7
М. И. ШАХНОВИЧ
Происхождение
ФИЛОСОФИИ

и АТЕИЗМ

АКАДЕМИЯ НАУК СССР
М. И. ШАХНОВИЧ
Происхождение
ФИЛОСОФИИ

и АТЕИЗМ
Издательство «Наук а»

Ленинградское отделение

Ленинград • 1973

НАУЧНО-АТЕИСТИЧЕСКАЯ СЕРИЯ
Профессор Ленинградского государственного универси¬

тета д-р филос. наук М. И. Шахнович известен как автор

книг «Ленин и проблемы атеизма», «Гойя против папства и

инквизиции», «Современная мистика в свете науки» и др.

В этой книге М. И. Шахнович в живой, увлекательной

форме рассказывает о происхождении философии, продол¬

жая изложение проблемы ее истоков, начатое им в книге

«Первобытная мифология и философия. Предыстория фило¬

софии», опубликованной издательством «Наука» в 1971 г.

Автор критикует вымыслы богоискателей о религиозных

основах философии, модные в капиталистических странах

«гипотезы» о фантастических древних государствах Атлан-«

тиде и Му — «колыбелях мудрости», показывает, как в борьбе

с религиозными суевериями родились натурфилософия и

этика, знакомит с выдающимися мыслителями Древнего

Востока, с семью мудрецами Эллады и возникновением ма¬

териалистической философии. Книга предназначена для ши¬

рокого круга читателей, особенно для тех, кто интере¬

суется вопросами научного атеизма, философии и этики.
ш
0158-1060

042 (02)-73
54-73

Глава первая
С ЧЕГО НАЧИНАЕТСЯ

ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ?
Первый шаг к философии —

неверие.
Дени Дидро.
Сердце духовной культуры
В эпоху перехода от капитализма к социализму

революционное преобразование мира, стремительный

научно-технический прогресс, новая естественно-науч¬

ная картина Вселенной вызывают у народных масс жажду

знаний, интерес к философскому решению жгучих проб¬

лем современности. В условиях великих социальных

и научных свершений возникают кардинальные животре¬

пещущие вопросы, требующие философского осмысления:

каков магистральный путь развития человечества; к ка¬

ким социальным последствиям может привести происхо¬

дящая научно-техническая революция?
Сегодня, когда осталось немного более четверти века

до наступления XXI столетия, особенно отчетливо видна

неизбежность победы социализма в мировом масштабе.

Многие буржуазные мыслители в страхе перед тем, что

история общества развивается по Марксу и Ленину,

выдают кризис своего сознания за всеобщий кризис чело¬

веческого мышления, говорят о настоящем и будущем

с истеричным отчаянием, переходящим в панику, изо¬

щряются в пессимистических определениях грядущего

столетия как «века страха», «периода безумия», «эры

упадка», предсказывают гибель «технотронного» (техника

плюс электроника) общества. Известный американский
1*

философ Джордж Сантаяна назвал жизнь будущих людей

нормальным сумасшествием, а французский философ

Альбер Камю — господством абсурда. «Существует лишь

одна действительно серьезная философская проблема, —

восклпцал он. — Это проблема самоубийства» (103, 131).1

Испанский философ Хозе Ортега-и-Гассет сравнивал себя

с клоуном, которого директор цирка послал на манеж со¬

общить, что начался пожар, а зрители не трогаются

с места, так как привыкли к тому, что клоун только шутит.

Он определил грядущую эпоху как «время чумы», пред¬

рекая величайшую катастрофу во всемирной истории из-за

«восстания масс».
Указывая на подобные идеи реакционной философии,
В.	И. Ленин отмечал, что «отчаяние свойственно тем клас¬

сам, которые гибнут», тем, «кто не понимает причин зла,

не видит выхода, не способен бороться» (3, 20, 41). Апо¬

калиптические пророчества буржуазных мыслителей,

проникнутых чувством обреченности, безвыходности,

утративших веру в социальный прогресс, очень выгодны

для религии, уводящей людей на бесплодный путь бого¬

искательства, призывающей преклонить колена перед

богом—«альфой и омегой мудрости» — во времена, когда

якобы «близок конец света».
Однако сама религия переживает глубокий кризис,

потому что народные массы во всех странах разочаровы¬

ваются в ее вероучениях. Закрывая Второй ватиканский

собор 7 декабря 1965 г., папа Павел VI характеризовал

нашу эпоху как «время, когда забвение бога стало прави¬

лом. .., когда на светский дух стали смотреть как на логи¬

ческое следствие, вытекающее из современного мировоз¬

зрения» (104, 41). Второй ватиканский собор указал

в пастырской конституции «О церкви в современном

мире», что «критический дух очищает религиозную жизнь

от магического понимания мира и от суеверных пере¬

житков. ..
Все большее количество людей фактически отходит от

религии. Отрицание бога и религии или же игнорирова¬

ние их не является, как в прошлом, чем-то необычным п

исключительным: это передко теперь представляется как
1 Первое число в скобках — порядковый помер в списке ци¬

тируемой литературы, полужирным обозпачен номер тома, кур¬

сивом — страница.
4

требование научного прогресса и некоего нового гума¬

низма» (62,9—10).
В условиях мирового кризиса христианства особенно

ясным становится, что богословие, так же как и буржу¬

азная философия, бессильно правильно ответить на корен¬

ные вопросы миросозерцания: кто мы и что мы; откуда мы

и куда мы? Даже такой видный индийский политический

деятель и философ, как Сарвапалли Радхакришнан, очень

далекий от материализма и атеизма, заявил: «Бедность,

болезни, угнетение и войны — все это оправдывалось

и санкционировалось религиями... Они наполнили мир

войнами, мучили души и сжигали тела людей... До по¬

следнего времени атеисты, а не святые возглавляли

деятельность на благо просвещения и справедливости»

(5, 34). Это же признал и принципал богословского кол¬

леджа Сирийской церкви Востока в Индии священник

Павел Вергезе, отметив в 1971 г. па страницах седьмого

помера «Журнала Московской патриархии», что «мир

становится все более и более отчужденным от бога как па

Востоке, так и на Западе» и «во многих районах мира

атеисты проявляют больше духа самоотверженного служе-

пия, чем христиане».
Буржуазные идеологи напуганы тем, что народные

массы тянутся к материалистической философии, прихо¬

дящей на смену религиозному миропониманию, а поэтому

стараются внушить, что истинным универсальным

целостным мировоззрением может быть только религия,

которая выдается за «древнейшую мудрость человечества»,

за «величайшую сокровищницу духовных ценностей».

В 1968 г. на XIV Международном философском конгрессе

в Вене многие теологи и философы-идеалисты говорили

о единстве и пераздельности философии и религии,

уверяли, что философия есть содержание религии, а рели¬

гия дает философии материал для ее анализа. На Западе

в книгах и брошюрах, по телевидению и радио пропо¬

ведуется ложное воззрение, будто всякая философия имеет

религиозное основание, а всякая религия — философский

смысл. Эта пропаганда философской, этической и эстети¬

ческой ценности религии часто тесно связана с распрост¬

ранением разных антикоммунистических и антисоветских

вымыслов.
Современная эпоха требует наступательной борьбы

против антикоммунизма, широкого распространения зна¬
5

ний о прошлом и настоящем духовной культуры. В капи¬

талистических странах большое значение приобрели споры

о том, что такое философия, откуда она взялась, какая

философия истинная и какая ложная. Вокруг этих

старых, но вечно живых вопросов давно ведется

ожесточеппая идейная борьба. Решение их зависит

от того, придерживаться ли материалистического или

идеалистического воззрения на мир. Обыватель часто

под материализмом понимает корыстолюбие, обжорство,

пьянство и другие пороки, которым оп сам нередко пре¬

дается. Идеализм же им толкуется как бескорыстие, вера

в добродетель, любовь к людям, стремление к «лучшему

миру». Художник В. Е. Маковский эти мещанские по¬

нятия о философии, возникшие под воздействием религи¬

озных проповедей, иронически изобразил в своей картине

«Материалист и идеалист». Материалист — повар с огром¬

ным животом, толстой шеей, близорукий, на его лице

тупое самодовольство, он с пренебрежением слушает, что

ему говорит идеалист — худенький, робкий человечек,

весь какой-то воздушный, в ветхом одеянии, с жиденькими

волосами, торчащими в разные стороны (он настолько

чужд всего земного, что не удосужился даже причесаться),

взоры его устремлены ввысь, он весь в грезах... Итак,

материализм, по мнению обывателя, это стремление

к земным плотским наслаждениям до пресыщения

и забвения идеалов, а идеализм — пренебрежительное

отношение к материальным благам и мечта об идеале.

На самом же деле философский материализм ничего об¬

щего не имеет с этими нелепыми представлениями о нем.
Материализм и идеализм возникли в древности, но само

употребление этих терминов для обозначения противопо¬

ложных философских направлений началось в XVII в.

Материалисты и идеалисты различно объясняют отно¬

шение человека к миру (сознания или духа к бытию

или материи) и по-разному отвечают на вопросы: что

чему предшествует, что от чего произошло и от чего

зависит?
Понятие «материя» происходит от слова «материал»

и означает в философии объективный мир, существую¬

щий вне и независимо от сознания людей. Материалисты

доказывают, что материя первична, а сознание вторично,

сознание есть свойство человеческого мозга отражать

внешний мир, который материален и состоит из различ-
6

йых видов движущейся материи, вечно развивающейся

и изменяющейся.
Идеалисты проповедуют, что изначально существовал

дух, а природа, материя будто бы порождение этого духа.

Такое утверждение о первичности духа, будучп выражено

теологически, принимает форму веры в бога — творца

мира. В первой строчке книги Бытия, составленной, ве¬

роятно, в IX в. до н. э., уже содержится исходное поло¬

жение идеалистической философии: дух существовал

раньше природы. В Библии, во второй книге Маккавеев,

первоначально написанной по-гречески в Александрии

во II в. до н. э. и дошедшей в манускриптах Септуагинты,

утверждается, что «все сотворил бог из ничего» (II Мак.,

7, 28). Папа Павел VI напоминал, что «логическим

и онтологическим принципом библейской философии яв¬

ляется провозглашение абсолютного господства бога-

творца и зависимости от него человека» (107, 603).
Многие католические богословы отвергают связь иде¬

алистической философии с религией, заявляя, как напри¬

мер А. Дойден в брошюре «Современный материализм

и вера в бога», изданной в Брюсселе в 1958 г., что

у христиан нет ничего общего с какой-либо формой фило¬

софского идеализма, относя к нему только субъективный

идеализм и замалчивая, что основное положение объек¬

тивного идеализма — лишь иное выражение догмы рели¬

гии о сотворении мира богом. Философы-идеалисты, по сло¬

вам В. И. Ленина, всегда старались сделать представление

о боге «абстрактнее, туманнее и в то же время (для прав¬

доподобия) ближе к „психическому“, как „непосредствен¬

ному комплексу“, как непосредственно данному, не тре¬

бующему доказательств» (3, 18, 241). «Мировой разум»

Гегеля, «Абсолютное Я» Фихте, «Мировая Воля» Шопен¬

гауэра, «Эмпирический бог» Джемса — это все тот же

поповский боженька.
Философия стремится к целостному восприятию мира.

JI. Н. Толстой писал: «Философия всегда занимала меня,

я любил следить за этим напряженным и стройным ходом

мысли, при котором все сложные явления мира сво¬

дились — из разнообразия — к единому» (77, 23, 499).

Но не всякое сведение явлений мира к единому началу —

философия, если их свести к богу, то это — теология.

Неверно видеть единство мира в каком угодно произвольно

избранном начале, в нереальных, фантастических сущ¬
7

ностях. Единство Мира côcîont в его Материальностй, что

доказано всей историей человеческой практики, всем

длительным и трудным развитием науки. Поэтому насто¬

ятель Кентерберийского собора в Англии Хыолетт Джон¬

сон ошибался, утверждая в книге «Христианство и ком¬

мунизм», изданной в 1956 г., что истинная христианская

религия материалистична.1 Христианство, провозглаша¬

ющее догматы о бытии бога-творца, бессмертии души

п загробной жизни, проникнуто идеализмом. Новый завет

утверждает: «В начале было Слово... и Слово было Бог»

(Иоан., 1, 1).
«Великий», «высший», «основной» вопрос философии

не исчерпывается проблемой, чем определяется сознание

человека — бытием, материей, природой или сама при¬

рода — творение духа, но и требует ответа на вопрос,

может ли человек познать окружающий мир. Тех, кто

считает, что люди могут познать лишь видимость явлений,

а пе сущность их, называют агностиками (греч. «а» — не,

«гносис» — знание). Библия учит агностицизму: «Человек

пе может постигнуть дел, которые делаются под солнцем»

(Екклез., 8, 17). Материалисты же, наоборот, стараются

разгадать тайны мира и твердо убеждены, что наши зна¬

ния достоверны, так как они основаны на опыте и прак¬

тике. Давно сказано, что без знания практика слепа,

а без практики знание мертво. Сила — в знании. Все поз¬

наваемо. Есть только непознанное, а непознаваемого

не существует. По мере развития науки непознанные яв¬

ления будут непременно познаны.
В течение веков изменялись взгляды на вопрос: что

такое философия? На Древнем Востоке она отождествля¬

лась с мудростью и еще не выделялась из общего понятия

о знании, а поэтому пе имела специального термина.

В Индии лишь в VIII в. н. э. в «Артхашастре, или Науке

политики» появляется понятие «даршана» (видение мира)

в качестве определения философии: «Философия, учение

о трех ведах, учение о хозяйстве, учение о государствен¬

ном управлении — это науки... Исследуя при помощи ло¬

гических доказательств: в учении о трех ведах — закон¬

ное и незаконное, в учении о хозяйстве — пользу и вред,

в учении о государственном управлении — верную и не¬
1 См. также: R. C. Z а с h п е г. Dialectical Christianity and

Christian materialism. London, 1971.
8

верную политику, философия исследует и сильные, и сла¬

бые стороны этих наук, приносит пользу людям, укреп¬

ляет дух в бедствии и в счастии и дает умение рассуж¬

дать, говорить и действовать. Философия всегда считается

светильником для всех наук, средством для совершения

всякого дела, опорою всех установлений» (7, 137—138).

В Иране в Авесте нет понятия «философ», известны

только слова, обозначающие мудреца: хратугпна (идущий

к мудрости) и хратупат (пришедший к мудрости). В Ки¬

тае философия приобрела термин «чже-сюэ» (наука муд¬

рости) только в XIX в. Из этого не следует делать вывод,

что в Древней Индии или Китае не было философии.

В этих странах не существовало и термина «религия», но

это не значит, что там не было ее.
В Древней Греции слово «философия» (любомудрие)

возникло из двух слов: фило (любовь) и софпя (муд¬

рость) — и буквально означает любовь к мудрости. Муд¬

реца называли софосом, а человека, обучавшего мудрости

и обсуждавшего проблемы познания, — софистом (учите¬

лем мудрости). Тогда слово «софист» не имело та¬

кого одиозного значения, какое оно приобрело позднее.

Возможно, что впервые слово «философ» как любитель

мудрости ввел «отец диалектики» Гераклит (530—470 гг.

до н. э.). Он учил, что «природа любит таиться» (55, 147),

а поэтому тот, кто открывает ее тайны, — философ, т. е.

друг мудрости. «Разумение — величайшая добродетель

и мудрость в том, — утверждал Гераклит, — чтобы гово¬

рить правду и действовать в согласии с природой,

ей внимая» (55, 146). Он завещал неустанпо последовать

мир: «Нужно, чтобы люди, занимающиеся философией,

о многом были хорошо осведомлены» (55, 142). Поэтому

философами называли любознательных путешественников,

изучающих жизнь стран и народов, а под философией пер¬

воначально понимали всякое разумное познание мира, всю

совокупность знаний о нем.
Предположение, что слово «философ» впервые употреб¬

лено великим древнегреческим мыслителем Пифагором

(580—500 гг. до н. э.), отграничившим философию от

пауки, основано на легенде, возникшей, вероятно, спустя

много лет после его смерти. Согласно легенде, Пифагор

пришел в Флиунт, греческий город в Елиде. Владыка

этого города Леон спросил Пифагора: «В какой науке ты

считаешь себя сведущим?». «Ни в какой, — ответил он.—
9

Я только философ». «Что такое философия?» — спросил

тиран Флиунта. «Человеческую жизнь, — был ответ Пи¬

фагора, — можно сравнить с рынком и Олимпийскими иг¬

рами. На рынке имеются продавцы и покупатели, кото¬

рые ищут выгоды. На играх участники их заботятся о славе

и известности. Но есть еще зрители, внимательно наблю¬

дающие за тем, что там происходит. Так и в жизни людей.

Большая часть их заботится о богатстве и славе, все

здесь в погоне за ними, только немногие среди шумной

толпы не принимают участия в этой погоне, но созерцают

и исследуют природу вещей и познание истины любят

больше всего. Они называются философами — любителями

мудрости, а не софосами — мудрецами, потому что только

одно божество может обладать всеобъемлющей мудростью,

а человеку свойственно лишь стремиться к ней». В таком

духе философия как любовь к истине рассматривалась

учениками Сократа (469—399 гг. до н. э.), который отде¬

лял философию, занимавшуюся «делами человеческими»,

т. е. нравственностью, от умозрения о «делах божествен¬

ных». Платон (427—347 гг. до н. э.) называл философию

познанием целого, общего, учением о сверхмировой идее,

составляющей будто бы истинно сущее, вечное и совер¬

шенное бытие.
Великие материалисты древности Демокрит (460—

370 гг. до н. э.) и Эпикур (341—270 гг. до н. э.) в противовес

религиозно-идеалистическим воззрениям на философию

как на путь созерцания и рассуждения о божественной

истине выдвигали свое понимание философии как искус¬

ства счастливо жить согласно требованиям разума. Под

влиянием таких воззрений известпый древнеримский ора¬

тор и мыслитель Цицерон (106—43 гг. до п. э.) назвал фи¬

лософию в пятой книге своих «Тускуланских бесед» «учи¬

тельницей добродетели, изобретательницей законов».

«К тебе прибегаем, у тебя просим помощи... О, философия,

путеводительница жизни, — восклицал он, — как без тебя

могли бы существовать не только мы, но и вся жизнь

человеческая!». От философии ждали ответов на вопросы:

что такое пстина и добро; что такое человек и в чем смысл

его существования; как людям нужно жить и что они

должны делать?
Идеалисты часто сближали философию с богословием,

называли ее «боковой ветвью теологии», «промежуточным

полем между богословием и наукой», а многие материа-
J0

Листы видели й философии мать всех наук, основу науч¬

ного знания, синтез осознанного бытия. Эти воззрения

материалистов разделял величайший древнегреческий

мыслитель Аристотель (384—322 гг. до н. э.), считавший

философию «наукой о началах», универсальной системой

знаний о реальной действительности, разумным позна¬

нием, исследующим в целом наивысшие принципы и при¬

чины всего сущего, различные же науки рассматривал

как части философии. Известный комментатор Аристо¬

теля, армянский мыслитель V—VI вв. Давид Непобеди¬

мый в трактате «Определение философии» писал: «Фило¬

софия есть мать мудрости, искусств и всех паук, от нее

рождаются и берут начало все искусства и науки». Фило¬

софию Давид разделял па теоретическую и практическую.

К первой он относил физику, математику и метафизику,

а ко второй — этику, экономику и политику. В Западной

Европе в XVII в., когда конкретные науки не были до¬

статочно развиты, под философией понималась совокуп¬

ность всех наук. Родоначальник современного экспери¬

ментального естествознания, освободивший физику от

теологии, Фрэнсис Бэкон не видел существенной разницы

между философией и естествознанием. Исаак Ньютон на¬

зывал свои труды в области физики «натуральной фило¬

софией». В Англии тогда шутили, что барометр является

философским прибором.
В отличие от наук, исследующих отдельные явления

мира, философия — это теоретическое знание о нем в це¬

лом. В 1959 г. известный английский философ Бертран

Рассел писал в книге «Мудрость Запада», что «философия

родственна науке, ибо она не догматична, но отличается

от нее тем, что имеет дело с умозрением» (111, 6). Одни

буржуазные мыслители видят в философии «науку наук»,

результат абстрагирующей работы разума, постигающего

самого себя, другие — мировое сознание, в котором чело¬

век пытается уяснить себе мир, третьи — учение о науке,

а четвертые предлагают вообще отказаться от термина

«философия» из-за неясности предмета.
В 40-х годах XIX в. К. Маркс и Ф. Энгельс, создав

диалектический и исторический материализм, совершили

коренной переворот в философии и принципиально по-но¬

вому определили ее сущность. Марксистская филосо¬

фия — особая теоретическая форма общественного созна¬

ния и духовного освоения мира, наука о напболее общих
11

законах развития природы, общества и мышления. Маркс

мечтал в молодости о создании философии, которая будет

«животворящим духом всемирно-исторических процессов»,

он был уверен, что «всякая истинная философия есть ду¬

ховная квинтэссенция своего времени», «она представляет

собой живую душу культуры» (1, 1, 105). Марксистская

философия, критически переработав и обобщив теоретиче¬

ские итоги предшествующих достижений всей духовной

культуры, нашла в рабочем классе свое материальное ору¬

жие, так же как рабочий класс открыл в этой философии

свое духовное оружие. «Во имя действительной человече¬

ской личности — рабочего, попираемого господствующими

классами и государством, они, — писал В. И. Ленин

о К. Марксе и Ф. Энгельсе, —требуют не созерцания,

а борьбы за лучшее устройство общества» (3, 2, 10). Фи¬

лософия К. Маркса и Ф. Энгельса — это сердцевина марк¬

сизма, научное мировоззрение, революционный метод по¬

знания мира и его изменения.
Классики марксизма пе сводили свое научное мировоз¬

зрение только к философии, оно включает в себя совокуп¬

ность всех взглядов на явления природы и общества и со¬

стоит, помимо философских, из экономических и со¬

циально-политических воззрений. Маркс называл свое ми¬

росозерцание диалектическим материализмом, потому что

оно связывает материалистические воззрения на мир

с диалектическим методом познания, рассматривающим

все явления в их возникновении, развитии и отмирании,

в движении и изменении, во взаимодействии и противо¬

речивости.
Диалектическому методу познанпя противостоит ме¬

тафизический метод, для которого вещи и понятия су¬

ществуют не в их всеобщей связи, внутренней противо¬

речивости и развитии, а как отдельные, пепзменные, за¬

стывшие, раз навсегда данные. Ф. Энгельс в «Анти-Дю-

рпнге» для иллюстрации метафизики приводит цитату из

Евангелия: «Но да будет слово ваше: „да, да“, „нет, нет“;

а что сверх этого, то от лукавого» (Матф., 5, 37). Библии

вообще чужда идея развития и прогресса: «Все заповеди

его верны па веки и веки» (Псал., 110, 7—8), «Что было,

то и будет; и что делалось, то и будет делаться п нет ни¬

чего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят:

„Смотрп, вот это новое“, но это было уже в веках, быв¬

ших прежде пас» (Екклез., 1, 9—10).
12

к. Маркс и Ф. Энгельс установили, что развитие фи¬

лософии в конечном счете обусловлено потребностями ма¬

териального производства. Философские учения отражают

экономический строй общества, зависят от интересов, за¬

дач и целей определенных классов и социальных групп,

связаны с их политической и идеологической борьбой, но

философскую мысль нельзя непосредственно выводить

из экономического базиса, она прямо его не отражает,

исходит из накопленного ранее идейного материала, обла¬

дает относительной самостоятельностью, имеет собствен¬

ную внутреннюю логику развития. За различными фило¬

софскими течениями видна борьба классов и партий.

«Новейшая философия так же партийна, — писал В. И. Ле¬

нин, — как и две тысячи лет тому назад» (3,18, 380).
Необходимость для философии возвыситься над обы¬

денным сознанием привело к мифу о «заоблачности» фи¬

лософии, ее полной отрешенности от мира, потребности

для развития философского мышления находиться в не¬

которой отдаленности от людей и событий. По Платону,

философ должен быть немножко «не от мира сего». Это

представление — пережиток религиозной веры в то, что

бог открывает истину пророкам и спасителям, «нищим

духом» — блаженным и юродивым. Еще в старину осуж¬

далась философия, оторванная от трудовой деятельности,

как ложная мудрость, бесполезное раздумье о чем-то при¬

зрачном. И. И. Хемницер в басне «Метафизик», И. А. Кры¬

лов в басне «Огородник и философ» высмеивали отрешен¬

ность поклонников «царицы наук» от жизни. Что касается

идеалистической философии, то она действительно часто

уводит людей от коренных, актуальных проблем, волную¬

щих человечество, мистифицирует их решение. Марксист¬

ская же философия учит научному пониманию явлений,

происходящих в природе и обществе, способствует осво¬

бождению трудящихся от капиталистического рабства и

помогает строительству коммунизма. Она всесильпа, по¬

тому что дает верпое понимание действительности, помо¬

гает понять не только то, как развиваются события в на¬

стоящем, но и то, как они должны развиваться в будущем.
Ленинский этап марксистской философии — дальней¬

шее развитие диалектического и исторического материа¬

лизма. В книге «Материализм и эмпириокритицизм»,

в «Философских тетрадях» и других работах В. И. Ленин

критиковал идеалистические и метафизические концепции,
13

рАзработал материалистическую диалектику, развивал те-

орию познания, обосновал необходимость союза воинству¬

ющих материалистов — философов и естествоиспытателей,

потребность идейной борьбы против религии. Марксистско-

ленинская философия — итог развития науки о природе и

обществе — ведет борьбу против идеализма, метафизики,

иррационализма, мистики, религии, помогает разоблачать

новейшие приемы утонченной апологетики фидеизма, вы¬

бивает у ее проповедников философские костыли теологии.
В.	И. Ленин никогда не отрывал пропаганду марксист¬

ской философии, критику идеализма от критики религии,

учил, что религиозное миропонимание может быть вытес¬

нено только материалистическим мировоззрением. Вместо

религиозной веры должно прийти научное убеждение. Он

призывал к союзу с французскими материалистами

XVIII в., создавшими живые, талантливые, остроумные

сочинепия, критиковавшие религиозное мракобесие, хотя

в этих сочинениях и содержится немало наивных и уста¬

ревших взглядов. Марксисты продолжают лучшие тради¬

ции борьбы материалистов прошлых веков против «при¬

крытой, принаряженной чертовщины», как В. И. Ленин

называл идеалистическую философию. Буржуазия вынуж¬

дена теперь отказываться от своего наследия — материа¬

лизма, развиваемого ею, когда она была еще восходящим

классом. И, наоборот, марксистско-ленинские партии вы¬

ступают как законные наследники всего прогрессивного,

что было в прошлом.
Наши идейные противники теологизируют античную

философию, пытаются изобразить все ее развитие как

подготовку христианства, отрицают наличие материализма

у первых древнегреческих философов, извращают ате¬

истические взгляды великих просветителей. Клерикаль¬

ная печать поддерживает тех авторов, которые утверж¬

дают, что первые философы не порывали с основными

компонентами мифа, а развивали его. В 1969 г. во второй

тетради «Хердер-Корреспондепц» один теолог с восторгом

отзывался о поисках в религиозной мифологии «прототи¬

пов научной теории», аналога философии.
Глубоко познать строгую научность и всесилие марк¬

систско-ленинской философии можно, только всесторонне

изучив идеи ее предшественников. А. И. Герцен писал:

«Для того, чтоб понять современное состояние мысли, вер¬

нейший путь — вспомнить, как человечество дошло до

Ц

него, вспомнить всю морфологию мышления» (23, 130).

К этому же призывал и В. Г. Белипский, советуя изучать

«философию — душу и смысл истории..науку живых

истин, которые положены краеугольпыми камнями миро¬

здания» (10, 6, 91—92). Изучение истории философии —

лучшее средство для приобретения философской культуры,

для развития навыков и способностей к теоретическому

мышлению. Еще в старппу говорили, что человек испыты¬

вает интеллектуальное наслаждение, следуя за строгим

ходом мыслей мудрецов, чтение их сочинений помогает

извлекать золото из грязи, алмаз из рудника, свет из

тьмы.
Христианская теология и философское знание
Знакомство с наиболее общим научным взглядом на

мир начинается с ответа па вопрос: «Что такое филосо¬

фия?» — и выяснения хода современной идейной борьбы

в области теоретического осознания бытия.
В капиталистических странах различные религиозно-

идеалистические учеппя мешают народным массам обрести

паучное мировоззрение. Религия с давних времен парази¬

тирует на предмете философского познания, пытаясь за¬

мещать его функции в духовной жизни человечества. Ре¬

лигия, будучи фантастическим отражением в его созна¬

нии сил, которые господствуют над людьми в их повсе¬

дневной жизни, есть «общая теория этого мира, его эн¬

циклопедический компендиум, его логика в популярной

форме» (1, 1, 414). Между религией и философией имеется

коренпое различие. Еще великий арабский философ-ра-

ционалпст XII в. Ибн Рошд (Аверроэс) начал свой зна¬

менитый труд «Тахафут ат-Тахафут» («Опровержение

опровержения») с утверждения, что «между религией и

философией существует такая же разница, как между

фантазией и разумом».
Материалистическая философия, возпикшая из потреб¬

ности рационалистически осмыслить явления природы и

общества, будучи одной из форм научного сознания, как

таковая неизбежно противоположна религии. Материа¬

листы прошлых веков доказывали, что философия, кото¬

рая опирается на научное знание, всегда находится в со¬

стоянии непримиримого конфликта с религией. Француз¬
15

ский мыслитель XVII в. П. Бейль писал, что приходится

делать выбор между философией п христианством, кто хо¬

чет верить в непостижимые тайны религии, тот пусть

придерживается ее и оставит философию. В эпоху Про¬

свещения философы противопоставляли себя как носите¬

лей света священникам — носителям тьмы. По самой про¬

фессии своей философы, как утверждал глава энциклопе¬

дистов Д. Дидро, — друзья разума и науки, а священ¬

ники — враги разумного и покровители невежества.

П. Гольбах указывал в «Кармапном богословии», что фи¬

лософы, преданные мудрости и здравому смыслу, являются,

по мнению церкви, разбойниками, которых следует сжи¬

гать на кострах. Философы пепавистны церкви, ибо они

предупреждают людей, что у них вытаскивают кошельки

здесь, па земле, заставляя поднимать глаза к небу.
Идеалистическая философия, пытаясь создать види¬

мость доказательности своих положений, вынуждена, как

и материалистическая философия, пользоваться логикой.

Даже иррацпоналпстпческая философия, отрицающая ра¬

зум человека, все равно пытается обосновать свое учение

аргументами, обращенными к разуму. Философское зна¬

ние по своей природе противоречит религиозной вере. По¬

этому пекоторые фплософы-идеалисты соглашались с мне¬

нием материалистов, что философия возникает там, где

мысль не может удовлетвориться традиционными религи¬

озными верованиями, вступает с пими в конфликт, и тогда

опа неизбежно становится философской, т. е. рационали¬

стической, враждебной религиозной вере. Так, например,

проповедник «философии жизни» В. Дильтей писал, что

религия и философия «пемипуемо должны всюду стал¬

киваться», «философия возникла в связи с пауками и по¬

коилась на ... прочном осповаппп причинных сочетаний,

в противоположность к оценкам мира религией... Невоз¬

можность превращения религиозного миросозерцания

в философское сказывалась везде, где делалась эта по¬

пытка» (88, 46). Многие русские философы-идеалисты по¬

нимали, что метод фплософип — рассудочный вопрошаю¬

щий критицизм, во всем сомневающийся, — несовместим

с благоговейной религиозной верой, пе требующей доказа¬

тельств. Историк древпегреческой философии С. Н. Тру¬

бецкой писал, что «всякая религия... должна необходимо

препятствовать развитию чистой философии» (80, 147).

Другой идеалист, Э. JI. Радлов, признавал: «Источник фп-
16

лософии есть разум, источник религии — вера... Филосо¬

фия и религия находятся в постоянной вражде» (69, 12).
На протяжении веков идет борьба между критикующим

разумом и слепой верой. Отрицательное отношение хри¬

стианства к философии уже отразилось в посланиях

к коринфянам, приписываемых апостолу Павлу, отвергав¬

шему всякую возможность сближения христианской веры

с «эллинским знанием». Указывая на то, что «эллины

ищут мудрости», автор послания напоминал: «Бог избрал

немудрое мира, чтобы посрамить мудрых» (1 Кор., 1, 27);

«Ибо паписапо: „погублю мудрость мудрецов, и разум

разумных отвергну“. Где мудрец? где книжник? где сово-

просник века сего? Не обратил ли бог мудрость мира сего

в безумие?» (1 Кор., 1, 19 — 20). В послании к колосся-

нам имеется такое предупреждение: «Смотрите, братия,

чтобы кто пе увлек вас философиею и пустым оболыце-

ппем, по преданию человеческому, по стихиям мира,

а не по Христу» (Колос., 2, 8). Ранний апологет христи¬

анства фапатпк Татиан в «Слове к грекам» грубо поносит

античную философию. Во II в. п. э. христианский писатель

Септпмпй Тертуллиап называл философов патриархами

еретиков: «Что есть общего у философии с христианством,

у ученика Греции с учеником неба? ... Что общего между

Афинами и Иерусалимом, между Академией и церковью?

... Нам после Христа не нужна никакая любозпательпость;

после евангелия не нужно никакого исследования» (34,

388). Церковный писатель Евсевий, живший в IV в., про¬

поведовал: «Не по незпапшо того, чем восхищаются фило¬

софы, по по презрению к таким бесполезным трудам мы

мало думаем об этих вещах и обращаем душу к лучшей

деятельности». «Мы пе должны быть любознательными и

любопытными, — поучал в V в. «Блаженный» Августип. —

Многие считают чем-то важпым пе познание бога, а ста-

рательпое исследование общей физической массы, назы¬

ваемой миром. Душа должна подавлять эту суетную

жажду знания, которая в большинстве случаев приводит

человека к мысли, что существует только телеспое».
В средние века в Западной Европе церковь господст¬

вовала над духовной жизнью общества, обладала монопо¬

лией па образование и воспитывала у людей религиозное

мировоззрение. В XI в. кардинал Петр Дампанп провоз¬

гласил, что философия должна быть послушной служан¬

кой богословия: «Philosophia est ancilla theologiae». Бого-
2	М. И. Шахнович
17

словы сочиняли трактаты вроде пресловутого «Лекарства

против всякой философии», в которых обличали тех, кто

пытался освободить мудрость из плена церкви. Знамени¬

тый просветитель Эразм Роттердамский, высмеивая

в 1509 г. средневековых мракобесов в «Похвальном слове

глупости», был прав, когда писал, что церковь провозгла¬

сила глупость царицей мира, так как простой человек дол¬

жен быть дураком, а не умным.
Ф. Энгельс метко назвал теологию позорным пятном

философии, созданным для упразднения ее. «Форма,

в которой выступает христианство, когда оно стремится

придать себе научный вид, — писал Ф. Энгельс, — есть

теология. Сущность теологии, особенно в паше время,

есть примирение и затушевывание абсолютных противопо¬

ложностей» (1, 1, 488). Из системы теологии Фомы Аквин¬

ского была выделена католическая философия — томизм,

который папа Лев XIII объявил в 1879 г. в энциклике

«Aeterni patris» единственной истинной философией

христианства. Эта средневековая схоластика, приспособ¬

ленная к современным условиям, была признана Ватика¬

ном «filosophia perennis» (вечной философией), как наибо¬

лее подходящей, чтобы ограничить и «обезвредить» науку.
Для неотомистов философия—«мирская мудрость»,

направленная на познание сущности бытия, «естествен¬

ный свет разума», который ниже теологии — «божествен¬

ной мудрости, указующей спасение», «сверхъестествен¬

ного света, исходящего из веры». Провозглашая господ¬

ство веры над знанием, неотомисты возвеличивают

теологию, как основанную на «откровении бога», а по¬

этому обладающую «светом истины». Но в действитель¬

ности богословие — «божественная тьма», погружающая

людей в мрак суеверий.
Неотомистская философия ограничена догмами като¬

лической церкви, ставит себя под их контроль. Для

неотомистов богословие — «сверхфилософия», «метафило¬

софия», а поэтому философия должна лишь истолковы¬

вать и доказывать истинность того, что открыло богосло¬

вие, ее «единственная забота — быть верным учению

церкви». Неотомпсты в конечном счете занимаются

апологетикой религии с помощью логических средств.

Поэтому прав был известный критик христианства

Б. Рассел, разоблачавший несостоятельность претензий

неотомистов на истинность своей философии, когда писал
J.8

в «Истории западной философии», что у Фомы Аквин¬

ского мало настоящего философского духа, его не инте¬

ресует исследование, результат которого заранее знать

невозможно. Прежде чем Фома Аквинский начинает фи¬

лософствовать, он уже знает истину: она возвещена в ка¬

толическом вероучении. Но отыскание аргументов для

вывода, данного заранее, отмечает Рассел, это не фило¬

софия, а система предвзятой аргументации.
Неотомисты написали множество кнпг об отношении

теологии к философии, уверяя, что религия неустранима

из философии, так как только вера в бога дает людям

мировоззрение, выполняет интегрирующую и регулирую¬

щую роль. Богословы объясняют становление философии

подготовкой едипобожпя, отвергают то, что космогонии

досократнков были связаны с возникновением естество¬

знания. Религия действительно дает людям миросозерца¬

ние, по ложное, антинаучное; материалистическая же

философия является истинным, научным мировоззрением.
В пятитомной «Истории западноевропейского миро¬

воззрения» Г. Мейера, в четырехтомном сочинении

И. Финшеля «История философии» и других неотомпст-

ских книгах, изданных в ФРГ, провозглашается, что

истоки философии восходят к богу, а поэтому необходимо

вернуться «к началу философии —к религии». Известный

неотомист Ю. Бохеньскнй в книге «Путь к философской

мысли», изданной в Базеле в 1960 г., объявляет теологию

источником философии, так как теология — это учение

о боге, выраженное в логических понятиях. В действи¬

тельности христианство, формируя свое богословие, при¬

своило у идеалистической философии часть ее воззрений.

Наиболее ранние апологеты христианства, такие как

Юстип-философ, и не скрывали того, что многое из

евангельского учения содержалось уже в языческой

философии и в древних верованиях. Новый завет исполь¬

зовал идеи Филона и вульгаризированную греческую,

в особенности стоическую, философию. Гимн о логосе,

содержащийся в евангелии от Иоанна, имеет явно дохри¬

стианское происхождение. Поэтому Юстин-философ, алек¬

сандрийские «учителя церкви» Климент и Ориген

признавали идеалистическую философию. Юстин писал

в «Разговоре с Трпфоном-иудеем», что философия есть

величайшее и драгоценнейшее в очах божпих стяжание,

приводит к богу и делает нас угодниками ему. Некоторые
2*
19

апологеты церкви утверждали, что Платона осенила

благодать бога, превратив в «христианина до Христа».

Климент Александрийский придумал, будто Платон —

«аттически пишущий Моисей». Другие христианские

апологеты додумались до того, будто Платон получил

своп сведения о сотворении мира от Моисея. Христиан¬

ское духовенство вплоть до конца средних веков твердило,

что все, что церковь одобряет в древнегреческой филосо¬

фии, якобы заимствовано из Библии или написано под ее

влиянием, хотя в целом отвергало философию как «язы¬

ческую лжемудрость», «безумие, осужденное богом».

«Величайший современный историк», как называет

Арнолда Тойнби буржуазная печать, даже утверждает

в книге «Исторический подход к религии», изданной

в Лондоне в 1956 г., что христианство совершило траги¬

ческую ошибку, переведя свои идеи на язык стоической

философии, вместо того чтобы ограничиться только язы¬

ком мифологических образов.1 Это объясняется тем, что

многие идеалисты — философы и историки — поддержи¬

вают призыв духовенства заковать философию в церков¬

ные оковы, а поэтому теологизируют свои воззрения, что

свидетельствует о деградации буржуазной мысли.
Протестантские теологи, так же как и пеотомистские,

стараются впрячь идеалистическую философию в уп¬

ряжку религии. Они нередко заимствуют в целях обнов¬

ления богословия различные фидеистские доводы у праг¬

матистов, экзистенциалистов и неопозитивистов. Многие

протестантские богословы утверждают, что теология и

философия возникли из «слова божьего», поэтому не

могут существовать друг без друга. Однако их нельзя и

отождествлять, хотя у них в конечном счете должна быть

одна задача: философия начинает с исследования мира,

по кончает позпанием бога, а теология начинает с рас¬

смотрения бога и приходит к изучению его творения.

Значительная часть протестантских богословов, исходя из

того, что теология основывается па вере, а философия —

на знании, отвергает даже идеалистическую философию

за ее претензию па познание мира, потому что человече¬

ское мышление вообще, мол, не может ставить и решать

такие задачи. Маркс напоминал, что «христианство, как
1 См. A. Toynbee. An historians Approach to religion. Lon¬

don, 1956, pp. 116—127.
20

это утверждает наиболее солидная и последовательна*

часть протестантских теологов, пе может согласоваться

с разумом, так как „светский“ разум находится в проти¬

воречии с „религиозным44 разумом, — что выразил ужо

Тертуллиан своей классической формулой: „verum est,

quia absurdum est44» (1, 1, 100), т. е. это «истинно, ибо

абсурдно».
О какой философии вообще может идти речь, если

Мартин Лютер говорил в последией проповеди в 1546 г.:

«Разум есть первая потаскуха дьявола», «достоинство

веры заключается в том, что она свертывает шею разуму»,

«отказавшись от разума, мы приносим богу самую прием¬

лемую жертву, которая может быть принесена». Видные

представители «диалектической теологии», ссылаясь на

Лютера, возражают против понятия христианской фило¬

софии, которым пользуются неотомисты, так как филосо¬

фия по самой своей сущности рационалистична, а хри¬

стианство иррациопалистично. Карл Барт полагает, что

христианская философия невозможна. Если она филосо¬

фия, то не христианская; если она христианская, то не

философия. Пауль Тиллих возражал против отождествле¬

ния философии с теологией. Он писал, что философия

только ставит вопросы, а теология отвечает па них.

Однако, будучи неудовлетворен этими ответами, П. Тил¬

лих предлагал в книге «Будущее религии», изданной

в Нью-Йорке в 1966 г., создать новую религию — «рели¬

гию святого духа» — как синтез мировых религий

с идеалистической философией.
«Ведущий религиозный философ нашего времени»,

как рекламируют Карла Ясперса в ФРГ, также пропове¬

довал единство философии и религии. Стремясь во что бы

то ни стало сохранить религию как «метафизику для

народа», он писал, что философия «противоположна рели¬

гии, но не враждебна ей» (105, 81), так как они обе разно¬

видности разных форм веры. Ясперс заявлял в «Введении

в философию», что философия родилась как «слово и дело

богословия». Он видел в религиозных преданиях аналог

философии, выводил ее происхожденио из пантеизма, из

религиозных тайных союзов и мистерий. Ясперс утверждал,

что «философия вырабатывается из первоначального

единого духовного образа действия; в мышлении и поэзии

она еще едина с религией и мифом, с жизнью и действи¬

тельностью» (106, 14). Подобные взгляды Ясперса
21

объясняются Teil, Что он резко про^воноставлял филосо¬

фию науке, считая, что они не имеют ничего общего.

В статье «Философия и наука» Ясперс пишет, что фило¬

софия вместе с религией будто бы образуют таинствен¬

ный «шифр бытия». В докладе «Истина и наука», про¬

читанном в 1960 г. в Базельском университете, Ясперс

заявил, что познание является кощунством, злодеянием,

что начало современной науки было началом всех бед.

Отвергая научное знание, Ясперс проповедовал, что чело¬

вечеству необходимо обрести «философскую веру», основ¬

ным догматом которой он провозгласил бытие бога.

Отрицая научный смысл философии, Ясперс в книге

«Великие философы» отнес к ним пророка Иеремию и

Иисуса Христа, посвятив им особые очерки. Ясперс

писал, что «Библия и библейская религия есть основа

нашего философствования », « западноевропейское фило¬

софствование имеет своп исторические источники не

только в греческом, но также и в библейском мышлении»

(105, 34), поэтому «философская вера и вера в божествен¬

ное откровение должны соединиться» (105, 8). Это

попытки набить сеном старые чучела. Философия освобо¬

дилась от оков теологии в Европе в результате сомнений

в библейской картине мира и не вернется к ней.
Православное духовенство призывало ради спасения

религиозной веры отказаться от философии как науки,

исследующей все посредством разума. В России в XVII в.

в азбуках-прописях предупреждалось: «Аще кто тя

вопрошает: веси ли всю философию, ты же противо того

отвещай: учился буквам, эллинских борзостей не текох,

ни риторских остроном не читах, ни с мудрыми философы

в беседы не бывах, — учуся книгам благодатного закона,

аще бы можно моя грешная душа очистити от греха.

Не добрословие спасет человека, ни грамматичество, ни

инакая философская мудрость, но страх божий и соблю¬

дение святых его заповедей; мнози бо философства ради

в преисподня места земли во ад сведена быша». Протопоп

Аввакум со злобой писал в своем «Житии»: «Платон и

Пифагор, Аристотель и Диоген, Иппокрит и Галин — все

сии мудри быша и во ад угодиша» (32, 138). В XVIII в.

духовенство, опасаясь философии, настояло на том, чтобы

в 1794 г. в Москве сожгли множество французских фило¬

софских книг. Даже преподаватель Санктпетербургской

духовной академии Ф. Ф. Сидонский подвергся гонениям
22

за то, что писал в 1833 г. в книге «Введение в науку

философии» об «уместности философского исследования».

Обер-прокурор Синода Н. А. Протасов говорил: «К чему

нужна философия, наука вольномыслия, вздоров и фан¬

фаронства?». Его чиновники были согласны с этим мне¬

нием, указывая, что «от философии польза сомнительна,

а вред возможен». Духовенство принимало меры

к ограждению студентов от «мудрствований новейших

философских систем». В 1850—1860 гг. преподавание

философии в университетах было разрешено только

духовным лицам.
В начале XX в. духовенство стало интересоваться

развитием философского идеализма в Западной Европе,

надеясь обрести в нем союзника в борьбе против распро¬

странения материализма и атеизма. Церковный журнал

«Вера и разум» в 1911 г. в первом номере утверждал,

что «теперь христианские ученые должны знать Канта,

Гегеля, Шопенгауэра, Спенсера и даже Ницше. Новейшая

теология неразлучна с философией». Однако консерва¬

тивные православные богословы призывали к полному

отрицанию философии, как ненужному и опасному

«заблуждению». Георгий Флоровский посвятил книгу

«Пути русского богословия», изданную в Париже

в 1937 г., проповеди того, что всякое сожительство бого¬

словия даже с идеалистической философией вредно для

православия, которое не нуждается в логических рассуж¬

дениях, а исходит из веры. Это глубоко понимал религиоз¬

ный философ, русский белоэмигрант, профессор Сорбонны

Лев Шестов, провозглашавший «пагубпость» рационали¬

стической философии, как чуждой «священному писа¬

нию». В книге «Афины и Иерусалим», изданной в Па¬

риже в 1951 г., он призывал к слепой вере, к отказу от

знаний: «Вере Иерусалима нет необходимости идти за

благословением в Афины». «Между Афинами и Иеруса¬

лимом нет и не должно быть мира, — писал Шестов, —

из Афин — разумная истина, из Иерусалима — открове¬

ние. Откровение не вмещается в рамки разумных истин:

оно их взрывает». Поэтому антпрационалист Шестов

утверждал, что верующему для спасения своей веры

необходимо «потерять разум».
Православная церковь, в отличие от католической,

опираясь на учение Григория Богослова, не выделила из

своей теологии никакой особой христианской филосо¬
23

фии, она не поддержала священников П. А. Флоренского,

С. Н. Булгакова, В. В. Зеиьковского, пытавшихся в XX в.

создать «православную философию», чтобы с ее помощью

перестроить средневековое православие па буржуазный

лад, подновить казенную церковь, укрепить христианскую

веру.
В России в годы реакции «могильные черви револю¬

ции», как В. И. Ленин назвал кадетских богоискателей,

стремившихся оживить закостеневшее православие, про¬

поведовали «новое религиозное сознание», «неохристиан¬

ство», чтобы помочь буржуазии обзавестись новой духов¬

ной палкой для усмирения народа. Они предлагали

передовой интеллигенции вместо участия в революцион¬

ном движении стать покорными «рабами Христа», отка¬

заться от материалистической философии и вернуться

к христианскому спиритуализму. «Неохристиане» совето¬

вали философам, чтобы «они искали бога» (Деян, ап., 17,

27), надеясь тем самым преодолеть конфликт между

христианством, якобы обладающим истиной и филосо¬

фией, которая ищет ее. «Философия должна искать

бога, — заявлял С. Н. Булгаков, — это ее высшая и

последняя, пожалуй, единственная задача» (16, 390).
С.	Л. Франк уверял, что «единственным предметом фило¬

софии есть бог» (92, 7). Богоискатели писали, что всякая

более или менее продуманная философская система

приводит к идее бога. Эти рассуждения правильны только

по отпошепшо к ненаучной, идеалистической философии.
Некоторые богоискатели объявляли философию, так

же как и религию, верой, мечтали о создании нового

культа с системой обрядов, облекали православие в фило¬

софскую форму, а философию превращали в теософию.
Н.	А. Бердяев призывал философию освободиться от

рационализма и сделаться «служанкой» религии. Он

предлагал слить философию с теологией: «Философия

должна быть органической функцией религиозной жизни

. .. искать своей пищи в религиозном опыте» (И, 14—15).

Бердяев поучал, что паучная философия есть в значи¬

тельной морс предрассудок современного сознания, что

философия по приживалка пауки. Освобождая ее от

паучпого зпапия, уверяя, что опа пе нуждается в нем,

Бердяев широко открывал двери, чтобы наполнить

идеалистическую философию мистикой. Он объявлял

высшей реальностью миф, который требует не научного
24

йозййний, а веры. G. Н. Булгаков проповедовал, ^tô

мифология есть философия, а философия — это критиче¬

ская мифология. Н. О. Лосский в статье «Мифическое и

современное научное мышление» призывал обратиться

к мифам, «осторожно вводить их в состав специальных

наук». Все это ставило цель в конечном счете ослабить

влияние марксистской философии на интеллигенцию.
С.	Л. Франк писал в книге «Философия жизни», что «чем

глубже будут овладевать сознанием идеалистические

мотивы, тем быстрее пойдет разрушение социализма».
Одной из центральных задач русского богоискатель¬

ства было доказать наличие у философии религиозных

корней. Богоискатели пытались выдать религиозное суеве¬

рие за источник философии, они хотели добиться того,

чтобы нельзя было бы разобрать, где религия, а где фило¬

софия, писали, что философия началась с мифов и кон¬

чится мифами.
Политический смысл этой проповеди состоял прежде

всего в том, чтобы внушить, будто материалистическая

философия это не наука, а вера, которая основана на

мифе, а понятие материи якобы возникло из мифологиче¬

ских представлений первых философов. Но материя —

это не мифологический образ. В. И. Ленин писал, что

в мире нет ничего кроме движущейся материи. Мате¬

рия — это философская категория для обозначения объек¬

тивной реальности, которая дана человеку в его ощуще¬

ниях, которая копируется, фотографируется, отобра¬

жается при помощи наших ощущений, существуя

независимо от них.
Богоискатели в поисках синтеза идеалистической

философии с теологией обращались к воззрениям хри¬

стианского теософа В. С. Соловьева, которые сформиро¬

вались в условиях политической реакции в пореформен¬

ный период, последовавший за спадом революционной

ситуации 1859—1861 гг. и особенно в 80-е годы, и отра¬

зили кризис буржуазно-дворянской идеологии. Социаль¬

ные идеи Соловьева, основанные на проповеди всемирной

христианской теократии, были реакцией на материали¬

стические и атеистические идеи революционных демокра¬

тов, которых он считал «бесами». Соловьев отрицал

классовую борьбу, называл социализм «своекорыстным

стремлением неимущего класса», звал к смирению.

Он верил в вещие сны и предсказания, в возможность
25

беседовать с умершими, в перевоплощение Души.

Соловьев страдал галлюцинациями, он говорил, что пер¬

вое видение Софии (Премудрости божьей) посетило его,

когда ему было девять лет, а затем она часто являлась

ему. Вместо естественного полового общения, рассматри¬

ваемого Соловьевым как зло, не имеющее оправдания,

он предлагал какое-то «мистическое содружество».
Соловьев видел основную свою задачу в укреплении

религии, в том, чтобы «оправдать веру наших отцов».

Он проповедовал «философию всеединства», мистическое

«цельное знание» — христианскую «свободную теософию»,

якобы синтезирующую религию, философию и науку. Это

был призыв к возврату к средним векам, к принципу: фило¬

софия — служанка богословия. Отвергая материалистиче¬

ское учение о единстве мира, Соловьев противопоставил

материальному единству единство мира в боге. Он заим¬

ствовал это панентеистическое учение, исходящее из

принципа, что бог есть «все во всех», у Ф. Шеллипга,

который на закате своей жизни растворил философию

в мистике, чтобы сокрушить «левогегельянскую крамолу»,

ее диалектику, названную А. И. Герценом «алгеброй

революции».
В 1841 г. Ф. Шеллинг, прежний друг и соратник Гегеля,

был приглашен прусским правительством на кафедру

Берлинского университета для опровержения гегелевской

философии, как основанной на «безбожном разуме».

Шеллинг проповедовал «философию мифологии и откро¬

вения», по которой мифология отождествлялась с филосо¬

фией. После своей «философии природы», «трансценден¬

тального идеализма» и «философии тождества», сыграв¬

ших большую роль в развитии немецкого классического

идеализма, Шеллинг вернулся к тем идеям, которые

владели им, когда он учился в Тюбингенском теологиче¬

ском институте. Тогда еще для борьбы против француз¬

ской материалистической философии, разрушавшей рели¬

гиозные химеры, сын пастора Шеллинг мечтал соединить

религию, науку и поэзию. Он написал диссертацию

о «библейской философии», внушая, что только она —

истинное мировоззрение, звал к мифотворчеству, к священ¬

ным временам «молчания и тишины», к синтезу восточ¬

ной мудрости «стран Утра» с философией западных

«стран Вечера». Мистическая проповедь религиозных

основ философии была полезна реакционерам, мечтавшим
26

удушить «дракона неверия». JI. Фейербах назвал Шел¬

линга «теософическим шутом», «философским Калио¬

стро», который пытается увлечь слушателей «беспочвен¬

ной, детской фантастикой». Молодой Ф. Энгельс, слушав¬

ший лекции Шеллинга, разоблачил его обскурантизм

в памфлетах «Шеллинг о Гегеле», «Шеллинг и открове¬

ние», «Шеллинг — философ во Христе или преображение

мирской мудрости в мудрость божественную». Ф. Энгельс

критиковал Шеллинга за переход в лагерь прусской

реакции, за то, что оп отказался от науки и разума и

пытался теологизировать философию, приспособить ее

для пропаганды мистики и восхваления монархии.
Нападки Шеллинга на рационализм Гегеля были

вызваны тем, что великий диалектик под влиянием фран¬

цузских материалистов XVIII в. выступал против подчи¬

нения философии теологии. Философия, ставшая на

собственную почву, всецело покидает «философствующую

теологию и оставляет ее в стороне, отводит ей место по

ту сторону себя, — писал Гегель. — Здесь, можно сказать,

мы очутились у себя дома, и можем воскликнуть, подобно

мореходу, долго носившемуся по бурному морю, „суша,

суша!“» (22, И, 252). Гегель ценил то, что французские

философы-просветители XVIII в. критиковали «позорней¬

шее суеверие, глупость, обман духовенства». Для Гегеля

«вера в могущество разума есть первое условие философ¬

ских занятий... Скрытая сущность Вселенной не обладает

в себе силой, которая была бы в состоянии оказать сопро¬

тивление дерзновению познания...» (22, 1, 16). Он часто

повторял: «Слова, начертанные на покрывале Изиды:

„Я то, что было, есть и будет; никто из смертных не

приподымал моего покрывала“, исчезают перед могуще¬

ством мысли» (22, 2, 15). Гегель понимал, что религия

призывает верить в свои догматы: «credo, quia absur¬

dum» (верую, ибо нелепо), а философия зовет исследовать,

сомневаться и воирсгпать в поисках истины: «dubito,

cogito, deduco». Но компромисс немецкой буржуазии

с юнкерством привел Гегеля к возвеличиванию религии,

которая якобы так же, как философия, содержит истину.

Он призывал к поискам в оболочке религиозных мифов

философских концепций, которых люди еще не могли соз¬

дать, «выщелущивать из религии всеобщие мысли», «это со¬

держание из мифов в форме философем» (22, 9, кн. 1,63).

Однако он признавал, что отношение философии к рели-
27

гип «является часто враждебным как в древнегреческую,

так и в христианскую эпоху» (22, 9, 56).
Гегель пытался возвысить философское знание, уверяя,

что при его посредстве познается божественный разум.

В противоположность французским материалистам

XVIII в., провозглашавшим коренную противоположность

научной философии и религиозной воры, Гегель утверж¬

дал, будто философия тождественна религии, так как

«философия имеет одинаковое содержание и одинаковую

цель с искусством и религией» (22, 6, 296). По Гегелю,

философия стоит на той же почве, на какой стоит и ре¬

лигия; имеет тот же предмет: всеобщее в себе и для себя

сущий разум, т. е. бога; они родственны между собой,

одинаково служат богу. Однако у них различные формы

выражения общего содержания: философия постигает

истинное в форме мыслей, понятий, а религия в форме

представлений, образов; философия — высшая религия

мыслителей, познающих бога в понятиях, а религия —

низшая, несовершенная философия, предназначенная для

народа, постигающего бога в образах. «Философия может

в категориях религиозного способа представления опознать

своп собственные формы, — писал Гегель, — равно как

свое собственное содержание в религиозном содержании»

(22, 3, 355). По Гегелю, отношения между философией

и религией проходят три стадии: спачала философская

мысль заключается в лоне религии, питается ею; потом

отделяется от религии, становится независимой от нее

в своем развитии и вступает с пей в борьбу; и наконец,

философия снова обращается к религии, занятия ею ста¬

новятся «служением богу». Реакционные политические

взгляды Гегеля, его эволюция к «прусскому христианству»

сказались в этом стремлении сохранить религию.
Однако многие клерикальные критики Гегеля не могли

простить ему то, что если религия низшая ступень фило¬

софского сознания, то она отменяется и упраздняется

за ненадобностью после высшего ее достижения в фило¬

софии, и только непоследовательность Гегеля позволила

ему сохранить религию. Богослов Н. П. Рождественский

в своей «Христианской апологетике» писал, что филосо¬

фия Гегеля не может быть истинной союзницей теологии.

Другой богослов, Т. И. Буткевич, утверждал в 1902 г.

в журнале «Вера и разум», что «учение Гегеля соприка¬

сается с грубым материализмом». С. Н. Булгаков называл
28

гегельянство «люциферианством», ссылаясь на то, что

«система Гегеля может служить примером современного

упразднения религии» (17, 84).
Воинствующий материалист Людвиг Фейербах крити¬

ковал попытки Гегеля спасти христианскую веру с по¬

мощью философии. Фейербах писал: «Тайна гегелевской

диалектики в последнем счете та, что она отрицает теоло¬

гию посредством философии, а затем снова отрицает фи¬

лософию посредством теологии. Начало и конец образует

теология» (86, 52). Фейербах признал вслед за Гегелем,

что философия начинается там, где всеобщее понятие

признается за всеобъемлющее сущее, где начинается мыш¬

ление о мышлении. Он отметил отличие между религией

и философией в том, что первая чувственна, образна,

а вторая есть нечто печувственное, абстрактное, однако

указал, что по своему содержанию не всякая философия

родственна религии. Только идеалистическая философия

есть логически систематизированная религия, выраженная

в понятиях. Фейербах доказал связь идеализма и религии,

показав, что гегелевский идеализм — это рационализиро¬

ванный теизм. Идеализм, так же как и религия, отде¬

ляет, отрывает общие понятия от их материальной основы

и превращает их в самостоятельные существа, в незави¬

симые субстанции, из которых и выводит весь конкрет¬

ный мир. Фейербах подробно анализировал процесс воз¬

никновения идеи бога как абстрактного существа. Чело¬

веческий разум восходит от единичного и особенного ко

всеобщему, от конкретного и определенного к абстракт¬

ному. С появлением общих понятий (универсалий)

при определенных условиях становится возможным

возведение их в абсолют, объектирование их как самосто¬

ятельных существ. Наиболее общие свойства человека

мысленно отделяются от него, отрываются от чувствен¬

ной действительности, от материи и посредством силы во¬

ображения превращаются в самостоятельное, нечелове¬

ческое, сверхъестественное существо, в бога, в котором

фантастически отразился человек, освобожденный от

своей ограниченности.
Излагая взгляды Фейербаха, Ф. Энгельс писал: «Вслед¬

ствие олицетворения сил природы возникли первые боги,

которые в ходе дальнейшего развития религии принимали

все более и более облик внемировых сил, пока в резуль¬

тате процесса абстрагирования — я чуть было не сказал:
29

процесса дистилляции, — совершенно естественного в ходе

умственного развития, в головах людей не возникло, на¬

конец, из многих более или менее ограниченных и огра¬

ничивающих друг друга богов представление о едином,

исключительном боге монотеистических религий» (1, 21,

282—283). Ф. Энгельс упрекал Фейербаха, что он «не

нашел нужным сказать о том, что единый бог никогда не

мог бы появиться без единого царя, что единство бога,

контролирующего многочисленные явления природы, объ¬

единяющего враждебные друг другу силы природы, есть

лишь отражение единого восточного деспота, который

по видимости или действительно объединяет людей

с враждебными, сталкивающимися интересами» (1, 27,

56). Попытки сформировать монотеизм были известны

в древности. Фараон Аменхотеп IV (Эхнатон), боров¬

шийся со жречеством и знатью, заменил многобожие куль¬

том одного бога солнца — Атона, но его реформа не увен¬

чалась успехом. Монотеизм хотели ввести в Персии

Дарий и Ксеркс, в Риме — ряд императоров. В 621 г. до

н. э. иудейский царь Иосия старался ввести единобожие,

но также потерпел неудачу. Ветхий завет очень далек от

монотеизма. В Библии 95-й псалом гласит: «Велик господь

и достохвален, страшен он паче всех богов». Ф. Энгельс

указывал, что к монотеизму люди пришли под влиянием

идеалистической философии: «Греческая вульгарная фи¬

лософия вела к учению о едином боге» (1, 19, 308),

монотеизм был «последним продуктом греческой вульгар¬

ной философии» (1, 20, 329). Идеалистическая филосо¬

фия— посредница между верой и знанием. Своеобразие

идеализма в различных странах зависело и от распро¬

страненных там религиозных вероучений, а своеобразие

материализма — и от состояния борьбы с ними.
По Фейербаху, истинная философия, исходящая

из выводов науки, возникает и развивается в борьбе с ре¬

лигией. Он писал, что философия, как и в древности, дол¬

жна вновь связаться с естествознанием, а естествозна¬

ние — с философией. Этот союз, основанный на взаимной

потребности, на внутренней необходимости, будет продол¬

жительнее, счастливее и плодотворнее, чем мезальянс

между философией и теологией.
Заслуга материалистов прошлых веков была в том, что

они видели в научной философии духовное оружие, осво¬

бождающее человечество от власти религиозных иллюзий,
30

Критика теологнзаццц происхождения философий
Верное решение сложного вопроса о происхождении

философии и ее отношения к религии стало возможным

только после появления материалистического понимания

истории. К. Маркс сорвал мистическое покрывало с тайны

зарождения философии, когда открыл, что источник идей

следует искать не в развитии человеческого духа,

а в конечном счете в материальном производстве обще¬

ства. Одна форма общественного сознания вообще не мо¬

жет породить другую форму сознания, поэтому все рас¬

суждения о происхождении философии из религии не

имеют никакого научного значения. Ученые-идеалисты

часто пытаются уверить, будто философия была дочерью

религии на основании того, что в древности философские

воззрения вылупились из религиозной скорлупы, выде¬

лились из того всеобъемлющего миросозерцания, каким

некогда была религия. Древние философские идеи дей¬

ствительно постепенно отделились от мифов, будучи

смешаны с ними в сознании человека, но не возникли не¬

посредственно из них. Марксизм разрешил проблему воз¬

никновения религии и философии, доказав, что они имеют

социальные и гносеологические корни.
В 1841 г. двадцатитрехлетний Маркс защитил доктор¬

скую диссертацию на тему «Различие между натурфило¬

софией Демокрита и натурфилософией Эпикура». Тогда

он еще не освободился от гегелевского идеализма, но уже

восхищался Эпикуром как величайшим атеистом древ¬

ности, его борьбой против религии. Маркс писал в дис¬

сертации: «Философия, пока в ее покоряющем весь мир,

абсолютно свободном сердце бьется хоть одна еще капля

крови, всегда будет заявлять — вместе с Эпикуром —

своим противникам: „Нечестив не тот, кто отвергает богов

толпы, а тот, кто присоединяется к мнению толпы

о богах44. Философия этого не скрывает. Признание Про¬

метея: По правде, всех богов я ненавижу, есть ее собствен¬

ное признание, ее собственное изречение, направленное

против всех небесных и земных богов, которые не приз¬

нают человеческое самосознание высшим божеством.

Рядом с ним не должно быть никакого божества» (2, 24).
Маркс, так же как Гегель, сравнивая Сократа с Хри¬

стом, называл Сократа демиургом древнегреческой фило¬

софии начавшейся с семи мудрецов, а Христа — «учите-
31

Лем религии». Для Маркса Сократ является «воплощен¬

ной философией» (2, 199), а Христос — «воплощенной

религией». Маркс видел в Сократе «олицетвореппе фило¬

софии» (1, 1, 99), потому что для этого великого мысли¬

теля добродетель состояла в знании или мудрости.

Сократ, писал Маркс, «носитель не божеского, а челове¬

ческого образа; Сократ оказывается не таинственным,

а ясным и светлым, не пророком, а общительным чело¬

веком» (2, 135).
В чем Маркс видел непримиримость учений Сократа

и Христа, «противоположность религиозного и философ¬

ского элементов»? Религия обращается к чувству, требует

слепой нерассуждающей веры и обещает награду на небе;

философия призывает к разуму, к логике, настаивает на

проверке сомнений, не обещает ничего, кроме истины.

Философия ищет разрешение тайн и загадок бытия пу¬

тем их научного познания, религия же всегда враждебна

всякому рационалистическому воззрению. «Светский»

рассудок противоречит «духовному» предрассудку, страна

разума — область, где существование бога невозможно.

Истинная философия неизбежно должна отвергать всякую

веру в сверхъестественное. Маркс противопоставлял

религии как антинаучному мировоззрению философию

в целом как стремящуюся к научному познанию мира,

исключая из нее явно мистическую философию. Он раз¬

делял философию на «истинную», которая дает «чистое,

идеальное пламя науки», и на «неистинную», проникну-

тую религией. В противоположность Гегелю, Маркс от¬

носил к пророкам «неистинной» философии прежде всего

Платона, который один из первых делает попытку фило¬

софски обосновать религиозные догмы, указывал на род¬

ство платонизма «как со всякой положительной религией,

так, в особенности с христианской, которая является за¬

конченной философией трансцендентного» (2, 202).
Выписывая «обличения христианского богослова»

Климента Александрийского в адрес материалистической

философии, Маркс отмечал: «.. .хорошо, что отметаются

философы, не фантазирующие о боге» (2, 189). В III в.

Климент Александрийский поучал: «Философии же (осте¬

регайтесь) не всякой, а такой, как эпикурейская, о кото¬

рой упоминает в „Деяниях апостолов“ Павел, осуждая

ее за то, что она отвергает промысел и обожествляет на¬

слаждение, и всякой другой, если она возвеличила стихии,
32

ue поставив над ними творческой первопричины, и ни

дошла до мысли о творце» (2, 189).
По Марксу, философия должна вступить в противоре¬

чие с религией, так как философское знание критично,

рационалистично и научно, а религия основана на вере

и авторитете, отвергает разум и науку. Маркс отметил

в 1842 г., что философия «обращается к разуму..она

не требует веры в свои выводы, она требует проверки сом¬

нений» (1, 1, 107). Поэтому «религия, наконец, полеми¬

зирует не против определенной системы философии, но

вообще против философии всех определенных систем» (1,

1, 106). Он писал, что «все без исключения философские

учения прошлого обвинялись, каждое в свое время, тео¬

логами в отступничестве от христианской религии» (1,
1,	100). Эти же мысли Маркс развивал в 1843 г. в «Кри¬

тике гегелевской философии права»: «Христианство,

а также религия вообще, и философия представляют со¬

бой крайние противоположности» (1, 1, 322). Он доказы¬

вал, что «философия постигает религию в ее иллюзорной

действительности. Религия, таким образом, — поскольку

она хочет быть действительностью, — уничтожена в са¬

мой себе для философии» (1, 1, 322).
Создав диалектический и исторический материализм,

К. Маркс и Ф. Энгельс стали разделять философию на ма¬

териалистическую и идеалистическую. Ф. Энгельс считал,

что идеалистическое решение основного вопроса филосо¬

фии таилось в «ограниченных и невежественных предста¬

влениях людей периода дикости» (1, 21, 283).
В советской научно-атеистической литературе утверж¬

дается, что К. Маркс и Ф. Энгельс считали идеалистиче¬

скую философию формой сознания, наиболее близкой

к религии, разделяли идеалистов на религиозных и фило¬

софских, видя отличие у них в том, что у одних вера

в сверхъестественное принимает более грубую, религиоз¬

ную форму, а у других — более просвещенную, философ¬

скую.
Религия как мировоззрение есть, собственно, гру¬

бый, примитивный идеализм — идеализм, выраженный

в конкретной, образной форме. Основное аонятие рели¬

гии — бог-существо. Авторы часто ссылаются на цитату

из пятой главы второго тома «Немецкой идеологии»

К. Маркса и Ф. Энгельса: «Все идеалисты, как философ¬

ские, так п религиозные, как старые, так и новые, верят
3	М. И. Шахпович
33

в наития, в откровения, в спасителей, в чудотворцев, и

только от степени их образования зависит, принимает ли

эта вера грубую, религиозную форму или же просвещен¬

ную, философскую» (1, 3, 536).
В 1970 г. Е. К. Дулуман писал в книге «Идея бога»,

что эта цитата не принадлежит К. Марксу и Ф. Энгельсу,

а взята из фрагмента М. Гесса, а потому нельзя считать,

что классики марксизма различали религию и философию

по форме: первая отображает бытие в чувствепно-нагляд-

ных образах, а вторая — в абстрактных понятиях и ка¬

тегориях. Е. К. Дулуман не упоминает, что пятая глава

второго тома «Немецкой идеологии», «вероятно, составлена

Гессом, переписана Вейдемейером и отредактирована

Марксом и Энгельсом» (1, 3, 605). Е. К. Дулуман писал:

«В произведениях Маркса, Энгельса, Ленина не прово¬

дится различие между религией и философией по степени

логического абстрагирования» (26, 142). Это неверно.

Так, например, анализируя «философское сознание...,

для которого постигающее в понятиях мышление есть

действительный человек и поэтому только постигнутый

в понятиях мир как таковой есть действительный мир»,

Маркс указывал, что эта абстрагирующая работа разума

«осваивает мир исключительно ей присущим образом —

образом, отличающимся от художественного, религиоз¬

ного, практпчески-духовного освоения этого мира» (1,

12, 727—728). Е. К. Дулумана смущает то, что многие

современные верующие почитают не конкретного антро¬

поморфного бога, а абстрактное божество, как общую при¬

чину бытия природы и человека. Это означает лишь про¬

никновение в сознание верующих философского идеа¬

лизма, для которого характерно представление о боге

в наиболее абстрактной форме.
Противоречия в сознании людей между религиозными

верованиями и эмпирическими наблюдениями привели

в Древней Греции, Индии и Китае к возникновению фи¬

лософии, которая отвергла веру в сотворение мира богами

и вмешательство их в управлении его. Маркс писал в 1862 г.

в «Теории прибавочной стоимости»: «Все это — противо¬

речия капиталистического производства того периода,

когда оно, высвобождаясь из недр феодального общества,

пока еще только дает самому этому феодальному обще¬

ству буржуазное толкование, но еще не нашло своей соб¬

ственной формы; подобно тому как философия сначала
34

вырабатывается в пределах религиозной формы сознания

н этим, с одной стороны, уничтожает религию как тако¬

вую, а с другой стороны, по своему положительному со¬

держанию сама движется еще только в этой идеализиро¬

ванной, переведенной на язык мыслей религиозной сфере»

(1, 26, ч. 1, 23). Антагонизм философии как абстрактно¬

теоретического мышления п религиозной мифологии как

художественно-образного мышления не исключал их взаи¬

мозависимости, так как философия в давние времена воз¬

никала у людей, которые еще полностью не освободились

от религиозного миропонимания. Философы первоначально

иногда использовали мифологические образы для выра¬

жения своих идей, потому что еще не находили для них

соответствующих понятий. В Западной Европе в эпоху

средних веков передовые социально-политические идеи

часто выступали под видом религиозных ересей, зародыши

научных идей пробивали себе путь в форме астрологии,

алхимии и т. д. В рамках теологии накапливались эле¬

менты материализма, он рождался как свет из мрака.

В Англии в XIII в. знаменитый схоласт францисканский

монах Дунс Скот спрашивал: «Не способна лп материя

мыслить?». «Чтобы сделать возможным такое чудо, —

писал Маркс, — он прибегал к всемогуществу божьему,

т. е. он заставлял самое теологию проповедовать матери¬

ализм» (1, 2, 142). По Дунсу Скоту, все, кроме бога, со¬

стоит из материи. Признавая бытие бога, Дунс Скот счи¬

тал это недоказуемым с точки зрения разума, так же как

и сотворение мира, бессмертие души и загробную жизнь.

Он отвергал частную собственность п церковные богат¬

ства.
Ф. Энгельс писал, что идеалистические системы могут

наполняться материалистическим содержанием, указывал

на то, что пантеизм был выводом из христианства. Еще

Мюнцер в XVI в. проповедовал пантеизм, соприкасав¬

шийся местами с атеизмом в христианском облаченпи.

Новейшая фплософпя долгое время должна была прикры¬

ваться христианскими воззрениями. Материалистическая

философия XVIII в. возникла, по словам Ф. Энгельса,

«в лопе христианства», была антитезой его. Он утверждал,

что христианин таит в себе задатки, развитие которых

может привести к атеизму.
Представители передовой русской общественной мысли,

отстаивавшие материализм, отвергали всякие попытки
з*
35

отождествления философии с религией. Великий русский

материалист Н. Г. Чернышевский резко критиковал

Ореста Новицкого, который в 1860—1862 гг. в двухтом¬

ном сочинении «Постепенное развитие древних философ¬

ских учений в связи с развитием языческих верований»

старался обосновать необходимость христианства, исходя

из гегелевской схемы трех стадий развития отношений

между философией и религией. Н. Г. Чернышевский от¬

метил, что книга О. Новицкого ничего, кроме изложения

религиозных идей язычников и немецкой идеалистической

философии, не содержит. Он советовал О. Новицкому ос¬

тавить намерение быть философом и богословом одновре¬

менно. Ему следовало бы бросить пауку, заявил

Н. Г. Чернышевский, перестать воображать себя филосо¬

фом и запяться преподаванием религиозного учения.
В 1871 г. М. Е. Салтыков-Щедрин писал издателю

журнала «Беседа» С. А. Юрьеву: «Призпяюсь тебе откро¬

венно, чаяний твоих насчет возможного совокупления фи¬

лософии с религией не разделяю. Скорее можно совоку¬

пить ее с винным откупом, как это и делал А. И. Коше¬

лев, но духа исследования с духом безусловного верова¬

ния слить нельзя» (98, 18, 231).
Выдающийся естествоиспытатель В. И. Вернадский,

вспоминая о своей беседе с С. Н. Трубецким, мечтавшим

о создании православной философии, писал: «Мне каза¬

лась странной такая зависимость философии от правосла¬

вия. .. Религия и философия, в сущности, враги по сути,

и лишь слабость мысли наших философов и их рабский

дух ставят их в нынешнее их положение. В истории че¬

ловеческой мысли философия сыграла и играет великую

роль: она исходила из силы человеческого разума и чело¬

веческой личности и выставила их против того затхлого

элемента веры и авторитета, какой рисует нам всякая

религия» (56, 131). Он указывал далее, что «философия

всецело опирается на разум и пытается этим путем по¬

нять смысл всего происходящего... философия всегда ра¬

ционалистична» (56, 131).
В трудах мпогих русских историков философии дока¬

зывалось, что ее истоки — в развитии рационализма, в на¬

коплении научных знаний. Философия начинается там,

где ощущается потребность объяснить явления природы

естественными причинами, там, где возникает желание

понять сущность мира не в фантастических образах и
36

символах мифов п мистерий, а в ясной логично-рассудоч¬

ной форме. Философ-материалист и естественник М. М. Фи¬

липпов писал, что «ряд непосредственных наблюдений над

природой и совершенно рациональные для своего времени

попытки обобщить эти наблюдения — таково было начало

ионийской философии» (87, 67).
Марксисты разоблачали тех, кто выводил основы ду¬

ховной культуры из религии. Г. В. Плеханов критиковал

домыслы богоискателей о неустранимой связи всякой фи¬

лософии и религии, указывал на веру в духов как на дре¬

внейший источник идеализма, но отвергал возможность

происхождения античного материализма из религии, по¬

казывал, как материалисты прошлых веков боролись про¬

тив теологии. В книге Р. Рихтера «Скептицизм в фило¬

софии» Плеханов отметил его суждение о первых грече¬

ских философах: «Прежде всего перед нами отрешение

от народной религии и народной мифологии; не „из Зевса

все возникло“, как гласит один древний стих, но из воды,

или из воздуха, или из апейрона» (71, 43).
В. И. Ленин критиковал попытки отождествить рели¬

гию с философией, указывал на то, что буржуазные про¬

фессора подгоняют свои идеалистические системы к гос¬

подствующей средневековой философии. Он отметил, что

изложение у Гегеля «архпдлинно, пусто, скучно об отно¬

шении философии к религии» (3, 29, 222), высмеивал его

стремление философски оправдать идею боженьки. Чи¬

тая книгу Гегеля «Лекции по истории философии»

В. И. Ленин, в противоположность стараниям теологизи-

ровать взгляды Гераклита, обратил внимание на отрица¬

ние им сотворения мпра богом и божественного провиде¬

ния, на учение Анаксимандра о естественном происхож¬

дении человека, на мысли Ксенофана о возникновении

веры в богов, на связь древнего атомизма с атеизмом.

В. И. Ленин отвергал стремление изобразить Аристотеля

мистиком, не верящим в силу разума, в мощь объектив¬

ного истинного познания, критиковал идеалистов, стре¬

мившихся извратить и оклеветать материализм и атеизм

Демокрита и Эпикура.
Развивая марксистские воззрения на гносеологические

и социальные корни философского идеализма и религии,

В. И. Ленин называл эти формы общественного сознания

пустоцветом, растущим «на живом дереве, живого, пло¬

дотворного, истинного, могучего, всесильного, объектив¬
37

ного, абсолютного, человеческого познанпя» (3, 29, 322).

Он относил религиозные верования к пустым абстракциям

человеческого сознания. «Задача теории познания в том

и состоит, — писал В. И. Ленин о религиозных поня¬

тиях, — чтобы показать нереальность, фантастичность,

реакционность подобных прпмыслов» (3, 18, 75). Великий

мастер революционной диалектики отметил, что в древ¬

ности была «связь зачатков научного мышления и фанта¬

зии à 1а религии, мифологии» (3, 29, 225). Это не дает,

однако, оснований для того, чтобы игнорировать гносео¬

логическую оценку религии как ложного, иллюзорного

сознания, преувеличивать значение зачатков научного

мышления в мифологической оболочке, как это делают

некоторые буржуазные ученые, считающие, что историю

древней философии можно трактовать как историю ее де¬

мифологизации. Религия может отражать реальные отно¬

шения действительности только в фантастической, извра¬

щенной форме. В отличие от религии идеалистическая

философия, поскольку она обращается к знанию действи¬

тельности, а не к слепой вере, к разуму, а не к предрас¬

судку, — не пустой орех. Она может иногда свернуть с до^

роги к поповщине и поставить реальные вопросы, даже

содержать ценные элементы познанпя. В. И. Ленин от¬

мечал, что в воззрениях великих идеалистов прошлых ве¬

ков было рациональное зерно. В условиях всеобъемлю¬

щего господства теологии философам приходилось с боль¬

шим трудом преодолевать релпгпозпую схоластику, чтобы

прорваться к истине. В. И. Ленин писал, что немецкий

мыслитель Лейбниц «через теологию подходил к прин¬

ципу неразрывной (и универсальной, абсолютной) связи

материи п движения» (3, 29, 67), т. е. к единству мира.
В. И. Ленин доказывал, что философский идеализм —

путь к религии, всегда сводится так или иначе к защите

или поддержке ее. Он считал, что папболыпую опасность

представляют утонченные формы религии, прикрытые

философским флером. В 1913 г. в письме к А. М. Горь-

кому В. И. Ленин критиковал богоискательство и бого¬

строительство, объявлял их «идейным труположством».

Богоискатели уверяли, что человек должен искать бога

в своей бессмертной душе. В. И. Ленпп писал, что «вся¬

кий человек, занимающийся строительством бога пли даже

только допускающий такое строительство, оплевывает

себя худшим образом, занимаясь вместо „деяппй“ как

раз самосозерцанием, самолюбованием, причём „созер¬

цает“-™ такой человек самые грязные, тупые, холопские

черты или черточки своего „я“, обожествляемые бого¬

строительством» (3,48, 227).
Советская наука отвергала попытки искать источник вся¬

кой философии в религии. Выдающийся советский ученый

Ю. П. Францев в книге «У истоков религии и свободо¬

мыслия» отрицал, что мифология как элемент религии по¬

родила философию, хотя п признавал вполне ясные приз¬

наки материалистического мышления древних, дошедшие

до нас в форме сказок и мифов, «здоровую основу ряда

образов сказки и мифа» (91, 503). В 1957 г. в «Истории

философии» он писал: «.. .первобытный человек в извра¬

щенной форме представлял свою зависимость от природы:

свое бессплие перед природой он выражал в виде причуд¬

ливых образов фантазии. В этом заключаются наиболее

отдаленные исторические и гносеологические корни иде¬

ализма. Значит ли это, однако, что философская мысль

в истории духовного развития человечества началась с по¬

явления идеализма, что религиозные верования и мифы

были предвестниками философских представлений, как

утверждают это ученые-идеалисты? Нет, отнюдь не зна¬

чит. У философской мысли совсем иная предыстория.

Факты показывают, что в истории человечества философ¬

ская мысль возникает тогда, когда уже накопились не¬

которые знания, когда эти знания приходят в конфликт

с традиционными верованиями. Религиозные представле¬

ния основаны на вере. Философская мысль, как бы слабо

она ни была развита, основывается на знаниях, противо¬

поставляемых слепой вере. Рождение философской

мысли — это начало борьбы знания против веры» (35,

30; ср. 91, 500—501).
А. Н. Чанышев в книге «Эгейская предфилософия»,

изданной в 1970 г., пишет, что тут у Ю. П. Францева ма¬

териализм возникает «по-богдановски, как обобщение и

продолжение линии науки, а идеализм — по-гегелевски —

продолжение линии религии, линии веры» (94, 190).

Мнение о том, что возникновение ионийской материали¬

стической философии связано с наукой, принадлежит не

А. Богданову, а Ф. Энгельсу, который указал, что «древ¬

нейшие греческие философы были одновременно естест¬

воиспытателями» (i, 20, 502). А. Н. Чанышев утверж¬

дает, что Богданов выводит философию «только из науки,
39

из знания» (94, 191). Богданов понимал иод знанием не*

только науку, но и мифологию. Он писал, что «масса ми¬

фов» — «не была „поэзия“, а само первобытное позна¬

ние. .. миф был нужен и разумен, был объективен, пока

более точное знание не сделало его пережитком» (13, 74).

Для Богданова религиозные суеверия играли в практике

первобытных людей такую же организующую роль, как

точные науки в современном производстве. До каких не¬

лепостей договорился Богданов, показывает то, что он

считал вымыслы о вампирах, леших, домовых и т. п. су¬

евериях зачатками «первобытной науки». Сближение

взглядов Ю. П. Францева с воззрениями Богданова не¬

обоснованно, а вот утверждения самого А. Н. Чанышева

о магии, как «преднауке» (94, 60), о том, что «магия ока¬

залась теорией первобытной практики» (94, 63), действи¬

тельно соответствуют взглядам Богданова, отождествляв¬

шего магию с «первобытной наукой». Надо ли разъяс¬

нять, что мысли Ю. П. Францева о связи идеализма

с религией восходят не к Гегелю, а к классикам

марксизма-ленинизма?
В советской науке сложилась прочная традиция кри¬

тики попыток отрицать значение научного знания в фор¬

мировании философии, полностью растворять ее в религии.

М. А. Дынник отмечал в своих сочинениях по истории

древнегреческого материализма, что последний сложился

и вырос в неразрывной связи с накоплением научных зна¬

ний в борьбе против религиозных элементов мифологии,

но те элементы ее, которые отражали трудовой опыт па¬

рода, его чаяния и стремления, составили ценное идейное

наследство, воспринятое древнегреческим искусством и

философией. Т. И. Ойзерман пишет в книге «Проблемы

историко-философской науки», что первые философы, соб¬

ственно, потому и являются философами, что они всту¬

пили в конфликт с традиционным мифологическим воз¬

зрением. Показывая процесс секуляризации «божествен¬

ной мудрости» как предпосылку возникновения философии,

которая поставила на место мифов и оракульских прори¬

цаний в Древней Греции самостоятельное, независимое

от внешнего авторитета размышление человека о мире,

Т. И. Ойзерман указывает, что философия тогда была си¬

нонимом научного знания, хотя она, выражаясь парадок¬

сально, исторически возникала как донаучная его форма.

Т. И. Ойзерман придает большое значение в возникнове¬
40

нии первых философских проблем повседневному, т. е.

приобретенному без специальных познавательных усилий,

опыту, который складывается из чувственных восприя¬

тий окружающей действительности. По мнению Т. И. Ой-

зермана, когда данные повседневного паблюдения начала

теоретически осмысляться, тогда был совершен великий

шаг в духовном развитии человечества, потому что до

этого мир был в сущности закрыт, затянут религиозными

представлениями.
В 1970 г. во время обсуждения в Отделении философии

и права Академии наук СССР книги П. В. Копнпна «Фи¬

лософские идеи В. И. Ленина и логика» было отмечено

отсутствие четкости в изложении автором взаимоотноше¬

ний философии и мифологии, необоснованность сближе¬

ния философии и религии, веры и знания. П. В. Копнип

определял веру как «промежуточное звено между знанием

и практическим действием», как «знание, оплодотворен¬

ное волей, чувствами и переживаниями и перешедшее

в убеждение» (39, 461). Поэтому можно сделать вывод,

будто бы философия не родилась из великого конфликта

между знанием и верой. П. В. Копнин писал, что «фило¬

софия была продолжением и теоретическим осмыслением

пе только эмпирических знаний, накопленных ранее чело¬

вечеством, но и религиозных воззрений людей» (39, 14).

Такое развитие религиозных верований может быть отне¬

сено только к идеалистической философии.
П. В. Коппин уточнил свои взгляды в статье «О при¬

роде и особенностях философского знания», в которой

указал, что связь философии с мифологией выражала

незрелость философского знания, его пеотчлененность от

фетишистского сознания: «С пачала своего возникновения

и вплоть до наших дней философия развивалась путем

преодоления мифологического сознания научно-логическим

:шанием. В первом вещи одухотворены и очеловечены,

но одновременно и мистифицированы, наделены несвойст¬

венными им силами, папример, связями по типу родовых

отпошений первобытного общества. Мифологическое соз¬

нание направлепо не столько на вещи объективного мира,

па их генезис, качественные и количественные определен¬

ности, сколько па действие каких-то скрытых за ними

абстрактных, сверхъестественных сил, подобных челове¬

ческим. Философпя даже у передовых ее представителей

пе всегда была свободна от мпфа; можно отметить целые
41

направления и даже периоды в ее развитии, когда фети¬

шистское сознание довлело над ней. Однако решение соб¬

ственно философских проблем всегда предполагает

в большей или меньшей степени выход за пределы мифо¬

логического сознания» (40, 126—127). Эти верные

выводы противоположны утверждению П. В. Копнина, что

философия была продолжением религиозных воззрений

людей. «Античная философия положила начало новому

подходу, выработав понятие Логоса, согласно которому

в мире действует свой, независимый от человека и даже

богов закон, наделяющий определенной мерой каждую

вещь, — писал П. В. Копнпн. — При этом человек не со¬

ставляет исключения, он сам как вещественно-телесная

сущность подчинен ему. Логос разрушал миф, который не

следовал логике мышления. Идея Логоса направляла фи¬

лософию на постижение вещей в соответствии с их соб¬

ственной мерой и определенностью, на раскрытие в них

Логоса всеобщего, и на выработку на основе познания ве¬

щей метода мышления. Философия и конкретные отрасли

науки вышли из одного способа отношения к объектив¬

ной действительности — Логоса, разумного постижения

мира вещей и отношений. Можно было бы сказать, что

философия усвоила научный подход к действительности.

Но более близко к истине другое суждение: наука, выйдя

из философии, унаследовала от нее, от ее лучших пред¬

ставителей, рациональное постижение явлений, вещей

и процессов путем создания понятий, теорий, претен¬

дующих па объективную истинность, повторяемость п кон¬

кретность. .. Фетишистское сознание должно рассматри¬

ваться как исторически преходящая форма мировоззрения,

с необходимостью преодолеваемая философией, идущей

по пути разумного постижения действительности в формах

научного знания» (40, 127).
Советскими учеными были опубликованы труды, по¬

священные становлению древнегреческой философии,

проблемам возникповеппя философии в Индии и Китае

(«О материалистических традициях в индийской филосо¬

фии» (М., 1965) Н. П. Аникеева, «Зарождение общест¬

венно-политической и философской мысли в Китае»

(М., 1966) Ф. С. Быкова, антологии «Древнеиндийская

философия» (М., 1963), «Древнекитайская философия»

(М., 1972) и др.). Известные зарубежпые исследователи:

английский — Джордж Томсон, автор книги «Первые
42

философы», французский — Жан Верпан, написавший ра¬

боты «Миф и мысль у греков», «Происхождение грече¬

ской мысли», индийский—Дебппрасад Чаттопадхьяя,

опубликовавший труд «Локаята даршапа», и другие

ученые-марксисты — внесли ценный вклад в изучение

проблем генезиса философии. Разные материалистические

взгляды на этот вопрос обогащают позпапие его, вызы¬

вают споры, разрешение которых приведет к более вер-

ному пониманию возникновения философской мысли, так

как тут еще много неясного, на чем спекулируют ми¬

стики, проповедующие всякие формы богоискательства

как якобы начало и основу фплософпп.
В капиталистических странах существуют специальные

организации масопов, теософов, антропософов, оккуль¬

тистов, распространяющих различные вымыслы о проис¬

хождении философии. Масопы уверяют, что родоначаль¬

ником ее был мифический зодчий иерусалимского храма

Соломона — царь Тира Хирам. Оп якобы создал масонство,

чтобы проповедовать истинную философию, смысл которой

состоит в воздвижении символического храма добродетели.

В действительности начало масонству было положено

в Англии, где в 1717 г. возникло первое франкмасонское

общество «вольных каменщиков» — тайное религпозпо-

этическое объединение «символических строителей».
Мистики призывают искать истоки философии в «из¬

начальной мудрости», когда все религии, философские

и научные спстемы были объединены в одном «таинствен¬

ном синтезе», сокровенный смысл которого якобы сохра¬

нился в мифах Древнего Египта п Вавплопа, в Библии

и священных книгах Индии. Эту идею особенно распро¬

странял известный английский писатель Олдос Хаксли

(умер в 1963 г.). В 30-е годы он начал проповедовать

мистику, искать спасения в личном нравственном само¬

усовершенствовании. Хаксли в сочинениях «Вечная фило¬

софия», «Врата восприятия», «Рай и ад» призывал погру¬

зиться в буддийскую мистпку, заняться самосозерцанием

и даже прямым общением с богом. Для этого писатель

рекомендовал сильнодействующие наркотические средства,

вызывающие галлюцинации. Оп очень красочно описывал

эти видения, выдавая их за «прозренпя» и постижения

мистической тайны мира, предсказывал близкий конец

света п пришествие царства сатаны.
В 1945 г. в предисловии к аптологии фрагментов сочп-
43

Пений древних мистиков «Вечная философия» Хаксли

утверждал, что истинная мудрость заключается в религии.

«В Ведах, у еврейских пророков, в „Даодэцзине“, в диало¬

гах Платона, в евангелии святого Иоанна, в теологии

махаяны, у Плотина и у Ареопагпта, у иранских суфиев,

у христианских мистиков средних веков и Возрождения

выражена Вечная философия, — писал Хаксли. — Она

изложена почти на всех языках Азии и Европы и поль¬

зовалась терминологией и традициями каждой из самых

возвышенных религий». Стремление растворить филосо¬

фию в религиозных фантазиях нацелено на то, чтобы

сбить молодежь с правильной дороги познания, заманить,

как опасный болотный огонек, на ложный путь мистики.1
Прогрессивная общественная мысль отбрасывает это

преклонение перед древними «священными книгами»,

видя в них мнимую мудрость. Джавахарлал Неру вспоми¬

нал, что он всегда с неохотой брался за чтение религиоз¬

ных книг. «Мне были не по душе их абсолютистские

притязания, — писал он. — Виденные мной религиозные

обряды не внушали мне желания обратиться к перво¬

источникам. .. Мне было очень трудно заставить себя

прочитать целиком многие их разделы, ибо, как я ни ста¬

рался, я не мог вызвать в себе достаточный интерес

к ним... Я не мог подходить к этим книгам, да и вообще

к каким-либо книгам, как к священному писанию, которое

следует целиком и полностью принимать на веру» (57, 78).

Джавахарлал Неру призывал критически отнестить к «свя¬

щенным книгам» и понять, что мировоззрение их чуждо

современному человеку: «Если верить фактическому со¬

держанию этих легенд, вся мифология становится нелепой

и смехотворной... Если бы мы должны были верить

в них, каким бы бременем это оказалось для нас» (57, 79).
Крупнейший религиозный деятель современной Индии

Свами Шивананда утверждает, что религия — просто иное

наименование философии, это практический аспект фило¬

софии, а философия — теоретический аспект религии. Ши¬

вананда создал «Общество божественной жизни», имеющее

50 отделений в Швейцарии, ФРГ, Франции, Канаде, США.

Он пишет, что является «величайшим коммунистом», хотя

его «коммунизм» не мешает ему отстаивать частную соб-
1 См. работы М. И. Шахновпча «Современная мистика в свете

науки» (М.—JT., 1965) и «Мистика перед судом науки» (М., 1970).
44

стьенность и призывать трудящихся «выйти из .мрака ма¬

териализма к свету духовного идеализма». Джавахарлал

Неру верно указал, что нельзя смешивать религиозные

учения с философией. Религии, внушая человеку страх

и чувство трепета перед неизвестностью, подавляли у него

не только стремление понять неизвестное, но и все, что

могло способствовать социальному прогрессу. Вместо по¬

ощрения любознательности и развития мышления рели¬

гиозное учение проповедовало подчинение природе, офи¬

циальной церкви, господствующему общественному по¬

рядку. Вера в сверхъестественное существо, которое все

предписывает, привело к пассивности и безответственности

в социальной области, причем эмоции заняли место здра¬

вого смысла и исследования. Религия пресекла тенденцию

к изменениям п прогрессу, присущим человеческому об¬

ществу. Философия же избегла многих из этих ловушек

и поощряла мысль к исследованию. Логика и разум были

ее направляющими силами, они позволяли ей проникать

глубоко в различные тайны прпроды.
В современной битве двух миров за умы и сердца лю¬

дей идеологическая борьба становится все острее и напря¬

женнее, а приемы наших врагов изощреннее и коварнее.

Проповедники антикоммунизма стараются любыми сред¬

ствами прорваться в духовную жизнь социалистического

общества, оживить пережитки идеализма, религии п ми¬

стики. Некоторые туристы, приезжающие в Советский

Союз, пытаются распространять «душеспасительные

книжки». Авторы их призывают к аполитичности, к не¬

верию в силы и способности человека. Антисоветские про¬

пагандистские центры забрасывают к нам бредовые

книжки о религиозных истоках философии, «откровения»

всяких теософов, антропософов и спиритов об индийской

мистике с изображением йогов и факиров, брошюрки

о дзэн-буддизме.
Сочинениям охотников за душами, пытающимся увлечь

молодежь сказками о богоискателях всех времен и наро¬

дов, следует противопоставить книги по истории материа¬

листической философской традиции, имеющей за собой две

с половиной тысячи лет развития. Маркс указывал на

необходимость «лучше пропагандировать содержание фи¬

лософии среди народа» (1, 27, 370). Разоблачая вымыслы,

будто религиозные искания открывают пути духовного

спасения человечества, необходимо ответить на сложные
45

вопросы о возникновении философской мысли, доказать

ее начало, которое просматривается сквозь многовековой

туман.
Это особенно необходимо в современных условиях,

когда в пашу страну из капиталистических государств

просачиваются идеалистические взгляды на развитие ду¬

ховной культуры. Многие неотомисты, экзистенциалисты

и представители других направлений буржуазной фило¬

софии прилагают большие усилия для того, чтобы зату¬

шевать противоположность между научным знанием и

религиозной верой, проповедуя в этих целях воззрения
о	религиозных корнях философии и науки, о том, что они

секуляризированные формы мифологии и магии. Во Фран¬

ции Ж. Гюсдорф в книге «Мифы и метафизика», издан¬

ной в 1953 г., А. Совц в сочинении «Мифология нашего

времени», опубликованном в 1966 г., в ФРГ М. Хохгезанг

в книге «Миф и логика в XX в.», изданной в 1965 г.,

отождествляют религиозную мифологию с искусством, фи¬

лософией и наукой, утверждают, что мифология, так же

как и философия, создает «впеопытные модели», которые

не поддаются экспериментальной проверке. Эти авторы

исходят из ошибочных буржуазных социологических

взглядов на религию как иа «систему организации со¬

циально-исторического и жизненно-необходимого опыта»,

как на «необходимый и социально-целесообразный инсти¬

тут», полностью игнорируя ее реакционную сущность.
В противоположность фидеистам, внушающим, что

всякая философия обязана своим возникновением рели¬

гиозным верованиям, марксизм доказывает, что материа¬

листическая, рационалистическая философия развивалась

в ходе преодоления их. «Критика религии, — писал

К. Маркс, — предпосылка всякой другой критики»

(1,1414).

Глава вторая
МУДРОСТЬ В ОКОВАХ
Древнему миру слишком

был свойствен стихийный ма¬

териализму чтобы не ценить

земную жизнь бесконечно вы¬

ше жизни в царстве теней.
Ф. Энгельс (1, 22, 483),
Единство в многообразно
Проблемы, которые встают в связи с изучением про¬

исхождения философии, многочисленны п трудноразре¬

шимы, потому что не хватает источников, чтобы просле¬

дить, как из полумглы первобытности люди вышли на путь

открытий и изобретений, как у них складывались и раз¬

вивались материалистические взгляды на природу.1
Наука доказала единство происхождения человечества,

развития его языка и мышления, духовной деятельности

па основе единства прогресса материального производства.

Все народы имели одинаковые биологические возможности

для своего умственного развития и обладали однородным

мышлением. Еще в 1758 г. передовой французский мы¬

слитель Антуан Гоге в трактате «О происхождении зако¬

нов, искусств п паук» доказывал «единство умов» и оди¬

наковую психическую полноценность всех народов.
Многие современпые буржуазные фплософы-идеалисты

отвергают возможность существования у первобытного че¬

ловека интеллекта, достаточного для того, чтобы рассуж¬

дать. Так, например, Ортега-и-Гассет утверждает, что
1	См.: М. И. Шахнович. Первобытпая мифология и фило¬

софия. Предыстория фплософпп. Д., 1971,
47

«не соответствует действительности, что древний человек

будто бы обладал способностью думать» (109, 66).

Попытки полностью оторвать художественно-образное мы¬

шление от абстрактно-логического приводят к тому, что

сознание первобытного человечества лишается познава¬

тельной ориентации и противопоставляется логическому и

рациональному интеллекту современных людей. Не было

человека, у которого отсутствовали бы вообще какие-

пибудь понятия, они возникали вместе с речью. Способ

создавать слова и пользоваться ими для обозначения пред¬

метов, обладающих определенным сходством, предпола¬

гает способность различения, определения и отвлечения

общих признаков, что и составляет суть понятия. Великий

русский физиолог И. М. Сеченов писал: «Основные черты

мыслительной деятельности человека и его способности

чувствовать остаются неизменными в различные эпохи его

исторического существования, не завися в то же время

ни от расы, ни от географического положения, ни от сте¬

пени культуры» (74, 173).
К сожалению, среди советских ученых нет единого

мнепия по этому вопросу. В девятом номере журнала

«Вопросы философии» за 1971 г. один автор пишет, что

в первых десятилетиях нашего века доктрина о неизмен¬

ном внеисторическом характере человеческого мышления

была поколеблена в самой своей основе. Громадный вклад

в изучение особенностей примитивного мышления был

внесен работами Леви-Брюля и его школы, доказавших,

что мышление «нецивилизованных» народностей не только

в количественном, но и в качественном отношении суще¬

ственно отличается от мышления человека европейской

культуры, у них другое мышление, другие формы и за¬

коны, хотя оно подчас не менее последовательно, чем

наше логическое мышление. Другой автор в том же но¬

мере журнала утверждает, что сегодня относится уже

к прошлому пауки наивная мысль об отличии форм и

способов мышления и сознания «примитивных» беспись¬

менных народов от формы п способов мышления и со¬

знания «цивилизованных» народов (постулат прелогизма

у Леви-Брюля). Сторонники первой точки зрения ссы¬

лаются на то, что у людей в течение веков изменялись

представления о времени, пространстве, причпппости

и т. д., по из этого пе следует, что пзмепялся и сам способ

мышления. Известный французский археолог А. Леруа-
48

Гуран в труде «Религии доистории», опубликовапном

в Париже в 1964 г., доказывает на многочисленных

фактах, что с самого начала гомо сапненс или его бли¬

жайший предшественник вел себя как и современный

человек.
В последние годы в буржуазных странах опублико¬

ваны сочинения о первобытных религиозных верованиях,

в которых авторы ищут «философию» па чувственпо-кон-

кретном уровне. Во многих книгах утверждается, что

монизм был уже в тотемизме (у индейцев алгопкпп «ото-

тем» означает его род) — вере в сверхъестественную род¬

ственную связь между членами группы, рода и тем пли

иным видом животных, растений, предметом пли явлением

природы, в происхождение от них, во взаимную с ними

магическую связь. Тотемизм, по мнению этих авторов, вы¬

ражал «первозданную экзистенциалистическую . деятель¬

ность и мироощущение», был первой формой отражения

общего в мировоззрении людей, осознания единства их

и окружающей среды. Абстрагирующая сила воображения

превращала более общее в отдельное существо — тотем.

В некоторых тотемистических обрядах отразилась будто бы

примитивная диалектика: представление о том, что жизнь

есть смерть, а смерть есть жизнь. Об этом же свидетель¬

ствует вера в возможность явлений душ покойников, об¬

ряд окрашивания красной охрой при захоропепии, тотем¬

ная символика.
Тотемизм — сложный комплекс верований и обрядов

раннеродового общества. Оп выражался в вере в проис¬

хождение от предков — фантастических существ: полулю¬

дей, полужнвотных, полурастений пли предметов, обла¬

дающих способностью реинкарнации. Тотемная группа но¬

сит имя вида животного, растепия или предмета и верит

в родство со своим тотемом и в перевоплощение тотема

в членов рода, и обратно. Родовая группа почитает тотем,

соблюдает частичный или полный запрет на поедание

вида животных пли растений, имя которого она носит.

В тотемизме кровнородственные связп переносятся на

внешний мир, предметы окружающей природы кажутся

человеку связанными с ними темп же родствеппымп свя¬

зями. Это превратное отражение действительности в форме

тотемов. Поразительно то, что идеалисты ученые, рас¬

суждающие о «монизме» тотемизма, отождествляют его

с философским монизмом, даже пе замечают, что в рапне-
4 М. И. Шахнович
49

родовом обществе верят не в одпн тотем, а в их множе¬

ство, между которыми будто бы существуют сложные

взаимоотношения, верят в разных духов. Из тотемизма,

который начинает распадаться в развитом материнском

роде, не моглп возникнуть философские понятия, появив¬

шиеся лишь в раннеклассовом обществе.
Религиозное самоотчужденпе, разделение мира на во¬

ображаемый и действительный, что так характерно,

по Марксу, для религиозного отражения, имело форму

естественного и сверхъестественного. Религиозное про¬

тивопоставление материального духовному неизбежно раз¬

вивалось из того, что жизнь человека как бы раскололась

на два мира: на мир людей и мир духов. Некоторые ав¬

торы утверждаю^ что идея сверхъестественного умень¬

шала чувство неуверенности и страха перед силами при¬

роды, а поэтому играла прогрессивную роль в развитии

общества. В действительности же вера в сверхъестест¬

венные силы и возможность влияния их па людей запу¬

гивала человека. Оппсывая быт группы австралийских

племен курнаи, их исследователь А. Хауитт сообщал, что

жизнь каждого курнаи протекала в страхе перед опас¬

ностями явными и скрытыми. Он не знал, когда подстере¬

гающий его человек из соседнего племени браджерак прон¬

зит его сзади копьем, так же как не знал, когда тайный

враг из своего же племени сумеет опутать его чарами, от

которых нет спасения. Другой этнограф рассказывал о ве¬

рованиях племени бангала из верховьев реки Коиго, что

они основаны па страхе, внушаемом многочисленными не¬

видимыми духами, которые будто бы окружают людей

со всех сторон и постояпно стараются навлечь на mix бо¬

лезнь, несчастье и смерть.
Определенное единство структуры религиозного созна¬

ния различных племен и народов позволяет установить

у них при наличии сходных социально-экономических ос¬

нов жизни любопытные параллели в развитии мифов и

культов. Некоторые ученые увлекаются отыскиванием об¬

щего в предыстории древнегреческой философии и в ду¬

ховной культуре народов Тропической Африки. Д. Фергю¬

сон указывал, что в Тропической Африке имеются тональ¬

ные языки, каким был и древнегреческий язык, оракулы,

жертвоприношения, религиозные драматические танцы,

как и в Элладе. Поэтому он, так же как и Р. Хортон, счи¬

тает, что исследование зачатков философской мысли в Тро-
50

иической Африке поможет реконструировать начало

древнегреческой философии как научного мышления,

освобождающегося от мифологических представлений.

Об этом говорили на II конгрессе африканских деятелей

культуры в Дакаре в 1967 г. Многие утверждали, что фи¬

лософскую мысль следует искать в духовном наследии аф¬

риканских народов, но не в форме концептуальных систем,

которых не было, а в скрытом виде во всех проявлениях

духовной деятельности людей. Алыон Диоп считал, что

«наука не является чуждой Африке. В лесах, саваннах и

пустынях скрыт громадный резервуар знаний» (30, 209),

Известны попытки отыскать имплицитную философию

в языке, мифологии, фольклоре различных африканских

народов, однако авторы очень часто растворяют зачатки

философии в религиозных верованиях.
Эмбрионы философии появлялись всюду — и в тропи¬

ческих странах Африки, и в холодных тундрах Сибири.

В создании предпосылок философии участвовали все на¬

роды. Специфическое философское видение мира могло

возникнуть лишь после отделения умственного труда от

физического и начала выделения человеком себя из при¬

роды. Первоначально оп не осознавал своего отличия от

внешнего мира, относился к природе, по словам Маркса,

как к принадлежащему ему нефрганическому телу. Это

тождество природы и человека было основой древней ми¬

фологии, в образах которой люди олицетворяли природ¬

ные и социальные силы, господствующие над ними в их

повседневной жизни. Английский философ XVIII в. Давид

Юм объяснял в своей «Натуральной истории религии»

(1755 г.) сущность мифологии в перенесении челове¬

ческих представлений и свойств на природу. Филосо¬

фия — антитеза мифологии — как абстрактно-теоретиче¬

ское сознание требует систематизированного изложения

в форме понятий птога рационального познания мира.
А.	Г. Спиркин в книге «Происхождение сознания» очень

ярко и убедительно показал, как у человека сформиро¬

вались и развивались логические категории качества,

количества, пространства, времени, причинности и закона,

изучение которых стало предметом возникшей философии.

Теоретическому выводу древнегреческого философа Лев¬

киппа: «Ни одна вещь не возникает беспричинно, но все

возникает на каком-нибудь основании и в силу необходи¬

мости» — предшествовали образные изречения различных
4*
51

племен, например бечуанов в Африке: «Одно событие -

дитя другого», «Нет туч — нет и дождя» п/г. д.
Утренпяя заря духовной культуры народов, перешед¬

ших от первобытнообщинного строя к рабовладельческому,

сопровождалась постепенно рождением философской

мысли, свободной от религиозных оков. В конце IV ты¬

сячелетия возникли деспотические, сакральные (т. е. свя¬

щенные) государства в плодородных долинах многоводного

Нила и на берегах Тигра и Евфрата, в середине III ты¬

сячелетия — на берегах Инда и Ганга, во II тысячеле¬

тии — в бассейне Эгейского моря, Малой Азии, Финикии,

Южной Аравии, в речных районах Китая, в I тысячеле¬

тии н. э. — на большей части территории Старого Света и

в Центральной Америке. Там труд рабов чаще всего не

был основным видом производства средств существования,

а сочетался с трудом сельских общинников.
Обладая многими сходными чертами, идеология народов

древнего мира имела и чрезвычайное разнообразие своих

воззрений. Ион Бану опубликовал в 1967 г. в Бухаресте

первый том своего сочиненпя «Общие закономерности и

специфические особенности философии Древнего Востока»,

посвященный Месопотамии, Египту и Китаю. Он отли¬

чает зарождение философии в этих странах, в которых,

по его мнению, господствовал особый способ производства,

основанный на «отношениях дани», от возникновения фи¬

лософии в Древней Греции, где была рабовладельческая

социально-экономическая формация. Вопрос о существо¬

вании на Древнем Востоке «азиатского способа произ¬

водства», и отличного от античного, является дискуссион¬

ным. Большинство советских историков под азиатским

способом производства понимает не особую социально-эко¬

номическую формацию, а специфические особенности ра¬

бовладельческого общества в азиатских условиях. Особен¬

ности раннеклассового общества на Древнем Востоке,

определившие в конечном счете специфику развития там

общественной мысли, сводились, по словам Маркса, к от¬

сутствию частной собственности на землю, что он считал

«настоящим ключом к восточному небу». Земледелие на

Древнем Востоке было основано на искусственном ороше¬

нии, что порождало устойчивость сельской общины в ус¬

ловиях рабовладения, ее замкнутый характер, тесную

связь между собой общинников ввиду зависимости их

труда от оросительных сооружений. Пережитки перво-
52

оытнообщииного строя сильно влияли на идеологию древ¬

невосточного общества. Человеческая мысль в то время

часто пребывала в оковах традиций, развитие ее соверша¬

лось в рамках религиозных учений.
На Древнем Востоке религия, безраздельно господст¬

вовавшая над умами и сердцами людей, не допускала по¬

явления других самостоятельных форм общественного со¬

знания. Религия там играла настолько значительную роль,

что, по словам Маркса, «история Востока принимает вид

истории религии» (1, 28, 214). Поэтому в древневосточ¬

ных странах философская мысль с трудом пробивается

сквозь мифологию, а у древних египтян или вавилонян

вообще не могла освободиться от религиозной оболочки,

пыделиться в особую форму общественного сознания.

Древневосточную религиозную мысль нетрудно отнести

к философской, если всякое общее рассуждение о мире

считать философией. Мистики, желающие растворить фи¬

лософское знание в теософии, превратить философию

в придаток религии, часто выдают религиозные размыш¬

ления за философские суждения. Если общие рассужде¬

ния о мире исходят из признания существования сверхъ¬

естественных сил, то это теологическая или религиозно-

философская концепция. Философия как особая форма

общественного сознания независимо зародилась в Древней

Греции, Ипдии и Китае, хотя на Древнем Востоке это

«самостоятельное» ее существование было очень условно.
Советская наука отвергает европо(западо) центризм

н азио(востоко) центризм, деление народов на твор¬

ческие и нетворческие, борется против принижения и

третирования какого-либо народа или, наоборот, превоз¬

несения его как носителя «высшей мудрости». Один из

первых историков философии Диоген Лаэртский, живший

в III в. до н. э., в своем труде «Жизнь и мнения знамени¬

тых философов (в десяти книгах)» заявлял, что у варва¬

ров, т. е. у негреков, никакой философии никогда не было

и быть не могло, хотя, по мнению многих, философия

берет свое начало у варваров: у персов имеются маги,

у вавилонян и ассирийцев — халдеи, у индусов — гимно-

софисты, у кельтов и галлов — друиды. Финикийцы пер¬

вым философом называют Моха, фракийцы — Замолксиса,

ливийцы — Атланта. Если верить египтянам, Гефест, сып

Нила, был родоначальником философии, а жрецы п про¬

роки были его толкователями. Однако, замечает Дноген
53

Лаэртский, вся эта философия взята у дрёвййх греКОй!

у афинян был Мусей, составивший теогонию и утверждав¬

ший, что все вещи возникли из единого и возвращаются

в него; у фиванцев был Лин, сын Гермеса и Урании, сочи¬

нивший стихи о возникновении мира, в которых говори¬

лось: «Время, породившее все сущее, было единым».

Из этих мифологических преданий, сообщаемых Диогеном

Лаэртским, очень трудно извлечь что-либо достоверное.
Представление о том, что начало греческой философии

есть начало философии вообще, впоследствии отстаивал и

Гегель, который утверждал, что попытки искать истоки

философии на Древнем Востоке объясняются тем, что

«религиозное мировоззрение очень легко можно принять

за философию» (22, 9, 108). После Гегеля многие буржу¬

азные философы считали выражение «западноевропейская

философия» тавтологией. Видный немецкий философ-экзи¬

стенциалист Мартин Хайдеггер предлагал в 1956 г. в бро¬

шюре «Что такое философия» видеть первоначальный

источник развития философии только в эллинской муд¬

рости, хотя он и не отрицал существования древневосточ¬

ной философской мысли. Хайдеггер намекал на то, что его

понятие о философии как «пути» к бытию близко к пред¬

ставлению древнекитайской философии — дао (путь).

Но многие современные буржуазные философы вообще от¬

рицают наличие восточной философской мысли. Извест¬

ный итальянский философ-экзистенциалист Никола Аб-

баньяно в своей трехтомной «Истории философии»

различает восточное и западное мышление, противопостав¬

ляет мистико-интуитивное, пассивно-созерцательное, об¬

разно-мифологическое мышление народов Востока рацио¬

нально-дискурсивному, активно-практическому мышлению

народов Запада. По мнению Н. Аббаньяно, «восточная

мудрость является по существу религиозной и опирается

па традицию, а греческая философия есть исследование,

она рождается из факта свободы от традиции, привычки и

всякой веры. Греческая философия исходит из того, что

человек не обладает мудростью, а ищет ее, опа не sofia,

но filosofia — любовь к мудрости» (102, 4). Предубежде¬

ние против восточной философии настолько довлеет над

Н. Аббаньяно, что он видит существование религиоз¬

ной традиции только в восточной, но не в западной фи¬

лософии, не учитывает того, что имеется огромное число

памятников восточной философской мысли.
54

Современные буржуазные историки философии выду¬

мывают различные «модели развития человеческого духа»,

которые должны определить коренные отличия восточной

от западной философии. У одних историков-идеалистов

секрет этих отличий состоит в том, что в Индии человек

бился над разрешением вопроса «Кто Я?», а в Древней

Греции над проблемой «Что делать?»; у других —в том,

что в Индии признавали ничтожность человека, а в Древ-

пей Греции преклонялись перед его красотой; у третьих —

что в Индии превозносили человеческую индивидуаль¬

ность, а в Греции — природу. Индийская философия

будто бы проникпута верой в божество, провозглашает

спасение в уходе во внутренний мир человека; китайская

философия якобы верит в космический мировой порядок,

которому подчинен человек, видящий в этом свое счастье;

древнегреческая философия превозносит гармонию чело¬

века и макрокосмоса. Создатели всех этих ложных моде¬

лей исходят из неверного противопоставления «западных

народов» с их рациональным, логическим, детерминисти¬

ческим мышлением «восточным народам» с их якобы ир-

рационалистическим, магическим, индетерминистическим

восприятием мира, растворяют философию в религии. До¬

статочно указать, что призыв Фалеса или Сократа: «По¬

знай самого себя» — опровергает мнение, что в Элладе не

интересовались изучением внутреннего мира человека.

Неверно, что «западные народы» создали точные науки,

а «восточные народы» не знали их. Математика достигла

большого развития в Индии. Маркс отмечал, что восточ¬

ные народы имели таблицы тангенсов раньше евро¬

пейцев.
Реакционер У. Хаас, автор книг «Душа Востока»,

«Судьбы разума», «Восточное и западное мышление», при¬

думал даже название для восточной философии, отличной

от западноевропейской, — «филоузия» (от греч. «ousia»

сущность) — любовь к сущности, к бытию. Провозглашая

несовместимость восточного и западного мышления, Хаас

считает, что первое характеризуется квиетизмом, мисти¬

ческим способом познания, слиянием с природой, другое

активностью, рациопализмом, стремлением преобразовать

природу. По Хаасу, на Западе философия исходит из со¬

знания, исследования внешнего мира и стремления к его

покорению, на Востоке господствует филоузия, опираю¬

щаяся на подсознание, созерцание внутреннего мира че¬

ловека п благоговение перед природой. В конечном счете

Хаас переносит в область истории философии порочную

идею Р. Киплинга:
О, Запад есть Запад,
Восток есть Восток,
II с мест они не сойдут.
Пока не предстанет Небо с Землей

На Страшпый господень суд.
(3G, 46)
Передовая наука критикует измышления о существо¬

вании «âme noire» (черной души), «африканского позна¬

ния» и «белого ума», «желтого духа», «созерцательной

восточной натуры» и «европейского динамизма». Дж. Нид¬

хэм, автор семитомного исследования «Наука и филосо¬

фия в Китае», изданного в Англии в 1954—1963 гг., пи¬

шет, что огромные исторические различия между культу¬

рами европейских пародов и китайцев не имеют никакого

отношения ни к складу китайского ума, ни к специфике

китайской духовной и философской традиции, они объяс¬

няются социально-экономическими условиями.
Ученые давно открыли поразительную аналогию исто¬

рического процесса в выработке как логических структур,

так и философских систем. Все народы идут в развитии

духовной культуры очень сходными путями, что объяс¬

няется единством материального производства. Это в ко¬

нечном счете и определяет единый в общем процесс все¬

мирно-исторического развития философии, повторение од¬

них и тех же его стадий у разных пародов.
С VII в. до н. э. в жизни древнего мира начались ко¬

ренные изменения, связанные с открытием железа.

Во многих странах происходит кризис мифологии, осно¬

ванной на тождестве природы и человека. Вместо рели¬

гиозно-образного восприятия мира индивид, осознавший

себя в раннеклассовом обществе как личность, шел к фи-

лософско-абстрактному пониманию его. Прежние пред¬

ставления пришли в противоречие с тем, что люди узнали

о мире. Философия формируется в борьбе с религиозными

воззрениями, способствуя их частичной демифологизации.

В эту эпоху возникает критика таттвама ази — различных

религиозных систем брахманизма в Индии, раздается

проповедь мудрецов Будды и Джппы, почти одновременно

появляются Лао-цзы и Конфуций в Китае, первые фяло-
56

софы Фалес, Анаксимандр, Анаксимен в Ионии. Рождение

философии было революцией в человеческом познанпн,

результатом критики религиозных суеверий, долгого и му¬

чительного развития мысли от мифологии к науке.
Переход от предпосылок и зачатков философского мы¬

шления к философии в собственном смысле слова был

возможен только после длительного накопления знаний

о мире. Материалистические философские воззрения фор¬

мируются вместе с зарождением научного знания и сво¬

бодомыслия. Первые греческие философы были одновре¬

менно «фисиологами» — астрономами, математиками, фи¬

зиками. Ученые еще не приступили к экспериментальным

исследованиям, а поэтому не оторвались от философского

созерцания.
В истории философии сначала возникает, как писал

В. И. Ленин, «примитивный материализм» (3, 1, 163).

Идейными истоками его было дофилософское сознание лю¬

дей, содержавшее элементы наивных материалистических

п диалектических воззрений, возникших еще в доклассо¬

вом обществе. Тогда у людей не было сомнений в суще¬

ствовании окружающего реального мира. Люди стихийно

исходили из того, что природа существует вне и незави¬

симо от человека, что она была до него и что вся сово¬

купность созерцаемых предметов представляет одно бытие,

связное и неразрывное целое. В мировом фольклоре со¬

хранились следы того, что люди пролагали дороги к фи¬

лософскому осознанию бытия, к идеям о противополож¬

ности материальной природы, о первоэлементах, о мель¬

чайших частицах вещества, о переходе их друг в друга,
о	космическом детерминизме.
Содержанием первоначального стихийного материа¬

лизма были представления о мире как бесконечном по¬

токе, не имеющем ни начала, ни конца, о неунпчтожи-

мости вселенной, о бесчисленных возникающих, разви¬

вающихся и уничтожающихся мирах, о вещественных

первоэлементах, из которых все создается, догадки о дви¬

жении и развитии мира и его явлений, об их всеобщей

связи, борьбе и единстве противоположностей.
Философия начинается не с рассуждений о боге, а с от¬

крытия материальности мира, с понятия материи. Фило¬

софия возникает в борьбе против тенденции сведения бес¬

конечного многообразия предметов и явлений природы

к богу-творцу. Философы ищут этого единства в различ-
57

übix Первоначалах, переходя от iix конкретной вещест¬

венной формы к чему-то абстрактному, беспредельному:

у древних греков к апейрону, эфиру, квинтэссенции, у ин¬

дийцев — к пракрити, у китайцев — к ци. Аристотель,

по словам Маркса, самый универсальный мыслитель среди

древнегреческих философов, первый применил термин

«материя» — «мать и кормилица всякого происхожде¬

ния» — для обозначения понятия о первооснове природы.

В Древней Греции, Индии и Китае возникла идея о су¬

ществовании первоэлементов, об их кругообороте, о за¬

кономерности, понятие о которой причудливо отразилось

у древних индийцев в их представлениях о рите, у древ¬

них китайцев — о дао, у древних греков — о логосе. Про¬

тивопоставление двух общественных классов в эпоху ра-

бовладельчества, носившее максимально резкий характер,

соединившись с наблюдением простейших явлений в при¬

роде, привело к тому, что идея противоположности при¬

обрела философский характер. На основе этой идеи мысль

о связи всего со всем, т. е. исходный пункт диалектики,

получила философское выражение.
В Древней Греции в IV в. до н. э. политические дебаты

на народных собраниях и публичные выступления в судах

способствовали возникновению логики. Она как наука
0	мышлении появилась вместе с практикой ораторского

искусства, как часть теории риторики. Аристотель рас¬

сматривал проблемы логики в связи с теорией красноре¬

чия, отмечал значение доказательства для познания сущ¬

ности вещей. По мнению JI. Д. Позднеевой, многие из ки¬

тайских философских трактатов, возникших с середины
1	тысячелетия до н. э., есть запись устных выступлений

ораторов. В Китае когда-то отождествлялись понятия ора¬

торского искусства с мудростью. Конфуция и его учени¬

ков как странствующих мудрецов сравнивают с древне¬

греческими софистами — учителями мудрости. Ученые на¬

ходят много общего между законами логики Аристотеля и

Гунсунь Луна, категориями Платона—Аристотеля и не¬

которых древнекитайских философов. В Китае логика

появилась в IV в. до н. э., а в Индии — в VI в. до н. э.

В Индии логика рождалась в спорах с брахманами.

В брахманских «Законах Ману» хайтуки (логики) объяв¬

лялись еретиками за то, что они приводили доводы против

авторитета священного писания, отрицали потусторонний

мир и пользу жертвоприношений. Примитивный материа-
58

лпзм в Индии и Китае был мировоззрением передовой

части рабовладельцев, выступавших против религиозного

догматизма, господствовавшего на Древнем Востоке, где

все должны были быть рабами обожествленного деспота

и его жрецов.
Некоторые авторы, как напрпмер М. К. Петров, пи¬

шут, что нельзя выносить за одну скобку философию на

Древнем Востоке и в Древней Греции, так как «весьма

проблематична сама возможность переноса... категорий

типа „материализм“, „идеализм“, „метафизика“, „диалек¬

тика“ на анализ китайских, индийских или любых других

неевропейских форм общественного сознания» (64,

127—128). Даже буржуазные философы-идеалисты видели

в некоторых древнеиндийских мыслителях своих едино¬

мышленников. Н. А. Бердяев писал в 1911 г. в брошюре

«Философия свободы», что в религиозном и философском

сознании Индии можно найти весь трансцендентальный

идеализм. Давно доказано, что идеалистические взгляды

Яджнявалькя имели сходство с воззрениями Платона, что

есть аналогии между некоторыми воззрениями китайских

философов династии Хань и пифагорейцев, Хуэй-Ши и

Гераклита, Конфуция и Сократа. М. К. Петров ищет

у восточных народов иной тип мышления, чем у эллинов,

хотя сам же призпает, что у восточных народов были

в мировоззрении «переходные картины..., которые даже

в деталях напоминают переходный период от Гомера до

Аристотеля» (64, 127). Он отмечает присущие всем на¬

родам в условиях этого перехода парность концептов при¬

роды, сосуществование мифологического и логического,

поиски ее «начал» и т. д. Конечно, нельзя отождествлять

философские ученпя в Древней Ипдип, Китае и Элладе,

различия между пими очень значительны, но в каждой

стране происхождение философии определялось принци¬

пом единства ее развития, исходящего из идеи единства

закономерностей объективного мира и возможности его

познания. Философы-материалисты создавали аптимифо-

логическую картину мира, настойчиво пытались объ¬

яснить мир из него самого, доказывая, что из ничего ни¬

чего не делается, что мир «не создан никем из богов и

никем из людей», он вечен, у него нет пи конца, пи

начала.
Борьба материализма и идеализма, диалектики и мета¬

физики в философии приводит ее к неизбежному сходству
59

в разных странах, которое было предопределено и общно¬

стью научного познания мира. Философская мысль

в Индии и Китае решала те же вопросы, которые в ко¬

нечном счете были предметом споров в Древней Греции.

Многие философы отвергали участие богов в образовании

мира, критиковали анимизм и фетишизм, магию и астро¬

логию. Спор шел между философией и религией о пони¬

мании первоначал (элементов) как сверхъестественных

пли естественных основ мира, о признании невидимых

мельчайших частиц мира духами или материальными

кирпичиками мироздания, о вмешательстве богов в явле¬

ния природы или о естественных причинах измепений

в ней.
Близость многих явлений в греческой, индийской или

китайской философии, аналогичность их главных принци¬

пов и даже понятий не есть результат случайного совпа¬

дения. Основа, из которой вырастала философия у разных

народов, часто во многом была одинакова. У всех народов

в начале их духовной жизни более или менее тождест¬

венны представления о природе, преодолевавшиеся натур¬

философией, аналогичны в общем понятия о нравах, кри¬

тика которых приводит к созданию этики. У всех народов

космология первоначально была связана с этикой, из ко¬

торой тогда еще не вычленились другие общественные

проблемы. Стремление найти истинные правила поведения

людей, обеспечивающие им счастье, протест народных

масс против социального неравенства были неразрывно

связаны с критикой теокосмогоний. Если люди — рабы бо¬

гов, предписаниям которых они обязаны повиноваться,

если небо руководит поступками людей, то никакой реали¬

стической этики быть пе может, нужны только богословие

или астрология; если же боги не вмешиваются в явления

природы и общества, то следует найти законы, управляю¬

щие поведением людей.
Единство развития философии в странах древнего

мира, которое сочетается с множеством ее различий, не

означает тождественности философской мысли у разных

народов. На нее влияют исторические особенности их раз¬

вития, культура, традиции и т. д. Поэтому глубоко оши¬

баются те, которые абсолютизируют сходство философ¬

ских воззрений, возникших в разные эпохи в различных

странах. Так, например, П. Массон-Урсель в книге «Срав¬

нительная философия», изданной в Лондоне в 1926 г..
ВО

пытался всем достижением философской мысли у одного

народа найти аналогии у другого. Даже общность отдель¬

ных элементов философского мышления различных мы¬

слителей не означает тождественности систем, в которые

входят эти элементы. Греческая и индийская философия

имели специфические особенности, которые сильно отли¬

чают их друг от друга. Однако между ними была удиви¬

тельная общпость, которая не может не свидетельствовать

о единстве мысли, о всем том, что рождается в аналогич¬

ных социальных условиях у представителей одинаковых

классов.
Ф. Энгельс указывал, что «древнему миру слишком

был свойствен стихийный материализм» (1, 22, 483),

наивная диалектика живого созерцания явлений природы

п общества. Философия возникает как стихийно-материа¬

листическое учение, из которого в ходе отрицания его

вырос идеализм. Ф. Энгельс писал, что «бессмысленное и

противоестественное представление о какой-то противопо¬

ложности между духом и материей, человеком и приро¬

дой, душой и телом... распространилось в Европе со вре¬

мени упадка классической древности и получило наивыс¬

шее развитие в христианстве» (1, 20, 496). При всех

особенностях развития философии, она возникала все же

у разных народов примерно одинаково.
Сходные философские идеи, обнаруженные у различ¬

ных народов, живущих даже на весьма далеком расстоя¬

нии друг от друга, возникают нередко вполне самостоя¬

тельно вследствие одинакового социально-экономического

и культурного развития. Ученые-эволюцнонисты считают,

что аналогичные представления у разных народов рож¬

даются из-за тождества психологии людей. У древних

египтян, шумер и китайцев существовали аналогичные

представления о воде как начале мира, оказавшие боль¬

шое влияние на их космогонические воззрения. Однако

при всей близости иероглифического обозначения воды

оно различалось в архаической шумерской, древнеегипет¬

ской и китайской письменности. Шумеры обозначали воду

в виде двух волнистых линий, а древние египтяне и ки¬

тайцы — трех волнистых линий.
«Культурно-историческая» школа пришла к ошибоч¬

ному выводу, что всякое значительное открытие в области

материальной или духовной культуры обязательно сде¬

лано лишь однажды в одном месте, а затем в результате
61

миграций (переселения) или просто распространения

(диффузии) передается другим народам. Поэтому любоо

выдающееся философское представление якобы не может

самостоятельно возникнуть у разпых пародов. Много¬

численные факты появления значительных научных

открытий в разных местах без всякого заимствования

опровергают предположения сторонников культурно-исто¬

рической школы. Из этого все же не следует, конечно,

что не бывает миграций и диффузий, взаимпого обогаще¬

ния культур различных народов. В конечном счете пле¬

мена и народы никогда не находились в полпой изоляции

друг от друга. Археологические данные подтверждают,

что между ними существовали связи значительно более

обширные, чем это предполагалось раньше, обмен куль¬

турными ценностями необычайно древен. Кто бы подумал,

что в русских документах до XIV в. могли упоминаться

гравированные кольца и каменные печатки, которые на¬

зывались «жуковина», а ведь это точпый перевод «скара¬

бея» — египетской печатки с жуком. В Западной Сибири

и в других местах России при раскопках найдены древне¬

египетские предметы.
Можно отвергнуть то или иное свидетельство о заимст¬

вовании эллинскими философами их воззрепий из восточ¬

ных источников, признать случайным каждую аналогию

между их взглядами и мыслями восточпых мудрецов.

Но в целом нельзя отрицать, что греческая философия

могла возникнуть лпшь после того, как ее основополож¬

ники овладели золотыми плодами знаний, созревшими

в садах Дрёвнего Востока. Чем глубже познается его куль¬

тура, тем неоспоримее становится факт прочных связей

ее с древнпми грекамп. Лица знатных фамилий, гони¬

мые в своем греческом отечестве, отправлялись в восточ-

пые страны и возвращались оттуда обогащенные знаком¬

ством с жизнью и бытом их населения. Философская

мысль Эллады возникла и развивалась во взаимодействии

с культурой других стран, испытывала па себе влияние

знаппй различных народов, способствовавших формиро¬

ванию древнегреческого материализма, а восточные

религиозные верования, перенесенные на греческую

почву, повлияли на идеалистические учения Эллады.

Особенно сильное проникновение религиозных культов

Древпего Востока в Элладу происходило с I в. до н. э.,

когда мистика начала душить философшо.
62

Йлатон в своем посмертном диалоге «Эппномйс»

писал, что все перенятое от варваров эллины доводили

до совершенства. Гегель был согласен с Платоном, дока¬

зывая, что зачатки своей образованности древние греки

получили пз Египта, Сирин и Азии, по столь радикально

их переработали, что это принадлежит по существу

лишь пм. Вознпкповенпе и развитие эллинской филосо¬

фии объясняется пе влияниями и заимствованиями, она

была самобытна п оригинальна. Это, по словам Ф. Эн¬

гельса, достижение маленького народа, универсальная

одаренность и деятельность которого обеспечила ему

в пстории человечества место, па которое не может

претендовать ни один другой народ.
Существовала ли философия у пагуа?
Современная наука позволяет прочесть первые стра¬

ницы истории духовной жизни человечества, хотя

мистики и уверяют, что попытки постичь начало фило¬

софии с помощью разума — занятие, способное породить

отчаяние, так как это путешествие в мир, окутанный

непроницаемым мраком. Человек XX в. будто бы с завя¬

занными глазами смотрит на остатки сокровищ за преде¬

лами постигаемого разумом. В этих рассуждениях

правильно только то, что наши представления о про¬

шлом философии далеко не полны, но прогресс науки

состоит в том, что с развитием ее все больше и больше

обогащается сокровищница знаний о духовной жизни

исчезнувших стран. В XVIII в. ученые не могли читать

письмена древних египтян, шумеров, вавилонян и дру¬

гих народов, а теперь дошедшие до нас из глубокой

древности письменные памятники, составленные на

неизвестных ранее языках, прочитаны. Расшифрованы

ассирийская, древнеперсидская, угаритская, урартская,

эламская клинопись, кипрские письмена. Еще недавно

тьма тысячелетий скрывала от нас миросозерцание

хеттов, а сейчас мы знаем о нем очень много. Когда-то

считалось, что «история мидян темна и неизвестна»,

теперь же она раскрывается перед нашими взорами.

Сто лет назад никто ничего не знал о культуре острова

Крита (II тысячелетие до н. э.) или Мохенджо-Даро и

Хараппы в Древней Индии (III—II тысячелетие
63

до ы. э.), а теперь найдено немало памятников этих

культур. Если в XVIII в. ничего не было известно о по¬

гибших культурах Африки, то сегодня мы многое знаем
о	них. Усилия поколений ученых в результате долгой и

мучительной работы приводят к открытию памятников,

воскрешающих мировоззрение людей далекого прошлого.
Академик В. И. Вернадский, изучавший историю

древней философии, предполагал, что в разные времена

и в разных частях земного шара появлялись философы,

которые старались разрешить одни и те же проблемы.

Он ппсал, что было три пли четыре независимых центра

возникновения философии, которые только в течение

немногих — двух, трех — поколений находились между

собой в общении, а столетия и тысячелетия оставались

друг другу неизвестными. По мнению ученого, одним из

этих центров, помимо средиземноморского, индийского и

китайского, был «центр тихоокеанский, американский,

который сильно отстал от первых трех и о котором мы

мало знаем. Он исчез и погиб в исторической катастрофе

в XVI столетии» (56, 136), т. е. во время завоевания

Америки европейскими колонизаторами, сопровождав¬

шегося варварским истреблением культурных ценностей

коренных жителей континента — нагуа, говоривших на

общем языке науаталь: майя, тольтеки, ацтеки, пнки

н т. д. До прихода европейцев в Америку там было не¬

сколько центров культуры: в Мексике (ацтеки), в Гва¬

темале, Гондурасе п Юкатане (майя), в северо-западной

Колумбии (чпбча), в Перу, Боливии, Эквадоре (кечуа

с господствующим племенем инков). Эти племена и

народы находились в условиях разложения первобытно¬

общинного строя п формирования классового общества.

Майя образовали раннерабовладельческое государство

в IV—VI вв. н. э., добившись его наивысшего расцвета

в X—XV вв., государство инков достигло его в XI—

XIII вв., а ацтеков —в XIV—XVI вв. У нагуа были

развитое земледельческое хозяйство с прпмененпем

искусственного орошения и зачатки металлургии; опи

имели письменность, литературу и искусство, пользо¬

вались календарем и вели летосчисление, владели при¬

митивными знаниями по астрономии, математике, меди¬

цине и истории.
Европейцы, завоевавшие американский континент,

огнем и мечом истребляли индейцев, но заимствовали
64

у них много полезного: картофель, кукурузу, бобы,

подсолнечник, какао-бобы, помидоры, ваниль, красный

перец, артпшокп, табак и т. д. Слова: гамак, каучук,

картофель, маис, томат, шоколад, какао, табак п

сигара — индейского происхождения. У ацтеков — древ-

пего народа Мексики — были стадионы для игры в мяч

из каучука. Европейцы узнали от индейцев способ изго¬

товления водонепроницаемых веществ и целебное свой¬

ство коры хинного дерева. При лечении лихорадки и

теперь пользуются хинином. Индейцам были известны

всевозможные яды, в том числе знаменитый кураре,

применявшийся во время военных походов, отравляю¬

щие вещества в виде паров кайенского перца, средства

для усыпления рыб. В Перу система ирригации п дорож¬

ное строительство в начале XVI в. стояли выше, чем со¬

ответствующие области техники в Европе того времени.
Нагуа создали в густых тропических лесах и на

обширных равнинах десятки крупных городов с камен¬

ными дворцами и храмами в виде ступенчатых пира¬

мид — теокалли, иногда 45 м высоты, с открытыми пло¬

щадками наверху, служившими и для наблюдений за

небом. Подсечно-огневое земледелие нуждалось в опреде¬

лении сроков полевых работ, вырубки леса, выжигании

и т. д. Год календаря майя совпадал точнее с астрономи¬

ческим, чем год испанцев, уничтоживших цивилизацию

майя. Год майя был всего на две десятитысячные суток

короче астрономического года — точность поразительная!

Год состоял из 18 месяцев по 20 дней; кроме того, в каж¬

дом году было еще 5 дополнительных несчастливых дней

без имени. Неделя состояла пз 13 дней. Майя вычисляли

движение планет и наступление солнечных затмений,

наблюдали восход и заход Венеры и выяснили период ее

синодического обращения в 583.935 дня (в действитель¬

ности он равен 583.920 дня).
Жрецы, управлявшие государством в интересах рабо¬

владельческой знати, считавшиеся детьми бога солнца,

внушали, что боги несут на своих спинах «ноши» —

периоды времени. Если «ношу» несло злое божество, то

этот период имел пагубные последствия, пока «ноша»

времени не передавалась доброму богу. История Вселен¬

ной будто бы развивалась по четырем циклам, каждый

из которых начинался с создания нового мира и кон¬

чался его катастрофой (мировым пожаром, потопом,
5 М. И. Шаднович
65

бурей и голодом). Жрецы очень искусно использовали

эти фаталистические верования в целях укрепления

своей власти.
Религиозные воззрения нагуа аналогичны верованиям

других народов периода разложения патриархальной

общины и возникновения государства. В 1959 г.

проф. К. А. Гарибай опубликовал работу «Сходство фило¬

софских понятий времени н пространства у индийцев и

нагуа». Эти понятия еще выражались в образах мифов.

Представления о движении, силе и бесконечности изобра¬

жались в виде змеи, ягуара и орла. В мифах рас¬

сказывалось о вечной борьбе противоположностей: жизни

и смерти, плодородия и бесплодия, света и тьмы, тепла и

холода, севера и юга, восхода и захода солнца, дня и

ночи. Мир — это единство четырех стихий: воды, огня,

воздуха (ветра) и земли, которые порождены космиче¬

ским началом — Ометеотлом, представляющим собой

единство противоположных начал (теплое—холодное,

мужчина—женщина, хорошее—плохое и т. д.). Разви¬

тие и изменение в мире происходят благодаря борьбе

сыновей Ометеотла: воды, огня, воздуха (ветра) и земли,

которые действуют с каждого из четырех направлений

Вселенной. Эта идея развития как борьбы противополож¬

ностей содержала элементы наивной диалектики. Ацтеки

выражали единство неба и земли в образе своего главного

бога — бога мудрости Кацалкоатле (Пернатый змей) как

змеи коатль (символ земли), украшенной зелеными

перьями священной птицы кетцаль (символ неба); един¬

ство жизни и смерти — в образе богини рождения Каота-

ликуэ, которую увенчивали черепами; связь наслаждения

и мучения — в образе радующейся п страдающей богини

любви Тлисоптеотль.
Зачатки философской мысли у нагуа еще тесно перепле¬

тались с мифологией. Поэтому мексиканский ученый

Мигуэль Леон-Портилья очень увлекается, утверждая

в своей книге «Философия нагуа», что у них уже суще¬

ствовала философия как особая форма сознания, выделив¬

шаяся из всей системы знаний, что там были идеологи,

которых можно назвать философами. Он писал, что

«в период, когда их техника была в зачаточном состоя¬

нии, дух нагуа сумел подняться... до самых высоких

вершин философской мысли» (45, 294—295). Это безу¬

словно сильное преувеличение. Леон-Портилья опреде¬
66

ляет миросозерцание нагуа как «динамический панте¬

изм». Еще в 1887 г. мексиканский ученый Альфред

Чаверо критиковал такое понимание мировоззрения

нагуа. Он отрицал, что философия нагуа подобна азиат¬

скому пантеизму, предполагал, что их религия и филосо¬

фия были наивно-материалистическими. Чаверо прав, от¬

вергая наличие пантеизма у нагуа. Пантеизм отрицает

персонификацию божества, а мифология нагуа полна при¬

чудливых образов богов н сказаний об их приключениях.

Относительно же возможности существования «материа¬

листической» религии Чаверо заблуждался, так как ее

не бывает, ибо всякая религия проникнута анимизмом

(верой в духов). Религиозные верования нагуа также

основаны на анимистических представлениях.
В 1964 г. Манфред Керкхоф опубликовал статью о фило¬

софских воззрениях нагуа, считая, что они уже искали

ответа на загадки бытия «в метафизической форме» (108,

187). Однако его обзор «онтологических, гносеологиче¬

ских, этических, эстетических п других идей нагуа» ока¬

зался в основном изложением их религиозных веровапий.
Духовная культура нагуа развивалась под сильным

влиянием жречества, систематизировавшего религиозные

верования в своих «священных домах». У чпбча-муисков,

живших на территории нынешней Колумбии, в специаль¬

ных помещениях при храмах — кука, будущих жрецов

двенадцать лет обучали исчислению времени, этическим

нормам, знахарству.
У ацтеков зачатки философии еще не отделились от

мифологии. Носители этой предфилософии были тлама-

тини — люди, которые «знали нечто». Эти светские

мудрецы — певцы-поэты, хранившие «древние правила

жизнп». Из них, вероятно, могли бы сформироваться

мыслители, подобные предшественникам древнегреческой

философии. Понятие «тламатппн» возникло от слова

«тламатилицтли», которое означало нрав, обычай, закон

и употреблялось как синоним истины. Тламатини, как

учителя мудрости, обучают истине, которая состоит в сле¬

довании древнему нравоучению. Они еще исходят пз

мифологии, но в целом их воззрения па мир отличаются

от представлений жрецов. Главное отличие, возможно,

состоит в том, что ацтекские мудрецы интересуются

прежде всего не богами, как жрецы, а людьми. Светская

мудрость обращена к человеку п его земным делам.
67

Жрецы внушали, что люди неизбежно должны погиб¬

нуть в результате землетрясений и голода, проповедовали

всевластие неба: «... господин наш ... думает то, что

хочет, решает и развлекается, как он хотел бы ... мы

движемся, кружимся, как шарики, без направления он

нас передвигает» (45, 217). В противовес этим пессими¬

стическим и фаталистическим верованиям ацтекские

мудрецы утверждали, что многое зависит от поведения

самих людей. В песнях превозносится свобода личности,

которая противостоит воле творца — бога огня Ометкутли.

У ацтеков зарождалось недоверие к мифам о потусторон¬

нем мире, возникали споры о существовании жизни после

смерти:
Куда мы идем, ай, куда мы идем?
Мы там мертвые или еще живем?
Приходит ли там снова существование?
(45, 227)
Я ошибусь, если скажу: может быть, все

Прекращается на этой земле

И здесь кончаются паши жизни.
(45, 233)
Отрицание загробного мира сопровождается призы¬

вами к наслаждению на земле, столь характерными и для

светской знати Древнего Востока:
Плачу, чувствую себя в отчаянии,
Вспоминаю, что мы должны покинуть

Прекрасные цветы и песни...
Насладимся же тогда и споем,
Раз мы навсегда уходим и гибнем.
Пусть не огорчаются ваши сердца, друзья мои!
Так же как и я, они знают:
Лишь один раз уходит наша жизнь,
В наслаждении поэтому проведем жизнь,
Приходите — насладимся!
(45,231)
В книге Леона-Портилья содержится много таких

песен (45, 77, 225, 227, 230). Мысль нагуа волновал

вечный круговорот жизни и смерти. В песнях выражена

мечта — «ах, если бы всегда жить, если бы никогда не

умирать» (45, 231). У жителей Мексики доколумбовой

эпохи под влиянием вторжения испанцев возникали сом¬

нения в богах как «стражах истины». В статье Г. Ланец-
68

ковского «Истина и скептицизм в представлениях ацте¬

ков», опубликованной в журнале «Нумен» в апреле

1969 г., приводятся их рассуждения, полные сомнений:

«Что теперь еще является истинным?». В одной песне

ацтеки обвиняют верховное божество, которое ниспослало

им мучения: «Только цветы печалп и песни печали

имеются здесь... Невидимо добро... Мы растеряны и

отравлены... Мы покинутые... Плачьте слезами... Напи¬

ток горек и еда стала горькой». В песнях говорится о том,

что верховное божество забыло о людях, а возможно,

само умерло: «Боги все-таки тоже смертны».
Известно, что последний глава государства Перу, счи¬

тавшийся сыном солнца и верховным жрецом этого боже¬

ства, сомневался в божественности солнца. Если бы

солнце было верховным божеством, рассуждал инка, кто

заставил бы его совершать каждый день один и тот же

путь? Возможно, что майя восставали против гнета жре¬

цов. В городе Пьдрас-Неграс обнаружена платформа,

предназначенная для высших жрецов. Характер разру¬

шения этой платформы свидетельствует о том, что оно

было произведено умышленно. В том же городе было

найдено изображение жреческого собрания во главе

с верховным жрецом. Все 15 фигур жрецов оказались

обезглавленными. Такой же характер носят и разруше¬

ния некоторых скульптурных памятников и в другом

древнем городе — Тикане.
Начало предфилософип нагуа — в систематизации

правил поведения, лишенных религиозной санкции и

приспособленных к обучению подрастающего поколения.

У нагуа, так же как в древней Спарте, дети возвращались

в дом родителей только пройдя обучение в специальных

школах, в которых знакомились с основами нравоучения.

В «священном доме» ацтеков, в котором обучали молодых

будущих правителей и жрецов, их заставляли выучить

15 правил поведения. Еще в наши дни индейцы Боливии

внушают своим детям, что нельзя воровать и лениться.

Среди ацтеков были известны наставления родителей

своим детям. Отец поучал сына: «Почптай всякого, кто

старше тебя, и никого не презирай. Не будь глух к бед¬

ным и несчастным, а утешь пх. Почитай всех людей, но

особенно твоих родителей, к которым ты обязан про¬

являть послушание, уважение и услужливость... Не на¬

смехайся, сын мой, над старшими и калеками. Не презтх-
69

рай того, кто совершит глупость или ошибку. Не упрекай

его за это. Не ходи туда, где тебя не желают, и не вмеши¬

вайся в то, что тебя не касается... Ешь за столом без

особой жадности. Если тебе что-либо дарят, принимай это

с благодарностью... Если станешь богатым, не становись

высокомерным. Кормись собственной работой, тогда пища

будет казаться тебе вкуснее... Никогда не говори не¬

правды. Ни о ком не говори плохо. Не будь поставщиком

новостей. Не затевай вражды... Не кради и не преда¬

вайся пгре... Я желаю этими добрыми наставлениями

укрепить твое сердце». Мать советует дочери: «Прилежно

пряди и тки, шей и вяжи. Не предавайся слишком долго

сну; не ищи постоянно тени, а отправляйся на свежий

воздух и там отдыхай. Женское жеманство влечет за

собой праздность и другие пороки... Если тебя позовут

родители, то не дожидайся повторения, а сразу же иди

выслушивать их желания. Не отвечай что-либо напере¬

кор. .. Не слишком кичись своим имуществом...

Не водись с распутными, лживыми и праздными женщи¬

нами. Заботься о доме и семье» (48, 276—277).
У всех племен и народов можно найти моральные сен¬

тенции, отражавшие нравственный опыт охотников,

скотоводов и земледельцев. Зачатки этики как философ¬

ской науки о морали, исследующей происхождение и

развитие нравственности, принципы и нормы поведения

людей, вознпклп из этих изречений. Зародыши научных

понятий о морали вырастали не пз мистических систем

и нравоучений, созданных жрецами, а появились в ре¬

зультате преодоления религиозных заблуждений древними

мыслителями, часто опиравшимися на стихийно-мате¬

риалистические и рационалистические воззрения народ¬

ных масс. Их правила морали передавались из поколения

в поколение, становились привычными нравственными воз¬

зрениями, которые закреплялись в пословицах. С возникно¬

вением письменности эти моральные правила стали

прописями, их включали в сборники нравственных изре¬

чений, в «поучения отцов к сыновьям». Этические сентен¬

ции различных племен и народов подтверждают, что

именно трудящиеся были истинными создателями мо¬

ральных ценностей, что от этпх изречений начинается

нравственная философия. Сокровищница пародпого твор¬

чества была источником того правильного, разумного, что

содержится в древних памятниках этической мысли.
70

У колыбели этшш
Одним из важных элементов предфилософии были

этические воззрения людей. Многие буржуазные этно¬

графы и психологи ошибочно выводят нравственность из

религии. Прежде всего религию нельзя отождествлять

с моралью, это разные формы общественного сознания.

Религия — это вера в сверхъестественные силы и почита¬

ние их, а мораль — это правила поведения людей, нормы

их общежития. Вот почему А. Бебель в брошюре «Хри¬

стианство и социализм» утверждал, что мораль не имеет

ровно никакого отношения к религии, а Г. В. Плеханов

брал понятие «религиозная мораль» в кавычки. Мораль¬

ные нормы возникли раньше религии и довольно поздно

стали переплетаться с религиозными верованиями и

обрядами. Мораль будет существовать всегда, пока суще¬

ствуют люди, а религия неизбежно исчезнет из сознания

и быта людей на определенном этапе общественного

прогресса.
Буржуазные ученые приписывают чрезмерно большую

роль в возникновении моральных норм тотемизму как «осо¬

бому социальному строю», магическим запретам — табу

и т. п. В действительности никогда не существовал какой-то

особый тотемистический социальный строй, сформировав¬

ший мораль. Тотемизм был религией возникающего рода,

освятившей, но не создавшей его моральные нормы. Брак

между родственниками различных категорий был запре¬

щен независимо от тотемизма. Тотемизм лишь закрепил

это запрещение. Он не был и причиной появления ини¬

циаций (приобщения) — сложных обрядов посвящения

юношей в группу взрослых. Возможно, что инициации

существовали задолго до этой древнейшей формы рели¬

гии. Во время обрядов возрастного посвящения старики

сообщали молодежи различные правила поведения, ссы¬

лаясь на авторитет предков. Религия с помощью табу

оказывала влияние на поведение людей, но при перво¬

бытнообщинном строе существовали и запреты, не имев¬

шие религиозно-магического значения. Нарушение этих

запретов не грозило карой сверхъестественных сил, в ко¬

торых верил первобытный человек. Всякое табу есть

запрет, но не всякий запрет — табу. Табу были особенно

распространены в перпод разложения первобытнообщин¬

ного строя и возникновения частной собственности, когда
71

табу накладывалось на землю и имущество, присвоенные

вождями или богатыми семьями. Эти религиозные

запреты помогали закреплять социальное неравенство.
Многие буржуазные историки этических учений пола¬

гают, что первобытная религия обуздала звериные

инстинкты, была источником всех норм нравственности

в доклассовом обществе. Марксизм-ленинизм полностью

отвергает эти идеалистические домыслы. Первобытный

человек, отмечал Маркс, был спаян с общиной так же

тесно, как отдельная пчела с пчелиным ульем, и вовсе

не вера в сверхъестественное определяла эту связь инди¬

вида с коллективом. Ф. Энгельс писал: «... уже с самого

начала обнаруживается материалистическая связь людей

между собой, связь, которая обусловлена потребностями

и способом производства и так же стара, как сами

люди, — связь, которая принимает все новые формы,

а следовательно представляет собой „историю“, вовсе не

нуждаясь в существовании какой-либо политической пли

религиозной нелепости, которая еще сверх того соеди¬

няла бы людей» (1, 3, 28—29).
«„Зоологический индивидуализм“ — писал В. И. Ле¬

нин, — обуздала не идея бога, обуздало его и первобыт¬

ное стадо, и первобытная коммуна» (3, 48, 232).

Понятие «зоологический индивидуализм» Ленин брал

в кавычки, так как у животных не может быть никакого

индивидуализма, хотя в буржуазной литературе стадо

обезьян часто описывается как стадо необузданного зоо¬

логического индивидуализма, где слабые угнетаются силь¬

ными, самцы дерутся из-за самок и пищи. Звериные

инстинкты были подавлены в коллективном труде, при

совместном добывании пищи и ее распределении. Именно

коллективный труд превратил стадо обезьяноподобных

предков в человеческое общество, а самих этих живот-

пых — в людей, преобразовал их инстинктивные побужде¬

ния в специфически человеческие потребности, в осознан¬

ные мотивы поведения, породил нравственное чувство,

чувство человечности.
Нравственность возникла как осознание первобытным

человеком своих отношений к другим членам общины и

к самой общине и включала в себя их представление о же¬

лательном и нежелательном, допустимом и недопустимом.
В.	И. Ленин говорил, что в первобытном обществе «держа¬

лась общая связь, самое общество, дисциплина, распорядок
72

труда силой привычки, традиций, авторитетом или уваже¬

нием, которым пользовались старейшины рода или жен¬

щины» (3, 39, 69). Женщина установила первые нормы

нравственности в отношениях между полами, между стар¬

шим и молодым поколением, ей принадлежала решающая

роль в ограничении каннибализма, воспитании уважения

к старшим и любви к детям. Моральные нормы первобыт¬

ной общины помогали охранять порядок, установленный

для добывания средств пропитания, регулировать систему

брачных отношений, ограждать интересы стариков.
Основой морали первобытных людей был коллекти¬

визм, свойственный родовой общине. Ч. Дарвин в своей

книге «Путешествие натуралиста вокруг света на корабле

„Бигль“» рассказывает, что он видел, как житель Огненной

Земли рвал на равные полоски подаренное ему шерстяное

одеяло, чтобы разделить его между всеми сородичами.

Индивидуализм был чужд людям родового общества, они

отождествляли личность с родом. В доклассовом обществе

понятия о добре, зле, долге, справедливости, совести, чести

и т. д. формировались постепенно, в ходе длительного раз¬

вития нравственных представлений, чувств, обычаев.
Основная категория морали — понятие о добре и зле —

имела земной человеческий источник, она выработалась

в многовековой практике людей как критерий их поведе¬

ния. Известный историк первобытного общества М. М. Ко¬

валевский писал, что в этом обществе «все содействующее

материальному или нравственному преуспеванию группы

считается добром, чем-то желательным, согласным с обы¬

чаем, должным. Наоборот, все, что по той пли иной при¬

чине наносит вред интересам группы, ее безопасности, ее

материальному преуспеянию, ее чести считается дурным,

позорным п по природе нетерпимым» (59, 90).
О. Г. Дробппцкий в статье «Научная истина и мораль¬

ное добро», опубликованной в сборнике «Наука и нрав¬

ственность» в 1971 г., отвергает объяснение происхожде¬

ния сложных регуляций в родовой жизни рационально¬

целесообразным характером мышления наших далеких

предков, которые понимали, что полезно и что вредно для

жизни индивида и рода, и отсюда делали вывод о том,

каковы должны быть нормы поведения. По мнению

О. Г. Дробницкого, выбор между добром и злом, должном

и непозволительном определялся путем формирования по¬

нятий о священно-неприкосновенном в укладе жизни,
73

а способом закрепления общеобязательных норм поведе¬

ния в сознании каждого отдельного человека были свя¬

щенные церемонии, посредством которых индивид как бы

вступал в мпстпческпе связи с потусторонним миром.

Если исключить бессознательный отбор правил жизни,

возникший посредством стихийного опыта многих поколе¬

ний, то выбор между должным и непозволительным опре¬

делялся все-такп в результате рационального расчета. Ве¬

роятно, нормы, целесообразность которых не могла быть

сразу осознана, например запреты, ограничивающие круг

родственнпков, вступающих между собой в брачные

связи, прежде всего мистифицировались, приписывались

тотемам.
В нравах доклассового общества было много такого, что

вызывает безусловное осуждение. Никто теперь не может

чувствовать симпатию к первобытным каннибалам, кото¬

рые лакомились мясом детей, к мужьям, предлагавшим

гостю свою жену, или к сыновьям, убивавшим престаре¬

лых родителей. Однако первобытная община воспитывала

у людей и такие черты характера, которые вызывают ува¬

жение. Ф. Энгельс отмечал чувство собственного досто¬

инства, прямодушие, силу характера и храбрость индей¬

цев, равенство и свободу, господствовавшие у них, отсут¬

ствие деления на бедных и богатых. В сказках, песнях и

пословицах различных племен отразились их свободолю¬

бие, честность, правдивость, мужество и отвага. Так, на¬

пример, у народов Африкп имеются такие пословицы:

«Длпнная стрела не помещается в колчане» (нельзя воз¬

вышаться над соплеменнпками), «Если ты ночью гово¬

ришь, что ты краспв, помнп, что тебя увидят днем» (будь

правдивым) и т. д.
В течение тысячелетий складывались «основные

правила всякого человеческого общежития» (3, 33, 102).

Мораль была регулятором общественных отношений

в роде, она, обусловленная трудовой деятельностью людей,

постепенно изменялась под влиянием развития отношений

между коллективом и начинающей формироваться лич-

постью. С появлением частной собственности, имущест¬

венного неравенства и антагонизма между богатыми и

бедными возникают новые моральные нормы, освящав¬

шие частную собственность и социальное неравенство.

Начинается новая историческая эпоха — эпоха классового

общества, когда низкая страсть стяжательства начинает
74

властно господствовать над умами людей. «Самые низ¬

менные побуждения — вульгарная жадность, грубая

страсть к наслаждениям, грязная скаредность, корыстное

стремление к грабежу общего достояния — являются вос-

преемниками нового, цивилизованного, классового об¬

щества; самые гнусные средства — воровство, насилие,

коварство, измена — подтачивают старое бесклассовое

родовое общество и приводят к его гибели» (1, 21, 99).

Но и в рабовладельческой морали были элементы, свиде¬

тельствующие о нравственном прогрессе. Так, например,

пленных уже не убивали, а превращали в рабов. В Древ¬

нем Египте военнопленный назывался «секер анх» (жи¬

вой мертвец).
В XIX в. многие буржуазные историки морали утверж¬

дали, что первые учения о нравственности возникли в

Древней Греции, что «отцом философии морали» был

Сократ. Эти ошибочные воззрения объясняются недоста¬

точным знакомством с памятниками древневосточных

культур. «Европоцентристские» теории потерпели круше¬

ние и в области этики, особенно под влиянием открытий

памятников древнеегипетской дидактической литературы.

Еще в 1903 г. М. М. Филиппов в «Истории философии»

отметил поучения визиря Птаххетепа, составленные

в III тысячелетии до н. э.: «В древнейших дошедших до

нас памятниках египетской письменности мы находим...

наивную этику (нравственные правила и учения). В од¬

ном египетском папирусе, хотя и сохранившемся в списке

из эпохи XII династии, но списанном с оригиналов, отно¬

сящихся к III и V династии, мы встречаем любопытные

нравственные поучения... Надо быть кротким со слугами,

любить жену, жить с нею без ссор, кормить ее и украшать,

дарить ей благовония и радовать ее...» (87, 5—7).
В XX в. буржуазные ученые признали вклад древне¬

египетской литературы в развитие этики. Французский

египтолог А. Морэ указывал, что древнейшая этпка сло¬

жилась на берегах Нила, откуда она питала многие на¬

роды мира, особенно нравственные воззрения древних

евреев и греков, а затем стала основой христианской

морали. Известный американский социолог Э. Богардус

в книге «Развитие социальной мысли» превозносит древ¬

неегипетскую этику рабовладельцев как средство регули¬

рования поведения людей. В трехтомном труде «Экономи¬

ческая и социальная история Древнего Египта», изданном
75

в 1936—1937 гг., бельгиец Г. Дикманс идеализировал

этику древнеегипетского деспотизма.
Советские ученые убедительно доказали, что господст¬

вующая идеология в Древнем Египте отражала интересы

рабовладельцев, жестоко эксплуатировавших рабов и зем¬

ледельцев. Для древнеегипетских этических учений

характерно, что они, как и всюду в рабовладельческом

обществе, создавались для обоснования нравственных

взаимоотношений внутри класса рабовладельцев, так как

люди, не принадлежавшие к ним, часто не считались

людьми, объявлялись лишенными моралп, и для них пред¬

назначалось только физическое принуждение.
Древнеегипетская рабовладельческая этика разрабаты¬

валась жрецами, которые внушали, что мораль, так же

как река Нил, берет свое начало на небе. Жрецы создали

учение о грехе и святости, о высшем благе и путях спасе¬

ния. «Люди — стада бога», — проповедовали они. Богиней

правосудия и нравственности считалась Исида, но затем

«руководителем людей по пути добра» стали почитать бога

Амона-Ра, олицетворявшего власть фараона. Жрецы вну¬

шали, что «кроткий» и «милостивый» бог Амоп-Ра — «спа¬

ситель бедняков». Главная нравственная обязанность

человека — почитание богов и фараона; высшая добро¬

детель— покорность их воле. «Бог любит послушных,—

учили жрецы, — а непослушных ненавидит».
Понятие правды-истины было персонифицировано

в образе дочери бога солнца Ра богини Маат, изобра¬

жавшейся со страусовым пером (символ справедливости)

на голове. Фараоны считались «возлюбленными Маат»,

носителями справедливости. Известны изображения, на

которых вместе с фараонами находится Маат. Впослед¬

ствии «богом, любящим справедливость», стал Осирис,

«владыкой правды» — бог Атон. В гимнах боги стали назы¬

ваться «владыками справедливости», «творцами истины»

и т. д.
В противоположность этим мистическим учениям

жрецов народ утверждал в сказках, баснях и пословицах

свои реалистические представления о правде и справедли¬

вости. В сказках царь отнюдь не является их воплоще¬

нием, он очень далек от образа живого бога, ему присущи

всякие человеческие недостатки. В сказке «Правда и

Кривда» судья решает спор в пользу Крпвды, которая, од¬

нако. оказывается посрамлеппои сыном Правды. Особенно
76

большое значение имели пословицы, формировавшие народ¬

ные идеи о справедливости: «Правда пребывает во всем»,

«Держись крепко правды и не преступай ее», «Нет

друга у глухого к правде». В «Повести о красноречивом

земледельце», относящейся, очевидно, к XIX—XVIII вв.

до н. э., содержится много таких пословиц. Земледелец

призывает вельможу не лгать, не брать взяток, не творить

произвола, не отнимать у бедняка добро, поддерживать

справедливость, не слушаться прпхотей своего сердца.

Народ создает представление об «анх ем маат» (живу¬

щий правдой): «Заслуга праведного сердцем больше, чем

бык грешника», т. е. жертвоприношение быка. Честные

люди следуют правилам: «Не ставить фальшивого веса,

не портить весовых гирь и мер зерна». «Не удалять по¬

граничного камня с межи, не быть жадным и не ото¬

двигать его у вдовы».
Еще в глубокой древности люди полагали, что все их

несчастья — это наказание духов за нарушение запретов.

Чтобы спастись от наказания духов или богов, люди пыта¬

лись освободиться от грехов, которые надо было уничто¬

жить или переложить на кого-нибудь. В памятниках за¬

упокойной литературы Древнего Египта сохранились пе¬

речни грехов. Покойник должен был исповедоваться на

загробном суде перед 42 богами: «Я не делал вероломно

зла никакому человеку... Я не заставлял работать сверх

сил... Своими делами я не сделал никого ни робким, ни

больным, ни страдальцем, ни несчастным. Я не сделал

ничего, что оскорбительно богам. Я не позволял господину

обижать его раба. Я не заставлял голодать. Я не причинил

никому слез. Я никого не убивал... Я не лгал ни одному

человеку. Я не грабил запасы в храмах. Я не уменьшал

яств, посвященных богам. Я не похищал ни хлебов, ни

повязок у мумий. Я не прелюбодействовал. Я не совершал

гнусного преступления с жрецом моего прихода. Я не

запрашивал. Я не уменьшал съестных припасов. Я не

нажимал на гири весов... Я не отнимал молока от рта

младенца... Я не брал из силков птиц богов... Я не обма¬

нывал богов при их отборных жертвах... Я чист, чист,

чист!!!» (31, 38—39). Эта исповедь, содержащаяся в «Книге

мертвых», составленной, возможно, в XXV—XXIV вв.

до н. э., дает представление о нравственных нормах древ¬

него египтянина. Она содержит понятия абстрактной добро¬

детели («Я не делал греха, я не делал зла»). Перечни гре¬
77

хов, составленные прежде всего в интересах жрецов, заклю¬

чали в себе и некоторые нравственные требования земле¬

дельцев: в них содержался призыв не захватывать полей,

не портить обрабатываемых земель, не отводить воду

с чужих полей и т. д.
Древние египтяпе верили, что после смерти их по¬

шлют работать на блаженные поля Иалу, где растет хлеб

в 7 локтей вышиной, где все пьют пиво и получают гото¬

вую одежду. Идея о небеспом воздаянии, возникшая

вследствие бессилия эксплуатируемых масс в борьбе с экс¬

плуататорами, была использована жрецами для внушения

угнетенным идеи примирения с классовым гнетом. Загроб¬

ная жизнь должна возместить несправедливость и нера¬

венство в земной жизни. Надпись на гробнице Петосирпса

гласит: в загробном мире «нет разницы между богатым

и бедным». Бедняки пусть верят, что богатые будут на¬

казаны на том свете. Мертвый должен, стоя перед огнен-

пой рекой, которую охраняют четыре павиана, сказать:

«О, вы, четыре обезьяны, что судите и бедного, и богатого,

что питаетесь правдой, уничтожьте во мне всякую

скверну». В «Сказапип о Сатни-Хемуасе», тождественном

евангельской истории о богатом и Лазаре, говорится:

«Будь уверен, отец мой, что с тем, кто был хорошим на

земле, поступают хорошо в Аменти, а с тем, кто был злым

па земле, поступают там плохо». Мудрец Инсингер по¬

учал: «Не будь злым в течение своей жизни, ибо ты при¬

дешь к смерти. Лучше для человека творить добро, чем

собирать золото».
В Древнем Егппте та часть светской рабовладель¬

ческой знати, которая была недовольна властью, засильем

жрецов и взимавшпмпся в их пользу поборами, критико¬

вала учение о потустороннем мире, указывала на тщет¬

ность загробных чаяний, внушала, что необходимо поль¬

зоваться благами жизни. По словам Геродота, на египет¬

ских пиршествах гостей обносили ящиком с деревянным

изображением мертвеца, приговаривая: «Посмотри на него

п тогда пей и веселись, потому что, когда умрешь, будешь

подобен ему». Одна надпись на гробнице заканчивалась

такими словами жены, обращенными к мужу: «О брат,

супруг, друг, не уставай пить и есть, напивайся, наслаж¬

дайся любовью, празднуй, следуй желанию сердца день

и ночь. Весь Запад — страна сна, тягостного мрака; это

место спящих л своих мумиях, не пробуждающихся, чтобы
78

видеть своих братьев, своих отцов и матерей, забыло

сердце и жен, и детей» (81, 2, 231—232). Критика жрече¬

ских учений о загробном царстве исходила из здравого

смысла: никто не возвращался с того света, чтобы расска¬

зать о своем пребывании там. Если иногда она и не дохо¬

дила до полного отрицания загробного мира, то все-таки

высказывала сомнеппе в превосходстве его перед земным

миром (диалог на эту тему есть в «Книге мертвых»). Из¬

вестны две записи «Песнп арфиста», относящиеся к XXII—

XXI и XIV вв. до н. э., в которых содержится призыв на¬

слаждаться жизнью на земле и не думать о том, что будет

после смерти:
Владыки покоятся в пирамидах.
Знать и жрецы — в гробницах,
Но там лишь их мумии. Где ж они сами?
Что с ними стало со всеми?
Я знаю речепия Имхотепа

И мудрого Хорджедефа;
Слова их все повторяют и ныло.
Но где отыскать их гробницы?
Рухнули стены, исчезли бесследно.
Как будто их не бывало.
И уж никто не придет оттуда

И не расскажет, что с ппми...
Придет и к тебе день скорби и плача.
Но плача ты не услышишь,
И не воскреснешь ты от рыданий,
И сердце твое не забьется.
Так веселись же! Забудь печали,
Сокровища не унесешь в могилу.
Так веселись же! Покппув землю,
Ты па пее уже не верпешься.
(84, 222—224)
Об этом сомнении в существовании загробного мира

упоминают и пословицы многих народов. Так, например:

болгары говорят — «Никто не вернулся с того света, чтобы

рассказать, что там», непальцы—«Где тот, кто достиг

бессмертия?».
Жрецы обличали тех, кто слушал «Песню арфиста»,

сочиняли свои песни, противоположные ее взглядам.

В тексте, обнаруженном на стене гробницы одного из

верховных жрецов Амона, содержится полемика со скеп¬

тицизмом «Песни арфиста»: «Я слышал песни, в которых

возвеличивается земное и уничижается загробное. Зачем

это? . .. Как велико благо соединиться с владыками веч-
79

пости... и быть с глазу на глаз с богами, которым слу¬

жил» (82, 66).
Особенно явны следы сомнений в загробном существо¬

вании как цели жизни в «Беседе разочарованного со

своим духом», произведении, возникшем в XXII—XXI вв.

до н. э.1 Герой его, утративший вкус к наслаждениям,

стремится к смерти, но душа отговаривает его от этого,

ссылаясь на то, что никто не знает, каково на том свете,

рассказать же об этом некому, так как никто оттуда ни¬

когда не возвращался на землю. Разочарование в жизни,

которым проникнут этот памятник, характерно для знати

в период упадка ее влияния: «Сердца жестоки, и каждый

человек отнимает вещи своего брата... Человек со спокой¬

ным лицом — это злой, а добро заброшено повсюду...

Человек, на которого хотят опереться, бессердечен... Нет

праведных, п земля предоставлена творящим беззако¬

ние. .. Я нагружен скорбыо, и недостает верного чело¬

века. Грех поражает землю, и нет ему конца»

(53, 385—386). В этом произведении, написанном в форме

диалога и предвосхищающем платоновский способ изложе¬

ния философских суждений, есть уже зачатки постановки

проблемы отношения души и тела.
В умах мудрецов блеснула смелая догадка об истинной

сути бессмертия. В папирусе, относящемся к XIII в.

до н. э., говорится, что пирамиды бессильны обеспечить

бессмертие, но великие труды, полезные людям, живут

вечно. Бессмертны авторы мудрых писаний, их читают

поколения людей, учатся по ним и помнят своих учите¬

лей: «Они не делали себе пирамид из меди с надгробными

плитами из железа. Они не заботились о том, чтобы оста¬

влять наследниками детей, [которые бы] произносили их

имена [при отправлении заупокойпой службы], но они

сделали своими наследниками свои писания и поучения,

которые они сотворили. Они поставили себе свиток вместо

чтеца и письменный прибор вместо „любящего сына“

[сына, на обязанности которого лежало отправление за¬

упокойного культа]. Книги поучения стали их пирами¬

дами. .. Для них были сделаны двери и залы, но они раз¬

валились. Их жрецы ушли, их плиты покрылись прахом,
1 См.: Ю. П. Ф р а п ц е в. Философское значение «Беседы

разочарованного». В кн.: Древний Египет. М., 1960.

их молельни забыты. Но их имена произносятся из-за

писаний, которые они сотворили, ибо они были прекрас¬

ными, и память того, кто их создал, пребывает вовеки.

Полезнее книга, чем надгробие, чем крепко поставленная

стена... Человек погиб и тело его стало прахом, и все его

близкие умерли, но вот писания делают то, что вспоми¬

нается он в устах чтеца, ибо полезнее свиток, чем дом

строителя, чем молельня на Западе! Лучше он, чем укре¬

пленное здание и чем плита, посвященная в храм»

(53, 398-399).
В Древнем Египте зародыши этики как науки воз¬

никали из рационалистических взглядов рабовладельцев на

поведение людей. В светской дидактической литературе

поступки человека часто рассматривались как результат

его собственной воли, а не воли богов, поведение людей

объяснялось воспитанием, этические советы были обосно¬

ваны примерами из опыта и практики людей, а не выво¬

дились из предписаний высших сил. В этой литературе

образцом изображен человек, достигший материального

благополучия, успехов по службе, имеющий счастливую

семью. Главное в земной жизни — это жить «со светлым

лицом», т. е. быть счастливым, что можно достигнуть, при¬

обретая богатство. Богатым можно стать в результате

добродетелей. Добродетельный человек почитает отца и

мать, он хороший семьянин, уважает жену, любит детей.

Дом — основа жизни. Образцовый служащий точен и

исполнителен в работе, говорит только то, что ему из¬

вестно. Дидактические сборники имели своей целью

регламентацию всей жизни древнего египтянина, опре¬

деляли, когда лучше совершать прогулку или ходить

в баню, давали советы: «Если ты сидишь или стоишь

в приемной, то спокойно жди своей очереди, внимательно

смотри на слугу, который вызывает». Поучения преду¬

преждали против разврата: «Если ты хочешь продлить

дружбу в доме, в который ты входишь, как господин, как

брат, как друг, берегись приближаться к женщине»,

«Страсть к половым наслаждениям портит жизнь», «Вино

и женщины это пища, которая служит ловушкой для

сердца».
До нас дошло несколько древнеегипетских сборников

поучений, которые составлены от имени известных вель¬

мож или мудрецов. Наиболее древний памятник — «По¬

учения Кагемни» фараона Снефру, относящийся к III ты-
(j М. И. Шахнович
81

сячелетию до н. э., — излагает правила приличия в виде

наставлений отца сыновьям: «Впзирь позвал своих детей,

когда он понял нравы людей... Упали они на животы.

Они прочли то, что было написано. Это понравилось им

более всего на свете». Визирь изложил правила поведе¬

ния за столом, рекомендуя обуздать неумеренность в пище,

соблюдать осторожность в речах, быть скромным. Идеал

«приличного человека» — умеренность. «Поучение Ка-

гемни» впервые указывает на пользу знания правил при¬

личия.
Другой памятник — «Наставления начальника города

и визиря Птаххетепа», относящийся также к середине

III тысячелетия до н. э., — поучает в духе придворной

морали господствующего класса рабовладельцев. Автор,

высокий сановник, в кратких изречениях дает советы по

разным вопросам жизнп и быта знати, начиная с того,

как обращаться со слугами, и кончая тем, как относиться

к любовнице. Человек может достигнуть богатства и высо¬

ких должностей, если будет хорошо исполнять служебные

обязанности, отличаться скромностью, осторожностью,

покорностью и смирением.
Моральные поучения знати, собранные в изречениях

Птаххетепа, проникнуты духом раболепства, пресмыка¬

тельства и стяжательства. Он считает бога источником

морали, от бога зависит и счастье людей. Бог наделяет

человека добродетелью — «ка», которая обеспечивает ему

счастье.
В наставлениях гераклеопольского царя своему сыну,

относящихся к XXII в. до п. э., в поучениях Аменем-

хета I, составленных за две тысячи лет до нашей эры,

содержится много моральных сентенций рабовладельцев.

Гераклепольский царь поучает: «Бедняк — всегда враг»,

«Только богатый человек является справедливым», «По¬

давляй толпу».
В поучениях Ани, относящихся к XII—VIII вв. до

н. э., содержатся советы слушаться старших, не оскорб¬

лять бога вопросами о его сущности, не водить дружбу

с рабом: «Нужно соблюдать осторожность в разговорах

даже дома; надо заботиться о матери, о памяти умерших

родителей для того, чтобы собственные дети делали

то же; нельзя сидеть, когда стоит старший по возрасту;

нельзя идти впереди своего начальника». Поучения со¬

ветуют избегать тяжб, пьянства, быть гостеприимным,
82

жениться молодым, избегать распутства с простой жен¬

щиной.
Особенно интересным древним памятником этики яв¬

ляется «Поучение о жизпп и обучение благу»

писца зерна Амен-ем-опе. Этот сборник относится

к XI в. до н. э. В нем содержится много народных изре¬

чений, восхваляющих труд, защищающих бедных:

«Лучше быть честным человеком, чем богатым хищни¬

ком», «Берегись грабить бедных и испытывать силу на

слабых», «Никогда не опускай перо в чернильницу

с целью повредить другому человеку», «Удерживай язык

свой от злословья, чтобы люди тебя любили» и т. д.
Памятники дидактической литературы Древнего

Египта представляют собой первые сочинения по этике

рабовладельцев. Эти сборники «правил приличия» в те-

чепие веков были руководствами для писцов, служили

прописями для обучающихся письму. В наставлениях

Ахтоя, сына Дуау, составленных писцами, восхваляются

кпиги, превозносится польза учения: «Люби книги

больше, чем свою мать», «Нет ничего выше книги»,

«Люби писание и ненавидь танцы», «Пиши целый день

пальцами своими и читай ночью». «Поучения» были на¬

столько популярны, что сборники их клали в могилы,

чтобы мертвецы могли изучать их на досуге. В этих

сборниках содержались и древнеегипетские пословицы,

очень близкие к моральным изречениям, распространен¬

ным у всех народов, призывавших к выполнению «эле¬

ментарных, веками известных, тысячелетиями повторяв¬

шихся во всех прописях, правил общежития» (3, 33, 89).
Дидактическая литература существовала во многих

странах Древнего Востока задолго до появления этиче¬

ских теорий в городах-государствах Древней Греции.

В этой литературе разрабатывались моральные воззре¬

ния и нормы поведения рабовладельцев, в основном оди¬

наковые в разных странах. Совпадение моральных взгля¬

дов и представлений древних народов различных стран

объясняется не заимствованием. Ф. Энгельс писал, что

для одинаковых или приблизительно одинаковых ступе¬

ней экономического развития нравственные теории

должны более или менее совпадать; у всех обществ, по¬

строенных на началах частной собственности, должна

быть общая нравственная заповедь — не укради. Это

подтверждается на примере этических воззрений многих
6*
83

древневосточных народов, у которых моральные взгляды

были в основном аналогичны египетским.
Примерно в то же время, что и в Египте, в обширной

низменности между Тигром и Евфратом, называвшейся

древними греками Месопотамией (Междуречье), во¬

зникли государства Шумер на Юге и Аккад на Севере.

Шумерские жрецы учили, что владычица небес, покро¬

вительница города Урука, самая прекрасная из богинь

Инанна выпросила у своего праотца бога мудрости Эпкп,

пребывавшего в водной бездне, сто «ме» — божественных

законов и правил. Энки велел соорудить для богини не¬

бесную ладью и нагрузил ее божественными законами,

определявшими деяния людей, и всеми добродетелями

и пороками. Шумеры верили, что бог солнца Уту наблю¬

дает за тем, как люди следуют моральным предписа¬

ниям, а богиня истины, правосудия и милосердия Нанше

«оберегает бедняка», «заботится о вдове», «наказывает

тех, кто идет путем порока», «подменяет тяжелую гирю

легкой гирей» и т. д.
Светское письменное законодательство сыграло роль

в подготовке почвы для философских размышлений

о морали. В 1901 — 1902 гг. при раскопках в Сузах

(Иран) был найден большой столб из черного базальта

с изображением вавилонского царя Хаммурапи (1792—

1750 гг. до н. э.), получающего законы от бога Шамаша.

На столбе имеется полный текст 282 законов, который

считается первым секуляризованным кодексом права.

Б. А. Тураев указывал, что несмотря на стремление вы¬

дать весь свод закопов Хаммурапи за откровение Ша¬

маша, этому кодексу чуждо понятие преступления как

греха, отпадения от бога, нарушения его воли; законы

пе знают страха божия, не выводят всего права из любви

и преданности богу, они рассматривают поступки исклю¬

чительно с точки зрения материального вреда для лич-

кости или опасности для общества.
В Шумере еще в XXVII в. до н. э. имелись сборники

изречений о морали. В 1959 г. было опубликовано це-

сколько сот шумерских пословиц. Особенно интересна

пословица о бедности: «Бедняку лучше умереть, чем

жить; если у него есть хлеб, то нет соли, если есть соль,

то нет хлеба, если есть мясо, то нет ягненка, если есть

ягненок, то нет мяса» (43, 144). Сохранилась пословица,

свидетельствующая, что бедняки выступали против угне¬
84

тателей: «Не все семьи бедняков одинаково покорны»;

пословица, отражающая свободомыслие: «Ты осторо¬

жен— бог твой с тобой; не осторожен — бог не с тобой».

В древнемесопотамских государствах на основе посло¬

виц была создана нравоучительная литература, как на¬

пример сборник изречений ассирийского мудреца Ахи-

кара, определявших поведенне людей.
Таким образом, на Древнем Востоке в борьбе против

религиозных воззрений жрецов на мораль начали скла¬

дываться реалистические представления о поведении лю¬

дей, выросшие из их практического опыта, возникла

светская дидактическая литература, которая впервые ос¬

вещала проблемы этики.
Вольнодумцы Двуречья
Со времен глубокой древности сохранилось много со¬

чинений о смысле жизни, проникнутых свободомыслием.

Шумерские жрецы учили, что боги создали человека для

того, чтобы он приносил им жертвы, т. е. цель жизни лю¬

дей в жертвоприношениях жрецам. Мудрецы Шумера, ве¬

роятно, сомневались в том, что «жить — богу служить»,

по, не отвергая существования небожителей, приходили

к выводу, что смысл жизни неизвестен людям, он скрыт

от них богами. Мудрецы искали у «анки» (неба—земли),

как они называли Вселенную, цель, т. е. превращали

природу в сознательное существо, ставящее цели и за¬

дачи, присущие только человеку.
В различных странах Древнего Востока существовало

множество сочинений, излагавших споры мудрецов

о смысле жизни. Они дошли до мысли, что цель жизни

надо искать не на небесах, а на земле, что смысл жизни

заключается в самой жизни, но не могли возвыситься

пад чувственными наслаждениями, признававшимися

единственным смыслом бытия. Однако со временем при¬

шло разочарование и в них.
В вавилонском литературном памятнике конца II ты¬

сячелетия до н. э. «Разговоре господина и раба» выска¬

зываются сомнения в истинности взглядов жрецов на

цель жизни. В этом сочинении рассказывается о том,

что господин не может понять, в чем смысл жизни. Он

надеется найти забвение в пирах, не знает, то ли ему
85

бежать в пустыню, то лн полюбить женщину, или отка¬

заться от любви. Всякий раз раб поддерживает его за¬

мыслы и всякий раз вместе с господином отказывается

от них, приводя веские аргументы. Напрасны все чаяния

и помышления, призрачна надежда на милость царя и на

восстание против него, тщетна надежда на благородство

людей, которым вельможа хочет дать зерно — «Они

возьмут твой хлеб и будут проклинать тебя же». Жизнь

бессмысленна, как бы ни вести себя, любой поступок

может иметь и хорошие, и дурные последствия. Человек

уповает па богов, обращается к ним за помощью, но

п онн не помогают. Бесполезно выполнять предписания

жрецов, надеяться на награду в загробной жизни.

«Я жертву богу моему не хочу принести, — говорит

раб. — Разве ты думаешь, что научишь бога ходить за

тобой, подобно собаке?». Бесцельно следовать предписа¬

ниям добродетели, ибо смерть уравнивает всех — пра¬

ведников и грешников: «Поднимись на холмы разрушен¬

ных городов! Пройдись по развалинам древности и по¬

смотри на черепа людей, живших раньше и после: кто

из них был владыкой зла и кто из них был владыкой

добра?» (76, 44). Рассуждения о том, что потеряно пред¬

ставление о добре и зле, порождены, возможно, чувством

обреченности, охватившим рабовладельческую знать.

Диалог заканчивается так. Господин спрашивает: «Те¬

перь что же хорошо?». Раб отвечает: «Сломать мою шею

п шею твою и бросить их в реку — это вот хорошо». Раз¬

гневанный господин говорит, что он убьет раба, на что

раб восклицает: «Воистину, только три дня господин мой

будет жить после меня» (76, 45). В Древнем Вавилоне

большое распространение получили сентенции, очень

близкие к идеям этого диалога: «Нет больше стыда у лю¬

дей, каждый захватывает добро у своих соседей»,

«Больше нет праведных людей, землю населяют только

те, кто творит зло».
Возникновение свободомыслия у шумер было связано

с борьбой светской знати против жрецов. Там вся земля

считалась принадлежащей богу, а царь-жрец был только

«земледельцем-арендатором», как он себя величал. Боль¬

шей частью земли владели жрецы двадцати храмов и

придворная знать. Между ними возникали столкновения

из-за земли. В 2400 г. до н. э. царь Урукагина лишил

жрецов многих привилегий, сократил плату, которую
86

жрецы взимали за свадьбы, разводы и похороны. В руи¬

нах шумерского города Лагаша были найдены каменные

плиты, на которых по приказу Урукагины высекли для

потомков историю его реформ, ограничивших алчность

жрецов. Царь города-государства Умми, подстрекаемый

жрецами, внезапно напал на Лагаш, опустошил его, от

города осталось лишь пепелище.
На Древнем Востоке неподчинение царю, слуге бога,

рассматривалось как «безбожие». Еще несколько тысяч

лет назад в шумерской пословице «Царь — это зеркало

(буквально — медь уподобления) бога» (28, 26) отмеча¬

лась связь между небесными и земными владыками. По¬

этому протест против земного владыки нередко означал

бунт против бога. Известно самое древнее из дошедших

до нас сообщений о «безбожниках», относящееся к сере¬

дине VIII в. до н. э. Два сына Аттахара, поданные асси¬

рийского царя, вместе со своими семьями, всего 17 душ

«не боятся бога» (27, 16). Ко времени династии Сарго-

нидов (VII в. до н. э.) появляются личные имена,

как например: Ла-дагил-или (означающее равнодушие

к богу), Ла-адир-или (не боящийся бога) и даже Ла-

таддар-илу (не бойся бога) (37, 168).
В вавилонских мифах об Этане, поднимающемся на

небо за травой рождения, об Адане, ломающем крылья

богу южного ветра, также есть какие-то зачатки бого¬

борчества. Ученые отыскивают следы свободомыслия в ва¬

вилонском эпосе о прославленном герое Шумера Гильга-

меше (все видевшем), мифическом царе Урука, который

был на две трети богом и только на треть человеком.

Он «увидел все до края мира, прорицал все, постиг все»,

«прочел совокупно все писанья», познал «глубину пре¬

мудрости всех книгочетов. потаенное видел, сокровен¬

ное знал». Морская дева Сидури, содержательница хар¬

чевни для богов, говорит Гильгамешу, что бесцельно

стремиться к бессмертию: «Ты ж, Гильгамеш, насыщай

свой желудок, днем и ночью да будешь ты весел, празд¬

ник справляй ежедневно, днем и ночью играй и пляши

ты! Светлы да будут твои одежды, волосы чисты, водой

омывайся. Гляди, как дитя твою руку держит, своими

объятьями радуй супругу — только в этом дело чело¬

века» (100, 65). У шумер еще пе сложилась вера в за¬

гробное воздаяние. Та же морская дева убеждает Гиль-

гамеша, что бессмертие лишь в продолжении рода, а по¬
87

этому величайшее несчастье покинуть мир, не оставив

детей.
С.	Едык в статье «Гильгамеш — „первый философ“»,

опубликованной в 1969 г. в шестом номере польского

журнала «Философские исследования», считает, что «шу¬

меро-вавилонская философия» выразила древний гума¬

низм и прометеев дух в образе мятущегося, дерзающего

Гильгамеша — искателя тайн жизни и смерти. Эпос

о пем, конечно, содержит глубокий философский смысл,

но едва ли можно самого Гильгамеша объявлять фило¬

софом, даже взяв это определение в кавычки. Это при¬

водит к неоправданному отождествлению мифологии

с философией.
В странах Двуречья очень рано возникли сомнения

в существовании божественного провидения, вера в ко¬

торое была фаптастическим отражепием бессилия народ¬

ных масс перед силами природы и классовым гнетом.

Жрецы разрабатывали теодицею, т. е. учение, ставившее

целью снять ответственность с богов за наличие зла

в мире. К. Маркс писал, что «провидение, провиденци¬

альная цель... На деле это слово не объясняет равно

ничего» (1, 4, 141).
У шумер особой славой пользовалась поэма о невин¬

ном страдальце, призывавшая к смирению. Текст ее на¬

писан на шести глиняных табличках п обнаружен во

время раскопок в Ниппуре — в 150 км к югу от столицы

Ирака — Багдада. Некий человек был богат и праведен,

но его неожиданно поразила болезнь и оп обеднел. Чело¬

век не взбунтовался против воли богов, а смиренно обра¬

тился к своему богу со слезами и молитвами. В резуль¬

тате бог избавил человека от всех напастей. В отличие

от шумерской поэмы в ее вавилонском варианте явно от¬

ражаются идеи свободомыслия. Богатый, праведный и

благочестивый князь Таби-утул-Энлиль жил очень счаст¬

ливо в Ниппуре, но внезапно на него обрушились не¬

счастья и болезни. Страдалец не понимает, почему он

так наказан: «Я всегда думал о мольбе и молитве, мо¬

литва была моим правилом, жертва — моим законом,

день богослужения — радость сердца моего, день почи¬

тания богини — моя прибыль и богатство... Я учил свою

страну чтить имя божие, прославлять имя богини на¬

ставлял я мой народ». Страдалец обращается за по¬

мощью к божествам: «Я взывал к моему богу, но он не

явил мне своего лица; молился моей богине, но она не

подняла своей головы... Бог не помог мне, не взял мосп

руки; богиня не умилосердилась надо мною и не пошла

на моей стороне». В поэме поставлен вопрос: почему одни

люди счастливы, а другие несчастны? Автор объясняет

все неисповедимой волей богов: «Кто может понять совет

богов на небе? Предначертания бога — темнота, и кто

может уразуметь ее?» (81, 1, 141—142). Возможно, что

это сочинение было написано для обличения тех, кто

сомневался в справедливости и милосердии богов. Изве¬

стно несколько таких произведений,1 возникших в Дву¬

речье. В аккадской поэме, относящейся к XII в. до н. э.,

«Я хочу прославлять владыку мудрости», написанной на

четырех табличках, высокопоставленный чиновник жалу¬

ется на свое бедственное положение, хотя он ни в чем

не прегрешил перед богами. В конце поэмы говорится,

что боги вняли мольбам страдальца и вознаградили его.

В другой поэме, написанной в VII в. до н. э. Саггильке-

нам-уббибом, страдалец и его друг спорят о причинах

человеческих бедствий. Страдалец отвергает, а его друг

отстаивает божественную справедливость. В «Жалобных

песнях для успокоения сердца», обнаруженных в библио¬

теке ассирийского царя Ашшурбанипала, человек, пере¬

живший большое горе, сознает, что боги ничем не могут

ему помочь.
Эти идеи вольнодумцев Двуречья отразились и в Биб¬

лии. В библейских псалмах сохранились следы сомне¬

нии в провидении бога: «Есть ли ведение у Вышнего?»

(Псал. 72, И), «Нечестивые благоденствуют, и в помы¬

слах их: „нет бога“» (Псал., 9, 25). «Священное писа¬

ние» говорит об этих сомневающихся: «Они отрицают

бога и утверждают, что „нет его“» (Иер., 5, 12). О тех,

кто считает, что бог не вмешивается в судьбы лю¬

дей, сказано: «Они говорят: „оставил господь землю“»

(Иезиик., 8, 12; 9, 9). Социальное неравенство застав¬

ляло людей сомневаться в божественном провидении.

«Я хочу судиться с тобой, господь, — говорит пророк

Иеремия, — отчего праведникам хуже жить, а злодеям

хорошо». Пророки знали людей, считавших, что «тщетно

служение богу» (Малах., 3, 14).
1	René L a b a t. Les religions du Proche-Orient asiatique. Paris,

1970, p. 320-342.
89

В Ветхом завете содержится переработанное шумер¬

ское сказание о невинном страдальце, превращенное

в богоборческую повесть о Иове (преследуемом). Таб¬

лички с текстом шумерской поэмы старше книги Иова

более чем на тысячу лет. В XII в. филолог Авраам Ибн

Эзра, ссылаясь на язык книги Иова, указывал, что она

переводное сочинение. Библейские критики давно дока¬

зали, что эта повесть, вероятно переведенная в V в.

до н. э., подвергалась неоднократным переделкам

и исправлениям в целях смягчить ее бунтарские при¬

зывы. Так, например, вместо слов Иова о боге: «Вот, он

убивает меня; но я буду надеяться» правильнее читать:

«Вот, он убивает меня, нет мне надежды» (Иов, 13, 15).
Философы-идеалисты часто превращают Иова в пред¬

течу христианства, объявляют его «великим диалекти¬

ком», деистом или даже экзистенциалистом. В книге

«На весах Иова», изданной в Париже в 1929 г., Лев

Шестов ставит его выше греческих философов за то, что

он, выступив против бога, вернулся к вере в него.

В 1950 г. Р. Попкин и А. Стролл, посвятив Иову целый

раздел своей популярной книги по философии, объявили

его «примером для современных людей» (110, 17).

В 1957 г. в Нью-Йорке опубликована книга Самюэля

Терриена «Иов — поэт экзистенциализма», в которой он

провозглашен предтечей Кафки и Сартра. Это антинауч¬

ная модернизация, хотя древний поэт-философ и пы¬

тается разрешить этическую проблему о существовании

или несуществовании мировой справедливости, о чело¬

веческой ответственности и связи страдания и вины.
Книга Иова — синтетическое произведение, в котором

есть зачатки поэмы, лирической драмы и философского

трактата. Пролог и эпплог написаны прозой, а главная

часть излагается в стихах. В прологе автор знакомит

со сценой, которую впоследствии использовал Гете, со¬

здавая пролог «Фауста». Перед божьим престолом пред¬

стали ангелы и сатана, вернувшиеся из скитаний по

земле. Они заспорили, изречет ли богобоязненный пра¬

ведник Иов, живущий счастливо в стране Уц, в Южной

Аравии, хулу на бога, если на него обрушатся несчастья.

Один за другим являются к Иову вестники, сообщающие

о полном уничтожении его имущества, стада и рабов,

о гибели детей. Сатана поражает тело Иова лютой про¬

казой, причинявшей ему жестокие страдания. Узнав
90

о несчастье, трое друзей Иова приходят утешить его.
Главная часть состоит из вступительной речи Иова,

трех серий диалогов между Иовом и каждым из его дру¬

зей. Иов, образец терпения и покорности перед волей

бога, подвергнутый для испытания незаслуженным нака¬

заниям, осмелился возроптать на свой жребий: «Если я

согрешил, то что я сделал тебе, о страж человеков? За¬

чем ты поставил меня противником себе, так что я стал

самому себе в тягость?». Иов даже не верит, что бог

услышит голос его: «Невинного и виноватого бог одина¬

ково губит... Он над пытками невипных насмехается».

Страдалец описывает грубые нарушения морали, за ко¬

торые никто никого не карает: «В городе люди стонут,

и душа убиваемых вопиет, и бог не воспрещает того».

Иов рассказывает о благополучии «беззаконных людей»,

говорящпх богу: «Отойди от нас, знать путей твоих не

желаем мы. Что такое вседержитель, чтобы нам служить

ему, и какая польза нам, если будем молиться ему?».

Эти люди «проводят в счастии дни свои». Иов сомне¬

вается в справедливости господнего возмездия. Он вел

благочестивую жизнь, уходил от греха, но бог наказал

его. Нет ответа на вопрос о причинах незаслуженных

страданий па земле: «Почему беззаконные живут, дости¬

гают старости, да и силами крепки? ... И нет жезла бо-

жия на них».
Иов не признает никакого возмездия за гробом или

воскресения мертвых: «Есть надежда у срубленного де¬

рева, что оно вновь возродится и не перестанет давать

новые ростки. И если даже состарится в прахе корень

его... оно, почуяв влагу, вновь расцветет п пустит ве¬

точку, как новонасаждение, а умер человек — и стал рас¬

падаться, испустил он дух, и — где он? Исчезла вода из

озера, иссякла река и высохла; так и человек ляжет

и не встанет... Если умрет человек, оживет ли он?».

Иов высказывает сомнение в существовании самого бога:

«Иду вперед — и нет его, назад — и не нахожу его, де¬

лает ли он что на левой стороне — я не вижу: скрыва¬

ется ли на правой — не усматриваю» (Иов, 23, 8—9).
Обличения Иова полны скептицизма, который, од¬

нако, не может получить дальнейшего развития в рам¬

ках религиозного мировоззрения. В заключение перед

Иовом явился бог и объяснил ему. что напрасно он ищет

причины страданий, ибо дела господни выходят за гра¬
91

ницы человеческого понимания. Иов покаялся, а бог

сделал его вновь счастливым.
Несмотря на пессимизм и безысходность, бессилие

и покорность перед властью всевышнего, которыми про¬

никнута книга Иова, ее автор с огромной силой поставил

вопрос, волновавший всех древних свободомыслящих лю¬

дей, критиковавших веру в существование промысла

бога: почему нечестивый благоденствует, а праведный

страдает? 28-я глава книги Иова, содержащая гимн пре¬

мудрости, казалась иудейским законоучителям настолько

опасной, что палестинский патриарх рабби Гамлиил I

велел изъять из употребления перевод книги Иова на

народный язык. Рабби Гамлиил II также запретил этот

перевод. В вавилонском талмуде говорится, что есть

мнение о том, что «Иов никогда не рождался и не суще¬

ствовал, а сказание о нем лишь притча». В иерусалимском

талмуде также указывается, что «Иова не было и его

не будет».
Литература премудрости
В этике Древнего Востока борьба между рациона¬

лизмом и мистицизмом неизбежно принимала религиоз¬

ную окраску. Угнетенные часто не могли выразить свои

этические взгляды иначе, чем в религиозных формах.

Религия же затушевывала классовые противоречия

в нравственных воззрениях и тем самым создавала иллю¬

зию вечной, единой, общей морали.
От эпохи Древнего Востока сохранилось до нашего

времени немало сочинений самого различного содержа¬

ния. Они написаны чаще всего жрецами — идеологами

господствующего класса рабовладельцев, но многие из

этих литературных памятников созданы не без влияния

народной поэзии, которую жрецы приспосабливали к по¬

требностям религиозного культа. Все то, что действи¬

тельно есть прекрасного и мудрого в «священных писа¬

ниях», создано народами, а не жрецами, вскормлено

фольклором, а не религией. К. Маркс писал, что «нас

нисколько не смущает взгляд Гердера, что люди в есте¬

ственном состоянии — поэты и что священные книги

первобытных народов представляют собой поэтические

книги» (1, 1, 86). В древности и средние века трудя¬
92

щиеся, вследствие угнетения, темноты и невежества не¬

редко смотрели на действительность сквозь религиозный

туман. Свои чаяния и надежды, идеи гуманизма, добра,

равенства и братства народ облекал в религиозную

форму, однако эти идеи обязаны своим происхождением

не религии как таковой, а условиям социальной жизни

народных масс. В «священных книгах» под ворохом не¬

лепых верований, болезненных фантасмагорий и пустых

химер часто содержатся сокровища художественных

образов великой силы, замечательные изречения народ¬

ной мудрости с ее острой наблюдательностью, меткими

оценками и здравыми суждениями.
Знаменитая «Песнь песней», содержащаяся в Ветхом

завете, — это любовная поэма, созданная неведомым ав¬

тором на основе народных свадебных песен. Во второй

книге Ездры есть фольклорное повествование — спор

о том, что сильнее: вино, царь, женщина или истина.

Трое юношей, охранявших покои, где спал царь Дарий,

заспорили и решили, что сам царь определит, чье слово

окажется разумнее. Царь призвал всех вельмож Персии

и Мидии, и перед ними с речами выступили трое юношей.

Первый из них сказал: «О мужи! Как сильно вино! Оно

приводит в омрачение ум всех людей.. .И когда опья¬

неют, не помнят о приязни к друзьям и братьям, и скоро

обнажают мечи; а когда отрезвятся от вина, не помнят,

что делали. О, мужи! не сильнее ли всего вино, когда

заставляет так поступать?». Второй юноша рассказал,

как подданные повинуются царю: «О, мужи! не сильнее

ли всех царь, когда так повинуются ему?». Третий же

юноша начал говорить: «О, мужи! не велик ли царь,

и многие из людей, и не сильно ли вино? Но кто господ¬

ствует над ними и владеет ими? не женщины ли? Жены

родили царя и весь народ... Люди не могут быть без

жен. Если соберут золото и серебро и всякие драгоцен¬

ности, а потом увидят одну женщину, хорошую лицом

и красивую, оставивши все, устремляются к ней, и, рас¬

крывши рот, смотрят на нее, и все прилепляются к ней

более, чем к золоту и серебру и ко всякой дорогой

вещи... Я видел ... царскую наложницу, сидящую по

правую сторону царя. Она снимала венец с головы царя

и возлагала на себя, а левою рукою ударяла царя по

щеке. И при всем том царь смотрел на нее, раскрывши

рот: если она улыбнется ему, улыбпется и он; если же
93

она осердится па него, он ласкает ее, чтобы помирилась

с ним. О, мужи! как же не сильны женщины, когда так

поступают они?». Однако третий юноша признал, что

«истина велика и сильнее всего»: «Вся земля взывает

к истине... Неправедно вино, неправеден царь, непра¬

ведны женщины, несправедливы все сыны человеческие

и все дела их таковы, и нет в них истины, и они погиб¬

нут в неправде своей. А истина пребывает и остается

сильною в век, и живет и владычествует в век века.

И нет у ней лицеприятия и различения, но делает она

справедливое, удаляясь от всего несправедливого и злого;

и все одобряют дела ее. И нет в суде ее ничего неправого;

она есть сила, и царство, и власть, и величие всех веков».

«Все возгласили тогда и сказали: „Велика истина

и сильнее всего“» (II Езд., 4, 33—41). Это фольклорное

светское сочинение, ничего общего не имеющее с рели¬

гиозной верой; напротив, из него даже можно сделать

вывод, что сильнее всех не бог, а истина.
В Библип имеются народные притчи, иносказатель¬

ные рассказы, излагающие в образной форме различные

идеи. Однако Ветхий завет не знает еще философских

притч. В Новом завете уже есть притчи, содержащие

философские обобщения посредством конкретных при¬

меров. Такова евангельская притча о вине и ткани: но¬

вое вино вливают в новые меха, а старую одежду не ла¬

тают новой тканью (иносказательное выражение того,

что новое содержание требует новой формы). Широко

известны притчи о посеянном зерне пшеницы и сорня¬

ках, о семени горчицы, о неводе, который вытаскивает

всякую рыбу (хорошую берут, а негодную выбрасывают).
В русскую речь вошло много народных изречений из

Нового завета: «Кто не работает, тот не ест», «Что по¬

сеешь, то и пожнешь», «Дерево от плодов, а человек от

дел познается», «Кому много дано, с того много и спро¬

сится» и т. д.
У всех народов мудрость, разум и знание когда-то

олицетворялись в образе богинь. Это объясняется тем,

что женщина была основоположницей первобытной куль¬

туры. Она освоила огонь, приручила животных, выращи¬

вала растения, изготовляла одежду, обувь, гончарную

посуду и т. д. Швейцарский ученый И. Я. Бахофен

в труде «Материнское право», английский исследователь

Р. Бриффлот $ книге «Матери», советский этнограф
94

М. О. Косвен в сочинении «Матриархат» собрали огром¬

ный материал о том, какую роль сыграла женщина

в истории первобытной культуры. М. Горький писал

в статье «О женщине»: «Все, что связывалось с муд¬

ростью и зпанием, с представлением о естественных за¬

конах и господстве над природой, отпосилось к жеп-

щпне... Фольклор почти всех народов говорит о муд¬

рости женщин, о их власти над силами природы,
о	сказочных мастерицах, каковы Василиса Премудрая

и подобные ей. Сюда же следует отнести легенды о „про¬

рочицах“, „сибиллах“, о „добрых волшебницах“, о „ве¬

щих девах“» (24, 27, 181—183).
Мудрость была олицетворена в образе богини Мумму

у вавилонян, Нейт — у египтян, Сарасвати — у индий¬

цев, Спента армайни — у иранцев, Афины — у греков,

Хохмы — у евреев и финикийцев. По Библии, Хохма,

так же как и богиня Мумму, родившаяся от соединения

первичного океана со змеей — драконом Тиамат, тожде¬

ственна водной стихии: «Источник мудрости — струя¬

щийся поток» (Прит. Сол., 18, 4). Она —супруга бога

Яхве, так же как иранская богиня Спента армайни —

возлюбленная бога Ахурамазды. В Библии приводятся

слова Хохмы: «Я родилась, когда еще не существовали

бездны, когда еще не было источников, обильных во¬

дою. .. Когда он уготовлял небеса, я была там... Я была

каждый день его утехой, непрестанно веселясь перед

ним» (Прит. Сол., 8, 24—30). Она помогает богу творить

мир и сидит на троне всевышнего. Греческая богиня

мудрости, по воззрениям стоиков, также помогала богу

создать мир из первичного хаоса. В греческом переводе

Ветхого завета, сделанном в Александрии во II в. дон.э.,

в Септуагинте, имя Хохма переведено как София. В пра¬

вославии под Софией понимается творческая премуд¬

рость божия. На иконах изображают ее сидящей на ог¬

ненном троне между девой Марией и Иоанном Предте¬

чей, с пылающими крыльями и огненного цвета ликом.

Между богинями мудрости, которым поклонялись древ¬

ние народы, и библейской Хохмой нет никакой разницы.

В Библии она часто изображается наставницей житей¬

ской мудрости и доброго поведения, учит людей прави¬

лам морали: «Только глупые презирают мудрость и на¬

ставление». В «Притчах Соломона» сказано, что муд¬

рость возвышает свой голос на улицах и рыночных
95

площадях, на углу шумных дорог и при входах в город¬

ские ворота, всюду бичует глупость, призывает всех

к добродетели. Благодаря мудрости человек познает уст¬

ройство мира и действие стихий, положение звезд, мысли

людей, природу животпых, различия растений. Посвя¬

щенный в суть мудрости заявляет о готовности сообщить

людям результаты своего познания.
Однако Библия двойственно относится к светской

мудрости. В народных изречениях, прославляющих ра¬

зум, Библия видит источник идей, чуждых религии:

«Надейся на господа всем сердцем твоим, и не полагайся

на разум твой» (Прит. Сол., 3, 5). Библия враждебно

относится к мудрости, так как человек приобрел ее ценой

грехопадения. «Да не хвалится мудрый мудростью

своею», — предупреждает пророк Иеремия (Иер., 9, 23).

В Библии рассказывается, что у царя Давида был все¬

ведущий советник мудрец Ахитофель, но он не питал

благодарности к богу за свой дар мудрости, а поэтому

удавился. В средпевековых легендах об Ахитофеле,

в которых он часто напоминает Мефистофеля, его муд¬

рость граничила с мудростью ангелов, но он был за нее

лишен блаженства в загробном мире.
В «Притчах Соломоновых» мудрость обличается за то,

что она укрепляет «гордыню безбожников», своими оболь¬

стительными чарами совращает юношество к отпадению

от веры в бога. В псалмах «безбожники» обвиняются

в том, что они своим красноречием подрывают эту веру,

выступают против «благочестивых», а толпа стекается

к ним как вода. Мудрецы нагло издеваются над «благо¬

честивыми», клевещут на них, мечтают завлечь «пра¬

ведников» в свои ряды, расставляют им ловушки и

сети. Поэтому «праведные» отказываются спорить с муд¬

рецами, заявляя, что нельзя рассуждать по вопросам,

которые «слишком высоки и чудесны», а следует упрекать

мудрецов за ученое самомнение и проклинать их: «Сказал

безумец в сердце своем: „Нет бога“» (Псал., 13, 1).

В «мудрости», распространявшейся в Палестине, было

очень много от эллинской образованности, которую пре¬

следовали ревнители благочестия. Поэтому Библия на¬

зывает мудрость «чужой женой», призывает к фанатич¬

ной и непримиримой вражде против «безбожных» и

«нечестивых», «отступников», променявших «закон бога»

на «чужестранку».
96

В Палестине были известны «книги премудрости»,

которые переводились с разных языков и сочинялись,

«чтобы познать мудрость и наставление, попять изречения

разумных». Из этого большого числа сочинений до нас

дошли в Библии «Премудрость Иисуса, сына Сирахова»,

«Премудрость Соломона», «Притчи Соломоновы», «Еккле¬

зиаст». «Премудрость Иисуса, сына Сирахова» и «Премуд¬

рость Соломона» не включены в иудейский канон Библии,

а остальные две книги после больших споров, длившихся

многие годы, и существенных изменений наконец вошли

в канон. В Талмуде упоминается, что законоучители пред¬

лагали изъять эти книги, и только благодаря их огромной

популярности они сохранились в каноне.
В первой трети II в. до н. э. была написана книга

«Премудрость Иисуса, сына Сирахова», вошедшая в хри¬

стианскую Библию. Церковные писатели Евсевий и Иеро¬

ним называли ее «Вседобродетельною Мудростью», а Кли¬

мент Александрийский—«Воспитателем». В древнеев¬

рейской литературе это сочинение именовалось «Книгой

Бен-Сиры», «Книгой морали». В 1966 г. был найден

еврейский оригинал ее. Иудейские законодатели запре¬

тили «Книгу Бен-Сиры», запугивали ее читателей лише¬

нием загробного блаженства. Сочинение пе попало

в иудейский канон, потому что законоучители пе могли

примириться со светским характером морали, пропове¬

дуемой Иисусом, сыном Сираха, с его порицанием набож¬

ных людей, которые недоверчиво относятся к врачу,

ссылаясь на то, что исцеление находится исключительно

в руках божьих.
Особенно возмущало иудейских законоучителей пол¬

ное отсутствие в этой книге веры в загробную жизнь и

воскресение мертвых. Иисус, сын Сираха, восхваляет

земную жизнь и ее наслаждения (Иис. Сир., 14, 11 — 18);

он говорит, что нет пользы «от мертвого как несущест¬

вующего», что «не бессмертен сын человеческий» (Иис.

Сир., 17, 25—29). Представление, что личность после

смерти полностью погибает, очень древнее. Душа счита¬

лась дыханием, связанным или тождественным с кровью,

и не имела самостоятельного существования. Поэтому

в Ветхом завете нет указания на бессмертие души и

ничего не обещается человеку после смерти. Псалмопе¬

вец восклицал, что люди как сон, как трава, которая ут¬

ром вырастает, цветет и зеленеет, а вечером подсекается
7 М. И. Шахновпч
97

и засыхает. Иерусалимская жреческая аристократия

(саддукеи) отрицала бессмертие души и воздаяние после

отделения ее от тела.
«Премудрость Иисуса, сына Сирахова» — сочинение

очень близкое к древнеегипетской дидактической литера¬

туре. Оно состоит из сентенций о том, как следует госпо¬

дину относиться к рабу, мужчине — к женщине, отцу —

к детям, как вести себя в обществе. В книге содержится

«поучение о стыдливости», «о хлебе и вине» и т. д.

Автор — ярый проповедник рабовладельческого нраво¬

учения: «Корм, палка и бремя — для осла, хлеб, наказа¬

ние и дело — для раба. Занимай раба работою, и будешь

иметь покой; ослабь руки ему — и он будет искать сво¬

боды. Ярмо и ремень согнут выю вола, а для лукавого

раба — узы и раны. Употребляй его на работу, чтобы

оп не оставался в праздности». В книге, выражающей

взгляды аристократии, осуждается участие в обществен¬

ной жизни землепашцев, кузнецов, горшечников, ткачей:

что может понимать в управлении тот, кто целыми днями

возится с плутом и ведет беседы с волами, и что смыслит

в общественной жизни ремесленник, который день и ночь

потеет над работой?
Тринадцатая глава «Премудрости Иисуса, сына Сира¬

хова» посвящена антагонизму между бедными и бога¬

тыми. Их интересы слишком различны, чтобы они могли

объединиться, говорится в главе, ибо подобно тому как

гиена не может мирно ужиться с собакой, так богатый

не может мирно жить с бедняком; лев пожирает диких

ослов в пустыне, а богач питается бедняками и вдобавок

презирает их.
«Премудрость Иисуса, сына Сирахова» была очень

распространена в средневековой России. Старейший из

известных переводных русских текстов — в Изборнике

1076 г. На Руси книжники составляли сборники «Словца

избраны от мудрости Ипсуса, сына Сирахова и от муд¬

рости царя Соломона», вносили изречения из Библии

в азбуковники и прописи. Большинство этих изречений

относится к фольклору народов Древнего Востока и не

содержит ничего религиозного. В русскую речь вошли

изречения из «Премудрости Иисуса, сына Сирахова»:

«Золото огнем искушается, а человек — напастями», «Не

спешп языком, торопись делом», «Не торопись отвечать,

торопись слушать», «Новых друзей наживай, да старых
98

пе забывай», «Горшок котлу не товарищ», «Слово не

стрела, а язвит», «Чему смолоду не научился, того и под

старость не будешь знать», «Языком и грады ниспадают»,

«Здоровье дороже богатства», «Лучше доброе имя, нежели

богатство», «Дорога милостыня во время скудности»,

«Дурака хоть в ступе толки, а все останется дураком»,

«Рука дающего не оскудеет», «Праздность — мать поро¬

ков», «Открыть тайну — погубить верность», «Не рой

яму другому — сам попадешь» и т. д. Народ иногда иро¬

нически относился к этой книге, сложив пословицу:

«Иисус Сирахов насказал много страхов».
Библия изображает царя Соломона, жившего в X в.

до н. э., мудрецом. Ему приписывается знаменитое реше¬

ние спора между двумя женщинами из-за ребенка, кото¬

рого каждая называла своим. Царь посоветовал спорящим

разрубить ребенка на две части и поделить его. Одна из

жепщин согласилась па это, другая же, испугавшись за

жизнь ребенка, отказалась от пего. Соломон решил, что

она и есть истинная мать.
Наиболее распространенная дидактическая библей¬

ская книга — «Притчи Соломоновы». В 1923 г. выяснилось

после опубликования перевода древнеегипетского памят¬

ника XI в. до п. э. «Поучения о жизни и обучение благу»

Амен-ем-опс, что «Притчи Соломоповьт» имеют значи¬

тельные совпадения со многими изречениями древнееги¬

петского мудреца. Главы XVII—XX «Притч Соломопо-

вых» оказались дословным переводом, а иногда близким

пересказом поучений Амеп-ем-опе; покоторые места,

прежде считавшиеся пепонятпыми, стали более яспьтми

благодаря сравнению с древнеегипетским первоисточни¬

ком. В «Притчах Соломоновых» встречается три раза еги¬

петское представление «взвешивания душ», чуждое иуда¬

изму. Эпитет бога Тота — «взвепшватель сердца» — был

перенесен на Яхве.
В «Премудростях Соломопа», которые относят к II —
I	в. до п. э., содержатся какие-то отголоски воззрений

древних материалистов о происхождении религиозных

верований под влиянием страха перед силами природы.

«Внезапный и неожиданный страх» — причина «страшных

призраков», тревоживших пастуха и земледельца: «Сви¬

щущий ли ветер, или среди густых ветвей сладкозвучпый

голос птиц, или сила быстро текущей воды, или сильный

треск низвергающихся камней, илп незримое бегание
7*
99

скачущих животных, пли голос ревущих свирепейших

зверей, или отдающееся из горных углублений эхо, все

это, ужасая их, повергало в расслабление» (Пр. Сол.,

17, 17-18).
Особенно сильно проникнут идеями вольнодумства

«Когелет», который по-гречески именовался «Екклезиаст»

(«Проповедник»). Сочинение Екклезиаста приписывается

Соломону. Екклезиаст первоначально пе попал даже

в иудейский каноп Библии за вольнодумство. Талмуд

сообщает, что иудейские законоучители хотели спрятать

Когелет, пбо слова его противоречат друг другу. Поэтому

долгое время был известеп только греческий перевод Ко-

гелета, но недавно открыт его древнееврейский текст.

Иудейские законоучители объявили Когелет канониче¬

ской книгой лишь в 120 г. н. э. При канопизации хри¬

стианской Библии возникли большие сомнения в возмож¬

ности включить его в число священных книг. Некоторые

духовпые лпца видели в Екклезиасте следы ереси, так

как он своим содержанием вступает в противоречие с Биб¬

лией. Екклезиаст канонизировали в V в. н. э., когда он

уже был дополнен поучениями, ослаблявшими его вольно¬

думство. Ученые предполагают, что к Екклезиасту были

добавлены слова о необходимости бояться бога и соблю¬

дать его заветы, так как он судит людей за их поступки:

это поучение противоречит содержанию Екклезиаста.
Екклезиаст — сборник философских размышлений и

сентенций, типичных для вольнодумцев из рабовладель¬

ческой знати, по там встречается много народных изре¬

чений о смысле и ценности бытия, о счастье и благе

людей. Не случайно многие изречения Екклезиаста вошли

в народную речь: «Всякому свой черед, есть время пла¬

кать, есть и веселиться», «Лучше умных хула, чем дурац¬

кая хвала», «Добрый конец всему делу венец», «Не копьем

побивают, а умом», «Повадился кувшин по воду ходить,

там ему и голову сложить» и т. д.
Ученые сравнивали содержание философских размыш¬

лений Екклезиаста с этическими воззрениями греческих

эпикурейцев и пашли между их идеями много общего.

Поэтому Екклезиаст считали очень поздним произведе¬

нием, относили его к III в. до н. э. Среди кумранских

свитков имеются фрагменты Екклезиаста, которые пере¬

писаны во II в. до п. э. По языку Екклезиаст пе древнее

V в. до н. э. Изучение памятников египетской нраво¬
100

учительной литературы позволяет датировать его более

древним временем. Идеи отрицания бессмертия души и

загробного мира, призывы наслаждаться жизнью из¬

вестны в шумерской, вавилонской и египетской дидакти¬

ческой литературе. Слова Библии «превзошел всю муд¬

рость Египта» — ие есть ли намек на то, что автор

Екклезиаста знал сборники изречений древнеегипетских

мудрецов? Характерно, что в Екклезиасте пе встречается

имени библейского бога Яхве.
В 1968 г. епископ Ф. Ф. Джмэп опубликовал статью

«Пессимист в Палестине», стараясь доказать иерусалим¬

ское происхождение Екклезиаста. Аргументы епископа не¬

убедительны. Они сводятся к тому, что в Екклезиасте

упоминается миндальное дерево, которое цветет в Пале¬

стине, мельничные жернова, известные в палестинской

деревне, привычка дремать после работы и т. д.
Происхождение Екклезиаста восходит к светским сбор¬

никам изречений мудрости. Слово «когелет» — женская

форма от слова «кагал» (собрание). Когелет можно

было бы перевести как проповедница. В «Когелет

рабба» — иудейском комментарии к Екклезиасту, со¬

ставленном в IX в., — говорится, что поучения «Когелета»

произносились па публичных собраниях. В самом Еккле¬

зиасте это сочинение пазвано «Мудрость сына Давидова,

царя в Иерусалиме». В Древпем Египте дидактические

сборники изречений часто назывались мудростью какого-

нибудь фараона.
Екклезиаст проникнут пессимизмом рабовладельче¬

ской знати. М. Горький заметил, что в Екклезиасте с ог¬

ромной силой отражена «эфемерность и бессмысленность

бытия» (9, 391). В Екклезиасте рассказывается о царе,

который возводил замечательные здапия, посадил вино-

градппки, взрастил рощи и сады, наслаждался випом,

пением певцов и певиц, но его мучили загадки бытия,

вопросы о свободе воли, о бессмертии души, о божествен¬

ном провидепии и воздаянии. В результате размышлений

он пришел к выводу, что мир — это цепь разнообразных

явлений, постоянно повторяющихся и следующих одно

за другим в бесконечном круговороте мирового хаоса.

В подлунном мире ппчего пе изменяется, нет иикакого

прогресса, движепие никуда не ведет, борьба напрасна,

«что было, то и будет, что делалось, то и будет делаться,

и пет ничего нового под лупой».
101

Основная идея Екклезиаста: «Все суета сует и вся¬

ческая суета». Царь уверяет, что человеческая жизнь с ее

стремлениями ничтожна, жалуется на бессмысленность

и тщетность труда: «Что пользы человеку от трудов

его, которыми трудится он под солнцем?». Тоска охва¬

тывает рабовладельческую знать, пресыщенную благами

жизни. Царь отвергает мудрость и правду, славу и власть.

Любовь к женщине? Но «где одежда — там моль, где

женщина — там порок». Наука и искусства не дают

счастья. «Человек не может постичь дел, которые де¬

лаются под солнцем. Сколько бы человек ни трудился

в исследовании, он все-таки не постигнет этого». Знание

и мудрость сами по себе ценны, но одна судьба ждет и

глупца п мудреца. К чему ум, когда мудрец должен уме¬

реть, подобно глупцу, а с течением временп все забы¬

вается. Царь пытался жпть для искусства, но разочаро¬

вался в нем. Жизнь потеряла для него смысл и стала

непавистной: «И возненавидел я жизнь, потому что про¬

тивны стали мне дела, которые делаются под солнцем;

ибо все — суета и томление духа! И возненавидел я весь

труд мой, которым трудился под солнцем». Предположе¬

ние, что люди избраны богом и стоят выше других тва¬

рей, не имеет никакого смысла. Человек так же мало

может распоряжаться своей судьбой, как и рыбы, пой¬

манные в сеть, и как птицы, попавшие в силки. Поэтому

умершие счастливее живых, и лучше — совсем не ро¬

диться. Эта глубоко пессимистическая философия при¬

водит царя в отчаяние. Оп понял, что на земле нет

никакой правды, господствует великая несправедливость:

«И обратился я, и увидел всякие угнетения, какие де¬

лаются под солнцем: и вот слезы угнетенных, а утеши¬

теля у них нет, и в руке угнетающих их — сила, а уте¬

шителя у них нет».
Жизненный опыт говорит против наличия божьего

промысла: «Существуют праведные мужп, живущие так,

как следовало бы жить нечестивым, и существуют не¬

честивые, живущие, как следовало бы жпть праведникам».

Нет никакого небесного возмездия, «всему и всем — одно:

одна участь праведнику и нечестивому, доброму и злому,

чпстому п нечистому, приносящему жертву и не прпно-

слщсму жертвы; как добродетельному, так и грешнику;

как клянущемуся, так и боящемуся клятвы». Огромная

сила Екклезиаста в том, что он передает глубоко проти¬
/02

воречивые воззрения его автора, который верит и не

верит в бога, презирает и восторгается жизнью: «Сладок

свет, и приятно для глаз видеть солнце».
В Екклезиасте обсуждается одна из древнейших фи¬

лософских проблем — о бессмертии души, имеющая боль¬

шое значение для идеалистической этики. Сократ, по

мнению Платона, считал философией размышление о том,

бессмертен человек или нет. Он был одним из первых

древнегреческих философов, провозглашавших бессмер¬

тие души. В «Премудростях Соломона» говорится:

«Коротка и прискорбна наша жизнь, и нет человеку

спасения от смерти. После нее будем как не бывшие.

Дыхание в ноздрях наших — дым, и слово — искра в дви¬

жении нашего сердца. Когда она угаснет, тело обратится

в прах и дух рассеется, как жидкий воздух, а жизнь прой¬

дет, как след облака, и рассеется, как туман». В Еккле¬

зиасте говорится: «Участь сынов человеческих и участь

животных — участь одна; как те умирают, так умирают и

эти, и одно дыхание у всех, и нет у человека преиму¬

щества перед скотом... Все идет в одно место; все про¬

изошло из праха, и все возвратится в прах. Кто знает:

дух сынов человеческих восходит ли вверх, а дух жи¬

вотных сходит ли вниз в землю? Итак, увидел я, что

нет ничего лучше, чем наслаждаться человеку делами

своими, потому что это — доля его, ибо кто приведет его

посмотреть на то, что будет после него?» Живые знают,

что умрут, а мертвые ничего не знают, и уже нет им

воздаяния, потому что и память о них предана забвению,

и любовь их, и ненависть их, и ревность их уже исчезла,

и нет им более части вовеки ни в чем, что делается под

солнцем. В жизни нужно быть веселым и довольным

и пользоваться счастьем, ибо жизнь коротка, незачем

напрасно волноваться, придут счастливые дни — ими сле¬

дует наслаждаться, и спокойно надо переносить удары

судьбы. Следует брать жизнь такой, как она дается.

Наблюдения за природой бессмысленны: «Кто наблюдает

ветер, тому не сеять; и кто смотрит на облака, тому не

жать». Жизнь все же хороша, если приспособиться к ней:

«Лучше живой собаке, чем мертвому льву». Пока человек

жив, он должен надеяться.
Царь проповедует идеи, очень близкие «Песне ар¬

фиста»: «Удаляй печаль от сердца твоего и уклоняй злое

от тела твоего», «Иди и ешь радостно твой хлеб и весело

пей свое вино», «Нет лучшего для человека под солнцем,

как есть, пить и веселиться», «Да будут во всякое время

одежды твои светлы, и да пе оскудевает елей на голове

твоей. Наслаждайся жизнью с женой, которую любишь,

во все дни суетной жизпи твоей, и которую дал тебе бог

под солнцем на все суетные дни твои; потому что это —

доля твоя в жизни и в трудах твоих, какими ты тру¬

дишься под солнцем. Все, что может рука твоя делать,

по силам делай; потому что в могиле, куда ты пойдешь,

пет ни работы, ни размышления, ни знания, ни мудрости».
Призыв «будем есть и пить, ибо завтра умрем» упо¬

минает еще пророк Исаия, рассказывая, что люди произ¬

носили его, убивая волов и овец, поедая мясо и распивая

вино. Это гедонистическое воззрение было широко из¬

вестно в древнем мире.1 В парижском Лувре хранится се¬

ребряный кубок для вина из сервиза жителя Помпеи.

На кубке изображен танец скелетов с головами великих

философов (среди них Эпикур) и приведено изречение.

«Пользуйся всеми благами, пока живешь, ибо смерть

подстерегает тебя на каждом шагу». Об этом же изре¬

чении упоминает Новый завет: «Edite, bibite, post mor¬

tem nulla voluptas» («Ешьте, пейте, после смерти нет ни¬

каких удовольствий»). В Первом послании к коринфянам

обличаются те, кто говорит: «По рассуждению челове¬

ческому какая мне польза, если мертвые не воскресают?

Стапем есть и пить, ибо завтра умрем». Эпикурейские

идеи были глубоко чужды христианству. Тертуллиан

писал: «Нет ничего в этой жизни ближе нашему сердцу,

как умереть возможно скорее». Ранние христиане поэтому

праздновали не день рождения, как теперь, а день смерти.

Святой Киприян говорил: ничто так не полезно христиа¬

нину, как близкая смерть.
Несмотря на свое вольнодумство, Екклезиаст включен

был в Библию потому, что проповедует веру в небесный

суд: «Бог приведет тебя на суд», веру в то, что богу люди

обязаны богатством: «Бог дал человеку богатство и

имущество... это дар божий», призывает к покорности и

смирению: «Даже в мыслях своих не злословь царя, и

в спальной комнате твоей не злословь богатого». Еккле¬

зиаст был давно отнесен Талмудом к религиозным
1 См. E. Horton. Kaheleths concept of opposites. Numen,

Leiden, 1972, vol. 19, fasc. 1, p. 1—27.
104

сочинениям из-за отрицания смысла труда и вывода:

«Бойся бога и заповеди его соблюдай, потому что в этом

все для человека». Автор • Екклезиаста не верит в силу

разума, в возможность познания мира, осуждает неуто¬

мимую жажду знаний. Для Екклезиаста искание муд¬

рости и познание есть «погоня за ветром, потому что во

многой мудрости много печали, и кто умножает познания,

умножает скорбь».
Библия враждебна научному знанию, стремлению че¬

ловека из слепого раба стихий природы сделаться их

господином. В Ветхом завете говорится, что бог запретил

людям вкушать плоды с древа позпания. Исследование

природы считалось чуждым «иудейскому духу», поко¬

рение ее рассматривалось как греховное дело. В мифо¬

логии древних евреев изобретатель ремесла — дьявол,

изобретатель кузнечества — Каин. В книге Еноха ска¬

зано: «Азазель же научил людей делать мечи, ножи,

научил их разным искусствам, объяснил течение звезд и

луны. И паступило великое безбожие и разврат па земле.

И искривились пути человеческие». Азазель — это своеоб¬

разный Прометей, которого но повелению бога архангел

Рафаил связал по рукам и ногам и приковал в пустыне

к скале за помощь людям. Между учением Библии, ут¬

верждающей творепие из ничего, считающей голод и бо¬

лезни карой бога, и наукой, исследующей законы при¬

роды, существует коренная противоположность. Библия

исходит из того, что все знания даны уже в «откровении»:

«Нет ничего, о чем не было намека в Торе (закопе, Пя¬

тикнижии)»; новые сведения можно открыть только

в пей, а поэтому запрещено размышлять о мире вне ее догм.
Библия мешает людям видеть мир таким, каким он

есть на самом деле, познавать истинную сущность явле¬

ний природы и овладевать ими. Книга «Премудростей

Иисуса, сына Сирахова» поучает: «Того, что недоступно

тебе, не испытывай, а что скрыто от тебя, не разыскивай;

размышляй о том, что дозволено тебе, пусть тебе не бу¬

дет дела до вещей неизвестных». Спустя много веков

после появления Библии ученые справедливо возмуща¬

лись тем, что на каждом шагу своей исследовательской

работы наталкивались на барьер с надписью: «Нет про¬

хода! Мопсей».
В 1906 г. в Петербурге в одном либерально-буржуаз¬

ном родительском кружке обсуждался вопрос о религиоз¬
105

ном воспитании и образовании детей. На собрании кружка

с докладом «Библия и наука» выступил психиатр

проф. П. И. Ковалевский, убедительно показавший, что

преподавание детям «священной истории» Ветхого завета

должно быть безусловно упразднено, ибо оно ведет к под¬

рыву уважения к науке п охлаждает жажду к приобре¬

тению знаний. Он говорил, что Ветхий завет содержит

фантастические, искаженные представления о природе и

человеке. По Библии, небеса поддерживаются столпами

(Иов, 26, 11); имеют «хранилища снега и сокровищницы

града» (Иов, 38, 22); звезды — живые существа, которые

сражаются против одного ханаанского военачальника

(Судей, 5, 20) ; солнце — светильник, подвешенный на твер¬

дыне небесной для освещения земли в течение дня; оно

имеет жилище, из которого выходит утром и куда возвра¬

щается вечером (Псал., 18, 5—7). Иисус Навин повелел

солнцу: «„Стой, солнце, под Гаваоном“... и остановилось

солнце... и стояло среди неба» (Иис. Навин, 10, 12—13).

Тень солнца будто бы сдвинулась назад, чтобы дать

царю Езекии знамение божьего благоволения во время

болезни (IV Цар., 20, 8—11). Библия рассматривает

землю как плоскость, стоящую на столбах, на край ко¬

торой опирается твердый небесный свод: «У господа

основания земли, и он утвердил на них вселенную»

(I Цар., 2, 8). Разве не абсурд, спрашивал П. И. Кова¬

левский, что Библия уверяет, будто бы Адам жил 930 лет,

Сиф —912, Енох — 365, Мафусаил — 969 лет? Или до¬

стоверна Библия, и тогда паука заблуждается, или права

наука и лжива Библия? Доклад ученого был опублико¬

ван. Судебные власти решили эту брошюру изъять,

а П. И. Ковалевского присудить к ссылке на поселение,

однако судебная палата сочла неудобным применять такие

меры к известному нрофессору-психиатру, и приговор

был отменен.
Многие богословы понимают, что современное научное

знание несовместимо с библейской картиной мира. Извест¬

ный западногерманский теолог пастор Мартин Нимеллер

открыто заявил, что «библейская картина мира ложна».

В ФРГ протестантский богослов Рудольф Бультман вы¬

нужден был признать, что «невозможно пользоваться

электрическим светом и радио, а в случае болезни упот¬

реблять современные медицинские средства и одновре¬

менно верить в мир злых духов и чудес Нового завета».
1%

С ним согласился богословствующий философ Карл

Ясперс, признавая, что «библейскую веру сегодня мил¬

лионы людей ставят под сомнение, а другим миллионам

она вообще неизвестна». В книге Р. Бультмана и К. Яс¬

перса «Вопросы демифологизации», изданной в Мюнхене

в 1954 г., авторы ищут путей опасения религиозной веры.

Бультман предлагал освободить Библию от устаревшей

мифологической скорлупы, перевести ее древние рели¬

гиозные представления на современный язык, а Ясперс

требовал поддерживать веру в библейские мифы, так

как только через их «шифры» народные массы могут

приобщиться к философии.
Понимая неизбежность полного исчезповения веры

в библейские мифы как в божественное откровение, про¬

поведники религии хотят превратить Ветхий и Новый

завет в «кладезь философии», наделить их какой-то осо¬

бенной мудростью. В капиталистических странах многие

буржуазные философы-идеалисты часто называют Библию

«великой сокровищницей мудрости», «этической энцик¬

лопедией древнего мира», отмечают, что первая книга

Ветхого завета имеет философское название «Бытие»,

а в некоторых псалмах Давида и книгах пророков с боль¬

шой силой передана мысль о ничтожности человеческих

желаний и целей, что якобы так актуально для XX в.

Маркс отвергал попытки отождествить «ветхозаветную

мудрость» с философией. Он писал, что «в еврейской ре¬

лигии содержится в абстрактном виде презрение к теории»

(1, 1, 411). Даже такие апологеты Ветхого завета, как ев¬

рейские буржуазные ученые, часто признают, что в нем

не следует искать сознательной философской мысли.

В «Еврейской энциклопедии» говорится: «Ни в какой

другой религии священные книги не заключают в себе

столь мало философского элемента, как в еврейском вет¬

хозаветном каноне... Тут нет места для философии.

Философская окраска двух книг ветхозаветного канона,

Иова и Екклезиаста, объясняется безусловно иноземным

влиянием... Холодно и подчас враждебно отношепие

иудаизма, как религии, к философии... Всякая фило¬

софия коренится либо в созианпи трудности и непо¬

стижимости существующего, либо в глубокой неудовле¬

творенности существующим положением вещей в мире.

Ни один из этих мотивов не применим к Библии»

(29, 18—19).
107

В XVII в. французский математик Блез Паскаль,

став в последние годы своей жнзпи религиозным отшель¬

ником, понял, что нельзя примирить критический разум

с Библией, и изготовил амулет, который посил в под¬

кладке платья, — листок бумаги со словами: «Бог Ав¬

раама, бог Исаака, бог Иакова, но пе бог философов и

ученых».
Философия развивалась в Европе в средние века из

сомнений в истинности Библии, а не из ее воззрений.

Вольнодумцы спрашивали: что существовало до творца;

кто сотворил бога; что делал бог до сотворения мира;

зачем бог сотворил мир; почему бесконечно совершенный

бог создал несовершенный мир? Русские книжники заду¬

мывались, читая Библию: «Где беша прежде бог, егда

не беша света?». Основная проблема философии — проб¬

лема об отношении мышления к бытию, духа к природе —

могла быть поставлена со всей резкостью, по мнению

Ф. Энгельса, после того, как паселепие Европы пробуди¬

лось от долгой спячки христианского средневековья.
Знание па службе жрецов
На Древпем Востоке философская мысль пе могла

полностью освободиться от релпгиозпых пут, потому что

там знание находилось под контролем жрецов. Еще

в Древней Греции было установлено, что возникновение

философии теспо связано с развитием пачал астропомии

и математики, а поэтому египетским жрецам, славив¬

шимся своими достижениями в этой области, приписыва¬

лись глубокие философские познания. В эпоху Возрож¬

дения итальянские гуманисты ссылались па эллинских

и римских писателей, указывавших, что на берегах Нила

усиленно занимались философией. Страбоп сообщал, что

в Египте жрецы изучали философию и астрономию. Рим¬

ский ученый Макробий называл Египет матерью наук,

а египтян — родоначальниками философии, первымп

людьми, дерзнувшими исследовать и измерить небеса.

Итальянский гуманист Никола Кончини в книге «Мифо¬

логия или толкование легенд», издаппой в 1551 г., ут¬

верждал, что мудрость библейских патриархов была якобы

заимствована египетскими жрецами и была перенята

эллинами, создавшими мифы, в которых они зашифровали
108

философские воззрения народов Древиего Востока.

В 1696 г. в сочинении «Беседы философа с отшельником

о различных предметах морали и науки, изданные в Ита¬

лии Джованни Паоло Мараны», главный герой, 90-летний

старец, «розовее и свежее молодой девушки», так как оп

жил в Египте, утверждал, что мудрецам этой страны

известна «истинная философия».
После прочтения древнеегипетских папирусов, по¬

крытых иероглифами, которые в течение двадцати сто¬

летий были «книгой за семью печатями», развеялись ле¬

генды о жрецах, будто бы хранивших в своих священных

книгах какую-то необыкновенную мудрость. Происхож¬

дение священного писания у древних египтян, так же

как и у всех народов, восходит к записям заклятий,

молитв, гимнов, ответов оракулов, мифов, законов и из¬

речений. В Древнем Египте па внутренних стенах пи¬

рамид, на стенках деревянных гробов писались и выре¬

зались тексты заклинаний, сопровождавших заупокойные

обряды, чтобы обеспечить усопшему «выход днем» из

могилы, бессмертие и благополучие в загробном мире. Из

этих ритуальных заклинаний и изречений была состав¬

лена «Книга мертвых». Обладание таким свитком якобы

помогало ее владельцу в загробпом мире перед судом

Осириса.
Составителем «священных книг» считался Тот — бог

Лупы, счета, письма и медиципы, «податель слов, творец

книг, дающий славу премудрым и врачам». Почитание

Тота, вытеснившего богиню мудрости Нейт, восходит

к культу ибиса. Тота изображали с головой этой птицы

и называли «носатым». От ибиса он научился делать

клизму и передал это искусство людям. О Тоте рассказы¬

вали, что он исполняет обязанности писца верховного

бога Ра, ему были подвластны семь мудрецов Древнего

Египта. Представление о писцах — чиновниках государ¬

ственной или храмовой службы — было связано с поня¬

тием мудрости. Писец означал мудреца, находившегося

под покровительством бога Тота: «Я, Тот, писец отмен¬

ный. .. прогоняющий зло, ппсец истины... хранитель

кисти Владыки Мира, владыка законов, и творящий слово

и письмо» (41, 17).
В IV в. до н. э. греческие писатели отождествили Тота

с богом Гермесом, назвали его Трисмегистом — трижды

величайшим. Ему приписывали сочинение сорока двух
109

книг, на самом деле написанных жрецами. Климент

Александрийский (150—215 гг. н. э.) сообщает, что из

этих 42 книг одна содержала гимны богам, другая —

правила жизни царя, третья — опись утвари храмов, де¬

сять были посвящены культу богов и обрядам, десять —

жреческим законам, девять — религиозным праздникам,

четыре — описанию недвижимых звезд и планет, восхода

и захода солнца, фазам луны, географии, шесть излагали

медицинские сведения. Последние содержали сведения

о строении тела, о болезнях, врачебных приборах, ле¬

чебных средствах, здесь уже было положено начало раз¬

делению медицины на анатомию, фармакологию, офталь¬

мологию и гинекологию. «Герметические» книги, т. е.

кнпги, приписываемые богу Гермесу, были доступны не

всем, а только немногим. (Впоследствии слово «гермети¬

ческий», означавшее закрытое, тайное для посторонних,

вообще стало обозначать плотно закрытое, а потом —

изолированное от доступа воздуха). В поздние времена

Египта говорили о сотнях и даже тысячах «гермесовых

книг», будто бы содержавших необычайные знания.
В XIX в. было опубликовано много книг и статей

о тайнах древнеегипетской науки, которые ставили цель

укрепить веру в религиозные чудеса и принизить значе¬

ние новейших великих научпых открытий и изобретений.

В действительности традиционное мнение, восходящее

к древнегреческим путешественникам, о глубоких позна¬

ниях египетских жрецов следует отнести к области фан¬

тазии. Известный русский египтолог акад. Б. А. Тураев

резко возражал против модернизации древневосточных

знаний. Он ппсал, что в Древнем Египте они сводились

к собранию накопленных опытом многих поколений ре¬

зультатов наблюдений, не объединенных в систему и не

создавших теории. Все дошедшие до нас папирусы, по

мнению Тураева, — сборники эмпирически приобретенных

сведений, облеченных в форму задач в математике,

в форму рецепта — в медицине, причем последняя не

разорвала своей связи с магией, а первая все еще счи¬

тается тайпой науки.
Измышления о древнеегипетской «великой филосо¬

фии» особенно распространились в Западной Европе и

США, когда со второй половины XIX в. книжный рынок

стал наводняться псевдонаучными сочинениями о за¬

гадках пирамид, служивших как бы лестницами для фа-
110

раоиов, взбиравшихся по ним на небо. В буржуазных

странах издано много книг о загадке пирамиды Хеопса,

которая объявляется зашифрованной Библией, чудодей¬

ственным гороскопом, по которому можпо предвидеть

события отдаленного будущего, и летописью, хранящей

память о всех важнейших событиях прошлого. Наиболь¬

шую популярность приобрела книга Пиацци Смита «Наше

паследие в Великой пирамиде», изданная в Лондоне

в 1884 г., в которой провозглашалось, что пирамида

Хеопса — это «каменная философия человечества», из¬

ложенная в Библии. Автор старался доказать, что в раз¬

мерах пирамиды Хеопса, в измерениях ее внутренних по¬

мещений, в системе коридоров зашифрованы все вы¬

дающиеся даты прошлого, настоящего и будущего

человечества. Библейские сказаппя от Адама до Христа

якобы отмечены в пирамиде пересечениями линий потолка

или пола коридоров и камер, началом и концом галерей,

архитектурными деталями и т. д. Эти вымыслы имели

такой наукообразный вид, что им поверил А. А. Богда-

пов, путанные философские воззрепия которого кри¬

тиковал В. И. Ленин. Богданов писал: «Величайшая

пирамида — Хеопсова была ... своего рода каменным

учебником жреческой астрономии и геометрии и знаний,

относящихся к разливам Нила. Весь этот опыт закреп¬

лялся в положении, очертаниях, пропорциях, внутренней

обстановке, скульптурах, барельефах, надписях пира¬

миды» (13, 128—129). Гадапия по пирамиде Хеопса

стали излюбленной формой шарлатанства. Мистики «па-

ходплп» в этой пирамиде указания па даты первой и вто¬

рой мировой войпы. Известпый египтолог Г. Жекье писал

в 1937 г. о так называемых секретах великой пира¬

миды: «Эти бредни — плод игры ума и паивной фанта¬

зии— пе заслуживают того шума, который опи вызвали»

(44, 135).
Несмотря на то, что египтологи единодушно отвер¬

гают вымыслы мистиков о «тайнах египетских пирамид»,

в буржуазных странах ежегодно печатаются статьи и

книги на эту тему. Так, например, О. Мук в 1960 г. опу¬

бликовал книгу «Хеопс п Великая пирамида», полную

фантазий. В 1960 г. К. Таусинг папечатал откровение

о мистическом значении спирали у древних египтян как

земного жизпенпого пути человека и всей Вселепной, до¬

казывающей абсолютное бытие бога. П. Браптоп опубли¬
111

ковал в Цюрихе в 1960 г. книгу «Таинственный Египет».

Он сообщил, что провел ночь в усыпальнице Хеопса в его

пирамиде, к нему являлись духи и рассказали, что пира¬

миду воздвигли в незапамятные времена пришельцы из

Атлантиды.
Критика попыток модернизации древнего знания не

должна вместе с тем порождать отрицание его подлинных

достижений. В Древнем Египте существовали школы и

библиотеки, но сокровища последних в основном не до¬

шли до нас, были учебные заведения «пер анх» — «дома

жизни», где жрецы обучали всей премудрости того вре¬

мени. Особенной славой пользовались «дома жизни»

в Абидосе, Саисе, Мемфисе, Фивах. Из «Учебника, де¬

лающего умным и обучающего невежду знать все суще¬

ствующее», который находится в Государственном музее

изобразительных искусств им. А. С. Пушкина в Москве,

можно узнать, какие сведения сообщались в «домах

жизни». В учебнике перечислены названия светил и не¬

бесных явлений, водоемов и видов почвы, имена чужезем¬

ных народов, списки египетских городов, продуктов пита¬

ния, животных, птиц, насекомых и т. д. В прописях, ко¬

торыми пользовались в «домах жизпи», восхваляется

мудрость и знание: «Сделайся писцом! Ничего не знаю¬

щие ищут ученого». Они «сделают, что ты скажешь, если

ты будешь знающим. Углубись в писания, и вложи их

в свое сердце и тогда все, что ты скажешь, будет пре¬

красно». К таким взглядам на значение знапий егип¬

тяне пришли в результате длительного развития прак¬

тики и опыта орошаемого земледелия, скотоводства и

ремесла.
Египтяне проводили каналы, создавали бассейны, во¬

дохранилища, устраивали плотины, занимались судостоое-

пием, сооружением дорог, гаваней, дворцов и храмов. Все

это привело к тому, что на берегах Нила рано начали

складываться основы астрономии, геометрии, арифметики

и алгебры. «Необходимость вычислять периоды подъема

и спада воды в Ниле, — писал Маркс, — создала египет¬

скую астрономию, а вместе с тем господство касты жрецов

как руководителей земледелия» (1, 23, 522). Периодиче¬

ские разливы Нила побудили людей заниматься геомет¬

рией, т. е. землемерием. Нил смывал межи, которые раз¬

деляли участки, а потому каждую весну приходилось

снова размерять поля. Аристотель указывал в «Метафи¬
112

зике», что «математические искусства образовались прежде

всего в области Египта, ибо там было предоставлено

классу жрецов время для досуга» (8, 20). Известна ле¬

генда о том, что Пифагор похитил секрет теоремы, на¬

званной его именем, в Египте, где она применялась для

определения величин участков земли, в строительстве пи¬

рамид Хефрена и Хеопса, плиты которых вытесаны в про¬

порции 3:4:5. Волшебным числом Исиды было три,

Осириса — четыре, а Гора — пять. Жан Лауэр допускает,

что «египетские геометры действительно обладали обшир¬

ными знаниями, тщательно собираемыми и секретно хра¬

нимыми в храмах, знаниями, полученпыми благодаря не¬

усыпным наблюдениям в течение многих веков... Но все

же нельзя отрицать, что лишь благодаря философски на¬

строенному мышлению греков геометрия стала подлин¬

ной наукой» (44, 223).
Влияние жрецов сказывалось на развитии математики.

Согласно мифу, злой бог Сет разорвал на части глаз Гора,

сына Осириса. Изображениями частей разорванного глаза

стали обозначать дроби в V2, V4, Ve, 7i6, V32, 7б4 «хеката»

(часть меры сыпучих тел, равная 4.785 литра). В конце

XIX в. в Егппте ученые нашли свиток папируса писца

Ахмеса «Наставление о познапии всех сокровенных

вещей, их сущности и раскрытии всех тайн». Свиток

размером 5.25 м на 33 см оказался учебником арифме¬

тики, составленным в XVII в. до н. э. Он был переведен на

русский язык. В учебнике имеются 84 задачи, изложены

четыре правила арифметики, учение о дробях, правила

для измерения поверхности полей, для вычисления объ¬

ема зернохранилищ. Египтяне умели возводить число

в степень, решали уравнения с двумя неизвестными. Они

знали число миллион, изображали его в виде человечка,

поднявшего в удивлении руку. В Государственном музее

изобразительных искусств им. А. С. Пушкина в Москве

хранится математический папирус, исследованный акад.
В.	В. Струве. Из этого папируса, содержащего 25 задач,

видно, что егпптяне решали задачи на вычисление поверх¬

ности полушария, на определение площади треугольника,

круга, объема первичной четырехугольной усеченной

пирамиды и цилиндра. Египтяне применяли число «пи»

(отношение диаметра к окружности), известное европей¬

ской математике только с XIV столетия н. э. Они опре¬

деляли «пн» как 3.16049.
g М. И. Шахнович
,113

Древние египтяне находили пути решения конкрет¬

ных задач опытным путем, так как нм были неизвестны

многие логические рассуждения, с помощью которых они

могли бы обосновывать правильность решения математи¬

ческих задач. В начале II тысячелетия до н. э. задачи

стали принимать более абстрактный характер, но в Древ¬

нем Египте не существовало абстрактной развитой дедук¬

тивной математики, изложение в сборниках задач было

догматическим, без обоснования применения прилагаемых

правил.
Значительные успехи в математике достигнуты были

и в Древнем Вавилоне. Там возникла числовая система,

ныне принятая почти во всем мире, которая предшест¬

вовала арабской системе, восходящей к индийской. Жи¬

тели Месопотамии предвосхитили позиционную систему

счисления европейцев на многие тысячелетия. У древних

греков и римлян цифра не приобретала разного значе¬

ния в зависимости от того, на каком месте она находи¬

лась в ряду чисел. «Мудрые писцы цифр», как в Вави¬

лоне называли математиков, решали уравнения с одним

и двумя неизвестными, умели возводить число в степень

и извлекать квадратные и кубические корни, решали та¬

кую сложную по тем временам задачу, как измерение

объема усеченной пирамиды. Еще у шумер па одной

табличке изложено доказательство подобия треуголь¬

ников.
В Вавилоне додумались до идеи математической пред¬

ставимости процессов природы. Теорема Пифагора, отпо-

симая древними греками к VI в. до и. э., в клинописных

текстах восходит к эпохе Хаммурапи. Вавилопская

математика в большей мере, чем египетская, имела

абстрактный характер, хотя п в ее текстах нет дока¬

зательств.
Исследователи древневавилонской математики от¬

мечают ее догматический характер, отражавший, как и

в Древнем Египте, авторитарный склад мышления, гос¬

подствующий в строго иерархических и деспотических

государствах Древнего Востока: «Математическому мы¬

шлению не было свойственно стремление к углублен¬

ному анализу применяемых идей, требующему прежде

всего их четкого выделения, а учепым пе требовалось

убеждать ни других, ни самих себя в истиппости правил

и методов с помощью доводов разума» (33, 56).
114

Несмотря на это, математика в Древнем Египте и

Вавилоне способствовала развитию там абстрактного

мышления. Из математических папирусов видно, что

объектом размышления был и сам счет, абстрагирован¬

ный от конкретных предметов. Само название матема¬

тического учебника «Наставление о познании всех со¬

кровенных вещей, их сущности и раскрытии всех тайн»

свидетельствует, что его автор был близок к идеям пи¬

фагорейской философии о числе как таинственной основе

мира и всех его вещей.
Древнеегипетское и вавилонское естествознание также

способствовало подготовке философского взгляда на при¬

роду. В Древнем Египте были составлены перечни свыше

300 растений, птиц, животных, написан ветеринарный

учебник, пользовались инкубатором (недалеко от Фив

был инкубатор гусей). В Древнем Египте умели лечить

переломы костей, делать перевязки, накладывать лубки,

применять средства, останавливающие кровотечения.

В одном из храмов на стене были обнаружены рисунки хи¬

рургических инструментов: ножей, скальпелей, пил, крюч¬

ков, щипцов, которые применяли при операциях. Меди¬

цина имела большое значение для развития рационалисти¬

ческих взглядов на природу. В Древнем Египте посте¬

пенно стали возникать правильные представления о строе¬

нии человеческого тела, которые разрушали существо¬

вавшее мнение, будто сердце человека это таинственный

источник всех его поступков и побуждений, от оценки ко¬

торого решается участь человека в загробном мире. Мно¬

гие народы верили, что сердце — вместилище души. У ин¬

дейцев слово «сердце» происходит от слова «думать, пом¬

нить». В Древнем Китае источником разумной деятель¬

ности считалось сердце. Психическое расстройство объ¬

яснялось нарушением сердечной деятельности. Библия

также считала сердце источником физической, чувствен¬

ной, умственной и нравственной жизни человека. В меди¬

цинском папирусе, копии «Тайной книги врача», относя¬

щейся примерно к 2700 г. до н. э., содержится намек на

то, что мозг — центр умственной деятельности, и описано

влияние повреждений позвоночника на функцию кишеч-

пика и мочевого пузыря. Ранение или повреждение мозга,

говорится в папирусе, неизбежно вызывает болезненное

состояние всего организма, поврежденпе мозга может при¬

вести к параличу нижней конечности.
8*
115

В «Тайной книге врача» строго систематизировано

48 случаев заболеваний и способы лечения их. Согласно

этому папирусу, врачи должны, осматривая больных, оп¬

ределять симптомы болезни и способы лечения ее, разде¬

лять болезни на излечимые, предположительно излечимые

и неизлечимые. В этом папирусе только однажды упоми¬

нается магия. Известный египтолог Д. Брэстед называл

этот папирус откровением человеческого разума, занятого

кладкой первых этажей науки. В этом папирусе замеча¬

тельное собрание медицинских документов, относящихся

к 1553 г. до н. э. и принадлежавших фараону Аменхо¬

тепу. В них содержится около 900 лечебных рецептов и

всего около десятка заклинаний. В одном из документов

имеется цитата из сочинения XXXII в. до н. э. — книги

фараона Усафиса о кровеносных сосудах в человеческом

организме. В этом папирусе описывается кровеносная си¬

стема, сообщается о наличии у человека пульса: «От

сердца идут сосуды ко всем членам, ибо всякий, касаяы

головы, затылка, рук, ладони, ног, везде найдет сердце,

так как сердце не только указывает путь к каждому ор¬

гану, но и звучит в нем». Вместо понятия о «ба», дыхании

в образе птицы с человеческим лицом, доказывается, что

в теле много маленьких лодок, на которых разъезжает

«дыхание жизни», служащее источником нашего сущест¬

вования. «Есть у человека 32 лодки, которые развозят

дыхание вовнутрь и доставляют его во все части тела: две

лодки в затылке, две — в шее, две — в веках, две — в ноз-

дрях, две — в правом ухе и столько же в левом». Хотя

объяснение возникновения болезней изменением кровенос¬

ных сосудов неправильно, но все-таки это было большим

достижением: перестали приписывать болезням сверхъ¬

естественное происхождение и толковать их как вселение

духов в тело человека. Развитие научного позпания иа

Древнем Востоке сковывали религиозный догматизм и ка¬

стовая замкнутость жрецов. Это было одной из причип,

почему в Древнем Египте и Вавилоне паучпые знания

были эмпиричны и не могли в конечном счете освобо¬

диться от магии и мифов.
Зачатки философии
На Древнем Востоке религиозные взгляды на мир

разрабатывали жрецы, создавшие сложные теологические
116

системы, uo их деятельность в этой сфере была не фило¬

софской, а богословской. Господствующее положение жре¬

цов в Древпем Египте п Вавилоне привело к тому, что

в этих странах философия не могла сформироваться как

форма общественного сознания, отсутствовал научный

метод определения и обобщения, без которого не могла

развиваться философия. Многие ученые утверждают, что

философская мысль появляется лишь тогда, когда логиче¬

ские категории становятся предметом самостоятельного

рассмотрения, а этого не было в Древнем Египте и Ва¬

вилоне.
Однако нельзя полностью согласиться с мнением, что

даже для примитивной философии необходим анализ ло¬

гических категорий, которые появляются на основе доста¬

точно широкого развития научного знания, отсутствовав¬

шего в Месопотамии и Древнем Египте. Если исходить

из этого признака философии, то тогда пришлось бы на¬

чало древнегреческой философии искать у Аристотеля,

так как лишь он первый анализирует логические катего¬

рии, только с него философия становится системой логи¬

чески связанных понятий.
П. Массон-Урсель в книге «Философия Востока», из¬

данной в Париже в 1938 г., пытается отыскать в месопо¬

тамской и египетской мифологии начало развития фило¬

софских категорий, однако они не выходят еще за пре¬

делы дофилософских форм сознания, скорее относятся

к религии, чем к философии. Представление о слове, хотя

бы в гимне в честь богини Иштар, проникнуто магией.

В мифах жителей Вавилона, так же как и шумер, перво¬

начальная вода еще не освободилась от отождествления ее

с божеством, наделения божественными атрибутами.

В эпической поэме «Энума элиш», относящейся к сере¬

дине 11 тысячелетия до н. э., говорится: «Когда о пебе,

что наверху, даже еще не упоминалось, и о названии твер¬

дой земли, которая внизу, еще не думали; когда только

Апсу, первоначальный их родитель, и Мумму и Тиа-

мату-та, из которой они все родились, свои воды воедино

смешивали...» (78, 132—133). Под Апсу понималась

пресная вода, под Тиамату — соленая вода, под Мумму —

туман.
Понятия жителей Древнего Вавилона и Египта о мире

сохранили следы первобытной магии. Однако у древних

египтян уже была довольно развитая терминология в ма¬
117

тематике, астрономии и медицине. В III тысячелетии до

н. э. в Шумере были мудрецы, размышлявшие о происхож¬

дении Вселенной и ее устройстве. В шумерских школах,

которые назывались «домами табличек», писцов обучали

письму и языку, арифметике, геометрии, астрономии,

астрологии, богословию, праву, медицине и музыке. «Пи¬

сец должен был уметь писать понятно, хорошо знать ма¬

тематику, уметь межевать земли, примирять спорящих, —

сказано в послании одного ученика к другому. — Тот, кто

в совершенстве овладеет искусством писать на табличках,

будет сверкать подобно солнцу». В прописях писцов со¬

хранилась пословица, восхваляющая знание: «Грамота —

мать красноречия, отец учителей».
Для возникновения предпосылок формирования фи¬

лософской мысли в Древнем Вавнлоне и Египте большое

значение имело то, что там в «домах табличек» и «домах

жизни» были составлены длинные списки названий пред¬

метов и явлений природы, устное толкование которых

учителем позволяло как бы обобщить знания того вре¬

мени. Эти перечисления предметов свидетельствуют о том,

что от классификации всех явлений и предметов, которая

при первобытнообщинном строе строилась на основе ду¬

альной системы, связанной с магией и тотемами, произо¬

шел переход к разделению всего мира на небесные явле¬

ния (небо, солнце, луна, звезды), атмосферные явления

(тучи, гроза), на стихии природы, землю и человека.

В основу классификации общества положен строго иерар¬

хический принцип. Древнеегипетский длинный список

людей начинается с фараона, как олицетворения бога на

земле, и кончается рабами. Из этих списков наиболее из¬

вестно «Наставление... для познания всего сущего, соз¬

данного Пта и записанного Тотом, неба с его строем све¬

тил, земли и того, что таится в ее недрах и извергается

наружу горами, и того, что находится на ее поверхности

и орошается водами, всего, на что светит солнце и чему

дано расти на земле, придуманное писцом священных

книг дома жизни Амен-ем-опе». Ученые считают это со¬

чинение XI в. до н. э. «энциклопедическим словником»,

предполагая, что его автор как бы составил проспект, пред¬

восхитив за тысячу лет до н. э. создание энциклопедии,

осуществленной французским философом Д. Дидро

в XVIII в. Конечно, это преувеличение, но какой-то заро¬

дыш словника тут был, хотя не исключено, что это лишь
118

перечень названий предметов и явлений природы и об¬

щества, составленный для заучивания учащимися.
Большинство ученых считают, что в дошедших до нас

древневавилонских и древнеегипетских памятниках нет

ничего, что может быть названо философией, хотя отдель¬

ные религиозно-философские идеи существовали в обо¬

лочке мифологических систем жрецов. Крупнейший ис¬

следователь шумерской письменности и литературы
С.	Н. Крамер полагал, что шумеры не сумели создать фи¬

лософию в общепринятом смысле этого слова, тем не менее

они размышляли и строили предположения о природе

Вселенной, и прежде всего — о ее происхождении и уст¬

ройстве, и о законах мироздания. Поэтому С. Н. Крамер

не отвергал понятия философии для шумер. Он писал

о «шумерских философах», об основе их «философских

построений» (43, 100) и т. д. С. Н. Крамер отмечал, что

«сведения о шумерской философии приходится сегодня

собирать по крохам», анализ которых показывает, что

«мыслители Шумера не создали четкого философского

учения» (43,126). Другие ученые более решительно отри¬

цают наличие философской мысли у шумер и древних

египтян. Так, например, французский исследователь

Жак Шевалье писал, что из египетской мудрости не воз¬

никло ни одно философское учение. Против таких взгля¬

дов возражал Н. Я. Марр. Он отмечал попытки наших во¬

стоковедов связать философию Индии и Китая с грече¬

ской, но полагал, что могли быть иные источники:

«А страны с юридическим и математическим мышлением,

Месопотамия и Малая Азия с хеттским миром? Разве

здесь дело обходилось без философии?» (52, 3, 113).
Первым ученым, который выступил против замалчива¬

ния стихийно-материалистических воззрений в древнееги¬

петских памятниках, был акад. 10. П. Францев. Отвергая

модернизацию научных знаний Древнего Египта, он по¬

лагал, что там были достигнуты определенные успехи

в их развитии, которые имели большое значение для за¬

рождения материалистического миропонимания. Ученый

пришел к выводу, что традиционное понятие о том, что

жителям Египта земля казалась в виде блина, является

неверным. Они задолго до Анакспмапдра, который предпо¬

ложил объемную форму земли, плавающей в пространстве,

додумались до этого. В Древнем Египте в наивной форме

мифов был поставлен вопрос о материальной основе при¬
119

родных явлений. Ритуальный текст на храмовой стене

в Карнахе, относящийся к XIII в. до н. э., гласит:

«... прохладная вода, которая произвела вещи живущие

и из которой выходят все вещи». Ю. П. Францев ппсал,

что речь идет не об олицетворении водной стихии,

а о воде, употребляемой для возлияний. С представлени¬

ями о воде, из которой «вышли все вещи», связано поня¬

тие о воздухе, занимающем пространство и «пребывающем

во всех вещах». Образованный египтянин мог думать, что

ветер привел воду в движение, из ила собралась земля,

из воды вышли водные животные. Возможно, что многие

могли считать черпый ил Нильской долины, согреваемый

солнечными лучами, источником жизни. Во всех этих

воззрениях, полумифах-полугипотезах просвечивает сти¬

хийный материализм.
Ю. П. Францев доказывал, что в литературных па¬

мятниках Древнего Египта, отражавших свободомыслие

рабовладельческой знати, имеются зачатки философской

материалистической мысли. М. Э. Матье приводила ин¬

тересные данные о возникновении свободомыслия в Древ¬

нем Египте. В гробнице фараона Сети I (1313—1292 гг.

до п. э.) высечен текст «Истреблеппе людей», где бог Ра

жалуется на лиц, «изрекавших хулу на него», «замыслив¬

ших злые дела против него». В папирусе «Спор Гора

с Сетом» бог солнца Ра насмешливо говорит Осирису,

объявившему себя создателем всей растительности:

«Если бы тебя и пе было и если бы ты пе рождался, яч¬

мень и полба все равно существовали бы» (53, 401).

В одном из папирусов приводится спор кошки с шакалом:

первая доказывает силу добра, второй — торжество силы и

безучастпость богов. Автор как будто па стороне шакала.
Большинство памятников древневосточной литера¬

туры, содержавших сведения о проблесках свободомыслия,

рационализма и материализма, до нас не дошло из-за

«усердия» жрецов, старательпо уничтожавших их. Эти

памятники еще ярче показали бы связь вольнодумства

с зачатками философии. Вероятно, древнеегипетские муд¬

рецы пытались смелее, чем вавилонские, выйти за пре¬

делы религиозного миропонимания. До пас дошли имена

древнейших мудрецов: Имхотепа и Хардедефа, «изрече¬

ния которых у всех на устах». Наиболее известным еги¬

петским мудрецом был визирь фараона Джосерса Имхо¬

теп (около 3000 г. до н. э.). Оп был врачом, астропомом,
120

математиком и архитектором, построил первую ступен¬

чатую пирамиду. Его впоследствии обожествили, объявив

сыном бога Пта.
Идея 10. П. Францева о необходимости изучения воз¬

никновения философской мысли в Древнем Египте была

поддержана многими египтологами. На XXV Международ¬

ном конгрессе востоковедов в Москве венгерский ученый
А.	Добрович в докладе «Введение в изучение египетской

философии» отстаивал вывод о том, что в Древнем Египте

философские воззрения, порывая с традиционными рели¬

гиозными верованиями, носили материалистический харак¬

тер. С ним согласился и голландский египтолог Б. Стрин-

кер. Ион Баиу выдвинул в своих книгах спорную идею

о том, что в одних случаях философия начинается с идеа¬

лизма, а в других — с материализма, отождествляя некото¬

рые древнеегипетские религиозные понятия с идеалисти¬

ческими философскими воззрениями. По Бану, первый шаг

к философии — представление о первичной материи, кото¬

рое встречается в мифах многих народов Востока, имев¬

шее, вероятно, всеобщее распространение. В одном вави¬

лонском тексте, приведенном жрецом Беросом, упоми¬

нается о существовавшей «в начале мира» воде, у егип¬

тян известна «вода, положившая пачало вещам».

Здесь уже поставлен вопрос о происхождении и природе

мира. Ответ па пего еще пе является философской абст¬

ракцией, по он отделяет нас от простого чувственного со¬

зерцания и приближает к абстрагированию. Пока налицо

лишь догадка о материальности мира, это еще предысто¬

рия философии. Только в Древней Греции у милетцев

впервые появляется философское понятие материи, но

и она представляется в виде конкретной и чувственной

субстанции. Ион Бану считает, что если у древних егип¬

тян материалистическое представление о первоначале

в образе воды еще не отделилось от мифов и не стало

философским понятием, то представление о восьми богах

Хеху, пребывающих в многообразных чувственных ве¬

щах, — это уже идеалистическое учение, которое сводит

все к первоначальному духу.
В связи с централизацией культа гелиопольские и

мемфисские жрецы пытались свести почитание многих

местных богов к единому божеству, но это сведение идет

в направлении монотеизма, т. е. религии, а не философии.

То, что в памятнике заупокойной литературы Древнего
121

Египта «Книге мертвых» восемь богов рассматриваются

как одно божество, не может быть отнесено к философии.

Гелиопольская иерархия богов: Шу и Тефнут, Геб и Нут,

Осирис и Исида, Сет и Нефтнда — далека от того, чтобы

скрытые в ее образах силы и стихии природы потеряли

свою персонификацию. Сказание жрецов Мемфиса, сто¬

лицы Египта в эпоху древнего царства, о верховном боге

этого города Пта, создавшем мир словами, произнесен¬

ными его устами, сотворившем восемь других богов пу¬

тем изречения мысли «сердцем и языком», целиком отно¬

сится к религиозным мифам, хотя в этом мифе и имеются

зародыши воззрений, близкие к идеалистическому учению

о логосе (слове или речи), разработанном Филоном Але¬

ксандрийским в I в. н. э. Это сказание содержится

в богословском трактате мемфисских жрецов, списанном,

вероятно, в конце IV тысячелетия до н. э. по приказу фа¬

раона Шабака с древнего свитка, изъеденного червями.

Архаическая форма языка, на котором написан трактат,

подтверждает его глубокую древность. В 1901 г. Дж. Брэ-

стед, изучавший этот памятник, пришел к выводу, что

жрецы уже в глубокой древности умели размышлять на

отвлеченные темы и создали понятия разума, обозначае¬

мые у древних греков словами «нус» и «логос», которые

затем покинули пределы Египта и распространились

в различных странах. Вера в творческую силу слова бога,

создавшего мир, восходит к вере в могущество магических

заклинаний и существовала у многих народов Древнего

Востока.
В Древнем Египте идеализм, возникший с распадом

общества на классы, с отделением умственного труда от

физического, не получил еще философской формы. Пред¬

ставление, что мышление — единственный двигатель

жизни, так как голова заставляет чужие руки выполнять

ее предначертания, было выражено лишь в религиозных

мифах. Жрецы стремились возвеличить духовную дея¬

тельность по сравнению с физической, чтобы упрочить

свое могущество. В мемфисском сказании о сотворении

мира жрецы так излагали эти воззрения: «Возникла

в сердце (мысль) в образе Атума... Язык повторяет все

задуманное сердцем... и были созданы всякие работы

и всякие искусства, труды рук... согласно этому прика¬

занию, задуманному сердцем и выраженному языком и

творящему назначение всех вещей... И он родил богов,
122

он создал города, он основал номы, он поставил богов в пх

святилища, он учредил их жертвы, он основал их храмы»

(54, 84). Жрецы учили, что бог Амон заранее преду¬

смотрел все, что потом понадобится человеку, даже

«создал в зародыше правителей для людей». В религиоз¬

ной оболочке развивалось ложное воззрение, что идеи

являются источником возникновения всех вещей, а не

материальное бытие — источник происхождения тех или

иных вещей. Действительное отношение между бытием

и сознанием людей было перевернуто вверх ногами. Идеи,

порожденные человеческим мозгом, казались независи¬

мыми от окружающего материального мира, отражениями

которого они были. Идеи принимались за нечто самостоя¬

тельное, изначальное, за бога Атума. Теология жрецов

еще не превратилась в философский идеализм, так как

оставалась выраженной в образах мифологии.
Зачатки светской философии в Древнем Египте и Ва¬

вилоне не могли освободиться от религиозной оболочки,

так как господствующий там класс рабовладельцев был

заинтересован в том, чтобы существовала жреческая псев¬

дофилософия — астрологические воззрения о мире с их

фатализмом, освящавшим непререкаемую власть царей

и жрецов.
Звездная лжефплософия
Многие буржуазные историки религии утверждают,

что древнейшая философия выросла из астрологии 1 (от

греч. astron — звезда и logos — учение), древней лже¬

науки, основанной на вере в то, что расположение звезд

на небе будто бы оказывает неотразимое влияние на

судьбу как отдельной личности, так и целого на¬

рода и даже человечества. Еще в 1906 г. историк Г. Винк¬

лер основал в Берлине «Общество для сравнительного

изучения мифов», которое издавало «Мифологическую

библиотеку» в целях пропаганды несостоятельной идеи,

что мировоззрение древних народов было астральным, т. е.

в основе его находились мифы, отражающие движение

солнца, луны, планет п их отношение к двенадцати зна¬

кам зодиака. Эта астральная философия зародилась в Ва-
1 См. J, Lindsay. Origins of Astrology. London, 1971.
123

вплоие, откуда она будто бы распространилась по всему

миру. Винклер объявил, что вся культура Европы до

XVI в. не что иное, как усвоение и повторение вавилоп-

ской мифологии. Оп писал, что отказывается критиковать

«астральную философию», так как «не желает исследо¬

вать, насколько она смешивает верное с ложным, то есть

пасколько она „истина“» (20, 58). Книги сторонпиков

астральной теории, такие как «Звездное небо в поэзии и

религии древних пародов и в христианстве» А. Древса,

«Библия и звезды» А. Немоевского, «Христос» Н. А. Мо¬

розова и др., содержат многочисленные натяжки и из¬

мышления, с помощью которых авторы пытаются под¬

крепить эту несостоятельную гипотезу. До каких неле¬

постей доходили панвавилонисты, видпо хотя бы из того,

что П. Иенсен в книге «Моисей, Иисус и Павел» заявил,

что все они — измененные образы вавилонского богоче¬

ловека Гильгамеша.
Критика реакционных вымыслов папвавилонистов,

считающих лишь немногие народы творцами культуры

человечества и чрезмерно преувеличивающих значение

астральпых религий в ее развитии, не означает, конечно,

полного отрицания влияния шумерской и вавилонской

культуры на духовную жизнь древнего мира. Нет сомне¬

ния в том, что некоторые астрономические и астрологи¬

ческие сведения древних греков — вавилопского происхо¬

ждения. Однако наличие апалогичпых воззрений о не¬

бесных светилах у разпых народов пе обязательно озна¬

чает заимствование, хотя эти аналогии и навели многих

ученых на мысль о том, что греки получили астрономи¬

ческие познанпя из Вавилопа.
Происхождение астрологических заблуждений восхо¬

дит к древней магии. Именно этим можно объяснить воз¬

никновение астрологического символизма, например ото¬

ждествления Солнца со львом, быком, петухом и золотом,

астрологических аналогий, существующих только в во¬

ображении, но принимаемых за действительную связь,

например ребенок, рожденный под знаком Весов, будет

уравновешенным, рожденный под знаком Водолея неиз¬

бежно утонет и т. д. Изучение симпатической магии,

основанной на принципе «подобное вызывает подобное»,

проливает свет на астрологические гадания. Тайпы воз¬

никновения астрологических заблуждений, из которых

в древнем мире сложилась астрология как гадание по
124

взаимному положению звезд и созвездий, также восходят

к первобытным временам, когда человек отождествлял

себя с окружающим миром. В Древнем Египте каждая

часть зодиака ассоциировалась с той или другой частью

тела. Овеп — хозяин головы, шеи или плеча; Близнецы —

хозяип рук; Рыбы — хозяин ног. В позднейшей египет¬

ской астрологии Солнце ассоциировалось со лбом, Луна

с мозгом, Меркурий — с языком, Сатурн — с левым гла¬

зом, Юпитер — с правым, Марс — с правой ноздрей и

Венера — с левой. Эти странные ассоциации произошли

в результате наблюдений за звездами. «Два астролога

становились друг против друга, один с северной стороны,

другой с южной, — писал известный этнограф Л. Я. Штерн¬

берг, — и каждый держал над головой пальмовый лист,

который в середине имел узенькую щель; каждый из пих

смотрел в свою щелочку на щелку пальмового листа сво¬

его визави, ища таким образом меридиан того созвездия,

которое он хотел наблюдать в данный момент. При на¬

блюдении замечали, что следующая часть зодиака прихо¬

дится ниже лба по направлению правого глаза, а тому,

который смотрел с другой стороны, приходилась проти¬

воположная часть зодиака против правого глаза, потому

что, по мере того как мы спускаемся по зодиаку, точка

наблюдения спускается ниже по телу наблюдателя, пе¬

реходя постепенно к локтю, бедру, голени, ноге» (97,515).

Поскольку каждая часть зодиака ассоциировалась с той

или другой частью тела, это привело к заключению, что

здоровье человека зависит от того или иного созвездия.
Буржуазные историки пауки ошибаются, утверждая,

что астрономия выросла из астрологических суеверий.

Они всегда были лишь пустоцветом на дереве астроно¬

мических знаний. Гадания на основе взаимного располо¬

жения звезд и созвездий невозможны без наличия

хотя бы самых первоначальных наблюдений за ними,

т. е. зачатков астрономических знаний. Астрология как

система гадания по гороскопу (по определению располо¬

жения планет относительно знаков зодиака в момент

рождения данного человека) появилась значительно

позднее зачатков астрономии, возникших вследствие

практической необходимости еще у первобытных племен.
На берегах Двуречья при необычайной прозрачности

воздуха и ясном небе астрономия достигла больших

успехов, побуждаемая к своему развитию ирригационной
125

системой хозяйства. Исходя из шестидесятсрнчной си¬

стемы счета, шумеры создали календарь, в котором год

делился на двенадцать месяцев, а путь Солнца по небу —

на двенадцать соответствующих участков, образовавших

зодиакальный круг. Древневавилонский год определялся

в 36574 суток, цикл состоял из 18 солнечных лет или

223 лунных месяцев, после которых повторялись солнеч¬

ные и лунные затмения.
Современная наука отвергает предположение, что

в Месопотамии жрецы еще за 3000 лет до нашей эры

обладали необычайными астрономическими познаниями.

Регулярные астрономические наблюдения в Древнем Ва¬

вилоне велись с 747 г. до н. э. (так называемая эра На-

бонссара). В результате этих наблюдений были опреде¬

лены точные величины продолжительности солнечного

года и лунных месяцев. К 700 г. до н. э. был составлен

древневавилонский учебник астрономии, но в пего вклю¬

чены записи более древних наблюдений. В III в. до н. э.

были предвычислены движения планет и затмения

Солнца и Луны. Вавилонские астрономы обладали почти

500-летним опытом непрерывных наблюдений за небом.

По свидетельству античных авторов, в Вавилоне, У руке и

других городах существовали крупные астрономические

школы, слава о которых выходила далеко за пределы этих

городов. Греческая литература сохранила имена поздних

вавилонских астрономов, в том числе Селевка, жившего

во II в. до н. э. Он высказал догадку о гелиоцентриче¬

ской системе мира.
Основы звездной картины неба в той мере, в какой

она могла быть установлена без применения телескопа,

были созданы на берегах Двуречья и, вероятно, через

азиатские греческие колонии переданы в Грецию. Еще

шумеры отличали неподвижные звезды от ясно видимых

пятен планет, меняющих свое положение на горизонте

в одни и те же ночные часы, вели наблюдения восходов

и заходов Венеры. В Вавилоне, возможно, знали четыре

спутника Юпитера, а может быть даже Сатурново

кольцо, применяли различные способы наблюдений за

планетами, умели тремя разными способами вычислять

расстояние между неподвижными звездами.
Обычно происхождение нашего зодиака также связы¬

вают с Древним Вавилоном. «Зодиак» — венок созвез¬

дий, опоясывающий небо, по которому, как нам кажется,
126

движется Солпце среди «пеподвижных» звезд. Название

«зодиак» происходит от древнегреческого слова «зоон»

(зверь), потому что большая часть его созвездий имеет

имена животных: Козерог, Телец, Овен, Лев. Двенадцать

созвездий соответствуют двенадцати месяцам, на которые

делился год. Открытие зодиака способствовало определе¬

нию по восходу и заходу приметных групп звезд вре¬

мени перегона стад с одних пастбищ на другие, посева

или уборки хлеба, ориентации на местности. Это было

величайшим достижением, первым звездным календарем.

В Вавилоне выделили из множества созвездий 12 главных

созвездий зодиака почти в той же форме, которая из¬

вестна нам (но, возможпо, что ей предшествовал другой

состав зодиака). Вавилоняне придавали зодиаку боль¬

шое значение. Поэма о Гильгамеше состоит из 12 песен,

каждая из которых соответствует определенному знаку

зодиака. Зодиак называли «небесной плотиной» (на¬

сыпью, ведущей через болото). Предполагают, что вави¬

лонские названия созвездий, восходящие к шумерским

мифам, сохранились почти в неизменном виде до наших

дней. Так, например, в созвездии Ориона и Тельца видят

Гильгамеша, который борется со свирепым небесным бы¬

ком, посланным богиней Иштар, чтобы отомстить этому

шумерскому герою, отвергшему ее любовь, а в созвездии

Водолея — бога Эа, изображавшегося с сосудом в руках.

В XIII в. до н. э. изображения знаков зодиака встреча¬

лись на межевых камнях.
Вавилоняне имели понятие об эклиптике, т. е. боль¬

шом круге небесной сферы, по которому проходит види¬

мое годичное движение Солнца. Они называли этот круг

«солнечной дорогой». Совершая видимый годовой круг,

в момент весеннего равноденствия Солнце должно по¬

являться в известном месте определенного созвездия, но

оно едва заметно отстает, так мало, что приблизительно

в 2200 лет это составляет V12 большого небесного круга.

В Вавилоне знали об этом отставании, которое называется

в астрономии прецессией. Это можно было узнать только

в результате систематических наблюдений в течение веков.
У вавилонян сохранились следы более древнего ка¬

лендаря, в котором они произвели реформу, передвинув

начало года на один месяц назад. Это свидетельствует,

что астрономические наблюдения производились еще

в более давние времена. В Вавилоне была известна «лун-
127

пая дорога» — орбита Лупы. Там устаповили среднюю

скорость движения Лупы по эклиптике, а также макси¬

мальную скорость движения Луны и Солнца. Определяя

промежуток времени между двумя последовательными

прохождениями Лупы через ближайшую к Земле точку

ее орбиты, вавилоняне ошиблись лишь на 3.6 сек. Они

умели рассчитывать периодичность лунных затмений,

предсказывать некоторые из них. Через каждые 223 лун¬

ных месяца почти с точностью возобновляются те усло¬

вия, при которых происходит затмепие. Это так называе¬

мый саросский цикл (18 лет и 11 дней), представляю¬

щий в сущности до сих пор основу предвычислений

затмения. В Вавилоне точно вычисляли время от одного

новолуния до другого. Разница с современными данными

составляет всего лишь 0.4 сек.
Предание гласит, что халдеи первые установили де¬

ления круга суточного обращения Солнца и деление ча¬

сов. У них сутки разделялись на 12 двойных часов,

круг — на 360 градусов, градус делился на 60 минут,

минута — на 60 секунд.
Успехи в области астрономии имели большое значе¬

ние для зарождения философии. Установление периодич¬

ности движения светил, идея вычисления и предвычи-

слепия явлений природы, впервые ясно проявившаяся

в вавилонской астрономии, вела к признанию наличия

объективной закономерности в развитии мира. При вос¬

ходе солнца на небосклоне находятся те же звезды, ка¬

кие появляются после захода его. Человека должна была

поражать правильность движений небесных светил,

повторяемость этих движений с математической точ¬

ностью во времени. Познание того факта, что в совокуп¬

ности небесных явлений устанавливаются некоторые чис¬

ленные закономерности, что существует связь сезонпых

изменений вида звездного неба с ходом земледельческих

работ, впервые раскрыло перед умами человечества нали¬

чие закономерностей в космосе. Неизменность закономер¬

ного движения небесных тел, установление тех отноше¬

ний, которые определяли движения планет, способство¬

вали появлению представления, что космос — это не хаос,

а механизм, установленный раз навсегда, самодовлею¬

щий в своих законах, и нет никого, кто бы мог их изме¬

нить. Все существует во веки веков, все заранее преду¬

смотрено, нет никаких случайностей. «Отец позитивизма»
128

О. Конт считал, что астрология привела к формированию

понятия закономерности, па самом же деле астрономи¬

ческие открытия, а не астрологические фантазии спо¬

собствовали познанию законов природы.
На Древнем Востоке жрецы, наблюдавшие за небес¬

ными светилами для календарных вычислений, заметили,

что в различные времена меняется положение звезд на

небе. Из этого наблюдения был сделан неверный вывод,

что небесные светила предопределяют события, проис¬

ходящие на Земле.
В. И. Ленин писал, что «всякую истину, если ее

сделать „чрезмерной“ (как говорил Дицген-отец), если

ее преувеличить, если ее распространить за пределы ее

действительной применимости, можно довести до абсурда,

и она даже неизбежно, при указанных условиях, пре¬

вращается в абсурд» (3, 41, 46). Астрология — типич¬

ный пример такого абсурда. В основе ее, казалось бы,

находится идея закономерной связи между человеком и

природой. Но из того, что Солнце оказывает влияние на

Землю, нельзя делать вывода о том, что небесные све¬

тила определяют судьбы новорожденных. В. И. Ленин

писал о таких ложных заключениях: «... связь земли

и солнца, природы вообще — и закон, Xoyoç, бог» (3,

29, 330).
Единство всей природы и взаимодействие ее элемен¬

тов принимает в астрологии фантастическую, искаженную

форму, чуждую идее материального единства Вселенной.

Вместо действительной взаимосвязи и взаимозависимости

явлений, реальных закономерностей в развитии природы

жрецы искали фантастическую связь между явлениями

ее и общества и видимым положением светил. Астроло¬

гические суеверия, выраставшие из представления об аб¬

солютной причинности и отрицания всякой случайности,

порождали фаталистическую веру в предопределение.
Еще в первобытные времена люди были глубоко убеж¬

дены, что существует взаимосвязь всех предметов и явле¬

ний природы и общества, верили, будто все земное — по¬

вторение и воспроизведение небесного. В родовом

обществе люди представляли устройство неба по типу

своей собственной социальной структуры, а в раннеклас¬

совом обществе перенесли на космос понятия о госу¬

дарстве, управляемом законами. Астрология основана на

домыслах о параллелизме небесных и земных явлений.
9 М. И. Шахнович
129

Все, что есть fia земле, — страны, города, горы, реки,

леса — лишь слабое выражение того, что имеется на небе.

Даже пышные земные храмы — жалкая копия небесных

храмов. Прообразы всех земных предметов существуют

в созвездиях. К этим верованиям восходит учение Пла¬

тона о двойственной жизни «идей»: то глядящих на нас

сверху вечными яркими звездами небесного свода, то за¬

ключенных в нас самих. Над человеком как микрокосмо¬

сом довлеет макрокосмос. Небо и земля существуют

вместе как единое целое. Все связано в космосе, любая

вещь имеет свою противоположность, существует полное

соответствие между всеми явлениями, свойствами и ка¬

чествами неба и земли. Связь между ними осуществляется

путем эманаций (излучений), исходящих от планет и

звезд. Эманация Солнца будто бы проникает в кровь

человека, сообщая ему движение и теплоту. На вере в эти

эманации было основано магическое «лечение» людей.

В средневековой медицине при кровопускании тело

человека мысленно делилось на 12 частей по числу и

в соответствии со знаками зодиака, так же как это делали

в Древнем Вавилоне.
Люди верили, что животные и растения, минералы и

металлы зависят от небесных светил. Рост растений якобы

определялся луной, которая поэтому имеет зеленый цвет.

Названия желтой меди, латуни в алхимии восходят к луне.

Все в жизни людей зависит от положения небесных све¬

тил, не только перемены времен года, изменение темпера¬

туры на земле, ветер и дождь, урожай и неурожай, но и

общественные явления определяются положением светил.

От этих светил зависит судьба отдельных лиц, их свойства

и качества, успехи и неудачи, рождение и смерть, браки

и болезни. Небо — великая книга прошлого и будущего.

В ней предсказана вся история будущего. Поэтому звезды

в Вавилоне назывались «переводчиками». Постоянно ме¬

няя положение, звезды как бы переводят на доступный

людям язык волю богов. На небе есть два бога-протоко-

листа, которые записывают все дела людей. Один бог пи¬

шет на «доске добрых дел», а другой — на «доске грехов».

Человек должен умилостивлять небеса, чтобы было по¬

больше записей на доске его добрых дел и чтобы уничто¬

жили или бросили в воду доску с записью его грехов.

На земле должно произойти то, что начертано наверху, на

небесах. Основной принцип этих магических веровапий
130

был: «то, что внизу, — как то, что наверху, и то, что на¬

верху, — как то, что внизу».
Звездная лжефилософия освящала социальный строй

рабовладельческой деспотии, воспитывала людей в покор¬

ности и смирении. Астрология внушала веру в то, что

в мире все совершается по круговороту, в котором после¬

довательно одолевает то светлое, то темное начало.

Подобно тому как через определенный промежуток вре¬

мени созвездия вновь принимают то же положение, так и

на земле соответственно наступает повторение прежних

событий. Этот перенос идеи круговорота из мира природы

на общественную жизнь привел к вере в повторяемость

хода событий у народов Центральной Америки, Египта,

Индии и других стран. У пифагорейцев сохранилась вера

в неизбежность развития по циклам, каждый из которых

все начинает заново, а кончается цикл катастрофой.
Многие реакционные философы отстаивают эту тео¬

рию циклов, или «вечного круговорота». Общество, мол,

развивается циклически, проходит определенные ступени,

а затем возвращается к началу. Марксизм отрицает веру

в то, что история общества есть движение по кругу, что

происходит неизменное повторение пройденного, периоди¬

ческое возвращение вспять. История человечества — зако¬

номерный, движимый внутренними противоречиями по¬

ступательный процесс развития общества от простого

к сложному, от низшего к высшему. Учение о закономер¬

ной смене социально-экономических формаций объясняет

процесс развития и смысл истории человечества.
В Древнем Египте, как и в Вавилоне, философия не

могла сформироваться отчасти и потому, что там астроно¬

мия не освободилась от мифологии. По древнеегипетским

представлениям, небо — это богиня-корова Нут, родившая

золотого теленка — бога солнца Ра, который плапает днем

по ее животу на своей ладье, а ночью по подземному Нилу.

По другому мифу, небо представляли свиньей, а звезды —

рожденными ею поросятами. Эти религиозные верования

причудливо переплетались с астрономическими знаниями.

Известен древнеегипетский трактат о небе, в котором

вместе с мифологическими представлениями о нем содер¬

жались сведения о восходе солнца и наступлении дня,

о движении солнца, о звездах как показателях точного

времени, о заходе солнца и наступлении ночи и т. д. Егип¬

тяне делили небесные тела на «пеутомимые» (т. е. пла¬
9'
131

неты) и «вечные» (т. е. неподвижные звезды), уподобляли

землю планете и приписывали ей поступательное движе¬

ние. Солнце рассматривалось как центр небосвода, оно

движется вместе со своими планетами. Египтяне догада¬

лись, что созвездия, которые они называли Львом, Бегемо¬

том, Быком, Бычьей ногой, Крокодилом, Скорпионом и

т. д., находятся на небе и днем, но невидимы, потому что

светит солнце. На потолках храмов, дворцов и гробниц

обнаружены звездные карты и таблицы для определения

ночного времени, для расчетов наблюдений за прохожде¬

нием звезд через небесный меридиан.
На берегах Нила земледельцам для начала сева

было очень важно предусмотреть время половодья, по¬

этому жрецы наблюдали за небом, чтобы определить, ка¬

кие звезды восходят па небосклоне ко времени разлива.

Они заметили, что разлив Нила наступает всегда в одно

и то же время, вскоре после того как на широте Мем¬

фиса ранним утром впервые вновь появляется самая

яркая звезда Сириус, названная в эллппистическую эпоху,

Сотис — душа богпни Исиды. Утренний восход Сириуса

наступает приблизительно через месяц после весеннего

равноденствия — 19 июля. День начала разлива Нила в ок¬

рестностях Мемфиса и первого появления Сириуса был

принят за исходное основание для отсчета времени. С по¬

явлением Сириуса жрецы торжественно извещали о на¬

чале благодетельного разлива Нила. Это укрепляло

авторитет жрецов у населения, так как их предсказания

о времени разлива Нила всегда исполнялись.
У древних египтян первоначальный календарь был

лунным. Жрецы устанавливали начало каждого месяца

по первому появлению лунного серпа в день новолуния.

Потом по изменениям в положении Солнца жрецы стали

определять год, разделив его на три периода: «наводне¬

ние», «выход» и «урожай». В году было двенадцать меся¬

цев, состоящих из 30 суток каждый, с пятью дополнитель¬

ными сутками в конце года, посвященными Осирису,

Исиде, Гору, Сету, Нефтиде. Этот календарь был неточ¬

ным, потому что солнечный год состоит не из 365 суток,

а из 365 суток с четвертью. Жрецы из открытия годичной

периодичности явлений природы сделали ошибочный вы¬

вод, будто и общественные явления повторяются по кругу,

так же как ежегодно повторяются времена года и регу¬

лярно разливается Нил. Египтяпе отождествляли небо
13?

с землей, оно также, по их мнению, состояло из суши,

воды, каналов. Млечный путь — это небесная река Нил.
В статье «Древнеегипетская астрономия», опублико¬

ванной в 1971 г. в двенадцатом номере журнала «Вопросы

истории», И. А. Стучевскпй утверждает, что в отличие от

вавилонской астрономии египетская наука о звездах и не¬

бесных явлениях не знала астрологических увлечений.

В этом смысле египетские жрецы-звездочеты явно превзо¬

шли по трезвости суждений своих вавилонских собратьев.

Хотя нет древнеегипетских гороскопов, но астрологиче¬

ские верования в Древнем Египте были распространены,

а в эллинистическо-римскую эпоху «появляется интерес

к гороскопам» (82, 147).
До нас дошел папирус, относящийся приблизительно

к 1200 г. до н. э., который содержит расписание счастли¬

вых и несчастливых дней, а также правила о том, что

следует и чего не следует делать в эти дни, когда можно

и когда нельзя есть и солить рыбу, купаться, зажигать

огонь и смотреть на него, в какое время можно и когда

нельзя выезжать на Нил, видеть женщин и т. д. Особенно

неблагоприятным днем, в котором предписано было осте¬

регаться несчастья, считалось 25-е число каждого месяца.

Этот день сохранился как «несчастливый» и в календаре

средних веков. Неделя в Египте начиналась с субботы.

Первый час этого дня посвящался Солнцу, второй — Юпи¬

теру, третий — Марсу, четвертый — Сатурну, пятый —

Венере, шестой — Меркурию и седьмой — Луне.
Библия, так же как священные предания древних

египтян, поддерживает веру в небесные знамения. В Биб¬

лии говорится, что бог создал «светила на тверди небесной

для определения дня и ночи и для знамений»

(Бытие, 1, 14).
Астрологические заблуждения были широко распрост¬

ранены в Индии. Древнейшая индийская астрономия,

несмотря на замечательные наблюдения (списки 27 со¬

звездий) , также находилась под сильным влиянием

астрологических заблуждений. Многие историки науки

утверждают, что в Древней Индии паблюдения над небом

начались из-за того, что жрецам необходимо было знать

время для периодических жертвоприношений, которое

определялось по движению иебоспътх светил. В действи¬

тельности систематические паблюдепия за псбом в Древ¬

ней Индии, как и во всех странах, были вызваны потреб-
133

ностыо регулировать сельское хозяйство, знать сроки на¬

чала работ. К. Маркс отмечал, что индийская община

имела своего «календарного брамина, который в качестве

астролога указывает время посева, жатвы и вообще благо¬

приятное и неблагоприятное время для различных земле-

дельческих работ» (1, 23, 370). Даже в современной Ин¬

дии правоверные индуисты продолжают следовать сове¬

там астрологов, верят во все приметы, определяющие

счастливые и несчастливые минуты, часы, дни и месяцы.

Гороскоп, составленный для каждого ребенка, служит

важнейшим личным документом индуиста, в какой-то

мере заменяющим метрическое свидетельство. В Индии

весной 1962 г. паника охватила миллионы людей, когда

астрологи предсказали паступление конца света в этом

году.
Индийские представления об истории человечества как

непрерывном движении по кругу сложились под влиянием

наблюдений за сменой времен года. В индийских мифах

часто выражается идея вечности мира. В развитии его

регулярно повторяются четыре периода (маивантра) как

фантастическое отражение смены четырех времен года.

Вера в то, что круговорот мира завершается всемирным

потопом, возникла под впечатлением того, что происходит

в сельской местности после каждого сезона дождей.

В Индии после октябрьской жатвы наступает прохлад-

пая погода — время изобилия, которая сменяется иссу¬

шающим зноем, высушивающим поля перед севом, а за¬

тем страшные трогшческпо дожди затопляют всю страну,

после чего годовой цикл повторяется вновь.
Наблюдения за регулярностью движения небесных тел,

чередованием времен года, дня и ночи привели к идее

о существовании во Вселенной «риты» (от слова «ри» —

ходить, движение, дорога), «хода вещей», «порядка мира».

Возможно, что рита означало путь, дорогу, по которой

двигаются небесные светила, смену времени года, дня и

ночи. В ведах говорится, что сами боги произошли от

риты, рита — отец всего, благодаря рите небо и земля

стали тем, чем они есть, поя Вселенная покоится на рите

и движется по ней. «Утренняя заря возникает в соответ¬

ствии с ритой... Год — колесница риты с 12 спицами...

Скрывающийся в водах и растениях огонь, производимый

людьми с помощью дров, есть порожденный рнтой от¬

прыск. Водные потоки послушно следуют своим путем,
134

подчиняясь закону риты... Рита — это закон, пронизы¬

вающий весь мир, закон, которому должны повиноваться

все боги п люди... Рита устанавливает нормы пашей мо¬

рали. Он — всеобщая сущность вещей» (70, 88). В Аве¬

сте роль риты играет представление «аса». Возможно,

что «дао» — основное понятие китайской религии дао¬

сизма, в которой астрология занимает большое место,

так же как понятие «риты» в Индии, «тео» (я двигаюсь)

в Древней Греции, — возникло под влиянием наблюдений

за движением небесных светил. Слово «дао» (путь)

изображается иероглифом, состоящим из двух частей:

«голова» и «идти», и восходит к представлению о пути и

движении. Периодичность и закономерность обращения

небесных светил была возведена в абсолют, обожествлена.

В Индии верили, что рита, по которому движутся небес¬

ные светила, появился раньше всех богов, возникших из

него. Даосизм также провозглашает, что дао появилось

прежде «небесного владыки», из дао вышли все боги.

Есть сходство между санскритскими словами «тео» и

«дью» (бог, небо) и китайскими «тянь» и «дао». Поэтому

предполагают, что вера в дао заимствована из Индии.
Астрология была широко распространена и в Китае.

Судя по иероглифическим надписям на костях животных

и панцирях черепах, китайцы по крайней мере за полторы

тысячи лет до нашей эры производили наблюдения над

астрономическими явлениями. В «Шуцзине» («Книге

хроник»), написанной примерно в XI—VII вв. до н. э.,

говорится, что появление на горизонте в вечерние сумерки

четырех созвездий, современные названия которых Гидра,

Скорпион, Водомер и Плеяды, возвещает соответственно

приход весеннего равноденствия, летнего солнцестояния,

осеннего равноденствия и зимнего солнцестояния. Древ¬

ним китайцам было известно 28 зодиакальных созве¬

здий: Дракон, Черепаха, Тигр и Птица, что соответство¬

вало весне, зиме, осени, лету, а также востоку, северу,

западу и югу. В каждом созвездии было по семь звезд:

шея, корень, сердце, хвост, стропила, стена, желудок,

клюв, колодец, ива, птичье крыло и т. д. В V—III вв.

до н. э. китайские астрономы разделпли звездное прост¬

ранство, расположенное около небесного экватора, на две¬

надцать созвездий, назвав их животными: Мышь, Корова,

Тигр, Заяц, Дракон, Змея, Конь, Овца, Обезьяна, Курица,

Собака, Свинья. В книге «Шицзи» созвездия названы име¬
135

нами императоров и наиболее известных вельмож. При

императорском дворе, а иногда и при дворцах кпязей,

содержались специальные астрологи, на обязанности кото¬

рых лежало составление календарей и наблюдение за не¬

бесными светилами. Многие из гаданий этих звездочетов

о счастливых н несчастливых днях, связанных с располо¬

жением звезд и планет, сохранились в огромной астроло¬

гической литературе, созданной даосами в средневековом

Китае.
В Древнем Китае астрономию очень трудно было отде¬

лить от астрологических заблуждений. Там, как и во всех

древних странах, верили, что есть звезды, которые управ¬

ляют погодой, дождем и ветром, что от небесных светил

зависят все события па земле. Из древней книги «Гоюй»

известно, что император У-ваи в 1122 г. до н. э. начал

войну тогда, когда звезды предвещали ему удачу. Астро¬

логия освящала власть императора. В храме Конфуция

в городе Сучжоу близ Шанхая хранится карта звездного

неба, высеченная на камне в 1247 г. На ней написано:

«Если на земле хороший, добрый император, то солнце

ярко блестит, если па земле плохой император и посту¬

пает несправедливо, то на солнце появляются темные

пятна или происходит затмение солнца», «Луна является

на небе как бы министром или большим чиновником.

Если министр или большой чиновник на земле не слу¬

шается императора и действует самостоятельно, то

у луны бывают затмения» (75, 131—132).
В Китае еще в начале XX в. существовало особое го¬

сударственное бюро наблюдений за небом, которое изда¬

вало ежегодно календарь с указанием дней, пригодных

для тех или иных дел. Там и сейчас сохранилась астро¬

логическая календарная система, распространенная также

и в Японии. В ней годы объединены в циклы, каждый

из которых охватывает 60 лет. Весь цикл соответствует

пяти «стихиям»: дереву, огню, земле, металлу и воде.

Каждая стихия состоит из мужской и женской частей,

выраженных в нечетных и четных числах. Цикл делится

на 12 периодов, соответствующих 12 знакам зодиака. Так,

напрпмер, один год будет называться годом «дерева и

мыши», второй год — годом «дерева и коровы», третий —

«огня и тигра» и т. д. Каждый год цикла имеет свои суе¬

верные приметы, связанные с магией, табу и мантикой.
Философы-идеалисты, видящие в астрологии основу

развития астрономии, не понимают того, что было
136

известно еще Плутарху. Этот историк указывал, что

истинная причина слабого развития науки о звездах и

планетах заключается в том, что суеверия не позволяли

сделать предметом исследования те силы природы, кото¬

рые считались богами. Несмотря на звездочетство, древ¬

ние вавилоняне не создали ни одной астрономической

теории. В результате господства астрологических суеве¬

рий люди оказались пе в состоянии узнать подлинную

причину изменения фаз Лупы, предполагая, будто Луна

умирает и снова рождается.
Китайская, индийская и эллинская материалистиче¬

ская философия возникла в борьбе с астрологическими за¬

блуждениями. Некоторые философские категории и поня¬

тия выросли не из астрологических суеверий, а в ходе ра¬

циональных наблюдений за небесными светилами, хотя

в древности эти наблюдения еще часто не отделялись от

мантики. Не астрология, а возникновение астрономии

сильно повлияло па формирование философской мысли.
Культ пеба и философия
Начало китайской философии часто отождествляется

с конфуцианством и даосизмом. В действительности

истоки ее восходят к критике культа неба. В Древнем

Китае, так же как и в Древнем Египте, культ неба отра¬

жал полную зависимость земледельцев от грозных сил

природы. У китайцев небо обозначалось иероглифом,

изображавшим кружок и горизонтальную черту, а госу¬

дарство — палку, у египтян небо обозначалось иерогли¬

фом, изображавшим кружок, а государство — кнут.
В древнекитайском государстве многие века сохрани¬

лись представления доклассового общества, отражавшие

зависимость человека от природы п находившие свое

выражение в почитании плодоносящей земли и оплодотво¬

ряющего ее неба. Концепция небо—человек—земля восхо¬

дила к космологическим представлениям доклассового

общества о трех мирах. Древние китайцы поклонялись

владыке неба, богам солнца, луны, пяти планет, звезд,

облаков, ветра и т. д., владыке земли, богам гор, рек, мо¬

рей и т. д. Шанди (верховный владыка) или Тяньди

(небесный владыка) управляет Вселенной, а император

Китая — Тяньцзы (сын неба) — правит страной. Все, что

есть на земле, есть и на небе: на земле течет Хуанхэ и
137

на пебе имеется своя река Хуапхэ. В Древпем Китае,

так же как в Египте, «небесный мир» и «поднебесная

империя» будто бы находились во взаимной связи. Пове¬

дение императора (сына неба) в Китае и фараона (сына

солнца) в Египте якобы оказывало влияние на явления

природы. Император и фараон должны были совершать

магические обряды, чтобы обеспечпть смену времен года,

урожай и т. д.
При дворах императоров и ванов (князей), чтобы

узнать «волю неба», имелись прорицатели, гадавшие по¬

средством стеблей тысячелистника, панциря черепахи или

костей крупных животных (лопатки быков, волов и оле¬

ней). Во время гадания на оборотной стороне щита чере¬

пахи или кости (лопатки) проделывали небольшое

углубление, затем разводили огонь и нагревали щит или

кость, на которых от огня появлялись трещины различной

формы. Истолкование трещин и составляло содержание

гадания. В Китае найдено свыше 150 тысяч таких древних

гадательных костей с надписями. Есть надписи, сделанные

более трех тысяч лет тому назад. Надписи гласят: «По¬

шлет ли бог в этом месяце дождь?», «Я пойду каратель¬

ным походом, поможет ли бог?» и т. д. О происхождении

гаданий по панцирю черепахи существует предание, будто

бы мифический император Фусп (XXX в. до н. э.) увидел

на спине гигантской черепахи, вышедшей из Желтой

реки, прямые и ломаные линии. Он нарисовал по ним

64 комбинации, по 6 черт в каждой: прямые и сплошные

линии ('положительное начало) и прямая линия, разделен¬

ная надвое (отрицательное начало). Гадали в зависимости

от расположения линий, длинных и широких, «сильных»

и «слабых». Впоследствии истолкования этих комбинаций

были записаны и составили «Ицзин» («Книга пере¬

мен») — одно из древнейших сочинений в конфуцианском

каноне священного писания. Еще лет пятьдесят назад этой

мантической книгой пользовались гадатели на улицах

китайских городов как своим справочником. Текст ее на¬

поминает изречения оракула: «Когда настанет восьмая

луна, будет несчастье», «Благородному человеку счастье,

низкому человеку — несчастье».
«Книга перемен», выдаваемая за таинственное сочине¬

ние, породила о себе огромную литературу на многих

языках. Ученые спорили: что это — руководство для гада¬

ний пли философский трактат, справочник по магиц или

у^ебйик логики, собрание пословиц или толковый словарь,

фаллическая космогония или бинарная система? В линиях

«Книги перемен» видели видоизмененную клинописную

письменность Вавилона, зашифрованное имя библейского

бога Яхве, тайну математической величины «пи» и квад¬

ратуры круга. В XVII в. известный немецкий философ

Г. Лейбниц фантазировал, что Фуси был не кто иной, как

Зороастр, передавший китайцам с помощью линий свое

дуалистическое учение. Лейбниц искал в «Книге перемен»

даже элементы христианства.
Наука давно объяснила происхождение и сущность

содержания «Книги перемен». Ю. К. Шуцкий, который

перевел ее на русский язык, писал, что она сложилась

среди придворных шаманов и писцов. Основная идея

«Книги перемеи» выражена в названии «Ицзпн», которое

состоит из иероглифов, изображающих понятия «пере¬

мена» и «книга». Верхняя часть иероглифа «и» означает

солнце, нижняя — луну, что должно символизировать из¬

менения в природе. Во Вселенной происходят бесконечные

изменения, возникающие от взаимостолкновения и взаимо¬

действия двух противоборствующих сил: ян и инь — света

и тьмы, изображенных графически в виде прямой и разде¬

ленной на две половины линии. Восемь комбинаций линий

стали символами неба, земли, огня, воды, озера, ветра,

горы, грома. Взаимодействие их порождает различные

предметы и явления природы. Целая линия означает

солнце, свет, мужчину; прерванная —- луну, тьму, жен¬

щину. Первую группу линий из трех непрерывных «силь¬

ных» линий истолковали как изображение неба, импера¬

тора, отца. В «Книге перемен» широко используются

противоположные понятия: верх—низ, счастье—несчастье,

жизнь—смерть — и наивная диалектика, характерная для

фольклорных изречений: «Малое уходит, большое прихо¬

дит, большое уходит, малое приходит» и т. д. «Книга пере¬

мен» содержит много примет, пословиц и поговорок: «На

иссохшем тополе не вырастают ночки», «Тощая свинья не¬

пременно рвется с привязи», «Когда козел бодает изго¬

родь, то в ней застревают рога» и т. д. Основа этой «свя¬

щенной книги», так же как «Шицзина» («Книги исто¬

рии»), восходит к фольклору. В «Шицзин» было включено

305 бытовых, обрядовых, похоронных песен, отобранных

из трех с половиной тысяч записанных народных песен.

Самые древние китайские «священные книги» были напи¬
139

саны в период III в. до н. э., а до этого существовали

в устной традиции. Многие из книг, приписываемых

Конфуцию, Лао-цзы, Чжуан-цзы и др., созданы спустя

несколько веков после смерти этих лиц. Трактат «Дао-

дэцзин» теперь относят примерно к IV—III вв. до н. э.

и отрицают, что его автором был Лао-цзы.
Китайская философия вырастала в результате преодо¬

ления анимистических, магических и астрологических

верований, содержащихся в «Ицзине». Она возникала

в борьбе против культа неба, связывавшего движение

небесных светил с судьбами людей. Философия начи¬

нается с развития астрономии, которая разрушила астро¬

логические представления о «небесном пути», введя поня¬

тие закономерного движения небесных тел. Астрономы

трудились над согласованием общеупотребительного лун¬

ного календаря с солнечным. В связи с успехами астроно¬

мии развивалась и математика. Почва для философии

была подготовлена астрономами и писцами, вытеснявшими

«великого прорицателя» и «великого жреца».
Для возникновения философии в Китае огромное зна¬

чение имело то, что там небо почиталось уже не в персо¬

нифицированном виде божества, даже его ритуальные

изображения передавались в абстрактных символах.

Демифологизация неба, превращение его в абстрактное

понятие не исключало того, что люди верили в него как

в сверхъестественную силу, регулирующую их жизнь.

В период, предшествующий возникновению философии

в Китае, Шанди — главное верховное божество, сохранив¬

шее черты тотемного предка — покровителя родоплемен¬

ной знати, постепенно слился с образом неба как верховной

божественной силы. Демифологизация Шанди привела

к возникновению образа неба, культ которого поглотил

культ Шанди. Л. С. Васильев в книге «Культы, религии,

традиции в Китае» отмечает, что «небо выступало в ка¬

честве абстрактной регулирующей силы, было олицетворе¬

нием разума, целесообразности и высшей справедливости»

(19, 56). Л. С. Васильев, вероятно, несколько преувеличи¬

вает рационализм древнекитайской цивилизации, когда

утверждает, что «культ Неба не приобрел в чжоуском

Китае ничего сверхъестественного или мистического...

Даже тот факт, что Небо в представлении чжоусцев ассо¬

циировалось с некоей верховной всеобщностью, стоявшей

над земным миром, ... и то, что чжоуский правитель...
140

считался „сыном Неба44 (тянь-цзы), — даже все это не

придавало культу Неба заметного мистического оттенка.

Все отчетливо представляли, что „сын Неба44 — это не

более как аллегория, как символ подчиненностп земного

правителя высшим небесным силам, ему покровитель¬

ствующим» (19, 56). Это предположение маловероятно,

ибо еще в значительно более поздние эпохи во многих

странах крестьянство верило в сверхъестественность своих

земных владык. Сам JI. С. Васильев признает, что «усили¬

ями конфуцианцев „сын Неба44 был возвеличен... С тече¬

нием времени он превратился в фактически единствен¬

ного носителя божественной благодати и оказался на по¬

ложении полубога» (19, 111).
Развитию философии в Китае способствовало то, что

там в общественной мысли преобладал рационализм, рели¬

гия не была всеобъемлющей идеологией, этика оттеснила

религию. Многие божества были превращены в образы

добродетельных правителей и мудрецов, жречество не

составляло особой касты, функции служителей культа ис¬

полнялись чиновниками. Философия рождается в процессе

критики религиозных представлений, будто все происходя¬

щее на земле заранее предопределено небом. Люди стали

сомневаться в том, что небо способно их наградить, если

они проявят покорность, и наказать, если они нарушат его

предписания. Обязанность «служить небу» и выполнять

его предписания была поставлена под сомнение, под вопрос

был поставлен и основополагающий принцип: «Небо по¬

родило народ. Народ придерживается законов».
Этот кризис древней веры возник в VII—VI вв. до н. э.,

когда в Китае начали складываться крупные деспотии,

усилилась борьба за власть между рабовладельческой

знатью и купцами, борьба угнетенных крестьян и рабов

против рабовладельцев. В условиях острой классовой

борьбы среди разных слоев населения колеблется и вера

в могущество неба. К небесному владыке вместо молитв

стали обращаться с упреками: «Небо — злое и грозное, оно

совсем не заботится и не думает о нас», «Огромное небо —

мало добродетели», «Велик ты, неба вышний свод! Но ты

немилостив и шлешь и смерть и глад на наш народ, везде

в стране чинишь грабеж!... Пусть те, кто злое совер¬

шил, за зло свое несут ответ. Но кто ни в чем не виноват,

за что они в пучпне бед?» (96, 208). Многие начали от¬

вергать существование «небесного царства», управляющего
141

земной жизнью, рассуждали о том, что «пороки не от неба,

а от самих людей», «небо не может обеспечить долговеч¬

ность хорошим людям». Мудрецы при объяснении явле¬

ний природы и общества перестали ссылаться на небо,

верховного владыку, духов, утверждали, что «страна про¬

цветает, когда прислушиваются к народу, и гибнет, если

прислушиваются к духам», «мудрость должна заклю¬

чаться в том, чтобы держаться как можно дальше от

духов и следовать законам своего народа». Вместо слу¬

жения небу следует служить народу.
В китайских пословицах отразилась эта критика

культа неба: «Будешь спать в лодке, распустив паруса, не

увидишь каменистой отмели; будешь ждать счастья

с неба — днем попадешь в волчью яму», «Жить за счет

неба — дело ненадежное, жить за счет собственных рук —

дело верное», «Десять серебряных монет сдвинут богов,

сотня — сдвинет небо», «За большие деньги и небо купить

можно», «Неурожайного года не страшись, только не упо¬

вай на небо», «Две руки да два плеча и небо одолеют»,

«Человек побеждает и небо».
Мудрецы Ян Чжу, JIe-цзы, Чжуан-цзы, жившие

в конце VI—IV в. до н. э., в своей критике традиционных

верований широко пользовались народными пословицами.

Эти мудрецы сомневались в помощи духов предков, в не¬

обходимости жертвоприношений или погребения согласно

ритуалу. Ян Чжу (440—360 гг. до н. э.) утверждал, что

«от неба не исходит помощь», отвергал небесное воздая¬

ние: «Добрые люди бывают несчастны, а злодеи преуспе¬

вают». Он критиковал культ предков, освящавший разде¬

ление общества на «благородных» и «низших», знатных и

незнатных, доказывая, что «после смерти все одинаково,

все смердят и разлагаются, гниют и исчезают». Ян Чжу

советовал не очень беспокоиться о своей смерти: «По¬

звольте нам пользоваться (наслаждаться) настоящей жи¬

знью. Зачем заботиться о том, что придет после смерти».

Он призывал «не облачать (покойника) в узкую парчу,

не класть (ему) в рот жемчуга и нефрит, не приносить

жертв, не ставить блестящих сосудов» (67, 109). Ле-цзы

поучал: «От душ предков нет чудесных откликов».

Чжуан-цзы учил: «Нет ни гнева небес, ни кары предков».

На своем смертном ложе он говорил, что человек, как и

все живое, обращается в прах, и отвергал намерение своих

учеников устроить ему пышные похороны: «Я считаю
142

своим гробом — небо,.. планеты и звезды — мелким жем¬

чугом, а тьму существ своими провожатыми».
В VI в. до н. э. в Китае в условиях кризиса религии,

основанной на культе неба и предков, усилился процесс

демифологизации. Он облегчался тем, что в Китае не су¬

ществовало могущественной касты жрецов, противостояв¬

шей светской власти. Поэтому древние мифы было значи¬

тельно легче изгнать из памяти народных масс, чем, на¬

пример, в Индии, где господствовали брахманы. В Китае

разные божества и духи были превращены в императоров

и других «исторических деятелей», часть народных сказа¬

ний подверглась аллегорическому истолкованию, а многие

мифы были объявлены пустыми вымыслами. Ян Чжу ос¬

вободил космогонистические идеи от мифа, излагал рацио¬

налистическую картину возникновения мира. Поэт Цюй

Юань в IV в. до н. э. создал стихи, опровергавшие мифо¬

логическое объяснение Вселенной. Его последователь

Сун Юй также не верил мифам. Сюнь-цзы (298—238 гг.

до н. э.), отвергая религиозные представления о небе как

о боге, понимал небо как часть природы, лишенную ка¬

кого-либо антропоморфизма. JI. С. Васильев пишет, что

Сюнь-цзы отрицал связь между «велениями Неба», про¬

являвшимися в виде затмений, комет и т. д., и степенью

добродетельности правительства. Сюнь-цзы отвергал не¬

которые магические обряды, он говорил: молись не мо¬

лись, дождя от этого не прибавится и не убавится; если

бить в барабан для того, чтобы излечиться от ревматизма,

можно истрепать барабан, но никак нельзя вылечиться.
С конца III в. до н. э. многие мыслители отказались от

буквального понимания мифов, видели в них лишь сим¬

волы и аллегории, предлагали от мифологических образов

переходить к абстрактным понятиям. «Если смысл вещи

заключается в Сильном, то почему же обязателен для нее

образ лошади? — удпвляется Ван Б и (249—226 гг.

до н. э.). — Если категория вещи определяется ее покор¬

ностью, то почему же обязателен для нее образ коровы?»

(63, 70). Основные понятия древней и средневековой ки¬

тайской философии — инь, яп, ци, дао и т. д. — постепенно

освобождаются от мифологической оболочки.
В этих условиях острого социального и политиче¬

ского кризиса формируется религиозпо-этпческое уче¬

ние конфуцианства. Кризис моралп, основанной на

культе неба и предков, заставил аристократию искать

путей для укрепления норм нравственности, санкциони¬

рующих привилегированное положение знати. С пропо¬

ведью возврата к древней морали выступил философ,

историк и государственный деятель Кун-цзы (551—

479 гг. до н. э.), известный как Конфуций. В 496 г.,

после своей отставки с поста министра юстиции в кня¬

жество Jly (ныне провинция Шаньдун) Конфуций со¬

брал древние сочинения, чтобы восстановить их этиче¬

ские нормы. Он говорил: «Я передаю, а ничего не сочи¬

няю». Конфуций напоминал, что «богатство и знатность

зависят от неба», призывал быть «благородным челове¬

ком» — цзюнь-цзы, обладающим двумя достоинствами:

долгом и гуманностью, как этому учили предки.
Еще в глубокой древности идеологи рабовладельче¬

ской знати приспособили культ предков и неба для обо¬

снования своей морали. Этические понятия часто обозна¬

чались на гадательных костях. Например, понятие «до¬

бро» изображалось в виде овцы, «добрый» — владелец

овец. У древних египтян, китайцев, русских и других

народов «добро» означает также имущество, богатство,

у римлян «bonum» (добрый) означает достояние, иму¬

щество. Небо, определяющее, по представлениям древ¬

них китайцев, все поступки людей, рисовалось в виде

человека над землей, рабы изображались в виде голов,

потому что их, как скот, считали по головам.
Древнейшая китайская этика основана на понятиях,

изображенных на гадательных костях иероглифами

«сяо», «ли», «дэ». Иероглиф «сяо» означал почитание

предков, родителей. Китайцы верили, что душа умер¬

шего знатного человека продолжает свое существование,

становится духом-покровителем, простой же человек

недостоин стать духом после смерти. Этот культ предков

оказал большое влияние на формирование этических

воззрений китайцев, которым внушали, что всякий гос¬

подин должен считаться отцом. В «Книге хроник» гово¬

рится: «Вельможи из правящего рода должны при¬

держиваться принципа „сяо“ и быть почтительными

сыновьями. В этом случае наш царский род сможет

продержаться вечно. Если же царский род сможет про¬

держаться вечно, то так же вечно будут работать

рабы — мужчины и женщины — на родовых вельмож и

снабжать их всем тем, что необходимо». Иероглиф «ли»

обозначает обряд жертвопрпношения предкам, ритуал,
144

закон, норму поведения человека. Иероглиф «ли» истол¬

ковывался как средство, с помощью которого «устанав¬

ливается порядок в народе», «высшие совершенству¬

ются, а низшие служат людям, стоящим выше их». Ие¬

роглиф «дэ» обозначает добродетель. Он отождествлялся

с иероглифом «синь» (послушный, покорный). Добро¬

детельными называли скромных мужей, соблюдавших

законы. Моральные качества разделялись па светлые,

приносящие счастье, уважение, преданность, верность

и т. д., и темные, сулящие несчастье: лживость, скрыт¬

ность, развратность и т. д. Добродетелями обладают

только знатные, «благородные» люди, «простолюдины

не могут быть высоконравственными».
Этические взгляды древних китайцев были связаны

с наивно-материалистпческпми воззрениями на природу,

нашедшими выражение в «Шуцзине», где утверждается,

что мир состоит из стихий: воды, огня, земли, дерева и

металла. Пять стихий природы определяют пять качеств

человека: мудрость, человеколюбие, верность, почитание

старших, мужество. В «Книге перемен» восемь перво¬

элементов: небо, земля, вода, огонь, озеро, ветер, гора,

гром — также определяют восемь моральных качеств че¬

ловека. В этой книге взаимоотношение добра и зла изо¬

бражается как борьба двух начал: ян (светлого) и инь

(темного). Благородный, знатный отождествлялся с не¬

бом и солнцем, простолюдин — с тьмой п землей.
Конфуций сокрушался об упадке морали. Он гово¬

рил, что простолюдины не знают повелений неба и не

боятся их, низкие люди пребывают в бедности и нищете,

привержены земле, а не небу, они становятся безнрав¬

ственными, непочтительными к старшим и превраща¬

ются в разбойников, нападающих на благородных людей.
Моральные сентенции Конфуция были выгодны не

только родовой знати, по и рабовладельческой аристо¬

кратии. Так, он утверждал, что легендарные цари Яо

и Шунь получили от небесного владыки правила нравст¬

венности, из которых следует, что «божество и знатность

зависят от неба», что «если верхи следуют в делах пра¬

вилам „ли“, то простолюдины будут послушны». Конфу¬

ций доказывал, что простолюдины не могут ожидать по¬

мощи от своих предков, ссылаться на их авторитет, по¬

тому что только аристократы после смерти становятся

духами. Цель этики состоит в том, чтобы подчинить на¬
|0 М. И. Шахнович
145

род господству арпстократпп. «Если п поднебесной су¬

ществует мораль, — говорил Конфуций, — то тогда народ

не обсуждает действия властей, не происходит смешения

простолюдинов со знатью».
Основное понятие в этическом учении Конфуция —

жэнь (человеколюбие), выдвинутое им в целях укрепле¬

ния власти аристократии. Человеколюбие возможно только

у знати, так как простолюдинам чужды храбрость, по¬

чтительность, великодушие, верность, доброта, образова¬

ние, а без них не бывает и человеколюбия. Если простые

люди храбры, то они становятся разбойниками. Под че¬

ловеколюбием Конфуцпй понимал прежде всего почита¬

ние родителей и старших. Жэнь состоит из «сяо» (почи¬

тание родителей), «чжун» (преданность), «шу» (снисхо¬

дительность — «не делай другому того, чего не желаешь

себе»), «юн» (мужество) и «чжи» (совершенство).

«Сяо» (почитание родителей) и «ти» (уважение

к старшим) восходят к культу предков. Рассматривая

государство как большую семью, Конфуций, ссылаясь

на понятие «почитание родителей», доказывал необхо¬

димость почитать «сына неба» — государя. «Государь —

отец и мать народа, — поучал Конфуций, — всякий слу¬

жащий государю, знатный пли незнатный, богатый или

бедный, ни при каких обстоятельствах своей жизни

не должен восставать против государя». Высшее прояв¬

ление «и» (долга) — преданность царю. Цель жизни че¬

ловека — служить вельможе, как отцу.
Конфуций видит в принципе «ли» учение о ритуале,

традиции и этикете, установленных по «воле неба».

Принцип «ли», говорил Конфуций, это когда благород¬

ные стоят наверху и управляют народом, а вернопод¬

данные подчиняются им. В 1918 г. китайский писатель

Jly Синь в «Дневнике сумасшедшего» так писал об этой

конфуцианской этике, прикрывавшей насилия эксплуа¬

таторов: «Я раскрыл книгу по истории... Каждая стра¬

ница была испещрена словами „гуманность44..., п вдруг

между строками рассмотрел, что вся книга исписана

одним словом— „людоедство44» (49, 64—65).
Конфуций провозгласил принцип «чжэн мин» (ис¬

правление имен) : предметы и явления должны соответ¬

ствовать своему напменоваппю. Из этого принципа вы¬

текало, что положенпе разорившейся знати должно быть

приведено р соответствие с ее именами и титулами пу-
14R

ïgm возвращения ей прежнего 6oratCTBa й величия; каж¬

дый человек должен действовать согласно положению

его в обществе, предопределенному небом. Небо указало,

что «отношения между господином и подчиненным по¬

добны отношениям между ветром п травой. Трава

должна склоняться, если ветер дует». Однако люди часто

не действуют в соответствии с тем положением, которое

они занимают, поэтому происходят беспорядки и упадок

нравственности.
Конфуций придавал большое значение магии слова,

что нашло отражение в его учении об «исправлении

имен». Оно должно было заставить трудящихся вечно

влачить ярмо эксплуатации. «Если стереть разницу

между знатью и простолюдином, — рассуждал Конфу¬

ций, — то как тогда можно будет показать авторитет

и величие знати? Не будет государства, если не будет

разницы между благородными и неблагородными

людьми». Ученик Конфуция Фань Чи захотел научиться

работать в поле, за что был осужден учителем: «Если

знать будет строго следовать правилам „ли“, строго со¬

блюдать справедливость и строго следовать искрен¬

ности, — сказал Конфуций Фань Чи, — то простолюдины,

привязав за спину своих детей, поспешат на поля гос¬

под, чтобы работать. Зачем же нужно самим заниматься

земледелием?».
Конфуцианская этика отстаивала идеалы классового

мира в обществе, рабской покорности «предопределе¬

ниям неба». Конфуций выдвинул принцип придержи¬

ваться середины как правила поведения «благородных

людей, избегающих крайности». «Тот, кто хочет стать

правителем государства, — говорил он, — должен сам

жить умеренно, при управлении своими рабами должен

проявлять свою добродетель». Конфуций связывал

этику с религией, политикой и правом, некоторые его

положения имели в древности прогрессивное значение:

призывы к объединению государства и мирной жизни

народов, к нравственному воспитанию личности. Однако

в целом этика Конфуция имела своей целью сохранение

и укрепление господства аристократии, привилегиро¬

ванного положения рабовладельческой знати и чинов¬

ничества, примирение угнетенных с угнетателями. По¬

этому конфуцианство — опора сначала рабовладельцев,

а затем феодалов — было в Китае государственной ре¬
10*
147

лигией в течение многих веков вплоть до революции

1911 г.
Многие авторы книг о конфуцианстве утверждают,

что оно стало религией благодаря тому, что этическое

учение Конфуция было лишь впоследствии дополнено

верой в небо как высшую силу, а также учением о по¬

читании императора, обеспечивающего своим управле¬

нием кругооборот природы. Однако все эти верования

существовали до конфуцианства. Представления о кос¬

мологической троице — небо, земля и человек, о дао,

двух первоначалах — «инь» и «ян» и пяти элементах —

все это было до конфуцианства, которое не отвергало их,

так же как, например, христианская религия не от¬

рицала воззрений ветхозаветных пророков. Конфуциан¬

ство было лишь новым этапом в развитии древнекитай¬

ской религии, дополнением ее этикой. Сам Конфуций

проповедовал «трепет перед велением небес», учил, что

все происходящее на земле заранее предопределено вер¬

ховной волей неба. В «Домашних поучениях» Конфуция

говорится: «Небо владеет пятью стихиями, которые ...

в своих превращениях порождают все сущее. Их богов

называют пятью первопредками». Конфуций отстаивал

культ предков и природы, поучал: «Приноси жертвы

предкам», но отвергал многие мифы и суеверия. Веро¬

ятно, Конфуций верил в существование духов, но, по

свидетельству «Луныой», не любил говорить о них.

Когда один из учеников задал ему вопрос, как следует

служить духам, то Конфуций очень уклончиво ответил:

«Мы еще не умеем служить людям, как же мы можем

служить духам?». Когда он заболел и другой его ученик

предложил вознести молитву к духам с просьбой о вы¬

здоровлении, Конфуций усомнился в том, будет ли от

этого прок. Он отобрал для «Шицзина» только триста

песен из трех с половиной тысяч, потому что часть за¬

бракованных песен содержала явно мифологические

представления. Конфуцианцы историзировали мифы,

превращали богов и духов в исторические личности, скеп¬

тически относились к суевериям. Большинство ученых

никогда не сомневалось в том, что конфуцианство, хотя

и имело форму этического учения, было все же рели¬

гией. Один из основателей и организаторов Коммунисти¬

ческой партии Китая, Ли Да-чжао (1888—1927 гг.) от¬

метил, что «Конфуций — высохший труп тысячелетней
148

давности ... апологет монархического деспотизма... Все

монархи почитали Конфуция, молилпсь ему, считали его

своим наставником, преклонялись перед ним как мудре¬

цом» (46, 49—50, 55).
Другое религиозно-этическое учение — даосизм —

считается основанным Хуанди (Желтым предком) и

Лао-цзы (Старым ребенком). Хуанди (он же Шанди) —

верховный бог, впоследствии демифологизированный

в образе императора, будто бы жившего с 2698 по

2598 гг. до н. э., — был связан с тотемом медведя. Хуанди

якобы происходил из рода «владеющих медведем».
Жизнеописание основателя даосизма легендарного

мудреца Лао-цзы, предполагаемого хранителя архива

чжоуского двора и автора «Даодэцзина» («Книги о пути

добродетели»), полно мифов. Он будто бы родился

в конце VII в. до н. э. от божественной девы, в которую

с неба проникло дао в виде светящегося шарика. Мать

носила Лао-цзы в чреве 81 год (откуда и его имя —

Старый ребенок). Он имел золотое лицо и белые волосы,

совершил множество чудес. Лао-цзы входит в даосскую

троицу богов с Юйхуаном (Яшмовым владыкой) и

Паньгу (Творцом мира).
Даосизм, выросший из колдовства, шаманства, астро¬

логии и алхимии, был с самого начала религией. Созда¬

телями даосизма были колдуны-шаманы, гадатели и

астрологи, из которых и образовались даосы. Англий¬

ский ученый Джозеф Нидхэм доказал, что даосизм в Ки¬

тае, так же как тантризм в Индии, восходит к магии.

Он писал, что сходство обоих учений может быть

прослежено вплоть до мельчайших деталей. Первона¬

чально даосизм и тантризм были родовыми культами.

Даосские и тантристские жрецы ведут свое происхожде¬

ние от шаманок. В китайском языке слово «ву» — ша¬

ман — обозначало когда-то женщину. Даосисты прида¬

вали решающее значение не мужскому началу — ян,

а женскому началу — инь, которое изображали в виде

воды. Тантристы также считают, что не Пуруша — муж¬

ское начало, а Пракрити — женское начало — основа

мира. В даосизме и тантризме большое место уде¬

ляется колдовским обрядам вызывания дождя. Для обес¬

печения плодородия полей даосисты, так же как тан¬

тристы, совершали во время полнолуния пли новолуния

ритуальные танцы, которые оканчивались половыми
149

сношениями в целях объединения мужского и женского

начала для осуществления магического единства (у ки¬

тайцев — «ци», впоследствии выражавшего понятия воз¬

духа и эфира). Даосы занимались алхимией, продавали

напитки юности и бессмертия, талисманы и амулеты, га¬

дали о будущем. Историк науки А. Рэй показал в «Исто¬

рии индийской алхимии» связь ее с тантризмом. В дао¬

сизме пять элементов: металл, дерево, вода, огонь и

земля —часто понимались как духи. Первоэлементы по¬

теряли свою анимистическую форму выражения лишь

в философских трактатах. В даосизме сохраняется вера

в духов. В «Даодэцзине» говорится: «Если управлять

Поднебесной, следуя дао, то злые духи не будут вредить

людям» (7, 184).
В зарубежной литературе известиы разные оценки

сущности даосизма — это теистическое восприятие бы¬

тия, пантеистическое единство природы и человека, си¬

стема объективного идеализма, материализма. Модерни¬

зация даосизма зашла настолько далеко, что в 1963 г.

в журнале «Философия Востока и Запада» в Гонолулу

была опубликована статья, в которой категория дао

отождествлена с понятием поля в современной физике.
В советской литературе существуют различные

оценки даосизма. А. А. Петров писал, что «философский

даосизм представляет собой систему объективного идеа¬

лизма и исключительное по своей глубине идеалистиче¬

ское понимание сущности мироздания» (63, 34).

Ф. С. Быков полагает, что «вероятно, с большим основа¬

нием можно говорить о „дао“ как о надмировом абсо¬

люте» (18, 21), Ян Хин-шун считает, что даосизм «сле¬

дует рассматривать как материалистическое учение»

(101, 45), он «представляет ту основу, на которой раз¬

вивался в дальнейшем китайский материализм» (101,

106). Такое различие в понимании даосизма зависит от

того, как переводить слово «дао». В IX—VII вв. до н. э.

в книге о гармонии света и тьмы «Иньфу-цзин» впервые

упоминается дао в значении пути. В XV—XI вв. до н. э.

на гадательных костях в рабовладельческом государстве

Инь дао означало рис. У различных племен вместе

с представлением о физической силе существовала вера

в наличие какой-то сверхъестественной безликой силы,

наполняющей весь мир. У народов Меланезии и Поли¬

незии эта магическая сила называется «мапой». Когда
150

знакомишься с некоторыми представлениями о дао, то

кажется, что это описапие веры в ману. Дао считается

началом всего сущего, это безлпкая спла, которая нахо¬

дится во всех предметах. Все исходит пз дао и возвра¬

щается в дао. Никогда не было такого времени, когда

дао не существовало, оно проникает всюду, и нет места,

где бы его не было. Демоны (гуй) и духи (шень) не могут

действовать без дао. Служители даосского культа — да¬

осы — будто бы носители волшебных частиц дао, без кото¬

рого они не могут совершать колдовских действий. В со¬

чинении «Даодэцзин» сохранились следы того, что дао

когда-то понималось как магическая сила: «дао скрыто и

не имеет имени. Но только оно умеет помогать всем и

вести все к совершенству» (Даодэ., XLI). Дао отождест¬

вляется с первоосновой космогонических мифов, с водой.

В «Даодэцзипе» говорится, что «вода похожа на дао»

(Даодэ., VIII). Не случайно «Даодэцзин» начинается

так же, как вавилонское сочинение «Энума элиш», с того,

что сперва все было безымянно: «Безымянное есть начало

неба и земли, обладающее именем — мать всех вещей».
Ли Да-чжао писал в 1917 г., что дао — расплывчатое и

бесформенное понятие: «Издревле распространившиеся

в Китае, Индии и даже Европе различные религиозные и

философские школы допускают существование непости¬

жимого, таинственного высшего творца, наделенного абсо¬

лютным разумом, абсолютным смыслом. В качестве тако¬

вого называют „небо“, „святого духа“, „бога“, „абсолют",

„реальность**, „начало мира”, „сущность вселенной“, „ве¬

ликий предел“, „великую истину“. Термины различны, но

под каждым из них подразумевается высший творец...

Такие представления не могут быть приняты поколением,

живущим в современную эпоху» (46, 53—54).
В древних книгах даосизма встречается понятие бога-

творца, но оно очень неопределенно. Под глаголом «тво¬

рить» следует скорее понимать превращение, чем созда¬

ние, причем непонятно соотношение между этим туман¬

ным творцом и дао, так как они восходят к доклассовому

обществу, в котором образ творца имеет еще очень не¬

определенный характер, отсутствует его культ. А. А. Пет¬

ров так переводил известное изречение из «Даодэцзина»,

где упоминается «пебеспый царь»: дао—«начало неба и

земли ... мать всех вещей... Оно появилось прежде пе-

бесного царя» (R3, 35—36). В 40-х годах пагаегп века
151

в Китае иероглифы «сянь-ди», обычно переводимые как

небесный владыка или небесный царь, стали переводиться

как предок явлений, т. е. как «первоначальные явления»

(101, 117). Религиозные верования затушевывались и

превращались в материалистические взгляды. В Китае

начались поиски диалектического материализма в дао¬

сизме, превращение полумифологического основополож¬

ника даосизма Лао-цзы в философа-материалиста, кото¬

рого называли «отцом диалектики» и считали более зна¬

чительным, чем Гераклит. Преувеличение значения китай¬

ской философии сопровождалось утверждением, что она

будто бы по сравнению с философией других народов

обладает исключительно глубокой материалистической

традицией. Примитивные грубо натуралистические воз¬

зрения, возникшие в доклассовом обществе, стали отож¬

дествляться с диалектическим материализмом, мистиче¬

ская диалектика — с рационалистической.
Фальсификация истории древней китайской филосо¬

фии облегчается тем, что в представлении о дао как силе

и причине имелись две тенденции: одна, связанная с ма¬

гией, привела к понятию о дао как о сверхъестественном

начале мира, которое переросло в философское идеали¬

стическое учение; другая, связанная с представлением

о реальных силах и причинах, приводила к материалисти¬

ческому пониманию мира. Когда дао соединяли со словом

«тянь» (небо), то истолковывали его как небесный путь,

волю неба; когда дао считали обозначением «естествен¬

ности вещей», законом природы в его обобщенном и от¬

влеченном от конкретных вещей понятии, то оно стано¬

вилось философской категорией. В зависимости от того,

какой ответ давал китайский мыслитель на основной во¬

прос философии, дао получало материалистическое или

идеалистическое истолкование. Одни переводили его как

логос, мировой путь, бог, духовная потенция, другие —

как всеединое, чистое бытие, небытие, мировая первопри¬

чина, мать всех вещей, глубочайшее начало, естество, ко¬

рень неба и земли и т. д. Различные направления китай¬

ской философии на протяжении веков вкладывали в по¬

нятие дао разное содержание. Оно истолковывалось то как

божество, лишенное антропоморфических черт, как дух,

высшая сила, божественный путь, то как материальная

первопричина всех вещей, естественность всего, естествен¬

ный путь, природный принцип жизни и развития мира.
*53

JI. С. Васильев писал, что вызывают сомнения и возраже¬

ния настойчивые попытки некоторых крупных советских

исследователей, прежде всего Ян Хин-шуна и JI. Д. Позд-

неевой, обнаружить и подчеркнуть, даже превознести,

черты материализма и диалектики в древнекитайских фи¬

лософских теориях, особенно в даосизме. Можно согла¬

ситься с мнением JI. С. Васильева о том, что трактат

«Даодэцзин», при материалистичности некоторых его от¬

дельных положений, в целом — произведение, проникну¬

тое мистикой и метафизикой, а поэтому и послужил под¬

ходящей теоретической базой для религиозного даосизма.

К сожалению, сам JI. С. Васильев допускает методологи¬

ческие ошибки в анализе социальных корней религии

(19, 5), ищет у человека какие-то мистические начала:

«в недрах человеческой психики («души») всегда остава¬

лось немало смутного, мистического, иррационального»

(19, 218), «мистическое и эмоциональное начала в чело¬

веке сыграли свою роль в успехах конфуцианства в Ки¬

тае» (19, 163).
В даосизме наряду с элементами паивной рациона¬

листической диалектики: «одни вещи уходят, другие при¬

ходят; одни расцветают, другие увядают; одни становятся

прочными, другие хиреют, одни появляются, другие разру¬

шаются» (Даодэ., XXIX), преобладает мистическая диалек¬

тика. Противоположности в даосизме — это абсолютные

противоположности, метафизически противопоставлен¬

ные, не переходящие друг в друга. Вечная борьба противо¬

положных мировых начал ян и инь, лежащая в основе

всего развития, никогда не ведет к превращению одного

начала в другое. Гегель считал, что такие противополож¬

ности — «это сухие, лишенные процесса, недиалекти¬

ческие, покоящиеся определения». В. И. Ленин отмечал,

что «это сказано по поводу примитивных идей пифагорей¬

цев, их примитивной философии, „определения11 субстан¬

ции, вещей, мира у них „сухи, лишены процесса (дви¬

жения), недиалектичны“» (3, 29, 223).
Даосы призывали отказаться от конфуцианской «муд¬

рости», от ее этических принципов. Лао-цзы учил: «Когда

будут устранены мудрствование и ученость, тогда народ

будет счастливее во сто крат. Когда будет отброшена

жэнь (человеколюбие) и справедливость, народ вернется

к сыновней почтительности и родительской любви, когда

будут отброшены хитрость и выгода, исчезнут воры и
153

разбойники» (7, 187). Согласно даосизму, жизнь прйроды

и общества подчиняется дао, а поэтому все несчастья и

бедствия человека вызваны отклонением его от дао. Люди

могут слиться с дао, если откажутся от материального

мира, от чувственных удовольствий. Люди должны при¬

обрести «дэ» — добродетели, а для этого обязаны «быть

простыми и скромными, уменьшить личные (желания) и

освободиться от страстей» (101, 125).
Даосизм провозгласил высшим принципом поведения

людей «увэй» (недеяние) — пассивность, а высшим бла¬

гом — подавление всех страстей и желаний. В «Даодэ-

цзине» говорится, что «отсутствие желания приносит по¬

кой»: «Нужно осуществлять недеяние, соблюдать спокой¬

ствие и вкушать безвкусное». Эта фаталистическая тео¬

рия бездействия предлагает «следовать естественности»,

подчиняясь дао как «естественному ходу вещей». Даосизм

учит полному подчинению и подавлению воли к действию:

«В мире самые слабые побеждают самых сильных. Небы¬

тие проникает везде и всюду. Вот почему я знаю пользу

от недеяния. В мире нет ничего, что можно было бы

сравнить с ... пользой недеяния» (101, 139). Такой при¬

зыв к непротивлению злу был объективно выгоден угне¬

тателям. Подобные учения неизбежно возникали в раз¬

ных странах в периоды кризиса, в «эпохи ломки». «Пес¬

симизм, непротивленство, апелляция к „Духу“ есть идео¬

логия, неизбежно появляющаяся в такую эпоху, — писал
В.	И. Ленин о толстовстве, — когда весь старый строй

„переворотился“ и когда масса, воспитанная в этом ста¬

ром строе, с молоком матери впитавшая в себя начала,

привычки, традиции, верования этого строя, не видит и

не может видеть, каков „укладывающийся“ новый строй,

какие общественные силы и как именно его „уклады¬

вают“, какие общественные силы способны принести из¬

бавление от неисчислимых, особенно острых бедствий,

свойственных эпохам „ломки“» (3, 20, 102).
Даосизм проповедовал идеи любви и непротивления

злу. Известна легенда, согласно которой Конфуций спро¬

сил Лао-цзы, как же следует отвечать на зло. Лао-цзы

сказал: за зло следует платить добром, а Конфуций воз¬

разил— злом. В «Даодэцзине» говорится: «На ненависть

нужно отвечать добром», «Добрым я делаю добро и педоб-

рым также желаю добра. Это и есть добродетель, порож¬

даемая дэ» (Даодэ., XLIX).
154

В даосизме отразилась мечта земледельцев о возврате

к патриархальной общине, ее нравам и обычаям. Отсюда

проповедь опрощения, отказа от письменности, наукп:

«Нужно сделать государства малыми, а население ред¬

ким. Даже если имеется много орудий, не надо их упо¬

треблять. .. Надо сделать так. чтобы люди вновь верну¬

лись к тем временам, когда плели узелки и употребляли

их вместо письма» (Даодэ., LXXX). «Даодэцзин» содер¬

жит много глубоких идей, отражающих недовольство на¬

рода войнами, грабежами и чрезмерными налогами: «Про¬

столюдины голодают оттого, что слишком велики поборы

и налоги» (Даодэ., LXXV); «Если дворец роскошен, то

поля покрыты сорняками и хлебохрапилища совершенно

пусты. (Знать) одевается в роскошные ткани, носит ост¬

рые мечи, не удовлетворяется обычной пищей и накап¬

ливает излишние богатства. Все это называется разбоем

и бахвальством. Опо является нарушением дао»

(Даодэ., LIII).
Даосизм очень интересовал JI. Н. Толстого. В октябре

1906 г. он в «Письме к китайцу» с восхищением говорит

о теории недеяния, о призыве вернуться к мирной земле¬

дельческой жизпи. «Неотвечапие злом на зло и неучастие

в зле, — писал Толстой, — есть вернейшее средство не

только спасения, но и победы пад теми, которые творят

зло» (77, 36, 291). Великий писатель, выражавший идеи

примитивной крестьянской демократии, с одобрением от¬

носился к даосизму. Оп опубликовал книжку «Изречения

китайского мудреца Лао-тзе, избранные Л. Н. Толстым»

(М., 1910).
Одпако в «Даодэцзине» имеются и идеи, которых не

мог придерживаться народ, например: «В древности умев¬

ший служить дао не просвещал народ, а делал его глу¬

пым. Трудпо управлять народом, когда у него много зна¬

ний». Даосизм освящал социальное деление общества,

оно признается данным от дао. Сын неба — император

есть «дао, олтщетворепттое в человеческом образе». В «Дао¬

дэцзине» указывается: «Государь следует пебу, небо сле¬

дует дао» (Даодэ., XVI). Императоры дипастии Тин

в VII—X вв. считали себя воплощением дао, потомками

Лао-цзы, называли его высочайшим первым императором.
В течение многих столетни в Кцтае была создана ли¬

тература по философии, в которой отразилась борьба коп-

фуцпанства и даосизма. Сторонники релпгиозно-идеали-
155

стических теорий морали в своих доводах ссылались на

культ предков, «веления неба», мистически истолковы¬

вали дао; сторонники материалистических тенденций

в этике стремились объяснить поведение людей, не ссы¬

лаясь на сверхъестественные силы. Эти споры между ма¬

териалистами и идеалистами почти не затрагивали про¬

блем познания. Из этого, конечно, не следует, что нужно

отвергать существование древнекитайской философии по¬

добно авторам коллективного труда «Изучение китайской

мысли», изданного в 1953 г. в Чикаго под редакцией

Артура Райта, но не нужно модернизировать развитие

древней философии. В Китае господствующая философия

в течение многих веков была идеалистической, освящав¬

шей классовое угнетение, укреплявшей реакционные со¬

циально-политические и этические воззрения, пропове¬

дующей догматизм и схоластику, обожествление китай¬

ской «мудрости» как вершины человеческого знания.
Рождение индийской философии
Индийская культура одна из древнейших в мире.

Раскопки на территории Индии, в Мохенджо-Даро и Ха-

раппе, показали, что там цивилизация начала склады¬

ваться к IV—III тысячелетию до н. э., т. е. примерно

к тому же времени, что и древние цивилизации Египта

и Шумера. Во II тысячелетии до н. э. в Индию, где уже

сформировалось классовое общество, вторглись завоева¬

тели, называвшие себя арья (благородные), — кочевые

племена, сохранявшие патриархально-общинный быт.

Пришельцы смешались с коренным населением долины

Инда. В конце II—начале I тысячелетия до н. э. там воз¬

никает множество государств.
С незапамятных времен в Индии известны удиви¬

тельные ткани, открыт способ изготовления хлопчатобу¬

мажной ткани. Коленкор и ситец — индийского проис¬

хождения. В Древней Индии умели добывать прочную

красную краску из комбинации морена с квасцами, эк¬

стракт синей краски из индиго. Там знали 500 лекарст¬

венных трав и объясняли их употребление, умели при¬

готовлять сложные препараты пз ртутл, ляппс из золы

растений. Ремесленники создали знаменитую нержавею¬
156

щую металлическую колонну в Китабе с помощью по¬

рошковой металлургии. Духовная культура в Индии

в древности и средние века достигла большого развития.

Советская наука сделала многое, чтобы осветить историю

индийской литературы. На русском языке опубликованы

«Артхашастра», «Законы Ману», «Дхамманада», «Бриха-

дараньяка упанишада», «Джатака-мала», «Панчатантра»,

«Шукасапати», некоторые части «Махабхараты».
Мистики твердят, будто индийская философия с мо¬

мента своего возникновения и до нашего времени яв¬

ляется «наукой о спасении души», основывается на

опыте религиозных аскетов, отвергающих мир и призы¬

вающих к преодолению всего мирского. Замалчивая вели¬

кие традиции материализма и атеизма в Древней Индии,

фальсификаторы истории философии изображают эту

страну царством мистического спиритуализма и рели¬

гиозных иллюзий. В Индии распространяются вымыслы

о том, что религия — мать философии, наиболее полно

воплощенная в веданте — теологической системе, возник¬

шей в начале I в. н. э. и проповедующей учение о боге

как творце мира п единственной реальности и о том, что

только веданта способна утолить духовный голод людей

и излечить язвы общества XX в. Передовые ученые, ши¬

роко открывшие окно в мир познания духовной жизни

индийского народа, давно развеяли сказки, будто ему

всегда был чужд материализм и рационализм. В Индии

великие умы пытались разрешить труднейшие проблемы

науки. Индийская теория познания, логика, психология,

этика и эстетика поражают глубиной творческих иска¬

ний и поразительной силой анализа. Индийцы, так же

как и греки, создали философскую терминологию, раз¬

работали систему категорий.
Индийская философская мысль тесно связана с ма¬

тематикой и языкознанием. Многие буржуазные ученые-

идеалисты распространяют легенду о какой-то особой

абстрактности индийского ума, которая объясняется его

мистицизмом, стремленпем отрицать реальность природы.

В действительности склонность к абстрактному мышле¬

нию, способствовавшая развитию индийской философии,

объясняется большим развитием математики, а не мисти¬

ческими спекуляциямп. В Индии были разработаны деся¬

тичная система счисления, принятая сейчас всем куль¬

турным миром, а также то начертание цифр, которое
157

впоследствии в несколько измененном виде стало назы¬

ваться арабским. Индийцы изобрели знак нуля, имевший

глубокий философский смысл. Кружок, который симво¬

лизировал небо, стал обозначать дыру, ничто, т. е. ука¬

зывал на то, что на небе пусто, ничего нет. В санскрите

в словесной системе обозначения чисел нуль — это небо,

дыра, пустое. Название нуля «шунья» (пустое) стало ос¬

новным. В VIII в. это слово в переводе на арабский дало

«сыфр», откуда произошло слово «цифра», первоначально

обозначавшее нуль. В Индии были придуманы особые

слова для обозначения таких чисел, как сто тысяч бил¬

лионов, открыты отрицательные величины. Математика

обязана индийцам также разработкой основ алгебры и

тригонометрии, правилами извлечения корней, исчисле¬

ния данных окружности и т. д. Индийцы уже в глубокой

древностп знали пифагорову теорему, тригонометри¬

ческий синус.
Академик Ф. И. Щербатской показал, что задолго до

нашей эры в Индии была создана система грамматики

санскритского языка, где весь состав языка исследован

и все звуки тщательно систематизированы. Все слова

были сведены к списку из 2000 корней, изучено влияние

каждого суффикса, каждого ударения, всех граммати¬

ческих форм и синтаксических особенностей. Там была

создана удивительная система изложения, чисто алге¬

браическая, где весь этот материал заключен в 4000 крат¬

ких формулах. Знакомство с ними европейских ученых

в середине прошлого пека положило начало сравнитель¬

ному методу языкознания.
Философия в Древней Индии, как и в других странах,

родилась, когда в сознании многих людей начали исче¬

зать мифологические сказания, когда были сделаны по¬

пытки вместо эмоционального фантазирования нарисо¬

вать картину мира аргументированно, на основе практи¬

ческого опыта, исходя из учения основателя системы

санкхья Капила в VI в. до н. э., что «мир не создавался,

а следовательно, и пе было его создателя, причиной

мира был сам мир». Возникновению философии способ¬

ствовало разложение брахманизма, стремление изба¬

виться от влияния ведийских законов, попытки аллего¬

рически истолковать мифы. Историк ппдийской фило¬

софии В. Рубен писал, что «с того момента, как

некоторые дерзкие и ясные умы приходят к осознанию
158

различия между наукой и религией, начинается развитий

философии» (72, 18). Даже С. Радхакришнан, который

симпатизирует религиозным учениям, отмечал, что по мере

того как разум постепенно одерживает верх над фанта¬

зией, делаются попытки выделить вещество, из которого

созданы все вещи этого мира. Мифические домыслы усту¬

пают место философским гипотезам о происхождении мира

из элементов (бхута) и о природном законе (свабхава).
Философия как самостоятельная область знания воз¬

никла в Индии, вероятно, в период разложения рабовла¬

дельческого общества, в VI в. до н. э. До этого времени

грань, которая отделяет индийскую философию от ми¬

фологии, очень расплывчата, она теряется где-то за ве¬

дами. Раньше составление вед относили к необычайно

глубокой древности — чуть ли не к V п даже VI тысяче¬

летию, а сейчас полагают, что они были созданы в тече¬

ние XII—X вв. до н. э. Веды (Знание) состоят из четы¬

рех самхитов (сборников), содержащих ритуальные за¬

клинания, молитвы и гимны. Жрецы учили, что веды

будто бы не сотворены и не созданы, а существовали

вместе с божеством до творения. Веды, согласно утверж¬

дениям жрецов, откровение богипи Вач, олицетворение

слова. Авторами ведических гимнов считаются риши —

мифические поэты. Начало составления Вед было поло¬

жено вьясами — жрецами, собиравшими и сочинявшими

гимны, произносившиеся во время жертвоприношений.

Многие гимны пелись при возжигании священного огня.
Мистики уверяют, что в тумане мифологических об¬

разов ведических гимнов скрывается таинственная муд¬

рость, превосходящая научные знания; в спекуляциях

брахманских жрецов о рождении бога из первоначаль¬

ных вод хаоса ищут намек на современную научную

космогонию; отождествляют дарвинизм с учением о пере¬

воплощении души, открытие четырех групп крови у лю¬

дей — с четырьмя кастами. Веды не содержат ничего та¬

кого, что бы выходило за круг представлений людей,

живших в условиях разложения первобытнообщинного

строя и перехода к классовому обществу. В основе ве¬

дийской картины мпра — культ природы и стихий, по¬

литеизм и обожествление небесных светил. Веды нельзя

рассматривать как философский памятник или даже как

творение переходной формы сознания между мифоло¬

гией и философией, хотя в них, конечно, есть крупицы
159

философских размышлений, но они тонут в собрании

магических заклинаний и молитвенных песнопений.

Знаменитый космогонический гимн в «Ригведе» (X, 129)

содержит понятие «асат», которое переводят как небы¬

тие или бытие в потенции, противоположное понятию

«сат» (бытие) у позднейших материалистов.1
Известный индийский историк философии Дебипра-

сад Чаттопадхьяя писал, что «если исключить некото¬

рые, как установлено, более поздние гимны, которые

в лучшем случае создают впечатление о космологиче¬

ских спекуляциях и в которых современные ученые

иногда склонны обнаруживать зачатки ведической фило¬

софии, то философское мышление ни в коей мере не яв¬

ляется характерной чертой „Ригведы“. По существу, бо¬

лее поздние философы вряд ли почерпнули что-либо из

нее» (95, 76).
В X в. до н. э. в Индии возникла брахманская рели¬

гия, освятившая разделение рабовладельческого обще¬

ства на четыре варны (цвета), т. е. своеобразных сосло¬

вия: брахманов (жрецов), кшатриев (воинов), вайшья

(земледельцев), шудра (слуг и рабов). Из системы варн

впоследствии сложились многочисленные касты. Брах¬

маны установили запреты и ограничения, регулирующие

жизнь индийцев, их поведение. В «Законах Ману», сбор¬

нике правовых и этических норм, возникших в период

от II в. до н. э. до II в. н. э., сохранились древнейшие

предписания о соблюдении кастовых правил, традиций

и обычаев, утверждающих высокое положение брахма¬

нов. В «Законах Ману» говорится, что «шудра создан

высшим божеством для служения брахману», «одно

только занятие владыка предписал шудре — безропотно

служить трем кастам», «если шудра осудил поведение

брахмана, то шудре следует влить в рот и уши кипящее

масло». В «Законах Ману» провозглашается, что брах¬

ман может потребовать все, что он захочет, его не может

осквернить никакое преступление, «даже если это было

поголовное избиение всех жителей трех миров», «хотя бы

брахманы предавались непозволительным делам, они

должны быть почитаемы, ибо каждый из них есть очень

большое божество».
1 См.: Ст. Мпхальскпй. Философские гимны «Ригведы».

В кн.: История и культура Древней Индии. М., 1963, стр. 189—223.
160

Брахманизм зиждется на учении о том, что в основе

нсего сущего Брахма (священная сила) — мировой дух,

бескачественная божественная субстанция. Г. Ф. Ильир

полагает, что это понятие возникло э результате эволю¬

ции представления о магическом значении молитвы.

«Молитва такого рода — брахма — стала рассматриваться

как стоящая даже над богами. Постепенно ее связь

с собственно жертвенным ритуалом становилась все сла¬

бее, пока брахма не превратилась в самостоятельную

сверхчувственную космическую субстанцию, единствен¬

ную извечную реальность, являющуюся основой всего

сущего, материального и духовного. Весь мир рассма¬

тривался при этом как видимое проявление брахмы»

(14, 207). Возможно, что представление о брахме анало¬

гично многочисленным понятиям ману у разных наро¬

дов. Брахма — магическая сила, обеспечивающая эффек¬

тивность молитв и обрядов, совершаемых во время

жертвоприношения. Слово «брахман» означало и об¬

щину, а впоследствии стало обозначением варны жрецов

и бога-творца. Брахма создала богов и весь мир, она

стала основополагающей категорией в индийской идеа¬

листической философии, превратившись из божества

в духовную субстанцию бытия: «Брахма есть Атман»,

а Атман — «дух», первопричина п первоначало всего

сущего, начало и конец всех вещей. Материальный мир

есть «покрывало майи» — иллюзия, видимость, фанта¬

смагория. Поэтому брахманы внушали, что не следует

заботиться о телесной жизни, так как «тело — это мыль¬

ный пузырь». Для достижения мокши (освобождения)

необходимо отрешиться от мира, умертвить плоть.

Н. А. Добролюбов вскрыл социальный смысл брахма¬

низма. Брахманы, писал он, внушали, будто обществен¬

ный строй того времени совершенный и вечный: «Брама

пе терпит изменения. Малейшая попытка нарушить

установленный им порядок жестоко наказывается: от

смешения каст происходят парии, жалкие отверженцы

общества, служащие предметом отвращения для всякого

порядочного пндпйца. Благоговея перед мудрым поряд¬

ком, установленным Брамою, индиец должен почитать

равно всякое состояние и не стараться перейти из низ¬

шего в высшее: если он будет хорошо жить в своей

касте, то сам Брама обратит на него взор своего мпло-
11 М. И. Шахнович
161

сердия и после смерти пошлет душу его в существо

высшей касты» (25, 215).
Все страдания и беды людей брахманы объясняли

возмездием за их грехи. Душа каждого живого существа

есть частица великого Брахмы, которая после смерти пе¬

ревоплощается из одного тела в другое до тех пор, пока

пе соединится с Брахмой. В мире господствует закон

кармы (действие, возмездие), согласно которому по¬

ступки человека вызывают соответствующие послед¬

ствия для жизни его души в ее новом существовании.

Бог Яма следит за поведением людей и в зависимости от

их поступков награждает или наказывает их после

смерти. Если человек выполнял при жизни свою дхарму

(долг), следовал законам своей касты, соблюдал предпи¬

сания брахманов, то после смерти его душа возрождается

в теле человека более высокой касты; если же нарушал,

то окажется в теле человека более низкой касты или

даже в животном, птице, рыбе, насекомом. Совершив¬

ший кражу у брахмана 1000 раз перевоплощается

в змею, укравший хлеб становится после смерти крысой

и т. д. Брахманская этика проповедовала эту веру в сап-

сару (странствование) и карму, которая должна была

примирить народные массы с классовым неравенством,

с системой кастового угнетения.
В Индии в течение веков сохранились сельские па¬

триархальные общины. «Мы не должны забывать, —

писал К. Маркс, — что эти маленькие общины носили

на себе клеймо кастовых различий п рабства, что они

подчиняли человека внешним обстоятельствам, вместо

того чтобы возвысить его до положения властелина этих

обстоятельств, что они превратили саморазвивающееся

общественное состояние в неизменный, предопределен¬

ный природой рок и тем создали грубый культ природы,

унизительность которого особенно проявляется в том

факте, что человек, этот владыка природы, благоговейно

падает на колени перед обезьяной Хануманп и перед

коровой Сабалой» (1, 9, 136). «Эти идиллические сель¬

ские общины, сколь безобидными они бы пи казались,

всегда были прочной основой восточного деспотизма ... опи

ограничивали человеческий разум самыми узкими рам¬

ками, делая из него покорное орудие суеверия, наклады¬

вая на него рабские цепи традиционных правил, лишая
162

его всякого величия, всякой исторической инициативы»

(1, 9,135).
Брахманы обладали таким влиянием в Индии, кото¬

рого никогда не имели жрецы в Древней Греции. Вслед¬

ствие этого развитие древнеиндийской медицины тор¬

мозилось из-за религиозных предубеждений. Индийцам

было запрещено прикасаться к мертвому телу, а поэтому

у них не было анатомии, господствовали фантастические

представления о строении тела. В. Рубен указывает, что

врачу разрешалось лечить только в присутствии брах¬

мана, ибо предписывалось верить, что истинное врачеб¬

ное искусство заключается в магии брахмана. Для вед

миропознание — отступничество от богопозпания. Жрецы

цинично говорили, что следует «беречь истину для себя,

а другим рассказывать сказки». Брахманы проповедо¬

вали, что «истина есть солнце, слабые глаза простого

смертного не в состоянии выносить его блеск, для него

тьма полезнее». Джавахарлал Неру критиковал отноше¬

ние религии к научному знанию, писал, что она, часто

озабоченная своими корыстными интересами, поощряет

настроения, которые прямо противоположны духу науки.

Религия прививает людям иррационализм, эмоциона-

лизм, нетерпимость, легковерие и суеверие: «Опа, ви¬

димо, почти всегда олицетворяет слепую веру и реак¬

цию, догму и идолопоклонство, суеверие и эксплуатацию

и сохранение привилегированных групп» (57, 395).

В «Чхандогья-упанишаде» вместе с астрономией, мате¬

матикой, логикой, этимологией, военным искусством

упоминается также «наука о демонах» и прорицаниях.
В Индии философия чаще всего была служанкой

брахманской теологии. Подобно тому как Платон за¬

прещал вход в академию тем, кто не обладал знанием

математики, так и брахманы разрешали заниматься фи¬

лософскими размышлениями только тем, кто признавал

незыблемым авторитет вед. Г. Циммер в книге «Фило¬

софия Индии» даже заявил, что в результате влияния

брахманов ни одно санскритское слово по существу не

было подлинно философским термином. Это, конечно,

преувеличение, но религия безусловно наложила свой

отпечаток на индийские идеалистические понятия.
В VI в. до н. э. начали записывать комментарии

к ведам — упанишады (сидеть около, т. е. у ног учителя,

с целью узнать истину). Составление упанишад было
11*
163

закончено в XV в. Число их более 260. Содержание

упанишад — теология брахманизма с его центральным

представлением — Брахманом (безлпчпым началом, везде¬

сущим духом, творцом и правителем мира) и его проявле¬

нием— Атманом (личным началом, душой). В «Швета-

шватаре-упанишаде» — средневековом сочинении, напи¬

санном значительно позднее, чем древнейшие упанпшады,

ставятся философские вопросы: «Откуда мы произо¬

шли, где мы живем и куда мы движемся? .. по чьему

повелению существуем мы здесь то в страданьях, то

в удовольствиях? будет ли этому причиной время, илп

природа, пли необходимость, или случайность, илп эле¬

менты, илп тот, кто называется Пуруша, человек, пред¬

ставляющий собой Верховный Дух?» (89, 282). Упани-

шады в целом — религиозно-идеалистические сочинения,

в которых идеализм еще полностью не нашел своей от¬

личной от теологии формы. В беседах брахманов с кша¬

триями, излагаемых в упанишадах, имеются упоминаппя

о том, что существовали материалистические взгляды

о происхождении мира из отдельных первооснов: воды,

огня, воздуха, света, земли, пространства, времени; было

и такое мнение, что душа человека перестает существо¬

вать после смерти.
Постепенно в Индии сложилось много религиозно-

философских течений, которые, признавая авторитет вед,

решали нравственные проблемы в духе брахманпзма.

Представители ньяя предлагали освободиться от страда¬

ний, бед и несчастий, прекратив общение с внешним ми¬

ром; последователи вайшешика — совершенствование че¬

ловеческой личности; сторонники санкхья рекомендовали

моральное самопознание; проповедники миманса — зна-

пие моральных правил, жертвоприношения; поклонники

йоги — аскетизм и самоотречение; почитатели веданты —

погружение в познание собственного «я», смирение и

покорность.
Из этих шести ортодоксальных систем индийской фи¬

лософии материалистические тенденции наиболее ярко

проявлялись в древнейших учениях вайшешика и

санкхья. Вайшешики отстаивали идею о строении мира

из атомов и о причинной связи всех явлений. Однако

признавалось, что помимо атомов параллельно с ними

существуют и души. Древнейшую санкхья называли

«пирисвара», т. е. учеппем, отрицающим творца, «безбож-
164

иым учением о первоначальной материи». Санкхья отри¬

цала существование творца, так как нельзя приписывать

милосердному богу создание мира со всеми страданиями.

Санкхья исходит из дуализма, признавая существование

и пракрити (материи) и пурупш (духа). Движение, раз¬

витие и изменение пракрити зависит от пуруши, она

вечна, находится всегда в состоянии созидания и раз¬

рушения. Всякое явление имеет свою причину, которая

вызывает определенное следствие.
В VI в. до н. э. в Северной Ипдии недовольство масс

брахманизмом, освящавшим кастовый строй, приняло

форму религиозно-этического учения буддизма. Оно про¬

поведовало: «Брахман тот, кто беден и лишен привязан¬

ности, а не тот, кто богат и гордится своей кастой. Ни¬

кто брахманом не становится ни по касте, ни по роду,

ни по занятию, а брахманом становится только тот, кто

постиг истину и веру». Буддисты обещали спасение

всем людям вне зависимости от их принадлежности

к касте. «Кожа, мясо, кости и голова одинаковы у всех

людей, одни лишь украшения и уборы создают разли¬

чия». Первоначально буддизм не отвергал существова¬

ния брахманских богов, учения о сансаре и карме.

Привлекая учением о духовном равенстве людей, отрица¬

нием жертвоприношений и сложной обрядности, буд¬

дизм стал религией миллионов людей, не видевшпх ис¬

тинных путей избавления от кастового угнетения и ни¬

щеты.
Разорявшиеся и порабощенные земледельцы, угне¬

тенная городская беднота искали спасения в отшельни¬

честве. Уход стариков из общины в странничество

всегда считался добродетельным поступком, избавляв¬

шим ее от необходимости кормить престарелых людей.

В VI в. до н. э. нищенство приняло особенно широкие

размеры, возникли сангхи — монашеские общипы, жив¬

шие за счет мирян. Название буддийских монахов —

бхикшу (нищий). Первоначально в буддийскую общину

не допускались женщины, но потом двери общин были

открыты и для них. Однако вступление в общину было

недоступно рабам и воинам.
Буддийская этика сложилась как учение о поведении

этих общин отшельников. Монахи должны были перио¬

дически исповедоваться и каяться в совершенных ими

проступках, соблюдать десять заповедей: не убивать
165

живые существа, быть целомудренными, не лгать, не

красть, не пить вина, избегать излишества в пище, чуж¬

даться развлечении, не пользоваться благовониями и

украшениями, не спать на роскошных ложах, не брать

в дар золота и серебра. Мирянам полагалось придержи¬

ваться только первых пяти заповедей, главная обязан¬

ность мирян — содержать монахов подаяниями.
В буддийских монастырях была создана обширная

религиозная литература, часто содержащая народные

изреченпя о поведении людей. В монастырях и сложи¬

лось сказание об основателе первой монашеской общпны

в пригороде Бенареса легендарном нищем страннпке

Сиддхартхи Гаутаме Шакьямуни (отшельник из пле¬

мени шакьев), названном Буддой (просветленный) после

того, как ему открылся «истинный путь спасения». Пер¬

вые «биографии» Будды были составлены через 600 лет

после предполагаемого времени его жизни (согласно

буддийской традиции, 624—544 гг. до н. э.) и напол¬

нены мифами, поэтому не представляется возможным

окончательно решить вопрос о его реальном существо¬

вании.
Суть учения Будды состоит в «открытии» средства

спасения от страдания. Будда проповедовал, что подобно

тому как воды океана имеют один лишь вкус — соленый,

так и учение его имеет один лишь вкус — вкус спасе¬

ния. Будда открыл «четыре возвышенные истины»

(арья сатья): о сущности бытия как страдания, о при¬

чинах страдания, об избавлении от пего и о путях

к этому избавлению. Первая «истина» состоит в том,

что все в мире преходяще, не имеет постоянной суб¬

станции, а поэтому полно скорби. Каждое отдельное су¬

щество после гибели своей телесной оболочки возрож¬

дается в другом теле — человека, животного и т. д.

Бытие всегда тождественно страданию, жить — значит

страдать. Всякое бытие — зло, а небытие — благо. Вто¬

рая «истина» состоит в том, что причиной страдания

является жажда бытия, желания, страсти, влечения.

Всякое желание вызывает деяния, а они — новые стра¬

дания. Поэтому буддисту должны быть чужды любовь,

сострадание, всепрощение и т. д., ибо они тоже вызы¬

вают деяния. Третья «истина» состоит в том, что осво¬

бодиться от страданий можно, лишь отказавшись от

желаний, подавив в себе все страсти. Буддизм предписы¬
166

вает: «Избегай всего, что ласкает твой дух, что зажи¬

гает страсти», «Обуздай глаза, чтобы не соблазняться

обольстительными вещами, обуздай уши, язык и тело,

обуздай речь, ум, обуздай все». Будда, согласно мифам,

учил: деятельность приносит зло, недеяние — добро.

Буддийские монахи носят туфли с загнутыми кверху

носками, чтобы случайно не задеть песок и не изменить

положение песчипок. Четвертая «истина» состоит в том,

что для достижения спасения необходимо выключиться

из круга перевоплощений, достигнуть состояния нир¬

ваны, т. е. угасания или исчезновения. Нирваны можно

удостоиться, если следовать «среднему восьмерич¬

ному пути спасения», состоящему из «правильного виде¬

ния, правильной мысли, правильной речи, правильного

действия, правильного образа жизни, правильного уси¬

лия, правильного внимания, правильного сосредоточения».

Это путь освобождения от 10 цепей: от любви к земной

жизни, чувственных страстей и желаний, ненависти,

гордости и т. д.
Буддизм проповедует непротивление злу, равнодуш¬

ное отношение к действительности, примирение с ней.

В буддийских легендах прославляются покорность и

презрение к жизни. Так, в одной из них рассказывается,

как некий царь отсекал отшельнику Арше поочередно

руки и ноги, а тот отвечал только: «Я упражняюсь

в терпении» (42, 81).
Буддизм призывал народ к смирению, воздержанию

от всякой борьбы, отказу от общения с внешним миром,

так как в нем нельзя найти избавления от страдания.

Эта проповедь освящала и закрепляла рабство и угне¬

тение народа. В III в. до н. э. царь Ашока принял буд¬

дизм. На скалах и колоннах сохранились моральные по¬

учения Ашоки, которые предписывали повиноваться

властям, подавлять все желания и стремления.
Будду иногда считают социальным реформатором,

призывавшим разбить цепи кастового строя. Г. Ольден-

берг близок к истине, когда пишет, что буддизму «была

чужда всякая мысль о какой бы то ни было реформе

государственной жизни, всякая фантазия, направленная

на основание земного идеального царства, благочестивой

утопии... Пусть государство и общество остаются та¬

кими же, как и прежде, благочестивый монах, отрек¬

шийся от мира, не принимает никакого участия в забо¬
167

тах и деятельности людей. Каста для пего самого не

имеет значения, потому что все земпое его более не ка¬

сается, по ему и в голову пе прпходит бороться за уни¬

чтожение каст или за смягчение их суровых предпи¬

саний относительно людей, оставшихся в светском со¬

словии» (61, 149).
Многие буржуазные философы-идеалисты утверж¬

дают, что буддизм в период своего возникновения не был

религией, а являлся своеобразной полумистической,

полурацпоналистпческой системой моральной философии,

отличавшейся к тому же атеистическим характером. Это

мнение критиковал еще Г. В. Плеханов, указавший, что

буддизму свойственны анимистические верования, что

он наполняет небеса бесчисленными богами, пропове¬

дует, что к Будде якобы обращались с вопросами раз¬

личные боги. Известный индолог Хельмут фон Глазенапп

пишет в книге «Буддизм и идея бога», изданной

в 1954 г. в ФРГ, что буддизм, возникнув как брахман¬

ская секта, не отвергал существования брахманских бо¬

гов и принял учения о сансаре и карме, основанные на

вере в сверхъестественное. В буддийской литературе сооб¬

щается, что Будда ответил на вопросы одного раджи:

«Есть ли боги? Есть ли Брама?— «Конечно, есть». Будда

учил: «Богов много, и я их знаю», он объявил: «Я —

бог высший из богов» (38, 337). Все попытки предста¬

вить буддизм только своеобразной философией морали,

а не религией, тщетны. Буддизм с самого начала был ре¬

лигией, признавал существование бесчисленных духов и

богов, которые, однако, понимались иначе, чем в хри¬

стианстве. Своеобразные толкования в буддизме поня¬

тий бога, души и достижения спасения в неземном мире

не превращают буддийское вероучение в атеизм. Многие

буддийские монахи обожествляли ничто, небытие, нир¬

вану как абсолютное основание мира, носителя и источ¬

ник его. Это обожествление ничто сосуществовало

вместе с почитанием брахманского пантеона, огромного

числа Будд и бодисатв.
Первоначальный буддизм испытал влияние идей воль¬

нодумцев. Будда будто бы изучал сочинения Брихаспати,

которого считают основоположником учения материали¬

стов п атеистов. Буддисты отрицали верховную творче¬

скую силу божества Исвары, доказывая невозможность

его бытия. Если бы существовал всемогущий творец,
168

говорили буддисты, то мир не был бы наполнен такими

мучениями, творец позаботился бы, чтобы в мире не было

бедствий и страданий. Если бы мир был создан богом,

тогда не было бы изменения, уничтожения, священности

и несвященности, справедливости и несправедливости.

Отвергая, что мир был создан духом или материей, буд¬

дисты, однако, отрицают существование объективной

реальности, т. е. существование независимой от сознания

материи. В буддийской философии нет понятия материи

как объективной реальности. Внешний мир для буддистов

только иллюзия сознания, он существует только до тех

пор, пока кто-то его ощущает. На вопрос: «Если пет пра¬

вителя мира, чьей власти он подчинен, с чьим бытием

связан он?» — Будда якобы так ответил: «Сознанием

правится мир, с сознанием связана его судьба, сознанию

подчинен мир». На этом основании, конечно, не следует

наделять буддизм чертами современных субъективно-

идеалистических философских течений вроде экзистен¬

циализма, что теперь стало модным в капиталистических

странах.
Д. Чаттопадхьяя указывал на то, что ни один из ран¬

них буддийских текстов не был собственно философским;

строго говоря, философские течения в буддизме появи¬

лись много времени спустя после Будды. Знаток буддий¬

ской литературы Б. В. Семичов писал, что буддийская

философия имеет «чисто идеалистическое содержание».

Для нее первоэлементы трансцендентны, что «отвергает

любые попытки искать в ней материалистические

основы» (73, 68). Буддизм чужд рационализма, это рели¬

гия, в основе которой находится идеалистический иллю¬

зионизм.
Ф. Энгельс отметил в «Диалектике природы», что

ранним буддистам было присуще стихийно-диалектиче-

ское мышление. Буддисты учат о непрерывном и безна¬

чальном становлении вселенной, вечном возникновении

и уничтожении всего. Жизнь — непрерывный поток со¬

стояний, каждый из которых зависит от предшествующих

условий и в свою очередь порождает следующие состоя¬

ния. Будда якобы проповедовал: «Что кажется вечным —

исчезнет; высокое снизится; где есть встреча, будет и

разлука; все, что рождено, — умрет». Любая вещь суще¬

ствует и не существует. Пламя светильника кажется

неизменным, но в любой миг это пламя превращается
169

в другое, оно не есть одно и то же. Диалектика бытия и

небытия приняла в буддизме форму абсолютного отрица¬

ния всего устойчивого и постоянного в мире, форму одно¬

стороннего превращения бытия в небытие.
Философия возникла в Индии как материалистическое

учение, выступившее против религии, когда в VI—V вв.

до н. э. там происходил кризис мифологического понима¬

ния мира в результате обострения борьбы между общин¬

ной демократией, жреческой п военной аристократией.

Эта борьба была направлена против кастового строя и

господства брахманов. «Материалисты нападали на авто¬

ритет и непогрешимость канонов в мышлении, религии

и теологии, — писал Дж. Неру. — Они критиковали веды,

институт жрецов и традиционные верования ... и восста¬

вали против всех форм волшебства и суеверий. Они

хотели избавиться от оков и бремени прошлого, от рас-

суждений по вопросам, не поддающимся восприятию, от

поклонения воображаемым богам» (57, 99).
Еще в глубокой древности каста кшатриев боролась

с брахманами за власть, а поэтому выступала против их

учений. Н. П. Аникеев собрал интересный материал по

этому вопросу. В ведах рассказывается о борьбе Вишва-

шитры, царя Пенджаба, с жрецом Васишты за обладание

Сабалой, или чудесной коровой, которая дает все земные

блага. Здесь в иносказательной форме содержится намек

на столкновения между светской и духовной аристокра¬

тией из-за земельных владений. В ведах упоминаются

люди, отвергавшие жертвоприношения и другие обряды.

Эти вольнодумцы называются «ниспровергатели богов»,

«люди без веры», «враги брахманов». В «Ригведе» гово¬

рится: «О нем, внушающем ужас, они спрашивают: „где

он?“. О нем, воистину, они также говорят: „нет его“.

„Нет Индры, иные говорят, кто видел его? Кого воспевать

нам“». Герой «Рамаяны» Рама, сын брахмана, спорит

с Джабали, отрицающим поминки. Джабали говорит:

«Пойми, просвещенный, что никто не живет после смерти.

Верь только тому, что воспринимается чувствами, п

отвергай все, что выходит за пределы чувств». Рама

жестоко расправился с вольнодумцами. Он «трижды семь

раз» избивает своим топором кшатриев, очищая от нпх

вемлго. Один из персонажей героического эпоса «Махаб-

хараты» говорит, что после смерти он превратился в ша¬

кала sa то, что был «ученым, подвергавшим все суду
170

разума... критиком и противником священников в споро

о Брахмане, неверующим» (70, 412).
Несмотря на необычайную силу религиозного фана¬

тизма и кастовой одержимости, суеверия и предрассудки

не могли заглушить возникновение и развитие свободо¬

мыслия. В сборнике народных сказок и басен «Панча-

тантра» («Пять хитросплетений») есть рассказы, разобла¬

чающие проделки брахманов, творящих чудеса. В одной

басне осмеяна жадность жрецов: брахман накопил горшок

ячневой крупы и хранит его в ожидании голода, когда

рассчитывает получить за него 100 рупий. В своих мечта¬

ниях оп рисует цепь спекуляций, в результате которых

оп построит себе роскошные чертоги, женится на дочери

богатого брахмана и т. д.; представив себе, как он будет

бить свою жену, брахман ударяет ногой по горшку и

сразу лишается всех своих воздушных замков. Известно

множество пословиц, проникнутых свободомыслием; на

тамильском языке—«Луна и без брахмана взойдет»; на

бенгальском языке — «Вора губит кашель, а брахмана

еда»; на языке те лугу — «Разве ворона станет лебедем,

если искупается в Ганге?».
В древнеиндийских литературных памятниках сохра¬

нились свидетельства существования материалистических

и атеистических воззрений. Они известны под назва¬

ниями «пастика», «чарвака», «локаята». Последователи

пастика — люди, отрицающие все, что не может быть вос¬

принято чувствами. Сторонники чарвака — неверующие,

заботящиеся только о хлебе насущном. Слово «чарвака»,

возможно, образовалось из двух слов: чар — четыре и

вак — слово, так как чарваки считали, что мир состоит из

четырех первоэлементов: огня, воды, воздуха и земли.

Слово «локаята» означает мнение простых людей. После¬

дователи локаята — люди, отрицающие все потустороннее,

заботящиеся только о земном, а не о небесном. Едва ли

настика, чарвака и локаята были разными течениями

древнеиндийского материализма, скорее всего это одна

и та же философия, которую называли различными сло¬

вами. Возможно, что она появилась среди тех слоев насе¬

ления, которые выступали против брахманпзма и буд¬

дизма. Древнеиндийский философский материализм имел

свои истоки и в стихийных материалистических воззрениях

народных масс, живших еще в условиях первобытнооб¬

щинной демократии. Сочинения чарваков или локаятиков
171

были уничтожены брахманами, а поэтому о воззрениях

древнеиндийских материалистов можно судить лишь по

полемическим выступлениям против них.
В IX—X вв. н. э. Харибхадра написал трактат

«Собрание шести философий», в котором описал и фило¬

софию локаята: «Локаята считает, что не существует ни

бога, ни освобождения, ни дхармы, ни недхармы, а также

нет воздаяния нп за добродетельное поведение, ни за

порочное... Локаятики утверждают, что существует

только тот мир, который воспринимается чувствами...

О прекрасная! Будем есть и пить, ведь прошлое, о пре¬

краснобедрая, пе принадлежит тебе. О боязливая,

поистине прошлое пе возвращается. Это тело только

сочетание (элементов)... Для них основа создания — че¬

тыре элемента: земля, вода, огонь и воздух. Средством же

познания признаются только органы чувств. Из сочетания

земли и других элементов возникает и тело и т. п.; и как

от (смешепия) составных частей напитка (возникает)

опьяняющая сила, точно так же возникает и „я“ (атмата).

Поэтому отказ от видимого во имя невидимого чарваки

считают глупостью этого мира» (7, 152—153).
Основателем учения чарваков одни ученые считают

Брихаспати, другие Дхишана, третьи Уддалаку. Бри-

хаспати изображается в ведах как полубог или герой,

который учит злых духов критиковать брахманов, чтобы

добиться гибели этих бесов. Ему приписывается автор¬

ство двух антибрахманских ведийских гимнов. Возможно,

что Брихаспати вообще никогда не было. Он создан фан¬

тазией брахманов для объяснения происхождения мате¬

риалистических и атеистических взглядов асуров (демо-

пов). Религиозные верования «шрути» считались открове¬

нием богов, а воззрения, критиковавшие вымыслы жре¬

цов, — «тайным знанием» демонов. Мудрец Дхишан, ве¬

роятно в VII пли VI в. до н. э., критиковал веды, считал

их создапием лицемерных ханжей, алчных мошенников.
В. Рубен доказывает, что Уддалаки Аруни, живший,

вероятно, в VI—V вв. до н. э., первый разработал фило¬

софскую систему индийского материализма. Он был

гилозоистом, не лишенным идей пантеизма, отстаивал

учение о сат — вечной, вездесущей и несотворенной

материи, проникнутой собственным творческим началом,

исключающим существование какой бы то ни было

нематериальной силы в качестве творца. В «Чхандогья-
172

упанишаде» (VI в. до н. э.) излагается диалог Уддалаки

со своим сыном. Уддалаки говорит ему: «Только сущее,

дорогой мой, только сущим был этот мир вначале, этим

одним без чего-нибудь другого. Некоторые говорят:

„Несущее было вначале, но одно, без другого. Из этого

несущего и возникло сущее“. Но как же оно могло так

стать? Как же из несущего могло возникнуть сущее?

Скорее было только одно сущее в начале этого мира, оно

одно единственное, без чего-либо другого». По мнепию Уд¬

далаки, существуют три элемента, которые породили мир:

первичная твердь (земля), жар (огонь), влага (вода).
От Уддалаки и пошло учение чарваков или локаяти-

ков. По учению чарваков, основа всего сущего — огонь,

вода и земля, но впоследствии число первоэлементов было

расширено до четырех (добавили еще воздух), а затем

до пяти (добавили эфир, или пустое пространство).

Примитивный материализм был не в состоянии правильно

объяснить отношение материи к сознанию. Чарваки выво¬

дили сознание непосредственно из комбинации четырех

первоэлементов бытпя, не понимая качественной специ¬

фики сознания, которое к материи не сводится. Един¬

ственным источником познания природы признавалось

чувственное восприятие. Существует только этот мир,

а другого мира пет. Один пз чарваков — Аджпта Кеша-

камбали, живший, возможно, в VI в. до н. э., учил:

«Человек состоит из четырех элементов. Когда он уми¬

рает, все земное в нем возвращается в землю, жидкое —

в воду, тепло — в огонь, ветер — в воздух, а его способ¬

ности уходят в пространство... Глупые и мудрые после

распада тела одинаково погибают, уничтожаются и после

смерти больше не существуют» (95, 261). Он говорил:

«Нет таких вещей, о царь, как милостыня, жертвоприно¬

шение или подаяние. Нет ни плодов, ни результатов

добрых пли дурных поступков... Когда люди говорят, что

в ней есть какая-то выгода, то это бессодержательная

ложь, пустая болтовня» (95, 261).
Известны различные виды доказательств чарваков для

опровержения существования души, независимой от тела.

Они утверждали, что «после смерти нет сознания»:

«Срубленное дерево вырастает вновь из своего корпя, но

из какого корня вырастет срубленный смертью человек?

Не говорите — из семени, ибо оно производится только

живущим». Мпогпе изречеипя чарваков стали пословп-
173

цами: «Когда тело превращается в золу, нет больше ни¬

чего», «Мудрый и глупый с распадением тела обречены

разрушению и уничтожению, оба после смерти — ничто»,

«Наслаждайся, пока живется», п т. д.
В древнеиндийской литературе сохранились сведения

о спорах по вопросу, сотворен ли мир богом или нет. На¬

считывалось 18 различных мнений об этом. Многие мыс¬

лители утверждали, что сотворения мира не было, ка«

не было и бога-творца. Когда одного брахмана попросили

разъяснить, что такое творец, он ответил молчанием.

Когда же его попросили во второй раз и затем в третий

раз, он сказал: «Я тебе объясню, но ты не поймешь: это

молчание». Когда другого мудреца спросили, куда де¬

вается душа после смерти человека, он ответил: «Дай

мне твою руку, только мы двое можем знать об этом, ни

слова никому другому». Вольнодумец Каутса (V в. до

н. э.) критиковал веды, так как опн полны противоречий:

«То сказано: один бог — Рудра и нет другого бога, то го¬

ворится: несчетны соймы Рудр над землей».
В 1927 г. Ф. И. Щербатской опубликовал статью

«К истории материализма в Индии», в которой привел

список двенадцати индийских памятников, упоминающих

о древнеиндийских материалистах. Он писал: «Нигде,

пожалуй, дух отрицания и возмущения против оков тра¬

диционной морали и связанной с ними религии не вы¬

ражался так ярко, как среди индийских материалистов»

(99, 1—2). Ф. И. Щербатской приводил их стихи:
Богослужение, священное писание, посох отшельника
и аскетизм —

Доходы лишь безгрешные для дураков и трусов,
Три автора составили священное писание,
Их имепа суть шут, обманщик, вор.
Бормочет жрец молитвы непонятные...
За это денежки брамины собирают

И мясом обжираются, как черти.
Нет скорби тут иной, кроме телесной;
Кроме правителей, пет бога в мире,
Спасенья нет, кроме телесной смерти...
Пока живем, да будем счастливы!..
Того тут нет, кто не помрет;
Когда же он помрет

И в пепел обратится, —
Откуда вновь ему явиться?
(99, 2—7)
174

Историки древнеиндийской философии С. Чаттерджи

и Д. Датта пишут, что этические воззрения чарваков вы¬

текали из их общефилософского учения о том, что суще¬

ствуют лишь чувственные объекты и удовольствия и не

существует сверхчувственный и потусторонний мир.

Этика чарваков — это светское, жизнеутверждающее уче¬

ние о морали, отвергавшее веру в богов, сапсару, карму,

мокшу (освобождение) и нирвану. Древнеиндийские

материалисты доказывали право человека на удовлетво¬

рение разумных потребностей, утверждали, что все по¬

ступки людей определяются стремлением их к удоволь¬

ствиям. Отвергая религиозную проповедь презрения

к жизни и умерщвления плоти, чарваки видели высшее

назначение человека не в слиянии с богом, а в получе¬

нии удовольствий и в освобождении от страданий.
В одном средневековом трактате, посвященном об¬

зору индийских философских систем, этика чарваков

излагается так: «Мудрость состоит в том, чтобы пользо¬

ваться теми удовольствиями, которые нам доступны,

и по мере возможности избегать сопровождающих их

страданий... Как сказал мудрец, радости, доставляемые

человеку чувственными вещами, надо отвергать, по¬

скольку они сопровождаются страданием, — но таково

требование глупцов. Но какой человек, желающий себе

настоящей пользы, выбросит зерна риса из-за того, что

они покрыты шелухой и только?» (89, 473).
Исследователи древнеиндийской этики С. Радхакриш¬

нан, С. Чаттерджи, Д. Датта, Д. Шастри, С. Майтра

и другие показывают несостоятельность попыток при¬

писать червакам проповедь грубого эгоизма, цинизма,

корыстолюбия и разврата, указывают, что этике черва-

ков был присущ оптимизм. Д. Шастри называет их воз¬

зрения «солнечным учением радости». С. Радхакришнан

отмечал, что чарваки считали несправедливым положе¬

ние, когда один человек должен управлять, а другой по¬

виноваться, поскольку все люди равны от природы.

Ч. Шарма считал, что материализм был формой протеста

против жестокой эксплуатации народных масс брахма¬

нами, против их ритуала и аскетизма. Д. Чаттопадхьяя

писал, что при оценке этики локаятиков следует обра¬

тить внимание на критику ее доктрины кармы.
Идеи древних материалистов очень близки к индий¬

ским изречениям, в которых содержится глубокая народ¬
17F»

ная мудрость: «Во всяком рождении присутствует смерть,

в здоровье — болезнь, в успехе — неуспех, в юностп — ста¬

рость», «День кончается закатом, ночь — восходом, ра¬

дость кончается горем, горе — радостью», «Мудрые от¬

дают время поэзии и наукам, глупые порокам, сну и

ссорам», «Пропадает знание без дела, пропадает человек

без знания», «Высшим благом среди всех зовут знание,

его не отнять, оно неоценимо, оно никогда не иссякнет»,

«Нет преграды, равной преграде невежества», «Лишь зна¬

ние уничтожает незнание, как свет изгоняет мрак».
В.	Г. Белинский писал, что в эпоху возникновения

фольклора создавались «целые собрания поучений, этих

свежих творений младенческого народа, в которых он, до

разрыва в своей жизни поэзии п прозы, в непосредствен¬

ной и живой форме созерцаний, излагал свое воззрение

на мир, на различные части природы и т. п. ... Еще

выше на лестнице развития эпоса находятся космогонии

и теогонии древних. В первых представляется возникно¬

вение вселенной из первоначальных субстанциальных

сил, а во вторых индивидуализирование этих сил в раз¬

личные божества» (10, 5, 32).
Первоначальный стихийный материализм в Древней

Индии породил эти космогонии — результат абстраги¬

рующей работы разума, а не плод подсознания, как по¬

лагал известный французский философ Гастон Башлар,

комплекс символов, врожденных человеку: отцовски-за-

щитных свойств Огня, женственной нежности Воды,

материнского начала, скрытого в представлении о Земле,

свободной стихии Воздуха. Теокосмогоническая поэзия,

исходившая из этих образов, существовала в Индии в от¬

личие от Эллады в тесной связи с культом и жречеством,

что сильно затрудняло отделение зачатков натурфилосо¬

фии от мифологии, переход от теокосмогопий к космого¬

ниям, к копцептуальным построениям. Это произошло

в процессе формирования древнеиндийской философии, но

получило паивысшее развитие в Древней Греции.

Глава третья
УТРО ФИЛОСОФИИ
Сначала примитивный

материализм ...
В. И. Ленин (3, 1, 163).
«Атлантида — колыбель мудрости»
В капиталистических странах подвизается много

фальсификаторов истории мировой культуры, которые

измышляют небылицы о начале философии. Мистики

уверяют, что древнейшие памятники философии зато¬

нули в пучинах океана, будто бы поглотивших таин¬

ственные континенты Лемурии и Атлантиды, жители ко¬

торых были материалистами и атеистами, а поэтому сов¬

ременный материализм и атеизм отнюдь не новое явле¬

ние в духовной жизни человечества. Так, например,

в 1938 г. Джеймс Черчуорд опубликовал в Нью-Йорке

книгу «Погибший континент Му», которая неоднократно

переиздавалась. Он объясняет тайпы древней философии,

исходя из мифа, что человек уже когда-то обладал всеми

современными знаниями и достижениями науки и тех¬

ники, но был жестоко наказан богом за свое гордое же¬

лание уподобиться ему. Черчуорду якобы удалось изучить

с помощью одного индийского жреца язык, на котором

разговаривали Адам и Ева в Эдеме, и прочесть «лето¬

писи», написанные на этом языке. В них сообщается,

что за 12 тысяч лет до пашей эры в Тихом океане зато-

пул огромный континент Лемурия, сокращенное назва¬

ние которого Му. Его населяли одновременно и дино¬

завры и «сверхчеловеки» — 64 миллиона людей белой
|2 М. П. Шатнович
177

расы высшего типа, обладавшие необыкновенной муд¬

ростью. Спасаясь от извержения вулкана, часть жителей

Лемурии бежала в Индию, а затем перенесла свою куль¬

туру в Египет, Двуречье, Палестину и даже Америку.

Все сочинение Черчуорда основано на вымыслах и под¬

делках. Он заканчивает свою книгу призывом отказаться

от атеизма и вернуться к вере в бога, иначе современных

людей опять постигнет такая же катастрофа, как жите¬

лей Му.
Особенно часто издаются кпиги различных мистиков

об Атлантиде, согласно которым древняя философия —

наследница знаний жителей этого материка. Слово «Ат¬

лантида» для многих верящих в ее существование, как

сказочный «сезам», раскрывает все двери к тайнам древ¬

них мировоззрений, объясняет общность египетских, шу¬

мерских, индийских и ацтекских верований, аналогии

культур Старого и Нового Света. Древние культуры

Египта, Шумера, Индии, доколумбовой Америки будто бы

созданы атлантами, посетившими под видом богов эти

страны, когда их родина погибла в пучинах океана во

время землетрясения и извержения вулкана. Об Атлан¬

тиде написано свыше двух тысяч книг, издаются спе¬

циальные журналы, созданы кинофильмы и пьесы. Исто¬

рия «атлантомании» — это захватывающая эпопея за¬

блуждений человеческой мысли, фантазий романтиков

и мистиков, психически больных и авантюристов.
Многовековая загадка Атлантиды тревожит вообра¬

жение не одних только мистиков. Утопия об «Атлан¬

тиде — золотом веке человечества» волновала поэтов,

писателей и художников. Герой романа Жюль Верна

«20 ООО лье под водой» посетил развалины столицы Ат¬

лантиды на дне моря. А. Конан-Дойль посвятил Атлан¬

тиде повесть «Марлова бездна». П. Бенуа написал книгу

«Атлантида». Поэт К. А. Бальмонт сочинил поэму о сто¬

лице Атлантиды—«Город Золотых Ворот». Он спе¬

циально ездил в Центральную Америку для ознакомле¬

ния с остатками древних городов, происхождение кото¬

рых связывал с Атлантидой. Под влиянием Бальмонта

поэт В. Я. Брюсов путешествовал по древним странам

в поисках следов Атлантиды. В 1917 г. он читал в Москве

и Баку курс лекций об этой загадочной стране, написал

несколько стихотворений о ней, статью «Учителя учителей».

В поэме «Город Вод» поэт воспевал исчезнувший мир:
178

Был — золотой Атлантиды

Остров таинственно-властный,
Ставивший вехи в веках...
Тот, где издавна привыкли

Чтить мудрецов; где лежали

Ниц перед ними цари;
Тот, где все знанья возникли,
Чтоб обессмертить все дали

Благостью новой зари!
(15, 522)
Миф об Атлантиде как колыбели древнейшей муд¬

рости разрабатывался астрологами и алхимиками в За¬

падной Европе еще в эпоху Возрождения. Они утверж¬

дали, что жители Атлантиды добились могущества с по¬

мощью «тайных наук». В XVIII в. французский масон

Фабр д’Олпвье уверял, что около миллиона лет тому

назад красная раса, населявшая гигантский остров

в Атлантическом океане, покорила все народы земного

шара благодаря своим успехам в магии. Высшие оккульт¬

ные знания этой расы якобы сохранились в Древнем

Египте с его иероглифами, сфинксами, пирамидами и му¬

миями. Атлантида погибла в пучинах водной стихип

в наказание за неповиновение таинственным силам.

В XIX в. оккультисты распространяли «эзотерическое

предание», согласно которому великий маг Тот прибыл

из Атлантиды в Египет и передал его жрецам «изумруд-

пые таблицы», содержавшие сокровенную мудрость чело¬

вечества. Теософы и антропософы рассказывают в своих

книжках об Атлантиде, ссылаясь на вымышленные источ¬

ники, будто бы хранящиеся в древних индийских храмах

и доступные только посвященным, что она была основана

четыре миллиона лет тому назад представителями выс¬

шей расы, прилетевшими с другой планеты. Пока ат¬

ланты были благочестивы, они обладали «врилом» (силой

внутри нас), которая помогла им познать весь мир и до¬

биться величайших успехов в развитии науки п техники,

но когда атланты забыли бога, то были за это наказаны

извержением вулкана, землетрясением и потопом. Выс¬

шие маги предвидели катастрофу и спаслись на своих

кораблях, перелетев в соседние страны, где их приняли

за богов.
Эти измышления — смесь больной фантазии с шарла¬

танством. Основательпица теософии авантюристка

Е. П. Блаватская, создатель антропософии Р. Штейнер
12*
179

писали в своих откровениях, что тайны Атлантиды они

познали с помощью ясновидения. В. Скотт Эллиот, опуб¬

ликовавший в 1896 г. книгу «История Атлантиды», уве¬

рял, что описания жизни атлантов оп получил путем

«психометрии»: все события, происходящие в мире,

будто бы оставляют свой астральпый след, и можно по

нему восстановить историю Атлантиды. Льюис Спенс

ппсал в книге «Проблемы Атлантиды», изданной в 1925 г.

в Лондоне, что «пе разум п не научные изыскания при¬

ведут в конце концов к раскрытию древних тайн Атлан¬

тиды. Людям, одаренным питуицией, являются удиви¬

тельные видения: они одарены даром чтения „неземных“

сообщений и благодаря этому проникнут в тайны Атлан¬

тиды» (83, 135). Богоискатели очень увлекались мифом

об Атлантиде. В 1930 г. Д. С. Мережковский наппсал

книгу «Тайна Запада, Атлантида и Европа», в которой

провозглашал религию «эликсиром жизни».
Мистические измышления об Атлантиде имеют реак¬

ционный смысл. Онп часто проникнуты расизмом, вну¬

шая веру в то, что высшая раса атлантов была осново-

положницей мировой культуры. Мистики принижают все

достижения науки и технпки, которые, по их словам,

являются остатками магии атлаптов, укрепляют рели¬

гиозные суеверпя. Не случайно некоторые представители

духовенства поддерживают вымыслы об Атлантиде, видя

в этом мифе доказательство истинности библейского ска¬

зания о всемирном потопе, ниспосланном богом в наказа¬

ние людям. В 1968 г. архимандрит Мефодий опубликовал

в болгарском журнале «Духовная культура» статью «Но¬

вые свидетельства об Атлантиде и потопе». Он пишет,

что отголосок атлантической катастрофы сохраняется

в предании о всемирном потопе. Египетские жрецы,

так же как и Библия, утверждали, что бог наказал древ¬

них людей за их грехи. Поскольку «сегодня утонувшая

Атлантида принимается как бесспорный факт» (?), рас¬

суждает архимандрит Мефодий, библейское сказание

о всемирном потопе приобрело очертание реального со¬

бытия. Попытки связать гибель Атлантиды с всемирным

потопом не новы. Когда-то И. Донеллп напечатал книгу

«Атлантида — допотоппый мир», утверждая, что ката¬

строфа, вызвавшая гибель Атлантиды, — это всемирный

потоп, которым бог наказал людей за их непомерную

гордость своими знаниями. Многие христианские мистики
180

считали атлантов пропавшими коленами израильскими,

а гибель Атлантиды — гибелью Содома и Гоморры.

В России министр народного просвещения А. С. Норов,

издавший книгу об Атлантиде, видел в этом «поучитель¬

ном сказании» духовное оружие против материализма.

Он писал, что древние евреи во время своего пребывания

в Египте рассказали жрецам о том, как бог покарал ат¬

лантов во время всемирного потопа, а от жрецов это

сообщение стало известно древнегреческому мудрецу Со-

лопу, а затем философу Платопу.
Об Атлантиде впервые поведал Платоп около 355 г.

до н. э. История Атлантиды изложена им в двух его

диалогах — «Тимей» и «Критий». Сведения о ней оп по¬

лучил будто бы от своего родственника, прадед которого

был связан с правителем Афин Солоном. Солон в Египте

при посещении одного храма рассказал жрецам о потопе

при Девкалионе. Старший из жрецов сказал Солону, что

афиняне не имеют представления о давно прошедших

временах и даже об их собственной истории. «Многим

катастрофам подвергались люди, — сказал жрец, — вели¬

чайшие из них случаются от огня п воды». Жрец рас¬

сказал, что десять тысяч лет назад был гигантский ост¬

ров, населенный атлантами. Правители атлантов вели

захватнические войны, напали и на Афины, но воины

Афинского государства проявили чудеса храбрости и до¬

блести, победив превосходивших их атлантов. После

этого произошло землетрясение и в один день и в одну

ночь исчезли победители и побежденные. Афиняне про¬

валились сквозь землю, а остров Атлантиды погрузился на

дно моря.
В этом рассказе очень много несообразностей. Геродот

сообщает, что Солон посетил Египет при фараоне XXVI

династии Амазисе, но этого пе могло быть, ибо оба эти

деятеля жили в разное время. Описание жрецом «пре¬

краснейшего государственного устройства в Афинах»,

якобы существовавшего десять тысяч лет назад, во мно¬

гом напоминает социальный строй, выдуманный Плато¬

ном в его «Республике». Ученик Платона Аристотель

еще при жизни своего учителя заявил, что весь его рас¬

сказ об Атлантиде выдуман им в целях распространения

политических и философских взглядов. Страбон и Пли¬

ний Старший также скептически относились к рассказу

об Атлантиде. Плутарх, признавая, что Солон изучал
181

философию у египетских жрецов, рассматривал предание

об Атлантиде как завершение у Платона героического

апоса. Неоплатоники считали сказание об Атлантиде ал¬

легорией.
Современные ученые относят сказание об Атлантиде

к мифам, указывая на то, что оно сообщается не истори¬

ками, а философом-поэтом, который часто ссылался на

фантастические события, чтобы подкрепить какое-нибудь

свое философское рассуждение. Он рассказывал в диалоге

«Государство» об Эре, который будто бы погиб в бою, по¬

пал в загробный мир, а затем, возвратившись оттуда, по¬

ведал о том, что пришлось ему увидеть в царстве теней.

Платон полагал, что «для сохранения общественного бла¬

годенствия можно иногда отступать от правды», доказы¬

вал пользу далеких от правды мифов, если они служат

назидательным целям; «для законодателя это великий при¬

мер, что можно убедить души молодых людей в чем

угодно».
Известный английский исследователь вопросов исто¬

рической географии Дж. Томсон писал: «„Атлан¬

тида“ Платона была придумана... с совершенно опреде¬

ленной целью. В своей „Республике“ он изобразил

идеальное государство и претендовал на то, что если бы

оно действительно существовало, то было бы достаточно

сильным, чтобы дать отпор любому из реальных госу¬

дарств. .. Позднее у Платона появилась своеобразная

идея показать, что некогда такое государство действи¬

тельно существовало и па деле проявило свою силу...

Атлантида — плохая Утопия, поднятая из пустынных

пучин моря с политической целью... Теория о погруже¬

нии суши в море была тогда в большом ходу... Древним

более простительно, чем нам, поддаваться мистифика¬

циям авторов утопий» (79, 139—141).
Платон преследовал цель восхваления своего идеаль¬

ного аристократического государства, которое смогло по¬

бедить даже атлантов. Он хотел внушить, что .неверие

в богов жестоко наказывается небом, а поэтому в нази¬

дательных целях борьбы против атеизма придумал миф об

атлантах. Он ненавидел вольнодумцев, так как считал, что

из-за них «происходят смуты». По Платону, «казнь, биче¬

вание, заключение в тюрьму, изгнание и т. д.» ожидают

людей, утверждающих, «будто нет тех богов, признавать

которых предписывает закон» (Законы X, 889—890).
182

В различных странах сочинили множество мифов

о том, будто боги наказывали гордых людей, мечтавших

проникнуть в тайны мироздаппя и уподобиться богам,

извержением вулканического огня или всемирным пото¬

пом. У Платона поэт Критий говорит об атлантах:

«В продолжение мпогих поколений... они оставались

покорны законам и относились дружелюбно к родствен¬

ному божеству, ибо... держались образа мыслей истин¬

ного. .., высказывая смирение... Но когда доля боже¬

ства, от частых и обильных смешений со смертною при¬

родой, в них наконец истощилась, нрав же человеческий

одержал верх, тогда ... они развратились... Бог же богов

Зевс..., решившись, ... собрал всех богов» (65, 518—

519), чтобы покарать нечестивых атлантов. В. Я. Брю¬

сов использовал это сообщенпе в поэме «Город Вод»,

рисуя его обитателей богоборцами:
Дерзко умы молодые

Дальше, вперед посягпулп,
К целям запретным стремясь...
Грозно восстали стихии,
В буре, и в громе, и в гуле,
Мира нарушили связь.
Пламя, и дымы, и пепы

Встали, как вихрь урагана;
Рухнули тверди высот;
Рухнули башли и стены,
Всё, — и простор Океана

Хлынул над Городом Вод!
(15, 522—523)
Православные мистики видели в гибели атлантов

справедливое возмездие бога. В 1917 г. священник Па¬

вел Флоренский с торжеством вспоминал в лекции «Пра¬

щуры любомудрия», что египетский жрец поведал людям

забытую правду о наказании безбожников: «... упоен¬

ные собственною мощью, атланты развратились душою

и вызвали на себя гнев бога. За надмение и богоборство

своих насельников Атлантида погпбла в один день от

труса и потопа, поглощенпая безднами морскими» (90, 22).
Науке неизвестны какие-либо достоверные данные,

подтверждающие существование или гпбель Атлантиды.

Нет фактов, которые свидетельствовали бы о грандиозных

геологических катастрофах, вызвавших большие измене¬

ния поверхности земли в период существования челове¬
183

чества ни в Атлантическом, ни в Тихом океане. Крупней¬

шие ученые — геологи, историки, этнографы — неодно¬

кратно заявляли, что вся история, рассказанная Платоном

об Атлантиде, вымысел. Знаменитый норвежский путе¬

шественник и исследователь Т. Хейердал писал, что нет

пи одного доказательства в пользу гипотезы об Атлан¬

тиде. На международной конференции ЮНЕСКО было

вынесено решение, что следует остерегаться легковерного

восприятия сообщений, связанных с «такими проблемами,

как Атлантида и Му».
В последние годы во многих изданиях были опублико¬

ваны сенсационные статьи о том, что новые открытия

в восточной части Средиземного моря разрешили загадку

Атлантиды. Ученые якобы обнаружили па дне Эгейского

моря отложения вулканического пепла, покрывающего

гигантскую площадь. Греческий сейсмолог Ангелос Гала-

популос предполагает, что примерно за 1500 лет до нашей

эры недалеко от острова Санторин произошел взрыв вул¬

кана громадной силы, от которого погиб древний остров,

принадлежавший мпнойской цивилизации. Экспедиция

американского Океанографического института Вуд Хол

в 1966—1967 гг. проверила эту гипотезу в районе острова

Тира в Эгейском море. Найдены два скелета человека,

летний дворёц какого-то богатого аристократа, красочные

фрески, деревянные предметы, глиняные кувшины. Но

остатки этого мпнойского города пельзя отождествлять

с Атлантидой, которая, согласно Платону, опустилась на

дно морское за 14 веков до пашей эры. Размеры Атлан¬

тиды, превосходившие, по легенде, Азию и Америку, вме¬

сте взятые, нельзя даже сравнивать с территорией

острова Тира. Возможно, что катастрофа, разразившаяся

когда-то на Тире, могла повлиять па создание мифа об

Атлантиде.
Проблема Атлантиды — не геологическая и не истори¬

ческая проблема, это вопрос мифологии. Мистики с по¬

мощью призрака Атлантиды пытаются внушить веру в то,

что был единый очаг всех древнейших культур, возник¬

ший еще в те времена, когда на земле, за исключением

атлантов, жили только дикари. Такого очага никогда не

существовало, как не было того, чтобы одна культура

стала праматерью всех культур. Вместо мифических

стран, где будто бы родилась философия, следует обра¬

титься к ее действительной родине — к Древней Греции.
1Я4

Причины «греческого чуда»
Появление эллинской философии в конце VII—на¬

чале VI в. до н. э. породило загадку: почему именно гре¬

ческий народ создал философию, которая за короткий срок

своего существования сумела указать пути развития

на многие столетня вперед?
Возникновение древнегреческой философии когда-то

тщетно объясняли географическими условиями. Ясное

небо, мягкпй климат, нежные очертания гор располагают

к умозрению, к философскому созерцанию, поэтому там и

воссиял «мировой разум». В действительности древнегре¬

ческий народ смог в своем познании подняться до уровня

философии потому, что социально-экономическое развитие

Эллады позволило это сделать. В VII—VI вв. до н. э. в не¬

больших рабовладельческих городах-государствах (поли¬

сах), расположенных в южной части Балканского полу¬

острова и на островах, которые окружают его, начался

быстрый экономический подъем. В VII в. до н. э. были

открыты более совершенные способы литья металлов, же¬

лезная и медная руда стала добываться в самой Элладе.

В стране успешно развивается сельское хозяйство, растут

урожаи винограда и оливы, совершенствуется гончарное

ремесло и изготовление тканей, усиливаются торговые и

культурные связи между полисами и с восточными стра¬

нами. Еще в VIII в. до н. э. возник греческий алфавит,

появилось обозначение не только согласных, но и всех

гласных букв. С первой половины VII в. начинается че¬

канка монет. «Деньги делают человека», «В богатстве —

сила», «Богатство — душа человека», — начали утверждать

поэты. В Элладе усиливается борьба между рабами и сво¬

бодными, бесправными жителями и полноправными граж¬

данами, демосом (народом) и родовой аристократией. Тор¬

говцы, ремесленники, средние и мелкие земледельцы до¬

биваются конфискации имущества аристократии, перерас¬

пределения земель, отмены долговых обязательств.

Сторонник родовой знати поэт Феогнид Мегарский в VI в.

до н. э. писал: «Народ стал иной: те, которые прежде не

ведалп законов и прав, которые с козьими шкурамп на

плечах паслись подобно оленям за городскими воротамп,

теперь стали благородными. Простолюдины добились дол¬

жностей и почестей. То, что принадлежало знати, стало

достоянием демоса, а благородные ста ли простолюдинами».
185

В VI в. до и. э. в большинстве греческих государств

происходили восстания, закончившиеся победой рабовла¬

дельческой демократии над аристократией. «Они первые

ц единственные в то время, — говорил Лисий о греках, —

изгнали бывших у них царей и установили у себя демо¬

кратию. .. Властвовать друг над другом путем насилия, —

думали они, — свойственно диким зверям, а люди должны

законом определить справедливое, словом убедить, делом

повиноваться тому и другому; закон должен быть царем,

слово — наставником» (47, 47). Еще раньше в полисах

начала исчезать царская власть, звание басилея (царя)

если еще продолжало существовать, то за ним сохраня¬

лись только функции жреца.
Одна из причин возникновения философии в Элладе —

расцвет рабовладельческой демократии. Свободные члены

общины были гражданами, а не бесправными подданными

деспота, как на Востоке, активно участвовали в управле¬

нии государством, пользовались политическими правами.

К. Маркс отметил, что «первой основой философского

исследования является смелый свободный дух» (2, 169).

Гражданская жизнь, богатая бурными событиями клас¬

совой борьбы, способствовала развитию торговли, ремесла,

архитектуры, скульптуры, поэзии, науки. В условиях

неустанной политической борьбы, в которой эллины за¬

воевали и отстаивали свободу, развивалось ораторское

искусство и мастерство спора. Они привели к изучению

законов мышления, к возникновению диалектики, искус¬

ства добиться истины путем раскрытия противоречий

в суждении и в преодолении этих противоречий. С разви¬

тием торговли и товарно-денежных отношений возросла

способность к рационалистическому анализу.
Одни ученые считают, что разгадка возникновения

философии заключается в развитии рабовладения, в появ¬

лении понимания человека как вещи, в усилившихся про¬

тиворечиях между господином и рабом, принявших форму

отношений между богом п человеком, природой и людьми.

Другие ученые полагают, что в период возникновения

философии преобладало натуральное хозяйство, рабовла¬

дение не могло отразиться па ней, так как в то время

общественно-экономической осповой развития греческой

культуры был труд свободных земледельцев и ремеслен¬

ников, который не был еще вытеснен трудом рабов. Третьи

ученые утверждают, что определяющее значение для воз¬
186

никновения философии имело развитие товарного хозяй¬

ства и денежная форма стоимости, способствующие по¬

явлению философских абстракций, ссылаются на изрече¬

ние Гераклита: «На огонь обмепивается все, и огонь — на

все, как на золото — товары п на товары — золото». Еще
А.	Богданов, преувеличивая роль меновых отношений

в возникновении философии, считал, что под их влиянием

произошло обособление нерелигиозного светского мышле¬

ния, сформировалось отвлеченное понимание причинности.
Многие ученые сходятся на том, что эллинская фило¬

софия выросла из тех же самых корней, побеги которых

покрыли всю землю различными религиозными вымыс¬

лами. Философия действительно возникла в пределах

религиозной формы сознания как антитеза мифологии.

Философское рационалистическое познание родилось не

пз суеверий, а из зачатков знаний, возникших еще в до¬

классовом обществе, но содержащихся в нерасчлененной

форме в религиозном сознании. Поэтому трудно согла¬

ситься с мнением Г. Н. Волкова, что «религиозная мифо¬

логия предшествует научному взгляду на мир и в извест¬

ной степени порождает его» (21, 76).
К. Маркс писал, что философия древнего мира «не

обходится без предпосылок» (2, 119). Ф. Энгельс в труде

«Происхождение семьи, частной собственности и госу¬

дарства» отмечал, что взгляды и способ мышления старой

родовой эпохи еще долго жили в традициях и только по¬

степенно умирали. Если из-за плеча древнего грека, по

словам Ф. Энгельса, выглядывает индеец, то пережитки

его взглядов на Вселенную нередко просвечивают сквозь

воззрения первых философов. В доклассовом обществе мир

воспринимался в нерасчлененном единстве, природу не

отделяли от общества, она объяснялась антропологически,

не было абсолютного противопоставления живого и нежи¬

вого, резкого дуализма духа и тела. Возникновение п

развитие древнегреческой философии идет через преодо¬

ление такого миропонимания, но следы его еще были

живы в сознании первых зодчих эллинской философии.

Так, например, для ионийских философов космос — это

единственный материальный, живой мир, где все вещи

движутся и изменяются.
Н. Я. Марр так увлекался поисками первобытного

содержания античных воззрений, что почти всю древне¬

греческую философию считал наследием доклассового
187

общества. В 1934 г. в статье «О лингвистической поездке

в восточное Средиземноморье» он писал, что научная

мысль, забрезжившая впервые в Греции, есть непосредст¬

венное наследие мышления первобытного общества —

мышления, повсеместного в мпровом масштабе. Н. Я. Марр

ошибочно утверждал, что «мировоззрения не только Пифа¬

гора, но и Протагора, вообще стоиков и мифических лич¬

ностей, приписываемые им философские положения, не

исключая диалектических, — это мировоззрения всего че¬

ловечества, собственно первобытного общества на опреде¬

ленной стадии, присвапваемые Средиземноморью и осо-

бенпо грекам только потому, что они их записали и раз¬

вивали. .. Требуется новый подход к философии и

Аристотеля п Платопа, коренной пересмотр мнимых их

противоречий» (52, 2, 438). Отождествление зачатков фи¬

лософии, возникших при родовом строе, с философией

развитого классового общества, каким была Древняя

Греция, антиисторично. Эллииская философия как ми¬

ропонимание рабовладельческого общества возникала

в борьбе нарождавшегося класса рабовладельцев с воз¬

зрениями общинно-родового строя.
К. Маркс и Ф. Энгельс понимали значение пережитков

родового строя в развитии эллинского общества, но не сво¬

дили к ним его социальную структуру. В каждом явлении

есть остатки прошлого, но не они определяют его сущ¬

ность. Философия располагала в качестве предпосылок

воззрениями, упаследовапными от родового общества,

частично исходила из них, но сформировалась путем их

отрицания. Философы начинают вместо отождествления

природы и общества отделять их друг от друга, пытаются

определить «золотые правила» поведения людей. Филосо¬

фия возникла в Элладе в эпоху распада старых обществен¬

ных отношений и упадка древних религиозных верований.

Гегель писал, что «когда философия начинает рисовать

своей серой краской по серому, это показывает, что неко¬

торая форма жизни постарела, и своим серым по серому

философия может не омолодить, а лишь понять ее; сова

Минервы начинает свой полет лишь с наступлением су¬

мерек» (22, 7, 17-18).
Период возникновения философии связан с глубоким

крпзпсом религии и морали. Заря научной мысли

в Элладе, формирование исторических знаний и точных

наук, совпадает с временем больших религиозных движе-
188

ннй на Востоке. В VI в. до н. э. Джина (Вардхамана

Махавира) создал в Индии джайнизм, Будда призывал

искать спасения от страданий в нирване, в Иране Зо-

роастр проповедовал модернпзпрованные дуалистические

верования, в Китае Лао-цзы — веру в дао, Конфуций

предлагает «исправлять имена». В Элладе распростра¬

няется орфизм — религиозное учение, происхождение ко¬

торого приписывалось мифическому герою — фракий¬

скому певцу Орфею, спустившемуся в подземное царство

в поисках своей жены Эвридики. Орфизм проповедовал

сотворение мира богами, резко противопоставлял тело и

душу, земную и загробную жизнь. Обострение классовой

борьбы привело к поискам средств утешения, к вере, что

тело есть гробница души, которую ждет блаженство на

том свете, если она будет следовать «золотым правилам»

поведения. Философия как форма общественного сознания,

связанная с научным знанием, формируется в противопо¬

ложность мистическим представлениям орфизма. В борьбе

против мистических орфических теокосмогоний и рели¬

гиозного нравоучения возникает материалистическая фи¬

лософия, которая утверждает, что причины изменений

в природе и в поведении человека заключены в них самих,

а не результат воли богов и демонов.
В капиталистических странах издано много книг, в ко¬

торых происхождение фплософпп выводится из пантеи¬

стического духа эллинов, различных мистерий и тайных

союзов. Формирование фплософпп объясняется потреб¬

ностью привести в систему религиозные верования, разви¬

тие которых рассматривается как постепенное просветле¬

ние и углубление веры в существование сверхчувствен¬

ного бытия п превращеппе ее в фплософию. По мнению

некоторых философов-идеалистов, воззрения ионийских

мыслителей пе приблизились к фплософпп, они остаются

еще религиозными, у пих природа шествует в мифологиче¬

ском одеянии. Неотомист Ганс Мейер в книге «История за¬

падного мировоззрения», опубликованной в ФРГ в 1962 г.,

пишет, что греческая философия выросла из религиозных

мифов, что первые философы обожествляли природу.

Профессор Гарвардского университета Вернер Йегер

в книге «Теология ранппх греческих мыслителей», издан¬

ной в Штутгарте в 1963 г., ничего не нашел в идеях антич¬

ных философов, кроме теософии, теогонии и теодицеи.

Он превратил почти всех эллинских философов в богосло-
189

bob, предтеч христианства, «христиан до Христа». Фило¬

софия, в толковании Иегера, возникает из религии, чтобы

подготовить человечество к восприятию христианского иде¬

ала. Для Иегера история античной философии лишь исто¬

рия обоснования логическими средствами религиозной

концепции мира, содержащейся в мифах древних греков.

Профессор Венского университета Эрнст Топич опублико¬

вал в 1958 г. книгу «Возникновение и конец метафизики»,

в которой отстаивает тождество мифологии п философии,

видит в древнегреческой философии идеи, которым впо¬

следствии христианство дало свое обоснование. Такие

воззрения обычны для христианского богословия, рас¬

сматривающего возникновение и развитие античной фило¬

софии как подготовку евангельского учения.
В старину в православных храмах на иконостасах, где

можно было видеть ветхозаветных праотцев и пророков,

земную и небесную жизнь Иисуса Христа, под иконами,

над самым полом, помещали изображения античных фило¬

софов, будто бы стремившихся к познанию бога. Их рисо¬

вали под влиянием сочинения «Пророчество эллин¬

ских мудрецов», известном на Руси в XVI—XVII вв.,

в котором утверждалось, что великие древнегреческие

мыслители предвидели появление христианства. Во всех

духовных семинариях когда-то именно так излагалось

развитие эллинской философии. В Московской духовной

академии священник Павел Флоренский в лекциях

по истории философии уверял, что «философия рождается

от религии, философские понятия вырабатываются из ре¬

лигиозных» (90, 9). В лекции «Пращуры любомудрия» он

стремился показать «связь античной религии и античной

философии в момент возникновения этой последней»,

предлагал найти религиозные корни античной философии,

тщательно обследовать то сочленение античной мысли, где

эллинская философия органически прикрепляется к эллин¬

ской религии в эпоху эллинского возрождения VI в.
С.	Н. Трубецкой уверял в «Метафизике в Древней Гре¬

ции», что в истории греческой философии нет ничего ори¬

гинального, она есть лишь «раскрытие религиозного миро¬

воззрения эллинов, только наиболее отвлеченное научное

выражение их основных верований» (80, 143). В религии

греков якобы заранее очерчен весь цикл идей их фило¬

софии. Он даже считал философию греков как бы особым

фазисом развития их религиозных идей. Отчасти это
190

объясняется тем, что С. Н. Трубецкой отождествлял

древнегреческую философию с идеалистической филосо¬

фией, которая действительно развивает религиозные веро¬

вания.
Философы-идеалисты особенно старательно ищут теи¬

стические корни воззрений Гераклита. В Западной Европе

опубликовано много статей о зависимости его философии

от мидийских магов и от жрецов Артемиды Эфесской,
о	связи великого диалектика с дионистическими культами

и мистериями. Известно, что Гераклит происходил из

свергнутого царско-жреческого рода и удалился от об¬

щества, найдя убежище при храме Артемиды Эфесской.

По мнению Б. Рассела, у Гераклита была даже «своя

собственная религия». Поводом для всех этих предполо¬

жений было то, что он нередко выражал свои понятия

мифологическим языком. Гераклит жил в эпоху кризиса

мифологии, когда представление о мудрости освобожда¬

лось от мифологической оболочки. Поэтому он говорил:

«Одна единственная мудрость не желает и желает назы¬

ваться именем Зевса» (55, 142). Гераклит считал, что Го¬

мер и Гесиод ошибались в познании видимых вещей. Ве-

ликпй диалектик шел от веры к знанию, провозгласив, что

ценит выше всего то, чему учат зрение и слух. Главное

в воззрениях Гераклита то, что делает его философом:

критика мпфологии, а не ее пережитки. Он сожалел, что

люди «верят народным певцам» (55, 146), предлагал из¬

гнать розгами с общественного собрания того поэта, ко¬

торый рассказывает мифы, считал, что даже Гомер заслу¬

живает такого наказания. Гераклит порицал «магов,

вакхантов, менадов и мистов», высмеивал бессмысленность

идолопоклонства: «Статуям этим поклоняются, как если бы

кто попусту беседовал с домами» (55, 140). В изречениях

Гераклита имеются упоминания о богах, но если в нашей

речи нередко еще встречается «Слава богу», то можно ли

требовать от мыслителя, жившего две с половиной тысячи

лет назад, чтобы его речь была полностью свободна от ре¬

лигиозных образов. Гераклит отрицал сотворение мира

богами. В. И. Ленин выписал слова Филона о Гераклите:

«Все выводит из мира и в мир, но не верит, чтобы что-

пибудь произошло от бога» (3, 29, 309), отвергал попытки

найти у Гераклита «целую систему теологии» (3, 29, 307).
Многие ученые давно критиковали стремление вывести

возникновение философии эллинов из их религии. Так,
191

иапример, известный знаток античной религии Е. Роде

отрицал отождествление древнейших религиозных верова¬

ний и философских идей. Он писал, что греческая мифо¬

логия и теология признают сверхъестественный мир, исто¬

рия для них — это ряд отдельных актов творчества богов,

философия же исходит из естественных сил природы, из

ее законов. Однако Роде ошибочно полагал, будто религия

и философия в Элладе текли рядом в особых руслах, не

вступая в столкновения. Философия в Древней Греции

возникла не в содружестве с религией, а в борьбе с ней

в период кризиса, разложения п упадка мифологических

представлений.
Многие позитивисты, отвергая всякую философию,

которая будто бы ничего общего не имеет с наукой, счи¬

тали, что философия порождена религией, а поэтому

близка к ней и должна исчезнуть как донаучная форма

сознания. В 1912 г. английский ученый Ф. Корнфорд

опубликовал книгу «От религии к философии», в которой

пытался на большом фактическом материале обосновать

мысль Гегеля о тождественности религии и философии

по содержанию и отличие их по форме. Ф. Корнфорд

уверял, что религия — мать философии, а философия —

«прямая преемница теологии». По Корнфорду, филосо¬

фия в Элладе развивалась от первых ее создателей до

Аристотеля в результате процесса трансформации восточ¬

ной и олимпийской мифологии, рационализации ее под

влиянием кризиса религиозных идей, отражавших соци¬

альную структуру гомеровского общества. Вместо разде¬

ления древнегреческой философии па материалистическое

и идеалистическое направления, Корнфорд неправильно

положил в основу разделения этих двух направлений

древнегреческой философии два религиозных течения:

олимпийское и дионисское. Поэтому у пего милетские

философы и атомисты развивают гомеровскую теологию,

а Пифагор, Гераклит, Ксенофан, Парменид и Платон

отстаивают религиозно-мистические культы. Материали¬

сты Фалес, Анаксимандр, Анаксимен, Демокрит и Эпи¬

кур отвергали гомеровскую теологию, материалисты Ге¬

раклит и Ксенофан не принадлежали к сторонникам

мистики.
В 1955 г. известный английский ученый и прогрес¬

сивный общественный деятель Дж. Томсон опубликовал

книгу «Первые философы», переведенную у нас в 1959 г.,
192

в которой стремился марксистски объяснить возникнове¬

ние эллинской философии, но не смог полностью преодо¬

леть влияния Ф. Корнфорда. М. М. Розенталь в своей

рецензии на эту книгу в журнале «Вестник древней

истории» указал на то, что Дж. Томсон увлекся вуль¬

гарно-материалистической гипотезой, что переход от ми¬

фологии к философии произошел под влиянием денег,

и выводил происхождение философии прямо из появле¬

ния денег. Он, подобно Ф. Корнфорду, рассматривал

воззрения первых греческих философов как продолжение

и развитие мифологических представлений, из которых

будто бы возникли научные категории. Против этого

взгляда возражают многие ученые. Так, например, изве¬

стный французский исследователь античности Ж. Вер¬

ная в книге «Миф и греческая мысль» писал, что фило¬

софия возникает в момент разрыва между мифом и нау¬

кой.1 Он видел отличие философии от мифологии в поста¬

новке вопросов, в ответах на них, в создании собственного

языка, опиравшегося на повседневный опыт. Для того

чтобы объяснить, как первоначально смешанные воедино

элементы отделяются один от другого, философы обра¬

щались не к образам титанов, а использовали пример

воды, смешанной с землей. Эти элементы можно разоб¬

щить в результате вращения в сосуде: тяжелые частицы

окажутся в центре, легкие перейдут к краям сосуда.

Вернан считает, что если многие философы-идеалисты

и провозглашали, что «всепожирающая воля к позна¬

нию» была первым симптомом «утраты мифа, утраты ми¬

фической родины, материнского лона», то диалектика

религиозной веры и философского энания, мифа и ло¬

госа идеалистам непонятна.
В Элладе формирование философии было в конечном

счете выражением идеологической борьбы прогрессивной

рабовладельческой демократии, критиковавшей олимпий¬

скую мифологию, против реакционной рабовладельческой

аристократии, отстаивавшей старые религиозные заблуж¬

дения, освящавшие ее власть. Родовая знать обосновы¬

вала свои привилегии тем, что вела свое происхождение

от богов и богинь. Она называла царей богоравными,

божьими сыновьями или потомками богов, устанавли¬
1	См.: J. P. Verna nt. Mythe et pensée chez les grecs. 2-e ed.

Paris, 1969, p. 285-314.
ij2 13 M. и. Шахнович	193

вала свою родословную от небожителей. В Спарте ве¬

рили, что их цари находятся под покровительством бо¬

жественных братьев Диоскуров. Евполид, эллинский поэт

конца V в. до н. э., говорил, что почетом пользовались:
Лишь те, что могли затмить других родом и богатством.
Лишь представители домов отменных и высоких.
Мы им молились, как богам, они и впрямь богами были.
Эллины верили, что «от Зевса происходят все нищие и

бедняки», что «дальновидный Зевс отнимает половину че¬

ловеческих достоинств в тот день, когда человека пости¬

гает по воле отца богов и людей обращение в рабство».
Философия возникает в условиях, когда рождается

сомнение в религиозной вере, коттрую люди раньше вос¬

принимали беэ всякой критики. Ь VI в. до н. э. поэт

Феогнид Мегарский писал об этих сомнениях: «Вот, что,

однако, сбивает людей: человеку не тотчас боги блажен¬

ные мстят эа прегрешенья его» (6, 144), «то, от чего ни¬

кому ни жарко, нц холодно боги людям даруют легко»

(6, 151). Феогнид Мегарский дервко обращается к царю

богов с неразрешимым вопросом: «О, Зевс, удивляюсь

я тебе. Ты господствуешь над всеми оущеотвами, ты зна¬

ешь сердце и душу каждого человека, и *вой престол

господствует над воем. Как же ты можешь ставить на

один уровень предателя и человека праведного, умерен¬

ного и насильника. Бог не посылает смертным никакого

ясного внака и не показывает им пути, по которому они

должны следовать, чтобы ему нравитьоя. Злые наслаж¬

даются бевмятежно счастьем, а те, которые хранят свое

сердце от дурных действий, попадают жребию бедности,

матери бессилия, и она тушит их любовь к правде, по¬

тому что толкает души человека на ало и силою нужды

получает в его груди его сердце». В VI в. один и8 первых

драматургов, Эпихарм, вобклицал: «Треэвый будь, умей

не верить. В этом смысл науки всейГ», «Я же пришел

к тому убеждению, что богами, приносящими нам польэу,

являются только эолотая и серебряная монета» (61, 195).
В Элладе усиливалось влияние социальных групп,

связанных о ремеслом, торговлей и мореплаванием, заин¬

тересованных в расширении научных внаний, в свобод¬

ном от мифологии миропонимании. Эти представители

рабовладельческой демократии высмеивали богов Гомера

и Гесиода, эвали от мифологии к фольклору, от мистерии
104

к театру. Свергая власть тиранов, демос теперь не оста¬

навливался и перед тем, чтобы низвергнуть небесных

владык. В поэзии Баэвиваетоя критика различных древ¬

них мифов. Поэт йтесихор отрицает все чудеса превра¬

щения богов, о которых повествовал Гомер.
Сомнение в истиннооти многих мифов, отделение их

от знаний возникли еще до появлепия философии, но

критика не касалась основного вопроса: происходит ли

мир от богов или он возник без всякого их участия?

Философия начинается с того, что ставится вопрос о есте¬

ственной основе, из которой вое возникло, с таких рас-

суждений, как знаменитое утверждение Гераклита: «Этот

космос ... не соэдал никто ... ив богов» (55, 141).
Кажется, что основоположники философии обсу¬

ждали те же самые вопросы, которые до этого излагались

мифами, ту же самую космогоническую проблему архэ

(начала), но способ решения ее состоял в отрицании

самой мифологии, ее антропоморфизма. Из теокосмого-

нических мифов исчезли боги, вместо которых оставались

природные стихии. Обожествленные стихии — вода, огонь,

земля и воэдух — стали естественными первоначалами.
Формированию философии в Элладе способствовало

то, что у древних греков господствовало жизнерадост¬

ное восприятие мира, отсутствовал интерес к пребыванию

в подземном мраке. «Живущим надо жизнью насладиться

эдесьЬ — восклицали эллинские поэты. Еще М. Мюллер

объяснял поразительное развитие философии в Древней

Греции преимущественно тем, что там отсутствовала

влиятельная теократия и канонизированные религиозные

верования. В Элладе жречество не составляло особой кор¬

порации, там не было замкнутого сословия жрецов, как

на Древнем Востоке. В Древней Греции жрецов часто

выбирали из знатных семей на короткие сроки, культом

нередко руководили гражданские должностные лица.

Он не был централизован и не обладал твердо установ¬

ленными догмами. На Древнем Востоке жрецы система¬

тизировали верования, строго охраняли их неприкосно¬

венность и наблюдали за обязательным исполнением

религиозных предписаний. Верования греков не обрати¬

лись в систему догм, сковывающих всякое самостоятель¬

ное проявление мысли. Чем определеннее изложено ре¬

лигиозное учение и строже оно охранялось жрецами,

тем менее благоприятны условия для появления фило¬
18*
195

софии. Этим объясняется, что во многих странах Древ¬

него Востока философия не смогла выделиться в само¬

стоятельную форму общественного сознания. У жрецов

Эллады не было диграфии, т. е. двойного письма, жрече¬

ского и общего, благодаря которому наука в странах

Древнего Востока была тайным делом касты жрецов.

Если восточные жрецы считали свои ноэнания священ¬

ными, данными богами, а поэтому не подлежащими даль¬

нейшему развитию и усовершенствованию, то эллины,

не связанные жреческими запретами, свободно развивали

науку в связи со своими потребностями. Поэтому нельэя

согласиться с мнением Г. Н. Волкова, что «точное, эмпи¬

рическое знание на Востоке развивается, как правило,

вне и отдельно от философско-религиозных умозрений»

(21, 34), хотя сам же он признает, что даже в Древней

Греции «научное знание в те времена едва отпочковыва¬

лось от мифологии и религии, и Пифагор считал необ¬

ходимым подкреплять свои естественнонаучные и фило¬

софские положения авторитетом мистики» (21, 62).
Многие буржуазные философы отрицают связь между

философией и наукой. Ф. Ницше восклицал: «Я не верю,

чтобы отцом философии было стремление к познанию».

Современные проповедники экзистенциализма продол¬

жают развивать его идею об отсутствии генетической

связи философии с наукой. М. Хайдеггер в книге «Что

такое философия?» говорит о том, что философия не

могла зародиться от научного знания, так как она выше

его. То, что ионийская философия возникла среди пер¬

вых представителей естествознания, опровергает эти

домыслы. Именно в Ионии, на стыке египетской и вави¬

лонской культур, астрономия и математика, заимство¬

ванные из этих стран, омогли освободиться от религиоз¬

ных оков и начали становиться из собрания эмпириче¬

ских сведений теоретической наукой, порвавшей с мифами.

Античная наука восприняла многие рационалистические

догадки и эмпирические сведения первобытной общины.

Там зачатки научного знания причудливо и противоре¬

чиво переплетались с мифологией и магией. В Древнем

Египте или Вавилоне научные знания никогда не смогли

полностью очиститься от магии, а в Элладе более успешно

проходил процесс эмансипации их от колдовства. Даже

медицина, которая и в Древней Греции была часто во

власти жрецов, скоро освободилась от магии.
106

Философия не могла возникнуть без эмпирической на¬

уки, а теоретическая наука без появления философии.

Философские обобщения требуют знаний, а если их нет,

то рассуждения о мире могут превратиться в теологи¬

ческие спекуляции. До тех пор пока экономическое раз¬

витие Эллады не потребовало более углубленных знаний

о природе, наблюдений над ней, обобщения их, не было

и философии. Вместо астрологических прорицаний, тре¬

бовалось астрономическое предвидение, вместо магиче¬

ских гаданий о погоде — метеорология, вместо знахар¬

ства — медицина.
Время возникновения философии сравнивают со вто¬

рой половиной XV в. в Западной Европе: изобретению и

распространению там книгопечатания соответствует рас¬

пространение и упрощение письменности, великим геог¬

рафическим открытиям — ближайшее знакомство ионий¬

цев с другими странами, особенно с восточными государ¬

ствами. Философия зарождается как обобщение научных

достижений, политического опыта и этических воззре¬

ний. В течение первых трех веков своего существования

философия и естествознание образуют одну нерасчленен-

ную науку, которую даже долгое время называли «фи-

сиология». Кроме философии в современном смысле

этого слова, она включала сведения из астрономии, ме¬

теорологии, математики, механики, медицины, а также

политические, юридические, экономические, географиче¬

ские воззрения. Первые философы были одновременно

астрономами и математиками, а часто и политиками.

Лишь впоследствии от философии отделились разные

науки, но первоначальное развитие их в Элладе совер¬

шалось в рамках философии, которая была основой и

общим источником научного знания.1
Мифология и философия
Вопрос о взаимоотношениях древнегреческой мифологии

и философии — дискуссионный среди советских исследо¬

вателей истории античной мысли. Авторы, рассуждаю¬

щие о том, что первобытная мифология была праматерью
1 См. книгу английского марксиста В. Farrington. Greek

Science. London, 1949.
lU 13 ^ И* Шахнович	197

современной духовной культуры, ее первообразом, пра-

феноменом, тем зернышком, из которого проклюнулось

и развилось зрелое растение со стеблем — точным науч¬

ным знанием, листьями — философией и цветами — поэ¬

зией, вернулись к воззрениям, отстаивавшимся еще

в конце XIX в. Д. Н. Овсяннико-Куликовским: «В вели¬

ких умах древности совершалось таинство превращения

мифологического понимания вещей в философию и

науку. Великие умы древности из мифа сделали фило¬

софию и науку» (60, 134). В 20-е годы нашего века из¬

вестный ученый А. Ф. Лосев много писал о мифологи¬

ческих корнях древнегреческой философии. Оп шел к сво¬

ему пониманию мифов от Шеллинга и Гуссерля. Еще

в 1927 г. А. Ф. Лосев писал, что «миф есть наиболее

реальное осознание действительности», отождествлял

ионийскую философию с греческой религией. Впоследст¬

вии он понимал под мифологией фантастические пред¬

ставления о мире, свойственные человеку первобытно¬

общинной формации, видел в мифах перенесение общин¬

но-родовых отношений на природу, а в ионийской

философии «переработку мифологии». А. Ф. Лосев считал,

что мифология в отличие от религии не требует веры

в сверхъестественное, это принципиально различные

явления, которые часто не только развиваются самосто¬

ятельно, но даже и враждуют друг с другом. В рабовла¬

дельческом обществе миф становится одной из форм вы¬

ражения философских идей, превращается в философ¬

скую аллегорию. Такое чрезмерно резкое противопостав¬

ление А. Ф. Лосевым мифологии религии не соответствует

действительности, потому что мифология — один из эле¬

ментов всякой религии. Религиозная мифология — куль¬

товая форма сознания и содержит веру в сверхъестест¬

венное.
В 1965—1968 гг. были опубликованы интересные

статьи А. Н. Чанышева, Л. А. Ляховецкого и Ф. X. Кес-

сиди о возникновении философии. А. Н. Чанышев писал,

что философия имела два духовных источника: мифоло¬

гию и зачатки научного знания. «Ранняя философия

унаследовала от мифологии некие „родимые пятна“

(гилозоизм, антропоморфизм, анимизм и т. д.) ... поста¬

новку ряда принципиальных мировоззренческих воп¬

росов, касающихся бытия и места в нем человека, ряд

правильных догадок о природе мира (например, диалек¬
198

тические моменты) и все то положительное знание, ко¬

торое ранее группировалось вокруг или в рамках мифо¬

логического мировоззрения, а теперь стало достоянием

философии как единой нерасчлененной науки» (94, 11).

По Чапышеву, материалистическое мировоззрение сна¬

чала противопоставляло себя религиозному супернату¬

рализму. В 1970 г. А. Н. Чанышев опубликовал книгу

«Эгейская предфилософия», в которой обстоятельно из¬

ложил свои взгляды на отношение древнегреческой

философии к дофилософским формам сознания.
В своих статьях JI. А. Ляховецкий считает, что воз¬

никновение философии означает возникновение основного

ее вопроса и появление одновременно материалистиче¬

ского мировоззрения. До рождения философии существо¬

вал «единственный (идеалистический) мировоззренческий

стержень». Первоначальный материализм отрицательно

отвечал на триединый вопрос: создан ли мир, каково от¬

ношение божества к миру, бессмертна ли душа? Нет,

этот космос не создан; нет, божество не вмешивается ни

во что; нет, душа смертна. По мнению Л. А. Ляховецкого,

мифология весьма отдаленный фактор предыстории фи¬

лософского идеализма и материализма. Идеалистическая

философия происходит из мифологии, а материалистиче¬

ская? И да, и нет. «Да, ибо материалистическая филосо¬

фия появляется как отрицание мифологического мировоз¬

зренческого стержня» (50, 80).
Ф. X. Кессиди в статье «Миф и его отношение к поз¬

нанию, религии и художественному творчеству», опубли¬

кованной в 1966 г. в журнале «Вопросы философии» № 5,

полемизировал с теми учеными, которые считают основным

признаком мифа его этиологическую функцию, т. е. фан¬

тастическое объяснение причины происхождения различ¬

ных предметов и явлений природы. Ф. X. Кессиди писал,

что миф никогда не был способом объяснения действитель¬

ности, хотя известны тысячи мифов о возникновении пред¬

метов и явлений природы и общества. Он полагал, что су¬

ществовало особое «мифологическое мышление», «особый

тип мироощущения, специфическое чувственное пред¬

ставление о явлениях природы и общественной жизни».

По Кессиди, «отличительная черта мифа — это отождест¬

вление образа и вещи, субъективного и объективного,

внутреннего и внешнего, части и целого и представление,

что „все находится во всем“ (то есть приписывание каж¬
14 М. И. Шахнович
199

дой вещи свойств всех других вещей)», «миф и религия

явления разного порядка». По мнению Ф. X. Кессиди,

в античном обществе миф не был орудием идеологической

бсрьбы одного класса против другого. Это неверно. Ре¬

лигиозные мифы в рабовладельческом античном обществе,

как и во всяком классовом обществе, использовались

эксплуататорскими классами для укрепления своего гос¬

подства. Так, например, согласно Геродоту, Клисфен Си-

кионский в первой половине VI в. до н. э. принял меры,

чтобы искоренить культ героя дорян Адраста, запретив

сказителям публичное исполнение гомеровских песен,

в которых восхвалялись доряне, и «создал культ его

злейшего мифического противника Меланиппа» (34, 19).
В статье «Проблема происхождения греческой филосо¬

фии», опубликованной в «Философских науках» № 5 за

1968 г., Ф. X. Кессиди писал, что эллинский миф — лоно,

из которого выделилось греческое искусство, философия и

наука; что первые греческие натурфилософы перешли

«от чувственного образа к отвлеченному понятию, от ре¬

лигиозно-мифологической веры к философскому знанию»;

что «основной вопрос философии ставится первыми гре¬

ческими натурфилософами не как вопрос об отношении

духа и материи (что является первичным — дух или ма¬

терия?), а как проблема того первоначала, из которого

возникают все вещи и в которое со временем они пре¬

вращаются». Специфика ранней античной философии со¬

стояла в переходе от мифологического отождествления

идеального и материального к художественному сравне¬

нию и от художественного сравнения к научной анало¬

гии и отвлеченному понятию (логосу).1
Дискуссия показала, что проблема взаимоотношения

мифологии, искусства и философии чрезвычайно сложна

и требует дальнейшего исследования. Эта проблема

существовала еще в древности. Аристотель считал, что

человек, любящий или сочиняющий мифы, до некото¬

рой степени философ, так как мудрость состоит в знании

причин, а мифы — объяснение причин явлений природы.
1 Ф. X. Кессиди в своей книге «От мифа к логосу» (М., 1972)

смягчает непримиримую борьбу религиозной веры против науч¬

ного знания, утверждая, что «миф и религия оказали большое

влияние на формирование и развитие философской мысли, науч¬

ного познания» (стр. 36), «религиозно-мифологическая вера сти¬

мулировала. .. познание» (стр. 140).
200

Аристотель в «Поэтике» относил мифологию к поэзии и

утверждал, что поэзия родственна философии, обе они

вырастают из одного корня человеческой природы — из

жажды познания, хотя «поэзия в большой мере говорит

общее». Он впервые установил, что главное отличие фи¬

лософии от поэзии заключается в том, что философия

ищет понятий, а поэзия творит образы или типы. Однако

он полагал, что между понятием и образом есть сход¬

ство— обоим присуще обобщение: «единое относительно

многого», — но понятие создается рассудком, а образ

рождается интуицией.
В глубокой древности в образах-понятиях, как бы

под одной крышей в нерасчлененном виде с религиоз¬

ными верованиями и этическими представлениями нахо¬

дились и зародыши философских и естественнонаучных

воззрений. Из художественно-образного сознания выде¬

лялись научно-философские понятия о бесконечном раз¬

витии и беспрерывном изменении мира, единстве и

борьбе противоположностей, зародыши понятий мате¬

рии, космоса, стихий, элементов, атомов и т. д.. как

антитезы религиозно-мифологических представлений

о мире.
Маркс указывал, что лишь античная мифология

могла стать не только почвой, но и арсеналом древнего

искусства. Эта особенность древнегреческой мифологии

имела большое значение для зарождения философии.

В эпоху ее возникновения мифы давно изменились,

часть из них потеряла связь с обрядами, отделилась от

религии. В Элладе антропоморфизм начинают понимать

как художественный прием, миф приобретает смысл ал¬

легории, а олицетворение природы воспринимается как

метафора. Из изображений героев мифов рождается

изумительная скульптура, из инсценировок их выросли

театральные представления, которые у Эсхила превра¬

тились в трагедию.
Процесс рождения философии из лона религиозно¬

мифологического сознания нельзя понимать упрощенно,

как превращение мифологии в натурфилософию, рели¬

гиозных образов в физические понятия и философские

категории. Из самих религиозных верований не возни¬

кают научные идеи. Если для их выражения иногда

использовались мифологические образы, то это происхо¬

дило не только путем переосмысления и отрицания их,
14*
201

но прежде всего в результате обобщения каких-то новых

наблюдений, породивших эти научные идеи. Подстановка

их под образы богов создавало иллюзию, будто сами эти

образы породили новые понятия. Так, например, везде¬

сущий Зевс стал вездесущим воздухом, а Гея, Хаос и

Эрот превратились в материю, пространство и движение.

Если Парменид понимал под Зевсом теплоту, Эмпедокл и

Анаксагор эфир, а Диоген Аполлонийскии воздух, то это

не означает, что образ Зевса повлиял на формирование

этих физических понятий. Если бога наделяли каче¬

ствами мудрости или справедливости, то это означало,

что у людей уже сложились данные понятия, которые

они приписывали богу, а не то, что эти понятия возникли

потому, что бог обладал атрибутами мудрости или спра¬

ведливости. В V в. до н. э. Метродор Лампсакский,

ученик Анаксагора, первый стал толковать мифы Гомера

как аллегории, изображающие явления природы. Во вре¬

мена Платона мифы Гомера уже рассматривались как

аллегории. Неоплатоники подставляли под образы древ-

ипх богов те или иные логические категории, строили

из них свою систему, но и это не значило, что из самих

образов богов вышли, как бабочки из коконов, философ¬

ские понятия. Они складывались в результате трудового,

общественного и нравственного опыта.
Древнегреческие мудрецы перешли от эмпирического

мышления, оперирующего опытными попятиями и об¬

щими представлениями, к теоретическому мышлению, опе¬

рирующему философскими попятиями. Философия начи¬

нает развиваться в противовес обыденному сознанию, со¬

державшему еще множество мифологических верований.
Буржуазные философы чрезмерно расширяют число

физических понятий, этических представлений, логиче¬

ских категорий, когда-то связанных с мифологией.

Предыстория их коренится в практике. Так, например,

в клинописи шумерийцев и вавилонян иероглиф понятия

«площадь» тождествен иероглифу «количество зерна»

(полученного с посева); иероглиф понятия «объем» —

иероглифу «куча земли» (вынутая при производстве

оросительных работ). Представление о прямой линии

связано с прядением и ткачеством. Слово «linum» (ли¬

ния) на латинском языке означает льняную нить. Боль¬

шинство естественнонаучных понятий не имело ничего

общего с религией. Значительная часть физических поня¬
202

тий образовалась не путем абстрагирования конкретных

атрибутов мифологических персонажей, а на практике

и опыте людей. Многие из физических понятий возникли

из скотоводческих и земледельческих терминов.
Основные и существенные определения бытия и по¬

знания формировались в процессе борьбы с мифологиче¬

ским отражением реальной действительности. Они появи¬

лись в конечном счете под влиянием изменения со¬

циально-экономических условий и успехов в научном

познании мира. Так, например, мифологический образ

мироздания заменился астрономическим в результате

наблюдений за небом и изживания астрологии. Представ¬

ление о необходимости, присущей космосу, содержащееся

в образе мойры, освобождается от мифологической обо¬

лочки. Вместо религиозных мифов, выражавших нрав¬

ственные чувства и представления, возникали отвлечен¬

ные понятия о совести, благе и справедливости. «Апей-

рои» Анаксимандра, «нус» Анаксагора, еслп когда-то и

имели отношение к мифологии как олицетворенные

материальные силы, обладающие атрибутами бессмертия

и неуппчтожимости, то в философии потеряли мифологи¬

ческое значение. Представлению о логосе как магической

силе слова противостояло философское понятпе о нем как

законе, независимом от богов и людей. Философы-мате-

риалисты развивали рациональное содержание этого

понятия, а философы-идеалисты вернулись к его рели¬

гиозному смыслу. У эллинов, как п у всех других наро¬

дов, первые философские представления, возникнув

в пределах религиозной формы сознания, сохраняли

следы своего пребывания в ней. Философы продолжали

пользоваться мифологическими образами часто из-за

отсутствия новых средств выражения своих мыслей.
Философы-материалисты очищали стихийно-материа¬

листические и наивно-диалектические представления от

мифологической оболочки. Маркс выписал слова Эпикура,

что он, объясняя явления природы, делал все «лишь бы

только не прибегать к мифу» (2, 121). Философы-

идеалисты, наоборот, использовали религиозное содержа¬

ние мифов, стараясь выразить его в более утонченной

форме. Древнегреческий идеализм был продолжением и

развитием религии. Знатоки философии Платона говорят,

что она была бы невозможна без древнегреческих мифов.

«Идеи» Платона есть не что иное, как боги, выраженные
203

языком понятий. Учение Платона об Эросе в «Пире» и

сотворении мира в «Тимее», рассуждения о бессмертии

в «Федоне» — все это уходит корнями в мифологию.

Неоплатонизм вообще чужд разрыву между философией

и религией. Идеалистическая философия связана с рели¬

гиозными мифами, а поэтому ее представители не так-

уже далеки от истины, когда ищут истоки многпх своих

взглядов в мифологии.
Поэзия п философия
Реакционные ученые давно создали «теорпю» аристо¬

кратического происхождения философии. У истоков этой

«теории» был еще Платон, который учил, что одним

людям по самой природе надлежит браться за философию

и начальствовать в обществе, а другим — не браться за

нее, но следовать воле правителя. Платон признавал, что

«философия и поэзия издавна в каком-то разладе» п

осуждал поэзию за то, что она, обращаясь к частным

представлениям, будто бы не содержит философии, пости¬

гающей общую идею, а поэтому изгнал Гомера и других

поэтов из своего идеального царства. Прав был Аристо¬

тель, отметивший в «Поэтике» связь философии и поэзии.

Многое в древнегреческой философии восходит к мифам,

сказкам, песням, басням и пословицам, созданным на¬

родом.
Исследователь античного фольклора и литературы

И. И. Толстой в книге «Аэды» резко критиковал сочине¬

ние французского ученого Шарля Отрана, настаивав¬

шего на том, что гомеровская поэзия возникла в жрече¬

ской среде. И. И. Толстой доказывал светское проис¬

хождение гомеровского эпоса. Он отстаивал мысль

В. Г. Белинского о том, что художественный гений

Гомера был плавильной печыо, из которой грубая руда

народных преданий и поэтических песен вышла чистым

золотом. В. Г. Белинский указывал, что «глубокие фило¬

софские идеи скрыты в гимнах поэтов догомеровского

времени» (10, 5, 634).
Еще Шеллинг утверждал, что вначале древнегрече¬

ская поэзия и философия были неотделимы, но Гомер

в своем эпосе их разделил: искусство стало показывать,

а философия объяснять. Связь между философией и
204

поэзией оставалась, так как античные философы не были

чужды художественному осмыслению мира, пользовались

языком поэтических образов. Мудрецы излагали этиче¬

ские взгляды в гномах — стихотворных изречениях,

а философы свои естественнонаучные воззрения в поэмах

о природе. Мудрецы Хилон, Питтак и Солон, философы

Эмпедокл, Ксенофан и Парменид были поэтами.
В.	Вундт выделял в истории философии три стадии:

поэтическую, диалектическую и критическую. Поэтиче¬

ская стадия совпадает с периодом зарождения философии,

когда она выражается в космологической поэзии, отли¬

чающейся от мифологических произведений лишь тем,

что все происходит не по воле человекоподобных богов,

а совершается по законам природы. В. Дильтей писал,

что «поэзия подготовила возникновение философии в Гре¬

ции» (88, 54). С этим был согласен и Э. Целлер, указы¬

вая, что поэзия, получившая в Древней Греции богатое

развитие в форме эпоса, лирики и дидактики, подвела

итоги теологическим, космологическим и этическим воз¬

зрениям греческих племен в сочинениях и изречениях

п была предшественницей философии. В своем экзем¬

пляре книги Э. Целлера «Очерк истории греческой фило¬

софии» Г. В. Плеханов подчеркнул слова о том, что

поэзия определяла предпосылки греческой философии,

из которых «последняя исходила и положительно, и

полемически» (93, 17). Э. Целлер начинает изложение

пстории античной философии с Фалеса, а не с Гомера,

Гесиода, Ферекида, орфиков, как это делают некоторые

новейшие историки античной философии. Философия

стала таковой только тогда, когда она вышла за пределы

мифологии, а Гомер, Гесиод, Ферекид, орфики еще не

порвали с ней. У них были какие-то элементы философии,

но в целом их воззрения еще находятся на пороге фило¬

софии. Геродот даже считал, что Гомер и Гесиод «дали

грекам их богов». Поэтому нельзя согласиться с Г. Дил-

лером, опубликовавшим в 1966 г. в Дармштадте в сбор¬

нике «Гесиод» большую статью «Гесиод и начало грече¬

ской философии», в которой он превращен в родоначаль¬

ника древнегреческой философии, согласно утверждению

Гераклита, что «учитель большинства Гесиод». Гесиод

понимал Гею, Хаос и Эрота еще как мифологические

образы, а не как физические понятия материи, простран¬

ства и движения. Для Гесиода мрак, ночь, смерть, сон,
205

раздор, голод, скорбь и т. д. — это существа. Такое

восприятие мира не особенность «умозрительного духа

Гесиода», как предполагал историк античной мысли

Т. Гомперц, а пережиток первобытнообщинного миро¬

созерцания. В 1962 г. выдающийся английский историк

древнегреческой философии Уильям Гутри, в введении

к своей многотомной истории греческой философии

обосновывает начало ее с Фалеса. Советские историки

античной философип всегда следовали той же многовеко¬

вой традиции. Еще Аристотель, который впервые ввел

термин «теология», отделив ее от философии, доказывал,

что первыми философами должны считаться милетские

мыслители (он называл их фисиологами в отличие от

теологов).
Зарождение философии означало не развитие мифоло¬

гии, а ее неминуемую гибель. Прогресс философии со¬

стоял в очищении ее от примеси мифов. В этом смысле

прав известный лингвист и религовед М. Мюллер, когда

писал, что он готов назвать всю историю философии от

Фалеса до Гегеля непрерывной борьбой с мифологией.

Эллинская философия начинается с критики гомеровской

картины мира, хотя еще Ксенофан говорил: «... сначала

все учились по Гомеру». Ученик Анаксимандра Ксенофан

(580—450 до н. э.) из города Колофона в Малой Азии

был странствующим рапсодом, который в своих стихах,

читавшихся под аккомпанемент кифары, критиковал

антропоморфизм Гомера, за что даже получил прозвище

«обличитель обманщика Гомера». Ксенофан написал две

поэмы исторического содержания, элегии и насмешливые

стихи о Гесиоде и Гомере, порицая их рассказы о богах:
Что среди смертпых позорным слывет и клеймится хулою —

То на богов возвести ваш Гомер с Гесиодом дерзнули:
Красть, и прелгобы творить, и друг друга обмапывать хитро.
Ксенофан отвергал веру в человекоподобных богов:
Если быки, или львы, или копи имели бы руки,
Или руками могли рисовать и ваять, как и люди,
Боги тогда б у коней с копями схожими были,
А у быков непременно быков бы имели обличье;
Словом, тогда походили бы боги на тех, кто их создал.

Черными пишут богов и курносыми все эфиопы,

Голубоокими их же и русыми пишут фракийцы.
(6, 185—186)
206

Ксенофан высмеивал египетских жрецов, оплакивавших

смерть Осириса:
Если это бог, то пе оплакивайте его, ведь боги бессмертны,
Если же это человек — не приносите ему жертв.
Нищий рапсод, изгнанный из родного города, Ксенофан

говорил, что «не должно воспевать сражений титанов,

гигантов и кентавров — вымыслы прежних времен»,

а следует прославлять тех, кто славен своей добродетелью.

Он призывал к развитию знании:
Не от начала все открыли боги смертным,
Но постепенно, ища (люди) находят лучшее.
(51, 9J)
Это не исключало того, что в философии самого Ксено¬

фана еще сохранились пережитки мифологических воз¬

зрений. Он верил, что Вселенная — сознательное суще¬

ство, способное видеть и слышать, что земля держится на

своих корнях, простирающихся в беспредельном простран¬

стве. Но Ксенофана уже называют геологом и палеонто¬

логом, который предполагал, что мир возник из воды и

земли или из одной земли. Заметив в местностях, далеких

от моря, и в горах сохранившиеся остатки морских раку¬

шек, отпечатки на камне рыбы, Ксенофан сделал ьывод,

что некогда море занимало эти земли.
Эпическая поэзия, дидактический эпос, из которого

выросла философская проза, содержали элементы, проти¬

воположные мифу. «Эпос рождается из мифа не путем

эволюции, — писал В. Я. Пропп, — а из отрицания его и

всей его идеологии. При некоторой общности сюжетов и

композиций, миф и эпос диаметрально противоположны

один другому по своей идейной направленности» (68,

33). Эпос был связан с богоборчеством. В «Илиаде»

имеются следы протеста и борьбы людей против гнета

богов (V, 379—380, 383—384; XXV, 441—457). Бессилие,

страх и отчаяние порождало славословия им, но осозна¬

ние своего могущества вызывало у людей готовность

состязаться с божеством, а отсутствие помощи от бога

или богини порождало даже стремление наказать их.

В Древней Греции аркадские пастухи секли крапивой

свой идол, изображающий Пана, если их надежда на

хозяйское угощение бывала обманута.
Богоборческие мотивы выражены в мифе о восстании

гигантов и титанов, сынов земли Геи, которые, взгромоз¬
207

див одну на другую высокие горы, забрались на Олимп

и вступили в битву с Зевсом, но потерпели поражение.

В «Илиаде» упоминается имя древнего певца Фамирпда,

который будто бы дерзнул состязаться в искусстве с са¬

мими музами и за это был лишен ими своего дара и

ослеплен. Древние греки создали миф о ткачихе Арахне,

которая дерзко высмеивала жителей Олимпа и вступила

в соревнование с богиней Афиной, соткав ткань, более

прекрасную, чем созданная богиней. Ниоба выступила

против богини Латоны, сатир Марсий — против бога

Аполлона, но все терпели поражение. Ахилл у Гомера бра¬

нит Аполлона последними словами за укрывательство Гек¬

тора. Герой Диомед борется с Аресем, повергнув его на

землю, ранит Афродиту. Брат Сизифа Салмней призывал

к отмене жертвоприношений Зевсу, уверяя, что он сам

умеет не хуже царя богов и людей метать молнии. Внук

Сизифа Беллерофонт пытался на чудесном коне Пегасе

взобраться на Олимп, чтобы проверить, есть ли там боги.

В одноименной трагедии древнегреческого поэта Еври¬

пида Беллерофонт, сомневаясь в существовании богов,

говорит: «Коль бог дела позорные творит, то он не бог».

В трагедии «Сизиф» Критий изобразил самого Сизифа

безбожником, утверждавшим, что боги выдуманы законо¬

дателями для запугивания людей, чтобы заставить их

соблюдать законы.
М. Горький объяснял возникновение богоборчества

протестом народных масс против социального гнета, их

недовольством богами как образами, созданными по

подобию земных владык. «Чем более мощным и властным

становился рабовладелец, — тем выше в небеса поднима¬

лись боги, — писал М. Горький, — а в массе явилось бого¬

борчество, воплощенное в образе Прометея, эстонского

Калеви и других героев, которые видели в боге враждеб¬

ного им владыку владык» (24, 27, 301).
Сказание о Прометее восходит к мифам об открытии

огня. Во всех древних преданиях о том, как люди овла¬

дели огнем, его всегда похищают, как бы отмечая, что он

действительно был вырван у природы. Дикари часто похи¬

щали огонь у соседей, а поэтому верили, что когда-то он

был украден птицей, которой удалось ради этого добраться

до самого лучезарного солнца. К образам этих птиц

восходит и Прометей, похитивший небесный огонь

у Зевса-орла. Прометей находится в родственных отно¬
208

шениях с Океаном и Океанидами. Он приносит огонь

в стволе дерева, которое употребляется при добывании

огня трением. Некоторые ученые объясняют происхожде¬

ние имени Прометей тем, что в Древней Индии жили

нроматиусы — вращатели палок, добывавшие таким обра¬

зом огонь. Если это не случайное совпадение, то тогда

раскрыта тайна имени Прометея.
У многих народов огонь похищает орел-«громовик».

Древние греки также рассказывали, что орел, который

служит Зевсу, носит в когтях молнию. Известный фран¬

цузский историк искусства С. Рейнак писал в «Орфее»,

что орла прикрепляли к крыше здания, так как верили,

что в орла молния ударить не может. Фронтон греческого

храма назывался «аэтос» (орел). Когда впоследствии

пробовали объяснить, почему орел пригвожден к крыше,

сочинили миф, что именно эта птица была прикована

богом к кровле в наказание за то, что она украла огонь

с неба. Орла называли Прометеем потому, что по-гре¬

чески — это провидец или прозорливец, а орел считался

вещей птицей, по его полетам гадали. Возможно, что все

это позднейшие толкования.
Для древних греков Прометей — прежде всего «герой

культуры», родоначальник ремесел и наук, который

добыл огонь людям против воли Зевса, за что и был

жестоко наказан «царем богов». Эсхил в «Прикованном

Прометее» восхваляет его за то, что он научил людей

«многим искусствам», «науке чисел и грамоте», сделал

«прежде неразумных разумными и мыслить научил»,

«облегчил людям тяжелый труд». Не случайно понятие

филантроп — друг людей — впервые возникло как харак¬

теристика Прометея. Прометей будто бы носил знак

рабства: на голове венец из трутняка, из которого

делались веревки для связывания непокорных рабов.

Освободил Прометея от жестокого наказания Зевса

Геракл, в образе которого воплощен народ. В подвигах,

совершенных Гераклом, с огромной художественной

силой выражена борьба греческого народа против инозем¬

ных врагов, такие трудовые подвиги, как приручение

животных, осушение болот, выведение плодов. Геракла

иногда представляли рабом, который трудился на хо¬

зяина.
Возможно, что богоборческие идеи некоторых мифов,

особенно сказания о Прометее, повлияли на античных
209

философов-материалпстов. Еще Платон относил Прометея

к первым философам, намекая, возможно, на то, что

философия начинается как «Прометеева ересь», как бунт

против бога. Вот почему Прометея всегда ненавидели

различные реакционеры. Обер-прокурор святейшего си¬

нода К. П. Победоносцев с гневом писал: «В мифе Про¬

метея, связанного Зевсом и пригвожденного к кавказ¬

скому утесу, нельзя не распознать идею новейшего

скептицизма, в сопоставлении с идеей всемогущего бога,

создателя вселенной. Это протест гордого духа против

общего верования в бытие божие, отрицание покорности

и поклонения божеству» (66, 143). Но именно за это

ценили образ Прометея передовые писатели, поэты и

философы. М. Горький писал: «Спор человека с богами

вызывает к жизни грандиозный образ Прометея, гения

человечества, и здесь народное творчество гордо возно¬

сится на высоту величайшего символа веры, в этом образе

народ вскрывает своп великие цели и сознание своего

равенства богам» (24, 24, 29). К. Маркс знал наизусть

«Прикованного Прометея» Эсхила, отмечал, что боги

Греции были смертельно ранены сказанием о неукроти¬

мом Прометее. Маркс называл этого героя, терзаемого

орлом, но продолжающего грозить Зевсу, «самым благород¬

ным святым и мучеником в философском календаре»

(2, 25).
Семь мудрецов
Истоки философии в Древней Греции восходят к на¬

родным изречениям. Эллинские пословицы п поговорки

приобрели мировую известность: «Одна ласточка не

делает весны», «Кто в море не бывал, тот горя не видал»,

«Кому счастье, у того и куры доятся», «Капля по капле

и камень точит», «Ленивому всегда праздник», «Гора

родила мышь», «Из мухи делать слона» и т. д. Аристо¬

тель говорил, что пословицы — это остатки древнейшей

философии, уцелевшей с незапамятных времен из-за

своей краткости, красоты и остроумия. Некоторые изре¬

чения Гераклита близки к пословицам: «Глупец при

каждом слове входит в азарт», «Невежество трудно

скрывать при опьянении», «Собаки лают на тех, кого они

не знают», «Глаза более точные свидетели, чем уши»
210

(«Не верь ушам, а верь очам»), «Ослы золоту пред¬

почли бы солому» и т. д.
У древних греков была очень развита гномическая

поэзия, излагавшая в изречениях правила житейской муд¬

рости. Поэты VI в. до п. э. Феогнид, Фокилид и другие

славились как авторы двустиший, содержавших моральные

сентенции. Поэт Феокрит пишет:
Есть у мудрейших обильный запас изречений,
Много для жизни полезных советов может в нем каждый найти.
В путешествии по Аттике, сообщал Платон, легко

научиться нравственности, читая надписи, изречения и

стихи философов на гермах (четырехгранных столбах),

поставленных на больших дорогах и среди селений.

Аристотель составил первый сборник древнегреческих

пословиц, который не сохранился. После Аристотеля

многие философы собирали пословицы, но уцелели лишь

сборники софиста Зеновия (II в. п. э.), записавшего

552 изречения; Дигениана (II в. п. э.), собравшего

776 изречений.
В средневековой Европе очень любили древнегрече¬

ские изречения. На Руси особенно был известен перевод¬

ной сборник «Пчела», составленный в Византии, где

славились антологии изречений «Розовый сад», «Фиалко¬

вый цветник» и т. д. В «Пчеле», переведенной на русский

язык в конце XII в., собраны сентепции о мудрости,

добродетели, дружбе, злобе и т. д. В конце XVII в. в ру¬

кописи первого сборника русских пословиц «Повести или

пословицы всенароднейшпе» было в числе прочих 30 по¬

словиц, переведенных с греческого языка. В нашу речь

вошли изречения, приписываемые Платону: «Лучше

в обиде быть, нежели в обидчиках», «Доброе начало —

половина дела», «Живи не как хочется, а как мо-

жется»; Аристотелю: «Корень учепия горек, а плоды

его сладки», «Из двух зол выбирай меньшее», «При¬

вычка— вторая натура», «Чтобы узнать человека, надо

с ним пуд соли съесть», «Горе сдружает людей», «От хо¬

зяйского глаза и конь добреет»; Плутарху: «Слово — не

воробей, вылетит — не поймаешь», «Что у трезвого на

уме, то у пьяного на языке», «Коня в рати узнаешь,

а друга в беде». Эллинские мудрецы были так популярны

в России, что на иконостасах в церквах помещали их

изображения и под ними писали изречения философов.
211

В Москве в Благовещенском соборе были помещены

изображения Аристотеля, Зенона, Плутарха, Менандра,

Фукидида, Птоломея с их изречениями.
В Древней Греции авторство наиболее известных

пословиц приписывалось семи мудрецам, государствен¬

ным деятелям, жившим в VII и VI вв. до н. э. Гегель

считал, что они находятся «на пороге истории филосо¬

фии» (22, 9, 141). К. Маркс указывал, что «греческая

философия начинается с семи мудрецов, к которым

принадлежит ионийский натурфилософ Фалес» (2, 131).

«Sophos есть первый образ, в котором предстает перед

нами греческий philosophos, — писал Маркс. — Он высту¬

пает мифологически в семи мудрецах, практически —

в Сократе и как идеал —у стоиков, эпикурейцев, пово-

академиков и скептиков» (1, 3, 124).
В Элладе слово «софос» мудрец было связано с ре¬

меслом, техникой, производством. Слово «мудрый» (умею¬

щий что-либо сделать) употреблялось подобно слову

«умный». Платон, излагая воззрения Протагора, говорил:

«Я называю мудрецами врачей, если дело касается тела,

и земледельцев, если речь идет о растениях». Для древ¬

них греков понятия мудрого и нравственного были едины.

Гераклит указывал, что мудрость состоит в том, чтобы

говорить истинное и чтобы прислушиваться к природе

и поступать сообразно с ней. Эллины считали мудрость

высшим благом: «Мудрому человеку вся земля открыта».
Началом философской эры обычно считается 582 г.,

когда в Афинах, по словам Деметрия Фалерского, были

названы имена семи мудрецов. Точно неизвестно, кто это

были. Согласно Платону, у которого в сочинении «Про¬

тагор» впервые сообщается предание о семи мудрецах,

ими считались Клеобул, Питтак, Биант, Фалес, Хилон и

Солон. По одному списку седьмым мудрецом был Мисон,

а по другому — Периандр. Питтак, Биант, Хилон, Солон —

законодатели. Периандр в течение сорока лет был тира¬

ном Коринфским. К семи мудрецам причисляли и леген¬

дарного поэта Орфея, а Ориген в III в. ухитрился отнести

к ним Моисея и Зороастра. До нас дошли изображения

семи мудрецов на эллинистической гемме и на двух мо¬

заичных полах римского времени в «зале муз» ватикан¬

ского музея, относящиеся к эпохе Александра Великого.
К. Маркс писал, что предание «в лице семи мудрецов

знаменует мифологическое начало греческой философии»
212

(2, 28). Многие народы верили в то, что было семь

матерей-прародительниц, семь главных богов и богинь,

семь мудрецов. В шумерских мифах судьбы Вселенной

решают семь старших богов и богинь, в подземном цар¬

стве, перед которыми имеется семь дверей, судьбами

умерших распоряжаются семь судей. У шумер «злой

семерке» демонов противостояло «семь мудрецов» — доб¬

рых духов, окрыленных пятиногих быков с человече¬

скими головами или людей с птичьей головой и

крыльями. В эпосе о Гильгамеше упоминается, что

именно они заложили кирпичные стены города Урука.

В Древнем Египте бог мудрости Тот имел семь помощни¬

ков. В Древней Индии семь мудрецов почитаются основа¬

телями семи главных брахманских родов. Они изобра¬

жены на одной индийской печатке приносящими жертву

богу. Их иногда называют риши — семью сыновьями

богов, живших на семи звездах Большой Медведицы и

спустившихся на Землю, где они стали высшими жре¬

цами, мудрыми песнопевцами. Поэтому в Древней Индии

число семь считается знаком мудрости. В России в XVI в.

была переведена с польского языка «Гистория о семи

мудрецах», восходящая к индийскому сказанию о том,

как король поручает семи мудрецам воспитывать своего

сына. Каждый мудрец рассказывает поучительную

повесть.
Представление о том, что великих мудрецов было

семь, возникло потому, что этому числу придавали маги¬

ческое значение. В Древней Греции семь считалось

числом Аполлона, которому приносили жертву в седьмой

день до новолуния. Семерка часто упоминается в мифах

(семь сыновей и семь дочерей Ниобы, титаны разорвали

Диониса на семь частей, афиняне ежегодно приносили

в жертву Минотавру семь юношей и семь девушек).

Древние греки чтили семь светил, полагая, что мироздание

состоит из семи частей, что существует семь чудес света

и т. д. Число семь — хебдомада — играло огромную роль

в орфико-пифагорейских верованиях. Даже Солон при¬

давал «седмице» большое значение в человеческой жизни.
Изречения, приписываемые семи древнегреческим

мудрецам, восходят к фольклору. К. Маркс указывал, что

«первые мудрецы являются лишь сосудами, пифиями;

субстанция изрекает их устами общие, простые предпи¬

сания; их язык — это еще только язык субстанции, кото¬
213

рая глаголет их устами; в них раскрываются элементар¬

ные силы нравственной жизни. Поэтому они отчасти

являются и деятельными творцами политической жизни,

законодателями» (2, 131).
Возможно, что многие изречения семи мудрецов ^вязаны

с древнеегипетской дидактической литературой. Известен

греческий остракон III в. до н. э. из Дейр эл!. Бахри

«Наставления Амепофа». Эти наставления египетского

мудреца времен XVIII династии обожествленного Амено-

фиса сына Паапия аналогичны многим изречениям

древнегреческих семи мудрецов. Таблички с наиболее

знаменитыми из этих изречений были помещены в Дель¬

фийском храме. Один неизвестный античный поэт сооб¬

щает о них:
Семь мудрецов называю — их родину, имя, речеиье:
«Мера важнее всего», — Клеобул говаривал Линдский;
В Спарте: «Познай себя самого», — проповедовал Хилон;
Сдерживать гнев увещал Периандр, уроженец Коринфа;
«Лишку пи в чем!» — поговорка была милетинца Питтака;
«Жизпи конец наблюдай», — повторялось Солоном Афинским;
«Худших везде большинство», — говорилось Бпантом Приепскпм;
«Ни па кого не ручайся», — Фалеса Милетского слово.
(6, 339)
Меандрий Милетский в IV в. до н. э. собрал изрече¬

ния, приписываемые семи мудрецам. Афинский полити¬

ческий деятель и философ Деметрий Фалерский (385—

320 гг. до н. э.), ученик Феофраста, критически обработал

это собрание афоризмов и придал ему форму «канона».

Точность распределения авторства изречений между семи

мудрецами очень условна. До нас эти изречения дошли

в передаче позднего античного компилятора Стобея.

Плутарх составил «Пир семи мудрецов», в котором при¬

водит их изречения о государственном управлении и

домашнем устройстве.
Семь мудрецов считались авторами изречений, обоб¬

щающих жизненный опыт, сложившийся в Древней

Греции к VII в. до н. э., когда там возникли новые нрав¬

ственные отношения под влиянием появления частной

собственности и антагонизма между богатыми и бедными.

В это время возникают изречения: «Деньги — человек,

а неимущий — нечеловек», «Прибыль всегда сладка, даже

когда она плод лжи», «Нет предела людскому стремле¬

нию к наживе». Мудрецы требуют: «Все в меру», «Мера
214

важнее всего», «Держись меры», «Соблюдай меру в при¬

обретении богатства».
Среди изречений свода Деметрия Фалерского встре¬

чаются афоризмы, отражающие новое моральное созна¬

ние: «Трудом приобретай состояние», «Лови, что

полезно», «В договорах будь тверд» и т. д. Теперь стали

ценить не аристократические добродетели, а мудрость, зна¬

ние: «Лучшее сокровище — мудрость», «Отбрось неразу¬

мие, полюби размышление», «Проводником своим делай

разум».
В VII—VI вв. до н. э. появляются поэты, сочиняющие

нравственные изречения, басни, анекдоты и загадки,

в которых отражаются интересы демократии. В первой

половине VII в. до н. э. Гесиод пишет поэму «Труды и

дни», в которой отстаивает принцип: «Меру во всем

соблюдай и дела свои вовремя делай». В этой поэме

содержится множество моральных сентенций земледель¬

цев. Гегель писал об этой эпохе: «У народа наступает

время, когда дух набрасывается на общие предметы,

стараясь, например, подвести естественные явления под

общие рассудочные определения, познать их причины

и т. д. Тогда говорят: „народ начинает философствовать“,

ибо мышление сродни как философии, так и этому содер¬

жанию. В такую эпоху мы встречаем как изречения об

общем ходе событий в природе, так и изречения о нрав¬

ственных явлениях, моральные сентенции, афоризмы

об основоположениях нравственности, об обязанностях

и т. д. И высказывавшие эти сентенции получили назва¬

ние мудрецов или философов. Так, например, в пору

зарождения греческой философии мы встречаем семь

мудрецов и ионийских философов» (22, 9, 58).
Среди семи мудрецов особенно славился знаменитый

законодатель из Афин поэт Солон (638—559 гг. до н. э.).

Он отменил долговую кабалу, выкупил граждан, продан¬

ных за пределы Аттики, и вернул мелким земельным

собственникам их участки, заложенные у богачей, провел

реформу календаря. Солон освободил сына от обязан¬

ности содержать состарившегося отца, если тот в свое

время не обучил его какому-нибудь ремеслу. Сохранился

рассказ, что Крёз, царь Лидийский, приглашал к своему

двору мудрецов и задавал им «хитрые вопросы». Как-то

надев на себя наилучшие одежды и всевозможные укра¬

шения, Крёз спросил Солона: «Кого видел красивее?».
215

Солон ответил: «Петухов, фазанов и павлинов». Когда

у Солона спросили, наплучшие ли он написал законы

для афинян, он ответил: «Из тех, какие они могли

принять». Солон оплакивал умершего сына. Кто-то произ¬

нес: «Ты этим не поможешь». «Поэтому-то я и плачу, —

сказал Солон, — что не могу помочь». Ему приписывали

авторство изречений: «Законы подобны паутине: слабого

они запутывают, а сильный их прорвет», «В великих

делах всем нравиться нельзя», «Кто для многих страшен,

тот должен многих бояться», «Кто не доставляет пропи¬

тание родителям своим, тот должен быть подвергнут

бесчестию», «Проводящего жизнь в праздности, всякий

может обвинить перед судом», «От богатства рождается

пресыщение, а от пресыщения наглость», «Начальника,

замеченного в пьянстве, наказывать смертью», «Требуя

ответа от других, п сам давай отчет», «Советуй не то, что

всего приятнее, а то, что всего лучше», «Нашедший

хорошего зятя, нашел себе в нем сына, а нашедший дур¬

ного, потерял и дочь» и т. д.
Спартанец Хилон из Эфор прославился ответами на

вопросы. «Чем отличается образованный от необразо¬

ванного?» — спросили его. «Добрыми надеждами», — был

ответ. «Что бывает трудно?» — «Умолчать о тайне».

Какой-то человек хвастался тем, что он не имеет ни од¬

ного врага. Хилон спросил: «Быть может, ты не имеешь

ни одного друга?». Хилон сочинил изречения: «О покой¬

нике худо не говорят», «Обуздай язык, особенно на

пиру», «Не допускай, чтобы язык забегал вперед ума»,

«Богатство служит более к злу, нежели к добру», «До¬

рожи временем», «Не будь в тягость другим» и т. д.
Законодатель Питтак, правивший десять лет в го¬

роде Митилене на острове Лесбос, известен ответами на

вопросы: «Что не ясно?» — «Будущее»; «Что верно?» —

«Земля»; «Что неверно?» — «Море». Питтаку приписы¬

вались изречения: «Всему свое время», «Корысть нена¬

сытна», «Взятое в залог следует возвращать», «Самое

злое из диких животных есть тиран, а из домашних —

льстец», «Держись истины, верности, опытности, правди¬

вости, дружбы» и т. д.
Биант из малоазиатского города Приены в Корни так

ответил на вопросы: «Что трудно?» — «Спокойно перено¬

сить перемену дел к худшему»; «Что сладко?» — «На¬

дежда»; «Каким делом человек наслаждается?» — «По¬
216

лучением прибыли»; «Кто наилучший советник?» —

«Время». Бианта называли автором изречений: «Несча¬

стен тот, кто не переносит несчастья», «Приятнее произ¬

водить суд между врагами, нежели между друзьями»,

«Плавающий на судне не находится ни в числе живых,

ни в числе мертвых» и т. д.
Клеобул, правитель города Линда на острове Родос,

сочинил загадку о годе: «Один отец имеет 12 сыновей,

у каждого из них по 30 дочерей, одни из них белы,

а другие черны. Все беременны, но умирают». Он был ав¬

тором таких афоризмов: «Что ненавидишь, того не желай

другому», «Когда выходишь из дома, подумай, что на¬

мерен сделать, а когда снова войдешь в дом, подумай

о том, что сделал», «Люби больше слушать, нежели го¬

ворить», «В счастье не превозносись, а в несчастье не

падай духом», «Мудрый человек ненавидит ложь», «Кто

держится во всем середины золотой, тот в жизни обре¬

тет и счастье и покой» и т. д.
Периандр Коринфский так ответил на вопросы: «Что

самое великое?» — «Здравый смысл»; «Что такое сво¬

бода?»— «Чистая совесть»; «Что причина всего?» —

«Время». Периандру приписывают авторство афоризмов:

«Народное правление лучше тирании», «Будь готов уме¬

реть за отечество», «Лучше умереть в бережливости, чем

жить в нужде», «Несчастья свои скрывай, чтобы не обра¬

довать врагов своих», «Ржавчина съедает железо, а за¬

висть — душу», «Ничего не следует делать из-за денег»,

«Что ты обещал, то исполняй», «Допустив ошибку,

исправляй ее», «Выжидай благоприятного времени»

и т. д.
К числу семи мудрецов иногда вместо Периандра при¬

числяют Анахарсиса. Он ответил на вопросы: «Какие

из кораблей самые безопасные?» — «Вытащенные на бе¬

рег»; «Что в людях является добрым и вместе злым?» —

«Язык».
К семи мудрецам относили и Эпименида, автора из¬

речений: «Прорицателям известно уже только совершив¬

шееся», «Виноград приносит три грозда: первый грозд —

удовольствие, второй — опьянение, третий — неприятно¬

сти», «Язык, чрево и похоти обуздывай» и т. д.
Мудрецы пытаются объяснить происхождение и сущ¬

ность нравственности, исходя из своего житейского опыта.

«Сами философы являются живыми образами, живыми
217

художественными произведениями, и народ видит, как они

возникают из него самого в пластическом величии; там,

где, как у первых мудрецов, их деятельность формирует

всеобщее, их изречения являются субстанцией, признавае¬

мой на деле, — законами..., — писал К. Маркс. — Про¬

рицания дельфийского Аполлона являлись для народа

божественной истиной, скрытой в полумраке неведомой

силы, лишь до тех пор, пока о дельфийского треножника

возвещалась явная мощь самого греческого духа; народ

относился к ним теоретически лишь до тех пор, пока в них

отражалась сама теория народа, облеченная в слово...

Таковы же были и эти мудрецы» (2, 188).
Первый философ
До нас дошла народная легенда о том, что в VI в. н. э.

мудрость перестала считаться уделом пифий из Дель¬

фийского храма. Бог Гефест изготовил для них золотой

треножник. Его похитили и бросили в Косское море.

Когда милетские рыбаки выловили из моря треножник,

то между ними и коссцами возникла ожесточенная

вражда за обладание им. Дельфийский оракул, к кото¬

рому обратились sa разрешением спора, изрек, что

вражда прекратится тогда, когда треножник окажется

в доме мудрейшего мужа. Каждому из семи мудрецов

был поднесен треножник, но никто из них не счел себя

достойным такой чести и передавал его другому мудрецу.

В конце концов треножник был поднесен Фалесу.
По другому варианту легенды, лидийский царь Крёз

послал золотую чашу мудрейшему ив эллинов. Она по¬

пала в Дельфийский храм, а оттуда ее переслали Фалесу.

В этой легенде, отразившей переход от религии к фило¬

софии, выражена идея о том, что теперь носителем муд¬

рости стал ученый купец, а не жрец, истолкователь ве¬

щаний пифий Дельфийского оракула Аполлона, как это

считалось раньше. Пифии жили при Дельфийском храме,

построенном на месте гибели чудовищного змея Пифона,

побежденного богом солнца Аполлоном. Пифии были свя¬

заны с культом змей и поэтому наделялись мудростью,

символом которой была змея.
Фалес отбросил вторую половину изречения, написан¬

ного на фронтоне Дельфийского храма: «Познай самого
218

себя — и ты познаешь богов и вселенную», отвергнув

необходимость познавать богов. Он стал задолго до Со¬

крата автором знаменитого афоризма — «Познай самого

себя».
Аристотель полагал, что греческая философия начи¬

нается с Фалеса (626—547 гг. до н. э.), так как он был

единственным ученым иэ семи мудрецов, который изло¬

жил общий взгляд на мир, лишенный мифологических

измышлений. «Когда впервые появилась философия?» —

спрашивал Цицерон и отвечал: «Философия началась

с Фалеса, он был первым». С этим согласен и Маркс, за¬

метивший: «Равве и философия не существует со вре¬

мен Фалеса?» (1, 1, 10Ï).
Родина Фалеса — Иония, крупный торговый центр

Восточного Средиземноморья. Здеоь начало Греции и ко¬

нец Азии, своего рода перекресток, па котором встреча¬

лись многие народы и равные культуры. В Ионии сохра¬

нилась память о наоледии хеттской цивилизации, древ¬

нейших цивилизаций Эгейского мира, Фригии, Лидии,

Мидии и местного карийского населения. Ионийцы в те¬

чение долгих лет были подданными лидийских и персид¬

ских царей. В VI в. до н. э. Иония заняла выдающееся

место в торговле, ремеоле, технике, мореплавании, лите¬

ратуре, искусстве, науке. Жители Ионии увнали способ

плавки и отливки металлов, размягчения и закалива¬

ния металлов посредством огня и погружения в воду,

впервые стали воздвигать мраморные статуи. В Ионии

родились поэты Гомер и Анакреон; живописцы Апполео

и Паррасий, логографы Кадм и Дионисий, историки Ге-

катей и Геродот, философы Фалес, Анаксимандр, Анак¬

симен, Ксенофан, Гераклит, Пифагор, Анаксагор, Лев¬

кипп. Отсюда, из Малой Азии и островов, расположен¬

ных между ней и Грецией, философия сделала первые

шаги и распространилась по Европе.
Ив всех двенадцати ионийских городов самым могу¬

щественным был Милет, оонованный, по преданию, Сар-

педоном, сыном Зевса и Европы, прибывшим ив Крита.

Милет вел большую морскую торговлю. Он основал ко-
Îohhio Навкрапис в Египте и Ольвию в устье Днепра,

'олько на побережье Черного моря милетцы имели до

00 колоний. Иэ Милет вывозились продукты его вино««

градников и пастбищ, производства и ремесла. Милет об¬

ладал многочисленными стадами овец, снабжавших Эл*
21*

ладу шерстью, славился текстильными изделиями, узор¬

ными тканями.
В VII—VI вв. до н. э. в Милете натуральное

хозяйство сменилось денежным, была создана одна из

наиболее древних денежных систем. Классовая борьба

в Милете принимала самые острые формы. В VI в. го¬

сударственная власть в Милете перешла от аристократии

к богатым торговцам и ремесленникам. Переворот в по¬

литических и социальных отношениях способствовал раз¬

витию рационального понимания мира.
В формировании новой картины Вселенной большую

роль сыграл Фалес. О его жизни и трудах имеется очень

немного достоверных сведений. Он происходил из гре-

ко-финикийской семьи. Отец был выходцем из Карии,

а мать принадлежала к старинному греческому роду.

Время жизни Фалеса определяется на основании сооб¬

щения Геродота о том, что он предсказал год солнечного

затмения, случившегося в день битвы лидийского царя

Алиатта с войсками Киаксара Мидийского. Это могло

быть 28 мая 585 г., 21 июня 597 г. или 30 сентября

610 г. до н. э. Если он предсказал первое из этих затме¬

ний в 40 лет, в период своего расцвета — акме, то он

родился в 624 г. По преданию, Фалес путешествовал по

странам Востока, многому научился у египетских и ва¬

вилонских жрецов. Его изображают мудрецом, отрешен¬

ным от жизни, полностью погруженным в астрономиче¬

ские наблюдения. Про него рассказывали, что однажды,

заглядевшись на звезды, он упал в колодец, а рабыня

посмеялась над ним, что он у себя под ногами ничего

не видит, а на небо смотрит. Изображали Фалеса и лов¬

ким дельцом, способным использовать свои знания для

личной выгоды: предугадав небывалый предстоящий уро¬

жай оливы, он откупил заранее множество масличных

прессов, что помогло ему нажить огромное состояние.

Фалес был известен как выдающийся политический дея¬

тель, встречи с которым искал сам Солон. Фалес будто бы

сумел переместить русло реки Галиса, облегчив тем са¬

мым переправу лидийским войскам Крёза. Философ да¬

вал советы своим согражданам в сложных политических

вопросах, доказал ионийцам, что причина слабости их

городов в борьбе против персов состоит в разрознен¬

ности и предложил объединиться, создав общий совет

в центре Ионии на Теосе.
220

В Греции были широко известны мудрые ответы Фа¬

леса на «хитрые» вопросы: «Что больше всего?» — «Ве¬

личайшее пространство, которое вмещает все»; «Что пре¬

краснее всего?» — «Мир, ибо все, расположенное в си¬

стеме, часть его»; «Что быстрее всего?» — «Быстрее

всего ум, он обегает все»; «Что всего мудрее?» — «Время,

ибо оно одно открывает все»; «Что самое общее для

всех?» — «Надежда, ибо если у кого и ничего пет, то

она есть»; «Что полезнее всего?» — «Добродетель, она

все делает полезным»; «Что вреднее всего?» — «Порок,

он вредит всему»; «Что сильнее всего?» — «Необходи¬

мость, ибо она властвует пад всем»; «Что легче всего?» —

«То, что согласно с природой»; «Что трудно?» — «По¬

знать самого себя»; «Что легко?» — «Давать советы дру¬

гим»; «Что самое удивительное?» — «Увидеть тирана

стариком»; «Как легче всего переносить несчастье?» —

«Если видеть врагов своих в еще худшем положении»;

«Когда мы будем жить лучше и справедливее всего?» —

«Если сами не будем делать того, что другим запре¬

щаем»; «Кто счастлив?» — «Тот, кто здоров телом, ода¬

рен спокойствием духа и развивает свои дарования»;

«Чем отличается жизпь от смерти?» — «Ничем», «По¬

чему же в таком случае ты не умираешь?» — спросили

мудреца. — «Потому, — ответил он, — что нет никакой

разницы».
Народная молва считала Фалеса автором таких из¬

речений: как ученого — «Невежество — тяжкое бремя»,

«Поучай и учись лучшему»; как дельца — «Отдавай

деньги в верные руки, иначе понесешь убыток»,

«Не приобретай богатства незаконным путем». Большин¬

ство изречений Фалеса обычны для семи мудрецов:

«Люби мир», «Какие деньги затратили родители на

своих детей, такие они получат от них» и т. д.
Фалес — первый астроном, математик, метеоролог.

Римский писатель II в. Апулей писал во «Фло¬

риде» о Фалесе, что он был у греков первым изобрета¬

телем геометрии, самым опытным испытателем природы,

самым знающим наблюдателем светил: проводя малень¬

кие черточки, делал великие открытия. Фалес устано¬

вил, что разлив Нила происходит потому, что течение

его задерживают пассатные ветры и вода в устье не

имеет выхода. Фалес построил элементарную геометрию,

доказав пять теорем: диаметр делит круг пополам; углы
15 М. И. Шахнович
221

при основании равнобедренного треугольника равны;

вертикальные углы равны; два треугольника, имеющие

равные стороны и прилегающий к ним угол, равны; угол,

вписанный в полукруг, ирямой. Прокл в V в. п. э., опи¬

раясь на не дошедшую до нас историю геометрии уче¬

ника Аристотеля Эвдема Родосского, писал о Фалесе, что

«иногда он рассматривал вопрос несколько общо, иногда

более конкретно, опираясь на наглядность» (33, 66).

Фалесу приписывается первое применение циркуля и уг¬

ломера. Он установил в родной гавани дальномер и из¬

мерял расстояние от берега до судов, видимых далеко

в море, изобрел гидравлические часы, впервые заметил,

что если желтую смолу (янтарь), которая называлась

у греков электроном, натереть мехом, то она станет при¬

тягивать соломинки.
Образ Фалеса представлялся древним прежде всего

в виде астронома, потому что начало философии связано

с формированием астрономии как теоретической пауки,

разрушавшей веру во влияние звезд на земную жизнь,

орфические вымыслы о том, что небесные тела — это оби¬

талища душ умерших и т. д. В Древней Греции, как

и во всех странах, наблюдения за движением небесных

светил первоначально переплетались с астролатрией.

Следы ее видят в культе Зевса, олицетворявшего небо, и

12 окружавших его божеств, как раз по 12 месяцам,
У	Гесиода в «Трудах и днях» указывается восход и заход

главнейших созвездий, сообщается о солнцестояниях,

приводятся астрономические данные, по которым разли¬

чали времена года и распределяли полевые работы, по

Гесиод верит в благоприятные или неблагоприятные для

тех или иных дел числа месяца, во влияние звезд па

жизнь людей, в частности в воздействие Сириуса на

половую жизнь человека. Гесиод писал, что когда жгу¬

чий Сириус появляется на небе, козы жиреют, вино ста¬

новится сладостным, женщины сладострастными; пейте

библинское вино, питайтесь сыром, мясом молоденьких

козлят. Когда Орион и Сириус дойдут до середины неба,

тогда собирайте виноградные гроздья, выставляйте их

на солнце в течение десяти дней и десяти ночей, а по¬

том подержите их в тени пять дней и пять ночей и па

шестой день почерпните их сока для возлияния богу

Дионису. Известны астрологические стихи, распростра¬

ненные еще в период возникновения ионийской филосо¬
222

фии. Сохранился отрывок милетского сочинения VII—
VI	вв. до н. э. неизвестного автора о числе семь. В этом

фрагменте отразилось влияние астрологии. В нем гово¬

рится о том, что все состоит из семи, есть семь сфер

Вселенной (эфир, звезды, солнце, луна, воздух, вода,

земля), семь созвездий, определяющих семь времен года

(время посева, зима, время посадки, весна, лето, время

плодов, осень), семь частей земли, семь частей тела лю¬

дей и животных, семь элементов души, семь ветров, семь

гласных и т. д. Автор не знает различия между плане¬

тами и неподвижными звездами, считает землю непод¬

вижным центром, предполагает, что земля произошла из

воды, шаровидна, проводит параллель между микрокос¬

мом и макрокосмом. Вселенная дышит как человек, тела

людей, животных и деревьев сходны со Вселенной. Земля

по твердости подобна костям, вода в реках подобна

крови в телах, воздух соответствует дыханию и т. д.

Автор отмечает воздействие фаз Луны на живые суще¬

ства, от которых зависит их рост и развитие. Влияние

петрологии обнаружено у пифагорейцев1, в медицине

(особое значение чисел, связь между устройством мира и

человеческим телом и т. д.) и других науках.
JI. Фейербах писал: «В воде ионической натурфило¬

софии угас светильник языческой астротеологии». Пер¬

вые философы-материалисты были все астрономами, ко¬

торые, изгоняя богов с небесных светил, способствовали

перевороту в мировоззрении эллинов, критиковали астро¬

логию. Гераклит полагал, что Гомер был астрологом, упре¬

кал Гесиода за то, что оп учил одни дни считать хоро¬

шими, а другие плохими, говоря: «Гесиод не знал, что

природа каждого дня одинакова», что «один день равен

всякому другому». Гераклит осуждал магов. Оп пытался

определить величину Солнца, и изменения в нем, писал,

что без Солнца была бы звездная ночь. Гераклит назы¬

вал Фалеса «первым астрономом». Диоген Лаэртский со¬

общал, что Фалес первый из греков стал заниматься

астрономией. Л. Фейербах отметил, что «Фалес поднялся

до научного созерцания природы и сделал звезды, пред¬

ставлявшиеся народной вере божественными существами,

предметом размышления и вычисления» (85, 65). Фа¬
1 См.: Т R о и pr i о г. Т о Religion nstrnl* des pythagoriciens. Pa¬

rin WO
ir>*

лесу приписывали сочинения «О равноденствии» п

«О солнцестоянии» и руководство по астрономии для

моряков. Фалес, возможно, одним из первых начал в Эл¬

ладе борьбу против астрологии. В «Пире семи мудрецов»

Плутарх не случайно изобразил Фалеса преследующим

насмешками мага Диоклеса. Фалес утверждал, что Луна

«по природе своей землистая», чем отвергал все измыш¬

ления о ее божественной природе. Он первый в Ионии

открыл Малую Медведицу, созвездие Повозки, годовое

движение Солнца и месячное движение Луны.
Особенную известность Фалес приобрел, предсказав

полное солнечное затмение, вероятно, в 585 г. Древнегре¬

ческий историк Фукидид (460—395 гг. до н. э.) приво¬

дит факты, свидетельствующие о том, что затмение луны

воспринималось эллинами как дурное предзнаменование.

Из-за этого, по их представлениям, окончился неудачей

Сицилийский поход полководца Никия. Фалес пытался

растолковать, что ничего сверхъестественного в затмении

Солнца нет и происходит оно потому, что Луна в это

время находится между Землей и Солнцем «по прямой

линии, тогда отражение Луны получается на Солнце,

словно в зеркале» (51, 21). До Фалеса греки не знали,

что затмение повторяется каждые 6585 дней, т. е. через

18 лет с небольшим. Он определил год в 365 дней, а ме¬

сяц в 30 дней, рассматривал ночь без всяких мифологи¬

ческих олицетворений, тогда как теология Мусэя изобра¬

жает ночь как первое порождение хаоса, в теогонии

Ономакрита ночь возникла раньше всех сущностей. Когда

Фалеса спросили, что возникло раньше — день или ночь,

он ответил: ночь одним днем раньше. У греков было

в обычае считать время по числу почей.
Возникновение ионийской философии связано было

с кризисом религиозного миропонимания и с частичной

демифологизацией всей культуры. Мудрецы критиковали

астрологические заблуждения. Гекатей Милетский,

«много странствующий муж», собиравший в VI в. до

н. э. исторические и географические сведения, сообщал:

«Я записываю то, что мне представляется истиной; ска¬

зания же эллинов многочисленны п, как я думаю,

смешны». Доверие к мифам пошатнулось еще больше,

когда был изучен крайний Запад, где будто бы жили

циклопы и разные другие мифологические чудища. Фан¬

тастическая география Гомера рухнула. В 610 г. до н. э.,
224

когда Фалесу, вероятно, было 14 лет, египетский фараон

Неко поручил финикийским купцам объехать Африку.

Геродот пишет в своей «Истории» об Африке, называя

ее Ливией: «Она со всех сторон омывается морями,

кроме той ее части, которая примыкает к Азии. Это от¬

крытие принадлежит Неко, фараону Египта, который,

отказавшись от попытки соединить каналом Нил с Ара¬

вийским заливом, снарядил в плавание корабли с коман¬

дой из финикиян, приказав им дойти до Геракловых

Столпов (т. е. до Гибралтарского пролива. — М. Ш.) и

минуя их, возвратиться в Египет через Средиземное море.

Финикияне вышли из Египта Эритрейским морем, держа

путь в Южное море. С наступлением осени они высади¬

лись на берег там, где в этот момент находились, и, за¬

сеяв участок земли, стали ждать урожая. Сняв урожай,

они снова пустились в путь и, пропутешествовав таким

образом два года, па третий миновали Геракловы Столпы

и направили суда домой. Вернувшись, они заявили — я,

со своей стороны, не верю их рассказам, а остальные как

хотят, — что, когда они плыли вокруг Ливии (т. е. оги¬

бали мыс Доброй Надежды, — М. Ш.), солнце светило им

справа. Так впервые было доказано, что Ливия окружена

морем» (Геродот, IV, 42).
Это открытие сравнивают с великими географиче¬

скими открытиями XV в. Эллины представляли небо как

свод, по которому движутся светила, восходящие из

реки Океан и погружающиеся опять в нее при заходе,

а землю — в виде щитообразпой плоскости, по краям ко¬

торой находится суша, а посередине впадина, наполнен¬

ная Средиземным морем, в центре которой Греция. Океан

обтекает этот земной щит кругом и вливается в Среди¬

земное море через Гибралтарский пролив. После откры¬

тия финикиян Океан из реки стал беспредельным морем,

что изменило и представление об отношении воды и

суши между собой. Теперь возникает предположение,

что не вода находится на земле, а земля на воде, ибо

беспредельная вода уже не может по своему объему

уместиться на земле, имеющей пределы. Аристотель пи¬

сал в «Физике», что «все так называемые натурфило¬

софы всегда придавали (полагали) беспредельному не¬

который субстрат из так называемых стихий, как на¬

пример воду пли воздух, или среднее между ними» (Фи¬

зика, III, 4, 203). Здесь подразумевается и Фалес, для
225

которого вода была беспредельной стихией. Симплиций

указывал: «... полагающие же в основании одну какую-

нибудь стихию считали ее по величине беспредельной,

как, например, Фалес воду» (51, 20).
Фалес стал основоположником эллинской философии

из-за того, что свел все многообразие явлений и предме¬

тов к единой основе — первостихии или первоначалу —

к «влажной природе», к воде. По словам Галена, Фалес

гордился тем, что заменил четыре элемента одним.

Он учил, что все возникает из воды и в нее же превра¬

щается. Фалес, конечно, знал мифы разных народов

о воде, как начале всех начал. Аристотель и Плутарх

утверждали, что эту идею Фалес заимствовал из Египта.

Аристотель писал: «Некоторые полагают, что и очень

древние, занимавшиеся первыми и задолго до нашего

поколения богословием, так же смотрели на природу»

(8, 2Я).
Многие ученые считают, что воззрения Фалеся о воде

восходят к древневосточной мифологии,1 т: теокосмоюнн

ческим представлениям Гомера (Илиада, VIII, 13—16;

XIV, 246) и Гесиода (Теогония, 116—133, 720—725).

Геосид полагал, что хаос существовал прежде всех ве¬

щей. Ферекид отождествлял хаос с водой. Зенон из Ки¬

тия называл воду хаосом, производящим течь. Но у Ге¬

сиода и Ферекида хаос — мифологическое существо,

земля не рождается из него, а только следует за ним.

У Фалеса нет никаких фантастических измышлений для

объяснения перехода уже существующей материи — ре¬

альной воды — в другое состояние.
Космогонические идеи первых философов были на¬

правлены против теокосмогоний, которым придавалось

большое значение в орфизме. Пророк Эпименид Крит¬

ский призывал к аскетическим очищениям. Во второй

половине VI в. до н. э. с его именем связаны были тео¬

гонии, объяснявшие происхождение всего от воздуха и

ночи. Вероятно, что некоторые орфики возводили все

к мифологическим образам воды и земли. В самом Ми¬

лете был распространен культ Посейдона — бога моря,

старейшего и почтеннейшего между богами. Он почитался

как земледержец, могучий воды колебатель, твердыня, на
1 См.: IJ, Conti. Cosmogonie опрпЫр р filosofin presorrpt.icn,

Лпщя. 1907

которой стоит весь земиой мир. Представители двенад¬

цати городов ионийского союза собирались для совеща¬

ния недалеко от мыса Микале, именно там, где был воз¬

двигнут храм Посейдону, считавшемуся покровителем

этого союза.
Воззрения Фалеса о воде как основе всего сущего

имели свои корни в древних народных представлениях,

выраженных в мифах, но для Фалеса вода лишена каких-

либо признаков персонификации, он принимает ее как

основу, исходя не из мифа, а из новых данных о роли

океана во Вселенной.
Философия первых греческих мыслителей, по мне¬

нию историка философии М. И. Карппского, так же как

и философия Коперника и Галилея, берет начало в кос¬

мологических спорах. Ионийские мыслители задавались

вопросом: па чем держится земля? Земля висит без под¬

держки в воздухе и неминуемо должна упасть вниз.

Фалес должен был задуматься о том, как небесные све¬

тила, опустившись на западе, могут проникнуть сквозь

твердую массу земли, чтобы явиться снова па востоке.

Земля, очевидно, ие простирается до пиза Вселенной, под

землей какое-то вещество, допускающее более свободное

движение небесных светил, нежели земля, и может слу¬

жить для нее опорой. Таким веществом может быть вода.

Аристотель сообщает, что, по мнению Фалеса, земля дер¬

жится на воде подобно тому, как плавает дерево. Вода

находится и под землей, вода — опора земли и начало

всех начал. Поэтому одни ученые полагали, что Фалес

представлял себе Вселенную островом, плавающим в ми¬

ровом океане, по образу маленьких греческих островов,

окруженных со всех сторон морем. Другие считали, что

для Фалеса Вселенная — жидкая масса, которая заклю¬

чает в себе большой воздушный пузырь, имеющий форму

полушария; вынутая поверхность этого пузыря — наше

небо; на нижней плоскости поверхности наша земля пла¬

вает наподобие пробки в океане, имеющем форму круга.

Вода под тяжестью земли выступает в промежутках

между нею и небесным шаром в виде океана. Из нее и об¬

разуются моря, реки, озера, и от ее движения происходит

землетрясение. Над землей плавают небесные светила то

по небесному своду, то вокруг земного плоского диска.
Анаксимандр поднял землю в воздух наперекор су¬

ществующим понятиям о свойствах тяжелых тел. Для
227

пего земля — это метеор, т. е. тело, окруженное возду¬

хом, которое свободно парит в нем, не имея никакой

опоры. Земля — цилиндр, высота которого равна 7з осно¬

вания («подобна отрезку колонны»), пе падает вслед¬

ствие самого своего центрального положения, «равного

расстояния отовсюду». Анаксимен же думал, что земля

держится в воздухе вследствие своей плоской формы.

Возникновение философии оказалось связанным с опро¬

вержением обыденного представления, что земля, обла¬

дая огромной тяжестью, не может свободно плавать в воз¬

духе, так же как развитие философии в новое время

было связано с критикой того, казалось бы, очевидного

факта, что земля неподвижна.
Обычно космологические воззрения Фалеса объясняют

тем, что он был сыном народа-мореплавателя, указывают,

что стоит прочесть Одиссею, чтобы понять, какую роль

в жизни грека играло многошумное море: с детства он

прислушивался к рокотам его волн, видел товары, при¬

возимые из далеких стран, знал о беспредельности вод.

Родной город Фалеса Милет лежал па полуострове в объ¬

ятиях моря. Корабли бороздили водную поверхность Чер¬

ного и Средиземного морей, расширяя и упрочивая ко¬

лониальное господство милетяп. Все хозяйство Ионии

покоилось на мореплавании. Богатство, мощь и благосо¬

стояние Милет зависели от водной стихии, и господство

над природой было равносильно для Фалеса господству

над водой. Но не только Иония зависела от воды. Восточ¬

ные деспотии держали в своих руках пеограничепную

власть благодаря тому, что опирались на водные источ¬

ники. Поэтому и на берегах Нила, Ганга и Двуречья

вода считалась мировой силой. Наблюдение над явле¬

ниями прилива, над образованием песчаных отмелей на¬

водило па мысль о воде, как образующем пачале. Ари¬

стотель писал: «Из тех, кто первые занялись философией,

большинство считало началом всех вещей одни лишь на¬

чала в виде материи: то, из чего состоят все вещи, из

чего первого они возникают и во что в конечном счете

разрушаются, причем основное существо пребывает,

а по свойствам своим меняется, — это они считают эле¬

ментом и это — началом вещей. И вследствие этого они

полагают, что ничто не возникает и пе погибает, так как

подобная основная природа остается... Таким же обра¬

зом (не допускают они возникновения и погибели) и
228

для всего остального; ибо должно быть некоторое при¬

родное естество — или одно или больше, чем одно, от¬

куда возникает все остальное, причем само это естество

остается в сохранности. Количество и форму для такого

начала не указывают все одинаково, но Фалес — родо¬

начальник такого рода философии — считает его водою

(вследствие чего он и высказал мнение, что земля на¬

ходится па воде); к этому предположению он, можно

думать, пришел, видя, что пища всех существ — влаж¬

ная и что само тепло из влажности получается п ею

живет (а то, из чего (все) возникает, это и есть начало

всего). Таким образом, оп отсюда пришел к своему пред¬

положению, а также потому, что семена всего (что есть)

имеют влажную природу, а у влажных вещей началом их

природы является вода» (8, 23).
Древние мыслители развивали предположение Ари¬

стотеля, полагая, что не только растения питаются вла¬

гой, по даже огонь солнца и светил питается испарени¬

ями воды. Из учения Фалеса следует, что испарения

с земли возпосятся к небесам, а с дождем влага вновь

возвращается в землю, стало быть вода действительно

пребывает в вечном круговороте. Спустя двадцать четыро

века после Аристотеля известный физик В. Гейзенберг

повторил слова Ф. Ницше, что идея Фалеса о воде как

основе всего сущего очень странная. Он считал, что

Фалес пришел к этой идее в результате метеорологиче¬

ских наблюдений над изменением воды, которая прини¬

мает разные формы: пар, облака, снег, лед. Были ли

космогонические воззрения Фалеса основаны на наблю¬

дениях об океане или о круговороте воды, это остается

загадкой, но главное состоит в том, что они противо¬

положны теокосмогоническим взглядам. Поэтому прав

Аристотель, который противопоставлял Фалеса как «фи-

сиолога и философа» теологам — Гомеру, Гесиоду, орфи-

кам. Открытие Фалеса состояло в том, что он выдвинул

идею о происхождении всего естественным путем из са¬

мостоятельно развивающейся материи. Это был подвиг

гения, начавшего штурм Олимпа. А. И. Герцен писал:

«Судьба Олимпа была решена в ту минуту, как Фалес

обратился к природе; отыскивая в ней истину, он, как

и другие ионийцы, выразил свое воззрение независимо

от языческих представлений. Жрецы поздно выдумали

наказывать Анаксагора и Сократа; в элементе, в кото¬
229

ром двигались ионийцы, лежал зародыш смерти элевзин-

ских и всех языческих таинств» (23, 150).
Многие идеалисты пытались мистифицировать фале-

совское понятие воды, превратить ее в духовное перво¬

начало, в отвлеченную от материи таинственную суб¬

станцию. Даже Гегель вынужден был отметить, что

мнение Цицерона, будто Фалес полагал, что бог — тот ра¬

зум, который все создал из воды, есть домысел Цице¬

рона.
В.	И. Ленину очень понравилось, как Гегель крити¬

ковал Риттера за то, что он в «Истории ионической фило¬

софии» приписывал Фалесу то, чего у него нет. Гегель

указывал, что Аристотель относил к Фалесу утверждение

о воде как первопачале всех вещей, тогда как только

Анаксимандр ввел это понятие. Фалес знал первоначало

как начало во времени, по не как начало, лежащее

в основании вещей. В. И. Ленин записал, что «превос¬

ходно за строгую историчность в истории философии,

чтобы не приписывать древпим такого „развития44 их

идей, которое пам понятно, по на деле отсутствовало

еще у древних. У Фалеса, например, нет еще понятия

архт] [начала] (как принципа), нет еще понятия при¬

чины» (3, 29, 222).
Фалес был гилозоистом («гиле» — вещество, «зоэ» —

жизнь), т. е. мыслителем, оживотворяющим материю,

рассматривающим природу как живое существо, которое

не только ощущает, но и мыслит, хотя подобными свой¬

ствами обладает только высокоразвитая органическая ма¬

терия. Гилозоистами наряду с первыми фплософами-

материалистами древности были Спипоза, Дидро, Гек¬

кель. Их воззрения отличались от раннего наивного гило¬

зоизма, не знавшего разделения па материю и дух. Пред¬

положение о гилозоизме Фалеса основано на том, что

для него начало находилось в самодвижении, т. е. оно

в этом смысле живое. Некоторые ученые, называя Фа¬

леса гилозоистом, понимают под гилозоизмом пе оживо-

творение, а одушевление природы. Примитивный гило¬

зоизм Фалеса, вероятно, восходит к аниматизму (ожи-

вотворению) и анимизму (одушевлению) природы, но

философ очень далеко ушел от них, хотя и предпола¬

гал, что действие магнита объясняется наличием у пего

души. Аристотель писал: «По-видимому, и Фалес, как

помнят о нем, принимал душу за движущее начало (за
2 ПО

начало движения), ибо ou признал душу в магните, ûo-

тому что магнит движет железо» (51, 23).
Многие племена по могли найти естественного объяс¬

нения необычайному свойству магпита, а поэтому ве¬

рили, что в нем сидит дух, притягивающий железо. Так,

например, индейцы сильно удивлялись свойствам маг¬

нита. Они рассматривали с изумлением маленький кар¬

манный компас, смотрели па пего как на нечто сверхъ¬

естественное, как на живое существо. В Древнем Китае

магнитный компас широко использовался для гадания.

Еще в старину в Западной Европе говорили, что «маг¬

нитный камень, положенный под тюфяк блудницы, сбра¬

сывает ее с греховного ложа». Если Фалес выделил маг¬

нит как предмет, обладающий душой, то это значит, что

философ отрицал наличие души у всех прочих вещей,

как в это верят анимисты. Взгляды Фалеса на магнит¬

ное притяжение, возможно, были началом перехода его

от анимизма к первым физическим наблюдениям и опы¬

там с магнитом и янтарем.
Из допущения Фалесом существования души для объ¬

яснения действия магнита былп сделаны неоправдан¬

ные выводы. Фалеса стали считать верующим в какую-то

«мировую душу», как источник движения всех предме¬

тов. Душу Фалес отличал от тела, но считал ее мате¬

риальной, тонким (эфирным) веществом, движущим на¬

чалом. В допущении Фалесом паличия душп уже содер¬

жался зачаток возникновения будущих идеалистических

философских воззрений. «При всем наивно-материалисти¬

ческом характере мировоззрения в целом, — писал

Ф. Энгельс, — уже у древпейших греков имеется зерно

позднейшего раскола. Уже у Фалеса душа есть нечто

особое, отличное от тела (он и магниту приписывает

душу), у Анаксимена она — воздух (как в «Книге бы¬

тия»), у пифагорейцев она уже бессмертна и пересе¬

ляется, а тело является для нее чем-то чисто случай¬

ным» (1, 20, 504).
Аристотель предполагал, что Фалес, может быть из

веры в то, что «мир одушевлен» пришел к мысли, что

«мир полон душ, духов и богов». Изречение «Все полно

богов», которое приписывается Фалесу, могло ему и не

принадлежать, так как оно приписывалось различным

мУДрсцам. Но если это изречение и принадлежало Фа¬

лесу, то оно не ставит под сомнение наличие у него на¬
231

ивно-материалистических взглядов. Материалисты Демо¬

крит и Эпикур тоже признавали бытие богов. Даже

в XVIII в. материализм часто сочетался с пантеизмом

или деизмом.
Когда-то «Блаженный» Августин сокрушался по по¬

воду того, что Фалес обошелся без участия божествен¬

ного разума в создании мира, писал с сожалением, что и

Анаксимандр в космологии «ничего не уделяет божест¬

венному уму» (51, 42). Многие считали первых ионийских

философов пантеистами, так как они свои матери¬

альные начала отождествляли с божествами, предпола¬

гали, что боги также, как и все вещи и существа, про¬

изошли из этих начал. Д. Юм полагал в «Естественной

истории философии», что Фалес был атеистом. Этот

взгляд дошел до наших дней: «Первые натурфилософы

Древней Греции — Фалес, Анаксимандр, Анаксимен —

были одновременно и атеистами» (4, 14). Они, конечно,

не атеисты, но из этого не значит, что правы те, кто

утверждал, будто «у Фалеса нет ничего нового по срав¬

нению с его богословскими предшественниками», что

«Фалес пред нами предстает в качестве человека с ми¬

стическим мироощущением... Фигура родоначальника

философии густо овеяна религиозной атмосферой»

(12, 7).
Классики марксизма-ленинизма были всегда против

модернизации воззрений философов. Ф. Энгельс писал,

что «классическая греческая философия в последних

своих формах, — особенно в эпикурейской школе, — при¬

водила к атеистическому материализму» (1, 19, 308).

Но из этого не следует, что философия Фалеса не имела

глубокой атеистической тенденции. Если древний грек

привык верить, что мир создан из хаоса божественными

титанами, то после Фалеса стали полагать, что мир обра¬

зовался сам без всякого вмешательства извне. JI. Фейер¬

бах в предисловии к первому изданию «Сущности хри¬

стианства» вспоминал Фалеса, «воспевавшего воду, в ко¬

торой исчезают все иллюзии о сверхъестественном». Еще

в Элладе из воззрений Фалеса делали атеистические вы¬

воды. Симплиций сообщает, что «Фалес, сын Эксамия

из Милета, и Гиппон (последний считается сверх того

пе признающим богов) говорили, что вода есть начало;

они пришли к этой мысли на основании чувственной ви¬

димости» (51, 20). Врач Гиппон, живший в V в. до н. э.
232

на острове Самос, был прозван безбожником за то, что

причиной всех вещей оп считал не бога, а воду.
У Фалеса, возможно, было еще много последователей.

Знаменитый поэт Пиндар (561—441 до п. э.) в оде заяв¬

лял, что «вода начало стихий». Идеи Фалеса вдохнов¬

ляли исследователей природы. Алхимик Агатоделон ду¬

мал, что все вещества образуются из пара, алхимик

Олимпиор — что из воды, смешанной с золотом, а Пара-

цельс в XVI в. вернулся к учению Фалеса о том, что

все возникло из воды.
Наиболее известным учеником Фалеса был его род¬

ственник Анаксимандр (610—546 гг. до н. э.). Во II в.

до н. э. жители Милета в память заслуг этого философа

поставили его статую в здании для народных собраний.

Философские взгляды Анаксимандра развивались в тес¬

ной связи с его научной деятельностью как астронома.

До нас не дошел труд Анаксимандра «О неподвижных

звездах». Он первый высказал мысль о южном небесном

полушарии, положил начало научному изучению зодиака,

построил модель небеспой сферы. Ему приписывают изо¬

бретение элементарных астрономических инструментов и

составление пособий. Он первый начертал в Элладе гео¬

графическую карту мира и изготовил глобус, научил

греков определять время с помощью солнечных часов —

полусферы, в центре которой помещалось острие указа¬

теля. Анаксимандр не обращался для объяснения грозы

к мифу о громовержце Зевсе, но говорил, что «дождь

возникает от испарений, а молнии бывают, когда ветер,

врываясь, раздвигает облака». Для Анаксимандра пове¬

дение человека и явления природы слитны, они зависят

друг от друга. «Из чего происходит рождение всего су¬

щего, — говорил Анаксимандр, — в то же самое все ис¬

чезает по необходимости. Все получает возмездие друг

от друга за несправедливость и согласно порядку вре¬

мени» (55, 139).
Главная заслуга Анаксимандра состоит в том, что он

учил, что «началом всего является апейрон», т. е. бес¬

предельное или неопределенное. Апейрон «непреходящ»,

«бессмертен и неупичтожим». Понятие об апейроне как

об отвлеченном от всякого чувственного восприятия не¬

определенном первовеществе, наполняющем все прост¬

ранство, преодолело мифологическое представление о пер¬

сонифицированном хаосе. «Анаксимандр, друг Фалеса,
233

утверждал, что в Беспредельном заключается всяческая

причина всеобщего возникновения и уничтожения.

Из него-то, говорит он, выделились небеса и вообще все

миры, число которых бесконечно. Он объявил, что все

они погибают по истечении весьма значительного вре¬

мени после своего возникновения, причем с бесконечных

времен происходит круговращение их всех» (51, 38).

Анаксимандр отверг мифологическое представление о воз¬

никновении мира как результат актов зачатия и рожде¬

ния богов, а стал объяснять его взаимодействием природ¬

ных явлений. Он искал причину образования Вселенной

в борьбе противоречий, присущих неопределенной мате¬

рии. «При возникновении нашего мира из вечного (на¬

чала) выделилось детородное начало теплого и холодного,

и образовавшаяся из него некоторая огненная сфера об¬

лекла воздух, окружающий землю, подобно тому как кора

облекает дерево. Когда огненная сфера порвалась и

замкнулась в несколько колец, возникли солнце, луна и

звезды» (51, 38). У Анаксимандра была идея о естествен¬

ном происхождении людей из животных.
Взгляды Анаксимандра повлияли на его ученика,

знаменитого врача Алкмеона. Он установил, что созна¬

ние исходит от мозга, мозг является органом мышления

человека. Это имело огромное философское значение.

«Человек отличается от других животных, — говорил

врач, много занимавшийся вскрытием их трупов, — тем,

что одни только понимают, тогда как другие чувствуют,

но пе понимают».
Близкий друг Анаксимандра — Анаксимен (585—

525 гг. до н. э.), живший в Милете, учил, что «начало

есть беспредельный воздух, так как он есть источник воз¬

никновения (всего), что существует, существовало и бу¬

дет существовать, (в том числе) и богов и божеств,

остальные же (вещи) (возникают, по его учению) из

того, что произошло от воздуха» (51, 52). Когда воздух

сгущается, то превращается в ветер, затем в облака, да¬

лее в воду, землю и камни, и разряжаясь, становится

огнем. Анаксимен не знал еще верного объяснения грозы,

но стремился найти естественные причины этого явле¬

ния, так пугавшего древних людей. Он уже не видел

в молнии стрелы громовержца Зевса, считал, что мол¬

ния — воздух, сгустившийся в облаках. Философ объяснял

дождь, град и снег уплотнением воздуха. Взгляды Анак¬
234

симена ближе к воззрениям Фалеса, чем к учению Ана¬

ксимандра, так как воздух, по Анаксимену, есть вода

в парообразном состоянии или туман. Гомер также назы¬

вал тумап или пар сгущенным воздухом.
Августин писал об Анаксимене: «богов же он не от¬

рицал и не обошел их молчанием. Однако он был того

убеждения, что не ими (богами) создан воздух, но что

они сами возникли из воздуха» (51, 54). Анаксимен кри¬

тиковал астрологические заблуждения, считал, что по¬

года не зависит от звезд. Вероятно, он первый в Элладе

стал различать планеты и неподвижные звезды. Фило¬

соф пытался найти естественное объяснение происхож¬

дению небесных светил: они возникают из влаги, кото¬

рая, испаряясь с земли, поднимается в верхние слои

атмосферы и там воспламеняется. Все это разрушало

традиционные мифологические представления. Вера в бо¬

жественную природу звезд держалась долгие века.

К. Маркс отметил, что «даже Аристотель считает звезды

богами» (2, 129). По словам Платона, афиняне объяв¬

ляли атеистами всех, кто признавал небесные явления

подчиненными законам. Сократ предлагал отказаться от

всех умозрений по поводу небесных светил, считая во¬

прос о них «делом божественным». Анаксагор чуть не

поплатился жизнью за то, что признавал Солнце огром¬

ной каменной массой, а не божеством. Философа обви¬

нили в атеизме и приговорили к смертной казни. Маркс

отметил, что Анаксагор «первый физически объяснил небо

и таким образом ... приблизил его к земле» (2, 58).
Ионийская философия была основана тремя милет¬

цами — «первыми энциклопедистами» Фалесом, Анакси¬

мандром и Анаксименом, продолжена и развита Герак¬

литом, достигла дальнейшего развития у Левкиппа —

отца греческого атомизма. А. И. Герцен считал, что

стремление подчинить многообразие окружающего мира

чему-нибудь всеобщему, царящему над частным, возни¬

кает у человека, когда он «просыпается от неопределен¬

ных сновидений чувственно-непосредственного воззре¬

ния, когда он перестает удовлетворяться фантазиями и,

недовольный, жаждет не образов, а понимания; но этого

всеобщего единства человек не ищет сначала ни в себе,

ни в духовном элементе вообще, а в самом предмете, и

притом как сущего» (23, 147). А. И. Герцен писал, что

воззрение греков «кажется материальным ... в сущ¬

ности, его скорее должно назвать реализмом (в широ¬

ком смысле слова), и этот реализм у них является прежде

всех мудрецов и учений» (23, 145).
Основой мировоззрения философов-материалистов ан¬

тичности было признание первичности материи и мате¬

риальности мира. Природа, объясненная из самой себя,

освобождалась тем самым от господства божественных

сил. Ф. Энгельс указывал, что «античная философия

была первоначальным, стихийным материализмом» (1,

20, 142). Для ее представителей мир существовал как

объективная реальность, которая воздействует на органы

чувств и познается в понятиях.
Ф. Энгельс понимал под стихийностью древнего ма¬

териализма то, что он не разграничивал и не противопо¬

ставлял материальное духовному. В. И. Ленин пользо¬

вался понятием «стихийный материализм», считая его

первоначальной формой философского материализма,

«примитивным материализмом». В последнее время неко¬

торые советские авторы стали склоняться к мысли
С.	Н. Трубецкого, что учение милетских философов — не

материализм, ибо тогда пе было еще ни понятий духа и

материи, ни сознания их противоположности. До Платона

действительно не существовало разделения философии на

материалистическое и идеалистическое направления. Сами

ионийские философы не осознавали себя материалистами,

так как тогда еще не было противопоставления материа¬

лизма идеализму, однако объективный смысл их учений

был материалистическим. Определять, материалист или

идеалист тот или иной философ, нужно не по самосозна¬

нию, а по тому, как он решает основной вопрос филосо¬

фии.
Древнегреческие философы — все прирожденные сти¬

хийные диалектики, исходившие из единства материи.

Они критически перерабатывали идеи развития и измене¬

ния, господства и необходимости, содержавшиеся в мифах.

У Анаксимандра в его космогонии уже провозглашен

великий принцип развития. Первые философы-материа¬

листы выдвинули идею становления: природа не есть не¬

что, однажды сотворенпое, но нечто, ставшее во времени.

У Фалеса понятие воды одновременно и образ текучести.

Они решали вопрос: существует ли бесконечное множе¬

ство самых различных веществ или можно их свести

к единству? Для этих ионийских мыслителей мир был
236

чем-то возникшим из некоего материального начала,

чем-то развившимся, чем-то ставшим. В Милете возникли

рационалистические гипотезы о происхождении земли и

жизни растений, животных и человека.
Уже с первых шагов философия была тесно связана

с практикой, рационалистически объясняла мир, пути и

возможности его познапия, сущность человека и смысл

его жизни. «Греки навсегда останутся нашими учите¬

лями благодаря этой грандиозной объективной наив¬

ности, — писал Маркс, — выставляющей каждый пред¬

мет, так сказать, без покровов, в чистом свете его при¬

роды, хотя бы это был и тусклый свет» (2, 205).

Он напомнил, что «новейшая философия только продол¬

жала ту работу, которая была начата уже Гераклитом и

Аристотелем» (1, 1, 111). Энгельс также указывал, что

в многообразных формах греческой философской мысли

уже имелись в зародыше все позднейшие типы мировоз¬

зрения. Это же отметил и В. И. Ленин: «Именно приемы по¬

становки вопросов, как бы пробные системы были у гре¬

ков» (3, 29, 326).
Пудущсе философии
В «Философских тетрадях» В. И. Ленин заметил:

«Продолжение дела Гегеля и Маркса должно состоять

в диалектической обработке истории человеческой мысли,

науки и техники» (3, 29, 131). Эта «обработка» вклю¬

чает в себя исследование предыстории и становления фи¬

лософии. Научный атеизм как система знаний о наиболее

общих законах возникновения, развития и преодоления

религии вносит свой вклад в решение проблемы проис¬

хождения философии, скрытого пеленой прошедших ты¬

сячелетий, потому что критика религии влияла на рож¬

дение философии, между религией и философией в тече¬

ние веков бывали сложные и противоречивые взаимоот¬

ношения, атеизм развивался на основе материалистической

философии.
Древнейшее сознание людей не разделялось на от¬

дельные его формы. Религиозные представления об окру¬

жающем мире и верные наблюдения над явлениями при¬

роды были слиты вместе, существовали одно в связи

с другим, но это не означало, что религиозные верова-
16 М. И. Шахнович
237

пия были тождественны знанию. Философское знание

по самой своей природе чуждо религиозной вере. Рели¬

гия превращала общее (понятие, идею) в отдельное су¬

щество — бога, вора в которого была пустоцветом в стрем¬

лении человека свести все к материальной первооснове.

Философия — плод жгучих сомнений в тех мифологиче¬

ских ответах, которые давалп теокосмогонии на вопросы:

что такое мир; откуда он возник; из чего все состоит?
Философия формировалась не в союзе с мифологией,

магией и мантикой, а в противоборстве с ними. Возник¬

новению философии предшествовала демифологизация

«божественной мудрости», упадок веры в астрологию,

пророков, пифий, опиравшихся на «откровение». Место

оракула, говорит по этому поводу Гегель, заняло само¬

сознание мыслящего человека. В противоположность

многим богоискателям, которые сближают философское

знание с религиозным «откровением», философскую

истину с пророчеством, научный атеизм отвергает по¬

пытки вывести источник происхождения философии из

какой-то ее мнимой специфической формы непосредст¬

венного, интуитивного познапия, которое мистифициру¬

ется как сверхразумное и сверхчувственное, наиболее до¬

стоверное постижение действительности. В возникнове¬

нии философского знания большое значение имеет спо¬

собность человека к интуиции, но она лишена всякой

мистической природы и основана на предшествующих ей

опыте и наблюдениях. В. И. Вернадский писал: «В исто¬

рии философской мысли мы находим уже за много сто¬

летий до нашей эры — интуицпп и построения, которые

могут быть связаны с научными эмпирическими выво¬

дами, если мы перенесем эти дошедшие до нас мысли-

интуиции в область реальных научных фактов нашего

времени. Корнп их теряются в прошлом» (56, 136). Эта

интуиция первых философов проявлялась у них в един¬

стве с их рассудочной деятельностью, сочеталась с мы¬

слительным теоретическим анализом, с конкретным эмпи¬

рическим исследованием фактов. Мудрецы, ставшие пер¬

выми философами, были естествоиспытателями, подры¬

вавшими веру в жрецов, пророков, пифпй, опиравшихся

на «откровение».
Философское знание могло возникнуть и отделиться

от религии только в результате развития мышления и

языка, появления письменности, начал астрономии, ма¬
238

тематики, медицины. Гегель в «Науке логики» указал,

а В. И. Ленин выделил его замечание в своем конспекте

этой книги, что развитие мышления прямо зависит от

развития зафиксированного в письменности языка. Со¬

знательная постановка вопроса о первичности объекта

в отношении субъекта могла возникнуть даже у греков

не сразу, а только после значительного накопления науч¬

ных знаний. Несмотря на великое разнообразие философ¬

ских учений, человеческая мысль выражала в пих в ко¬

нечном счете одни л те же принципы материализма и

идеализма, диалектики и метафизики, монизма и дуа¬

лизма, рационализма и эмпиризма, повторяющиеся из

века в век. В. И. Ленип писал: «Могла ли устареть за две

тысячи лет развития философии борьба идеализма и ма¬

териализма? Тенденций или линий Платона и Демократа

в философии? Борьба религии и науки? Отрицания объ¬

ективной истины и признания ее? Борьба сторонников

сверхчувственного знания с противниками его? (3,

18, 131).
Длинной и мучительной дорогой шел человек от ре¬

лигии к материалистической философии. Полагая, что

разумный человек существует сто тысяч лет, представим

его движение к философии в виде марафонского бега на

100 км. Он только в конце 97-го километра встретил бы

основоположника греческой философии Фалеса и на

100-м километре — Маркса.
Наука читает первые страницы истории философии

вопреки вещаниям мистиков, что невозможно проникнуть

в первоначальное царство мудрости, так как ворота

в него захлопнулись много тысяч лет пазад. Последние

страницы истории философии никогда не будут напи¬

саны, ибо пока существует человечество, оно вечно будет

мыслить и бороться за лучший мир. Идеалисты исто¬

рики философии, всячески преувеличивая преемствен¬

ную связь между древней философией и религией, ста¬

раются тем самым придать особое значение теистиче¬

ским верованиям в духовной жизни человечества, доказать

их огромную ценность. Теологи из факта связи христиан¬

ского богословия и идеалистической философии делают

неправомерный вывод о необходимости религиозной веры

как условия будущего развития философии.
История философпп. объективно воспроизводящая

ход духовной борьбы против идеализма, мистики и рели¬
16*
239

гии, свидетельствует о неизбежной победе всесильного

человеческого познания над слепой верой и заблужде¬

ниями рассудка.1 «Упразднение религии, как иллюзор¬

ного счастья народа, есть требование его действитель¬

ного счастья..., — писал К. Маркс. — Критика религии

освобождает человека от иллюзий, чтобы оп мыслил,

действовал, строил свою действительность как освободив¬

шийся от иллюзий, как ставший разумным человек;

чтобы он вращался вокруг себя самого и своего действи¬

тельного солнца» (1,1, 415).
Марксистско-ленинский атеизм, связанный с освобо¬

дительным движением рабочего класса и коммунистиче¬

ским преобразованием общественных отношений, высту¬

пает против попыток буржуазных свободомыслящих от¬

делить идейную борьбу против религии от борьбы с тем

социальным строем, который порождает ее, подменить

борьбу между материализмом и идеализмом борьбой

между рационализмом и иррационализмом. Исходя из

ошибочного взгляда, что миром правят идеи, многие бур¬

жуазные атеисты видят в религии главную силу, угне¬

тающую людей, а поэтому считают, что путь к счастью

человечества состоит прежде всего в ниспровержении

религии, утверждают, что человечество вступит в золотой

век лишь только тогда, когда убьет дракона суеверий, охра¬

няющего врата к счастливому обществу. Такие фантазпн

чужды марксизму-ленинизму, который доказал, что осво¬

бождение народных масс от духовного порабощения мо¬

жет быть достигнуто лишь в результате уничтожения

экономического и политического угнетения трудящихся.

При коммунизме человечество освободится от религиоз¬

ных иллюзий, создаст мировую культуру бесклассового

общества, которая воплотит в себе все многообразие

и богатство прогрессивной духовной жизни народов,

явится высшей ступенью в культурном развитии челове¬

чества.
Глубоко ошибочны утверждения Карла Ясперса, что

с закатом религии исчезнет и философия, так как она

полностью сольется с наукой. У религии нет будущего,

она неизбежно угасает, но это не означает отмирания

материалистической философии, которой предстоит не-
1 См.: H. Ley. Geschichte der Aufklärung und des Atheismus,

Bd. 1. Berlin, 1966.
240

виданпый расцвет прп коммунизме. Философия будет

оказывать активное воздействие на всю жизнь обще¬

ства, формировать у него новые идеалы и культурные

ценности. По мере дальнейшего вовлечения широких

масс трудящихся в активную общественную деятель¬

ность получат максимальное развитие политическая

мысль, философские концепции, эстетические идеалы, эти¬

ческие воззрения. Философия принесет людям трепет ра¬

достного познания всеобщей диалектики жизни, еще

больше сблизится с естествознанием, но не будет погло¬

щена им.
Сколько было произнесено язвительных тирад о том,

что философия была у ионийцев мифом и мифом оста¬

лась, что она в качестве науки еще и не начиналась.

Позитивисты давно смотрят на философскую мысль как

на одну из предварительных ступеней научного знания,

которая должна исчезнуть, когда науки в достаточной

мере разовьются. В 1911 г. А. Богданов в «Философии

живого опыта» провозгласил, что философия доживает

последние дни. П. Блонский в 1920 г. в брошюре «Ре¬

форма науки» призывал отбросить всякую философию

как пережиток мифологии. В. Рожицын называл филосо¬

фию «богословием товарного производства», этику

и эстетику «блудом словотворчества». Все эти пророче¬

ства и обличения философии оказались несостоятель¬

ными, хотя многие буржуазные идеологи и сейчас пыта¬

ются доказать, что философия как наука изжила себя;

вопросы, которыми она занималась, мол, перешли в ве¬

дение специальных наук или оказались псевдопроб¬

лемами.
Перед человечеством открываются необозримые го¬

ризонты в познании тайн природы. Естествознание не

может существовать без философии, как и философия

без естествознания. Идеи великих преобразователей

естествознания Н. Коперника и Г. Галилея, А. Эйн¬

штейна и Н. Винера, М. В. Ломоносова и Д. И. Менделе¬

ева, И. М. Сеченова и И. П. Павлова были не только

естественнонаучные, по и философские. В ходе совре¬

менной научно-технической революции во весь рост

встают фундаментальные теоретические вопросы разра-

ботки философских основ познания всех специфических

форм движения материи. Появляется необходимость от¬

тачивать философский язык — орудие разума. Все эти
241

проблемы должен разрешить диалектический материа¬

лизм. Философия марксизма-ленинизма теперь — си¬

стема философских паук, включающая в себя не только

диалектический и исторический материализм, но и исто¬

рию философии и философские вопросы естествознания,

логику, этику, эстетику, научный атеизм. Эта целостная

система научной философии тесно связана с революцион¬

ной политикой марксистско-ленинской партии, помогает

ей решать великие задачи строительства коммунизма

и формирования нового человека в СССР. Марксистско-

ленинская наука вообще, и философия в частности, дол¬

жны исследовать проблемы огромной теоретической зна¬

чимости, связанные с обобщением опыта строительства

коммунизма, опыта мирового коммунистического и рабо¬

чего движения, достижений современного научного зна¬

ния.
Противники материалистической философии, отвер¬

гая ее, тем самым становятся сторонниками иной фило¬

софии, глубоко чуждой жизненным интересам трудя¬

щихся. Многие современные ревизионисты марксизма

отказываются от воинствующего материализма. В 1969 г.

Р. Гароди в книге «Большой поворот к социализму» зая¬

вил, что коммунистическая партия «не может иметь

официальной философии», ее «философия не может быть

в принципе ни идеалистической, ни материалистической,

ни религиозной, ни атеистической». Он проповедует кон¬

цепцию «мировоззренческого нейтралитета», стремясь

лишить партию боевой материалистической философии.

В 1971 г. Э. Фишер в брошюре «Революция пе такова»

заявил, что «марксист может верить в бога». Не бывает

марксистов теистов. Там, где вера в бога, пет марксизма,

там же, где есть марксизм, нет места теизму.
Непримиримая борьба против отрицания диалектиче¬

ского и исторического материализма — важное условие,

для того чтобы туман иллюзий не скрыл от взоров лю¬

дей дороги социального прогресса. Философия воспитала

у людей в борьбе с религиозными верованиями мощный

разум, приучила к рациональному мышлению, глубокому

анализу языка и отвлеченных понятий, научному иссле¬

дованию, дедукции и индукции, анализу и синтезу, по¬

могла опытному естествознанию осознать, что такое от¬

крытие, эксперимент, гипотеза, дала понятия бытия, ма¬

терии, вещества, энергии, элементов, атомов, процесса,
242

развития, причинности, закона, формы, структуры, реф¬

лекса и т. д.
Философия, положившая начало физике, математике,

различным направлениям естествознания, осповополож-

ница психологии и педагогики, будет и в дальнейшем

рождать новые науки, помогать людям совершенствовать

искусство. Не случайно Ф. Шеллинг называл искусство

«органоном философии», а Ф. М. Достоевский писал, что

философия есть та же поэзия, только высший градус ее.

Н. А. Добролюбов верно отметил, что истины, которые

философы только предугадывали в теории, гениальные

писатели умели схватывать в жизни и изображать в дей¬

ствии. Философия действительно первоначально была

очень близка к поэзии. Известный индолог Г. Ольдеп-

берг говорил, что индийские философы — братья поэтов,

они облекали в замысловатый убор острой диалектики

поэтические произведения своей фантазии. В Элладе

первые научные сочинения часто писались в стихах. Ве¬

ликие поэты были философами. Поэма «О природе ве¬

щей» Лукреция Кара, «Божественная комедия» Данте

и «Фауст» Гете были и философскими откровениями.

Сочинения Эразма Роттердамского, Джордано Брупо

и Мишеля Монтеня одновременно и произведения искус¬

ства. О философских воззрениях Александра Герцена,

Федора Достоевского и Льва Толстого пишут диссерта¬

ции. Философия влияла на литературу. Еврипид изучал

софистов, Данте — средневековых мыслителей, Мольер —

Гассенди, Лессинг — философов эпохи просвещения,

Гете — Спинозу, Шиллер — Канта, Пушкин — француз¬

ских и английских материалистов XVII и XVIII вв.,

Горький — Маркса, Энгельса и Ленина. Еще Аристотель

мечтал о грядущем слиянии искусства и науки во «все¬

общей мудрости». Гегель призывал к тому, чтобы филосо¬

фия приблизилась к поэзии — наставнице человечества.

Возможно, что в будущем еще больше окрепнут связи

между поэзией и философией.
Некоторые буржуазные идеологи в противовес диа¬

лектическому и историческому материализму распрост¬

раняют идею Лейбница о грядущем синтезе восточной

и западной философии, под которыми понимают рели¬

гиозно-философские учения Востока и течения совре¬

менного идеализма в Западной Европе и США. В Гоно¬

лулу с 1949 г. издается журнал «Философия Востока
243

и Запада», устраиваются международные конференции,

на которых проповедуется слияние философии различ¬

ных народов на основе религии и мистики.1 Отвергая

материалистические традиции философии на Востоке,

развитие там научного знания, сторонники такого тео¬

софского единства уверяют, будто бы на Востоке сквозь

густую пелену религиозного тумана никогда не проры¬

вались лучи света материалистического миропонимания.
Народы Востока имели древние традиции свободо¬

мыслия, рационализма и материализма, которые стреми¬

лись вытравить из сознания масс жрецы различных ре¬

лигий. Эксплуататорским классам на протяжении веков

удавалось держать трудящихся в религиозном плену, но

эти времена прошли. В. И. Ленин предвидел, что народы

Востока в борьбе за свое освобождение обратятся к про¬

свещению, научному зпанию. Он писал: «Не значит ли

это, что сгнил материалистический Запад и что свет све¬

тит только с мистического, религиозного Востока? Нет,

как раз наоборот. Это значит, что Восток окончательно

встал па дорожку Запада, что новые сотни и сотни мил¬

лионов людей примут отныне участие в борьбе за идеа¬

лы, до которых доработался Запад» (3, 21, 402).
Путь к мудрости состоит не в поисках синтеза мисти¬

ки и рационализма, а в овладении самой передовой и ре¬

волюционной философией классиков марксизма-лени¬

низма. Подлинное философское знание всегда интерна¬

ционально. Придет время, когда человечество объединит

рассыпанные истинные духовные сокровища всех наро¬

дов в одну великую коммунистическую культуру, серд¬

цем которой будет диалектический и исторический ма¬

териализм, развитый применительно к новым задачам

общества. Марксистско-ленинская философия всегда

в пути, она не имеет предела в своем развитии, устрем¬

ляясь вперед в научном познании и революционном пре¬

образовании мира. Эту философию нельзя соединить

с религией, нет никаких оснований для подобных «кон¬

вергенций». Там, где начинаются религиозные верова¬

ния, кончается истинная философия. Всякое научное

философское рассуждение аргументировано доказатель-
1 См., например: S. М. N a s г. Conditions for meaningful com¬

parative philosophy. Philosophy of East and West, Honolulu, 1972,

vol. 22, № 1, p. 53-61.
244

ствамн, всякий результат философской рефлексии не

нуждается в вере. Зато в религии догмы, т. е. положе¬

ния, принятые на веру, критическому исследованию не

подлежат. Септимий Тертуллиаи восклицал: «Мысль

есть зло». Придавая философии форму веры, сторонники

их слияния извращают сущность философии, лишая ее

собственного содержания и самостоятельного значения.

В 1843 г. К. Маркс указывал, что религия и философия

представляют собой крайние противоположности, по

свойство быть крайностью кроется лишь в сущности фи¬

лософии, так как она имеет значение истинной действи¬

тельности, а религия — иллюзорная действительность.

«Крайности не требуют никакого опосредствования, ибо

они противоположны друг другу по своей сущности. Они

не имеют между собой ничего общего, они не тяготеют

друг к другу, они не дополняют друг друга». К. Маркс

приветствовал «пламенное стремление к решающей

борьбе», когда научная философия как «одна из край¬

ностей берет верх над другой» (1,1, 321—322).
Вопреки мнению ревизионистов, предлагающих пол¬

ностью отказаться от признания антитезы научного и

религиозного мировоззрения, она существует и никакое

«примирение» и «объединение» науки и религии, наведе¬

ние мостов между ними невозможно.
В условиях современного кризиса христианства про¬

тиворечие между пим и наукой стало слишком велико

и очевидно. На пороге третьего тысячелетия происходит

вытеснение религиозной веры философским знанием.

«Философия сначала вырабатывается в пределах рели¬

гиозной формы сознания, — писал К. Маркс, — и этим...

уничтожает религию как таковую» (1, 26, ч. 1, 23).

ЦИТИРУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА
1.	К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с. Соч. Изд. 2-е. М., 1954.
2.	К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с. Из ранних произведений. Мм 1956.
3.	В. И. Ленин. Полн. собр. соч., тт. 1—55. М., 1958—1965.
4.	Авраамова М. А. Из истории аптичного атеизма. М., 1960.
5.	А н и к е е в Н. П. К вопросу о роли религиозно-мистической
традиции в индийской культуре. Вести, истории мйровой

культуры, I960, № 1.
6.	Античная лирика. М. 1968.
7.	Антология мировой философии, т. 1, ч. 1. М., 1969.
8.	Аристотель. Метафизика. М., 1934.
9.	Архив А. М. Горького, т. X, кн. 1. М., 1964.
10. Белинский В. Г. Полн. собр. соч. М., 1953—1956.
И. Бердяев Н. А. Философия свободы. М., 1911.
12.	Блонский П. Этюды по истории ранней греческой филосо¬
фии. М., 1914.
13.	Богданов А. А. Наука об общественном сознании. Изд. 3-е.
М., 1923.
14.	Б о н г а р д - JI е в и н Г. М., Ильин Г. Ф. Древняя Индия.
М., 1969.
15.	Брюсов В. Я. Избр. соч. в двух томах, т. 1. М., 1955.
16.	Булгаков С. Н. Без плана. Вопросы жизни, 1905, № 3.
17.	Булгаков С. Н. Свет невечерпий. Созерцания и умозрения.
Сергиев посад, 1917.
18.	Быков Ф. С. Зарождение общественно-политической фило¬
софской мысли в Китае. М., 1966.
19.	В а с и л ь е в JI. С. Культы, религии, традиции в Китае. М.,
1970.
20.	Винклер Г. Вавилонская культура. М., 1913.
21.	Волков Г. У колыбели науки. М., 1971.
22.	Гегель Г. Соч., т. I—XIV, М., 1929-1959.
23.	Герцен А. И. Собр. соч. в тридцати томах, т. 3. М., 1954—
1965.
24.	Горький М. Собр. соч. в тридцати томах. М., 1944—1956.
25.	Д о б р о л ю б о в Н. А. Собр. соч. в девяти томах, т. 1. М.,
1961—1964.
26.	Дулуман Е. К. Идея бога. М., 1970.
27.	Дьяконов И. М. «Безбожники» в Ассирии. Кр. сообщ. Ип-та
народов Азии, № 86. М., 1965.
246

28.	Дьяконов И. М. Общественные отношения в шумерском и
вавилонском фольклоре. Вестн. древн. истории, 1966, № 1.
29.	Еврейская энциклопедия, т. 3. СПб., 1912.
30.	Е р а с о в Б. С. Тропическая Африка. Идеология и проблемы
культуры. М., 1972.
31.	Ж а р и н о в Д. А. и др. Древний мир в памятниках его пись¬
менности. Ч. 1. Восток. М., 1915.
32.	Житие протопопа Аввакума, им самим написанное. М., 1960.
33.	История математики с древнейших времен до начала XIX сто¬
летия. т. 1, М., 1970.
34.	История философии, т. 1. М., 1949.
35.	История философии, т. 1. М., 1957.
36.	Киплинг Р. Избр. стихи. Л., 1936.
37.	Клима И. Общество и культура древнего Двуречья. Прага,
1967.
38.	Кожевников В. А. Буддизм в сравнении с христианством,
т. 1. СПб., 1916.
39.	Копнин П. В. Философские идеи В. И. Ленина и логика.
М., I960.
40.	Ко пнин П. В. О природе и особенностях философского зна¬
ния. Вопр. философии, 1969, N° 4.
41.	К о р о с т о в ц е в М. А. Писцы Древнего Египта. М., 1962.
42.	Кочетов А. Н. Буддизм. М., 1965.
43.	Крамер С. Н. История начинается в Шумере. М., 1965.
44.	Л а у э р Ж. Ф. Загадки египетских пирамид. М., 1966.
45.	Л е он-Порти л ья М. Философия нагуа. М., 1961.
46.	Л и Д а - ч ж а о. Избр. статьи и речи. М., 1965.
47.	Лисий. Речи. М., 1933.
48.	Липе Ю. Происхождение вещей. М., 1954.
49.	Л у Синь. Собр. соч. в четырех томах, т. 1. М., 1954.
50.	Л я х о в е ц к и й Л. А. О возникновении философии как спе¬
цифической формы общественного сознапия. Филос. науки,

1967, № 4.
iil. Маковельский А. О. Досократики, ч. 1. Казань, 1914.
52.	М а р р Н. Я. Избр. работы. JL, 1933—1937.
53.	М а т ь е М. Э. Из истории свободомыслия в Древнем Египте,
Вопр. истории религии и атеизма, т. 3. М., 1955.
54.	М а т ь е М. Э. Древнеегипетские мифы. Л., 1956.
55.	Михайлова Э. H., Чанышев А. Н. Ионийская филосо¬
фия. М., 1966.
56.	М о ч а л о в И. И. Проблемы философского знания в твор¬
чество В. И. Вернадского. Вопр. философии, 1971, № 9.
57.	Неру Дж. Открытие Индии. М., 1955.
58.	Неру Дж. Автобиография. М., 1955.
59.	Ноные идеи в социологии, IV. СПб., 1914.
60.	О в с я н н и к о - К у л и к о в с к и й Д. Н. Очерки из истории
мысли. Вопр. философии и психологии. М., 1890, кн. 5.
'Л. Ольденберг Г. Будда. Его жизнь, учение и общипа. М.,

1898.
62.	Пастырская конституция «Радость и надежда». О церкви в со¬
временном мире. Ватикан, 1967.
63.	Петр о л А А. Ван Би М, 1936.
247

64.	П е т р о в М. К. Предмет и цели изучения истории филосо¬
фии. Вопр. философии, 1969, N° 2.
65.	Платон. Соч., т. 6. М., 1879.
66.	Победоносцев К. П. Московский сборник. М., 1896.
67.	П о з д н е е в а Л. В. Атеисты, материалисты, диалектики Древ¬
него Китая. М., 1967.
68.	П р о п п В. Я. Русский героический эпос. Л., 1955.
69.	Рад лов Э. Л. Введение в философию. Пгр., 1919.
70.	Радхакришнан С. Индийская философия, т. 1. М., 1956.
71.	Рихтер Р. Скептицизм в философии. СПб., 1910 (Библиотека
дома Г. В. Плеханова, В 3703).
72.	Рубен В. Индия в истории человечества. Вестник истории

мировой культуры. 1958, № 4.
73.	Семичов Б. В. О числе элементов по различным палийским
и тибетским буддийским текстам. Тр. Бурятск. ин-та, вып. 3,

Улан-Удэ, 1960.
74.	Сеченов И. М. Избр. произв., т. 1. М., 1952.
75.	Старцев П. А. Очерки истории астропомии в Китае. М..
1961.
76.	С т р у в е В. В. Диалог господина и раба о смысле жизни.
В кн.: Религия и общество. JL, 1926.
77.	Толстой Л. Н. Полн. собр. соч. М., 1928—1957.
78.	Томсон Дж. Первые философы. М., 1959.
79.	Томсон Дж. О. История древней географии. М., 1953.
80.	Т р у б е ц к о й С. Н. Метафизика Древней Греции. М., 1890.
81.	Тур а ев Б. А. История Древнего Востока. Л., 1935.
82.	Т у р а е в Б. А. Древний Египет. Пгр., 1922.
83.	У о к о п Р. Затонувшие материки и тайны исчезнувших пле¬
мен. М., 1966.
84.	Фараон Хуфу и чародеи. М., 1958.
85.	Фейербах Л. История философии, т. 1. М., 1967.
86.	Фейербах Л. Основы философии будущего. Л., 1936.
87.	Филиппов М. М. История философии. СПб., 1903.
88.	Философия в систематическом изложении В. Дильтея, А. Риля

и др. СПб., 1909.
89.	Философская энциклопедия, т. 5. М., 1971.
90.	Флоренский П. Первые шаги философии. Сергиев посад,
1917.
91.	Францев Ю. П. У истоков религии и свободомыслия. М.,
1959.
92.	Франк С. Проблемы духовной культуры и религиозная фи¬
лософия. Берлин, 1923.
93.	Ц е л л е р Э. Очерки истории греческой философии. М., 1912
(Библиотека дома Г. В. Плеханова, Б 3728).
94.	Чанышев А. Н. Эгейская предфилософия. М., 1970.
95.	Чаттопадхьяя Д. История индийской философии. М.,
1966.
96.	Шицзин. М., 1957.
97.	Штернберг Л. Я. Первобытная религия в свете этногра¬
фии. Л., 1936.
98.	Щедрин H. (М. Е. Салтыков). Полн. собр. соч., М., 1937.
99.	Щ е р б а т с к о й Ф. И. К истории материализма в Индии.
Вост. записки, т. 1. Л., 1927.
248

100.	Эпос Гильгамеша. М., 1961.
101.	Ян Хин-шун. Древнекитайский философ Лао-цзы и его
учение. М., 1950.
102.	Abbagnano N. Storia della filosofia, vol. I. Torino, 1958.
103.	Camus A. Le mythe de Sisyphe. Paris, 1953.
104.	Herder-Korrespondenz, 1966, H. 1.
105.	Jaspers K. Der philosophische Glaube. München, 1962.
106.	Jaspers K. Der philosophische Glaube angesichts Offenba¬

rung. München, 1962.
107.	La Documentation catholique, № 50 VII 1970.
108.	Kerkhoff M. Orientierung über die Philosophie der Nahua-
volker. Zeitschr. für philos. Forschung, 1964, Bd. 18, Hf. 3.
109.	Ortega-y-Gasset Jose. Über die Jugel. Stuttgart, 1957.
110.	Popkin R., Stroll A. Philosophy made simple. London,
1956.
111.	Russel В. Wisdom of the West. London, 1959.

ОГЛАВЛЕНИЕ
Стр.
Глава первая
С ЧЕГО НАЧИНАЕТСЯ ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ?
Сердце духовной культуры		3
Христианская теология и философское знанио . .	15
Критика теологизации происхождения философии	31
Глава вторая

МУДРОСТЬ В ОКОВАХ
Единство в многообразии		47
Существовала ли философия у нагуа?		63
У колыбели этики		71
Вольнодумцы Двуречья		85
Литература премудрости		92
Знание на службе жрецов	108
Зачатки философии	116
Звездная лжефилософия	123
Культ неба и философия	137
Рождение индийской философии	156
Г лава третья

УТРО ФИЛОСОФИИ
«Атлантида — колыбель мудрости» ...	J 77
Причипы «греческого чуда» ... ...	185
Мифология и философия ........	197
Поэзия и философия	 , .	204
■ Семь мудрецов	210
Первый философ	218
Будущее философии	237
Цитируемая литература	246

Михаил Иосифович

Шахнович
ПРОИСХОЖДЕНИЕ ФИЛОСОФИИ

И АТЕИЗМ
Утверждено к печати
Редколлегией серии научно-популярных изданий АН СССР
Редактор издательства Е. Г. Д а г и н
Художник Д. А. Андреев
Технический редактор Г. А. Бессонова
Корректоры S. В. Гришина% 9. В. HoeaAeHKot
A. X. Салтанаева
Сдано в набор 23 X11 1972 г. Подписано к печати 23 IV 1973 г.
Формат бумаги 84xl08l/S2* Печ. л. 77/8=13.22 уел. печ. л. Уч.-изд. л. 13.77.

Изд. № 5331. Тип. зак. № 1612. М-12833. Тираж 38 000.
Бумага № 1. Цена 87 коп.
Ленинградское отделение издательства «Наука»
199164. Ленинград, Менделеевская лин., д. 1
1-я тип. издательства «Наука». 199034. Ленинград, 9 линия, д. 12

ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА»
В магазинах конторы «Академкнига»

имеются в наличии книги:
Великович Л. Н. Кризис современного католицизма. 1967.

160 стр. Цена 24 к.
Ежегодник Музея истории религии и атеизма. VI. Критика

современной религиозной идеологии. 1962. 480 стр. Цена 2 р. 80 к.
Кантеров И. Я. Ватикан под натиском атеизма. 1972.

149 стр. Цена 51 к.
Клибанов А. И. Религиозное сектантство и современность.

(Социологические и исторические очерки). 1969. 272 стр.

Цена 1 р. 62 к.
Ш е й н м а н М. М. Современный клерикализм. 1964. 254 стр.

Цена 95 к.
Францов Г. П. Научный атеизм. 1972. 628 стр. Цена 2р.82к,
ПО ТЕМПЛАНУ НАУЧНО-АТЕИСТИЧЕСКОЙ СЕРИИ НА 1973 ГОД

ГОТОВИТСЯ К ВЫПУСКУ КНИГА:
Кочетов А. Н. Ламаизм. 10 л. с илл. Цепа 60 к.
Автор книги вводит нас в непривычный, окруженный рели¬

гиозной мистикой мир ламаизма— той формы северного буддизма,

которая получила некоторое распространение и на территории

нашей страны.
Нарисовав картину быта разбросанных по степям и горным

склонам монастырей, автор раскрывает сложную, пронизанную

безудержной фантазией догматику ламаизма.
Условиям возникновения ламаизма в средневековом Тибете,

истории его распространения, учению, культу, искусству и совре¬

менному состоянию этой религии и посвящена книга, рассчитан¬

ная на широкий круг читателей.
Заказы просим присылать по адресу:
117463, Москва, Мичуринский проспект, дом № 12

Магазин «Книга — почтой»

Центральной конторы «Академкнига»
197110, Ленинград, Петрозаводская улица, дом № 7

Магазин «Книга — почтой»

Северо-Западной конторы «Академкнига»

е
ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА»

ЛЕНИНГРАДСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ