Публикации
А. Н. ИВАНОВ
ПРИЧИТАНИЯ НАД КОЛЫБЕЛЬЮ,
записанные в южной России
В отличие от похоронных и свадебных причитаний,
причитание матери или бабушки над засыпающим
младенцем относится к малоизвестным семейным
обычаям русских. Колыбельное причитание не
связано исключительно с ритуалами родин и крестин
и имеет несколько иную мифопоэтическую основу.
Моменты ухода в небытие (смерть), в инобытие
(свадьба для женщин - пространственно-временной
переход из дома «в чужие люди» и переход от
девичества к замужеству), а также и в забытье (сон)
близки между собой по оформлению. Конечно, из
переживаемых людьми ситуаций сон не так уникален.
как рождение, свадьба и смерть, он каждодневен.
Однако сон новорожденного по-особому значим и в
чем-то отличен от сна взрослого человека.
Засыпающее «дитя неразумное», по архаической
логике уподобления начала концу, является
напоминанием о кончине. К тому жена периодическое
чередование сна и бодрствования здесь накладывается
еще и процесс пробуждения младенческого сознания,
и этот переход к разумной жизни как бы обратно
симметричен моменту исчезновения разума.
Погружение в сон - это самая элементарная,
обыденная модель переходных состояний вообще. А
в частности, отход младенца ко сну представляет
собой мифопоэтическую апробацию ухода человека
в инобытие. Ребенок часто и помногу плачет, близкие
люди должны ему помогать заснуть. Таким образом,
этот символический переход здесь становится
беспрепятственно, непосредственно наблюдаемым и
контролируемым взрослыми с помощью плача же,
ио только обладающего художественной формой.
Вот почему оплакивались не только умершие люди
и невесты, но в некоторых очагах русской
традиционной духовной культуры и младенцы.
Публикуемые образцы музыкально-словесных
текстов записаны в селах донского правобережья на
.пограничье Воронежской и Белгородской областей в
1981 и 1991 гг.
В этих колыбельных причитаниях звучит напев,
вообще характерный для местных погребальных,
поминальных, иногда свадебных и др. причитаний,
рапростраиенный в тех или иных вариантах у русских
в бассейне р. Сейм, на правобережье Дона, в
стародонской казачьей традиции некрасовцев (у них
тоже обнаружены колыбельные причитания), у
мокши-мордвы.
Во всех разновидностях местного причитания,
колыбельного в том числе, присутствуют общие
черты. Музыкально-словесные фразы в ряде случаев
отделяются одна от другой всхлипами и рыданиями.
Фразы имеют разную длину, заключая в себе
неодинаковое количество произносимых слогов, в
одних случаях - равнократких, в других -
ритмически противопоставляемых по их долготе.
Фразы организует система ритмических иктов (в
нотах они показаны пунктирными тактовыми
чертами). Количество иктов колеблется от двух
до пяти. Их расстановка в фразе часто вызывает
триолизированные последования слогов. Как
правило, междуиктовое время заполняется
различным числом произносимых слогов (обычно
от трех и более).
В отличие от свадебных и погребальных
сольных плачей, в колыбельном причитании
изменялся модус этого напева (то же самое часто
происходило в поминальных причитаниях). Над
колыбелью оно звучало вполголоса и монотонно,
как бы навевая дремоту. Чтобы не тревожить
младенца, вместо пронзительно-высокого
головного регистра местных причитаний здесь
применялся грудной регистр.
На юге России часто убаюкивали ребенка под
колыбельные припевки - короткие тексты, общее
число которых в традиционном репертуаре было
ограниченным. Даже собранные в ряд и
многократно повторяемые, они не всегда могли
занять достаточно много времени, когда такая
потребность возникала. Этой потребности
отвечали использовавшиеся в качестве сольных
колыбельных песен некоторые баллады и
духовные стихи значительной текстуальной
протяженности. Причитание над колыбелью тоже
рассчитано на длительное звучание. Как и по-
хоронные причитания, составленные из откры-
того множества клишированных поэтических
мотивов, оно, не будучи сюжетно завершенным,
в отличие от эпических текстов, без труда
прекращалось и возобновлялось в зависимости
от обстоятельств, продолжаясь столько, сколько
понадобится для засыпания младенца.
Обычай причитать над колыбелью женщины
поясняли как с помощью «колыбельной» лексики
(«люлюкать», «баюкать», «унунукать»), так и
следующими словами: «начинаю сыночка
укладать и начинаю ему причитывать»,
«закачивая, как голося», «бывало, как люльку
качать - дак хоть голоси!. . Что придумаешь, то
и причитала».
Под мерное покачивание подвешенной к матице
колыбели («люльки») женщина обращалась к
младенцу с жалобой на тяжелую жизнь, напевала
про свои заботы, припоминала то, что произошло
за день. Если ребенок оставался сиротой, то
оплакивалась его незавидная доля.
Вместе с тем, в колыбельном причитании обяза-
тельно присутствовали реминисценции тех или
иных колыбельных припевок. За припевкой, подчас
данной в виде фрагмента, могла следовать свободная
вариация на нее. Своеобразным рефреном служи-
ли увещевания ребенка и просьбы заснуть поскорее.
Характерны композиционные модуляции из более
ЖИВАЯ СТАРИНА 4’ 94
К». ЯЫ. •*' ЯМ -б« а ю,	ПО _ irfll О . «».ЦН 9V . бО - <О
a ijh	л лг-jrii j ~Р
И НО Я pOJUHWP 6л . Т«.ш«ОМ . е*Я.ТЫ . •• .  СИ _	40 . ТО -	 .

откристаллизованной формы стиха и напева этих
припевок в кристаллизующуюся форму, свойственную
причитанию. Нередко женщина постепенно как бы
погружалась в причитание, переходя от колыбельной
припевки к глубоко личной ламентации.
Мать пошла пелёнки мыть,
брат пошел царю служить.
Туда пошел молодой,
а оттуда с бородой.
Спи, сыночек дорогой!
Ты батюшку не видал, слов батюшкиных ты
не слыхал,
И как родный батюшка воспитывая своих
деток.
А ты, мой сыночек, был всегда униженный.
Много ты хлеба-соли поедал,
И много ты, мой сыночек, ох везде местечка
занимал.
И б куды ты пошел - ты везде мешался.
Ох чего б ты брал - ты везде был виноватый.
Ох я ночушкою к тебе тёмнаю уставала.
И слезами я тебе, мой сыночек, горячими
обливала.
Ох, я думала: я с тобою, моя деточка,
ты вырастешь, а я около тебе пригреюся.
А ты мене, мой сыночек, одну оставил.
И ник кому ты мене, моя деточка, не приручил.
И ты мене до сих пор ох одну оставляешь.
Ох я всю жизнь свою прожила тяжёлою.
И кому бы не подчиняться - я подчинялася.
И кому бы не поклоняться - а я поклонялася.
Ох милый ты мой сыночек, хорошенький
дорогой,
Ох не забудь ты моих трудов,
Ох не брось мене хоть сейчас, при старости
годов.
№ 2
Баюшки баюшки, бай бай.
Баюшки баюшачки.
А ты котик коток,
ты не лазь без порток.
А котику заплачу -
кусок сала, два яйца,
полбутылочки винца.
А баюшки баюшки.
№ 1
А спи, спи сыночек мой, усни,
а сладкий сон тебя возьми.
А люлюшкилюлюшки.
прилетели гулюшки.
Калыбы калыбаю,
пошел отец за рыбою.
А бабушка уморилася,
И целый день она работала:
Двадцать вёдер у парасёнка вынесла.
А Наташу надо качать,
По батюшке её величать.
А мамка бросила тебя и ушла.
Публикации
И не стала с тобою она. сидеть, Наташу
укладывать.
А ни бибушку они тебя доверили.
А ты, моя лапочка, усни, моя хорошая
Наташунька.
А ты никому не нужна, ни папе, ни маме.
И Люда от тебя ушла.
А бабушка свою унучушку жалкаю будет
качать.
И она, моя с ладен ькая, б удя лежа ть и молчать.
А я её, свою ласточку, побаукаю.
И я её, свою лапочку, пожалею.
И никому я ее не дам, не доверю.
И я тебя, моя лапонька, маленькую начала
качать.
И скольки бы у мене не было трудностей,
Сколько бы у мене силы ш не было,
А я усё. бросаю и Наташеньку качаю.
Усни, моя лапочка, дорогая.
Усни, моя ласточка, хорошая.
А ты. моя унучушка. глазушки закрываешь.
А мамка тебе принесет гостинчика, придя с
работы.
А бабушка ей расскажет, что Наташа баюшки
легла - бабушку послушала.
А баюшки баюшки баюшки.
И что ж еще тебе, моя унучушка. рассказать?
И я бы тебе много рассказала -
А ты задремала.
И спи, моя лапочка, дорогая.
И сладкая ты моя унучушка, заснула.
И баюшки баюшки баюшки бай.
№ 3
Да баюшки баю, баю бай,
А поскорея засыпай, засыпай!
А я буду тебе баукать
и буду тебе люлюкать,
А чёбы ты уснул, моя гулюшка,
а крепко и хорошо!
А прилетели гулюшки ай на Васину люлюшку.
И колыхали моего детку.
А приусни, моя детка,
А приусни хорошо.
А я ж тебе баукаю, и я тебе люлюкаю,
А чёб ты соснул хорошо.

ЖИВАЯ СТАРИНА 4’ 94
Л® 4
Баюшки, бай баюшки!
А я свояго унучика,
А я его буду качать-колыхать.
А я его буду баюкать.
А я его буду люлюкать.
А баюшки, бай баюшки!
А мой жа ты соколик да сердешнай!
Краткие сведения о записях
№.V 1-2
Записали Л. М. Чернова, И. В. Новичкова в
с. Россошки Репьевского р-на Воронежской обл
1991. Пела Прасковья Степановна Меринова
(1927). Йотировали Л. М.Чернова. А.Н. Иванов.
Транспонировано на тон вниз (№ 1), на тон
вверх (№ 2). В № 1 после реминисценции трех
колыбельных припевок (каждая из них едва
обозначена) П. С. Меринова обращается сначала
к внуку-сироте, а затем причитывает над внуком
о своем сыне, оставившем этого ребенка сиротой.
Колыбельное и поминальное причитание здесь
объединяются в одно целое. Глядя на внука,
П. С. Меринова, вероятно, снова видит перед
собой ребенком умершего сына. В № 2 типичный
образец колыбельного причитания предваряется
реминисценцией колыбельной припевки.
№ 3
Записали О. В. Величкина, А. Н. Иванов в
с. Богословка Красненского р-на Белгородской
обл., 1991. Пела Анна Васильевна Фролова
(1903). Йотировали Л. М. Чернова,А. Н. Иванов.
Транспонировано на тон вниз.
№ 4
Записал А. Н. Иванов в с. Прилепы
Красногвардейского р-на Белгородской обл.,
1981. Пела Вера Никитична Серикова (1909).
Йотировал А. Н. Иванов. Транспонировано на
тон вниз. Звукозапись подлинной ситуации
причитания над младенцем, который
всхлипывает, плачет. Причитание прерывается
его пронзительным криком.