет, два-три поколения): начало стабильного сосуществования с греческими городами при кратковременных нестабильных ситуациях внутри самой Скифии и на некоторых греческих территориях (прежде всего в Крыму).
8.	Середина IV — рубеж IV-III вв. до н.э. (около 60-70 лет, два-три поколения): финал истории Великой Скифии; период внешних войн и конфликтов,
28
Введение
появление на Северо-Западном Кавказе и в Нижнем Подонье новых групп кочевников (сирматов, сарматов, сираков?).
Для полноты картины периодизации истории Европейской Скифии весьма полезным представляется сравнение полученных данных с известными периодизациями некоторых наиболее значительных и ярких культур позднего бронзового -раннего железного века Евразии (табл, 2).
В связи с этим, правда, приходится констатировать, что имеющиеся материалы по хронологии этих культур, принятые в данной работе за основу, не могут считаться окончательными, хотя приблизительную картину соотношения они все же, несомненно, демонстрируют. В некоторых случаях наблюдается синхронизация ритмов развития (это касается прежде всего культур скотоводческого типа), в других — она как будто бы отсутствует. Объясняется это не только причинами исторического или хозяйственно-экономического порядка, но и в немалой степени уровнем достоверности используемых данных. Во-первых, часть периодизаций прежде всего в области абсолютной хронологии, видимо, устарела, а новые не созданы или не получили достаточного признания и распространения, во-вторых, в ряде случаев мы располагаем несколькими вариантами, предложенными или разными исследователями, или одним и тем же исследователем, но в разное время и в разных работах. В последние годы, правда, тенденция к удревлению культур и, соответственно, к хронологическим коррективам периодизаций, аналогичная проявившейся в европейской скифологии, наметилась и для азиатских памятников скифской эпохи, коснувшись прежде всего татарской и майэмиро-пазырыкской культуры (Г.Н. Курочкин, Н.Ю. Кузьмин, Л.С. Марсадолов, Д.Г. Савинов и др.), но и там она сталкивается с прямо противоположными направлениями исследований.
Все это является следствием динамичного характера исследований в археологии, приводящего к неравномерной изученности скифских культур Евразии; для части из них наблюдается эффект запаздывания, что делает невозможной в настоящее время полноценную унификацию и предполагает некоторую условность оценки и использования существующих периодизаций и хронологических построений, допускает их комбинирование. Поэтому далеко не во всех случаях (см, табл. 2) можно было бы обозначить конкретного автора той или иной схемы. Тем не менее следует подчеркнуть еще раз, что в целом наиболее существенным для истории Евразии в скифское время оказался период приблизительно от середины VI до начала V в. до н.э.; именно в это время одни культуры исчезают, другие, напротив, появляются; для многих наступает смена этапов в развитии.
В основу таблицы положены работы разных лет, принадлежащие прежде всего Н.В. Анфимову, Л.Л. Барковой, Н.Е. Берлнзову, Н.А. Боковенко, О.А. Вишневской, В.П. Власову, А.Д. Грачу, М.П. Грязнову, А,М. Ждановскому, Ю.А. Заднепров-скому, В.Ю. Зуеву, В.А. Ильинской, М.А. Итиной, М.К. Кадырбаеву, И.С. Каменецкому, С.В. Киселеву, В.И. Козенковой, В.А. Колотухину, Г. Коссаку, К. Кристиансену, Е.И. Крупнову, Г.Н. Курочкину, А.М. Лескову, А.М. Мандельштаму, Л.С. Марсадолову, И.И. Марченко, А.П. Медведеву, А.И. Мелюковой, М.А. Очир-Горяевой, В.С. Патрушеву, Д.Г. Савинову, Вл.А. Семенову, С.Н. Сенаторову, К.Ф. Смирнову, А.Д. Таирову, А.И. Тереножкину, А.Х. Халикову, НЛ. Членовой, К.В. Чугунову, М.Б. Щукину, Л.Т. Яблонскому и многим другим исследователям.
Периодизация и хронология
29
Синхронизация скифской европейской культуры с некоторыми археологическими культурами Евразии
Таблица 2
Регион		VIII в. до Н.Э.	VII в. до н.э.	VI в. до н.э.		V в. до н.э.			IV в. до н.э.	
Е В Р О п А	Европейская Скифия	Доскиф.	Архаическая Скифия	Классическая Скифия								
		к-ры	1 2	3	4	5					6	7	8			
	Европа На, LT	НаВЗ	НаС	HD1	/ HaD2 HaD3					LTA1 LTA2 LB1			
	Сев.-Зап. Кавказ, 1-й вар.	«меотская» куп ь тура								
		протомеотская	раннемеотская					средне-			
	2-й вар.	древнемеотская					меотская			
	Северный Кавказ	кобанская культур а (центр, вариант)								
		этап Ш Б	а	IV этап					6			
	Крым, 1-й вар.	кизил-кабинская культура								
		1 этап	2 э т а п					3 этап			
	Крым, 2-й вар	2 период			3 период					4 период
	Средний Дон	| «воронежские» кургаиы								
	Средняя Волга	ахмыловская культура								
		1	2а	26	2в								
	Нижияя Волга	отдельные	«савроматы» памятники	раииий	поздн.								
	Ю. Приуралье, 1-й вар.				древне-нрохоров.			ранне-Прохоров.		
	Ю. Приуралье, 2-й вар.	гумаровский период	темный блюменф. период период					филипповский период			
	Ю. Приуралье н Н. Волга	«савроматская» культура								
		1	2					4			
А 3 II Я	Прнаралье	раннесакская куль тура 1 этап	2 этап								
	Центральный Казахстан		тасмоли некая культура							
			1 этап				2 этап			
	Восточный Казахстан	кочевники Восточного Казахстана								
		зевакинско-чиликтинский					буконьский этап			
30
Введение
Продолжение табл. 2
Примечание. Светлой заливкой обозначены периоды, приблизительно соответствующие времени существования Европейской Архаической Скифии, темной - Классической Скифии.
В рамках предложенной выше периодизации было бы весьма заманчиво рассмотреть палеодемографический аспект истории Европейской Скифии на всем протяжении ее существования. Но представляется, что данных для такого анализа пока еще явно недостаточно, хотя в работах последних лет появляются первые попытки расчетов динамики численности населения различных регионов Скифии [Гаврилюк Н.А., Тимченко 1994; Пустовалов, Степанова 1994; Медведев 1998]. Поскольку методика исследований авторами используется различная, постольку и результаты их вычислений отличаются подчас весьма существенно. Так, например, по расчетам С.Ж. Пустовалова и М.О. Степановой средняя продолжительность жизни скифов составляла 32,2 года, а по данным Н.А. Гаврилюк и Н.П. Тимченко -около 23 лет. Поскольку за исходные были взяты значительно отличающиеся сведения о количестве раскопанных степных скифских погребений (в одном случае -567, в другом — около 2000), то и выводы о численности скифов также оказались весьма различными. Соответственно, речь идет о десятках тысяч людей, с одной стороны, и о сотнях тысяч - с другой. Пожалуй, для общескифской истории важным оказывается вывод Н.А. Гаврилюк и Н.П. Тимченко о том, что первоначальная численность ранних скифов, появившихся в Восточной Европе, не превышала
Периодизация и хронология
31
10 тысяч человек [Гаврилюк Н.А., Тимченко 1994: 35], но какой она была в действительности, остается все же неясным.
Еще одним возможным направлением уточнения хронологической основы скифской европейской культуры, которое ранее практически не использовалось и не учитывалось в скифологии, является радиоуглеродное датирование (14С). Этот метод в последние десятилетия широко применялся для датировки памятников Азиатской Скифии и уже принес в этой области значительные и многообещающие результаты [Марсадолов, Зайцева, Лебедева 1994; Марсадолов 1996; Марсадолов и др. 1996; Зайцева и др. 1996; Зайцева и др. 1996а]. Если на ранних этапах исследования хронология азиатских памятников скифской эпохи строилась преимущественно на аналогиях с европейскими скифскими древностями, то в настоящее время для первых получены независимые данные, которые в будущем вполне могут быть использоваться, в свою очередь, уже для корректировки европейской системы дат.
Вообще проблема надежной синхронизации памятников разных частей Евразии может быть решена только на базе использования единой методики. В противном случае начинают накапливаться искажения, проследить источники которых далеко не всегда удается, а система хронологических привязок превращается просто в ряд взаимных отсылок. Это тем более актуально, поскольку для памятников Азиатской Скифии в еще большей, пожалуй, степени, чем даже для Европейской Скифии, характерно существование двух, как минимум, хронологических систем - «длинной» и «короткой», отличающихся приблизительно на 10Q 150 лет [Шульга 1998а: 702, 703]. В рамках первой, наиболее полно отраженной в исследованиях Л.С. Марсадолова и базирующейся на комплексном использовании разноплановых источников - дендрохронологии, археологии и радиоуглеродного датирования [Марсадолов 1996], кургаи Аржан был сооружен около 800 г. до н.э., Туэктинские и Башадарские курганы в VI в. до н.э., пять Пазырыкских курганов - в середине V — начале IV в. до н.э.
«Короткая» хронология строится как на омоложении даты кургана Аржан в VII в. до н.э. (прежде всего, в работах Н.Л. Членовой), с одной стороны, так и на повышении дат Пазырыкских курганов - с другой. Последние памятники имеют особое значение для археологии ранних кочевников Евразии. Несколько лет назад рядом американских исследователей (J. Lerner, T.S. Kawami, Е.С. Bunker, A.L. Juliano) на основании пересмотра датировки некоторых предметов нз этих курганов был предложен «омоложенный» период конца IV - начала III в. до н.э. [Source. Notes in the History of Art. 1991. Vol. X. No 4]. С точки зрения археологии оснований для подобной корректировки явно недостаточно, между тем эта дата нашла подтверждение в результатах радиокарбонного датирования, что свидетельствует о значительных сложностях и противоречиях в применении этого метода, но он остается тем не менее одним из немногих инструментов объективной оценки хронологической позиции археологических памятников, происходящих из разных, подчас значительно удаленных друг от друга, регионов Евразии. При этом все же нельзя не отметить один любопытный факт. В настоящее время имеющиеся данные по радиоуглеродному датированию многих важнейших памятников скифской эпохи позволяют говорить об «эффекте центробежной хронологии», когда раннескифские древности получают тенденцию к удревлению, а позднескифские - тенденцию к омоложению. Но если первая из них неплохо согласуется с археологическими данными, то вторая пока вызывает затруднения, а в некоторых случаях и
32
Введение
опровержения (в отношении причерноморского скифского «царского» кургана Рыжановка см., например, [Алексеев 2001а: 71,72]).
В докладе С.С. Васильева, И.Ю. Слюсаренко и К.В. Чугунова, прочитанного в марте 2002 г. в Санкт-Петербурге на конференции «Степи Евразии в древности и средневековье», посвященной столетию со дня рождения М.П. Грязнова, дата Па-зырыкских курганов помещена в первую половину III в. до н.э. Необходимо заметить, что эти данные находятся в противоречии с результатами ранее проводившихся исследований. Именно поэтому автор в настоящей работе предпочел отказаться от опоры в своих построениях на хронологию Пазырыкских курганов.
Разумеется, для северопричерноморских древностей VI-IV вв. до н.э. до сих пор предпочтительными остаются иные, достаточно точные способы датирования, основанные на типологическом методе, на хронологии разнообразных античных изделий - столовой и парадной керамики, амфорной тары, монет и т.п. Но приходится признать, что и в данном случае использование радиокарбонного анализа могло бы внести если и не существенные уточнения в абсолютные даты конкретных памятников, то во всяком случае позволить провести проверку общих тенденций в скифской хронологии.
Помимо этого существует и еше один немаловажный аспект подобных исследований. Если ранее уже были проведены параллели и установлены хронологические соответствия между ключевыми азиатскими и европейскими памятниками, например между тувинским курганом Аржан, с одной стороны, и причерноморскими чер-ногоровскими и раннескифскими древностями - с другой (М.П. Грязнов); алтайскими Пазырыкскими курганами, с одной стороны, и северокавказскими Семибратними курганами - с другой (Л.С. Марсадолов), хотя их хронология при этом строилась на различных основаниях, то теперь появляется возможность еще раз сопоставить эти памятники, но уже процитировав их по единой методике, пусть пока и не дающей узких временных интервалов. Важные результаты здесь можно ожидать по уточнению относительной хронологии скифской евразийской культуры. В настоящее время первые опыты подобной работы уже могут быть представлены.
Так, например, если «доскифский» (фаза черногоровских древностей для Восточной Европы) тувинский курган Аржан уверенно датируется концом IX первой половиной VIII в. до н.э., и даже скорее временем около 810-800 гг. до н.э. (интервал календарного времени с учетом дендрохронологии: 820-740 гг. до н.э. [Марсадолов, Зайцева, Лебедева 1994; Марсадолов и др. 1996: табл. 2; Марсадолов 1996; Грязнов 1980: 54])5, то погр. 3 Большого Гумаровского кургана на Южном Урале
5 В статье н книге Н.Л. Членовой [1996; 1997: 37,38] приведены три даты для кургана Аржан, полученные в ГИНе (2610±30 ВР->660 30 = 690-630 ВС; 262О±4О ВР->67&±40 = 710-630 ВС; 2600±40 ВР->650±40 = 690-610 ВС) и интерпретированные автором таким образом, что как будто бы подтвердили выводы о вероятной относительно поздней датировке кургана VII в. до н.э. - и, более того, видимо, дали основание некоторым исследователям считать, что в отношении Аржана радиокарбон-ные датировки дают противоречивые результаты [Иванчик 19996:190]. Таи не менее при использовании калибровочных кривых, что является в настоящее время совершенно необходимым условием для определения диапазона календарного возраста памятника (C.I.O. Groningen Radiocarbon Calibration Program. Stuiver et al. 1993. программа CAL20), эти даты также оказываются не противоречащими, по крайней мере, помещению даты Аржана в конец IX—VIII вв. до н.э. Соответственно, интервалы календарного времени оказываются следующими: 1) 1 о: 808-790 ВС; 2 о: 814-772 ВС; 2) 1 о: 816-784 ВС; 2 о: 892-882,846-762,628-5%, 572-562 ВС; 3) I о: 810-770 ВС; 2 о: 828-760,678-658,636-552 ВС.
Периодизация и хронология
33
[Исмагилов 1988], относящееся к переходной от предскифской к скифской эпохе, может быть датировано приблизительно VIII-VII вв. до н.э.6, а раннеархаический курган № 31 Келермесского могильника на Северо-Западном Кавказе (курган № 2, по нумерации Н.И. Веселовского), типологически, несомненно, более поздний, имеет близкие даты 14С, не противоречащие археологической хронологии (некоторые данные по исследованным образцам из скифских курганов см. в табл. 3).
Таблица 3
,4С даты для опорных памятников Европейской Скифии
№ п/п.	Лабораторный номер	,4С дата, лет т.н. (ВР)	6‘3С, °/00	Матервал	Интервалы калиброванного календарного возраста, лет до н.э. (cal. ВС)		Археологическая дата, лет до Н.Э-.
					1 о	2п	
Келсрмесскмй могильник, курган № 31 (№ 2, по Н.И. Веселовскому)							
1	Ua-11671	2555150	-17.72	Кости собаки	800-760 678-656 636-550	812-516	650-580
2	Ua-11672	2520160	-27.29	Дерево могильного сооружения	792-752 698-550	800-480 452-414	650-580
3	Ле-5185	2610160	-2729	Дерево могильного сооружения	836-762 672-666 630-594 578-556	902-752 728-714 704-530	650-580
4	Ле-5229	2540140	-17.72	Кости собаки	794-760 678-658 634-552	802-750 734-526	650-580
5	Ле-5231	2690115 0	-17.72	Кости собаки	1040-760 680-540	1200-410	650-580
Семибратние курганы, курган № 4 (старшая группа)							
6	Ua-11664	2440140	-20.91	Кожа	752-698 532-410	762-628 598-572 562-402	460-425
7	Ua-11668	2530140	-25.37	Ткань	790-760 680-654 640-548	800-744 742-522	460-425
6 Три из четырех радиоуглеродных дат образцов кожи от колчана из этого комплекса, полученные в 2000 г. в Университете г. Уппсала и в Гронингене, оказались близкими. одна — несколько более древней, но «смыкаются» они именно в УШ в. до н.э.
34
Введение
Продолжение табл. 3
№ п/п.	Лабораторный номер	,4C дата, лет т.н. (BP)	S,3C. °/00	Материал	Интервалы калиброванного календарного возраста, лет до н.э. (cal. ВС)		Археологическая дата, лет до н.э.
					1 а	2 а	
8	Ua-11669	2255+35	-19.06	Шерстя- ная ткань	382-356 294-242 234-208	390-342 326-200	460-425
9	Ua-11666	2710140	-21.52	Губка	898-872 854-814	912-806	460-425
Семибратине курганы, курган № 6 (младшая группа)							
10	Ua-11665	2305160	-22.55	Костяной фрагмент шкатулки	404-351 296-240 236-208	516-434 424-192	400-380
11	Ua-11667	2235140	-20.69	Мех	368-350 312-272 268-206	382-196	400-380
Семибратине курганы, курган № 7 (младшая группа)							
12	Ua-11670	2060140	-21.88	Шерстяная ткань	106-2 AD	174-21 42AD	400-380
Курган Солоха, боковое погребение							
13	Gr-10060	2325+40		Фрагмент древка стрелы	406-366 274-264	484-448 416-352 310-206	400-375
14	Gr-10159	2270150		Фрагмент древка стрелы	390-354 294-242 236-208	398-334 330-200	400-375
15	Gr-10160	2350150		Фрагмент древка стрелы	514-438 422-368	756-688 538-354 300-208	400-375
16	Ua-11673	2265150	-20.12	Позвонок барана из котла	388-354 296-240 238-208	396 334 332-200	400-375
Периодизация и хронология
35
Продолжение табл. 3
№ п/п.	Лабораторный номер	14C дата, лет т.н. (BP)	6 I3C, °/00	Материал	Интервалы калиброванного календарного возраста, лет до н.э. (cal. ВС)		Археологическая дата, лет до н.э.
Чертомлыкский курган, центральное погребение							
17	Gr-10203	2320150		Фрагмент древка стрелы	408-356 288-250 226-210	516-436 424-340 326-200	350-325
18	Gr-10204	2350150		Фрагмент древка стрелы	514-438 422-368	756-688 538-354 300-208	350-325
19	Gr-10059	2180140		Фрагмент древка стрелы	356-288 250-226 210-166	368-270 268-106	350-325
20	Ua-11674	2130150	-24.05	Фрагмент древка стрелы	194-62	358-288 252-224 212-30 22-4	350-325
21	Ua-11675	2150150	-24.32	Фрагмент древка стрелы	348-326 204-94 82-66	362-282 258-44	350-325
22	Ua-11676	1420140	-22.69	Шерстяная ткань	616 AD 660 AD	558-576 AD 592-674 AD	350-325
Датирование значительной серии образцов осуществлялось в радиоуглеродной лаборатории ИИМК РАН (шифр образцов Ле-), в Сведборг лаборатории Университета г. Уппсала (шифр Ua~) и в радиокарбонной лаборатории Гронингенского университета (шифр Gr-). Традиционному методу датирования поддавались лишь материалы нз Келермеса, остальные были датированы методом ускорительной техники (AMS). Следует отметить, что результаты имеют хорошую сходимость в пределах ошибок измерений [Zaitseva et al. 1997; Зайцева и др. 1997].
В качестве примера рассмотрим некоторые эталонные памятники, которые, во-первых, надежно, как представляется, размещены иа относительной временной шкале, а во-вторых, сопоставимы с «азиатскими» курганами скифского времени: Келермес, Семибратние курганы, Солоха, Чертомлык.
Для Келермесского могильника (пять раннескифских курганов, исследованных в 1903-1904 гг. и в 1983-1990 гг.), расположенного в Закубанье, общими хронологическими рамками, учитывающими весь спектр существующих мнений, является интервал ок. 650-580 гг. до н.э. Курган № 31 был, судя по его топографическому расположению, древнейшим в могильнике. Основой традиционной хронологии в Данном случае становятся как парадные изделия, выполненные древневосточными мастерами не позже VII в. до и.э., так и анализ исторической ситуации, сложившейся в регионе.
36
Введение
Семибратние курганы, возведенные на Таманском полуострове на территории Древней Синдики (исследованы в 1875-1876 гг.), датируются в целом ок. 460/450-375 гг. до н.э. При этом курган № 4 относится к так называемой «старшей группе» и датируется 460/450-425 гг. до н.э., а курганы № 6 и 7 относятся к «младшей группе» и были возведены приблизительно в 400-390/375 гг. до н.э. В основе хронологии этого могильника лежат греческие импортные изделия и местные изделия, прежде всего - уздечные принадлежности.
Курган Солоха, расположенный на Левобережье Нижнего Днепра, датируется в интервале между 420/410-400 гг. до н.э. (центральная гробница) и 400-375 гг. до и.э. (впускное, наиболее богатое и известное захоронение, исследованное в 1913 г.). Дата определена в первую очередь на основании греческих керамических изделий (килик, амфоры).
Чертомлыкский курган, находившийся на правом берегу Нижнего Днепра и исследованный в 1862-1863 гт. и в 1981-1986 гг., датируется 350-300 гт. до н.э.; при этом центральный погребальный комплекс относится к 350-325 гг. до н.э., северная могила - к 325-300 гг. до н.э. Даты установлены на основании анализа греческого керамического импорта, парадных золотых изделий, общей исторической ситуации в регионе.
Почти все полученные даты укладываются в традиционные представления о хронологии исследованных курганов, за исключением образцов шерстяных тканей из курганов Чертомлык и 7-го Семибратнего, а также губки (?) из 4-го Семибратнего кургана. Следует отметить, что и в других исследованиях наблюдалось некоторое омоложение дат для образцов шерсти. Причиной этого, возможно, является то, что при хранении шерсть обрабатывалась реагентами.
В целом в результате проделанного исследования можно сделать чрезвычайно важное и обнадеживающее заключение: уверенно подтверждена традиционная относительная хронология тех погребальных памятников, материалы из которых были использованы в качестве образцов. Курганы на основании полученных данных могут быть расположены в следующей последовательности: Келермесский курган № 31 - Семибратний курган №4- Семибратний курган №6 - курган Солоха -Чертомлыкский курган.
Правда, при использовании радиоуглеродной хронологии возникают значительные трудности, связанные с характером калибровочной кривой в рамках ~2400-летнего цикла изменения содержания 14С в земной атмосфере для полученного диапазона дат. Практически для всех значений имеется большой набор календарных интервалов, что дает возможность выбрать наиболее достоверные интервалы календарного возраста путем сопоставлений с имеющимися археологическими данными.
Для раннескифских памятников расхождения в датах или величина временных интервалов пока еще столь существенны, что не позволяют говорить о каких-либо уточнениях традиционных представлений в рамках абсолютной хронологии. Тем не менее в большинстве случаев известные археологические датировки попадают в интервалы полученных радиоуглеродных дат. В целом как будто бы подтвердилась тенденция и на углубление времени Келермеса (некоторые интервалы заходят даже в конец X в. до н.э.). Наиболее предпочтительными в настоящее время являются, например, следующие узкие интервалы (для 1 с, т.е. для доверительной вероятности 0.65): 678-656, 678-658, 672-666, 634—552 гг. до н.э. Разумеется, пока эти даты
Периодизация и хронология
37
оказываются все же весьма расплывчатыми и могут рассматриваться как удовлетворительные практически для всех известных подходов к хронологии раннескифской культуры,
В связи с последним выводом следует упомянуть опубликованные данные по трем образцам из кургана № 12 могильника Новозаведенное II (раскопки В.Г. Петренко), относящегося к раннескифской эпохе [Александровский и др. 1997]. Авторы статьи привели калибровочные данные по кривым Кляйна и Вашингтонского Университета, позволяющим получать средние значения возраста в годах до н.э. Соответственно, это: для 1 -го образца (плахи из могильной ямы) 835 и 825 гг. до н.э. (2670±80 ВР); для 2-го образца (дерево из столбовой ямки) 717 и 797 гг. до н.э. (2590±85 ВР); для 3-го образца 717 и 797 гг. до н.э. (2590±I40 ВР).
Вызывают, правда, удивление даты, в которых отсутствуют совершенно неизбежные в любом случае поправки плюс-минус. При этом авторы отмечают, что полученный ими калиброванный возраст оказался лет на 200-150 древнее предполагаемого археологического, что, конечно, требует объяснения. Но дело в том, что те же исходные данные, откалиброванные по Гронингенской кривой, дающей вероятностные интервалы возраста, получают совершенно другие значения, достаточно хорошо корреспондирующиеся с археологическими датами - 1-й образец: 914-780 гг. до н.э. (1 о); 1008-754, 692-536 гг. до н.э. (2 о); 2-й образец: 830-754, 692-536 гг. до н.э. (1 о); 900-866, 860-476,454-417 гг. до н.э. (2 о); 3-й образец: 890-880, 850-510,430-420 гг. до н.э. (1 о); 1030-380 гг. до н.э. (2 о).
Как видно из приведенных данных, наиболее реальным временным интервалом для этого кургана, учитывающим археологическую хронологию, следует считать 692-536 гг. до н.э., т.е. в этих широких пределах его можно признать близким по времени кургану № 31 Келермесского могильника.
В отношении курганов Солоха (впускная могила) и Чертомлык выявленная картина оказалась несколько иной. Здесь некоторые из полученных интервалов при доверительной вероятности 0.95 (2 о) гораздо точнее соответствуют известным археологическим датам. Во всяком случае, если опереться на те результаты, которые хотя бы приблизительно соответствуют археологическим данным, то для скифской археологии весьма важным обстоятельством окажется то, что обе эти гробницы, скорее всего, были сооружены не ранее 398 и 368 гт. до н.э., соответственно. Разумеется, в будущем, после накопления новых определений, эти представления могут быть в той или иной степени скорректированы, но в данном случае существенных поправок ожидать не следует.
Глава первая
ХРОНОГРАФИЯ ДРЕВНЕЙШЕЙ ИСТОРИИ СКИФОВ
ПОЯВЛЕНИЕ СКИФОВ В ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЕ
К настоящему времени выработано несколько основных версий, в разной степени распространенных в скифологии, о времени и обстоятельствах появления скифов на Северном Кавказе и в Северном Причерноморье. От подробного обзора истории этой проблемы избавляют опубликованные в последние годы исследования, в которых ее историографический аспект освещен с достаточной полнотой [Яценко И.В., Раевский 1980; Нейхардт 1982; Доватур, Каллистов, Шишова 1982; Куклина 1985; Мурзин 1990; Мелюкова 1991; Ольховский 1991; Погребова, Раевский 1992: 1993; Эрлих 1994]. Сформулированы также четыре основные гипотезы происхождения и становления раннескифской культуры, одна нз которых, так называемая «центральноазиатская», предполагающая двух- или трехкомпонентную природу культуры древнейших скифов при доминировании ее азиатской части, как бы противостоит другим, построенным хоть и на принципиально различной основе («срубная», «катакомбная», «полицентрическая», по терминологии Р.Б. Исмагилова), но связанным идеей максимальной автохтонности [Мурзин 1990; Исмагилов 1993: 1, 2]. И хотя границы между известными по литературе версиями не всегда выражены отчетливо, а историко-археологические реконструкции каждого исследователя могут совмещать положения разных гипотез, полярность представлений в целом все же достаточно очевидна.
Так, например, В.Р. Эрлих [1994], не отрицающий восточноазиатских инноваций, участвовавших в сложении раннескифской культуры, рассматривает этот процесс несколько иначе, чем принято у сторонников «центральноазиатской» гипотезы. Во-первых, решающее значение в формировании раннескифской «триады» отводится памятникам типа Новочеркасского клада 1939 г., оказавшимся субстратом скифского комплекса, а во-вторых, появление собственно азиатских элементов приурочивается к эпохе переднеазиатских походов конца VIII—VII вв. до н.э. (которым вообще придается большое значение с точки зрения их последствий для истории различных групп населения), а не к более раннему времени. Поэтому следует сразу же оговорить, что в данной работе в очень незначительной степени и лишь косвенно рассматривается механизм сложения той культуры, которая полу
Пояснение скифов в Восточной Европе 39
чила название «раннескифской». Предпочтение отдается изложению обстоятельств и определению времени появления в Восточной Европе и в Передней Азии скифов и киммерийцев, самоназвание первых из которых *sku8a было воспроизведено в клинописных текстах VII в. до н. э. в форме isguzaia/askuzaia, а вторых - в форме gamir/gimir [Дьяконов 1956: 242, 243 слит.; Иванчик 1996: 133 и сл.]7. Собственно археологическая сторона проблемы, разумеется, присутствует в книге, но автор, склоняющийся к «центральноазитскому» варианту ее решения, ограничится лишь суммарным описанием тех культурных индикаторов, на которые в настоящее время опираются сторонники разных вариантов ответа на вопрос о происхождении и содержании культуры ранних скифов.
Допуская некоторое обобщение, вынужденно исключающее ряд деталей и оттенков оригинальных версий, можно все же сделать вывод, что как будто бы никто из современных исследователей не отрицает инновационного характера раннескифской культуры, но вот степень исторической достоверности факта участия в ее создании пришлых центральноазиатских этнических компонентов, а также конкретные датировки и пути их появления на Северном Кавказе и вообще в Северном Причерноморье вызывают разногласия. Так, М.Н. Погребова и Д.С. Раевский, чья гипотеза в некоторых аспектах перекликается с гипотезой В.Р. Эрлиха, склонны отнести момент появления с востока «древнейших» скифов к рубежу эпохи бронзы и раннего железа, а тот культурный комплекс, который сложился в VII в. до н.э. и может быть идентифицирован как достоверно скифский, считать результатом процесса формирования на базе элементов черногоровско-новочеркасского круга в эпоху ближневосточных походов. При этом авторами отрицается предшествующее привнесение в Восточную Европу уже сложившихся в совокупность компонентов этого комплекса [Погребова, Раевский 1992]. Но в данном случае, как представляется, следует учитывать в качестве альтернативной версии возможность миграции носителей лишь части того культурного и вещевого набора, который неизбежно должен был подвергнуться скоротечной трансформации в результате активных межкультурных и межэтнических контактов в VII в. до н.э.
К несомненным археологическим инновациям, сформировавшим облик новой для Восточной Европы культуры, можно отнести целый ряд категорий изделий, причем некоторые из них имеют весьма вероятное «восточное», центральноазиатское (в широком понимании этого географического термина) происхождение. Это положение связано с историей понятия «скифская триада» (включавшей в себя, соответственно, три основных культурных индикатора: конское снаряжение, вооружение и художественный стиль), представление о которой, как об инструменте археологической диагностики для всей территории Евразии, было сформулировано в 1960-1970-е гг. Но изначально (в 1950-х гг., когда, собственно, и появились термин и понятие) «триада» должна была продемонстрировать общие элементы в культурах степной и лесостепной зон Восточной Европы при том, что культуры эти признавались все же независимыми друг от друга, имевшими разное происхождение
7 Самоназвание всех скифов или их части ZkoXotoi, сообщенное Геродотом в контексте легендарной версии происхождения этого народа [Hdt. IV. 6], на самом деле может отражать совсем иной период скифской истории и не иметь прямого исторического (но не лингвистического) отношения к имени ранних иомадов эпохи переднеазиатских походов, воспринятому греками в форме ХкйОпг.
40 Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
[Граков, Мелюкова 1954]. Лишь позднее понятие «скифской триады» распространилось в археологической литературе уже с гораздо более широким значением, в результате чего и сложилось представление о «скифо-сибирском мире». Но, по сути, «скифская триада» подчеркивала лишь единство в образе жизни, не препятствуя выделению отдельных, вполне самостоятельных «скифских» культур. В определенном смысле именно объединение многих культур в географических рамках распространения «триады» позволило лучше понять их особенности и самобытность. Пожалуй, не будет ошибкой сказать, что «триада», сразу исключая то общее, что усматривалось и имелось в культурах скифской эпохи, была призвана обнажить именно их отличия. Тем не менее, как заметил В.С. Ольховский, не было выделено «савроматской, сакской и иных “триад”» [Ольховский 1997: 85]. Зато были установлены территориально-культурные отличия отдельных ее компонентов. вследствие чего в лексиконе скифологии появились и стали устойчиво использоваться такие понятия, как «прикамский (или ананьинский) звериный стиль», «савроматское вооружение», «сакская узда» и т.п.
«Скифская триада» по мере расширения круга проблем, связанных с происхождением и формированием раннескифской культуры и более глубоким погружением в их детали (в частности, установлением факта проникновения всех трех классических элементов в заведомо разные, и не только кочевнические, культуры), в свою очередь расширялась, превратившись, например, в «пентаду» (добавились бронзовые литые котлы и дисковидные зеркала [Членова 1993]) или даже в еще более многочисленный по составу диагностирующий вещевой «пучок» [Мурзин 1990; 1994: 67; Алексеев 1992: 9; Исмагилов 1993: 4, 7, 8]. И по мере этого расширения все более очевидными становились два диалектических обстоятельства: с одной стороны, несомненное единство культур «скифского мира» Евразии, а с другой — их глубокие индивидуальные (этнические, культурные) особенности.
Основное и изначальное назначение этого инструмента перестало быть в скифологии актуальным в полной мере, вследствие чего в настоящее время одни исследователи вполне справедливо отрицают этнодиагностирующее значение компонентов «скифской триады» [Ольховский 1997], подчеркивая ее «надкультурный» характер [Романчук 1999: 266], а другие полагают, что надежными критериями могут служить иные важные, но не входящие в состав «триады» элементы культуры. например погребальный обряд [Дударев 1996], с чем в полной мере согласиться все же нельзя [Романчук 1999: 266-268].
История «скифской триады» свидетельствует о невозможности окончательного установления номенклатуры раннескифской культуры, тем более что количество археологических категорий, которым оперируют исследователи, зависит и от конкретно поставленной задачи. Так, например, В.Ю. Мурзин, реконструировавший механизм «формирования скифского этноса» в Восточной Европе, в этой связи предложил следующий список: бронзовые зеркала, каменные блюда, двухлопастные наконечники стрел, мечи с бабочке- и почковидными перекрестиями, трехдырчатые псалии «жаботинского» типа, стремечковидные удила, навершия, антропоморфные изваяния, с достаточной определенностью высказав уверенность в
Появление скифов в Восточной Европе
41
восточноазиатском происхождении каменных блюд, зеркал, наконечников стрел, удил и псалий [Мурзин 1984; 1990: 16—24; 1994]. Бывает, что среди подобных многокомпонентных наборов исследователи выделяют отдельные элементы, имеющие особое значение для характеристики этноопределяющих признаков ранней скифской культуры.
А. А. Ковалев [1996; Kovalev 1998: Abb. 9] относит к таковым специфические пса-лии, и прежде всего — костяные трехдырчатые с изображением на концах головки животного и копыта (и соответствующие костяные наконечники деревянных псали-ев, подобные келермесским), распространенные в раннескифское время весьма широко (Передняя Азия и Закавказье, Северный Кавказ, Приднепровье) и имеющие аналогии в Центральной Азии (Синьцзян).
В.Ю. Зуев к «следам собственной» центральноазиатской культуры скифов относит оленные камни, особенности погребальных сооружений, стрелковый набор, клевцы, секиры, шлемы, конскую упряжь, звериный стиль, бронзовые зеркала, каменные блюда-растиральники красок [Зуев 1993: 43]. В целом списки этих элементов во многих работах в настоящее время достаточно близки, расхождения обычно касаются лишь двух-трех компонентов (см. рис. 24).
В то же время нельзя не отметить и того, что, на мой взгляд, значение традиционной «скифской триады» полностью не исчерпано и поныне, но акцент в опоре на нее следует сместить с этнической или культурной диагностики на хронологическую8. Теперь задачи могут быть сосредоточены в области создания как можно более дробных периодизаций в истории скифского звериного стиля, оружия, конской узды (распространенных в целых культурно-исторических регионах или бытовавших в рамках отдельных археологических культур) с последующим проецированием их на абсолютную временную шкалу.
Следует оговорить, что поскольку в контексте ранней истории скифов имеет значение установление географической локализации (точной или приблизительной) лишь последнего очага/очагов этнокультурного импульса, то здесь не рассматривается гипотеза Н.Л. Членовой [1993] и ряд примыкающих к ней трактовок о многоступенчатой истории артефактов, в русле которых предполагается, что многие прототипы ведущих категорий скифских древностей, зародившись в Передней Азии, затем попали в степную зону востока Евразии, где получили дальнейшее развитие, и уже в начале скифской эпохи проникли на запад, на территорию Восточной Европы.
Равным образом лишь отметим версию Р.Б. Исмагилова, согласно которой две раннескифские категории изделий — бронзовые двухлопастные наконечники стрел и удила со стремевидными внешними окончаниями — не имеют местных корней в Центральной Азии и появились там вследствие движения предскифских культур с запада на восток. Затем они, согласно Р.Б. Исмагилову, были восприняты
8 В.С. Ольховский, рассмотрев историю и содержание понятия «скифской триады», пришел к выводу, что, с одной стороны, понятие это устарело, но с другой — все же может использоваться если не в качестве этнического, то социально-экономического индикатора [Ольховский 1997: 94, 95].
42	Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
кочевниками уже собственно раннескифской эпохи и вместе с ними вернулись на территорию Европейской Скифии [Исмагилов 1993: 8, 9]9.
Наиболее полновесная критика «центральноазиатской» гипотезы, включившая и детальный разбор аргументации, касаюшейся происхождения отдельных категорий изделий скифской материальной культуры, присутствует в работе М.Н. Погребовой и Д.С. Раевского [1992: 63-70]. Из всего набора раннескифских древностей лишь в отношении двух элементов - каменных блюд и зеркал с петлей на обороте признается вероятность их сложения на востоке Евразии. Отсюда следует важный вывод этих двух авторов, заключающийся в отрицании оснований «для предпочтения гипотезы об азиатских корнях соответствующих предметов скифской эпохи» [Погребова, Раевский 1992: 70].
Тем не менее даже ограниченный список древностей центральноазиатского происхождения при недоказанности, вероятности или даже очевидности местного восточноевропейского генезиса других категорий изделий позволяет все же рассматривать гипотезу об азиатском субстрате раннескифской культуры (во всяком случае в отношении хотя бы одного ее этнического компонента) в качестве предпочтительной.
Перечислим кратко некоторые из наиболее ярких элементов вещевого скифского комплекса, часть из которых в критическом разборе М.Н. Погребовой и Д.С. Раевского не фигурирует.
АНТРОПОМОРФНЫЕ ИЗВАЯНИЯ (см. рис. 1: 1-6). Говоря о монументальной скульптуре раннескифского времени, следует иметь в виду, что в настоящее время в эту категорию можно включить две группы изваяний. К первой относятся так называемые «оленные камни» западного ареала (см. рис. 1: 1-4), всего не менее 18 стел, составляюших 22 изображения [Савинов 1977, 1994; Тереножкин 1978; Членова 1984; Ольховский 1990; 2001: 15, 16; Сергацков 1988; Беспалый, Парусимов 1991: рис. 7, 3; Лукьяшко 1999: рис. 49; Атабиев 2000; 2000а: табл. II; Ковалев А.А. 2ООО]10. И северокавказские и восточноевропейские изваяния этой группы могут оказаться, на мой взгляд, в известной степени ключевыми в решении проблемы генезиса ряда групп кочевников раннескифской эпохи. Источник появления в Восточной Европе традиции изготовления оленных камней (III типа, по Д.Г. Савинову) не устанавливается безусловно, хотя версия об их центральноазиатском происхождении является все же предпочтительной [Ковалев А.А. 2000: 165; Ольховский 2001: 24]. И все же полной определенности в этом вопросе нет, равно как не ясно, кому именно, какой этнической группе, могли принадлежать данные изваяния [Савинов 1994; 164].
9 Следует также обратить внимание на то. что и С. Б. Вальчак, в свою очередь, предполагает для набора сбруи с бляшками из кабаньего клыка, относящегося к черногоровскому этапу предскифской эпохи, движение из Восточной Европы (где этот тип сбруи и зародился) как на запад, так и на восток; в подтверждение реальности последнего пути приводятся материалы кургана Аржан ([Вальчак 1994: 51,52], подробнее см. также [Вальчак, Мамонтов, Сазонов 1996]).
10 Принадлежность олениому камню гранитного фрагмента с изображением части головы оленя (?), найденного в Волгоградской области и опубликованного И.В. Сергацковым, представляется сомнительной [Сергацков 1988: рис. 2].
Появление скифов в Восточной Европе 43
На западе Евразии эти памятники составляют несколько хронологических пластов, причем исследователями предложены разные варианты их распределения. Так, по А. А. Ковалеву, к древнейшей группе, синхронизированной с черногоров-скими памятниками по изображениям мечей и кинжалов (с прямым перекрестием, с тонкой рукоятью и грибовидным навершием), узких повязок на голове, височных колец и трехлучевых фигур, относятся усть-лабинская, зубовская, кызбурунская. армавирская стелы, изваяния из Диногетни-Гарвэн, Константиновки, Саномера, Зеехаузена, Целинного. Датируются эти памятники второй половиной IX VIII вв. до н.э. В позднюю группу включены экземпляры из Царевой Могилы, Ольвии, Птичатой Могилы (Белоградца), существовавшие в контексте новочеркасских (позднечерногоровских, по О.Р. Дубовской) памятников и датирующиеся, соответственно, конпом VIII — первой половиной VII в. до н.э. Особое положение при этом занимает стела из Большого Гумаровского кургана, датированная А.А. Ковалевым второй половиной VIII в. до н.э. [Ковалев А.А. 2000: 161, 162].
В одной из работ В.С. Ольховского к древнейшей группе были отнесены зубовская I, усть-лабинская I, константиновская, гумаровская стелы; к более поздней -зубовская II, усть-лабинская II; к позднейшей — армавирская, кызбурунская, ниж-некуркужинская II [Ольховский 2000: 268, 269]. Правда, позднее тем же автором на основании различий в технике нанесения изображений было предложено несколько иное хронологическое членение этих стел: наиболее ранними признаны зубовская I, новопокровская, гумаровская, кичкасская, штормовская, джанкойская, возможно белоградецкая и усть-лабинская П. В более позднюю хронологическую группу включены усть-лабииская I, константиновская, новоалександровская, ольвийская II и другие. К самой поздней группе причислены зубовская II, армавирская, кызбурунская, нижнекуркужинская II и зеехаузенская [Ольховский 2001: 16, 17]. Впрочем, В.С. Ольховский оговорил гипотетичность и некоторую противоречивость этой схемы.
Как видно, есть определенные трудности в хронологической атрибуции данных памятников. На мой взгляд, зубовское, усть-лабинское и гумаровское изваяния объединяются наличием узких поясов, двух косых черт на месте лица, формой горитов. Вероятно, промежуточное положение занимают стелы из Диногетии-Гарвэн, Константиновки, Саномера, Зеехаузена, Целинного, кургана у с. Новоалександровка. Позднейшие изваяния — армавирское, кызбурунское, нижнекуркужинское, из Царевой Могилы, Белоградца, Ольвии — сближаются по наличию широкого пояса, горитов с большим закруглением в верхней части.
Сложность интерпретации подобной картины заключается в том, что частично эти стелы корреспондируются с элементами раннескифской культуры (прежде всего с наконечниками стрел, но также и с зооморфными образами) при сохранении тесной связи с предскифскими древностями [Членова 1984]. Помимо этого вероятна синхронизация и с такими вещами, как котлы «бештаугорского» типа (например, находка в Кызбуруне [Батчаев 1985]). Следовательно, время появления и существования оленных камней на западе можно уверенно отнести к VIII- рубежу VIII—VII вв. до н.э., учитывая вероятность корректировки этой даты и в сторону удревления, и в сторону омоложения. Но с какой именно эпохой следует связывать проникновение носителей этой традиции в Предкавказье и Северное Причерноморье? В целом оленные камни западного ареала относятся еще к какой-то доскиф-
44
Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
ской волне номадов. Если бы это были скифы-шкуда, ставшие известными ассирийцам в 70-е гг. VII в. до н.э., но, несомненно, появившиеся в Восточной Европе несколько раньше, то возникает недоумение, связанное с неожиданной и во многом внезапной утратой элемента их первоначальной культуры уже к середине-второй половине VII в. до н.э., да и вообще - с появлением совершенно новой линии антропоморфных изваяний. При этом нет оснований считать оленные камни западного региона и киммерийскими, поскольку в Передней Азии подобных находок пока нет. А вот со скифскими, или скорее «скифоидными», скульптурами на этой территории дело обстоит несколько иначе.
Вторая группа памятников (наиболее полная сводка для Северного Кавказа и Северного Причерноморья [Ольховский, Евдокимов 1994], для Южного Урала [Гуцалов, Боталов 1999; Гуцалов, Таиров 2000]) служит территориальным и этническим индикатором ранней культуры скифов [Петренко 1986; Белозор 1996: Kovalev 1998]. Происхождение данной антропоморфной скульптурной традиции, учитывая предельную каноничность уже самых ранних изваяний (см. рис. 1: 5, 6) и отсутствие в ретроспективе надежных свидетельств эволюционности в развитии, документируется с трудом. В настоящее время в этой связи можно, пожалуй, рассматривать три основные версии.
Во-первых, появление подобных изваяний может находиться в контексте культурных заимствований, имевших место, скорее всего, в Передней Азии [Попова 1976; Ольховский 1994: 147], но это решение лишь намечено и, несомненно, требует серьезного обоснования. В рамках этой концепции, кстати, экстраординарный интерес представляют шесть каменных антропоморфных изваяний, происходящих из области Мусасир (Муцацир) в Северо-Восточном Ираке [Boehmer 1998]. Отличаясь в деталях от классических скифских изваяний, в целом они передают близкий им тип: мужские бородвтые (но на причерноморских и северокавказских статуях близкого времени изображены, как правило, только усы) фигуры, руки сложены на груди, есть пояса; у одного изваяния в правой руке секира, опушенная боевой частью вниз так же, как на обухе парадной келермесской секиры. Р.М. Бёмер, подчеркивая локальный характер этих изваяний, тем не менее прямо сопоставляет их со скифами и двтирует приблизительно 630/625 -590 гг. до н.э. Правда, совершенно надежной эту дату считать нельзя, так как она строится прежде всего на общеисторических основаниях.
Во-вторых, определенная склонность к антропоморфизации издавна прослеживалась в восточной части степей Евразии [Савинов 1994: 165]. Это последнее обстоятельство, а также существование антропоморфных вариантов оленных камней позволило некоторым исследователям предложить в качестве альтернативной версию о сложении скифской скульптурной традиции на основе «оленной» линии изваяний [Мурзин 1984: 86; Белозор 1986: 11]. Д.Г. Савинов предполагает, что антропоморфные личины на оленных камнях восходят к предшествующей Окуневской традиции [Савинов 1993]. В целом же стилистические особенности этих изображений весьма далеки от европейской скифской версии и, скорее всего, характеризуют самостоятельную и малораспространенную линию. Именно поэтому правы М.Н. Погребова и Д.С. Раевский, отрицающие «необходимость возведения скифских изваяний к памятникам именно азиатского ареала...», имея в виду в дан
Появление скифов в Восточной Европе	45
ном случае оленные камни [Погребова, Раевский 1992: 67]. В.С. Ольховский усматривает сходство между раннескифскими стелами и оленными камнями лишь в «семантическом архетипе», тогда как в морфологии и иконографии его почти нет [Ольховский 1994: 147]; но это наблюдение не противоречит азиатскому происхождению «оленной» скульптуры западного варианта и ее сопряженности с вещевым материалом раннескифского облика. Но если ответ на вопрос о соотношении оленных камней и раннескифской антропоморфной скульптуры более или менее ясен, то он автоматически не снимает остроты проблемы генезиса последней. В этой связи следует иметь в виду находки раннеархаической скифской скульптуры на Южном Урале [Гуцалов, Боталов 1999; Гуцалов, Таиров 2000].
В последнее время появилось третье решение, связанное с группой антропоморфных изваяний эпохи поздней бронзы (1200-700 гг. до н.э.), известных на территории Синьцзяна, ряд из которых, имеющих несомненное морфологическое сходство с раннескифскими, может рассматриваться в качестве прототипов последних [Ковалев А.А. 1998а; Kovalev 1998]. Эта версия, учитывая центральноазиатское происхождение и некоторых других компонентов раннескифской культуры, представляется чрезвычайно перспективной, едва ли не самой предпочтительной.
В.С. Ольховский предложил модель генезиса скифской скульптуры, комбинирующую гипотезу о ее связи с оленными камнями западного ареала и версию «са-мовозникновения» скифской антропоморфной скульптурной традиции, испытавшей при этом определенные инокультурные, прежде всего кавказские и переднеазиатские, влияния [Ольховский 2001: 33, 34].
Разумеется, истолковать ситуацию с существованием на территории Восточной Европы двух разновременных скульптурных традиций при нынешнем состоянии источников непросто. Поскольку мы не знаем никакого иного, кроме вероятного скифского, движения кочевников с востока на запад для этого времени, остается предполагать, что собственно скифы-шкуда оказались лишь небольшой составной частью более широкого (как в хронологическом, так и в этническом плане) продвижения номадов и их культура, в том числе и в плане антропоморфной скульптуры, стала доминировать лишь после возвращения поколения царя Бартатуа в Предкавказье приблизительно в 660-е гг. до н.э. При этом данных, свидетельствующих о сосуществовании в скифской культуре, пусть даже и непродолжительное время, двух традиций каменных изваяний, пока нет.
КОТЛЫ (см. рис. 1: 7-10). Скифские литые котлы, самые ранние из которых, найденные в курганах Келермесского могильника, относятся по современным представлениям ко времени не ранее середины VII в. до н.э. До появления скифского вещевого комплекса подобные литые изделия на территории Северного Кавказа и Причерноморья не известны, за исключением весьма специфического «бештаугорского» типа котлов (см. рис. 1; 7, 8), представленного несколькими экземплярами и являющегося в целом более древним, чем «келермесский». Эти котлы имеют безусловно «азиатское» происхождение и известны как в Минусинской котловине, так и в Казахстане [Членова 1967: 94, 95; Арсланова, Чариков 1980: рис. 1:2].
46
Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
Что касается «келермесских» котлов (см рис. 1: 9, 10), то Н.А. Боковенко не выделяет именно их (II тип, согласно его классификации) в качестве имеющих прототипы на востоке (в отличие от близкого ко П, но в целом более позднего III типа), но вот техника изготовления подобных изделий, а это литье по утрачиваемой модели, по определению Р.Ф. Минасяна, надежно свидетельствует о их евразийском происхождении, связанном, быть может, с китайской бронзолитейной традицией [Минасян 1986]11.
ДИСКОВИДНЫЕ ЗЕРКАЛА с центральными ручками на двух столбиках или с петельками (см. рис. 2: 1). Отдельные экземпляры первой разновидности известны за пределами Причерноморья, в том числе и в Анатолии. Г. Коссак упомянул эту последнюю область, дополнительно сославшись на Б.Б. Пиотровского относительно лидийской находки подобного зеркала [Kossack 1987: 57]12. Еще одна находка зеркала этого типа известна на о. Самосе [Кузнецова 1988: 14]. Что касается второй разновидности, то ее движение прослежено с востока из района Приаралья на запад и связывается Т.М. Кузнецовой с движением кочевой волны скифов [Кузнецова 1988: 12, 13]. Правда, датировка этого импульса предлагается, на мой взгляд, слишком поздняя - конец VII в. до н.э. — и синхронизируется со временем падения Нииевии. Но подобные высокие двты в целом соответствуют концепции Т.М. Кузнеповой, придерживающейся «короткой» хронологии раннескифской культуры. С этой точкой зрения на происхождение подобных зеркал солидаризируется и НЛ. Члеиова, также в осторожной форме предполагающая, что Приара-лье могло быть регионом, откуда зеркала этого типа распространились по степной зоне Евразии [Членова 1993: 58].
В отношении же зеркал с ручкой в виде бляшки на двух столбиках Т.М. Кузнецова отмечает, что «вопрос о характере распространения подобных предметов однозначного ответа пока не имеет: они могли появиться в лесостепи и на Кавказе как в связи с возвращением скифов из переднеазиатских походов, так и в результате контактов аборигенного населения с греками» [Кузнецова 1988: 14; 1991]. Г.Н. Курочкин, впрочем, происхождение обоих этих типов ранних зеркал связывал с Центральной Азией и Северным Китаем, ссылаясь на находки там зеркал с петельчатой ручкой, бортиком и изображениями животных, относящихся еще к периоду XI1I/XI1—VIII вв. до н.э. [Курочкин 1994а]. По данным А.В. Варено-ва, зеркала с бортиком и петелькой известны в восточной части Внутренней Монголии и в Северном Синьцзяне, где часть из них датируется концом IX - началом VIH в. до н.э. [Варенов 1999: 30]. Анализ металла, из которого изготовлены некоторые восточноевропейские экземпляры (например, зеркало из кургана Перепяти-ха [Ольговський 1990: 105], сплав которого характерен для территории Монголии
11 На севере Китая известны котлы, морфологически близкие к скифским (по форме чаши, раструбовидной ножке, арочным ручкам) - в могильнике VIII—"VI вв. до на. [Erdy 1995: Table 6.6: 3,4, 5], но их хронология нуждается в уточнении.
12 Правда, следует отметить, что на карте в работе 1983 г., на которую ссылается Г. Коссак в 1987 г., эти пункты не обозначены [Kossack 1983: Karte 3]. О типе зеркал можно судить лишь по рисунку, к которому отсылает Г. Коссак, - бронзовое зеркало из кургана у ст. Келермесской.
Появление скифов в Восточной Европе	47
и Северного Казахстана; о других зеркалах см. [Бариева 1981: 65]), также может указывать на их «восточный» генезис.
НАВЕРШИЯ. Происхождение этой группы вещей из Центральной Азии уверенно предполагает Р.Б. Исмагилов [1993: 8], ссылаясь при этом на находку шаровидного навершия с прорезным бубенцом, морфологически очень близкого раннескифским (см. рис. 2: 2, 3), в Корсуковском кладе из Прибайкалья [Бердникова, Ветров, Лыхин 1991: рис. 3], который он датирует началом 1-го тыс. до н.э. Авторы публикации предложили для клада дату VII-VI вв. до н.э., но в таком виде она должна была скорее диагностировать принадлежность комплекса раннескифскому времени, тем более что котел, в котором находились все предметы клада, со ссылкой на Н.А. Боковенко, они отнесли к VIII—VII вв. до н.э. Правда, именно интересующее нас навершие стоит несколько особняком, выделяясь химическим составом бронзы [Сергеева 1991: 206]. В исследовании комплекса Корсуковского клада, предпринятом В.Ю. Зуевым и Р.Б. Исмагиловым [1995], указывается, что дата этого памятника приближается к дате кургана Аржан, а в целом круг возможных аналогий на востоке Евразии приурочивается к началу 1-го тыс. до н.э. Следует также иметь в виду, что Е.В. Переводчикова, предложившая наиболее дробную и универсальную классификацию скифских наверший, отметила в восточных областях наличие образцов, близких причерноморским (олени на прорезных бубенцах) и составляющих один из типов, стоящих в начале эволюции всей категории предметов [Переводчикова 1980: 44]. В данном случае указание на наличие и вероятных ближневосточных связей у этих изделий [Погребова, Раевский 1992: 69, 70] не может служить безусловным аргументом contra их азиатского генезиса, так как морфологически переднеазиатские образцы еще более удалены от классических раннескифских наверший, чем их центральноазиатские прототипы.
ШЛЕМЫ «КУБАНСКОГО» ТИПА (см. рис. 3). Наиболее полная сводка этих находок, известных в Западной Сибири, в Средней Азии, в Поволжье, но особенно многочисленных на Северном Кавказе, была составлена Л.К. Галаниной [1985: 178-181, 183, примеч. 42; 1991: 25]. В настоящее время в сводку, насчитывающую 16 экземпляров, можно внести уточнение, касающееся находки шлема со Старокорсунского городища № 2 [Марченко И.И. 1998], и добавить к ней еще четыре находки. Во-первых, это шлем «кубанского» типа, обнаруженный Келермесской экспедицией Государственного Эрмитажа под руководством автора в 1993 г. при исследовании одного из «раннемеотских» погребений (см. рис. 16: 2), впущенных в небольшой курган эпохи бронзы [Новые поступления 1997: 71, 79, № 449]. Во-вторых, шлем неустановленного происхождения (не исключено. что он был найден за пределами Северного Кавказа), хранящийся в Музее Войска Польского в Варшаве [Mielczarek 1995: fig. 10-13]. В-третьих, шлем, найденный случайно в правобережной Днепровской лесостепи в Чигиринском районе Черкасской области на р. Тясмин [Полтавец, Бшецька, Лего-няк 2000: 147-149, рис. 2]. Последняя находка особенно важна, так как надежно расширяет ареал подобных шлемов. И, наконец, четвертый шлем случайно найден на территории Киргизии и отличается от других экземпляров своей
48	Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
сфероконической формой [Худяков, Табалдиев, Солтобаев 2001: рис. 1, 2]. Возможно, что в действительности их было еще больше13.
Л. К. Галанина в результате своего анализа пришла к выводу о необходимости удревления этой категории защитного вооружения вплоть до середины VII в. до н.э. [Галанина 1985: 174]. С этим согласен и Е.В. Черненко, распространяющий время бытования шлемов на весь VII в. до н.э. [Черненко 1987а: 134]. В то же время находка шлема «кубанского» типа на Старокорсунском городище № 2 (расположенном на правом берегу Кубани), ранние погребения грунтового могильника которого датируются VI в. до н.э., косвенно может свидетельствовать о существовании этих шлемов и в этом столетии [Марченко И.И. 1998: 26].
Относительно происхождения этих предметов вооружения, многие из которых являются случайными находками, в настоящее время сформулированы три концепции, которые условно можно назвать «северокавказской», «переднеазиатской» и «центральноазиатской - северокитайской». Л.К. Галанина по этому поводу считает следующее (и эта позиция близка точке зрения М.В. Горелика [1982]): «...происхождение формы исследуемых шлемов прослеживается в древностях переднеазиатского мира. В конструктивном отношении наибольшую близость к ним обнаруживает сефидрузский доспех... в Иране и в некоторой степени - китайские шлемы, сформировавшиеся тоже на древневосточной основе... Считаем возможным предполагать функционирование оружейных мастерских на Северном Кавказе (очевидно, в Прикубанье) и в Средней Азии». Л. К. Галанина предполагает далее, что типологическая однородность евразийских шлемов может быть связана либо с существованием двух независимых центров, в равной степени унаследовавших древневосточные традиции, либо с влиянием северокавказских образцов на среднеазиатские; «о противоположном культурном воздействии пока не приходится говорить ввиду малочисленности и недвтированности шлемов, связывающихся с сакским этническим массивом» [Галанина 1985: 162].
Близкой точки зрения придерживается и Н.Л. Членова [1993]. Но в данном случае Л. К. Галаниной и некоторыми другими исследователями (например, Е.В. Черненко, который, впрочем, в равной мере критически отнесся к версиям М.В. Горелика и Л.К. Галаниной, полагая, что нет оснований отказываться от традиционной версии о происхождении этой категории изделий с территории Северного Кавказа [Черненко 1987а: 133, 134]) явно недооценивается вероятный далекий восточный очаг зарождения прототипов скифских шлемов. Именно здесь - на севере Китая - в эпоху Западного Чжоу (поздняя бронза)14 среди защитного вооружения обнаруживаются ближайшие типологические и конструктивные параллели шлемам «кубанского» типа [Комиссаров 1988: 65, 66]. Шлемы подобного типа
13 На нашем рисунке (см. рис. 3) представлены далеко не все известные находки «кубанских» шлемов, но отражены все регионы их распространения.
14 Абсолютная датировка эпохи с частичным захватом периода Чуньцю имеет широкий временной диапазон — со второй половины XI в. до н.э. до начала VI в. до н.э. [Комиссаров 1988: 9]. Шлемы же, вероятнее всего, относятся к раннему периоду Западного Чжоу. Отчасти сходные формы боевых на-чельннков известны в предшествующую иньскую эпоху [Баренов 1990: рис. 1-3], датирующуюся примерно XVI-X1 вв. до н.э. [Кучера 1977: 95]. Наиболее подробно о соотношении чжоуских и скифских шлемов см. [Баренов 1992, 1994].
Появление скифов в Восточной Европе	49
найдены и в плиточных могилах Северной Монголии [Эрдэнэбаатар, Худяков 2000: рис. 3. 4], культура создателей которых в настоящее время датируется XIII-VI вв. до н.э. [Цыбиктаров 1998: 106].
Многие характерные детали «кубанских» бронзовых начельников известны и на чжоуских шлемах: техника литья, петля в верхней части, фигурный лицевой вырез, вырез в затылочной части шлема (аналогичный образец происходит из кургана № 1 Шульца у ст. Келермесской), гребень на макушке (аналогия: самаркандский шлем) и другие (см. рис. 3: 1—3). При этом все же нельзя согласиться с Н.Л. Членовой, полагающей, что северокитайские и «кубанские» шлемы столь близки между собой, что должна быть близкой и их хронология: «...эти шлемы (северокитайские. - А.А.) не могут быть древнее кубанских - VII-VI вв. до н.э.. а могут быть и более поздними» [Члеиова 2000; 151].
Восточные и западные шлемы представляют две самостоятельные провинции и, соответственно, типологические группы, сближающиеся по основным параметрам, но отличающиеся второстепенными признаками (преобладающие пропорции, формы петелек, высота и форма лицевых и затылочных вырезов у большинства шлемов, наличие и отсутствие вертикальных валиков на передней части и скобок в нижней части и т.п.). В настоящее время А.В. Баренов надежно установил источник для шлемов «кубанского» типа в чжоуском Китае [Варенов 1994], на территории племени шаньжунов, как считает А.А. Ковалев [1992]. Весьма любопытное обстоятельство заключается также в том, что те шлемы на ранних скифских изваяниях, которые по ряду признаков исследователи относят именно к категории «кубанских» [Ольховский, Евдокимов 1994: ил. 45, 76], не имеют выступа-наносника (см. рис. 3: 12) признака, часто отсутствующего как раз на северокитайских образцах [Варенов 1994: табл.]. Полагаю, что это может быть еще одним подтверждением, в данном случае, правда, косвенным, наличия удаленного на восток источника для одной из самых «скифских» по своей сути категорий изделий15. Влияние же на китайские шлемы переднеазиатской традиции, которое предполагают Л.К. Галанина и Н.Л. Членова, вполне вероятно, но пока ничем не документируется.
Следует отметить, что версия Н.Л. Членовой, рисующая в целом достаточно сложную картину, в рамках которой первоначальное влияние переднеазиатской традиции на Китай рефлексирует затем на запад уже в скифскую эпоху, в своей последней части вполне вписывается в рамки «центральноазиатской» гипотезы [Членова 1993]. В действительности рассматриваемая категория, скорее всего, получила рождение именно здесь, на севере Китая, а в дальнейшем была унесена кочевниками на запад вплоть до Северного Кавказа. Важно и то, что находки шлемов расположены по линии предполагаемого движения кочевников по предгорностепному коридору. Разумеется, на Кубани и в сопредельных регионах, в области наибольшего распространения этой категории в раннескифское время, произошли определенные конструктивные, носящие сугубо локальный характер, корректировки,
15 И.В. Яценко, проанализировав степень сходства реальных «кубанских» шлемов и их предполагаемых воспроизведений на скифских изваяниях, высказала сомнение в правомочности нх отождествления [Яценко И.В. 1997].
50 Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
но в наименьшей степени их можно связывать с традицией переднеазиатских боевых начельников.
БИМЕТАЛЛИЧЕСКИЕ КЛЕВЦЫ (см. рис. 4). Одна из немногих категорий, наряду с «кубанскими» шлемами в наибольшей степени характеризующая исходную территорию, направление и маршрут ранней волны кочевников - это биметаллические клевцы, или чеканы16 17, которые можно условно назвать чеканами «сибирского» типа, учитывая вероятный очаг зарождения оружия данного вида [Горелик 1993: 55]. После пребывания кочевников на Ближнем Востоке клевцы из употребления вышли. В настояшее время цепочка подобных находок прослеживается с территории Приаралья- через Поволжье, Северный Кавказ, Подонье- в Закавказье и в Анатолию [Kossack 1983: Karte 3; Пиотровский 1989]. Многие находки являются случайными, но известны клевцы и в закрытых комплексах: Уйга-рак в Средней Азии [Вишневская 1973: табл. XX: 1, 2], Имирлер в Анатолии [Unal 1983; Hauptmann 1983] и другие [Каталог случайных находок... 1993: 45]. В хронологическом плане особенно важна последняя находка, так как в этом погребении клевец сопровождается обычным скифским раннеархаическим вещевым набором, состоящим из удил, меча и наконечников стрел, позволяющих в совокупности датировать его временем около середины VII в. до н.э. Весьма показательна и топография этих находок, во многом совпадающая с ареалом шлемов «кубанского» типа (см. рис. 3,4).
Скорее всего эти находки можно отнести к «киммерийско-скифскому» элементу паноплии, так как собственно клевцы - категория, мало характерная для ранне-архаического и архаического скифского воинского комплекса на территории Восточной Европы. К близкому выводу пришли Г.Н. Курочкин и А.В. Субботин [1993], уверенно отнесшие эти вещи к «центральноазиатскому» кругу и определившие их не вполне «скифский» характер. Следует все же заметить, что это положение указанных авторов было построено на факте отсутствия оружия данного типа в памятниках Причерноморья. Но недавно была введена в оборот случайная находка подобного биметаллического клевца с территории Донецкой области [Подобед 1994: рис; Каталог случайных находок... 1993: рис. 53], которая расширила 17 ареал этих изделии на запад .
Следует обратить также внимание и на самый необычный клевец этого типа, являющийся случайной находкой с неустановленным происхождением и хранящийся ныне в Музее Метрополитен [Bunker, Chatwin, Farkas 1970: № 34]. Этот клевец имеет железное лезвие и серебряную втулку (у всех остальных клевцов этой группы втулки бронзовые), на вершине которой изображен свернувшийся хищник, а под лезвием с двух сторон на втулке - соколиные головки (см. рис. 4: 10). Сам тип предмета и его «биметаллизм» позволяют включить его в вышеописанную
16 Последний термин формально, может быть, более точен, но традиция, да и наличие у многих экземпляров под бойком петли в виде клюва хищной птицы, позволяет пользоваться и термином «клевец».
17 В статье В.А. Подобеда и М.Н. Ключнева учтено одиннадцать находок, датирующихся, по мнению авторов, VIII—VII вв. до н.э. К этому числу С.Л. Дударев добавляет еще один экземпляр - «с горы Машук в Пятигорске» [Дударев 1998: 88].
Появление скифов в Восточной Европе	51
категорию и соответственно датировать именно VII в. до н.э. Некоторую неопределенность порождает лишь характер изображения свернувшегося зверя, которое Э. Фаркаш, считающая его скифо-ахеменидским, датирует VI-V вв. до н.э. [Фаркаш 1992а: 170]. Тем не менее ряд изобразительных особенностей, таких как чешуйчатое покрытие тела «пантеры», оформление морды, позволяют все же сопоставить ее с древнейшими скифо-ближневосточными изображениями, присутствующими, например, на келермесском мече, секире, пантере [Piotrovsky, Galanina, Grach 1986: pl. 17, 34, 35, 38-40]. He исключено, разумеется, что клевец с серебряной втулкой незначительно моложе этих изделий. В этом смысле в качестве опорной может рассматриваться дата, предложенная М.В. Гореликом: вторая половина VII- начало VI в. до н.э. [Горелик 1993: табл. XXVIII: 84]. Данный клевец, точнее материал, из которого изготовлена его втулка, важен еще и тем, что он может быть сопоставлен с серебряным предметом, найденным в одном из Келермесских курганов (№ 2 Веселовского) и являвшимся, видимо, подтоком рукояти аналогичного клевца, так как по форме (но не по декору) ои им вполне соответствует [Галанина 1991: 16, рис. 1: 6]. Л.К. Галанина интерпретировала этот предмет как наконечник рукояти скипетра или секиры. Отметим, что бронзовые подтоки рукоятей известны в Уйгараке и Имирлере.
К двенадцати известным находкам этого типа можно было бы добавить еще две: во-первых, плохо сохранившийся клевец из кургана № 23 могильника Сакар-Чага 6 в Приаралье, относящийся к раннесакскому времени [Яблонский 1996: 43, рис. 19:16], и, во-вторых, биметаллический клевец, происходящий с городища Нум-то III в Западной Сибири, датированный авторами каталога более поздним временем: серединой - второй половиной 1-го тыс. до н.э. [Зыков и др. 1994: № 192]. Но обе находки имеют определенные отличия от остальных изделий этой серии. Так, на нижней части втулки сакарчагинского клевца есть петля для подвешивания, а западносибирский экземпляр своеобразен отсутствием под бойком петельки в виде птичьей головки и удлиненными пропорциями бронзовой втулки, верхняя часть которой к тому же оформлена в виде выступающей стилизованной головы хишной птицы, что позволяет считать данный клевец местным и поместить его в небольшую группу «ананьинских» клевцов и секир с головой птицы в верхней части втулки, известных в Прикамье, на Урале и в Западной Сибири [Збруева 1952: табл. XXII: 9; XXXII: 1-3; рис. 14].
Таким образом можно предположить, что биметаллические клевцы, восходящие к «сибирским» прототипам этого оружия, появились в Восточной Европе, на Северном Кавказе и в Малой Азии вместе с группами ранних кочевников -киммерийцев и скифов. Правда, С.Л. Дударев считает, что носители клевцов этого вида ие могли проникнуть в Переднюю Азию через Кавказ, но скорее попали туда из Средней Азии иным путем - с востока или северо-востока и лишь затем продвинулись на Северный Кавказ и далее к северу [Дударев 1994: 13-15; 1998: 89, 90]. В контексте проблемы, рассматриваемой в данном разделе, важно, что источник данной категории усматривается все же в азиатской части степного пояса. Что же касается конкретного пути движения номадов, на вооружении которых находились клевцы этого типа, то установить его достоверно можно будет лишь после уточнения микрохронологии комплексов с подобными находками.
52 Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
Пока же их даты в широких пределах VII в. до н.э. приблизительно совпадают. Так, для погр. 84 могильника Уйгарак [Вишневская 1973: табл. XX: I, 2], по сочетанию типов наконечников стрел, - это, возможно, начало VII в. до н.э. [Итина 1992: 41]; для погр. G Ананьинского могильника (синхронного другой богатой могиле этого же некрополя — С, где был найден бронзовый клевец того же типа [Збруева 1952: 39]) - это также, видимо, VII в. до н.э., если опираться на современную дату наконечников стрел из одновременного могиле G погребения С [Збруева 1952; табл. XIX: 6-12]. И, кстати, находка бронзового клевца «сибирского» типа [Збруева 1952: табл. V: 5] в этой последней могиле указывает все же на восточное, а не иа южное направление контактов прикамского населения в отношении появления этого оружия. Помимо этого в могиле G была найдена круглая бляшка с орнаментом, отражающим «новочеркасские» мотивы (на бляшке из могилы С они выражены более ясно [Збруева 1952: табл. V: 2; табл. XXX: 10]), что также дает основание для датировки этих комплексов скорее VII в. до н.э., возможно даже не самым концом столетия.
Не исключено, что практически одновременное исчезновение из состава вооружения европейских номадов шлемов «кубанского» типа и рассматриваемых биметаллических клевцов указывает на то, что собственно появление литых шлемов в свое время было вызвано необходимостью поиска эффективной защиты именно от удара бойка клевпа [Варенов 1990: 58]
МЕЧИ. Мечи с почковидными перекрестиями, аналогичные найденному в анатолийском погребении в Имирлере [Unal 1983; Hauptmann 1983], неизвестны в комплексах более раннего времени, чем то, к которому относится погребение у Лермонтовского разъезда (около рубежа VIII—VII вв. до н.э.). Многочисленные случайные находки не могут быть надежно атрибутированы. Единственное, что в данном случае заслуживает внимания - это невозможность отыскания для них типологических истоков в предшествующих культурах эпохи поздней бронзы и раннего железа. Версии, предполагающие наличие прототипов акинаков, например на Северном Кавказе (см., например, [Эрлих 1994: 110, 111; Дударев 1996: 73]), так и не объясняют появления такого диагностирующего элемента конструкции, как почковидное перекрестие. Местные технологические параллели, которые иногда выдвигаются как аргумент в пользу местного же происхождения данной разновидности от «киммерийских кинжалов», вряд ли уместны, так как практика изучения технических приемов изготовления раннескифских изделий показывает, что эти приемы, как местные, предшествующие по времени, так и новые, привнесенные извне, комбинировались при изготовлении морфологически однородных и, самое главное, новых для данной территории категорий изделий (например, бронзовые удила со стремечковидными петлями раннескифского типа [Минасян 1994]). Технологическая аргументация «сработает» лишь при появлении признаков новой техники, сочетающейся с новациями в вещевом репертуаре.
Такая характерная деталь, как почковидное перекрестие и свита его модификаций: сердцевидные, лучковидные (по терминологии С.А. Скорого) или «полупоч-ковидные» (по терминологии А.Ю. Алексеева) и т.п., формирующая образ ранних скифских акинаков, скорее всего появилась спонтанно в связи с ярко выраженной смысловой нагрузкой этого оружия в героическую для скифов эпоху (о фаллической символике акинаков этого типа см. [Алексеев 1980; 19916]). Надежных хро-
Появление скифов в Восточной Европе
53
дологических критериев для определения точного времени и первичного района появления мечей этого скифского типа пока не имеется из-за отсутствия полноценных археологических комплексов18 19.
То же самое относится и к некоторым иным категориям - ДЕГАЛ ЯМ КОНСКОЙ УЗДЫ (и прежде всего удилам со стремечковидными внешними петлями, происхождение которых наиболее уверенно связывается с Сибирью [Боко-венко 1986: 18]); НАКОНЕЧНИКАМ СТРЕЛ И КОПИЙ, ТОПОРАМ и т.п.; речь во всех случаях может идти лишь о приблизительной дате (около 700 г. до н.э.). К тому же именно некоторые из этих категорий вещей в значительной степени проявляют связи с местной (северокавказской прежде всего) традицией [Эрлих 1994: 110-113]. Несмотря на это, стремечковидные удила, псапии «сиалковского» типа, «жаботинские» наконечники стрел В.Р. Эрлих уверенно включает в состав раннескифского комплекса [Эрлих 1994: 100-102].
Еще одна выразительная и показательная категория ПАРНЫЕ КУЛЬТОВЫЕ БРОНЗОВЫЕ НОЖИ (см. рис. 5), истоки появления которых в Восточной Европе угадываются также на востоке, в частности - в раннесакских могильниках При-аралья [Ильинская 1968: 155], таких как Тагискен, курган № 55 [Итина, Яблонский 1997: 23], Сакар-Чага, курган № 20 [Яблонский 1996: рис. 17: 67, 68]|9. Основанием последнему положению может служить относительная древность среднеазиатских экземпляров (VIH-VII вв. до н.э.); так, например, в могильнике Сакар-Чага ножи встречены вместе со стрелковым набором, в котором присутствовали наконечники стрел черногоровского типа [Яблонский 1996: рис. 17].
В северопричерноморской лесостепи древнейшей находкой (первая половина -середина VII в. до и.э.), возможно, является пара ножей, случайно обнаруженных в кургане у с. Мошны в бассейне р. Тясмин на Правобережье Днепра. Но это предположение можно будет считать справедливым только в том случае, если подтвердится происхождение двукольчатых удил и наконечников стрел, найденных там же, действительно из одного комплекса с ножами [Ильинская 1975: табл. XX: 1,2]. На Днепровском Правобережье найдены еще две пары ножей - в кургане Репяхо-ватая Могила, памятнике второй половины VII-VI в. до н.э. или рубежа VII-VI вв. до н.э. [Тереножкин, Ильинская, Мозолевский 1980]. Помимо этого аналогичные культовые предметы найдены в архаических памятниках Днепровской левобережной лесостепи (вторая половина VII - начало VI в. до н.э.) - в Старшой Могиле [Ильинская 1968: табл. 1]), а также в Среднем Поднестровье - в кургане № 2 у с. Перебыковцы [Смирнова 1979: рис. 9: 5, 6]. Жертвенные ножи найдены
18 В Центральной Азии находки мечей раннего скифского типа (с почковидным перекрестием, брусковидным навершием, длинным клинком) — редкость, но они там все же известны, хотя, быть может, относятся и не к раннеархаическому времени. Это, например, случайная находка железного меча длиной 103 см в разрушенном кургане на Алтае в неясном контексте [Иванов, Медникова 1982: рис. 1: 14]. В.А. Могильников относит этот меч и весь комплекс находок к концу VI — началу V в. до и.э. [Могильников 1997: рис. 33: 5]. В Приобье известен раннескифский короткий акинак с «перевернутым» почковидным навершием и бронзовым брусковмдным навершием [Кунгуров 1999: рис. 1].
19 Возможно, к этой же категории вещей следует причислить и находку бронзового ножа с кольцевидным навершием в паре с бронзовым ножом в виде «зеркала», на диске которого процарапаны изображения животных, из кургана № 21 могильника Уйгарак в Приаральс [Вишневская 1973: табл. VI].
54	Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
и в кургане № 16 могильника Новозаведенное II в Ставрополье, датированном самым концом VII или началом VI в. до н.э. [Петренко, Маслов, Канторович 1998; 1999; 2000: рис. 3].
Из всей серии архаических ножей особенно выделяется находка на территории Фригии - в могиле тумулуса J Гордиона, которая датируется американскими исследователями 620-600 гг. до н.э. [Kohler 1995: PL 35 Е]. В этой же могиле были найдены шесть бронзовых двухлопастных наконечников стрел скифского типа; в погребениях других тумулусов (всего их известно 21 в хронологическом интервале от 750 до 540 г. до н.э.) подобные наконечники встретились еще всего один раз - в тумулусе В, который датируется —630 г. до на. Фригийские ножи отличаются своеобразным оформлением рукоятей, что было отмечено Э. Колер, но все же ие помешало ей сопоставить эти ножи в том числе и с евразийскими экземплярами, включая скифские [Kohler 1995 : 60, 61]. Химического анализа металла ножей не проводилось, но по сохранившейся патине (практически неизвестной в Гордионе) их предположительно определяют как импортные изделия. Учитывая устойчивую связь территории Фригии в VII в. до н.э. с кочевниками (киммерийцами, а затем, очевидно, и скифами), появление этих ножей следует приписать влиянию культуры номадов. Еще одна выразительная и примечательная деталь заключается в том, что эти иожи были положены в могиле один на другой, но рукоятями в противоположные стороны - точно так же, как лежали ножи в раннесакском погребении кургана № 20 могильника Сакар-Чага [Kohler 1995: fig. 24: В; Яблонский 1996: 33].
Таким образом для раннескифского периода (VIII - начало VI в. до н.э.) достоверно известно девять пар культовых бронзовых ножей, распространенных на весьма широкой территории - от Приарапья до Анатолии.
Помимо этого еще три пары относятся к другому хронологическому отрезку времени: конец VI середина V в. до н.э. Во-первых, это ножи из разграбленного погребения кургана № 8 могильника «Частые курганы» на Среднем Дону [За-мятнин 1946: 33, 34, рис. 22], которое датируется по сопутствующему вещевому комплексу (колчанная застежка, зооморфные изображения) концом VI в. или, возможно, началом V в. до н.э. Но, поскольку появление среднедонской «скифской» группы в целом можно увязать с перемещением на эту территорию и именно в это время какого-то населения, имевшего еще традиции Архаической Скифии [Медведев 1997], постольку и эту находку культовых ножей по существу можно причислить именно к раннескифскому вещевому набору. Во-вторых, это ножи из погребения в кургане 1G у Аджигиоля близ Ольвии [Мурзин 1984: рис. 25, Приложение 2: № 90], которое двтируется приблизительно началом V в. до и.э. И, в-третьих, ножи из кургана № 5 Берестняговского могильника на Правобережье Днепра [Петренко 1967: табл. 17: 1, 2; Бобринский 1901: 98, табл. XIX: 9], которое, если судить по предметам конского снаряжения, найденным там же, является позднейшим в серии и относится приблизительно к середине V в. до н.э. Рассматривать эти находки следует, скорее всего, как пережиток скифской архаической культуры.
Близкой к картине распространения архаических культовых иожей представляется ситуация с КАМЕННЫМИ БЛЮДАМИ (и с каменными столиками как вари
Появление скифов в Восточной Европе 55
антом этой категории), известными на широкой территории в Причерноморье [Мурзин 1984: 88; Зуев 1996]. Наиболее ранние из этих предметов, входивших в соответствующий набор инвентаря косметического или культово-косметического характера, известны в Приаралье [Зуев 1996; 11].
О.Р. Дубовская предложила рассматривать в качестве индикаторов древнейших скифских степных погребений еще одну скромную, но имеющую широкое распространение категорию изделий: так называемые «КОСТЯНЫЕ СТОЛБИКИ», «ГРИБОВИДНЫЕ ЗАСТЕЖКИ», «ГВОЗДИКИ» [Дубовская 1989]. Пока наиболее ранняя для них абсолютная дата (погребение на Темир-Горе в Крыму) позволяет относить их появление приблизительно к середине - началу второй половины VII в. до н.э. Важно и то, что близкие по форме предметы, выполненные, правда, из бронзы, известны у саков Южного Приаралья в УШ-УП вв. до н.э. [Яблонский 1996: рис. 16: 3].
Таким образом, история многих категорий изделий, составляющих раннескифский культурный комплекс, неоднозначна, и следует еще раз оговорить, что даже в рамках указанного ограниченного перечня категорий у некоторых исследователей возникают возражения против приведенных выше трактовок, акцентирующие присутствующую в них неопределенность. Тем не менее целый ряд категорий (оленные камни западного ареала, котлы «бештаугорского» типа - это самые ранние, возможно, еше в целом «доскифские» элементы, шлемы «кубанского» типа, биметаллические клевцы, бронзовые парные ножи, каменные блюда, бронзовые зеркала), безусловно, восходит в своей истории к восточной части евразийской лесостепной, степной и предгорной зон.
Я намеренно исключаю в данном случае из списка «диагностирующих» элементов скифское изобразительное искусство в его европейском варианте, проблематика которого чрезвычайно запутанна и дискуссионна, а механизм формирования может рассматриваться в качестве реплики формирования раннескифской культуры в целом20. Однако отдельные мотивы, образы и иконографические схемы (в меньшей степени - стилистические характеристики) раннескифского искусства с достаточным основанием возводятся именно к центральноазиатским или северокитайским прообразам (например, свернувшийся кольцом хищник [Курочкин 1993: 92-98; Кисель 1994: 111 121; Зуев 1994: 90-93; Васильев 2000: 17-20]; «летящий» олень [Курочкин 1993: 98-102]; птичья головка [Членова 1993: 72]). К этому можно добавить также и наблюдение о присутствии в репертуаре раннего звериного стиля животных горно-лесной зоны, что может, в свою очередь, косвенно свидетельствовать в пользу его центральноазиатских истоков (саяноалтайский центр? тянь-шанский?) [Кызласов 1994]. Г. Коссак считает родиной скифского искусства район между Тянь-Шанем и Саяно-Алтаем [Kossack 1987].
Для демонстрации дискуссионное™ этого вопроса следует обратить внимание на возможность сопоставления и даже противопоставления результатов некоторых
20 Также и погребальный обряд ранних скифов, и прежде всего наиболее яркий его элемент - обширные ямы с различными деревянными конструкциями, известные с VII в. ло нэ. не только на территории Северного Кавказа, в Причерноморской степи и лесостепи, но и в других регионах Евразии, пока оказывается все же малозначимым для определения точного времени и направления появления строителей деревянных гробниц [Тереножкин 1971:18 и сл.; Ольховский 1991а: 42,43; 1995: 93].
56	Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
исследований, опубликованных практически одновременно: 1) о месте луристанских художественных бронз в истории становлении скифского искусства [Потребова, Раевский 1992; Курочкин 1992]; 2) об истории образа свернувшегося хищника [Кисель 1994; Полидович 1994]. И если в последнем случае В.А. Кисель, полемизируя с «китайской» версией Г.Н. Курочкина, ограничивает район формирования этого образа территорией Восточного Казахстана, Алтая, Тувы и Монголии, то Ю.Б. Полидович пред полагает либо независимое зарождение образа в западной и восточной провинциях его распространения, либо невозможность восстановления в настоящее время очень сложных путей его распространения.
Что касается выяснения времени появления на востоке Евразии элементов скифского звериного стиля, то в этом аспекте важна работа А.А. Ковалева, установившего на основании надежно датированных китайских бронз, что зарождение таких иконографических схем, как олень и кабан «на цыпочках», лежащая и свернувшаяся в кольцо «пантера», произошло не позднее VIII в. до н.э. [Ковалев А.А. 1998: 127]. Эти данные вполне согласуются с современными датировками такого эталонного памятника, как кургаи Аржан.
Простое количественное увеличение подобных элементов принципиально уже ие может изменить общую картину, фиксирующую наличие целого пучка центральноазиатских корней как для раннескифского культурного комплекса в целом, так и для скифского искусства в частности [Шер 1998]. Даже если допустить, а такое допущение представляется вполне логичным и естественным, присутствие и местных восточноевропейских компонентов в истории сложения набора скифских древностей, это лишь несколько усложнит характер исторических реконструкции, но не исключит факта появления на юге России в конце VIII - начале VII в. до н.э. носителей центральноазиатских традиций.
Следует остановиться и еше на одном обстоятельстве, важном для оппонентов центральноазиатской версии происхождения ранних скифов [Погребова, Раевский 1992: 37, 38]. Отсутствие установленных конкретных исходных, «материнских» культур или компактно расположенных групп памятников в Центральной/Средней Азии, откуда скифские древности могли быть принесены в Причерноморье «в готовом виде» [Раевский 1989: 32], своего рода «размытость» элементов материальной культуры на огромном пространстве не должны смущать приверженцев и ободрять противников данной версии, так как это прямо связано с характером миграций, типичных для истории кочевников Евразии, во время которых происходили существенные изменения облика вещевого комплекса под воздействием нескольких факторов: эффекта усреднения, миграционных трансформаций, неиден-тичности состава номадов [Клейн 1973]21.
Весьма показательным примером может служить движение с востока на запад гуннов, которое, кстати, зафиксировано письменными источниками достаточно
21 К какой именно разновидности миграций следует отнести появление ранних скифов (равно как и предполагаемое вторжение в Северное Причерноморье новой группы номадов в конце VI в. до н.э.), остается неясным. Источники дают основание считать это дальним переселением фракции народа (по этому вопросу см. [Клейн 1999]), ио вот какой именно - еще требует уточнения. Во всяком случае переднеазиатские походы скифов скорее связаны с военными предприятиями молодых воинов.
Появление скифов в Восточной Европе
57
надежно, но исходной точки зарождения всего того вещевого набора, который для Восточной Европы может считаться гуннским или появившимся там именно в гуннскую эпоху [Засецкая 1994], не имеет; исключением являются лишь наконечники стрел [Засецкая 1983] и котлы [Боковенко, Засецкая 1993]. Помимо этого могла существенно меняться и погребальная обрядность; так, например, при исторически засвидетельствованных переселениях сарматов некоторые яркие элементы их погребального обряда, известные на исходной территории — в Северном Причерноморье, оказались утраченными в месте нового обитания - на венгерских равнинах [Симоненко 1994].
Можно указать и на попытки определения именно узкой территории «прародины» скифов. Так, А.А. Ковалев, на основании находок в могильнике Чаухугоу I на территории Синьцзяна (датирующемся в целом по 14С -990-625 гг. до н.э.) бронзовых чеканов, стремечковидных удил, бронзовых стрел, предметов в скифском зверином стиле, ио главное - костяных трехдырчатых псалиев (один из которых имеет головку барана на конце), считает южные предгорья Тянь-Шаня исходным районом движения ранних скифов на запад - к берегам Амударьи [Ковалев А.А. 1996]. Эта версия чрезвычайно важна с точки зрения определения общего направления движения ранних кочевников, но требует дальнейшей детализации и развития, так как и в этом случае ряд диагностирующих, как мне представляется, категорий изделий оказываются вне круга синьцзянских древностей, да и хронология последних еще требует уточнения. Напомню также, что ранее Г. Коссак предположил, что корни скифского звериного стиля следует искать в степях между Тянь-Шанем и Саяно-Алтаем [Kossack 1987].
Точно известная по клинописным источникам дата появления скифов в Передней Азии (начало 670-х гг. до н.э.) предполагает, что на Северном Кавказе, а возможно и в Причерноморье могут быть обнаружены более ранние археологические следы пребывания скифов (если пока не принимать во внимание теоретическую возможность их отсутствия при стремительно протекавшем передвижении). Но комплексов, которые могли бы быть датированы концом VIII - первой четвертью VII в. до н.э., а помимо этого могли бы еще и содержать восточноазиатские новации, крайне мало. Фактически к ним можно отнести лишь несколько известных памятников на Северном Кавказе, тех, что постоянно фигурируют в скифологических исследованиях в качестве самых раниих на этой территории, основанием чему является присутствие там древностей, характерных для новочеркасского культурного комплекса: у Лермонтовского разъезда западнее Пятигорска (акинак с почковидным перекрестием); в станице Махошевской на Кубани (бронзовые и биметаллические навершия)22; у хут. Алексеевского на Ставрополье (наконечники стрел, удила); в погр. 21 Каменномостского могильника (клювовидная пронизь). В этот список лишь условно могут быть вписаны и те комплексы, которые включают,
22 В литературе отмечалась сомнительность махошевской находки в части ее комплексности [Иессеи 1953: 62]. Архивные материалы позволяют с уверенностью констатировать лишь обнаружение трех навершнн, удил и девяти псалпй в одном месте сначала при распашке поля, а затем при последующем обследовании (Архив ИИМК РАН, ф. I, д. 1895/109, особенно с. 90).
58
Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
например, бронзовые стремевидные удила и элементы скифского звериного стиля [Виноградов В.Б., Дударев 1983, рис. 1].
Теперь, правда, эта группа древнейших памятников расширилась; динамика ее количественного роста прослежена В.Р. Эрлихом [1994: 98-101]23. Он же вновь подчеркнул и своеобразие такого комплекса, как клад 1951 г. у г. Бештау, в составе которого есть несомненные азиатские элементы (котел, пряжка24), но они по своей морфологии оторваны от классического раннескифского вещевого набора и, возможно, должны рассматриваться или в другом культурном, или в другом хронологическом контексте25 (отметим, что помимо горы Бештау аналогичный фрагментированный котел входил и в клад у сел. Кызбурун Ш в Кабардино-Балкарии [Батча-ев 1985: 13, 14, табл. 5: 2]; из этого же района происходит и упомянутая выше кызбурунская стела [Батчаев 1985: табл. 5: 1]). Помимо этого к близкому по времени пласту древностей можно, видимо, причислить и самые ранние погребения таких могильников, как Красное Знамя (курган № 9) и Новозаведенное II, характеризующиеся присутствием новочеркасских элементов [Petrenko 1994: 348]. Весьма любопытно и важно, кстати, что в могильнике Новозаведенное II присутствует пряжка (см. рис. 6: З)26 с такой типичной «азиатской» деталью, как кнопка в виде копыта [Petrenko 1994: fig. 1: 7].
К этому также можно добавить один весьма выразительный «протомеотский» комплекс, относящийся к первой половине VII в. до н.э. и содержащий две пары бронзовых удил со стремечковидными окончаниями, имеющими дополнительное отверстие у основания («сибирско-азиатского» облика) - из кургана Хаджох-I/l в Адыгее [Сазонов 1997: рис. 14: 13]. В одном комплексе с удилами находились и трехдырчатые бронзовые псалии с муфтообразными утолщениями отверстий и реберчатой «шишечкой» на прямом конце, ближайшие аналогии которым известны в кургане № 524 у с. Жаботии в лесостепном Приднепровье (см. рис. 6: 1; рис. 10: 1,2). У псалиев, правда, намеренно скусаны концы загнутых стержней, где должны были располагаться шарики (на хаджохских псалиях они небольшие, но на Алтае, например, известны типологически близкие псалии с очень большими шариками на концах стержней, которые датируются ок. 700 г. до н.э. [Марсадолов
23 По И.Н. Медведской [1992], придерживающейся, пожалуй, наиболее низкой из существующих хронологий, к I этапу раннескифской культуры (750-700 гг. до н.э.) относится 9 памятников на Северном Кавказе (или 10, учитывая наличие переходной фазы ко II этапу) и 10(11) на Правобережье Днепра.
24 Рисунок этой пряжки, воспроизведенный в работе АЛ. Тереножкина, демонстрирует близость верхней части контура ее рамки с пряжкой из комплекса с Лермонтовского разъезда [Тере-ножкин 1976: рис. 90: 2 и рис. 78: 9]. По В.И. Козенковой [1995], последняя, правда, выглядит несколько иначе.
25 Н.А. Боковенко относит древности типа Бештау ко П этапу проникновения восточных элементов в Европу - сибирско-казахстанский импульс VIII в. до н.э. 111 этап он датирует началом VII в. до н.э. [Боковенко 1989: 80, Bokovenko 1996]. В то же время, по хронологии С.Л. Дударева, клад с г. Бештау датируется более поздним временем, приблизительно 675 г. до н.э., и помещается в рамки раннескифской эпохи [Дударев 1995: 33, синхронистическая таблица].
26 Возможно, заготовка для подобной по форме пряжки была найдена иа Бельском городище [Шрамко 1987: рис. 39: 12].
Появление скифов в Восточной Европе	59
1985: рис. 1: 5])27. Примечательно, что из курганной группы Хаджох-1 происходят и предметы (см. рис. 6: 2), выполненные в «азиатском» варианте «скифо-сибирского» звериного стиля [Сазонов 1997: рис. 14: 15, 18, 19]. С.Б. Вальчак привел данные о пяти пунктах находок в Европе удил «азиатского» типа с разными вариантами комбинации кольца и стремечка, которые датируются от позднечерногоровского до поздненовочеркасского времени [Вальчак 1997].
К сожалению, отсутствуют надежные основания для уверенной «узкой» датировки всех этих памятников. Фактически определяющим здесь для европейской территории оказывается наличие элементов новочеркасской культуры ее позднейшего этапа, так как речь может идти о хронологическом стыке предскифской «киммерийской» и скифской эпох. В зависимости от своих представлений о финальной датировке памятников круга Новочеркасского клада (в основном в интервале от 700 до 650 г. до н.э.; из последних работ см. [Дударев 1995: синхронистическая табл.]) исследователи датируют и северокавказские и приднепровские находки. Именно поэтому в настоящее время нельзя представить для вышеописанных древностей более точной даты, чем конец VIII - первая половина VII в. до н.э. Правда, С.В. Полин предложил не связывать все, являющиеся в основе своей новочеркасскими, комплексы, включающие отдельные скифские вещи, с эпохой появления скифов, а рассматривать их более широко - в рамках материальной культуры предскифского времени VIII—VII вв. до н.э. [Полш 1987: 20, 21], но это положение не отличается ясностью.
В связи с кругом этих вопросов значительный интерес представляет попытка В.И. Клочко и С.А. Скорого обосновать датировку одного из погребений в лесостепном Правобережье Днепра (курган № 15 у с. Стеблева в Поросье) именно VIII в. до н.э. и атрибутировать эту могилу как древнейшую, собственно скифскую, поскольку в ее комплексе практически отсутствуют как черногоровские (прото-скифские), так и новочеркасские элементы [Клочко, Скорый 1989; Клочко, Скории 1993]. Еще более важным является попытка определения географического источника того импульса, который привел захороненного в стеблевском погребении воина в Приднепровье. Исходная территория находилась, как считают авторы публикации, в среднеазиатско-казахстанском регионе.
Действительно, именно эта область сыграла важную роль генератора некоторых категорий изделий киммерийско-скифского периода. Обоснование самой даты построено в основном на аналогиях, имеющих широкие хронологические рамки (VIII VII вв. до н.э.): наконечник копья (поздненовочеркасские комплексы), молоток (ближайшие аналогии в могильнике Уйгарак), железные псалии. наконечники стрел (не позднее VIII в., следуя авторам). Видимо, еще преждевременно сужать дату до VIII в. до н.э., хотя, бесспорно, это погребение входит в группу
27 Известен и иной вариант псалиев этого типа: с конским копытом на прямом конце - в кургане № 6 у с. Яснозорье Черкасского района; в кургане № 2 у с. Медвин, Горчаков лес, группа D; в кургане у хут. Алексеевского [Ковпаненко, Бессонова, Скорый 1994: рис. 6:3; Ковпаненко 1981: рис. 31:4,5; Виноградов В.Б., Дударев 1983: рис. 1: 25]. По времени все эти памятники должны быть синхронными или весьма близкими друг к другу.
60 Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
древнейших и может быть частично или полностью синхронизировано с упомянутыми северокавказскими комплексами. Вызывает определенные сомнения в надежности ранней даты и присутствие в погребении панцирных пластинок, появление которых в Причерноморье обычно связывают с переднеазиатскими походами скифов [Черненко 1968: 143]. Если это действительно так, то стеблев-ское погребение лишь с натяжкой может быть связано с первоначальным кочевническим импульсом из центральноазиатского региона и датировано временем ранее рубежа VIII—VII вв. до н.э. С другой стороны, удревление некоторыми исследователями момента внедрения в скифский вещевой комплекс такой категории изделий, как панцирный доспех, может сделать это возражение и несущественным28. По В.Р. Эрлиху, такой доспех был присущ уже новочеркасской традиции, так как оказался заимствованным на начальном этапе походов, т.е. в конце VIII в. до и.э. [Эрлих 1994; 113]. Как результат киммерийских походов конца VIII - начала VII в. рассматривает этот элемент (а также бронзовые шлемы и пекторали) и С.Л. Дударев [1991: 51-54], хотя в данном случае механизм попадания панциря в этот явно ие «новочеркасский» по своему облику памятник остается все же неясным.
Таким образом, подводя итоги археологического обзора, можно резюмировать следующее: некоторые ведущие категории раннескифской культуры связаны своим происхождением со средне/центральноазиатским регионом (см. рис. 6), но время их появления в Северном Причерноморье и на Северном Кавказе пока уверенно не устанавливается. По косвенным наблюдениям, отталкиваясь от наиболее архаических находок в комплексах, это произошло в конце VIII - начале VII в. до и.э. (см. также [Махортых 1996]). Захоронения на этой территории кочевников-гимирри и ишкуза, совершенные еще до проникновения скифов в Переднюю Азию, пока достоверно не выделяются из всей группы ранних комплексов.
Проблема древнейшей истории скифов имела многозначное решение еще в древности, начиная с собственно скифской эпохи, о чем свидетельствуют хотя бы четыре известных рассказа о появлении скифов в Европе29, переданные Геродотом [IV. 5-11] и восходящие к различным источникам, носящим в том числе и фольклорный характер [Раевский 1985: 33 и сл.]. Хронологические представления самих скифов о собственной ранней истории изложены в контексте версии, возводящей их к перво
28 В Государственном научном центре радиогеохимии НАН Украины Н.Н. Ковалюхом получены по костям животных две радиоуглеродные даты для этого комплекса: 2490150 ВР (калиброванная дата 782-412 гг. до н.э., 2 с) и 2660150 ВР (калиброванная дата 906-778 гг. до н.э., 2 о), т.е. приблизительно VIII-V в. до н.э. и IX - первая четверть УШ в. до н.э. Если первая из ннх слишком широкая, то вторая, пожалуй, очень ранняя. В любом случае оии пока мало что позволяют уточнить, ио все же не противоречат помещению даты кургана № 15 именно в пределы УШ в. до н.э.
29 Обычно исследователи указывают на три версии: собственно «скифскую» [IV. 5-7]; ту, что рассказывают «эллнны, живущие около Понта» [IV. 8-10] и так называемую «историческую» [IV. 11-13], которая иа самом деле является комбинированной и в которой следует, по меньшей мере, отделить «версию Аристея» от «верснн Геродота».
Появление скифов в Восточной Европе 61
му человеку Таргитаю, сыну Зевса и дочери реки Борисфен: «...как утверждают скифы, из всех племен их племя самое молодое...» [IV. 5. 1]; «...лет же со времени их происхождения от первого царя Таргитая до похода Дария на их землю всего, как говорят, не больше тысячи, но именно столько» [IV. 7. 1]. Точкой отсчета послужили события конца VI в. до н.э. Но вот следует ли воспринимать этот хронологический репер в качестве terminus post quem оформления этой генеалогической легенды? Не исключено, что данное указание принадлежит самому Геродоту. Совершенно ясно также, что тысячелетний период связан с фиктивной хронологией собственного прошлого, имеющей очевидный мифологический оттенок [Раевский 1971: 280], и восходит к традиционным числам в фольклоре, ие обладая хронологической точностью, а просто указывая на значительный промежуток времени в истории народа [Скржинская 1989]. Некоторую аналогию такому искусственному счислению исторического времени, родившуюся, правда, совершенно на иной почве, представляет надпись на костяной пластинке с Березани, датирующейся второй половиной VI в. до н.э. [Русяева А.С. 1986], где записан оракул Аполлона, определяющий некие временные циклы в истории Ольвии (представленные в виде числового ряда) и обращенный как в прошлое, так и в будущее: 7 лет - «слабый волк», 70 лет - «ужасный лев», 700 лет - «лучник» (цикл, когда, видимо, и был записан оракул), 7000 лет - «разумный дельфин» [Буркерт 1990].
Гораздо большее значение могло бы иметь представление о молодости скифского племени, если бы ие существовало прямо противоположного утверждения, известного из эпитомы истории Помпея Трога, составленной Юстином: «Скифское племя всегда считалось самым древним, хотя между скифами и египтянами долго был спор о древности происхождения...» [II. 1. 5]; «...Такими доказательствами скифы одержали верх над египтянами и всегда казались народом более древнего происхождения» [II. 1. 2О]30. Вызывает, правда, сомнение, что это представление отражает собственную традицию скифов.
Что касается греческого восприятия начала скифской истории, то об этом косвенно могут свидетельствовать две эллинские легенды: первая о происхождении скифов от Геракла и вторая- о происхождении савроматов от скифов и амазонок. А.С. Русяева отмечает, что «сакральное овладение землей», когда в период греческой колонизации впереди колонистов «шли» их герои и боги, было характерно для всех регионов [Русяева А.С. 1991: 106]. Геракл, следуя первой легенде, пришел в Скифию. оказавшуюся пустынной, - и эта последняя деталь могла быть отражением пустоты данной территории в VII в. до и.э., с которой в действительности столкнулись греки в начальную эпоху колонизации Северного Причерноморья31. Мифологическое
30 Геродот, внимательно относившийся к хронографическим изысканиям и весьма интересовавшийся проблемой древности народов, передает иную версию, следуя которой египтяне, первоначально полагавшие себя древнейшим племенем, были вынуждены уступить первенство фригийцам [11.2].
31 А.С. Русяева со ссылкой на В.Ю. Мурзина указывает для этого времени в степной зоне восемь памятников второй половины VII, рубежа VI1-VI вв. до на. На самом деле их больше (например, [Ду-бовская 1989; 1996]), но принципиального значения это, пожалуй, в данном случае не имеет, так как любое число пока будет все еще несопоставимо с количеством памятников последующего времени.
62 Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
время всех деяний Геракла в системе современного летосчисления - это приблизительно XIV-XIII вв. до н.э. [Hdt. II. 145]. История амазонок, попавших на меотий-скии берег, также, скорее всего, приурочивалась традицией к героической эпохе Эллады [Скржинская 1991: 39 и сл.]. Но в интересующем нас аспекте оказывается важным лишь приблизительное, во всяком случае - однопорядковое, совпадение этой даты с версией, где главным действующим лицом оказался Таргитай, что еше раз доказывает сопоставимость этих легенд в данном случае еще и в отношении хронологической приуроченности их содержания. Речь идет, разумеется, не о буквальном сближении подобных дат или доверии к подобного рода хронологическим калькуляциям, а об их явной легендарности и удаленности во времени в отличие от некоторых других событий, также привязанных источниками к временной шкале, но произошедших во вполне обозримом «историческом» прошлом (например, миграция невров. по Геродоту, случившаяся за одно поколение до похода Дария в Скифию). Сама же эллинская легенда, несомненно сложившаяся в ранний период существования колоний именно в греческой среде, хотя и содержала отдельные скифские сюжеты [Скржинская 1989а], могла быть создана в последней четверти VII в. до н.э., или несколько ранее, на территории Нижнего Побужья [Русяева А.С. 1991: 114].
А.М. Хазанов усматривал определенное противоречие в сочетании двух легендарных категорий времени, одновременно присутствовавших в первой генеалогической версии, - молодость народа, с одной стороны, и его тысячелетняя история -с другой, полагая, что эти хронологические выкладки основываются на разных традициях. Та, в которой речь шла о 1000-летнем отрезке, была отнесена к аборигенной северопричерноморской [Хазанов 1975: 40, 41]. Что же касается молодости скифского племени, то это утверждение находится в противоречии с греческой легендой о происхождении савроматов от амазонок и скифских юношей [Hdt. IV. 110-117], по которой савроматы оказываются все же «моложе» скифов.
Следует обратить внимание и на одну из возможных этимологий самоназвания скифов, зафиксированного только Геродотом [IV. 6]- XkoXotoi сколоты и означающего «молодые, младшие», что, по версии А.В. Назаренко, могло бы внести ясность и в возникновение традиции о молодости скифского этноса [Назаренко 1989: 233-237]. К сожалению, важный вопрос о древности для Северного Причерноморья самого этнонима «сколоты» остается без определенного ответа32. Правда, Юстин в эпитоме Помпея Трога именно при описании событий древнейшей истории скифов (поселение скифской молодежи в Каппадокии) упоминает молодого человека из царского рода Skolopitus Сколопит [II. 4, 1-2], чье имя, несомненно, связано с эидоэгно-нимом «сколоты». Если же это самоназвание имеет отношение к имени (или прозвищу) царя Колаксая из генеалогической легенды скифов [Hdt. IV. 5], то это также может оказаться свидетельством его относительной древности, так как Колаксай (как легендарный? исторический? персонаж) был известен грекам уже в VII в. до н.э.: у
32 В.И. Абаев вслед за Н.Я. Марром связывал два этнонима Хкъбш н IkoXorot, восстанавливая skuta в skul-ta, где ta - показатель множества [Абаев 1949:244]. Существует и мнение, что сколоты - это относительно позднее название скифского племени, так, например, Ю.А. Виноградов считает, что сколоты - это кочевники, появившиеся в Северном Причерноморье в конце VI - начале V в. до и.э. [Виноградов Ю.А. 2001:127].
Появление скифов в Восточной Европе	63
Алкмана «колаксаев конь» [Скржинская 1987]. Термин явно находит отражение и в ономастиконе более поздних скифов (цари ХкпХцд Скил и ХгаХиро^ Скилур). С другой стороны, современные раннему периоду истории скифов ассирийские источники знают иной вариант имени этих номадов - шкуда (и/ашкуза), соответствующий тому, который Геродот считал эллинским: «Все вместе они называются сколоты по имени паря; скифами же назвали их греки» [TV. 6. 2]. Связь двух этнонимов - шкуда н сколоты (к последнему примыкают имена с основой на скил-/скол-), по мнению одних исследователей, вполне достоверна, тогда как другие считают, что она не имеет безупречного лингвистического обоснования (ср. [Абаев 1979: 363, 364; Грантовский 1970: 89, примеч. 15; Дьяконов 1956:242 и сл.]).
Историческая версия появления скифов в Причерноморье (их приход из Азии под давлением массагетов), также оторванная от реальных хронологических привязок, тем не менее оказалась более важной для реконструкции событий ранней истории скифов. Она вызвала наибольшее доверие еще у Геродота и рассматривается в качестве предпочтительной (во всяком случае в отношении одного из возможных компонентов сложения причерноморской раннескифской культуры) большинством современных исследователей. «Скифы-кочевники, живущие в Азии, вытесненные во время войны массагетами, ушли, перейдя реку Араке, в Киммерийскую землю (именно ее теперь и населяют скифы, а в древности, как говорят, она принадлежала киммерийцам)» [Hdt. IV. 11. I]33. Далее пространно излагается история киммерийцев - их «царей» и «народа», завершившаяся следующим образом: «...народ таким образом покинул страну, и скифы, придя, заняли безлюдную страну» [IV. 11.4]. Далее приводится перечень киммерийских топонимов, а затем - продолжение рассказа о столкновении скифов и киммерийцев, причем, несмотря на внешнюю его логичность, это продолжение создает впечатление заимствованного из другого источника: «....Очевидно также (выделено мною.-Л.Л.), что киммерийцы бежали от скифов в Азию... и то, что скифы, преследуя их, вторглись в Мидийскую землю, сбившись с пути... Вот так излагается это общее для варваров и эллинов предание» [IV. 12]. Некоторые исследователи считают, что та часть ссылки, где упоминаются варвары, подразумевает скорее всего мидийскую традицию о вторжении скифов в Мидию [Тохтасьев 1993: 21,22, с лит.]34.
Вслед за этой версией Геродот пересказал этногеографические представления Аристея из Проконесса, который, в частности, сообщал: «...И как аримаспами вытесняются из страны исседоны, так исседонами скифы. Киммерийцы же, обитавшие у южного моря, под натиском скифов покинули страну» [IV. 13. 2]. Геродот
33 Упоминание в Tabula Albana победы Геракла над Араксом, отцом Ехидны, от которой герой имел сыновей Агафирса и Скифа [Ельницкий 1960: 49; Раевский 1977: 25], скорее всего является следствием комбинации разных традиций: во-первых, той, что связывала начальную историю скифов со Средней Азией и р. Араксом [Diod. 11. 43], и во-вторых, с той этнической реальностью, которая сложилась в Северном Причерноморье в догеродотову эпоху .
4 Существует несколько точек зрения о происхождении и структуре этого логоса Геродота: то, что он составлен из разных устных источников, из комбинации сведений Аристея и Геродота; допускаются и добавления самого Геродота, но отмечается и трудность их выделения [Тохтасьев 1993: 22, примеч. 25].
64 Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
заключает: «Таким образом и АристеЙ не соглашается со скифами в отношении этой страны» [IV. 13. 2]. Ясно, что в данном случае Геродот полемизирует с версией, декларированной самими скифами относительно их автохтонности. Но эти версии ие могут сопоставляться современными исследователями прежде всего по той причине, что они в свое время возникли в рамках двух совершенно разных по своей природе мировоззренческих концепций. Что же касается варианта Аристея Проконесского, автора, скорее всего, VI в. до н.э. [Иванчик 1989; Тохтасьев 1993: 29], на которого ссылается Геродот в подтверждение истинности своего рассказа, то он мог иметь в виду вовсе не то движение кочевников, о котором писал сам Геродот. По Аристею, скифов вытеснили исседоны, которые вряд ли смогли бы, в отличие от массагетов Геродота, заставить скифов перейти Араке, если считать последний Амударьей ([Мачинский 1971: 32]; подробный анализ [Куклина 1985: 114 и сл.]). И эта разница в указаниях на непосредственных скифских гонителей, весьма существенная, на мой взгляд, не позволяет безусловно контаминировать обе версии, как это нередко делается в скифологической литературе (см., например, [Куклина 1985: 79]). Река Араке в данном географическом контексте у Геродота скорее всего (или в наибольшей степени, учитывая возможность гидрографических аберраций) соответствует среднеазиатской реке, что позволяет именно в этом регионе поместить вероятную прародину скифов.
Некоторыми исследователями приход скифов из-за Аракса трактуется вовсе не как первоначальное появление этих кочевников в Европе, но как возвращение после пребывания в Передней Азии в первой половине VII в. до н.э. при царе Партатуа [Клейн 1975] или как окончательное возвращение в начале VI в. до н.э. из-за Кавказа после продолжительной переднеазиатской эпопеи [Артамонов 1974: 13]. И в том и в другом случае под Араксом подразумевается кавказская река.
Реальность существования этого гидронима в древности н его приуроченности именно к Средней Азии как будто бы подтверждает вариант перевода Я. Харматты 24 стр. V столб. Бехистунской надписи о походе Дария I на саков-тиграхауда в 520/519 г. до н.э., где Амударья поименована Арахша (a]-ra-xa-[sa]-a из ]-га-ха-[ ]-а), ио это восстановление не является безукоризненным (см. лит. и критику [Shahbazi 1982]). А. Шахбази считает наиболее' вероятной переправу Дария не через реку, а через море (скорее всего Каспийское).
Установленные выше рамки исследования не позволяют углубляться в детали этногеографической проблематики ранней скифской истории, но об одном аспекте этого вопроса упомянуть необходимо, так как он прямо связан с поставленной задачей.
Существуют как бы две параллельные версии локализации древнейших скифов. Одна из них, впервые зафиксированная Геродотом, привязывает скифов к массаге-там, реке Араксу и шире - к приаральскому региону; так пишет и Диодор, свидетельствующий, что первоначально скифы обитали у р. Араке [II. 43, 2]. Некоторый разнобой, присутствующий у древних авторов, вносит незначительные искажения в общую картину, но и при этом (как, например, у Плиния в «Естественной истории», поместившего скифские народы за Яксартом - Сырдарьей: [VI, 50]), сохраняется приуроченность именно к району среднеазиатского междуречья.
Появление скифов в Восточной Европе
65
С другой стороны, мы трижды встречаемся с иным этногеографическим «пучком»: аримаспы - исседоны - скифы. Так, во-первых, у Аристея (середина -вторая половина VI в. до н.э.)35, во-вторых, у Дамаста (V в. до н.э.) и, в-третьих, у самого Геродота (помимо прямого пересказа Аристея) там, где он описывает путь из Скифии на северо-восток. В последнем случае есть, правда, один сбой: между скифами, которых он считает «отделившимися», и исседонами помещены еще и аргиппеи [IV. 22-27]. Но этот сбой отсутствует, кстати, в перечислении племен у Помпония Мелы [De chorographia I. 115 117; II. 1-2], восходящем к ранней ионийской традиции, откуда черпал сведения и Геродот; у Мелы арим-феев (=аргиппеев) и скифов с аримаспами и исседонами разделяет Рифейская гора. Д.А. Мачинский добавляет к данным Геродота и Дамаста еще и сведения Павсания [Paus. I. 31. 2], косвенно свидетельствующие о соседстве исседонов и скифов [Мачинский 1971: 34].
Бросается в глаза, что в данном случае этот «пучок» этнонимов известен преимущественно наиболее ранним авторам, из писавших о скифах и их соседях [Ельницкий 1977: 76]. Этноним «исседоны» в форме Euot]5ove£ был известен уже Алкману, исседоны без ясного этнического контекста упоминаются также Гекате-ем [St. Byz. s.v. laoESdve;], известны они и в одном контексте с именем Абариса [ФРГФ: Абарис] - все в VII-VI вв. до н.э. Наблюдение о включении исседонов в раннюю этногеографическую номенклатуру принадлежит Д.А. Мачинскому [1971: 54]. Массагеты же упоминаются лишь с V в. до н. э. в контексте событий второй половины VI в. до и.э., а именно - поход Кира II на среднеазиатских кочевников (относительно неточности иных версий, в которых противниками Кира названы дайи - у Беросса и дербики - у Ктесия, см. [Дандамаев 1985: 53, 54]). Тем не менее не исключено, что именно географическая близость тех и других, сходство некоторых обычаев (ритуальное поедание стариков [Hdt. I. 216; IV. 26]), а также частичная синхронность позволяли авторам римского времени включать их в описание одних и тех же событий, как это имело место, например, у Филострата: «...Кир, отправившись за реку Истр против массагетов и иссидонов (а народы эти скифского племени)...» [SC. I: 637].
Здесь придется сделать одно неизбежное отступление, связанное с попытками локализации ключевых для предлагаемой концепции этносов- исседонов, ари-маспов и массагетов (лит. см. [Доватур, Каллистов, Шишова 1982: примеч. 37,242, 249]). Особенно важны массагеты, так как в отношении их территории и истории накоплено больше всего сведений, хотя они и имеют весьма противоречивый характер. При этом в плане хронологии иас прежде всего интересует период VIII— VI вв. до н.э., так как именно это время захватывает, во-первых, появление скифов в Восточной Европе приблизительно на рубеже VIII VII вв. до н.э., а во-вторых, -военные кампании первых ахеменидских царей против среднеазиатских кочевников. В VI - начале V в. до н.э. в Средней Азии, по данным персидских источников,
35 А.И. Иванчик в статье 1987 г обратил внимание на одну особенность текста Геродота (IV. 13). из которой следует, что скифы в поэме Аристея, скорее всего, были представлены как западные соседи исседонов [Иванчик 1987: 53].
66 Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
обитали дахи, саки, которые за Согдом, саки-тиграхауда и саки-хаумаварга (Бехи-стунская надпись, надписи Дария из Суз, Накш-и-Рустама, надпись Ксеркса из Персеполя), причем саки-хаумаварга были первым племенем, замиренным персами еще при Кире [Дандамаев 1985: 102] (они тождественны, видимо, амиргийским скифам-сакам в греческих источниках [Hdt. VII. 54. 2]; в вавилонской версии надгробной надписи Дария в Накш-и-Рустаме названы gimiri umurga [Ельницкий 1977: 94, примеч. 41]). В таком случае массагеты могут быть сопоставлены с «острошапочными», т.е. саками-тиграхауда [Доватур, Каллистов, Шишова 1982: 182], с которыми воевал и Дарий (массагеты и саки фигурируют в войне Кира с кочевниками у Страбона [VI. VI. 2; VI. VIII. 5]). По версии Д.А. Щеглова, массагеты тождественны племени дербиев, описанных Ктесием и обитавших в степях за Танаи-сом- Сырдарьей [Щеглов 1998: 116, 117]. Кроме этого, в иных персидских надписях фигурируют и «саки, которые за морем» (здесь, не исключено, имеются в виду причерноморские скифы), и другие [Ельницкий 1977: 93-97]. В контексте нашей проблемы важно, что ни одно из сакских племен надежно не отождествляется с исседонами. Последние, видимо, вообще находились в это время вне поля зрения Ахеменидской державы.
Б.А. Литвинский, проанализировавший письменные и лингвистические источники о расселении саков, пришел к некоторым важным выводам, носящим, на мой взгляд, основополагающий для среднеазиатской этногеографии характер. Саки-хаумаварга географически были связаны с юго-востоком Средней Азии, саки-тиграхауда (массагеты?) обитали в западной ее части36, саки, которые за Согдом, размещались по Средней Сырдарье; дахи - в Приаралье или во всяком случае - на Правобережье Сырдарьи [Литвинский 1972: 173, 174]. Эта картина тем не менее лишь частично может быть сопоставлена с археологической. Не вдаваясь в детали, которые уведут нас слишком далеко от основной темы, следует заметить, что в западной части Средней Азии - в каспийско-аральском междуморье и на территории между восточным берегом Каспия и Амударьей, включая и район Узбоя, отчетливо выраженные кочевнические древности VIII VI вв. до н.э. отсутствуют. Исключением является лишь Присарыкамышская дельта Амударьи, где есть ран-несакские памятники VIII VII вв. до н.э. (могильник Сакар-Чага [Яблонский 1996]), но Л.Т. Яблонский не считает возможным идентифицировать их именно с массагетами, предпочитая более широкое толкование, просто включающее этот регион в ареал сако-массагетского мира.
С данной группой сближаются памятники Восточного Приаралья - Южный Та-гискен и Уйгарак, которые в целом несколько более поздние, чем Сакар-Чага, и относятся к VII-VI вв. до и.э. Эта дата вполне может быть спроецирована на известия о походе Кира II против массагетов, но вот географически территория Восточного Приаралья для такого сопоставления подходит плохо. Другие зоны распространения сакских памятников в Средней Азии это, во-первых, ее юго-восток, включая Фергану и Памир, и, во-вторых, Семиречье. Но если первая из них входит в предполагаемый ареал саков-хаумаварга, то вторая, как считает
36 В эпоху Александра массагеты жили в степях на границе с Согдом [Arr. Anab. IV. 16,17].
Появление скифов в Восточной Европе 67
Б.А. Литвинский, находилась вне сферы ахеменидского государства. Именно эту группу иногда идентифицируют с исседонами, против чего, впрочем, возражал Б.А. Литвинский [1972: 174]. Таким образом, приходится признать, что в настоящее время у нас нет надежных оснований не только для локализации массагетов по данным письменных источников, но и для идентификации их с какими-либо 37
археологическими памятниками , а следовательно, частично исчезает опора и для размещения исседонов и аримаспов.
В последнее время попытки новых локализаций этих племен предпринимались исследователями неоднократно. Так, например, В.Н. Васильев и Н.С. Савельев связывают исседонов с территорией Зауралья, а массагетов — с южноуральскими номадами конца V1-V вв. до н.э., на смену которым пришли дахи - носители про-хоровской культуры [Васильев, Савельев 1993: 3-5, с лит.]. Подобная схема не представляется вполне надежно обоснованной, так как археологическая картина этого региона оказывается несколько более сложной, да и хронология известных здесь памятников (прежде всего это относится к прохоровской культуре) постоянно корректируется.
Совсем недавно была опубликована еще одна карта, принадлежащая С.Е. Рассадину, на которой те же племена размещены уже совершенно иначе [Рассадин 1997; 1999]. Исседоны занимают территорию по р. Уралу, массагеты традиционно помещены на Узбое и в Приаралье, аримаспам же соответствует саргатская археологическая культура. По поводу этой версии также возникает ряд вопросов, прежде всего хронологического порядка, поскольку для искомой культуры аримаспов, давших толчок движению ранних скифов, ожидаемым временем должен быть, по крайней мере, конец VIII в. до н.э., в то время как саргатская культура относится преимущественно к VI—III вв. до н.э. И даже если допустить, что ее формирование началось уже в VII VI вв. до н.э. [Степная полоса... 1992: 308], - это не спасает положения.
Вообще для надежной идентификации интересующих нас племен с археологическими памятниками требуется соблюдение некоторых хронологических условий: для исседонов и аримаспов это наличие древностей, включающих и VIII в. до н.э., но при этом верхняя их граница может быть несколько размыта во времени. Здесь существует довольно широкий выбор между археологическими памятниками Южного Приуралья, Центрального и Восточного Казахстана и, возможно, Семиречья. Для массагетов условия оказываются более жесткими - их культура должна была бы непрерывно существовать как минимум с VIII по IV в. до и.э. Прнаральская группа не в полной мере соответствует этому условию. Если же опереться иа предлагаемую локализацию массагетов в Восточном Прикаспии, в
37 Стоит отметить одно странное обстоятельство. Если следовать некоторым известным описаниям особенностей культуры массагетов, например, их обыкновению носить секиры, изготовлению оружия из меди, а украшений, в том числе и конских, из золота, отсутствию в стране и в быту изделий из железа и серебра [Hdt. I. 215], то по этим признакам им вообще не найдется надежного эквивалента в археологии Средней Азии, хотя ближе всего окажутся сакские памятники се восточной зоны, и прежде всего - Семиречья. Но не менее подходящими могут быть признаны и древности еще более удаленных областей, например Южной Сибири и Центральной Азии.
68 Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
районе Узбоя и в междуречье Средней Амударьи и Сырдарьи, придется констатировать, что их культуры просто не существовало в доскифское время и они не могли быть причастны к раннему движению скифов на запад.
В связи со всем сказанным выше возникает предположение, что «традиция Аристея» и «традиция Геродота» представляют собой не просто слегка различающиеся в деталях версии одной и той же истории, но описывают разновременные события. При этом у Аристея речь, возможно, шла о действительно древнейшем периоде скифской истории, в то время как Геродот, явно уже лучше знавший мас-сагетов, их военную историю, обычаи и локализацию [I. 204-216], создал искусственную конструкцию, скомбинировав реальные политические события второй половины VI в. до н.э. (войны Кира и Дария с номадами, вызвавшие, несомненно, движения племен во всем степном поясе) с традицией о раннем появлении скифов из Азии. Учитывая тезис о вероятности прибытия на Северный Кавказ, а затем и в Причерноморье новой группы кочевников с востока приблизительно во второй половине VI в. до н.э. (см. гл. вторую), не это ли появление «новых скифов», которые действительно могли быть вытеснены массагетами после столкновения последних с персами в 530 г. до и.э., было смешано с предшествующим? Эго тем более возможно, так как относительная географическая близость исседонов и масса-гетов, о чем уже шла речь ранее («...массагеты - племя и большое и сильное, обитают они к востоку, в направлении восхода солнца, по ту сторону реки Араке, напротив исседонов» [Hdt. I. 201 ])38, породила в общем-то сходную картину движения на запад вытесненных ими кочевников. Предположение Л.А. Ельницкого о создании «версии Аристея» в одном из малоазииских храмов Аполлона в качестве ответа на вопрос о причинах нашествия киммерийцев на греческие города Ионии [Ельницкий 1977: 59] также подчеркивает разную природу источников, на которые опирался Геродот.
В целом же модель ранней истории скифов позволяет оценить их движение на запад как одну из волн центральноазиатских номадов (магистральная линия в данном случае фиксируется приблизительно 45° с. ш.), которые регулярно с начала 1-го тыс. до н. э. и на протяжении более двух тысячелетий накатывались в Предкавказье и междуречье Дона и Днепра (теория «пульсация степи»). Эта общая модель тем не менее состоит из ряда частных, требующих в каждом случае особой конкретизации. В интересующем нас контексте речь может идти о реконструкции реальных путей проникновения групп «ранних скифов» в Восточную Европу. И здесь возможен или выбор из альтернативных вариантов, или их комбинация. Первый путь в Предкавказье реконструируется через территорию к северу от Каспийского моря, второй - через Иранское нагорье, в Переднюю Азию, Закавказье. Кочевниками более поздних эпох использовались оба пути. В отношении ранней скифской истории предпочтение того или иного варианта по большей части зависит от тех хронологических представлений, которых придерживается исследователь. Так, большинство скифологов традиционно склоняется к первому варианту,
зк При этом весьма вероятна локализация исседонов севернее (на том же меридиане) и, возможно, восточнее массагетов [Доватур, Каллистов, Шишова 1982: примет. 39; Куклина 1985: 79, 80].
Появление скифов в Восточной Европе
69
полагая, что наиболее ранние элементы скифского культурного комплекса появляются в Европе все же раньше, чем в Передней Азии.
Уверенность, что «предкавказские комплексы все-таки хронологически более поздние по отношению к закавказским», приводит к другому решению [Куклина 1994, выступление в дискуссии: ВДИ, 1994, № 1]. Но эта последняя точка зрения справедлива только в том случае, если к предкавказским причислять исключительно такие классические памятники, как Келермес, Красное Знамя и другие, датирующиеся преимущественно серединой - третьей четвертью VII в. до н.э., тогда как известны и комплексы со скифскими вещами, которые древнее последних на несколько десятилетий. В то же время и проникновение некоторых отдельных элементов скифского комплекса реконструируется по-разному. Так, В.Р. Эрлих считает, что сочетание стремечковидных удил с некоторыми типами псалиев, являющееся элементом «скифской триады», могло попасть на Северный Кавказ двояким путем: или по степному коридору, или через Переднюю Азию, на территории которой в конце VIII - начале VII в. до н.э. вообще сталкиваются два потока- европейский и азиатский [Эрлих 1994: 68, 69]. Выше уже отмечалась и точка зрения С.Л. Дударева о проникновении на Кавказ такой характерной и диагностирующей, на мои взгляд, категории, как биметаллические клевцы, произошедшем позднее, чем их появление в Передней Азии [Дударев 1994:13-15]. Видимо, окончательно этот вопрос можно будет прояснить лишь после уточнения микрохронологии всех категорий изделий, входящих в раннескифский вещевой набор, а для этого в настоящее время требуется открытие и введение в научный оборот новых ярких памятников как иа территории Ближнего Востока, так и в Центральной Азии, на Кавказе и в Северном Причерноморье.
Весьма характерно, что при определении исходной территории и последующих этапов развития ранней истории скифов (до вторжения в Западную Азию) ясно звучит мотив их неоднородного состава (палы и налы Диодора) и даже враждебности отдельных частей (у Плиния палеи уничтожают иапеев, а авхеты, атернеи, асампаты истребляют танаитов и инапеев). Из анализа, проделанного А.М. Хазановым, следует, что он даже считал возможным отождествить налов (=напеев=инапеев у Плиния) Диодора с киммерийцами [Хазанов 1975: 207]. Правда, подобному пониманию противоречит этимология этнонимов палы и напы, предложенная О.Н. Трубачевым [1979], считаюшим. что они означают, соответственно, «старые» и «потомки». Если согласиться с таким толкованием, окажется, что напы должны располагаться на хронологической шкале скорее после палов, а ие наоборот. К тому же не исключено, что эту этнонимию вообще следует спроецировать на гипотезу о «двух Скифиях». речь о которой пойдет в главе второй данной работы. Возвращаясь к ранней истории скифов, добавлю, что Ю.А. Виноградов и К. К. Марченко также предполагают для второй половины VIII в. до н.э. передвижение в Северное Причерноморье с востока нескольких орд номадов -носителей раннескифской культуры, среди которых были и собственно скифы [Виноградов Ю.А., Марченко К.К. 1990: 46]. Все изложенное как будто бы находит прямое отражение, во-первых, в размещении, взаимодействии и вражде (?) кочевников в переднеазиатском регионе (существование н малоазийских, т.е.
70
Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
западных, киммерийцев, и закавказских, т.е. восточных, киммерийцев и скифов), а во-вторых, в близости археологического облика культур всех этих племен.
Несмотря на то, что Геродот описал события, отстоявшие от его времени примерно на 250 лет, именно его концепция, изобилующая привлекательными подробностями, является основой современных научных представлении. На абсолютной шкале время появления скифов в Восточной Европе определяется лишь приблизительно в пределах второй половины УШ - начала VII в. до н.э. [Мачинский 19711 32, 33; Хазанов 1975: 207; Ильинская, Тереножкин 1983: 19], исходя из того, что киммерийцы, вытесненные, по Геродоту, скифами из Северного Причерноморья или появившиеся там иным путем [Куклина 1985: 91-93], стали известны в Передней Азии уже в последней четверти VIII в. до н.э. (ассирийские сведения времени царя Саргона II - 722-705 гг. до н.э. [АВИНУ: 50/11; Иванчик 1996: Свод № 1-6]). Можно датировать раннее упоминание киммерийцев в контексте неудачного похода против них урартского царя Русы I и более узко - 714 г. до н.э. [Иванчик 1989: 6]. Но в любом случае скифы в степном Причерноморье в рамках концепции Геродота должны были бы появиться несколько раньше, несомненно еще в VIII в. до н.э. Б.Н. Граков в свое время, ссылаясь на далеко не ясные сведения Гомера и Гесиода, допускал возможность пребывания скифов в Причерноморье уже в IX-VIII вв. до н.э. [Граков 1954: 10-11]. Некоторые исследователи полагают, что не позднее начала VII в. до н.э. в Северном Причерноморье могли все еще находиться и те и другие [Мелюкова 1988: 8-9]. Иногда попытки отнести начало европейской истории скифов к VIII в. до н.э. признаются несостоятельными, так как самое раннее упоминание собственно скифов (шкуда) на территории Передней Азии относится к 70-м гг. VII в. до и.э. [Мурзин 1990: 27].
Исходя из принятой в современных реконструкциях, опирающихся прежде всего на Геродота, последовательности событий, киммерийцы появились в Передней Азии раньше скифов, и разрыв между появлением этих двух групп кочевников, уже по данным древневосточной хронологии, достигал приблизительно четырех десятилетий. Предшествующая переднеазиатскому этапу история кочевников излагается обычно также по Геродоту, для которого киммерийцы в Северном Причерноморье были несомненной исторической реальностью. Появившиеся с востока, «из Азии», скифы вытеснили киммерийцев, не вступая с ними в непосредственное соприкосновение, а в конечном итоге и те и другие оказались в Закавказье и в Передней Азии, где их исторические судьбы уже как будто бы почти ие перекрещивались [I. 15, 73, 103-106; IV. 11-12].
Действительно, сам Геродот ничего не сообщил о взаимоотношениях скифов и киммерийцев на Ближнем Востоке. Тем ие менее в археологической литературе широко распространено утверждение о враждебности скифов царя Мадия по отношению к киммерийцам, основанное фактически лишь на сообщении Страбона: «Часто и киммерийцы и треры совершали подобные набеги. Треры и Коб были, как говорят, в конце концов изгнаны киммерийским царем Мадием» [II. 1-21]. При этом следует обратить внимание на то, что традиционное понимание этого текста базируется на ряде допущений. Во-первых, это предположение о тождественности или родстве фракийцев-треров и киммерийцев, на что указывает и сам Страбон:
Появление скифов в Восточной Европе
71
«Киммерийцы, которых называют и трерами...» [II. 1. 21]; в то же время Страбоном упоминаются два самостоятельных вождя- Лигдамис киммерийский и Коб трерский. Во-вторых, неожиданное название Мадия киммерийским царем должно быть признано досадной опиской, так как несколькими строками выше Страбон назвал Мадия скифским, что соответствует и данным Геродота. Подобные допущения приводят к следующей реконструкции текста: «Киммерийцы и Коб, в конце концов, говорят, были изгнаны скифским вождем Мадием» [Дьяконов 1956: 233. примеч. 9]. Далее делается вывод, что именно столкновение скифов и киммерийцев в Малой Азии могло породить версию об их изначальной враждебности [Дьяконов 1956: 286]. Правда, и в исправленном виде текст Страбона не вполне соответствует данным Геродота об изгнании киммерийцев из Азии лидийским царем Алиаттом [I. 16. 2], если только не допустить, что Мадий находился на службе у Алиатта. Примечательно, что в античной исторической традиции постгеродотова времени параллельное изложение событий скифской и киммерийской истории нередко отсутствует вовсе.
В последнее время в историко-археологической литературе все более отчетливо проявляется осторожное, а порой даже скептическое отношение к версии Геродота о реальности изначального и длительного пребывания в Северном Причерноморье в доскифское время тех киммерийцев, которые в конце VIII- первой половине VII в. до н.э. оказались в поле зрения ассирийцев (в отечественной скифологии см., например, [Ельницкий 1949; Дьяконов 1956; Куклина 1985; Тохтасьев 1993; Алексеев, Качалова 1989; 1993; Иванчик 1994; 1995; 1996]).
Исходные элементы первой концепции, являющейся классической гипотезой, основываются на четырех основных посылках. Во-первых, это недвусмысленное свидетельство Геродота о киммерийцах как предшественниках скифов в южнорусских степях, т.е. в том регионе, где скифы обитали много позднее, во времена самого Геродота, в V в. до н.э. Во-вторых, засвидетельствованные Геродотом многочисленные «киммерийские» топонимы. Этот аргумент является, пожалуй, одним из самых весомых для сторонников данной версии [Скржинская 1991: 169-172], хотя и не может рассматриваться как безусловный [Тохтасьев 1984,1993: 30 и сл.]. В-третьих, разнообразные версии греко-римских историков, в той или иной степени повторяющие Геродота или не противоречащие ему. В-четвертых, существование на Северном Кавказе и в Северном Причерноморье археологических памятников эпохи ранних кочевников, непосредственно предшествующих скифским и отличающихся от последних целым рядом признаков.
Между сторонниками этой концепции нет единства в решении некоторых частных вопросов, например в определении хронологических рамок киммерийской культуры, в принадлежности к ней тех или иных известных групп археологических памятников, в признании принципиальной возможности или, напротив, невозможности на современном уровне исследований вычленить ее археологическое содержание.
Вторая концепция, отрицающая реальность пребывания исторических (т.е. действовавших с конца VIII в. в Закавказье, Иране и Малой Азии) киммерийцев в Европе в доскифское время, базируется на следующих основных положениях. Данные
72 Глава первая Хронография древнейшей истории скифов
Геродота и Аристея о киммерийцах отличаются неясностью и противоречивостью и ие могут быть всесторонне объяснены. Все ранние и независимые от Геродота источники, в том числе и древневосточные, достоверно описывают киммерийцев исключительно в связи с территорией Передней Азии. Ни один из догеродотовых источников прямо ие локализует родину киммерийцев в Причерноморье. Археологическая ситуация в Северном Причерноморье в предскифское и раннескифское время сложна и не укладывается в традиционную схему, вызывая острые дискуссии современных приверженцев концепции Геродота.
Вполне очевидно, что суждения и аргументация сторонников обеих гипотез строится на одних и тех же фактических основаниях, принимая диаметрально противоположное значение лишь на интерпретационном уровне. Учитывая это, в настоящее время можно предполагать лишь следующее:
при сохранении варианта Геродота terminus ante quern появления скифов на Северном Кавказе и в Причерноморье оказывается приблизительно 714 г. до н.э. (или шире - конец VIII в. до н.э.);
при отказе от Геродотовой версии или при ее модификации эта дата может быть значительно повышена - примерно до 680 г. до н.э., что не исключает при этом и более раннее время.
ПРОСТРАНСТВЕННАЯ ХРОНОГРАФИЯ СКИФИИ
Под этим сочетанием терминов в данном случае понимаются хронологические срезы этнической карты Европейской Скифии, поскольку совершенно очевидным является тот факт, что с VII по IV в. до н.э. на всей территории «скифского мира» Евразии происходили постоянные передвижения как значительных, так и небольших этнических групп, безусловно затронувшие и территорию Восточной Европы. Опыт создания таких пространственно-временных срезов в скифологии уже есть [Мачинский 1971], ио в некоторых аспектах он требует все же детализации или уточнения. Общеизвестно, что наиболее полная этнокарта Скифии представлена в «Скифском логосе» Геродота. Именно геродотова этническая номенклатура и его версия территориального размещения племен является опорной для всех этноар-хеологических исследований подобного рода (историю вопроса подробно см. [Рыбаков 1979; Нейхардт 1982: 61 и сл.]). причем сведения историка V в. до н.э., касающиеся, казалось бы, преимущественно (за исключением тех очевидных мест логоса, где речь шла или о мифологических временах, или о ранией скифской истории) современной ему Скифии, нередко выборочно и произвольно проецируются и на другие хронологические периоды (об этом см. также [Полин 1994в]).
Но вызывает некоторое удивление факт отсутствия специального исследования, в котором был бы предпринят системный анализ всех представлений Геродота не с точки зрения обычной географии, но с позиции исторической географии, тем более что существование в «Скифском логосе» внутренней хронологии, обусловленной использованием разнохарактерных и разновременных источников, справедли
Пространственная хронография Скифии
73
во предполагается исследователями [Русяева А.С. 1991: 110-112; 1993: 14 и сл.]. Более того, отдельные аспекты этого направления вполне успешно разрабатываются многие десятилетия, в результате чего сложились вполне взвешенные представления о динамике этнической истории Евразии в скифскую эпоху [Пьянков 1994; 1997]. В последние годы вновь привлекли внимание исследователей и племена, соседствовавшие со Скифией с севера и северо-востока [Рассадин 1999].
Данный раздел также нс заменит будущей работы по анализу взглядов античных авторов на историю и географию Скифии, поскольку в нем намечена с учетом задачи настоящего исследования лишь тенденция изменения взглядов на этническую картуг Европейской Скифии в греко-римской традиции без специального и детального источниковедческого анализа. В качестве исходного момента представлена базовая корреляционная таблица (табл. 4), в которую включены сведения об этносах, упоминающихся у разновременных авторов или в контексте современной им истории, или обращенные в древность. Ядром выборки явились данные Геродота. Принципом отбора информации для таблицы стала прежде всего системность взглядов античных историков и географов; поэтому в ней учтены далеко не все варварские племена, упомянутые в той или иной работе или в достоверных ее фрагментах и пересказах, а лишь те, которые так или иначе увязаны в одном контексте (историческом, географическом, литературном) с другими. Помимо этого не учитывались и сведения тех источников, иногда совершенно энциклопедических по охвату материала и преимущественно относящихся к римскому времени (прежде всего «Аргонавтика» Валерия Флакка, «Естественная история» Плиния, частично «Географическое руководство» Клавдия Птолемея и др.), в которых представлены многослойные анахроничные «каталоги» имен, требующие специального источниковедческого анализа. Тем не менее, допуская существование в них определенного ядра, восходящего к древнеионийской традиции, полностью игнорировать их нельзя. Так, например, из географического каталога Клавдия Птолемея в таблицу включены преимущественно те племена, которые, во-первых, обнаруживают соответствия в геродоговом перечне и, во-вторых, присутствуют в одном смысловом контексте [III. V. 10] Тем не менее здесь очевидны и трудности в толковании текстов; меланхлены, например, упоминаются в двух несовпадающих описаниях [III. V. 10; V. VIII. 17 25]; затрудняется и объяснение существования двух важных географических пунктов: Исседона Скифского и Исседона в Серике [Куклина 1985: 81].
Структура таблицы позволяет представить несколько групп имен, заведомо расположенных в хронологической последовательности.
I группа. Включает племена, упоминавшиеся или самыми ранними авторами, или поздними, но зато в контексте начальной истории Скифии и ставшие впоследствии наиболее популярными в античной традиции: гипербореи, киммерийцы, скифы (Скифия), аримаспы, исседоны, тавры, ализоны/гализоны, палы и иапы.
Таблица 4
Племена, населявшие, по сведениям древних авторов, центральную часть Евразии в VII-IV вв. до н.э.
Этносы	VIII-VII	VI-V	V	IV-III	после II
	11 1 2 1 3	41516	7	8	9	10 | 11	12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17	18 19 | 20 | 21 | 22 | 23
I группа					
Гипербореи2	?	X	XX	X	X X	X X X X	X
Киммерийцы3	X	X	?	X	X	X X X X X
Скифы, Скифия1’	?	XXX	XXX	X	X	X X X X	X X X X X
Аримаспы2		X	X	X X	х	х	ххх
Исседоны	X	X	X	X	X		XX	?
Тавры	X		X X		X ?	XX?
Ала-/ Гапизоны5	X	?	X	?	X	X
Палы, Напы8					х
II группа					
Миргеты		X			
Матикеты		X			
Исеп		X			
Эды		X			
Дандарии		X			X	X
Иамы7		X			
Меланхлены		X	X	X	XX	XX
III группа					
Синды			X	X		X	XX
Меоты			X	X		XXX
Амадоки			X		X	X
Продолжение табл. 4
Примечание к табл. 4 см. на стр. 76.
Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов	пространственная хронография Скифии
76
Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
Примечание к табл. 4:
1	Авторы: 1 - Гомер, 2 - Стасин, 3 - Алкман, 4 - Аристей, 5 - Гекатей, 6 - Эсхил, 7 - Дамаст, 8 - Геродот, 9 - Еврипид, 10 - Гелланик, 11 - Псевдо-Гиппократ, 12 - Псевдо-Скилак, 13 - Сим-мин, 14 - Платон, 15 - Каллимах, 16 - Аристотель, 17 - Эфор, 18 - Диодор, 19 — Плутарх, 20 -Помпоний Мела, 21 - Страбон, 22 - Дионисий, 23 - Кл. Птолемей.
2	У Страбона эти племена указаны как известные еще древним авторам
3	У Днодора Сицилийского упомянуты вне контекста ранней истории скифов.
4	У Алкмана упоминается Колаксаев, т.е., очевидно, «скифский» конь.
5	Эти племена Страбон считал вымышленными предшественниками.
6	Страбон идентифицирует савроматов и меотов.
7	Встречены также у Александра Полиистора [St. Byz. s.v. lamoj].
8	1) Палеи и напей упоминаются также Плинием [NH. VI. 50]; 2) Сирматы чуть позднее, в 111 в. до и.э., упоминаются Евдоксом [St. Byz. s.v. Surmatai], а также Плинием среди среднеазиатских народов [NH. VI. 48].
II группа. Она оказалась несколько изолированной и определена этнической номенклатурой, известной Гекатею Милетскому, что позволяет относить ее ко времени не позже конца VI в. до н.э.: миргеты, матикеты, исеп, эды, иамы, данда-рии и меланхлены.
III группа. В нее входят племена Северо-Западного Предкавказья: синды, мсо-ты, а также, видимо, иксибаты и амадоки, впервые упомянутые Геллаником.
IV группа. Представляет традицию, связанную прежде всего с именем Геродота, но во многом отражающую, с одной стороны, реальность и более раннего времени (что отчасти подтверждает и одна из генеалогических легенд, в которой фигурируют Агафирс, Гелон и Скиф [Hdt. IV. 10]), а с другой - и иной, более восточной относительно Северного Причерноморья территории: савроматы, будины, гелоны, аргиппеи, скифы-отщепенцы, иирки, тиссагеты, массагеты.
V группа. Включает племена, реальные и мифические, сведения о которых Геродот мог получить или непосредственно в Северном Причерноморье в начале второй половины V в. до н.э., или из близких к этому времени нарративных источников в том случае, если его посещение Ольвии и ее округи является фикцией39: скифы-царские, скифы-кочевники, скифы-земледельцы, скифы-пахари, андрофаги, невры, герры, каллипиды.
VI группа. Связана уже с ситуацией последнего столетия истории Великой Скифии: сирматы, сарматы.
Предваряя демонстрацию колонны этнических срезов, следует оговорить одно важное обстоятельство, во многом обусловившее, на мой взгляд, ту мозаичность и запутанность географических представлений, разобраться в которой далеко не всегда удается и сейчас. После второй половины VI - рубежа VI-V вв. до и.э., когда
39 Вопрос об автопсии Геродота в Северном Причерноморье в историографическом аспекте рассмотрен АА. Нейхардт [1982: 214-230], пришедшей к выводу о реальности пребывания Геродота в Скифии и Колхиде; существуют и иные точки зрения [Русяева А.С. 1993].
Пространственная хронография Скифии 77
на Северном Кавказе, а затем в Причерноморье, вероятно, появилась новая группа кочевников с востока (подробнее об этом см. в главе второй), ранняя этногеогра-фическая номенклатура перестала быть актуальной, но могла сохраниться как не вполне очевидный и понятный литературный анахронизм, фрагментарно включавшийся в новые каталоги скифских племен. Например, не исключено, что ту же (древнеионийскую?) периегесу, которую представил Геродот (IV группа этносов), воспроизвел, но с некоторыми изменениями (без «отделившихся» скифов, что может указывать на принадлежность данного этнического образования собственной ученой конструкции Геродота) и Помпоний Мела: савроматы - будины с городом Гелонием - тиссагеты - турки Тугсае (=иирки) - аремфеи (=аргиппеи) - Рифейская гора (^высокие горы Геродота) - грифы - скифы, а из скифов аримаспы - есседо-ны„. [De chorographia I. 115-117; II. 1-2].
Перечень имен, начавшийся с описания берега Танаиса, неожиданно заканчивается Меотидой, где вновь упоминаются савроматы и агафирсы и далее другие причерноморские племена. Характерно, что в указанном фрагменте к скифам причислены аримаспы с исседонами, фигурирующие в древнейших географических представлениях греков о далеких северо-восточных областях. Фактически Геродот, столкнувшийся с новой, не совпадающей с известной ему по предшествующим литературным источникам, расстановкой кочевнических племен в V в. до н.э., дополнил ее архаичными «аристеевскими» элементами (извлечения из нашей 1 группы племен), благодаря чему ранние скифы, соседствовавшие в свое время с аримаспамн и исседонами, вынужденно превратились еще в одних скифов - «отложившихся» (отделенных, правда, от исседонов и аримаспов аргиппеями), происхождение которых Геродот объяснил, следуя той же схеме, как и происхождение савроматов: сначала отделение какой-то части от «царских» («свободных» в случае с савроматами) скифов, а затем ее отселение в восточном или северо-восточном направлении. Но в отношении «скифов-отшепенпев» он, вероятно, чувствовал все же неуверенность, чем и может быть объяснена крайняя скупость представленных им сведении.
Проведенный кластерный анализ40 (по двум алгоритмам), в результате которого получены две дендрограммы, демонстрирующие близость различных этносов по сходству упоминаний в этнических системах различных авторов (см. рис. 7, 8), также в основном подтвердил правомерность выделения вышеперечисленных групп (хотя и в несколько иных сочетаниях). Возможны различные варианты группировок, обусловленные различными условиями анализа. Тем не менее общим является сближение таких этносов, как: а) скифы, савроматы, киммерийцы, аримаспы, исседоны, тавры (преимущественно I группа); б) миргеты, матикеты, иамы, исеп, эды (II группа); в) синды, меоты, каллипиды (III и V группы); г) аргип-пеи, иирки, скифы-царские, тиссагеты (IV и V группы); д) агафирсы, гслоны, нев-ры, будины (IV и V группы) и т.п. (каждый читатель может провести собственное сопоставление и выявить интересующие его сочетания). Отмечу лишь два важных обстоятельства: на одной дендрограмме объединились скифы-отдслившиеся и герры, а место первых в «пучке» иирки - тиссагеты - аргиппеи заняли скифы-царские; на
40 Программа MV-NUTSHELL (с) Copyright 1993-1994 by Richard Wright, адаптированная для решения археологических задач.
78	Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
другой же дендрограмме сближены иирки - царские скифы — аргиппеи и скифы-отделившиеся! На мой взгляд, это является еще одним отражением мифического характера сведений об «отделившихся скифах», которые на самом деле и были собственно скифами-царскими, но иа раннем этапе своей истории, еще до появления в Северном Причерноморье. Совместив две внешне противоречивые традиции, Геродот и создал ту этногеографическую конструкцию, которая вызывает столь сильные затруднения при ее интерпретации.
Итак, для наиболее раннего, по существу еще <<цоскифского» относительно Восточной Европы, периода VIII - рубежа VIII—VII вв. до н.э. иа территории к востоку иг Волги как будто бы обитали племена исседонов, аримаспов, ранних скифов (последние являлись, судя по всему, неоднородным образованием и могли состоять из разных этнических или социальных групп, находившихся порой во враждебных отношениях, о чем свидетельствует, например, история палеев и напеев, по Плинию); к этой же группе этносов следует приписать мифических гипербореев (Каллимах считал их тождественными аримаспам: St. Byz. s.v. YnEppopEOi).
В данном случае из этнической истории исключены четыре рода (yeVT]) одной из геродотовых легенд - авхаты. катиары, траспин и паралаты [Hdt. IV. 5]. Как бы ни понимать значение термина ysvot; (в социальном, этническом или этносоциальном плайе [Хазанов 1975: 49; Раевский 1977 с лит.; Дюмезиль 1976; 1990]), в данном случае важно, что он употреблен Геродотом ие случайно и является нетождественным термину ’e0vo<;, которым он воспользовался в другом месте «Скифского логоса», описывая близкую его времени этиоплемеиную ситуацию в Скифии [IV 17—21]. Однако в любом случае авхаты, катиары, траспни и паралаты - это какие-то группы населения раннескифской (в широком смысле) эпохи. Об этом могут свидетельствовать данные Плиния [NH. IV. 88; VI. 22; VI. 50], у которого упоминаются euchatae, auchatae и cotieri, причем в контексте этнополитических событий как будто бы ранней (сначала среднеазиатской, а затем предкавказской) скифской истории, и из которых следует возможная тождественность палеев (н палов Диодора) авхстам ([Хазанов 1975: 206 и примеч. 4]. Д.С. Раевский сопоставляет Пала Диодора с Колаксаем Геродота). Особенно же важна в этом смысле поэма Валерия Флакка, где упоминаются Авх и Колакс, сведения о которых (равно как и у Плиния) ие обязательно восходят к Геродоту [Ростовцев 1925: 58-62]. Правда, Ж. Дюмезиль весьма скептически оценивает этот источник [Дюмезиль 1990: 142 и сл.]. В отечественной историографии наиболее полно трактовка «ролов», упомянутых Геродотом и Диодором, не в этническом, а в социальном плане развернута Д.С. Раевским [1977].
Точная локализация некоторых из этих племен в настоящее время более чем затруднительна, и в поисках мест их обитания следует все еще ограничиваться широкой территорией от Урала до Восточного Казахстана и Алтая (ср. [Рассадин 1997: 48 и сл; Мачинский 1998: 57, 58]). Нельзя полностью исключить и значительную степень мифологизации истории и даже географии этих этносов. Относительно аримаспов эпическая и мифологическая трактовка поддерживается многими исследователями, опирающимися на соответствующие описания, в которых отмечается или удаленность и неопределенность их размещения, или необычный внешний облик, например одноглазость [Hdt. III. 116. 1; IV. 27], борьба с мифическими существами и т.п. [Доватур. Каллистов, Шишова 1982: примеч. 249]. В меньшей степени подобные черты присущи исседонам. Тем не менее всеми древ
Пространственная хронография Скифии 79
ними авторами отмечается воинственность этих племен, то, что они всадники и пастухи, и это последнее обстоятельство придает характеристикам известную этнографичность. Учитывая все это, можно предположить, что на этногеографиче-скую реальность в данном случае наложились и представления иного рода - генеалогические и хронологические.
Для скифской мифологии и фольклора прямо не зафиксированы сведения о череде сменяющих друг друга во времени народов, как это, например, представлено в осетинском героическом эпосе: уадмиры - камбада - гамеры - гу-миры — увиги - нарты - современные люди [Нарты 2 1989: 6-11; Нарты 3 1991: 6-8 ]41. Но определенные косвенные, хотя и не слишком выразительные, данные, позволяющие наметить здесь некоторые параллели, все же имеются. Во-первых, названия гамеры и гумиры лингвистически соотносятся с этнонимом «киммерийцы» [Миллер 1992: 129; Абаев 1958: 530; Попов 1973; Стрижак 1988: 21], а для раннескифской истории хронологическая (генеалогическая) последовательность племен, подобная нартовской, отражена в Библии: Гомер (киммерийцы) там древнее, чем Ашкеназ (скифы) [Быт. X. 2-3]. Во-вторых, аримаспы по одной из наиболее выразительных своих особенностей (одногла-зостъ) сопоставимы с осетинскими уаигами42 (кстати, и незнание аримаспами металлов, по Валерию Флакку [VI. 131], сближает их с уаигами). Правда, в случае со скифской историей, причем в том виде, как оиа передана Геродотом, народы вытесняют друг друга не во времени, а в пространстве.
К концу VIII-VII вв. до и.э., когда «скифы Аристея», и они же, возможно, «скифы Диодора», появились сначала на Северном Кавказе и в Северном Причерноморье, а затем и на Ближнем Востоке, в Причерноморье стали также известны тавры, а для Малой Азии - киммерийцы и алазоны. Видимо, киммерийцы - одно из подразделений ранних скифов, возводящих свое происхождение к Колаксаю; при этом не исключено, что причерноморская локализация этого народа, а также вся история с его преследованием скифами является рефлексией известий о враждебности скифов и киммерийцев в Передней Азии. Алазоны могут быть ие тождественны ализонам Геродота [Пьянков 1994].
К VII - началу VI в. до н.э. к известному списку добавляются савроматы, начальная история которых связана или с территорией Передней Азии (Мидией), откуда они были якобы переселены скифами (версия Диодора), или с Причерноморьем -Приазовьем, где их родоначальниками оказались скифские юноши и амазонки
41 Существующие варианты указаний на предшествующие нартам народы не во всем совпадают, но чаще всего перед нартами помещают уаигов - сильных одноглазых великанов, с которыми нартам еще время от времени приходилось сталкиваться. В осетинском «Сказании о Дарезаиовых», имевшем, возможно, грузинское происхождение, уаиги и гумиры то платили дань Ростом-хану, то отпадали от него [Миллер 1992: 149-151].
12 Имя этих великанов восходит к имени индоиранского бога ветра Vayu. О механизме превращения собственного имени бога в нарицательное «великан» см. [Дюмезиль 1976: 149—152]. Типологическую близость аримаспов и вайигов (уаигов) отметил и А.Е. Иванеско. Он предполагает, что осетинских великанов и аримаспов следует относить «к одному классу существ», мифологических, связанных с представлениями о севере, горах, богатырских конях и стране блаженных [Иванеско 1999: 35-38].
L
80 Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
(версия Геродота). В любом случае источники дружно отмечают хронологическую «вторичность» этого этноса по отношению к скифам. Область обитания исторических савроматов (не совпадающих с традиционными «археологическими» [Очир-Горяева 1988]) охватывает, скорее всего, течение Нижнего Дона и Северное Приазовье. Помимо этого, если верно, что оформление эллинской версии происхождения скифов приурочено ко второй половине VII в. до н.э, и к территории Нижнего Побу-жья, то в поле зрения сторонних наблюдателей в этот же период уже попали агафир-сы и гелоны (хотя следует иметь в виду, что их самая ранняя письменная фиксация относится все же к V в. до н.э., а происхождение гелонов к тому же остается весьма неопределенным [Блаватская 1986]).
VI в. до н.э. дает целый «пучок» новых этнических наименований, часть из которых известна только по фрагментам, приписываемых Гекатею из Милета: миргеты, матикеты, исеп, эды, иамы. Помимо этого впервые для территории Северного Причерноморья и Северо-Западного Кавказа фиксируются меланхлены и данда-рии. Причем, если верна заслуживающая самого пристального внимания трактовка меланхленов как части будинов (кстати, для такого понимания немаловажным обстоятельством является и то, что в одном случае название племени является описательным, а в другом - это этноним в собственном смысле), которую предложил Й.В. Пьянков [1994: 202], то и будинов можно размещать на этнической карге, начиная именно с VI в. до н.э. Правда, территории обитания будииов-меланхленов и просто будинов при этом очерчиваются разные; для первых - это ареал юхновскоЙ археологической культуры, для вторых - Городецкой43. В данном случае, кстати, теоретически можно допустить и полное тождество этих народов (так же как и некоторых других), не осознававшееся древними авторами в силу разных систем описания, применявшихся к этому племени.
Следует отметить еще раз и то, что многие этносы, попавшие в нашу IV группу и впервые в полном сочетании зафиксированные Геродотом в V в. до и.э., на самом деле отражают реальность более раннего времени. И, наконец, весьма точное время появления в Причерноморье невров известно от Геродота, который отнес это событие за одно поколение до похода Дария I во Фракию и Скифию [IV. 105], т.е. к 550-540-м гг. до н.э. Этим перечнем практически исчерпывается каталог племен Европейской Скифии архаической эпохи. Фактически именно к нему можно было бы присоединить и так называемых «отделившихся скифов», реальность которых как самостоятельного этнического образования признается большинством исследователей, помещающих этих скифов преимущественно в до- и раннескифский период, если бы не возможность интерпретировать это сообщение иначе — как искусственную конструкцию Геродота, смешавшего в данном случае две группы известий о локализации скифов — раннюю и современную ему.
43 В других новейших исследованиях по этногеографии эта проблема решается несколько в ином ключе. Так, С.Е. Рассадин отождествляет с будинами юхновскую культуру, в то время как меланхлены в его реконструкции пока не имеют определенного археологического эквивалента. Но вот городецкие памятники отождествляются с тиссагетами и йирками [Рассадин 1999: 17-23].
Пространственная хронография Скифии
81
Сам перечень существующих точек зрения демонстрирует отсутствие надежных оснований для идентификации этого племени (комментарий к Hdt. IV. 23 см. [Доватур, Каллистов, Шишова 1982: примеч. 230]). Г.Н. Курочкин и А.В. Субботин увязали разделение «царских» скифов с происхождением тагарской культуры [Курочкин, Субботин 1993: 62 и сл.], другие исследователи отнесли это событие к несколько более позднему времени - к эпохе первоначального проникновения скифов в Причерноморье, сопоставив с областью отделившихся скифов север заволжских степей или Южное Приуралье [Мачинский 1971, Членова 1988] Причем Д.А. Мачинский считает, что «Откол» особых скифов «вероятнее всего мог произойти в результате борьбы скифов с исседонами в то время, когда последние в своем движении на запад ... как бы “разрезали” скифскую орду надвое» [Мачинский 1971: 34, рис. 1: 1]. Другая версия увязывает возникновение области «особых» скифов с событиями, непосредственно завершающими передиеазиатскую эпопею иа рубеже VII-VI вв. до н.э. [Погребова, Раевский 1989; 1992], и базируется на факте присутствия в погребениях раннеананьинских могильников закавказских импортных изделий и элементов собственно скифской архаической культуры44.
С памятниками ананьинской культуры на Средней Волге и Нижней Каме связывает область отделившихся скифов и К.А. Смирнов [1999: 37-39]. Иное хронологическое определение вытекает из версии Б.А. Рыбакова о соответствии области «отделившихся» территории культуры «скифских воронежских курганов» [Рыбаков 1979: 118]. Поскольку данная культурная группа появляется в районе Среднего Дона не раньше конца VI в. до н.э., то в рамках решения Б.А. Рыбакова разделение «царских» скифов следует отнести именно к этому или лишь несколько более раннему времени. По своей хронологической приуроченности к этой точке зрения близка позиция Р.Б. Исмагилова, помещающего «особых» на Южном Урале, но связывающего их уже не с раниескифским временем, а с так называемой «раннепрохоровской культурой» [Исмагилов 1991]. На фоне описанных позитивных решений оказывается примечательной позиция С.Е. Рассадина, который, справедливо критикуя гипотезу М.Н. Погребовой и Д.С. Раевского, отказывается от указания в настоящее время на археологический эквивалент «отделившихся скифов» [Рассадин 1999:23,24].
Вне перечня осталось одно название, которое можно причислить к архаическому каталогу племен лишь условно. Речь идет об авхетах, упоминающихся авторами римского времени (например. Плииием в [NH. IV. 88]) в географическом контексте Причерноморья наряду с такими племенами, как невры, гелоны, будины и другие. К тому же остается открытым вопрос, этническое или социальное содержание имело это имя (ср. с авхатами Геродота).
На рубеже VI-V вв. до н.э. происходят разнонаправленные движения отдельных групп кочевников - в Среднюю Европу, на север Балканского полуострова,
44 В связи с вероятностью проникновения далеко на северо-восток кочевников, действительно имевших отношение к событиям на Ближнем Востоке, следует указать на находку близ Бугуруслана уникального раннескифского псалия с арамейской надписью [Чежина 1989]. В то же время есть и находка, надежно фиксирующая обратное направление связей, например, «наконечник ремня», хранящийся в Анапском археологическом музее [Новичихин 1996].
82 Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
отразившие, возможно, более масштабные по характеру миграции в евразийском поясе степей.
V в. до н.э. представлен в основном перечнем Геродота, касающимся собственно прибрежной, степной территории Северного Причерноморья (V группа племен, за исключением иевров), которая, правда, требует определенных комментариев. Во-первых, это касается скифов-земледельцев, которые на самом деле могут являться скифами-скотоводами [Абаев 1990], жившими по нижнему течению Днепра, а во-вторых, герров, которые ныие весьма остроумно и убедительно интерпретированы не как реальное племя на окраине Скифии, представленное Геродотом, а как жители потустороннего мира, воины и герои, в страну которых отправлялись скифские цари после смерти [Белозор 1987]45. К концу V в. до н.э. некоторые исследователи приурочивают очередное изменение в облике этнической карты Северного Причерноморья: передвижения фракийских племен, смещение иа запад от Дона савроматов [Пьянков 1994]. В этом же русле находится и версия Р.Б. Исмагилова о новом вторжении с востока в 40-30-х гг. V в. до н.э., но уже <едревнейших сарматов» ([Исмагилов 1993; Исмагил 1996]; об этом см. также в главе третьей).
Этническая история периода IV в. до н.э., лучше всего представленного археологически, полностью темна. Именно поэтому изменения этнической карты, которые для этого периода предполагаются некоторыми исследователями, ие всегда выглядят обоснованными, а подчас оказываются и противоречивыми. Ю.А. Прокопенко реконструирует перемещение какой-то группы скифов из Восточного Крыма на Ставрополье в конце V-IV вв. до н.э., причиной тому могла послужить активная внешняя политика Спартокидов [Прокопенко 1998: 39]. По версии В.П. Яйленко [1989: 180, 181], на рубеже V-IV вв. до н.э. в Скифии произошли важные этнические процессы, приведшие к подвижкам и перемещениям отдельных этносов: агафирсы появились в степной зоне Причерноморья, а будины и царские скифы, напротив, передвинулись в западном направлении и начали осваивать район Нижнего Подунавья.
Но нет никаких свидетельств появления в данное время носителей новой для Степи, фракийской по своему происхождению, культуры. Достаточно массовый фракийский импорт, входящий в состав вполне скифских по облику памятников, становится заметным лишь с 30-х гг. IV в. до н.э. Активный же военный выход самих скифов (но «царских» ли? ведь на самом деле их племенная принадлежность остается не установленной) из Северного Причерноморья в Добруджу не известен раньше времени Атея в середине IV в. до н.э. и длился он около двух десятилетий. С конца же V в. до н.э. фиксируется лишь незначительное проникновение скифов на правый берег Дуная [Андрух 1995: 94]. С другой стороны, начало появления в междуречье Днестра и Дуная заметного числа скифских памятников относится к гораздо
45 Эта остроумная версия не исключает, кстати, отождествления самими скифами области герров (как страны мертвых), да и одноименной реки, с какими-либо реальными могильными полями и географическими пунктами. Но, скорее всего, подобные отождествления, если и имели место, не носили определенного и неизменного характера.
Пространственная хронография Скифии 83
более раннему времени - к концу VI в. до н.э. [Андрух 1995: 25]. К тому же, например, А.А. Моруженко считала, что миграция гелонов, будинов и меланхленов на Кавказ, в низовья Южного Буга и Дуная имела место на сто лет позже, чем предположил В.П. Яйленко, - в конце IV-III вв. до и.э. [Моруженко 1989: 27]. Видимо, одним из оснований для данной датировки послужило упоминание гелонов и меланхленов в перилле IV в. до н.э., принадлежащем Псевдо-Скилаку [SC. I: 85; ВДИ. 1988. 2: 260-269]. Но это же сообщение, а также сведения Псевдо-Орфея (IV в. до н.э.) и Публия Папиния Стация (I в. н.э.), восходящие к древнеионийским источникам, позволили Б.А. Шрамко, напротив, реконструировать для архаической эпохи первоначальное размещение гелонов как части киммерийцев на Кавказе и последующую их миграцию с Кавказа на север [Шрамко 1987: 16О]46. По сути же, какие-либо ясные сведения этногеографического характера в источниках отсутствуют.
Фактически наиболее известные, и в то же время остродискуссионные, события относятся к концу IV - началу III в. до н.э., и связаны они с появлением с востока новых групп кочевников. В Прикубанье в конце IV в. до н.э. (но не исключено, что и раньше) появляются сираки (возможно, потомки нижневолжских «савроматов»), участвовавшие в междоусобице наследников Перисада [Марченко И.И. 1996: 113-118]. Что касается собственно «сарматов» (или сирматов для этого и несколько более раннего времени), то, видимо, в настоящее время, учитывая сведения письменных источников, датой их появления в низовьях и западнее Дона можно считать IV в. до н.э. [Мачинский 1971], хотя археологические памятники, которые иногда связывают с сирматами, весьма немногочисленны и разнородны [Смирнов К.Ф. 1984: 37-65]. Датой же начала разрушительного давления на Скифию, активного выхода (хотя это было еще не экономическое освоение, а только военные набеги) новых племен далее в междуречье Дона и Днепра наиболее уверенно можно полагать самый конец IV - первые десятилетия III в. до н.э. [Марченко К.К., Рогов 1991: 59; Столба 1993: 58; Щукин 1994: 83-87; Клепиков 1994; Бруяко 1995; Виноградов Ю.А., Марченко К.К., Рогов 1997; Виноградов Ю.Г. 1997].
Этнические процессы в Скифии могут быть реконструированы и на базе других, помимо археологии и истории, научных дисциплин, в частности - антропологии. К сожалению, несмотря на имеющиеся в этой области многочисленные исследования (работы Г.Ф. Дебеца, Т.С. Кондукторовой, Б.В. Фирштейн, В.П. Алексеева, М.М. Герасимовой, С.И. Круц и др.), желаемой конкретизации даже по тем крупным хронологическим срезам, что приняты в настоящей работе, чаще всего получить не удается. В предельно сжатом виде основные результаты можно изложить следующим образом (сводку данных с литературой см. [Герасимова 1987]): по
46 В.Ф. Шелов-Коведяев предлагает два варианта, объясняющие локализацию меланхленов и гелонов на Кавказе [ВДИ. 1988. № 2: 266, коммент. 79, 80]. Согласно первому, характеристика, данная Геродотом гелонам, как вшеедам, оказалась причиной их смешения с вшеедами, помещаемыми традицией, донесенной Мелой, Плинием и Аррианом, в Колхиде; Псевдр-Скилак поместил гелонов на Кавказе, а те «потянули» за собой меланхленов. Другой вариант предполагает, что гелоны и меланхлены продвинулись с Кавказа вместе со скифами, и тогда в этой части источник Псевдо-Скилака должен датироваться как минимум VI в. до н.э.
84 Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
краниологическим данным как будто бы фиксируется связь скифов Причерноморья с населением эпохи поздней бронзы («срубным», по чрезвычайно общей и лишенной археологической конкретизации терминологии), но одновременно допускается и возможность прибытия какой-то части населения из центральных областей Азии. В этом смысле весьма характерно и заключение С.П. Сегеды, рассмотревшего данные одонтологии, которые «...подтверждают выводы тех авторов, которые на основании краниологических материалов отмечали местные корни скифского населения Северного Причерноморья (Г.Ф. Дебец, Т.С. Кондукторова и др.). В то же время они не исключают участия пришлых групп в формировании его антропологического состава» [Сегеда 1997: 68].
Наиболее детально этот вопрос был рассмотрен А.Г. Козинцевым [1998; 2000], который при сопоставлении двух скифских серий из Приднепровья - лесостепной (в основном VI-V вв. до н.э.) и степной (в основном IV—III вв. до н.э.) пришел к чрезвычайно интересным выводам. Если лесостепная группа оказалась ближе всего к срубникам Украины, андроновцам Западного Казахстана и людям бронзового века из Южного Узбекистана, то степные скифы обнаружили ощутимый «восточный» сдвиг, оказавшись ближе всего к окуневцам Центральной Тувы, скифскому населению Западной Тувы, тагарцам и группе эпохи бронзы из Южного Узбекистана. Эти результаты могут быть интерпретированы в русле нескольких версий, как считает А.Г. Козинцев. Во-первых, выявленное несходство может объясняться тем, что изначально две группы населения имели разное происхождение, и тем, что «позже, в V или IV в. до н.э., произошла какая-то миграция населения в степные районы Северного Причерноморья с востока» [Козинцев 2000: 151]. Во-вторых, нельзя исключить, что различия между скифскими группами «вызваны не историческими причинами, а случайными обстоятельствами, например, концентрацией близкородственных индивидуумов в пределах каждой группы» [Козинцев 2000: 151]. Но А.Г. Козинцев отдает предпочтение первой версии, допуская, что, если степные скифы пришли в Причерноморье из Азии, можно с равной степенью вероятности говорить о двух их возможных прародинах юг Средней Азии и Центральная Азия.
Отметим, несколько забегая вперед, что именно эта версия оказывается вполне совместимой с историко-археологической «гипотезой двух Скифий», предложенной автором настоящей работы ([Алексеев 1987в; 1992; 1993 и др.]; см. также главу вторую) . С. Г. Ефимова также выявила тенденцию «краниологических различий лесостепного и степного населения скифского ареала», но полагает при этом, что она все же не дает «оснований говорить о различных истоках этих групп» [Ефимова 1999: 52]. Тем не менее остается справедливым наблюдение, что особенности краниологических серий, которыми пользуются антропологи (их незначительность, фрагментарность, хронологическая неупорядоченность), пока не позволяют в полной мере прояснить вопросы ггногенеза различных групп скифов [Мурзин 1990: 12-13].
47 Гипотеза А.Г. Козинцева вызвала критический отклик [Яблонский 1999; 2000], но при этом его позиция была представлена упрощенно и односторонне; «...автор приходит к выводам о том, что скифы Причерноморья (VI-Ш вв. до н.э.) наибольшее сходство обнаруживают с тувинскими окуневцами (2-е тыс. до н.э.) и населением, оставившим могильники эпохи бронзы на юге Узбекистана - Джарку-тун и Сапаллитепа, а также с тагарцами» [Яблонский 1999; 142].
Синхронизмы в истории киммерийцев и скифов...85
Выделяются и локальные отличия между скифами Нижнего и Среднего По-днепровья, Крыма, Поднестровья. Наиболее серьезные выводы касаются относительной пестроты «меотского» населения в скифскую эпоху, изолированности населения Среднего Подонья и осторожно констатируемого сходства черепов из нижнедонского Елизаветовского могильника с нижневолжскими (так называемыми «савроматскими») материалами. Последний вывод согласуется с заключениями некоторых археологов о смене населения на этой территории на рубеже VI-V вв. до н.э. [Максименко 1983: 123; Житников 1997: 156; Копылов 2000], но противоречит поискам истоков этой группы населения в Днепровской лесостепи. Однако несомненно, что этот вывод, как и результаты исследования А. Г. Козинцева, имеет особое значение в свете «гипотезы двух Скифий». Что же касается собственно «савроматов», т.е. весьма пестрого и в археологическом, и в антропологическом плане населения, обитавшего в VI-IV вв. до н.э. на территории Нижиего Поволжья и Южного Приуралья, то оно, включая и самые западные группировки, которые с наибольшим основанием могут быть сопоставлены с «Геродотовыми савромата-ми», тяготеет к заволжским, урало-сибирским районам [Балабанова 1998: 7, 8, 20].
СИНХРОНИЗМЫ В ИСТОРИИ КИММЕРИЙЦЕВ И СКИФОВ В ДРЕВНЕЙ ЛИТЕРАТУРНОЙ И ИСТОРИЧЕСКОЙ ТРАДИЦИИ
В настоящее время в области анализа античной литературной традиции о киммерийцах наиболее заметны исследования С.Р. Тохтасьева, касающиеся всей совокупности имеющихся источников [Тохтасьев 1993; 1999; Tokhtas’ev 1996]. Кроме этого за время после выхода «Скифской хроники» [Алексеев 1992] было опубликовано несколько важных работ (помимо статей и выступлений в рамках двух дискуссий, прошедших на страницах «Российской археологии» в 1992-1994 гг и «Вестника древней истории» в 1993-1999 гг.) по археологии и ранней истории скифов и киммерийцев [Погребова, Раевский 1992; Ivantchik 1993; Иванчик 1994; 1995; 1996; Tokhtas’ev 1991; 1996; Тохтасьев 1993; 1999; Эрлих 1994; Махортых 1994; Грантовский 1994; Дударев 1999]. С удовлетворением могу отметить, что отдельные положения трактовки, изложенной в «Скифской хронике», нашли подтверждение в исследованиях авторов некоторых из этих работ. В то же время многие проблемы решаются совершенно иначе, что свидетельствует о непреходящей актуальности и дискуссионное™ вопросов, связанных с эпохой ранних кочевников в Восточной Европе и Передней Азии.
Известная нам хронология исторических киммерийцев укладывается в рамки одного столетия - примерно с конца VIII по рубеж VI1-VI вв. до н.э. Разумеется, наиболее важными источниками при этом оказываются свидетельства современников, и в этом смысле ие слишком ясная поэтическая строка Гомера в «Илиаде» [XIII. 1-6] представляется даже более важной, нежели пространный рассказ Геродота, отделенного от описываемых им событай почти тремя столетиями. Разбирая известный фрагмент стиха из «Илиады», в котором упоминаются некие «доители кобылиц» и который традиционно используется для обоснования автохтонности киммерийцев в Северном Причерноморье (или очень раннего,
86 Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
определенно доскифского, их пребывания в этом регионе): «Зевс... обратил вспять светлые очи, взирая вдаль на землю конеборных фракийцев, сражающихся врукопашную мисийцев и дивных доителей кобылиц, млекоедов, бедных и справедливейших людей, а к Трое он совсем не обращал светлых очей» [II. XIII. 3-6]; И.В. Куклина весьма убедительно, на мой взгляд, продемонстрировала, что в этом отрывке представлена этногеографическая ситуация Малой Азии, но не Северного или Западного Причерноморья [Куклина 1985: 49]. Разумеется, при этом необходимо помнить, что ясного понимания этого пассажа с точки зрения названий народов, эпитетов (одни свободно становятся другими, и наоборот) и географической приуроченности самого описания не существовало уже в древности, как иет его и в настоящее время48. Это, кстати, касается и переводов данных стихов. Так, например, в цитированном выше фрагменте слово ’сфшл выступает в качестве эпитета ‘'бедных’ к названию ‘‘справедливейшие люди Иной смысл фразе, и, видимо, более точный, придает перевод, в котором слово ‘абии' является именем народа: «...дивных доителей кобылиц млекоедов, и абиев, справедливейших из людей» [Иванчик 1999в: 8].
Если И.В. Куклина права, и упомянутые «доители кобылиц и млекоеды» находились на полуострове Малая Азия (причем, скорее, ближе к ее западным областям), то время их появления здесь (вне зависимости от конкретной этнической трактовки) не может быть надежно установлено относительно известной хронологии, учитывая расплывчатую дату фиксации самой поэмы. Если же речь идет о европейских кочевниках, как чаще всего этот отрывок и трактуется в современной литературе, было бы важно уточнить, какую именно их группу имел в виду поэт. Но анализ самого текста сделать это уверенно не позволяет.
Вместе с «доителями кобылиц» и абиями упоминаются еще два народа, локализация которых важна для размещения гомеровских млекоедов-галактофагов,-фракийцы и мисийцы. И те и другие упоминаются в каталоге союзников троянцев вместе с малоазийскими народами: пеласгами, пеонами, гализонами, фригийцами, меонянами и др. [11. II. 820-875]49. В долоновом перечне союзников они вновь представлены в том же окружении, за исключением лишь того, что фракийцы Акаманта и Пейреса [П. II. 844] заменены вновь прибывшей группой фракийцев, возглавляемых Резом [II. X. 430, 431]. Что касается последних, то их происхождение остается до конца не ясным (Л.А. Гиндин предполагал, что они прибыли из балканской Фракии [Гиндин 1993: 30]), как неясен характер самой X песни Илиады, считающейся рядом исследователей интерполяцией времени Писистрата [Златковская 1971: 198-199; Фол 1972: 44].
48 Например, А.И. Зайцев в комментариях к XIII песне (изд. «Илиады» 1990 г. в пер. НЛ. Гнедича. Л., 1990, с. 489,490) указывает, что Зевс смотрит на народы, живущие к северу от Мраморного моря и на берегах Черного моря. Гиппемолгами же Гомер называет якобы какое-то неизвестное племя, хотя комментатор в данном случае склоняется к причерноморской его локализации. Л.И. Грацианская считает, что «агавы, гиппемолги, галактофаги и абии» находились через море от Трои, а их имена всего лишь эпитеты [Грацианская 1999: 49, 50]. О слове «абии», его значении и толкованиях см. [Иванчик 1999в: 9 и сл.]
49 Нет нужды углубляться в проблемы генезиса некоторых из этих этносов. Даже если фиксируется их миграция с Балкан (например, относительно второй группы пеонов [Гиндин 1990]), их присутствие в Малой Азии в «эпоху Троянской войны» и в последующее время очевидно.
Синхронизмы в истории киммерийцев и скифов...87
Каких же фракийцев и мисийцев мог иметь в виду Гомер в XIII песне - европейских или малоазиатских? Здесь следует обратиться к исторической традиции, донесенной позднее Геродотом, которая совершенно определенно и самым тесным образом связала между собой мисийцев и тевкров (последние у Геродота обозначают троянцев [II. 118]). Геродот упомянул о их совместном военном походе в Европу из Азии [VII. 20], который имел место до Троянской войны и вызвал, в свою очередь, переселение в Азию фракийцев, получивших наименование бифинов (до этого они назывались стримониями [VII. 75]). Последующее проживание мисийцев в Малой Азии подтверждается их вхождением во второй податный округ при Ксерксе [Hdt. III. 90]. Таким образом, у Геродота частично воспроизведен тот же этнический «пучок», что и в «Илиаде», а соединение троянцев и мисийцев в контексте одних и тех же событий не противоречит их географической близости в Малой Азии (см. также [Гиндин 1993: 208, карта-схема № 3]).
Современное восприятие гиппемолгов Гомера как определенно европейского и, более того, северопричерноморского народа традиционно восходит еще к Страбону, считавшему упомянутых в поэме мисийцев и фракийцев обитателями Балканского полуострова [Strab. VII. Ш. 2-4]. Полемизируя с Аполлодором и Эратосфеном, предполагавшими, что Гомер не был знаком со скифами (они также имели в виду северо-причериоморских номадов), а упоминание гиппемолгов в поэме является всего лишь его выдумкой [VII. III. 7], Страбон строит в данном случае свои рассуждения на очевидной для своего времени посылке об изначальном пребывании гиппемолгов в Северном Причерноморье. Требующее доказательства само становится доказательством: «...Поэт соединил с мисийцами гиппемолгов, галактофагов и абиев, которые и есть кочующие в кибитках скифы и сарматы», «как же Гомер мог не знать скифов, если он называет каких-то гиппемолгов и галактофагов?» [Strab. VII. III. 7]. Из такого утверждения с неизбежностью вытекала и необходимость признания упомянутых Гомером народов европейцами. И хотя Страбону были известны азиатские мисийцы, он все же был вынужден их отвергнуть и вслед за Посидонием посчитать гомеровским этносом современных ему мисийцев (месийцев), живших у Истра [Strab. 1.1. 10; VII. Ill. 2]. Азиатских же фракийцев Страбон упоминает только для времени после Троянской войны [XIII. I. 23].
Все короткое описание Гомера строится на одном важном элементе, а именно -на точке зрения Зевса. Страбон также воспользовался этим описанием для подтверждения своей версии: «Действительно говорить, что Зевс отвратил свои взоры от троянцев к земле фракийпев, и вместе с тем связывать с Фракией землю мисийцев, которые находятся вовсе не “далеко”, но живут на границе с Троадой, за ней и по обеим ее сторонам и отделены от Фракии широким Геллеспонтом, - это значит смешивать материки и не понимать способа выражения поэта» [Strab. VII. III. 2]. И.В. Куклина посчитала, что обе версии существовавших еще в древности толкований стихов «в равной степени основаны на мифологии»; «...получается, что мы вслед за Страбоном пытаемся встать на точку зрения Зевса, которому как всемогущему богу совсем было не обязательно находиться под Троей, - он мог наблюдать за всем происходящим прямо с безоблачного Олимпа» [Куклина 1985: 50]. Но пытаясь определить место, с которого Зевс наблюдал за троянскими событиями, мы встаем на вполне реалистическую точку зрения автора стихов, несомненно
88
Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
знакомого с местной географической ситуацией. Постоянное же место пребывания Зевса под Троей известно - это Ида, гора, почти у подножия которой и располагалась Троя и к востоку от которой начиналась азиатская Мисия [II. XI. 180-184, 337 и др.; Strab. XIII. 1. 5 и сл.]. Отсюда следует, что, наблюдая Трою, а затем, «обратив вспять светлые очи», Зевс, а вместе с ним мысленно и поэт могли осмотреть лишь территорию Малой Азии, как, впрочем, и предполагает И.В. Куклина. Если млекоеды «Илиады» - скорее всего азиатский народ, следует все же иметь в виду и то, что в поэме млекоеды не названы каким-то другим именем. А то, что здесь подразумеваются киммерийцы, является предположением, опирающимся лишь на вероятную дату письменной фиксации поэмы во второй половине VIII в. до н.э. [Куклина 1985: 51, 52], хотя более поздняя дата этому также не противоречила бы. Отмечу и то, что ХШ песня входит в группу «аргивских» песен, по определению Л.С. Клейна, которые могут датироваться и VII в. до н.э., что обосновывается целым рядом наблюдений над текстом [Клейн 1990]. И все же даже при такой хронологической неопределенности «киммерийская» сущность млекоедов Гомера, оставаясь проблематичной, выглядит более предпочтительной перед «скифской», так как скифы появились в Малой Азии не ранее 40-30-х гг. VII в. до н.э., в то время как киммерийцы известны там уже с рубежа 80-70-х гт. этого столетия.
Чрезвычайно интересной является и трактовка гомеровских ’абиев, справедливейших из людей, в рамках существования специфических мужских союзов, в том числе и молодежных [Йорданов Ст. 1997], перекликающаяся с ранее высказанной гипотезой А.И. Иванчика о «воинах-псах» и мужских союзах кочевников эпохи их походов в Переднюю Азию [Иванчик 1988]. Правда, при этом подобное понимание вступает в противоречие с другой версией А.И. Иванчика, согласно которой «доители кобылиц млекоеды» соответствуют этнографическому облику причерноморских кочевников, а вот абии - скорее образ идеального народа, наподобие гипербореев или эфиопов [Иванчик 1999в: 9, 10].
Во всяком случае, кем бы ии были гомеровские гиппемолги в действительности, это вне всякого сомнения кочевой народ, некоторое время почти наверняка находившийся на территории Малой Азии. В «Одиссее», дата которой из-за хронологической запутанности вопроса не может быть определена точнее, чем вторая половина VIII- начало VII в. до н.э., впервые упомянут «народ и город людей киммерийских». Но весь контекст этого сложного для понимания повествования демонстрирует отнюдь не прозрачный намек на этноним исторических киммерийцев-кочевников, а указание на некий мифический народ, проживающий у крайних пределов Океана и, по сути, являющийся детерминативом царства мертвых Аида. «Закатилось солнце и покрылись тьмою все пути, а судно наше достигло пределов глубокого Океана. Там народ и город людей киммерийских, окутанные мглою и тучами; и никогда сияющее солнце не заглядывает к ним своими лучами - ии тогда, когда восходит на звездное небо, ни тогда, когда с неба склоняется назад к земле, но непроглядная ночь распростерта над жалкими смертными» [Od. XI. 10-19].
Вполне очевидно, что в «Одиссее» сложным образом переплелись реальные географические, мифологические и сказочные мотивы. При всем желании нельзя уверенно реконструировать путь, проделанный Одиссеем с острова Эола к лестри-
Синхронизмы в истории киммерийцев и скифов...	89
гонам, затем на остров Эю к Кирке, от нее в Аид и киммерийскому народу, затем обратно на Эю, а уж затем к Планктам и Сцилле с Харибдой. Следует также иметь в виду, что эллинская традиция достаточно рано привязала плавание Одиссея к греческому Западу [Тохтасьев 1993].
Следует отметить следующие обстоятельства, не вполне согласующиеся с соотнесением «киммерийцев» в «Одиссее» Гомера с историческими киммерийцами-скотоводами. Во-первых, это их характеристика, определяющая атмосферу владений Аида и Персефоны и вступающая в явное противоречие с позитивным описанием кочевников-гиппемолгов в «Илиаде». Неслучайными представляются поэтому и попытки средствами народной этимологии объяснить слово «киммерийцы», увязывая его с представлениями о зиме, мраке, тумане и т.п. [SC. I: 304; Иванчик 1989: 13]. Во-вторых, указание иа некий полис киммерийских людей (даже если тю2лд, в согласии с гомеровским лексиконом, и следует понимать не только как обозначение собственно города, но и в сочетании с бтцдод как компактное проживание отдельной общины), которое с трудом может быть приведено в соответствие с представлением о кочевом народе, главной особенностью которого, следуя устойчивой античной традиции, неизменно считалось именно отсутствие городов и постоянное передвижение населения50. Наиболее вероятным представляется, что в «Одиссее» термин «киммерийский» не несет определенной этнической нагрузки, но является лишь метафорой, указывающей на отдаленность, печальную гибельность и безрадостность места, куда помещен Аид. Это не исключает, впрочем, косвенной причастности номадов-киммерийцев к появлению этой поэтической формы [Тохтасьев 1999: 11, 12]. Но совершенно очевидным является и то, что поэт при этом не был осведомлен об особенностях жизни реального кочевого народа.
Наряду с широко распространенной версией о нахождении страны киммерийцев в Северном Причерноморье, существует гипотеза С.Р. Тохтасьева, который считает, что одним из источников Гомера могла оказаться известная ему «Арго-навтика», описывающая плавание в Понт. В этом случае нельзя исключить того, что в «Одиссее» отражено реальное пребывание киммерийцев в Колхиде или где-то вблизи от нее [Тохтасьев 1993; Tokhtas’ev 1996].
Еще два свидетельства, которые обычно трактуются в качестве синхронных древнейшей истории киммерийцев и скифов, принадлежат Гесиоду в изложении Страбона [SC. I: 112, 115]: 1) «...Гесиод в поэме под заглавием “Окружность земли”, представляющей Финея, уводимого гарпиями “в землю млекоедов, имеющих жилища на повозках”» [Strab. VII. П1. 9]; 2) «Как же поэт не знал скифов, когда он упоминает о каких-то доителях кобылиц и млекоедах? А что в те времена их называли “доителями кобылиц” - об этом свидетельствует и Гесиод в приведенных Эратосфеном стихах: “эфиопов, лигиев и скифов, доителей кобылип”» [Strab. VII. III. 7]51. В данном случае следует обратить внимание на два обстоятельства.
50 Совершенно фантастической представляется попытка прямого отождествления «киммерийского полиса» с каким-либо поселением сабатиновской культуры XV XII вв. до н.э. [Черияков 1989: 165-167].
51 Полностью и точно фрагмент из гесиодической поэмы «Каталог женщин» см., например, [Тохтасьев 1993: 19].
90 Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
Во-первых, в обоих местах Страбон передает текст Гесиода из вторых рук; особенно важно в этой связи то, что упомянутый им фрагмент из эпической поэмы «Каталог женщин», как и сама поэма, скорее всего приписан Гесиоду [SC. I: 319, примеч. I; Яйленко 1990: 29] и датируется в действительности ближе к началу VI в. до н.э., хотя не может быть исключено и более раниее время (лит. см. [Тохтасьев 1993: 19]), а также то, что в древности практиковались поэтические вставки в стихи Гесиода, о чем упоминает Павсаний в «Описании Эллады» [И. 26. 7]. Во-вторых, даты жизни самого Гесиода точно не установлены, достоверным является лишь то, что жил он в раннеархаическое время, хотя чаще всего время его жизни относят к VIII в. до н.э. [Яйленко 1990: 32].
Источником для реконструкции ранней киммерийско-скифской истории является и дошедшая до нас лишь во фрагментах «Аримаспея» Аристея из Проконесса, сведения которого обычно, начиная еще с Геродота, приводят в подтверждение версии о столкновении скифов и киммерийцев в Причерноморье: «Кроме гипербореев, все эти племена, начиная с аримаспов, всегда нападали на соседей. И как аримаспами вытесняются из страны исседоны, так исседонами — скифы. Киммерийцы же, обитавшие у южного моря, под натиском скифов покинули страну» [Hdt. IV. 13]. Неясность географического указания Аристея на место обитания киммерийцев (у «южного моря»), помимо наиболее распространенной версии о их изначальной северочерноморской локализации, породила и иные трактовки, связывающие этот этнос не с европейским, а с азиатским регионом ([Куклина 1985. 71-79; Иванчик 1987]; критикуем. [Тохтасьев 1993: 17,18, примеч. 16]). Значение этих данных весьма усиливалось принятой в свое время и поддерживаемой ныне многими исследователями ранней датой жизни Аристея (VII в. до н.э.), почти синхронной описываемым событиям (из последних работ см. [Щеглов 2001: 5-17]).
Были предложены и иные, основанные на филологическом анализе [Иванчик 1989] и восходящие к одной из античных хронографических традиций [Тохтасьев 1993: 28, 29], датировки поэмы Аристея в пределах второй половины VI в. до н.э. (вплоть до первой четверти V в., по А.И. Иванчику). В этих рамках, правда, предпочтительнее все же выглядит период VI в. до н.э., поскольку Суда приводит данные о жизни Аристея во времена Креза и Кира в 50-ю Олимпиаду (580-577 гг. до н.э.) или, если принять соответствующую конъектуру [Доватур, Каллистов, Шишова 1982: 220, коммент. 181], в 58-ю (v<t]>) Олимпиаду (548-545 гг. до и.э.). Смешение же Аристея с гипербореем Абарисом, которого Суда называет скифом, сыном Севта [ФРГФ: 10b. А8; Доватур, Каллистов, Шишова 1982: 220, коммент. 181], если только оно действительно имело место, не противоречит датировке «Аримаспеи» VI в. до и.э., так как Абарис, следуя Пиндару, также жил во времена Креза и, по Ликургу, прибыл в Афины в 53-ю Олимпиаду - 568-565 гг. до н.э. [ФРГФ: 10b. Al, 4]. Особенно же важно в этом смысле то, что в одном из оксиринхских папирусов имя Абариса сочетается с этнонимом исседонов [ФРГФ: 10b. В2], к которым якобы совершил путешествие и Аристей. Но в любом случае нужно учитывать некоторую неопределенность или искусственный характер всех этих синхронизмов, а также вероятность соединения у Суды сведений о двух разных Аристеях, сыновьях Демохарида и Каистробия [Иванчик 1989: 42; Щеглов 2001: 6, 7]. Озна-
Синхронизмы в истории киммерийцев и скифов...91 чает ли принятие подобных представлений о биографии Аристея соответственно и уменьшение значения его данных о ранней истории скифов? Разумеется, нет. Более того, видимо, именно сведения Аристея в пересказе Геродота (насколько он был точен, правда, неизвестно) действительно относятся к раннему периоду истории скифов.
Другим источником, позволяющим, на первый взгляд, уточнить время появления ираноязычных скифов в Северном Причерноморье, является упоминание коринфским поэтом Евмелом трех муз, дочерей Аполлона, одна из которых - нимфа Борисфенида, а две другие - Кефисида и Аполлонида (=Архелоида?) [Блаватский 1968: 120]. В.Д. Блаватский считал, что в имени нимфы подразумевается Борис-фен - Днепр и возможность получения Евмелом сведений о Днепре была приурочена к 734/732 г. до и.э. Коринфянин Евмел в настоящее время синхронизируется с периодом 1-й Мессенской войны, т.е. около 704-675 гг. до н.э., но нет уверенности в том, что эти сведения ему вообще не приписаны [Тохтасьев 1993]. К тому же сам В.Д. Блаватский отметил, что в лексиконе Гесихия под словом «Борисфен» значится: «Геллеспонт. Есть и река» [SC. I: 852], а у Стефана Византийского читаем: «...Так назывался и Геллеспонт раньше Геллы» [SC. I: 256]. Вполне очевидно, что если Евмел имел в виду не Днепр, а все же Геллеспонт, это коренным образом может изменить толкование фрагмента52.
Ценная информация имеется и у раннегреческого поэта Алкмана (около второй половины VII в. до н.э.), уроженца лидийской столицы Сард. Но его сведения касаются иного аспекта скифо-киммерийской проблемы.
Таким образом, достоверные и безусловные свидетельства античной традиции, синхронные или близкие по времени проникновению скифов в Европу и, главное, их контакту с киммерийцами на этой территории, отсутствуют.
Помимо Геродота наиболее стройную историю продвижения скифов в Европу излагает Диодор [Diod. II. 43; SC. I: 458-459]. И.В. Куклина, полемизируя с распространенной в литературе интерпретацией данных Диодора, считает, что движение скифов в его изложении на самом деле не захватило Северный Кавказ и Причерноморье, а под Кавказом и Танаисом и у него подразумеваются, соответственно, Паропамис (среднеазиатский горный массив) и Амударья [Куклина 1985: 122]. При таком понимании оказывается необъясненным фрагмент, недвусмысленно указывающий на европейский театр военного вторжения: «Спустя несколько времени потомки этих царей (Пала и Напа. - А.А.), отличавшиеся мужеством и стратегическими талантами, подчинили себе обширную страну за рекой Танаисом до Фракии и, направив военные действия в другую сторону, распространили свое владычество до египетской реки Нила» [II. 43. 4]. Важна последовательность описания - сначала земли до Фракии, затем Передняя Азия, а также - противопоставление двух направлений военных действий. И вие зависимости от того, имеем ли
52 В.П. Яйлснко считает, что, видимо, в VIII-VH вв. до н.э. Керченский пролив именовался Борис-феном, а с VI в. до н.э. — Боспором. Относительно свидетельства Евмела он замечает, что если имя музы «образовано не от названия Борисфена - Днепра, а от названия Борисфена - Геллеспонта, что маловероятно, то первым косвенным упоминанием Борисфена — Днепра является свидетельство Евсевия...» [Яйлснко 1991: 297, 298, примеч. 1].
92	Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
мы дело с географической аберрацией относительно отождествления Танаиса53, совершенно очевидно, что Диодор ясно представлял себе в качестве одного из первоначальных этапов движения скифов с востока завоевание Северного Причерноморья. Не менее важно и другое обстоятельство: у Диодора полностью отсутствует упоминание о киммерийцах как предшественниках скифов на какой-либо территории.
Киммерийцы также отсутствуют в контексте ранней истории скифов и у Юстина в эпитоме «Истории» Помпея Трога. У многих поздних авторов, опиравшихся на богатую предшествующую традицию, история киммерийцев, даже когда она увязана с территорией Северного Причерноморья, не противопоставляется истории скифов. Нередко киммерийцы называются скифским народом, а их родина обозначается как Скифия. Весьма показателен в этом смысле широко цитируемый фрагмент гимна Каллимаха (III в. до н.э.): «...Поэтому-то наглец Лигдамид... и привел бесчисленное войско доителей кобылиц киммерийцев, которые живут отдельно от других у самого пролива Инаховой телицы. О жалкий царь, как он ошибся! Ни ему самому, ни кому-либо другому, чьи повозки стояли на Каистрий-ском лугу, ие суждено было вернуться в Скифию...» [SC. I: 392-393].
Античная хронографическая традиция помещает киммерийцев в достаточно широкий и во многом легендарный отрезок времени. Можно выделить две группы сведений относительно времени появления киммерийцев в Малой Азии, формирующих «длинную» и «короткую» хронологию киммерийской истории. Так, в «Хронике» Евсевия отмечен синхронизм набега амазонок и киммерийцев на Азию с годами жизни различных легендарных персонажей; относится это событие (при модернизации хронографической схемы Евсевия) к XI в. до н.э. [ SC. I: 670, 671]. Иначе у Павла Оросия (IV-V вв.): «В год 30 до основания Города (anno ante urbem conditam XXX) внезапное вторжение племени амазонок и киммерийцев в Азию произвело на широком пространстве ужасное опустошение и избиение» [SC. II: 397]54. Если опереться на наиболее распространенную дату основания Рима, приводимую Барроном, - 753 г. до н.э. (хотя известны и другие ее варианты: от 759 до 748 г. [Бикерман 1975: 72]), вторжение варваров следовало бы отнести к 783 г. до н.э. По данным самого Павла Оросия, набег можно еще более уцревнить- до 797 г. до н.э., так как годом основания Рима у него оказывается 767 г. до н.э. («В 245 г. по основании Рима... царское достоинство... получил по жребию Дарий» [II. 8. I]; поскольку же это последнее событие произошло, как следует из современных хронологических представлений, в 522 г. до н.э., то и датой возникновения Рима оказывается 767 г. до н.э.). Характерным является упоминание киммерийцев в одном контексте с амазонками, что еще более ярко подчеркивает легендарный
53 Следует заметить, что, рассказывая историю переселений скифами двух племен, Диодор называет савроматов, поселенных у Танаиса [И. 43. 6-7]. Северокавказская и причерноморско-приазовская локализация савроматов является общим местом античных исторнко-географических представлений. Следовательно, в таком контексте Танане Диодора может быть все же только Доном. Об этом свидетельствует и фрагмент истории аргонавтов у Диодора [IV. 56. 3].
54 У И.В. Куклиной эта дата приведена иначе - в 30 г. после основания Рима [Куклина 1985: 52], что следует считать опиской, перешедшей, кажется, в работы других исследователей [Дударев 1991: 25].
Синхронизмы в истории киммерийцев и скифов...93 характер этой хронологии. Существуют, кстати, и иные версии, где место рядом с амазонками занимают не киммерийцы, а скифы [Died. IV. 28; SC. 1: 462, 463].
В Азии киммерийцы поселились на полуострове, «на котором теперь находится эллинский город Сииопа» [Hdt. IV. 32]55. Реальное время этого события в рамках VIII—VII в. до н.э. достоверно установить невозможно. Здесь киммерийцами, по Псевдо-Скимну, был убит милетец Хаброн(да), один из легендарных основателей Синопы (иногда первоначальное поселение называют Синопой 1). Установление даты возникновения этого города - проблема чрезвычайно запутанная и до сих пор дискутирующаяся в литературе [Максимова 1956: 37-52; Hind 1988; Ivantchik 1998; Иванчик 2001]. Во всяком случае археологически Синопа I как будто бы не известна [Huxley 1990: 199]. Но дело в том, что обычно появление этого города относят к VIII в. до н.э., разрушение же - ко второй половине или концу этого столетия. Эти последние даты, скорее, базируются не на основании анализа самого источника, а на уже сложившемся в историографии представлении о времени самого раннего киммерийского появления на северо-востоке Малой Азии. На самом деле реальная дата основания Синопы скорее всего иная, более поздняя. Из текста Псевдо-Скимна следует, что сначала Синопу населяли сирийцы, затем легендарные фессалийцы, еще позднее - Хаброн(да), и. наконец, милетские изгнанники Кой и Кретин восстановили город после киммерийцев. Но именно с выходцами из Милета, которые, следуя А.И. Иванчику, были почти современниками, следует связывать достоверное основание Синопы [Иванчик 2001: 139-151]. Некоторые другие исследователи на основании свидетельства Псевдо-Скимна о ранней истории Синопы предполагают, что вторжений киммерийцев в этот район было два и они были разделены несколькими десятилетиями [Паркер 1998: 98].
В рамках этой проблемы необходимо отметить и наличие двух разных хронологических систем в версиях «Хроники» Евсевия, и здесь предпочтение следует отдавать более молодым датам [Huxley 1990: 199]. Дата же, приводимая Евсевием в качестве времени основания собственно Синопы (так называемой Синопы И), достоверность которой признается современными исследователями [Hind 1988; Huxley 1990], - 632/631 или 631/630 гг. до н.э. Здесь важно указать на то, что основатели этой Синопы появились на полуострове Ииджебурун в то время, когда армия киммерийцев уже покинула Азию. Отсюда следует заключение, что начало последней трети VII в. до н.э. (пока без учета возможной корректировки хронографической схемы Евсевия, о чем речь пойдет дальше) может служить terminus ante quern многим известным событиям истории киммерийцев.
Еще одним важным хронологическим указанием является пассаж Геродота, касающийся киммерийского прихода в Азию и захвата Сард при лидийском царе Ардисе [1. 15] В целом хронографическая конструкция Геродота базируется на заниженной хронологии лидийской и мидийской династий. У Евсевия царствование Ардиса помещено приблизительно между 663 и 626 гг. до н.э. Впрочем,
55 У Юстина в легендарной версии происхождения амазонок, включенной в историю скифских походов в Азию, сообщается о двух скифских юношах из царского рода - Плине и Сколопите, увлекших за собой молодежь и поселившихся на каппадокийском берегу. От этой группы скифов якобы и произошли амазонки [SC. II: 51-59].
94
Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
современные представления также отражают спорность этого вопроса и демонстрируют недостаточную определенность хронологии восточных династий. Но в том, что касается начала правления именно Ардиса, определенность имеется, и дата установлена весьма надежно - 644/643 г. до н.э. [Грантовский 1994: 34]. Если Гигес, отец Ардиса, погиб в 644 г. до н.э. [Spalinger 1978: 405], то вся хронология лидийской династии должна быть повышена и одновременно сжата, так как продолжительность правления отдельных царей, по Геродоту и Евсевию, ие будет соответствовать реальности (в настоящее время об ошибочности хронологических калькуляций Геродота см. [Грантовский 1994; 34, 35; 1998]).
Сведения Геродота о захвате киммерийцами Сард (за исключением акрополя) можно истолковать двояко. С одной стороны, правление Ардиса, если опереться на реконструированную по данным самого Геродота хронологию лидийской династии, должно было начаться в 670-е гг. до н.э., что действительно приблизительно соответствует первым упоминаниям киммерийцев при Асархаддоне. Но, с другой стороны, если Ардис на самом деле, как установлено современной наукой, начал царствовать после 644 г. до н.э., то киммерийцы должны были появиться в Лидии незадолго до прихода в Азию скифов Мадия, что соответствует представлениям Геродота о последовательности событий, но при этом полностью исключает всю киммерийско-скифскую историю первой половины VII в. до н.э. [Алексеев 1992: 27, 28]. Сюда же можно отнести и сообщение Псевдо-Скимна о появлении в Азии скифов, преследующих киммерийцев, в то время, когда была основана Истрия (если опереться на синхронизм Евсевия, по которому основание города произошло на 7-м году правления царя Ардиса, то Истрия возникла в 638/637 г. до н.э. [Отрешко 1989: 110; Tokhtas’ev 1990])56. Очевидно, здесь имеются в виду те же события киммерийской истории, связанные с Лидией, что и у Геродота. И появление скифов скорее означает не раннее их вторжение в Азию, но уже историю царя Мадия.
Таким образом, античная историческая традиция знает киммерийцев в середине второй половине VII в. до н.э., но их ранняя история в рамках этой традиции отличается неясностью и может быть реконструирована лишь в иной хронологической системе - по данным ассиро-вавилонских клинописных источников, имеющих, правда, также «лакунарный» характер (сейчас в нашем распоряжении есть исчерпывающая сводка [Ivantchik 1993; Иванчик 1996]).
Первое надежно датированное упоминание о киммерийцах, а именно о стране KL,RGamir(ra), относится к 714 г. до н.э. и увязано оно с разгромом урартского царя Русы I. География этих событий связана скорее с западными областями Закавказья, где, возможно, и находилась страна (или область) Гамир [АВИИУ: № 50/11; Иванчик 1996, карта]57. Приблизительно к этому же времени приурочивается и появление киммерийцев к юго-западу от оз. Урмия [Иванчик 1989: 6; 1996], и их набег на территорию Урарту [Иванчик 1996: 50 и сл.]. Помимо этого, киммерийцы,
56 Сейчас о проблеме основания Синопы, Истрии, «двойной колонизации» Южного Понта см. [Ivantchik 1998].
57 Возражения, касающиеся такой ее локализации, см. [Грантовский, Погребова, Раевский 1997; 75 и сл.]. М.Н. Погребова помещает страну Гамир на юго-востоке Восточного Закавказья, к востоку от границ Урарту [Погребова 1998: 75; 1998а: 28].
Синхронизмы в истории киммерийцев и скифов...95 возможно, упоминаются в неясном географическом и хронологическом контексте [АВИИУ: № 50/36, 41г, д; Иванчик 1996: 58, 59], и в некоторых случаях можно предполагать, что имеются в виду близкие к Асснрии земли. Время Синаххериба не дает никаких упоминаний о киммерийцах, хотя это вовсе не обязательно должно означать уход киммерийцев из Азии. Во всяком случае А.И. Иванчик приводит некоторые косвенные данные, позволяющие предполагать присутствие киммерийцев в Передней Азии также между 714 и 679 гт. до н.э. [Иванчик 1999: 92].
Лишь к эпохе Асархаддона относятся новые сведения о киммерийцах-гимирри. Их присутствие в это время фиксируется также в двух регионах: в Анатолии и в Иране, но помимо этого предполагается наличие киммерийского наемного контингента в Ассирии (ок. 679 г. до н.э. [Иванчик 1996: 66]). Под 679/8 г. до н.э. (второй год правления Асархаддона) вавилонская «Хроника Асархаддона» упоминает сражение в стране Гимирра [Иванчик 1996: Свод № 10], а «призмы», «цилиндры» и стела Асархаддона упоминают разгром киммерийцев во главе с Теушпой, происходящих из какого-то отдаленного места [Иванчик 1996: Свод № 7], напавших на Ассирию и разбитых в стране Хубушна [Иванчик 1996: Свод № 8. 9; АВИИУ: №65]. Предложенные версии локализации страны Хубушны указывают или на район к юго-востоку от оз. Ван (Хубушкия), или, что выглядит более предпочтительным, на юго-восток Малой Азии (Хубишна на юге Табапа, вблизи границ Ассирии) [Иванчик 1996: 60, 61]. Тремя годами позже (в 676/75 гг. до и.э.) был составлен запрос царя Асархаддона к оракулу бога Шамаша относительно действий царя Фригии и союзных с иим войск киммерийцев [Starr 1990: № 1; Иванчик 1996: Свод. № I8]58. Во времена Асархаддона упоминается царь мушков (Фригии) Мита, который может быть отождествлен с легендарным царем Фригии Мидасом, покончившим с собой во время нашествия киммерийцев [Strab. I. 3. 21]. Правда, А. Старр считает, что в запросах Асархаддона имеется в виду не известный Мидас Фригийский, которого он относит к эпохе Саргона II, а. возможно, его внук [Starr 1990: № 3]. По «Хронике» Евсевия Мидас умер приблизительно в 696/95 695/94 гг. до н.э., но, учитывая тенденцию к незначительному занижению абсолютных дат в хронографии Евсевия, это должно было произойти позднее, в годы правления Асархаддона. А.И. Иванчик упоминает другую, более надежную, как он считает, хронографическую традицию античности, принятую Аполлодором, помещающую смерть Мидаса в 676-675 гг. до и.э. [Иванчик 1996: 73].
Наряду с анатолийским сохраняется и мидийско-маннейский театр военных действий. Киммерийцы упоминаются в неясном контексте вместе с именем ман-нейца Белхабу (но вряд ли в роли противников Манны) в маннейской кампании Асархаддона 675/74 г. до н.э. [АВИИУ: № 69/2; Starr 1990: LX]. К событиям в Манне (до 672 г.) в основном приурочены запросы, в которых вместе с киммерийцами упоминаются и скифы, угрожающие весьма отдаленным южным областям -
58 Традиционно считается, что развитие Фригии было прервано в начале VII в. до и.э. киммерийцами, ио в целом следы деструктивного присутствия ранних кочевников на территории этого царства мало заметны [Young 1964]. Нс всегда ясны и археологические основания для уверенных датировок. Минимальным было взаимодействие и в области художественной культуры [Kohler 1964].
96 Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
Бит-Хамбану, Персиде [Starr 1990: № 24, 35-40]. А. Старр поддержал версию о совместных действиях в это время скифов и киммерийцев, в то же время отметив и их независимость друг от друга.
В данной связи важно наблюдение об отсутствии скифов, в отличие от киммерийцев, в коалиции Каштарити во время мидийского восстания между 674 и 672 гг. [Starr 1990: LXI1, 43^4-5, 48-51, 65]. Киммерийцы упоминаются среди многочисленных народов и по поводу вероятного восстания против Асархаддона в запросах 671-670 гг. [Starr 1990: № 139, 140]. В одном из запросов, предположительно относящемся к эпохе Ашшурбанипала (но возможно, еще ко времени Асархаддона [АВИИУ: № 686]), в неясном контексте фигурируют киммерийцы и ман-нейский царь Ахсери [Starr 1990: № 269; Иванчик 1996: Свод № 41].
При Ашшурбанипапе. в начале его правления, уже упоминается отдаленный район действий киммерийцев -на западе Малой Азии против Гигеса Лидийского. Причем, если он не был ранее известен ассирийским царям, то киммерийцы были хорошо знакомы Ашшурбанипалу. В начале 660-х гг. Гигес добивался поддержки Ашшурбанипала в борьбе против киммерийского давления на Лидию [Cogan, Tadmor 1977: 84; Spalinger 1978: 405]. В это же время, около 667 г. до н.э., киммерийцы фиксируются и в Манне [Тохтасьев 1993а: 93]. Но уже через несколько лет, когда опасность для Лидии уменьшилась, а киммерийцы были отброшены (между 665 и 660 гг. до н.э. [Иванчик 1989: 9]), Гигес предпочел союзу с Ассирией союз с египетским фараоном Псамметихом I (662-658 гг. - [Spalinger 1978]; середина 660-х гг. - [Cogan, Tadmor 1977]). К 657 г. до н.э. обычно относят письмо с астрологическим содержанием от Акулану к царю Ашшурбанипалу, где упоминаются могущественные киммерийцы [Иванчик 1989: 9; 1996: 284-286; Starr 1990: XXXIV]. Письмо датируется благодаря упоминанию в нем солнечного затмения в месяце нисане (15 апреля 657 г. до н.э.)59.
Вторая волна киммерийской атаки на Лидию привела к гибели самого Гигеса и взятию Сард в 644 г. до н.э. В течение нескольких лет кочевники занимались политическим урегулированием в Малой Азии, причем Ардис, сын Гигеса, вновь призывает Ассирию на помощь, а киммерийцам удается получить поддержку Габала. Передвижения киммерийцев в Малой Азии происходят стремительно и в разных направлениях, как сообщает Страбон: «Лигдамис тем не менее дошел во главе своих воинов до Лидии и Ионии и взял Сарды, но погиб в Киликии» [I. 3. 21]. Античные источники в связи с этим рисуют весьма впечатляющую картину: киммерийцы упоминаются в Эолиде, Ионии, Пафлагонии, Лидии, Фригии, Киликии. Город Антандр (Киммериду) киммерийцы населяли якобы 100 лет (Стефан Византийский), нападали на Эфес (в котором то ли сожгли, по Гесихию, то ли нет, по Каллимаху, храм Артемиды) и. возможно, на Магнесию на Меандре (Архилох). Вообще, для ионийцев вторжение киммерийцев и впоследствии представлялось чрезвычайно значительным событием и даже стало определенной хронологической вехой в собственной истории [Паркер 1998: 96].
59 Не исключено, что следует иметь в виду другое затмение - 6 апреля 648 г. до и.э. (схему затмения см. [Mucke, Meeus 1983: 693]), хотя эта дата требует астрологического подгверждения.
Скифы до и после своей гегемонии в Азии 97
После взятия Сард и до самой смерти царя Дугдамми/Лигдамиса около 640 г. до н.э. киммерийцы постоянно беспокоят Ассирию на ее рубежах. Сандакшатру, сын Дугдамми. был также, судя по всему, настроен враждебно к Ассирии, но конкретные события киммерийской истории в это время практически неизвестны. Уже после 638/7 г. до н.э. [Spalinger 1978], когда трерами и ликийцами были, вероятно, вторично взяты Сарды [Strab. XIII. 4. 8], в Малой Азии появились скифы Мадия, действующие против треров и, быть может, против киммерийцев. Но окончательно разгромил и изгнал последних лидийский царь Алиатт [Hdt. I. 16] приблизительно около 600 г. до н.э. Последующая история киммерийцев остается темной .
СКИФЫ ДО И ПОСЛЕ СВОЕЙ ГЕГЕМОНИИ В АЗИИ
Скифы «первого поколения» (эпоха царей Ишпакая и Бартатуа)
С учетом изложенного выше необходимо помнить о том, что фиксируются два хронологических этапа пребывания киммерийцев в Передней Азии (см. рис. 9). Первый, относящийся к эпохе Саргона II, когда на исторической сцене появляется некая страна Gamir(ra), может и не быть непосредственно связан со вторым - с киммерийцами Теушпы, Дугдамми и Сандакшатру, появившимися откуда-то издалека (или впервые после долгого перерыва упомянутыми в источниках) практически одновременно со скифами Ишпакая и Бартатуа. Нельзя исключать, разумеется, и того, что лакуна, разделяющая два этапа и приходящаяся на время Синаххериба (704-681 гг. до н.э.), может являться просто следствием отсутствия дошедших до нас исторических сведений. Во всяком случае сам Синаххериб был хорошо осведомлен о киммерийцах, поскольку, будучи наследником престола, по традиции занимал пост главы ассирийской разведки. Именно через него Саргон II получал данные о стране Gamir(ra). Поэтому коснемся еще одного источника, который часто приводится в подтверждение геродотовой последовательности появления в Азии киммерийцев и скифов, - древнееврейской «таблицы народов»: «Сыны Иа-фета: Гомер, Магог, Мадай, Иаван, Тубал, Мешек, Тирас. Сыны Гомера: Ашкеназ, Рифат и Тогарма» [Быт. X. 2-3]. Оказывается, что Гомер (т.е. страна киммерийцев, киммерийцы) и Ашкеназ (Ашкуза, скифы) связаны родственными узами, но относятся к разным поколениям.
Родственные связи - это, пожалуй, новое обстоятельство в известных древневосточных характеристиках северных кочевников (нет его, кстати, и у Геродота), *
60 Л.С. Марсадолов предложил чрезвычайно интересную гипотезу, согласно которой появление на Алтае в VI в. до н.э. новой группы памятников башадаро-туэктинско-пазырыкского типа и, соответственно, новой культуры, отличной от предшествующей аржано-майэмирской, является следствием прихода сюда группы кочевников, которые в VII в. до н.э. находились в Малой Азии на территории Фригии, о чем говорит сходство некоторых находок и деталей погребальных конструкций знаменитых тумулусов Гордиона, с одной стороны, и алтайских курганов - с другой [Марсадолов 1996; 1997].
98
Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
вполне соответствующее археологическим данным, которые будут изложены ниже. Большая же древность Гомера в этих представлениях может быть объяснена действительно опережающим попаданием киммерийцев в поле зрения ближневосточных наблюдателей. Есть и определенная географическая закономерность в сочетании эпонимов: сыны Иафета - это в основном малоазийские народы и государства (эллины-ионийцы, Лидия?, Фригия, Табал в южной Каппадокии), за исключением Мадая (если верно его отождествление с Мидией) и неясного Тирас. Ашкеназ соседствует с неотождествленным Рифатом и Тогармой (то ли город Тиль-Гаримму в восточной Анатолии, то ли, может быть, Урарту). В то же время И.Н. Медведская считает, что хронологический признак не лежал в основе построения «таблицы народов» и в формуле «отец-сын» отражено культурнополитическое лидерство некоторых стран и народов на начало 1-го тыс. до н.э. [Медведская 1994: 120, 121].
У пророка Иезекииля в речах против Гога (были зафиксированы не ранее 90-х гг. VI в. до н.э.) в одном контексте также упоминаются Магог, Мешек, Тубал и, несколько неожиданно, - вместе Гомер и дом Тогармы [Иез. XXXVIII. 2. 4] народы разных поколений по «таблице народов»; Ашкеназ же не упоминается вовсе. Несколько раньше (около 594/3 г. до н.э.) в речах против Вавилона пророк Иеремия упоминает царства Арарат (Урарту), Минни (Манненское царство), Ашкеназ и Мидию [51. 27]61. Гомера в его речах нет. Таким образом, можно предположить близость и даже частичную взаимозаменяемость в древнееврейской этногеографической номенклатуре терминов «Гомер» и «Ашкеназ». И.М. Дьяконов считает даже, что. «Ашкуз» включалось в понятие «Гомер», а родство в «таблице народов» имело не только этнографо-географический, ио и политический смысл [Дьяконов 1956: 247].
Вывод о тождественности или очень значительной близости культур киммерийцев и скифов мог бы найти косвенное подтверждение и в содержании парфе-ния Алкмана, где упоминается «Колаксаев конь», скифский, который состязается с лидийским (ибенским) и пафлагонским (энетским) конями [Скржинская 1987: 31]. Но, к сожалению, вопрос не может быть решен без установления относительно точных дат в биографии поэта, уроженца лидийской столицы Сард. Дело в том, что информация о кочевническом легендарном Колаксае и исседонах [St. Byz.: SC I: 261] могла быть получена Алкманом только в Малой Азии и до его отъезда в Спарту, где и был написан указанный парфений. И если киммерийцы дошли до Лидии в начале 60-х гг. VII в. до н.э. и вплоть до конца 640-х гг. до н.э, постоянно представляли для нее военную угрозу, то скифы могли появиться в Малой Азии вряд ли раньше 640-630-х гг. до н.э. (и нет никаких данных о глубоком, вплоть до Лидии, их проникновении на эту территорию ранее конца VII в. до н.э., когда скифы поколения Мадия, бывшие на службе у царя Киаксара, бежали в Сарды к царю Алиатту). В том случае, если Алкман во второй половине VII в. до н.э. был уже в
61 По С. Завадскому, этот пассаж отражает политическую ситуацию 596 г. до н.э. Три области могли войти в состав Мидии между 596 и 590 гг. до н.э. [Zavadzki 1988: 141]. В то же время С. Завадский упоминает и иные версии; о составлении текста [Jer. 50-51] непосредственно перед падением Вавилона в 539 г. до н.э. и, что особенно важно, об использовании составителем книги Иеремии текста, касающегося падения Ассирии в конце VII в. до н.э. и восходящего к ситуации еще первой половины этого столетия [Zavadzki 1988: 134, 151-152].
Скифы до и после своей гегемонии в Азии
99
Спарте, источником его информации могли быть скорее те кочевники, которых называли киммерийцами. Тогда весьма неожиданным оказалось бы, что у них существовали тождественные скифским (имеются в виду скифы Геродота) сказания о Колаксае. Кстати, в этом случае могла бы оказаться и не случайной ошибка или описка Страбона, назвавшего в одном случае Мадия скифским, а в другом - киммерийским царем [I. 3. 21]. Но если Алкман жил в Спарте в конце VII в. до н.э. или даже в начале VI в. до н.э. [Иванчик 1989а: 40], то его сведения могли иметь действительно собственно скифское происхождение.
Несмотря на предполагаемую близость как материальной, так и духовной культуры двух групп кочевников, реальные события истории киммерийцев и скифов свидетельствуют о их самостоятельных, независимых и во многом несхожих действиях и судьбах. Можно напомнить обстоятельства ранней истории скифов и киммерийцев, когда, по данным некоторых источников, происходило разделение даже небольших племен на части, возможно находившиеся во враждебных отношениях (например, сведения Диодора и Плиния о палах и напах, Геродота - о киммерийских царях).
Появление на северо-востоке от Ассирии (в области маннеев) скифов, зафиксированных в запросах ассирийского царя Асархаддона к оракулу бога Шамаша в форме Iskuzaia [АВИИУ: № 68; Starr 1990: № 20], относится приблизительно к 675 г. до н.э. [Иванчик 1996: 81]. Весьма важно, что эти сообщения появляются почти одновременно с упоминанием после долгого перерыва (ок. 35 лет, чуть более одного поколения) о киммерийцах, которые в 679/8 г. до н.э. (второй год правления Асархаддона) или, что менее вероятно, в 678/7 г. до н.э. совершили набег на Ассирию, о чем сообщили несколько источников [АВИИУ: № 63-65; Иванчик 1996: Свод № 7-10].
Практически синхронное появление двух групп кочевников - киммерийцев и скифов - на разных участках границы с Ассирией не кажется простой случайностью. А.И. Иванчик предполагает, что речь может идти и о двух разных группах киммерийцев, одна из которых действовала в Восточной Анатолии, в Киликии и на юге Каппадокии, а другая в области Манна («восточные киммерийцы»). Но все же контекст упоминаний о киммерийцах и скифах в различных событиях на северо-востоке от Ассирии позволяет сделать заключение о их независимости друг от друга [Starr 1990: LXII]. Уже первые сведения о киммерийцах и скифах в Передней Азии говорят о бурном характере их истории. Скифы и киммерийцы вместе упоминаются в запросах Асархаддона в связи с событиями в Шубрии (о возможности их нападения наряду с урартами и маннейцами на вестника в Шубрию) и в связи с возможной их атакой на Бит-Хамбан и район Персиды на юге Мидии [Starr 1990: № 24, 35-40]. Во всех случаях запросы к оракулу бога датируются временем до 672 г. до и.э., но, видимо, уже после маннейской кампании Асархаддона, которая имела место в 675/674 г. до н.э. [Starr 1990: X] или 676/675 г. до г.э. [Иванчик 1996: 80]. Именно в 673 г. Асархаддон полонил и разорил Шубрию, независимое в то время государство, постоянно находившееся в сфере интересов как Урарту (Шубрия находилась под властью Урарту до 714/713 г. до н.э.), так и Ассирии [Саркисян 1989: 42 и сл.].
100 Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
Но еще ко времени похода ассирийцев на Манну должно относиться сообщение о разгроме войск скифа Ишпакая, союзника маннейцев [АВИИУ: № 65]. Скифское войско вместе с мидийским фигурирует в запросах, связанных с благополучным возвращением армии Асархаддона, которой эти войска явно угрожают [Starr 1990: 66-69]. Между тем удивительно, что скифы, в отличие от киммерийцев, как будто бы отсутствуют в коалиции Каштарити во время мидийского восстания [Starr 1990: XIII]. Вероятно, еще и после 672 г. до н.э. скифы могли представлять потенциальную опасность для каких-то действий ассирийцев в Мидии, если верна датировка некоторых запросов временем не ранее 672 г. до н.э. [Starr 1990: № 61, 70; АВИИУ: № 68г]. Не исключено, что и известный запрос о движении скифов, которые находятся в районе Манны, через перевал Хубушкии к городам Харраниа и Аниссу [Starr 1990, № 23; АВИИУ: № 68в], которые располагались, видимо, к западу от Урмии, датируется временем вряд ли позднее интервала 672—669 гт. до н.э.62.
Особый сюжет представляют отношения северных кочевников с Урарту, государством, которое уже в силу своего геополитического положения не могло не вступать с ними в контакт. Но данных, которые позволили бы вполне надежно реконструировать взаимоотношения Урарту с номадами, не так уж и много. Если в конце VIII в. до н.э. киммерийцы (страна Гамир) были несомненно враждебны урартам, то в 70-е гг. VII в. до н.э. и позднее ситуация, видимо, изменилась. Отсутствуют какие-либо данные о противостоянии, но в то же время имеются сведения о их совместных действиях. После того как Шубрия в 673 г. до н.э. была отторгнута от Урарту Ассирией [Саркисян 1989], вокруг нее возникла определенная военнополитическая напряженность. В запросе Асархаддона к оракулу бога Шамаша 672 г. до н.э. (во всяком случае составленного после присоединения Шубрии, так как в документе упоминаются города, ставшие центрами наместничеств) фигурирует царь Урарту Руса (Руса II), киммерийцы и союзники в качестве потенциальной угрозы для Шубрии [Starr 1990: № 18; АВИИУ: № 68а]63. В уже упомянутом выше запросе [Starr 1990: № 24] в одном контексте встречены урарты, киммерийцы, скифы и маннейцы, ио остаются не ясными их собственные взаимоотношения; присутствует лишь угроза, которую они представляют для ассирийского гонца в Шубрию. Позднее в гимне царя Ашшурбанипала к богу Ашшуру, написанному, как полагает И.М. Дьяконов, между 659 и 655 гг. до н.э., как будто бы упоминаются вместе Урарту и умман-манда [АВИИУ: № 77]. Но возникает трудность с отождествлением последних, так как здесь могут иметься в виду как киммерийцы, так и скифы. Последнее И.М. Дьяконов считает менее вероятным [АВИИУ: 242].
62 В.Ю. Мурзин заметил, что со второй половины VII в. до н.э. термин «киммерийцы» практически исчезает из древневосточных документов и вытесняется термином «скифы» [Мурзин 1990: 67]. В действительности картина совершенно противоположная: скифы вовсе не упоминаются позднее эпохи Асархаддона, в отличне от киммерийцев, ясные сведения о которых имеются вплоть до 30-х гг. VII в. до н.э. Другое дело античные источники. Здесь действительно в большей степени отражены эпизоды скифской истории в 640-600 гг. до и.э., но и киммерийцы еще продолжают фигурировать в контексте финальных десятилетий VII в. до н.э. (например, их разгром царем Алиатгом).
63 Некоторые исследователи считают, что территория Шубрии после 672 г. до н.э„ когда ассирийцы якобы вывели оттуда население и движимое имущество, досталась скифам, которые и основали там свое «царство» [Тер-Мартиросов 1989: 36].
Скифы до и после своей гегемонии в Азии
101
Более выразительны археологические данные, хотя присутствие на некоторых парадных изделиях, известных в скифских комплексах, несомненных элементов урартского художественного стиля еще не является свидетельством собственно урартского происхождения этих вещей [Галанина 1991: 23]. Хрестоматийную известность имеет факт присутствия в урартской крепости Тейшебаини (Кармир-Блур), исследованной Б.Б. Пиотровским, скифского гарнизона. Крепость была взята штурмом мидийцами (или воинами, использовавшими скифоидные по облику наконечники стрел)64, но точная дата этого события сейчас является предметом дискуссии; скорее, нужно иметь в виду вторую половину VII в. до н.э., хотя по некоторым данным Урарту как независимое государство перестало существовать не позже 640-х гг. до н.э. ([Медведская 1992; 1998; возражения см. [Грантовский 1994]).
К эпохе Асархаддона относится наиболее яркое упоминание скифов. Бартатуа (Прототий, отец будущего скифского царя Мадия), царь скифов, или сменивший Ишпакая65, или возглавлявший другую часть номадов-шкуда. попытался заключить договор с Ассирией, закрепив его браком с дочерью Асархаддона [Starr 1990: № 20; АВИИУ: № 68г], в период до 672 г. до н.э. (около 672 г., по А.И. Иванчику [1996: 99]). Обычно предполагается, что этот брак действительно был заключен, и именно с этого времени скифы резко сменили политическую ориентацию, направив ее на союз с Ассирией [Дьяконов 1956: 273; Артамонов 1975: 106; Иванчик 1996: 99], который сохранялся и позднее, во времена Мадия [Starr 1990: ХШ]. Было высказано и мнение, следуя которому брак, скорее всего, не состоялся, так как «в запросе о нем содержатся неблагоприятные гадания о печени, что, очевидно, должно было ему воспрепятствовать» [Иванчик 1989: 8]. Правда, позднее А.И. Иванчик от такой трактовки отказался [Иванчик 1996: 99, Свод № 21].
Считается, что переход Бартатуа с его скифами на сторону Ассирии позволил последней несколько упрочить свое положение и одновременно вызвал признание нового объединения- Скифского царства. Титулатура «царь страны скифов» [Иванчик 1996: 6, Свод № 21] встречается в ассирийских документах лишь в ситуации, приуроченной к заключению предполагаемого брака. Не исключено, что использование именно этого термина было вызвано необходимостью уравнять хотя бы в декларации достоинство обеих договаривающихся сторон, поскольку в дальнейшем (не аккадское исключение - «царство Ашкеназ» в библейской литературе [Иер. 51. 27-28]) ни в одном документе парь страны Ишкуза уже не упоминается. Впрочем, А.И. Иванчик считает, «что ассирийские тексты не позволяют проводить никакого различия между “Ишпакаем скифом” и “Партатуа, царем скифов”,
м Правда, определенные отличия от типичных скифских стрел имеют и экземпляры, найденные внутри крепости. Л.К. Галанина, опубликовавшая по рисункам Б.Б. Пиотровского наконечники стрел, которые были обнаружены в одной из кладовых (помещение 23) Кармир-Блура в 1958 г., специально отмечает, что некоторые двухлопастные экземпляры «несколько отличаются от собственно скифских наконечников... что может указывать на их местное производство» [Галанина 1995: 49, рис. 2; 10-20].
5 Ишпакай мог быть убит или около 675/4 г. до н.э., или даже еще раньше - между 680/79 и 677/76 гг. до н.э. [Иванчик 1996: 82], когда ассирийцы, видимо, одержали победы над союзным ман-нсйско-скифским войском [Дьяконов 1956: 272]. Более его имя в источниках не упоминается.
102 Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов поскольку и та и другая формулировки в равной степени могут обозначать царя или вождя» [Иванчик 1999: 89].
Время существования орды Бартатуа приходится на конец 70-х гг. VII в. до нэ. Попытки локализовать это скифское объединение на территории Закавказья предпринимались иеодиократио, но удовлетворительное решение так и не было достигнуто66. В этой связи можно лишь обратить внимание на наиболее вероятное место достаточно стабильного военно-политического присутствия скифов в 670-е гг. до н.э. в районе к югу и юго-востоку от оз. Урмия на территории маннейских племен и в непосредственной близости от Мидии, где известны весьма ранние археологические следы пребывания номадов: Хасанлу, Зивие (Саккыз), Капланту [Sulimirski 1978: 2], в том числе известный «клад» из Зивие. Относительно хронологии последнего существует обширная литература, содержащая датировки от VIII до рубежа VII-VI вв. до н.э., что связано с весьма разнородным составом этого комплекса. До сих пор, кстати, не установлено достоверно, является ли эта находка кладом в прямом смысле или захоронением какого-то предводителя кочевников [Дандамаев, Луконин 1980: 93]. хотя последняя точка зрения кажется более предпочтительной [Sulimirski 1978: 26].
В определении даты погребения/клада из Зивие весьма плодотворным могло бы оказаться уточнение даты самой цитадели, недалеко от которой и была сделана замечательная находка. Радиокарбонные даты, приведенные Т. Сулимирским,-611 ± 36 и 610 ± 45 гг. до н.э.67, анализ керамики, проделанный Т.Г. Янгом, дают интервал 675-625 гг. до н.э. [Sulimirski 1978: 25]. Г. Коссак также ссылается на дату, предложенную Т.Г. Янгом: первая половина VII в. до н.э. [Kossack 1987: 48]. М.А. Дандамаев и В.Г. Луконин приводят данные о керамических материалах, позволяющих датировать крепость Зивие «между началом и второй половиной VII в. до н.э.» [Дандамаев, Луконин 1980: 91]68. В свое время С.С. Черников сопоставил по технике и орнаментации керамику, найденную в Зивие, с керамикой Тагискена и Уйгарака, которую он считал раннесакской [Черников 1965: 100-102]. Но в настоящее время, учитывая, что, во-первых, имелись в виду, скорее всего, сосуды
66 Концентрация скифских памятников в Закавказье в основном приходится на западные и центральные районы [Погребова 1984: карта 1 на с. 35, карте 2 на с. 43]. М.Н. Погребова отрицает возможность существования «скифского царства» в Юго-Восточном Закавказье, где его размещает большинство исследователей (см. [Погребова 1984. 15 и cn.J).
67 При калибровке указанных дат (Seattle/Groningen Method, Stuiver et al. 1993, version Jan. 1995) получены следующие интервалы: первая дата - (1 о) 802-762 ВС, 670-668 ВС, 628-596 ВС, 576-558 ВС; (2 о) 806-758 ВС, 686-540 ВС.; вторая дата - (1 о) 802-760 ВС, 676-662 ВС. 632-590 ВС, 584-554 ВС; (2 и) 802-756 ВС, 732-528 ВС. Очевидно, что только предварительно полученное представление о возможной дате позволяет в данном случае предпочесть тот или иной интервал. Так, если опереться на установленную общую археологическую дату, это мог бы быть небольшой отрезок времени между 676 и 662 гг. до н.э. (1 о) Но, разумеется, нет оснований исключать и другие вероятные, как более ранние, так и более поздние, интервалы календарного времени.
68 Известны попытки идентифицировать предполагаемое захоронение в Зивие. По Т. Сули-мирскому, здесь около 645 г. до н.э. был погребен Бартатуа. Р.М. Гиршман связывает «клад» с более поздним временем, с эпохой Мадия [Sulimirski 1978: 21,27; Ghirshman 1979: 36].
Скифы до и после своей гегемонии в Азии 103
Северного Тагискена (X-VIII вв. до н.э.), а, во-вторых, сходство в орнаментации имеет весьма поверхностный характер (ср. [Черников 1965: рис. 15; Итина 1992: табл. 2]), от этой версии следует отказаться.
Возвращаясь к теме «скифского царства», следует обратиться к одной археологической версии - о нахождении страны Бартатуа на территории Северного Кавказа (лит. см. [Мурзин, Черненко 1985, 1989; Мурзин 1990]). Все существующие варианты ее локализации (междуречье Куры и Аракса, северный или южный приур-мийский районы, Шубрия), включая и северокавказский, построены на понимании документа [Starr 1990: № 20] как надежного свидетельства существования стабильного государственного образования, что само по себе ни из запроса к оракулу бога, ни из реальной военно-политической обстановки того времени не следует. В ассирийских документах упоминания киммерийцев и скифов нередко детерминированы знаком страны, и всегда эти события, связанные с кочевниками, приурочиваются исключительно к территории Передней Азии. Не касаясь подробнее вопроса (см. [Алексеев 1992]) о правомерности географического переноса явления, включенного в контекст сугубо переднеазиатской истории, далеко за пределы региона (в этом заставляет сомневаться и древнееврейская этногеографическая номенклатура, включающая царство Ашкеназ в перечень переднеазиатских государств), необходимо прежде всего отметить асинхронность упоминания «страны скифов» (70-е гг. VII в. до н.э.) и существования тех памятников, которые приводятся в подтверждение северокавказской локализации этого скифского объединения: Келермесские, Красное Знамя, Ульские курганы.
В настоящее время традиционная дата Келермесских курганов, построенная в свое время практически на датировке знаменитого серебряного зеркала [Максимова 1954; ср. Кисель 1993], значительно уцревнена. Современная хронология Келермесских комплексов, раскопанных Д.Г. Шульцем и Н.И. Веселовским, базируется на анализе принадлежностей конской узды: к середине - третьей четверти VII в. до н.э. отнесены Л.К. Галаниной курганы Н.И. Веселовского (№ 1 и 2); несколько моложе их курганы № 3 и 4 Д.Г. Шульца (один из них доследован в 1983 г. Келермесской экспедицией Эрмитажа под № 24: [Галанина, Алексеев 1990]) и его же курган № 1 [Галанина 1983; Галанина, Алексеев 1987: 46]. Этим датам в целом соответствует и схема С.В. Полина, также рассчитанная на удревление традиционной хронологии [Полин 1987: 18]. Частично иное хронологическое соотношение келермесских погребений представлено в периодизации Т. Манс-фельда, где курган Д.Г. Шульца № 4 оказывается немного старше курганов Веселовского [Mansfeld 1988].
Нижняя хронологическая граница для Келермесского курганного могильника скифского времени может сейчас считаться достаточно надежно установленной, хотя, разумеется, в будущем могут быть внесены и незначительные коррективы. Что же касается верхней границы, то она меиее ясна, но размещение пяти келермесских погребений, теснейшим образом связанных между собой весьма разветвленной системой связей, включающей конструктивные детали погребальных сооружений, массовый материал (наконечники стрел, детали конской сбруи), не позволяет значительно разрывать курганы Д.Г. Шульца и Н.И. Веселовского, а свидетельствует о достаточно узком хронологическом
104	Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
диапазоне этих скифских «царских» погребений (в пределах приблизительно 40-30 лет), ограниченном сверху ~620-ми гг. до н.э. Эта дата на первый взгляд косвенно подтверждается отсутствием в Келермесских комплексах парадных изделий самого конца VII в. до и.э. (ассирийские, и вообще ближневосточные, аналогии ограничены преимущественно эпохой Ашшурбанипала или даже еще более ранним периодом: зеркало 650-620 гг. до н.э. [Галанина 1991: Кисель 1993: 125] или 670-640 гг. до н.э. [Кисель 1998]; мечи из Келермеса и Литого кургана 650-630 гг. до н.э. [Michel 1995: 31, Kat. 20, 21]; секира из Келермеса первая - вторая треть VII в. до н.э. [Кисель 1997: 143])69. Но, разумеется, вполне возможно, что смутное для Ассирии время (последняя треть VII в. до н.э.) просто не донесло до нас никаких материальных свидетельств, хотя должны были еще существовать и сами ювелиры, и оружейники, и традиции ассирийского мастерства. Необходимо учитывать и возможное удревление в настоящее время финальной хронологии государства Урарту [Медведская 1992], так как датировки келермесских находок традиционно строились в отечественной археологии и на опорных датах урартской истории, фиксировавшихся до начала VI в. до н.э. [Пиотровский 1959].
Курганы Н.И. Веселовского, в которых лучше представлены детали конской узды, позволили Л.К. Галаниной синхронизировать их с древнейшими захоронениями могильника Красное Знамя в Ставрополье, которые были в свою очередь продатированы В.Г. Петренко на основании находки фрагментированной обоймы дышла колесницы, обнаружившей аналогии на ниневийском рельефе времени Ашшурбанипала [Barnett, Lorenzini 1975: pl. 107], серединой - третьей четвертью VII в. до н.э. [Петренко 1980]. Содержимое трех курганов Шульца (№ 1, 3 и 4), известное по эрмитажному собранию, в части уздечных принадлежностей выглядело скромнее н несколько отличалось от наборов из курганов Веселовского. Именно эти отличия позволили Л.К. Галаниной выделить «старшие» и «младшие» келер-месские погребения. Курганы Веселовского определены как древнейшие прежде всего по наличию в составе конских уборов изделий с декоративными элементами новочеркасского художественного стиля [Галанина 1983: табл. 9: 23-26]. Курганы Д.Г. Шульца из-за наличия в их инвентаре строгих удил с функциональной орнаментацией, аналогии которой известны на вещах из памятников примерно рубежа V1I-VI вв. до и.э., по датировке Л.К. Галаниной (Костромской курган, Ульский
69 Учитывая конкретные исторические события и время упоминания «скифов первого поколения» на Ближнем Востоке, естественным кажется предположение, что большая часть предметов скифовосточной торевтики была изготовлена или в самом начале правления Ашшурбанипала (669-639/627 гг. до н.э.), или даже еще в эпоху Асархаддона (681-669 гг. до н.э.). Так, возможность еще большего удревления даты изготовления келермесского зеркала, установленной в пределах 650-620-х гг. до н.э., была оговорена В.А. Киселем в публикации 1993 г. [Кисель 1993: 125, примеч. 122]. В настоящее время речь идет уже о 670-640-х гг. до н.э. [Кисель 1998: 13]. Следует также отметить, что на основании стилистического анализа более чем сорока изделий древневосточной торевтики, найденных в ранних скифских курганах, В_А. Кисель пришел к выводу о том, что большинство из них было изготовлено в первой половине — середине VII в. до н.э. [Кисель 1998:7-14].
Скифы до и после своей гегемонии в Азии	105
№ 1/1908 г.)70, обилия переднеазиатского импорта, уникальных для Келермесского могильника удил с узкими D-образными петлями [Галанина 1983: табл. 3: 9, 10] были признаны более поздними.
Доисследование, проведенное Келермесской экспедицией Эрмитажа, одного из курганов Шульца (видимо, № 3) значительно увеличило коллекцию деталей конской узды, еще более приблизив набор к комплексам, открытым Веселовским (ср. [Галанина 1983: табл. 8, 9; Галанина, Алексеев 1990: рис. 6]). Выделению курганов Шульца в «младшую» келермесскую группу не противоречили бы и некоторые имеющиеся отличия (Л.К. Галанина на них внимание не акцентировала) в конструкции погребальных сооружений (у Шульца — отсутствие следов деревянных конструкций в могилах, у Веселовского — наличие многочисленных столбовых ямок, свидетельствовавших о сложном характере погребальных сооружений). Окончательное полевое исследование в 1990 г. кургана № 2 Веселовского (№ 31 по современной нумерации)71 выявило отсутствие тех столбовых конструкций, что были ошибочно реконструированы Н.И. Веселовским по следам дощатой обшивки дна могилы. Это означает, что и конструктивные особенности всех келермесских могил оказались значительно более близкими, чем можно было предполагать по старой раскопочной документации. В то же время уместно напомнить, что именно из курганов Шульца происходит почти вся коллекция закавказских и переднеазиатских парадных изделий. В погребениях, исследованных Н.И. Веселовским, их было значительно меньше, речь практически может идти о подтоке рукояти секиры из кургана № 2 и фаларах из кургана № 1 [Галанина 1991: рис. 1: 6; рис. 7: 7]. Вряд ли это обстоятельство можно отнести исключительно на счет древних ограблений, хотя, действительно, по имеющимся описаниям, курганы Веселовского выглядят ограбленными значительно более сокрушительно, чем курганы Шульца.
Анализ распределения находок изделий древневосточных торевтов по всем шести скифским могилам демонстрирует весьма неравномерный его характер: большинство таких предметов обнаружено в погребении кургана № 1 Шульца (1/Ш), которое могло быть впускным и именно поэтому ие ограблено [Галанина, Алексеев 1990: 47]; затем идет курган № 3/Ш (№ 24 по современной нумерации могильника) и далее все остальные, в которых находки были единичны [Галанина 1991].
Здесь следует сделать небольшое отступление, так как из всей серии предметов этого класса выделяются три, изготовленные, вероятно, в одном из регионов Анатолии: известное серебряное зеркало (предположительно найденное в кургане № 4/Ш) и два ритона, один из которых, по типу львиной головки, восходит к хетт-ской изобразительной традиции [Галанина 1991: 20] (возникает, правда, некоторое сомнение в правильности его атрибуции и последующей реставрации и реконструкции:
70 В.Г. Петренко считает присутствие рельефной поверхности на грызлах относительно ранним признаком [Петренко 1983: 44]. Но наличие или отсутствие строгих удил в составе уздечных наборов вряд ли может являться надежным хронологическим индикатором, поскольку прежде всего связано с количеством плохо обученных или своенравных лошадей.
71 Работы в 1989 и 1990 гг. производились совместно Гиагинской экспедицией ИА РАН (начальник Т.М. Кузнецова) и Келермесской экспедицией Эрмитажа (начальник А.Ю. Алексеев).
106
Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
уж больно стилистически несопоставимы части этого предмета, см. рис. 10: 19), а второй стилистически примыкает к зеркалу; оба последних предмета, по данным Шульца, обнаружены в кургане № 3 (№ 24 по современной нумерации)72.
Как уже отмечалось выше, пребывание собственно скифов-шкуда на полуострове Малая Азия для 70-х гг. VII в. до н.э. ие зафиксировано. Зато киммерийцы там действовали весьма активно, включая территорию Каппадокии, Фригии и Та-бала. Одновременно скифы и киммерийцы тесно взаимодействовали на юго-востоке от Ассирии. Таким образом попадание анатолийских изделий в руки кочевников вполне вписывается в контекст истории того времени. Детали, разумеется, реконструировать затруднительно, но к скифам (если Келермесские курганы были сооружены ими, хотя эта версия в настоящее время является наиболее убедительной) эти изделия при неизвестных обстоятельствах могли попасть, например, через тех же киммерийцев.
Помимо анализа хронологии вещевого комплекса есть, как представляется, еще один путь восстановления последовательности сооружения всех келермесских курганных насыпей— планиграфия могильника. К настоящему времени северный (преимущественно скифский) участок Келермесского могильника исследован практически полностью (не раскопанным остался лишь один курган — № 27, ио он надежно отождествляется с курганом № 1/В). Веселовский и Шульц раскопали, соответственно, два и четыре кургана, но одна могила, исследованная Шульцем (его знаменитый 1-й курган) находилась, видимо, в другом месте, пока не установленном.
В совместной статье 1990 г. мы с Л.К. Галаниной предположили, что самое известное келермесское погребение, в котором были обнаружены шлем «кубанского» типа, два парадных меча, секира, знаменитая пантера и тщ., могло относиться к группе «меотских», синхронных большим скифским курганам (грунтовый некрополь, находившийся в центральной части Келермесского могильника, содержал и несколько погребений, впущенных в курганы эпохи бронзы). В связи с этим я считаю вовсе не лишней публикацию в данной книге материалов четырех «меотских» погребений, исследованных Келермесской экспедицией Эрмитажа в 1993 и 1994 гг., одно из которых, в котором также был найден шлем «кубанского» типа, косвенно подтверждает это предположение (см. рис. 13-20),
Кроме скифских, Шульц, несомненно, раскопал еще два кургана эпохи бронзы (№ 5/Ш и 6/Ш), которые находились вблизи от остальных. Помимо этого им позднее упоминались курганы под № 8, 9, 10, раскопки которых были начаты им, но частично закончены уже Веселовским (№ 8/Ш=В/1, № Ш/9=В/3). Учитывая крайнюю запутанность описаний Шульца, отождествление его курганов весьма затруднено. С современными результатами доисследования могильника эти данные можно частично соотнести следующим образом: курган № 2/Ш отождествляется с курганом № 23 (совпадают такие детали, как отсутствие могилы, находки отдельных конских костей, слои пережженой земли и глины), курган № 3/Ш - с курганом
72 Л.С. Марсадолов обратил мое внимание на совпадение декоративной композиции на фаларах из кургана № 1/В с орнаментом на дне сосуда из фригийского тумулуса G, который датируется -730 г. до н.э. [Kohler 1995: fig. 17С]. Это ближайшая из известных аналогий (см. рис. 2: 4, 5). Поэтому вовсе нельзя исключать того, что вещей, изготовленных в регионах полуострова Малая Азия, в действительности было больше.
Скифы до и после своей гегемонии в Азии 107
№ 24, курган № 4/Ш - с курганом № 2973, курганы № 5/Ш и 6/Ш - с курганами № 28 и 30, также сооруженными в эпоху бронзы; курган № 1/В=8/Ш - с курганом № 27 и курган № 2/В - с курганом № 31 (последний был сооружен иа месте двух курганов эпохи бронзы).
Таким образом, все скифские курганы оказываются вытянутыми в цепочку с СЗ на ЮВ (см. рис. 11:1; 12:1), что предполагает два варианта последовательности ее развития. Но, учитывая факт уже установленной относительной древности курганов Веселовского, следует предполагать, что курганы насыпались в следующем порядке: № 2/В (№ 31), 4/Ш (№ 29), 1/В (№ 27), 3/Ш (№ 24), 2/Ш (№ 23); при этом необходимо помнить, что последний курган не носил, скорее всего, погребального характера. В одном направлении (см. рис. 11: II; 12: II) рос и полностью исследованный Нартанский могильник в Кабардино-Балкарии, где отчетливо прослеживается тенденция концентрации древнейших насыпей в его западной части, а более молодых — в восточной [Батчаев 1985]. Правда, при детализации относительной хронологии становится заметным определенное, и даже существенное, отличие от Келермеса, где цепочка насыпей была линейной.
В Нартане же могильные холмы последовательно группировались (участки поколений?) вокруг доминирующих курганов (один из возможных вариантов роста могильника см. на рис. 12: II). Причем, если первые три группы хронологически плотно смыкаются и даже перекрываются (табл. 5), то между 3-й и 4-й фиксируется определенный разрыв (величина его не устанавливается достоверно), так как эти группы связаны минимально в отличие от трех старших групп (особенно отчетливы отличия в вещевом комплексе, но фиксируются изменения и в погребальных сооружениях).
Абсолютные даты для Нартанского могильника ие являются окончательными. В настоящее время они базируются на существующей хронологии Келермесских курганов и Красное Знамя. Что касается относительной хронологии курганов, то она построена на основании корреляции основных категорий находок (всего 19 признаков): узды (варианты удил, псалиев, пронизей), костяных кнопок, застежек, различных украшений (солярные бляхи, браслеты, серьги), зеркал; дополнительно корректировалась по находкам цепочек, булавок, частично- по деталям погребального обряда. Сильная связь наблюдается между комплексами следующих курганов: 1) № 20 и 12; 2) № 7, 6, 10, 11, 19, 21, 22, 23; 3) № 9, 13, 15, 17; 4) № 14,16, 18; 5) № 2, 3, 4, 5, 8. Отчетливо проявляется обособленность последней группы. Поскольку она является заведомо более поздней, постольку именно хронологические отличия кажутся наиболее вероятными и для других групп. Но следует
73 В этом кургане в 1988 г. были обнаружены на уровне древнего горизонта остатки захоронения (разрушенного раскопками Шульца), в котором кони лежали, как и в других скифских могилах, рядами на западной и южной стороне 1 Галанина 1997: рис. 14]. Следов могильной ямы не было, но были найдены панцирные пластинки, детали конской узды, керамика, обломок янтарной вставки от какого-то драгоценного предмета. Шульц в свое время отметил в этой могиле отсутствие человеческого костяка (был найден лишь отдельный череп), находки конских скелетов в западной части могилы, бронзовый котел, наконечники стрел и самое главное — золотую «обивку горита» и знаменитое серебряное зеркало. Есть, правда, и несовпадения, затрудняющие уверенное отождествление.— отсутствие могильной ямы и небольшая высота кургана № 29, в то время как Шульц называл свой курган «боль
шим».
108 Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
учитывать и то, что намеченная близость и удаленность не во всех случаях может прямо отражать хронологию могил.
Таблица 5
Хронология Нартанского могильника
Хронол. группы. ГГ. ДО И.Э.	Топографические группы				Примечания
	1 (запад)	2 (центр)	3(центр)	4(восток)	
А ок. 660-640	20, 22				
Б ок. 650-620	19,21	16, 12, 14, 13,18	9		Курганы № 14, 19, 21 -кенотафы
В ок. 625-590/...	17	15	23, 6,7, Ю, 11		Курган № 23 - кенотаф
Г ок. 550/530- 480				8.3, 1.2.4,5. 24	
В результате построенная схема (табл. 5) во многом совпадает с предложенной В.Г. Петренко [1989: 219], но несколько отличается от периодизации С.В. Махоргых [1991: 76-79] и не совпадает с хронологией И.Н. Медаедской [1992] и Т.М. Кузнецовой [1996]. Последняя исследовательница предлагает самые высокие даты для Нартанского могильника - между 585 г. до и.э. и началом V в. до н.э., при которых весь период функционирования могильника мог занимать около 85 лет 74.
Если введение топографической характеристики курганов окажется обоснованным, это приведет к созданию несколько более сложной, но более точной хронологической схемы, по которой люди предыдущего поколения погребались еще на старом участке могильника тогда, когда уже начинал формироваться следующий, более восточный. Так, например, курган № 19 был сооружен, видимо, не раньше кургана № 16, но лицо, которое должно было быть погребено в первом из них, было сильнее связано с древнейшими захоронениями на кладбище. Каждая топографическая группа формировалась вокруг кургана-доминанта, которым в группе 1 мог быть курган № 20 или 22, в группе 2 - курган № 16, в группе 3 курган № 9, в группе 4 - курганы № 8 или 3.
Есть и еще одно любопытное обстоятельство, касающееся Нартанского некрополя. Из четырех кенотафов на могильнике три, видимо, очень близки по времени (курганы № 14,19, 21), а четвертый (курган № 23) примыкает к ним хронологически. В настоящее время я склоняюсь к датировке этих несостоявшихся захоронений в интервале ок. 630-620-х гг. до н.э. Видимо, именно данный период был одним из самых немирных
74 Кстати, Т.М. Кузнецова не совсем точно передала мою точку зрения на продолжительность функционирования могильника. В отличие от других исследователей, я предполагаю существование неопределенного по продолжительности хронологического разрыва в сооружении курганов, и общая длительность существования могильника составила не 210 лет [Кузнецова 1996: 97], а от 120 до 150 лет.
Скифы до и после своей гегемонии в Азии	109
для местного населения: часть мужчин-воинов находилась в походе и там погибла. Примерно к этому времени могут относиться и единственные, связанные как будто бы с Передней Азией, вещи - серьги из погребений № 12, 7, 9. Нет смысла строить предположения относительно того, как именно могли попасть эти украшения в Предкавказье75. Несомненно лишь одно - характер этого «импорта» совсем иной, чем, например, в Келермесе. Да и сами погребения, в которых они были найдены, как представляется, незначительно моложе старших закубанских. Следует отметить, что до настоящего времени лишь келермесские гробницы и в меньшей степени, пожалуй, курганы Мель-гуновский и Перепятиха содержат серии находок, свидетельствующие об исторической реальности участия населения, оставившего эти памятники, в переднеазиатских кампаниях. Во всех остальных случаях (серьги в Нартане, ассирийская чаша VII в. до н.э. из кургана в Новозаведенном могильнике [Ксреняко 2001: рис. 4], в меньшей степени-обойма дышла в могильнике Красное Знамя) это лишь допустимо с учетом общей исторической обстановки 76.
Недавно чрезвычайно важное наблюдение, косвенно подтверждающее некоторые закономерности развития во времени и в пространстве курганного некрополя в Нартане, было сделано Л.К. Галаниной и А.М. Лесковым относительно Ульского могильника в Адыгее. По данным этих исследователей, Ульская курганная группа, состоявшая из трех участков (восточного, центрального и западного), росла с востока на запад, причем позднейший из участков (западный) состоял из пяти насыпей, группировавшихся вокруг кургана-доминанты— Первого Ульского [Галанина, Лесков 1996].
Аназиз совстречаемости предметов вещевого комплекса наиболее значительных скифских погребальных памятников позволяет заключить следующее. За такими ранними комплексами, как курган № 9 могильника Красное Знамя, у Алексеевского хутора и Лермонтовского разъезда и других, на хронологической шкале следуют все Келермесские курганы, курганы № 12, 20 Нартанского могильника, курганы № 3, 6, 7 и 1 (южное погребение) могильника Красное Знамя.
Что касается абсолютной хронологии, то исследования последних лет в этой области позволяют отнести сооружение всех келермесских гробниц к периоду 660-620 гг. до н.э. [Алексеев 1992: 51]; для курганов старшей группы Л.К. Галанина предполагает интервал 660-640 гг. до н.э. [Галанина 1994: 105]. Основанием этому является удревление предметов ближневосточной торевтики [Кисель 1998]. Помимо Келермесского могильника источники абсолютных дат имеются и в других памятниках. Южное погребение кургана № 1 у с. Красное Знамя датировано В.Г. Петренко серединой - третьей четвертью VII в. до н.э., курганы № 3 и 7 примыкают к этому комплексу [Петренко 1980; 1983: 44]. Как уже отмечалось, в
75 Вообще-то нартанские экземпляры несколько отличаются от наиболее распространенных в Ассирии; лишь украшения из курганов № 7 и 12 могут быть, пожалуй, сопоставлены с одной из разновидностей [Maxwell-Hyslop 1971: fig. 126, 127, тип 5], которая датируется весьма широко: от времени Синаххериба до времени Ашшурбанипала. Серьга из кургана № 9 близка вещам из Кармир-Блура, Зивие (?), из нововавилонских слоев Ура, относящихся к сирийскому, финикийскому типу, который известен в VII-VI вв. до н.э. [Maxwell-Hyslop 1971:203].
76 По В.Г. Петренко, из трех предкавказских могильников (Красное Знамя, Новозаведенное II, Нар-Танский) только относительно первого можно уверение говорить об участии населения, оставившего некрополь, в переднеазиатских походах [Petrenko 1994].
ПО Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
данном случае чрезвычайно важной оказалась находка бронзовой детали колесницы с изображением богини Иштар (?).
Замыкают эту группу раннескифских древностей, очевидно, некоторые курганы могильника Новозаведенное П, исследованного на Ставрополье, среди которых есть сооруженные на рубеже VII-VI вв. до н.э. Во всяком случае, в кургане № 16 были найдены фрагменты греческой ионийской керамики конца VII или начала VI в. до н.э., ио следует отметить, что это пока единственная находка подобного рода [Петренко, Маслов, Канторович 1998а; 2000: рис. 1, I] Авторы раскопок отмечают на основании «почти тождественных вещей погребального инвентаря» близость между собой курганов № 12, 13, 14, 16. Впрочем, устанавливается и относительная хронология новозаведенских курганов; так, старейшим признается курган № 13, по наконечникам стрел сближающийся с курганом № 24 Келермеса и относящийся ко времени ие старше конца третьей — четвертой четверти VII в. до н.э. [Петренко, Маслов, Канторович 1999: 117].
В.Р. Эрлих, напротив, сближает с Келермесским курганом № 24 не 13, а 16. позднейший курган могильника Новозаведенное II, полагая при этом, что курган № 24 является «переходным» от «старшей» к «младшей» келермесской группе. Подобное рассуждение позволило ему рассматривать конец VII - начало VI в. до и.э. как terminus post quem для позднейших Келермесских курганов, относящихся, таким образом, к первой половине VI в. до н.э. [Эрлих 2000; 77, 78]. Но следует иметь в виду, что в действительности курган № 24 (№ 3 или 4 Шульца) вовсе не «переходный», а входит в состав «младшей» группы, являясь к тому же позднейшим погребальным комплексом группы скифских курганов Келермеса. Таким образом, даже если согласиться с хронологическим сопоставлением Келермесских и Новозаведенных курганов, предложенным В.Р. Эрлихом, из него никак не может вытекать заключение о датировке каких-либо келермесских гробниц именно VI в. до и.э. Напротив, можно допустить, что приблизительно 600 г. до н.э. является terminus ante quem практически для всех Келермесских курганов.
Поскольку при Ашшурбанипале упоминание имени скифов в источниках отсутствует, можно предположить, что приблизительно в начале его правления произошел отток части кочевников (прежде всего «маннейских» скифов) к северу от Главного Кавказского хребта, с чем и следует связывать появление погребений с переднеазиатскими импортными изделиями. Скорее всего, скифы покинули Манну и близлежащие территории между 670 и 660 гг. до и.э., так как кочевники не упоминаются в контексте не вполне удачного маннейского похода ассирийцев около 660/659 г. до н.э.77. Существование хронологического разрыва между двумя этапа
77 Следует иметь в виду и возражения С.Р. Тохтасьева, склонного объяснять отсутствие упоминаний о скифах в этом историческом контексте несколькими возможными причинами: скифы могли покинуть район Манны, сохранять нейтралитет или даже быть союзниками Асснрии. С.Р. Тохтасьев также ие считает отсутствие свидетельств о скифах в 660-630 гг. др и.э. достаточным основанием для вывода о том, что скифы в это время покинули земли, прилегающие к Ассирии. Объяснить молчание клинописных источников о скифах в эпоху Ашшурбанипала можно и их скудостью, и спецификой освещения событий [Тохтасьев 1993а: 93-95].
Скифы &° и после своей гегемонии в Азии_______________________________111
ми пребывания кочевников-скифов в Передней Азии, в археологическом плане частично заполняющегося северокавказскими курганами с переднеазиатскими вещами, стало особенно ощутимым в связи с укреплением «короткой хронологии» многих династий переднеазиатских государств [Грантовский 1998], Что касается гимирри, то часть из них могла уйти со скифами, а часть переместиться на запад -в Малую Азию. Но прояснить этот вопрос источники в настоящее время не позволяют. Можно лишь предположить, что отошли на Северный Кавказ несколько небольших групп кочевников, занявших различные географические и этнические ниши: Закубанье, Ставрополье, возможно, Центральное Предкавказье, что подтверждается и некоторыми локальными отличиями в целом синхронных археологических памятников, известных на этих территориях [Петренко 1989]. Не исключено, что скифский «исход» не происходил и одномоментно. Какие-то небольшие мобильные группы могли при этом проявлять значительную независимость. Не об этом ли свидетельствует пример с эпизодом о переходе на службу к Киаксару скифского отряда, что случилось, правда, несколько позднее, уже в эпоху царя Мадия, сына Бартатуа? [Hdt. I. 73. 3].
Скифы «второго поколения» (эпоха царя Мадия)
Следующий период истории скифов связан уже с именем Мадия Скифского. Представление о двух больших походах следует в русле гипотезы, предложенной Л.С. Клейном и рядом других исследователей [Клейн 1975: 15, с лит.]78. Первый поход был завершен Бартатуа, который, по Л.С. Клейну, после заключения соглашения с Асархаддоном ушел из Передней Азии в Причерноморье - Приазовье (см. возражения [Хазанов 1975: 221, 222; Куклина 1985: 22-26]). Вероятно, правильнее было бы говорить не о «двух походах», а о «двух этапах» пребывания скифов в Передней Азии, связанных с двумя поколениями кочевников. География памятников, содержащих переднеазиатские изделия, выходит за пределы собственно Северного Кавказа: хорошо известны такие классические для скифологии погребения, как Мельгуновский курган, сооруженный на границе степной и лесостепной зоны в Приднепровье, и курган у с. Алексеевка на Левобережье Северского Донца [Придик 1911; Манцевич 1958; 1959].
Существующая до сих пор датировка - рубеж VII-VI вв. до н.э. [Мурзин 1984: 12] для кургана у с. Алексеевка (иногда называемого в литературе Криворожским курганом) может быть слегка откорректирована на основании тех ближневосточных аналогий VIII-VII вв. до н.э., на которые в свое время ссылалась А.П. Манцевич [1958: 201], изучавшая деталь трофейного табурета, как она считала, в виде серебряной головки быка (см. рис. 10: 16); эта «широкая» дата подтверждена сейчас В.А. Киселем [1998: 11]. Недавно опубликована ближайшая, к тому же более полно сохранившаяся, параллель этому предмету - фрагментированная протома серебряного бычка, лежащего с подогнутыми передними ногами (см. рис. 10: 15), из одного кургана округи Люботинского городища в лесостепном Правобережье Северского
78 В древности также была известна традиция о нескольких этапах пребывания скифов в Западной Азии (три похода скифов, по Юстину - Трогу [II. 3-5]).
112 Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
Донца [Бандуровский, Буйнов, Дегтярь 1998: рис. 4:1]. Авторы публикации считают этот предмет частью несохранившегося ритона, что косвенно подтверждается существованием подобных сосудов на Ближнем Востоке в VII в. до н.э. (ритон из Марата [Svoboda 1956: Taf. Via; Мошкова 1981: рис. 5; рис. 10; 18]). В комплексе этого ограбленного кургана сохранилось также бронзовое блюдо с ассирийским орнаментом IX -VII1 вв. до н.э. (ср. орнамент на ассирийских щитах [Hrouda 1965: Taf. 23: 27, 28; рис. 10: 11, 12]) и несколько бронзовых двухлопастных, трехлопастных и трехгранных наконечников стрел «келермесского» типа, что и указывает на датировку кургана.
В другом кургане округи Люботинского городища была обнаружена совершенно уникальная для Восточной Европы находка - булава луристанского (или иранского, по определению О.У. Маскареллы) типа (нельзя полностью исключить и ее ассирийское происхождение) VIH-V1I вв. до н.э. (см. рис, 10: 9, 10), что косвенно указывает на связь этого памятника скорее всего со скифами поколения Бартатуа, которые, хоть и не действовали непосредственно на территории Нуристана, но все же достаточно близко подходили к ней (ср. [Бандуровский, Буйнов, Дегтярь 1998: рис. 3: 3; Vanden Berghe 1982: Afb. 49, kat. 190, 191etc.; Ванден-Берге 1992: кат. № 189-191]). He менее важно, что навершия булав, чрезвычайно близкие по многим признакам люботинскому экземпляру, известны и в Иране (Хасанлу IV) [Muscarella 1988, № 70]. Настоящие детали парадной мебели (которые могли быть и урартскими изделиями [Пиотровский 1962: рис. 11, 12])79 известны в Мельгунов-ском кургане [Придик 1911: табл. 1; Манцевич 1958: рис. 1: 4-7, 3].
Оба комплекса, Мельгуновскин нус. Алексеевка, вне всякого сомнения, должны быть отнесены ко второй половине VII в. до н.э., хотя не исключено, что Криворожский более молодой. Отметим также, что в рамках «короткой» хронологии раннескифских древностей именно комплекс на р. Калитве оказывается одним из самых важных. Поэтому здесь будет уместно, несмотря даже на то, что этот экскурс несколько нарушит композицию изложения, откликнуться на позицию тех исследователей, которые отстаивают датировку скифских северокавказских древностей VI в. до и.э. Наиболее отчетливо и полемически заостренно такая точка зрения представлена в настоящее время в работах В.А. Кореняко [1981: 67, 68: 1990: 4 и сл.; 2001: 62, 63] и Т.М. Кузнецовой [1998].
Рассмотрим Криворожский курган несколько подробнее. Прежде всего следует обратить внимание на некоторые странные черты этого памятника, заставляющие подозревать в нем не просто погребение или, возможно, даже вовсе не самостоятельное захоронение: необычно маленькие размеры насыпи - высота ок. 35 см. диаметр ок. 3,25 м, отсутствие следов погребального сооружения, состав инвентаря, предполагаемая кремация погребенного (следует отметить, что в Келермесском могильнике также исследован курган № 23 (2/Ш), характеризующийся расположенным под насыпью на древнем горизонте мощным жженым слоем, отсутствием следов могилы, редкими находками; по Шульцу, там было найдено три небольших золотых предмета и в 1986 г. - бронзовый наконечник стрелы). Разумеется, осо
79 В.А. Кисель определил предмет из этого погребения как урартскую скамеечку для ног, прилагавшуюся к трону; криворожскую головку бычка он весьма осторожно отнес к изделиям вавилонских мастерских [Кисель 1998:10,11].
Скифы до и после своей гегемонии в Азии 113
бенности Криворожского комплекса прямо не влияют на окончательную его датировку, которая во многом базируется на дате известного фрагмента сосуда с горлом в виде головы барана [Манцевич 1959: рис. 3], выполненного как будто бы в стиле Фикеллура80, что, на первый взгляд, позволяет датировать его в интервале второй - третьей четверти VI в. до н.э.
Но странным оказывается не только сам комплекс находок, но и этот сосуд, не имеющий соответствий по форме среди изделий стиля Фикеллура (см., например, материалы Истрии [Alexandrescu 1978]). Но зато он находит формальные аналогии (верхняя часть сосуда в виде головы животного) среди родосско-ионийских сосудов второй половины VII в. до н.э. [Книпович 1934: рис. 25]. Относительно самого сосуда еще Т.Н. Книпович, атрибутировавшая его как изделие стиля Фикеллура и не сомневавшаяся в общей датировке этой керамики второй - третьей четвертью VI в. до н.э., была вынуждена написать: «Следует только отметить, что наш фрагмент принадлежит эпохе более ранней, чем большинство сосудов той же группы, носяших явные признаки упрощения и вырождения и формы, и орнаментации. Свойственные ему обилие орнаментальных мотивов (орнаменты имеются даже на черном поле) и некоторые исчезающие в более позднее время детали формы (кружки в месте прикрепления ручек) сближают его по времени с той группой ионийской керамики, к которой мы отнесли новочеркасский фрагмент; учитывая эту близость и вместе с тем черты отличия от самосской керамики, находимой в комплексах второй и третьей трети VI в. до н.э., мы должны будем датировать его временем не позже начала VI в. до н.э.» [Книпович 1934: 101]. По поводу находки из Криворожского кургана я обратился за консультацией к сотруднику Отдела античного мира Эрмитажа Ю.И. Ильиной, которая любезно сообщила мне о некоторых аналогиях (например, [Boardman 1967: tab. 53; 54, fig. 99, 100, № 634]: горло сосуда в виде головы быка в святилище на Хиосе из слоя 630-600 it. до н.э.) и указала литературу. Она отнесла сосуд к восточно-греческим и предложила датировку последними десятилетиями VII в. до н.э. Дж. Бордмэн также датировал наш сосуд поздним VII в. до н.э. [Boardman 1980: 244, fig. 284].
Присутствие в Криворожском комплексе предмета неизвестного назначения с урартскими (?) знаками [Манцевич 1959: рис. 4], аналогии одному из которых, а именно голове хищной птицы, можно найти на бронзовых сосудах и умбоне VIII в. до н.э. из кладовых Кармир-Блура [Пиотровский 1952: рис. 27, 28. 33], позволяет поддержать в целом именно датировку Т.Н. Книпович, учитывая уд-ревление и тех аналогий, на которые она ссылалась. Что касается урартской хронологии, то дата гибели Тейшебаини, которая В.А. Кореняко кажется надежно установленной (по Б.Б. Пиотровскому, начало VI в. до н.э.), уже давно вызывала и возражения [Дьяконов 1956: 318, примеч. 1; сейчас см.: Медведская 1992; 1998]. Равным образом дискуссионен вопрос о наконечниках стрел скифского облика, найденных в стенах крепости. Помимо версии Б.Б. Пиотровского о штурме крепости скифами, существует и другая, принадлежащая М.И. Артамонову и И.М. Дьяконову, соответствующая исторической ситуации не только начала VI в. до н.э., но н конца VII в. до н.э. - о нападении на город мидийцев.
80 Именно это обстоятельство дало основание и В.П. Копылову предпочесть позднюю дату комплекса [Копылов 1994].
114	Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
В этом последнем случае наконечники могли являться скорее мидийской версией скифских образцов.
Но самое существенное заключается в том, что как бы ни датировать Криворожский комплекс, не он все же определяет время Келермеса и Мельгуновского кургана, как считает В.А. Кореняко [1990: 10], поскольку формально близких изделий там иет. Для Келермеса существует своя система дат, н в первую очередь здесь нужно вновь указать на пересмотр в сторону удревления времени изготовления ряда переднеазиатских изделий. Помимо этого и наконечники стрел, и детали конской сбруи находят аналогии в переднеазиатских памятниках, датировку которых VII в. до н.э. в настоящее время отрицать не приходится.
В отношении времени курганов Красное Знамя, установленного по ассирийской или урартской детали колесницы, следует заметить следующее. По мнению В.А. Кореняко, «если Иштар - ассиро-вавилонская богиня и канон ее устойчив, то почему ее изображение можно датировать только ассирийским временем и нельзя отнести ко времени Нововавилонского царства, просуществовавшего до 533 г.?». Но дело вовсе не в каноничности изображения Иштар (кстати, эта атрибуция не может считаться окончательной), а в наличии известных аналогий именно такой детали, и именно - на колеснице, и с изображением божества на рельефах времени Ашшурбанипала. Это единственная строгая и самая поздняя хронологическая опора для северокавказского предмета, и только к ней можно привязывать все вероятные допущения о долголетии предметов или их образцов.
И, наконец, еще одна дискуссионная позиция. Исходя из анализа военнополитического контекста ранней скифской истории, В.А. Кореняко критикует гипотезу о существовании скифского царства-плацдарма на Северном Кавказе в VII в. до н.э., считая ее противоречащей источникам. Поэтому единственно возможным временем попадания переднеазиатских вещей в погребения он считает лишь период после возвращения скифов из Азии в начале VI в. до н.э. Действительно, текст Диодора, да и других древних авторов, не может являться основанием для гипотезы о постоянно существующем плацдарме на Северном Кавказе. Но зато версия Диодора является основанием для гипотезы о пребывании скифов на Кавказе, причем уже несколько ранее начала их походов. Версия, изложенная выше, о двух этапах пребывания скифов в Переднюю Азию (связанных с двумя поколениями кочевников), которая построена не только на археологическом материале, но и на совокупном анализе ассиро-вавилонских и греческих источников, удачно объясняет появление таких памятников, как Келермесский могильник, именно в середине и третьей четверти VII в. до н.э. Кроме этого. В.А. Кореняко, рассуждая последовательно, должен был бы усомниться и в наличии каких-то постоянных кочевнических образований на Северном Кавказе в начале VI в. до н.э., так как источники молчат и об этом. Все рассказы о возвращении скифов, основанные на версии Геродота, связываются с территорией собственно Северного Причерноморья. Из известного рассказа Геродота о событиях на Керченском полуострове можно реконструировать лишь проход скифов через Северо-Западный Кавказ, а это никак ие могло оставить столь многочисленных памятников, распространенных на достаточно широкой территории.
Скифы до и после своей гегемонии в Азии 115
Именно поэтому в концепции скифской архаики Т.М. Кузнецовой появилось утверждение о сооружении многих скифских курганов (Келермесских, Ульских, Костромского) с нарушением погребальной традиции, свидетельствующей о том, что «скифы не долго задержались на Кавказе, а довольно стремительно продвинулись на запад» [Кузнецова 1998: 78]. Одним из оснований для подобного утверждения является уверенность в том, что многие скифские погребения являются впускными в курганы эпохи бронзы. На самом деле это не так, поскольку скифские гробницы (например, в Костромском кургане, в кургане № 2 Веселовского в Келермесе) не впускались в уже существующие насыпи, а сооружались на площадке, подготовленной на месте срытых курганов эпохи бронзы. Поэтому подобные сооружения никак нельзя назвать впускными. Далее, в отношении хронологии этих памятников Т.М. Кузнецова, со ссылкой на Геродота, утверждает, «что прошли через Кавказ, были разгромлены Киаксаром и вернулись обратно только воины царя Мадия [1,103, 106; IV, 3, 4], а это определяет и время возвращения скифов, и время сооружения могильника (Келермесского. — А. А.): после 585 г. до н.э.» [Кузнецова 1998: 77]. В данном случае следует заметить, что, если следовать призыву Т.М. Кузнецовой относиться к данным «Истории» Геродота с должным вниманием [Кузнецова 1998: 79], окажется совершенно невозможным сделать безусловный вывод о том, что скифы вернулись в Причерноморье после мидийско-лидийской войны (т.е. после ~585 г. до н.э.), так как Геродот об этом не написал ни слова.
Данные события были увязаны между собой уже современными исследователями, реконструировавшими ход ранней скифской истории. Подобную историографическую традицию следует отличать от непосредственных данных источника. Наличие в курганах Келермеса большого числа изделий ближневосточной торевтики Vlll-Vn вв. до н.э. для Т.М. Кузнецовой является просто следствием разграбления скифами древнего святилища в Аскалоне [Hdt. I. 104], «где сокровища могли скапливаться веками» [Кузнецова 1998: 77]. Такое предположение, естественно, должно было бы укрепить версию о поздних датах скифских гробниц. Но при этом исследовательница совершенно упускает из виду тот очевидный факт, что многие келермесские находки, как это хорошо показал в своем исследовании В.А. Кисель, были изготовлены ближневосточными мастерами по скифскому заказу и несут на себе или черты кочевнического звериного стиля, или являются типологически раннескифскими: двойная чаша, диадема, меч, секира, бляха в виде пантеры н др. [Кисель 1998: 13]. Эти вещи не были захвачены, их изготовили специально, и к разграблению храма в Аскалоне они в таком случае просто не могут иметь никакого отношения. Все изложенное выше, на мой взгляд, делает весьма сомнительной попытку подтвердить «высокую», уходящую в VI в. до н.э., хронологию раннескифских памятников.
Возвращаясь к истории скифов второй половины VII в. до н.э., следует отметить, что именно в это время в степной зоне Северного Причерноморья появляются захоронения, свидетельствующие уже об освоении кочевниками данного региона. Еще недавно архаических скифских памятников насчитывалось около 20 [Мурзин 1984]. В настояшее время их сводка значительно выросла и составила около 60 захоронений [Дубовская 1989; 1990; 1997]. Комплексы, выделенные О.Р. Дубовской, содержат некоторые атрибутирующие изделия, формирующие представление о
116 Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
раннеархаическом скифском вещевом комплексе: костяные гладкие и гвоздевидные столбики, колчанные застежки разных форм, бронзовые двух-, трехлопастные наконечники стрел с приостренными концами лопастей, трехлопастные наконечники с остролистной головкой с шипом и без шипа на втулке, лошеные кубки, би-конические корчаги. Обряд погребения этих кочевников неустойчив: в насыпях курганов, в ямах, в подбоях; погребенные чаще хоронились вытянуто в разных положениях, с ориентировкой преимущественно на запад, реже - на восток [Ду-бовская 1989: 144, 145; 1997].
Географически погребальные памятники распространены широко, они известны в Приднепровье, в Крыму, в Северном Приазовье, на Нижнем Дону. Основным местным хронологическим репером для них служит находка родосско-ионийской ойнохои ориентализирующего стиля второй половины VII в. до н.э. в погребении Темир-Горы на Керченском полуострове (40-е гг. VII в. до н.э., по Л.В. Копейкиной [1972: 156])81. Их ранняя датировка подтверждается и северокавказскими и лесостепными комплексами, в состав которых входят некоторые диагностирующие элементы, в частности- костяные столбики и застежки [Черненко 1981. рис. 21-24].
В связи с данными древностями необходимо упомянуть хронологическую классификацию Ю.Б. Полидовича, разделившего их на две группы - по форме и пропорциям колчанных застежек и костяных столбиков [Полидович 1994]. Третья группа, в которую попали, например, застежки из ольвийских могил, является более поздней и к рассматриваемым памятникам прямого отношения не имеет. Предложенные им даты достаточно поздние: от конца VII до VI в. до н.э. Не обсуждая сейчас правомерности этой классификации в целом, отмечу, что застежка из Темир-Горы, которую Ю.Б. Полидович считает близкой к третьей группе, на самом деле имеет фигурные завершения в виде львиных головок [Галанина 1997: 112], что не противоречит помещению этого погребения именно во вторую группу. К одной их разновидностей последней, кстати, могут быть отнесены и биметаллические застежки из закубанских и лесостепных приднепровских комплексов (Ке-лермес, Мельгуновский курган, курган № 406 у с. Журовка), уверенно датирующиеся VII в. до н.э. Появление подобных застежек Л.К. Галанина так или иначе связывает со временем пребывания скифов в Передней Азии [Галанина 1997: 114]. И если это так, то окажется сомнительным предположение о том, что все застежки первой группы, по Ю.Б. Полидовичу (простые, с перехватом посередине), безусловно должны быть более ранними по времени, так как они, во-первых, известны в погребениях приблизительно рубежа VII-VI вв. до н.э. (например, Репяховатая Могила, Новоалександровка), а во-вторых, сочетаются в одном комплексе с биметаллическими застежками (разновидность второй группы), например в кургане № 406 у с. Журовка. Впрочем, и сам Ю.Б. Полидович отмечает наличие в комплексах предметов первой и второй групп [Полидович 1994: 189].
81 А.А. Масленников относит эту ойнохою ко времени не ранее последней четверти VII в. до н.э. и. более того, ссылаясь на датировки прочих вещей из этой могилы, допускает, что в целом для погребения из Темир-Горы вообще можно исключить VI1 в. до н.э. [Масленников 1999: 172; 2001: 301].
Скифы до и после своей гегемонии в Азии 117
Надо также отметить, что О.Р. Дубовская [1997] считает, что инвентарный набор упомянутых выше северочерноморских погребений в значительной своей части восходит к местным, черногоровским прототипам. Таким образом, если О.Р. Дубовская права, то возрастает актуальность проблемы этнического истолкования данных степных погребений, которые, быть может, и не являются в прямом смысле скифскими, т.е. генетически связанными с пришлым для Восточной Европы этническим компонентом, хотя хронологически с ним и сопоставимы. Да и их вещевой комплекс с очевидностью демонстрирует скифское влияние. История этих памятников, не слишком все же многочисленных и не столь эффектных, как, например, северокавказские, прекращается приблизительно в первой половине VI в. до н.э.
Близко, хотя и не вполне тождественно, протекали процессы скифизации в лесостепной зоне Причерноморья. Здесь со второй половины VII в. до н.э. фиксируется проникновение кочевого (и, как считают некоторые исследователи, иранского) этнического компонента82. Для западной части Скнфии — Среднего Поднсстро-вья - в настоящее время вслед за изменением северокавказской и причерноморской скифской хронологии удревлены до второй половины VII — начала VI в. до н.э. даты наиболее ярких памятников — курганов у с. Ленковцы, Круглик, Долиняны, Перебыковцы [Смирнова 1990: 28—31; 1993]. В правобережную Днепровскую лесостепь еще один этап скифского проникновения фиксируется также во второй половине VII в. до н.э. Причем сюда предполагается приход части кочевого населения из Прикубанья и Северного Кавказа [Скорий 1987: 42 и сл.]83. Приблизительно тогда же, вероятно, произошла скифизация лесостепного Левобережья Днепра (раньше всего - в бассейне Ворсклы, затем на Суле и в левобережной террасовой лесостепи [Моруженко 1989: 17; Григорьев 1989]). Один из кочевых импульсов достиг в конце V11 в. до н.э. также территории Средней Европы [Хохоровский 1991].
Массовое распространение в Причерноморье кочевнических памятников синхронизируется с проникновением в регион первых греческих колонистов и стремительным установлением контактов как с номадами, так и с населением лесостепи (40-30-е гг. VII в. до н.э.), значительно укрепившихся уже в последней четверти этого столетия [Вахтина 1984]84. Как хорошо известно, первое греческое поселение в северо-западной части Причерноморья (Борисфен) возникло на острове (полуострове вс время освоения) Бсрсзань в 647/6 г. до н.э. [Виноградов Ю.Г. 1989: 33; Виноградов Ю.Г., Доманский, Марченко К.К. 1990]. Эта дата извлечена из «Хроники» Евсевия, вызывающей обычно осторожно-доверительное отношение у большинства современных историков. В то же время критическая точка зрения на безусловное следование абсолютным датам хронографических сопоставлений
82 По С.А. Скорому и С.С. Бессоновой, для раннего времени фиксируются две волны проникновения номадов в лесостепь: во-первых, в середине VII в. до н.э. и. во-вторых, в конце этого столетия или на рубеже VII-VI вв. до н.э. [Скорый, Бессонова 1987].
83 Ссылка С.А. Скорого, рассматривающего раннескифские шатровые погребальные конструкции в правобережном Приднепровье, на аналогичные памятники в Кслермссс [Скорий 1987: 42] не верна. В Келермесском могильнике такие подкурганные сооружения отсутствуют.
84 Ранние даты некоторых треческих керамических находок дают основание допускать даже «до-колонизационное» проникновение эллинов в лесостепь Северного Причерноморья [Русяева А.С. 1999: 87]. По этому вопросу см. также [Tsetskhladze 1998:10-13].
118
Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
Евсевия [Отрешко 1989], в свою очередь, строится на корректировке, опирающейся на далеко не абсолютную точность современных представлений о хронологии одной из древневосточных династий - лидийской. В.М. Отрешко внес поправку в традиционные представления, опираясь на установленную дату смерти лидийского царя Гига в 644 г. до н.э. [Spalinger 1978: 405]. В частности, он повышает всю шкалу Евсевия, сдвигая ее примерно на 20 лет и устанавливая дату основания Борис-фена около 625 г. до н.э.85.
Эти вопросы весьма важны и для скифологии, поскольку Евсевий в ряду событий мировой истории упоминает набег скифов на Палестину, а также основание Истрии. Последнее событие синхронизируется Псевдо-Скимном с проникновением скифов, преследующих киммерийцев, в Азию. В методическом отношении равномерное повышение хронологии Евсевия не вполне удачно, поскольку его следствием окажется значительное омоложение хронологии также и других восточных династий, синхронизированных Евсевием. Так, годы правления фараона Псамме-тиха окажутся приблизительно 640-596 гг. до н.э. (а не 664—610 гг.), мидийца Фра-орта- ок. 636-612 гг. до н.э. (а это годы правления Киаксара). Если сдвинуть всю шкалу Евсевия на 20 лет, то конец правления Алиатга придется на 544-542 гг. до н.э., т.е. уже на время вообще после падения лидийского государства ок. 546 г. до н.э. (пропадут и годы правления Креза). То же относится и к мидийскому царю Астиагу (по хронологии Евсевия финальная дата ок. 563-560 гг. до н.э.. реально же - ок. 553-550 гг. до н.э.).
Таким образом, лишь в отдельных случаях коррекция может достигать нескольких лет. При этом надо иметь в виду, что синхронизации Евсевия во многом соответствуют и хронографическим представлениям Геродота. Существенные отличия между данными Евсевия и Геродота заключаются в указаниях на продолжительность правления ряда династов, например:
Цари По Евсевию По Геродоту
Лидия
Ардис	36-37 лет	49 лет
Садиатт	14-16 лет	12 лет
Алиатт	48-49 лет	57 лет
Всего 98-102 года	118 лет
85 Все же следует обратить внимание на то, что современные археологические датировки строительных комплексов березанского поселения действительно оказываются ие древнее последней четверти VII в. до н.э. [Соловьев 1989: 7], хотя керамические находки третьей четверти VII в. на Березани не единичны. Но эта асинхронность имеет вполне удовлетворительное объяснение [Виноградов Ю.Г., Доманскии, Марченко К.К. 1990: 82-83].
Скифы до и после своей гегемонии в Азии
119
Цари	По Евсевию Мидия	По Геродоту
Дейок	54 года	53 года
Фраорт	24 года	22 года
Кнаксар	31-33 года	40 лет
Астиаг	38 лет	35 лет
Всего	147-149 пет	150 лет
Таким образом, в обоих случаях устанавливается одновременное правление Ардиса - Псамметиха - Фраорта, Алиатта - Астиага, причем в целом соблюдаются и детали соотношения периодов правлений: Ардис приходит к власти раньше других одновременных ему правителей (хотя это противоречит данным древневосточной хронографии, из которой известно, что Псамметих правил еще в годы Ги-геса, отца Ардиса; иа это обратил внимание В.М. Отрешко [1989]); у Псамметиха одно из самых долгих царствований, годы правления Фраорта поглощаются временем правления Псамметиха и т.д. Но означает ли все изложенное, что следует отказаться от внесения исправлений в хронологию Евсевия? Разумеется, нет, хотя эти коррективы, направленные в сторону омоложения, не могут иметь твердо установленных параметров. Для скифской истории это, видимо, может быть не более 10 лет.
Такой подход предполагает, что набег скифов на Палестину приходится приблизительно на 625 г. до н.э. (ок. 635 г., по оригинальным данным Евсевия). Если же принять синхронизм Псевдо-Скимна об основании Истрии и проникновении скифов в Азию, последнее событие должно было произойти ок. 648/7 г. до н.э. (ок. 658/7 г. до н.э., если согласиться с датой Евсевия, или ок. 638/7 г до н.э., если учесть поправку В.М. Отрешко; основание Истрии в 638 г. до н.э. предполагает и С.Р. Тохтасьев [Tokhtas’ev 1990: 12]). Крайние даты не так уж и близки, между ними разрыв около 20 лет. Но если учесть, что синхронизм Псевдо-Скимна мог иметь приблизительный характер, а набег скифов на Палестину произошел позднее их появления в Мидии, можно все же говорить о достаточно близком совпадении. И очевидно, что в обоих случаях имеется в виду не раннее появление скнфов-шкуда, а вторжение Мадия в третьей четверти VII в. до н.э. Именно этот этап пребывания второго поколения скифов в Передней Азии произвел сильное впечатление на население всего обширного региона и оставил память о себе в греческой и древнееврейской литературе. По Геродоту, Мадий появился в Азии во время правления Киаксара, видимо в самом начале этого периода, и значит (если экстраполировать расчеты Геродота на абсолютную шкалу) - ок. 630-625 гг. до н.э., так как смерть Фраорта и начало царствования Киаксара могут быть отнесены к 620-м гг. до н.э. [Грантовский 1994: 41].
События этого периода весьма различно реконструируются историками. В свое время наиболее известными стали две версии, принадлежащие В.А. Белявскому и И.М. Дьяконову.
120
Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
По В.А. Белявскому, события развивались следующим образом [Белявский 1971:60-79]:
623 г. до н.э. Мидийский царь Кнаксар осадил Ниневию, скифы Мадия напали на мидян и победили их86.
623/2—595/4 гг. до н.э. Гегемония скифов в Азии. Одолев мидян, скифы прошли через Месопотамию, Сирию, Палестину и достигли границ Египта.
612 г. до н.э. Вавилонский царь Набопаласар и Киаксар одновременно выступили на Нииевию. Появились скифы. Кнаксар с небольшой свитой направился в лагерь скифского царя Мадия как его данник. Скифы согласились участвовать в штурме Ниневии.
611-610 гг. до н.э. Скифы и вавилоняне разграбили Харран, причем скифы уничтожили его храм Эхулхул.
Конец 609 - август 607 г. до н.э. Вавилоняне вместе со скифами и мидянами разгромили бывших союзников Ассирии — Урарту и Манну.
Декабрь 604 г. до н.э. Вавилоняне и скифы взяли Аскалон.
601 г. до н.э. Навуходоносор со скифами был остановлен фараоном Нехо (это событие не тождественно раннему набегу скифов вплоть до границ Египта).
597—595 гг. до н.э. Над Вавилонией нависла угроза нашествия скифов.
596/4 г. до н.э. Киаксаров пир. Скифы бежали. Начался дележ скифского «наследства».
590 г. до н.э. Начало мидийско-лидийской войны.
Следуя И.М. Дьяконову, владычество скифов над Азией (которое, по Геродоту, длилось 28 лет) приходится на период между 652 и 625 гг. до н.э. При этом И.М. Дьяконов рассматривает и другой вариант, по которому время скифской гегемонии частично совпадает с годами правления Киаксара, ио первый вариант, по которому скифское владычество следует считать отдельно, он рассматривает как предпочтительный и придерживается во всех хронологических построениях именно его87. Основанием для такого выбора послужили следующие рассуждения: если включить 28 лет скифов в 40 лет Киаксара, то первое столкновение мидян со скифами нужно будет отнести к периоду между 625 и 613 гг. до н.э., что вызывает трудности при объяснении событий конца правления Киаксара (как видно из построения В.А. Белявского, эти трудности оказались преодолимыми); будет не ясно, почему в надписях Ашшурбанипала нет упоминаний о победе над Мидией; придется признать, что Киаксар воевал с Ассирией и победил ее, находясь под владычеством скифов [Дьяконов 1956: 289]. Приходится делать и одно допущение;
86 С. Завадский приводит аргументацию против хронологической версии Белявского [Zavadzki 1988: 94-96]. Он также считает, что если бы хронология Белявского была верна, внешняя политика скифов оказалась бы подверженной постоянным изменениям: 623 г. до н.э. - союз с Ассирией против Мидии и Вавилона, 623-616 гг. до н.э. - союз с Вавилоном против Ассирии, 612 г. - союз с Ассирией, разорванный в том же году после переговоров с Киаксаром.
87 Тем не менее наиболее надежные версии текста заставляют предпочесть именно второй вариант: «После этого Киаксар умирает, процарствовав сорок лет, включая и те годы, в течение которых властвовали скифы» [Доватур, Каллистов, Шишова 1982: 85]. К тому же он точнее соответствует контексту событий (подробнее об истории вопроса см. [Грантовский 1994]).
Скифы до и после своей гегемонии в Азии
121
Киаксар должен был унаследовать престол еще ребенком. Отсюда два варианта хронологии мидийской династии, по И.М. Дьяконову [1956: 20]:
Цари Дейок	Первый вариант 727-675 гг. до н.э. (или 767-716,	Второй вариант 699-647 гг. до н.э.
Фраорт	но при этом одно царское имя нам остается неизвестным) 674-653 гг. до и.э.	646-625 гг. до и.э.
Мадий и скифы Киаксар	652-625 гг. до н.э. 624-585 гг. до н.э.	624-585 гг. до и.э.
Астиаг	584—549 гг. до н.э.	(включая 28 лет Мадия) 584-549 гг. до н.э.
Легко заметить, что основой всех хронологических рассуждений оказывается прежде всего указанный Геродотом срок гегемонии скифов в Азии — 28 лет [1. 106; IV. 1]. Это сакраментальное число весьма свободно передвигается исследователями в интервале конца VII - начала VI в. до н.э. Так, помимо уже указанных версий, Ф.Г. Мишенко предлагал 634-606 гг. до н.э. [Мищенко 1888, т. II: 509], М.И. Артамонов - 612-585 гг. до н.э. [Артамонов 1975: 108]. Если же, например, ретроспективно считать oi начала мидийско-лидийский войны (наиболее распространенная в литературе дата 590 г. до н.э.) - ок. 617-590 гг. и т.д. [Доватур, Каллистов, Шишова 1982: примеч. 3]. К этому необходимо добавить, что Геродотова версия не является единственной.
Юстин в эпитоме произведения Помпея Трога упоминает поход скифов царя Таная до Египта. Возвратившись, скифы покорили Азию и находились там в течение 15 лет, пока нс были вызваны своими женами; это, кстати, повторяет и Павел Оросий [I. 14. 1]. Азия платила дань скифам в течение 1500 лет. Затем двое юношей, возглавив скифскую молодежь, ушли в Каппадокию, но впоследствии скифы были перебиты (от жен этих скифов произошли амазонки). Скифский царь Сагил посылал помощь этим амазонкам во время их войны с афинянами. В период третьего похода в Азию скифы восемь лет пробыли вдали от жен, а при возвращении им пришлось вступить в войну с рабами. Затем скифы жили мирно до времени Иданфирса [SC. II: 51-59]. Таким образом здесь представлена совсем иная версия пребывания скифов в Азии. И даже если «восемь лет» третьего похода считать опиской от «двадцати восьми» Геродота [Дьяконов 1956: 293], что все же весьма маловероятно, остаются еще самые первые 15 лет и неопределенное по времени пребывание скифов в Каппадокии. Важно и присутствующее в этой реконструкции событий указание на многоэтапность вторжения скифов в Азию. Недавно Д.С. Раевский сопоставил указанный интервал в 28 лет с материалами по этнографии осетин, из которых следует, что мужчина считался воином в период с 17 до 45 лет (т.е. именно 28 лет) и что у Геродота это число является отражением знакомства греков со скифским фольклором [Раевский 1997; 1998]. Но если даже это остроумное предположение и верно, то оно, к сожалению, ничего не добавляет к возможности реконструкции реальной хронологии исторических событий.
Время появления новой угрозы для ближневосточных государств, связанное с появлением скифов Мадия, может быть приблизительно определено и по
122 Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
библейским данным. Иеремия предрекает в своем хрестоматийном пророчестве, если только оно действительно имеет отношение к скифскому вторжению в Палестину, следующее: «Вот, Я приведу на вас, дом Израилев, народ издалека, говорит Господь, народ сильный, народ древний, народ, которого языка ты не знаешь, и не будешь понимать, что он говорит. Колчан его — как открытый гроб; все оии- люди храбрые» [Jer. 5. 15-16]. Это весьма напоминает проклятие из Второзакония [28: 49-52]: «Пошлет на тебя Господь народ издалека, от края земли; как орел налетит народ, которого языка ты не разумеешь, народ наглый, который не уважит старца и не пощадит юноши. И будет он есть плод скота твоего и плод земли твоей, доколе не разорит тебя, так что не оставит тебе ни хлеба, ни вина, ни елея, ни плода волов твоих, ни плода овец твоих, доколе не погубит тебя. И будет теснить тебя во всех жилищах твоих, доколе во всей земле твоей не разрушит высоких и крепких стен твоих, на которые ты надеешься, и будет теснить тебя во всех жилищах твоих, во всей земле твоей, которую Господь, Бог твой, дал тебе». «Второзаконие» - свод законов, принятый в 621 г. до н.э. при иудейском царе Иосии. Примерно в это же время - около 628/7 гг. до н.э. — начал пророческую деятельность Иеремия [Jer. 1, 2].
Эта хронология ие противоречит вероятности второго вторжения скифов в 620-е гг. до н.э. Таким образом, если суммировать все весьма разноречивые хронологические указания, то почти неизбежным окажется вывод, что Мадий Скифский появился в Передней Азии скорее всего в пятнадцатилетие между 640 и 625 гг. до н.э. (ближе к концу этого интервала). Косвенно это следует и из отсутствия сведений о скифах в ассирийских «анналах» Ашшурбанипала, позднейший из которых (редакция Н) датируется 639 г. до н.э. [Grayson 1980: 245].
Все события в изложении Геродота [I. 6, 16, 73, 74, 103-106] могут быть расположены в следующей последовательности (отличающейся от их размещения в данной книге): в правление Ардиса в Азии появляются киммерийцы, «изгнанные из своих мест скифами-кочевниками» [I. 6, 16, 103]; во время первой осады Киаксаром Ниневии (случившейся в начале его правления, т.е. в 620-х гг. до н.э.88) в Мидию вторгается большое скифское войско царя Мадия,
88 Эту осаду некоторые исследователи относят к 614 г. до н.э. [Мазетти 19791 22]. Но, видимо, в этом году мидяне взяли Ашшур [Грантовский 1994: 27]. Киаксар собрал «всех, кто был ему подвластен»— но эти слова Геродота нельзя толковать как подтверждение участия скифов (и киммерийцев) в последующем и окончательном взятии Ниневии [Дандамаев, Луконин 1980: 80], поскольку сам Геродот представлял события иначе. Упоминание неких «умман-манда» в вавилонской хронике Наболала-сара также не дает надежных оснований считать их именно скифами (лит. см. (Дандамаев, Лукоинн 1980: 80]; «умман-манда» — это мидийцы. коалиция северных племен, включая скифов и киммерийцев, собственно скифы, поскольку в том же тексте мидийцы названы Мадай. С. Завадский, тщательно проанализировав все существующие версии, пришел к обоснованному выводу, что тройственной коалиции (Вавилон, Мидия, скифы) не существовало, а под термином «умман-манда» подразумеваются не скифы, а мидийцы [Zavadzki 1988: 64-98]. К. Мазетти [1979] считал «умман-манда» эламитами и отмечал, что переднеазиатские источники молчат об участии в осаде скифов. Характерно и то, что Геродот, знавший обстоятельства гибели Ниневии, ие обмолвился ни словом о причастности к этому скифов.
Скифы до и после своей гегемонии в Азии	123
преследующего киммерийцев89. В битве мидийцы проигрывают и лишаются власти, скифы же. напротив, завладевают всей Азией [I. 104] и совершают поход до границ Египта, где их уговорами и дарами останавливает Псамметих [I. 105] (следовательно, произошло это до 610 г. до н.э.)90. На обратном пути часть скифов грабит храм в сирийском городе Аскалоне. К этому времени относится начало двадцативосьми летнего владычества скифов91. Затем Киаксар перебил часть скифов, заманив их на пир, и восстанавливает свою власть; далее он захватывает Ниневию [I. 106].
Таким образом, с одной стороны, при хронологической модернизации представлений Геродота получается, что владычество скифов должно было длиться с 640 до 613/612 г. до н.э. (что лишь при сжатии интервала, прежде всего в отношении нижней границы, может соответствовать реальности), а с другой, если согласиться с К. Мазетти,— с 614 до 612 г. до н.э. Э.А. Грантовский считает, что terminus ante quem для скифского «владычества» - 615 г. до и.э., когда Киаксар вторгся в Ассирию, а все события, связанные со скифской гегемонией, датируются в пределах между серединой 630-х и 610-х г. до н.э. [Грантовский 1994: 43]. По А.И. Иванчику, скифские набеги, включая и вторжение в Палестину, происходили между 626 и 616 гг. до н.э. [Ivantchik 1999а: 516]. Но следует иметь в виду, что устранить или хотя бы объяснить все противоречия, имеющиеся в рассказе Геродота, не представляется возможным, ие установив источники его хронологических рас-суждений (об этом см. [Грантовский 1994: 31—37; Иванчик 1996: 110-121]).
После 612 г. до н.э. произошли события, связанные с прибытием к Киаксару части скифов («отряд скифов-кочевников, взбунтовавшись, переселился в Мидию») и с их последующим бегством к лидийскому царю Алиатту, что послужило поводом к началу длительной войны [Hdt. I. 73, 74]92. Эти события могли занять не более 22 лет. Надо полагать, что к данному же отрезку времени относится и изгнание Алиаттом киммерийцев [Hdt. I. 16], но ясного соотношения этого факта с фактами собственно скифской истории не устанавливается. Очевидно, что сам
В9 К. Мазетти предполагал, что между 614 и 612 гг. до н.э. скифы совершили кратковременный набег на Мидию [Мазетти 1979: 22], а Мадий в это время был на стороне Ассирии.
90 Иногда высказываются сомнения в том. что Египет Псамметиха. являвшийсл одним из самых мощных государств того времени, должен был откупаться от скифов, хотя сама возможность набегов кочевников до границ Египта при этом не отрицается [Дандамаев 1999:198].
91 По К. Мазетти, Геродот, называя 28 лет, путает конец присутствия скифов в Мидии с окончанием мидийско-лидийской войны в 585 г. до н.э. Эта ошибка якобы сходна с другой, где Геродот путает скифское нападение на Киаксара с первым появлением скифов в Азин. По С. Завадскому, скифская гегемония никогда не охватывала собственно Мидию, но контролировала восточную часть Анатолии, которую Геродот ошибочно считал принадлежащей в это время Мидии Скифы оставались в Верхней Азии более 28 лет (откуда Геродот взял это число, остается нс ясным). Наиболее благополучный для скифов цсриод - между 630 и 620 гг. до н.э. [Zavadzki 1988: 88-89].
92 Эти события, упомянутые Геродотом одними из первых в его книге, относятся все же к финалу скифской псреднеазиатской истории, что подтверждается приурочиванием мидийско-лидийской войны в древности не только к правлению Киаксара, но и к правлению его сына Астиага. Э.А. Грантовский также считал, что Геродот ошибочно относил войну между лидийцами и мидийцами к первой половине правления Киаксара, еще до падения Ниневии [Грантовский 1998: 172], хотя, на мой взгляд, такое понимание текста не является очевидным.
124 Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
Геродот представлял все события киммерийской и скифской истории более сжатыми во времени, чем это было на самом деле. Основные синхронизмы кочевнических и ближневосточных правителей даны в табл. 6.
Таблица 6
Синхронизмы правления некоторых царей государств и вождей племен, находившихся иа территории Передней Азии в VII-VI вв. до и.э.
Дата	Киммерийцы	Скифы	Ассирия Вавилон	Мидия	Манна	Урарту	Фригия	Лидия	Египет
VIII VII	Гамир Теушпа Дугдам-ми Санда-кшатру	Ишпакай/ Бартатуа Мадий	Саргон			Руса I	Мита? Мита?	Гигес	
						Аргишти 11			
			Синах-хериб			Руса II			
			Асарха-ддон	Каштари-ти					
			Ашшур-банипал	Дейок Фраорт Киаксар	Ахсери				
									Псам-метих
						Сардури Руса III			
								Ардис Садиатт	
			Набопа-ласар						
								Алиатт	Нехо
VI _			Навуходоносор						
				Астнаг					
Примечание. Хронологический шаг в данном случае принят в десять лет, и вследствие этого известные точные даты округлены.
Финал скифской истории в Передней Азии связан скорее с событиями, в которых номады итрали уже весьма пассивную роль. Разтром Мидии царя Астиага персидским царем Киром II произошел в 550/549 г. до н.э. ([Грантовский 1998: 171]; здесь же см. критику иных точек зрения). Дата этой победы персов имеет важное значение и для скифской истории в связи с установлением хронологии последних лет скифского пребывания в Передней Азии.
Из Геродота известно, что Астиаг, сын Киаксара, правил 35 лет. Если эти данные соответствуют истинной продолжительности его правления (следует напомнить, что, по Евсевию, Астиаг находился у власти около 38 лет), год смерти Киаксара должен быть помещен в интервале между 588 и 585 гг. до н.э. (последняя дата является наиболее употребительной в литературе), что требует определенного согласования с рядом других сведений.
Кир родился, если следовать Геродоту [1. 107,108], во время царствования своего деда Астиага, следовательно, это не могло произойти раньше 585 (или 588) г. до н.э. Эта дата вступает в противоречие с версией, по которой Кир погиб (по современным
Скифы дои после своей гегемонии в Азии 125
представлениям, в 530 г. до н.э.), будучи семидесятилетним стариком, и, следовательно, в данном случае должен был бы родиться около 600 г. до н,э. [Дандамаев 1985; 12], т.е. определенно еще до воцарения Астиага. Тогда следует допустить, что либо правление Астиага началось раньше, чаи принято считать, либо Кир погиб в сражении со среднеазиатскими кочевниками в возрасте около 55 лет,
И все же, если принять в качестве опорной даты 550 г. до н.э., то вступление на престол Астиага придется на 585 г. до н.э., по Геродоту, и 588 г. до н.э.. по Евсевию. Приблизительно в это же время он вступил в брак с Ариенис, дочерью лидийского царя Алиатта [Hdt. I. 74]. Этот династический брак был заключен по случаю мирного завершения мидийско-лидийской войны, формальным поводом к чему послужило солнечное затмение, случившееся в день последней битвы и предсказанное, по широко распространенной в древности версии, знаменитым Фалесом из Милета. Факт этот является хрестоматийным в исторической и историкоастрономической литературе. В.В. Струве, выявивший в свое время несколько анахронизмов у Геродота (синхронизация Солона, Питтака, Периандра с лидийским царем Крезом [Струве 1968: 92, 93]), считал, что ошибка с датой затмения у Геродота (он якобы ориентировался на затмение 610 г. до н.э.) вызвала и удревле-нне всей, или почти всей, его хронологической схемы приблизительно на 25 лет. Таким образом ситуация, связанная с данным затмением, принимает принципиально важный характер для правильной реконструкции хроноррафии этого периода.
Описание событий финала мидийско-лидийской войны наполнено многочисленными неясностями. Но оно представляет значительный интерес для нашей темы, поскольку прямо связано с заключительными эпизодами скифской истории в Передней Азии. Ведь поводом к войне послужило нежелание лидийского царя Алиатта выдать мидийскому царю Киаксару изменивших последнему и бежавших в Сарды скифов, находившихся ранее на мидийской службе. В течение пяти лет после этого продолжалась война, и «на шестом году войны, которую они [лидийцы и мидийцы] вели с переменным успехом, произошло сражение, в котором случилось так, что, когда завязалась битва, день внезапно стал ночью. Это пресечение дня предсказал ионийцам на будущее Фалес Милетский, назначив в качестве предельного срока тот самый год, в который оно как раз и произошло. А лидийцы и мидяне, как только увидали, что вместо дня сделалась ночь, сразу же прекратили битву и - как те, так и другие - весьма поспешили заключить мир» ([Hdt. I. 74; перевод А.В. Лебедева, с изменениями, цит. по [Панченко 1996: 111]). Далее сообщается, что «...Посредниками при этом были киликиец Сиеннесий и вавилонянин Лабинет. Они-то и добились, чтобы лидийцы и мидяне принесли клятву примирения и скрепили ее заключением брака. Они убедили Алиатта выдать замуж свою дочь Ариенис за Астиага, сына Киаксара» [Hdt. I. 74]
В настоящее время практически общепризнанным считается, что отмеченное Геродотом затмение произошло 28 мая 585 г. до н.э.93. Здесь как будто бы действительно
93 В работе М.А. Дандаыаева и В.Г. Луконина [1980: 85] ошибочно указан 584 г. до нэ., что, видимо, явилось следствием отождествления исторической даты с астрономической (-584 г.). В астрономии же принято считать I г. до н.э. «нулевым», 2 г. до н.э. - (-1) и т.д. Исходная неточность присутствует в переводе работы О. Нейгебауэра [1968:144].
126 Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
обнаруживается совпадение двух дат: конца мвдийско-лидииской войны и воцарения Астиага, что, на первый взгляд, является убедительным подтверждением общепринятой хронологии. Более того, эта же дата исчисляется и по данным, приводимым еше в древности. Так, Гай Плиний Секунд в «Естественной истории» [П, 53], возможно с опорой на александрийских хронографов, сообщил, что в 4-й год 48-й Олимпиады (585 г. до н.э.) Фалес Милетский первым исследовал причины затмений, предсказав затмение, которое произошло при царе Алиатге в 170 г. от основания Рима (-584 г. до н.э., если исходить из приблизительной даты основания Города в 754 г. до и.э.); 585 г. исчисляется и согласно версии Иеронима «Хроники» Евсевия. На самом деле все далеко не так определенно, поскольку древние авторы приводят и иные датировки: 50-я Олимпиада (580-577 гг. до н.э.) у Климента Александрийского и Кирилла Александрийского; второй год 49-й Олимпиады (583 г. до н.э.) по армянской версии «Хроники» Евсевия [ФРГФ: 105,106]. Также существуют разночтения и при указании главных участников этих событий. Если у Геродота и Климента Александрийского противником Алиатта назван Киаксар. то по Иерониму и Цицерону это событие произошло при Астиаге [ФРГФ: 106]. Последнее обстоятельство заставляет все же с осторожностью отнестись к абсолютной надежности традиционной даты смерти Киаксара и битвы между лидийцами и мидянами.
Астрономическая проверка показала (табл. 7)94 (здесь и далее в качестве основы [Mucke, Meeus 1983]), что полное затмение 28 мая 585 г. до н.э. на территории Малой Азии (в качестве опорных были взяты географические точки в центральной части Анатолии - в районе р. Кызыл-Ырмак, древнего Галиса, а также координаты Милета95) произошло вечером, близко к заходу Солнца, которое здесь наступает около 19 ч 30 мин. Так, для одной из точек в Малой Азии (Восточная Анатолия) его полная фаза пришлась на 18 ч 29 мин, а в Милете - на 17 ч 36 мин. Фаза затмения была очень велика и приближалась к максимальной: для разных мест от 0,896 до 0,978. Но, прн интерпретации обстоятельств этого затмения следует учитывать все же, что происходило оно в вечерних сумерках - и это как будто бы не совсем соответствует словам Геродота — «день внезапно стал ночью», если только не считать их литературным топосом.
94 Должен отметить, что к мысли о необходимости еще одной астрономической проверки даты затмения мы пришли с Т.М. Кузнецовой, дискутируя по проблемам раннескифской хронологии. Приношу свою сердечную благодарность и признательность за консультации и помощь в работе старшему научному сотруднику Института теоретической астрономии Л.И. Румянцевой, выполнившей в 1990 г. все необходимые расчеты. В основе вычислений обстоятельств прохождения солнечных затмений в регионе Малой Азии в период с 610 по 580 г. до н.э. лежит аналитическая теория Бесселя в модификации академика Михайлова. Вычисления производились на ЭВМ БСМ-6 на основе использования высокоточных аналитических теорий движения Солнца (теория Ньюкома) и Луны (теория Брауна). В вычислениях использовалось равномерное эфемиридное время, вычисленное по эмпирическим формулам, опубликованным в приложении к «Японскому астрономическому ежегоднику». Опубликованные в этой работе моменты времени отнесены ко всемирному (и местному) времени с использованием известных уточнений.
95 Точное место битвы неизвестно, но, поскольку после войны границей сфер двух государств была объявлена р. Галис, можно предположить, что военные действия происходили именно в этом регионе или где-то поблизости.
Скифы до и после своей гегемонии в Азии
127
Таблица 7
Солнечные затмения на территории Малой Азии
в конце VII - начале VI в. до н.э.
Дата, гг. до н.э.	Фаза		Время		
			Западная Анатолия	Центральная Анатолия	Восточная Анатолия
30. 09. 610	Поли.	0,6-0,7	8 ч 13 мин	8 ч 44 мин	9 ч 23 мин
13. 02. 608	Кольц.	0,7-0,8	15 ч 15 мин	15 ч 46 мин	16 ч 21 мин
30. 07. 607	Кольц.	0,5-0,6	-	-	-
18. 05. 603	Поли.	0,4-0,6	7 ч 46 мин	8 ч 15 мин	8 ч 53 мин
14. 12. 587	Кольц.	Ок. 0,6	-	-	-
28. 05. 585	Поли.	0,9-0,98	17 ч 36 мин	18 ч 00 мин	18 ч 29 мин
21.09. 582	Поли.	0,6-0,7	8 ч 02 мин	8 ч 34 мин	9 ч 07 мин
Кроме этого, наиболее известного затмения, в период с конца VII до начала VI в. до н.э. произошло еще несколько заслуживающих внимания затмений Солица, которые были для интересующей нас местности скорее частными. Уже упоминалось полное затмение 30 сентября 610 г. до н.э. Оно произошло утром, около 9 ч, через три часа после восхода Солнца. В Милете полная фаза пришлась на 8 ч 13 мин. Фаза затмения от 0,595 до 0,773. 13 февраля 608 г. до н.э. наблюдалось кольцеобразное затмение (следует иметь в виду, что впечатление, производимое таким затмением, может быть очень сильным). Началось оно в Центральной Анатолии в 14 ч 23 мин, завершилось в 16 ч 59 мин (заход Солнпа около 17 ч 30 мин). Фаза затмения велика - от 0,707 до 0,822. Нужно заметить, что это затмение кажется даже более значительным, чем предыдущее. Поэтому можно поставить под сомнение утверждение В.В. Струве об ошибке Геродота, ориентировавшегося именно на затмение 610 г., так как здесь возможны различные варианты. 30 июля 607 г. до н.э. - кольцеобразное затмение с фазой примерно 0,5-0,6. Полное затмение 18 мая 603 г. до н.э. с фазой от 0,439 для Милета, с фазой до 0,591 - для территории восточнее Галиса в Капподокии. Произошло оно утром - от 7 до 10 ч (при восходе Солнца около 5 ч утра).
Также следует упомянуть еще несколько затмений, наблюдавшихся на данной территории: 14 декабря 587 г. до н.э. - кольцеобразное с фазой около 0,6; 21 сентября 582 г. до н.э. - полное с фазой 0,6-0,7; 16 марта 581 г. до н.э. - кольцеобразное с фазой около 0,5 [Mucke, Meeus 1983: 695-698]. Были и другие, но менее значительные и заметные [Панченко 1996: табл. 1].
Затмение 585 г. до н.э. всегда казалось предпочтительным для определения конца мидийско-лидийской войны в силу своей большой фазы на территории Малой Азии. Но этот признак все же нельзя считать определяющим, поскольку выбор, сделанный на его основании современным исследователем, может иметь
128 Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
весьма субъективный характер96. Достоверность легенды о предсказании Фалесом этого затмения иногда отрицается [Нейгебауэр 1968: 144]. С другой стороны, Ван-дер-Ванден полагает, что прогноз, опиравшийся на знание некоторых закономерностей (хотя солнечные затмения и не имеют очевидной регулярности для данной местности), мог быть сделан для определенного года (интервала), в котором наступление затмений наиболее вероятно, например между летом 586 и летом 585 г. до н.э. [Ван-дер-Ванден 1991: 135-137]. Иную версию, объясняющую механизм предсказания Фалеса, см. [Панченко 1996].
Если же принять достоверным 610 г. до н.э. (т.е. фактически возвратиться к «длинной» хронологии Геродота), то придется признать, что мидийско-лидийский конфликт начался в 615 г. до н.э., до разгрома Ассирии, а закончился уже после взятия Ниневии, что совершенно невероятно, если учесть конкретную военнополитическую обстановку в регионе и то, что Лидия и Милия в это время решали совершенно другие проблемы.
По тем же причинам можно исключить и затмение 608 г. до н.э., оставив лишь для рассмотрения в качестве возможного интервал между двумя затмениями: летним 607 г. до н.э. и весенним 603 г. до н.э. Затмение же 587 г. до н.э. произошло 14 декабря, а зимнее время было крайне неудобным для ведения полноценных боевых действий в Анатолии (здесь можно вспомнить, что Крез во время войны с Киром II распустил свои войска в октябре - ноябре, чтобы собрать их вновь через пять месяцев ранней весной [Hdt. I. 77]).
Таким образом, казалось бы, что наиболее перспективным с точки зрения поисков хроно-астрономическон опоры для финальных событий скифского пребывания в Азии должен оказаться интервал между 607 и 585 гг. до н.э. Но предпочтение все же можно отдать 585 г. до н.э. Недавно была предложена еще одна дата предсказанного Фалесом затмения и, соответственно, дата окончания мидийско-лидийской войны - 21 сентября 582 г. до и.э. [Панченко 1996]. Это затмение произошло утром, что (помимо других фактов, гармонизирующих данные некоторых источников и научных рассуждений) даже в большей степени, чем другие затмения, подходит к описанию битвы. Но очевидно, что если принять эту дату, отличающуюся от традиционной на три года, то изменится или хронология некоторых политических событий на Ближнем Востоке в VI в. до н.э., или хронология династической истории Мидии. В любом случае она еше требует определенной источниковедческой проверки на непротиворечивость.
Но, даже установив дату затмения с абсолютной точностью, необходимо помнить, что она, во-первых, является всего лишь terminus ante quem бегства какой-то группы скифов к царю Алиатту, о чем писал Геродот, а во-вторых, вообще не может быть прямо увязана с возвращением скифов в Северное Причерноморье, так как источники такой связи не демонстрируют. Сопоставление этих событий принадлежит современной научной историографии и, скорее всего, является ошибоч
96 На древнего наблюдателя могло произвести сильное впечатление и солнечное затмение с относительно небольшой фазой (частное для данной местности). Примером этому может служить полное затмение, ставшее хрестоматийным, 1 мая 1185 г., в поэтической форме описанное в «Слове о полку Игореве». Его фаза в районе наблюдения русскими войсками должна была быть около 0,6 [Миске, Mceus 1983: 817].
Археологический аспект киммерийско-скифской проблемы	129
ным. Э.А. Грантовский, опираясь на уточненную ближневосточную хронологию, счел возможным отнести возвращение скифов в Европу к концу 620-х и не позднее середины 610-х гг. до н.э. [Грантовский 1998: 182, 183]. Удревление традиционной даты (привязанной к затмению 585 г. до н.э.) более чем на 30 лет должно учитываться, следуя Э.А. Грантовскому, и при датировке скифских древностей, «которые могли быть принесены с собой скифами и их вождями» и к которым относится, например, известное келермесское зеркало [Грантовский 1998: 183]. Кстати, развивая эту гипотезу и опираясь на ставшее уже традиционным деление Келермесских курганов на две группы, а также на вероятную верхнюю дату этого небольшого «царского» могильника — ок. 620 г. до н.э., можно было бы предположить, что «старшие» курганы (Н.И. Веселовского) оставлены скифами поколения Бартатуа, а «младшие» (курганы Д.Г. Шульца) - скифами Мадия. Но в данном случае, констатировав такую возможность, я склоняюсь вес же к версии, ставшей основной в данной книге, согласно которой все Келермесские курганы, учитывая их несомненное единство, были оставлены скифами «первого поколения».
После начала VI в. до н.э. киммерийцы и скифы в древневосточных источниках более не упоминаются, за исключением вавилонских текстов VI—V вв. до н.э., в которых архаический термин «гимирри» обозначал уже, видимо, среднеазиатских кочевников [Дандамаев 1977; Дандамаев, Луконин 1980: 296].
АРХЕОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ КИММЕРИЙСКО-СКИФСКОЙ ПРОБЛЕМЫ
В последние десятилетия весь клубок вопросов, касающихся археологической атрибуции «киммерийской» культуры97, оказался привязанным к двум группам археологических памятников конца эпохи бронзы - начала раннего железа в Северном Причерноморье и на Северном Кавказе - черногоровской (в свою очередь подразделяющейся на несколько вариантов) и «типа Новочеркасского клада 1939 г.» [Тереножкин 1976; Лесков 1975; Шарафутдинова, Дубовская 1982; Дубовская 1993; 1994; Дударев 1991; Эрлих 1994; Махортых 1994]. Археологические исследования последних десятилетий добавили к ним еще одну группу, локализуемую восточнее - в степном Поволжье, - так называемое «курское» культурное образование X VIII вв. до н.э. [Качалова 1989]. В настоящее время прямая связь черногоровских и новочеркасских памятников с собственно срубной культурой эпохи бронзы (долгое время считалось, что срубная культура повсеместно доживает до эпохи раннего железа) должна быть отвергнута в силу значительного хронологического разрыва между ними. История изучения «киммерийской» культуры приблизительно до 1960-1970-х гг. представлена в книге Б.Н. Гракова, в которой наиболее подробно рассмотрена гипотеза о срубной культуре и ее отношении к историческим киммерийцам и скифам, а также в очерке А.И. Мелюковой и И.В. Яценко, посвященном скифской проблеме в трудах Б.Н. Гракова [1977].
97 Относительно некоторых взглядов филологов и лингвистов на «киммерийскую» проблему см. [Тохтасьев 1993; Махортых 1994: 5-31; Иванчик 1996].
130 Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
В археологии существовало и другое мнение по этому вопросу. Например, М.И. Артамонов [1950: 43^47; 1974: 7-23] и А.П. Смирнов [1966: 34—36] считали, что «киммерийская» культура сформировалась на базе катакомбной. Однако это положение не получило признания специалистов. Для этого направления представляла интерес работа Т. Сулимирского [Sulimirski 1959], противника отождествления срубной культуры с «киммерийской». Он предложил сложную трехступенчатую модель киммерийской истории, изменяющуюся как во времени, так н в пространстве. Наиболее ранний период (XVIII—XIII вв. до н.э.) соотносился с катакомбно-кубанским комплексом. Второй период (XIII—VIII вв. до н.э.) соответствовал колхидской н кобанской культурам, поздним катакомбным древностям в Крыму и на Днепре, а также поселениям белозерского типа. Третий период, мало-азийский, остался практически без археологического эквивалента.
Равным образом не может быть безоговорочно принят и тезис о связи черного-ровских памятников с белозерской культурой, так как различен их материальный комплекс, не совпадают ареалы памятников, заметно и несоответствие погребального обряда [Алексеев, Качалова 1989; 1993; Клочко, Мурзин 1989]98 99. Черногоров-99
ская днепровская, черногоровская волгодонская и курская группы схожи между собой по погребальному обряду, категориям вещевого инвентаря, но различны по керамике. Все три группы имеют довольно четкую территориальную привязку.
Что касается памятников «типа Новочеркасского клада 1939 г.», то они отличаются по категориям вещей, керамике и территориально не локализованы100. Естественно возникает вопрос, можно ли какое-либо из перечисленных археологических образований отождествить с историческими киммерийцами или ранними скифами и правомерна ли вообще такая постановка вопроса?
Общая этноисторическая характеристика археологических «киммерийских» памятников, слагаемых общностью черногоровских и новочеркасских древностей, до сих пор строится на трех базовых концепциях, предложенных А.А. Иессеном [1953], А.М- Лесковым [1971; 1975] и А.И. Тереножкиным [1976] и послуживших основой современным, во многом уже модифицированным представлениям (на
98 По О.Р. Дубовской, предложившей вариант трехуровневого происхождения инвентарного комплекса черногоровской культуры, «белозерско-позднесрубная» часть в нем относительно преобладает (47%), но все же не составляет и половины [Дубовская 1993: 145]. Иногда представления о прямолинейной генетической преемственности культур позднего бронзового периода приводят к созданию совершенно искусственных схем многовекового развития «Киммерии»: 1) сабатиновский (XV—XII вв. до н.э.); 2) белозерский (ХП-Х вв.); 3) позднекиммерийский, или раннекочевнический (IX-VI1I вв.) [Черняков 1994: 26-29].
99 О.Р. Дубовская выделяет четыре локальные группы черногоровской культуры: Северо-Западную, Орельско-Самарскую, Нижнеднепровскую и Северо-Восточную [Дубовская 1993; 1994]. Первые три зоны соответствуют той, что в работе 1993 г. [Алексеев, Качалова 1993] была названа нами днепровской. Данные О.Р. Дубовской свидетельствуют о существовании различий для всех четырех групп, но наиболее существенные имеются между тремя первыми и четвертой.
00 В настоящее время утверждается точка зрения о существовании для них исходной территории на Северо-Западном Кавказе и последующем «выплеске» части носителей этой культуры в Степь и Лесостепь [Вальчак, Эрлих 1993: 17-19]. О.Р. Дубовская вообще не признает самостоятельности «новочеркасских» причерноморских древностей, полагая их компонентами кавказской кобанской культуры [Дубовская 1997J.
Археологический аспект киммерийско-скифской проблемы 131
пример, [Махортых 1994; Эрлих 1994; Дударев 1999]). Объединяет эти концепции убежденность их авторов в существовании в Причерноморье материальных памятников, принадлежавших киммерийцам античных источников, расхождения же заключаются в различных отождествлениях конкретных объектов с «киммерийскими» древностями.
А.А. Иессен считал скифскую и киммерийскую культуру чрезвычайно близкими и полагал, что выделить собственно киммерийские памятники можно будет лишь после уяснения картины распространения этнокультурных групп населения Причерноморья и Северного Кавказа в VIII—VII вв. до н.э. А.А. Иессен не отыскал возможностей для четкой дифференциации древнейшей скифской и киммерийской культуры, причина чего нередко усматривается в ограниченности доступного и известного ему материала. Тем ие менее положение А.А. Иессена о близости, почти тождественности, двух культур следует считать не вынужденным, но скорее принципиальным подходом к решению проблемы соотношения культур киммерийцев и древнейших скифов. А.А. Иессен возражал против исключительно расширительного толкования этнонима «киммерийский» и превращения его в некую абстракцию, настаивая на конкретности этого исторического термина. Поэтому выделенную им новочеркасскую группу памятников, которая рассматривалась в качестве пласта, предшествующего келермесским древностям и датирующегося серединой VIII серединой VII в. до н.э. (под келермесским А.А. Иессен имел в виду собственно окончательно сложившийся скифский культурный комплекс), он относил к раннескифскому времени в широком значении термина, осторожно резюмируя следующее: «...что же касается культуры киммерийцев в собственном смысле, то ее нам еще надо искать». А. А. Иессеном было намечено и обязательное условие будущих поисков - степной характер искомой культуры. Принципиально важным представляется и предложенный им двойной вариант толкования пред-скифского этапа: в широком смысле как хронологического и культурноисторического единства многих культур степной зоны Евразии, и в узком смысле — как культуры исторического народа.
Но накопление археологических данных, на которое возлагал надежду А.А. Иессен, и уточнения территориального распространения причерноморских и северокавказских памятников IX-V1I вв. до н.э. не привели автоматически к более ясному пониманию сути взаимодействия отдельных культурных групп, а, напротив, породили соперничающие концепции.
А.И. Тереножкин, рассматривая черногоровские и новочеркасские памятники как хронологические этапы развития единой киммерийской культуры, соответственно решал и вопрос о ее этническом и хронологическом содержании. По А.И. Тере-ножкину, культура Геродотовых киммерийцев существовала с IX до середины VII в до н.э. и непосредственно смыкалась с раннескифской. Подтверждением этому служили памятники с совместными находками новочеркасских и скифских вещей, с одной стороны, н отсутствие подобных находок для черногоровских и новочеркасских древностей и черногоровских и скифских - с другой. Переходный период между двумя этапами был помещен примерно в середину VIII в. до н.э.
Иной подход был продемонстрирован А.М. Лесковым, который акцентировал внимание на отличиях между черногоровскими и новочеркасскими памятниками, а
132 Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
также на различной территории их распространения. Памятники черногоровского (по А.М. Лескову, черногоровско-камышевахского) типа составляют западный, северопричерноморский ареал, новочеркасские — восточный, включающий Волго-Донское междуречье и Северный Кавказ. Первые были признаны А.М. Лесковым собственно киммерийскими (середина VIII - начало VII в. до н.э.), исходя из постулируемого этнокультурного и этногенетического единства черногоровских древностей с позднесрубными (белозерскими), вторые - древнескифскими (конец VIII - начало последней четверти VII в.), но относящимися ко времени не только последующему, но и предшествующему переднеазиатским походам скифов. Основой, на которой формировался скифский пласт, был признан поволжский вариант срубной культуры. В качестве подтверждения частичной синхронности черногоровских и новочеркасских древностей А.М. Лесковым были приведены данные о совместных находках элементов этих двух групп [Лесков 1984: 147-152; см. также: Дубовская 1989: 63]. Правда, следует отметить, что использование факта сосуществования на одной территории памятников этих типов, как противоречащего концепции А.И. Тереножкина, не вполне уместно. Напротив, прн определенном толковании он может рассматриваться как подтверждающий наличие перехода от одной ступени развития культуры к другой, который не мог произойти внезапно, с немедленной заменой старых форм новыми. Гораздо более весомым аргументом может служить в данном случае полное или частичное несовпадение ареалов этих культурных групп, в уточнении которых и следовало видеть развитие критики концепции А.И. Тереножкина.
В настоящее время важнейший тезис А.И. Тереножкина о последовательности существования на одной территории черногоровской и новочеркасской групп памятников убедительно опровергается данными их тщательного картирования. По О.Р. Дубовской, собственно новочеркасский вещевой комплекс встречается в погребениях на территории вне степной зоны Северного Причерноморья, заполненной погребальными памятниками с характерным черногоровским вещевым комплексом. Что касается тех новочеркасских по своему происхождению памятников, которые известны в степной зоне, то они являются в подавляющем большинстве случаев кладами или случайными находками и представляют собой кавказский, кобанский культурный компонент [Дубовская 1986: 37-39; 1987: 50-51; 1989: 63-69; 1997]. Критический анализ работ О.Р. Дубовской, который предпринял С.А. Скорый, несмотря на ряд корректив и дополнений, не смог снять в целом предлагаемое ею решение проблемы [Скорый 1991].
Выводы, вытекающие из работы О.Р. Дубовской, вполне очевидны: памятники черногоровского и новочеркасского типов могут быть признаны полностью или частично синхронными. Синхронность этих археологических образований подтверждается и исследованием В.И. Клочко и В.Ю. Мурзина, установивших для новочеркасских древностей следующие хронологические рамки: X - начало VII в. до н.э., а для черногоровских: IX- середина VIII в. до н.э. [Клочко, Мурзин 1989: 68-70]. С.В. Полин отмечает сосуществование новочеркасских и черногоровских древностей практически на протяжении всей их истории [Полин 1994: 157], хотя считает, что носители культуры типа Новочеркасского клада доживают до начала - середины VII в. до н.э. [Полин 1994а: 37-39].
Археологический аспект киммерийско-скифской проблемы 133
С.Л. Дударев, проанализировавший внушительную коллекцию черногоровских и новочеркасских древностей с территории Северного Кавказа, пришел к выводу о их частичной синхронности и в конечном итоге предложил следующую периодизацию: 1) IX - первая половина VIII в. до н.э. - предскифский период I (черного-ровские древности); 2) середина - конец VIII в. до н.э. — предскифский период II (новочеркасские древности сосуществуют с черногоровскнми); 3) последняя четверть VIII - первая четверть VII в. до н.э. - предскифский период III (время распространения классических новочеркасских древностей) [Дударев 1994а; 1995: 33, 34; 1998; 1999: 26-29; 1999а: 169].
Таким образом, в настоящее время наиболее обоснованной может считаться версия о частичном сосуществовании черногоровских и новочеркасских древностей. Гораздо сложнее вопрос о времени и продолжительности периода их сосуществования, хотя схема, следуя которой черногоровский пласт в целом все же древнее. т.е. во всяком случае появляется раньше, чем древнейшие вещи новочеркасского типа, является наиболее современной по состоянию хронологии в этой области [Дударев 1999]. Налицо и тенденция удревления этих групп, наиболее четко выраженная в работах Г. Коссака, ограничившего верхнюю границу новочеркасских памятников временем до 700 г. до н.э. [Kossack 1987: 41]. Правда, в отечественной археологии эта точка зрения имеет поддержку далеко не во всем (представляем спектр мнений, далеко не полный, конечно, о хронологии «предскифского периода», см. табл. 8). Обобщая все сделанное в этой области и учитывая существование независимых датировок, прежде всего по 14С (Субботов-ское поселение, курган Аржан), можно уверенно сказать, что широкий период IX -начала VII в. до н.э. безусловно охватывает последовательное существование черногоровских, новочеркасских и раннескифских древностей с периодами их сосуществования. Вероятность удревления самых ранних памятников в X в. до н.э. полностью не исключается, но требует надежных обоснований.
Предпринимаются попытки создания и внутренних периодизаций для черного-ровской и «новочеркасской» культур [Вальчак 1994; Вальчак, Эрлих 1993; Вальчак, Мамонтов, Сазонов 1996; Дубовская 1997]. Предлагается и более «короткая» хронология черногоровских памятников. Время существования памятников черногоровского типа в широких пределах определяется с конца IX до конца VIII в. до н.э. «Классические» памятники новочеркасского этапа датируются не ранее конца VIII в. до н.э. и доживают до середины VII в. до н.э. Эта хронология, видимо, не может считаться окончательной, но уже сейчас возникает определенное возражение относительно концептуального противопоставления омоложения памятников предскифского времени, с одной стороны, удревлению раннескифской культуры -с другой [Вальчак, Мамонтов, Сазонов 1996: 40]. Это все же хоть и близкие, но разные направления хронологических работ, которые вполне могут существовать самостоятельно и независимо друг от друга.
Таким образом, положение А.М. Лескова о разноэтничном характере указанных групп древностей по некоторым наблюдениям как бы находит подтверждение, хотя его схема также может быть подвергнута сомнению, но уже в области конкретных этнических сопоставлений. Черногоровские памятники, признаваемые А.М. Лесковым собственно киммерийскими и местными для Причерноморья, убедительно трактуются ныне как протоскифские, связанные с волной кочевников, вышедших из восточного региона
134
Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
степного пояса Евразии и достигших Северного Причерноморья около IX в. до н.э. В настоящее время некоторые исследователи относят черногоровскую экспансию на территорию Северного Причерноморья к узкому периоду 834-820 гг. до н.э. [Klochko et al. 1997:95; Клочко, Ковалюх, Мотзенбеккер 1998].
Таблица 8
Хронологическое соотношение черногоровскон н новочеркасской групп памятников (культур)
* Авторы: 1 - Иессен 1953; 2 - Тереножкин 1976; 3 - Лесков 1975; 1984; 4 - Членова 1984; 5 - Клочко, Мурзин 1987; 6 - Коссак 1987: 7 - Исмагилов 1988; 8 - Дударев 1999. Темной заливкой обозначены черногоровские памятники; светлой заливкой - новочеркасские памятники.
Раннескифская же культура, или вторая волна носителей протоскифской культуры, появляется на Северном Кавказе и в Причерноморье позже - в конце VIII -начале VII в. до н.э. Сходство отдельных элементов культуры этих двух волн кочевников получает объяснение в наличии у них одного генетического источника -аржано-черногоровского культурного пласта [Грязнов 1983], представляющегося нам в виде непрерывно существовавшей культурной общности, расположенной в центральноазиатском очаге [Клочко, Мурзин 1987а, б; 1989: 61-71]. При таком толковании черногоровских памятников их исключительно местный характер, который обычно видится в наличии срубной основы, также может быть поставлен под сомнение. Следует напомнить, что к такой трактовке этих древностей мог бы
135
Археологический аспект киммерийско-скифской проблемы
быть близок и А.А. Иессен, сопоставлявший черногоровский комплекс с раннескифским «келермесским». В настоящее время О.Р. Дубовская продемонстрировала близость по многим параметрам позднечерногоровских и раннескифских комплексов [Дубовская 1997].
Концепция «двух волн» В.И. Клочко н В.Ю. Мурзина формально диссонирует с предложенной М.П. Грязновым концепцией единства культур евразийского степного пояса в аржано-черногоровское, по его терминологии, время (IX—VIII вв. до н.э. [Грязнов 1983: 3-18]). Согласно ей все степные общности этого времени близки между собой по ряду параметров материальной культуры (узда, вооружение) и по идеологии, актуализированной прежде всего в создании так называемого ски-фо-снбирского звериного стиля. Фактически М.П. Грязнов писал «об едином процессе сложения и развития скифо-сибирских культур на их начальном этапе» [Грязнов 1980: 61]. Новые открытия подтверждают толкование М.П. Грязновым таких памятников, как Уйгарак, Тагискен, Тасмола, в рамках «доскифского» чер-ногоровско-аржанского пласта, заполняя имеющиеся географические лакуны ([Яблонский 1991; 1996] - левобережный Хорезм; [Лукашов 1984] - Заволжье и др.). М.П. Грязнов не определил географического очага возникновения скнфо-сакских культур, исходя из тезиса о единстве, в том числе и хронологическом, процесса их становления и развития. Более того, из контекста его работы на первый взгляд вытекает, что такого очага и не может существовать, потому что выделямые им группы памятников синхронны. Однако из его собственных исследований, из работ А.И. Тереножкина и их последователей с очевидностью следует, что таким очагом был именно центральноазиатский регион [Тереножкин 1976: 210-211; Шер 1987: 166-168; Курочкин 1987: 160-162], а магистральное движение степного импульса в это время было направлено и на запад. Разные варианты скифо-сибирских культур выделенного М.П. Грязновым аржано-черногоровского типа не являются совершенно синхронными в рамках нескольких столетий и отражают различные микрофазы развития этой евразийской общности. Так, по-видимому, в причерноморских памятниках первой волны протоскифов (т.е. черногоровских в понимании В.И. Клочко и В.Ю. Мурзина) могла зафиксироваться и отчасти законсервироваться древнейшая стадия этих культур. Этим, возможно, объясняется и отсутствие здесь традиции художественного литья с элементами звериного стиля в искусстве (феномен удивительный и несомненно требующий пока отсутствующего объяснения), в то время как в синхронных аржано-черногоровских памятниках на востоке (Саяно-Алтай, Минусинская котловина и др.) этот стиль представлен весьма выразительно и позднее стал характерной особенностью культуры второй волны кочевников конца VIII-VII вв. до н.э.
Весьма оригинальная трактовка двух предскифских культур предложена Р.Б. Исмагиловым в связи с исследованием Большого Гумаровского кургана в Южном Приуралье [Исмагилов 1988]. К древнейшим скифам он отнес памятники, выделенные им в гумаровскую группу захоронений, куда входят, помимо эпоним-ного памятника, Енджа, Белоградец, Алексеевский, Чиликта. Эта группа, датируемая приблизительно первой половиной VII в. до н.э., частично выделена из позднейших новочеркасских памятников, по А.И. Тереножкину. Финал развития чер-ногоровской культуры Р.Б. Исмагилов относит к рубежу VI1I-VI1 вв. до н.э.,
136 Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
новочеркасской - к середине или второй половине VII в. до н.э., приближаясь к точке зрения А.М. Лескова, Но в отличие от последнего и черногоровские и новочеркасские (без учета «изъятых» в последнем случае памятников) древности он причисляет к киммерийцам, в то же время не считая их последовательными ступенями развития одной культуры, как полагал А.И. Тереножкин [Исмагилов 1988:44,45].
Из всего сказанного еще не вытекает опровержение возможной киммерийской принадлежности степных черногоровских (аржано-черногоровских) древностей, поскольку относительно более поздних пришельцев - скифов, принесших близкую материальную культуру, эти древности выступают уже в качестве местных, «исконных» н самое главное - предшествующих. Более того, как и следует из рассказа Геродота об уходе одной и гибели другой части киммерийцев еще до появления скифов, отчетливого взаимодействия между ранними скифами и поздними «черно-горовцами» (если считать их все же носителями разных, пусть и близких, культурных традиций) в археологических материалах пока еще не фиксируется, поэтому надежных данных для определения абсолютного возраста верхнего хронологического рубежа памятников типа Черногоровки нет. С.В. Полин как будто бы допускает возможность доживания черногоровских древностей до начальной ступени раннескифской культуры, ссылаясь при этом на материалы В.Р. Эрлиха о взаимо-встречаемости трехпетельчатых бронзовых псалиев со всеми типами удил [Полин 1994: 156, 157]. Но если эти материалы и могут свидетельствовать о синхронности черногоровских и новочеркасских типов, то они практически ничего не добавляют к возможной синхронизации черногоровских и раннескифских памятников [Эрлих 1994: 52 и сл.].
Правда, В.Г. Петренко указала, что в одном из раскопанных ею курганов на могильнике Новозаведенное II (Ставрополье) костяные круглые бляхи-пронизи черногоровского типа сочетались н с двукольчатыми уднлами новочеркасского типа, и с вещами, оформленными в зверином стиле, т.е в данном случае как будто бы зафиксирована синхронность всех трех основных культурных групп Северного Причерноморья раннего железного века [Петренко 1993: 33]. Это, по мнению В.Г. Петренко, свидетельствует и о временной близости раннескифских памятников с аржанскими, которые она относит к рубежу VIII—VII вв. до и.э. Но последняя дата является все же очень поздней, особенно с учетом понижения в настоящее время даты самого Аржана к 800 г. до н.э. Также н на территории к востоку от Волги вещи скифского и черногоровского облика нередко соседствуют в одних и тех же комплексах (например, наконечники стрел в раннесакских колчанных наборах [Яблонский 1996: рис. 17: 46-48, 52-59] - «скифский» тип, рис. 17: 60, 61 -«черногоровский» тип). Помимо этого следует иметь в виду и точку зрения О.Р. Дубовской о связи инвентарного набора раннескифских степных погребений с черногоровскими прототипами. Если добавить ее же вывод о необходимости изъятия из традиционной для Северного Причерноморья культурно-стратиграфической колонки памятников новочеркасского типа как самостоятельного явления, близость черногоровских и раннескифских памятников окажется еще более очевидной [Дубовская 1997]. В этом смысле ранние «степные скифы» (но не северокавказские или днепровские лесостепные), о которых и пишет О.Р. Дубовская, пожалуй, могли бы рассматриваться как «киммерийцы», т.е. нескифское населе
Археологический аспект киммерийско-скифской проблемы	137
ние, но уже подвергнувшееся «скифизации» новыми пришельцами с востока, т.е. историческими скифами.
Нижний же рубеж появления отдельных элементов классической раннескифской культуры (бронзовых втульчатых наконечников стрел с ромбическим и лав-ролистным пером и пропорциями, отличающими их от черногоровских и новочеркасских, нового варианта стремечковидных удил, меча с почковидным перекрестием, зооморфных декоративных мотивов) определяется северокавказскими памятниками, сочетающими находки скифского и новочеркасского типа (Алексеевский курган, погребение у Лермонтовского разъезда, курган № 9 у хут. Красное Знамя и другие), датирующимися несомненно не только первой половиной VII в. до н.э., но и, следуя представлениям некоторых исследователей, даже несколько более ранним временем - концом или второй половиной VIII в. до н.э. [Полш 1987: 18, рис. 1; Медведская 1992].
Следовательно, археологически удостоверенное существование в Северном Причерноморье такого феномена, как черногоровские древности, не может служить надежным доказательством их принадлежности исключительно киммерийцам, если под последними понимать исторический народ, а не просто доскифское, но близкое скифам по культуре н происхождению население. Однако эта версия на первый взгляд лучше других соответствует той части киммерийского логоса Геродота, которая касается событий прихода скифов и бегства от них киммерийцев. Но в данном контексте следует еще раз обратить внимание также и на то, что сама восточноевропейская черногоровская общность не является монолитной, а состоит из нескольких культурных групп, интерпретация которых с позиции классической для скифологии схемы «киммерийцы, а затем - скифы» становится весьма проблематичной.
На первый взгляд на этникон «киммерийцы» могла бы претендовать общность памятников новочеркасского типа, как полагают В.И. Клочко и В.Ю. Мурзин, С.В. Махортых, С.А. Скорый, В.Р. Эрлих и многие другие исследователи [Клочко, Мурзин 1987: 75; Махортых 1987; Эрлих 1994; Скорый 1999]. Близка к этой точке зрения и версия Н.Л. Членовой, считающей новочеркасский комплекс киммерийским, но относящей его исключительно к VII в. до н.э. [Членова 1984: 41]. Но такому пониманию пока противоречит географическая широта и дискретность распространения новочеркасского вещевого комплекса, включение его элементов в качестве компонента в различные культуры, что привело даже к выводу о надкультурном [Махортых 1987, с. 39], общекулыурном [Дубовская 1986: 39; 1989: 67] или межэтническом субкультурном [Дударев 1999: 31] характере памятников типа Новочеркасского клада 1939 г. (резко против С.А. Скорый [1991], но см. также О.Р. Дубовскую [1993: 139, примеч. 3]). Из более поздней работы С.В. Махортых [1992] с очевидностью вытекает, что его позиция все же существенно отличается от точки зрения О.Р. Дубовской. Признавая, что часть памятников типа Новочеркасского клада на Северном Кавказе следует рассматривать в качестве компонента местных культур, С.В. Махортых тем не менее пришел к выводу о возможности включения других, кочевнических, новочеркасских памятников в круг древностей киммерийской культуры. Эта версия представляется попыткой найти компромиссное решение, но признать ее совершенно удачной нельзя, если только не рассматривать термин «киммерийская культура» исключительно в его
138
Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
хронологическом аспекте. В противном случае картина еще более запутывается, оставляя ощущение двойственности.
Следует еще раз обратить внимание на версию О.Р. Дубовской, согласно которой «новочеркасский культурный комплекс» в степном Причерноморье - это всего лишь набор отдельных импортных категорий изделий, скорее всего кобанского происхождения. Следствием такого понимания оказывается признание отсутствия культурной «прослойки» между черногоровскими н раннескифскими древностями, а также то, что степные раннескифские погребения, которых сейчас О.Р. Дубовской известно около 60, гораздо теснее связаны с позднечерногоровскими и собственно черногоровскими, чем обычно считается [Дубовская 1997].
Итак, следует признать, что в настоящее время в степной зоне Восточной Европы не известно ни одной археологической культуры или группы памятников, которые могли бы совершенно надежно трактоваться как «киммерийские». Все мыслимые сочетания черногоровских и новочеркасских древностей с этниконами «киммерийцы» и «скифы» использованы в отечественной литературе, но позитивный результат не достигнут, так как ни одно из этих сочетаний не может быть признано убедительным. Процесс появления, взаимодействия и развития этих культурных групп был гораздо сложнее привычной схемы, построенной по данным письменных источников.
При таком положении дел было бы желательно изыскать какие-то иные возможности нли приемы для отождествления известных археологических памятников с историческими киммерийцами. И здесь веским аргументом в пользу скептической оценки вероя тности этнического отождествления носителей причерноморских предскифских памятников с историческими киммерийцами оказывается практически полное отсутствие вещественных находок этого типа на территории Передней Азии в зоне действия киммерийцев, надежно засвидетельствованного письменными документами. Это обстоятельство является особенно выразительным на фоне многочисленных, давно известных и географически широко распространенных там находок скифского типа (причем в некоторых случаях - комплексных). Большинство из них, правда, представляют бронзовые втульчатые наконечники стрел, интернациональный характер которых предполагается [Пиотровский 1959: 238; Derm, Muscarella 2001; 202, 203]. Во всяком случае дифференцировать в настоящее время собственно скифские наконечники и принятые на вооружение другими народами Передней Азии затруднительно, хотя зависимость всех подобных предметов именно от скифских образцов кажется очевидной. Здесь важно другое: наконечники раннескифских типов значительно отличаются от классических черногоровских и новочеркасских, которые на Ближнем Востоке практически не известны, если не считать некоторые единичные экземпляры, встреченные среди многочисленных скифских стрелковых наборов. Речь о них пойдет чуть дальше.
В статье И.Н. Медведской [1980; 35] предпринята попытка атрибутировать мидийские наконечники, которые, видимо, могли быть трехлопастными. А.И. Иванчик [1995: 3] привел выразительный пример того, как разные типы «скифских» наконечников стрел использовались разными народами. Речь идет об осаде Смирны около 600 г. до н.э., когда осажденные отстреливались двухлопастными наконечниками, а штурмовавшие город лидийцы использовали трехлопастные.
археологический аспект килшерийско-скифской проблемы 139
3. Дерин и О, Маскарелла, проанализировав географию распространения трехлопастных и двухлопастных наконечников на территории Передней Азии (за исклюю-чснием западной части Анатолии), также подметили определенные закономерности. Так, в Иране преобладают трехлопастные наконечники, но на десяти (или одиннадцати) памятниках доахеменидского времени найдены также н двухлопастные, причем в Бастаме они даже преобладали. Из восьми урартских памятников на двух найдены только двухлопастные, на одном - одиночный трехлопастный наконечник. В пяти случаях встречены обе формы, но в трех из них преобладали двухлопастные экземпляры, а в одном случае (Кармир-Блур) - трехлопастные. В Анатолии в целом преобладали двухлопастные наконечники, найденные на одиннадцати памятниках; на четырех известны только трехлопастные, а еше на четырех встречены обе формы [Derin, Mus-careIla2001: 196,197].
Обратим внимание на то, что попытки объяснения отмеченного феномена были предприняты сторонниками отождествления предскифской культуры с киммерийской. Так, М.Н. Погребова и Д.С. Раевский полагают, что причина отсутствия находок киммерийского типа кроется в стремительности киммерийских рейдов, которые не сопровождались закреплением их участников на землях, по которым пролегал маршрут движения. Аналогом считается более поздний поход Мадия, также не оставивший следов на побережье Каспийского моря, хотя в других регионах они есть [Погребова, Раевский 1992: 184,185]. Что касается собственно передвижения номадов, то это предположение является вполне правдоподобным. Тем не менее уже для раннего периода истерии киммерийцев известна страна Гамир, которая вела войну с Урарту, что указывает на достаточно протяженные во времени события, которые вполне могли бы оставить определенные следы. С.В. Полин полагает, что дело здесь в хронологии новочеркасских древностей, которые выходят из употребления в конце VIII в. до н.э., вследствие чего «.. .причерноморско-северокавказские киммерийцы пошли в походы, превратившись в носителей раннескифской культуры» [Полин 1998: 55]. В рамках этой гипотезы отсутствует объяснение механизма такой странной трансформации, и фактически она предполагает, что исторические киммерийцы были носителями раннескифской культуры.
Близкой точке зрения С.В. Полина следует признать версию С.Л. Дударева, согласно которой новочеркасские формы просто оказались не соответствующими новым условиям, и их носителям - киммерийцам «для того, чтобы продолжать успешную военно-набеговую деятельность в Западной Азии, пришлось во второй четверти VII в. до н.э. (или около того времени) перейти на келермесскую культурную модель...» [Дударев 1999: 31, 32]. Все же отличия этой версии от предположения С.В. Полина заключаются не только в принятой более поздней хронологии новочеркасских древностей, но и в предложенном механизме возникновения скифского комплекса, который вызрел в недрах («коконе», по терминологии С.Л. Дударева) именно новочеркасской субкультуры, что сближает эту позицию с точкой зрения В.Р. Эрлиха на формирование раннескифской культуры. Поскольку же ядро раннескифской вещевой культуры, как мы пытались показать это в первых разделах данной главы, является не просто инновацией рубежа VIII—VII вв. до н.э., но инновацией, генетически связанной не с кавказскими, а с центральноазиатскими древностями, постольку это объяснение и не может быть принято.
Итак, долгое время находки атрибутов стрелкового оружия северных кочевников не связывались в Передней Азии с определенными комплексами (прежде всего-
140	Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
погребальными), принадлежащими скифам или киммерийцам. В настоящее время археологическая ситуация незначительно, но все же изменилась. Наиболее важной в этом смысле является территория Малой Азии, исходя из устоявшегося в литературе положения, согласно которому это была область пребывания прежде всего киммерийцев, в то время как более восточные земли (приурмийский район, территория Маннейского царства) теснее связаны со скифами. Основная заслуга в определении исторической канвы киммерийского и скифского присутствия в Передней Азии в отечественной историографии принадлежит Б.Б. Пиотровскому, И.М. Дьяконову, В.А. Белявскому, М.И. Артамонову, работы которых с некоторыми вариациями послужили основой для существующей и широко употребляющейся в скифологии схемы этих событий [Пиотровский 1959; Дьяконов 1956; Белявский 1964; Артамонов 1975].
Для всех исследователей была вполне очевидна неслучайность использования в восточных документах двух этнонимов для обозначения северных варваров - ги-мирри и шкуда. Различие двух кочевых орд подтверждалось и несовпадением их базовых территорий, и различным временем появления в Передней Азии. Вопрос об археологическом содержании культуры киммерийцев в период их малоазий-ских походов долгое время из-за отсутствия полноценных источников практически не решался (хотя и ставился [Дьяконов 1981: 98, 99]), поскольку все кочевнические древности нередко обозначались как «скифские» или «киммеро-скифские» и представлялись плохо различимыми. Невозможность дифференцировать материальные следы (учитывая принципиальную необходимость такого разделения) приводила к негативному выводу в вопросе определения этнических особенностей.
Известные хронологические и географические рамки киммерийской истории на Ближнем Востоке позволяют использовать именно их (а не типологические особенности вещественных находок), чтобы отыскать собственно киммерийские древности. Это тем более возможно, поскольку в настоящее время хорошо известны критерии, по которым различаются близкие категории изделий в разных археологических культурах, претендующих на название «киммерийских»101.
Но предварительно отдельно следует рассмотреть некоторые данные, которые используются при подтверждении тезиса о пребывании киммерийцев-«черногоровцев» н «новочеркассцев» в Передней Азии [Эрлих 1994а; Махортых 1994: 29-31; 1998; 2000; Скорый 1999]. Так, в частности, археологическими следами киммерийцев (при понимании их как носителей черногоровской культуры) в Малой Азии (на фоне широко распространенных «киммерийских» и «фракокиммерийских» древностей на Северном Кавказе, в Северном Причерноморье, в Центральной Европе и на севере Балканского полуострова) называются раннескифские наконечники стрел, неверно понятые как киммерийские [Bouzek 1983: 151, fig. 9, karte]. Тем не менее уже Т. Сулимирский, на работу которого ссылается и Я. Боузек, отмечал отсутствие древностей, которые могли бы быть надежно со
101 Это положение было основополагающим для меня при идентификации материальной культуры «исторических» киммерийцев в Малой Азии как «раннескифской» [Алексеев, Качалова 1989; 1993; Алексеев 1992]. Одновременно весьма близкую версию предложила И.Н. Медведская (доклад 1988 г. на конференции памяти М.И Артамонова в Ленинграде; см. также ее статью 1992 г.). Нашу аргументацию повторил, расширив при этом источниковую базу анализа памятников VII в. до н.э. в Малой Азии, А.И. Иванчик [1994; 1995].
Археологический аспект киммерийско-скифской проблемы	141
поставлены с киммерийцами в период их пребывания в Малой Азии [Sulimirski 1959: 54]. А.И. Тереножкин также в свое время подчеркнул отсутствие предметов черногоровского типа к югу от Кавказа [Тереножкин 1976: 203]. М.Н. Ястребова указала на исключительно скифский облик переднеазиатских кочевнических древностей и отсутствие «ощутимых следов культуры южнорусских степей, связываемых с киммерийцами» [Погребова 1987: 49, 50].
То же самое можно сказать и о находках в Закавказье, если связывать эту область в пелом с первоначальным местом пребывания исторических скифов и киммерийцев. Исключением являются находки деталей узды новочеркасского облика в Грузии [Иессен 1953: 64, рис.8; Воронов 1980: рис. 2-20], но они несопоставимы в количественном отношении с числом «скифских» находок [Есаян, Погребова 1985]. Ссылка Я. Боузека на находки черногоровских удил и других вещей с ассирийскими надписями в Кармир-Блуре [Bouzek 1983: 151] является следствием недоразумения. В.С. Бочкарев и А.М. Лесков, на работу которых опирается Я. Боузек, упоминают урартские удила с надписью Сардури II [Bockarev, Leskov 1980: 78]. В более ранней работе А.М. Лескова отмечено лишь, что в Кармир-Блуре «оказался бронзовый трехдырчатый псалий, морфологически близкий к черногоровским» [Лесков 1975: 30]. Несомненные черногоровские древности в Кармир-Блуре как средн опубликованных, так и неопубликованных находок, отсутствуют. Речь может идти лишь об изделиях черногоровского облика, которые на других территориях (Западная Европа, Северный Кавказ) встречаются вместе с вещами, похожими на некоторые предметы конской узды из Кар мир-Блура.
К находкам «киммерийских» вещей на Ближнем Востоке относят также уздечное кольцо с обломанной муфтой из конского погребения в Норшун-Тепе и некоторые наконечники стрел [Махортых 1994: 29, 30]. Что касается уздечного кольца, то, если он действительно соответствует (все-таки следует помнить о его фрагментарности) кольцам широко известного в древностях юга Восточной Европы «новочеркасского» типа [Эрлих 1994: 32, 33], важным обстоятельством его находки является сочетание со скифскими и закавказскими вещами; в этом контексте его нельзя рассматривать как надежный индикатор присутствия собственно создателей и носителей «новочеркасской» традиции, так как подобные составные памятники характерны для ранних скифских древностей на Северном Кавказе (1-й этап памятников РСК, по Г. Коссаку и И.Н. Медведской).
В отношении же стрел можно заметить лишь то, что киммерийцам нередко приписываются двухлопастные и трехлопастные экземпляры, которые иногда в равной степени могут считаться и доскифскимн, и раннескифскими [Махортых 1994: 29, 30; 1998: 102, 103; 2000: рис. 1: 2, З]102. Остается неясным, в чем же именно заключается особенность наконечников стрел киммерийцев, поскольку классические черногоровские и новочеркасские наконечники, как уже отмечалось,
102 Более того, в некоторых случаях вообще сомнителен факт принадлежности некоторых экземпляров VIII-VII вв. до н.э. Так, двухлопастные наконечники с лавролистным. приостренным к вершине, пером и конусовидной втулкой были обнаружены в Гпрдионе в здании, разрушение которого Р.С. Янг в свое время отнес к 550 г. до н.э., т.е. ко времени персидского вторжения [Young 1953; 164, 166]. Аналогичные двухлопастные наконечники середины VI в. до н.э. обнаружены и в Сардах [Greenewalt 1997: fig. 5].
142 Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
комплексно на территории Передней Азии все же не встречены. При этом С.В. Махортых считает, что есть основания «включать в новочеркасский тип наконечники с листовидной головкой и более-менее длинной втулкой, встреченные в памятниках VIII или начала VII в. до н.э. юга Восточной Европы и древнего Востока, в том числе и в Гордионе» [Махортых 2000: 190, рис. 1: 2, 3]. Неопределенность такого признака, как «более-менее длинная втулка», вполне очевидна. В качестве примера таких «новочеркасских» наконечников С.В. Махортых приведены два наконечника из Гордиона, втулки которых при этом оказываются все же короче пера, а у одного наконечника к тому же еще и обломано острие. Сравнивались они в данном случае с тремя наконечниками из кургана у ст. Некрасовской, «новочеркасская» принадлежность комплекса которого определяется не этими тремя экземплярами, а другими, не приведенными в статье, но имеющими гораздо более характерные признаки - широкое перо или действительно длинную втулку [Мурзин 1990: рис. 1: 12, 13, 17]. К этому остается добавить, что вообще-то длинно-втульчатые наконечники известны не только в новочеркасских, но и в раннескифских комплексах (могильник Подгородное VIU [Dubovskaja 1997: Abb. 23:4с], курган № 524 у с. Жаботин [Мурзин 1990: рис. 1: 33]).
Фактически в настоящее время можно указать лишь на одну находку заведомо предскифского по типу наконечника стрелы (черногоровского, по классификации А.И. Тереножкина, хотя подобные экземпляры сочетаются и с наконечниками «новочеркасского» и «раннескифского» облика [Скорый 1999: рис. 10-12]), обнаруженного японскими археологами на поселении Каман-Калетуюк в Центральной Анатолии наряду с 97 наконечниками раннескифского облика [Yukishima 1998: fig. 4: 1,8: 1]. Этот бронзовый двухлопастный наконечник, имеющий килевидную головку (см. рис. 10: L3), сопоставим с некоторыми экземплярами, происходящими из Северного Причерноморья, с Северного Кавказа и Нижнего Поволжья, особенно с одним нижневолжским наконечником (см. рис. 10: 14), отличаясь от последнего лишь несколько более длинной втулкой [Yukishima 1998: fig. 4; Виноградов В.Б., Дударев, Рунич 1980: рис. 4: 6, 7; Смирнов К.Ф. 1961: рис. 12 Д2]. Подобные наконечники известны нв восточной части Евразии -в Приаралье (могильник Сакар-Чага [Яблонский 1996: рис, 17: 60. 61]) и в Минусинской котловине среди раннетагарских древностей (материалы могильника Каменка-1 [Членова 1992: табл. 84: 1; 1997]). Следует отметить, что именно на данном примере можно наглядно и реально оценить соотношение численности переднеазиатских древностей так называемого «предскифского» и «раннескифского» облика, демонстрирующее абсолютное и безусловное преобладание последних.
Что касается раннесакского кургана № 20 могильника Сакар-Чага, то средн его втульчатых наконечников стрел есть и экземпляры, типичные для раннескифских наборов. В целом же, при условии некоторого удревления нижней границы периода, вполне можно согласиться с датировкой Л.Т. Яблонского сакарчагинских могильников концом VIII-VII вв. до н.э. и их синхронизацией с «аржано-черногоровскими» и «новочеркасскими» памятниками [Яблонский 1996: 52]. Этот комплекс по некоторым параметрам оказывается аналогичным малоазийскому, но, несомненно, в целом несколько предшествует ему по времени.
Археологический аспект киммерийско-скифской проблемы 143
На мой взгляд, это относится и к наконечникам стрел могильника Каменка-1. Что касается еще одного экземпляра с территории татарской культуры (Саянская), то он выглядит не менее архаичным, хотя оказался ошибочно помешенным средн вооружения V—III вв. до н.э. [Членова 1992: табл. 84: 1].
Одним из наиболее ярких и серьезных свидетельств, указывающим на связь южно-русских «киммерийцев» с Малой Азией, обычно представляются находки из Носачев-ского кургана (новочеркасская группа памятников), в котором обнаружены бронзовые конские пряжки, сопоставленные в свое время Г.Т. Ковпаненко с украшениями конских ремней на ассирийских рельефах времени Саргона II и Ашшурбанипала [Ковпаненко 1966]. К этому следует добавить аналогичные изображения и на рельефах из дворца Синаххериба в Нииевии [Paterson: Pl. 40-41, 57-58, 60-61]. Г- Коссак. приняв эту ассирийскую аналогию, удревнил ее хронологию, добавив изображения на настенной росписи из Тилбарсипа эпохи Тиглатпаласара - 745-724 гг. до н.э. [Kossack 1987: 39]1Ю. Эти новочеркасские вещи на ассирийских конях видятся В.И. Клочко и В.М. Мурзину ярким свидетельством «участия населения Северного Причерноморья в походах легендарных киммерийцев» [Клочко, Мурзин 1989: 68]. А.И. Тереножкин также считал носачевские бляхи ассирийскими по происхождению [Тереножкин 1976: 159]. А.М. Лесков рассматривал Носачевский курган как погребение скифа - участника переднеазиатских походов [Лесков 1981:95,100].
В то же время вызывает сомнение собственно «новочеркасская» атрибуция блях на ассирийских рельефах. Бляхи-пряжки из Носачевского кургана имеют специфическую прорезную перемычку, отсутствующую на изображениях. Более того, судя по обрывку ремня в одной из них, располагались пряжки относительно ремня не вертикально, т.е. поперечно, как на рельефах. Близкую по форме, а быть может и по назначению носачевским, аналогию представляют дополнительные звенья двукольчатых удил «новочеркасского» типа из кургана Квитки [Ковпаненко, Гупало 1984: рис. 5-1]. Но и эти вещи не являются функциональной аналогией ассирийским изделиям, если судить по их воспроизведению на рельефах.
Большое число подобных украшений, помещенных на нагрудных ремнях конской сбруи, а также их, что очень важно, разновеликость в некоторых случаях [Barnett, Lorenzini 1975: Pl. 92] скорее свидетельствуют о том. что это наборное украшение, состоящее из отдельных желобчатых бляшек с грибовидными концами [Barnett, Lorenzini 1975: Pl. 61,92,117,123; Hrouda 1965: Pl. 65:4, 63:1]. Вероятно, самой ранней, близкой формально и одновременно функционально, аналогией им являются желобчатые наре-менные бляшки, происходящие из кургана Аржан [Грязнов 1980: рис. 12: 2, 4; 1983: рис. 2: 1-6], датируемого в настоящее время приблизительно 800 г. до н.э. (см. введение). Желобчатые бляшки в виде застежек или пуговиц (см. рис. 10; 3-8), близкие по форме аржанским, известны в прелскифских и раннескифских памятниках Причерноморья, Северного Кавказа [Тереножкин 1976: рис. 5-6, 6-11; 10-3; Петренко 1983: рис.: 63; Черненко 1981: рис. 25: 1-3,6], а также Сибири, Алтая, Заволжья [Грязнов 1980: 52; Лукашов 1984: рис. 5].
ш С.В. Махортых привел ссылки на специальные исследования, в которых эти фрески отнесены ко времени не ранее эпохи Саргона II или Синаххериба [Махортых 2000: 192].
144 Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
Аналогичные изделия из бронзы, кости, камня, использовавшиеся в декоре поясов, ремней, колесниц, конской узды, по данным Элен Колер, известны на Ближнем Востоке и в Иране с эпохи бронзы до ахеменидского времени [Kohler 1995: 78; Членова 1972: табл. 25: 29, 30]. Так, например, подобные цилиндрические трехжелобчатые «застежки» (бронзовые, тогда как евразийские выполнены обычно из кости, камня и дерева и к тому же имеют одну уплощенную сторону) найдены в тумулусе KY фригийского Гордиона (см. рис. 10: 8), который датируется ~696 г. до н.э., т.е. временем так называемого «киммерийского разрушения» [Kohler 1995: Pl. 45 I]. Напомню, правда, что дата кочевнического нашествия в античной хронографической традипии не является вполне надежной, вследствие чего хронология памятников может слегка «плавать». Никаких иных специфических кочевнических древностей в могиле обнаружено не было. Близкие каменные предметы найдены и в самом Гордионе, например в развалинах сгоревшего дома, перекрытого тумулусом Н, который датируется временем ок. 650 г. до н.э. Но ар-жанские и другие параллели переднеазиатским (ассирийским прежде всего) образцам могут свидетельствовать лишь о распространении на Ближнем Востоке, и вовсе не обязательно с территории Восточной Европы, образцов общеевразийской категории, причем пути и обстоятельства этого проникновения могут быть столь различными, что любые попытки их определенной реконструкции в настоящее время будут выглядеть сомнительными104.
Все же будет уместным напомнить о известном ассирийском изображении каких-то кочевников на рельефе из Нимруда времени Ашшурнасирпала И (885-859 гг. до и.э.) [Winter 1983: fig. 13]. В.А. Ильинская предполагала, что оно может воспроизводить киммерийцев «времени начальных набегов» [Ильинская 1982], хотя подобное предположение более чем на сто лет удревняет единственную достоверную дату начала киммерийских походов и, кроме того, вводит в оборот ие слишком ясное понятие «начальных набегов». Более оправданной является точка зрения Э.А. Грантовского, имевшего в виду какие-то неизвестные по имени кочевнические племена, возможно иранские, происходившие из Юго-Восточной Европы и осевшие на территории Центрального Курдистана или в соседних районах [Грантовский 1970: 370, 371]. Предполагается, что в IX—VIII вв. до н.э. на южное побережье оз. Урмия могла проникнуть какая-то ираноязычная группа населения, что явилось результатом ее медленного и многоэтапного продвижения из Нижнего Поволжья на протяжении нескольких столетий с конца 2-го тыс. до н.э. [Погребова 1977: 135, 136]. А.И. Тереножкин считал, что пути иранских племен шли через Среднюю Азию [Тереножкин 1976: 203]105.
,м Почти одновременно со мной к подобному выводу о носачевских «ассирийских» аналогиях пришел и С.В. Махортых [1992].
105 В целом предположение о раннем появлении киммерийцев в Передней Азии корреспондируется лишь с легендарной хронографической традицией античности, поместившей этих кочевников в весьма широкий и во многом темный период. Так, в «Хронике» Евсевия набег амазонок и киммерийцев на Азию синхронизирован (при модернизации хронологической шкалы) с персонажами, отнесенными к IX в. до н.э. [SC. I: 670, 671]. Напомню, что Павлом Оросием это событие приурочено к 30-му году до основания Рима, т.е. примерно к 783 г. до н.э. [SC. II: 397].
Археологический аспект киммерийско-скифской проблемы
145
Еще одним ярким вещественным доказательством переднеазиатско-евро-пейских связей в раннескифское время являются находки закавказских и ассирийских шлемов на Кавказе: урартский шлем из Рутхи с именем царя Аргишти106 [Van den Berghe, De Meyer 1983: № 16] и ассирийский (?) из могильника Фаскау в Северной Осетии [Рабинович 1941: 104, 105, рис. 1].
Но особое значение имеет находка хорошо сохранившегося шлема, найденного вместе с типичным набором вещей «новочеркасского» облика в погр. 186 клин-ярского могильника близ Кисловодска. Автор публикации, А.Б. Белинский, приводит сводку еще трех аналогичных шлемов: из могильника Клин-Яр, из Абхазии, из Триалети [Белинский 1990: 194; Дударев 1991: 52, 53, табл. 17]. Ассирийские аналогии позволили АБ. Белинскому отнести шлем из погр. 186 к рубежу VIII-VII вв. до н.э. - первой половине VII в. до н.э. Предлагается расширить возможную дату шлема из могильника Клин-Яр до второй половины VIII в. до н.э. на основании изображений подобных шлемов на ассирийских рельефах времени Тиглатпаласара III и Саргона II [Эрлих 1992]. С.В. Полин датирует находки шлемов IX-VII1 вв. до н.э. [Полин 1994: 37-39; 1998: 53, 54]. Но все же наиболее близки по пропорциям северокавказским шлемы на рельефах Синаххериба. где также воспроизведены, видимо, и цельнокованные экземпляры [Barnett, Lorenzini 1975: Pl. 65, 68]'°7. На основании этой и других находок сделан вывод о возможном участии в переднеазиатских походах автохтонного северокавказского населения [Белинский 1990: 195]. Были ли эти предметы в действительности военными трофеями, установить пока весьма затруднительно. Во всяком случае следует обратить внимание на то. что в отношении собственно скифов отмечается обоюдное проникновение памятников: есть вещи раннескифского облика в Передней Азии, есть древневосточные изделия (причем совершенно неординарные) в скифских погребениях, и это вписывается в достоверный контекст военных походов. Когда же картина оказывается иной, как в случае со шлемами да и с другими инновациями, о которых иногда пишут (см. [Эрлих 1992]), отличить ее от картины последствий контактов другого типа (культурных, торговых) практически невозможно.
В трех европейских комплексах: в мог. 2 кургана Высокая Могила, в кургане у с. Белоградец, в кургане у с. Квитки [Kossack 1987: Taf. 7: 9-11] найдены изделия, декорированные в технике перегородчатой инкрустации. Техника эта характерна для переднеазиатской торевтики и обнаруживает аналогии в Иране [Kossack 1987: Taf. 7: 8], являясь инновацией для Западного и Северного Причерноморья.
С.В. Махортых и О.О. Колесник атрибутировали случайно найденные в XIX в. в Черкасской области Украины две бляшки-розетки, выполненные из бронзы и
106 Вероятно, Аргишти I (ок. 785/780-760 гг. до н.э.), так как шлем имеет характерные ранние признаки. Известен и другой шлем Аргишти, сына Менуа - из Кармир-Блура [Пиотровский 1952: табл. II], но по типу он более поздний, сходный со шлемом Сардури II, сына Аргишти, также найденным в Кармир-Блуре.
07 Если подтвердится дата начала VII в. до н.э., то верхняя дата памятников типа Новочеркасского клада однозначно определится в рамках VII в. до н.э. К датировке шлемов временем Сииаххериба склоняются и С.В. Махортых с Е.В. Черненко [1995: 27]. Но следует иметь в виду и точку зрения А.И. Иванчика. согласно которой данные шлемы вообше «очень далеки от передневосточных и не могут сопоставляться с ними напрямую», датируясь эпохой, «существенно более ранней, чем вторая половина VIII в. до Н.Э.» [Иванчик 2000: 69,70; 2000а: 220].
146 Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов плакированные золотом [Ханенко, Ханенко 1900: табл. XLVII: 463, 464], как украшения конской сбруи, ближайшие аналогии которым указали среди ассирийских древностей эпохи Саргона II [Махортых 1997: 14, 15, рис. 5; Махортых, Колесник 1998; 2000: 197-202]. Но даже если последнее наблюдение и справедливо, то розетки, окруженные «точечным» орнаментом, известны и на древневосточных изделиях келермесского круга, т.е попавших в погребения в VII в. до н.э. [Галанина 1997: табл. 27: 37, 29]. Вообще не столь уж редко аналогии передневосточным изделиям (или элементам их декора), найденным в раннескифских курганах, обнаруживаются на ближневосточных памятниках IX-VIII вв. до н.э. [Кисель 1998: 11. 12], что позволяет, вне зависимости от действительной даты изготовления бляшек-розеток, отнестись с большой осторожностью к предположению о их безусловной связи с историей киммерийцев конца VIII в. до н.э.
Разумеется, все перечисленные находки, рассмотренные в контексте определенной концепции, могут быть интерпретированы и как косвенные свидетельства реальности пребывания в Передней Азии причерноморских «киммерийцев» - носителей доскифской культуры. Но недоумение вызывает все же крайняя скудость этих свидетельств и, пожалуй, отсутствие пышного разнообразия несомненно военных «трофеев», столь характерного для таких памятников эпохи скифских походов. как Келермесские курганы, Мельгуновский курган и другие. Необходимо также учесть и существование разнообразных и многочисленных свидетельств межрегиональных контактов, восходящих еще к эпохе энеолита [Крупнов 1960: 343-350; Мартиросян 1964: 258; Яковенко 1980]. Следовательно, вопрос заключается в правомерности соотнесения подобных материальных следов с походами кочевников конца VIII и VII вв. до н.э. Как раз поэтому те две группы археологических подтверждений «киммерийских» контактов с Передней Азией и Закавказьем, на которые указал В.Р. Эрлих, выступив в «защиту традиции о причерноморском происхождении киммерийцев», а именно- прямо заимствованные вещи (панцири и шлемы)108 и «импорт идей» (удила с жесткоскрепленными псалиями, колесницы и колесничная упряжь, пекторали) [Эрлих 1994а], не имеют безусловного значения для апологии этой версии, так как слишком уж неопределенным оказывается исторический контекст подобных заимствований.
Весьма неожиданно факт использования носителями культуры «новочеркасского» типа колесниц, число археологических остатков которых (зафиксированных в виде символических захоронений [Сазонов 1997: 89]) в настоящее время достаточно велико (известно более 20 находок [Эрлих 1994: 36-50; Сазонов 1997: 87]), оказался увязан С.А. Скорым [Скорий 1996: 41], а вслед за ним и С.В. Махортых [1997; 13, 14] с известным фрагментом из пророчества Исайи (Первоисайи), в котором говорится: «И поднимет он знамя народам дальним и позовет одного от края земли, и вот, он быстро и легко явится. Не будет в нем ни изнемогающего, ни утомленного; он не будет дремать и не будет спать; пояс не снимется с чресл его, и не разорвется ремень у сандалий его; стрелы его заострены, и все луки его натянуты; копыта коией его подобны кремню, и колесницы его, как вихрь» [Кн. Исайи V.
,ок Некоторые рядовые находки из «ключевых» комплексов, как, например, железный нож из кургана Уашхиту I [Терехова 1996: 146], также могут быть признаны импортными изделиями.
Археологический аспект киммерийско-скифской проблемы	147
25-30; пер. Д.Г. Редера]. Традиция отождествления этого «народа дальнего» с киммерийцами весьма давняя [ВДИ. 1947. № 1: 269], правда, в современных сводных исследованиях о киммерийцах она не всегда отражается [Иванчик 1996]. Более того, если признать наличие внутренней хронологии в первых 39 главах книги Исайи, то указанное место следует поместить на событийной шкале еще до смерти иудейского царя Озии, о которой упомянуто в гл. VI, т.е до 742 г. до н.э. И в таком случае наиболее вероятным оказывается, что Исайя мог иметь в виду не киммерийцев, но, скорее всего, урартов, для которых во времена Сардури II (ок. 760-730 гг. до н.э.) одним из наиболее важных направлений военных походов было именно юго-западное и которые в это время распространили свое политическое влияние вплоть до Дамаска. Не исключены, разумеется, и ассирийцы. Но поскольку в главах, принадлежавших Первоисайи, есть, видимо, все же и более поздние вставки, уверенно говорить об отождествлении упомянутого в этом пророчестве народа просто ие приходится. «Киммерийская» же версия является наименее удачной.
Кавказские «пекторали» конца VIII - начала VII в. до и.э., вероятно, относятся к элементам конского снаряжения, а их появление на Кавказе связывается некоторыми авторами также с походами киммерийцев и их союзников из числа местного населения [Махортых, Черненко 1995].
Вообще обращает на себя внимание то, что за последнее время и аргументация сторонников версии о «доскифском» характере киммерийской культуры, с одной стороны, и их критика противоположных точек зрения - с другой, практически не получили развития (см., например, [Махортых 1998; 2000]). Как и прежде, исследователи для подтверждения своей позиции приводят единичные свидетельства, просто несопоставимые по количеству, надежности и выразительности с данными о ближневосточных древностях, уверенно соотнесенных с историей скифов.
Остаются и чисто хронологические проблемы. Так, если появление традиции использования колесниц в Причерноморье и на Северном Кавказе, по В.Р. Эрлиху, относится к так называемому «классическому новочеркасскому комплексу», который предлагается датировать концом VIII (около 714 г. до н.э.) — первой половиной VII в. до н.э. (Эрлих 1994: 90-93], то Е.В. Яровой и И.В. Бруяко считают, что нижний предел вряд ли может быть ограничен концом VIII в. до н.э. [Яровой, Бруяко 2000: 168].
Более того, только в том случае, если на территории Западной Азии будут обнаружены комплексы, аналогичные новочеркасским или черногоровским древностям Северного Причерноморья и Северного Кавказа, данная гипотеза обретет действительно реальную основу и станет, в свою очередь, сопоставимой с гипотезой о киммерийцах - носителях раннескифской культуры.
Все. что известно о хронологии и передислокациях киммерийцев в Передней Азии, предполагает одно заключение: находки кочевнического типа второй четверти - середины VII в. до н.э. в Малой Азии и в ионийских городах побережья могут считаться киммерийскими, поскольку о присутствии здесь в это время скифов достоверно ничего не известно.
По одной из наиболее полных для настоящего времени сводок о наконечниках стрел северных номадов в Малой Азии и на ионийских островах, составленной Р. Бёмером, становится совершенно ясно, что часть из отмеченных им находок
148 Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
полностью соответствует облику наконечников VII в. до н.э. [Boehmer 1972: 87],09. Р. Бёмер также специально оговаривает, что в слоях VIII в. до н.э. подобные наконечники не встречаются, но увязывает при этом находки из Богазкея со временем пребывания на этой территории киммерийцев. 3. Дерин и О. Маскарелла приняли эту хронологию, выразив сомнение лишь относительно возможности датировать бронзовые втульчатые наконечники в Малой Азии первыми десятилетиями VII в. до н.э. [Derm, Muscarella 2001: 199,200].
Особенно важны в данном случае двухлопастные экземпляры с ромбической и листовидной головкой с шипами на втулках, трехлопастные с шипами и без них, хорошо известные в раннескифских комплексах Причерноморья (см. также [Галанина 1995: 49, 50, рис. 3]). Некоторые из них (как это можно наблюдать в коллекции из Богазкея и Каман-Калегуюк) имеют гравированные и литые метки в виде черточек, зигзагов, встречающиеся только на наконечниках скифского времени в Причерноморье, Поволжье и Приуралье. Их нижний хронологический рубеж в Малой Азии устанавливается не раньше 690/680 гг. до н.э. (севернее Кавказа одним из самых ранних комплексов с подобными метками является погребение в Гумарово не позднее рубежа VIII—VII — начала VII в. до н.э. [Исмагилов 1988: рис. 5, 6]), что косвенно подтверждается полным отсутствием экземпляров пред-скифских типов. Это не означает, однако, что погребение в Большом Гумаровском кургане непременно киммерийское. В данном случае важно лишь подчеркнуть прямую связь некоторых находок стрелкового вооружения из Анатолии именно со степной культурой.
Хронологическое совпадение появления в Малой Азии древнейших втульчатых наконечников стрел северопричериоморских типов с проникновением туда киммерийцев (на рубеже первой и второй четверти VII в. до н.э.) указывает на то, что эти наконечники могли принадлежать именно киммерийцам. Аналогичное наблюдение сделано и Н.Л. Членовой [1984: 53]. Одновременно это является и опровержением тезиса, согласно которому киммерийцы являлись носителями культуры типа Черногоровки или Новочеркасского клада, так как для них в целом характерен иной набор стрелкового оружия. В последнее время появляются и первые сведения о погребальных комплексах, принадлежавших кочевникам VII в. до н.э., на территории Малой Азии. На поселении Норшунтепе были обнаружены две конские могилы, в одной из которых найдены вещи, близкие раннескифским, но являющиеся, может быть, подражаниями [Hauptmann 1983: Abb. 4, 5, 8].
В северной части Центральной Анатолии недалеко от г. Амасья были обнаружены два погребения, одно из которых (в Имирлере) представляет чрезвычайный интерес [Unal 1983; Hauptmann 1983: Taf. 56; Медведская 1992]. Оно было случайно открыто в 1971 г., его вещевой комплекс известен ие полностью, но даже в таком виде весьма информативен. Полноценные сведения о погребальном обряде отсутствуют, хотя при доследовании могилы выяснилось, что в прямоугольной яме с каменными стенами
109 Указаны находки в Алишаре, Богазкее, Гордионе, Эфесе, Смирне, Сардах, но в целом ряде случаев эти наконечники являются лишь поздними репликами раннескифских образцов и относятся или к концу VH в., или ко времени персидского завоевания в середине VI в. до н.э. (см., например, [Young 1953:164-166, abb. 10; Sulimirski 1954; Greenewalt 1997: fig. 5]). Недавно анализ находок стрелкового вооружения «скифского» типа в Малой Азии предпринят также АИ. Иванчиком [1995:3 и сл.] и 3. Дерином и О. Маскаредлой [Derin, Muscarella 2001: 189-217]
Археологический аспект кжшерийско-скифской проблемы
149
были захоронены человек и конь. Найденный в погребении длинный железный меч с брусковидным навершием и классическим почковидным перекрестием может быть сопоставлен с древнейшими скифскими образцами такого оружия VII в. до н.э., для которых характерна и большая длина клинков, и почковидное перекрестие [Скорый 1981: 19 и сл.]. Собственно перекрестие в виде почки известно на более ранних мечах без навершия конца VIII - первой половины VII в. до н.э. на Северном Кавказе, но надежно датировать малоазиискии экземпляр эти аналогии не позволяют.
Больше оснований для точной датировки дают семь наконечников стрел, найденных при доследовании могилы (еще 21 наконечник, по данным автора публикации, находится у частного липа). Все они двухлопастные, с ромбической и листовидной формой пера, у четырех шипы на втулке. По современным представлениям о хронологии причерноморских скифских наконечниках стрел VII в. до н.э. этот набор, в котором отсутствуют трехлопастные экземпляры, можно, видимо, считать ранним, относящимся ко второй - третьей четеверти VII в. до н.э. [Полш 1987]11 °. Этому не противоречит и находка в той же могиле бронзовых стремечковидных удил раннескифского типа. Более необычной находкой для «скифского» архаического комплекса является биметаллический клевец с петлей под лезвием. Ближайшие аналогии оружию такого типа происходят с территории Закавказья, Предкавказья, Северного Причерноморья, Южного Приуралья и Приаралья (см. выше раздел «Появление скифов в Восточной Европе»).
От комплекса второго погребения, обнаруженного примерно в том же районе, сохранилось 250 наконечников стрел, среди которых было пять пулевидных костяных, а остальные - исключительно двухлопастные с ромбической и листовидной головкой, на многих нанесены гравированные и рельефные значки. Особо выделяются три наконечника (№ 17-19), которые производят впечатление наиболее архаических. Отнести этот стрелковый набор можно к первой половине -середине VII в. до и.э. (о хронологии анатолийских комплексов см. также [Kossack 1987; Медведская 1992; Иванчик 1994]). Хронологическая близость последнего погребения к наконечникам из Богазкея, датированных второй четвертью - серединой VII в. до н.э., подтверждается не только формальным сходством, но и близостью декора в виде отдельных меток110 111. Установленная дата вполне позволяет соотнести эти комплексы с историческими киммерийцами [Горелик 1987: 51-53], поскольку скифы Мадия могли появиться в этом регионе не раньше 40-30-х гг. VII в. до н.э.
Эта атрибуция находит соответствия и среди многочисленных находок малоазий-ских городов, связанных с историей киммерийцев, в художественных изделиях,
110 На территории Малой Азии известны комплексные стрелковые наборы, состоящие из двухлопастных наконечников и датирующиеся временем позднее середины VII в. до н.э. Например, в могиле фригийского тумулуса J (-620-600 гг. до н.э.) найдены шесть бронзовых двухлопастных наконечников стрел, пять из которых были с шипами [Kohler 1995: PL 35: G-L]. Но листовидно-ромбических среди них нет, хотя один подобный наконечник найден в насыпи другого, несколько более раннего тумулуса В, датированного временем — 630 г. до н.э
111 Ср. [Boehmer 1972: pl. XXXI: 902; Unal 1983: fig. 7: 247,250]. Например, метка в виде «следа птичьей лапы» встречена также в самаро-уральском регионе на наконечнике стрелы V1II-VII вв. до н.э. [Смирнов К.Ф. 1964: рис. 8:1], на наконечнике из погребения в Гумарово в Приуралье [Исмагилов 1988: рис. 6:36, 40,54] и в Северном Причерноморье [Яценко И.В. 1959: табл. II: 8].
150 Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
выполненных в самобытном стиле, совершенно чуждом предскифским древностям из Восточной Европы, но в чем-то близком, хотя и не тождественном, раннему скифо-сибирскому. Сарды: свернувшийся хищник, пронизь в виде головы хищной птицы с загнутым клювом, кабан [Kossack 1987; Hauptmann 1983: fig. 5: 1; Перевод-чикова 1986: рис. 3, 6]. Эфес: кабан и др, [Hogarth 1908: pl. XXIII: 2, XXVI: 3: Kossack 1987]. В работе 1992 г. я с некоторым сомнением отнес изделия из мало-азийских городов к скифо-сибирскому звериному стилю. Основанием для сомнений явилась практика изучения подобных находок, происходящих якобы с территории Турции, фотографии которых иногда поступали в Эрмитаж от разных лиц с просьбой их атрибутировать (мне известно о трех таких запросах). В настоящее время анализ А.И. Иванчика [1995] отчасти снял эту неопределенность. Многие изделия этого круга действительно могут принадлежать местной, вероятнее всего -лидийской, художественной традиции, хотя нельзя полностью исключать и фригийскую (в этой связи чрезвычайный интерес представляют олени из тумулуса Р -720 г. до н.э. [Young 1981: PI. 24]). По сути, единственным предметом, который достаточно уверенно можно связать с киммерийцами, является костяная пластина со свернувшимся зверем из Сард, датирующаяся серединой VII в. до н.э., т.е. временем киммерийского штурма города [Иванчик 1995: рис. на с. 16].
Совершенно иным, но также чрезвычайно важным источником, имеющим отношение к киммерийской проблеме, представляются собственно изображения ранних кочевников, обычно связываемые в отечественной литературе с киммерийцами. Хрестоматийную известность имеет прежде всего фриз клазоменского саркофага VI в. до н.э. с фигурами конных «киммерийцев», ряд архаических вазовых изображений варваров [Murray 1898: pl. I; Dukati 1932: Taf. 9a; Дударев, Махортых 1981]112. Но при возникновении этой версии в конце XIX в. этнические характеристики изображенных конных воинов не были достаточно прочными, убедительными и однозначными. Так, А. Мюррей, например, просто декларировал: «...нет сомнений, что сцена, где орда варваров сминает своих противников-греков, ни что иное как историческое изображение одного из отмеченных Геродотом киммерийских вторжений в Малую Азию», хотя истолкование других сцен в декоре саркофага и поздняя дата (пониженная А. Мюрреем с 540 до 600 г. до и.э. лишь постольку, поскольку на саркофаге якобы изображены киммерийцы) не подтверждали такую атрибуцию. В целом определения разных авторов колебались, при этом назывались киммерийцы, скифы, треры, фракийцы или просто северные варвары [Minns 1913: 53, 54; Kirchner 1987: 123], что уже само по себе демонстрирует отсутствие надежных возможностей для этнической атрибуции.
Даты этих памятников, преимущественно относящихся к VI в. до н.э., также должны предполагать чрезвычайную осторожность при их интерпретации. На самом деле данные терракотовые саркофаги следует поместить в совершенно особый историко-культурный контекст. Это начало ахеменидской эпохи, и именно поэтому М.В. Горелик отнес изображения горитов у клазоменских всадников к типу ахеменидских (персо-мидийских) и сакских [Горелик 1993: табл. XLVI, 46-
112 Из сравнительно недавних работ о клазоменских саркофагах [Kirchner 1987: 119-161] следует, что «киммерийская» версия в контексте идентификации всадников развития не получила с учетом хронологии и содержания других сцеи
Археологический аспект киммерийско-скифской проблемы
151
48]. Гориты с изогнутой выступающей частью находят аналогии не только на стеле Кызбурун-I, но и на персепольских рельефах конца VI — начала V в. до н.э. среди вооружения среднеазиатских народов. Таким образом, к киммерийцам саркофаги отношения все же не имеют и попытка отыскать соответствия в деталях костюма и вооружения между кпазоменскими всадниками и оленными камнями, предпринятая С.Л. Дударевым и С.В. Махортых, не выглядит убедительной.
Единственным же изображением киммерийца, засвидетельствованным соответствующей надписью, является лучник в сцене Калидонской охоты на известной вазе Франсуа (около 570 г. до н.э.), хранящейся в музее Флоренции fPfuhl 1923 III: Taf. 25; Vos 1963: 1, 2]. Двое из стрелков в этой сцене имеют варварские имена KIMEPIOX и TOXAMIE, но присутствие подобных персонажей в данной мифологической сцене объяснения ие находит, за исключением предположения об эпизодическом включении киммерийцев и стрелков-скифов в сюжет «калидонской охоты» как отражения существования неизвестного ионинского литературного оригинала конца VII в. до н.э. [Скржинская 1986: 87, 94; 1991: 48 и сл.]. Имя ТОХАМ IУ восходит к греч. то^бтцд ''стрелок, лучник’ и напоминает имя TOEAPIX, которое носил скиф - один из героев Лукиана. Отношения к историческим походам киммерийцев эти изображения не имеют, если не считать того, что греки в VI в. до н.э. еще помнили об их существовании, но уже преобразовали его в мифологическое.
Все изложенное относительно археологической ситуации в Северном Причерноморье и в Малой Азии в киммерийско-скифское время позволяет сделать несколько выводов
Первый и самый главный - современное археологическое понимание памятников предскифского периода (IX—VIII вв. до н.э.) южнорусских степей не укладывается в рамки сконструированной археологами по историческим данным схемы113, согласно которой пришельцам скифам на этой территории предшествовал единственный и коренной этнос - киммерийцы, тождественные малоазийским киммерийцам.
Второй- появление в Восточной Европе и Западной Азии киммерийско-скифской археологической культуры можно представить в виде отростка на мощной ветви (черногоровско-аржанские древности), в свою очередь выросшей на стволе культур, развивавшихся в центральноазиатском регионе.
Третий - археологические материалы кочевнического облика в Малой Азии, относящиеся ко времени киммерийских вторжений на эту территорию, нс тождественны
113 Вопросу соотношения понятий «киммерийцы» и «скифы» был посвяшен доклад Д.С. Раевского «Киммерийцы и скифы у Геродота: этноисторическая реальность или умозрительный конструкт?», прочитанный в 1988 г. на конференции памяти М.И Артамонова в Ленинграде, а также отдельные разделы его совместных с М.Н. Погребовой работ (1992 и 1993). Авторы пришли к выводу о трансформации кц времени Геродота самого содержания этих этнических понятий, прежде всего это относится к «скифам»; в предшествующее время реальное наполнение тех же этнонимов могло быть иным; устанавливается как минимум три различных этапа этнической истории скифов, связанных употреблением одного и того же этникона. Этот вывод нашел подтверждение и с точки зрения анализа киммерийского рассказа Геродота как фольклорного текста («Однако размещение киммерийцев в предскифское и раннескифское время в Северном Причерноморье можно определить как историческую фикцию» [Гаврилюк 1995; 20]).
152 Глава первая. Хронография древнейшей истории скифов
черногоровским и новочеркасским древностям. Но они имеют прямое соответствие и продолжение в раннескифских комплексах Северного Причерноморья и Северного Кавказа второй половины VII в. до н.э.
Четвертый - в археологическом выражении материальная культура исторических киммерийцев в Передней Азии и культура ранних азиатских и причерноморских скифов оказываются чрезвычайно близкими и практически неотличимыми. Отсюда следует, что всю кочевническую культуру раннеархаического времени (VII в. до н.э., особенно его первая половина) можно считать киммерийско-скифской1 *4. Пожалуй, наилучшей иллюстрацией этому положению может послужить уже упомянутая выше ваза Франсуа, где в одном эпизоде, рядом, в сходной одежде и с близким вооружением изображены «киммериец» (Кимерий) и «скиф», если только, разумеется, считать имя Токсамис скифским [Скржинская 1991: 51].
В заключение главы следует обратить внимание читателей на одно обстоятельство историографического плана. Многие критики гипотезы об отсутствии самобытной киммерийской культуры на территории юга Восточной Европы в пред-скифское время не замечают того, что эта версия не имеет того абсолютного характера, который ей обычно приписывается. Поскольку предполагается, что археологическая культура скифского типа в равной степени могла принадлежать скифам и киммерийцам, постольку мы вправе предполагать присутствие последних на этой территории, но, правда, не в «доскифское», а в «раннескифское» время. Не исключено также, что в будущем представится возможность выделить «киммерийские» памятники (вероятно даже- в рамках какой-либо локальной группы) из скифского круга древностей. Пока же дифференцировать эти памятники практически невозможно, хотя попытки такого рода уже предпринимаются. Так, например, А.И. Иванчик на основании сочетания двух диагностирующих, с его точки зрения, элементов - клевцов и каменно-сырцовых погребальных конструкций - приписывает киммерийцам такие памятники Центрального Предкавказья, как некоторые курганы могильника Красное Знамя [Иванчик 1994: 160, 161]. Правда, эта версия не может быть принята безоговорочно, поскольку ряд обстоятельств противоречит ее исходным позициям: во-первых, теперь зона распространения клевцов этого типа расширилась за счет находки в Донецкой области и сместилась за пределы Северного Кавказа, да и в самом могильнике Красное Знамя эти вещи отсутствуют; во-вторых, такие признаки, как каменно-сырцовые конструкции, камыш в самой могиле (перекличка анатолийских захоронений кочевников с предкавказскими), не поддерживаются другими важными элементами, и прежде всего курганным обрядом захоронений в могильнике Красное Знамя, отсутствующим в Анатолии. *
114 В настоящее время далеко не все исследователи согласны с данным заключением (из последних работ о киммерийской культуре см., например, [Махортых 1994; Эрлих 1994; Скорый 1999]). В то же время это положение, практически одновременно сформулированное на базе археологического материала несколькими исследователями в конце 1980-х гт. (А.Ю. Алексеев с Н.К. Качаловой и С.Р. Тохтасьевым; И.Н. Медведская), находит и поддержку. М.Н. Погребова и ДС. Раевский осторожно высказались в его пользу [Погребова, Раевский 1994: 34-38]. А.И. Иванчик, рассмотревший данные по «скифским» малоазийским древностям, пришел буквально к такому же выводу [Иванчик 1995: 20; 1999: 90-97].
Глава вторая
«ДРЕВНЯЯ СКИФИЯ» В СЕВЕРНОМ ПРИЧЕРНОМОРЬЕ
VI В. ДО Н.Э.: «ТЕМНОЕ» ВРЕМЯ СКИФСКОЙ ИСТОРИИ
В данном разделе речь пойдет лишь об отдельных сюжетах скифской истории, так как именно для этого периода общая картина представляется наиболее мозаичной. Даже начальные события VI в. до н.э., обычно связываемые исследователями с возвращением скифов из Передней Азии, надежно не реконструируются.
У Геродота заключительным эпизодом скифской переднеазиатской эпопеи является красочное описание прибытия скифов на родину, где их ожидали «трудности, не меньшие, чем с мидийцами» - война с потомками их неверных жен и рабов [IV. 1]. Время этого события достоверно не устанавливается. Можно лишь гадать, каких именно скифов считал Геродот героями этого возвращения: тех ли, которые «взбунтовавшись» перешли на службу к царю Киаксару, а затем бежали в Лидию к Алиатгу, или тех, часть которых перебили мидийцы на пиру у Киаксара. По И.М. Дьяконову, это последнее событие должно было произойти около 625 г. до н.э., по В.А. Белявскому, в 595/594 гг. до н.э., исходя же из последовательности событий, изложенных самим Геродотом, - незадолго до 612 г. до н.э. «И вот Киаксар и мидийцы пригласили большую часть из них и, напоив до пьяна, перебили, и таким образом мидийцы восстановили свою власть и стали властвовать над всем тем, что принадлежало им прежде, и захватили Нин...» [1. 106. 2]. Диапазон предложенных дат весьма велик - около 30 лет.
Юстин и Помпей Трог [II. 3—5], которым были известны три похода скифов в Переднюю Азию, передают о возвращении из двух (первого и третьего) подробности, связанные со скифскими женщинами. Во время первого отсутствия скифов в течение 15 лет их жены лишь пригрозили возможной изменой, а вот уже после третьего, когда скифов не было дома 8 лет, они по возвращении столкнулись с оставленными для охраны стад рабами, которых скифянки все же взяли в мужья. И здесь этот рассказ близок версии Геродота за одним важным исключением: у Геродота скифы имели дело уже со вторым поколением рабов115. После своего
115 По Полиену, скифы также столкнулись с рабами, от которых скифянки прижили детей во время совершения их мужьями набега на Азию [Pol. Strat. VII. 44. 2].
154 Глава вторая. «Древняя скифия» в Северном Причерноморье
возвращения скифы, по Юстину и Помпею Трогу, жили мирно до времен царя Иантира (т.е. Иданфирса).
Геродот географически увязывает сюжет возвращения скифов с Керченским полуостровом, но это обстоятельство ие вносит ясности в проблему датировки самого события, за исключением лишь того, что на этой территории скифские памятники известны с третьей четверти VII в. до н.э. [Вахтина 1991]. Поэтому, на мой взгляд, источник позволяет относить это легендарное возвращение как к концу «первого похода» 670-х гг. до н.э., так и ко «второму походу» царя Мадия в конце VII в. до н.э.116. Что касается последнего хронологического периода, то вызывает сомнение факт появления на Северном Кавказе и в Северном Причерноморье новой, заметной археологически, группы населения. Особенно отчетливо невыразительность археологических событий конца VII - начала VI в. до н.э. выявляется на фоне ярких древностей середины - второй половины VII в. до н.э. Разумеется, ряд памятников может датироваться и рубежом VH-VI вв.. и первой половиной VI в. до н.э., но большая их часть сосредоточена в лесостепной зоне Поднепровья и в Поднестровье.
В настоящее время для начала VI в. до нэ. можно предполагать активные действия кочевников в Днепровской лесостепи, например, следы штурма Трахтеми-ровского городища [Болтрик Ю.В. и др. 2001: 80, 81]. К этому же периоду, вероятно, относятся и следы разрушительных скифских набегов в Центральную Европу (по Я. Хохоровскому, для этого времени характерны памятники типа Смолениц [Хохоровски 1994: 55—58]; типы наконечников стрел оттуда см. [Хохоровски 1994: рис. 3-6; Bukowski 1977: fig. 6J). На Северном Кавказе, например, с небольшим перерывом с середины VII в. до н.э. до начала V в. до н.э. функционировал Нартан-ский могильник; разрыв же между двумя большими хронологическими группами (в качестве минимального интервала) должен приходиться, как кажется, приблизительно на конец первой четверти- середину VIв. до н.э. Для этого промежутка времени известно меньше всего надежно датируемых скифских погребений и на близлежащих территориях. Из классических же для скифологии памятников сюда можно было бы поместить, пожалуй, лишь погребение у Цукур-лимана на Таманском полуострове, дата которого была пересмотрена в сторону омоложения М.Ю. Вахтиной [1991: 7], но в настояшее время, насколько мне известно, автор отказался от слишком поздней даты. Заслуживает внимание и то, что набор наконечников стрел из этого памятника (девять экземпляров) был включен А.И. Мелюковой в I хронологическую группу [Мелюкова 1964: 17, табл. I] и по составу близок, например, стрелковому набору из Старшой Могилы, которая в настоящее время датируется временем не позже ~600 г. до н.э.
Вообще в литературе уже отмечались трудности в определении времени перехода от раннескифского времени к среднескифскому. С.В. Полин в этой связи писал об отсутствии соответствующих данных в памятниках как лесостепной, так и степной Скифии [Полш 1987: 27]. И.Н. Медведская также отмечала наличие трудностей в решении данного вопроса [Медведская 1992: 93]. С.В. Полин приводит группу древнейших погребений скифского типа в ольвийском некрополе [шесть могил: 6/1909- кат. №26 (см. рис. 23: 2, 3); 12/1910- кат. №55 (см. рис. 23: 1);
||Ъ Отметим и точку зрения Б.Н. Мозолевского, согласно которой это сообщение Геродота может быть приурочено к рубежу VI-V вв. до и.э., когда с Северного Кавказа в Северное Причерноморье продвинулась группа скифского населения [Мозояевський 1990].
V] в. до н.э.: «темное» время скифской истории	155
76/1910— кат. №88; 54/1911 - кат. № 113; 66/1911- кат. № 116 (см. рис. 23: 4); 107/1911 - кат. № 145 (см. рис. 23: 5)], наконечники стрел откуда (П хронологическая группа, по А.И. Мелюковой) датируются им второй четвертью VI в. до н.э. По другим данным, в ольвийском некрополе погребений, совершенных ранее середины VI в. до н.э., нет [Скуднова 1988]. В то же время известно несколько лесостепных гробниц, которые по ряду признаков должны быть весьма близки тем ольвийским комплексам, о которых пишет С.В. Полин. Так, свернувшийся зверь на крестовидной пряжке (погр. Ол. 12/1910) сходен с аналогичным хищником на фаларах-пронизях из кургана №482 у с. Басовка [Галанина 1977; табл. 25: 2, 4], набор стрел откуда по типологии и составу также близок ольвийским (см. рис. 22: 1, 2)117. Сюда же можно отнести, например, и находки из погребения кургана № 478 (см. рис. 22: 3) у с. Волковцы [Галанина 1977: табл. 23]. В последнем случае важно, что в состав инвентаря комплекса входили два трехдырчатых костяных псалия с головками животных и копытцами, а также костяные пронизи в виде усеченного конуса с четырьмя отверстиями и бронзовые клювовидные пронизи11К.
Таким образом получается, что эти лесостепные комплексы с архаическим набором инвентаря следовало бы датировать или временем не позднее второй четверти VI в. до н.э., или же серединой - второй половиной VI в. до н.э., в зависимости от датировок шести ольвийских могил. Эти последние не имеют в составе погребального инвентаря античной керамики, но зато в ольвийском некрополе известен один комплекс (мог. 15/1914: [Скуднова 1988: кат. №243]), который датируется по греческой керамике концом VI в. до н.э., а наконечники стрел откуда, в свою очередь, весьма близки наборам «древнейших» погребений. Весьма примечательно, что в мог. 15/1914 найден и четырехгранный броизовый наконечник (см. рис. 22: 3), что дополнительно подчеркивает близость всех этих комплексов друг к другу, так как аналогичный наконечник имеется и в кургане № 478 у с. Волковцы [Галанина 1977: табл. 23: 7]. Относительно этого, достаточно редкого, типа А.И. Мелюкова писала, что четырехгранные ромбические в разрезе наконечники часто встречаются в памятниках раннего железного века Казахстана и Средней Азии, известны они и в «савроматских» комплексах [Мелюкова 1964: 22].
Учитывая дату погр. 15/1914, можно сделать вывод, что скорее следовало бы предпочесть все же поздние датировки для ранних ольвийских могил и некоторых лесостепных гробниц архаического облика, т.е. их нижнюю границу можно опустить приблизительно до середины VI в. до н.э., ограничив в целом приблизительно третьей четвертью VI в. до и.э. Косвенно это подтверждается и тем, что ряд ольвийских погребений (например, см. рис. 23: 6), следующих по времени за древнейшими и датированных С.В. Полиным, в соответствии с его хронологическими представлениями, второй половиной VI — началом V в. до н.э. [Полш 1987: рис. 9], на самом деле относится к интервалу 530-500 гг. до н.э. [Скуднова 1988: кат. № 139, 150,176,224,226].
1,7 Заметим, что недавно был опубликован комплекс из Волго-Донского междуречья, в котором фрагментированная бляха, идентичная найденной в мог. 12/1910, сочетается с амфорой второй половины VI в. до н.э и набором стрел, часть которых типологически близка ольвийским [Дьяченко и др. 1999: 96,97, рис. 5]. См. об этом также гл. третью.
1,8 Объяснение факта присутствия трехдырчатых костяных псалнев в некоторых подобных комплексах (при условии их достоверности) вызвало затруднение у И.Н. Медведской, которая считает, что на 3-м этапе раннескифской культуры «костяные псалпи выходят из употребления» [Медведская 1992: 93].
156	Глава вторая. «Древняя скифия» в Северном Причерноморье
Следует иметь в виду, что некоторая двойственность хронологических представлений тем самым все же полностью не устраняется и, более того, даже как будто бы поддерживается материалами некоторых европейских памятников. Здесь важны данные, приведенные Я. Хохоровским, о времени нападения носителей подобных стрелковых наборов (преимущественно поздняя I и II хронологические группы, по А.И. Мелюковой) на ряд среднеевропейских поселений, которые свидетельствуют о существовании этих типов стрел в разное время - и в VI в. до н.э., и несколько позднее (очень близкие по типам наконечников стрел наборы происходят из Смолении и Вицины: ср. [Хохоровский 1994: рис. 3-6; Bukowski 1977: Tab. XXII—XXV], датирующихся соответственно первой половиной VI и рубежом VI-V вв. до н.э.]). В Смоленицах, где жизнь после разгрома не возобновлялась, были найдены, правда, и предметы, относящиеся к ступени HaDl, что позволяет не исключать гибель поселения в середине и третьей четверти VI в. до н.э. и тем самым синхронизировать штурм поселения с наиболее ранними погребениями ольвийского некрополя119. А.И. Мелюкова полагает, что военный набег на Вицину совершался не из Скифии, «а с какой-то другой территории, где в это время продолжали употребляться ранние наборы стрел» [Мелюкова 1999: 91].
С другой стороны, и отдельные погребальные комплексы при необходимости установления их абсолютной даты могут демонстрировать некоторую парадоксальность существующей хронологии. Так, например, погр. 5 в кургане/№9 могильника №2 ус. Огородное [Мурзин 1984: 20] содержало наконечники стрел (бронзовые втульчатые трехлопастные, часть которых были с шипом, костяные пулевидные), которые по современным представлениям следовало бы датировать еще VII в. до н.э., но наряду с этими находками там же были найдены колчанная застежка, близкая аналогичной из уже упоминавшейся выше мог. 12/1910 ольвийского некрополя [Скуднова 1988: кат. № 55], и бронзовая ворворка, обнаруживающая аналогии в памятниках как конца VI в. до н.э. (например, в кургане № 6 у с. Александровка [Ковалева, Мухопад 1982: рис. 4: 6], в комплексе находок Дзю-биной Могилы [Алексеев 1991: рис. 1]), так и в погребениях рубежа VII-VI вв. до н.э. [Григор’ев 1995: рис. 2: 1-3]120. Видимо, список закрытых комплексов с подобными вещевыми анахронизмами, реальными или мнимыми, можно было бы и расширить.
Суммируя наиболее достоверные данные, в настоящее время можно предположить, что условный рубеж между Архаической и Классической Скифией следует относить приблизительно к середине VI в. до н.э., что соответствует традиционным представлениям. Но на собственно степную причерноморскую территорию этот вывод распространяется пока в гораздо меиьшей степени, так как
1,9 Несколько иная точка зрения на хронологию и участников этих событий иа востоке Центральной Европы принадлежит Г. Парцингеру. Во-первых, он относит разрушение Смолении к концу НаС и к началу HaD, датируя этот период более ранним временем - концом VII, рубежом VII—VI вв. до н.э. и полагая, что наконечники стрел описанных типов живут с конца VII в. до н.э. приблизительно до 500 г. до н.э., а во-вторых, вообще высказывает сомнение в том, что нападавшими были именно скифы [Парцингер 1998].
120 Правда, погребение в кургане у с. Огородное выглядит не вполне ординарным. Заслуживает внимание окрашенность костяка красной краской и находка у головы погребенного ветви оленьего рога [Субботин, Загинайло, Шмаглий 1970: 151,152].
VJ в. до н.э.: «темное» время скифской истории
157
между раннескифскими комплексами (по большей части относящимися к VII в. до н.э.), выделенными О.Р. Дубовской [1997], и погребениями второй половины VI в. до н.э. хронологический.^переход отчетливо не прослеживается. В.П. Копылов для степной территории Нижнего Дона называет приблизительно 30 комплексов, а В.Г. Житников не менее 40 (это около половины всех известных архаических степных погребений), относящихся в целом к VI в. до н.э. [Копылов 1994: 22; Житников 1997; 51]. Внутри этого диапазона В.П. Копылов выделяет период, о котором сообщает следующее: «Первые свидетельства о взаимоотношениях греческих колоний с номадами Нижнедонских степей фиксируются с конца второй четверти VI в. до н.э., которые продолжались и в третьей четверти этого же столетия (выделено мной. - А.А.). Именно к указанному времени относится расцвет Таганрогского поселения...» [Копылов 1994: 24; 1996]. В.Г. Житников приурочивает ведущие погребальные памятники этой группы ко второй половине VI в. до и.э.
В целом все же складывается впечатление сокращения количества надежно датированных захоронений начала - первой половины VI в. до н.э., и прежде всего 590-570-ми гг. до н.э. (для степной зоны см. также [Кузнецова 1994: 5 и сл.]). В работе Т.М. Кузнецовой отмечается, во-первых, отсутствие кочевников в при-понтийском регионе в первой половине VI в. до н.э., а во-вторых, высказано предположение (базирующееся на истории царя Линка, по Овидию) о конфликте в середине столетия, произошедшем между скифами и греками, связанном с насильственным нарушением связей между треками и лесостепью. Реконструкция этого события, возможно, со смещением во вторую половину VI в. до н.э., находит подтверждение и по другим данным.
В статьях В.Р. Эрлиха [1988; 2000] о хронологии раннескифских комплексов Закубанья сделана попытка закрыть возможную лакуну приблизительно в 50 лет (первая половина VI в. до н.э.) за счет повышения датировок курганов Шульца и Ульского кургана I (1908 г.) в этот отрезок времени для того, чтобы сомкнуть их с Уляпским могильником (древнейшие массовые даты в последнем - вторая половина VI в. до н.э., но есть и более ранние единичные находки). Относительно Келер-месских курганов это изменение ие кажется обоснованным. Важное место с точки зрения хронологии занимает Ульский могильник, курганы которого также асинхронны: среди них есть относящиеся ко второй половине, к концу VII в. до н.э. или к рубежу VI1-VI вв. до н.э. (восточная часть труппы); есть позднейшие гробницы с античной керамикой позднеархаического времени и вещами, характерными для скифов классической эпохи (западная часть), и есть погребения со смешанными комплексами, находившиеся в центральной части курганной труппы [Эрлих 1993: 105; Галанина, Лесков 1996]. Но вряд ли правомерно размещать эти курганы в пределах всего VI в. до н.э., как предполагает В.Р. Эрлих. Так, например, курган № 10/1982 скорее всего датируется не серединой VI в. до н.э. [Эрлих 2000: 78], а, судя по типам наконечников стрел, первой половиной V в. до н.э. Таким образом, не следует выводить памятники смешанного и позднеархаического типов за пределы второй половины VI - первой половины V в. до н.э., что в целом синхронизируется с началом существования старшего Уляпского меотского могильника [Беглова 1989: 141].
Особенно отчетливо эта тенденция сокращения памятников первой половины VI вГдо н.э. проявилась бы при согласии с понижением раннескифской хронологии
158 Глава вторая. «Древняя скифия» в Северном Причерноморье
в целом [Полш 1987; Медведская 1992]. Хронология же скифских памятников второй половины VI в. до н.э., а также и более поздних, базирующаяся на находках греческих импортных изделий, представляется вполне фундаментальной и может подвергаться коррекции лишь незначительно, в пределах одного-двух десятилетий.
Еще раз следует подчеркнуть, что С.В. Полин не отмечает хронологической «лакуны» в VI в. до н.э. Воспользовавшись в качестве опоры в своем исследовании классификацией наконечников стрел А.И. Мелюковой [1964], он удревнил хронологию всех групп этой категории вооружения приблизительно на 50 лет. При этом, если у А.И. Мелюковой смена колчанных наборов I группы стрелами II группы отнесена ко второй половине VI в. до н.э., то С.В. Полин сдвинул этот переход ко времени не позднее второй четверти VI в. до н.э. и распространил II группу наконечников стрел до начала V в. до н.э. [Полш 1987: 28-30]. Хронологическое основание ему дают в основном материалы античных поселений [Полш 1987, рис. 6, 7]. Эти находки в большинстве своем имеют широкие даты - до начала V в. до н.э. и не могут служить надежным аргументом «рго» [Назаров 1988: табл, на с. 182]. Характерно и то, что в отношении большинства собственно скифских погребений, где найдены наконечники II хронологической группы [Мелюкова 1964: 20, табл. II], сохраняет значение вывод А.И. Мелюковой о их преимущественной датировке началом V в. до н.э. Наконечники стрел «келер-месского» типа по некоторым данным вышли из употребления не ранее середины VI в. до н.э. [Мелюкова 1998].
Несмотря на малочисленность археологических памятников, для VI в. до н.э. известны некоторые события, пожалуй, общемирового значения, связанные с историей Скифии. Так, общеэллинский статус мудреца получил в древнегреческой традиции скифский царевич Анахарсис, путешествовавший по Греции в VI в. до н.э. [Hdt. IV. 76, 77]. Даты жизни и деятельности Аиахарсиса вызывают споры, связанные с упоминанием его имени вместе с именами Солона (начало VI в. до н.э.) и Креза (приблизительно середина VI в. до н.э.), что свидетельствует о явном анахронизме [Струве 1968]. Точная дата посещения Анахарсисом Солона в Афинах в 47-ю Олимпиаду при архонте Евкрате - в 592—589 гг. до н.э. [Куклина 1971: 114] - была установлена в связи с биографией законодателя, а не скифского царевича, и предпочтение следует отдать версии, по которой Анахарсис мог быть современником Креза [Скржинская 1990: 171]. Существует и вариант, объединяющий эти даты.
Т.М. Кузнецова сделала предположение о продолжительном пребывании Анахарсиса вне пределов Скифии [Кузнецова 1984: 16]. О том же пишет и А.С. Русяева, полагающая, что годами жизни Аиахарсиса могли быть 620/610-550/540 гг. до н.э. [Русяева А.С. 1998: 33]. Действительно, из ранней даты неизбежно следует рождение Анахарсиса в последние десятилетия VII в. до н.э., что вызывает некоторые предположения хронологического порядка, в частности - о продолжительности жизни этого персонажа, которая могла достигать даже -80-90 лет, так как известно, что он был убит дядей скифского царя Иданфирса, т.е. приблизительно за одно поколение до 515-512 гг. до н.э. Как известно из Геродота, Анахарсис после возвращения в Скифию был застрелен своим братом Савлием в Гилее (местность в низовьях Днепра) во время совершения обряда в
II в. до н.э.: «темное» время скифской истории 159
честь Матери богов [IV. 76]*21. Известен документ - так называемое «письмо ольвийского жреца» третьей четверти VI в. до н.э., в котором упоминается об отправлении культов, связанных с Борисфеном, Гераклом, Матерью богов и о поврежденных алтарях в Гилее [Виноградов Ю.Г., Доманский. Марченко К.К. 1990: 90; Rusjaeva, Vinogradov 1991: 201, 202]. Приблизительно в это время Анахарсис мог вернуться в Скифию, и было бы очень заманчиво связать между собой эти события. Впрочем, А.И. Иванчик считает, что «“письмо жреца” сообщает лишь, что “алтари опять повреждены”, а это могло произойти по множеству разных причин, о которых можно лишь гадать» [Иванчик 2001а: 350].
Причины, по которым Анахарсис совершил путешествие в Грецию, надежно не реконструируются. Это могло быть вызвано и династийными распрями, и могло явиться следствием установившихся к этому времени контактов скифов с Грецией и Малой Азией [Кузнецова 1984; Скржинская 1990]. Предполагаются и поиски союзников (а Лидия была дружески расположена к скифам еще в конце VII в. до и.э.) для войны с персами [Скржинская 1990: 169,170].
Время Архаической Скифии характеризуется постоянными контактами с греческими поселенцами, причем эти контакты к началу VI в. до н.э. могли уже иметь солидную предысторию. Существуют две весьма убедительные точки зрения на причины основания греческих поселений Борисфена и Ольвии (лит. см. [Виноградов Ю.Г. 1989: 58]): первая усматривает зависимость этого события от войн Милета с Лидией, которые начались во времена Ардиса и особенно активно велись при Садиатте и в начале правления Алиатта [Hdt. I. 15-19]. Именно в это время, следуя Геродоту, киммерийцы захватили Сарды и, видимо, появились в Ионии. С этими последними событиями связывают колонизационные устремления Милета в Северо-Западное Причерноморье сторонники второй концепции, допускающие, что милетяне могли быть осведомлены о том далеком месте, где можно было бы обосноваться, именно от киммерийцев [Виноградов Ю.Г., Доманский, Марченко К.К. 1988: 29]. Правда последняя точка зрения предполагает хорошее знакомство самих кочевников с областью будущего греческого поселения, что сомнительно в связи с кратковременностью пребывания там тех киммерийцев (гимирри), которые могли стать информаторами ионийцев о Северном Причерноморье.
Основание Ольвии на берегу южиобугского лимана также увязывается именно с войнами Милета и Лидии в конце VII в. до н.э. [Виноградов Ю.Г. 1989: 59]. Хронология этого события находится в тесной связи с окончательно не установленными
121 Геродот перечисляет царей рода Анахарсиса в такой последовательности: Спаргапиф- Лик-Гнур - Савлий и его брат Анахарсис - Иданфирс (см. также прил. 2). Имя родоначальника этой династии носили представители еще двух, но не скифских племен: царь агафирсов Спаргапиф в начале V в. до н.э. (Еяаруал£10т]<;, [Hdt. IV 78]) и массагетский царевич Спаргапис - один из героев войны среднеазиатских номадов с царем Киром во второй половине VI в. до н.э. (Бтгаруал1ат]<;, [Hdt. 1.211,213]). Имя Лик в форме AYKO зафиксировано также на серебряном килике из первичного погребения кургана Солоха конпа V в. до н.э. (см. далее гл. третью). Трудно сказать, являлись ли все древние скифские пари этой династии реальными историческими персонажами, хотя М.И. Артамонов, например, помещал Спаргапифа приблизительно в период возвращения скифов из Малой Азии [Артамонов 1974: 140]. Любопытно, что ни Прототия, ни Мадия, несомненно известных ему, Геродот в эту генеалогию не включил. Вполне вероятно, что вожди VII в. до н.э. - Ишпакай, Бартатуа и Мадий возглавляли каких-то других скифов, вовсе ие тех, о потомках которых писал Геродот в контексте персидского похода в Скифию.
160 Глава вторая. «Древняя скифия» в Северном Причерноморье
датировками царствований Садиатга и Алиатта, поэтому предложенная дата основания Ольвии- около 590/580гг. до н.э. [Виноградов Ю.Г., Доманский, Марченко К.К. 1990: 84] - является вполне удовлетворительной относительно всех возможных хронологических вариантов12 . Широкое же освоение округи началось ольвиополитами не ранее середины VI в. до н.э. С первой четверти VI в., когда были основаны Пантикапей и Нимфей, ионийцы начинают колонизацию Боспора, и процесс основания городов протекал до конца столетия [Кошеленко, Кузнецов 1990: 35]. Еще раньше - на рубеже третьей четвертой четверти VII в. до и.э. -на северном побережье Азовского моря появилось Таганрогское поселение [Копылов, Ларенок 1994; Копылов 1996]. В последней трети VII в. до н.э. возникло и Ягорлыцкое поселение на Кинбурнской косе (острове в то время?) у устья Бо-рисфена, имевшее мощную производственную направленность [Качарава, Квир-квелия 1991: 202-205].
По данным письменных источников можно предположить, что греческая колонизация Северо-Восточного Причерноморья проходила в тесном взаимодействии с местным скифским населением, хотя археологические данные такого рода весьма немногочисленны [Шелов-Коведяев 1985: 52]. Ряд исследователей реконструирует путь сезонных перекочевок скифов через Керченский пролив в Прикубанье, что могло создавать дополнительные выгоды колонистам [Вахтина, Виноградов, Рогов 1980: 156 161]. Само название одного из крупнейших поселений- Пантикапей -отражает местное иранское название Керченского пролива и одной из степных рек Скифии - Пантикапа = panti кара 1 рыбный путь' [Абаев 1979: 297]. В то же время необходимо отметить, что гипотеза о постоянных миграциях кочевников как демографическом факторе, оказавшем влияние на колонизационные процессы на Бое-поре [Виноградов Ю.А. 1990: 7], вызывает определенную осторожность в ее оценке. Привлеченные к обоснованию реконструкции письменные свидетельства не имеют вполне ясной хронологической привязки. Картина же, которую демонстрирует археологический материал, весьма характерна и в миниатюре отражает общую ситуацию, сложившуюся в Причерноморье: памятники, цепочкой связывающие район Приднепровья с Кавказом периода архаики, относятся лишь к середине - второй половине VII в. до н.э. (Мельгуновский курган, Филаговка, Темир-Гора, Келермес) и лучше увязываются в контексте иных событий (возвращение скифов после первого этапа пребывания на Ближнем Востоке). Датировка включенного в эту же цепочку Цукур-лимана в настоящее время остается неопределенной (то ли конец VII, то ли VI в. до н.э., ср. [Вахтина 1991: 7; Tsetskhladze 1998: 11]), но не нарушает общую картину. Видимо, в наибольшей степени возможность таких перекочевок может быть приурочена к V в. до н.э., когда об этом и писал Геродот [IV. 28].
Помимо ранних нижнебугских и боспорских греческих колонистов, почти целое столетие обладавших монополией на контакты с местным лесостепным и степным населением, во второй половине VI в. до н.э. в Причерноморье хлынула третья волна переселенцев из Ионии, вызванная агрессией Кира II в 546/545 г. до н.э. Именно в это время были, видимо, основаны Керкеиитида («город скифский», по Гекатею Ми-
122 А.С. Русяева предполагает двуяэтапное основание Ольвии: в 90-70-х гг. до н.э. VI в. до н.э. здесь появилась первая группа колонистов, в 560-550-х гг. до и.э. прибыли новые поселенцы [Русяева А.С. 1995: 74].
VI в. до н.э.: «темное» время скифской истории	161
детскому) в Северо-Западном Крыму [Кутайсов 1990: 143], Фанагория, Кепы, Гер-монасса на Боспоре [Шелов-Коведяев 1985: 151], Кремны [Hdt. IV. 20; НО. 2] в Северном Приазовье [Болтрик, Фиалко 1987], если только Кремны - не Таганрогское поселение, которое прекратило свое существование к последней четверти VI в. до н.э. [Копылов, Ларснок 1994; Копылов 1996]. Если вслед за В.П. Копыловым и П.А. Ларенком отождествлять его с Кремнами, возникает вопрос об источнике сведений Геродота об этом, уже не существовавшем к его времени, поселении, и, кажется, по причинам хронологического характера он не может быть все же разрешен так, как предлагают эти исследователи: о Кремнах Геродот якобы узнал от Тимна, доверенного лица скифского царя Ариапифа. Вообще от того, как будет решена эта частная проблема, зависят и решения более сложных и запутанных вопросов, прежде всего касающихся этнохронологии и этногеографии Скифии, поскольку Геродот в своем «Скифском логосе» пользуется этим пунктом как известным его современникам репером при определении территории царских скифов [IV. 20].
Отношения скифов и эллинов на протяжении всего раннего периода освоения последними северного побережья Понта могли носить неровный характер. В.Д. Кузнецов в этой связи предполагает, что некоторые греческие изделия, прежде всего керамика, могли попадать к варварам не только в результате торговли, но и после разграбления греческих городов. Основанием для подобного заключения служат находки в варварских комплексах предполагаемых вотивных приношений в греческие храмы [Кузнецов 2000: 25]. Помимо этого В.Д. Кузнецов допускает, что косвенными свидетельствами враждебных отношений греков и скифов могут служить замечания Афинея, ссылающегося при этом на Эфора [Deipn. XII. 26], о том, что «милетянс, пока не предались роскоши, побеждали скифов ... заселили славными городами Понт Евксинский», и Страбона [Strab. XI. 2. 5] о том, что скифы вытеснили киммерийцев, но сами были вытеснены греками, «которые основали Пантикапей и прочие города на Боспоре» [Кузнецов 2000: 26].
Во второй половине - конце VII в. до н.э. элементы скифской материальной культуры, прежде всего вооружение, появляются в Средней Европе, что связано с проникновением носителей этой культуры в лесостепное Приднепровье и далее на запал [Скорый 1983; Хохоровский 1991; 1994]. Ранний этап проникновения «ски-фоидной» культуры в Центральную Европу не менее значительный, чем второй, относящийся к концу VI - началу V в. до н.э., является свидетельством сложного процесса скифизации Восточной Европы.
Как уже отмечалось выше, вызываег определенное сомнение сам факт возвращения значительной массы кочевников в Причерноморье в начале VI в. до н.э. Поскольку Геродот соединил в своей исторической реконструкции как минимум два различных этапа пребывания скифов в Передней Азии, постольку ему необходим был и эпизод с возвращением скифов после 28-летнсго отсутствия. Часть скифов, видимо, осела в Малой Азии и в Закавказье (например, племя скифинов на северо-востоке Малой Азии или сакасины в местности Сака-Шайана на западе современного Азербайджана [Грантовский 1998: 183]). часть могла просто раствориться среди местного населения. Но не исключено, разумеется, что какая-то незначительная группа номадов вернулась на европейскую территорию. Причем этот импульс мог быть направлен не только на запад относительно Северного Кавказа, но и далеко на север.
162.	Глава вторая. «Древняя скифия» в Северном Причерноморье
В связи с этим можно напомнить версию М.Н. Погребовой и Д.С. Раевского об отделении «особых скифов» Геродота, произошедшем именно в контексте событий финала переднеазиатских походов. В то же время нельзя не отметить и возможность иного подхода к решению проблемы собственно «отделившихся» скифов, особенно если принять гипотезу о существовании «ранней» версии появления скифов в Восточной Европе, увязывающей последних в одном географическом контексте с исседонами (см. главу первую) и допускающей механическое смешение Геродотом разнородных и разновременных источников в попытке представить единое этногеографическое полотно. Такого рода реконструкции Геродот предпринимал и в других местах своего «Скифского логоса». Например, пассаж об отдаленном и вполне реальном племени герров, в землю которых привозили скифских царей для погребения, является на самом деле скорее всего лишь искажением скифских представлений о «стране мертвых» и о «населявших» ее воинах [Белозор 1987]123. Из нескольких источников о разновременных и удаленных в пространстве событиях мог быть составлен и рассказ о грандиозном походе персов в Северное Причерноморье вплоть до Дона [Куклина 1985; Полин 1987].
Именно войной причерноморских номадов с персидским царем Дарием I завершается как будто бы история Древней Скифии. В интересующем нас аспекте заслуживают внимания два направления в изучении этого яркого события: масштабность военных действий и глубина проникновения персов в степную Скифию, а также датировка войны.
Что касается первого направления, то в последнее время различными исследователями реконструируется «короткий» вариант вторжения персидской армии в противоположность классической версии, основанной на данных Геродота и подробно разработанной в отечественной скифологии прежде всего Б.А. Рыбаковым и Е.В. Черненко, предложившими считать границей проникновения персов Северное Приазовье [Рыбаков 1979; Черненко 1984]. И.В. Куклина, опираясь на данные Ктесия, Страбона, Павла Оросия, а также на некоторые неясности и противоречия в тексте самого Геродота, подлержала и обосновала высказывавшуюся ранее точку зрения (лит. см. [Доватур, Каллистов, Шишова 1982: 368—371]), согласно которой Геродот соединил в одну масштабную военно-эпическую конструкцию сведения о различных военных экспедициях персов^ По И.В. Куклиной, первая экспедиция была направлена в район Дуная, вторая- на Северный Кавказ, в Прикубанье [Куклина 1985: 139]. Близкая версия предложена С.Е. Рассадиным [1999: 8-12]. С критической позиции выступил и С.В. Полин, достаточно убедительно показавший, что Геродот смешал известия о европейском походе Дария, который на самом деле не мог быть столь грандиозным, со среднеазиатской кампанией 519 г. до н,э., рассказ о которой, как о самостоятельном событии, у Геродота отсутствует вовсе [Полин 1987: 50-52; 1994в]124.
Дж. Гардинер-Гарден также отмечает в «скифской» политике персидской империи три военных кампании: против саков в 519 г. до н.э., против скифов в междуречье
123 Скифское слово в греческо^ передаче имеет форму yeppoi, которая, возможно, находит соответствия и в современных индоевропейских языках: нем. Heer ‘войско‘армия‘множествоангл, hero ‘герой’; фр. heros ‘герой’,guerrier ‘воин’, guerre ‘война’; порт, heroi ‘герой’; рус. герой.
124 Возможно, что некоторые детали сакско-персидских войн 530 и 519 гг. до н.э. попали в описание европейской кампании Дария I, донесенное Геродотом. Первичным источником этой информации могли быть и те кочевники, предки которых переселились в Северное Причерноморье во второй половине VI в. до и.э.
VIв. до н.э.: «темное» время скифской истории	163
Дуная и Днестра (ок. 514-512 гг. до н.э.) и каппадокийского сатрапа Ариарамна на Северный Кавказ между 520 и 514 гг. до н.э. [Gardiner-Garden 1987: 349-350]. Несмотря на неудачное завершение европейской войны, Дарий включил причерноморских скифов (сака-парадрайя — «заморские саки», надписи из Накш-и-Рустама) в список подвластных ему народов, но уже в надписях Ксеркса они совершенно не упоминаются [Дандамаев 1985: 111]. Это последнее обстоятельство, скорее всего, подтверждает факт столкновения Дария с европейскими скифами, но и указывает на его незначительность и эпизодичность для политики Персии. Помимо этого хотелось бы отметить и некоторую неопределенность локализации сака-парадрайя. помешенных в накш-и-рустамской надписи на двадцать пятом месте между ионийцами и Скудра (Skudra — то ли Македония и Фракия, образовавшие новую сатрапию, то ли какие-то скифские племена на этой территории [Дандамаев 1985: Ill]). Кстати, С.В. Полин считает, что объектом похода Дария могли быть не причерноморские скифы, а «так называемые „скифские” группы памятников на территории Румынской Молдовы, Олтении, Трансильвании, Венгерского Потисья и Юго-Западной Словакии, датируемые VI - первой половиной V в. до н.э. [Полин 1994в: 97].
Второе направление в изучении европейской кампании Дария I - определение даты. Здесь существует значительный разброс мнений Ее помещают в промежутке между 520 и 507 гг. до н.э. [Струве 1968; Доватур, Каллистов, Шишова 1982: 371 373; Черненко 1984], но преимущественно рассматривается интервал между 516 и 512 гг. до н.э. [Дандамаев 1985: 109]. К. Мазетти, привлекая некоторые новые данные, предложил в этой связи 515 г. до н.э. [Мазетти 1982]. А.Ш. Шахбази тщательно проанализировал весь комплекс основной литературы по этому вопросу (прежде всего работы Д. Камерона, И. Харматты, Дж. Балсера) и источников, в том числе и основного, опубликованного Дж. Балсером в 1972 г. - Tabula Capitolina (ТС), составленного в 15 г. н.э. [Shahbazi 1982]. В последнем указывается, что «со времени, когда Гармодий и Аристогитон убили тирана Гиппарха и Дарий пошел на скифов, наведя мост через Боспор Киммерийский, прошло 528 лет»125. А.Ш. Шахбази пришел к выводу, что военная кампания против скифов не могла произойти раньше 518 г. до и.э., т.е. до покорения Египта. В то же время автор с осторожностью отнесся и к данным ТС, полагая, что указание «528 лет» приурочено скорее к убийству Гиппарха, а не к походу Дария, так как и другие события, объединенные в ТС, не всегда синхроины [Shahbazi 1982: 206]. В результате очень обстоятельного исследования вопроса А.Ш. Шахбази приходит к выводу о том. что поход состоялся между 514 и 511 гг. до н.э. [Shahbazi 1982:235].
А.В. Эдаков, проанализировав данные египетской исторической традиции, в качестве наиболее предпочтительного расссматривает интервал между 518 и 510 гг. до н.э., в пределах которого он считает возможным остановиться на дате ТС - 512 (или 513/512) г. до н.э. [Эдаков 1986: 14-20].
Эта двта получена А.В. Эдаковым (при опоре иа вариант Дж. Балсера — 527 лет до похода Дария I) простым арифметическим действием: 527- 15 = 512 (г. до н.э.), что является обычной ошибкой, так как при переходе в хронологических вычислениях через рубеж эр нужно учитывать отсутствие «нулевого» года; следовательно, дата
125 В статье Дж. Балсера обозначено число 527, ио А.Ш. Шахбази приводит аргументацию в пользу его исправления [Shahbazi 1982: note 43]. Следует обратить внимание и на ошибку (?) составителя ТС, спутавшего Боспор Фракийский с Боспором Киммерийским.
164	Глава вторая. «Древняя скифия» в Северном Причерноморье
похода: (527- 15) + 1 =513 (г. до н.э.). При варианте Шахбазв («528 лет» до похода персов) дата становится на год старше — 514 г. до н.э. (или 515/514 г. до н.э.).
С другой стороны, расчеты А.В. Эдакова как будто бы подтверждаются проверкой на другом хронологическом блоке ТС: «С тех пор, как Камбиз подчинил Египет и Пифагор был пленен, прошло 540 лет» [Эдаков 1986: 16]. В настоящее время считается, что Египет был завоеван персами в 525 г. до н.э. [Дандамаев 1985: 59] прн недолгом правлении фараона Псамметиха 111, сына Амасиса; последний же умер в конце 526 г. до н.э. Отсюда: 540 — 15 = действительно 525 г. до н.э. [Эдаков 1986: 16]. Таким образом, учитывать отсутствие нулевого года в данном случае как будто бы не требуется. Но мы не знаем, какими именно источниками пользовался хронограф-составитель ТС. Известно же, что Камбиз рассматривал себя преемником Амасиса, исключая период правления Псамметиха III [Дандамаев 1985: 59], т.е. официально могло считаться, что новая династия начала править Египтом несколько раньше, чем произошло реальное завоевание.
Д. Ботева-Боянова считает, что в 515 г. до н.э. начал завоевания в Европе Мегабаз, а собственно скифская кампания Дария проходила в 512 г. до н.э. [Ботева-Боянова 2000: 43-45].
Вероятные материальные свидетельства этого похода, столь грандиозного, судя по описанию Геродота, в Северном Причерноморье весьма малочисленны. С.В. Полиным отмечены в некоторых погребениях архаического некрополя Ольвии наконечники стрел сакеко-персидского типа, широко распространенные на территории Ближнего Востока [Полш 1987: 52, рис. 9:1, 30, 38-40; Полин 1994в: 94, 95] и атрибутированные И.Н. Медведской как мидийские (находки в Персеполе) или принадлежащие среднеазиатским стрелкам на ахеменидской службе [Медведская 1980: 35, 36, рис. 2]. Добавлю к этому, что подобные наконечники стрел известны не только в некрополе Ольвии, но и в некоторых нимфейских погребениях того же времени (погр. А-171: ННФ 77.37; погр. Г-8: ННФ 76.229). Следует также указать еще на одну уникальную находку «восточных» наконечников стрел, случайно обнаруженных в кургане у дер. Яблунов бывш. Каневского уезда [Галанина 1977: табл. 33: 17, 18]. Сочетание черешкового наконечника с втульчатым «савроматского» типа (см. рис. 21: 4) указывает на VI в. до н.э. (скорее вторую его половину). Правда, остается совершенно не ясным, следует ли связывать все эти находки именно с событиями персидской войны. Кстати, наконечники второй разновидности («савроматской») известны и в комплексах на территории Средней Европы (например, [Chochorowski 1985: Abb. 25: 28, 33; 45:4]).
Е.В. Черненко не исключает возможности связи между походом Дария и находкой в Чертомлыкском кургане (вторая половина IV в. до н.э.) рукояти парадного ахеменидского меча (см. рис. 28: 1) [Черненко 1984: 48-50]126. У г. Дубны Полтавской области найдены ахеменидские удила, имеющие ближайшие аналогии в Персе-поле. Еще двое удил тако! о же rima происходят из лесостепного Поднепровья (см. рис. 21: 5-7), но точное место их находки неизвестно (ср. [Титенко 1954: рис. 1-3; Shmidt 1957: 78])|27. А.В. Бандуровский и Е.В. Черненко упоминают шлем, случайно * 127
" Рукоять датируется V в. до н.э. [Алексеев 1984а], но причины, по которым она оказалась в Скифнн, скорее следует искать в военно-полипщеской ситуации второй половины IV в. до н.э. (см. гл. третью).
127 Подобные удила были найдены на Кавказе в Ксанском ущелье (см. рис. 21: 8), а также в могильнике Красный Маяк в Абхазии [Крупнов I960: табл. XIV: 7; Воронов 1975: рис. 9: 2]. Ксанские удила иногда и в настоящее время упоминаются среди узды предскифской эпохи [Белинский, Вальчак 1998: рис. 8].
VI в. до н.э.: «темное» время скифской истории	165
найденный в Алешкинских песках на Херсонщине и «очень близкий по форме шлему из Олимпии, попавшему в Грецию в качестве трофея после победы в битве при Марафоне» [Бандуровский, Черненко 1999: 30]. Из текста Геродота следует, что, преследуя скифов, персы в стране будинов сожгли деревянную крепость, покинутую населением [IV. 123]. Этот сюжет дал основание некоторым исследователям связать следы пожарищ второй половины VI в. до н.э. на многих лесостепных городищах (и прежде всего Бельском, в котором видят возможный город Гелон) с событиями скифо-персидской войны [Моруженко 1975: 144; Рыбаков 1979' 180]. Но это положение вызвало и возражения [Черненко 1984: 95; Шрамко 1987: 34-36]. Приходится согласиться с тем, что в настоящее время невозможно не только отождествить упомянутую Геродотом будинскую крепость, но и вообще уверенно отнести следы пожаров на укрепленных и неукрепленных поселениях к событиям именно этой войны. В данной связи Б.А. Шрамко, например, склоняется к варианту скифских набегов на лесостепь, усилившихся после успешного отражения похода персов [Шрамко 1987: 36]. Нельзя исключить и того, что и описанные выше наконечники стрел, и следы пожариш могут быть следствием вторжения новой группы номадов с востока во второй половине VI в. до н.э. (об этом см. следующий раздел).
Необходимо указать на один знаменательный синхронизм. В настоящее время установлено, что некоторые боспорские города (Порфмий, Мирмекий, Кепы) также пережили в середине - второй половине VI в. до н.э. нападения, приведшие к пожарам, следствием чего было строительство в этих городах ранних оборонительных сооружений [Вахтина 1995, Виноградов Ю.А. 1995]. Во второй половине столетия прекращается жизнь на греческом Таганрогском поселении [Копылов, Ларенок 1994: 6]. Если причина этих событий на Боспоре, в Лесостепи и в Северном Приазовье была одна и та же, то, очевидно, она не может быть увязана непосредственно с вторжением персов; предпочтительнее в данном случае выглядит версия о нападениях кочевников. Напомним и о неоднократных разрушениях неких алтарей в Гилес, происходивших приблизительно в это же время, т.е. в третьей четверти VI в. до н.э.
События скифской истории конца VI в. до и.э. синхронизируются с одним в высшей степени любопытным явлением- присутствием скифского (или. шире, варварского, если иметь в виду все же возможность альтернативных этнических трактовок12*) военного контингента в Афинах, начиная со времени Писистрата и до начала V в. до н.э. Скифские стрелки становятся одним из непременных элементов
l2R Так, С.Л. Дударев отмечает, что при Писистратидах использовали в качестве телохранителей кониых лучников, вывезенных из Сигея в Троаде; облик же варваров на вазах близок населению закаспийских областей [Дударев 1991: 71]. Должен отметить, что последнее наблюдение в какой-то мерс подтверждается и формой торитов или колчанов лучников в вазописи, как правило — узких и вытянутых, к которым лук изредка крепился снаружи; именно такие варианты были характерны для изображений на оленных камнях Центральной Азии, где лук выступал на треть из торита, крепился сбоку или изображался отдельно [Волков 1981: табл. 109]. Есть там и кисти, крепившиеся к колчану, но если на вазовых рисунках онн находились у верхней части колчана, то на оленных камнях - в нижней (см. рис. 21: 9, 11). С.А. Яценко считает, что костюм скифов на аттических изображениях находит параллели «с костюмом конкретных ираноязычных народов Западного Туркестана» [Яценко С.А. 2000: 25]. Это заключение противоречит предположению А.И. Иванчика о том, что источником появления лучников на вазах оказалось знакомство греков с мидийской, а позднее с персидской армией, высказанном в докладе «Кем были „скифские” лучники на аттических вазах?», прочитанном на конференции «Scythians and Greeks» (Университет Эксетера, январь 2000 г.).
166 Глава вторая. «Древняя екифия» в Северном Причерноморье
сцен с изображениями военного быта в аттической вазовой живописи приблизительно с 530 г. до н.э. [Vos 1963: 61, 79, 80; Граков 1939: 105], хотя И.Б. Бра-шинский отмечал, что рабы из Северного Причерноморья были известны в Афинах еще во второй четверти VI в. до н.э. [Брашинский 1963: 28]. Также и появление изображений лучников в варварской/скифской одежде относится к этому времени (например, «ваза Франсуа», расписанная Клитием). Большая же часть сосудов с подобными изображениями датируется временем между 520 и 500 гг. до н.э., а в интервале между 500 и 490 гг. до н.э. эта группа скифских лучников, видимо, исчезает, так как их изображения становятся малочисленными и, что самое главное, теряют свою индивидуальность и этнографическую достоверность настолько, что возникает предположение об отсутствии в это время реальных прототипов у художников-вазописцев [Vos 1963: 61 ]129. На нескольких сотнях ваз 530-490 гг. до н.э. лучники-варвары представлены в разнообразных сценах: мифологических и эпических130, батальных, вместе с колесницами, рядом с гоплитами и всадниками, во время воинской экипировки, отдельно, в неясных по содержанию [Vos 1963: cat.]. Скифы-наемники, по предположению М.Ф. Вос, могли участвовать в некоторых войнах, которые вели Афины, особенно в период 519-506 гг. до н.э., т.е. именно тогда, когда угроза и нестабильность в самой Скифии как будто бы была наибольшей. Исчезновение же скифов в начале V в. до и.э. объясняется не падением Писистратидов (тем более что присутствовали стрелки в Афинах и в период демократии), а внешними причинами [Vos 1963: 86-88]. Так что речь скорее может идти всего лишь об одном поколении наемников, призванных при Писистрате и прослуживших Афинам, видимо, всю свою жизнь.
Причины появления этого варварского контингента в Греции достоверно не устанавливаются. Более того, несмотря на популярность в современной историографии версии о присутствии скифов-лучников в Афинах в последние десятилетия VI в. до н.э., сохраняется скептицизм относительно возможности их вхождения в афинскую гвардию [Фролов 1998; 1998а]. По мнению Э.Д. Фролова, недавно специально вернувшегося к этому сюжету, несколько обстоятельств противоречат данной точке зрения. Так, люди в скифском костюме и со скифским вооружением представлены нередко в обыденной обстановке (например, проводы воинов на войну), «что создает впечатление какой-то личной связи», и лица этих скифов не являются экзотическими, вполне соответствуя «обычному эллинскому типу» [Фролов 1998: 138]. Это и не позволяет полностью отбросить версию А. Ппассара о
129 Следует заметить, что и личное имя Скиф, носителями которого были не варвары, также встречается в Греции в конце VI—V вв. до н.э. и для этого времени известно в Афинах, Спарте, Галикарнасе, Гераклее Понтийской, на о. Кос [Высокий 1997: 101].
130 В свое время, анализируя одно из наиболее эффектных изображений такого рода — на чернофигурной вазе из Флоренции, где представлена сцена, участниками которой являются сидящий длиннобородый вождь и стоящий перед ним молодой войн с луком в руках (см. рис. 21:9), я предположил его сюжетную связь с изображениями на скифских причерноморских металлических сосудах IV в. до н.э. [Алексеев 1981а: 41—43]. В настоящее время, не отрицая в целом возможности трактовки этого сюжета как «варварской традиции, связанной с передачей лука», я предпочитаю считать персонажами этой сцены не безымянных скифов, а героев эпического троянского цикла Приама и Париса, одетых и вооруженных «по-скифски».
VI в. до н.э.: «темное» время скифской истории167 изображении на вазах не скифов, а собственно афинян, воспринявших одежду и вооружение скифов. Как видно, во многом такая трактовка базируется якобы на отсутствии у стрелков характерных варварских лиц, что на самом деле не вполне соответствует действительности. Равным образом нельзя полностью согласиться и с мнением Э.Д. Фролова, что вазопись того времени не умела различать «национальные типы лиц» [Фролов 1998а: 136]. В некоторых случаях вазописцы все же пытались продемонстрировать физиономические отличия. Так, по данным М.Ф. Вос, около трех десятков изображений скифов имеют очевидные «варварские» черты [Vos 1963: 56,57, Pl. XVIIb. XVIII].
На самом деле в вазописной иконографии скифских воинов есть как будто бы лишь одна странная черта: во многих случаях они изображены босыми, без столь привлекавшей внимание греческих наблюдателей специфической обуви - так называемых «скификов». В то же время, опираясь на одну фрагментированную скульптуру варвара начала V в. до н.э. (то ли перса, то ли скифа), у которого на подъеме стопы на каждой ноге изображено по три небольшие «пуговки», надежно указывающие на присутствие обуви [Studniczka 1892; Winter 1894: № 12], нечто подобное можно предположить и для вазописных изображений. Добавлю, что пока нет и приемлемого объяснения факту молчания письменных источников относительно использования в Афинах в конце VI в. до н.э. скифских наемников [Фролов 1998: 138]. Итак, вполне убедительного и безусловного толкования феномена присутствия скифских воинов в Афинах так и не предложено, что позволило Э.Д. Фролову заметить: «Таким образом, проблема конкретного истолкования изображений скифских стрелков на афинских черно- и краснофигурных вазах остается нерешенной. Однако это не лишает их исторического значения: в любом случае они могут рассматриваться как свидетельство присутствия скифской темы в жизни афинского общества на исходе архаического времени» [Фролов 1998: 139].
Весьма симптоматичной все же оказывается синхронность появления лучников в аттической вазописи с глобальными изменениями, произошедшими в южнорусских степях в последней трети VI в. до н.э. и вызвавшими передвижения отдельных групп кочевого населения в разных направлениях. Не исключено, что результатом одного из таких движений и могло оказаться появление этого своеобразного афинского скифского корпуса. При этом следует иметь в виду несколько важных, но пока еще плохо объяснимых фактов. Во-первых, как уже отмечалось, наиболее обычный на вазах тип варварского колчана с прикрепленным к нему луком имеет ближайшие аналогии лишь в Центральной Азии (см. рис. 21:9, 11); при этом ни у понтийских скифов, ни у саков такие колчаны как будто бы неизвестны (см. рис. 21: 10, 12, 13). У скифов в период архаики налучья, судя по антропоморфным изваяниям, имели также вытянутую форму, но взаимное размещение лука и стрел остается все же неясным (см. рис. 21: 12). Во-вторых, большая часть воинов на вазах бородаты, тогда как на ранних скифских изваяниях VII-VI вв. до н.э. изображения бород не известны, имеются только подковообразные усы. Возможно, это означает, что греческие вазописцы имели в виду вовсе не причерноморских скифов архаической поры, а каких-то других иомадов. многие группы которых в Азии пришли в это время в движение.
После 90-х гг. V в. до н.э. стрелки, среди которых могли быть и скифы, продолжали использоваться в Афинах, но уже в другом качестве. Во всяком случае Андокид (а вслед за ним и Эсхин) сообщает, что афиняне «организовали корпус
168 Глава вторая. «Древняя скифия» в Северном Причерноморье
из трехсот всадников и купили триста скифских лучников» приблизительно в 470-е гг. до н.э. [Фролов 1998: 142, 143]. Есть сведения, свидетельствующие и о большем числе скифов-полицейских, а также о том, что жили они в Афинах в своих национальных жилищах, носили свою специфическую одежду и вооружение [Скржинская 1998: 150]. Присутствие их было столь заметным и обыденным, что Аристофан, например, вводил их в качестве второстепенных действующих лиц в свои комедии, написанные в конце V в. до н.э. [Скржинская 1998: 150-155] Но в целом состав этого полицейского контингента становится уже иным, весьма пестрым; в него, видимо, входили нс только скифы, но и греки, и фракийцы [Граков 1939: № 71 78]. Что касается фракийпев, то в греческой вазописи именно в V в. до н.э. резко увеличивается число их изображений. Помимо Афин «стрелки» упоминаются в одном из документов, описывающем события середины V в. до н.э. в Эритрее [Braund 1997]. Фукидид сообщает об ожидании митиленцами во время Пелопонесской войны в 428/7 г. до н.э. прибытия из Понта хлеба и стрелков [Ill. 2].
ВЕЛИКАЯ СКИФИЯ ИЛИ ДВЕ СКИФИИ?
Особенности развития скифской материальной культуры, позволяющие говорить о существовании двух больших этапов: VII-V1 и V-1V вв. до н.э., равно как и изменения в ее пространственном размещении, были замечены исследователями уже давно, но трактуются они обычно как явления, не затронувшие природы причерноморской кочевнической культуры в целом, остающейся на первый взгляд монолитной в историческом, политическом, этническом планах131. Характерно, что подобные изменения в вещевой культуре степных и лесостепных народов имели место приблизительно во второй половине VI, на рубеже VI V вв. до н.э. во многих регионах Евразии. Именно глобальный характер этого явления, кажется, и не позволил сделать один из возможных выводов, вытекающих из ситуации существования в Северном Причерноморье двух скифских культур, одна из которых сменила другую. Этому выводу также мешала уже давно сформировавшаяся и ставшая привычной концепция непрерывно эволюционировавшей на протяжении четырех столетий Скифии.
В настоящее время в степной зоне Северного Причерноморья известно более трех тысяч скифских памятников (оценки разных исследователей колеблются), причем подавляющее их большинство приходится на IV в. до н.э. По современным сводкам к V11-VI вв. до н.э. относится около 60 погребений (ср. [Мурзин 1984; Дубовская 1989; Полидович 1994а]), к Vb. до н.э.- около 150 [Черненко и др. 1986; Полин 1992а]. К ним можно добавить более 100 комплексов на Северном Кавказе, относящихся в основном к VII началу V в. до н.э. [Махортых 1987; 1991: прил. 1]. Эти скифские комплексы встречены в широком ареале, но в то же время они составляют ряд очевидных географических очагов. Давно подмечено количественное и качественное
131 Отдельные исключения, как, например, работы МЛ. Погребовой и Д.С. Раевского [1992: 222, 223; 1993], в которых говорится о трех этапах этнической истории скифов, стали появляться, во-первых, недавно, а во-вторых. не изменяют пока общего отношения скифологов к этому вопросу. То же самое можно сказать и о работах Ю.А. Виноградова и К. К. Марченко, а также автора настоящей книги, акцентирующих внимание на весьма существенных переменах в Северном Причерноморье, имевших место приблизительно в конце VI - начале V в. до н.э.
Великая Скифия или две Скифии?169 преобладание памятников VII-VI вв. до н.э. на Северном Кавказе и в лесостепном Причерноморье и полное количественное превосходство степных памятников в IV в. до н.э. Такое распределение было установлено еще М.И. Ростовцевым, который считал, что в VI в. до н.э. скифская культура в основном была сконцентрирована на Кавказе и в Днепровской лесостепи; в настоящее время гипотеза о северокавказском центре Скифии и о перемещении этого центра во второй половине VI в. до н.э. в Северное Причерноморье (т.е. о существовании двух разновременных центров единой европейской скифской культуры) поддержана и развита современными исследователями ([Мурзин 1984]; возражения см. [Погребова, Раевский 1992: 222]).
Если рассмотреть имеющийся в нашем распоряжении материал VII VI вв. до н.э. как собственно археологический источник, нс отягощенный заданными заранее историческими концепциями, и проследить историю отдельных категорий вещей, то выявится картина, которую можно охарактеризовать как выделение двух разновременных археологических культур (см. рис. 24), хотя вопросы их этнического соотношения, генезиса и механизма взаимодействия до конца еще не проясняются13".
Для VII VI вв. до н.э. в качестве краткой выборки можно представить несколько элементов раннескифской культуры, которые являются типичными для памятников этого времени; это своего рода индикаторы, присутствие которых позволяет совершенно надежно, правда при этом в широких хронологических пределах, атрибутировать комплексы, в которых они найдены.
Воинское снаряжение представлено шлемами «кубанского» типа, биметаллическими клевцами (см. гл. первую), лишь предположительно заходящими в VI в. до н.э. И.В. Яценко справедливо отметила неопределенность времени исчезновения «кубанских» шлемов в рамках VI в. до н.э. [Яценко И.В. 1997]. В то же время она считает, что шлемы этого типа просто вытесняются греческими и сформировавшимися к концу VI в. до н.э. на базе архаической скифской традиции местными чешуйчатыми. Древнейший шлем (или. быть может, только бармицы?) такого типа, найденный вместе с полным набором защитного доспеха, происходит из кургана у с. Александровка в Приорелье [Ковалева, Мухопад 1982]. Но происхождение самих этих категорий в Причерноморской Скифии остается пока открытым. В эпоху архаики подобные полные доспехи неизвестны. Весьма осторожно можно поддержать предположение М.В. Горелика о заимствовании кочевниками идеи и покроя чешуйчатых шлемов у воинов Ахеменидской Персии [Горелик 1993: 173]. Обстоятельства подобного заимствования могли быть различными, но так или иначе они могут быть связаны с военными конфликтами среднеазиатских саков и персов во второй половине VI в. до н.э.
Наконечники стрел различных модификаций («келермссскпй» тин), пройдя определенный путь развития, во второй половине VI в. до н.э. или к рубежу V1-V вв. исчезают из обращения [Полш 1987], встречаясь в поздних памятниках лишь изредка, и скорее, в качестве амулетов. Им на смену приходят преимущественно «базисные» наконечники *
132 Не углубляясь в проблематику соотношения археологической культуры и этноса, сошлюсь на адаптацию некоторых теоретических решений к скифскому материалу, предложенную в работах ВЮ. Мурзина [1990]. М.Н. Погребовой и Д.С. Раевского [1992; 1993], JI.T. Яблонского [1996]. Р. Исмагил [1996] насчитывает для периода VII-IV вв. до н.э. не менее трех археологических культур, сменивших одна другую. Как можно предположить из текста его статьи, имеются в виду приблизительно следующие хронологические отрезки: 1) V1I - вторая половина VI в. до Н.Э.; 2) вторая половина VI - третья четверть V в. до нэ.; 3) третья четверть V - рубеж IV—111 вв. до н.э.
170 Глава вторая. «Древняя скифия» в Северном Причерноморье
стрел, отливавшиеся из сурьмяных сплавов, свидетельствующих о связях литейщиков с традициями металлообработки, распространенными в Среднем Поволжье и на Северном Урале [Ольговський 2001: 94, 95]. Аналогичная тенденция характерна и для мечей с сердцевидными и почковидными перекрестиями, снабженных прямыми или антенными навершиями133 (для наиболее ранних мечей характерно и конструктивное отсутствие наверший вовсе). Дата выхода из употребления этих мечей несколько размыта во времени, но в V в. до н.э. их классические формы фактически отсутствуют. Железные мечи с узкими почковидными перекрестиями (пропорции которых отличны от большинства перекрестий раннескифского времени) в сочетании с антенными навершиями известны в памятниках первой половины Vb. до н.э. (см., например. [Мухопад 1981: рис. I: 2, 4. 10]). В то же время одна из наиболее характерных разновидностей скифских мечей V в. до н.э. — с узким бабочковидным перекрестием и так называемым «когтевидным» на-вершием - могла сформироваться не без участия «восточных» форм мечей. Во всяком случае в Южном Зауралье меч подобного типа известен в комплексе конца VI - начала V в. до н.э., тогда как в Европейской Скифии они надежно фиксируются приблизительно с середины V в. до н.э. Правда, авторы схемы эволюции такой формы «савроматских» мечей считают, что, напротив, влияние на них оказали скифские образцы [Гаврилюк, Таиров 1993:73 и сл., рис. 5], но эта версия (включающая, кстати, помимо мечей с когтевидными навершиями, еще и железные петельчатые удила и двухдырчатые псалии, некоторые украшения узды, наконечники стрел [Таиров 1999: 175], а также антропоморфные изваяния [Гуцалов, Таиров 2000]) не вполне подкрепляется известной хронологией и требует дополнительного под тверждения.
Помимо этого А.И. Мелюкова отметила наличие в Скифии нескольких мечей, не составляющих устойчивой типологической группы, навершия которых имели кольцевидную форму (для двух из них, правда, предположительно): из Золотого кургана, из кургана № 1 у ст. Елизаветовской (1910) и случайная находка под Кисловодском [Мелюкова 1964: 59]. Что касается елизаветовского меча, то он имел, видимо, все же антенное навершие [Артамонов 1966: табл. 323], навершие же меча из Золотого кургана сохранилось частично. Тем не менее существование подобных мечей в Скифии во второй половине VI - начале V в. до н.э. надежно документирует антропоморфное изваяние из Кировограда [Ольховский, Евдокимов 1994: 27, ил. 43, табл. 18]. Следует иметь в виду, что в целом подобная разновидность мечей может иметь восточные корни, так как кольцевые навершия известны в Монголии, в Северном Китае, на Алтае еще с раннескифского времени или, во всяком случае, не позже V в. до н.э. [Скрипкин 1999: 128-129].
Типологически же именно мечи с почковидными перекрестиями (и их модификациями), с одной стороны, и мечи с узкими бабочковидиыми перекрестиями и «когтевидными» навершиями - с другой, составляют две из четырех основных, и при этом наиболее удаленные одна от другой по сочетанию признаков, группы акинаков Евразии [Алексеев 19916: 271-279, рис. 38].
«Костяные столбики», «грибовидные застежки», «гвоздики», появившиеся в VII в. до н.э. и являвшиеся, по О.Р. Дубовской, индикатором древнейших скифских степных погребений, возможно, были распространены еще в первой половине VI в. до н.э., но характерно, что в V в. до н.э. они уже точно отсутствуют.
133 В настоящее время дата появления антенных наверший на скифских мечах удревнена С.В. Махортых с VI до второй половины VII в. до н.э. [Махортых 1995].
Великая Скифия или две Скифии? 171
В конской узде VII VI bb. до н.э. господствуют удила со стремечковидными окончаниями, железные, костяные и роговые трехдырчатые и трехпетельчатые псалии, клювовидные пронизи. Весь этот набор полностью исчезает не позже второй половины VI в. до н.э. (некоторые категории, возможно, и раньше); приблизительно тогда же (во второй половине VI в.) на Северном Кавказе (Ульские курганы в Адыгее, могильник Нартан в Кабардино-Балкарии) появляются новые типы вещей, характеризующие становление иной традиции в снаряжении верхового коня: комбинация петельчатых железных удил с двухдырчатыми псалиями и т.л. На Северном Кавказе, например, известны экземпляры железных псалиев V в. до н. э. с лопастями в виде изогнутой капли, которая в качестве декоративного элемента характерна именно для восточных областей [Бурков, Маслов 1997: 123, рис. 4: 1-3]. Но еще раньше эти формы двухдырчатых псалиев становятся заметными в некоторых центральных областях Азии. Хронология вполне надежно устанавливает направление проникновения нового типа конского оголовья в Европейскую Скифию с востока в последние десятилетия VI в. до н.э.
Некоторые исследователи, отмечая начало широкого использования двухдырчатых псалиев со второй половины VI в. до н.э., относят их появление на Северном Кавказе все же к более раннему времени, предполагая при этом происхождение псалиев от трехдырчатых и трехпетельчатых вариантов раннеархаической эпохи [Махортых 1991: 70]. Так, например, С.В. Махортых датирует первой половиной VI в. до н.э. подобные псалии и само погребение в кургане № 5 Нартанского могильника. Но эта дата требует осторожного отношения, поскольку строится она на хронологии наконечников стрел, которые скорее должны сопоставляться в данном случае не с причерноморскими, а с «савроматскими» образцами. Датировку первой половиной VI в. до н.э. для подобных колчанных наборов из ольвийского некрополя предложил и С.В. Полин ([Полш 1987: рис. 8]; возражения см. [Лейпуньска 1989: 112]), но К.Ф. Смирнов в свое время датировал сходные колчанные наборы второй половиной VI в. до н.э., и эта дата до сих пор не устарела [Смирнов К.Ф. 1961: рис. 13А 1-30]. В кургане № 1 Нартанского могильника (принадлежащем к той же хронологической группе, к которой относится и курган №5) есть трехлопастный наконечник стрелы с изображением змеи, тип которого и рисунок весьма характерны для нижневолжских захоронений (например, Блюменфельдский курган А12 приблизительно конпа VI - начала V в. [Смирнов К.Ф. 1961: рис. 16]). Учитывая же типологию стрел и построенную на ее базе хронологию стрелковых наборов Нижнего Поволжья скифской эпохи [Очир-Горяева 1996], погребения восточной группы Нартанского могильника, к которой относятся курганы № 1 и 5, предпочтительнее датировать временем не раньше второй половины VI в. до н.э. (1 хронологическая группа, по М.А. Очир-Горяевой).
Следует отметить необходимость в настоящее время вновь обратиться к анализу стрелковых наборов южноуральско-поволжского региона, которые традиционно оказываются основными реперами при хронологической атрибуции памятников. Уже по публикациям К.Ф. Смирнова была заметна одна особенность таких наборов - присутствие во многих из них немногочисленных наконечников стрел более ранних типов, чем те, которые доминировали в колчанах и являлись основанием при датировке [Смирнов К.Ф. 1961: рис. 14А: 1-20, 15А: 1-21, 16А и др.]. Сейчас стали известны комплексы, еще более ярко демонстрирующие эту черту.’Дак, в погр. I кургана № 59 могильника Целинное на Илеке был обнаружен колчан,
172	Глава вторая. «Древняя скифия» в Северном Причерноморье
сочетание стрел в котором позволило автору публикации, С.Ю. Гуцалову, отметить парадоксальный результат его анализа - присутствие хронологически взаимоисключающих друг друга наконечников, представленных большими сериями [Гуналов 1998: 130, рис. 3,4]. Этот колчанный набор, который, несомненно, старше происходящего из Блюменфельдского кургана А12, был отнесен автором к концу VII -первой половине VI в. до н.э., хотя полностью быть уверенным в обоснованности подобной датировки, «примиряющей» выявленный парадокс, нельзя.
Возвращаясь к характеристике ранней понтийской скифской культуры, напомним, что среди изделий культовой и бытовой сферы выделяются дисковидные зеркала с центральной ручкой-петелькой или с ручкой в виде двух столбиков, перекрытых бляшкой [Кузнецова 1988]. Вне зависимости от трактовки функционального назначения этих предметов— сугубо утилитарного или культового - представляются значимыми два обстоятельства: во-первых, проникновение первого типа зеркал в Европу с востока, где и находилась область его формирования, и, во-вторых, лишь единичные находки, к тому же дефектные (с обломанными центральными ручками), экземпляров таких зеркал в Европе в погребениях V в. до н.э. (например, журовский курган № 400 на Правобережье Среднего Днепра, I Аксеновский могильник в Нижнем Поволжье; в степных причерноморских памятниках их как будто бы нет вовсе). Для 1 Аксеновского могильника на Нижней Волге (погр. 1 кургана № 10) авторы публикации отмечают, кстати, что подобное зеркало, встреченное вместе с зеркалом «ольвийского» типа, датируется VI в. до н.э., но должно быть древнее самого погребения [Шилов. Очир-Горяева 1997: 151].
Как уже отмечалось выше, к этой же группе ведущих категорий можно отнести парные культовые ножи, отдельные экземпляры которых также встречаются еще в V в. до н.э. Каменные блюда с вертикальным бортиком овальной или ладьевидной формы известны преимущественно в памятниках VII-VI вв. до н.э. В V в. до н.э. на смену им приходят каменные плитки, верхняя поверхность которых часто сработана так, что на ней остается углубление; генетическая связь этих плиток с блюдами по формальным признакам не является очевидной. Помимо этого в некоторых случаях есть основания говорить о связи плиток для растирания с так называемыми «сфероидами», или «прашевыми камнями», в архаическую эпоху неизвестными (см., например, подборку мнений по этому вопросу [Скорый 1997: 51-53]).
Все перечисленные элементы скифской архаической культуры (в широком ее понимании, исключающем однозначность этнических трактовок) полностью исчезают в Причерноморье в V в. до н.э. То, что они частично все же «заходят» в это столетие, не противоречит концепции «двух Скифий», поскольку, во-первых, трудно предположить одномоментное замещение всех категорий изделий новыми, равно как и одновременную и тотальную смену населения, а во-вторых, во многих случаях «доживание» изделий фиксируется для окраинных и разноэтничных районов Европейской Скифии.
В то же время с VII в. до н.э. существует и целый ряд категорий изделий, имеющих безусловное продолжение в V-IV вв. до н.э., хотя это развитие и является в большинстве случаев дискретным. Так, например, бронзовые котлы келермесского типа (VII в. до н.э.) по пропорциям, технике изготовления [Минасян 1986], частично по декору отличаются от немногочисленной серии котлов V в., а затем более представительной IV в. до н.э. В то же время в V столетии на котлах появляются и широко распространяются вертикальные ручки в виде дуги с тремя выступами, генезис
Великая Скифия иди две Скифии?	173
которых нельзя связывать с ручками, моделированными в виде фигурок животных, как считала, например, А.П. Манцевич [1961]. Вероятен их восточноазиатский источник [Боковенко 1990]. В то же время нельзя не отметить и появление небольшой группы котлов, арочные ручки которых имели по одному выступу, а под ручками на тулове иногда был нанесен рельефный орнамент в виде двух волют [Григорьев 1994: рис. 4: 56; Полин 1984: рис. 14: 3]. Наиболее близкие аналогии этой разновидности котлов известны в V-IV вв. до н.э. на Среднем Дону [Либеров 1965: табл. 27; Пузикова 1995: 24], отдаленные - у «савроматов» [Смирнов К.Ф. 1964: рис. 14: 8].
Скифские бронзовые навершия разнообразны типологически и распространены весьма широко как территориально, так и хронологически. Но характерным является их почти полное отсутствие в V в. до н.э., прежде всего во второй и третьей четверти этого столетия [Переводчикова 1980: табл. 2; см. также Косиков 1991]134 Категория вновь становится заметной лишь в IV в. до н.э.. причем некоторые разновидности типологически сопоставимы с архаическими вариантами, но в то же время обладают и рядом самостоятельных черт.
Каменные антропоморфные изваяния как будто бы демонстрируют единую линию развития, хотя в V в. до н.э. формируется особое направление в иконографии скифских изваяний, связанное, как иногда считается, с пересечением скифской и греческой монументальных традиций [Белозор 1986: 8]. В сводной работе В.С. Ольховского и Г.Л. Евдокимова [1994], помимо весьма интересных наблюдений относительно территориально-хронологического распределения изваяний (например, преобладание ранних в VII-VI вв. до н.э. на Северном Кавказе, а появление их в Крыму лишь с V в. до н.э. [Ольховский, Евдокимов 1994: 45]), очень важна выявленная тенденция изменения во времени репертуара изображавшихся атрибутов и некоторых иконографических черт, позволяющая говорить о даух традициях: ранней (см. рис. 1: 5, 6; рис. 3: 12; рис. 24) и поздней (см. рис. 24: справа внизу), хронология которых во многом зависит от датировок конкретных изваяний [Ольховский, Евдокимов 1994: 76]. Так, воспроизведение топоров и секир характерно для ранней группы [Ольховский, Евдокимов 1994: 71]; налучья обычны на ранних памятниках, гориты - на изваяниях V-1V вв. до н.э. [Ольховский, Евдокимов 1994: табл. 17]135, питьевые рога по
1,4 К редким исключениям можно отнести, например, набор из четырех наверший из раскопок ВВ. Хвойки в Аксютинцах, но эти комплексы, извесгные только по фотографиям вещей (практически все они относятся к V в. до н.э.), совершенно недостоверны: невозможно определить, принадлежали ли они к одному или к нескольким захоронениям [Ильинская 1968: 38]. Тем не менее вполне вероятно, что типологическая линия наверший, наиболее полно представленная экземплярами IV в. до н.э.. зароилась еше в V в. до н.э. или даже раньше.
1,5 М.В. Горелик подметил, что у центральноазиатских горитов в начале ]-го тыс. до н.э. верхняя часть лука открыта, тогда как на западе в раннсскифскос время лук был закрыт целиком, а с середины 1-го тыс. до н.э. картина меняется: гориты с открытой верхней частью лука появляются в Северном Причерноморье и Малой Азии [Горелик 1993- 75]. При этом у ранних (которые правильнее называть все же, наверное, налучиями) и поздних скифских горитов совершенно различные пропорции: первые - узкие и вытянутые, вторые значительно более широкие и короткие [Ольховский, Еадокимов 1994: табл. 17]. По этому признаку раннескифские гориты сближаются именно с центральноазиатскими, представленными иа оленных камнях и в петроглифах (см., например, [Волков 1981: табл. 109]). При этом совпадения по форме бывают иногда чрезвычайно близкими: ср. позднеархаическое (?) изваяние из Херсонской обл. [Ольховский, Евдокимов 1994: табл. 17: 35] и петроглиф из Таласской долины на Западном Тянь-Шане [Шер 1980: рис. 31] (см. рис. 21: 1-3).
174
Глава вторая. «Древняя скифия» в Северном Причерноморье
большей части присутствуют на статуях конца VI-IV вв. до н.э. [Ольховский, Евдокимов 1994: табл. 14]136. Для ранних изваяний в большей степени характерны и изображения фаллосов. Но следует указать и на одно обстоятельство, свидетельствующее как будто бы об отсутствии резкого разрыва между двумя традициями, существование которых выявляется, по сути, лишь статистически — наличие изваяний, на которых сочетаются ранние и поздние индикаторы, например фаллос, секира и ритон [Ольховский, Евдокимов 1994: ил. 10, 41, 44], архаические типы мечей и гориты [Ольховский, Евдокимов 1994: ил. 19, 73]. Таким образом, динамика антропоморфной скульптурной традиции в большей степени отражает изменение вещевого состава «скифского комплекса» в Восточной Европе и в меньшей степени - дискретность собственного развития.
Вопрос о генезисе поздней группы изваяний пока не может быть решен с полной определенностью. Если предположить, что скифская скульптурная традиция V-IV вв. до н.э. лишь частично связана с предшествующей, то возникает проблема поиска истоков хотя бы некоторых ее компонентов. Но в других регионах Евразии эта традиция пока почти не находит соответствий, если не считать относительно немногочисленной группы не слишком выразительных изваяний с территории Южного Урала [Гуцалов, Таиров 2000], некоторые из которых имеют все же достаточно близкие иконографические параллели с европейскими (например, экземпляр из с. Ново-Петровка Оренбургской обл. [Гуцалов, Таиров 2000: рис. 8: 1]). Причем С.Ю. Гуцалов и А.Д. Таиров отмечают у них наличие стилистических признаков широкого хронологического диапазона VII-1V вв. до н.э., но при этом полагают, что именно скифская культура повлияла на появление южноуральской традиции антропоморфной скульптуры [Гуцалов, Таиров 2000: 247, 248]. Помимо этого для некоторых поздних скифских типов может быть также выявлена генетическая связь и с другими восточными древностями, локализуемыми в каспийско-аральском междуморье (изваяния Устюрта), но по хронологическим причинам она не может быть отнесена к культурному перелому рубежа VI—V вв. до н.э. [Zuyev, Ismagilov 1994: 57; Ольховский 2001].
В связи со скифской монументальной скульптурой можно отметать еше одну любопытную закономерность этнографического порядка, касающуюся внешнего вида изображенных мужчин. Оказывается, для эпохи архаики значимым хронологическим признаком являлось изображение усов, тогда как бороды на изваяниях этого времени отсутствуют [Ольховский, Евдокимов 1994: 55, 56; Ольховский 2001: 19]. Зато бороды, хоть и являются в целом редким признаком (зафиксировано всего несколько случаев, часть которых к тому же недостоверна), встречаются почти всегда на более поздних памятниках. Самым древним изваянием оказывается скульптура из Замни-Юрта, которая датируется по иконографическим признакам временем не ранее VI в. до н.э. [Ольховский, Евдокимов 1994: ил. 83]. Все остальные случаи относятся к V-IV вв. до н.э. Как хорошо известно, на предметах
136 Это хронологическое наблюдение подтверждается и сводкой реальных сосудов-рогов в Северном Причерноморье, составленной Е.В. Власовой [1995: 13-15; 2000: 46-67]. Отметим при этом, что их следует отличать от сосудов-ритонов, известных в некоторых ранних скифских памятниках (Ке-лермес. хут. Алексеевский на р. Калитве, возможно, один из Люботинских курганов), имевших, скорее всею, чужеземное происхождение и не получивших широкого распространения в VII-VI вв. до н.э.
Великая Скифия или две Скифии?175 эллино-скифской торевтики V-IV вв. до и.э. скифы, за исключением изображений юношей, бородаты. Таким образом, еще одной подмеченной тенденцией оказывается то, что ранние скифы носили усы и брили бороды, тогда как скифы времени Геродота (и позднее) как будто бы носили и усы и бороды (по этому сюжету см. также [Rolle 1991].
Данные по другим территориям Евразии весьма разнообразны, хотя какие-либо закономерности в них почти не прослеживаются. Так, на предметах из Сибирской коллекции Петра I, датирующихся скифским временем, у мужчин изображены исключительно усы (таких предметов всего пять [Руденко 1962: 29]). Материалы Алтайских курганов дают несколько иную картину. Изображения усатого всадника с пазырыкского войлочного ковра представляют людей не алтайского или центральноазиатского типа, но жителей Передней или Средней Азии [Баркова, Гохман 1994: 28]. В то же время на деревянных личинах от узды из 1-го Пазырыкского кургана есть бороды, но, быть может - подаесные137, как у мужчины из 2-го Пазырыкского кургана, в погребении которого была найдена подвесная борода темнокаштанового цвета [Баркова, Гохман 1994; Руденко 1953: 66]. Саки же с рельефов Персеполя рубежа VI-V вв. до н.э. бородаты [Schmidt 1957]. В греческой вазописи скифы (то ли европейские, то ли азиатские) в конце VI - начале V в. до н.э. изображались преимущественно также с бородами [Vos 1963]. Таким образом, имеющиеся материалы пока не объясняют достоверно, что же именно отражает трансформация традиции изображения европейских скифов - просто ли изменение моды у одного народа, или хотя бы частичную смену населения, но факт этот сам по себе интересен, а в сочетании с другими весьма показателен.
Та же неопределенность относится и к анализу особенностей костюма скифов VII-XV вв. до н.э. С.А. Яценко, предпринявший попытку проверить достоверность «гипотезы двух Скифий» на этом материале, пришел к весьма ободряющему, на первый взгляд, выводу, что «даже если бы не существовало других доказательств, можно без особых сомнений утверждать отсутствие близкого этнического родства между “скифами” 7-6 и 5 -4 вв. до н.э., так как костюм является важнейшим показателем этнической специфики» [Яценко С.А. 2000: 28]. Но при этом следует учитывать, что для характеристики костюмного комплекса Архаической Скифии он воспользовался преимущественно изображениями варваров в аттической вазописи конца VI в. до н.э., допуская все же, что в этот переходный период могло происходить смешение двух разновременных волн пришлого населения, а изображения «могут относиться как к “более ранним скифам”, так и к более поздним восточным мигрантам» [Яценко С.А. 2000: 24, 28]. Поэтому подобная проверка может оказаться эффективной лишь в том случае, если изображения скифов в вазописи действительно отражают особенности одежды местного населения Северного Причерноморья архаической эпохи. Основные выводы исследования С.А. Яценко имеют чрезвычайно важное значение. Так, если костюмный комплекс Скифии V-IV вв. до н.э. оказывается наиболее близким костюму согдийцев и хорезмийцев, то костюм «афинских» варваров находит ближайшие соответствия у различных сакских народов. При этом следует отметить, что обувь «архаических скифов» реконструируется
117 Правда, эти личины принадлежат, судя по форме и расположению ушей, скорее всего, псевдо-антропоморфному существу, каким мог быть бог Бэе, аналогии с изображением которого приводили для 1-го Пазырыкского кургана еще С.И. Руденко и С.В. Киселев.
176	Глава вторая. «Древняя скифия» в Северном Причерноморье
все же не на вазовом материале (для этого привлечены келермесская секира и антропоморфное изваяние у с. Виноградовка Одесской обл.), но и здесь обнаруживаются характерные отличия от «классических»: «в обоих случаях это сапожки до середины голени, т.е. выше, чем известные в более позднее время» [Яценко С.А. 2000: 27].
С V в. до н.э. в Скифии появляются новшества в области прикладного изобразительного искусства, когда «исчезают многие традиционные архаические образы; на смену им приходят мотивы, прежде всего связанные с тенденцией распада целых органических форм звериного тела...» [Шкурко 1976]. В связи с этим следует отметить изменение бестиария, наиболее заметное в памятниках лесостепной Скифии, демонстрирующих более непрерывную линию существования этого искусства, чем та, что может быть восстановлена для степной зоны Северного Причерноморья. Весьма показательным в этом плане будет анализ таблиц распространения сюжетов звериного стиля, представленных в работе А.И. Шкурко [2000: табл. 1, 2]. Так, согласно этим данным, в VII-VI вв. до н.э. преобладали изображения лошади, горного козла, барана, быка, копыта и ноги, а в V-IV/Ш вв. до н.э. были более распространены изображения лося, оленя, кабана и уха копытного животного. Характерный для V—IV/III вв. до н.э. мотив волко-собакоподобного существа или существа, лишенного выраженных отличительных признаков, вообще отсутствует в ранний 13b период .
В это же время более широко распространяются изображения летящей птицы с широко распластанными крыльями. Образ «летящего» оленя сохраняется приблизительно до первой половины — середины V в. до н.э., а с середины столетия распространяется его новый иконографический вариант- лежащий олень, нс более сходный с восточноевропейским архаическим, чем другие синхронные евразийские варианты [Королькова (Чежина), Алексеев 1994]139. А.Р. Канторович в скифской традиции изображения оленя также выделил две иконографические тенденции: раннюю и позднюю, «летящего» и лежащего («завадско-акмечстский» тип) оленя, причем последнюю он увязал по композиции с ахеменидским искусством,
В статье Ю.Б. Полидовича о мотиве свернувшегося хищника [Полидович 1994: 63 и сл.] выделены две провинции его распространения западная и восточная. В восточной развитие шло эволюционным путем, в западной оно было, что очень важно, дискретным. По Ю.Б. Полцдовичу, во второй половине VI в. до н.э. на западе происходит изменение композиции изображений, в частности появляются круглые или овальные схемы, господствовавшие на востоке с раннего времени; правда, сам автср нс связывает эти изменения с восточной традицией, но считает их результатом местного развития [Полидович 1994: 74-76]. В коигексте всех сопутствовавших этому явлению трансформаций данный факт может иметь и иное толкование, включаюшес все же фактор «азиатского» влияния.
1,9 Анализ звериного стиля степной Скифии VII—III вв до н.э. предпринят А.Р. Канторовичем [1994], к диссертационной работе и отдельным статьям которого я и отсылаю читателя. Единственное, что в данном случае заслуживает комментария, - это отсутствие в перечне культурных регионов, оказавших влияние на художественный стиль степной Скифии, Центральной Азии и прилегающих областей В связи с данной проблемой автором упоминаются греческие, переднеазиатекие и фракийские древности, а спецификой звериного стиля степной Скифии признается, помимо собственно скифского, поли-культурное направление, включающее вес эти компоненты, важнейшими из которых были сочетания скифского и греческого (см. также [Канторович 1997; 1998]). Лишь в отношении некоторых изображений хищников отмечается влияние савроматских традиций [Канторович 1994; 12].
Великая Скифия или две Скифии?
177
откуда этот вариант «напрямую или, что вероятнее, опосредованно проникает в искусство степной Скифии V-IV вв. до н.э.» [Канторович 1994а: 73; 1996; 1998]140.
В то же время А.Р. Канторович считает, что ранняя схема «летящего» оленя пересекалась с поздней (что является верным заключением, но только для середины V в. до н.э.) и продолжала существовать в степной Скифии и позже - до конца V-[V вв. до н.э., т.е. до времени, к которому он относит единственную находку такого типа - большую бляху-оленя из Куль-Обы [Канторович 1996]. Такая схема опирается на традиционную дату этой вещи IV в. до н.э. [Артамонов 1968], построенную прежде всего на обобщенной дате основного комплекса Куль-Обы (отмечу, что собственно стилистический анализ, проделанный М.И. Артамоновым, которому А.Р. Канторович доверяет, удостоверяет лишь более позднее изготовление этого оленя относительно костромского оленя и келермесской пантеры). А.Р. Канторович не согласен с предложенной ранней датировкой бляхи - первой половиной V в. до н.э. [Королькова (Чежина), Алексеев 1994], но именно последняя дата, опирающаяся на большое число аналогий конца VI-V вв. до н.э., делает линию существования художественного образа оленя в Северном Причерноморье хоть и дискретной, но более ясной и непротиворечивой.
Связь с ахеменидским искусством вполне вероятна, но опосредован этот мотив мог быть дважды, и первый раз именно на евразийском востоке, так как на Алтае в V—IV вв. до н.э., например, олени по некоторым чертам оказываются близкими к европейским: подпрямоугольный общий контур, более вертикально, чем в эпоху архаики, посаженная шея (в некоторых случаях - просто вертикальная скульптурная шея с головой, отдельно крепившаяся к плоскому туловищу), даже мотив пальметки там присутствует [Баркова 1990: рис. 3]. Разумеется, велики и отличия, но в данном случае эта аналогия важна как демонстрирующая еще одну общую линию вероятного влияния. Кстати, А.Р. Канторович и сам замечает, что «изображения, сочетающие черты двух этих иконографических тенденций в трактовке оленя, встречаются и в восточных регионах скифо-сакского мира», имея в виду сходство с лежащими оленями в позиции ног и расположении головы у изображений из кургана Иссык. Отмечены и отличия, заключающиеся в трактовке рогов [Канторович 1996. 57, примеч. 16], которые, по А.Р. Канторовичу, являлись следствием греческого влияния на образ лежащего оленя [Канторович 1996а], что отразилось и на лосиных головках с противопоставленными симметричными отростками рогов [Канторович 1997].
Разумеется, отрицать влияние в это время греческого искусства на скифское не приходится, оно вполне очевидно, но каковы были степень этого влияния и его механизм? Так, например, рассматривая лосиные головки, очень характерные для V в. до н.э., А.Р. Канторович предлагает такую схему синтеза двух художественных традиций (см. рис. 25А): готовая скифская подоснова + влияние греческих мотивов; в данном случае форма симметричных отростков рогов возводится к изображениям лосей на жаботинской пластинке (VII в. до н.э.), где они имеют форму
14П Под влиянием переднеазиатского, конкретнее - ахсменидского, искусства формировался в евразийском зверином стиле и мотив львиной головы, представленной как в фас [Канторович 1998], так и в профиль [Королькова Е.Ф. Мотив львиной головы в скифо-сибирском искусстве и его прототипы. Доклад на X науч. конф, памяти М.В. Доброклонского «Проблемы развития зарубежного искусства». Академия художеств, СПб., апрель 1998 г.].
178 Глава вторая. «Древняя скифия» в Северном Причерноморье
полумесяца, затем якобы происходит слияние с греческим мотивом пальметки между волютами, сформировавшимся не позднее VI в. до н.э. [Канторович 1997: 103]. Совершенно необъяснимым и неоправданным, на мой взгляд, здесь оказывается то, что остались не привлеченными лосиные головки, чрезвычайно близкие скифским европейским, имеющие симметричные разнонаправленные отростки, между которыми расположен каплевидный элемент, происходящие из Пазырыкских курганов (см. рис. 25: 10, 14). На Алтае также известен, кстати, и свой вариант пальметок [Руденко 1953: табл. XLVIII, XXXI, рис. 108]. По сути, именно этот «восточный» мотив лосиной головки (или сходный с ним), наиболее точно соответствовавший европейскому варианту по всем основным параметрам, может свидетельствовать о существовании для -них общего источника, один из потоков которого в западной части скифского мира оказался подверженным влиянию греческого искусства, но влияние это коснулось исключительно стилистического аспекта.
Другой пример касается мотива птицы, клюющей рыбу. А.Р. Канторович считает, что сам сюжет пришел из греческого репертуара, сложившись также из скифской основы (летящие птицы с распластанными крыльями, например, мельгунов-ские, птицы из Золотого кургана) и собственно греческих изображений. Мельгу-новские птицы близки бляхам из Золотого кургана лишь на уровне сходства мотива, отличаясь от них иконографически и стилистически. По данным Е.Ф. Корольковой, исходным образом могла оказаться птица с добычей в когтях, изображения которой известны за пределами Европейской Скифии, вплоть до Северного Китая, где встречено нефритовое изображение птицы, клюющей рыбу (конец 2-го тыс. до н.э.), попавшее туда, как считают, из Прибайкалья или Центральной Азии [Королькова 1998]. В данном случае, опять же не отрицая греческого влияния, можно предполагать не комбинированное возникновение образа хищной птицы с добычей в когтях, но его изначальное существование в собственно кочевническом репертуаре.
Возвращаясь к особенностям скифского изобразительного искусства V в. до н.э., следует обратить внимание на то, что здесь возникает и в целом новая иконографическая и стилистическая традиция - так называемое «скифское барокко», в рамках которой изображения животных приобретают ажурность, композиционную усложненность, многоплановость.
Аналогичные наблюдения проецируются не только на европейский вариант скифского искусства в целом, но характеризуют и его региональные особенности. В частности, в искусстве Прикубанья Е.В. Переводчикова выделяет «три модификации изобразительной системы звериного стиля»: 1) архаические произведения скифского искусства, 2) материал V в. до н.э., 3) вещи IV в. до н.э. [Переводчикова 1987: 45]. Ранние образцы здесь характеризуются теми же признаками, что и звериный стиль других областей этого времени. Что касается произведений V в. до н.э. (круга Семибратних курганов), для которых отмечено сходство с вещами из восточных областей Евразии, то они в столь значительной степени отличаются от ранних, что для них предложен особый вариант происхождения - под воздействием ахеменидского искусства, черты которого проявились в это время на чрезвычайно широкой территории, включившей Прикубанье и другие периферийные области [Переводчикова 1987: 56]. Действительно, влияние древнеперсидского художественного стиля фиксируется в это время и на Алтае, и в Южном Приуралье, и на Кубани, причем во всех перечисленных областях известны и собственно им-
Великая Скифия или две Скифии? 179 портные ахеменидские изделия. Но и степень, и конкретные проявления этого влияния различны и могут иметь ие только непосредственный, но и опосредованный характер.
Данные наблюдения чрезвычайно важны при ответе на вопрос о вероятных истоках формирования основных черт скифского звериного стиля классической эпохи, сформировавших его как особое явление, так как представление о генетической преемственности культуры VI1-V1 вв. до н.э., с одной стороны, и V в. до н. э. - с другой, не объясняет его своеобразия. Равным образом нельзя объяснить возникновение новых сюжетов, иконографических схем и стиля исключительно влиянием греческого искусства, изменившим скифскую традиционную (архаическую) художественную культуру ([Ильинская 1971: 81—83]; иначе см. [Яковенко 1976: 136], где отмечено также влияние фракийской культуры, сибирской, северной лесной; [Канторович 1994; 1996а], где предложена еще более сложная схема взаимодействия разных изобразительных традиций). Видимо, в данном случае существовал комплекс причин, одной из которых мог оказаться некий культурный импульс из восточных, по отношению к Европейской Скифии, областей -Поволжья, Приуралья, Казахстана, Средней Азии и Алтая. Сейчас можно наметить лишь самое общее направление связей, которые тем не менее кажутся достаточно выразительными.
Так, конструктивная смена деталей конского снаряжения - явление общее в зоне пояса степей. Но наиболее ранние образцы новых форм - прежде всего двухдырчатые псалии, известные в Казахстане и на Алтае еще в VII в. до н.э., становятся там преобладающими в VI-V вв. до н.э. [Марсадолов 1985: 12, 13, рис. 1] (см. рис. 25: 18-20). Как известно, алтайские «пазырыкские» псалии - деревянные, в Европейской Скифии они преимущественно металлические, но в данном случае важны две особенности алтайских, которые присутствуют и на некоторых европейских экземплярах - их S-видный изгиб и декорировка окончаний. Помимо этого следует отметить еще одно немаловажное обстоятельство: двухдырчатые металлические псалии в Центральной Азии появляются также раньше, чем в Европейской Скифии - в VIII—VI вв. до н.э. Например, в Восточном Казахстане - это комплекс у с. Измайловка, где бронзовые псалии с одним слегка уплощенным, а с другим -загнутым концом найдены в комплекте со стремечковидными удилами, имеющими цилиндрические дополнительные отверстия, в которые эти псалии и вставлены [Ермолаева 1987: рис. 33]; в Туве - курган №21 могильника Алды-Бель 1, который отнесен А.Д. Грачом к VII VI вв. до н.э., здесь найдены стержневидные псалии с восьмеркообразным расширением в центральной части [Грач 1983: рис. на с. 32, 33: 40]. В настоящее время исследователи прямо связывают появление двухдырчатых псалиев, как элемента уздечки принципиально нового типа, с восточной частью степей Евразии [Шульга 1998: 34]. Псалии тех же типов, что известны в Восточной Европе в V IV вв. до н.э. - S- или С-видные, с шишечками на концах и с восьмеркообразным расширением в центральной части, известны и в азиатской части (Средняя Азия, Тува, Южная Сибирь) приблизительно в то же время [Степная полоса... 1992: табл. 23: 50,51; табл. 75: 71, 81; табл. 85: 10; Маннай-Оол 1970: рис. 17, 18]. Определенные опыты в этом направлении, судя по всему, могли относиться еще к предскифскому времени (Ордос [Членова 1972: табл. 60: 1]). По этой теме чрезвычайно важны наблюдения Л.С. Марсадолова о тенденции развития конского снаряжения на Алтае в скифскую эпоху [Марсадолов 1998].
180
Глава вторая. «Древняя скифия» в Северном Причерноморье
Недавно С.Г. Боталов и А.Д. Таиров высказали предположение, что у ранних кочевников Южного Урала петельчатые железные удила и двухдырчатые псалии появились под влиянием скифов [Боталов, Таиров 1996: 134; Таиров 1999: 175]. Основанием этого утверждения является, во-первых, удревление времени появления в Восточной Европе двухдырчатых псалиев до первой половины VI в. до н.э., по хронологии С.В. Махортых и С.В. Полина, а во-вторых, отсутствие петельчатой формы завершения стержней удил в восточных, в отличие от европейских, памятниках эпохи ранней архаики. Но здесь, как кажется, возникает одно незамеченное этими исследователями несоответствие. Если двтировать некоторые «савромат-ские» комплексы, включая и южноуральские (например, двухдырчатый псалии из кургана Черная Гора и железные петельчатые удила и двухдырчатые псалии из кургана Блюменфельд А12), на основании удревненной хронологии причерноморских наконечников стрел VI в. до н.э., следствием неизбежно окажется одновременное удревление и этих памятников также в первую половину VI в. до н.э. (ср. [Смирнов К.Ф. 1964: рис. 9, 11] и [Полю 1987: рис. 8]). Таким образом, хронологический разрыв в появлении новых типов узды в разных регионах будет вновь устранен, а дискуссионность вопроса о их абсолютной хронологии и направлениях влияния останется прежней.
Особое внимание и подробное рассмотрение в будущем должно уделяться вопросу о хронологии и обстоятельствах перехода в Европейской Скифии к новой традиции. В настоящее время, констатируя некоторую неопределенность в решении этого вопроса, отметим, что памятников, в которых была бы заметна плавность, эволюционность перехода от архаической системы узды к классической, очень немного. Даже в тех редких случаях, когда элементы двух традиций встречены в едином археологическом контексте, они выглядят совершенно изолированно. Одним из таких комплексов является, например, курган Шумейко в Посулье. Здесь были обнаружены многочисленные костяные трехдырчатые псалии с головкой животного на одном конце и с копытцем на другом [Ильинская 1968: рис. 23]. Но, помимо этого вполне архаического набора, в могиле была обнаружена еще одна уздечка с псалиями уже другого типа - бронзовыми, двухдырчатыми, также украшенными головкой и копытцем. Кроме этого, данное оголовье сопровождалось еще различными пронизями и подвесками в виде головок лошади, клювов хищной птицы, «амфорок» [Ильинская 1968: рис. 24]. Если исходить из предположения о цельности этого комплекса, возникает проблема его датировки, так как второй уздечный убор может датироваться временем не ранее конца VI - начала V в. до н.э. Это следует и из некоторых аналогий в самих курганах Посулья, например в кургане №4 (погр. 1) Волковцсв [Ильинская 1968: рис. 25: 1-5, табл. XLII: 6-8], где найдена похожая конская головка с наконечниками стрел позднеархаического типа, близкими, по В.А. Ильинской, стрелам из курганов Опиш-лянка и Витова Могила [Ильинская 1968: 73]. Но гораздо интереснее то. что соответствия шумейковскому убору имеются в Южном Приуралье. Так, в кургане № 5 у пос. Матвеевского были обнаружены очень близкие посульским пронизи-головки лошади, клювовидная пронизь и обломанный бронзовый псалии с двумя отверстиями и с головкой животного на одном конце [Смирнов К.Ф. 1964: рис. 34: 4]. Датируется этот комплекс в рамках традиционной хронологии началом V в. до н.э.
Чрезвычайно важно, что на территории Восточной Европы трансформации грехдырчатых костяных в двухдырчатые костяные псалии, что выглядело бы есте
Великая Скифия или Ове Скифии?	181
ственно в рамках эволюционного развития, не прослеживается. Тип узды с двухдырчатыми псалиями сразу воспроизводится в металле (исключения известны, но, как правило, для нескифских областей; например, на территории ананьинской культурной обшности известны костяные двухдырчатые и однодырчатые псалии, относящиеся уже, скорее, к более позднему времени - IV—III вв. до н.э.). В центральной и восточной части евразийских степей ситуация почти столь же неопределенная, но все же по некоторым данным можно говорить о трансформации архаической разновидности трехдырчатых (например, алтайский роговой псалий с головкой какого-то животного на одном конце и копытом - на другом [Кирюшин, Тишкин 1997: рис. 37: 1]) в двухдырчатыс костяные псалии (например, псалий с головкой грифона из-под Бийска второй половины VI в. до н.э. [Сергеев 1946]). Ближайшие для территории Европейской Скифии кочевнические двухдырчатые костяные псалии, один из которых имеет зооморфное украшение стержня, происходят с территории Оренбургской области [Смирнов К.Ф. 1961: 87, рис. 48: 8, 9].
Скифские мечи с характерными навершиями в виде «клювастых» головок птиц или грифонов V-IV в. до н.э. также скорее всего восходят к восточным прототипам - «савроматским», которые, в свою очередь, могут быть генетически связаны с сибирским оружием [Исмагилов 1980: 219-224].
Такие яркие изделия, как скульптурные изображения животных, причем иногда с новыми для Скифии деталями (крылья львов), находят ближайшие соответствия на Алтае в курганах VI-IV вв. до н. э. (см. рис. 25: 1, 15). Аналогии VI-V вв. до н.э. кошачьим хищникам с поднятой головой, вытянутыми передними и «идущими» задними лапами (как у «пантеры» из Золотого кургана) известны в Северном Китае [Mounted Nomads ... 1997: cat. 184]. В.А. Ильинская, склонявшаяся к греческому варианту происхождения этих мотивов, все же отмечала существование подобной деревянной малой скульптуры в Пазырыке [Ильинская 1971: 83].
Эту точку зрения поддержали и А.С. Островерхое с С.Б. Охотниковым [1989: 52], ссылаясь в том числе и на несвойственность скифскому искусству сочетания плоского рельефа с трехмерными деталями. Но именно такая комбинация является весьма характерной для азиатской части «Евразийской Скифии» и может указывать на направление поиска исходного мотива. Что же касается элементов нескифской техники изготовления, то они не имеют прямого отношения к происхождению «скульптурного» решения образов и связаны с местом изготовления предметов. С другой стороны, в отношении, например, очень характерной «пантеры» из Золотого кургана А.Р. Канторович заметил, что она содержит элементы греческого, греко-персидского и грекофракийского стиля [Канторович 1994: 12]. То, что в данном случае отмечено присутствие и ахеменидских черт, является весьма важным обстоятельством, специально подчеркнутым В.Ю. Зуевым в перечне черт, сближающих ряд азиатских и европейских памятников V-IV вв. до н.э. [Зуев 1994: 94].
Ю.Б- Полидович, рассмотрев изображения хищников с повернутой анфас головой (что включает и скульптурные варианты) в контексте всего «скифского мира» Евразии, пришел к двум выводам: во-первых, эта изобразительная традиция существовала относительно недолго - в конце VI -V вв. до н.э., а во-вторых, она имела местные евразийские истоки [Полидович 1995: 53, 54]. Со второй четверти V в. до н. э. в Скифии стремительно распространяется мотив лося, прежде всего изображения лосиных голов. В предшествующее время он здесь мало заметен, зато на Алтае в памятниках VI-V вв. до н.э., по данным ЛЛ. Барковой, он являлся
182 Глава вторая. «Древняя скифия» в Северном Причерноморье
абсолютно преобладающим, в V-IV вв. до н.э. уже уступая в частоте воспроизведения образу барана [Баркова 1995: табл. 2] (см. рис. 25: А, 10-14). Также и изображения оскаленных голов хищников чрезвычайно близки алтайским (см. рис. 25: 2, 3, 16, 17). Совершенно уникальные соответствия алтайским находкам показывают нам бронзовые пряжки в виде сомкнутых лосиных голов из Журовских курганов (см. рис. 25: 4, 5, 10,11). Подобные предметы, демонстрирующие связи искусства Причерноморья с восточными областями, известны и в степной зоне. Э.В. Яковенко отметила, например, наличие на малой бляхе с изображением хищника с «вывихнутым туловищем» из с. Долинного в Крыму (V в. до н.э.) признаков. связывающих эту вещь с Пазырыкскими курганами и тагарской культурой [Яковенко 1976: 132, рис. 7]. Близко к «савроматскому» художественному стилю выполнена костяная головка хищника из Мирмекия [Яковенко 1976: 133-134]. Но необходимо специально сказать и о том, что приведенные алтайские аналогии никоим образом не следует рассматривать как признаки территории, являвшейся исходной для скифов V-IV вв. до н.э.; просто археологический материал здесь сохранился намного лучше, чем где-либо еще, и поэтому на него можно опереться как на один из наиболее полно представленных вариантов центральноазиатского искусства скифской эпохи. Данный вариант оказал влияние и на другие, не только восточноевропейскую, области (например, Южное Приуралье, где алтайские черты в искусстве прямо сочетаются с ахеменидским импортом в курганах Филипповского могильника [Королькова 1993]).
Рубеж, разделяющий две скифские культуры, определяется вполне отчетливо — последняя треть VI в. до н.э. Причем все изменения происходят весьма стремительно, в течение не более трех десятилетий, насколько позволяют установить современные способы датирования. В конце VI в. до н.э. в степной зоне Причерноморья уже появляются воинские погребения с сопроводительным инвентарем, который является инновацией для данной территории. В колчанных наборах фиксируется преобладание трехлопастных и трехгранных базисных наконечников стрел, характерны золотые усеченные конусы, являющиеся преимущественно украшениями горитов (в комплексах они нередко сочетаются с золотыми гривнами и наконечниками стрел); декорированное эмалью и сканью парадное оружие, бронзовые маленькие ворворки — детали одежды и воинского снаряжения (в настоящее время их можно рассматривать как диагностические элементы материальной культуры V в. до н.э.); петельчатые железные удила и двухдырчатые псалии различных конфигураций и т.д.
Еще раз подчеркнем, что памятников, которые эволюционно сочетали бы обе традиции, раннюю и позднюю, в степной зоне нет (в Приднепровской лесостепи они есть, но весьма немногочисленные, да и не всегда вполне достоверные [Ильинская 1968: 63 и ел.]141; есть они и на Кубани, например некоторые Ульские курганы [Эрлих 1993: 105]; важно, что во всех этих случаях вещевые комплексы имеют как
141 Это, например. Старшая Могила с двумя разновременными комплексами - VH и V вв. др н.э.; возможно, курган Шумейко, часть инвентаря которого относится ко времени явно старше середины VI в. до н.э., а часть — к более позднему (предположительно один из уздечных уборов, выпадающий из всего остального уздечного комплекта [Ильинская 1968: рис. 24]); комплекс кургана №8 (1886) у с. Волковцы [Ильинская 1968: табл. XXXV: 7-11], где сочетаются разновременные типы узды.
Великая Скифия или две Скифии?	183
бы двухкомпонентную природу), что свидетельствует о хронологически резкой смене вещевых наборов. Со второй четверти V в. до н.э. в узде впервые фиксируются этнографические детали, полностью отсутствовавшие в предшествующее время. Особое место занимает вопрос о существовании в Европейской Скифии аналогов центральноазиатским конским маскам, известным на Алтае с VI V вв. до н.э. (И Башадарский курган, 1 Тузктииский [Руденко 1960: 78, 135]). Комбинацию бронзовых «наушников» и пластинчатых налобников, усиленную рядом других элементов с зооморфными мотивами, можно рассматривать в качестве причерноморской реплики таких масок. Наиболее ярким примером является конское убранство из 1 Завадской Могилы (см. рис. 25: 8, 9, 21). Подобное осмысление деталей конского оголовья в Скифии VII- VI вв. до н.э. пока не прослеживается. Феномен наблюдается лишь приблизительно с середины V в. до н.э. и доживает с рядом значительных изменений до IV в. до н.э.
Помимо этого обратим внимание на прямое проникновение в Европейскую Скифию некоторых категорий, которые можно рассматривать как культурные индикаторы «восточных» областей скифского мира. Это «савроматские» клыки с зооморфными изображениями, появившиеся с конца VI в. до н.э. иа Кавказе, в Лесостепи и Степи [Чежина 1991], реминисценции конских масок [Алексеев 1987г], появление нового типа котлов [Боковенко 1990] и так называемых «крестовидных блях» [Полидович 2000: 35-48]. Весьма интересна в этой связи и история больших золотых и биметаллических «конусов», или так называемых во-рворок (ср., например, железные, плакированные золотом, ворворки приблизительно второй половины VI рубежа VI V вв. до н.э. из кургана № 7 у с. Сара в Южном Приуралье и из кургана у с. Вишневка в Крыму [Смирнов К.Ф. 1964: рис. 35а: 9; Андрух 1988]; в Южном Приуралье подобный золотой предмет известен в 1-м Филипповском кургане V-IV вв. до н.э., материал из которого демонстрирует близость казахстанскому, алтайскому, северокавказскому [Королькова 1993; Korolkova 2000: 69-71]). Вообще «конусы», назначение которых до сих пор остается загадочным, играли, видимо, весьма значительную роль, в том числе и в культовой практике скифов V-1V вв. до н.э., полностью отсутствуя как среди инвентаря VII - первой половины VI в. до н.э., так и на скифских изваяниях этого 142
времени. Исследователями отмечена и удивительная сопоставимость по погребальному обряду, художественным образам и стилю вещей таких памятников, как Семибратнис курганы на Тамани и Пазырыкские на Алтае [Марсадолов 1987; Зуев 1994: 93, 94]'°. * *
142 Эти вещи представляются мне настолько важными, что в качестве приложения к разделу «Хронография Геродотовой Скифии» третьей главы, в которой рассматриваются материалы V-IV вв. др н.э., я помещаю список всех известных мне больших ворворок на территории Евразии; см. также [Алексеев 1997]).
143 Напомню, что алтайские аналогии, на которые приводятся ссылки в данном разделе, в научной литературе в настоящее время рассматриваются в рамках двух систем хронологии памятников Саяно-Алтая скифской эпохи: «длинной» - начало VI-V вв. до н.э. и «короткой» — конец VI -V — IV—III вв. до н.э. (см. об этом также введение). В обоих случаях «туэктннско-башадарско-пазырыкская» культура оказывается по крайней мере сопоставимой в хронологическом отношении с «классической» скифской и может рассматриваться как явление, в свою очередь связанное с источниками формирования европейской скифской культуры V—1V вв. до н.э.
184 Глава вторая. «Древняя скифия» в Северном Причерноморье
Все вышеперечисленные соответствия, не всегда являясь буквальными репликами, все же позволяют предположить существование определенного и ощутимого воздействия извне на Европейскую Скифию в конце VI в. до н.э. Характер этого импульса еще до конца не ясен, но не исключено, что он имел не только культурное, но и этническое содержание. Помимо указанных выше элементов, следует напомнить и о проникновении в Причерноморье восточных металлургических рецептов и сырья [Барцева 1981: 91-92]. В то же время весьма вероятным представляется, что этот импульс был опосредован в античных ремесленных центрах Северного Причерноморья (где изготавливались бронзовые зооморфные изделия) [Левина, Островерхов, Редина 1993]144 или в мастерских Северного Кавказа (где для того времени фиксируется и присутствие ахеменидских ремесленных и художественных традиций), а в скифских памятниках, практически лишенных изделий из органических материалов, обнаруживается по большей части лишь отраженным.
Выдвигая это предположение, следует заметить, что в последнее время некоторыми исследователями, справедливо отмечающими черты сходства между рядом элементов северопричерноморской и, например, южноуральской археологическими культурами VII-IV вв. до н.э., обосновывается гипотеза о западном, скифском, вкладе в процесс формирования последней в VI в. до н.э. [Боталов, Таиров 1996; Таиров 1999; Гуцалов 2000]. В отношении Европейской Скифии и Южного Приуралья вовсе не исключены влияния, вектор которых был направлен и с запада на восток, но в большей степени они были, скорее всего, характерны для поздних этапов архаической эпохи (конец VII-VI вв. до н.э.). О вероятности такого воздействия свидетельствует и хрестоматийный рассказ Геродота о некоторых скифах, доходящих до земли аргиппеев [Hdt. IV. 23, 24], хотя, разумеется, подобные посещения прямо не были способны оказать какое-либо существенное влияние на процесс культурогенеза.
Можно сделать несколько замечаний по поводу сопоставляемых элементов. В отношении неопределенности вопроса о некоторых деталях конской узды и типах мечей (с когтевидным навершием) уже написано выше. Версия о происхождении южноуральских мечей с брусковидным навершием и бабочковидным перекрестием от акинаков, «получивших более раннее распространение в Причерноморье и Северном Кавказе» [Гуцалов 2000: 63], может базироваться лишь на гипотезе о «мидийских» источниках возникновения категории, которая в настоящее время не имеет хронологического подтверждения. Более того, древнейшей разновидностью скифских перекрестий были «почковидные», известные в раннее время и в Приуралье [Алексеев 19916]. Предположение о зеркалах «с отогнутым бортиком», как восходящих «к территории Причерноморья и Прикубанья, где они получили широкое распространение еше в предскифский период» [Гуцалов 2000: 65], выглядит по меньшей мере странно. Если имеются в виду зеркала с центральной ручкой, то их генезис не может быть связан с Европейской Скифией, так как они сами явились там инновацией, пришедшей с востока, но вовсе не в предскифское время [Кузнецова 1991: 94, 95]. Если же имеется в виду тип зеркал с отогнутым бортиком, но
144 Считается, что мнение бронзовые изделия в стиле «скифского барокко» были изготовлены в Ольвии и в других греческих городах [Грубник-Буйнова, Косиков 1985]; см. также по этому вопросу [Трсйстер 1998].
Великая Скифия или две Скифии?	185
без центральной ручки (известных в южноуральских памятниках), то они в Скифии отсутствуют.
Более того, следует учитывать, что вторым, помимо скифского, источником формирования «культуры кочевников орско-уральских степей» признаются традиции населения Приаралья и низовий Сырдарьи (называются также Казахстан, Южная Сибирь, Алтай) [Гуцалов 2000: 61, 62, 65]. Поэтому следует напомнить, что именно эти регионы могли выступить генераторами многих культурных явлений и в самой Европейской Скифии как в раннескифское время, так и в эпоху поздней архаики. В результате мы скорее всего столкнулись со сложным механизмом взаимообменов в центральном и западном очагах евразийских культур скифского облика. Один и тот же регион мог дать миграционный импульс в разных направлениях, в результате чего сходные элементы, в той или иной степени трансформированные, обнаруживаются на весьма удаленных друг от друга территориях.
После того как гипотеза о существовании в Восточной Европе «двух Скифии» и о возможном восточном происхождении ряда культурных элементов Скифии V— IV вв. до н.э. была введена в научный оборот, она вызвала и прямые возражения [Мозолевський 1990: 24; Яценко И.В. 1994: 207, 208; 1997; 2000]). Б.Н. Мо-золевский признавал существование отличий между двумя хронологическими этапами в истории Европейской Скифии, но призывал к осторожности в возможной оценке степени их различия, ссылаясь при этом и на небольшое пока число известных погребений архаического времени в степи. Еще одним доводом contra он полагал отсутствие упоминаний об этом событии у Геродота, хотя информаторы последнего не могли бы о нем не знать [Мозолевський 1990: 24]. Что касается возможного притока в степь нового населения на рубеже V1-V вв. до н.э., то, вслед за В.Ю. Мурзиным, он допускал его лишь в отношении скифского населения Северного Кавказа, оставшегося там после переднеазиатских походов [Мозолевський 1990: 27, 28]. Тем не менее разрыв в династийной истории и приход в это время к власти в Скифии новой династии «скифов парских» он не отрицал. Но гипотеза о приходе в степь скифов с Северного Кавказа не отвечает на один важный вопрос — о генезисе нового вещевого комплекса.
Главные возражения сводятся к нескольким тезисам: во-первых, исчезновение одних архаических «индикаторов» произошло чуть раньше предполагаемого восточного импульса и становления новой культуры, а других, напротив, - чуть позже; во-вторых, не произошло замены ушедших форм на новые, пришедшие с востока145; в-третьих, развитие погребального обряда населения Европейской Скифии имело эволюционный характер. Что касается первого возражения, то оно исходит из идеи непосредственного стыка двух культур на степной территории, которого на самом деле или не было вовсе, или он пока еше из-за недостаточного числа исследованных памятников не выявляется отчетливо. К тому же на разных территориях
145 В связи с этим некоторые положения приписаны автору напрасно Так, я нигде не предполагал восточного происхождения составных ножен из кургана Шумейко, Острой Томаковской и других; напротив, признавалось их изготовление греческими мастерами. Эти предметы и техника их декора упоминались лишь в отношении установления хронологии той группы памятников, к которой они относятся [Алексеев 1991:49, 50].
186 Глава вторая. «Древняя скифия» в Северном Причерноморье
Северного Причерноморья и Северного Кавказа этот процесс не мог происходить совершенно синхронно и в одинаковом темпе.
Второе возражение не носит абсолютного характера, так как сам оппонент здесь же отмечает в качестве исключения систему уздечки и ее элементов, некоторые новые сюжеты звериного стиля. Есть и другие элементы, которые уже были перечислены. И.В. Яценко полагает, что распространение элементов новой культуры может привести к вытеснению только тех предшествующих форм вещей. которые получают замену в новых формах [Яценко И.В. 2000: 356-359]. В противном случае можно поставить под сомнение следственную связь между распространением новой культуры и угасанием старой. Случаи исчезновения категорий изделий (биметаллических клевцов, костяных гвоздиков и столбиков) не могут служить бесспорным доводом в пользу прерывности развития скифской культуры Северного Причерноморья в связи с распространением новой восточной культуры.
Одновременно И.В. Яценко признает значительность изменений, произошедших в скифской культуре в V в. до н.э., но высказывает сомнение в том, связана ли предполагаемая прерывность в истории скифской культуры именно с внедрением здесь новой традиции, или эта дискретность обусловлена более сложным комплексом различных культурных влияний.
Полагаю, что высказанные возражения исходят все же не из логики рассматриваемой гипотезы, но из допущения развития во времени единой культуры, когда замена одних типов категорий изделий другими как правило происходит последовательно, а изменения касаются лишь формальной стороны. В рамках же предлагаемой гипотезы исчезновение одних категорий и появление других вовсе не должно носить взаимозаменяющий характер, так как составляющие категории в близких, но заведомо разных культурах, далеко не всегда и не во всем совпадают.
Помимо этого отметим, что И.В. Яценко в своих возражениях предполагает наличие очага нового импульса на территории Средней Азии и Казахстана [Яценко И.В. 1994: 208], тогда как в действительности он не может быть локализирован столь узко, так же как не устанавливается достоверно территориально ограниченный источник происхождения древнейшей скифской культуры. Единственное, что можно с уверенностью констатировать, так это необходимость его поиска именно в степной зоне, в отличие от ситуации раннеархаического времени. И, наконец, как кажется, в дискуссии по этому вопросу вообще следует отдельно рассматривать, с одной стороны, гипотезу о существовании двух последовательных скифских археологических культур и, соответственно, двух разных причерноморских Скифии, а с другой — вероятный источник формирования некоторых особенностей младшей из них, существовавшей в рамках V-IV вв. до н.э. Эти вопросы хоть и связаны между собой, но могут решаться отдельно.
И, наконец, третье возражение, касающееся погребального обряда. Действительно, происходившие в этой области изменения в большей степени, чем в материальной культуре, носят эволюционный характер. Если еще недавно можно было совершенно уверенно говорить о появлении катакомбных погребальных сооружений как
Великая Скифия или две Скифии?
187
несомненной инновации лишь в V в. до н.э., то в последнее время подбойные могилы, да и сами катакомбы, стали известны и в VII-VI вв. до н.э. [Мурзин 1984; Дубовская 1989: 145; Полин 1992]146, хотя все же реальное преобладание, причем и в среде высшей скифской аристократии, катакомбы получают только с конца V в. до н.э. Обычная западная, реже восточная, ориентировка погребенных VII-VI вв. до н.э. в общем остается неизменной, но по данным В.Ю. Мурзина [1984, прил. 1] - при некотором увеличении восточной, а по данным В.С. Ольховского [1991а: табл. 31] - при ее уменьшении в степях севернее Перекопа и увеличении в Крыму; южная ориентировка в V в. до н.э., так же как и в архаике, встречается редко.
Тем не менее весьма показательными оказались результаты анализа элементов погребального обряда, предпринятого Ю.Н. Бойко на широком территориальном и хронологическом фоне; по данным этого исследователя, «в Степи различия в структурах погребальной обрядности между ранне- и среднескифскими памятниками являются наиболее существенными за всю историю скифов на юге Украины» [Бойко 1994: 23]. В результате Ю.Н. Бойко пришел к выводу о смене нескольких этнических групп населения в Северном Причерноморье с VII по 111 в. до н.э. и о том, что наибольшими являлись различия между ранне- и среднескифским периодами. Определенные изменения степного погребального обряда отмечает и В.С. Ольховский, но, по его данным, «...качественный скачок в изменении всей скифской погребальной обрядности относится к первой половине - середине V в. до н.э....» [Ольховский 1992: 71]. В отдельных регионах резкий разрыв погребальных традиций фиксируется еще более отчетливо, например - на Нижнем Дону [Житников 1997; Копылов 2000: 20]147. Таким образом, и тенденция изменения погребальной обрядности в главных чертах не противоречит концепции «двух Скифий».
Но если изменения внешнего облика скифской европейской культуры представляются достаточно очевидными, то письменная античная традиция, и прежде всего Геродот, никакой прерывности скифской истории как будто бы не заметили. Напротив, сообщаемые сведения в ряде случаев могут свидетельствовать о связях ранней истории номадов с современными (для поздних наблюдателей) бытовыми реалиями. Гак, Геродот, например, прямо увязывает события эпохи царя Мадия (разграбление частью скифов храма в Аскалоне) со становлением института энаре-ев-андрогинов [Hdt. I. 105], который, вероятно, существовал и в его времена148.
Имеется все же возможность извлечь из некоторых источников косвенные данные, подтверждающие выявленные выше особенности археологической картины.
146 По вопросу о существовании и происхождении скифской традиции катакомбного обряда замечу лишь, что тезис С.В. Полина о «полном отсутствии катакомб на востоке» и вытекающей отсюда предпочтительности поиска их истоков в Северном Причерноморье, где оии действительно известны издавна, не совсем точен, так как подбойные и катакомбные могилы встречаются на Южном Урале уже с VT1-VT вв. до н.э. [Таиров, Гаврилюк 1988; 145-147].
147 В.С. Ольховский полагаег, что погребальные ямы III типа его классификации (длинные и узкие с отношением длины к ширине как 3,5:1 и 4:1), сконцентрированные главным образом именно в Ели-заветовском курганном могильнике, «близки савромато-сарматским ямам Поволжья и Приуралья», т.е. обнаруживают «восточные» соответствия [Ольховский 1991:151].
148 То, что Климент Александрийский называет царевича Анахарсиса учителем «женской болезни» у скифов [SC. I: 595], в данном случае существенного значения нс имеет, так как Анахарсис является все же персонажем истории Архаической Скифии.
188 Глава вторая. «Древняя скифия» в Северном Причерноморье
Так, в династийной истории скифских царей, изложенной Геродотом, имеется давно замеченный разрыв, приходящийся как раз на рубеж VI-V вв. до н.э. Династия Древней Скифии окончилась на царе Иданфирсе, с начала V в. до н.э. в Европейской Скифии уже правила династия царя Ариапифа. Правда, исследователи пытались заполнить этот разрыв вставкамп в список царей. Б.Н. Граков считал, что это может быть легендарный правитель Ариант [Граков 1968: 102], создатель бронзового котла, воплотившего, видимо, идею единства Скифии [Hdt. IV. 82, 3-6]. Ю.Г. Виноградов поместил в эту лакуну неизвестного из Геродота Аргота, имя которого нанесено на знаменитом перстне даря Скила [Виноградов Ю.Г. 1980] (см. об этом также гл. третью и прил. 2).
Сведения о скифской династии Архаической Скифии Геродот получил от Гимна, доверенного лица (эпитропа) царя Ариапифа [IV. 76. 6]. Какие-то известия об одном представителе этой династии, Анахарсисе, Геродот почерпнул и у пелопон-нессцев [IV. 77], но этот рассказ, по его мнению, «безо всякого основания придуман самими эллинами», что косвенно намекает на более достоверный, с точки зрения древнего историка, источник сведений о династии Спаргапифа. Большинство исследователей считает, что Геродот познакомился с Гимном в Ольвии [Доватур, Каллистов, Шишова 1982: примеч. 463]149. Поскольку Геродот ничего не написал о родственных связях Ариапифа и Иданфирса, то их, видимо, и не существовало, иначе он непременно бы их отметил. Информация же о древней скифской царской династии скорее восходит к местной греческой традиции, нежели скифской V в. до н.э. Косвенно это подтверждается и ремаркой Геродота о том, что сами скифы утверждают, что ничего не знают об Анахарсисе [IV. 76. 5]. Таким образом, можно все же констатировать наличие лакуны в скифской династической истории, которая объясняется в том числе и разрывом культурных и исторических (а, отчасти, также и этнических) связей. Сам Геродот как будто бы не сомневался в непрерывности существования Скифии в Северном Причерноморье, хотя однажды им была упомянута Древняя (исконная, первоначальная) Скифия ’Ар%<х1т) Sku0it] [IV. 99]. Этот пассаж, связанный с описанием маршрута похода Дария, обычно комментируется как указание на первоначальную территорию скифов (историю вопроса см. [Доватур, Каллистов, Шишова 1982: примеч. 575]). Древняя Скифия, по Геродоту, находилась в Северо-Западном Причерноморье и простиралась от Дуная до Северо-Восточного Крыма, хотя в действительности территория скифов VII-VI вв. до н.э. не ограничивалась столь узким регионом150. Труднее сказать, чем вызвано единичное и беглое упоминание Геродотом Древней Скифии и каков был источник
149 Несколько неожиданной выглядит версия Дж. Гардинера-Гардена, согласно которой Тимн. отец Гистиея (командира флота Дария и Ксеркса: [Hdt. V. 37; VII. 98]), кариец из Термеры, расположенной недалеко от Милета, и явился источником Геродота о Скиле с Ариапифом и о войне с Дарием [Gardiner-Garden 1987: 349]. Когда Геродот родился, этому Тимну уже должно было быть не меньше 60 лет, к середине же V в. до нэ. - около 100. К тому же остается неясным, как именно он мог стать доверенным лицом скифского царя.
150 К.К. Марченко и М.Ю. Вахтина предположили, что с Архаической Скифией Геродота могут быть увязаны памятники скифского облика, датирующиеся V11-V вв. до н.э. и расположенные в Северной Добруджс [Марченко К.К., Вахтина 1996; 1997]. Привлекаемые ими древности (прежде всего материалы некрополя Челик-Дере, расположенного на правом берегу Нижнего Дуная) не соответствуют географическому описанию Геродота, но, несомненно, значительно расширяют границы «скифского мира» Северного Причерноморья на юго-запад.
Великая Скифия или две Скифии? 	189
этой информации, но неслучайность появления этого хоронима у Геродота кажется несомненной.
Напомню и вывод о несопоставимости версий появлении скифов в Европе, принадлежащих Аристею и Геродоту, и о возможной приуроченности по меньшей мере второй из них, увязывающей скифов в одном географическом контексте с мас-сагетами, не к начальной скифской истории, как это обычно считается, а к концу VI в. до н.э. (см. подробнее в гл. первой).
Помимо этого для проблематики данного сюжета нельзя полностью исключать и значение одного из вариантов этимологии имен эпонимов скифских племен из версии Диодора - Пала и Напа из рода Скифа, означающих, соответственно, «старые» и «потомки» ([Трубачев 1979]; другие версии даны в прил. 2). Упоминание этих племен приурочено Диодором уже к европейскому периоду ранней истории скифов, хотя он сам никоим образом и не противопоставлял эти этносы друг другу, тем более - во времени. Но вот Плиний знал о каком-то противоборстве и даже уничтожении палеями напеев. Правда, при предложенном выше понимании хода скифской истории более естественной выглядела бы все же как раз обратная картина, в которой напы-иапеи уничтожают палов-папеев. Но отметим, что этот легендарный сюжет- противостояние «старых» и «молодых», - возможно, нашел отражение и в эллино-скифской изобразительной традиции V-1V вв. до н.э., например на серебряном горите из кургана Солоха, на золотой ворворке из Переде-риевой Могилы. И самое примечательное, что в находке из кургана Солоха молодые скифы представлены именно победителями старых и уродливых, хотя в другой - исход схваток остается неясным.
Тот же Диодор в контексте ранней истории скифов упоминает о двух переселениях народов, предпринятых скифскими царями, одно из которых коснулось савроматов, выселенных якобы из Мидии и поселенных у Танаиса [Diod. II. 43]. Далее Диодор замечает: «Эти последние много лет спустя, сделавшись сильнее, опустошили значительную часть Скифии и, поголовно истребляя побежденных, превратили большую часть страны в пустыню». Обычно этот фрагмент истолковывают как описание сарматского натиска на Скифию в поздний период ее истории. С.В. Полин предложил рассматривать этот пассаж как включенный в контекст древнейшей истории Скифии не в качестве повествовательного отступления, а как логически и хронологически вписанный в общую событийную канву [Полин 1992: 96, 97]. Тем не менее его точная временная, да и пространственная приуроченность остается все же неясной. Если я правильно понял точку зрения С.В. Полина, то ои полагает, что Диодор имел в виду события, произошедшие то ли в Европейской, то ли в Азиатской Скифии («Так какую же Скифию разгромили савроматы во фрагменте II, 43, 7?») до эпохи Кира II, т.е. ранее 559-530 гг. до н.э. Следует заметить, что Р.Б. Исмагилов этот же фрагмент толкует иначе - как предположительно связанный «с завоеванием ранними сарматами Скифии», которое он относит ко второй половине V в. до н.э. [Исмагилов 1993а: 62]. Разумеется. версии С.В. Полина и Р.Б. Исмагилова весьма уязвимы для критики [Виноградов Ю.Г. 1997], но для нашей темы они решающего значения не имеют, так как источник все же не помещает «савроматский разгром» в сколь-либо точно указанный отрезок времени, и любые предположения на этот счет останутся по большей части умозрительными, хотя тенденцию к усложнению традиционных
190 Глава вторая. «Древняя скифия» в Северном Причерноморье
представлений о динамике развития Европейской Скифии определенным образом демонстрируют.
Если восточный импульс действительно достиг Скифии во второй половине VI - около рубежа VI-V вв. до н.э., то что могло послужить ему источником или катализатором? Хронологический стык двух Скифии совпадает по времени с походом Дария во Фракию и Причерноморье. Но если персидское вторжение в степную Скифию в том ваде, как его представлял Геродот, может оказаться исторической фикцией, то фактором, повлиявшим на судьбу Европейской Скифии, скорее, оказались события на северо-восточных границах империи Ахеменидов. Вероятно, уже в последней трети VI в. до н.э. в приграничных кочевнических районах персидской державы начинается определенное движение населения, связанное с военными акциями Кира II против массагетов или каких-то других среднеазиатских кочевников (530 г. до н.э.). После воцарения и перед походом во Фракию и за Дунай (около 519 г. до н.э.) Дарий совершил поход на саков-тиграхауда, частично подчинив их [Дандамаев 1985: 100-103]. Это также могло послужить еще одним поводом для активизации групп среднеазиатских кочевников. Характерно, что Н.Л. Членова отметила миграцию населения Алтая и Восточного Казахстана в Минусинскую котловину в конце VI-V вв. до н.э. Одной из причин этого движения она называет, ссылаясь на В.И. Абаева, подчинение Дарием саков [Членова 1967: 219-220]. Сюда же можно приурочить и миграцию кочевников на Южный Урал и в Зауральскую лесостепь [Таиров 1999: 174, 175]. В V-IV вв. до н.э., вероятно, происходят изменения в этническом облике населения Верхнего Приобья [Могильников 1986: 30], что также могло быть вызвано персидскими походами в Среднюю Азию [Уманский 1986: 35].
Общее оживление в степной зоне Евразии могло в конечном итоге затронуть и Восточную Европу. В Поволжье и западнее Волги с этими событиями синхронизируется появление ряда новых групп археологических памятников; в Нижнем Поволжье появляются древности, которые по многим параметрам близки причерноморской скифской культуре V-IV вв. до н.э. [Очир-Горяева 1988], в то же время одни из самых ранних памятников (вторая половина VI - первая четверть V в. до н.э.) отличаются преобладанием предметов, связанных с восточными областями степей Евразии [Дворниченко, Плахов, Очир-Горяева 1997]. Д.А. Мачинский предполагает, что часть сако-массагетских племен (дахи-парны или сираки) передвинулась в<конце VI в. до н.э. в сухие степи Нижнего Поволжья [Мачинский 1993: 16].
Этой точке зрения противостоит версия М.Г. Мошковой, высказанная в качестве критического отклика на мое предположение о возможном продвижении на Кавказ н в Причерноморье во второй половине VI в. до н.э. какой-то новой группы населения с востока. Согласно ее версии, направление культурного и этнического потока было как раз обратным - с Северного Кавказа в Нижнее Поволжье и даже в Южное Приуралье (см. выступление М.Г. Мошковой в дискуссии [ ВДИ. 1994. № 1: 70, 71]; см. также [Таиров 1999]). Отрицать наличие в памятниках этой территории элементов, причем весьма ярких (вплоть до присутствия античного импорта, например шлема в кургане у с. Никольское [Засецкая 1979]), сближающих их с той культурой Скифии, которую мы хорошо знаем в V-IV вв. до н.э., не приходится (см. также [Очир-Горяев 1988: 19]). Но дело-то в том, что в самой Европейской Скифии пока не прослеживается генезис этого культурного комплекса; восточнее же Волги отдельные его элементы, кажется. есть. Помимо этого следует все же отличать магистральное движение культурного импульса и его возможных носителей от вторичных, локальных во времени и
Великая Скифия или две Скифии?	191
пространстве передвижений, вплоть до сезонных, за счет которых и осуществлялось взаимодействие указанных регионов. Особенно характерным, и не только в скифскую эпоху, это было для Нижнего Поволжья, с одной стороны, и для Северного Кавказа -с другой. Возможно, именно в таком контексте следует понимать удивительный памятник - погребение у с. Хошеутово в Заволжье (конец VI - первая половина V в. до н.э.), где сочетаются элементы (прежде всего связанные с конским снаряжением) круга древностей Приуралья, Поволжья, Лесостепного Приднепровья, Северного Кавказа [Dvomitjenko ] 990; Дворниченко, Очир-Горяева 1997].
В Среднем Подонье возник феномен «Воронежских курганов» как следствие переселения сюда части населения из Приднепровской лесостепи, долгое время придерживавшегося древней погребальной традиции [Медведев 1997: 27]. Причем на этой территории, как и в Нижнем Поволжье, практически отсутствуют памятники архаической эпохи. Движение населения фиксируется для Марийского Поволжья [Патрушев 1984: 202].
Предполагаются и еще более дальние переселения из Днепровской лесостепи — в Южное Приуралье [Гуцалов 2000]. Существенно меняется ситуация на Нижнем Дону, где на смену «старым» скифам приходят новые, основавшие Ели-заветовское поселение и оставившие соответствующий некрополь. При этом отмечаются значительные отличия между степными погребальными комплексами VI в. до н.э. и Елизаветовским могильником [Житников 1997], а также связь нового нижнедонского населения с культурой Днепровской и Среднедонской лесостепи [Копылов 2000: 20-22]. В Среднем Поднестровье культура эпохи скифской архаики как будто бы не имела продолжения, хотя этот вопрос, так же как и судьба западноподольских скифов, требует еще уточнения [Ильинская, Тереиож-кин 1983: 299; Смирнова 1990: 31]. Вещевой комплекс новой Скифии активно проникает в конце VI в. до н.э. и в Среднюю Европу [Bukowski 1977; Chochorowski 1985; 1994; Скорый 1990]. В 40-30-е гг VI в. до н.э. в Северном Причерноморье фиксируются определенные этнические передвижения (невры Геродота), а в конце столетия Дарий совершает свою знаменитую причерноморскую кампанию, после которой скифы предпринимают бросок на запад до Херсонеса Фракийского [Hdt. IV. 40] и предполагают даже вторгнуться в пределы самой империи [Hdt. VI. 40, 84].
Все эти факты свидетельствуют о весьма сложной картине этнокультурного взаимодействия, сложившейся в это время на обширной территории и приведшей к большим и малым подвижкам населения, а в конечном счете - к интеграпии многих локальных культурных традиций. Внешнеполитическая ситуация, сложившаяся в Причерноморье в это время, близка к ситуации конца IV в. до н. э. Скифия в конце VI в. до н.э., как и в IV столетии до н.э., испытала давление с востока (гипотетический нажим или просто нестабильная ситуация, связанная с передвижением кочевых соседей) и с запада (поход Дария I). В конце IV в. до н. э. с востока в междуречье Дона и Днепра надвигались сарматы (сначала сирматы), на Кавказ, возможно, «савроматы» - енраки, с запада угрожали македоняне. История же Атея очень напоминает экспансию скифов в западном направлении в начале V в. до н.э., хотя в деталях последовательность событий и не совпадает. Но если в IV в. до н.э. такая ситуация привела к исчезновению Великой Скифии и образованию локальных очагов скифской культуры, то в V в. до н.э. ее финал оказался более благополучным? если ие считать видоизменения культурного облика Скифии,
192 Глава вторая. «Древняя скифия» в Северном Причерноморье
приобретения нм заметного «восточного» оттенка и последующего натиска кочевников на эллинские города Боспора и Ольвию.
Этническое содержание двух Скифии, учитывая все отмеченные выше отличия между ними, видимо, также не следует воспринимать как совершенно тождественное151. Весь комплекс культуры Древней Скифии являлся, скорее всего, киммерийско-скифским. В VI в. до н.э. в разных регионах Евразии происходят масштабные изменения: вся общность евразийских кочевнических образований приобретает новый облик, и степное Причерноморье оказывается также вовлеченным в этот процесс. Любопытная картина наблюдается для сакских памятников Приаралья. Здесь приблизительно к середине VI в. до н.э. складывается отличный от раннесак-ского вещевой комплекс (группа III для могильника Южный Тагискен [Итина, Яблонский 1997: 70]), продолжающий существовать до начала V в. до н.э. При этом исследователи предпочитают все же писать не о двух последовательно существовавших, но об одной гомогенной группе населения, подтверждением чему служат и данные по погребальным конструкциям могильника, и антропологические материалы [Итина, Яблонский 1997: 70]. Некоторую аналогию подобному явлению на западе - в Предкавказье - демонстрирует Нартанский могильник. Но есть и одно существенное и весьма показательное отличие между восточными и западными линиями культурного развития. Если в сакских могильниках (как и на Кавказе) новая вещевая (и культурная?) традиция существует относительно недолго, то в степном и лесостепном Причерноморье она живет на 150-200 лет дольше и, видимо, лишь к IV в. до н.э. достигает своего расцвета.
При всей внешней близости соприкоснувшихся во времени двух культур, они оказались хорошо различимыми. Возникло новое культурное и историческое явление в Европе - Скифия V-IV вв. до н.э., тенденции развития которой имели мало общего с тенденциями Архаической, Древней Скифии VII-VI вв. до н.э. Отличались, видимо, даже формы хозяйственной деятельности, обусловленные теми экологическими нишами, которые предпочитали и реально занимали «ранние» и «поздние» скифы. Если первые тяготели к лесостепной и предгорной зонам и могли не быть степняками в полном смысле [Погребова, Раевский 1994: 34-38]152, то ярко выраженный степной, кочевнический характер культурно-хозяйственного уклада других является достаточно очевидным. Об отличиях кочевников открытых степей и предгорий см. [Сорокин 1961: 163-165]. Ранние скифы, следуя анализу Д.С. Раевского, занимали регионы, не приспособленные для ведения кочевого хозяйства, и служили тем обществам, в которые они внедрялись, в качестве воинов, а не скотоводов-кочевников. Раннескифский же культурный комплекс отражал не этнический, но определенный социальный слой. При этом автор задается вопросом, а не превращаются ли собственно ранние скифы - кочевники-скотоводы - в некий мираж? [Раевский 1995: 14-16]. И отчасти это действительно именно так, что и подчеркивает реальность отличии двух Скифий, ибо весьма трудно представить себе причины неожиданного возвращения скифов, порвавших с традиционным
151 О результатах антропологических исследований, в том числе и тех, которые подтверждают данную версию, см. в гл. первой.
|5~ Правда, для Северо-Западного Кавказа именно в раннескифское время предполагается кратковременное восстановление степи на местах лесов, существовавших гам в конце бронзового века н вновь распространившихся в VI-V вв. до н.э. [Александровский 1997].
Великая Скифия или две Скифии? 193
для них хозяйственно-культурным типом еще в VII в. до и.э. и ставших профессиональными воинами, к кочевому хозяйству в конце VI в. до н.э.
Следует лишь добавить, что в некоторых аспектах с описанной выше реконструированной картиной как будто бы перекликается версия М.Н. Погребовой и Д.С. Раевского, согласно которой к концу VI в. до н.э. завершилось формирование культуры так называемых «Геродотовых скифов» - нового этноса, оказавшегося наследником культуры и, что крайне важно, этнического имени предшествующих «ранних скифов», которые, в свою очередь, отличались от «древнейших скифов» [Погребова, Раевский 1992: 222, 223]. Но в гипотезе этих авторов акценты расставлены таким образом, что ее скорее следует понимать как наблюдение процесса унаследования компонентов предшествующей культурной традиции, тогда как в предложенной вниманию читателей трактовке подчеркивается прежде всего новационный (включающий привнесенные «восточные» компоненты и поэтому лишь в очень незначительной степени традиционный) характер культуры скифов V-IV вв. до н.э. В этом заключается принципиальное отличие двух версий.
Глава третья
ЕВРОПЕЙСКАЯ СКИФИЯ В V-IV ВВ. ДО Н.Э.
ХРОНОГРАФИЯ ГЕРОДОТОВОЙ СКИФИИ
Начало классической эпохи — первые десятилетия V в. до н.э. — время существенных перемен не только в эллинском мире, но и в варварской Скифии, время, определившее для этого кочевнического образования новые исторические тенденции, наиболее отчетливо проявившиеся чуть позднее - со второй половины V в. до н.э. и во многом изменившие облик местной культуры. На хронологической шкале V1-V вв. до н.э. выделяются два десятилетия, разделяющие Скифию архаического и классического периодов- примерно 515-495 гг. до н.э., связанные с историей скифо-персидского конфликта (независимо от того, насколько масштабным представлять поход царя Дария I в Причерноморье). Все последующие ближайшие события и культурные инновации в Европейской Скнфии в той или иной степени являются следствием и отражением основных направлений внешнеполитической деятельности Дария и его преемников, с одной стороны, и их основных противников - эллииов, а также европейских и азиатских кочевников, попавших в сферу интересов Ахеменидской державы - с другой.
После персидского похода во Фракию и Скифию в истории последней происходят значительные изменения. Материальный облик культуры преобразился, что могло явиться следствием, как уже отмечалось, проникновения в предгорную зону Северного Кавказа и степное Причерноморье новой волны номадов с востока. Импульс этого движения был столь силен, что привел к появлению элементов этой новой кочевнической культуры в Средней Европе. Одновременно какая-то группа скифов проникла на Балканы, о чем сообщил Геродот [VI. 40. 84], увязав, правда, это событие с ответной реакцией кочевников на поход Дария 1: «Этот Мильтиад, сын Кимона, недавно прибыл в Херсонес; а по прибытии его постигли другие бедствия, еще более тяжкие, чем те, которые прежде его преследовали. Ведь за три года до этого он спасается бегством от скифов, так как скифы-кочевники, раздраженные царем Дарием, объединились и дошли до этого Херсонеса. Мильтиад не стал ждать их нападения и бежал из Херсонеса до той поры, пока скифы не ушли...». И далее: «Ведь из-за того, что Дарий вторгся в их страну, скифы-кочевники после этого задумали ему отомстить. Отправив посольство в Спарту, для того, чтобы заключить военный союз, онн пытались договориться о том, что самим скифам
Хронография Геродотовой Скифии
195
следовало бы попытаться вторгнуться в Мидию возле реки Фасис: а спартанцев они должны были убедить выступить из Эфеса, двинуться внутрь материка и затем встретиться с ними в одном и том же месте...». Чаще всего это событие относят к 496-494 гт. до н.э. [Доватур. Каллистов, Шишова 1982: примеч. 719], хотя многое в этом сюжете скифской истории продолжает оставаться неясным, и прежде всего -каких именно скифов имел в виду Геродот. Если временной разрыв между двумя событиями достигал почти двух десятилетий (от 515-511 до 496-494 гг. до н.э.), то о каком немедленном мщении могла идти речь?
В то же время датировка набега скифов 490-ми гт. до н.э. косвенно подтверждается сообщением того же Геродота о посольстве скифов в Спарту и о их переговорах с царем Клеоменом. По одной из версий Клеомен сошел с ума и умер, общаясь со скифами и научившись у них пить неразбавленное вино [Hdt. VI. 84]153. Поскольку умер Клеомен около 490 г. до н.э., то предполагаемое посольство скифов должно было состояться незадолго до этого. Страбон также подтверждает связь между намерением скифов отомстить персам и походом на них Дария, добавляя некоторые отсутствующие у Геродота подробности: «По возвращении из похода на скифов Дарий приказал сжечь городе (на Пропонтиде. ~ А. А.), узнав, что кочевники готовятся переправиться через пролив, чтобы потом напасть на него в отмщении за причиненные им беды» [Strab. XIII. I. 22].
В последнее время источниковая база изучения скифской культуры Причерноморья V в. до н.э. значительно расширилась [Мурзин 1984; Черненко и др. 1986; Колотухин 2000], но исследования, систематизирующие и уточняющие сложившиеся представления о хронологии и истории этого периода, практически отсутствуют. Следует отметить существование двух подходов, носящих далеко не частный хронологический характер, к реконструкции пропесса культурно-исторического развития Скифии.
Первый подход наиболее ярко проявился в работах, например, И.В. Яценко, А.И. Тереножкина и В.А. Ильинской, В.Ю. Мурзина [Ильинская, Тереножкин 1983; Мурзин 1984; Яценко И.В. 1959], где все памятники V11-V вв. до н.э., как собственно архаические, так и классические, объединены в один круг древностей и рассматриваются в качестве этапов, тесно связанных между собой определенным поступательным развитием Скифии [Мурзин 1984: 104]. При этом исследователи исходят из представления о непрерывном развитии культуры Причерноморской Скифии, в том числе и степной, с VII по IV в. до н.э. Но такой подход кажется более оправданным в отношении местного населения Лесостепи, исторические судьбы которого были несколько иными, чем в степной зоне, а соотношение памятников трех столетий - VI-IV вв. до н.э. оказалось в целом обратным степному, где над архаическими и раннеклассическими древностями в количественном отношении заметно преобладают погребения IV в. до н.э.
В то же время отмечаются весьма значительные и очевидные изменения в облике скифской культуры, произошедшие в конце VI - начале V в. до н.э., причины которых усматриваются в дальнейшем развитии Скифии, испытавшей сильное влияние прежде всего северопричерноморской греческой культуры
153 Не исключено, что эти сведения восходят к источнику информации Геродота и о пребывании Анахарсиса в Греции [IV. 77J.
196
Глава третья. Европейская Скифия в V-IVвв. до н.э.
[Брашинский 1981: 78 и сл.]. Признаются и трудности в дифференциации материалов, не позволяющие надежно отделить памятники V в. до н.э. от памятников конца VI в. до н.э.
Другой подход, представляющийся в целом более правомерным, предусматривает объединение и совместный анализ памятников V и IV вв. до и.э., с одной стороны, и комплексов V11-VI вв. до и.э., с другой стороны. Такое понимание динамики скифских древностей выявляет хронологическую паузу в развитии степной культуры, смешенную во вторую половину VI в. до н.э. и объяснимую пока или все еще незначительным количеством известных погребений VI в. до н.э., или своеобразием этнополитической обстановки в регионе, связанным с поздним освоением кочевниками степной зоны.
Чтобы уяснить собственную тенденцию развития степных древностей V в. до н.э. и выявить при этом определенные закономерности, необходимо проверить существующие схемы, опираясь на весьма надежно разработанную хронологию IV в. до н.э., с одной стороны, и некоторые внутренние возможности памятников собственно раннеклассического времени - с другой. При этом необходимо учитывать, что, говоря об исторической дате памятника, прежде всего следует иметь в виду вероятное время его сооружения, определяемое позднейшими находками из комплекса [Алексеев 1987: 28]. В этом случае важным комплексом, корректирующим хронологическую шкалу V в. до и.э., оказывается курган Солоха с его двумя богатыми гробницами, одна из которых, впускная, относится к первой половине (первой четверти) IV в. до н.э., а часть материалов из первичной - к самому концу V в. до н.э.
Сейчас в степном Причерноморье может быть выделено как минимум три группы памятников конца V1-V вв. до н.э., которые в значительной мере (хотя, вероятно, и не единственно) отражают тенденции хронологических изменений, происходивших в течение этого столетия (см. рис. 26).
I группа (соответствует 5-му периоду скифской истории; см. введение) - самая ранняя и, пожалуй, самая трудная для интерпретации. В нее входят такие известные и яркие комплексы, как Острая Томаковская Могила [ДГС: 59-63], Золотой курган [Архив ИИМК РАН, д. 1890/48; Колтухов 1999], погребение у хут. Ильичеве в Крыму [Лесков 1968], погребение в кургане № 6 у с. Александровка в междуречье Самары и Орели [Ковалева, Мухопад 1982], погребение у с. Вишневка в Северном Крыму [Андрух 1988] и ряд других. Видимо, к этой группе можно причислить и курган у г. Арциз Одесской обл. [Алексеева 1973; Алексеева, Охотников, Редина 1997]. Помимо этих широко известных гробниц, в данную группу следует включить еще один памятник, остававшийся для исследователей почти незамеченным - погребение в кургане Дзюбина Могила близ с. Жовнино у впадения Сулы в Днепр, материалы которого хранятся в Эрмитаже [ОАК за 1899 г.: 121, 122; Алексеев 1991]. Набор наконечников стрел из 139 экземпляров, в котором преобладают базисные наконечники, из степных памятников близок колчанному набору из кургана у с. Александровка [Ковалева, Мухопад 1982: рис. 4: 2], из кургана I G Марицынского могильника [Мелюкова 1964: табл. 7: Ж]. Исключением являются лишь три двухлопастных наконечника, несколько архаизирующие комплекс и в сочетании с другими типами находящие соответствия, например, в стрелковом наборе из погребения №66/1911 некрополя Ольвии [Скуднова 1966: рис. 7: 3]. Золотая «ворворка» по своим пропорциям сходна с
Хронография Геродотовой Скифии
197
аналогичными предметами из кургана у с. Александровка, из Томаковской гробницы, из кургана № 8 у с. Шелюги, дата которого в пределах V в. до н.э. остается неуясненной [Кубышев, Куприй 1992: 152-155] и с другими предметами, относящимися по нашей классификации к группе I’54.
В целом все перечисленные погребения I группы, являющиеся, как правило, впускными в курганы более раннего времени (что может служить обозначением этапа начального освоения этой территории населением, оставившим эти могилы), объединяются присутствием в комплексах ряда сходных предметов, составляющих наиболее яркую часть погребального инвентаря: золотые массивные «ворворки», парадные ножны мечей, украшенные сканным орнаментом с использованием эмали, золотые гривны со своеобразной замковой частью [Петренко 1978: табл. 28: 1, 29: 5], преобладающие в колчанных наборах базисные трехлопастные наконечники стрел, детали защитного доспеха (см. рис. 26). Все они отличаются отсутствием конских могил (за исключением кургана у г. Арциз) и распространены на широкой территории: в Приднепровье, в Крыму, в междуречье Дуная и Днестра.
Помимо степных памятников к данной группе можно причислить еще два комплекса: частично курган № 400 у с. Журовка в лесостепном Правобережье Днепра [Бобринский 1906; Архив ИИМК РАН, д. 1903/96] н находку в Феттерсфельде (Ви-ташково) в Западной Польше на территории лужицкой культуры [Bukowski 1977; Griefenhagen 1982]. В состав погребального инвентаря журовского кургана № 400 входили массивная золотая «ворворка», ромбовидная подвеска со сканным орнаментом, близкая по форме и орнаменту подвеске из Виташково; узкие золотые накладки на сосуды, украшенные спиральным орнаментом и сходные с украшениями из кургана №6 у с. Александровка [Бобринский 1906: рис. 11, 14, 19]. Комплекс находок в Феттерсфельде - Виташково, остающийся до сих пор во многом загадочным, имеет и широкий хронологический диапазон. Его древнейшая часть сопоставима с памятниками I группы - парадный меч в ножнах (нижняя часть), возможно гривна, нащитная бляха в виде рыбы и ряд других [Griefenhagen 1982: Abb. 1, 2]. Один предмет представляется чуть более поздним, один с неясной датировкой -плетеное золотое ожерелье и каменный оселок с золотым колпачком. В работе 3. Буковского, подробно рассматривающего находку из Виташково, ожерелье и оселок наделены неоправданно ранними датами для того, чтобы ие разрушилось хронологическое единство с такими изделиями, как нащитная бляха в виде рыбы, меч с ножнами, традиционно отнесенные к концу VI началу V в. до н.э. 3. Буковский слишком произвольно оперирует датами привлеченных им аналогий. Так, например, считая близкой аналогией (в действительности она весьма отдаленная) плетеному ожерелью диадему из Мельгуновского кургана, состоящую из трех плетеных цепочек и розеток, он относит этот памятник ко второй половине VI — первой половине V в. до н.э., браслет из 4-го Семибратнего кургана, аналогичный по технике исполнения ожерелью, - к началу V в. до н.э. [Bukowski 1977: 153,154]. Но известно, что Мельгуновский курган не может быть сейчас отнесен ко времени позже рубежа VII-VI вв. до н.э., а 4-й Семибратиий курган датируется приблизительно
154 Большие «ворворки», выполненные преимущественно из золота, часть которых богато декорирована, могут рассматриваться как важные хронологические индикаторы отдельных периодов скифской культуры с конца VI по рубеж IV—III вв. до н.э. Сводку этих предметов, а также основные сведения о их классификации, хронологии и назначении см. в приложении к данному разделу.
198
Глава третья. Европейская Скифия в V-IV вв. до н.э.
серединой V в. до н.э. [Силантьева 1967]. Столь же явным недоразумением следует считать раннюю аналогию, по 3. Буковскому, оселку с золотым колпачком,- из кургана у Зубовского хутора, который датируется I в. до н.э. -1 в. н.э.
Вероятно, ошибка 3. Буковского вызвана находкой в том же кургане серебряной фиалы с надписью V - начала IV в. до н.э. из храма Аполлона в Фасиде [ИАК 1901: рис. 18]. Аналогичная фиала присутствует и в составе инвентаря 2-го Семибратнего кургана, датирующегося третьей четвертью V в. до н.э. [Силантьева 1967]. Но очевидно, что просто переносить эти даты на другие вещи, в том числе и на зубовский оселок, нельзя. Гораздо более весомым аргументом в пользу синхронности оселка из Виташково с другими изделиями комплекса мог бы послужить характер орнаментации нижнего края золотого колпачка, аналогичной украшениям амулета и ромбовидной подвески [Griefenhagen 1982: Abb. 12-14]. Последняя же имеет прямую аналогию в кургане № 400 у с. Журовка, захоронение в котором совершено, как будет видно из дальнейшего, на рубеже первой - второй четверти V в. до н.э. Таким образом, верхняя граница всего комплекса находок из Виташково может быть повышена приблизительно до 475 г. до н.э., а нижняя приходится приблизительно на 525-500 гг. до н.э., как можно судить по изобразительным аналогиям на позднеархаической греческой керамике для пластины-рыбы.
I группа, видимо, хронологически неоднородна, но с предшествующими погребениями VII-V1 в. до н.э. связана достаточно слабо, и то лишь по некоторым стилистическим признакам оформления предметов искусства [Онайко 1966]. Традиционно большинство памятников, входяших в ее состав, относят к позднеархаическому времени. Основания такой датировки различны для отдельных памятников и строятся, как правило, на общих представлениях о хронологии тех или иных категорий находок, восходящих еще к работам М.И. Ростовцева [1925], и в меньшей степени на конкретных датах отдельных изделий. Так, например, для погребения в кургане № 6 у с. Александровка таким основанием является сходство комплекса с находками из Острой Томаковской Могилы, Золотого кургана, кургана Шумейко, с одной стороны, и присутствие в вещевом наборе однопружинной дуговидной фибулы с необычным оформлением приемника, не имеющей прямых аналогий - с другой. Исходя из общих представлений о развитии фибул такого типа, авторы исследования склоняются к датировке погребения концом VI в. до н.э. [Ковалева, Мухопад 1982: 99].
Замечу, что, например, для Золотого кургана дата М.И. Ростовцева построена на аналогиях с журовскими курганами, которые, в свою очередь, были датированы им самосскими сосудами конца VI в. до н.э. [Ростовцев 1925; 339]. Но указанные сосуды оторваны от контекста сопровождающих находок и не могут служить базой для уверенной датировки [Бобринский 1906: рис. 61, 62]. Таким образом, изменение даты начального звена в отдельной хронологической цепи курганов может повлечь за собой изменение дат и последующих звеньев.
Если предварительно рассмотреть I группу как достаточно компактное образование, то ее датировку в целом можно скорректировать по курганам № 400 и 401 у с. Журовка, комплексы которых содержат ряд аналогий памятникам данной группы (см. рис. 26: 5) [Алексеев 1991]. Даты этих курганов обычно определяются в широком диапазоне (первая половина V в. до н.э.), ограниченном датами ряда импортных изделий. Причем курган № 400 представляется чуть более древним - начало V в. до н.э. [Онайко 1966: 58, 61]. Но в обоих этих комплексах были обнаружены
Хронография Геродотовой Скифии
199
почти тождественные хиосские амфоры (в кургане № 400 - две, в кургане № 401 -одна; инв. № ГЭ Дн 1903 3/7, 8, 4/76), которые Н.А. Онайко датировала соответственно началом и первой половиной V в. до н.э. [Онайко 1966: 58]. На одной амфоре из кургана № 400 на тулове сохранился нанесенный красной краской знак Е и неотчетливые следы красной узкой полоски под венчиком и кое-где на тулове, иа второй амфоре - остатки красной полоски под венчиком; на амфоре из кургана № 401 красной краской нанесен знак 1, под венцом - следы красного пояска, под ручками — клейма О. В настоящий момент они, как не имеющие такого важного и обязательного, по И.Б. Брашинскому, признака, каковым является окрашенный венец для амфор конца VI - начала V в. до н.э., а также по форме горла с выделенной припухлостью и небольшой шейкой могут быть отнесены ко второй четверти V в. до н.э. или, быть может, из-за некоторых пережиточных ранних признаков - к ее началу [Брашинский 1984: 97,98, примеч. 31; Лейпунская 1981: 56].
По классификации В.В. Рубана, журовские амфоры относятся к IV (и V?) типу, датируемому 480-470 гт. до и.э. [Рубан 1982: 107, рис. 6, 7, 9] По своим пропорциям (более стройная, вытянутая форма) эти сосуды отличаются от позднеархаических хиосских амфор 520-480 гг. до н.э. [Roberts 1986: 42, №419, 420]. С.Ю. Монахов считает хронологической границей, после которой практика окрашенных венцов, тулова и ручек прекращается, рубеж 480-470-х гг. до н.э. [Монахов 1999: 69]. Таким образом, и совершение захоронений в данных могилах следует отнести ко времени не ранее 480-470 гг. до н.э., учитывая, разумеется, возможную диахронность вещевого набора и большую древность ряда других изделий, прежде всего - парадных. Характерно, что современная дата амфор соответствует и дате (праада, скорее ее ранней части) чернолаковых сосудов, которые по форме близки изделиям 480-450 гг. до н.э. с афинской агоры. Н.А. Онайко датировала расписной килик из журовского кургана № 400 временем около 500 г. до н.э. [Онайко 1966: 61], но такая хронологическая позиция представляется определенно заниженной, исходя как из формальных аналогий ([Agora: №411, 412]- около 480 г. до н.э.; [Agora: № 413] - 480-450 гг. до н.э.), так и из качества рисунка в медальоне на дне, весьма небрежно выполненного и уступающего даже некоторым позднеархаическим образцам ([Roberts 1986: №26-28]- около 480 г. до н.э.). Килик из кургана № 401 должен датироваться приблизительно рубежом первой - второй или второй четвертью V в. до н.э. ([Agora: № 438, 440, 442, 443] - 480-450 гг. до н.э.). Следовательно, именно ~475 г. до н.э. оказывается тем репером, от которого нельзя далеко отрывать хронологию 1 группы скифских степных памятников.
Таким образом, акцент в хронологии ранних памятников Классической Скифии следует, возможно, перенести ближе к концу VI началу V в. до н.э. К этому периоду традиционно относится определенная группа памятников, а ряд категорий изделий считается для него характерным. Так, из вещей это, например, украшения конского оголовья и другие изделия, выполненные в виде объемных фигурок животных или со скульптурно выделенными на них деталями; таких изделий ие очень много, но они составляют весьма характерную группу [Ильинская 1968: 120-121; 1971: 83; Мурзин 1984: 84; Островерхое, Охотников 1989: 50-52]. Нижняя граница бытования подобных скульптурных украшений - конец VI в. до н.э. - определяется датами памятников, откуда некоторые из них происходят. К последним относится, например, курган Шумейко, где, по В.А. Ильинской, была найдена бронзовая фигурка быка, обтянутая золотом [Ильинская 1968: 42, 43, рис. 22], по конструкции аналогичная
200
Глава третья. Европейская Скифия в V-IV вв. до н.э.
пантере из Золотого кургана. Курган Шумейко датируется концом VI - началом V в. до н.э., поскольку в его комплексе присутствуют вещи, относящиеся к двум этим столетиям [Ильинская 1968: 71, 72]. Не останавливаясь сейчас на вопросе о методической правомерности установления такой усредненной и «компромиссной» даты (против подобного подхода возражала, кстати, и сама В.А. Ильинская в случае со Старшой Могилой [Ильинская 1968: 68]), отмечу лишь ошибочность включения указанной фигурки вообще в шумейковский комплекс. В описании, предпосланном III тому каталога Ханенко, на основании которого и реконструирован комплекс кургана, эта вещь не упоминается [Ханенко, Ханенко; 1900, 7, 8]. Фигурка быка значится в другом томе как происходящая из Золотоношского (но не Ромейского) уезда Полтавской губернии [Ханенко, Ханенко 1899: № 330].
Ошибка могла произойти следующим образом. В томе Ш, в его разделе с общим описанием памятников, сказано буквально следующее: «Найденная при означенном мече (речь идет о мече из кургана Шумейко. - А. А.) золотая бляшка с изображением лежащего мула (№ 460) и служившая, вероятно, частью набора кожаного пояса, а также бронзовая, обтянутая золотым листом, фигура быка (№ 330) могут быть также причислены к вполне оригинальным, местным изделиям, чуждым внешнего влияния» [Ханенко, Ханенко 1900: 3]. Эти же вещи вместе помещены и на одной из таблиц [Ханенко, Ханенко 1900: табл. XLV]. Вот это и ввело в заблуждение В.А. Ильинскую, так как в данном случае совершенно очевидно, что объединение указанных изделий было допущено только для иллюстрации мысли авторов об их местном происхождении. Аналогично этому и фрагмент чернофигурного сосуда конца VI в. до н.э., на основании которого в значительной мере построена абсолютная дата гробницы, хотя и происходит действительно из Ромейского уезда, помещен во II, а не в III томе «Древностей Приднепровья» [Ханенко, Ханенко 1899, вып. И: 44, № 808, табл. XXXV]. И нет никаких других сведений, за исключением ссылки М.И. Ростовцева на сведения К.В. Хилииского, подтверждающих его связь с курганом Шумейко [Ростовцев 1925: 508].
Очень близкая по характеру ошибка допущена исследователями и в отношении «кургана Г» у с. Журовка, откуда происходят четыре греческих сосуда и многочисленные бронзовые, в том числе и скульптурные, украшения [Ильинская 1968: 120: Онайко 1966: 92]. Из литературы совершенно исчезло указание на то, что это не «курган Г», а курганы Г - несколько памятников, в которых были найдены все эти вещи [Бобринский 1906: 26]. К сожалению, восстановление комплексов сейчас является совершенно невозможным [Архив ИИМК РАН, ф. 1, д. 1903/96, л. 77 об., 78], что означает некорректность переноса даты сосудов (вторая половина и конец VI в. до н.э.) на остальной вещевой комплекс. Таким образом, казалось бы, достаточно твердо установленные ранние даты (вторая половина VI в. до н.э.) появления таких типов изделий в Скифии в ряде случаев не вполне надежно обоснованны, что требует чрезвычайной осторожности в определении узких хронологических периодов.
Все приведенные выше наблюдения позволяют поместить I группу памятников в основном в рамки последних десятилетий VI - начала V в. до н.э. Это подтверждается, как мие кажется, еще одним обстоятельством. Многие вещи, характерные для данной группы и выполненные греческими ювелирами, имеют особенность - декорирование поверхности эмалевым заполнением сканных ячеек в сочетании с шариками зерни. Подобная черта, по имеющимся наблюдениям, для греческого искусства постмикенского времени становится особенно заметной с V в. до н.э. Более того, нет
Хронография Геродотовой Скифии
201
уверенности, что она в таком виде вообще появляется раньше этого времени, поскольку Р. Хиггинс в одной из своих работ указывает для VI в. до н.э. такие, не слишком показательные изделия, как статуя в Дельфах и днадема из Келермеса [Higgins 1980: 24-26]. Надо сказать, что в другой своей небольшой работе он пишет о возрождении эмальерной традиции в Греции лишь после греко-персидских войн - с середины V в. до н.э. [Higgins 1969: 19].
В Северном Причерноморье, по-видимому, одним из самых ранних надежно датируемых украшений с эмалью является ожерелье из кургана № 17 Нимфейского могильника середины V в. до н.э. Разумеется, стилистические особенности украшения вещей I группы несколько иные, но значительно отрывать их по времени от памятников V в. до н.э. нет оснований. Таким образом, и полихромия ряда парадных предметов также указывает на V в. до н.э. для I группы курганов. Поскольку же погребение в журовском кургане № 400 является отчасти смешанным, содержащим целую группу изделий, обычных и в следующей. II группе, то «чистые» комплексы I группы должны быть незначительно старше, т. е. в основе своей должны относиться к последним годам VI первой четверти V в. до н.э. Судить об относительной хронологии памятников самой этой группы затруднительно. Тем не менее представляется. что курган у г. Арциз, если вообще справедливо его включение в I группу, является одним из позднейших и датируется серединой - третьей четвертью V в. до н.э., так как в составе его погребения присутствуют вещи, встречающиеся и в более поздних могилах [Алексеева, Охотников, Редина 1997: рис. 3]. Правда, они, как и в кургане № 400, связаны с конскими украшениями, отсутствующими в других гробницах. Но такая характерная деталь, как бляхи в виде кисти руки или лапы [Алексеев, Охотников, Редина 1997: рис. 3: 7], может указывать и на вторую четверть V в. до н.э. Обломок подобного предмета известен в комплексе кургана № 400 у с. Журовка: инв. № ГЭ Дн 1903 3/150; кургана № 2 в уроч. Стайкин Верх (см. рис. 26: 6); погр. 1 в кургане № 1/1995 Перещепинского могильника [Mypiin, Ролле, Бьтозор 1996: рис. 3]. Колчанный набор из этого кургана относится скорее ко второй - третьей четверти V в. до н.э. (ср. [Алексеева, Охотников, Редина 1997: рис. 4: 1-19; Полш 1987: рис. 11, 12]), хотя есть и несколько более ранние типы наконечников [Алексеева, Охотников, Редина 1997: рис. 4: 4, 5]. Что же касается таких погребений, как в Золотом кургане155 и Острой Томаковке, близость которых между собой в настоящее время особо подчеркнута С.Г. Колтуховым, то их даты, скорее всего, следует помещать в пределы первой четверти V в. до н.э. [Колтухов 1999: 16,17].
Сравнительно более ранними по ряду признаков (прежде всего это относится к стрелковым наборам) выглядят комплексы из с. Александровка и Дзюбиной Могилы. Но и они вряд ли могут быть намного древнее последних десятилетий VI в. до н.э. Здесь было бы важно установить дату известного погр. 66/ 1911 из ольвийского некрополя, наконечники стрел откуда близки набору из Дзюбиной Могилы (см. рис. 23: 4). В.М. Скуднова отнесла его ко времени не ранее второй половины VI в. до н.э., но все же конкретной даты не указала [Скуднова 1960: прил. I; 1988]. Датировка С.И. Капошиной этого погребения временем ие ранее V в. до н.э. основывается на форме наконечников стрел и меча и сейчас ие выглядит основательной, ибо
155 В настоящее время тщательное исследование комплекса этого погребения, опирающееся на многоплановый сопоставительный анализ всех известных сведений и материалов, опубликовано С.Г. Колтуховым [I999J.
202
Глава третья. Европейская Скифия в V-IV вв. до н.э.
речь идет о хронологических интервалах в два-три десятилетия, которые во время написания статьи еше отчетливо не улавливались [Калошина 1950: 212].
С.В. Полиным на основании анализа динамики развития колчанных наборов предложена скорректированная в сторону «понижения» хронологическая шкала VII—V вв. до н.э. Верно определив тенденцию удревления памятников VII в. до н.э. и не пересматривая при этом взаимосвязи относительной хронологии в рамках VII— V вв. до н.э., он в той или иной степени сместил все традиционные абсолютные даты [Полш 1987]. Вследствие этого некоторые ольвийские погребения, в том числе, как уже отмечалось в главе второй, и мог. 66/1911 (а также мог. 12/1910, наконечники стрел откуда тоже близки комплексу Дзюбиной Могилы), оказались помещенными в первую половину VI в. до н.э. (не позднее второй четверти этого столетия). В том случае, если подобное удревление оказалось бы оправданным, это не могло бы не коснуться и древностей рассматриваемой 1 группы, а также синхронных ей. Так, например, в мог. 12/1910 была обнаружена, как уже упоминалось, бронзовая крестовидная бляха с зооморфными композициями (см. рис. 22: 1), включающими мотивы свернувшегося хищника, бараньих голов, клювов хищных птиц [ОАКза 1909-1910 гг.: 95, рис. 121; Скуднова 1988].
Одна из немногих датирующихся блях такого типа обнаружена в комплексе кургана № 2 у с. Волковцы V в. до н.э. [Ильинская 1968: рис. 37]. Это, разумеется, вовсе ие означает, что подобных предметов не было в VI в. до н.э., тем более что в Волковцах эта бляха использовалась в качестве уздечной детали, т.е., видимо, не по своему первоначальному назначению. Близкая бляха происходит из кургана Опишлянка. в комплексе которого присутствовали двухдырчатые (?) псалии (Г.Т. Ковпаненко реконструировала их как трехдырчатые), резной кабаний клык, золотые бляшки в виде пантеры, на плече которой нанесено дополнительное изображение (клюв хищной птицы), а на хвосте - грифонья головка [Ковпаненко 1967: рис. 46, 47]. Весь этот набор признаков не позволяет относить погребение ко времени много ранее последних десятилетий VI в. до н.э. Наконечники стрел из Опишлянки. в свою очередь, близки наконечникам из Дзюбиной Могилы. Подобные бляхи «ольвийского» типа известны и в комплексе из с. Гусарка Запорожской обл. [Мурзин 1984: 30, 31], который по фрагментированному мечу и наконечникам стрел может датироваться VI в. до н.э., и в мог. 3 кургана № 3 могильника Аксай-1, исследованного в междуречье Дона и Волги, где найден фрагментированный экземпляр, идентичный ольвийскому [Дьяченко и др. 1999: 96, 97, рис. 5]. Последний комплекс весьма интересен тем, что, во-первых, это самая восточная находка блях подобного типа, а во-вторых, там же была обнаружена и довольно редкая находка -расписная восточно-греческая амфора, которую авторы раскопок датируют второй половиной VI в. до и.э.156. Не исключено, что это погребение - одно из древнейших с
156 Сердечно благодарю М.Ю. Вахтину, которая определила дату этого сосуда в рамках ~560-500 гг. до Н.Э- Весьма важно и то, что в данном погребении был найден железный кинжал с почковидным перекрестием и представительный набор наконечников стрел, среди которых есть двух- и трехлопастные втульчатые с боковым шипом. Подобное сочетание, вероятно, свидетельствует о предпочтительности датировки комплекса в пределах середины - третьей четверги VI в. до н.э. Отметим, впрочем, что ВЛ. Копылов допускает возможность датировки данной амфоры и первой половиной VI в. до н.э. [Копылов 2001:22].
Хронография Геродотовой Скифии
203
данной группой вещей. Видимо, крестовидные бляхи «ольвийского» типа, появившись в VI в., существовали относительно недолго, но дожили до V в. до и.э. Характерно, что истоки этой категории в вещевом репертуаре скифской раннеархаической культуры не прослеживаются.
Резюмируя все изложенное, в настоящее время для I группы древностей можно предложить следующие хронологические рамки (напомню, что для подкурганных гробниц прежде всего имеется в виду время совершения захоронений): около 525— 470 гг. до н.э. (для некоторых могил онн предположительно могут быть расширены до 550 и 450 гт. до н.э.). Привлекает внимание еше одно обстоятельство, а именно -вероятный высокий социальный статус погребенных, подтвержденный присутствием многочисленных парадных и престижных вещей. В то же время количество погребений этой группы в целом все же невелико, а для отдельных регионов некоторыми исследователями вообще отмечается отсутствие кочевнических комплексов в интервале последней четверти VI - первой четверти V в. до н.э. (например, для Нижнего Дона [Копылов 1996]).
Погребения II группы (соответствует 6-му периоду общей периодизации), гораздо более многочисленные, характеризуются прежде всего новым конструктивным и художественным типом уздечного набора: двухдырчатыми псалиями, многочисленными зооморфными украшениями и т.д. (см. рис. 26). Помимо этого появляются новые разновидности украшений, шире распространяется металлическая и деревянная посуда, античный импорт. Появляются большие золотые «ворворки» новой разновидности - П-1 (см. приложение к данной главе). Могилы, в отличие от I группы погребений, уже бывают основными в курганах, хотя доля впускных велика. Распространяется новая конструкция погребальных сооружений: ямы с подбоем и нишами, катакомбы, сопровождаемые иногда отдельными конскими могилами. В эту группу входят такие памятники, как курган Бабы, Острая Могила, Нимфейские курганы, Завадские могилы, курган Кулаковского, погребения в Малой Цимбалке, курган № 13 у с. Большая Знаменка и многие другие, общим числом несколько десятков погребений.
Самые ранние из них, относящиеся к первой половине V в. до н.э., выделяются такими показательными и типичными находками, как бляшки в виде голов хищных птиц, находящие соответствия в памятниках лесостепи, свернувшихся волчьих хищников; базисные наконечники стрел (например, [Ковпаненко, Бунятян, Гаври-люк 1978: рис. 36]). Затем обычными становятся когтевидные, овальные и круглые с рубчатым краем бляшки, пластинчатые ромбовидные налобники [Гудкова 1978: рис. 5], украшения в виде стилизованных лап животных или человеческих кистей, S-видные псалии с ромбовидными в сечении концами [Ковалева, Мухопад 1979: рис.1: 2-12] (см. рис. 26: 15-23). Характерно, что в степных памятниках представлены, за редким исключением, все категории и разновидности изделий, бытующих и в лесостепи. К исключениям же относятся, например, псалии с широко «раскованными» секировидными концами, появляющиеся в лесостепных памятниках в конце VI в. и доживающие до второй четверти V в. до н.э. (см. рис. 26: 3, 5). Правда, подобные псалии известны на других территориях: на Северном Кавказе, например в Уляпском «меотском» могильнике [Беглова 1989: рис. 3: 1] ив Заволжье, в комплексе из Хошеутова [Dvomitjenko 1990].
Некоторые из скифских степных погребений содержат предметы античного керамического импорта, определяющего terminus post quern совершения захоронений.
204
Глава третья. Европейская Скифия в V-1V вв. do н.э.
Так, в погр. 1 кургана № 11 близ с. Подгородное присутствовали хиосские амфоры, фрагменты краснофигурного скифоса и чернолаковая солонка [Ковалева, Мухопад 1979: рис. 1], которая относится к первой половине V в. до н.э., но вероятнее, ко второй четверти, так как у нее не дисковидное дно (что является относительно ранним признаком), а кольцевидное (ср. [Sparkes, Tallcott 1970: № 940, 941, 955]). В кургане в Килийском районе Одесской области обнаружен лекиф второй четверти — середины V в. до н.э. [Гудкова 1978: 189]. Во второй четверти - середине V в. до н.э. начинается проникновение в Скифию античных бронзовых изделий, представленных, например, в Нимфейских курганах, в известном кургане Бабы. В погребении последнего обнаружен фрагментированный краснофигурный скифос примерно 470 460 гг. до н.э. Во второй - третьей четверти V в. до н.э. к обычным украшениям относятся профильные изображения лосиных голов, голов оскаленных хищников, шире распространяются новые типы псалиев, например Г-образные, подвески в виде «замочков», длинные граненые ворворки (см., например, [Привалов 1993]), нашивные бляшки-аппликации, ставшие особенно распространенными несколько позднее.
Наиболее характерными являются погребения в группе Нимфейских курганов, где в полном объеме представлен вещевой набор этого времени [Силантьева 1959; Соколова, Павличенко, Каспаров 1999]157. К середине — третьей четверти V в. до н.э. можно отнести распространение своеобразного сочетания элементов конского оголовья: так называемых «крыловидных нащечников», в действительности являвшихся наушниками, пластинчатых налобников и различных зооморфных украшений. Очень выразительным является подобный убор из I Завадской Могилы (см. рис. 26: 21), датирующейся по находке фрагментов хиосских амфор концом третьей четверти V в. до н.э. [Мозолевский 1980: рис. 28; Брашинский 1984: 98, табл. VIII: 6; Рубан 1982: рис. 8, 9]. Интерпретировать этот набор можно как остатки конских масок, однотипных найденным в Пазырыкских курганах, где конь был замаскирован под другое копытное животное. Скифские наушники близко напоминают изображения ушей оленей и лосей на предметах из Северного Причерноморья. Любопытно, что некоторые уздечные украшения, встреченные в одном комплекте с наушниками, представляют собой стилизованные головы лосей, рога которых трактованы и как когти хищной птицы (см. рис. 26: 21, 22) [Мозолевский 1980: рис. 37, 38; Бессонова, Скорый 1986: рис. 6: 5, 6]. К этому же времени (~450-420 гг. до н.э.) относится распространение конских нахрапников в виде голов хищной птицы на удлиненном основании, хорошо моделированных конских пронизей в виде кистей рук (например, погребение из Малой Цимбалки [Алексеев 1995], погребения в Донецкой области [Зарайская. Привалов 1992 и др.]).
157 Одно из погребений Нимфейского некрополя имеет важное дополнительное основание для датировки. Конская узда была составлена из длинных граненых ворворок, «замочков», блях-пронизей в виде голов животных, Г-образных псалии, загнутая часть которых оформлена в виде протоми животного [Соколова, Павличенко, Каспаров 1999: рис. 7, 8]. Для перекрытия могилы были использованы две стелы с греческими надписями, датирующиеся по палеографическим особенностям первой половиной V в. до н.э., что и является для нее terminus post quem. Само же погребение датировано авторами публикации третьей четвертью V в. до н.э., хотя, разумеется, и несколько более раннее время (вторую четверть или середину V в. до н.э.) также исключать нельзя.
Хронография Геродотовой Скифии
205
Описывая II группу древностей, следует упомянуть об одном важном обстоятельстве. Недавно была предпринята попытка удревнить вплоть до второй половины VII в. до н.э. некоторые типичные для этой группы хронологические индикаторы: бронзовые бляхи в виде свернувшегося волкоподобного хищника и бляхи в виде птичьей головки [Левицкий, Демченко 1995: 48]. Основанием для удревления послужила находка бляхи в виде свернувшегося хищника в погребении у с. Рэскэе-ций Ной в Молдове (см. рис. 27: 1), где она сопровождалась архаической, по мнению О.Г. Левицкого и Т.Н. Демченко, керамикой. Пытаясь объяснить этот хронологический парадокс, авторы рассмотрели некоторые погребения с аналогичными находками, например: курган Кулаковского (см. рис. 27: 9); у с. Ковалевка (см. рис. 26: 16; рис. 27: 15); курган № 2 у с. Волковцы; курган № 12 у с. Стайкин Верх - и также предположили их ранний возраст. Но следует сказать, что некоторые их аргументы являются просто следствием недоразумения. Так, ссылаясь на архаический возраст кургана № 2 у с. Волковцы, авторы упустили из виду, что курганов с одним и тем же номером было два. Один (раскопки С.А. Мазараки 1886 г.) действительно ранний, а другой (раскопки также С.А. Мазараки. но 1897-1898 гг.) относится все же к V в. до н.э. [Ильинская 1968: 198].
К тому же, известен один вполне надежный комплекс (курган № 499 у с. Басов-ка), в котором вместе встречены оба типа блях и который по типу обнаруженной там узды вполне уверенно может датироваться V в. до н.э. [Ильинская 1968: табл. XXVIII; Галанина 1977: табл. 26: 6-23]. Кстати, хищник из этого кургана является весьма близким по своей иконографии тому, что найден в кургане у с. Рэс-кэеций Ной (см. рис. 27: 3). Что же касается кургана XII у с. Стайкин Верх [Само-квасов 1892: 33; 1908: 107; Ильинская 1968: табл. X: 6-8], то здесь нельзя полностью исключить и искусственное соединение вещей в комплексе, как это имело место, например, в одном из курганов того же могильника- Старшой Могиле [Ильинская 1968: 68, табл. I-V]. Базисные трехлопастные наконечники стрел, подобные найденным, например, в кургане Кулаковского (см. рис. 27: 8) и в кургане у с. Ковалевка (см. рис. 26: 16; рис. 27: 14), датируются не VII в. до и.э., как считают О.Г. Левицкий и Т.И. Демченко, а временем не ранее конца VI — начала V в. до н.э., что следует даже из «длинной» хронологии С.В. Полина [Поли 1987: рис. 4, 9,10].
Наконец, еще одна близкая аналогия, почти буквальная реплика, молдавской бляхе была обнаружена в кургане № 491 у с. Макеевка (см. рис. 27; 2), где наряду с характерным стрелковым набором и уздой были обнаружены античные сосуды (самосский лекиф, чернофигурный скифос, чернолаковая вазочка) приблизительно 500 г. до н.э., которые и определяют, скорее всего, terminus post quem вещевого комплекса [Галанина 1977: табл. 11:11-28; 12; 13]. С.Г. Колтухов считает, что появление блях макеевского типа связано со временем не позднее первой четверти V в. до н.э. [Колтухов 1999: 15]). И, наконец, несколько деформированная, но изначально, видимо, почти такая же бляха (см. рис. 27: 4) была найдена в кургане № 8 могильника «Частые курганы» на Среднем Дону [Замятнин 1946: рис. 14: 5]. Этот курган, как и весь могильник в целом, не может относиться ко времени раньше второй половины VI в. до н.э.
Помимо этого интересующие нас бляхи со свернувшимся хищником восходят к аналогичным, принадлежащим восточной провинции их распространения (по схеме Ю.Б. Полидовича) и датирующимся не ранее второй половины VI в. до н.э.
206
Глава третья. Европейская Скифия в V-IV вв. до н.э.
[Полидович 1994]. Именно так — второй половиной VI - первой четвертью V в. до н.э. датируются, например, бляхи (см. рис. 27: 11, 12) из Южного Приуралья и Поволжья [Королькова 1996: табл. 17: 3; Королькова 1997: табл. 38: 3,10; Дворничен-ко, Плахов, Очир-Горяева 1997: 139, рис. 7]. С другой стороны, следует признать, что наличие аналогии «скипетру» из кургана Куликовского в архаическом (судя по нескольким опубликованным наконечникам стрел [Самоквасов 1892: табл. VII: 1635, 1636, 1637; Ильинская 1968: табл. XI: 10-12])158 кургане № 15 у с. Стайкин Верх [Яковенко 1976: рис. 5] формально сохраняет некоторую неопределенность датировок (см. рис. 27: 5, 7). Но свидетельствует это, на мой взгляд, лишь о том, что многие комплексы, раскопанные еще в XIX в., все еще требуют тщательного критического анализа. Пока же те наконечники стрел, которые сопровождали этн находки в могилах, следует относить к совершенно различным типологическим и хронологическим группам (см. рис. 27: 6, 8). Разумеется, известны случаи сочетания даже в одном колчане разновременных наконечников (см., например, [Гуцалов 1998]), но подобные ситуации далеко ие всегда приводят к кардинальным изменениям в хронологии. Помимо этого следует также признать, что в настоящее время лепная местная керамика ие может служить надежным основанием для узкой датировки комплексов.
Таким образом, попытка радикального удревления упомянутых древностей - в VII в. до н.э. - не является обоснованной. В настоящее время о кургане Купаков-ского, и в том числе о бляхе со свернувшимся хищником, появилась специальная работа С.Г. Колтухова, который также не считает удревление этого комплекса правомерным и поддерживает дату V в. до и.э. [Колтухов 1998].
Погребения II группы доживают до конца V в. до н.э. С этого времени в степной зоне появляются памятники нового типа (III группа, соответствующая 7-му этапу общей периодизации), среди которых наиболее яркими являются так называемые «царские» курганы. Первым курганом такого класса в степи была сооружена Солоха. Из двух ее могил впускная может быть надежно датирована по греческой керамической таре и чернолаковому килику первой четвертью IV в. до н.э. Дату первичного погребения, несмотря на значительные отличия вещевого комплекса двух солохских могил, нельзя далеко отрывать от этого периода, так как практика изучения скифских «царских» курганов указывает на определенную хронологическую близость могил, сооруженных под одной курганной насыпью. К тому же А.П. Манцевнч подметила, что в обеих могилах содержатся предметы, находящие аналогии в одном лесостепном комплексе - в кургане № 2 (1883-1885) у с. Аксю-тинцы (см. рис. 26: 10), а также в Чмыревой Могиле [Манцевич 1987: 119]. И если некоторые находки из центральной гробницы Солохи, прежде всего детали конской сбруи, могут относиться по своему типу еще к последним годам V в. до и.э., то и захоронение вряд ли могло быть произведено раньше самого конца этого столетия, т.е. около 410-400 г. до н.э. В сущности эта могила по составу компонентов погребального инвентаря является как бы переходной между II и Ш группами скифских степных памятников.
I5R Должен отметить, что один трехлопастный, со скрытой втулкой (?) наконечник стрелы из этого кургана [Самоквасов 1892: табл. VII: 1635 - крайний слева] все же может быть отнесен и к более позднему времени, если только не считать, что у этого экземпляра отсутствует нижняя часть (см. рис. 27: 6 - в центре).
Хронография Геродотовой Скифии
207
Аналогии двум комплексам в Аксютинецком кургане свидетельствуют еще об одном обстоятельстве - возможности хронологического сближения и даже смыкания шкал V и IV вв. до н.э., так как этот левобережный памятник содержит чернолаковый килик середины V в. до н.э., по Н.А. Онаико, и в целом может датироваться третьей четвертью столетия. Учитывая существенные отличия вещевого комплекса центрального погребения Солохи от предшествующих курганных захоронений и наличие аналогий отдельным изделиям в гробницах IV в. до н.э., курган может быть признан памятником, по сути открывающим новую, III группу погребений, характерную в целом уже для IV в. до н.э. (см. рнс. 26: 24, 25). Таким образом, ранний пласт III группы погребений, в который входят Солоха, Бердянский курган, Дорт-Оба, Талаевский курган и другие, формируется лишь в последние годы V в. до н.э. Тем самым хронологические рамки ядра самой многочисленной II группы можно ограничить приблизительно 480/475-425/420 гг. до н.э. В целом же I и II группы, видимо, сосуществовали в первой половине (скорее во второй четверти) V в. до н.э.
Временное соотношение сходных по различным признакам памятников степи и лесостепи не демонстрирует полного совпадения. В некоторых случаях фиксируется определенное отставание (более поздние датировки) степных древностей, хотя это может свидетельствовать и о необходимости уточнения в будущем дат отдельных лесостепных гробниц. Так, например, в I Завадской Могиле и в кургане № 459 у с. Турья (см. рис. 26: 7, 21) найдены совершенно идентичные конские «наушники», выполненные илн по одной модели, или в одной форме. Вместе с тем, в кургане № 459 был нацден чернофигурный килик начала второй четверти V в. до н.э., по Н. А. Онайко [1966: 62], а в I Завадской Могиле - фрагменты хиосских амфор конца третьей четверти V в. до н.э. Допустить здесь можно лишь одно, а именно - достаточно долгое употребление в быту ряда античных, в том числе и столовых, керамических изделий Даты же амфорной тары в данном случае должны быть предпочтительными при определении времени совершения захоронения. Чернолаковая и расписная греческая керамика в варварских могилах несомненно определяет лишь terminus post quem захоронения.
Хронография Скифии и греческих полисов Северного Причерноморья демонстрирует весьма очевидную синхронность многих событий, последовательность которых кратко и в самых общих чертах можно изложить следующим образом159. После смутного времени второй половины VI, рубежа VI-V вв. до н.э., начиная приблизительно с 480-х гг. до н.э., фиксируется активность кочевников (в состав которых могли влиться новые группы номадов с востока), имеющая весьма различное географическое направление. Новый вещевой комплекс активно проникает в Днепровскую лесостепь, где прекращается функционирование многих городищ [Скорый 1992], причем, по С.А. Скорому, в это время идет противостояние степняков «старым скифам», предки которых проникли и укрепились в лесостепи еще в архаический период. Свидетельством этого проникновения могут служить такие яркие памятники, как, например, Стеблевский могильник в Поросье, материалы
159 Много важных данных о скифо-греческих отношениях в VI-V вв. до н.э. присутствует в опубликованных докладах, прочитанных в 2001 г. на конференции «Боспорский феномен» [Боспорский феномен: колонизация региона, формирование .полисов, образование государства // Материалы межд. науч. конф. СПб., 2001. Ч. 1 и 2].
208
Глава третья. Европейская Скифия в V—IV вв. до н.э.
которого опубликованы и интерпретированы С.А. Скорым [ 1997], который в целом точно и убедительно определил хронологические рамки (ок. 500-350 гг. до н.э.) и динамику роста этого курганного могильника [Скорый 1997: табл. I]. Вместе с тем возможно несколько уточнить отдельные детали. Во-первых, представляется, что древнейший курган (№ 3) по аналогиям в узде, в художественном стиле ряда изделий вряд ли мог быть сооружен ранее -480/475 г. до н.э. Этому не противоречит амфорный материал из погребения, а также радиоуглеродные даты, одна из которых дает интервал (2 о) 482-192 гг. до и.э. [Alekseev et al. 2001: Table 3, №77]. Во-вторых, датой одного из двух позднейших стеблевских курганов-№ 14, установленной в том числе и по бляшке-аппликации, являющейся, в свою очередь, репликой боспорских монет, иа реверсе которых изображен грифон на колосе, должна быть не первая половина или начало IV в. до н.э., но время никак не раньше -380 г. до н.э.
Усиливается давление скифов на юго-западном направлении, вследствие чего устанавливается граница между скифским и одрисским государствами по Истру -Дунаю, относящаяся к 80-70-м гг. V в. до н.э. и продержавшаяся во всяком случае до времени Ситалка [Thue. 11. 97]. Следуя С.И. Андрух, со второй четверти V в. до н.э. в течение нескольких десятилетий существовали устойчивые политические связи между одрисами и скифами, в конце V в. до н.э., возможно, сменившиеся конфликтами между ними [Андрух 1995: 93].
Распространение на широкой территории I группы древностей и появление памятников II группы совпадают с прекращением существования на рубеже первой и второй четверти V в. до н.э. многих поселений хоры Ольвии, с изменением состава ее населения [Доманский 1981: 159, 160], со следами нападений на некоторые бос-порские города, например Порфмий, Мирмекий [Вахтина 1995; Виноградов Ю.А. 1995]160, с возведением в греческих полисах укреплений161. В начале V в. до н.э. на Керченском полуострове возводится Тиритакский вал для защиты от кочевников [Толстиков 1984: 34], в 480 г. до н.э. к власти на Боспоре приходят Археанактиды, происходит государственное объединение боспорских городов [Шелов-Коведяев 1985: 65-77].
Несколько раньше весьма важные события происходили и на Нижнем Дону. Так, в конце VI - начале V в. до н.э. начинается жизнь на Елизаветовском поселении, а незадолго до этого — приблизительно в третьей четверти VI в. - исчезает Таганрогское поселение, существовавшее с VII в. до н.э. [Брашинский 1981: 86, 88; Марченко, Житников, Яковенко 1988: 64; Копылов, Ларенок 1994: 5-7; Житников 1997; Копылов 2000: 5-7]. В.П. Копылов подтверждает версию И.Б. Брашинского об основании Елизаветовского поселения в конце первой четверти V в. до и.э.
160 Е.А. Мелев считает, что разрушения и пожары в боспорских городах в начале V в. до н.э. являются следствием кризиса в государстве и конфликтов между самими греками. В 480 г. до н.э. Археа-накт восстановил status quo, захватив мятежные города - Тиритаку, Порфмий, Мирмекий [Мелев 1997: 35-41].
161В настоящее время хронология возведения некоторых городских оборонительных сооружений пересмотрена. Древнейшие стены Порфмия, Мирмекия существовали уже во второй половине VI в. до н.э. [Вахтина 1995; Виноградов Ю.А. 1995]. С другой стороны, ставится под сомнение существование в первой половине V в. до н.э. оборонительной стены Ольвни [Денисова 1995].
Хронография Геродотовой Скифии
209
[Копылов 2000: 19, 20]. Но эта дата, опирающаяся прежде всего на хронологию могильника, может оказаться и несколько завышенной, поскольку наиболее ранние (как статистическое явление, установленное археологами) захоронения должны были совершаться через некоторое время после появления переселенцев, кем бы они ни были в действительности, в этом районе.
В Ольвии в V в. до н.э. возрастает число зафиксированных варварских имен [Виноградов Ю.Г. 1981: 134]. По предположению Ю.Г. Виноградова, город в это время попал под протекторат скифских правителей ([Виноградов Ю.Г. 1981: 138; Демографическая ситуация... 1981: 177-178, 185], критикуем. [Крижицький 2001: 21-35])162. Во всяком случае в середине третьей четверти V в. до н.э. скифский царь Скил чувствует себя в Ольвии вполне уверенно [Hdt. IV. 78 80].
В Северо-Западном Крыму Керкенитида, основанная во второй половине VI в. до н.э., выплачивала во второй половине V в. до н.э. дань скифам, о чем существует прямое эпиграфическое свидетельство- письмо некоего Апатурия Невмению, процарапанное на черепке фасосской амфоры [Рогов 1999; 131, слит.].
Когда около 480-х гг. до и.э. Боспор переживал трудные времена, независимый от боспорского объединения Нимфей, видимо, превратился в опорный скифский пункт на востоке Крыма [Толстиков 1984: 42, 43; Шелов-Коведяев 1985: 81]. Об этом свидетельствуют знаменитые Нимфейские курганы, насыпанные над гробницами представителен варварской знати во второй — третьей четверти V в. до и.э.163. Вероятно, именно к этому или близкому периоду [Новичихин 2001: 125-128] относится сообщение Геродота о походах скифов к синдам на Нижнюю Кубань: «И скифы, живущие по сю сторону рва, совершают по льду военные походы и перегоняют крытые повозки на противоположный берег, на землю синдов» [IV. 28]. Этим можно объяснить и давно замеченную исследователями близость между вещевыми комплексами Нимфейских и Семибратних курганов, хотя одновременно отмечаются и региональные стилистические особенности, например в украшениях конского оголовья [Власова 2001: 8]. Этническая принадлежность строителей Семибратних курганов до сих пор не выяснена, но синдская версия является в литературе доминирующей. Предполагается даже, что могильник - родовое кладбище синдских царей, последний из которых - Гекатей - мог быть погребен в позднейшем из курганов (№ 3), сооруженном в первой четверти IV в. до н.э. [Бутягин 1996: 45; Власова 2001: 9].
162 Ю.Г. Виноградов [1989: 120, 121, табл.] реконструирует по нумизматическим данным наместничество двух скифских ставленников в Ольвии: Ариха при паре Скипе (-470-450 гг. до на.), Эминака при Октамасаде 450-440 гг. до н.э.). Иная хронология представлена П.О. Карышковским: «ассы» с именем Ариха он отнес к третьей четверти V в. до на., а серебряные статеры Эминака к 460-440 гг. до на. [Карышковским 1988: 45, 50]. Н.А. Лейпунская и ВЛ. Назарчук [1991: 54] датируют выпуск монет Эминака временем не позднее 425 г. до на. и связывают его с экспедицией Перикла в Понт и с вероятным включением Ольвии в Афинский морской союз (т.е. приблизительно 30-ми гг. V в. до на.). По В.А. Анохину, статеры Эминака выпускались в 440-430 гг. до на., а литье с надписью APIX - в 430-410 гг. до на. [Анохни 1989: 15, 17]. Как видно из приведенного перечня дат, надежная хронологическая опора в нумизматических исследованиях пока отсутствует.
Ю.А. Виноградов проанализировал ситуацию с распределением курганов скифской знати у боспорских городов. Они отмечены под Пантикапеем, Фанагорией, но особенно многочисленны именно около Нимфея [Виноградов Ю.А. 1990; 10].
210
Глава третья. Европейская Скифия в У-1Увв. до н.э.
Опора на Нимфей позволяла скифам контролировать Боспор и осуществлять если не прямое, то косвенное давление на Археанакгидов164. Под скифским контролем оказался и Нижний Дон с центром в варварском Елизаветовском поселении [Копылов, Марченко К.К. 1986]. Ситуация изменилась в конце третьей четверти V в. до н.э. Рубежом следует считать череду событий, относящихся приблизительно к одному времени - 430-м гг. до н.э. Это, во-первых, приход к власти в 438/7 г. до н.э на Боспоре Спартока н, во-вторых, возрождение тирании в Ольвии, что свидетельствует об ослаблении, как считает Ю.Г. Виноградов, скифского влияния на этот полис. Видимо, почти с одновременным появлением и в Скифии и на Боспоре династов, не только связанных своим происхождением с Фракией, но, возможно, даже находившихся в родственных отношениях (боспорский Спарток, по остроумной догадке Д.А. Мачииского, мог быть дядей Октамасада), отношения между двумя государствами приобрели дружественный и стабильный характер [Виноградов Ю.А. 1990: 12]. Ю.А. Виноградов связывает тенденцию стабилизации межгосударственных отношений в Северном Причерноморье с возникновением с третьей четверти V в. до н.э. традиции сооружения скифских «царских» гробниц, таких как I Завадская Могила, Чабанцева Могила [Виноградов Ю.А. 1990: 11]. Но эти курганы входят в группу II скифских памятников V в. до н.э. По-настоящему же «царская» традиция появляется несколько позже, с конца столетия, и именно с кургана Солоха.
Тем не меиее я вполне разделяю мнение Ю.А. Виноградова и К.К. Марченко [1995: 82, примеч. 17] о том, что ослабление военной опасности на Боспоре следует относить именно к третьей четверти V в. до н.э. Вообще, по мнению Ю.А. Виноградова и К.К. Марченко, в последней трети V в. до н.э. в Северном Причерноморье начинается этап стабилизации общей политической ситуации165.
Но в отношении внутриполитического положения в самой Скифин дело, видимо, обстояло иначе. В противном случае трудно объяснить факт появления в степной зоне Причерноморья и на Северном Кавказе в конце V - первых десятилетиях IV в. до н.э. могил тяжеловооруженных скифских воинов, соответствия полным доспехам которых не зафиксировано (за исключением столь же, видимо, нестабильного периода приблизительно на рубеже VI-V вв. до н.э.; см. погребения I группы у с. Александровка и Вишневка) ни в архаическое, ни в более позднее время [Черненко 1968, 1992; Манцевич 1969; Полин 1984; Минжулин 1988: 117, 118; Ковалев, Полин 1991: рис. 5; Куприй 1991: рис. 1; Плешивеико 1991: 145-150; Григорьев 1994].
В данном случае следует обратить внимание на то, что дата погр. 2 из кургана № 2 у с. Корнеевка, предложенная в публикации Н.В. Ковалева и С.В. Полина - середина-третья четверть V в. до н.э. (по греческой керамике, уздечному набору), является скорее всего заниженной и по аналогиям в первичном погребении кургана Солоха (уздечные украшения в виде кисти руки, невысокие ворворки, кольца) может быть сдвинута к
164 Присутствие скифов в области Семибратнего городища, возможно, сохранилось и в начале IV в. до н.э.
1&> Эта стабилизация к началу IV в. до н.э. скорее всего уже не имела абсолютного характера, во всяком случае - для крымских греков; в Крымском Приазовье в это время произошли какие-то локальные события с разрушительными последствиями [Масленников 1995а: 89], а Боспор вел войну с Феодосией.
Хронография Геродотовой Скифии
211
концу V в. до н.э. Эта дата максимально возможна и в отношении клейменых герак-лейских амфор (по ВЛ. Кацу, погребение у с. Корнеевка было совершено ие ранее рубежа V-IV вв. до н.э. [Кац 1992: 37]). В более позднем погр. 3 (женском) того же кургана были найдены золотые бляшки-аппликации с изображением рогатого травоядного животного, чрезвычайно близкие (возможно, идентичные по штампу) бляшкам из впускной могилы Солохи (ср. [Ковалев, Полин 1991: рис. 9: 3; Манцевич 1987: кат. 39]), что, в свою очередь, указывает не на V в. до н.э., как считают авторы публикации, а иа начало IV в. до н.э. В целом же для хронологического периода, установленного Н.В. Ковалевым и С Л. Полиным для данного погребения, характерны памятники другого типа, например Завадские Могилы. Тем ие менее к концу именно этого интервала, т.е. приблизительно к 425 г. до и.э., можно отнести одно из ранних погребений с комплектом тяжелого защитного вооружения - погр. 1 кургана № 7 у с. Новое Запорожье [Плешивенко 1991: 145-150]. Основанием этому служит сочетание некоторых изделий (подвески в виде «замочков», бляхи в виде кисти руки, удлиненные ворворки. S-видные псалии), близких, но все же типологически более поздних, чем в таких памятниках третьей четверти V в. до н.э., как I Завадская Могила. Малая Цим-балка (см. рис. 26:21) [Алексеев 1991: рис. 2; 1995: рис. 2]. Этой дате ие противоречит н набор наконечников стрел из погребения у с. Новое Запорожье.
Верхней датой погребений данной серии можно было бы считать приблизительно 375 г. до н.э. Именно этим временем, согласно С.В. Полину, датируется погребение у с. Красный Подол, где был обнаружен панцирный доспех, близкий защитному снаряжению, изображенному у всадника на солохском гребне [Полин 1984: 118]. В то же время нельзя не отметить некоторую хронологическую расплывчатость аналогий для этого комплекса, уводящую и в конец V в. до н.э. (бронзовый котел), и одновременно не исключающую более позднюю дату—вторую четверть или даже начало второй половины IV в. до н.э. Амфоры из тризны, по CJO. Монахову, дают привязку к первой половине 360-х гг. до н.э. [Монахов 1999: 307]. На предпочтительность широкого интервала указывают и бляшки в виде сфинкса с двойным туловом (аналогии см. [Манцевич 1987: 30, 31]), и серебряный сосуд, и одна разновидность наконечников стрел -с рельефным знаком в виде косой черты, очень близкие соответствия которым известны в курганах Чертомлыкском, Деевом, Цимбалке [Алексеев 1984: рис. 7:7,8].
Скорее всего, появление этих захоронений связано с междоусобными, а не с внешними конфликтами166. Вообще следует заметить, что в V в. до н.э. междоусобицы, видимо, были обычны для Скифии. Достаточно напомнить слова Геродота об объединившихся скифах во время набега до Херсонеса Фракийского [VI. 40] в начале столетия, братоубийственный конфликт около середины V в. до н.э. Скила и Октамасада [Кузнецова 1984], слова Фукидида об отсутствии согласия у скифов [Phuc. И. 97. 5-6], относящиеся ко времени одрисских правителей Ситал-ка и Севта.
166 Даже если предполагать эпическое содержание батальных сцеи, известных на предметах торевтики конца V - начала IV в. до н.э. (см. [Русяева М.В. 1995], где изображения на горите из Солохи и на «конусе» из Передериевой Могилы трактуются как иллюстрации описанного Геродотом возвращения скифов из Передней Азии), а особый интерес заказчиков в это время как будто бы вызывало противостояние «старых» и «молодых» скифов (к этой группе вещей может быть причислено 4-5 предметов: гребень (?) и горит из Солохи, «конус» из Передериевой Могилы, исчезнувшие образцы для «большой ворворки» Романовича [Алексеев 1993а; 1994а] и части ажурной пластины из той же коллекции [Ильинская 1978: рис. 2]), то появление именно этих сюжетов могло быть отражением реальной неспокойной военио-политической обстановки в Степи.
212
Глава третья. Европейская Скифия в V—IV вв. до н.э.
В связи с событиями второй половины V в. до н.э. следует упомянуть гипотезу Р.Б. Исмагилова о приходе в Скифию в третьей четверти V в. до н.э. новой группы кочевников, которых он считает сарматами, с востока [Исмагилов 1990; 1991; 1993; Исмагил 1996]. Эта версия построена на комплексном рассмотрении археологических и письменных источников, касающихся скифской истории V-IV вв. до н.э. Ее пересказ грешил бы излишним схематизмом, поэтому за подробностями я отсылаю к работам самого автора (особенно важна статья 1996 г.) и коснусь лишь некоторых частных сюжетов, не отвергая отдельных интересных и оригинальных ее компонентов. В основе археологической части гипотезы лежит прежде всего предположение о генетической зависимости скифских- катакомбных погребальных сооружений, в том числе и с длинными дромосами, от близких по конструкции погребальных памятников, известных иа территории Центрального и Юго-Восточного Казахстана практически с VIII—VII вв. до н.э. и широко распространенных там в VI-V вв. до н.э. Правда, в Причерноморье памятники, подобные семиреченским («царские» подкурганные захоронения), появляются в начале IV в. до н.э. и особенно заметными становятся позднее - лишь во второй половине IV в. до н.э. Другой археологический материал подробно не рассмотрен, но по упоминанию конской узды и оружия можно предположить, что он все же автором гипотезы был сопоставлен и учтен.
Анализ письменных источников, в отдельных аспектах близкий представленному в данной книге, тем не менее не дает оснований как д ля необходимой узкой датировки предполагаемого Р.Б. Исмагиловым события, так и для полноценного сопоставления археологических и нарративных данных, что, впрочем, не осталось незамеченным и самим автором гипотезы [Исмагил 1996: 189]. Так, например, время появления у Та-наиса сирматов (Хирратси), первого народа, с достаточными основаниями связываемого с сарматами, относится к первой половине IV в. до н.э., если верно отождествление Евдокса, иа которого ссылается Стефан Византийский (s.v. Еорратаг), именно с Евдоксом Книдским, или уж, несомненно, ко второй половине столетия, как следует из даты составления перипла Псевдо-Скилака [SC I: 85,266; Ф.В. Шелов-Коведяев: ВДИ. 1988. № 1: 266]. К тому же пританаисская локализация этого племени, жившего по соседству со скифами и савроматами (так у Псевдо-Скилака) илн тождественного сав-роматам (так у Стефана Византийского), никак не может свидетельствовать о том, что скифская степная (и прежде всего днепровская) культура уже во второй половине V в. до н.э. или прекратила свое существование в результате вторжения извне, или подверглась существенной «сарматизации».
В целом общая картина рассмотренных Р.Б. Исмагиловым источников не является монолитной, а как бы распадается на несколько частей. Одни, как, например, диа-феса племен Геродота или упоминание Плинием авхетов/эвхатов, палеев, напеев и других, собственной хронологической привязки не имеют и могут быть экстраполированы и на другие временные отрезки, хотя в первом случае terminus ante quem -третья четверть V в. до н.э., а во втором можно предполагать, что речь шла еще о более ранних временах [Хазанов 1975: 206, 207]. Другие, напротив, относятся к достаточно позднему времени — после середины IV в. до н.э. Это и рассказ Арриана о посольствах скифов к Александру Великому, и междоусобная война на Боспоре. В некоторых случаях рассуждения автора грешат, как кажется, натяжками.
Фукидид, обронивший замечание об отсутствии единодушия у скифов [II. 97], скорее мог иметь в виду внутреннюю политическую нестабильность в Скифии; во
Хронография Геродотовой Скифии
213
всяком случае привлекать это сообщение в контексте гипотезы о внешнем вторжении, пожалуй, не следовало бы. Еще один пример касается понимания Р.Б. Исмагиловым событий династической борьбы на Боспоре в конце IV в. до н.э. (см. главу четвертую). Он считает немотивированной принятую многими исследователями конъектуру XipaKtnv из OpcxKrov текста Диодора [XX. 22. 8; SC I: 475], полагая, что царь Арифарн, союзник Евмела, был правителем «одного из греко-скифофракийских государств Западного Причерноморья» [Исмагил 1996: 203]. На самом деле источник прямо указывает на то, что Евмел, во-первых, вступил в дружеские отношения «с некоторыми из соседних варварских народов» [SC 1:474], во-вторых, фракийцы в конфликте действительно участвовали, но как раз на другой стороне (две тысячи их были союзниками Сатира) и, в-третьих, общее число войск Ари-фарна достигало 42 тысяч человек (из них 20 тысяч всадников), которых в это время могли выставить только кочевники (скифы, союзники Сатира, выставили 10 тысяч всадников).
В целом же реконструкция событий второй половины V—IV вв. до и.э., представленная Р.Б. Исмагиловым, на самом деле, как мне кажется, держится лишь на одном стержне - отождествлении саев-сарматов, во-первых, с «царскими скифами» Геродота, а во-вторых, с кочевниками Семиречья. Но как раз это ключевое положение гипотезы растворилось в разветвленном сопоставлении разнородной информации и пока еще ие выглядит достаточно убедительным, а соотношение таких этносов, как савроматы, сирматы, сарматы, скифы-царские, «особые» скифы, саи. остается недостаточно определенным.
Возвращаясь к нашему изложению событий на территории Европейской Скифии, следует отметить, что улучшение отношений между Скифией и Боспором в конце V в. до н.э. позволило последнему усилить внешнюю экспансию и в конце концов присоединить территорию Нимфея, долгое время находившегося в сфере интересов скифов. Случилось это, видимо, в последнем десятилетии V в. до н.э. (между 410 и 405 гг. [Шелов-Коведяев 1985: 113] или в 405/404 г. до и.э. [Молев 1997: 64])167. Одновременно исчезают варварские погребения в некрополе города [Виноградов Ю.А. 1990: 10]. Ю.А. Виноградов подметил также, что в начале IV в. до н.э. вообще меняется система распространения курганов варварской знати на Боспоре. Так, если в V в. они концентрировались преимущественно у Нимфея (подавляющее их большинство) и Пантикапея, то позднее сосредоточиваются в округе Пантикапея и Фанагории, что соответствует новой политической реальности этого времени — сложению Боспорского государства при Левконе I [Виноградов Ю.А. 1994].
167 Обстоятельства этого присоединения дискуссионны, но любопытно, что буквально накануне потери формальной независимости, в 409-405 гг. цо н.э., в городе, возможно, осуществлялась чеканка монеты серии ХАММА от имени скифского представителя по имени Саммак [Мельников 1992] или царя Самма... [Виноградов Ю.Г., Молчанов 2001: 18]. Это предположение вызвало настороженное отношение Е.А. Молева [1997: 73, примеч. 62]. В.Ф. Столба считает подобную хронологию этой серии монет недостаточно обоснованной и допускает, что они могли выпускаться в 438/7-437/6 гг. до н.э. от имени боспорского тирана, самосского аристократа по происхождению [Stolba 1998: 608, 609]. Иное толкование см. [Anochin 1998]. В более поздней статье О-Н. Мельников развернул и весьма усилил аргументацию собстаенной версии, подвергнув критическому анализу гипотезы своих оппонентов [Мельников 2001:410-435]. Критическое отношение к предположениям В.Ф. Столбы и В.А. Анохина см. также [Виноградов Ю.Г., Молчанов 2001].
214
Гпава третья. Европейская Скифия в V-IV вв. до н.э.
Для Ольвии конца V в. до н.э. ситуация развивалась благоприятно, о чем свидетельствует возрождение в это время ее хоры [Доманский 198Г. 163]. Археологически этим последним событиям соответствует появление III группы скифских погребальных памятников и возникновение традиции сооружения «царских» курганов, насыщенных парадными вещами боспорского происхождения. Ко времени улучшения отношений с Боспором относится и возникновение в степном Левобережье Нижнего Днепра Каменского городища168, ставшего центром «эколого-экоиомического района» [Гаврилюк Н.А. 1994] и пунктом, где осуществлялись торговые контакты между греческим побережьем, Степью и лесостепным Поднеп-ровьем [Ольговский 1987].
ПРИЛОЖЕНИЕ
Список находок больших ворворок в памятниках скифской эпохи
Ворворки по своим пропорциям разделяются на две основные группы. К первой относятся экземпляры, у которых больший (нижний) диаметр значительно превосходит высоту, у второй группы эти параметры различаются лишь незначительно. I группа - с коэффициентом отношения диаметра к высоте от 1, 6 до 2, 9; II группа- с коэффициентом от 1 до 1, 3.1 группу можно признать ранней, II — поздней. Помимо этого ворворки делятся на три основных разновидности по форме и особенностям конфигурации стенок: с прямыми наклонными стенками, с вогнутыми и выпуклыми [Алексеев 1997: 32]. Именно последние признаки были положены С. Легранд в основу ее классификации данных предметов [Легранд 1998: рис. 2]. Но на самом деле есть основания для выделения еще одной разновидности - почти с полушаровидной, умбоиовидной поверхностью. Таким образом, мы имеем четыре варианта ворворок: группа 1-1 (полушаровидная), группа 1-2 (с прямыми наклонными стенками), группа П-1 (с вогнутыми стенками), группа П-2 (с выпуклыми стенками). В целом все известные подобные изделия безупречно укладываются в эту схему, за исключением, по данным С. Легранд, лишь конуса из кургана № 8 у с. Шелюги [Кубышев, Куприн 1992: рис. 3, 2; Легранд 1998: рис. 2], который за счет слегка вогнутых стенок может занимать как бы промежуточное положение между группой I и группой П-1 (коэф. ок. 1,8-1,9). Тем не менее вогнутость стенок столь незначительна [Treasures 1998: 48], что практически не влияет на классификационную позицию этого экземпляра.
Большинство ворворок имеют отверстие в верхней части. Но есть экземпляры, у которых подобные отверстия отсутствуют (№ 3, 5) или заменены петлей с внутренней стороны верхней гшошадки (№ 12,13).
168 Основная масса датирующего материала для Каменского городища, т.е. амфорные клейма, относится к IV в. до на. и частично захватывает следующее столетие [Бекетова 1991: 8; Гаврилюк Н.А. 1994а: 119-121].
Хронография Геродотовой Скифии
215
Совершенно справедливой является точка зрения, согласно которой предметы I группы изначально могли служить украшениями лицевой поверхности горитов или колчанов (см. № 4 и 5, а также изображения на некоторых скифских каменных изваяниях), тогда как назначение предметов II группы все еще остается не ясным, хотя существующий спектр мнений на этот счет весьма велик [Андрух 1988: 165-167; Королькова 1995: 87: Болтрик 1996; Легранд 1998].
Время существования выделенных групп (установленное некоторыми надежно датированными памятниками) демонстрирует последовательность их существования: группа 1-1 - конец VI - рубеж VI—V вв. до н.э.; группа 1-2 - конец VI-V вв. до н.э. (5-й и 6-й периоды по нашей периодизации); группа П-1 - вторая четверть V -рубеж V-1V вв. до н.э. (6-й период и начало 7-го периода); группа П-2 - IV в. до н.э. (7-й и 8-й периоды). Для группы II нередко характерен богатый декор, включающий и сложные, в том числе батальные, композиции.
Следует подчеркнуть, что данная хронология в основном построена по материалам северопричерноморских памятников и может не совпадать с хронологией подобных древностей в других регионах. Так, например, ворворка, подходящая по параметрам под группу 1-2, изображена на лицевой поверхности горита на одном из изваяний святилища Байте III в Северо-Восточном Прикаспии, которое датируется IV-II вв. до н.э. [Ольховский, Галкин 1997: 151, рис. 6:2], концом V - началом III в. до н.э. [Zuyev, Ismagilov 1994; 56] или, вероятно, рубежом II—I вв. до и.э., поскольку В.Ю. Зуев отметил, что «паноплия погребенных в Прохоровке воинов удивительно точно соответствует изображениям оружия и украшений на каменных изваяниях, открытых на святилищах плато Устюрт, датировка которых пока является предметом научных дискуссий», а соответствующие прохоровские курганы он датировал именно рубежом II—I вв. до н.э. с возможным омоложением даты до середины I в. до н.э. [Зуев 1999: 15, 16]. Но в любом случае причерноморские изделия оказываются старше байтинского изображения.
Изделия в списке расположены в хронологическом порядке. В графе «Размеры, орнамент» сокращение «выс.» означает высоту, «дм. осн.» - диаметр основания (наибольший). В графе «Литература» указаны только основные публикации, включающие альбомы и каталоги международных выставок Государственного Эрмитажа, Института археологии НАН Украины, Национального исторического музея Украины, на которых часть из этих изделий экспонировалась. Условно в список включены ворворка из собрания Романовича и так называемая «тиара Сайтафар-на». К двадцати семи включенным в список экземплярам можно добавить еще два, хранящиеся в частной коллекции и продемонстрированные в докладе В. О. Рябовой и И.Т. Чернякова «О функциональном назначении больших золотых скифских «ворворок», прочитанном 11 апреля 2002 г. на одиннадцатом коллоквиуме семинара «Ювелирное искусство и материальная культура» в Государственном Эрмитаже.
По географическим регионам предметы (за исключением «тиары Сайтафарна») количественно распределяются следующим образом:
Северное Причерноморье (Степь) № 1,3,4, 6,8,9,10,11, 13,17—20 (13 экз.)
Северное Причерноморье (Лесостепь) № 2,7 (2 экз.)
Средний Дон	№ 25 (1 экз.)
Северный Кавказ	№ 14-16,21-24 (7 экз.)
216
Глава третья. Европейская Скифия в V-IV вв. до н.э.
Южное Приуралье
Неизвестно (вероятнее всего, степное Причерноморье или Северный Кавказ)
№ 5,12 (2 экз.)
№ 26 (1 экз.)
№ п/п	Памятник	Тип	Размеры (см), орнамент	Материал, вес (г)	Дата, ВВ. ДО И.Э.	Литература
1	Курган у с. Вишневка	1-1	Выс. 4, дм. осн. 10	Железо, золото	Конец VI, рубеж VI-V	Андрух 1988: рис. 5: 20
2	Витова Могила	1-1	Дм. оси. 9,5	Золото?	Конец VI, рубеж VI-V	Ковпаненко 1967: рнс. 48; Черненко, 1981: рис. 27: 2
3	Курган № 6 у с. Александровка	1-2	Выс. ок. 7 дм. осн. ок. 12	Золото, 259,31	Конец VI, рубеж VI-V	Ковалева и др. 1978; рис. 3.1, Ковалева, Мухопад 1982: рис. 5: 4; Scythian Gold... 1992: № 34
4	Дзюбина Могила	1-2	Выс. 3,9, дм. осн 11,1	Золото, 122,3	Конец VI. рубеж VI-V	Алексеев 1991: рис. 1: 1
5	С. Сары, курган № 7	1-2	Выс. ок. 2,5- 3, дм. осн. ок. 8	Железо, золото	Конец VI, рубеж VI-V	Смирнов 1961: рис. 42: 2; Смирнов 1964: рис. 35а: 9
6	Курган Острая Томаковка	1-2	Выс. 5,8. дм. осн. 13,8	Золото, 318,4	Конец VI -1-я четв. V	ДГС II, табл. XXVI: 14
7	Журовка, кургаи № 400	1-2	Выс. 8,9, дм. осн. 14,8	Золото, 392	Рубеж 1-й и 2-й четв. V	Бобринский 1905: рис. 19
8	Курган у г. Арциз	1-2	Зооморфный (птица с рыбой на верхней плоскости)	Золото	2-я четв. V	Алексеева 1973; Островерхов, Охотников 1989: рис. 3:5
9	Курган у с. Ильичеве	11-1	Выс. 13,3, дм. оси. 16	Золото, 452	1-я пол. V	Лесков 1968: рис. 3
10	Нимфейский курган № 24	П-1	Выс. 5, дм. осн. 5,5. Рубчатый жгут вокруг отверстия	Золото	Середина V	Силантьева 1959: 56, рис. 24: 3
Хронография Геродотовой Скифии
217
№ п/п	Памятник	Тип	Размеры (см), орнамент	Материал, вес (г)	Дата, ВВ. до н.э.	Литература
И	Курган у с. Шелюги	I или 11-1	Выс. 5,8-6,5, дм. оси. 12	Золото, 140,7	V	Кубышев, Куприн 1992: рис. 3; Treasures 1998: 48
12	Филипповский курган	1-2	Выс. ок. 7,7, дм. осн. ок. 16,5	Золото	V (IV ?)	Пшеничнюк 1989:6; Интерпретация: Королькова 1992
13	Братолюбовский курган	11-1	Выс. 18, дм. осн. 18,5. Зооморфный (сцены терзания)	Золото, 625	Рубеж V-IV	Кубышев, Ковалев 1994; Gold der Steppe... 1991: Kat. 120d: Scythian Gold... 1992: Cat. 56; Schiltz 1994: fig. 112-115,273; Tesore... 1995- 1996: №54
14	Ставропольский клад, конус № 1	11-2	Выс. 14,5, дм. оси. 19,8	Золото, 1061,8	IV	Королькова 1995
15	Ставропольский клад, конус № 2	II 2	Выс. 14,5, дм. оси. 19,4	Золото, 665,5	IV	Королькова 1995
16	Ставропольский клад, конус № 3	П-2	Выс. 11,7, дм. осн. 13,7	Золото, 386,4	IV	Королькова 1995
17	Курган Переде-риева Могила	П-2	Выс. 16,7, дм. оси. 17,9x16,6. Розетка, батальный сюжет	Золото	IV	Моруженко 1992: рнс. 3-6; Moroujeriko 1994: рр. 22—24 Schiltz 1994: fig. 243,277: Tesore... 1995-1996: № 17
18	Ак-Бурун, ворворка№ 1 (большая, ажурная)	П-2	Выс. 14,4, дм. осн. 17,7— 19,5. Растительный	Золото, 824	Конец IV	OAK за 1876 г.: табл. П, 1; Артамонов 1966: табл. 272; Skythische Kunst... 1986: № 229; Gold der Skythen.... 1993: Kat. 63
19	Ак-Бурун, ворворка № 2	П-2	Выс. 7,7	Золото, 202,22	Конец IV	OAK за 1876 г.: табл. II, 2
218
Глава третья. Европейская Скифия в VIV вв. до н.э.
№ п/п	Памятник	Тип	Размеры (см), орнамент	Материал, вес (г)	Дата, вв. до н.э.	Литература
20	Ак-Бурун, ворворка № 3	П-2	Выс. 7	Золото, 210,4	Конец IV	ОАК за 1876 г.: табл.11,2
21	Курджипский курган, колпачок № 1	П-2	Выс. 5,4, дм. осн. 6,4. Розетка, батальный сюжет	Золото, 72,8	Конец IV	Галанина 1980: кат. 5]
22	Курджипский курган, колпачок № 2	11 -2	Выс. 3,8, дм. осн. 5	Серебро, золото, 56	Конец IV	Галанина 1980: кат. 52
23	Курджипский курган, колпачок № 3	П-2	Выс. 4, дм. осн. 5	Серебро, золото, 55	Конец IV	Галанина 1980: кат. 52
24	Курджипский курган, колпачок № 4	П-2	Выс. 4,7, дм. осн. 5,2	Золото, 17,2	Конец IV	Галанина 1980: кат. 53
25	«Частые курганы», курган № 22	1-2	Выс. 5 (2,5?), дм. осн. 8	Золото	V-IV	Либеров 1965: табл. 34:10; Пузикова 1995: 25
26	Собрание Романовича	11-1	Выс. 16,2, дм. осн 16. Розетка, растительный, батальный сюжет	Образец Золото (?). ок. 384	Образен 1V(?)	Архив ИИМК, ф.1/1896, № 72, л. 3-5
27	«Тиара Сайтафарна»	11-2	Выс. 18	Золото, 443	Образец IV(?)	Брашинский 1979: табл. XXIV
СКИФСКИЕ ЦАРИ И «ЦАРСКИЕ» КУРГАНЫ
Династическая история Скифии V—IV вв. до 1ьэ. настолько скудно освещена источниками, что обычно реконструкции в этой области носят вынужденно предположительный и фрагментарный характер. Но именно это обстоятельство побуждает, несмотря на пока еще откровенно романтический облик таких попыток, к дальнейшим поискам, чтобы получить возможность конкретизировать и детализировать скифскую историю вплоть до атрибуции некоторых погребальных памятников, традиционно относимых к разряду «царских», в качестве усыпальниц известных исторических деятелей.
Исследования такого рода пока еще отсутствуют в скифологической литературе, можно отметить лишь высказывавшиеся в этой связи догадки, которые неизбежны при нынешнем состоянии источников. В качестве примера сошлюсь на версию
Скифские цари и «царские» курганы	219
Т. Сулимирского о связи известного «клада» раннескифского времени в Зивие с царем Бартатуа [Sulimirski 1978; 21, 27]. Р.М. Гиршман предполагал иное- погребенным мог быть царь Мадий, сын Прототия [Ghirshman 1979: 36]. Археологические возможности каких-либо уточнений в данном случае весьма скромные из-за неустановленной до сих пор точной датировки клада/погребения (?) в Зивие [Алексеев 1992; 42,43].
Иным примером могут служить гипотезы, идентифицирующие могилу в 3-м Семибратнем кургане с усыпальницей синдского царя Гекатея [Бутягин 1996; Власова 2001: 9] или погребение II в. до н.э. в каменной гробнице мавзолея Неаполя Скифского как захоронение знаменитого позднескифского паря Скилура нли его сына Палака [Шульц 1953; Погребова 1961; Зайцев 2000: 40].
Несомненное значение для исследования северопричерноморских «царских» захоронений имеет открытие М. Андроникосом македонских гробниц в Большом кургане близ Вергины на севере Греции, отождествленных с погребениями членов семьи Филиппа II [Andronicos 1980; 1984; Prag, Musgrave, Neave 1984; Алексеев 1987: 47-50]. Сам факт подобных отождествлений, вне зависимости от конкретной идентификации всех гробниц кургана и при отсутствии в комплексах каких-либо атрибутирующих надписей, не может не стимулировать аналогичные работы и в скифологии, тем более что хорошо известно о политических и военных контактах Филиппа со скифами. В гробнице II была обнаружена золотая накладка на горит со сценами взятия Трои (?), имеющая соответствия только в причерноморских варварских захоронениях.
Наиболее полно и детально канва исторических событий V в. до н.э. и хронология скифской династии царя Ариапифа представлена в работах Ю.Г. Виноградова [1980; 1989: 81-121]. Но сам характер источников, их лаконичность обусловили появление и альтернативных трактовок, в частности отрицающей восстановление в цепочке скифских царей V в. до н.э. династа-родоначальника Аргота, царствование которого падает, по Ю.Г. Виноградову, приблизительно на 510-490 гг. до н.э. ([Кузнецова 1986: 6, 7]; против [Мозолевський 1990: 24, примеч. 15]). Тем не менее то, что имя Аруота<;, нанесенное на знаменитом перстне Скила, действительно относится к царским (?) скифским антропонимам, надежно подтверждает боспорская надпись II в. до н.э. [КБН 75], в которой упоминается Аргот, второй муж царицы Камасарии [Виноградов Ю.Г. 1980: 107], а также надпись на каменном саркофаге Аргота у Южного дворца Неаполя Скифского [Зайцев 2000а: 52—54]. Ю.Г. Виноградов допускал, правда, что ранний Аргот мог быть не только дедом, но и дядей царя Скила, но этот второй вариант считал менее предпочтительным [Виноградов Ю.Г. 1980: 106]. Поэтому, вполне допуская вероятность присутствия в семье Ариапифа и Скила человека по имени Аргот, я не вижу пока надежных оснований считать его царем, правление которого предшествовало царствованию Ариапи-фа .
Наличие незаполненной лакуны между генеалогическими линиями царей Спар-гапифа и Ариапифа [Hdt. IV. 76. 78-80], приходящейся на рубеж VI-V вв. до н.э.,
169 Подобные сомнения уже высказывались в литературе. Т.М. Кузнецова допускала, что Аргот -ольвийский жрец и тесть Скила [Кузнецова 1986]. Л. Дюбуа — что это имя посланца Скила, а надпись на перстне подтверждает его полномочия [Тохтасьев 1999а: 169, 170, с лит.; здесь же см. об имени Аруотад].
220
Глава третья. Европейская Скифия в V—IV вв. до н.э.
может быть объяснено и тем, что именно в это время или чуть раньше наступили важные перемены в Европейской Скифии, трансформация археологического облика культуры которой была вызвана помимо прочего и вероятным появлением в регионе новой группы номадов с востока [Алексеев 1987; 1989; 1992; Marcenko, Vinogradov 1989: 807]. По сути, реальные следы взаимодействия и прежде всего давления кочевников на местное греческое население фиксируются археологически лишь около 475 г. до н.э. [Marcenko. Vinogradov 1989: 807, 808], что совпадает с последними (?) годами правления Ариапифа. Полагаю, что для Северного Причерноморья скорее всего именно он был первым царем новой Скифии.
Древние авторы, затрагивавшие в своих работах скифскую тему, упоминают восемь лиц, чей социальный статус может быть обозначен греческим титулом PaoiXen^170, но лишь пятеро из них известны поименно. Помимо этого имеются сведения еще о двук нетитулованных мужских представителях царских родов. В качестве беглого очерка хронологическая последовательность скифских дина-стов может быть представлена следующим образом. Геродот рассказал о семье царя Ариапифа171, два сына которого, сводные братья Скил и Октамасад, после гибели своего отца от рук царя агафирсов Спаргапифа, последовательно занимали царский престол. Причем Скил был умерщвлен братом после успешного дворцового переворота [Кузнецова 1984: 11-15]. О третьем сыне Ариапифа от его скифской жены Опойи, Орике, кроме факта его существования практически ничего неизвестно [Hdt. IV. 78-80]. История этой семьи почти полностью укладывается в рамки V в. до н.э., хотя полностью нельзя исключить и того, что она заходит в IV в. до н.э.
СКИФИЯ
Анахарсис
ФРАКИЯ
И в. до н.э.
V в. до н.э.
| Таксакис |	| Скопасис |
Савлий
Иданфирс
Точная хронология правления царей Ариапифа - Скила - Октамасада устанавливается с большим трудом (основные синхронизмы для династий VI-IV вв. до и.э. см. в табл. 9).
170 О многозначности этого термина в контексте скифской социальной истории и его соотнесенности со всеми членами царского рода, а также с мелкими правителями и вождями см. [Хазанов 1975:198].
171 Некоторые исследователи предполагали, что Ариапиф мог быть сыном Иданфирса [Minns 1913: 116], но это все же весьма маловероятно, поскольку Тимн. эпитроп царя Ариапифа. не упомянул этого весьма важного обстоятельства, излагая Геродоту генеалогию царей Архаической Скифни [Hdt. IV. 76].
Скифские цари и «царские» курганы
221
Синхронизмы правителей VI-IV вв. до н.э.
Таблица 9
Дата, ВВ.ДОН.Э.	Боспор	Скифы	Фракия	Македония	Персия	Лидия	Сираки
-					Кир		
VI	Археанак-тиды Спарток Селевк Спарток? Сатир 1 Левкои Спарток Перисад Евмел	Савлий Иданфирс Ариапиф Скил Октамасад Атей Анонимы 1,2,3 Агар	Спарга-пиф, Тер Спарадок Ситалк Севт Медок Амадок II Тер, Май-сад, Севт Котис Корсо-блепт	Александр I Пердикка 11 Архелай Пердикка III Филипп II Александр III Фил. Арридей Александр IV	Камбиз Дарий I Ксеркс Артаксеркс I Дарий II Артаксеркс II Артаксеркс Ш Дарий Ill		Арифарн
V							
IV							
Примечание. Хронологический шаг в данном случае принят в десять пет и вследствие этого известные точные даты правления округлены.
Помимо единственно ясного совпадения, указанного Геродотом, - бегства царя Скида к одрисскому царю Ситалку, сыну Тера, и личной встречи на Дунае Октама-сада с Ситалком [IV. 80], а также реконструируемого синхронизма первого царя государства одрисов Тера и скифа Ариапифа, иных возможностей прямых датировок почти нет. Но, к сожалению, и хронология одрисской династии носит также весьма неопределенный характер. В отношении Ситалка известно, что он погиб, согласно Фукидиду, в 424 г. до н.э. в походе против трибаллов [IV. 101. 4], но когда именно занял престол, остается неясным; чаще всего исследователи указывают 431 г. до н.э. [Златковская 1971: 25], но, видимо, это завышенная дата, основанная на упоминании Ситалка Фукидидом как союзника афинян под этим годом [II. 29]. Считается также, что именно Ситалк наследовал Теру (хотя высказана и точка зрения. согласно которой сначала это был Спарадок) или что Тер поделил царство между сыновьями [Златковская 1971:213-216; Фол 1972: 141,142].
222
Глава третья. Европейская Скифия в V-IV вв. до н.э.
Таким образом, уточнить дату встречи Октамасада и Ситалка, приведшую к обмену беглецами, во время которого Ситалк выдал скифскому царю его брата Скила, Октамасад же - своего дядю, брата Ситалка, которым мог быть Спарадок ([Велкова 1975: 140, 141], иначе см. [Фол 1972: 141; Ботева-Боянова 2000: 70-72]), затруднительно. Не исключено, что она состоялась между 431 и 425/424 гг. до н.э.172. Так, в настоящее время Д. Ботева-Боянова допускает, что все события, связанные со Ски-лом и Ситалком. происходили около 430 г. до нэ. [Ботева-Боянова 2000: 46-73]. Но и более ранняя дата, ближе к середине V в. до н.э., кажется вполне вероятной [Фол 1975: 163, 164]. П. Александреску полагает, что эпизод династийной войны в Скифии относится к последним годам первой половины V в. до и.э. [Alexandrescu 1988: 289]. Дж.Р. Гардинер-Гарден относит конфронтацию между Ситалком и Октамаса-дом к 450-440 гг. до н.э. [Gardiner-Garden 1987: 346]. В отношении Октамасада ясно лишь одно - все события развивались в самом начале его царствования; для Ситалка это можно лишь предполагать. Что касается Ариапифа, то его контакт с Тером (допускается, что это могли быть и переговоры) относят либо к 80-60-м гг. V в. до н.э. [Доватур. Каллистов, Шишова 1982: примеч. 480; Виноградов Ю.Г. 1989: 120], либо к периоду между походом Дария I и походом Мардония в 492 г. до н.э. [Фол 1975: 162], либо к 490-470 гг. до н.э. [Андрух 1995: 166]. К. Йорданов предложил следующую последовательность установления политических связей между скифами и фракийцами: первые контакты между скифами и фракийцами относятся ко времени скифо-персидской войны; первый договор между одрисами и скифами был заключен между 515/512 н 492 гг. до н.э.; отношения между Ариапифом и Спаргапифом относятся к 70-м гг. V в. до н.э.; второй договор между одрисами и скифами датируется -450 г. до н.э. [Йорданов К. 1991:74,75].
Существует и другой путь хронологических уточнений, приводящий, правда, к столь же неопределенному результату. Можно предположить, что Геродот посетил Ольвию во время правления Октамасада, а все драматические события скорее всего произошли не позднее его визита, если согласиться с тем, что сведения о них Геродот получил именно в Ольвии [Нейхардт 1982:221].
Путешествие Геродота, включая и вероятное посещение им Ольвии, точной датировке ие поддается, но обычно его помещают в интервал 455^444 гг. до н.э. [Лурье 1947: 15; Нейхардт 1982: 225, 226]. Д.А. Мачинский считает, что «Скифский логос» был написан в третьей четверти V в. до н.э., возможно не ранее 443 г. [Мачинский 1971: 38]. Одной из наиболее поздних возможных дат пребывания Геродота в Ольвии следует считать время понтийской экспедиции Перикла ок. 438/37-435 гг. до ню. [Карышковский 1960: 70-81], во время которой афиияне могли посетить Ольвию173. Участие самого Геродота в этой экспедиции, учитывая старую и подвергнутую критике версию М. Дункера [Карышковский 1960: 82, примеч. 139], маловероятно, но она могла послужить источником информации Геродота. Принятие
172 Это могло бы означать, что Геродот посетил Ольвию после 431 г. или что всю информацию об этих событиях в Скифни ои получил за пределами Северного Причерноморья [Виноградов Ю.Г. 1980: 104, примеч. 78]. Последний вариант решения был обоснован А.С. Русяевой [1993].
173И.В. Суриков реконструировал маршрут понтийской экспедиции Перикла, включающий и посещение последним Ольвии. Предпочтительным вариантом даты признается тот, согласно которому именно смена династий на Боспоре в 438/37 г. до н_э. стала одной из причин экспедиции [Суриков 1999:107, карта на с. 112].
Скифские цари и «царские» курганы
223
любой из указанных дат устанавливает terminus ante quem смерти Скила и начала правления Октамасада174. Последний, благодаря своему полуфракийскому происхождению, должен был быть тесно связан с одрисской династией. Вероятно, не случайным является и увеличение свидетельств контактов между Фракией и Скифией во второй половине V в. до н.э. [Мелюкова 1979; Велкова 1975: 139 и сл.].
Представляется закономерным и близкое совпадение по времени прихода к власти в Скифии Октамасада и династии Спартокидов на Боспоре в 438/7 г. до н.э. Этническая принадлежность первого династа Спартака до сих пор порождает дискуссию, в которой предложены различные варианты решения этого вопроса: эллин, фракиец, скиф, синд, скифо-фракиец [Шелов-Коведяев 1985: 83-85; Десятников 1985; Tohtasjev 1986]. И все же наибольшее доверие вызывает версия о фракийском происхождении Спартока. С.А. Жебелев, соглашавшийся в свое время с М.И. Ростовцевым в том, что Спарток I, несмотря на свое фракийское имя (правда, К. Влахов считает, что имя Спарадок/Спарток является двусоставным иранским [Влахов 1976: 73]), был представителем скифской династии, все же отметил решение (казавшееся ему менее вероятным), согласно которому Спарток был одрисским князем, прибывшим на Боспор по приглашению Археанактидов [Жебелев 1953: 168]. Д.А. Мачинский высказал предположение о том, что боспорский Спарток - это одрисский Спа-радок, брат Ситалка и дядя Октамасада [Мачинский 1993]. Если эта гипотеза не вызовет аргументированных возражений, то дата 438/7 г. до н.э. окажется самым надежным terminus ante quem всех событий династийной междоусобицы в Скифии.
В настоящее время мысль о тождественности Спарадока и Спартока высказал и В.А. Анохин [Anochin 1998:41,42], тогда как А.Н. Васильев подверг эту версию критике [Васильев 1999]. При этом приходится отметить, что все высказанные А.Н. Васильевым возражения строятся на столь же шатких основаниях, что и аргументация авторов и сторонников критикуемой гипотезы. Действительно, и «ранняя история Фракии нам известна плохо», и «отсутствует единое мнение и по поводу датировки монет Спарадока», и «неоднозначна ситуация и с тождеством Спарадока и не названного по имени брата Ситалка...», и многое другое [Васильев 1999: 108. 109,110]. Если бы не было всех этих неясностей, неопределенностей и допущений, версия Д.А. Мачинского (которую он устно высказывал гораздо раньше В J\. Анохина — еще в середине 1970-х гг.) была бы не блестящей догадкой, а всесторонне обоснованной гипотезой. К этому остается добавить лишь одно. В своей критике А.Н. Васильев не всегда адекватно отражает позицию своих оппонентов. Так, характеризуя мою точку зрения, ои пишет: «И совсем непонятна логика в умозаключении об окончательном сближении Скнфнн и Боспора после того, как Боспор подчинил Нимфей — опорный пункт скифов, по мнению А.Ю. Алексеева» [Васильев 1999: 108]. Действительно, имение в таком изложении логика может показаться непонятной и даже вовсе отсутствующей, тогда как на самом деле связь событий предполагалась иная. Не потеря Нимфея окончательно сблизила скифов с Боспором, а улучшение межгосударственных отношений сделало ненужным для скифов опору на Нимфей, как это было при Археаиактидах. Кстати, двумя абзацами выше на той же странице А.Н. Васильев изложил мою позицию верно: «Видимо, как считает AJO. Алексеев, с одновременным появлением в Скифии и на Боспоре династов-родственников отношения между двумя государствами приобрели дружественный и стабильный харакгер.
174 Если этимология имени Скила восходит к основе на skol , это может означать, что он был моложе [Назаренко 1989: 236, 237] Октамасада. Тогда вся ситуация с переворотом приобрела бы новые политические и социальные оттенки (о системе наследования царской власти у скифов см. [Хазанов 1975; Мурзин 1989]).
224
Глава третья. Европейская Скифия в V—IV вв. до н.э.
Улучшение отношений позволило Боспору усилить внешнюю экспансию и присоединить Нимфей, долгое время находившийся в сфере интересов скифов».
Итак, Ариапиф, видимо, погиб в интервале 475-460 гг. до н.э., Скил - около 460-440 гг. до н.э. [Фол 1975: 163, 164; Виноградов Ю.Г. 1980; 1989: 120, 121, табл.; Алексеев 1992: 121-125], хотя деятельность последнего, как можно заключить по находкам литых монет этого царя, происходила еше в первой половине V в. до н.э.175. Соответственно, Октамасад, начавший свое царствование с мирного разрешения назревавшего конфликта со своим дядей, одрисским владыкой Ситал-ком, пришел к власти около середины или в начале второй половины V в. до н.э. Как долго продолжалось его правление, можно только догадываться. Его матерью была одрисская княжна, дочь Тера, поскольку же контакты последнего с Ариапифом приурочены скорее всего к 80-60-м гг. V в. до н.э. [Виноградов Ю.Г. 1989: 120], родиться паревич мог не ранее ~70-х гг. этого столетия. При этом не исключено, как будет видно из дальнейшего, что его правление продолжалось долго, вплоть до начала IV в. до н.э.176. Относительно же Орика вообще ничего определенного сказать нельзя. Остается неясным даже, был ли он младшим братом в семье, хотя эта версия представляется наиболее вероятной [Хазанов 1975: 96; Алексеев 1992: 125]. Во всяком случае Октамасад и Орик могли быть погребены в интервале последних десятилетий V в. и самого начала IV в. до н.э.
Вне всякого сомнения, в Скифии этого времени помимо верховных владык существовали достаточно самостоятельно действовавшие менее значительные вожди, в лояльности которых также были заинтересованы греки. Отметим здесь точку зрения К.К. Марченко [1993], согласно которой и семья Ариапифа владычествовала не на всей территории Скифии, а лишь в области Северо-Западного Причерноморья. Правда, эта позиция может оказаться уязвимой, если все же подтвердится неслучайность факта совпадения имен Октамасада из посвятительной надписи Левкона 1, найденной у Семибратнего городища [Блаватская 1993; Тохтасьев 1998], и Октамасада, сына Ариапифа. Это достаточно надежно указало бы на присутствие «боспорского» направления в поли
175 Если П.О. Карышковский относил эти монеты частично еще к первой четверти [Карышковский 1987: 67], а А.Г. Загинайло- к рубежу первой и второй четверти Vb. до н.э. [Загинайло 1989: 29], то Ю.Г Виноградов - к 470-450 гг. [Виноградов Ю.Г. 1989: 120]. Позднее А.Г. Загинайло и ПО. Карышковский установили для данных монет археологическую датировку в пределах конца VI - первой половины V в. до нэ., а в этих рамках предпочтение отдали второй половине 70-х гг. V в. до н.э., отметив, что власть Скила осуществлялась не только в Ольвии, но и в Никоими [Загинайло, Карышковский 1990: 3 н сл.]. В.А. Рябова и И.П. Лежух опубликовали сведения еще об одном типе монет Скила — так называемых монетах-стрелках [Рябова. Лежух 2001: рис. 7:1-6].
176 У нас нет надежных данных о продолжительности жизни большинства скифских басилевсов, а имеющиеся скудные сведения весьма противоречивы. Широко известно, что, по Лукиану, царь Атей погиб в бою почти в столетнем возрасте [Lucian. Makrob. 10]. Династу же, погребенному в центральной гробнице Толстой Могилы, было около 45-50 лет [Круц 1979: 232]. Из центральной гробницы Чертомлыкского кургана происходят кости человека (пол не определен) в возрасте от 25 до 45 лет [Шультц 1991: 331]. Правда, остается неустановленным, кому именно они принадлежали, поскольку в центральной могиле было захоронено не менее семи человек. В северной могиле того же кургана был погребай человек старше 65 лет, но его пол не установлен [Шультц 1991: 338], хотя по остаткам инвентаря можно допустить, что это был мужчина. В Александропольском кургане один череп из центрального захоронения принадлежал мужчине зрелого возраста, другой- старческого [Фирштейн 1966: 62-76]. В кургане Куль-Оба был захоронен «царь» в возрасте около 30-40 лет [Рохлин 1965: 248-250].
Скифские цари и «царские» курганы
225
тике семьи Ариапифа, что плохо согласуется с ограниченным характером контролируемой ею территории. Материальным проявлением именно такой политики мирных отношений (см. об этом [Яковенко 1986]) являются, например, находки предметов «троянской» серии, возможно, отправленной Перисадом I в качестве дипломатических даров своим соседям-варварам [Алексеев 1987; Shceglov, Katz 1991:115,116].
Следующим царем в известном списке басилевсов стоит знаменитый Атей [Strab. VU 3. 18; Plut. Alex. II. 1; Just. IX. 1. 9; IX. 2. 1-16; IX. 3.1-3; Polien. Strateg. VII. 44. I; Oros. III. 13. 4 7; Lucian. Makrob. 10; Clem. Al. Strom. V. 5. 31], чья активная деятельность на юго-западе Скифии и даже за ее пределами, во Фракин, началась в 60-е гг. IV в. до н.э., а закончилась в 339 г. до н.э., когда Атей погиб в битве с Филиппом. Скорее всего, Атей не был верховным владыкой Скифии, но предводительствовал одной из крупных скифских орд, сумевшей в течение какого-то времени противостоять экспансионистским устремлениям Македонии177. Известно также, что у Атея, по Юстину, был сын, но сведения о его судьбе отсутствуют [Just. IX. 2.4].
После Атея, в период с 339 по 310 г. до н.э., в источниках встречаются лишь анонимные скифские владыки. «Аноним 1» фигурирует в речи, приписываемой Демосфену и произнесенной против Формиона около 328/327 г. до н.э., в которой упоминается война Перисада I со скифами [Dem. 34. 8]178. Произошел этот военный конфликт, видимо, незадолго до 328 г. [Шелов-Коведяев 1985: 145], но уже после смерти Атея и с именем последнего связан быть не может.
Около 329/328 г. до н.э. в Скифии, возможно, произошла смена правителей. Во время бактрийско-согдийской кампании Александра Македонского к царю прибыло посольство (в конце лета - начале осени 329 г.179) «европейских скифов» [Агг. Anab. IV. 1; IV. 15; Curt. VII. VI. 12; VIII. 1. 1-10]. Послы были встречены доброжелательно и вместе с ними обратно в Скифию были отправлены, в том числе и с разведывательной миссией, некоторые из «друзей» Александра [Arr. IV. 1]. Курций Руф [Curt Vll. VI. 12; V1H. 1. 7] называет даже имя посланника македонского царя - Berdes (варианты: Derdas, Pendas). После пребывания македонян на зимних квартирах в Бактрии, в начале 328 г. послы Александра вернулись вместе со второй группой скифов. Для нас в данном случае важным является одно обстоятельство: за период, разделяющий оба скифских посольства, в Скифии умер царь («Аноним 2») и ему наследовал его брат («Аноним 3»).
Полная запутанность вопроса о географических аберрациях эпохи эллниизма, связанных с представлениями о местоположении Кавказа, Танаиса, границы между европейскими и азиатскими кочевниками, отразилась и на состоянии современных научных представлений. Большинство исследователей видит в «европейских» скифах Арриана и Курция Руфа в действительности скифов азиатских (иначе см. [Мачинский
177 В последние годы эта точка зрения, в основе которой лежит давняя трактовка сведений об Атее. принадлежащая Д.П. Каллистову [1969], становится весьма заметной в отечественной историографии ([Черненко 1987: 81; Полин 1992: 84,85; Авдрух 1995], но [Павленков 1999 ]).
178 В переводе В.В. Латышева отрывок выглядит так: «...вследствие случившейся у Пэрисада войны со Скифским царем...» [SC. I: 367]. В тексте дословно написано: ... лоХецоу тш Пснрктабт] ярод xov SkuBtjv ... («...у Пернсада войны со Скифом...»). Очевидно, что автор речи ие знал или не счел нужным упомянуть имя скифского царя. Свидетельствует ли это о том, что «Скиф» был достаточно крупным, если не единоличным, владыкой, остается неясным.
179 Следует иметь в виду, что наряду с этой наиболее распространенной датой была предложена и другая - 328 г. до н.э. [Хлопин 1983: 154].
226
Глава третья. Европейская Скифия в V—IV вв. до н.э.
1971: 52, примеч. 70]). И.В. Пьянков считает, что «европейские» скифы - это дахи или дай, обитавшие в это время по нижнему течению и к северу от Сырдарьи и Аральского моря, «азиатские» же скифы - это или массагеты, или саки [Пьянков 1994; 1997: 227, 228]. Здесь ои полемизирует с точкой зрения Дж.Р. Гардинер-Гардена, согласно которой, напротив, скифы за Таиаисом - Сырдарьей - это «европейские» скифы, а скифы, жившие «выше Боспора» — азиатские, но в любом случае имеются в виду отнюдь не реальные северопричерноморские номады.
Следует еще раз подчеркнуть, что наши источники, и прежде всего авторитетный Арриан [Ростовцев 1925: 103, 104], последовательно различают тех и других [ср. Агг. Anab. IV. 1; IV. 3. 6; IV. 15; Curt. VI. П. 13,14]. Арриан знает также соседнего с Яксар-том скифского царя- послы которого явились с предложением мира вскоре после столкновения Александра с местными кочевниками [Ап. Anab. IV. 4; IV. 5], знает ски-фов-массагетов на границах с Согдом [IV. 16. 17], знает даев у Тананса [Ап. Ш. 28. 8; III. 28.10] и при этом осведомлен об отдаленных, живущих в Европе скифах и их царях, к которым, собственно, и отправилось македонское посольство. Удаленность «европейских» скифов от Средней Азии косвенно подтверждается многомесячным отсутствием послов царя.
И, наконец, под 309 г. до н.э. упоминается скифский царь Агар, в ставку которого бежал из Пантикапея Перисад, сын Сатира, после победы своего дяди Евмела в междоусобной войне [Diod. XX. 24].
Этими данными пока ограничиваются наши сведения о скифских басилевсах и династах V—IV вв. до н.э. Что же касается вычисленных приблизительных, а также известных точных дат смерти скифских владык, необходимых в качестве опоры для идентификации раскопанных к настоящему времени «царских» степных гробниц, то они таковы: царь Ариапиф около 470-460 гг. до н.э., парь Скил — около 450 г., царь Октамасад и его брат Орик - позднее 440/430 гг., Атей 339 г., «Аноним 1»- в промежутке между 339 и 328 гг., «Аноним 2»- около 328 г., «Аноним 3» - после 328 г., царь Агар - после 309 г. до н.э. Но в отношении правителей второй половины IV в. до н.э. следует заметить, что их реальное количество могло быть и меньшим. Так, предаодитель скифов, воевавший с Перисадом, и царь, умерший, по Арриану, около 328 г., могли быть одним и тем же лицом. То же самое можно предположить о брате-наследнике («Аноним 3») и царе Агаре. Более того, речь может идти о меньшем количестве опорных дат еще и потому, что Ариапиф и Скил погибают задолго до сооружения первого большого «царского» кургана в степи - Солохи, и к тому же обстоятельства их смерти (прежде всего это относится к Скилу) могут вообще вызывать сомнения в сооружении для них гробниц в Скифии180. Последнее замечание касается, кстати, и Атея.
IR0 Сводку погребений скифской знати V- рубежа V-IV вв. до н.э. см. [Тереножкин, Мозолевскии 1988, прил. 3]. Из перечня лишь следует исключить курган Раскопана Могила, который датируется IV в. до н.э, [Алексеев 19876], и включить ряд Нимфейских курганов (№ 1,6,17,19,24,32), некоторые из которых достигали высоты 6 м (курган № 1), а также первичное погребение Солохи. Из надежно датированных богатых степных гробниц ко второй четверти - середине V в. до н.э., т.е. времени смерти Ариапифа и Скила, можно отнести, например, курган Бабы (высота около 3,6 м) и курган № 13 у с. Большая Знаменка (высота около 4 м, раскопки В.В. Отрощенко 1984 г.) с парными захоронениями. Сюда же попадают и некоторые крымские курганы некрополя Нимфея [Силантьева 1959; Алексеев 1991: pic. 2]. Но все эти гробницы несопоставимы по монументальности надмогильного сооружения с первичным курганом Солохи. Нельзя также не согласиться с надеждой Б.Н. Мозолевского на будущие открытая памятников V в. до н.э. [Тереножкин, Мозолевскии 1988:194].
Скифские цари и «царские» курганы
227
В отношении царя Ариапифа Ю.В. Болтрик допускает, что его гробницей мог послужить курган высотой около 7 метров у с. Великая Знаменка, сооруженный, возможно, в V в. до н.э., ограбленный крестьянами и раскопанный Д.Я. Самоквасо-вым в 1884 г. (ряд находок хранится в Государственном Эрмитаже, коллекция Дн 1882 1/1-9) [Болтрик 2001: 30]. К сожалению, все, что известно об этом кургане, не позволяет сделать достаточно уверенного заключения. Т.М. Кузнецова считает, что Ариапиф погребен в первичной могиле Солохи [Кузнецова 2001], но подобная идентификация противоречит известной хронологии правления этого царя.
Недавно В.А. Рябова и И.П. Лежух опубликовали сведения о разграбленном современными грабителями богатом комплексе каменного склепа на территории Роксоланского городища (древнего Никония) в 1994 г. [Рябова, Лежух 2001] Этот в высшей степени необычный и интересный памятник интерпретируется авторами как возможное захоронение царя Скила, деятельность которого была тесно связана с Никонием Но представленный в статье материал не дает оснований для надежной датировки этой гробницы именно серединой V в. до н.э. Некоторые золотые нашивные бляшки и терракотовые горгонейоны находят близкие аналогии в древностях IV в. до н.э. Что касается даух ритонов, то они действительно могут быть более ранними, но и при этом самое начало IV в. до н.э. не может быть для них полностью исключено.
Таким образом поиск можно вести преимущественно в даух хронологических диапазонах: около 440-390 гг. и 335-300 гг. до н.э. Разумеется, самое большое затруднение, с которым в данном случае сталкивается исследователь, заключается в полном отсутствии уверенности в репрезентативности имеющегося царского списка. Но в известной мере этот недостаток компенсируется именно археологическими данными, поскольку в северопричерноморской степи количество больших «царских» курганов невелико, они все известны, а большинство к тому же и исследовано. Не вызывает особых трудностей и отбор памятников. Существует несколько вариантов классификаций гробниц высшей скифской знати V—IV вв. до н.э., отражающих социальное членение верхушки скифского общества и в разной степени учитывающих значимость формальных признаков, описывающих эти памятники [Мозолевський 1979: табл. 4; Тереножкин, Мозолевский 1988: прил. 4; Курочкин 1980: 106, 107, табл. 1; Алексеев, Мурзин, Ролле 1991: 143, табл. 2].
Высота кургана, обычно наиболее весомая для исследователей характеристика, являясь и наиболее эффектной ландшафтной чертой «царского» кургана, не всегда адекватно отражает соотношение социальных статусов погребенных, особенно в том случае, если под насыпью кургана находилось несколько последовательно совершенных захоронений. Тем не менее очевидно, что все наиболее высокие курганы Скифии содержали выдающиеся захоронения. В степной зоне Северного Причерноморья насчитывается всего пять курганов конца V-IV вв. до н.э., достигавших высоты около 20 м: Александропольский - около 21 м [ДГС I: 1] 181;
181 Сведения соврсменииков о его высоте сильно различаются. Если М.Бухтеев определил ее в 13 саж. (около 28 м), то А.В. Терещенко - в 8 саж. (около 17 м). Но рассчитанная на основании других данных М. Бухтеева высота насыпи должна была достигать 18-19 м, что близко сведениям А.В. Терещенко, которым больше доверял и Я. Лазаревский (Извлечение ...1855; 51; Лазаревский 1894: 264 и примеч.].
228
Глава третья. Европейская Скифия в V-IV вв. до н.э.
Чертомлыкский — около 19,5-22 м [Алексеев, Мурзин, Ролле 199 Г. 26]; Огуз - около 21 м [Архив ИИМК РАН, ф. 1, д. 13, 1892, л. 14а]; Солоха - около 18-19 м [Манцевич 1987: 9] и Нечаева Могила - около 17 м [Rolle 1980, Foto; Мозолевський 1990: 126, рис. 2]. В действительности высота курганов могла быть и большей, так как у некоторых, как, например, у Солохи, могли быть срезаны вершины в новейшее время. Первые четыре из них раскопаны к настоящему времени полностью (Александрополь, Чертомлык, Огуз) или частично (Солоха). Единственным неисследованным памятником из серии «больших» курганов в Европейской Скифии остается Нечаева Могила, ио некоторые исследователи, кстати, относят ее все же к другой иерархической группе [Болтрик, Фиалко 1994].
Курган Солоха, первый грандиозный курган в Причерноморской степи, был сооружен в самом конце V в. до н.э. Центральная (первичная) его могила была ограблена, но сохранившийся инвентарь, включая и нетронутые конские захоронения, позволяет датировать ее временем около 420-400 гг. (может быть, даже последним десятилетием V в. до н.э.). Через некоторое время в этот же курган была впущена вторая могила, сохранившаяся к моменту раскопок нетронутой, а насыпь несколько увеличена. Это последнее погребение, в котором был найден знаменитый золотой гребень, фиала, серебряный горит и другие замечательные и драгоценные изделия, относится, судя по керамическим материалам, к 400-375 гг. до н.э. [Алексеев 1992: 147, 148]. Но следует подчеркнуть, что некоторые из наиболее эффектных и известных находок много старше этой даты [Манцевич 1987: 60, 82, 88, 100-102]. После завершения строительства Солохи на протяжении ~30-40 лет столь монументальных курганов больше не возводилось, хотя приблизительно 70-ми гг. IV в. до н.э. датируется Бердянский курган [Ковалев, Полин, Чередниченко 1992: 39,40], несколько уступающий по классу Солохе. Также уступают по размеру Солохе и такие скифские гробницы, как Толстая Могила, Цимбалка, Тайманова Могила, Чмырева Могила и другие, возведенные в эпоху царя Атея в середине - третьей четверти IV в. до н.э.
Следующий по времени неординарный памятник - Чертомлыкский курган, центральное погребение которого было совершено в интервале 340-320 гг. до н.э. Это период сосуществования ряда опорных для чертомлыкской могилы находок. Амфорная и чернолаковая керамика относится к 350-320 гг. [Алексеев 1981; Полин 1991: 365-374]. Некоторые типы нашивных украшений и наконечников стрел датируются последней третью IV в. В этот интервал попадает и херсонесское клеймо астинома Ксанфа [Алексеев, Мурзин, Ролле 1991: 80, 130, 131], относящееся, по классификации В.И. Каца, к подгруппе 1Б магистратских клейм, датирующейся 315-300 гг. до н.э. [Кац 1994: 51, 76]. Синопское клеймо астинома Бория относится, видимо, к близкому времени [Федосеев 1994: 189; 1999: 18, табл. 1]. Остается, правда, неясным, с какой именно из двух чертом-лыкских гробниц или же с поминальными обрядами следует синхронизировать находки этих клейменых фрагментов, обнаруженных в камнях крепиды. Еще одно клеймо - гераклейское [Алексеев, Мурзин, Ролле 1991: кат. 215; Полин 1994], найденное случайно при доследовании Чертомлыка в 1981 г. и не имеющее твердой привязки к комплексу, датируется приблизительно 350-325 гг. до н.э. Боковая, гораздо более скромная, могила, открытая в результате полевого
Скифские цари и «царские» курганы
229
доисследования кургана в 1985 г. под северной полой насыпи, должна быть позднейшей182.
Что же касается Огуза и Александропольского кургана, под насыпями которых находилось также по нескольку могил, то их суммарная датировка укладывается в рамки последаей трети IV в. до н.э. [Болтрик 1987; Алексеев 1992: 154-157]. О Нечаевой Могиле можно сказать лишь то, что по своему внешнему облику это памятник, скорее всего, IV в. до н.э. [Тереножкин, Мозолевский 1988: 192]. К указанному списку следовало бы добавить и курган Куль-Оба, располагавшийся недалеко от Пантикапея и сопоставимый по составу погребального инвентаря со степными скифскими гробницами. Но работа по определению точных дат его нескольких захоронений еще предстоит, поэтому сейчас можно ограничиться лишь хронологическими замечаниями общего порядка. В целом ядро вещевого комплекса, найденного внутри склепа, не выходит за рамки середины - второй половины IV в. до н.э.
Все вышеизложенное может быть сведено в таблицу, демонстрирующую синхронизмы скифских царей с основными захоронениями кочевнической знати Северного Причерноморья (табл. 10). Из таблицы следует, что в настоящее время наиболее очевидное совпадение хронологических позиций обнаруживают: с одной стороны, биографические данные царя Октамасада и его брата Орика, с другой -даты погребений Солохи и, соответственно, «Анонима 2» с центральным захоронением Чертомлыка. Во всех остальных случаях сопоставления возможны лишь со многими оговорками и из-за размытости позиций курганов на временной шкапе носят весьма общий характер. Следует отметить и любопытный факт существования синхронных разрывов в хронологических рядах царей и курганов, совпадающих приблизительно во второй четверти IV в. Если за этим не кроется отсутствие информации и несовершенство наших приемов археологического датирования, то данное обстоятельство косвенно может свидетельствовать о реальности предложенной схемы. На этом можно было бы и закончить хронологическое сопоставление двух групп источников по истории Скифии, но все же я полагаю, что существуют основания для того, чтобы сделать и следующий шаг.
О кургане Солоха следует сказать, что вывод о вероятности захоронения под его насыпью сыновей Ариапифа пока приемлемой альтернативы не имеет, если только отказаться совсем от каких-либо попыток идентификации.
Т.М. Кузнецова и Ю.В. Болтрик предложили свои версии идентификации потре-бенных под насыпью Солохи, а также и Бердянского кургана [Кузнецова 2001; Болтрик 2001]. Но характерно, что каждый из них готов лишь частично согласиться с предложенной гипотезой. Так, если Т.М. Кузнецова не возражает против сопоставления впускной могилы Солохи с гробницей Октамасада, то Ю.В. Болтрик согласен с отождествлением первичной могилы этого кургана с усыпальницей Орика. Т.М. Кузнецова приписала первичную могилу Солохи Ариапифу, а могилу Орика и его матери Опойи отождествила с погребениями Бердянского кургана, сооруженными, согласно ее хронологии, раньше впускной катакомбы Солохи [Кузнецова 2001]. Но этой версии
182 Существует версия Ю.В. Болтрика и Е.Е. Фиалко [1994], согласно которой эти подземные помещения должны быть истолкованы не как отдельное захоронение, но как конструктивные фрагменты длинного дромоса (с которым соединился «грабительский ход», исследованный И.Е. Забелиным), ведущего к центральной катакомбе, что свидетельствует о синхронности всех сооружений под насыпью Чертомлыка. Следует, правда, заметить, что анализ раскопочной информации И.Е. Забелина не позволяет принять такое толкование безоговорочно.
230	Глава третья. Европейская Скифия в У1Увв. до н.э.
противоречат два важных хронологических обстоятельства. Во-первых, первичная могила Солохи была сооружена не менее чем через тридцать лет после смерти Ариапифа, а. во-вторых. Бердянский курган был сооружен, несомненно, позднее Солохи (см. гл. четвертую)
Таблица 10
Соотношение дат правления скифских царей с датами сооружения некоторых крупнейших курганов Европейской Скифии V-IV вв. до н.э.
Дата, гг. до н.э.	Цари	Курганы	Дата, гг. до н.э.
470/460	Ариапиф		
450/440		Бабы, Нимфейские курганы	ок. 450
Ок. 440	Скил		
т		I Завадская, Малая Цимбалка	ок. 425
440-400	Орик	Солоха I	ок. 410
А	Октамасад	Солоха 2. Куль-Оба 1	390/380
		Бердянсгаш, Двугорбая Могила,	ок. 375
		Чмырева М., Тайманова Могила,	350
339	Атей	Толстая Могила, Цимбалка	340
	«Аноним 1»	Куль-Оба 2-3 (?)	
329/328	«Аноним 2»	Чертомлык 1, Огуз,	ок. 330
	«Аноним 3»	Александрополь 1	325
309	Агар	Чертомлык 2, Александрополь 2,3	300
Позитивное заключение строится исключительно на базе археологической хронологии и не подтверждено никакими прямыми данными. Имеются, однако, косвенные основания, позволяющие укрепить эту версию. Здесь же надо предварительно отметить, что первичная, ограбленная, могила Солохи была не женской, как считали некоторые исследователи18’, но, скорее всего, парной, так как там, помимо находки золотой иглы, которая якобы диагностирует женский инвентарь, и отсутствия предметов вооружения, присутствуют и находки предметов сугубо мужского инвентаря- деревянный сосуд с золотыми аппликациями, бронзовый котел, несохранившийся бронзовый черпак с лебединой головкой на конце ручки [Ольховский 1991: 74; Фиалко 1980; Рябова 1984: 42]. Наличие глиняной амфоры не только в хозяйственной нише, но и в камере, да и килика с надписью AYKO, о котором речь пойдет ниже, также свидетельствует о присутствии там мужчины. 183
183 По Б.Н. Мозолевскому [Мозолевський 1979: 154; Тереножкин, Мозолевский 1988: табл. 4], есть несколько первичных женских могил, сопровождавшихся отдельными захоронениями верховых коней. Но для Чертомлыкского кургана анализ известных сейчас материалов это не подтверждает [Алексеев, Мурзин, Ролле 1991: 71-75]. Относительно Алексацдрополя интерпретации Б.Н. Мозолевского противоречат антропологические материалы, исследованные Б.В. Фирштейн [1966]. А.П. Манцевич считала, что в Солохе были погребены близкие родственники мужского пола: либо братья, либо отец с сыном [Манцевич 1987: 117, 118]. Таким образом, в Европейской Скифии обряд сопровождения самостоятельных захоронений знатных женщин верховыми конями надежно все же не документирован [Болтрик 1997]. Но вот в Азиатской Скифии, в пазырыкской культуре, такой обычай зафиксирован раскопками 2-го Туэктин-ского кургана (VI-V вв. до н.э.) н кургана № 1 могильника Ак-Алаха 3 (V-IV вв. до н.э.), в котором была погребена молодая женщина в сопровождении шести лошадей [Руденко 1960; Полосьмак 1994].
Скифские цари и «царские» курганы
231
Отметим, что социальный статус погребенных в двух могилах Солохи (даже с учетом хронологического разрыва, достигавшего ~20 лет) был близким, но не идентичным. Впускное захоронение кажется принадлежащим более значительному лицу [Алексеев, Мурзин, Ролле 1991: 143, табл. 2], по каким-то причинам подхоро-ненному в уже готовую насыпь к своему ранее умершему родственнику. Его сопровождало большее число захороненных лошадей, много слуг (в центральной гробнице Солохи были найдены лишь отдельные человеческие кости), да и досыпка насыпи, увеличенной на 4-5 м. была очень значительной. Именно эти признаки лежат в основе стратификации «царских» курганов.
Существуют ли какие-нибудь черты, помимо обычных, для «царских» захоронений, особым образом характеризующие солохинские могилы? Во-первых, относительная древность некоторых изделий из впускной могилы. Из наиболее известных это, например, золотой гребень, изготовленный, по А.П. Манцевич, в 430-е гг. до н.э. (правда, дата в действительности может быть и моложе). Еще древнее серебряный канфар с гравированным рисунком, исполненный в середине - начале второй половины V в. до н.э. [Манцевич 1987: 60, 82, 88, 100-102]. Боковое захоронение Солохи выделяется присутствием в составе вещевого комплекса архаических предметов, время создания которых отделено от времени сокрытия голами. Разумеется, этот факт может найти не одно объяснение, но относительная многочисленность зафиксированных вещевых анахронизмов наводит все же на мысль о том, что драгоценные изделия накапливались на протяжении достаточно долгой жизни их владельца. Особая судьба была, видимо, лишь у золотой фиалы, которая неоднократно переходила из рук в руки, о чем свидетельствуют почти полностью уничтоженные еще в древности две разновременные надписи: АОХО и HEPMQNIANT1X0ENE11EAEYOEPIA. Последовательность их нанесения не ясна. А.П. Манцевич первоначально считала, что АОХО моложе [Манцевич 1950: 230-232], затем предполагала обратное [Манцевич 1987: 80]. Не ясно и то, что означает ’EXsuOspia (или ’eXedOeplo.). Если «праздник свободы», то какой и где? У нас нет данных о том, что Элевтерии праздновались в каком-либо городе Северного Причерноморья. Известно, правда, что в Ольвии в начале IV в. до н.э. (приблизительно время Солохи!) был, по Ю.Г. Виноградову [1988: 135-138], введен культ Зевса Элевтерия.
Во-вторых присутствие в Солохе предметов, находящих близкие аналогии во фракийских памятниках (хотя это изделия и не собственно фракийские). В IV в. до н.э. определенный вклад фракийской культуры (и не только вещами, но и влиянием художественного стиля) становится особенно заметным в начале последней трети столетия (курганы Огуз, Козел, Краснокутский, Хомина Могила и другие). В Солохе ситуация, правда, иная, но и этот курган стоит несколько особняком, на чем всегда настаивала А.П. Манпевич. В первичной могиле из всего дошедшего до нас немногочисленного инвентаря можно отметить серебряный килик с надписью AYKO и гравированным рисунком [Манцевич 1987: 34, 35], бронзовую фиалу, во впускной - серебряный канфар и бронзовый таз [Манцевич 1987: 39, 86-88, 100]. Надписи на скифской парадной посуде весьма редки, но чрезвычайно широко распространены во Фракии в конце V — первой половине IV вв. до н.э.
Относительно самого килика следует добавить еще следующее. А.П. Манцевич считала, что изображение колеса на золотой пластине на дне килика - мотив
232
Глава третья. Европейская Скифия в V-IV вв. до н.э.
уникальный [Манцевич 1987: 35]. Но это не вполне точно. Источником этой композиции почти наверняка являются античные монеты с солярным колесом на реверсе, скорее всего ольвийские бронзовые «ассы» (ближе всего - с именем APIX [Зограф 1951: табл. XXXI, 2], которые датируются исследователями или третьей четвертью V в. до н.э. [Карышковский 1988; 45], или несколько более ранним временем [Виноградов Ю.Г. 1989: 120], или 430-410 гг. до н.э. [Анохин 1989: 17]). К кругу аналогий относятся и литые оболы Скила. Кстати, в одном из секторов солохинского колеса как будто бы процарапана маленькая буква «Л», но настаивать на этом, пожалуй, нельзя (см. рис. 35). И во фракийских, и в скифских памятниках подобные предметы встречаются в разных наборах излюбленной местной посуды: на севере Балкан - это чаши-фиалы, кувшинчики, в Скифии — круглотелые кубки, деревянные чаши с золотыми аппликациями. Исходя же из течения политических событий V в. до н.э., эти общие для двух традиций находки не кажутся неожиданными, поскольку связи представителей высшей знати с одрисами в это время, о чем мы знаем на примере семьи Ариапифа, более чем вероятны.
Из двух могил Солохи древнейшая скорее могла бы принадлежать Орику. Основанием для такого решения (поскольку речь идет о выборе из двух кандидатов, один из которых царь - Октамасад) служит заключение об относительно менее высоком ранге погребенного там человека и отсутствии сведений о царствовании, да и вообще какой-либо деятельности, младшего сына Ариапифа.
Есть и еще одно обстоятельство, касающееся упомянутого выше серебряного кили-ка, ио я не решаюсь настаивать на его безусловном значении для атрибуции этой могилы. По форме килик ближайшим образом напоминает килик из фракийского кургана Башова Могила конца V в. до н.э. [Венедиков, Герасимов 1973: рис. 173, 174], хотя оба сосуда, видимо, несколько старше этой даты. Характерно, что совпадает ие только их форма, но н такая деталь, как наличие надписей на венчике. На болгарском кипике это ААДААЕМЕ, которую некоторые исследователи истолковывают как личное имя владельца [Нерознак 1978: 31, 32; Манцевич 1987: 35], хотя эта трактовка наталкивается на определенные трудности, о чем свидетельствует наличие иных версий [Георгиев 1977: 144 и сл.; Златковская 197 Г. 108 и сл.]. Что же касается надписи ЛУКО на солохинском экземпляре, то А.П. Манцевич предполагала, что это слово является формой gen. личного имени от греч. Хбкод ‘волк? [Манцевич 1987: 35]. Как личное имя рассматривал эту надпись и П.О. Карышковский [1960: 182, примеч. 33]. В.И. Абаев считал аналогичное имя Анкод [Hdt. IV. 76] греческой калькой местного *Vaika 'волк' [Абаев 1979: 308]. Одновременно греческую форму имени "Оргкод он рассматривал как производную от скиф. *Vara ‘ягненок’, ‘баран', осет. waer, waerrik [Абаев 1979: 307]. Предлагались и иные варианты: "Орнсод = авест. vairya ‘лучший‘дорогой’, ‘драгоценный ’ [Zgusta 1955: 260, § 528]. Вс. Миллер производил это имя от корня *var («авест. var- охранять, удерживать, или var избирать, желать, любить» [Миллер 1992: 629]). Но, может быть, стоит рассмотреть вероятность восхождения имени ’’Орнсод к скиф. *Varka, авест. vohrko /vrka-s/, др.-ицд. vrkas, хотя здесь и очевидна необходимость специального лингвистического обоснования. Можно добавить, что под надписью AYKO нанесено перевернутое и очень небрежно выполненное гравированное изображение какого-то хищника (см. рис. 35: 1); (лишь недоразумению можно приписать упоминание у А.П. Манцевич рисунка копытного животного [Манцевич 1987: 35]). Возможно, что на самом деле композиция и была более сложной (рядом с хищником есть намек иа другой рисунок, процарапанный, правда, в другой технике), но скверная сохранность поверхности не позволяет говорить об этом с уверенностью. Ясно лишь то, что все рисунки и надпись наносились позже изготовления килика, но ие одновременно.
Скифские цари и «царские» курганы
233
Существует, правда, версия Р.Б. Исмагилова об идентичности носителей имен Орик ’’OptKog и APIX(O) ”Apiy_og (последнее - на ольвийских ассах и дельфинах), из которой следует, по мысли ее автора, что Орик мог быть соправителем Скила или самостоятельным царем Скифии, наследовавшим Октамасаду [Исмагил 2001: 32-34]. Напомню, что Ю.Г. Виноградов считает Ариха скорее всего выходцем из среды варварской знати и ставленником царя Скила в Ольвии [Виноградов Ю.Г. 1989: 120, 121]. Если гипотеза Р.Б. Исмагилова найдет лингвистическое подтверждение (что пока выглядит не слишком обнадеживающе), то версия Ю.Г. Виноградова, в свою очередь, может получить дальнейшее весьма интересное развитие. Правда, при этом, как мне кажется, не следует исключать, что Орик Арих мог быть ставленником не Скила, а царя Октамасада. Многое здесь зависит от хронологии денежных эмиссий Ольвии во второй половине V в. до н.э., которая еще далека от окончательного установления. Так, если П.О. Карышковский в свое время допускал, что ассы с надписью APIX отливались между 435 и 420 гт. до н.э., а позднее отнес их к третьей четверти V в. до н.э. [Карышковский 1988: 44, 45], то Ю.Г. Виноградов помещает их в 470-450 гг. до н.э., предполагая перерыв ольвийской чеканки в 440-400 гг. до н.э. [Виноградов Ю.Г. 1989: 120]. В.А. Анохин датирует литье с именем APIX 430-410 гг. до н.э. [Анохнн 1989: 17], что очень хорошо соответствует археологической дате древнейшего комплекса Солохи. Впрочем, при этом следует учесть, что В.А. Анохин вообще не считает слово APIX именем магистрата.
Таким образом, если первичная могила Солохи принадлежала Орику или какому-нибудь другому неизвестному нам представителю скифской царской династии, то богатейшее боковое захоронение может быть признано могилой Октамасада, пережившего своего брата. При этом получает объяснение и архаизм некоторых парадных изделий погребального комплекса. В связи с предложенной трактовкой нельзя не обратить внимание на изображение батальной сцены, венчающей знаменитый золотой гребень, найденный у головы «царя» из боковой могилы Солохи (см. рис. 28: II). Мне кажется, есть основания трактовать этот сюжет как изобразительную версию эпического междоусобного конфликта сыновей Ариапифа [Алексеев 19946; 1996; ср. Scbiltz 1994: 179]. В свое время Б.Н. Граков предполагал, что изображение сражения скифов на гребне могло быть передачей какой-то эпической сцены [Граков 1971: 81]. Существуют и более конкретизированные версии. Так, Д.С. Раевский не исключает, что здесь представлен тот реконструированный им фрагмент скифского генеалогического мифа, где описывается гибель Колаксая от рук его старших братьев [Раевский 1977: 116-117]. Д.С. Раевский опирается в том числе и на детали снаряжения воинов, полагая, например, что значительная степень эллинизироваиности центральной конной фигуры (шлем, кнемиды) позволяет видеть в ней Гелона. На самом деле практически весь воинский набор всадника достаточно обычен для скифов и представлен, как будет видно дальше, в погребении самой Солохи. Однако при такой трактовке остаются непояснеиными явные греко-фракийские черты вооружения «Скифа-Колаксая» (воин с «пельтой»), что больше подошло бы Агафирсу, которого Д.С. Раевский видит в пешем союзнике всадника и который в значительной степени одет и вооружен по-скифски.
Другую гипотезу предложил Д.А. Мачинский (я знаком лишь с устной ее версией), согласно которой на гребне представлен эпизод сражения скифов с савроматом (савроматы как легендарные потомки амазонок могли быть в изобразительной трактовке обозначены пельтами - характерным элементом вооружения амазонок).
234
Глава третья. Европейская Скифия в V—IV вв. до н.э.
Но думаю, что во многом эта версия родилась из представления о явно завышенной датировке кургана Солоха - не ранее последней трети IV в. до н.э. [Мачинский 1978: 138]. В рамках этнополитической истории скифов трактуют сцену С.А. Яценко [1993] и X. фон Галь [1997: 178]. И лишь как пример в высшей степени неудачной интерпретации упомяну давнюю версию И.Н. Свороноса об изображении на гребне Мильтиада II [Половцова 1918: 22 и сл.], убийственно раскритикованную М.И. Ростовцевым [1918: 72-78].
Итак, на гребне «Октамасад» - центральная конная фигура и «Орик» — пеший воин с «плохо выбритыми щеками» (как писала об этом А.П. Манцевич, хотя здесь скорее имеет место попытка торевта изобразить юношескую бороду) сражаются против «Скила». Он в шлеме «фракийского» типа с небольшим гребнем [Schroder 1912: Abb. 1,7; 11, Beil 13], вооружен щитом - «пельтой». Эти не очень-то скифские, особенно последняя, детали воинского снаряжения отличаются от снаряжения его главного противника, элементы греческой паноплии которого (коринфский шлем, кнемиды), не говоря уж о наборном пластинчатом доспехе [Минжулин 1988], несколько шире известны в Северном Причерноморье [Черненко 1968: 82, 83, 112— 122]. Помимо отмеченных особенностей, настораживает панцирь (ср. [Черненко 1968: 44, рис. 21; 25, 2]; греческим, так же как и шлем фракийским по типу, считал этот панцирь М.И. Ростовцев: [1914: 334, примеч. 1]), да и отсутствие горита бросается в глаза. Эта частичная «нескифскость» (анаксириды, скифики, акинак с ножнами все же скифские) персонажа весьма ясно, но и деликатно подчеркнута мастером и вполне соответствует известному новеллистическому образу скифского царя Скила, жизнь и судьба которого были тесно связаны с чужеземцами, греками и фракийцами.
В качестве продолжения этой трактовки следует обратить внимание и на одно важное археологическое соответствие: набор вооружения у всадника (коринфский шлем, панцирь, пояс, кнемиды, горит, копье) на солохском гребне практически полностью совпадает с воинским снаряжением погребенного в боковой могиле Солохи - старый «коринфский» шлем, переделанный местным мастером [Манцевич 1987: кат. 35]; панцирь, тип которого, правда, не восстанавливается достоверно [Манцевич 1987: кат. 56], но, возможно, в этот же набор входил и так называемый «щит», являвшийся в действительности неотъемлемой частью панциря [Манцевич 1987: кат. 57: 3]; боевой пояс [Манцевич 1987: кат. 58]; остатки кнемид [Манцевич 1987: кат. 59]; горит со стрелами [Манцевич 1987: кат. 53, 54]; копья: два копья лежали рядом со скелетом «царя» [Манцевич 1987: кат. утраченных находок: № 15]; по С.А. Половцовой, они были «исключительной величины». а наконечник копья всадника на гребне по размерам соответствует акина-кам в руках пеших воинов. К этому перечню добавим, что и псалии того же типа, что изображены на лошади на гребне, были найдены среди предметов узды одного из погребенных в Солохе коней [Манцевич 1987: кат. 95].
И, наконец, в связи с предложенной выше версией необходимо упомянуть один замечательный эпиграфический памятник посвятительную надпись Левкона I, нанесенную на базе статуи, обнаруженной на окраине Семибратнего городища [Блаватская 1993: 34 и сл.]. По версии прочтения, предложенной Т.В. Блаватской, в тексте этого документа как будто бы упоминается владыка города Лабрита (царь, владычествующий в Лабрите) Октамасад, которому Левкои указал: «Уводи к себе от синдов обоих сыновей и уничтожь смертоносную дружбу царя синдов - ведь враждебен доводящий царство до тяжелейшего (поражения?)». Надпись была
Скифские цари и «царские» курганы
235
датирована -389 г. до н.э. Одновременно Т.В. Блаватская предположила, что этот Октамасад получил свое имя в 440-420-х гг. до н.э. и являлся скорее всего представителем следующего после собственно скифского Октамасада поколения. Соответственно, данный факт она рассмотрела как отражение тесных скифо-фракийско-синдских взаимоотношений в это время. Т.В. Блаватская справедливо полагала, что упоминание этого царского антропонима таит возможность различных толкований, а свою гипотезу посчитала лишь одной из возможных. Именно ее публикация дала основание для предположения об идентичности упомянутого в иадписи Октамасада с Октамасадом, сыном Ариапифа [Алексеев 1996].
Но в настоящее время в связи с опубликованием еще двух вариантов восстановления, прочтения и интерпретации данной надписи, принадлежащих Ю.Г. Виноградову и С.Р. Тохтасьеву [Тохтасьев 1998], подобное предположение может оказаться несостоятельным. Если перевод текста Ю.Г. Виноградова допускает все же, что Левкои обратился к скифскому царю, омонимичному Окгамасаду, упомянутому Геродотом: «О Октамасад! Убрал бы ты от синдов сына синдского царя Гекатея, который, лишив отца законно принадлежащей ему власти, (заточил?) в этот город» (цит. по [Тохтасьев 1998: 287]), то вариант С.Р. Тохтасьева кардинально иной: Левкои поставил изваяние Фебу Аполлону, «изг(нав) битвой и военной силой из земли синдов Октамасада, сына Гек(атея), царя синдов, который (Октамасад), лишив отца (-) власти, на этот вот
город (напал?)» [Тохтасьев 1998: 300]. Из последнего перевода следует, что сын известного синдского царя Гекатея носил то же имя, что и скифский царь Октамасад. С.Р. Тохтасьев допускает, что он мог получить его благодаря династическому браку, заключенному кем-то из синдских царей с представителем скифского царского рода, не исключая даже того, что Октамасад, сын Гекатея, мог приходиться внуком Октама-саду, сыну Ариапифа [Тохтасьев 1998: 300—301]. В любом случае этот уникальный документ не только раскрывает совершенно новые детали военно-политических событий. имевших место в начале IV в. до н.э. на территории Сицдики, но и ярко демонстрирует тесные связи между Боспором, Сицдикой и Скифией.
Что же касается сопоставления центрального погребения Чертомлыкского кургана с могилой царя («Аноним 2»), умершего, по Арриану, во время обмена посольствами с Александром Македонским, то следует напомнить о существовании одной уникальной находки. Имеется в виду рукоять парадного ахеменидского меча, обнаруженного в нетронутой грабителями нише «царской» погребальной камеры (см. рис. 28: 1) [Алексеев, Мурзнн, Ролле 1991: 99-102]. Меч датируется V в. до н.э., и его появление в Скифии IV в. до н.э. на фоне практически полного отсутствия здесь в это время ахеменидских импортных изделий должно было иметь особые причины184. Существует предположение, что он мог быть подарком Александра Македонского скифскому царю, посланным в обмен на драгоценные дары, полученные из Скифии [Arr. Anab. IV. 15. 2]185. В Причерноморье меч был переделан и получил ажурный клинок местного образца, возможно для того, чтобы
184 Пожалуй, ближе всего по характеру к этой находке стоит набор уздечных украшений из отдельной конской могилы Александропольского кургана, выполненный в греко-иранской традиции [Ростовцев 1926; Алексеев 1993].
185 Эту мысль высказал устно впервые более 20 лет назад Д.А. Мачниский. Следует, разумеется, иметь в виду, что даже при ошибочности точной датировки этого подарка 329/328 гг. ДО н.э. его принадлежность к эпохе Александра Македонского наиболее вероятна.
236
Глава третья. Европейская Скифия в V-IV вв. до н.э.
соответствовать новым ножнам186. Представляется, что эта уникальная находка наилучшим образом подтверждает правомерность предложенного толкования центральной могилы Чертомлыка. Отметим, правда, что в настоящее время эта версия уже не является единственной. В серии работ Ю.В. Болтрика и Е.Е. Фиалке 1993-1995 гг. дан иной вариант идентификации, согласно которому в Чертомлыке был погребен Атей, а в Огузе - его наследник. В исторической части вариант Болтрика - Фиалко базируется прежде всего на признании приоритета царя Атея и вытекающих отсюда ожиданиях (во многом обусловленных известием о его долголетии); в хронологической части он в большей степени опирается на низкие даты, предложенные в последнее время для Чертомлыка С.В. Полиным и С.Ю. Монаховым. Вполне очевидно, что при таком положении желательно обнаружить в особенностях погребальных комплексов дополнительные основания, которые могут быть весьма разнообразными: необычные находки, надписи, антропологические данные и т.п. Думаю, что для Чертомлыка такое значение все еще имеет ахеменидский меч.
В качестве дополнения к рассмотренному сюжету можно сделать и еще одно замечание. Основная скифская династийная линия V в. до н.э. не может быть подтверждена антропологическими материалами. Но вот для IV в. до н.э. некоторые данные такого рода имеются. Правда, речь может идти не о высших представителях скифской знати или даже «царях», но о лицах, занимавших более низкое, но все же заметное положение в социальной иерархии Скифии. Так, по наблюдениям М. Шультца, мужчина старше 65 лет, погребенный в северной могиле Чертомлыка (конец IV в. до н.э.), мог состоять в родстве с погребенными в Бердянском кургаие (~70-е гг. IV в. до н.э.) и в кургане Желтокаменка (приблизительно третья четверть IV в. до н.э.) [Schultz 1991: 40] Таким образом, прослеженная протяженность одной родственной линии достигает приблизительно 70 лет. Учитывая же то, что лица, захороненные под одной курганной насыпью, скорее всего были родственниками, можно предполагать столь же длинную генеалогическую линию и, например, для царя из основной могилы Чертомлыка, смыкающуюся (во всяком случае хронологически) с линией царей династии Ариапифа.
СКИФИЯ ВIV В. ДО Н.Э.
На рубеже V-IV вв. до н.э. и в первой четверти IV в. до н.э. не были утрачены дружеские отношения Скифии с Боспором. Во всяком случае во время затяжной войны с Феодосией, начатой еще Сатиром I и завершенной Левконом I, боспорские тираны опирались на военную помощь скифов [Шелов-Коведяев 1985: 123]. Надо отметить, что и вооруженность скифского населения в первой четверти IV в. до н.э., судя по погребениям, остается еще очень высокой [Копылов, Янгулов 1992]. Э.В. Яковенко предполагает, что во времена Левкона между Боспором и скифами существовала система договорных отношений, регламентирующих военную взаимопомощь, торговые и даннические отношения [Яковенко 1986: 49]. Политические
186 В начале своего царствования Дарий III (336-331 гт. до н.э.) приказал изменить форму ножен персидских акинаков по образцу греческой [Curt. Ш. 3. 6]. Какие первоначально были ножны у чер-гомлыкского меча, неизвестно, но в нише погребальной камеры он был найден вместе с горитом и ножнами «троянской» серии.
Скифия в IV в. до н.э.
237
взаимоотношения Скифии с другими эллинскими городами в это время пока отчетливо не реконструируются. Но показательно, что на территории степной Скифии, на Каменском городище, в начале IV в. до н.э., возможно, существовал греческий эмпорий [Гаврилюк Н.А. 1992].
Для истории степной Скифии период конца V первой половины IV в. до н.э. остается также одним из самых неясных187. Археологических памятников этого времени уже больше, чем в V в. до н.э., но, видимо, меньше, чем тех, что относятся к середине - второй половине IV в. до н.э. Тем не менее это может оказаться и не более чем общим впечатлением, поскольку надежной статистики не существует, а картина, возможно, искажена за счет лучше известных ярких и богатых погребений, которые действительно относятся преимущественно к середине и второй половине IV в. до н.э. Так, приблизительно из 2300 погребений степной Скифии, зафиксированных к началу 1980-х гг., около 2000 относится к IV в. до н.э. [Черненко и др. 1982: 345]. Но соотношение ранних и поздних погребений для этого столетия может быть различным для разных территорий, отражая сложившиеся там локальные экономические и этнополитические ситуации.
Например, на Нижнем Дону (Елизаветовский могильник), по данным И.Б. Бра-шинского [1980: прил. 2], приблизительно из 70 погребений 40 относится к концу V - первой половине IV в. до н.э., 19 - ко второй - третьей четверти, 4 - ко второй половине столетия, 7 - к концу IV - началу III в. до и.э. По данным В.П. Копылова, вырисовывается несколько иная, хотя в целом близкая, картина: к концу V - первой половине IV в. до н.э. относится 56 погребений, к середине IV в. - 13 могил, на вторую половину столетия приходится 20 комплексов (из них 11 - к концу IV в.) [Копылов 2000а: табл. 9]. На территории Нижнего Днепра приблизительно 1/4 погребений датируется концом V - первой четвертью IV в. до н.э., около 2/3 погребений по античному керамическому импорту - второй - третьей четвертью, комплексы последней четверги столетия отсутствуют. Такому распределению соответствуют и материалы нижнеднепровских поселений. Но вот на Каменском городище поздний IV в. до н.э. есть несомненно [Былкова 1994]; более того, судя по клейменым амфорам, там есть материалы не только первых десятилетии III в. до н.э., но и конца III в. до н.э. (после перерыва в несколько десятилетий в середине столетия) [Гаврилюк Н.А. 1994а: 119-121]188. Близкая картина характерна и для Днестро-Дунайского междуречья [Самойлова 1994].
К курганам разряда «царских» первой половины IV в. до н.э., хотя они значительно отличаются друг от друга по своим параметрам, можно отнести Солоху (впускное
187 Ф.В. Шелов-Коведяев считает, что в первой половине IV в. до н.э. царь Атей, присвоивший себе единоличную власть в государстве скифов, был озабочен внутренним его устройством. Время от конца V в. до 60-х гг. IV в. до н.э. он считает периодом неурядиц и перемен [Шелов-Коведяев 1985: 147], что частично находит подтверждение и в археологических материалах (см. раздел данной главы «Хронография Геродотовой Скифии»), хотя, быть может, этот период правильнее ограничить 70-ми гг. IV в. до н.э.
188 Это, например, устанавливается по херсоиесским клеймам, атрибуция и хронология которых может быть уточнена по работе В.И. Каца [1994]. Так, в каталоге Н.А. Гаврилюк [1994а: 120. 121] №35 -клеймо астинома Героксена - следует датировать 315-300 гг. до н.э.. № 36 принадлежит не Аполлодору, сыну Никия, а, видимо, Боллиону, сыну Никия - 230-215 гг. до н.э., № 37 - клеймо астинома Ксенона -300-285 гг. до н.э., №37 - клеймо Герократа- 285-272 гг. до н.э. (если только это не клеймо с именем HPOKA(S), что, впрочем, как будто бы не должно отразиться на хронологии, так как оба эти магистрата принадлежат второй труппе; тем не менее см. [Федосеев 1997: 225], где допускается понижение дат для этой группы херсонесских клейм в целом) и т.д
238 Глава третья. Европейская Скифия в V-IV вв. до н.э.
погребение), Бердянский курган, Казенную Могилу, Талаевский курган, Дорт-Обу, курган Патиниоти, Двугорбую Могилу (сводку см. [Черненко и др. 1986])189.
Династическая история в Скифии этого времени практически неизвестна. Лакуна, которая существует между последним известным царем Октамасадом и Атеем, достигает не менее 25-30 лет. Попытка заполнить этот пробел удревлением сроков правления Атея, предпринятая Э.В. Яковенко [1986: 45], опиравшейся в том числе и на известный факт долголетия этого скифского царя, пока не имеет достаточных оснований в источниках.
Последние десятилетия истории Великой Скифии (вторая половина IV в. до н.э.) сравнительно полно обеспечены свидетельствами античных авторов, хотя эта полнота и имеет дискретный, а сами свидетельства - фрагментарный характер. Напротив, археологические памятники раннеэллинистического времени и в первую очередь - курганы скифской знати фиксируют, оставаясь анонимными, непрерывность развития степной культуры Северного Причерноморья и позволяют выделить в ней достаточно узкие хронологические периоды, а также выявить ряд хорошо датированных инокуньтурных включений (см. рис. 29).
Синхронизация археологических и исторических явлений позволяет определить их связь и последовательность, т.е. представить хронографию Скифии второй половины IV в. до н.э. как связанную сюжетно цепь событий, включающую звенья политической и военной истории рада государств и племенных объединений Понтийского бассейна. При этом в рамках поставленной задачи археологические свидетельства политических контактов скифов со своими соседями могут устанавливаться не по массовому материалу (например, по керамической посуде, таре), определяющему степень традиционных культурных, экономических и этнических связей, а по редким и необычным для облика культуры вещам, прежде всего - престижным'.
Середина IV в. до н.э. - 332/331 гг. до н.э. Этот временной интервал может быть заполнен многочисленными сообщениями о деятельности скифского царя Атея. Выход этого царя на политическую сцену зафиксирован источниками около середины IV в. до н.э. Первый выпуск его монет, чеканившихся в Гераклее190, может быть отнесен ко времени незадолго до 346 г. до н.э. (максимальная нижняя
189 Иногда, правда, отнесение того или иного «царского» кургана к первой половине IV в. до н.э. может вызывать сомнение. В качестве примера сошлюсь на датировку Ю.В. Болтриком кургана Кара-Тюбе в Северном Приазовье второй четвертью IV в. до н.э. [Болтрик 1993]. Основанием этой датировки (несмотря на отмеченную Ю.В. Болтриком сопоставимость погребального комплекса с женской могилой Мелитопольского кургана, которая датируется не раньше -340 г. до н.э.) послужило нвличие петелек (как относительно раннего признака) на обороте золотых бляшек с изображением вихревой розетки и находка в культовом сооружении амфор типа Солоха I. Что касается последнего аргумента, то подобные амфоры были широко распространены и в конце IV в. до н.э. (см., например, [Гарлан 1992: 41]; в Приднепровье такая амфора была найдена в надежно датируемом временем после 330 г. до и.э. впускном погребении Рыжановского кургана). Для датировки бляшек большее значение имеет сам тип изображения, определенно характерный для второй половины IV в. до н.э. (об этом подробнее см. гл. четвертую).
Не является ли первая чеканка монет Атея актом, связанным с очередным военным конфликтом Боспора и Гераклеи около 350 г. до н.э^ который произошел из-за попытки Феодосии отделиться от Бос-пора? Феодосия в это время недолго чеканит свою медиую монету [Шелов-Коведясв 1985: 138]. Быть может, в этом конфликте скифы уже не оказывали, как в начале IV в. до н.э., помощи Боспору. Не исключено, что их отношения приобрели даже напряженный или конфликтный характер.
Скифия в IV в. до н.э.
239
граница - 364 г., вторая серия, чеканившаяся в Каллатии, - ок. 345-339 гг. [Анохин 1973: 38-40].
Литература, посвященная Атею, столь же обширна, сколь велика отводимая ему роль в истории позднеклассической Скифии. Из древних авторов об Атее упоминают Юстин, Страбон, Лукиан, Фронтин и другие. Не касаясь подробно вопроса о характере державы Атея, отмечу лишь существование двух точек зрения: 1) Атей был владыкой единого скифского государства в Северном Причерноморье [Шелов 1966; 1971: 54-63; Павленков 1999]; 2) территория, контролируемая Атеем, его ба-силея, ограничивалась областью Северо-Западного Причерноморья [Каллистов 1969: 124-130; Анохин 1973: 39-41 и др.]. Абсолютно все сообщения об Атее так или иначе упоминают его исключительно в контексте конфликта с Филиппом, сыном Аминты. Даже если принять во внимание недавний текстологический анализ сообщения Страбона (VII.3.18), предпринятый В.И. Павленковым [1999: 194-196], и возражения против критического подхода Д.П. Каллистова, последняя точка зрения, как кажется, более соответствует имеющимся источникам (см. также [Черненко 1987: 81; Полин 1992: 84, 85; Андрух 1995]).
Основными этапами военно-политической деятельности Атея были: военные столкновения с трибаллами и с неким «царем истриан» (истриане - то ли геты. то ли трибаллы, то ли самостоятельное незначительное племя, то ли жители г. Истрия и его окрестностей; в Северной Добрудже, недалеко от Истрии, найдены серебряные дидрахмы IV—III вв. до н.э. басилевса Москона, который мог возглавить какое-то гето-фракийское объединение [Preda 1964]), затем - союзнические отношения с македонянами191 н, наконец, вооруженное столкновение с последними в 339 г. до н.э., в котором Атей погиб.
В степной зоне Северного Причерноморья события, связанные с активным выходом скифов в Добруджу, не находят, как представляется, очевидных археологических последствий. Никаких изменений, кроме увеличения числа «царских» погребений, в культуре степи не наблюдается. Если для всей первой половины IV в. до н.э., как уже упоминалось, можно назвать лишь несколько памятников разряда «царских», то только в третьей четверти IV в. до н.э. - в «атеево» и «постатеево» время - в степной зоне появляются многочисленные и яркие захоронения знати. Не исключено, правда, существование связи между сужением и смещением к западу с середины IV в. до н.э. ареала степных «царских» курганов, с одной стороны, и проникновением Атея за Дунай - с другой (см. рис. 29). Вероятно, уже в начале второй половины IV в. до н.э. восточные пределы степной Скифии превратились в нестабильную контактную зону между скифским и «сарматским» миром.
В Западном Причерноморье и на Балканском полуострове сложилась несколько более яркая археологическая ситуация: зафиксированы следы разрушений в середине IV в. до н.э. в Истрии, втянутой в орбиту отношений Атея и Филиппа П; достоверно известно о происхождении второго выпуска монет Атея с территории нынешней Болгарии; после открытия М. Андроникосом под Вергиной македонских царских гробниц второй половины IV в. до н.э. получила распространение точка
191 В низовьях Днестра исследован жертвенник, который по одной из версий мог быть возведен в середине IV в. до н.э. на месте переговоров послов Филиппа и Атея [Рябова, Супрунов 1998: 69].
240
Глава третья. Европейская Скифия в V-IV вв. до н.э.
зрения (правда, достаточно уязвимая для критики) о захоронении в гробнице II праха Филиппа II [Andronikos 1978; 1980; Андроникос 1990]. Ей противопоставляется мнение о погребении в этом склепе внебрачного сына Филиппа II - Филиппа Арридея192. Важно, что в обоих случаях представляется возможным оперировать вполне надежными абсолютными датами (см. дополнение «О гробнице Филиппа II»), Одна из наиболее примечательных находок в этой гробнице - золотая обивка горита с изображением взятия города (Трои?), идентичная фрагментированному серебряному гориту из Карагодеуашха (см. рис. 34: 2, 3) [Манцевич 1979: 49-51; Schiltz 1979]193. Не исключено, кстати, что в древности существовал еще один горит этой серии, поскольку известен золотой фрагмент, превращенный в нашивную бляшку-аппликацию, изображающий женщину, обнимающую статую богини - деталь композиции из верхнего сюжетного фриза горита [Content 1992: № 166]. К сожалению, происхождение этой аппликации неизвестно, и в данном случае нельзя исключать того, что древний мастер не просто вырезал фрагмент из некогда целой накладки, но целенаправленно использовал для изготовления данной бляшки матрицу, с которой в других случаях оттискивались накладки на гориты (о бляшке из кургана № 1 ус. Волковцы второй половины IV в. до н.э., идентичной изображению льва на горитах «чертомлыкской» серии, и о технике изготовления накладок см. [Treister 2001: 136-142]).
Гориты «вергннской группы» по своим морфологическим особенностям, декору и стилю изображений могут быть включены в серию, вторую линию которых представляют скифские гориты из курганов Ильинецкого, Чертомлыкского, Мелитопольского и 8-го Пятибратнего. Сюда же попадают и обкладки ножен мечей из курганов Чертомлыкского, 8-го Пятибратнего и из Музея Метрополитен194. Последняя накладка, отличающаяся некоторыми деталями изображения на лопасти от причерноморских экземпляров, а по основным сценам тождественная им [Richter 1932: 109-130; Уильямс, Огден 1995: кат. 112], происходит из «царского» кургана Чаян второй половины IV в. до н.э., находившегося в Северо-Западном Крыму [Shceglov, Katz 1991].
Почти одновременно с публикацией материалов гробницы II Большого кургана в Вергине были предложены и интерпретации присутствия в ней горита как трофея, захваченного македонянами после столкновения со скифами в 339 г. до н.э., или дара, полученного во время переговоров [Schiltz 1979; Черненко 1980: 69; Andronikos 1980: 36; Андроникос 1990: 121]. К. Штелер даже допускает, что горит мог быть подарком по случаю женитьбы Филиппа на до
192 Историю вопроса «за» и «против» см. [Riginos 1994: 103, note 1-3]. О.Я. Неверов, на основании присутствия на серебряном сосуде из этой гробницы изображения Александр а-Геракл а, не считает вероятной ее принадлежность Филиппу II [Неверов 1990].
193 В том. что здесь изображено именно взятие Трои, у ряда исследователей есть определенные сомнения, базирующиеся на невозможности надежной идентификации всех персонажей [Андроникос 1990: 120]. Из последних работ о вергинском горите см. [Stabler 1997]. Автор, во-первых, исходит из принадлежности гробницы II Филиппу и, соответственно, датировки этой находки временем ранее 336 г. до н.э., а во-вторых, из версии о скифском происхождении горита [Stabler 1997: 88]. Что касается сюжета, то он расшифровывается на скифо-иранской почве, в частности, как сюжет о противостоянии братьев.
19,1 Из последних работ о ножнах из Чертомлыкского кургана см. [Stabler 1997а; Русяева М.В. 1998; Нефедкин 1998], о горитах см. [Черненко 1998], а также примеч. 193 и 195.
Скифия в IV в. до н.э.
241
чери царя Атея [Stabler 1997: 88], хотя этот факт не находит отражения в источниках, за исключением лишь некоторой склонности Филиппа к политическим брачным союзам.
Изготовление всех шести горитов и трех обкладок ножен мечей, составлявших одновременную (или почти одновременную) серию изделий со сценами Троянской войны (жизнь Ахилла, взятие Трои, сражение греков с варварами [Раевский 1980: 49 и сл.])195, может датироваться между 340 и 320 гг. до н.э. [Алексеев 1987: 36]. А.Н. Щеглов и В.И. Кац считают, что собственно изготовление всех предметов «троянской» серии произошло около 350 г. до н.э., а приблизительно с 340 г. до н.э. эти вещи начали включаться в состав инвентаря «царских» курганов [Shceglov, Katz 1991]. Д.С. Раевский реконструирует группы изображений на ножиах как эпизоды Троянской войны, идентифицируя некоторые персонажи с амазонками (о сценах амазономахии на ножнах в свое время писал и А.В. Арци-ховский [1948]).
В целом с такой трактовкой нельзя не согласиться, хотя некоторые детали реконструкции (о которых, правда, Д.С. Раевский пишет с большой осторожностью), как следует из внимательного изучения чертомлыкского экземпляра ножен, ошибочны. Так, восьмая фигура - «раненая Пентесилея» - представляет собой, несомненно, бородатого воина; ориентировка копья, находящегося в руках у этого воина, скорее всего, обратная той, которую предполагает Д.С. Раевский, - наконечник копья находится не в нижней части древка, а в верхней (вероятно, при оттиске он не проявился, и мастер затем доработал его вдавливанием контура, придав ему удлиненную форму). В нижней же части может быть представлен подток (см. изображения в вазописи: [Pfhul 1923, Bd. 3: №492, 504, 505, 584 и др.]), который отличается по форме от наконечников копий в руках других персонажей. Поэтому копье, скорее, не пронзает лошадь и всадника, как считает Д.С. Раевский, а находится в руках воина, как полагал еще Л. Стефани [ОАК за 1864 г.], а вслед за ним и большинство других исследователей. Замыкает всю цепочку изображений мчащаяся лошадь, за повод которой держится мертвый безбородый варвар. Д.С. Раевский предположил, что в данном случае представлена смерть Троила, сына Приама, но в греческой изобразительной традиции этот сюжет обычно трактуется иначе [Chamay 1980; Vellay 1957; Ананьич 1998]. Вероятнее всего, здесь также представлена раненая или убитая амазонка.
В целом образы персонажей-негреков на ножнах синкретичны и включают иконографические детали, присущие в эллинском изобразительном искусстве V-IV вв. до н.э. как амазонкам, так и персам. Греческая эпическая традиция указывает, что в войне на стороне троянцев участвовали многие варварские племена: фракийцы, эфиопы, амазонки и другие. Возможно, мастер ножен, используя детали существующей изобразительной нормы или даже копируя некоторые известные ему живописные, скульптурные или вазописные композиции V-IV вв. до н.э. (ие обязательно,
195 См. исследование [Stabler, Nieswandt 1991/1992], в котором отрицается, что на горитах этой серии представлен именно Ахилл, и предполагается, что греческой форме в данном случае сопутствует сюжет, восходящий к иранской эпической традиции и связанный с культом Митры. Но авторам (раздел с интерпретацией принадлежит Клаусу Штелеру) осталась неизвестной упомянутая работа Д.С Раевского [1980], в которой эта тема расарыта в традиционном русле и намного убедительней.
242
Глава третья. Европейская Скифия в V-IV вв. до н.э.
кстати, связанные именно с троянским циклом)196, представил зрителю обобщенный образ варваров - союзников троянцев, придав им черты персов197.
Из признания принадлежности гробницы II Вертинского кургана Филиппу II следует, что всю серию рассматриваемых изделий «троянского» цикла надо было бы отнести ко времени не позже 336 г. или даже 339 г. до н. э, и объяснить в этом случае ее появление в Причерноморье усилением контактов военного, политического и династического характера между Македонией, Фракией и Скифией (покорение Фракии Филиппом II, его женитьба в 342 г. до н.э. на Меде - дочери гет-ского царя, война с Атеем, столкновения последнего с фракийцами и т.д.). Конкретизировать ситуацию, оказавшуюся причиной широкого распространения этой серии вещей, в настоящее время невозможно, но общий контекст военнополитической обстановки в регионе вполне мог вызвать необходимость ее изготовления.
Упомянуть о возможности такой интерпретации я счел необходимым, хотя мне представляется не менее вероятной трактовка, излагаемая ниже и опирающаяся на следующие положения: а) толкование гробницы И как принадлежащей македонскому династу, умершему в последней четверти IV в. до н.э.; б) датировка некоторых скифских погребений с этими вещами приблизительно 335-300 гг. до н.э.; в) анализ ситуации в регионе в целом.
Военно-политическая история Скифии между 339 и 331 гг. до н.э. достоверно неизвестна. Существует точка зрения Д.А. Мачинского, следуя которой скифы в целом кампанию против Филиппа все же не проиграли [Мачинский 1971: 51]. Но даже если разгрома скифов и не было, то по некоторым данным можно предположить, что после войн Атея скифы покинули Добруджу, а возможно, и Левобережье Дуная, так как в 336/335 гг. до н.э. Александр III Македонский совершил поход к Дунаю (в том числе и на его левый берег) против трибаллов и гетов (см. [Arr. Anab. I. З])198. Упоминание о скифах в описаниях этого эпизода отсутствует. Присутствие же на данной территории гетов находит и археологические подтверждения [Мелюкова 1979: 142 и сл.].
196 В качестве примера сошлюсь на хрестоматийные описания Павсания. В так называемой «Росписной галерее» в Афинах были представлены различные картины: сражение афинян с амазонками; эллины, взявшие Трою; битва при Марафоне [Paus. I. XV]; в здании у Пропилей: картины с Диомедом и Одиссеем, заклание Поликсены и другие [Paus. I. XXII. 6, 7]. Помимо этого следует упомянуть и картину Полигнота «Ахилл на острове Скиросе», послужившую, видимо, источником для известной сцены на горитах «чертомлыкской» серии и воспроизведенной также на одной из помпеянских фресок.
197 В настоящее время версия о том, что на ножнах изображены действительно персы, сражающиеся с греками, поддержана М.В. Русяевой [1998] и А.К. Нефедкиным [1998]. Подобное толкование, но особенно с проекцией на события эпохи Александра Македонского, кажется вполне приемлемым, тем более что «троянская» гипотеза не находится с ним в непримиримом противоречии.
,9К СИ. Андрух обратила, правда, внимание на то, что у Арриана во фрагмент, описывающий поход Александра, включен перечень дунайских племен, в который попали в том числе и скифы, живущие до самого устья реки [Андрух 1994: 146]. Но следует заметить, что здесь же помещены и язиги, и савроматы (последние, причем, двумя группами), что делает это описание не вполне ясным и достоверным по соответствию времени события.
Скифия в IVв. до н.э.
243
После смерти Атея во главе Скифин или, скорее, одной из ее басилей мог стать его сын, о существовании которого известно из сообщений Юстина, - человек, вероятно, преклонного возраста, поскольку его отцу в год гибели было более 90 лет.
В третьей и на рубеже третьей и четвертой четвертей IV в. до н.э. (350/340-320 гт.) в степной зоне Северного Причерноморья сооружаются такие «царские» курганы, как Чмырева Могила, Толстая Могила, Цимбалка, Тайманова Могила. Определить их даты более точно пока затруднительно. Но некоторые из скифских аристократов, похороненных пол насыпями этих курганов, вполне могли принимать участие в войнах Атея, даже если подвластная ему территория была ограниченной, так как из сообщений Фронтина и Полиена известно о возможной помощи Атею со стороны «верхних» — отдаленных скифов.
Последняя треть IV в. до н.э. (ок. 330-300 гг.). К этому периоду относится несколько важных событий в истории Скифии.
Во-первых, в 331 или 330 г. до н.э. Зопирионом, понтийским наместником Александра, был предпринят поход в Северо-Западное Причерноморье, окончившийся полной неудачей македонского полководца [Виноградов Ю.Г., Карышковский 1982: 22, 23, 25: Гусева 1957: 94, 95: Гаврилюк Н.А., Черненко 1991; Самойлова 1993]. Общая картина, слагаемая разнородными свидетельствами источников [Just. XI1. 2. 16; Macrob. Saturn. I. 11. 33; Oros. IV. 18. 4 и др.], представляет этот поход направленным (может быть, на первом этапе решения гораздо более масштабной, имевшей стратегический характер задачи) против гетов, скифов и Ольвии, в результате которого Зопирион со своей огромной 30-тысячной армией погиб. Это второй по времени зафиксированный конфликт скифов с македонянами.
Во-вторых, в 329/328 г. до н.э. Александр Македонский, находившийся в это время в Бактрии, обменивается посольствами с «европейскими» скифами [Мачинский 1971: 52, примеч. 70], причем Арриан и Курций Руф, сообщающие об этом (а сведения их восходят в конечном счете, возможно, к одному и тому же источнику), различают скифов европейских и азиатских, азиатский и европейский Танаисы. Особенно последовательно это различие звучит у Арриана, а у Курция присутствует попытка соединения разнородных сведений о двух реках, что характерно для эллинистической и римской исторической традиции [Ап. Anab. III. 30. 6-9; Curt. VII. VIL 3], ошибочность которой уже в древности отмечали Плутарх [Alex. X. IV. 7] и Страбон [XI. 7. 4]. Для Арриана и Курция Руфа европейские скифы - это кочевники, жившие у Боспора и граничившие с Фракией, которая, в свою очередь, соседствовала с Македонией [Ап. Anab. IV. 1. IV. 15; Curt. VIL VI. 11, VII. VIII. 30. VIII. L 1]. В Скифии между первым и вторым посольствами, разделенными несколькими месяцами, умирает царь и ему наследует его брат. Чуть раньше, если следовать более принятой хронологии событий по Арриану, Александр узнает о гибели Зопириона. Согласно Арриану и Курцию, скифы предлагали дружеский союз и даже желали заключения брака между Александром и своей царевной199 или браков между знатнейшими ски-фянками и македонянами, от чего Александр отказался.
Несомненно, отправка посольства, а точнее - разведывательной миссии [Ап. Anab. IV. 1. 2] к европейским скифам находилась в прямой связи с известием о гибели Зопириона (эта взаимосвязь может показаться еще более очевидной, если
199 О таи, что какой-то скифский царь предлагал в жены Александру свою дочь, пишет и Плутарх [Alex. 46].
244
Глава третья. Европейская Скифия в V—IV вв. до н.э.
вспомнить, что некоторые исследователи реконструируют существование стратегической задачи соединения войск Зопириона и Александра в глубине степей [Виноградов Ю.Г., Карышковский 1982: 34, 35]). Во всяком случае Арриан, описывая эпизод с прибытием к Александру второго посольства европейских скифов и хорезмийца Фарасмана, передает предложение последнего об оказании помощи македонянам в завоевании Причерноморья [Arr. Anab. IV. 15], что Александр, захваченный идеей индийского похода, пока счел несвоевременным. Может быть, именно этим была вызвана его, на первый взгляд, плохо объяснимая радость при известии о гибели Зопириона [Just. XII. 1. 4], открывшей ему путь в Индию. Но собрать о Скифин информацию Александр все же счел необходимым, так как от мысли покорить Понт полностью не отказался [Arr. Anab. VII. L 3]. У Арриана есть еще одно упоминание о послах европейских скифов - в том месте, где речь идет о пребывании Александра в Вавилоне [VII. 15. 4] в 323 г. до н.э.
В-третьих, к 328 или 327 г. до н.э. относится речь, произнесенная Псевдо-Демосфеном против Формиона, в которой говорится о войне (случившейся, вероятно. чуть раньше этой даты) скифского царя с правителем Боспора Перисадом I. Некоторые исследователи в этой связи предполагают, что Перисад воевал со скифами Елизаветовского поселения [Копылов, Васильев 1991: ЗО]200.
Таким образом, начало последней трети IV в. до н.э. было для Скифии достаточно трудным временем - продолжался военный конфликт с Македонией на западных рубежах, с Боспорским царством - на восточных. Вероятно, именно поэтому скифы столь легко пошли на мирные переговоры с Александром, хотя формально их военные акции были, надо полагать, успешными. Но если отношения с македонянами были в целом постоянно неустойчивыми, напряженными и даже враждебными, то конфликт с Боспором носил не столь постоянный характер, поскольку заинтересованность последнего в мирных отношениях со степняками была в это время несомненной [Гайдукевич 1949: 72]. Можно отметить лишь перенос акцента скифской политики - вероятно, временный - на восток.
Отношения скифов со своими фракийскими соседями перед лицом общей опасности, носителем которой была Македония, также начали стабилизироваться и могли даже стать дружескими. Фракийцы-одрисы пытались в 330 г. до н.э. заключить антимакедонский союз с Афинами, отправив туда посольство Ребуласа, сына Котиса. Боспорское царство, находясь в теснейших отношениях с Афинами [Бра-шинский 1963: 125-134], в свою очередь должно было испытывать тревогу перед усилением натиска на север. Настроения ольвиополитов по отношению к Македонии также не могли быть дружелюбными, и не только из-за похода Зопириона, но и потому, что Александр уже в 334 г. до н.э. взял упорно сопротивлявшийся Милет метрополию Ольвии. Милет был метрополией и многих боспорских городов Пантикапея, Феодосии, Кеп, что также могло найти отражение в политике Боспор-ского государства.
200 А.А. Масленников в докладе на методологическом семинаре «Фортификация в древности и средневековье» в ИИМК РАН 13 апреля 1995 года отметил следы нападения на некоторые боспорские поселения Керченского полуострова на рубеже второй трети последней четверти IV в. до н.э. Время этого события также приблизительно совпадает с войной Перисада I со скифским царем, поэтому можно не ограничивать вероятную территорию конфликта лишь Северным Приазовьем.
Скифия в IV е. до н.э.	245
Археологические последствия описанных событий в Причерноморье достаточно выразительны. Есть следы разрушений в Тире и Никонии, связываемые с походом Зопириона [Самойлова 1993: 48,49, с лит.]. В Ольвии с событиями, сопутствовавшими этой военной акции (осада, социальные конфликты), некоторые исследователи связывают изменение домостроительства на хоре [Рубан 1978: 82], открытие на территории предместья города ямы с 52 убитыми людьми [Крыжиц-кий 1979: 14]. При этом С.Д. Крыжицкий датирует яму серединой второй половины IV в. до н.э., тогда как Ю.И. Козуб - серединой IV в. [Козуб 1975: 295, 296]. В то же время Я.В. Доманский, не отрицая факта осады Ольвии Зопирионом, считает ошибочным утверждение о каких-либо значительных изменениях на поселениях хоры, связанных якобы с походом македонян. Недавно Ю.Г. Виноградов и Н.В. Головачева опубликовали надпись на черепке амфоры из зольника на поселении Козырка П: «Ннкофан, сын Адраста, подарил Зопириону лошадь; пусть он пошлет ко мне в город и пусть передаст ему письмена» [Виноградов Ю.Г., Головачева 1990: 15 и сл.]. Авторы считают это письмо свидетельством наличия в Ольвии «пятой колонны», установившей контакт с Зопирионом; в яме же в предместье города могли быть погребены останки членов семей изменников. В Молдавии близ с. Олонешты обнаружен клад бронзовых изделий с предметами греческого вооружения (шесть пар поножей и шесть шлемов), так же, как и некоторые монетные клады [Добролюбский 1999: 257, 258], имевший, возможно, отношение к этому походу [Сергеев 1966]201.
В Скифии в это время в курганах знати получают распространение золотые штампованные бляшки, имитирующие типы боспорских монет последней трети (чаше 335-315 гг. до н.э.) IV в. до н.э. (Мелитопольский курган. Верхний Рогачик, Малый Огуз, Огуз, 8-й Пятибратний и другие). Реальные золотые статеры, использованные в качестве щитков перстней, найдены в Рыжановском кургане [Бобринский 1894: табл. XVIII: 5,13; Mielczarek 1986; Chohorowski, Grigor’ev, Skoryj 1996: 257, фото 4, рис. 11], находившемся на территории лесостепного Днепровского Правобережья, но по ряду признаков связанного со степной культурой. Боспорские монеты известны с Каменского городища; найдены они и на Бельском [Граков 1954: 146; Шрамко 1973: рис. 3:2]. Именно в это время на широкой территории от Македонии до Прикубанья распространяются гориты и ножны «троянской» серии (см. рис. 29, 34). Стилистические особенности деталей н изображений на предметах серии не могут быть датированы точнее середины - начала последней четверти IV в. до н.э. Центральная сцена на горитах «чертомлыкского» типа - узнавание Ахилла Одиссеем на о-ве Скирос - имеет единственное близкое соответствие на одной из помпеянских фресок. Сходство позволяет считать вероятным, что существовал для этих воспроизведений один образец. Считается, что таким образцом была картина, написанная во второй половине IV нли в начале Ш в. до н.э. [Pfuhl 1923, Bd. 2: 775, Bd. 3: № 651; Cambridge Ancient History. Vol. 4: pl. 45], т.е. в начале эллинистической эпохи. Несмотря на некоторую неопределенность, эта дата все же не противоречит времени изготовления горитов в рамках рубежа двух последних третей IV в. до и.э.
201 Зарытие этого клада связывают и с борьбой Лисимаха и Дромихета [Златковская, Полевой 1969: 591-
246
Глава третья. Европейская Скифия в V IV вв. до н.э.
Обращает на себя внимание и следующее. Уже первые исследователи ножен и горитов «чертомлыкского» типа (в частности, В.К. Мальмберг) отметили сюжетную и стилистическую связь изображений с эллинским искусством V в. до н.э. - с живописью таких мастеров, как Полигнот, Микон. Последние же широко пользовались мифологическими и эпическими сюжетами, в том числе относящимися к Троянской войне [Paus. 1: XV, 2, XXII: X, XXV-XXX]. И характерно, что в Греции, в Афинах эта тема стала особенно популярной после греко-персидских войн как отражение глобальной идеи противостояния Эллады и Востока, вновь ставшей актуальной с началом македоно-греческой экспансии в Персию. Возможно, именно в этом контексте следует рассматривать широко известную еще в древности любовь самого Александра Македонского к «Илиаде», его желание возвеличить Илион. Заботу об этом городе проявил после его смерти и Лисимах [Strab. ХШ. I; Plut. Alex. 8].
И если допустить, что обращение к этому сюжету на предметах причерноморской торевтики было стимулировано походом Александра, то в этом случае нижнюю дату горитов можно отнести ко времени не ранее 334 г. до н.э. В последней четверти IV в. до и.э. изображения варваров, и прежде всего персов, получили большую этиографичность и стали значительно отличаться от канона, восходящего к классической эпохе (например, «Саркофаг Александра», мозаика «Битва при Ис-се»). Следствием таких исходных посылок может быть ограничение времени изготовления наборов до одного-полутора десятилетий: около 334-325/320 гг. до н.э. Недавно А.К. Нефедкиным на основании анализа деталей батальной сцены (особенно существенным здесь оказалось изображение длинного копья в руках всадника) было предложено уточнение даты изготовления чертомлыкских ножен - после 331 г. до н.э. [Нефедкин 1998: 76], что позволяет еще более сузить вероятную дату этих изделий, отказавшись от версии их изготовления в эпоху до начала персидской кампании Александра.
Следует отметить два. на мой взгляд, неслучайных обстоятельства. Во-первых, связь отдельных вешей серии с определенной территорией. Так, гориты с эпизодами «взятия Трои» найдены в областях, которые теснейшим образом связаны с эллинским миром и входили в него на правах либо гегемона (Македония в Греции), либо были присоединенной территорией, правда, может быть лишь формально (Прикубанье в Боспорском государстве). К тому же это и зоны с высокой концентрацией городских центров. Относительно Балканского полуострова этого не следует даже оговаривать специально; в нижнем же течении Кубани для конца IV в. до н.э. Диодору известны укрепленные пункты и города: крепость Арифарна, Гар-газа и «немало других». Гориты с «жизнью Ахилла», на которых представлено четырехкратное приобщение героя к оружию, и ножны со сценой сражения эллинов с варварами без определенно выраженного исхода встречены исключительно на землях варваров: в Чертомлыкском кургане (340-320 гг. до н.э.), в Ильинецком (350— 320 гг. до н.э.), в Мелитопольском - вторичное погребение (330-300 гг. до н.э.), в 8-м Пятибратнем (ок. 335—315 гг. до н.э.), причем эти пункты расположены на широком пространстве и, возможно, определяют территории отдельных варварских этнических общностей.
Во-вторых, из всего множества предметов античной торевтики IV в. до н.э. в Скифии (с изображениями варваров и без таковых) описываемые изделия выделяются одной особенностью: лишь отдельные элементы, слагающие их композиции (если не считать традиционной скифской формы предметов), могут рассматривать
Скифия в IV в. до н.э.	247
ся как рассчитанные на скифское восприятие - бестиарий на «чертомлыкских» торитах, «варварство» противников греков на ножнах. Скорее же речь может идти об ориентации на нейтрального зрителя или на варваров вообще, а по основной семантической нагрузке - даже на эллинов. Д.С. Раевский считает, что на горитах «чертомлыкского» типа представлены лишь те сюжеты, которые могли быть отождествлены в скифской среде с фрагментами мифа о Колаксае [Раевский 1980: 49-71]. Но, даже если эта догадка справедлива (а она подтверждается распространением этих горитов именно в Скифии), такое прочтение следует считать все же вторичным по отношению к основной эллинской версии, подчеркнутой подавляющим числом иконографических и сюжетных признаков.
Возникает предположение, что перед мастером, изготовившим матрицы для оттиска горитов и ножен, стояла задача изображения понятного зрительного примера противостояния эллинского и варварского мира без обязательной этнической конкретизации последнего. Лучшим выбором в эпоху Александра, несомненно, могли стать и стали сюжеты Троянской войны, способные вызвать совершенно разнородные ассоциации, соответствующие политическим настроениям владельца или выгодные дарителю. Впрочем, подобное толкование не утратит силы даже в том случае, если на ножнах были изображены именно персы, как считают некоторые современные исследователи.
Проблема определения места, в котором были изготовлены все эти предметы, чрезвычайно сложна. Традиционно таким центром Для изделий, найденных в Северном Причерноморье, считается Пантикапей. Действительно, интересы только Боспорского царства лежали во всех областях, где встречены вещи этой серии. И если политика Евмела в конце IV в. до н.э., направленная на установление бос-порской гегемонии на Понте, была продолжением политики Перисада I, то можно предположить изготовление изделий с троянскими сюжетами в виде серии, предназначенной для дипломатических подарков вождям и правителям, попавшим в сферу интересов Боспора. Подтверждением этому может быть находка горита в кургане Карагодеуашх (датируется в настоящее время предположительно 350-320 гг. до н.э.) на территории Нижней Кубани, находившейся в это время в сфере исключительно боспорской политики. По предположению А.А. Масленникова, Карагодеуашх был гробницей вождя племени фатеев, которые стали включаться в титулатуру боспорских царей при Перисаде I (343/342-310/309 гг.) [Масленников 1981: 46]. Время этой дипломатической акции не может быть установлено достоверно, так же как нельзя детально реконструировать ситуацию, вызвавшую к жизни столь широко задуманную и осуществленную внешнеполитическую операцию. Но представляется, что общей ее причиной могли быть попытки проникновения Македонии в Причерноморье и одновременное усиление военной активности скифов на востоке в начале последней трети IV в.
Немаловажным обстоятельством была и активная политика Боспорского государства в азиатской части, что отразилось на изменении титулатуры Перисада I и расширении восточных владений, лежавших «от Тавриды до Кавказа» и включавших земли скифов, торетов, дандариев, псесов, фатеев, досхов, меотов [Гайдукевич 1949: 61]. Ранее Левкону I приходилось ради мира с местами одаривать их вождей [Гайдукевич 1949: 60]. И попадание горита в Прикубанье вполне объяснимо задачами азиатской политики Боспора в это время. Определенные наборы парадных вещей и позже, уже в римское время, также использовались в качестве дипломатических
248
Глава третья. Европейская Скифия в V-IV ев. до н.э.
даров причерноморским варварам в годы обострения военно-политической ситуации [Клейн 1979: 217].
В Скифин известна еще одна серия вещей, правда более скромная, сходного типа: золотые обкладки ножен мечей из Куль-Обы и из кургана у с. Большая Бело-зерка [Чернеико 1980: 69]. Но причины се изготовления могли быть и иными, более обыденными.
Изделий, подтверждающих реальность контактов в это время скифов с Македонией, немного. На щитке одного перстня из Рыжановского кургана изображены лук, палица и меч, пересеченный перуном (?) [Бобринский 1894: табл. XVIII; 9]. Эта эмблема, вероятно, воспроизводит (правда, не буквально) тип монет Филиппа II или, что вероятнее, Александра Македонского и, следовательно, может датироваться последней третью IV в. [Grose 1926: pl. 121: 19-21, pl. 125: 7, pl. 131: 21, 24]. Эта дата полностью соответствует и дате двух боспорских статеров, также использованных в виде щитков в рыжановских перстнях [Mielczarek 1986], и датам некоторых других изделий, в частности - ситулы. Ближайшей аналогией эмблеме может служить сочетание лука н палицы на перстне из одной урны херсонесского склепа 1012 [Manzewitsch 1932: Taf.I: 9]. Правда, дата последнего может оказаться более поздней, если справедливо сопоставление этой эмблемы с эмблемой на боспорских монетах Левкона П (третья четверть III в. до н.э.) [Пятышева 1971: 93]. На Каменском городище найдена медная монета Александра; статеры Филиппа П и Лисимаха происходят, соответственно, из с. Нижние Серогозы Херсонской области и из Запорожской области [Граков 1954: 146; Булатович 1980] 202.
В Чертомлыкском кургане в одном наборе с уже упоминавшимися обкладками горита и ножен была обнаружена рукоять парадного ахеменидского меча V в. до н.э. [Алексеев 1984а: 38-41] (см. рис. 28: I). После начала похода Александра на Восток, в Грецию и Македонию хлынула захваченная там добыча, в том числе и вооружение. Так, по Арриану, после битвы прн Гранике в Афины было отправлено 300 комплектов персидского вооружения [Arr. Anab. I. 16. 7]. Это означает, что ахеменидский меч также мог попасть в Скифию скорее всего после 334 г. до и.э. Естественнее всего предположить, что он явился дипломатическим подарком скифскому вождю, что прекрасно объясняет его нахождение вместе с другими дипломатическими дарами. Наиболее вероятный временной интервал, в котором рукоять могла оказаться в Скифии, лежит между 331 (поход Зопириона) и 313 г. до н.э. (борьба с Лисимахом), включая, по мнению Д.А. Мачинского, и посольский контакт самого Александра со скифами около 329/328 г. до н.э. Известно, что скифы принесли дары, которые у них «считались самыми драгоценными» [Arr. Anab. IV. 15. 2]. Вероятно, аналогичные подарки были посланы и Александром, а захваченный в Персии акинак мог служить еще и своеобразным политическим предупреждением, намекающим на печальную судьбу персов. Напомню, что ядро вещевого комплекса Чертомлыкского кургана, в котором найден полный набор предполагаемых дипломатических подарков — горит, меч н ножны, датируется 340-320 гг. [Алексеев, Мурзин. Ролле 1991].
В интервале между 330 н 313 гг. до н.э. во Фракии произошли значительные перемены. После гибели Зопириона отпали одрисы во главе с Севтом HI [Curt. X 1.
202 О находках античных монет в Центральной, Восточной и Северной Европе см. [Mielczarek 1989].
Скифия в IV в. до н.э.
249
45]. Примерно в это же время взбунтовался, возмутив и варваров, Мемнон наместник Александра во Фракии. С 323 г. до н.э. под властью Севта III усилилось Одрис-ское царство и возобновилась борьба фракийцев с македонским владычеством - теперь уже в лице диадоха Лисимаха. Естественными союзниками фракийцев в такой ситуации могли стать скифы, также уже неоднократно сталкивавшиеся с македонской экспансией. В 313 г. до и.э. Лисимах пытался покорить западнопонтийские города Каллатию, Истрию, Одесс [Блаватская 1952: 93 и сл.], на помощь которым пришли геты и скифы. Выступление последних было неудачным, так как Лисимаху удалось расколоть коалицию и разбить оставшихся без поддержки скифов. В этом эпизоде важно прямое указание на союзнические отношения фракийцев и скифов. Чуть позже антилисимаховскую деятельность начал и Евмел, поддержав жителей осажденной Каллатии и переселив тысячу из них на территорию Боспора.
В 330-300 гг. до н.э. в низовьях Прута и Днестра было сокрыто несколько кладов македонских и греческих монет, что также могло быть следствием нестабильной обстановки в этом районе [Булатович 1980; Нудельман 1983: 132 и сл.].
Отражением установления союзнических отношений скифов с фракийцами служат находки многочисленных фракийских парадных изделий в скифских «царских» курганах. Причем появление этого импорта представляет собой обильный и достаточно узкий по времени импульс, приходящийся на последнюю треть IV в. до н.э., скорее даже на конец столетия. Прежде всего это украшения конских уздечек, чаши из курганов Козел, Огуз (ок. 330-315 гг. до н.э.), Краснокутский (ок. 330-320 гг. до н.э.), Хомина Могила (конец IV или рубеж IV—III вв. до н.э.) [Мелюкова 1976: рис. 7:9-14,8:13,9:1, 4,10:3,4; Мелюкова 1995; Мозолевский 1975:166-173; Фиалко 1995]203.
В 309 г. до н.э. более чем 30-тысячный скифский отряд участвует в междоусобной войне наследников Пернсада на стороне Сатира П. И здесь скифы выступают в качестве союзников фракийцев, двухтысячное войско которых сражалось в армии Сатира. Сатир II, законный наследник Перисада I, поддерживал тесные отношения со скифами, продолжая этим политику своего отца. Характерно, что позднее сын Сатира II нашел убежище у скифского царя Агара. Противопоставлением такой политике была ориентация Евмела на сарматов (сираков) [Десятников 1977: 45-48; Виноградов Ю.А. 1980: 7]204, которая после его победы изменила и союзническую политику Боспорского царства. Столь крутое изменение политического курса, возможно, получает дополнительное объяснение, если рассмотреть новеллу Лукиана о пребывании боспорского царевича Эвбиота (Евмела?) у савроматов (сарматов?) [Тох. 54] как отражающую реальную боспорскую историю конца IV в. до и.э.
203 М.Е. Ткачук полагает, что присутствие фракийских уздечек в скифских могилах может быть материальным следствием войны и последующего заключения мира между трнбаллами и скифами Атея, что позволяет считать их хронологическими индикаторами периода 350-339 гг. до н.э. [Ткачук 1999: 292]. Такое понимание находок вещей этой серии вовсе не исключено, но следует помнить, что сами захоронения все же относятся к более позднему времени — к последним десятилетиям IV в. до н.э.
204 Правда, Е.А. Молев не считает переориентацию внешней политики Боспора столь уж очевидной [Молев 1992]. Но даже те косвенные (но все же, на мой взгляд, весьма убедительные) данные, на которые опираются сторонники противоположной версии, не могут быть проверены или опровергнуты анализом дальнейших событий, поскольку история самой Большой Скифин вскоре завершилась.
250
Глава третья. Европейская Скифия в V-IV вв. до н.э.
[Гайдукевич 1949: 497, примеч. 42]. Праада, М.И, Ростовцев считал этот эпизод относящимся к эпохе позднего эллинизма [Ростовцев 1925: 108, примеч. 4].
Упоминание сираков (если принять соответствующую конъектуру в тексте Диодора) в контексте событий начала последнего десятилетия IV в. до н.э. является самым ранним, хорошо датированным свидетельством вооруженного противостояния скифов и сарматов (или так называемых «савроматов», если сираки - это одна из ветвей нижневолжских кочевников), поскольку проникновение сарматов на Таманский полуостров во второй половине IV в. до н.э. некоторые исследователи связывают именно с сираками [Десятников 1973: 79; Марченко И.И. 1988: 13, 14; 1996]. Анализ свидетельств Гераклида Понтийского и Теофраста позволил Д.А. Мачинскому отнести проникновение сарматов в Скифию к 330-310 гг. [Мачинский 1971: 46, 52]20э. Археологически столь ранняя дата в настоящее время не может быть подтверждена безусловно. Еще недавно самые ранние сарматские погребения осторожно датировались исследователями или широко - IV—Ill вв. до н.э. [Смирнов К.Ф. 1984: 58 и сл.], или началом III в. до н.э. [Костенко 1981], но сейчас даже эти даты вызывают возражение [Полин 1989; 1992]. Тем не меиее известна определенная группа не только предкавказских, но и нижнедонских памятников конца IV и рубежа IV—111 вв. до н.э. Это комплексы типа Сладковского и Шолоховского курганов, позволившие К.ф. Смирнову и Е.В. Максименко связать генезис данной группы с территорией Приуралья. Более того, по известным в настоящее время близким типологически памятникам намечается путь миграции носителей этой культуры, которых связывают с историческими сирматами - выходцами из Приуралья [Клепиков 1994]* * 206.
Но означает ли отсутствие собственно нескифских погребений в степи в данное время соответственно и отсутствие военного давления на Скифию? Такое давление могло выражаться в форме более или менее продолжительных набегов и вторжений [Максименко 1986: 41]. Косвенно о явно нестабильной обстановке на восточных рубежах Скифии свидетельствует ситуация на Нижнем Дону, сложившаяся вокруг Елизаветовского поселения в самом начале Шв. до н.э. [Марченко К.К. 1991: 31, 32; Марченко К.К., Рогов 1991: 59; Виноградов Ю.Г., Марчеико К.К., Рогов 1997]2 7Одновременно наблюдаются и другие изменения. Например, многие из позднейших скифских «царских» и богатых курганов (с совершением захороне
203 При этом нельзя забывать, что данные свидетельства являются известиями из вторых рук и мог-
ли быть искажены при передаче [Столба 1993].
206 В связи с этим напомню, что сирматы упоминаются у Плиния [NH. VI. 48] среди азиатских народов, но, видимо, подобное свидетельство все же не является достаточным основанием для того, чтобы решать вопросы их этнической истории.
7 Если Ю.А. Виноградов, К.К. Марченко и Е.Я. Рогов связывают эту ситуацию с сарматами, первый удар которых пришелся на Скифию приблизительно в начале III в. до н.э., а последний и наиболее сильный - в конце первой трети столетия, то другие исследователи высказывают относительно этого определенные сомнения [Туровский 1996] и приурочивают ее к событиям междоусобной войны на Боспоре н к ее последствиям [Копылов, Васильев 1991: 27 и сл.]. Но именно первая точка зрения получила недавно эпиграфическое подтверждение: в одном из херсонесских декретов, который Ю.Г. Виноградов датирует временем около первой четверти-III в. до н.э.. восстанавливается этноним oopparoi [Виноградов Ю.Г. 1997; 1999].
Положение, аналогичное нижнедонскому, сложилось, кстати, и на Керченском полуострове, где приблизительно в это же время гибнут некоторые сельские поселения [Масленников 1995: 39].
Скифия в IVв. до н.э.
251
ний в последней трети IV - начале П1 в. до н.э.) локализуются на Правобережье Нижнего Днепра, как бы «вытесненные» в этот регион: Чертомлыкский, Александ-ропольский, Краснокутский, Хомина Могила, Геремесов. Каменская Близнипа, Рыжановский курган (см. рис. 29А).
Захват Александром Македонским к 328/327 г. до н.э. Бактрии и Согдианы, выход на границы с сако-массагетскими племенами и прямое вооруженное столкновение со среднеазиатскими скифами вызвало, по мнению М.Б. Щукина, определенные движения в степном мире. И активное продвижение сарматов на запад, возможно, явилось следствием этих событий или было ими стимулировано и сопутствовало. Начало скифо-херсонесских войн относится к первым десятилетиям III в. до н.э. [Щеглов 1978: 128]. Учитывая все изложенное, появление новых кочевников в Прикубанье и в районе Танаиса можно отнести к последним двум десятилетиям IV - началу III в. до н.э.
Конец существования Большой Скифии, наступивший внезапно на рубеже IV-III вв. до н.э. и охвативший широкую территорию степной и лесостепной зон, до сих пор остается во многом загадочным. Установление детален и особенностей этого события для различных территорий и этнокультурных регионов Северного Причерноморья и Северного Кавказа является насущной задачей скифологии. Все существующие версии, взятые в отдельности (военное давление сарматов, природно-климатические изменения, палеоэкологические, демографические причины, и прежде всего геронтократизация скифской правящей верхушки, экономический упадок [Гаврилюк 1993; Полин 1984; 1989; 1992; Иевлев 1989; Медведев 1997; 1999; Бруяко 1999; Мурзин, Ролле 1999; 2000; Лукьяшко 2000]), не объясняют этот феномен всесторонне, во всяком случае не становится яснее стремительный характер исчезновения яркой и внешне вполне процветающей культуры, захватывавшей степную и лесостепную зоны. Внутренняя социально-экономическая напряженность, даже если она имела место в скифском обществе, практически не отразилась в доступном археологическом материале. Можно лишь предположить неблагоприятное стечение многих факторов, сумма воздействия которых и привела к возникновению качественно новой обстановки в Северном Причерноморье. При этом наиболее существенным из них оказываются все же удары, нанесенные по Скифии восточными номадами, катастрофические следы которых на скифской территории проявляются в различных регионах [Медведев 1999: 145—152]208. Типологически же ситуация конца IV • начала Ш в. до н.э. наиболее близка картине, сложившейся в VI в. до н.э. и также сопровождавшейся угасанием предшествующей культурной традиции, запустением степной зоны, сосредоточением скифских очагов за ее пределами, оттоком части кочевников за пределы региона и лишь через некоторое время появлением новой кочевнической культуры, доступной археологической фиксации.
2№ См. дискуссию по этой проблеме в материалах III международной конференции «Проблемы сарматской археологии и истории» [Донские древности. Азов, 1997. Вып. 5].
ДОПОЛНЕНИЕ
О «гробнице Филиппа II» в Большом кургане близ Вергины
Ряд наблюдений над материалами гробницы II как будто бы подтверждает гипотезу М. Андроникова и поддержавших его исследователей о захоронении в ней Филиппа II. Она сводится к нескольким основополагающим фактам: 1) характер устройства и оформления гробницы, роскошь погребального инвентаря свидетельствуют о высоком общественном положении погребенного. Захоронение могло принадлежать македонскому царю, что подтверждается находкой диадемы и изображениями символов македонской династии; 2) материалы гробницы позволяют датировать ее третьей четвертью IV в. до н.э. Поскольку в это время в Македонии умер н был погребен лишь один царь - Филипп (I, гробница могла принадлежать ему; 3) находка костяных миниатюрных портретных скульптур-украшений ложа, среди которых есть, по М. Андроникосу, изображения Александра, самого Филиппа и других персонажей; 4) у дверей в главную камеру находилась пара кнемид, одна из которых была короче другой на 3 см, и уже известно, что Филипп П был хромым; 5) прах молодой женщины, погребенной в передней камере лишь с несколько меньшей пышностью, мог принадлежать одной из жен Филиппа, скорее всего - последней, Клеопатре, погубленной Олимпиадой сразу после смерти мужа.
Главный недостаток предложенной интерпретации заключается в исключении в данном случае из комплексного обзора других гробниц, также находившихся под насыпью Большого кургана. Всего их четыре. Гробница I была полностью ограблена, но, судя по немногочисленным находкам и знаменитой росписи, датируется серединой - 40-ми гг. IV в. до н.э. Гробница II - так называемая «гробница Филиппа II»— имеет археологическую датировку в пределах 350-325 гг. до н.э. В гробнице III - захоронение ребенка 12-14 лет («принца») также с богатым инвентарем, которое датируется 350-325 гг. до н.э. Вначале М. Андроникос осторожно высказался в пользу чуть более ранией ее датировки относительно гробницы II, но в настоящее время на экспозиции в Археологическом музее Вергины указана другая датировка - ок. 310 г. до н.э. Гробница IV относится, видимо, к началу III в. до н.э.
Ясно, что все эти гробницы должны принадлежать членам одной семьи или, скорее, одной царской династии. Во второй половине IV - начале Ш в. до н.э. в Македонии правили реально нли номинально пять царей: Филипп II (умер в 336 г. до н.э.), Александр III Македонский (умер в 323 г. до н.э.), Филипп Арридей (умер в 317 или 316 г. до н.э.), Александр IV (умер в 311-309 гг. до н.э.), Кассандр (сын Антипатра и муж дочери Филиппа П Фессалоники, умер в 298 или 297 г. до н.э.). Из них лишь Александр Македонский был несомненно похоронен за пределами Македонии.
Для того чтобы верно объяснить феномен самой значительной гробницы П, ее нельзя рассматривать вне связи с другими комплексами, последовательность которых, в качестве одного из вариантов, можно представить в виде следующей схемы: гробница 1 с герооном Филипп П, гробница II - Филипп Арридей с женой Еври-дикой, одновременно убитые Олимпиадой, гробница Ш - Александр IV, сын Алек
Скифия в IV в. до н.э.
253
сандра Македонского, убитый Кассандрой: вместе с матерью Роксаной в возрасте 13-14 лет, гробница IV остается пока без какой-либо приемлемой идентификации (лишь весьма предположительно ее можно считать местом захоронения, например, Кассандра).
Этой схеме не противоречат планиграфия трех первых гробниц (расположенных с юга на север в указанной последовательности), относительная древность гробницы I и совместное захоронение мужчины и женщины в гробнице II. Правда, самая поздняя гробница IV оказалась помещенной уже ближе к гробнице П и геро-ону. В то же время гробницы II—IV были расположены глубже первой. Известно, что Филипп II погиб в возрасте 46 лет; в гробнице II был погребен прах мужчины 40-50 лет. Но Филипп Арридей - сын Филиппы, танцовщицы из Лариссы, родился, вероятно, в 357 г. до н.э., поскольку Филиппа была любовницей Филиппа II зимой 358/357 гг. до н.э., а в 357 г. до н.э., после смерти первой жены, Филипп был уже женат сначала на Филе, потом на Олимпиаде. Следовательно, в год гибели Филиппу Арридею исполнилось 40 41 год. Женщине, чей прах был найден в той же гробнице, было от 23 до 27 лет. Известно, что Клеопатра, когда выходила замуж за Филиппа, была молоденькой девушкой. Евридика - жена Филиппа Арридея и дочь Аминты, племянника Филиппа II, была ие моложе 18-19 лет, поскольку известно, что Аминта умер в 336 г. до н.э., незадолго до этого женившись. Вероятно, Еври-дике было около 20 лет или чуть больше.
Находка в гробнице диадемы с рисунком, воспроизводящим матерчатую ленту, — факт, также подтверждающий принадлежность этой гробницы Арридею, поскольку известно, что в качестве инсигнии царского достоинства диадемы стали использоваться впервые Александром [Just. XII. 3] и получили распространение во времена диадохов.
Противоречит предложенной схеме некоторый разрыв (в пределах 10-15 лет) между археологическими датами гробниц и датами смерти династов. Правда, последнее обстоятельство может оказаться явлением не исключительным, а характерным, по аналогии с датами скифских «царских» курганов. К тому же одна вещь из гробницы II - треножник с котлом - несомненно долго находилась в употреблении, о чем свидетельствует надпись, датирующая этот треножник ок. 460 г. до н.э. Вероятно, и многие другие вещи были положены в гробницу позже года своего изготовления. Единственным обстоятельством, указавшим бы именно на дату сооружения гробницы, являются особенности конструкции склепа, росписи его фасада. И эти признаки также указывают скорее на время после завоеваний Александра (см., например, [Трофимова 1997]).
Одно из доказательств принадлежности гробницы II Филиппу II - присутствие укороченной кнемиды - не является вполне корректным. Остается неясным, почему три пары кнемид, положенные в главной камере рядом с прахом царя, не имеют такой особенности и почему пара с укороченным экземпляром положена во входной камере (место захоронения женщины) у двери вместе со знаменитым золотым горитом, на котором представлены эпизоды взятия Трои. Более того, при осмотре этой пары у меня создалось впечатление, что именно эти кнемиды, возможно, вообще ие являются парными. К тому же кнемиды, составлявшие один набор и не совпадающие по длине, известны и из других мест, например из кургана Мастюги-но II [Галанина 1965: прил. №21].
254 Глава третья. Европейская Скифия в V-IV вв. до н.э.
Большее значение для идентификации погребенного имеет антропологическое исследование его останков [Prag, Musgrave, Neave 1984; см. также Riginos 1994: note 3], на основании которого была предложена скульптурная реконструкция и сделано заключение о том, что это именно Филипп II. Не имея возможности обсуждать правомерность результатов этой работы, отмечу лишь, что вывод раздела об искусственном повреждении глаза (основной аргумент при идентификации) сделан достаточно осторожно, а предшественники авторов статьи не сочли возможным определить причину деформации правой глазницы [Prag, Musgrave, Neave 1984: 61, № 4]
Поэтому, несмотря на укрепление после антропологической реконструкции версии о захоронении в гробнице праха царя Филиппа, очевидно и то, что альтернативная идентификация также имеет весьма серьезные основания и полностью сохраняет свое значение.
Глава четвертая
ХРОНИКА СКИФСКИХ
«ЦАРСКИХ» КУРГАНОВ V-IV ВВ. ДО Н.Э.
ОСОБЕННОСТИ И ПРИНЦИПЫ ДАТИРОВАНИЯ «ЦАРСКИХ» КУРГАНОВ
В данной главе будут рассмотрены лишь некоторые скифские памятники, обычно включающиеся в разряд так называемых «царских» курганов, хотя характеристики социального статуса погребенных в них лиц варьируют в весьма широких пределах (см., например, [Мозолевсысий 1979: табл. 4; Тереножкин, Мозолевскии 1988: табл. 4; Алексеев, Мурзин, Ролле 1991: 143,144; Болтрик 1998]). Выбор в данном случае продиктован значимостью конкретных комплексов как исторических памятников н важных хронологических реперов, частотой упоминания их в литературе, возможностью для автора познакомиться с музейными коллекциями лично, а также степенью хронологической атри-бутированности находок.
Необходимо сделать несколько предаарительных замечаний, касающихся особенностей датирования таких памятников, как скифские аристократические курганы. «Царские» погребальные вещевые наборы слагаются из находок различных типов - от высокохудожественных уникальных изделии, имевших престижный и парадный характер, до массовых, широко распространенных и сугубо утилитарных предметов. Первые могут жить долго, вторые относительно недолговечны. Время же сооружения курганов скифской знати часто определяется без учета характера найденных в них изделий, что иногда приводит исследователей одного и того же памятника к совершенно различным результатам (правда, следует отметить, что в послед ние годы подход исследователей становится строже). Так, например, М.И. Артамонов в свое время датировал Чертомлыкский курган по серебряным амфоре и тазу, золотым обкладкам горита и ножен меча приблизительно серединой IV в. до н.э. [Артамонов 1966:52], а ИБ. Брашинский - по синопскому клейму из насыпи - концом этого же столетия [Брашинский 1965: 89-110].
Даты «царских» курганов имеют сложную структуру209, в идеальных случаях (или для наиболее насыщенных вещами погребений) слагаемую несколькими элементами:
•	«широкая» дата- определяется хронологическим интервалом между старейшими и позднейшими находками, в пределах которого лежат
209 Впрочем, теоретически это должно быть характерно для всех погребений, хотя для более скромных могил в отечественной археологии используются «узкие» и «широкие» даты, введенные в практику исследований М.Б. Щукиным [1978].
256 Глава четвертая. Хроника скифских «царских» курганов V-Wвв. до н.э.
даты всех остальных вещей; демонстрирует лишь общее время накопления погребального вещевого комплекса;
•	дата отдельной вещи;
•	дата «ядра» комплекса - интервал, в котором сосредоточено большинство хронологически определимых находок, нередко - самых известных и эффектных, парадных или престижных; может указывать на период, когда еше при жизни погребенного происходило изготовление и накопление вещей;
•	«узкая» дата - составлена датами нескольких близких между собой по времени находок (но, как правило, за исключением престижных) или позднейшей (но имеющей иногда и парадный характер)210; фактически входит в дату «ядра», но может быть выделена лишь при значительном количестве определимых находок вообще; демонстрирует финальный период накопления комплекса;
•	дата совершения захоронения - определяется по находкам, синхронным созданию погребальных сооружений, а также по позднейшим вещам из могилы; обычно совпадает с «узкой» датой, но теоретически должна от нее отличаться;
•	дата совершения поминальных обрядов - устанавливается по находкам из насыпи курганов или с мест совершения тризн.
К сожалению, представить дату отдельного захоронения в полном объеме практически никогда не удается. Уверенно расчленить материал по трем последним позициям бывает также чрезвычайно сложно, поэтому пока чаще всего удается установить лишь совпадение этих интервалов. Понятно н то, что реально могут встречаться разные комбинации этих дат. Иногда определение одной из них может косвенно указывать н на другие; наиболее очевидный случай, не требующий даже комментариев, таков: установление даты совершения захоронения или поминальных обрядов будет означать, что вещевое «ядро», скорее всего, старше этой даты; соответственно существует и обратная зависимость. Значимость всех перечисленных элементов субъективна и меняется в зависимости от конкретной задачи исследования. Так, при определении генезиса и эволюции определенных категорий находок важна дата отдельной вещи и вещевого комплекса в целом. В решении вопроса об особенностях погребального ритуала большее значение приобретает соотношение интервала «ядра» комплекса, «узкой» даты, времени совершения захоронения. Характеристика исторической ситуации в регионе прежде всего требует, чтобы была установлена дата совершения захоронения н поминальных обрядов. Для вычленения наборов и сочетаний вещей, определяющих отдельные этапы развития материальной культуры, необходимо учитывать две характеристики памятника - его «узкую» дату и время совершения захоронения.
На современном уровне исследования практически единственным методом определения времени, к которому относится подобный памятник, является учет пре
210 Такая трактовка «узкой» даты не вполне адекватна той, что имел в виду М.Б. Щукин в своей известной статье [Щукин 1978], и это объясняется определенной спецификой скифских «царских» могил, в которых чаще, чем в других памятниках, могут быть обнаружены заведомо более древние н, следовательно, обычно более ценные вещи. Именно они-то нередко хорошо датируются.
Особенности и принципы датирования «царских» курганов
257
жде всего тех вещей, даты которых получены независимо от принятой хронологии собственно скифских древностей, а также тех, наиболее близкие аналогии которым встречены в памятниках, прямо датированных подобными независимыми находками. И хотя отсутствие окончательно и безусловно установленной микрохронологии ряда категорий импортных изделий, например античной клейменой тары, некоторых разновидностей керамики, монет, а также периодические колебания хронологических представлений вносят заметную неопределенность в результаты применения этого метода, он вес же пока остается наиболее надежным источником абсолютных дат для скифской истории и культуры.
Даты отдельных вещей престижного характера, соответствующие времени памятников, содержащих близкие аналогии этим вещам, могут оказаться лишь отрезками иа протяженной временной линии существования этих вещей и исказить дату совершения захоронения. Ведь парадные предметы могли передаваться по наследству, изготавливаться в юности владельпа или непосредственно к моменту его погребения. Тем не менее учет их хронологических позиций необходим в тех случаях, когда синхронность хотя бы нескольких престижных вещей или их аналогий211 позволяет проверить дату, построенную на хронологии других изделий. Совпадение или смыкание хронологических интервалов вещей обоих классов в достаточно узких пределах - наиболее простой и желательный вариант, несовпадение - вариант, требующий объяснения и вызывающий дополнительную проверку.
Реальная дата совершения захоронения зависит от множества факторов, связанных, в том числе, и с деза ля ми биографий погребенных лиц, почти недоступных реконструкции К исключениям в скифологии можно отнести, например, известия о долгожительстве царя Атея, погибшего более чем в девяностолетием возрасте. Столь преклонный возраст вызывает вполне определенное ожидание: с Атеем могли быть погребены отдельные весьма древние изделия, архаичность которых может броситься в глаза при сравнении с вероятной археологической датой совершения захоронения212.
Если учесть все изложенное, мы видим, что существенными для скифской хронологии оказываются несколько установленных соотношений, являющихся обычными, хотя и не обязательными. Во-первых, археологическая дата погребального комплекса (если тем или иным способом не установлена дата совершения захоронения) может оказаться древнее реальной исторической даты. Эта ситуация прямо противоположна той, которая отражает следствия более массовых и глобальных явлений: миграций, войн и т.п.
Во-вторых, определение хронологии исключительно по столовой и парадной античной посуде, а в некоторых случаях и по амфорному материалу дает нередко заниженные датировки, обусловленные бережным отношением к этим предметам.
211 Можно указать несколько основных комбинаций, в которых хронологические позиции престижных или парадных предметов окажутся пригодными для датирования «царских» погребений' I) аналогии одному и зделию известны в различных, но синхронных или близких по времени сооружения памятниках; 2) аналогии нескольким вещам найдены в одном надежно датированном комплексе; 3) аналогии нескольким вешам найдены в разных, но синхронных памятниках.
212 Это рассуждение, кстати, было практически использовано Ю.В Болтриком и Е.Е. Фналко при обосновании их версии идентификации захоронения в Чсртомлыкском кургане как могилы Атея [Болтрик. Фиалко 1994:49-52].
258 Глава четвертая. Хроника скифских «царских» курганов V-IV вв. до н.э.
и не только в скифской среде213. Равным образом н установление даты исключительно по амфорам (включая и данные керамической эпиграфики), найденным за пределами погребальных камер (в насыпи нли во впускных захоронениях), может привести, например, к ее омоложению.
В-третьих, поскольку хронология опорных предметов античного производства постоянно корректируется, следует ожидать и адекватных уточнений хронологии кочевнических комплексов Северного Причерноморья. Помимо этого исследование амфорного материала продемонстрировало еще одну тенденцию, приводящую иногда к парадоксальным результатам. Долгое время исследования в области типологии, хронологии амфорной тары, а также керамической эпиграфики осуществлялись исключительно в рамках отдельных городских центров. Как только стали исследоваться комплексы, содержащие как будто бы надежные материалы, тут же выяснилось, что в некоторых случаях мы заходим просто в тупик, сталкиваясь с очевидной асинхронностью самих амфор. В качестве иллюстрации сошлюсь лишь на некоторые примеры из монографии С.Ю. Монахова [1999], посвященной амфорным комплексам Северного Причерноморья VII II вв. до н.э.: курган № 26 (1911) Елизаветовского могильника, в котором гераклейские амфоры фабриканта Сотера и магистрата Андроника расходятся почти на 30 лет - от 80-х до 50-х гг. IV в. до н.э.; в Деевом кургане разрыв между гераклейским клеймом и фабрикантским синопским (Посидонии, сын Невмения при магистрате Посидее, сыне Гефестодора) может достигать 15 лет. Таким образом выяснилось, что амфоры могли «жить» достаточно долго, иногда в течение нескольких десятилетий, что, разумеется, не может не отразиться на принятых принципах датировки скифских погребений. Сложность заключается в том, что мы далеко не во всех случаях можем быть уверены в самой необходимости внесения определенных поправок и в их величине.
ХРОНОЛОГИЯ «ЦАРСКИХ» КУРГАНОВ
Ниже будут приведены краткие обоснования абсолютных датировок некоторых «царских» курганов V-IV вв. до н.э. (см. также прил. 4). С деталями хронологических определений можно ознакомиться в специальных работах, ссылки на которые даются для каждого памятника. В качестве источника дат в расчет, по большей части, принимаются лишь наиболее информативные материалы, предоставляющие возможность оперировать максимально узкими временными интервалами. Для некоторых памятников применяется и «историко-биографический» метод, позволяющий идентифицировать конкретные гробницы как усыпальницы скифских царей.
2,3 Прекрасным подтверждением этого положения могут служить комплексы некрополя поселения Панское I в Северо-Западном Крыму, где керамические наборы оказались диахронными [Монахов, Рогов 1990: 130, 131]. С.Ю. Монахов при анализе амфорных комплексов специально отметил существование хронологических «накладок», заставляющих «с осторожностью подходить к анализу керамического инвентаря памятников любых категорий» [Монахов 1999: 20].
Хронология «царских» курганов
259
Курган Бабы [Эварницкий 1897; 1901]. Сопоставление сведений, касающихся истории раскопок кургана и состава коллекции, хранящейся в Эрмитаже, позволил выделить хронологически определимые вещи, относящиеся именно к этому погребальному комплексу214: ионийская амфора, ручка лесбосской амфоры, краснофигурный скифос. Последняя находка важна в наибольшей степени, поскольку предоставляет весьма «узкую» дату; скифосы такой формы и с таким орнаментом относятся к 470^-60 гг. до н.э. [Алексеев 1987: 30, 31, рис.7]. Эта дата определяет лишь terminus post quem захоронения, время совершения которого приблизительно можно отнести к концу второй четверти - середине V в. до н.э. Тем не менее следует указать, что в Отделе археологии Восточной Европы и Сибири Эрмитажа в составе коллекции вещей неустановленного происхождения хранятся три амфоры, которые в инвентарных записях предположительно отнесены к комплексу кургана Бабы (инв. № 1830/ 326, 327, 329). Правда, одна из этих амфор (инв. № 1830/327) была надежно отождествлена И.Б. Брашинским с находками из Куль-Обы [Бра-шинский 1975]. Две другие амфоры, также фасосские, датируются второй половиной V в. до н.э. (определения принадлежат С.Ю. Монахову и сделаны им при осмотре амфор в Эрмитаже). Но в опубликованных отчетах о раскопках кургана Бабы амфорные находки нс упоминаются, и поэтому надежная атрибуция эрмитажных сосудов в настоящее время невозможна.
Курган I Завадская Могила [Мозолевскии 1980]. В комплексе погребальной тризны обнаружены фрагменты хиосских амфор так называемого «нового стиля». Эти находки позволяют с наибольшей точностью определить время совершения захоронения или поминальных обрядов. По имеющимся хронологическим разработкам хиосские амфоры такого типа датируются третьей четвертью V в. до н.э. [Брашинский 1984: 98, табл. VIII: 6; Рубан 1982: рис. 8, 9]. Но следует отметить и тенденцию к омоложению этих дат примерно до 30-х гг. V в. до н.э. [Завойкин 1989: 43-45]. Вещевой комплекс самого погребения в таком случае скорее следует отнести к третьей четверти V в. до н.э., возможно — к ее концу.
Курган Солоха [Манцевич 1987]. Под насыпью кургана было совершено два последовательных захоронения. Центральное (оно же первичное) было ограблено, судя по всему, еще в древности. Из сохранившегося инвентаря хронологически точно определимых вещей немного. Наибольшее значение имеет серебряный позолоченный килик, датирующийся концом V в. до н.э. [Манцевич 1987: 34, 35, кат. 7], и детали конских уздечек, например бронзовые пластины в виде кисти руки [Манцевич 1987: 44, 45, кат. 27]. Подобные украшения известны со второй четверти V в. до н.э. и бытуют до конца столетия. Так как состав конских украшений первичной могилы Солохи отличается по многим деталям от украшений Завадской Могилы 1, можно предполагать и соответствующие хронологические отличия (в Солохе уже нет характерных для середины и третьей четверти V в. до и.э. «замочков», удлиненных граненых ворворок, зато появились пряжки с боковой петлей, со шпеньком, обычные для IV в. до н.э.). К сожалению, имевшийся амфорный материал не сохранился. По описаниям известно, что всего в могиле было
214 До сих пор с находками из курганов Бабы и Раскопана Могила, одновременно исследованных Д.И. Яворинцким, происходит путаница, вызванная нечеткостью описаний в опубликованных отчетах. Обычно их откосили к достаточно близкому времени, хотя в действительности курган Раскопана Могила моложе кургана Бабы на целое столетие или даже более [Алексеев 1987: 28-31].
260 Глава четвертая. Хроника скифских «царских» курганов V-1V вв. до н.э.
обнаружено четыре амфоры: одна — в северной камере, «большая», на ней висел бронзовый черпак; еще три - в южной камере, они, судя но сохранившимся описаниям, принадлежали таре другого типа [Манцевич 1987: 11, 126, 127, 134, 135]. А.П. Манцевич предположила, что это могли быть амфоры типа «Солоха П», аналогичные найденным в боковой могиле [Манцевич 1987: 11]. Но подобная идентификация вступает в некоторое противоречие с представлениями И. Гарлана, специально занимавшегося вопросом происхождения амфор типа «Солоха», о поступлении амфор «Солоха И» во второй четверти- середине IV в. до н.э. [Гарлан 1992: 40]. Таким образом, известный вещевой состав первичной могилы дает все же основание датировать «ядро» этого погребального комплекса в целом приблизительно 420-400 гт. до н.э., но все же ближе к 400 г.
Обе солохинские могилы имеют значительное число отличий: различны конструкции погребальных сооружений (хотя, возможно, этот признак и не может быть определяющим, поскольку сравниваются первичная и впускная могилы, конструкции которых заведомо могут быть разными); вещевой состав конских захоронений; состав погребального инвентаря (в последнем случае особенно харак герно несовпадение типов нашивных украшений). Эта ситуация позволяет высказать следующие предположения: во-первых, в хронологическом интервале между могилами Солохи появилась в степной зоне практически новая версия погребальной традиции; но, во-вторых, опыт изучения скифских «царских» курганов не позволяет вес же разносить далеко во времени захоронения, совершенные под одной курганной насыпью, что А.П. Манцевич предполагала и для кургана Солоха [Манцевич 1987: 118, 119].
Особое значение для установления абсолютной даты впускного погребения имеет находка там чернолакового килика со штампованным орнаментом [Манцевич 1987: 94, 95, кат. 67]. По форме килик находит ближайшие аналогии среди аттических сосудов, относящихся к началу IV в. до н.э. [Agora: № 621 - ранний IV в. до н.э.]. Штампованные композиции, близкие солохинскому орнаменту на дне килика, встречены на изделиях конца V в. до н.э. [Agora: № 799 — около 430 г. до н.э., № 864 — около 425 г. до н.э., № 598 — 410-400 гг. до н.э.], но наиболее точные аналогии известны на сосудах начала IV в. до н.э. [Agora: № 619- около 400 г. до Н.Э., № 803 - около 380 г. до н.э.]. Таким образом, самой вероятной датой килика является интервал 400-380 гг. до н.э. Можно полагать, что к концу этого «узкого» интервала приближена дата совершения впускного захоронения в Солохе. Даты некоторых наиболее эффектных и известных находок из этого погребения, соответственно, являются более ранними: гребень, по определению А.П. Манцевич, был изготовлен около 430-х гг. до н.э. [Манцевич 1987: 60]; золотая фиала с двумя стертыми надписями, позднейшая из которых была нанесена, видимо, ранее 404/403 г. до н.э. [Манцевич 1987: 82], относится, скорее всего, к концу V в. до н.э. Зато дате чернолакового килика не противоречат и датировки амфорной тары [Манпевич 1987: кат. 32, 80, 81; Гарлан 1992].
Невозможность переноса даты совершения захоронения во впускной могиле Солохи в конец V или даже к рубежу V-IV вв. до н.э. подтверждается наличием определенных соответствий с памятниками середины IV в. до н.э. Так, во впускной гробнице (№2) Носаковского кургана IV [Бидзиля и др. 1977: 82-100] обнаружен чернолаковый килик, аналогичный солохинскому. В то же время комплекс первичной могилы этого кургана, использовавшейся для захоронений дважды, обнаружи
Хронология «царских» курганов
261
вает близость как с Солохой (по конструкции катакомбы, деталям конского убора), так и с погребениями середины — второй половины IV в. до н.э. (по золотым нашивным бляшкам-аппликапиям типа «богиня с зеркалом и предстоящий скиф», «лев, терзающий лань», «скачущий заяц», «заяц с поднятой лапой влево»). Даже если учесть существующую неясность с временной последовательностью всех захоронений Носаковского кургана, то окажется, что общая тенденция ухода некоторых связей Солохи в IV в. до н.э очевидна (например, аналогии некоторым изделиям из Толстой Могилы: почти идентичные типы одной разновидности конских наносников, характер оформления краев некоторых бляшек-аппликаций, присутствие такой редкой категории вооружения, как шестопер [Алексеев 1987: 32, примеч. 3]). Также некоторые типы солохинских золотых нашивных бляшек обнаруживают аналогии в памятниках IV в. до н.э. Например, экземпляры в виде личины из первичной могилы [Манцевич 1987: кат. 1912/2] близки бляшкам из кургана № 5 (ритуальный комплекс) Уляпского могильника в Адыгее, позднейшие находки откуда датируются первой половиной IV в. до н.э. [Сокровища курганов Адыгеи 1985: кат. 308, 309; фасосскую амфору первой половины IV в. до н.э. издатели датируют по клейму 370-360 гг. до н.э.: кат. 384]215. Бляшки в виде лося с повернутой назад головой из позднейшей могилы Солохи [Манцевич 1987: кат. 1913/39 с аналогиями V в. до н.э.] находят соответствие в бляшках из кургана № 4 (ритуальный комплекс) того же Уляпского могильника [Сокровища курганов Адыгеи 1985: кат. 275, 276], где позднейшей находкой является килик первой четверти IV в. до н.э. [Сокровища курганов Адыгеи 1985: кат. 374].
Все это. несмотря на современную тенденцию к понижению хронологии скифских древностей V—IV вв. до н.э., позволяет предложить в отношении совершения вторичного погребения Солохи широкую археологическую дату -400-375 гг. до н.э. С.Ю. Монахов в своих работах ограничил время этой могилы 380-ми гт. до н.э. [Monahov 1995/1996; Монахов 1999: 243]. Существуют и независимые подтверждения такой хронологии. До опубликования всех результатов радиокарбонного датирования образцов из двух гробниц Солохи можно предварительно сообщить, что комбинированная дата центрального погребения (2332±27 ВР) дала калиброванный возраст 400-386 гг. до н.э. (1 о) и 406-370 гг. до н.э. (2 а), а комбинированная дата боковой могилы (2333±19 ВР) 398-389 гг. до н.э. (1 а) и 402-383 гг. до н.э. (2 о).
Ближайшим к Солохе в хронологическом отношении памятником является Бердянский курган [АО 1978 г.: 419, 420; Череватенко 1982; Фиалко 1987: 75-77; Чередниченко, Фиалко 1988; Болтрик, Фиалко, Чередниченко 1994: 140 и сл.; Мурзш, Ф1алко 1998; Монахов 1999: 284-289; Полги. Ковальов, Чередюченко 2000] Некоторые находки оттуда представляют собой прямые или близкие аналогии вещам из солохинской впускной могилы: бляшки двух штампов со сценой побратимства скифов (один вариант идентичен), закругленное основание конских «наушников» имеет ту же орнаментацию, что и закругленное завершение ножен из Солохи; гребни, конские уборы, золотые браслеты и нагрудные украшения,
215 Это комплекс, кстати, наилучшим образом демонстрирует необходимость осторожного подхода к датировкам варварских погребений по античной столовой и парадной посуде: две деканы относятся к V в. до н.э.. тогда как остродонные амфоры к первой половине IV в. до н.э. [Сокровища кур1анов Адыгеи 1985: кат. 375, 376,384.385].
262 Глава четвертая. Хроника скифских «царских» курганов V-IV вв. до н.э.
деревянные сосуды с золотыми аппликациями [Алексеев 1992: 148; Болтрик, Фи-алко, Чередниченко 1994: 154, 155]. К этому следует добавить и сходство конструкций центральных погребальных сооружений в обоих курганах. «Узкая» дата и время сооружения всех одновременных могил Бердянского кургана по керамическому, прежде всего амфорному, материалу определяются в настоящее время исследователями в пределах 380-365 гг. до н.э. (375-365 гг. до н.э. [Ковалев Н.В., Полин, Чередниченко 1992: 21]; 380-370 гг. до н.э. [Пол1н, Ковальов, Чсреднi-ченко 2000: 108]; 380-375 гг. до н.э. [Фиалко 1997: 57; Ф1алко 1998]; 365-370 гг. до н.э. [Монахов 1999: 287]). Все эти наблюдения, во-первых, косвенно подтверждают вероятность сооружения вторичного погребения в Солохе после 390 г. до н.э. и, во-вторых, не позволяют отодвигать глубоко в V в. до н.э. время совершения захоронения в первичной могиле этого кургана. Комбинированная радиоуглеродная дата (2334±38 ВР) дает калиброванный возраст Бердянского кургана 408-370 гг. до н.э. (1 о).
Видимо, близким по времени к впускной могиле Солохи было и погребение, обнаруженное грабителями под плитами склепа кургана Куль-Оба, откуда происходят наконечники гривны и, возможно, знаменитая пластина в виде лежащего оленя. Сам же олень, несомненно, был изготовлен еще в V в. до н.э., скорее - в первой половине этого столетия [Королькова (Чежина), Алексеев 1994]216.
Несколько более поздним временем датируется курган Патиниоти. в котором помимо серебряного сосуда с утками, гривны с львиными головками иа концах, бляшек в виде фигуры скифа, бронзового котла была найдена гераклейская амфора с клеймом EYAPXO IAPIZTQN, которое может датироваться, по С.Ю. Монахову, серединой 370-х гг. до н.э. [Монахов 1999: 631].
Что касается основного погребального комплекса Куль-Обы (захоронения в склепе), то большое число изделий оттуда сближается прежде всего с находками из Чертомлыка. Уже одно это обстоятельство заставляет отказаться от датировки совершения захоронений самым концом IV в. до н.э. Учитывая тенденцию еще большего понижения (не всегда все же оправданного) хронологии некоторых находок в первую половину столетия [Копейкина 1986; Уильямс, Огден 1995: 136-151; иначе: Алексеев, Мурзин, Ролле 1991: 116] и позицию фасосской амфоры с клеймом Аретона [Брашинский 1975: 37] — в интервале 340-325 гг. до н.э. [Avram, Bordea 1988: kat. 2] или приблизительно 345-335 гг. [Debidour 1986], предпочтительной в качестве опорной пока выглядит датировка приблизительно 330-ми тт. до н.э. Косвенно это подтверждается и находками наконечников стрел, полные аналогии которым обнаружены в Чертомлыке (тип наконечников см, [Алексеев, Мурзин, Ролле 1991: рис. 64: 5а]), в Деевом кургане, в кургане Кекуватского и Красиокутском кургане (тип наконечников см. [Алексеев 1984: рис. 7: 3]). Именно поэтому прав был А.М. Хазанов, писавший о малой вероятности захоронения в Куль-Обе царя Агара [Хазанов 1975: 199].
Ильииецкий курган [Фармаковский 1911: 52, 53]. Описание оставшихся после ограбления находок не позволяет с достаточной степенью точности определить время совершения захоронения в кургане. Наиболее яркие вещи - золотая обивка горита «чертомлыкского» типа, конский налобник, два «наушника» и 15 «серебря-
216 В мужском погребении в склепе Куль-Обы, кстати, был найден браслет, датирующийся приблизительно тем же временем - 475-450 гг. до и.э. [Уильямс, Огден 1995: 140, кат. 82].
Хронология «царских» курганов
263
них гладких бляшек от уздечек» [Фармаковский 1911: табл. I, III] 217. Ближайшая аналогия налобнику и нащечникам происходит из I Волковецкого кургана [Петренко 1961: 80, 81; Ильинская 1968: рис. 34]. В Волковецком кургане были найдены 17 круглых бронзовых блях от нагрудника лошади, что еще более сближает этот комплекс с Ильинецким курганом. В.А. Ильинская датировала погребение в Волковцах второй половиной IV в. до н.э. [Ильинская 1968: 79], но килик, происходящий оттуда, может быть отнесен к середине - третьей четверти IV в. до н.э. Наиболее вероятным хронологическим интервалом для «ядра» вещевого комплекса Ильинецкого кургана можно считать 350-320 гг. до н.э., что подтверждается и датировкой горитов «чертомлыкского» типа.
Курган Большая Цимбалка [Архив ИИМК РАН, ф.1, 1866/6, л. 34-36; ОАК за 1867 г.: ХП-XVI]. По конструкции катакомбы, структуре конских могил и украшениям конского оголовья этот комплекс наиболее близок первичному погребению Толстой Могилы (подробнее см. [Алексеев 1982]); особенно следует отметить изготовление с одних и тех же матриц конских налобников с изображением «змееногой» богини и «наушников» с мордой дельфина (ср. [Мозолевський 1979: 31, 32. рис. 17; Артамонов 1966: табл. 186]).
В разных местах насыпи И.Е. Забелиным, исследовавшим курган, были найдены черепки и ручки разбитых амфор, среди которых находился фрагмент ручки фасосской амфоры с прямоугольным двухстрочным клеймом: GAEION / APIXT с эмблемой в виде букрания и дополнительной эмблемой-звездой [Алексеев 1982]. По хронологии Ю.Г. Виноградова это клеймо подгруппы 5а218, которая датируется 340-320 гг. до н.э. [Виноградов Ю.Г. 1972]. В самом начале изучения фасосского клеймения В. Грэйс и А.-М. и А. Бон отнесли аналогичные клейма к первой половине IV в. до и.э. - до 340 г. до н.э. [Grace 1956: 129, № 7; Bon, Bon 1957: № 260]. Следует иметь в виду, что если в некоторых недавних работах были приняты в целом более низкие, чем у Ю.Г. Виноградова, даты фасосского клеймения [Debidour 1986; Garlan 1986; Avram, Bordea 1988], предусматривающие для цимбалкинского клейма Аристагора время приблизительно до 340 г. до н.э., то в работе В.И. Каца 1999 г. подгруппа 5а вместе с группой 4, по Ю.Г. Виноградову, отнесена к 340-330-м гг. до н.э. [Кац 1999: 108. табл. 1]. Если эта хронология верна, то и дату позднейшего вещевого комплекса центральной могилы (поскольку приходится допускать и наличие впускной гробницы в неисследованном полностью кургане, с которой могло бы синхронизироваться фасосское клеймо) нельзя относить к более позднему времени.
Толстая Могила [Мозолевський 1979]. Ряд находок (см. рис. 30) из первичного мужского захоронения золотая пектораль, трехручная амфора, из женской
2,7 Вещи из Ильинецкого кургана были переданы из Эрмитажа на Украину и погибли во время Великой Отечественной войны. В инвентарной описи Эрмитажа сохранились описания находок из этого комплекса, но серебряные бляшки там не значатся. Зато имеется описание двух бронзовых квадратных пластин с ушками (длина ок. 5,5 см), одна нз которых была покрыта золотой обкладкой, и 13 обломков подобных же пластин (бывш. инв. № Дн 1902 2/13, 15, 16).
2,8 Фасосская амфора с клеймом такого же типа обнаружена в северной гробнице Гаймановой Могилы. Амфора экспонируется в Музее исторических драгоценностей г. Киева; см. также [Монахов 1999' табл. 172: 1]. С.Ю. Монахов датировал Тайманову Могилу по амфорным материалам серединой 30-х гт. IV в. до н.э. [Monahov 1995/1996: 45; Монахов 1999: 388].
264 Глава четвертая. Хроника скифских «царских» курганов ГЦ'' вв. до н.э.
могилы - стеклянная фиала - находят аналогии в Курджипском кургане, датированном Л.К. Галаниной 325-300 гг. до н.э., и в склепе № 4 Большой Близницы конца IV в. до н.э. [Галанина 1980: Пругло 1974: 77]. Характер погребальных сооружений, конские уборы близки комплексу кургана Большая Цимбалка. Ряд нашивных украшений - бляшки «лежащий бычок», «лев, терзающий лань», «два лотоса» - не могут датироваться временем ранее 350 г. до н.э.; то же относится и к стеклянной фиале [Онайко 1982: 258; Алексеев 1987: 32-35; Галанина 1980: 55]. В то же время следует иметь в виду возможность удревления ряда находок в первую половину IV в. до н.э. Это относится к амфорному материалу, включая и изображение амфоры на золотой пекторали219 [Брашинский 1978: 68], затем - к одному типу конского наносника и чернолаковой миске из женского погребения [Алексеев 1987: рис.1]. Штампованный орнамент на дне миски находит аналогии даже на изделиях конца V в. до н.э. [Agora: № 789]. Форма подобных сосудов известна в период 400-325 гг. до н.э. (см. рис. 30).
Парадные или редкие вещи (нагрудник, стеклянный сосуд), даже имея близкие аналогии в хорошо датированных памятниках, в отдельности еще не определяют «узкую» дату погребений Толстой Могилы, поскольку срок жизни этих вещей остается неясным. Тем не менее в данном случае важно, что два независимо датированных памятника (склеп № 4 Большой Близницы и Курджипский курган) указывают на последние десятилетия IV в. до н.э. как опорный отрезок при определении времени этих предметов. Особо можно отмстить комплектность редкой для Северного Причерноморья находки трехручной глиняной амфоры со стеклянной фиалой, зафиксированной и для Толстой Могилы, и для Курджипса.
Все изложенное позволяет определить дату «ядра» этого памятника в интервале 350-320 гг. до н.э., охватывающем, видимо, и совершение захоронений во всех трех гробницах Толстой Могилы. Причем временные разрывы между их сооружением были невелики, достигая лишь нескольких лет. Близкие даты были предложены Б.Н. Мозолевским - середина, начало третьей четверти IV в. до н.э. [Мозо-левський 1979: 229], Н.А. Онайко - третья четверть IV в. до н.э.. возможно ее конец [Онайко 1982: 258]. Что касается хронологического соотношения двух близких курганов - Большой Цимбалки и Толстой Могилы, то в настоящее время можно предполагать, что Цимбалка в целом несколько старше.
Чмырева Могила [Алексеев 1985]. Под сс насыпью было совершено два захоронения; она связана многочисленными обрядовыми и вещевыми соответствиями с другими «царскими» курганами. Материалы центральной могилы близки вещевым комплексам Толстой Могилы, Цимбалки, Башмачки, Огуза, Чертомлыкского кургана. Все это позволяет определить хронологическую приуроченность «ядра» вещевого комплекса данной могилы лишь приблизительно к середине - третьей четверти IV в. до н.э. Боковое захоронение, сопровождавшееся конской могилой, в значительной степени также связано с Толстой Могилой (этот памятник в целом, кажется, наиболее близок Чмыревой Могиле), Большой Цимбалкой, отчасти Соло-
219 Кстати, изображение амфоры, указывающее на вторичное использование этих сосудов в быту скифов, заставляет и в других случаях с осторожностью принимать даты амфорной тары в качестве позднейших, особенно если датированные амфорные находки в кургане единичны.
Хронология «царских» курганов
265
хой. Приблизительно одинаковое направление поиска аналогий для обоих могил этого кургана свидетельствует о их временной близости220 221.
Восьмой Пятибратний курган. В склепе обнаружено захоронение двух чело-век , с одним из которых были погребены золотой горит и ножны «троянской» серии. В дромосс найдено 14 гераклейских и синопских амфор, одна из которых -синопская — с клеймом астинома Хабрия, датирующимся, вероятно, 350-320 гг. до н.э. [Брашинский 1980: 121: М128: Кац 1979: 18]. Помимо этого в склепе обнаружены и нашивные бляшки с изображением мужской безбородой головы, боспор-ские нумизматические параллели которым относятся к 340-315 гг. до н.э. и которые определяют 340 г. до н.э. в качестве terminus post quem одного или обоих захоронений (ср.: Фотоархив ИИМК РАН, альбом 0.2341-78; [Шелов 1956: табл. IV: 41, 52; V: 55]). В настоящее время А.Н. Щеглов и В.И. Кац предложили для 8-го Пятибратнего кургана близкую дату: интервал между 340 и 330 гг. до н.э. [Shceglov, Katz 1991]. с чем согласился и С.Ю. Монахов - конец 340-х- 330-е гг. до н.э. [Monahov 1995/1996: 38], в более поздней работе отметив, правда, что амфорный комплекс мог быть произведен в интервале от второй половины 350-х до середины 330-х гг. до н.э. [Монахов 1999: 362].
Мелитопольский курган [Тереножкин, Мозолевскии 1988]. Два захоронения, в одном из которых, женском, были найдены круглые золотые нашивные бляшки-аппликации монетного типа (с изображением бородатой головы влево в венке); их прототипами являются боспорские статеры -330-315 гг.до н.э. (ср. [Алексеев 1987: рис. 3: 8; Онайко 1970: 49; Шелов 1956: 93, 101]). Античные керамические изделия из этой гробницы датируются более ранним временем - около середины IV в. до н.э. [Онайко 1970: 17], но это не должно уже удивлять и вызывать настороженность. В мужском захоронении найдены известная золотая обкладка на горит «чертомлыкского» типа и бляшки «сидящая богиня и предстоящий скиф». Выше уже отмечалось, что гориты этой серии и бляшки, скорее всего, были изготовлены и выпускались в 350/340-320 гг. до н.э. Б.Н. Мозолевскии датировал Мелитопольский курган, опираясь на сходство некоторых форм его амфорной тары с амфорами Желтокаменки (где были обнаружены относящиеся, видимо, к комплексу первичного захоронения клейменые фасосские амфоры 340-320 гг. до н.э. [Алексеев 1987: 37]), приблизительно этим же временем [Тереножкин, Мозолевскии 1988: 147]. С.Ю. Монахов определил для Желтокаменки дату 330-е гг. до н.э., а для
231 Н.А. Онайко со ссылкой на М.И. Ростовцева [Онайко 1970: 90, № 57: Ростовисв 1925: 423] отнесла к находкам из Чмыревой Могилы обломок ручки синопской амфоры с клеймом второй - третьей четверти IV в. до и. э. Но ни Ф.А. Браун, ни Н.И. Веселовский в своих отчетах не упоминают такого фрагмента. В инвентарной описи Эрмитажа значатся амфорные фрагменты из этого кургана, но среди них также не было ни одного с клеймом.
221 Необходимо иметь в виду вероятность разновременного захоронения в склепе двух мужчин (предположение, что разграбленное южное погребение было женским, базируется лишь ла находках деталей женского головного убора, лежавших отдельно у входа в дромос; автор раскопок В.П Шилов определил череп, сохранившийся после ограбления, как принадлежавший старому мужчине). С каким из погребенных в этом случае следует синхронизировать помещение 14 амфор в дромос, остается не вполне ясным Правда. В.П. Копылов констатирует, что в Елизаветовском могильнике вообще «повторные погребения в одной могиле неизвестны» [Копылов 2000: 9].
266
Глава четвертая. Хроника скифских «царских» курганов V-IV вв. до н.э.
Мелитопольского кургана - 340-330-е гг. до н.э. [Monahov 1995/1996: 43, 44; Монахов 1999: 405].
Для уточнения хронологии погребений Мелитопольского кургана необходимо установить последовательность совершения захоронений. И здесь возможны два варианта. Если первой была сооружена женская могила, как считали авторы раскопок и вслед за ними большинство скифологов [Тереножкин, Мозолевский 1988], то terminus post quem для обоих захоронений будет -330 г. до н.э. Если же древнейшей была мужская могила, как полагает Ю.В. Болтрик, опирающийся на свой анализ имеющихся раскопочных чертежей (и эта последовательность выглядит более логичной и лучше соответствует имеющимся наблюдениям по скифским «царским» курганам в целом), то дату «ядра» этой могилы можно будет поместить в интервал 350-325 гг. до н.э., а время захоронения в женской отнести к периоду после 330 г. до н.э.
Деев курган [ОАК за 1891, 1897 гг.; Спицын 1906: 168-172; Архив ИИМК РАН, ф. 1, д. 1897/51]. Входной колодец одного погребения располагался в центре подкурганной поверхности, другого - в южной половине кургана. В западной части К.Е. Думберг, проводивший по заданию Императорской Археологической комиссии доисследование кургана, обнаружил еще два погребения: конское и человеческое, расположенное под полой насыпи; последнее было совершено в небольшой могиле с заплечиками и сопровождалось бронзовыми наконечниками стрел и колчанной застежкой. К.Е. Думберг справедливо связал эти могилы с комплексом центральной катакомбы. Последнее обстоятельство является чрезвычайно важным в связи с находкой над периферийным захоронением одиннадцати амфор, две из которых оказались с клеймами (гераклейское и синопское)222. Что касается непосредственно клейм на амфорах, то синопское в настоящее время датируется надежнее, чем гераклейское. По своему типу клеймо синопской амфоры относится к группе фабрикантских клейм с именем и отчеством гончара. М.Ф. Федосеев (письмо от 14. 02. 1991) отиес керамевса к магистрату Посидею, сыну Гефестодора, клейма которого склонен датировать 333/332 г. до н.э. С.Ю. Монахов, напротив, помещая гераклейское клеймо из Деева кургана в первую половину 340-х гг. до н.э., считает, что синопское (фабриканта Посидония, сына Невмения) может датироваться более широким и более поздним периодом, так как астином Посидей, сын Гефестодора, работал в 320-310-х гг. до н.э.; предпочтение при этом, как ни странно, предлагается отдавать гераклейскому оттиску [Монахов 1999: 354]. Скорее все же время синопского клейма является «узкой» датой и предоставляет terminus post quem для всех захоронений Деева кургана. Не противоречит этой дате и набор нашивных бляшек-аппликаций «монетного» типа, происходящих из южного погребения [ОАК за 1897 г.; фотоархив ИИМК РАН: альбом Q 708-93], появление которых, учитывая нумизматические аналогии, вряд ли было возможным ранее 330-х гг. до н.э. Весьма важно, что косвенно полученная дата подтверждает возможность датировки сооружения первичной гробницы Чертомлыка около 329/328 г. до н.э., так как в обоих комплексах были обнаружены идентичные наконечники стрел (отлитые или по одной модели, или в одной форме [Алексеев 1984: 73, рис. 7]).
222 С.Ю. Монахов ошибочно связывает амфорный комплекс с впускным женским погребением Деева кургана [Монахов 1999: 352, 353].
Хронология «царских» курганов
267
Чертомлыкский курган [Алексеев, Мурзин, Ролле 1991; рис. 31]. Два погребальных комплекса под общей насыпью223, в которой было найдено четыре амфорных фрагмента с клеймами: херсонесским, синопским, гераклейским и неясного центра [Алексеев, Мурзин, Ролле 1991. 80, 81, кат. 1—3, 215]224. Сведения о местах находок клейм, что очень важно для увязывания их с тем или иным погребальным комплексом, не всегда точны и определенны. Так, в опубликованном отчете [ДГС II: 85] о херсонесском клейме сказано, что оно вместе с другими черепками разбитых амфор было найдено «в камнях этого цоколя, равно как и в самой насыпи, по всей площади...». Более точные сведения имеются в дневнике И.Е. Забелина за 1863 г. [ГИМ, ОПИ, ф. 440, д. 263, л. 19], где указано, что это клеймо было найдено в юго-восточном «углу», в камнях фундамента. Что касается клейм: родосского (?) с надписью TIM АР... и синопского, то они были найдены еще в первый год раскопок: первое — то ли «по средине разреза», то ли «на восточной окраине» траншеи [ДГС II: 84; ГИМ, ОПИ, ф. 440, д. 258, л. 307]; второе - «на восток в только что показавшихся камнях фундамента» [ГИМ, ОПИ, ф. 440, д. 258, л. 307] или «в камнях восточной окраины насыпи» [ДГС II: 84]. Относительно гераклейского клейма, обнаруженного при доследовании кургана в 1981 г., ситуация также не слишком определенная. Оно было выявлено, к сожалению, не на месте раскопок, а лишь позднее, при промывке амфорных фрагментов, происходящих, скорее всего, из юго-западного останца насыпи, хотя полной уверенности в этом все же нет.
Таким образом, надежно связать все эти находки или со временем создания центрального погребального комплекса (за исключением, пожалуй, родосского (?) клейма с надписью TIMAP...), или с северной могилой, или с поминальными ритуалами все же нельзя. Совокупная дата всех клейм вторая половина IV в. до н.э., что же касается более точного их хронологического распределения, то оно таково: херсонесское клеймо астинома Ксанфа— 315-300 гг. до н.э. [Кац 1994: 51, 76]; синопское клеймо астинома Бория - 306-284 гт. до н.э. [Федосеев 1994: 189], ЗЮ-285 гг. (третья группа клейм по [Conovici, Avram, Bordea 1989]) или 299 г. до н.э. [Федосеев 1999: 18, табл. 1]; родосское (?) — не точнее, чем самый конец IV - начало 111 вв. до н.э.225; гераклейское магистрата Писистрата- 350-325 гг. до н.э. [Полин 1994] или конец 340-х - первая половина 330-х гг. до н.э. [Монахов 1999: 20]. Отсюда следует', что некоторые из них могут быть связаны хронологически с
23 Напомню еще раз, что Ю.В. Болтрик и Е.Е. Фиалко вместо грабительского хода, как бы соединившего обе выявленные могилы - центральную 1863 г. и северную, исследованную в 1980-е гг., реконструируют дополнительный вход в виде длинного дромоса в центральное погребальное сооружение Чертомлыка. полагая тем самым, что весь комплекс его сооружений является одновременным [Болтрик, Фиалко 1994]. Я же в данном случае придерживаюсь традиционной интерпретации, которая, кажется, точнее соответствует раскопочным данным И.Е. Забелина и современным исследованиям. Так, например, установлено, что сам курган был возведен поздним летом [Кламм 1991: 310], а его северная могила, где были найдены животные, забитые в зимний охотничий сезон, сооружена, видимо, в период с декабря по март [Журавлев 1991: 363].
22 В свое время И.Б. Брашинский, познакомившийся с гераклейским клеймом из раскопок Б.Н. Мозолевского, приписал его Амфнстрату. Позднее С.В. Полин предложил свое, и совершенно правильное, восстановление имени - Писистрат [Полин 1994: 115-120].
225 В.И Кац в марте 2001 г. во время обсуждения моего доклада «Когда и кто был погребен в Чер-томлыкском кургане?» [Алексеев 2001] сообщил, что в настоящее время, по его данным, даты родосского, херсонесского и синопского клейм, вероятно, уходят в начало 111 в. до н.э.
268 Глава четвертая. Хроника скифских «царских» курганов V-1V вв. до н.э.
центральной могилой, а некоторые — с северной или позднейшими поминальными ритуалами (см. рис. 31). Поэтому я не могу безусловно согласиться с С.В. Полиным, который отнес все амфорные материалы (включая и происходящие из тризны) к третьей четверти IV в. до н.э. и даже ближе к середине столетия [Полин 1994]. В данном случае так и осталось неясным, могут ли быть в настоящее время выделены амфоры, синхронные двум позднейшим чертомлыкским клеймам. Отсутствие подобных экземпляров вызывает некоторое удивление. Равным образом трудно полностью принять вывод С.Ю. Монахова, датировавшего сначала сооружение кургана по амфорным материалам второй половиной 40-х гг. IV в. до н.э. [Monahov 1995/1996: 41], а позднее отнесшего его на основании лишь одного ге-раклейского клейма к кругу памятников конца 340-х первой половины 330-х гг. до н.э. и не отрицающего в связи с этим версию Ю.В. Болтрика и Е.Е. Фиалко о возможности идентификации гробницы с могилой Атея, погибшего в 339 г. до н.э. [Монахов 1999: 368]2-6.
Поступившие в музей греческие керамические материалы из центрального сооружения (камера V)— чернолаковая миска и фрагмент чернолакового килика-датируются 350-320 гг. до н.э. [Алексеев 1981; Алексеев, Мурзин, Ролле 1991: 81, 82]. Дата «ядра» комплекса, включающая многие типы штампованных нашивных украшений, парадный воинский набор «троянской» серии, также относится к 350-320 гг. до н.э. Но присутствие некоторых более поздних изделий (отдельные разновидности бляшек-аппликаций: розетки, личины Медузы, голова Диониса, мужская бородатая голова вправо «монетного» типа226 227, наконечники стрел) позволяет определить «узкую» дату комплекса в пределах приблизительно последней трети IV в. до н.э. [Алексеев 1987: 36]. Таким образом, можно сделать заключение, что. согласно археологическим данным, сооружение центрального погребального комплекса скорее следует относить к широкому периоду 350-320 гг. до н.э., тогда как сооружение северной могилы - приблизительно к 320-300 гг. до н.э. Если же в будущем подтвердится возможность сопоставления сведений Арриана о смерти некоего европейского скифского царя около 329/328 г. до н.э. или данных о гибели царя Атея в 339 г. до н.э. именно с сооружением Чертомлыка, с одной стороны (ср. две существующие версии [Алексеев 1994; 1996; Болтрик, Фиалко 1994]), то, с другой стороны, это окажется замечательной демонстрацией возможностей весьма точных датировок в скифологии, построенных на основании хронографических разработок. Пока же отметим лишь то, что археологическая дата не противоречит обеим гипотезам, хотя автору настоящей работы, разумеется, представляется предпочтительной первая из них. В связи с эта напомню, что она находит подтверждение и в современных исследованиях такого хрестоматийного предмета, как ножны «чертомлыкского» типа, изготовление которых отнесено А.К. Нефедкиным по не
226 Весьма любопытно, что в очевидное противоречие с текстом работы С.Ю. Монахова вступают данные таблицы синхронизации клейм гераклейских, фасосских и синопских магистратов [Монахов 1999: 635]. в которой гераклейскнй магистрат Пюготратод отнесен к 329 г. до н.э. (!), т.е. точно к тому времени, к которому я приурочиваю сооружение Чертомлыкского кургана.
227 Среди перечисленных типов особенно важны две разновидности - розетка и личниа Медузы [Алексеев, Мурзин. Ролле 1991: рис. 78, 79: Алексеев 1987- 35, рис. 2]. Оттиснутые тем же штампом изделия найдены в первой жженой гробнице («а») Большой Близнипы, датируемой посмертным статором Александра Македонского последним десятилетием IV в. до н.э. [Зограф 1945: 89]
Хронология «царских» курганов
269
которым деталям изображений ко времени после 331 г. до н.э. [Нефедкин 1998: 76]. Соответственно, северная гробница Чертомлыка в таком случае могла быть сооружена позднее 329/328 г. до н.э., если принять именно эту дату за время сооружения центрального погребального комплекса кургана.
И в связи с этим следует указать на хронологию кургана Раскопана Могила, где был найден котел, декор которого весьма близок орнаменту бронзового котла из боковой могилы Чертомлыка, ио выполнен при этом гораздо тщательнее, являясь как бы его прототипом [Алексеев 1991]. Керамические материалы из погребения Раскопаной Могилы указывают на «узкую» дату этого памятника в рамках второй - третьей четверти IV в. до н.э. [Алексеев 1987: 30, рис. 7]. Таким образом данный памятник оказывается несколько старше боковой гробницы Чертомлыка.
Курган Огуз [Сйалко 1993; Фиалко 1994]. В свое время я предложил для этого памятника в качестве даты, включающей время сооружения всех открытых комплексов, последнюю треть IV в. до н.э. [Алексеев 1982]. В настоящее время Е.Е. Фиалко, осуществившая монографическое исследование кургана, в целом подтвердила эту дату. По се наблюдениям, ядро вещевого комплекса относится ко второй половине - последней трети IV в. до н.э. [Ф1алко 1993: 15]. Дата погребения в Северной могиле, незначительно отличающаяся от даты Центрального сооружения, по амфорной таре относится к концу третьей четверти IV в. Таким образом, можно лишь констатировать смещение предпочтительного интервала в начало ранее намеченного периода, т.е. исходить приблизительно из 330-325 гг. до н.э. С.Ю. Монахов датирует впускную Северную могилу 330-320-ми гг. до н.э. [Монахов 1999: 406]. При этом Е.Е. Фиалко подтвердила относительную последовательность больших скифских «царских» курганов: Чертомлык - Огуз — Александро-поль [Ф1алко 1993: 16], хотя следует отмстить, что соотношение Огуза и Чертомлыка надежно все же не устанавливается. Разрыв между двумя центральными комплексами этих курганов был, судя по всему, столь невелик, что в действительности мог быть и обратным общепринятому.
Отметим и возможность хронологической атрибуции так называемого Огуза малого - «кургана с глубокой катакомбой» [Спицын 1906: 167,168; Архив ИИМК РАН. ф. 1, д. 1898/51], интересного присутствием в могиле разнообразного набора нашивных украшений, в состав которого входила и круглая бляшка с изображением грифона на колосе. Это воспроизведение типа реверса пантикапейских статоров, подражающее, по мнению Н.А. Онайко [1970: 50], раннему типу монетного грифона. Скорее всего, изготовление этих бляшек может быть отнесено к последней трети IV в. до н.э.
Краснокутскии курган [Мелюкова 1981]. Частично исследована насыпь и центральное захоронение. По наконечникам стрел этот комплекс занимает промежуточное положение между Чертомлыком и Александрополем, как это и предполагала А.И. Мелюкова, датируя памятник концом IV или самым началом III в. до н.э. [Мелюкова 1981; 105]. В настоящее время стало возможным внести некоторые коррективы в эти данные. В архиве ИИМК РАН [ф. Р-1, № 729, л 8] хранятся акварельные рисунки фрагментированных и целых амфор из Краснокутского кургана (см. рис. 33). В эрмитажной коллекции эти амфоры отсутствуют, их рисунки также не были широко известны исследователям и не использовались при датировке [Мелюкова 1981: 103]. Судя по ним, в камнях крепиды с западной стороны (см. рис. 33: 2) и во входном колодце (см. рис. 33: 1) были обнаружены, соответственно,
270 Глава четвертая. Хроника скифских «царских» курганов У—1У вв. до н.э.
верхние части амфоры типа «Солоха I» («рыжановского» типа, по С.Ю. Монахову) и неясного типа, а в центральной катакомбе - амфоры типа «Солоха II» (пепарет-ские, по И. Тарпану) и гераклейские [I типа, по И.Б. Брашинскому (см. рис. 33: 3,4). Что касается амфор «рыжановского» типа, которые могут быть самосскими, то, помимо эпонимного памятника, аналогичные сосуды известны в комплексах конца IV в. до н.э. Пепаретские амфоры из Краснокутского кургана наиболее близки находкам из северного погребения Таймановой Могилы и Чертомлыка; гераклейские по своим морфологическим особенностям несомненно раньше александ-ропольских (боковое погребение) и сопоставимы с образцами из 8-го Пятибратнего, что предполагает период между 340 и 320 гт. до н.э.
Таким образом, если «широким» периодом сосуществования этих сосудов является конец второй четверти - вторая половина IV в. до н.э. (скорее всего третья четверть), то «узкий» период сочетания амфор Краснокутского кургана по современным представлениям можно приблизительно ограничить интервалом 330-320 гг. до н.э. Но не следует исключать того, что к этому периоду следует отнести только центральную катакомбу. Если под насыпью находилось неисследованное боковое погребение, оно могло быть совершено и позднее - между 320-300 гт. до н.э. Находка фрагментированной амфоры «рыжановского» типа этому, пожалуй, не противоречит.
4лександропольский кургаи - несколько (по крайней мере, два, но, возможно, и три) последовательно или одновременно совершенных захоронений (последняя точка зрения высказана Ю.В. Болтриком [1997]). В боковой и позднейшей могиле кургана обнаружены две гераклейские амфоры с клеймами МН и ETY/MOY, которые в целом датируются последними десятилетиями IV - рубежом IV—III вв. до н.э. [Алексеев 1986: 35], а по В.И. Пругло, даже временем не позже 20-х гт. IV в. до н.э. [Пругло 1972: 17]. Еше более раннюю дату для клейм Етюма- 30-е гг. IV в. до н.э. - сначала предложил С.Ю. Монахов [1993; Monahov 1995/1996: 48]. Позднее он, правда, скорректировал дату, отодвинув ее к концу IV в. до н.э. [Монахов 1999: 438]. Во входном колодце центральной могилы был найден фрагмент гераклейской амфоры с клеймом А'РОГ(О) также конца IV в. до н.э. [Алексеев 1986: 35, 36].
Клейма Етюма (в варианте с лунарной сигмой ETY/MOC) были обнаружены на Елизаветовском городище в 1993 г. в достаточно надежном закрытом комплексе первых десятилетий III в. до н.э. [Монахов 1999: 489, 490]. В кургане №4 (1909) Елизаветовского могильника клеймо, аналогичное александропольскому, сочетается с греческими сосудами второй половины IV в. до н.э. (позднейший из них — чернолаковый канфар- датируется 320-310 гт. до н.э. [Брашинский 1980: 120, 134, № 120, 203]). Можно было бы допустить разновременность амфор из погребений Александрополя, но известен один комплекс, опубликованный С.Ю. Монаховым, -с Беглицкого некрополя (комплекс XII, представляющий, вероятно, остатки тризны), где клейма Етюма и Апсога встречены совместно, к тому же вместе с херсо-несским клеймом Аполлонида I (группа IA), которое датируется, по В.П. Кацу, 325-315 гг. до н.э. С.Ю. Монахов считает, что херсонесское клеймо может быть несколько старше гераклейских [Монахов 1999: 431. 432]. Последнее обстоятельство свидетельствует, во-первых, о хронологической близости комплексов Александрополя, а во-вторых, о возможности совершения всех погребений этого кургана между 320 и 300 гг. до н.э. (при этом центральное, видимо, ближе к 320 г.).
Хронология «царских» курганов
271
Рыжановский курган [Бобринский 1894; Самоквасов 1908; Ossowsky 1888; Chohorowski, Grigor’ev, Skoryj 1996; Chohorowski, Skoryi 1997; Chochorowski et al. 1997; Скорый 1998]. В женской могиле этого кургана, исследованной еще в XIX в., был найден богатый набор металлической и керамической посуды. Бронзовая си-тула, по имеющимся аналогиям, может быть отнесена ко второй половине IV в. до н.э. Аналогии серебряному круглодонному сосуду и килику происходят из I Вол-ковецкого кургана, Чмыревой Могилы, 8-го Пятибратнего, Дуровки и других [Скорый 2000: 122, 123]. Керамические изделия (канфар, чашечка, флакон) датируются второй половиной IV в. до н.э. [Онайко 1970: 58]. Следует заметить, что канфар находился в употреблении долгое время, о чем свидетельствуют следы починок стенок [Самоквасов 1908: рис. 31]. Амфора с грибовидным веицом типа «Солоха 1» («рыжановского» варианта) по пропорпиям может быть также отнесена ко времени не раньше второй половины - конца IV в. до н.э. (ср. [Манцевич 1987: кат. 1912/32: 1; 1913/80; Самоквасов 1908: рис. 32; Монахов 1999: 422,423, 507]).
Среди других находок есть предметы, даты которых, в свою очередь, с большой достоверностью определяют terminus post quem захоронения, - три перстня [Бобринский 1894: табл. XVIII: 5, 9, 10, 13]. Символы на одном из них: лук, палица, пе-рун или меч (?) соответствуют символам на реверсах монет Филиппа II и Александра Македонского [Grose 1926: pl. 121:19, 20, 21; 125: 7; 131: 21—24]. Щитки двух других сделаны из боспорских статеров [Mielczarek 1986: fig. 4, 5]). Лицевая сторона монет сильно стерта, по-видимому, перстни или монеты долго находились в употреблении. Это подтверждается и следами ремонта на одном из перстней [Mielczarek 1986: 103]. Современные размеры статеров 2,04 х 2,09 и 2,07 х 1,87 см [Mielczarek 1986: 101, note 12]. Их параметры (диаметр монет менее 21 мм), а также такой признак, как не слишком высоко вздернутые бороды сатиров, позволяют отнести монеты к 330—315 гг. до н.э., следуя хронологии Д.Б. Шелова [1956: табл. IV: 32].
В женской могиле, неисследованной в 1995 г. [Chohorowski, Grigor’ev, Skoryj 1996], наряду с находками золотых нашивных бляшек, в основном розеток [Chohorowski, Grigor’ev, Skoryj 1996: фото 3], что само по себе является индикатором относительно позднего возраста кургана, был найден еще один аналогичный перстень, выполненный из золотого боспорского статера, который авторы раскопок датировали, со ссылкой на хронологию боспорских монет В.А. Анохина, интервалом 314-294 гг. до н.э. [Chohorowski, Grigor’ev, Skoryj 1996: 257, фото 4, рис. 11]. Первой четвертью III в. до н.э. датировано само погребение. Тем не менее акцент в хронологии все же следует, скорее, перенести ближе к 300 г. до н.э.. поскольку золотые статеры подобного типа датируются и В.А. Анохиным в рамках 314-304 гг. до н.э.
В настоящее время Рыжановский курган блестяще раскопан Украинско-Польской экспедицией под руководством С.А. Скорого и Я. Хохоровского. Помимо того, что были сделаны дополнительные находки в боковой женской могиле, обнаружено и исследовано неограбленное первичное мужское захоронение [Chohorowski, Skoryi 1997; Chochorowski et al. 1997]. Авторы раскопок, считая обе могилы кургана практически одновременными, датировали его. опираясь не только на археологические, но и на радиоуглеродные исследования, в рамках III в. до н.э. [Chohorowski, Skoryi 1997: 39; Chochorowski etal. 1997: 90; Chohorowski Kovaljuch, Skripkin 1998; 1999; Скорый 1998]. Несмотря на чрезвычайно тщательный анализ
272 Глава четвертая. Хроника скифских «царских» курганов V-IV вв. до н.э.
хронологической позиции вещевого комплекса Рыжановского кургана, предпринятый С.А. Скорым, в результате которого были выделены четыре хронологические группы вещевого инвентаря, позднейшие из которых могут датировагъся и первой четвертью III в. до н.э. [Скорый 1998: 132], этот последний вывод не вполне согласуется не только с основным составом находок (нашивные бляшки, серебряный сосуд, гривна, котлы, чернолаковая посуда), но и с вероятными «субкалиброванными» радиокарбонными датами позднейшего деревянного «пенька» из центральной могилы (260-250-е гг. до н.э.) и опорного столба оттуда же (235-175 гг. до н.э.) [Chohorowski, Kovaljuch, Skripkin 1998: 118; 1999:295].
Именно последние данные требуют определенного комментария. С одной стороны, если допустить, что дата «пенька № 4» точна, придется или согласиться с отсутствием в самих могилах совершенно синхронных ему изделий, или подвергнуть существенной коррекции все современные представления о хронологии многих эталонных категорий изделий, включая и античные. Тем не менее сочетание некоторых амфор в центральной могиле (например, двух вариантов с грибовидными венцами - «рыжановского» типа и типа «водяной могилы», по С.Ю. Монахову), аналогичное комплексу находок с усадьбы № 6 поселения Панское I, позволяет считать для них максимально возможной верхней границей 270-е гг. до н.э. [Монахов 1999: 497-509]. С другой стороны, начало 111 в. до н.э. устанавливается по вещам, которые допускают в том числе и датировку самым концом IV в. до н.э.: лак-римарий и перстень с золотым статером - из женской могилы, бляшки с личиной Медузы Горгоны с закрытым ртом — из мужской. Даже ближайшая аналогия конской узде из центральной гробницы в могиле № 2 Хоминой Могилы, датированной по хсрсонесскому клейму Геродота 300-285 гг. до н.э., еще не является безусловным свидетельством аналогичной даты Рыжановского кургана228. Все же весь комплекс данных о хронологии вещевого набора кургана свидетельствует о том, что в отношении времени совершения захоронения в настоящее время наиболее уверенно следует говорить приблизительно о 300 г. до н.э. и начале III в. до н.э. (в широких пределах 315-285 гг. до н.э.).
Помимо этого, есть еще одно важное обстоятельство. Из трех «пеньков», обнаруженных в первичной могиле, один (№ 2) был срублен, по данным авторов публикации, в IV в. до н.э., а два других - № 1 и 4 якобы в 111 в. до н.э. Но дело в том, что вызывает определенное сомнение корректность представленных данных. Анализ опубликованных таблиц [Chohorowski, Kovaljuch, Skripkin 1998: табл. VII, VIII] демонстрирует возможность получения иных результатов, так как остается не ясным, какие именно датированные образцы относятся к внутренним кольцам древесных стволов, а какие - к внешним. Если исходить из той же схемы размещения данных, что и для «пенька № 2» [Chohorowski, Kovaljuch, Skripkin 1998: табл, VI], когда в верхних строчках, как это обычно и принято, указаны сведения по ранним кольцам, то результаты будут принципиально иными. Для всех трех «пеньков» оказывается вероятным их «изготовление» и в IV в. до н.э. (приблизительно в третьей - начале четвертой четверти столетия), что сразу же снимает многочислен
228 Следует отметить, что. вопреки мнению С.А. Скорого о датировке Хоминой Могилы первой четвертью 111 в. до н.э. [Скорый 1998: 131], период 300-285 гт. до н.э. (могила № 2) определяет лишь terminus ante quem для центрального захоронения с фракийскими изделиями, которое следует, вероятно, осторожно отнести к самому концу IV в. или рубежу IV—III вв. до н.э.
Хронология «царских» курганов
273
ные вопросы и недоумения (метод wiggle matching, программа OxCal). Приблизительно те же результаты получены и при анализе подпорного столба из центральной катакомбы кургана, который авторы раскопок считают одним из позднейших предметов могилы [Chohorowski, Kovaljuch, Skripkin 1999: 293]. Его могли срубить не только в конце III — начале II в. до н.э., но и на рубеже IV—III вв. до н.э. - в интервале 340-285 гг. до н.э.
Тем не менее при любом решении вопроса о конкретной дате сооружения Рыжановского кургана его, безусловно, следует считать позднейшей «царской» гробницей Скифии.
Далеко не каждое погребение, даже принадлежавшее высшей скифской знати, содержит вещи, предоставляющие возможность самостоятельной и независимой датировки. Нередко хронология строится на системе вещевых и обрядовых аналогий. При этом наиболее перспективным может оказаться сравнение, построенное на базе массовых, тиражированных категорий изделий, гарантировавших их широкое и близкое по времени распространение в культуре. В свое время автор отнес к таким категориям золотые нашивные бляшки-аппликации (преимущественно выполненные одним штампом), бронзовые наконечники стрел (в первую очередь обращалось внимание на совпадение рельефных и гравированных меток), наборы украшений конских уздечек.
Тенденция изменения скифских нашивных бляшек IV в. до н.э. (см. рис. 32) определена на основании изучения коллекций большинства «царских» курганов и может быть представлена следующим образом (подробнее см. [Алексеев 1984а]). Для наиболее ранних памятников характерны многофигурныс (как антропоморфные, так и зооморфные) композиции, сцены с мифологическим и культовым содержанием, борьба животных, отдельные фигуры последних; обычна четкая проработка деталей, отделка штампов. Затем ведущими становятся бляшки в виде личин, голов в фас и в профиль. Шире распространяются растительные и орнаментальные (всевозможные розетки) мотивы. Прослеживается упрощение и уменьшение четкости проработки изображений.
Эта тенденция подтверждается и сравнительным анализом «эталонных» памятников, демонстрирующим заметные отличия в наборах их нашивных украшений. Так, во всех трех погребениях Толстой Могилы найдено 17 разновидностей бляшек, лишь две из которых (в позднейшем детском погребении) орнаментальны. В Цимбалке из трех типов бляшек нет ни одной розетки (правда, это погребение было сокрушительно ограблено). Во впускной, также ограбленной, могиле Чмырева кургана из 10 разновидностей бляшек лишь одна в виде розетки. Напротив, в Чер-томлыкском кургане из 43 определимых штампов 15 разновидностей представляют собой розетки или имеют растительный орнамент. В Александропольском кургане такие бляшки из 52 разновидностей составляют 17 штампов. Для степных скифских памятников последней трети IV в. до н.э., пожалуй, в большей степени характерны еще два типа этих украшений: с профильным изображением голов «монетного» типа, неизвестных в Солохе, Толстой Могиле, Цимбалке, Чмыревой Могиле и в других ранних курганах, а также ажурные бляшки, найденные в 8-м Пятибратнем кургане, Александропольском. Рыжановском, 1-й жженой гробнице «а» Большой Близницы, т.е. в памятниках последних десятилетий IV и рубежа IV—111 вв. до н.э., а возможно,
274 Глава четвертая. Хроника скифских «царских» курганов У1У вв. до н.э.
и начала III в. до н.э. Но следует подчеркнуть, что отмеченное развитие проявляется в виде тенденции и не может служить безусловным хронологическим индикатором.
Наконечники стрел также демонстрируют возможность сопоставления колчанных наборов «царских» курганов. В редких случаях удается лаже установить тождественность некоторых экземпляров229. Весьма показателен и анализ знаков-меток. Знаки, разнообразные по форме и технике нанесения, в целом характерны для VH-IV вв. до н.э. (в эпоху архаики знаки чаще гравировались, рельефные знаки появляются с V в. до н.э.). Обычно их рассматривали как элемент орнамента [Граков 1954: 130; Соломоник 1959: 18, 19, примеч. 1]. Литые рельефные знаки-метки в большинстве случаев, независимо от возможного толкования их значения, ялялись, вероятно, метками мастера-литейщика [Смирнов К.Ф. 1961: 68], изделиям которого был присущ один или несколько знаков. Гравированные знаки могли наноситься владельцем стрелы.
Знаки-метки обычны и на наконечниках из царских могил, причем нередко они повторяются. Так, в могиле «слуги» Деева кургана и в Краснокутском кургане найдены наконечники одного типа с рельефными знаками V. Знак / встречен на однотипных наконечниках из курганов Чертомлык, Деева, Цимбалка. Знак < поставлен на наконечниках из Огуза (раскопки Рота в 1902 г.) и Чертомлыка, Александро-польекого и Краснокутского курганов. В последних двух случаях форма изделий одинакова. Очень распространены разнообразные по пропорциям метки в виде косого креста X (Чертомлык, Большая Цимбалка, Малая Цимбалка, Башмачка и т.д.). Вообще создается впечатление, что крестовидные метки не только встречаются чаще других, но и являются наиболее ранними.
Необходимо отметить, что типы знаков различны даже в одних колчанных наборах. Но иногда прослеживается преобладание какого-либо одного типа меток, встречающегося отдельно или в сочетании с другими, причем однотипные метки нанесены на различных по форме наконечниках. Так, в Чертомлыке преобладает метка в виде угла острием влево, такая же - в Александропольском кургане, для Краснокутского кургана характерна метка в виде угла острием вниз, для Башмачки и Цимбалки - различные по пропорциям знаки в виде косого креста. Особенно важны те случаи, когда совпадают не только метки, но и сами наконечники. Причем в данном случае имеется в виду не типологическое сходство, но их полная идентичность. Так, видимо, в одной форме были отлиты наконечники из Чертомлыка и могилы «слуги» в Деевом кургане (знак в виде косой черты [Алексеев 1984: рис. 7: 7]); в Александропольском и Краснокутском курганах тождественны две разновидности наконечников (метки «угол влево» и «два угла, направленных вверх» [Алексеев 1984; рис. 7: 2]). Возможно, идентичные наконечники входили в наборы Чертомлыка и Куль-Обы [Алексеев, Мурзин, Ролле 1991: рис. 64: 5а]. Одинаковые наконечники встречены в Куль-Обе, в кургане Кекуватского, в Краснокутском кургане и в Дееве кургане (массивные наконечники с меткой в виде двух углов вниз [Алексеев 1984: рис. 7:3]).
229 Имеется в виду вероятность отливки в одной форме или самих наконечников, или их восковых моделей. Однако следует учитывать, что и в этом случае абсолютного совпадения может не наблюдаться из-за дефектов литья и последующей индивидуальной механической обработки наконечников.
Хронология «царских» курганов
275
В результате сравнения совстречаемости меток, но прежде всего - тождественности самих наконечников стрел в колчанных наборах, доступных для осмотра, можно выделить следующие группы курганов:
Малая Цимбалка, Большая Цимбалка, Башмачка;
Куль-Оба, курган Кекуватского, Деев, Чертомлык;
Краснокутский, Александропольский.
Вполне возможно, что здесь в какой-то мере отразилась и хронологическая последовательность курганов, так как 1-я группа в данном случае является, несомненно, древнейшей.
Б.Н. Мозолевский выделил в конских погребениях Толстой Могилы два основных типа уздечных уборов [Мозолевський 1979: 184], которые являются характерными и для других погребальных комплексов скифской знати: 1) пластинчатые налобники различной формы и с различными изображениями, «крыловидные наушники», круглые фалары с антропоморфными изображениями; 2) литые наносни-ки в виде скульптурных головок фантастических существ на фигурных пластинах с гравированным орнаментом; нащечники, выполненные в виде стилизованной задней части туловища животного (одна разновидность - пластины с гравированным рисунком); круглые литые петельчатые бляхи.
В настоящее время известны серии комплексов, в которых эти наборы украшений уздечек встречаются как в чистом виде, так и в сочетании друг с другом, что позволяет выделить несколько групп степных погребений. Погребения группы «а» - с наборами 1-го типа: Солоха (первичное погребение), Бердянский курган, Ильинецкий курган. В этих курганах найдены и детали оголовья иного вида, но объединяет эти памятники отсутствие круглых блях с антропоморфными изображениями, характерных для другой группы изображений. Группа «б» - с наборами 1-10 и 2-го типов: Толстая Могила (первичное захоронение), Цимбалка, Чмырева Могила (боковое), 8-й Пятибратний. В первых двух памятниках наборы 1-го типа полные, в других найдены лишь «крыловидные» наушники. В Толстой Могиле, Цимбалке, Чмыревой Могиле присутствуют и нащечные бляхи с изображениями личин, причем в Цимбалке и Чмыревой Могиле золотые оболочки некоторых таких блях выполнены одним штампом. Погребения группы «в» - с наборами 2-го типа («чертомлыкский» тип узды): Чертомлыкский курган, Лемешев (центральное погребение), Мелитопольский (мужское), Мордвиновский II. К этой же серии примыкают и конские погребения Огуза, Краснокутского кургана, Козла, часть уздечных украшений которых выполнена во Фракии или под влиянием фракийского художественного стиля, а также — Александропольского кургана.
Датировка комплексов группы «а» не выпадает за рамки первой половины -середины IV в. до н.э. Хронология наборов группы «б» может быть определена 350- 320 гг. до н.э. на основании опорных дат Толстой Могилы, Цимбалки, 8-го Пятибратнего кургана. Украшения конского оголовья группы «в» относятся к последней трети IV в. до н.э. Снаряжение коней этой группы дополнено еще одной категорией находок, не характерных для памятников круга Солохи и Толстой Могилы, - седельными обивками в виде пластин с зубчатым краем и гладких лент. Полные наборы из пластин этих двух типов известны в Чертомлыкском кургане и Козле. Пластины с зубцами найдены в Огузе, в разграбленном погребении в с. Покровка, в Александропольском кургане и в Желтокамеиной Могиле.
276 Глава четвертая. Хроника скифских «царских» курганов V-IVвв. до н.э.
Итак, в результате относительную хронологию памятников можно представить следующим образом:
А: Солоха, Бердянский курган, Казенная Могила, Куль-Оба (захоронение под склепом). Этот пласт памятников практически совпадает с III группой, выделенной для V в. до н.э. (см. табл. 11).
Таблица II Хронологическое соотношение династической истории
Европейской Скифии с общими историко-археологическими периодизациями (VII-IV вв. до н.э.)
Дата, гг. до н.э.	Цари	Эталонные памятники	Археологическая периодизация	Общая периодизация
700		ДРЕВНЯЯ СКИФИЯ	РАННЕСКИФСКАЯ КУЛЬТУРА 1**	1
	Ишпакай Бартатуа	Зивие Имирлер	I 2	2
650 600	Мадий Спаргапиф*	Красное Знамя, Келсрмес, Нартан, Мсльгуновский, Калитва	2 3	3
550 525	Лик* Гнур» Анахарсис*, Савлии* Иданфирс	Цукур-лиман		4
		ГЕРОДОТОВА СКИФИЯ	КЛАССИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА	
			I группа	5
480 450	Ариапиф Скил	Золотой, Ильичев, Бабы, Нимфейскнс, Цимбалка, Завадские,	II группа	6
400	Орнк Октамасад	Солоха I Солоха 2 Бердянский кург.	III гр.= гр. А	7
350 340 300	Атей Анонимы Агар	Чмырев, Тайманова. Толстая, Цимбалка. Чертомлык, Огуз Александрополь	группа Б группа В группа Г	8
* Предки царя Иданфирса. перечисленные Геродотом, в данном случае представляют лишь одну из вероятных династических линий для VII VI вв. до н.э.
** Древнейшая скифская археологическая культура конца VUI—VII вв. до н.э. нс является однородным образованием; в настоящее время существует представление о трех этапах в ее развитии (или с учетом переходных групп - о пяти [Медведская 19921). Тем нс менее, если иметь в виду лишь инновационные для Северного Кавказа и Северного Причерноморья элементы (без «новочеркасских», составивших специфику 1-го этапа), речь скорее должна идти о двух этапах, разделенных 70-60-ми гг. VII в. до н.э.
Хронология «царских» курганов
277
Б: Толстая Могила, Цимбалка, Чмырева Могила (центральное погребение), Шулы овка (первичное), Башмачка, Ильинецкий, Тайманова Могила (северное погребение).
В: Чертомлыкский курган (центральное захоронение), Куль-Оба. Мелитопольский, Огуз (центральное), Козел, Чмырева Могила (боковое погребение), Деев (первичное), Желтокаменка (первичное), 8-й Пятибратний, Карагодеуашх, Морд-виновские Г и II, Вишневая Могила (?).
Г: Краснокутский (близок группе В), Александропольский курган, Огуз (позднейший комплекс), Деев (боковое погребение), Шульговка (впускное), Лемешев (?), Денисова Могила, Верхний Рогачик, Желтокаменка (впускное), Бабина Могила, Хомина Могила, Каменская Близница, Рыжановский курган.
Абсолютная хронология выделенных пластов-групп не может не быть пока приблизительной, гак как связи по вещевым комплексам демонстрируют всего лишь тенденцию синхронизации. Из этого следует и значительное «наползание» пластов друг на друга. В наибольшей степени это отосится к двум последним горизонтам, хотя в пласт Г попало большинство впускных захоронений, что в целом подтверждает его финальную хронологическую позицию. Следует иметь в виду также, что намеченные хронологические интервалы скорее связаны с датами совершения этих захоронений. В пелом границы между хронологическими пластами по ряду причин, но в первую очередь из-за обилия в могилах долго «живущих» вещей престижного и парадного характера, а также все еще недостаточно точно разработанной микрохронологии ряда датирующих категорий предметов, являются не вполне строгими:
А: конец V - первая половина IV в. до н.э.;
Б: около 360/350 330/325 гг. до н.э.;
В: около 340-315 гг дон.э.;
Г; около 330/325 рубеж IV—III вв. до н.э.
В свое время автор настоящей работы, анализируя позицию Чертомлыкского кургана среди погребений скифской знати IV - начала III в. до н.э., предполагал, что верхняя граница пласта Г заходит в начало 111 в. до н.э. приблизительно до 275 г. до н.э. [Алексеев 1982а: 21]. Позднее эта граница в связи с общим понижением хронологии большинства позднейших скифских «царских» курганов была смещена ближе к рубежу IV—111 вв. до н.э. В действительности немногочисленные отдельные скифские гробницы пласта Г (расположенные на Правобережье Нижнего Днепра и в лесостепной зоне, что, кстати, следует рассматривать в качестве следствия сложившейся в это время военно-политической ситуации и того давления, которое испытывала Скифия в конце своей истории) могут относиться и к первым десятилетиям III в. до н.э., например курган Каменская Близница на Днепропетровщине [Андросов. Мухопад 1987], где обнаружено херсонес-ское клеймо хронологической группы IB (300-285 гг. до н.э.), по классификации В.И. Каца [1994]. Одна из впускных могил Хоминой Могилы (№2) датируется по херсонесскому клейму Геродота (группа IB по В.И. Кацу) также 300-285 гг. до н.э. [Кац 1994: 51, 76], тем самым устанавливая terminus ante quem для первичного погребения, в котором были найдены некоторые фракийские изделия [Мозолевский 1973: рис. 27—30 и др.]. Напомню и археологическую датировку первой четвертью III в. до н.э. Рыжановского кургана, предложенную С.А Скорым и Я. Хохоровским с соавторами [Скорый 1998; Скорий, Хохоровсью. Григор’ев, Ридзевсью 1999: 103]. 300 г. до н.э. -барьер в скифской хронологии и истории заведомо условный.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Подводя итог проведенного исследования, следует еще раз обратить внимание читателя на несколько важных, но в то же время дискуссионных выводов. Помимо представленной хронографической картины Европейской Скифии VII-IV вв. до н.э., включающей систематизацию военно-политической и династической истории скифов, хронологию событий и отдельных памятников и демонстрирующей динамику существования этого яркого феномена в Северном Причерноморье и на Северном Кавказе (некоторые синхронизмы см. в табл. 11), особо следует выделить, не повторяя аргументации, присутствующей в соответствующих разделах работы, два положения, имеющих концептуальный характер.
Во-первых, это установленная дискретность (отраженная как в археологических, так и в политических, экономических, географических данных) развития культуры европейских скифов, разрыв в истории которой приходится на вторую половину VI в. до н.э. Археологический аспект этого явления выражен наиболее отчетливо, но столь же очевидны и трудности, возникающие при его интерпретации. Поскольку материал демонстрирует, как кажется, отсутствие плавности перехода от архаической культуры к классической, постольку правомерно предположить существование не внутренних, но внешних причин, вызвавших если и не прекращение существования культуры Древней Скифии, то уж во всяком случае значительную трансформацию ее облика. Причинами этими могло быть или появление новой группы населения, естественно принесшей с собой и новые традиции во всех аспектах жизни, или сильное влияние соседних культур, инициировавшее появление новых вещевых форм, художественного стиля и уклада жизни.
Из двух вариантов решения, каждый из которых пока еще весьма неопределенен в силу отсутствия достаточного количества данных, авт ор в качестве предпочтительного рассматривает первый, поскольку в ближайшем окружении Европейской Скифии не было культур, которые могли бы оказать на нее столь кардинальное воздействие, но такие культуры существовали на значительном от нее удалении - к востоку от Волги (что уже само по себе предполагает миграцию хотя бы и незначительной группы людей), а сопряженность событий в самом Северном Причерноморье указывает скорее на военный характер истории этого времени, плохо совместимый с эволюционными изменениями. Разумеется, трансформация облика культуры может вовсе и не сопровождаться синхронными этническими изменениями (самым ярким примером такого рода может служить история греческой культуры [Снодграсс 1994: 79]), но нередко ее причинами оказываются военное давление извне, вторжения, крупные миграции, проникновения новых групп населения и т.п. Для динамичного кочевого мира именно этот вариант являлся в исто-
Заключение
279
рии все же наиболее характерным. Помимо этого обратим внимание еще на одно обстоятельство, не имеющее безусловного характера и не являющееся прямым аргументом «рго», но в будущем могущее оказаться важным для предлагаемой трактовки.	е
Д.А. Мачинский отметил для эпохи ранних кочевников определенную ритмичность появления в Северном Причерноморье новых групп номадов с востока [Мачинский 1971: 50]. Он выделил 200-300-летние ритмы, что позволило ему укрепить собственную версию о вторжении сарматов в конце IV в. до н.э. (внутри как бы спокойного 600-летнего периода, длившегося с VIII по II в. до н.э.). Это наблюдение подтверждается датами известных нам в настоящее время событий: X-IX вв. до н.э. - появление «протоскифов»-черногоровцев (по В.И. Клочко и В.Ю. Мурзину); конец VIII в. до н.э. - появление собственно скифов; конец VI в. до н.э. (?), рубеж IV—III вв. до н.э. - движение сираков, сарматов и, возможно, других этнических групп кочевников с востока; II в. до н.э. - роксоланы; I в. н.э - аланы и т.д. вплоть до средневековья [Мачинский 1971: 50].
Если за этим ритмом действительно кроются определенные закономерности, связанные с цикличностью нарастания кризисов в центральноазиатских областях, являвшихся одним из общемировых «генераторов народов» [Клейн 1974: 126 и сл.], то концу VI в. до н.э. должно соответствовать свое «вторжение» с востока. Разумеется, в данном случае речь идет всего лишь о западной оконечности Великого пояса степей. В его центральной и восточной части миграции населения имели гораздо более сложный характер, но самым значительным из них всегда было направление из центра Азии именно на запад, к Северному Причерноморью [Гумилев 1993: карты на с. 308, 309, 312,313].
Следует, возможно, отметить и еще одно «географическое» обстоятельство, связанное с гипотезой «двух Скифий» и двумя разными их территориальными центрами; в одном случае - предкавказскими равнинами и собственно предгорьями с лесостепным ландшафтом, а также и Днепровской лесостепью, в другом - степями Северного Причерноморья. Л.Н. Гумилев точно подметил, что «...в любом случае переселенцы ищут условия, подобные тем, к которым они привыкли у себя на родине» [Гумилев 1993: 300]. Отличия же в формах хозяйства у степняков и номадов предгорий в литературе уже отмечались [Сорокин 1961].
Действительно, причины, которые могли бы побудить ранних скифов Северного Кавказа, следуя одной из существующих гипотез (В.Ю. Мурзин), просто переместиться во второй половине VI в. до н.э. в степное Причерноморье, остаются весьма неопределенными. И в этом случае предположение о двух разных группах пришельпев, освоивших в разное время разные географические и экологические ниши, сопоставимые по условиям с теми, которые были характерны для их родины, не только проясняет это обстоятельство, но и позволит в будущем хотя бы приблизительно очертить исходные районы миграций (пока же конкретные предположения в этой области кажутся еще преждевременными).
Во-вторых, это идентификация ряда наиболее ярких захоронений скифской знати V-1V вв. до н.э. с могилами известных нам скифских царей. Понимая всю деликатность этой проблемы и зыбкость предлагаемых решений, считаю все же принципиально возможным в настоящее время, опираясь на уточненные датировки ряда ведущих памятников, не только обсуждать правомерность такого подхода, но и предложить два наиболее обоснованных, на мой взгляд, варианта идентификаций:
280
Заключение
погребения кургана Солоха соотнесены с могилами двух сыновей Ариапифа — Орика и Октамасада, центральное погребение в кургане Чертомлык — с могилой анонимного паря, умершего около 329/328 г. до н.э. в промежутке между двумя посольствами европейских скифов к Александру Македонскому. Весьма показательно, что после того, как первый вариант этой работы был введен в научный оборот [Алексеев 1992; 1993; 1994; 1996; Алексеев, Мурзин, Ролле 1991], появились и альтернативные трактовки исследователей, занимающихся историей скифских «царских» курганов [Болтрик, Фиалко 1994; 1995], свидетельствующие, на мой взгляд, не столь уязвимость предложенных мною решений, сколь привлекательность и приемлемость подобного подхода вообще.
И, наконец, в качестве своеобразного резюме работы я предлагаю краткую хронику основных событий истории киммерийцев, скифов и их соседей (см. прил. 1). В нее включены лишь те события скифской истории, которые могут быть достаточно надежно продатированы, и намеренно не включены те, пусть даже и весьма значительные, которые твердо установленной даты пока не имеют. К последним можно отнести, например, отделение «особых» скифов от скифов царских [Hdt. IV. 22].
Хронологическими реперами для собственно скифской хроники служат отдельные эпизоды истории других народов, так или иначе имевшие отношение к скифам. Их немного, но соответствующий фон они все же создают. Из хроники также исключен «мифический» период, связанный прежде всего с легендарными дальними походами амазонок, киммерийцев и скифов и не имеющий достоверных хронологических привязок при весьма широкой и неопределенной исторической основе.
ПРИЛОЖЕНИЯ
1. Краткая хроника основных событий истории киммерийцев, скифов и их соседей
Дата (ве./гг. до н.>.) Конец V111	События •	Киммерийцы-гнмирри проникают в Закавказье и в северо-восточную часть полуострова Малая Азия. •	Появление в Предкавказье орды кочевников - носителей новой для Причерноморья культуры, включавшей центральноазиатские элементы; известны археологические памятники, сочетающие «новочеркасские» и раннескифские элементы; одновременно вероятно проникновение части кочевников в Приднепровскую лесостепь.
714	• Царь Урарту Руса I терпит поражение в стране Ga-mir(ra), расположенной в Закавказье.
713-709	•	Киммерийцы совершают набег на Урарту (?) •	Ассирийский царь Саргон II совершает поход на Урарту. •	Конфликт Ассирии с Митой, царем мушков (Фригия), закончившийся выражением последним покорности Саргону II.
705 679	•	Саргон II погибает за пределами Ассирии. •	Киммерийцы во главе с Теушпой вторгаются в Ассирию и терпят поражение.
ок. 676/675	• Киммерийцы вступают в союзнические отношения с Фригийским царством.
700-650	• Известны два кочевнических (киммерийских?) погребения в северной части Центральной Анатолии
ок. 676-674	• Маннейская кампания Асархаддона. • Упоминание в ассирийских источниках скифов-шкуда, предводительствуемых Ишпакаем; гибель Ишпакая.
675-672	• Киммерийцы и скифы упоминаются в контексте событий в Манне и Мидии; враждебные отношения скифов с Ассирией. • «Царь страны скифов» Бартатуа (=Прототий, отец царя Мадия) пытается заключить союз с Ассирией и жениться на дочери Асархаддона.
282
Приложения
Дата (вв./гг. до н.э.)
ок. 670-665
664/663
662-658
660/659
ок. 660-650-х
ок. 660-630-х
ок. 658/657
657,15 апреля
ок. 647/646
ок. 644
644-640
640-639
640-625
События
•	Восстание мидийца Каштарити (скифы в контексте этих событий не упоминаются).
•	Исчезновение упоминаний скифов-шкуда из ассирийских источников.
•	Вероятно, отток части или всех скифов на территорию к северу от Кавказа.
•	Лидийский царь Гуггу (Гигес) обращается к Ассирии за помощью против киммерийцев и передает в качестве подарка двух пленных киммерийцев; несколько позднее киммерийская угроза Лидии ослабевает.
•	Гигес вступает в контакт с египетским фараоном Псамметихом I.
•	Попытка ассирийцев захватить ряд маннейских крепостей, в том числе Узбию (Зивие). Приблизительно к этому времени относится клад/погребение в Зивие, вещи из которого представляют различные художественные традиции, в том числе и кочевническую.
•	Начало сооружения скифских курганных могильников в Предкавказье (Келермес. Красное Знамя, Нартан и другие).
•	Проникновение скифских элементов в лесостепную зону Приднепровья.
•	Киммерийцы-гимирри под предводительством Дуг-дамми (Лигдамиса) и его сына Сандакшатру проявляют военную активность на территории Малой Азии и на границах с Ассирией: в Ионии, Лидии, Киликии.
•	Очередная атака киммерийцев на Лидию.
•	Затмение Солнца в месяце нисане, к которому приурочено упоминание киммерийцев (не исключено, что следует иметь в виду затмение Солнца 6 апреля 648 г. до Н.Э.).
•	Основание милетянами поселения Борисфен на острове (полуострове в то время) Березань.
•	Киммерийцы захватили столицу Лидин Сарды; смерть Гигеса, царя Лилии.
•	Нестабильные отношения Ассирии с киммерийским вождем Дугдамми (Лигдамисом); возможен временный союз Дугдамми с Ашшурбаиипалом.
•	Смерть в Киликии (?) Дугдамми; его сын Сандакшатру угрожает Ассирии.
•	Основание г. Истрии в Западном Причерноморье.
•	Скифский царь Мадий, сын Прототия (Бартатуа), появился у границ Мидии и Ассирии.
Приложения
283
Дата (вв./гг. до н.э.)	События » Начало распада Ассирийской державы (в 626 г. до н.э. отпадение Вавилона). • Начало деятельности иудейского пророка Иеремии.
632-629 ок. 630-615	•		Основание Синопы. 	Начало гегемонии скифов в Передней Азии; скифы дошли до границ Египта и проникли в Малую Азию; «пир Киаксара».
ок. 630-600	<	» В тумулусах В и J Гордиона захоронены наконечники стрел и культовые ножи скифского типа.
616	• Царь Вавилона Набопаласар осадил, но не сумел взять Ашшур.
Вторая половина < VII -начало VI (?)	• Проникновение элементов раннескифской культуры (возможно, с отдельными военными отрядами кочевников) в Центральную Европу.
614	• Мидийский царь Киаксар осадил Ниневию и взял Ашшур; мидийцы и вавилоняне заключили союз, скрепив его браком Навуходоносора, сына Набопаласара. и Амитиры, дочери Киаксара (или Астиага).
612 610, 30 сентября Конец VII	•	Киаксар и Набопаласар взяли штурмом Ниневию. •	Затмение Солнца. •	Часть скифов поступает на службу к Киаксару, а затем бежит в Лидию к царю Алиатту. •	Алиатт наносит окончательное поражение киммерийцам. •	Вавилон и Мидия расширяют экспансию. •	Основание милетянами Таганрогского поселения в Северном Приазовье. •	Основание Ягорлыцкого поселения на Кинбурнской косе (острове в то время?) в устье Борисфена.
608, 13 февраля 607,30 июля 603, 18 мая ок. 594	•	Затмение Солнца. •	Затмение Солнца. •	Затмение Солнца. •	Упоминание пророком Иеремией царства Ашкеназ (ис- точник, возможно, относится к более раннему времени).
590	• Начало войны между Алиатгом, царем Лидии, и Киак-саром. царем Мидии.
587, 14 декабря 585, 28 мая	•	Затмение Солнца. •	Затмение Солнца. Вероятная дата окончания мидийско-лидийской войны.
590-570	• Основание в Северном Причерноморье Ольвии, Панти-капея. Нимфея.
575-550	• Основание Мирмекия, Тиритаки, Гермонассы, Кеп.
284
Приложения
Дата
(вв./гг. до н.э.) ок. 550
550-500
550-525
530
528/7 520/519
515-512
530-500
496-494
490-470
490
480
События
Основание Патрея.
Путешествие скифского царевича Анахарсиса в Грецию.
Основание Керкенитиды, Феодосии (?).
Появление в Северном Причерноморье и в Центральной Европе новых вещевых форм (и их носителей), связанных своим происхождением с центральноазиатскими областями Евразии.
Пожары на некоторых городищах в лесостепном Приднепровье.
Нападения и пожары в Мирмекии, Порфмии. Кепах; строительство ранних оборонительных сооружений.
Прекращение жизнедеятельности на Таганрогском поселении.
Повреждение алтарей в Гилее.
Возвращение царевича Анахарсиса в Скифию и его гибель от руки своего брата Савлия, царя скифов.
Поход персидского царя Кира II на среднеазиатских кочевников и его гибель
Основание греческого поселения на месте Херсонеса.
Поход персидского царя Дария I на среднеазиатских кочевников.
Нападение каппадокийского сатрапа Ариарамна на Скифию и захват им в плен Марсагета - брата скифского царя.
Поход Дария I в Западное (и Северное?) Причерноморье; отражение скифами нашествия персидской армии. Появление скифских лучников в Афинах.
Возникновение Елизаветовского поселения на Нижнем Дону.
Поход скифов до Херсонеса Фракийского; попытка заключения договора со Спартой, направленного против Персии.
Начало военного давления иа греческие города.
Контакты скифов с одрисами.
Сокращение хоры Ольвии.
Фортификационная деятельность в греческих городах Северного Причерноморья.
Сооружение Тиритакского вала.
Поход персов в Грецию; Марафонская битва.
На Боспоре приходят к власти Археанактиды.
Вторжение Ксеркса в Грецию; битвы при Аргемисии, Фермопилах и Саламине.
Приложения
285
Дата
(вв./гг. до н.э.) ок. 480-470
События
475-450
480-425
460-430
450-437
438/437
431
425-400
410-405
405-400
400-375
Скифский царь Ариапиф вступает в контакт с царем одрисов Тером и женится на его дочери, будущей матери царя Октамасада.
Брак Ариапифа с «истрианкой», матерью царя Скила. Смерть Ариапифа от рук царя агафирсов Спаргапифа. Эмиссия в Никонии монет царя Скила, а в Ольвии «ас-сов» Ариха и статеров Эминака.
Сооружение в степной зоне курганов Бабы, I Завадской Могилы, Нимфейских курганов и др.
Старшие Семибратние курганы на Азиатском Боспоре. Периодические передвижения скифов через Керченский пролив на территорию синдов.
Ольвия находится под скифским протекторатом (?). Государственный переворот в Скифии; царь Скил обезглавлен своим братом Октамасадом после бегства во Фракию; встреча Октамасада с Ситалком, царем одрисов и выдача из Скифии брата Ситалка - Спарадока (?). Геродот посещает Западное и Северное Причерноморье с?)
На Боспоре приходит к власти династия Спартокидов (Спарток=Спарадок, брат Ситалка?).
Афинский флот Перикла входит в Черное море (и посещает Северное и Западное его побережье?).
Ольвия входит в Афинский морской союз.
Начало Пелопонесской войны.
Сооружается первый грандиозный курган в Причерноморской степи: первичное погребение в кургане Солоха - погребен или некто Лик (?), или Орик, браг Октамасада и Скила (?).
Во внутренней жизни Скифии возможно начало периода междоусобиц; увеличение числа захоронений тяжеловооруженных воинов.
Основание Каменского городища.
Начало возрождения хоры Ольвии.
Чеканка в Нимфее монет серии ХАММА, возможно, от имени скифского представителя по имени Саммак или царя Самма...
Присоединение Нимфея к Боспору.
Сооружение в степи курганов скифской знати: впускного погребения в Солохе (могила Октамасада), Бердянского кургана, Двугорбой Могилы и др.
Появление предметов торевтики, изображающих эпические батальные сцены с участием скифов.
286
Приложения
Дата (вв./гг. до н.э,)
364-346
359 353-347 ок. 350
345-339
360-320
350-330
343/342
ок. 340-330
339
336
336/335 334
331/330
343-328
События
Союз Боспора со скифами.
Война Боспора (при Сатире и Левконе) с Гераклеей Понтийской.
Присоединение к Боспору Феодосии.
Младшие Семибратние курганы.
Чеканка скифским царем Атеем монет (первая серия) в Гераклее Понтийской.
Начало правления Филиппа II в Македонии.
Конфликт Боспора с Гераклеей Понтийской.
Проникновение скифов Атея в Добруджу, война с трибаллами, истрианами; вероятный союз Атея с Филиппом II.
Сооружение оборонительных стен у Елизаветовского городища.
Чеканка царем Атеем монет (вторая серия) в Каллатии. Сооружение в степи «царских» курганов Чмырева Могила, Большая Цимбалка, Толстая Могила, Тайманова Могила и других.
Изготовление на Боспоре и принесение в дар скифским вождям парадного оружия «троянской» серии.
Поход Филиппа II во Фракию, женитьба иа Меде, дочери гетского царя.
На Боспоре Перисад I становится единоличным правителем.
Начало копирования на золотых скифских украшениях-аппликациях отдельных типов боспорских монет.
Война скифов паря Атея с Филиппом II. Гибель Атея и уход скифов из Добруджи.
Смерть Филиппа II. Царем Македонии становится Александр III Македонский; сооружение I гробницы Большого кургана в Бергине (Македония).
Поход Александра Македонского к Дунаю.
Начало похода Александра Македонского в Персию.
Поход понтийского наместника Зопириона на гетов, скифов, Ольвию, штурм и захват (?) Тиры и Никония; участие скифов в разгроме войск Зопириона.
Мятеж правителя Фракии Мемнона.
Посольство одрисов в Афины.
Война Перисада I с неизвестным по имени скифским царем (в Крыму или на Нижнем Доиу).
Приложения
287
Дата
(вв./гг. до н.э.) ок. 329-327
ок. 330-300
323
317/316
313
311-309
310/309
ок. 310-290
События
Отправка скифами двух посольств в Бактрию к Александру Македонскому.
В Скифии умирает царь; правителем становится его брат.
В Скифию прибывает миссия Александра Македонского; в качестве подарка скифам преподносится парадный ахеменидский меч.
Сооружение первичной могилы Чертомлыкского кургана (?).
Сооружение в степи курганов Огуз, Александрополь-ский, Козел, Краснокутский и других.
Появление в Скифии фракийских импортных изделий (прежде всего - уздечных украшений).
Смерть Александра Македонского; правителем Фракии становится Лисимах.
Одрисский царь Севт III начал борьбу с Лисимахом.
Смерть македонского царя Филиппа Арридея и его жены Евридики; сооружение II гробницы в Большом кургане близ Вергины.
Скифы принимают участие в отражении экспансии Ли-симаха.
Смерть македонского царя Александра IV, сына Александра Македонского, и его матери Роксаны; сооружение III гробницы Большого кургана под Вергиной. Междоусобица сыновей Перисада I.
Скифы вместе с фракийским отрядом выступают на стороне Сатира II.
Победа Евмела и начало ориентации политики Боспора на «сарматов» (сираков царя Арифарна?).
Антилисимаховская деятельность Евмела (309-304); попытка установления гегемонии Боспора на Понте; присоединение к Боспору части «варварских земель». Появление новых кочевников с востока (сарматов?) Скифы покидают Елизаветовское поселение на Нижнем Дону.
Захоронение «царской» семьи в Рыжановском кургане. Сооружение Перекопского оборонительного рубежа Крымской Скифии (?)
Исчезновение культуры «Великой Скифии».
288
Приложения
2. Скифские цари и династии VII-IV вв. до н.э.
Список скифских царей может иметь самостоятельное и важное значение, так как дает не только определенное число необходимых хронологических привязок, столь малочисленных вообще в скифской истории, но и целый ряд этимологий личных имен. Именно поэтому весьма настоятельной является, с одной стороны, максимальная полнота списка, а с другой - его точность. Во всяком случае, недопустимы немотивированные, а иногда просто необъяснимые включения в него -230 странных персонажей
Этимологии имен, которые приведены в примечаниях к данному приложению, далеко не всегда бесспорны. Не считая возможным вести их специальное лингвистическое обсуждение, отдаю предпочтение тем иранским, которые были предложены или подтверждены В.И. Абаевым и Э.А. Грантовским. Важно, что почти во всех случаях реконструированное смысловое значение имени нс противоречит царскому достоинству его носителя, «вождя воинственного племени, снимающего скальпы с врагов», как писал об этом В.И. Абаев [1979: 322]. Надо сказать, что сам В.И. Абаев считал достоинством своего подхода, в отличие от подхода некоторых своих предшественников, изучение имен с точки зрения того, как и почему они давались, «с точки зрения их культурного содержания» [Абаев 1979: 322]. Но. к сожалению, этот абсолютно верный принцип не всегда выдерживается [Откупщиков 1999: 94], в том числе и другими исследователями. Так, например, некоторые альтернативные иранским индоарийские этимологии вызывают заслуженные возражения (см. примеч. 248,249,253).
Наверное, не имея возможности в полной мере критически оценить результаты работы лингвистов, можно было бы просто отказаться от ссылок на их исследования в книге, поевяшенной совсем другой теме - прежде всего хронологическим проблемам скифологии. Но все же выразительность и характерность для кочевого быта многих из этимологизированных имен позволяет «оживить» скифскую историю (подобно тому, как проявляется в археологии принцип «аниматизации (одушевления)», описанный Л.С. Клейном [2001: 62, 63]), заставляет вновь вспомнить, что каждый скифский «царский» курган является не только замечательным памятником истории и культуры и вместилищем выдающихся по своему значению художественных изделий, но и был захоронением конкретного человека, имя и дела которого мы, вполне вероятно, знаем из сообщений древних авторов.
В некоторых случаях этимологии приводятся без их лингвистических обоснований, аппарат которых находится в цитируемых исследованиях.
230 Так, например, произошло с «царским» скифским списком в книге Тамары Талбот Райс (опубликованной в свое время на многих европейских языках и до сих пор пользующейся известное! ью), в который попал некий Аристагор (Aristagoras), правивший якобы около 495 г. до н.э., но на самом деле являвшийся тираном Милета [Hdt. V. 49-51], и некий Aertes - вместо Ateas [Rice 1958: 203.204].
Приложения
289
Легендарная эпоха
Скиф (Zkv6t|v) [Hdt. IV. 10; Diod. II. 43].
Таргитай (Tapyvraog) [Hdt. IV. 5]231.
Братья Липоксай (Aino^aig), Арпоксай ('Арл6£,шд), Колаксай (KoXa^aig) [Hdt. IV. 5]232.
Безымянный царь, Скиф и его потомки братья Пал (ПоХоу) и Нап (Nanrjv) [Diod. II. 43]233.
Ариант (’Apiavxctg) [Hdt. IV. 81]234 235.
Эм (Atgog) и его сын Ерцдий (’Ep(Sio^) [Атт. Vif. fr. 54 = Eust. ad Dion. 783; SC I: 522] .
Сирил (Siptlog) [Diod. III. 55. 10]236.
Саневн (Zavenvog) [P. Охуг. X. 1241, col.V]237.
Агаэт (’Ауаг]тод) [St. Byz. Etn., s.v. I lavxiKaKaiov; SC I: 264]238.
Эпоха «доисторических» завоеваний
Танай (Tanaus) [Just. 1.1.4]239.
Сколопит (Scolopitus) и Плин/Илин (Plinos/Ilinos, Hilynos, Hilinos) [Just. II. 4. I]240.
231 Этимология имени восходит к др.-иран. darga-tava ’долголющный' (?) [Абаев 1979: 287].
232 По некоторым вариантам этимологизируется, соответственно, как «Гора-царь», «Вода/глубина-царь», «Солнце-царь» [Абаев 1979; Грантовский I960]. Для Колаксая предполагается наличие прозвища «молодой», «младший» [Назаренко 1989: 234]. Ж. Дюмезиль в рамках своей «трифункциональной теории» предлагал другие этимологические варианты [Дюмезиль 1990: 150]. Kola- в имени КоХа^сйд нашло объяснение в санскр. Kula- 'потомок' (так у W. Brandenstem’a, на которого ссылается Ж. Дюмезиль); *Арпо- в санскр. arbha 'маленький, жалкий'. Менее определенно лингвистическое истолкование Лиго- в имени Липоксая. Колаксай по этой версии был «главой некоего общественного корпуса». Арпоксай - «главой функции труда», Липоксай имел отношение к военной функции.
233 При не названном Диодором по имени первом царе скифы приобрели себе землю у Кавказа и Танаиса. Производные от имен Пал и Нап этнонимы «палы»—«палеи» и «напы»-«напеи» этимологизируются с индоар., по О.Н. Трубачеву, как «старые» и «потомки» [Трубачев 1979: 35]. В.И. Абаевым этноним «палы» возводится к скиф. *bala 'военная сила’, а «напы» Д.С. Раевским - к авест. nafa ’сородичи, община'. что отражает возможное сословно-кастовое членение скифского общества [Раевский 1977:76].
234 Связывают с др.-иран. *aiya-vant. скиф. *arya-, *aiyana 'ариец' [Абаев 1979: 280, с лит.]. Правда, С.Р. Тохтасьев замечает, что «тогда ожидалось бы, скорее, *’Api6vra<;» [Тохтасьев 1999а: 180, примеч. 52].
235 По его имени якобы была названа река в Малой Азии, впоследствии переименованная в Ирис.
236 Вождь, союзник фракийца Мопса в «стране амазонок» (в Малой Азии?).
237 Скифский царь, который упоминается в одном из оксиринхских папирусов, со ссылкой на Гел-ланика, как изобретатель железного оружия [Ростовцев 1925: 20. 21; ВДИ. № 1. 1947: 315]. М.И. Ростовцев отмечал, что древнейшее греческое предание идентифицировало халибов со скифами. Он также не исключал, что имя Саневн принадлежит какому-нибудь действительно историческому лицу. Этимологизируется как *Sanavana ’побеждающий врагов’ [Грантовский 1998: 283 со ссылкой на Я. Хармапу]. В словаре скифских основ В.И. Абаева *san(a) означает 'вино', a *van- 'побеждать'.
238 Этот царь, по Стефану Византийскому, уступил сыну колхидского царя Ээта территорию, где был основан Пантикапей, названный так по имени протекавшей рядом реки Пантикапа. Если признать факт синхронности Агаэта и основания Пантикапея исторически достоверным, то деятельность скифского царя может быть отнесена к первой половине VI в. до н.э.
239 Царь Tanaus - победитель легендарного египетского царя Везосиса. Написание имени в форме TANAYC1C является, возможно, искажением имени 1ANAYCIC, подкрепленным созвучием с названием реки Танаис [Иванчик 1999а: 23, с лит.]
240 Юноши царского рода, изгнанные с родины интригами вельмож и поселившиеся с многочисленными молодыми скифами в Каппадокии у р. Фермодонта на Фемискирской равнине. Судя по контексту
290
Приложения
Сагил (Sagylos) и его сын Панасагор (Panasagorus) [Just 11. 4. 28]241. Иандис (’tav&farog) [Arr. Par. fr. 1; SC I: 522]242 243.
Эпоха исторических переднеазиатских походов (первая скифская династия)
Ишпакай (Ispakai) - ок. 675 г. до н.э. [АВИИУ: № 65; Иванчик 1996: Свод... № 7,9]мэ.
Бартатуа/Партатуа (Bartatua/Partatua), греч. Прототий (Прото06г]д) - ок. 675-672 гг. до н.э. [Hdt I. 103; АВИИУ: № 68 г; Иванчик 1996: Свод... № 21]244.
Мадий (Mcc<5ut]<; у Геродота, МаЗид у Страбоиа), сын Прототия (=Бар'гагуа/Парта1уа) - ок. 650-600 гт. до н.э. [Hdt I. 103; Strab. I. 21]245.
1.	«Древняя Скифия» VII-VI вв. до н.э.
(вторая скифская династия) [Hdt. IV. 76]
Спаргапиф (ЕраруаяеЮг]?)_ VII в. до н.э246.
рассказа, эти скифы бежали вместе с женами, которые после гибели своих мужей стали амазонками. 1. Этимологию личного имени Сколопит возводят к именам на скол- 'молодой', 'младший' [Назаренко 1989: 235]. 2. По Э.А. Грантовскому, *skula-pita 'отец скифов’ [Грантовский 1970:90, примеч. 15].
241 Персонажи, связанные с «амазонским» сюжетом праистории скифов.
242 По Арриану, при этом скифском царе и египетском фараоне Сесострисе произошло переселение парфан. Идентификация имени фараона не является уверенной [Доватур, Каллистов, Шишова 1982: примеч. 81]. Подробнее о традиции, связывающей Сесостриса и скифов, см. [Иванчик 1999а ]. В античной литературе Сесострису приписывали военные конфликты, например с фракийцами и скифами (Геродот), ассирийцами и мидийцами (Манефон).
243 Aspaka - «конный» от скиф. *aspa 'лошадь’ с суф -ка [Абаев 1979: 281; Грантовский 1970: 266]. Другая этимология: *Spakaya от spaka ’собака’ [Дьяконов 1956: 245, примеч. 5], хотя для скифского языка в этом значении в настоящее время восстанавливается только слово *kuti- [Абаев 1979:294].
244 По Э.А. Грантовскому, имя может означать 'могучий в битве’, 'обладающий боевой мощью' [Грантовский 1970: 204].
Бартатуа сватался к дочери ассирийского царя Асархаддона и, возможно, взял ее в жены [Иванчик 1996: Свод №21].
245 1 Из скиф. *madu- 'мед \ по В.И. Абаеву [1979: 294].
2. По Э.А. Грантовскому, имя Мадий и другие сходные имена из индоиранской ономастики, а также примыкающий к ним этноним мидян Mada восходят к словам со значением «хмельной, опьяняющий напиток», «находящийся в экстатическом воодушевлении» [Грантовский 1970: 181].
3. Л.С. Клейн [1975: 17] считает, что имя Мадий, возможно, связано с местом и обстоятельствами его рождения (скифская огласовка этнонима мидяне).
Скифские цари Ишпакай, Бартатуа, Мадий были современниками киммерийских царей Теушпы (акк. Teuspa), Дугдамми/Лигдамиса (акк. Dugdammei, греч. Avy6ap.it;) и его сына Сандакшатру (акк. SandakSatru, вар. Sandakurru [Иванчик 1996: 127 и сл.]).
246 Этимология имени восходит к др.-иран. sparga-paisa 'подобный побегу, отпрыску* [Абаев 1979: 304]. Вс. Миллер первую часть имени возводил к авест. spareya ’зубец стрелы’, вторую часть - к авест. paisa 'вид, образ, наружность’ [Миллер 1992: 629].
По Геродоту, такое же имя носил царь агафирсов, предательски убивший скифского царя Ариапифа [Hdt. IV. 78], и массагетский царевич, сын царицы Томирис [Hdt. I. 211-213].
Приложения	291
Лик (Аъкод), сын Спаргапифа - VI1VI вв. до н.э.247.
Гнур (Tvoupog), сын Лика - первая половина VI в. до н.э248.
Савлий (XctvAiog), сын Гнура и его брат Анахарсис (’Avctyapcng) - середина VI в. до н.э.249.
Иданфирс (’iSavGupaoc;) - последняя треть VI в. до н.э.250.
Отдельные правители или предводители войск:
Таксакнс (Танаки;)251, Скопасис (Ексолатд}- последняя треть VI в. до н.э.
2.	«Древняя Скифия» VIJ-VI вв. до н.э.
Гнур (Fvoupog) и его сыновья Анахарсис (’Avayaporg) и Кадуид (Кабоигб)252 - VI в. до н.э. [Diog. Laert. I, 8; SC Г. 630].
Давкет (ДссикЁтсх;)253 и его сын Анахарсис (’Avayapaig) - VI в. до н.э. [Luc. Scyth.; SC I: 544].
Скифарб (=Скифарх?) (LKuOdp0t]<; = испорченное Екибархг]^, ’предводитель скифов*'!) и его брат Марсагет (Марсауетт]<;) - вторая половина VI в. до н.э. [Ctes. Pers. fr. 29, 17; SC I: 354]; последнее имя может являться искажением этнонима массагеты.
Скифия К в. до н.э. (третья скифская династия) [Hdt. IV. 78]
? Аргот (Аруотад) - ок. 510-490 гт. до н.э. [Виноградов Ю.Г. 1980]254.
247 Греч. ’волк'. Т.М. Кузнецова [1994; 2001] сопоставляет Лика, время деятельности которого опа первоначально отнесла приблизительно к началу VI в. до н.э., а позднее - к VI или V в. до н.э.. с царем Линком, известным из Овидия [М. V. 642-661]. При этом она приводит следующую этимологию этого имени: ‘Lyncus’ <’1упх’-рысь> [Кузнепова 2001: 143].
О.Н. Трубачев считает имена скифской династии Спаргапифа неиранскими. Для личного имени Гнур - индоар. gandira ‘какое-то огородное растение' [Трубачев 1979: 35]. Критику такого толкования см. [Грантовский, Раевский 1984]. См. также примеч. 253.
"4Ч 1. *ana-hvarti ‘невредимый ’ [Абаев 1979: 292]. 2. По О.Н. Трубачеву, 'не великий мудрец' [Трубачев 1979: 35]; возражения см. [Грантовский, Раевский 1984: 56].
' Формы написания имени этого царя в греческой литературе см. [Иванчик 1999а: 29]. Основой может быть тсоним I6av-, тогда речь должна идти о скифском теофорном имени, но С.Р. Тохтасьев полагает, что граница элементов слова пролегала иначе: ’RovO-upcrog, хотя и в этом случае сравнительный материал находится в иранском ономастиконе [Тохтасьев 1999а: 180].
251 Для личного имени Таксакис Иран, taka-sak ‘быстрый олень’ [Абаев 1979. 305]. Раисе Вс. Миллер возводил его к корню tays 'пускать бежать' или к авест. tas 'творить, резать, тесать', авест. taksaka 'строитель' [Миллер 1992: 629].
Л.А. Ельницкий обратил внимание на то, что имена Скопасис и Таксакис могут быть искусственными, образованными из греческих военных титулов, «возможных переводов соответствующих иранских титулов» [Ельницкий 1977: 180, 181, примеч. 44]. См., соответственно, греч. околаруос ‘начальниклазутчиков’, околод ‘наблюдатель, страж,лазутчик’, To^iapyog ‘начальник отряда , TO^ig ‘отряд, полк’.
По О.Н. Трубачсву, имя означает ‘опытный ’, 'знающий ’ [Трубачев 1984: 150].
253 Греч, ‘зонтичное растение, морковь, пастернак'; может быть, калька с индоар. личного имени Гнур (см. примеч. 248; [Трубачев 1979]; возражения см. [Грантовский, Раевский 1984]).
Имя Аргот нанесено на известном «перстне Скила» [Виноградов Ю.Г. 1980] и связано или с осет. argud ‘освященный', ‘благословенный’ [Абаев 1979: 279], или с др.-иран. arga-uta ‘владеющий
292
Приложения
Ариапиф (’Ар1але(6т]<;) - ок. 490-460 гг. до н.э.255.
Скил(ЕкбХт]<;), сын Ариапифа - ок. 470—440 гг. до н.э.256.
Октамасад (’Октацаайбт]^), сын Ариапифа - ок.460/440-390/380 (?) 257.
Орик C’OpiKoc;), сын Ариапифа вторая половина V в. до н.э.258.
ценным знанием’ [Виноградов Ю.Г. 1980: 98. примеч. 31]. Включение Аргота, возможно деда или дяди Скила, в качестве царствовавшего персонажа в состав скифской династии V в. до н.э. не является безусловным (см. главу третью). То же самое имя носил во II в. до н.э. представитель скифского царского дома Аргот, второй муж боспорской царицы Камасарни [КБН 75; Виноградов Ю.Г. 1980; 97; Зайцев 2000а].
255	Др.-иран. arga-paisa ‘имеющий иранский (арийский) облик' [Абаев 1979: 280]. Этот царь имел не менее трех жен (скифянка Опойя, некая истрианка и дочь царя одрисов Тера [Hdt. IV. 78]) и трех сыновей.
Ю.Г. Виноградов не исключает того, что Тимн, эпитроп царя Ариапифа, о котором как о своем информаторе по династической истории Древней Скифии упомянул Геродот [IV.7 6], мог быть наместником (представителем?) скифского царя в Ольвии [Виноградов ЮГ. 1989: 120,121].
256	I. Имя Скил [*skula/*skula-] связано с этнонимом «скифы» *sku5a- [Грантовский 1970: 89, примеч. 15]. 2. *skol- ‘молодой’, ‘младший' [Назаренко 1989]; см. также [Стрижак 1988: 50-53].
Близкие имена в скифском ономастиконе: Сколопит (см. примеч. 240) древнейшего периода истории; Скилур, деятельность которого относится к позднескифскому времени (II в. до н.э.). Весьма любопытно, что как будто бы известна женская форма этого имени. На греческом скифосе второй четверти VI в. до н.э., расписанном Клитием, изображена амазонка Скилейя [Скржинская 1991: 44]. Таким образом, можно констатировать распространенность и популярность этого имени, особенно в качестве царского антропонима, в причерноморской иранской среде на протяжении многих столетий.
При Скиле предполагается деятельность Ариха - скифского царского наместника в Ольвии ([Виноградов Ю.Г. 1989: табл, на с. 120, 121]. Но не исключено, что монеты с именем Ариха чеканились позже. В.П. Яйленко считает, что имя "Aptyog имеет иллирийские связи, а «его носитель принадлежал к карпато-дунаиской по этническому происхождению части населения Нижнего Побужья» [Яйленко 1998: 104]. Предполагается и греческая этимология имени. Известно о двух женах царя Скила - ски-фанке Опойе и женщине из города Борисфена (Ольвни) [Hdt. IV. 78].
257	Сближается с именем скифского божества Тагимасад (0ayipaaa5ag), тождественного греческому Посейдону, и с некоторыми фракийскими именами; по К. Мюлленхоффу, может означать «прославленный владыка» [Петров 1968: 68]. По Вс. Миллеру, это имя означает «славномудрый» [Миллер 1992:629].
В царствование Октамасада в Ольвии, по Ю.Г. Виноградову, находился скифский наместник Эми-нак [Виноградов Ю.Г. 1989: табл, на с. 120, 121]. Имя Эминак по происхождению связывается В.П. Яйленко с «туземной нижнебугской средой» [Яйленко 1998:104].
Возможно, Октамасад был погребен во впускной могиле кургана Солоха (400-375 гг. до н.э.)
Для начала IV в. до н.э. имя ’Октараиайт]^ в качестве царского антропонима (скифского или синдского) зафиксировано в надписи иа базе статуи, найденной возле Семибратнего городища иа Тамани [Блаватская 1993; Тохтасьев 1998]. Ю.Г. Виноградов упоминает также одно граффито V в. до н.э. из Гермонассы [цит. по: Тохтасьев 1998:288].
258	Этимология имени возводится к скиф. *vara, осет. war, wterrik ‘ягненок’, ‘баран’ [Абаев 1979: 307]; может быть, лучше *varka ‘волк? На сосуде из первичной могилы Солохи начертано имя AYKO; личное имя Лик, Аикод (известное также в древией скифской царской династии) могло быть греческой калькой скиф. *varka [Абаев 1979]. Вс. Миллер производил его от корня *var, авест. var 'охранять, удерживать' [Миллер 1992:629].
Возможно, Орик, о царствовании которого нам ничего неизвестно (Р.Б. Исмагилов, впрочем, допускает. что Орик мог быть самостоятельным царем Скифни после Октамасада [Исмагил 2001: 33]), был погребен в первичной могиле кургана Солоха конца V в. до н.э. (см. гл. третью).
Приложения
293
Скифия IV в. до н.э.
Атей (’Атеаф - ок. 430-339 г. до н.э. [Just. IX. 2 и др.]259.
«Анонимы 1,2,3» - вторая половина IV в. до н.э. [Arr. Anab.; Ps. Demosph.]. Агар (’Ayapog) - последняя четверть IV в. до н.э. [Diod. XX. 24]260.
3.	Древние авторы, цитируемые или упоминаемые в работе
Александр Полиистор -11-1 вв. до н.э.
Алкман - вторая половина VII - начало VI в. до н.э.
Аполлодор - II в. до н.э.
Аристей - VII-VI вв. до н.э.
Аристотель - 384-322 гг. до н.э.
Арриан - ок. 90/95 - 175 гг. н.э.
Архилох - VII в. до н.э. (акме ок. 660-640 гг. до н.э.)
Беросс - IV—III вв. до н.э.
Гекатей - конец VI в. до н.э.
Гелланик - V в. до н.э.
Гераклид Понтийский - 1V-IH вв. до н.э.
Геродот - ок. 484—425 гг. до н.э.
Гесиод - конец VIII - начало VII в. до н.э.
Гесихий Александрийский - V в. н.э.
Гомер конец VHI - начало VII в. до и.э.
Дамаст - V в. до н.э.
Диоген Лаертский - III в. н.э.
Диодор Сицилийский I в. до н.э.
Дионисий Митиленский — ок. 100 г. до н.э.
Евдокс Родосский - III в. до н.э.
Евмел Коринфский - конец VIII - начало VII в. до н.э.
Еврицид - V в. до н.э.
Евсевий Кесарийский - III—IV вв. н.э.
Иезекииль - конец VII - начало VI в. до н.э.
Иеремия - конец VII - начало VI в. до н.э.
Иероним - ок. 340-420 гг. н.э.
Каллимах - ок. 310-235 гг. до н.э.
Каллин середина VII в. до и.э.
Кирилл Александрийский - IV-V вв. на.
Климент Александрийский - II - начало III в. н.э.
Ксенофонт - ок. 434-355 гг. до н.э.
259 По В.И. Абаеву, имя означает 'правдивый 'истинный' [Абаев 1979: 291].
Этимология имени возводится В.И. Абаевым к скиф. *a-gar ‘бодрствующий' (?) [Абаев 1979: 289].
294
Приложения
Ктесий - вторая половина V - начало IV в. до н.э.
Курций (Квинт Курций Руф) -1 в. н.э. («История Александра» - в начале 40-х гг.)
Лукиан Самосатский II в. н.э.
Макробий - ок. 355-423 гг. н.э.
Оросий Павел - IV—V вв. н.э.
Павсаний - II в. н.э.
Пиндар - VI-V вв. до н.э.
Платон - V-IV вв. до н.э.
Плиний Старший (Гай Плиний Секунд) - ок. 23-79 гг. н.э.
Плутарх - ок. 50-125 гт. н.э.
Полиен - II в. н.э.
Помпей Трог -1 в. до н.э. -1 в. н.э. («История Филиппа» - ок. 7 г. н.э.)
Помпоний Мела -1 в. н.э.
Псевдо-Гиппократ - V-IV вв. до н.э.
Псевдо-Демосфен - IV в. до н.э.
Псевдо-Орфей - IV в. до н.э.
Псевдо-Скилак - IV в. до и.э.
Псевдо-Скимн -1 в. до н.э.
Птолемей Клавдий - II в. н.э.
Симмий Родосский - конец IV - начало III в. до н.э.
Стасин - VII в. до и.э. (?)
Стаций (Публий Папиний Стаций) -1 в. н.э.
Стефан Византийский - IV в. н.э.
Страбон - ок. 63 г. до н.э. - 23 г. н.э.
Суда (словарь) - X в.
Феофан Исповедник - ок. 760-818 гг. н.э.
Феофраст - ок. 372-287 гг. до н.э.
Флакк Валерий (Гай Валерий Флакк Сетин Бальб) - 2-я половина I в. н.э.
Фронтин (Секст Юлий Фронтин) - ок. 30-103 гг. н.э.
Фукидид - ок. 470-400 гг. до н.э.
Цицерон (Марк Туллий Цицерон) - 106—43 гг. до н.э.
Эратосфен - ок. 276-194 гг. до н.э.
Эсхил - 525-456 гг. до н.э.
Эсхин - 389-314 гг. до н.э.
Эфор IV в. до н.э.
Юстин - П-Ш вв. н.э.
4.	Даты опорных археологических памятников Скифии
В приложение включены данные лишь о наиболее значительных памятниках, упоминающихся в книге, даты которых являются опорными для всей системы скифской хронологии.
В таблице «Архаическая Скифия», в графе «“Длинная” хронология» приводятся низкие даты раннескифской хронологии, имеющие широкое распространение в современной литературе. В графе «“Короткая” хронология» даны преимущественно поздние даты, также встречающиеся в специальной литературе.
Приложения
295
Источники датировок (литература, исследователи) указаны в основном тексте книги. Памятники расположены в хронологическом порядке.
Все даты приводятся по большей части «широкие», с учетом существующих нюансов в определении хронологии памятников.
Даты соответствуют годам (арабские цифры) или векам (римские цифры) до н.э.
Принятые аббревиатуры: ЦА Центральная Азия, СП - степное Причерноморье, П Приуралье, ЦК Центральное Предкавказье, СЗК- Северо-Западный Кавказ, Ст. - Ставрополье, Кр. - Крым, ЛСП - лесостепное Причерноморье, Т -Тамань, ЦЕ - Центральная Европа.
Архаическая Скифия. VIII - первая половина VI в. до н.э.
Памятник	«Длинная» хронология	«Короткая» хронология
Курган Аржан (ЦА)	Около 800 (конец IX-начало VIII)	VII
Корсуковский клад (ЦА)	VIII	VII-VI
Новочеркасский клад (СП)	2-я пол. VIII	1-я пол. VII
Большой Гумаровский курган, п. 3 (П)	Около 750-700±50	VII
Бештаугорский клад (ЦК)	Около 700±25	
Погр. у Лермонтовского разъезда (ЦК)	Около 700±25	
Ст. Махошевская (СЗК)	Около 700±25	
Хут. Алексеевский (Ст.)	Около 700±25	
Саккызский «клад», или Зивие (Иран)	700-650	
Погр. в Имирлере (Анатолия)	Около 675-650	
Келермесский могильник (СЗК)	660/650-620	Конец VII — нач VI
Могильник Красное Знамя (Ст.)	700-625	
Могильник Новозаведенное II (Ст.)	650-600/580	
Нартанский могильник (ЦК)	670/660-590 (западная часть) 550/530-480 (восточная часть)	Около 580/570- 490
Погр. наТемир-Горе (Кр.)	640-630	
Мельгуновский курган (ЛСП)	650-600	
Курган Перепятиха (ЛСП)	650-600	Конец VII
Курган Старшая Могила (ЛСП)	650-600	
Ульский могильник (СЗК)	650-600/590 (восток) 550-490 (запад)	600-500
Курган Репяховатая Могила (ЛСП)	Конец VII	
Хут. Алексеевский на р. Калитве (СП)	Около 600 ±	1-я пол. VI
Курган Цукур-лиман (СЗК)	Около 600 ±	575-550
296
Приложения
Классическая Скифия.
Вторая половина VI - рубеж IV-III вв. до н.э.
Памятник	Дата
Некрополь Ольвии (СП): мог. 6/1909; 12/1910; 76/1910; 54/1911; 66/1911; 107/1911	550-525 (575-550 по «длинной» хронологии)
Некрополь Ольвии (СП): мог. 100/1911; 1/1912; 48/1912; 87/1912; 91/1912	530-500 (2-я пол. VI - нач. V)
Курганы Опишляика н Витова Могила (ЛСП)	525-500
Курган Александровка (СП)	525-500
Погр. Дзюбина Могила (СП)	525-500
Курган Острая Томаковская Могила (ЛСП)	Конец VI - начало V
Курган Шумейко (ЛСП)	Около 500
Погр. в Феттерсфельде-Виташково (ЦЕ)	525-475
Курган Журовка 400 (ЛСП)	500-475
Курган Журовка 401 (ЛСП)	Около 475
Золотой курган (Кр.)	Около 475
Курган Бабы (СП)	470-450
Большая Знаменка, курган № 13	460-450
Нимфейские курганы (Кр.)	475 425
Семибратние курганы (СЗК)	460-425 («старшая» группа) 425-375 («младшая» группа)
I Завадская Могила (СП)	450-425 (около 430?)
Курган Солоха (первичное) (СП)	420/410-400
Курган Солоха (впускное) (СП)	400-375
Курган Куль-Оба (погребение под склепом) (Кр.)	Начало IV
Бердянский курган (СП)	Около 380-365
Курган Патиниоти (Кр.)	Около 375-350 (?)
Курган Дорт-Оба (Кр.)	400-350
Талаевский курган (Кр.)	400-350
Курган Чмырева Могила (СП)	360-325
Курган Тайманова Могила (СР)	360-325
Ильинецкий курган (ЛСП)	350-320
Курган Большая Цимбалка - центральное погребение (СП)	350-340
Курган Толстая Могила — три погребения (СП)	350/340-320
Курган Куль-Оба - два или три погребения в склепе (Кр.)	350-300
Приложения
297
Памятник	Дата
Мелитопольский курган - два погребения (СП)	350-320
Восьмой Пятибратний курган (СП)	350-320
Деев курган - центральное (СП)	Около 330
Чертомлыкский курган - центральное (СП)	350-325 (329/328 ?)
Чертомлыкский курган - боковое (СП)	325-300?
Курган Огуз - два погребения (СП)	Около 330
Александропольский курган - две или три могилы (СП)	320-300
Красиокутский курган (СП)	Около 330-320
Большой Рыжановский курган (Рыжановка) - две могилы (ЛСП)	330-300, около 300, 300-275/250?
	СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
АВИИУ	Ассиро-вавилонские источники по истории Урарту (Дьяконов И.М. Ассиро-вавилонские источники по истории Урарту // ВДИ. 1951. № 24)
АО АПАСК	Археологические открытия. М. Актуальные проблемы археологии Северного Кавказа (XIX «Крупновские чтения»): Тез. докл. М., 1996
АПИАИ	Актуальные проблемы историко-археологических исследований: Тез. докл. VI Республиканской конф, молодых археологов. Киев, 1987
АСГЭ ВДИ ДОЗССП I	Археологический сборник. Государственный Эрмитаж. Л.: СПб. Вестник древней истории. М. Древнейшие общности земледельцев и скотоводов Северного Причерноморья (V тыс. до н.э. - V в. н.э.): Материалы межд. конф. Кишинев, декабрь 1990 г. Киев, 1991
ДОЗССП п	Древнейшие общности земледельцев и скотоводов Северного Причерноморья (V тыс. до н.э. - V в. н.э.): Материалы межд. археол. конф. 10-14 октября 1994 г. Тирасполь, 1994
ДС1ШВГК	Демографическая ситуация в Причерноморье в период Великой греческой колонизации: Сб. докл. на конф. Тбилиси, 1981
зооид ИАК ИГАИМК	Записки Одесского Общества истории и древностей Известия Императорской Археологической комиссии. СПб. Известия Государственной Академии истории материальной культуры
ИИМК РАИ ич	Институт истории материальной культуры РАН Исторические чтения памяти М.П. Грязнова: Тез. докл. обл. науч, конф. Омск, 1987
КиС	Киммерийцы и скифы: Тез. докл. Всесоюз. семинара, посвящ. памяти А.И. Тереножкина. Кировоград, 1987. Ч. 1.2.
КиС 2	Киммерийцы и скифы: Тез. докл. Межд. науч, конф., посвящ. памяти А.И. Тереножкина. Мелитополь, 1992
КСИА МАР МИА МИАР № 1	Краткие сообщения Института археологии М. Материалы по археологии России Материалы и исследования по археологии СССР Материалы и исследования по археологии России. № 1. М., 1997. (Памятники предскифского и скифского времени на юге Восточной Европы)
Сокращения 299
МИАР № 3	Материалы и исследования по археологии России. № 3. М., 2001. (Северный Кавказ: историко-археологические очерки и заметки)
МОБЧМ VII	Международные отношения в бассейне Черного моря в древности и средние века: Тез. докл. VII межд. науч. конф. Ростов-на-Дону, 1994
МОБЧМ VIII	Международные отношения в бассейне Черного моря в древности и средневековье: Тез. докл VII межд. науч. конф. Ростов-на-Дону, 1996
МЧ	«Музейш читання»: Матер1али М1жнародно'1 науково!' конференц», присвячено'1 90-лптю з дня народженя видатного украТнсь-кого археолога 0.1. Тереножкша. Музей юторичних коштовностей УкраТйи - 3 лютого 1998 р. Кшв, 1998.
мэоп	Местные этнополитические объединения Причерноморья в VII-IV вв. до н.э.: Материалы IV Всесоюз. симпозиума по древней истории Причерноморья. 1985 г. Тбилиси, 1988
НиС ОАК ПАВ ПССАСП	Нумизматика и сфрагистика. М. Отчет Императорской Археологической комиссии. СПб. Петербургский археологический вестник. СПб. Проблемы скифо-сарматской археологии Северного Причерноморья: Тез. докл. обл. конф., посвящ. 90-летию со дня рожд. проф. Б.Н. Гракова. Запорожье, 1989
ПССАСП II	Проблемы скифо-сарматской археологии Северного Причерноморья: Тез. докл. межд. конф., посвяш. 95-летию со дня рожд. проф. Б.Н. Гракова. II. Запорожье, 1994
РА СА САИ СГЭ СЕДС	Российская археология. М. Советская археология. М. Свод археологических источников. Сообщения Государственного Эрмитажа. Л.; СПб. Северная Евразия от древности до средневековья: Тез. докл. конф, к 90-летию со дия рожд. М.П. Грязнова. СПб., 1992
ФРГФ	фрагменты ранних греческих философов. Ч. 1. От эпических тео-космогоний до возникновения атомистики / Издание подготовлено А.В. Лебедевым / Отв. ред. И.Д. Рожанский. М., 1989
Agora	The Athenian Agora (Sparkes B.A., Tallcott L. Black and Plain Pottery of the 6, 5 and 4 centuries B.C. // The Athenian Agora. Princeton, 1970. Vol. 12, part 1,2)
AVA-Beitriigc вен JDAI SC	Beitrage zur Allgemeinen und viergleihenden Archaologie Bulletin de correspondance Hellenique Jahrbuch des Deutschen Archaologischen Instiruts. Berlin Scythica et Caucasica. Латышев B.B. Известия древних писателей греческих и латинских о Скифии и Кавказе. СПб., 1893-1900. Т. 1.
WVDOG	Wissenschaftliche Veroffentlichungen der Deutschen Orient-Gesell-schaft
ЛИТЕРАТУРА
Абаев 1949 - Абаев В.И. Термин «скиф» // Осетинский язык и фольклор. М.; Л., 1949.1.
Абаев 1958 - Абаев В.И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. М.;Л., 1958. Т. 1.
Абаев 1979 - Абаев В.И. Скифо-сарматские наречия // Основы иранского языкознания. Древнеиранские языки. М., 1979.
Абаев 1980 - Абаев В.И. Некоторые аспекты состояния скифской проблемы // Народы Азии и Африки. 1980. № 5.
Абаев 1990- Абаев В.И. Геродотовские Skythai Georgoi // Избранные труды. Религия, фольклор, литература. Владикавказ, 1990.
Агбунов 1987 - Агбунов М.В. Античная лоция Черного моря. М., 1987.
Александровский 1997 - Александровский А.Л. Степи Северного Кавказа в голоцене по данным палеопочвенных исследований // Степи и Кавказ (культурные традиции). М., 1997.
Александровский и др. 1997 - Александровский А.Л., Чичагова О.А., Пустовой-тов К.Е., Шишлина Н.И. Методика и методология радиоуглеродных исследований археологических объектов степных регионов России // Степь и Кавказ (культурные традиции). М., 1997 (Труды ГИМа. Вып. 97).
Алексеев 1980 - Алексеев А.Ю. О скифском Аресе // АСГЭ. 1980. Вып. 21,
Алексеев 1981 - Алексеев А.Ю. К вопросу о дате сооружения Чертомлыкского кургана (по керамическим материалам) // АСГЭ. 1981. Вып. 22.
Алексеев 1981а - Алексеев А. Сцена вручения лука на аттической амфоре VI в. до н.э. // СГЭ. 1981. Вып. 46.
Алексеев 7952- Алексеев А.Ю. Курган Цимбалка и его датировка // СГЭ. 1982. Вып. 47.
Алексеев /952а- Алексеев А.Ю. Чертомлыкский курган и его место среди погребений скифской знати IV - начала III вв. до н.э.: Автореф. дис. ... канд. нет. наук Л., 1982.
Алексеев 1984 - Алексеев А.Ю. О месте Чертомлыкского кургана в хронологической системе погребений скифской знати IV—III вв. до н.э. (по бляшкам-аппликациям н наконечникам стрел) // АСГЭ. 1984. Вып. 25.
Алексеев 1984а- Алексеев А.Ю. Рукоять парадного ахеменидского меча из Чертомлыкского кургана // СГЭ. 1984. Вып. 49.
Алексеев 1985- Алексеев А. Курган Чмырева Могила и дата его сооружения // СГЭ. 1985. Вып. 50.
Алексеев 1986- Алексеев А. Греческая керамика из Александропольского кургана // СГЭ. 1986. Вып. 51.
Литература
301
Алексеев 1987- Алексеев А.Ю. Заметки по хронологии скифских степных древностей IV в. до н.э. И СА. 1987. № 3.
Алексеев 1987а - Алексеев А.Ю. Хронография Скифии второй половины IV в. до н.э. // АСГЭ. 1987. Вып. 28.
Алексеев 19876- Алексеев А.Ю. О датах скифских курганов Бабы и Раскопана Могила//СГЭ. 1987. Вып. 52.
Алексеев 1987в- Алексеев А.Ю. Хронология и хронография Причерноморской Скифии V в. до н.э. // АПИАИ. 1987.
Алексеев 1987г - Алексеев А.Ю. Значение некоторых украшении конского оголовья в Европейской Скифии V IV вв. до н.э. // ИЧ. 1987.
Алексеев 1989- Алексеев А.Ю. Великая Скифия или две Скифии? (Хронологический аспект истории европейских скифов) И Скифия н Боспор: Материалы к конф, памяти акад. М.И. Ростовцева. Новочеркасск, 1989.
Алексеев 1991 - Алексеев А.Ю. Хронология и хронография Причерноморской Скифии V в. до н.э. //АСГЭ. 1991. Вып. 31.
Алексеев 1991а - Алексеев А.Ю. Котел из кургана Раскопана Могила как реплика легендарного котла скифского царя Ариапифы // СГЭ. 1991. Вып. 55.
Алексеев 7 99/6 - Алексеев А.Ю. Этюд об акинаках // Клейн Л.С. Археологическая типология. Л., 1991.
Алексеев 1992 - Алексеев А.Ю. Скифская хроника (Скифы в VII-IV вв. до н.э.: Историко-археологический очерк). СПб., 1992.
Алексеев 1992а - Алексеев А.Ю. «Страна скифов» царя Партатуа на Северном Кавказе? (к хронологии и локализации) // СЕДС. 1992.
Алексеев 1993 - Алексеев А.Ю Великая Скифия или две Скифии? // Скифия и Боспор: Материалы конф, памяти акад. М.И. Ростовцева. Новочеркасск, 1993.
Алексеев 1993а- Алексеев А.Ю. Об одной забытой подделке (к реконструкции утраченных предметов торевтики скифской эпохи) // Вторая Кубанская археологическая конференция: Тез. докл. Краснодар, 1993.
Алексеев 1994 - Алексеев А.Ю. Большие «царские» курганы V-IV вв. до н.э. в Европейской Скифии: хронология и толкования // Элитные курганы степей Евразии в скифо-сарматскую эпоху: Материалы «Круглого стола». СПб., 1994.
Алексеев 1994а - Алексеев А.Ю. О поддельных предметах скифской торевтики из коллекции Ф.С. Романовича И Эрмитажные чтения памяти Б.Б. Пиотровского. СПб., 1994.
Алексеев 19946 - Алексеев А.Ю. К идентификации погребений кургана Солоха // Проблемы скифо-сарматской археологии Северного Причерноморья // ДССАСП II. 1994.
Алексеев 1995 - Алексеев А.Ю. Погребение V в. до н.э. в кургане Малая Цимбалка (раскопки И.Е. Забелина в 1868 г.) // АСГЭ. 1995. Вып. 32.
Алексеев 1996 - Алексеев А.Ю. Скифские цари и «царские» курганы V-IV вв. до н.э. //ВДИ. 1996. №3.
Алексеев 1997 - Алексеев А.Ю. К реконструкции одного утраченного предмета эллино-скифской торевтики V-IV вв. до н.э. // STRATUM + Петербургский археологический вестник. СПб.; Кишинев, 1997.
Алексеев 2001 - Алексеев А.Ю. Когда и кто был погребен в Чертомлыкском кургане? // Боспорский феномен: колонизация региона, формирование полисов, образование государства: Материалы межд. науч- конф. СПб., 2001. Ч. 2.
302
Литература
Алексеев 2001а- Алексеев А.Ю. Греческие амфоры из Краснокутского кургана //РА. 2001. №4.
Алексеев, Качалова 1989 — Алексеев А.Ю., Качалова Н.К. О киммерийцах в Северном Причерноморье (археологический аспект проблемы) // ПССАСП. 1989.
Алексеев, Качалова 1993 - Алексеев А.Ю., Качалова Н.К. Археологический аспект киммерийской проблемы И Алексеев А.Ю., Качалова Н.К., Тохтасьев С.Р Киммерийцы, этнокультурная принадлежность. СПб., 1993.
Алексеев, Мурзин, Ролле 1991 - Алексеев А.Ю., Мурзин В.Ю., Ролле Р. Чертомлык. Скифский царский курган IV в. до н.э. Киев, 1991 [Немецкое издание: Rolle, R., Murzin, V. Ju., Alekseev, A. Ju. (1998). Konigskurgan Certomlyk. Ein skythischer Grabhugel des 4. Vorchristlichen Jahrhunderts. Hamburger Forschungen zur Arcbaologie 1 (1997), Teilband l-III. MainzJ.
Алексеева 1973- Алексеева И.Л. Раскопки курганов в междуречье Дуная-Днестра // АО за 1972 г. М., 1973.
Алексеева, Охотников, Редина 1997 - Алексеева И.Л., Охотников С.Б., Редина Е.Ф. Скифское погребение у г. Арциз // Чобручский археологический комплекс и вопросы взаимовлияния античной и варварских культур (IV в. до н.э. - IV в. н.э.): Материалы полевого семинара. Тирасполь, 1997.
Ананьин 1998 - Ананьич Е.Б. Сюжеты троянского цикла в вазовой живописи Южной Италии // Шлиман. Петербург. Троя: Каталог выставки в Государственном Эрмитаже. СПб., 1998.
Андроникос 1990 - Андроникос М. Царские гробницы в Вергине (Из истории раскопок) // ВДИ. 1990. № 1.
Андросов, Мухопад 1987- Андросов А.В., Мухопад С.Е. Скифский аристократический курган «Каменская Близница» // Памятники бронзового и раннего железного веков Поднепровья. Днепропетровск, 1987.
Андрух 1988 - Андрух С.И. Погребение раннескифского воина в Присивашье // С А. 1988. № 1.
Андрух 1994- Андрух С.И. Малая Скифия в Добрудже // Древности скифов. Киев, 1994 (1998).
Андрух 1995 - Андрух С.И. Нижнедунайская Скифия в VI - начале I вв. до н.э. Запорожье, 1995.
Анохин 1973 - Анохин В.А. Монеты Атея // Скифские древности. Киев, 1973.
Анохин 1989 - Анохин В.А. Монеты античных городов Северо-Западного Причерноморья. Киев, 1989.
Арсланова, Чариков 1980 — Арсланова Ф.Х., Чариков А.А. Бронзовые котлы из музеев Восточно-Казахстанской обл. // Скифо-сиб. культ.-ист. единство: Материалы I Всесоюз. археол. конф. Кемерово, 1980.
Артамонов 1947 - Артамонов М.И. Вопросы истории скифов в советской науке //ВДИ. 1947. №3.
Артамонов 1950- Артамонов М.И. К вопросу о происхождении скифов // ВДИ. 1950. № 2.
Артамонов 1966 - Артамонов М.И. Сокровища скифских курганов в собрании Государственного Эрмитажа. Прага; Ленинград, 1966.
Артамонов 1968- Артамонов М.И. Куль-обский олень //Античная история и культура Средиземноморья и Причерноморья. Л., 1968.
Литература
303
Артамонов 1974 - Артамонов М.И. Киммерийцы и скифы (от появления на исторической арене до конца IV в. до н.э. Л., 1974.
Артамонов 1975 - Артамонов М.И. Киммерийцы и скифы в Азии // Первобытная археология Сибири. Л., 1975.
Арциховский 1948- Арциховский А.В. Забелин-археолог // Историкоархеологический сборник. М., 1948.
Атабиев 2000- Атабиев Б.Х. Изваяния ранних кочевников из Кабардино-Балкарии // XXI «Крупновские чтения» по археологии Северного Кавказа. Кисловодск, 2000.
Атабиев 2000а- Атабиев Б.Х. Изваяния ранних кочевников из Кабардино-Балкарии // Археология, палеоэкология и палеодемография Евразии. М., 2000.
Балабанова 1998- Балабанова М.А. Антропологический состав и происхождение ранних кочевников Южного Приуралья и Нижнего Поволжья VI в. до н.э. -1-ой половины II в. н.э.: Автореф. дис.... канд. ист. наук. Волгоград, 1998.
Бандуровский, Буйнов, Дегтярь 1998- Бандуровский А.В., Буйнов Ю.В., Дегтярь А.К. Новые исследования курганов скифского времени в окрестностях г. Люботина // Люботинское городище. Харьков, 1998.
Бандуровский, Черненко 1999 - Бандуровский А.В., Черненко Е.В. Ахсменид-ские вещи из Люботинского могильника // Проблемы скифо-сарматской археологии Северного Причерноморья (К 100-летию Б.Н. Гракова). III Граковские чтения. Запорожье, 1999.
Баркова 1990 - Баркова Л Л. Образ оленя в искусстве древнего Алтая (по материалам Больших Алтайских курганов) // АСГЭ. 1990. Вып. 30.
Баркова 1995 - Баркова Л.Л. О хронологии и локальных различиях в изображении травоядных и хищников в искусстве ранних кочевников Алтая (Опыт статистического анализа) // АСГЭ. 1995. Вып. 32.
Баркова, Гохман 1994- Баркова Л.Л., Гохман И.И. Происхождение ранних кочевников Алтая в свете данных палеоантропологии и анализа их изображений // Элитные курганы степей Евразии в скифо-сарматскую эпоху. СПб., 1994.
Барцева 1981 - Барцева Т.Б. Цветная металлообработка скифского времени. Лесостепное Днепровское Левобережье. М.» 1981.
Батчаев 1985 - Батчаев В.М. Древности предскифского и скифского периодов // Археологические исследования на новостройках Кабардино-Балкарии. Нальчик, 1985. Вып. 2.
Беглова 1989 - Беглова Е.А. Погребальный обряд Уляпских грунтовых могильников в Красногвардейском районе // Меоты - предки адыгов. Майкоп, 1989.
Бекетова 1991 - Бекетова Н.С. Группа керамических амфорных клейм из Каменского городиша // Древнее Причерноморье. И чтения памяти проф. П.О. Ка-рышковского: Тез. докл. конф. Одесса, 1991.
Белинский 1990- Белинский А.Б. К вопросу о времени появления шлемов ассирийского типа на Кавказе // СА. 1990. № 4.
Белинский, Вальчак 1998- Белинский А.Б., Вальчак С.Б. Оригинальная группа предскифских уздечных комплектов Северного Кавказа, европейские и закавказские параллели // Материалы по изучению историко-культурного наследия Северного Кавказа. Ставрополь, 1998. (Вып. 1. Археология).
Белозор 1986- Белозор В.П. Скифские каменные изваяния VII-IV вв.до н.э.: Автореф. дис.... канд. ист. наук. Киев, 1986.
304
Литература
Белозор 1987-Белозор В.П. О сущности скифского Герроса // КиС. 1987.
Белозор 1996- Белозор В.П. Кам'яш стату! у контекст! сюфсько! етногео-граф1чно1 проблематики // Археология. 1996. № 4.
Белявский 1964 Белявский В.А. Война Вавилонии за независимость (624-605 гг. до н.э.) и гегемония скифов в Передней Азии // Исследования по археологии стран Востока. Л., 1964.
Белявский 1971- Белявский В.А. Вавилон легендарный и Вавилон исторический. М., 1971.
Бердникова, Ветров, Лыхин 1991 — Бердникова В.И., Ветров В.М., Лыхин Ю.П. Скифо-сибирский стиль в художественной бронзе Верхней Лены // СА. 1991. № 2.
Берлизов 1996 - Берлизов Н.Е. Сарматы в Предкавказье. Некоторые аспекты исследования // АПАСК. 1996.
Берлизов 1998- Берлизов Н.Е. О периодизации меотской культуры И Юбилейные международные XX «Крупновские чтения» по археологии Северного Кавказа: Тез. докл. Железноводск, 1998.
Беспалый, Парусимов 1991 - Беспалый Е.И., Парусимов И.Н. Комплексы переходного и раннескифского периодов на Нижнем Дону // СА. 1991. № 3.
Бессонова 1999 - Бессонова С.С. УкраТнський Л1состеп сгафського часу. Исто-рико-географгчна ситуащя // Археолопя. 1999. № 1.
Бессонова, Скорый 1986 - Бессонова С.С., Скорый С.А. Погребение скифского воина из Акташского могильника // С А. 1986. № 4.
Бидзиля и др. 1977- Бидзиля В.И., Болтрик Ю.В., Мозолевский Б.Н., Савов-ский И.П. Курганный могильник в урочище Носаки // Курганные могильники Ряс-ные Могилы и Носаки. Киев, 1977.
Бикерман 1975 - Бикерман Э. Хронология древнего мира. Ближний Восток и античность. М., 1975.
Битковский, Полин 1987 - Битковский О.В.. Полин С.В. Скифский курган у с. Богдановка на Херсонщине (к проблеме хронологии памятников V-IV вв. до н.э.) // Скифы Северного Причерноморья. Киев, 1987.
Блаватская 1952 — Блаватская Т.В. Западнопонтийские города в VII -I вв. до н.э. М., 1952.
Блаватская 1986 - Блаватская Т.В. Известия Геродота о будинском граде Гело-не и его обитателях И СА. 1986. № 4.
Блаватская 1993 - Блаватская Т.В. Посвящение Левкона I // РА. 1993. № 2.
Блаватский 1968 - Блаватский В.Д. BOPYX0ENIS // ВДИ. 1968. № 4.
Бобринский 1894 - Бобринский А.А. Курганы и случайные археологические находки близ м. Смелы. СПб., 1894. Т. 2.
Бобринский 1901 - Бобринский А.А. Курганы и случайные археологические находки близ м. Смелы. СПб., 1901. Т. 3.
Бобринский 1906- Бобринский А.А. Отчет о раскопках, произведенных в 1903 г. в Чигиринском уезде Киевской губ. // ИАК. 1906. Вып. 14.
Бойко 1994- Бойко Ю.Н. Приднепровская лесостепь и кочевники скифского времени (фрагмент динамико-дистанционной модели) И ПССАСП II. 1994.
Боковенко 1986 - Боковенко Н.А. Начальный этап культуры ранних кочевников Саяно-Алтая (по материалам конского снаряжения): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Л., 1986.
Литература
305
Боковенко 1989 - Боковенко Н.А. К вопросу о восточных импульсах в раннескифской культуре Северного Причерноморья // Скифия и Боспор. Археол. матер, к конф, памяти акад. М.И. Ростовцева. Ленинград 14 17 марта 1989 г. // Новочеркасск, 1989.
Боковенко 1990 - Боковенко Н.А. Скифские бронзовые котлы Северного Причерноморья (к проблеме выделения культурных типов) // Древние памятники Кубани. Краснодар, 1990.
Боковенко, Засецкая 1993 - Боковенко Н.А., Засецкая И.П. Происхождение котлов «гуннского типа» Восточной Европы в свете проблемы хунно-гуннских связей //ПАВ. СПб., 1993. Вып. 3.
Болтрик 1987 - Болтрик Ю.В. К вопросу о наиболее позднем хронологическом пласте курганов скифской знати // ИЧ. 1987.
Болтрик 1993 Болтрик Ю.В. Курган Кара-Тюбе И Древности степного Причерноморья и Крыма. Запорожье, 1993. Т. IV.
Болтрик 1996— Болтрик Ю.В. Большие золотые «ворварки» у скифов // Мир Ольвии. Памятник исследователю и исследование памятника. К 90-летию профессора Л.М. Славина. Киев, 1996.
Болтрик 1997 - Болтрик Ю.В. Про мюце жшочих поховань в курганах сюфсько! елки // Археолопя. 1997. № 1
Болтрик 1998- Болтрик Ю.В. Попытка социальной стратификации Скифии второй половины IV в. до н.э. // Проблемы археологии Юго-Восточной Европы: Тез. докл. конф. (22-26 ноября 1998 г.). Ростов-на-Дону, 1998.
Болтрик 2001 Болтрик Ю.В. Поиск усыпальниц Ариапифа и его сыновей // Олыйя та античний свгг: Матср1али наукових читань, присвячених 75-р1Ччю утво-рення юторико-археолопчного заповедника «Ольвия» НАН Украши. КиТв, 2001.
Болтрик, Фиалко 1987 - Болтрик Ю.В., Фиалко Е.Е. К вопросу о локализации гавани Кремны // Скифы Северного Причерноморья. Киев, 1987.
Болтрик, Фиалко 1994- Болтрик Ю.В., Фиалко Е.Е. Курганы царей Скифии второй половины IV в. до н.э. Поиск исторических реалий // Элитные курганы степей Евразии в скифо-сарматскую эпоху. Материалы «Круглого стола». СПб., 1994.
Болтрик, Фиалко 1994а- Болтрик Ю.В., Фиалко Е.Е. Курганы царей Скифии IV в. до н.э. // ПССАСП II. 1994.
Болтрик, Ф1алко 1995- Болтрик Ю.В., Ф1алко О.Е. Могили стпфських цар!в друго'1 половини IV ст. до н.е. (пошук гсторичних реалш) // Археолоття. 1995. № 2.
Болтрик, Фшлко, Тимощук, Терпиловськии 2001 - Болтрик Ю.В., Ф1алко О.Е., Тимощук О.. Терпиловськии Р.В. Дослщження дшянки оборонно! споруди Трахте-мир!вського городища // Археолопчш вщкритгя в Украли. 1999 - 2000 рр. КиТв, 2001.
Болтрик, Фиалко, Чередниченко 1994 - Болтрик Ю.В., Фиалко Е.Е., Чередниченко Н.Н. Бердянский курган // РА. 1994. № 4.
Боталов, Таиров 1996 - Боталов С.Г., Таиров А.Д. Памятники раннего железного века в окрестностях села Варна // Материалы по археологии и этнографии Южного Урала. Челябинск, 1996. (Труды музея-заповедника Аркаим).
Ботева-Боянова 2000 — Ботева-Боянова Д. Проблеми на тракийската история и култура. Нов поглед върху сведения на Херодот и Тукидид. София, 2000.
Браминский 1963 Брашинский И.Б. Афины и Северное Причерноморье в VI-II вв. до н.э. М., 1963.
306
Литература
Брашинский 1965 - Брашинский И.Б. Новые материалы к датировке курганов скифской племенной знати Северного Причерноморья // Eirene. 1965. Вып. 4.
Брашинский 1975 — Брашинский И.Б. Фасосская амфора с клеймом из кургана Куль-Оба // СГЭ. 1975. Вып. 40.
Брашинский 1978 - Брашинский И.Б. К вопросу о датировке кургана Толстая Могила // Археологические исследования на Украине в 1976-1977 гг.: Тез. докл. XVII конф. ИА АН УССР. Ужгород, 1978.
Брашинский 1979- Брашинский И.Б. В поисках скифских сокровищ. Л., 1979.
Брашинский 1980- Брашинский И.Б. Греческий керамический импорт на Нижнем Дону. Л., 1980.
Брашинский 1981 - Брашинский И.Б. Греки и варвары на Нижнем Дону // ДСППВГК. 1981.
Брашинский 1984 - Брашинский И.Б. Методы исследования античной торговли. Л., 1984.
Бруяко 1995 - Бруяко И.В. [Рецензия] // РА. 1995. № 1. Рец. на кн.: Полин С.В. От Скифии к Сарматии. Киев, 1992.
Бруяко 1996 — Бруяко И.В. Периодизация и хронология памятников раннего железного века Нижнего Подунавья (доримская эпоха) // МОБЧМ VIII. 1996.
Бруяко 1999- Бруяко И.В. От диорамы к панораме (О перспективах на пути решения проблемы северопонтийского кризиса III в. до Р.Х.) // Stratum plus. 1999. № 3 (Скифский квадрат).
Булатович 1980 — Булатович С.А. Распространение золотых монет Филиппа И, Александра и Лисимаха в Северо-Западном Причерноморье // Исследования по античной археологии Юго-Запада Украинской ССР. Киев, 1980.
Буркерт 1990 - Буркерг В. Аполлон Дидим и Ольвия // ВДИ. 1990. № 2.
Бурков, Маслов 1997 - Бурков С.Б., Маслов В.Е. Новые комплексы скифской эпохи из Чечни // МИАР № 1. 1997.
Бутягин 1996- Бутягии А.М. Хронология Семибратних курганов и история Синдики // Курган: историко-культурные исследования и реконструкции: Тез. докл. тематич. науч. конф. СПб., 1996.
Былкова 1994 — Былкова В.П. Античный керамический импорт со скифских поселений и могильников Нижнего Поднепровья // МОБЧМ VII. 1994.
Вальчак 1994 - Вальчак С.Б. Погребения всадников предсавроматского времени // Проблемы истории и культуры сарматов: Тез. докл. межд. конф. Волгоград, 1994.
Вальчак 1997 - Вальчак С.Б. Узда азиатского типа в предскифских памятниках Европы // Проблемы истории и археологии Украины. Харьков, 1997.
Вальчак, Мамонтов, Сазонов 1996- Вальчак С.Б., Мамонтов В.И., Сазонов А.А. Ранние памятники Черногоровского этапа в Восточной Европе, происхождение и хронология // Историко-археологический альманах. Армавир; М., 1996. Вып. 2.
Вальчак, Эрлих 1993 - Вальчак С.Б., Эрлих В.Р. Еще раз о комплексах типа Новочеркасского клада // Вторая Кубанская археологическая конференция: Тез. докл. Краснодар, 1993.
Ванден-Берге 1992 Древности страны луров И Каталог выставки. Государственный Эрмитаж / Автор вступ. ст. и сост. кат. Л. Ванден-Берге. СПб., 1992.
Ван-дер-Ванден 1991 - Ван-дер-Ванден. Пробуждающаяся наука. II. Рождение астрономии. М., 1991.
Литература
307
Вареное 1990- Варенов А.В. Реконструкция иньского защитного вооружения и тактика армии по данным оружейных кладов // Китай в эпоху древности. История и культура Востока Азии. Новосибирск, 1990.
Варенов 1992- Варенов А.В. К проблеме китайско-кавказских контактов (по материалам бронзовых шлемов) // СЕДС. 1992.
Варенов /994- Варенов А.В. Бронзовые шлемы на границах чжоуского Китая и их «кубанские» аналоги // Древние культуры Южной Сибири и Северо-Восточного Китая. История и культура востока Азии. Новосибирск, 1994.
Варенов 1999- Варенов А.В. Скифские материалы из китайской части Алтая // Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных территорий. Барнаул, 1999.
Васильев 1999- Васильев А.Н. Одрисский династ во главе Боспора? // Боспорский феномен: греческая культура на периферии античного мира: Материалы межд. науч. конф. СПб., 1999.
Васильев 2000 - Васильев С.А. К вопросу о происхождении сюжета «хищник, свернувшийся в кольцо», в скифском зверином стиле. СПб., 2000.
Васильев, Савельев 1993 — Васильев В.Н., Савельев Н.С. Ранние дахи Южного Урала по письменным источникам. Уфа, 1993.
Вахтина 1984 - Вахтина М.Ю. Греко-варварские контакты VI1-VI вв. до н.э. по материалам степной и лесостепной зон Северо-Западного Причерноморья и Крыма: Автореф. дис.... канд. ист. наук. Л., 1984.
Вахтина 1991- Вахтина М.Ю. «Скифский путь» в Прикубанье и некоторые древности Крыма в эпоху архаики // Вопросы истории и археологии Боспора. Воронеж; Белгород, 1989.
Вахтина 1995- Вахтина М.Ю. О древнейших оборонительных сооружениях античного Порфмия // Фортификация в древности и средневековье: Материалы методологического семинара ИИМК РАН. СПб., 1995.
Вахтина, Виноградов, Рогов 1980- Вахтина М.Ю., Виноградов Ю.А., Рогов Е.Я. Об одном из маршрутов военных походов и сезонных миграций кочевых скифов // ВДИ. 1980. № 4.
Велкова 1975 - Велкова Ж. Скифское влияние на личные имена Фракии (V в. до н.э.) // Studia Thracica. София, 1975. 1.
Венедиков, Герасимов 1973- Венедиков И., Герасимов Т. Тракийското изкуст-во. София, 1973.
Виноградов В.Б., Дударев 1983 - Виноградов В.Б., Дударев С.Л. К хронологии раннего этапа скифо-северокавказских взаимоотношений // АСГЭ. 1983 Вып. 23.
Виноградов В.Б., Дударев, Рунич 1980- Виноградов В.Б., Дударев С.Л., Ру-нич А.П. Киммерийско-кавказские связи // Скифия и Кавказ. Киев, 1980.
Виноградов Ю.А. 1980 - Виноградов Ю.А. Историческая ситуация на Боспоре в конце IV - начале Ш в. до н.э. (опыт реконструкции) // Проблемы античной истории и классической филологии: Тез. докл. Всесоюз. науч. конф. Харьков, 1980.
Виноградов Ю.А. 1990 Виноградов Ю.А. Особенности греко-варварских взаимоотношений на Боспоре в VI—III вв. до н.э.: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Л., 1990.
Виноградов Ю.А. 1994 - Виноградов Ю.А. Некоторые вопросы интерпретации погребений варварской знати в районе Боспора Киммерийского // Элитные курганы степей Евразии в скифо-сарматскую эпоху: Материалы «Круглого стола». СПб., 1994.
308
Литература
Виноградов Ю.А. 1995- Виноградов Ю.А. Укрепления акрополя Мирмекия (предварительные итоги изучения) // Фортификация в древности и средневековье: Материалы методологического семинара ИИМК РАН. СПб., 1995.
Виноградов Ю.А. 2001 - Виноградов Ю.А. Две Скифии и скифы царские // Бос-порский феномен: колонизация региона, формирование полисов, образование государства: Материалы межд. науч. конф. СПб., 2001. Ч. 2.
Виноградов Ю.А. 2002 - Виноградов Ю.А. Греки и варвары на Боспоре Киммерийском в доримскую эпоху: Автореф. дис. ... докт. ист. наук. СПб., 2002.
Виноградов Ю.А. 2002а - Виноградов Ю.А. Греки и варвары на Боспоре Киммерийском в доримскую эпоху. Рукопись диссертации, представленной на соискание ученой степени доктора исторических наук. СПб.: Институт истории материальной культуры РАН, 2002.
Виноградов Ю.А.. Марченко КК 1987 - Виноградов Ю.А., Марченко К.К. Северное Причерноморье в скифскую эпоху. Опыт периодизации истории // КиС. 1987. Ч. 1.
Виноградов Ю.А., Марченко К.К 1990- Виноградов Ю.А., Марченко К.К. К проблеме ранней истории Скифии // Древнее Причерноморье: Материалы I Все-союз. чтений памяти проф. Петра Осиповича Карышковского. Одесса, 1990.
Виноградов Ю.А., Марченко К.К. 1991 — Виноградов Ю.А., Марченко К.К. Северное Причерноморье в скифскую эпоху: опыт периодизации истории // СА. 1991. № 1.
Виноградов. Марченко К.К. 1995- Виноградов Ю.А., Марченко К.К. Греки и скифы в Северо-Западном Причерноморье в V в. до н.э. // ВДИ. 1995. № 1.
Виноградов Ю.А., Марченко КК, Рогов 1997- Виноградов Ю.А., Марченко К.К., Рогов Е.Я. Сарматы и гибель «Великой Скифии» // ВДИ. 1997. № 3.
Виноградов Ю.Г. 1972 - Виноградов Ю.Г. Керамические клейма острова Фасос // Нумизматика и эпиграфика. 1972. Т. 10.
Виноградов Ю.Г. 1980 - Виноградов Ю.Г. Перстень паря Скила. Политическая и династийная история скифов первой половины V в. до н.э. // СА. 1980. № 3.
Виноградов Ю.Г. 1981 - Виноградов Ю.Г. Варвары в просопографии Ольвии V1-V вв. до н.э. //ДСППВГК. 1981.
Виноградов Ю.Г 1989- Виноградов Ю.Г. Политическая история Ольвийского полиса. VII I вв. до н.э. Историко-эпиграфическое исследование. М., 1989.
Виноградов Ю.Г. 1997- Виноградов Ю.Г. Херсонесский декрет о «несении Диониса» IOSPEI2 343 и вторжение сарматов в Скифию // ВДИ. 1997. № 3.
Виноградов Ю.Г. 1999 - Виноградов Ю.Г. Разгром сарматами Великой Скифии: следы орды ведут в Тавриду // Проблемы скифо-сарматской археологии Северного Причерноморья (К 100-летию Б.Н. Гракова). III Граковские чтения. Запорожье, 1999.
Виноградов Ю.Г., Головачева 1990- Виноградов Ю.Г., Головачева Н.В. Новый источник о походе Зопириона // Нумизматические исследования по истории Юго-Восточной Европы. Кишинев, 1990.
Виноградов Ю.Г., Доманский, Марченко К.К. 1988 - Виноградов Ю.Г., Доман-ский Я.В., Марченко К.К. Развитие взаимоотношений местного населения Сев. Причерноморья с греческим миром в VII-IV вв. до н.э. // МЭОП. 1988.
Виноградов Ю.Г, Доманский. Марченко К.К. 1990 - Виноградов Ю.Г., Доманский Я.В., Марченко К.К. Сопоставительный анализ письменных и археологиче
Литература
309
ских источников по проблеме ранней истории Северо-Западного Причерноморья // Причерноморье в VII-V вв. до н.э. Тбилиси, 1990.
Виноградов Ю.Г.. Карышковский 1982 - Виноградов Ю.Г., Карышковский П.С. Каллииик, сын Евксена. Проблемы политической и социально-экономической истории Ольвии второй половины IV в. до н.э. // ВДИ. 1982. № 4.
Виноградов Ю.Г, Молчанов 2001 — Виноградов Ю.Г., Молчанов А.А. Еще раз о монетах Нимфея с легендой ХАММА // Девятая Всероссийская нумизматическая конференция. Государственный Эрмитаж: Тез. докл. и сообщ. СПб., 2001.
Вишневская 1973 - Вишневская О.А. Культура сакских племен низовьев Сырдарьи в VII-VI вв. до н.э. М., 1973.
Власов 1997 - Власов В.П. О хронологических рамках кизил-кобинской (тавр-ской) культуры // Древности. 1996. Харьков, 1997.
Власова 1995- Власова Е.В. Ритоны из курганов Северного Причерноморья скифского периода // Эрмитажные чтения памяти Б.Б. Пиотровского. СПб., 1995.
Власова 2000 - Власова Е.В. Скифский рог // Античное Причерноморье / Сб. ст. по классич. археол. СПб., 2000.
Власова 2001 - Власова Е.В. Семибратние курганы // Эрмитажные чтения памяти Б.Б. Пиотровского. СПб., 2001.
Влахов 1976- Влахов К. Тракийски лични имена. Фонетико-морфологични проучевания // Studia Thracica. София, 1976. Т. 2.
Волков 1981 — Волков В.В. Оленные камни Монголии. Улан-Батор. 1981.
Воронов 1975 - Воронов Ю.Н. Вооружение древнеабхазских племен в VI-I вв. до н.э. // Скифский мир. Киев, 1975.
Воронов 1980- Воронов Ю.Н. О хронологических связях киммерийско-скифской и колхидской культур // Скифия и Кавказ. Киев, 1980.
Высокий 1997 - Высокий М.Ф. К вопросу о тирании Скифа и Кадма в Занкле // Проблемы истории, философии, культуры. М.; Магнитогорск, 1997. Вып. 4. Ч. 1.
Высотская 1979 Высотская Т.Н. Неаполь -- столица государства поздних скифов. Киев, 1979.
Гаврилюк А.Г. 1995 - Гаврилюк А.Г. Киммерийские этюды Геродота (к проблеме достоверности интерпретаций) // Россия и Восток, проблемы взаимодействия: Материалы третьей Межд. конф. Челябинск, 1995. Ч. V. Кн. 2.
Гаврилюк Л.Г., Таиров 1993 - Гаврилюк Л.Г., Таиров А.Д. Эволюция некоторых форм савромато-сарматских мечей // Военное дело населения юга Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 1993.
Гаврилюк НА. 1992- Гаврилюк Н.А. Новые материалы по Каменскому городищу // КиС 2. 1992.
Гаврилюк Н.О. 1993 - Гаврилюк Н.О. Палеоеколопчна ситуац!я i занепад Вели-коп Скифш // Оточуюче середовище i стародавне населения Украши (матер!али до теми). Ки!в, 1993. (Препрхнт).
Гаврилюк Н.А. 1994 - Гаврилюк Н.А. Каменский эколого-экономический район //ПССАСПП. 1994.
Гаврилюк Н.А. 1994а Гаврилюк Н.А. Каменское городище и его округа // Древности скифов. Киев, 1994 (1998).
Гаврилюк Н.А. 1995 - Гаврилюк Н.А. Скотоводство степной Скифии (Серия «СКИФЫ, Экономика и история»). Киев, 1995. (Препринт).
310
Литература
Гаврилюк Н.А. 1999 - Гаврилюк Н.А. Три модели экономики ранних кочевников Северного Причерноморья // Матер1али м^жнародно! археолопчно! конференц»' «Еппчна iciopin та культура населения степу та лгсостепу Евраз» (в!д кам’яного вшу по ранне середньов!ччя)». Дншропетровськ, 1999.
Гаврилюк Н.А., Тимченко 1994 — Гаврилюк Н.А., Тимченко Н.П. Динамика численности и воспроизводства населения Степной Скифии // Палеодемография скифского населения Северного Причерноморья. Киев, 1994.
Гаврилюк Н.А., Черненко 1991 — Гаврилюк Н.А., Черненко Е.В. «Скифский поход» Зопириона // Проблемы археологии Северного Причерноморья. Херсон, 1991.
Гавриш 1995 - Гавриш П.Я. Бронзова антична монета з Книплвського городища И Полтавський археолопчний зб!рник. Полтава, 1995. Вып. 3.
Гайдукевич 1949- Гайдукевич В.Ф. Боспорское царство. М.; Л., 1949.
Галанина 1965- Галанина Л.К. Греческие поножи Северного Причерноморья // АСГЭ. 1965. Вып. 7.
Галанина 1977 - Галанина Л.К. Скифские древности Поднспровья (Эрмитажная коллекция Бранденбурга) // САИ. М., 1977. Д1-33.
Галанина 1980- Галанина Л.К. Курджипский курган. Памятник культуры Прикубанских племен IV в. до н.э. Л., 1980.
Галанина 1983- Галанина Л. К. Раннескифские уздечные наборы (по материалам келермесских курганов) // АСГЭ. 1983. Вып. 24.
Галанина 1985 - Галанина Л.К. Шлемы кубанского типа (вопросы хронологии и происхождения) // Культурное наследие Востока. Л., 1985.
Галанина 1991 - Галанина Л.К. Контакты скифов с ближневосточным миром (по материалам Келермесских курганов) // АСГЭ. 1991. Вып. 31.
Галанина 1994 - Галанина Л.К. К проблеме хронологии Келермесских курганов //РА. 1994. № 1.
Галанина 1995- Галанина Л.К. Раннескифские стрелковые наборы из Келермесских курганов // АСГЭ. 1995. Вып. 32.
Галанина 1997 - Галанина Л.К. Келермесские курганы. «Царские» погребения раннескифской эпохи. М., 1997. (Степные народы Евразии. Т. 1).
Галанина, Алексеев 1987 - Галанина Л.К., Алексеев А.Ю. Келермесские древности (к истории Закубанья в раннескифское время) // КиС. 1987. Ч. 1.
Галанина, Алексеев 1990- Галанина Л.К., Алексеев А.Ю. Новые материалы к истории Закубанья в раннескифское время // АСГЭ. 1990. Вып. 30.
Галанина. Лесков 1996- Галанина Л.К., Лесков А.М. Ульские курганы как исторический источник // Эрмитажные чтения памяти Б.Б. Пиотровского: Тез. докл. СПб., 1996.
Галь /997- фон Галь X. Сцена поединка всадников на серебряной вазе из Коси-ки (истоки и восприятие одного иранского мотива в Южной России) // ВДИ. 1997. №2.
Гарлан 1992 - Гарлан Г Про походження амфор типу «Солоха» И Археология. 1992. № 4.
Георгиев 2977- Георгиев Вл. Траките и техният язик. София, 1977.
Гграсимова 1987— Герасимова М.М. Антропологические данные к вопросу об этнических отношениях в Северо-Восточном Причерноморье (Боспорское царство) // Герасимова М.М., Рудь Н.М., Яблонский Л.Т. Антропология античного и средневекового населения Восточной Европы. М., 1987.
Литература 311
Гиндин 1990- Гиндин Л.А. Из комментария к тексту «Илиады» (XXXI, 139-213), F1A1ONEE (праармяне) - союзники троянцев // Балканские чтения. 1990. 1.
Гиндин 1993- Гиндин Л. А. Население гомеровской Трои. Историко-филологические исследования по этнологии древней Анатолии. М., 1993.
Гомер. Илиада. Пер. Н.И. Гнедича. Сост., примеч., ст. А.И. Зайцева / Отв. ред. Я.М. Боровский. Л., 1990.
Горбунов 1999- Горбунов В.В. Панцири раннего железного века на Алтае // Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных территорий. Барнаул, 1999.
Горелик 1982 - Горелик М.В. Защитное вооружение персов и мидян ахсменид-ского времени // ВДИ. 1982. № 3.
Горелик 1987- Горелик М.В. Раннее скульптурное изображение скифского воина//КиС. 1987. Ч. 1.
Горелик 1993 - Горелик М.В. Оружие древнего Востока. IV тысячелетие - IV в. до н.э. М., 1993.
Граков 1939 - Граков Б.Н. Материалы по истории Скифии в греческих надписях Балканского полуострова и Малой Азии // ВДИ. 1939. № 3.
Граков 1947- Граков Б.М. Сгафи. Ки!в, 1947.
Граков 1954 Граков Б.Н. Каменское городище на Днепре. МИА. М., 1954. №36.
Граков 1968 - Граков Б.Н. Легенда о скифском царе Арианте (Геродот. Кн. IV. Гл. 81) И История, археология и этнография Средней Азии. М., 1968.
Граков 1971 - Граков Б.Н. Скифы. М., 1971.
Граков 1977 - Граков Б.Н. Ранний железный век. Культуры Западной и Юго-Восточной Европы. М., 1977.
Граков, Мелюкова 1954 Граков Б.Н., Мелюкова А.И. Об этнических и культурных различиях в степных и лесостепных областях Европейской части СССР в скифское время // Вопросы скифо-сарматской археологии. М.. 1954.
Грантовский 1960- Грантовский Э.А. Индо-иранские касты у скифов // XXV Межд. конгресс востоковедов: Доклады делегации СССР. М., 1960.
Грантовский1970 - Грантовский Э.А. Ранняя история иранских племен Передней Азии. М., 1970.
Грантовский 1994 - Грантовский Э.А. О хронологии пребывания киммерийцев и скифов в Передней Азии // ВДИ. 1994. № 4.
Грантовский 1998 - Грантовский Э.А. Иран и иранцы до ахеменидов. Основные проблемы. Вопросы хронологии. М., 1998.
Грантовский, Погребова, Раевский 1997 - Грантовский Э.А., Погребова М.Н., Раевский Д.С. Киммерийцы в Передней Азии (по поводу монографии, А.1. Ivantchik. Les Cimmeriens au Proche-Orient. Editions Universitaires. Fribourg, Suisse, Gottingen, 1993. Русское издание: А.И. Иванчик. Киммерийцы. Древневосточные цивилизации и степные кочевники в VIII—VII вв. до н.э. М., 1996) // ВДИ. 1997. №4.
Грантовский, Раевский 1984 - Грантовский Э.А., Раевский Д.С. Об ираноязычном и «индоарийском» населении Северного Причерноморья в античную эпоху // Этногенез народов Балкан и Северного Причерноморья. М., 1984.
Грацианская 1999- Грацианская Л.И. Центр и периферия: литературные воплощения этнопсихологических реалий в описании «варваров» // Древнейшие государства Восточной Европы. 1996-1997. М., 1999.
312
Литература
Грач 1983 - Грач А.Д. Историко-культурная общность раннескифского времени в Центральной Азии // АСГЭ. 1983. Вып. 23.
Григорьев 1989- Григорьев В.П. О времени появления скифов в Левобережной Приднепровской террасовой лесостепи (по материалам раскопок курганов у сс. Гладковщина и Приднепровское) И Охрана и исследование памятников археологии Полтавщины. 2-й областной науч.-практ. семинар: Тез. докл. и сообщ. Полтава, 1989.
Григорьев 1994- Григорьев В.П. Захоронение тяжеловооруженного скифского воина у с. Гладковщина И Древности скифов. Киев, 1994 (1998).
Григор'ев 1995 - Григор'ев В.П. Про етычну приналежшсть похованих в курганах рубежу VII-VI ст. до н.е. б!ля cin Гладкгвгцина i Приднепровське // Архео-лопчш дослщження на Черкащиш. Черкаси, 1995.
Грубник-Буйнова, Косиков 1985 - Грубник-Буйнова Л.П., Косиков В.А. К вопросу о центрах производства некоторых уздечных блях скифского периода И Вестник Харьковского университета. 1985. № 268.
Грязнов 1980- Грязнов М.П. Аржан. Царский курган раннескифского времени. Л., 1980.
Грязнов 1983 - Грязнов М.П. Начальная фаза развития скифо-сибирских культур // Археология Южной Сибири. Кемерово, 1983.
Гудкова 1978 - Гудкова А.В. Раскопки курганов у с. Червоиый Яр на Нижнем Подунавье И Археологические исследования Северо-Западного Причерноморья. Киев, 1978.
Гумилев 1993 - Гумилев Л.Н. Ритмы Евразии, эпохи и цивилизации. М., 1993.
Гусева 1957 - Гусева М.И. Борьба фракийских племен против македонского владычества в конце IV и начале III вв. до н.э. // Учен. зап. Ивановского гос. пед. института. 1957. Т. 11.
Гуцалов 1998 - Гуцалов С.Ю. Курган раннескифского времени на Илеке И Археологические памятники Оренбуржья. Оренбург, 1998. Вып. II.
Гуцалов 2000- Гуцалов С.Ю. О роли скифов в формировании прохоровской культуры И Раниесарматская культура: формирование, развитие, хронология: Материалы IV межд. конф. «Проблемы сарматской археологии и истории». Самара, 2000. Вып. 2.
Гуцалов. Боталов 1999 - Гуцалов С.Ю., Боталов С.Г. Скифское изваяние в Южном Зауралье //120 лет археологии восточного склона Урала. Первые чтения памяти В.Ф. Генинга. Ч. 1. Из истории уральской археологии. Духовная культура Урала: Материалы конф. 29 ноября - 2 декабря 1999 г. Екатеринбург, 1999.
Гуцалов, Таиров 2000 - Гуцалов С.Ю., Таиров А.Д. Стелы и антропоморфные изваяния раннего железного века южноуральских степей // Археология, палеоэкология и палеодемография Евразии. М., 2000.
Дандамаев 1977- Дандамаев М.А. Данные вавилонских документов VI-V вв. до н.э. о саках // ВДИ. 1977. № 1.
Дандамаев 1985 — Дандамаев М.А. Политическая история Ахемеиидской державы. М., 1985.
Дандамаев 1999- Дандамаев М.А. [Рецензия] // ВДИ. 1999. № 4. Рец. на кн.: Грантовский Э.А. Иран и ираицы до Ахеменидов. М., 1998.
Дандамаев, Луконин 1980- Дандамаев М.А., Луконин В.Г. Культура и экономика Древнего Ирана. М., 1980.
Литература	313
Данов 1979 - Данов Х.М. Траки. София, 1979.
Дворниченко, Очир-Горяева 1997 - Дворниченко В.В., Очир-Горяева М.А. Хо-шеутовский комплекс уздечных принадлежностей скифского времени на Нижней Волге//Донские древности. Азов, 1997. Вып. 5.
Дворниченко, Плахов, Очир-Горяева 1997 - Дворниченко В.В., Плахов В.В., Очир-Горяева М.А. Погребения ранних кочевников из Нижнего Поволжья И РА. 1997. № 3.
ДГС - Древности Геродотовой Скифин. Сб. описаний археол. раскопок и находок в черноморских степях. СПб., 1866-1872. Вып. 1 и 2. (МАР, № 2).
Демографическая ситуация... 1981 - Демографическая ситуация в Причерноморье в период Великой греческой колонизации // Материалы II Всесоюз. симпозиума по древней истории Причерноморья. Цхалтуба. 1979. Тбилиси, 1981.
Денисова 1995- Денисова В.И. К фортификационным сооружениям Ольвии V в. до н.э. // Фортификация в древности и средневековье: Материалы методологического семинара ИИМК. СПб., 1995.
Десятников 1973 - Десятчиков Ю.М. Сарматы на Таманском полуострове // СА 1973. № 4.
Десятчиков 1977 - Десятчиков Ю.М. Арифарн, царь сираков И История и культура античного мира. М., 1977.
Десятчиков 1985 — Десятчиков Ю.М. К вопросу о происхождении династии Спартокидов//КСИА. 1985. Вып. 182.
Добролюбский 1999- Добролюбский А.О. В поисках античной Одессы И Stratum plus. 1999. № 3. (Скифский квадрат).
Доватур. Каллистов, Шишова 1982 - Доватур А.И., Каллистов Д.П., Шишова И.А. Народы нашей страны в «Истории» Геродота. М., 1982.
Доманский 1981 - Доманский Я.В. Ольвия и варвары в V в. до н.э. // ДСППВГК. 1981.
Дубовская 1986 - Дубовская О.Р. О погребениях группы Новочеркасского клада // Проблемы охраны и исследования памятников археологии в Донбассе / Науч.-практ. семинар: Тез. докл. Донецк, 1986.
Дубовская 1987- Дубовская О.Р. О территориальном соотношении всаднических погребений трупп Черногоровки и Новочеркасского клада // АПИАИ. 1987.
Дубовская 1989 - Дубовская О.Р. О некоторых критериях отбора раннескифских погребений циркуммеотийского региона // Проблемы охраны и исследования памятников археологии в Донбассе: Тез. докл. конф. Донецк, 1989.
Дубовская 1989а - Дубовская О.Р. К интерепретации комплексов типа Новочеркасского клада // СА. 1989. № 1.
Дубовская 1990 - Дубовская О.Р. Раннескифские погребения у ст. Новокорсун-ской // СА. 1990. № 4.
Дубовская 1993 - Дубовская О.Р. Вопросы сложения инвентарного комплекса Черногоровской культуры // Археологический альманах. Донецк, 1993. № 2.
Дубовская 1994 - Дубовская О.Р. Локальные зоны черногоровской культуры // РА. 1994. №2.
Дубовская 1997- Дубовская О.Р. Об этнокультурной атрибуции «новочеркасских погребений Северного Причерноморья» И Археологический альманах. Донецк, 1997. № 6.
314
Литература
Дударев 1991 — Дударев СЛ Из истории связей населения Кавказа с киммерийско-скифским миром. Грозный, 1991.
Дударев 1994- Дударев СЛ. О происхождении биметаллических чеканов из Малой Азии И Международное сотрудничество археологов на Великих торговых и культурных путях древности и средневековья. Кисловодск, 1994.
Дударев 1994а— Дударев С.Л. О хронологической позиции памятников новочеркасского типа // МОБЧМ VII. 1994.
Дударев 1995- Дударев СЛ. К проблеме взаимодействия племен Северного Кавказа с ранними кочевниками в предскифскую эпоху. Армавир, 1995.
Дударев 1996 - Дударев С Л К вопросу об этнокультурном атрибутировании «скифской триады» // АПАСК. 1996.
Дударев 1998 — Дударев С.Л. К вопросу о месте «киммерийских» комплексов из западной Азии в системе хронологических и культурных связей Причерноморья, Кавказа и восточных районов Евразии II ВДИ. 1998. № 4.
Дударев 1998а- Дударев С.Л. О хронологическом соотношении памятников Черногоровского и Новочеркасского типа из Северного Причерноморья // МЧ. 1998.
Дударев 1999 - Дударев С Л. Северный Кавказ и ранние кочевники в предскифскую эпоху (IX - первая половина VII в. до н.э.): Автореф. дис. ... докт. ист. наук. М., 1999.
Дударев 1999а — Дударев С Л. Взаимоотношения племен Северного Кавказа с кочевниками Юго-Восточной Европы в предскифскую эпоху (IX - первая половина VII в. до н.э.). Армавир, 1999.
Дударев, Махортых 1981 - Дударев С.Л., Махортых С.В. К толкованию иконографии некоторых античных изображений киммерийцев // Античные государства и варварский мир. Орджоникидзе, 1981.
Дьяконов 1956 - Дьяконов И.М. История Мидии от древнейших времен до конца IV в. до н.э. М.; Л., 1956.
Дьяконов 1981 - Дьяконов И.М. К методике исследований по этнической истории («киммерийцы») Ц Этнические проблемы истории Центральной Азии в древности. М., 1981.
Дьяченко и др. 1999 - Дьяченко А.Н., Мэйб Э., Скрипкин А.С., Клепиков В.М. Археологические исследования в Волго-Донском междуречье // Нижневолжский археологический вестник. Волгоград, 1999. Вып. 2.
Дюмезиль 1976 - Дюмезиль Ж. Осетинский эпос и мифология. М., 1976.
Дюмезиль 1990 - Дюмезиль Ж. Скифы и нарты. М., 1990.
Ельницкий 1949- Ельницкий Л.А. Киммерийцы и киммерийская культура // ВДИ. 1949. №3.
Ельницкий 1960- Ельницкий Л.А. Из истории древнескифских культов Ц СА. 1960. №4.
Ельницкий 1977- Ельницкий Л.А. Скифия евразийских степей. Историкоархеологический очерк. Новосибирск, 1977.
Еременко 1997 - Еременко В.Е. Относительная и абсолютная хронология Европейской Скифии, взгляд со стороны И STRATUM + Петербургский археологический вестник. СПб.', Кишинев, 1997.
Литература
315
Ермолаева 1987- Ермолаева А.С. Памятники переходного периода от эпохи бронзы к раннему железу // Археологические памятники в зоне затопления Шуль-бинской ГЭС. Алма-Ата, 1987.
Есаян, Погребова 1985 Есаян С.А., Погребова М.Н. Скифские памятники Закавказья. М., 1985.
Ефимова 1999 - Ефимова С.Г. Антропологическая дифференциация лесостепных и степных групп европейской Скифии // Скифы Северного Причерноморья (проблемы палеоэкологии, антропологии и археологии): Тез. докл. межд. коиф., посвящ. 100-летию со дня рожд. Б.Н. Гракова. М., 1999.
Ждановский, Марченко 1998 — Ждановский А.М., Марченко И.И. Проблемы периодизации и хронологии раннего железного века Прикубанья // Археология и этнография Северного Кавказа. Краснодар, 1998.
Жебелев 1953 - Жебелев С.А. Северное Причерноморье. М.; Л., 1953.
Житников 1997 - Житников В.Г. К проблеме возникновения Елизаветовского городища в дельте Дона // РА. 1997. № 1.
Журавлев 1991 - Журавлев О.П. Костные остатки млекопитающих из курганной группы Чертомлыка // Алексеев А.Ю., Мурзин В.Ю., Ролле Р. Чертомлык. Скифский царский курган IV в. до н.э. Киев, 1991.
Завойкин 1989— Завойкии А.А. О хронологии хиосских пухлогорлых амфор «нового (?) стиля» // Проблемы исследований античных городов: Тез. докл. конф. М., 1989.
Загинайло 1989 - Загинайло А.Г. Литые монеты царя Скила из Никония // Древнее Причерноморье. Чтения памяти проф. П.О. Карышковского: Тез. докл. Одесса, 1989.
Загинайло, Карышковский 1990- Загинайло А.Г., Карышковский П.О. Монеты скифского царя Скила // Нумизматические исследования по истории Юго-Восточной Европы. Кишинев, 1990.
Зайцев 2000 — Зайцев Ю.П. Хронология царства Скилура // Античная цивилизация и варварский мир: Материалы 7-го археологического семинара. Краснодар, 8-11 июня 1999 г. Краснодар, 2000.
Зайцев 2000а — Зайцев Ю.П. Аргот - супруг царицы Камасарии (к реконструкции династийной истории Боспора и крымской Скифии) // Таманская старина. Греки и варвары на Боспоре Киммерийском (VII -1 вв. до н.э.). 2000. Вып. 3.
Зайцева и др. 1996- Зайцева Г.И., Марсадолов Л.С., Семенцов А.А., Васильев С.С., Дергачев В.А., Лебедева Л.М. Применение методов математической статистики для корреляции дендрохронологических и радиоуглеродных данных (по материалам элитных курганов Саяно-Алтая) // Радиоуглерод и археология. Ежегодник радиоуглеродной лаборатории. СПб., 1996. Вып. 1.
Зайцева и др. 1996а - Зайцева Г.И., Семенцов А.А.. Герсдорф Г., Наглер А., Чугунов К.В., Боковенко Н.А., Лебедева Л.М. Новые радиоуглеродные даты археологических памятников кочевников степной зоны Южной Сибири и Центральной Азии // Радиоуглерод и археология. Ежегодник радиоуглеродной лаборатории. СПб., 1996. Вып. 1.
Зайцева и др. 1997- Зайцева Г.И., Посснерт Г., Алексеев А.Ю., Дергачев В.А., Семенцов А.А. Радиоуглеродные даты ключевых памятников Европейской Скифии //Радиоуглерод и археология. СПб., 1997. Вып. 2.
316
Литература
Замятнин 1946 - Замятины С.Н. Скифский могильник Частые курганы под Воронежем // СА. 1946. VIII.
Зарайская, Привалов 1992- Зарайская Н.П., Привалов А.И. Скифские памятники Шевченковского могильника // Донецкий археологический сборник. Донецк, 1992. №2.
Засецкая 1979 - Засепкая И.П. Савроматские и сарматские погребения Никольского могильника в Нижнем Поволжье // Труды Государственного Эрмитажа. Л., 1979. Т. XX.
Засецкая 1983 - Засецкая И.П. Классификация наконечников стрел гуннской эпохи (конец IV-V вв. н.э.) // История и культура сарматов. Саратов, 1983.
Засецкая 1994- Засецкая И.П. Культура кочевников южнорусских степей в гуннскую эпоху (конец 1V-V вв.). СПб., 1994.
Збруева 1952 - Збруева А.В. История населения Прикамья в ананьинскую эпоху // МИА. М., 1952. № 30.
Златковская 1971 - Златковская Т.Д. Возникновение государства у фракийцев. М-, 1971.
Златковская, Полевой 1969- Златковская Т.Д., Полевой Л.Л. Городища Прут-ско-Днестровского междуречья IV—III вв. до н.э. и вопросы политической истории гетов // Древние фракийцы в Северном Причерноморье // МИА. М., 1969. № 150.
Зограф 1945 - Зограф А.Н. Статеры Александра Македонского в керченских и таманских находках // Труды Отдела античного мира Гос. Эрмитажа. Л., 1945. Т. I.
Зограф 1951 - Зограф А.Н. Античные монеты. М.; Л., 1951.
Зуев 1993 — Зуев В.Ю. Изучение жаботинских гравировок и проблема развития звериного стиля в европейской Скифии на рубеже VII-VI вв. до Р.Хр. // Петербургский археологический вестник. СПб., 1993. №6.
Зуев 1994 - Зуев В.Ю. Образ свернувшегося в кольцо хищника из Г/ Семибратнего кургана (иконографические истоки и их исторический контекст) // Взаимодействие древних культур и цивилизаций и ритмы культурогенеза: Материалы методологического семинара. СПб., 1994.
Зуев 1996 - Зуев В.Ю. Научный миф о «савроматских жрицах» // Жречество и шаманизм в скифскую эпоху: Материалы межд. конф. СПб., 1996.
Зуев 1998 -Зуев В.Ю. Периодизация археологических памятников центральной части евразийского пояса степей ] тыс. до н.э. (по материалам Южного Приуралья) // Скифы. Хазары. Славяне. Древняя Русь / Межд. конф., посвящ. столетию со дня рождения проф. М.И. Артамонова: Тез. докл. СПб., 1998.
Зуев 1999 - Зуев В.Ю. Прохоровские курганы в Южном Приуралье и проблема хронологии раннесарматской культуры: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. СПб., 1999.
Зуев, Исмагилов 1995 - Зуев В.Ю., Исмагилов Р.Б. Корсуковский клад // Южная Сибирь в древности. СПб., 1995.
Зыков и др. 7994- Зыков А.П., Кокшаров С.Ф., Терехова Л.М., Федорова Н.В. Угорское наследие. Древности Западной Сибири из собраний Уральского университета. Екатеринбург, 1994.
Иванеско 1999- Иванеско А.Е. Нартовский эпос и скифская мифогеографическая традиция //Донская археология. 1999. № 2.
Иванов, Медникова 1982 — Иванов Г.Е., Медникова Э.М. Новообинский курган // Археология и этнография Алтая. Барнаул, 1982.
Литература 317
Иванчик 1987 - Иванчик А.И. О киммерийцах Аристея Проконесского (Hdt. IV, 13) // Античная балканистика. М., 1987.
Иванчик 1988 - Иванчик А.И. Воины-псы. Мужские союзы и скифские вторжения в Переднюю Азию // СЭ. 1988. № 5.
Иванчик 1989 - Иванчик А.И. Киммерийцы в Передней Азии: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1989.
Иванчик 1989а — Иванчик А.И. О датировке поэмы «Аримаспея» Аристея Проконесского //ВДИ. 1989. № 2.
Иванчик 1994- Иванчик А.И. К вопросу об этнической принадлежности и археологической культуре киммерийцев. I Киммерийские памятники Передней Азии //ВДИ. 1994. №3.
Иванчик 1995- Иванчик А.И. К вопросу об этнической принадлежности и археологической культуре киммерийцев. II. «Раннескифские» находки в Малой Азии //ВДИ. 1995. №1.
Иванчик 1996- Иванчик А. И. Киммерийцы. Древневосточные цивилизации и степные кочевники в VIII—VII вв. до н.э. М., 1996.
Иванчик 1999 - Иванчик А.И. Современное состояние киммерийской проблемы. Итоги дискуссии // ВДИ. 1999. № 2.
Иванчик 1999а - Иванчик А.И. Античная традиция о фараоне Сесострисе и его войне со скифами // ВДИ. 1999. № 4.
Иванчик 19996 - Иванчик А.И. Проблемы хронологии степных культур Евразии первой половины I тысячелетия до н.э. // Комплексные общества Центральной Евразии в Ш -1 тыс. до н.э.: региональные особенности в свете универсальных моделей: Материалы к межд. конф. 25 августа - 2 сентября 1999 г. Челябинск; Аркаим, 1999.
Иванчик 1999в - Иванчик А.И. «Млекоеды» и «абии» «Илиады». Гомеровский пассаж в античной литературе и проблемы возникновения идеализации скифов // Древнейшие государства Восточной Европы. 1996-1997. М., 1999.
Иванчик 2000 - Иванчик А.И. «Передневосточные» шлемы с Северного Кавказа и киммерийская проблема // Таманская старина. Греки и варвары иа Боспоре Киммерийском (VII -1 вв. до н.э.). СПб., 2000. Вып. 3.
Иванчик 2000а - Иванчик А.И. О так называемых «передневосточных» шлемах, найденных на Кавказе // Археология, палеоэкология и палеодемография Евразии. М., 2000.
Иванчик 2001 - Иванчик А.И. Основание Синопы. Легенды и история в античной традиции // ВДИ. 2001. № L
Иванчик 2001а - Иванчик А.И. Еще раз о «греческой» легенде о происхождении скифов (Herod., IV, 8-20) // МИФ 7. На акад. Дмитри Сергеевич Раевски. София, 2001.
Иевлев 1989 - Иевлев М.М. Роль географического фактора в истории Скифии IV в. до н.э. - П в. н.э. // ПССАСП. 1989.
Иессен 1953 - Иессен А.А. К вопросу о памятниках VIII-VII вв. до н.э. на юге Европейской части СССР (Новочеркасский клад 1939 г.) // СА. 1953. XVIII.
Извлечение..- 1855 - Извлечение из всеподданнейшего отчета об археологических изысканиях в 1853 г. СПб., 1855.
Ильинская 1968- Ильинская В.А. Скифы днепровского лесостепного Левобережья (курганы Посулья). Киев, 1968.
318
Литература
Ильинская 1971- Ильинская В.А. Образ кошачьего хищника в раннескифском искусстве // СА. 1971. № 2.
Ильинская 1975 - Ильинская В.А. Раннескифские курганы бассейна р Тясмин (VII-VI вв. до н.э.). Киев, 1975.
Ильинская 1978 - Ильинская В.А. Золотая пластина с изображениями скифов из коллекции Романовича // СА. 1978. № 3.
Ильинская 1982 - Ильинская В.А. Изображения скифов времени переднеазиатских походов // Древности степной Скифии. Киев, 1982.
Ильинская, Тереножкин 1983 - Ильинская В.А., Тереножкин А.И. Скифия VII -IV вв. до н.э. Киев, 1983
Ильинская, Тереножкин 1986- Ильинская В.А., Тереножкин А.И. Скифия // Археология Украинской ССР. Киев, 1986. Т. 2.
Исмагил 1995 - Исмагил Р. К оценке этно-политической ситуации в Северном и Западном Причерноморье в V-IV вв. до н.э. Рукопись, 1995.
Исмагил 1996 - Исмагил Р. Сарматское окно в Европу // Вопросы археологии Западного Казахстана. Самара, 1996.
Исмагил 2001 — Исмагил Р. Кто наследовал Октамасаду? // Международные отношения в бассейне Черного моря в древности и средние века: Материалы IX межд. науч. конф. 25-30 мая 1998 г. Ростов-на-Дону, 2001.
Исмагилов 1980- Исмагилов Р.Б. Приуральские акинаки с навершием в виде ушастого грифона и хищного животного // СА. 1980. № 1.
Исмагилов 1987 - Исмагилов Р.Б. Каменная стела и золотые олени из Гумарово //Скифо-Сибирский мир. Новосибирск, 1987.
Исмагилов 1988- Исмагилов Р.Б. Погребение Большого Гумаровского кургана в Южном Приуралье и проблема происхождения скифской культуры // АСГЭ. 1988. Вып. 29.
Исмагилов 1990- Исмагилов Р.Б. Об этнокультурной принадлежности памятников V-III вв. до н.э. Степного Причерноморья // Проблемы археологии Урала и историографии античности: Тез. науч. конф. Уфа, 1990.
Исмагилов 1991 - Исмагилов Р.Б. Скифо-греческий торговый путь или миграционный маршрут сарматов? // Взаимодействие кочевых и оседлых культур на Великом шелковом пути: Тез. докл. межд. семинара ЮНЕСКО. Алма-Ата, 1991.
Исмагилов 1993 - Исмагилов Р.Б. Ранние скифы и Центральная Азия: Дис ... канд. ист. наук в форме науч. докл. СПб., 1993.
Исмагилов 1993а- Исмагилов Р.Б. Саи, скифы и Боспор (научный этюд на тему судьбы классической Скифии) // EKY0AI. SARMATAE. СЛАВЯНЕ. РУСЬ. Петербургский археологический вестник. СПб., 1993. № 6.
Итина 1992 - Итина М.А. Ранние саки Приаралья // Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время. М., 1992.
Итина, Яблонский 1997 - Итина М.А., Яблонский Л.Т. Саки Нижней Сырдарьи (по материалам могильника Южный Тагискен). М., 1997.
Йорданов К. 1991- Йорданов К. Thraco-Scythica, политические отношения в период с конца VI по I в. до н.э. // V Международный конгресс по фракологии (Международный симпозиум «Античная балканистика». 6). Sofia, 1991.
Иорданов Ст. 1997 - Иорданов Ст. Исследования о мифо-эпических народах Балкан и Северного Причерноморья, социокультурная характеристика гомеровских ABIOI// Античный мир. Византия. Харьков, 1997.
Литература	319
Каллистов 1969 Каллистов Д.П. Свидетельство Страбона о скифском царе Атее//ВДИ. 1969. № 1
Канторович 1994- Канторович А.Р. Звериный стиль Степной Скифии VII— III вв. до н.э.: Автореф. дис.... канд. ист. наук. М., 1994.
Канторович 1994а- Канторович А.Р. Образ оленя в искусстве Степной Скифии, две иконографические тенденции // ПССАСП И. 1994.
Канторович 1996 — Канторович А.Р. «Летящие» и лежащие олени в искусстве звериного стиля степной Скифии // Историко-археологический альманах. Армавир; М., 1996. Вып. 2.
Канторович 1996а - Канторович А.Р. К вопросу о влиянии греческого искусства на звериный стиль степной Скифии // АПАСК. 1996.
Канторович 1997- Канторович А.Р. К вопросу о скифо-греческом синтезе в рамках звериного стиля степной Скифии // МИАР № 1. 1997.
Канторович 1998 Канторович А.Р. К вопросу о переднеазиатском влиянии на звериный стиль степной Скифии // ВДИ. 1998. № 3.
Капошина 1950- Капошина С.И. Погребения скифского типа в Ольвии // СА. 1950. XIII.
Карышковский 1960- Карышковский П.О. Ольвия и Афинский союз // Материалы по археологии Сев. Причерноморья. Одесса, 1960. Вып. 3.
Карышковский 1960а - Карышковский П.О. О монетах с надписью EM1NAKO // СА. 1960. № 1.
Карышковский 1987- Карышковский П.О. Монеты скифского царя Скила // КиС. 1987. Ч. 1.
Карышковский 1988 - Карышковский П.О. Монеты Ольвии. Очерк денежного обращения Северо-Западного Причерноморья в античную эпоху. Киев, 1988.
Каталог случайных находок... 1993 - Каталог случайных находок из археологических собраний Донецкой области. Донецк, 1993.
Кац 1979-Кац В.И. Экономические связи позднеклассического Херсонеса (по данным амфорных клейм) // ВДИ. 1979. № 3,
Кац 1992 - Кац В.И. Принципы использования керамических клейм в качестве датирующего материала скифских погребальных сооружений // КиС 2. 1992.
Kai] 1994 - Кац В.И. Керамические клейма Херсонеса Таврического. Саратов, 1994.
Кац 1999- Кац В.И. Основные закономерности распределения фасосских амфорных клейм //Античный мир и археология. Саратов, 1999- Вып. 10.
Кац, Щеглов 1989-КацВ.И., Щеглов А.Н. «Царский» курган IVв. до н.э. в Западном Крыму // ПССАСП. 1989.
Качалова 1989- Качалова Н.К. О заключительном периоде бронзового века на территории Нижнего Поволжья (к постановке проблемы) И СА. 1989. № 1.
Качарава, Квирквелия 1991 - Качарава Д.Д., Квирквелия Г.Т. Города и поселения Причерноморья античной эпохи. Малый энциклопедический справочник. Тбилиси, 1991.
Кирюшин, Тишкин 1997 - Кирюшин Ю.Ф.. Тишкин А.А. Скифская эпоха Горного Алтая. 4.1. Культура населения в скифское время. Барнаул, 1997.
Кисель 1989- Кисель В.А. О серебряном зеркале из Келермеса // Скифия и Боспор: Археологические материалы к конф, памяти акад. М.И. Ростовцева. Новочеркасск, 1989.
320
Литература
Кисель 1993- Кисель В.А. Стилистическая и технологическая атрибуция серебряного зеркала из Келермеса // ВДИ. 1993. № 1.
Кисель 1994— Кисель В.А. Несколько замечаний об образе кошачьего хищника в раннем скифском искусстве // Элитные курганы степей Евразии в скифосарматскую эпоху: Материалы «Круглого стола». СПб., 1994.
Кисель 1997- Кисель В.А. Священная секира скифов. Об одной находке из Келермеса. СПб, 1997.
Кисель 1998- Кисель В.А. Памятники ближневосточной торевтики из курганов Предкавказья и Северного Причерноморья VII - начала VI вв. до н.э. (К проблеме ближневосточных связей скифов): Автореф. дис.... канд. ист. наук. СПб., 1998.
Климы 1991 — Кламм М. Исследование опаловых фитолитов, найденных в кургане Чертомлык // Алексеев А.Ю., Мурзин В.Ю., Ролле Р. Чертомлык. Скифский царский курган IV в. до н.э. Киев, 1991.
Клейн 1973- Клейн Л. С. Археологические признаки миграций // IX Международный конгресс антропологических и этнографических наук (Чикаго, сентябрь 1973): Доклады советской делегации. М., 1973.
Клейн 1974 - Клейн Л.С. Генераторы народов // Бронзовый и железный век Сибири. Новосибирск, 1974.
Клейн 1975- Клейн Л.С. Легенда Геродота об азиатском происхождении скифов и нартский эпос // ВДИ. 1975. № 4.
Клейн 1979- Клейн Л.С. О характере римского импорта в богатых курганах сарматского времени на Дону // Античный мир и археология. Саратов, 1979. Вып. 4.
Клейн 1990- Клейн Л.С. Данайская Илиада (к характеристике источников и формирования гомеровского эпоса) // ВДИ. 1990. № 1.
Клейн 1999 - Клейн Л.С. Миграция, археологические признаки // Stratum plus. 1999. № 1.
Клейн 2001 - Клейн Л.С. Принципы археологии. СПб., 2001.
Клепиков 1994 - Клепиков В.М. К вопросу о «сирматской» миграции // Вопросы краеведения: Материалы V краеведческих чтений, посвящ. 80-летию Волгоградского облает, краеведч. музея. Волгоград, 1994. Вып. 3.
Клочко, Ковалюх, Мотзенбеккер 1998 - Клочко B.I, Ковалюх М.М., Мотзенбек-кер I. Хронолопя Субот1вського городища// МЧ. 1998.
Клочко, Махортых 1987- Клочко В.И., Махортых С.В. О культурнохронологической интерпретации памятников типа Новочеркасского клада (по материалам Северного Кавказа) // КиС. 1987. Ч. 1.
Клочко, Мурзин 1987 — Клочко В.И., Мурзнн В.Ю. О взаимодействии местных и привнесенных элементов скифской культуры // Скифы Северного Причерноморья. Киев, 1987.
Клочко. Мурзин 1987а- Клочко В.И., Мурзин В.Ю. О двух этапах продвижения протоскифов в степные районы Восточной Европы //ИЧ. 1987.
Клочко, Мурзин 19876- Клочко В.И., Мурзин В.Ю. О датировке черногоровских и новочеркасских памятниках // КиС. 1987. Ч. 1.
Клочко, Мурзин 1989- Клочко В.И., Мурзин В.Ю. О хронологии древностей черногоровско-новочеркасского типа // Проблемы археологии Поднепровья. Днепропетровск, 1989.
I
Литература	321
Клочко, Скорый 1989 Клочко В.И., Скорый С.А. К вопросу о древнейших скифских памятниках в Восточной Европе // Скифо-сибирский мир; Тез. Всесоюз. археол. конф. Кемерово, 1989.
Клочко, Скорий 1993- Клочко В.1., Скорий С.А. Курган № 15 б1ля Стеблева у Поросе! // Археолопя. 1993. № 2.
Книпович 1934 - Книпович Т.Н. К вопросу о торговых отношениях греков с областью р. Танаиса в VII-V вв. до н.э. // ИГАИМК. 1934. 104.
Ковалев А.А. 1992 - Ковалев А.А. Варварские племена скифской эпохи на границах китайских государств (к проблеме локализации) // СЕДС. 1992.
Ковалев А.А. 1996 - Ковалев А.А. Происхождение скифов согласно данным археологии // Между Азией и Европой. Кавказ в TV-I тыс. до н.э.: Материалы к конф, памяти А.А. Иессена. СПб., 1996.
Ковалев А.А. 1998 - Ковалев А.А. Древнейшие датированные памятники скифосибирского звериного стиля (тип Наныианьгэнь) // Древние культуры Центральной Азии и Санкт-Петербург: Материалы Всероссийской науч, конф., посвящ. 70-летию со дня рожд. А.Д. Грача. СПБ., 1998.
Ковалев А.А. 1998а - Ковалев А.А. Каменные изваяния Черного Иртыша (еще раз о джунгарской прародине скифов) // Скифы. Хазары. Славяне. Древияя Русь. Межд. конф., посвящ. столетию со дня рожд. проф. М.И. Артамонова: Тез. докл. СПб., 1998.
Ковалев А.А. 2000 - Ковалев А.А. О происхождении оленных камней заладного региона // Археология, палеоэкология и палеодемография Евразии. М., 2000.
Ковалев Н.В, 1987 - Ковалев И.В. Скифские курганы V в. до н.э. в Запорожской области//КиС. 1987. Ч. 1.
Ковалев Н.В., Полин 1991 — Ковалев Н.В., Полин С.В. Скифские курганы у с. Корнеевка // Курганы степной Скифии. Киев, 1991
Ковалев Н.В., Полин, Чередниченко 1992 — Ковалев Н.В., Полин С.В., Чередниченко М.М. О датировке Бердянского кургана (по керамическим материалам) // Киммерийцы и скифы: Тез. докл. Межд. науч, конф., посвящ. памяти А.И. Тере-ножкина. Мелитополь, 1992.
Ковалева и др. 1978 - Ковалева И.Ф., Волкобой С.С., Костенко В.И., Шалобу-дов В.Н. Археологические исследования в зоне строительства оросительной системы учхоза «Самарский» (Днепропетровского сельскохозяйственного института) // Курганные древности степного Поднепровья Ш-I тыс. до н.э. Днепропетровск, 1978.
Ковалева. Мухопад 1979 - Ковалева И.Ф., Мухопад С.Е. Скифские памятники Орельско-Самарского междуречья // Курганные древности Степного Поднепровья (Ш-I тысячелетия до н.э.). Днепропетровск, 1979. Вып. 3.
Ковалева, Мухопад 1982 - Ковалева И.Ф., Мухопад С.Е. Скифское погребение конца VT-V вв. до н.э. у с. Александровка // Древности степной Скифии. Киев, 1982.
Ковпаненко 1966 - Ковпаненко Г.Т. Носач1вський курган VIII-VII ст. до н.е. // Археолопя. 1966. XX.
Ковпаненко 1967 - Ковпаненко Г.Т. Племена сюфського часу на Ворскль КиТв, 1967.
Ковпаненко 1981 - Ковпаненко Г.Т. Курганы раннескифского времени в бассейне р. Рось. Киев, 1981.
322
Литература
Ковпаненко. Бессонова, Скорый 1994 - Ковпаненко Г.Т., Бессонова С.С., Скорый С.А. Новые погребения раннего железного века в Поросье // Древности скифов. Киев, 1994 (1998).
Ковпаненко, Бунятян 1978 - Ковпаненко Г.Т., Бунятян Е.П. Скифские курганы у с. Ковалевка Николаевской области // Курганы на Южном Буге. Киев, 1978.
Ковпаненко, Бунятян, Гаврилюк 1978 Ковпаненко Г.Т., Бунятян Е.П., Гаврилюк Н.А. Раскопки курганов у с. Ковалевка // Курганы на Южном Буге. Киев. 1978.
Ковпаненко, Гупало 1984 Ковпаненко Г.Т., Гупало Н.Д. Погребение воина у с. Квитки в Поросье // Вооружение скифов и сарматов. Киев, 1984.
Козенкова 1995 - Козенкова В.И. Оружие, воинское и конское снаряжение племен Кобанской культуры (систематизация и хронология). Западный вариант // САИ. М., 1995. В2-5. Вып. 4.
Козенкова 1996 - Козенкова В.И. Культурно-исторические процессы на Северном Кавказе в эпоху поздней бронзы и в раннем железном веке (Узловые проблемы происхождения и развития кобаиской культуры). М., 1996.
Козинцев 1998 — Козинцев А.Г. Происхождение и родственные связи скифов по данным антропологии // Скифы. Хазары. Славяне. Древняя Русь / Межд. конф., посвящ. столетию со дня рожд. проф. М.И. Артамонова: Тез. докл. СПб., 1998.
Козинцев 2000 - Козинцев А.Г. Об антропологических связях и происхождении причерноморских скифов // Археология, этнография и антропология Евразии. 2000.3.
Козуб 1975 - Козуб Ю.И. Раскопки предместья и некрополя Ольвии // АО за 1974 г. М., 1975.
Колотухин 2000- Колотухин В.А. Киммерийцы и скифы Степного Крыма (подкурганные погребения Степного Крыма начала железного века). Симферополь. 2000.
Колтухов 1998 - Колтухов С.Г. Курган Кулаковского // Херсонесский сборник. Севастополь, 1998. Вып. IX.
Колтухов 1999 - Колтухов С.Г. «Золотой» Симферопольский курган // Херсонесский сборник. Севастополь, 1999. Вып. X.
Комиссаров 1988- Комиссаров С.А. Комплекс вооружения древнего Китая. Эпоха поздней бронзы. Новосибирск, 1988.
Копейкина 1972- Копейкина Л. В. Расписная родосско-ионийская ойнохоя из кургана Темир-Гора//ВДИ. 1972. № 1.
Копейкина 1986 - Копейкина Л.В. Золотые бляшки из кургана Куль-Оба // Античная торевтика. Л., 1986.
Копылов 1994 - Копылов В.П. Греческая керамика из раннескифских погребений Нижнего Подонья // МОБЧМ VII. 1994.
Копылов 1996 - Копылов В.П. Греческая колонизация и утверждение скифов в Северном Причерноморье // МОБЧМ VIII. 1996.
Копылов 2000 - Копылов В.П. Население Северо-Восточного Приазовья в конце VII-IVв. до н.э.: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. СПб., 2000.
Копылов 2000а- Копылов В.П. Население Северо-Восточного Приазовья в конце VII-IVв. до н.э.: Дис.... канд. ист. наук. СПб., 2000.
Копылов 2001 - Копылов В.П. Амфоры архаического периода на Нижнем Дону (последняя треть VII - третья четверть VI в. до н.э.) // Международные отношения в бассейне Черного моря в древности и средние века: Материалы IX межд. науч, конф. 25-30 мая 1998 г. Ростов-на-Дону, 2001.
Литература 323
Копылов, Васильев 1991 - Копылов В.П., Васильев А.Д. Боспор и скифы дельты Дона (вторая половина Г/ - начало III вв. до н.э.) // Вопросы истории и археологии Боспора. Воронеж; Белгород, 1991.
Копылов, Ларенок 1994 - Копылов В.П., Ларенок П.А. Таганрогское поселение (Каталог случайных находок у каменной лестницы, г. Таганрог, сборы 1988-1994 гг.). Ростов-на-Дону, 1994.
Копылов, Марченко К К 1986 - Копылов В.П., Марченко К.К. К вопросу о взаимодействии этнокультурных массивов на Нижнем Дону и в Северо-Восточном Приазовье в V-Ш вв. до н.э. (об этнической принадлежности населения Елизаве-товского городища) // Международные отношения в бассейне Черного моря в древности и средние века. Ростов-на-Дону, 1986.
Копылов, Янгулов 1992 - Копылов В.П., Янгулов С.Ю. Доспех в погребениях Елизаветовского могильника на Дону // КиС 2. 1992.
Кореняко 1981 - Кореняко В.А. Раннескифский курган у с. Новозаведенное на Ставрополье // Культурное взаимодействие народов Средней Азии и Кавказа с окружающим миром в древности и средние века: Тез. докл. конф. М., 1981.
Кореняко 1990 — Кореняко В.А. О времени появления раннескифских памятников на Северном Кавказе // Дон и Северный Кавказ в древности и средние века. Ростов-на-Дону, 1990.
Кореняко 2001 - Кореняко В.А. Курган раннескифского времени у села Новозаведенного в Ставропольском крае // МИ АР № 3. 2001.
Королькова 1992 — Королькова Е.Ф. О датировке Филипповского кургана // Тез. докл. на конф. «Исторические чтения памяти М.П. Грязнова». Омск, 1992.
Королькова 1993 - Королькова (Чежина) Е.Ф. Ставропольский клад в контексте древностей скифской эпохи // 2-я Кубанская археол. конф.: Тез. докл. Краснодар, 1993.
Королькова 1995 — Королькова (Чежина) Е.Ф. К вопросу об атрибуции Ставропольского (Казинского)клада// АСГЭ. 1995. Вып. 32.
Королькова 1996 - Королькова Е.Ф. Теоретические проблемы искусствознания и «звериный стиль» скифской эпохи. К формированию глоссария основных терминов и понятий. СПб., 1996.
Королькова 1997— Королькова Е.Ф. Искусство племен Нижнего Поволжья и Южного Приуралья в скифскую эпоху. Рукопись дис. на соиск. учен. степ. канд. искусствоведения. СПб., 1997.
Королькова 1998 - Королькова Е.Ф. Иконография образа хищной птицы в скифском зверином стиле VI-IV вв. до н.э. // История и культура древних и средневековых обществ / Сб. науч, ст., посвящ. 100-летию со дня рожд. М.И. Артамонова. СПб., 1998. (Проблемы археологии. Вып. 4).
Королькова (Чежина), Алексеев 1994- Королькова (Чежина) Е.Ф., Алексеев А.Ю. Олень из кургана Куль-Оба // Памятники древнего и средневекового искусства. СПб., 1994. (Проблемы археологии. Вып. 3).
Корнелла 1994 - Корчелла А. Скифы АРОТНРЕХ и скифы ГЕОРГОГ // ВДИ. 1994. № 1.
Косиков 1991 - Косиков В.А. О производстве бронзовых наверший на территории юга Восточной Европы в скифскую эпоху // ДОЗССП 1. 1991.
Костенко 1981- Костенко В.И. Сарматские памятники междуречья Доиа и Днепра: Автореф. дис.... канд. ист. наук. Киев, 1981.
324
Литература
Кошеленко, Кузнецов 1990 - Кошеленко Г.А., Кузнецов В.Д. Греческая колонизация Боспора// Причерноморье в VII-V вв. до н.э. Тбилиси, 1990.
Крупнов 1960 — Крупнов Е.И. Древняя история Северного Кавказа. М., 1960.
Круц 1979 - Круц C.I. Кратка характеристика палеоантрополопчного матерха-лу з ТовстоТ Могили И Мозолевський Б.М. Товста Могила. КиТв, 1979.
Крижицький 2001 — Крижицький С.Д. Ольв1я i ск!фи у V ст. до н.е. До питания про сюфський «протекторат» // Археолопя. 2001. № 2.
Крыжицкий 1979- Крыжицкий С.Д. Основные итоги работы Ольвийской экспедиции//КСИА. 1979. Вып. 159.
Кубышев 1987- Кубышев А.И. Новые данные к социальной истории степной Скифии И Киммерийцы и скифы: Тез. докл. Всесоюз. семинара, посвяш. памяти А.И. Тереножкина. Кировоград, 1987. Ч. II.
Кубышев, Ковалев 1994- Кубышев А.И., Ковалев Н.В. Сюфський брато-люб!всысий курган V ст. до н.е. на Херсонщиш // Археолопя. 1994. № 1.
Кубышев, Куприн 1992 - Кубышев А.И., Куприй С. А. Скифские курганы V в. до н.э. у с. Шелюги И Древности Степного Причерноморья и Крыма. Запорожье, 1992. III.
Кузнецов 2000 - Кузнецов В.Д. Некоторые проблемы торговли в Северном Причерноморье в архаический период // ВДИ. 2000. № 1.
Кузнецова 1984 - Кузнецова Т.М. Анахарсис и Скил И КСИА. 1984. Вып. 178.
Кузнецова 1986 - Кузнецова Т.М. О сюжете изображения на перстне паря Скила // КСИА. 1986. Вып. 186.
Кузнецова 1988- Кузнецова Т.М. Историко-культурные связи Скифии VI-III вв. до н.э. (зеркала как исторический источник): Автореф. дис.... канд. ист. наук. М., 1988.
Кузнецова 1991 - Кузнецова Т.М. Этюды по скифской истории. М., 1991.
Кузнецова 1992 - Кузнецова Т.М. О времени утверждения скифов в Причерноморье//КиС 2. 1992.
Кузнецова 1994- Кузнецова Т.М. Припонтийский регион в период скифской архаики // Боспорский сборник. М., 1994. 4.
Кузнецова 1996 - Кузнецова Т.М. О хронологии могильника Нартан И АПАСК. 1996.
Кузнецова 1998 — Кузнецова Т.М. Скифы в период архаики // Юбилейные международные XX «Крупновские чтения» по археологии Северного Кавказа: Тез. докл. Железноводск, 1998.
Кузнецова 2001 - Кузнецова Т.М. Исторические персонажи и скифские курганы И Боспорский феномен: колонизация региона, формирование полисов, образование государства: Материалы межд. науч. конф. СПб., 2001. Ч. 2.
Куклина 1971 - Куклина И.В. Анахарсис // ВДИ. 1971. № 3.
Куклина 1985 - Куклина И.В. Этногеография Скифии по античным источникам. Л., 1985.
Кумиров 1999 - Кунгуров А.Л. Погребальный комплекс раннескифского времени МГК-1 в Приобье И Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных территорий. Барнаул, 1999.
Куприй 1991 - Куприй С.А. Скифский курганный могильник у с. Новофедоров-ка на юге Херсонщины И Курганы Степной Скифии. Киев, 1991.
Курочкин 1980 - Курочкин Г.Н. Гипотетическая реконструкция погребального обряда скифских царей VIII—VII вв. до н.э. и курган Аржан (к проблеме происхож
Литература 325
дения скифов) // Скифо-сибирское культурно-историческое единство. Кемерово, 1980.
Курочкин 1987- Курочкин Г.Н. Изображения животных на оленных камнях ар-жанского типа//ИЧ. 1987.
Курочкин 1991 - Курочкин Г.Н. Начальная дата татарской культуры // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников Южной Сибири: Тез. докл. конф. Барнаул, 1991.
Курочкин 1992 - Курочкин Г.Н. Скифское искусство звериного стиля и художественные бронзы Луристана И РА. 1992. № 2.
Курочкин 1993 - Курочкин Г.Н. Свернувшийся в кольцо хищник и «летящий» олень // Античная цивилизация и варварский мир. Новочеркасск, 1993. Ч. II.
Курочкин 1994- Курочкин Г.Н. Скифские корни сибирского шаманизма, попытка нового «прочтения» Пазырыкских курганов И Петербургский археологический вестник. СПб., 1994. Вып. 8.
Курочкин 1994а- Курочкин Г.Н. Раннескифские зеркала с центральной ручкой, происхождение, распространение, назначение // ПССАСП II. 1994.
Курочкин, Субботин 1993- Курочкин Г.Н., Субботин А.В. Боевые чеканы (клевцы) с головкой хищной птицы между бойком и втулкой в азиатской и европейской частях скифского мира (к проблеме происхождения и распространения) 7/ Античная цивилизация и варварский мир. Новочеркасск. 1993. Ч. II.
Кутайсов 1990 - Кутайсов В. А. Античный город Керкеннтвда. Киев, 1990.
Кучера 1977- Кучера С. Китайская археология 1965-1974 гг. Палеолит - эпоха Инь. Находки и проблемы. М., 1977.
Кызласов 1994 - Кызласов Л.Р. Каменная литейная форма из Тувы (к истории дугообразно- и вогнутообушковых ножей эпохи бронзы) // История и эволюция древиих вещей. М., 1994.
Лазаревский 1894 - Лазаревский Я. Александропольский курган. Могила скифского царя // Записки российского археологического общества. СПб., 1894. Т. 7.
Лаппо-Данилевский 1887 — Лаппо-Данилевский А.С. Скифские древности // Записки Отделения русской и славянской археологии Императорского Русского археологического общества. СПб., 1887. Т. 4.
Левина, Островерхое, Редина 1993— Левина Э.А., Островерхов А.С., Редина Е.Ф. О производстве изделий в зверином стиле на территории Ольвийского полиса // Древности причерноморских степей. Киев, 1993.
Левицкий, Демченко 1995 - Левицкий О.Г., Демченко Т.П. Памятники скифской архаики на территории Молдовы И Древности степного Причерноморья и Крыма. Запорожье, 1995. V.
Легранд 1998- Легранд С. Загадочный золотой предмет из кургана Передерие-ва Могила И РА. 1998. № 4.
Лейпунская 1981 Лейпунская Н.А. Керамическая тара из Ольвии. Киев, 1981.
Лейпуньска 1989 - Лейпуньска Н.О. До питания про хронолопю деяких антич-них MarepianiB у сюфських пам’ятках И Археолопя. 1989. № 2.
Лейпунская, Назарчук 1991 - Лейпунская Н.А., Назарчук В.И. Новая находка монеты Эминака в Ольвии // Древнее Причерноморье. II чтения памяти проф. П.О. Карышковского: Тез. докл. конф. Одесса, 1991.
Лесков 1968 - Лесков А.М. Богатое скифское погребение из Восточного Крыма 7/СА. 1968. № 1.
326
Литература
Лесков 1971 - Лесков А.М. Предскифский период в степях Северного Причерноморья // Проблемы скифской археологии. М., 1971.
Лесков 1975 - Лесков А.М. Предскифский период на юге Украины: Автореф. дис.... докт. ист. наук. М., 1975.
Лесков 1981 - Лесков А.М. Курганы, находки, проблемы. Л., 1981.
Лесков 1984 — Лесков А.М. О хронологическом соотношении памятников начала железного века на юге Европейской части СССР // Древности Евразии в скифосарматское время. М., 1984.
Либеров 1954 - Либеров П.Д. Хронология памятников Поднепровья скифского времени // Вопросы скифо-сарматской археологии (по материалам конференции ИИМК АН СССР 1952 г.). М., 1954.
Либеров 1965- Либеров П.Д. Памятники скифского времени на Среднем Дону //САИ М., 1965. Д1-31.
Литвинский 1972- Литвинский Б.А. Древние кочевники «крыши мира». М.3 1972.
Лукашов 1984 - Лукашов А.В. Новый памятник VIII—VII вв. до н.э. в Заволжье И Древности Евразии в скифо-сарматское время. М., 1984.
Лукьяшко 1999 — Лукьяшко С.И. Предскифский период на Нижнем Дону. Азов, 1999. (Донские древности. Вып. 7).
Лукьяшко 2000- Лукьяшко С.И. К моделированию ситуации в Северо-Причерноморской и Приазовской степи в IV—III вв. до н.э. // Историкоархеологические исследования в Азове и на Нижнем Дону в 1998 г. Азов, 2000. Вып. 16.
Лурье 1947-Лурье С. Геродот. М.; Л., 1947.
Мазетти 1978 — Мазетти К. Вопросы лидийской хронологии // ВДИ. 1978. № 2.
Мазетти 1979- Мазетти К Конец Ассирийской державы н ассиро-скифские отношения // ВДИ. 1979. № 4.
Мазетти 1982 - Мазетти К. Война Дария I со скифами и вавилонская пророческая литература // ВДИ. 1982. № 3.
Максименко 1983 — Максименко В.Е. Савроматы и сарматы на Нижнем Дону. Ростов-на-Дону, 1983.
Максименко 1986 — Максименко В.Е. К вопросу о времени установления политического господства сарматов в Северном Причерноморье // Международные отношения в бассейне Черного моря в древности и средние века. Ростов-на-Дону, 1986.
Максимова 1954- Максимова М.И. Серебряное зеркало из Келермеса // СА. 1954 [№] XXI.
Максимова 1956 - Максимова М.И. Античные города юго-восточного Причерноморья. М.; Л., 1956.
Маннай-Оол 1970 — Маннай-Оол М.Х. Тува в скифское время. М., 1970.
Мансфелъд 1992 - Мансфельд Г. Опыт периодизацив скифских древностей // СА. 1992. №3.
Манцевич 1950- Манцевич А.П. Гребень и фиала из кургана Солоха И СА. 1950. XIII.
Манцевич 1958 — Манцевич А.П. Головка быка из кургана VI в. до н.э. на р. Ка-литве//СА. 1958. №2.
Литература 327
Манцевич 1959- Манцевич А.П. Золотой венец из кургана на р. Калитве (к вопросу об агафирсах) // Bulletin de L’Institut archeologique. Sofia, 1959.
Манцевич 1961 — Манцевич А.П. Бронзовые котлы в собрании Государственного Эрмитажа// Исследования по археологии СССР. Л., 1961.
Манцевич 1962- Манцевич А.П. Золотая чаша из Келермесского кургана // Omagra lui George Oprescu Bucuresti, 1962.
Манцевич 1966 - Манцевич А.П. Деревянные сосуды скифской эпохи // АСГЭ. 1966. Вып. 8.
Манцевич 1969 — Манцевич А.П. О щитах скифской эпохи И СА. 1969. № 1.
Манцевич 1979 - Манцевич А.П. К открытию царской гробницы в Македонии в 1977 г. // СГЭ. 1979. Вып. 44.
Манцевич 1987 - Манцевич А.П. Курган Солоха. Публикация одной коллекции. Л., 1987.
Марсадолов 1985 — Марсадолов Л.С. Хронология курганов Алтая (VI1I IV вв. до н.э.): Автореф. дис.... канд. ист. наук. Л., 1985.
Марсадолов 1987- Марсадолов Л.С. Хронологическое соотношение Пазырык-ских и Семибратних курганов // АСГЭ. 1987. Вып. 28.
Марсадолов 1996- Марсадолов Л.С. История и итоги изучения археологических памятников Алтая VD1-IV вв. до н.э. (от истоков до начала 80-х годов XX века). СПб., 1996.
Марсадолов 1997- Марсадолов Л.С. Исследования в Центральном Алтае (Ба-шадар, Талда), Саяно-Алтайская археологическая экспедиция Государственного Эрмитажа. СПб., 1997. Вып. 1. (Серия, археологические экспедиции Государственного Эрмитажа).
Марсадолов 1998 - Марсадолов Л.С. Основные тенденции в изменении форм удил, псалиев и пряжек коня на Алтае в VIII-V вв. до н.э. // Снаряжение верхового коня на Алтае в раннем железном веке и средневековье. Барнаул, 1998.
Марсадолов, Зайцева, Лебедева 1994- Марсадолов Л.С., Зайцева Г.И., Лебедева Л.М. Корреляция дендрохронологических н радиоуглеродных определений для больших курганов Саяно-Алтая // Элитные курганы степей Евразии в скифосарматскую эпоху: Материалы заседаний «круглого стола» 22-24 декабря 1994 г. Санкт-Петербург. СПб., 1994.
Марсадолов и др. 1996 - Марсадолов Л.С., Зайцева Г.И., Семенцов А.А., Лебедева Л.М. Возможности радиоуглеродного датирования для привязки «плавающей» дендрошкалы больших курганов Саяно-Алтая к календарному времени // Радиоуглерод и археология. Ежегодник радиоуглеродной лаборатории. СПб., 1996. Вып. 1.
Мартиросян 1964 - Мартиросян А.А. Армения в эпоху бронзы и раннего железа. Ереван, 1964.
Марченко И.И. 1988 - Марченко И.И. Сарматы степей правобережья Нижней Кубани во второй половине IV в. до н.э. - 111 в. н.э.: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Л., 1988.
Марченко И.И. 1996 - Марченко И.И. Сираки Кубани (По материалам курганных погребений Нижней Кубани). Краснодар, 1996.
Марченко И.И 1998 - Марченко И.И. Шлем «кубанского» типа со Старокор-сунского городища № 2 // Историко-археологический альманах (Армавирского краеведческого музея). Армавир; М., 1998. Вып. 4.
328
Литература
Марченко К.К. 1991 — Марченко К.К. Греки и варвары Северо-Западного Причерноморья VII—I вв. до н.э. (проблемы, контакты, взаимодействия): Автореф. дис.... докт. ист. наук. Л., 1991.
Марченко К.К. 1991а — Марченко К.К. Боспорские колонии на территории Ели-заветовского городища на Дону // Вопросы истории н археологии Боспора. Воронеж; Белгород, 1991.
Марченко К.К 1993 - Марченко К.К. К вопросу о протекторате скифов в Северо-Западном Причерноморье V в. до н.э. // Петербургский археологический вестник. СПб., 1993. № 7.
Марченко К.К, Вахтина 1996 - Марченко К.К., Вахтина М.Ю. Скифы в Северной Добрудже и этно-политическая ситуация в степях Северного Причерноморья в VII-V1 вв. до н.э. // МОБЧМ VIII. 1996.
Марченко К.К, Вахтина 1997 - Марченко К.К., Вахтина М.Ю. «Древняя Скифия» и Северо-Западное Причерноморье // И Hyperboreus. Studia classica. Vol. 3. Fasc. 1. Petropoli, 1997 (Bibliotheca Classica Petropolitana).
Марченко К.К, Житников, Яковенко 1988- Марченко К.К., Житников В.Г., Яковенко Э.В. Елизаветовское городище - греко-варварское торжище в дельте Дона // СА. 1988. № 3.
Марченко К.К., Рогов 1991 - Марченко К.К., Рогов Е.Я. Еще раз о характере событий первой трети III в. до н.э. в степной зоне Северного Причерноморья И Древности Причерноморья: Тез. докл. II чтений памяти П.О. Карышковского. Одесса, 1991.
Масленников 1981 - Масленников А.А. Население Боспорского государства в VI-П вв. до н.э. М., 1981.
Масленников 1995 - Масленников А.А. Сельская фортификация европейского Боспора в эллинистическую эпоху // Фортификация в древности и средневековье (материалы методологического семинара ИИМК). СПб., 1995.
Масленников 1995а - Масленников А.А. Древние греки в Крымском Приазовье // ВДИ. 1995. № 2.
Масленников 1999- Масленников А.А. Греки и варвары на «границах» Бослора (Взгляд на проблему к концу тысячелетия) // Древнейшие государства Восточной Европы. 1996-1997 гг. Северное Причерноморье в античности. Вопросы источниковедения. М., 1999.
Масленников 2001 — Масленников А.А. Варвары, греки и Боспор Киммерийский до Геродота и при нем И Древности Боспора. М., 2001.4.
Махортых 1987 - Махортых С.В. Скифы на Кавказе в VII-V вв. до н.э.: Автореф. дис.... канд. ист. наук. Киев, 1987.
Махортых 1987а- Махортых С.В. О культурно-исторической интерпретации памятников типа Новочеркасского клада // ИЧ. 1987.
Махортых 1991 - Махортых С.В. Скифы на Северном Кавказе. Киев, 1991.
Махортых 1994- Махортых С.В. Киммерийцы на Северном Кавказе. Киев, 1994.
Махортых 1995 - Махортых С.В. Про кинджали сюфського типу з простим ан-тенним навершям // Археолога. 1995. 4.
Махортых 1996- Махортых С.В. К проблеме хронологии раннескифской культуры // АПАСК. 1996.
Литература 329
Махортых 1997- Махортых С.В. Киммерийцы. Николаев, 1997. (Серия. Страницы истории Южной Украины).
Махортых 1998 — Махортых С.В. Киммерийцы и Древний Восток И ВДИ. 1998. №2.
Махортых 2000 - Махортых С.В. Об актуальных вопросах раннескифской археологии И Скифы и сарматы в VII—III вв. до н.э. Палеоэкология, антропология и археология. М., 2000.
Махортых, Колесник 1998- Махортых С.В., Колесник О.О. Древневосточные бляшки-розетки из Черкасской области И МЧ. 1998.
Махортых, Колесник 2000 - Махортых С.В., Колесник О.О. Древневосточные бляшки-розетки из Черкасской области (Украина) // Археология, палеоэкология и палеодемография Евразии. М., 2000.
Махортых, Черненко 1995 - Махортых С.В., Черненко Е.В. О кавказских «пек-торалях» VIII—VII вв. до н.э. И РА. 1995. № 2.
Мачинский 1971 - Мачинский Д.А. О времени первого активного выступления сарматов в Поднепровье по свидетельствам античных письменных источников И АСГЭ. 1971. Вып. 13.
Мачинский 1978- Мачинский Д.А. Пектораль из Толстой Могилы и великие женские божества Скифии // Культура Востока: Древность и раннее средневековье. Л., 1978.
Мачинский 1993 - Мачинский Д.А. Скифия и Боспор. От Аристея до Волошина И Скифия и Боспор: Материалы конф, памяти акад. М.И. Ростовцева. Новочеркасск, 1993.
Мачинский 1998 — Мачинский Д.А. О семантике Келермесского зеркала // Эрмитажные чтения памяти Б.Б. Пиотровского. К 90-летию со дня рождения: Тез. докл. СПб., 1998.
Медведев 1997- Медведев А.П. Ранний железный век лесостепного Подонья (археология и этнокультурная история): Автореф. дис.... докт. ист. наук. М., 1997.
Медведев 1998 — Медведев А.П. К оценке численности населения лесостепного Подонья в скифское время // МЧ. 1998.
Медведев 1999- Медведев А.П. Ранний железный век лесостепного Подонья.
Археология и этнокультурная история I тысячелетия до н.э. М., 1999.
Медведская 1980- Медведская И.Н. Металлические наконечники стрел Переднего Востока и Евразийских степей II - первой половины I тыс. до н.э. И СА. 1980. №4.
Медведская 1992 - Медведская И.Н. Периодизация скифской архаики и Древний Восток И СА. 1992. № 3.
Медведская 1994 - Медведская И.Н. Геродот и история Древнего Востока // Проблемы истории, филологии, культуры. Магнитогорск, 1994. Вып. 1.
Медведская 1998 - Медведская И.Н. Конец Урарту, новые факты и гипотезы // Эрмитажные чтения памяти Б.Б. Пиотровского. К 90-летию со дня рождения: Тез. докл. СПб., 1998.
Мельников 1992- Мельников О.Н. Нимфей и монеты с надписью ЕАММА // КиС2. 1992.
Мельников 2001 - Мельников О.Н. Нимфей, скифский вождь Саммак и «измена Гилона» // Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. Симферополь, 2001. Вып. VIII.
330
Литература
Мелюкова 1964 - Мелюкова А.И. Вооружение скифов И САИ. М., 1964. Д1-4.
Мелюкова 1976- Мелюкова А.И. К вопросу о взаимосвязях скифского и фракийского искусства // Скифо-сибирский звериный стиль в искусстве народов Евразии. М., 1976.
Мелюкова 1979 Мелюкова А.И. Скифия и фракийский мир. М., 1979.
Мелюкова 1981 — Мелюкова А.И. Краснокутский курган. М., 1981.
Мелюкова 1988- Мелюкова А.И. Народы Северного Причерноморья накануне и в период греческой колонизации // МЭОП. 1998.
Мелюкова 1989 — Мелюкова А.И. Локальные группы скифской и скифообразной культур Восточной Европы // Степи Европейской части СССР в скифо-сарматское время. М., 1989.
Мелюкова 1989а- Мелюкова А.И. Краткий очерк истории изучения скифов И Степи Европейской части СССР в скифо-сарматское время. М., 1989.
Мелюкова 1991 — Мелюкова А.И. Новое в изучении актуальных проблем скифологии // КСИ А. 1991. Вып. 204. (Античный мир и варвары Евразии).
Мелюкова 1995 - Мелюкова А.И. Новые данные о скифо-фракийских взаимоотношениях в IV—III вв. до н.э. // РА. 1995. № 1.
Мелюкова 1998 — Мелюкова А.И. К вопросу о датировке раннескифских стрел // МЧ. 1998.
Мелюкова 1999 - Мелюкова А.И. К вопросу о восточноевропейских кочевниках на территории Средней Европы в начале железного века И Скифы Северного Причерноморья (проблемы палеоэкологии, антропологии и археологии): Тез. докл. межд. конф., посвящ. 100-летию со дня рожд. Б.Н. Гракова. М., 1999.
Миллер 1992 — Миллер Всеволод. Осетинские этюды. Владикавказ, 1992. (Репринтное издание с «Ученых записок Императорского Московского университета». Вып. первый (1881); второй (1882); третий (1887).
Минасян 1986 - Минасян Р.С. Литье бронзовых котлов у народов степей Евразии (VII в. до н.э. -V в. н.э.) // АСГЭ. 1986. Вып. 27.
Минасян 1994 - Минасян Р.С. Способы литья бронзовых удил в предскифское и скифское время // Элитные курганы степей Евразии в скифо-сарматскую эпоху: Материалы «Круглого стола». СПб., 1994.
Минжулин 1988- Минжулин А.И. Защитное вооружение воина-лучника V-IV вв. до н.э. из кургана у с. Гладковщина (реставрация и научная реконструкция) // СА. 1988. № 4.
Мищенко 1888- Мищенко Ф.Г. (перевод, комментарий) // Геродот. История. 1888. Т. 1, 2. М.,
Могильников 1986- Могильников В.А. К этнокультурной ситуации на Алтае в скифское время // Скифская эпоха Алтая: Тез. докл. конф. Барнаул, 1986.
Могильников 1997 - Могильников В.А. Население Верхнего Приобья в середине - второй половине I тыс. до н.э. М., 1997.
Мозолевскии 1973- Мозолевский Б.Н. Скифские погребения у с. Нагорное близ г. Орджоникидзе на Днепропетровщине // Скифские древности. Киев, 1973.
Мозолевский 1975 - Мозолевский Б.Н. Фракийская узда из Фоминой Могилы /7 Studia Thracica. София, 1975.1.
Мозолевський 1979 - Мозолевський Б.Н. Товста Могила. Кий, 1979.
Литература 331
Мозолевскии 1980- Мозолевский Б.Н. Скифские курганы в окрестностях г. Орджоникидзе на Днепропетровщине (раскопки 1972-1975 гт.) // Скифия и Кавказ. Киев, 1980.
Мозолевский 1982- Мозолевскии Б.Н. Скифский царский курган «Желтокамен-ка» // Древности степной Скифии. Киев, 1982.
Мозолевский 1986- Мозолевский Б.Н. К вопросу о скифском Герросе // СА. 1986. № 2.
Мозолевський 1990 - Мозолевський Б.М. Щодо започаткування у Скифп ди-настп сюфгв-царських И Археолопя. 1990. № 4.
Мозолевський 1990а- Мозолевський Б.М. Кургани вищо’1 скшфскоТ знати! 1 проблема полтгичного устрою Скифй // Археолопя. 1990. № 1.
Молев 1992- Мол ев Е.А. К вопросу об изменении политической ориентации Спартокидов в конце IV в. до н.э. // КиС 2. 1992.
Молев 1997- Молев Е.А. Политическая история Боспора в VI-IV вв. до н.э. / Учебное пособие. Н. Новгород, 1997.
Монахов 1993 Монахов С.Ю. К хронологии Александропольского кургана И Вторая Кубанская археол. конф: Тез. докл. Краснодар, 1993.
Монахов 1999- Монахов С.Ю. Греческие амфоры в Причерноморье. Комплексы керамической тары VII—II веков до н.э. Саратов, 1999.
Монахов, Рогов 1990- Монахов С.Ю., Рогов Е.Я. Керамические комплексы некрополя Панское IИ Античный мир и археология. Саратов, 1990. Вып. 8.
Моруженко 1975 - Моруженко А.А. Оборонительные сооружения городищ По-ворсклья в скифскую эпоху // Скифский мир. Киев, 1975.
Моруженко 1989 - Моруженко А.А. История населения лесостепного междуречья Днепра и Дона в скифское время: Автореф. дис.... докг. ист. наук. Киев, 1989.
Моруженко 1992- Моруженко А.О. Сюфський курган Псрсдер!ева Могила // Археолопя. 1992. № 4.
Мошкова 1981 Мошкова М.Г. Комплекс находок с ритоном из Уральской области И СА. 1981. № 4.
Мурзин 1984 - Мурзин В.Ю. Скифская архаика Северного Причерноморья. Киев, 1984.
Мурзин 1989- Мурзин В.Ю. Формирование скифской государственности // Мурзин В.Ю., Павленко Ю.В. Формирование раннеклассового общества на территории Украины. Киев, 1989. (Препринт).
Мурзин 1990 - Мурзин В.Ю. Происхождение скифов: основные этапы формирования скифского этноса. Киев, 1990.
Мурзин 1994 - Мурзин В.Ю. Выступление в дискуссии // ВДИ. 1994. № 1.
Мурзин, Ролле 1999- Мурзин В.Ю., Ролле Р. Гибель Великой Скифии и царь Атей // Скифы Северного Причерноморья (проблемы палеоэкологии, антропологии и археологии): Тез. докл. межд. конф., посвящ. 100-летию со дня рожд. Б.Н. Гракова. М., 1999.
Мурзин, Ролле 2000 - Мурзин В.Ю., Ролле Р. Гибель Великой Скифии и царь Атей // Скифы и сарматы в VII—III вв. до н.э. Палеоэкология, антропология и археология. М., 2000.
Мурзш, Ролле, БЬюзор 1996 - Мурзш В.Ю., Ролле Р., Бигозор В.П. Про подал ыш дослщження Перещепинського могильника// Археолопя. 1996. № 4.
332
Литература
Мурзш, Ф1алко 1998 — Мурат В.Ю., Ф1алко О.Е. Зброя з Бердяньского кургану // Археолопя. 1998. № 3.
Мурзин, Черненко 1985 - Мурзин В.Ю., Черненко Е.В. [Рецензия] И Историко-филологический журнал АН Арм.ССР. 1985. № 3 (ПО). Рец. на кн.: Погребова М.Н. Закавказье и его связи с Передней Азией в скифское время. М.» 1984,
Мурзин, Черненко 1989 - Мурзин В.Ю., Черненко Е.В. О локализации «Царства Ишкуза»//ПССАСП. 1989.
Мухопад 1981 - Мухопад С.Е. Новые материалы скифского времени из Приоре-лья // Степное Поднепровье в бронзовом и раннем железном веках. Днепропетровск, 1981.
Назаренко 1989- Назаренко А.В. К этимологии этнонима SkoXotoi (Геродот IV, 6) И Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования. 1987 год. М., 1989.
Назаров 1988 - Назаров В.В. Новые находки наконечников стрел из архаических поселений Нижнего Побужья // Античные древности Северного Причерноморья. Киев, 1988.
Нарты 2 1989 -Нарты. Осетинский героический эпос. М.,1989. Ки. 2.
Нарты 3 /99/ - Нарты. Осетинский героический эпос. М.,1991. Кн. 3.
Неверов 1990 - Неверов О.Я Находки в Большом кургане в Вергиие и проблемы торевтики эпохи раннего эллинизма // ВДИ. 1990. № 1.
Нейгебауэр 1968 — Нейгебауэр О. Точные науки в древности. М., 1968.
Нейхардт 1982- Нейхардт А.А. Скифский рассказ Геродота в отечественной историографии. Л., 1982.
Нерознак 1978- Нерознак В.П. Палеобалканские языки. М., 1978.
Нефедкин 1998 - Нефедкин А.К. Сцена боя на золотой обкладке ножен акинака из Чертомлыка и военная реформа Дария 1П, к вопросу об интерпретации изображения // Боспорское царство как историко-культурный феномен: Материалы науч, конф., декабрь 1998. СПб., 1998.
Новичихин 1996— Новичихин А.Н. К вопросу о связях населения Северо-Западного Кавказа с Волго-Камьем в первой половине I тыс. до н.э. И АПАСК. 1996.
Новичихин 2001 - Новичихин А.Н. К вопросу о походах скифов в земли синдов И Третья Кубанская археологическая конференция: Тез. докл. межд. науч. конф. Краснодар; Анапа, 2001.
Новые поступления 1997 - Новые поступления. Памятники культуры и искусства, приобретенные Эрмитажем в 1992-1996 годах: Каталог. СПб., 1997.
Нуделъман 1983 - Нудельман А.А. Проникновение греческих монет и начало зарождения монетного обращения в Днестровско-Прутском регионе И Первобытные древности Молдавии. Кишинев, 1983.
ОАКза 1864 г. СПб., 1865.
ОАКза 1899 г. СПб., 1902.
ОАКза 1909-1910гг. СПб., 1913.
Олъговский 1987 - Ольговский С.Я. Социально-экономическая роль Каменского городища// Скифы Северного Причерноморья. Киев, 1987.
Ольговський 1990 — Ольговський С.Я. Кольоровий метал кургана Переп’ятиха И Скорий С.А. Курган Переп’ятиха. Киш, 1990.
Литература 333
Ольговський 2001 - Ольговський С.Я. Оригинальные сплавы цветных металлов в северном Причерноморье архаического времени // Олыйя та античний свгг: Ма-тер!али наукових читань, присвячених 75-р1ччю утворення icropwKo-археоло-пчного заповедника «Ольвия» НАН Укра'ши. КиТв, 2001.
Ольховский 1990 Ольховский В.С. О северокавказских стелах эпохи раннего железа // СА. 1990. № 3.
Ольховский 1991 - Ольховский В.С. Проблемы скифской культуры в трудах советских исследователей И Проблемы истории и культуры Северного Причерноморья в античную эпоху. М., 1991.
Ольховский 1991а Ольховский В.С. Погребально-поминальная обрядность населения степной Скифии. М., 1991.
Ольховский 1992 - Ольховский В.С. Погребальные сооружения населения степной Скифии // КиС 2. 1992.
Ольховский 1994- Ольховский В.С. К проблеме генезиса скифской монументальной скульптуры И ПССАСП II. 1994.
Ольховский 1995 - Ольховский В.С. Первый Разменный курган у станицы Костромской // Историко-археологический альманах. Армавир; М., 1995.
Ольховский 1997 - Ольховский В.С. Скифская триада // МИАР № 1. 1997.
Ольховский 2000 - Ольховский В.С. Монументальная скульптура кочевников Евразии // Археология, палеоэкология и палеодемография Евразии. М., 2000.
Ольховский 2001 - Ольховский В.С. Монументальная скульптура населения западной части евразийских степей эпохи раннего железа как исторический источник: Автореф. дис.... докт. нет. наук. М., 2001.
Ольховский, Галкин 1997 - Ольховский В.С., Галкин Л.Л. К изучению памятников северо-восточного Прикаспия эпохи раннего железа // РА. 1997. № 4.
Ольховский, Евдокимов 1994 Ольховский В.С., Евдокимов Г.Л. Скифские изваяния VII—III вв. до н.э. М., 1994.
Онайко 1966- Онайко Н.А. Античный импорт в Приднепровье и Побужье в VII-V вв. до н.э. // САИ. М„ 1966. Д1-27.
Онайко 1966а- О центрах производства золотых обкладок ножен и рукояток ранних скифских мечей, найденных в Приднепровье // Культура античного мира. М., 1966.
Онайко 1970 - Онайко Н.А. Античный импорт в Приднепровье и Побужье в IV-II вв. до н.э. // САИ. М., 1970. 1-27.
Онайко 1982 - Онайко Н.А. О новых публикациях античной торевтики из скифских курганов Приднепровья // СА. 1984. № 4.
Островерхое, Охотников 1989 - Островерхое А.С., Охотников С.Б. О некоторых мотивах звериного стиля на памятниках из собрания Одесского археологического музея И ВДИ. 1989. № 2.
Откупщиков 1999- Откупщиков Ю.В. Древнейшая греческая ономастика Северного Причерноморья // Боспорский феномен: греческая культура на периферии античного мира: Материалы международной научной конференции. СПб., 1999.
Отрешко 1989- Отрешко В.М. О датах основания Истрии и Борисфена // ПССАСП. 1989.
Очир-Горяева 1988- Очир-Горяева М.А. Савроматская культура Нижнего Поволжья VI-1V вв. до н.э.: Автореф. дис.... канд. ист. наук. Л., 1988.
334
Литература
Очир-Горяева 1996- Очир-Горяева М.А. Наконечники стрел кочевников Нижнего Поволжья // РА. 1996. № 1.
Павленков 1999- Павленков В.И. Царь Атей и свидетельство Страбона // Проблемы скифо-сарматской археологии Северного Причерноморья (К 100-летию Б.Н. Гракова): III Граковские чтения. Запорожье, 1999.
Панченко 1996— Панченко Д.В. Фалес, солнечные затмения и возникновение науки в Ионии в начале VI в. до н.э. // Hyperboreus. Studia classica. Petropoli, 1996. Vol. 2. Fasc. 1. (Bibliotheca Classica Petropolitana).
Паркер 1998 - Паркер В. О чем умалчивает Геродот. Заметки о передаче сведений о киммерийцах у греческих авторов помимо Геродота И ВДИ. 1998. № 4.
Парцингер 1998- Парцингер Г. Степные кочевники на востоке Центральной Европы. Находки и памятники в свете сравнительной археологии И ВДИ. 1998. №2.
Патрушев 1984 - Патрушев В.С. Марийский край в VII VI вв. до н.э. (Старший Ахмыловский могильник). Йошкар-Ола, 1984.
Переводчикова 1980 - Переводчикова Е.В. Типология и эволюция скифских наверший И С А. 1980. № 2.
Переводчикова 1986 - Переводчикова Е.В. Воспроизведение вида животного в скифском зверином стиле// КСИ А. 1986. Вып. 186.
Переводчикова 1987 — Переводчикова Е.В. Локальные черты скифского звериного стиля Прикубанья // СА. 1987. № 4.
Петренко 1961 — Петренко В.Г. Культура племен Правобережного Среднего Приднепровья в IV—III вв. до н.э. И МИА. М„ 1961. № 96.
Петренко 1967- Петренко В.Г. Правобережье Среднего Приднепровья в V-III вв. до н.э. И САИ. М., 1967. Д1-4.
Петренко 1978- Петренко В.Г. Украшения Скифии VII—III вв. до н.э. И САИ. М., 1978. Д4-5.
Петренко 1980- Петренко В.Г. Изображение богини Иштар из кургана в Ставрополье//КСИА. 1980. Вып. 162.
Петренко 1983 - Петренко В.Г. Скифская культура на Северном Кавказе И АСГЭ. 1983. Вып. 23.
Петренко 1986- Петренко В.Г. О юго-восточной границе распространения скифских каменных изваяний И Новое в археологии Северного Кавказа. М., 1986.
Петренко 1989 - Петренко В.Г. Скифы на Северном Кавказе // Степи Европейской части СССР в скифо-сарматское время. М., 1989.
Петренко 1993 - Петренко В.Г. Некоторые вопросы хронологии и черты сходства населения евразийских степей раннескифского времени // КСИА. 1993. Вып. 207. (Античная археология и памятники железного века на территории СССР).
Петренко, Маслов 1996 - Петренко В.Г., Маслов В.Е. Исследования Новозаве-денского II могильника И АПАСК. 1996.
Петренко, Маслов, Канторович 1998- Петренко В.Г,, Маслов В.Е., Канторович А.Р. Могильник Новозаведенное-П в системе раннескифской истории Северного Кавказа // Эрмитажные чтения памяти Б.Б. Пиотровского. К 90-летию со дня рождения: Тез. докл. СПб., 1998.
Петренко, Маслов, Канторович 1998а— Петренко В.Г., Маслов В.Е., Канторович А.Р. К вопросу о датировке раннескифского горизонта древностей // Юбилейные
Литература 335
межд. XX «Крупновские чтения» по археол. Северного Кавказа: Тез. докл. Железноводск, 1998.
Петренко, Маслов. Канторович 1999 - Петренко В.Г., Маслов В.Е., Канторович А.Р. Хронология центральной группы курганов могильника Новозаведенное-П // Скифы Северного Причерноморья (проблемы палеоэкологии, антропологии и археологии): Тез. докл. межд. конф., посвящ. 100-летию со дия рожд. Б.Н. Гракова. М., 1999.
Петренко, Маслов, Канторович 2000- Петренко В.Г., Маслов В.Е., Канторович А.Р. Хронология центральной группы курганов могильника Новозаведенное-П // Скифы и сарматы в VII—III вв. до н.э. Палеоэкология, антропология и археология. М., 2000.
Петров 1968-Петров В.П. Ск1фи. Моваi етнос. КиТв, 1968.
Пиотровский 1952-Пиотровский Б.Б. Кармир-Блур. П. Ереван, 1952.
Пиотровский 1959 Пиотровский Б.Б. Ванское царство (Урарту). М., 1959.
Пиотровский 1989 - Пиотровский Б.Б. Скифы и Урарту // ВДИ. 1989. № 4.
Плешивенко 1991 Плешивеико А.Г. Исследование скифских курганов в Днепровском Надпорожье И Древности степного Причерноморья Крыма. Запорожье, 1991. II.
Погребова 1961 - Погребова Н.Н. Погребения в мавзолее Неаполя Скифского И МИА. 1961. №96.
Погребова 1977 - Погребова М.Н. Иран и Закавказье в раннем железном веке. М., 1977.
Погребова 1984 - Погребова М.Н. Закавказье и его связи с Передней Азией в скифское время. М., 1984.
Погребова 1987 - Погребова М.Н. Скифы в Передней Азии (археологический аспект проблемы) // КиС. 1987.
Погребова 1998 - Погребова М.Н. Закавказье и киммерийцы ассирийских текстов конца VIII в. до н.э. // Древние цивилизации Евразии. История и культура: Тез. докл. межд. науч, конф., посвяш. 75-летию действительного чл. Акад, наук Таджикистана, доктора ист. наук, проф. Б. А. Литвинского. Москва, 14-16 октября 1998 г. М., 1998.
Погребова 1998а - Погребова М.Н. О маршрутах первых походов киммерийцев в Переднюю Азию // МЧ. 1998.
Погребова, Раевский 1989 - Погребова М.Н., Раевский Д.С. К вопросу об «отложившихся скифах» (Herod. IV, 22) // ВДИ. 1989. № 1.
Погребова, Раевский 1992 - Погребова М.Н., Раевский Д.С. Ранние скифы и Древний Восток. К истории становления скифской культуры. М_, 1992.
Погребова, Раевский 1993 Погребова М.Н., Раевский Д.С. Ранние скифы в свете письменной традиции и археологических данных // ВДИ. 1993. № 4.
Погребова, Раевский 1994 - Погребова М.Н., Раевский Д.С. Скифские походы в Переднюю Азию и некоторые аспекты хозяйственно-культурной характеристики ранних скифов // Международное сотрудничество археологов на Великих торговых и культурных путях древности и средневековья. Кисловодск, 1994.
Подобед 1994 - Подобед В.А. К вопросу о биметаллических чеканах // ДСЗССП II. 1994.
Полидович 1991 — Полидович Ю.Б. Об одной серии изображений свернувшегося хищникаV в. до н.э. //ДОЗССП I. 1991
336
Литература
Полидович 1994- Полидович Ю.Б. О мотиве свернувшегося хищника в скифском «зверином стиле» // РА. 1994. № 4.
Полидович 1994а — Полидович Ю.Б. К характеристике курганного погребального обряда статной Скифин архаичного периода // ПССАСП И. 1994.
Полидович 19946- Полидович Ю.Б. К вопросу о хронологии раннескифских памятников степной зоны Северного Причерноморья И ДОЗССП II. 1994.
Полидович 1995 - Полидович Ю.Б. Изображения хищников с повернутой анфас головой в искусстве скифского мира // Проблемы археологии, древней и средневековой истории Украины: Тез. докл. 1-3 марта 1995 г. Харьков, 1995.
Полидович 2000 - Полидович Ю.Б. Сгафсьй хрестопод1бш бляхи // Археолопя. 2000. №1.
Полин 1984 - Полин С.В. Захоронение скифского воина-дружинника у с. Красный Подол на Херсонщине // Вооружение скифов и сарматов. Киев, 1984.
Полт 1987 - Полш С.В. Хронолопя ранньосюфских пам’яток // Археолопя. 1987. № 59.
Полин 1987 - Полин С.В. О походе Дария в Причерноморскую Скифию // КиС. 1987. Ч. II.
Полин 1989 - Полин С.В. Население северопричерноморских степей в III II вв. до н.э. (Этнополитический аспект): Автореф. дис.... канд. нет. наук. Киев, 1989.
Полин 1991 - Полин С.В. Амфоры кургана Чертомлык И Алексеев А.Ю., Мурзин В.Ю., Ролле Р. Чертомлык. Скифский царский курган IV в. до н.э. Киев, 1991.
Полин 1992 - Полин С.В. О раннескифских катакомбах // КиС 2. 1992.
Полин 1992а - Полин С.В. От Скифии к Сарматии. Киев, 1992.
Полин 1993 - Полин С.В. Еще раз об амфорах кургана Чертомлык // 2-я Кубанская археологическая конференция: Тез. докл. Краснодар, 1993.
Полин 1994 - Полин С.В. Еще раз об амфорах кургана Чертомлык И Древнее Причерноморье: Краткие сообщения Одесского археологического общества. Одесса, 1994.
Полин 1994а — Полин С.В. О хронологии киммерийских древностей // Simpozion international. Masivul Traco-cimerian. Probleme actuale. Chisinau, 1994.
Полин 19946 - Полин С.В. Комплекс амфор второй четверти IV в.до н.э. из кургана у г. Орджоникидзе Днепропетровской области // МОБЧМ VII. 1994.
Полин 1994в- Полин С.В. О походе Дария в Причерноморскую Скифию // Древности скифов. Киев, 1994(1998).
Полт 1996- Полш С.В. Про хронолопю ранньоскгфсько! культури // Археологи!. 1996. № 4.
Полин 1998- Полин С.В. О хронологии раннескифской культуры (по И.Н. Медведской) // РА. 1998. № 4.
Пол1н, Ковалъов, Чередшченко 2000 - Полш С.В., Ковальов М.В., Чередшчен-ко М.М. Про датування Бердянського кургану (за керамхчними материалами) И Археолопя. 2000. № 1.
Половцова 1918- Половцова С.А. Объяснение изображений на драгоценных вещах из Солохи проф. Свороносом // ИАК. 1918. Вып. 65.
Полосъмак 7994-Полосьмак Н.В. «Стерегущие золото грифы» (ак-алахинские курганы). Новосибирск, 1994.
Полтавец, Быецъка. Легоняк 2000 - Полтавец B.I., Бгпецька О.В., Легоняк Б.В. Шолом кубанского типу в Правобережному люостепу // Археолопя. 2000. № 1.
Литература
337
Попов 1973-Попов А.И. Названия народов СССР. Введение в этнонимику. Л., 1973.
Попова 1976- Попова Е.А. Об истоках традиций и эволюции форм скифской культуры И СА. 1976. № 1.
Привалов 1993- Привалов О.Я. Скифское погребение у с. Стылы // Археологический альманах. Донецк, 1993. Вып. 2.
Придик 1911 - Придик Е.М. Мельгуновский клад // МАР. 1911. Вып. 31.
Прокопенко 1998 - Прокопенко Ю.А. К вопросу о связях населения Центрального Предкавказья в IV—III вв. до н.э. // Историко-археологический альманах (Армавирского краеведческого музея). Армавир М., 1998. Вып. 4.
Пругло 1972- Пругло В.И. Энглифические клейма Гераклеи Понтийской из Мирмекия // КСИА. 1972. Вып. 130.
Пругло 1974 Пругло В.И. К вопросу о дате кургана Большая Близница // СА. 1974. №3.
Пселл 1978 - Пселл Михаил. Хронография / Пер., ст. н примеч. Я.Н. Любарского. М., 1978.
Пузикова 1995- Пузикова А.И. Скифы Среднего Дона (Белгородская и Воронежская области). М., 1995.
Пустовалов, Степанова 1994 Пустовалов С.Ж., Степанова М.О. Динамика численности степного населения Украины по материалам курганных могильников //ДОЗССП II. 1994.
Пшеничнюк 1989- Пшеничнюк А.Х. Раскопки «царского» кургана на южном Урале. Препринт докл. Уфа, 1989.
Пьянков 1975 — Пьянков И.В. Массагеты Геродота И ВДИ. 1975. № 2.
Пьянков 1994- Пьянков И.В. Античные авторы о Средней Азии и Скифии (Критический обзор работ Дж.Р. Гардинер-Гардена) И ВДИ. 1994. № 4.
Пьянков 1997- Пьянков И.В. Средняя Азия в античной географической традиции. Источниковедческий анализ. М., 1997.
Пятыгиева 1971 - Пятышева Н.В. Материалы склепа 1012 и его значение для истории Херсонеса эллинистического времени // История и культура Восточной Европы по археологическим данным. М., 1971.
Рабинович 1941 - Рабинович Б.З. Шлемы скифского периода // Труды Отдела истории первобытной культуры. Л., 1941. Т. 1.
Раевский 1971 - Раевский Д.С. Скифо-авестийские мифологические параллели и некоторые сюжеты скифского искусства // Искусство и археология Ирана: Докл. Всесоюз. конф. 1969 г. М., 1971.
Раевский 1977 - Раевский Д.С. Очерки идеологии скифо-сакских племен. Опыт реконструкции скифской мифологии. М., 1977.
Раевский 1980 - Раевский Д.С. Эллинские боги в Скифии? (к семантической характеристике греко-скифского искусства) // ВДИ. 1980. № 1.
Раевский 1985 - Раевский Д.С. Модель мира скифской культуры. М., 1985.
Раевский 1989- Раевский Д.С. О культурно-исторических последствиях скифских походов через Кавказ // Кавказ и цивилизации Древнего Востока: Материалы всесоюз- науч. конф. Орджоникидзе, 1989.
Раевский 1995 - Раевский Д.С. Ранние скифы, Среда обитания и хозяйственнокультурный тип: Материалы к конф. «Древний мир, проблемы экологии», 18-20 сентября 1995 г., г. Москва. М., 1995.
338
Литература
Раевский 1997-Раевский Д.С. К толкованию числовых данных в древних исторических свидетельствах // Живая старина. 1997. № 3.
Раевский 1998 - Раевский Д.С. Знали ли греки скифский фольклор? // Эрмитажные чтения памяти Б.Б. Пиотровского. К 90-летию со дня рождения: Тез. докл. СПб., 1998.
Рассадин 1997- Рассадин С.Е. Племена и народы «заскифского» Северо-Востока. Минск, 1997.
Рассадин 1999- Рассадин С.Е. Племена и народы «заскифского» Севера и Северо-Востока: Автореф. дис. ... докт. ист. наук. Минск, 1999.
Раскопки курганов на Зубовском хуторе в Кубанской области // ИАК. 1901. Вып. 1.
Рогов 1999 Рогов Е.Я. Некоторые проблемы становления и развития Херсо-несского государства // Stratum plus. 1999. № 3. (Скифский квадрат).
Романчук 1999 - Романчук А.А. Три кита раннескифской культуры на волнах иллирийской экспансии // Stratum plus. 1999. № 3. (Скифский квадрат).
Ростовцев 1912 — Ростовцев М.И. Пиксида расписного склепа кургана Васюри-ной Горы И ЗООИД. 1912. XXX.
Ростовцев 1914 - Ростовцев М.И. Античная декоративная живопись на юге России. СПб., 1914.
Ростовцев 1918 - Ростовцев М.И. Ученые фантазии. По поводу статьи профессора Свороноса о древностях из кургана Солоха И ИАК. 1918. Вып. 65.
Ростовцев 1925- Ростовцев М.И. Скифия и Боспор. Критическое обозрение памятников литературы и археологии. [Л.], 1925.
Ростовцев 1926 — Ростовцев М.И. Сарматские и индо-скифские древности // Сб. статей, посвященный памяти Н.П. Кондакова. Прага, 1926.
Рохлин 1965 - Рохлин Д.Г. Болезни древних людей. М.; Л., 1965.
Рубан 1978- Рубан В.В. Из истории приольвийских поселений Правобережья Бугского лимана IV—III вв. до н.э. И Археологические исследования Северо-Западного Причерноморья. Киев, 1978.
Рубан 1982 - Рубан В.В. О хронологии раннеантичных поселений Бугского лимана (по материалам хиосских амфор) // Материалы по хронологии археологических памятников Украины. Киев, 1982.
Руденко 1953- Руденко С.И. Культура населения Горного Алтая в скифское время. М.; Л., 1953.
Руденко I960 - Руденко С.И. Культура населения Центрального Алтая в скифское время. М.; Л., 1960.
Руденко 1962 - Руденко С.И. Сибирская коллекция Петра I // САИ. М.; Л., 1962. ДЗ-9.
Русяева А.С. 1986 - Русяева А.С. Милет - Дидимы - Борисфен - Ольвия. Проблемы колонизации Нижнего Побужья // ВДИ. 1986. № 2.
Русяева А.С. 1991 - Русяева А.С. Понтийская легенда о Геракле, вымысел и реальность // Духовная культура древних обществ на территории Украины. Киев, 1991.
Русяева А.С. 1993 - Русяева А.С. До питания про подорож Геродота в Сюфпо И Археологи. 1993. № 4.
Русяева А.С. 1994- Русяева А.С. Основные черты и особенности культурно-исторического развития Нижнего Побужья в период колонизации // ВДИ. 1994. № 4.
Литература
339
Русяева А.С. 1995 — Русяева А.С. Так когда же ионийцы основали Ольвию? // Проблемы археологии, древней и средневековой истории Украины: Тез. докл. 1-3 марта 1995 г. Харьков, 1995.
Русяева А.С. 1998- Русяева А.С. Про дати життя Анахарсюа i bik мудрещв // МЧ. 1998.
Русяева А.С. 1999 - Русяева А.С. Проникновение эллинов на территорию Украинской Лесостепи в архаическое время (к постановке проблемы) // ВДИ. 1999. № 4.
Русяева М.В. 1995 Русяева М.В. Отображение рассказа Геродота о битве старых и молодых скифов в произведениях торевтики // Проблемы археологии, древней и средневековой истории Украины: Тез. докл. 1—3 марта 1995 г. Харьков, 1995.
Русяева М.В. 1998 - Русяева М.В. До питания про композишю та сюжет на золотих окуттях меча з Чортомлицького кургану // Музейш читання: Матер!ал и нау-ково! конференцп Музею гсторичних коштовностей У крайни - финалу Нацюналь-ного музею icTopff УкраТни 17-18грудня 1996 р. Кшв, 1998.
Рыбаков 1979- Рыбаков Б.А. Геродотова Скифия. Историко-географический анализ. М., 1979.
Рябова 1984 Рябова В.О. Дерев’яш чапп з оббивками з курганив сюфсысого часу // Археолопя. 1984. № 46.
Рябова, Супрунов 1998 - Рябова В.О., Супрунов О.В. Жертовник IV ст. до н.е. у курган! бшя Гермонактового селища та башти Неоптолема у гирл! Tipacy И МЧ. 1998.
Рябова. Лежух 2001 - Рябова В.А., Лежух И.П. «Черная археология» н история скифского царя Скила // Восточноевропейский журнал археологии. 2001 (http://www.archaeology.kiev.ua/joumaV). № 2 (9) март - апрель.
Савинов 1977 — Савинов Д.Г. О культурной принадлежности северокавказских камней-обелисков И Проблемы археологии Евразии и Северной Америки. М., 1977.
Савинов 1991 - Савинов Д.Г. Возможности синхронизации письменных и археологических дат в изучении культуры Южной Сибири скифо-сарматского времени // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников Южной Сибири: Тез. докл. Всесоюз. науч. конф. 3-5 апреля 1991 г. Барнаул, 1991.
Савинов 1993- Савинов Д.Г. Антропоморфные изображения эпохи бронзы и раннескифского времени из восточной части евразийских степей // Петербургский археологический сборник. СПб., 1993. Вып. 6.
Савинов 1993а Савинов Д.Г. К изучению этнополитической истории народов Южной Сибири в скифскую эпоху И Историческая этнография. СПб., 1993.
Савинов 1994 - Савинов Д.Г. Оленные камни в культуре кочевников Евразии. СПб., 1994.
Сазонов 1997 - Сазонов А.А. К вопросу о хронологии протомеотских колесничных наборов в эпоху киммеро-скифских походов И Новые исследования археологов России и СНГ: Материалы пленума ИИМК РАН 28-30 апреля 1997 г. СПб., 1997.
Самойлова 1993 — Самойлова Т.Л. Поход Зопириона и Северо-Западное Причерноморье // Древности причерноморских степей. Киев, 1993.
Самойлова 1994- Самойлова Т.Л. Античная торговля со скифами Днестро-Дунайского междуречья в IV—III вв. до н.э. // МОБЧМ VII. 1994.
Самоквасов 1892 - Основания хронологической классификации, описание и каталог коллекции древностей профессора Д.Я. Самоквасова. Варшава, 1892.
340
Литература
Самоквасов 1908 - Самоквасов Д. Могилы Русской земли. М., 1908.
Саркисян 1989 - Саркисян Д.Н. Страна Шубрия. Ереван, 1989.
Сегеда 1997 - Сегеда С.П. Скифское население Северного Причерноморья по данным этнической одонтологии И Чобручский археологический комплекс и вопросы взаимовлияния античной и варварских культур (IV в. до н.э. — IV в. н.э.): Материалы полевого семинара. Тирасполь, 1997.
Сенаторов 2000 — Сенаторов С.Н. Ранняя кизил-кобинская керамика из раскопок в Херсонесе// Археологические вести. СПб., 2000. Вып. 7.
Сергацков 1988 - Сергацков И.В. Новые находки скифского времени в Волгоградской области // СА. 1988. № 3.
Сергеев СМ. 1946 - Сергеев С.М. О резных костяных украшениях конской узды из «скифского» кургана на Алтае // СА. 1946. VIII.
Сергеев 1966 - Сергеев Т.П. Олонештский античный клад И ВДИ. 1966. № 4.
Сергеева 1991 - Сергеева Н.Ф. О химическом составе изделий Корсуковского клада // СА. 1991. № 2.
Силантьева 1959- Силантьева Л.Ф. Некрополь Нимфея // Некрополи боспор-ских городов // МИА. М.; Л., 1959. № 69.
Силантьева 1967 - Силантьева Л.Ф. Семибратние курганы и их значение для изучения культуры синдов // Тез. докл. науч сессии Государственного Эрмитажа. Л., 1967.
Симоненко 1994 - Симоненко А.В. Этнические контакты сарматов Венгерской равнины и Причерноморья (К вопросу о миграционных волнах) // МОБЧМ VII. 1994.
Скорий 1981 - Скорий С.А. Сюфсью довп мечт // Археолога. 1981. № 36.
Скорый 1983- Скорый С.А. Вооружение скифского типа в Средней Европе (к вопросу о связях Скифии и населения Средней Европы): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Киев, 1983.
Скорий 1987 - Скорий С.А. Про сгафський етнокультурний компонент у населения Днепровского Лёсостепового Правобережжя // Археологёя. 1987. № 60.
Скорий 1990 - Скорий С.А. Курган Переп’ятиха. Киёв, 1990.
Скорый 1990 - Скорый С.А. К вопросу о скифских походах в лужицкие земли // СА. 1990. № 1.
Скорый 1991 — Скорый С.А. К вопросу о «надкультурном характере» древностей типа Новочеркасского клада // ДОЗССП I. 1991.
Скорый 1992- Скорый С.А. К истории взаимоотношений населения степи и лесостепи в V-IV вв. до н.э. И КиС 2. 1992.
Скорий 1996- Скорий С. Kimmerowie / Кёммерёнцё И Koczownicy Ukrainy I Кочевники Украёни: Katalog wystawy. Katowice, 1996.
Скорый 1996 - Скорый С.А. Кочевники предскифской и скифской поры в Днепровской Правобережной Лесостепи (вопросы этнокультурной истории): Автореф. дис.... докт. ист. наук. Киев, 1996.
Скорый 1997 - Скорый С.А. Стеблев: Скифский могильник в Поросье. Киев, 1997.
Скорый 1998- Скорый С. Основы археологического датирования Большого Рыжановского кургана // Materialy i sprawozdania. Rzeszowskiego Osrodka Archeologicznego. Rzeszow, 1998. T. XIX.
Скорый 1999 - Скорый С.А. Киммерийехы в Украинской Лесостепи. Киев; Полтава, 1999.
Литература
341
Скорый 2000 - Скорый С.А. Античная металлическая посуда из Большого Рыжановского кургана // Музеиш читання: Матерхали науковох конференцию Кшв, 2000.
Скорый, Бессонова 1987- Скорый С.А., Бессонова С.С. Некоторые вопросы ранней скифской истории и Украинская лесостепь // ИЧ. 1987.
Скорий и др. /999- Скорий С.А., Хохоровськх Я., Григор’ев В.П., Ридзевсый Я. Центральна могила Великого Рижанхвського кургану // Археолога. 1999. № 1.
Скржинская 1986 — Скржинская М.В. Герои киммерийских и скифских легенд в греческой поэзии и вазовой живописи VII-VI вв. до н.э. // ВДИ. 1986. № 4.
Скржинская 1987 - Скржинская М.В. Древнейшее свидетельство о знакомстве греков с мифологией скифов// Скифы Северного Причерноморья. Киев, 1987.
Скржинская 1988- Скржинская М.В. Происхождение киммерийской топонимики в Северном Причерноморье // Античные древности Северного Причерноморья. Киев, 1988.
Скржинская 1989- Скржинская М.В. О степени достоверности числовых данных в скифском рассказе Геродота И ВДИ. 1989. № 4.
Скржинская 1989а- Скржинская М.В. Мифы о Геракле в Скифии // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования. 1987 год. М., 1989.
Скржинская 1990- Скржинская М.В. Скиф Анахарсис // Вопросы истории. 1990. №7.
Скржинская 1991 - Скржинская М.В. Древнегреческий фольклор и литература о Северном Причерноморье. Киев, 1991.
Скржинская 1998 - Скржинская М.В. Скифия глазами эллинов. СПб.. 1998.
Скрипкин 1999- Скрипкин А.С. Погребальный обряд н материальная культура сарматов европейских степей в первые века нашей эры И Археология Волго-Уральского региона в эпоху раннего железного века и средневековья. Волгоград, 1999.
Скуднова 1960 - Скуднова В.М. Погребения с оружием из архаического некрополя Ольвии // Записки Одесского археологического общества. 1960. Т. 1 (34).
Скуднова 1988 - Скуднова В.М. Архаический некрополь Ольвии. Л., 1988.
Смирнов А.П. 1966 - Смирнов А.П. Скифы. М., 1966.
Смирнов К.А. 1999 — Смирнов К.А. Еще раз о проблеме «отделившихся скифов» И Научное наследие А.П. Смирнова и современные проблемы археологии Волго-Камья: Тез. докл. конф., посвящ. 100-летию со дня рожд. А.П. Смирнова. М., 1999.
Смирнов К.Ф. 1961 - Смирнов К.Ф. Вооружение савроматов. М., 1961.
Смирнов К.Ф. 1964 — Смирнов К.Ф. Савроматы. М., 1964.
Смирнов К.Ф. 1984 - Смирнов К.Ф. Сарматы и утверждение нх политического господства в Скифии. М., 1984.
Смирнова 1979 - Смирнова Г. И. Курганы у села Перебыковцы - новый могильник скифской архаики на Среднем Днестре // Труды Государственного Эрмитажа. Л., 1979. [Вып.] XX.
Смирнова 1990 - Смирнова Г.И. Культурно-исторические процессы в бассейне Среднего Днестра в конце II - первой половине I тыс. до н.э.: Дис.... докт. ист. наук в форме науч. докл. Киев, 1990.
Смирнова 1993 - Смирнова Г.И. Памятники Среднего Поднестровья в хронологической схеме раннескифской культуры // РА. 1993. № 2.
342
Литература
Снодграсс 1992 — Снодграсс А.М. История Греции в свете археологии И ВДИ. 1992. № 2.
Снодграсс 1994 — Снодграсс Э. Выступление в дискуссии. Международный «круглый стол» «Ранние скифы и культура» // ВДИ. 1994. № 1.
Сокровища курганов Адыгеи: Каталог выставки. М., 1985.
Соколова, Павличенко, Каспаров 1999- Соколова О.Ю., Павличенко Н.А., Каспаров А.К. Новые находки на территории Нимфейского некрополя И Hyperboreus. Stadia classica. Petropoli, 1999. Vol. 5. Fasc. 2. (Bibliotheca Classica Petropolitana).
Соловьев 1989 - Соловьев С.Л. Строительные комплексы архаической Березани (анализ архитектурно-строительных традиций): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Л., 1989.
Соломоник 1959- Соломоник Э.И. Сарматские знаки Северного Причерноморья. Киев, 1959
Сорокин 1961 — Сорокин С.С. Древние скотоводы ферганских предгорий И Исследования по археологии СССР. Л., 1961.
Сорокин 1978- Сорокин С.С. Отражение мировоззрения ранних кочевников Азии в памятниках материальной культуры // Культура Востока. Древность и раннее средневековье. Л., 1978.
Спицын 1906 Спицын А.А. Серогозские курганы И ИАК. 1906. Вып. 19.
Спицын 1918 - Спицын А.А. Курганы скифов-пахарей И ИАК. 1918. Вып. 65.
Степная полоса... 1992- Степная полоса Азиатской части СССР в скифосарматское время / Отв. ред. тома М.Г. Мошкова. М., 1992.
Столба 1993 - Столба В.Ф. Демографическая ситуация в Крыму в V -II вв. до н.э. // EK.Y0AI. SARMATAE. СЛАВЯНЕ. РУСЬ. Петербургский археологический вестник. СПб., 1993. № 6.
Стрижак 1988 - Стрижак О.С. Етноним1я Геродотово! Скифп. Кизв, 1988.
Струве 1968 - Струве В.В. Хронология VI в. до н.э. в труде Геродота и дата похода Дария I на скифов Причерноморья // Струве В.В. Этюды по истории Северного Причерноморья, Кавказа и Средней Азии. Л., 1968. [Сб. ст.]
Субботин. Загинайло, Шмаглий 1970— Субботин Л.В., Загинайло А.Г., Шмаглий Н.М. Курганы у с. Огородного // Материалы по археологии Северного Причерноморья. 1970. Вып. 6.
Суриков 1999 - Суриков И.Е. Историко-географические проблемы понтийской экспедиции Перикла И ВДИ. 1999. № 2.
Таиров 1999 — Таиров А.Д. Средняя Азия во второй половине VI в. до н.э. и кочевой мир Южного Урала // Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных территорий. Барнаул, 1999.
Таиров 2000 - Таиров А.Д. Прохоровская культура Южного Урала: генезис и эволюция // Раннесарматская культура: формирование, развитие, хронология: Материалы IV межд. конф. «Проблемы сарматской археологии и истории». Самара, 2000. Вып. 1.
Таиров, Гаврилюк 1988 - Таиров А.Д., Таври люк А.Г. К вопросу о формировании раннесарматской (прохоровской) культуры И Проблемы археологии уралоказахстанских степей. Челябинск, 1988.
Тереножкин 1971 — Тереножкин А.И. Скифская культура И Проблемы скифской археологии // МИА. М., 1971. № 177.
Литература 343
Тереножкин /976 - Тереножкин А.И. Киммерийцы. Киев, 1976.
Тереножкин 1978 - Тереножкш O.I. Юммерхйсыа стели // Археолога. 1978. № 27.
Тереножкин, Ильинская, Мозолевский 1980— Тереножкин А.И., Ильинская В.А., Мозолевский Б.Н. Курганы VI в. до н.э. у с. Матусов // Скифия и Кавказ. Киев, 1980.
Тереножкин, Мозолевский 1988 - Тереножкин А.И., Мозолевский Б.Н. Мелитопольский курган. Киев, 1988.
Тер-Мартиросов 1989- Тер-Мартнросов Ф.И. Скифское царство в Передней Азии и «царь Армении Паруйр» // Кавказ и цивилизации Древнего Востока: Материалы Всесоюз. науч. конф. Орджоникидзе, 1989.
Терехова 1996- Терехова Н.Н. Черный металл из предскифских комплексов Прикубанья и Пятигорья, проблема культурных контактов // АП АСК. 1996.
Титенко 1954 - Титеико Г.Т. Закавказские удила, найденные на Полтавщине И Краткие сообщения Института археологии АН УССР. 1954. 3.
Ткачук 7999- Ткачук М.Е. Гетика, которую мы потеряли (Из антологии хронологических разрывов) // Stratum plus. 1999. № 3. (Скифский квадрат).
Толстиков 1984- Толстиков В.П. К проблеме образования Боспорского государства // ВДИ. 1984. № 3.
Тохтасьев 1984- Тохтасьев С.Р. Киммерийская топонимия И Этногенез народов Балкан и Северного Причерноморья. М., 1984
Тохтасьев 1993 - Тохтасьев С.Р. Античная литературная традиция о киммерийцах И Алексеев А.Ю., Качалова Н.К., Тохтасьев С.Р. Киммерийцы, этнокультурная принадлежность. СПб., 1993. (Переработанная немецкая версия: Sergej Tokhtas'ev. Die Kimmerier in der antiken Oberlieferung // Hyperboreus. Studia classica. Petropoli, 1996. Vol. 2. Fasc. 1. (Bibliotheca Classica Petropolitana).
Тохтасьев 1993a- Тохтасьев С.Р. К хронологии и этнической атрибуции памятников скифского типа на Ближнем Востоке и в Малой Азии И РА. 1993. № 2.
Тохтасьев 1998 - Тохтасьев С.Р. К чтению и интерпретации посвятительной надписи Левкона I с Семибратнего городища // Hyperboreus. Studia classica. Petropoli, 1998. Vol. 4. Fasc. 2. (Bibliotheca Classica Petropolitana).
Тохтасьев 1999 - Тохтасьев С.Р. Источниковедческие проблемы истории киммерийцев: Автореф. дис.... канд. нет. наук. СПб., 1999.
Тохтасьев 1999а - Тохтасьев С.Р. [Рецензия] И Hyperboreus. Studia classica. Petropoli, 1999. Vol. 5. Fasc. 1. (Bibliotheca Classica Petropolitana). Рец. на кн.: Laurent Dubois. Inscriptions grecques dialectales d’Olbia du Pont (Ecole pratique des hautes etudes. Sciences historiques et philologiques III / Haures etudes du monde greco-romain 22). Gendve 1996.208 pp.
Tpeucmep 1998- Трейстер М.Ю. Ионийские ремесленники - скифам // ВДИ. 1998. №4.
Трофимова /997- Трофимова А.А. Исторический сюжет и религиозная традиция. К истолкованию фрески из «гробницы Филиппа» И Введение в храм: Сб. ст. / Под ред. Л.И. Акимовой. М., 1997.
Трубачев 1979- Трубачев О.Н. «Старая Скифия» (Apyatq XkdSit]) Геродота (IV, 99) и славяне. Лингвистический аспект // Вопросы языкознания. 1979. № 4.
Трубачев 1984 Трубачев О.Н. Indoarica в Скифии и Дакии II Этногенез народов Балкан и Северного Причерноморья. Лингвистика, история, археология. М., 1984.
Туровский 1996- К вопросу о причинах гибели «Великой Скифии» И МОБЧМ VIII. 1996.
344
Литература
Уильямс, Огден 1995- Уильямс Д„, Огден Дж. Греческое золото. Ювелирное искусство классической эпохи. V-IV вв. до н.э. СПб., 1995.
Уманский 1986 - Уманский А.П. К вопросу о периодизации болыиереченской культуры // Скифская эпоха Алтая: Тез. докл. конф. Барнаул, 1986.
Фаркаш 1992а—Фаркаш Э. М.И. Ростовцев и скифское искусство // ВДИ. 1992. № 3.
Фаркаш 19926- Фаркаш Э. Искусство кочевников в музеях США // ВДИ. 1992. № 4.
Фармаковский 1911 — Фармаковский Б.В. Золотые обивки налучий (горитов) из Чертомлыцкого кургана и кургана близ м. Ипьинцы // Сб. в честь графа А.А. Бобринского. СПб., 1911 [отд. отт.].
Фармаковский 1913- Фармаковский Б.В. Новейшая датировка Карагодеуаш-ского кургана // Известия Таврической ученой архивной комиссии. 1913. № 50.
Федосеев 1994 - Федосеев Н.Ф. Хронология синопских магистратских клейм // ПССАСП II. 1994.
Федосеев 1997 - Федосеев Н.Ф. [Рецензия] // ВДИ. 1997. № 1. Рец. на кн.: Кац В.И. Керамические клейма Херсонеса Таврического. Приложение. Таблицы керамических клейм Херсонеса Таврического. Саратов, 1994.
Федосеев 1999- Федосеев Н.Ф. Елизаветовское городище — Псоя - Танаис И Донская археология. 1999. № 3-4,
Фиалко 1980 Фиалко Е.Е. О культовом назначении деревянных чаш // Археологические исследования на Украине в 1978-1979 гг.: Тез. докл. XVIII конф. ИА АН УССР. Днепропетровск, 1980.
Фиалко 1987-ФиалкоЕ.Е. Оружие Бердянского кургана// КиС. 1987. Ч. 2.
Ф1алко 1993 - Ф1алко О.Е. Сюфський царський курган Огуз: Автореф. дис. ... канд. icr. наук. Ки!в, 1993.
Фиалко 1994 — Фиалко Е.Е. Погребальный комплекс кургана Огуз // Древности скифов. Киев, 1994 (1998).
Фиалко 1995 - Фиалко Е.Е. Фракийская узда из кургана Огуз // РА. 1995. № 1.
Фиалко 1997 - Фиалко Е.Е. Хронологическая позиция Бердянского кургана // Чобручский археологический комплекс и вопросы взаимовлияния античной и варварских культур (IV в. до н.э. - IV в. н.э.): Материалы полевого семинара. Тирасполь, 1997.
Ф1алко 1998 - Ф1алко О.Е. До питания про дату Бердяньского кургану // МЧ. 1998.
Фирштейн 1966- Фирштейн Б.В. Черепа из Александропольского скифского кургана//Вопросы антропологии. 1966. Вып. 22.
Фол 1972 - Фол А. Политическа история на Траките. Края на второто хилядоле-тие до края на пяти век преди новата ера. София, 1972.
Фол 1975 - Фол A. Thraco-Scythica, проблемы письменных источников с V в. до н.э. // Studia Thracica. София, 1975. [Вып.] I.
Фролов 1998 — Фролов Э.Д. Скифы в Афинах // ВДИ. 1998. № 1.
Фролов 1998а - Фролов Э.Д. Скифы в Афинах (по изображениям на аттических черно- и краснофигурных вазах) И История и культура древних и средневековых обществ / Сб. науч, ст., посвящ. 100-летию со дня рожд. М.И. Артамонова. Проблемы археологии. СПб., 1998. Вып. 4.
Хазанов 1975 - Хазанов А.М. Социальная история скифов. М., 1975.
Ханенко, Ханенко 1899 — Ханенко Б.И., Ханенко В.Н. Древности Приднепровья. Киев, 1899. Вып. II.
Литература	345
Ханенко, Ханенко 1900 - Ханенко Б.И., Ханенко В.Н. Древности Приднепровья. Киев, 1900. Вып. III.
Хилинский 1905 - Хилинский К Хронография и хронология македонских царей после Александра Великого // Журнал министерства народного просвещения. 1905. Ч. CCCLVI1. № 1. (Отд. классич. филол.).
Хлопин 1983 - Хлопин И.Н. Историческая география южных областей Средней Азии. Античность и раннее средневековье. Ашхабад, 1983.
Хохоровский 1991 - Хохоровский Я. Восточные влияния на территории Средней Европы в конце эпохи бронзы и в начале железного века // ДОЗССП I. 1991.
Хохоровский 1992 - Хохоровский Я. Проблема скифских набегов на территорию Средней Европы//КиС 2. 1992.
Хохоровски 1994 - Хохоровски Я. Скифские набеги на территорию Средней Европы // РА. 1994. № 4.
Худяков, Табалдиев, Солтобаев 2001 — Худяков Ю.С., Табалдиев К.Ш., Солто-баев О.А. Шлемы, найденные на территории Кыргызстана // Археология, этнография и антропология Евразии. 2001. № 1(5).
Цыбиктаров 1998 - Цыбиктаров А.Д. Культура плиточных могил Монголии и Забайкалья. Улан-Удэ, 1998.
Чежина 1989 - Чежина Е.Ф. Уникальная надпись на раннескифском псалии из Южного Приуралья // СА. 1989. № 1.
Чежина 1991 - Чежина Е.Ф. Орнаментированные кабаньи клыки и их имитации в скифскую эпоху // АСГЭ. 1991. Вып. 31.
Череватенко 1982 — Череватенко Л. У глиб земл! - у глиб в1юв // Ранок. 1982. 1.
Чередниченко, Фиалко 1988- Чередниченко Н.Н., Фиалко Е.Е. Погребение жрицы из Бердянского кургана // СА. 1988. № 2.
Черненко 1968 - Черненко Е.В. Скифский доспех. Киев, 1968.
Черненко 1980- Черненко Е.В. О серийном производстве парадного оружия скифского времени в античных центрах Северного Причерноморья // Проблемы античной истории и классической филологии: Тез. докл. Всесоюз. науч. конф. Харьков, 1980.
Черненко 1981 - Скифские лучники. Киев, 1981.
Черненко 1984 - Черненко Е.В. Скифо-персидская война. Киев, 1984.
Черненко 1987 - Черненко Е.В. Легенда о царе Атее // КиС. 1987. Ч. 2.
Черненко 1987а - Черненко Е.В. Шлемы кубанского типа // ИЧ. 1987.
Черненко 1992 - Черненко Е.В. Курганы воинов-дружинников Скифии // КиС 2. 1992.
Черненко 1998 - Черненко Е.В. Сюжети «троянського циклу» на сюфських горитах // Музейна читання: Матер1али науково! конференцц Музею юторичних кош-товностей УкраТни- ф!л1алу Национального музею icropii’ УкраТни 17—18 грудня 1996 р. КиТв, 1998.
Черненко и др. 1986- Черненко Е.В., Бессонова С.С., Болтрик Ю.В., Полин С.В., Скорый С.А., Бокий Н.М., Гребенников Б.С. Скифские погребальные памятники степей Северного Причерноморья. Киев, 1986.
Черников 1965 - Черников С.С. Загадка Золотого кургана. Где и когда зародилось «скифское искусство». М., 1965.
Черняков 1989- Черняков И.Т. «Город людей киммерийских» Гомера в археологических реалиях Северного Причерноморья // ПССАСП. 1989.
346
Литература
Черняков 1994- Черняков И.Т. Ноуа-Кослодженско-Сабатмновская общность и проблема фрако-киммерийского единства в эпоху поздней бронзы - раннего железа // Simpozion international. Masivul Traco-cimerian. Probleme actuate. Chisinau, 1994.
Чнчуров 1980 - Чичуров И.С. Византийские исторические сочинения: «Хронография» Феофана, «Бревиарий» Никифора. Тексты, перевод, комментарий. М., 1980.
Членова 1967 - Членова Н.Л. Происхождение и ранняя история племен татарской культуры. М.. 1967.
Членова 1972- Членова Н.Л. Хронология памятников карасукской эпохи // МИА. М., 1972. № 182.
Членова 1981 - Членова Н.Л. Связи культур Западной Сибири с культурами Приуралья и Среднего Поволжья в конце эпохи бронзы и в начале железного века //Проблемы западносибирской археологии. Эпоха железа. Новосибирск, 1981.
Членова 1984 ~ Членова Н.Л. Оленные камни как исторический источник. Новосибирск, 1984.
Членова 1988 - Членова Н.Л. О культурной принадлежности Старшего Ахмы-ловского могильника, Новомордовских стелах и «отделившихся скифах» // КСИА. 1988. Вып. 194.
Членова 1992 — Членова Н.Л. Татарская культура // Археология СССР. Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время. М., 1992.
Членова 1993- Членова Н.Л. О степени сходства компонентов материальной культуры в пределах «Скифского мира» // Петербургский археологический вестник. СПб., 1993. Вып. 7.
Членова 1996 Членова Н.Л. Хронология опорных памятников скифской эпохи // Гуманитарная наука в России, соросовские лауреаты. История. Археология. Культурная антропология и этнография. М, 1996.
Членова 1997- Членова НЛ. Центральная Азия и скифы. I. Дата кургана Аржан и его место в системе культур скифского мира. М,, 1997.
Членова 2000 - Членова Н.Л. Значение находок бронзовых шлемов и медалевидного зеркала из Монголии // РА. 2000. № 2.
Шарафутдинова, Дубовская 1982 - Шарафутдинова Э.С., Дубовская О.Р. Киммерийская проблема и две группы погребений предскифского времени в Северном Причерноморье // Культурный прогресс в эпоху бронзы и раннего железа: Тез. докл. Ереван, 1982.
Шелов 1956 — Шелов Д.Б. Монетное дело Боспора в VI—II вв. до н.э. М., 1956.
Шелов 1966 - Шелов Д.Б. Царь Атей // НиС. 1966. 2.
Шелов 1971 - Шелов Д.Б. Скифо-македонский конфликт в истории античного мира// Проблемы скифской археологии // МИА. М., 1971. № 177.
Шелов-Коведяев 1985 - Шелов-Коведяев Ф.В. История Боспора в VI-IV вв. до н.э, // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования. 1984 год. М., 1985.
Шер 1980 — Шер Я.А. Петроглифы Средней и Центральной Азии. М.,1980.
Шер 1987- Шер Я.А. К вопросу о происхождении культур скифо-сибирского типа//ИЧ. 1987.
Шер 1998 - Шер Я.А. О возможных истоках скифо-сибирского звериного стиля // Вопросы археологии Казахстана. Алматы; М_, 1998. Вып. 2.
Литература 347
Шилов, Очир-Горяева 1997- Шилов В.П., Очир-Горяева М.А. Курганы скифской эпохи из могильников Аксеновский-1-П // МИАР № 1. 1997.
Шкурко 1976 — Шкурко А.И. О локальных различиях в искусстве лесостепной Скифии // Скифо-сибирский звериный стиль в искусстве народов Евразии. М., 1976.
Шкурко 2000 — Шкурко А.И. Скифское искусство звериного стиля (по материалам лесостепной Скифии) // Скифы и сарматы в VII III вв. до н.э. Палеоэкология, антропология и археология. М., 2000.
Шрамко 1973- Шрамко Б.А. Восточное укрепление Бельского городища // Скифские древности. Киев, 1973.
Шрамко 1987—Шрамко Б.А. Вельское городище скифской эпохи (город Гелон). Киев, 1987.
Шульга 1998- Шульга П.И. Раннескифская упряжь VII- нач. VI вв. до н.э. по материалам погребения на р. Чарыш // Снаряжение верхового коня на Алтае в раннем железном веке и средневековье. Барнаул, 1998.
Шульга 1998а- Шульга П.И. О происхождении и раннем этапе развития пазы-рыкской культуры // Сибирь в панораме тысячелетий: Материалы межд. симпозиума. Новосибирск, 1998. Т. 1.
Шультц 1991 Шультц М. Остеологическое исследование скелетов, найденных в кургане Чертомлык // Алексеев А.Ю., Мурзин В.Ю., Ролле Р. Чертомлык. Скифский царский курган IV в. до н.э. Киев, 1991.
Шульц 1953 — Шульц П. Мавзолей Неаполя Скифского. М., 1953.
Щеглов 1978- Щеглов А.Н. Северо-Западный Крым в античную эпоху. Л., 1978.
Щеглов 1998 - Щеглов Д.А. Массагетский поход Кира Великого (локализация и историческая интерпретация) // Военная археология. Оружие и военное дело в исторической и социальной перспективе: Материалы межд. конф. 2-5 сентября 1998 г. СПб., 1998.
Щеглов 2001 — Щеглов Д.А. Путешествие Аристея Проконесского: проблема датировки // Боспорский феномен: колонизация региона, формирование полисов, образование государства: Материалы межд. науч. конф. СПб., 2001. Ч. 1.
Щукин 1978— Щукин М.Б. Об «узких» и «широких» датировках // Проблемы археологии. Л., 1978. Вып. 2.
Щукин 1991 - Щукин М.Б. Некоторые проблемы хронологии раннеримского времени (к методике историко-археологических сопоставлений) // АСГЭ. 1991. Вып. 31.
Щукин 1994 - Щукин М.Б. На рубеже эр. Опыт историко-археологической реконструкции политических событий III в. до н.э. - I в. н.э. в Восточной и Центральной Европе. СПб., 1993 (Российская археологическая библиотека. № 2).
Эварницкий 1897 - (Эварницкий Д.И.) Извлечение из отчета Д.И. Эварницкого о раскопках, произведенных им летом 1897 г. близ с. Михайлово-Апостолова, Херсонской губ. и уезда // ОАК за 1897 г. СПб., 1900.
Эварницкий 1901 - Эварницкий Д.И. Раскопки курганов в Херсонской губернии Херсонского и Александрийского уездов (в имении А.Н. Синельникова Михайлове-Апостолове и хуторе О.В. Волковой Зпроньке) // Труды XI Археологического съезда. М., 1901. Т. 1.
348
Литература
Эдакое 1986 - Эдаков А.В. Поход Дария I в Северное Причерноморье в свете египетской исторической традиции И Международные отношения в бассейне Черного моря в древности и средние века. Ростов-на-Дону, 1986.
Эрдэнэбаатар, Худяков 2000- Эрдэнэбаатар Д., Худяков Ю.С. Находки бронзовых шлемов в плиточных могилах Северной Монголии // РА. 2000. № 2.
Эрлих 1988 - Эрлих В.Р. Бронзовые наконечники стрел и проблема хронологического распределения комплексов раннескифского времени Закубанья И Материальная культура Востока. М., 1988. Ч. 1
Эрлих 1992 - Эрлих В.Р. О времени появления и характере «восточных» элементов в культуре Северного Кавказа конца VIII - первой половины VII вв. до н.э. //СЕДС. 1992.
Эрлих 1993 - Эрлих В.Р. К хронологии Ульских курганов // Вторая Кубанская археологическая конференция: Тез. докл. Краснодар, 1993.
Эрлих /994-Эрлих В.Р. У истоков раннескифского комплекса. М., 1994.
Эрлих 1994а - Эрлих В.Р. В защиту традиции о причерноморском происхождении киммерийцев // ВДИ. 1994. № 3.
Эрлих 2000 — Эрлих В.Р. Относительная и абсолютная хронология Ульских курганов И Таманская старина. СПб., 2000. Вып. 3. Греки и варвары на Боспоре Киммерийском (VII—I вв. до н.э.).
Яблонский 1991 — Яблонский Л.Т. Проблема формирования культуры саков Южного Приаралья // СА. 1991. № I.
Яблонский 1996 - Яблонский Л.Т. Саки Южного Приаралья. М., 1996.
Яблонский 1999 Яблонский Л.Т. Еще раз о происхождении скифской культуры Причерноморья по данным антропологии // Скифы Северного Причерноморья (проблемы палеоэкологии, антропологии и археологии): Тез. докл. межд. конф., посвящ. 100-летию со днярожд. Б.Н. Гракова. М., 1999.
Яблонский 2000- О происхождении скифской культуры Причерноморья по данным современной палеоантропологии И Скифы и сарматы в VII—III вв. до н.э. Палеоэкология, антропология и археология. М., 2000.
Яйленко 1989 - Яйленко В.П. Изменение политической структуры Скифии на рубеже V-IV вв. до н.э. Миграции агафирсов, царских скифов и будинов // ПССАСП. 1989.
Яйленко 1990 - Яйленко В.П. Архаическая Греция и Ближний Восток. М., 1990.
Яйленко 1991 - Яйленко В.П. Происхождение названия Борисфен // V Международный конгресс по фракологии (Международный симпозиум «Античная Балканистика. 6»). Sofia, 1991.
Яйленко 1998 - Яйленко В.П. Человек в античной Ольвии (очерки социальной истории города) И Человек и общество в античном мире. М.. 1998.
Яковенко 1976 - Яковенко Э.В. Предметы звериного стиля в раннескифских памятниках Крыма // Скифо-сибирский звериный стиль в искусстве народов Евразии. М„ 1976.
Яковенко 1980 - Яковенко Э.В. Новые данные о контактах населения Северного Причерноморья с Кавказом в эпоху энеолита // Кавказ и Средиземноморье. Тбилиси, 1980.
Яковенко 1986 - Яковенко Э.В. О дипломатических контактах Боспора со Скифией времен Атея (к истории международных отношений в Причерноморском ре
Литература
349
гионе) // Международные отношения в бассейне Черного моря в древности и средние века. Ростов-на-Дону, 1986.
Яровой, Бруяко 2000 - Яровой Е.В., Бруяко И.В. Комплекс предскифского времени у с. Пуркары в Нижнем Поднестровье (к вопросу о киммерийских колесницах в Восточной Европе) // Stratum plus. 2000. № 3.
Яценко И.В. /959 — Яценко И.В. Скифия VII-V вв. до н.э. М., 1959 (Труды ГИМ. Вып. 36).
Яценко И.В. 1994 - Яценко И.В. К истории населения степной Скифии и его культуры в V-IV вв. до н.э. // ПССАСП II. 1994.
Яценко И.В. 1997- Яценко И.В. О времени и причинах исчезновения «кубанских» шлемов в скифской культуре Северного Причерноморья н Северного Кавказа // Сарматы и Скифия: Сб. науч. докл. Ill межд. конф. «Проблемы сарматской археологии и истории». Донские древности. Азов, 1997. Вып. 5.
Яценко И.В. 2000 — Яценко И.В. К выступлению А.Ю. Алексеева и В.С. Ольховского // Историко-археологические исследования в Азове и на Нижнем Дону в 1998 г. Азов, 2000. Вып. 16.
Яценко И.В., Раевский 1980- Яценко И.В., Раевский Д.С. Некоторые аспекты состояния скифской проблемы // Народы Азии и Африки. 1980. № 5.
Яценко С.А. 1993 Яценко С.А. Скифский мужской костюм на предметах греко-скифской торевтики IV в. до н.э. (к вопросу об этнографизме изображений) // Вестник шелкового пути. Археологические источники. М., 1993. Вып. 1.
Яценко С.А. 2000 - Яценко С.А. Костюм Скифии в архаическое (7-6 вв. до н.э.) и «классическое» (5^4 вв. до н.э.) время: к вопросу об этнических изменениях // Античная цивилизация и варварский мир: Материалы 7-го археологического семинара. Краснодар. 8-11 июня 1999 г. Краснодар, 2000.
Alekseev et al 2001- Alekseev A.Yu., Bokovenko N.A., Boltrik Yu., Chugunov K.V., Cook G., Dergachev V.A., Kovalyukh N., Possnert G., J. van der Plicht, Scott E.M., Sementsov A., Skripkin V., Vasiliev S., Zaitseva G. A chronology of the Scythian antiquities of Eurasia based on new archaeological and l4C data // Radiocarbon. 2001. Vol. 43. № 2B.
Alexandrescu 1988 - Alexandrescu P. Geten, Skythen und die chora von Histria in archaischer Zeit // МЭОП. 1988.
Andronicos 1978 — Andronicos M. The Royal Tombs of Philip II // Archaeology. 1978. Vol. 31, 4.
Andronicos 1980- Andronicos M. The Royal Tombs of Vergina // The Search for Alexander: An exhibition. London, 1980.
Andronicos 1980a - Andronicos M. The Royal Graves at Vergina. Athens, 1980.
Andronicos 1984 - Andronicos M. The Royal Tombs and the Ancient City. Athens, 1984.
Anochin 1998- Anochin Vladilen A. Die Pontische Expedition des Perikles und der Kimmerische Bosporos (437 v. Chr.) // Stephanos nomismatikos / Edith Schonert-Geiss zum 65. Geburtstag / hrsg. von Ulrike Peter. Berlin, Akad. Verl., 1998.
Avram, Bordea 1988- Avram A., Bordea G. Nouveaux timbres amphoriques Tha-siens de Callatis // Dacia. NS. 1988. XXXII, 1—2.
Balcer 1972 - Balcer J.M. The Date of Herodotus IV.I Darius’ Scythian Expedition // Harward Stud. Class. Philol. 1972. 76.
350
Литература
Barnett, Lorenzini 1975 — Barnett R.D., Lorenzini A. Assyrian Sculpture. Toronto, 1975.
Boardman 1967 - Boardman J, Excavations in Chios 1952-1955. Greek Emporio. London, 1967.
Boardman 1980 - Boardman J. The Greeks overseals. Their early colonies and trade. London, 1980.
Bockarev, Leskov 1980 — Bockarev V.S., Leskov A.M. Jung- und Spatbronzezeitliche Gussformen im nordlichen Schwarzmeergebiet. Munchen, 1980.
Boehmer 1972 - Boehmer R.M. Bogazkoy, die Kleinfunde aus dem Grabungskam-pagnen 1931-39 und 1952-69 // WVDOG. 1972.
Boehmer 1998 - Boehmer R.M. Skythische Grabstelen aus Mugasir (Nordost-Iraq) // Baghdader Mitteilungen I Deutsches Archaologisches Institut, Orient-Abteilung. 1998. Bd. 29.
Bokovenko 1996 - Bokovenko N.A. Asian influence on European Scythia // Ancient civilizations from Scythia to Siberia. An International Journal of Comparative Studies in History and Archaeology. Leiden; New York, 1996. Vol. Ill, 1.
Bon, Bon 1957- Bon A.-M., Bon A. Les timbres amphoriques de Thasos. Paris, 1957.
Bouzek 1983 Bouzek J. Les cimmeriens en Anatolie // Modes de contacts et processus de transformation dans les societes anciennes. Pise; Rome, 1983.
Braund 1997- Braund D. Scythian Archers, Athenian Democracy and a fragmentary inscription from Erythrae // Античный мир. Византия. Харьков, 1997.
Bukowski 1977 - Bukowski Z. The Scythian Influence in the area of Lusatian culture. Wroclaw; Warszawa; Krakow; Gdansk, 1977.
Bunker, Chatwin, Farkas 1970- Bunker Emma C., Chartwin C. Bruce, Farkas Ann R. «Animal Style» Art from East to West. New York, 1970.
Cambridge Ancient History -The Cambridge Ancient History. London, 1930. Vol. 4.
Cameron 1975 — Darius the Great and his Scythian (Saka) Campaign. Behistun and Herodotus//Acta Iranica. 1975. 1.
Chamay 1980 - Chamay J. Achille et Troiles par le peintre de caivan // Antike Kunst. 1980. Bd. 23. Heft 1.
Chochorowski 1985- Chochorowski J. Die Vekerzug-Kultur. Charakteristik derFunde. Warszawa; Krakow, 1985.
Chohorowski 1993 — Chohorowski J. Ekspansja kimmeryjska na tereny Europy Srod-kowej. Krakow, 1993.
Chohorowski, Grigor’ev, Skoryj 1996 - Chohorowski J., Grigor’ev V., Skoryj S. Badania wykopaliskowe Wielkiego Kurhanu Ryzanowskiego w Ryzanowce na Ukrainie // Materiafy i Sprawozdania Rzeszowskiego Osrodka Archeologicznego. Rzeszow, 1996. T. XVII.
Chohorowski, Kovaljuch, Skripkin 1998- Chochorowski J., Kovaljuch N., Sknp-kinV. Subkalibrowane datowanie radiow^glowe grobowca «ksi^cia» scytyjskiego z Wielkiego Kurhanu Ryzanowskiego // Materialy i Sprawozdania Rzeszowskiego Osrodka Archeologicznego. Rzeszow, 1998. T. XIX.
Chohorowski. Kovaljuch, Skripkin 1999- Chochorowski J., Kovaljuch N., Skripkin V. Nowe dane do chronologii radiow^glowej kurhanow grupy ryzanowskij // Materialy i Sprawozdania Rzeszowskiego Osrodka Archeologicznego. Rzesz6w, 1999. T. XX.
Chohorowski, Skoryi 1997- Chohorowski J., Skoryi S. Prince of the Great Kurgan // Archaeology. September/October. 1997.
Литература 351
Chochorowski et al. 1997 - Chochorowski J., Skoryj S., Grigor’ev V.» Rydzewski J. Centralny pochywek Wielkiego kurhanu Ryzanowskiego // Materialy i Sprawozdania Rzeszowskiego Osrodka Archeologicznego. Rzeszow; Krosno; Sandomirz; Tarnow, 1997. T. XVIII.
Cogan, Tadmor 1977 - Cogan M., Tadmor M. Gyges and Ashurbanipal. A study in literary transmission // Orientalia. Nova series. 1977. Fasc. 1. Vol. 46.
Conovici, Avram, Bordea 1989- Conovici N., Avram A., Bordea G. Nouveaux timbres amphoriques sinopeons de Callatis // Dacia. NS. 1989. XXXIII, 1-2.
Content 1992 — Content Derek J. Gold and Silver Auction. Part IL Ancient to Renaissance. Western Asiatic, Greek, Roman, Byzantine, Islamic, European Renaissance. Taisei Gallery. 5th November 1992. New York, 1992.
Debidour 1986 - Debidour M. En classant les timbres thasiens // BCH. 1986. Suppl. XIII.
Derin, Muscarella 2001 Derin Z., Muscarella O.W. Iron and Bronze Arrows // Ayanis I. Ten Years’ Excavations at Rusahinili Eiduru-kai 1989-1998. Ed. Altan Cilingi-roglu, Mirjo Salvini / Documenta Asiana VI. Roma, 2001.
Dubovskaja 1997 - Dubovskaja O.R. Zur ethnischen und kulturellen Einordnung der «Novocerkassk-Gruppe» // Eurasia Antiqua. 1997 (1998). 3.
Ducati 1932 - Ducati P. Pontische Vasen. Berlin, 1932.
Dvormtjenko 1990 - Dvomitjenko V. Savromatems och sarmatemas gravar vid nedre Volga // Skyter och Sarmater Iran Don till Ural. Orebro, 1990.
Erdy 1995 - Erdy Miklys. Hun and Xuong-nu Type Cauldron Finds Throughout Eurasia // Eurasian Studies Yearbook. 1995. 67.
Gardiner-Garden 1987 Gardiner-Garden J.R. Dareios’ scythian expedition and its aftermarth // Klio. 1987. 69/2.
Garlan 1986 - Garlan Y. Quelques nouveaux ateliers amphoriques a Thasos // BCH. 1986. Suppl. XIII.
Ghirshman 1979- Ghirshman R. Tombe princiere de Ziwiye et le debut de 1’Art animalier Scythe. Paris, 1979.
Gold der Skythen... 1993 - Gold der Skythen. Schatze aus der Staatlicher Eremitage St. Petersburg: Katalog. Hamburg, 1993.
Gold der Steppe... 1991 - Gold der Steppe. Archaologie der Ukraine. Schleswig, 1991.
Grace 1956 - Grace V. Stamped wine jar fragments // Hesperia. Suppl. X. Small objects from the Pnyx, II. 1956. Part III.
Grayson 1980- Grayson A.K The Chronology of the Reign of Ashurbanipal // Zeitschrift fur Assyriologie und Vorderasiatische Archaologie. 1980. Bd. 70. II Halbband.
Green 1974 — Green P. Alexander of Macedon. London, 1974.
Greenewalt 1997- Greenewalt Jr. C. Arms and weapons at Sardis in the Mid Sixth Century B.C // Arkeoloji ve sanat. Istanbul, 1997. 19. 79.
Griefenhagen 1982 - Griefenhagen A. Centenarium eines Goldfisches, Hundert Jahre Fund von Vettersfelde // Antike Welt. Jahrg. 13. 1982. Bd. 3.
Grose 1926 - Grose S.W. Catalogue of the McLean collection of greek coins. Cambridge, 1926.
Hauptmann 1983- Hauptmann H. Neue Funde eurasischer Steppennomaden in Kleinasien // Beitrage zur Altertumskunde Kleinasiens. Mainz am Rhein, 1983. Bd. 2.
Higgins 1969- Higgins R. Jewellery from Classical Lands. London, 1969.
352
Литература
Higgins 1980- Higgins R. Greek and Roman Jewellery. London, 1980.
Hind 1988 - Hind J. The colonisation of Sinope and the south-east sea area // МЭОП. 1988.
Hogarth 1908 -Hogarth D.G. Excavations of Ephesus. London, 1908.
Hrouda 1965 - Hrouda B. Die Kulturgeschichte des assyrischen Flachbildes. Bonn, 1965.
Huxley 1990 - Huxley G. Eusebios on the founding of Trapezous // Причерноморье в VII—V вв. до н.э. Тбилиси, 1990.
Ivantchik 1993 - Ivantchik Askold 1. Les Cimmeriens au Proche-Orient / Orbis Bib-licus et Orientalis. Editions Universitaires. Fribourg; Gottingen, 1993. 127.
Ivantchik 1998 - Ivantchik Askold I. Die Grundung von Sinope und die Probleme der Anfangsphase der Griechischen Kolonisation des Schwarzmeergebietes H The Greek colonisation of the Black sea area. Historical interpretation of archaeology / Ed. Gocha R. Tsetskhladze. Stuttgart, 1998.
Ivantchik 1999 Ivantchik Askold I. Une legende sur 1’origine des Scythes (Hdt. IV, 5-7) et le probleme des sources du Scythicos logos d’Herodote // Revue des etudes Grec-ques. 1999. T. 112.
Ivantchik 1999a - Ivantchik Askold. The Scythian «rule over Asia»: the classical tradition and the historical reality // Ancient Greeks. West and East / Ed. G.R.Tsetskhladze. Leiden; Boston; Koln, 1999.
Kirchner 1987- Kirchner E. Zum Bildprogramm Klazomenischer Sarkophage // Jahrbuch des Deutschen Archaologischen Institute. 1987. Bd. 102.
Klochko et al. 1997- Klochko V.I., Kovalyukh N.N., Skripkin V., Motzenbecker I. Isotope Chronology of the Subotiv Settlement // 14C Groningen. Book of abstracts. 16th International Radiocarbon Conference. June 16-20 1997.
Kohler 1964 - Kohler E.L. Phrygian animal style and nomadic art // Dark ages and nomads c. 1000 B.C. Studie in Iranian and Anatolian archaeology. Istanbul, 1964.
Kohler 1995 - Kohler Ellen L. The Lesser Phrygian Tumuli. Part 1. The Inhumations. The Gordion excavations (1950-1973), Final Reports. Vol. П (G.K Sams, Series Editor). 1995.
Korolkova 2000 - Korolkova E. The Filippovka Kurgans and the Animal Style // The Golden Deer of Eurasia. Scythian and Sarmatian Treasures from the Russian Steppes: The Exhibition Catalogue / Ed. J. Aruz, A. Farkas, A. Alekseev, E. Korolkova. The Metropolitan Museum of Art. New York, 2000.
Kossack 1983- Kossack G. Tli Grab 85. Bemerkungen zum Beginn des Skythen-zeitlichen Formenkreises im Kaukasus // AVA-Beitrage. 1983. Bonn (1984). Bd. 5.
Kossack 1987 - Kossack G. Von den Anfangen des Skytho-Iranischen Tierstils // Skythika. Munchen, 1987. (Bayerische Akademie der Wissenschaften. Philosophisch-historische Klasse. H. 98).
Kossack 1994 - Kossack G. Neufunde aus dem Novocerkassker Formenkreis und ihre Bedeutung fur die Geschihte Steppenbezogener Reitervolker der Spaten Bronzezeit // Il Mar Nero. Roma; Paris, 1994.1.
Kovalev 1998- Kovalev A. Uberlegungen zur Herkunfi der Skythen aufgrund ar-chaologischer Daten // Eurasia Antiqua. 1998. Bd. 4.
Kristiansen 1998 - Kristiansen Kristian. Europe before History. Cambridge, 1998.
Lehman 1980 — Lehman Ph.W. The So-Called Tomb of Philip II. A Different Interpretation // American Journal of Archaeology. 1982. Vol. 86.
Литература 353
Mansfeld 1988- Mansfeld G. Zur Periodisierung skythischer Grabfunde // МЭОП. 1988
Manzewitsch 1932 - Manzewitsch A. Ein Grabfund aus Chersonnes. Leningrad, 1932.
Marcenko, Vinogradov 1989 - Marcenko K, Vinogradov Yu. The Scythian period in the northen Black Sea region (750-250 B.C.) // Antiquity. 1989. Vol. 63. 241.
Maxwell-Hyslop 1971 — Maxwell-Hyslop K.R. Western Asiatic jewellery. C 3000-612 B.C. London, 1971.
Michel 1995- Michel Simone. Der Fisch in der skythischen Kunst. Zur Deutung skythischer Bildenhalte. Frankfurt am Main, 1995.
Mielczarek 1986 — Mielczarek M. Gold panticapaen coins set in rings found in the Great Ryzhanovka barrow (Ukraine) // Archeologia. 1986 (1987). XXXVII.
Mielczarek 1989 Mielczarek M. Ancient Greek coins found in Central, Eastern and Northern Europe. Wroclaw; Warszawa; Krakow; Gdansk; Lodz, 1989. (Biblioteheca Antiqua, Vol. XXI).
Mielczarek 1995 - Mielczarek M. Armes grecques, scythes et sarmates du littoral septentrional de la Mer Noire dans la collection du Musee de I’Armee Polonaise a Varsovie // Monumenta Antiqua Orae Septentrionalis Ponti Euxini Reperta. Torun, 1995. Vol. I.
Minns 1913 - Minns E. Scythians and Greeks. A survey of ancient history and archaeology on the north coast of the Euxine from the Danube to the Caucasus. Cambridge, 1913.
Monahov 1995/1996- Monahov S.Yu. La chronologie de quelques kourganes de la noblesse scythe du IV siecle av. N.E. du littoral septentrional de la mer Noire // Il Mar Nero. 1995/1996. II.
Moroujenko A.A. 1994- Moroujenko A.A. Le kourgane scythe de Perederieva Mogila // Les Scythes. Guerriers nomades au contact des brillantes civilisations greque, perse et chinoise. Les dossiers d'archeologie. 1994. 194.
Mounted Nomads ... 1997 - Mounted Nomads of Asian Steppe- Chinese Northern Bronzes: Catalogue of the exhibition. Tokyo National Museum, 1997.
Миске, Meeus 1983 - Миске H., Meeus J. Canon of Solar Eclipses -2003 to +2526. Wien, 1983.
Murray 1898 —Murray A.S. Terracotta sarcophagi. London, 1898.
Murzin, Skory 1994 - Murzin Vyacheslav Yu., Skory Sergey A. An Essy of Scythian History // Il Mar Nero. 1994.1.
Muscarella 1988 - Muscarella O.W. Bronze and Iron. Ancient Near Eastern Artifacts in The Metropolitan Museum of Art New York, 1988.
Ossowsky 1888- Ossowsky G. Wielki kurhan Ryzanowski wedlug badan dokop-anych w latach 1884, 1887. Krakow, 1888.
Paterson - Paterson A. Assyrian sculptures. Palace of Sinacherib. Plates. Haarlem; London.
Petrenko 1994 Petrenko Vladimir G. On the Interpretation of Early Scythian Sites in Central Siscaucasis // The Archaeology of the Steppes. Methods and Strategies. Napoli, 1994.
Pfuhl 1923 - Pfuhl E. Malerei und Zeichnung der Griechen. Munchen, 1923.
Piotrovsky. Galanina, Grach 1986 - Piotrovsky B., Galanina L., Grach N. Scythian Art. Leningrad, 1986.
Prag, Musgrave, Neave 1984- Prag A.J.N.W., Musgrave J.H., Neave R.A.H. The scull from Tomb II at Vrgina, King Philip II of Macedon // Hie Journal of Hellenic studies. 1984. Vol. 54.
354
Литература
Preda 1964 - Preda C. Monede de un tip necuoscut provenind din Dobrogea // Studii si cercetari de Istorie veche. 1964. Vol. 13. № 3.
Rice 1958 — Rice Tamara Talbot. Les Scythes. 1958.
Richter 1931 - Richter G.M.A. A Greek Sword Sheath of a Scythian King // The Bulletin of the Metropolitan Museum of Art. New York, 1931. Vol. 26, 1.
Richter 1932 - Richter G.M.A. A Greek Sword Sheath from South Russia // Metropolitan Museum Studies. New York, 1932. Vol. 4. P. 1.
Riginos 1994 - Riginos A.S. The wounding of Philip II of Macedon, fact and fabrication // The Journal of Hellenic Studies. 1994. Vol. CXIV.
Roberts 1986 - Roberts S.R. The Stoa Gutter Well, a Late Archaic Deposit in the Athenian Agora // Hesperia. 1986. Vol. 55, 1.
Rolle 1980 - Rolle R. Die Welt der Skythen. Stutenmelker und Pferdebogner. Ein an-tikes Reitervolk inneuer Sicht. Luzern; Frankfurt, 1980.
Rolle 1991 - Rolle R. Haar- und Barttracht der Skythen // Gold der Steppe. ArchSolo-gie der Ukraine. Schleswig, 1991.
Rusjaeva, Vinogradov 1991 - Rusjaeva A.S., Vinogradov J.G. Der «Brief des Priesters» aus Hylaia // Gold der Steppe. Archaologie der Ukraine. Schleswig, 1991.
Schefold 1938 - Schefold K. Der Skythische Tierstil in Stidrussland П Eurasia Septen-trionalis Antique. Helsinki, 1938. XII.
Schiltz 1979 — Schiltz V. Deux gorytes identiques en Macedoine et dans le Kouban // Revue archeologique. 1979. Fasc. 2.
Schiltz 1994 Schiltz V. Les Scythes et les nomades des steppes. 8 siecle J.-C. -1 siecle apres J.-C. Paris, 1994.
Schmidt 1957 - Schmidt E.F. Persepolis. II. Chicago, 1957.
Schroder 1912 - Schroder B. Trakische Helme // Jahrbuch der Kais. Deuts. Arch. Inst. 1912. Bd. XXVII.
Schultz 1991 - Schultz M. Archaologische Skelettfunde als Spiegel der Lebensbedin-gungen friiher Viehziichter und Nomaden in der Ukraine // Gold der Steppe: Katalog. Schleswig, 1991.
Scythian Gold... 1992. - Scythian Gold. Museum of Historic Treasures of Ukraine: Catalogue, 1992.
Shahbazi 1982 — Shahbazi A.Sh. Darius in Scythia and Scythians in Persepolis // Archaologische Mitteilungen aus Iran. Berlin, 1982. Bd. 15.
Shceglov, Katz 1991 - Shceglov A.N., Katz V.I. A Fourth-Century B.C. Royal kurgan in the Crimea // Metropolitan Museum Journal. 1991. 26.
Skythische Kunst... 1986- Piotrowski B„ Galanina L., Gratch N. Skythische Kunst. Leningrad, 1986.
Spalinger 1978 - Spalinger A. J. The date of the death of Gyges and its historical implications // Journal of the American Oriental Society. 1978. Vol. 98.4.
Sparkes, Tallcott 1970 - Sparkes B.A., Tallcott L. Black and Plain Pottery of the 6. 5 and 4 centuries B.C. // The Athenian Agora. Princeton, 1970. Vol. 12. Part 1,2.
Starr 1990 — Starr I. Queries to the Sungod. Divination and politics in Sargonid Assyria // State Archives of Assyria. Helsinki, 1990. Vol. IV.
Stabler 1997 - Stahler K. Zum Gorytrelief aus dem sog. Philippsgrab in Vergina И Klaus Stahler (Hrsg). Zur graeco-skythischen Kunst. Archaologisches Kolloquium Munster 1995. Munster, 1997.
Литература 355
Stahler 1997а - Stahler К Zum Relief der Schwertscheide von Certomlyk // Klaus Stahler (Hrsg). Zur graeco-skythischen Kunst. Archaologisches Kolloquium Munster 1995. Munster, 1997.
Stahler, Nieswandt 1991/1992 - Stahler Klaus, Nieswandt Heinz-Helge. Der skythische Goryt aus dem Melitopol-Kurgan // Boreas. Miinstersche Beitrage zur Archaologie. Munster, 1991/1992. Bd. 14/15.
Stolba 1998- Stolba Wladimir F. LAMMAS. Zur Pragung eines bosporanischen Tyrannen // Stephanos nomismatikos / Edith Schonert-Geiss zum 65. Geburtstag / hrsg. von Ulrike Peter. Berlin, Akad. Verl., 1998.
Studniczka 1892- Studniczka F. Ein Denkmal des Sieges bei Marathon // JDA1. (1891). 1892. Bd. VI.
Sulimirski 1954 — Sulimirski T. Scythian antiquities in Western Asia // Artibus Asiae. 1954. Vol. XVII.
Sulimirski 1959- Sulimirski T. The Cimmerian problem // Bulletin of the Institute of archaeology. University of London. 1959.2.
Sulimirski 1978 — Sulimirski T. The Ziwiye find and the background of its significance in the development of Scythian art // Bulletin Institute of archaeology. London, 1978. 15.
Svoboda 1956- Svoboda B. Zur Geschichte des Rhytons // Svoboda B., Concev D. Neue Denkmaler Aantiker Toreutik. Praba, 1956. (Monumenta Archaelogica. T. IV).
Tesore... 1995-1996 - Tesore delle Steppe. Cimmere, Sciti, Sarmati, Unni, Avari e Cazari. Milano, 1995-1996.
Tohtasjev 1986- Tohtasjev S.R. Zur Herkunft der Bosporanischen Spartokiden // Pulpudeva. Sofia, 1986. T. 5.
Tokhtas ’ev 1990 - Tokhtas’ev S. Zum Griindungsdatum von Istria П Septiemes Se-maines Philippopplitaines de L’histoire et de la Culture Thrace. Resumes. 9-22. 10. Plovdiv, 1990.
Tokhtas’ev 1991 - Tokhtas’ev Sergei R. Cimmerians // Encyclopedia Iranica. 1991. Vol. V. Fasc. 6.
Tokhtas ’ev 1996 -Tokhtas’ev Sergej. Die Kimmerier in der antiken Uberlieferung // Hyperboreus. Studia classica. Petropoli, 1996 Vol. 2. Fasc. 1. (Bibliotheca Classica Petropolitana).
Treasures 1998 — Treasures from the Ukrainian Steppes: Souvenir of an Exhibition. Monreal, 1998.
Treister 2001 - Treister Mikhail Y. Hammering techniques in Greek and Roman jewellery and toreutics / Ed. J. Hargrave. Leiden; Boston; Koln: Brill. 2001. (Colloquia Pon-tica. Vol. 8).
Tsetskhladze 1998 — Tsetskhladze Gocha R. Greek Colonization of the Black Sea Area, Stages, Models, and Native Population // The Greek Colonization of the Black Sea Area. Historical Interpretation of Archaeology / Ed. Gocha R. Tsetskhladze. Stuttgart, 1998.
Tsetskhladze 1998a- Tsetskhladze Gocha R. Who bull the Scythian and Thracian Royal and Elite Tombs ? И Oxford Journal of Archaeology. 1998. Vol. 17. № 1.
Tsetskhladze, Treister 1995 - Tsetskhladze Gocha R. and Treister Michail Yu. The Metallurgy and Production of Precious metals in Colchis before and after the Arrival of the lonians (Towards the problem of the reasons for greek colonisation) // Bulletin of the Metals Museum. 1995. Vol. 24.
356
Литература
Unal 1983 - Una! Vuslat. Zwei Graber eurasischer Reitemomaden im nordlichen Zentralanatilien // AVA-Beitrage. 1983. Bd. 4.
Vanden Berghe 1982 - Vanden Berghe L. Luristan. Een verdwenen bronskunst uit West-Iran: Catalogue. Sint-Pietersabdij; Gent. 1982.
Van den Berghe, De Meyer 1983 — Van den Berghe L., De Meyer L. Urartu. Een ver-geten cultuur uit het bergland Armenie. Sint-Pietersabdij; Gent, 1983.
Vellay 1957 - Les legendes du cycle Troyen. Monaco, 1957. T. 12.
Vos 1963 - Vos M.F. Scythian Archeres in Archaic Attic Vase-painting. Groningen, 1963.
Winter 1983 Winter I. The Program of the Throneroom of Assurnasirpal II // Essays on Near Eastern Art and Archaeology in honor of Charle Kyrle Wilkinson. New York, 1983.
Winter 1894 - Winter F. Archaische Reiterbilder von der Akropolis // JDA1. (1893). 1894. Bd. VIII.
Young 1953 - Young R.S. Making history of Gordion // Archaeology. 1953. Vol. 6/3.
Young 1964 - Young R.S. The nomadic impact, Gordion // Dark ages and nomads c. 1000 B.C. Studie in Iranian and Anatolian Archaeology. Istanbul, 1964.
Young 1981 - Young R.S. Three Great Early Tumuli. The Gordion excavations. Final reports. University of Pennsylvania, 1981. Vol. 1.
Yukishima 1998- Yukishima Koichi. Metal Arrowheads at Kaman-Kalehoyiik // Anatolian Archaeological Studies. Vol. VII / Kaman-Kalehoyiik 7 / The Middle Eastern Culture Center in Japan. 1998.
Zaitseva et al. 1997— Zaitseva G.I., Possnert G., Alekseev A.Yu., Sementsov A.A., Dergachev V.A. The First Radiocarbon Dates of Monuments in European Scythia // 14C Groningen. Book of abstracts: 16th International Radiocarbon Conference. June 16-20, 1997.
Zavadzki 1988 - Zavadzki S. The fall of Assyria and Median-Babylonian relations in light of the Nabopolassar Chronicle. Poznan, 1988.
Zgusta 1955- Zgusta L. Die Personennamen griechischer Sdadte der nordlichen Schwarzmeerkiiste. Praha, 1955.
Zuyev, Ismagilov 1994 - Zuyev V.Yu., Ismagilov R.B. Ritual complexes with statues of horsemen in the Northwestern Ustyurt // New archaeological discoveries in Asiatic Russia and Central Asia. Sankt-Petersburg, 1994.
УКАЗАТЕЛИ
1. Имена исторических и мифологических персонажей
Абарис 65, 90
Авх 78
Агар 221. 226, 230, 249, 262, 276, 293
Агафирс 63. 76, 233
Агаэт 289
Адраст 245
Аид 88. 89
Акамант 86
Акулану 96
Александр 1221
Александр III Македонский (Великий) 14, 66,212, 221, 225,235, 240,242-244, 246-249, 251. 252, 268, 271, 279, 286, 287
haw® IV 221, 252, 287
Александр Полиистор 76, 293
Алиатг 71, 98.118, 119,123-126, 128, 153, 159,160, 283
Алкман 63, 65, 76, 91, 98, 99, 293
Амадок 221
Амасис 164
Аминта 239, 253
Амитира 283
Амфистрат 267
Анахарсис 11, 158,159, 187, 188, 195, 220, 276, 284, 291
Аидокид 167
Андроник 258
Антипатр 252
Апатурий 209
Аполлодор 87, 237, 293
Аполлон 61, 68, 91
Аполлонид 270
Аполлоиида 91
Апсог 270
Араке 63
Аргишти 124,145
Аргот 188, 219, 220, 291, 292
Ардис 11, 93, 94, 96,118,122,124, 159
Аретон 262
Ариант 188, 289
Ариапиф 15,161. 188, 219, 220-222. 224-227, 229, 230, 232,233. 235, 276, 279, 285. 291, 292
Ариарамн 163, 284
Ариенис 125
Аристагор 288
Аристей 27, 63-65, 68. 72, 76, 79, 90, 91, 189, 293
Аристогитон 163
Аристон 262
Аристотель 76, 293
Аристофан 168
Арифарн 213, 221, 246, 287
Арих (см. также APIX) 209, 233, 285, 292
Арпоксай 289
Арриан 83, 212, 225, 226, 235, 242-244, 248, 268.290, 293
Артаксеркс 221
Артемида 96
Археанакт 208
Археанактиды 208, 210, 221, 223, 284
Архелай 221
Архелоида 91
Архилох 11. 96, 293
Асархаддон 15. 94-96. 99-101. 104. 111, к124, 281, 290
Астиаг 118, 119,121, 124-126, 285
Атей 82, 191, 221, 224, 225, 228, 230, 236-
239, 241-243, 249, 257, 268, 276,286, 293
Ахилл 241, 242. 245, 246
358
Указатели
Ахсери 96, 124
Ашкеназ 79, 97, 98
Ашшур 100
Ашшурбанипал 96, 100, 101, 104, 109, ПО, 114, 120, 122, 124, 282
Ашшуриасирпал 11144
Бартатуа (Bartatua, см. также Прототин) 27, 45. 64, 97, 101-103,111, 112, 124, 129, 159, 219. 276. 281. 282, 290
Белхабу 95
Беросс 65
Боллион 237
Борий 267
Борисфен 60, 159
Борисфенида 91
Бэс 175
Варрон 92
Везосис 289
Гармодий 163
Гекатей Милетский 76, 80,160. 293
Гекатсй (синд.) 209, 219, 235
Гелла 91
Гелланик 76, 293
Гелон 76, 233
Геракл 61, 63. 159, 240
Гераклид Понтийский 250, 293
Геродот 11, 14, 25, 27, 39, 60-65, 68, 70, 71-73, 76-80, 82, 85. 87, 90, 91. 93. 94, 97, 99, 114, 118-120, 122-128, 150, 151. 153, 154, 158-162,165, 187-191, 194, 195, 209, 211, 213, 220, 276, 285, 290-293
Геродот (хере.) 272, 277
Герократ 237
Героксеи 237
Гесиод 70, 89, 90, 293
Гесихий 91. 96, 293
Гигес (Гиг) 11. 94. 96.118,119, 124, 282
Гиппарх 163
Гистией 188
Гнур 159, 220, 276, 291
Гог 98
Гомер 11, 70, 76, 85-89. 293
Гомер (библ.) 79, 97. 98
Давкет 291
Дамаст 65, 67, 293
Дарий 113.14. 44, 61. 62, 66, 80, 92,162-164, 188.190,191,194.195, 221, 222, 284
Дарий И 221
Дарий III 221. 236
Дейок 119,121, 124
Демохарид 90
Диогеи Лаертский 293
Диодор 27, 64. 69. 76, 78, 79. 91, 92, 99, 189,
250, 289. 293
Диомед 242
Дионис 268
Дионисий 76, 293
Дромихет 245
Дугдамми (Лигдамис, Лигдамид) 97, 124,
282. 290
Еварх 262
Евдокс 76, 212, 293
Евкрат 158
Евмел (босп.) 213, 221, 226, 287
Евмел (поэт) 91, 293
Евридика 252, 253, 287
Еврипид 76, 293
Евсевий 92-95, 117-119, 124-126, 144, 293
Еридий 289
Етюм 270
Ехидна 63
Зевс 60, 85-88
Зопирион 14, 243-245. 248, 286
Иаван 97
Иандис 290
Иантир 153
Иафет 97, 98
Иданфирс 15, 121, 153. 158, 159. 188, 220.
221, 276, 291
Иезекииль 98, 293
Иеремия 98. 122, 283, 293
Иероним 126. 293
Иосия 122
Исайя (Первоисайя) 146, 147
Ишпакай (Ispakai) 27, 97, 99,101, 124,159.
276, 281, 290
Иштар 114
Кадуид 291
Каистробий 90
Каллимах 76, 78. 92, 96, 293
Каллии 293
Камасария 219, 292
Камбиз 164, 221
Кассандр 252, 253
Каштарити 96, 100, 124. 282
Указатели
359
Кефисида 91
Киаксар 11, 111,118-126.153. 285
Кимерий 152
Кир 13, 65. 66, 90, 124, 125, 128,190, 221, 284
Кирилл Александрийский 126, 293
Кирка 89
Клеомен 195
Клеопатра 252. 253
Климент Александрийский 126. 187. 293
Клитий 166, 292
Коб 70, 71
Кой 93
Колаксай (Колакс) 62, 78, 98,233, 289
Корсоблепт 221
Котис 221
Крез 11, 90. 118. 125.128, 158, 221
Кретии 93
Ксанф 267
Ксенои 237
Ксенофонт 293
Ксеркс 66, 87, 221, 284
Ктесий 65, 162, 294
Курций (Квинт Курций Руф) 14, 225, 243, 294
Лабииет 125
Левкои 214, 221, 224, 234, 236. 247, 248, 286
Лигдамис, Лигдамид (см. Дугдамми) 71, 92, 97
Лик 159, 220, 276, 285, 291
Ликург 90
Линк 291
Липоксай 289
Лисимах 245, 246, 248, 249, 287
Лукиан Самосатский 151, 224, 239. 249, 294
Магог 97, 98
Мадай 97, 98, 122
Мадий 27, 70, 71, 94, 97, 99. 101, 102, 111, 119-122. 124, 129, 149, 159, 187, 219, 276, 281, 282, 290
Майсад 221
Макробий 294
Манефон 290
Мардоний 222
Марсагет 284, 291
Мегабаз 164
Меда 242, 286
Медок 221
Медуза 268, 272
Мела Помпоиий 65, 76, 77, 83, 294
Мемнон 249, 286
Менуа 145
Мермнады 12
Мешек 97
Мидас 95
Микон 246
Мильтиад 194
Мита 95, 124, 283
Митра 241
Мопс 291
Москон 239
Набопаласар 120, 124, 283
Навуходоносор 120, 124, 283
Нал 27, 91, 189, 289
Неимений 209
Нехо 120, 124
Никий 237
Никофаи, сыи Адраста 245
Овидий 291
Одиссей 242, 245
Озия 147
Октамасад 209, 211, 220-224, 226, 229, 230, 232-235, 238, 276, 279, 285, 292, 293
Олимпиада 252
Опойя 220, 229, 292
Орик 220, 224. 226, 229. 230, 232-234, 276,
279, 285, 292, 293
Оросий Павел 92,121, 144,162, 294
Павсаний 65, 90, 242, 294
Пал 27, 78, 91, 189, 289
Палак 219
Панасагор 290
Парис 166
Пейрес 86
Пентесилея 241
Пердикка II221
Перцикка Ш 221
Периандр 125
Перикл 209, 222, 285
Перисад 83, 221, 224, 226. 244, 247, 249,
286, 287
Персефона 89
Пиндар 294
Писистрат 86,165, 166
Писистрат (геракл.) 267, 268
Писистратиды 165,166
Питтак 125
360
Указатели
Пифагор 164
Платон 76. 294
Плин (вар. Илин) 93. 289
Плиний (Гай Плиний Секунд) 64. 69, 73, 78,
83. 99.126,189, 212, 294
Плутарх 76, 243, 294
Полигнот 242, 245
Полиен 153, 294
Поликсена 242
Посейдон 292
Посидсй, сын Гефестодора 258, 266
Посидоний 87
Посидоний, сын Невмения 258, 266
Приам 166, 241
Прототип (см. также Бартатуа) 27. 101. 159,
219, 281. 290
Псамметих! 118, 119, 123,124, 282
Псамметих III164
(Псевдо)-Гиппократ 76, 294
(Псевдо)-Демосфен 225, 244, 294
(Псевдо)-Орфей 83, 294
(Псевдо)-Скилак 83, 212, 294
(Псевдо>Скимн 93, 94, 118,119, 294
Птолемей Клавдин 73, 76, 294
Ребулас 244
Рез 86
Рифат 97, 98
Роксана 253. 287
Руса I 70. 94. 124, 283
Руса II100, 124
Руса Ш 124
Савлий 158,159, 220, 221, 276, 284, 291
Сагил 121, 290
Садиатт 118.124, 159,160
Садок 220
Самма(к) 213, 285
Сандакшатру 97, 124, 282, 290
Саневн 289
Саргон 1183, 95, 97, 124, 143, 145, 146,
Сардури 124,145, 147
Сатир 213. 221, 236, 249, 286, 287
Севт, отец Абариса 90
Севт (фрак.) 211. 220. 221. 248, 249, 289
Селевк 221
Сесострис 290
Сиеннесий 125
Симмий 76, 294
Синаххериб 95, 97, 109,124,143,145
Сирил 289
Ситалк 211, 220 224, 285
Скил 63. 188, 209. 211, 219-224, 226, 227, 230, 232. 234, 276. 285. 292
Скилсйя 292
Скилур 63, 219, 292
Скиф 63, 76, 166, 189, 233, 289
Скифарб (Скифарх?) 291
Сколопит 62, 93. 289, 290, 292
Скопасис 220, 291
Солон 11, 125. 158
Сотер 258
Спарадок 220, 221-223, 285
Спаргапис 159
Спаргапиф 159,188. 220. 221. 276, 285, 290, 291
Спарток 210, 221, 223, 285
Стасин 76, 294
Стаций (Публий Папииий Стаций) 83, 294
Стефан Византийский 91, 96, 212, 289, 294
Страбои 14, 70. 71. 76, 87, 90. 96, 99.161.
162. 239. 243, 290, 294
Сцилла 89
Тагимасад (Фагимасад) 292
Таксакис 220, 291
Танай 121, 289
Таргитай 60-62. 289
Теофраст 250
Тер (Терес) 220-222. 224, 285, 292
Теушпа 95. 97.124. 283, 290
Тиглатпаласар Ш 145
Тимн 161, 188, 220, 292
Тирас 97. 98
Тогарма 97, 98
Токсамис 152
Томирис 291
Трог Помпей 13. 61. 62, 92. 121. 153, 294
Троил 241
Тубал 97
Фалес Милетский 125, 126, 128
Фарасман 244
Феопомп II
Феофан Исповедник 13, 294
Феофраст 294
Фессалоника 252
Фила 253
Филин на 253
Филипп II Македонский 14, 219, 221, 225, 239, 240. 242. 248, 252-254, 286
Филипп Арридей 221, 240, 252, 253, 287
Указатели
361
Филострат 65
Финей 89
Флакк Валерий 73, 78, 79, 294
Формной 225, 244
Фраорт 118, 119, 121,124
Фронтин 239, 243, 294
Фукидид 168. 211. 213. 221, 294
Хабрнй 265
Хаброн(да) 93
Харибда 89
Циперон 126, 294
Шамаш 15, 95, 99, 100
Эвбиот 249
Эм 289
Эминак 209, 285, 292
Эол 88
Эратосфен 87, 89, 294
Эсхил 76, 294
Эсхин 167, 294
Эфор 76, 161, 294
Ээт 289
Юстин 13. 61, 62. 92. 93, 121, 153, 225, 239.
243, 294
APIX 232, 233
Berdes 225
KIMEPIOE 151
ЛОХО 231
AYKO 159, 230-232, 292
ТОВАРЕ 151
ТОХАМЕ 151
ХАММА 213, 285
2. Основные археологические памятники
Александровка, курган 156, 169, 196-198. 201, 210, 216, 296
Александропольский курган 26, 224, 227-230, 235, 251, 269, 270. 273-275, 276, 287, 296
Алексеевский на р. Калитве (Криворожский курган) 111-114. 174. 276, 295
Алексеевский иа Ставрополье 57. 59. 109. 135, 137, 295
Аржаи, курган 10, 31, 32, 42, 47, 133, 136, 143, 295
Бабы, курган 203, 204, 226, 230. 259, 276, 285. 296
Башадарские курганы 31, 183
Башмачка, курган 264, 274, 277
Вельское городище 58,165, 265
Бердянский курган 207, 228-230, 238, 261, 262, 275, 276, 285, 296
Березань, поселение 61, 117, 118, 282
Бештаугорский клад 58. 295
Большая Знаменка, курган № 13 203. 226, 296
Витова Могила, курган 180, 216, 296
Гайманова Могила, курган 228, 230, 243, 263. 270, 276, 277, 286, 296
Гумаровский курган 32, 43, 135, 148, 149, 295
Дзюбина Могила, погребение 196, 201, 202, 216, 296
Деев курган 211, 258, 262, 266. 274. 275.
277, 296
Дорт-Оба, курган 207, 238, 296
Елизаветовские курганы 85. 237, 258, 265, 270
Елизаветовское поселение (городище) 208, 244, 250, 270. 284, 286, 287
Желтокамеика, курган 265, 275. 277
Журовка (Журовские), курганы 16, 19, 116, 172, 197-201, 216, 296
Завадская Могила I, курган 17, 183, 203, 204, 207. 210. 211, 230. 259, 276. 285, 296
Зивие (Саккызский клад) 102, 109, 219, 276, 282, 295
Золотой курган 170, 178, 181, 196, 198, 200, 276, 296
Ильинецкий курган 240, 246, 262. 263, 275, 277, 296
Имирлер, погребения 50-52, 148, 276
362
Указатели
Каменское городище 214. 237, 245, 285
Кармир-Блур (Тейшебаини) 101, 109, 113, 139, 141, 145
Келермесские курганы 7, 17, 18, 25, 33, 35, 45, 46, 49, 51, 69, 103-107, 109, ПО, 112, 114-117, 129, 146, 157, 160, 174, 201, 276. 282. 295
Корсуковский клад 47, 295
Костромской курган 104, 115
Красное Знамя, курганный могильник 25, 58, 69, 104, 109, 137, 152, 262, 276, 282, 295
Краснокутский курган 231, 249, 251. 262, 269, 270, 274, 275, 277, 287, 296
Куль-Оба, курган 177, 224, 229, 230, 248, 259, 262, 274-277, 296
Лермонтовский разъезд, погребение 57. 58, 109, 137, 295
Махошевская, погребение (?) 57, 295
Мелитопольский курган 17, 238, 240, 245, 246, 265, 266, 275. 277, 296
Мельгуновский курган 109, 116, 146, 160, 178, 197, 276, 295
Нартанский курганный могильник 25, 107-109,154, 171, 276, 282, 295
Нимфей, город 160. 209, 210, 213, 223, 224, 283, 285
Нимфейские курганы 164, 201, 203, 204, 209, 216, 226, 230, 276. 285, 296
Новозаведенное II, курганы 37, 54, 58. 110.
136, 295
Новочеркасский клад 1939 г. 38, 59, 129, 132,148, 295
Огуз, курган 228, 229, 231, 236, 245. 249.
264, 269, 274-277, 287, 296
Огуз малый, курган 245, 269
Ольвия, город 43, 61, 76, 184, 208, 209, 222, 231, 232, 244, 245, 283-286, 292
Ольвия, некрополь 154-156, 164. 196. 201, 202, 296
Опишлянка, курган 180, 202, 296
Острая Томаковская Могила, курган 185, 196-198, 216. 296
Пазырыкские курганы 31, 32, 175, 178, 182, 183
Пантикапей, город 160, 161, 209, 213, 226, 229, 244, 283
Патиниоти, курган 238, 262, 296
Перепятиха, курган 17, 46, 109, 295
Пятибратний Восьмой кургаи 240, 245, 246, 265. 270. 271, 273, 275, 277, 296
Раскопана Могила, курган 226, 259, 269 Репяховатая Могила, курган 18, 19, 53, 295 Рыжановка (Большой Рыжановский курган) 26, 27, 31, 238, 248, 251, 271-273, 277, 287, 296
Семибратние курганы 33-36, 178, 183, 197, 209, 219, 285, 286, 292, 296
Солоха, курган 26, 34-37, 159,189, 196, 207, 211, 226, 228-234, 237, 238, 259-262, 264, 273, 275, 276, 280, 285, 292. 293. 296
Старшая Могила, курган 17, 53, 154, 182, 200. 205, 295
Стеблев, курганы 59. 207
Таганрогское поселение 160, 161, 165, 283, 284
Таласвский курган 207, 238, 296
Темир-Гора, погребение 55, 116, 160, 295
Толстая Могила, курган 224, 228, 230, 243, 261, 263, 264, 273, 275-277, 286,296
Туэктинские курганы 31, 183
Ульский курганный могильник 104, 109, 115,157,171, 182, 295
Уляпский грунтовый и курганный могильник 157, 203, 261
Феттерсфельде - Виташково, погребение 197, 198, 296
Цимбалка, курган 211, 228, 230, 243, 263, 264, 273-277, 286, 296
Цимбалка Малая, курган 203, 204, 211, 230, 274, 275
Цукур-лимаи, погребение 154, 160, 276, 295
Частые курганы 205, 218
Чертомлыкский курган 11, 35-37, 164, 211, 224, 228-230, 235, 236, 240, 246, 248, 251, 255, 257, 262, 264, 266-270, 273-277, 280, 286, 296
Чмырева Могила, курган 206, 228, 230, 243, 264. 265. 271, 273, 275-277, 286, 296
Шумейко, курган 182, 185, 198-200. 296
РИСУНКИ
ПОДПИСИ К РИСУНКАМ
Рис. 1. Предскифские и раннескифские находки:
1-4- еденные камни западного ареала (7 - ранний вариант, хут. Зубовский. 2-ранний вариант, ст. Усть-Лабинская [Ковалев 2000], 3- поздний вариант, Кызбурун [Савинов 1994], 4 поздний вариант, Армавир [Ковалев 2000]); 5, б - раннескифские антропоморфные изваяния [Ольховский, Евдокимов 1994] (5 - Ингуло-Каменка, 6 — Ольховичи); 7,8- котлы «бештаугорского» типа (7 - Кызбурун [Батчаев 1985], 8 г. Бештау [Тереножкин 1976]); 9, 10- котлы раннескифского времени из Келермесских курганов [Манцевич 1961] Масштаб изображении произвольный
Рис. 2. Зеркала, навершия и фалары раннескифского времени:
I - распространение в Евразии дисковидных зеркал с центральной ручкой [Кузнецова 1991]; 2, 3 - навершия раннескифского времени (2 - Келермес [Галанина 1997], 3 - Корсуковский клад [Бердникова, Ветров, Лыхин 1991]); 4 — фалары из кург. № 27 (№ 1 по Веселовскому) Келермесского могильника [Галанина 1997]; 5 - орнамент на дне сосуда из тумулуса Гордиона [Kohler 1995]
Масштаб изображений произвольный
Рис. 3. Шлемы «кубанского» типа в Евразии (эпоха Западного Чжоу и раннескифское время) и карта-схема их распространения (номера на карте соответствуют номерам на рисунке):
1 — Мэйлихэ, Северный Китай [Варенов 1994]; 2 — Чифэн, Северный Китай [Варенов 1994]; 3 — Банфу, погр. М2, Северный Китай [Варенов 1994]; 4 — Западная Сибирь [Галанина 1985]; 5 - Старый Печеур, Поволжье [Галанина 1985]; б- ст. Келермесская, кург. №31 (№2 по Веселовскому), Закубанье [Галанина 1985]; 7 — ст. Келермесская, кург. № 31 (№ 2 по Веселовскому), Закубанье [Галанина 1985]; 8- Самарканд, Средняя Азия [Галанина 1985]; 9 - Нартан, Центральное Предкавказье [Батчаев 1985]; 10 ст. Крымская, Северный Кавказ [Галанина 1985]; 11 - Кысмычи. Средняя Азия [Галанина 1985]; 12 - антропоморфное изваяние из с. Куцеволовка, Кировоградская обл. [Ольховский, Евдокимов 1994]
Масштаб изображений произвольный
Рис. 4. Биметаллические клевцы раннескифского времени в Евразии и карта-схема их распространения (номера на карте соответствуют номерам на рисунке):
1 — Западная Сибирь [Членова 1981]; 2 — Оренбург [Членова 1981]; 3 — Ананьине [Членова 1981]; 4 - Уйгарак [Козенкова 1995]; 5 - Ананьино [Козенкова 1995]; б - Северный Кавказ [Козенкова 1995]; 7 — Северный Кавказ, Перкаль-ский могильник [Козенкова 1995]; 8 — Донецкая обл. [Каталог случайных находок... 1993]; 9 - Имирлер [Hauptmann 1993]; 10 - Музей Метрополитен [Пиотровский 1989]
Масштаб изоброжений произвольный
366
Рисунки
Рис. 5. Бронзовые культовые парные ножи раннескифского времени и карта-схема их распространения (номера на карте соответствуют номерам на рисунке):
7 могильник Сакар-Чага, кург. № 20, Приаралье [Яблонский 1996]; 2 - с. Перебыковцы, кург. № 2, Поднестровье [Смирнова 1979]; 3 - Репяховатая Могила, Приднепровье [Тереножкин, Ильинская, Мозолевский 1980]; 4 - «Частые курганы», кург. № 8, Среднее По донье [Замятнин 1946]; 5 - Гордион, туму-лус J [Kohler 1995]
Масштаб изображении произвольный
Рис. б. Вещи раннескифского времени с территории Европейской и Азиатской Ски-фий:
7, 2 - удила «азиатского» типа из кург. у с. Хаджох, Адыгея [Сазонов 1997]; 3 - пряжка из кург. Могильника Новозаведенное II [Petrenko 1994]; 4 - псалии из кург. № 13 могильника «Орджоникидзевсюш», Северный Кавказ [Бурков, Маслов 1997]; 5 - удила из Южного Тагискена, Приаралье [Итина, Яблонский 1997]; 6-11 - уздечные принадлежности из Уйгарака [Вишневская 1973] Масштаб изображений произвольный
Рис. 7. Вариант дендрограммы связей различных «скифских» этносов по упоминаниям в письменных источниках (Wards, distances 0 to 5,548446):
1 - гипербореи; 2 - киммерийцы; 3 - скифы; 4 - аримаспы; 5 - исседоны; 6 - тавры; 7 - ализоны; 8 — палы/напы; 9 - миргеты; 10 - матикеты; 11 - исеп; 12 - эды; 13 - дандарии; 14 — иамы; 15 - меланхлены; 16 - синды; 17 - меоты; 18 - ама-доки; 19 - агафирсы; 20 - савроматы; 27 - будины; 22 - гелоны; 23 - аргиппен; 24 - скифы «отделившиеся»; 25 - иирки; 26 - тиссагеты; 27 - массагеты; 28 - скифы царские; 29 - скифы-кочевники; 30-андрофаги; 31 - скифы-земледельцы; 32 - невры; 33 - скифы-пахари: 34 - герры; 35 - каллипиды; 36 - лимнеи; 37 - сир-маты; 38 - сарматы
Рис. 8. Вариант дендрограммы связей различных «скифских» этносов по упоминаниям в письменных источниках (Group average, distances 0 to 12,05321):
1 - гипербореи; 2 - киммерийцы; 3 — скифы; 4 — аримаспы; 5 — исседоны: 6 — тавры; 7 - ализоны; 8 палы/напы; 9 - миргеты; 70 - матикеты; 11 - исеп; 12 - эды; 13 - дандарии; 14 - - иамы; 75 - меланхлены; 16 - синды; 17 - меоты; 18 - амадоки; 19 - агафирсы; 20 - савроматы; 27 будины; 22 - гелоны; 23 - аргиппеи; 24 — скифы «отделившиеся»; 25 - иирки; 26 — тиссагеты; 27 - массагеты; 28 - скифы царские; 29 - скифы-кочевники; 30-андрофаги; 31 - скифы-земледельцы; 32 - невры; 33 - скифы-пахари; 34 - герры; 35 - кал-липиды; 36 - лимнеи; 37 - сирматы; 38 - сарматы
Рис. 9. Карты-схемы территории Передней Азии в VII в. до н.э.:
А - скифы и киммерийцы в Передней Азии (римскими цифрами обозначены столетия, арабскими - годы до н.э.; К - киммерийцы, С - скифы);
Б - основные государства и земли на территории Передней Азии
Рис. 10.	Некоторые материалы предскифского и раннескифского времени на территории
Евразии:
1	- бронзовые удила и псалии из кург. № 524 у с. Жаботии, Приднепровье; 2 - бронзовые псалии из кург. у с. Хаджох, Адыгея [Сазонов 1997]; 5, 5 - желобчатые бляшки из кург. Высокая Могила [Черненко 1981]; 4 - желобчатая бляшка из Васильевки [Черненко 1981]; 6 - желобчатая бляшка из могильника
Рисунки
367
Красное Знамя, кург. № 1, южная могила [Черненко 1981]; 7 - желобчатая бляшка из могильника 1 Мебельная фабрика, погр. 5 [Козенкова 1995]; 8 - желобчатые бляшки из Гордиона, тумулус KY [Kohler 1995]; 9 - бронзовая булава из кург. № 1 Караванской группы близ г. Люботин [Бандуровский, Буйиов, Дегтярь 1998]; 10 - навершия бронзовых булав из Нуристана (слева) [Vander Berghe 1982] и из Хасанлу (справа) [Muscarella 1988]; 11 - бронзовое блюдо из кург. № 2 Караванской группы близ г. Люботина [Бандуровский, Буйнов, Дегтярь 1998]; 12 - ассирийские щиты [Hrouda 1965]; 13 - бронзовый килевидный наконечник стрелы с поселения Каман-Калегуюк в Центральной Анатолии [Yukishima 1998]; 14 - бронзовый наконечник стрелы с Нижней Волги [Смирнов К.Ф. 1961]; 15 фрагмент серебряного ритона (?) из кургана близ г. Люботина [Бандуровский, Буйнов, Дегтярь 1998]; 16 - головка серебряного бычка (фрагмент ритона?) из комплекса на р. Калитве; 17 - ахеменидский ритон из Уральской обл. [Мошкова 1981]; 18 - ритон из Мараша [Мошкова 1981]; 19 - ритон из Келермеса [Галанина 1997]
Масштаб изображений произвольный
Рис. 11. Могильники скифского времени на Северном Кавказе:
I - план Келермесского могильника (7 — курганы, раскопанные в 1903 -1904 гг., 2 - курганы, раскопанные в 1981-1995 гг., 3 - участки грунтового «меотского» некрополя);
II	- план Нартанского могильника [Батчаев 1985]
Рис. 12. Могильники скифского времени на Северном Кавказе:
I - план Келермесского могильника с вероятной идентификацией курганов, раскопанных Н.И. Веселовским (В), Д.Г. Шульцем (Ш) в 1903-1904 гг. [Алексеев 1992];
II - схема роста Нартанского могильника (курганы даны по периодам, гг. до н.э.: А - 670/660-640; Б - 650-620; В 630-590; Г- 550/530-480)
Рис. 13. План кургаиа № 15 Келермесского могильника (цифрами на плане обозначены номера погребений)
Рис. 14. План погр. 3 кургана № 15 Келермесского могильника
Рис 15, Материалы из погр. 3 кургана № 15 Келермесского могильника (цифрами над наконечниками стрел обозначено количество экземпляров)
Рис. 16. Материалы из погр. 3 кургана № 15 Келермесского могильника.
1 - бронзовая «кавказская» ситула; 2 - бронзовый шлем «кубанского» типа (высота 18 см, ширина 17 см, длина 23 см, вес 1,5 кг)
Рис. 17. План и материалы погр. 5 кургана № 15 Келермесского могильника:
1 стеклянные бусы; 2 - звено железных удил; 3 — бронзовая перстневидная пронизь; 4 — фрагментированная бронзовая пронизь; 5 - железный трехпетельчатый псалии
Рис. 18. План кургана № 16 Келермесского могильника (цифрами на плане обозначены номера погребений)
Рис. 19. Материалы из насыпи и погр. 5 кургана № 16 Келермесского могильника:
А - план погр. 5;
368
Рисунки
Рис. 20.
Рис. 21.
Рис. 22.
Рис. 23.
Рис. 24.
Рис. 25.
Б — находки из насыпи н погр. 5 (7 - глиняное пряслице, насыпь; 2 — костяная застежка, погр. 5; 3 - звено железных удил. погр. 5)
План и материалы погр. 12 кургана № 16 Келермесского могильника:
А - план погр. 12;
Б - находки из погр. 12 (/ бронзовые наконечники стрел. 2 — железный нож)
Древности скифского времени с территории Евразии:
1—3 - изображения горитов раннескифского времени (1, 2 - Причерноморье [Ольховский, Евдокимов 1994], 3 - петроглиф из Таласской долины, Средняя Азия [Шер 1980]); 4 - наконечники стрел из кургана у дер. Яблунов, бывш. Каневского уезда [Галанина 1977]; 5 - удила из г. Лубны, Приднепровье [Титенко 1954]; 6.7- удила из Киевского исторического музея [Титенко 1954]; 8 - удила из Ксанского ущелья, Грузия [Белинский, Вальчак 1998]; 9 - рисунок на амфоре из Археологического музея во Флоренции (прорисовка по фотографии [Vos 1963; Алексеев 1981а]): 10 - саки на рельефе из Персеполя [Minns 1913]; 11 - колчаны и луки на оленных камнях из Монголии [Волков 1981]; 12 - налучья на ски^юких изваяниях V1I-VI вв. до н.э. [Ольховский, Евдокимов 1994]; 13 - гориты на скифских изваяниях V в. до н.э. [Ольховский, Евдокимов 1994] Масштаб изображений произвольный
Сравнительные материалы из ольвийского некрополя и курганов Приднепровья:
1 - бронзовая крестовидная бляха, некрополь Ольвии, мог. 12/1910 [Скуднова 1988]; 2 — бляхи и наконечники стрел, кург. № 482 у с. Басовка, Приднепровье [Галанина 1977]; 3 - псалии, пронизи, наконечники стрел, кург. №478 у с. Вол-ковцы, Приднепровье [Галанина 1977]
Материалы из погребений ольвийского некрополя [Скуднова 1988]:
7 мог. 12/1910; 2, 3- мог. 6/1909; 4- мог. 66/1911; 5- мог. 107/1911; 6-мог. 1/1912
Две археологические культуры Причерноморской Скифин
Масштаб изображений произвольный
Некоторые материалы скифского времени с территории Евразии:
А - схема влияния мотива пальметки на иконографию лося в скифском зверином стиле V в. до н.э. [Канторович 1997].
7 - Золотой курган, Причерноморье [Алексеев 1991]; 2 - кург. № 401 у с. Журовка, Приднепровье [Алексеев 1991]; 3- кург. №400 у с. Журовка, Приднепровье [Алексеев 1991]; 4 - кург. В у с. Журовка, Приднепровье [Алексеев 1991]; 5. 6 - кург. № 400 у с. Журовка, Приднепровье [Алексеев 1991]; 7 - кург. № 24, Нимфей [Алексеев 1991]; 8 - I Завадская Могила, деталь накладки на чашу [Алексеев 1991]; 9 — I Завадская Могила, реконструкция конского оголовья [Алексеев 1991]; 10-13 - Туэктинские курганы, Алтай [Руденко I960]; 14 - Па-зырыкский курган [Руденко I960]; 15 - 1-й Туэктинский курган [Алексеев 1991]; 16 коллекция Фроллова [Алексеев 1991]; 17 - 1-й Пазырыкский курган [Алексеев 1991]; 18, 20- 1-й Башадарский курган [Алексеев 1991]; 19- 1-й Туэктинский курган [Алексеев 1991]; 27 -1-й Пазырыкский курган, конская маска [Алексеев 1991]
Масштаб изображений произвольный
Рисунки
369
Рис. 26. Тенденции развития степных и лесостепных памятников V в. до н.э.:
Условные обозначения: 1 - номер группы памятников; 2 - приблизительные хронологические границы между группами памятников; 3 - направление тенденции внесения возможных хронологических коррективов для групп памятников и отдельных комплексов.
Лесостепь: 1 - курган Волковцы, кург. № 1 (1886 г.); 2 - с. Журовка, курганы Г; 3 - с. Кулешовка, кург. № 425; 4 - с. Журовка, курган В; 5 - с. Журовка, кург. №400 и 401; 6- с. Стайкин Верх, кург. №2; 7- с. Турья, кург. №459; 8 с. Аксютинцы, кург. № 1 (1883-1885 гг.); 9 - курган у с. Хитцы; 10 - с. Аксютинцы, кург. № 2 (1883-1885 гг.).
Степь: 11 - курган у с. Александровка; 12 — Дзюбина Могила; 13 — Феттерс-фельде (Внташково); 14- Золотой курган; 15- с. Подгородное, кург. №11, погр. 1; 16- с. Ковалевка, группа 11, кург. № 6, погр. 1; /7, 18, 20- Нимфей-ские курганы; 19 с. Червовый Яр, кург. № 1; 21 - I Завадская Могила; 22 - Акташский могильник, кург. № 48; 23 - Малая Цимбалка; 24 — курган Солоха, первичное погребение; 25 - курган Солоха. впускное погребение Масштаб изображений произвольный
Рис. 27. Находки VI-V вв. до н.э. из памятников Евразии:
/ - бляха из кургана у с. Рэскэецин Ной в Молдове [Левицкий, Демченко 1995];
2 - бляха из кург. №491 у с. Макеевка (рисунок Е.Ф. Корольковой по [Галанина 1977]); 3 бляха из кург. № 499 у с. Басовка [Галанина 1977]; 4 - бляха из кург. №8 группы «Частых» (рисунок Е.Ф. Корольковой по [Замятнин 1946]); 5 - «скипетр» из кург. № 15 у с. Стайкин Верх [Яковенко 1976]; 6 - наконечники стрел из кург. № 15 у с. Стайкин Верх [Самоквасов 1892]; 7— «скипетр» из кургана Кулаковского [Яковенко 1976]; 8- наконечники стрел из кургана Ку-лаковского (рисунок Е.Ф. Корольковой); 9, 10- бляхи из кургана Кулаковского (рисунки Е.Ф. Корольковой); /1 - бляха, случайная находка у с. Пьяновка, Южное Приуралье [Королькова 1996]; 12- бляха из погр. 23 мог. Комсомольский, Нижнее Поволжье (рисунок Е.Ф. Корольковой); 13-15 - находки из кургана у с. Ковалевка [Ковпаненко, Бунятян, Гаврилюк 1978]
Масштаб изображений произвольный
Рис. 28. Находки из «царских» курганов Причерноморья IV в. до н.э.:
I	- ахеменидскнй меч из Чертомлыкского кургана [Minns 1913];
II	- гребень из кургана Солоха [Rolle 1991] (7- «Октамасад», 2- «Орик», 3 «Скил»)
Масштаб изображений произвольный
Рис. 29. Памятники Западного и Северного Причерноморья IV в. до н.э.:
А	- распространение «царских» курганов IV в. до н.э.;
Б - Причерноморье во второй половине IV в. до н.э.
Условные обозначения: I- гориты и ножны «троянской» серии; II находки монет и подражаний им (А - Атея. Б - боспорских, М - македонских); III - клады греческих и македонских монет последней трети IV в. до н.э.; IV - культовые сосуды с эпизодами скифской генеалогической легенды; V - клад греческого вооружения и других изделий последней трети IV в. до н.э.
Памятники: 1 - 8-н Пятибратний курган; 2 - Двугорбая Могила; 3 - Бердянский курган; 4 - Мелитопольский курган; 5 - курганы Деев, Огуз; 6 - курган Козел; 7 - курган Цимбалка; 8 - курган Верхний Рогачик; 9 - курган Солоха: 10 — курган Бабы; 11 - курган Желтокаменная Могила; 12 - Чертомлык-ский курган; 13- курган Толстая Могнла; 14 - курган Тайманова Могила;
370
Рисунки
15 Каменское городище; 16- Александропольский курган; 17- Краснокут-ский курган; 18 - курган Башмачка; 19 - Рыжановка; 20 - Ильниецкий курган; 21 - Вельское городище; 22 Мастюгино; 23 - «Частые курганы»; 24 - курганы Талаевский, Дорт-Оба; 25 - курган Куль-Оба; 26 - курган Карагодеуашх; 27 - Нижние Серогозы (монета Филиппа III); 28 - Александровск (монета Ли-симаха); 29 - Ольвия: 30- Дороцкое; 31 - Олонешты; 32 - Фараоновка;
33 Лергуца; 34- Орловка; 35- Никорешты; 36 Галац; 37- курган Чаян (ножны из Музея Метрополитен); 38 - Бергина, Македония; 39 - Книшевское городище
Рис. 30. Хронологические позиции некоторых находок из кургана Толстая Могила
Рис. 31. Хронологические позиции некоторых находок из Чертомлыкского кургана
Рис. 32. Тенденция изменения золотых нашивных бляшек-аппликаций в IV в. до н,э.:
1 - Солоха; 2-7, 10 - Чертомлыкский курган; 8 - Мелитопольский курган;
9, Ц-14 - Александропольский курган
Рис. 33. Амфоры из Краснокутского кургана [Архив ИИМК РАН. ф. Р-1, № 792, л. 8]:
1 - из «гробницы» (входной ямы); 2 — из камней крепиды; 3. 4 - из «северного подземелья» (камеры центральной катакомбы)
Рис. 34. Парадные гориты и ножны из курганов знати Причерноморья и Македонии;
1,4- Чертомлыкский курган; 2 - курган Карагодеуашх; 3 - гробница 11 Большого кургана в Бергине
Масштаб изображений произвольный
Рис. 35. Серебряный килик нз кургана Солоха и монеты Ариха и Скила:
1 - курган Солоха; 2 - монета Ариха [Зограф 1951]; 3, 4 - монета Скипа [Загинайло 1989]
Масштаб изображений произвольный
Рисунки
371
Рис. 1. Предскифские и раннескифские находки
372
Рисунки
Рис. 2. Зеркала, навершия и фалары раннескифского времени
Рисунки
373
Рис. 3. Шлемы «кубанского» типа в Евразии
(эпоха Западного Чжоу и раннескифское время) и карта-схема их распространения (номера на карте соответствуют номерам на рисунке)
374
Рисунки
Рис. 4. Биметаллические клевцы раннескифского времени в Евразии и карта-схема их распространения (номера на карте соответствуют номерам на рисунке)
Рисунки
375
Рис. 5. Бронзовые культовые парные ножи раннескифского времени и карта-схема их распространения (номера на карте соответствуют номерам на рисунке)
376
Pucvhku
Рис. б. Вещи раннескифского времени с территории Европейской и Азиатской Скифии
Рисунки
377
Рис. 7. Вариант дендрограммы связей различных «скифских» этносов по упоминаниям в письменных источниках (Wards, distances 0 to 5,548446)
378
Рисунки
Рис. 8. Вариант дендрограммы связей различных «скифских» этносов по упоминаниям в письменных источниках (Group average, distances 0 to 12,05321)
Рисунки
379
Рис. 9. Карты-схемы территории Передней Азии в VII в. до н.э.
380
Рисунки
Рис. 10. Некоторые материалы предскифского и раннескифского времени на территории Евразии
Рисунки
381
Рис. 10. Некоторые материалы предскифского и раннескифского времени на территории Евразии (продолжение)
382
Рисунки
Рис. JO. Некоторые материалы предскифского и раннескифского времени на территории Евразии (окончание)
Рисунки
383
Рис. 11. Могильники скифского времени на Северном Кавказе
384
Рисунки
Рис. 12. Могильники скифского времени на Северном Кавказе
Рисунки
385
Рис. 13. План кургана № 15 Келермесского могильника (цифрами на плане обозначены номера погребений)
386
Рисунки
*• бронзовые , наконечники стрел
бронзовые i наконечники стрел
У железный стержень
шлем
30 см
Рис. 14. План погр. 3 кургана № 15 Келермесского могильника
Рисунки
387
Рис. 15. Материалы из погр. 3 кургана № 15 Келермесского могильника (цифрами над наконечниками стрел обозначено количество экземпляров)
Рис. 16. Материалы из погр. 3 кургана № 15 Келермесского могильника
Рисунки
389
Рис. 17, План и материалы погр- 5 кургана № 15 Келермесского могильника
390
Рисунки
Л фрагменты сосуда, пряслице глиняное, фрагменты железного предмета
Рис. 18. План кургана № 16 Келермесского могильника (цифрами на плане обозначены номера погребений)
Рисунки
391
Рис. 19. Материалы из насыпи и погр. 5 кургана № 16 Келермесского могильника
392
Рисунки
Рис. 20. План и материалы погр. 12 кургана № 16 Келермесского могильника
Рисунки
393
Рис. 21. Древности скифского времени с территории Евразии
394
Рисунки
9
Рис. 21. Древности скифского времени с территории Евразии (продолжение)
Рисунки
395
Рис. 22. Сравнительные материалы из ольвийского некрополя и курганов Приднепровья
396
Рисунки
Рис. 23. Материалы из погребений ольвийского некрополя [Скуднова 1988]
Рисунки
397
АРХАИЧЕСКАЯ СКИФИЯ 700 - 530 гг. до н.э.
КЛАССИЧЕСКАЯ СКИФИЯ 530/500 - 300 гг. до н.э.
Рис. 24. Две археологические культуры Причерноморской Скифии
398
Рисунки
ЕВРОПЕЙСКАЯ СКИФИЯ
АЗИАТСКАЯ СКИФИЯ
Рис. 25. Некоторые материалы скифского времени с территории Еврази!
Рисунки
399
Рис. 26. Тенденции развития степных и лесостепных памятников V в. до н.э.
400
Рисунки
Рис. 27. Находки VI-V вв. до н.э. из памятников Евразии
Рисунки 40|
Рис. 27. Находки V1-V вв. до н.э. из памятников Евразии (продолжение)
402
Рисунки
Рис. 28. Находки из «царских» курганов Причерноморья IV в. до н.э.
Рисунки
403
Рис. 29. Памятники Западного и Северного Причерноморья IV в. до н.э.
404
Рисунки
ДАТА (гг. до н.э.)	МУЖСКОЕ	ЖЕНСКОЕ	ДЕТСКОЕ
400	350	300 1 .... i .... i	ПОГРЕБЕНИЕ	ПОГРЕБЕНИЕ	ПОГРЕБЕНИЕ
			
	W	' с-	
			
	R/		
			
V777X			
			
			
	Дя		
			
	\J		
			
Рис. 30. Хронологические позиции некоторых находок из кургана Толстая Могила
Рисунки
405
ДАТА (гг. до н.э.)	КАМЕРЫ I-IV	КАМЕРА V		НАСЫПЬ
400	350	300 . 1 .... 1				
ш/м				
	vYinnnnnnnni,»*»			
				
\7-Л		7Т77Т		
t;/zT	в			
О				
	я V			
Уу'/Д				
Е				(а{ Т'О
□				z-opyoi ^'1 ' fTYrJof'c4 \ cyPAT^J
	83			
Рис. 31. Хронологические позиции некоторых находок из Чертомлыкского кургана
406
Рисунки
Рис. 32. Тенденция изменения золотых нашивных бляшек-аппликаций в IV в. до н.э.

Рис. 33. Амфоры из Краснокутского кургана [Архив ИИМК РАН, ф. Р-1, № 792, л. 8]
408
Рисунки
3
Рис. 34. Парадные гориты и ножны из курганов знати Причерноморья и Македонии
Рисунки
409
Рис. 35. Серебряный килик из кургана Солоха и монеты Ариха и Скила
SUMMARY
The development of European Scythia through the millennium of its history (from ca. 700 BC to 300 AD) was not a continuous and fluent evolution of a certain single-ethnic culture, but an intermittent process. It is nowadays possible to imagine no less than three clusters of archaeological cultures and groups of monuments that successively existed in the same region within the limits of steppe, forest-steppe and the foothills of western and northern Pontic area and northern Caucasus: (1) Archaic Scythia (ca. 700-525 BC); (2) Herodotus’ Scythia (ca. 530/500-300 BC); (3) Scythae Minores in the Crimea and western Pontic area (ca. 300 BC- 300 AD). The book presents the first and the second clusters that cover a historical phenomenon known as Scythia Magna.
The essence of chronographic research lies in finding out the sequence and conjunction of the events in antiquity, and in clearing up chronological intervals between those and present times.
Chronography as quite a special notion is seldom used in modem literature. It should be differed from the notion of “chronology”, which is generally used in archaeological literature. The principal difference mainly consists in the special purpose of chronographic research, in which comparative study and matching of various ancient and numerous modern timekeeping systems are taken for an object. While chronology in its broad sense is a set of methods that help dating certain phenomena, chronography compares dates obtained with the specific methods of various scholarly disciplines, and considers events regarded to date back to them, including the selfsame events, but differently dated, and those simultaneous, but spaced out ones. In fact, chronography is just an aspect of chronological research, though an extremely important one, especially significant for letting scholars come to sweeping historical and archaeological generalisation.
Applied to the up to date Scythological research, chronography helps (I) to synchronise dates obtained with traditional archaeological and scientific methods like stratigraphy, typology, radiocarbon, dendrochronology etc., (2) to reach mutual or exclusive amendment of certain historical and archaeological dates, and also (3) to study histoiy of various ethnic formations in Eurasia and north Pontic area in parallel. In the course of studies one should take into consideration that certain conditions and emergent hardship may occur. The most significant among them are: (1) possible tardiness of large-scale archaeological occasions like constitution of a new real complex or alteration of a cultural habitat in relation to historical events that had stimulated the changes; (2) ambignous interpretation of the same events.
Introduction presents terminology and the principal concepts of development and chronological stratification of Scythia. The author advances his view of periods that European Scythia passed through within 7rt-4111 centuries BC, the suggestion being based on the latest ideas of historical dynamics.
The author points out the following major periods in the histoiy of European Scythia.
1.	Late 8lh century-ca. 680 BC (about 40 years, as long as one or two generations): the period of distant migrations and lunges; intrusion of nomadic groups (known as Scythians of Aristeas and Diodorus of Sicily) from Central Asian territories into northern Caucasus and northern Pontic area; penetration of the first group of nomads (known as Greek KippEpioi, Akkad. Gimiraia, the country of Gamirfra]) into Transcaucasia and Iran.
2.	Ca. 680-670/660 BC (about 20 years, as long as a generation): the period, which comprises/covers a) next to the late 8,h century BC record of Cimmerians in Assyrian written
Summary
411
sources, b) arrival of “the first generation of Scythians” to Transcaucasia and Iran (Akkad. Asguzaia, Ekuzaia - the Kings’ Ispakai and Bartatua = DpoTofhiqc; period) and c) their subsequent outflow to northern Caucasus.
3.	Ca. 650-600 BC (about 60-70 years, as long as two or three generations): the final period of Cimmerian and Scythian stay within Central Asia and “supremacy” of the second generation of Scythians (the reign of king Madius = МаЗгщд). It is also the time when full-scale developing of northern Caucasus foothills and the Dnieper forest-steppe territories started.
4.	Ca. 600-550/525 BC (about 60-70 years, as long as two or three generations): to a great extent “dark age” in the histoiy of archaic Scythia, which in its later period was characterised with unstable situation in northern Pontic area and long-distance movements of tribes. Greek and the forest-steppe cities were now and then attacked, life in some of them came to an end. The period may be possibly prolonged up to 515/512 BC, till the parry of the blow that king Darius had struck against western and northern parts of Pontic region.
5.	Ca. 525-480 BC (about 30-40 years, as long as one or two generations): this period should be regarded as a frontier one between the existence of two Scythian cultures - the ancient and the classical one, also known as Herodotus’ Scythia. It is characterised with circulation of a new set of artefacts in the Caucasus and Pontic area possibly caused by the afflux of a new group of nomads from the east. Local hearths of Scythian-like cultures appeared in the Volga and the Don basins as well as in some other regions.
6.	Ca. 480-430 BC (about 50 years, as long as two generations): the period of formation of the new Scythian society characterised with the military and political pressure put upon Greek poleis.
7.	Ca. 430/420-360 BC (about 70 years, as long as two or three generations): the dawn of stable co-existence of Scythia and Greek cities from time to time shortly interrupted by instability within Scythia proper and in some Greek territories (mainly in the Crimea).
8.	Ca. 360-300/290 BC (about 60-70 years, as long as two or three generations): the final stage in the histoiy of Scythia Magna, the period of wars and conflicts outside Scythia, marked with a new afflux of another nomadic group from the east.
The Introduction also presents the existing tendency of opinion changes regarding absolute archaeological dates, especially the dates of certain burial mounds of nobility that serve a support for chronology of European Scythia. The general tendency used to aim at older dates, though being settled concerning archaic period, the opinions about the classical Scythia (mainly in respect of the so-called royal barrows of the 4,h century BC) proved to swing like a pendulum. After the material had been considered completely, in the 1980s it became possible to set out a system of relative chronology for the burials of Scythian nobility and bind it to the absolute scale. As a result archaeological memorials of the type we mainly placed within the period of 350-300 BC.
Chapter I, “Chronography of the Oldest Histoiy of Scythians”, contains five sections. The first one tells how Scythians appeared in East Europe. The author does not identify penetration of the culture carriers who had come from the outside and dynamic formation of the early-Scythian culture within Europe, though it was the “Asian” component that became the principal one for the latter. When analysed, archaeological data and historical tradition allowed the author present a model of the earliest histoiy of Scythians in the terms of “the steppe pulsation” theory - in the late 8,h centuiy BC a wave of nomads consisting of several ethnic groups moved from Central Asia towards Europe. Certain categories of artefacts (some are very likely to be of Central Asian origin) formed the image of culture that was new for East Europe and should be regarded as evident archaeological innovations.
Further on the most indicative elements of the Scythian ware complex are given in accordance with their chronological position: the Kuban’ helmets, iron/bronze battle axes, mirrors with central knob/handle, stone “dishes”, bronze sacral knifes, some variants of bronze standards or pole-tops, “pre-Scythian” type of sculpture known as balbals («stag stones» of European type). Still, up to now certain categories cannot be definitely considered to originate from either Central Asia or
412
Summary
eastern Europe - those are bronze arrowheads, horse-bits, Scythian type of sculpture (balbals). some variants of standards or pole-tops, swords-acinaces, bone fastens etc. Other elements of the early Scythian cultural complex, such as bronze cauldrons, seem to be much more probable to originate from Asia. There are categories of thing, which could be worked out as an answer to the heroic character of the epoch — those are symbolic phallus looking swords-acinaces (see fig. 24).
The section also presents legendary tradition of both, the Greeks and Scythians, about their oldest history. Comparison of the two versions about Scythians’ emerge in Europe urged on by Issedones (Aristeas) or Massagetai (Herodotus) is of special significance. Though usually both versions are considered to be identical, they should not be regarded as such, because most likely describe the events that had occurred at different times. While Aristeas actually told about the oldest period in Scythian real history (ca. 700 BC), Herodotus created an artificial construction by the combination of certain political events of 550-500 BC and oral tradition, which stated that Scythians had come from Asia in “Cimmerian times”. Here lies the explanation why Herodotus placed certain “Scythians, who in the old days had separated from the Tsar Scythians” (Hdt. IV. 22-27), on his map. It is also possible that ethnic cluster of Arimaspi-lssedones-Scythai was mentioned by the earliest among ancient authors (Aristeas, Daniastus. Hellanicus and Herodotus).
The second section mainly devoted to the space chronography, presents the analysis of the opinion tendency regarding ethno-geography of European Scythia as treated by Graeco-Roman sources.
In the third section of the chapter the author, on the assumption of ancient literary and historical tradition, attempts to synchronise the history of Cimmerians and Scythians. He points that no exact and reliable evidence that is either simultaneous or near to the time of Scythians’ penetration to Europe and especially concerning their contacts with Cimmerians can be found in antique sources. He pays special attention to the fact that neither Diodorus Siculus nor Pompeius Trogus, two ancient historians, who, like Herodotus, have presented a well-composed earlier history of Scythians, regarded Cimmerians as their predecessors in northern Pontic area.
In the fourth section titled “Scythians before and after their “supremacy” in Asia” the author discusses the history of Ispakai’s and Bartatua’s Scythians and presents archaeological material of the period, especially the material that comes from fundamental complexes like Nartan and Kelermes barrows. The principal subjects of the section are as follows:
archaeological material at our disposal evinces that real complex, which might equally belong to either Cimmerians or Scythians, appeared in Europe in the late 8Ih-early 7lh century BC;
political events, into which Cimmerians or Scythians were involved, despite of being conjugate, prove the destiny of these two groups of nomads to be different;
it is possible to reconstruct two large periods of Scythians’ stay in Central Asia - the first of them, that covered the generation of Scythians led by Ispakat and Bartatua (ca. 680-670 BC), came to an end after the nomads had left for northern Caucasus; as a result of the move numerous burial grounds of the Kelermes type appeared there (660/650-620 BC).
The next section - “Archaeological aspect of the Cimmerian-Scythian problem” - is closely connected with the previous two. Archaeological situation in northern Pontic area and Asia Minor that dates back to the times of Cimmerians and Scythians is summed up in this section. This material allowed the author come to certain conclusions.
The up-to-date archaeological concqption of the monuments dating from рге-Scythian period (9,h-early 7*h century BC) in South Russian steppe does not conform to the historical scheme constructed by archaeologists on the basis of the works left by ancient writers. According to this scheme, the only native ethnos that had forerun the arrival of Scythians in the above-mentioned territory were Cimmerians identical to Cimmerians of Asia Minor
Archaeological culture of Cimmerians and Scythians in eastern Europe and western Asia can be referred to as a small sprout on a strong branch of Chemogorovka-Arjan, which, in its turn, grew on a trunk of cultures that had developed in Central Asia.
Archaeological materials of nomadic type in Asia Minor (certain finds and burial assemblages) dating back to the times of Cimmerian invasions into the region are not identical to
Summary	413
Chernogorovka and Novocherkassk 1939 antiquities of South Russia steppe, but exactly correspond and find continuation in early-Scythian complexes of northern Pontic area and northern Caucasus of 650-600 BC.
in archaeological sense material culture of historical Cimmerians in Asia Minor and that of the earlier Pontic and Asian Scythians appear to be actually identical.
In the course of stay of Cimmerians and Scythians in western Asia three surges of different groups of warriors from the North are fixed, each case separated from another with about 30-35 years:
the country of Gamir(ra) dating back to the epoch of Sargon II,
Cimmerians and Scythians of the epoch of Asarghaddon and Ashurbanipal (for Cimmerians the period lasted as long as during two generations - till the late 7th century BC),
Scythians of king Madius’ time.
Archaeological material helps discover the only case of the backward movement — after the second surge the nomads (Scythians proper) partly moved to the areas northwards from the Caucasus.
Chapter 2, “Ancient Scythia in northern Pontic area”, comprises two sections. The first one -“6"1 century BC: “dark age” of Scythian history” - presents several separate subjects t this proves that our knowledge about the period is especially fragmentary). Even the earliest events of this period, usually bound to the departure of Scythians from Central Asia, have no reliable basis for reconstruction. Written sources (Hdt. IV. 1; Just., Epitom. II. 3-5) evince that the legendary return of Scythians to their homeland should be dated back to either the final stage of “the first campaign” (670/660 BC), or the end of “the second campaign” (king Madius’ epoch).
As to the latter, it seems unlikely that a group of people could appear or, more exactly, return to the region with no sign of their arrival - they could not but leave certain traces of their being there (new burial grounds or ritual burials of war trophies should have been left).
Anyhow, some events are known that were of great significance for the history of European Scythia. Those are:
the destiny of prince Anacharsis - the preferred version is the one, according to which he was a contemporary of Croesus, and his tragic death should be dated back to 550-525 BC;
the process of the Great Greek colonisation in northern Pontic area, and, thus, the importance of Greaco-Scythian relations in their chronological aspect;
the passage from Herodotus telling about “the detached Scythians” is discussed in view of ethnic-geographical problems.
The final stage in the history of Ancient Scythia is a well-known war of Pontic nomads against Persian king Darius 1. Two ways of researching the event are worth consideration nowadays: on the one hand, it is the study in the scale of military operations and the distance of Persians’ penetration into Scythian steppe, on the other hand, it is the study in the problem of the war date. Concerning the first problem, there exist two variants of archaeological reconstruction: the “short” one and the “long” one. The first variant (till the area between the Danube and the Dniester, not as far as northern Azov region) seems to be more probable, though scanty material evidence of the campaign is known even within remote parts of northern Pontic area (finds of Achaemenian bits in forest-steppe regions, arrowheads of the Saka-Persian type in certain burials of the Olbia necropolis, traces of fire that burst in 550-500 BC in several forest-steppe city-sites). Still, the latest information seems more likely to blend with the supposition about the arrival of a new group of nomads from the East. The date of the campaign at present cannot be decidedly more precise than 515-511 BC.
The events of Scythian history of the late 6,h century BC are synchronised with an extraordinary phenomenon - the presence of Scythian military contingent in Athens during the period of 530-490 BC. Attic painted vases, mainly those dating from 520-500 BC, present numerous images of barbarians.
414
Summary
The second section of the chapter - “Scythia Magna or the two Scythiae?” - presents another principal chronological aspect of the history of European Scythians. It seems probable that the whole set of characteristics that help us describe the cnlture of Pontic nomads of 700-300 BC falls into two almost discontinuous groups, different in their chronological limits: 1) 700-530 BC and 2) 530/500-300 BC. One finds radical changes in general appearance and the complete set of horse trappings, shooting equipment like arrowheads and gorytoi. Separate changes in characteristic features or decor touched bronze cauldrons, top-heads and partly offensive (swords) and protective (helmets) armament. Changes that are distinguished in anthropomorphic sculpture and burial ritual are not as evident as the above-mentioned, though irregular development is also noticeable convincing of real cultural changes. Here it is especially important to point that new categories appear, which do not generate from archaic culture. At the same time some clear indications of the most ancient Scythian culture disappear. Principal innovations fixed in decorative art of numerous local hearths in European Scythia do not go back straight to particular features of archaic “animal style”. The source of the new artistic phenomenon seem to be found in the art of eastern parts of “Scythian world”.
The idea of Scythia as of a single whole, seemingly originating from antiquity also appears to be to some extent inexact. Anyhow, certain indirect information obtained from various sources, including written ones, shows a lacuna about 500± BC and proves discontinuity of European Scythia’s development.
Formation of classical Scythia could have been caused by a certain impulse from the eastern zone of Eurasian steppe. It is known that in the second half of the 601 century BC in nomadic boundary regions of Persian empire the situation would not remain stable because of military activities of Cyrus 1 and Darius I. This served a sort of catalyst that provoked reaction from the nomads and as a result led to various great movements of people, thus westwards from the Volga and in the basin of the river there appeared new local groups of archaeological monuments.
Archaic and classical Scythiae might correspond in two ways: either there was no straight genetic continuity between them (the author of the book supports this point of view) or those were not two cultures, but just chronological variants of one and the same super-culture.
Chapter 3, “European Scythia in the 5Ul—4,h centuries BC”, comprises three sections. The first one - “The Chronography of Herodotus’ Scythia” - presents periodic system for archaeological material that forms a new culture in northern Pontic area There are no transitional monuments fixed for the period between archaic and classical Scythia (550-500 BC). Partly to this time belong such barrows as Ostraja Tomakovskaja Mogila. Zolotoy kurgan, Iljichevskoe, Alexandrovka kurgan, Dziubina Mogila etc., all of them being similar to each other in certain elements (group I). Precise chronology of some steppe and forest-steppe monnments makes it possible to widen chronological limits of the group till about 525-475 BC. Starting from 475-450 BC in the steppe zone there appear monuments characterised with the items formerly unknown in Scythia - first of all, those are bit pieces and shooting set (group II). From the late 5lh century BC new cultural tradition generated by the previous one spread in the steppe zone (group III). It covers another series of monuments, the “Royal” barrows including.
Chronography of Scythia and Greek poleis of northern Pontic area makes synchronism of many significant events evident.
The second section of the chapter is titled “Scythian Kings and Royal barrows of the 5ft-4ft centuries BC’. Dynastic history of Scythia knows five kings - Ariapeithes. Scyles, Octamasades (Hdt. IV. 78-80), Ateas (Just. IX. 1. 9, 2. 1—16, 3. 1—3; Strab. V1L 3.18 etc.) and Agarus (Died. XX. 24). Three of them perished outwards Scythia, the destiny of Octamasades and that of Agarus remain unknown.
Apart from these five kings Herodotus casually mentions another person by name - this one is Oncus, son of Ariapeithes and the younger (?) brother of Scyles and Octamasades, a member of royal dynasty who, most likely, did not rule.
Summary 415
As for the 4lh century BC, it is known that little earlier than 328 BC king Paerisades I led a war against a Scythian king (Anonymous 1), and about 329/328 BC. according to Arrian, replacement of the rulers took place in European Scythia - instead of the dead king his brother took the reins of government (Anab. IV. 15), though the names of the persons are also unknown (Anonymous 2 and Anonymous 3). In the last case one can only suppose, still in all probability, that the sources tell if not about the supreme rulers, then about the leaders of some large-scale elements of Pontic Scythians at wide authority to carry on talks with the king Alexander. The powers of Ateas (ca. 430 - 339 BC) and Agarus (ca. 310/309 BC) in Scythia up to now remain uncertain.
The author attempts to identify some of the famous barrows of Scythian nobles with the burials of Scythian kings known from written sources. Comparison of the available exact and approximate dates of the death of Scythian kings with the dates of archaeological complexes has enabled the author single out two most probable chronological periods. The first one covers the late 5,h - early 41'1 century BC. It is the time when the royal barrow of Solokha (the only known for the period, two graves in it dating back to different time) was constructed, and the two sons of king Ariapeithes, Oricus and Octamasades, must have died. The second period falls to the date about 329/328 BC when a certain Scythian king died (Arr. IV. 1; IV. 15; Curt. VII. VI. 12; VIII. 1. 1-10), and European Scythians exchanged ambassadors with Alexander the Great. The time of the construction of the unique central burial complex in the Chertomlyk barrow corresponds to this date (ca. 335-320 BC). Observations over the finds from the said “royal” barrows (a silver cylix, a gold comb from the Solokha barrow, the gold hilt of an Achaemenian sword from the Chertomlyk barrow) have led to certain indirect conclusions based on chronological analysis. It is supposed that in the earlier grave of the Solokha (ca. 410-400 BC) Oricus, the younger brother of Octamasades, was buried, whereas Octamasades was buried in the same barrow, but mnch later in the period of400-375 BC.
It is also possible to suppose that the battle scene on the famous Solokha comb presents the legendary (and it became such up to that time) intestine conflict between the two brothers - sons of the king Ariapeithes, where the rider is supposedly Octamasades, the foot warrior with a crescent-shaped shield (pelta) is Scyles, and the rest young bearded infantryman is Oricus.
Considering the second half of the 4,h century BC, one can suppose that an unknown Scythian king was buried either in the late 329 BC or in the early 328 BC in the Chertomlyk barrow. Diplomatic gifts given to him, the Achaemenid sword and the gorytos with the scabbard of the so-called Trojan series among them, were put into his grave.
The last section of the chapter is titled “Scythia in the 4,h century BC”. The first half of the 4'" century BC up to now remains the most uncertain period in the history of the steppe Scythia. Quite remarkable for the period was the alliance between Scythians and the Bosporan ruler Leucon. In comparison with the succeeding five brilliant decades these lose being characterised with scanty monuments that can be surely dated. Just several regions, like the Don basin, demonstrate a different situation, but this may occur from the lack of the worked out criteria for dating. Dynastic history of the period is unknown as well. There is a lacuna of 25-30 years between Scythian king Octamasades, who died no later than the early 380s BC, and the kind Ateas, who appeared in political scene, as written sources say, about mid-4u’ century BC.
There is no direct information proving the two dynastic members to be relatives, but one cannot ignore that Ateas, though being a long-liver (bom about 430 BC), was left beyond the vision of Greek observers till his declining years, when in the end of his life he got involved into a conflict with Macedonian king Philip II.
A group of burials of Scythian nobility that dates from the second half of the 4,h century BC includes monuments of three chronological stages partly covering each other. This makes it possible to distinguish in a quite reliable way the earlier and the later complexes among them. The earlier complexes date back approximately to 350 -320 BC, those are - Tolstya Mogila, Chmyreva Mogila, Gaimanova Mogila and Tsymbalka. The later group dating from about 330-300 BC comprises such tombs as the Chertomlyk barrow, Oguz, Kozel, the Krasnokutskii and the Alexandropol barrow etc. Burials in Scythian aristocratic barrows are not only asynchronous, but
416
Summary
are in a certain sense quite special Apart from ceremonial (but yet customary for Scythia) toreutic pieces of Hellenic-Scythian work originating from Pontica, the burials contain things, unique in their significance. They appeared there due to the political situation of the time and various diplomatic contacts of Scythians: such are Iranian sword of the 5,h century BC in the Chertomlyk barrow and decoration for harness from the Alexandropol barrow.
Numerous ceremonial pieces of Thracian origin found in Scythian barrows of 335-300 BC evince in favour of the allied relations between Scythians and Thracians.
The so-called Scythia Magna that covered a vast territory of the steppe and forest-steppe zone declined sharply about 300 BC for the reason, which still remains mysterious. None of the reasons taken by itself (Sarmatian military pressure, natural and climate changes paleo-ecological factors and economic crisis) explains the phenomenon comprehensively. One can only suppose that concourse of several unfavourable circumstances led to the new situation that emerged in northern Pontic area. The principal, if not conclusive, importance should be attributed tu the attack of the new nomads, who came from the East on the edge of the 4,h-3rd centuries BC and little later developed new territories in between the Don and the Dnieper rivers.
The situation in the late 4,h-early 3rd century BC is typologically close to that of the 6th century BC: the decline of the former cultural tradition, desolation of the steppe zone, concentration of hearths of Scythian culture outwards steppe and partial outflow of people from the region. It needed time for a new nomadic culture to form in the territories between the Don and the Dnieper, now possible to be distinguished and fixed by archaeology.
Chapter 4, «The chronicle of Scythian “royal” barrows of the 5,h-4lh centuries ВС», presents those burials of Scythian nobility that are universally recognised as reference points for historical and cultural complexes of the period.
The dates of “royal’' barrows are rather complicated - they are compiled of several elements: the “wide” date, the dated “core” of the complex, the “particular” date, the date of the funeral and the date of commemorating ritual.
In this chapter the author provides the grounds for newly elaborated and formerly confirmed exact dates (worked out by him and other scholars) for many Scythian barrows. Accepted relative chronology of certain Scythian “royal” burials of the 4"1 century BC was based on the analysis of the exact dates and co-existence of some categories of finds. This allowed the author suggest periodical system consisting of 4 stages:
A:	late 5ft-lsl half of the 4lh century BC
B:	ca. 360/350-330/325 BC
C:	ca. 340-315 BC
D:	ca. 330-300/285 BC
It sholuld be taken into consideration that certain burials may be actually dated back to the earlier decades of the 3rd century BC, because the year of 300 BC should be referred to as just a conventional frontier date.
In the Conclusions the whole research is reviewed and summed up. Apart from the suggested outlines of the development of European Scythia, which is the principal result of the work (Plate 11 presents fundamental synchronised items), two more theses are of great importance, though both cases are particular enough:
within chronological limits of 7lIl-4‘h centuries BC there existed two archaeological cultures that had been formed successively, and thus they should be recognised as two Scythiae, each of which lived through its independent historical destiny, unlike the other one;
certain archaeological monuments, mainly those belonging to the group of “royal” barrows of the 5,h-4,h centuries BC are chronologically and historically attributed, and in particular the deceased buried in the Solokha and the Chertomlyk barrows are most likely identified.
Печатается по решению Редакционно-издательского совета Государственного Эрмитажа
В монографии представлена многовековая история Европейской Скифии, по праву считающейся одним из наиболее ярких явлений в древнем прошлом Евразии. На фоне исследования периодизации скифской культуры и уточнения хронологии многих археологических памятников, в том числе и знаменитых «царских» курганов, рассмотрены некоторые проблемы политической, этнической и военной истории скифов.
Книга предназначена прежде всего историкам, археологам, студентам исторических факультетов вузов.
Андрей Юрьевич Алексеев
ХРОНОГРАФИЯ ЕВРОПЕЙСКОЙ СКИФИИ VII-IV ВЕКОВ ДО Н.Э.
Редактор ГВ. Голубева
Перевод резюме на английский язык Н.К. Жижина Макет и компьютерная верстка Е.Ф. Шараева Оформление обложки Корректор ГВ. Голубева
ЛП № 000023 от 09.10.98.
Подписано в печать 24.01.03. Формат 70х100'/16
Уч.-изд. л. 34. Тираж 700 экз Издательство Государственного Эрмитажа 190000, Санкт-Петербург, Дворцовая наб., 34 Отпечатано в ОАО «Иван Федоров» Зак. № 2595 Холдинг «Иван Федоров» - Официальный партнер Государственного Эрмитажа в полиграфии
ISBN 5-93572-086-8	© А.Ю. Алексеев, 2003
© Издательство Государственного Эрмитажа, 2003
ОГЛАВЛЕНИЕ
ПРЕДИСЛОВИЕ .................................................. 7
ВВЕДЕНИЕ...................................................... Ю
Термины и задачи исследования............................10
Периодизация и хронология: тенденции изменения и современное состояние................................................ 15
Глава первая ХРОНОГРАФИЯ ДРЕВНЕЙШЕЙ ИСТОРИИ СКИФОВ.........................38
Появление скифов в Восточной Европе......................38
Пространственная хронография Скифии .....................72
Синхронизмы в истории киммерийцев и скифов в древней литературной и исторической традиции ..................................85
Скифы до и после своей гегемонии в Азии..................97
Скифы «первого поколения» (эпоха царей Ишпакая и Бартатуа).97
Скифы «второго поколения» (эпоха царя Мадия) ..............111
Археологический аспект киммерийско-скифской проблемы .  129
Глава вторая «ДРЕВНЯЯ СКИФИЯ» В СЕВЕРНОМ ПРИЧЕРНОМОРЬЕ....................153
VI в. до н.э.: «темное» время скифской истории..........153
Великая Скифия или две Скифии? ...............................168
Глава третья ЕВРОПЕЙСКАЯ СКИФИЯ В V-1V вв. до н.э.........................194
Хронография Геродотовой Скифии..........................194
Приложение. Список находок больших ворворок в памятниках скифской эпохи ......................................214
Скифские цари и «царские» курганы ......................218
Скифия в IV в. до н.э ................................  236
Дополнение. О гробнице «Филиппа II» в Большом кургане близ Вергины..............................................252
Глава четвертая
ХРОНИКА СКИФСКИХ «ЦАРСКИХ» КУРГАНОВ V-IV вв. до н.э..........255
Особенности и принципы датирования «царских» курганов ..255
Хронология «царских» курганов ........................  258
ЗАКЛЮЧЕНИЕ ..................................................278
6	Оглавление
Приложения......................................................281
1.	Краткая хроника основных событий истории киммерийцев, скифов и их соседей ...............................................281
2.	Скифские цари и династии VII-IV вв. до н.э.............288
3.	Древние авторы, цитируемые или упоминаемые в работе....293
4.	Даты опорных археологических памятников Скифии.........294
Список сокращений ..............................................298
Литература......................................................300
Указатели.......................................................357
1. Имена исторических и мифологических персонажей .........357
2. Основные археологические памятники .....................361
Рисунки ........................................................363
Summary.........................................................410
Сосед, не спеши! Нечего Спешить, коли верст — тысячи.
Разменной стрелой встречною Когда-нибудь там — спишемся!
Великая - и тихая
Меж мной и тобой - Скифия...
Марина Цветаева. 1923
ПРЕДИСЛОВИЕ
В 1992 г. автор опубликовал небольшую монографию «Скифская хроника (Скифы в VII-IV вв. до н.э.: Историко-археологический очерк)», изданную в Санкт-Петербурге скромным тиражом, который давно уже разошелся. Интерес скифологов к некоторым рассмотренным в этой книге проблемам и сюжетам (а это обшая и частная хронология скифских памятников, этнокультурная принадлежность и ранняя история киммерийцев и скифов, этногеография Скифии и ее знаменитые «царские» курганы) всегда был неизменно высоким. Таким он остается и в настоящее время, о чем можно судить и по нескольким дискуссиям, прошедшим на страницах журналов «Российская археология», «Вестник древней истории» в 1992-1999 гг., и по вышедшим в последние годы в свет статьям и книгам (см., например, [Погребова, Раевский 1992; Эрлих 1994; Ivantchik 1993; Иванчик 1996; Махортых 1994; Дударев 1999] и др.), которые продемонстрировали существование самого широкого спектра мнений по большинству из отмеченных проблем. Именно поэтому автор счел возможным предложить вниманию всех заинтересованных читателей второе, расширенное издание «Хроники», хотя во многом это уже другая книга. В ее основе лежит курс лекций по скифской археологии, прочитанный в 1980-е гг. на историческом факультете Ленинградского (ныне Санкт-Петербургского) государственного университета, серия статей о хронологии древностей Скифии, а также докторская диссертация, защищенная в 1996 г. в Институте истории материальной культуры РАН в Санкт-Петербурге.
У новой работы изменено название, в большей степени соответствующее ее содержанию. Некоторые главы дополнены новыми разделами, их содержание расширено за счет современной важной литературы (вышедшей по 2001 г.; работы, опубликованные в 2002 г., учтены частично) и за счет дополнительных источников и гипотез. Исключением оказалась, к сожалению, монография А.И. Иванчика «Киммерийцы и скифы. Культурно-исторические и хронологические проблемы археологии восточноевропейских степей и Кавказа пред- и раннескифского времени» в серии «Степные народы Евразии. Т. П». (М., 2001). Правда, концепция А.И. Иванчика о соотношении культур киммерийцев и скифов в главных положениях вполне соответствует моему решению этой проблемы (см. главу первую, а также [Алексеев 1992; Алексеев, Качалова 1989; 1993]). Несколько увеличено число иллюстраций, включающих в настоящее время и публикацию материалов из раскопок, произведенных Келермесской экспедицией Государственного Эрмитажа в начале 1990-х гг. на классическом для скифологии памятнике - Келермесском могильнике
Андрей Юрьевич Алексеев |лшйпся в 1555 'оду к Лени» роде В 1977 оду окончи.'! । о глининм исторический факул.оз! Ленинграде кого государе г вечного универа гтетагю кафедре археологии, защит ив дипломную р>Кюту Дкинаки. Мечи и кинжалы скифского времен»! с территории Восточной и Центральной Еарт ,ы-, и в том «е году посгутыл в аегягрзн-’У|ту ГЪсударспюного Зрм’.пчжз по плие скифское иску- < ,но и культура- С 1980 гола рвботает л Отделе истории чести', к ч.,-ной культура пвздасе лерншх-люванном в Отдел архаологии Восточной Европы и Сибири,веруют ним которого он стал в 199# году
В 19в? 'вдув Ленинграде ком университете А Ю Алексеев защитил кандидатскую д>« -сертаиию 'Чертомлыкский кур. ан и нгр место среди погребений скифской знати IV -начала III в. до н.э.' а в 1996 году а И»ю!игуте истории материальной кулыурн РАН -дгжгорежуюдиссерттшию Хромы рафия Евреи теа, Скифии VII IVbb дон э.-. На протяжении нескольких лет А 10 Алексеев мигал кург’ 1ркций по скифской археолтхии в Сани -Петербургском университете.
А. 10 Алексеев яньяегря автором ноо.ольких книг — -Скифская хроника (Скифы в VII -IV ев да н э йсторико-агнеилогическни очерк)-;'Чертомлык Скифе кии ‘дарений' курган 'V в. до н.э. немецкое издание Komgskurgan Сет1оп»|ук Bn skyttHsclieii Grjbbugel des 4 Vorriinsikchen JahrhunocnE- la соавторстве сВ.Ю Мурзиным и Р. ^on-ле). Киммерийцы- этнокультурная принадлежность- (в соавторе!ве с И.К Качаловой и С Р Топасызвым). - Nonudes des steppes les Scythes VII' HI ягйг-.le av. J.-C, • (в соавторстве с Л К Галанитюй t> Л П. Борковой) и около епг сги’вй
А Ю Алексеев принимал участие в работе археолог т*ке».кик экспедиции на Нижнем Дону в Криму, на Западнзй Украине, в Поиднепровье и на Севетьюм Кавказе, исследовавши» донйн. и тн от эпоки бронзы до средневековья С 1984 по 1995 г Гтд он возглавлял Кепеи месскую митедитгию Государственного Эрмитажа задачей которой было доисследи «зиме одного ш наиГзолее знаменитых скифских hhmhihukob рисположе!»чы« я Прикубанье Он неоднократно ei« тупап с докладами на научных конференциях посвнщшнлх П|>'!(|темам лло-и,} ни ......и. > ..чг- л..г;ии ,< i ч.ты.i.i.- . •-..i ..
Германии Великобритании. США, Турции являлся усэсгником международных выста-оок Эрмитажа, iskhx как -Золото скифов- (Южная Корея. НидерландыI.-Бгн ичеловею (Япония). -Д&н лида Эрмитажа- (Германия). -Золкзгн* олени Евразии- |США Италия Россия) и многих, других