БИБЛИОТЕКА
ОТЕЧЕСТВЕННОЙ
ОБЩЕСТВЕННОЙ
МЫСЛИ
С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАЧАЛА XX ВЕКА


ИНСТИТУТ ОБЩЕСТВЕННОЙ МЫСЛИ
БИБЛИОТЕКА
ОТЕЧЕСТВЕННОЙ
ОБЩЕСТВЕННОЙ
МЫСЛИ
С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАЧАЛА XX ВЕКА
Руководитель проекта
А. 	Б. Усманов
Редакционный совет:
Л. А. Опёнкин, доктор исторических наук, профессор (председатель);
И. Н. Данилевский, доктор исторических наук, профессор;
A. Б. Каменский, доктор исторических тук, профессор;
Н. И. Канищева, кандидат исторических тук, лауреат Государственной премии РФ (ответственный секретарь);
А. Н. Медушевский, доктор философских наук, профессор; Ю. С. Пивоваров, академик РЩ А. К. Сорокин, кандидат исторических наук, лауреат Государственной премии РФ (сопредседатель);
B. В. Шелохаев, доктор исторических наук, профессор,
лауреат Государственной премии РФ (сопредседатель)
МОСКВА
РОССИЙСКАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ (РОССПЭН)
2010


ИНСТИТУТ ОБЩЕСТВЕННОЙ МЫСЛИ
Павел Борисович АКСЕЛЬРОД Юлий Осипович МАРТОВ Александр Николаевич ПОТРЕСОВ
ОЛ
О РЕВОЛЮЦИИ И СОЦИАЛИЗМЕ
СОСТАВИТЕЛИ,
АВТОРЫ ВСТУПИТЕЛЬНОЙ СТАТЬИ И КОММЕНТАРИЕВ:
А. П. Ненароков, доктор исторических наук
П. Ю. Савельев, кандидат исторических наук
МОСКВА
РОССИЙСКАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ (РОССПЭН)
2010


УДК 94(47X082.1) ББК66.1(0)
А41
НП БЛАГОТВОРИТЕЛЬНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ
ИСКУССТВО И СПОРТ
Долгосрочная благотворительная программа осуществлена при финансовой поддержке НП «Благотворительная организация «Искусство и спорт»
Аксельрод П. Б., Мартов Ю. О., Потресов А. Н. О ре- А41 волюции и социализме / П. Б. Аксельрод, Ю. О. Мартов, А Н. Потресов; [сост., авторы вступ. ст. и комм. А. П. Ненароков, П. Ю. Савельев]. — М. : Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2010. — 832 с. — (Библиотека отечественной общественной мысли с древнейших времен до начала XX века).
ISBN 978-5-8243-1134-1
УДК 94(47) (082.1) ББК 66.1(0)
ISBN 978-5-8243-1134-1 © Ненароков А. П., Савельев П. Ю., составление
тома, вступительная статья, комментарии, 2010 О Институт общественной мысли, 2010 О Российская политическая энциклопедия,
2010


Павел Борисович Аксельрод Юлий Осипович Мартов Александр Николаевич Потресов
Три российских социал-демократа, чьи работы представлены в этом сборнике, наряду с другими основателями Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП) предлагали свои решения проблемы социальной революции. Их объединяло относительное единомыслие в рамках идеологического феномена меньшевизма, та выдающаяся роль, которую каждый из них сыграл в революционном движении конца XIX — начала XX в., наконец, сложная гамма отношений друг к другу. Каждый из них был оригинальным мыслителем, умел страстно отстаивать собственную точку зрения, порой диаметрально противоположную точке зрения оппонента. Они происходили из разных слоев российского общества, у каждого был свой жизненный опыт, и каждый из них пришел к социализму по-своему. Кроме того, они, Аксельрод, с одной стороны, Мартов и Потресов, с другой, представляли два разных поколения российских социал-демократов.
Старший из них — Аксельрод родился где-то в Черниговской губернии в семье еврея-шинкаря. Точное время и место рождения его не известны. Семья мигрировала в пределах «черты еврейской оседлости». Так было записано в надзорных документах Департамента полиции1, когда юношей он, увлекшись планами общественного переустройства, бросил учиться и с головой ушел в революционное движение.
Бытующая дата рождения — 25.08.1850 г. определена друзьями и близкими весьма условно, когда маститому, к тому времени хорошо известному в среде мировой социал-демократии мэтру исполнялось 75. В знак уважения было решено эту дату отметить между юби¬
1 	ГА РФ. Ф. 102 ДП 00.1898 г. Оп. 226. Д. 6. Ч. 968. Л. 1.


6
А П. Ненароков, П. Ю. Савельев
леями его друзей, известных деятелей И Интернационала — Эдуарда Бернштейна и Карла Каутского.
В духовном развитии Аксельрода выделяется два этапа, гранью между которыми является 1883 г., когда он стал одним из основателей марксистской группы «Освобождение труда». Первые 8-9 лет жизни прошли почти в полной изоляции в кругу набожной многодетной еврейской семьи. Формирование мировоззрения в годы учебы было определено идеями гуманизма, социальной справедливости, атеизма, еврейского просветительства. И хотя во втором десятилетии жизни круг общения расширился, однако все еще не выходил за рамки еврейского кагала (общины). Единственным православным, с которым неформально общался Павел, был его гимназический учитель истории Н. И. Хлебников — человек умеренно либеральных взглядов, уважительно относившийся к юноше-еврею2.
Решающее влияние на переход Аксельрода к революционной деятельности оказало чтение «Программы работников» Ф. Лассаля и романа немецкого писателя К. Гуцкова «Рыцари духа», знакомство с великой русской демократической и революционной литературой — произведениями В. Г. Белинского, Н. Г. Чернышевского, Н. А. Добролюбова, П. Л. Лаврова, М. А. Бакунина. Его путь от «просветителя» еврейского общества к «европеизатору» российского рабочего движения проляжет через «хождение в народ» и встречи с представителями революционеров-«семидесятников». В начале сентября 1874 г. его попытается задержать сельский староста д. Богдановка Могилевской губернии, но Аксельроду удастся бежать во время препровождения к становому приставу, а затем и скрыться за границу.
По процессу 193-х (1877-1878 гг.) Павел проходил заочно, но имя его упоминалось неоднократно3. Это принесло ему известность в народнических кругах, но вряд ли его можно назвать народником в общепринятом смысле этого слова. Ему изначально бьиа чужда идея самобытности и особого пути России. Выбирая между Лассалем, с одной стороны, и Нечаевым с другой, он не мог не заметить, сколь отличались они друг от друга. Один — вооружен знаниями своего
2 Аксельрод П. Б. Пережитое и передуманное. Воспоминания. Кн. 1. Берлин, 1923. С. 17-20, 57.
3 Стенографический отчет по делу о пропаганде в Империи. T. 1. СПб., 1878. С. 322,326-341,343-350.


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А Н. ПОТРЕСОВ
7
века, наделен интеллектуальной силой и гениальностью. Другой темен, груб и жесток. Все это приводило Аксельрода к выводу о том, что российская среда не подготовлена к тому, чтобы дать достойного руководителя широкого народного движения, да и сам «народ» не обладает теми идеальными качествами, какими наделяло его пылкое, молодое воображение. Все более определенным становилось представление о том, что «заря революции» разгорается не на Востоке, как полагал Бакунин, а на Западе. Поэтому особый интерес для него представляли учения западных социалистов4. Он был тираноборцем, но не был народолюбцем.
Прибыв без денег и документов в сентябре 1874 г. в Берлин, Аксельрод, впервые увидев огромный европейский город, был им «ослеплен и оглушен». Но еще более его поразила мощь и организация германского рабочего движения. А все это вместе укрепило чувства преклонения перед европейскими социалистами и сожаления о российской отсталости5. Правда, жизнь в столице Германии оказалась очень дорогой, и зимой 1874/75 г. он переехал в Женеву. Здесь женился на приехавшей вслед за ним Надежде Каминер (1855-1905). Здесь родится его первая дочь — Вера, которую молодые супруги назвали в честь героини романа Н. Г. Чернышевского «Что делать?». Здесь он подружится со многими социал-демократами, анархистами, но ближе всего сойдется с группой, издававшей в 1875-1876 гг. газету «Работник», адресованную российским рабочим. В ее редакцию входили 3. К Арборе-Ралли, Н. И. Жуковский, А. Л. Эльсниц, В. А. Гольштейн и Н. А. Морозов, а сотрудниками были Н. А. Саблин, А. И. Иванчин-Писарев, В. П. Обнорский, С. Н. Халтурин, Д. А. Клеменц и С. М. Кравчинский.
С Морозовым и Кравчинским он особенно близко сойдется лично. С ними он будет на «ты». Но ближе всего по духу был ему неформальный лидер группы Ралли. Оценка их идейной позиции того времени — дело непростое. Отечественные исследователи, констатируя известный отход редакции «Работника» от бакунизма, все же считают ее газетой именно этого направления6. Между тем Аксельрод указы¬
4 Аксельрод П. Б. Указ. соч. С. 74-75.
5 Там же. С. 126-128.
6 Вахрушев И. С. Очерки истории русской революционно-демократической печати. 1873-1886. Саратов, 1980; ПирумоваН. М. Социальная доктрина М. А Бакунина. М., 1990.


8
А П. Ненароков, П. Ю. Савельев
вал на стремление редакции расширить кругозор рабочих, учить, а не учиться у народа, как советовал Бакунин. К тому же группа не была внутренне единой. Среди редакторов на позиции «самобытности» стоял лишь Жуковский, остальные почитали за образец «французский опыт». Аксельрод же отличался симпатиями к германскому движению, что уж совсем противоречило Бакунину, ненавидевшему все немецкое и написавшему книгу «Кнуто-германская империя и социальная революция»7.
В 1875 г. на средства и по поручению редакции Аксельрод нелегально посетил Россию. Встречался и вел переговоры с М. А. Натансоном, С. Л. Перовской и Г. А. Лопатиным, познакомился с Г. В. Плехановым. Итогом этой поездки стало совместное с петербургскими народниками издание в Женеве теоретического журнала «Община» (1878-1879). Здесь и были опубликованы те статьи Аксельрода, что создали ему славу незаурядного литератора — «Итоги социал-демократической партии Германии» и «Переходный момент нашей партии».
Высказывая в них свою солидарность с экономическим идеалом «коллективизма», он вместе с тем решительно отвергал программное требование немецкой социал-демократии «свободного народного государства». Критике подвергал он и внутреннее развитие СДПГ. Особенно деятельность Лассаля, властителя своих юношеских грез, человека «громадного таланта и громадного самомнения», за диктаторские и централистские крайности, игнорирование интернационального характера рабочего движения, увлечение избирательной агитацией8. Вместе с тем, отмечая «недостаточно революционную» тактику СДПГ, Аксельрод сам не назвал более действенных форм борьбы. Полемизируя же с литераторами «Земли и воли», определял положение, сложившееся в революционном движении России, как кризис. Он все дальше отходил от анархизма, придавая огромное значение теоретической пропаганде и организации масс, ставя вопрос о соотношении социализма и политической борьбы.
Весной 1879 г. Аксельрод нелегально прибудет в Россию. На Воронежском съезде «Земли и воли» его заочно примут в организацию,
7 ГА РФ. Ф. 7026. On. 1. Д. 4. Л. 41; Аксельрод П. Б. Указ. соч. С. 140-41,162— 164,170.
8 Община. Женева, 1878. № 1. С. 28-29.


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А. Н. ПОТРЕСОВ
9
фактически уже переставшую существовать. Ведя переговоры с лидерами «Народной воли» и «Черного передела», он подчеркнет свое несогласие с программными установками обеих фракций: у народовольцев, с его точки зрения, неверна постановка вопроса о политической борьбе, а от чернопередельцев отдает «запахом средневековья». И все же он примкнет к «Черному переделу» под влиянием близких друзей Л. Г. Дейча и Я. В. Стефановича. Но тут же, войдя в состав редакционной коллегии одноименной газеты, вступит в ожесточенный спор с Плехановым и Аптекманом относительно ее названия. В результате достигнутого компромисса у газеты появится подзаголовок: «орган социалистов-федералистов»9.
После отъезда Плеханова за границу Аксельрод возглавит группу, пытаясь содействовать объединению российских революционеров. С этой целью он составит эклектическую программу, вызвавшую ожесточенные споры в народнической среде. В ней Аксельрод «посягал» на ряд основ старого народничества:, сводя роль общины к вспомогательной в социальном процессе. Программа включала возможность введения в России конституционного режима и выставления на выборах «социалистического кандидата», передачу всей земли в руки крестьян на основе общинного владения, что обосновывалось близостью социалистической революции на Западе («вот-вот произойдет»), Был в программе и ряд минимальных требований («поводов к массовой агитации»), выдвигавших на первый план задачу политической революции. Идея федерализма в этой программе имела уже минимальную связь с анархизмом, поскольку облекалась в форму требования областной автономии10. Первоначальный текст программы не найден. Попытку его реконструкции на основе письма Жуковского Аксельроду в свое время предпринял Б. И. Николаевский11.
9 ГА РФ. Ф. 7026. On. 1. Д. 17. Л. 1 об. — 2 об.; Аксельрод П. Б. Указ. соч. С. 342-334; Аптекман О. В. Черный передел. М.; Пг., 1923. С. 98-100; Он же. Общество «Земля и воля» 70-х гг. Пг., 1924. С. 396-397.
10 Революционное народничество семидесятых годов XIX века. М., 1965. Т. 2. С. 145\ Аксельрод П. Б. Указ. соч. С. 351-352.
11 Иванов Б. [Николаевский Б. И.]. Н. Г. Сергиевский как историк партии русских социал-демократов (1884-1887)//Каторга и ссылка. 1931- № 1 (74); Из архива П. Б. Аксельрода. Отв. редактор П. Ю. Савельев. Вып. 1: 1880-1892 гг. М., 2006. С. 195-232.


10
А П. Ненароков, П. Ю. Савельев
Между тем в отношениях Аксельрода и других «чернопередель- цев» обозначилось охлаждение. Летом 1880 г. он выехал за рубеж для переговоров с Плехановым и, в конечном счете, остался в эмиграции. На его идейное развитие в самом начале 1880-х гг. огромное влияние оказал Лавров. С августа 1880 г. между ними установилась регулярная переписка. Аксельрод называл Лаврова «акушером» революционного движения в России. Он видел в нем воспитателя и учителя российской демократической и революционной молодежи12.
В свою очередь и Лавров относился к Аксельроду с большим уважением. Отмечая его публикации в «Общине», он подчеркивал, что они «высоко держат знамя принципов социализма», развивают «полную и хорошо формулированную программу»13. Именно его рекомендации открыли перед Аксельродом двери редакции немецкого социал-демократического обозрения «Ежегодник социальной науки и социальной политики» и русского либерального журнала «Вольное слово» (оба издавались в Цюрихе). Сотрудничество в последнем в качестве хроникера рабочего движения дало Аксельроду стабильный заработок. А близкое знакомство с редакторами первого — Бернштейном и Каутским, предопределило его постепенный переход к марксизму. Уже в статье для цюрихского «Ежегодника» (октябрь 1880 г.) о развитии революционного движения в России он открыто отмежевался не только от народничества в целом, но и от его элементов в «чернопередельчестве». Именно тогда он впервые назвал себя сторонником научного социализма и Международной ассоциации рабочих14.
Народничество для Аксельрода отныне стало тождественно «са- мобытничеству», реакции на «односторонне космополитические» суждения о русской жизни. При этом он горько сетовал, что всякое
12 Аксельрод П. Б. Рабочий класс и революционное движение в России. СПб., 1907. С 108,117,120.
13 Лавров П. Л. Социалистическое движение в России//Каторга и ссылка. 1925. №1 (14). С. 83.
14 Bericht über den Fortgang der sozialistischen Bewegung. P. Axelrod. Rus- sland//Jahrbuch für Sozialwissenschaft und Sozialpolitik. Jg. 2. Hrsg, von Dr. Ludwig Richter. Zürich, 1881. S. 261-306. В том же году статья была переиздана дважды отдельной брошюрой в Цюрихе под названием «Die Entwicklung der sozialrevo- lution den Bewegung in Russland». См.: Из архива П. Б. Аксельрода. Вып. 1:1880— 1892 гг. С. 338-380).


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А. Н. ПОТРЕСОВ
11
стремление согласовать особенности России с идеями научного социализма и достижениями западноевропейского рабочего движения провозглашалось «западничеством».
Исключительный интерес представляют рассуждения Аксельрода о русской общине, появившиеся в открытой печати за несколько месяцев до того, как В. И. Засулич обратилась по этому поводу к К. Марксу за разъяснениями. Отметив, что «Черный передел» в вопросе об общине исходил из экономической целесообразности, Аксельрод аргументировал ее положениями марксистской теории «экономического прогресса». Он высказал пессимистический прогноз относительно значения общины в грядущей революции. По его мнению, она неизбежно должна была исчезнуть с развитием буржуазного строя и не могла служить исходным пунктом социального переворота. Более того, настаивал Аксельрод, община — это институт реакционный. Революционерам нечего делать в мире крестьянства, предоставив последнее «естественному ходу истории». Им надлежит перенести центр деятельности в среду промышленных рабочих. Однако на пути подобной перестройки революционной работы он видел два препятствия: тесную связь русских рабочих с деревней и так называемые революционные традиции. Оба эти препятствия, по мнению Аксельрода, не были непреодолимыми. Залог этого он видел в укреплении и развитии «Черного передела» за счет присоединения к нему «сознательной» молодежи. Но эти его ожидания не соответствовали действительности.
Весной и летом 1880 г. чернопередельческие кружки потрясла серия арестов. По-прежнему росли симпатии к народовольцам. По выходе из тюрьмы после очередного ареста видная представительница петербургских чернопередельцев М. К. Решко писала Аксельроду в 1881 г. о необходимости «перехода нас всех в террор», с горечью спрашивая его, что он делает «с идеей народничества перед лицом всей молодежи»15. К осени 1881 г. и сам Аксельрод уже не будет так уверен в успехах симпатичного ему направления в движении, напротив, склонялся к мнению, что в нем полнейшая дезорганизация16.
15 ГА РФ. Ф. 1770. Оп. 1.Д.8.Л. 3-
16 РГАСПИ. Ф. 361. On. 1. Д. 10. Л. 20.


12
А П. Ненароков, П. Ю. Савельев
Бернштейну и Каутскому статья Аксельрода о русской общине понравилась. Они отметили в ней «духовное восприятие марксистского понимания истории», отсутствие малейших следов бакунизма17. Действительно, автор не скрывал своего враждебного отношения к идеям Бакунина. Вместе с тем, эволюция мировоззрения Аксельрода все еще частично скрыта за привычной фразеологией. Он не только другим, но и самому себе еще не признавался, что становится марксистом. Относительно же упоминавшегося выше письма «чернопередельцев» к Марксу можно предположить, что Аксельрод или не знал о его существовании, или не придал ему серьезного значения, хотя оно и было обнаружено несколько десятилетий спустя именно в его архиве18.
Переход Аксельрода к марксизму наглядно отразился в его публикациях в журнале «Вольное слово». В них не было уже осуждения тактики СДПГ. Критик превратился в почтительного ученика, горячего почитателя и пропагандиста ее идей. За время своего сотрудничества в «Вольном слове» (конец августа 1881-март 1882 г.) он опубликовал в нем без подписи 27 хроникерских «Писем о рабочем движении» и «Хроник рабочего движения». Кроме того, в «Вольном слове» были помещены полный текст его выступления на Хурском международном социалистическом конгрессе19 и большая статья «Все для народа и посредством народа»20.
В первой из них он высказался в защиту «Народной воли», доказывая, что «народовольство» выросло «чисто эмпирически», «не на основании какой-нибудь доктрины», а как естественная реакция на репрессии царизма. Такой террор с принципиальной точки зрения не должен быть порицаем. На стороне народовольцев «нравственная энергия», которая обеспечивает им авторитет у молодежи. Аксельрод выражал надежду, что российские революционеры вскоре развернут систематическую и целенаправленную работу в рабочей среде и покончат с «недооценкой» международного социал-демократического движения.
17БернштейнЭ. Павел Аксельрод — интернационалист//Социалистический Вестник. 1925.18 августа. № 15—16 (109—110). С. 23-
18 См.: Из архива П. Б. Аксельрода. Вып. 1:1880-1892 гг. С. 233-244.
19 Там же. С. 381-388.
20 Там же. С. 389-404.


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А Н. ПОТРЕСОВ
13
Вторая его статья являлась ответом на письмо И. Н. Присецкого, опубликованное ранее тем же журналом. От имени «Народной воли» Присецкий подверг критике как деятельность народников- пропагандистов, так и тактику немецких социал-демократов, считая приемлемой для России лишь линию народовольчества. Аксельрод попытался отделить эту, частную, как он считал, точку зрения Присецкого от официальной позиции «Народной воли» и показать, что народовольцы лишь в течение известного времени и с определенными оговорками стремились опираться на одну интеллигенцию. Анализируя само понятие «интеллигенция», он по-марксистски доказывал, что такого единого социального слоя нет, а есть интеллигенция консервативно-монархическая, либеральная, социалистическая. Общественное назначение интеллигенции — выражать интересы различных слоев населения. Поэтому социалистическая интеллигенция должна стремиться к образованию крестьянско- рабочей партии в России. Для этого пропаганда в «мужицко-рабочей» среде должна соединять политические требования с социально-экономическими, вестись во имя вполне определенных классовых интересов, чтобы пробудить самостоятельность трудящихся. Выдвигать же на первый план национальную идею в условиях «разноплеменного населения» принципиально неверно, именно потому чернопередельцы выступали против требования созыва Земского собора, предлагая взамен общинную и областную автономию при условии свободной федерации.
Публикации Аксельрода нанесли вполне ощутимый урон начавшемуся процессу сближения народовольцев и чернопередельцев. Симпатии последних к первым были, собственно говоря, изначальны21. Испытывая большие сомнения относительно возможности установления с ними «вполне товарищеских федеративных отношений», Аксельрод сочувственно относился и к террору, и к политической агитации. Он надеялся таким образом, «скорее избавиться, по крайней мере, от теперешнего абсолютизма». При этом все так же оценивал народовольцев как замаскированных либералов, лишь выдающих себя за социалистов. Они же видели в Аксельроде утописта, отвлека¬
21 	Плеханов Г. В. Сочинения. T. XIII. М, 1927. С. 25,26,27• Аксельрод П. Б. Пережитое и передуманное. С. 424.


14
А. П. Ненароков, П. Ю. Савельев
ющего людей и средства на всякие пустяки вроде заграничной прессы. Недаром когда он уехал из Петербурга весной 1880 г., многие из них говорили: «Ну, слава богу, избавимся от Аксельрода!»22.
Репрессии, обрушившиеся на революционеров после 1 марта 1881 г. обескровили обе фракции и усилили тенденции к соединению их сил. После письма Лаврова народовольцам с предложением создать единую социалистическую партию в России осенью 1881 г. объединительный процесс начался на практике23. В феврале 1882 г. Исполнительный комитет «Народной воли» отправил письмо «к заграничным товарищам», в котором признавалась насущная необходимость объединения. А в качестве препятствия к нему указывалось на «вредную» речь Аксельрода в Хуре. В письме подчеркивалось, что, в отличие от народовольцев, активно действующих в народе, тот занимается пустой «болтовней о народе». Авторы письма гордо восклицали: мы — не политические радикалы и не социалисты, мы — народовольцы!24 Тон письма был почти оскорбителен для Аксельрода. Он был растерян, подавлен и не понимал существа разногласий.
Выступившие в его защиту Лавров, Кравчинский, Плеханов и Дейч добились от народовольцев обещания, правда, не выполненного, принести Аксельроду публичные извинения. Аксельрод же полагал, что шансов на объединение почти нет и не стоит продолжать переговоры25. Дело в том, что наряду со скандалом вокруг его речи был и еще один вопрос — отношение к еврейским погромам 1881-1882 гг. Для революционеров погромы стали неожиданностью. Вначале они даже не знали, как правильно на них реагировать. Осенью 1881 г. народовольцы склонились к той точке зрения, что погромы можно рассматривать как начальный этап широкого народного движения, что
22РГАСПИ. Ф. 361. On. 1. Д. 10. Л. 4; Аксельрод П. Б. Пережитое и передуманное. С. 359.
^Революционное народничество семидесятых годов XIX века. Т. 2. С. 308-315; Плеханов Г. В. Сочинения. T. XIII. С. 27.
^Революционное народничество семидесятых годов XIX века. Т. 2. С. 315-324.
25 	Группа «Освобождение труда». Сб. 4. С. 146 — 150;ДейчЛ. Г. О сближении и разрыве с народовольцами//Пролетарская революция. 1923. №8 (20). С. 10; Аксельрод П. Б. Пережитое и передуманное. С. 424-425.


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А. Н. ПОТРЕСОВ
15
якобы все революции начинались с избиения евреев и поэтому данное движение следует поддерживать и развивать. На эту тему появились публикации в революционной прессе. Павел Борисович оказался в весьма двусмысленном положении. Выступить против народовольцев — значило нанести урон развитию революционного процесса, разрушить последнюю надежду на объединение, и, наверное, разойтись из-за этого с Лавровым и Плехановым. С другой стороны, он не мог не выступить потому, что сам был до глубины души уязвлен и оскорблен высказываниями народовольцев. Стремясь найти путь в этом лабиринте, он рассматривал разные варианты. Обсуждал вопрос об организации переселения евреев из России в Палестину с известным географом и анархистом Э. Реклю. Разрабатывал план издания антипогромной брошюры от имени Исполнительного комитета «Народной воли» или за подписями Лаврова, Плеханова и «всей нашей кампании»26. Но хотя последние и относились к антисемитским высказываниям народовольцев резко негативно, однако из тактических соображений, ввиду возможного объединения, не считали возможным выступить открыто. Тогда Аксельрод начал писать такую брошюру сам. Она осталась незавершенной27.
Между тем, текст ответа на письмо ИК был составлен Дейчем при самом непосредственном участии Плеханова и Засулич в марте 1882 г. Аксельрод с ним был только ознакомлен и подписывал его с некоторыми опасениями, боясь последующего раскаяния. Особое недовольство вызвало у него отсутствие в письме критики «первобытного якобинизма» народовольцев. Он видел его в отождествлении временного народного правительства с диктатурой Исполнительного комитета, в требованиях «охранения целостности империи». Все это, по его мнению, могло породить в России не одну, а многие Вандеи и превратить революционное правительство в контрреволюционную силу28. Тем не менее, Аксельрод вслед за Плехановым согласился на сотрудничество в народовольческих изданиях, и, более того, при его самом горячем участии ИК была передана типография группы «Работник». В Швейцарии начались затянувшиеся на
26 РГАСПИ. Ф. 361. On. 1. Д. 11. Л. 3,12 об.
27 См.: Из архива П. Б. Аксельрода. Вып. 1:1880-1892 гг. С. 405-419-
28 РГАСПИ. Ф. 361. On. 1. Д. 11. Л. 3,12.


16
А Я Нешроков, П. Ю. Савельев
год переговоры о практическом объединении29. Главным образом их вел Плеханов, но время от времени к ним подключался и Аксельрод.
В самом начале июня 1882 г. Аксельрод приехал в Кларан, где поселился Плеханов с семьей. По воспоминаниям Павла Борисовича, здесь он впервые обменялся с Плехановым мыслями по поводу окончательного перехода к марксизму. До этого никто из «чернопередель- цев» не признавался ни себе, ни другим, что становится социал- демократом30. Плеханов готовил тогда к изданию свой перевод «Манифеста Коммунистической партии» и статью «Социализм и политическая борьба» для журнала «Вестник “Народной воли”». Аксельрод по заказу того же журнала работал над статьей «Социализм и мелкая буржуазия». Если статья Плеханова, являясь резко критической по отношению ко всей системе народнических идей, вызвала неприятие — Л. А. Тихомиров и М. Н. Ошанина откровенно «восстали» против ее публикации, то работа Аксельрода таких возражений не вызвала. Впрочем, Аксельрод не скрывал своего социал-демо-кратического кредо и прямо заявлял о том, что теоретическими представителями революционного социализма являются К. Маркс и Ф. Энгельс, а в анализе природы мелкой буржуазии опирался на ряд их работ, в том числе на «Манифест Коммунистической партии» в переводе Плеханова.
Не вступая в прямую полемику с народниками, Аксельрод опровергал лишь западные псевдосоциалистические теории. Однако было понятно, что косвенно это опровержение направлено и против народничества.
Помимо неприятия самобытничества, Аксельрод впервые столь ясно и определенно заявил, что «центральной революционной силой нашей эпохи», ее «социальным фокусом» является пролетариат (с. 124,125; здесь и далее в круглых скобках указаны страницы наст, изд.), под которым он понимает промышленных рабочих. Мелкая же буржуазия, к которой он относил и крестьян, ремесленников, лиц интеллектуального труда, проникнутая «индивидуалистическим сознанием», является объективно реакционным социальным слоем. Лишь отказ от собственных классовых интересов и
29 Дейч Л. Г. К возникновению группы «Освобождение труда»//Пролетарская революция. 1923. №4 (16). С. 196-199; Плеханов Г. В. Сочинения. T. XIII. С. 29.
30 Аксельрод П. Б. Пережитое и передуманное. С. 404,420-421.


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А. Н. ПОТРЕСОВ
17
вступление в пролетарские организации сделают ее «полезным элементом в социальном движении». (С. 127.)
Аксельрод отметил и то положение марксизма, согласно которому осуществление социализма может быть достигнуто только путем революционной борьбы. Борьбы, развернутой классами, заинтересованными в ней самими условиями своего существования. (С. 103.)
Социализм он понимал как бесклассовое общество, не знающее эксплуатации человека человеком. В основе его должна была лежать полная гармония интересов личных, групповых и национальных с интересами всего человечества. (С. 122.) Как считал Аксельрод, «самый характер орудий труда не допускает иной организации производства, кроме кооперативной». А раз так, то неизбежно встает вопрос «об обеспечении материального равенства среди членов общества». Решен же он может быть «только путем обращения всех экономических средств населения в общую собственность, а функций управления процессом производства и распределения — в непосредственно общественные функции». (С. 104,107.) Главным же объективным условием для объединения человечества в действительную братскую ассоциацию является развитие машиннокооперативной системы труда. (С. 127.) В целом образ будущего социалистического общества Аксельрод явно идеализировал в духе полной и абсолютной реализации лозунгов Великой Французской революции — «свобода, равенство и братство», а переход к нему понимал как всемирный процесс, старт которого произойдет в Западной Европе.
Сообщая в августе 1882 г. Лаврову о готовности своей статьи, Аксельрод предупреждал его, что в случае непринятия статьи Плеханова он не даст согласия на публикацию и своей. В конечном итоге, компромисс был достигнут. В первом номере «Вестника “Народной воли”» осенью 1883 г. появилась рецензия Плеханова на книгу Н. Я. Аристова «Афанасий Прокопьевич Щапов» и первая часть статьи Аксельрода, а во втором номере в 1884 г. — окончание последней. Но статью Плеханова «Социализм и политическая борьба» народовольцы опубликовать отказались. Еще хуже дело обстояло с организационным объединением. Сначала Тихомиров соглашался на вступление «плехановцев» группой, затем предложил им вступать строго


18
А П. Ненароков, П. Ю. Савельев
индивидуально и, наконец, летом 1883 г. заявил, что его товарищи в России очень недовольны его сближением с «плехановцами». Плеханов связывал резкое изменение позиции Тихомирова с приездом в Женеву известного провокатора С. Дегаева. «Человек предполагает, — писал Плеханов, — а тайная полиция располагает»31. Все это повлекло за собой прекращение переговоров и сотрудничества. В последнем за этот период письме Лаврову, помеченном 23 сентября 1883 г., Аксельрод сожалеет о прекращении переговоров, сообщает о планах написать для «Вестник “Народной воли”» статью о немецком рабочем движении, но заявляет, что организационный разрыв неизбежен32.
25 сентября 1883 г. в кафе на берегу Роны в одном из самых живописных уголков Женевы собрались Плеханов, Аксельрод, Засулич, Дейч, братья В. Н. и И. Н. Игнатовы, P. М. Плеханова. На этом совещании было принято историческое решение об образовании социал- демократической группы «Освобождение труда». Постоянно работали в группе только первые трое из перечисленных выше. Причем почти вся тяжесть работы первоначально легла на плечи Плеханова и Аксельрода.
Между членами группы было определенное негласное распределение обязанностей. Плеханов был главным теоретиком, литератором и оратором группы. Аксельрод по своим личным качествам не годился на такие роли. Он не обладал широкой эрудицией, писал неясным, тяжелым слогом, в чем сам неоднократно признавался в переписке с друзьями33. Подолгу мучаясь над каждой очередной статьей, Аксельрод писал крайне медленно. За 20 лет существования группы «Освобождение труда» он опубликовал 37 произведений, тогда как Плеханов — 1б734.
Не создав в 1880-х — начале 1890-х гг. сколько-нибудь значительных литературных произведений, Аксельрод был занят главным образом самообразовательной работой, изучением теории и практики
31 Плеханов Г. В. Сочинения. T. XIII. С. 32-33-
32 См.: Из архива П. Б. Аксельрода. Вып. 1:1880-1892 гг. С. 85.
33 РГАСПИ. Ф. 361. On. 1. Д. 11. Л. 31,45; Переписка Г. В. Плеханова и П. Б. Аксельрода. T. 1. М., 1925. С. 43,68-69,125.
34 Подсчитано по: Группа «Освобождение труда». Библиография за 50 лет. М, 1934.


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А. Н. ПОТРЕСОВ
19
марксизма, а также пропагандой. Редактировал издания группы, в том числе сборники «Социал-демократ» (1888, 1890-1892), «Работник» (1896-1899). Тогда он исходил из того, что магистральный путь развития человечества направлен к социализму, а главной движущей силой общественного прогресса является пролетариат. Он доказывал, что хотя завоевание рабочим классом государственной власти невозможно «без кровавой борьбы», но самостоятельная роль рабочих в восстании против существующих порядков может быть лишь следствием длительной подготовки, в том числе опыта парламентаризма. Склонен он был и значительно переоценивать степень развития современного ему революционного движения. Так, в 1888 г. он писал, что человечество уже прошло огромную часть своего пути к социализму, роковая развязка гораздо ближе, чем думает буржуазия35.
В связи с проведением в России первой маевки в 1891 г. он убеждал немецкого читателя в том, что «элита русского пролетариата уже точно также мыслит и чувствует, как и передовые рабочие Германии, Австрии или Франции». Что она уже стоит «на почве интернациональной социал-демократии» и является тем «рычагом», который приведет в движение все остальные оппозиционные силы России36.
Мало подходил Аксельрод и на роль оратора. Зато он был незаменим в агитационно-пропагандистской работе с отдельными людьми или небольшими группами. Вновь прибывавшие беглецы или посланцы из России гостеприимно принимались в его доме. В 1890-е гг. социал-демократам в России было известно, что получить аудиенцию у Плеханова возможно, только побывав предварительно у Аксельрода. Именно в те годы поток приезжих возрастал. По мнению Аксельрода, это объяснялось тем, что российское социал-демократическое движение, в течение почти целого десятилетия остававшееся в состоянии зародыша, имея форму лишь литературного течения, «начинает проявлять жизнь и принимать формы, обещающие быстрый и здоровый рост». (С. 129.)
Из этой плеяды второго поколения российских социал-демократов в числе наиболее ярких фигур были Александр Николаевич Потресов
35 Социал-демократ. T. I. Женева, 1888. С. 188.
36 Аксельрод П. Б. Рабочий класс и революционное движение в России. СПб., 1907. С. 12,58.


20
А П. Ненароков, П. Ю. Савельев
(1869-1934) и Юлий Осипович Мартов (Цедербаум) (1873-1923), тогда ближайшие товарищи Владимира Ильича Ульянова (Ленина). Талантливые публицисты, одаренные и оригинальные мыслители, они сразу привлекли внимание Аксельрода. Даже потом, когда пути их во многом разойдутся, Аксельрод будет вспоминать о первых встречах с этими, в конце 90-х гг. XIX в. совсем молодыми людьми, как один из самых светлых моментов в истории группы «Освобождение труда», воспринятый им как «чистый праздник»37.
Потресову, Мартову, как и Ульянову, принадлежала особая роль в становлении РСДРП. Об этом написано много, еще больше будет написано в будущем. Здесь же для нас важно отметить, что они изначально были и очень разными людьми. Потресов — дворянин, сын генерал-майора, унаследовавший от матери, дочери богатого помещика, немалое состояние38. Мартов — из семьи служащего, потомственного почетного гражданина. Хотя семья Мартова жила в достатке, на какое-то солидное наследство Юлию рассчитывать не приходилось. Кроме того, как еврей, он испытал и общественное предубеждение, и правовые ограничения39.
И Потресов, и Мартов окончили петербургские гимназии. Правда, первый — наилучшую частную гимназию Я. Г. Гуревича. Оба поступили в Петербургский университет. Оба выбрали естественное отделение физико-математического факультета, где и познакомились. Но если Потресов не только успешно завершил учебу, получив диплом, и прослушав, кроме того, еще два курса юридического факультета (1891-1893 гг.), то Мартов был отчислен из Петербургского университета уже после первого семестра (1892 г.).
Еще в студенческие годы и Потресов, и Мартов стали марксистами. Правда, мотивация этого выбора у них была различна. Потресов самозабвенно увлекался искусством — поэзией, живописью, театром, был необыкновенно чуток ко лжи, грубости и пошлости. Его мысль тесно переплеталась с эмоциями. Сухой, рассудочный марксизм превратился у него подсознательно в своеобразную религию, которой
37 Переписка Плеханова и Аксельрода. T. I. С. 249-264,269-275.
38 Потресов А. Н. Из неоконченных воспоминаний / /А. Н. Потресов. Избранное. Сост., автор пред, и комм. Д. Б. Павлов. М., 2002. С. 24-64.
39 Мартов Ю. О. Записки социал-демократа. Сост., автор пред, и комм. П. Ю. Савельев. М., 2004. С. 23-51.


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А. Н. ПОТРЕСОВ
21
он оставался верным до последнего дня своей жизни, вместе с тем жестко борясь с любой попыткой ее догматизации и окостенения. Мартов же пришел к марксизму от преклонения перед западной демократией, критики российского деспотизма, культа материализма. Он неудержимо стремился к практической революционной деятельности, пусть даже нелегальной.
Важными шагами в становлении мировоззрения обоих стало чтение мемуаров А. И. Герцена «Былое и думы», литературы по истории революции во Франции и отдельных запрещенных цензурой демократических и социалистических изданий, участие в студенческих кружках самообразования. Оба они были причастны к деятельности кружка П. Б. Струве, но Потресов, будучи ближайшим товарищем руководителя кружка, входил в его центральное ядро, Мартов же — в периферийный кружок.
С первой же встречи Александр Потресов произвел на Юлия чрезвычайно благоприятное впечатление. Они стали встречаться в университете и дома. «Беседы с ним ввели меня в курс тогдашней общественной жизни, — вспоминал Мартов, — сосредоточивавшейся в земских и литературных кругах». «Симпатичное» впечатление от встречи с Потресовым Мартов сохранил на всю жизнь. И эта симпатия была взаимной. В дальнейшем они будут сражаться с общим врагом в одном ряду, а потом наступят времена их почти полного политического расхождения. Тем не менее, никогда, даже в пылу самой ожесточенной полемики, ни тот, ни другой не допускали оскорбительных или некорректных выпадов по отношению к своему противнику. Изначально и на всю жизнь основой их отношений станет глубокое взаимное уважение. Однако в начале 1890-х гг. Потресов стоял еще на распутье, определенно отрицательно относясь к народничеству и выдвигая на первый план лишь необходимость борьбы за политическую свободу. Юлий стеснялся его как старшего и чуждого той разночинной среде, к которой принадлежал сам. В итоге Потресов был тогда намного ближе к Струве40, чем к Цедербауму, с которым особенно тесных товарищеских отношений у него еще не сложилось.
40 	The Making of Tree Russian Revolutionaries. Voises from the Menshevik Past. New York, 1987. P. 70,71 ; Мартов Ю. О. Записки социал-демократа. С. 88-89,94.


22
А. П. Ненароков, П. Ю. Савельев
Правда, вскоре их роли поменялись. В 1892-1893 гг. Потресов входит уже в кружок, которым руководит Мартов. Кружок этот через первого установил связь с группой «Освобождение труда». Александр Николаевич летом 1892 г. ездил за рубеж, где познакомился с Плехановым, Аксельродом и Засулич и привез в Россию транспорт изданий группы. Кружок Мартова принял название петербургская группа «Освобождение труда», а в 1893 г. послал Плеханову и Аксельроду мандат на представительство на очередном конгрессе Интернационала41.
К лету 1893 г. деятельность кружка Мартова постепенно свернулась. Сам руководитель осенью 1892 — весной 1893 г. отбывал пятимесячное тюремное заключение, а затем был выслан на 2 года в Вильно, где работал в качестве пропагандиста в местной еврейской социал-демократической организации.
Потресов же сосредоточился на попытке организации легального издания первых марксистских работ в России. В 1894 г. он выезжал за границу, где встречался с Плехановым и Аксельродом. Результатом этого явилась публикация таких книг, как «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю» Г. В. Плеханова
(1895) 	, «Обоснование народничества в трудах г-на В. Воронцова»
(1896) 	, ряда статей в «Самарском вестнике». Но главным для Потре- сова в это время стала подготовка сборника «Материалы к характеристике нашего хозяйственного развития». Он не только выступил в нем со своей первой статьей «Кризис в замочном промысле Павловского уезда Нижегородской губ.», в которой подверг критике народнические представления о социалистическом характере артельных промыслов, но и привлек в число авторов Плеханова, Аксельрода, Струве и Ульянова. В апреле 1895 г. сборник, отпечатанный тиражом 2 тыс. экземпляров, был сдан в цензуру. Цензор забраковал книгу, заявив: «Настоящий сборник — доктрина, направленная против существующего общественного порядка...»42. В марте 1896 г. по постановлению Комитета министров было приказано сжечь весь ее
41 Мартов Ю. О. Записки социал-демократа. С. 143, 149-151, 153, 164; Николаевский Б. И. Опыт литературно-политической биографии//А. Н. Потресов. Избранное. М., 2002. С. 389; Баранская Н. Странствие бездомных. М, 1999. С. 43.
42 Доклад цензора Матвеева//Красный архив. Т. 4. М., 1923. С. 310-316.


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А. Н. ПОТРЕСОВ
23
тираж. Потресову удалось спасти лишь 100 экземпляров (еще в мае 1895 г., когда решение цензурного комитета было уже практически предрешено, он вынес их прямо из брошюровочной43), которые затем циркулировали среди читателей. Хотя это издательское предприятие и закончилось неудачей, но были в нем и некоторые позитивные итоги. Под нажимом Ульянова Струве на время сдвинулся влево, к более ортодоксальному марксизму, а Ульянов — вправо, несколько умерив свое «якобинство». Социал-демократическое течение, таким образом, консолидировалось, и в этом была несомненная заслуга Потресова.
Движение, возникшее вокруг литературно-издательского проекта и осуществляемое под руководством Струве и Потресова, получило название «легального марксизма». Сам этот термин можно было бы применять и в дальнейшем, если бы не его последующая политизация и неправомерное использование. Наглядным примером этого служат советские справочные издания, где «легальный марксизм» определяется либо как «идейно-политическое течение части передовой российской буржуазии», либо как «либеральнобуржуазное извращение марксизма, возникшее в 90-х годах XIX века среди либеральной буржуазной интеллигенции»44. В последнее десятилетие XX в. отечественные историки отказались от столь политизированных формулировок, оценивая «легальный марксизм», как «идейно-политическое течение в среде российской радикальной интеллигенции»45. На наш взгляд, более прав был американский исследователь Р. Пайпс, полагавший, что никакого особого течения не было46, а был союз лиц, понимавших марксизм отнюдь не одинаково, делавших акценты на разных элементах этой доктрины, но объединившихся для борьбы с общим идейным противником — народничеством. Нелишне отметить, что и Потресов отрицал наличие какой-то особой «группы легальных марксистов». С его точки зрения, налицо была «личная связь и литературно-политическая
43 Письмо А. Н. Потресова Н. Л. Мещерякову//Красная летопись. Л., 1925. №2 (13). С. 146.
44 БСЭ. Т. 24. М, 1953. С. 405; 3-е изд. Т. 14. С. 246.
45 Отечественная история с древнейших времен до 1917 г. Энциклопедия. Т. 3. М„ 2000. С. 302.
46Пайпс Р. Струве. Биография. T. 1. М., 2001. С. 182-183.


24
А. П. Ненароков, П. Ю. Савельев
инициатива двух лиц — Струве и меня, притом же иногда далеко не вполне единомыслящих друг другу»47.
Судьба первого марксистского сборника красноречиво говорила о пределах легальной политической деятельности. На повестку дня вставал вопрос об использовании возможностей нелегальных и о приспособлении нелегальной работы к новым условиям. С рекомендательным письмом Потресова в начале лета 1895 г. за границу к Плеханову и Аксельроду отправился Ульянов, а через некоторое время к ним присоединился и Александр Николаевич. Позже По- тресов рассказывал, как, поселившись в глухой деревушке в Швейцарии в местечке Ормон, они проводили долгие часы в бесконечных беседах и прогулках. Ничто не нарушало гармонии этих бесед у подножья Альп. Ульянов с восторгом и благоговением слушал рассказы Плеханова о революционном подполье 1870-х гг., а тот не без сочувствия смотрел на способного революционера-практика, чем-то напоминавшего ему друга юности Александра Михайлова. Однако уже тогда Потресов понял, что «переварить» статью Ленина о Струве Плеханов не сможет. «Это не написано, как говорят французы. Это не литературное произведение, это ни на что не похоже», — говорил Плеханов. Он смотрел на Ленина, как на человека, в виде исключения взявшегося за перо. Потресову показалось тогда, что Плеханов делает ставку на инициативность и организаторские таланты Ульянова. И именно ради них готов смотреть сквозь пальцы на его «шалости пера»48. Уже тогда у Потресова появилось смутное ощущение того, что эти два социал-демократа «смотрят как-то по-разному и в разные стороны»49. Практическая часть бесед сводилась к обсуждению плана коренной перестройки всей социал- демократической работы в России. Намечено было провести определенное разделение труда. За границей, где по инициативе группы «Освобождение труда» начал оформляться «Союз русских социал- демократов», решено было издавать популярные брошюры для рабочих и непереодические сборники «Работник» для обслуживания нужд пропаганды (редактирование этой литературы было поручено
47 Красная летопись. Л., 1925. №2 (13). С. 147.
48 Тютюкин С. В. Г. В. Плеханов. Судьба марксиста. М., 1997. С. 151.
49 Там же. С. 87.


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А. Н. ПОТРЕСОВ
25
Аксельроду). Плеханов должен был сосредоточиться на литературнотеоретической деятельности, а Ульянов взялся за объединение разрозненных подпольных революционных кружков с намерением перевести их с преимущественно пропагандистской деятельности в плоскость практической организации рабочего движения. Было также решено, что Потресов должен продолжать легальную издательскую деятельность и поддерживать сношения с группой «Освобождение труда»50.
Осенью 1895 г. в Петербурге Ульянов-Ленин и вернувшийся из ссылки Мартов при содействии Потресова создали петербургский «Союз борьбы за освобождение рабочего класса». Из молодой плеяды социал-демократов Аксельрод особенно близко сошелся с Мартовым, хотя встретился с ним лично много позже, чем с первыми двумя. Юлий Осипович был «невыездной». В январе 1896 г. его и вовсе арестовали. Более года он находился в тюрьме, а в начале марта 1897 г. его выслали на 3 года в Восточную Сибирь в г. Туруханск. Так что первоначально Аксельрод познакомился с Мартовым заочно, посредством чтения его работ. Своим литературным темпераментом он напоминал ему Н. А. Добролюбова51. В1896 г. Мартов подготовил серию статей для теоретического журнала СДПГ «Die Neue Zeit». Юлий задался целью написать для западноевропейских социалистов работу, которая бы в сжатой форме представила им освещенную марксистским анализом картину борьбы общественных сил в современной России. Рукопись, пересланная Потресовым за рубеж, была получена группой «Освобождение труда». Первоначально она появилась в виде двух статей под общим названием «Оппозиционные элементы и правительственная политика в современной России» в вышеуказанном журнале. Перевод на немецкий язык был сделан Аксельродом и снабжен его же кратким предисловием «От переводчика». Павел Борисович, обосновывая выборочность публикации текста, указывал на слабую связь последних двух глав рукописи — о положении русских рабочих и их освободительной борьбе, с основной частью, их недостаточную актуальность с точки зрения редакции журнала. В 1898 г. рукопись все же была издана в полном объеме отдельной брошюрой
50 Николаевский Б. И. Указ. соч. С. 394-395.
51 Социалистический Вестник. Экстренный выпуск. 1923,10 апреля. С. 2.


26
А Я Ненароков, Я Ю. Савельев
на русском языке52. В предисловии к брошюре Ленина «Задачи русских социал-демократов» Аксельрод писал, что автор «Современной России» (т.е. Мартов) принадлежит «не только к самым талантливым, но и к наиболее влиятельным среди основателей наших главных рабочих организаций». А в воспоминаниях он отмечал, что брошюра поразила его «и глубиной мысли и блестящей формой»53.
В течение 1899-1900 гг. Мартов завершил и опубликовал брошюры «Рабочее дело в России» и «Красное знамя в России»54. Они были изданы эмигрантским «Союзом русских социал-демократов за границей», редактором изданий которого был Аксельрод, и развивали систему взглядов Мартова на политическое и экономическое состояние России. Он оценивал ее, как страну отсталую, по сравнению с европейскими, с реакционным политическим режимом, но растущим капиталистическим строем. Скрупулезно отмечая в этих своих работах возможные перспективы развития России по пути демократии и социализма, Мартов обосновывал и особую, ведущую роль (гегемонию) пролетариата на этапе демократической революции в Россини ближайшие требования РСДРП (потом вылившиеся в программу- minimum). Он особенно подчеркивал, что непременным условием перехода России к социализму является свободное народное государство по типу Североамериканских соединенных штатов или Швейцарской федерации.
После ареста Мартова, Ленина и ряда других руководителей петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» на роль его лидера постепенно выдвинулся Потресов. Ему принадлежит авторство ряда листовок «Союза»55. По поручению последнего он летом 1896 г. вместе со Струве выехал за рубеж, где негласно участво¬
52 	Martin. Die oppositionellen Elemente und die Regirungspolitik in modernen Russland//Die Neue Zeit. 1896. Num. 51 und 52; Современная Россия (Без подп.). Женева, 1898; Переписка Г. В. Плеханова и П. Б. Аксельрода. T. 1. С. 177; Т. 2. С. 25—27; Мартов Ю. О. Записки социал-демократа. С. 312,315.
^ Аксельрод П. Б. Предисловие//Задачи русских социал-демократов. Женева, 1898. С. 4; Он же. Памяти Мартова//Социалистический Вестник. Экстренный выпуск. 1923,10 апреля. Памяти незабвенного вождя. С. 2.
54 Рабочее дело в России/Без подп. Женева, 1899; Красное знамя в России. Очерк истории русского рабочего движения./Без подп. Женева, 1900.
55 Листовки петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». М., 1934. С. 33-34; 65-67; 115-116.


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А Н. ПОТРЕСОВ
27
вал в работе Парижского конгресса И Интернационала, был соавтором Плеханова и Струве в подготовке доклада русской делегации56.
В октябре того же года, вернувшись в Петербург, Потресов фактически возглавит «Союз борьбы», но уже в декабре окажется арестованным и в январе 1898 г. будет сослан в г. Орлов (последние месяцы ссылки отбывал в Вятке).
Между тем в развитии международного социал-демократического движения к концу 1890-х гг. наметился кризис. В 1896-1898 гг. «душеприказчик» Ф. Энгельса, видный функционер Германской социал- демократической партии Э. Бернштейн опубликовал в журнале «Die Neue Zeit» серию статей под общим названием «Проблемы социализма». В 1899 г. он составил из них книгу «Проблемы социализма и задачи социал-демократии». В течение всего двух лет она была переведена на основные европейские языки и стала чрезвычайным событием в истории социалистического движения. Бернштейн пытался доказать постепенную эволюцию взглядов Маркса и особенно Энгельса в сторону реформизма и несоответствие теории революции реалиям конца XIX в. Он стремился представить свои идеи не как отказ от марксизма, а как продолжение и развитие заложенных в нем гуманистических и демократических традиций, выдвинув тезис: «Движение — все, конечная цель — ничто». Диалектику с ее учением о противоречиях как источнике развития Бернштейн считал «предательской ловушкой» и призывал вернуться к Канту, заменив категории исторической необходимости и объективной закономерности категориями абстрактной справедливости, свободы и добра. Плеханов был глубоко возмущен позицией Бернштейна и выступил в первых рядах его критиков, опубликовав в немецких социал-демократических изданиях ряд статей — «Бернштейн и материализм», «Конрад Шмидт против Карла Маркса и Фридриха Энгельса», «За что нам его благодарить? (Открытое письмо Карлу Каутскому)». Он ставил вопрос подчеркнуто резко: либо Бернштейн похоронит социал-демократию, либо социал-демократия похоронит Бернштейна57. Лидеры СДПГ не заняли столь определенной позиции
56 Доклад русской делегации Лондонскому конгрессу социалистического Интернационала. СПб., 1896.
57 Тютюкин С. В. Г. В. Плеханов. Судьба русского марксиста. С. 156-159-


28
А П. Ненароков, П. Ю. Савельев
по отношению к бернштейнианству. У Бернштейна в партии были не только сторонники, но и предшественники58. Только в 1898 г. на Штутгартском конгрессе СДПГ началась дискуссия между Бернштейном и его противниками В. Либкнехтом и Р. Люксембург, которая заявила, что «конечная цель для меня все, движение — ничто». Либкнехт несколько смягчил ее высказывание — с его точки зрения, более правильным был бы лозунг: «Движение к конечной цели». Вынужден был оправдываться на конгрессе и К Каутский, допустивший как редактор публикацию статей Бернштейна в центральном теоретическом органе СДПГ «Die Neue Zeit»59.
Струве, еще в 1894-1895 гг. высказывавшийся против марксистской ортодоксии и в этом отношении предвосхитивший Бернштейна, сразу же встал на его сторону и крайне негативно воспринял критику бернштейнианства Плехановым. Он пытался убедить в правильности своей позиции и Потресова. Между друзьями постепенно нарастало отчуждение. В начале января 1899 г. Струве заявил Потре- сову, что его неприятно поразили пренебрежительные отзывы друга о Бернштейне, которому принадлежит огромная заслуга выступления против «обветшалых идей и против ортодоксальной фразеологии», а полемика против него Плеханова «прямо позорна». С точки зрения Струве, Ульянов после полемики с ним отдалился от ортодоксии, а М. И. Туган-Барановский и С. Н. Булгаков абсолютно солидарны с критикой марксизма60. И еще: «Неокантианство не имеет ничего общего с буржуазией», «можно быть марксистом и отрицать и ненавидеть ту фразу, на защиту которой выступил монист [Плеханов —Авт.]»6\ «Я не знаю мучительнее процесса, чем процесс ликвидации старых, заветных взглядов, — отвечал ему Потресов, — можно изойти кровью, хороня свое прошлое, можно сойти с ума, разрушая старое и не видя нового, идущего ему на смену». В «повороте» Бернштейна он не видел этих переживаний. ««Еретикам» еще рано торжествовать победу над «правоверием», — восклицал Потресов, — пусть
58 Ойзерман Т. И. Оправдание ревизионизма. М., 2005. С. 399-410.
59 Ойзерман Т. И. Указ. соч. С. 446-448.
бо
С. 115,116.
Из архива А. Н. Потресова. Вып. 1. Отв. редактор П. Ю. Савельев. М., 2007.
61
Там же. С. 118.


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А. Н. ПОТРЕСОВ
29
они даже правы, пусть за ними — будущее». Он присоединялся к мнению Каутского: «Бернштейн потерял чувство массы»62. «Академикам марксизма», под которыми Потресов подразумевал литераторов- марксистов, «грозит опасность общественного декаданса»63. «Вы совсем не понимаете моего настроения, ругая «академиков» и защищая мониста, — оправдывался Струве. — Кроме того, Вы, кажется, не знаете фактов»64. «Критиковать систему Маркса — прекрасное занятие, — отвечал Потресов. — Но, кроме того, не мешало бы еще познакомить публику: да в чем же эта система состоит...»65.
После нескольких месяцев молчания, в течение которых связь с Потресовым поддерживали А. М. Калмыкова, Н. А. Струве-Герд и М. И. Туган-Барановский, Струве напи сал в июле — августе 1899 г. два письма Потресову: «Вы с какой-то формальной точки зрения защищаете ортодоксию <...> Позиция Ваша безнадежна». «Прежде было вполне естественно напирать на научность марксизма (относительно он и был научнее всего прочего), — продолжал Струве, — теперь же следует порвать с этой псевдонаучностью: тогда явится свобода как для критики, так и для веры и практики»66. Струве все не верилось, что Потресов мыслит совсем не так, как он. В ответ он получил письмо, означавшее, по сути, разрыв прежних дружеских отношений. Потресов отмечал полное отсутствие взаимопонимания: «Когда-то Вы с полуслова разумели мою мысль, мое настроение, теперь — все выстрелы Вашего письма летят мимо, не попадая в цель». Он писал, что не потерял веры в «ортодоксию», громкие фразы реформистов считает пустопорожними, а их тон — манией величия. Потресов признавал наличие кризиса марксизма и необходимость реформы последнего, однако, с его точки зрения, Бернштейн не реформирует, а разрушает марксизм, все то, что окрыляло надежды, давало силу любви и оружие для ненависти. Между писателем-академиком и читателем, который воспринимает «марксистские словеса» не потому, что они в моде, а потому, что ищет способа приложить их к жизни,
62 Там же. С. 124.
65 	Там же. С. 130.
64 Там же. С. 138.
65 Там же. С. 144.
66 Там же. С. 161,162.


30
А. П. Ненароков, П. Ю. Савельев
лежит психологическая пропасть. Книжку Бернштейна Потресов оценил как полный застой мысли и, наоборот, книгу Ульянова о развитии капитализма в России как поразительно убедительную67.
Письма последнего Потресову показывают их полное единомыслие в то время. Ульянов отмечал: «Если Петр Бернгардович так горячо защищает Бернштейна, что чуть не ругается из-за него, это очень печально...» И далее: «Его теория, направленная против Zusammen- bruch’a68, узка для Западной Европы, и вовсе непригодна и опасна для России. Знаете ли Вы, что ее уже утилизирует наша «молодежь» (ультраэкономисты), которая изложила ее в одном издании так, что у них Бернштейн, Пеус и другие явились защитниками «экономики, а не политики?»69. Ульянов имел в виду появление нового течения в российской социал-демократии, получившего название «экономизм»70. Оно распространилось благодаря значительному притоку молодежи в марксистские кружки и успеху стачечной борьбы 1890-х гг. Его представители, по сути, продолжали традиции английского тред- юнионизма, используя для обоснования своих позиций и некоторые аргументы от Бернштейна. «Ортодоксы» из группы «Освобождение труда» оказались в меньшинстве против «экономистов», в руки которых перешел «Союз русских социал-демократов за границей». Теоретиками «нового направления» были С. Н. Прокопович и Е. Д. Кускова. Последняя, прибыв весной 1899 г. в Петербург, выступала с изложением «экономических» взглядов в кружках интеллигенции. Документ, составленный ею под названием «Credo», попал в руки Калмыковой, которая показала его А. И. Ульяновой, через которую он попал к ее брату, а также отослала Потресову. Информировал о выступлениях Кусковой Александра Николаевича и Туган-Барановский71.
В мае 1899 г. Потресов обратился с письмом поддержки к группе «Освобождение труда»72. В конце августа в селе Ермаковском по инициативе Ульянова состоялось совещание 17 политических ссыльных,
67 Из архива А Н. Потресова. Вып. 1. С. 166,168.
68 Социальная катастрофа, приводящая к революции (нем.).
69 Из архива А Н. Потресова. Вып. 1. С. 149.
70 См.: Общественная мысль России XVIII — начала XX века: Энциклопедия. М., 2005. С. 631-632.
71 Из архива А И. Потресова. Вып. 1. С. 142,152.
72 Там же. С. 153-155.


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А. Н. ПОТРЕСОВ
31
на котором был принят «Протест российских социал-демократов», направленный против «экономистов». Первыми, кому переслал этот документ инициатор совещания, были Потресов и Цедербаум. Оба присоединились к «Протесту». Потресов инициировал составление аналогичного документа ссыльными г. Орлова, который подписали тоже 17 человек73. Юлий к резолюции «туруханцев» присовокупил стихотворение, начинавшееся строчками74.
«То не зверь голодный завывает Дико разыгралася пурга,
В реве ветра ухо уловляет Хохот торжествующий врага.
Смело, други, смело Мы над долей злой Песней насмеемся Удалой!»
Тогда же Юлий написал сатирический «Гимн новейшего русского социалиста», распевавшийся его товарищами на мотив «Варшавянки»:
«В нашей борьбе самодержца короны Мы не коснемся мятежной рукой,
Кровью народной залитые троны Рухнут когда-нибудь сами собой.
Высшей политикой нас не прельстите Вы, демагоги трудящихся масс.
О коммунизмах своих не твердите,
Веруем в мощь вспомогательных касс.
Если возможно,
То осторожно,
Шествуй вперед,
Рабочий народ!»75
73 Из архива А. Н. Потресова. Вып. 1. С. 169.
74 Сильвин М. А Ленин в период зарождения партии. Воспоминания. Л., 1958. С. 192; Шаповалов А С. В борьбе за социализм. М., 1934. С. 322; Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. T. 1. С. 229; ГА РФ. Ф. 1б9бс. On. 1. Д. 5. Л. 1.
75 Нарцис Тупорылое. Гимн новейшего российского социалиста//Заря. Штутгарт. 1901. № 1. С. 153.


32
А П. Нешроков, П. Ю. Савельев
Между тем, именно Аксельрод был первым из российских социал- демократов, кто подверг в ряде своих статей 1897-1899 гг. критике «экономизм» и развил в связи с этим идею политической гегемонии пролетариата в освободительном движении России. Хотя сам этот термин Аксельрод и не употреблял, но сторонником его был с начала 1890-х гг. Наиболее значительными его работами этого периода стали теоретические статьи, опубликованные в «Die Neue Ziet», а затем в виде отдельных брошюр о задачах и тактике русских социал- демократов и об отношении либеральной и социальной демократии в России76. В них он доказывал, что в России идет речь пока только о буржуазной революции, в которой участвуют три социальные силы: земцы, интеллигенция и пролетариат. Первые две — неорганизованны и политически слабы. В совокупности с реакционностью крестьянских масс это создает уникальную ситуацию, когда инициатором свержения самодержавия является рабочий класс, ведя, таким образом, реальную борьбу за демократизацию страны. Факторы, составляющие уникальность ситуации, заключаются в том, что Россия еще переживает эпоху первоначального накопления капиталом; буржуазия еще не принимает участия в управлении государством; промышленный пролетариат в высокой степени связан еще с деревней (с. 140, 134); наконец, самодержавный режим не опирается ни на один из существующих классов. (С. 137-138.) Социал-демократия, организуя русский пролетариат в самостоятельную политическую партию, «борется за свободу, частью рядом и в союзе с буржуазными революционными фракциями (поскольку таковые будут в наличности), а частью же привлекая прямо в свои ряды или увлекая за собою наиболее народолюбивые и революционные элементы из интеллигенции». (С. 142.) Поэтому главная задача российской социал- демократии должна быть сформулирована так: «раздвинуть рамки и расширить содержание пропа-гандистско-агитационной и организаторской деятельности». (С. 149.) «Экономизм» же, напротив, суживает умственный кругозор рабочих, замыкает их в рамки «чисто про-
76 	Аксельрод П. Б. Историческое положение и взаимное отношение либеральной и социалистической демократии в России. Женева, 1898; Аксельрод П. Б. К вопросу о современных задачах и тактике русских социал- демократов. Женева, 1898..


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А. Н. ПОТРЕСОВ
33
летарской» политики, также, как народничество 1870-х годов, которое принимало в расчет только интересы крестьянства.
Эти работы Аксельрода были высоко оценены Каутским, как «превосходные и заставляющие о многом задуматься»77. Однако в среде молодых российских социал-демократов они вызвали раздражение. Мартов усмотрел в них отрицание «всего нашего подхода к рабочим массам», переоценку политической роли либералов, принижение классового характера партии. В том же смысле высказывался и Ленин78.
В отличие от Плеханова, Аксельрод стоял в стороне от публичной критики Бернштейна. Посчитав выступления Бернштейна «полным отречением и от революционной тактики, и от коммунизма», Плеханов сетовал на то, что «чуть не заболел» от них.» ... Всего досаднее, — писал он Аксельроду, — что Бернштейн кое в чем прав: так, например, на близкое осуществление социалистического идеала, разумеется, нельзя рассчитывать. Но истиной можно пользоваться для разных целей; Бернштейн пользуется ею для того, чтобы поскорее украсить себя филистерским колпаком. Или филистер-то и есть Normalmensch79 будущего? От этого вопроса у меня мороз пробегает по коже... А ты как думаешь?»80
И Аксельрод ответил, развернуто и взволнованно. По его мнению, «снисходительная ирония декадентства и Blasierheit»81 в отношении идеи «относительно бесконечного совершенствования земной природы, в лице человечества» распространены «не только среди буржуазных <...>, но и наших hommes d’esprit»82. Причем даже «совсем таки революционных людей». Именно из-за этого большинство смотрит на статьи Бернштейна, «как на одно из проявлений и логических или психологических последствий этого manque de foi83 в прогрессивное движение человечества, вернее, полного
77 Переписка Г. В. Плеханова и П. Б. Аксельрода. T. 1. С. 184-185.
78 Мартов Ю. О. Записки социал-демократа. С. 256-257; Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 4. С. 163-176; Т. 46. С. 16,18-22.
79 Normalmensch (нем) — нормальный человек.
80 Переписка Г. В. Плеханова и П. Б. Аксельрода. T. 1. С. 189.
81 Blasierheit (нем.) — пресыщенность.
82 Hommes d’esprit (франц.) — интеллигентов.
83 Manque de foi (франц.) — недостатка веры.


34
А П. Ненароков, П. Ю. Савельев
неверия в него. Если ты можешь представить удручающее действие, которое на меня должен был произвести этот разнообразно проявляющийся пессимизм, то ты поймешь, почему последние статьи Б[ернштейна] могли меня не затронуть за живое».
Дальше следовало и более развернутое объяснение, почему эти статьи не могли произвести на Аксельрода такого впечатления, какое произвели на Плеханова. «По-моему, они имеют не меньшее право на существование, чем ультрареволюционные: все сводится к темпераменту, — писал Аксельрод. — И если уже стоять на точке зрения, обрекающей человечество на вечное скотство, не допускающей возвышения его до полной разумности, то филистерско- черепашье движение, рекомендуемое Бернш [тейном], представляет даже некоторое преимущество перед методами Sturm und Drang84: по крайней мере, меньше крови будет стоить, да и меньше поводов будет целым нациям зазнаваться до такой степени, как это с французами случилось85. Путь скучный, несомненно, но ведь только для отдельных единиц, ведет он ведь к тому же, к чему и более революционные] методы могли бы привести. Скучная перспектива и скучная дорога, вот и все. Испытываю нечто вроде Schadenfreude86 от появления статьи Бернштайна]»87.
Что же касалось 50-летия «Манифеста Коммунистической партии» К. Маркса и Ф. Энгельса, к которой оказались невольно приурочены работы Бернштейна и что особенно возмущало Плеханова, то, по мнению Аксельрода, чтобы оценить значение «Манифеста», надлежало «в ярком свете выставить их (авторов) философскую веру в по¬
84 Sturm und Drang {нем) — бури и натиска.
85 Аксельрод имеет в виду сфабрикованное реакционной французской военщиной в 1894 г. дело Дрейфуса. Плеханов считал, что «несправедливый приговор мог быть произнесен везде, и почти везде он прошел бы без всякого почти протеста (пример: дело Оскара Уайльда в Англии)» и только «во Франции нашлась нравственная возможность поднять целый поход для освобождения невинно осужденного». Аксельрод же полагал, что нельзя проводить никаких аналогий между этими двумя процессами, т.к. в Англии «нация не изменяла себе и своим историческим традициям, выступая защитницей “добрых нравов”, а во Франции «...вела себя как изменница всему своему революционному прошлому». См.: Переписка Г. В. Плеханова и П. Б. Аксельрода. T. 1. С. 188,196.
86 Schadenfreude {нем) — злорадство.
87 Переписка Г. В. Плеханова и П. Б. Аксельрода. T. 1. С. 194-195. Курсив наш — авт.


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А Н. ПОТРЕСОВ
35
ступательное движение человечества. Статья Бернштейна дает к тому особый импульс».88 С другой стороны, и Бернштейн выделял Аксельрода среди российских социал-демократов и подчеркивал: »... Он остался марксистом, но он избег опасности, которая погубила многих его соотечественников, опасности, заключающейся в конструировании — путем схематического толкования учений наших вождей — нового утопизма <...> И при этом он отнюдь не колеблется в своих воззрениях, а, напротив, придает большое значение определенности понятий»89.
Вообще Аксельрод часто поражал окружающих неординарностью мышления. Он не боялся идти в своих оценках и мнениях вразрез с оценками и мнениями даже близких ему людей и, хотя не раз оказывался прозорливее их, как правило, оставался либо в одиночестве, либо в меньшинстве. В этой связи даже Ленин в 1902 г. отметит его «замечательную прозорливость»90, но в дальнейшем легко забудет об этом и предпочтет говорить о его «тлетворном влиянии»91.
По окончании ссылки Мартов, Ленин и Потресов основали так называемый «тройственный союз», поставивший себе целью создание российской социал-демократической печати за рубежом — газеты «Искра» (название газеты и ее эпиграф были предложены Потресо- вым) и журнала «Заря»92.
«Тройственный союз» в марте 1900 г. провел ряд совещаний во Пскове. По вопросу о привлечении к изданию «легальных марксистов» возникли разногласия. Потресов считал, что «Искра» должна объединять всех противников самодержавия, и верил, что сотрудничество социал-демократии и демократических элементов общества имеет длительную перспективу при идейной гегемонии социалистов. Ульянов к привлечению широких демократических кругов относил¬
88 Там же. С. 195-196.
89 Бернштейн Э. Павел Аксельрод — интернационалист//Социалистичес- кий Вестник 1925,18 августа. № 15-16 (109-110). С. 25.
90 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 6. С. 76.
91 Там же. Т. 49. С. 7.
92 Крупская Н. К. Воспоминания о В. И. Ленине. М., 1989- С. 37; Мартов Ю. О. Записки социал-демократа. С. 264; Захарова-Цедербаум К. К, Цедербаум С. И. Из эпохи «Искры». 1900-1903. М.-Л., 1926. С. 44-45; Тарновский К. Н. 24 декабря 1900 г. М., 1977. С. 23.


36
А Я Ненароков, П. Ю. Савельев
ся скептически и говорил, что все они трусы, «струсят и надуют», но тут же признавал, что без их материальной поддержки не обойтись. Вместе с тем, подходя к этому решению как бы с разных сторон, и Ульянов, и Потресов склонялись к тому, чтобы сделать попытку столковаться с «критиками» и были весьма озабочены тем, как к такому союзу отнесется Плеханов. Цедербаум изложил своим товарищам сомнения относительно самой возможности союза с людьми, против которых с первого же дня придется вести жесткую борьбу в области теории. Он говорил, что целесообразнее пойти на компромисс с бундовцами и «экономистами», которые опираются на организации, связанные с массовым движением. Товарищи убеждали его в том, что компромисс необходим и с теми, и с другими. В конце концов, Це- дербаума убедили в том, что необходимо идти на заключение формального договора с группой Струве при условии сохранения своей идейной и организационной самостоятельности93. В таком духе и был составлен Ульяновым «Проект заявления редакции «Искры» и «Зари»». Обсуждался он коллективно. Были учтены предложения Потресова и Цедербаума. Так, слова о желательности и необходимости для социал- демократии возглавить демократическое движение России принадлежали Потресову, а приписываемая советской историографией Ленину фраза — «прежде, чем объединиться, и для того, чтобы объединиться, мы должны сначала решительно и определенно размежеваться» — Мартову94. В целом принятый документ провозглашал необходимость сконцентрировать усилия русского рабочего класса на борьбе за свержение самодержавия и установление демократии. Здесь же говорилось, что к этой цели идут разрозненные движения демократических слоев населения страны. Обязанностью рабочего класса являлось объединение их под своим руководством. Для этого пролетариату нужна стройная революционная организация и хорошо обоснованная программа. Предварительной же задачей революционных марксистов должна была стать расчистка почвы для партийного объединения — создание центра сплочения в виде политической газеты.
93 Мартов Ю. 0. Записки социал-демократа. С. 283-287.
94 Там же. С. 289; Баранская Н. В. Указ. соч. С. 81; Социал-демократическое движение в России. Материалы. T. 1. С. 357.


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А Н. ПОТРЕСОВ
37
Первым за рубеж в апреле 1900 г. выехал Потресов. Близко знакомый с Плехановым, Аксельродом и Засулич, имея хорошие личные контакты среди немецких социал-демократов, он занялся в Германии подготовкой издания газеты «Искра». Особенно деятельную поддержку ему оказали К. Цеткин, А. Браун и Засулич. В августе того же года к нему присоединился Ленин. Вдвоем они участвовали в драматических переговорах с членами группы «Освобождение труда» в Корсье близ Женевы. Переговоры эти едва не завершились разрывом из-за разногласий в оценке Струве, ибо Плеханов считал, что тот со своими сторонниками поставили себя своими выступлениями вне партии. В итоге последовало компромиссное решение о сотрудничестве со струвистами как с внепартийными демократами. Вместе с тем, отношение «молодежи» к Плеханову резко изменилось. Они сознательно поселились подальше от него в Мюнхене, чтобы не зависеть от его «капризов»95. Аксельрод и в этой ситуации, и в ходе последующих конфликтов, потрясавших редакцию, играл роль амортизатора, сглаживающего «острые углы» и не дающего редакции развалиться. Он добросовестно выполнял функции редактора газеты, обеспечивал ей международную поддержку, но в творческом отношении из-за болезни оказался бесплодным.
Потресов первоначально деятельно участвовал в редакционной работе, даже по поручению редакции дважды нелегально ездил в Россию, устанавливая связи. Зимой 1901 г., в Мюнхене, после переговоров редакции «Искры» со Струве, произойдет окончательный разрыв Потресова с ним. Та дружеская связь, которая существовала между ними прежде, теперь прервалась. В письме В. В. Воровскому он писал, что если раньше, в 1894 г. у Струве были лишь «робкие вылазки против ортодоксии», а сами идеи Струве представляли «тришкин кафтан с заплатами и из Маркса, и из Листа, и из иных прочих писателей», то теперь его идеи «разрослись в систему». Правда, он «может податься немного влево», но от этого «мало толку»96. А через несколько дней добавил, что «наш «обер-критик»» стал «невыносим», «чувствует, — несмотря на все свое олимпий¬
95 Ленин В. И. Как чуть не потухла «Искра»?//Поли. собр. соч. T. 4. С. 334-352.
96 Из архива А Н. Потресова. Вып. 1. С. 262-263.


38
А П. Ненароков, П. Ю. Савельев
ство, — шаткость своего положения, а потому стал очень обидчив»97. Потресов объявит его политически «чужим», а в статьях того времени, помещенных в «Искре» и «Заре», подведет некий итог своим работам периода ссылки над проблемой идейной эволюции русского интеллигента. Размышляя о перспективах становления демократии в России, он выступал против «сужения» либералами стратегии освободительного движения до повседневной «культурной работы». Однако тяжелая болезнь (туберкулез) почти на год вывела его из строя.
Исключительно активную роли в редакции играл Мартов. Для «Искры» он был просто незаменим. По признанию Ленина, сделанному уже после раскола, «ни один номер «Искры» не был составлен (в редакционно-техническом смысле слова) кем-либо кроме Мартова и Ленина»98. Мартов стал и одним из ведущих авторов газеты, определявших ее лицо. До раскола на II съезде в первых 44 номерах «Искры» было помещено 49 публикаций Мартова, из них — 13 передовых статей. Для сравнения: Лениным было опубликовано 32 материала, из них —16 передовиц99. Именно в этот период в партийный обиход входит его псевдоним «Мартов» или «Л. М.». Он был одним из фактических редакторов «Искры», внесшим большой вклад в налаживание транспортных и организационных связей редакции с социал-демократическими группами России. Мартов являлся непримиримым критиком политического федерализма и национализма, заговорщической и террористической тактики. Отстаивая принцип организационного централизма, он примет участие в июне и октябре 1901 г. в работе объединительных конференций и съезде эмигрантских социал-демократических организаций, отстаивая линию редакции «Искры» на включение всех эмигрантских организаций в одну, под эгидой газеты. Однако это приведет лишь к углублению раскола и созданию из групп содействия «Искре» — «Лиги русской революционной социал-демократии».
97 Из архива А. Н. Потресова. Вып. 1. С. 263.
98 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 8. С. 17.
" Подсчитано по: Искра. № 1-52. Декабрь 1900 — ноябрь 1903 г. Полный текст. Вып. 1-7. Л., 1925-1929.


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А. Н. ПОТРЕСОВ
39
Острый конфликт в редакции «Искры» возник при обсуждении проектов программы РСДРП: плехановского и ленинского. Редакция фактически раскололась на две «тройки»: Плеханов, Засулич и Аксельрод (тяготевший все же к «молодым»), с одной стороны, и Ленин, По- тресов и Мартов (склонный к компромиссу), с другой. В ходе дискуссий достаточно определенно просматривались разные подходы к таким кардинальным вопросам, как уровень капиталистического развития России, аграрный вопрос, революционный потенциал мелкобуржуазных слоев, прежде всего крестьянства и др. Ленин и Плеханов, игравшие ведущую роль в подготовке этого партийного документа, дошли в своей полемике до последней черты и стояли на грани полного разрыва личных отношений. При этом Ленин отражал настроения революционного нетерпения, а Плеханов — умеренности. Аксельрод принципиально всецело был на стороне Плеханова, не соглашаясь лишь с формой его полемики. Мартов явно еще не эмансипировался от Ленина. Потресов же в ходе этого конфликта почти безоговорочно был на стороне Ленина, не столько соглашаясь с ним в принципе, сколько требуя эмансипации от Плеханова и его «диктаторских» замашек100. В итоге согласительной комиссией в составе Мартова, Засулич, Дана и Дейча был выработан компромиссный вариант программы. В основу его был положен текст Плеханова, а принципиально важную роль в его изменении и доработке сыграл Мартов — недаром все документы комиссии были написаны его рукой.
Через год этот проект без особых изменений будет принят II съездом РСДРП. Этот коллективный документ исходил из неизбежности в России следующих друг за другом двух этапов революции — демократического (программа-minimum) и социалистического (программа-maximum). Свою конечную цель российские социал- демократы представляли следующим образом. Они полагали, что развитие капитализма, который стал уже в России господствующим способом производства, объективно ведет к замене капитализма социализмом. Эта замена произойдет в форме социальной революции, включающей в себя переход от частной собственности к общественной, введение планомерной организации производства для обеспечения благосостояния и всестороннего развития всех людей, уни¬
100 	Из архива А. Н. Потресова. Вып. 1. С. 285,287,290,293.


40
Л П. Ненароков, П. Ю. Савельев
чтожение деления общества на классы, конец всем формам эксплуатации. Они считали, что социальная революция возможна лишь при условии установления диктатуры пролетариата и как международное явление101.
С весны 1902 г., после переезда редакции в Лондон, «тройственный союз» Ленина, Мартова и Потресова начал давать трещины. Мартов стал меньше участвовать собственно в редакционной работе, сосредоточившись на привлечении на сторону «Искры» колоний российских политических эмигрантов во Франции, Германии и Швейцарии. Редко бывал в Лондоне и Потресов. Аксельрод — не приезжал никогда.
«Трещина» прошла по вопросу о соотношении морали и политики. Еще в январе 1902 г. за рубежом появился некто В. И. Миртов, отбывавший до этого ссылку в Вятской губернии. Он привез в редакцию «Искры» письмо от ссыльных г. Орлова, где говорилось об аморальном поступке одного из агентов «Искры», в будущем видного большевика Н. Э. Баумана. Отчасти эти обвинения касались и Воровского. Речь шла о К. И. Приходьковой—участнице социал-демократического движения, сосланной в Орлов. В свое время она была близка с Бауманом, но затем он оставил ее, а она сошлась с другим ссыльным, от которого ожидала ребенка. Бауман начал преследовать ее издевательствами, а его приятель Боровский помогал ему в этом. В частности, в обвинениях против них фигурировали двусмысленные карикатуры. В конечном счете, несчастная женщина покончила с собой. Колония ссыльных Орлова в письме в редакцию «Искры» потребовала привлечения Баумана и Воровского к партийному суду102. Потресов лично знал всех фигурантов дела, а с Воровским состоял в переписке. Когда в руках Потресова оказались все документы, связанные с этой «историей», он написал Воровскому 8 апреля полное горечи письмо: «Я долго отказывался верить доходившим до меня слухам», но «...в общем и целом, во всем способе действия вина остается за Вами», «хочется думать, что это не столько Ваша вина, сколько Ваше несчастье», «что проклятая ссылка измотавшая Вам нервы, помутила на
101 Программы политических партий России. Конец XIX-XX вв. М., 1995. С. 46.
102 См. так же: Из архива Л. О. Дан. Амстердам, 1987. С. 141-42; 146.


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А. Н. ПОТРЕСОВ
41
время Ваш разум»103. При этом Потресов еще допускал продолжение своих отношений с Воровским в будущем. Однако это письмо оказалось последним. Трудно сказать почему. То ли Потресову стали известны дополнительные факты, которые уже не допускали продолжения отношений, то ли процитированное выше письмо столь сильно задело Воровского, что он сам прекратил отношения. Как бы там ни было, в конце сентября 1902 г. редакция «Искры», за исключением Аксельрода, включая Потресова и Плеханова, собралась в Лондоне. 17 октября собрание (5 членов редакции и 2 члена администрации Лиги), ознакомившись с представленными Миртовым документами, раскололась в своем решении. Ленин был против осуждения виновных, считая, что никаких оснований для этого нет, что произошедшее является «личным делом Баумана и никакая революционная организация не вправе вмешиваться в него»104. Для Ленина все обвинения против Баумана и Воровского были только помехой на пути достижения политических целей, и, следовательно, их нужно было просто отмести. На сторону Ленина встал Плеханов. Потресов же был не только за осуждение обвиняемых, но и за отстранение их от руководящих постов. Засулич его поддержала. Мартов колебался. Всем было в этой ситуации не по себе. Александр Николаевич полагал, что Бауман поступил безнравственно и подло и что, оправдывая его, некоторые члены редакции идут на сделку со своей совестью и поступаются принципами морали. Уже тогда всем членам редакции пришлось столкнуться с тем, что непримиримо строгий к «чужим», Ленин, со свойственной ему настойчивостью, готов был отстаивать до конца «своих», нужных ему для дела людей, сознательно закрывая глаза на их поведение105. В итоге была принята резолюция Мартова: «Ввиду обнаружившихся в собрании разногласий по вопросу о самом характере предложенного на обсуждение дела, редакция и администрация не сочли возможным его разбирать»106. Конфликт этот стал знаменательным событием в истории «Искры» и предтечей раскола на И съез¬
103 Из архива А Н. Потресова. Вып. 1. С. 288.
104 Проект особого мнения по делу Н. Э. Баумана//А И. Ленин. Неизвестные документы. 1891-1922. М, 1999. С. 21-22.
105 А Я. Потресов. Избранное. М., 2002. С. 284.
106 См.: В. И. Ленин. Неизвестные документы. С. 21.


42
А П. Ненароков, П. Ю. Савельев
де РСДРП. Впервые трещина морального свойства разделила редакцию не как прежде на «старых» и «молодых», а совсем иначе. Так же, как это произойдет менее чем через год на съезде, на одной стороне оказались Ленин и Плеханов, а на другой Потресов, Засулич и, условно, Мартов.
Мартов и Потресов расходились все дальше и дальше с Лениным и в вопросе перехода от кружковой организации социал-демократического движения к партийной. Мартов полагал, что этот процесс не может быть осуществлен «сверху», только усилиями «вождей» и только ортодоксальными «искровцами». Он должен идти «снизу», «органическим» путем, не формально, с включением и «ан- тиискровских» элементов социал-демократии. Во второй половине мая 1903 г. Мартов ознакомил Ленина со своим проектом Устава партии. Однако тот раскритиковал его за «излишний формализм». Нужно думать, что Ленин, считавший себя главным специалистом в организационном вопросе, не был вполне корректен, и у Мартова и Потресова от этих обсуждений остался неприятный осадок. Наконец недели за три до съезда, в самом начале июля, Ленин представил редакции «Искры» свой проект. Встретив формальное одобрение, он начал знакомить с ним делегатов. В ходе предсъездовских бесед с делегатами у Мартова стало складываться мнение, что проект Ленина не считается с особенностями местного движения и чересчур прямолинейно проводит принцип централизма1 °7. Аналогичные сомнения рождались и у Потресова, оказывавшего Мартову молчаливую, но стойкую поддержку. Тем более что личные отношения Александра Николаевича с Лениным окончательно испортились в связи с «делом Баумана», и он все более укреплялся во мнении, что «что мы как-то проглядели Ленина»107  108.
107 Мартов Л. Борьба с «осадным положением» в Российской социал- демократической партии. (Ответ на письмо Н. Ленина). Женева, 1904. С. IV; Он же. История российской социал-демократии//Мартов Ю. О. Избранное. М., 2000. С. 1Ъ\ЛенинВ. И. Шаг вперед, два шага назад//Полн. собр. соч. Т. 8. С. 228, 230; Протоколы II съезда Лиги и «Комментарий» к ним. М., 1934. С. 97. Второй вариант Устава Мартова был опубликован Лениным в книге «Шаг вперед, два шага назад»: Поли. собр. соч. Т. 8. С. 230-233- Автограф хранится в РГАСПИ: Ф. 34. Оп. 1.Д.2.Л. 15-16.
108 См.: А Н. Потресов. Избранное. М., 2002. С. 284-285.


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А. Н. ПОТРЕСОВ
43
Аксельрод, Потресов и Мартов были делегатами II съезда РСДРП (июль — август 1903 г., Брюссель — Лондон). Из них самым активным являлся Мартов. В ходе съезда, выявившего серьезные принципиальные разногласия между делегатами, именно он возглавит так называемое «меньшинство», противостоящее «большинству» во главе с Лениным. Первоначально позиция Мартова отличалась от ленинской, главным образом, тенденцией к ослаблению того организационного централизма, который развился в российской социал-демократии в результате подпольного ее существования. Мартов добивался ослабления власти центральных учреждений партии, и особенно власти ее центральной литературной коллегии; он добивался и добился такого определения членства в партии, которое значительно расширяло круг вводимых в партию участников рабочего движения. Его активно поддерживал Аксельрод. Критика организационных принципов партийного строительства в дальнейшем приведет Мартова к констатированию противоречия между классовыми задачами РСДРП и интеллигентским характером ее личного состава. Они вели, по его мнению, к искажению социалистического характера деятельности партии, невниманию к пробуждающейся общественной самодеятельности рабочих масс, недоверчивому отношению к ним.
Параллельно с критикой организационного построения партии и в связи с ней развивались и тактические взгляды Мартова. Он поддержал идею Аксельрода и Потресова о союзе с либералами в борьбе за демократию.
Аксельрод и Потресов не были избраны съездом в состав редакции «Искры», а Мартов отказался сотрудничать с новой редакцией без своих товарищей109. В результате все трое эмансипировались, с одной стороны, от Плеханова, а с другой — от Ленина, выдвинувшись на роль наиболее ярких лидеров меньшевизма.
Год после съезда стал годом ожесточенной фракционной борьбы, приведшей к возникновению нескольких партийных центров и литературных органов, в том числе не предусмотренных уставом. Сразу
109 	Подробности съездовских баталий см.: СавелъевП. Ю. Раскол в российской социал-демократии: невыясненные вопросы//Мировая социал-демократия: Теория, история и современность. М., 2006. С. 200-227.


44
А П. Ненароков, П. Ю. Савельев
после съезда образовался меньшевистский центр за рубежом — «Бюро меньшинства»110. В ноябре 1903 г. Аксельрод, Мартов и Потресовдакже как Засулич, были кооптированы Плехановым в редакцию «Искры», из которой в знак протеста вышел Ленин. Одновременно трое первых вошли и в Совет партии. Аксельрод выступал теперь по отношению к Плеханову как независимый политик с ярко выраженной идеологической позицией и окружением верных соратников. Он первым попытался дать теоретическое обоснование меньшевизма в статье «Объединение российской социал-демократии и ее задачи», опубликованной «Искрой». Соглашаясь с Лениным в том, что российское рабочее движение развивается стихийно, а пролетарская партия должна внести в него элемент сознательности, Аксельрод отрицал преодоление съездом периода стихийности, разброда и шатаний. Он был уверен, что российская социал-демократия еще только стремиться стать политической организацией рабочих масс, на деле объединяя революционную интеллигенцию. Отражением этого, по его мнению, и является тот «бюрократический централизм», который стал лозунгом большевиков. Следование ему приведет не к созданию пролетарской партии, образцом которой является социал-демократическая пария Германии, а к появлению некоего «якобинского клуба». Отвечая на вопрос «что делать?» (явная полемика с одноименной книгой Ленина), Аксельрод рекомендовал неустанно осуществлять планомерное систематическое вмешательство рабочих масс во все сферы общественно-политической жизни. А в организационных идеях Ленина видел «утопию теократического характера», порожденную отсталостью России, проявление мелкобуржуазного радикализма, использующего для своих целей борьбу рабочего класса111.
Осенью 1904 г. Аксельродом будет поставлена задача пересмотра тактики и организации РСДРП для приспособления к условиям открытых массовых политических акций, в ходе которых неизбежно взаимодействие с оппозиционными режиму несоциалистическими силами. В связи с тем что ближайшей целью РСДРП и необходимым
110 Меньшевики. Документы и материалы. 1903-февраль 1917 г./Сост. и автор вводной статьи С. В. Тютюкин. М., 1996. С. 41-42.
111 Там же. С. 58-59- Аксельрод П. Б. Объединение российской социал- демократии и ее задачи//Искра. 1903,15 декабря. № 55. С. 1-2; 1904,15 января. №57. С. 1-2.


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А. Н. ПОТРЕСОВ
45
условием успешности грядущей социальной революции является низвержение самодержавия и установление в России строя демократической республики, он выступит от имени редакции газеты «Искра» с планом участия социал-демократов в «земской компании» либералов в связи с 40-летием судебных уставов. Главная задача этой кампании виделась им в том, чтобы побудить земства давлением требующих политической свободы масс высказаться за Учредительное собрание, которому предстояло выработать конституцию. Учитывая малую вероятность такого исхода, Аксельрод считал позитивным итогом таких выступлений подготовку пролетариата к предстоящим битвам112. Даже в меньшевистской среде этот план вызвал серьезные возражения, однако Мартов, Потресов и Дан горячо поддержали его.
В это же время Потресов проделал большую работу по информированию европейских социалистов о существе и идейных корнях раскола. В результате его усилий К. Каутский и Р. Люксембург поддержали меньшевистское крыло РСДРП. В 1904-1905 гг. он опубликовал две серии статей под названиями «О либерализме и гегемонии» и «Наши злоключения»113. В первой серии разъяснялась суть расхождений с Лениным по отношению к либералам. Во второй — не только критиковались организационные и тактические взгляды Ленина, но и самокритично переоценивалась вся эпоха «старой «Искры»», когда, с его точки зрения, впервые проявилось стремление идейно подавлять социал-демократическое сознание. Потресов полагал необходимым перестроить партию так, чтобы она стала массовой, способной оказывать влияние на широкие круги общества. Летом 1905 г. вместе с Засулич он формально выйдет из редакции «Искры», разойдясь с членами редакции по ряду принципиальных вопросов, считая, и не без оснований, что официальный меньшевизм в лице Мартова и Дана на деле стремится к такому же организационному устройству, как и большевизм.
С углублением в России революционного кризиса Мартов резко выступил против большевиков, прежде всего, по вопросам о характере назревающих преобразований и их движущих силах. Его тактические взгляды развивались параллельно с критикой организационно¬
112 Меньшевики. Документы и материалы. 1903-февраль 1917 г. С. 69-76.
113 См.: А Н. Потресов. Избранное. С. 67-120.


46
А П. Ненароков, П. Ю. Савельев
го построения партии и в связи с ней. Он категорически отрицал заговорщические методы в боевой тактике социал-демократов, попытки организационно-технической подготовки восстания вне массового движения, идею о захвате центральной власти революционными партиями и т.д. Этой тактике Мартов противопоставлял захват народом, так сказать, «снизу вверх» всех общественных позиций, которые открывались благодаря дезорганизации государственного аппарата, и использование всякой представляющейся возможности открытой организации масс. В борьбе против попыток поставить в прямую организационную зависимость от социал-демократической партии профессиональное рабочее движение Мартов выставил требование беспартийности профессиональных союзов и их полной организационной самостоятельности. Он отрицательно относился к утверждениям большевиков, что «гегемония пролетариата» состоит в необходимости и возможности реализации им задач общественно- политических преобразований. И не видел иной возможности, кроме содействия пролетариата буржуазно-либеральной демократии, которая в его представлении неизбежно, под давлением объективных обстоятельств, будет «леветь», в своих попытках оттеснить от государственной власти реакционную часть имущих классов. Но в этом содействии, как считал он, пролетариат должен сохранять полную политическую самостоятельность114.
В свою очередь Аксельрод в условиях разворачивающейся Первой российской революции конкретизировал свое видение предложенной им тактики в резолюции «О завоевании власти и участии во Временном правительстве», представленной им на Женевской конференции меньшевиков (1905 г.). В ней говорилось, что решительная победа революции над царизмом приведет или к созданию Временного правительства в ходе вооруженного восстания, или к созыву земствами, под давлением революционных масс, Учредительного собрания. Социал-демократия, по его тогдашним представлениям, не должна была участвовать во Временном правительстве, оставаясь партией «крайней революционной оппозиции»115.
114 Меньшевики. Документы и материалы. 1903-февраль 1917 г. С. 90-93; 103-106.
115 Там же. С. 123-124.


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А. Н. ПОТРЕСОВ
47
Летом 1905 г. в среде меньшевиков разгорелась полемика об отношении ктак называемой Булыгинской думе11б. Причем у них, и только у них во всем социалистическом политическом спектре, складывалось отрицательное отношение к бойкоту выборов117 Анализируя обстановку в России, Аксельрод обратится к меньшевистскому руководству с рядом писем о тактике (они были опубликованы в виде брошюры118). В них предлагалось противопоставить официальной избирательной кампании в Государственную Думу выборы в «Народную думу», используя собрания выборщиков для выдвижения депутатов Учредительного собрания. Для реализации этого сама социал- демократия должна была сознательно преобразоваться в широкую и легальную массовую партию. Первым шагом партийной реформы должен был стать созыв пролетарского политического центра — Рабочего съезда. Эта идея стала отправной точкой возникшего позже «ликвидаторства». В то время, в связи с нарастанием революционной волны, она не нашла поддержки в меньшевистском руководстве (включая и Мартова), которое не смогло предложить разумной тактики по отношению к Думе: бойкот выборов оно отвергало, но и избирательной кампании не вело («полубойкот»),
В октябре 1905 г., воспользовавшись амнистией, вернулись в Россию и Мартов, и Потресов. Аксельрод же вынужден был остаться в Цюрихе в связи с тяжелой болезнью жены. В России оба, и Мартов и Потресов, вошли в состав редакции легальной меньшевистской газеты «Начало». Потресов, кроме того, редактировал еще «Невский голос», «Отклики современности» и другие издания. Мартов участвовал в работе Петербургского Совета рабочих депутатов, а на рубеже 1905-1906 гг. вошел в состав объединенных ЦК РСДРП и в редакцию газеты «Партийные известия».
Под влиянием массового революционного движения взгляды По- тресова и особенно Мартова существенно полевели. Осенью 1905 г.
116 Булыгинская дума—высший законосовещательный представительный орган Российской империи, проектировавшийся на основании Положения, разработанного в июле 1905 г. министром внутренних дел А Г. Булыгиным. Планировавшийся созыв его был сорван революционными событиями октября — декабря 1905 г.
117 Ответ Ю. О. Мартова на письмо товарища из Петербурга//Меньшевики. Документы и материалы. 1903-февраль 1917 г. С. 141-44.
118 Аксельрод П. Народная дума и рабочий съезд. Женева, 1905.


48
А П. Ненароков, П. Ю. Савельев
они без скептицизма отнеслись к идее перманентной революции Парвуса — Л. Д. Троцкого, поддерживали объединительные стремления большевиков и меньшевиков. Концепция «перманентной» революции вытекала из парадоксальной ситуации: в стране шла буржуазная революция при крайне низкой организованности и активности буржуазной демократии. Отсюда вытекал смелый проект создания правительства «рабочей демократии», выраженный Парвусом в лозунге: «Без царя, а правительство рабочее». Всем своим содержанием и тоном газета «Начало» толкала читателя на немедленную, «последнюю» схватку с царизмом, форсировала эту схватку. Тщетно Плеханов из-за границы пытался умерить революционный пыл своих молодых соратников119
Тогда Мартовым была написана яркая агитационная брошюра «Класс против класса!». Она содержала призывы к пролетариату сбросить «с себя ярмо господства буржуазии», отдать «общественное богатство» в руки «самих производителей». «А этого нельзя сделать иначе, как отняв у буржуазии самую государственную власть и отобрав у нее все богатство, служащее для производства — землю и орудия труда, — писал Мартов, — чтобы сделать это богатство общей собственностью, которой будут пользоваться все люди». Таким путем, по его мнению, будет достигнуто уничтожение классов, прекращение деления на эксплуататоров и эксплуатируемых, на бедных и богатых, освобождение человечества от бедности. И пролетариат, вступая в борьбу с буржуазией, верным путем идет к этому концу, к социалистическому строю. (С. 219-220.)
За эту брошюру Мартов был подвергнут в феврале 1906 г. аресту, а почти весь тираж ее (43, 5 тыс. экз.) был конфискован в типографии. Около месяца автор содержался в одиночном заключении, затем находился под строгим надзором полиции. Поэтому в Лондон на IV съезд РСДРП (апрель 1906 г.) он приехать не смог. Из наших героев на съезде присутствовали только Аксельрод и Потресов.
На съезде Аксельрод выступил по вопросу об отношении к выборам в Государственную Думу. Его речь была издана впоследствии отдельной брошюрой под названием «Две тактики». В ней он спрогно¬
119 	Философско-литературное наследие Г. В. Плеханова. T. I. М., 1973- С. 214-216.


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А. Н. ПОТРЕСОВ
49
зировал новый подъем революции как следствие учащения и углубления конфликтов Государственной Думы с правительством. По его мнению, по мере обострения борьбы против самодержавия шло стихийное слияние всех противостоящих ему классов в единый политически солидарный «народ», а проблема сотрудничества пролетариата и буржуазии (применительно к Государственной Думе — социал- демократов и кадетов) объективно становилась все более и более актуальной. Исходя из представления о гегемонии пролетариата («авангард движения») в русской революции, он считал ее особенно важной. (С. 173.) Сосредоточение всех усилий социал-демократии на организации «чисто боевых атак, а тем более настоящих восстаний», с точки зрения Аксельрода, губительна, она вообще «не может быть делом той или другой политической партии, как таковой». (С. 181.) Если уж признать, «что техническая подготовка всеобщего вооруженного восстания является главной и вполне выполнимой задачей современного исторического момента», то необходимо «покончить на время и с существованием социал-демократии, как организованной политической партии». (С. 181.) Этот путь ведет к «политическому обезличению пролетариата, потому что, идя по нему, мы систематически готовили бы рабочие массы только к роли боевой физической силы, не имеющей собственной политической воли и организации». «Эта воля и эта организация формируются наиболее успешно в атмосфере широкой социально-политической борьбы, в которой рабочие массы, руководимые социал-демократией, практически сталкиваются лицом к лицу с организованными силами других классов. Но такая атмосфера создается именно на почве конституционного строя, открывающего широкий простор для организованной междоусобной борьбы разных классов из-за влияния и власти в государстве. Поэтому, с точки зрения развития классового самосознания и политической самодеятельности пролетариата, самый жалкий, даже карикатурный парламентаризм — беру на себя грех утверждать это — представляет собой огромный плюс, по сравнению с теми ничтожными средствами политического развития рабочих масс, которые до сих пор были в нашем распоряжении». (С. 189.) Аксельрода возмущало, что решение о бойкоте Думы было принято келейно, высшими партийными инстанциями. «Меня всегда неприятно поражает господствующая у нас привычка пускать в ход


50
А П. Ненароков, П. Ю. Савельев
сверху практические лозунги наподобие предписаний, постановлений, циркуляров департаментских или министерских канцелярий нашего правительства, — говорил он. — Даже на Западе, в тех странах, где верховные инстанции социал-демократических партий самым тесным образом и притом в течение многих лет связаны с рабочими массами, где они являются их непосредственными представителями, действующими под их контролем и давлением, даже и в этих странах, правление, центральный исполнительный орган и тому подобные официальные учреждения партии решаются обыкновенно обратиться к массам с призывом к тем или другим серьезным действиям только после того, как данный лозунг обсуждался в печати, в кружках или собраниях и отношение к нему, по крайней мере, наиболее передовых слоев пролетариата, более или менее выяснилось». (С. 184.) Аксельрод подчеркивал, что у РСДРП «одновременно две исторические задачи: отстаивать интересы своего класса в ходе нашей революции и бороться за общие интересы демократии» и что «современная русская революция есть только первый этап на длинном и трудном пути к бесконечно более великой и богатой результатами социалистической революции». (С. 210.)
В целом съезд поддержал тактику меньшевиков. В частности, был принят ряд решений, которые позволили грамотно проводить избирательные кампании, формировать социал-демократическую фракцию Государственной Думы и воздействовать на нее. Причем эти результаты имели долговременный характер, распространяясь и на постреволюционный период. Относительная победа меньшевизма на съезде отразилась и на сформированных руководящих органах, в которых преобладали меньшевики. Потресов был избран в редакцию центрального органа партии — газеты «Социал-демократ», Мартов — заочно, и в ЦК и в редакцию ЦО.
Во второй половине 1906 г. судьба разбросала наших героев. Аксельрод постоянно проживал на территории Финляндии, Мартов, несколько месяцев промаявшись под надзором полиции в Петербурге, предпочел высылке в Сибирь длительную поездку по Германии и к концу года тоже поселился в Финляндии, а Потресов постоянно проживал в Петербурге, с головой уйдя в легальную журналистику. Вслед за Плехановым и Аксельродом, одним из первых среди российских социал-демократов Потресов начал смело подводить критические


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А. Н. ПОТРЕСОВ
51
итоги революционному 1905 г. Он исходил из признания невозможности в ближайшем будущем нового революционного подъема. В отличие от других лидеров меньшевизма, он становится горячим сторонником аксельродовской идеи рабочего съезда. Применяя ее к существующей Государственной Думе (лозунг «Дума — организующий центр революции» принадлежал Потресову), он предлагал превратить собрания выборщиков разных уровней по рабочей курии в постоянно действующие организации, связанные с социал-демократической фракцией Думы.
Все вместе трое наших героев еще раз встретились лишь на V съезде РСДРП (апрель-май 1907 г.), который работал в Лондоне. Мартов на съезде выступал с отчетным докладом ЦК, в котором пытался оправдать тактику, проводившуюся после IV съезда. Аксельрод считал созыв съезда преждевременным и продолжал отстаивать идеи думского блока с кадетами, рабочего съезда и широкой легальной партии. Потресов на съезде держался в тени. При этом среди прибывших делегатов меньшевики не только не имели большинства, но и не смогли выдвинуть никаких новых идей. В целом большевики взяли реванш за IV съезд. Ни Аксельрод, ни Мартов, ни Потресов не были избраны ни в одно из центральных учреждений партии.
После съезда Аксельрод и Мартов уехали в Швейцарию. Потресов же вернулся в Россию, являясь еще с начала 1905 г. принципиальным противником эмиграции, ибо считал, что руководить российским движением из-за границы невозможно и вредно. Он развивал идею «рабочего съезда» в духе ликвидации нелегальных партийных организаций, требовал активизации деятельности по образованию всякого рода беспартийных рабочих организаций — профессиональных союзов, самообразовательных обществ (частью кооперативов) и т. п. Опираясь на эти общества, он считал возможным создать «открытую» рабочую партию или ее организационные аванпосты. Участники этих попыток получили в полемике название «легалистов» или «ликвидаторов» за свое отрицательное отношение к сохранившимся подпольным организациям120. Потресов стал их лидером.
В январе 19Ю г. он начал выпускать ежемесячный общественно- политический журнал «Наша Заря» — легальный орган меныпеви-
120 	Меньшевики. Документы и материалы. 1903-февраль 1917 г. С. 320-322.


52
А П. Ненароков, П. Ю. Савельев
ков-ликвидаторов («заристы»), призванный критически переосмыслить опыт российской социал-демократии. Журнал сыграл значительную роль в деле собирания сил меньшевизма.
Мартов не сразу отказался от намерений восстановить партийное единство. Тем более что после третьиюньского политического переворота 1907 г. РСДРП погрузилась в пучину глубочайшего кризиса. Буквально на глазах она разваливалась на отдельные сегменты, а ряды ее таяли. Причем раскол проходил не только по привычной линии, отделявшей большевиков и меньшевиков, но и внутри этих фракций, не исключая и «монолитных» большевиков. Поэтому Мартов вошел в общепартийную делегацию на Штутгартском конгрессе II Интернационала (1907 г.), где вместе с Лениным и Р. Люксембург вносит радикальные поправки в резолюцию об отношении к войне, согласно которым социалисты должны были использовать военный кризис для свержения буржуазии. В 1908-1911 гг. Мартов являлся членом редакции центрального партийного органа газеты «Социал- демократ», сотрудничая с Лениным.
Тем не менее, пропасть между большевиками и меньшевиками все увеличивалась. В январе 1908 г. в Женеве собралась конференция меньшевиков, принявшая тактику, предложенную Аксельродом на послереволюционный период. Решено было, не выходя из сохранившихся комитетов, не провозглашая гибель старой партийной организации, сохранять фракционные меньшевистские структуры, расширять легальные формы деятельности и издавать за границей газету «Голос социал-демократа». Аксельрод и Мартов были избраны членами ее редакции121.
«Голос социал-демократа» (1908-1911) выражал определенное идейное течение в меньшевизме. Оно отличалось от позиции редакции журнала «Наша Заря». Потресов, сосредоточившийся на легальной литературной деятельности, критически отнесся к изданию «Голоса социал-демократа», полагая, что заграничный орган, дробя литературные силы меньшевизма и оттягивая на себя финансовые средства, будет мешать созданию легального периодического органа в России. Вместе с тем, оттенки и различия во взглядах лидеров двух центров являлись в то время не настолько принципиальными, чтобы
121 	Переписка Г. В. Плеханова и П. Б. Аксельрода. Т. 2. С. 252-255.


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А Н. ПОТРЕСОВ
53
исключить возможность солидарных действий. Велась не только совместная борьба против «внутреннего врага» в рядах социал- демократии — большевиков. Происходило и осмысление пути, пройденного российской социал-демократией, новых условий, в которых ей пришлось действовать после 1907 г.
Придерживаясь классических марксистских схем, меньшевики в этот период открыто не расходились с большевиками относительно стратегических программных установок. В отличие от большевиков, меньшевики особый акцент делали на объективной обусловленности общественных преобразований и болезненно относились к любым попыткам ускорить их за счет субъективного фактора. В связи с этим меньшевики не были склонны, в противовес большевикам, сближать во времени этапы демократической и социалистической революции в России и весьма скептически относились к оценке России как мирового центра революционного движения122.
В среде самих меньшевиков дискуссионным оставался вопрос о гегемонии пролетариата. Если Аксельрод и примкнувший к нему Мартынов склонны были сохранить это положение в теоретическом арсенале меньшевизма, гипотетически допуская возможность его реализации, то Мартов и Дан полагали, что после 1905 г. оно теоретически ошибочно и практически вредно123, а Потресов вовсе не признавал его теоретически состоятельным. В статье «О том, почему пустяки одолели» («Наша Заря». 1910. №2) Потресов обосновал идейную платформу ликвидаторства. Вместе с тем, борясь за построение партии на новой организационной базе, он защищал идейное наследие марксистской социал-демократии.
В оценке движущих сил революционного процесса меньшевики, в противовес большевикам, скептически относились к революционным потенциям крестьянства, а в большевистском лозунге «демократическая диктатура пролетариата и крестьянства» видели попытку искусственного ускорения социальных процессов и полный разрыв с марксизмом.
122 Меньшевики. Документы и материалы. 1903-февраль 1917 г. С. 293-296; 310-319.
123 Мартов Ю. 0. Меныневизм//Рубакин Н. А Среди книг. T. И. СПб., 1913- С. 771.


54
А П. Нешроков, П. Ю. Савельев
Меньшевики раньше большевиков обратили внимание на империализм как важнейшее общественное явление современности. Но, в отличие от большевиков, акцентировали внимание на перспективах развития капитализма как экономической и политической системы, а не на его «загнивании» и «умирании», характеристике империализма как «кануна социалистической революции».
Осмысливая итоги Первой российской революции, меньшевики значительно пересмотрели свое прежнее отношение к революционному насилию, крайне негативно оценивая всякие попытки решения с его помощью политических вопросов. При этом, в отличие от крайних «ликвидаторов», Мартов имел в виду возможность новой демократической революции. Вместе с тем, исходя из факта стабилизации политического режима в России и появления новых возможностей для легальных политических действий, он видел путь подготовки к новой революции в широкой агитационной работе с использованием думской трибуны, легальной прессы и обществ. Для этого РСДРП должна была «выйти из подполья», реформироваться в массовую парламентскую партию по образцу СДПГ.
Осмысление итогов и новых условий, в которых приходилось действовать РСДРП после 1907 г., нашло отражение в ряде крупных обобщающих коллективных трудов. Это — «История России в XIX в.», «История русской литературы в XIX в.» и, в особенности, предпринятая редакцией «Голоса» большая работа по созданию 5-томного коллективного труда «Общественное движение в России в начале XX в.» (СПб., 1909-1914). Идея этого пятитомного издания принадлежала П. П. Маслову, а главную роль в ее реализации сыграл Потресов. Переговоры об издании начались еще весной 1907 г. В редакцию будущего пятитомника вошли Плеханов, Аксельрод, Мартов, Потресов и Маслов, а в авторский коллектив, помимо этой пятерки, лучшие интеллектуальные силы меньшевистского крыла российской социал-демократии. В коллективном труде предполагалось нарисовать широкую картину жизни российского общества на рубеже XIX и XX вв. и особенно в период 1905-1907 гг., показать в действии все классы и политические партии страны, ее экономику, внешнюю политику и культуру.
Работа над текстом пятитомника началась в 1908 г., и почти сразу же возник острый конфликт между Плехановым и остальной частью редакции из-за статьи Потресова, посвященной эволюции


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А. Н. ПОТРЕСОВ
55
общественно-политической мысли России в конце XIX столетия. По- тресов отрицал партийное подполье, прямолинейный революциона- ризм и гегемонию пролетариата в освободительном движении.
Ретроспективно оценивая три оппозиционных течения общественно-политической мысли: либеральное, социал-революционное и социал-демократическое, он констатировал недостаточное развитие каждого из них накануне революции. «В известных пределах либерализм демократизировал свои программные требования, в известных пределах он пытался стать социальным, — писал Потре- сов. — Но он по-прежнему оставался вне народного массового движения, без связующих с этим движением нитей и со всеми корнями в той земщине, которая продолжала определять по-прежнему его политическую позицию». (С. 361.) Социалисты-революционеры вообще демонстрировали свою теоретическую и практическую несостоятельность. (С. 309.) Течение «Искры» перед лицом объективного процесса сближения либеральной и революционной демократии самоизолировалось. «Окончательно отошла в область прошлого давно уже начавшая блекнуть концепция “хождения во все классы”, — констатировал Потресов, — ясно и определенно подчеркивалось, что социал-демократия может оказывать влияние на другие общественные элементы лишь через посредство пролетарского движения и “пролетарское” решение политической задачи методом народного движения постоянно выдвигалось во всей его непримиримости, как с народнической методологией единоличных нападений, так и с концепцией компромисса, этой центральной идеей либерализма, начинавшей уже по временам принимать реальные очертания». (С. 347.)
Эта статья Потресова была посвящена, в том числе, и анализу эволюции мировоззрения самого автора. Поэтому нет ничего удивительного в том, что, обращаясь к событиям 1880 — 1890-х гг., он, с одной стороны, преувеличивал значение деятельности легальных марксистских литераторов типа Струве. А с другой — недооценивал роль нелегальных социал-демократических организаций, включая группу «Освобождение труда». (С. 245-285.) Плеханов назвал такую позицию «ретроспективным ликвидаторством». Он отверг статью Потресова и в знак протеста вышел из редакции, заодно порвав и с меньшевизмом в целом.


56
А П. Ненароков, П. Ю. Савельев
Защиту потресовской статьи взял на себя Мартов. Длительные переговоры между Парижем, где он находился, и Женевой, где жил Плеханов, закончились не только выходом последнего из редакции пятитомника, но и его разрывом с официальным меньшевизмом124. Что касается статьи Потресова, то, по настоянию Мартова и Дана, ее решено было печатать без каких-либо принципиальных изменений, лишь «уравновесив» в следующем томе более благожелательной по отношению к Плеханову статьей Мартынова практически на ту же тему.
Плеханов, выйдя из редакции пятитомника, отказался дать и заключительную статью для I тома. Эту задачу вынуждены были взять на себя Маслов и Мартов. Первый подвел итоги экономического, второй — политического развития России в предреволюционные годы.
С точки зрения Мартова, итоги эти были неутешительны: по мере того «как на историческую сцену, в качестве боевой силы, выходила деревня, и пролетариат и революционная интеллигенция в равной мере поддавались искушению — видеть в сочетании объективно разнородных и частью противоречивых социальных мотивов пролетарского и аграрного движений удобный повод для того скачка через печальную неизбежность “чисто буржуазного” переворота, с критики которого в свое время начал свою историю русский пролетарский социализм». (С. 377-378.)
Мартов к 1911 г. окончательно убедился в невозможности сосуществования в рамках единой партии меньшевиков и большевиков. Он выступил с работой «Спасители или упразднители? (Кто и как разрушал РСДРП?)»125, явившейся своеобразным манифестом эмансипации от большевизма, и поддержал Троцкого в деле организационного объединения социал-демократов на антибольшевистской основе. На конференции российских социал-демократов в Вене (август 1912 г.), участником которой были Мартов и Аксельрод, было положено основание РСДРП(о) — объединенной, в пику РСДРП(б) большевиков, созданной на Пражской конференции того же года. Мартов и Аксельрод были избраны членами Организационного комитета (ОК) РСДРП. А Мартов, кроме того, и членом редакции «Известий За¬
124 Плеханов Г. В. О моем «секрете» //Сочинения. T. XIX. С. 73-98; Философско- литературное наследие Г. В. Плеханова. T. 1. С. 229-233; 235; Ю. О. Мартов и А Я. Потресов. Письма. 1898-1913. М, 2007. С. 181-196; 199-203; 211.
125 См.:Ю. О. Мартов. Избранное. М., 2000. С. 260-321.


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А. Н. ПОТРЕСОВ
57
граничного секретариата ОК» и газеты «Луч» (Петербург, 1913-1914). Потресов же крайне недоверчиво и скептически отнесся к попыткам создания объединения социал-демократов без большевиков (Августовский блок), усматривая в этом признание права на сохранение нелегальных партийных организаций. В теоретическом плане он много внимания уделял дискуссиям о пролетарской культуре.
Воспользовавшись амнистией, в конце 1913-начале 1914 г. Мартов жил в Петербурге и принимал активное участие в создании новой городской партийной организации. Аксельрод же с декабря 1913 г. являлся представителем ОК РСДРП в Международном социалистическом Бюро (МСБ) Интернационала. По его настоянию была проведена международная инспекция русских дел — поездка Э. Вандервельде в Петербург.
С началом Первой мировой войны меньшевизм раскололся на три основных течения — патриотическое, центристское и интернационалистское («циммервал ьдийское»).
Первое было представлено незначительной по численности группой Потресова, действовавшей в России («заристы»). Потресов полагал недопустимым голосование за военные кредиты и считал необходимым готовить условия для заключения мира. В начале 1915 г. он составил доклад для Копенгагенской международной социалистической конференции. Не снимая вопроса об ответственности всех воюющих стран за развязывание войны, он считал главной виновницей международного конфликта Германию. Ее военное поражение, по его мнению, открывало несравненно лучшие перспективы для социалистического движения, чем поражение стран Антанты. Им была выдвинута формула «непротиводействия» войне, но «противодействия русскому правительству», которая трансформировалась в лозунг «самозащиты»: германская агрессия угрожает западной демократии, а стало быть, и возможности демократизации России126.
При всех разногласиях с Плехановым, Потресов взял его под защиту, когда Ленин обвинил того в ренегатстве. После закрытия правительством в Петербурге журнала «Наша Заря», а затем и журнала «Наше Дело» (1915) Потресова выслали из Петербурга, и он поселил¬
126 	См.: Меньшевики. Документы и материалы. 1903-февраль 1917 г. С. 351; 391-393.


58
А П. Ненароков, П. Ю. Савельев
ся в Москве, где возродил свой журнал под другим названием — «Дело» (1916-1918). В 1916 г. он инициировал издание сборника «Самозащита», выпустил сборник своих статей «Война и вопросы международного демократического сознания» и книгу «Интернационализм и космополитизм». Участвовал в работе рабочих групп Центрального и Московского военно-промышленных комитетов.
Интернационалисты сосредоточились в основном за границей и имели два организационных центра: собственно меньшевистский — Заграничный секретариат ОК (Мартов, Аксельрод, Мартынов, С. Ю. Семковский, И. С. Астров) и газету «Голос» («Наше Слово»), руководящая роль в которой постепенно переходила от Мартова к Троцкому, все более сближавшемуся с большевизмом. Мартов решительно выступал против империалистической войны, требовал ее немедленного прекращения, осуждал «патриотов» и жестко критиковал «центристов». Он не желал победы ни одному буржуазному правительству, а завершение войны связывал с глобальными демократическими преобразованиями во всем мире и возрождением международной организации социалистов. (С. 451-452.) Аксельрод в начале войны проявил определенные колебания, желая победы Антанте, но, в то же время, оправдывая германских социал-демократов. Среди меньшевиков взгляды Аксельрода были ближе всего взглядам Мартова, но в отличие от последнего, он не устанавливал зависимости между достижением демократического мира и неизбежностью мировой революции. Кроме того, он не возлагал ответственность за кризис международного социалистического движения на СДПГ и считал возможным реанимировать II Интернационал. Он был автором плана «интернациональной борьбы за мир» — одновременного решения всех социалистических партий об отзыве своих представителей из правительств и отказе парламентских фракций от голосования военных кредитов. (С. 428-429.) Участвовал Аксельрод и в коллективном протесте против выхода сборника оборонцев-потресовцев «Самозащита».
Мартов и Аксельрод были участниками Циммервальдской (1915) и Кинтальской (1916) международных социалистических конференций. Эти конференции были созваны по инициативе представителей интернационалистских групп социалистических партий Франции, Германии, России, Италии, Румынии, Болгарии, Польши, Швеции, Швейцарии и Голландии. Активнейшую роль в их проведении играли сто¬


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А. Н. ПОТРЕСОВ
59
ронники Ленина. Аксельрод и Мартов категорически не принимали ленинский лозунг превращения империалистической войны в войну гражданскую. Аксельрод выступил на Циммервальдской конференции с большой речью. В целом представителям Заграничного секретариата ОК удалось противодействовать ленинцам, итоговый документ этой конференции был выдержан в духе Аксельрода и Мартова (в его составлении активную роль сыграл Троцкий)127. Конференция создала свой постоянный исполнительный орган — Интернациональную социалистическую комиссию под председательством швейцарского социалиста Роберта Гримма. Вместе с тем, крайне радикально настроенные делегаты конференции во главе с Лениным создали свое особое объединение — «циммервальдскую левую». На Кинтальской конференции эта группа делегатов выступила весьма дружно и добилась принятия итогового документа, который содержал очень резкую критику МСБ, отражал взгляды левых «циммервальдийцев», в том числе большевиков. С этим Мартов и Аксельрод были не согласны.
Несмотря на ряд нарастающих разногласий в рядах интернационалистов (Мартов—Аксельрод; Заграничный секретариат ОК—Троцкий), в целом они решительно выступали против империалистической войны. Требовали немедленного прекращения ее. Решительно осуждали «патриотов» и жестко критиковали как оборонцев, так и «центристов»128 (правда, Аксельрод им симпатизировал). Они не желали победы ни одному буржуазному правительству, а завершение войны связывали с глобальными демократическими преобразованиями во всем мире и возрождением международной организации социалистов.
Февральская революция, казалось, приглушила имеющиеся между различными социал-демократическими группами и направлениями противоречия. Но это только казалось. Тут же после амнистии поли¬
127 Меньшевики. Документы и материалы. 1903 — февраль 1917 г. С. 388-390.
128 Центристские позиции занимали К Каутский, Р. Гильфердинг, Г. Газе (Германия), Ж. Лонге, А Мергейм (Франция), В. Адлер (Австро-Венгрия). Выступая с осуждением войны и желая заключения демократического мира, они отказывались от всяких попыток организации антивоенного движения, предпочитая действовать легально, не шли на разрыв с официальным руководством И Интернационала. В России «центристы» группировались вокруг официальных партийных центров (ОК, социал-демократической фракции Государственной Думы) и легальных рабочих организаций.


60
А П. Ненароков, П. Ю. Савельев
тические лидеры всех оттенков потянулись в столицу. Раньше всех в Петроград из Сибири прибыл (19 марта) Церетели. 31 марта — Плеханов. Находившиеся в Швейцарии Аксельрод и Мартов были единодушны в оценке февральских событий, приветствуя «наступление новых времен», «зарю свободы» и «республику». Оба видели Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов в качестве «представительства революционного пролетариата». Оба настороженно относились к сближению с потресовцами (или, как они говорили, «товарищами-оборонцами» из «Самозащиты»), отмечая «пропасть между их идеями и нашими за время войны».
Уже в первые дни после отречения российского монарха Аксельрод выступит с пожеланием к Совету проявить инициативу «по части прекращения войны». Он предложит потребовать от Временного правительства вступления в переговоры с правительствами Англии, Франции и Италии и немедленно «обратиться с воззванием к рабочим партиям всех стран, и к пролетариату австро-германскому и французскому в частности, с настоятельными требованиями, немедленно приступить к организации международного конгресса для соглашения относительно ликвидации националистической борьбы за мир, соответственно обязательствам, принятым на себя социалистическим пролетариатом на его национальных и интернациональных конгрессах»129.
Аксельрод горячо поддержит идею Мартова о переезде в Россию через Германию. Но когда Ленин на совместном совещании российских политэмигрантов в Цюрихе категорически заявит о необходимости немедленного переезда, не дожидаясь согласия Временного правительства, Аксельрод станет на сторону того же Мартова, считавшего «невозможным» ехать в Россию «в качестве подарка, подброшенного Германией русской революции»130.
Ленин и его сторонники отбудут в Россию через Германию в пломбированном вагоне 27 марта. Аксельрод и другие члены Заграничного Бюро ОК РСДРП (о) проделают тот же путь и таким же образом месяцем позже, когда станет окончательно ясно, что русское
129 Меньшевики в 1917 году. Под общей ред. 3. Галили, А Ненарокова, Л. Хеймсона. T. 1. От января до июльских событий. М., 1994. С. 233,235,236.
130 Там же. С. 243.


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А Н. ПОТРЕСОВ
61
правительство совсем не торопится как-либо поддержать возвращение политических эмигрантов.
Понимая, какие слухи рождает переезд социалистов через территорию страны, с которой Россия находилась в состоянии войны, Аксельрод по прибытии в Стокгольм выскажет свое мнение вполне определенно: «Разумеется, у Германии были свои основания пропустить нас. У нас же имелись основания для того, чтобы использовать эту возможность. Мы не могли больше выдержать и желали принять участие в революции»131.
Они прибыли в Петроград 9 мая 1917 г. Любопытно, что сопровождать Аксельрода в поездке через Германию будет Эдуард Бернштейн. В мае же вернется в столицу из Москвы и Потресов.
Всероссийская майская конференция «социал-демократов меньшевиков и объединенных организаций» заявит по поводу возвращения своих однопартийцев: «...тт. Аксельрод, Мартов, Мартынов и др. исполнили свой партийный и революционный долг, спеша вновь вернуться к активной революционной борьбе в России. Конференция считает своим долгом всемерно бороться против всяких клеветнических наветов на этих товарищей за проезд через Германию, откуда бы такие наветы ни последовали»132.
В первом же интервью на родной земле Аксельрод подчеркнет: »... Для меня лично совершенно ясно, что нынешняя революция не является чисто пролетарской, но также и буржуазной»133. Выводы из этого разделявшегося большинством российских социал-демократов утверждения были прямо противоположны тем, что были высказаны Лениным еще в Цюрихе 14 марта. В своем реферате «Русская революция, ее значение и задачи» Ленин, как и в апрельских тезисах, прочитанных им позже, уже по приезде в Петроград, требовал передать всю полноту власти Советам. Аксельрод же заявит прямо противоположное: «вредно требовать низложения буржуазного правительства, так как пролетариат при данных условиях не сможет справиться с задачами управления страной». Все, выставлявшие лозунг «Долой Временное правительство!», совершали, по его мнению, преступле¬
131 Меньшевики в 1917 году. T. 1. С. 250.
132 Там же. С. 310.
133 Здесь и далее выделено в тексте газетной публикации.


62
А Я Ненароков, П. Ю. Савельев
ние. Диктуемая пролетариату условиями момента тактика должна была, как ему казалось, основываться на поддержке Временного правительства, включая одновременно широкое участие «представителей пролетариата во всех отраслях общественной и государственной деятельности и повседневной органической работе над демократизацией всех областей национальной жизни»134.
Аксельрод считал, что «в пределах, определяемых буржуазным характером революции», эта поддержка непременно «явится взаимной поддержкой буржуазии и пролетариата, и совместной чисткой авгиевых конюшен низвергнутого царизма».
Вместе с тем, вхождение социалистов в правительство Аксельрод считал «принципиально нежелательным»135. «Биржевые ведомости», поместившие подробный отчет о стокгольмском интервью под заголовком: «П. Б. Аксельрод о тактике социал-демократии в русской революции», воспроизвели его слова: »... Если участие социалистов в кабинете необходимо для спасения революции, то его надо избрать, как меньшее из двух зол. Все зависит от условий момента». Специальным шрифтом редакция выделит утверждение Аксельрода: »... если бы даже настал момент поставить вопрос о смене правительства, то отнюдь не социалистическое правительство должно придти на смену нынешнему»136. Далее, обратив внимание на его замечание о возможности «промежуточных» форм комплектования правительства, газета даст в качестве прямой речи следующее его утверждение: »... Конечно, может явиться безусловная необходимость в захвате власти. Однако еще Энгельс, предвидев такую возможность, признавал ее большой опасностью». Почти тут же и таким же образом был воспроизведен и общий вывод: «Возможность чисто пролетарского правительства мыслима лишь в условиях общей пролетарской революции в Европе. Но таковая вообще крайне сомнительна, особенно во время войны»137.
В том же интервью Аксельрод выступит и против ленинского предложения создать Коммунистический Интернационал, подчеркнув, что «было бы ошибкой предоставить восстановление разрушен¬
134 Меньшевики в 1917 году. T. 1. С. 253-
135 Там же. С. 243.
136 Там же.
137 Там же. С. 253-254.


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А. Н. ПОТРЕСОВ
63
ного Интернационала элементам крайних направлений». Основой для этого, по его мнению, могла бы стать «сильная и полная интернационализация всего рабочего движения, которая может явиться лить результатом сложного исторического процесса»138. Слухи о том, что, будто, во время войны он сблизился по воззрениям с Лениным, Аксельрод назовет «не соответствующими истине». Да и Мартов по этому поводу еще в конце марта отмечал: «...Мы теперь с Зиновьевым и Лениным возобновили личные отношения. На реферате (речь идет о ленинском реферате «Русская революция, ее значение и задачи», прочитанном в цюрихском Народном доме 27 (14) марта) Ленин тоже говорил без особенно сильных «выражений», но пропасть остается между нами глубокая, а чушь, которую он порет по поводу наших задач, возмутительна»139. И все же позиция Аксельрода несколько отличалась от точки зрения той группы социал-демократов во главе с Мартовым, с которой он прибыл в Питер.
Вечером 9 мая на частном совещании делегатов майской всероссийской партконференции Мартов и Мартынов резко отрицательно оценят решение меньшевистских лидеров Петроградского Совета участвовать в коалиционном министерстве. Столь же отрицательно они отнесутся и к принятой конференцией накануне (8 мая) резолюции «О Временном правительстве и коалиционном министерстве» за ее призыв «к планомерной и активной работе над укреплением власти нового революционного правительства в центре и на местах»140.
Мартов в весьма резкой форме объявит: это решение «хуже преступления — это глупость»141. Благодаря этой «глупости», как утверждал он, «в центре классовой тенденции осталась та часть демократии, которая вне правительства»142. Ясно, что Мартов имел в виду большевиков.
Мартынов же, перебивая с места выступавшего Церетели, вообще объявил, что лишь «захват власти пролетариатом вместе с идущей за ним демократией мог бы укрепить борьбу за мир»143.
138 Эту часть интервью «Рабочая газета» опубликует двумя днями раньше. См.: Меньшевики в 1917 году. T. 1. С. 250.
139 Меньшевики в 1917 году. T. 1. С. 243-
140 Там же. С. 318.
141 Там же. С. 359.
142 Там же. С. 358.
143 Там же. С. 353.


64
А П. Ненароков, П. Ю. Савельев
Аксельрод от подобных заявлений воздержится. Никаких публичных нападок на Церетели и М. И. Скобелева, вошедших в состав первого коалиционного правительства, от него никто не услышит. Его явно не устраивали ни назидательность и категоричность тона заявлений Мартова и Мартынова, ни их стремление подогнать практику под теорию, пусть даже марксистскую. Любопытно, что в борьбе против попыток монополизировать так называемое «лицо меньшевизма», как справа, так и слева, делегаты конференции не раз вспомнят идею рабочего съезда, выдвинутую в свое время Аксельродом, призывая «к действительному объединению рабочего авангарда» и созданию социал-демократической партии «в европейском смысле»144.
Потресов в первом же своем выступлении на майской конференции поддержит решение о вхождении социалистов во Временное правительство. «Сейчас, — заявил он, — такое положение, когда пролетариат не может обойтись без буржуазии, а она не может обойтись без пролетариата. Проблема [в] укреплении и строительстве революционной власти, вхождение во Временное правительство — только частная подробность. Ее должна составлять вся демократия, весь пролетариат. На это надо направить всю силу понимания, все творчество»145.
Конференция вновь изберет Аксельрода членом Организационного Комитета. «Рабочая газета» по этому поводу отметит, что он был единственным из приехавших в Петроград руководителей партии, на чьей кандидатуре единогласно сошлись представители всех фракций и групп конференции на предварительных частных совещаниях, проходивших во время перерывов146.
Не в последнюю очередь это произошло благодаря его публичному отказу от каких-либо заявлений по вопросу о вступлении членов партии в коалиционное правительство. Аксельрод будет единственным (опять!) из тех вернувшихся в Россию лидеров российской социал- демократии, кто не постесняется сказать, что подождет с какими-то ни было оценками, ибо полагает «необходимым раньше [^ориентироваться, так как [долго] находился вне русской действительности»147.
144 Меньшевики в 1917 году. T. 1. С. 396-400.
145 Там же. С. 300.
146 Там же. С. 424.
147 Там же.


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А. Н. ПОТРЕСОВ
65
Мартов, которого конференция выдвинет лишь в состав редакционной коллегии центрального органа партии (от чего он откажется148), будет уговаривать Аксельрода не входить в ОК, считая, что «самим фактом вхождения» тот фактически поддержит центристов и правых, политическая линия которых взяла на конференции верх. Он даже попробует, предварительно заручившись согласием Аксельрода, заявить от его имени, будто тот «просит конференцию освободить его от этих обязанностей». Однако это заявление Мартова вызовет взрыв негодования значительной части депутатов, прежде всего центристов и правых. Согласно отчету «Рабочей газеты», председательствовавшему еле удастся водворить порядок, с большим трудом утихомирив участников этой «антимартовской» демонстрации149. Один из демонстрантов, призванный к порядку, объяснил свое негодование тем, что не ожидал столь открытого противостояния партийных лидеров: «Когда я ехал на конференцию, мне все завидовали, потому что здесь я должен был увидеть наших вождей. Теперь я их увидел, и я завидую тем, кто в настоящее время далеко отсюда!».
Правда, большинство делегатов не поддержало этого весьма нелицеприятного заявления. Оно было встречено редкими аплодисментами. Никто не хотел дальнейшего обострения конфронтации. Мартов отступил, хотя в одном из писем того времени констатировал: «Пав[ел] Борисович] решил войти в ОК, чтобы изнутри влиять на них. Я считаю это бесполезным ввиду того, что ОК связан опасением, помешать министрам»150.
На первом же заседании ОК Аксельрод будет избран его председателем151. Это станет признанием особых заслуг Павла Борисовича в стремлении сохранить единство партийных рядов.
Факты опровергают сложившиеся представление о том, что Аксельрод, якобы, не принимал активного участия в событиях 1917 года. Действительно, из-за состояния собственного здоровья и семейных обстоятельств (резкого обострения болезни и смерти дочери Сони, тяжело недомогавшей с 1911 г.), он не будет столь активен, как другие.
148 См.: Партийные известия, 1917, № 1. С. 4.
149 Меньшевики в 1917 году. T. 1. С. 435.
150 Там же. С. 455.
151 Там же. С. 465.


66
А П. Ненароков, П. Ю. Савельев
Но именно Аксельрод организует и направляет рассмотрение вопросов кампании за мир и подготовки к созыву соответствующей международной социалистической конференции; принимает участие в обсуждении доклада Церетели о внешней политике правительства; поддерживает предложение прекратить деятельность Государственной Думы и Государственного Совета; высказывается за нахождение контакта с министрами — делегатами партии; активно выступил за их отчет перед ОК, подчеркивая, что «партия, делегировавшая министров, должна <...> брать на себя удары демократии за министров»152.
3 июля Аксельрод председательствовал на заседании ОК, где рассматривались результаты переговоров с Украинской Радой (докладчик Церетели) и причины нового правительственного кризиса. В своем выступлении, поддержав Дана против призывов Б. О. Богданова и С. О. Ежова усилить присутствие в правительстве социалистов- революционеров, он заявит: «В массах нас не различают от соци- алистов-революционеров, и вся ответственность ляжет на социалистов вообще».
Вместе с тем он будет вновь отстаивать курс на сохранение «буржуазного большинства»153. Это его заявление найдет отражение уже в первом пункте принятой резолюции: «Задачи момента — образование правительства, способного осуществить мероприятия, намеченные съездом Советов154, по возможности с преобладанием в нем представителей буржуазии».
Именно Аксельрод добьется включения в данную резолюцию пункта, отражавшего и мнение мартовцев, которое прозвучало в следующем заявлении Р. А. Абрамовича: «Настал момент для перехода власти в руки Советов!».
Исходя из этого, второй пункт принятой ОК резолюции предусматривал: «В случае невозможности составить такое министерство, необходимо передать его составление Центральному Исполнительному Комитету Совета рабочих и солдатских депутатов и Совету крестьянских депутатов».
152 Меньшевики в 1917 году. T. 1. С. 4б7,473,491,548,563-564.
153 Там же. С. 76.
154 Речь идет о I Всероссийском съезде Советов, работавшем в Петрограде 3-24 июня.


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А. Н. ПОТРЕСОВ
67
Стремление Аксельрода держать под контролем баланс разных партийных группировок отмечалось многими. Об этом, в частности, позже специально говорил М. И. Либер155.
5, б, 7,13 и 14 июля Аксельрод будет председательствовать на заседаниях ОК, рассматривавших последствия июльских событий в Петрограде и обвинения, выдвинутые правительством против большевиков. Тогда же обсуждались: повестка дня намеченного на начало августа очередного съезда партии (на нем за Аксельродом планировался доклад «Борьба за мир»), сообщения партийно-советского руководства о намеченном на начало августа Московском государственном совещании и составе сформированного 8 июля «правительства спасения революции»156.
По поручению ОК Аксельрод в частном порядке возьмет на себя переговоры с меныпевиками-интернационалистами, в связи с подготовкой к созыву объединительного (августовского) съезда РСДРП (о)157. Проходить переговоры будут трудно. Мартовцы выступят с приветствием к большевистскому партийному съезду, а на петроградской городской конференции получат большинство мандатов (59 «интернационалистов» против 49 «оборонцев»158), и Аксельроду, избранному почетным председателем конференции, будет очень нелегко убедить их в необходимости сохранения единства партийных рядов.
5 августа, по просьбе Мартова, он выступит на петроградской конференции с протестом против заявления своего старого друга и соратника Г. В. Плеханова, который, согласно информации агентства «Гавас», в телеграмме французской социалистической партии квалифицировал всякое участие в созываемой в Стокольме очередной Циммервальдской конференции как государственную измену. Резолюция конференции по данному вопросу, предложенная Мартовым, с поправками Церетели и С. М. Шварца, и принятая в таком виде под сильным давлением Аксельрода, станет последним документом, совместно выработанным меныиевиками-интернационалистами, цен¬
155 Меньшевики в 1917 году. Т. 2. С. 459-
156 Там же. С. 74-82.
157 Там же. С. 303.
158 Там же. С. 256.


68
А П. Ненароков, П. Ю. Савельев
тристами и оборонцами. Затем Мартов и Церетели надолго разойдутся, объединившись на короткое время лишь после октябрьских событий 1917 г. Апофеозом этого сближения станет выступление Церетели от имени РСДРП (о) на первом и последнем пленарном заседании Учредительного собрания.
В конце июля ОК делегирует Аксельрода, вместе с М. С. Паниным, на предстоящую в Стокгольме третью Циммервальдскую конференцию и рекомендует Бюро ЦИК Советов включить его в состав Заграничной делегации Советов159. Вопрос о подобной конференции, способной стать реальным шагом на пути к восстановлению единства Интернационала, стоял в то время довольно остро. Инициативу ее созыва проявили как представители голландско-скандинавского комитета (созданного на упоминавшейся нами ранее конференции 1916 г. в Гааге), так и бернская интернациональная социалистическая комиссия (ИСКО). От ее имени один из лидеров швейцарской социал-демократической партии, председатель Циммервальдской и Кинтальской конференций, член Бюро II Интернационала Роберт Гримм 10 мая разослал партиям и группам, входившим в циммер- вальдское объединение, приглашение на созываемую 31 мая конференцию в Стокгольме.
Исполком Петроградского Совета для практической подготовки стокгольмской конференции образовал специальную делегацию с целью установления контактов и проведения консультаций как с голландско-скандинавским комитетом, так и с бернской интернациональной социалистической комиссией. В состав делегации был включен и Аксельрод, который в своем намечавшемся докладе на стокгольмской конференции предполагал поставить вопрос об ответственности социалистических «болыпинств», в частности социал-демократических партий союзных стран, за распад Интернационала.
Лидеры Исполнительного Комитета Петроградского Совета и Всероссийского Центрального Исполнительного комитета Совета рабочих и солдатских депутатов, прежде всего Церетели, соглашаясь с ним по существу, считали, что добиться сотрудничества в деле восстановления Интернационала можно лишь «путем призыва от имени революционной России к совместной борьбе за приближение мира»,
159 	Меньшевики в 1917 году. T. 1. С. 568, 572; Т. 2. С. 82,84,87,89.


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А Н. ПОТРЕСОВ
69
а не путем «осуждения их [европейских социал-демократов —АН.] прошлой политики» 160. Как отметит Церетели:«...В дальнейшем чувства горечи и недовольства, которые Аксельрод проявлял по отношению к представителям социалистических болыпинств союзных стран, сменились прямо противоположными чувствами». По его наблюдениям, он почувствовал в них «неизмеримо большую связь с моральной основой социализма, чем в тех представителях «левых» течений, которые после захвата власти большевиками стали видеть в них апостолов социализма, закрывая глаза на варварскую сущность установленного ими режима»160  161.
В любом случае соображения лидеров Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета (ВЦИК) Советов летом 1917 г. не убедили Аксельрода и он отказался от их мандата. Как отмечал Церетели, «при всей мягкости и сердечности в сношениях с товарищами, когда дело касалось его убеждения в правоте того или другого политического шага», Аксельрод проявлял «железную волю»162. Он предпочел представлять в Стокгольме РСДРП (о). Ему был выдан новый документ, выделены на поездку 500 рублей, определены «суточные, призванные обеспечить относительно безбедное существование».
Аксельрод связывал перспективы революционного процесса в России с борьбой за мир, делая акцент на необходимости быстрейшего восстановления Интернационала. И хотя его взгляды в этом вопросе не совпадали ни со взглядами Мартова, ни Потресова, они втроем, вместе с другими, оказались в составе комиссии, созданной 15 мая ОК «для теоретической разработки вопросов, связанных с программой мира (третейские суды, разоружение, самоопределение народностей и т.д.)»163. Через три месяца Аксельрод выедет в Стокгольм представлять РСДРП на предстоящей конференции партий и групп, входивших в циммервальдское объединение. Больше вернуться в Россию ему не доведется.
Между тем к августовскому (т.н. объединительному) съезду партий стало ясно, что противоборство интернационалистов и рево¬
160 Церетели И. Г. Воспоминания о Февральской революции. С. 304-305.
161 Там же. С. 306-307.
162 Там же. С. 305.
163 Там же. С. 469.


70
А. П. Ненароков, П. Ю. Савельев
люционных оборонцев-центристов практически парализовало нормальное функционирование не только самой партии, но и ее представителей в общественных организациях и правительстве. Пожалуй, никто не сформулировал столь четко этот убийственный вывод, как Потресов. Еще до съезда, 3 августа, в редактируемой им газете «День» он опубликует собственную статью «К вопросу об объединении партии». Говоря о призывах к объединению всех внутрипартийных фракций и течений, Потресов обратит внимание на то, что со стороны большевиков «об объединении хлопочут лишь диссиденты-большевики», а «большевизм, как целое, как большое течение русской жизни, к такому объединению не причастен, и примирительных речей не говорит, и объятий не сулит...»164. Что касается меньшевистского крыла, его оценка была еще более неутешительна: «В меньшевистской партии ее оборонческая и так называемая интернационалистская части достигли, можно сказать, изумительных результатов во взаимной нейтрализации друг друга: все существенное, все характерное для каждой из них они добросовестно и аккуратно друг у друга съели. Неудивительно, что в результате получилась политика выеденного яйца, — никому ненужная и всем надоевшая, стоящая в вопиющем противоречии с революционным моментом, который требует действия и действия во чтобы то ни стало, который не выносит неопределенности и казнит все межумочное...»165.
5 сентября оборонцы во главе с А. Н. Потресовым, Г. Е. Бройдо, С. А. Кливанским, В. О. Левицким и другими провели собрание своих сторонников — членов ВЦИК, ЦК партии и всероссийского Совета рабочих кооперативов, стоящих на точке зрения необходимости продолжения коалиционной политики. «Необходимо считаться, — сказал один из выступавших, — не с настроениями и чувствами рабочего класса, а с объективными интересами его и силами». Собравшиеся отвергли выступления М. Либера и С. Моносзона (Шварца), которые утверждали, что именно Демократическое совещание «может внести отрезвление в среду пролетариата» и сплотить «силы
164 Меньшевики в 1917 году. Т. 2: От июльских событий до корниловского мятежа. Отв. редакторы 3. Галили, А Ненароков. М., 1995. С. 312.
165 Там же. С. 315.


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А. Н. ПОТРЕСОВ
71
революционной демократии в борьбе с максималистскими настроениями»1б6. Был утвержден текст обращения «К товарищам и гражданам! Вне коалиции — нет спасения!». В нем впервые подчеркивалось, что попытка «оторваться» от «широких несоциалистических слоев населения» является, по сути, стремлением «образовать однородно социалистическое министерство». Она лишь «обратит ярость господствующих и средних классов не только против демократии, но и против самих основ нашей свободы»167.
Что касается позиции меныиевиков-интернационалистов, то наиболее концентрированно она была отражена в оригинале статьи «Власть демократии» И. С. Астрова (Повеса), хранящемся в фонде Бюро печати ЦК РСДРП (о). В статье отмечалось: в стране усиливается не только кадетско-корниловская струя, но и ленинская. Именно между этими двумя подводными камнями «зажата» революционная демократия, оказавшаяся перед опасностью гражданской войны. Автор признавал, что политика коалиции «во что бы то ни стало» с организованными элементами имущих классов обанкротилась. Не отвергая того, что в условиях буржуазной революции демократии следует искать новых союзников в среде имущих классов, он предлагал обратиться, прежде всего, к народным массам, «к тому источнику, из которого революция вышла». Понятно, что Астров приветствовал отказ и меньшевистской фракции, и всего ВЦИК от создания правительства с участием кадетов, полагая, что собирающийся по инициативе советских центров «общедемократический съезд» утвердит верховенство народа и создаст законное правительство России168.
9 сентября, после того как неожиданно центристское меньшевистское руководства Петроградского Совета подало в отставку, установилось советское двоецентрие — меньшевистско-эсеровский ВЦИК Советов и Петроградский Совет большевистской ориентации.
Считая Февральскую революцию важным этапом на пути реализации своих программных установок, различные группы меньшевизма совершенно по-разному оценивали ее итоги, перспективы и харак¬
166 	Меньшевики в 1917 году. Т. 3- Кн. 1: От корниловского мятежа до Временного Демократического Совета Российской Республики. Отв. редакторы 3. Гали- ли, А. Ненароков. М.: РОССПЭН, 1996. С. 150-151.
167Там же. С. 152.
168 	РГАСПИ. Ф. 662. Он. 1. Д. 2. Л. 3-4.


72
А. П. Нешроков, П. Ю. Савельев
тер. Большинство не только меньшевиков, но русских марксистов вообще упорно держалось за определение, что государство есть орудие классового господства (хотя Маркс и Энгельс вполне отдавали себе отчет в том, что государство не только осуществляет политическое господство экономически господствующего класса, но и выполняет функции, необходимые для всего общества). Тем временем патриоты, а затем и оборонцы-центристы стали государственниками, настаивая на том, что рабочие должны почувствовать себя гражданами, ответственными за судьбу государственного целого. Интернационалистам мышление в таких категориях было чуждо. Они думали не о государстве, а о классовом характере государственной власти. Поэтому так активно выступали против идеи «единения живых сил страны», выдвинутой Церетели и проводимой им политики вхождения в коалиционное Временное правительство.
Удар по идее широкой коалиции, нанесенный вооруженным выступлением генерала Корнилова, привел к дальнейшему расколу по вопросу о власти. На сентябрьском Демократическом совещании часть из них настаивала на рассмотрении возможности создания «общедемократической власти» вместе с другими социалистическими партиями на компромиссной платформе, приемлемой для широких слоев демократии. В те дни даже Мартов, который наиболее последовательно отстаивал идею поэтапного перехода власти к левым силам революции, заявил о допустимости коалиции, за пределами которой остались бы все, кто был причастен к корниловскому заговору. Но из-за непримиримой позиции центристов, с самого начала отказавшихся от проведения линии на безусловный разрыв коалиции с идейными вдохновителями корниловского выступления, это предложение потерпело крах. Больше того, РСДРП (о) как политическая партия оказалась накануне полного раскола. Меньшевики- оборонцы (правые) и меньшевики-интернационалисты (левые) уже сделали первые шаги на пути к партийному самоопределению. В сентябре возглавляемая Мартовым группа выступила с ультиматумом о выходе из комитета Петроградской организации в случае отказа ЦК включить в предвыборные списки кандидатов в Учредительное собрание представителей из их числа. Тогда же был создан свой самостоятельный Избирательный комитет и его Бюро и потресовцами. В итоге на выборах в Учредительное собрание РСДРП оказалась пред¬


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А. Н. ПОТРЕСОВ
73
ставлена тремя фракционными списками. Это были центристы во главе с Церетели и Даном, меньшевики-интернационалисты во главе с Мартовым и правые (оборонцы) во главе с Потресовым. Центристы быстро теряли былое влияние. Стремление нового партийного руководства во главе с Мартовым реализовать попытку создания после Октябрьского переворота однородного социалистического правительства лишь углубило процесс идущего в рядах российских социал- демократов размежевания. Большая часть членов ЦК, избранного на августовском съезде, подала в отставку, выступив против передачи власти в руки Советов. И это несмотря на то, что, отвечая на стихийно проявившееся стремление масс заменить исконное для России представление «государство — власть» на «государство — инструмент общественной интеграции», именно российские социал-демократы были (и в 1905, и в 1917 гг.) создателями и руководителями Советов рабочих, солдатских, а затем и крестьянских депутатов. Однако на понимании места и роли Советов в развитии российской революции 1917 г. основные течения меньшевизма разошлись окончательно. Для центристов и оборонцев Советы являлись, прежде всего, одним из источников формирования власти, но никак не органом народовластия. Интернационалисты, допуская возможность перехода власти в руки Советов, требовали формирования правительства на основе представительства всех социалистических партий, входивших в Советы (однородное социалистическое правительство).
Соответственно, по-разному оценивался разными внутрипартийными группами и октябрьский переворот. Аксельрод оценил его как путч. Он читал лекции, издавал книги и газету с целью организации широкого международного противодействия большевизму. Уже в 1919 г. в работе «Кто изменил социализму?» он предсказывал: »... ни малейшего сомнения, что попытка применить этот лозунг на деле поведет только к диктатуре над пролетариатом тех лиц, которые ответственны за это движение, и будет иметь своим результатом режим всеобщего беззакония, насилия и анархии». (С. 487.)
Иную позицию занял Мартов. Правда, не без колебаний и внутреннего насилия над собой. Осуждая октябрьский переворот, он вместе с тем убеждал себя и своих соратников, что «первым заветом, которому мы должны следовать в таком положении, — как писал он Аксельроду 19 ноября 1917 г., — является: ни в коем слу¬


74
А П. Ненароков, П. Ю. Савельев
чае не участвовать в разгроме пролетариата, хотя бы он и шел по ложному пути»169.
Он абсолютно исключал вооруженную борьбу против Советской власти. Став с ноября 1917 лидером РСДРП (о), Мартов отстаивал идею конструктивной оппозиции большевикам: «Не назад от большевистского переворота к коалиции, а вперед к осуществлению намеченных, но неосуществленных задач путем восстановления единства пролетарского движения и координации сил пролетарской и мелко- буржазной демократии»170.
Октябрьские события предлагалось рассматривать не как контрреволюцию, а как «пролог контрреволюции» и, пусть даже опасную и вредную, но «попытку скачка в социалистическую революцию», в основе которой лежат неудовлетворенные потребности пролетариата171. Чрезвычайный декабрьский съезд РСДРП (о) утвердил новый политический курс партии.
Потресов был ярым противником этого курса. Он считал, что политика русской революции, начиная с Февраля, так и не была направлена на единение общественных сил для решения вполне определенных конкретных общенациональных задач. Пролетариату, обозначая буржуазный характер предстоящих преобразований, «с начала войны твердили о том, что вот-вот начнется мировая социалистическая революция». Одновременно буржуазия объявлялась неспособной к революционному творчеству. Отсюда максималистские идеи «революции до конца»172. На чрезвычайном Декабрьском съезде РСДРП он призывал отмежеваться от большевиков, даже если Мартов прав и большевики — действительно «партия огромного большинства пролетариата» и если «мы хотим быть партией и завтрашнего дня», то необходимо «провести между ними и собой резкую грань». Иначе поворот «настроения выбросит с ними и нас»173. В октябрьском перево¬
169 Меньшевики в 1917 году. Т. 3- Кн. 2: От корниловского мятежа до конца декабря. От Временного Демократического Совета Российской Республики до конца декабря (первая декада октября — конец декабря). Отв. редакторы 3. Гали- ли, А. Ненароков. М., 1997. С. 341.
170 Там же. С. 388.
171 Там же. С. 387.
172 Там же. С. 391.
173 Там же.


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А. Н. ПОТРЕСОВ
75
роте он видел больше варварских, «азиатских» черт, чем европейских. По его мнению, произошло «убийство демократии» и возник «социализм дураков»174.
Ввиду несогласия с решениями съезда, Потресов вместе со своими сторонниками отказался от участия в выборах ЦК, войдя в состав Временного бюро социал-демократов, ставшего альтернативным партийным центром.
Позиция Мартова фактически предопределяла наметившийся в рядах партии еще в предоктябрьский период раскол. Прежняя способность различных течений меньшевизма — «врозь идти, но вместе бить» — была уже потеряна. В своих представлениях и о возможных формах борьбы с большевистским экспериментом и о дальнейших перспективах развития России различные течения меньшевизма расходились все дальше и дальше. Правые, объявленные новым партийным руководством летом 1918 г. вне РСДРП, и примыкающие к ним жаждали открытой, в том числе и вооруженной борьбы с большевистской властью, повернувшей «против демократии и против рабочего движения». Их не путали угрозы надвигающегося контрреволюционного реванша «в термидорианской форме диктатуры имущих». Они отказывались видеть в «большевистском солдатско- крестьянском коммунизме» даже толику чего-либо социалистического. «Мы хотим ясности от наших оппонентов, — писал в те дни Потресов. — Мы говорим им: одно из двух — или вы принимаете вместе с большевиками, что Россия совершает социалистическую революцию — пролог революции мировой, и тогда скажите это прямо, не стесняясь <...> Или вы этого принять — в меру своей социалистической совести — не можете». Но в последнем случае, считал он, следует признать то, что в борьбе за низвержение власти Советов и восстановление демократического строя рабочему классу необходимы союзники из других классов и эта борьба приобретает характер общенациональной задачи175.
Весной 1918 г., в связи с переносом столицы, центральные органы РСДРП последуют за большевистским руководством в Москву. Мар¬
174 Меньшевики в 1917 году. Т. 3. Кн. 2. С. 405.
175 Меньшевики в 1918 году. Отв. редакторы 3. Галили, А. Ненароков. М., 1999. С. 260-261.


76
А Я Ненароков, П. Ю. Савельев
тов будет членом ВЦИК, депутатом Моссовета (1919-1920) и даже действительным членом Социалистической академии (1919)- И, несмотря на аресты и преследования и даже исключение партии, заодно с левыми эсерами, из состава Советов всех уровней, с обвинением в стремлении «дискредитировать и низвергнуть советскую власть», он от своей тактической линии не отойдет. Более того, осенью того же года под влиянием германской революции дополнит свою оценку общего кризиса капитализма признанием неизбежности мировой «социальной пролетарской революции», большевистского переворота как «исторически необходимого», а Октябрьской революции, несмотря на «те или иные антипролетарские, антидемократические или анархические тенденции», — в качестве «бродила», которому надлежало привести «в движение» весь мир176. И именно с этих позиций декабрьское партийное совещание 1918 г. уточнит, что строит новую тактику партии, «беря за исходный пункт своей борьбы советский строй как факт действительности, а не как принцип»177, РСДРП объявило себя «политически солидарным» с советским правительством, ибо оно «отстаивает освобождение территории России от иностранной, в частности, союзной оккупации и выступает против всех попыток непролетарской демократии расширить или сохранить эту оккупацию»178.
Российские социал-демократы во главе с Мартовым еще раз отвергнут возможность «всякого политического сотрудничества с враждебными демократии классами». Они открыто отмежуются «от участия во всех, хотя бы и демократическим флагом прикрываемых, правительственных комбинациях, которые основаны на «общенациональных»» коалициях демократии с капиталистической буржуазией или на зависимости от иностранного империализма и милитаризма». Вместе с тем, как и прежде, они будут выступать за отмену смертной казни без суда и по суду; за ликвидацию чрезвычайных органов; за прекращение политического и экономического террора и разорительных псевдосоциалистических экспериментов; за восстановление свободы печати, собраний слова, союзов и коалиций.
176 Меньшевики в 1918 году. С. 636-640.
177 Там же. С. 712.
178 Там же.


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А. Н. ПОТРЕСОВ
77
Вместе с тем, главной «целью сознательных рабочих» РСДРП объявляла задачу «отстоять революцию, обеспечить ее нормальное (здоровое) развитие, которое, сливая ее в один могучий поток с революционным движением пролетариата Запада, приведет к осуществлению во все более широких размерах начал социализма в общественной жизни». Для этого предполагалось «сохранить, укрепить и на незыблемых основаниях утвердить политическую власть трудящихся классов в государстве и положить начало восстановлению народного хозяйства, вконец разрушенного четырьмя годами всемирной войны и добитого двумя годами войны гражданской»179.
Позиция и поступки Потресова были прямо противоположны. Он и некоторые из его сторонников вступили в основанный представителями кадетов, эсеров и народных социалистов «Союз Возрождения», что позже сам Потресов расценивал как собственную ошибку. Основной целью «Союза Возрождения» являлось вооруженное свержение большевистской диктатуры. Более осторожная группа потре- совцев в Москве, формально не порывая с партийным центром, открыто выступила за более широкое, чем это предусматривалось официальными партийными решениями, вовлечение пролетариата в активную антибольшевистскую борьбу. Приняв особую декларацию, она провозгласила себя «Группой борьбы за независимость и демократический строй России». Учитывая резкое неприятие членами этой группы «нейтральной» и «пассивной», как они полагали, политики ЦК по отношению к большевикам, их именовали «активистами». В качестве общенациональной задачи они выдвигали «восстановление национально-государственного единства России, ее экономическое возрождение и возврат к демократическому строю, установленному февральско-мартовской революцией».
В ответ ЦК РСДРП во главе с Мартовым официально заявит о недопустимости какого-либо участия в вооруженном свержении большевиков, равно как и в правительствах, создаваемых в результате любых подобного рода попыток А осенью 1919 г., в разгар деникинского наступления на Москву, объявит всех членов любых правых группировок исключенными из партии.
179 	Меньшевики в 1919-1920 гг. Отв. редакторы 3. Галили, А. Ненароков. М., 2000. С. 230-237.


78
А П. Ненароков, П. Ю. Савельев
В сентябре 1919 г. Потресов арестован Петроградским ЧК. Жена и дочь были объявлены заложницами. Начались долгие и мучительные из-за резко ухудшившегося состояния здоровья Потресова допросы. Началась череда болезней, одна из которых (туберкулез позвоночника), прогрессируя, приведет его к инвалидности. Освободили Потресова в ноябре того же года, под поручительство Мартова и Дана, и благодаря вмешательству некоторых видных большевиков. Потресов переедет в Москву, попробует заняться преподавательской работой, намечалось и приглашение его в Институт Маркса и Энгельса для участия в подготовке собрания сочинений Аксельрода. Но вскоре это станет абсолютно нереально по многим причинам, и весной 1925 г. большевистское руководство примет решение разрешить ему выехать за границу для лечения в обмен на имеющиеся у него оригиналы ленинских документов. И вновь заложницей стала дочь, теперь уже одна, ибо жене разрешили сопровождать больного мужа.
Столь же далеко, как с Потресовым, Мартов разошелся в оценках октябрьской революции и с Аксельродом. В публикуемой в данном издании работе 1919 г. «Кто изменил социализму (Большевизм и социальная демократия в России)», адресуясь к представителям международной социал-демократии, Аксельрод писал: «Многие европейские товарищи, осуждая чудовищные кровавые поступки советского правительства, выражают мнение, что большевиков смягчает «колоссальная революционная миссия», которую они будто бы исполняют. Пусть социалистические партии Западной Европы выберут интернациональную комиссию, состоящую из представителей всех направлений, и уполномочат ее исследовать на месте же, в России, что такое на деле большевистский режим. Тогда — и только тогда — они будут в состоянии понять и увидеть, что большевистский переворот был только колоссальным преступлением и ничем иным быть не мог». (С. 488.)
Концентрированное выражение новые программные представления РСДРП нашли в так называемых апрельских тезисах Мартова 1920 г. «Мировая социальная революция и задачи социал-демократии» (С. 488.) Они предлагались «всем марксистским социалистическим партиям» как некий символ веры и основа для объединения. Впервые позиции меньшевиков в оценке кризиса капиталиста-


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А. Н. ПОТРЕСОВ
79
ческой системы, создавшего объективные и субъективные предпосылки для мировой социальной революции, максимально приблизились к позициям большевиков. И те и другие признавали объективную невозможность «восстановления истощенного войной народного хозяйства при сохранении прежних форм производства, распределения, международного обмена и международного кредита, основанных на конкуренции отдельных капиталов». И те и другие сходились на признании «невозможности для капиталистического государства идти слишком далеко в ограничении этой конкуренции и в регулировании хозяйственной жизни вопреки интересам капиталистических классов». И те и другие отмечали обнаруженную «при ликвидации всемирной войны окончательную неспособность капиталистических государств установить связь международных отношений на базисе сколько-нибудь прочного мира». Они отказывали им в возможности придать сколько-нибудь устойчивый характер экономическому развитию, обвиняя в неспособности «освободить народное хозяйство от парализующих его развитие колоссальных непроизводительных расходов на подготовку к новым войнам». И те и другие исходили из невозможности удовлетворить повышенные требования «революционизированных войной и ее последствиями» трудящихся масс «иначе, как путем самых глубоких вторжений в доходы класса капиталистов, <...> чему препятствует зависимость государственной власти от этого класса». Общим являлось и признание «решающим моментом» всех грядущих преобразований социальной революции, считая «показателем ее наступления, и ее рычагом» — «восхождение к власти трудящихся классов во главе с пролетариатом современной крупной промышленности». Общим было и признание допустимости социальной революции в странах, которые стояли еще «на такой ступени развития, на которой внутренние противоречия капиталистического строя не могли достигнуть крайней остроты» и «самый капитализм далеко не исчерпал все возможности дальнейшего развития».
Важным моментом, сближающим меньшевиков с большевиками, стало признание и теми и другими в качестве «необходимого условия социальной революции»: готовность и способность «безвластного большинства насильственно свергнуть властное меньшинство», установив диктатуру пролетариата. Они считали воз¬


80
А Я Ненароков, П. Ю. Савельев
можным в странах, «стоящих на более отсталых ступенях экономического развития», разделить власть «между пролетариатом и другими трудящимися классами (особенно мелким самостоятельным и полусамостоятельным крестьянством)». При этом, даже отвергая формулу о непосредственном перерастании империалистической войны в войну гражданскую как необходимую для всех стран, меньшевики, как и большевики, отнюдь не исключали возможности гражданской войны там, где «основные внутренние противоречия, ведущие к социальной революции, достигнут необходимой для нее остроты».
Что же тогда их разводило?
Во-первых, меньшевики отрицали большевистское толкование социальной революции «как исторического события, совершающегося в течение короткого промежутка нескольких месяцев или лет и путем быстро нарастающей катастрофы, сметающей начисто одну хозяйственную форму, чтобы на месте ее поставить другую, противоположную». В их представлении это был более «сложный и длительный исторический процесс постепенной социализации хозяйственной жизни и вытеснения капиталистических и мелкобуржуазных форм производства».
Во-вторых, признавая диктатуру пролетариата как «организованное революционным государством насилие», меньшевики трактовали его как насилие против «эксплуатирующих народное хозяйство и паразитирующих общественных групп», настаивая на том, что она ни при каких условиях не может быть направлена против «других слоев трудящихся масс», имея в виду пролетаризированных мелких хозяев в городе и деревне, пролетариата умственного труда и «в своей массе» технического персонала современной индустрии. «Понятие классовой диктатуры пролетариата, — подчеркивалось в тезисах, — не имеет, кроме имени, ничего общего с понятием единоличной или олигархической диктатуры, в том числе и диктатуры сознательного революционного меньшинства над большинством народа, хотя бы во имя интересов народа». Здесь же особо оговаривалось отрицание всякой «политики терроризма, как метода революционной диктатуры, органически связанного со стремлением меньшинства удержать и утвердить в своих руках власть, которую еще не признает за ним трудящееся большинство».


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, АН.ПОТРЕСОВ
81
В-третьих, меньшевики настаивали на том, что основные признаки демократии — народовластие, сведение к минимуму привилегий должностных лиц, их всеобщая выборность и подотчетность «избирающим массам», максимальное развитие самоуправления и минимальное развитие противостоящей производителям профессиональной бюрократии — военной и гражданской, самая широкая свобода идейной борьбы и пропаганды, — неотъемлемы от понятия социалистической диктатуры рабочего класса. Любые ограничения демократии они считали возможными лишь в качестве «временной меры экономической и революционной самообороны». Использование же их для форсирования процесса социализации хозяйственной жизни и преодоления сопротивления классовых врагов пролетариата на этом пути ведет, по их мнению, к «реакции в широких массах, к вырождению классовой диктатуры в диктатуру убывающего меньшинства и к расколу самого рабочего класса».
В-четвертых, формула построения диктатуры пролетариата на основе советской системы признавалась возможной лишь в определенных условиях и отвергалась в качестве «единоспасающей панацеи». Меньшевики последовательно выступали против расширительного толкования понятия «диктатура пролетариата», против монополии РКП (б) в политической жизни страны, пытаясь выступать в качестве силы, сплачивающей трудящиеся массы во главе с пролетариатом, в борьбе за идеалы так называемого «демократического социализма», за классовую политику и восстановление революционного единства пролетариата.
Хотели того или нет представители официального партийного руководства (равно как и их европейские единомышленники, прежде всего Отто Бауэр и Фридрих Адлер), вытекавшая из их теоретических построений оценка большевистского переворота и большевистской диктатуры служила, по справедливому замечанию Аксельрода, «теоретической базой для санкционирования большевистского режима».
И именно Аксельрод станет первым, кто публично укажет на «огромное несоответствие» между излишне абстрактной трактовкой теоретических разработок нового руководства РСДРП и политической практикой партии. Его открытое письмо Мартову будет опубликовано на русском языке (с большими купюрами).


82
А П. Ненароков, П. Ю. Савельев
Тогда же выйдет на французском языке (в полном варианте) в виде брошюры под названием «О тактике социалистов в борьбе с большевизмом». В нашем издании эта работа публикуется по рукописи перевода брошюры с французского языка. (С. 562-588.)
Отрицая пролетарский характер октябрьского переворота 1917 г., Аксельрод категорически не соглашался с отождествлением большевиков и якобинцев. Столь же резко выступал он против попыток представить большевистскую диктатуру как «воскресение Парижской Коммуны», но только «несравненно более величественную», и в грандиозном, «чуть ли не мировом масштабе». Он считал, что это лишь способствует «укреплению, увековечиванию среди европейского пролетариата легенды о великой пролетарской и коммунистической миссии большевизма, легенды роковой не только для России, но и для международной социал-демократии».
Аксельрод подчеркивал, что большевики всего лишь «узурпировали диктатуру», насильственно «отстранив от власти всю социалистическую демократию». Поэтому «большевистский якобинизм» он считал пародией «на психологической основе геростратизма и» сверхчеловеческого» аморализма». Ссылки же на Парижскую коммуну отметал «на корню» как «кощунство против социализма и самой идеи пролетарской диктатуры».
Критикуя официальный меньшевизм за так называемую тактику «демократизации Советов», Аксельрод вместе с тем соглашался с ним в негативной оценке возможности вооруженного свержения большевиков, правда, оговариваясь: «Я против концентрации сил социалистической оппозиции и недовольных слоев демократических масс на подготовке и организации вооруженного восстания отнюдь не потому, что считаю последнее вообще незаконным, антисоциалистическим или антиреволюционным способом борьбы против власти, «представляющей тот же класс», что и вся социал-демократия и вся соц. оппозиция <„> Но и допуская, что она действительно опирается на часть рабочих и крестьян, что она представляет хотя бы меньшинство того же самого рабочего класса, жизненные интересы которого отстаивает и социалистическая оппозиция, я все же остаюсь при том убеждении, что в борьбе с этой властью мы имеем право прибегать и к таким же средствам, какие мы считали целесообразными в борьбе с царским режимом».


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А Н. ПОТРЕСОВ
83
Следует отметить, что и Мартов, весьма определенный в оценках большевистской диктатуры как «исторически и логически неотделимой от «немедленного социализма"»180, категорически выступающий против любой вооруженной борьбы с большевиками, против грозящей реставрации, через год после введения новой экономической политики принципиально по-иному будет ставить вопрос об отношении к демократии. Он впервые открыто отметит полную несостоятельность классовой диктатуры, объявлявшей, что она переросла «паршивенькую буржуазную демократию», ибо создана «для беспощадного подавления буржуазии»181. И назовет «жалкой утопией» предположение, что в условиях новой экономической политики, которая, по его определению, является «политикой приспособления к «буржуазной стихии», победившей коммунистическую утопию», можно отстоять хотя бы «самые скромные зачатки коллективизма», «без доведения общественной самодеятельности всех производителей до максимума, без расцвета свободных самоуправляющихся профессиональных и кооперативных организаций и без той правовой обстановки, вне которой чахнут на корню эти продукты и органы классовой борьбы — без неприкосновенности личности, свободы политических партий, демократической организации государства»182. Однако на эти заявления Мартова мало кто уже обратит внимания. Критика попытки руководства РСДРП играть в России роль демократической оппозиции по отношению к монопольной власти Коммунистической партии и тем «корректировать» ее политику будет лишь нарастать. Особенно после принятия нелегальным сентябрьским 1922 г. партийным совещанием в Москве решения об отказе РСДРП от участия в предстоящей кампании по перевыборам в Советы и о переходе партии в подполье. Косвенно она найдет место и в новой партийной платформе.
Она будет принята уже после смерти Мартова на расширенном пленуме ЦК РСДРП 1922 г. В ней содержался «классовый анализ советского общества» в условиях новой экономической политики (нэпа), в частности, выявлен общий процесс его политизации, под¬
180 Меньшевики в 1921-1922 гг. С. 430.
181 Там же. С. 430-432.
182 /т1
Там же. С. 432. Подчеркнуто нами. — Авт.


84
А П. Ненароков, П. Ю. Савельев
черкнуты трудности социально-экономического плана в утверждении гегемонии пролетариата и демократического движения «перед лицом растущих крестьянских выступлений». Платформа представит и новые аргументы по использованию термина «бонапартизм», который с годами использовался российской социал-демократией как заклинание в ряду других аналогичных дефиниций для указания на постоянно грозящую опасность контрреволюционной реставрации, которой, естественно, благоприятствовала и сама политика большевистской власти. Здесь же вновь утверждалась и невозможность фронтальной оппозиции по отношению к этой власти и тем подтверждалась жизненность «линии Мартова» по отношению к неизбежно контрреволюционному характеру борьбы за ее насильственное свержение.
Одновременно платформа будет способствовать утверждению позиции, явно противостоящей позициям других групп социалистической диаспоры бывшей Российской империи. Это противостояние брало начало в глубоко различных суждениях о революционном процессе, который разворачивался в стране. Четкое размежевание основной части лидеров официального меньшевизма с позициями других российских социалистических групп РСИ, таких как социалисты-революционеры или грузинские социал-демократы, с позициями собственной внепартийной группы правых, группирующейся вокруг Потресова, указывают на глубину и устойчивость конфликта в анализе и определении перспектив большевизма и советского опыта.
Особое значение имела полемика новых лидеров русской социал- демократии с одним из видных теоретиков международного социалистического движения Каутским, который занимал в оценке большевизма и его политического и экономического экспериментаторства весьма жесткую позицию, подчеркивая контрреволюционный характер самой советской власти и осуждая любую нерешительность во фронтальной борьбе с ней. При широкой известности и популярности Каутского как одного из знатоков марксизма его соображения и выводы тут же становились теоретической основой для всех течений российской социал-демократии, противостоящей официальной позиции РСДРП — от внепартийных правых и до их грузинских единомышленников.


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А. Н. ПОТРЕСОВ
85
Полемика с Каутским, имевшим довольно значительную поддержку среди широких кругов международной социал-демократии, была ответственной задачей для ведущих членов Заграничной делегации. Решая ее, надо было постоянно помнить о необходимости уважения к той классической традиции марксизма, олицетворением которой продолжал оставаться Каутский.
На 70-летие Каутского руководство ЗД РСДРП откликнется дежурной кисло-сладкой статьей183. А Аксельрод, словно поддразнивая, опубликовал в очередном номере «Социалистического Вестника» подборку из своих писем Фридриху Адлеру и Карлу Каутскому, в которых вновь и вновь будет возвращаться к своим резко отрицательным оценкам большевизма.
Из собственного письма к Адлеру Аксельрод выберет для публикации самую неудобную для большинства ЗД характеристику юбиляра. «...Наш Каутский, — отмечалось в ней, — насколько мне известно, первый среди наших руководящих товарищей на Западе понял истинный характер большевистской диктатуры». И тут же, почти без перехода, Аксельрод вернется к собственной формуле, впервые прозвучавшей еще в открытом письме Мартову: «...Большевизм есть ничто иное, как осуществление в действительности — в грандиозном масштабе в варварски-насильственных формах — заветов Бакунина и Нечаева, этих духовных предков большевизма»184. Но и это было не все.
В предложенном к публикации отрывке из своего письма к Каутскому Аксельрод опять вернется к данному же вопросу, но уже с другой, международной стороны: «...Упомянутую мною в письме к Адлеру твою критику большевистской диктатуры следовало бы особо отметить, как крупную заслугу перед международным пролетариатом. Ведь радикальное преодоление большевизма, разрушение легенды об его всемирно-освободительной исторической миссии есть одно из необходимейших, чтобы не сказать — самое необходимое, условие для полного преодоления идейного и политического кризиса, переживаемого еще нашим международным движением. Ибо этот кризис вызван, — если не исключительно и в конечном счете, то в
183 Социалистический Вестник. 1924,8 октября. № 19 (89). С. 6-8.
184 Там же. 10 ноября. № 21 (91). С. 9-


86
А П. Ненароков, П. Ю. Савельев
очень значительной доле, — именно насильственной победой большевиков над их социалистическими противниками в России и питается и поддерживается легендой об их исторической миссии»185.
Открыто спорить с Аксельродом никто не решался, но всячески стремился выразить свое несогласие с подобной позицией и с подобными оценками и выводами.
Юбилейный сотый номер «Социалистического вестника» в 1925 г. представит статью О. Бауэра «Европа и меньшевизм». Центральное место в ней занимало следующее утверждение: «Вопросом жизненной важности было для европейского пролетариата, чтобы его партии заняли правильную позицию по отношению к великому историческому явлению — большевистской революции, позицию, равно далекую от позиции реакционного мещанина и от позиции наивного энтузиаста. Эту позицию указала нам русская социал-демократия»186. Да и квалифицируя новую платформу РСДРП как «программу действий», Бауэр в специальной вводной статье к ее публикации на немецком языке подчеркивал преемственность ее позиций по отношению к апрельским 1920 г. тезисам «Мировая революция и задачи социал-демократии», поддержав тем самым так называемую «мартовскую линию» российской социал-демократии.
Широкую дискуссию по узловым вопросам партийной платформы вызовет выход книги Потресова «В плену у иллюзий (Мой спор с официальным меньшевизмом)». (С. 620-697.) В ней вся послеоктябрьская позиция РСДРП во главе с Мартовым предстанет как ошибочная. Один из старейших и авторитетнейших представителей российской социал-демократии будет настаивать на необходимости активной борьбы с большевистской диктатурой, ибо, по сравнению с ней, даже «диктатура воинствующей и консолидированной буржуазии будет благом».
Аксельроду книга Потресова понравилась. Он писал автору: «Что с Вашей характеристикой и принципиальной оценкой октябрьского переворота и его последствий я не могу не быть вполне согласен, в этом, надеюсь, Вы не сомневаетесь. Хотя бы потому, что Ираклий Георгиевич [Церетели] и Петр Абрамович [Гарви], с которыми Вы на¬
185 Социалистический Вестник. 1925,4 апреля. №6 (100). С. 9-
186 Там же.


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А. Н. ПОТРЕСОВ
87
ходитесь в более или менее близких сношениях, знакомы с моей точкой зрения, и вообще с моим отношением к этому перевороту и ко всему большевистскому режиму». И добавил: «Мало того: в третьей главе специально, да и в других главах, этот режим, его сущность и характер очерчены такими яркими красками, так рельефно и блестяще, что я, при чтении этих мест, испытывал, не знаю, как лучше выразиться, большое нравственное удовлетворение. И своего рода, эстетическое удовольствие.
И все же я бы лицемерил, если бы сказал, что книга меня вполне удовлетворяет, что она не вызвала у меня никаких критических замечаний, что я, одним словом, безусловно похвально могу отозваться о ней.
В этой двойственности или, если угодно, отчасти противоречивости впечатления ее на меня заключается невозможность для меня дать цельный положительный отзыв о ней, конкретизировать и обосновать его в письме. Я, как и все меньшевики, не согласные с официальным центром нашей партии не в меньшей мере, чем Вы, резко расхожусь с ним. И еще большой вопрос, выражает ли этот центр взгляды и настроения большинства партии. По некоторым сообщениям, можно думать, что большинство отнюдь не разделяет «иллюзий» центра или «делегации» и отнюдь не находится «в плену» у этих иллюзий. И, быть может, гораздо ближе будет к истине говорить об иллюзиях кружка или группы, в руках которой находится литературный орган партии, чем официального большинства. Беда лишь в том, что анти- иллюзионная оппозиция, вследствие особого стечения обстоятельств, представляет собою пассивную, — организационно и, отчасти, идейно, — распыленную массу. Но это — особый вопрос, неразрывно связанный с условиями и обстоятельствами, доставившими идейную и литературную гегемонию у нас именно той группе, которая до сих пор еще не освободилась из плена большевикоподобных иллюзий»187.
Как видим, Аксельрода раздражали в работе Потресова, прежде всего, два момента. Первый, что тот считал взгляды Дана официальными взглядами большинства партии. И второй — что тот по-прежнему называл партию меньшевистской, несмотря на уже упоминавшееся нами ранее постановление ЦК 1918 г.
187 	Социалистический Вестник 1925,4 апреля. №6 (100). С. 9-


88
А П. Нешроков, П. Ю. Савельев
«Скажу мимоходом, — отметит Аксельрод, — что пора бы нам называть свою партию не «меньшевистской», а просто и исключительно социал-демократической. Раз большевики величают себя коммунистами, в противоположность социал-демократам, да еще ухитрились своих социалистических противников заставить признать их подлинно «коммунистической партией», то непонятно, почему нам сохранять за собою старую, навязанную нам большевиками кличку и тем питать старое, окончательно лишенное реального основания представление о наличности в России другой, большевистской, социал-демократической партии»188.
Конечно, не могло не задеть Аксельрода и другое, то, что Потре- сов связал всю борьбу с иллюзиями официального партийного руководства, прежде всего, с выступлениями правых, помянув в этой связи лишь Потругейса (Ст. Ивановича), организовавшего к тому времени выпуск своего журнала «Заря», занимавшего по многим вопросам позиции, противоположные позициям «Социалистического Вестника». Обидно было не то, что Потресов вообще обошел молчанием аксельродовское письмо Мартову. Главным являлось, что в данном случае умалчивание искажало лицо всей партии, способствуя утверждению черно-белого деления на «правых» и «левых».
Свой основной вывод о книге Потресова Аксельрод сформулировал в письме к нему следующим образом: «Вы совершенно справедливо говорите, что «с пассивной апелляцией к эмпирике далеко не уйдешь и непременно провалишься на ближайшей переэкзаменовке». Ваша брошюра отнюдь не простая апелляция к эмпирике, Вы пытаетесь и теоретически обосновать свою принципиальную позицию. Но вот именно в теоретическом отношении (я имею в виду и некоторые замечания исторического или ретроспективного характера) я не могу во всем солидаризироваться с Вами»189.
Для суммарной и краткой характеристики аксельродовских оценок книги Потресова обратимся к одному из писем Войтинского к Церетели:
«...Хотел писать Вам о книге Потресова. Но, вероятно, снова отложил бы, если бы не Павел Борисович. Мы были у него вчера
188 Социалистический Вестник 1925,4 апреля. №6 (100). С. 9-
189 Там же.


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А. Н. ПОТРЕСОВ
(5 июля 1927 г. — А Я), говорили об этой книге, он развивал свои мысли и все жалел, что не может написать Вам. Я обещал ему, что передам Вам весь наш разговор, — и настоящим исполняю обещание.
Сперва Щавел] Борисович] заставил меня высказаться о книге Александра] Николаевича]. Мое мнение: книга не дает обоснования новой какой-либо тактики и вообще не содержит существенно новых мыслей и аргументов; вопрос о большевизме поставлен в ней не во всю широту, а в весьма узком разрезе, в плоскости критики определенных фракционных документов, оценка которым уже давным-давно дана; но за всем этим, книга А. Н. превосходна по блеску внешней формы, по яркости темперамента, по благородству тона, по исключительной силе аргументации. Короче, А Н. сказал то, что много раз было сказано до него, но сказал это с исключительным блеском и мастерством, как до него — это — никто не говорил.
Вот приблизительно что высказал я П. Б.
Оказалось, что и П. Б. очень высоко ценит блестящую форму книги А Н. (об этом он уже писал автору), но недостатком книги он считает не только сужение темы, но и целый ряд неверных, по его мнению, утверждений А Н. и эгоцентрическое построение книги. Неверна концепция А Н. о связи большевизма и «венских» настроений с интернационализмом времен Всемирной Войны; неверно утверждение, будто «правый» меньшевизм вышел из той концепции, которую защищал в годы Войны Потресов с кучкой своих единомышленников; политически ошибочна попытка нынешнюю критику официального меньшевизма связать с этой концепцией, несостоятельность которой достаточно доказана жизнью; нельзя изображать дело так, что все, мол, находятся в плену у иллюзий, когда с этими иллюзиями все эти годы велась вполне определенная — хотя, б. м., недостаточно энергичная — борьба; нельзя при выступлении такого стиля, как настоящее выступление Потресова, забывать о таких моментах партийной жизни, как декларация, оглашенная Вами в Учр [едительном] Собр [ании], борьба правых в комитетах и во внутрипартийных совещаниях и т.д., и т.д. Засим следуют некоторые частные замечания теоретического характера. Но их П. Б. не развил достаточным образом»190.
190 	HIA. Boris I. Nikolaevsky Collection. Series 16. Box 30. Folder 1. Письмо В. С. Вой- тинского И. Г. Церетели от 6 июля 1927 г. Оригинал, рукопись, чернила.


90
А П. Ненароков, П. Ю. Савельев
Еще более выверенно, доказательно и литературно выскажет Аксельрод отношение к книге Потресова в беседах, записанных Б. Са- пиром191.
Совсем иной будет реакция официального руководства РСДРП. В ответной статье под названием «В плену прошлого» Дан обвинит Потресова в том, что тот трактует демократические ценности в качестве «абсолютного критерия истины». Он считал абсолютно неприемлемой и постановку вопроса о том, что мирный путь завоевания власти есть не только «нормальный», но и единственно возможный, так как это упраздняет саму социальную революцию, а «переход власти в руки пролетариата перестает быть переломным, революционным этапом классовой борьбы» и превращается в «органический» путь «общедемократического» развития»192. В то время как, по мнению Дана, вследствие Первой мировой войны «демократия перестала быть непосредственной целью борьбы рабочего класса» и превратилась в «простое средство в борьбе за социализм»193.
Отводя обвинения Дана в «фетишизме демократии», Потресов даст пространное обоснование идей свободы и демократии как ценностей, созданных «историческим прогрессом и завоеванных общественной мыслью, не только социалистической, но и буржуазной». Он подчеркнет, что «содержание тех и других не «самоцель»», «не какие-либо предельные понятия (хотя о социализме часто и выражаются как о «конечной цели»)», а всего лишь «последовательные этапы и необходимые предпосылки для того будущего, гармонически развивающегося и дающего счастье индивидам человеческого общества, законы которого еще не поддаются нашему ведению»194.
Так завершилась эволюция взглядов Потресова на реформизм Бернштейна. Судя по тому, что данные формулировки не вызвали никаких замечаний у Аксельрода, такова же была и его точка зрения.
Книга Потресова словно выпустит «джина из бутылки». Идеи, близкие ему, подхватят уже не только внепартийные правые, но и та часть российских социал-демократов, которая выступала в качестве
191 Там же. Машинописная копия.
192 См.: Социалистический Вестник. 1927,1 августа. № 15 (157). С. 16.
193 Там же. 20 августа. № 16-17 (158-159). С. 15-19.
194 Там же. 20 октября. №20 (162). С. 15-18. Выделено нами. — Авт.


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А Н. ПОТРЕСОВ
91
правой оппозиции внутри РСДРП. В 1928 г. Гарви издаст в Риге брошюру, анализирующую десятилетний опыт большевизма. В ней он особо отметит необходимость политических свобод для нормального функционирования представительных учреждений, независимо от того, при какой экономической системе они функционируют: «Представительные учреждения — все равно: парламенты или советы — могут жить лишь в атмосфере свободы и борьбы партий. Режим террора исключает195 и то, и другое — отсюда смерть советов». Как бы обобщая все споры, касающиеся исторической миссии так называемого «организованного капитализма», природы демократии и ее роли, Гарви отметит: «Путь к социализму лежит через демократию»19б.
Переосмыслению подвергнутся традиционные оценки капитализма, его кризисов и перспектив, объявление мировых войн фатально неизбежным следствием данной системы хозяйства, а социальной революции — единственным средством их избежать. Гигантские жертвы, принесенные Россией во имя невиданного социального эксперимента, развернутого в ней большевиками, окончательно разведет сторонников и противников мартовской идеи признания пролетарского характера октября 1917 г. и жесткой, но конструктивной оппозиции социальным экспериментаторам, хотя безвременно скончавшийся 4 апреля 1923 г. от тяжелого недуга в Шварцвальде Юлий Осипович Мартов не завершил эволюции своих взглядов и не может нести ответственности за их догма- тизацию и опошление своими соратниками. Урна с прахом Мартова была захоронена в братском мемориале российских социал- демократов на кладбище Веддинг на Герихтштрассе в Берлине. В 1928 г. здесь же будет захоронен прах скончавшегося в ночь с 16 на 17 апреля Павла Борисовича Аксельрода. В 1940-е гг. мемориал будет уничтожен нацистами. В начале 1990-х гг., усилиями его молодых российских последователей и биографов на этом месте установят новый памятный знак все с той же надписью: «РСДРП — в изгнании почившим».
11 июля 1934 г. в Париже, после тяжелой операции скончается Александр Николаевич Потресов. Урна с его прахом покоится на  * 199195 	Здесь и далее подчеркнуто П. Гарви.
199 См.: Гарви П. А. Закат большевизма. Десять лет диктатуры. Рига, 1928. С. 43,45.


92
А П. Ненароков, П. Ю. Савельев
кладбище Пер-Лашез, по завещанию «до того момента, когда явится возможность перенести ее в Россию».
Когда завершилась Вторая мировая война, российские социал- демократы, признавая решающий вклад народов России в победу на фашизмом, первыми обратят внимание на то, что именно эта победа позволила правящей коммунистической партии завершить «оформление своего строя, как наиболее последовательной из всех, какие когда-либо знала история, форм тоталитаризма: государство, целиком захваченное в руки одной партии, которая, в свою очередь, организована в деспотическую иерархию, регулирует все без исключения стороны духовной жизни страны»197.
Широко обсуждались и проблемы социализма «в его современной форме». Первым этого коснется в 1946 г. И. Г. Церетели. Приветствуя «Социалистический Вестник» по случаю его 25-летия, он отметит, что если раньше «центр социалистической пропаганды заключался в пропаганде обобществления народного хозяйства», а демократия рассматривалась лишь как «средство для достижения главной цели — социалистического переустройства хозяйства», то ныне отчетливо видно: «необходимой составной» социализма, без которого он «лишается своей души», является человек. Именно недооценка «свободы, как интегральной части социализма», привела, по его мнению, «не только к поражению социалистического движения в России, но и к кризису социалистического движения во всем мире»198  199Объявив «основной ценностью» социализма человека и провозгласив его главной задачей борьбу за «защиту прав человеческой личности и ее свободного развития»199, Церетели тем самым выступит против представлений о социализме как о некой особой переходной форме общественного развития. Фактически он наполнит смыслом широко известную и долгое время всеми осмеиваемую формулу Эдуарда Бернштейна «движение все — конечная цель ничто». К сожалению, поддержки и развития эти заявления Церетели у российских социал-демократов за рубежом не получили.
197 См.: Меньшевики в 1922-1924 гг. Отв. редакторы 3. Галили, А. Ненароков. М., 2004. С. 104-104.
198 Социалистический Вестник. 1946,15 февраля, №2 (582). С. 53-54.
199 Там же.


П. Б. АКСЕЛЬРОД, Ю. О. МАРТОВ, А. Н. ПОТРЕСОВ
93
*
*
Составители сборника выражают глубокую признательность М. Дворкиной (Государственная общественно-политическая библиотека) за помощь в составлении библиографии, Р. Гайнуллиной (Российский государственный архив социально-политической истории) за считку и сверку сканированных текстов, составление именного указателя, Ю. Романову и К. Плеханову (Московский педагогический государственный университет) за компьютерные работы, Элс Вагенаар (Eis Wagenaar) за выявление и микрофильмирование рукописи сентябрьского 1920 года открытого письма П. Б. Аксельрода Ю. О. Мартову (Международный институт социальной истории — IISH, Амстердам).
А. П. Ненароков, доктор исторических наук;
П. Ю. Савельев, кандидат исторических наук


О РЕВОЛЮЦИИ И СОЦИАЛИЗМЕ


П. Б. Аксельрод
СОЦИАЛИЗМ И МЕЛКАЯ БУРЖУАЗИЯ
Под влиянием целого ряда обстоятельств социализм1 сделался в последние десятилетия теоретической основой сознательной классовой борьбы2 пролетариата3 против буржуазного строя. Из туманного, в бесконечной дали скрывающегося идеала индивидуальных мыслителей и поэтов, он превратился в боевой лозунг организующихся в самостоятельную социально-политическую силу масс наемных работников. Понятия «социализм» и «пролетариат» все более и более сливаются в передовых странах почти в одно неразрывное представление о социально-революционном движении и социальной революции. И именно эта особенность современного социалистического движения придает ему более всего опасный характер в глазах разношерстных охранителей современного порядка вещей. Социалистические системы и утопии, сами по себе — вне реальной, органической связи с окружающей действительностью, вне непосредственного отношения к классовой борьбе организованного в сознательную силу пролетариата — представляют собою не более, как невинные поэтические грезы или бесплотные, крайне безопасные идеалы. С другой стороны, эксплуатируемая народная масса, лишенная классового самосознания, неорганизованная и управляемая в своих протестах против угнетающего ее строя определенной системой идей, не представляет собой особенной опасности для данной общественной и политической организации. Чувствительные кровопускания, кое-какие филантропические пластыри, мелкие и притом только кажущиеся уступки и т. п. меры, повторяемые время от времени, достаточны для удержания таких народных масс в должном повиновении. Но все эти и подобные им охранительные средства буржуазии оказываются совершенно бессильными против эмансипационного движения пролетариата, руководящегося в своей социально-политической борьбе последовательной системой научно обоснованных понятий и считающего в своем авангарде довольно многочисленную интеллигенцию, главным образом вышедшую из его собственной среды и частью из других классов. Вполне естественна поэтому особенная ненависть буржуазных теоретиков и политиков именно к современному социализму4, выдвигающему на первый план историческое развитие про¬


98
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
летариата как главной общественной силы, способной реорганизовать общество на социалистических началах. Понятно также и стремление их по возможности умалять значение этого класса, в роли самостоятельной общественной силы, борющейся под особым социально-политическим знаменем. И вот из ненависти к революционному социализму, теоретическими представителями которого, по справедливости, считаются Маркс5 и Энгельс6, из страха перед непреодолимой силой социально-революционного движения пролетариата, разные представители высших классов начинают сами прикидываться социалистами, но, разумеется, социалистами особого рода. Они признают справедливость некоторых сторон социалистической критики современного строя; они даже готовы признать возможность (пожалуй, и необходимость) осуществления социализма, но в далеком, очень далеком будущем, так, приблизительно, через несколько тысяч лет, притом, и это главное — не посредством самодеятельности пролетариата. Но социализм как теоретическое выражение классовых интересов наемных рабочих и как практический лозунг их социально- политической борьбы — зловредное и опасное явление. «Он возбуждает классовую вражду в обществе, обращается исключительно к желудочным инстинктам невежественных масс, он игнорирует интересы других угнетенных классов и преследует только грубо материалистические цели питания». А между тем, заявляют эти плохо замаскированные охранители частнохозяйственной организации общества, капитализм угнетает не одних пролетариев, но и среднее сословие (Mittelstand) — мелких землевладельцев, ремесленников и т. д. Кроме «интересов питания», человечество имеет еще и духовные, удовлетворение которых отнюдь не менее настоятельно. И таким образом, социализму революционному противополагается псевдосоциализм катедер-социалистов7, «христианско-социальной партии», «государственных социалистов», а эмансипационному движению пролетариата противопоставляются по возможности идеализированные социально-экономические стремления мелкобуржуазных классов. Эта тактика борьбы против социальнореволюционного движения особенно систематично преследуется теперь в Германии и Австро-Венгрии, где клерикально-феодальные элементы пользуются вместе с тем социалистическими идеями и как орудием против буржуазного либерализма и представителей денеж¬


Социализм и мелкая буржуазия
99
ного капитала, у которых заложены недвижимости благородных потомков средневекового дворянства.
Воззрения всех этих псевдосоциалистических элементов на пролетариат и его революционную борьбу нашли себе возражение в русской заграничной прессе, а именно на страницах «Вольного Слова»8*. «Социализм, — говорит автор статьи «Новейшие подходы к социальному вопросу», — до сих пор был материалистичен до отрицания духа, т.е. всех интересов не непосредственно связанных с интересом питания», но «через вступление в социальное движение новых и разнообразных элементов» (т.е. мелкобуржуазных классов, духовенства, юнкерства и т. п.), в нем должна произойти крупная перемена: социализму придется дать удовлетворение всесторонним человеческим потребностям, если... ему суждено наложить свою печать на ближайшую историческую эпоху развития человечества». У нас нет ни охоты, ни времени вступать в специальную полемику с «Вольным Словом» по поводу только что приведенной характеристики современного социально-революционного движения, характеристики, ясно отражающей на себе следы взглядов клерикально-дворянских и мелкобуржуазных партий на революционный социализм и пролетариат. Но для устранения весьма понятного в отрезанных от Западной Европы русских читателях недоумения относительно громадной исторической роли, приписываемой научным, или революционным социализмом именно пролетариату, мы считаем полезным разобрать в этом кратком очерке условия существования и общественные тенденции мелкой буржуазии сравнительно с современными стремлениями пролетариата. Иной читатель, даже вполне разделяющий основное положение Интернационала9, что освобождение народа должно быть делом его собственной воли и сознания, может задать вопрос: разве мелкая буржуазия не составляет части эксплуатируемой народной массы? В передовых странах материка она составляет даже едва ли не большинство населения. Рационально ли и справедливо ли после этого со стороны социалистов переносить центр тяжести социально-революционного движения в среду пролетариата?
* «Первый Международный Антисемитический конгресс», «Сущность анти- семитического движения», «Новейшие подходы к социальному вопросу» и «Начало нового социально-политического движения в Венгрии».


100
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
Не свидетельствует ли это на самом деле об узко сословном характере тенденций революционного социализма? Рассмотрением в общих чертах конкретных социально-политических стремлений и материального положения мелкой буржуазии в Западной Европе мы надеемся дать читателям посильный ответ на эти вопросы.
I
Революция 1789 г.10 характеризуется теперь людьми самых различных партий как революция буржуазная, т.е. как общественное движение, целью и результатом которого было водворение социально- политического господства одного только класса — буржуазии. Однако в то же время все — за исключением разве Александра IIIй — признают великое культурное значение этого движения и его результатов для человечества, независимо от национальных и классовых различий. Как же объяснить это странное противоречие во взглядах одних и тех же людей на историческое значение первой французской революции? В уме одних и тех же лиц она является, с одной стороны, движением как бы одного только класса, направленным на осуществление его узкоклассовых интересов, а с другой — великим событием, открывшим новую цивилизационную эпоху, великим всемирно-историческим импульсом для прогрессивного движения человечества на пути к усовершенствованию форм общежития, к нравственному и умственному развитию.
Это противоречие в определении тенденций и результатов революции 1789 года, в самом деле, однако, только кажущееся. Дело в том, что, по своему экономическому положению, по условиям своего существования как промышленно-торгового класса, буржуазия прошлого века воплощала в себе, если можно так выразиться, интересы всех угнетенных феодально-цеховым строем общественных элементов и олицетворяла собою все прогрессивные тенденции той эпохи. Торжество ее интересов и стремлений теснейшим образом связано было с освобождением земли от всевозможных феодальных повинностей, а рабочих масс от крепостной зависимости, цеховых привилегий и стеснений, с уничтожением всех юридических преград к свободному передвижению людей, производительных средств и продуктов труда, наконец, с освобождением всего населения от чрезмерной опеки государства и церкви над совестью и умами и доставлением


Социализм и мелкая буржуазия
101
обществу влияния на политическую жизнь страны. Конечно, «равенство» и «братство»12, провозглашенные первой революцией, оказались на деле только бледными отражениями стремлений и надежд рабочих масс и лучших идеологов того времени. «Верховность народной воли»13 оказалась на практике господством «верховной воли» имущественных классов — буржуазии, а громкие формулы, вроде «свободы», «равенства», свелись на прозаическом языке грубой действительности к неограниченной конкуренции, с одной стороны — между капиталистами — в сфере эксплуатации чужого труда и сбыта его продуктов для своего личного обогащения, а с другой — между рабочими — при продаже своего труда этим капиталистам. Но это несоответствие между социально-политическими результатами революции 1789 года и ожиданиями от нее народной массы нисколько не говорит против того положения, что буржуазия представляла тогда интересы всех угнетенных классов общества и в своей борьбе с тогдашним порядком вещей выражала прогрессивные стремления человечества вообще14. Развитие и процветание буржуазии мыслимо только на почве возможно последовательного проведения индивидуалистических начал в сфере экономической жизни, между тем как полное обеспечение свободы и благосостояния рабочих масс возможно только на почве общественного управления экономическим процессом15. Но слабое развитие системы крупного капиталистического производства в связи с почти полным исчезновением в среде низших классов привычек и традиций общинного землевладения обусловило и для рабочих масс в эпоху первой революции невозможность возвыситься над индивидуалистическим миросозерцанием буржуазии. Благодаря мелкобуржуазной основе производства в конце прошлого столетия неимущие массы оказались тогда не в состоянии выступить как вполне самостоятельная общественная сила под социально-политическим знаменем социализма*.
Конституция 1793 г., выработанная наиболее искренними революци- онерами-демократами того времени, внесла в разряд «естественных прав человека» неприкосновенность частной собственности, определяемой как право каждого гражданина «пользоваться и распоряжаться по своему усмотрению имуществом, плодами своего труда и индустрии».
Что касается заговора Бабёфа, то он был последним актом революционного движения, попыткой одной только части демократической интеллигенции, а отнюдь не результатом самостоятельного классового движения рабочей массы.


102
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
Антагонизм рабочих масс с буржуазными элементами не развился еще до принципиальной высоты и стушевывался перед борьбой с общим врагом — с представителями абсолютистско-феодального порядка. При таких условиях руководящим элементом в революционном движении 1789 г. могла быть только буржуазия и ее теоретические и практические вожди, а торжество ее общественных идеалов было необходимым условием освобождения труда и человеческой личности от всех средневековых форм закрепощения, единственно возможным средством для поднятия всего общества на более высокую ступень экономического, политического и интеллектуального прогресса.
Переход западноевропейского общества от своей средневековой организации к современной совершился, таким образом, при посредстве классовой борьбы. Она началась, собственно, за много веков до революции 1789 г., а в ней она достигла только своего кульминационного пункта и решительной победы над представителями старого порядка. Причина, в силу которой порядок этот мог быть разрушен только путем классовой борьбы, заключалась в самих условиях его существования. Основанный на экономическом и политическом антагонизме составных элементов общества, он, очевидно, мог быть разрушен, и общество реорганизовано только при посредстве революционной борьбы угнетенных классов против тех, для которых он составляет необходимое условие их господства над всей страной. И борьба эта была и необходимо должна была быть специально буржуазно-классовой, потому что, при господстве мелкого производства и неразвитом состоянии социального антагонизма между рабочей массой и буржуазией в прошлом столетии, только последняя могла выставить определенный принцип, сделаться главным центром притяжения для теоретиков, публицистов, вообще реформаторов- идеологов того времени, из каких бы слоев общества они ни вышли, и только она, наконец, могла фактически представить собою среди оппозиционных элементов движущую и руководящую силу.
Таким образом, то положение революционного социализма, по которому осуществление его может быть достигнуто только путем революционной борьбы заинтересованных в нем самими условиями своего существования классов, это положение отнюдь не представляет собою злонамеренно измышленную теорию, как утвержда¬


Социализм и мелкая буржуазия
103
ют явные и замаскированные противники социалистов. Оно представляет собою только сознательное, теоретически обоснованное применение опыта истории к современной социально-политической жизни. Все более или менее культурные человеческие общежития заключали до сих пор в своем строе, по самому его существу, элемент антагонизма классов, и всякая крупная перемена в общественноэкономических и политических отношениях, равносильная изменению условий существования или совершенному прекращению господства высших слоев общества, естественно не могла в большинстве случаев осуществляться без энергической борьбы с ними тех элементов, жизненные интересы которых органически связаны были с этой переменой. В обществах, проникнутых экономическим антагонизмом их составных элементов, классовая борьба не может не служить одним из главных орудий прогресса, необходимым пособием для перехода их от одной ступени развития на другую. По этой же причине и реорганизация современного социально-экономического и политического строя может быть произведена только путем энергической и организованной борьбы со стороны классов, угнетаемых этим строем, против классов, наиболее заинтересованных в его охранении. И весь вопрос может состоять только в том, какой из эксплуатируемых в современном строе классов является или способен по условиям своего существования явиться главным представителем и движущей силой в принципиальной борьбе против крупной буржуазии.
Помимо пролетариев, от буржуазного порядка страдают и самостоятельное крестьянство, и ремесленники, и мелкие торговцы, наконец, и большинство представителей всевозможных родов умственного труда. Что касается последнего общественного слоя, то, очевидно, что сам по себе он, во-первых, бессилен, а во-вторых, когда он является представителем какой-либо социальной идеи, эта идея непременно выражает непосредственные интересы того или другого из классов, принимающих личное участие в экономическом процессе — в качестве рядовых или заправителей. Люди науки, публицисты, врачи, образованные техники и т. д. могут явиться чрезвычайно серьезной силой только в качестве одного из составных элементов того класса, который выступил или должен будет выступить на борьбу во имя социалистического переворота. Главная же масса боевой


104
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
армии может состоять или из мелкобуржуазных классов и пролетариата вместе, или же только из одного из этих социальных элементов. Но этот вопрос может быть решен только сопоставлением сущности идеи социалистического переворота с социально-экономическим положением и конкретными стремлениями, с одной стороны, мелкой буржуазии, а с другой — пролетариата.
II
Основная (но далеко не единственная) цель социализма состоит, как известно, в том, чтобы средства производства, а вместе с тем и функции управления экономическим процессом передать в непосредственное ведение всего общества. Конечно, подобные социально- экономические стремления встречаются нам и в прежние исторические эпохи. Но они проявлялись только в форме социальных утопий или религиозно-аскетических идеалов, а не научного обобщения фактических противоречий индивидуализма и конкретного выражения интересов определенного общественного класса. Мы не можем пуститься здесь в подробное развитие этого положения. Ограничимся только указанием на тот факт, что до тех пор, пока основой общественного строя были мелкие орудия и мелкое производство, начала экономического индивидуализма — частная собственность и обмен не могли еще порождать таких страданий в человечестве, какие они порождают в капиталистической фазе своего развития. Это, конечно, не значит, что в средние века человечество благоденствовало, как склонны думать всевозможные романтические поклонники патриархальных экономических отношений. Масса населения предостаточно — пожалуй, гораздо больше теперешнего — страдала от всяких бедствий и лишений, неправд и насилий. Но непосредственная причина ее страданий заключалась не столько в самом экономическом индивидуализме тогдашней экономической организации, находившейся, собственно, еще в младенческом фазисе своего развития, сколько в низкой степени производительности труда, отсутствии постоянной экономической связи между разными местностями, в общей беспомощности людей перед силами природы и разными случайностями, и, наконец, в вечной, беспощадной борьбе за существование и господство между представителями разных племен, наций, государств. Чтобы избавиться от всех этих и подобных прелестей, передовым на¬


Социализм и мелкая буржуазия
105
родам необходимо было, разумеется, прежде всего, сбросить с себя оковы средневекового способа производства с его карликовыми орудиями, неподвижностью, ничтожными средствами сообщения и изолированностью жителей каждой местности от остального мира. Неравномерность же в распределении производительных средств и результатов труда между различными элементами общества со многими вытекающими из этого явления последствиями, хотя в достаточных размерах встречается уже в докапиталистическую эпоху, но она не представляет собою безусловно необходимого, органического результата самого индивидуализма тогдашней экономической жизни. Мелкие орудия труда и незначительный объем производственного механизма вообще, как и ограниченная сфера товарного обмена, сами по себе открывали свободный доступ к самостоятельной экономической деятельности почти всей рабочей массе. Ясно, что при господстве таких социальных условий производства во всех странах идея принципиальной борьбы против индивидуализма в экономической жизни не могла встретить никакой восприимчивой почвы в обществе и проникнуть в сознание рабочих масс, как единственное средство для их экономического и политического освобождения.
Обращаясь специально к капиталистической эпохе, мы видим, что здесь именно сами индивидуалистические начала экономической жизни являются главной и непосредственной причиной бедствий и лишений рабочих масс. Чрезвычайно высокий уровень современной техники и усовершенствованные способы производства настолько подняли производительность труда, что толки о так называемых «естественных» причинах бедности и неравенства уже не имеют никакого смысла. В то же время высокое развитие средств сообщения и всемирная торговля установили неразрывную экономическую связь между всеми частями света. Это обстоятельство, в связи с современным состоянием науки, техники и с чрезвычайной производительностью труда, доставило цивилизованным народам господство над природой и устранило если не фактическую вражду между народами, то всякое серьезное основание для нее16. Но весь этот экономический прогресс, развиваясь в рамках индивидуалистической системы хозяйства и служа только как бы орудием для развития ее самой, привел к тому, что, во-первых, частная собственность массы самостоятельных производителей вытеснена собственностью не¬


106
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
многих капиталистов и, во-вторых, что первоначальный обмен уступил место современной торговле, предметом которой служит, рядом с продуктом труда, сам труд, а целью — обогащение покупателей последнего. Машины, вообще гигантские производственные механизмы и обширные кооперации рабочих масс, как необходимое условие функционирования этих механизмов — таковы главные орудия, при помощи которых капиталисты концентрируют в своих руках орудия труда и средства существования мелких самостоятельных производителей и присваивают себе львиную долю результатов общественного производства.
Таким образом, самообъединение рассеянных прежде индивидуальных производителей в обширные кооперации обращается на почве индивидуалистической системы общественно-экономических отношений только в орудие для эксплуатации частными лицами, эксплуатации, достигающей тем больших размеров, чем выше производительность общественного труда рабочих масс и чем совершеннее производственные механизмы, приводимые ими в движение. Ввиду недостатка места мы воздерживаемся от более подробного перечисления последствий индивидуалистического способа управления современной экономической жизнью, основанной на общественном труде обширных рабочих коопераций и на гигантских средствах производства, способных функционировать только при помощи этой общественной организации труда. В данную минуту для нас важно только отметить тот факт, что раз основной и притом очевидной причиной экономической зависимости и бедности рабочих масс является уже не низкая степень производительности труда и низкий уровень экономических средств вообще, а наоборот, именно высокое развитие производительных сил, заправляемых на началах частной собственности и системы товарного обмена — немедленно мысль о социалистическом преобразовании общественного строя переходит из области абстрактных идеалов и утопий в сферу конкретных практических вопросов. Раз самый характер орудий труда не допускает иной организации производства, кроме кооперативной, неизбежно вопрос об обеспечении материального равенства среди членов общества может быть решен только путем обращения всех экономических средств населения в общую собственность, а функций управления процессом производства и


Социализм и мелкая буржуазия
107
распределения — в непосредственно общественные функции. И так как промышленно развитые страны уже находятся на этой ступени экономического развития, то в них социалистическое решение «социального вопроса» является насущным и неотложным вопросом переживаемого нами исторического периода, боевым практическим лозунгом для отстаивания как материальных интересов народных масс, так и интересов политического и интеллектуального прогресса человечества вообще17.
Посмотрим же теперь, в каком отношении стоит к социализму мелкая буржуазия — по своему экономическому положению и своим действительным социально-политическим тенденциям.
III
В отношении благосостояния своих членов мелкая буржуазия далеко не представляет собой однородную массу. Начиная от полной материальной обеспеченности своих высших слоев, она постепенно опускается до той ступени экономической зависимости, на которой она почти сливается с пролетариатом или, по крайней мере, очень близко подходит к нему своим социальным положением. В нашем очерке мы имеем в виду ту часть этого общественного класса, которая, по крайней мере, внешним, формальным образом вполне самостоятельна по отношению к крупному капиталисту. Мы подразумеваем здесь те элементы в крестьянстве, в промышленности и торговле, которые в своей экономической деятельности являются вполне самостоятельными предпринимателями и пользуются при этом в различной степени эксплуатацией наемного труда.
Условия существования мелкой буржуазии принципиально не отличаются от условий существования буржуазии крупной. Индивидуальная собственность, эксплуатация производительных сил общества частными лицами сообразно их частным интересам и обмен товаров, как способ взаимных экономических сношений отдельных лиц и целых наций — все эти элементы индивидуалистических форм общежития одинаково необходимы для существования и развития обоих этих классов. Наконец, как крупные богатства капиталистов, так и зажиточных элементов мелкой буржуазии, пользующихся благосостоянием, проистекают из одного и того же источника — из эксплуатации рабочей силы пролетариев. Подобно


108
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
своей сопернице — крупной буржуазии, мелкая буржуазия является, стало быть, представительницей индивидуализма в человеческих отношениях, т. е. принципа, в корне противоположного идее социалистического переворота. Как класс она, по условиям своего существования, является, следовательно, принципиальным противником социализма, так как он стремится к уничтожению всяких классовых различий и искоренению всякой эксплуатации человека человеком. Правда, индивидуалистическая система экономических отношений все более и более ухудшает ее собственное положение. Эксплуатируя по мере возможности чужой труд, она в то же время сама страдает от конкуренции крупных капиталистов, от анархического характера производства и от периодически повторяющихся кризисов. И без сомнения, только реорганизация общества на социалистических началах окончательно избавила бы мелкую буржуазию — вместе со всем человечеством — от этих страданий. Но это избавление было бы вместе с тем и прекращением ее существования как среднего сословия. Провозглашение ею социализма лозунгом своей социально-эконо-мической борьбы с крупной буржуазией равносильно было бы поэтому сознательному отречению от себя, как самостоятельного общественного класса и вместе с тем отречением ее от систематических усилий для обеспечения своего благосостояния на почве индивидуализма. Но такое самоотречение с ее стороны возможно было бы только в том случае, если бы она воочию убедилась в безнадежности своего положения как мелкобуржуазного класса. Она, однако, численно и экономически играет еще слишком выдающуюся роль, по крайней мере, на западноевропейском материке, чтобы добровольно произнести смертный приговор над своим, если можно так выразиться, классовым существованием и стать на сторону идеи, в корне отрицающей индивидуалистические формы общежития.
Отстаивать свои классовые интересы мелкая буржуазия может, стало быть, только в рамках индивидуализма, с которым органически связано ее существование. Каким же путем, во имя каких принципов может она на этой почве бороться с крупной буржуазией?
Цель и направление движения мелкобуржуазных классов наперед определяются основой их существования в современном обществе. Основа эта — система мелкого производства. Упрочить их существо¬


Социализм и мелкая буржуазия
109
вание возможно только, следовательно, под условием упрочения устойчивости и преобладания их способа производства. Но крестьянско-ремесленная организация труда есть, по своему существу, средневековая форма — и только в эпоху средних веков — при ничтожности тогдашних орудий, при слабых средствах сообщения и ограниченном обмене — она могла прочно держаться и служить непоколебимой основой существования массы населения. Стремление к упрочению мелкобуржуазного производства должно, стало быть, необходимо породить стремление к восстановлению средневекового строя если не во всех частностях, то в главных его чертах.
Главная причина все более и более ухудшающегося положения мелкой буржуазии в современном обществе заключается, с одной стороны, в чрезвычайной производительности машинно-кооперативного труда по сравнению с ручным трудом ремесленников и крестьян, а с другой в регулировании цен продуктов не специальноместными условиями производства, а всемирными. Благодаря высокому развитию международных экономических сношений всякое новое применение пара или электричества в промышленности и средствах сообщения, вообще всякое усовершенствование в способах производства, где бы оно ни было сделано, быстро приводит ко всемирному обесценению соответствующих продуктов, произведенных менее совершенными способами. Окончательный же результат этого обесценения продуктов — под влиянием применения новых орудий и методов в производстве — везде один и тот же: полное разорение одной части мелких производителей, ухудшение положения остальных и концентрация их производительных средств в руках крупных капиталистов. Чрезвычайный прогресс промышленной техники и производительности труда и высокое развитие международных экономических сношений, — все эти основные условия социально-политического, умственного и нравственного прогресса оказываются, таким образом, в непримиримом антагонизме с классовыми интересами мелкой буржуазии. Представляя собой, по своему способу производства, остаток от средневекового строя в настоящее время, она, естественно, может стремиться к упрочению своего существования только путем систематической борьбы против современных форм производства и обмена во имя реставрирования экономических начал средневековой жизни. Эта реакционная тен¬


по
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
денция на самом деле и сказывается весьма недвусмысленно в заявлениях представителей этого класса в прессе и на конгрессах*.
Главная причина «упадка ремесла», замечает один из литературных органов австро-германской мелкой буржуазии, заключается «в свободе конкуренции», приобретшей для себя «законную основу в свободе промыслов, свободе передвижения и выбора места жительства (Niederlassungsfreiheit)». Эти свободы приводят, между прочим, и к «переполнению» ремесел мастерами. В те времена, когда обзаведение собственной мастерской зависело от испытания на степень подмастерья и мастера... от принадлежности к цеху... многие достигали 30-35-летнего возраста прежде, чем они могли основать самостоятельное предприятие и выступить конкурентами других мастеров»**. Восстановление цехов и предоставление им одним права «представительства интересов ремесла перед законодательством и правительственной администрацией» — таково, поэтому, единственное серьезное средство для улучшения положения ремесленников. В то же время, как предохранительную меру против «переполнения ремесла мастерами», та же газета рекомендует предоставление «общинным властям» по меньшей мере права «запрещать чужим поселяться в их обществе» до тех пор, пока они не представят доказательства своей принадлежности к цеху или обладания другими средствами существования***.
В том же смысле высказались делегаты от различных союзов (самостоятельных мастеров) на берлинском собрании «консервативных
* В Англии значение крестьянско-ремесленной буржуазии в численном и экономическом отношениях настолько ничтожно, что о сколько-нибудь серьезном классовом движении с ее стороны и речи там не может быть. Что касается до передовых стран европейского материка, то из них теперь, насколько нам известно, Австрия и Германия стоят впереди остальных в отношении социального движения мелкой буржуазии, во имя ее специальных классовых интересов. Во всяком случае, нигде типические черты социально-экономических тенденций мелкой буржуазии не выступают теперь с такой силой и рельефностью, как в этих государствах. Вот почему мы для иллюстрации ее классовых стремлений пользуемся ниже примерами из социально-политической жизни именно Австрии и Германии.
Роль мелкой буржуазии во Франции в экономическом и политическом отношении мы имеем в виду рассмотреть в другой статье.
** «Christlich-Sociale Blätter», Neuss, 1881, Heft 23, p. 726.
*** Там же. Стр. 750.


Социализм и мелкая буржуазия
111
социальных реформаторов» в 1881 г., собрании, заявившем в особой резолюции, что учреждение «принудительных (obligatorische) цехов» есть единственное средство для предотвращения «ремесленного сословия от окончательного разорения», для «водворения в нем порядка (Zucht) и дисциплины и для пробуждения вновь сословного сознания и чувства сословной чести» в его членах. В их выборных учреждениях, промысловых палатах и судах (Gewerbe-Kammern и Gewerbegerichte) цехам должно быть предоставлено право «исключительного представительства ремесла перед государством».
Что касается до крестьян, то в Австрии, например, они, между прочим, добиваются предоставления обществам (т.е. общинным властям) права разрешать и запрещать своим членам вступать в брак и переменять местожительство, права запрещать бедным селиться у них и права изгонять из своей среды «отбывших наказание преступников и лиц, живущих в незаконном браке».
Было бы далеко небезынтересно воочию доказать несостоятельность всех требований ремесленно-крестьянской буржуазии даже с точки зрения ее узко материальных интересов. За недостатком места мы должны, однако, отказаться от этого. Впрочем, такой разбор этих требований и не необходим здесь, так как наша непосредственная задача ограничивается выяснением отношения мелкобуржуазных стремлений к общечеловеческим интересам, насколько последние осознаны современной наукой и в особенности выражены социализмом. С этой точки зрения нам важно здесь отметить только две существенные черты крестьянско-ремесленных требований: их реакционный характер и их узко сословную тенденцию в буквальном смысле слова.
Реставрация цехов должна, по мысли приверженцев, воспрепятствовать вытеснению сохранившихся еще ремесленных форм труда машинно-кооперативной формой. Недавний конгресс ремесленников в Ганновере решил даже требовать установления специального налога на машины — именно пропорционально числу рабочих, вытесняемых ими. Этой мерой они, очевидно, рассчитывают если не одержать полную победу над машинным способом производства вообще, то хоть задержать его распространение. Как бы то ни было, тенденция приверженцев реставрирования цеховых корпораций направлена на увековечение системы производства, представляющей


112
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
собой в настоящее время прямое отрицание экономического, политического и интеллектуального прогресса. Достаточно только указать на крайнюю медленность в усовершенствовании орудий и способов производства, а следовательно, и в развитии производительности труда, свойственную ремеслу, по сравнению с машинно-кооперативной организацией труда, чтобы признать справедливость этого взгляда. Чтобы не заходить далеко, припомним здесь только, что низкая степень производительности труда необходимо обуславливает разделение общества на классы, обреченные на исключительно физический труд, и на классы, исключительно заправляющие экономическими, политическими и умственными интересами общества, а по тому самому и господствующие над массой населения. В том же направлении действуют и некоторые другие невыгодные особенности ремесленной организации производства.
Ремесло, во-первых, по самому характеру своих орудий имеет тенденцию индивидуализировать процесс труда, вместо того, чтобы объединять, обобществлять его, подобно машинной системе производства. Ремесло, во-вторых, пожизненно прикрепляет личность к одной и той же специальности, так как долголетнее изучение, требуемое для полного усовершенствования в нем, не допускает для громадного большинства людей перемены своей профессии. Мы впоследствии будем иметь случай подробнее касаться тех неизмеримо громадных последствий для развития человечества, которые вытекают из машинно-кооперативной системы производства к обобществлению процесса труда и к превращению его в ряд до того простых движений, что всякое лицо, независимо от пола и возраста, может их выполнять без особенных напряжений и специальной подготовки. Здесь же мы пока обращаем внимание читателя на два важных последствия указанных особенностей ремесла. Индивидуализируя процесс труда, оно тем самым индивидуализирует и владение производительными средствами, и присвоение продуктов производства, а стало быть, и все интересы членов общества. Пожизненно, а в значительной мере и наследственно, специализируя обширные категории лиц на одной только какой-нибудь отрасли труда, ремесленный способ производства приводит к разделению общества на разные классы, резко отличающиеся своим образом жизни, своими физическими, умственными и нравственными свойствами и своим материалы


Социализм и мелкая буржуазия
ИЗ
ным положением. Оставляя в стороне особенности, отличающие представителей умственного труда от физического, мы замечаем, что эти особенности очень значительны даже внутри представителей последнего, например, между сапожниками и ювелирами или часовщиками, между категориями представителей сложного труда и простого. Неравенство и вместе с тем и известный антагонизм интересов возникает на почве ремесленной организации производства внутри самих рабочих классов. Кто не слыхал про вечные препирательства и процессы по самым разнообразным поводам между разными цехами в средние века? Машинное производство стремится на место специализированного деления труда в обществе и обуславливаемого этой специализацией деления людей на антагонистические классы водворить комбинированный труд всесторонне развитых в техническом и умственном отношениях личностей. И в это самое время представители ремесленников хлопочут об увековечении отживающих остатков средневекового деления труда и о пробуждении соответствующего ему «чувства сословной чести и сословного сознания» в классе мелких мастеров.
Чем индивидуализированнее интересы, чем антагонистичнее и обособленнее друг от друга составные элементы общества, тем сильнее необходимость в образовании особого класса специалистов — посредников между ними в экономической сфере и специальных заправителей общими делами общины, нации или страны. Раздробление общества на множество частных хозяйств, изолируя людей друг от друга и в то же время ставя их в необходимость взаимного обмена продуктами, вызывает к жизни класс купцов, сосредотачивающих в своих руках все экономические связи между частными производителями и, при посредстве своей функции, постепенно завладевающих значительной частью производительных средств населения, а затем отчасти и верховным управлением непосредственно самим процессом производства. В то же время пожизненное, можно сказать, наследственное прикрепление обширных категорий лиц к одной какой-нибудь специальности (прикрепление, обуславливаемое самой природой ремесленного способа производства) лишает массы населения возможности развить в себе привычки и способности к ведению общественных дел, для которого требуется специальная подготовка, особенно при индивидуалистическом строе,


114
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
вследствие крайней сложности и запутанности всех людских отношений в нем. Функции управления общественными делами, регулирования отношений между членами данного общества друг к другу и к внешнему миру необходимо специализируются, таким образом, в малочисленном кругу лиц. Уже в силу одного только своего исключительного положения этот общественный слой превращается в социальную силу, стоящую как бы вне и над остальной массой населения. Но он приобретает сверх того особое значение вследствие антагонистического характера составных элементов индивидуалистически организованного общества. Антагонизм индивидуальных, корпоративных, классовых и местных интересов порождает на почве индивидуализма необходимость в постоянном охранении установленного порядка, поддерживании хотя бы наружного мира внутри каждой территориально-общественной единицы и ограждении ее интересов в борьбе за существование с соседями.
Все эти явления присущи, конечно, не одним только обществам с ремесленной организацией труда. Они неразрывно связаны с самим принципом индивидуализма в человеческих общежитиях — все равно, проявляется ли он на почве ремесленной системы производства или машинно-кооперативной. Но в то время, как непосредственно общественный характер последней находится в резком антагонизме с индивидуалистическим способом управления ею и с неодолимой силой стремится сбросить с себя индивидуалистические путы и устранить все порождаемые ими последствия, ремесленная форма труда, наоборот, сама порождает и развивает индивидуализирование интересов, корпоративный и местный эгоизм*, сама, в силу своей природы, необходимо обуславливает такие явления, как исключительное социальное положение организаторских и объединительных элементов общества и обособление административно-законо-дательных представителей последнего в господствующую над ним (в той или иной форме) государственную власть. Читатель согласится, что стремление к упрочению в эпоху машин и грандиозного развития производительных сил такой системы производства, которая по самой природе своей может только увековечить угнетение обще¬
* Эти почтенные свойства индивидуализируются обыкновенно словами «патриотизм» и «сословное сознание», «сословная честь» и т. д.


Социализм и мелкая буржуазия
115
ства и борьбу за существование в человечестве, в высшей степени реакционно.
Мы не станем вдаваться здесь в подробный разбор таких требований крестьянско-ремесленной буржуазии, как ограничения свободы передвижения, поселения на новом месте и вступления в брак. Их ультрареакционный характер сам собой очевиден в эпоху, когда грандиозное развитие производительных сил, средств сообщения и всемирно-экономических сношений все более и более подрывает местную обособленность, пролагает путь к объединению всего человечества в одну всемирную кооперацию и к освобождению личности от всех форм и степеней закрепощения. Восстановление корпоративного и патриархально-общинного деспотизма над личностью выставляется между прочим как средство для ограничения конкуренции и экономической анархии в современном обществе. Но дело в том, что в рамках индивидуализма даже такое противообщественное начало, как неограниченная конкуренция между собственниками и владельцами производительных средств, является прогрессивным элементом в человеческом общежитии. Если бы каким-нибудь чудом удалось действительно ограничить конкуренцию между предпринимателями и вместе с тем устранить современную анархию в общественном процессе производства, то результатом этого было бы не увеличение благосостояния населения, а только чрезвычайное замедление в экономическом, следовательно, и в политическом и интеллектуальном прогрессе. Не только произошел бы застой в развитии техники, но, весьма вероятно, и значительная часть уже функционирующих производительных сил утилизировалась бы в гораздо меньшей степени, чем теперь.
Свободная конкуренция есть специально капиталистическая форма борьбы за существование между людьми. Сама же эта борьба за существование обуславливается господством индивидуалистического начала в человеческих отношениях — все равно, проявляется ли оно в форме экономической конкуренции между личностями и частными союзами предпринимателей, или же в форме антагонизма между корпорациями, селом и городом, общинами, областями и нациями. Но об окончательном искоренении борьбы за существование в человечестве, о действительном очеловечении людских отношений представители мелкой буржуазии и не мечтают. Огра¬


116
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
ничение конкуренции сводится для них только к обеспечению для крестьянско-ремесленной буржуазии возможно более прочной позиции в борьбе за ее классовое существование с антагонистическими ее элементами. Крестьяне-собственники терпят недостаток в «дешевом труде», вследствие свободного отлива рабочих сил из деревни в промышленные центры, поэтому они требуют переселения. Взаимная конкуренция прикрепленных к «родному селу» рабочих рук увеличится, конечно, но зато конкуренция между крестьянами- покупателями труда уменьшится. Америка, Австралия и т. д. наводняют Европу дешевыми сельскохозяйственными продуктами. Для успешной «свободной конкуренции» с этими странами земледельцам западноевропейского материка необходимо было бы ввести большие усовершенствования в сельскохозяйственном производстве; но это не по карману для громадного большинства из них и связано с обременением земли долгами и предоставлением значительной части доходов с нее в руки ростовщиков и банкиров. Поэтому крестьяне (и дворяне-земледельцы, конечно, заодно с ними) Австрии и Германии требуют просто если не прямого запрещения иностранного ввоза хлеба, мяса и т. д., то хоть обложения чрезвычайными пошлинами. Ограничение конкуренции сводится здесь, как видите, к ограждению землевладельцев от чрезмерной конкуренции между собою — в ущерб всей нации, которая должна будет им дороже платить за их продукты, чем они стоят теперь на всемирном рынке.
Таким же узко-сословным характером запечатлены и требования самостоятельных ремесленников, не отчаявшихся еще в безнадежности своего положения, как особого класса в обществе. Корпоративными привилегиями, ограничением свободы поселения на новом месте и т. п. барьерами стремятся они заградить доступ массе рабочих к званию мастера, таким образом низвести до минимума конкуренцию в своей среде и обеспечить себе некоторое благосостояние. В то же время и для той же цели они добиваются уничтожения «посреднической торговли (Zwischenhandel)» и в особенности запрещения разносчикам мелкого товара (Hausirhandel) заниматься ею. Куда денутся все те рабочие силы, все те пролетарии, которые останутся, благодаря подобным «реформам», вне всяких сколько-нибудь определенных источников существования? Подоб¬


Социализм и мелкая буржуазия
117
ные вопросы не интересуют крестьянско-ремесленную буржуазию. Зато она очень усердно хлопочет о предоставлении сельским и корпоративным или городским властям права запрещать неимущим лицам поселяться, где им удобно, о мерах строгости против бродяг и т. п.
Социальная программа крестьянско-ремесленной буржуазии оказывается, таким образом, неспособной обнять даже интересы всего «среднего сословия», благосостояние которого составляет ее цель. Обширные слои его, как, например, представители «посреднической торговли» и менее зажиточные элементы ремесленников и крестьян обрекаются на гибель. «Переполнение» ремесла «неспособными» (т.е. не обладающими некоторым капиталом и значительной торговой изворотливостью) мастерами затрудняет только положение наиболее «дельных из них на поле конкуренции». Необходимо поэтому «устранить из сферы конкуренции законодательными ограничениями... те элементы, которые наперед не имеют шансов на существование (Fortkommen)». Образование прочного привилегированного «среднего сословия» из наиболее зажиточных и ловких представителей крестьянства и ремесленников — такова конечная цель мелкобуржуазного движения. Этой конечной целью определяется и отношение его к массе наемных рабочих, к пролетариям. Среди всех разглагольствований о необходимости обеспечить положение последних весьма рельефно выступает грубо материалистическое отношение крестьянской и ремесленной буржуазии к пролетариату как к объекту своей эксплуатации и необходимой основы своего скромного благополучия. Для обеспечения себе достаточного контингента «дешевых рук» крестьяне требуют прикрепления рабочих к обществам, к которым последние приписаны. В то же время мастера усердно агитируют в Германии и Австрии в пользу введения рабочих книжек. Требование это сводится — ни более ни менее — как к отдаче интеллигентных и революционно настроенных пролетариев под вечный надзор полиции и к установлению строгой опеки над ними работодателей.
Резюмируя вышесказанное об экономическом положении и стремлениях мелкой буржуазии (в особенности в Германии и Австрии), мы можем характеризовать ее как социальное воплощение средневековой ступени развития индивидуализма. Отсюда — специ¬


118
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
альная нежность к ней со стороны дворянской аристократии и духовенства. Подобно ей, и они представляют собой в настоящее время остаток от средневекового общественного строя. Ненавидя от всей души промышленно-финансовую буржуазию* и либерализм, подорвавшие их социально-политическое господство, они в самостоятельных крестьянах и ремесленниках рассчитывают встретить надежную опору для борьбы с этим своим страшным врагом. Крестьянско-ремесленная буржуазия, отличающаяся, как это и подобает «среднему сословию», любовью к «законности» и «умеренности», скромностью, чинопочитанием и богобоязнью, с своей стороны не может не дорожить покровительством и союзничеством таких высоких особ, как представители дворянского землевладения и церкви. Главными вождями в прессе, на собраниях и в союзах являются поэтому духовенство, бароны, графы, князья и т. п. Из сочетания экономических, политических и религиозных стремлений всех этих остатков средневековой жизни и образовался тот действительно грубо материалистический и узко сословный «социализм», призвание которого состоит в идеализировании отживших форм борьбы за существование в человечестве и в одновременной борьбе, с одной стороны, против капиталистического индивидуализма, а с другой, и против порожденных им революционных сил: пролетариата и революционного социализма.
IV
Мелкая буржуазия, заметили мы в предыдущей главе, является в настоящее время социальным воплощением средневековой ступени развития индивидуализма. Рядом примеров проявлений из ее социально-экономической деятельности в Германии и Австрии мы показали, что и de facto18 она является представительницей общественно-экономических и политических тенденций средневековой жизни, лишь только она выступает во имя своих классовых интересов. Этот реакционный характер ее классовых стремлений гонит ее, как мы видели, в объятия клерикальных, дворян¬
* У которой в Австрии и Германии заложена значительная часть недвижимостей дворянства; при этом земли его все более и более падают в цене и доходности — благодаря «конкуренции» Америки и т. д. сельскохозяйственными продуктами.


Социализм и мелкая буржуазия
119
ских и монархических остатков, где только эти последние еще настолько сильны или проявляют столько живучести, что способны играть еще видную политическую роль и составить противовес денежной буржуазии и либерализму. Дворянская и клерикальная интеллигенция является поэтому, в Германии и Австрии, например, в роли политической и литературной представительницы мелкобуржуазных интересов. Есть, однако, немало примеров социально-политической деятельности мелкой буржуазии и под знаменем либерализма и даже радикальных его оттенков. Так, промышленно-торговые слои ее составляют теперь чуть не главную силу буржуазных радикалов во Франции, а в Германии они в 60-х годах тащились в хвосте прогрессистской партии. Что касается крестьянства, то во Франции, например, оно в 70-х годах все более и более начало переходить на сторону консервативных или «умеренных» республиканцев, главным вождем которых явился Гамбетта19. Но все эти и аналогичные факты нисколько не опровергают нашего взгляда на реакционный характер классовых тенденций мелкой буржуазии. Они доказывают только неспособность этого класса самостоятельно возвыситься до определенного социально-политического принципа. Стремясь к увековечению мелкого производства, он хватается, как утопающий за соломинку, за всякое средство, как бы ничтожно оно ни было, и готов следовать за всякой политической партией, лишь бы она имела видимые шансы на материальную победу и предлагала бы какие-нибудь осязательные меры для облегчения среднему сословию борьбы за существование с другими классами общества.
Ограждение мелких производителей от когтей ростовщиков и организация дешевого кредита является одной из этих спасительных соломинок Вполне естественно поэтому, что в тех странах и в те моменты, когда реакционные партии окончательно разложились или находятся в состоянии временного бессилия, мелкая буржуазия готова следовать и за другими буржуазными политическими партиями, если только они сумеют выдвинуть из своей среды хотя бы какого-нибудь Шульце-Делича20 с крохотной панацеей от всех зол в виде кредитных и сырьевых товариществ и т. п. У мелкой буржуазии нет такого социально-политического принципа, который служил бы ей постоянным, так сказать, априорным критерием для оценки путей


120
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
и средств в борьбе за свои классовые интересы. Появится ли кажущееся спасение в виде юнкерской или цезаристской монархии, в виде манчестерского либерализма или, наконец, государственного покровительства буржуазно-демократической республике — это для нее безразлично до тех пор, пока она воочию не изверилась в искренности или силе покровителя и действительности его спасительных средств.
Метод борьбы ее за свое классовое существование в полном смысле слова грубо эмпирический. Она не любит и не способна удаляться мыслью от непосредственно осязательной действительности. Она видит зло только в самой его конкретной форме, никогда не возвышаясь до его сущности и основной причины. Отсюда ее склонность набрасываться на непосредственно ей враждебные категории представителей индивидуалистического строя — банкиров, ростовщиков, торговцев и т. д. Но и в этих узких пределах она далеко не всегда доходит до родового понятия, до сколько-нибудь общего принципа. Где только среди представителей денежного капитала, торговли или крупного производства видную роль играют лица чуждого вероисповедания и национальности, там классовая борьба ее принимает форму национальной или религиозной вражды со всеми атрибутами средневекового варварства. Борьба специально против одного из конкретных проявлений капиталистического индивидуализма, уже сама по себе беспринципная, принимает здесь еще дикую и отвратительную форму преследования жидов, поляков, немцев, французов и т. д. — смотря по местности. И вот вступление в социальное движение этого почтенного класса, руководимого венгерскими магнатами, германско-австрийскими феодалами и духовенством и такими ограниченными изуверами, как Иш- тоци & С°, провозглашается разными псевдосоциалистами как фактор, призванный к очищению социализма от грубого материализма, от исключительного преобладания «интересов питания» и т. п., будто бы присущих ему теперь пороков!
Впрочем, именно беспринципность и грубо эмпирический характер классового движения мелкой буржуазии и привлекают к ней симпатии всех врагов революционного социализма, как реакционных, так и либеральных. Именно эти черты делают из нее удобное орудие в руках этих партий как в их междоусобных драках, так и в


Социализм и мелкая буржуазия
121
их общей борьбе против пролетариата*. Отличаясь беспринципностью в своей социально-политической деятельности, мелкая буржуазия вместе с тем как бы самой природой предназначена служить социальной представительницей медленности в процессе развития человечества. Отсюда — особенная симпатия к ней со стороны всякого рода филистеров по уму и темпераменту. Устойчивость основы ее существования обратно пропорциональна быстроте экономического и политического процесса. С другой стороны, все филистеры в мире науки и практической общественной деятельности пуще всего страшатся энергических движений и крутых переворотов в социальном строе. Тихое, без бурь и треволнений шествие по пути прогресса — таков, прежде всего, их идеал исторического развития человечества. Неудивительно, что все эти элементы так недружелюбно относятся к пролетариату и, наоборот, так щедро рассыпаются в комплиментах перед мелкой буржуазией. Как приверженцы черепашьего хода истории, филистеры политического и ученого мира радостно останавливают свои взоры на мелкобуржуазных классах как на спасительном оплоте против социальнореволюционных сил буржуазного общества.
После всего вышесказанного о положении и классовых тенденциях мелкой буржуазии читатель легко поймет, почему сознательные социалисты-революционеры в промышленных странах не могут рассматривать ее как главный базис своей социально- политической деятельности. Социализм стремится к уничтожению всех форм борьбы за существование в человечестве путем водворения общественно-экономического строя, основанного на полной гармонии интересов личных, групповых и национальных с интересами всего человечества. Принцип индивидуализма во всех его конкретных проявлениях и ступенях развития, начиная с экономического и политического антагонизма общин и корпораций и кончая современной необузданной конкуренцией между отдельными ин¬
* «Национальные мастерские, декламация Люксембурга, шествия рабочих по Парижу — в них искала она (мелкая буржуазия в 1848 г.) причину своего бедственного положения. И никто не фантазировался сильнее против мнимых интриг коммунистов, чем мелкий буржуа, стоявший над пропастью банкротства». См.: «1848 bis 1849» Карла Маркса, в «Neue Rheinische Zietung», 1850 г., I. Цитирую из «Лондонской Немецкой Газеты», где эта статья была перепечатана в №№ 262-264.


122
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
дивидуумами, одинаково враждебен идее социалистического общежития. Объективным же условием для осуществления последнего — или, что все равно, для окончательного искоренения начала индивидуализма в человеческих отношениях, как национального и общинного, так и корпоративного и личного — главным же объективным условием, говорим мы, для объединения человечества в действительную братскую ассоциацию является возможно сильное развитие машинно-кооперативной системы труда, настолько повышающей его производительность, что борьба за существование между людьми не только теряет всякий смысл, но даже делается прямо вредной, как с точки зрения общечеловеческого прогресса, так и эгоистических интересов отдельных наций и их составных элементов. Между тем, классовое существование мелкой буржуазии, как мы видели, основано на мелком производстве и обуславливаемых им (и в свою очередь обуславливающих его) обособленности и эгоизме территориально-общественных групп и национальностей, корпораций и сословий. Индивидуализм в самой первобытной и антикультурной форме — такова необходимая основа существования мелкой буржуазии. Поэтому, поскольку она выступает на арену современного социального движения во имя своих классовых интересов, она необходимо является реакционной и прямо враждебной социализму силой. В пределах своей классовой точки зрения она не способна охватить интересы не только общечеловеческого прогресса, но даже всех элементов государства или даже одной только какой-нибудь национальности. Только по мере того, как ход экономического развития в связи с разными второстепенными, подчас местными обстоятельствами будет вынуждать ее к отказу от борьбы за свое классовое существование, она будет терять свой реакционный характер. Только под условием оставления точки зрения своих узкоклассовых интересов она может явиться сознательной сторонницей социализма. Некоторые ее элементы частью вследствие более высокого умственного развития, частью под давлением материальных обстоятельств, — уже вступили на этот путь. Но в этом случае она уже является в рядах сторонников социального принципа, непосредственно выражающего интересы совершенно другого класса. Класс этот, как читатель сам догадывается, составляют массы пролетариев физического и умственного труда.


Социализм и мелкая буржуазия
123
Центральным фокусом социально-политической деятельности социалистов в промышленных странах может быть только тот слой общества, классовый интерес которого состоит именно ъ уничтожении классов вообще и, стало быть, в радикальном устранении всех форм экономического индивидуализма, порождающего и самые классы. В лице пролетариата история и создала такой общественный слой. Представляя собою последний социальный продукт исторического процесса борьбы за существование в человечестве, и в частности, развития его в форме системы товарного производства, пролетариат может освободиться только под условием устранения всех форм и степеней антагонизма из человеческих обществ. Возникши из обмена между различными племенами и общинами, товарное производство в своем постепенном развитии разрушило первобытные формы коллективной собственности и, вместе с тем, индивидуализировало интересы даже внутри тесных пределов общины и национальности. И, наконец, на высшей ступени своего развития, а именно капиталистической, оно вместе с продуктом труда превратило и самый труд в объект обмена на всемирном рынке, в космополитический товар. С некоторыми ограничениями можно сказать, что подразделения человечества на обособленные и взаимно враждебные группы — религиозные, национальные, территориальные и корпоративные — уступили преобладающее место разделению его на два громадных лагеря: на взаимно конкурирующих товаропроизводителей и капиталистов вообще, с одной стороны, а с другой — на массу пролетариев, вынужденных нести на рынок собственную рабочую силу. Освободительные усилия пролетариата должны, поэтому, по необходимости, в конце концов, свестись к окончательному освобождению себя от положения продавца своей рабочей силы, т.е. к прекращению своего существования как класса, а стало быть, и самой системы товарного производства, последним звеном которого она является.
Но международная экономическая связь, выросшая на почве капитализма с его машинно-кооперативным способом производства и грандиозными средствами сообщения, так велика, что не только полное освобождение пролетариев, но даже сколько-нибудь прочные частные улучшения их быта неосуществимы в узких пределах одной нации или даже одного обширного государства. Освободительные стремления пролетариата принимают поэтому все более и более ха¬


124
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
рактер международных усилий на пользу организации космополитической борьбы труда и капитала. Идея социалистического переворота принимает форму вопроса об устранении начал индивидуализма в управлении производительными силами и распределении продуктов не только в пределах каждой страны или нации порознь, но и в их взаимных отношениях. На место конкуренции и барышничества, порождаемых системой товарного обмена, передовые элементы пролетариата стремятся водворить начала сознательного взаимного международного сотрудничества как регулятора экономических отношений между территориально-общественными элементами человечества. В то же время, в своей борьбе из-за частных реформ, рабочие массы силятся ограждать себя от космополитической власти капитала не сооружением таможенных и других средневековых барьеров между нациями, как мелкая буржуазия, а наоборот, установлением возможно тесной солидарности между членами рабочего класса — независимо от религиозных и расовых различий или государственных границ, объединением их в одну всемирную ассоциацию пролетариата.
Сообразно с этими космополитическими тенденциями, авангардные организации рабочего класса являются повсюду самыми энергическими противниками войн из-за экономического и политического преобладания и такими же энергическими сторонниками освободительных движений — где бы они ни происходили. Протесты французских и германских рабочих против франко-прусской войны21, энергическая агитация социально-демократической партии против насильственного присоединения Эльзаса и Лотарингии22, агитация, доведшая членов центрального комитета партии, ее редакторов и агитаторов до цепей и заключения в крепости, манифестации рабочих в пользу революционного движения в России — таковы некоторые из проявлений социально-политических тенденций пролетариата в промышленных странах.
Таким образом, пролетариат, в противоположность мелкой буржуазии, является по самым условиям своего существования воплощением идей современного социализма. Он представляет собою поэто- муцентральнуюбоевуюсилусовременнойсоциально-революционной армии. И, несмотря на тяжелые условия борьбы за свое повседневное существование, он выдвинул из своей среды немало теоретиков, пу¬


Социализм и мелкая буржуазия
125
блицистов, ораторов и администраторов делами его обширных союзов — политических и ремесленных. Чем сильнее распространяется движение рабочего класса, чем выше поднимается общий уровень идейного развития в его среде, тем яснее выступает наружу его историческая миссия освободить человечество от оков индивидуализма во всех его формах, и тем значительнее возрастает сила притяжения его боевых рядов по отношению к лучшим элементам прочих слоев современного общества. Эта историческая роль пролетариата понята была Марксом уже в 1844 г., как это можно видеть из следующих строк, заимствованных нами из его «Введения» к критике гегелевской философии права23.
«Если пролетариат возвещает разложение господствующего до сих пор порядка (Weltordnung), то он высказывает этим лишь тайну своего общественного существования, потому что оно представляет собою фактическое разложение этого порядка. Требуя уничтожения частной собственности, этим он только возводит в принцип общества то, что уже возведено в принцип его (т.е. пролетариата) существования самим обществом, что воплотилось уже в нем, — без его участия — как отрицательный (negatives) результат самого общественного развития»*. «Главу этой эмансипации, — писал Маркс в той же статье по поводу условий освобождения Германии от остатков феодального строя, — составляет философия, а сердце — пролетариат». Применяя эти слова к современности, мы можем сказать, что пролетариат, борющийся за свои классовые интересы во имя и под руководством социализма, представляет собою ту социальную силу, которая освободит человечество от всех родов индивидуализма, и прежде всего, конечно, от гнета товарного производства, являющегося высшей ступенью его развития.
С особенной ясностью и силой воззрение это высказано было сначала Энгельсом в его «Положении рабочих классов в Англии»24 (в 1845 г.) и Марксом в его «Misere de la philosophie»25 (в 1847 г.) и затем ими обоими в «Манифесте Коммунистической Партии»26. «Все предшествующие пролетариату классы, достигая господства, старались упрочить уже приобретенное ими общественное положение, ставя все общество в условия, наиболее благоприятные для их обо¬
* Deutsch-franz. Jahrbücher 1 u. 2 Lieferung. Стр. 84-85.


126
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
гащения пролетарии же могут овладеть общественными производительными силами только тогда, когда они уничтожат свой собственный, а вместе с тем и все современные способы приобретения имущества. Пролетариям нечего упрочивать, они должны, напротив, разрушить все упрочившиеся способы частного обогащения и частного обеспечения»*  **.
Сообразно этой роли современного пролетариата, как центральной революционной силы нашей эпохи, в его ряды все более и более переходят и представители других классов. «Как часть дворянства соединилась некогда с буржуазией, так переходит теперь к пролетариату часть буржуазии, именно буржуа-идеологи, которые возвысились до теоретического понимания всего хода исторического движения» [Там же, стр. 13]. «Средние слои, мелкие купцы и промышленники, ремесленники и крестьяне — все они борются против буржуазии, чтобы отстоять свое существование, как средних слоев. Следовательно, они консервативны. Еще того более, они реакционны; они стремятся повернуть назад колесо истории. Если они имеют революционное значение, то лишь постольку, поскольку им предстоит переход в ряды пролетариата, поскольку они защищают не современные, но будущие свои интересы, поскольку они покидают свою точку зрения и становятся на точку зрения пролетариата» (14)*’.
Эти строки из «Манифеста Коммунистической Партии» с особенной ясностью резюмируют нашу точку зрения на отношение мелкой буржуазии к социализму. В тесных рамках социальных интересов своего класса, она является представительницей средневековой системы товарного производства, и, следовательно, силой, прямо враждебной социализму. Поэтому, поскольку она участвует в современном социальном движении во имя своих специальных классовых интересов, она в громадном большинстве случаев может вносить в него только политическую беспринципность, грубый эмпиризм вообще, со всеми сопутствующими ему чертами социальных отношений средневековой эпохи — корпоративным эгоизмом, религиозными предрассудками и национальной исключительно¬
* «Манифест Комм. Партии». Стр. 14-15. Перевод Плеханова, изд. «Русской социально-револ. библиотеки» в 1882 г.
** Курсивы в этих цитатах сделаны мною.


Социализм и мелкая буржуазия
127
стью. Положительное значение ее для социализма начинается только с того момента, когда она, под влиянием материального разорения или, в лице своих наиболее развитых представителей, отказывается от социальной борьбы за свои классовые интересы и переходит в ряды организаций пролетариата. Последний представляет собою как бы социальный фокус революционных стремлений нашей эпохи, концентрирующихся в идее социалистического переворота. Переходя сознательно на сторону этого класса, проникаясь его тенденцией к уничтожению всех форм экономического индивидуализма и порождаемых им общественных классов, — словом, солидаризируя себя с пролетариатом, мелкая буржуазия может действительно оказаться весьма полезным элементом в социальном движении; обладая значительной опытностью в ведении экономических предприятий и известной степенью умственного развития, она, в лице своих наиболее дельных представителей, может оказать большую услугу делу революции в качестве одного из руководящих элементов рабочих организаций — как в дореволюционный период, так и в самый момент переворота. Если революционная буржуазия нуждалась при своей революционной борьбе в поддержке и частью в руководстве передовых элементов дворянства и духовенства, то тем более такая поддержка необходима для пролетариата, обреченного на продолжительный труд, в громадном большинстве случаев весьма тяжелый и крайне односторонний. И нельзя не удивляться, как при таких обстоятельствах могло выработаться в рядах пролетариев физического труда такое количество талантливых агитаторов, журналистов и организаторских сил. К счастью для социалистического движения, ход экономической и политической жизни гонит все большее и большее число лиц с теоретическим образованием и деловой опытностью из рядов буржуазных партий в среду организаций пролетариата. Среди этих элементов в некоторых странах уже теперь занимают видное место и представители мелкой буржуазии. Но, увы! — влияние их в этом случае на «социальное движение» существенно отличается от того, какое желательно было бы для филистеров и псевдосоциалистов.


П. Б. Аксельрод
К ВОПРОСУ О СОВРЕМЕННЫХ ЗАДАЧАХ И ТАКТИКЕ РУССКИХ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТОВ
ПЕРВОЕ ПИСЬМО
Дорогие товарищи!
Скоро будет 15 лет, как родилась русская социал-демократия27. Но не в самой России, в пылу героической борьбы революционной партии с правительством, а среди маленькой группы эмигрантов28, спасшихся волею судеб от участи, постигшей большинство их друзей и товарищей. Борьбы в настоящем смысле слова уже не было, раздавалось только шумное ликование царевых слуг, разыскивавших и беспощадно добивавших попавшиеся им в руки остатки недавно еще столь грозных отрядов русской революционной партии. Новое для России революционное деревце появилось на свет в самый разгар реакции — реакции не только правительственной, но и общественной. Либеральные силы перепугались и съежились, когда увидели, что за «Народной Волей»29 нет никакой силы, что она представляет собою лишь авангард отважных борцов, борцов, правда, неустрашимых и полных непоколебимой энергии, но все же бессильных одолеть врага — за неимением армии. Когда правительство пребывало в вечном страхе и трепете под ударами революционеров, либеральное общество втихомолку, по крайней мере, восторгалось ими и до известной степени оказывало им поддержку. Но лишь только реакция одолела партию «Народной Воли», симпатии либералов к революционному движению вдруг испарились, уступив место полнейшему индифферентизму, чтобы не сказать больше. Учащаяся молодежь, со своей стороны, была слишком ошеломлена и разочарована трагическим исходом движения, руководимого «Исполнительным Комитетом»30, чтобы не усомниться в самой целесообразности революционных путей, а без активной поддержки этой молодежи и непрерывного притока бойцов из ее среды движение не могло возобновиться, так как рабочая масса оставалась тогда совсем еще не затронутой революционной агитацией. Программа «Группы Освобождения Труда»31 явилась именно ответом на вопрос: как выйти из этого тяжелого положения? Откуда


К вопросу о современных задачах и тактике русских социал-демократов 129
взять силы для возобновления борьбы с самодержавием и как вести эту борьбу с наибольшими шансами на победу?
«Возвышая голос во имя народа, они (демократические идеологи высших классов) с удивлением видят, что народ равнодушен к их призывам; отсюда — неустойчивость политических воззрений, а временами уныние и полное разочарование нашей интеллигенции»* 32. Вы сами знаете, какой выход из этого положения был указан «Группой Освобождения Труда». «Образование революционной рабочей партии, первой задачей которой должно быть низвержение абсолютизма»33, — этими словами «Гр[уппа] Освобождения] Тр[уда]» формулировала тот путь, на который следовало бы вступить революционной интеллигенции. В известной брошюре Плеханова34 «Социализм и Политическая Борьба»35 практические задачи русской социал-демократии были впервые теоретически обоснованы. Но те же обстоятельства, которые вызвали к жизни литературное социал-демократическое течение, оказались большим тормозом для возникновения живого социал-демократического движения в самой России. Можно сказать, что в течение целого десятилетия оно оставалось в состоянии зародыша; только в последние годы оно начинает проявлять жизнь и принимать формы, обещающие быстрый и здоровый рост.
Говоря, что движение наше до недавнего времени оставалось в зародышевом состоянии, я имею в виду не одни лишь непосредственно практические проявления его, не одну только практическую деятельность представителей его в России. Оно и в теории, и по вопросам программным только теперь начинает становиться на почву социал- демократии. Дело в том, что учения последней, будучи интернациональными, охватывая общий ход и всемирно-исторические условия и задачи освободительного движения пролетариата, дают только теоретическую основу и указывают общее направление его, но отнюдь не определяют еще априорным образом национальной программы рабочих партий в каждой отдельной стране.
Здесь, впрочем, следует сделать одну оговорку: социальная демократия возникла и окрепла в странах, уже покончивших с той эпохой развития капитализма и буржуазного общества, которую
* Проект программы.


130
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
переживает современная Россия. Как ни сильно различаются они по своим политическим убеждениям, основные условия существования пролетариата в них, если не тождественны, то однородны. Поэтому, и в практических задачах, в программе и тактике их социал-демократических партий не может быть существенной разницы. Разница тут может быть только в деталях. Совсем в другом положении находится русская социал-демократия. Россия, вступившая уже в эпоху промышленного капитализма, вместе с тем живет на примитивных ступенях его: она далеко еще не покончила с эпохой первоначального накопления, и народу русскому приходится одновременно переживать страдания, вызываемые прогрессом крупной промышленности, и гнет экономического и политического варварства, соответствующего периодам капиталистической эволюции, давно уже пережитыми передовыми народами Запада. Русскому промышленному пролетариату приходится начинать историческую карьеру в тисках бюрократического абсолютизма и под высоким давлением насильственной экспроприации и дифференциации крестьянства, совершающихся совместными силами государства и торгово-ростовщического капитала. Обездоленные и некультурные сельские массы бегут в города и обесценивают и без того более чем дешевый труд уже сформированных кадров городского рабочего класса. Уже одни эти особенности исторического положения последнего требуют иной постановки вопроса о ближайших задачах его освободительного движения, чем на Западе. Мысль эта очень определенно и ясно выражена уже в обнародованной «Группой Освобождения] Труда» программе в следующих словах:
«Практические задачи, а следовательно, и программы социал- демократов естественно должны иметь более сложный характер в тех странах, где современное капиталистическое производство только стремится еще стать господствующим, и где трудящиеся массы находятся под двойным игом развивающегося капитализма и отживающего патриархального хозяйства. В таких странах социал-демократам приходится добиваться, как переходных ступеней, таких форм общественного устройства, которые уже теперь существуют в передовых странах, и необходимы для дальнейшего развития рабочей партии. Россия находится именно в таком положении»36.


К вопросу о современных задачах и тактике русских социал-демократов 131
Эта точка зрения на задачи русской социал-демократии позволила представителям нового течения революционной мысли отнестись к бунтарско-террористическому периоду нашего революционного движения не только как к объекту отрицания. В их представлении социал-демократизм должен был явиться лишь новой эволюцией движения, уже начатого и создавшего известные традиции, эволюцией, имеющей не выбросить за борт, а, напротив, сохранить и, так сказать, оживотворить новой теорией положительные элементы революционного народничества. Революционеры 70-х годов принимали в расчет интересы одного лишь крестьянства и строили свою программу на положительном и отрицательном отношении к остаткам крепостной эпохи, почти что игнорируя изменения, вносимые в русскую жизнь успехами крупной промышленности. Из новых явлений этой жизни им больше всего бросались в глаза растущий гнет рыцарей кулацко-торгового капитала и порабощение ими себе все больших и больших масс деревенского населения. Эта односторонность, объясняющаяся зачаточным состоянием промышленного капитализма в период возникновения и выработки народнических учений, гибельно отразилось на движении 70-х годов. Как бы то ни было, те элементы русской действительности, которыми определялось содержание и направление народничества, образуют в своей совокупности национально-исторические условия, в которых приходится выступать на историческое поприще нашему пролетариату. Они-то и обусловливают и «более сложный характер» практических задач русской социал-демократии. И, поскольку народничество было революционно, т.е. выступало против сословно-бюрократического государства и поддерживаемых им варварских форм эксплуатации и угнетения народных масс, постольку оно должно было войти, с соответствующими изменениями, как составной элемент в программу русской социал-демократии. Чтобы, ради экономии, не входить в пространные разъяснения, приведу еще пару выдержек из программы «Гр[уппы] Освобождения] Тр[уда]».
«Старая система натурального хозяйства уступает место товарному производству и тем самым открывает огромный внутренний рынок для крупной промышленности. Патриархальные, общинные формы крестьянского землевладения быстро разлагаются, община превращается в простое средство закрепощения государством кре¬


132
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
стьянского населения, а во многих местностях она служит также орудием эксплуатации бедных общинников богатыми.
Русское революционное движение, торжество которого послужило бы прежде всего на пользу крестьянства, почти не встречает в нем ни поддержки, ни сочувствия, ни понимания. Главнейшая опора абсолютизма заключается именно в политическом бесправии и умственной отсталости крестьянства. Необходимым следствием этого является бессилие и робость тех образованных слоев высших классов, материальным, умственным и нравственным интересам которых противоречит современная политическая система.
Такое положение дел было бы вполне безнадежно, если бы указанное движение русских экономических отношений не создавало новых шансов успеха для защитников интересов трудящегося класса. Разложение общины создает у нас новый класс промышленного пролетариата. Более восприимчивый, подвижный и развитой, класс этот легче отзывается на призыв революционеров, чем отсталое крестьянское население.
В лице этого класса народ наш впервые попадает в экономические условия, общие всем цивилизованным народам, а потому только через посредство этого класса оно и может принять участие в передовых стремлениях цивилизованного человечества. На этом основании русские социал-демократы считают первою и главнейшею своею обязанностью образование революционной рабочей партии»37.
В этих выдержках само собою бросается в глаза не только отрицательное, но и положительное отношение нового течения русской революционной мысли к бунтарско-террористическому периоду нашего движения. Характернее всего здесь заявление, что русская революция послужила бы «прежде всего на пользу крестьянства». Далеко не лишено значения также то замечание, в котором косвенным образом, как нечто само собою подразумевающееся, признается огромное революционное значение за энергичной оппозицией либеральных слоев общества правительству, если бы у нас таковая имелась. В этом пункте заграничная группа русских социал-демократов выразила тенденцию партии «Нар[одной] Воли», которая, в лице Желябова38, напр[имер], считала необходимым союз революционеров с либерально-оппозиционными элементами «для завоевания возможно более демократической конституции». Наконец, если вникнуть в


К вопросу о современных задачах и тактике русских социал-демократов 13 3
практическую мотивировку идеи образования «революционной рабочей партии» в современной России, то увидим, что и на ней отразилась духовная связь социал-демократического течения с предыдущим периодом нашего революционного движения. Политическая организация рабочих мотивируется здесь не самодовлеющими интересами пролетариата и не отдаленными целями социализма, а настоятельной необходимостью такой организации для ближайших общедемократических целей русского революционного движения, для обеспечения революционерам успеха в борьбе против современного государства за интересы трудящегося класса, класса вообще, т.е. и крестьянских масс, и городских рабочих. Можно подумать, что в представлении первой русской социал-демократической группы рабочее движение рисовалось не как нечто само в себе заключающее цель и оправдание своего существования, а лишь как средство или орудие, предназначенное служить другим общественным силам. Такое заключение было бы, разумеется, неверно. Но несомненно то, что для этой группы мысль об организации рабочей партии в России теснейшим образом связывалась с политическими и социальными тенденциями и задачами, воодушевлявшими и воодушевляющими все демократические элементы нашей интеллигенции.
В самом деле, пересматривая пункты программы, о которой здесь идет речь, мы видим, что только один из них касается исключительно и всецело рабочих, именно тот, в котором содержится требование серьезного фабричного законодательства и организации фабричной инспекции «с представительством от рабочих». Большая же часть остальных пунктов направлена против сословной и общественной организации и против самодержавия; некоторые из них, по своему радикализму, идут дальше вожделений умеренно либеральных элементов, но зато охватывают интересы всей народной массы и всех слоев демократической интеллигенции. Затем из четырех так называемых] «экономических требований»39 только одно вышеупомянутое имеет в виду исключительно рабочих («городских и сельских»), все же другие направлены, главным образом, на защиту крестьян и кустарей, и только отчасти промышленных пролетариев.
Читатель знает, с каким рвением, достойным лучшего дела, народники распространяли и распространяют легенду об «узкости» русских социал-демократов и их крестьянофобии. Читателю не безын¬


134
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
тересно будет, поэтому, сопоставить с этой легендой следующие строки, резюмирующие смысл и практические тенденции цитированной программы.
«Эти требования — содержание которых только что передано — настолько же благоприятны интересам крестьянства, как и интересам промышленных рабочих; поэтому, добиваясь их осуществления, рабочая партия проложит себе широкий путь для сближения с земледельческим населением. Выброшенный из деревни в качестве обедневшего члена общины, пролетарий вернется в нее социал- демократическим агитатором. Его появление в этой роли изменит безнадежную теперь судьбу общины. Ее разложение неотвратимо лишь до тех пор, пока само это разложение не создаст новой народной силы, могущей положить конец царству капитализма. Такою силою явится рабочая партия и увлеченная ею беднейшая часть крестьянства»40.
В этой характеристике практической программы первых русских социал-демократов недостает еще только одной черты — именно, указания на то, что «требования», перечисленные в ней, «благоприятны» и интересам прогрессивных слоев высших классов вообще, а демократической интеллигенции в особенности. Общедемократические тенденции составляют органический элемент в политической деятельности пролетариата всех стран. Но они играют или должны играть, в известном смысле, еще гораздо большую роль в России, где промышленный капитализм развивается еще в социально-политической и культурной атмосфере эпохи первоначального накопления, где буржуазия еще не принимает участия в управлении государством, а промышленный пролетариат, по своим составным элементам и условиям существования, в высокой степени связан еще с деревней. К сожалению, тяжелые обстоятельства, при которых марксизм начал приобретать влияние среди нашей учащейся молодежи, помешали последней усвоить его сразу в применении к конкретным историческим условиям жизни и развития пролетариата в современной России. Истощение в интеллигенции активных революционных сил и полное разочарование в старых путях сосредоточили мысль и внимание идейной молодежи на саморазвитии и сузили круг ее интересов и стремлений сферой теоретических вопросов, главным образом, конечно, «социологических». Идейная же атмосфера народниче¬


К вопросу о современных задачах и тактике русских социал-демократов 135
ства, из которого все революционное выветрилось и которое обратилось в либерально-реакционную смесь, давало очень одностороннее направление этому «саморазвитию» и работе рвавшейся вперед революционной мысли. Те элементы учащейся молодежи, симпатии которых тяготели к социал-демократии, невольно усваивали учение последней, как «социологическую доктрину», безусловно отрицающую все содержание народничества, ничего общего не имеющую не только с его либерально-реакционными выродками, но и с бунтарско-террористическим периодом. Но порывая, таким образом, всякую идейную связь с революционным народничеством и его традициями, элементы эти тем самым вычеркнули из списка реальных факторов, определяющих современное историческое положение русского пролетариата, те элементы русской жизни, которые образуют собою реакционную национально-историческую атмосферу, в которой задыхается русский народ, а вместе с тем и рабочий класс. В результате такой логической операции, получилась абстрактная доктрина, объяснявшая историческую неизбежность капиталистического прогресса и его революционные тенденции в более или менее далекой перспективе, но оставлявшая в тени жгучие вопросы революционной борьбы в современной России. Политический индифферентизм и безразличное отношение к страданиям и бедствиям народных масс, не непосредственно обусловливаемых эксплуатацией рабочего промышленным капиталистом, являлись характернейшей отличительной чертой чуть не большинства марксистской молодежи в прошлом десятилетии. Но рассматривая экономический антагонизм наемных рабочих и капиталистов изолированно от окружающей их социально-политической и культурной среды, мы прямолинейным образом приходим — в теории — к абстрактному понятию об отношении труда и капитала, генезис и особенности которого объясняет нам учение Маркса о стоимости и прибавочной стоимости41, а на практике — к так называемой экономической борьбе, проще говоря, к стачкам, как к единственному, или по крайней мере, главному освободительному средству пролетариата. В 80-х годах, вследствие крайнего истощения революционных сил и необходимости усвоить основные положения марксизма, молодые адепты его не могли еще вступить на этот путь. Зато тем усерднее ломали они свои головы над теорией стоимости. Многие из них попадали при этом в


136
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
схоластические дебри, серьезно воображая, однако, что они все-таки работают на пользу революции.
Впрочем, в известном смысле, они были правы. Если не все, то лучшие из представителей молодежи, упивавшихся учениями Маркса, понесли эти последние в рабочую среду, с твердым намерением подготовить там элементы «для будущей русской рабочей партии».
Как ни абстрактно пропагандировались эти учения, их революционное влияние на передовых рабочих начало проявляться уже в первые годы нашего десятилетия. А в середине его в кругу марксистской молодежи и спропагандированных рабочих накопилось уже столько активных сил, что сама собою назрела потребность в переходе к живой, непосредственно революционной деятельности. На первых порах она приняла одностороннюю форму организаций и поддержки почти одних только стачек. Эта эволюция в нашем социал-демократическом движении была в значительной мере исторически необходима и (что особенно важно) несмотря на свою односторонность, несомненно, очень плодотворна с точки зрения политического развития русского пролетариата и его друзей в интеллигенции. Стачечное движение в какие-нибудь два года поставило зашевелившиеся рабочие слои и их организационный авангард лицом к лицу с абсолютизмом и успело уже выдвинуть перед ними на очередь вопрос о завоевании политической свободы. Этим самым социал-демократическое движение вступает на такую почву, которая должна привлечь к нему симпатии всех истинных друзей прогресса в России, как бы отрицательно они ни относились к теориям и окончательным целям социальной демократии. Далее, агитация на почве экономических интересов неизбежно приведет социал- демократические кружки в непосредственное столкновение с фактами, наглядно показывающими теснейшую солидарность интересов нашего промышленного пролетариата с крестьянскими массами. С другой стороны, с успехом и расширением поля агитации, прогрессивно будут расти и потребности социал-демократии в увеличении своих сил и средств. Уже теперь массовая агитация поглощает тех и других такое количество, что должна ощущаться нужда в обеспечении и расширении источника для их непрерывного пополнения и обновления. Еще настоятельнее она, конечно, станет тогда, когда русские социал-демократы раздвинут рамки своей деятельно¬


К вопросу о современных задачах и тактике русских социал-демократов 137
сти в указанном направлении и поведут атаку против абсолютизма, хотя и под классовым знаменем пролетариата, но во имя и в защиту всех угнетенных и обездоленных. Но это же расширение сферы классовой борьбы русского пролетариата и послужит верным источником для обеспечения ей постоянного притока необходимых сил и средств.
Господствовавший в среде марксистов в 80-х годах индифферентизм ко всем явлениям русской жизни, выходящим за сферу непосредственного антагонизма труда и капитала, представлял собою своеобразное отражение того тактического взгляда западной социал- демократии, по которому все классы и партии составляют по отношению к пролетариату «одну сплошную реакционную массу». Этот тактический лозунг находится в логической связи с практическими стремлениями революционного пролетариата на Западе к «политической экспроприации» высших классов и выражает в несколько гиперболической форме тот факт, что в силу своего господствующего положения в государстве, классы эти не могут не выступать принципиальными антагонистами социал-демократов. Вообще, тактика резко враждебного противопоставления политической организации рабочих всем буржуазным партиям не есть плод социал-демократического или иного доктринерства. Она органически выросла на исторической почве, характеризующейся, с одной стороны, резким, окончательным выделением городских рабочих из общей народной массы в экономически и культурно особый класс, а с другой стороны, полным господством крупного капиталистического производства и отсутствием монархического абсолютизма в управлении государством. Особенно важно при этом то, что историческое движение, создавшее эту почву, подняло вместе с тем пролетариат и на интеллектуальную высоту, делающую его способным к организованной защите своих интересов, и создало политические условия, дозволяющие ему если не одерживать решительных побед над соединенными силами других классов, то, по крайней мере, бороться против них и крепнуть в этой борьбе.
В России нет еще самого главного условия для политической борьбы с буржуазией — нет политически господствующих классов, а зато имеется царь с чиновниками, самодержавно властвующими над всей нацией. Промышленные рабочие находятся в непримири¬


138
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
мом антагонизме с предпринимателями, т. е. с одним слоем капиталистической буржуазии. Но так как буржуазия вообще не стоит у кормила государственного корабля, то и антагонизм пролетариата с нею непосредственно имеет лишь экономический характер. И если он содержит в себе неиссякаемый источник импульсов для развития политического сознания и политических страстей в нашем рабочем классе, то не в силу политического господства капиталистических слоев буржуазии, а потому, что они находятся под особым покровительством царской бюрократии. Но это относительно привилегированное положение торгово-промышленной буржуазии является одним из главных источников для антагонизма и разночинской интеллигенции и образованных слоев представителей частного землевладения, против самодержавного строя государства. Наконец, в лице своих кулацко-ростовщических слоев, наша капиталистическая буржуазия является специальным угнетателем и врагом беднейших масс крестьянства, врагом, опять-таки поддерживаемым и покровительствуемым «социальной политикой» абсолютизма и его прислужников. Одним словом, реальное изложение вещей отнюдь не обрекает наш промышленный пролетариат на социально-политическую изолированность. И слава Богу, что не обрекает. Начавши недавно только выделяться из закрепощенного государства, малокультурного крестьянства, он и теперь еще, в массе, слишком глубоко тонет в общенародном варварстве и невежестве, чтобы быть в состоянии — в тисках абсолютизма — совершенно самостоятельно, без всякой посторонней поддержки, подняться на высоту сознательной революционной силы. Еще меньше шансов имела бы наша «революционная рабочая партия» расти и энергично проявлять себя в жизни, если б ей пришлось уже на современной низкой ступени интеллектуального и культурного развития народных масс в России, на почве самодержавно-полицейского государства, вести борьбу против всех буржуазных и мелкобуржуазных классов, как против «одной сплошной реакционной массы». А между тем, марксистская молодежь 80-х годов как бы совершенно не сознавала значения этих моментов и видела единственную гарантию успехов нашего социал-демократического движения в численном росте фабрично- заводского пролетариата. Эта точка зрения могла уживаться кое-как


К вопросу о современных задачах и тактике русских социал-демократов 139
с чисто-пропагандистской деятельностью в маленьких кружках из отборных единиц рабочего класса. Но она становится несовместимой с организационной и агитационной деятельностью в массах. Боевой характер ее обусловливает огромные потери сил и вместе с тем требует значительного контингента инициативных элементов и организаторов, имеющих в своем распоряжении крупные литературные силы и материальные средства. Для непрерывной революционной борьбы необходима, наконец, и сочувственная внешняя атмосфера, т.е. если не явное, то хоть скрытное благоволение широких общественных слоев, не стоящих целиком на точке зрения идеологов революционного пролетариата.
Таким образом, помимо даже широких политических соображений, одни повседневные нужды нашего движения в новом его фазисе выдвигают на очередь вопрос о возможно широком воздействии русской социал-демократии на те слои населения, которые, хотя и не принадлежат к рабочему классу, тем не менее, страдают от современных порядков. Но для воздействия на эти слои отнюдь нет необходимости, чтобы социал-демократы отправились действовать в их среде. Задача приобретения русскими социал-демократами приверженцев и прямых или косвенных союзников среди непролетарских классов решается прежде всего и главным образом характером агитационно-пропагандистской деятельности в среде самого пролетариата. До сих пор деятельность эта вращалась почти целиком вокруг непосредственно экономической эксплуатации рабочих нанимателями. Указанная же задача требует расширения объема агитации и пропаганды вопросами, представляющими собою узловые пункты, в которых сходятся и переплетаются интересы как пролетариата, так и других классов, угнетаемых или теснимых абсолютизмом и покровительствуемой им капиталистической буржуазией. Но эти вопросы оказываются, при ближайшем рассмотрении дела, самыми важными и существенными в настоящее время для нашего пролетариата. Следовательно, подчеркивая и выдвигая их, наша пропаганда и агитация будут наиболее целесообразны и с точки зрения, имеющей в виду исключительно развитие политического сознания рабочих.
Принимая во внимание социальную беспомощность крестьянских масс и политическое бессилие наших образованных классов,


140
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
можно наперед сказать, что социал-демократическая тактика, построенная на только что указанных соображениях, будет на каждом шагу обнаруживать общенациональное значение нашего рабочего движения, как фактора, наиболее сильного и наиболее решительно действующего в борьбе против отсталого общественно-политического строя России. А это, в свою очередь, явится источником воздействия социал-демократии в крестьянстве и среди высших классов, которым приходится терпеть от этого строя. По мере же роста ее значения и популярности, как наиболее решительного и передового борца за общенародные интересы и за прогресс, либеральным слоям придется в своей легальной деятельности все более и более считаться с потребностями и стремлениями пролетариата. Это значит, что легальные усилия и средства, которыми прогрессивные элементы высших классов стараются упрочить и усилить свое влияние на общество и государство, будут непосредственно служить и на пользу создания условий, благоприятствующих политическому развитию и организации рабочих в оковах деспотического государства.
Время и место не позволяют мне дольше останавливаться на высказанных здесь положениях. Они лишь намечают, но далеко не исчерпывают тактических вопросов русской социал-демократии. Намеченную выше тактическую точку зрения я отчасти применил в области литературной пропаганды среди рабочих — в статьях своих, помещенных в двух вышедших книжках соц[иал]-демократического сборника «Работник»42. Надеюсь, в скором времени буду иметь случай подробнее поговорить о современных тактических задачах русской социал-демократии. Теперь же позвольте мне ограничиться вышеизложенными общими замечаниями.
Не могу не воспользоваться случаем, чтобы не выразить Вам* и всему Вашему обществу искренней признательности за ту нравственную и материальную поддержку, которую русско-американские товарищи43 не переставали оказывать русской социал-демократии почти с первого момента ее зарождения вплоть до настоящей минуты. Крепко жму Вам руки и шлю социал-демократический привет всем товарищам.
* Редакторам проектирующегося сборника.


К вопросу о современных задачах и тактике русских социал-демократов 141
ВТОРОЕ ПИСЬМО
Дорогие товарищи!
Русская социал-демократия переживает теперь в высшей степени важный момент. Стачечное движение последних двух лет, охватившее промышленные центры России и целые области44, показало, что русские социал-демократы пустили уже корни в рабочую массу и являются организаторами и руководителями в ее повседневных столкновениях с эксплуататорами. Таким образом, они в какие-нибудь два года из мирных пропагандистов-просветителей и саморазвиваю- щихся приверженцев Маркса превратились в живую, активную революционную силу. Но эта сила находится еще в первых стадиях своего развития, и дальнейший рост ее далеко еще не обеспечен.
Что наше рабочее движение не остановится и не замрет под гнетом царско-полицейского самовластия, в этом нечего сомневаться, за это ручается все экономическое развитие России. Но будет ли оно впредь расти и крепнуть под знаменем социал-демократии — это другой вопрос. А между тем, от положительного или отрицательного его решения зависит историческое значение борьбы рабочих с предпринимателями и их политическая роль в современной России. Да не только классовые интересы пролетариата, весь ход внутреннего политического развития России зависит в значительной мере от того или иного характера и направления нашего рабочего движения. В настоящую минуту, быть может, подготовляется это решение, и потому-то я считаю ее весьма важным моментом в жизни русской социал-демократии.
Две перспективы рисуются мне в недалеком будущем:
Рабочее движение не выходит из тесного русла чисто экономических столкновений рабочих с предпринимателями, и само по себе, в целом, лишено политического характера. В борьбе же за политическую свободу передовые слои пролетариата идут за революционными кружками или фракциями из так называемой интеллигенции. Словом, освободительное движение идет, если не совсем, то в одном, очень важном отношении, тем же путем, как и на Западе в давно прошедшие времена, когда и там еще господствовал монархически- чиновничий произвол: рабочие массы не играют в нем самостоятельной революционной роли, они идут за буржуазной интеллиген¬


142
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
цией и сражаются за свободу не под собственным знаменем, а под чужим.
Другая перспектива: социал-демократия организует русский пролетариат в самостоятельную политическую партию, борющуюся за свободу, частью рядом и в союзе с буржуазными революционными фракциями (поскольку таковые будут в наличности), а частью же привлекая прямо в свои ряды или увлекая за собою наиболее народолюбивые и революционные элементы из интеллигенции. Очевидно, эта последняя перспектива требует от рабочих гораздо более высокого уровня политического сознания и самосознания, чем первая, при которой руководителями революционного движения были бы представители буржуазных классов, а пролетариат являлся бы лишь руководимой, слепо идущей за ними массой.
Имеются ли в русской жизни средства, необходимые для развития в русских рабочих такой политической сознательности и самодеятельности, которые сделали бы их способными организоваться в самостоятельную и отчасти руководящую революционную партию? Таков, поэтому, первый, можно сказать, основной вопрос, от решения которого зависит дальнейшая судьба русской социал-демократии. Если таковых средств не имеется, другими словами, если нет возможности доставить русскому пролетариату самостоятельную, передовую роль в борьбе против царско-полицейского самовластия и самоуправства, то русская социал-демократия не имеет исторического права на существование. Она в таком случае лишена всякой жизнеспособности и своим существованием скорее тормозила бы рост революционного движения, чем способствовала бы ему.
К счастью для нашего пролетариата, русская жизнь отвечает на поставленный выше вопрос вполне утвердительно. Одним из основных условий для развития рабочих служит широкое распространение элементарного образования в их среде, дающего возможность, при посредстве газет и книг, расширять свой умственный кругозор, находиться в умственном общении с мировым историческим движением и получать толчки и возбуждение для мысли от идей и событий, наполняющих жизнь образованного, мыслящего и действующего человечества. Народное образование стоит у нас еще на низкой ступени; даже простая грамота далеко еще не всему населению доступна. Но все же Россия сделала уже значительные успехи в этом отноше¬


К вопросу о современных задачах и тактике русских социал-демократов 143
нии и за дальнейшие, еще более быстрые успехи ручаются настоятельные нужды высших классов и самого правительства. Благодаря этим нуждам, у нас уже получили значительное распространение и развитие такие образовательные средства, как народные школы, народные читальни и библиотеки, общедоступные популярные чтения, дешевая народная литература и периодическая печать. Конечно, все это далеко еще не соответствует потребностям населения, но движение на пользу общенародного просвещения не может остановиться, наоборот, оно будет дальше идти ускоренным шагом, расширяя и укрепляя умственную почву для деятельности социал-демократов в рабочей массе.
Но грамотность и даже образование становятся орудием для пробуждения народных масс к политической самодеятельности лишь там, где общественная жизнь бьет живым ключом, где происходит борьба между различными классами населения в органах общественного самоуправления, в собраниях и печати, где, наконец, существует и проявляется под разными формами и разными путями недовольство правительством и всем государственным строем. В конституционных странах всех этих двигателей и орудий политического развития рабочих масс имеется вдоволь, и государственный порядок сам благоприятствует кипучей общественно-политической жизни. У нас, разумеется, пока и речи быть не может о такой кипучей жизни. Наши земские собрания и городские думы, их прения и ходатайства перед правительством, наши разнообразные съезды и общественные собрания, наша либеральная печать и другие легальные органы общественной самодеятельности представляют собою лишь частички конституционной жизни, и притом частички, разведенные бочками воды, наполненными враждебными микробами. Однако, как они ни слабы, эти зародыши общественного самоуправления и свободы могут послужить опорными точками и двигателями для пробуждения и воспитания русского пролетариата к политической жизни. Несмотря на свою телесную слабость, они заключают в себе огромную революционную силу, находящуюся теперь еще в скрытом, неразвитом состоянии, но легко могущую превратиться в живую, действующую, под влиянием энергичной работы социал-демократов среди рабочих. Можно даже сказать (с известными оговорками), что зачаточные элементы конституционной жизни в современной России непо¬


144
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
средственно заключают в себе больше революционного духа, чем развитые конституционные формы на Западе. Больше потому, что на Западе высшие классы, начиная с эксплуататорских, и кончая теми слоями, которые у нас называются «интеллигенцией», склонны к консерватизму и пользуются находящеюся в их руках законодательною властью, даже наукой и печатью, для борьбы против революционных стремлений пролетариата. В России же значительная часть этих классов, и в особенности наиболее политически развитые их слои сами заражены «разрушительными стремлениями» и не могут не пользоваться всеми доступными им путями и средствами для скрытой или явной борьбы против царско-полицейского всевластия и против бесправия народных масс, служащего фундаментом для этого всевластия. Это, разумеется, кладет соответствующий отпечаток как на либеральную прессу, так и на всю общественную деятельность наших образованных кругов.
При таких условиях, и такие, сами по себе невинные, учреждения, как наши органы общественного самоуправления и наша печать, должны стать орудиями для революционизирования народных масс. Но, разумеется, без энергического воздействия социал-демократов, условия эти могут, по отношению к политическому развитию нашего пролетариата, остаться в состоянии вяло действующей, дремлющей силы. Они могут, пожалуй, и послужить в руках революционеров из либерально-демократической интеллигенции на пользу его революционизирования, но далеко не в том смысле, как этого требуют настоящие и будущие его классовые интересы; интересы эти требуют, чтобы русский рабочий класс уже теперь начал организовываться в самостоятельную революционную партию и выступать как самостоятельная политическая сила.
К сожалению, наши социал-демократические кружки чрезвычайно далеки еще от тактики, имеющей целью всесторонним образом пользоваться прогрессивными элементами русской жизни в интересах только что указанной задачи. Помимо внешних, не зависящих от них обстоятельств, главной помехой к выработке такой тактики служит господствующая среди них точка зрения, суживающая сферу деятельности русской социал-демократии организацией рабочих для борьбы с предпринимателями и активным участием в стачках. Конечно, отнюдь не все из Вас, дорогие товарищи, так узко смотрят на


К вопросу о современных задачах и тактике русских социал-демократов 145
дело, да и большинство на практике отклоняется несколько от этой точки зрения. Но в общем, она несомненно гораздо больше господствует в русской социал-демократии, чем бунтарские воззрения господствовали среди революционной интеллигенции 70-х годов.
Она, можно сказать, является своего рода возрождением бунтарства, только на новой социальной почве и на другом теоретическом фундаменте. Бунтарство революционного народничества представляло собою утопию в практическом отношении, но было вместе с тем революционно по своим теоретическим и логическим предпосылкам. Оно исходило из того предположения, что крестьяне имеют уже в головах готовый «социалистический идеал» и что борьба «на почве местных нужд и интересов» поможет им сплотиться и направить свои силы против всего существующего строя, во имя этого назревшего в народной среде идеала. И к чему могла и должна была сводиться мелкая подготовительная борьба крестьянства? К частным, но организованным стычкам с угнетателями народа, начиная с помещиков и провинциальных властей и кончая кулаками и ростовщиками. Практика революционного народничества была построена на узком фундаменте, узком уже потому, что оно не брало в расчет таких новых первостепенных сил действительности, как промышленный пролетариат и промышленная буржуазия. Но бакунизм прямо толкал революционные элементы на борьбу с отсталыми общественными и политическими условиями русской жизни; поэтому практика его отличалась непосредственно революционным характером. Воззрения же, по которым стачки должны служить единственной или главной формой освободительного движения пролетариата, ставят гораздо более узкие рамки самодеятельности последнего и непосредственно далеко не так революционно, как бунтарство.
Пролетариат, по сознанию самих социал-демократов, не обладает готовым, исторически выработанным, социальным идеалом. «Экономическая борьба» с предпринимателями должна еще медленным путем выработать в его сознании такой «идеал», проще говоря, — подготовить рабочих к пониманию окончательных целей социализма. Но даже на Западе, где буржуазия имеет в руках своих законодательную власть и управление государством, даже в таких странах стачки являются лишь одним из главных двигателей революционного развития пролетариата. Даже там, где буржуазия господствует непосред¬


146
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
ственно во всех сферах общественной и политической жизни, столкновения рабочих с их эксплуататорами иногда в течение довольно продолжительного периода не развивали в пролетариате классового политического самосознания. И если в нем проявлялись политические страсти и стремления, то обыкновенно под влиянием буржуазных партий и их междоусобиц. Только в Германии и Австрии рабочее движение почти с самого начала приняло характер классового политического движения пролетариата. Но здесь социал-демократия почти с первых же шагов своей жизни сумела гармонически и органически сочетать энергическое и неустанное участие в частных столкновениях рабочих и предпринимателей с систематической борьбой против современного государства и многообразных проявлений его гнета над всеми трудящимися массами. Германская и австрийская социал-демократия, можно сказать, ознаменовала свое появление на свете тем, что сразу начала производить атаку против буржуазного строя с разных сторон.
Этим я отнюдь не хочу сказать, что мы во всем должны подражать нашим старшим сестрам в передовых странах. Мы уже потому не можем им подражать, что наш общественный строй еще не совсем буржуазный, что он еще покоится на социально-политическом фундаменте, завещанном дворянско-крепостнической эпохой. Но это-то обстоятельство и делает опасным одностороннее увлечение стачками, как главным орудием революционного воспитания и как единственным способом проявления революционной самодеятельности пролетариата. Опасным я его считаю именно потому, что, будучи плодом недостаточного внимания к низшего, так сказать, порядка отношениям в русской действительности, увлечение это, со своей стороны, способствует упрочению и укоренению индифферентизма среди русских социал-демократов ко многим фактам и явлениям русской жизни, обусловливающим историческое положение нашего пролетариата, а следовательно, и современные задачи его социальнодемократического авангарда. Оно вредно уже тем, что, суживая умственный кругозор передовых рабочих узкоклассовыми интересами в том грубом смысле, какой вкладывают буржуа всех цветов и оттенков в учения социальной демократии, замедляет собственное политическое развитие этих рабочих и мешает им выйти из стадии политического младенчества. А это, в свою очередь, становится тормо¬


К вопросу о современных задачах и тактике русских социал-демократов 147
зом для приобретения нашим пролетариатом того центрального и передового политического значения, которое он мог бы приобрести в современной России, благодаря политическому бессилию всех других классов.
Несмотря на свою социальную беспомощность и полную бескуль- турность, крестьянство наше являлось до сих пор средоточием забот и симпатий прогрессивных и революционных слоев интеллигенции. Почему? Между прочим и потому, что они лишь в нем видели и видят как бы социальное воплощение своих прогрессивных стремлений и рычаг для избавления от сковывающего русскую жизнь государственного строя. Односторонняя же практика русских социал-демократов замедляет развитие в интеллигенции такого же отношения к рабочему классу, несмотря на то, что последний исторически действительно призван к роли главной революционной силы в освободительном движении против устарелых политических порядков.
Во избежание недоразумения замечу, что я далек от мысли умалить значение так называемой «экономической борьбы». Наоборот, она составляет для меня аксиому, истину, не требующую доказательств, и распространяться о которой значило бы оскорблять развитого читателя. Предыдущие замечания исходят, поэтому, из того предположения, что первостепенная важность стачек и вообще частных столкновений рабочих с капиталистами для освободительного движения пролетариата признается всеми русскими социал- демократами, как уже нечто само собой подразумевающееся, вошедшее в их общее сознание. Но у нас при этом не замечают обратной стороны медали. Многие совершенно упускают из виду, что нигде в цивилизованном мире стачки не связаны с такими препятствиями и с такими жертвами, как в России. И в то же время нет такой страны на Западе, где бы рабочий класс был так беден интеллектуальными, организационными и материальными средствами, как у нас. Следовательно, есть полное основание опасаться, что дальнейшее одностороннее развитие стачечного движения может отразиться временным истощением наших сил и повлечь за собой период разочарования и реакции в рядах наших и в самой народной массе. Только постоянно возрастающий приток новых сил из интеллигенции и сочувствие нашему движению со стороны прогрессивных слоев высших классов вообще могли бы обеспечить нас против такой тягостной перспекти¬


148
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
вы. А для создания себе такой опоры в этих классах, мы должны всею своею практической деятельностью, включая и сферу чисто экономической борьбы, наглядно и неустанно обнаруживать общедемократические задачи нашего движения и таким путем популяризировать общенациональное революционное его значение для современной России.
Кроме того, необходимо иметь в виду и перспективу затишья в стачечных волнениях. Как уже справедливо заметил Петербуржец45 в своей прекрасной статье «По поводу С.-Петербургской стачки» (№№ 3-4 сборника «Работник»)46, — «такие события, как петербургская стачка, не могут ни долго тянуться, ни часто повторяться». Куда же денется, на что будет затрачена энергия уцелевших живых революционных сил пролетариата? В конце 70-х годов такие силы уходили в террористическое движение и затеривались в общей массе революционной интеллигенции, ни на волос не способствовав ни подъему политического сознания в рабочей массе, ни усилению тяготения в прогрессивных слоях общества к пролетариату, как к новой народно-революционной общественной силе. Отчего бы еще раз не повториться такому явлению, раз наиболее энергичные и интеллигентные представители нашего пролетариата не найдут применения своим силам и исхода своим политическим стремлениям — под флагом социал-демократии.
Пора, однако, остановиться. Я взялся за перо совсем не с намерением подробно разобрать недостатки нашей тактики и излагать свои положительные взгляды на нее. Для этого рамки газетного письма слишком тесны. Затем, многое из того, что относится к области тактических вопросов, может быть должным образом обсуждено только путем коллективных совещаний действующих товарищей на местных и общих съездах.
Быть может, обсуждение тактических вопросов в выработке общей программы действия положит начало или даст, по крайней мере, решительный толчок делу объединения революционных рабочих кружков и союзов в «русскую рабочую революционную партию». До тех пор, пока не состоится такое объединение на почве общей тактики, русская социал-демократия будет представлять собой только зародыш, а отнюдь не живой, полный сил организм, по праву носящей это название.


К вопросу о современных задачах и тактике русских социал-демократов 149
Резюмируя свои крайне беглые и очень отрывочные замечания, я скажу, что наиболее насущные вопросы и задачи нашего движения группируются теперь вокруг одного вопроса или одной задачи, которая может быть сформулирована следующим образом: раздвинуть рамки и расширить содержание нашей пропагандистско- агитационной и организационной деятельности.
В заключение прошу вас, дорогие товарищи, принять мой братский привет и искреннее пожелание успеха предпринятому вами изданию. От всей души желаю, чтобы «Рабочая газета»47 достойно выполнила свое назначение — служить органом наших социал- демократических групп — и способствовала бы скорейшему переходу нашего движения в период возмужалости.


П. Б. Аксельрод
ДВЕ ТАКТИКИ: ДОКЛАД, ПРОЧИТАННЫЙ НА СЪЕЗДЕ В СТОКГОЛЬМЕ
ПРЕДИСЛОВИЕ
Печатаемые здесь речи были произнесены мною на последнем нашем партийном съезде. В качестве докладчика по вопросу об отношении партии к Государственной Думе (ныне уже покойной)48, я воспользовался этим вопросом, как поводом для того, чтобы подвергнуть резкой критике господствовавшие в нашей партии в последние 1 х/2- 2 года тактические тенденции и взгляды, проявившиеся, между прочим, и в самоустранении ее от выборов в первое народное представительное собрание на русской почве. Теперь мы снова накануне периода избирательной борьбы, а потому все то, что я — в положительном или отрицательном смысле — говорил на съезде о нашей тактике, имеет непосредственное отношение к настоящему моменту. Правда, партия, в лице ЦК49, решила принять самое активное участие в выборах, но те тактические взгляды, которые проявились в бойкотировании прошлых выборов50, не потеряли еще своего влияния в нашей партии, и если ими определится наша избирательная тактика, то участие наше в избирательной борьбе и в выборах может оказаться еще более вредным, с точки зрения политического развития пролетариата и общих или национальных интересов и потребностей революции, чем бойкотная тактика. Из двух зол последняя была бы меньшим.
Наша революция не вступила еще даже в тот фазис, начало которого в Великой французской революции ознаменовалось победоносным народным восстанием и разрушением Бастилии51. А между тем, контрреволюция сплотила уже вокруг своего знамени не только диких, но и вчера еще игравших в либерализм помещиков, с капиталистической буржуазией в придачу. Сплочению вокруг правительства широких масс землевладельческого дворянства и плутократических слоев торгово-промышленной буржуазии необходимо противопоставить — в той или иной форме — оборонительную и наступательную коалицию пролетарской и буржуазной демократии.52* Наша же
* Конечно, это не от нас одних зависит.


Две тактики: доклад, прочитанный на съезде в Стокгольме
151
традиционная тактика самым односторонним образом направлена была на политическое изолирование находящихся под нашим влиянием слоев пролетариата. Поэтому для того, чтобы наше участие в предстоящих выборах было плодотворным, нам необходимо, прежде всего, совершенно отказаться от бунтарско-заговор-щических взглядов на междупартийные отношения53 и всецело стать на почву принципиально социал-демократической тактики, требующей органического сочетания в нашей партийной практике развития политической самостоятельности рабочих масс с властными требованиями переживаемого Россией исторического момента, диктуемыми соотношением общественных сил и ходом ее революции в настоящем фазисе ее развития. В своих речах я старался, насколько это возможно было, обосновать эту тактику, мотивируя ее и вместе с тем намечая общие черты ее. Поэтому, мне кажется, что они представляют некоторый практический интерес и с точки зрения злободневных вопросов настоящего момента. Впрочем, об этом пусть судит сам читатель, я же перейду к другому пункту, имеющему только косвенное и, так сказать, случайное отношение к изданию моих речей.
Я позволю себе в предисловии к ним ответить одному товарищу, который уже в июне (4-го) обратился ко мне в №9 газеты «Вперед»54 с «открытым письмом»55. Обратиться ко мне с этим письмом его побудило появившееся в «Нашей Жизни»56 (№ 262) сообщение о прочитанном мною в Цюрихе докладе о нашем партийном съезде, сообщение, заимствованное названной газетой из «отчета» «Volkszeitung» («Народная Газета», должно быть, бундовская)57 об этом докладе. Ввиду того, что главное внимание и интерес моих слушателей сосредоточивались на вопросе о результатах объединительной миссии съезда, я и начал свой реферат прямо с указания на то, что именно в деле объединения партии съезд ничуть не оправдал возлагавшихся на него надежд58. Я посвятил своему докладу два вечера, но сообщение в «Нашей Жизни» касалось одного только этого пункта и, вырванные из общего изложения, относящиеся к нему замечания переданы были, разумеется, очень куце, не точно и получили довольно своеобразную окраску. И они-то и вызвали упомянутое «Открытое письмо товарищу Аксельроду».
«По сообщению газеты», пишет автор этого письма, я заявил в своем реферате, что «на объединительном съезде произошло окончательное


152
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
разделение партии на две фракции» и что объединение их «не только невозможно, но и нежелательно». «Кроме того, Вы заявили будто бы в том же «реферате», что победа меньшевиков на съезде должна заставить большевиков уйти из партии и что Вы лично «вышли бы безусловно из партии, если бы победа оказалась за большевиками»! И вот, ввиду всего этого, автор письма почел необходимым «перед лицом всех товарищей по партии задать мне вопрос: «Правда ли то, что сообщено в «Volkszeitung» и перепечатано в «Нашей Жизни» относительно высказанных будто бы Вами слов?» Затем, автор этих строк спрашивает меня, почему я не сказал всего этого на съезде, вместо того, чтобы говорить «о единении и о том, что Вы относитесь беспристрастно к междуфрак- ционной борьбе». Далее, почему я не предупредил «съезд и о том, что в случае победы большевиков», я намерен «уйти из партии а, наоборот, участвовал во всех работах съезда, не предваряя его о заранее принятом (мною) и предвзятом намерении». Наконец, «почему Вы на съезде же не заявили нам, членам съезда, что Вы считаете «невозможным» и «нежелательным» объединение фракций?»
Если бы дело шло о том, чтобы удовлетворить любопытство товарища, обратившегося ко мне с этими вопросами, я бы поспешил ответить ему письмом. Но читатели, к суду которых он собственно апеллировал, от этого ничего не выиграли бы. Имея в виду широкие партийные круги, я решил, в ответе на письмо товарища, пользуясь сохранившимся у меня конспектом, восстановить и напечатать свой цюрихский реферат. К сожалению, совершенно неожиданные, случайные обстоятельства и неотложные партийные обязанности заставили меня отложить на время осуществление своего намерения, после того как я уже приступил к его выполнению. Но появление моих речей в печати делает излишним воспроизведение моего цюрихского реферата, так как содержание его, на добрую половину, если не на, по существу, совпадает с тем, что я говорил на съезде. Я могу, поэтому, ссылаясь на них, ограничиться только несколькими дополнительными замечаниями, разъясняющими недоумение и смущение, вызванное в авторе открытого письма ко мне газетными сообщениями о моих «отзывах» в цюрихском собрании «о съезде и об отношениях между фракциями».
Прежде всего, об объединительной миссии съезда, на которой я остановился специально во вступительной части своего доклада; эту


Две тактики: доклад, прочитанный на съезде в Стокгольме
153
часть я успел восстановить вскоре после появления письма, по поводу которого я пишу эти строки, и потому вместо всяких разъяснений воспроизвожу ее тут целиком.
«Товарищи!
Вы, конечно, ждете от меня обстоятельных и отрадных сообщений о том, как и на какой основе состоялось объединение партии. Не даром же съезду, еще до созыва его, дано было название: «объединительный». Очевидно, и центральные учреждения партии, и масса партийных работников видели главную, чтобы не сказать, исключительную миссию его, в окончательном и прочном объединении партии; если не все, то огромное, подавляющее большинство товарищей ожидало, что съезд положит конец преступному расколу, нанесшему столько вреда партии, и водворит полное единение в ее рядах. К сожалению, в этом отношении съезд ничуть не оправдал возлагавшихся на него надежд, и я согрешил бы против своей совести, если бы я хотя бы только умолчанием об «истинном положении дел» поддержал бы в вас иллюзию насчет выполнения съездом своей «объединительной задачи». Наоборот, я считаю своим долгом разбить эту иллюзию и выяснить, почему самая мысль об устранении партийного раскола, исключительно при помощи съезда, была утопичной.
Действительность скоро покажет всем, у кого имеются уши, чтобы слышать, и глаза, чтобы видеть, до какой степени неосновательны были ожидания и надежды на чудотворное действие съезда в деле объединения партии.
Правда, в формальном или юридическом смысле он как будто, в самом деле, привел к желанному объединению: решено издавать центральный орган и выбрана ответственная редакция, выбран также ЦК59 — и обоим учреждениям поручено коллективное политическое руководство партией на основе и в духе принятых съездом тактических резолюций. Одним словом, в формально-организационном отношении дело объединения как будто доведено съездом до вполне благополучного конца.
Но именно только «как будто», только внешним, формальным образом, а в действительности, по существу, «объединительный» съезд завершился несравненно более глубоким и серьезным разделением партии на два противостоящих друг другу лагеря, чем тот, к которому


154
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
привел съезд 1903 года60. Он впервые дал принципиально-тактическую основу нашему внутрипартийному расколу и тем самым углубил его, открыв, таким образом, новый фазис в его развитии. Но — из двух зол это все-таки меньшее.
Разногласия, первоначально приведшие к расколу, лишены были и тени принципиальности и, тем не менее, или именно поэтому, они породили такие распри и внесли такой хаос в нашу партийную жизнь, которые в тысячу раз зловреднее и опаснее всякого, даже формального распадения партии — но только во имя и на основе ясно сознанных программных или глубоких тактических разногласий. На последнем же съезде фракционное деление партии впервые именно получило такую ясно формулированную принципиальнотактическую основу; своими важнейшими резолюциями и их мотивировкой со стороны ораторов он подвел идейный итог нашим внутрипартийным раздорам, прениям и разногласиям, вполне осмыслил и ясно выразил их принципиальную сущность и конечные тенденции. Определив резкую грань по существеннейшим тактическим вопросам между двумя главными течениями в партии, съезд, конечно, углубил наш раскол, но он, вместе с тем, открыл возможность или перспективу освобождения партии от того идейного и организационного хаоса, который воцарился в ней, под влиянием внутренней борьбы на почве мелких организационных распрей, и смутных, взаимно противоречивых, неясных для самих борющихся сторон тенденций. Такая борьба, не имея под собою ясного, всеми участниками сознаваемого принципиального базиса, питаясь непосредственно мелкими и мелочными поводами, открывает широкий простор для демагогических подвигов отдельных, наиболее приспособленных или предрасположенных к демагогическим приемам лиц, и вносит не только внешнюю дезорганизацию в ряды каждой политической коллективности, но и прямо понижает ее умственный и нравственный уровень или, говоря яснее, развращает и разлагает ее. Вот почему, мне кажется, что то фракционное разделение, которое резко и отчетливо обозначилось на нашем съезде, является важным положительным шагом вперед в развитии нашей партии, по сравнению с теми разногласиями, которые послужили исходным пунктом и первоначальным базисом нашего партийного раскола. Именно борьба во имя серьезных, резко разграниченных принципиально тактиче¬


Две тактики: доклад, прочитанный на съезде в Стокгольме
155
ских воззрений и задач скорее всего, и притом радикально, и может привести к оздоровлению нашей партии и к ее действительному — а не бумажному только — объединению.
Предоставляю добросовестному и внимательному читателю самому решить вопрос о том, совпадают ли, в какой мере и в каком смысле «слова», приписанные мне газетным корреспондентом, с тем, что я в действительности говорил в своем реферате «об отношениях между фракциями» и о влиянии съезда на них. С своей стороны считаю нужным теперь добавить, что факты беспощадно опровергли мою оптимистическую уверенность в том, что фиксирование съездом принципиальной основы наших внутрипартийных разногласий расчистить дорогу более нормальному, более соответствующему интересам и достоинству нашей партии, развитию ее междуфракционных отношений, чем то, которым характеризуется ее внутренняя жизнь со времени второго съезда. И поразительно — или, наоборот, вполне естественно то, что каждый раз, когда констатируется фактическое существование раскола в партии, когда указывается на фиктивный характер «объединения», в лагере главных виновников этого безотрадного положения дел в партии начинается фарисейский вопль против тех, кто якобы «желает раскола» и стремится к нему. Те самые господа или их единомышленники, которые, не останавливаясь ни перед какими средствами вплоть до самой отвратительной демагогии, делают все возможное, чтобы обострять внутрипартийные разногласия до непримиримо враждебных конфликтов, которые систематически поддерживают и раздувают внутрипартийную вражду, эти самые господа или их единомышленники, нисколько не стесняясь и не краснея, выступают в роли ратоборцев и охранителей «единения» — против товарищей, считающих своим долгом констатировать «то, что есть», и пытающихся уяснить себе и другим смысл и принципиальную подкладку тех бессмысленных явлений и того хаоса, которые царят в нашей партии. Я считал нужным указать и подчеркнуть в своем реферате знаменательное и прогрессивное значение того факта, что на съезде разделение партии на большинство и меньшинство произошло не на почве организационных пустяков и демагогических происков, а по вопросам первостепенной важности, имеющим огромное принципиальное значение. Я изложил в общих чертах и историю постепенного развития этих принципиальных разногла¬


156
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
сий и этим самым дал хоть некоторое оправдание для наших внутрипартийных раздоров. Но социалистическая «сознательность» некоторых товарищей, по-видимому, опустилась уже до того уровня, когда беспринципные междоусобия внутри собственной партии считаются менее вредными и компрометирующими ее, чем борьба, обусловливаемая серьезными принципиальными разногласиями.
Когда я отправился на съезд, у меня абсолютно никакой уверенности не было в том, что так называемые «меньшевики» — за немногими единичными исключениями — признают принципиально правильной и наиболее целесообразной тактику, признаваемую мною непримиримо противоположной той тактике, явными сторонниками которой выступали «большевики» и которая фактически господствовала в нашей партии. Наоборот, я заранее готовился к тому, что подавляющее большинство съезда (хотя бы на нем было много меньшевиков) будет склоняться к старой тактике. Критика моя направлена была, поэтому, как читатели сами увидят, в одинаковой мере, как против большевиков, так и меньшевиков. Я критиковал не ту или другую часть партии, а всю ее практику в целом. Таковы реальный смысл и подкладка того «беспристрастия к между- фракционной борьбе», которое автор письма, «как один из членов партии, присутствовавший на съезде», приписывает мне и которому, по его мнению, резко противоречат мои заявления в цюрихском собрании. Из речей моих читатель увидит, что я и на съезде с полной ясностью и достаточной резкостью указывал на непримиримую противоположность и принципиальную разницу между той тактикой, которую, в моем лице, отстаивало большинство комиссии по вопросу об отношении к Государственной Думе61, и той, которую защищало меньшинство этой комиссии, состоявшее из представителей «большевиков». Выяснение принципиального смысла и значения разногласий внутри комиссии по этому вопросу составляет центральный пункт моих речей.
Далее, я будто сказал в своем реферате, что «победа меньшевиков должна заставить большевиков уйти из партии и что я лично вышел бы «безусловно из партии, если бы победа оказалась за большевиками». Зерно правды есть и в этом сообщении. Но только зерно. Я не говорил и не мог говорить, что я остался в партии только благодаря «победе меньшевиков». Не мог я этого сказать по той простой причине,


Две тактики: доклад, прочитанный на съезде в Стокгольме
157
что в тактических вопросах я до съезда меньшевиков* считал, если не совсем, то в значительной мере, солидарными с большевиками, и себя я в этих вопросах не солидаризировал с первыми, как с фракцией. В действительности же я вот что говорил**: «Уезжая на съезд, я, опасался, что подавляющее большинство (а не «большевики») его членов категорически и принципиально выскажется за старую тактику и что это заставит меня совсем выйти из партии, т.к. я эту тактику считал антисоциал-демократической и в то же время несостоятельной с точки зрения общих интересов революции». Что касается до замечания о «большевиках», то оно вызвано было, насколько помню, вопросом одного из членов собрания в Цюрихе о том, как же они остаются в партии, если победа осталась за взглядами, принципиально противоположными их тактике. На это я мог только ответить двумя предположениями: 1) «большевики не понимают или не признают принципиального значения наших тактических разногласий». 2) Они понимают, но не выходят потому, что «имеют задние мысли». Теперь, после того, как они подняли агитацию за новый, чрезвычайный, партийный съезд62, для всякого ясно, как божий день, каковы эти «задние мысли». И только уж очень наивные люди могут теперь еще недоумевать по поводу такого рода предположений.
Какая, однако, тоска заниматься «разъяснениями» такого рода «вопросов»! Но делать нечего: «взялся за гуж, не говори, что не дюж». Еще только пару слов насчет того, почему я не предупредил «съезд и о том, что в случае победы большевиков» я намеревался «уйти из партии». Это уж совсем странный упрек. Я не признаю за кем бы то ни было права предъявлять партийному съезду такого рода ультиматум. Во всяком случае для себя лично я считал бы совершенно недозволительным выступать перед съездом с таким ультимативным заявлением. Замечу, однако, что на частных собраниях делегатов (присутствовали там и некоторые «большевики») я высказывал совершенно то же самое, что и в Цюрихе на реферате. А в заключение еще раз напомню, что не «победа большевиков» или «меньшевиков», а победа или поражение одной из двух полярно противоположных тактических точек
* Повторяю: я говорю о господствовавшей среди меньшевиков практике, а не о тактических тенденциях отдельных единиц в их лагере.
** Дословно я, конечно, не помню, но за смысл ручаюсь.


158
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
зрения являлись для меня решающим моментом. До съезда тактика обеих фракций, по существу, была однородна, на что я неоднократно указывал в своих речах, или, по крайней мере, в первой. Но почему и отчего меньшевики все-таки, как фракция, на съезде разошлись с большевиками именно на почве тактики — это вопрос слишком сложный, чтобы на него можно было здесь мимоходом ответить.
1-ая РЕЧЬ
(Доклад по вопросу об отношении российской
социал-демократии к Государственной Думе)
Товарищи!
Прежде всего, считаю нужным устранить недоразумение, вызванное заявлением председателя относительно времени, предоставленного мне для моего доклада. Комиссия по вопросу об отношении нашей партии к Государственной Думе решила дать мне 3/4 часа, а Ленину 72 часа63. Протесты, раздававшиеся в нашем собрании против этого решения, показывают, что некоторые товарищи усматривают в нем привилегию, данную мне, вследствие предъявленного мною требования на нее. Но я никаких претензий на такую привилегию не предъявлял, а получил ее по собственной инициативе и доброй воле товарищей по комиссии, включая и Ленина или, по крайней мере, при его санкции. Во всяком случае, я постараюсь быть возможно более краток и остановлюсь только на принципиальной стороне вопроса, подлежащего сегодня нашему обсуждению.
Приступая теперь к самому предмету нашего сегодняшнего заседания, я с самого начала заявляю, что тактические разногласия, лежащие в основе резолюций, предлагаемых большинством и меньшинством комиссии по вопросу о нашей тактике по отношению к Государственной Думе, имеют первостепенное принципиальное значение. Разногласия эти являются логическим выводом, отражением или выражением принципиального антагонизма между двумя основными тенденциями, борющимися внутри нашей партии, тенденциями, непримиримо враждебными между собой и друг друга исключающими. И от окончательной победы той или другой из них зависит судьба российской социал-демократии в ближайшем будущем. Я не считаю, поэтому, возможным надлежащее обсуждение занимающего нас во¬


Две тактики: доклад, прочитанный на съезде в Стокгольме
159
проса независимо от основных, принципиально пролетарских задач социал-демократии и вытекающих из них основ нашей тактики. Только в самой тесной, непосредственной связи с принципиальными основами социал-демократической тактики может быть решен вопрос о нашем отношении к Государственной Думе.
И на Западе, и даже в тех странах, где социал-демократия достигла высокого развития, в рядах ее нередко возникают серьезные тактические разногласия по поводу отдельных практических вопросов по поводу того или другого события, предполагаемого шага или выступления. Но там имеется налицо уже выработанный и сравнительно давно практикуемый тактический базис, предполагаемый, как нечто само собой подразумевающееся, как устойчивая, неподвижная основа, определяющая характер и направление всех практических шагов партии в каждый данный момент и в каждом отдельном случае. Руководящие основы социал-демократической тактики определяют и проникают всю партийную практику, все частные решения и действия социал-демократической партии. У нас же нет еще такого выработанного тактического базиса. Нам все еще приходится только вырабатывать его. Вот почему мы вынуждены, мы обязаны апеллировать к нашим принципам и с их точки зрения переоценивать всю нашу практику каждый раз, когда жизнь выдвигает перед нами новую практическую задачу и требует от нас конкретного ответа реальными действиями на какой-нибудь определенный вопрос. Сравнительно низкий уровень нашей партийной практики уже сам по себе способствует тому, чтобы тактические разногласия по частным вопросам или отдельным случаям приобретали у нас гораздо большее принципиальное значение, чем в передовых странах Запада, с прочно организованными рабочими партиями, действующими на прочном тактическом фундаменте.
Но главным источником разницы в этом отношении между нашей партией и западной социал-демократией является коренная разница в историческом положении той и другой. В капиталистически развитых странах Запада социал-демократия имеет дело с вполне развитым, со зрелым буржуазным обществом, в котором пролетариат и буржуазия стоят прямо и непосредственно лицом друг к другу, как силы непримиримо враждебные, из которых одна является консервативной, борющейся за сохранение существующего общественного


160
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
строя, другая — революционной, стремящейся к его разрушению. В этих странах общественные отношения сами стихийно толкают революционные или пролетарские элементы вперед по пути подготовления социалистической революции. Поэтому, как бы заметно не отклонялись те или другие из этих элементов в отдельных случаях от главной, принципиальной дороги, прямо ведущей к социалистическому перевороту, в общем и целом тактика социальной демократии на Западе не идет в разрез с основной задачей последней, не впадает в прямое противоречие с делом подготовления социалистической революции. Историческое же положение нашей партии характеризуется как раз противоположными тенденциями и ставит перед ней, как главную непосредственную задачу, организацию пролетариата не для низвержения господства буржуазии, а, наоборот, для радикального разрушения того социально-политического строя, который стоит на пути к ее полному господству. Общественные отношения России созрели еще только для буржуазной революции и историческая стихия толкает самих рабочих и революционеров с гораздо большей силой в сторону буржуазного революционизма, превращающего тех и других в невольных политических слуг буржуазии, чем в сторону революционизма, принципиально социалистического, тактически и организационно подготавливающего пролетариат к политическому господству. Ведь в последовательном и разностороннем преследовании именно этой задачи и заключается отличие социал- демократии, как классовой партии пролетариата, от всех других политических и идеологических групп, хотя бы они и провозглашали себя социалистическими. Следовательно, она, эта задача является верховным критерием и масштабом при оценке методов, средств и форм революционной борьбы с точки зрения социальной демократии. Но на почве и в тисках старого режима методы и средства, наиболее доступные русским революционерам, находящиеся, так сказать, на самой поверхности общественно-политической деятельности, не только не удовлетворяют этому критерию, но, наоборот, скорее и чаще всего противоречат ему. В тактике революционных элементов со стихийной силой отражается влияние буржуазных тенденций нашей революции, толкающих и нашу партию на путь подчинения русского пролетариата политической опеке буржуазной демократии. Вот почему нигде на западе вопрос о формах и методах


Две тактики: доклад, прочитанный на съезде в Стокгольме
161
социал-демократической практики не имеет и в отдаленной степени такого принципиального значения, как у нас. И в большей мере, чем когда-нибудь прежде, приходится это сказать о наших разногласиях по вопросу об отношении партии к Государственной Думе. Решение этого вопроса в ту или другую сторону чревато принципиальными последствиями первостепенной важности.
В двух словах тактическая точка зрения противников нашей революции может быть характеризована, как бунтарско-заговорщическая, как смесь анархических и бланкистских тенденций, прикрываемых марксистской или социал-демократической фразеологией. И я утверждаю, что именно у нас, в абсолютистской России, эти тенденции абсолютно непримиримы с нашей главной принципиально пролетарской задачей. Так как в настоящее время вследствие всеобщего политического бесправия о непосредственной битве пролетариата с другими классами за политическую власть не может еще быть и речи, то социалистический элемент в нашем современном революционном движении может практически состоять и выражаться только в деятельности, направленной на развитие классового сознания рабочих масс и на сплачивание их в классовую политическую партию — в процессе борьбы с абсолютизмом и для этой борьбы. Практическое стремление российской социал-демократии предохранить наш пролетариат от подчинения политической опеке буржуазии и, минуя целый фазис в его политическом развитии, сразу вывести его на арену самостоятельной политической жизни, это стремление имеет такое же принципиальное значение для нашей партии, какое имело для революционных народников 70-х годов стремление к социалистической революции, минуя капиталистическую фазу в развитии России. Отречение от преследования этой цели, хотя бы и временное, равносильно было тогда отречению от социализма, превращению революционного движения из социалистического в буржуазное. Точно такой же смысл или такую же тенденцию заключает в себе в настоящее время революционная практика, фактически игнорирующая задачу классового политического развития и объединения рабочих масс.
Спрашивается: какими путями и средствами можем мы выполнять эту задачу? На западе социал-демократия пользуется представительными учреждениями и избирательной борьбой как орудиями и аре¬


162
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
ной для приведения рабочих масс в непосредственное практическое соприкосновение с политическими организациями и идеологами буржуазных классов, как с организованными силами, систематически охраняющими и отстаивающими интересы этих классов и основы буржуазного строя — против революционного пролетариата. Путем таких мобилизаций на социально-политическую арену пролетарских масс социал-демократия ставит их лицом к лицу со всей совокупностью их социальных антагонистов и практически, на почве повседневного политического опыта, наглядно, воочию знакомит с социальными тенденциями буржуазных партий, с природой буржуазного общества и с самим государственным механизмом. Но в России дело идет еще только о завоевании условий для таких форм политической борьбы. У нас нет налицо соответствующих политических учреждений, то есть отсутствует основное условие для политической борьбы пролетариата с буржуазией. Мало того: политическое порабощение всех классов политически сближает и объединяет пролетариат и буржуазию общим гнетом и общим стремлением избавиться от него. И вместе с расширением и обострением общенационального антагонизма и общенациональной борьбы против абсолютистского режима должна развиваться стихийная тенденция к смешению и слиянию всех угнетенных им классов в единый политически солидарный «народ», в одно непривилегированное «третье сословие», обнимающее и пролетарские массы, и эксплуататоров. И если составные элементы оппозиционной и революционной армии сами не сумели бы вполне сознательно отнестись к этой объективной тенденции и оказались бы неспособными планомерно считаться с интересами освободительного движения, властно требующими от них в тех или иных формах взаимной поддержки, коалиционных действий, договорных отношений и т. д., то объединительная тенденция, порождаемая невыносимым гнетом старого режима, все-таки давала бы себя чувствовать и отражалась бы на группировке, взаимных отношениях и поведении революционных элементов, действуя, как слепая сила, в самых нелепых формах, всевозможными окольными путями.
Но без конкретного, непосредственно-практического (а не теоретического только или бумажного) противопоставления пролетариата и буржуазии на общественно-политической арене лицом к лицу,


Две тактики: доклад, прочитанный на съезде в Стокгольме
163
как враждебных друг другу социальных сил, объединение рабочих масс в классовую партию должно оставаться теоретической мечтой кучки идеологов и никоим образом не может подвигаться вперед в сколько-нибудь значительном масштабе. Стало быть, если бы в русской действительности не было, по крайней мере, зачаточных элементов для политической борьбы в указанном смысле, на основе классового (а не только сословного) антагонизма, то для развития социал-демократии, как действительно пролетарской партии, в современной России не было бы реальной исторической почвы, и она обречена была бы влачить существование доктринерской секты, приносящей сомнительную пользу и несомненный вред освободительному движению. В лучшем случае она представила бы собою своего рода историческое недоразумение, потому что выполняла бы под словесной оболочкой марксизма общедемократическую миссию, а не принципиально пролетарскую. Но в русской почве находились такие элементы, которые могли бы послужить зацепками, исходными пунктами и орудиями для создания или завоевания нами арены для политической борьбы на основе классового антагонизма буржуазии и пролетариата. Разумеется, не в том чистом виде и далеко не в таких развитых формах, как в тех передовых капиталистических странах, в которых буржуазия политически господствует и пролетариат имеет реальную возможность непосредственно с ней бороться за политическую власть. У нас такая борьба пока исключается всей совокупностью исторических условий, определяющих главное содержание и непосредственные задачи нашего революционного движения, сковывающих, по выражению Маркса, буржуазию и пролетариат «общим интересом», общей потребностью освободиться от общего врага. Против этих условий нет никаких талисманов и никакими ухищрениями — словесными или тактическими — мы не можем совершенно обойти объективное историческое требование «политического сотрудничества» пролетариата и буржуазии в абсолютистской России. Наоборот: в органическом, планомерном сочетании нашей принципиально пролетарской задачи с этим общедемократическим требованием, обусловливаемым социальным содержанием нашей революции, и заключается центр тяжести всех политических проблем русской социал-демократии. Или точнее: в таком сочетании дела развития классового самосознания и политического объединения рабо¬


164
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
чих масс с насущными общедемократическими интересами и требованиями русской революции состояла и состоит главная тактическая задача нашей партии, на этом сочетании должна была быть построена ее практика. Эта двойная, внутренне противоречивая задача, по самой своей природе, практически допускает только более или менее компромиссное решение, компромиссное не вследствие субъективного желания или расчета представителей партии, а в силу исторически и принципиально противоречивого характера ее положения и ее социально-политической миссии в современную эпоху. Вот почему я думаю, что нет у нас таких средств, которые могли бы играть роль всемогущего талисмана против тех стихийных тенденций русского революционного движения, которые враждебны делу классового объединения русского пролетариата в процессе борьбы с абсолютизмом... Средства и путь к условному, относительному или приблизительному решению наших тактических задач заключались, главным образом, в систематическом использовании в интересах рабочих масс тех органов нашего самоуправления, общественных учреждений и проявлений социальной самодеятельности образованных слоев, которые представляли у нас своего рода суррогаты или зародыши конституционализма и могли бы служить предварительной школой, зачаточной ареной для классового воспитания и объединения пролетариата. Но, по весьма «смягчающим вину» нашу причинам, мы не сумели воспользоваться этими факторами, ни в интересах развития и обострения антагонизма имущих классов с самодержавием, ни как ареной для непосредственного политического противопоставления пролетариата социально активным элементам этих классов. Не останавливаясь здесь на этом пункте, замечу только, что одним из главнейших препятствий к использованию вышеупомянутых факторов в указанном смысле являлась полнейшая политическая пассивность «образованного общества», которая в свою очередь обусловливалась абсолютным политическим индифферентизмом имущих классов и верноподданническим настроением широких народных масс.
Как бы то ни было, единственным путем для вовлечения рабочих масс в сферу нашего влияния явилось участие в их столкновениях с их непосредственными эксплуататорами, столкновениях, возникавших и разгоравшихся частью стихийно, а частью под прямым или


Две тактики: доклад, прочитанный на съезде в Стокгольме
165
косвенным воздействием социал-демократических агитаторов. Разумеется, стачечное движение могло бы стать исходным пунктом и могущественным орудием для политического воспитания и объединения пролетариата. Но для этого необходимо было бы, даже оставаясь на почве требований, вызвавших стачку и выдвинутых ею, раздвигать каждый раз рамки агитации и расширять поле борьбы, вовлекая в нее и органы общественного самоуправления и общественного мнения, заставляя их, под организованным напором стачечников и других солидарных с ними рабочих, занять определенное положение между борющимися сторонами, становиться на сторону стачечников или их эксплуататоров. Но, как известно, наша экономическая агитация из узких рамок непосредственного антагонизма отдельных предпринимателей и их рабочих обыкновенно не выходила. А эти столкновения, ставя на поле битвы лицом к лицу только рабочих одной или нескольких фабрик с их непосредственными эксплуататорами, как с частными лицами, как с отдельными индивидуумами, а не с политическими, литературными, вообще с идеологическими представителями экономически господствующих классов, не давали и не могли давать рабочим массам того опыта, того конкретного материала, который необходим для их политического воспитания и сплочения в классовую пролетарскую, т.е. социал-демократическую партию. Массовая агитация, не идущая дальше указанных рамок, должна была революционизировать настроение и умы рабочих в антиполицейском и антиправительственном смысле, но не могла служить школой для наглядного обучения их и самих агитаторов классовой пролетарской политической борьбе. Другими словами: она подготовляла рабочие массы к борьбе с самодержавием под политической гегемонией буржуазной демократии, а не к тому, чтобы вести эту борьбу, как самостоятельная политическая сила, под своим классовым знаменем, вступая с нею в коалиционное отношение, поддерживая ее, когда этого требуют интересы борьбы, критикуя ее и толкая вперед по пути возможно более радикальной ликвидации старого порядка.
В самый разгар увлечения партии узким экономизмом я указывал на его антисоциал-демократическую тенденцию, направленную к подготовлению политической гегемонии и опеки буржуазнодемократической буржуазии над пролетариатом64. Меня за то обвиняли в «неосновательных опасениях». Но очень скоро авторы извест¬


166
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
ного «Кредо»65 подтвердили мои опасения, выставив, как желательную цель то, что я характеризовал как объективную тенденцию. А в период весенних демонстраций 1901 года66, явившихся предвестниками приближавшейся революционной эпохи, она, эта тенденция, выступила наружу, как реальный факт, довольно ясно отразившись в той относительной роли, которую в тот период играли пролетариат, с одной стороны, и академическая молодежь — с другой. Мало того: под непосредственным впечатлением революционных событий 1901 года в лагере самих социал-демократов начинает распространяться бессознательная тенденция к политическому обезличению нашего пролетариата, к превращению его в объект и орудие революции, в политически бесформенную массу, играющую роль не самостоятельного носителя ее, а боевой физической силы, управляемой вне и над нею стоящей политической организацией. Я не могу, за недостатком времени, останавливаться здесь на этом моменте в развитии нашей партии. Напомню только призыв к нам со стороны одного социал-демократа на страницах «Вестника Русской Революции»67, к объединению с другими революционными фракциями: «Что же нас разъединяет» с ними теперь? — спрашивал он с недоумением.
Но косвенным образом, бессознательно и в замаскированном виде та же тенденция проявилась в возникшем тогда в социал- демократических кругах тяготении к бунтарской и террористической тактике. В тех странах, где буржуазия политически господствует, где социал-демократия является самым непосредственным образом политической организацией рабочих масс и где революционное движение непосредственно направлено против всего буржуазного общества, в этих странах и бунтарская и террористическая или заговорщическая тактика, по своему социальному содержанию и тенденциям, является или может являться пролетарской, хотя и неразумной, нецелесообразной. Во Франции, Бельгии, Голландии или хотя бы в Германии и Австрии даже простые стычки с агентами полиции и всякие, чисто антиправительственные демонстрации направлены против всей буржуазии, против ее классового господства, словом, представляют собою выражения и проявления освободительного движения пролетариата, как самостоятельного класса, против самых основ буржуазного строя. В России же, где государственная власть является силой, стоящей более или менее одиноко, враждеб¬


Две тактики: доклад, прочитанный на съезде в Стокгольме
167
ной интересам различных классов, всему экономическому и культурному развитию страны, где антиправительственная борьба, по мере своего обострения и расширения, становится делом общенациональным, требующим совместных усилий и взаимной поддержки буржуазных и пролетарских масс, у нас, говорю я, политическая борьба, исчерпывающаяся террористическими актами, антиполицейскими демонстрациями, вооруженными партизанскими стычками и попытками вооруженных восстаний, должна вести к абстрагированию от классового антагонизма, от «враждебной противоположности» классовых интересов составных элементов армии политически недовольных. Словом, сосредоточение всего внимания, всех помыслов и сил социал-демократии на применении террористических и бунтарско-заговорщических методов и средств борьбы не может не сопровождаться улетучиванием принципиально-пролетарского содержания из нее и превращением нашей партии, если не формально, то по существу, по фактическому социальному содержанию ее деятельности, в организацию буржуазно-революционную. Буржуазнореволюционную в том смысле, что эта тактика, применяемая последовательно и в широком масштабе, привела бы как раз к тому результату, предупредить который стремилась наша партия: вместо того чтобы использовать общенациональное движение против старого режима в интересах политического возвышения пролетариата, вместо того, чтобы поднять его на уровень самостоятельно организованной политической силы в этом движении, мы сами способствовали бы тому, что он очутился под политической гегемонией демократической буржуазии, в роли пушечного мяса и простого орудия революции, направляемой этой буржуазией. Поставив себе главной практической задачей подготовку и осуществление грандиозных террористических планов и вооруженных массовых восстаний68 — а только применение чисто боевой (в смысле военной физической силы) тактики в очень крупном масштабе может иметь какой-нибудь политический смысл — мы должны будем пополнять ряды нашей партии, в особенности же руководящий ее персонал или ее генеральный штаб членами, обладающими необходимыми для проведения такой тактики индивидуальными качествами, техническими знаниями, сноровкой, навыками и т. д. Но такие качества, навыки и знания далеко не всегда совпадают с обладанием теми качествами, которые


168
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
необходимы для того, чтобы быть вполне сознательным, преданным делупролетариатаипринципиальноустойчивым социал-демократом. Не знаю, оказался ли бы, например, Плеханов пригодным в деле технической подготовки и руководства восстанием, хоть он и учился в кадетском корпусе. Я полагаю, что в сфере военно-революционной техники и организации чисто боевых, вооруженных атак мало- мальски толковый и храбрый офицер или даже унтер-офицер стоит больше целого десятка Марксов, вместе взятых. Тактика террористической борьбы и организации народных восстаний потребует подбора соответствующих членов в партию — безотносительно к тому, вполне и твердо ли они стоят на почве социал-демократической программы, ясно ли они понимают ее и преданы ли они на самом деле основным задачам и целям международного пролетарского движения. Да и масса старых товарищей, или по крайней мере наиболее энергичные и предприимчивые из них, должны будут сосредоточить свои мысли и все свои силы на выполнении таких функций и на приобретении таких знаний и навыков, которые никакого отношения к делу политического объединения рабочих масс в классовую партию не имеют; другими словами: чем серьезнее они будут относиться к своим новым обязанностям, тем больше вероятности, что они постепенно, а, быть может, и быстро, растеряют свой идейный багаж социал-демократизма; и чем энергичнее, последовательнее и успешнее партия наша будет проводить бунтарско-заговорщическую или террористическую тактику, тем радикальнее и скорее изменится состав и характер руководящих элементов, тем быстрее и радикальнее эти элементы пропитаются духом, привычками и тенденциями буржуазно-революционной демократии. А так как политическое развитие наших рабочих масс в чрезвычайно высокой степени, чтобы не сказать всецело, зависит еще от интеллигенции, социально принадлежащей к образованным слоям буржуазии (мелкой и средней), то само собою понятно, в каком смысле должна отразиться намеченная перемена в характере и тенденциях руководящего персонала социал-демократии на пролетарских кругах, входящих в ее состав или находящихся под ее влиянием.
«Конечный» результат преобладания террористической и бунтарско-заговорщической тактики в нашем революционном движении формулировал автор статьи «Рабочие и революция» в №1-м


Две тактики: доклад, прочитанный на съезде в Стокгольме
169
«Вестника Русской Революции»69. В этой статье проводится та мысль, что борьба с абсолютизмом будет или должна быть делом организации, объединяющей все революционные фракции и группы общим планом действий и общей тактикой, исходящими из одного центра, направляющего все революционное движение, командующего всеми его наличными силами. Пропаганда же социалистическая должна быть совсем выделена и отделена от «разрушительной» работы, т.е. от политической борьбы, в особую, специальную функцию низшего разряда, под названием работы «созидательной», которая явится делом децентрализованных, не объединенных между собою общим планом и общей тактикой кружков и групп. «Довлеет дневи злоба его»70. «Разрушительная» работа, борьба с правительством является злобой сегодняшнего дня, настоящего момента, а потому должна объединить, сплотить в одну боевую, централизованную партию все активные силы революции — независимо от их классовых интересов и их принципиальных или основных социально-политических стремлений и воззрений. Социализм же, как задача будущего, только после водворения конституционных порядков получит право служить знаменем, объединяющим и определяющим общее направление и тактику революционных элементов пролетариата. А до тех пор эти элементы должны оставаться в роли политически бесформенной массы, единственная миссия которой — доставлять рекрутов для террористических актов и выходить на улицу, когда этого потребует организация, управляющая «разрушительной работой».
Террористические тенденции не пустили прочных корней в социал-демократической среде, потому что они слишком резко противоречили ее идейным и тактическим традициям и фактическим связям с рабочей массой. Зато бунтарско-заговорщические тенденции нашли себе в ней благоприятную почву, питаемую демонстрационным движением. Демонстрации являлись в огромном большинстве случаев делом революционных кружков. Идя дальше по пути подготовки и организации уличных демонстраций, можно их сделать все более и более массовыми, внушительными и, превращая их в вооруженные, оборонительные или наступательные стычки народных масс с полицией и войсками, тем самым создать психологическую почву для организации народных восстаний или даже всеобщего народного восстания. Если комитеты, кружки или вообще местные ку-


170
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
старнические организации могут подготовлять более или менее значительные демонстрации и руководить ими, то организации более крупные и специально приспособленные к боевым, в военнотехническом смысле, выступлениям, сумеют подготовить демонстрации еще более внушительные, по своему непосредственно боевому характеру. От таких демонстраций уже недалеко до широких народных восстаний, и раз партия наша будет иметь во главе руководящий центр, облеченный диктаторскими полномочиями, то она сможет сама взять на себя задачу подготовки прямо всенародного революционного восстания.
Такова, приблизительно, психологическая и логическая нить, приведшая большинство, чуть не огромное большинство наших партийных работников к идее организации или подготовки вооруженного восстания, как практической задачи, которую должна себе поставить партия, и осуществлению которой она должна посвятить свои главные силы и средства. Считаю нужным отметить здесь, что эта практическая тенденция сильно распространена была и в среде так называемых меньшевиков, и что вообще моя критика направлена не специально против «большевиков», а против партии вообще. Я считаю необходимым сделать эту оговорку хотя бы уже для того, чтобы заранее предупредить повторение недоразумения, которое в свое время вызвали мои фельетоны в «Искре», истолкованные в смысле критики, направленной исключительно против «большевиков»71. Я и тогда многократно заявлял в частных беседах и собраниях, и теперь повторяю, что в фельетонах своих я критиковал нашу партию в целом. Раскол же на втором съезде и организационная тактика «большевиков», как симптоматические явления, послужили только толчком для той критической попытки, которую я предпринял в фельетонах, с целью обосновать и набросать главные черты нашей тактики в период борьбы с самодержавием. Разногласия между массой меньшевиков и большевиков не выходили из рамок организационной политики, в области же тактических вопросов или партийной практики в широком смысле «меньшевики» — за немногими исключениями — не отличались существенно от «большевиков», что и обнаружилось с полной ясностью в конце 1904 года, в период «либеральной весны»72, когда перед партией впервые конкретно встал один из самых кардинальных вопросов нашей тактики: какую позицию должны мы занять


Две тактики: доклад, прочитанный на съезде в Стокгольме
171
по отношению к либеральной буржуазии в ее оппозиционных выступлениях против старого режима? Принципиальный ответ на этот вопрос дан уже нашими первоучителями Марксом и Энгельсом в Коммунистическом Манифесте. Но директива их на этот счет не могла иметь для нас осязательного практического значения до тех пор, пока либерально настроенные круги непролетарских классов не выступали открыто на арену политической борьбы, пока они пребывали в политической пассивности. Но осенью 1904 года они в легальной прессе, в органах общественного самоуправления и во всевозможных собраниях начали открытую атаку против правительства и выступили с явно конституционными требованиями. Теперь, стало быть, для нас явилась возможность «поддержать» либеральнооппозиционную буржуазию в борьбе с абсолютизмом, поддержать, разумеется, затем и таким образом, чтобы придать начавшемуся общественному движению против старого порядка возможно большую силу и возможно более энергичный размах. Другими словами: мы должны были попытаться мобилизовать рабочие массы на ту общественную арену, которой издавна распоряжалась легальная оппозиция и которой она начала пользоваться для открытой политической борьбы, предъявляя свои требования именем народа и в интересах народа. Нужно было направить свои усилия к тому, чтобы отвоевать и для политически активных элементов пролетариата место на этой арене, появляясь вместе с ними и во главе их, как организованное представительство рабочих масс, во всех общественных учреждениях и собраниях каждый раз, когда там стоят или имеется возможность поставить на очередь политические вопросы; нужно было выступать в них с ясно формулированными политическими и экономическими требованиями рабочих масс, руководимых социал-демократией, и, настойчиво подчеркивая готовность этих масс энергически поддерживать буржуазную оппозицию в борьбе за свободу, добиваться вместе с тем от нее самой всяческой поддержки пролетариату в его собственных освободительных усилиях. Таким путем, органы земского и городского самоуправления, различные легальные общественные организации и собрания, легальная печать и все открытые проявления оппозиционных стремлений буржуазии использованы были бы, как орудия, зацепки и материал не только в интересах общедемократического движения, не только для расширения и усиления подъема


172
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
новой революционной волны против сословно-абсолютистского строя, но и в интересах социально-политического воспитания рабочих в классовом, пролетарском смысле, и объединения их под флагом социал-демократии в самостоятельную политическую организацию. Мобилизуя рабочие массы на ту политическую арену, хозяевами и распорядителями которой являлись идеологи и организации представителей непролетарских классов, приводя эти массы в непосредственное соприкосновение с общественно влиятельными элементами этих классов как с целью достигнуть некоторых соглашений с ними ради усиления общих атак против общего врага, так и в интересах наглядного выяснения рабочим массам принципиального антагонизма их классовых интересов с экономическими основами буржуазного строя, мы превратили бы недоступную нам прежде общественную арену в первоначальную политическую школу для этих масс, в которой они черпали бы опыт и упражняли бы свои силы для чисто пролетарской классовой борьбы и для сплочения в политическую организацию, приближающуюся к типу вполне пролетарских партий на Западе.
На этих именно соображениях и основан был тактический «план», предложенный редакцией «Искры» в первом, вступительном фазисе нашей революции, ознаменовавшемся появлением недовольных существующим режимом слоев буржуазии на политической авансцене. В самой России план этот, по-видимому, встречен был массой партийных работников довольно сочувственно. Несомненно, во всяком случае, что во многих местах он проводился на практике, правда, в очень примитивных формах и довольно куце. Но в кругу значительной части товарищей, и преимущественно за границей, наш план вызвал сильные, весьма резкие нарекания и упреки по адресу его авторов. И нельзя сказать, чтобы меньшевики значительно расходились в данном случае с большевиками. В Женеве, например, 10 вечеров посвящены были страстным дебатам по поводу письма редакции ЦО к партийным организациям, в котором она рекомендовала план действий в духе резюмированных мною соображений73. И почти до самого конца этих дебатов чуть не большинство меньшевиков сходилось с большевиками в одном пункте, именно в том, что приурочивая тактику партии в момент первого оппозиционного подъема широких слоев буржуазии — при большом затишье в рабочих массах — к


Две тактики: доклад, прочитанный на съезде в Стокгольме
173
этому реальному, в высшей степени важному факту, мы тем самым лишаем пролетариат всякой политической самостоятельности и из революционного авангарда превращаем его в политический хвост либеральной буржуазии. Но что такое «революционный авангард»? В каком смысле, почему, на каком историческом основании и каким путем российский пролетариат может играть такую роль? Неужели только на том основании, что рабочие массы представляют собой гораздо более внушительную физическую силу, чем буржуазные классы, что они в гораздо большей степени, чем эти последние, способны и готовы проливать свою кровь в уличной борьбе с полицейскими и военными силами правительства? Но привилегию на роль пушечного мяса буржуазия, говоря словами Маркса, всюду очень охотно предоставляла пролетариату в те моменты, когда ей приходилось вести серьезную борьбу против феодально-абсолютистского режима. Как физическая боевая сила, пролетариат во всех новейших буржуазных революциях играл первостепенную роль. Но для доставления или обеспечения ему роли такого «авангарда» в нашей буржуазной революции, российской социал-демократии решительно незачем было бы родиться на свет божий. Такую революционную миссию наша радикальная интеллигенция могла бы выполнить и в качестве буржуазнореволюционной партии. Миссия революционного авангарда в абсолютистской России неразрывно связана с сознательным выступлением в роли выразителя и представителя интересов всей нации, всей страны против ее общего поработителя и угнетателя, против царско- полицейского самодержавия. Исторические условия возникновения и развития нашего освободительного движения заключают в себе объективную возможность для возвышения нашего пролетариата до значения такого авангарда в этом движении. Но использовать эти условия в интересах такого политического возвышения российского рабочего класса, — значило систематически, планомерно, на почве мелких и крупных столкновений рабочих масс с их эксплуататорами и властями выяснять, подчеркивать и резко выдвигать вперед общенациональное или общедемократическое значение освободительных усилий этих масс. Я уже около 10 лет тому назад печатно и еще раньше устно, в беседах с товарищами, указывал на то, что и так называемая экономическая борьба в самом тесном смысле, борьба рабочих с предпринимателями, заключала в себе достаточно материала


174
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
для того, чтобы служить орудием для политического развития и возвышения пролетариата на ступень общественной силы, сознательно выступающей в роли борца за общенародные интересы. Но для того чтобы обратить стачки и тому подобные проявления революционной самодеятельности рабочих в такое орудие, необходимо было в агитации на почве и по поводу этих проявлений выяснять и подчеркивать не только принципиальный антагонизм классовых интересов пролетариата и буржуазии, но и то, что в современный политический период ближайшие интересы пролетариата обнимают интересы всех классов России — за исключением кучки привилегированных и всякого рода хищников, — необходимо было во главе борющихся рабочих масс апеллировать при их выступлениях к органам общественного мнения и, во имя общих интересов и задач освободительного движения, добиваться от них материальной и нравственной поддержки этим массам, т.е. в конечном счете, поддержки делу политического возвышения пролетариата. Но мы даже и попыток не делали в этом направлении. Почему? Это вопрос, которого я здесь касаться не буду. Замечу лишь, что были на то сильно «смягчающие нашу вину обстоятельства».
Как бы то ни было, когда наступил момент первого нашего экзамена, как партии, провозгласившей своей принципиальной задачей и обязанностью развивать классовое самосознание и классовую самодеятельность рабочих масс, то мы оказались очень плохо подготовленными к нему. Не только практически, но даже в идее, в мысли, мы не были подготовлены к тактике, приуроченной к этому моменту и направленной к тому, чтобы использовать его в интересах социально-политической мобилизации рабочих масс — рядом, одновременно с политическими выступлениями оппозиционных и революционных слоев буржуазии. Авангардом на политической арене явилась либеральная и демократическая буржуазия, как в демонстрационном движении весны 1901 года — студенчество, т.е. младшие поколения той же буржуазии. И всякие разговоры на тему о том, что пролетариат был революционным авангардом в эти моменты освободительного движения, суть не более, как пустой плод своеобразного недоразумения и довольно-таки зловредного самообольщения нашей партии на счет своих исторических заслуг в деле классового политического воспитания пролетариата. В период «либеральной


Две тактики: доклад, прочитанный на съезде в Стокгольме
175
весны» мы могли только поставить себе непосредственной задачей начать практическую подготовку пролетариата к роли авангарда в русской революции, стягивая и сплачивая его революционно активные слои на новой политической арене в самостоятельную политическую силу, противостоящую буржуазной оппозиции, выступающую со своими самостоятельными требованиями и лозунгами, но в то же время предлагающую демократическим элементам этой оппозиции определенные условия для координации и усиления оборонительных и наступательных действий против общенародного врага. Да, я повторяю и подчеркиваю: наша задача заключалась в том, чтобы политически мобилизовать рабочие массы не только как социальных антагонистов буржуазных классов, но и как силу, готовую и предлагающую другим, борющимся против старого порядка, группам и фракциям вступить с ними на определенных условиях в коалиционные отношения для организации общего напора против правительства. В переживаемую Россией историческую эпоху непосредственные переговоры, договоры и выработка отношений между руководимым нашей партией пролетариатом и буржуазно-демократическими фракциями являются таким же необходимым конкретным базисом и орудием для развития в нем классового самосознания и политической самодеятельности, как практическое противопоставление рабочих масс этим фракциям, с целью развития в них сознания враждебной противоположности их интересов интересам буржуазии. Во всяком случае, ставя эти массы и буржуазную оппозицию в положение самостоятельных политических сил, договаривающихся об условиях и способах взаимной поддержки в борьбе с общим врагом, мы больше сделали бы для реального — а не только словесного — развития классового самосознания пролетариата, чем путем вечных упреков и жестоких обвинений наших либеральных и демократических противников в том, что они не присягают демократической республике, фигурирующей в нашей программе и выдвигаемой в нашей агитации как «логический конец российской революции». Ну, а если бы и они признали ее своим лозунгом, что было бы тогда? Неужели вопрос о республике является главным и основным пунктом нашего расхождения с другими оппозиционными и революционными фракциями? Если бы они были даже архиреспубликанцамй, все-таки мы обязаны были бы со своей стороны мешать установлению своего рода поли¬


176
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
тического коммунизма, в отношениях пролетариата к буржуазии, коммунизма, разумеется, очень одностороннего, так как на деле он сводился бы к тому, что оппозиционная и революционная буржуазия взяла бы массы под свою политическую опеку. Да и какое значение представляет собой присоединение представителей либерализма к нашим лозунгам, раз народные массы не признали этих лозунгов своими, и не настолько организованы и сознательны, чтобы бороться за них с реальными шансами на их осуществление.
Базисом для договоров, соглашений и вообще для координации политических действий должны, прежде всего и главным образом, служить условия, имеющие особенное значение для политического сплочения и для политических выступлений пролетариата. Конечно, самый вопрос о переговорах и соглашениях в каждом конкретном случае должен предварительно обсуждаться в кружках и собраниях передовых рабочих и служить материалом и импульсом для работы их политической мысли; выработка условий или оснований соглашений должна быть опять-таки делом коллективных обсуждений представителей, делегатов рабочих кружков, сознательно участвующих в проведении данной политической кампании. Шушукания отдельных социал-демократов или даже комитетов с теми или другими представителями либеральной демократии ничего общего с политическими сношениями и переговорами между партией пролетариата и партиями или группами других классов не имеют. Такой путь келейных сделок наших партийных бюрократических учреждений с либералами или демократами привел бы, конечно, не к поднятию в рабочих массах сознания своего классового достоинства и к пробуждению в них стремления к развитию и упрочению своей политической самостоятельности, а скорее всего к тому, что комитетчики наши оказались бы во многих местах на помочах или на посылках у ловкого либерала с демократической окраской. Несколько времени спустя после пироговского и технического съезда74 я выразил одному товарищу, приехавшему из Питера, досаду на то, что наша партия не умеет и даже не пытается использовать такие и аналогичные проявления оппозиционного настроения либеральной и демократической интеллигенции в интересах расширения общественной арены для социально-политической активности пролетариата. На это он мне, с чувством большой удовлетворенности, ответил, что технический


Две тактики: доклад, прочитанный на съезде в Стокгольме
111
съезд принял резолюцию в пользу восьмичасового рабочего дня под влиянием некоторых или, кажется, даже только одного члена ПК75 нашей партии. Но подобные резолюции, принимаемые съездами интеллигенции, таким образом, путем частных внушений отдельных лиц, за спиной пролетариата, не стоят и медного гроша. Вместо присоединения к резолюции как к требованию, предъявленному кружками и собраниями рабочих, под флагом и через посредство нашей партии, съезд демократической интеллигенции невольно выступил тут в роли гуманного покровителя рабочего класса. Принятая под непосредственным влиянием агитации в рабочих массах и выступления их, под организованным руководством нашей партии, с определенными предложениями и требованиями по адресу съезда, упомянутая резолюция его явилась бы показателем социально-политической силы этих масс и дала б со своей стороны новый толчок классовой самодеятельности этих масс; но, будучи продуктом закулисных шушуканий, она приняла характер лишь филантропического акта свободолюбивой интеллигенции.
Против тактики, предложенной редакцией ЦО, орган «большевиков» «Вперед» выставил как главную непосредственную практическую задачу партии, как центральный лозунг для нее, — подготовку вооруженного восстания. Как я уже сказал, и меньшевики, особенно за границей, больше склонялись к этому лозунгу, чем к тактике «Искры». Показателем распространения бунтарских тенденций среди меньшевиков в тот момент, о котором я говорю, может служить их смущение по поводу противопоставления в письме редакции ЦО к партийным организациям специально антиполицейских уличных демонстраций политическим выступлениям и агитации на указанном нами базисе, как демонстраций «низшего типа» демонстрациям «высшего типа». Многие прямо-таки негодовали против такого «третирования» простых уличных демонстраций, особенно если они принимают боевой характер. До того им чуждо было представление о том, что в России демонстрации этого рода до крайности бедны конкретным социальным содержанием, что они, можно сказать, социально абстрактны — по сравнению с такими выступлениями рабочих масс, в которых они стоят лицом к лицу, как самостоятельная политическая сила, не только с военными и полицейскими силами, но и с партиями, организациями, вообще с


178
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
органами общественного мнения и коллективной воли политически активных слоев буржуазии.
Как я уже, кажется, отметил, партия наша, хотя и в очень примитивных формах и недостаточно широком масштабе, все-таки приняла активное участие в том политическом движении, которое начато было либеральными и демократическими элементами интеллигенции в эпоху министерского «доверия», вскоре после смерти незабвенного Плеве76. Однако об участии российской социал- демократии и находящихся под ее влиянием рабочих слоев в этом движении не только в буржуазной иностранной печати, но и в социалистической ничего или почти ничего не сообщалось, между тем как о либеральных банкетах, собраниях и других подобных политических выступлениях буржуазной оппозиции оповещался весь мир. Только после кровавых событий в январе 1905 г.77 иностранная социалистическая пресса, заодно с буржуазной, заговорила о выдающейся роли пролетариата и отчасти нашей партии в начавшем разгораться общенациональном движении против старого режима. Факт этот весьма характерен как показатель того, насколько глубоко укоренилось даже в социалистических кругах унаследованное от прежних времен представление о роли и значении народных масс в борьбе против абсолютизма. Товарищи, корреспондировавшие в органы международной социал-демократии, очевидно, заражены были буржуазным представлением о роли рабочих масс в революциях, как общественного элемента, призванного служить делу свободы прежде всего и главным образом (если не исключительно), в качестве физической боевой силы. С этой точки зрения, появление политически сознательных элементов нашего пролетариата на легальной арене рядом с либерально-демократической оппозицией должно было казаться фактом настолько малозначащим, что не стоит на нем останавливаться. Увы, и социал-демократические корреспонденты иностранных газет находили, по-видимому, что заслуживают внимания цивилизованного мира лишь такие революционные выступления рабочих масс, которые непосредственно сопровождаются пролитием пролетарской крови целыми потоками на улицах столицы и других центров России.
Мне кажется, что и в негодующих протестах против тактики, выдвигавшей на первый план соцшшю-политическую мобилизацию


Две тактики: доклад, прочитанный на съезде в Стокгольме
179
рабочих масс на революционной арене, также отчасти, — а может быть, и больше, чем отчасти — отразилось старое отношение к этим массам как к общественному элементу, способному служить революции, главным образом, только как физическая боевая сила. Тактический план «Искры» критиковался многими товарищами с точки зрения перспективы всенародного восстания и казался им абсолютно несовместимым с самой мыслью о неизбежности или необходимости такого восстания. Раз мы предлагаем партии систематически пользоваться, как агитационными опорными пунктами, легальными общественными учреждениями, организациями и всякими попытками либеральной демократии бороться за свободу, то мы тем самым направляем освободительное движение на путь, ведущий в сторону, противоположную вооруженному народному восстанию. Так или приблизительно так рассуждали по поводу проекта «Искры» большинство его критиков — все равно, принадлежали ли они к лагерю «меньшевиков» или «большевиков». На самом же деле проектированная редакцией «Искры» политическая кампания являлась, по мысли авторов проекта, чрезвычайно важным этапом, правда только предварительным, и с точки зрения подготовления вооруженного восстания. Или, точнее, с точки зрения подготовки условий, благоприятных для возникновения и исхода такого восстания. Я имею в виду не только наше организационное воздействие на массы и даже не одну только организацию их под нашим знаменем. Но я не могу остановиться на этом пункте, потому что время мое истекает. Для меня важно здесь подчеркнуть лишь, что разногласия между редакцией «Искры» и противниками ее тактики по вопросу о всенародном восстании вращались совершенно в другой плоскости, чем многие товарищи думали. Мы отнюдь не исходили из предположения о мирной ликвидации старого режима и очень серьезно считались с народным восстанием или, скорее, с рядом широких восстаний, как с неизбежными этапами в окончательной и решительной войне с этим режимом. Но мы полагали и полагаем, что партия, как таковая, в целом, как политическая коллективность, может готовиться и подготовлять рабочие массы к этой решительной битве не военно-техническими средствами, заговорщическим путем, а средствами политическими, именно: с одной стороны, революционизируя эти массы, во имя их классовых интересов, на почве и путем развития их социально-политической


180
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
самодеятельности, а с другой стороны, рядом и в теснейшей связи с этой агитационно-организаторской работой, неуклонно толкая либеральные элементы на путь систематического и планомерного воздействия на средние и высшие военные сферы, для привлечения их на сторону революции. Противники же наши с «Впередом» во главе стремились к тому, чтобы партия сосредоточила все свои силы на военно-технической подготовке вооруженного восстания. На почве этого стремления развилось и упрочилось у нас то течение, которое я характеризую как бунтарско-заговорщическое, которое и считаю по существу, по его социально-политическим тенденциям, анти- социал-демократическим. Вот почему я с самого начала заявил, что в основе предлагаемых вам резолюций об отношении к Государственной Думе лежат принципиалъно-т:жтчсстс разногласия первостепенной важности. Я уже говорил о том, почему в абсолютистской России бунтарско-заговорщическая тактика несоединима с действительным и последовательным выполнением нашей основной партийной задачи, предполагающей тактику, направленную на революционизирование и организацию рабочих масс на почве социалъно- политической борьбы, разумеется, на основе реального, практического, а не одного только теоретического противопоставления классовых интересов пролетариата и буржуазии.
Вы, разумеется, скажете: «А разве приверженцы той тактики, которую вы называете бунтарско-заговорщической, отказываются от социально-политической борьбы в пролетарском смысле, разве они не ставят во главе всего классовых интересов пролетариата»? В ответ на такого рода возражения я могу только сослаться на то, что я уже говорил об объективной тенденции этой тактики, на ее конкретное социальное содержание, или вернее, на ее социальную, в пролетарском смысле, бессодержательность. Не о добрых намерениях сторонников критикуемой мной тактики говорю я, а об ее «конечной», логически необходимой тенденции политически обезличить наш пролетариат на почве подготовки вооруженного восстания. Я оставляю в стороне вопрос о самой возможности заговорщическим путем вообще подготовить и в определенный срок назначить широкое народное восстание. Я рассматриваю вопрос о подготовлении восстания исключительно с точки зрения основной задачи нашей партии, с точки зрения совместимости с этой задачей — задачи концентрации


Две тактики: доклад, прочитанный на съезде в Стокгольме
181
сил партии на военно-технической подготовке вооруженного восстания. Я лично вообще того мнения, что организация чисто боевых атак, а тем более настоящих восстаний, не может быть делом той или другой политической партии, как таковой. Для подготовления и организации таких действий прежде всего необходимо было бы, как предлагал автор статьи «Рабочие и революция» в № 1 «Вестника Русской Революции», чтобы все революционеры, независимо от своих принципиальных взглядов, объединились в, так сказать, беспартийную или сверхпартийную партию, с общим руководящим центром во главе. И если уж признать, что техническая подготовка всеобщего вооруженного восстания является главной и вполне выполнимой задачей современного исторического момента, то, разумеется, необходимо, прежде всего, осуществить именно этот план, т.е. между прочим, покончить на время и с существованием социал-демократии как организованной политической партии.
К этому, в сущности, сводится и замечание автора одной статьи в сборнике «Текущий момент»78, предлагающего — я не помню текста — чтобы все революционные элементы соединились в одну общереволюционную партию. Но вообще представители бунтарско- заговорщической тактики — против такого политического обезличения российской социал-демократии и стремятся, наоборот, к тому, чтобы именно она, как партия, взяла на себя дело подготовки и организации общенародного вооруженного восстания. Но, стоя на этой почве, они рискуют — или оставаться в области громких слов и ничтожных дел по части подготовки восстания, или же, идя смело и решительно к своей цели, превратить социал-демократию в пустой звук, или точнее, в исторический подлог, в историческую фальсификацию. Как я уже говорил, под флагом социал-демократии придется в данном случае собрать и организационно объединить такую же, если не еще более социально-политически разношерстную массу, какую некоторые «социалисты-революционеры» в свое время стремились охватить проектировавшейся ими партией борьбы с правительством. Масштабом для подбора членов руководящего центра и даже простых партийных работников должна будет служить их пригодность для технической подготовки и руководства вооруженным восстанием. Сознательное отношение к классовым интересам пролетариата, понимание и даже искреннее признание нашей программы, живой


182
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
горячий интерес к политической самодеятельности рабочих масс, к их возвышению на ступень организованной самостоятельной классовой партии — все это потеряет всякое значение, по сравнению с такими качествами, как сообразительность и предприимчивость в военно-техническом смысле, как боевая отвага и подготовленность для инициативной и организаторской роли на поле вооруженных битв с правительством. И чем дольше будет продолжаться период подготовки всенародного восстания, чем дольше и напряженнее руководящие элементы социал-демократии будут работать над приспособлением своей партии к этой новой задаче, над перевоспитанием самих себя и над подбором сил, соответствующих этой задаче, тем основательней будут испаряться внутри и на периферии партии ее принципы, тем радикальнее будут улетучиваться ее классовые тенденции и стремления. Верность принципам станет достоянием отдельных доктринеров — «чудаков», а социал-демократическая пропаганда — частным делом политически невлиятельных мелких кружков или групп. Разве это не фактическая ликвидация социал-демократии как пролетарской партии, и не отдача рабочих масс под революционную гегемонию буржуазии?
(Председатель79 прерывает оратора замечанием, что предоставленное ему время уже истекло. По требованию большинства собрания оратор продолжает).
Я постараюсь возможно скорее кончить. Мне кажется, я выяснил достаточно, почему я придаю первостепенное принципиальное значение нашим внутрипартийным тактическим разногласиям, почему я думаю, что торжество бунтарско-заговорщической тактики привело бы к политическому обезличению (в пролетарском смысле) того движения, которое до сих пор идейно несомненно было «социал- демократическим». Я далек от всяких полемических целей, да и не склонен к полемике, быть может потому, что не умею полемизировать. Я обращаюсь со своей критикой не к «большевикам» только, но и к «меньшевикам», среди которых, до сих пор, по крайней мере, было только очень небольшое меньшинство сколько-нибудь последовательных противников критикуемых мною тактических тенденций. Наоборот, в общем и целом «меньшевистская» тактика весьма несущественно отличалась от «большевистской»; я еще, впрочем, сомневаюсь, отличалась ли она от последней вообще. Я считаю необхо¬


Две тактики: доклад, прочитанный на съезде в Стокгольме
183
димым особенно подчеркнуть это в интересах самокритики партии и устранения всяких иллюзий насчет истинного положения дел в ней. Если эти тенденции и впредь будут господствовать в рядах меньшевиков, то они в такой же мере, как и большевики, будут нести ответственность в том случае, если мы, нынешние социал-демократы, закончим нашу историческую карьеру тем, что превратимся — да позволено мне будет это выражение — в своего рода исторических самозванцев, присвоивших себе неподобающее им звание.
Наглядным подтверждением тому, что я только что сказал о большой близости меньшевиков к большевикам в области тактических тенденций, является отмеченное мною прежде отрицательное отношение первых к предложенной редакцией «Искры» политической кампании в период выступления земских либералов и группировавшейся вокруг них демократической интеллигенции. Но, быть может, еще характернее в этом отношении тот факт, что и те меньшевики, которые в принципе, т.е. теоретически признавали и в эпоху «земской кампании» стремились проводить на практике тактическую линию редакции «Искры», оставляли ее каждый раз, как только начинался новый политический подъем. Вот пример. Летом прошлого года я по поводу предстоящих выборов в Булыгинскую думу80 предложил ОК меньшевиков81 взять на себя инициативу пропаганды и подготовки созыва общерусского рабочего съезда. Мои письма к ОК82, в которых я касался этого вопроса, напечатаны были потом, если не ошибаюсь, в сентябре или октябре того же года. Агитацию в пользу съезда я ставил в непосредственную связь с избирательной кампанией, в которой рабочие, как избиратели, не могли участвовать по той простой причине, что Булыгинский закон не давал им абсолютно никаких избирательных прав. Как известно, большинство товарищей (обеих фракций) тяготело к бойкоту выборов, а некоторые, особенно Парвус83, наоборот — настаивали на участии в них. Я же полагал, что вопрос об использовании избирательного периода, в нашем смысле, отнюдь не тождественен с вопросом об участии или неучастии в выборах.
Бойкотирование свелось бы на практике либо к дракам рабочих — не с правительственными агентами, а с массой избирателей, да еще с риском очутиться в компании хулиганов и черносотенцев, либо же — к простому самоустранению пролетариата с арены изби¬


184
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
рательной борьбы, т.е. в лучшем случае к показанию правительству кукиша в кармане. Лозунг же: участвовать в выборах — практически исключался самим избирательным законом. Я со своей стороны предлагал два способа использовать период избирательной агитации, из которых один заключался в том, чтобы организовать агитацию в массах в пользу самостоятельного избрания «Народной Думы», но только в том случае, если бы демократическая интеллигенция серьезно стояла за бойкотирование Булыгинских выборов и готова была бы, совместно с нашей партией, взять на себя почин такой агитации. Но я очень скептически относился к уверениям насчет бойко- тистского настроения этой интеллигенции (в массе), а потому советовал товарищам из ОК приняться серьезно за агитацию в пользу общего рабочего съезда. Считаю нелишним отметить, что я подготовку этого съезда отнюдь не представлял себе как дело одного только нашего ОК или наших официальных партийных учреждений вообще. Меня всегда неприятно поражает господствующая у нас привычка пускать в ход сверху практические лозунги наподобие предписаний, постановлений, циркуляров департаментских или министерских канцелярий нашего правительства. Даже на Западе, в тех странах, где верховные инстанции социал-демократических партий самым тесным образом и при том в течение многих лет связаны с рабочими массами, где они являются их непосредственными представителями, действующими под их контролем и давлением, даже и в этих странах правление, центральный исполнительный орган и тому подобные официальные учреждения партии решаются обыкновенно обратиться к массам с призывом к тем или другим серьезным действиям только после того, как данный лозунг обсуждался в печати, в кружках или собраниях и отношение к нему, по крайней мере, наиболее передовых слоев пролетариата более или менее выяснилось. Но в бесконечно большей степени такой образ действий обязателен для комитетов нашей партии, еле-еле начинающей только выходить из стадии подпольной кружковщины, в стране, в которой, замечу мимоходом, предварительное обсуждение, разговоры и толки среди рабочих по поводу проектируемого «лозунга», его осуществимости, своевременности и способов его проведения в жизнь уже сами по себе являются незаменимыми средствами для того, чтобы вызвать политическое брожение в массах и подготовить почву для восприя¬


Две тактики: доклад, прочитанный на съезде в Стокгольме
185
тия ими этого лозунга с той страстностью и тем живым интересом, которые необходимы для претворения его в боевой клич самих этих масс.
Итак, я предлагал нашей партии пустить в обращение среди рабочих масс мысль о чрезвычайной важности в период избирательной борьбы направить свои силы на то, чтобы к тому времени, когда начнутся заседания Государственной Думы, у рабочего класса было свое собственное центральное представительное собрание в виде съезда из выбранных революционно настроенными массами делегатов. Опираясь на пролетарские массы и поддерживаемый ими, поддерживая коалиционные отношения с активными элементами городской и сельской буржуазной революционной демократии, съезд этот (или назначенный им исполнительный орган) противопоставил бы поддельной воле народа, выражаемой лже-«народным» представительством дворян, капиталистов и чиновников подлинную волю народа — настоящего народа, бесправного и угнетаемого правительством и эксплуататорскими классами, которые одни только и представлены были бы в Государственной Думе. Конечно, правительство пустило бы в ход все, чтобы воспрепятствовать собранию такого рабочего съезда. И это выставлялось как аргумент против агитации в пользу его. Но этот аргумент, исходящий с точки зрения чистогана, оценивающей всякий политический шаг исключительно, или главным образом, непосредственным успехом, осязательноматериальной выгодой, уместен был бы в устах буржуазных либералов, хотя бы, например, кадетов, которым, как кандидатам на посты конституционных министров, прилично рассуждать, как «государственным мужам». Для социал-демократов же обязателен, конечно, совсем другой критерий при определении относительного значения того или другого практического шага. Для нас на первом плане должен стоять агитационный и политический эффект наших действий. А с этой точки зрения агитация за съезд, в тесной связи с вопросами и явлениями, которые неизбежно выдвинулись бы на поверхность общественной жизни избирательной борьбой, принесла бы достаточно серьезные результаты даже и в том случае, если бы она не завершилась достижением своей исходной цели: созыва съезда. И не осуществив этой цели, мы своей агитацией могли бы, концентрируя внимание революционных кругов пролетариата на одном пункте и


186
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
возбуждая в них в то же время живой интерес к избирательной борьбе, централизовать в значительной мере их освободительные усилия и вызвать в них страстное стремление к сплочению рабочих масс в самостоятельную политическую силу, способную влиять на ход освободительной борьбы в интересах рабочего класса и демократии вообще. Это значило бы создать общественную атмосферу, оказывающую высокое давление и на избирательную борьбу, и в значительной мере подготовить общественные силы для того, чтобы саму Булыгинскую думу превратить в орудие революционной ликвидации старого порядка.
Я не знаю, сочувственно ли встречено было мое предложение относительно рабочего съезда в России, не знаю, дошли ли вообще до широких партийных кругов в печатном виде мои письма к ОК. Во всяком случае, после всеобщей октябрьской забастовки84 один товарищ писал мне, что ввиду сильного революционного подъема мысль об агитации в пользу рабочего съезда не имеет шансов на сочувствие и поддержку со стороны партии. А мне казалось как раз наоборот, что именно революционный подъем и является благоприятным моментом для осуществления этой мысли. И в этом смысле я в самый разгар стачки писал Мартову85, что она, вероятно, заставит правительство дать словесные уступки относительно свободы слова, печати, собраний и т. д. и обещать расширение избирательного права, что нам следует ногами и руками ухватиться за эти словесные уступки, чтобы завоевать и укрепить для пролетариата легальные позиции и что наиболее подходящим для этой цели средством я считаю пока опять-таки агитацию в массах в пользу съезда как такого «лозунга», который может стать объединяющим централизующим пунктом нашего социал-демократического и рабочего движения. Но что такое съезд — по сравнению с «вооруженным восстанием» или даже с генеральной стачкой, которая так или иначе мобилизует рабочие массы на улицу и площади, как силу боевую в непосредственном, физическом смысле? Чистейшая пустяковина, ничего общего с революцией не имеющая. Что рабочий съезд, подготовленный агитацией, богатой социально-политическим содержанием — и при том в национальном масштабе — может явиться несравненно более серьезным и реальным средством подготовки чисто «боевых выступлений», чем словесные декламации насчет вооруженного восстания и т. п. — этого,


Две тактики: доклад, прочитанный на съезде в Стокгольме
187
по-видимому, и не подозревали большинство товарищей — не только большевиков, но и меньшевиков.
Это глубоко укоренившееся у нас представление о полярной, совершенно непримиримой противоположности между «боевыми выступлениями», моментами «революционного подъема», подготовкой народного восстания и т. п., с одной стороны, и тактикой, рассчитанной на планомерное использование легальных органов местного самоуправления и всяческих легальных и полулегальных зацепок в интересах социально-политического развития рабочих масс, с другой — это представление проявилось и в период подготовки события, которым открывается эпоха нашей революции. Наиболее активные и влиятельные из товарищей (или, по крайней мере, некоторые из них), принимавших участие в подготовке этого события86, в принципе являлись сторонниками той тактики, которая по плану «Искры» должна была быть применена впервые, как первоначальный опыт, в период так называемой «либеральной весны». Стоя на почве этой тактики, они должны были бы, выясняя рабочим общенародное или общенациональное значение требований, которые они собирались предъявить царю 9-го января 1905 г., повести среди них агитацию в пользу коллективного обращения к Петербургской думе87 и к другим влиятельным общественным учреждениям и организациям, с требованием о серьезной и материальной и нравственной, точнее, политической поддержке движения, направленного на освобождение всей России от всенародного порабощения. Нужно было настойчиво, на все лады разъяснять рабочим прямую политическую обязанность органов местного общественного самоуправления, выступающих официально от имени населения и распоряжающихся его средствами, принять энергичные меры к тому, чтобы предотвратить мобилизацию войск и полиции для кровавого подавления рабочей манифестации; нужно было, чтобы рабочие добивались от них также определенной субсидии в пользу стачечников. Тогда даже та ничтожная сумма в 25000 р., которую Петербургская дума выбросила, как подачку, жертвам 9-го января, имело бы политическое, а не филантропическое значение. Но в этом направлении, кажется, товарищи и не думали действовать. Я говорю это не с упреком; я знаю, что при данных обстоятельствах и крайне трудно было бы что-нибудь предпринять в указанном смысле.


188
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
Но факт все-таки весьма характерен, как иллюстрация к моему утверждению, что тактика меньшевиков на деле мало отличалась от тактики большевиков и что в представлении тех и других методы, средства и формы политической деятельности, способы практически поднимать наш пролетариат на ступень сознательной и организованной, т.е. самостоятельной политической силы, отделены непроходимой пропастью от «боевых выступлений» и совершенно несовместимые мыслью о подготовлении народных масс к решительным битвам с реакцией с оружием в руках.
Я уклонился несколько в сторону и возвращаюсь к исходному и центральному пункту моего доклада. Я старался выяснить принципиальную сущность тактических разногласий, лежащих в основе обеих резолюций по вопросу о нашем отношении к Государственной Думе. Одна из них требует абсолютно отрицательного, безусловно враждебного отношения к ней, как к учреждению, способному лишь питать «конституционные иллюзии» и, стало быть, служить тормозом для революции и для создания общественной атмосферы, благоприятной делу подготовки вооруженного восстания. Мы же исходим в нашей резолюции из убеждения, что Дума, хотя бы она очень короткое время просуществовала, послужит вольным или невольным орудием для того именно, чтобы рассеять в населении «конституционные иллюзии» и подготовить условия, благоприятные для успешного народного восстания88. Но авторы другой резолюции потому не могут присоединиться к нашей, что игнорируют или не хотят признать применительно к данному случаю ее предпосылку, именно, что основным двигателем русской революции является непримиримый антагонизм насущных жизненных потребностей всего общества и национальных интересов капиталистического развития России с сословно-абсолютистским строем. Возлагая, поэтому, все свои надежды и расчеты на удачное вооруженное восстание, технически подготовленное заговорщическим или конспиративным путем, концентрируя или стремясь концентрировать все внимание и все силы нашей партии на такой подготовке народного восстания, они тем самым бессознательно толкают ее на путь самого что ни на есть буржуазного революционизма. Я характеризую этот путь такими терминами потому, что он отвлек бы нас окончательно от выполнения нашей основной задачи — политического развития и объединения


Две тактики: доклад, прочитанный на съезде в Стокгольме
189
рабочих масс в самостоятельную классовую организацию. Наоборот, он ведет к политическому обезличению пролетариата, потому что, идя по нему, мы систематически готовили бы рабочие массы только к роли боевой физической силы, не имеющей собственной политической воли и организации. Эта воля и эта организация формируются наиболее успешно в атмосфере широкой социально-политической борьбы, в которой рабочие массы, руководимые социал-демократией, практически сталкиваются лицом к лицу с организованными силами других классов. Но такая атмосфера создается именно на почве конституционного строя, открывающего широкий простор для организованной междоусобной борьбы разных классов из-за влияния и власти в государстве. Поэтому, с точки зрения развития классового самосознания и политической самодеятельности пролетариата самый жалкий, даже карикатурный парламентаризм — беру на себя грех утверждать это — представляет собой огромный плюс, по сравнению с теми ничтожными средствами политического развития рабочих масс, которые до сих пор были в нашем распоряжении. С этой же точки зрения мы обязаны использовать и всякие уступки правительства напору оппозиционных и революционных сил, хотя бы они давались только на бумаге, с явной целью изолировать и ослабить революционные партии. Никакими лжеуступками не сможет оно этого достигнуть до тех пор, пока азиатское самодержавие не очистит место для конституционных порядков. А до тех пор колебания и зигзаги правительства могут только обострить антагонизм всей нации с ним и не могут не служить на пользу революции. Поэтому мы с самого начала могли и должны были каждый шаг правительства навстречу требованиям общества, каждую попытку самодержавия спасти себя путем лицемерных уступок использовать как этап, орудие и средство для расширения сферы организованной политической самодеятельности рабочих масс, путем систематического отвоевания себе и им все более и более широких позиций на арене открытой легальной борьбы за свободу и право народа. Вот почему мне казалось, что партия должна была использовать манифест 17-го октября89, прежде всего, для широкой агитации в рабочих массах в пользу съезда, как исходного пункта в процессе их политического объединения под знаменем социал-демократии. И по тем же соображениям я полагал, что партия должна была принять самое энергичное участие в изби¬


190
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
рательной борьбе. Разумеется, необходимой предпосылкой для этого участия должно было служить предварительное широкое всестороннее обсуждение в рабочих кружках всех вопросов и фактов, имеющих прямое и косвенное отношение к избирательной борьбе: положение пролетариата в России, его интересы, потребности, требования, которые представители рабочего класса должны будут отстаивать в Думе, стремления, программы и тактика буржуазных партий, отношение, в которое должна стать к ним в избирательной борьбе партия социал-демократическая, — все это должно было быть предметом разностороннего обсуждения рабочими в собраниях и кружках по всей России.
Мне говорят: «но фактически партия лишена была возможности развернуть широкую агитацию на почве избирательной борьбы; осадное положение, усиленная охрана, неограниченный полицейский произвол делали невозможной для нас такую агитацию». Допустим, что это верно. Но в таком случае следовало бы, по крайней мере, предпринять серьезную попытку участвовать в избирательной кампании, хотя бы для того, чтобы воочию показать всему народу, обществу и всему цивилизованному миру, что правительство лживо до мозга костей, что, издавая манифест, торжественно провозглашающий свободу слова и собраний, оно сознательно обманывало весь свет, потому что на деле силой разгоняет избирательные народные собрания, созываемые на основании царского манифеста, и арестовывает ораторов, ссылающихся на этот манифест и возвещенные в нем права, нужно было воочию, наглядно показать рабочим массам и всему миру, что правительство, вопреки своему манифесту, бесстыдно нарушая свои собственные, за подписью царя, данные обещания и законы, насильственно устраняет политически активный пролетариат от участия в выборах, путем грубого и жестокого насилия лишает его возможности фактически пользоваться своим избирательным правом. Но тогда пришлось бы уже говорить не о бойкоте, т.е. о добровольном самоустранении пролетариата с арены избирательной борьбы, а громко и ясно констатировать фактическое положение вещей, и в манифесте или манифестах, обращенных к рабочим массам, к обществу и ко всему цивилизованному миру заявить, что и почему наша партия не участвует в выборах, что правительство, только что пожаловавшее на бумаге всякие свободы, чуть не всеобщее изби¬


Две тактики: доклад, прочитанный на съезде в Стокгольме
191
рательное право, лишает на деле целую партию и представляемый ею многочисленный класс народа этих свобод и этого права, т.е. заранее лишает их всякого представительства в первом российском парламенте. Таким ярко наглядным уличением нашего правительства перед нашими народными массами и общественным мнением всего мира в двуличной, лживой, шулерской политике мы несравненно больше сделали бы для российской революции, чем анархическим самоустранением от выборов. Громкое констатирование того факта, что правительство насильственно, с циничным нарушением своих собственных обещаний и законов устраняет целую партию и обширный класс населения с арены избирательной борьбы и от участия в выборах, произвело бы несравненно более сильный эффект, чем с шумом и треском провозглашенный лозунг показывания правительству кукиша в кармане — под названием: «бойкот».
Но я думаю, что при твердом решении сделать все зависящее от нас для того, чтобы использовать манифест 17-го октября и избирательный закон в указанном смысле, нам удалось бы развернуть широкую агитацию в массах и оказать самое серьезное и непосредственное влияние на ход и исход избирательной борьбы. Ведь и кадетов преследовали, и им полиция ставила немалые препятствия, однако они добились своего. Конечно, нам это было бы несравненно труднее. Но, участвуя в избирательной кампании и выборах, мы могли бы установить своего рода круговую поруку для всех демократических партий: «все за одного и каждый за всех» — в деле самозащиты против полицейского произвола — таков должен был бы быть девиз, обязательный для всех групп, участвующих в избирательной борьбе. Это значит, что общественно влиятельные элементы либеральной и демократической оппозиции должны были бы с таким же рвением отстаивать права революционных элементов на арене избирательной агитации, с каким они отстаивали для себя свободу осуществлять на деле те права, которые само правительство вынуждено было «пожаловать» народу на бумаге. Разумеется, это предполагает другую тактику по отношению к левому крылу либералов, чем та, которая безраздельно господствовала у нас. Не затушевывая, а, наоборот, подчеркивая, или, точнее, выясняя перед избирателями-рабочими «враждебную противоположность» классовых интересов пролетариата и буржуазии, партия наша обязательно должна была бы в то же время разъяс¬


192
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
нять тем же избирателям особенности исторического момента, переживаемого нами, и вызываемую этими особенностями необходимость для либеральной буржуазии и пролетариата взаимной поддержки в самообороне и нападениях против общего врага. И во имя этой необходимости партия наша должна была бы взять на себя почетную инициативу в деле выработки и установления на известных условиях определенных отношений между собою и буржуазнодемократическими фракциями, участвовавшими в избирательной кампании. В противном случае мы своим участием в выборах легко могли бы очутиться в роли невольных пособников и союзников партии октябристов или просто черносотенцев. Если германской социал-демократии приходится на перебаллотировках советовать рабочим голосовать за буржуазных демократов и либералов — против реакционных кандидатов, то нам и сам Бог велел, нам история властно предписывает, как долг, как обязанность «поддерживать» оппозиционную и революционную буржуазию в борьбе против общего исторического врага. И уж, конечно, не торжественное признание «демократической республики», витающей пока в безвоздушном пространстве, может или должно служить непременным условием этой поддержки. Когда соотношение сил настолько изменится в пользу демократа, что вопрос о республиканском образе правления выдвинется на очередь дня, как практически непосредственно осуществимая задача, тогда мы заговорим и с либеральной буржуазией на эту тему — и уж заговорим, конечно, серьезным, деловым образом. До тех же пор, пока самодержавная бюрократия крепко сидит на своем троне, а республика — только в головах нескольких тысяч или хотя бы и десятков тысяч сознательных революционеров, самое торжественное присоединение буржуазной демократии никакого политического значения не имеет. Это заразило бы нас и передовые кадры пролетариата только иллюзиями, которые ему очень дорого обошлись бы. Гораздо существеннее и, безусловно, настоятельнее было бы для нас в интересах самой революции добиваться от влиятельных групп и партий либерально-демократической буржуазии такой реальной поддержки, как доставления нам помещений для рабочих собраний, помощь материальными средствами, планомерное воздействие на доступные влиянию передовых либеральных элементов бюрократические сферы и официальные общественные учреж-


Дее тактики: доклад, прочитанный на съезде в Стокгольме
193
дения, в благоприятном для наших агитационных потребностей и целей в смысле, и, наконец, систематическое пользование своими родственными и общественными связями, личными знакомствами и социальным значением в офицерской среде для политического просвещения этой среды, для пробуждения в ней сознания своего гражданского долга и своих обязанностей по отношению к своему народу и его освободительному движению.
Пора, однако, кончить, хотя я далеко еще не сказал всего того, что я хотел, и что следовало сказать. Я сознаю, что изложил свои мысли и соображения в защиту нашей резолюции в не совсем логически стройном порядке. Я надеюсь, однако, что мне удалось все-таки настолько выяснить точку зрения, лежащую в основе нашей революции, что вы сами без труда поймете, почему мы не допускаем анархического или полуанархического отношения со стороны социал- демократа к Государственной Думе. Она представляет собою принципиальный разрыв России со старым режимом, и наше дело использовать ее как средство, или как одно из главнейших средств для превращения этого разрыва в реальный и прочный факт русской жизни. Она явится фокусом оппозиционных и революционных стремлений всех недовольных классов населения и центром внимания, надежд и упований всех этих классов. Объективные условия, вызвавшие ее к жизни и заранее предопределяющие ее отношение к самодержавной бюрократии, ручаются за то, что она неизбежно, при первой попытке вступить на путь реформ, очутится в конфликте с правительством. Антагонизм и столкновения между Думой и правительством неизбежны, и чем упорнее последнее будет отстаивать свои старые позиции, тем сильнее первая будет испытывать потребность в активной поддержке народа, тем серьезнее и энергичнее будут представители либеральной и демократической буржуазии искать опору в народных массах и стремиться к выведению их на широкую политическую арену. С вступлением в жизнь Государственной Думы у нас, следовательно, впервые создастся почва для действительно широкой политической борьбы в конституционных странах. Уже по одному этому мы не можем относиться к Думе огульно отрицательно, т.е. чисто нигилистически. Конечно, мы обязаны критически относиться к ее действиям, и в материале для критики недостатка, наверное, не будет. Но мы сделали бы величайшую и грубую ошибку,


194
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
если бы при самом появлении ее на свет, еще прежде, чем она успеет чем-нибудь проявить себя, устроили ей враждебную встречу со стороны рабочих масс. Хуже того, мы покрыли бы себя позором и скомпрометировали бы идущие за нами слои пролетариата, если бы мы встретили вступление Думы в жизнь демонстрациями, с возгласами вроде «Ату ее!». Реакционеры, разумеется, от души поблагодарили бы нас за такой акт нашей «принципиальной выдержанности».
Заканчивая свой доклад, я считаю нужным еще раз заявить и подчеркнуть, что тактика, частным применением которой является предлагаемая нами резолюция, отнюдь не представляется мне незыблемой крепостью против всякого рода попыток отклонить нашу партию от настоящей, классовой пролетарской политики. Наше историческое положение пока еще слишком противоречиво, и задачи, стоящие перед нами, слишком сложны, чтобы какая бы то ни была тактика могла служить всеспасающим талисманом против уклонений, ошибок и т. п. Но несомненно одно: тактика, общие черты которой попутно и отрывочно намечены были мною, ставит себе прямой и непосредственной задачей социальное политическое воспитание, точнее, самовоспитание и организацию рабочих масс на почве повседневной политической практики. Какое огромное значение имеет непосредственное участие рабочих масс в политической жизни, в качестве общественной силы, практически соприкасающейся с прогрессивными политическими организациями других классов, наглядно показывает история зарождения германской социал- демократической партии, первые кадры которой получили свое элементарное политическое воспитание в жалкой школе архивульгар- ного и далеко не радикального либерализма прогрессистской партии. И столь же несомненно для меня, что тактика бунтарско- заговорщическая, сосредоточивая все внимание и все силы партии на военно-революционных технических задачах, по самому существу своему лишена в России конкретного пролетарски классового содержания и с логической необходимостью должна вести к превращению русской социал-демократии в историческую фальсификацию. Я обращаюсь поэтому и к большевикам, и к меньшевикам и говорю: в интересах сохранения за нашей партией полного права на свое историческое название предлагаю вам принять резолюцию, защите которой посвящен был мой доклад.


Две тактики: доклад, прочитанный на съезде в Стокгольме
195
ВТОРАЯ (ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ) РЕЧЬ
Товарищи!
Скажу откровенно: я очень неохотно пользуюсь своим правом докладчика для заключительного слова. Все, что мне пришлось здесь слышать от противников резолюции, предложенной большинством комиссии90, убеждает меня в том, что никакими доводами и соображениями сторонников их переубедить нельзя, если я, тем не менее, беру слово, то не столько по внутреннему влечению, сколько в силу формальных соображений о том, что в качестве докладчика я обязан ответить на сделанные мне возражения. Я, однако, не намерен останавливаться на всех возражениях и замечаниях оппонентов. Во- первых, это потребовало бы гораздо больше времени, чем те 25 минут, которыми я располагаю для заключительного слова, а во-вторых, отвлекло бы ваше внимание и вашу мысль на массу мелочей, и, в конце концов, вышло бы то, что многие из вас из-за деревьев не видели бы леса, из-за частностей упустили бы из виду самое существенное, принципиальную сторону вопроса. Впрочем, на многие возражения ответили мои товарищи по комиссии и другие наши единомышленники из членов съезда91.
Прежде всего, скажу несколько слов по адресу товарища Винтера92, который, по недоразумению, очевидно, не расслышав меня, почуял в моей речи упреки русскому пролетариату за то, что он бойкотировал выборы. Он так-таки прямо и начал свою речь очень патетической защитой русских рабочих против якобы высказанного мною обвинения их в легкомыслии и т. п. грехах. Обвинение это он усмотрел в том, что я характеризовал пассивный бойкот, — а не активный, (т.е. тот бойкот, который действительно проводился у нас, а не тот, который проповедовался на словах) словами: «показывание кукиша в кармане». Товарищ Винтер сильно ошибается. Я бы, разумеется, не постеснялся бросить этот упрек в лицо и пролетариату, если бы считал, что он его заслуживает. Я не принадлежу к тем, которые считают своей обязанностью кстати и некстати провозглашать пролетариат безгрешным и непогрешимым, расточать ему всяческие похвалы и не брезгуют даже прямо льстить ему. Я полагаю, что мы обязаны, наоборот, с полной откровенностью указывать рабочим на то, что они, в массе, еще очень отсталые и что даже передовые их слои находятся


196
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
еще лишь на первых стадиях своего политического развития. Я, со своей стороны, считал и считаю своим долгом предохранять представителей этих слоев от всяких иллюзий и всякого самообольщения насчет действительной степени развития, уже достигнутого нашим пролетариатом, и напоминать им, что он только начинает свою историческую карьеру и что он может еще натворить много глупостей, сделать многое множество ложных шагов и ошибок, предупредить которые могут в значительной мере преимущественно социал- демократические рабочие, если они надлежащим образом используют исторический опыт своих западных братьев. Но в данном случае я не имел в виду специально рабочих. Вообще мне чужда прокурорская склонность к обвинениям. Но если уж вычитывать в моих словах «обвинение», то оно относится не к пролетариату, а к тем, кто претендует на роль его руководителей и диктует ему тот или другой образ действия. Поскольку в моей критике нашей тактики в избирательный период заключается упрек, он адресован был к нашим центральным учреждениям, к агитаторам и вообще к той организационной ячейке, которая говорит от имени пролетариата и выступает как его политическая представительница. Но повторяю, мне совершенно чужда обвинительная точка зрения, когда я подвергаю критике действия нашей партии.
Я с удовольствием выслушал замечания товарища Графа93, настойчиво подчеркивавшего, что при данных обстоятельствах ни бойкот, ни участие в выборах не могли обеспечить партии почетную роль в избирательной борьбе. Но мне кажется, что внимание его слишком односторонне сосредоточено было на препятствиях внешних. Как бы то ни было, я вполне согласен с Графом, что коренной источник всех наших партийных недочетов и злоключений заключается не в личных недостатках или ошибках тех или других товарищей и именно потому, что я так думаю, я вчера сделал беглую экскурсию в наше прошлое. Я хотел, между прочим, показать, что все это прошлое и вся наша предыдущая практика не подготовили нас и не могли подготовить ни организационно, ни политически к тому, чтобы мы могли надлежащим образом использовать избирательную борьбу и выборы. Я уже в своем докладе, если я не ошибаюсь, попутно заметил, что и тактика бойкота могла бы быть проведена на более широком политическом базисе.


Две тактики: доклад, прочитанный на съезде в Стокгольме
197
Отметил я также и то, что участие в выборах при занятой партией абсолютно и односторонне враждебной позиции по отношению к кадетам легко могло бы привести к победе черносотенных элементов над всей демократией, т.е. скомпрометировало бы, вернее, опозорило бы нас, а вместе с нами и русский пролетариат, поскольку он шел бы за нами, перед всей международной социал-демократией, да и саму нашу партию значительно обессилило бы сознанием страшного вреда, который она нанесла бы революции. Кого винить за то безвыходное положение, в котором партия очутилась в такой важный момент, как избирательная борьба? Неужели Ленина? Но как бы высоко мы не оценивали его таланты и влияние, мы все же не много выиграем от того, что взвалим на него всю ответственность за все наши партийные раздоры, грехи и недочеты, от которых партия так много настрадалась в последние годы. Ленин сам является продуктом всего нашего прошлого и, если за ним идет такая масса товарищей по пути, который мы считаем гибельным для партии, то очевидно, не из простой прихоти или пристрастия к нему, а потому, что он выражает их собственные стремления и понимание вещей, развившиеся на почве данных исторических условий. Но, кроме того, я в своей первой речи неоднократно подчеркивал, что я критикую не специально большевистскую тактику, что меньшевистская тактика фактически очень мало отличалась от большевистской, что на практике меньшевики действовали в духе тех же тенденций, как и большевики. Это проявилось с достаточной ясностью в том, что партия в целом не использовала или до крайности поверхностно и примитивно использовала период широкого общественного движения, открывавшийся выступлением либеральной буржуазии на арену политической борьбы в министерство Святополка-Мирского94, в интересах политического развития и организации рабочих масс. А так как и наше собственное политическое самовоспитание неразрывно связано с делом политического воспитания и объединения этих масс, то ri мы сами за этот период очень мало подвинулись вперед в своем политическом развитии, а в некоторых отношениях пошли даже назад. При таком взгляде на положение дела в партии как я могу сводить все ее недочеты и односторонности к личным ошибкам и прегрешениям отдельных индивидуумов, как некоторые, а быть может и большинство из вас склонны, по-видимому, думать?


198
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
Все это я говорю для того, чтобы показать, что, с моей точки зрения, на первом плане перед нами стоит вопрос не о том: «кто виновен?», а о недостатках нашей партийной практики, о необходимости устранить крайнее несоответствие между ее методами и средствами и современной общественной атмосферой, когда нам приходится иметь дело с революционно возбужденными массами с одной стороны, и с серьезной политической конкуренцией буржуазно-оппозиционных и буржуазно-революционных партий, с другой. Бойкот- ная тактика ярко отразила примитивность наших политических воззрений. Но в такой же мере, и пожалуй с еще более вредными последствиями примитивность эта отразилась бы и в нашей избирательной тактике, если бы мы решили участвовать в выборах. Поэтому я отнюдь не печалюсь, что партия наша не участвовала в выборах, и никоим образом не утверждал, что если бы она участвовала в них, то все обстояло бы прекрасно.
Обращаюсь к наиболее существенным замечаниям тов. Ленина95. В резолюции большинства комиссии, говорит он, нет оценки тактики партии по отношению к выборам. Но Ленин прекрасно знает, почему ее нет. Он и его коллега в комиссии предлагали ввести в резолюцию и оценку бойкотной тактики. На это предложение я возражал указанием, во-1), на то, что эта оценка удлинила бы без надобности резолюцию, а, во-2), что предпосылки, из которых мы исходим в своем отрицательном отношении к бойкоту, — те же, что лежат в основе нашей резолюции и отчасти сформулированы в ее вступительных положениях, мотивирующих рекомендуемую нами тактику по отношению к Государственной Думе. Принципиальная сторона резолюции, ее идейный центр тяжести лежит, конечно, в соображениях, которыми мотивируются практические предложения, содержащиеся в ней, и те, кто принимают эти принципиальные соображения, не могут быть сторонниками бойкота; поэтому, принимая резолюцию, мы без всяких прямых, по существу в данном случае совершенно излишних, полемических вылазок против бойкотной тактики, тем самым осуждаем эту тактику. Зачем же, для какой надобности еще специально формулировать это осуждение в резолюции, если не для того, чтобы затруднить присоединение к ней тем, которые прежде держались бойкотистской тактики? Если не ошибаюсь, то Плеханов в особенности указывал в комиссии на необходимость


Две тактики: доклад, прочитанный на съезде в Стокгольме
199
опущения критической оценки этой тактики, в интересах объединения всех членов съезда на почве предлагаемой нами резолюции. Я считаю маловероятным соглашение большевиков и меньшевиков в вопросе об отношении к Государственной Думе, думаю однако, что наша обязанность — не вводить в резолюцию, без всякой надобности, такого элемента, который не может не служить камнем преткновения для столь желанного большинством товарищей объединения обеих фракций. Повторяю: резолюция наша отвечает на вопрос: «как быть дальше, как действовать отныне?», и отнюдь не ставит себе целью сводить счеты с прошлым. Я бы охотно остановился теперь на критике нашей тактики в период избирательной борьбы, но боюсь, что незаметно для меня самого это отняло бы добрых полчаса, т.е. значительно больше времени, чем то, которое я еще имею в своем распоряжении. Впрочем, многие из ораторов касались и выборов специально, особенно, если память меня не обманывает, Негорев96.
Другой недостаток резолюции Ленин видит в том, что она проникнута крайне оптимистическим отношением к Думе; упрек этот совершенно неоснователен. Мы характеризуем Думу как уступку со стороны правительства, но такую, которая предпринята с целью обмануть народ, использовать или обратить ее в орудие контрреволюции, для изолирования оппозиционных и революционных сил страны. Но мы утверждаем, вместе с тем, что наперекор расчетам и надеждам правительства, Государственная Дума будет или может стать орудием и рычагом в руках революционеров против реакции, на пользу революции. На чем основываем мы эти свои расчеты на Думу? Не на том ли, что в ней будут преобладать представители левого крыла либеральной буржуазии и радикальной демократии? Нет, не на этом, хотя я лично того мнения, что и личный состав Думы благоприятен для превращения ее в орудие революции. Наши расчеты основываются не на субъективных намерениях лиц, а на объективном положении вещей, на антагонизме между жизненными, насущными потребностями всей страны, всего населения империи и сословно-абсолютистским режимом, на том несомненном факте, что антагонизм этот до крайности обострился и не может не порождать конфликтов между правительством и Думой, даже независимо от степени радикализма или либерализма ее состава. Потребность и необходимость в возможно более скорой и основательной ликвидации


200
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
старого порядка так велика, что Дума неминуемо столкнулась бы с правительством как с непримиримо враждебной силой, даже в том случае, если бы в ней преобладали такие умеренные представители либерализма, как октябристы Гейден97 и Стахович98. Только чисто черносотенный состав, быть может, оказался бы способным жить в мире и согласии с реакционным правительством. Но и в таком случае Государственная Дума не могла бы сослужить службу абсолютизму, потому что всем и каждому, обладающему здравым смыслом, ясно было бы, как божий день, что Дума является ничем иным, как подделкой общественного мнения и слепым орудием революции. И в этом, идеально благоприятном для правительства случае, цель его не была бы достигнута. Но я повторяю еще раз, что она неизбежно должна была бы служить прямо делу революции даже при господстве в ней таких октябристов, как Гейден и Стахович. Бывают в истории такие интересные положения, когда и элементы, склонные даже к консерватизму, волей-неволей становятся органами или пособниками революции. Собрание Нотаблей99, состоявшее из представителей привилегированных сословий и чуть не в большинстве своем из реакционеров, дало непосредственный толчок созыву «Государственных сословий» во Франции в 1889 г.100 А это собрание, как само средневековое название его показывает, должно было, по расчетам правящих сфер, не выходить из узких рамок законосовещательного представительного органа, главной задачей которого было помочь правительству выпутаться из его безвыходных финансовых затруднений; на деле же оно превратилось, не сразу, правда, в полновластное, т.е. Учредительное Собрание. А между тем, господствовали-то в этом собрании с самого начала отнюдь не радикалы, а люди довольно умеренного образа мыслей, более умеренного, чем образ мыслей значительной части наших кадетов. Робеспьер101 восторгался Мира- бо102, хотя он не мог не сознавать, что этот последний далек от того демократического радикализма, которым он сам был воодушевлен. И вот, участвуя в умеренно-либеральной первой «Государственной Думе» Франции и пользуясь постоянно возникавшими и разгоравшимися конфликтами между ней и правительством и внутри ее между ее прогрессивными и реакционными или консервативными элементами, Робеспьер и Петион103 шаг за шагом приобретали огромную популярность в стране и подготовляли почву для торжества крайней


Две тактики: доклад, прочитанный на съезде в Стокгольме
201
демократии. Классические революционеры-демократы, как Робеспьер, Дантон104 и Марат105 чуть не до самого момента окончательного падения монархии почти что не выступали с лозунгом «республика», но зато очень энергично и систематически пользовались каждым шагом в процессе капитуляции и ликвидации старого режима как в интересах увеличения прав и власти национального собрания насчет прерогатив короны, так и для агитации в массах в пользу народного самодержавия и для организации тех общественных сил, которые наиболее способны были бороться за самодержавие народа. Таким путем, крайняя французская демократия эпохи великой революции способствовала тому, чтобы представительное собрание, первоначально совершенно бесправное, созванное лишь для того, чтобы вывести абсолютную монархию из ее затруднительного финансового положения, захватило в свои руки государственную власть и превратилось в орудие подготовки диктатуры революционной демократии. Но само собой разумеется, что такое превращение пародии на парламент в полновластное учредительное собрание и в могущественное орудие революции оказалось возможным только благодаря наличности объективных общественных условий, стихийно толкавших Францию к такому радикальному разрыву с прошлым.
Но Ленин предпочитает брать аналогии из истории Германской революции 1848-го года106. Он ссылается на пример франкфуртского парламента107, как на такое представительное народное собрание, которое в революционную эпоху занималось болтовней в то время, когда реакция готовила силы для нанесения решительного удара революции. Но что доказывает этот пример? Ни более ни менее, как то, что в тогдашней Германии революционные силы были слишком слабы, чтобы заставить франкфуртский парламент не терять золотого времени на излишние словопрения — или уступить место новому, более решительному народному представительству. Не потому немецкий народ не справился с реакцией, что первый общегерманский парламент был плох, а, наоборот, этот последний оказался не на высоте положения потому, что сам народ, в силу исторических условий, оказался не на высоте требований революционного момента. Если бы франкфуртскому парламенту пришлось действовать в такой социально-революционной атмосфере, как первому национальному собранию Франции, то и он


202
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
волей-неволей стал бы более революционным и также превратился бы в орган и рычаг для революции.
Если в России подобное же соотношение сил революции и реакции, как в Германии 1848 г., то очень может быть, что и наш первый парламент окажется говорильней. Но таковым он будет не потому, что правительство созвало его с реакционными намерениями и целями, а совершенно независимо от воли и планов правительства. И, наоборот, если те грандиозные революционные перспективы, к которым мы стремимся, имеют в действительности реальные шансы на осуществление в переживаемую Россией эпоху, то Дума не может хоть в слабой степени не отразить в себе того революционного напряжения в стране, наличность которого предполагается или должна предполагаться как само собой разумеющееся условие для развития революции вплоть до самого «логического конца» ее, в виде демократической республики. А раз это и другие объективные условия для развития нашей революции в этом направлении имеются налицо, то Дума, наперекор тем правительственным планам и намерениям, ради которых она вызвана к жизни, окажется центром общенационального революционного движения и чрезвычайно важной точкой опоры для агитационной и организационной деятельности в рабочих массах с целью, с одной стороны, обеспечить Думе серьезную поддержку со стороны народа — против реакции, а с другой, — создать организованную народную силу, способную толкать ее вперед по пути разрушения старого и создания нового порядка. Только относясь таким образом к Государственной Думе, только стараясь намеченным путем использовать ее в интересах дальнейшего революционизирования умов широких народных масс и организации их в политически сознательную революционную силу, мы можем подготовить значительное изменение общественных сил в пользу радикальной демократии и ускорить вступление революции в тот фазис, когда вопрос об установлении республиканского образа правления станет злободневной задачей, скорейшего разрешения которой страстно и нетерпеливо будут добиваться широкие демократические слои нации (в государственном смысле). Но наши оппоненты, видимо, в глубине души отнюдь не уверены в том, что объективные условия благоприятны развитию нашей революции в таком направлении, как великая французская, они очень подозрительно относятся к внутренней, органической


Две тактики: доклад, прочитанный на съезде в Стокгольме
203
тенденции общественных сил и отношений, направляющих ход нашей революции, а потому и не могут представить себе, чтобы Дума могла послужить на пользу искоренения «конституционных иллюзий» и дальнейшего революционизирования общественной атмосферы. Но при таком пессимистическом отношении к объективным условиям развития российской революции категорическое, фанатически отстаиваемое требование безусловно враждебного отношения к Государственной Думе уже совсем лишается всякого сколько-нибудь серьезного политического смысла.
Нас упрекают также в том, что наша резолюция рассматривает Думу как целое, вместо того чтобы расчленить ее на составные элементы и определить точно отношение к каждой партии в отдельности. Дума, в целом по своему преобладающему составу, является кадетской, но в то время как кадеты — наши прямые политические враги, к которым у нас должно быть абсолютно враждебное отношение, представители крестьянства, как партия, несомненно, революционная, являются нашими естественными и ближайшими союзниками. Таковы упреки, высказываемые Лениным и другими ораторами из большевиков по нашему адресу. Но на этот упрек я уже, в сущности, ответил, излагая соображения, в силу которых резолюция признает за Думой значение революционного фактора первостепенной важности, независимо от степени субъективного радикализма ее составных элементов. Ведь предметом резолюции, как само название указывает, является вопрос об отношении к Думе как к неделимому целому, как к учреждению, а не к отдельным партиям, на которые она распадается. Отношение же к различным партиям должно быть сформулировано в особой резолюции.
Не могу не отметить здесь противоречия, в которое противники нашей резолюции впадают, когда они сильно подчеркивают революционный характер крестьянского представительства в Думе — в противоположность партии кадетов. Оппоненты наши совершенно не замечают, что, выделяя крестьянскую партию как особенно революционную, призванную совместно с нашей партией двигать вперед революцию, они этим самым подливают воду на нашу мельницу, что этим они сами присоединяются к нашей оценке Государственной Думы как учреждения, способного стать центром и рычагом для нашего революционного движения. Наличность в Думе такого непо¬


204
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
средственно революционного элемента, как представители крестьянства, не может не оказывать влияния и на кадетов, и не действовать революционизирующим образом — через Думу — на широкие народные массы. И ясно, как божий день, что под нашим агитационным воздействием и организованным давлением пролетариата голоса крестьянских депутатов приобретут еще больший вес и еще большее значение, как внутри, так и вне ее. То есть, под нашим влиянием и при помощи нашей агитационной и организационной работы среди пролетарских масс крестьянская партия окажется достаточно сильной, чтобы толкать вперед кадетов и вместе с ними превращать Думу в центральную арену и опору для революционного движения. Легко может случиться, что правительство, почуяв грозящую ему опасность, поспешит разогнать Думу еще прежде, чем она успеет вступить в решительную борьбу с ним. Но этот разгон послужит опять-таки на пользу революции, потому что не только усилит и обострит ненависть и вражду к царско-чиновничьему самовластию во всех классах населения, но и вызовет брожение в армии и даст толчок ее внутреннему разложению.
Некоторых, а быть может, и многих очень смущают слова: «законная власть, самим царем вызванная к жизни». Признаюсь, я совершенно понять не могу их смущения. Да, именно это обстоятельство, что Дума созвана, — в силу ясно выраженной воли царя, и действует, как новая, но вполне законная власть, и должно придавать ей в глазах солдат и даже офицерства значение новой, очень авторитетной государственной силы. Резолюция исходит из психологии и точки зрения заурядных солдат и офицеров, для которых до сих пор царь является своего рода наместником Бога на земле, воля которого никем и ничем не может быть ограничена. Да не только в армии, но и в крестьянских массах и среди мещан царит еще, хотя уже и не безраздельно, такое же идолопоклонство по отношению к царской власти. И вот рядом с этой старой властью является новая, такая же законная, самим же царем созданная. Но лишь только она проявила стремление поскорее удовлетворить народным желаниям, положить конец безысходной народной нужде и бесправию, как только депутаты подняли свои голоса в пользу его требований и прав, так правительство поспешило разогнать ее, правительство царя, который сам, уступая требованиям народа, созвал Думу. Ясное


Две тактики: доклад, прочитанный на съезде в Стокгольме
205
дело, что такой противозаконный акт по отношению к новой власти, выступившей на защиту прав и интересов народа, не сможет не произвести революционизирующего действия на массы вообще и на армию в частности.
Я чуть было не забыл коснуться вопроса об образовании социал- демократической фракции в Думе. Предлагаемая нами резолюция по этому вопросу носит условный характер. Мы предлагаем ее съезду на тот случай, если в Думу попадут социал-демократы108. Никакими запрещениями или даже полицейскими мерами, которых мы, впрочем, за недостатком соответствующих средств, не можем пустить в ход, нельзя было бы заставить их не заявлять себя социал-демократами. Но раз они будут выступать как социал-демократы, то этим самым сделают и всю партию в большей или меньшей степени ответственной за свои действия. Если бы эти депутаты были социал-демократами сомнительного свойства, «социал-демократами» в кавычках, то мы могли бы заявить, что они политические самозванцы, с которыми социал-демократия ничего общего не имеет. Но мы исходим из предположения, что в Думу попадут или могут попасть настоящие социал- демократы, действительные члены партии, быть может, не такие блестящие ораторы, как Ленин или Плеханов, но, тем не менее, заслуживающие полного уважения товарищей. Такие депутаты не будут компрометировать партию. До очень недавнего времени руководитель и основатель современной социал-демократической партии в Австрии, Виктор Адлер109, не состоял членом парламента, но это не помешало тому, чтобы социал-демократическая фракция в австрийском парламенте энергично и с достоинством отстаивала в нем интересы пролетариата. Конечно, лучше было бы нам в первом же российском парламенте иметь хоть пару блестящих ораторов. Но ведь мы же сами позаботились о том, чтобы их там не было. И теперь было бы более чем странно запрещать товарищам, которые попадут в него, образовать из себя думскую социал-демократическую фракцию на том лишь основании, что они не первоклассные ораторы. Поэтому нам остается только принять здесь принципиальное решение, заранее признающее желательным образование такой фракции и дающее директиву нашему ЦК в том смысле, что если предстоящие выборы дадут несколько социал-демократических депутатов, то он должен будет войти с ними в сношения и побудить их сложиться в


206
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
особую фракцию, под условием признания контроля за ее деятельностью центральных органов партии.
Прежде чем закончить, считаю нужным выразить свое удовольствие по поводу заявления Ленина, что тактика, которую я и некоторые товарищи из «меньшевиков» защищают — вполне социал- демократическая, но, добавил он, она неприменима, неосуществима в России, в современный исторически период до тех пор, пока не падет самодержавие, рекомендуемая нами тактика останется в области утопий. Но тов. Ленин не сделал «конечного» вывода, логически вытекающего из его взгляда на нашу тактику. Раз в абсолютистской России нет почвы для социал-демократической тактики, то отсюда само собой следует, что при абсолютизме у нас не может быть места и для самой социал-демократии, как политической партии. Социал-демократия без социал-демократической тактики — может представлять собой течение, секту, пропагандистскую группу или несколько групп, но не политическую партию, не классовую политическую организацию пролетариата, объединенную общеобязательной программой, тактикой и руководящими центральными учреждениями. А потому те из товарищей, которые считают совершенно невозможной у нас социал- демократическую тактику в настоящее время, должны иметь мужество ясно и определенно провозгласить, то, «что (по их мнению) есть», и прямо заявить, что партия, как таковая, должна на время сойти с исторической сцены и фактически раствориться в общей массе революционных элементов. Таково было историческое положение коммунистического союза в 1848 г.110, не игравшего во время революции в Германии никакой самостоятельной роли. Известно, что Маркс, Энгельс, В. Вольф111 основали, при помощи буржуазно-демократических элементов, «Ново-Рейнскую газету»112, выступавшую как орган демократической, а не коммунистической партии. Таким же образом должны и мы смотреть действительности прямо в глаза и, раз признав, что она не допускает существования теперь в России социал-демократической партии, заслуживающей своего названия, мужественно заявить о необходимости до поры до времени ликвидировать ее, рекомендуя всем нашим партийным работникам вступить в ряды буржуазной демократии с целью внесения в нее возможно большей энергии, решительности, последовательности и единства в борьбе с реакционными и консервативными силами.


Две тактики: доклад, прочитанный на съезде в Стокгольме
207
Российская социал-демократическая партия имеет историческое право на существование в нашей революции ровно настолько, насколько она, в лице пролетариата, организует народно-революционную силу, способную выполнять одновременно две исторические задачи: отстаивать интересы своего класса в ходе нашей революции и бороться за общие интересы демократии. Ни одна из этих задач сама по себе, изолированно от другой, не может быть нами выполнена сколько-нибудь удовлетворительным образом. Нельзя серьезно и успешно работать над созданием широкой классовой организации пролетариата, не вовлекая рабочих масс в сознательную, систематическую борьбу за общенародную свободу и общенародные права. Политическая пролетарская партия, которая не ставила бы вполне сознательно в центре своей деятельности энергическую борьбу против дворянско-чиновничьего господства — во имя народовластия — возможна только на бумаге, но совершенно немыслима в действительности. Но и эта общедемократическая наша задача, задача создания сознательного и прочного оплота в лице пролетариата для завоевания народовластия в свою очередь далеко не вполне осуществима, независимо от процесса политического объединения рабочих масс в самостоятельную классовую партию. А этот процесс, как я уже неоднократно подчеркивал, неразрывно связан с организацией социально-политических выступлений этих масс; на почве одной только антиправительственной борьбы, исключительно своими физическими силами, рабочие массы не могут сплачиваться в действительно классовую пролетарскую партию. И вот именно к такому сужению роли пролетариата в российской революции и сводится заявление Ленина, что социал-демократическая тактика у нас в настоящее время не применима, что такая тактика является в России, пока, праздной утопией. Фактически это заявление равносильно отречению от той половины нашей исторической задачи, которая составляет принципиальную основу нашей партийной практики и определяет собою реальное социальное содержание последней.
Что и почему именно тактика, отстаиваемая Лениным и его единомышленниками, должна вести к выветриванию и улетучиванию из-под социал-демократической оболочки идейного содержания нашей партийной практики — об этом я уже говорил в своей первой речи. Но словесная социал-демократическая оболочка и партийное


208
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
название останутся и будут служить прикрытием для такого рода «отмежевывания» партии от других оппозиционных и революционных элементов, которое, по своему существу и по своим результатам, ничего общего с процессом политического отделения пролетариата от буржуазии в классовую партию не имеет. Единственным или, во всяком случае, главным реальным основанием для резко полемического, непримиримо враждебного отношения партии ко всем другим оппозиционным и революционным элементам станет вопрос о военнотехнической подготовке вооруженного восстания заговорщическими и анархическими путями и средствами. «Классовая пролетарская политика», «развитие и упрочение политической самостоятельности пролетариата» и т. д. будут — под теми же названиями — все более и более подмениваться систематическим развитием и распространением внутри нашей партии и находящихся под ее влиянием пролетарских слоев личной вражды и ненависти специально к тем лицам, группам и фракциям, которые, все равно из каких бы принципиальных или социальных политических предпосылок они не исходили — отрицательно относятся к заговорщическим или анархическим методам подготовки народного восстания. Не программа, не социально-политические принципы и задачи, а исключительно отношение к вопросу о вооруженном восстании будет служить масштабом для определения или для оценки классовых тенденций этих групп, для зачисления их в политический лагерь буржуазии. Это значит: социал-демократы, предлагающие использовать все этапы нашего освободительного движения в интересах организационной и политической подготовки рабочих масс к тому, чтобы они в момент общенародного взрыва способны были своим активным участием обеспечить демократии полную победу, а это значит, говорю я, что все принципиальные борцы за интересы пролетариата будут объявлены его врагами, а разнокалиберные по своим социальным воззрениям и тенденциям сторонники «вооруженного восстания» и чисто «боевых» действий будут рекомендоваться пролетариату в качестве социал-демократов или его ближайших друзей и союзников. Другими словами: беспринципная демагогия оттеснит на задний план или совсем вытеснит социал-демократическое содержание из агитации среди рабочих и, под флагом социал-демократии, внутри и на ее периферии будет вноситься величайшая путаница в умы, будет произ¬


Две тактики: доклад, прочитанный на съезде в Стокгольме
209
водиться подтасовка основных понятий, и развитие классового сознания пролетарских масс уступит место систематическому затемнению его. А в итоге, мы вместо сплочения этих масс в классовую партию внесем дезорганизацию и разложение в ряды своей собственной, уже существующей социал-демократической партии.
Нечего и говорить, что, развиваясь дальше таким путем, российская социал-демократия не способна будет достойно выполнить и свою общедемократическую миссию. Влияние бунтарско- заговорщических тенденций уже немало вреда причинило ей, оно уже сказалось неблагоприятно как на внутреннем ее развитии, так и на ее внешнем престиже — он, несомненно, заметно пал. Сделаем, однако, невероятное предположение. Допустим, что, идя по пути, рекомендуемому Лениным и его сторонниками, партия сгруппирует вокруг себя все наиболее революционно активные элементы и станет боевым авангардом всей демократии. Идеал, к которому стремится народоволец И., автор статьи «Рабочие и Революция»113, осуществился: общереволюционная партия для «разрушительной работы» стала реальным фактом; но осуществился этот идеал формально под флагом социал-демократии. Это означало бы, что мы сами воспользовались бы приобретенным нашей партией значением и ее организационным аппаратом для того, чтобы превратить ее в партию лжесоциал- демократическую. Спрашивается: какое значение имело бы это своеобразное превращение нашей партии для развития нашего пролетарского движения в будущем? Как социал-демократы, мы, конечно, обязаны поставить себе этот вопрос.
Своими смелыми боевыми действиями, своими отважными повстанческими попытками и другими вооруженными атаками на органы и силы реакции она приобретает большую популярность и в демократических слоях населения вообще, и в рабочих массах в особенности. Какие бы изменения партия эта впоследствии не претерпевала, как бы значительно ни изменялась ее политическая физиономия и характер, традиции ее прошлого на многие годы обеспечат ей притягательную силу по отношению к политически оппозиционным слоям пролетариата. Припомните, какую упорную и долгую борьбу пришлось выдержать социал-демократии во Франции с буржуазными республиканцами, опиравшимися на традиции радикальных партий эпохи буржуазных революций, или в


210
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
Италии с буржуазными фракциями, выступившими как преемники и наследники революционеров эпохи борьбы за объединение, группировавшихся вокруг Мадзини114 и Гарибальди115. Наконец, поучителен тот факт, что Лассалю116 совершенно невозможно было выступать в Берлине в открытых рабочих собраниях против прогрессистской партии, что число членов основанного им рабочего союза в столице Пруссии, при жизни его, не превышало нескольких десятков. Да и после смерти Лассаля Берлин еще целые годы оставался неприступной для социал-демократии крепостью буржуазной демократии. А ведь революционная история буржуазной демократии в Германии совсем-таки не богата, вернее, довольно-таки бедна славными деяниями и обаятельными традициями. Прогрессистская партия, явившаяся на смену революционной демократии 40-х гг., не только не была революционна, но и демократична только в очень ограниченном и условном смысле. Тем большим препятствием для образования классовой партии широких рабочих масс может явиться у нас совсем или полубуржу- азная демократическая партия, унаследовавшая героические традиции революционной партии, боровшейся за свободу под флагом социал-демократии. Как партия, стоявшая и стоящая до сих пор на идейной почве марксизма, выступающая во имя классовых интересов пролетариата, для которого современная русская революция есть только первый этап на его длинном и трудном пути к бесконечно более великой и богатой результатами социалистической революции, мы обязаны из-за сегодняшнего дня не забывать будущего и не упускать из виду тех последствий, которые сегодняшние наши действия неминуемо должны иметь для освободительного движения рабочего класса в более или менее близком будущем. Для российской социал-демократии, как партии, провозгласившей себя одним из отрядов международной армии социалистического пролетариата, преступно, ради крайне сомнительных минутных выгод настоящего дня, пренебрегать основными интересами пролетариата и заранее ставить сверхштатные препятствия и затруднения нашему рабочему классу в предстоящей ему борьбе за политическое влияние и за власть со всем буржуазным обществом. Не бросайте же, товарищи, тормозов под колеса нашей будущей пролетарской партии.


Ю. О. Мартов
КЛАСС ПРОТИВ КЛАССА!
«Кто вы?» — спрашивает социалистов народ, с удивлением прислушиваясь к нашим речам, с недоумением глядя на нашу борьбу. Какая сила порождает этих людей, не уважающих всего, что принято считать священным? Какая сила гонит их в борьбу со всем миром, со всеми, держащими в своих руках власть?
Не чья-нибудь злая выдумка, не чья-либо шальная прихоть вызвала вас к жизни. Из недр твоей нищеты, трудящийся люд, родилось наше движение, социалистическое движение.
В нашей среде найдутся люди всяких общественных положений. Не одинаков тот путь, каким каждый пришел к социализму. Нищета напевала одному в его детстве колыбельную песню, и в тепле и холоде иной провел свои годы. Тот продумал свою думу под грохот машинных колес, этот в душной тюремной каморке свел счеты с обществом, выбросившим его из своей среды за свободную мысль, за бурные стремления. Посмотрите на какую-нибудь реку и в голове своей разделите ее воды на много миллионов отдельных капель: каждая капля имеет свою особую историю, неодинаковым путем образовалась она, прежде чем влилась в общее русло. И все же воды, составляющиеся из миллионов этих капель, живут одной общей жизнью и есть одна общая причина, которая образовала реку и дала ей самостоятельную жизнь — ее бурное течение.
Так точно живет своей жизнью составившееся из разнородных струй наше социалистическое движение и есть одна общая причина, которая его создала.
И эта причина —условия жизни рабочего класса.
Бедность — проклятие современного человечества — вот кто породил социалистическое движение. Бедность, угнетающая мысль человека, в грязь и кровь, топчущая его лучшие чувства, тяжелым бременем давящая его к земле — эта бедность породила те стремления и тот протест, которые разносят по лицу мира социалисты.
Эта бедность создала все современные страдания людей, искалечила миллионы человеческих существ, слезами залила мир безбреж¬


212
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
ный и кровью отметила каждый шаг человечества; она населила тюрьмы и дома терпимости; согнала сотни тысяч в зараженные кварталы-городских предместий; скучила людей в подпольных и чердачных помещениях; обезлюдила и обесплодила деревенские поля; она отравляет детские годы и омрачает последние дни старости; она обратила нашу землю в ад, сделала людей врагами друг другу и со скрежетом зубовным наполнила их существование. Но эта же бедность вызвала в головах работу мысли, в сердцах — чувство возмущения и, рядом с бессильно повисшими от горя руками, подняла сотни тысяч и миллионы готовых к борьбе рук — и вложила в них боевое оружие социализма.
Война против бедности! Война против всего что давит, гнетет, калечит и озверяет человека. Вот тот клич, который созывает в одну братскую семью социалистов всего мира.
Война против бедности! Но бедность — бедности рознь. Была в прошлом такая бедность, против которой имелось одно средство — упорный труд — и не всегда это средство помогало в беде. Неустанным трудом наши далекие предки добывали себе средства к существованию, и одно какое-нибудь несчастье — наводнение, засуха, мор, нападение врага, — сметало дочиста плоды их долголетних трудов. И общая для всех нищета, неминуемая, неотвратимая, сменяла годы кое-какого благополучия. Труд человека едва хватал для поддержания жизни, и общая бедность была последствием этого слабого развития труда. Против такой бедности не было помощи, и люди говорили, что она «от Бога», т.е., от слепых сил непонятной им природы.
Но прошли века, и природа-госпожа стала, в свою очередь, рабыней человечества. Упорный труд бесчисленных поколений сделал свое дело, и на костях своих предков современные народы создали неистощимое общественное богатство, которое могло бы обеспечить общее счастье и сделать невозможной бедность. Прошли те времена, когда одно несчастье могло истребить все плоды труда целого поколения. Силами природы овладел человеческий труд и с помощью усовершенствованных орудий, силой пара и электричества, человек может производить столько, чтобы обеспечить безбедное существование нескольких человек. Железные дороги и телеграф связали между собой отдаленнейшие уголки земного шара и природные


Класс против класса!
213
богатства одного края извлекаются для пользования всего мира. Никакое, не зависящее от человека несчастье не может теперь подвергнуть нищете, голоду и смерти от лишений население всей страны. Труд предыдущих поколений с избытком обеспечил нынешнее поколение, а его собственный труд каждый день создает больше, чем оно могло бы потребить, если бы наедалось досыта и удовлетворяло все свои потребности.
А между тем, бедность существует и существует в такой степени, в какой ее не знали в прошлые века! Миллионы здоровых работников не имеют крова, не знают, где достать хлеба, не обеспечены в завтрашнем дне! Сотни тысяч людей должны промышлять преступлениями, чтобы не умереть с голоду. Сотни тысяч взрослых и молодых людей должны протягивать руку за милостыней, сотни тысяч женщин вынуждены продавать свое собственное тело, сотни тысяч детей не знают, где преклонить голову и, едва научившись говорить, уже знакомы со всеми муками безысходной нужды. Нет больше поголовной бедности, равной для всех и не постыдной, какую знали наши предки. Но зато есть и ежечасно растет бедность того класса людей, который создает все общественное богатство. И эта бедность растет тем сильнее, чем больше возрастает богатство, создаваемое бедняками117.
Спросите у себя: где причина вашей бедности, где корень лишений и страданий ваших жен и детей? Вы знаете эти причины: слишком долгий и тяжелый труд быстро истребляет силы работника и рано делает его инвалидом; труд оплачивается слишком скудно, заработной платы не хватает на самую скромную жизнь; заработок не обеспечен, и каждый труженик знает, что часть своей жизни он обречен не иметь работы — не иметь хлеба. Но чрезмерный труд за грошовую плату — прямое следствие того, что рабочий бессилен перед силою хозяина и вынужден подчиняться его условиям. А сила хозяина в капитале, в общественном богатстве, накопленном в руках капиталистов. И чем больше растет это богатство, чем более скопляется оно в руках крупных капиталистов, тем сильнее давление капитала на жизнь рабочих, тем труднее для них отвоевать себе кусок хлеба и часы досуга. Богатство порождает бедность. Богатство, создаваемое трудом рабочих масс, является в руках капиталистов орудием обеднения этих масс.


214
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
А что такое безработица — этот бич трудящихся? Потому ли бывает безработица, что никому не нужен ваш труд, что не нужны предметы, которые вы можете произвести? Нет. В то самое время, когда сотни тысяч нуждаются в массе продуктов, — рабочие, которые могли произвести эти продукты, остаются без работы. В то время как машины стоят без дела, рабочие, которые могли бы их привести в действия, снуют в тщетных поисках за работой. Почему? Потому, что товары производятся только тогда, когда они могут быть с выгодой проданы капиталистами. Если в погоне за прибылью капиталисты произвели громадное количество товаров, то цены на них, в конце концов, упадут, а это значит — нет достаточного количества покупателей. Тогда капиталисты сокращают производство — наступает кризис, безработица. Возможность производить громадное богатство, о каком не могли мечтать наши предки, — это самая возможность порождает нищету рабочих масс. Такова эта бедность наших дней — бедность, не скудостью человеческих сил вызванная, а порожденная самым развитием человеческих сил и человеческого труда, бедность, коренящаяся в самом росте общественного богатства.
В старину люди были бедны, но никто не был значительно беднее другого, никто не бьи вечным нищим118. Теперь бедность одного является источником, питающим богатство другого, и богатство одних создает источник бедности других.
Эта-то бедность, вытекающая из роста общественного богатства, из общественных условий, она-то и породила стремление к социализму. Эта бедность и вызвала против себя возмущение бедняков, и социализм, подхватив это возмущение, просвещает его сознанием и указывает ему цели борьбы и средства для нее.
Не посторонними людьми являемся мы, социалисты, в среде трудящихся масс. Мы пришли, чтобы раскрыть им то, что коренится в их собственных недрах, чтобы объяснить трудящимся массам сущность их положения, сущность переносимых ими бедствий.
Социализм говорит: громадное большинство человеческих существ не имеет никаких средств к жизни, кроме своих рабочих рук. Но эти рабочие руки могут найти себе полезное применение только в том случае, если они будут допущены к пользованию всеми необходимыми средствами производства (землей, орудиями, материалами).


Класс против класса!
215
А эти средства производства либо созданы самой природой, либо добыты трудом предыдущих поколений работников.
Но они находятся в руках небольшой кучки людей, и за право пользоваться средствами производства эта кучка отнимает у работников большую часть продукта их труда.
То, что сработает сегодня работник, за вычетом того, что ему будет отдано в виде заработной платы, составит барыш хозяина, увеличит его капитал и завтра будет использовано для того, чтобы нанять нового работника для той же эксплуатации. Трудящиеся сами создают своим трудом силу этих эксплуататоров-капиталистов, и каждое улучшение производства приводит к тому, что большая прибыль остается в кармане капиталиста, тем самым увеличивая его силу, его богатство. Бедность порождает богатство, богатство же создает новую бедность, потому что крупный капиталист не только эксплуатирует своих рабочих, но и опутывает долговыми сетями бедных самостоятельных хозяев — крестьян, лавочников, ремесленников, — своими более дешевыми товарами вытесняет их товар и тем разоряет их, превращая в неимущих рабочих. Так на одной стороне образуется громадный класс наемных рабочих — пролетариат, вынужденный всю жизнь биться в поисках хлеба и работы. На другой же стороне стоит небольшая кучка владельцев капитала — буржуазия, владеющая землей, машинами, фабриками, рудниками, железными дорогами и обращая в наемное рабство миллионы и миллионы пролетариев.
Пролетариат и буржуазия, неимущие труженики и имущие собственники — вот два главных класса в современном обществе. И между этими двумя классами идет неустанная, то глухая, то явная борьба, борьба за долю продукта, производимого пролетариатом. Класс против класса!
Чтобы увеличивать бесконечно свои барыши, чтобы забрать в свои карманы весь излишек дохода, получаемый от введения лучших машин, — буржуазия непрерывно стремится понизить плату рабочего, выжать из него больше труда, больше часов работы, грабить у него время, лишает его отдыха, лишает семьи, втягивает в наемную кабалу его жен и детей, превращает его в бессловесный скот. Чтобы отстоять свое существование, чтобы обеспечить хоть сколько-нибудь свою семью, чтобы сколько-нибудь чувствовать себя человеком, а не маши¬


216
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
ной, — пролетарий борется за более короткий рабочий день, за более высокую заработную плату, за лучшее обращение. Он борется каждую минуту, сам того не замечая, борется против своего классового врага, стремящегося все его силы превратить в источник производства прибыли. Пролетарий борется и тогда, когда невольно старается работать «с прохладцей», чтобы сберечь для себя, для своей личной жизни, часть той рабочей силы, которую он запродал из-за куска хлеба капиталисту. Пролетарий борется и в ту минуту, когда оставленный ему жадным капиталом досуг тратят на то, чтобы почитать, расширить свои знания, когда из последних средств уделяет гроши на то, чтобы обучить своих детей, потому что каждая крупица знания делает пролетария менее бессильным в борьбе с капиталистом. Пролетарий борется с капиталистом даже тогда, когда ценой недоедания добивается возможности одеваться и жить, хоть по внешности, «как люди живут», то есть как живут его враги — буржуа; когда наряжается в «немецкое» платье и жену наряжает «по-городскому», потому что вместе с «простонародной» одеждой он сбрасывает с себя и частицу той рабьей приниженности, которая так нужна его эксплуататорам, и которая выражается даже в одежде. (Недаром князья Мещерские119, генералы Богдановичи и прочие защитники хозяйской эксплуатации журят городского рабочего за «мотовство и щегольство!») Все существо пролетария, его тело и душа, его мозг и его мышцы бунтуют против рабского положения, в котором его держит современный буржуазный порядок, основанный на бедности миллионов, питающих богатство немногих тысяч. Все существо пролетария восстает против этого строя, и весь нынешний, так называемый «общественный порядок» есть не что иное, как огромная машина, предназначенная для того, чтобы с помощью законов и полицейских жандармов и тюрем, военной силы и церковных поучений, держать в узде бунтующее существо пролетария. Класс против класса!
Класс имущих и сытых, счастливых и праздных, — буржуазия, вечно находится в борьбе со своим классовым врагом — пролетариатом. Когда буржуа, видимо без всякой нужды, без всякой личной корысти, давит и топчет человеческую личность пролетария, когда он развращает его жену и дочь, когда он даже дарит его милостыней своей «благотворительности» — он подчиняется при этом своему инстинкту (бессознательному, смутному чувству), а этот инстинкт вле¬


Класс против класса!
217
чет его к тому, чтобы все больше и больше углублять пропасть между ним — буржуа и его врагов — пролетарием, чтобы все более толкать пролетария к состоянию бессловесного животного, слепо подчиняющегося своему господину.
Успехи науки, наслаждения искусства, удобства, доставляемые развитием техники, — все это в руках буржуа превращается в средство возвыситься над пролетарием, закрепить его подъяремное положение, сделать его вечным наследственным рабом буржуазии. Класс против класса!
И социализм только и делает, что указывает миру на эту свирепую борьбу классов, которая происходит везде, где бедность вырастает из роста богатства, то есть везде, где господствует наемный труд, где фабричные трубы извергают черный дым и железные дороги уносят вдаль груды товаров. Социализм указывает на эту беспощадную борьбу, в которой сотни тысяч гибнут незаметной смертью, в которой до сих пор победителем был всегда тот, кто вышел в бой с лучшим оружием. А лучшее оружие до сих пор было у эксплуататоров. Они сплочены в одну семью кровопийц, объединены вокруг государственной власти, обладают громадным богатством, покупают себе науку. Они сознательно давят рабочий класс, предписывают ему те законы, каким должен повиноваться, назначают ему правительство*, отбирают у него самых сильных людей в казарму и делают их его палачами и тюремными стражами. Буржуазия организована и сознательно ведет свою классовую борьбу с миром труда, с пролетариатом, который бессознательно, под влиянием смутного чувства старается освободиться от своей кабалы разрозненными усилиями.
И социализм говорит пролетариату: не для того я пришел, чтобы вести тебя по моему пути, а для того, чтобы указать тебе тот путь, по которому ты уже незаметно для себя двигаешься, чтобы показать тебе конечный пункт этого пути и помочь пройти его возможно скорее и с меньшими жертвами. Ты должен понять самого себя, понять сущность твоего положения, смысл той борьбы, которую ведет все твое существо против современного порядка. Не чуждым тебе пришель¬
* Или как у нас, в России, покупали себе услуги дворянского, чиновничьего царского правительства.


218
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
цем являюсь я к тебе, я лишь бросаю лучи яркого света на твою дорогу и освещаю тебе твое будущее. Сознай, что ты во вражеском стане, что мир кругом тебя есть поле неустанной борьбы, пойми смысл этой борьбы и поведи ее со всем тем сознанием, которого одного не хватает многим миллионам работников, чтобы победить немногие тысячи тунеядцев.
Социализм говорит, прежде всего, пролетариям: организуйтесь! Враг силен, и созданная из человеческих слез, из пота и крови, его сила, сила богатства и власти, беспощадно разбивает каждого восстающего против него. Только соединение миллионов рабочих рук, только соединение воли и мысли множества пролетариев может побороть эту силу, которая питается и растет за счет вашего труда. Организуйтесь! Класс против класса!
Социализм говорит рабочим: организуясь и ведя свою классовую борьбу, освобождайтесь от гнета вековых предрассудков, от тех взглядов и мыслей, которым вас учат ваши враги. Когда вам говорят во имя религии, отвечайте: у пролетариев одна религия, религия классовой борьбы, борьбы за освобождение от рабства и бедности, борьбы за счастье человека. Враги ваши стремятся связать вашу борьбу призраком награды на том свете за терпеливое несение рабочей доли; отвечайте: «мы хотим счастья для себя на этой земле!» Освобождайтесь от усыпляющей ваш ум религии, от проповеди продажных попов и монахов! Враги ваши хотят вас разделить, натравляя рабочих одной стороны на рабочих другой, одну национальность на другую, русских против евреев и поляков против англичан и японцев и обратно. Знайте же, что классовая борьба везде кипит между рабочими и буржуазией, и что разделение между рабочими разных стран и наций только ослабляет их силу, облегчает победу наших врагов. Знайте, что буржуазия во всем мире единодушна, когда дело идет о том, чтобы бороться с рабочими в этой солидарности (единодушию) эксплуататоров, противопоставьте солидарность трудящихся, у которых один общий интерес — освободиться от эксплуатации. На призыв к борьбе с японцами, с евреями, с поляками, с финляндцами, отвечайте: «пролетарии всех стран, соединяйтесь!» — класс против класса во всем мире, от Америки до Японии.
Класс против класса! В этом вся сущность рабочего движения, в этом вся сущность того пути, который проходило человечество тыся¬


Класс против класса!
219
чи лет. Один класс боролся против другого, угнетаемый против угнетающего. Каждый класс стремился добиться для себя пользования теми благами, которые создали успехи человеческого труда. Но до сих пор, когда один класс сменял другой и овладевал его богатствами, завоевывал государственную власть и освобождал себя от власти своего господина, — в конце концов, неправда и гнет не исчезали с лица земли. Во всех, например, европейских странах, давно уже власть дворянина-помещика сменилась властью купца-буржуа, и вместо самодержавных дворянских царей, стали представители буржуазии в парламентах (во главе с выборными президентами (как во Франции) или зависящими от парламентов государями (как в Англии, Италии — и др. странах). И такой же переворот, такая же революция, которая на место чиновной шайки и дворян поставил у власти всех имущих, всю буржуазию, совершилась и у нас в России, где народ стряхивает с себя иго самодержавия. Но такая смена власти не уничтожает еще бедности. На место одних угнетателей становятся другие, потому что остается нетронутым самый источник угнетения — захваченное имущими общественное богатство остается в руках похитителей. Народ меняет своего хозяина, но по-прежнему остается угнетенным классом. Прежний крепостной крестьянин превращается в наемного рабочего в городе и деревне. Революция, которая свергла иго чиновников и деспотов, делает рабочих гражданами, дает им некоторые права, но не делает их еще хозяевами своего труда.
Но когда пролетариат сбросит с себя ярмо господства буржуазии, когда он освободит себя от наемного труда, тогда, и только тогда, исчезнут навсегда нищета, бедность, рабство и несчастье. Потому что пролетариат, если захочет избавить себя от бедности, должен будет сделать то, чего не делал еще ни один класс. Пролетариат страдает оттого, что растущее общественное богатство, создаваемое его трудом, достается в руки отдельных частных собственников-капита- листов. Стало быть, тогда только прекратится нищета пролетариев и станет ненужной их борьба, когда общественное богатство будет оставаться в руках самих производителей. А этого нельзя сделать иначе, как, отняв у буржуазии самую государственную власть и отобрав у нее все богатство, служащее для производства — землю и орудия труда, чтобы сделать это богатство общей собственностью, кото¬


220
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
рой будут пользоваться все люди. Таким путем будет достигнуто уничтожение классов, прекращение деления на эксплуататоров и эксплуатируемых, на бедных и богатых, освобождение человечества от бедности. И пролетариат, вступая в борьбу с буржуазией, верным путем идет к этому концу, к социалистическому строю.
Подняв знамя борьбы пролетариата против общественного порядка, основанного на бедности — социалистическая партия (социал- демократия) указывает ему на конечную цель этой борьбы и зовет его строиться в ряды, организовываться и, соединяясь в одну всемирную армию труда, без различия веры, языка и племени, везде вести все одну и ту же борьбу за улучшение своего положения, за права, за свободу, за завоевание власти в государстве, за социализм! Класс против класса!..
Социал-демократия не приходит спасать рабочих, не сулит им никаких чудес, не обещает зажечь моря. Плоть от плоти, кость от кости самого рабочего класса, она говорит ему: «борьба, которую ты ведешь, сам того подчас не замечая, есть великая борьба за освобождение всего человечества от бедности, невежества и рабства. Пойми смысл этой борьбы!» И, поняв этот смысл, шествуй к той цели, которую поставила перед тобой твоя жизнь! Из современной бедности пролетариата рождается великая мысль о всеобщем братстве и равенстве, через ожесточенную борьбу классов мир идет к такому устройству, которое не будет знать ни господ, ни рабов. И над мрачной действительностью пролетарской жизни уже загорается алая заря обновления страждущего человечества.
Она придет — эта заря — и все темные силы, гнетущие человечество — холод и голод, позор и преступление, невежество и порок—исчезнут при ее появлении.
Она придет. Ей имя — всемирная социалистическая революция.


А. Н. Потресов
ЭВОЛЮЦИЯ ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ МЫСЛИ В ПРЕДРЕВОЛЮЦИОННУЮ ЭПОХУ*
I. 	ПЕРИОД БЕЗНАРОДНОСТИ
На рубеже двух десятилетий — 80-х и 90-х годов — берет свое начало то общественное брожение, которое, непрерывно нарастая и усложняясь в продолжение ряда лет, разрешилось, наконец, катастрофой 1905 г. Естественно, что на той же грани лет приходится искать и истока для тех идейный течений, видимо — капризная смена которых придала характерное выражение всей предреволюционной эпохе...
Немногих месяцев не дожил Шелгунов120 до решительного перелома в настроении широких общественных кругов, т.е. до той встряски, которую принесло с собой народное бедствие 1891 года121, однако он все же успел констатировать начало конца. Начало конца тому умонастроению, которое было господствующим с тех самых пор, как волна 70-х годов разбилась о скалу традиционной власти и народного равнодушия. Начало конца — общественному индифферентизму, этому рефлексу общественной паники. Психология разгрома создала идеологию усталого равнодушия, бегства из жизни в «культурные» и иные скиты (см. Кривенко122 — «На распутье»123), расцвета вопросов индивидуального совершенствования, как антитезы коллективному строительству жизни. Литература Гайдебуровской «Недели»124, теория «малых дел» и «среднего человека» — Абрамова125, вероучение Толстого126 — все это увядало еще на глазах у автора «Очерков русской жизни»127 и дало ему последнюю радость — похоронить недавно торжествовавшего еще «восьмидесятника» и одновременно приветствовать грядущее за ним поколение.
* За недостатком места мы ограничили нашу задачу пределами общественно- политической мысли оппозиционной и революционной среды. Мы сочли это тем более возможным, что идеология реакции в рассматриваемую нами, предреволюционную, эпоху жила лишь наследием идей Каткова и Константина Леонтьева, топчась на одном месте, теряя влияние на умы даже прежних адептов и обнаруживая совершенно явственные симптомы разложения. Целесообразнее, поэтому, будет о ней говорить уже в непосредственной связи с реакционным подъемом в эпоху революции.


222
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
Шелгунов был прав, отмечая поворот: поворот еще явственнее обнаружился немного времени спустя, когда началось то оживление в кругах интеллигенции, которое отлилось на первых порах в форму элементарного движения на помощь голодающему крестьянству. Но не прав был бы тот, кто от этого поворота заключил бы к разрыву между первоначальной идеологией 90-х годов и только что закончившимся десятилетием.
Голодный 91-й год освободил оппозиционное русское общество от гипноза хронического бессилия и подавленности, переживавшихся им под давлением безудержного натиска реакции, ее, казалось, неограниченных возможностей. Он, как бы впервые, начертил эти границы и поставил на очередь ряд неотложных задач для общественной деятельности. Но именно эта-то постановка задач, вновь всплывший вопрос — что делать? — и дали случай и повод обнаружиться происшедшей передвижке общественных сил и явиться в развитой форме законченных идеологических построений, идейным элементам, сложившимся в эпоху реакции.
Эпоха реакции развеяла последние остатки революционного народничества, т.е. идеологии, приуроченной к крестьянству, как источнику и активному деятелю грядущего социального переворота; она свела на нет народовольчество с его надеждами на решающую роль интеллигентного меньшинства, энергией своих действий восполняющего отсутствующую деятельность народных масс и доводящего страну до коренного политического переустройства. И эта же эпоха заложила основание для того народничествующего либерализма и того либерального народничества, самое существование которых в развернутом виде предполагало крушение былых идеологий.
Самолюбование «восьмидесятника», надоедливо-наивное искание «отрадных явлений» — исчезли, как дым, но остался тот идейный «сдвиг», вызванный происшедшим общественным «сдвигом», который привел, с одной стороны, к вытеснению бюрократического либерализма Александра Градовского128 и «Голоса»129 более демократическим либерализмом «Вестника Европы»130 и «Русских Ведомостей»131 и с другой — к ликвидации революционного народничества — народничеством прогрессивной интеллигенции всех оттенков, от направления В. В.132 и до народничества «Северного Вестника»133 времен редактирования его Михайловским134.


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 223
Дело в том, что в общественной и идейной жизни 80-х годов определяющим моментом оказался процесс начавшегося сближения между элементами земства и демократической интеллигенции. Попятно-реформаторскою деятельностью гр. Дмитрия Толстого и Пазухина земство135 все сильнее загонялось в хронический конфликт с администрацией, как центральной, так и местной, — во имя все более усложнявшихся задач своего земского хозяйства. И в то же время интеллигенция, из года в год численно растущая вместе с ростом европеизации России, все сильнее пропитывала собою все поры земского организма, особенно с тех пор, как исчезли прежние центры притяжения для революционной ее части — с исчезновением программ практического действия. На общей почве так называемой культурной работы и совместного отстаивания ее против напора административного усмотрения скреплялся этот двусторонний процесс сближения просвещенных землевладельцев и становящихся все более заметной величиной профессиональных работников интеллигенции. Этот процесс был итогом 80-х годов, впервые в полной мере реализованным, однако, лишь в начале 90-х годов. Он был тем фоном, на котором, как я далее постараюсь показать, и развилась идеология всего первого периода предреволюционной эпохи.
Хронологически этот период очерчивается двумя историческими датами: голодным 91-м годом, с одной стороны, и с другой — тем выступлением на сцену промышленного пролетариата, которое впервые было учтено en masse136 общественным сознанием лишь в половине того же десятилетия.
Действующие лица все те же, что и прежде, и комбинация та же. По сравнению с 80-ми годами изменилась только их общественная жизнеспособность. Начал оправляться революционно настроенный разночинец, испытавший разгром в начале предыдущего десятилетия. Элементы земской среды и культуртрегерской интеллигенции под действием данного толчка крестьянского голода — начали слагаться в бродящее целое. Снова ускоренным темпом заработала мысль различных кругов над вопросами общественного развития.
Спрашивается: какие же идеологии выдвинул этот период?
Начало 90-х годов застало публицистику в том состоянии опустошения, в которое привели ее предыдущие годы. Ежедневная печать — в почти безраздельном владении дворянской реакции или ко


224
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
всему приспособляющейся беспринципности: либо «Московские Ведомости»137, «Свет»138, «Гражданин»139, либо «Новое Время»140 и уличные листки.
Едва ли не единственным выражением оппозиционной мысли были «Русские Ведомости» — этот умереннейший орган умеренных московских профессоров, ибо в счет не шли ни Петербургские «Новости»141, «презрительный терсит» прогрессивной печати, ни те немногие органы провинциальной прессы, вроде «Волжского Вестника»142, или «Саратовского Дневника»143, которые, при всех своих добрых намерениях, должны были замыкаться в сферу слишком узких вопросов, чтобы считаться выразителями политической мысли. Единственной ареной, на которой могла заявлять себя — хотя и в скромном масштабе — различного цвета оппозиция, была литература ежемесячных журналов. Но и эта арена была усеяна обломками прошлого, которые начали лишь медленно и постепенно слагаться в новые группировки в течение ближайших лет рассматриваемого нами периода. «Вестник Европы», «Русская Мысль»144, «Северный Вестник», да еще еженедельная «Неделя» со своими ежемесячными приложениями, — вот и все то наследство, которое 90-е годы восприняли от своих предшественников.
Уже непосредственно вслед за 91-м годом появляется в Петербурге прогрессивная ежедневная газета «Русская Жизнь»145, и «Русское Богатство»146 — до тех пор совершенно безвестный орган Леонида Оболенского147 — переходит в руки Кривенко и его друзей, как первая попытка чего-то вроде реставрации «Отечественных Записок»148. Затем, один за другим следуют «Хозяин» (ред. Мертва- го)149 — это своеобразное сочетание агрономии с политикой, «Мир Божий»150 «журнал для юношества», народническое «Новое Слово»151 и целая серия народно-хозяйственных исследований, книг и брошюр, трактующих об экономических судьбах России. И в соответствии этому замечающемуся пробуждению литературы и жизни, заметно начинает просачиваться из-за границы та нелегальная литература, которая, в продолжение уже многих лет, перестала находиться в кругозоре русского читателя, оставаясь исключительным достоянием немногих кружков. И, наконец, появляется и печать только что слагавшихся тогда — в пределах России — организаций, вроде «Народного права»152.


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 225
В этом растущем потоке публицистики, разумеется, не все равноценно для характеристики момента. Есть пережитки прошлого, как старая «Неделя», уже потерявшая значение руководящего органа, устами Меньшикова153 тянущая бесконечную канитель сентиментально-безвкусных, толстовско-народнических рассуждений. Есть такая своего рода литературная гостиница, как «Русская Мысль», в которой находят себе временное пристанище Н. К Михайловский, Вл. Короленко154, М. Протопопов155 и многие другие писатели, но которая со смерти Шелгунова потеряла лицо свое, обратившись в простое складочное место всех родов прогрессивной письменности. Есть «Северный Вестник», по временам вызывающий сенсацию критико-философскими статьями Волынского156, в то время специалиста по развенчанию публицистики 60-х годов, но не имеющий своего мнения в общественно-политических вопросах и из года в год угасающий в атмосфере читательского равнодушия. Есть, наконец, издания, которые в эти годы не успели еще сбросить свой популяризаторский «юношеский» облик, как, например, «Мир Божий», ставший некоторой величиной лишь в позднейшие годы.
Но в этой литературной пестроте явственно выступают явления, которые можно назвать для данного периода центральными и в которых заключался его нерв. Это «Вестник Европы», орган шродниче- ствующего либерализма, это первоначальное «Русское Богатство» (до выхода из редакции Кривенко) и «Новое Слово» (до перехода к марксистам), равно как и отдельные работы Н.-она157 и В. В., как выражение либерального народничества и, наконец, немногочисленные произведения нелегальной печати, — в которых суммируется то направление общественной мысли, которое некоторыми называлось революционным конституционализмом. Бледным, поневоле, отражением той же тенденции в легальной печати, до известной степени, является «Русское Богатство», перешедшее под редакцию Михайловского. К этим трем категориям можно свести все основные течения данного периода.
Без сомнения, трудно найти в истории последней четверти века эпоху, в которую либерализм встречал бы более общее — неоспоримое — признание среди самых различных слоев прогрессивного русского общества, — как начало 90-х годов. Ибо ни в одну из эпох общественно-политическая работа, которая производилась такими


226
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
органами, как ежемесячный журнал Стасюлевича158, Арсеньева159, Пыпина160, Слонимского161 (и отчасти, как «Русские Ведомости», гораздо сильнее, впрочем, чем «Вестник Европы», окрашенные в народнический цвет), не представляла собою в такой полной мере отражения того minimum'a, на котором сходилась и к которому сводилась всех родов оппозиция, лишенная действенной силы и каких-либо надежд в перспективе.
Либерализм переводил в свои идеологические формы те нужды и запросы, которые ставились на очередь культурной работой местного самоуправления, т. е. единственной существовавшей в то время организации общественных сил, на которой сосредотачивалось внимание как земских людей, так и огромного большинства тогдашней интеллигенции. Вот почему у него был резонанс, и политическая хроника «Вестника Европы», в своей значительной части посвященная защите земства и его самостоятельности от надвинувшейся дворянско-бюрократической реакции, возбуждала такой общий интерес.
Этот «земский» либерализм не имел своей выработанной теории, своих догматических очертаний, если, впрочем, не считать таковыми традиции старого западничества. Он был эмпириком par excellence162, как был эмпириком и тот просвещенный земский хозяин, юрисконсультом которого являлась либеральная публицистика — во имя интересов культуры и законности.
Но, неуклонно регистрируя каждый факт произвола, всякое посягательство администрации и тем более законодательства на «приобретенные права» «эпохи великих реформ», отстаивая земскую школу против церковноприходской, крестьян — против земского начальника, самоуправления против неправомерного вмешательства губернской власти, инородцев против централизаторских и обрусительных тенденций правительства, всегда на страже интересов печати, сектантства, всегда против исключительных законоположений, — он был не только присяжным защитником самостоятельности земской работы, но ео ipso163 — раз земская работа была в центре общественной жизни — и всеобщим юрисконсультом эпохи, для которой, в ее оборонительной позиции, юридическая аргументация, толкующая существующее право, должна была брать перевес над политической, говорящей о завоевании нового права. И в то же


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 227
время, он чувствовал себя представителем земли, того обойденного вниманием сельского хозяйства, на котором лежала двойным гнетом и протекционная политика правительства, и вся система административного произвола вообще. Культурный застой и всероссийское разорение крестьянства, о которых так красноречиво напомнил 91-й голодный год, вставали угрожающими призраками и, поднимая тревогу, создавали представление об известной общности интересов и о необходимости воспособления крестьянству.
Вот почему под непосредственным впечатлением голода Слонимский уже в конце 91-го года* писал, что «к несчастью народные массы, живущие впроголодь и в урожайные годы, не имеют возможности заявлять свои нужды так громко и сильно, как фабриканты и промышленники. Представители торговли и промышленности всегда находят деятельную защиту и покровительство в министерстве финансов»... «Забота о промышленниках, заводчиках и фабрикантах должна, наконец, уступить место более настоятельным и важным народнохозяйственным задачам, выдвинутым на первый план нашей тяжелой действительностью»**.
И отсюда вывод и пожелание, неоднократно выражавшееся на страницах либерального органа об учреждении министерства земледелия, и идеалистическое выражение для того же пожелания в формуле: «Сам народ с его групповыми интересами и нуждами» «должен сделаться» «предметом покровительства».
Так заявлял либерализм, солидаризируя себя с интересами крестьянства и всего общественного целого, и с негодованием отвергал самую мысль о своей буржуазности, которая ему навязывалась публицистами народничества.
Еще в начале 80-х годов, полемизируя с «Неделей», «Вестником Европы» заявлял, что основная ее ошибка «заключается в том, что с понятием о либерализме, как о политическом учении, она смешала понятие о выродившемся либерализме некоторых западноевропейских партий, например, французских доктринеров времени Гизо164, прусских национал-либералов 70-х годов, что особенности западноевро¬
* Вест. Евр. 91 г. кн. XI. Ст. Промышленные идеалы и действительность, стр. 331.
** Вест. Евр. 91 г. кн. XII. Ст. Промышленные идеалы и действительность, ар. 766.


228
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
пейского либерализма объясняются историческими условиями его появления именно в то время, когда господствующей силой в государстве была буржуазия, господствующим учением в экономической науке было то, которое позже получило название «манчестерства». Развитие этих трех начал шло параллельно... но отсюда еще не следует, что они должны были оставаться нераздельными всегда и везде. Связь между ними порвана уже и на Западе Европы... Еще меньше может быть речь о неразрывности названных нами начал в России, где не бывало и нет крепко организованной буржуазии, где едва зарождается капиталистическое производство и не успела пустить корней теория экономического невмешательства»*.
И точно также, уже в 1895 году, как бы продолжая эту цепь рассуждений, Слонимский писал: «Так как у нас нет буржуазии в западноевропейском значении этого слова, то нет и буржуазного либерализма, интересы которого находились бы в разладе с потребностями трудящейся народной массы. Либералы хлопочут у нас о том, что полезно всему народу и, следовательно, также государству, — в противоположность охранителям, откровенно преследующим особые выгоды небольшого круга своих единомышленников и союзников»**.
А немного раньше того, отражая обвинение «Московскими Ведомостями» русского либерализма в поддержке буржуазии, известный хроникер «Вестника Европы» утверждал: «меньше всего русский либерализм... может быть заподозрен именно в намерении создать в России буржуазию или какое бы то ни было обособленное привилегированное третье сословие. Что благоприятствует образованию такого сословия? Больше всего — развитие крупного фабричного производства, усиление промышленного класса, увеличение числа безземельных рабочих. Сторонники «третьего сословия» должны, если они последовательны, стоять за высокие покровительственные пошлины, за отмену общинного землевладения или, по меньшей мере, за все, способствующее разложению общины; они должны восставать против крестьянского банка, против выкупа железных дорог, против регламентации кредита, против подоходного налога, против всякой попытки перенести значительную часть податного бремени на до¬
* Вест. Евр. 1882 г. кн. III, стр. 447.
** Вест. Евр. 95 г. кн. X, стр. 738.


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 229
статочные классы населения... Так ли поступали и поступают мнимобуржуазные органы печати — это слишком хорошо известно... Для какого класса, для какой группы населения он (т.е. либерализм) домогался господства или хотя бы преобладания над остальными? За какие привилегии он стоял, какие новые перегородки предполагал возвести на место старых, какой вид свободы хотел сделать достоянием немногих? Поставить эти вопросы — значит, разрешить их, двух различных оттенков они не допускают»*.
В этих, полных враждебного отношения к промышленной буржуазии, словах набросана в общих чертах, хотя, правда, больше в отрицательных терминах, экономическая программа нашего «аграрного» либерализма. Ее существенная часть, это — поддержка мелкого производителя, общинника-крестьянина и кустаря, всеми способами, которые составляли обычный инвентарь, как земской практики, так и теоретической рецептуры либерального народничества. Говоря о народничестве, нам придется еще останавливаться на практической близости либерализма к народничеству и народничества к либерализму — при всех их теоретических разногласиях. Сейчас мы зарегистрируем только, что, по крайней мере, представители либерализма ясно сознавали и признавали эту свою близость к народникам. Достаточно для этого отметить статью Слонимского, посвященную В. В. в августовской книге «Вестника Европы» за 92 год, или признание Пыпиным (А. В-ным)**, который так долго и так много сражался с народничеством, признание «родственности» этого направления либерализму, и сожаление о бесцельном выделении себя народничеством в особую секту из общелиберального течения.
Но в чем же полагал либерализм свои надежды на то, что его программа осуществится не по частям и в мелочах земской практики, а в общегосударственном масштабе? Он ожидал изменения, под влиянием государственной необходимости, правительственной политики, перехода от покровительства крупным промышленникам к защите «народных интересов», от системы ежовых рукавиц к правовому порядку.
* Вест. Евр. 1893 г. кн. V, стр. 449-450.
“ Вест. Евр. 1892 г. кн. X, статья «Теория народничества», стр. 705.


230
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
Он ждал всего сверху и ничего — снизу. Он настаивал, конечно, на важности сближения культурного общества с народом, и с этой точки зрения, в связи с продовольственной кампанией 91-92 гг., вновь поднимал вопрос о всесословной волости*, он устами Пыпина приветствовал общественную помощь голодающему крестьянству, выражая уверенность, что самоотверженное сочувствие общества к народному бедствию не останется незамеченным в «народной среде», в той среде, которая, «к сожалению... уже очень издавна относилась к высшему классу с немалым недоверием»**.
Но, с другой стороны, он же в лице Слонимского с совершенной категоричностью заявлял, что «крестьянство в счет не идет; оно никому не может служить опорой, ибо само нуждается в поддержке и охране»***.
Дружный союз идущего на реформы правительства с инициативным и его поддерживающим обществом — вот решение задачи либерализмом.
«Наша беда заключается в том», говорил Вл. Соловьев в нашумевшей статье своей «Народная беда и общественная помощь»165, что общество «аморфно», что нет никакой организации «для улучшения народной жизни, для национального прогресса». «Пора, наконец, из него (т.е. из состояния аморфности) выйти, пора не потому, что кому-нибудь так кажется, а потому, что наступила крайняя опасность, а без установления истинной общественности мы нынешней беды не изживем»****.
Но это не значит, что инициатива не должна принадлежать правительственной власти. «Никто не станет спорить, писал Слонимский по поводу книги Ермолова «Неурожай и народное бедствие»166, против того, что почин и руководство в великих задачах, поставленных на очередь нашею «слишком печальною действительностью», принадлежит правительству»*****.
* См. Общест. хронику, сентябрь 91 г.
** См. «Вест. Евр.» 92 г. кн. II. «Литер. Обозр.» стр. 904.
*** Вест. Евр. 1893 г., сентябрь, статья «Экономии, реформы и законодательство», стр. 340-341.
**** Вест. Евр. 91 г., октябрь, стр. 791-792.
***** Вест. Евр., май 92 г., статья «Экономическая программа», стр. 352-353.


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 231
И в другом месте либерализм хочет того же, к чему «всегда стремились лучшие представители власти, начиная с Петра Великого167»*.
И далее:
«Либеральные идеи все более усваиваются передовою общественною силой нашего времени — просвещенной бюрократией, постепенно и неудержимо поглощающей лучшие активные элементы образованного общества. Либеральное реформаторское чиновничество берет на себя самые широкие задачи, разумное исполнение которых требует сознательного общественного содействия и участия, и потребность в этом общем содействии сказывается все сильнее на практике, выражаясь в частых обращениях к печатному слову, в обнародовании официальных материалов и предположений, в запросах, делаемых земству и ученым специалистам. Деятельный предприимчивый бюрократизм является господствующим направлением нашей эпохи, и остается только желать, чтобы он не подвергся обычной судьбе всякой вообще бюрократии и не проникся буржуазноканцелярским духом»**.
Естественно поэтому, что в соответствии с этими взглядами «Вестник Европы» протестовал против утверждения реакционной печати о несовместимости начал законности, равно как самоуправления и общественной самодеятельности, с основами самодержавно- бюро-кратического строя***. И поэтому же самому, в конце 94-го года, находясь в кульминационной точке своего политического значения, он мог, подводя итоги только что завершившемуся царствованию Императора Александра III, замечательное для своего времени внутреннее обозрение заключить историческим резюме,- «Если в положении русского народа и всех отдельных групп, его составляющих, многое требует коренных и безотлагательных изменений, то это еще не значит, чтобы будущее России представлялось мрачным и безнадежным. Говоря словами поэта, «в ее груди бежит поток живых и чистых, еще немых народных сил, так под корой Сибири льдистой, золотоносных много жил»... Эти силы легко могут быть при¬
* Вест. Евр., октябрь 95 г., статья Л. Слонимского «Наши направления в печати и обществе», стр. 783-
** Там же, стр. 790—791-
*** Вест. Евр. 95 г., кн. II, статья Л. Слонимского «Теория и практика законности», стр. 794.


232
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
званы к жизни нашим молодым государем, в короткое время видевшим уже столько доказательств народной любви и народного доверия»*.
Это резюме было историческим потому, что оно легло в основание тех земских адресов, которыми закончился этот период русского либерализма.
Как справедливо писал тогда автор появившегося «Открытого Письма»:168 «наиболее передовые земства и земцы настаивали или, вернее, просили лишь о единении царя с народом, о непосредственном доступе голоса земства к престолу, о гласности и о том, чтобы закон всегда стоял выше административного произвола».
Другими словами: либерализм 90-х годов не развертывал конституционного знамени, а мыслил себе необходимое реформирование старого строя, без нарушения его основ, инициативой и силами его же представителей, получивших лишь в помощь себе организованное общественное мнение.
И в этой его концепции сказалась, быть может, наиболее характерная черта и для того общественного слоя, который представлял либерализм, и для всего того времени. Передовая часть земцев, как и родственные ей группы городской интеллигенции не чувствовали за собой не только народных масс, но и движения или даже просто действенного сочувствия класса, с которым они были непосредственно связаны. Они были культурным авангардом бездеятельной и аморфной среды, в которой разве только протекционная система правительства создавала настроение фронды.
Потому-то у идеологов нашего либерализма в такой причудливорезкой форме и сочетались некоторый интеллигентский размах в принципиально-абстрактных вопросах и чрезвычайная, сугубая скромность, когда речь заходила о вопросах практических. Они могли, одним духом, упрекать, например, европейскую демократию в забвении «обязанностей по отношению к народу»** и европейский либерализм в буржуазности и в то же самое время делать своими pia desideria169 такую убогую реформу, как припущение представителей земств к заседаниям Государственного Совета170.
* Вест. Евр., декабрь 91 г., Внутр. обозр., стр. 853-
** Вест. Евр., 93 г., кн. IV, Общ. хрон., стр. 907.


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 233
Это была идеология еще первых шагов бродящего, но не знающего самодеятельного выхода общества, идеология культурной части его имущих, по преимуществу, аграрных слоев.
Но если имущее общество приходило к либерализму через запросы культурного развития, то демократическая интеллигенция пришла к идеологиям либерального народничества и революционного конституционализма через банкротство своего прошлого.
Когда миновала пора интеллигентского распада и интеллигенция, при первом достаточно сильном побуждении извне, ощутила в себе вновь потенциальную энергию для общественного подъема, то оказалось на первых порах, что ее прошлое банкротство стало исходной точкой для идейного движения в двух направлениях.
Если народ не является в настоящее время агентом социального переустройства, то взамен этого будем поднимать его культурно, развивая в то же время — в рамках существующего строя — такие народные формы его социально-экономического уклада, как община, артель, кустарные промыслы, — вот одно видоизменение старой проблемы. Если революционная фаланга интеллигенции оказалась разбитой в своем единоборстве с существующей властью, то это не значит, однако, что соединенными усилиями всего организованного общественного мнения нельзя добиться конституции: сближение всех оппозиционных и революционных элементов на очередной политической задаче, — вот другое решение обанкротившейся интеллигенции.
Если старое народничество, метаморфизируясь в лаборатории 80-х годов, спустилось до В. В., Кривенко, и всего направления народнического «Русского Богатства», то Народная Воля нашла своего эпигона в популярных идеях «Народного Права».
Мы разберем эти обе тенденции в их классическом выражении, но заметим сейчас же, что в литературе и в жизни господствовали различные формы эклектического соединения этих тенденций: народничество с конституционным оттенком и конституционализм, дополняемый экономической политикой, находившей себе теоретическую мотивировку в писаниях народничества. Так «Русское Богатство» с уходом Кривенко, В. В. и после своего неоднократного отречения от самого названия народничества, по существу продолжало ту же самую практическую линию, которой держались до его обновления им теперь отвергаемые народники.


234
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
«Политиков» и «чистых» народников соединяла им общая концепция экономического развития России, необходимых экономических реформ и мероприятий и той роли в этом деле, которую должны были, по их представлению, играть современная государственная власть и современное культурное общество. И эта же концепция «власти» и «общества», как и сходство в экономической политике, сближало идеологов демократической интеллигенции, ведших свою родословную от революционного социализма 70-х годов, с представителями современного им либерализма.
Старый социализм полагал свои надежды на народ, на его артельно-общинное творчество, на его социально-революционную природу. Его «практическая политика», поэтому, сводилась к элементарной формуле — утонуть в стихии народа, которой достаточно сравнительно небольшого толчка, чтобы разразиться спасительной бурей — революцией, производящей коренную переделку всего общественного строя России. Но эта вера в инициативный народ угасла еще к концу 70-х годов: не воскресла она и в начале 90-х вместе с пробуждением демократической интеллигенции, которую впечатления от крестьянского голода только укрепили в безверии.
Естественно поэтому, что под влиянием происшедшей перемены, народ, как действующее лицо героической драмы, сменился в умах интеллигенции народом — объектом усиленных забот, экономических мероприятий, народолюбивого прожектерства. Центр тяжести в идеологии интеллигенции оказался тем самым передвинутым с народа на самое интеллигенцию, на культурное общество, на земство, даже на государственную власть, т. е. на все те элементы, которые, полностью или по частям, по доброй воле или под давлением необходимости, должны были идти, по мнению народнической интеллигенции, навстречу потребностям «народного производства», т.е. «самостоятельного производителя-крестьянина». И в связи с этим выдвигалась на видное место теория невозможности капиталистического развития России, невозможности по объективным усилиям ее международного экономического положения.
Раз, в самом деле, социальное преобразование страны на началах народного производства отходило в неопределенную даль, то тем самым приобретала огромную успокоительную ценность для всей интеллигенции, идеологически связавшей свои судьбы с крестьян¬


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 235
ством, та социологическая концепция, которая как бы бронировала кустарно-земледельческую Россию от сокрушающих ударов капитала. Стоит перебрать с этой целью книжки «Русского Богатства», в особенности за первую половину 90-х годов, т.е. за рассматриваемый нами период, чтобы убедиться, что мотивы публицистики стоят в непосредственной зависимости от этих основных положений. К чему сводятся внутренние обозрения Кривенко и Южакова171, «народнохозяйственные наброски» Карышева172, рассуждения В. В., отдельные статьи Яроцкого173 и отчасти Н.-она?
Конечно, в них есть свои оттенки, свои индивидуальные отличия, и если В. В. выступает певцом по преимуществу «прогрессивных течений» в крестьянском хозяйстве, тем самым оттеняя «мелкобуржуазную» сторону народничества, то Ник-он, который усматривает в действительности лишь одни специфически-опустошительные особенности российского капитализма, является его (народничества) бюрократически-утопической вариацией. Но сущность тех и других сводится к апелляции от неустройства хозяйственной жизни России вообще и крестьянства в частности к мероприятиям и проектам мероприятий благожелательного общества.
«Никогда еще наша народная промышленность, — читаем мы, например, у Кривенко, — не нуждалась настолько в изменении взгляда на нее, как на нечто второстепенное и не имеющее значения, и в таком внимании к ней со стороны людей знания, земств и государства, как теперь... При правильном к ней отношении и реорганизации, из нее может развиться та настоящая народная промышленность, которая нужна стране и которая не потребует со стороны государства таких жертв, как промышленность капиталистическая»*.
«Народное хозяйство — пишет Южаков — приходит постепенно в упадок... община, большая семья, артель, кустарные и домашние промыслы, натуральное хозяйство, все медленно готовится к вымиранию и все рано или поздно обречено на вымирание, если мы не сумеем найти в своей умственной и нравственной культуре, в своих организованных общественных силах, в своих руководящих классах достаточно разума и совести, знания и патриотизма, чтобы спасти
* Кривенко: «По поводу культурн. одиночек». На распутье, стр. 259-


236
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
наше отечество и наш народ от горестных путей западноевропейского экономического развития»*.
И то же самое говорит Ник-он, как в заключительных страницах своих «Очерков нашего пореформенного общественного хозяйства»174, так и в статьях своих в «Русском Богатстве»: «Задача заключается в том, чтобы общество из пассивного зрителя проявления данного (экономического) закона, тормозящего развитие его производительных сил, при помощи наличных материально-хозяй-ственных условий, отыскало бы средство подчинить этот закон своей власти»**.
Законный вывод отсюда — обращение к обществу. Это и делает Ка- рышев. Свидетельствуя о «бодрящем впечатлении, которое производит на него «обедневший, задолжавший, в значительной части обезлоша- дившийся» народ, «не покладающий в то же время рук», не бросающий землю и «ищущий новых путей» (прогрессивные явления!), он адресуется к «нам», т.е. к обществу: «А мы здесь, в Петербурге и Москве, сидим в своих кабинетах и толкуем о мужицкой лени и косности, о том, что мужика надо будить... Будить нужно именно нас. Где наша помощь этому стремлению мужика поднять свое хозяйство?.. Мужик хочет примера — где наши опытные поля, образцовые хозяйства? Мужик ищет печатного слова — где наша популярная литература?.. Мужик ищет удобрения, орудий, семян, — где у нас земские склады всего этого, оптовая заготовка, удобства покупки, распространения... Где же вы, деятели, деятели частные и земские? Идите и работайте, время давно приспело. И спасибо вам скажет сердечное русский народ»***.
И отсюда же — психологически понятная идеализация интеллигенции, общества, власти. Идеализировать реальную власть, в ее текущих и общих проявлениях, не представлялось никакой возможности, но зато тем важнее было позволить себе идеализацию прошлого, например, акта освобождения крестьян, — и в этом прошлом как бы символизировалось будущее, — или же, из связи с целым выхватывая отдельные моменты, на них фиксировать внимание и находить себе удовлетворение в сочинении проектов и поправок — проектов пре¬
* «Русск. Богат.», 1896 г., кн. 12, стр. 106.
" «Русск. Богат.», 1895 г., кн. 3, статья «Что же значит эконом, необходимость?»
* «Русск. Богат.», 1894 г., кн. II. статья «Народно-хозяйственные наброски».


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 237
образования крестьянского банка, регулирования хлебной торговли, продовольственного устава* и т. д. и т. д.
И, конечно, еще значительно успешнее шла идеализация земства, и еще нужнее была эта идеализация интеллигенции, для которой земская работа представляла значительную часть ее собственной общественной деятельности.
Необходимо отметить при этом, что внимание приковывалось не столько культурно-просветительной деятельностью земства, сколько его «экономическими» «мероприятиями».
«Сравнительно недавнее выступление земства на новое поприще сельскохозяйственной деятельности — писал Южаков — мало известно публике, представляя, однако, глубокий интерес и громадную важность»**.
И то же признание неоднократно повторяется, в той или другой форме, на страницах «Русского Богатства». Его же, в сущности, делает и Анненский175, когда начинает свою серию внутренних обозрений в «Русском Богатстве» заявлением, что, «придавая очень большое значение правильному выяснению и освещению вопросов земской жизни и земской работы, мы горячо желали бы, чтобы наш журнал по мере сил и возможности служил этому делу». Редакция «рассчитывает на помощь самих местных людей»***. И затем, обращаясь к представляющим «особый интерес» в настоящее время «земским начинаниям в сельскохозяйственной области», говорит: «здесь более чем где-либо, возможна живая связь земской работы с работами центральных установлений, ведающих нужды сельского хозяйства. Прошлогоднее обращение министерства земледелия к содействию земств... является первым и очень важным шагом для такого сближения. Земские учреждения могли бы стать очень полезными органами и для проведения в жизнь тех мероприятий для улучшения сельского хозяйства, которые будут требовать работы на местах... С другой стороны, именно здесь,
* См., напр., Иванович: «По вопросу о преобразовании крестьянского банка, «Русск. Богат.», кн. XI, за 1892 г.; Карышев, «Продовольственное дело и сельско- хоз. страхование», кн. 1, за 1893 г.; «Хроника внутр. жизни», кн. за 1893 г.; Южаков, «Хрон. внутр. жизни», кн. VII за 1894 г.; Карышев «Народохозяйств. наброски», кн. IX за 1895 г. и многие другие статьи.
** «Русск. Богат.», 1895 г., кн. IV, «Из соврем, хроники».
*** «Русск. Богат.», 1895 г., кн. X, «Хрон. внутр. жизни».


238
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
в земстве, всего более может сосредоточиться та здоровая и живая местная инициатива, которая признается в программе министерства, удостоенной Высочайшего одобрения, лучшим залогом прогрессивного развития сельского хозяйства»’.
И из той же, конечно, идеализирующей точки зрения исходит и Ник-он, когда резюмирует настроение и направление «общества», после перелома 1891 года, словами: «но чем бедственнее было самое явление, чем глубже было потрясено все общество голодом 1891-го года, тем сильнее должна была сказаться реакция против той хозяйственной политики, которая привела к этому народному бедствию. И, действительно, все общество, все его слои от верхних до нижних стали проникаться одной идеей: несостоятельность прежней хозяйственной политики стала очевидной для большинства»...*  **
А В. В., со своей стороны, теоретически обосновывает ту же самую концепцию «общества», стараясь объяснить, в силу каких особенностей общественного развития России «антиклассовое настроение прогрессивной части привилегированного общества» имеет у нас чрезвычайную силу, почему «хотя это общество образуется всецело лицами, пользующимися экономическими привилегиями, т.е. принадлежит к буржуазии, тем не менее, прогрессивная его часть не выставляет цельной программы буржуазного характера», а, напротив, окрашено в народнический цвет и «всякий сколько-нибудь прогрессивный орган печати одною из своих задач считает защиту интересов народного производства». Оказывается — по мнению В. В., что русская интеллигенция (в отличие от западноевропейской) «законами истории вынуждена сознательно преследовать цели народного благосостояния», что, «работая в духе укрепления экономической самостоятельности народа, значительная часть русского общества борется за свое собственное благополучие. По своим интересам эта часть примыкает к массе простого народа и потому дело последнего есть в то же время и ее дело. Защищая это дело, она, в сущности, борется за свой классовый интерес, который к тому же совпадает и с интересами общегосударственными». Жизненность же «связи народнического течения в привилегированном классе с интимнейшими процессами нашего общественно¬
* «Русск. Богат.», 1895 г., кн. X, «Хрон. внутр. жизни», стр. 167.
" Ник-он. «Апология власти денег», «Русск Богат.», 1895 г., кн. 1.


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 2 39
го быта» доказывается его «практическим характером»: «расширение крестьянского землевладения, поддержание общины, артельная организация промыслов, организация кредита, оптовой закупки материалов и сбыта изделий народного производства, улучшение техники крестьянского хозяйства, выселение крестьян из центральных губерний на окраины» и т. п., — вот программа, которая именно благодаря своей «практичности», «может приводиться в исполнение через посредство, между прочим, земских учреждений»...*
Так, в миросозерцании народничества 90-х годов понятие интеллигенции расплывалось в понятии общества, общество конкретизировалось в земстве, земство комбинировалось с властью и в результате получался неопределенный конгломерат представлений, дававший в совокупности то, что можно бы назвать народническим фактором прогресса — прогресса в сфере «экономики» на первых порах. Но совершенно очевидно, что этот же конгломерат должен был стать и основой для формулы прогресса в политике.
Народничество вышло из переделки 80-х годов, с достаточно определившейся программой экономических мероприятий и совершенно неопределенной окраской в области вопросов политического развития России. Конечно, к началу 90-х годов уже было налицо если не политическое в собственном смысле этого слова, то, во всяком случае, политизирующее настроение в известных кругах интеллигенции, но этому настроению в жизни, в литературе соответствовала лишь та бесформенно-прогрессивная тенденция, которая, просачиваясь сквозь народнические формулы, отражала нарастающую оппозиционность демократической интеллигенции, не задаваясь вопросом о путях и не раскрывая своих целей. Что делать и куда идти, вопросы политической тактики и политической программы, оставались вне поля ее зрения не только потому, что цензурные рамки не давали возможности договаривать до конца своих мыслей, но также и потому, что в самой жизни демократической интеллигенции не было каких-либо перспектив практического политического действия, не было иной деятельности, кроме культурно- просветительной, кроме деятельности в земских учреждениях.
* Новое Слово, 1896 г., март, ст. В. В. «Производительные классы и интеллигенция в России». Ср. также В. В. «Наши направления».


240
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
Ясно, что при данных условиях политическая мысль интеллигенции должна была, с нарастанием политического настроения, двигаться по тому же фарватеру, по которому двигалась до того и общественная деятельность интеллигенции.
И ясно, следовательно, что она должна была концентрироваться около тех же элементов, которые были героями — осуществителями практического народничества — интеллигенция, общество, земство и даже государственная власть. Разумеется, поскольку эти элементы принимались целиком, демократическая интеллигенция упиралась в ту же либеральную концепцию, выражение которой мы только что видели на примере «Вестника Европы».
На этой почве вырастали всевозможные комбинации из теоретических предпосылок социализма и куцых практических выводов.
Но то, на чем свободно и легко успокаивались мысль и чувство просвещенных землевладельцев и свободомыслящих академиков, шло, что дальше, то больше, в разрез с психологией демократической интеллигенции, диктовавшейся ей ее общественным положением в обстановке самодержавно-бюрократического строя, как и всеми традициями ее прошлого. Чем больше, поэтому, радикализировалось впечатлениями от общественной жизни настроение демократической интеллигенции и сообразно этому пропитывалось политикой народничество, тем скорее из либерального конгломерата элементов в представлении интеллигенции отходил на задний план элемент государственной власти и, наоборот, выдвигалось на первый — расплывчато-широкое понятие «общества». На этой почве выделения политического момента произошло уже в 1893-1894 году расхождение между народниками типа Кривенко, В. В. и др. и «политиками» реорганизованного «Русского Богатства».
Этот процесс формирования политической мысли весьма трудно наблюдать по произведениям легальной журналистики: в ней слишком много недоговоренного или просто обойденного молчанием. Но даже и здесь можно было бы найти прямые или косвенные указания, с совершенной определенностью говорящие о том, что старая народническая вера в народ’сменилась расчетами на политическую инициативу всего оппозиционного правительству общества или в частности — его революционного авангарда, опирающегося на общество. К счастью, впрочем, нам нет необходимости на основании


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 241
намеков воссоздавать точку зрения «политики» демократической интеллигенции начала 90-х годов.
Мы имеем совершенно ясный и откровенный язык литературы, в которой эта политика нашла свое предельное выражение. По этому пределу легко уже судить и о промежуточных звеньях, не достигавших вершин этой предельности. Мы имеем в виду то политическое направление, которое непосредственно вышло из народничества и которое один из старых народовольцев окрестил именем революционного конституционализма.
В литературе эмиграции оно было представлено изданиями Лондонского «Фонда вольной русской прессы»176 и в частности писаниями Кравчинского-Степняка177, а в России — воззванием партии «Народного Права» и известной брошюрой «Насущный вопрос»178.
И Степняк за границей, и народоправцы в России уже были в известной степени выражением реакции против предшествовавшей им литературы упадка. Так, Степняк в своей брошюре «Что нам нужно» протестует против той «ошибочной тенденции — на время спрятать социализм, дабы не испугать либералов» и опять же «на время» «социалистам стать либералами», — которую являли собой издания конца 80-х годов, «Самоуправление»179 и «Свободная Россия»180, где писали Бурцев181, Дебагорий-Мокриевич182, Добровольский183. Так, «Насущный вопрос», приглашая «отрешиться от благоговейного преклонения перед мифическим «богоносительным» народом, с его какой-то никому неведомой особливой правдой, якобы, отличной от общечеловеческой», весь политически заострен против обветшалых идей народничества, культурничества и проповеди малых дел.
В чем же центральный интерес направления? — В сближении между собой оппозиционных и революционных элементов общества во имя идеи политической свободы.
«Ни либералы, ни революционеры в одиночку не опрокинут самодержавия», говорит Степняк, «залог победы во взаимной поддержке обеих фракций оппозицией», поддержке, «во имя того общего внеклассового чувства гражданской солидарности, которое существует во всех передовых странах тем большей степенью, чем они культурнее»*.
* Смотр, брош. Степняка: «Чего нам нужно» и «Начало конца».


242
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
Товарищ же Степняка по Фонду, Волховской184, развивая ту же самую мысль в брошюре «Чему учит конституция гр. Лорис- Меликова», аргументирует ее соображениями, что «либералы могут, не насилуя своей совести, входить в соглашения с властью там, где мы бы затруднились»...
Но если фондовцы в своих писаниях еще только развивают своего рода теорию координированных действий оппозиционнореволюционного блока, то партия «Народного Права» сама, как организация, уже представляет собою этот блок, из программы которого вытравлено все, кроме чистой идеи политической свободы.
«Есть моменты в жизни государства — говорится в воззвании партии «Народного Права» (относящемся к началу 94 года) — когда один вопрос занимает первенствующее место, отодвигая на задний план все другие интересы, как бы существенны они ни были сами по себе, — один вопрос, от разрешения которого в ту или другую сторону зависит будущее народа». И вопрос этот или лучше — задача — формулируется таю «соединить все оппозиционные элементы страны и организовать деятельную силу, которая добилась бы, при помощи всех нравственных и материальных средств, какими она располагает, уничтожения самодержавия и обеспечения каждому прав гражданина и человека».
Кто же, конкретно говоря, эти «оппозиционные элементы страны»? Степняк дает обстоятельный ответ: «Революция должна быть расширена» — заявляет он. — «Но как? В ком искать поддержки? Россия — крестьянская земля. Но, насколько нам известно, среди русских революционеров нет в настоящее время фракции, серьезно ищущей опереться на крестьян, т.е. действительно работающей для приобретения среди них сторонников... Этой фракции пока нет, хотя она, вероятно, не замедлит возникнуть при естественном росте движения... Покамест наше движение является исключительно городским, опирающимся на городские элементы, частью на рабочих, но преимущественно на интеллигенцию, на учащуюся молодежь, на образованный класс вообще». Но рабочие в настоящее время по своей малочисленности «могут быть только подспорьем революции», «главной же ее поддержкой, несомненно, является образованный класс, интеллигенция. Этого взгляда придерживается большинство русских революционеров, если не на словах, то на практике, начиная со старой Народ¬


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 243
ной Воли и кончая ее позднейшими продолжателями, и в этом мы вполне с ними согласны. После крестьянства интеллигентный класс, несомненно, сильнейший в государстве. Интеллигенция командует царской армией и флотом... Интеллигенция дала Желябовых185... и будет всегда давать им наследников и продолжателей, потому что она — сердце партии... Наконец, эта же интеллигенция занимает все видные места и исправляет важнейшие общественные функции. Она владеет прессой, сидит в земстве и думе, занимает университетские кафедры. Интеллигенции — громадная сила в стране. Движение далеко не распространилось на все те общественные слои, на поддержку которых оно имеет основание рассчитывать».
И вывод отсюда — сближение революционеров со всеми этими общественными элементами для достижения политической свободы, которая в России, конечно, осуществится лишь в форме конституционной монархии.
Менее отчетливо, но та же мысль проводится и в «Насущном вопросе» народоправцев.
«Только при ясном понимании ближайших задач — говорится здесь — стоя на почве реальных интересов жизни, можно перенести центр политической работы из замкнутого круга учащейся молодежи... в его естественное место, в более широкие круги общества и народа». Народ необходим для достижения цели — говорится в «Насущном вопросе». И, однако, тут же заявляется, что «не роковая ошибка революционеров (т.е. народовольцев), как думают благодушные либералы, и не косность народной массы, как утверждают иные народники, — превратили выигранную битву в сугубое поражение, а холопство, отсутствие гражданского мужества... и политическая незрелость тогдашнего русского общества».
Резюме — надо воздействовать на это незрелое общество, пропагандируя среди него свою исключительно политическую платформу.
Трудно, разумеется, учесть в настоящее время степень влияния этой политической платформы на умы демократической интеллигенции начала 90-х годов, но можно, во всяком случае, сказать, что к ней пришла, продолжая субъективно оставаться социалистически- народнической, видная часть бывших революционеров 70-х годов, к ней примкнуло все левое крыло тогдашней журналистики, с сотрудниками «Русского Богатства» во главе, и от нее же ведут свое полити¬


244
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
ческое развитие и многие деятели последующего десятилетия, разместившиеся позже по различным партийным организациям. Стоит также отметить, что написанное покойным Богдановичем186 народо- правческое credo187 («Насущный вопрос») — по свидетельству Аптекмана188* — было просмотрено Михайловским и получило его санкцию. Как бы то ни было, — но если оставить в стороне немногие пережитки старого народовольчества и начальные побеги марксизма в России, о которых речь будет дальше, то не подлежит сомнению, что первый период предреволюционной эпохи нашел свое крайнее и в то же время типическое выражение именно в данной идеологии.
Это был тот идейный максимум, который могло дать политическое умонастроение демократической интеллигенции — после испытанных ею поражений и до выступления на историческую арену массового народного движения. И этот же максимум с чрезвычайной силой отразил на себе характеристическую черту того времени — его безнародность, которая была обща не только либерализму просвещенных землевладельцев, но и идеологиям демократической интеллигенции всех видов — от аполитической ее части с ее экономическим прожектерством и вплоть до наиболее радикальной — с ее на- родоправческой политикой.
Но при данных исторических предпосылках безнародность означала тупик фактический и идейный, в который уперлось движение. До известного предела безысходность положения могла прикрываться надеждами на инициативу ли, исходящую сверху, на историческую ли необходимость, которая заставит, на комбинированное давление всего общества в целом на правительство, т.е. на силу того общества, которое, в сущности, было незначительным интеллигентским меньшинством различных общественных классов, продолжавших оставаться в состоянии политической аморфности. Но должен был — рано или поздно, — наконец, наступить тот критический момент, когда скрепляющего влияния всех этих иллюзорных представлений оказалось недостаточным, чтобы поддерживать далее подгнившее здание обветшалого мировоззрения. Либерализм получил — свою знаменательную реплику о «бессмысленных мечтаниях»189, прожектерское народничество — свою систему Витте190, народо-
* См. Аптекман. Ст. «Партия Народного Права», «Былое», июль 1907 г.


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 245
правчество — свой разгром, доказавший, что у этого интеллигентского радикализма нет сколько-нибудь жизненных корней.
Становилось ясным, что этот тупик нельзя было изжить и его идейно преодолеть, оставаясь в рамках старых представлений. Старые же представления — это были представления приобретающей все более мелкобуржуазный характер крестьянско-поместной, аграрной России, отстаивающей себя в борьбе с надвинувшимся капитализмом. И либерализм, и народничество, и конституционный радикализм народоправцев одинаково оперировали с тем соотношением сил и с теми возможностями, которые могла дать им эта Россия.
Чтобы выйти из тупика на простор накоплявшейся энергии демократических общественных кругов, надо было, во что бы то ни стало прорвать порочный круг традиционных категорий прежней концепции, а для этой — своего рода — идейной революции нужна была точка опоры, которая, эмансипируя от прошлого, в то же время раскрывала бы горизонты и для ближайшего будущего. Эта точка опоры была найдена в том процессе капиталистического преобразования России, который именно в те годы справлял свои оргии, и в непосредственном продукте этого процесса, промышленном пролетариате, который как раз начинал свое движение. Перемещение внимания к новому идеологическому центру знаменовало собою начало новой эры в предреволюционной эпохе.
II. 	ПРЕДВАРИТЕЛЬНАЯ РАБОТА ГРУППЫ ОСВОБОЖДЕНИЯ ТРУДА. ГЕГЕМОНИЯ МАРКСИЗМА
Идеологический центр периода, к рассмотрению которого мы переходим, не был уже центром, общим для всего оппозиционнореволюционного целого. Напротив того, поскольку он врывался в это целое, он его расщеплял, заставляя из него выделяться большинство дееспособных элементов интеллигентской демократии. Дружелюбно-соседские отношения направлений предыдущего периода растаяли, как дым. Их сменила ожесточенная борьба двух укладов, двух сфер притяжения: с одной стороны, — цикл идей, вращавшихся вокруг кустарно-земледельческого строя деревни, как центральной оси, и с другой — идеология города по преимуществу, — или точнее, идеология тех из его элементов, которые, в той или иной


246
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
форме, ощутили свою связь с идущим вперед промышленным развитием России. Это были элементы двоякого рода: те буржуазнодемократические элементы, во-первых, в представлении которых капиталистическое развитие России довлело себе, как нечто самоценное, являясь в то же время эмблемой ее политического освобождения, и, во-вторых, те социалистические элементы революционно настроенной интеллигенции, которые сплетали судьбу свою с судьбой пролетариата.
Но и те, и другие вступали в этот новый период предреволюционной эпохи под одним общим антинародническим знаменем, воспринимая или лишь слегка видоизменяя аргументацию, взятую целиком из арсенала революционного русского марксизма, сложившегося еще в первой половине 80-х годов, как результат взаимодействия умственной жизни социалистической Европы и разочарования известной части революционных народников в своих собственных народнических взглядах.
Определяя, таким образом, момент, мы сказали бы: борьба по всей линии против изжитой идеологии предыдущего периода и недиффе- ренцированность, часто слитность течений, по существу разнородных, но объединенных сознанием, что из политического тупика, в котором находилась Россия, выход — лишь на пути, который проложит массовое движение ее рабочего класса. Это сознание создавало гегемонию марксизму, которая до поры до времени погашала или, по крайней мере, затеняла все наличные и потенциально возможные конфликты между данными течениями. Но если в этой борьбе с народничеством и в этом расцвете марксизма с его буржуазно-демократическими спутниками и буржуазным резонансом характеристическая особенность рассматриваемого нами периода, то естественно, что мы концентрируем на этих явлениях наше внимание, минуя те вариации старых мотивов, которые представляла собою за тот же период литература либерального народничества и народничествующе- го либерализма.
Но эта борьба марксизма с народничеством в 90-х годах, как мы уже отметили, воспроизводила в существенных чертах лишь тот спор, который был поднят в 83 году, за границей, литературным выступлением социал-демократической «Группы Освобождения Труда», и то оружие, которым поражали марксисты теперь — в легальной


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 247
литературе — эпигонов народничества, вроде В. В. и писателей из «Русского Богатства», было выковано еще тогда, когда Плеханов, в изданиях русских социал-демократов подводил идейный итог революционному движению 70-х годов в приснопамятной полемике с Тихомировым191.
Вот почему, соблюдая перспективу, нам приходится сделать предварительно отступление в прошлое — к первоисточникам многих из тех тезисов, которые обращались давно в революционно-марксистских кружках, но всплыли на поверхность общественно-политической жизни только к средине 90-х годов, уже после того, как развернувшееся стачечное движение рабочего класса приковало к марксизму внимание широких слоев демократической интеллигенции, переживавшей как раз в то время критический момент перелома в своих общественных взглядах.
Можно сказать: если марксизм 90-х годов представлял собою сложную реакцию различных групп демократии против тех идеологических черт предыдущего периода, с которыми ассоциировалось представление о политическом бессилии этого периода, непосредственно примыкавшего к эпохе полнейшей общественной депрессии, то марксизм Группы Освобождения Труда явился ответом на тот проклятый вопрос — что делать? — который был поставлен перед революционно-социалистической интеллигенцией крушением героического движения народников и народовольцев. Но это был ответ, для своего времени заведомо обреченный на изолированность, ибо ответ, дававшийся тогда быстро падавшим политическим настроением эпохи, не только не шел навстречу задачам, выдвигавшимся идеологией русской социал-демократии, а, наоборот, ликвидировал революционное прошлое отказом и от социализма, и от революционной борьбы, постепенно пропитывая редевшие ряды революционносоциалистической интеллигенции идейными мотивами упадка.
Нужны были исключительные условия, нужна была, быть может, вся экзотичность эмиграции, нужны были «годы пребывания за границей и внимательного изучения социального вопроса», о которых говорит Плеханов в предисловии к брошюре «Социализм и Политическая борьба», чтобы, исходя из практических потребностей


248
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
революционно-социалистического движения, произвести тот анализ общественного развития и наличных общественных сил и сделать ту постановку политической задачи, которые выполнил русский марксизм в своих первых же работах.
А практические потребности этого движения говорили о том, что политическая борьба есть неизбежный вывод из революционного опыта и что этот вывод находится в непримиримом противоречии с основными предпосылками народничества.
В самом деле: революционное народничество, это значило—точка зрения антигосударственности, вера в самобытное развитие России, в общинно-артельные устои ее крестьянского строя, прирожденную социалистичность крестьянства — этой единственной гарантии осуществимости социалистических идеалов народников. Стоя на почве этих взглядов, естественно было первым и последним параграфом своей практической программы признать — помощь народу в его антигосударственной борьбе, которая завершится непосредственно крушением государственной власти и наступлением эры социальной свободы и экономического равенства. С этой точки зрения, как и с точки зрения бланкистов192 и последователей Лавровского193 «Вперед»194, правовой строй, который мог бы явиться в результате борьбы за политическую свободу, был столь же ненавистен в своем качестве буржуазного грехопадения, открывающего двери капиталистическому развитию и тем самым отдаляющего торжество социалистического идеала, сколь ненавистен и всякий экономический прогресс, разлагающий крестьянские устои.
Ясно, эта теория стояла на пути тому насыщению «политикой» революционно-социалистического движения, которое шло, непрерывно усиливаясь и, наконец, в народовольчестве вступило в непосредственный конфликт с исходными положениями движения. «Ход вещей» обогнал «ход идей», но несоответствие между ними приводило народовольчество не к отказу от старой теории, а к тому взаимо- приспособлению теории и практики, которое нашло свой выход в построении фикций вроде теории захвата власти или известного «пророчества о том, что в будущем русском учредительном собрании 90% депутатов явятся сторонникам социалистической революции»*.
* Плеханов, «Социал. и Политич. борьба», стр. 22 и др.


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 249
«Народная Воля», говорил Плеханов, нанесла «своей практической деятельностью смертельный удар всем традициям правоверного народничества». Но только путем радикального пересмотра своих теоретических и в своем существе — народнических взглядов, она может правильно поставить свою политическую цель и определить свою партийную задачу. А политическая — и «единственная, не фантастическая », цель, стоявшая, по мнению Плеханова, перед русскими социалистами, заключалась в «завоевании свободных политических учреждений, с одной стороны, и выработке элементов для образования будущей рабочей социалистической партии России — с другой»*. Русские социалисты «должны выставить, писал он, требование демократической конституции, которая, вместе с «правами человека», обеспечила бы рабочим «права гражданина» и дала бы им, путем всеобщего избирательного права, возможность активного участия в политической жизни страны. Не пугая никого далеким пока «красным призраком», такая политическая программа вызывала бы к нашей революционной партии сочувствие всех, не принадлежащих к систематическим противникам демократии; вместе с социалистами под ней могли бы подписаться очень многие представители нашего либерализма. И между тем, как захват власти той или другой тайной революционной организацией всегда останется лишь делом этой организации... агитация в пользу названной программы была бы делом всего русского общества, в котором она усиливала бы сознательное стремление к политическому освобождению»“.
И в другом месте: «связывать в одно два таких существенно различных дела, как низвержение абсолютизма и социалистическая революция, вести революционную борьбу с расчетом на то, что эти моменты общественного развития совпадут в истории нашего отечества — значит, отдалять наступление и того, и другого».
Так, в первом же произведении русского марксизма, политическое преобразование России отделялось по времени от социалистического переворота. Это была точка зрения, чреватая большими практическими последствиями; последствиями, которые должны были изменить политическую позицию социалистов в ряду других
* Ibid, стр. 68.
“ Там же, стр. 69.


250
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
направлений и групп. Но эта точка зрения уже предполагала доказанным все решающее значение политической борьбы для приближения и осуществления социалистического строя и, стало быть, опровергнутым — аполитицизм народников, стоявший в непосредственной связи с «прудоновско-бакунистским учением о государстве». Поэтому, русский марксизм, опираясь на политический пример европейского пролетариата, аргументируя историей всех классов, делавших политическую борьбу орудием для достижения своих социально-экономических целей, как и в соответствии с общими положениями доктрины научного социализма, начал с утверждения тезиса, гласящего, что политическая борьба есть необходимое средство социального переустройства и что эта борьба есть политическая борьба пролетариата, слагающегося в самостоятельную рабочую социалистическую партию.
Этот тезис, в свою очередь, однако, опирался в ту общую концепцию современного общественного развития, согласно которой возникновение, рост и победа пролетарского движения, а, следовательно — и социализма, находятся в непосредственной связи с развитием капитализма.
Перед марксистским анализом вставала, таким образом, и другая, подлежавшая решению, предпосылка политической проблемы — вопрос о капиталистическом развитии России. Это был центральный вопрос. С тем или другим его решением держалась или падала, как основа народничества, так и его производная — народовольческая концепция предстоящей революции.
Решение его намечалось уже в брошюре «Социализм и Политическая борьба». Обстоятельный ответ был дан в «Наших разногласиях» Плеханова.
Развивается ли капитализм и существуют ли в России вообще предпосылки для его развития? Тихомиров вслед за В. В. утверждал, что таковых не имеется, что в России нет тех громадных рывков, которые были у западноевропейского капитала, а есть, наоборот, непосильная для русской промышленности конкуренция европейского и американского производства.
Но и в западной Европе в свое время, говорит Плеханов, «частный предприниматель вовсе не имел перед собою громадных рынков. Буржуазия создала рынки, а не застала их готовыми». А затем: «когда


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 251
развитие промышленности доходило в одной из этих (западноевропейских) стран до известной степени интенсивности, когда представители капитала достигали такой силы и такого влияния, что могли делать законодательство орудием своих целей», оказывалось, что «частный предприниматель в каждом начинании встречает «непосильную конкуренцию» со стороны соседних стран»*. И тогда начиналась эра усиленного покровительства промышленности, свидетельствующая о том, что делались величайший усилия не только для приобретения внешних, но и для отстаивания внутреннего рынка. Но, кроме того, ведь капиталистически отсталые страны могут, до известного предала, развиваться, и, опираясь и на один лишь внутренний рынок и «переход всякой страны от натурального хозяйства к денежному, необходимо сопровождается огромным расширением ее внутреннего рынка»“.
Факты же русской действительности красноречиво говорят о прогрессе фабрично-заводской промышленности, об усилении денежного обращения, о росте кредитных операций, как и всего капиталистического накопления вообще. Соответственно этому и вопреки мнению народников, число наемных рабочих в стране не представляет застывшей величины, а, наоборот, непрерывно увеличивается; и к той же армии капитала относится и значительная часть кустарей. В кустарной промышленности вообще наблюдаются различные процессы, содержание которых все сводится к подчинению производителя торгово-промышленному капиталу. Да и самое распространение кустарничества, которым нередко парадируют народники, имеет своим неизбежным последствием, при современных условиях, упадок и разложение старых «устоев». Община разлагается, переделы становятся реже, все сильнее дифференцируется среднее крестьянство на богатых и бедных, т. е. создаются две противоположности, заинтересованные обе в замене «мирского владения» «подворнонаследственным», и все более крупный процент крестьян переносит средоточие своих интересов за пределы общины, продолжая ощущать свою связь с землей лишь как налоговую тяготу*“.
* «Наши разногласия», стр. 153. "Там же, стр. 154.
"* Ibid, стр. 1б1 и далее.


252
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
Неуместен, поэтому, вопрос: пройдет ли через школу капитализма Россия — ибо она в этой школе уже находится. «За капитализм вся динамика нашей жизни»... «Против капитализма лишь более или менее сомнительные интересы некоторой части крестьянства, да та сила инерции, которая, по временам, так больно дает себя чувствовать развитым людям всякой отсталой земледельческой страны»...*
Вместе же с падением традиционного представления об экономической самобытности России падала, как мы уже заметили, и народовольческая концепция предстоящей России революции. В самом деле, концепция самобытного экономического развития, создавая идеализацию крестьянства, давала в свое время опору для работы в народе аполитическому народничеству. Но, отправляясь от той же концепции, отказавшееся от деятельности в народной среде народовольчество приходило к обоснованию своей заговорщической деятельности: если русский народ уже готов для социальной революции, его нечего пропагандировать, надо только своей разрушительной деятельностью устранить ту правительственную власть, которая является единственной помехой революции. А это тем более возможно, что «между страдающим народом и угнетающим его государством у нас нет никакого среднего сословия», нет буржуазии**.
Марксизм до основания разрушал этот бланкизм на русской подкладке, этот «помолодевший ткачевизм», как называл его Плеханов. В изменившейся концепции экономического развития России не было уже более места для соотношения сил, ложившегося в основание расчетов народовольчества, но было место — и центральное место — для растущего пролетариата и его классовой борьбы — с коммунистической революцией в качестве конечной цели — с ролью освободителя par excellence в ближайшей борьбе за политическое освобождение России. С точки зрения марксизма, только рабочий класс может взять на себя «инициативу коммунистического движения, и только рабочий класс может выполнить в России ликвидацию существующего старого режима. Правда: «широкое рабочее движение предполагает хоть временное торжество в данной стране хоть отчасти только свободных учреждений. Но завоевать эти учрежде¬
* «Наши разногласия», стр. 203.
** Ibid, см. главу: «Характер предстоящей революции», стр. 215,217 и др.


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 253
ния, в свою очередь, невозможно без политической поддержки наиболее передовых слоев народа. Где же выход? Западноевропейская история разрывала этот заколдованный круг путем медленного политического воспитания рабочего класса»*.
Ясно, что в соответствии с этим, перед русскими социалистами вставала задача — не утопическая задача захвата власти революционным комитетом, ибо никакой исполнительный или другой комитет, говорил Плеханов, не может, точно адвокат клиента на суде, представлять рабочего класса в истории, — а задача содействия образованию и созданию рабочей социалистической партии. И если рабочий класс, что, несомненно, очень важен для революции, то с другой стороны, социалистам необходимо подумать о том, чтобы революция была полезна для трудящегося населения страны. А в этом отношении можно с уверенностью сказать: «рабочий класс извлечет тем большую пользу из своей политической борьбы, чем яснее будет для него связь между его экономическими нуждами и политическими правами. В «западноевропейских странах» пролетариат очень часто боролся против абсолютизма под знаменем и под верховным руководством буржуазии. У нас в России «общество» лишено такого влияния на рабочий класс, и благодаря этому обстоятельству тем легче задача социалистов. Они должны указать рабочим их собственное, рабочее знамя, дать им вожаков из их собственной рабочей среды, короче, должны позаботиться о том, чтобы не буржуазное «общество», а тайные рабочие организации приобрели господствующее влияние на умы рабочих. Этим в значительной степени ускорится образование, и рост русской рабочей социалистической партии, которая сумеет завоевать себе почетное место среди других партий, после того как она еще в пеленках способствовала падению абсолютизма и торжеству политической свободы»**.
Русским социалистам «нужно только проникнуться принципами современной социальной демократии» и, не ограничиваясь политической пропагандой, постоянно внушать своим слушателям, что «экономическое освобождение есть великая цель, которой всякое политическое движение подчинено, как средство». Усвоивши эту мысль,
* Ibid, стр. 294.
** «Наши разногласия», стр. 297.


254
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
наш рабочий класс сам уже сумеет пройти между Сциллой и Харибдой, между политической реакцией государственного социализма и экономическим шарлатанством либеральной буржуазии...*
Такова была, в общем, линия движения мысли революционного русского марксизма. От политической проблемы, подлежавшей согласованию с проблемой социализма, через критику «экономики» народничества и «политики» народовольчества к комплексу идей, явившемуся базисом, на основе которого воздвигались затем все дальнейшие построения русского марксизма. Эти построения в своем существе уже только конкретизировали, развивали и применяли в деталях ту общую точку зрения на социально-экономическое развитие России и вытекавшие из него для социалистов политические задачи, которая сложилась в этом первичном фазисе формирования революционного марксизма.
Но эта последующая работа революционного марксизма происходила уже в атмосфере, существенно отличной от той, которая окружала марксизм в момент его зарождения. Если в своем первом фазисе марксизм развивался в борьбе с революционным утопизмом народовольчества, то в позднейшем ему приходилось бороться в первую голову с конституционным утопизмом российского либерализма, все более и более становившегося в то время камертоном и для народничества, потерявшего веру в народ и приобретавшего отчетливо выраженный мелкобуржуазный характер, и для народовольчества, в своих литературных заявлениях того времени проявлявшего неукоснительное движение вправо.
Это был знаменательный момент, когда ренегатство Тихомирова было таким же почти симптоматическим явлением, как и проповедь забвения социалистами своих социалистических задач во имя интересов сближения с «обществом» со стороны органов типа женевской «Свободной России». Тогда-то марксизм подошел вплотную к таким характерным для русских идеологий понятиям, как «общество», «интеллигенция».
Уже полемика с идеями Народной Воли представляла собою протест марксизма против попытки инициативу народа заменить инициативой революционной интеллигенции. Интеллигенция бессиль¬
* Ibid, стр. 298.


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 255
на сама по себе совершить не только коммунистическую революцию, но и ближайшее освобождение России от власти абсолютного режима. Русская интеллигенция, говорил Плеханов, являясь плодом Петровского переворота, т.е. прививки европейских понятий русскому обществу, была «умной ненужностью», по выражению Герцена195, или слоем «лишних людей» до тех пор, пока она существовала «на социальной основе, восходящей чуть ли не к одиннадцатому столетию». Только «с разрушением старой экономической основы русских общественных отношений, с появлением у нас рабочего класса изменяется положение интеллигенции»... Только найдя в рабочих «народ» и неся к ним знание, «наши революционеры из «интеллигенции» могут стать могучим фактором общественного развития, они, которые нередко в полном отчаянии опускали руки, напрасно меняя программу за программой»...* И они тогда будут делать то единственное историческое дело, которое они могут сделать и сделать должны и которые в эпохи буржуазных революций всегда делали революционеры из буржуазной среды — добавляла со своей стороны В. И. Засулич196. «В этом посредничестве, писала она, между революционной мыслью и революционным классом, между наукой и рабочими, заключалась вся историческая задача революционных элементов образованного общества в Европе»**. И наоборот: наши революционеры из интеллигенции сведут себя на нет и безрезультатно «исчезнут», «не усиливши этим, вдобавок, ни на волос партии мирных конституционалистов», если, согласно советам публицистов «Свободной России» (Драгома- нова197, Бурцева, Дебагория-Мокриевича), обратят свои усилия на «общество», в надежде на его исправление***.
Да и велики ли «шансы победы общества над правительством?» — спрашивал Плеханов. «Что понимается обыкновенно под словом общество?.. Во-первых, очевидно, не люди народа, а люди высших и средних классов, а во-вторых — люди, обладающие хоть какою-нибудь долею образования, люди, умственный горизонт которых выходит за пределы их личных интересов. Много ли таких людей
* Плеханов «Горе г. Тихомирова», стр. 41.
** В. И. Засулич. Ст. «Революционеры из буржуазной среды». Социал-демократ
№ 1,1890 г. Перепеч. в Сборнике статей. T. 1, стр. 51.
*** Ibidem, стр. 43.


256
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
в России? И могут ли эти люди победить правительство одними только своими силами. Возьмите историю Франции, припомните историю Германии. Кто сражался на баррикадах в июле 1830 г.198, общество или народ? Кто сломил монархию Луи Филиппа199, рабочий класс или буржуазия?.. Из всех слоев, составляющих так называемое общество или находящихся в близкой родственной связи с ними, только студенчество, да так называемая богема (то же, что наш брат нигилист) имели мужество становиться лицом к лицу с вооруженной силой правительства»... «Все революционные попытки немецкой молодежи кончались полнейшей неудачей, вся оппозиция так называемого общества не приводила ни к чему до тех пор, пока не проснулось городское рабочее население. Это значит, что общество бессильно без поддержки народа или, по крайней мере, наиболее развитой, наиболее революционной части народа — т.е. рабочих»... Отсюда с совершенной очевидностью явствует, что «приглашая социалистов оставить на время всякую мысль о пропаганде в рабочей среде, наши либералы обнаруживают полное непонимание своих собственных интересов. Политическая свобода будет завоевана рабочим классом или ее совсем не будет»*.
Когда-то русские социалисты-народники думали, что социалистическую революцию легче сделать в России, чем на Западе. Теперь же конституционалисты полагают, что «Россия добьется политической свободы с меньшим трудом, чем добились ее западноевропейские государства. Кажется, русское правительство до сих пор не давало повода до такой степени лестно думать об его уступчивости»... Оно, конечно, уступило бы, но уступило бы только тогда, когда почувствовало бы за противниками абсолютизма идущую народную массу**.
На что рассчитывают конституционалисты? В. И. Засулич иронизировала над тем, что положительная часть практической программы Драгоманова сводится «к бесконечной и безграничной подаче прошений»... Они надеются на так называемую «силу общественного мнения» или же на международные, финансовые затруднения. Вообще говоря — замечал Плеханов — нет ничего невозможного в том,
* Социал-демократ. Женева, 1888 г. Плеханов (за подписью Симплицисси- мус) «Как добиваться конституции», стр. 7-9. Ср. также речь Плеханова на международном социалист, конгрессе в Париже в 1889 г.
"Ibid, стр. 10.


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 257
что такие события принесут России конституцию. Но это будет конституция на манер турецкой200. «Правительство даст Земскому Собору201 время уплатить государственные долги и найти новые источники обложения, а затем в наше Национальное Собрание явится будочник Мымрецов202 и провозгласит: «пожалуйте вон, господа депутаты»... Кто может помешать такой расправе? Не правда ли, городские рабочие и только рабочие»...*
Возражая марксистам, указывают на крестьянский, земледельческий характер России, на «мужика», являющегося «несокрушимой плотиной», о которую должны разбиться все волны западноевропейского рабочего движения. Но если бы правы были те, кто делают эти возражения, то в таком случае, правда, «наше дело» стало бы «безнадежным», но вместе с этим, и при том в гораздо большей степени, обнаружилась бы «безнадежность и вашего дела», говорил Плеханов, обращаясь к конституционалистам — «Если русский крестьянин не способен увлечься социал-демократической программой, то еще меньше способен он проникнуться сознанием прелестей политической свободы»...
Только разложение патриархального быта крестьянства и развитие городского населения дают «смысл и оправдание... конституционализму... и еще больший смысл социал-демократическому движению»...**
Те же, кто не видят этого процесса экономического перерождения России, должны бы «признать, что всякие толки о конституции представляют собою переливание из пустого в порожнее. В таком случае, правы наши охранители, которые на все голоса кричат, что конституционный режим противоречит духу русского народа». Он, действительно, противоречит тем исконным «устоям» народного быта, которые с каждым днем разрушаются. Вот почему так часто возвращался Плеханов — и во внутренних обозрениях Социал- Демократа203, и в статьях о Глебе Успенском204 и Каронине205, и по другим разным поводам — к этой теме — о европеизации России, об исчезновении того «сплошного» быта, той «власти земли», которые в социально-политическом отношении органически сплетены с нашим старым режимом.
* Ibid, стр. 13.
** Ibid, стр. 13-15.


258
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
Но если марксисты так резко отрицательно относятся к конституционным иллюзиям либерализма, то это не значит, однако, чтобы они считали «бесполезной борьбу высших и средних классов против правительства». Наоборот, они первые «приветствовали бы начало такой борьбы», понимая «все ее возможное значение», но, понимая в то же время, что «это возможное значение не станет действительным, до тех пор, пока рядом с движением в обществе не начнется движение в рабочей среде»*.
Поэтому, когда надвинулось вместе с голодным 1891-м годом «всероссийское разорение», и, казалось, наступал момент политического кризиса, Плеханов пишет статью, в которой заявляет: «Все те честные русские люди, которые не принадлежат к миру дельцов, кулаков и русских чиновников, не ищут своей личной пользы в бедствии народа, должны немедленно начать агитацию в пользу созва- ния Земского Собора, долженствующего сыграть роль учредительного собрания, т.е. положить основы нового общественного порядка в России»... Конечно, разногласия между партиями будут, но... «пусть каждая партия и каждая фракция делает дело, подсказываемое ей ее программой. Результатом разнородных усилий явится новый общественно-политический строй, который, во всяком случае, будет большим приобретением для всех партий, кроме достаточно уже опозорившейся партии кнута и палки»**.
В ответ же на высказанные по этому поводу обвинения в том, что такая постановка вопроса равносильна отказу от классовой борьбы, Плеханов напоминал известное положение Манифеста Коммунистической партии о том, что коммунисты «повсюду поддерживают всякое революционное движение против существующих общественных и политических отношений», и что «в Германии коммунистическая партия (социал-демократы того времени) идет рядом с буржуазией в борьбе своей против абсолютной монархии, против феодальной собственности и мелкого мещанства. Но ни на минуту не перестает она вырабатывать в умах рабочих сознание враждебной противоположности интересов буржуазии и пролетариата», и, следовательно,
* «Социал-Демократ», 1888 г., статья Плеханова «Как добывается конституция», стр. 26-27.
** «Социал-Демократ», кн. IV, 1892 г., статья Плеханова «Всероссийское разорение», стр. 101.


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 259
никогда — даже «на время» — не «отказывается от социализма». Мы будем «желательными и сильными союзниками других, более или менее революционных, партий» — писал он — лишь в той мере, в какой «сумеем распространить среди русского пролетариата наши социал-демократические идеи. Мы не только не хотим раствориться в какой-нибудь другой парии, но, напротив, думаем, что русские социал-демократы должны и очень легко могут собрать вокруг своего знамени все те слои русского населения, самое положение которых заставляет их колебаться между буржуазией и пролетариатом. Так, например, демократические элементы «общества», стремящиеся к политической свободе, невольно пойдут за социальной демократией, если только она явится — а она обязана явиться — самой смелой, самой решительной и самой требовательной сторонницей политической свободы»*.
Точно также и крестьянство, в лице своего большинства, т.е. бедного крестьянства — не говоря уже про сельский пролетариат — пойдет за социал-демократами, если только социал-демократы сумеют по отношение к крестьянству занять правильную позицию.
В крестьянском вопросе ближайшие экономические требования социал-демократов в одно и то же время «и определенны, и неопределенны». В них нет определенности — «мелкобуржуазных панацей». Социал-демократы «говорят народной массе»: «бери все, что сможешь взять в каждое данное время». «Это, конечно, неопределенно, потому что нельзя сказать наперед, что же именно может взять народ в такое-то именно время. Но с другой стороны это вполне определенно: не довольствоваться никакими уступками со стороны высших классов; всегда ставить перед народом максимум тех революционных требований, — до которых он дорос в настоящее время»**. «Мы не будем с уверенностью предсказывать — говорит далее Плеханов — на каких началах состоится это «восстановление крестьянского хозяйства, которое осуществлено, будет Земским Собором, «хотя вернее всего, что прав Энгельс, думающий, что крестьянские земли перейдут в руки новой буржуазии, но не менее верно и то, что в разгар революцион-
* Плеханов: «О задачах рус. социалистов в борьбе с голодом», рус. изд. 1906 г., стр. 71.
“Плеханов: «О задачах рус. социалистов в борьбе с голодом», рус. изд. 1906 г., стр. 73-74.


260
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
ного движения у крестьян может явиться желание придать делу другой оборот: обеспечить себе настоящую, а не на бумаге только фигурирующую поземельную собственность. И мы непременно будем поддерживать крестьян в таком их намерении. Мы постараемся повести их дальше, вплоть до экспроприации крупных землевладельцев. И что из этого выйдет? Выйдет могучее революционное движение, отстраниться от которого значило бы изменить принципам социализма»*.
Мы видим, таким образом, — и эту точку зрения марксизм занимает с первого же момента своего появления в русской общественной жизни — что социал-демократия в представлении марксизма отнюдь не является изолированно стоящей в борьбе за политическое освобождение России; нет, одни элементы непосредственно следуют за ней, к другим же — идущим за либерализмом — она находится в отношении союзника. Либерализм и социал-демократия — единственные два «направления», которые, но мнению Плеханова, могут рассчитывать в России на будущее. Каковы же общественные элементы либерализма? Известная часть буржуазии и ее идеолог — либеральная интеллигенция — отвечает Плеханов на страницах журнала «Социал-демократ», исключая из своих расчетов элементы дворянства, от которого — говорит он — «можно ожидать теперь главным образом лишь выпрашивания денежных подачек у правительства»**.
Но идеолог буржуазии, либеральная интеллигенция, окрашена в народнический цвет и «предпочитает процветание знаменитых «крестьянских устоев» торжеству буржуазной экономической свободы». Получается своеобразное положение: «буржуазная интеллигенция поносит ту самую буржуазию, господство которой она подготовляет всеми своими действиями»***.
Это, однако, то же самое явление переживания буржуазной интеллигенцией, «еще не успевшей познать самое себя», «романтического периода своего развития», который проходила буржуазная интеллигенция всех стран, — конфликт между «буржуа-дельцом» и «буржуа- идеологом».
* Плеханов: «О задачах рус. социалистов в борьбе с голодом», рус. изд. 1906 г., стр. 82.
** «Социал-Демократ. Женева, 1890 г.
*** Ibidem, стр. 69.


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 261
Что же касается буржуазии «деловой», то ее либерализм — пока что — есть дело того будущего, которое наступит или — должно наступить. «Нежность всероссийского купечества» к старому режиму «без следа исчезнет в тот день, когда оно увидит, что существующий теперь политический порядок, когда-то очень полезный и даже прямо необходимый для него, сделался источником его разорения. Этот день уже недалек от нас»*. И тогда «несомненно, что ей придется заговорить о реформах, а раз заговорив о них, она по необходимости станет в оппозиционное отношение к существующему теперь политическому порядку»**.
Уже позже, во второй половине 90-х годов П. Б. Аксельроду, в его известной работе «Историческое положение и взаимное отношение либеральной и социалистической демократии в России»206 ***, пришлось учесть характерные для исторического момента 90-х годов процессы, с одной стороны — процесс сближения известных кругов промышленной буржуазии с правительством, и, с другой — процесс медленного нарастания оппозиционного настроения вокруг органов земства.
«В то время как за нашей крупной промышленностью — писал Аксельрод — обеспечен огромный национальный рынок, защищенный против иностранной конкуренции высокими пошлинами, нашему отсталому сельскому хозяйству приходится вести тяжелую борьбу с мощными соперниками на международном рынке»... Русским землевладельцам «приходится, поэтому, изо дня в день на собственной шкуре испытывать противоречие, возникшее между новыми экономическими условиями существования России — результатами капиталистического развития — и ее отсталой культурой и устаревшими правовыми отношениями. Крупное землевладение заинтересовано в более быстром промышленном развитии России. Таким образом, взаимное положение классов оказывается как раз обратным тому, каким оно было во Франции и в Германии в соответствующие эпохи. Там оппозиция против монархии разгоралась на почве общего анта¬
’ Ibidem, стр. 31.
** Ibidem, стр. 33.
*** Первоначально она появилась статьями в Neue Zeit, отдельной же брошюрой вышла в Женеве в 98 г.


262
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
гонизма народных масс, интеллигенции и торгово-промышленных классов против привилегированных сословий. В России же, в которой нет таких сильных сословий, почвой, на которой зарождается сталкивание между капиталистическим развитием и абсолютизмом, является общая ненависть земельного дворянства, интеллигенции и пролетаризирующихся народных масс к экономически господствующему классу капиталистов». И хотя, конечно, «сословный антагонизм между крестьянами и помещиками продолжает существовать и «часть последних ищет своего спасения в милостях» правительства, но — заключает Аксельрод — «руководящая роль в этом сословии все же принадлежит, главным образом, наиболее дальновидным и прогрессивным его элементам, проникнутым духом современного капитализма. Они обыкновенно руководят земствами и направляют земскую политику по отношению к правительству и народу»*.
Мы опять, таким образом, подошли к этой эпохе, от истории которой на время уклонились для характеристики идейного наследства, полученного марксизмом того времени от предшествовавшей ему десятилетней работы Группы Освобождения труда.
Резюмируя, мы скажем: марксизм 90-х годов принял в наследство разработанную в своих основаниях проблему экономического развития России и в соответствие с ним поставленную проблему ее политического освобождения. Социализм и политическая борь¬
* В заключение отметим еще только из той же работы замечания Аксельрода по вопросу о политическом взаимоотношении классов в Европе и у нас. В Европе — говорит Аксельрод — самая свободомыслящая или радикальная буржуазия антиреволюционна во всех отношениях. «В России, где всякий шаг вперед в сфере общественной самодеятельности стоит в принципиальном противоречии с государственным порядком, имеет место обратное явление: даже самые умеренные и осторожные из представителей нашего либерализма не свободны от «превратных тенденций». А р. пролетариат, со своей стороны, не может на настоящей ступени развития России идти в своих непосредственных практических стремлениях дальше радикально-демократич. либерализма. О завоевании политической власти пролетариатом для себя или о реформе буржуазного общества под знаменем социализма, у нас пока не может быть и речи»... «Итак, для принципиального политического антагонизма между нашим пролетариатом и либеральной буржуазией историческая почва еще не подготовлена, напротив, их обоюдное историческое положение навязывает им общую цель и принуждает их к энергичной постоянной взаимопомощи» (стр. 13).


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 263
ба, пролетариат, как движущая сила революции и социалистическая интеллигенция, приобретающая значение лишь постольку, поскольку она связывает себя с движением пролетариата; взаимоотношение классов (взаимоотношение либерализма и социал- демократии) в процессе политического освобождения России и, наконец, — крестьянский вопрос. Вот бегло намеченный круг идей, в котором работала мысль революционного марксизма за время, когда русский марксизм не имел за собой еще почвы ни с растущим движением рабочего класса, ни даже в заметном течении среди интеллигенции, а был своего рода лабораторным продуктом группы мыслящих русских людей.
Правда, уже с конца 80-х и еще более — с начала 90-х годов устанавливается известная связь между идеями марксизма и той пропагандистской работой, которую ведет незначительная числом революционно настроенная часть демократической интеллигенции в среде рабочего класса. В 90-х годах эта связь уже настолько упрочивается, так сильно влияние на пропагандистов самого факта практической деятельности в среде пролетариата, что идеология всей той интеллигенции, которая имеет дело с кружками рабочих, окрашивается что дальше, то больше, в цвет марксистской теории. Как на характерную иллюстрацию к данному положению, мы можем указать на постепенное пропитывание марксизмом — в течение первой половины 90-х годов — тех народовольческих групп, которым приходилось заниматься этой единственной в то время в России реальной практикой революции*.
Но это распространение марксизма настолько еще слабо, так немногочисленны кружки революционной интеллигенции, после народовольческого краха представляющей из себя вообще величину едва заметную, с величайшими усилиями и в минимальных размерах вербующую себе новых сторонников, что марксизм продолжает еще сохранять свой лабораторный характер, сильный своей теоретической мыслью и слабый практическим воздействием на умы.
* Мы имеем в виду издателей так называемого «Летучего Листка» народовольцев, которые четвертым номером своего непериодического органа, выходившего в России, вызвали такую ожесточенную реплику и открытый разрыв со стороны «Группы старых народовольцев».


264
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
Положение сразу, однако, меняется, как только начавшееся рабочее движение и перелом в умонастроении демократической интеллигенции выводят марксизм из отъединенности лаборатории в средоточие политических интересов широких кругов как революционной, так и оппозиционно настроенной демократической интеллигенции.
Оказавшись же в этом средоточии, став выражением, лозунгом протеста против идеологии предыдущего периода, марксизм, в свою очередь, вбирает в себя основные черты этого протеста. Конечно, революционный марксизм Плеханова остается революционным марксизмом и превратившись в Бельтова, Волгина, Каменского207, и став временно гостем русской подцензурной журналистики. Но марксизм, как недифференцированное целое, каким он является в течение нескольких лет второй половины 90-х годов, марксизм, как символ протеста и, следовательно, как результат сложной комбинации революционно-социалистических мотивов с буржуазно-демократическими, представляет из себя уже сам комбинацию идейного запаса предшествующей ему десятилетней работы революционного марксизма, с идеями буржуазных экономистов школы Брентано208.
Зомбарт209, Шульце-Гевернитц210, Геркнер211, все те из молодого поколения германских ученых того времени, которые восприняли и в своих целях использовали некоторые положения марксизма, все они являлись не только подспорьем в борьбе марксизма с народничеством, но и серьезным источником при формировании известного оттенка в русском марксизме.
И в этом смысле знаменателен уже самый дебют так называемого легального марксизма — его двойственный характер и двойственный характер его успеха: «К вопросу о развития монистического взгляда на историю» Плеханова-Бельтова212* и «Критические заметки» Струве213. Если Бельтов продолжил практическую задачу, поставленную в «Социализме и Политической борьбе» и в «Наших Разногласиях»
* Из работ Плеханова за этот период «легального марксизма» отметим: статья в марксистском сборнике 95 г. о Чаадаеве и ответе Михайловскому, книгу А. Волгина: «Обоснование народничества в трудах г. Воронцова», письмо в редакцию «Русской мысли» 1906 г., сент. (за подписью Ушакова) и статьи в «Новом Слове» (Каменский, «Судьбы русской критики», и о Лабриоле «О материалистическом понимании истории»).


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 265
Плеханова, если конечный публицистический вывод его книги заключался в призыве, обращенном к революционной интеллигенции — не «оставлять светильника в тесном кабинете интеллигенции», а идти в ту массу, «толпу», которая сама «станет героем исторического действия», когда «в ней, в этой серой массе, разовьется соответствующее этому самосознание», то книга Струве дала себе самоопределение в своем столь же известном, сколь и двусмысленном заключительном аккорде — «признаем нашу некультурность и пойдем на выучку к капитализму».
Конечно, и Бельтов — по условиям своего появления в свет — как и вся революционная разновидность марксизма в легальной литературе, не мог во всем их объеме и во всей их конкретности охватить тех вопросов, которые составляли идейно-политическое содержание марксизма Группы Освобождения Труда. Целый ряд вопросов был с очереди снят, самый предмет разногласия передвинут из сферы непосредственно примыкавшей к политике в область теоретических тезисов, находящихся лишь в более отдаленном отношении к практически-политическим выводам. Диалектический материализм и его историческое происхождение, свобода и необходимость, взаимоотношение бытия и сознания, экономический «базис» и идеологическая «надстройка», Михайловский — в роли критика материализма и Михайловский, возводящий небылицы на русских «учеников», и, наконец, параллель между «субъективизмом» Михайловского и немецким «истинным социализмом» сороковых годов — вот темы, трактовавшиеся Бельтовым, из-за которых, однако, обрисовывались контуры вопросов — о развитии капитализма в России, о всемирной освободительной роли рабочего движения и о роли рабочего движения в политическом освобождении России.
Эти, казалось, абстрактные темы были связаны одной объединяющей мыслью: они теоретически обосновывали надежду, открывавшуюся перед интеллигенцией с момента начала в России движения пролетариата. И в этом их свойстве заключалась характерная черта всего русского марксизма того времени, его сила магнита. Именно поэтому к марксизму тяготела вся та интеллигенция, которая была революционно настроена, и не только она, а и вообще демократическая интеллигенция, ликвидировавшая свой период безнародности и в пролетариате нашедшая свой «народ», т.е. ту внешнюю спаситель¬


266
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
ную силу, которая, возмещая ее, интеллигенции, собственное бессилие и давно угасшие расчеты на крестьянство, могла бы взять на себя разрешение очередной задачи политического освобождения России. Пролетариат, оказавшийся в центре политического кругозора интеллигенции, представлял уже сам по себе, при данных исторических условиях, достаточную гарантию успеха марксистских идей.
В самом деле, если прежде демократическая интеллигенция, своим миросозерцанием связанная с крестьянским укладом, отстаивала интересы и доказывала жизнеспособность так называемого «народного производства», то теперь ей было существенно важно и даже прямо необходимо доказать обратное: не то, что традиционные «устои» — в виде общины, артели, кустарной промышленности, — сохраняются, не то, что Россия идет своим особым путем экономического развития, а что, наоборот, крестьянство по всей линии дифференцируется и что капитализм растет не по дням, а по часам. Ибо рост капитализма означал рост армии пролетариата, означал рост той силы, с которой были связаны общественно-политические перспективы. И если в предшествующий период безнародности в концепциях всех оппозиционных и революционных направлений огромное место занимали «общество», «интеллигенция», а, следовательно, и «личность», то теперь демократическая интеллигенция, нашедшая свой «народ» в пролетариате и, следовательно, заручку в истории, могла со спокойным сердцем «игнорировать» «личность» и «интеллигенцию», как «quantité négligeable»214 и объявлять «общество» — «системой реальных и антагонистических сил», на которую «утопично» возлагать те надежды, которые так недавно еще на него возлагались, а ход истории вообще — стихийной благодетельной силой, в которой находится единственный залог успешного осуществления наших стремлений*.
Но, характеризуя этот процесс перестройки понятий в широких кругах демократической интеллигенции, мы тем самым подходим к общественно-психологической основе значения и успеха другого из участников дебюта легального марксизма. Мы говорим о Струве и о его книге «Критические Заметки».
Как историческое значение книги Бельтова тесно связано с идеей освободителя-пролетариата и с революционной ролью интеллиген¬
* Струве, «Критические заметки», стр. 71 и статья «Наши утописты», «Новое Слово», 97 г., март.


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 267
ции, идущей навстречу пролетарскому движению, так книга Струве отразила на себе момент — я бы сказал — признания демократической интеллигенции капитализма.
До тех пор оппозиционная, как и революционная идеологии одинаково носили в России печать ее деревенского по преимуществу, крестьянско-поместного и мелкобуржуазного уклада. Этот уклад с течением времени приходил все в более резкое противоречие с процессом развития капитализма и порождал идеологических противников этого развития. Успех брентанизированного марксизма Струве впервые показал, что часть демократической интеллигенции разрывает с гегемонией старого уклада, что, наоборот, она является связанной тесной связью со слагающимся новым капиталистическим строем общественной жизни и что этот строй производит свое преобразующее действие и на самое интеллигенцию, как и на ее социальный состав. Но, конечно, признание sans phrases215 капитализма интеллигенцией не могло совершиться в исторической обстановке того времени, которому еще предстояло разрешить великую проблему политического освобождения России, и тем менее могло совершиться в момент идейной ликвидации, своим происхождением обязанной начавшемуся движению рабочего класса. Вот почему в результате, получилось то единственное в своем роде сочетание из революционно-пролетарских и буржуазно-демократических влияний, каким явилось литературное выступление Струве.
С одной стороны, популяризация идей «экономического материализма», «доктрины» Маркса и Энгельса, с другой — «критицизм» в философии216, мальтузианство в вопросе о народонаселении217, торопливое заявление о том, что автор, «примыкая» к «марксизму», «не заражен ортодоксией».
С одной стороны, классовая борьба и обобществление производства, как и отмежевывание себя от «оптимизма» школы Брентано, этого — по выражению Струве — «отражения Маркса в буржуазной литературе», и с другой — в целом ряде конкретных вопросов и, прежде всего в вопросе капиталистического развития России — вместо классового анализа аргументирование при посредстве таких категорий, как культура, прогресс, и как следствие — двусмысленная позиция, которая могла производить и действительно производила впечатление апологетизма. Таковы, например, рассуждения на тему о


268
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
том, что «единственно разумной и прогрессивной политикой» в крестьянском вопросе для современного русского государства было бы идти «навстречу исторически неизбежному капиталистическому развитию, смягчая в то же время его крайности»*. Соединение идей, казалось бы, несоединимых. Но ему отвечало в жизни еще более противоречивое соединение элементов, которые в первый и, конечно, в последний уже раз в истории русского общественного развития сошлись на этом тяготении к марксизму. Марксистским становилось все революционно активное. Но к марксизму тяготела и та интеллигенция, для которой главным моментом в ее обращении к этому учению являлось желание стать на почву идущего вперед процесса капиталистического развития. И, наконец, вопросом о судьбах капитализма в России в его постановке марксистами пытались одно время воспользоваться даже и такие защитники существующего политического строя, как, например, реакционный антиобщинник Головин218 или автор «всеподданнейшего доклада министра финансов»219.
Но, в общем и целом, это была мимолетная накипь, которая тем быстрее сходила, чем рельефнее начала выступать политическая роль того сложного разносоставного течения, которое известно под общим названием легального марксизма 90-х годов. Но исчезала не одна только накипь на марксизме. Внутри самого легального марксизма происходила эволюция, легко учитываемая хотя бы сравнением «Критических Заметок» Струве с марксистским сборником 95 года220 или с журналом «Новое Слово». Если в «Критических Заметках» по выражению Тулина221 **—еще встречается «профессорская» манера рассуждения сверху «о путях и судьбах отечества, а не об отдельных классах, идущих таким-то и таким-то путем», если в них было брошено крылатое слово «пойдем на выучку к капитализму», то на позднейших этапах легально-марксистского движения господствует уже существенно иное и гораздо более определенное отношение к капиталистическому строю, и гораздо отчетливее дает себя чувствовать классовый анализ, примененный как к оценке текущих явлений действительности, так и к теоретической борьбе с народничеством.
* Струве. «Критические Заметки», стр. 281.
** Материалы к характер, нашего хоз. развития. 1895 г., ст. Тулина «Экон. со- держ. народничества и критика его в книге г. Струве», стр. 139.


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 269
Брентанистская струйка сходила на нет, не имея, пока что, той почвы, на которой она могла бы найти самостоятельную линию практической политики, а буржуазно-демократическая разновидность марксизма волей неволей ассимилировалась с революционным марксизмом в той общей очередной задаче, которая вставала в то время перед ними. Волей неволей потому, что на сознание буржуазной демократии давила картина контраста между начинающимся движением пролетариата и отсутствием всякого движения в других общественных классах.
Задача же эта заключалась в разрыве с идейно-политическими традициями предыдущего периода. Надо было закрепить происходивший поворот внимания демократической интеллигенции от «общества» к «пролетариату», т.е. другими словами, поддержать начавшуюся радикализацию демократических слоев, который при помощи марксизма и культа рабочего движения освобождали себя от привычных им надежд на возможность осуществления каких бы то ни было перемен, как в народно-хозяйственной, так и политических сферах, соизволением сверху или мирным сотрудничеством власти и общества.
Еще Струве в своих «Критических заметках», подхватывая нить рассуждений Плеханова в его борьбе с народовольческими взглядами, заговорил об игнорировании «народнической литературой» «социологической природы государства»: «от государства требуют чудес, которых оно, конечно, не может творить, забывают, что государство есть не только организация порядка, но и организация господства, и что до тех пор, пока оно есть выражение господства известных общественных классов, его экономической политике поставлены известные границы, что нужно перераспределение социальной силы между отдельными классами для того, чтобы государство коренным образом изменило свой курс»*.
И точно также Бельтов посвятил немало страниц в своей книге иронизированию над «взглядами утопистов конца XIX века, т.е. русских народников и субъективных социологов». Из них «у каждого» — говорил он — «есть готовый план спасения общины, а с нею и крестьянства вообще, у каждого своя «формула прогресса». Следуя ре¬
* «Критич. заметки», стр. 72.


270
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
цепту «на грех и из палки выстрелишь», они «перепробовали уже великое множество палок», вроде, например, крестьянского банка; подобно Михайловскому, ожидая особого пути для разрешения рабочего вопроса в России от «широкого государственного вмешательства», или, как Ник-он, устрашая «общество» «примером Западной Европы» и «рекомендуя» ему «поправить» сделанную «ошибку», «решив крайне трудную, но не невозможную задачу развития производительных сил страны в интересах всего населения»*.
И в том же направлении работала мысль Тулина, когда он в уже упоминавшейся нами статье его — «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве», резюмируя отношение марксизма к народничеству, писал: «народник толкует о выборе пути,... о том, что государство должно стать на нравственную и политическую точку зрения, как будто бы сила была уже на стороне трудящихся или их идеологов, и оставалось уже только указать «ближайшие», «целесообразные» и т. п. приемы употребить эту силу... В разрушении этой благонамеренной и прекраснодушной лжи — основная теоретическая задача марксизма. Первая обязанность тех, кто хочет искать «путей к человеческому счастью»... «откровенно признать то, что есть»... Признать, что «мерой успеха... стремлений» для идеологов трудящегося класса «является не разработка советов «обществу» и «государству», а степень распространения этих идеалов в определенном классе общества»**.
И в эту же сторону направлена полемика П. Струве, в его статье «Моим критикам»222, где он говорит о «мелкобуржуазном» прожектерстве народников и бюрократизме Ник-она, «мечтающего об организации производства без борьбы общественных интересов и классов, путем распространения «здоровых идей» и торжества «правильной хозяйственной политики».
И, наконец, недаром той же темой — «Наши утописты» начинает П. Струве свою серию статей в «Новом Слове»223.
Этого рода утопизм в «экономике», в вопросах «хозяйственной политики» — был непосредственно связан, как мы уже старались по¬
* Бельтов. «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю», стр. 53-57.
** См. Материалы для характеристики нашего хозяйственного развития. СПБ. 1895 г., часть II, стр. 45—46.


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 271
казать, со всей политической позицией, занятой идеологией предыдущего периода. Беря точкой отправления эту тему, легальный марксизм удобно и легко — варьируя ту аргументацию, которая была выработана Группой Освобождения труда, в борьбе, как с революционным утопизмом народовольцев, так и с конституционным утопизмом либералов, мог вести свою кампанию против этой идеологии во имя не только интересов своего собственного развития, т. е. интересов и задач рабочего движения, но и во имя запросов всех тех демократических элементов вообще, которые стояли перед ясно сознанной необходимостью борьбы с полицейским государством.
В том и заключалось историческое значение выступления марксистского «Нового Слова» в 1897 г.*, т.е. вскоре после знаменательной стачки петербургских ткачей, приковавшей внимание демократии к пролетариату, что оно явилось моментом совпадения этих двух категорий интересов. Мотивы марксизма в том объеме, который был поставлен марксизму неразвитостью общественного движения, свободно и без трений кооперировали с мотивами того демократизма, который в первых шагах пролетарского движения черпал силу для своего политического радикализирования**.
«Пора признать все споры о «просвещении» законченными и без разглагольствований заняться исключительно делом всестороннего просвещения — писал Струве***, в эту эзоповскую форму облекая ту центральную тему, которая занимала без исключения всех писателей «Нового Слова» от революционных марксистов и кончая теми случайными демократическими сотрудниками, которые в письмах из провинции говорили о классовой подоплеке земств, о дифференциации крестьянства, о земледельческих артелях Левицкого224 и были
* Отметим, что из революционных марксистов в «Новом Слове» участвовали Г. В. Плеханов (Каменский), В. И. Засулич (В. Иванов) статьями: «Крепостная подкладка прогрессивных речей» и «Плохая выдумка»; Вл. Ильин «К характеристике экономии. романтизма», Л. Мартов (дебютировал ст. «Народничество прежде и теперь»), В редактировании журнала принимали участие П. Струве (писал также внутрен. обозр. и ст. «На разные темы» за подписью Novus), Туган-Барановский, А. М. Калмыкова и Поссе. Деятельным сотрудником журнала был также С. Булгаков (Nemo).
** Отметим, впрочем, что и тогда уже некоторые статьи «Нового Слова» вызывали неудовольствие марксистов. Мы имеем в виду ходившее тогда по рукам коллективное письмо-протест так называемым Самарцев. (П. П. Маслов и др.).
*** Цитирую по книге Струве «На разные темы», ст. «Мужики», Чехова, стр. 131.


272
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
объединены одной мыслью — о том, что тот процесс жизни, который они воспроизводят, заключает в себе, при всех своих ужасах, элемент своего внутреннего освобождения, что у жизни есть своя «анниба- ловская клятва», которую Струве призывал подслушать «сосредоточенным отражением жизни».
В движении жизни, в ее «усложнении», как говорилось в первом из внутренних обозрений журнала, обоснование оптимизма: даже дворянский консерватизм разлагается под влиянием этого усложнения. Жизнь все больше меняет деревенский уклад на городской и все больше выдвигает на авансцену центральное лицо этого уклада и освободителя общественной жизни России — городской промышленный пролетариат.
«Центр тяжести в расстоянии и различии между двумя укладами жизни, — городским и сельским» — писал Струве* полемизируя с Михайловским по поводу чеховских «Мужиков».225
Мы «чужды» — говорил он — «идеализации города и городских отношений. Мы смотрим на них весьма реалистически и очень далеки от прикрашивающего оптимизма. Но мы охотно винимся в другого рода идеализации, в которой не может не быть повинна никакая реалистическая общественная идеология. «Такая идеология, говорили мы в другом месте, должна всегда сводиться к идеализации тех или других действующих в исторической жизни сил, должна представлять эти силы, как призванные осуществить ее общественные идеалы». Если объективные тенденции хозяйственного развития оправдывают такую идеализацию, то, чем больше ее в прогрессивной идеологии, тем больше, значит, в этой идеологии связи с реальными силами, творящими общественный прогресс. Итак, мы не только реалисты, мы также идеалисты и идеализаторы. Идеализаторы, но не романтики, потому что идеализируем не прошлое, а силу, растущую в современной действительности»**.
А как велико было нерасположение к этой силе, непосредственно связанное с традиционной крестьянофильской идеологией революционных и оппозиционных кругов, можно судить хотя бы по тому, что писал Михайловский, этот признанный вождь интеллигентского
* «Новое Слово», октябрь 97 г., ст. «На разные темы» за подписью Novus, стр. 62.
** Ibedem, стр. 67.


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 273
радикализма, отвечая Струве на его первую статью о «Мужиках». Для Михайловского жизнь, как крестьян, так и рабочих, была только — «одинаково темна и скудна», и «одинаково требовала» и «одинаково заслуживала участия» и, в сущности, одинаково не заключала в себе эмбриональных элементов освободительного движения России. Даже более того. С точки зрения социологических взглядов Михайловского, рабочий по сравнению с крестьянином, представлял собою низший «тип развития», а классовая борьба пролетариата являлась лишь школой озверения, которая даст в результате «живые трупы» с «остервенелыми лицами»*.
И еще резче свое отношение к рабочему, как социологическому типу, формулировал В. В.: «Пролетариат не может иметь зиждительной силы — писал он в «Наших направлениях», не может на почве существующего строя выработать что-либо способное обновить мир, дать новое направление социальной жизни... Творцом новых социальных форм может быть класс общества, связанный с существующими положительными, а не отрицательными нитями; класс, играющий в нем известную самостоятельную роль — класс феодалов, буржуазии, крестьянства, но не класс наемников, пролетариев». «И, действительно, какие творческие силы и способности может развить в пролетарии обстановка его жизни, при которой 3/4 своего бодрственного состояния он служит придатком мертвого механизма, приводимого в движение волей одного лица... не участвуя ни мыслью, ни чувством в процессе, с которым он связан лишь своим телом, а остальную четверть времени, когда он не спит, рабочий посвящает отдыху, проводя его в семьи, библиотеке, в кабаке, на улице.., но не имея возможности в сколько-нибудь значительной степени развивать в себе активные социально-психологические свойства». И отсюда — заключение: «пролетариат может представлять интерес, как сила разрушительная, но не как основа созидательной социальной работы»**.
И в том же отношении интеллигенции к пролетариату свидетельствуют и слова Плеханова, вырвавшиеся у него еще в конце 80-х годов. Он писал: «Они (интеллигенты) кричат теперь: не нужно нам
* См. о взглядах Михайловского более подробно в моей статье «Современная весталка» — «Этюды о русской интеллигенции», 1906 г.
** В. В., «Наши направления», стр. 139-141.


274
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
рабочих! Придет время, когда они запоют совсем другое и прикинутся лучшими друзьями рабочего класса (именно, когда они увидят, что рабочие могут быть полезны им в борьбе...). Но пусть же русские рабочие не забывают теперешнего отношения к ним подобных господ «интеллигентов». Пусть они отплатят им равнодушием за равнодушие, презрением за презрение»...*
Неудивительно поэтому, что «Новому Слову» приходилось опять и опять — продолжая многолетние усилия заграничных русских социал-демократов — заботиться о том, чтобы «растущая сила современной действительности» представилась сознанию демократической интеллигенции не в образе «пьяницы, развратника и совершенного нигилиста», о котором повествовала реакционная печать, и не в виде только «молодежи», «поблеклой, но с ухарскими манерами, с дерзким, вызывающим взглядом», о которой говорилось в одном из очерков «Русского Богатства», а, наоборот, как та «человеческая личность», которая, вырастая на фоне «городского уклада», заключает обетование грядущего. Но, по условиям подцензурной печати того времени, журнал не мог оперировать для этого с конкретными подробностями русского рабочего движения, ссылаться, например, на ту большую петербургскую стачку ткачей, которая недавно перед тем произвела такое огромное впечатление на самые различные слои демократической интеллигенции. Потому то Струве, реплицируя Михайловскому, и принужден был осторожно исходить из фактов культурного движения.
«Мы должны еще больше почтить, писал он, тот идеализм, энтузиазм и даже героизм, который проявлял и проявляет русский рабочий, идущий на учение после 12-13 часов работы, отдающий тому же учению значительную часть своего воскресенья. Взоры «пьяницы», «развратника» и «совершенного нигилиста» не только «дерзки» и «вызывающи», часто они испытующе вперяются в окружающую действительность, нередко они уже сознательно стремятся охватить прошлое, настоящее и будущее человечества и добиваются решения «проклятых вопросов»**.
* См. предисловие Плеханова к брош. «Речь» П. Алексеева, Женева, 1889 г.
** См. выше цитированную статью П. Струве в «Новом Слове», «Мужики» Чехова и г. Михайловский», стр. 41.


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 275
Но если «героический» «идеализм» пролетариата не поддавался литературному учету в своем наиболее выразительном проявлении, в виде перипетий начавшейся в России борьбы, то зато тем возможнее было — и это делало «Новое Слово» — подходить к той же теме с другого конца: с одной стороны, подробно останавливаясь на заграничном рабочем движении и его политических формах, и с другой — на общих условиях изменения экономического уклада, приводящих к тому, что «крестьянин доброго старого времени», который «не должен был «вникаться» под страхом умопомешательства», оттесняется «трудящимся человеком наших дней», который «обязан «вникаться» просто в силу экономического своего положения, хотя бы только для того, чтобы отстаивать свое существование в борьбе с неблагоприятными, но вечно подвижными, вечно изменчивыми экономическими условиями», которому, «как Фигаро, нужно больше ума, чем требовалось его «для управления всеми Испаниями». «Эта колоссальная разница — писал Н. К. (Г. В. Плеханов) — существенно изменяющая весь характер трудящейся массы, а с ним вместе и все шансы нашего дальнейшего исторического развития»*.
А из этой точки зрения, проходящей лейтмотивом через все 9 книжек журнала, непосредственный практический вывод, который делался марксистами, был призыв, обращенный к демократической интеллигенции, послужить историческому делу пролетариата. Но если прежде марксисты обращались к интеллигенции, в своем огромном большинстве продолжавшей оставаться равно- душно-скептической к возможному движению рабочего класса в России, то теперь перед ними была интеллигенция, уже начавшая свое новое «хождение в народ». И про эту интеллигенцию Плеханов в «Новом Слове» писал: «Призванная сменить народников новая разновидность интеллигенции не способна относиться по-барски к людям физического труда уже в силу того убеждения, что историческое дело этих людей может быть сделано только ими самими. Она видит в них не детей, которых надо воспитать, не несчастненьких, которых надо облагодетельствовать, а товарищей, с которыми надо идти рядом, деля и радость, и горе, и поражения, и победы, с кото¬
* См. ст. H. К «Н. И. Наумов», «Новое Слово», май 97 г., стр. 41.


276
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
рыми предстоит проходить вместе великую воспитательную школу исторического движения вперед к одной обшей цели»*.
Спрашивается, как же представляла себе марксистская литература того времени ту очередную историческую задачу, во имя которой и совершался теперь процесс радикализации демократической интеллигенции под знаменем марксизма? Ведь, вопрос о правильной постановке этой задачи с самого начала стоял перед русскими марксистами, он был в числе главных причин, побудивших Группу Освобождения Труда к выделению из старого народничества и к борьбе с народовольчеством. От брошюры «Социализм и политическая борьба» и вплоть до работы Аксельрода «Историческое взаимоотношение» происходило, как мы видели, дебатирование этого вопроса революционным марксизмом. Но «легальная» литература марксизма, по условиям своего существования, не могла дать на него прямого и ясного ответа. Чтобы найти этот ответ и ответ, характеризующий именно данную полосу в развитии русского марксизма, мы должны обратиться к двум нелегальным документам, тесно связанным с движением умов в тогдашней марксистской интеллигенции. Мы имеем в виду «Задачи русских социал-демократов» Вл. Ильина226 и статью Струве (Петербуржец) в № 3-4 «Работника»227.
Вл. Ильин в своей брошюре не определяет того соотношения общественных сил, которое могло бы привести — и приведет — к падению абсолютизма. Нельзя, говорит он, заранее учесть ни «состояния рабочего движения», ни «широты выработанных приемов борьбы», ни «свойства руководящей движением революционной организации», ни «отношения к пролетариату и абсолютизму других общественных элементов», ни, наконец, «условий внутренней и внешней политики», при которых будет нанесен «решительный удар абсолютизму». Но есть одно обстоятельство, которое им, тем не менее, предрешается, а именно, что этот удар будет нанесен «организацией», руководящей классовой борьбой пролетариата; Вл. Ильин только отказывается «рассуждать» «наперед о том, к какому средству в этом случае организация прибегнет», «предпочтет ли она, например, восстание, или массовую политическую стачку, или другой прием атаки»...
* См. ст. H. К. «Н. И. Наумов», «Новое Слово», май 97 г., стр. 41, стр. 41.


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 277
В статье же «По поводу петербургской стачки» в «Работнике» за подписью «Петербуржец», Струве, со своей стороны, отправляется от положения, что самодержавный политический строй России «и существует потому, что все другие классы русского общества (кроме рабочего. — А. П.) оказывались до сих пор, — по тем или иным причинам — против него бессильными. Они, т.е. эти имущие классы, пользуются существующим политическим строем, они управляют Россией..., как некогда помещичьей вотчиной управляли хитрые бурмистры или всесильные дворецкие, которым господа и их первые слуги говорили «ты», хотя и плясали под их дудку»... Один только пролетариат является в России «революционным классом»: «он не только страдает от существующего политического строя, как земледельцы-крестьяне, он всем своим положением вынужден и с каждым годом все более и более будет вынуждаться вести борьбу с самодержавием... Лишь в нем всегда возможны массовые движения, которым не могут положить предела никакие правительственные мероприятия.., лишь рабочих, как целый класс, грамотность и образование будут толкать к осуществлению задач, непримиримых с общественным бесправием».
И отсюда — резюме: «русское рабочее движение, проникнутое социал-демократическими идеями, будет главнейшей силой, которая своим непрерывным развитием низвергнет существующий политический строй, основанный на полном бесправии народных масс и отдельных личностей». Интеллигенция же «в лице своих наиболее энергичных и радикальных представителей должна слиться с рабочим движением и чем яснее выступает политическая задача этого движения, тем легче слиться с ним наиболее сознательным элементам интеллигенции. Соприкосновение с революционным общественным классом, с классом рабочих, превратит эту дремлющую духовную силу в силу действующую и общественную»... «Русское рабочее дело — ... верное дело». Ибо «даже, если бы в России не существовало внутренних революционных сил, достаточных для низвержения... строя, этот строй, рано или поздно, неминуемо столкнулся бы с европейской социал-демократией и разбился бы об нее»... Русский старый режим «во всяком случае, осужден историей на смерть в очень недалеком будущем». Итак, «тем или другим способом помогая рабочему делу, всякий русский че¬


278
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
ловек будет двигать вперед великое общенародное дело: завоевание политической свободы».
Мы не случайно сопоставили заявления этих двух столь различных представителей тогдашнего марксистского движения, из которых один был непосредственно связан с подпольной работой социал-демократических кружков, а другой — являлся наиболее ярким выразителем тенденций, приведших к марксизму буржуазно-демократическую интеллигенцию. Нам было важно отметить по существу один и тот же прогноз, делавшийся этими писателями, одно и то же представление их о силах политического преобразования России: представление о гегемонии в освободительной борьбе пролетариата и его социал-демократического авангарда, о гегемонии в смысле непосредственного руководства делом освободительной борьбы всех общественных элементов России.
Прежний «желательный и сильный союзник других более или менее революционных партий» в построениях Плеханова (а также Аксельрода), незаметно утрированный, превратился в универсальную силу, в того всеобъемлющего освободителя, для которого все прочие общественные элементы в грядущем перевороте оказываются подсобными и подчиненными. И — насмешка истории — в статье «буржуазного» Струве, пожалуй, более решительно и громко, чем у социал-демократа Ильина, звучит эта нота — предвестница той будущей концепции, которая в работах Ленина нашла свое специфическое развитие. А получается этот результат потому, что Струве, с одной стороны, подобно Плеханову, предполагал возможным поглощение социал-демократией «демократических элементов общества», а с другой — оставлял вне учета либеральную буржуазию, с которой считался Плеханов. Таким образом и слагалась концепция, гласившая, что в России, вне пролетариата, нет силы, которая могла бы серьезно противопоставить себя абсолютизму, но зато пролетариат есть сила достаточная, чтобы рано или поздно, при содействии «помогающих рабочему делу всяких русских людей» справиться с этим абсолютизмом. Это центральная мысль Струве, представляющая в то же время не только основную предпосылку для взглядов определенных кругов социал-демократии, но и выражение широко разлитого по всей демократической интеллигенции


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 279
непосредственного ощущения весьма реального факта действительности*.
Факт же был тот, что имелось налицо, как мы уже раньше говорили, начинавшееся движение рабочего класса и не было вовсе движения в каком-либо другом общественном классе или слое. Такое положение вещей — пока оно длилось, — представляя собою препятствие для самостоятельного пути буржуазно-демократического развития, давало в результате одно из двух: или демократия оставалась вне сферы влияния развертывавшегося рабочего движения, но это была наименее активная ее часть, или же она попадала в эту сферу и, раз уже попав, становилась пленницей того направления мысли и того умонастроения, которое, в конечном своем выводе, приводило к вышеизложенному взгляду.
Мы остановились сейчас на кульминационном пункте в распространении марксистских идей, на моменте их максимального господства в широких кругах интеллигенции. Еще совсем недавно перед тем, в начале 90-х годов, по свидетельству Струве, со злорадством в свое время подхваченному В. В., марксизм не находил себе пристанища в прогрессивных журналах. Он был часто травим и всегда обречен на молчание в ответ на нападения противников. Так, Михайловский уже в 1892 году начинает метать свои первые стрелы против незримых еще на поверхности литературы и жизни русских «учеников Маркса» и их мнимого стремления к обезземелению крестьянства. Так, в следующем затем году, В. В. регистрирует «оживление буржуазной тенденции среди русской интеллигенции», а Н.-он заканчивает свои «Очерки нашего пореформенного общественного хозяйства» полемическим выпадом против немецких статей «г. П. фон Струве»228. И только в 1894 году марксизм получает, наконец, возможность парировать эту дружную атаку почти одновременным появлением в свете книг Бельтова и Струве. Зато с этого момента
* Это была и господствующая мысль манифеста р. с. д. р. п. 1898 г., в котором говорилось, что «нужную ему политическую свободу русский пролетариат может завоевать себе только сам. Чем дальше на восток Европы, тем в историческом отношении слабее, трусливее и подлее становится буржуазия, тем большие культурные, политические задачи выпадают на долю пролетариата. На своих крепких плечах русский рабочий класс должен вынести и вынесет дело завоевания политической свободы».


280
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
наступает решительный перелом в его судьбах, и марксизм, несмотря на чрезвычайно неблагоприятно сложившиеся цензурные условия, быстро завоевывает себе одно место за другим в периодической печати. Правда, в 1895 г. ему не удается еще провести сквозь игольное ухо цензуры сборник «Материалы для характеристики нашего хозяйственного развития», получивший, тем не менее, распространение в публике: ему не удается затем удержаться и в ежедневном «Самарском Вестнике»229*, марксистский период которого заканчивается, едва успевши начаться. Но, тем не менее, уже к марту 1897 года марксизм получает на некоторое время в лице перешедшего из рук народников «Нового Слова» свой подлинный центр пропаганды и свой первый большой периодический орган в пределах России. В декабре того же года «Новое Слово» закрывается — распоряжением четырех министров. И, однако, марксистское течение, едва потеряв свой объединяющий центр, расплывается далее вширь, окрашивая собою, — в больших или меньших дозах, — заметную часть ежемесячных журналов того времени. Еще раньше появления марксистского «Нового Слова», «Русская Мысль» приоткрывает свои двери марксистам для «писем в редакцию»; далее, «Мир Божий», особенно в лице своего критического обозревателя, народоправца Богдановича, постепенно захлестывается новой волной; становится марксистским в своей общественной части «Научное Обозрение» Филиппова230, лишенное, впрочем, политического отдела; мелькают марксистские тона там и здесь в провинциальной прессе; и, наконец, к январю 1899 г., т.е. уже ко времени нового перелома в идейном настроении демократических кругов, появляются «Жизнь»231 и «Начало»232.
И та же, но еще более отчетливая тенденция к утверждению марксизма дает себя знать и в произведениях нелегальной печати. «Наше Время» народоправцев, как и народовольческие издания, выходившие в Петербурге, воспринимают марксизм и концентрируют внимание на пролетариате не в меньшей степени, чем, например, листки социал-демократических «Союзов Борьбы»233, чем петербургская «Рабочая Мысль»234 или заграничный «Работник». Таким образом, получалось для данного момента что-то вроде общего положения, гласившего, что все, хотя бы отдаленно имеющее отношение к полити¬
* В нем работали П. Маслов, Санин, Циммерман (Гвоздев) и др.


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 281
чески активному настроению, связано с марксизмом, и, наоборот, не имеющее связи или стоящее к марксизму в оппозиции, тем самым находится вне сферы какого бы то ни было практического действия. Ведь, в самом деле, в то время как из-за легального марксизма вырисовывалась начальная стадия социал-демократического движения и стачечной борьбы пролетариата, из-за публицистики «Русского Богатства» за тот же период смотрела одна лишь зияющая пустота практически политического бездорожья.
И за то же трехлетье, с 1895 по 1898 гг., вместе с ростом марксистского течения вширь, растет и способность его к ассимиляции по существу народных элементов демократии. Припомнить, например, в какой сравнительно короткий срок марксизм успел утилизировать и в себе поглотить и Туган-Барановского235 с его симпатиями к австрийской школе экономистов и с его всегдашней неортодоксальностью, и Булгакова236 с его неокантианством, писавшего за подписью Nemo в «Новом Слове» статьи в стиле Бельтова, и наконец, мною уже не раз цитированного Струве, со свойственной ему быстротой совершившего эволюцию от межеумочных в социально-политическом отношении «Критических заметок» к вышеуказанной статье «Петербуржца», к докладу русских социал-демократов об аграрном вопросе на международном социалистическом конгрессе в Лондоне и к им же составленному известному манифесту РСДРП237.
Но этот изумительный успех имел и свою обратную сторону. Приспосабливая к своим нуждам демократию, марксизм в то же время накапливал в своей собственной среде элементы своего разложения. Даже и в эпоху ее наивысшего расцвета, литература легального марксизма заключала в себе черты, затененные, правда, господствующей тенденцией времени, но, тем не менее, в своем роде провиденциальные, симптоматические. Мы напомним, например, ту статью П. Струве в «Новом Слове» о «Международном конгрессе по вопросам охраны рабочих»238, которая своеобразно сочетала взгляды, предвосхищавшие во многом бернштейновскую критику марксизма, с характерной для переживаемого момента оптимистической концепцией всепобедного движения социал-демократии.
Что же позволяло этим взглядам — до известного момента — оставаться в пределах марксистской литературы, не получая дальнейшего развития и не нарушая ее общего политического облика? Это значит,


282
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
иными словами: что давало возможность буржуазной демократии вообще, находившейся под действием контраста между пролетарским движением и собственным бессилием, не ощущать до поры до времени неудобства этой гегемонии марксизма и не искать самостоятельного выхода? Без всякого сомнения: элементарность легального марксизма. В самом деле, нетрудно убедиться, хотя бы сравнением марксизма второй половины 90-х годов с марксизмом Группы Освобождены труда, насколько был сужен круг вопросов и как упрощена была постановка, по сравнению с прежней, той политической проблемой, которая продолжала, как и раньше, быть нервом марксистского течения.
Пролетариат-освободитель! Но этот, в то время признанный тезис, еще не получил своей конкретизации и не возбуждал пока что дальнейших программных, тактических и организационных вопросов; не возбуждал потому, что эта, — по выражению Струве, — «идеализация» пролетариата, облеченная в марксистскую идеологию, отражала лишь элементарный процесс пробуждения рабочего класса, да еще неопределенное брожение в среде демократической интеллигенции, для своего выражения еще не нашедшее самостоятельной формы.
При данных условиях, очевидно, — всякое дальнейшее развитие общественных отношений должно было подкапываться под это состояние неустойчивого равновесия, и достаточно было небольшого толчка, стоило только ослабнуть гипнозу, производимому движением рабочего класса на интеллигенцию, чтобы таившиеся в легальном марксизме центробежные силы принялись за работу разрушения.
Этот первый толчок был дан совокупным действием кризиса марксизма на Западе и начавшегося движения у нас в широких кругах самой демократической интеллигенции.
Но еще прежде, чем наступил этот новый перелом, показались уже признаки, говорившие о неустойчивости всего положения.
В среде той части интеллигенции, которая непосредственно соприкасалась с движением пролетариата, начинала слагаться теория так называемого «экономизма». Т. е. в этой форме демократическая интеллигенция впервые совершила разрыв той связи, которая в ее представлении соединяла пролетариат — как «растущую силу совре¬


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 283
менной действительности», с задачей политического освобождения России. Она совершила этот разрыв под впечатлением от элементарности, стихийности и малой сознательности первых шагов рабочего стачечного движения. Это конкретное движение конкретного пролетариата так мало походило на умопостигаемое того «идеализован- ного» (см. Струве), которому предназначалась историческая миссия всеобщего освободителя!
Практический же вывод, который подсказывался этой первичной реакцией на отсталость и замедленность рабочего движения для той интеллигенции, которая была уже связана всей своей пропагандистской и агитационной работой с движением пролетариата, означал отказ от фактического участия в разрешении очередной политической задачи России во имя повседневной борьбы рабочего класса за частичные улучшения в его экономическом и юридическом быте, на почве существующего политического строя. Этот вывод сделала в свое время «Рабочая Мысль», едва ли не единственный последовательный орган своего рода возрожденного в марксизме аполитического народничества.
Но этого вывода сделать не могла вся та демократическая интеллигенция в целом, которая пошла за марксизмом. Не могла тем более, что «разочарование» в пролетариате совпадало с растущим политическим брожением и соответствующим развитием самосознания в ее собственной среде.
Марксизм вывел радикализирующуюся демократическую интеллигенцию из тупика предыдущего периода, связав ее политические надежды с определенным общественным классом. Но он фиксировал надежды на этой внешней спасающей силе, предоставив остальным элементам общественной среды значение и роль лишь постольку, поскольку они захотели бы выступить, как вспомогательные средства для той же единственной силы. Он санкционировал движение интеллигенции в рабочую среду, но он санкционировал одно лишь это движение. Неудивительно, поэтому, что большая часть демократической интеллигенции, которая, вовлеченная в сферу марксистских идей, тем не менее, не хотела или не могла найти для себя приложения сил в обслуживании пролетариата, что эта интеллигенция должна была вскоре почувствовать несоответствие марксизма ее собственным задачам и целям.


284
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
И действительно, почти немедленно вслед за первыми проявлениями «экономизма», уже в самом начале 1899 года, появляется, как необходимое дополнение к этому течению в среде интеллигенции, практически работающей в пролетариате, литературный документ, известный под названием «Credo»239 — этот первый бунт демократии против марксизма, ее первая попытка себя от него эмансипировать.
«Марксизм нетерпимый, марксизм отрицающий, марксизм примитивный... уступит место марксизму демократическому, а общественное положение партии в недрах современного общества должно резко измениться. Партия признает общество, ее узко корпоративные в большинстве случаев, сектантские задачи расширяются до задач общественных и ее стремления к захвату власти преобразуются в стремления к реформированию современного общества в демократическом направлении, приспособительно к современному положению вещей с целью наиболее удобной, наиболее полной защиты прав (всяческих) трудящихся классов».
Вот прогноз-пожелание, делавшееся Credo по отношению к международной социал-демократии; прогноз того же Credo по отношению к России звучал еще более решительно.
Развитие рабочего движения идет по линии наименьшего сопротивления. Эта линия на Западе была направлена в сторону политической деятельности. У нас, наоборот, она «никогда» в эту сторону «не будет направлена». Поэтому все «разговоры о самостоятельной рабочей политической парии суть не что иное, как продукт переноса чужих задач, чужих результатов на нашу почву». «Для русских марксистов исход один: участие, т.е. помощь экономической борьбе пролетариата, и участие в либеральной оппозиционной деятельности».
Перед нами, таким образом, впервые выступает несомненное начало процесса ликвидации марксистского периода и впервые уже намечается линия, по которой пойдет дальнейшее развитие буржуазно-демократических идеологий. Русский пролетариат ведет только борьбу за частичные улучшения своего экономического положения. Он не способен к образованию самостоятельной политической партии, он, отнюдь, не является тем «всеобщим освободителем», каким его представляла увлеченная марксизмом


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 285
демократия. Отсюда практический вывод: старый марксизм излишен и вреден, его надо реформировать — говорило Credo. Его можно совсем упразднить, скажет скоро демократия. Но оба в один голос заявят о необходимости реабилитации потерявшего, было, кредит либерально-оппозиционного общества.
Так начинался переход к новому, самому сложному и вместе с ходом событий все усложнявшемуся, третьему периоду в развитии предреволюционной эпохи.
III. 	ОТ МАРКСИЗМА К ИДЕАЛИЗМУ.
ВОЗРОЩЕНИЕ РЕВОЛЮЦИОННОГО НАРОДНИЧЕСТВА.
РЕВОЛЮЦИОННЫЙ МАРКСИЗМ
Хронологически мы определили бы этот переход, как приблизительно время с 1899 и по 1901 год, т.е. мы бы поставили его пограничными вехами волнения студентов 1899 года на одном его конце, и на другом — тот узел движений различных общественных групп, который получил свою завязку в февральские и мартовские дни 1901 года240.
Нельзя сказать, чтобы эти два года наполнены были какими-либо крупными событиями общественно-политической жизни. За исключением забастовки студентов, этой первой ласточки интеллигентско- демократической весны, перед нами продолжает тянуться, лишь слегка ускоряя свой темп, все та же прежняя политика правительственной реакции, надвигаясь, правда, все ближе на последние остатки самостоятельности земств и проводя пресловутый закон о предельности земского обложения. Но действие сверху еще не встречает противодействия снизу. Нет общественного движения, нет организованных партий. За год перед тем образовавшаяся Российская социал- демократическая рабочая партия своим призрачным бытием только подтверждает это общее положение241, а стачечная борьба пролетариата, еще так недавно находившаяся в центре внимания, обрывается с наступлением промышленного кризиса.
И, однако, идеологически это двухлетие является определяющим для всего последующего предреволюционного времени, ибо в это двухлетие намечаются основные черты той дифференцировки идейных течений, которой в позднейшие годы кануна революции уже со¬


286
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
ответствует обозначившаяся партийная дифференцировка различных общественных групп.
Дифференцировка же идейных течений в это двухлетье протекает целиком под знаком нарастающего самоопределения демократии, самоопределения, проходящего в конфликте с идейным комплексом, известным под именем легального марксизма.
Если в предшествующие годы, при отсутствии каких бы то ни было форм для самостоятельного движения демократии, ее обращение к марксизму было шагом вперед на пути ее радикализации, то теперь ее высвобождение из-под марксистской гегемонии означало в свою очередь дальнейший этап в ее самосознании и переход от неопределенного политического умонастроения, с надеждами, обращенными на пролетариат, к более конкретным попыткам группового коллективного действия. При этом обособление демократии от марксизма происходило тем легче, что оживление демократии совпало с моментом видимого затишья в рабочем движении и оно становилось тем более для нее настоятельным, что перед русским марксизмом все более настойчиво поднимались вопросы социал-демократического партийного строительства. Недаром, как мы уже отметили — первый протест демократии против марксизма был в то же время также и протестом против образования самостоятельной политической партии пролетариата.
Самостоятельная политическая партия пролетариата, как и вся революционно-социалистическая сущность марксизма, с точки зрения демократии, пришедшей к сознанию своей политической дееспособности, стояла на пути к тому непосредственному объединению общественных сил, которое представлялось демократии очередной задачей в деле политического освобождения России. Поэтому, ее первоначальные усилия реформировать марксизм — а психологически она не в состоянии была сразу его ликвидировать — были направлены на то, чтобы устранить из марксизма черты его революционно-пролетарской исключительности, и из интернационального учения, ставящего процессу капиталистического развития прогноз социалистической революции, сделать простое орудие конституционного движения.
Понятно, что бернштейновская критика марксизма пришлась как нельзя более ко времени этой русской демократии и помогла ей до¬


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 287
развить до конца свои прежние брентанистские положения, до тех пор представлявшиеся преходящей и не согласованной с общим марксистским мировоззрением буржуазно-демократической примесью к нему. Но эта примесь оказалась существенной частью ее взглядов, частью, которая вскоре поглотила все целое.
Струве по своему был прав, когда в статье «Против ортодоксальной нетерпимости» (см. «Мир Божий» 1901 г., март)242 заявил, что «русское критическое движение в марксизме отличается от западноевропейского гораздо большей смелостью, решительно и без всяких примирительных оговорок и недомолвок порывая с теми положениями марксизма, которые оказываются в глазах представителей этого движения несостоятельными». Он забыл только при этом пояснить, что причина этой русской «смелости», столь отличной от германской нерешительности, заключалась не в чем-либо другом, как именно в том, что немецкие сторонники Бернштейна243 в своем огромном большинстве были — худо ли, хорошо ли — непосредственно связаны с движением рабочего класса, тогда как за русскими «критиками» — ревизионистами стояла демократия, уходившая как раз в это время из-под влияния пролетарского движения. Потому-то она и могла с такой несравненной быстротой пройти эту дистанцию огромного размера: длинный путь от марксизма, через привал в бернштейнианстве, к идеалистическому обоснованно своего нового, либерально-демократического, символа веры.
Еще в начале 1899 года возникают предприятия, задающиеся целью продолжить незаконченное дело погибшего «Нового Слова»; появляются журналы «Начало», под редакцией Струве и Туган-Бара- новского, и «Жизнь», под редакцией Поссе244.
И, однако, не трудно заметить: идейно-политической спайки, которая соединяла разнородные элементы в легальном марксизме периода «Нового Слова», в этих журналах уже нет; нет прежнего дружного натиска против народничества, нет политического оптимизма, в сочетании с классовым анализом текущих явлений общественной жизни и выдвиганием освободительной миссии пролетариата, накладывавшего такую своеобразную печать на марксистскую публицистику того времени. И есть первоначально еще маскированная, а затем — и откровенная трещина в литературе марксизма.


288
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
Так, в 4-х вышедших книжках «Начала» перед нами калейдоскопически проходят: Туган-Барановский с его еще выдержанной в прежних тонах статьей «Моим критикам», продолжающей спор о числе фабрично-заводских рабочих в России; Вл. Ильин, дающий ортодоксально-марксистскую картину «вытеснения барщинного хозяйства капиталистическим»; и рядом — Булгаков, в статье «К вопросу о капиталистической эволюции земледелия»245, — считающий нужным подвергнуть — по собственному его заявлению — «очень строгой критике» Каутского за его книгу об аграрном вопросе, и вменяющий Каутскому в нарочитый упрек, что он «разрубает Гордиев узел, становясь спиной к сельскому хозяйству, как представитель исключительных интересов промышленного пролетариата». Перед нами «Журнальные Заметки» А. П.246, пытающиеся восстановить революционно-социалистическую преемственность русского марксизма и направленные по существу против того антиреволюционного и антисоциалистического берн- штейнианского умонастроения, которое, даже еще не найдя своего отражения в печати, делало одно завоевание за другим в рядах марксистской демократии. И тут же такие работы П. Струве, как статья «Романтика против казенщины»247, уже нащупывающая идеологическое выражение для своего нового умонастроения. Перед нами «социологический этюд» Н. Андреевича (Плеханова) об искусстве248 и статья о Метерлинке Зин. Венгеровой, одной из первых провозвестниц «модернистских» настроений в современной литературе и, наконец, беллетристика Вересаева249 и беллетристика Мережковского250 и Гиппиус251.
Бернштейнианское влияние марксизма в среде демократической интеллигенции, заметим к слову, не даром совпадало с прививкой к известным элементам русской демократии того психологического надлома, который принесла с собой эта российская разновидность декадентских течений Европы. То, что недавно еще представлялось невозможным, на чем потерпел неудачу «Северный Вестник» Волынского, а именно — сочетание или, по меньшей мере, сближение демократии с модернистскими в литературе и с идеалистическими в философии исканиями, стало возможным только теперь и даже начало впервые входить в обиход в атмосфере буржуазно-демократической реакции против гегемона марксизма.


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 289
Аналогичные черты представляла и «Жизнь», в которой романтика Горького252, растрепанный sui generic253 марксизм Евг. Соловьева254 и бесконечные споры марксистов Нежданова255, Ильина256, Из- гоева257 о рынках шли вперемешку с лишенными всякого намека на марксизм статьями на внутреннеобозревательные темы А. Никонова, Д. Протопопова258, Евг. Чирикова259 и др. и с первыми открыто ревизионистскими работами П. Струве.
Впрочем, атаку на марксизм — на экономические основы учения Маркса — повел еще раньше Туган-Барановский, в майской книжке «Научного Обозрения» (1899 г.), поместивший статью «Основная ошибка абстрактной теории капитализма Маркса»260. В ней он доказывал, еще стараясь условно «сохранить» трудовую теорию ценности, что «сокращение доли переменного капитала, замещение рабочего машиной (при прочих равных условиях) совсем не отражается на норме прибыли, что обычный здравый смысл и вульгарные экономисты, безусловно, правы, отрицая какое бы то ни было различие в смысле создания прибыли между орудиями труда и рабочей силой».
Гораздо решительнее по тому же пути упразднения экономической теории Маркса шел Струве, уже в статье «Против ортодоксии» («Жизнь», окт. 1899 г.)261 заявивший о необходимости «твердо удерживая социологическую теорию прибавочного труда, отказаться от экономической теории прибавочной ценности и вообще критически пересмотреть всю экономическую теорию Маркса, как таковую». К этому «пересмотру» он и приступил в ближайших книжках того же журнала, в статьях «Основная антиномия теории трудовой ценности» и «К критике некоторых основных проблем и положений политической экономии» (см. «Жизнь», февраль и март 1900 г.)262*.
А параллельно и рука об руку с этим походом на экономическое учение Маркса шел поход на марксизм, как на известную концепцию развития современного общества и перехода этого общества от капиталистического к социалистическому строю. В рецензии на книги Бернштейна и Каутского и в самостоятельном «критическом опыте» под названием «Die Marx’sche Theorie der sozialen Entwicklung»263 в Архив Брауна Струве изложил свои новые взгляды.
* См. также Туган-Барановский; «Трудов, ценность и прибав.». «Научн. Обозр.». Март 1900 г.


290
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
По ряду вопросов примыкая к Бернштейну, хотя и оспаривая убедительность той аргументами, которою Бернштейн обосновывал свои положения, Струве делал центральным объектом своих нападений представление о социальной революции. По мнению Струве, это представление стоит в органической связи с теми группами явлений, которые у Маркса получили свое обобщенное выражение в теории концентрации и обобществления производства, в теории обнищания и теории экспроприации мелких капиталистов крупными и, наконец, в теории социалистической миссии пролетариата, создаваемого развитием капитализма и растущего в ходе этого развития. Непрерывной цепью друг с другом связанных звеньев идут — процесс обнищания народных масс, развитие общественных отношений посредством роста противоречий и, следовательно, нарастающий конфликт между интересами буржуазии и пролетариата, находящий свое конечное разрешение в столкновении общественных сил, в социальной революции, представляющейся в виде политического переворота, на основе которого вырастает диктатура пролетариата. Тенденции, в свое время наблюдаемые Марксом, были верны, говорил Струве, они отвечали действительному развитию капиталистического общества в первой половине Х1Х-го века, неверны были только те социалистические выводы, которые из них делались Марксом. Так, между тенденцией обнищания, с одной стороны, и развитием общества в направлении к социалистическому строю, с другой, существует непримиримое противоречие. Нельзя, в самом деле, представить себе, с точки зрения материалистического понимания истории, пролетариат обнищалым и в то же время настолько социально-политически зрелым, чтобы он способен был к осуществлению величайшего в мире переворота.
Но, независимо от признания несоответствующими более действительному ходу развития тех обобщений, которые Марксу служили предпосылками его концепции социальной революции, самое содержание понятия социальной революции, как революции политической, нереально, по мнению Струве. Не реален, с точки зрения теории познания, опирающейся на Канта264, предполагаемый при этом скачок, нарушение той непрерывности изменений, которая есть необходимое условие нашего познания явлений. Чем сложнее социальное преобразование, тем труднее его себе представить в


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 291
форме «революции». Преобразование капиталистического строя в социалистический мыслимо, поэтому, не как революционное разрешение накопленных противоречий, а как постепенное их ослабление и устранение в недрах самого капиталистического общества, т.е. как социализирование капитализма. Социализм же, противополагаемый капитализму, не более, как миф, не имеющий оправдания перед лицом исторического знания и, однако же, являющийся необходимым в интересах практической политики, необходимым для социал-демократического движения, как предмет религиозного сознания. Исчезни у социал-демократического движения это представление о «конечной цели», с ним вместе исчезло бы и самое движение.
И почти одновременно с этой архивной статьей П. Струве, Булгаков в заключительной главе своего двухтомного труда «Капитализм и земледелие» (1900 г.)265, так сказать, с другого конца, через анализ эволюции земледелия, приходил к тому же самому практическому выводу о «неверности» «общего воззрения Маркса о развитии капитализма, с неотвратимой необходимостью ведущем к коллективизму». «Единственное, что позволяют нам утверждать данные науки, это то, что настоящее экономическое развитие ведет к постепенному отмиранию самых тяжелых и грубых форм эксплуатации человека человеком, хотя и разными способами: в промышленности — концентрируя производство и подвергая его все более общественному контролю, в земледелии — уничтожая крупное предприятие и ставя на его место крепкое крестьянское. Оба эти течения объединяются в мощном демократическом потоке, который — можно сказать с чувством удовлетворения — приносит новые, лучшие, более удовлетворяющие требованиям социальной справедливости, общественные формы»’.
И в 1899-м же году книга С. Прокоповича266", одного из числа тех немногих бернштейнианцев в России, для которых ревизионистская критика марксизма не оказалась кратковременной станцией на далеком пути к идеализму, дала русской читающей публике — в соответственном освещении — первую фактическую историю германской социал-демократии и начала германского ревизионизма.  ** Булгаков. Капитализм и землед. Том П-й. Заключение, глава IX, стр. 456. " «Рабочее движение на западе», том 1.1899 г.


292
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
Таким образом, приблизительно к 1900 году ликвидация марксизма буржуазной демократией была уже в общих чертах закончена и путь расчищен для построения новой идеологии.
Но марксизм даже и в своем «реформированном» виде оказался лишь преходящим моментом в развитии буржуазной демократии. Она восприняла и использовала отдельные положения его критики, она с его помощью разделалась с тем периодом гегемонии марксизма, через который прошла, но ревизионизм как система — если можно в данном случае говорить о системе, — ревизионизм, эта идеологическая форма сближения рабочего класса с известными элементами буржуазной демократии, не удовлетворял по своему содержанию тем идейным задачам и тому практическому движению, которые стояли перед ней.
Борьба за политическое освобождение России, как национальная, всенародная задача, объединяющая общественные элементы и отодвигающая назад все то, что могло бы их разъединять, — для этого нужна была не ревизионистская концепция смягченной и введенной в границы борьбы между классами, а идеология, решительно и бесповоротно разрывающая с самим принципом классовой борьбы и с теми теоретическими построениями, которые, как материализм, непосредственно с ним ассоциировались. Мало того: для этого необходим был отказ и от общепозитивных градаций, которые, начиная с эпохи 60-х годов, сплелись с антикапиталистическим и либерализму враждебным умонастроением демократической интеллигенции. Необходим был выход к тем «вечным» этическим «ценностям», к тем верховным апелляционным инстанциям, перед лицом которых могли бы исчезнуть классовые противоречия освободительного движения и быть заложены основы — обновленного либерализма.
Старый либерализм, либерализм «Вестника Европы», был слишком эмпиричен, слишком приспособлен к исконным условиям своего симбиоза с ветхозаветным русским режимом, слишком пассивен и расплывчат, понимаемый им же самим лишь как «совокупность» таких «пожеланий», как свобода совести, личности, слова, чтобы быть способным поднять на себя великое национальное движение, преподносившееся очам демократии.
Потому-то демократия с первых же шагов своей общественной консолидации не только выполняла свою отрицательную миссию,


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 293
ликвидируя марксизм, но и положительную — ища идеологические формы, наиболее отвечающие ее политическому самоопределению.
Еще в статье «Усложнение жизни», которая служила чем-то вроде увертюры для «Северного Курьера», начавшего выходить (в ноябре 1899 г.)267 при ближайшем участии в редакции бывших сотрудников марксистского журнала «Начало», перед нами, как центр происходящих в жизни процессов, выдвигается уже не класс-освободитель, к которому неслись так недавно все мечты демократии, а «усложненная» в «усложнившейся жизни» выпрямляющаяся «человеческая личность», вступающая в конфликт с «упрощенными формами воздействия»*. В следующем году, в статье, помещенной в журнале «Мир Божий», Струве268 пытается материалисту Марксу противопоставить идеалиста и государственника Лассаля269, «исполинская личность» которого «также нуждалась в метафизическом пламени, как, с другой стороны, только в такой личности этот пламень мог адекватно выразиться». «Для создания положительного миросозерцания на новых, более широких, т.е. в сущности, на старых идеалистических основах», Струве призывал «диалектических» и «иных убежденных» «материалистов» — «назад к Лассалю»! «Это значит в известном смысле: назад к Гегелю270 и — еще дальше и больше — к Фихте271. Но назад не к их диалектике, которую можно ставить «вверх ногами», которая может быть сгибаема и на материалистический, и на идеалистический лад, а к их строгому и несгибаемому идеалистическому существу»**. Так впервые самим Струве был констатирован его переход от «критического позитивизма» к «исповеданию» «метафизического идеализма».
Почти одновременно выходит книга Бердяева272 «Субъективизм и индивидуализм в общественной философии» с предисловием Струве273, в котором говорится, что «в предлагаемой книге то практическое направление, появление которого в России относится к 90-м годам... совершенно открыто и решительно делает поворот к философскому идеализму и вступает, таким образом, в союз с духовными силами, которые до сих пор лишь по историческому недоразумению считались ему враждебными. Этот поворот обозначился довольно
* «Северный Курьер», 1-го ноября 1899 г.
" Струве, «На разные темы», стр. 263 и 266.


294
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
давно, но в книге Н. А. Бердяева он впервые получает более или менее законченное и сосредоточенное выражение»*.
Таким образом, Струве вместе с Бердяевым, совершая свое передвижение к идеализму, еще продолжают в то же самое время солидаризироваться с тем «практическим направлением», из которого они оба вышли, надеясь передвинуть и его; или, вернее говоря, им кажется, что оно уже вместе с ними начинает передвигаться в желаемом ими направлении. И они имеют тем более оснований за него держаться, что перед ними еще нет отчетливо намеченных других общественных элементов, на которые они могли бы рассчитывать в своем дальнейшем движении. Они на распутье, как и вся та буржуазная демократия, которая, уходя от самостоятельного движения пролетариата и консолидируясь, еще не успела нащупать под ногами у себя новой твердой почвы.
Поэтому вся критика, направленная Бердяевым против Михайловского и веденная от имени марксизма, есть в то же время и критика марксизма от лица идеалистической философии, критика «ограниченности такого позитивизма вообще», и критика, якобы, утопий марксизма, с которыми надо покончить «не только во имя усиления нашего реализма, но, пожалуй, еще более во имя усиления нашего идеализма»**. Поэтому и у Струве признание «служения» в жизни интересам определенного класса идет рядом с борьбой против так называемой «классовой точки зрения», как разновидности «субъективного метода в социологии» и «эвдемонистическая мораль» замещается концепцией «естественного права».
И таковы противоречия перехода: еще даже в позднейшей статье «Против ортодоксальной нетерпимости», Струве отвечает своему «ортодоксальному критику», что, хотя союз его (Струве) и Туган- Барановского с ортодоксальными марксистами распался, но что все-таки критик напрасно торопится с ним (со Струве) распрощаться. И им же одновременно в ряде статей намечаются основные моменты либерально-демократического мировоззрения. Так, статья «Право и права»274, напечатанная в «Праве»275 и приветствованная Арсеньевым на страницах «Вестника Европы», является как бы программным за¬
* Н. Бердяев, «Субъект, и индивидуализм в общ. фил.» пред. Струве, стр. 1-2.
“ Бердяев, «Субъект, и индивидуализм в общ. философии».


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 295
явлением для той группы либеральных юристов, среди которой оживление политической мысли все явственнее начинало сплетаться с тенденцией в реставрированной с легкой руки Новгородцева276 теории естественного права277 найти опору своему либерализму.
«В сознании лучших русских людей и в жизни наших народных масс — пишет Струве — давно уже назрела сильнейшая потребность во всестороннем признании объективным правом прав человека, как такового. Это есть та великая идеальная и в то же время реальная историческая задача, которая, наконец, после долгих мытарств и колебаний русской общественной мысли, выкристаллизовалась, как неоспоримое общее достояние, с такою же ясностью, с такими же резкими, всеми мыслящими людьми до боли ощутимыми гранями, как некогда идея освобождения крестьян»*.
И эта же задача полемически очерчивается Струве в ее несоответствии той концепции политического освобождения России, которая идею освобождения связывала с идеей освободителя-пролетариата par excellence.
«На мой взгляд — заявляет он теперь (см. статью «Памяти Шелгу- нова»278) — очередная историческая задача в России не такова, чтобы «аннибалова клятва» нашего времени была связана исключительно и даже преимущественно с судьбами и интересами одного общественного класса, а прочие классы были бессильны, индифферентны или враждебны по отношению к составляющей содержание этой клятвы задаче. Великая преобразовательная задача современности поставлена всей совокупностью жизненных условий нашей страны и, в качестве таковой, она господствует над интересами всех жизнеспособных классов России, являясь условием нашего дальнейшего национального развития. Отсюда — огромная роль интеллигенции в разрешении этой задачи»**.
Мы видим, таким образом, одновременное выступление идеи великой исторической миссии интеллигенции, т.е. интеллигентной буржуазной демократии, еще недавно квалифицированной, как quantité négligeable, и идеи национального развития. Вместе с вопросом о всенародной политической задаче вопрос о нации, националь¬
* См. «На разные темы», стр. 524.
** Ibid, стр. 314.


296
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
ной культуре и «истинном национализме» становится одним из центральных вопросов либерального течения. Недаром именно в статье «В чем же истинный национализм», посвященной памяти Вл. Соловьева, Струве279 делает попытку обосновать либеральную доктрину.
Учение о естественном праве — говорит Струве — «лежит в основе всякого истинного либерализма». «Естественное право есть не только идеальное или желаемое право, призываемое или идущее на смену действующего или положительного права; оно есть право абсолютное, коренящееся в этическом понятии личности и ее самоопределения и служащее мерилом для всякого положительного права. Последнее своим согласием с абсолютным правом должно доказать свою правомерность»... «Проблема либерализма — продолжает далее Струве — не исчерпывается вовсе вопросом об организации власти, таким образом, она шире и глубже проблемы демократии; демократия в значительной мере является лишь методом или средством для решения проблемы либерализма». Исторически неверна «та весьма популярная и в русском обществе доктрина, согласно которой либерализм возник, как политическая система буржуазии в ее материальных интересах. Согласно этой доктрине либерализм носит в одно и то же время и «классовый» и «материальный характер». Наоборот, «либерализм — общенародного и идеального происхождения».
И как истинный либерализм зиждется на признании естественных прав человека, так и истинный национализм. «Уважение к национальному духу, как коллективному творческому процессу, как вечному «исканию», безусловно, требует признания прав человека». Национальная культура осуществляется «свободою и для свободы». Начало свободы, раз оно вошло в сознание, «приобретает для духа, его сознавшего, абсолютное достоинство, ибо в нем выражается и дает о себе знать метафизическая природа человеческого духа, как вечной и самоопределяющейся субстанции. А так как понятие об этой метафизической природе образует одну из основных идей христианства, то утверждение идеи свободы или автономии личности в области моральной и политической есть не что иное, как практическое раскрытие христианской идеи о человеческом духе, раскрытие не только важное, но и, безусловно, ценное с точки зрения религии... Не нужно страшиться такого сближения земного и преходящего с Высшим и Вечным; наоборот, следует стремиться к тому, чтобы


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 297
вскрыть связь между конечными требованиями реальной (земной) жизни с высшими и вечными идеями религиозного сознания»*.
Так, в результате обоснования либерализма естественным правом перед нами непосредственно встает, как венец процесса развития от марксизма к идеализму, — проблема религиозного сознания; проблема, получившая, однако, выражение гораздо более полное и яркое, чем у Струве, в писаниях Бердяева и, в особенности, Булгакова.
Бердяев, в статье «Борьба за идеализм»280 ** относящейся к тому же 1901 году, приветствует возрождение «несправедливо забытой теории естественного права» — этой «настоящей основы идеализма в политике», добавляя при этом: «но есть одна идея, в которую упирается идеалистический взгляд на мир и жизнь, это идея нравственного миропорядка. Если наука переходит в философию, то философия переходит в религию. Без религиозной веры в нравственный миропорядок, в кровную связь индивидуального с всеобщим и неумирающее значение всякого нравственного усилия — жить не стоит, так как жизнь бессмысленна... пора признать, что религия, несмотря на текучесть своего содержания, есть вечная, трансцендентальная функция сознания и что всякое цельное понимание и отношение к миру есть религия. Величественный подъем духа и идеалистический энтузиазм возможен лишь в том случае, если я чувствую всем своим существом, что, служа человеческому прогрессу в его современной исторической форме, я служу вечной правде, что мои усилия и мои труды бессмертны по своим результатам и учитываются в миропорядке».
И тогда же Булгаков в своей публичной лекции «Иван Карамазов, как философский тип»281, заговорил о боге и бессмертии, как о вековечных вопросах русской интеллигенции, и об атеистическом социализме, как о «переходном миросозерцании», «предшествующем высшему синтезу», который «должен состоять в слиянии экономических требований социализма с началами философского идеализма и оправдания первых последними***. При этом следует отметить, что Булгаков, по его же собственному признанию, пришел к религиозно¬
* Первоначально напечатано в журнале «Вопросы философии и психологии». См. Сборн. «На разные темы», стр. 538,539,541.
** «Мир Божий», 1901 г., июнь.
*** См. С. Булгаков. «От марксизма к идеализму».


298
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
философским исканиям, после того как «утвердился в своем убеждении относительно невозможности научного прогноза в социологии» и с тем вместе утратил то «единство» «мировоззрения и идеала», которое «прежде давалось марксизмом». Теперь социализм Булгакова не имеет уже, конечно, ничего общего с классовым движением пролетариата и его «конечной целью». Рабочее движение, «в своей практической программе» осуществлявшее освободительные «постулаты философского идеализма», должно — заявляет Булгаков — «и на своем теоретическом знамени выставить не экономический материализм и классовый интерес — это оно может отлично оставить своим противникам, — а принципы идеализма, на которых могут быть прочно и непререкаемо обоснованы его требования». «Современная социальная борьба — говорит он далее — представляется не одним столкновением враждебных интересов, а осуществлением и развитием нравственной идеи. И наше участие в ней будет мотивироваться не классовым эгоистическим интересом, а явится религиозной обязанностью, абсолютным приказом естественного закона, велением Бога»*.
Социализм Булгакова — не социализм, стоящий в антагонизме к либерализму, а все та же социальная реформа либерализма, только расцвеченная всеми красками идеалистической романтики. Поэтому, и для Булгакова «руководящим началом, которое дается философским идеализмом и религиозным миропониманием, как основа государственной, экономической и социальной политики», является «идея абсолютного достоинства личности», т.е. все те же «естественные и неотчуждаемые права человека и гражданина», которые фигурируют, как основной принцип либеральной доктрины. И этого принципа, т.е. «идеи свободы и прав человеческой личности» — замечает Булгаков — «не много и не мало, а как раз достаточно для обоснования всех освободительных стремлений нашего времени».
Несколько позже и Струве в статье «Не в очередь», в 1-ой книжке «Освобождения»282, дает определение своему отношению к социализму: «Известное определение социализма: упразднение частной собственности на орудия и средства производства, или обобществле¬
* С. Булгаков. Сборы. «От марксизма к идеализму». Ст. «Основ, проблемы теории прогресса», стр. 155.


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 299
ние производства, — пишет он, — заключает в себе вовсе не идею социализма, которая тождественна с идеей всестороннего освобождения личности, а дает лишь техническую, и потому вполне условную (и для меня совсем не бесспорную) формулу средств осуществления социального идеала. Для социализма, как идеи освобождения личности, безразлично, каким путем будет осуществлена эта цель. Социализм есть идея этическая, и социально-экономические формулы социализма имеют по отношению к этой идее лишь служебное значение».
И, наконец, в той же книжке «Освобождение» в статье «Отцы в дети» Независимый283, выступая с возражениями против теории классовой борьбы и сетуя в то же время на разномыслия между «отцами» — либералами и «детьми» — революционной интеллигенцией, благодаря которому нет «сплоченного освободительного общественного мнения и активного либерального движения», — резюмирует общественно-политическую сторону идеалистического течения следующими словами: «философско-идеалистическое течение, начинающее распространяться среди молодежи, имеет своею целью отвлеченное моральное обоснование идеала свободы и указание на его великий вечный смысл, независимый от его служебного значения для материальных интересов народа. В этом последнем течении впервые в России создается социально-философская система, в которой идея либерализма и политической свободы занимает не побочное, а центральное место, и которой, поэтому, должно быть приписано весьма серьезное значение в современном освободительном движении, ибо только она одна дает необходимое для молодых умов отвлеченное обоснование либерализма и делает его религиозной верой».
Мы сослались сейчас на несколько статей, выходящих из рамок разбираемого нами двухлетья, как регистрируем теперь же и сам standart-work284 идеалистов, их коллективный труд «Проблемы идеализма»285, появившийся в конце 1902 г. и сгруппировавший вокруг себя, кроме Бердяева и Булгакова, еще и ряд лиц, с одной стороны таких, как Б. Кистяковский286 и С. Франк287, которые прошли через школу ревизионизма, и с другой — таких исконных идеалистов, как кн. С. и Е. Трубецкие288 или инициатор реставрации теории естественного права, П. Новгородцев. Мы делаем это с тем, чтобы уже более не возвращаться к этим работам. Ибо, если отдельные положе¬


300
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
ния идеализма и получили в них дальнейшее развитие и обоснование, то, во всяком случае, основные общественно-политические черты интересующего нас идейного движения уже с достаточной ясностью наметились в использованных нами статьях еще прежде, чем двухлетье идейного перелома успело смениться последующими годами оживленной партийно-политической жизни.
Сводя воедино свои впечатления, мы скажем: перед нами попытка демократии в импульсивном движении от марксизма к идеализму найти исход из того внутренне противоречивого положения, в которое ее поставил процесс ее собственного самоопределения. Как только демократия почувствовала себя освобожденной от гипноза пролетарской гегемонии, так тотчас же, вместе с непосредственным ощущением своей принадлежности к буржуазному целому, ощутила и свою «интеллигентность», т.е. несвязанность с широкими слоями населения, еще продолжавшего оставаться в состоянии политической аморфности. И с тем вместе перед нею во весь рост вставала опять проблема политического освобождения России, которая так недавно еще благополучно, казалось, разрешалась поступательным движением пролетариата; но вставала уже как проблема внеклассового или общеклассового политического действия.
При инертности, однако, крестьянства, которое в конце 90-х и начале 900-х годов не принималось, как далее увидим, в расчет даже и многими социалистами-революционерами первой формации; при рабочем движении, уже связанном традицией с социал-демократическим движением революционной интеллигенции, — такая постановка проблемы демократией означала фактически союз ее с теми элементами имущего общества, которые как раз вгонялись в то время в оппозицию тогдашней политикой правительства.
Фактически уже с 80-х годов наблюдается сближение известных слоев демократической интеллигенции с земством и весь первый период предреволюционного времени, как мы старались показать, идеологически непосредственно связан с процессом этого сближения. Гегемония марксизма над частью буржуазно-демократических элементов клином вошла в этот процесс, на время оттеснив было, по крайней мере, для части демократии, тягу к культурно-либеральному землевладению идейной тягой к пролетариату и тем создавая расщепление в рядах самой демократии. Теперь эта многолетняя тяга бы¬


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 301
стро принимала политические формы, но с тем вместе выступала и вся трудность идеологического выражения и теоретического оправдания совершившегося поворота демократии. Прежде лицом обращенная к народным низам, она теперь, пройдя школу марксизма и стоя перед фактом идущего вперед самостоятельного движения пролетариата, тем не менее строила свои конституционные планы на содействии имущих верхов. Ясно, таким образом, какую огромную работу принужден был произвести идеализм, санкционируя этот поворот, как необходимое звено в процессе политического освобождения России, и почему он так много был занят полемически марксизмом и его «классовой точкой зрения».
Небесные сферы идеализма преследовали чисто земные задачи — идеологически перекинуть мост через пропасть, отделяющую верхи от низов в том обществе, которое было уже разъединено своими классовыми противоречиями. Для этого процесс ликвидации старого порядка получал недостающую ему цельность в концепции национального развития, для этого абстрактная «человеческая личность» идеалистов служила сосредоточенным отражением политической цели, общей всем «жизнеспособным классам России», и для этого «самоопределяющаяся субстанция человеческого духа» с ее естественными и неотчуждаемыми правами, одной своей стороной упираясь в религию, другой — являлась «абсолютной» основой либерализма. Либерализм, до тех пор лишенный доктрины, своим политическим бессилием дискредитированный в широких кругах демократии, получал свое вторичное крещение в «метафизическом пламени» идеализма. Так сказать, через голову истории он становился всеобъемлющим учением, для которого социализм есть лишь спорная частность, более или менее утопическая картина грядущего, но для которого действительно реальной помехой представляется классовое учение пролетариата.
«Религиозная вера» либерализма должна была собою заменить ту — по терминологии Струве — религиозную веру социал-демократии, которая своим обаянием еще так недавно держала в плену значительные круги демократической интеллигенции. В соответствии поднимающейся волне настроений, в предвидении громадности задачи, которую предстояло разрешить освободительному движению России, демократия нуждалась в идеологии, в которой известная абстрактно-теоретическая ширь, радикализм, приподнятость формы


302
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
сочетались бы с «трезвенно-реалистическим» содержанием, которому отвечало ее новое движение вправо. Отсюда попытки идеалистов историческому материализму социал-демократии противопоставить новое учение с его «свободным творчеством идеалов, более широких и глубоких, чем псевдонаучные шаблоны ортодоксии». Отсюда обращение Струве к Лассалю и Фихте против Маркса и его заявление о «практической нетерпимости», как необходимом лозунге политической работы в России; отсюда — открещивание Бердяева, Булгакова и Струве от «филистерства» Бернштейна, филистерства, несовместимого с их «критической реабилитаций» утопизма; отсюда желание Независимого видеть в освободительной борьбе пролетариата в России «скорее идейное», чем «классовое движение», и та ярость, с которою идеализм (в лице, например, Бердяева) устремлялся на западноевропейское рабочее движение, пытаясь в глазах русской революционно настроенной интеллигенции дискредитировать «мещанство» его практики и низменность его идеалов. Отсюда же — от имени автономной человеческой личности — этого палладиума буржуазной демократии — провозглашенная Струве декларация, столь же ярко отразившая в себе канун революции, как лозунг того же Струве «Великая Россия» позднее отразил в себе день, следующий за ее (революции) поражением: «Везде она (т.е, свобода лица) отрицает власть или авторитет, как таковой, противопоставляемый человеческой личности, как нечто обязательное, помимо ее свободного признания. Для нее и нет Бога-Власти и Бога-Хозяина, для нее нет Закона-Власти, Закона- Повелителя, и для нее нет Государства-Власти, Государства-Господина. Бога свободный человек сам себе отыскивает, он ему не покоряется, он его любит. Нравственный закон свободный человек сам себе творит и ему свободно следует. Государство свободный человек сам себе строит и им живет, не поступаясь собою»*.
И отсюда же, за этим идеалистическим пафосом таящееся, — по крайней мере, до поры до времени, — отсутствие программы экономических реформ, из боязни «экономикой» разрушить единство «политики», и, как мы увидим в дальнейшем, необычайная скромность тех политических требований, с которыми эта часть демократии выступала на арену партийно-политической жизни.
* Ст. Струве «Не в очередь». Книга I. «Освобождение» (1903 г.).


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 303
Период разложения марксизма для буржуазной демократии был закончен, начинался период либерально-партийного строительства.
Но между тем, как часть буржуазно-демократической интеллигенции, прошедшая через марксизм, с чрезвычайной быстротой эволюционировала к «идеалистическому» либерализму, на развалинах легального марксизма, в промежутке тех же двух лет и под действием того же толчка, исходившего от политического брожения интеллигенции, в несомненной также большей или меньшей зависимости от изменений, внесенных в движение рабочего класса промышленным кризисом, выступают и начинают консолидироваться два идейных течения: революционно-марксистское, освобожденное от своих прежних буржуазно-демократических спутников, и революционнонародническое, возрожденное в своей политической форме — видоизмененного народовольчества.
Достаточно бегло взглянуть на подцензурную журналистику этих двух лет, чтобы сразу оценить всю значительность происшедшей перемены. Если часть — теперь уже бывших — марксистов, совершая свою эволюцию к идеализму, от полемики с народничеством постепенно перешла целиком, как мы уже видели, к борьбе с революционным марксизмом и выработке основ либерально-идеалистической системы, то революционные марксисты в это же время исчезли из легальной литературы почти без остатка, потому что должны были исчезнуть. Они не имели простора, по условиям тогдашней печати, даже и для зашиты своих теоретических позиций, тем более для выяснения того общественно-политического содержания своих взглядов, центр тяжести которого все более перемещался к вопросам практического движения социал-демократии*.
И в то же самое время начиналось большое оживление среди представителей левого «политического» крыла народничества, представителей, группировавшихся вокруг редакции «Русского Богатства».
’ Из числа немногих проявлений защиты марксизма в подцензурной печати этого времени отметим ст. Карелина (В. И. Засулич): «Заметки читателя по поводу упразднения г. г. Туган-Барановским и Струве учения Маркса о прибыли» («Научи. Обозр.», окт. и ноябрь 1900 г.); статьи в защиту теории трудовой стоимости Нежданова, Богданова, Маслова; заметку Маслова в «Научном Обозр.» — «Негодные средства»; полемические «Письма в редакцию» по поводу эволюции Струве — Ю. Адамовича («Жизнь», янв. 1901 г.) и Ф. Берсенева («Рус. Мысль», 1901 г.).


304
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
Именно к двухлетию разложения легального марксизма относится наиболее блестящая пора в существовании этого органа покойного Михайловского. Ни раньше, когда он представлял, как мы уже видели, лишь разновидность либерального народничества, с наклоном к революционному конституционализму, ни в эпоху расцвета легального марксизма, ни позже, когда нерв публицистики перешел в подполье и партийно-политическая жизнь революционного народничества отражалась на страницах «Революционной России»289 и летучих листков, никогда «Русское Богатство» не представляло собою такой мобилизации сил, как в этот переходный момент. Вокруг Михайловского и со второй половины 90-х годов участвовавших в «Русском Богатстве» Короленки и Анненского собираются частью молодые сотрудники, как Пешехонов290, Мякотин291, Чернов292, частью прежние деятели движения, как Гриневич (П. Я.)293 и Подарский. Производится спешная работа пересмотра народнической аргументации по аграрному вопросу; делаются попытки социологических построений, и
В. 	Чернов, систематизируя взгляды Михайловского, старается связать их с эмпирио-критическим течением в философии.
И по всей линии ведется атака на марксизм. Статьи Пешехонова «Крестьяне и рабочие в их взаимных отношениях» (еще в 98 г.), В. Чернова («Типы капиталистической и аграрной эволюции») и некоторые другие устанавливают мнимую тождественность интересов рабочих и крестьянства, как представителей одних и тех же трудовых идеалов, и, в то же время (как, например, работа Чернова) подкрепляют свою народническую концепцию аграрной эволюции ссылками на новейшую литературу бернштейнианства. И одновременно же идет полным ходом полемика против исторического материализма, задающаяся целью против его «экономической» односторонности отстоять и «интеллектуальный фактор», т. е. интеллигенцию и ее значение в историческом процессе вообще, тем самым, отстаивая в частности ее возможное значение в исторических судьбах России. Устами Михайловского, Подарского и иных публицистика Русского Богатства торжествует победу над легальным марксизмом или, вернее, над тем пустым местом, которое к тому времени от него оставалось — за уходом одних, за провалом в подполье других, и которое было представлено главным образом такими сомнительными защитниками марксистского ми¬


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 305
ровоззрения, как Евг. Соловьев в «Жизни» и Анг. Богданович в «Мире Божьем».
И, однако, это уже не прежнее «народничество» 90-х годов и не прежнее «Русское Богатство», а народничество новое, которому приходилось учитывать факты литературы и жизни, внесенные в русскую действительность предыдущим периодом; народничество, стоявшее перед реальностью развившегося капитализма и растущего рабочего движения.
«Допускаем охотно, писал Короленко*, что по разным условиям данной эпохи, раздумье русского мыслящего человека (над возможностью избежать капитализма. А. П.) продолжалось, быть может, несколько дольше, чем бы следовало, и если бы оно продлилось еще — мыслящий русский человек рисковал, пожалуй, обратиться в соляной столб на распутье российского прогресса». И дальше: «капитализм пришел — значит, звать его уже поздно. Он уже действует, а во многих местах даже властвует, значит, незачем его защищать**.
При данных условиях естественно было, что старый вопрос о развитии капитализма в России для народников сдвигался все больше на вопрос о различии в характере эволюции промышленности и земледелия, и все больше сближался с постановкой этой темы в Германии Давидом294, Герцом и другими немецкими ревизионистами. И также, естественно, было и то, что — уже нами отмеченный — тезис о тождественности рабочих и крестьянских интересов становился теперь — с развитием пролетарского движения — таким же существенно необходимым элементом концепции народников, как некогда тезис о социалистических особенностях русского крестьянства.
Уступая давлению момента, народничество вынуждено было начинать приспособление своих взглядов к изменившимся условиям и в лице, например, В. Чернова делать характерное признание, еще недавно невозможное для народника, — признание, что капитализм заключает в самом себе не одни разрушительные, но и созидательные силы***.
* См. Рус. Бог. 1899 г., ноябрь, ст. «О сложности жизни», стр. 189.
** Ibid, стр. 190.
*** Русск. Богат. 1900, кг. IV, ст. В. Чернова «Типы капит. и аграрной эволюции», стр. 140.


306
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
Но, раз перейдя демаркационную линию признания наличности капиталистического развития и «созидательных сил» этого развития в лице пролетарского движения, народничество тем самым, при сохранении своей общей концепции крестьянства и интеллигенции, становилось на ту почву, на которой уже всюду в Европе стоял так называемый ревизионизм. Для него, как и для ревизионизма существующий, общественный строй заключал в себе в зачаточной форме элементы социализма, этот строй, социализируясь, постепенно превращался в свою противоположность, минуя тот критический пункт — социальную революцию, который составлял характерную черту во взглядах социал-демократии. И, действительно, в ряде статей народничество заявляет о своей близости к ревизионизму и спешит приветствовать его первые шаги в теории и на практике. Достаточно напомнить сочувственный отзыв В. Чернова об известной книге Бернштейна295, в особенности о той ее части, которая трактует вопросы практической политики*, или не менее знаменательные слова Короленко, которыми он, одобряя министерский эксперимент Ми- льерана296, ставит общий вопрос о необходимости «программам» «терять целостность», «обкарнываться», «приодеваясь в мундир данной минуты»**.
Но если эта готовность к «самообкарнанию» являлась существенной частью наследства от эры либерального народничества, если в «Русском Богатстве» еще слышится приветствие Южакова297*** созванной по почину России мирной конференции в Гааге298, или рекомендация Михайловского «среднему человеку» из интеллигенции заняться культурной работой и не соваться в нелегальное политическое дело или иные, подобные приведенным, мотивы, то в нем слышится, однако, и нечто другое. Слышится хотя слабый, по условиям цензуры, но отзвук процесса нарастающего группового самосознания интеллигенции. Если этот процесс привел демократию в одной ее части к либерализму, то в другой — дал различные сочетания интеллигентского революционизма, и ему радикальное народничество обязано было своим воскресением именно тогда, когда
* «Русск. Богат.», октябрь 1899 г. В. Ч. «Заметка».
** «Р. Б.», ноябрь 1899 г., ст. Вл. Короленко «О сложности жизни», стр. 198.
"* См. Южак. «Политика», Русск. Богат., авг. 1899 г. стр. 160.


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 307
народничество 80-х и начала 90-х годов, народничество Абрамова, Кривенка и В. В., теряло последние остатки своего самостоятельного существования*.
Как увидим сейчас, в это двухлетие перелома интеллигентский революционизм народничества нашел свое идеологическое выражение в виде направления социалистов-революционеров. И этот-то революционизм самоопределявшейся, как авангард освободительного движения, интеллигенции, как и вообще атмосфера начинавшегося предреволюционного брожения России, не давали возможности «са- мообкарнанию» народничества развиться дальше в систему, не позволяли народничеству довести до логического конца предпосылки его концепций, роднившие его с оппортунистическим социализмом всех стран.
Отсюда и вытекала та раздвоенность сознания, та двойственность положения, которая заставляла народничество, с одной стороны, сочувствовать «критическому направлению в марксизме», и, с другой — пугаться его выводов. Так, например, Подарский высказывал «страстное желание» «оставить всякие не только прямые, но и косвенные споры с людьми, вроде г. Струве или г. Бердяева, с которыми есть некоторые общие и далеко не второстепенные пункты социального мировоззрения» и в то же время скорбел об их склонности к «гашишу метафизики» и о развиваемой ими «в духе буржуазных апологетов» теории «незаметной и беспрепятственной эволюции»**. Так, В. Чернов, при всей его «симпатии» к ревизионизму в марксизме, «бессильно разводит руками» перед вопросом: «кто лучше? кто ближе к нам по воззрениям? Лафарг2" ли, с его доктринерской последовательностью отрицающий и кооперативное и синдикальное движение, и роль интеллигенции и т. д., но зато, по крайней мере, человек строгого принципа, человек идеи; или г. г. «экономисты», которые готовы похоронить ортодоксию, готовы сделать множество уступок, признать и общину, и артель, и деревню, и крестьянство, но зато тут же обольют это таким соусом оппортунизма и «философии малых дел», что, по¬
* Их последней попыткой выступления самостоятельной группой мы считаем газету «Сын Отечества». Характерно, что с 1900 г. В. В. уже хоронит себя на страницах того «Вестника Европы», с которым он когда-то так много сражался.
** Русск. Богат., 1901 г., кн. VII. Подарский «Наша текучая жизнь», стр. 64.


308
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
жалуй, согласишься отдать назад все уступки, все их признания»*. Так, наконец, — ирония судьбы — народническое «Русское Богатство» увидело себя в необходимости стать на защиту теории трудовой стоимости Маркса — впрочем, всегда разделявшейся народничеством — против нападений на нее бывших русских марксистов.
А тем временем, пока на страницах подцензурной журналистики велся этот спор двух душ в единой груди народничества, происходило первое выступление в литературе подполья только что начавших еще соединяться в разрозненные группы социалистов-револю-ционеров. Еще в 1898 году появляется в России программная брошюра «Наши Задачи», в 1900 году выходит 1-й № «Революционной России», а также выпущенный одной группой «Манифест партии»300. И одновремен- ножезаграницейоживляетсядеятельность Аграрно-Социалистической Лиги301, выходит брошюра «Очередной вопрос»302 и под редакцией Тарасова303 в 1901 году 1-ый № «Вестника русской революции»304.
К концу 1901 года сплочение социалистов-революционеров заканчивается образованием партии и появлением регулярно выходящей за границей партийной литературы.
О чем же, спрашивается, в этот переходный, подготовительный к организованной партийно-политической жизни, момент говорила свободная печать народничества: с чем она пришла и на что рассчитывала?
Перед нами еще несомненная разноголосица неспевшихся отдельных кружков, хаос, из которого не успело откристаллизоваться единообразное «общественное мнение» революционного народничества. Присматриваясь ближе, мы можем наметить, однако, основные мотивы в этом идейном его выступлении. В нем, прежде всего, дает себя знать процесс того растущего самосознания революционной интеллигенции, которое проектируется идеологически в формуле «Наших Задач»: интеллигенция — авангард революции. «Мы обращаем, — заявляет со своей стороны «Вестник русской революции» в статье первого № «Наша программа», — особенное внимание на организацию умственного пролетариата, являющегося... промежуточным слоем между буржуазной и рабочей интеллигенцией».
* Русск. Богат., 1900 г., кн. XI. Ст. В. Чернова «Типы капит. и аграр. эвол.», стр. 246.


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 309
В атмосфере антагонистического отношения к идеям марксизма, интеллигенция начинает себя сознавать, как самостоятельное политическое целое, и, однако, несмотря на это, она уже не может себе мыслить политического обновления России без пролетариата, как революционного «народа» par excellence. Так, в «Наших Задачах», городской фабричный пролетариат крупных промышленных центров рассматривается, как та именно «армия», которая, «предводительствуемая социалистической интеллигенцией», «поднимет движение и явится выразителем воли всей трудящейся массы фабричного люда и крестьянства».
И, наконец, эта интеллигенция, в своем преобладающем большинстве, при всем народническом характере своей концепции развития крестьянского хозяйства, для ближайшего, по крайней мере, момента ничего от крестьянства не ждет. «Систематическую деятельность среди крестьянства мы оставляем на будущее, не отказываясь лишь пользоваться всеми удобными поводами для ознакомления крестьян со своей программой и привлечения сознательных сторонников из наиболее развитой его части» — заявляют «Наши Задачи». А «Вестник русской революции» считает в числе «политических приобретений, сделанных «Народной Волей» — отрицательный взгляд на деревню, как на исходную точку демократического переворота, как на инициативную силу революции». Инициативною же силой, по его мнению, являются только — интеллигенция и рабочие городов.
Таким образом, в этот начальный период развития воскресшего революционного народничества, крестьянский вопрос не «очередной вопрос» практической деятельности; он выступает таковым лишь в немногих произведениях заграничной «Аграрно-Социалистической Лиги», — а, в общем и целом, остается теоретической схемой, намечаемой в духе той «аграрной эволюции», которая популяризировалась на страницах легального «Русского Богатства» в статьях Чернова, Пешехонова и других.
Центральный же нерв идейного движения народничества проходит не здесь, он находится в сфере процесса революционизирования интеллигенции и воздействия ее на начавшееся рабочее движение. И до тех пор, пока этот процесс еще не принял своей специфически интеллигентской формы — не окрасился в террористические тона, как в 1901 и еще более в 1902 г., и не дал еще, как в эти годы, новой


зю
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
вспышки массового движения интеллигенции, в виде забастовок студенчества и демонстрационной волны, до тех пор он волей-неволей идеологически отражался в различных промежуточных вариантах, начиная от точки зрения, приближающейся к взглядам революционной социал-демократии, и кончая точкой зрения политического радикализма в его беспримесной форме. Или, конкретно говоря, от «Манифеста партии», в свое время приветствованного Плехановым за его социал-демократический характер, и до 1-го № «Революционной России», — тогда еще выходившей в России в качестве органа союза социалистов-революционеров, — номера, в котором в заявлении от редакции говорилось: «Политическая свобода — свобода слова, собраний, союзов, участия в законодательстве и управлении страны — вот лозунг наших дней, вот та ближайшая цель, которая, силою окружающих условий, отодвигает на задний план решение основных вопросов переустройства нашей общественной жизни, делает его пока неосуществимым». И далее: «Мы глубоко убеждены, что, только идя навстречу назревшей потребности, выдвигая на первый план задачу политического освобождения, русские революционеры- социалисты могут рассчитывать на успешность своей работы и на приближение своего конечного идеала».
Как видим: здесь нет идеи освободителя-пролетариата, но еще нет в то же время и идеи террора и того утопизма в постановке политической задачи, который был характерен как для старой Народной Воли, так окажется не менее характерным и для позднейшего периода в развитии революционного народничества.
Потому-то, считаясь с этими фактами тогдашней идейной эволюции народничества, как с симптоматическими, Группа Освобождения Труда и считала возможным в объявлении о возобновлении своей деятельности в 1899 г. сделать знаменательное заявление о том, что «в настоящий момент социал-демократическая пресса обязана выдвигать и подчеркивать те стороны и те практические стремления, которые общи нашему движению и революционному народничеству».
Мы переходим, таким образом, к идейному движению революционного марксизма. Уже самая возможность приведенного нами сейчас заявления указывала на глубину происшедшего перелома, но всю значительность различия между недавней эрой господства идейного комплекса, названного нами марксизмом 90-х годов, и настоящим


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 311
моментом его разложения. А момент был таков, что среди идейных перегруппировок рассматриваемого нами двухлетия, рядом с формирующимися «идеалистическим» либерализмом и революционным народничеством, все сильнее выдвигалась та часть революционной интеллигенции, которая, будучи непосредственно связана практической работой с движением рабочего класса, в процессе своего сплочения и попыток создания самостоятельной политической партии пролетариата, выдвигала идеи революционного марксизма.
Революционный марксизм в России становился из лабораторного продукта прежних лет, из не отделившейся части так называемого легального марксизма, идеологическим выражением процесса консолидации русской социал-демократии. Этим и объясняется та смена задач, стоявших перед марксизмом, которая дала себя знать с такой резкостью в этот момент перехода. Так, еще недавно вопрос о развитии капитализма в России был актуальным политическим вопросом марксизма и, например, еще в 1898 г. «Русская фабрика» Туган- Барановского305 создавала вокруг себя атмосферу внимания, теперь же, в 1899-1900 гг., аналогичные темы, даже «Развитие капитализма в России» Ильина306, проходили, не возбуждая реплик и представляясь почти академическими. И наоборот, вопросы практического движения, в период легального марксизма сводившиеся чуть ли не к одной элементарной проблеме агитации и затененные основным моментом борьбы марксизма с народничеством, стали теперь тем фокусом, к которому тайно или явно тяготели все споры, который стоял за очередными вопросами — об «экономизме»307 и «бернштейнианстве»308.
И вместе с тем усложнялась практика движения, вопрос о партии становился центральным и еще в 1897-98 гг. оказавшаяся не ко времени работа П. Б. Аксельрода, «К вопросу о современных задачах и тактике русских социал-демократов»309, сделалась в известном смысле отправным пунктом для революционно-марксистского движения. Недаром первый же протест в России против уже известного нам Credo310 опирался на те две знаменитые перспективы, которые ставил Аксельрод, как неизбежную дилемму для рабочего движения в России.
«Рабочее движение — писал Аксельрод — не выходит из тесного русла чисто экономических столкновений рабочих с предпринима¬


312
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
телями и само по себе, в целом, лишено политического характера. В борьбе же за политическую свободу, передовые слои пролетариата идут за революционными кружками и фракциями из так называемой интеллигенции... Другая перспектива — социал-демократия организует русский пролетариат в самостоятельную политическую партию, борющуюся за свободу частью рядом и в союзе с буржуазными революционными фракциями (поскольку таковые будут в наличности), частью же привлекая прямо в ряды или увлекая за собой наиболее народолюбивые элементы из интеллигенции»*. Теперь дилемма Аксельрода, из перспективной дали, переходя в текущую действительность, становилась реальностью, воплощалась в борьбе революционного марксизма с экономизмом и бернштейнианством.
«Объявление о возобновлении деятельности Группы Освобождения труда»311 именно так и понимало очередную задачу революционного русского марксизма. Оно отмечало, что «представители узкого и грубого экономизма в нашем движении ищут себе подцержки на Западе, в воззрениях тех «критиков» марксизма, знаменосцем и глашатаем которых выступил Бернштейн»; оно указывало на эволюцию в самом «экономизме»: «первоначально воззрения представителей антиполитического направления в нашем движении, — говорило оно, — в очень существенных пунктах прямо противоположны были воззрениям бернштейнианства. Но нашлись мудрецы, которые ухитрились образовать из тех и других своеобразную идейную смесь и сделать из нее теоретическую основу для принципиальной борьбы против стремлений, направленных к организации самостоятельного политического движения среди русских рабочих. Вражда к этим стремлениям мотивируется уже не временными тактическими или просто примитивно-педагогическими соображениями, а принципиальными, в силу которых сама идея организации самостоятельной рабочей политической партии является не чем иным, как зловредной утопией и продуктом переноса чужих задач, чужих результатов на нашу почву». И далее, цитируя Credo, «Объявление» констатировало, что «русская социал-демократия — если следовать Credo — должна отказаться от всяких революционных помыслов и действий и завер¬
* «К вопросу о современных задачах и тактике русских социал-демократов». Женева, 1897 г., стр. 19-20.


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 313
шить свое кратковременное существование таким же образом, как и народничество, именно: превратиться в партию мирных конституционалистов, живущих и действующих в порах либерального «общества». Но народничество может указать на славные традиции своего революционного прошлого... русская же социал-демократия, всего только без году неделю выступившая, как практическая активная боевая сила на историческое поприще, произнесла бы смертный приговор и над своим кратковременным прошлым, и над своим будущим, если бы она по совету своих мнимых друзей отказалась от преследования революционных задач»...
И конечный вывод отсюда: «борьба с ними (т.е. с русскими берн- штейнианцами) это — борьба за существование социал-демократии в современной России».
Линия движения русского революционного марксизма была, таким образом, намечена; открывалась кампания против «экономизма» и бернштейнианства и одновременно за реализацию той партии, номинальное существование которой ведет свое начало со времени съезда 1898 г. и опубликовании им манифеста312.
«Опасность» угрожает социал-демократии «изнутри» — говорила декларация группы. Но если от этой декларации мы обратимся к литературе двухлетия, то мы сразу окажемся в том своеобразном положении, в котором очутился Плеханов, когда захотел документально изобразить «экономизм».
Правда, литература «критики марксизма» была чрезвычайно обширна, мы касались ее, говоря об эволюции демократии «от марксизма к идеализму», но это была литература демократической ликвидации социал-демократии, литература — с чрезвычайной поспешностью приспособлявшаяся к своему новому политическому «курсу». Литература же «экономизма» настолько отсутствовала, что это отсутствие и заставило в то время Плеханова, выпуская свой полемический памфлет против редакции Рабочего Дела»313 — «Vademecum»314—оперировать с неопубликованными документами и заявлениями социал- демократов «экономистов».
Как известное умонастроение «экономизм» был разлит в жизни, в практики социал-демократических организаций: он по частям просачивался в литературу, он проник между прочим и в «Рабочее Дело», с 99-го года начавшего выходить взамен прежнего «Работай¬


314
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
ка» (в редакции которого участвовала Группа Освобождения труда), но нигде «экономизм» не получил законченного выражения, идеологической разработки, — если не считать неоднократно уже нами упоминавшегося буржуазно-демократического Credo, политические выводы которого заставляли от него отрекаться «экономистов», да еще некоторых статей в Петербургской «Рабочей Мысли», в особенности же ее «отдельного приложения», вышедшего осенью 99 года (к слову сказать, со статьей, написанной для «Рабочей Мысли» Эд. Бернштейном).
Дело в том, что экономизм был умонастроением, которое вышло из комбинации условий, получившей возможность просуществовать лишь короткое время и исчезнувшей прежде, чем этой комбинацией рожденное умонастроение успело откристаллизоваться в определенную идеологическую форму. Как мы уже говорили, стачечная борьба пролетариата оборвалась с наступлением промышленного кризиса, а в среде самых разных слоев демократической интеллигенции ускоренным темпом шел процесс их революционизирования, процесс, который даже Бердяева и Струве задевал рикошетом, заставляя отмежевываться от «филистерства» Бернштейна ради прав «утопизма». Тем более, должен был обнаружиться этот процесс в среде той интеллигенции, которая продолжала быть связанной с движением рабочего класса. Как мы еще увидим, чем дальше, тем больше, из кругозора этой интеллигенции «политика» вытесняла «экономику», вопрос о политическом освобождении России заслонял собою обслуживание повседневных экономических нужд пролетариата, все более представлялось заведомо ни с чем несообразной недавняя концепция экономизма, говорившая о возможности улучшения положения рабочего класса в рамках существующего политического строя, о преждевременности политической борьбы, а выпады «Рабочей Мысли» против интеллигенции и ее «революционного нигилизма» только дискредитировали их авторов. К моменту начавшегося процесса сплочения революционномарксистской интеллигенции от «экономизма» оставались одни лишь обрывки — теория стадий Рабочего Дела, непосредственно примыкавшая к вопросам агитационной педагогики, да индифферентизм к социал-демократической догме и расположение к «критике» во имя текущих интересов движения.


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 315
Таким образом, экономизм уже был наполовину отжившим явлением к тому времени, когда процесс сплочения революционномарксистской интеллигенции выдвинул «Искру»315 и с нею вместе вопрос — организационно-партийный. Осенью 1900 года появляется объявление об издании «Искры»316, с уже наметившейся организационно-политической линией и в декабре того же года первый номер газеты. Весной 1901 г. выходит № 1 «Зари»317. Но эта деятельность, начало которой еще падает, правда, на конец 1900 года, по существу уже выходит из пределов переходного двухлетия. С нею мы окончательно входим в последний, партийно-политический период предреволюционной эпохи.
IV. 	ПЕРИОД ПАРТИЙНОЙ ПОЛИТИКИ
Если двухлетье с 1899 и по 1901 год, как мы уже видели, расщепив идейный комплекс марксизма 90-х годов на его составляющие элементы, продвинуло часть демократии к либерализму, консолидировало революционно-марксистское учение и возродило революционное народничество,то, начиная приблизительное 1901 года, эти идейные течения закрепляют свою связь с партийно-политической деятельностью, по мере того, как одна партийная группировка вслед за другой выступает на сцену политической жизни: вначале только революционно-марксистское течение имеет свою базу в организующемся движении социал-демократии, затем — революционное народничество находит опору в слагающихся в партию к концу 1901 года организациях социалистов-революционеров, и, наконец, последним либерализм демократии пытается связаться с организациями земцев и создает организацию ad hoc318 — Союз Освобождения319. Соответственно же этому процессу сближения идейных течений с общественно-политической деятельностью партий, как и с быстро идущим вперед оживлением жизни, в идеологиях на первое место выдвигаются вопросы, так или иначе, непосредственно связанные с этой политической практикой. Подцензурная печать все более сходит на нет и — вплоть до второй половины 1904 г. — положение центров идейного движения сохраняют за собой нелегальные органы, как выразители стоящих за ними определенных общественных сил.


316
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
Так, основное течение марксизма идет по фарватеру «Искры» — «Зари», между тем, как в литературе «легальной» остается либо не имеющая политического значения струйка, в виде марксистской примеси к неопределенно-демократическому содержанию «Мира Божьего» или позже «Образования»320, либо одиноко стоящие работы отдельных писателей, как, например, вышедший в 1903 г. «Аграрный вопрос» П. Маслова321. И едва ли не в качестве единственной легально-марксистской формации этого периода выступает та группа писателей, которая сосредоточивает свои силы на вопросах философии и эстетики и в борьбе с нахлынувшим тогда на русскую общественную мысль идеализмом пытается произвести сочетание марксизма с философскими взглядами Авенариуса322 и Маха323. Плодом по преимуществу усилий этой группы (Богданов324, Луначарский325, Базаров326) является сборник «Очерки реалистического мировоззрения»327, а затем отчасти и журнал «Правда»328, начавший выходить уже к самому концу этого периода «кануна революции».
Так, «Русское Богатство», успевшее заложить основание для некоторых взглядов революционного народничества (специально по аграрному вопросу), становится, несмотря на присутствие Михайловского, все более бледным, по мере того, как на очередь выступают те задачи, которые — по своему актуально-политическому характеру — могли быть дебатированы лишь на столбцах «Революционной России» или «Вестника русской революции».
Так, даже описанное нами движение демократии «от марксизма к идеализму» — не говоря уже о либеральном движении в его целом — находило свое завершение не столько в «Проблемах идеализма», а тем менее в таких, не имевших никакого политического значения, журналах, как «Вопросы Жизни»329 (и отчасти «Новый Путь»330), а в организации свободной трибуны для либерализма в штутггартском органе Струве — «Освобождение». Ни «Вестник Европы», ни «Русские Ведомости», ни «Русская Мысль» за это время не играют какой-либо роли, и одно только «Право» привлекает к себе время от времени внимание статьями Набокова331, кн. С и Е. Трубецких, Петрункевича332 и некоторых других писателей.
Революционный марксизм был первым, вошедшим в эту полосу партийной политики; вошедшим в то время еще, когда революционное народничество переживало эмбриональную стадию своего пар-


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 317
тайного развития, а либерализм еще не успел обрести той новой своей формы, которая дана была взаимодействием эволюционировавшей от марксизма к идеализму демократии и земской культурнолиберальной среды. Мы увидим в дальнейшем, как этот приоритет социал-демократического выступления и одновременно организованности, отразился на некоторых чертах революционно-марксистской идеологии. Сейчас мы переходим к определению той работы, которую пришлось произвести революционному марксизму на первых же порах своего консолидированного выступления. Это была, прежде всего, реализация тех обязательств, которые были приняты им на себя еще в предыдущее двухлетье, но по которым уплатить в полной мере ему удалось только теперь,- ответ бернштейнианству и ликвидация экономизма.
Только теперь, в 1901-1902 гг., в 3 книжках «Зари» русская «критика марксизма» услышала свою антикритику из уст «ортодоксии», она получила тот ответ, который ей успел еще дать революционный марксизм до тех пор, пока волна растущего освободительного движения не захлестнула его своими текущими политическими интересами, и пока, с другой стороны, русское бернштейнианство еще не растворилось без остатка в новообразовавшемся либерализме.
В серии статей, под общим названием «Критика наших критиков», Плеханов333 сводил счеты с попытками критиков Маркса перекроить и перетолковать на свой лад Марксову теорию общественного развития. Сводя же эти счеты, ему приходилось концентрировать свое внимание на Струве, ибо в то время Струве, которому и мы должны были уделить так много внимания и места — представлял из себя центральную фигуру в идейном развитии буржуазной демократии. Потому-то такое значение и приобретало доказательство несостоятельности его аргументации и так важно было вскрыть общественное содержание его «критики».
С данными новейшей статистики в руках, Плеханов показал несостоятельность того представления ревизионизма об относительном улучшении в положении рабочего класса, которое легло в основание всех выводов о развитии современного общества путем «притупления противоречий». Но мало того: и в более общей форме Плеханов показал, как историческую несостоятельность той «формулы развития», которая дана была Струве, так и логическую несостоятельность


318
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
тех доводов, которыми Струве пытался «гносеологически» мотивировать свое непризнание в истории «скачков», и, стало быть, — свое отрицание социальной революции.
«Если понятие — общественный переворот — несостоятельно потому, что природа скачков не делает, а интеллект их не терпит — замечал Плеханов — то, очевидно, что эти решительные доводы должны в одинаковой мере относиться ко всем переворотам. А если революция буржуазии давно уже совершилась, несмотря на то, что скачки «невозможны», а изменения «непрерывны», то у нас есть все основания думать, что в свое время совершатся и другие перевороты, если только, разумеется, они не встретят на своем пути других препятствий, более серьезных, чем те, на которые указывает нам г. П. Струве в своих «гносеологических рассуждениях»*.
Социальная революция не исключает социальной реформы и «формула» исторического развития, если уж таковая непременно нужна, должна охватить и революцию, и реформы, как различные моменты одного исторического процесса. Струве считает неотразимым аргумент, гласящий, что «выродившийся рабочий класс» не «способен совершить величайший из всех переворотов, какие только знала история». Но, ведь, Маркс и Энгельс «никогда» и «не рассчитывали на выродившиеся элементы пролетариата, как на общественную силу». И тогда как Струве полагает, что «ухудшение общественного положения пролетариата... равносильно созданию условий, затрудняющих развитие его классового самосознания», Маркс и Энгельс говорили о том, что развитие капитализма «создает не одни только «пассивные продукты общественного разложения», оно, кроме того, будит мысль... пролетариев... и образует из них все более растущую армию общественного переустройства». Указывая на рост нищеты и т. д., Маркс указывал также и на «возмущение рабочего класса, который постоянно растет и постоянно обучается, объединяется и организуется самим механизмом капиталистического процесса производства»**.
Свою «реалистическую» точку зрения Струве пытается обосновать на «коренном положении исторического материализма» о по¬
* Плеханов. «Критика наших критиков». Спб., изд. 1906 г., стр. 97-98.
** Там же. С. 95.


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 319
стоянно совершающемся «приспособлении права к экономии», положении, по мнению Струве, идущем в разрез с Марксовой концепцией социальной революции, но обосновывает точку зрения на том «коренном недоразумении», в которое при этом впадает, исказив материалистическое учение Маркса. И во имя «реализма» же он отвергает и «конечную цель», из предмета познания делая ее предметом религии. Но «для того, чтобы «конечная цель» — говорит Плеханов — стала для меня более или менее благочестивой утопией, неосуществимость которой ясна для меня при свете сознания, необходимо, чтобы я предварительно убедил себя в том, что никакого окончательного исхода развитие нынешнего экономического порядка иметь не будет и не может по самому своему существу... Но что же означает собою это признание невозможности окончательного исхода? Оно означает убеждение в том, что процесс развития капитализма будет продолжаться постоянно, т.е. другими словами, что капитализм будет существовать всегда, или, по крайней мере, так необозримо долго, что незачем и задумываться об его устранении... Раз у человека возникло такое убеждение, то ему, в самом деле, не остается ничего другого, как положить «конечную цель» на божницу благочестивых утопий и признать штопанье дыр единственной общественной деятельностью, имеющей под собой реальную почву»*. Свою антикритику Плеханов суммировал в выводе: «историческая миссия наших «критиков» заключается в «пересмотре» Маркса для устранения из его теории всего ее истинно новаторского содержания». Нашу «образованную мелкую буржуазию, идеологами которой являются гг. «критики», отталкивают его (Маркса) крайние выводы; ее пугает его страсть. Но «по нынешним временам» трудно обойтись и совсем без Маркса: его критическое оружие необходимо в борьбе с охранителями всех реакционных цветов и с утопистами разных народнических оттенков. Поэтому надо очистить теорию Маркса от ее плевел; надо противопоставить настоящему Марксу — Маркса-реформатора, Маркса-реалиста». «Маркс против Маркса»! И вот закипает работа «критики». Из теории Маркса выбрасываются одно за другим все те положения, которые могут служить пролетариату духовным оружием в его борьбе с буржуази¬
* Плеханов. «Критика наших критиков». Спб., изд. 1906 г. С. 122.


320
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
ей. Диалектика, материализм, учение об общественных противоречиях, как о стимуле общественного прогресса; теория стоимости вообще и теория прибавочной стоимости, в частности, устранение капиталистических отношений производства; диктатура пролетариата — все эти необходимые составные части Марксова учения, без которых оно утрачивает все свое существенное содержание, объявляются второстепенными частностями, несоответствующими нынешнему состоянию науки, тенденциозными, утопичными... Мало-помалу из горнила «критики» выходит такой Маркс, который, мастерски доказывая нам историческую необходимость возникновения капиталистического способа производства, обнаруживает очень большой скептицизм во всем том, что касается его устранения. «Критика» ухитряется сделать из Маркса почти консерватора»’. Социальная реформа в теории Струве — говорил Плеханов — не только не угрожает господству буржуазии, но, напротив, обещает поддерживать его, содействуя упрочению «социального мира». И если наша крупная буржуазия до сих пор и слышать не хочет об этой «реформе», то это не мешает нашему «неомарксизму» быть лучшим и самым передовым выражением общих специальнополитических интересов буржуазного класса, как целого. Теоретики нашей мелкой буржуазии видят дальше и судят лучше, чем дельцы — вожаки крупной. Поэтому ясно, что именно теоретикам нашей мелкой буржуазии будет принадлежать руководящая роль в освободительном движении нашего «среднего класса»”.
Если Плеханов доказывал теоретическую несостоятельность русской «критики Маркса» в общих вопросах социального развития, то работы других авторов в «Заре» затрагивали отдельные темы этой «критики» или анализировали общественно-политическое содержание ее появления в России.
Так, Ленин, — в своей неоконченной работе — выступал против «критиков» в аграрном вопросе — Чернова и Булгакова*”; В. И. Засулич отдавала должное «идеализму» Бердяева и его изобличению европейского рабочего движения в буржуазности, квалифицируя его «фило-
* Плеханов. «Критика наших критиков». Спб., изд. 1906 г. С. 125. " Там же. С. 126.
Ст. «Гг. «критики» в аграрном вопросе», «Заря», № 2-3.


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 321
софию», как проект украшения «буржуазной лавки» «букетом бумажных цветов» «абсолютного добра, истины и красоты». «Старый бумажный букет измялся, запылился, его не видно из-за тюков с товарами, но почему же, в самом деле, не встряхнуть его и не поставить на видное место в качестве «компенсации» за духовные потери пролетариата, заключающиеся в возведении текущего пятачка в единственную цель и высшую ценность жизни»*. Л. Аксельрод (Ортодокс)334** оперировала с «гносеологией» Струве, Л. Мартов, в статье «Всегда в меньшинстве»335, ставил кризис русского марксизма в связь с эволюцией буржуазной демократии, предрекая революционному марксизмуудел «меньшинства», и Старовер336 определял общественнопсихологическое содержание того, «что случилось» с русским легальным марксизмом.
И во всех этих работах красной нитью проходила борьба за самостоятельную политическую партию пролетариата и за «конечную цель», как определяющий принцип этой партии. Правда, ревизионизм, нападая на отдельные положения марксизма, еще остерегался, до поры до времени, открыто разрывать с движением социал- демократии и тщательно подчеркивал свои социалистические симпатии. И, однако, либеральный метаморфоз буржуазной демократии, явившийся дальнейшим этапом российского ревизионизма, только подтверждал справедливость той позиции, которую занял по отношению к нему революционный марксизм, и верность поставленных ревизионизму диагноза и прогноза.
Но, если борьба против ревизионистских идей в конечном своем счете была борьбой за идею самостоятельной политической партии пролетариата, то о борьбе революционного марксизма против пережитков экономизма, еще висевших непосредственно грузом над его партийно-политической практикой, приходится сказать, что эта борьба была борьбой за непосредственную реализацию уже существовавшей номинально партии и за такие методы ее построения, при которых этой партии максимально обеспечивалась чистота ее социал-демократических принципов.
* Ст. «Элементы идеализма в социализме», «Заря», № 2-3 и 4.
** «Почему мы не хотим идти назад», «Заря», 2-3 и ст. «О некоторых философских упражнениях некоторых критиков», «Заря», №4.


322
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
Как мы уже говорили, к моменту выступления «Искры» старый экономизм уже умирал; в атмосфере растущего политического возбуждения, идея преждевременности перехода к политической агитации в рабочей массе становилась все более вопиющим анахронизмом, пока, наконец, волна февральских и мартовских событий 1901 г. окончательно не смыла ее с поверхности общественной жизни. Естественно, что при данных условиях марксистская критика «экономизма» не столько боролась с ним, сколько подводила итоги, занимаясь уже, в сущности, его ликвидацией.
Именно такой характер носила статья Плеханова в «Заре» (№ 1) — «Еще раз социализм и политическая борьба»337 — и соответственно этому объектом своей критики брала не кричащие проявления экономизма, не эксцессы его антиреволюционного настроения в известном приложении к «Рабочей Мысли», а то существо его взглядов, тот корень его теоретических ошибок, который — по мнению Плеханова — уже может быть установлен в брошюре «Об агитации»338, сыгравшей такую значительную роль в социал-демократической практике половины 90-х годов. Эта брошюра — говорил Плеханов — нанесла в свое время сильный удар «кружковщине», создавшей очень образованных людей из отдельных рабочих и решительно не способной влиять на массу, но она боролась с кружковщиной такими доводами, которые дали ей возможность стать на некоторое время «евангелием чистых экономистов, с точностью воспроизводивших старые ошибки народников». Исходя из противопоставления — «объективной логики вещей», которою народная масса вовлекается в борьбу, «рассуждениям», якобы, не играющим при этом какой-либо роли, автор брошюры «Об агитации» тем самым закладывал основание для выводов, которые делались затем «экономистами». В самом деле, если «рассуждения» не имеют значения, то мы должны говорить народным массам только то, что им доступно и без наших рассуждений, следовательно, сосредоточить свои усилия на их ближайших экономических интересах. И если, далее, по мнение автора брошюры, «роль нашей партии ограничивается тем, чтобы определить тот момент, когда экономическая борьба рабочих должна перейти в политическую, то ясно, что этому моменту будет предшествовать период чисто экономической агитации, до окончания которого всякая мысль о политической борьбе останется преждевременной, а потому


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 323
и вредной». Таким путем мы приходим к тому смешению понятия «класс» с понятием «партия», которое «служит теперь... источником... заблуждений», препятствующим «известной части русских социал- демократов не только верно решить, но даже правильно сформулировать нашу политическую задачу».
Между тем, надо помнить: «если рабочий класс данной страны, взятый в его целом... еще не созрел для перехода к политической борьбе, то из этого вовсе не следует, что «момент» такой борьбы еще не настал для партии, задавшейся целью политического воспитания этого класса. Для партии момент политической борьбы наступает каждый раз, когда она встречает повод для политической агитации». В противном случае, игнорируя инициативу партии в деле политической борьбы, мы логически приходим к тому выводу, согласно которому «существование социал-демократии не имеет теперь смысла»*.
Одновременно, однако, с ликвидацией «экономизма» и его тезиса о преждевременности политической агитации, на первый план выступала борьба с тем хаосом его пережитков, широко разлитым в социал-демократической среде того времени, с хаосом, который стоял на пути процессу консолидации социал-демократии в партию, получившему свое выражение в «Искре» и ее организационнополитических планах.
Организационная раздробленность, элементарность практики, не выходившая из среды взаимоотношений между рабочими и предпринимателями, и соответственно, элементарность социал- демократических взглядов на политику — это наследие не только экономизма, но и всего периода легального марксизма вообще, — или лучше, сказать, абсентеизм в политике и рядом политика, не объединенная единством принципа, и как ее следствие, политический импрессионизм, благодаря которому возможны были скачки от настроений, непосредственно связанных с «экономизмом», вплоть до призывов на «штурм» и сочувствия террористическим методам действий — вот с чем «Искре» пришлось столкнуться с первых же шагов ее выступления, и вот в антагонизме к чему определялось направление как ее политики, так и ее организационно-партийной практики.
* Цитируем по изд. 1906 г., стр. 88-100.


324
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
«Содействовать политическому развитию и политической организации рабочего класса — наша главная и основная задача», писала «Искра» в передовой статье своего первого номера339. «Всякий, кто отодвигает эту задачу на второй план, кто не подчиняет ей всех частных задач и отдельных приемов борьбы, тот становится на ложный путь и наносит серьезный вред движению. Отодвигают эту задачу те, кто суживает содержание и размах политической пропаганды, агитации и организации, кто считает возможным и уместным угощать рабочих «политикой» только в исключительные моменты их жизни... кто слишком заботливо разменивает политическую борьбу» против старого режима «на требования отдельных уступок и недостаточно заботится о том, чтобы эти требования отдельных уступок возвести в систематическую борьбу» рабочей партии против существующего политического строя.
И далее: «без такой организации (т. е. без политической партии) пролетариат не способен подняться до сознательной классовой борьбы, без такой организации рабочее движение осуждено на бессилие, и одними только кассами, кружками и обществами взаимопомощи рабочему классу никогда не удастся исполнить лежащую на нем великую историческую задачу: освободить себя и весь русский народ от его политического и экономического рабства». И в заключение: мы осуществим эту задачу, «если все силы пробуждающегося пролетариата соединим со всеми силами русских революционеров в одну партию, к которой потянется все, что есть в России живого и честного».
Перед нами, таким образом, в первом же номере «Искры» очередная задача политической агитации в рабочем классе и его политической организации упирается в идею гегемонии пролетариата и его социал-демократического авангарда в деле политического освобождения России. И та же идея в различных вариантах встает перед нами и дальше. Напомним, например, статью «На пороге двадцатого века» во 2-м № «Искры»340 с ее заключительным аккордом: «русская социал- демократическая партия возьмет на себя инициативу борьбы... и она нанесет... удар, опираясь на более или менее энергичную, прямую или косвенную, поддержку всех тех элементов, на которые давит теперь тяжелое, неуклюжее здание неограниченной монархии»... или перифраз известной речи Плеханова на парижском конгрессе


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 325
1889 года, в статье №20 «Искры»341: «только на фундаменте политического самосознания русского пролетариата может быть воздвигнуто здание русской политической свободы! Русское революционное движение восторжествует, как движение рабочей массы, или совсем не восторжествует»...
Но для того, чтобы понять политическую позицию, занятую «Искрой» и роль, которую в ее представлении играла идея гегемонии, мы должны обратиться к общественно-политической конъюнктуре того времени, когда вырабатывалась идеология «Искры». Это было время уже завершенной дифференцировки идейных течений, за которой, однако, еще не успела последовать дифференцировка партийнополитическая.
Вплоть до начала 1902 года, когда обнаружились первые признаки буржуазно-демократической консолидации вокруг либерального земства и когда рост террористических настроений интеллигенции в связи с начавшимися крестьянскими волнениями дал благоприятную среду для развития социалистов-революционеров — «Искра» имела перед собою ту аморфную обывательскую массу, тот конгломерат либерально-демократических и революционно-настроенных элементов, в котором бродили известные тенденции и слагались не определившиеся еще группировки, но который не мог противопоставить чего-либо со своей стороны организационному процессу социал-демократии.
При таких-то условиях начинала свою публицистическую миссию «Искра», как литературная представительница социал-демократии и в то же время, как орган всенародных политических обличений, в поддержке которого непосредственно заинтересованы все демократические элементы страны (см. ее «Объявление»). И при тех же условиях начиналась впервые, в обстановке развивающейся политической жизни, конкретизация идеи гегемонии — этой исконной концепции революционного русского марксизма. Неудивительно, что эта конкретизация носила на себе все черты, принадлежавшие моменту, и идея гегемонии воплощалась, например, в идее руководительства социал-демократии движением не одного только рабочего класса, но и других общественных классов и групп.
«Мы гордимся тем, говорилось в 12-м № «Искры» в «Беседе с защитниками экономизма»342, что «Искра» пробуждает политическое


326
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
недовольство во всех слоях населения... Как передовой борец за демократию, социал-демократия должна... руководить активной деятельностью различных оппозиционных слоев, разъяснять им общее политическое значение их частных и профессиональных столкновений с правительством, привлекать их к поддержке революционной партии, должна вырабатывать в своей среде таких вождей, которые бы умели влиять на все и всякие оппозиционные слои. Всякий отказ от этой роли... равносилен новой «защите отсталости» социал- демократов, отсталости от подъема демократического общенародного движения, равносилен передаче руководящей роли в руки буржуазной демократии».
Следуя традициям «Группы Освобождения труда» и в противоположность «экономизму», «Искра» признавала и подчеркивала, что в борьбе за политическое освобождение России у русской социал- демократии «много союзников»*. Но то были «союзники», еще не сложившиеся в партии, то было «общество», к которому «Искра» обращалась, например, после мартовских дней 1901 года343, говоря: «теперь от политической зрелости русского общества будет зависеть, сумеет ли оно понять этот факт (участие рабочих в демонстрациях. — А. П.) и извлечь из него все практические следствия... Организованный пролетариат получил теперь право надеяться, что «общество» поймет, наконец, политический смысл ведущейся им борьбы, и что оно признает первенствующее политическое значение рабочего движения в современной России»**. Это «общество» надо было «подталкивать», ему приходилось оказывать помощь, и известное предложение Ленинской статьи «Письмо к земцам» («Искра» № 18)344 — помочь «новым протестантам» изданием и распространением листка их — представляло лишь сколок с тех реальных отношений, которые короткое время существовали в действительности. Напоминаем о напечатании «Зарей» записки Витте «Самодержавие и земство» с либеральным предисловием, P. H. С. (Струве)345, но еще больше обращаем внимание на знаменательный факт заключения в самом начале 1901 года договора346, не получившего, впрочем, осуществления — между группой «Зари» —
* См. «Искра» № 10, ст. «Политическая агитация и классовая точка зрения». Ср. также ст. Плеханова в № 2 «Зари» «Что же дальше».
** «Искра» № 3, ст. «Бурный месяц».


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 327
«Искры» и «группой демократической оппозиции» «Свобода», в лице ее представителя, того же П. Струве. Предметом договора служило издание «общеполитического приложения к Заре», под названием «Современное Обозрение», которое должно было выходить под совместной редакцией представителей обеих договаривающихся сторон. Ввиду чрезвычайной характерности этого, остававшегося до сих пор совершенно неизвестным, эпизода из истории взаимоотношения наших идейных течений, — мы приводим в существенных выдержках принятый обеими группами проекта объявления, в котором заявление от имени редакции «Зари» написано Плехановым, а от имени группы «демократической оппозиции — Струве».
«Русская социал-демократия, говорилось в объявлении от редакции «Зари», в лице своих сознательных элементов... всегда понимала, что победа над»... старым режимом «может быть куплена лишь ценою одновременных усилий всех революционных и оппозиционных элементов нашей страны. Поэтому она всегда готова была... по мере своих сил поддерживать всякое, более или менее прогрессивное, движение, направленное против существующего у нас порядка. Резко осуждая — как совершенно нецелесообразную — мысль о полном слиянии всех вышеназванных элементов в единую политическую партию, сознательные русские социал-демократы всегда твердо держались того убеждения, что эти многоразличные элементы... должны идти рядом и поддерживать друг друга там, где речь идет о борьбе с общим... врагом. Ввиду этого наши читатели не удивятся, узнав, что редакция «Зари» предприняла издание общеполитического приложения к своему журналу совместно и на равных правах участия в редакции с представителями демократической оппозиции, ставящими между прочими целями задачу «политически осмысливать легальную борьбу с... превосходно организованным самовластием бюрократии»... Это политическое осмысливание легальной борьбы так называемого общества... несомненно, составит собою политически необходимое и давно желанное дополнение к революционной деятельности русских социал-демократов в рабочей среде и потому найдет в них полнейшее сочувствие... В России практический интерес, общий всем партиям, кроме партии кнута и палки, заключается... в торжестве политической свободы, и в пределах этого общего практического интереса самый элементарный политический расчет предписывает


328
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
этим партиям сближаться друг с другом и поддерживать друг друга». На страницах «Современного Обозрения»... «будет свободно высказываться всякое политическое мнение, кроме мнения противников политической свободы»...
Со своей стороны представители «демократической оппозиции заявляли:... желая служить делу широкой общественной пропаганды идей свободы, мы не задаемся выработкой какой-либо партийной программы, предрешающей в деталях то или другое политическое устройство нашей многоплеменной и многоязычной страны... Наше внимание будет одинаково уделено и нелегальной, так называемой «революционной» борьбе и всем фактически осуществляемым и возможным попыткам — бороться с существующим политическим порядком вещей на его собственной почве. Мы наперед заявляем, что одной из главнейших задач литературного предприятия будет — политически осмысливать легальную борьбу с... превосходно организованным самовластием бюрократии... Все больше и больше укрепляющееся и у русской оппозиции и у... правительства убеждение в неразрывной исторической связи междут. н. легальной и культурной деятельностью и деятельностью, прямо и открыто направленной на изменение существующего политического порядка, является, на наш взгляд, важнейшим приобретением политического сознания за последнее время... Мы не отвергаем в легальной общественной деятельности неизбежности известных компромиссов, но мы будем признавать только те компромиссы, которые диктуются неуклонным стремлением скорее и прочнее завоевать для русского человека условия достойного политического существования. За этими пределами практичность переходит в нравственно презренную и политически опасную беспринципность... Наконец, мы считаем нужным подчеркнуть, что мы так же, как и соединившаяся с нами для общего дела социал-демократическая группа, признаем первостепенное политическое значение и призвание русского рабочего движения. В нем политическая мысль интеллигенции нашла себе могучего союзника, с ростом которого отныне неразрывно связаны судьбы политической свободы в России. Мы рассчитываем, что «Современное Обозрение» встретит сочувствие и поддержку со стороны всех оппозиционных элементов. Задача его — соединить все эти элементы на одном литературном предприятии, в тесней¬


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 329
шем союзе с единственной организованной силой русской оппозиции, социал-демократией»...
Как мы уже сказали, этот исторический документ реализован не был, но и в этом своем не реализованном виде он остается для нас неоцененным свидетелем того положения вещей, которое вынуждало либеральную демократию — при ее политическом дебюте — делать попытки создать общую с революционным марксизмом литературную трибуну и искать опоры вообще «в теснейшем союзе с единственной организованной силой русской оппозиции — социал- демократией».
Мы имеем дело с интересным моментом, когда процесс высвобождения демократии из-под влияния марксизма, в сущности почти уже законченный, столкнулся с растущим престижем организационно-агитационной работы социал-демократии и дал в результате эту своеобразную литературно-политическую комбинацию — накануне мартовских дней 1901 года.
Демонстрационная эра, начавшаяся этими днями и выдвинувшая опять на политическую сцену студенчество и с ним вместе демократическую интеллигенцию вообще, относительно понизила в глазах демократии политический вес пролетариата и повысила ее собственную ценность, тем самым дав сильный толчок молекулярным процессам сплочения в различных слоях демократии. Но непосредственно в политическую концепцию русского марксизма эта эра не внесла серьезных изменений. Напротив того, как мы увидим сейчас, расцвет политических идей, характеризующих «Искру» ее первого фазиса развития, т.е. «Искру» того времени, которое предшествовало партийному съезду 1903 г.347, уже относится к моменту, когда приходило к концу, как монопольное положение «Искры» в роли единственного в России свободного периодического органа, так и монополия социал-демократической организованности. Идеология же все еще продолжала развертываться в том направлении, которое было дано политической конъюнктурой первоначального выступления «Искры».
Так еще началу 1902 г. принадлежит едва ли не наиболее из всех характеризующее момент понимание идеи гегемонии. Мы говорим о послесловии, которым «Искра» (№ 18) сопровождала статью Каутского — «Славяне и революция»348. В этой статье Каутский высказывал


330
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
уверенность, что мировой революционный центр передвигается в Россию, и надежду, что русской социал-демократии удастся одолеть тот новый «священный союз», который представлен европейским капиталом и русским абсолютизмом. «Искра», со своей стороны, замечала: «если русской социал-демократии действительно удастся отвоевать себе роль передового борца за освобождение пролетариата всего мира, то поистине неизмерима будет та мощь, которую эта гегемония придаст нашей собственной борьбе за достижение наших ближайших, самых насущных задач. Потому что стоять во главе, значит пользоваться всей той силой, которая идет позади». И показав на примерах, в чем должна выражаться поддержка этой силы, «Искра» заключала: «но чтобы добиться такой гегемонии, недостаточно говорить о ней... Мы должны развить революционную мысль и революционное дело до последних пределов и должны объявить непримиримую борьбу всему, что подтачивает нашу революционность... Мы должны взять в свои руки руководство борьбой всех революционных и оппозиционных слоев русского народа, потому что, как можем мы мечтать о том, чтобы стать во главе всемирной революции, если не сумеем встать во главе русской?» Конечно, идея мировой гегемонии была лишь более или менее случайным отголоском взглядов, высказанных Каутским, но тем отчетливее выступала на ее фоне идея русской гегемонии, в специфической форме, принадлежащей моменту, и в той оптимистической окраске, с которой контрастировало едва ли не одно пессимистическое «Всегда в меньшинстве» Л. Мартова, во 2 № «Зари».
И в начале же 1902 года выходит памфлет Ленина «Что делать»349, в котором нашла свою систематизацию организационнополитическая реакция против экономизма. Отдельные проявления этой реакции мы можем наблюдать там и здесь на всем протяжении первых двух лет существования «Искры», и уже в ее 3 №, в статье «С чего начать»350 дан Лениным первоначальный набросок его будущей схемы. Но только в «Что делать» перед нами выступает эта реакция против экономизма в виде определенного идейного наслоения на революционном русском марксизме.
Дело в том, что по мере того, как процесс формирования социал- демократической партии в данной исторической обстановке принимал все более характер формирования революционно-интелли¬


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 3 31
гентского аппарата для руководства движением рабочего класса, в революционно-марксистскую идеологию врывалась струя, которая искала идеологического выражения для этого, правда, еще не осознанного, но инстинктивно ощущавшегося момента в развитии русского социал-демократического движения. И вот создается концепция, в которой на первое место выступает централизованная организация профессиональных революционеров в качестве носительницы социалистического начала, а рабочее движение само по себе представляется идущим в направлении буржуазного развития. «История всех стран свидетельствует, — говорит Ленин*, — что исключительно своими собственными силами рабочий класс в состоянии выработать лишь сознание тред-юнионистское»... Трэд-юнионизм же означает «порабощение рабочих буржуазией». Социализм приносится рабочему движению извне. Так, у нас теоретическое учение социал- демократии есть «естественный и неизбежный результат развития мысли у революционно-социалистической интеллигенции». И в соответствии с этим представлением о «буржуазности» масс и социалистической «сознательности» «профессионально-революционной» интеллигенции, организация профессиональных революционеров становится центром, к которому приурочивается политическое движение рабочего класса, и в то же время центром, рассылающим своих агентов-агитаторов «во все классы населения» и осуществляющим те грандиозные политические задачи, которые предносились социал- демократии. Под знаком этой концепции ведется война с «кустарничеством» экономистов, «демократическому» принципу в организациях противопоставляется принцип построения партии сверху, и вырабатывается план создания организации вокруг общерусской политической газеты.
Таким образом, как антитеза экономизму, в недрах революционного марксизма появляются первые очертания того видоизмененного бланкизма, который в 1903 году приводит к расколу и уже позже — в эпоху революции — развертывает свое общественно- политическое содержание. Но в момент появления «Что делать» — этот бланкизм еще не выделяется из общего революционномарксистского русла — и хотя и неприемлемый в целом отдельными
* См. «За 12 лет», изд. 1908 г. стр. 205 и др.


332
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
представителями революционно-марксистской идеологии — быстро идет к господству в социал-демократической практике и определяет собой органи-зационно-политическую линию «Искры».
Если, говоря об идее гегемонии, мы могли констатировать, как в ее проявлениях своеобразно преломилась политическая конъюнктура момента, то в этом сплетении бланкизма с марксизмом перед нами впервые отражается противоречие между огромностью тех политических задач, которые выдвигались перед революционномарксистской интеллигенцией вместе с ходом событий, и тем моментом в движении рабочего класса, когда проникавшее в него политическое сознание — благодаря ряду исторических условий — еще не претворялось в организационно-партийное сплочение самого пролетариата, и когда, наоборот, процесс революционноинтеллигентской консолидации сплошь и рядом глушил первоначальные всходы пролетарской самодеятельности.
Но рядом с этим процессом наслаивания чуждых марксизму элементов, шло дальнейшее самоопределение революционно-марксистской идеологии, и вместе с тем определялась политическая позиция марксизма — в его критике формировавшегося либерализма, в его борьбе с терроризмом социалистов-революционеров и их аграрными утопиями. Выработка партийной программы как бы завершала этот процесс революционно-марксистского самоопределения.
Для революционно-марксистского течения 1902-ой год был тем водоразделом, которым закончилась начальная полоса его партийнополитического существования, когда его внимание сосредоточивалось по преимуществу на вопросах бернштейнианства и экономизма и на фиксировании его общей организационно-политической линии, и которым начинался период его столкновения с уже сложившимися в партии противниками. Впрочем, с либерализмом революционный марксизм столкнулся еще раньше, еще тогда, когда предисловие Струве к записке Витте — «Самодержавие и Земство» вызвало реплику Ленина во 2 № «Зари», его статью — «Гонители земства и аннибалы либерализма»351.
«Мы будем, писал Ленин, приветствовать рост политического самосознания в имущих классах, мы будем поддерживать их требования, мы постараемся, чтобы деятельность либералов и социал- демократов взаимно пополняла друг друга». Но «мы никогда и ни в


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 333
каком случае не откажемся от решительной борьбы с теми иллюзиями либерализма, которые позволяют ему предполагать, «будто возможно еще парламентерство» со старым режимом, «будто какое-нибудь земство есть зародыш конституции, будто искренним сторонникам этой последней можно исполнять свою аннибалову клятву посредством терпеливой легальной деятельности и терпеливых призывов к смирению врага»*.
Как видим, политика революционной борьбы противопоставляется здесь «политиканству»** либерализма, подменяющего борьбу «умелой тактикой лавирования между враждующими друг с другом сторонами. И это же противопоставление проходит и дальше через всю полемику «Искры» с «Освобождением», усиленное и осложненное противопоставлением демократических задач социал-демократии — отсутствию демократизма в идеологии либерального движения, его вечной боязни народа и отражению в нем классовых интересов помещиков.
«Либералы — говорила «Искра» в передовой статье своего 23 № («Программа русских либералов»352) — организуются не столько для борьбы» с существующим режимом «в настоящее время, сколько для переговоров» с ним «в такое время, когда последний, под влиянием ужаса перед рабочим движением и другими революционными силами, станет думать о серьезной политической реформе». «Какие же условия поставят в этот момент наши либералы»? — Перед режимом, расшатанным революционным движением, «земская политическая партия», с которой солидаризируется «Освобождение», «выступает с требованием, чтобы ликвидация» старого и «определение основ нового, свободно-конституционного порядка было поручено никому иному, а представителям земств и городских дум, т. е. известной части земельных собственников и капиталистов». «Стало быть», заключала «Искра», «либеральная буржуазия больше всего озабочена», «чтобы дело установления нового порядка досталось целиком в ее руки». Наши «либеральные помещики», «выговорив себе полномочие устроить судьбы русского народа в собрании земских представителей», полагают при этом, что «вовсе не следует вводить тех «экономических»
* См. «За 12 лет», стр. 183.
" Ср. статью «Политическая борьба и политиканство», «Искра», № 26.


334
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
реформ, тех мер по «рабочему и аграрному вопросу», которые должны быть проведены после политического освобождения России. Это дело тех парламентов, которыми нас наградит Земский Собор». И точно также «они не берут на себя даже обязательства предоставить» народу «политическое равенство, немыслимое без равного и всеобщего избирательного права». Резюме: «ни рабочий класс, ни революционная демократия вообще не могут оказать такой партии никакого политического кредита».
Это был ответ на литературно-политический дебют либерализма. Основные черты этого ответа повторяются затем в многочисленных статьях, которые «Искра» в разное время посвятила либерализму вообще, «Освобождению» в частности. По существу же мы сказали бы: нерв этой полемики заключался в борьбе с либерализмом за обладание демократией; демократией, которая, находясь в союзе с земцами, поступалась и демократизмом своих требований, и решительным методом действий, и которая, только приобщаясь к движению рабочего класса, могла бы надеяться на осуществление своих демократических целей. «Только следуя за революционным пролетариатом — говорила, например, «Искра» в статье «Революционный год» (№40, май 1903 г.353) — русская демократия может успешно работать» над ликвидацией старого порядка. «Понимание этой истины — прибавляла «Искра» — несомненно проникает в широкие круги демократической интеллигенции по мере того, как мужает и проявляет свою зрелость русское рабочее движение»...
Одновременно же с тем, как развертывалась эта полемика с либерализмом, разгоралась борьба революционного марксизма с обновленным народничеством — старая борьба, содержание которой, однако, определялось теперь уже теми условиями, в которых протекала партийно-политическая деятельность обоих направлений. Поэтому, рядом с критикой того рецидива утопического крестьяно- фильства, который в такой резкой форме дал себя знать в литературе социалистов-революционеров после крестьянских волнений 1902 г., в центре борьбы становится вопрос, как будто бы узкопрактический, а на самом деле являвшийся, быть может, наилучшим оселком для испытания политики, как марксистского направления «Искры», так и социально-революционного направления «Революционной России».


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 335
Мы имеем в виду тот вопрос о террористических тенденциях, в борьбе с которыми «Искра» развивала свою точку зрения классовой пролетарской политики. Еще в 3 № «Искры», когда, после выстрела Карповича354, впервые вопрос о терроре стал привлекать к себе общественное внимание, В. И. Засулич355 заговорила о присущем этому методу свойстве разливать вокруг себя пассивно-созерцательное отношение к политической борьбе, при котором общая задача сваливается на плечи «передового отборного отряда». И тогда же, в фельетоне 4-го № «Вопросы дня»356, в полемике против «исторического поворота» «Рабочего Дела», «Искра» устанавливала связь между возникновением подобныхтенденций в среде интеллигенции и «недоверием» этой интеллигенции к способности пролетариата и его представительницы — социал-демократии — стать «во главе общественного движения». Но, только с тех пор, как террор стал признанным тактическим приемом целой партии и получил свое теоретическое обоснование в статьях официального органа социалистов-револю- ционеров — «Революционной России», полемика «Искры» принимает характер систематического отстаивания классовой политической борьбы пролетариата и ее методов массового действия против таких приемов, которые характеризуют движение интеллигенции и способны только дезорганизовать как все освободительное движение в целом, так и в частности — массовое движение рабочего класса. Так, в 20 № «Искра» писала: «всем известно, что приемы борьбы, употребляемые всякой данной армией, определяются ее составом. Состав рабочей армии таков, что для нее самым удобным и самым действительным приемом борьбы являются демонстрации и вообще всякого рода массовые уличные движения». «При наших нынешних условиях» вышеуказанный метод борьбы, недоступный, вообще говоря, для масс, «привел бы к тому, что из нее выделились бы и слились бы с террористами-интеллигентами отдельные личности и группы личностей, вся же остальная ее масса стала бы гораздо менее активной, вследствие чего только замедлилось бы, — если бы не прекратилось совершенно, — дело политического воспитания нашего пролетариата»...
«Политическое воспитание пролетариата», т. е. интересы пролетарского движения в его целом — вот та верховная инстанция, перед лицом которой — несмотря на известную примесь уже от¬


336
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
меченных нами наслоений на марксизме и в противоположность другим направлениям русской общественно-политической мысли — решались все вопросы практической политики «Искры». И ею же определялась и линия разногласия между «Искрой» и социалистами-революционерами, как в данном, так и в других тактических вопросах.
И в непосредственной же зависимости от этого представления о пролетариате, как единственном классе, движение которого является гарантией для осуществления идей социализма, стояло и решение направлением «Искры» аграрного вопроса, как и та концепция крестьянства и характера предстоящей в России революции, которая отделяла «Искру» такой резкой чертой от реставрированного народничества социал-революционеров.
«Бесполезно», говорила «Искра» (см. №3, ст. «Рабочая партия и крестьянство»357), «обманывать крестьянина иллюзией возможного и при капитализме благосостояния», бесполезно пытаться спасти его зашитой мелкого хозяйства и мелкой собственности. В деревне идет неуклонный процесс расслоения, и пролетаризирующееся крестьянство «только примыкая к рабочему движению, помогая ему в его борьбе за социалистический строй», может избавиться от гнета капитала. Но не эта классовая противоположность господствует сейчас над русской деревней. «Наш крестьянин страдает... не только и даже не столько от гнета капитала, сколько от гнета помещиков и от остатков крепостничества». И именно этот вопрос — вопрос о сметении остатков крепостничества, о вытравлении из всех порядков русского государства духа сословной неравноправности, принижения десятков миллионов простонародия» — имеет сейчас «общенациональное значение».
Под этим углом зрения подходила «Искра» и к крестьянскому движению 1902 года, имевшему такое решающее значение в идеологии социалистов-революционеров. Крестьянское движение, говорила «Искра» (№21 ст. «Крестьянское восстание»358) «всегда предшествовало и сопутствовало буржуазной революции» и оно должно было сыграть «в последний раз свою роль», прежде чем «смогло на просторе развернуться современное движение пролетариата». Социалисты- революционеры обвиняют «Искру», что, назвав крестьянское движение последним мятежом крестьянства, она рано заговорила за упо¬


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 337
кой: крестьянство — поучают нас — может участвовать и в социалистическом движении пролетариата. Это обвинение наглядно показывает всю путаницу мысли социалистов-революционеров. Они не разобрались даже в том, что одно дело — демократическое движение против остатков крепостничества, другое дело — социалистическое против буржуазии... О том, что гибнущие мелкие производители (крестьяне в том числе) могут и должны участвовать в социалистическом движении пролетариата, «Искра» не только сказала в своей программе, но и точно определила условия этого участия. Но, современное крестьянское движение вовсе не является социалистическим... Наоборот, оно объединяет буржуазные и пролетарские элементы крестьянства, которые, действительно, едины в борьбе с остатками крепостничества. Современное крестьянское движение ведет — и приведет — к установлению не социалистического и не полусоциа- листического, а буржуазного сельского уклада, очистив созревшие уже буржуазные устои нашей деревни от крепостнических пут». «Революция, навстречу которой быстро идет современная Россия, будет буржуазной революцией — не раз подчеркивала «Искра», — в том смысле, что она окончательно очистит путь общественного развития от всех исторических пережитков крепостного строя и даст полный простор развитию капитализма и порождаемой им классовой борьбе» («Искра» № 24 ст. «Революционный авантюризм»359).
Итак, крестьянское движение есть движение не социалистическое, а демократическое, и только те элементы крестьянства, которые в процессе разложения своей психологии мелкого собственника переходят на точку зрения пролетариата, сливаются с современным социалистическим движением рабочего класса. Отправляясь от этой именно концепции крестьянства и крестьянского движения, которая, между прочим, нашла свое развитие в ряде статей Плеханова «Пролетариат и крестьянство», «Искра» вела свою борьбу с представлением социалистов-революционеров о тройственно едином характере трудовой социалистической армии, состоящей из пролетариата, крестьянства и интеллигенции; из нее же исходя, она устанавливала свое отрицательное отношение к вопросу о национализации земли, и предлагала аграрную программу, принятую съездом 1903 года.
«С точки зрения интересов борьбы пролетариата, единственной борьбы, ведущей к освобождению человечества — заявляла «Искра»


338
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
(№ 27 ст. «К эпилогу крестьянских бунтов»360) — социал-демократия взвешивает социальную и политическую ценность всех возникающих в современной России общественных движений, берет на себя поддержку всего того в них, что содействует общественному развитию»... «Она не скажет крестьянам, что осуществление их притязаний на панскую землю будет началом конца всякого буржуазного развития... Напротив, она скажет ему... что осуществление его стремлений к прирезке земли может, при известных условиях, избавить его от мучений докапиталистической кабальной эксплуатации, но не разрешит вопроса об общей буржуазной эксплуатации... Она поддержит крестьянские требования об экспроприации земель, служащих средством поддержания кабальных, полукрепостнических общественных отношений и поможет рациональной формулировке этих требований, но она никогда не опустится до того, чтобы в этих требованиях признать свой социалистический идеал и чтобы питать в крестьянстве веру в исцелимость всех его социальных недугов применением этого средства». «И с этой же точки зрения» социал-демократия относится «к выставленному теперь с разных сторон требованию «национализации земли». «Мы слишком отчетливо представляем себе, какие общественные классы приобретут политическое господство в России на другой день после переворота, за который мы боремся, чтобы восторгаться идеей о передаче в руки этих буржуазных классов распоряжения земельным фондом страны». С другой же стороны, мы знаем хорошо, говорила «Искра», что демократам и социал-революционерам «национализация земли нужна для поддержания если не самого крестьянского «самостоятельного» хозяйства, то, по крайней мере, крестьянских предрассудков об укреплении такого хозяйства при капитализме». Социал-демократия к этому «не может приложить своих рук» и, со своей стороны, «не станет замалчивать того для нее несомненного факта, что для «трудового крестьянства» задача социального освобождения неразрешима вне задачи социального освобождения пролетариата», т.е. вне заключительного акта пролетарского движения.
Как мы уже сказали, этой постановкой вопроса предуказывалось и то направление, в котором «Искра» должна была намечать свои аграрные требования. И, действительно: требования проекта аграрной программы, выработанного редакцией «Искры» — «Зари», как то возвращение выкупных платежей, известный пункт об «отрезках» и т. д, давались


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 339
с мотивировкой, что они выставляются «в целях устранения остатков крепостного порядка, тяжелым гнетом лежащих на крестьянах, и в ин- тересах свободного развития классовой борьбы в деревне»... Это была постановка вопроса, как это отмечалось комментариями Плеханова и Ленина к программе (См. №4 «Зари»361), по существу отличная от постановки вопроса в западноевропейской социал-демократической литературе и диктовавшаяся специфическими условиями переживавшейся Россией исторической эпохи. «Прежде чем ставить аграрный вопрос — писал Плеханов* — в том смысле, в каком его ставят западноевропейские социал-демократы, мы должны добиться раскрепощения нашего крестьянина, мы должны ввести его в условия жизни, свойственные нынешнему европейскому обществу. Социальная революция, которую нам предстоит теперь совершить в русской деревне, есть революция «третьего сословия», а не революция пролетариата».
Мы подошли, таким образом, к последнему моменту того фазиса в развитии революционно-марксистской идеологии, который в известном смысле получил свое увенчание в выработке и принятии программы. В русских условиях это был первый случай, когда идейное течение утверждалось в принятой коллективностью программе, подводящей итоги теоретической работе мысли и борьбе этого течения, и в то же время сводящей воедино и систематизирующей свои практические требования от жизни.
Правда, еще в 84 году был выработан Группой Освобождения труда и в 85 г. опубликован проект программы, но этот проект не был принят открыто каким-либо из действовавших тогда в России кружков и, по словам Плеханова, «представлял собою скорее очень сжато написанную статью, чем программу в собственном смысле слова». На проекте, говорит Плеханов, лежит печать тех уступок «народническим предрассудкам», которые делала в то время Группа Освобождения труда, в расчете на то, что путем этих уступок она сможет завоевать революционную интеллигенцию, только что пережившую крушение своих прежних взглядов, но еще не свободную от известных традиций**. Отсюда включение в программу требования государственной помощи производительным товариществам и «неопределенная
* «Заря», №4, ст. «Проект программы Р. С. Д. П.», стр. 35.
** См. цит. стат., стр. 18.


340
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
формулировка аграрных требований», как-то — «радикальный пересмотр наших аграрных отношений, т.е. условий выкупа земли и наделения ею крестьянских обществ» и т. п.
В течение 90-х годов мы не встречаем уже новой попытки формулировать программу, что же касается социал-демократических требований специально в аграрном вопросе, то перед нами, с одной стороны, та постановка вопроса, которая выдвигается Плехановым в его «Задачах социалистов в борьбе с голодом в России»362, а с другой, — тот доклад русских социал-демократов по аграрному вопросу на международный Лондонский съезд 1896 г., который — в духе всего периода легального марксизма — игнорирует специфические условия эпохи раскрепощения России и соответственно этому — отвергает необходимость каких-либо требований в аграрном вопросе.
Программа «Искры» — «Зари» непосредственно уже связана с процессом консолидации социал-демократии в партию. В ней как бы подводится итог тому периоду в развитии революционномарксистской идеологии, когда, с одной стороны, шла усиленная идейная работа над вопросами организации, и с другой — «на первый план выдвигалась задача подготовления элементов единства в партии путем идейной борьбы за очищение пролетарского движения от всех чуждых, историческими судьбами принесенных в него элементов». Это была не компромиссная программа, а программа, так сказать, заостренная на все те вопросы, которые — как говорил Плеханов в своей пояснительной статье — «подняты были в социально- политической литературе капиталистических стран критическим походом более или менее ученых представителей буржуазии против научного социализма Маркса и Энгельса»: вопрос об увеличении или уменьшении общественного неравенства, вопрос о кризисах, о концентрации производства, о «диктатуре пролетариата», как предпосылке социального переворота, о роли социал-демократии, как «передового отряда рабочей армии и месте ее руководителя», и, наконец, об отношении других общественных классов к основной борьбе труда с капиталом.
И в то же время это была программа, для которой в центре становился вопрос об освобождении России — говоря словами программной мотивировки — от всех «остатков» «докапиталистического об¬


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 341
щественного порядка», как в сфере политики, так и в сфере экономических отношений. Так, аграрные требования программы, как мы уже видели, являлись производными от этой основной ее идеи.
Программа «Искры» — «Зари» была принята на съезде 1903 г. с незначительными поправками и стала официальным выражением точки зрения российской социал-демократии. Только аграрная часть ее не встретила того единодушного признания, которым пользовались все остальные положения программы, и тогда же Икс363, выступая против нее с возражениями, в вышедшей ко времени съезда брошюре, развивал те идеи, которые впоследствии легли в основание программного требования «муниципализации». Впрочем, уже тогда условное значение аграрной программы «Искры» — «Зари» оттенялось в комментарии Плеханова, который замечал, что в «революционную эпоху экспроприация землевладельцев может явиться необходимым условием социально-политической победы революционной партии» и что постановка и решение данного вопроса «будет обусловливаться соотношением сил в такую эпоху».
Почти единогласное принятие программы на съезде было своего рода формальным подтверждением того «очищения» социал- демократического движения от «чуждых ему элементов», о котором говорилось в послесловии «Искры» к программе364, и которое по существу уже закончилось раньше — еще к моменту выступления на политическую сцену различных групп демократии, уводивших и закреплявших за собой эти «чуждые элементы» в процессе своей консолидации.
Но с тем вместе приходила к концу и целая определенная полоса в партийно-политическом развитии революционно-марксистского течения, полоса его лихорадочно-быстрого формирования в борьбе с бернштейнианством и экономизмом, вначале, с народничеством и либерализмом новообразовавшихся партий впоследствии. Его стремительный организационный успех внутри партии до поры до времени не позволял развиваться самокритике, а та почва под ногами, которая ощущалась в непрерывно растущем движении рабочего класса, казалось, давала все шансы на выполнение социал-демократией роли вождя освободительного движения. Правда, либерализм и народничество фактом своей партийно-политической консолидации как бы искажали перспективу первоначально рисовавшейся


342
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
«Искре» картины возможной гегемонии, и «Искре» приходилось заявлять*, что по мере того, как либеральная и «социальнореволюционная» партии «становятся на собственные ноги, они должны все более энергично поддерживать те своеобразные положения своих программ, которые вырывают непроходимую пропасть между ними и партией пролетариата. Пока еще они прикрывают эти свои шаги умилительными речами об общности ближайших задач и т. п.; завтра, когда они почувствуют себя достаточно сильными, чтобы задаться прямой целью уничтожить социал-демократию, как самостоятельную партию русского пролетариата, — завтра они отбросят эти речи и поведут с нами войну «по настоящему». Но, с другой стороны, «Искра» твердо верила, что «тщетны все эти — т.е. бернштейнианцев, идеалистов и народников — попытки бороться с объективным ходом вещей, перемещающим центр русской революции в среду именно пролетарского движения... Революционно-концентрирующая сила всех демократических паролей оказывается ничтожной, и всякая идеологическая борьба против революционного социализма, не создавая новых центров, только расслабляет общенациональное движение... Быстро свершает свое развитие русское бернштейнианство..., растворившись в умеренном, неспособном к борьбе, либерализме. Быстро вянет и блекнет революционизм фразы»... (народников). «И новейшее «идеалистическое» движение не успевает еще оформиться, как уже ясно для всех, желающих видеть, что его адепты являются проводниками политического индифферентизма и политической дряблости».
Последний год, говорила «Искра» еще за несколько месяцев до съезда, принес много в смысле уразумения того, где находится выход для русской демократии. «Понемногу сошло на нет либеральноземское движение, приостановилось в своем развитии самостоятельное движение студенчества, обнаружил свое бессилие терроризм, свой неоправданный оптимизм — новейшее революционное кре- стьянофильство. Только... пролетариат шел по восходящей линии, постепенно ускоряя темп своего развития... Растет и организованность его авангарда — революционной социал-демократии»... Недалекое будущее завершит эту организационную работу социал-
* «Искра», № 31, ст. «Идейные традиции и идейные задачи пролетарского социализма».


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 343
демократии объединением и упрочением партии (№40, ст. «Революционный год»365).
Но вот состоялся съезд и — дал не «объединение и упрочение партии», которого ждали, а раскол в революционно-марксистском течении, до сих пор сознававшем себя, как единое целое. Вначале по внешности лишенный принципиального характера и как будто бы локализованный в узкой области отдельных вопросов организационного централизма, признававшийся обеими сторонами раскол мало-помалу развертывая свое общественно-политическое содержание, из сферы организации перекидываясь в сферу тех общих условий, в которых проходило в России развитие как рабочего движения вообще, так и в частности — социал-демократии.
Еще в статье Мартова «Наш съезд» — в первом номере реформированной «Искры» (№ 53)366 — разногласия сводятся к вопросу «о методах проведения в жизнь новых (т.е. централистских. — А. П.) организационных принципов и о пределах и характере возможной для социал-демократического движения централизации». Но уже в ближайших затем номерах появляются фельетоны Аксельрода под общим заголовком «Объединение российской социал-демократии и ее задачи»367, в которых впервые дает себя знать реакция революционно-марксистского мировоззрения против бланкистской примеси, которая имела свое более оформленное выражение в отдельных писаниях Ленина, которая до тех пор накладывала известную печать на некоторые стороны партийно-политической деятельности «Искры» вообще, но которая только теперь начинала нащупываться в ее несоответствии марксизму, в противоречии ее практики задачам классовой борьбы пролетариата.
В то время как для «Искры» предыдущего фазиса развития «политики», сменившая «экономическую» практику «экономистов», представлялась без пояснений простым и самоочевидным делом, той прямой дорогой, по которой социал-демократия, организационно сплачиваясь, шла к осуществлению своей идеи гегемонии в освободительном движении России, для Аксельрода вопрос до чрезвычайности осложнялся тем моментом, что «историческая стихия некоторыми своими сторонами сама толкает наше движение в сторону буржуазного революционизма — наперекор нашим желаниям и нашему сознанию». «Российская социал-демократия» — «партия пролетариата по своей


344
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
теоретической основе и программе» — говорил он — «но далеко еще не таковая по составу и характеру своей организации». «Она только стремится стать политической организацией рабочих масс, в действительности же, по составу своих руководящих элементов, является еще преимущественно организацией лишь принципиальных сторонников пролетариата среди революционной интеллигенции». «И само тяготение радикальной интеллигенции к социализму и к пролетариату объективно исторически, в конечном счете, вызывается и обусловливается не классовой борьбой последнего, а общедемократической потребностью всех наций и классов избавиться от гнета пережитков крепостнической эпохи». Благодаря же «отсталости наших общественных условий» тем же определяется и политическая практика русской социал-демократии. «Практика периода кустарничества — писал Аксельрод — революционизировала рабочие массы, но не воспитывала и не объединяла их для самостоятельной политической роли. Общественную тенденцию или «конечную цель» этой практики формулировали авторы «Credo» — она подготовляла политическую опеку буржуазной демократии над рабочими массами». Наконец, практика кустарничества уступила место централизму периода «Искры», решениями съезда закрепившему свою победу над кустарничеством. Но оказалось, что и этот централизм, который Аксельрод называет бюрократическим или механическим, «родной брат кустарничеству». Оказалось, что он собою резюмирует тот период «вовлечения» рабочих масс в борьбу с абсолютизмом, который «завершился... созданием почти принципиального противоречия между идейным теоретическим знаменем» партии и ее практикой, «в общем, мало развивающей» в массах «классовое сознание» и еще меньше развивающей в них «классовую политическую самодеятельность». «Получается такой результат — заключал Аксельрод — как будто революционный социал- демократизм, подобно кустарническому и оппортунистическому, стихийным образом выполняет только роль заместителя буржуазной идеологии в освободительном движении. И этот результат, опять-таки бессознательно, стихийно, отражается и фиксируется в организационных утопиях, отмеченных печатью бюрократизма на заговорщической подкладке»’.  ** «Искра», №№ 55 и 57.


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 345
От разногласий в понимании организационных задач Аксельрод, таким образом, восходил к их первоисточнику, к наличности в революционном марксистском течении русской социал-демократии, благодаря специфическим условиям развития, привходящих элементов буржуазного революционизма. «В конце пути, на который «организационная утопия» увлекает наше движение» — говорит Аксельрод — «светится, как блестящая точка, якобинский клуб, т.е. организация революционно-демократических элементов буржуазии, ведущая за собой, при посредстве sociétés populaires368, то бишь, децентрализованных периферийных народных обществ, наиболее активные слои пролетариата». Тем самым, однако, устанавливалась связь между организационным утопизмом, с которым боролся Аксельрод, и тем моментом в партийно-политической деятельности «Искры», который мы назвали — бланкистским наслоением на марксизм.
Так стихийно ощутившееся противоречие внутри единого дотоле революционного марксистского течения закрепилось в сознании, как противоречие принципиальное, получившее теперь свое оформленное выражение в разделении на идейные струи — меньшевизма и большевизма. Меньшевизма, представлявшегося большевикам (см. Ленин «Шаг вперед, два назад»369), как оппортунизм в организационных вопросах, и большевизма, квалифицированного меньшевиками, как разновидность бланкизма. И все же — это было пока только эмбриональное состояние того идейного антагонизма, которому суждено было развернуться и наполниться актуальным общественно- политическим содержанием лишь в эпоху революции; лишь тогда, когда с конца 1904 г. и начала 1905 г. большевизм стал развертывать свое отношение к революции, к буржуазной демократии и крестьянству, когда начал дебатироваться вопрос об участии во временном правительстве и стали обрисовываться «стратегические» планы большевизма. Поэтому и нам придется вплотную заняться этим идейным антагонизмом внутри революционного марксистского течения уже тогда, когда мы будем характеризовать развитие общественно- политической мысли в эпоху революции. Но сейчас — и вплоть до конца предреволюционной эпохи — перед нами лишь начало этого кризиса, лишь непосредственная и первоначальная реакция на проникшее в сознание фиаско организационной политики «Искры», на разверзшуюся теперь перед глазами и ничем не заполненную про¬


346
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
пасть между организационным развитием партии и той стихией пролетарского движения, которая только что перед тем засвидетельствовала о своем существовании, могуче взметнувшейся волной в июльские дни 1903 г.
Потому-то, в центре всех вопросов, которые стояли перед меньшевистской «Искрой» 1904 г.*, находился вопрос о приближении партии к массовому рабочему движению, о таком воздействии на него, при котором бы могло получиться то политическое воспитание пролетариата и то развитие его под самостоятельным классовым знаменем, о котором говорил Аксельрод.
«К массам! таков пароль данного момента» — писал Мартов. «Лишь топну ногой, из-под земли появятся мои легионы». «Социал- демократия, при известных условиях, может с полным правом повторить о себе» эти классические слова. «Но только в том случае, если она сама тщательно позаботилась, чтобы ее призывной сигнал не мог затеряться в торичеллиевом безвоздушном пространстве, чтобы он нашел живой проводник в атмосфере взаимного политического понимания между партией и массами. В сторону создания такой неразрывной связи должны быть направлены все наши усилия»...**
И об этом же создании связи, о развитии классовой политической самодеятельности пролетариата, которую бы нельзя было «подменять» «нашей собственной деятельностью», говорила вся новая тактика «Искры», статьи Троцкого370, Дана371 и др. Перед литературой меньшевизма грозным призраком стояла боязнь «торичеллиева пространства» и диктовала ей как смягченное отношение в оценке прошлой деятельности «экономистов», так и готовность приветствовать самые несовершенные усилия самоорганизации пролетариата.
Но это непосредственное ощущение разорванности между партией и массами, как и сознание того, что «историческая стихия», о которой говорил Аксельрод, «толкает» соц. демократическое движение
* Большевистского течения мы сейчас не будем касаться как потому, что литература большевизма, с переходом «Искры» к меньшевикам, почти совершенно отсутствует вплоть до конца 1904 г., если не считать той брошюрной литературы, в которой получили свое отражение все перипетии организационной борьбы, — так и потому, что до наступления революционной эпохи большевистское течение вообще не выходит из рамок этих организационных дебатов.
** «Искра», № 70.


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 347
в России «в сторону буржуазного революционизма», накладывало свой резкий отпечаток и на всю политическую позицию «Искры». Достаточно, в самом деле, сравнить, как «Искра» оценивала политическое положение до съезда, с тем, что она писала теперь. Так, Мартов в только что цитированной уже нами статье заявлял, что «вся стихийно складывающаяся обстановка крушения» старого режима «направляется против тех политических задач, которые ставит себе революц. авангард российского пролетариата. Мы еще не утратили влияния на все недовольные абсолютизмом политические слои, но круг нашего влияния уже сузился относительно за последние годы, и мы уверенно можем сказать, что о бок с нами всегда найдутся революционные элементы, готовые содействовать приближению» ликвидации старого режима «такими методами, которые... имеют тенденцию затруднить решение пролетариатом его политической задачи».
Что же делать? На все увеличивавшиеся трудности того положения, в которое историческое развитие России поставило социал- демократию, на обострение взаимоотношения направлений и развивавшуюся изолированность социал-демократии перед лицом ее сближавшихся друг с другом антагонистов из среды либеральной и революционной демократии, «Искра» отвечала усилением пролетарских черт своего направления. Окончательно отошла в область прошлого давно уже начавшая блекнуть концепция «хождения во все классы», ясно и определенно подчеркивалось, что социал-демократия может оказывать влияние на другие общественные элементы лишь через посредство пролетарского движения и «пролетарское» решение политической задачи методом народного движения постоянно выдвигалось во всей его непримиримости, как с народнической методологией единоличных нападений, так и с концепцией компромисса, этой центральной идеей либерализма, начинавшей уже по временам принимать реальные очертания.
В этом фазисе его развития эпоха революции застала меньшевистское течение.
Революционное народничество было идейным течением, нашедшим свою партийно-политическую форму непосредственно вслед за течением марксистским; и как марксизм отразил на себе стихию


348
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
пролетарского движения и на основе его — и с ним в непосредственной связи — происходившее сплочение социал-демократической интеллигенции, так партийно-политическое оформление народничества было дальнейшим развитием того процесса революционизирования широких слоев интеллигенции, который, в связи с забастовкой студентов 1899 г., дал первое, уже нами отмеченное, оживление народничества. Теперь из студенческого движения 1901 г., наложившего свой отпечаток на волну демонстраций, вместе с террористическим настроением интеллигенции, вышло и то направление социалистов-революционеров, которому не доставало еще только последнего штриха, наложенного на него крестьянскими волнениями 1902 г., чтобы, по крайней мере, для предреволюционной эпохи — закончить круг своего идейного развития.
Это уже не было социально-революционное направление переходного двухлетия, где отдельные народнические черточки едва заметно были вкраплены в концепцию, то приближавшуюся к концепции социал-демократии, то замыкавшуюся в кругозор политического радикализма. Напротив, это была уже смесь, в которой остатки влияния марксизма все дальше оттеснялись, по мере развития событий, организационно-политическими взглядами народовольческого типа и вскоре начавшими с ними конкурировать новыми вариациями старонароднических идей крестьянского социализма.
Но при всей пестроте и неустойчивости идейного направления социалистов-революционеров, мы можем все же извлечь из него то основное в его политической концепции, что в значительной мере определяло собою как тактику единоличной борьбы, так и отношение социалистов-революционеров к другим направлениям политической мысли. Это концепция освободительного движения России, осуществляемого тройственно- или двойственно-единой армией социализма, состоящей, с одной стороны, из интеллигенции, с другой — из трудового народа, т.е. пролетариата и крестьянства. «Единение» «идеологической силы интеллигенции» с «массовой силой нуждающегося и обремененного народа»*—вот то исходное положение, которое окрашивало собою социально-революционную публицистику — с первого же момента ее партийно-политического существования.
«Р. Р.», №4. «Ответ Заре».


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 349
Но «сила интеллигенции» — с точки зрения социалистов-рево- люционеров — получала свое наивысшее и наиболее характерное выражение не в чем-либо другом, как именно в образовании «центральной революционной организации» и в «выполняемых под ее руководством единоличных актах борьбы». Потому-то, отстаивая эти акты против нападок социал-демократической прессы, доказывая их совместимость с движением масс, их полезность, даже необходимость для этого движения, «Революционная Россия» в этой форме отстаивала, по существу, концепцию руководящего значения интеллигенции в освободительном движении России. Недаром, просматривая литературу социалистов-революционеров, мы там и здесь встречаем представление о роли «организации», как суррогата и заместительницы массового движения*.
Но «внеклассовая интеллигенция» не только выполняла в концепции социалистов-революционеров функцию революционного тарана, она в то же время перекидывала мост от социалистов- револю-ционеров к либералам. За русским либерализмом — говорила «Революционная Россия», не стоит «целостного и сильного общественного класса», «приверженцев либерализма не сплачивает воедино крепкий цемент единого материального интереса»**; значит, тем более, играет в нем роль интеллигенция; «ни торгово- промышленная буржуазия, ни землевладельцы, как класс — говорилось в статье «Состав либеральной партии» («Революционная Россия» № 33) — сделаться активным борцом за дело политического освобождения у нас не могут. Только «ни павы, ни вороны» социально- политической мысли, только разношерстные, промежуточные элементы, от буржуазно-плутократического порядка душою отставшие, но к социализму не приставшие, могут всерьез откликнуться на призыв к активной борьбе за освобождение. Но эти элементы ничего не имеют против широких социальных реформ. Они не враждебны социализму, они просто плохо в него верят». Это наши radicaux- socialistes372. «Нечего сказать, нашла буржуазию» — иронизировал со своей стороны П. Новобранцев в статье «Основные вопросы революционной программы» («Революционная Россия» № 32) по поводу
* См. напр. № 10 «P. Р.», «Два письма рабочего-революционера».
“ P. R», №9, ст. «Новое выступление либералов».


350
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
квалификации «Искрой» либерализма «Освобождения» буржуазным. «Русские революционеры и русские либералы — добавлял он — движутся, в сущности, в одном направлении, только доходят до разных точек». «Освобождение» объединяет «действительно только «отцов» из той самой интеллигенции, «дети» которой являются самоотверженными борцами за революцию».
Отсюда существенно иное, чем у социал-демократии, отношение к либерализму и в противоположность социал-демократии, всегда говорившей о соглашениях с либералами «от случая к случаю», готовность к блокированию с ними. Но отсюда же, из этого сведения на нет буржуазных элементов освободительного движения — и особенность того прогноза, который ставился предстоящему в России политическому перевороту. «Политическое освобождение России — писала «Революционная Россия» — дело русской интеллигенции и русского рабочего народа, и пора понять, что никто другой в нем не примет активного участия. А если это так, то им же должны принадлежать и социальные результаты грядущего переворота. (Цит. выше ст. П. Новобранцева, № 32).
Предполагая же социалистический характер русской интеллигенции за данный, нам остается еще определить характер другого члена двухчленной формулы социалистов-революционеров, а именно: «рабочего народа», т.е. пролетариата и крестьянства, чтобы уже затем иметь возможность перейти к «социально-революционному» прогнозу революции.
Из двух составных элементов «рабочего народа» крестьянство, а не пролетариат являлось для социалистов-революционеров после крестьянских волнений 1902 г. решающим фактором в процессе политического освобождения России. Доказано, говорила «Революционная Россия» что, во-1-х, городской пролетариат в России может, по своей сравнительной малочисленности, быть только авангардом армии, но не всей армией; во-2-х, если его движение не будет поддержано массою трудового народа, оно, раньше или позже, будет раздавлено; в-З-х, чтобы избежать этой участи, пролетариат должен тесно сойтись с остальной трудовой массой; в-4-х, надеяться на значительное увеличение своих рядов вследствие пролетаризации и перехода в ряды индустриальной армии значительной доли крестьянства он не может ни по ходу промышленной, ни по ходу земле¬


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 351
дельческой эволюции; в-5-х, зато интересы пролетариата не только не противоположны, но даже тесно связаны с интересами трудового крестьянства... Это дает возможность городскому пролетариату не только заключить союз с трудовым крестьянством, но и слиться в одну социалистическую партию» («Революционная Россия», 1904 г., №47, ст. «Дневник Читателя»),
Если же трудовое крестьянство являлось решающим фактором, то тем необходимее было для социалистов-революционеров укрепиться в той мысли, что трудовое крестьянство социалистично. «Мы не признаем принадлежности современного крестьянства, как целого, к мелкобуржуазным слоям», заявляла «Революционная Россия» в полемике с «Искрой». «Не признаем потому, что среди крестьянства, как целого, различается целый ряд слоев, не только с количественно различными, но и качественно противоположными интересами». Для нас крестьянство делится на «трудовое крестьянство, живущее эксплуатацией собственной рабочей силы, и сельскую буржуазию — среднюю и мелкую, — в большей или меньшей степени живущую эксплуатацией чужой рабочей силы». К трудовому крестьянству принадлежит и сельский пролетариат, и класс самостоятельных земледельцев. Между ними «при всех частных различиях — огромное принципиальное сходство» («Революционная Россия», 1902 г., № 11, ст. «Программные вопросы»).
Выступая, однако, защитниками трудового крестьянства, социалисты-революционеры в то же время заботились о том, чтобы отмежеваться и от тех «западных оппортунистов», которые идеализируют мелкое хозяйство, «со всеми его слабыми антиобщественными сторонами, мешающими быстрому темпу социального развития», но на аргументацию которых, тем не менее, всецело опиралась их собственная концепция эволюции сельского хозяйства. Поэтому, вырабатывая свою аграрную программу, они старательно выдвигали «те в высшей степени важные факты», которыми отличается русская действительность и которые — по их мнению — «дают надежду социалистам на облегчение реализации социалистического идеала». Это, во-первых, тот факт, что «большинство русского крестьянства владеет землей на общинно уравнительном начале», во-вторых, что «как среди этого общинного крестьянства, так и среди тех крестьян, которые владеют землей на личном начале, почти повсеместно распро¬


352
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
странен взгляд на землю, как на ничью», и, в-третьих, что «громадное большинство нашего крестьянства» — «полупролетарии, почти пауперы», и лишь меньшинство — «зажиточно и богато» («Революционная Россия», №47, ст. «Дневник Читателя»),
Отсюда точка зрения социалистов-революционеров на крестьянское движение 1902 г., которая в противоположность точке зрения «Искры» гласила: «Да, современное крестьянское движение есть зародышевая форма будущего более сознательного и оформленного движения. Оно уже теперь выставило полусоциалистическую программу: земля не должна быть частной собственностью; она может лишь находиться в справедливом уравнительном пользовании тех, кто сам лично трудится, живет своим трудом; продукт труда должен и принадлежать труду. Мы должны дать только рациональную, научную формулировку этим совершенно правильным принципам, чтобы вывести из них чистую идею социализма». Крестьянское движение — заключали социалисты-революционеры — есть «начало движения огромного трудового класса — движения, которое, слившись с другим, ранее начавшимся движением другого такого же трудового класса, городского пролетариата, образует один мощный поток, который смоет, в конце концов, все преграды и донесет до желанной цели — коренной социальной революции». И в соответствии с этим задача освободительного движения — «добиться того, чтобы эта политическая революция не была революцией чисто буржуазной, а сопровождалась крупными демократическими и социальными реформами, которые положили бы первое основание дальнейшему социальному строительству будущего, заложили бы первые кирпичи в фундаменте будущего здания социализированного труда. Это не одно благое пожелание, а и политическая и экономическая необходимость»*.
«Что могут интеллигенция и пролетариат без крестьянства, а тем более — вопреки крестьянству?» — спрашивал Крестьянский Союз373 и отвечал — ничего! Но «что может интеллигенция и пролетариат вместе с крестьянством? — Все». «Погружаясь в глубины крестьянского моря — говорилось в заявлении от Крестьянского Союза — мы как бы опускаем кристалл революционизма в раствор, пересыщенный для революционной кристаллизации. Можем ли мы при этом
* «Р. Р>, №8 (Июнь 1902 г.).


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 353
бояться недостатка сил, имеем ли мы право медлить с этим животворным началом»’.
Так, признание социалистами-революционерами социалистического характера современного русского крестьянства приводило их непосредственно к выводу о социалистическом характере русской революции. Но этот максимальный, или мы бы сказали — «максималистский» вывод, логически следующий из данных предпосылок, психологически не был возможен для социалистов-революционеров при общественно-политической конъюнктуре предреволюционного времени. Поэтому — те оговорки, которые «Революционная Россия» вносила в свою собственную концепцию, заключая, что «историческая равнодействующая пройдет где-нибудь посредине между умереннолиберальными требованиями, с одной стороны, и крайними требованиями социалистов, с другой». В конце концов, получалась своеобразная концепция революции не буржуазной, но в то же время и не окончательно социалистической, и в гармонии с этой концепцией программа, останавливающаяся на полдороге к социальной революции, не выставляющая в качестве очередного требования «обобществления всех средств производства», но «для крестьянства на первую очередь» ставящая «социализацию земли, т.е. переход ее в собственность всего общества и в пользование трудящихся, и, во-вторых, развитие в крестьянстве всевозможных видов общественных соединений и экономических коопераций для постепенного высвобождения крестьянства из-под власти денежного капитала и для подготовления грядущего коллективного земледельческого производства»*  **.
Таков был тот хаотический конгломерат из революционизма и мелкобуржуазных экономических панацей, в качестве переходных мер к социалистическому строю, с которым социалисты-революционеры вступали в эпоху революции.
Наконец, последним в партийно-политический период своего существования вошло либерально-демократическое течение, процесс формирования которого мы набросали в предыдущей главе. Теперь
* Ibid, «От Крестьянского Союза».
** Там же.


354
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
оно завершало свою эволюцию приспособления, в органе Струве «Освобождение», делая первый свой шаг на пути практической политики, который был в то же время и первой реализацией его сближения с оппозиционными течениями земской среды.
Соответственно же этому, «Освобождение» выступало, как «орган национальной задачи и всех поборников новой свободной России», как бы продолжая публицистическую линию демократии, свое движение к идеализму желавшей связать с «аннибаловой клятвой» эпохи, и одновременно — как простой «регистратор земской политической мысли», не имеющий в виду дать «программу», а желающий ее «получить» от «общественных деятелей страны и, прежде всего, деятелей самоуправления».
«Национальная задача» и «земская регистратура» — это был не случайный контраст, это было то фатальное, что — при данной исторической конъюнктуре — являлось присущим движению буржуазной демократии, и что заставляло ее, спускаясь с высот «идеализма» в мир текущей действительности, вместо «несгибаемого идеалистического существа», к которому апеллировал Струве, призывая назад к Лассалю и Фихте, апеллировать как раз к той «гнущейся» среде обывателей, отличительным признаком которой она сама провозглашала заранее неспособность к решительной борьбе. Она звала на общенародное дело, но беда была в том, что в ее «общенародном» деле отсутствовал именно «народ», тот народ, на который она сама возлагала надежды, как на борца за политическое освобождение России, ибо этот народ, по ее собственному признанию, находился в неотъемлемом ведении «крайних партий». Так, в своем первом же номере «Освобождение» писало: «огромное значение рабочего движения для политических судеб нашей страны заключается в том, что в столетний политический спор русской интеллигенции с правительством, в лице рабочего класса, наконец, активно и сознательно вступается народ. Он проснулся к свободе, он требует ее и он возьмет ее».
Но этот «народ» — пролетариат уже «найден» «социалистическим движением» русской интеллигенции. «Современной социал- демократии в этом отношении посчастливилось», признавало «Освобождение»: «придя вовремя, она нашла отклик в массе, и этот отклик будет становиться все громче и сознательнее».


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 355
Таким образом, при заведомой для буржуазной демократии инертности крестьянства, она вынуждалась фактически в «национальном движении» занять всего-навсего лишь тот угол, который называется «либеральным умеренным ядром русского общества». Это «ядро» в политическом отношении пребывало в состоянии почти бесформенном, но оно имело культурно-хозяйственную организацию в земстве, представлявшем естественный кристаллизационный пункт для этого умеренного «ядра». Понятно, поэтому, что земство, которое занимало такое видное место в старо-либеральной идеологии, выдвигалось опять на авансцену, как вдохновитель и вместе с тем и идеологический центр обновленного либерализма. Недаром, поэтому, в свободной печати либерализм дебютировал предисловием Струве к известной записке Витте «Самодержавие и земство», предисловием, в котором комментирующие записку указания имели смысл политической реабилитации земства, зашиты его против тех, «кто по недостатку политического образования или по увлечению революционной фразой не желал и не желает видеть крупного политического значения русского земства и его легальной культурной деятельности». И недаром само «Освобождение» начиналось заявлениями «От русских конституционалистов» и «Открытым письмом от группы земских деятелей», намечавшими политическую profession de foi374 либерализма.
Этим его социальным составом предопределялась и та позиция, которая была занята либерализмом в разгоравшейся освободительной борьбе. Эта позиция с ясностью, не оставлявшей желать большего, была формулирована в уже цитированном нами предисловии: «При наличности яркого политического движения — писал Струве — а создать таковое задача все более и более консолидирующейся в России социал-демократической партии — хоть сколько-нибудь организованная либеральная оппозиция может сыграть крупную политическую роль: умеренные партии при умелой тактике выигрывают от обостряющейся борьбы между крайними общественными элементами, каковыми в данном случае явятся, с одной стороны, самодержавная бюрократия, а с другой — революционная социал-демократия».
И если мы возьмем «Освобождение» с его первого номера и вплоть до времени ноябрьского съезда 1904 года375, мы увидим красной нитью проходящим в его оценке текущей действительности все тот же поли¬


356
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
тический принцип: принцип учета в каждый данный момент процесса ослабления власти силами революционного движения и на основе этого учета готовый компромисс с этой властью. Напомним хотя бы те мысли, которые были высказаны вслух «Освобождением» по поводу переговоров Шипова с Плеве в связи с вопросом об участии выборных от земств в «Особом Совещании». Это был — «ложный шаг» со стороны Шипова — заявлял Антон Старицкий. («Освобождение» №7), «Нет ничего мудреного, что Плеве... предпринял эту диверсию бесед и намеков. Но земцам следовало бы очень и очень подумать, прежде чем идти на компромисс, на приманку. Теперешнее положение дел не ими создано; оно создано молодежью... создано рабочими... создано крестьянами... оно создано беспорядками, демонстрациями... Земцы выступили позже всех и до сих пор заявили о себе слабее всех. Никто и не зовет их на баррикады, никто и не приглашает их к крайним действиям. Но пусть же они умело, с достоинством и с сознанием громадной ответственности, лежащей на них, выполнят свою историческую миссию, естественную свою обязанность перед родиной. Не молодежь, не крестьяне, не рабочие будут, конечно, вести переговоры с правительством, и примут власть от него, а они — представители земства... И пусть они не спешат учесть свое первородство, в виде какого-то съезда, который «оформит» г. Плеве... Спешить с переговорами еще нечего!»
А Струве в том же №, указывая на то, что «день неизбежной — при упорстве правительства — революции еще не близок», что материальная сила еще на стороне существующего режима, этим объяснял, почему «мы призываем мирные реформы», почему «мы желаем уступок сверху» и выставлял свой «аргумент, обращенный к правительству»: «В интересах не только дела преобразования, но и самого правительства, «лучше сверху, чем снизу», лучше «мирным», чем «революционным путем».
Это обращение к правительству шло рука об руку с установлением тезиса, являвшегося также одним из основных в либеральнодемократической публицистике; мы имеем в виду признание, что «ни революционная борьба, ни умеренная и мирная оппозиция не могут обойтись одна без другой»*.
’ «Освоб.», №7,1902 г., ст. П. Струве «Либерализм и т. н. революционные направления».


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 357
Это была та средняя линия, по которой двигалось либеральнодемократическое течение, с одной стороны отбрасывая влево идеи, подобные тем, которые развивал едва ли не один земский гласный Т. на страницах «Освобождения», когда указывал на необходимость «покончить с робкими полумерами легальной оппозиции», намечал желательные формы борьбы и приглашал земцев не оказаться в случае «призвания» их сверху «в положении птиц небесных, собирающих там, где не сеяли»*, и с другой стороны — оспаривая весьма распространенную в земской среде точку зрения, отрицавшую за «крайними партиями» даже их относительную ценность для либерального движения и, подобно авторам открытого письма от «группы земских деятелей», квалифицировавшую деятельность этих партий, как «общественное бедствие» на основе «обнищания» и «невежества» населения. В концепции же «Освобождения», наоборот, на долю «революционных элементов» оставалась «великая заслуга» и «огромная роль» в постановке вопроса «коренного политического преобразования», и усилия «Освобождения» были направлены на то, чтобы доказать, что единоличная борьба социалистов-революционеров имеет свои глубокие корни в существующем общественно-политическом порядке, что «принципы» социал-демократии в своем существе «совпадают с чистыми идеями либерализма, как политической системы свободы и равенства», и что «русскому либерализму не поздно еще занять правильную политическую позицию — не против социальной демократии, а рядом и в союзе с нею»**. Но практический политический вывод из всей этой теории мирного сосуществования умеренных и крайних элементов и разделения между ними труда гласил: сугубая фиксация умеренных элементов на их «полумерах» и расчеты на растущее давление освободительной борьбы на власть в целях заключения компромисса.
Но если преобладание умеренного земского характера наложило свою неизгладимую печать на позицию либерализма в освободительной борьбе, на приемы его тактики, и дало расцвести идее компромисса, то тем же классовым, землевладельческим характером еще непосредственнее определялось содержание тех политических требова¬
* «Освоб.», №7, ст. «Мирная и революционная борьба».
** «Освоб.», № 25,1903 г., ст. П. С. «Германские выборы».


358
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
ний, которые выставлял либерализм на своем знамени. На протяжении последних двух лет предреволюционной эпохи, можно сказать, на наших глазах протекает процесс вынужденной развертывающимся ходом событий демократизации этих требований.
В самом деле, когда в половине 1902 г. «Освобождение» выступало на политическую сцену, то оно без оговорок объявляло себя солидарным с тем коллективным заявлением «от русских конституционалистов», согласно которому учредительные функции в создании «бессословного народного представительства» — в выработке конституции — должны принадлежать вместе с властью представителям организаций «всесословного общественного самоуправления». Это — организации, говорилось, правда «искаженные по составу своего представительства, и очень неполно представляющие мнение страны, но имеющие за собой предания политических стремлений и по существу своему представляющие нижний этаж будущего конституционного здания»... «Мы имеем все основания думать, что деятельность... представителей от земств не пойдет вразрез с вековыми стремлениями русской интеллигенции. Во всяком случае, такой путь вернее и лучше, чем тот скачок в неизвестное, который представляла бы всякая попытка выборов ab hoc376, под неизбежным в таких случаях правительственным давлением и при трудноопределимом настроении непривычных к политической жизни общественных слоев»*. В удовлетворение же не земских кругов «общества» — «было бы желательно» — заявляли конституционалисты — «предоставить... существующим органам самоуправления право выбирать депутатов из лиц, принадлежащих не только к среде земских и городских гласных и избирателей, но и ко всему русскому обществу; было бы также полезно допустить право представительства и для русских университетов».
Но уже к началу 1903 года наступает известное полевение: вместе с временной заминкой в земском движении, с дальнейшим ростом революционного движения и консолидацией интеллигентской части либерально-демократического течения, интеллигентская демократия берет свой временный реванш над либеральным землевладением. В «Освобождении» появляются новые ноты: в передовой
* «Освоб.», №1,(18 июня 1902 г.). «От рус. конст-ов».


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 359
статье своего 15 № «Освобождение» заявляет: «широкая и идеалистическая постановка задачи освобождения, как общенародного или национального дела, не только не исключает последовательного и принципиального проведения идей правового государства и демократии, но, наоборот, требует такого проведения». И далее: «Русский либерализм приобретет силу и значение только как демократическое течение с широким размахом. С этой точки зрения мы рассматриваем и земское движение, в котором мы видим лишь одно, своеобразное и ценное, течение нарождающейся русской демократии. Если бы земство и земское движение потеряло связь с этим большим потоком, в котором выражается и творится новая Россия — они лишились бы своих питательных соков и их живые силы иссякли бы. Земское дело перестало бы быть общим делом всех свободолюбивых сил бессословной русской интеллигенции и пало бы до простого представительства помещичьего класса и его интересов. Оно утратило бы свое национальное значение».
А в 16 № «Освобождение» уже открыто признается в повороте. «Оказалось на практике», отмечает С. С.377, один из составителей заявления «от конституционалистов», что «Освобождение обслуживает слишком обширный круг лиц и общественных слоев, чтобы точно выражать мнения и настроения каждого», что необходимо отмежеваться от «идеалистов самодержавия» Шипова, Стаховича378, Хомякова379 и яснее оттенить свое конституционное знамя. Струве же, устанавливая основные положения подлежащей сформированию партии, говорит: «Партия должна быть открыто и решительно конституционной... Партия должна быть открыто и решительно демократической»... «Для того чтобы в рядах либеральной партии могли рука об руку действовать и земский дворянин, и разночинец-интеллигент, представитель «третьего элемента», и крестьянин, доработавшийся до политического самосознания, партия должна открыто и решительно исповедовать принцип политической равноправности. И потому в ее программе необходимо ясное заявление в пользу всеобщей подачи голосов. Такое заявление должно на наш взгляд — заменить собою соответственные рассуждения программы конституционалистов «Об учредительном собрании».
Так, вместе с попыткой расширения социального основания партии, в либерально-демократическом течении появляется при¬


360
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
знание всеобщей подачи голосов (не смешивать, впрочем, с известной 4-х членной формулой), и центр тяжести от земских элементов начинает передвигаться к «бессословной интеллигенции». И одновременно же исключительно политический характер либеральнодемократического течения впервые нарушается внесением в него социальных требований.
«За время существования «Освобождения» мы убедились, что требование всеобщей подачи голосов, в справедливости которого мы по существу никогда не сомневались, соответствует политическому сознанию тех слоев бессословной русской интеллигенции, которые стоят в первых рядах борцов за политическое освобождение России и должны составлять главные кадры либеральной партии, которая выступает открыто конституционной и последовательно демократической. Недостаточно демократический характер партийной программы, хотя бы он сказывался лишь в форме умолчания о некоторых пунктах, оттолкнет те элементы, без привлечения которых партия будет влачить жалкое существование. Помимо положительного решения вопроса о всеобщей подаче голосов, демократический характер партии требует программного выяснения ее отношения к социальным вопросам — аграрному и рабочему»*.
Практические требования по рабочему вопросу, выставляемые рабочими партиями на Западе и в России, «должны быть целиком включены в его (т.е. либерализма) программу» — заявляет «Освобождение» в №33 (ноябрь 1903 года), провозглашая в то же время, что в аграрном вопросе «на первую очередь должен стать вопрос о демократизации земельной собственности»... «Политическое освобождение России должно быть вместе с тем и довершением дела освобождения крестьян, основанного на принципе признания права земледельцев на обрабатываемую ими землю... Государство должно ставить задачу — содействие переходу земель в руки трудящихся масс — и выработать целый ряд соответственных мер»**. И в другом месте: «В нем (т.е. аграрном вопросе) — материальная основа совершающегося в России освободительного движения — и когда последнее прочно овладеет этой позицией, — когда оно сольет материаль¬
* «Освоб.», № 17. «От редактора».
** «Освоб.», № 33, ст. Л. «К аграрному вопросу».


Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху 361
ную потребность крестьянства в земле с политическим лозунгом освобождения — тогда против него ничто не устоит» («Освобождение», № 32).
И уже в 1904 году, когда вспыхнула война и после того, как потух первоначальный подъем националистических чувств, дань которому отдало и «Освобождение», — оно писало, что, если «в начале XIX века можно было ввести барскую конституцию, т. е. дав народу гражданскую, а верхам общества политическую свободу и политическую власть, в течение долгого времени управлять социальными низами, как более или менее покорной в политическом отношении массой», то «теперь выбор может быть только» между старым режимом и «демократией». «На самом деле, только радикальная и широкая политическая реформа может дать прочный внутренний мир России»*.
Мы видели, таким образом, как подымающаяся температура предреволюционной эпохи и приближающиеся раскаты грозы налагали свой штрих за штрихом на физиономию либерально-демократического течения. В известных пределах либерализм демократизировал свои программные требования, в известных пределах он пытался стать социальным. Но он по-прежнему оставался вне народного массового движения, без связующих с этим движением нитей и со всеми корнями в той земщине, которая продолжала определять по-прежнему его политическую позицию. Недаром, его заключительным словом в предреволюционную эпоху было провозглашение ноябрьского съезда 1904 года — «хозяином страны», ее «общественным мнением»**.
*
*
На этом мы заканчиваем наше изложение эволюции общественно- политической мысли в предреволюционную эпоху. Наши заключения мы сделаем отсюда тогда, когда будем говорить о том «заключении» эпохи, которым явилась революция.
* «Освоб.», №58 (1904 г.). Ред. Ст. «Организация и платформа демократической партии».
** «Освоб.», №60, ст. С. С. «Фиаско нового курса».


Ю. О. Мартов
ИТОГИ ПОЛИТИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ
В ряде отдельных статей380 этого тома прослежены частные процессы оппозиционной мобилизации тех общественных групп, интересы которых сталкивались со старым режимом. К1904 году эти процессы достигли уже значительного развития.
В борьбе со все усиливавшимися и умножавшимися проявлениями революционного движения самых различных классов, абсолютизм все более концентрирует свои силы на политике беспощадных репрессий и в то же время пытается предотвратить неизбежную развязку борьбы с нацией путем диверсии на международной арене. Политика приключений на Дальнем Востоке приводит к войне с Японией381, в которой рельефно выступает наружу внутренняя слабость и гнилость старого режима. Ряд поражений на суше и море382 доканчивает процесс изолирования правительства от каких бы то ни было крупных социальных групп. Масса землевладельцев сплачивается около либеральной земской партии; к ней начинает примыкать крупная промышленная буржуазия. Мелкое мещанство, пробуждению которого от политического сна способствует патриотическая агитация сторонников абсолютизма, переходит, под влиянием поражений и бедствий, вызванных войной, к смутному, но резкому политическому недовольству. Мобилизация усиливает недовольство крестьянства, раскаляет политическую атмосферу на окраинах и вносит в солдатскую массу обильный горючий элемент, в то время как выясняющаяся политическая неспособность правительства и оскорбленное поражениями корпоративное самолюбие толкает в оппозицию офицерство. Разложение проникает и в другие органы правительственного механизма. Низшая и средняя бюрократия и масса духовенства пропитываются оппозиционными веяниями, идущими к ним от смежных кругов общества. Дезорганизуемое внешними и внутренними неудачами, правительство лишается кредита на международном рынке, теряет последнюю внешнюю опору, начинает метаться между мнимыми уступками и усиленными репрессиями, власть становится игрушкой в руках различных категорий, азар¬


Итоги политического развития
363
тно спекулирующих на тот или другой ход событий, и вся эта политика агонизирующего абсолютизма лишь раздувает пламя мятежа, лишь сплачивает теперь уже решительно все сколько-нибудь активные элементы страны в одно общенациональное движение против всего, связанного со старым порядком. Процесс изоляции правительства и составляющих его небольших групп от всей нации завершается, момент кризиса настал.
Нация, объединенная чувствами недоверия и ненависти к старой власти, имелась налицо. Она создалась в результате сложного и долгого исторического процесса, в основе которого лежало преобразование экономических отношений, образование новых и перерождение старых классов при сохранении в целости правового и государственного строя, выросшего на базисе отживших отношений производства. Старый государственно-правовой режим был неспособен обслуживать интересы ни одного из прогрессивных общественных классов и в своих судорожных усилиях затушевать это противоречие он фатально разрывал свои связи и с классами отживающими. Политическая реформа становится, поэтому, всеобщим, более или менее отчетливо осознанным, требованием.
Но внешнее единство против носителей старой власти не обусловливало внутреннего единства оппозиционного лагеря. За этим внешним единством скрывались глубокие внутренние противоречия.
Прежде всего, в армию недовольных входили элементы, социальным интересам которых объективно противоречило прогрессивное развитие страны. В первую голову сюда относится земельное дворянство, поскольку ходом экономического развития оно не преобразовалось в земельную буржуазию или не перенесло часть своих интересов в свободные городские профессии, поскольку оно продолжало основывать эксплуатацию крестьянского труда на кабальной системе. А в таком положении была значительная часть среднего земельного дворянства центральной России. Со стороны этой дворянской массы поддержка либеральной земской партии и всего освободительного движения являлась лишь следствием внутренних противоречий, присущих самому старому порядку. Тем самым пределы ее оппозиционного движения должны были быть крайне тесными и самая поддержка ею освободительной борьбы могла длиться лишь до


364
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
тех пор, пока социальное содержание и политические последствия революции не были вскрыты для всех.
Исторически переживший себя и осужденный на гибель этот класс, однако, продолжал оказывать моральное влияние на бюрократическую и офицерскую корпорации, и постольку внутренняя противоречивость его собственного либерализма не могла не отразиться и на оппозиционном движении внутри этих групп.
В аналогичном положении находилось мещанство и купечество старой докапиталистической формации, составляющее значительную часть городского населения в менее преобразованных капитализмом центрах. Недовольство капиталистическим режимом и влияние буржуазных и пролетарских освободительных стремлений лишь временно парализовали в этих слоях, но не уничтожали совершенно их консервативных тенденций, враждебных всякому культурному и экономическому прогрессу. Испытывая одновременно гнет противоречий самого капиталистического общества и тяжесть перехода от докапиталистических форм быта к современным, болезненно ощущая свое экономическое трение о смежные элементы капиталистического города и в то же время подпадая под их культурное влияние, врастая своим молодым поколением в духовный мир новой России и в то же время, в лице старого поколения, сохранив в наибольшей живучести дух и быт «патриархального» крепостничества, — эта аморфная мещанская масса уже выделила из себя к началу века группы мелкой и средней буржуазии европейского типа и прогрессивного образа мыслей, в то время как на другом ее полюсе кристаллизовалась уже типичная для следующей эпохи «черная сотня».
В деревне мы найдем аналогичные группы, в центре которых стоят ростовщики, кулаки, скупщики, выращенные старым режимом и многими нитями сросшиеся с ним, рядом с кулачествующими батюшками, эксплуатирующими свое должностное положение старостами, старшинами, писарями и, наконец, просто окаменевшими в своем духовном обличье средними крестьянами, живыми пережитками дореформенной деревни.
Все это — объективно реакционные или консервативные слои населения. Но в рассматриваемый период их субъективное настроение во внутренней России все более окрашивается оппозиционными тонами. Более или менее дружественный нейтралитет этих слоев имел


Итоги политического развития
365
весьма важное значение для освободительного движения, ибо именно они составляют общественное мнение для тех слоев городского пролетариата и крестьянской массы, которые не доработались до самостоятельного классового или сословного сознания. Лишь изредка сквозь это оппозиционное настроение мещанства прорывается типичное проявление «черносотенства». (Например, при подавлении майской демонстрации в Саратове в 1902 году и на контрреволюционном банкете, организованном в Тамбове в ноябре 1904 года фон- дер-Лауницем и имевшим последствием избиения интеллигентов на улицах).
Не так обстояло там, где эти отживающие городские и сельские слои имеют особые основания чувствовать себя относительно привилегированными группами населения — при условии, что эти привилегии исходят от старого режима. Таково положение городского мещанства и сельских богатеев на окраинах, равно как в «черте еврейской оседлости»383. Здесь все противоречия положения этих социальных слоев концентрируются в темном реакционном инстинкте «истинно русского» национализма, и здесь реакционное настроение, укрепленное десятилетиями национальной политики абсолютизма, не могло быть парализовано даже и в период наиболее бурного подъема освободительных стремлений. Осложняемое конкуренцией с «инородцами», лучше вооруженными для экономической борьбы, это чувство привилегированности спаивало русское мещанство не только с источником привилегий — бюрократией — но и с высшими классами, с крупными землевладельцами и высшим духовенством, которые находились на окраинах в постоянной войне с местным обществом. Здесь, поэтому, уже до революции могла сложиться настоящая политическая партия контрреволюционеров, располагавшая точкой опоры в среднем классе, демагогически натравливавшая темные массы в городе против еврейской и армянской буржуазии, в белорусской и малорусской деревне — против польских землевладельцев и, начиная с Кишиневского погрома384, уже имевшая случай успешно мобилизовать свои силы в организованных выступлениях в то время, как контрреволюционные элементы внутренней России еще забавлялись дебатами о воскрешении старорусского костюма в «Русском собрании»385, а будущие «зубры», вроде Касаткина-Ростовского386 и В. Бобринского387, еще плелись бессильно за земским либерализмом.


3 66
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
Обращаясь к классам и группам, интересы которых противоречили сохранению основ старого порядка и постольку сближали их в общей борьбе с ним, отметим, прежде всего, традиционный антагонизм между барином и мужиком, тесно сросшийся с крестьянской борьбой за землю и наложивший свой отпечаток на взаимоотношения, установившиеся в освободительном движении между либерально-демократическими элементами общества и деревней. Либеральная оппозиция возникла в России, как оппозиция дворянско- помещичья, и утвердила свое положение в русской общественной жизни, как группа, хотя и отстаивающая экономические, правовые и культурные реформы для крестьянства, но отнюдь не намеренная поступаться в его пользу своими политическими и экономическими привилегиями (напомним отношение либеральных земцев к распространению избирательных прав на крестьянство и к равномерному обложению земель). К основному стремлению крестьян, к экспроприации помещичьих земель передовая часть дворянства относилась, разумеется, отрицательно. Если с приближением революции либерализм и становится все более буржуазным, городским по-своему содержанию и постольку все более свыкается с мыслью о необходимости коренной аграрной реформы и более полной демократизации государственного и местного строя, то, с одной стороны, эта демократизация либерализма совершается лишь исподволь, лишь нехотя и далеко не полно, с оговорками и оглядкой; с другой же стороны, традиционное недоверие крестьян к бывшим господам мешает сближению обоих факторов. К началу кризиса земство, ведущее оппозиционную борьбу с правительством, не пользуется ни авторитетом, ни доверием со стороны крестьян.
По мере того, как вышедший из земства либерализм становится объективно буржуазным, тесно сплачиваясь с буржуазной интеллигенцией города, он не может не вступить в антагонизм с движением пролетариата. Правда, малое участие промышленной буржуазии в общественном движении и ее тесная связь с абсолютизмом в период промышленного подъема 90-х годов позволяют русскому либерализму установить гораздо более терпимое и сочувственное отношение к социальным реформам в интересах пролетариата, чем какое можно встретить у аналогичных партий на Западе; и в то же время русский либерализм все более проникается признанием колоссальной роли


Итоги политического развития
367
рабочего движения в деле освобождения страны. Но самое представление о громадности этой роли и о значительной силе пролетариата должно было вызвать опасения относительно чрезмерного — в ущерб либеральной части имущих классов — влияния пролетариата и смежных демократических слоев при выработке основ будущего государственного порядка. Отсюда — двойственное среди имущей оппозиции отношение к успехам пролетарской борьбы рабочих, отсюда — заметное предпочтение, отдаваемое ею передлшссовьш рабочим движением заговорщической борьбе террористов; отсюда — долгие колебания, прежде чем либерализм соглашается вписать в свою платформу «четырехчленную» формулу избирательная права; отсюда, наконец, заблаговременная, до начала решительной борьбы, выработка той формулы «соглашения» между нацией и абсолютизмом, которая, противополагаясь формуле радикального переворота, учитывала наперед блок всех имущих и привилегированных, как плотину против дальнейшего развития революции.
Стремясь свести к минимуму социальные и политические потрясения, связанные с конституционным преобразованием, либерализм шел навстречу интересам крупной городской буржуазии, для которой скорое восстановление «порядка» являлось основным условием ее сочувствия освободительному движению. Тем не менее, между либерализмом, как он складывался к началу кризиса, с буржуазным содержанием и с сильной опорой в буржуазных элементах городской интеллигенции, — и русской торгово-промышленной буржуазией не могло установиться тесной близости. Чем боязливее относится либерализм к политическим притязаниям пролетариата, тем охотнее он выдвигал требование решительных экономических реформ в пользу этого класса, содействие которого было необходимо для предстоящего преобразования.
Вместе с тем, защищая дело экономического прогресса, либерализм должен был отстаивать интересы городского «среднего сословия» — мелких производителей и потребителей, — в котором мог видеть главную массовую базу своего влияния. Но в силу именно этого, он должен был явиться борцом против тех привилегий, которыми старый режим до поры до времени покупал себе благоволение крупной буржуазии, против той протекционной системы, которая приобщала крупную буржуазию к плодам всесторонней государ¬


368
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
ственной эксплуатации масс. Так было везде в Европе накануне буржуазной революции. Но еще нигде, благодаря относительно меньшей высоте развития капитализма — крупная буржуазия не была отделена такой социальной пропастью от средней и мелкой, как это имело место в России начала XX века. В рамках сословного бюрократического правового строя уже далеко продвинулся вперед процесс дифференциации внутри самой буржуазии и магнаты крупной промышленности уже противостояли средней и мелкой буржуазии, как группа, эксплуатирующая их, и все более успешно оттесняющая от участия в национальной прибавочной стоимости. Но если высшая структура русского капитализма задерживала процесс приобщения крупной промышленной буржуазии к сознательной защите интересов экономического развития в целом, то она же роковым образом приводила к социальной и политической слабости тех слоев буржуазии, на которые мог опереться и все более опирался буржуазный либерализм. Чем сильнее концентрировались промышленность и торговля в рамках истощенного абсолютизмом народно-хозяйственного организма, тем относительно слабее и тем менее способной к самостоятельному политическому действию являлась при данном уровне производительных сил — средняя и мелкая буржуазия в роли борцов за капиталистический прогресс. И только дальнейшие успехи капиталистического производства и обмена, только дальнейшее расширение сферы господства товарно-капиталистических производственных отношений за счет натурального хозяйства могут разрешить эту антиномию, создав из средних и мелких буржуазных производителей и из умножаемого крупным капитализмом «нового третьего сословия» — интеллигентного персонала капиталистических предприятий — многочисленную и способную к классовому самоопределению буржуазную демократию.
Отстаивая интересы буржуазного развития в целом, либерализм должен был решительно бороться за устранение национального гнета, тяготеющего над буржуазией польской, еврейской, армянской. Чем более слаба была еще его база в городском населении внутренней России, тем важнее была для него поддержка относительно более многочисленного городского населения окраин, в которых, благодаря самому факту национального гнета, дифференциация внутри буржуазных классов политически проявлялась слабо. Но это обстоятель¬


Итоги политического развития
369
ство создавало лишь новый повод к отчуждению русской крупной буржуазии от либерализма, поскольку первая эксплуатировала в свою пользу политику стеснения экономической жизни окраин и бесправия «инородцев».
Но развитие крупной индустрии на известной ступени не только разлагает единство внутри буржуазии; она доводит до крайней остроты антагонизм между крупной буржуазией и пролетариатом. Развитие классового движения пролетариата, явившееся в России могучим стимулом к политической мобилизации средних классов, в то же время задерживало вступление на оппозиционный путь крупной буржуазии, толкая ее в объятия государственной власти. Остановка экономического развития, которое уперлось в истощение внутреннего рынка, и разоблачение несостоятельности тех методов, какими абсолютизм мог бороться с рабочим движением, колебали связь крупной буржуазии со старым порядком и с этого момента самые успехи рабочего движения имели тенденцию укреплять либеральную струю в буржуазии. Но те же успехи, поскольку они реализовались во вторжениях рабочего класса в буржуазное право неограниченной его эксплуатации, вызвали в буржуазии попятные течения. Создавалось внутренне противоречивое настроение, в котором каждый шаг вперед таил в себе залог будущей реакции.
Централизующий и нивелирующий характер бюрократического абсолютизма толкал в освободительный лагерь все многочисленное «инородническое» население России. Но столкновение интересов различных нерусских национальностей существенно видоизменило это простейшее отношение между ними и старым порядком. Если в Польше сильное развитие антисемитизма среди местного общества не могло доставить старому порядку опоры ни в поляках, ни в евреях — для этого и те, и другие оставались слишком бесправными и униженными; — если в Финляндии политика разжигания шведско- финского антагонизма не привела к серьезным результатам, ибо борьба против Бобрикова388 объединила дотоле враждовавшие между собой финские и шведские элементы буржуазии, — то в Прибалтийском крае и на Кавказе положение сложилось более благоприятно для абсолютизма. И здесь, и там преимущественно земледельческие народности — латыши и эстонцы и кавказские татары — противостояли экономически господствующим группам с сильной городской


370
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
буржуазией и интеллигенцией — немцам и армянам. Выросший на этой почве национальный организм послужил отправной точкой для противоположных процессов в обеих окраинах.
Абсолютизм первоначально опирался на латышей и эстонцев — для искоренения следов прибалтийской автономии и для нивелирования правового строя этой окраины; на кавказских армян — для завершения завоевания Кавказа. Балты, тяготевшие к Германии, и мусульмане, продолжавшие тянуть к Турции, были долго объектом подозрительного надзора бюрократии. Но не одинаково развернулся процесс экономического развития на берегах Балтийского моря и в Закавказье. Рядом с сильной буржуазией, балтийские немцы обладали еще более могучим и полным феодальных замашек дворянством, которое на почве борьбы с культурно-национальными стремлениями латышско-эстонских масс тем легче объединилось с немецкой буржуазией, чем более пролетаризируемое латышское и эстонское крестьянство выделяло из себя наемный пролетариат, уже с средины 90-ых годов начинающий свою классовую борьбу. Сильная экономически группа балтийских юнкеров, социально близкая всероссийскому дворянству и высшей бюрократии, под влиянием страха перед аграрным движением эстонцев и латышей, все более проникается готовностью жертвовать своими вековыми национальными правами там, где они сталкиваются с интересами абсолютизма. Последний, в свою очередь, отказывается от поддержки национальных притязаний мелкобуржуазных латышских и эстонских масс. Возникновение промышленного пролетариата и крайнее обострение аграрного вопроса в этой, экономически весьма развившейся, окраине перемещают, таким образом, позицию абсолютизма и превращают его былых союзников во врагов и обратно.
На Кавказе лихорадочное развитие капиталистической индустрии, работавшей для всероссийского и всемирного рынка, оставило мало затронутым примитивный социальный строй мусульманского населения; это не мешало, конечно, капиталистической промышленности явиться перед туземцами в своей самой отвратительной роли — хищника и экспроприатора, обманом и насилием отбиравшего нефтеносные земли и расплодившего вокруг себя многочисленный вечно голодный люмпен-пролетариат. Армяне, игравшие видную роль в капиталистической индустрии и кипучей городской


Итоги политического развития
371
жизни, встретили ожесточенных врагов среди только еще пробивавшихся вперед татарских купцов и сельских феодалов (беков), ведших за собой некультурные и легко фанатизируемые мусульманские массы. В армяно-мусульманском антагонизме перед абсолютизмом была — на стороне мусульман — знакомая ему по внутренней России и наиболее исторически родственная социальная комбинация из патриархального крестьянства, сельских феодалов, старого мещанства и люмпенов всякого рода. Перед такой социальной комбинацией не могли устоять даже традиции вековой войны с Исламом, и армянский национализм, обращенный прежде всего против Турции, буржуазный по содержанию и не связанный с классовыми стремлениями пролетариата, еще не успел обратиться сознательно против старого порядка, а в крае уже были заложены все основания для тесного сотрудничества «истинно русского» национализма с мусульманским фанатизмом. Здесь абсолютизм был с деревней и мещанскими и люмпенскими элементами азиатского города против города современного, тогда как в Прибалтийском крае он был с рыцарским замком и современной фабрикой против крестьянской мызы и фабричных предместий. Но и тут, и там, абсолютизм парализовал одно национальное движение силами другого, и тут, и там он имел очаги реакции, оказавшие моральное действие далеко за пределы данных окраин, поскольку и немецкие, и мусульманские элементы в значительных количествах рассеяны по всей России.
Национальные движения, целиком обращенные против старого порядка, сами испытывали на себе последствия социальных противоречий внутри данной этнографической или национальной группы. В Польше мы видим также обособление пролетариата от имущих классов, и национально-оппозиционное движение последних развивается в борьбе на два фронта против русского национализма и против социализма. В то же время земельное польское дворянство постольку сдержанно относится к разгорающемуся в самой России освободительному движению, поскольку существенным его фактором становится борьба за коренную аграрную реформу, грозящая перекинуться в Польшу и внести разлад во взаимоотношения имущих классов и крестьян, между которыми национальный и религиозный гнет установил неведомое в остальной России согласие. В Литве, Белоруссии и правобережной Украине, где отношения между поме¬


372
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
щиками и крестьянами, принадлежащими к разным национальностям, напротив, крайне обострены и где абсолютизм в борьбе с полонизмом не чужд приемов социальной демагогии — натравливания белорусских и малорусских крестьян на польских и ополяченных помещиков, — высшие классы с самого начала разбавляют свою оппозицию старому порядку готовностью всю силу своего социального влияния обратить на борьбу с освободительным движением, как только оно посягнет на их интересы аграриев.
В еврействе, сплоченном падающим на все классы гнетом, однако идет глухая, сдавленная борьба пролетарских элементов против многочисленной массы торговой и промышленной мелкой буржуазии; более сильные группы еврейских капиталистов в Лодзи, Белостоке, Двинске389 уже нередко соединяются с бюрократией для борьбы против социалистов, а буржуазный национализм сионистов не чужд попыткам отвлечь массовое движение еврейских рабочих от освободительных задач (поддержка «независимых» Шаевича390). Аналогичные социальные антагонизмы в менее резкой форме проявляются и в прибалтийских, и в кавказских национальных движениях.
Классовые противоречия таились в крестьянском движении. Многочисленный слой сельской буржуазии и наемный сельский пролетариат, — там, где он вполне дифференцировался, — представляли социальные группы с самостоятельными интересами, во многом не совпадавшими и сталкивавшимися с интересами главной массы мелких хозяев, арендующих владельческие земли или обрабатывающих их своим инвентарем. Эти классовые противоречия уже в достаточной мере расшатали единство крестьянской общины ко времени начала массового крестьянского движения. Неудивительно, поэтому, что в первых его проявлениях — во время беспорядков в Полтавской и Харьковской губерниях весной 1902 г.391 — уже можно было встретить случаи нападения крестьянской массы не на одних лишь помещиков, а и на сельскую буржуазию, тогда как с другой стороны, рядом с типичным движением среднего крестьянства, направленным к получению помещичьей земли, возникает пролетарское по своему содержанию движение, не идущее в данный момент далее установления выгодных условий найма труда. Однако, стоило лишь движению против земельного дворянства охватить крестьянские массы земледельческих районов, чтобы все остальные антагонизмы временно по¬


Итоги политического развития
373
меркли и стушевались перед основным сословным антагонизмом, составляющим содержание русского аграрного вопроса. Специфически пролетарское движение сельских рабочих локализовалось в местностях крупного капиталистического землевладения, не обобщилось в специально-батрацкой идеологии и программе и лишь разрозненно примыкало к аналогичному движению городского пролетариата. Сельская же буржуазия сама захватывалась противо- дворянским движением тем сильнее, чем грознее вздымались его волны, и примыкала к рядовой крестьянской массе, принимая его лозунги земельного равнения, вкладывая в них, разумеется, свое содержание. Разрозненные бесхозяйственные элементы в районе продовольственного земледелия, в свою очередь, пассивно шли за общим потоком, не отдавая себе отчета в значении задач движения для них самих и внося в самое движение известную анархическую струю. Таким образом, расшатанная предыдущим периодом, сельская община перед революцией и во время ее предстала опять единой и однородной в своих стремлениях.
Но сами эти стремления, определяемые рядовым крестьянством, были внутренне противоречивы. Земля и воля — гласил лозунг крестьянского движения, приобретавший все большую популярность. Но воля, к которой стремился рядовой землевладелец-общинник, была свободой мелкого производителя, стремящегося укрепить свою хозяйственную самостоятельность и утвердить свою личность собственника-хозяина: это была свобода от всех уз, наложенных на сельского производителя историческим процессом закрепощения русской деревни. Земля же, которой он добивался, отделялась от него стеной сельской общины, сословными перегородками, в которые он был замкнут: через общину, через свое сословие, от их имени мог он лишь требовать эту землю, тем самым временно укрепляя сословную общину, тем самым ограничивая свободу своей личности в пределах «мира». Потребность в «воле» могла кристаллизоваться в русском крестьянине лишь постольку, поскольку он переставал традиционно чувствовать себя государственным тяглом и анонимной частицей общинного механизма. Потребность в земле, напротив, всецело опиралась на традиции сельской общины и государственного закрепощения. Новые веяния, несшиеся в деревню с буржуазного и пролетарского полюсов города, пробуждали в крестьянстве радикальные и


374
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
демократические стремления к личной свободе и независимости, к гражданскому равноправию и бессословности. Но движущей силой, которая делала возможным усвоение деревней городских лозунгов, была тяга к земле, органически связанная со старой идеологией того патриархального сельского уклада, на котором выросли все азиатские деспотии. Борьба за волю вбивала в сознание крестьянства представление о современном правовом государстве; борьба за землю, хотя и обостряла сознание неволи и сталкивала крестьянство с политическим режимом, но в то же время оживляла, наполняла плотью и кровью традиционные предрассудки о патриархальном государстве, дающем землю и блюдущем в своих интересах равномерное и «справедливое» пользование ею. Борьба за волю предполагала разрыв крестьянства с его политической традицией, борьба за землю стимулировалась оживлением этой традиции.
Уже с самого начала появления крестьянства на арене общественной борьбы, это противоречие сказалось в том, что только в тесной связи с непосредственной борьбой за землю, сталкивавшей его с реальной государственностью, крестьянство шло в ногу с освободительными стремлениями эпохи. Тот же рядовой крестьянин, изъятый из деревни и сохранивший еще крестьянскую психологию под мундиром солдата или в положении мелкого торговца либо чернорабочего в городе, утрачивал связь с этим родником своего оппозиционного настроения и нейтрально или даже враждебно противостоял кипевшей вокруг него борьбе городского населения.
Внутренние противоречия имелись налицо в русском рабочем движении. В России, правда, не бьио привилегированных рабочих слоев ни в лице ремесленных подмастерьев, ни в лице особо квалифицированных пролетариев крупной промышленности: общее политическое и гражданское бесправие и быстро совершенная крупной индустрией нивелировка социального положения не позволили кристаллизоваться какой-либо окостеневшей аристократии труда. Даже обычный во всех капиталистических странах корпоративный аристократизм и мелкобуржуазный сепаратизм торгового пролетариата в России преодолевался сравнительно легко в атмосфере той обаятельности и популярности, которую приобрели в массах социалистические лозунги. То же надо сказать и о национальных различиях, сказывавшихся в рабочем классе. Более глубокое значение имело


Итоги политического развития
375
различие между чисто городскими элементами пролетариата и пришлыми, не порвавшими реальной связи с деревней и сохранившими внутренний облик крестьянина.
Связанные единством капиталистической эксплуатации и общностью полного бесправия, эти два элемента сильно разошлись во всем своем интимном быте. И это различие заметно отражалось на ходе движения. В первый его период до крупных стачек 1903 года392 — это различие замыкало социал-демократию в тесном кругу чисто городских элементов пролетариата с присущими им высокими культурными потребностями и политическими запросами; в эту пору выход за пределы данного круга мог покупаться для социалистов лишь оппортунистическим приспособлением к аполитическому и консервативному складу мышления «серяков». Промышленный и сельскохозяйственный кризисы с двух сторон разъедали этот «сельский консерватизм» низов пролетариата и создали условия для расширения сферы влияния социал-демократии и для большего классового объединения пролетариата. Однако, существенное различие между обоими элементами одного и того же класса сохранялось и в следующий период, проявляясь в значительной пассивности и инертности рабочих тех производств и районов, в которых чисто городские элементы представлены слабее. Пролетариату крупных, хорошо оборудованных заводов, железнодорожных мастерских и (частью) типографий приходилось по отношению к остальной массе долго играть роль не только застрельщика при выступлениях всякого рода, но и единственного резервуара политических идей и единственного питомника организационных попыток На фоне общего единства между этими двумя частями пролетариата время от времени проявлялось глубокое различие политического настроения и политической зрелости, когда инициативные элементы пролетариата оказывались при практическом выступлении изолированными от «серяков», как это случалось при подготовленных организациями манифестациях, при попытках пролетарского авангарда выступить на защиту истребляемого в погромах еврейского либо армянского населения или же при попытках преодолеть пассивность обычной формой всеобщей забастовки.
Более богатое последствиями значение имело противоречивое положение пролетариата, как класса, в общенациональном освободительном движении. Поскольку прошлое России не создало ника¬


376
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
ких традиций народного освободительного движения, поскольку буржуазия не провела пролетарских масс через школу чистого политического радикализма, постольку пролетариат мог прийти к постановке демократических задач, лишь исходя из повседневно проявляющегося противоречия своих интересов интересам эксплуатирующего его класса. Но это противоречие, двигавшее вперед демократическое воспитание пролетариата, было противоречием нового буржуазного общества, которому еще только предстояло преобразовать государство по своему образу и подобию. Противоречие с буржуазным обществом ведет пролетариат к идеям коллективизма и непосредственной борьбы за овладение государственной властью и в стране, где другой непролетарской городской массы с политическими традициями не существовало, пролетариат мог прийти к борьбе за элементарную свободу лишь под знаменем социализма и во имя его. Но задача социализма отделяет пролетариат от всех остальных классов общества и противопоставляет его им; объективно же стоявшая перед пролетариатом России историческая задача навязывала ему борьбу бок о бок и рука в руку с самим буржуазным обществом. Это противоречие теоретически было разрешено социал- демократической мыслью, исходящей из закономерности развития общества, вступившего на путь капитализма. Но его практическое разрешение в самом движении наталкивалось на новые противоречия, порожденные русской жизнью и самим ходом развития классовой борьбы пролетариата. Пролетариат являлся классом не только наиболее восприимчивым к идее политического освобождения, но и наиболее готовым к безоговорочной борьбе за него и представлявшим собой наиболее легко мобилизуемую и грозную силу для этой борьбы. Все остальные оппозиционные слои города были или раздираемы внутренними противоречиями, или слишком малочисленны, или не имели одинакового с ним значения в хозяйственной жизни; грозная же своей численностью деревня скована исторической инерцией, пропитана приходским эгоизмом и чрезвычайно пассивна. Поэтому пролетариат, уже в 90-ых гг. заявивший громко о своей способности к упорной борьбе, становился в центре общественных чаяний, решительно влиял на все оппозиционные группы, властно притягивал к себе и к своему знамени все многочисленные в эту эпоху идеалистически настроенные элементы других обществен¬


Итоги политического развития
377
ных классов. В идейном движении общества накануне кризиса гегемония принадлежала социализму, в его политическом движении соответственную роль играли социалистические партии, и среди них наиболее влиятельную — социал-демократия, и каждое новое проявление растущей мощи пролетарского движения становилось исходным пунктом для вовлечения в общественную борьбу новых слоев и новых групп.
Пролетариат, борющийся под собственным знаменем и во имя своих классовых интересов, отличных от социальных интересов всех других классов, является, таким образом, становым хребтом борющейся за свое буржуазное освобождение нации. Это положение при отсутствии прочной традиции классовой борьбы, при сравнительно высоком уровне сознательности, при быстром импульсивном характере процесса, втягивавшего в пролетарскую борьбу новые и новые слои рабочего класса, должно было вновь и вновь порождать в пролетариате иллюзии абсолютности его могущества. Грандиозная сила исторической стихии буржуазного переворота, им эксплуатируемая в собственных классовых интересах, представлялась ему силой собственного его классового движения, не зависящей от данной, исключительной по своему происхождению, комбинации исторических условий. А постольку в известный момент он должен был стараться перешагнуть для немедленной реализации тех или других своих требований через рамки, объективно поставленные ему данной фазой исторического развития, и тем самым фатально изменять в невыгодную сторону благоприятно сложившееся для него соотношение общественных сил.
Стихийно порождались эти иллюзии, вырастая из жгучего ощущения массой неудовлетворенных классовых потребностей. Стоявшая впереди пролетариата социал-демократия лишь отчасти вводила элементарные классовые страсти в русло движения, опирающегося на познание и признание исторической необходимости. Ибо сама она, оставаясь в значительной мере интеллигентской по своему составу и настроению, переживала — несмотря на свой марксизм — иллюзии об отношении общественных сил, сама утопически оценивала историческое значение своей временной гегемонии и ее объективные пределы. По мере же того, как на историческую сцену, в качестве боевой силы, выходила деревня, и пролетариат и революционная ин¬


378
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
теллигенция в равной мере поддавались искушению видеть в сочетании объективно разнородных и частью противоречивых социальных мотивов пролетарского и аграрного движений удобный повод для того скачка через печальную неизбежность «чисто буржуазного» переворота, с критики которого в свое время начал свою историю русский пролетарский социализм. Период, прошедший со времени пробуждения пролетариата от политического сна до момента приобретения им решающей роли в общенациональной борьбе, был слишком короток для того, чтобы в течение него могли быть им изжиты все болезни молодости. Опыт и здесь являлся неизбежной предпосылкой для успехов сознания.
Развиваясь среди всех этих противоречий, русское освободительное движение должно было преодолевать громадную силу внешнего сопротивления и внутреннего трения, должно было, поэтому, затрагивать колоссальную энергию и нести бесчисленные жертвы для того, чтобы подвинуться на один шаг вперед. Рано совершившаяся дифференциация политических партий сделала возможной для каждой из них, приближавшейся к интересам своего класса, втянуть в движение более широкие его массы; но та же дифференциация партий затрудняла концентрацию боевой энергии разных классов в совместной атаке, поскольку требовала для такого сочетания боевых сил высокой степени сознательности, победы классового расчета над стихийной силой непосредственных классовых инстинктов.
Эта разнородность и противоречивость частных движений, в совокупности составлявших то, что называют русской революцией, вызывала в самих деятелях эпохи и ее наблюдателях сомнения относительно самой возможности для современной России такого, хотя бы относительно короткого момента, синтеза движения, когда, сквозь все внутренние противоречия и вопреки всем трениям, прорвется и победоносно утвердит себя в решительных завоеваниях та сила исторической необходимости, которая до России уничтожила столько твердынь старого порядка. Буржуазный переворот казался немыслимым в России XX века. Представители самого старого порядка учитывали эту сложность освободительной проблемы и, насколько хватало их силы и проницательности, эксплуатировали ее внутренние противоречия, пользуясь национальными, социальными и политическими трениями, чтобы парализовать разрушительную силу нараставше¬


Итоги политического развития
379
го движения. Эта политика, в конечном счете, дезорганизовала самый старый порядок, лишая его последней способности удовлетворять какие бы то ни было потребности экономического развития, но она достигала цели постольку, поскольку нагромождала новые трудности на пути освободительного движения.
С наибольшей энергией и ловкостью старый порядок эксплуатировал в свою пользу противоречие между освободительным движением в России в целом и социальной и идейной реакцией, царившей на Западе. Буржуазный переворот становился историческою возможностью в России в такую эпоху, когда на Западе буржуазия, в роли господствующего класса, должна была направлять всю свою энергию для сопротивления революционному движению пролетариата. Общественное мнение европейской буржуазии, в общем и целом, тем более холодно относилось к совершавшемуся в России продолжению ее собственной революции, чем более в русском движении звучали мотивы пролетарской классовой борьбы, чем более они вызывали энтузиазм в рядах западноевропейского пролетариата.
Финансовая и дипломатическая поддержка высших классов Европы явилась, поэтому, последним козырем, который мог быть применен старым порядком в его борьбе за существование.
Но пользование этой поддержкой подразумевало со стороны России внешнюю политику в стиле великой державы — модерн, в стиле воинствующего империализма. И здесь, в этой именно области, историческая необходимость предстала перед старым порядком мстительницей за попранные потребности общественного развития. В лице Японии, уже перешагнувшей через грань буржуазного преобразования, русскому старому порядку пришлось на новой арене столкнуться с тем же противником, который в самой России не был еще в состоянии дать ему генерального сражения, — столкнуться с силой капиталистического развития. В этом столкновении с головокружительной быстротой развернулись и дошли до апогея внутренние противоречия старого порядка и под действием этого лихорадочного процесса на время освободительное движение поднялось на ту ступень сплоченности и боевого напряжения, на которой его собственные внутренние противоречия проявлялись только как факторы, стимулирующие движение и усиливающие общую анархию, в данный период целиком обращавшуюся против сторонников старого порядка.


П. Б. Аксельрод
БОРЬБА ЗА МИР И ВОССТАНОВЛЕНИЕ ИНТЕРНАЦИОНАЛА
Предисловие
Предлагаемая брошюра посвящена выяснению и обоснованию необходимости вызвать к жизни и организовать международно- объединенное движение в социалистических массах воюющих и нейтральных стран393 против продолжения всемирного кровопролития и в пользу мира на условиях, соответствующих общим интересам пролетариата и демократии этих стран. Одной из необходимейших предпосылок для роста и развития такого движения в очень крупном масштабе я считал и считаю соглашение между рабочими партиями на международной конференции относительно совместного выступления на арену борьбы за мир. Но в то время, когда созывалась и происходила Кинтальская394 («вторая Циммервальдская конференция», весной 1916 г.) по поводу которой я обратился с «Письмом к друзьям в России»395, речь могла идти еще только о подготовлении психологической и политической почвы для созыва официального интернационального конгресса рабочих партий. Наиболее же действительным средством своего рода рычагом для этого подготовительного процесса я считал энергичную, интернационально объединенную агитацию в социалистических массах за созыв Международного Социалистического Бюро396, как официального центра социал-демократии всего мира. В совещании и соглашении ее представителей в этом Бюро по вопросу о борьбе за мир я видел первый серьезный и решительный шаг по пути к восстановлению интернациональных связей социалистического пролетариата и к организации «войны против войны» в широком масштабе. Вот почему предложение поставить требование созыва Международного Бюро в центре международной кампании против войны занимает центральное место в «Письме».
Но те соображения, которыми я мотивировал и обосновывал это предложение, по существу, в общем и целом, применимы и в вопросе


Борьба за мир и восстановление Интернационала
381
о подготовке и организации широкой, международной конференции, созываемой по инициативе Совета Рабочих и Солдатских Депутатов397. Те психологические, идейные и политические препятствия на пути к интернациональному объединению пролетарских масс для борьбы за мир, о которых идет речь в брошюре, далеко еще не преодолены. И в частности, националистические фанатики из так называемых партийных болыпинств, как и их антиподы на «крайнем левом» фланге интернационалистической оппозиции398, одинаково с теми враждебно относившиеся к предложению о собрании Международного Бюро, могут свести на нет и надежды, возлагаемые на инициативу С. Р. и С. Д. С этой двойной опасностью должны считаться как представители съезда С. Р. и С. Д.399 и Организационного Комитета400, делегируемые за границу401, так и наши руководящие партийные круги в Петрограде, Москве и в провинции. Созыв конференции может совсем не удастся, или — что еще гораздо хуже — сама конференция может оказаться злой пародией на интернациональное совещание представителей пролетариата — если подготовка конференции не выйдет из рамок формально технического характера и будет иметь базой только более или менее дипломатические переговоры и сношения лишь между официальными представителями партийных инстанций.
Обеспечить проектируемому интернациональному съезду желательный успех можно только одним путем: необходимо организовать такое международное давление пролетарских социалистических масс на партийные верхи в пользу соглашения для борьбы за мир, которое способно было бы, с одной стороны, отрезвить вождей «партийных болыпинств» от опьянения воинствующим национализмом и патриотизмом, а с другой — уничтожить или ослабить, обезвредить дезорганизующее влияние руководителей «крайнего крыла» интернационалистской оппозиции на движение в пользу мира. Наиболее последовательными, или проще, самыми бесшабашными представителями этого крыла являются Ленин и его сподвижники, игравшие доминирующую роль на Кинтальской конференции402. Ленин уже в первые месяцы войны объявил лозунг движения в пользу мира «поповским лозунгом», которому он противопоставил «гражданскую войну» для социалистического переворота403. «Поповский лозунг» Циммервальда ленинцы использовали только, как орудие, как под¬


382
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
собное средство для своих специальных целей; ради этих целей они немало усердия потратили на то, чтобы тормозить концентрацию всех сил интернационалистской оппозиции на борьбе за мир.
Нужно ли еще доказывать, что если бы им и теперь удалось успешно влиять в том же направлении на интернационалистов, они могли бы поставить под вопросом успех созываемой международной конференции. «Размежевывая», «отмежевывая» и дезорганизуя сторонников борьбы за мир, они тем самым создали бы или способствовали бы созданию возможности превращения конференции в арену для состязания «правительственных социалистов» и в орудие дипломатических интриг.
Для того, чтобы парализовать дезорганизаторское влияние ленинизма в ходе подготовки интернациональной конференции и предотвратить возможность деморализующего влияния на нее со стороны «социалистических» империалистов и националистов, необходимо развернуть широкую интернациональную агитацию в социалистических низах, направленную с одной стороны против империалистских правительств и социал-патриотической политики национального «единения» с ним, во имя защиты отечества, а с другой — против попыток «слева» отклонить интернационалистски настроенные круги от главнейшей самодовлеющей задачи социалистического пролетариата в настоящий момент — от международного объединения своих сил для интернациональной борьбы за мир.
Наша делегация должна будет проявить большую инициативу и энергию в изыскании путей и средств для развития такой агитации на Западе. Но успех ее усилий в этом направлении, как и других ее шагов по подготовке конференции, будет в очень значительной мере зависеть от энергии и размаха агитации и движения в широких демократических массах революционной России, под лозунгом международной борьбы за мир. На миротворческую силу революции возлагают все свои надежды жаждущие мира народы; она в чрезвычайной мере подняла политически удельный вес российского пролетариата во всех цивилизованных странах, и своим энергичным выступлением в роли авангарда и знаменосца международного пролетариата в борьбе за ликвидацию войны он окажет сильное воздействие на общественное настроение рабочих масс запада и будет сильно способствовать успеху наших делегатов в выполнении возложенной на них


Борьба замир и восстановление Интернационала
383
миссии. Пусть же руководящие и влиятельные круги нашей революционной и социалистической демократии сделают все зависящее от них, чтобы российский пролетариат оказался на высоте исторической роли, выпадающей на его долю.
Петроград, 15 июня 1917
ПИСЬМО К ДРУЗЬЯМ В РОССИЮ
Цюрих, июнь — июль, 1916
Дорогие друзья!
Вы уже, вероятно, получили отчет Мартова о Кинтальской, т.е. о второй Циммервальдской конференции. Я, со своей стороны, считаю нужным дать Вам своего рода комментарий к резолюции, принятой ею по вопросу о созыве Международного Социалистического Бюро404 и изложить основания, по которым я воздержался при голосовании этой резолюции. Два обстоятельства побуждают меня к этому. Прежде всего, это — те толкования и то освещение, которые ленинцы в своей и заграничной прессе дают моей позиции в вопросе о созыве Бюро. И в моем, и в Вашем интересе, чтобы Вы получили возможность, на основании данных, представленных мною самим, составить себе ясное представление о моей позиции в этом вопросе и о действительных мотивах моего воздержания от голосования за резолюцию. Но еще существеннее, на мой взгляд, то обстоятельство, что за нее голосовали и те делегаты, которые отнюдь не симпатизируют тенденции, лежащей в ее основе, а скорее, наоборот, отрицательно относятся к ней. Это могло случиться только потому, что, с одной стороны, тенденция эта не получила в резолюциях конференции того яркого выражения, какое дают ей ленинцы и сторонники Пан- нэкука405, а с другой, противники ее на конференции чересчур узко практически, слишком, если можно так в данном случае выразиться, эмпирически относились к вопросу о созыве Международного Социалистического Бюро. Но если опытные деятели западного рабочего движения, лично сталкивающиеся с представителями того течения среди интернационалистов, наиболее последовательными представителями которого являются Ленин и Паннэкук, если эти деятели, имеющие полную возможность ориентироваться в основных разно¬


384
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
гласиях, разделяющих интернационалистов на разные группы и фракции, могли так обмануться относительно действительного смысла и действительной тенденции принятой ими резолюции, то тем естественнее товарищам в России, отрезанным теперь от общей с Западом, ошибиться в этом отношении и продолжать по-прежнему относиться, спустя рукава, точнее, крайне пассивно или индифферентно к вопросу о созыве Международного Социалистического Бюро для совещания об условиях и средствах совместной борьбы рабочих партий за мир. А между тем, такое, а тем более, отрицательное, отношение к этому вопросу может роковым образом отразиться на судьбе социал-демократии в течение многих лет.
Начну с фактического отчета о выработке резолюции по восьмому пункту порядка дня Кинтальской конференции и группировке элементов по этому пункту.
I
Предварительных генеральных прений по этому вопросу в пленуме не было, но из частных бесед отдельных делегатов между собою заранее можно было заключить, что значительная часть их, может быть, даже большинство, — против выступления конференции в пользу созыва Бюро. Некоторые из противников высказывались за такую резолюцию, в которой ответ на этот вопрос сводился бы к заявлению, что в «случае, если заседание Международного Социалистического Бюро состоится, помимо инициативы и без всякого содействия интернационалистов, примыкающих к Интернациональной Социалистической Комиссии406, то они могут или даже должны послать своих представителей на это совещание. В первую комиссию для выработки проекта резолюции выбраны были, однако, представители только двух главных течений: безусловных противников и принципиальных сторонников требования созыва конференции Международным Социалистическим Бюро. Причем последние оказались в комиссии в большинстве. Из семи ее членов, 4 стояли за это требование, а три решительно высказались против него. Большинство состояло из представителя итальянской делегации, Лаццари407 (секретаря итальянской партии), одного представителя большинства немецкой делегации (группы Гоффман-Ледебур408 или «центра»


Борьба замир и восстановление Интернационала
385
в существенных пунктах солидарной с Гаазе409 и Каутским410), меня и одного из двух делегатов от французской Швейцарии. Замечу мимоходом, что оба эти делегата, Нэн411 и Грабер, члены центрального швейцарского парламента, представляют собою «крайнюю левую» радикального крыла швейцарской рабочей партии. Оба они, тем не менее, стояли за созыв Бюро. Я отмечаю этот факт потому, что под пером ленинцев сторонники идей борьбы интернационалистов за созыв конференции старого центра международной социал- демократии, являются, если и не совсем однородной, сплошь «реакционной массой», то, во всяком случае, сплошь консервативным элементом в интернационалистической оппозиции, идейно и политически тяготеющим к «социал-патриотам». С этой классификацией не мирится совершенно отношение «радикальнейших» из радикальных членов швейцарской делегации к вопросу о созыве Международного Социалистического Бюро. Точно также противоречит ей и расхождение сербского делегата в этом вопросе с ленинцами, с которыми он, так же, как Нэн и Грабер, кажется, во всех других вопросах шел рука об руку.
Меньшинство комиссии состояло из Ленина, из члена немецкой делегации от группы «Интернационал»412 (Люксембург413, Мэ- ринг414, Либкнехт415) и представителя ПСДП416 всецело солидарного с этой группой, так что фактически и его можно считать членом ее делегации. Эта часть комиссии защищала, по-моему, свою позицию более принципиально, с большей последовательностью и настойчивостью, чем большинство сторонников требования созыва Бюро — свою позицию.
Председатель комиссии, т. Лаццари, открыл заседание указанием на то, что уже неоднократно делались попытки побудить Исполнительный Комитет Международного Бюро созвать официально интернациональную конференцию, и что попытки эти остались бесплодными. И все же, по его мнению, конференции следует сделать новую попытку и принять соответствующую резолюцию.
Ленин и его единомышленники в этом вопросе с видимым удовольствием ухватились за указания Лаццари на предпринимавшиеся уже шаги для созыва официальной конференции, чтобы показать и подчеркнуть бесцельность и совершенную утопичность его предложения. Разве, говорили они, проделанного опыта, разве целого


386
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
ряда прежних усилий еще недостаточно, чтобы предохранить интернационалистов от новых бесплодных затрат своих сил и своей энергии на преследование цели, не имеющей никаких шансов на осуществление?
Главные доводы меньшинства комиссии были, однако, принципиального характера. Официальные органы рабочих партий в большинстве главных воюющих стран стоят на почве «социал-шовинизма» и солидарны с политикой правительств своих отечеств. Официальные вожди рабочих партий Бельгии, Франции и Англии являются членами министерств одной из воюющих коалиций, вожди германской социал-демократии не менее активно поддерживают правительство своей родины в деле ее кровавой «самообороны», и с такой же верой и правдой служат империалистским кликам. Не ясно ли, как Божий день, что всякие расчеты на конференцию, на которой решающий голос будут иметь именно представители этих вождей, — не что иное, как утопия, и при том, утопия, чрезвычайно вредная. Крайне вредная потому, что обращаясь к Исполнительному Комитету Международного Социалистического Бюро с предложением, или требованием созыва последнего, мы распространяли бы и питали в пролетарских массах иллюзию, будто социал-шовинистические ответственные вожди рабочих партий желают и способны искренно служить делу возрождения классовой пролетарской борьбы и международной классовой пролетарской солидарности, являющихся, безусловно, необходимой предпосылкой интернационального соглашения социалистических парий для совместной борьбы за мир. Нельзя сомневаться в том, что если бы экзекутива417 и решилась созвать Бюро, то уж конечно, не для целей, идущих в разрез с дипломатическими и стратегическими планами и видами правящих сфер, с которыми члены экзекутивы и влиятельнейшие члены Бюро связаны морально и политически круговой порукой. Состав Исполнительного Комитета Бюро, президент418 которого вступил в министерство одной из воюющих стран и считает для себя нравственно, и политически возможным и до сих пор оставаться в нем в роли одного из активнейших его членов, логика политической позиции большинства членов Бюро, связавшей их тесными узами с правительствами этих стран — все это заранее обрекает его, если бы оно собралось, на роль орудия или прислужника дипломатов. А в придачу к этому,


Борьба за мир и восстановление Интернационала
387
социал-патриоты и шовинисты обеих воюющих коалиций использовали бы конференцию в своих специальных интересах, образовав на ней своего рода военно-политический блок между собою против интернационалистов. В итоге же вышло бы то, что мы сыграли бы роль невольных соучастников официальных партийных центров в обмане пролетарских масс и внесли бы путаницу в их умы.
Таковы, в немногих словах, соображения, которыми меньшинство комиссии мотивировало свое отрицательное отношение к требованию созыва Бюро. Мои возражения против этих соображений и доводы в пользу этого требования сводились к следующему*.
II
Прежде всего, я считал нужным выступить против ссылок на прежние попытки побудить Исполнительный Комитет созвать бюро, в доказательство бесполезности новых попыток в том же направлении. Ссылки на те попытки несостоятельны по той простой причине, что они не имели серьезного характера и значения; да в то время, когда они предпринимались, условия и психологическая почва для серьезных и успешных шагов в пользу международной официальной конференции социалистических партий не были еще подготовлены. «Усилия», на которые ссылаются, относятся к тому времени, когда первые впечатления от неожиданно вспыхнувшего мирового пожара, от разгрома Бельгии и военных поражений Франции, от вторжения русских войск в пределы Германии и Австрии и от повсеместных варварских насилий над населением оккупированных областей еще были свежи в массах, и массы эти из безмерного страха перед грозными последствиями полной победы внешних врагов над их отечеством готовы были, ради его спасения, мириться со всеми бедствиями, причиняемыми им войною, и покорно переносить страдания, испытываемые ими. Социалистический авангард пролетарских масс и подавляющее большинство его руководящих элементов в Австрии, Германии, Бельгии и Франции находились всецело под властью патриотического и националистического гипноза, а интер¬
* Я передаю здесь не только то, что я говорил в комиссии, но отчасти и содержание своих частных бесед с некоторыми делегатами.


388
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
националистская оппозиция представлена была в воюющих странах, да и то не во всех, отдельными лицами или мелкими, разбросанными, изолированными группами, и едва-едва начали только кое-где сплачиваться и идейно-политически оформляться. В этот период главной очередной задачей товарищей, оставшихся верными знамени интернационализма, являлась работа над оздоровлением психологической атмосферы в социалистическом авангарде, в расчистке и подготовлении психологической и идейной почвы для возобновления официальных сношений между рабочими партиями. Всякие же практические шаги, непосредственно направленные на немедленное восстановление интернационала, путем созыва его Бюро, не могли тогда не отличаться закулисно-дипломатическим или келейно-бюрократическим характером, и заранее обречены были на неудачу. И такой, по существу, характер носили, в самом деле, те «усилия», на безуспешность которых ссылаются.
Попытки, о которых нам говорят, исходили от социалистических партий нейтральных стран. Эти партии, действительно, могли много сделать, для того, чтобы ускорить восстановление старой интернациональной организационной связи между всеми национальными отрядами социалистического пролетариата. Но для этого ответственные руководящие партийные круги всех этих стран или, по крайней мере, европейских, должны были, прежде всего, столковаться между собою и с представителям тех товарищей в воюющих странах, которые не попали во власть стихии национализма, или уже начали высвобождаться из-под ее власти. Выступить с инициативой в деле восстановления Интернационала должны были бы рабочие партии нейтральных стран сообща, а не каждая порознь, в лице того или другого из своих популярных вождей, или по соглашению с партийными инстанциями одной только или пары соседних стран.
Первым серьезным шагом на пути к возрождению интернациональной солидарности — в старых организационных рамках — должна была быть конференция, если не всех, то, по крайней мере, значительного большинства «нейтральных партий», при участии представителей из воюющих стран, действующих или готовых действовать в том же направлении. Образование на этой конференции временного центрального комитета для сношений с партийными инстанциями и представителями интернационалистской оппозиции в Европе и Аме¬


Борьба за мир и восстановление Интернационала
389
рике, обращение этой конференции к социалистическим рабочим массам и к их ответственным руководящим кругам и органам с энергичным напоминанием об интернациональном договоре, заключенном их представителями на наших международных конгрессах относительно обязанностей и задач социалистического пролетариата во время войны, энергичное указание этим массам и их вождям на их священный долг немедленно приступить к выполнению своих интернациональных обязательств, наконец, принятие мер к организации интернационального давления со стороны широких партийных кругов на «правящие сферы» своих партий и на Исполнительный Комитет в пользу созыва Международного Бюро — для объявления «войны войне» — только такого рода шагам можно было бы придать серьезное значение.
Но для вступления на этот путь требовалось, с одной стороны, усиление интернационалистской оппозиции в воюющих странах, а с другой — зарождение и распространение в массах сознания или опасения, что война, со всеми ее ужасами, затягивается на неопределенно долгое время и грозит еще большими бедствиями, чем само военное поражение. Рост и активность оппозиционных элементов в Германии и Франции, не говоря уже об Англии, с достаточной ясностью начали проявляться уже весною и особенно летом прошлого года. И около того же времени начало замечаться и страшное утомление масс войной и нетерпеливое ожидание ими конца ее. И вот, в то время, как условия для активного выступления на указанный путь начали становиться относительно благоприятными, официальные вожди «нейтральных партий», по-видимому, совсем решили занять позицию пассивно-выжидательную. Это обстоятельство не мало способствовало тому, что принципиальные противники социал- патриотической позиции социал-демократии в большинстве воюющих странах и активные сторонники борьбы за мир организовали самостоятельно свою особую международную конференцию и, несмотря на существенные внутренние разногласия, сплотились вокруг своего особого центра.
Но и первая Циммервальдская конференция419 ничего не сделала непосредственно для созыва Исполнительным Комитетом интернационального совещания. На ней и вопрос об этом не поднимался, потому и избранная ею Интернациональная Социалистическая комис¬


390
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
сия никаких директив насчет агитации за соответствующее требование не получила. Ссылки на опыт в прошлом, как на аргумент против предложения второй Циммервальдской конференции, выступить с требованием созыва Международного социалистического бюро, лишены, следовательно, всякого серьезного основания.
Гораздо серьезнее другие соображения, выдвигаемые против этого предложения. Но и они не имеют решающего значения, ибо основаны на смешении явлений и фактов разнородного характера, а потому не во всей совокупности, не в целом, а лишь отчасти, относительно и условно справедливы, и постольку должны быть приняты во внимание при решении вопроса об отношении интернационалистов к Международному социалистическому бюро. Позиция «официальных партий» по отношению к войне, интимная связь их вождей с правительствами некоторых из воюющих стран, проявляемое ими враждебное отношение к интернационалистам и к их оппозиции против политики «гражданского мира», состав и поведение Исполнительного Комитета — все это, конечно, не может и не должно быть игнорируемо при решении вопроса об отношении интернационалистов к требованию созыва Международного социалистического бюро. Но все эти моменты, сами по себе, не могут служить достаточным основанием для отрицательного решения этого вопроса. Они требуют лишь очень активного, сознательного и организованного участия широких партийных кругов, вообще социалистических пролетарских масс в осуществлении этого требования, а отнюдь не безоговорочного, категорического отклонения его. Они говорят только против попыток добиваться созыва Международного социалистического бюро средствами и методами бюрократического и дипломатического характера. Поэтому я решительно высказываюсь против такой резолюции, которая ограничивалась бы поручением нашей комиссии вступить в переговоры только с отдельными официальными представителями «социал-патриотов» и с экзекутивой Бюро. Совершенно недостаточным я считал бы и обращение нашей конференции к одним только партийным инстанциям и к Исполнительному Комитету Бюро. Я предлагаю совершенно другой путь для того, чтобы добиваться и добиться его созыва.
Путь этот заключается в организации интернационально- объединенного давления социалистических масс на партийные ин¬


Борьба замир и восстановление Интернационала
391
станции и экзекутиву международного Бюро, с требованием его созыва для совместной ликвидации представителями рабочих партий их политики единения с правящими сферами и господствующими классами и для соглашения между ними относительно условий и средств борьбы за мир. Я предлагаю нашей конференции взять на себя инициативу организации интернационального массового социалистического движения в пользу этого требования, дать нашей Интернациональной Социалистической комиссии* соответствующие инструкции и возложить на партии и организации, примыкающие к ней, обязанность самым энергичным образом способствовать тому, чтобы оно стало одним из главных лозунгов, центральным пунктом нашей агитации за мир в пролетарских социалистических массах. Выяснение им всего морального и политического вреда, который нанес пролетариату и всему культурному человечеству отказ рабочих партий во имя национальной обороны от выполнения своих интернациональных обязанностей, всесторонняя критика поведения их ответственных публицистических и политических органов во все время войны, полный разрыв с позицией, которой они упорно держатся с самого начала международной трагедии, и возложение интернациональной конференцией, которую должен созвать Исполнительный Комитет Международного социалистического бюро, обязательства на все рабочие партии заставить свои парламентские фракции голосовать против военных кредитов и отозвать своих представителей из министерств — все эти пункты должны быть выдвинуты в агитации на первый план как, безусловно, необходимые предпосьщки для достижения положительного результата от созыва международного социалистического Бюро. Такая агитация, направляемая руководящими местными центрами оппозиции интернационалистов и интернационально объединяемая общим конкретным практическим лозунгом, достаточно гарантировала бы сознательные слои пролетариата против «обмана» со стороны «социал-патриотов». Да она создала бы такую психологическую и политическую интернациональную атмосферу вокруг наших партийных инстанций во всех передовых странах Европы и Америки и дала бы такой толчок пробуждению в лучших представителях этих инстанций социалистиче¬
* Избранной в Циммервальде комиссии.


392
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
ской совести и сознания своего интернационального долга, что я не представляю себе психологическую возможность каких-нибудь козней, интриг, вообще каких-нибудь попыток со стороны Международного социалистического бюро, собравшегося в такой атмосфере, «обмануть массы» в интересах правящих клик и дипломатии.
Я отнюдь не игнорирую того факта, что в руководящих кругах социал-демократии воюющих стран имеются господа, не только потерявшие психическое равновесие под влиянием вражеского нашествия и страха за судьбу своей родины, но и проявляющие прямо-таки империалистические или аннексионистские вожделения. Но господ с такими брутальными стремлениями и аппетитами даже в Германии, где их больше всего расплодилось, не так много, чтобы они в атмосфере сознательно и энергично проявляющегося интернационального общественного мнения социалистических масс против гражданского мира и продолжения международного взаимоистребления могли повлиять на Международного бюро в направлении, предполагаемом противниками требования его созыва. А в других странах среди вождей социал-демократии настоящих «социал-империалистов», пожалуй, и на пальцах перечесть можно. Исторически сложившиеся рабочие партии можно и должно бы считать погибшими для социализма, если бы большинство их авангарда заразилось и прочно прониклось тенденциями, нашедшими себе такую благоприятную почву в том кругу германской социал-демократии, знаменосцами которого являются Кольбы, Ленчи, Давиды, Гейне420 и т. д. Но поведение подавляющего большинства руководящих элементов социал-демократии в современной войне обусловлено соображениями и тенденциями не империалистского, а патриотически-оборонческого характера, не стремлениями к расширению территории своего отечества за счет «врагов», а к защите и спасению его от разорения и гибели, от порабощения или полного разгрома его со стороны победоносного врага. Патриотический гипноз затуманил их социалистическое и интернациональное сознание. Под влиянием этого гипноза, не только французская, бельгийская, австрийская, но даже германская социал-демократия (в лице старых официальных центров) не решаются поднять голос против войны и порвать с политикой «национального единения», — опасаясь ослабить этим силу самообороны своего «отечества» и увеличить шансы его поражения. Но я не представляю себе, чтобы, собравшись под давлением


Борьба за мир и восстановление Интернационала
393
и в атмосфере интернационально-объединенной агитации за солидарное выступление рабочих партий против войны, члены Международного Бюро не почувствовали бы потребности и силы в себе освободиться от парализующего их сознание и волю патриотического гипноза. Очутившись лицом к лицу друг с другом, обсуждая совместно положение дел, созданное войною и националистической позицией социалистического пролетариата, заседая в возбужденной атмосфере интернационально-объединенного общественного мнения сознательных и активных социалистических масс, представители Международной социал-демократии быстро отрезвились бы от своего патриотического опьянения и, сообща, совместно, оказались бы склонными и способными вступить на путь, предписанный им нашими интернациональными конгрессами.
Указывают на то, что на этот путь они не могут вступить и не вступят, в силу их принципиального отношения к «отечеству», к «нации», как к социальному организму высшего порядка, жизненные интересы которого доминируют над интересами классовыми и перед которыми, поэтому, в минуты опасности антагонизм пролетария с буржуазией должен быть отодвинут на задний план, совершенно стушеваться. Что между точкой зрения, признающей военную защиту отечества принципиальной обязанностью социалистов, и мировыми интернациональными интересами, задачами и обязанностями социал-демократии образовалась глубокая, непереходимая пропасть, — это не подлежит сомнению; кризис, вызванный практическим применением идеологии патриотизма в настоящей войне, воочию обнаружил глубину этой пропасти. И я с первых же дней мирового пожара начал в частных беседах с товарищами о международном кризисе социал-демократии выдвигать на первый план ту мысль, что он является в одно и то же время и следствием и показателем глубокого, непримиримого антагонизма между национальной психологией и идеологией, имеющей еще огромную силу над сознанием и волей социалистического пролетариата, с одной стороны, и интернациональными интересами, задачами и принципами с другой. И потому, я тогда же указывал на преодоление этого антагонизма, путем глубокой и всесторонней интернационализации всей политической и организационной практики рабочего движения, как на главную или центральную задачу социал-демократии в ближайшем будущем.


394
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
Но я в то же время нисколько не обманывал себя насчет трудности и сложности этой задачи. И никаким образом не обольщал себя надеждой, что принципиальное признание обязанности защищать отечество, что вообще идеология патриотизма будет или сможет быть ликвидирована в социалистическом пролетариате уже во время войны* что полный, сознательный разрыв с этой идеологией явится исходным пунктом и предпосылкой, предварительным условием для возобновления формальных сношений между пролетарскими партиями и для их совместной борьбы за мир. Как раз наоборот: я полагал, и теперь еще полагаю, что именно соглашение между этими партиями для этой борьбы и сама эта борьба, в интернациональном масштабе и на интернациональной основе, подготовят или послужат к предварительной подготовке психологической, идейной и организационной почвы для вступления социал-демократии в эпоху принципиальной и практической ликвидации элементов национальной идеологии в классовом движении пролетариата. Радикальное и всестороннее высвобождение сознания и психики пролетарских масс и их авангарда из-под власти тех чувств, и представлений и идей, которые обнимаются понятиями «патриотизм» и национализм, предполагает целый исторический процесс и требует бесконечно более напряженной, сложной и длительной теоретической и практической работы со стороны передовых отрядов рабочего класса, чем представляет себе большинство товарищей, воображающих себя самыми последовательными, «истинно-революционными» интернационалистами. И если бы вполне сознательный принципиальный отказ от обязанности защищать отечество, в самом деле, являлся абсолютно необходимой предпосылкой, предварительным условием для интернационального объединенного выступления рабочих партий против продолжения международного взаимоистребления, то дело борьбы за мир было бы почти или совсем безнадежно. Но в действительности, соглашение между национальными отрядами социалистического пролетариата по вопросу о борьбе за мир не находится теперь в такой безусловной зависимости от принципиального отрицания обязанности участвовать в «обороне отечества» от внешнего нападения.
* Правда, я, как и все, или почти все товарищи, совершенно не представлял себе, чтобы волна могла так долго продолжаться.


Борьба за мир и восстановление Интернационала
395
Почти всеобщее признание социалистическим пролетариатом и его идеологами всех передовых стран принципа обязательности защиты отечества не помешало их международным конгрессам принять известное постановление, в силу которого национальные рабочие партии обязаны, в случае военного конфликта, выступить совместно, чтобы возможно скорее положить ему конец. Не отказываясь в принципе от патриотической идеологии, признавая любовь к «своему отечеству» и долге социалистов защищать его против нападающих врагов, как нечто само собою разумеющееся и не подлежащее никакому сомнению, вожди международного пролетариата, считали, однако, возможным и необходимым принять на себя и представляемые ими организации обязательство, абсолютно противоречащее принципу «священного единения» всех классов нации, подвергшейся внешнему нападению, обязательство, в сущности, прямо отрицающее обязанность «национального единения», требуемого точкой зрения военной обороны. Полагаю, что противоречие между этим обязательством и принципиальной патриотической точкой зрения рабочих партий, разрешалось для них тем соображением, что солидарной борьбой за требование немедленного прекращения войны и за мир они в гораздо большей степени будут ограждать интересы своих отечеств и способствовать предупреждению опасности военного разгрома или, по крайней мере, ослаблению последствий размеров поражения той из сторон, которая окажется в военном отношении более слабой, чем вступлением в блок с господствующими классами для военной обороны. Под страшным впечатлением стихийно разразившейся мировой бури, социалистический пролетариат и его вожди — за редкими исключениями — до того потеряли психическое равновесие и подпали власти националистического психоза, что такого рода представления и соображения с мгновенной быстротой улетучились из их сознания — и договор, заключенный их интернациональными конгрессами насчет солидарного выступления рабочих партий, в случае международного военного конфликта, точно исчез из их памяти. Но за два года (без малого), протекших с того момента, как мировая катастрофа разразилась, опьяняющее и гипнотизирующее действие этой страшной стихии на психику и сознание масс и их идеологов чрезвычайно ослабело или, во всяком


396
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
случае, все более и более ослабевает. Затяжной характер войны, хронические, все более обостряющиеся бедствия и страдания народных масс «в тылу», явная безвыходность, в которой очутилась вся Европа — все это с каждым днем все более и более создает положение и психическую атмосферу, благоприятную для пробуждения масс и демократических идеологов от националистического и патриотического гипноза.
Ужас, овладевший массами при начале войны, жажда возможно скорее отразить, нашествие врагов, обессилить их, уничтожить их, патриотический пароксизм, охвативший все классы населения воюющих стран, сменились и с каждым днем все более сменяются всеобщей (кроме лично заинтересованных в продолжении войны) жаждой мира, а тревога социалистических масс и их передовых элементов за судьбу их отечеств вытесняется тревогой за цивилизацию, и свободу не только всех стран, прямо или косвенно захваченных мировым пожаром, но и всего культурного человечества. Все более и более становится ясным, что не военное поражение, а продолжение международного взаимоистребления грозит великими опасностями каждой из воюющих стран и всем вместе взятым. Да и вера в полную победу или полное поражение одной из воюющих коалиций сильно подорвана, как в патриотически-настроенных идеологических кругах, так и в массах. Все более и более распространяется сознание, что перспектива решительного военного и политического торжества одной из этих коалиций и соответствующего поражения другой стало маловероятной. Но и слабые надежды на победу, все более и более теряют свою соблазнительность и совершенно бледнеют перед осязательно надвигающейся перспективой всеобщего обезлюдения и экономического истощения, как побежденных так и победителей, и перед опасностью одичания передового человечества или возрождения — на новой основе — эпохи духовного и политического варварства. Международная бойня достигла таких размеров и такой интенсивности, когда вопрос о мире встает перед всеми народами, страдающими от нее, как вопрос об общем их спасении от полного разорения и гибели, независимо от победы или поражения того или другого из них. Другими словами: характер, условия и ход самой войны создали, в конце концов, такое положение, при котором международное со¬


Борьба за мир и восстановление Интернационала
397
глашение пролетарских партий для совместной борьбы за мир не только является идеологически, принципиально обязательным для них, но и повелительно требуется, диктуется объективными условиями настоящего момента. Было бы психологически противоестественно, если бы массовая интернациональная агитация, развернувшаяся на почве этих условий и на них опирающаяся, заставив официальных представителей рабочих партий собраться для обсуждения вопроса о совместном выступлении против продолжения войны, не дало бы решительного толчка отрезвлению и тех из них, которые до сих пор еще охвачены патриотическим угаром*, не пробудило бы и у них сознания их социалистической обязанности столковаться в Международном Бюро на счет общей кампании за мир.
При этом нужно иметь в виду, что огромное, быть может, решающее значение для хода и исхода конференции Бюро имел бы голос представителей социалистических партий нейтральных стран. Их сознание не затуманено и воля не парализована горячкой патриотизма, как у многих товарищей в воюющих странах и, в частности, французских и бельгийских товарищей, под влиянием страшно трагического положения их отечеств. В то время как среди социалистов воюющих стран принципиальное признание обязательности защиты отечества, могло, в силу, их исключительного положения, служить тормозом для вступления на путь интернационального соглашения, положение нейтральных стран таково, что оно, наоборот, и самых ярых патриотов среди социал-демократии должно толкать на этот путь. Война настолько чувствительно отражается и в этих странах, что вопрос о мире стоит перед ними во всей своей остроте. Продолжение войны грозит им перспективой подвергнуться участи Бельгии и Греции и, в итоге, совсем потерять
* Я говорю, конечно, не о тех господах, «патриотические» неистовства которых вызваны не только под влиянием головокружительного действия стихийной мировой катастрофой, но и затаенными аннексионистскими и империалистскими аппетитами. Но таких господ, которые и в субъективном смысле изменяют социалистическому знамени, даже в Германии едва ли уже так много, как кажется. Во всяком случае, если бы некоторые из них и попали на конференцию Международного Бюро, то им пришлось бы там пойти за большинством, — или же они оказались бы изолированными и скомпрометированными в глазах социалистического пролетариата всего мира.


398
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
свою политическую и экономическую независимость. Стало быть, оставаясь даже архиправоверными патриотами, вожди партий нейтральных стран именно из любви к своим отечествам должны были бы с беспощадностью Шейл ока421 предъявлять «власть имущим» товарищам воюющих стран требование выполнить, наконец, договор, заключенный социалистическими партиями на их интернациональных конгрессах. До сих пор их удерживало и частью еще удерживает от такого шага, помимо недоверия к собственным силам, и традиционное убеждение в недопустимости, незаконности, так сказать, вмешательства национальных секций во «внутренние дела» друг друга. Но соображения такого рода сами собою отпадут и потеряют всякую силу, когда широкая интернациональная агитация за созыв Международного Бюро, с одной стороны, самым осязательным образом ярко и решительно выдвинет на первый план требование международного соглашения национальных партий для совместной ликвидации политики «национального единения» и для объявления войны войне, а с другой — создаст интернациональную силу, достаточно внушительную для того, чтобы оказать должное воздействие на партийные инстанции. Опираясь на такую силу, выступление представителей рабочих партий нейтральных стран получит бесконечно больший вес и значение, чем это может теперь казаться.
Таким образом, и указание на принципиальную позицию «официальных партий» в вопросе о защите отечества никоим образом не может служить достаточным основанием для отклонения предложения относительно созыва Международного Бюро.
Но не одними указанными мотивами руководились представители крайнего крыла интернационалистской оппозиции в своем безусловно враждебном отношении к этому предложению. Оно логически обусловлено их общей принципиальной позицией по отношению к старым партиям и организациям и их взглядом на коренные причины кризиса Интернационала и на главные задачи интернационалистов во время и сейчас после войны. Об этом, если место позволит, я, быть может, поговорю в связи с критикой резолюции по VIII пункту, принятой конференцией; ибо принятием этой резолюции конференция как бы подвела итог борьбе двух главных течений среди интернационалистов.


Борьба за мир и восстановление Интернационала
399
III
Прежде всего несколько слов о том, как и почему принята была эта резолюция, выработанная не членом первой комиссии, и, при том, в духе, противоположном предложению ее большинства.
Комиссия, разумеется, не могла выработать общую, хотя бы и компромиссную резолюцию, как рассчитывали Лаццари и Нэн. И мы разошлись с тем, чтобы большинство и меньшинство, составило бы и внесло в пленум, каждое особо, свой проект. Когда члены большинства собрались после обеденного перерыва, у Нэна уже был готов проект, крайне поспешно составленный, но который всех моих коллег, кроме меня, удовлетворял. А между тем, в нем совершенно отсутствовало указание на основное условие успеха формулированного в нем требования созыва Международного Бюро, — на агитацию во имя его в социалистических массах, на превращение еще в центральный лозунг международной пролетарской кампании против войны, за мир. Кроме того, проект и в формальном отношении был крайне неудовлетворителен. В общем заседании комиссии я, в ответ на возражения Ленина и его единомышленников, предлагал конкретно обусловить созыв Бюро определенными требованиями, могущими заранее гарантировать положительный результат. В проекте Нэна условия эти получили такую странную, в тактическом отношении, крайне неудачную формулировку, которая сделала проект вообще неприемлемым. Мне удалось внести частичные редакционные изменения — насколько это в короткое время нашего совещания — для меня, возможно, было, но, в конце концов, я решился составить новый проект и внести его от себя лично, — ибо защищать в пленуме проект Нэна я никоим образом не мог бы. К сожалению, ограничение времени для ораторов и докладчиков пятью минутами помешало мне обосновать и прочитать в пленарном заседании проект моей резолюции. Хотя мне удалось говорить в течение 12-ти минут, но в это короткое время я все-таки мог только высказать несколько общих замечаний принципиального характера, а от конкретного выяснения смысла и содержания моей резолюции пришлось отказаться.
Проект Нэна, как это и раньше можно было предвидеть, не встретил сочувствия в пленуме — ни со стороны противников Международного Бюро, хотя в нем было много скорпионов по адресу Испол¬


400
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
нительного Комитета и социал-патриотов, ни со стороны тех делегатов, для которых он, казалось, должен был бы быть приемлем, благодаря содержавшемуся в нем требованию созыва Бюро. Но и проектам резолюции, безоговорочно и открыто отвергавшим это требование, также не повезло. Почти единогласно принят был, после некоторых несущественных изменений и с дополнительным пунктом, предложенным итальянской делегацией, проект, внесенный товарищем Лапинским422 (делегата от ППС423). Что сделало его приемлемым для противников Международного Бюро? То, что в нем нашла себе, хотя и в не совсем желательной им форме, но все же достаточно ясное выражение их резко отрицательное отношение к идее созыва Международного Бюро. Для сторонников же его созыва резолюция Лапинского оказалась приемлемой (правда, также с грехом пополам) потому, что внесенный в нее итальянской делегацией дополнительный пункт предоставляет примыкающим к Международной Социалистической комиссии партиям и группам «право», на свой риск и страх, «добиваться по собственной инициативе созыва МСБ». Согласие принципиальных противников обращения к партийным инстанциям и к их интернациональному центру на принятие резолюции с этим пунктом объясняется тем, что в противном случае она рисковала, если не совсем быть проваленной, то не получить внушительного большинства. Уступка эта с их стороны представляет собою, с первого взгляда, как бы оппортунистическое грехопадение. Но уступки тут с их стороны, по существу, не было, и в оппортунизме их, в данном случае, винить не приходится, потому что резолюция, в целом, проникнута их тенденциями, последний же пункт ее, признающий за отдельными организациями «право по собственной инициативе добиваться созыва МСБ», является в ней чужеродным элементом, механически пристегнутым к ней, как бы специально затем, чтобы возможно более резко оттенить принципиальное отрицательное отношение конференции, как таковой, к практическим действиям, направленным к этой цели.
Из этого вы можете сами заключить, что кажущаяся «уступка» принципиальных бойкотистов Международного социалистического бюро, которой куплено было голосование антибойкотистов, представляет собой, с точки зрения принципиальных сторонников агитации за созыв Международного социалистического бюро, своего рода


Борьба за мир и восстановление Интернационала
401
чечевичную похлебку и проявление оппортунизма реального, действительного, а не только показного. В резолюции нет прямого ответа на вопрос о созыве официальной международной конференции Исполнительного Комитета бюро; решение этого вопроса подменено в ней предложением партиям, стоящим на почве Циммервальд- ской конференции, в том «случае, если состоится собрание Бюро '» (т.е. независимо от какого бы то ни было участия официальных органов циммервальдцев в подготовке и созыве этого собрания), послать туда делегатов со специальной целью — «разоблачать истинные намерения националистического социализма» «и объединенной попытки обмана резко и безоговорочно противопоставить основные принципы», интернационалистической оппозиции. Т. е., с такой же, по характеру и тенденции, «особой» исключительной целью с какой когда-то, и то далеко не везде, должны были, по мнению некоторых социал-демократов, депутаты рабочих идти в парламенты. В настоящее время, как всем известно, даже в российскую, третьеиюньскую Думу, социалистический пролетариат посылает своих депутатов не для одной только цели разоблачения противников и не для одного только противопоставления их антипролетарской политике общих принципов социализма, но и для отстаивания конкретных требований нашей партии. Обоснованию указанной «особой цели» посвящены3/4 , чуть не 4/5 текста резолюции, представляющей собою сплошной обвинительный акт против Исполнительного Комитета, со специальной целью предупредить против опасности созыва Международного бюро «в момент, соответствующий политическим интересам одной или обеих коалиций великих держав».
Осудив и дискредитировав, таким образом, заранее стремление добиваться созыва Международного бюро, принципиальные противники его на конференции могли уже спокойно удовлетворить желание итальянских товарищей внести в резолюцию, посвященную дискредитированию соответствующего требования, предложенный ими пункт о предоставлении национальным секциям или группам права самостоятельно, порознь выступать в пользу этого требования. Отказавшись провозгласить его общим, обязательным для интернационалистов всех стран лозунгом агитации в социалистических массах,  ** Курсив мой.


402
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
конференция лишила дополнительный пункт, внесенный итальянскими товарищами, всякого серьезного практического значения, а вместе с тем лишила и интернационалистическую оппозицию, в целом, конкретного интернационального базиса и непосредственно, осязательно объединяющего боевого лозунга в агитации за мир. А между тем, именно в лозунге, непосредственно интернационализирующем пропагандистские, агитационные и политические выступления сторонников борьбы за мир, больше всего и нуждается интернационалистская оппозиция.
IV
Большинство инициаторов и организаторов первой Циммер- вальдской конференции проникнуто было сознанием необходимости и обязательности для интернационалистов все свои стремления и силы сосредоточить на борьбе за мир, как главнейшей, всеобъемлющей и самодовлеющей задаче социалистов всех стран. Задача эта, интернациональная по характеру и самому существу своему, в непосредственном и буквальном смысле этого слова, требует и соответственной интернационализации, соответственного интернационального объединения политических и организационных усилий для ее успешного выполнения. Требование прекратить или приостановить международную бойню для переговоров о мире, рабочим каждой страны приходится предъявлять непосредственно своему правительству. А это последнее отвечает (если вообще отвечает): «Как же я могу заговорить о мире, когда враги напрягают все силы, чтобы разорить, разгромить и поработить нашу родину, когда они о мире и разговаривать не хотят до тех пор, пока у них есть какая-нибудь надежда на достижение этой цели, и когда предложение начать переговоры, хотя бы только о перемирии, будет истолковано ими, как доказательство истощения наших сил, и не может не послужить во вред нашему отечеству, ослабляя моральную, а косвенно и боевую его силу в гигантской борьбе за существование». Этот аргумент не потерял еще своей убедительности и производит магическое действие как раз на политически небезразличные массы и на большинство их идеологов. И те, и другие подозрительно относятся к настроению народов в других «вражеских» странах и плохо верят в искреннее сочувствие


Борьба за мир и восстановление Интернационала
403
даже пролетариата этих стран борьбе за мир на условиях, безобидных для нации враждебной коалиции. И в итоге получается положение, питающее в населении боязнь открыто и активно проявлять нетерпеливое желание мира, — чтобы не оказать моральной поддержки правительствам враждебных стран и не ослабить оборонительную силу правительства своей родины.
Ясно, само собою, что преодоление этих психологических моментов является одним из важнейших условий для развития широкого движения в пользу мира. Преодолеть же их и лишить правительства возможности успешно спекулировать на счет препятствий к миру со стороны «врагов» мы можем одним только путем: необходимо организовать и вести борьбу за мир такими способами и средствами, которые осязательно и наглядно придали бы ей характер и форму движения, объединенного интернационально не только общей целью, но и конкретным практическим лозунгом и общим руководящим центром, и именно таким, который, в силу исторически приобретенного права, мог бы выступать в роли общепризнанного авторитетного выразителя и представителя коллективного мнения и коллективной воли социалистических масс пролетариата всех стран.
Таким исторически узаконенным интернациональным органом этих масс является Международное Бюро, в течение многих лет функционирующее, как своего рода центральное правительство международного пролетариата, им назначенное и перед ним ответственное. Поэтому, оно с непререкаемым правом и с должным авторитетом может, с одной стороны, потребовать от национальных партийных инстанций возвращения к политике пролетарской классовой солидарности и апеллировать к пролетарским массам, а с другой — от своего собственного имени и через посредство этих же партийных инстанций обращаться к парламентам и правительствам с требованиями прекращения мирового кровопролития и переговоров о мире.
Такое импровизированное учреждение, как Бернская Комиссия424, вызванная к жизни конференцией групп и организаций, (за исключением итальянской рабочей партии) численно и организационно слабых и частью мало, а частью и совсем не авторитетных, не могла заменить собою Международное Социалистическое


404
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
Бюро. Это сознавали, если не все, то большинство циммервальдцев. И сама Интернациональная Социалистическая Комиссия в издаваемом ею «Бюллетене»425 (в лице Гримма426), специально подчеркивала ее провизорный характер, заявляя, что она смотрит на себя только, как на связующее звено между группами интернационалистской оппозиции, и именно лишь до того момента, когда Международное Бюро снова начнет выполнять свои функции. Комиссия наша распустится, заявил Гримм, как только Бюро и его Исполнительный Комитет начнут выполнять постановления интернациональных конгрессов на случай войны. Задача же интернационалистской оппозиции и ее провизорного центра, должна была по мысли большинства главных инициаторов и организаторов первой циммервальдской конференции, состоять в содействии пропаганде и агитации, направленной к пробуждению в пролетариате сознания его интернациональной классовой солидарности и стремления так или иначе начать активно протестовать против войны. Другими словами, она сводилась главным образом к подготовительной работе. И вот, концентрируя в ходе этой подготовительной, организационной и пропагандистско-агитационной работы, свои силы и внимание широких партийных кругов на агитации за требование созыва Международное Бюро, в интересах борьбы за мир, интернационалистская оппозиция придала бы своей работе непосредственно интернационалистский характер, значительно усилила бы ее интернациональный эффект, наложила бы на местные, изолированные пока, спорадические проявления народного недовольства и выступления отдельных социалистических групп против политики официальных партийных инстанций явную печать интернационально объединенной политической кампании и тем самым очень усилило бы международный резонанс и значение этих местных и групповых проявлений воли международного авангарда рабочих масс. Достигнутое же в результате и в атмосфере такой международной агитации соглашение международных партий на официальной конференции, со своей стороны, дало бы новый и сильный толчок интернациональному движению в пользу мира, увеличило бы его размах и усилило бы непосредственно практическое действие местных и национальных выступлений организованных групп и масс.


Борьба замир и восстановление Интернационала
405
Теперь, я полагаю, вы сами видите, что, несмотря на предоставление конференцией национальным организациям и группам права, «по собственной инициативе» добиваться созыва бюро, я все-таки не мог голосовать за принятую резолюцию. Я вижу главный залог роста и успеха борьбы за мир в ее практической интернационализации, в агитации среди социалистических масс, интернационально объединенной общим конкретным требованием созыва бюро и организационно оформленной общим центром, как международным органом и выразителем коллективного мнения и коллективной воли сторонников борьбы за мир. В резолюции же сама идея такой агитации за это требование дискредитирована; критика исполнительного органа Интернационала и старых партийных инстанций, преследуя одни только обличительные цели, направлена против организации интернационально объединенного давления на национальные международные центры социалистического пролетариата в пользу официальной международной конференции. Если и не в сознании, в намерении авторов этой резолюции, то объективно, фактически она проникнута тенденцией заранее лишить сторонников созыва такой конференции необходимой психологической почвы для организации широкого движения в ее пользу.
Какой же после всего этого серьезный практический смысл имеет последний пункт резолюции, разрешающий отдельным национальным секциям добиваться созыва бюро? Пункт этот — уступка со стороны противников восстановления интернациональных связей, при посредстве старых центров социал-демократии, тем циммервальдцам, которые не склонны отказываться от этого пути к возрождению Интернационала. Ценой этой уступки куплено было согласие последних на принятие резолюции, посвященной обоснованию недопустимости для действительных интернационалистов выступать с требованием, добиваться которого разрешается последним пунктом интернационалистам второго сорта. Но она потому и сделана была, что использование ее заранее, так сказать, опорочено и, что особенно важно, ограничено слишком узкими рамками, чтобы могло вести к цели. Циммервальдская социалистическая комиссия, связанная решениями Кинтальской конференции, не может — пока они остаются в силе — взять на себя функции объединительного органа для национальных групп и организаций в


406
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
деле использования ими права, предоставленного им конференцией. Энергичному же осуществлению этого права этими группами, в разбивку, будет мешать сознание своей разрозненности и резкого противоречия между их образом действия и общим духом резолюции, за которую их представители голосовали.
А вероятнее всего, сторонники созыва международной официальной конференции среди циммервальдцев ограничатся в использовании своего «права» внесением соответствующих резолюций или заявлениями их руководящих (местных, национальных) органов. Все это ничего общего не имеет с той агитационной кампанией, которую я предлагал и которая одна только и могла бы иметь серьезное значение в борьбе за восстановление постоянных интернациональных связей между рабочими партиями и за мир.
V
Вопрос об организации такой агитационной кампании остается еще на очереди, а потому считаю нелишним остановиться здесь на одном моменте, психологически предрасполагающем чуть не большинство интернационалистов к вялости и пассивности в деле агитации за созыв Международного социалистического бюро. Я имею в виду, с одной стороны, распространенное среди них скептическое отношение к возможности вполне революционного, непосредственно боевого массового движения во время войны, а с другой — столь же, как мне кажется, распространенное в социал-демократических кругах мнение, что без такого движения в пролетарских низах выступление Международного социалистического бюро и национальных партийных центров в пользу мира не будет иметь важного, решающего политического значения.
Социалистические партии, говорят некоторые товарищи, не в состоянии были мобилизовать широкие пролетарские массы на энергичную борьбу для предупреждения международной бойни; у социал- демократии не было сил и средств заставить правящие сферы и империалистские клики отказаться от совершения затеянного ими беспримерного преступления. Откуда же она возьмет силы теперь для борьбы за прекращение этого преступления? Где их взять теперь, после того, как миллионы пролетариев воюющих стран погибли на


Борьба замир и восстановление Интернационала
407
полях сражения, обращены в калек и инвалидов, когда остальное взрослое мужское население этих стран — на фронтах истребляет «врагов» и, в свою очередь истребляется ими, а в тылу изнемогает под тяжестью военного режима? А так как парламентские социалистические фракции и, тем менее, другие руководящие партийные органы, без энергичного боевого выступления широких масс, сами не могут вести борьбы в большом масштабе, с серьезными шансами на успех, то не стоит из кожи лезть и выбиваться из сил ради достижения соглашения между этими партийными инстанциями, при посредстве Международного социалистического бюро, относительно условий и средств общей борьбы за мир. Ускорить окончание войны и оказать какое-нибудь влияние на условия ее ликвидации — социал- демократия и путем такого интернационального соглашения не в состоянии будет.
Таковы, как мне кажется, соображения, которые играют не последнюю роль в вялом, а отчасти и совсем пассивном отношении многих видных интернационалистов к организации энергичного интернационального давления низов социалистического пролетариата на официальные партийные центры и на нашу международную экзеку- тиву в пользу созыва этим последним международной социалистической конференции. Но товарищи, рассуждающие таким образом, упускают, в данном случае, из виду психологическую атмосферу, создавшуюся ходом военных событий и сопровождающими их бедствиями широких масс во всей Европе. Эта атмосфера обеспечивает международному соглашению пролетарских партий для борьбы за мир огромное моральное и политическое значение и в том случае, если бы оно и не послужило сигналом для таких боевых выступлений масс и в таком масштабе, какие нам желательны. И именно роковая роль социал-демократии в Германии и Франции427 в самом начале мировой военной бури, или точнее, моральное и политическое действие этой роли говорит в пользу моего последнего предположения.
Что массы пролетариата еще далеко не достаточно политически развиты и не достаточно политически сильны были, чтобы вступить в решительный бой с правительствами и господствующими классами, заставить их отказаться от войны, это сознавало и понимало большинство представителей социалистического пролетариата, по крайней мере, в Германии и Австрии, да, пожалуй, и во Франции,


408
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
раньше, чем вспыхнул мировой пожар. Да и правящие сферы в воюющих странах не сомневались в том, что у них еще достаточно сил, чтобы заставить народные массы пойти, в качестве пушечного мяса, проливать свою кровь и истреблять своих братьев — граждан или подданных враждебных государств. И если прежде и были кое-какие опасения в некоторых кругах буржуазии относительно поведения социалистических масс, они уже до начала военных действий должны были рассеяться — в виду паники и патриотического опьянения, овладевших народными массами при первых признаках приближения военной бури. Почему же, однако, и правительства, и политики, и пресса господствующих классов так свободно вздохнули, точно тяжелый камень у них с сердца упал после того, как социалистические фракции в парламентах и другие ответственные органы социал- демократии провозгласили «национальное единение» выше, священнее интернационального единения рабочего класса и своим вступлением в «национальный блок» для «защиты отечества» санкционировали международное взаимоистребление?
Очевидно, потому, что капитуляция социал-демократии перед стихией национализма и политическое освящение ею патриотического энтузиазма массы необходимы были для обеспечения войне широкой и прочной популярности, для обеспечения ей в сознании этих масс характера «войны народной», единственной целью которой является спасение отечества от разгрома и гибели. Правительство и идеологи буржуазии воюющих стран Запада чувствовали и сознавали, что для ведения «войны до конца, до победы», далеко не достаточно одного только принудительного участия в ней народных масс, в роли стада, гонимого на убой, но, что важно, необходимо, чтобы они шли на заклание с патриотическим воодушевлением, с национальным энтузиазмом, проникнутые сознанием своего долга всем жертвовать спасению отечества. И именно социал-демократическая партия в гораздо большей степени, чем партии буржуазные, могла, в передовых странах, питать, поддерживать и развивать такое настроение в пролетариате и, при том, в политически наиболее сознательных и активных слоях его, составляющих непосредственный авангард широких пролетарских низов. Это прекрасно сознавали политические и литературные вожди господствующих классов и потому так восторженно приветствовали вступление руко¬


Борьба за мир и восстановление Интернационала
409
водящих элементов социал-демократии в их блок для защиты отечества, как событие чрезвычайной важности.
Так сильно господствующие классы в наиболее передовых из воюющих стран ощущали потребность и так ясно понимали огромную важность моральной и политической поддержки со стороны рабочих партий, при наступлении урагана мировой войны. В настоящем же фазисе ее вести ее без такой активной поддержки со стороны рабочих партий еще гораздо труднее и рискованнее, чем в первый период ее. В то время патриотическая готовность населения выдержать до конца, не отступая ни перед какими жертвами, стихийно питалась неожиданно разразившейся военной бурей и вызванной ею безграничной паникой, да верой или надеждой на скорое отражение опасности, на быструю победу — если только весь народ дружно будет стоять за правительством, руководящим «национальной самообороной». Это настроение гарантировало лихорадочной националистической агитации буржуазной прессы достаточно восприимчивую психологическую почву в народных массах и уже само по себе обеспечивало организаторам и руководителям «народной обороны» горячее сочувствие и всевозможную активную поддержку со стороны этих масс. Теперь же, после того, как международная бойня продолжается уже около двух лет и панический страх перед военным разгромом улетучивается перед мрачной перспективой испытаний всевозможных ужасов и страданий в течение еще неопределенно долгого времени, психологическая атмосфера в воюющих странах значительно изменилась и с каждым днем все более изменяется в смысле, очень неблагоприятном для сторонников продолжения войны «до конца», до решительной победы. Теперь, когда огромное большинство населения каждодневно с тревогой и нетерпением спрашивает себя: «скоро ли уже будет конец этому беспримерному истреблению, искалечиванию и уродованию миллионов человеческих существ, долго ли нам еще придется жить впроголодь и терпеть всякие лишения и страдания? Теперь, говорю я, в атмосфере всеобщей усталости, разочарования и безнадежности, моральная и политическая поддержка социал-демократии правящим сферам гораздо более необходима, чем накануне и в начале мирового пожара. А потому, отказ руководящих партийных органов социал-демократии от лозунга «национальное единение» и возвращение их, по общему со¬


410
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
глашению, к политике пролетарского интернационального единения, вызвало бы теперь в правительственных кругах своего рода моральный и политический Katzenjammer428, ощущение потери такой опоры, без которой дальше вести войну нельзя или, по крайней мере, крайне рискованно.
Объединенное выступление рабочих партий в пользу мира вызвало бы в широких массах, жаждущих его, впечатление луча света, прорвавшегося в окружающий их мрак, подняло бы их настроение, вызвало бы в них надежду на возможность успешной борьбы против продолжения войны и произвело бы немалое психологическое действие даже на фронтах. Не будучи большим оптимистом можно быть уверенным, что возобновление старых международных связей даст значительный импульс начавшемуся движению в пользу мира и, придав всем его проявлениям ярко и определенно выраженный характер выступлений интернационально объединенной социал-демократии, удесятерит силу воздействия этих проявлений интернациональной воли революционного пролетариата на широкие массы и их давления на правительства. И если в период величайшей паники и сильнейшего патриотического опьянения широких масс идеологическая и политическая санкция этого настроения руководящими органами социал-демократии являлась необходимой гарантией его прочности и глубины, то тем больше тревоги и смятения внесет в правительственные сферы обращение тех же партийных верхов к страдающим и бедствующим массам с призывом к борьбе за мир в настоящий момент, когда патриотический подъем их уступил место унынию и тоскливому ожиданию прекращения войны. И еще раньше, чем массы успели бы энергично откликнуться на это обращение интернационального центра социалистических партий энергичными заявлениями своей воли и своей солидарности с требованиями этих партий и их международного органа, правительства почувствовали бы, что почва начинает уходить из-под их ног и поняли бы, что дальше нести ответственность за оттягивание переговоров о мире до сокрушительной «победы над врагами» — крайне рискованно.
Дав толчок подъему общественного настроения, усилив движение в партийных низах против войны, Международное социалистическое бюро или созванная его экзекутивой более широкая конференция тем самым положила бы начало подготовке еще


Борьба замир и восстановление Интернационала
411
более широкого и энергичного движения в период переговоров о мире, для обеспечения социал-демократии возможности непосредственно влиять на ход и результаты этих переговоров. Что для внесения единства в руководство борьбой за это влияние и в требования национальных партий пролетариата, им необходимо будет созвать интернациональный конгресс в этот период это само собою разумеется.
VI
Но значение вступления рабочих партий на путь совместной борьбы за мир далеко не исчерпывается одними общеполитическими результатами, которых они могут достигнуть ею. Гораздо более важным и существенным критерием для оценки ее значения должна служить для нас та огромная роль, которую она может сыграть и, несомненно, сыграла бы в процессе преодоления глубочайшего внутреннего кризиса международной социал-демократии, вызванного националистическим грехопадением ее сильнейших и авторитетнейших партий и питаемого упорным отстаиванием ими политики «национального единения» впредь до полной победы над внешними врагами. Эта политика, разбив социалистический пролетариат большинства воюющих стран на взаимно враждебные национальные лагери внесла не малую дезорганизацию и в каждую из рабочих партий чуть не всего мира, вызвала к жизни центробежные силы и тенденции там, где их совсем не было или они находились в потенциальном или зародышевом состоянии и явилась новым, неиссякаемым питательным источником для них, в чрезвычайной степени увеличив их дезорганизующее и разлагающее действие в тех странах и партиях, в которых они и до войны уже достаточно резко проявлялись. Вместе с тем она подорвала в социалистических массах и в передовых слоях веру в свои силы и в историческую миссию пролетариата освободить человечество от всех видов и способов угнетения, эксплуатации и порабощения одних людей другими, породила и питает в них чувства разочарования и психической моральной придавленности. А в итоге всего этого, пролетариату грозит перспектива оказаться после войны не только физически обессиленным, но и духовно неспособным выполнять грандиозные задачи, которые встанут перед ним.


412
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
От возможно более энергичного и единодушного выполнения этих задач международной социал-демократией будет зависеть не только ближайшая судьба ее и всего рабочего движения, но жизненные интересы всего культурного человечества, ибо другой социальной силы, исторически призванной последовательно и с полной искренностью отстаивать эти интересы, кроме социалистического пролетариата, нет и быть не может. Чтобы осуществлять свои очередные исторические задачи, ему обходимы будут величайшее напряжение и величайшая сплоченность своих сил, глубокая вера в свою историческую освободительную миссию и огромное воодушевление. А разрыв интернациональных связей и политика «национальной солидарности» в деле «обороны отечества», вместо всего этого готовят нам долгий период глубочайшего духовного кризиса в пролетариате, период идейной смуты и организационного и политического хаоса в рабочем движении, которые лишат социал-демократию исторической дееспособности.
И вот эта грозная опасность может быть предотвращена только интернациональным выступлением рабочих партий на арену борьбы за мир. Это соображение — совершенно независимо от вопроса возможности или невозможности для социал-демократии оказать решительное влияние на ускорение и на условия ликвидации войны — должно бы служить решающим моментом в вопросе об агитации за созыв международной конференции «официальных» рабочих партий.
Если эти партии до самого конца мировой бойни останутся разделенными пропастью, вырытой между ними политикой «национального единения», во имя «национальной обороны», то, сверх уже взятой ими на себя исторической ответственности за пролитые уже моря человеческой крови и причиненные войной ужасы и бедствия, на них падет еще изрядная доля ответственности и за последствия ликвидации ее дипломатией, в интересах империалистских клик. Они окажутся в глазах друг друга и перед всеми народами соучастниками во всех преступлениях, не только совершенных правительствами воюющих стран во время войны, но и тех, которыми они подведут ей итог. Национализм, со всеми его человеконенавистническими и варварскими предрассудками и инстинктами, надолго укоренится в психике народных масс и большинства руководящих кругов созна¬


Борьба за мир и восстановление Интернационала
413
тельного пролетариата, как злокачественная язва, которая будет отравлять и обессиливать все рабочее движение. Стена, воздвигнутая между национальными отрядами социалистического пролетариата националистической позицией рабочих партий Австрии, Германии, Франции, останется надолго нетронутой и по окончании войны. Взаимное озлобление, вражда, ненависть между пролетарскими партиями разных стран до крайности усилятся, получив новый, неиссякаемый источник, станут прочным наследием пролетариата от эпохи великого взаимоистребления культурных народов.
В то же время и в непосредственной связи с этими явлениями пойдет усиленным темпом развитие острых междоусобий, центробежных тенденций и прямых расколов внутри каждой рабочей партии, а может быть и в профессиональных организациях. Националистическая тактика вызвала уже к жизни такие тенденции в одних странах, чрезвычайно усилила их там, где они проявлялись уже до войны. Но с бесконечно большей разрушительной силой начнут они действовать после войны, если социалистические партии главных воюющих стран будут продолжать санкционировать ее до самого конца ее.
Никто не может поручиться за то, что своим энергичным и солидарным выступлением против войны и хищнических замыслов воюющих правительств пролетарские партии смогут заставить эти правительства заключить мир на условиях, не разорительных для более слабых народов и более или менее соответствующих общим интересам международного пролетариата. Но какая бы из воюющих стран не пострадала, в итоге, как бы этот итог ни шел в разрез со справедливыми желаниями и требованиями слабых наций или потерпевшей военное поражение страны, как бы дипломатическая ликвидация войны ни противоречила интересам пролетариата, она не сможет оказать того деморализующего и дезорганизующего влияния на рабочее движение, какое она окажет, если социалистические партии до самого конца мирового пожара будут оставаться разделенными на враждебные лагери — каждая в «национальном единении» с виновниками этого пожара. Невыгодные для той или другой нации или страны условия мира не смогут служить питательным источником и орудием для увековечивания межнациональной розни в среде пролетариата и превращения временного распада Интернационала в хроническое яв¬


414
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
ление, раз они достигнуты будут не при моральном участии рабочих партий стран победителей, а вопреки энергично выраженной ими воле и несмотря на их объединение с братскими партиями стран, наиболее потерпевших от мировой катастрофы, в борьбе против таких условий. Эта совместная борьба так оживит и вновь укрепит моральную, духовную и политическую связь между пролетарскими партиями, что грубое нарушение жизненных интересов отдельных наций при ликвидации войны послужит только новым импульсом для прочного возрождения и дальнейшего развития Интернационала.
Этим создана будет благоприятная атмосфера, если не для полного и быстрого устранения и внутрипартийных центробежных течений в отдельных странах, то для сильного ослабления и обезвреживания этих тенденций. Главными носителями этих тенденций в настоящее время являются на правом крыле — преимущественно в Германии — те представители его, которые головою и сердцем принадлежат к лагерю империалистов либерально-демократического оттенка. Патриотическое настроение и политика национальной обороны «партийного большинства» доставили этим господам специально в германской социал-демократии, гегемонию, которую они желали бы использовать для превращения социал-демократии в своего рода национал-либеральный пролетарский авангард или арьергард буржуазии. Для этого им необходимо, тем или другим путем, очистить партию от всех элементов, отстаивающих интернационализм и принципиально враждебных тактике политического и духовного обезличивания и развращения пролетариата. Они то поэтому и являются главными вдохновителями правящих партийных кругов — опять-таки, главным образом, в Германии — в их дезорганизаторских методах и приемах борьбы с интернационалистской оппозицией. А эти методы и националистическая тактика этих кругов, до крайности обостряя взаимоотношения даже между теми интернационалистами, которые дорожат старыми, исторически сложившимися, организациями рабочего класса и националистически настроенным партийным большинством, в то же время питают и усиливают на так называемом крайнем левом крыле интернационалистов тенденцию к полному, окончательному разрыву с «официальными партиями» и создают благоприятную почву для лозунга: борьба на жизнь и смерть с этими партиями, чтобы и следа от них не осталось.


Борьба замир и восстановление Интернационала
415
Главным, или по крайней мере одним из главных очагов этих тенденций является российская эмиграция, в которой под флагом интернационализма представители течений, исторически родственных сектантским и революционно утопическим течениям в западном рабочем движении до социал-демократического периода, сводят и свои старые, фракционные, кружковые, а иногда и личные счеты со своими внутрипартийными противниками. Распад Интернационала и националистический фанатизм официальных партийных верхов в Германии, Франции, Австрии, разочарование, уныние и упадок духа социалистических масс создали восприимчивую психологическую почву для воздействия этих элементов нашей эмиграции и на западную социал-демократию. Возобновление постоянных интернациональных сношений между рабочими партиями и солидарная борьба их за мир, оздоровив международную психологическую атмосферу рабочих масс, возродив в них веру в мировую освободительную культурную историческую миссию социал-демократии и в свои собственные силы, вместе с тем, морально изолируют господ «социал- империалистов», разорвут или, по крайней мере, очень ослабят нити, которыми политика национальной обороны прикрепила к ним патриотически, но не шовинистически настроенные круги, вновь сблизят эти круги с теми элементами оппозиции, которые главнейшей очередной задачей социалистического пролетариата считают именно борьбу против продолжения всемирного кровавого побоища и во что бы то ни стало хотят спасти от разрушения старые организационные и политические цитадели классовой пролетарской борьбы. При таких условиях, в такой партийной и интернациональной атмосфере, и представителям «крайней левой» (поскольку они стоят на теоретической почве марксизма) не трудно будет оставаться и действовать в организационных рамках наших старых социалистических партий. И большинство из них, конечно, воспользуется этой возможностью и не станет с сектантской исключительностью стремиться к их разрушению во что бы то ни стало*.
* Российские вдохновители этой части интернационалистской оппозиции составят, разумеется, исключение — они останутся непреклонными в своей излюбленной «межевательной» внутрипартийной политике, которую они стараются применить теперь, в мировом масштабе, во всей международной социал- демократии.


416
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
От всего этого, до полной, окончательной ликвидации кризиса всемирно исторического значения, наступившего для социал- демократии, вместе с мировой катастрофой, еще далеко. Для радикальной его ликвидации потребуется еще после войны огромная и сложная теоретическая и практическая работа по интернационализации рабочего движения, потому что только всесторонней и глубокой интернационализацией последнего можно устранить первоисточник современного кризиса международной социал-демократии*.
Источник этот — стихийно проявившийся, под влиянием мировой бури, принципиальный антагонизм между старой национальной идеологией и национальной практикой социалистических партий, с одной стороны, и современным уровнем развития мирового хозяйства и рабочего движения, с другой стороны, — при крайней или даже совершенной неподготовленности их к устранению этого антагонизма. Для радикального преодоления нашего внутреннего кризиса необходимо прежде всего принципиально порвать с традиционной идеологией национального и государственного индивидуализма. А для того, чтобы эта революция совершилась в умах и психике не только избранных единиц, но и широких пролетарских масс, для того, чтобы она стала реальным фактом, определяющим политический образ мысли и действий этих масс, необходимо соответствующим образом революционизировать, в смысле глубокой и всесторонней интернационализации всю практику социал-демократического и всего рабочего движения. Эта предстоящая по окончании войны положительная и критическая работа в рядах социалистического пролетариата не обойдется, конечно, без энергичной, подчас даже ожесточенной борьбы между новаторами и охранителями партийной старины. Но ее можно будет вести без сектантского и кружкового дробления социалистических сил на левом фланге социал- демократии и реакционного изуверства на ее правом фланге, без
’ Этой огромной исторической работе грозят большие препятствия и осложнения с двух противоположных сторон: со стороны доктринеров и фанатических староверов национализма, — и со стороны их антиподов, на левом фланге революционного пролетариата, для которых интернационализм является не более, как синонимом революционаризма в бакунинском или анархосиндикалистском духе, новым флагом для отстаивания и возрождения революционных тенденций и методов младенческого фазиса развития рабочего класса.


Борьба замир и восстановление Интернационала
417
организационных и политических междоусобий, способных возродить в рабочем движении своего рода средневековую анархию, в атмосфере которой социал-демократия не в состоянии была бы серьезно концентрировать свое внимание и силы на преследовании очередных задач первостепенной исторической важности.
Спасти социал-демократию и, вместе с нею, все рабочее движение от водворения в них такой анархии, предотвратить опасность воцарения в передовых слоях рабочего класса продолжительного средневековья, интернационалисты могут только тем путем, о котором я уже так много говорил в настоящем письме. Только путем интернационального соглашения для совместного возобновления самостоятельной классовой пролетарской борьбы и для совместной борьбы за мир социалистические партии могут спастись от угрожающей им перспективы очутиться в положении исторически беспримерного духовного и политического банкрота. Первые голосования кредитов и вступление социалистов в правительства национальной обороны являлись чем-то вроде стихийного грехопадения, совершившегося под страшным давлением неожиданно нагрянувшего урагана. Упорное же преследование той же политики в течение двух лет, после того, как сама жизнь вопиющими фактами уже воочию показала, в какую бездонную пропасть она влечет социалистический пролетариат, является огромным историческим преступлением, бремя которого может быть облегчено только немедленным провозглашением на международной конференции разрыва с этой политикой и объявлением войны войне. В противном случае, рабочие партии тех стран, правительствам которых удастся хотя бы в малой степени удовлетворить хищнические аппетиты своих господствующих классов насчет стран более слабых, войдут в новую эпоху исторической жизни человечества с каиновой печатью братоубийц на челе, да и международная социал-демократия, в целом, окажется покрытой позорным пятном злостного банкротства, беспримерного в истории. Злостным оно было бы потому, что у нас достаточно времени было, чтобы увидеть, что мы катимся вниз в какую-то моральную и политическую бездну и имели возможность остановиться и повернуть назад к позиции, предрешенной принципами и исторически обоснованными претензиями социал-демократии на роль вождя и знаменосца человечества в борьбе за свободу и равенство, за международное братство и за высшую культуру.


418
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
VII
Хотя много времени даром упущено, но при большом напряжении сил можно еще предупредить осуществление этой перспективы. Можно, если, по крайней мере, те товарищи, которые главную задачу настоящего момента видят в борьбе за мир (а не в создании совершенно нового Интернационала), сосредотачивать свою силу и энергию в организации интернационально объединенной агитации за созыв официальной международной конференции. Для этих товарищей эта агитация психологически возможна, потому что большинство из них еще не поставило креста над нашими старыми партийнополитическими организмами и считает даже весьма важным их сохранение в интересах дальнейшего развития классового движения и пролетариата. В резолюции Кинтальской конференции о Международном Социалистическом Бюро высказано «убеждение в том, что Интернационал возродится после своего крушения, как реальная политическая сила, лишь в меру того, как пролетариат отделается от империалистских и шовинистских влияний и снова вступит на путь классовой борьбы и массовых действий». Это совершенно справедливо. Но ведь интернациональная кампания за созыв Международного Бюро (или однородной, по официальному характеру, расширенной конференции) именно является наиболее действительным средством для освобождения социалистических масс и притом ускоренным темпом от «империалистских и шовинистических влияний». Само собою разумеется, только в том случае, если в агитацию внесено будет все то критическое и положительное содержание, которое необходимо для того, чтобы вполне рассеять густой туман, которым мировая катастрофа, при усердном содействии партийных верхов, окутала мозги миллионов социалистических пролетариев, и пробудит в них стремление и решимость поставить свои собственные (партийные) правительства перед дилеммой: se soumettre ou se démettre429 — уступить, подчиниться сторонникам требования интернационального соглашения, или же, сложить с себя свои партийноправительственные функции. Именно таким путем и можно было бы вызвать в социалистических массах движение, достаточно сильное, чтобы еще до окончания войны не только идейно ослабить влияние на них шовинистов и националистов, но и — в случае нежелания


Борьба замир и восстановление Интернационала
419
правящих партийных верхов порвать с политикой национального фанатизма — поставить во главе социал-демократии испытанных борцов за принципы интернационализма в рабочем движении.
Так как Бернская «ИСК», по букве и духу Кинтальской резолюции, не может взять на себя инициативу в деле организации движения в пользу созыва экзекутивной интернациональной конференции, то выступить в этой роли могут только сами группы и организации, признающие полезным и желательным созыв такой официальной конференции. Несмотря на то, что в Кинтале большинство было против обращения к Исполнительного Комитета Бюро с соответствующим требованием, несомненно, однако, что подавляющее большинство сторонников борьбы за мир сочувствует этому требованию. Представители самой большой из организаций, участвовавших в Циммервальдовских конференциях, итальянской, делегаты французские и большинство немецких стояли за созыв Бюро. О социалистических партиях Англии (за исключением сторонников Гейндмана430) и говорить нечего. Товарищи в балканских странах занимают в данном случае такую же приблизительно позицию. Что массы социалистические в нейтральных странах горячо откликнулись бы на призыв выступить солидарно с требованием созыва бюро или широкой конференции, в этом едва ли можно сомневаться. До сих пор сочувствие этому требованию проявлялось на деле, частью слишком вяло, частью разрозненно, спорадически, лишь по случайным поводам, — главным образом по психологическим причинам, о которых я говорил выше. Энергичное же выступление интернационалистов той или другой страны с инициативой в пользу интернационального объединения сил сторонников борьбы на почве агитации и за созыв официальной интернациональной конференции, быстро преодолело бы эти психологические препятствия. Вместо того, чтобы ограничиваться только дипломатическими резолюциями или скромными пожеланиями, случайными, не выходящими из местных рамок представлениями или протестами против политики своих местных и национальных партийных властей, какая-нибудь из организаций или групп, стоящих на почве интернационалистского движения должна ребром поставить вопрос об интертцтнапьном объединении движения лозунгом борьбы за созыв интернациональной конференции. Продолжая свою самостоятельную, местную агитацию, против политики «война до победы» и «национального единения», дан-


420
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
нал инициативная группа должна была бы, в прямой и непосредственной связи с этой агитацией, разъяснять и пояснять широким социалистическим массам необходимость интернационального соглашения, а, следовательно, и созыва такой конференции. Она должна была бы мобилизовать эти массы для воздействия — разными путями и средствами — в пользу затеваемой ею интернациональной кампании, на партийные низы и их руководящие круги в других странах, и, опираясь на местное движение, должна была бы вступить в сношение с представителями этих кругов для совместных действий в интересах этой кампании. Очень большое внимание она должна будет уделить агитации специально в нейтральных странах, с целью побудить ответственные органы их социалистических партий принять активное участие в создании общего интернационального центра для агитации в пользу интернациональной конференции. В состав этого центра должны бы войти представители этих партий, Бернская «ИСК» и делегаты от тех элементов оппозиции в воюющих странах, которые хотя бы и не примкнули формально к циммервальдцам, но сочувствуют интернациональному соглашению для борьбы за мир. Такой состав этого центра гарантировал бы ему максимальное влияние на социалистические массы в разных странах и достаточное авторитетное значение всюду в правящих и руководящих кругах социал-демократии, чтобы они считались с его заявлениями и требованиями. Разумеется, Бернская комиссия сможет принять участие в таком руководящем и направляющем движение органе только тогда, когда это последнее более или менее разрастется и активными участниками в нем будут, если не все, то наиболее крупные партии и организации, примкнувшие к ней. Для преодоления же крайней дипломатической сдержанности официальных партийных верхов в большинстве нейтральных стран, необходимо опять-таки давление на них низов. Но в передовых слоях пролетариата этих стран, в рядах его социалистического авангарда найдется достаточно элементов, способных горячо откликнуться на призыв к интернационально-объединенной борьбе за созыв официальной международной конференции и готовых развернуть у себя на родине агитацию для воздействия, как на широкие социалистические низы, так и на партийные верхи.
Я не знаю, собираются ли где-нибудь интернационалисты взять на себя такую инициативу. Но, обращаясь в настоящем письме к рус¬


Борьба замир и восстановление Интернационала
421
ским товарищам, я не могу не закончить его указанием на их обязанность, со своей стороны, проявить, возможно, большую инициативу и активность в пользу движения, могущего иметь решающее значение для будущего международной социал-демократии и всего пролетариата. К чести рабочего класса России прошли уже времена, когда он считался и был безответственным объектом истории, совершенно чуждым исторической арены, на которой решаются судьбы человечества, и ничем не связанным с борцами на этой арене. В лице своей, немалочисленной уже, интеллигенции и вообще всего своего социалистического авангарда, он является непосредственно одним из отрядов международной армии рабочего класса и связан с ними круговой ответственностью за ошибки, за уклонения этой армии с принципиально-социалистического пути, за ее прегрешения и морально-политические падения. И доля ответственности нашего пролетарского авангарда за последствия политики солидаризирования с господствующими классами, во имя национальной обороны, «до победы над врагами», будет тем значительнее, что и в его рядах нашлось немало сторонников и апологетов этой антисоциалистической политики. И это несмотря на отсутствие в России даже и тени или подобия тех исторических предпосылок, которыми можно было бы, как на западе — не оправдать ее, но до некоторой степени понять и объяснить ее реальный смысл. И что особенно печально, так это то, что они до сих пор не встретили у нас такого активного и организованного отпора, как в западноевропейских рабочих партиях. Интернационалистское движение в Германии, Франции, Италии и т. д., ознаменовалось такими многозначительными фактами, как Циммервальдская и Кинтальская конференции учреждение «ИСК» и активными выступлениями оппозиции в разных странах. В России же товарищи оставались и до сих пор остаются — не говорю духовно, идейно, но на практике, на деле — в стороне от той работы, которая здесь выполнялась для подготовки этих конференций и для интернационализации вызвавшего их движения*. Этот недочет они могут теперь покрыть, взяв на себя миссию, ускоренным темпом способство¬
* Представители российской эмиграции, примыкающие к интернационалистской оппозиции, принимали посильное участие в этой подготовительной работе, но — на свой риск и страх, без мало-мальски серьезной поддержки со стороны товарищей на родине.


422
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
вать завершению выполненной и выполняемой интернационалистами на западе работы. Заключительным актом, или завершением этой подготовительной работы должна служить международная кампания в пользу созыва МСБ или однородной с ним, по официальному характеру, интернациональной конференции.
Приблизительно за полгода до Циммервальдской конференции, я в письме к нашему общему другу, напечатанном затем в № 2 «Известий», предлагал руководящим кругам нашей партии в России мобилизовать «наших передовых рабочих для организованного воздействия на общественное мнение западного социалистического пролетариата» в пользу созыва такой конференции для достижения интернационального соглашения, как относительно условий мира, так и относительно «выступления общими силами» на арену борьбы против продолжения войны. Я имею основание думать, что письмо это до вас не дошло, а потому позволю себе привести здесь некоторые места из него. При всей разнице в обстоятельствах, при которых оно написано было, и настоящим моментом, по существу, мне в нем и теперь нечего изменять.
Письмо написано было в ответ нашему другу на его предложение начать в России «кампанию за мир», кампанию в смысле мобилизации широких рабочих масс на борьбу в военном смысле. Я указал, прежде всего, на то, что почва для такой массовой борьбы, ни в России, ни в других воюющих странах не была еще тогда подготовлена и что «первым предварительным или подготовительным шагом» для того, чтобы она могла где-нибудь начаться, является «интернациональное соглашение» ответственных партийных кругов на конференции, «в которой, рядом с делегатами рабочих партий нейтральных стран, приняли бы самое активное участие делегаты стран воюющих». Но и для осуществления этого, предварительного или подготовительного шага отсутствовали необходимейшие условия, или точнее, имелись налицо препятствия, которые необходимо было преодолеть.
Но организации такой конференции (о конгрессе я уже не говорю) мешают взаимное недоверие и озлобление друг против друга рабочих партий воюющих государств, питаемые с одной стороны тем фактом, что Франция и Бельгия заняты немецкими войсками и угрожаемы в своем существовании военными победами страшного


Борьба за мир и восстановление Интернационала
423
врага, а с другой — проявлениями цинично-грубого националистического шовинизма в некоторых кругах германской социал- демократии — при отсутствии в ней более или менее широких и энергичных проявлений противоположных тенденций и при совершенно пассивном отношении ее к варварским подвигам и завоевательным планам правящих сфер Германии.
Следовательно, необходимой предпосылкой для созыва интернациональной конференции и для принятия ею решения начать повсеместно общую кампанию за мир, является, если не полное преодоление, то большее или меньшее ослабление тех психологических препятствий, которые внутри самой международной социал- демократии стоят на пути к возобновлению интернациональных сношений между рабочими партиями разных стран. И вот в этой сфере, в сфере преодоления или ослабления наших внутренних интернациональных препятствий для организации мощного массового революционного движения против воины, открывается широкое поле для самостоятельной инициативы официальных центров пролетарских партий каждой из крупных воюющих стран вообще и России — в частности...
Инициатива наших центров должна была бы выразиться в обращении их «к западным товарищам», прежде всего «во главе и от имени передовых» групп нашего рабочего класса. Но оно, конечно, только в том случае могло бы иметь серьезное значение, если бы группы эти играли при этом не номинально, не фиктивно, а действительно активную роль. Другими словами: моральное значение и влияние усилий нашей партии воздействовать на социалистический пролетариат других стран в указанном смысле прежде всего и, главным образом, обусловлено степенью активности, решительности и сознательности, с которыми передовое меньшинство наших рабочих, поддерживая партийные центры, вместе с ними будет готово и способно обращаться к нашим западным братьям с призывом к соглашению и объединению для совместного общего выступления против международной бойни. Думаю, что международное значение такого обращения или обращений русской социал-демократии к западной в большей или меньшей степени обеспечено также и тем обстоятельством, что поведение именно нашей думской фракции было наиболее принципиально выдержанное и что партия наша в целом все


424
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
время относилась, безусловно, враждебно к националистическим и шовинистическим оргиям господствующих классов*.
Этот шаг в интересах и с целью подготовки международной кампании в пользу мира, центры наши, несомненно, могут и обязаны предпринять на свой риск и страх, не дожидаясь инициативы или толчка в этом направлении со стороны руководителей социалистических партий в других воюющих странах.
«Ход этой подготовительной или предварительной кампании, которую я предлагаю товарищам в России, представляется мне в самых общих чертах, приблизительно в следующем виде. Наши центральные и местные партийные органы (ОК, ЦК431), инициативные группы и комитеты** обращаются, прежде всего, к наиболее развитым, популярным и влиятельным рабочим на фабриках и заводах и к наиболее активным членам рабочих кружков и организаций, выясняют им смысл, значение и важность проектируемой кампании и призывают их к энергичному участию в ее подготовке. При возможно более активном участии этих передовых представителей сознательных слоев нашего пролетариата и вместе с ними должны быть обсуждены и выработаны общий план и программа действий. Их же участие — прямое и косвенное (через представителей) — необходимо и при обсуждении и составлении резолюций, манифестов и обращений к пролетариату других стран вообще, и к рабочим партиям Германии и Франции в частности. Нечего и говорить, что к Исполнительному Комитету Международного Социалистического Бюро необходимо будет специально обратиться с указанием на его обязанность проявить максимальную инициативу и энергию в деле возобновления интернациональных сношений и связей между национальными партиями рабочего класса».
«Дальнейшие шаги должны, само собою разумеется, заключаться в перенесении вопросов, связанных с предпринимаемой кампанией, на обсуждение более широких кругов нашего пролетарского аван¬
* Увы! Три четверти года спустя, если еще не позже, я узнал, что это утверждение слишком категорично.
** Сознание своей ответственности и чувство долга должны были заставить ленинцев и их подголосков по части «межевания», т.е. дезорганизации партии, объединиться со всеми интернационалистами для дружного проведения намеченной и последующих кампаний за мир. Но можно ли даже мечтать об этом?


Борьба за мир и восстановление Интернационала
425
гарда, в пропаганде и агитации за эту кампанию среди сознательно- революционных рабочих на фабриках, заводах, в кружках и на собраниях, в собирании, сплачивании и объединении этих рабочих для заявления ими своей коллективной воли поднять массы на борьбу за мир и для принятия определенных решений по вопросу о созыве интернациональной конференции (еще лучше, конечно, конгресса) для соглашения относительно интернациональной кампании. В пропаганде и агитации на этой почве, обращаясь специально к социалистическим рабочим, не достаточно апеллировать к одним только их экономическим и политическим интересам: очень важно также настойчиво выдвигать и подчеркивать и такой момент: в данном случае наш пролетариат, в лице своего революционного авангарда, впервые выступил бы на международной арене, с вполне самостоятельной инициативой, в роли одного из самых передовых отрядов интернациональной армии рабочего класса».
«Едва ли надобно еще говорить о том, что о ходе и развитии этой подготовительной фазы народного движения в России против войны нужно будет правильно осведомлять европейско-американскую социалистическую прессу. Когда же агитация развернется настолько, что охватит и сплотит вокруг ее центральных лозунгов цвет нашего пролетариата в Петербурге, Москве и других центрах, то сам собой на очередь станет и вопрос о посылке делегации за границу для личного предъявления, кому следует, решений и требований наших рабочих собраний, групп и организаций для отстаивания их в социалистической прессе в личных переговорах с влиятельными партийными кругами, как официальными, так и неофициальными».
«Я считаю совершенно излишним входить в детали проведения на практике моего предложения. Выработка конкретного плана действия должна быть основана на учете конкретных «обстоятельств времени и места» действия. Она должна быть делом товарищей, находящихся на месте действия, а не за тридевять земель от него. Из Швейцарии мне представляется положение дел в России в таком свете, что план теперь же начать призывать рабочие массы к боевым выступлениям (демонстрациям, политическим стачкам и т. д.) кажется мне преждевременным и крайне рискованным. А в действительности, может быть, дело обстоит совсем не так. Имея это в виду, я считаюсь и с возможностью гораздо более быстрого развития и хода


426
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
народного движения против войны, чем мне теперь кажется; предлагая начать с организации кампании против оппозиции внутри самого интернационала борьбе за мир, я считаю, поэтому, вполне возможным, что сама эта подготовительная кампания, еще до своего завершения, даст толчок пробуждению и проявлению наружу духу недовольства и протеста в более или менее широких массах. И, конечно, нелепо было бы со стороны наших руководящих центров оставаться в роли пассивных наблюдателей зарождающегося брожения масс, не стараться внести в него объединяющих лозунгов и политически оформить его только потому, что начатая ими работа другого, подготовительного характера еще не доведена до конца. Массовое движение, руководимое партией, не сделало бы ненужной эту работу; оно только в чрезвычайной степени ускорила ее ход и в такой же мере увеличило ее моральное политическое значение в глазах наших западных товарищей».
«Резюмирую: первым необходимым шагом по подготовке войны народных масс против настоящей мировой войны является интернациональное совещание представителей национальных рабочих партий для обсуждения и принятия общих решений относительно организации этой международной кампании. Созыва интернациональной конференции для этой цели и добиваются те наши западные товарищи, которые не поддались патриотическому угару и не перестали высоко держать знамя социализма и международной пролетарской солидарности. Но они встречают прямое противодействие со стороны официальных центров рабочих партий в большинстве воюющих стран и косвенное препятствие в настроении массы социалистических пролетариев, охваченных пароксизмом патриотизма и национализма. Организованное выступление передового слоя российского пролетариата против патриотического опьянения большинства наших западных товарищей, настойчивые напоминания им с его стороны об их социалистических обязанностях и исторической ответственности перед международным пролетариатом и всем человечеством, энергичные и настойчивые обращения к ним с требованием собраться, в лице их представителей, на конференции или конгрессе для соглашения относительно общего плана действия и для восстановления интернациональных связей между рабочими партиями — всем этим революционный авангард нашего рабочего класса


Борьба за мир и восстановление Интернационала
427
воздействовал бы на умонастроение массы и руководителей своих западных братьев, оказал бы серьезную поддержку интернационалистской оппозиции в их среде и дал бы толчок организации такого давления на официальные органы социалистических партий, которое заставило бы их пойти навстречу требованиям оппозиционного меньшинства. Особенно важное значение имело бы такое усиление позиции этого меньшинства в Германии, которое дало бы ему возможность добиться от партийных центров открытого отказа от тактики гражданского мира. Этим самым у французской рабочей партии выбита была бы из-под ног почва для отказа от всяких сношений с германской социал-демократией на том основании, что она-де санкционировала и санкционирует захват французской и бельгийской территории немецкими войсками».
«Я отнюдь не закрываю глаза на чрезвычайные внешние препятствия, способные помешать развитию такого широкого международного движения против войны, которое само по себе могло бы заставить правительства начать переговоры о мире. Я иду еще дальше и готов допустить возможность полной неудачи попытки вызвать в разгар бойни более или менее широкое революционное движение в массах: но и в этом случае энергичное проведение проектируемой мною кампании будет иметь огромное значение. Раз ее непосредственная цель — созыв интернациональной конференции и соглашение рабочих партий воюющих и нейтральных стран относительно общего плана действий в пользу мира — будет достигнута, этим самым будет положено начало преодолению кризиса и возрождению Интернационала. Соглашение по конкретному злободневному вопросу послужит исходным пунктом и базой для восстановления и дальнейшего развития постоянной политической связи между пролетарскими партиями. А восстановление этой связи на основе достигнутого соглашения по всем вопросам, связанным с борьбой за мир, даст рабочим партиям возможность выступить как внушительная сила в тот момент, когда правительства ходом войны, ее безрезультатностью и истощением своих боевых сил вынуждены будут начать переговоры о мире».
В промежуток времени, протекший с тех пор, как написаны были приведенные строки, интернационалистская оппозиция немало поработала на западе над устранением психологических и идейных


428
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
препятствий в рядах самого социалистического пролетариата к его интернационально-объединенному выступлению против продолжения мировой кровавой бойни. А власть имущие в германской и французской социал-демократии, как и в австрийской, с прежним упорством продолжают держаться лозунга правительственных партий «война до победы!» И в еще гораздо меньшей степени, чем весною прошлого года, можно теперь рассчитывать на пробуждение в них социалистической совести и сознания своего интернационального долга — без энергичного и настойчивого давления на них широких социалистических масс, интернационально объединенных общим конкретным лозунгом и общим центром, в который входили бы наиболее влиятельные, популярные и активные представители сторонников борьбы за мир. Почва для организации такого давления достаточно или, по крайней мере, очень сильно подготовлена деятельностью интернационалистов в большинстве воюющих и нейтральных стран. Деятельность эта была бы практически еще гораздо более подготовлена, если бы она была непосредственно связана с агитацией за конкретное, интернационально объединяющее требование созыва официальной международной конференции, если бы созыв этой последней являлся ближайшей практической целью пропагандистской, агитационной и организационной работы интернационалистской оппозиции. Как бы то ни было, теперь обязательно, не теряя ни минуты, приступить к подведению практического итога этой работе, к завершению ее организацией интернационально объединенного движения во имя созыва Международного Бюро, а еще лучше, более широкой конференции — с представительством на ней непосредственно и специально и от так называемых «партийных меньшинств». Вот в эту сторону должны бы направить свои усилия наши передовые рабочие и их руководящие коллективы, если в тех есть хоть искра сознания того, что недостойно и преступно с их стороны оставаться дольше в роли пассивных зрителей на мировой арене, придерживающихся мудрого изречения: «наша хата с краю» или «мы никому, ни за что не отвечаем, с нас и взыскивать нечего». Необходимо вести самую интенсивную пропаганду и агитацию в рабочих кружках и собраниях на фабриках, заводах, в мастерских в пользу коллективных, организованных заявлений и обращений наших партийных низов, как к нашим руководящим или


Борьба за мир и восстановление Интернационала
429
официальным партийным центрам, так и к западным товарищам с требованием сплотить и мобилизовать всюду социалистические массы, на почве агитации за интернациональное соглашение на международной конференции для борьбы за мир. Необходимо добиваться от наших ответственных инстанций активного участия в интернационалистском движении на западе*, вступления в сношения с руководящими организациями интернационалистской оппозиции и посылки специальной делегации для этого и для переговоров с руководящими партийными кругами в нейтральных странах. Опираясь на такое движение среди товарищей рабочих в России и находясь в тесном общении с их главными организационными и политическими центрами, мы, их представители за границей, со своей стороны, сможем оказать гораздо большее влияние на ход и направление интернационалистского движения на западе, чем это для нас, возможно, было до сих пор.
* Представительства оппозиционного меньшинства необходимо добиваться и для Межд. Соц. Бюро — особенно Германии, Франции и Австрии.


Ю. О. Мартов
ВОЙНА И РОССИЙСКАЯ ДЕМОКРАТИЯ
i. последствия войны
Всемирная война открывает собою эпоху мировых общественных потрясений, которых логически предвидимым конечным пунктом должно, очевидно, явиться крушение капиталистического производства и переход власти над общественными производительными силами в руки наследника буржуазии. Конкретные очертания этой наступающей эпохи далеко еще не ясны, о них можно — с большим или меньшим основанием — гадать. Ни о первоначальном темпе развития имеющей возродиться классовой борьбы, ни о степени дальнейшего его ускорения мы не можем еще судить с какою-нибудь уверенностью. Вот почему, между прочим, были бы преждевременны — ибо обречены на бесплодие — попытки уже теперь дедуцировать хотя бы для ближайших лет методы тактики и формы грядущей организации демократии. С достаточной категоричностью мы можем утверждать лишь одно: когда и как бы ни кончилась нынешняя война, когда и как бы ни началась со стороны народных масс повсеместная реакция на вызванный ею глубокий кризис, эта война, разрушив державшуюся в течение почти полувека относительную устойчивость междугосударственных отношений и разнуздав связанные консервативными инстинктами имущих классов разрушительные силы империалистского соперничества, тем самым и бесповоротно подкопала основы той относительной устойчивости междуклассовых отношений в развитых капиталистических государствах, которая наложила неизгладимую печать на весь ход их внутреннего развития и в том числе — на ход развития и самоопределения непрерывно выраставшего и усиливавшегося рабочего класса. Ни широким слоям имущих, ни миллионным массам пролетариата уже не знать того «покоя», который характеризовал собою предыдущую эпоху и воспитал в тех и других склонность считаться с незыблемостью основных общественных отношений, как с пределом, который не может быть пройден в ближайшее время, и от этой незыблемости исходить в борьбе за свои интересы.


Война и российская демократия
431
Нарушенное равновесие междугосударственных отношений вызвало нарушение равновесия отношений междуклассовых, прежде всего в нашем отечестве. Ему не пришлось дожидаться ни окончания войны, ни даже того ее кульминационного пункта, которым решительно был бы предопределен ее окончательный исход. Россия, как и следовало ожидать, оказалась locus minorus resistentiae432 — пунктом наименьшего сопротивления — для духа разрушения, вызванного к жизни империалистским вихрем. Ибо ступень социально-полити-ческого развития, на которой она стоит, не дала закостенеть в ней междуклассовым отношениям в той мере, в какой со вступлением Западной Европы в полосу империалистской борьбы это случилось в передовых капиталистических странах. Более того: если в тех из стран, где буржуазия в целом не успела в предыдущий период подчинить себе совершенно государственную власть, она, вступив на путь империалистской политики, вовсе отказывается от выполнения этой задачи, — то в России, напротив, самый процесс втягивания национального капитализма в сферу империалистских антагонизмов должен был толкать торгово-промышленную буржуазию на путь борьбы за государственную власть, поскольку социальная природа общественных групп, держащих ее в своих руках, оказывалась абсолютно непригодной для быстрого и решительного приспособления к потребностям капиталистического развития. Первое разрушительное действие всемирно-империалистской войны и сказалось, прежде всего, в том, что все более пропитывающаяся империалистскими тенденциями русская буржуазия двинулась на борьбу за власть.
Само по себе, конечно, прогрессивное значение этого факта было бы незначительным, а самая борьба русской буржуазии может еще окончиться довольно жалким фиаско. Но, возникая в атмосфере всемирного кризиса и непосредственно питаемая грандиозными бедствиями, обрушившимися на всю страну, эта борьба должна стать исходным моментом громадного общественного движения, которое имеет много шансов принять характер исторического кризиса.
Новая критическая полоса наступает в России при условиях, чрезвычайно отличных от тех, в которых развивалась предыдущая, закончившаяся переворотом 3-го июня433. То же самое основное


432
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
противоречие между отношениями господства и хозяйственными отношениями стремится к своему разрешению при изменившемся — по сравнению с 1905 годом — соотношении классовых сил и изменившейся международной обстановке. Соответственно этому, пролетариату России придется не просто повторить роль, сыгранную им в 190-1907 гг., а решать новые задачи и осуществлять новые цели.
2. 	РУССКИЙ ИМПЕРИАЛИЗМ И КОНТРРЕВОЛЮЦИЯ
Перед победившей в 1907 году дворянско-бюрократической контрреволюцией стояли две одинаковые и взаимносвязанные задачи. Во-1-х, пытаться преобразовать экономическую основу государства — русские аграрные отношения — так, чтобы «эволюционным» путем, с наибольшими выгодами для правящих классов и с наименьшими потрясениями, разрешить противоречия, которые 1905 год стремился решить путем радикальным и в интересах демократии. Во-вторых, опираясь на эту аграрную реформу, на открытые ею новые пути для внутренних завоеваний капитализма, связать растущую буржуазию с правящими общественными группами новыми захватными целями вовне, соучастием в империалистской активной политике.
Если в предыдущую эпоху исторического развития — в эпоху образования национально-государственного единства — дворянско-бюрократическая монархия Гогенцоллернов434 брала на себя осуществление задачи, которую в опередивших Германию странах совершила революционная самодеятельность буржуазии, — то в эпоху империалистского перерождения национальнокапиталистических государств правящие группы России брали на себя миссию приобщить ее отсталый капитализм к начавшемуся империалистскому «переделу мира» и этим путем сделать носителей старой государственности, так сказать, общественно необходимым элементом в новой фазе русской истории. «Великодержа- вие» играло, таким образом, для третьеиюньской России ту же роль, какую национально-государственное объединение играло роль после 1848 г. в Германии. Оно служило знаменем для процесса мо¬


Война и российская демократия
433
дернизации власти и дворянства, с одной стороны, для политиче- ской консолидации буржуазии в соправительствующий класс, с другой.
Наиболее проницательный политик дворянской России, Столыпин435, и наиболее покорный буржуазии либеральный публицист, Струве схватили объективный смысл начинающейся полосы развития, когда провозгласили боевой лозунг «великой России». Культ государства, возжженный жрецами неолиберализма в «Вехах»436, имел не только антисоциалистическое, но и империалистское содержание. В то время как Ш-я и IV-я Думы437 демонстрировали непрекращающуюся несогласованность основных интересов России дворянской и России буржуазной во всех сферах внутренней политики, невозможность их согласования на базе третьеиюньской контрреволюции — ежегодные дебаты по бюджетам иностранной политики и обороны, напротив, иллюстрировали взаимное сближение старых сословий и буржуазного общества в деле преследования империалистских задач вовне. В этой сфере, в сфере обороны и внешней политики, историческая власть и дворянство оказывали наименьшее сопротивление критике и домогательствам буржуазного общества, как буржуазное общество с наибольшей охотой оставляло нетронутым действительное и формальное руководство за бюрократией и дворянством. Ежегодно демонстрировавшееся «национальное единение» в вопросах развития «внешней мощи» являлось в то же время методом определенного политического воспитания широких буржуазных и мелкобуржуазных масс в целях их подчинения интересам империализма. Эти массы, до 1905 года уже воспитавшие в себе традицию индифферентизма и затаенного недоверия к военной и иностранной политике бюрократии, теперь систематически подготовлялись к отождествлению в критический момент «национальных» интересов с этой политикой. Так фабриковалось то «общественное мнение», благоприятное боевой иностранной политике, на которое российский империализм мог опереться в том случае, если бы эта политика оказалась вынужденной или сочла для себя полезным извлечь меч из ножен.
Нет никакого сомнения в том, что в 1905 году, устрашенные опытом японской войны и ее последствиями, представители бюрократии


434
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
и реащионного дворянства склонны были отказаться от захватных планов во внешней политике и вернуться к традициям «тихой» реакции эпохи Александра III. Старый российский империализм, империализм докапиталистический, ищущий сбыта не для избытка товаров — и тем паче капиталов — а для избыточного населения чиновников, дворянских сынков, миссионеров и прочих «ташкентцев», исчерпал полностью свои ресурсы в сфере международного соперничества и, покорный року, готов был всецело, по щедринскому выражению, «обратиться внутрь», заменив экстенсивное ташкентское хозяйство интенсивным, — политику захватов вовне политикой истинно русского национализма по отношению к уже завоеванным окраинам. Но та самая встряска 1905 года, которую ускорила политика дальневосточных авантюр, послужила толчком к такому ускорению темпа империалистской борьбы на мировой арене, которое открыло новые широкие перспективы перед старым российским империализмом и позволило ему обрести новые силы.
Революции в Турции, Персии, Китае438 разнуздали экспансион- ные стремления германского, английского, французского, итальянского, австрийского, японского, североамериканского капитализмов. Они вызвали к жизни захватно-великодержавные вожделения в молодой буржуазии всех балканских государств, в то же время оживив в этих странах национально-освободительные стремления. На международном политическом рынке быстро вновь поднялся чрезвычайно упавший в 1905 году спрос на «русскую дружбу», спрос на военную силу 170-ти миллионной империи. Тем самым для российской буржуазии открылись новые перспективы эксплуатации тех «сфер влияния» на ближнем, а отчасти и дальнем Востоке, которые могли достаться третьеиюньской России из китайского, персидского, турецкого и австрийского «наследств», при помощи умелого использования непримиримых антагонизмов между мировыми капиталистическими гигантами.
Старороссийский империализм почерпал источник новой живительной силы в росте империалистских тенденций среди имущих классов России, в их повороте от нерешенной в 1905 году задачи национального возрождения и освобождения к задачам воинствующего империализма. В Монголии и Манчжурии, в Туркестане и северной Персии, в Армении и Македонии, в Албании, Галиции и угор¬


Война и российская демократия
435
ской Руси он мог возобновить свою «активную политику», опираясь не только на поддержку английского и французского капитализма, но и на сочувствие широких кругов имущего общества в самой России. Не только Бобринские439 и Савенки440, Крупенские441 и Шульгины442, но и Гучковы443 и Дмовские444, Струве и Шингаревы445, Брянчаниновы и Рябушинские446, Милюковы447 и Челноковы448 стояли за русской дипломатией в тех международных столкновениях, которые с 1908 года449 не переставали подвергать мир Европы каждодневной опасности.
В этой объединенной «национальной» политике каждая сторона, разумеется, преследовала противоположные классовые цели. Для бюрократии и дворянства дело шло о том, чтобы отстоять и укрепить возможно большую «полноту власти» путем выполнения на международной арене миссии, интересующей наиболее могущественные группы капиталистической буржуазии. Для этих групп, для прислонившихся к ним политических представителей всей российской буржуазии, объединенная «национальная» (то есть, империалистическая) политика должна была создать возможность «инфильтрироваться», проникнуть в цитадель правящего Россией привилегированного меньшинства, стать необходимыми для него, поставить его все в большую от себя зависимость, — поскольку «активная» захватная политика в атмосфере обостряющегося международного соперничества должна была предъявлять к власти все более настоятельные требования в смысле технической, финансовой, экономической, боевой подготовленности.
Для той и другой стороны предпосылкой беспрепятственного и успешного решения задачи являлось отстранение демократии — мелкобуржуазной, крестьянской и рабочей — от всякой самостоятельной роли в процессе общественно-политического строительства, ибо «вторжение» демократии в этот процесс неизбежно должно было направиться против империалистского его уклона в пользу «логического» продолжения 1904-06 гг., в пользу разрешения задач национального возрождения путем освобождения внутреннего. Если правооктябристская Россия упорно достигала этого отстранения средствами репрессии, то буржуазный либерализм стремится к политическому обезличению мелкобуржуазной и рабочей демократии, стараясь подчинить ее всецело своему идейнополитическому влиянию.


436
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
3. 	КРАХ ТРЕТЬЕИЮНЬСКОЙ СИСТЕМЫ450
Когда в период наибольшего торжества третьеиюньской реакции в нашей прессе дебатировался вопрос о шансах «прусского» или «североамериканского» пути дальнейшего развития России, мы указывали, что если, с одной стороны, и не исключена еще возможность «безболезненного» — то есть, с наибольшими жертвами для народных масс связанного, — превращения абсолютистско-дворянского режима в режим «прусского» типа, опирающегося на симбиоз старых и новых владеющих классов, — то превращение этой возможности в реальность всецело зависит от того, даст ли история достаточный срок третьеиюньской России, чтобы подготовиться к политическому экзамену на международной арене и тем прочно спаять — путем внешних побед — ненарушаемой общностью интересов перерождающуюся власть с буржуазными классами. Третьеиюньский эксперимент мог исторически оправдать себя лишь постольку, поскольку на почве его удалось бы создать политическое и экономическое могущество, достаточное для того чтобы использовать все благоприятные шансы, созданные для России ее географическим положением и ее громадностью в период дошедшего до последней степени обострения антагонизма между империалистскими гигантами «Запада».
Указывая на этот единственный случай, который может снять с очереди дня проблему новой «буржуазной» революции, мы этот анализ положили в основу нашего понимания задач русского рабочего движения в контрреволюционный период. Мы отвергли постановку всей политики пролетариата на одну карту подобной революции, продолжающейся с того пункта, на котором она остановилась в 1906-07 гг. Став на почву, созданную поражением 1905 года и начавшимся процессом взаимного приспособления старой и новой России, мы выдвинули «борьбу за открытую партию», как лозунг, суммирующий организационно-тактическую сторону новых задач классовой борьбы. Но в то же время мы боролись с таким пониманием этого лозунга и этих задач, которое означало бы признание бесповоротным и обеспеченным в своем успехе этот путь взаимного приспособления. Что в русском рабочем движении (а вовсе не среди его Mitlaufer’oB451, как старались изобразить Ленин и Плеханов) была тенденция принять за окончательно данное и исторически


Война и российская демократия
437
обеспеченное подобное «безболезненное» развитие третьеиюнь- ской России к «прусскому типу»452, не подлежит никакому сомнению: эта тенденция питалась естественным стремлением боевых элементов рабочего класса нащупать прочную почву для своего длительного политического и организационного строительства. Однако, дальнейшего развития эта тенденция не получила и в августе 1912 г. линия «меньшевизма» (или «ликвидаторства») была намечена применительно к обоим возможным исходам исторического процесса453. В тех шатаниях и колебаниях, которые проявились в начале нынешней войны среди части «ликвидаторов» в России, несомненно сказалась и отрыжка тенденции 1909-11 гг. строить заранее будущее российского рабочего класса на исторической победе российской буржуазии в ее попытке через империализм, — помимо коренного преобразования, — идти к европеизации России и решению ее внутренних проблем раскрепощения национальных производительных сил. Ирония истории требовала, чтобы в то время, как у этой части «ликвидаторов» возрождение данной тенденции в большинстве случаев не пошло дальше лозунга «непротиводействия» войне, миссию довести ее до логически беспощадного вывода и на деле подчинить всецело судьбы и задачи пролетарского движения успеху империалистско-либерального эксперимента буржуазии взяли на себя Плеханов, Алексинский454, Иорданский455 («да будет победа»!), Финн-Енотаевский456, то есть люди, стяжавшие немало лавров в «борьбе с ликвидаторством»...
Как ни благоприятно складывалась для России международная обстановка, ей не удалось в рамках третьеиюньской системы реформироваться даже в минимальной степени, чтобы выдержать политический экзамен на арене решительной империалистской схватки. История не дала русской реакции и русскому либерализму того срока, который им был необходим, чтобы без «грубого» содействия демократии справиться с самыми насущными экономическими, техническими и культурными задачами, разрешение которых позволило бы выдержать испытание в серьезной войне. Война наступила «слишком рано» или, что сводится к тому же, попытка создания «великой России» на базе контрреволюции начата была слишком поздно.
В конце первого года всемирной войны этот факт стал очевидным. Империализм, обслуживаемый гг. Гучковым и Милюковым,


438
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
остался за флагом в качестве серьезного претендента на участие в «переделе мира».
Этот результат сам по себе означает крах третьеиюньской системы, уничтожение социального равновесия, ею созданного. Почти автоматически все, поставленные 1905 годом в грандиозном масштабе и контрреволюцией устраненные проблемы — политическая, сословная, национальная, аграрная, финансовая, рабочая — встают во весь рост перед широкими общественными кругами, — и встают в обстановке военных неудач, в перспективе коренного расстройства народного хозяйства. Burgfrieden457 сломан и среди исторических возгласов о спасительности «единения», в разгар войны, под грохот пушек в лагерь имущих открыто свирепствует партийная и классовая борьба.
4. 	БОРЬБА БУРЖУАЗИИ ЗА ВЛАСТЬ
Уничтожение российского Burgfrieden^ в двояких отношениях означает крах третьеиюньской системы и, следовательно, попытки обойти проблему национально-буржуазной коренной ломки скачком в империалистское пространство.
Во-первых, в том отношении, что буржуазия оказалась вынужденной оспаривать у бюрократии и дворянства ту самую функцию организатора и руководителя «государственной обороны», сохранение которой за этими общественными группами составляет самую сущность контрреволюционного сожительства.
Во-вторых, тем, что, поставленная перед необходимостью предъявить свои претензии на участие во власти, буржуазия была вынуждена апеллировать к широким народным массам, поднять шумную — общественную вне думскую — агитацию, через свою партийную, беспартийную и желтую прессу внести тревогу, возбуждение и озлобление в народные низы, приблизить спичку к колоссальному горючему материалу, который ростом нищеты и необеспеченности, дороговизной жизни, паникой поражений и дезорганизацией государства, нагромождается и без того в пролетариате, крестьянстве и мещанстве. Эта вынужденная апелляция к демократии, столь символически иллюстрируемая расклейкой на улицах Москвы известного постановления Московской Городской Думы, знаменует фиаско всей


Война и российская демократия
439
системы, основанной на сознательном отстранении демократии от всякого участия в определении судеб страны.
Во всемирную войну буржуазия вступила не для того, чтобы бороться за власть, а, напротив, для того, чтобы сотрудничая со «старыми сословиями», укрепить доверие последних к себе и сделать возможным и достаточно выгодным для себя дальнейшее с ними сожительство. Ее роль с начала войны заключалась поэтому в «организации тыла», то есть в использовании экономического и технического аппарата местного самоуправления для обслуживания продовольственных, санитарных, культурных нужд армии и населения пораженных войной областей — нужд, справиться с которыми заведомо не под силу было тяжеловесному и в корне прогнившему аппарату бюрократии458. Выполняя эти функции, организации имущих классов и их представительства в Государственной Думе становились влиятельной общественной силой, завоевавшей себе симпатии армии и населения, и тем обеспечивали себе — на случай успеха войны — выигрышные позиции. Понятно, что в этот период лозунгом имущих классов, их политических представителей и идеологов, было: «Национальное единение! Никакой политики! Все для войны!»
В течение этого безмятежного периода всеобщего энтузиазма гегемония в общественном движении принадлежит земской, т. е. помещичьей организации, вокруг которой группируются мобилизованные для «обслуживания тыла» массы интеллигенции, мещане и крестьяне и за которой следует, в качестве второй скрипки в оркестре, организация городской буржуазии (общегородской союз). Поскольку общественная мобилизация происходила на базе тре- тьеиюньского status quo459, ее формы отражали собою закрепленное в третьеиюньской конституции взаимоотношение общественных сил.
С окончанием наступательного периода войны, с началом крупных неудач русской армии460, положение дел меняется. Обнаруживающаяся техническая несостоятельность бюрократии, являющаяся непосредственной причиной неудач, выдвигает на первый план проблему «мобилизации промышленности» и одним уже этим поднимает удельный вес торгово-промышленной буржуазии в лагере имущих. В то же время опасность разгрома, непосредственно разбивая империалистские мечты торгово-промышленной буржуазии


440
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
и все, связанные с ними, политические надежды, толкает ее на первый план в начинающейся борьбе имущих классов, между тем, как гораздо более скованный десятилетием прямого политического сотрудничества с бюрократией, земский третьеиюньский «конституционализм» отходит на второй план. Подстрекаемая призраком тяжелого экономического кризиса, с которым связан военный разгром, сознавая свою необходимость в роли организатора военной промышленности, торгово-промышленная буржуазия разгибает свою спину, почтительно согнутую в течение переходного периода, и выступает в роли общественного слоя, готового встать во главе имущих классов против данной власти, в роли непосредственного претендента на власть.
Что момент нового общественного подъема — неизбежного в результате самоисчерпания третьеиюньского режима — будет характеризоваться прежде всего инициативной и передовой — среди других непролетарских классов — ролью торгово-промышленной буржуазии, — это мы, на основании анализа внутренних противоречий пореволюционного развития, указали уже несколько лет назад*. Тогда наши утверждения далеко не встретили сочувствия среди значительной части русских марксистов. Всего менее казалось в то время вероятным, что русская торгово-промышленная буржуазия, непосредственно покровительствуемая третьеиюньским блоком и одержимая боязнью пролетариата, сможет когда-либо встать во главе национального движения, объединяющего различные имущие и малоимущие слои, и придать этому движению характер сознательной борьбы за власть, следовательно, оказаться в числе «движущих сил» общественного преобразования, как выразился пишущий эти строки.
На деле, именно через активную роль в направлении политики России на «великодержавный путь» и в процессе объединения всех непролетарских слоев населения на «приятии» войны, торгово- промышленная буржуазия стала тем общественным центром, который в momçht вызванного поражениями краха третьеиюньской системы должен был и один был способен — в пределах имущего общества — выдвинуть проблему борьбы за власть.
* В «Голосе Социал-Демократа», «Деле Жизни» (также т. Ф. Дан в «Neue Zeit»),


Война и российская демократия
441
Этим, конечно, не предрешается вопрос о том, способна ли промышленная буржуазия решить эту проблему, оставаясь во главе нации, следовательно, до того, как начавшееся движение, развязав другие силы, поставит себе более радикальные, более далеко идущие цели и перерастет ее. Мы имеем все основания дать на этот вопрос отрицательный ответ. Это не устраняет ни того факта, что новая борьба за власть начата в данный момент при гегемонии торгово- промышленной буржуазии, ни вытекающего отсюда вывода, что в дальнейшем развитии кризиса этот класс будет играть очень видную роль.
Переход имущих классов от задачи «организации тыла» к задаче «мобилизации промышленности» сопровождался глубокой трещиной в здании «национального единения», поскольку это единение стало осуществляться путем едкой критики и зажигательных разоблачений всяких безобразий. Форма «единения» сохранялась, лозунг «все для войны!» означал по-прежнему: «никакой политики!», но содержание российского Burgfrieden’a, выветрилось. С переходом от голого лозунга «мобилизации промышленности» к лозунгу «общественного министерства» исчезла и форма. Лозунг «все для войны» стал означать: в том числе и политика и политическая борьба. Во имя возможности плодотворного единения власти и общества, власть должна перейти к излюбленным людям общества, а для достижения этой цели приходится в данный момент жертвовать единением.
5. 	БОРЬБА ЗА ВЛАСТЬ И «НАЦИОНАЛЬНАЯ ОБОРОНА»
Вовлекаясь ходом событий в борьбу за власть, буржуазные классы попадают в коренное противоречие с исходным пунктом своей «военной» политики. Они заключили с бюрократией «гражданский мир» во имя интересов государственной обороны. Но в чем заключается действительное значение «гражданского мира», во всех странах? В том, что во имя обороны, пролетариат безоговорочно оставляет государственную власть и руководство военной организацией за буржуазией — там, где она является правящим классом: в том, что буржуазия отказывается от притязаний на государственную власть и управление военной организацией — там, где они находятся в руках привилегированных сословий. Когда же русская буржуазия, во имя


442
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
лучшей организации управления армией и государством, начинает борьбу за власть, отказываясь от «гражданского мира», она несомненно и неизбежно подрывает дело «государственной обороны». Подрывает его тем, что ту «деморализацию», которая уже создана неудачами и «непорядками», усиливает не могущим не передаваться в армию народным брожением. Реакционеры правы: речи в Думе и на всевозможных съездах «нервируют» страну, окончательно подрывая ее доверие к вождям. Но и с другой, более глубокой точки зрения, политическая борьба во время войны — хотя бы и во имя войны и победы — неизбежно подрывает дело государственной обороны: ибо борьба за власть есть борьба за политическую экспроприацию привилегированных слоев, в руках которых находится вся организация защитного механизма государства. Неужели можно думать, что без борьбы руководящие элементы этого механизма допустят реальный переход власти в новые руки класса, интересы которого противоположны его интересам; что реформы, означающие нестесненный доступ разночинцев, евреев и т. д. на все ступени бюрократической иерархии, не будут ими восприняты, как удар по их привилегиям? До сих пор отживающий общественный класс никогда не расписывался в своей несостоятельности в роли руководителя государства и не сдавал без боя своих позиций...
Как смешны, поэтому, эти попытки втиснуть движение в пользу «общественного министерства» в рамки «ненарушения интересов государственной обороны»!, эти попытки, по французской пословице, сделать яичницу, не разбив яиц! То есть, вернее, они не смешны, когда исходят от реальных политиков буржуазии; ибо последние, крича: «тише, тише, не наступите на оборону!», хлопочут при этом, главным образом, о том, чтобы пробуждаемое их борьбой народное волнение не посягнуло на их собственные узкоклассовые интересы, или, как выразился А. И. Гучков, в борьбе с данным государственным порядком не затронуло порядка вообще; чтобы в процессе борьбы против данного правительства народные массы не образовали самостоятельной политической силы, опасной для самих претендентов на власть. Но тем смешнее зато Плехановы, Бунаковы461, Зоммеры, с серьезным и патетическим видом повторяющие увещания промышленников, городских голов и земских политиков, направленные по адресу рабочих: боритесь, но так,


Война и российская демократия
443
чтобы не расплескать ни капли из патриотической чаши! Давите на власть, но так, чтобы по возможности не пускать в ход наиболее сильного средства давления! Предпочитайте забастовкам демонстрации в свободное от изготовления снарядов время! Или, если уж не терпится бастовать, то отрабатывайте за этот прогул воскресные дни!
Сколько педантической ограниченности и скопческой немощности в этих «социал-демократических» и социал-революционных увещаниях! Дело не в том, конечно, чтобы внушать рабочим мысль, что забастовки или демонстрации всегда во благовременье, или что в своих методах борьбы они не должны считаться ни с движением других классов, ни даже с их настроением. Мы в 1904 году с такою же энергией призывали рабочих не видеть в уличных манифестациях единоспасающего средства, с какою в 1913 г. восстали против «стачечного азарта». Но и в том, и другом случае мы апеллировали от плохо направленного — либо хаотического — движения к движению хорошо направленному и организованному, и никогда, конечно, нам — да и ни одному марксисту — не приходила в голову мысль брать патент на изобретение «сухой воды» — такого действительно освободительного движения, которое бы не усиливало дезорганизацию защитного механизма.
Борьба за власть,успешно закончившись, может, разумеется, иметь последствием лучшую организацию обороны, поскольку класс, получивший власть, сумеет создать высшую — по классовому содержанию — военную организацию. Но пока она ведется, она данную организацию расшатывает и в этот период приходится выбирать: или «оборона» или борьба.
Не может быть спора о том, что собственными своими силами объединенная российская буржуазия не сможет разрешить проблемы политической экспроприации «старых сословий» и перенять действительную власть в свои руки. Апелляция же к «Ахерону»462 не только не входит в ее нынешние расчеты, но и идет вразрез с основными ее классовыми интересами. Если бы вмешательство «Ахерона» явилось результатом дальнейшего развития политического кризиса, буржуазия постарается использовать его для своих целей, поскольку получит возможность балансировать между реакцией и демократией...


444
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
6. 	ПРОЛЕТАРИАТ И НАЦИОНАЛЬНАЯ ОБОРОНА*
Война, к которой официальная Россия пришла, преследуя захватнические цели, приняла, благодаря гнилости третьеиюньского строя, такой оборот, который сулит народным массам, сверх неимоверных жертв и страданий, принесенных самой войной, еще новые,
* Предисловие «От автора». Предлагаемая брошюрка составляет главу из напечатанной в конце 1915 г. в сборнике «Война и Интернационал» (Женева) статьи «Война и российский пролетариат». Вся статья в целом должна появиться в ныне печатающемся в Москве сборнике моих статей, написанных во время войны, который начат набором еще до революции. Применяясь к тогдашним цензурным условиям, я должен был сократить в статье «Война и российский Интернационал» настоящую главу. Я издаю ее отдельно потому, что она является в настоящее время весьма актуальной: она дает критику того «революционного оборончества», которое в конце 1915 года намечалось, как тенденция, и которое ныне является преобладающим течением в российской демократии. Познакомившись со статьей, читатели увидят, что я и мои единомышленники за год до революции вполне отчетливо наметили ту позицию, которую мы ныне заняли по отношению к войне и революции; что наше нынешнее отрицание обычных аналогий между нынешней войной и войнами французской революции; что наша нынешняя оценка роли четверного союза в развитии русской революции и наша нынешняя постановка вопроса о мире — логически вытекают из анализа, данного еще в 1915 году, как только стали сказываться революционные последствия войны для царской России. Ни в одном пункте нашего политического мировоззрения мы не изменили себе за эти 2 года и, когда, в период увлечений наших товарищей «военно- промышленной кампанией», мы призывали их к борьбе за Учредительное Собрание и демократическую республику, мы одновременно указывали, что в современной исторической ситуации борьба за победоносную революцию, за действительную демократическую республику должна стать борьбой против всех империализмов, борьбой за эмансипацию России от мирового империализма в целом, а потому не может вестись на почве «революционной обороны» в союзе ни с контрреволюционными иностранными государствами, ни с контрреволюционными русскими классами. Не из вульгарного «пораженчества», не из «пацифизма» и не из доктринерского отрицания вообще и всегда общенациональных задач вытекает наше отрицание революционного оборончества, как практической политики в данной стадии российской революции, и как принципа, могущего руководить политикой на всем протяжении последней; оно вытекает из формулированной нами ещё 1 1/2 года назад позиции последовательного марксистского интернационализма, рассматривающего российскую революцию как интегральную часть процесса всемирно-революционного движения против империалистской реакции, и стремящегося с первых же моментов этого исторического процесса уяснить пролетариату ограниченность, оппортунизм и утопичность всякой политики, пытающейся замкнуть решение проблем революции в национальные рамки, — всякой политики, пытающейся «спасать страну и революцию» от империализма германского путем, который объективно ведет к закабалению страны и упразднению революции силами империализма английского.


Война и российская демократия
445
которые могут явиться результатом окончательного поражения. Оккупация неприятельскими армиями новых и новых областей, колоссальные контрибуции, прямое или замаскированное отторжение значительных территорий непосредственно и больно затронут интересы народных масс и, в частности, пролетариата. Естественно, что первым рефлексом сознательных элементов народа, вместе со стремлением избавиться от клики, ответственной за войну и поражение, является надежда на то, что это избавление позволить народу, справиться с неприятельским нашествием и отстоять страну от окончательного разгрома.
Может представиться весьма заманчивой перспектива воспользоваться этим народным настроением, как средством для вовлечения широких, патриотически возбужденных масс народа и армии в борьбу с существующим режимом. Не этой ли перспективой бессознательно питалось у многих наших товарищей, ставших с начала войны на почву «борьбы с прусским милитаризмом», их тяготение к «не- противодействию войне»? Ведь, и сам Плеханов год назад проговаривался на ту тему, что неизбежные для царизма военные неудачи вызовут оппозиционно-патриотическое движение.
«Реальная политика» такого сорта, — политика, рассчитанная на то, что социал-демократии придется просто глотать жареные рябчики, стихийно вырастающие в массах революционно-патриотического недовольства, соединяет в себе одинаковые дозы демагогии и оппортунизма.
Призывая народные массы к борьбе, социал-демократия не может обещать им более того, что может дать. Призывая к борьбе с данным режимом, социал-демократия знает, что октябристское, либеральное и всякое иное буржуазно-империапистское правительство, которое, по соотношению общественных сил, является ближайшим претендентом на власть, будет продолжать войну во имя тех же империалистских и капиталистических интересов, во имя которых она велась до сих пор. Оно сможет устранить или уменьшить хищения, продажность, уничтожить элемент прямой государственной измены в деле «государственной обороны», оно не будет, под покровом последней, по-азиатски душить демократию — и «инородцев», — это само собой разумеется. Но надо ли это доказывать марксистам? — оно не сможет и не будет пытаться оторвать «национальную оборону» от обслужи¬


446
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
вания интересов капитализма. А это значит, что «национальная оборона» в руках такого правительства и стоящих за ним общественных групп будет направлена против пролетариата также, как она направлена в Германии и Англии, в Италии и Франции; что она будет вестись при помощи поддерживаемого военным положением «Burgfrieden’a», означающего объективно приостановку организованного классового отпора пролетариату при непрекращающемся организованном грабеже и подавлении народных масс буржуазией; что эта национальная оборона, эксплуатируя естественное стремление народных масс спастись от насильственных аннексий и контрибуций, будет совершаться единственно-доступным имущим классам методом, включающим в себя посягательство самой ли России, ее ли союзников, на свободу и независимость других народов, и тем самым питающим националистические страсти в народных массах воюющих с Россией стран, — питающих всемирную империалистскую реакцию; что даже чисто оборонительные задачи войны новое правительство сможет выполнять, лишь возлагая все ее тяжести на плечи неимущих классов, покупая ее успехи ценою закабаления неимущих классов буржуазии, а всего народного хозяйства — капитализму более «передовых» своих союзниц. За такую «национальную оборону», за такое выполнение буржуазией функций руководства сопротивлением народа вражескому нашествию — а другим оно быть не может — социал-демократия никоим образом не сможет взять на себя ответственности перед пролетариатом, в таком деле она никоим образом соучаствовать не сможет, будут ли во главе правительства «стоять фактически Пожарские463 из земского союза или же Минины464 хлопчатобумажной индустрии.
Все это социал-демократия знала еще до начала войны, почему и «присягала» Штутгартским и Базельским резолюциям465; кто же этого не знал или поспешил позабыть с началом нынешней войны, имел в своем распоряжении не менее 15 месяцев, чтобы видеть на наглядных примерах, что реально означает соучастие пролетариата и социалистов в деле руководимой имущими классами «национальной обороны».
А, зная это, социал-демократия не может, не ударяясь в демагогию и оппортунизм, призывать народные массы сваливать нынешний режим во имя «организации победы», то есть, во имя спасения стра¬


Война и российская демократия
447
ны от окончательного разгрома средствами милитаризма. Как ни заманчиво революционной партии иметь за собою сразу симпатии широких народных масс и армии, как ни обязательно для нее не вызывать неумелой тактикой или, тем паче, словесным озорством (в роде игры в «пораженчество») пропасти между собою и народными массами и армией, она должна не забывать из-за минутных успехов будущего того класса, которому она служит, не компрометировать этого будущего легкомысленным принятием на себя невыполнимых политических обязательств. Если массы не могут прийти к нам иначе, как через новые иллюзии, через их разоблачение трагическим опытом истории, мы обязаны оградить от влияния этих иллюзий те слои народа, которые уже стоят за нами, обязаны говорить и повторять пролетариату всю правду, которую мы знаем, — правду о том, что, пока война носит империалистский характер, перед пролетариатом не сможет встать задача «защиты отечества».
Но, может быть, призывая к борьбе с существующим правительством и выставляя лозунгом этой борьбы полное торжество демократии, мы должны доказывать массам, что мира, который бы не сопровождался насильственными аннексиями и разорением страны, народ может ожидать от военного сопротивления победившей демократии, с оружием в руках сопротивляющейся и внешним, и внутренним врагам?
Само собой разумеется, что, если бы нынешний кризис привел к победе демократической революции, к республике, характер войны коренным образом изменился бы. Ф. Энгельс писал, что ни республика Гамбетты, ни даже республика Клемансо466, «особенно республика на службе царя», в случае европейской войны, не выражала бы собой исторического прогресса перед лицом Германской империи. Теперь эта истина должна была бы быть ясной даже для наших «социалистических франкофилов»; даже республика Вивиани-Самба467 не воплощает в себе исторически-прогрессивного начала в борьбе с Германией, хотя бы уже потому, что этой республике пришлось опереться на царизм третьеиюньской формации и что она заинтересована в его сохранении в более или менее заштопанном виде. Но российская демократическая республика, непосредственно вышедшая из острых революционных битв, руководимых пролетариатом, выражающая собою (конечно, преходящее) торжество общедемокра¬


448
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
тических интересов мелкой буржуазии и крестьянства над узкоклассовыми вожделениями капиталистической буржуазии, — такая республика представляла бы в войне ту сторону, в победе которой заинтересован всемирный пролетариат. Если, поэтому, держаться в рамках этой гипотезы, можно сказать, что такую республику, в случае надобности, российский пролетариат должен был бы защищать с оружием в руках против внешних врагов, как он защищал бы ее от врагов внутренних.
Если уже рисовать себе эти — пока что, довольно отдаленные — перспективы, то будет позволительно попытаться представить себе конкретно, какой характер должна была бы принять эта «оборонительная» война вышедшей из революции российской республики. Это была бы, в полном смысле слова, революционная война, или, точнее, пролетариат должен был бы придать ей характер революционной войны. Это значит, во-первых, что она не могла бы обойтись без самых революционных вторжений в «священные» права частной собственности — по крайней мере, частной собственности побежденного революцией дворянского сословия. Это значит, во-вторых, что она, ставя себе целью отстоять Россию от закабаления в случае победы центральных монархий, должна была бы в то же время принять меры к тому, чтобы победа над этими монархиями не привела бы к такому же закабалению России ее нынешними союзниками. Трудно, например, представить себе, чтобы победившая в России демократия могла оставить нетронутыми те многомиллиардные обязательства перед французским капиталом, которыми царизм на многие десятилетия запродал последнему труд русского народа, трудно представить себе победоносную демократическую революцию в России, которая бы не объявила государственного банкротства. Это значит, в-третьих, что революционная война российской республики должна была бы вестись во имя неограниченного никакими капиталистическими соображениями принципа демократического самоопределения народов — как тех, на которые покушался бы империализм германский, так и тех, освобождение которых идет вразрез с интересами империализма английского, французского или итальянского.
Достаточно представить себе картину такой войны, — а лишь такая война выразила бы историческую прогрессивность россий-


Война и российская демократия
449
ской республики, отстаивающей себя против германского империализма, — чтобы поставить вопрос: подобная трансформация империалистской войны в демократически-революционную совместима ли с нынешним взаимоотношением государств в мировом конфликте? Весь характер последнего не ручается ли нам за то, что революционная победа хотя бы буржуазной демократии в одной из стран немедленно взорвала бы это взаимоотношение, объединив всю капиталистическую буржуазию всего мира в стремлении погасить пожар революции, а тем самым, следовательно, упразднила бы для российского пролетариата самый вопрос о том: продолжать ли ему оборонительную войну против центральных монархий в случае победы демократии в России и нежелания Германии и Австрии заключить почетный мир? Совершенно очевидно, что при такой ситуации вопрос стал бы не о продолжении старой, а о совершенно новой войне, и эта новая война мало общего имела бы с войной оборонительной в обычном смысле слова: подобно революционной войне первой французской революции, она носила бы характер наступательный, или должна была бы принять таковой, поскольку стало бы несомненным, что обстановка международной империалистской реакции не допустить демократию утвердиться в России*.
* Может ли российская буржуазная демократия, став у власти, оказаться способной вести такую революционную войну, т.е. развить революцию против отечественного крепостничества в борьбу против международного империализма? В этом можно очень и очень сомневаться: пролетариат в попытках толкнуть своего революционного союзника на этот путь может потерпеть поражение, что означало бы его разрыв с буржуазной демократией и вступление последней на тот путь приспособлено к интересам капиталистической буржуазии, который превращает «республику 1793 года» в «республику Гамбетты и Клемансо». — В связи с этим стоит общий вопрос о том, мыслима ли исторически полная победа революции в России, как революции буржуазной, передающей реальную власть мелкобуржуазной и крестьянской демократии (при поддержке пролетариата или при соучастии его во власти — все равно)? Тов. Н. Троцкий в № 217 «Нашего слова» отвечает на этот вопрос категорически отрицательно, не потрудившись подкрепить свой тезис иными доказательствами, кроме аксиоматических утверждений, цель которых подготовить читателя к лозунгу: «революционное рабочее правительство, завоевание власти революционным пролетариатом». Как и в 1905 и 1906 гг., тов. Троцкий исходит из своеобразной телеологической концепции: демократическая революция должна победить в России. Затем приступает к анализу общественных сил и приходит к выводу: ни либеральное преобразование, ни буржуазно-революционный переворот не мыслимы: капиталистическая буржуазия контрреволюционна, а


450
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
Но, если мы уже так далеко зашли в своих гипотезах, мы не можем не ввести в наши построения еще одного осложняющего момента. Мыслимо ли развитие русского политического кризиса до того пункта, на котором мы остановились, при условии продолжающегося господства милитаристской и империалистской реакции во всем мире? Такое предположение представляется совершенно невероятным. Ряд революционных потрясений все более глубокого и все более широкого характера, который только и мог бы привести Россию к демократической республике, не мог бы не оказать немедленно глубокого впечатления на народные массы союзных и воюющих с Россией стран и, вероятно, послужил бы толчком к возникновению в них народных движений. А с другой стороны, если бы обстановка войны оказалась неблагоприятной для развитая последних, то тем самым развитие революционного кризиса в самой России было бы парализовано хотя бы уже тем, что силы империализма и союзных, и враждебных стран пришли бы в той или другой форме на помощь потрясенному в России «порядку». При этих условиях едва ли стала бы реальной перспектива полного торжества демократии в России еще во время войны, та единственная перспектива, при которой задача «обороны» могла бы войти составной частью в революционные задачи пролетариата.
«буржуазной демократии нет» (то есть, нет способной завоевать власть). Следовательно, переворот совершит пролетариат, а если совершит, то «чего ради» станет он уступать власть другим классам? Следовательно, «рабочее правительство». Этим самым методом Л. Тихомиров и В. Воронцов в своё время решали проблему социализма для России. Социализм должен наступить. Но в России не происходит процесса обобществления труда капитализмом, не происходит, поэтому, развития классовой борьбы пролетариата. Следовательно, социализм придет другим путем — через объединение мелких производителей. В сущности, Плеханов уничтожил всю эту «философию истории» одним простым вопросом: а почему это социализм должен наступить? откуда вы взяли, что история должна вести всюду к социализму, если не одним, то другим путем?
Откуда взял тов. Троцкий, что история должна наградить Россию действительно демократической республикой (а не ю-ан-ши-каевской)? Если, как он думает, нет и не может быть буржуазной демократии, способной ее завоевать, то логично было бы только одно: признать, что радикальные политические преобразования в России немыслимы до тех пор, пока дальнейшее капиталистическое развитие не сделает российский пролетариат способным не только завоевать власть для себя, но и применить ее для совершения социалистического переворота.


Война и российская демократия
451
Из этого следует, что лозунг «революция для обороны», если его ставить в перспективе революции, развивающейся, как у нас выражались, «до своего логического конца», — а в иной перспективе социал- демократия проблему буржуазной революции не может ставить,—лишается конкретно-исторического содержания и является надуманным. Но из этого следует и нечто другое. Как мы видели, самый процесс развития национальной революции в России нельзя — и особенно в момент войны — оторвать от его международной обстановки; прогрессивное развитие этого процесса само предполагает хотя бы начало революционного движения в других государствах. И это одно уже указывает российскому пролетариату на то, что его вмешательство в ход событий не может быть замкнуто в «национальные» рамки, что его политика должна определяться одновременно задачей воздействия на соотношение общественных сил не только в России, но и в других государствах.
Поднимая борьбу в России за решительное торжество демократии, пролетариат, следовательно, должен рассматривать ее, как часть международной борьбы пролетариата против международной империалистской реакции; должен, поэтому, тесно связать ее с борьбой против войны, с борьбой за «мир, заключенный народами», как выражается недавно выпущенный листок ОК, за мир, навязанный воюющим странам пробудившимися народами. Он должен, следовательно, проникнуться сознанием того, что законные, с демократической точки зрения, интересы народов России — их избавление от участи насильственного аннексирования и кромсания — могут быть охранены только этим пробуждением народов во всех воюющих странах и их давлением на правительства и что революционная борьба в России есть единственно верное средство содействия этому пробуждению. И это сознание социалистический пролетариат России должен нести в широкие народные массы, противопоставляя его политическим софизмам корыстного буржуазного патриотизма, как и наивным иллюзиям революционной романтики, пародирующей 1793-й год468 при условиях, ничего общего с условиями того момента не имеющих. Как наши польские товарищи всем видам «российской» и «австрийской ориентации» и всем романтическим планам завоевания польской независимости противопоставили положение, что польский народ может ждать чего-либо только от побед международ¬


452
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
ного пролетариата в борьбе с империализмом, так и мы должны всю свою агитацию, всю свою политику пропитать той идеей, что вне успехов этой борьбы нет для русского народа ни прочной внутренней победы над царизмом, ни спасения от аннексии и других тягостных последствий военного разгрома.
Не революция во имя национальной обороны, а революция во имямира\ Центральным боевым лозунгом момента для российского пролетариата должно стать Всенародное Учредительное Собрание для ликвидации и царизма, и войны.
Хорошо, — возражают нам. — Пролетариат, вместе с демократией, добился Учредительного Собрания и идет к утверждению республики. Новое правительство предлагает Германии мир без аннексий. Германия империалистская ничего не хочет знать, а германский пролетариат оказывается все еще не пробудившимся или недостаточно сильным, чтобы остановить дальнейшее нашествие германских армий на Россию. Тогда-то мы будем защищать отечество вместе с только что завоеванной республикой?
Мы уже указали на нереальность самого этого гипотетического примера, поскольку торжество демократической революции в России во время войны предполагается наступившим при не изменившемся взаимоотношении общественных сил в других странах, при продолжающемся в них неограниченном господстве империалистской реакции. Здесь нас интересует другая сторона возражения. Нас спрашивают: какие у вас имеются гарантии, что успехи русской революции пробудят германский пролетариат, что, следовательно, призыв к борьбе за мир не останется гласом вопиющего в пустыни?
Странный вопрос! Отчего же «право скептицизма» не применить одной ступенью раньше! Отчего не начать с вопроса: какие у нас гарантии того, что российский пролетариат отзовется на призыв к борьбе за Учредительное Собрание и добьется его созыва? Движение в России, начатое передовой частью пролетариата — скажем, петербургскими рабочими, — может потерпеть крушение от того, что в нужный момент пролетариат центра, Урала или Юга, или — вернее — крестьянство, окажется не на высоте положения и не поддержит начатого движения. Это вполне возможно. Абсолютных гарантий победы во внутренней борьбе мы не имеем. Но отсюда никто не делает того вывода, что борьбу начинать не надо или что ей не надо


Война и российская демократия
453
ставить «конечных» для данного исторического периода целей. Совершенно таково же наше положение в борьбе интернациональной. Мы не имеем абсолютных гарантий того, что в нужный момент проявятся все те силы, на которые мы рассчитываем для достижения «мира без аннексий». Это будет означать наше поражение, как поражением нашим во внутренней борьбе будет, если нам не удастся развить все силы, нужные для завоевания Учредительного Собрания и Республики. Гарантий против нашего поражения мы не имеем, следовательно, мы не можем дать народу абсолютной гарантии того, что от аннексий, контрибуций и т. д. его спасет международная борьба пролетариата за мир. Но мы можем ручаться перед ним за то, что других гарантий, кроме революционного вмешательства международного пролетариата, кроме страха правительств перед этим вмешательством, у него не может быть против грозящих ему последствий военного разгрома.
Скептицизм, с которым приходится в данном случае встречаться, имеет, конечно, глубокие психологические корни. Люди, которых не смутил бы вопрос питерского рабочего: мы-то начнем борьбу, а кто поручится, что екатеринославцы поддержат, сами смущаются мыслью о возможности строить революционную политику на презумпции международной классовой солидарности рабочих. Этот скептицизм — прямой результат самой войны — и, вызванной поражением пролетариата смуты. Марксисты, разумеется, не могут разбивать такого скептицизма доводами от «веры» в реальность международной солидарности. Да, впрочем, доводы от веры никогда еще не разбивали доводов скепсиса. Но марксистам вовсе не приходится прибегать к вере. Те из них, которые остались марксистами после этой смуты и несмотря на нее, остались ими только потому, что эта смута и факты, ее вызвавшие (капитуляция пролетариата и его партий перед империализмом), не разубедили их в верности основной марксистской концепции о тенденциях классового развития пролетариата. Эти тенденции, несмотря ни на какие задержки, ни на какие временные отступления, влекут пролетариат к интернационализму и к революционной борьбе. Поэтому, в хаосе самого ужасного замешательства марксист провидит начало нового пробуждения и подъема и, если хочет, сумеет свою действительную энергию приложить там и так, чтобы в борьбе между противоречивыми тенденциями, раздирающи¬


454
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
ми сейчас международный пролетариат, способствовать усилению тех тенденций, которым принадлежит будущее. А это, конечно, революционно-интернационалистские тенденции, ныне заглушаемые поссибилистски-национальными. Тот, кому скептицизм мешает в данный критический момент стать обеими ногами на путь самой решительной поддержки заглушенной ныне интернационалистской стихии рабочего движения, тем самым обрекает себя на пассивно созерцательную роль в историческом процессе; при попытке же удержаться в роли политического деятеля, неизбежно скатится в болото националистического оппортунизма.
7. 	ЛИНИЯ ДЕМОКРАТИИ
Исходным пунктом общественного кризиса в России является вызванное неудачами столкновение объединенных имущих классов, опирающихся на недовольство масс, с привилегированными группами. Выросшее из этого столкновения движение объединено идеей национальной обороны.
Демократия должна, конечно, поддерживать это движение, поскольку оно расшатывает господство Марковых469 и выбивает у них почву из-под ног. Но поддерживать руководимое буржуазией движение не значит — идти у него на поводу. Поддерживая данное движение, как движение против реакции, демократия не поддерживает его лозунгов. Она критикует одни из них, как половинчатые и недостаточные (общественное министерство); она выступает прямо против других, как враждебных интересам демократии («война до конца», «борьба с немецким засилием!», «никаких выступлений!» и т. д.).
Пока либерально-патриотическое движение под флагом «обороны» не исчерпало себя внутренне, не нанесло гнилому порядку всех тех ударов, которые оно способно ему нанести, демократия, принимая посильное участие в вызываемых этим движением конфликтах, всесторонне их используя, должна центр тяжести своей работы сосредоточить на организации своих сил в виду имеющих развернуться событий, которые потребуют всей ее энергии. Но организовывать силы демократии не значит только «использовать» представляющиеся случаи для создания тех или иных центров сплочения и бороться за возможность такого использования. Организовать силы демокра¬


Война и российская демократия
455
тии, значит также и, прежде всего, объединить ее движение направляющими идеями. Если это верно всегда, то вдвойне вернее в эпохи перелома.
Немыслимо успешно работать над делом организации демократии, как самостоятельной политической силы, если лозунг организации оторвать от задач той борьбы, которая предстоит ей. Насколько мы можем судить из нашего далека, такая тенденция оторвать работу организационную от агитации за общие лозунги движения имеется налицо среди некоторых представителей демократии. Напомним статью Горского в № 1 «Утра»470. Он предлагал, насколько мы его поняли, решать вопрос об участии или неучастии в военно- промышленных комитетах471 независимо от отношения к оборонческому принципу, исходя из той мысли, что можно быть принципиальным сторонником «обороны» и бойкотировать горемыкинские472 «комитеты» и что, обратно, можно, будучи принципиальным противником обороны, стоять за участие рабочих в этих комитетах. На самом же деле попытки решить этот вопрос под углом зрения организационного «использования» новых позиций, при оставлении в тени или в стороне вопроса о принципиальном и практическом отношении рабочего класса к мировому конфликту, вместо того, чтобы облегчить дело организации рабочих, должно скорее привести к их дезорганизации. На пороге переломной полосы в истории России рабочий класс должен отдавать себе возможно ясный отчет в том, какие цели и какими методами он будет отстаивать в ходе преобразовательного процесса, должен знать, для чего и во имя чего он организует свои силы. Всякая недоговоренность и недодуманность, проявленные сейчас, жестоко отомстят за себя завтра.
Все движение рабочей демократии должно быть воодушевлено и объединено идеей борьбы за ликвидацию мирового катаклизма и коренную ликвидацию отечественного зла. Организовывать свои силы и укреплять свои позиции она должна, поэтому, не примазываясь, не приспособляясь к руководимому буржуазией национальнооборонческому движению, а противопоставляя ему свои международные задачи и рассчитанные на международную классовую солидарность методы действия. Это отлично сделала рабочая делегация (во главе со Скобелевым473 и Хаустовым474) на московском съезде борьбы с дороговизной жизни (1915 г.).


456
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
Мы хорошо знаем, что в настоящее время татя деятельность осложняется тем обстоятельством, что ультрареакционные темные силы работают в пользу «сепаратного мира». Благодаря этому она рискует восприниматься массами, как идущая навстречу этим силам. Но из этого лишь следует, что свой лозунг международного соглашения демократия должна поставить в самую тесную связь с лозунгом освобождения от этих сил единственно действительным средством, т.е. революцией.
Пойдут ли на деле массы теперь же по пути последовательнодемократической политики под флагом международное™ или под непосредственным впечатлением бедствий, вызванных военными событиями, и под давлением окружающей их атмосферы общественной «патриотической тревоги» двинутся вперед под «оборонческим» знаменем и свою роль в историческом кризисе сыграют (может быть, только на первых порах), оставаясь под властью оборонческо-демократических иллюзий? Ведь и французские борцы 1871 г.475 тоже двинулись под знаменем обороны и «войны до конца». Если бы тоже самое случилось с русской демократией, это, конечно, не уничтожило бы ни исторически-прогрессивного характера ее роли в начавшемся кризисе (характера, определяемого взаимоотношением классов в России), ни международного значения ее борьбы, но лишь ослабило бы их. В этом случае передовым элементам демократии пришлось бы, не отрываясь от движения широких ее масс, не противопоставляя себя ему, вести в нем свою собственную линию, как ее вели Варлен476, Марлон и другие члены Международного Общества477 во французских событиях 1870-71 гг., в общем развивавшихся под флагом бланкистско-патриотических иллюзий. Совершенно верно замечает Р. Гильфердинг478, что марксистам, быть может, придется в ближайших событиях, отмеченных печатью всемирной войны, снова, подобно первым ученикам Маркса в 1848 году, сводить свою роль к тому, чтобы в каждом конкретном движении формулировать и отстаивать общие и постоянные интересы класса, заслоненные в данный момент его частными и преходящими интересами...
Октябрь, 1915 г.


А. Н. Потресов
ПАТРИОТИЗМ И МЕВДУНАРОДНОСТЬ
Мы все еще гадаем, каковы будут возможные последствия мировой катастрофы, но одно последствие — и притом чрезвычайно серьезное для всего демократического движения — уже налицо: война в среде демократии.
Война, сменившая мир, которому, казалось, не будет конца. Ибо зачем, в самом деле, рабочим всех стран воевать друг с другом? Они, ведь, не собственники, и нет той добычи, которую бы им причиталось делить. Им в порядке вещей друг с другом не враждовать, а соединяться. Не даром же клич, который призвал их к соединению, прозвучавший почти три четверти века назад479 — уже давно стал как будто живою конкретностью, обрел плоть в современном интернационале рабочих, в их международном общении.
И, тем не менее — мир нарушен и интернационал в развалинах. Сейчас воюют не только правительства, сейчас — не за страх, а за совесть — воюют и народы, и трудящийся народ в том числе, и даже в первую голову.
Кто же прервал этот мир рабочих людей, разбил их единство? Ход событий дает вразумительно ясный, не подлежащий сомнению ответ: идея отечества.
Именно эта идея отечества явилась тем снежным комом, который, раз приведенный в движение, головокружительно быстро разросся в лавину и схоронил под собою созидавшееся десятилетиями здание международной солидарности пролетариата. На зов: отечество в опасности! Защищайте его! — как один человек, поднялась вся рабочая масса Германии, и так же единодушно затем поднялись на аналогичные призывы пролетарии Бельгии, Франции, Англии... И что заслуживает особенно внимания: рабочая масса Германии поднялась при таких обстоятельствах, когда, можно было думать, мобилизуется не чувство страха за родину, а самый жгучий протест против провокационной политики имперского правительства.
И, однако, мобилизовался совсем не протест, мобилизовался патриотизм, и притом всенародный, патриотизм такой интенсивности и такого охвата, каких — я не знаю — видала ли много история.


458
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
Ясно, мы можем сколько угодно винить германскую социал- демократию — ее вина несомненна, — но мы не объясним этой виной тот порыв на защиту страны, который тотчас же по объявлении войны с элементарной силой овладел рабочими массами, подавляя сознание этих масс, гоня прочь все соображения об общечеловеческой международной справедливости и двигая массы против таких же рабочих масс, но только входящих в состав других государств.
Перед нами на всем этом Западе один общий процесс, который война вывела наружу в форме патриотизма, в виде готовности принести величайшие жертвы, чтобы отстоять от каких бы то ни было сторонних посягательств свое национально-государственное целое. Процесс — я бы сказал — возросшего сцепления частей внутри каждого целого.
Мы знаем хорошо, что, по мере того, как капитализм продвигался вперед в этих странах европейского Запада, продвигалось и классовое расщепление общества, росла полярность богатства и бедности. Но мы не всегда склонны обращать внимание на другую сторону этого капиталистического развития, на то, что расщепление общества сопровождалось не только большей напряженностью классовой борьбы, но и с ней попутно идущим преобразованием общества — превращением обывателей в граждан. Объект старого режима — верноподданный — в различной мере, но повсюду на Западе — уступил место субъекту современного конституционного строя, повсюду, и даже в полуабсолютистской Германии, даже в юнкерской Пруссии.
Ибо даже в прусской Германии, при всем бессилии ее парламента и бесправия ее демократии, отвоевала себе право на жизнь общественность, т.е. самодеятельность населения в ее самых различных проявлениях и с ее неизменным организующим творчеством. Вот эта-то развившаяся до гигантских размеров общественность и совершила на протяжении истекшего века чудо претворения былой человеческой «пыли» в расслоенную на классы и группы, но плотную ткань новейшего общественного организма.
Организм этот полон противоречий, кишит антагонизмами, само развитие его идет через эти антагонистические противоречия, все растущие, все заостряющиеся, но он от этого не перестает отпутать¬


Патриотизм имеждународность
459
ся, как организм, как целое, с которым каждая часть тем больше связывается, чем интенсивнее проявляется ее жизнедеятельность, чем больше перед нею становится задач — реформаторских или революционных. Ведь, реформируют целое; ведь, если хотят в корне изменить — то именно целое; всюду и всегда это целое является фокусом всяких условий, основой и рамками деятельности для любой из частей, для каждой группы и партии, как бы принципиально враждебна она не была данному строю этого целого.
Я бы даже сказал: чем больше деятельной ненависти к строю, тем больше к целому — любви, активной любви, которая и составляет патриотизм. И в этом смысле величайшим патриотом был Жорес480, величайшим патриотом был Бебель481. Конечно, их идеи были миро- объемлющи, но во имя этих мирообъемлющих идей каждый из них до последнего дыхания трудился над собственным целым — над Францией или Германией, и, трудясь, срастался с целым, как срастается художник со своим детищем, зодчий со своим недостроенным храмом. И для них обоих недостроенный храм, который еще надлежит перестроить, их Франция или Германия — conditio sine qua non482 их общественного существования и существования всего движения, кульминационным выражением которого они сами являлись.
Пусть этот храм пока еще в чуждых руках и класс угнетенный не отвечает за то, как распоряжаются в храме господа положения, но стоит чуждой силе прийти и разрушить храм, или нанести ему существенный ущерб, и эта сила нанесет с тем вместе ущерб, быть может, непоправимый и угнетенному классу — делу Жореса и Бебеля: под обломками храма окажется похороненным все то развитие, в которое вкладывали душу как вожди, так и масса, сотни тысяч, если не миллионы рядовых, безымянных представителей труда.
И, конечно, когда мысль Жореса или Бебеля останавливалась на грядущей опасности, то им и в голову прийти не могло, что когда-нибудь мудрецами Восточной Европы начнет оспариваться самая мысль о защите отечества, как нашедшая себе незаконно приют в сознании пролетариата. Жорес для защиты отечества разрабатывал идею демократической «новой армии», приспособленной именно к делу защиты страны, а Бебель говорил, что в случае беды иноземного нашествия, он возьмет в свои руки ружье, чтобы отстоять свою родину.


460
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
И то, что говорили Жорес и Бебель, эти две величайшие вершины европейского движения, то ощущалось и его самыми широкими низами, ибо и для этих низов их активное участие в движении являлось основой, на которой возрос и расцвел их патриотизм, т.е. их пролетарская гражданственность.
Понятие «отечества» перестало быть мертвой схемой, казенной вывеской, сливаясь с ареной многолетней работы — борьбы, оно насытилось трепетом этой борьбы, оно впитало в себя ту любовь, которою эта борьба сумела связать с собою рабочие массы. Когда-то в своем «Манифесте» Маркс мог — в известном смысле — сказать, что пролетариат не имеет отечества и что, кроме цепей, терять ему нечего. С тех пор западноевропейское развитие привело повсеместно к тому результату, что пролетариат имеет что терять и даже очень большое — свой накопленный им, в границах «отечества», а потому индивидуально, т.е. национально-государственно окрашенный, капитал труда и борьбы...
Капитал я разумею — идейно-психологический, духовное богатство движения, его общественно-политические приобретения и ценности. Этот капитал, конечно, не следует смешивать с другим капиталом — вещественным, которым тоже обрастает движение в виде разветвленного ведомства всяческих организаций и их непомерных бюджетов. Вещественный капитал вносит свою лепту влияния в психику — лепту консервативную. Но общий вопрос решает не он, а общественно-политический капитал труда и борьбы, который залег чертой, отделяющей старое от нового, психику, скажем, дореволюционной Германии от того, как мыслят и чувствуют не одни современные эпигоны движения, создавшего германскую социал-демократию, но и лучшие германские шестидесятники483.
Чтобы пояснить, — небольшое отступление в старозаветное прошлое. Я не знаю: помнит ли читатель у Гейне484... рассказ, как Гейне ребенком наблюдал вступление в рейнские провинции Наполеона485 во главе его армии? И помнит ли он то сложное чувство, которое вызывалось видением детства в уже взрослом поэте? Наполеон, который вторгся в чужую страну, сливался в его представлении с другим Наполеоном, отголоском великой революции, в своем шествии через Европу обронившем и этим рейнским провинциям кое-что от свобод, кроху со стола тогдашней французской культуры. И ради этой крохи,


Патриотизм имеждународностъ
461
ради марсельезы486, узурпированной авантюристом-корсиканцем, гениальный поэт готов был простить авантюристу все зло, которое тот причинил его родине.
Исключение ли Гейне в этом случае? Наоборот, я думаю, он символ не только старой Германии, богатой идеями и нищей волей, но и всей той обывательской психики, которая складывается всюду, где усмотрение начальства замещает собой самочинную энергию народа. Это — психика, рождающая идеализацию корсиканца, мечты о лучшем, которое придет, откуда бы то ни было, хотя бы через «глад, потоп и нашествие иноплеменных»; в этой психике звучит иногда, как у Пушкинского Отрепьева в «Борисе Годунове» жалоба Пимену: «хоть бы хан опять нагрянул, хоть Литва бы поднялась» — восточноевропейская мелодия.
Вот эта то мелодия, безвозвратно умолкла на Западе, заглушенная традицией работы и борьбы. Вместо этой мелодии звучит ей диаметрально-противоположная: с нашей собственной скверной мы справимся сами, не мешайте только нам с этой скверной справиться. Ведь, в том, чтобы справиться с нашей скверной, и заключается национальная задача нашего движения. Мы еще не обанкротились в нашей общественности и мы нашей задачи не уступим никому, да и неспособен никто, кроме нас, решить эту задачу.
Если хотите, в таком обороте психики не без элементов национально-государственного самолюбивого чувства, могущего, при случае, перейти в национально-государственную исключительность, но это прочный, десятилетиями подготовлявшийся вывод из всей практики, которая все время протекала исключительно в русле бытия национально-государственного целого.
Спешу, однако, оговориться: до сих пор я в целях упрощения брал исторический процесс превращения обывателей в граждан, как единый процесс, а на деле такого единства, разумеется, нет. Мы живем в век вообще дифференциации: дифференцирована гражданственность, дифференцирован и патриотизм; и патриотизм демократии, а в особенности патриотизм рабочего класса существенно иной, чем патриотизм буржуазного общества в большинстве его подразделений.
Правда, эта дифференциация обычно не доведена до конца, и патриотизм господствующих классов налагает свою печать и на


462
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
психику масс, заражая эту психику свойственными именно ему, для него характерными лейтмотивами. И тем не менее, даже в хаосе перекрещивающихся влияний настоящей войны возможно нащупать кардинальное различие этих двух типовых разновидностей патриотизма: патриотизма, готового в интересах своего государственного целого посягать на интересы других, и патриотизма, ни во имя каких бы то ни было соображений не посягающего ни на чьи интересы и только со всей возможной энергией отстаивающего неприкосновенность развития своего собственного целого. Словом, — патриотизма агрессивно-буржуазного и патриотизма пролетарски-демократического — «защитного цвета»...
Мне нужно было сделать это подразделение, ибо, только исходя из него... мы сможем отделить преходящие моменты данного конфликта от моментов, глубоко коренящихся в истории развития.
В самом деле, другой дилеммы не может и быть для всех тех, кто готов в одну кучу валить агрессивно-буржуазный патриотизм и патриотизм пролетарски-демократический, для кого существует всего- навсего лишь монолитный патриотизм, который надо целиком принять, отвергая интернационализм, или так же целиком отвергнуть, став на сторону его антагониста. Или быть Санчо Пансо или стать Дон-Кихотом. Потому что надо прежде стать Дон-Кихотом, чем решится отвергнуть limine487, как негодную ветошь, патриотизм в его целом — иначе говоря, вековой процесс гражданской кристаллизации общества, нашедший свое кульминационное выражение в чувстве отечества, в патриотизме. И если бы международность была, действительно, непримиримым антагонистом всего этого «интегрального» патриотизма, то можно было бы заранее признать ее дело проигранным, можно было бы сказать, что на предвидимое время она имеет не больше шансов осуществиться, чем любая из старых утопий...
К счастью, это не так. К счастью, интернационализм, несовместимый с агрессивно-буржуазным патриотизмом, совместим с проле- тарски-демократическим или, что то же, с патриотизмом, очищенным от классового или местного своекорыстия.
Я бы даже сказал: интернационализм является дальнейшим развитием патриотизма, приложением в большем масштабе тех же самых мыслей и чувств, которые первоначально окрепли в процессе


Патриотизм и между народность
463
гражданской кристаллизации внутри каждого целого. И только там, где человеческий материал прошел через школу гражданственности в национально-государственных рамках, только там, при наличности известных исторических условий, может появиться и общественное международное сознание и общественное международное чувствование.
Появиться, как прорыв национально-государственных рамок этой самой гражданственностью; как выступление из традиционных национально-государственных берегов ее практики и образование новой практики с ей соответствующими новыми задачами и новыми целями.
К сожалению, до сих пор слишком часто забывали эту связь патриотизма с гражданственностью, и потому уже совсем не представляли себе той связи, которая существует в действительности между патриотизмом и международностью. Патриотизм и международ- ность, казалось, просто исключают друг друга, и так стало тем более казаться с тех пор, как настоящая война нанесла свой страшный удар второму интернационалу рабочего класса.
Но так ли на деле? — Думаю, что решительно не так.
Патриотизм войны разрушил не международность, а только ту форму международности, которую настоящий момент катастрофы получил в наследство от последних десятилетий. Эта форма, действительно, разрушена: блестящая видимость и скудное содержанием нутро могли спрягаться друг с другом только до тех пор, пока не существовало серьезной международной «практики», которая бы подвергала испытанию эту форму. Стоило «практике» явиться, достаточно было вспыхнуть мировому пожару, чтобы при свете его стало ясно, как день, что международность была до сих пор совсем не фактором общественно-политической жизни, не достоянием массового сознания, а только — идеологической формулой или хуже еще — парадной фразой, которою по праздникам, в высокоторжественных случаях, привыкли обмениваться между собою главари отдельных пролетарских движений. И вместе с тем стало ясно, что и высшее проявление этой казовой международности, второй интернационал рабочего класса, за всю четверть века своего бытия, не обрел самостоятельного, наднационального, международного существования. Он все время играл лишь подсобную роль для национально¬


464
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
пролетарских коллективов, помогая нормировать им, с их общего согласия, некоторые стороны их национально-пролетарских движений. Но он не был когда-либо в силах стать действительно верховной инстанцией для этих движений, той высшей волей международно- сти, перед изъявлением которой имеют склониться все частные воли, все национально-пролетарские индивидуальности.
Это и обнаружила война, развеяв иллюзии и показав настоящую пропорцию явлений — левиафана национально-государственной гражданственности и пигмея — эмбриона гражданственности международной. Национально-государственная гражданственность, это, ведь, итог столетнего развития. Международность — это даже еще не развитие, это — пока что — предисловие к развитию, которое придет, как вывод из предыдущего, как его необходимый перелом, который будет означать, что гражданственность, и в первую очередь гражданственность пролетариата, начинает и в самом деле, перерастая, ломать существующие национально-государственные перегородки, начинает и в самом деле жить жизнью целого мира.
Разумеется, неблагодарная задача предсказывать, как будет в точности выглядеть эта пролетарская международность, и мы за эту задачу не беремся; но существуют тем не менее некоторые общие признаки, которые можно и теперь уже установить, ибо они намечаются всем направлением современного кризиса, переживаемого мировою общественностью.
Эта пролетарская международность будет, без сомнения, развиваться, с одной стороны, как антитеза буржуазной международности с ее характером борьбы групп, единоборства конкурирующих трестов: этой буржуазной борьбе пролетарская международность противопоставит, как свой верховный принцип, мировое единство пролетариата, не признающего различия между иудеем и эллином. И, с другой стороны, она явится такой же антитезой и той прошедшей международности, развитие которой завершилось крушением в годину войны. Чтобы оказаться жизнеспособной, она вынуждена будет в соответствии с слагающейся новой общественностью создать международную властную волю. Ее не было прежде — этой воли, тем настоятельнее будет ощущаться нужда в ней теперь, когда весь ход современной жизни так явственно для всех начинает перекладываться на международные рельсы.


Патриотизм имеждународностъ
465
Но эта властная воля должна будет считаться с той конъюнктурой истории, которой она обязана своим бытием, а, стало быть, и с тем обстоятельством, что возникает она не на развалинах старой национально-государственной общественности, а в эпоху, когда образовалась лишь первая трещина этой общественности, когда эта общественность ищет способов приспособления, когда силы ее далеко не изжиты и когда в этих силах имеются даже элементы, сохраняющие свою прочную ценность для пролетариата и для всего мирового развития.
В самом деле, надо помнить и то, что рядом с силами империалистского хищничества продолжают вести свою линию и силы другого порядка — силы сложившихся в национально-государственных рамках многообразных и многогранных культур. С культурнополитическим единством, образующим национально-государственную индивидуальность каждой страны, международная воля должна будет считаться не только как с силой, которую сейчас нельзя превозмочь и с которой, поэтому, заключают компромисс-перемирие, но и как с подлинным накопленным историей богатством, которое надо беречь и которое, будучи претворено, ляжет в основу высшей культуры грядущего.
Считаясь же с этим национально-государственным индивидуализмом каждой страны, — тем самым индивидуализмом, который, кстати сказать, давно уже признан законным в известном и популярном тезисе о праве на самоопределение, — международная воля будет ео ipso488 считаться и с явлением, производным от этого индивидуализма — с патриотизмом в его пролетарско- демократической сущности.
Она возьмет этот патриотизм, она примет сознание и чувство национально-государственной особенности, как одну из составных частей своей международной пролетарской политики, как ту грань, которую нельзя, насилуя, переступать при постановке своих международных целей и при осуществлении своих международных задач.
Это не значит, как думает Каутский, что пролетариат всех стран, ведущих войну, одинаково прав, берясь за оружие и поддерживая оружие силою общественного мнения, различными видами коллективной работы. Но это значит, во-первых, что международная воля, сформировавшись, если бы еще была в состоянии своим противо¬


4 66
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
действием просто-напросто помешать наступлению общественного бедствия, то, во всяком случае, должна была бы начать свою миссию с возложения на пролетариат этих стран существенно различных обязанностей: призывая одних к обороне, она призывала бы других, памятуя Лассаля, поднять знамя «депопуляризации» войны.
Это значит, во-вторых, что и «виновную» сторону, когда дело обороны ее антагонистов было бы успешно закончено, она не позволила бы экзекутировать: наступил бы момент, когда международная воля провозгласила бы прежнюю виновницу в состоянии законной обороны, а противников ее вершащими уже неправое дело, которое следует остановить всеми силами и больше всего теми силами, которыми располагает демократия и пролетариат этих стран.
Так международное упирается в индивидуальность каждой страны, индивидуальность, которую в ее действиях можно и должно ограничивать в интересах и целях международного развития и международной справедливости, но на которую, даже и в выгодах этого развития, посягать нельзя, тем более нельзя подвергать уничтожению.
Но наличность национально-государственных индивидуальностей определяет отрицательную программу международности, — что ей не следует делать. Она не определяет положительную, — что ей делать надлежит по пути к осуществлению своей конечной задачи.
Положительное содержание международной политики пролетариата, даже и в той части ее, которая непосредственно соприкасается с войной, — выходит далеко за пределы вопросов национальной обороны: оно куда шире и много сложнее подобных вопросов и, конечно, не может сводиться к консервативной охране Status quo ante bellum489, положения вещей до войны, ибо всякая война, особенно подобная той, которая в настоящее время охватила Европу, обладает способностью стихийно подымать и развертывать вопросы, до того не поставленные или находившиеся в зародышевом виде, а теперь получившие в своем развитии революционный толчок от войны и повелительно требующие своего разрешения.
Так, настоящей войной воскрешен из многолетнего небытия тот старый польский вопрос490, который, казалось, основательно забыт, похоронен в мемуарах прежних борцов и вычеркнут из пределов возможного даже своими наиболее постоянными и наиболее упор¬


Патриотизм имеждународность
467
ными пропагандистами. А теперь к нему, хочешь, не хочешь, придется установить отношение не только конгрессу держав, но и пролетарской международности, в случае, если бы она тоже, как Польша, воскресла.
Так, события на Балканском полуострове в конце прошлого и начале настоящего десятилетий заставили даже второй интернационал рабочего класса, при всей его неприспособленности к такого рода политике, выступить с провозглашением идеи балканской федерации (включающей Турцию), т.е. идеи создания новой государственной формации, как единственного метода разрешения тех противоречий, которые раздирают и друг на друга натравливают балканские народы, и как единственного средства обезопасить эти народы — созданием крупной единицы — от колонизационного натиска всевозможных держав.
Это уже не вопросы обороны, т.е. не вопросы только охраны того, что есть, но и вопросы активного строительства пролетариата, его действенного вмешательства в международный зловещий хаос, являющийся таким характерным спутником современного мирового, империалистического капитализма.
А от этих par excellence491 международных вопросов, поставленных войнами, близок переход и к вопросам, которые называются внутренними, но которые такие же внешние, такие же, по своему полновесному значению, международные, как и каждый из нами отмеченных.
Так, сейчас едва ли найдется охотник оспаривать Жореса, который первый в свое время указал на всю международность значения, казалось бы, исключительно внутреннего вопроса Германии, — вопроса о сохранении в ней полуабсолютистского строя и вопроса о бессилии многомиллионной германской социал-демократии. Жорес полагал, что бессилие этой партии давит кошмаром на Европу. Он не знал еще тогда, какой ни с чем несравнимый кошмар готовит, в самом деле, Европе политическая летаргия этой партии.
И так же окончательно разъяснена в настоящее время войной и до чрезвычайности заострена международность и целого ряда других вопросов, по внешности столь же «внутренних», как и германский... Мы, ведь, лучше, чем кто-либо знаем — после года войны — что известная система внутри данной страны парализует ее внешнюю силу, и что паралич этой силы может до основания изменить между¬


468
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
народную конъюнктуру войны и соответственно все ее социально- политические последствия.
Ясно: международной политике пролетариата, если бы таковая, действительно, сформировалась, здесь открывалось бы необычайно широкое поле для воздействия, для самого активного вмешательства в этот переплет явлений «внешних» и «внутренних», в эти внешне-внутренние и внутренне-внешние узлы, которые надлежало бы распутать или разрубить с наибольшей пользой для мирового развития.
И ясно: международной политике пролетариата приходилось бы делать свое дело независимо от того, царит ли мир, или свирепствует война. И в том, и в другом случае она шла бы за исконной, подкрепленной опытом и успехом увенчанной тактикой использования, в интересах пролетариата, существующей неоднородности буржуазного мира, его взаимно противоборствующих сил. Развивая свою собственную энергию коллективного действия, она сегодня поддерживала бы одни из этих сил и боролась бы с другими с тем, чтобы завтра, быть может, изменить свою позицию на диаметрально противоположную вчерашней, но ни в каком случае не изменять своему правилу: везде и всегда продвигаться вперед к своей цели. Активное и самостоятельное вмешательство международной воли пролетариата в войну было бы, таким образом, всего- навсего одним из приложений этой тактики; та или другая возможная «ориентация» — простым случаем преходящего использования в своих целях неоднородных господствующих сил современного общества.
Пока что... международная воля — международное действие — это музыка будущего, быть может, и не отдаленного, но еще не наступившего, для приближения которого еще надо изрядно поработать, чтобы его взять у истории, чтобы его раздобыть, заслужить.
И работая, надо помнить: международная воля — международное действие являются в известном смысле отрицанием той воли и того действия в национально-государственных рамках, которые им предшествовали. Но они не только отрицание их: они в то же время и их продолжение, они невозможны без своих предшественников; они мыслимы лишь, как доразвившийся до своего отрицания национально-государственный — пролетарский и иной — патриотизм,


Патриотизм имеждународность
469
как вершина, венчающая целую гору гражданских переживаний в национально-государственном масштабе.
Вот почему этот шквал патриотизма на Западе, принесший так много разочарований и разбивший столько кумиров, не сделал меня пессимистом. Как бы ни шумел этот шквал, неся сор шовинизма, империалистскую шелуху и прочие отбросы буржуазного мира, я знаю — он несет и свое преодоление. Я знаю: когда уляжется муть, которая поднята шквалом, то окажется, что гораздо больше, чем когда-либо прежде, что только теперь впервые — хотя сколько-нибудь — подготовлена почва для международности.
И потому же, почему я оптимист для Запада, я пессимист для Востока. Я не верю в восточный интернационализм, который, будто бы, процвел и спасает честь социализма, между тем, как Запад увял и погрузился в греховность. Я с подозрением смотрю на этих восточных праведников, несущих сейчас свое просияние ума европейскому грешному миру, и я твердо храню в своей памяти, что это не в первый уже раз Пошехонье спасает Европу.
Три четверти века назад помещичье-крепостная Россия принялась спасать Европу Бакуниным492 и — через четверть века — доспа- сала... до уничтожения детища Маркса, — приснопамятного первого интернационала рабочих. И тогда же — три четверти века назад — впервые началось и наше просияние ума: от славянофилов и Герцена вьется тропка к разработанному впоследствии учению о том, что Россия, минуя капиталистическое развитие Запада, благодаря своим специфическим свойствам, прямиком-де грядет в социалистическое царство братства и равенства.
И я чувствую, как вновь в наши дни оживает знакомый курилка — традиционная российская отсебятина.
Как прежде без капитализма мы шли в социализм, так теперь, пренебрежительно отшвыривая патриотизм, как что-то отжившее, мы уже видим себя интернационалистами без страха и упрека. Мы аплодируем тому, что различные ответственные лица пролетариата не решаются выставить знамя обороны, как знамя борьбы с двояким врагом, и в равнодушии обывателя, которому в глубокой мере безразлично, больше


470
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
или меньше в России десятками губерний и доразовьется ли она, все пятясь назад, до былого московского царства, — склонны усматривать высший политический разум свежеиспеченного гражданина мира.
И мы не хотим понять, что российской обывательской массе — пролетарской и всякой другой — еще надо поступить в приготовительный класс той школы гражданственности, через которую в течение ста лет и более, проходила Европа, еще надо предварительно сбросить с себя первобытную шкуру обывателя-подданного восточной полуазиатской страны и ощутить своим национально-государственное целое, как ощущает его европеец, чтобы быть в состоянии дойти до общественного международного сознания и общественного международного чувствования. Ведь, если европеец после долгой работы-борьбы в целом ряде поколений, несмотря на всевозможное гражданское строительство крупного и малого размеров, испытав и пламя революции, и незатейливую на вид, но такую ответственную обстановку будней гражданственности, если он только теперь прикоснулся к порогу подлинной международности и все еще находится в ее преддверии, то мы со своей стороны даже не дошли и до черты патриотизма, как массового общественного явления, как активного гражданского чувства.
Ибо патриотизм гражданина — одно, а то, что нередко слывет за патриотизм в обиходе обывателя, — совершенно другое.
Патриотизм гражданина несет, буде нужно, достояние и жизнь на алтарь своей родины: но патриотизм гражданина жертвует всем и за то, чтобы алтарь и в самом деле был алтарем, а не зазорным свалочным местом.
Так называемый же патриотизм догражданского обывательского состояния лишь по какому-то недоразумению обозначается словом, указующим на связь человека с своим национально государственным целым, — со своей — patria493.
Этой-то связи и нет, потому что нет реального представления о том, что такое эта patria, отечество, целое. Нет патриотизма в собственном смысле этого слова, ибо никогда не упражнялось чувство связи индивида с общественно-политическим организмом, а есть зоологическая каратаевщина, фаталистическая покорность судьбе, бесстрашное приятие смерти, словом, то, что так прекрасно выражено Пушкиным в образе раба, безропотно и бестрепетно идущего, по слову владыки, к смертоносному Анчару.


Патриотизм имеждународность
471
Тому назад лет одиннадцать, во время начала Японской войны, в своей статье «О патриотизме», за рубежом напечатанной в «Искре»494, а в России перепечатанной в сборнике «За два года»495, я пытался, с одной стороны, очертить этот зоологический, каратаевский квазипатриотизм, нашедший свое преимущественное выражение в воинской храбрости, и с другой — проследить генезис у нас в России гражданского патриотизма. И я говорил, что русло этого патриотизма постепенно ширится: от одиночек — слишком сто лет назад, как Радищев496, через группы декабристов мы приходим к различным формам и видам патриотической гражданственности целого слоя разночинной интеллигенции, готовой душу свою положить за други своя, т.е. за преображение отечества на началах справедливости и, наконец — к мятущемуся авангарду рабочего класса, к широким народным пластам. И я пояснял, что только эта расширяющаяся струя гражданского новаторства и заслуживает у нас, в России, быть названной патриотичной, ибо только эта струя одна в атмосфере всеобщей обывательской аморфности, вопреки предписанию начальства, не занимается подобно всей прочей разносоставной стране исключительно делом приватным, а занята мыслью о родине, поглощена идеей служения ей...
С тех пор, как изложены были эти мысли моей старой статьи, многое стало иным в России: осложнилось, сдвинулось... Промелькнул метеором 905-й год, своим блеском оттеняя последовавший за ним густеющий мрак черной ночи; жили и умирали Государственные Думы, кое-где продолжали терпеться и даже расти отдельные побеги общественной самодеятельности.
Но основное положение статьи остается, мне кажется, нетронутым. Думаю даже, что если что и надо изменить в тогдашних моих утверждениях, так это разве мой оптимистический взгляд на растущую струю гражданского патриотизма, которая, будто бы, уже добралась до толщи народа и побеждает его вековую аморфность, его традиционное неведение того, что существует на свете общественно- политическое целое, которое зовется Россией и о котором надо позаботиться... Жизнь показала, за это истекшее десятилетие и еще более за страшный год войны, что власть исторического прошлого еще гораздо сильнее тяготеет над нами, чем мы думали раньше; что мы влачим на себе не только отсутствие гражданственности, которое


472
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
было присуще и всей дореволюционной Европе, но и бремя жестокого наследия, — нашего промежуточного, по мысли Плеханова, развития, чего-то среднего между движением Европы и неподвижностью Азии. И потому в России все еще нет патриотизма, как массового явления; и потому дорваться России до патриотизма, значит дорваться до Европы, значит стряхнуть с себя мертвые объятия азиатчины, значит, взять огромную метлу в свои руки и начать выметать из России ее многовековую нечисть.
И еще: я одиннадцать лет назад недооценивал и то огромное влияние, которое эта наследственная наша аморфность производит на умы: то растлевающее действие, какое она способна оказать и на струю новаторства, в которой я концентрировал тогда всю патриотическую гражданственность России. Гражданская аморфность есть гражданская беспочвенность — естественная основа и для беспочвенности мысли, для хронического рецидива, давно уже, казалось, умерших утопий. Но и не представлял себе когда-либо, что мертвый может до такой степени хватать живого; что накопленные ценности десятилетий работы могут с одного единственного раза пойти прахом — куда-то исчезнуть, и люди, произведшие значительную часть этой работы, буду сами разрушать ее теперь до основания, в каком-то припадке безумия! Что затуманятся самые ясные головы, замутятся самые дальнозоркие глаза и станут видеть миражи, и умудренные опытом общественные деятели заведут речи, как о чем-то, что в порядке вещей, а не в порядке чудес, — о России, еще не доросшей до патриотизма, но уже зажигающей свет на весь мир, святым духом нисходящий на Европу. И эти речи при этом не будут восприниматься слушателями, как издевательство над нашей бедной Россией.
Нет! Я оптимист для Запада и пессимист для Востока! Можно было бы сойти с ума в России, если бы, несмотря на всяческие превратности истории, все же не брезжил свет в европейском окошке и не указывал нам: через патриотизм — иного пути нет — в международное царство братства и равенства!


П. Б. Аксельрод
КТО ИЗМЕНИЛ СОЦИАЛИЗМУ? (Большевизм и социальная демократия в России)
1
Большевикам удалось убедить почти весь цивилизованный мир, что они единственные подлинные социалисты, и что та политика, которой они придерживаются в России — есть самый настоящий, последовательный социализм. Большинство, — пожалуй, даже подавляющее большинство, — наших товарищей на Западе, ослепленное кровавой победой над всеми антибольшевистскими социалистическими партиями в России, поверило большевикам на слово, что вся социалистическая оппозиция состоит из людей, которые изменили знамени интернациональной социал-демократии, изменили русскому пролетариату, и которые поэтому контрреволюционеры.
Что этот блестящий успех и проявление грубой силы могли произвести подобное впечатление на большинство товарищей на Западе — должно быть приписано, прежде всего, мировой войне, со всеми ее материальными и психологическими последствиями.
Значительно повлияло также и то чувство бессилия перед мировой катастрофой, которое овладело интернациональным пролетариатом и создало с его стороны некоторое предрасположение возлагать все свои надежды на внешнюю помощь и ждать спасения от какого-то всемогущего Мессии497.
Но вряд ли можно сомневаться в том, что отношение большинства рабочих партий Запада к той жестокой войне, которую большевики ведут против русской социалистической демократии, следует приписать главным образом тому, что вожди этих партий недостаточно осведомлены относительно того, что касается внутреннего развития русского революционного движения в прошлом. За очень немногими исключениями, наши товарищи на Западе даже не подозревают, что победоносный военный заговор большевистских вождей и их неослабевающая кровавая война против остальной русской демократии — есть только последний фазис и трагическое завершение старой борьбы, происходившей в среде русских революционеров из-за следующего вопроса: что есть глав¬


474
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
ная основная цель русского революционного движения и его сознательных представителей?
Споры по этому поводу в восьмидесятых и девяностых годах [XIX века] вызвали резкий раскол в рядах русской радикальной демократии. Она раскололась на два враждебных политических лагеря, из которых один принял теоретические взгляды научного социализма, в то время как другой — продолжал держаться за те идеи, которые представляли основу программы и тактики этого движения в течение предшествовавших десятилетий.
В борьбе с приверженцами старых идей и в создании новой социал-демократической программы очень деятельное участие принимал Ленин. Но уже в 1905 году накануне нашей первой революции, он, вместе с некоторыми теперешними вождями большевиков начал уклоняться с того пути, которым шла русская социал- демократия с самого своего возникновения до той поры, пока не выделились в независимую политическую партию. Продолжая идти по этой наклонной плоскости, Ленин и его партизаны, наконец, совершенно свернули в сторону — на этот раз под знаменем интернационального социализма — в сторону того представления о ближайших целях и стремлениях русской революции, которые преобладали в рядах русской радикальной демократии до распространения социал- демократических идей в России.
И если мы оставим в стороне чудовищные варварства и жестокости большевистского режима, мы без особенного умственного напряжения увидим, что смелый захват власти большевиками и их «коммунистическая советская республика» есть на самом деле ничто иное, как попытка дать практическое приложение стремлениям и мечтам тех русских революционеров до социал-демократического периода, программу и тактику которых так резко критиковали последователи научного социализма, русские социал-демократы, среди которых был также и Ленин.
2
В до социал-демократический период русские революционные партии основывали свои идеи и теоретические принципы их программы и тактики на учении утопического социализма. Оно считало


Кто изменил социализму?
475
возможным введение социалистического строя в любой исторический момент, в любой стране, совершенно независимо от степени ее экономического, политического и культурного развития. Ввиду того, что в России все еще существовала общинная форма крестьянского землевладения, и что буржуазия, благодаря зачаточному состоянию русского капитализма была еще очень слаба, русские революционеры 60-х и 70-х годов прошлого столетия считали Россию исторически избранной страной, предназначенной сделать скачок прямо в социалистический строй без того, чтобы пройти чрез капиталистический фазис развития.
Чтобы сделать возможным этот скачок через пропасть, отделявшую страну, которая в экономическом и культурном отношении была еще в полуварварском состоянии, к обществу, организованному на социалистических началах — наша радикальная демократия считала совершенно достаточным геройские усилия революционеров подготовить и организовать социальную революцию с целью помешать капитализму развиться и окрепнуть в России и положить начало социалистическому строю.
Применяя социалистическую критику буржуазной революции и общественных отношений в западных капиталистических странах к самодержавной России, страшно отсталой экономически, с ее остатками крепостного права, с ее устарелыми общественными формами, унаследованными от времен крепостничества, — русские революционеры под влиянием утопического социализма стали относиться отрицательно к борьбе за одну только политическую свободу и демократическую конституцию. Они утверждали, что западный конституционный режим действует только на пользу буржуазных классов, открывает широкую возможность для их обогащения и укрепляет их владычество над народными массами. Поэтому с принципиальной точки зрения, — находили они, — недопустимо, чтобы русские социалисты тратили свои усилия и усилия народа только на то, чтобы добиться политических прав и вольностей, которые послужат на пользу только одним буржуазным классам и которые дадут этим классам возможность очень быстро «насадить» капитализм на русской почве. Чтобы исполнить свой долг по отношению к угнетенным и эксплуатируемым рабочим, чтобы предотвратить опасность очутиться в роли предателей по отношению к


476
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
этим массам и к социализму — русские революционеры должны, — говорили они, — преследовать только одну немедленную и практическую цель: подготовить и организовать социалистическую революцию.
Партия «Народная Воля», которая была основана осенью 1879 года, попробовала держаться иного курса. Она сделала своим боевым лозунгом демократическую конституцию, и начала геройскую борьбу за нее с царским правительством. Но она недолго могла сохранить это положение. Основатели этой партии должны были пойти по новому пути среди напряженной революционной борьбы, когда оказалось практически невозможным переоценить и отбросить те идеи и принципы, которые наша радикальная демократия считала святыми, как символ веры, и которые представляли основу их отрицательного отношения к парламентским учреждениям и к борьбе за конституционное правительство.
Теоретическая основа старой программы революционной партии, которая с принципиальной точки зрения представляла собою прямую противоположность новой программе партии «Народная Воля», осталась, таким образом, непоколебимой в глазах революционеров. И поэтому, немедленно после разгрома партии «Народная Воля» в 1881 г. она отодвинула свои первоначальные практические цели на задний план и заявила, что ближайшей целью революционной борьбы в такой отсталой стране, как Россия, является ниспровержение существующего строя и введение вместо него социалистического строя.
Тем не менее, партия сделала одно существенное изменение в своей тактической программе. В период, предшествовавший основанию партии «Народная Воля», т.е. приблизительно в течение второй половины 70-х годов, русская революционная партия находилась под преобладающим влиянием социалистов-утопистов бакунинского типа. Бакунисты основывали свою практическую работу на тезисе, что «освобождение народа должно быть делом самого народа», т.е. что социальная революция должна быть подготовлена, организована и проведена усилиями самого народа. Для того, чтобы возбудить революционный дух в массах и расширить их революционную деятельность, бакунисты считали необходимым вовлечь их в борьбу с их местными и ближайшими угнетателями и организовать в связи с этой


Кто изменил социализму?
477
борьбой местные бунты и волнения, как вступление к общему восстанию народа против существующего политического и социального строя. Я думаю, что читатели знакомы с идеей Бакунина. Победоносное восстание народа должно снести до самого основания всю структуру государства и на развалинах его ввести анархию, т.е. совершенно автономные независимые группы, которые тогда начнут «снизу» создавать новую структуру общества.
Партия «Народная Воля» выбросила за борт анархические цели и тенденции бакунизма, так же, как и основной тактический принцип, которого бакунисты придерживались сообща с интернациональной социал-демократией, — именно, что необходимым условием освобождения рабочих масс от угнетения и эксплуатации должна быть их подготовка для роли организаторов и созидателей социальной революции. Под этим подразумевалось развитие их классового самосознания и их независимой общественной деятельности в связи с организованной защитой их повседневных интересов и их борьбой за конечные цели социалистического движения.
Члены партии «Народная Воля», которые считали необходимым концентрацию всех революционных сил в подготовительной работе, которая должна была повести к социальной революции, — были противниками анархизма. Наоборот, они считали захват государственной власти революционерами самым необходимым условием для осуществления своих социалистических целей.
Они рассчитывали стать у кормила правления, не с помощью широкого народного движения, не как результат такого движения, но благодаря усилиям радикальной интеллигенции, которая тогда представляла почти единственную опору революционных организаций — просто-напросто с помощью заговора.
Они рассчитывали, что когда они захватят власть и начнут вводить социалистические реформы, — только тогда они обратятся с воззванием к народным массам и попытаются поощрять их к политической деятельности.
Другими словами, в противоположность бакунистам, которые стремились произвести социальную революцию с помощью низших общественных слоев, подготовленных и заинтересованных в ней, партия «Народная Воля» считала возможным устроить, или, по край¬


478
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
ней мере, начать революцию сверху. Посредством организованной конспирации, поддерживаемой единомышленниками из рядов интеллигенции, которая не только с социальной, но и с политической точки зрения, стояла вне народных масс. В воззрениях партии «Народная Воля» анархическая программа и тактика бакунистов были заменены бланкизмом*, приспособленным к отсталым русским условиям.
Разложение обеих этих партий («Земля и Воля» и «Народная Воля»), истощение существовавших революционных сил, беспомощность остатков революционной партии, спасшихся от гибели и преследований, очевидная необходимость, прежде всего, положить конец старому режиму и добиться элементарных «прав человека и гражданина», вместе с теоретическими трудностями, которые стояли на пути к организации успешной борьбы за эти права, — все эти факторы в начале 80-х годов поставили пред русскими революционерами два неотложных вопроса.
Первый был: как можно теоретически санкционировать и оправдать эту борьбу с социалистической точки зрения. Другими словами — могут ли социалисты, без того, чтобы стремиться немедленно произвести социальную революцию, организовать и вести систематические нападения на царское самодержавие так, чтобы это принесло пользу делу социализма, и чтобы революция, для которой эти нападения на царизм прокладывают дорогу, вела к конечной цели, — к совершенному освобождению трудящихся и эксплуатируемых масс?
Второй вопрос был: существуют ли в России — и если существуют, то где их можно найти, — те социальные силы, которые необходимы для успешного революционного нападения на царское правительство?
Ответ на эти вопросы бьи найден в принципах научного социализма, которые представляют теоретическое основание интернациональной социал-демократии, — даже там, где отдельные социалисты не сознают этого факта и даже склонны отрицать близкое духовное родство их партий с основателями научного социализма — Марксом и Энгельсом.
* Слово «бланкизм» ведет свое начало от имени известного французского социалиста и революционера О. Бланки, который в середине прошлого столетия больше 30 лет просидел в тюрьме за многочисленные попытки захватить власть во Франции и ввести там социализм.


Кто изменил социализму?
479
3
Согласно взглядам основателей научного социализма, учение которых имело своим базисом материалистическое понимание исторического прогресса человеческого общества, — два исторически необходимых фактора должны предшествовать успешной социалистической революции: высокая степень развития производительных сил общества и многочисленный, политически организованный пролетариат.
Оба эти предварительные условия представляют собою результат индустриального капитализма. Первое условие есть прямой результат; второе — отчасти прямой (естественный численный рост пролетарских масс), а отчасти косвенный, — создание в интересах самой буржуазии, политических учреждений, благоприятствующих интеллектуальному и политическому развитию пролетариата и политической организации его сил.
Таким образом, пролетарские массы получают возможность подготовиться к выполнению своей исторической миссии — пересозданию общественного строя согласно принципам социализма. С этой точки зрения, парламентаризм и демократизация государства кажутся гораздо более важными для пролетариата, чем для капиталистов, потому что при монархически-бюрократическом самодержавии он не имеет возможности открыто защищаться против экономической эксплуатации правящих классов, проявить экономическую независимость.
Поэтому-то Маркс и Энгельс считали обязательным для социалистов автократической Германии 40-х годов минувшего [XIX] столетия не только самим бороться за введение конституционного правления, но и поддерживать буржуазию в ее борьбе против феодальномонархического правительства страны. Всем известно, с каким едким сарказмом они отзывались в «Манифесте Коммунистической Партии» о немецких социалистах-утопистах того периода, которые так же узко понимали политическую роль капитализма и так же отрицательно относились к этой борьбе, в особенности за конституционное правление, как и русские анархисты-бланкисты.
Духовные отцы современной интернациональной социал- демократии заклеймили реакционной политику немецких так на¬


480
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
зываемых «истинных социалистов», когда накануне революции 1848 г. эти последние отказали в своей поддержке немецкой буржуазии в ее борьбе против автократии. Маркс и Энгельс настойчиво доказывали, что интересы пролетариата и социалистического движения требуют, чтобы социалисты самым энергичным образом боролись против всяких пережитков средневековых отношений в общественной и политической сфере, так как они мешают прогрессу капитализма и буржуазного общества; ибо только на почве сильно развитого капитализма в союзе с заранее установленным господством буржуазии может пролетариат начать свою работу за власть во имя социализма.
Во время борьбы против автократической монархии, во время борьбы за уничтожение привилегий старого общественного порядка, на обязанности социалистов лежит исполнение особенной задачи — именно, воспитание рабочих, с целью сделать их способными захватить, после падения старого режима, наиболее прочные и благоприятные позиции, откуда они смогут наилучшим образом продолжать свою дальнейшую борьбу с самой буржуазией за влияние и власть в государстве.
Другими словами, задача их состоит в том, чтоб объяснить рабочим исторический смысл и важность борьбы против старого докапиталистического режима, развивая в них классовое самосознание и организуя их передовые элементы в независимую политическую силу, способную защищать интересы своего класса и демократии вообще, и превратить буржуазную революцию в исходный пункт для дальнейшей пролетарской борьбы против самого экономического базиса капитализма, за основание социалистического общества.
Эти взгляды основателей интернационального социал-демократического движения постепенно начали приобретать влияние среди русской радикальной интеллигенции в последней половине 80-х годов и в следующем десятилетии. В 1883 г. в Женеве образовалась первая русская социал-демократическая группа, под именем «Группы Освобождения Труда». Во главе группы стояли Плеханов, первый русский теоретик и писатель, приложивший теорию научного социализма к русским условиям.


Кто изменил социализму?
481
Читателям, быть может, будет интересно узнать, что наша группа* выбрала это имя потому, что в 80-х годах слово «социал-демократ» было для нашей радикальной интеллигенции синонимом чего-то антиреволюционного, даже реакционного. Все-таки наша «военная хитрость» принесла очень мало пользы — если вообще принесла какую-либо пользу — в нашей задаче распространения социал-демократического учения в России.
Только после десяти лет активной пропаганды нам, наконец, удалось привлечь на свою сторону небольшое меньшинство молодых революционеров. В первых рядах молодых «новообращенных» был Ленин, который, отбыв срок ссылки в Сибири, вместе с Л. Мартовым и А. Потресовым приехал в 1900 г. в Швейцарию, чтобы помочь «Группе Освобождения Труда» организовать широкую пропаганду наших взглядов, литературную и личную, и объединить существовавшие тогда силы молодой русской социал-демократии. Ленин принимал весьма деятельное участие в выработке и опубликовании партийной программы, которая бьиа составлена Плехановым и которая впоследствии была принята партийным съездом в Лондоне осенью 1903 года.
Разумеется, не все революционные элементы присоединились к нашей молодой социал-демократической партии, но ее идея о задаче наступающей революции нашла всеобщее признание в рядах русской радикальной демократии. Эта последняя, под влиянием социал- демократической пропаганды и роста рабочего движения в начале текущего столетия освободилась от теории, которые являлись психологическим препятствием, мешавшим посвятить всю свою энергию борьбе за политическую свободу и демократические учреждения.
Демократическая интеллигенция рассталась со своей верой в особенность исторических судеб России и в то, что Россия, в противоположность западным странам, может перейти к социализму без того, чтобы пройти капиталистический фазис развития. Вместе с этой верой, унаследованной от Герцена, исчезли и старые аргументы наших бакунистов против борьбы за конституционную и демократическую свободу. Русская социал-демократия приняла, как аксиомы, три следующих тезиса, которые были теоретически разработаны, главным
* «Группа Освобождения Труда» была основана в 1883 году Г. В. Плехановым, П. Б. Аксельродом, В. И. Засулич и Л. Г. Дейчем.


482
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
образом, в замечательных трудах Плеханова, начавших новую эру в истории русской демократии и русской общественной мысли.
1. Россия уже так далеко зашла в своем капиталистическом развитии, что идея помешать капитализму сделаться господствующим и решающим фактором в русской экономической жизни — праздная мечта. Повернуть назад колесо истории для того, чтобы совершенно восстановить натуральные экономические отношения докапиталистической России, — просто невозможно. Кроме того, такая утопическая попытка будет также ультрареакционной, потому что порабощение крестьян помещиками и порабощение всего населения самодержавным царем держалось именно на этих натуральных экономических отношениях. С другой стороны, Россию еще невозможно спасти от капитализма посредством немедленной социальной революции. Условия, объективные и субъективные, созданные еще очень молодым русским капитализмом, далеко не достигли такой степени развития, чтобы попытка начать и закончить социальную революцию могла иметь какие-либо шансы на успех.
2. Величайшим препятствием на пути быстрого и нормального развития этих условий служит самодержавный режим со всеми своими устаревшими общественными формами, унаследованными от докапиталистического периода русской истории. Коренное уничтожение этого режима и создание вместо него демократического правительства, для того, чтобы ускорить и облегчить возникновение необходимых предшествующих торжеству социализма условий — есть главная и неотложная задача, стоящая пред русскими социалистами.
Как бы успешно и основательно они не исполнили ее, историческая сущность и ближайшие основные и общественные результаты будущей русской революции не подвергнутся никаким изменениям. Она будет носить характер буржуазной революции, потому что она не может повести к немедленному освобождению трудящихся масс от господства капиталистического класса. Социалисты должны выставить этот взгляд на первом плане своей пропагандистской и организаторской работы, и никоим образом не должны скрывать этого от рабочих масс.
Чем меньше иллюзий будет у последних относительно исторических возможностей наступающей революции, тем больше шансов


Кто изменил социализму?
483
будет на то, чтобы социалисты в течение этой революции добились наибольших результатов для народных масс, — наибольших, которых возможно добиться при данных условиях.
3. 	Но покончить навсегда со старым общественным и политическим режимом и в то же самое время добиться основательных улучшений условий жизни трудящихся, эксплуатируемых масс возможно будет только в том случае, если эти массы примут деятельное участие в революции под руководством более передовых элементов пролетарского населения городов. Эти массы должны быть организованы под интернациональным знаменем своего класса; они должны понять свою миссию и важность победоносной буржуазной революции в России, как первого шага на пути к их надлежащей организации и к политическому воспитанию для исполнения их миссии. Большие группы русских пролетарских масс экономически все еще связаны с деревней. Царский режим держал их на слишком низкой ступени политического и культурного развития, и они сравнительно малочисленны для того, чтобы быть в состоянии поднять восстание против всех других классов, против подавляющего большинства населения России и играть роль пионеров мировой социалистической революции.
Но, с другой стороны, русский пролетариат достаточно многочислен, чтобы быть в состоянии, соединившись с демократической интеллигенцией и крестьянством так же, как с другими прогрессивными элементами русского общества, — иметь решающее влияние на ход и результаты борьбы с самодержавием.
Следовательно, необходимо было возбудить в русском пролетариате сознание той великой роли, которую ему придется играть в буржуазной революции. Объяснить ему главную цель революции и организовать наиболее сознательные и передовые его элементы под знаменем социал-демократии. Чтобы эти элементы могли вести рабочие массы в борьбе за защиту их экономических и политических интересов, как до окончательного удара старому режиму, так во время его революционной ликвидации.
Таковы, вкратце, были главные идеи, которые были основанием партийной программы, единогласно одобренной лондонским съездом в 1903 году. Тем не менее, на этом же самом съезде Ленину удалось положить основание расколу в рядах партии. Расколу, действи¬


484
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
тельное значение и тенденции которого так трагически, с такими гибельными результатами для нашей революции проявились как в методах, с помощью которых большевики добились победы над своими противниками — социалистами, так и во всем большевистском режиме.
Ввиду отсутствия всяких серьезных разногласий498, раскол этот для девяти десятых делегатов конгресса был громом с ясного неба, и проводился чисто бонапартскими приемами. Это указывало, что внутри самой партии образуется новое течение, враждебное основным идеям нашей партийной программы. Пишущий эти строки в то время и в прессе и в частных разговорах указывал, что внезапный переворот без всяких серьезных причин, произведенный на съезде Лениным, был весьма характерным симптомом. Но даже во время первой революции 1905 года действительные тенденции и «конечные цели» сторонников Ленина еще не приняли никакой определенной формы, и не были высказаны в какой-либо отдельной программе, они даже не наметили определенно вождей своей группы. Только во время контрреволюционного периода, после кровавой победы, одержанной реакционным союзом царя, бюрократии и дворянства над первой революцией, большевистская группа отвернулась от старых программ и методов, и, в конце концов, совсем отбросила их.
За несколько лет до войны можно было легко заметить, что большевизм был ничто иное, как воскресший бакунизм. Теперь, под знаменем социал-демократии и под прикрытием марксистской фразеологии, мы имеем странную смесь противоречивых программ, грубую, доселе неслыханную фальсификацию марксизма, с помощью которой большевикам удалось обмануть социалистический пролетариат почти всего мира и заручиться моральной и политической поддержкой западноевропейских товарищей своему контрреволюционному режиму, который с варварской жестокостью погубил все демократические завоевания мартовской революции [1917 года].
4. 	С первого же момента мартовской революции Ленин и его соучастники преследовали одну только цель: они старались всеми возможными средствами захватить власть. Лозунг: «вся власть советам» был только идеологической маской, чтобы легче достигнуть своих целей. Советы, как выражение «диктатуры» пролетариата, должны были произвести социальную революцию в отсталой России, не со¬


Кто изменил социализму?
485
всем свободной еще от остатков средневекового варварства. Автономные советы должны были разрушить буржуазный строй «снизу» и водворить социализм.
Разве это не применение, в более или менее сокращенной и искаженной форме, мечтаний бакунистов семидесятых годов минувшего столетия?
И разве нельзя отличить в этом захвате власти большевиками воскрешенных идей русского бланкизма, которые преобладали среди русских революционеров после краха партии «Народная Воля»?
Но в то время как программа и тактические идеи бакунистов и бланкистов были основаны на иллюзиях, которые составляли часть их «социалистических» и революционных убеждений, большевики, полубакунисты и полубланкисты не имеют и этого оправдания. Даже теперь они кстати и некстати клянутся Марксом, забывая, что сам Карл Маркс и его последователи, включая и его русских учеников, всегда боролись против иллюзий, коренящихся в учении утопического социализма. В начале пятидесятых годов прошлого столетия, когда, во время ожидавшейся тогда второй революции, большевикоподобные тенденции захвата власти давали себя чувствовать в германском движении, Маркс открыто обвинял приверженцев этих заблуждений в том, что они льстят рабочим и преувеличивают способность рабочего класса взять на себя ответственность политической власти. От своего имени и от имени своих последователей К Маркс заявил, что они считают своим долгом предостеречь рабочих против этих иллюзий. За такие взгляды К Маркс, Ф. Энгельс, В. Либкнехт и еще трое «контрреволюционеров», по терминологии большевиков, были исключены из лондонской организации, которая тогда была оплотом большевизма в германской коммунистической партии.
Маркс и Энгельс предвидели, что во время следующей германской революции могут возникнуть условия, которые сделают настоятельным для их партии стать во главе правительства страны, но они смотрели на подобную возможность со значительным опасением. Они были убеждены, что пролетарская партия, вынужденная принять власть прежде, чем создадутся необходимые материальные и другие условия для успешной социалистической революции, прежде чем пролетарские массы достаточно созреют для того, чтобы пересоздать экономические отношения согласно принципам социализ¬


486
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
ма — положение ее будет трагически-беспомощным. Потому-то они и были так, безусловно, против революционно-заговорческих планов германских большевиков начала 50-х годов прошлого столетия.
Нет никакого сомнения, что с тех пор, как в России зародилось социал-демократическое движение, и начались его первые схватки со старыми революционными доктринами — русский капитализм сделал гигантские успехи. В то же время наш пролетариат развился и приобрел довольно значительное политическое значение. Но русский капитализм все еще сильно отстал от своего прототипа в западных странах, а интеллектуальное развитие русских пролетарских масс, пожалуй, еще больше отстало, если сравнить его с развитием их западных братьев. Правда, у нас есть значительное число политически воспитанных рабочих, из среды которых вышли революционные борцы с высоким интеллектуальным развитием. Они могли бы стоять в первых рядах выдающихся вождей любой европейской социалистической партии, но громадная масса русского пролетариата едва ли стоит на высшем уровне по своему образованию и политическому сознанию, — чем германские рабочие середины прошлого столетия. Еще важнее тот факт, что наш промышленный пролетариат составляет весьма малую часть всего населения России, и совершенно тонет в более чем стомиллионной массе крестьян, огромное большинство которых только начало выходить из полуварварского состояния.
И в обыкновенное время среди русских рабочих было много новых пришельцев из деревни, во время же войны прилив крестьян в промышленные центры принял громадные размеры. Сотни тысяч, а, пожалуй, и миллионы наших рабочих добиваются не столько благосостояния пролетариев, сколько благосостояния крестьян, для которого требуется только достаточное количество десятин пахотной земли и необходимый скот и инвентарь. Наконец, надо не упускать из виду, что миллионы солдат, которые играли такую решающую роль в последней атаке рабочих против старого режима и которые потом сделались главной опорой советской власти, в огромном большинстве — крестьяне, понятия которых о политических вопросах очень примитивны, и интеллектуальное развитие которых находится на очень низком уровне.
Сделать лозунг «диктатура пролетариата» в подобной общественной среде краеугольным камнем практической полити¬


Кто изменил социализму?
487
ки — значит, подвергнуть весьма серьезной опасности жизненные интересы русской демократии, русской революции и, следователь- но, интересы рабочего класса. Это должно быть ясно не только тем, которые претендуют на название «последовательных марксистов», но и всем разумным социалистам, сохранившим обыкновенное чувство меры, сознание действительности и ответственности за свои поступки. Не могло быть ни малейшего сомнения, что попытка применить этот лозунг на деле поведет только к диктатуре над пролетариатом тех лиц, которые ответственны за это движение, и будет иметь своим результатом режим всеобщего беззакония, насилия и анархии.
Такая перспектива не испугала большевистских вождей. Они лелеяли мечту о захвате власти еще задолго до революции. Ибо все время после лондонского съезда, во время борьбы за индивидуальный контроль партии, они употребляли методы, которые психологически подготовляли их к приложению тех способов и средств, которые обеспечили им успех октябрьского переворота[1917 года], и благодаря которым они теперь держатся у власти. За недостатком места я не могу останавливаться здесь на этом фазисе истории большевизма. Упомяну только, что только низкий уровень политического воспитания, в связи с примитивными интересами и стремлениями широких масс, вытолкнутых войною в первые ряды революции, дал большевикам возможность осуществить свою давно лелеянную честолюбивую мечту. Не народное движение, подобное тому, которое во время первой французской революции привело к победе Монтагю499 над жирондистами, посадило на трон Ленина и его телохранителей; еще меньше сходства между большевистским переворотом и парижской коммуной 1871 г. Большевистская «революция» была просто военным заговором. Это было восстание не против реакции, как во время парижской коммуны, а против социалистической демократии, которая осуждала планы и методы большевиков.
Рабочие старой столицы России, став лицом к лицу с преступлением уже совершенным большевиками против демократии и революции, отнеслись пассивно к совершившемуся факту, соблазняемые большевистскими обещаниями немедленно превратить нашу землю в рай. Но очень скоро, особенно после насильственного разгона


488
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
Учредительного Собрания500 и расстрела мирных демонстрантов- рабочих, выступивших в его защиту501, рабочий класс стал разочаровываться и выказывать свое глубокое недовольство большевистским режимом. С этого момента «рабоче-крестьянское правительство» сделалось антирабочим и антикрестьянским. Оно обратилось в олигархическую группу, власть которой держится благодаря хорошо оплачиваемой армии опричников, созданной для защиты этой группы от внутреннего врага, и на многочисленной и также хорошо содержимой бюрократии. А народ... «народные» комиссары предоставили во власть этой армии красногвардейских наемников и чиновников.
И все-таки, несмотря на все это, европейские товарищи восхваляют большевистскую диктатуру, уверенные, что она выражает волю русского пролетариата и вводит коллективизм!..
Передовые элементы нашего пролетариата и их вожди протестуют против этого чудовищного злоупотребления именем русского рабочего класса и его интернациональным знаменем. Они еще не отказались от надежды на моральную и политическую помощь со стороны их западных братьев, которые оказались настолько слепы, что оказывают всевозможную помощь олигархическому и анархическому режиму, повергнувшему Россию в пропасть и лишившему русскую демократию и русский рабочий класс всех человеческих прав до такой степени, о которой не мечтали даже во времена царской бюрократии. Факт, что у нас теперь нет другой прессы, кроме официальной большевистской прессы, совершенно неоспорим, а при царском режиме, даже во время войны, оппозиционные газеты, включая и газеты с социалистическими тенденциями, продолжали выходить.
Многие европейские товарищи, осуждая чудовищные кровавые поступки советского правительства, выражают мнение, что большевиков смягчает «колоссальная революционная миссия», которую они будто бы исполняют. Пусть социалистические партии Западной Европы выберут интернациональную комиссию, состоящую из представителей всех направлений, и уполномочат ее, исследовать на месте же, в России, что такое на деле большевистский режим. Тогда — и только тогда — они будут в состоянии понять и увидеть, что большевистский переворот был только колоссальным преступлением и ничем иным быть не мог.


Ю. О. Мартов
ЛИНИЯ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИИ
В качестве марксистской рабочей партии РСДРП отнеслась отрицательно к перевороту 25 октября502.
Наша марксистская программа считала единственным путем, ведущим действительно к социализму, — путь утверждения последовательной демократии (не формальной буржуазно-парламентарной демократии, оставляющей забронированным целый ряд цитаделей политического господства имущих, а системы учреждения и социальных мер, обеспечивающих подлинное проявление и господство воли трудящегося большинства народа). Она, как утопию, ведущую к неминуемому разгрому, отвергала мысль о «скачке» к коммунистическому хозяйству на основе убогих производственных отношений современной России.
Но коммунисты захватывали власть, опираясь на стихийное возмущение рабочих и солдатских масс нерешительной внешней политикой коалиционных правительств, на недовольство значительной части крестьянства их аграрной политикой. Это обстоятельство делало всякую борьбу против октябрьского переворота борьбой внутри рабочего класса и трудящихся масс вообще. Для партии, желавшей оставаться пролетарской и сохранить под ногами базис революции, отсюда вытекало с железной необходимостью заключение: стремясь отвлечь от большевизма и его программы следовавшие за ним рабочие и крестьянские массы, партия должна была заранее отказаться от таких действий, которые могли бы сделать раскол и борьбу внутри рабочего класса рычагом в руках помещичьей и капиталистической контрреволюции, естественно напрягавшей свои силы, чтобы движение против большевизма сделать исходным пунктом для возвращения утерянных позиций и для удушения всей революции.
Этим сознанием диктовались первые принципиальные решения прежнего Центрального Комитета, выдвинувшего немедленно вслед за октябрьским переворотом лозунг «соглашения всех социалистических партий» и «общесоциалистической власти»503. Сделавшего все от него зависящее, чтобы лозунг этот, встретивший горячую под¬


490
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
держку и в пролетариате столицы, и в армиях фронта, был принят победившей партией и правым крылом социалистов504.
Этот момент в жизни партии отмечен выходом из состава ЦК его меньшей половины505, — акт, который провел отныне не стиравшуюся борозду между политикой, всецело и без оглядки ориентирующейся на выпрямление линии революции путем ее дальнейшего развития, и той, которая стремится вернуть все общественное развитие назад, к «здоровому капитализму» и «национальному объединению», существовавшим если не в действительности, то в иллюзиях кануна и первых дней февральской революции.
В самые дни переворота партийная линия нашла свое выражение в усилиях всех партийных центров не допустить участия находившихся под влиянием партии элементов в каких бы то ни было попытках вооруженного отпора перевороту, поскольку эти попытки опирались или должны были опираться военным образом на офицерство, казачество, юнкерство, ударников и т. п., а политически — на «общенациональную» группировку вправо — к кадетам и другим буржуазным группам. Московский комитет исключил члена партии принявшего участие в вооруженной борьбе на стороне местной думы; Центральный отозвал своих представителей из «Комитета спасения родины и революции», как только убедился, что некоторыми элементами, группирующимися около него, предпринимаются действия, рассчитанные на контрвосстание при участии офицерства.
Ноябрьский (1917 г.) съезд партии506 закрепил эту линию, образовав «блок» бывшей фракции интернационалистов и левой части прежнего партийного большинства (циммервальдисты — революционные оборонцы). Отвергнув возвращение к коалиционной политике и признав из программы октябрьского переворота то, что в ней было не утопического и лежащего на линии революционного развития: немедленный мир, передача земли крестьянам, государственное регулирование всего производства, — съезд тем самым наметил основные вехи той тактики, которую партии пришлось затем вести среди меняющихся обстоятельств, за торжество своих идеалов демократического социализма, реалистической классовой политики и восстановления революционного единства пролетариата.


Линия социал-демократии
491
Разгон Учредительного собрания, показавший, что активная часть народных масс еще всецело увлечена идеей диктатуры меньшинства в ее обманчивой форме «всей власти Советам», поставил перед партией задачу длительной борьбы за влияние на трудящиеся массы в Советах и пролетарских организациях.
Этот процесс оборвался попытками правых социалистов, опиравшихся на начинающееся охлаждение крестьянских и частью рабочих масс к большевизму, поднять открытое восстание для свержения советской власти и созыва Учредительного Собрания507.
Партия заранее отрицательно отнеслась к этим попыткам, предвидя, что при данном соотношении сил такое восстание окажется неизбежно в плену у контрреволюционного офицерства и империалистических правительств, а потому явится на деле фактором не торжества демократии, а ее компрометации и удушения. Ни один из членов Учредительного Собрания] — социал-демократов — не явился поэтому на «слет», который имел место в Поволжье. Когда же выступления чехословаков508, морально поддержанные широкими слоями рабочих и крестьянства Поволжья и Зауралья, поставили партию перед совершившимся фактом, ее позиция определилась всей ее предыдущей политикой и решением майской общепартийной конференции 1918 года, постановившей, что партия категорически отвергает всякое вмешательство союзных держав во внутренние дела России509. Поскольку вокруг комитета Учредительного] Собрания510 мобилизовались под знаменем народовластия и аграрного переворота революционно-демократические элементы, опирающиеся на крестьянство и хотя бы часть рабочих, партия не могла активно выступить против этого движения рядом с большевистской властью, программу и методы которой она принципиально отвергает: это значило бы содействовать углублению и обострению начавшейся гражданской войны внутри демократии. Но поскольку партия была убеждена в неизбежном511 превращении начатой с помощью военных сил империалистов попытки в одно из звеньев мобилизации контрреволюционных русских и международных сил, партия должна была отказать социалистам-революционерам в какой бы то ни было поддержке. Центральный] К[омите]т так и сделал. Иная тактика, принятая частью товарищей на востоке, отчасти под влиянием временного настроения местного пролетариата, привела к фактическому расколу


492
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
партии, который не оставил более прочных следов и мог быть ликвидирован устранением отдельных единиц из партии лишь потому, что дальнейшие события в Уфе и Омске оправдали самые пессимистические предвидения Центрального] К[омите]та и опытным уроком создали возможность возвращения большинства местных работников на партийный путь.
Когда летом 1918 года, в параллель с чехословацким выступлением произошло восстание в Ярославле, в которое вовлечена была часть местных рабочих, Центральный] К[омите]т санкционировал исключение местной организацией тех партийных деятелей, которые приложили свои руки к этому авантюристскому предприятию, вслед затем снова формулировал позицию партии в вопросе о методах ее борьбы с большевизмом. Он отверг свержение большевистской диктатуры путем народного восстания при данном соотношении сил, неизбежно ведущем к тому, что такое восстание в случае успеха похоронило бы вместе с большевизмом и самую революцию. Решения последовавшей затем областной конференции центрального района подтвердили эту позицию, и, в общем, и в частном (ярославском) вопросе512.
Октябрьские (1918 года) резолюции ЦК513 и решения декабрьского общепартийного совещания514 подвели итог партийному опыту в свете новых событий, эра которых открылась революцией в Германии и Австрии и прекращением мировой войны. Признав сохранение политической власти трудящихся классов (конечно не в призрачной форме диктатуры меньшинства) как прочный результат, который может и должен остаться длительным завоеванием Российской Революции, и, наметив перспективу экономического взаимодействия российской и международной революции, делающего возможным сокращение пути, ведущего социально-отсталую страну к социализму, эти решения дали принципиальную базу партийной политике.
Уже из этих решений со всей ясностью вытекало, что, независимо от степени остроты нашей внутренней борьбы с большевизмом, мы признаем его носителем общих интересов революции в его войне с колчако-деникинской контрреволюцией и ее вдохновителями — союзниками. Дважды эту позицию формулировал ЦК в своих обращениях к международному пролетариату515 и оказавших свое действие на развитие пролетарского движения на Западе против вмешатель¬


Линия социал-демократии
493
ства. В то же время, как в Сибири (в феврале сего года), так и на Украине в конце лета местные организации, действуя в контакте с ЦК, сделали другой тактический вывод из партийной позиции, признав что в местностях, захваченных контрреволюционными правительствами, борьба за их революционное свержение должна вестись под лозунгом воссоединения с Советской Россией и что текущая деятельность партии в таких областях должна быть всецело подчинена этой революционной задаче.
При таком направлении партийной политики вопрос об активном участии партии в военной обороне Советской России и степени его активности, имел уже не принципиальное, а лишь практическое значение.
Уже в мае этого (1919 г.) года, обращаясь к Интернационалу, ЦК заявлял в своем воззвании, что в борьбе с стремлениями Колчака и Деникина навязать стране военную диктатуру, весь пролетариат без различия партий, отдаст последнюю каплю крови516. Такие заявлении партии обязывали, и ЦК-т, делая их, знал, что при определенных условиях задачу активного участия в обороне Советской России он должен будет поставить в центре революционных задач партии. Уже в тот момент эти условия наступили в местном масштабе, когда перед нашими украинскими товарищами стал во всей остроте вопрос о пассивности и подчас враждебном настроении пролетариата перед лицом надвигающихся казачьих банд Деникина. Украинская организация повела самую активную борьбу с этими настроениями и много сделала в деле непосредственно-организационной работы по мобилизации рабочих масс для обороны. ЦК одобрил политику украинских товарищей, подчеркнув лишь необходимость ни на один момент и в этой работе не отклоняться от самостоятельной линии партии, остающейся оппозиционной данному режиму. В остальной России пока что центр тяжести нашего участия, как партии оппозиции, в борьбе с контрреволюцией, должен был лежать в выяснении пролетариату той политики, которая одна может обеспечить успех обороны революции и закрепить ее плоды. Когда же, в значительной мере, конечно, благодаря политике советской власти, опасность победы контрреволюции подвинулась чуть ли не к воротам Петербурга и Москвы, причем самым слабым местом революции оказались те же равнодушие и пассивность масс, партии пришлось и здесь,


494
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
как и на Украине, поставить задачу активного содействия обороне в центре своей работы.
Делая это, партия, в полном согласии со своей линией, стремится в меру своих сил ускорить наступление момента военного и политического краха российской контрреволюции. С наступлением этого краха руки ее будут развязаны. И свою борьбу за выпрямление линии революции она сможет вести, не скованная той атмосферой отчаяния, которое создало обостренное блокадой всероссийское разорение. И не парализуемое естественной и законной боязнью лучшей части трудящихся масс поднять свой голос в защиту своих прав и своей власти в таких условиях, когда революционное правительство отбивается на всех фронтах от злейших врагов народа.
Для партии оппозиционной, но стоящей на том же классовом базисе, как и правительство, с которым она борется (а таково положение нашей партии в Советской России), вопрос участия в обороне страны и степени и формах этого участия определяется двусторон- ностью этого ее положения. Свести всю свою работу на роль подсобного аппарата для организации обороны значило бы потерять смысл своего существования, как партии оппозиции, добивающейся привлечения масс на сторону своей программы. Напротив, занять — потому, что она непримиримая оппозиция, — положение лишь критикующей и обличающей партии, значило бы становиться на почву классовой борьбы с данной властью, т.е. объективно сойти с классовой почвы пролетарского движения. Это значило бы, в лучшем случае, держаться политического нейтралитета в борьбе между Деникиным и большевизмом, в худшем — сыграть роль пособника деникинской контрреволюции. А уже августовское (нынешнего года) совещание при ЦК517 высказало, что в этой борьбе мы отвергаем позицию нейтралитета, становясь на сторону большевистской власти, объективно отстаивающей в данный момент интересы не только своей партии, но и всей революции.
В зависимости от практических обстоятельств и политической обстановки, степень и формы участия оппозиционной, в указанном смысле, партии в деле обороны могут изменяться. От простого лишь морального воздействия на общественное мнение Европы и России, как это было прошлой зимой, когда нормальное действие государственного аппарата обеспечивало достаточно самозащиту Советской


Линия социал-демократии
495
России. До того призыва отодвинуть временно на второй план все остальные задачи и вступить в прямое сотрудничество с враждебной властью в деле организации обороны, как это имеет место сейчас. Эти изменения нисколько не затрагивают основной линии поведения. Последняя дается общей нашей принципиальной позицией, все элементы которой наметились уже зимой 1917-1918 гг. и которая была достаточно отчетливо формулирована в целом в период октября — декабря 1918 г.
Борясь за действительные и постоянные интересы пролетариата против утопического и антидемократического коммунизма, мы не сходим с общей для нас с ним почвы революции. И в борьбе с грозящими революции в целом классовыми врагами пролетариата мы готовы защищать самое большевистскую революцию там и тогда, где и когда история вручила ей миссию сдерживать напор мировой контрреволюции.


Ю. О. Мартов
ДИКТАТУРА ПРОЛЕТАРИАТА И ДЕМОКРАТИЯ
1
ДОКЛАД И ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ СЛОВО НА ВЕЧЕРНЕМ
ЗАСЕДАНИИ СОВЕЩАНИЯ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ МЕСТНЫХ
ОРГАНИЗАЦИЙ ПРИ ЦК РСДРП 12 МАРТА 1920 г.518
Целый ряд явлений последних лет свидетельствует о том, что капиталистическое общество изживает уже себя, что крушение его, предвиденное революционно-марксистскими партиями, как неизбежный результат развития общественной жизни, наступает, хотя и не в таких формах, в каких этот процесс нам представлялся.
Рожденная империалистскими противоречиями всемирная война привела к разрушению ряда прогрессивных достижений предшествовавшей войне эпохи, к уменьшению рабочей силы, на которой базировался капиталистический способ производства. Версальский мир, навязанный Антантой Германии и ее союзникам, не был продиктован чувством мести и жадности к побежденному противнику, а был навязан Антанте всемирным хозяйственным разорением. Но в то же время ломкой ряда государственных хозяйственных организмов, созданием буферных государств — Версальский мир таит в себе возможности новых международных конфликтов, ставит человечество перед угрозой новой военной катастрофы. Все это создало такую политическую ситуацию, которая не дает основания рассчитывать, что капиталистическое общество окажется в состоянии восстановить народное хозяйство.
Уже теперь, через год после окончания войны, мы являемся свидетелями, с одной стороны, новых планов вооружения в отдельных странах победительницах, с другой, систематического падения в большей или меньшей степени производительности труда вследствие ослабления физической и нервной энергии пролетариата в результате изнурительного напряжения во время войны.
Капитализм только в том случае смог бы преодолеть хозяйственную разруху, если бы ему удалось выйти за пределы своих прежних навыков и привычек, подчинить корыстные интересы от¬


Диктатура пролетариата и демократия
497
дельных групп капиталистов идее сохранения буржуазного общества, как такового, бескорыстно предоставить в распоряжение побежденных стран необходимые им продукты потребления и на ближайший весьма продолжительный исторический период оставить в силе систему государственного регулирования производства. Но вся нынешняя политика Антанты свидетельствует об обратном. В области международной политики продолжается политика разграбления народного хозяйства Германии. Производство, правда, продолжает регулироваться в силу необходимости государством, но шаг за шагом вмешательство государства в хозяйственную жизнь страны все ослабевает, и дело идет к возвращению к старой свободе конкуренции. Таковы объективные моменты, дающие нам право утверждать, что капитализму не под силу восстановить производство даже в том случае, если бы классовая борьба не имела места, и что современную эпоху мы должны рассматривать как переходную к полному утверждению социалистического строя519. И очередной задачей пролетариата является, поэтому, вырвать с помощью остальных трудящихся масс и взять в свои руки механизм государственной власти, каковы бы ни были призрачные демократические формы данного государства, монополизированного капиталистическими классами. Эта политическая революция не может быть совершена средствами легальной борьбы пролетариата в рамках государственных учреждений буржуазного общества; она предполагает собой устранение властного меньшинства безвластным большинством и, следовательно, по крайней мере, готовность последнего применить революционную силу в случае сопротивления класса капиталистов.
При этих условиях становится весьма актуальным вопрос о тактике пролетариата в таких странах, где нет условий для наступления социализма, где капитализм не изжил себя, как например, в России и других земледельческих странах, где мелкое земледелие играет крупную роль. Я думаю, что опыт всемирной войны и русской революции должен заставить нас кое-что изменить в наших старых взглядах по этому вопросу.
Среди партий И Интернационала выработался известный, весьма ограниченный метод, рассматривающий национальное развитие изолированно от общих мировых проблем. И российская соц.-демо-


498
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
кратия в этом отношении шла по стопам большинства западноевропейских рабочих партий. Ее идеологи, ведя идейную борьбу с народниками, вполне правильно утверждали, что Россия неизбежно станет страной капиталистической, но в то же время они не связывали вопроса о судьбах русского капитализма с тем, что будет делаться в Европе. Считалось бесспорным, что Россия должна пройти через те же стадии капиталистического развития, через которые прошла Европа. Правда, в 1905 г. при обсуждении вопроса о захвате власти делались общие разговоры об изменении характера русской революции в зависимости от развития событий на Западе, но все эти рассуждения ни в чем существенно не отразились на дальнейшей тактике соц.-демократии. Теперь же, то, что мы пережили, начиная с первых дней революции 1917 года, целый ряд сюрпризов, поднесенных нам историей, показали нам, что в наших схемах, теоретически весьма выдержанных, мы не давали ответа на все те вопросы, которые вставали перед нами в процессе революции. И нам приходилось, учитывая конкретные условия момента, кое-что изменять в своих построениях, искать новых путей. И теперь перед нами стоит вопрос об ответе, на основании опыта войны и революции, на следующий вопрос: какова судьба тех стран, где капитализм не успел изжить себя, хотя на Западе он уже изжит? Каково будет их положение и какова должна быть тактика пролетариата в этих странах?
И я думаю, что пережитый нами опыт приводит нас к убеждению, что нам невозможно наши политические задачи ставить вне связи с оценкой международного положения. Ибо, если верно, что капитализм на Западе изживает себя, то очевидно, что страны отсталые не имеют тех же выходов к восстановлению хозяйства, какие они могли бы иметь при наличии капиталистических отношений в развитых странах. Представим себе, что в России революция потерпела поражение, что восторжествовала буржуазия. Всем ясно, что без Запада, своими собственными силами, России не преодолеть хозяйственного развала. Ибо, если мы видим, что даже Советская Россия, регулируя производство, не в состоянии приступить к восстановлению народного хозяйства без помощи Запада, то эта задача тем более окажется непосильной для изолированного капиталистического хозяйства в России. И учитывая, во-первых, что капиталистическое хозяйство на Западе переживает кризис, во-2-х, опыт


Диктатура пролетариата и демократия
499
чехословаков, Польши и др. новых государственных образований, которым западноевропейские державы оказались бессильны помочь восстановить хозяйственную жизнь, мы имеем все основания утверждать, что западный капитализм не в состоянии способствовать России, как и прочим отсталым странам, в восстановлении народного хозяйства.
С другой стороны, вытекши из империалистической стадии развития капитализма, немощность, дряблость буржуазии остальных стран, превратившихся в вассалов Антанты, обусловили слабость государственной организации в странах, далеких от социализма. И стоило только в этих странах появиться фактору военного поражения, чтобы оказалось, что вместе с старой государственностью готова рушиться и новая, буржуазная. Таково положение, которое побуждает нас проблемы, стоящие перед социал-демократией в отсталых странах, связывать с движением пролетариата в Западной Европе. Такая постановка вопроса, конечно, мало общего имеет с безграмотной постановкой этого вопроса коммунистами, отождествляющего задачи пролетариата во всех странах, независимо от степени их экономического развития. И выдвигаемый ими лозунг диктатуры пролетариата для всех без исключения стран означает не что иное, как вульгарное упрощение действительности. Ибо из того, что верен сам по себе факт тесного сплетения задач, стоящих перед пролетариатом отсталых стран, с задачами пролетариата в развитых странах, вовсе не следует, что необходима единая программа действий для всех стран, от Кореи до Франции. Только один вывод мы должны сделать: всю тактику пролетарских партий в отсталых странах следует рассматривать сквозь призму международных событий.
Для отсталых стран намечается довольно долгий период сосуществования индивидуального, частного хозяйства с общественным, коллективистическим, особенно в деревне. Это совмещение прогрессивно при 2-х условиях: 1-е, государственная власть не является однородно-пролетарской, а находится в руках всех трудящихся классов, 2-е, международная революция экономически и политически продолжается. Далее, представление о социалистической революции в Западной Европе не покрывается представлением о том, что капиталистическое хозяйство катастрофически рушится и на его развалинах пролетариат начинает строить социализм. Процесс банкрот¬


500
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
ства капитализма может растянуться в силу разных причин на более или менее длительный срок. И социалистическую революцию мы должны понимать как процесс, характеризующий длительную эпоху перехода от одних хозяйственных форм к новым. Вся эта эпоха будет знаменательною противоположно эпохе, предшествовавшей войне, эпохе II Интернационала.
Вот обстановка, в которой нам приходится намечать наше отношение к диктатуре пролетариата.
Прежде всего, необходимо условиться, что мы понимаем под социальной революцией и деятельностью пролетариата. Социальная революция — это процесс замены одного исторического периода другим путем ломки форм старого общественного строя. Это определение само по себе не дает ответа на вопрос о политическом процессе, сопровождающем осуществление социализма. Смена феодализма капитализмом сопровождалась в одних странах бурной эпохой, в других мирной эволюцией. От одних форм хозяйственного бытия к другим. В этом и другом случае перед нами социальная революция. И конечно, такой же критерий можно приложить и к современной нам эпохе, когда, например, европейский капитализм в начале войны вынужден был прибегнуть к помощи пролетариата, — это был уже процесс социальной революции520. Но когда с.-д. применяли в прошлом термин социальной революции, они понимали его в узком смысле, как процесс ожесточенной борьбы классов, как бурную историческую эпоху, сопровождаемую политическим переворотом, т. е. насильственным устранением одного класса другим. Диктатура же пролетариата понималась, как сосредоточение пролетариатом в своих руках власти, вырванной им из рук буржуазии. И в нашей русской с.-д. программе 1903 г. именно так и формулировано это понятие в отличие от программы западных партий. Объясняется это тем, что на Западе лишь в 90-х годах, во время борьбы марксистов с реакционистами, когда термин «диктатура пролетариата» был атакован с разных сторон, содержание этого понятия выкристаллизовалось в определенной формулировке, принятой и партийным съездом 1903 г., то есть незадолго после окончания упомянутой борьбы. Так формулированное понятие «диктатуры пролетариата» означает количественное увеличение факта завоевания политической власти, не компромиссный раздел власти между пролетариатом и другими классами, а концентрацию ее им в


Диктатура пролетариата и демократия
501
своих руках. В наше время, с первых дней русской революции понятие диктатуры пролетариата выдвинулось на арену политической борьбы, дополненное целым рядом других признаков. Это, с одной стороны, представление о диктатуре пролетариата как о диктатуре пролетарской партии, с другой, диктатура понимается как политика террора по отношению к имущим классам, и, наконец, понятие диктатуры распространяется и на всю массу народа, даже на те его элементы, которые раньше рассматривались как естественные помощники и сотрудники пролетариата. В таком понимании и такой формулировке понятия «диктатуры пролетариата» много общего с толкованием этого понятия Бернштейном, утверждавшим в полемике с ортодоксами, что диктатура пролетариата не что иное, как скрытая формула диктатуры меньшинства. [От] подобного разъяснения понятия диктатуры меньшинства ортодоксы неосмысленно открещивались. Теперь оно выдвигается на довольно широком социалистическом фронте. Так, например, французской социалистической партией, частью независимых и др. Начавшаяся вокруг этой проблемы дискуссия привела к тому, что некоторые теоретики, в том числе и Каутский, пришли к утверждению, что понятие диктатуры меньшинства нужно изъять из социал-демократической программы, что это понятие внутренне противоречиво. В частности, Каутский в своей брошюре «Диктатура пролетариата» так обосновывает свою позицию: режим диктатуры немыслим для класса, если, конечно, не говорить об анархическом строе; он мыслим для лица, группы, которые осуществляют свою власть, не связанные никакими законами; но в применении к пролетариату, как к классу, это понятие неприложимо. С другой стороны, говорит Каутский, оно у Маркса понимается не как форма правления, а как состояние, которое по необходимости наступит всюду, где пролетариат завоюет политическую власть. Оно схоже с состоянием диктатуры буржуазии в капиталистическом обществе, когда буржуазия держит в своих руках все нити управления даже при демократическом строе. И только в этом смысле можно говорить о диктатуре пролетариата. Но в этом случае спор об отношении диктатуры пролетариата к демократии становится беспредметным, и вопрос о том, в какие формы следует облечь демократию, должен решаться в другой плоскости. Тем самым, устраняется и самое противопоставление диктатуры пролетариата демократии. Такое решение спора, предлагаемое Каутским,


502
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
крайне соблазнительно, тем более, что научно оно неуязвимо. Но в политической деятельности приходится, употребляя какое-либо понятие, считаться с историческим смыслом, которое это понятие приобрело в процессе развития рабочего движения. Научными доводами не отделаешься. Нужно брать понятие так, как оно понимается в политическом обиходе. Полагаю, что нам следует держаться старого определения этого понятия, формулированного в нашей программе 1903 г. Почему именно, станет ясным из последующего хода моих рассуждений.
Является ли диктатура пролетариата безусловно необходимой предпосылкой для осуществления социализма? Да. Но значит ли это, что диктатура пролетариата возможна во всех странах, при всяких условиях? Для того, чтобы дать положительный ответ на этот вопрос, необходимы более или менее одинаковые для всех стран (степень экономического развития) материалы и психологические (численное преобладание фабричного пролетариата или положение, при котором остальные слои трудящихся социально в нем растворяются, известная степень культурности, организованность пролетариата) предпосылки. Такое положение немыслимо, и тем самым ответ на поставленный вопрос может быть дан только отрицательный. Но тут напрашивается новый вопрос: как же быть пролетариату в тех странах, где государственная машина ломается тогда, когда этих предпосылок нет налицо. В таких странах ближайшей целью революции может быть лишь раздел власти между пролетариатом и другими трудящимися классами (в особенности мелким самостоятельным и по- лусамостоятельным крестьянством). В такой обстановке, при преобладающем моральном влиянии пролетариата, обусловленном его ролью в производстве, не утопическая задача рассматривает раздел власти, как переходную ступень от капитализма к социализму. Экономический раздел власти преломляется в виде комбинации коллективистического хозяйства с индивидуальным при возрастающем регулировании всей экономической жизни государством, находящимся в руках трудящихся классов.
Над какими же классами пролетариат осуществляет свою диктатуру?
Является ли он диктатором по отношению ко всему обществу или только над поверженной буржуазией?


Диктатура пролетариата и демократия
503
Старый социализм вполне правильно понимал диктатуру пролетариата только как диктатуру над паразитическими общественными группами; он понимал диктатуру как организованное революционное насилие против организованных классовых врагов пролетариата, поскольку они будут пытаться противодействовать социальной революции. И классовая диктатура пролетариата не может быть направлена против других слоев трудящихся масс. Ибо без добровольного участия в социалистическом перевороте всех трудящихся классов немыслимо осуществление социализма. (Перерыв521).
При разрешении вопроса об отношении диктатуры пролетариата и демократией следует отчетливо выяснить отношение к основному вопросу, в какой мере восхождение пролетариата к власти может идти путем использования буржуазной демократии522?
Что такое буржуазная демократия?
В эпоху как своей борьбы за власть, так и закрепления достигнутого господства, буржуазия была вынуждена апеллировать к широким массам, она была заинтересована к привлечению широких масс населения к участию в политической жизни. Этот процесс вылился в наиболее совершенные формы в развитых капиталистических странах. Но уже со второй половины 19 века пролетариат проявляет стремление использовать буржуазную демократию для улучшения своего политического и материального положения в капиталистическом обществе. Это встречает сопротивление буржуазии и с тех пор процесс демократизации общественной жизни начинает развиваться односторонне. Эта односторонность процесса не ослабевает и после введения всеобщего избирательного права, ибо демократизировался только парламент, весь же аппарат государственного управления, бюрократия не поддавались демократизации. В последнюю эпоху господства империализма и финансового капитала власть милитаристских клик усилилась, им, этим милитаристским кланам, во всех почти государствах принадлежало монопольное влияние на направление международной политики. И пролетариату, в силу этих причин, приходилось вести борьбу в рамках полудемократического режима даже в таких передовых странах, как Северо-Американские Соединенные Штаты.
Во время войны эта основная тенденция развития буржуазного демократизма усилилась, оказалось, что реальная, а не мистическая,


504
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
буржуазная демократия была недостаточна для организации пролетариатом в ее рамках деятельности за свое освобождение. И отсюда вывод, что по общему правилу, в рамках буржуазной демократии невозможно изменение общественного строя. Выражение «по общему правилу» вставлено сознательно, чтобы устранить возможность абсолютного толкования этого положения. Насильственное устранение властного меньшинства безвластным большинством, как общее правило, неизбежно в момент социального переворота. Оно не будет иметь места только в том случае, если буржуазия увидит безнадежность своего положения и пойдет навстречу пролетариату в его требованиях.
Что создает пролетариат на месте буржуазного государства?
Является ли демократическая республика трудящихся логическим завершением предыдущего развития форм буржуазного демократизма?
Очевидно, нет. Правда, пролетариат, наряду с созданием новых форм государственной жизни, использует и прогрессивные достижения буржуазного демократизма (референдум, народная инициатива и т. д.), но в общем и целом государство трудящихся принципиально отлично от буржуазного. В настоящее время широкими слоями трудящихся масс владеет мысль, что рабочий строй есть нечто принципиально противоположное демократии вообще на том только основании, что современная демократия развивалась в рамках буржуазного общества. По отношению к этой идее революционно-марксистским партиям следует занять определенную позицию. Мы должны остаться верными старой азбуке соц.-демократии, гласящей, что впервые при господстве пролетариата создается возможность действительного демократизма — народовластия.
Отказаться от нее значило бы признать ошибочной, неправильной всю тактику соц.-демократии в капиталистическом строе.
Борьба за всеобщее избирательное право в буржуазном обществе была борьбой за приобщение пролетариата к власти, а не борьбой во имя прав человека и пр. абсолютных принципов. И поэтому после того, как политическое господство капитала сломлено, с.-д. может подходить к вопросу о всеобщем избирательном праве от соображений целесообразности. Но говорить, что во имя демократии мы должны лишить буржуазию избирательных прав и пр. демократиче¬


Диктатура пролетариата и демократия
505
ских свобод, безотносительно от ее отношения к взявшему власть пролетариату, нелепо. Говорить так, значит ставить вопрос на неправильную плоскость, значит самое понятие демократии абсолютизировать. Такому пониманию демократии следует противопоставить наше, соц.-демократическое понимание. Для нас, соц.-демократов, не существует абсолютных истин, ко всему мы подходим с критерием целесообразности523. Мы можем настаивать, быть ли социализации той или иной отрасли промышленности за выкуп, за денежное вознаграждение экспроприируемых капиталистов, но говорить, что мы настаиваем на выкупе во имя уважения к принципу частной собственности, значит не понимать духа соц.-демократического учения.
То же и в приложении к демократизму. Одно дело — отказ от действия во имя абсолютного принципа, другое — из соображения целесообразности, практически. Эту мысль следует особенно сильно подчеркивать в борьбе с анархо-коммунистическими тенденциями в пролетариате. Демократия для нас принцип, правильность которого определяется интересами пролетариата — и только. И мы потому не мыслим себе диктатуры пролетариата вне демократии, что она в нашем понимании не может иметь места, если каждая часть трудящихся масс лишена возможности свободно определять свою волю. Вне свободного волеизъявления этих масс — нет рабочей демократии.
Какое же в таком случае ее отношение к крупным паразитическим классам?
Теоретически социалистическое общество должно переварить остатки старых классов. Раз так, то этим определяется линия поведения рабочей демократии в отношении к буржуазии. Пролетариат стремится установить демократические взаимоотношения с этими классами, он предоставляет им права при условии технической помощи пролетариату в процессе созидания им нового хозяйственного строя. Но поскольку процесс революции сопровождается гражданской войной с противодействующими паразитическими классами, пролетариат не проводит к ним принципов демократизма. Как в феврале 1917 г. правительство Львова должно было держать в заключении до предания суду Учредительного Собрания членов старого правительства только ввиду их враждебности новому собранию, точно также и пролетарская революция может оказаться


506
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
вынужденной, обороняясь от своих классовых врагов, прибегнуть к ограничению их прав.
В этом ограничении нет ничего противоречащего принципу демократии. Я лично держусь того мнения, что целесообразность приложения репрессивных мер весьма спорна, но теоретически нельзя отрицать их допустимости524.
Но есть опасность качественного перерождения режима революционного государственного насилия, его превращения в систему непрерывного подавления прав буржуазии.
И вторая, более существенная опасность. Это навыки и формы революционного насилия, созданные в процессе естественной борьбы между пролетариатом и буржуазией. Методы насилия начнут применяться и к самим трудящимся. Связь эта так сильна, что лучше всего свидетельствует о том, как осторожно должен относиться пролетариат к применению метода насилия. Их оправдание только в полном демократизме внутренних отношений среди трудящихся.
Классовая диктатура пролетариата в моем понимании есть власть по самой своей сути демократическая. Это новая, принципиально отличная от старой буржуазной демократия, распространяющая пользование своими правами на все группы трудящихся. Допускающая ограничение в пользовании ими для паразитических групп, но которая все эти ограничения рассматривает как облегчающие демократическую проблему.
Каковы же формы пролетарской демократии?
За исходную точку зрения мы берем на основании предыдущих суждений следующую: пролетариат ломает старые государственные формы и заменяет их другими, целесообразность применения коих определяется новыми формами экономических отношений.
Конкретное решение этого вопроса очень трудно. Социалисты до последнего времени мало задумывались над ним. Считалось общепризнанным, что профессиональные союзы и кооперативы сыграют значительную роль в устройстве нового общества, что им будут принадлежать функции общественной власти. Но обо всем этом говорилось только намеками, да и то чаще всего в полемике с буржуазными политиками, ехидно допрашивавшими с.-д., как они представляют себе организацию «государственного будущего».


Диктатура пролетариата и демократия
507
В настоящее время мы можем и должны уже сказать определенно, что в организации будущего общества профессиональным союзам, кооперативам и, наконец, Советам будет принадлежать значительная роль. Последние будут играть роль фактических органов власти, независимо от юридического закрепления этого положения в конституции. Пример совластия Советов с избранным на основе всеобщего избирательного права парламентом мы имеем уже в настоящее время в Грузии, где правительство связано ответственностью перед Советами при наличии сейма. То же за небольшими отличиями имеет место и в Австрии, где в министерстве соц.-демократы находятся в блоке с христианскими социалистами, крестьянской партией, но где фактически власть принадлежит ЦИК Советов.
Помимо этих организаций все непосредственно классовые учреждения займут свое место в ряду старых демократических учреждений. В какой мере, какой форме — дать определенный ответ на это сейчас, пытаться предписать рецепты строительства будущему развитию — утопия. Следует только раз навсегда занять определенную позицию в вопросе об использовании буржуазной демократии. Нужно твердо и неустанно повторять, что доктринерством является взгляд, что чистая парламентская демократия обеспечивает лучшее развитие социализма. Тут мы имеем дело с попыткой вывести решение вопроса, исходя из чисто[й] абстракции, а не из реальных возможностей.
Но столь определенными должны быть и наши отношения к выдвигаемым коммунистическим Интернационалом лозунгам: «Советская система — необходимая форма диктатуры пролетариата во всех странах». Здесь пред нами столь же доктринерское игнорирование различия социальных условий в различных странах.
Революционная соц.-демократия, не греша против своих принципов, может сказать утвердительно только одно: создавшиеся в ходе классовой борьбы учреждения трудящихся должны играть в новой демократии видную роль, но степень их участия, их построение в новом обществе может определяться только конкретными условиями быта.
В переживаемую нами эпоху все эти вопросы преломились в головах значительной части европейского пролетариата разно. Имеется сильная тенденция к диктатуре пролетариата на основе советской системы.


508
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
Причины такой тенденции следующие:
1- 	е, не преодоленный до сих пор раскол внутри рабочего класса, который увлек часть пролетариата на путь коалиции с буржуазией,
2- 	е, вырождение буржуазного демократизма, которое тем более воздействовало на трудящиеся массы, чем более эти массы не были всем предыдущим ходом развития классовой борьбы подготовлены к примирению с относительной безуспешностью парламентской борьбы.
Отсюда и формирование Советов как новой формы государства, особенно в тех странах, где с ними не успели познакомиться близко.
К чему же обязывает такое положение соц.-демократию?
Наш метод действия не может отворачиваться от того пути развития, по которому пролетариат направится в царство социализма, хотя бы этот путь с нашей точки зрения был репрессивным. Мы должны идти вместе с пролетариатом. Но идти вместе с пролетариатом вовсе не значит давать теоретическую санкцию его ошибкам. Наоборот, это значит, что мы не должны складывать оружия перед теми формами и партиями, которые в ходе событий явились выразителями этих утопических, регрессивных тенденций в пролетариате. Рассматривая эту фазу как неизбежный этап в изживании пролетариатом привитых ему исторической ограниченностью предыдущей эпохи утопий, мы должны содействовать скорейшему их преодолению и выходу пролетариата на единственно правильный путь борьбы за социализм, одинаково чуждый и утопическому максимализму анархо-коммунистических групп, и столь же утопическому максимализму реформистов — революционно-марксистский. Исходя из выше сказанного, я считал бы необходимым принятие настоящим совещанием платформы, которую РСДРП должна предложить всем марксистским социалистическим партиям как основу для их объединенной деятельности.
ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ СЛОВО
Основной пункт разногласий — вопрос о социальной революции. Безусловно правы те, кто говорит, что без доказательства этой основной предпосылки все остальные построения были бы висящими в воздухе.


Диктатура пролетариата и демократия
509
Исув говорил, что для утверждения факта социальной революции необходимы доказанные объективные и субъективные предпосылки. Раз их нет, значит нет решения и вопроса о социальной революции. Но все эти его рассуждения относятся не к социальной революции, а к ее успеху. Он прав, что из факта краха капиталистического общества логически не обязательно следует социализм. Но тогда нужно сказать, что если пролетариат в такую эпоху окажется неспособным справиться с задачей социалистического преобразования общественной жизни, это будет означать на время остановку культурного развития. Эта возможность не исключена. Маркс и Энгельс никогда не придавали своим предсказаниям абсолютный смысл. Они говорили, что мы были бы достойны осмеяния, если бы брались утверждать, что победа социализма наступит тогда-то и тогда-то. Научный марксизм давал только гарантию, что к моменту краха капиталистического общества историческая сила скопится в руках пролетариата. Потерпит ли пролетариат на пути к социализму поражение или нет — этой гарантии марксизм не давал и не мог дать. Мы полагаем, что исходом борьбы пролетариата с буржуазией будет переход в высшую культуру, но утверждать, что краха культуры в результате этой борьбы безусловно не будет, мы не можем. И на этой грани начинается активная деятельность пролетариата, сознательно ставящего себе задачу осуществления социализма. И если бы сейчас мы пришли к пролетариату с критерием Исува, мы надолго были бы сброшены с весов истории. А вот доказать, что воля к власти в пролетариате растет, что объективные предпосылки имеются налицо, мы беремся.
Центр тяжести вопроса, конечно, в объективных предпосылках. Действительно ли имеются признаки, что капитализм не в состоянии справиться с кризисом, наступившим в результате пятилетней изнурительной войны? Перейдем к рассмотрению положения капитализма в отдельных странах. Возьмем Германию. Приведенный Исувом факт быстрого переконструктирования подвижного состава ничего не говорит о состоянии Германии. Общеизвестно, что германские паровозы еще до войны были приспособлены к быстрому перекон- структированию для обслуживания отличного от германской железнодорожной колеи. Интереснее другой [факт]. Известный немецкий техник-организатор Вальтер Ратенау525 в вышедшем недавно в Германии труде констатирует безнадежное хозяйственное положение


510
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
Германии и намечает общими чертами те пути, которыми должна идти экономическая политика Германии. Его выводы: 1) в страну не должно ввозиться ничего не крайне необходимого; 2) не должно вывозиться нужное для внутреннего потребления страны; 3) не должно производиться ничего, кроме абсолютно необходимых предметов; 4) все предприятия, производящие ненужные предметы, должны быть закрыты; 5) ни одна рабочая сила не должна не быть целесообразно использована.
Может ли капиталистическое общество подойти к разрешению этих проблем? Безусловно, нет. Ведь даже коалиционное правительство Бауэра526 не в состоянии справиться с начавшейся с открытием границ спекуляцией. Теперь в Германию ввозятся из-за границы в большом количестве предметы роскоши. Ратенау требует от правительства прекращения этой вакханалии. Но ведь регулировка внешней торговли государства означает ее национализацию. А если припомнить, что даже Каутский отвергал на первый период соц. революции национализацию внешней торговли, как трудную задачу, а Ратенау пришел к этой мере как к необходимости, станет ясным, что капитализму и подавно не разрешить этой задачи.
А закрытие не необходимых предприятий? Мыслимо ли оно при капитализме? Нет. Теоретически оно, конечно, мыслимо, но социологически — нет. Внутренняя борьбы интересов внутри капитализма не делает возможным разрешение этой проблемы.
Переходим к Англии. Исув прав в своей ссылке на мое утверждение, что промышленность в Англии процветает. Фабрики завалены заказами на два года. Это одинаково верно для всех производств. Такой конъюнктуры не было никогда. И казалось бы, говорить при таких условиях о социальной революции нелепо. Но если посмотреть на положение Англии с точки зрения перспективы на ближайшую историческую эпоху, то мы увидим, что это не так. В настоящее время Англия удовлетворяет насущные потребности своего внутреннего рынка, обедневшего в результате милитаризации промышленности. Но в дальнейшем должен быть найден рынок, который это производство удовлетворит. Единственные кандидаты — Россия и Германия, признаются, в силу переживаемых ими внутренних потрясений, ненадежными и даже опасными для английской промышленности. Англии уже теперь удается, правда, кой-где вытеснить Амери¬


Диктатура пролетариата и демократия
511
ку. Но всякий серьезный экономист понимает, что без восстановления народного хозяйства в России и Германии, Англии не удастся занять довоенного положения на мировом рынке. Внешняя же политика Англии обратна этой тенденции. Пока положение уравнивается тем, что Англия закупает сырье в Америке, где валюта высока, а продовольствие в странах, где валюта ниже. Но это, конечно, вопрос временный.
Далее. Перед Англией стоит нерешенной другая проблема. Англия вообще мало пострадала в результате войны. Изношенность производства незначительна. Транспортного кризиса нет. Но зато налицо угольный кризис, ибо капиталистам, ввиду регламентации цен на уголь, доводящей дивидент только до 15%, нет интереса разрабатывать более глубокие слои в шахтах, требующие значительных затрат. Ллойд Джордж не обнаруживает стремления идти навстречу требованию английских тред-юнионов о национализации копий. Между тем, рабочая партия после войны начинает крепнуть. Газеты говорят о предстоящей победе рабочей партии на парламентских выборах. Весьма вероятно, что этого не случится на ближайших выборах, что рабочая партия получит много мест, но не большинство в парламенте. Но одно несомненно, что только рабочая партия, став у власти, разрешит угольную проблему. А рабочее правительство, осуществляя национализацию хотя бы одной отрасли промышленности, тем самым становится на путь социализации промышленности.
Теперь перейдем к Франции. Там идет лихорадочная работа по восстановлению разрушенных областей. Но по официальным сведениям шахты, сидящие ниже 700 саженей527, могут быть восстановлены не ранее 1921 г., а весь район не раньше 1923 г. Причины столь позднего срока, с одной стороны, — хищническое использование Саарского бассейна, обеспечивающего пока французскую промышленность необходимым углем, с другой — недостаток рабочей силы. Это видно из публикуемых цифр безработных. К 1 января 1919 г. по данным официальной статистики было 200 тыс. безработных, а к 1 декабря — ноль. В земледелии вместо 5 млн. рабочих довоенного времени работает только 3,3 млн. Площадь засева тем самым сократилась почти наполовину. Увеличение количества рабочей силы — насущная потребность французской промышленности, удовлетворить которую капиталистическая Франция не в состоянии. Рабочая сила


512
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
может быть получена только из России и Германии. Но России французский капиталист боится, а Германии они не могут позволить колонизировать север Франции ввиду продолжающейся политики углубления внешних кризисов.
Таковы факты. Это конечно не все. Исчерпать их можно только в специальном докладе, но они весьма типичны для характеристики современного положения западноевропейского капитализма.
Теперь перейдем к вопросу о том, как совершается пролетарская революция.
Трояновский говорит: в рамках буржуазной демократии немыслим переход власти к пролетарскому большинству, значит, мы должны идти к социализму через диктатуру меньшинства. Раз мы признаем, говорит он, что большинства не может вызваться в парламент, мы должны идти путем диктатуры меньшинства. Казалось, из его посылки следовало бы сделать такой вывод: воля меньшинства к социализму выльется не через парламент, и только. Пролетариату же придется прибегнуть к ломке форм буржуазного демократизма, чтобы его воля могла стать действенной.
Вопрос этот очень прост и ясен. Полно воля большинства на выборах выявиться не может. В этом нас убеждает даже простой арифметический подсчет. Допустим, что 60 % желает свергнуть буржуазное господство. В силу несовершенства избирательной системы на выборах выразят свою волю, к сожалению, только 47 % всех голосовавших. Тогда-то представительное собрание (парламент, Учредительное Собрание) в сознании широких масс населения явится подтасованным и через неделю для этих масс может оказаться необходимым ломка этого аппарата. Ведь для нас избирательная арифметика имела значение показателя только при невозможности социологически реально осязать соотношение сил; она давала нам представление об относительном нарастании определенных настроений. И если германские с-д большинства строят свои вводы о невозможности борьбы за социализм на основании картины выборов в Учредительное Собрание, не давших большинства социалистам, то это чистейший вздор уже хотя бы по одному тому, что накидка в 10-15 % на неполноту картины должна иметь место. А раз так, то даже арифметически доказано, что воля к социализму у большинства населения есть. А выявляется ли она в новых требованиях или в [пар-


Диктатура пролетариата и демократия
513
ламентском представительстве]528 большинства организаций трудящихся — это существенного значения не имеет.
Доманевская в своих возражениях мне солидаризовалась с Лениным, утверждающим, что демократия мыслима только при социализме и что в переходную эпоху пролетариат диктаторствует без соблюдения демократических норм, которые, мол, не что иное, как норма буржуазной демократии. Почему? Из того факта, что пролетарская и буржуазная демократия принципиально противоположны, вовсе не следует, что между ними ничего общего нет. Ведь тов. Доманевская согласна с тем, что абсолютных утверждений нет и быть не может. А говорить о демократии буржуазной, как говорит она и коммунисты, значит, абсолютизировать понятие демократии.
Что-то общее в них есть. И это общее, что может быть вынесено за скобки обоих понятий, выражается не конкурентными нормами отдельных исторических периодов, это — принцип самоуправления народа и равноправия внутри его частей. Это основа демократии всякой, буржуазной и пролетарской. И чумазому пониманию Ленина и его единомышленниками диктатуры пролетариата мы противопоставляем наше, которое не может найти своего выражения ни в диктатуре лица, ни в диктатуре группы или меньшинства трудящихся.
Теперь несколько слов по вопросу о допустимости нарушения прав трудящихся. Доманевская, спрашивая, как поступить с теми трудящимися, которые борются с пролетариатом в рядах его противников, смешивает понятия диктатуры пролетариата и гражданской войны. В гражданской войне мыслим отход части трудящихся на сторону контрреволюции, приводящий к вооруженному столкновению между двумя частями трудящихся. Тогда революционная власть в борьбе с этой частью трудящихся вынуждена прибегнуть к насилию, к ограничению ее в пользовании демократическими свободами. И это положение, бесспорное для периода гражданской войны, должно быть исключено для периода замирения. В этих условиях мирной жизни ограничений части трудящихся в демократических правах — есть уже диктатура одной части трудящихся над другой.
Возражения против такой постановки вопроса о демократии раздавались и с другой стороны. Тов. Череванин оспаривает допустимость каких бы то ни было ограничений по отношению к имущим классам. Встав на путь допустимости насилия, мы, по его мнению,


514
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
становимся на опасный, скользкий путь, который может нас поставить перед необходимостью в целях закрепления положения власти прибегнуть к ограничению в правах и трудящихся. Эта опасность не исключена. Но в предложенных тезисах она ослабляется требованием полного господства начал демократии и свободы внутри самого трудящегося большинства. А это значит, что мы говорим пролетариату: откажись от социализма, хотя ты и имеешь мнимую возможность идти к нему, преодолевая сопротивление части трудящихся путем насилия.
Далее. Мы считаем применение насилия к имущим классам обязательным для переходного периода, но принципиально мы не можем не признавать для определенных моментов целесообразности их применения. В правильности этого утверждения можно убедиться и на опыте русской революции. Демократическое совещание, созванное после корниловского восстания для решения вопроса о власти — разве не знаменовало оно отказ от чистого демократизма? В нем не была представлена и тем самым устранена от влияния на решение основного вопроса революции вся буржуазия. Нам скажут, что это было в переходный период. Но в тезисах речь идет только о переходном периоде. И дальше. Когда Рязанов529 написал в «Известиях» статью о Советах как о лесах, которые должны быть убраны после строительства здания демократической государственности Учредительным Собранием, вся правая с-д запротестовала. В Советах и при Учредительном Собрании мы видели фактор, толкающий революцию вперед530. А такое понимание роли Советов знаменовало собой ограничительное понимание демократии, а не культивирование принципа формального демократизма. Словом, я полагаю, что мы должны, безусловно, отстранить абсолютное понимание демократии, тем более что и в западноевропейском рабочем движении этот вопрос ставится в такой же плоскости.
Мы должны подготовить в рабочих массах более диалектический подход к демократии в противовес как абсолютному пониманию ее в одних кругах рабочего класса, так и абсолютному отрицанию других. Мысль Дана о том, что применение насилия свидетельствует о слабости революционной власти, — верна531. В этом направлении следует внести кое-какие изменения соответствующем месте платформы.


Диктатура пролетариата и демократия
515
В заключение несколько замечаний в ответ Кефали. Он предлагает относиться более осторожно к публикуемым советской печатью резолюциям рабочих конгрессов. Хорошо. Давайте отрешимся от всех резолюций. Но ведь никто не стане оспаривать достоверность сообщения о том, что английская независимая партия и конгресс тред-юнионов постановили отправить делегации для завязывания сношений с Советской Россией. А эти факты говорят, что поездка предпринимается не из простого любопытства, а из определенного интереса широких рабочих масс к России, чувствующих какую-то внутреннюю связь с Россией, где впервые во время войны было поднято знамя революции, не потерявшее своего обаяния и после двухлетнего господства большевиков. Этих фактов игнорировать нельзя.
2
ТЕЗИСЫ
А. 	Диктатура пролетариата и социальная революция
1) 	Революционная смена одного общественного порядка другим предполагает свержение политической власти одного отжившего класса и завоевание этой власти новым, передовым классом, который завоеванную им власть использует для ломки старых общественных отношений и организации новых. Завоевание политической власти пролетариатом, организованным в класс, является, таким образом, условием, необходимым для установления социалистического строя, материальные и технические предпосылки которого создаются в недрах самого капиталистического общества на известной высоте его развития.
Это завоевание политической власти пролетариатом стоит на очереди во всех промышленно-развитых странах, революционизированных войной. Осуществление пролетариатом этой задачи составит основное содержание наступающей революционной эпохи, причем крайнее разнообразие обстановки и социальных условий в отдельных странах совершенно исключают перспективу более или менее одновременного и быстрого крушения капиталистического господства и заставляют, напротив, предвидеть, что в отдельных странах процесс крушения капитализма наступит лишь после известного периода меняющихся революционных приливов и отливов.


516
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
2) Сосредоточение всей политической власти в руках победоносного класса, совершившего революцию, может быть названо, как это и делали Маркс и Энгельс, диктатурой этого класса.
Программа РСДРП — единственная социалистическая программа, пользовавшаяся этим термином, давала ему такое пояснение:
«Необходимое условие для социальной революции составляет диктатура пролетариата, т.е. завоевание пролетариатом такой политической власти, которая позволит ему подавить всякое сопротивление эксплуататоров».
Иначе говоря, диктатура пролетариата есть неразделенная с другими классами политическая власть, которая всей силой своей направлена против свергнутых им классов и которая устанавливает свое отношение ко всем другим классам, руководясь исключительно интересами представляемого класса.
3) Революционная диктатура пролетариата является, с точки зрения социал-демократии, лишь средством для осуществления его цели — социалистического преобразования общества. Стало быть, целесообразной она является лишь тогда, когда налицо имеются перспективные условия, делающие возможным и необходимым это преобразование. Основным из этих условий является известная высота развития производительных сил, делающая возможным для завоевавшего государственную власть пролетариата овладеть общественным процессом производства и управлять им. Следовательно, известная численность самого пролетариата, его сконцентрированность, внутренняя однородность и сплоченность, а равно высший уровень его классовой сознательности и организационных и технических навыков, являются столько же существенными условиям возможности и целесообразности революционной классовой диктатуры, как и проникновение капиталистических отношений во все важнейшие отрасли народного хозяйства. И разрушение капиталистическим развитием обособленности очагов мелкобуржуазного и натурального хозяйства в городе и деревне.
4) Поэтому марксистская социал-демократия никогда себе иначе не представляла революционную диктатуру пролетариата, как наступающей в такой исторический момент, когда пролетариат с тяготеющими к нему полупролетаризованными слоями составит и несомненное большинство населения страны и, благодаря высоте капиталист-


Диктатура пролетариата и демократия
517
ческого развития, — сосредоточивает в себе трудовую мощь данного общества. Как Марксом и Энгельсом, так и всеми революционно- социал-демократическими партиями неоднократно подчеркивалось, что диктатура пролетариата осуществится и осуществима лишь как диктатура подавляющего большинства народа, применяющего революционное насилие к его ничтожному меньшинству.
5) Самая задача, во имя которой пролетариат осуществляет свою диктатуру, — социалистическое преобразование общества — не может быть выполнена иначе, как при том условии, что эта диктатура выражается в участии в государственной власти большинства населения. Замена капиталистических отношений коллективистическими в основных более зрелых отраслях хозяйства и постепенное вытеснение первых последними во всех областях жизни могут быть успешными лишь в той мере, в какой удастся вызвать среди трудящихся масс не меньшую личную и групповую хозяйственную инициативу и трудовую энергию, чем те, которые успевают развить в них капиталистический строй. В противном случае новая хозяйственная организация неминуемо оказалась бы нежизнеспособной, ибо сопровождалась бы падением, а не развитием производительных сил. А это возможно лишь при сознательном несении большинством населения ответственности за политику государства. Но из этого следует также, что даже там, где городской и сельский пролетариат составляет несомненное большинство населения, его политическая диктатура может вести к цели лишь в том случае, если она привлечет к делу хозяйственного преобразования или по крайней мере нейтрализует два других общественных слоя, которые рядом с ним составляют существенный фактор экономической жизни: работников умственного труда, без активного участия которых немыслимо наладить крупное общественное производство, и крестьян — мелких собственников, которые в большинстве капиталистических стран являются пока незаменимыми доя поддержания сельскохозяйственного производства и готовность которых питать сырьем и хлебом города является необходимым условием успешности всего экономического преобразования — если она привлечет и эти слои трудящихся к государственной власти.
6) Представление о том, будто классовая диктатура пролетариата обществе может проявляться, как диктатура над этими необходимыми для общественного хозяйства промежуточными социальными


518
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
слоями. Как диктатура, направленная против них, точно так же, как она направлена против свергаемых социальным переворотом капиталистических классов — совершенно извращает смысл понятия революционной классовой диктатуры и должно быть принципиально отвергнуто социал-демократией. Чтобы преобразовать общество в духе своих идеалов, пролетариат должен занимать руководящее положение по отношению к другим категориям трудящихся города и деревни, как промышленная буржуазия, когда она совершала свои революции, должна была быть руководящим фактором по отношению к другим категориям собственников. Но, как и в этом примере, руководящая роль пролетариата дается решающей функцией, которую современная техника предоставляет ему в хозяйстве; она дается его концентрированностью в производстве и в центрах современной культуры в крупных городах и его революционным превосходством политической и экономической организованности. Конституирование пролетариата в класс господствующий не только по отношению к поверженному классу буржуазии, но и по отношению к другим трудящимся классам, не усилило бы руководящего влияния пролетариата на эти классы. Но, напротив, изолировало бы его от них и, подрывая возможность всякого влияния на них, создало бы иллюзию мнимой солидарности между ними и классами капиталистическими.
Представление о диктатуре пролетариата как о таком состоянии, при котором активным фактором государственной жизни является только пролетариат крупной промышленности, лишь пассивно поддерживаемый широкими массами народа, является пережитком того состояния общества, когда впервые зародилась идея социалистического переворота. И когда эти непролетарские массы населения представляли элемент распыленный, неспособный к политическому действию и частью (в лице крестьян) стоящий вне современной культуры. Но дальнейшее развитие капитализма, демократизировав государственный и социальный строй, пробудило и эти слои к организованной общественной жизни и тем самым исключило всякую возможность для революционного пролетариата вычеркнуть их из числа активных факторов общественного строительства в эпоху переворота.
7) 	Развитие капитализма в империалистическую эпоху так тесно связало экономические и политические судьбы различных стран, стоящих на самых различных ступенях хозяйственного и социаль¬


Диктатура пролетариата и демократия
519
ного развития, что это не могло не отразиться существенным образом на исторической постановке вопроса о завоевании власти пролетариатом. Взрыв капиталистического общества изнутри в результате самоубийственной для него империалистической войны сделал возможным и, вероятно, еще будет делать неизбежным крушение эксплуататорской государственной власти также и в таких отсталых странах, в которых уровень достигнутого социального развития не создал необходимых предпосылок для классовой диктатуры пролетариата, способной разрешить задачу коренного социалистического преобразования. Если в таких странах пролетариат крупной промышленности, в качестве наиболее культурной и организованной части народных масс и их революционного авангарда в борьбе против абсолютизма и капитализма естественным образом приходит к власти в момент крушения государства эксплуататоров, то задачи его должны претерпеть существенные изменения.
Ни о какой диктатуре пролетариата, в собственном смысле слова, т.е. о безраздельном обладании политической властью в таких условиях, не может быть здесь и речи. Речь в таких странах может быть только о разделе власти между пролетариатом и другими трудящимися с тем морально-политическим преобладанием, которое пролетариату обеспечивают вышеуказанные условия. Равным образом целью такой замены власти капиталистических классов властью классов трудящихся может быть не непосредственная социализация всего народного хозяйства, неосуществимая на данной ступени хозяйственного развития и при данном соотношений социальных сил, а лишь постепенное развитие в народном хозяйстве элементов коллективистического, регулированного и ассоциированного производства и вытеснения элементов производства индивидуалистического и частнокапиталистического. Эту задачу пролетариат, участвующий в государственной власти, может осуществить, опираясь на социальнореволюционный процесс в более развитых экономически странах, возрождающихся после опустошений всемирной войны не иначе как путем инициативной творческой работы государства, которое для этого должно быть вырвано из рук капиталистов.
8) 	Подмену понятия классовой диктатуры пролетариата диктатурой партии или диктатурой более решительной части пролетариата, революционная социал-демократия отвергает принципиально как


520
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
самое злостное, самое опасное извращение марксистской идеи диктатуры и взглядов научного социализма на взаимоотношения между партией и классом. Исторически этот подмен означает, что классовая диктатура не может осуществиться либо вследствие отсутствия единой воли, объединяющей пролетариат, либо вследствие неблагоприятного для пролетариата соотношения социальных сил, убивающего в его широких массах волю к власти. В том и в другом случае замена классовой диктатуры диктатурой партийного меньшинства не исцеляет болезни, но лишь вгоняет ее вглубь. В том и в другом случае революционное меньшинство пролетариата должно искать выхода либо в компромиссе с другими его частями, делающими возможным его объединение общей целью, либо в разделении власти с другими трудящимися классами, выводящем пролетариат из его изоляции и дающем ему возможность превратить нежизнеспособную диктатуру меньшинства во власть большинства.
Б. Диктатура пролетариата и демократия
1) Развитие капитализма, разрушая хозяйственную обособленность отдельных провинций и социальных групп, связывая массы на всем протяжении государства едиными классовыми интересами и вовлекая в общественную жизнь самые отсталые слои города и деревни, делает современную демократию необходимой формой политического устройства общества. С возникновением же классового движения пролетариата, ведущего свою борьбу за социальное освобождение, демократизация буржуазного государства начинает совершаться вопреки воле капиталистических классов и осуществляется односторонне и крайне неполно; благодаря стараниям этих классов сохранить или воскресить целый ряд государственных и социальных учреждений, обеспечивающих привилегии имущим и парализующих влияние неимущих масс на ход дел государства. Этот процесс в последнюю империалистическую эпоху капитализма еще осложняется крайним развитием милитаристского аппарата и усилением олигархических групп, связанных с финансовым капиталом.
2) Поэтому современная буржуазная демократия, в рамках которой пролетариату приходится вести борьбу за социальное освобождение, является, несмотря на формальное господство в ней принципов народовластия и политического равенства, орудием сохранения


Диктатура пролетариата и демократия
521
господства буржуазии и проводником ее воли, лишь в весьма слабой степени ограничиваемой давлением высших классов. Поэтому и действительное завоевание государственной власти трудящимися классами в рамках этой буржуазной демократии невозможно, ибо созданное капитализмом буржуазно-демократическое государство должно быть коренным образом преобразовано, а целый ряд его колес (армия, полиция, суд, буржуазия), сломан для того, чтобы стали возможными установление политического господства трудящихся классов и осуществление социализма. Следовательно, по общему правилу, социальная революция не может быть осуществима мирным завоеванием парламентского большинства в буржуазной демократии, но предполагает политическую революцию.
3) Разоблачая половинчатость и ложь буржуазной демократии и настаивая на том, что демократия останется фикцией до тех пор, пока монополия на общественные средства производства в руках капиталистов делает обманом политическую свободу и равенство, революционная социал-демократия не противопоставляет социализм демократии. Но, напротив, утверждает, что только в процессе осуществления социализма и в результате лишения капиталистических классов политической власти подлинная демократия может стать действительностью. В свою очередь, по самому существу своему задача социалистического преобразования общества на основе свободной ассоциации трудящихся предполагает господство самой широкой демократии, т. е. неограниченное господство воли большинства трудящихся и совершенно свободное выражение этой воли. Всякая попытка представить себе функционирование социалистического общества в других формах с логической неизбежностью ведет к тем карикатурам на социализм, которые издавна рисовались его врагами, которые изображали его гигантской казармой и закрепощением труда миллионов небольшому слою надсмотрщиков и организаторов труда.
4) Классовая диктатура пролетариата для осуществления социализма, т.е. сосредоточения государственной власти в руках пролетариата, организованного в класс, никоим образом не устраняет этой демократической основы социалистического общества даже и в переходный момент приступа к его организации. Поскольку пролетариат составляет большинство населения, поскольку в ходе революции он стал авангардом всех трудящихся и угнетенных капиталю-


522
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
мом масс. Поскольку он проникнут единой классовой волей, поскольку он един в своем отношении к имущим классам и поскольку, наконец, своей революцией он лишил капиталистические классы монополий и привилегий, позволяющих буржуазной демократии насильственно воздействовать на волю широких народных масс, — постольку классовая диктатура пролетариата находит свое формальное выражение в свободном волеизъявлении всего народа. Поэтому и Маркс и Энгельс, которые не представляли себе социальной революции без периода диктатуры пролетариата, в то же время могли утверждать, что завоевание пролетариатом власти равнозначаще с учреждением демократии и что демократическая республика есть та именно политическая форма, в которой будет реализовываться социальное освобождение пролетариата.
5) Демократическая республика, в которой политическая власть принадлежит пролетариату и всем трудящимся, представляет государственный строй, принципиально отличный от той так называемой «демократической республики», которая базируется на монополии капиталистов на средства производства и экономической зависимости народных масс от капитала. В последней власть общества над отдельным гражданином ограничена неприкосновенностью его собственности, равноправное участие граждан в народовластии ограничено материальной зависимостью важнейших рычагов государственного управления (бюрократия, суд, полиция) от капиталистических классов, предоставляющей последним на деле привилегированное политическое положение. В демократии рабочей ограничения эти отпадают; реальное участие в народовластии связано не с собственностью, а с участием в общественном труде; благодаря этому впервые создается возможность полного и последовательного осуществления демократии. Это принципиальное различие должно найти свое выражение в государственных учреждениях и политических формах рабочей демократии, которые не могут быть простым лишь развитием форм, выработанных демократией буржуазной.
6) Однако все эти отличия и своеобразные формы не могут уничтожить основной черты демократии, которая заключается в самоуправлении народа и свободном его определении, т.е. в реальной зависимости для всех органов власти от воли народного большинства и в реальной возможности для всех граждан участвовать в выработке


Диктатура пролетариата и демократия
523
этой воли. Самоуправление и политическая свобода являются, таким образом, краеугольным камнем рабочей демократии и лишь на их основе может утвердиться классовая диктатура пролетариата и всех трудящихся над буржуазными классами, не подвергаясь опасности выродиться в диктатуру нового привилегированного меньшинства над рабочим классом.
7) 	В момент утверждения своей власти, в период открытой или скрытой гражданской войны со всеми эксплуататорами рабочий класс может оказаться вынужденным к ограничению принципов политической свободы и равенства по отношению к ведущему с ним гражданскую войну меньшинству. Хотя политическая целесообразность таких ограничений в области свободы печати и слова, пользования избирательным правом и т. д., весьма спорна в большинстве случаев, но принципиально отвергать их применение рабочим классом в период гражданской войны за утверждение подлинной демократии невозможно. Но такие ограничения и отступления от принципов демократизма и политической свободы перестают служить средством к цели и подрывают самую цель — утверждение диктатуры класса на основе рабочей демократии, если из сферы отношений между трудящими классами и классами-эксплуататорами, или прямо, или косвенно, переходят в сферу гражданских отношений внутри самих трудящихся классов. И приводят к установлению политического бесправия или неравноправия той или иной их части.
Опыт показывает, что идущее дальше самых необходимых и бесспорных мер ограничение свободы и прав, враждебных пролетариату классов создает политические и психологические предпосылки для нарушения демократизма в отношениях между самими трудящимися классами и, следовательно, подтачивает самые основы классовой диктатуры.
В. 	Диктатура пролетариата и Советы
1) 	Процесс, которым пролетариат приходит к власти на смену буржуазии, по необходимости принимает весьма различные формы в разных странах в зависимости от различной высоты экономического развития, различного соотношения сил между пролетариатом и другими трудящимися, различной степени и дезорганизованности буржуазного государства и т. д. Соответственно этому, и политиче¬


524
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
ские формы, и учреждения, в которых найдет себе выражение классовая диктатура пролетариата и будет организована новая демократия, не могут быть одинаковы для всех стран. Эти формы и учреждения должны быть еще выработаны опытом пролетариата и их невозможно, как нечто заранее данное или теоретически выведенное из сущности классовой диктатуры, навязать историческому процессу создания рабочего государства и социалистического общества.
2) Несомненной уже теперь является значительная роль, которую в организации новой рабочей демократии должны играть также такие производственные коллективы, как рабочие Советы и соответствующие им организации объединения крестьян. Эта роль обусловливается, с одной стороны, самой задачей рабочей демократии сосредоточить все средства производства в руках общества, что требует органической связи между аппаратом управления государством и аппаратом управления народным хозяйством; а с другой — концентрацией в подобных органах движущей революционной силы передового класса общества. И вытекающем отсюда их значении в процессе самой борьбы за завоевание власти пролетариатом.
3) Однако построение всего здания рабочей демократии на основании так называемой «советской системы», как оно ныне признается многими социалистами, не выдерживает критики ни с точки зрения соответствия этой системы задачам классовой диктатуры, ни с точки зрения имеющегося уже в этом направлении опыта.
А) Сосредоточение в одних и тех же учреждениях административных и муниципальных функций заведывания общественным хозяйством является для них непосильным при сложности всех этих функций в момент преобразования капиталистического общества в социалистическое.
Б) Основная идея «советской системы» — слияние управления государством с управлением производством, — предполагает, с точки зрения научного социализма, уже совершившуюся и достаточно далеко зашедшую вперед социализацию хозяйственной жизни, когда, по выражению Фр. Энгельса, функция «управления людьми» сменится функцией «управления вещами», т.е. исчезнет само государство, как общественный аппарат, отдельный от хозяйственного организма.
До тех пор, пока этот исторический переворот, который потребует, вероятно, целых поколений, будет завершен, особая организация


Диктатура пролетариата и демократия
525
«управления людьми», не совпадающая с организацией хозяйственного управления, является необходимой и при диктатуре пролетариата. Что, между прочим, и выразилось в создании в Советской России и советской Венгрии институтов, параллельных Советам, как органам власти, — Советов Народного Хозяйства, как органов управления производством.
В) Понимание «советской системы», как сети автономных хозяйственно-политических мирков, связанных между собой федеративными узами, и в совокупности принципиально противоположных всякому государству, это понимание, соответствующее синдикалистско-прудонистским традициям одной части европейского пролетариата и приходским предрассудкам отсталых слоев крестьянства. Является совершенно несовместимым с масштабом современного народного хозяйства и вступает в непримиримое противоречие с самой основой — созданным капитализмом крупным производством, работающим на общенациональный и мировой рынок
Г) Противоположение группировки граждан по производственным ячейкам их группировке по территориальному признаку, которая свойственна демократическому государству, теряет значительную часть своего смысла, когда советская система, пытаясь, в силу необходимости, охватить всех трудящихся, а не только фабрично- заводских рабочих, вынуждена допускать многочисленные изъятия из производственного принципа. И особенно, когда она должна распространиться на крестьян, которые, работая изолированно, представлены в сельских Советах именно как группы граждан, а не органически единые хозяйственные коллективы.
Д) Те свойства советской системы, которые выдвигаются ее сторонниками в противовес буржуазной демократии, как делающие ее высшей формой демократии, именно: близость избранников к избирателям, постоянная сменяемость первых и невозможность превращения их в профессиональную касту, стоящую над массами, наконец, совмещение в советских представительных органах функций законодательных и исполнительных, что ограждает их от вырождения в говорящие учреждения, бессильные по отношению к действительному носителю власти — администрации; все эти свойства отнюдь не присущи Советам, как таковым, а напротив, как показывает исторический опыт, вполне совместимы и с политической системой, основанной на


526
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
непосредственной связи между выборными органами власти и территориально сгруппированными гражданами (пример, французский Конвент и особенно Парижская Коммуна 1871 г., которую Маркс именно и считает образцом высшей пролетарской демократии).
Е) С другой стороны, новейший опыт — особенно опыт российской революции свидетельствует о том, что сама по себе советская система построения государственной власти нисколько не гарантирует как раз от указанных выше извращений демократизма, присущих буржуазнодемократическим системам управления. При известных условиях, сменяемость Советов и их близость к избирателям оказывается чистой фикцией, контроль избирателей над избранниками, а этих последних над органами исполнительной власти — сведены к нулю; сосредоточение всей реальной власти в руках правительства и его влияние на само народное представительство гораздо более действительны, чем имеет место в ином парламентско-буржуазном государстве, а развитие оторванной от производительного труда, самодовлеющей и, видимо, подчиненной правительству бюрократии почти столь же полны, как в классических абсолютных монархиях. Из этого, по крайней мере, следует, что не в группировке граждан по производительным единицам следует искать гарантии той высшей формы демократии, которая позволила бы пролетариату и трудящимся массам впервые в истории стать из «управляемых» действительно «самоуправляющимися».
4) 	Стремление революционных элементов пролетариата в различных странах к утверждению своей политической власти на основе «советской системы» имеет за собой, тем не менее, известное основание. Во-первых, в том крайнем выражении, которому в последний империалистический период капиталистического господства подвергается система демократического парламентаризма, окончательно добитая господством грубой военщины в течение четырех лет всемирной бойни и имеющая тенденцию превратиться в фиговый листок на диктатуре немногочисленных и наиболее развращенных капиталистических клик. Во-вторых, в той жалкой роли, которую в этих вырождающихся парламентах играло, по большей части, за последние годы рабочее представительство, поскольку, сойдя с классовой позиции и став на почву «национального единения», она неизбежно становилась одним из органов обмана, прикрывающего милитаристско-капиталистическую диктатуру. В-третьих, в


Диктатура пролетариата и демократия
527
политике тех же оппортунистов правого крыла социализма, которые с началом развала капиталистического государства противопостав- ляют «демократию» в ее типических буржуазных формах и буржуазной ограниченности всяким стремлениям революционной части пролетариата к завоеванию власти. И практикой блока руководимой ими части рабочего класса с буржуазией создают фикцию «народного большинства», от имени которого во славу демократических принципов отвергаются стремления пролетариата к экспроприации имущих классов и социализации народного хозяйства.
5) Таким образом, основной причиной тяготения широких слоев революционного пролетариата к неизведанной «советской системе» является не определенный еще глубокий раскол в рабочем классе, порожденный войной и ныне поддерживаемый иллюзорной надеждой части рабочих реализовать в реформах плоды своей покорности по отношению к национальной буржуазии во время войны. Раскол, делающий невозможным объединение всего пролетариата волею к власти и сплочению вокруг него остальных революционизированных войной трудящихся масс. В других странах (Франция, Италия, Венгрия, часть Польши) то же тяготение к диктатуре пролетариата на основе «советской системы» объясняется аналогичной причиной: относительной слабостью пролетариата, составляющего меньшинство населения и еще неспособного в силу отсталости хозяйственных условий увлечь на путь борьбы против капитализма мелкособственнические и преимущественно крестьянские массы.
6) Поэтому популярная ныне формула «диктатура пролетариата на основе советской системы» исторически означает, независимо от субъективных стремлений и иллюзий партий, фракций и масс, — попытку революционной части пролетариата завоевать государственную власть и обосновать ее, как власть меньшинства, как диктатуру не только над поверженной буржуазией, но и над большинством народа.
Реализация этой попытки должна привести политически к углублению раскола пролетариата и к его изоляции от других производственных классов и к вырождению самой диктатуры в господство партии над пролетариатом-, результатом должна явиться невозможность организовать производство на новых началах и двинуть вперед развитие производительных сил, парализованное ныне господством капитала и, в частности, преодолеть исторический анта¬


528
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
гонизм города и деревни, чтобы гармонически объединить в одном общественном хозяйстве земледелие и промышленность; историческое банкротство должно неизбежно выразиться в государственном терроризме, как утопическое стремление разбить насилием железные законы экономического развития и который способен лишь дезорганизовать пролетариат как класс, деморализовать его и притупить его революционное самосознание.
7) 	Поскольку развал капиталистической государственности, начавшийся в результате беспримерной хозяйственной катастрофы, которую вызвало империалистическое безумие, будет опережать процесс революционной консолидации международного рабочего движения и его внутреннего сплочения и объединения, поскольку выше характеризованные попытки могут оказаться исторически неизбежным этапом на трудном пути борьбы за классовую диктатуру и рабочую демократию, этапом, через который пролетариат пройдет, искупая тяжелым опытом собственные ошибки и учась на них, — революционная социал-демократия должна без сомнения не покидать пролетариата на этом пути даже во время совершения им величайших ошибок и преследования им утопических целей. Но свою миссию борьбы на каждом этапе пролетарского движения за его конечную историческую цель она может выполнить лишь постольку, поскольку с такой же свободой и решительностью критикует его утопические увлечения и его оппортунистические грехи. И поскольку организует передовые элементы пролетариата для того, чтобы всем весом своего влияния содействовать сокращению неизбежных фазисов развития и выходу международного рабочего движения на путь борьбы за действительную диктатуру пролетариата на основе рабочей демократии.
3
ПЛАТФОРМА
1. 	Развитие мирового империализма, приведшее к катастрофе всемирной войны, разрушению вековых империй, передвижению всех исторических границ, опустошению всего европейского континента, перетасовке народных масс, создала в мировом масштабе предпосылки для социальной революции, заканчивающей эру капиталистического развития и начинающей эпоху социализма.


Диктатура пролетариата и демократия
529
2. Задача осуществления этого исторического переворота падает на созданный капиталистической промышленностью современный пролетариат, который в этом случае выступает как представитель и естественный вождь всех остальных народных масс угнетенных, эксплуатируемых и стесненных в своем развитии капиталистическим обществом.
3. Очередной задачей пролетариата является, поэтому, вырвать с помощью остальных трудящихся масс и взять в свои руки механизм государственной власти, каковы бы ни были призрачны демократические формы, созданные господствующим полноправным капиталистическим классом.
4. Эта политическая революция не может быть совершена средствами легальной борьбы пролетариата в рамках государственных учреждений буржуазного общества. Хотя такая легальная борьба и может в сильной степени подготовить революцию; она предполагает устранение властного меньшинства безвластным большинством и, следовательно, по крайней мере, готовность и способность последнего применять революционную силу в случае сопротивления первого.
5. Результатом этой революции в капиталистических странах, где пролетариат составляет значительное большинство населения, и остальные слои трудящихся социально растворены в пролетариате, является диктатура пролетариата, т.е. сосредоточение всей общественной власти в его руках. В странах, стоящих на более отсталых ступенях экономического развития, где, однако, объективная неизбежность революции создана взаимной зависимостью капиталистически X государств, сообща переживающих период развала и неспособностью буржуазии восстановить народное хозяйство после опустошения всемирной войны, в таких странах ближайшей целью революции может быть лишь раздел власти между пролетариатом и другими трудящимися массами, в особенности мелким самостоятельным и полусамостоятельным крестьянством.
6. Задачей пролетариата, стоящего у власти, является преобразование частного капиталистического хозяйства в социалистический — путем экспроприации капиталистического класса и планомерной организации производства и распределения на основах коллективизма. Методы и темп этой преобразовательной работы должны быть сообразованы с высотой развития данного мирного хозяйства


530
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
и отдельных отраслей с международной обстановкой и состоянием производительных сил в данный момент, после паралича их, обусловленного длительной войной. Этот темп, более быстрый для более развитых капиталистических и экономически процветавших стран, будет соответственно более замедленным для стран отсталых или разоренных войной. Для стран с преобладающим еще мелким производством необходимой переходной стадией к социализации всего народного хозяйства является комбинация коллективного хозяйства с индивидуальным при возрастающем регулировании всей экономической жизни государственной властью, находящейся в руках трудящихся классов.
7. Классовая диктатура пролетариата, ставящая себе целью социальное освобождение всех эксплуатируемых и угнетенных, направлена против паразитических общественных групп, ныне удерживающих в своих руках монополию на средства производства; она представляет собой организованное революционным государством насилие против этого паразитического меньшинства, поскольку оно будет пытаться противодействовать социальной революции. Классовая диктатура пролетариата ни при каких условиях не может быть направлена против других слоев трудящихся масс, активное существование которых в процессе социального преобразования является необходимым (самостоятельные и полусамостоятельные производители в городе и деревне, интеллигентный пролетариат и т. п.). Опираясь на подавляющее большинство трудящихся, социалистическая диктатура пролетариата основывается, таким образом, не на насильственном навязывании его воли народному большинству, но на организации пролетариата как революционного авангарда трудящегося большинства и выполнение воли этого последнего.
8. Поэтому классовая диктатура пролетариата отнюдь не противоречит принципам демократии, напротив, вполне совместима с нею и, даже, впервые даст возможность их полного и последовательного примирения. Ибо осуществление диктатуры рабочего класса, как класса, возможно лишь в той мере, в какой мере его подлинная воля свободно выявляется и выковывается путем свободного волеизъявления всех составляющих его частей, которое невозможно [в] капиталистической демократии с ее многочисленными факторами, подавляющими свободное самоопределение масс. Последовательно про¬


Диктатура пролетариата и демократия
531
веденное сверху донизу народовластие, сведенные к минимуму привилегии должностных лиц, их всеобщая выборность, их настоящая зависимость от избирающей массы и постоянная подотчетность им, максимальное развитие противостоящей производителям бюрократии, гражданской и военной, самая широкая свобода идейной борьбы — эти основные признаки демократии неотделимы от понятия социалистической диктатуры рабочего класса.
9. Ограничение этих признаков демократии применением их к одному только трудящемуся большинству и исключением из их действия на время переходного периода непроизводительных групп населения в форме лишения их избирательных прав, свободы печати, союзов и т. п. не являясь исторически и логически необходимой составной частью революционной диктатуры пролетариата, может, однако при известных условиях быть навязываемо ему в первый момент по завоеванию политической власти, как мера законной революционной обороны. Нисколько не противореча в принципе демократической основе диктатуры пролетариата, такие ограничения, свидетельствующие о временной слабости и неуверенности, получают свое оправдание именно в исключительном характере, т.е. в полном господстве начал демократии и свободы внутри самого трудящегося большинства, которое одно может гарантировать конечное укрепление классовой диктатуры. И избавление ее от необходимости прибегать к исключительным мерам в отношении какой бы то ни было части общества.
10. Демократия трудящихся, по своему социальному содержанию и своим историческим задачам противоположная демократии буржуазной, созданной для регулирования классовых противоречий капиталистического общества, естественно не может просто копировать формы и учреждения демократии буржуазной. Для своего осуществления, для действительно свободного и точного явления и проявления в действии воли народного большинства, демократия трудящихся нуждается в различных новых учреждениях, приспособленных к выполнению задач социалистического преобразования и в то же время являющихся собирателями революционной энергии масс. Такое значение имеют рабочие и крестьянские советы, фабрично-заводские профессиональные союзы и биржи труда, поскольку эти организации сумеют наполниться новым революцион¬


532
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
ным духом, и тому подобные органы классовой борьбы. Однако неизбежное различие исторической обстановки, в которой в каждой отдельной стране созревают условия для социального переворота, степень вырождения буржуазно-демократических форм, состояние рабочего класса, его взаимоотношения с другими трудящимися классами и т. п., делает заранее невозможным предрешить роль, которую в организации мелкой демократии может сыграть каждое из этих учреждений. И превращает в демократическую утопию всякую попытку предписать историческому развитию план одинаковой организации пролетарского государства для всех условий. С этой точки зрения формула построения диктатуры пролетариата на основе советской системы должна быть отвергнута в качестве единоспасаю- щей панацеи. И обратно: революционная социал-демократия должна признать, что органы власти, основанные на территориальной группировке граждан и прямого избрания ими своих представителей, равно как и такие институты, выработанные на высшей ступени развития буржуазной демократии как референдум и народная инициатива в законодательстве, могут занимать в организации социалистического государства определенное место рядом с органами, представляющими те или иные производственные коллективы. Причем, согласно сказанному выше, вопрос об избрании этих органов всеобщим голосованием или на основе ценза трудового или производительного имеет не принципиальное и не первостепенное значение и должен быть решен каждый раз с точки зрения революционной целесообразности.
11. 	Понятие классовой диктатуры, выражающей историческое содержание революционного периода, следующего за падением классового господства буржуазии, не имеет ничего общего с понятием единоличной или олигархической диктатуры и диктатуры революционного меньшинства над народом, хотя и во имя интересов народа. Против подобного понимания революционной диктатуры, противоположной основному положению социализма о том, что освобождение рабочего класса от состояния, принижающего трудящиеся массы до роли пассивного объекта социальных экспериментов, революционная социал-демократия восстанет со всей решительностью, усматривая в тенденциях к установлению в прямой или косвенной форме диктатуры меньшинства величайшую опасность как револю¬


Диктатура пролетариата и демократия
533
ционному развитию рабочего класса, так и для успехов социального переворота. Поэтому и всякую политику терроризма, органически связанную со стремлением удержать и утвердить диктатуру меньшинства, социал-демократия отвергает как принципиально противоречащую и практически несовместимую с классовой диктатурой на основе демократии трудящихся.
12. Отвергая тем самым всякую политику, пытающуюся перескочить через естественные фазы развития революции и искусственными мерами ускорить торжество социализма в самой полной форме, несмотря на отсутствие для этого предпосылок в наличности одушевленного революционной волей трудящегося большинства, социал-демократия должна с такою же решительностью отвергнуть противоположные заблуждения — реформистскую веру в возможность осуществить социальное освобождение трудящихся без революционной борьбы с имущими классами. И без их подавления, путем постепенного завоевания органов власти, созданных буржуазнодемократическим строем и добровольного подчинения социалистического пролетариата, пока он остается меньшинством, классовой воле его врагов, прячущейся за формальной волей народа. Отвергая бесплодную и расточающую силы пролетариата тактику бунтов и систематического саботажа капиталистического хозяйства в форме стачкизма во что бы то ни стало и т. п., социал-демократия видит главные средства политического воспитания масс в подготовке условий для революции в организации революционного давления масс на органы буржуазного господства, как бы последние ни были демократичны по форме и ни в коем случае не в сотрудничестве с буржуазией в этих органах. Она отвергает поэтому как гибельную для дела освобождения пролетариата и развращающую сознание масс всякую политику, которая под предлогом того, что еще не имеется в наличии социалистического большинства, объединяет часть рабочего класса с отдельными фракциями буржуазии. И во имя демократических принципов противопоставляет этот блок революционным, хотя бы и стихийно проявляющимся стремлениям активной части пролетариата, вырывая тем самым трудно заполнимую пропасть между ею и остальными трудящимися массами.
13. Констатируя, что на почве идейного кризиса, расшатавшего с начала мировой войны международное единство пролетариата и


534
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
его единство внутри отдельных наций, оппортунистическое и националистическое, с одной стороны, и анархо-синдикалистические, буржуазно-якобинские увлечения, с другой — разрывают рабочее движение и обессиливают его к выгоде буржуазии, создавая крайне неблагоприятные условия для осуществления социалистической программы там, где государственная власть уже выпадает из рук капиталистов. И убежденная в том, что лишь преодоление этого идейного кризиса и образование внутренней единой революционной армии пролетариата создаст предпосылки, субъективные для осуществления подлинной диктатуры пролетариата, столь же незаменимые как и объективные предпосылки, заключающиеся в зрелости капиталистического производства, в развале капиталистического государства, революционная марксистская социал-демократия ставит своей основной задачей содействовать преодолению этого разброда и организовать в интернациональном масштабе пролетарские массы под знаменем борьбы за завоевание государственной власти или осуществления социализма и стремится через нее все ошибки и шатания пролетариата на этом пути своей безоговорочной критикой и своим практическим соучастием в деле революционной ломки и социалистического строительства вести его к окончательной победе.
14. 	Поэтому везде, где государственная власть в ходе революции попала в руки активного меньшинства рабочего класса и последнее в борьбе с непреодолимыми объективными противоречиями своего собственного положения блуждает по пути экономического утопизма и политического терроризма, революционная марксистская социал-демократия, безусловно поддерживая это меньшинство в борьбе со всяческой контрреволюцией и в отстаивании принципа власти трудящихся, направляет свои усилия к тому, чтобы изменением экономической политики в сторону соответствия ее уровню и условиям социального развития, демократизацией созданных революцией форм государственной власти и ликвидацией террористических методов управления предохраняет пролетариат данной страны, с этим все международное движение, от тяжелого поражения. И обеспечит развитие рожденной в ненормальных условиях революционной диктатуры меньшинства по необходимости утопической и террористической — власть подлинного трудящегося большинства.


Ю. О. Мартов
МИРОВАЯ СОЦИАЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И ЗАДАЧИ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИИ Тезисы доклада на апрельском 1920 г. партийном совещании532
СОЦИАЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
1. Развитие мирового империализма, приведшее к катастрофе всемирной войны, разрушению вековых империй, передвижке всех исторических границ, опустошению всего европейского континента и перетасовке народных масс, создало в мировом масштабе предпосылки для социальной революции, заканчивающей эру капиталистического развития и начинающей эпоху социализма.
2. Эти предпосылки революции заключаются:
в экономическом отношении — в объективной неизбежности восстановления истощенного войной народного хозяйства при сохранении прежних форм производства, распределения, международного обмена и международного кредита, основанных на конкуренции и отдельных капиталов и в невозможности для капиталистического хозяйства идти слишком далеко в ограничении этой конкуренции и в регулировании хозяйственной жизни вопреки интересам капиталистических классов;
в социальном отношении — в революционизировании войной и ее последствиями трудящихся масс и в невозможности удовлетворить их повышенные требования иначе, как путем самых глубоких вторжений в доходы класса капиталистов и возложения на их плечи значительной части вызванных войной расходов, чему препятствует зависимость государственной власти от этого класса;
в политическом отношении эти предпосылки мировой революции заключаются в обнаруженной при ликвидации всемирной войны окончательной неспособности капиталистических государств установить связь международных отношений на базе сколько-нибудь прочного мира. Придать им сколько-нибудь устойчивый характер и освободить народное хозяйство от парализующих его развитие колоссальных непроизводительных расходов на подготовку к новым войнам.


536
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
3. Мировая социальная революция является, таким образом, необходимым результатом всего предыдущего исторического развития наиболее передовых в экономическом отношении стран, воплотивших в себе в наиболее яркой форме тенденции современного капитализма. В этих странах и подготовлены в полной мере объективные предпосылки социального переворота и технические, материальные и социальные факторы, необходимые для выполнения задач, которые он ставит перед обществом. Но развитие капитализма поставило отдельные страны цивилизованного мира друг от друга в тесную экономическую и политическую зависимость, которая нашла, между прочим, свое выражение в всемирном характере вооруженного конфликта, которым разрешилась конкуренционная борьба капиталистических гигантов.
Благодаря этому, революционный кризис одинаково охватывает также и страны в экономическом отношении отсталые и даже стоящие еще на такой ступени развития, на которой внутренние противоречия капиталистического строя не могли еще достигнуть крайней остроты, и самый капитализм далеко еще не исчерпал все возможности дальнейшего развития.
4. В таких отсталых странах непосредственной причиной революционного кризиса является вызванное войной обнищание, падение производительных сил, равно как крайняя дезорганизация механизма классового государства.
В силу указанной выше зависимости судьбы этих стран от мирового капиталистического целого, начавшийся в них революционный кризис не мог остановиться на простом устранении тех условий, которые тормозили их экономическое развитие в рамках капиталистического производства. В обстановке мирового кризиса капиталистического производства буржуазии отсталых стран оказывается не под силу восстановить потрясенное войной народное хозяйство. Тогда как, с другой стороны, приближающаяся в передовых странах социальная революция создает для трудящихся масс стран более отсталых объективную возможность ускорить процесс их развития к социализму, опираясь на могучие ресурсы и организующую силу со- циализованного хозяйства наиболее развитых экономических стран. Тем самым возможные в этих отсталых странах и навязываемые им экономической необходимостью реформы народного хозяйства,


Мировая социальная революция и задачи социал-демократии
537
ограничивающие сферу господства чисто капиталистических отношений — национализации и муниципализации, регулирование производства и торговли государством и государственной монополией, трудовая повинность и т. п. — могут, при условии зависимости государственной власти от трудящихся классов, стать исходным пунктом для развития общественных форм, переходных между капитализмом и социализмом.
5. 	Мировая социальная революция, т.е. переустройство общества на новых социально-экономических основаниях новым классом, взявшим власть в свои руки, не может рассматриваться как историческое событие, совершающееся в течение короткого промежутка нескольких месяцев или лет и путем быстро разражающейся катастрофы, сметающей начисто одну хозяйственную форму, чтобы на месте ее поставить другую, противоположную. Подобное представление о социальной революции непримиримо противоречит теории научного социализма. Социальная революция есть сложный и длительный исторический процесс постепенной социализации хозяйственной жизни и вытеснения капиталистических и мелкобуржуазных форм производства и обмена коллективистскими, обеспечивающими более высокое развитие производительных сил. Ни темп развития этой революции, ни фазы, чрез которые она проходит, не могут быть тождественны для отдельных стран, различающихся между собой степенью развития капитализма, соотношением общественных сил, культурным уровнем населения и рядом других существенных условий.
Точно так же и самый переход от экономического кризиса, вызванного катастрофой всемирной войны, к революционной ломке, составляющей непосредственное содержание социальной революции, отнюдь не должен представляться одинаковым для всех охваченных историческим процессом стран. Почему и обычная формула о непосредственном переходе империалистической войны в гражданскую, как необходимом для всех стран, должна быть отвергнута. Напротив, научное представление о социальной революции отнюдь не исключает возможности для отдельных (и даже для наиболее развитых экономически) стран периода известного подъема после упадка, вызванного катастрофой войны. После чего только основные внутренние противоречия, ведущие к социальной революции, до¬


538
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
стигнут необходимой для нее остроты, а также в этих странах смогут принять характер гражданской войны.
6. 	Но при всех условиях, придающих разнообразные формы одному и тому же процессу социальной революции, ее решающим моментом, показателем ее наступления, и ее рычагом является коренное перемещение силы общественных классов, свержение политического господства капитала и восхождение к власти трудящихся классов во главе с пролетариатом современной крупной промышленности, то есть политическая революция.
ПОЛИТИЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И ДИКТАТУРА
ПРОЛЕТАРИАТА
7. Эта политическая революция не может быть совершена средствами легальной борьбы пролетариата в рамках государственных учреждений буржуазного общества, поскольку правящее капиталистическое меньшинство, обладающее военными и материальными средствами господства, окажет сопротивление легальному переходу государственной власти в руки трудящихся. Поэтому готовность и способность безвластного большинства насильственно свергнуть властное меньшинство является необходимым условием социальной революции.
8. Ее результатом в капиталистически развитых странах, где пролетариат составляет значительное большинство населения, и остальные слои трудящихся социально растворены в нем, явится диктатура пролетариата, то есть сосредоточение в его руках всей общественной власти. Что же касается стран, стоящих на более отсталых ступенях экономического развития, где, однако, объективная неизбежность революции создана неспособностью буржуазии восстановить народное хозяйство после опустошений войны и остановить процесс развала старого государства, — то в таких странах ближайшею целью революции может быть лишь раздел власти между пролетариатом и другими трудящимися классами (особенно мелким самостоятельным и полусамостоятельным крестьянством). Причем руководящая роль в этом союзе обеспечивается за пролетариатом его высшей культурностью, его сосредото¬


Мировая социальная революция и задачи социал-демократии
539
чением в центрах экономической жизни, его способностью поднять уровень развития производительных сил всей страны. Этот раздел власти составит содержание переходного исторического периода — до тех пор, пока дальнейшее экономическое развитие в международном масштабе создаст в этих странах предпосылки для диктатуры пролетариата.
9. Ставя своею целью социальное освобождение всех эксплуатируемых и угнетенных, классовая диктатура пролетариата направлена только против эксплуатирующих народное хозяйство и паразитирующих общественных групп, ныне удерживающих в своих руках монополию на средства производства. Она представляет собою организованное революционным государством насилие против этого меньшинства, поскольку оно пытается противодействовать социальной революции, и степень и формы этого насилия всецело определяются силой и действительностью этого противодействия. Но ни при каких условиях классовая диктатура пролетариата по существу своему не направлена против других слоев трудящихся масс, активное и добровольное соучастие которых в процессе социального преобразования является необходимым, и это одно только может обеспечить решение пролетариатом проблемы преобразования хозяйственных форм на почве дальнейшего развития производительных сил. К этим слоям относятся как не пролетаризованные мелкие хозяева в городе и деревне, так и пролетариат умственного труда и в своей массе технический персонал современной индустрии. Опираясь на интересы подавляющего большинства трудящихся и основываясь на растущем сознании этим большинством своих подлинных интересов, социалистическая диктатура пролетариата заключается, таким образом, не в насильственном навязывании его воли народному большинству, но в организованном осуществлении пролетариатом, революционным авангардом трудящегося большинства, воли этого последнего.
10. Понятие классовой диктатуры пролетариата не имеет, кроме имени, ничего общего с понятием единоличной или олигархической диктатуры, в том числе и диктатуры сознательного революционного меньшинства над бессознательным большинством народа, хотя бы во имя интересов народа. Революционная социал-демократия восстает со всей решительностью против этой диктатуры меньшин¬


540
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
ства, противоречащей основному положению социализма в том, что освобождение рабочего класса может быть делом только самого рабочего класса и низводящего трудящиеся массы до роли пассивного объекта социальных экспериментаторов. В тенденциях к установлению в явной или скрытой форме диктатуры меньшинства социал- демократия усматривает величайшую опасность как революционному развитию рабочего класса, так и успехам социального переворота. Поэтому социал-демократия отвергает и всякую политику терроризма, как метода революционной диктатуры, органически связанного с стремлением меньшинства удержать и утвердить в своих руках власть, которую еще не признает за ним трудящееся большинство.
ДИКТАТУРА И ДЕМОКРАТИЯ
11. Диктатура, осуществляемая пролетариатом, как классом, отнюдь не противоречит принципам демократии, напротив — впервые дает возможность их полного последовательного применения. Ибо осуществление диктатуры пролетариатом, как классом (а не поставленными над ним диктаторами), возможно лишь в той мере, в какой его подлинная воля выковывается путем свободного волеизъявления всех составляющих его частей, которое невозможно в капиталистической демократии с ее многочисленными факторами, систематически подавляющими и искажающими свободное самоопределение масс. Последовательно проведенное сверху донизу народовластие, сведение к минимуму привилегий должностных лиц, их всеобщая выборность и подотчетность избирающим массам, максимальное развитие самоуправления и минимальное развитие противостоящей производителям профессиональной бюрократии — военной и гражданской, самая широкая свобода идейной борьбы и пропаганды, — эти основные признаки демократии неотъемлемы от понятия социалистической диктатуры рабочего класса.
12. Всякая демократия исторически ограничена рамками определенных социальных групп, в пределах которых осуществляются демократические принципы. Так, буржуазная демократия возникает как демократия равноправных собственников и лишь под рево¬


Мировая социальная революция и задачи социал-демократии
541
люционным давлением стоящего вне ее класса — пролетариата, уступает в большей или меньшей степени политические права последнему. Так, свободная республика Америка возникла как демократия белой расы. Соответственно этому и новая рабочая демократия, возникающая из крушения капиталистического общества, есть демократия участников общественного производительного труда. Поэтому демократической сущности классовой диктатуры в принципе не противоречит лишение прав гражданства или ограничение этих прав для социальных групп, стоящих вне этой демократии, т. е. вне общественного производительного труда. Следовательно, отрицание за трудящимися классами права на такое исключение или ограничение и апелляция против них к абсолютным демократическим идеалам не выдерживает критики. Отношение социалистического пролетариата к вопросу об ограничении рамок создаваемой им новой демократии трудящихся должно определяться целью осуществляемого им социального преобразования, которое заключается в привлечении к коллективному труду всего общества. И которое достигается не истреблением непроизводительных классов старого общества и не превращением их в эксплуатируемый класс, как это бывало в прежних революциях, а их вовлечением в ассоциацию трудящихся. Поэтому тенденция рабочей демократии заключается не в самозамыкании рабочей демократии и исключении из пользования гражданскими и политическими правами членов побежденных классов533, а, напротив, в установлении универсальной демократии.
13. 	Не являясь поэтому исторически и логически неизбежной составной частью социалистической диктатуры пролетариата, ограничение демократии лишением или ограничением прав непроизводительных групп населения (в сфере избирательного права, свободы печати и т. д.) может быть, тем не менее, навязано пролетариату в первый момент завоевания политической власти, в период продолжающейся гражданской войны, как временная мера экономической революционной самообороны. Такие меры, прежде всего, свидетельствуют о временной слабости и неуверенности самой классовой диктатуры, которая еще не достаточно воспринята большинством населения, как их собственная народная власть. Чем в большей мере обстоятельства гражданской войны навязывают социалистическому


542
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
пролетариату подобные меры, тем несомненнее, что либо социально- экономические предпосылки для коренного социалистического преобразования в данной стране еще недостаточно развиты, либо что сами трудящиеся массы субъективно еще не вполне усвоили историческую задачу своего революционного движения. Поэтому самая необходимость социалистического пролетариата обороняться в переходный момент мерами, означающими ограничение демократии, свидетельствует о необходимости тем большей осторожности, постепенности в деле разрушения старых социальных форм и строительства новых.
14. Напротив, всякая попытка использовать ограничения демократии для искусственного форсирования процесса социализации хозяйственной жизни и для преодоления того сопротивления, которое неразвитые экономические отношения оказывают этому процессу, может вести лишь к реакции в широких массах, к вырождению классовой диктатуры в диктатуру убывающего меньшинства и к расколу самого рабочего класса. В общем, всякие ограничения демократии в переходный период гражданской войны, применяемые к классовым врагам пролетариата, лишь в той мере не ведут к такому вырождению и расколу, в какой они сочетаются с полным господством начал демократии и свободы внутри самого трудящегося большинства. Т. к. только такое господство может гарантировать укрепление классовой диктатуры и ее избавление от необходимости прибегать к всегда рискованным исключительным мерам по отношению к какой-либо части общества.
15. Демократия трудящихся, по своему социальному содержанию и по своим историческим задачам противоположная демократии буржуазной, естественно не может просто копировать государственные формы и учреждения последней. Для своего осуществления, для действительно свободного и точного выявления и проявления в действии воли народного большинства демократия трудящихся нуждается в различных новых учреждениях, приспособленных к выполнению задач социалистического преобразования и в то же время являющихся собирателями революционной энергии масс. Такое значение имеют рабочие и крестьянские Советы, фабрично-заводские комитеты, равно как классовые организации, созданные в дореволюционную эпоху — профсоюзы, биржи труда и т. д. — по¬


Мировая социальная революция и задачи социал-демократии
543
скольку они сумеют наполниться новым революционным духом. Однако неизбежное различие исторической обстановки, в которой в каждой отдельной стране созревают условия для социального переворота — степень вырождения буржуазно-демократических государственных форм, состояние самого рабочего класса, его взаимоотношение с другими трудящимися классами и т. д. — делают заранее невозможным предрешать роль, которую в организации новой демократии может сыграть каждое из этих учреждений. И превращают в доктринерскую утопию всякую попытку предписать историческому развитию план одинаковой организации пролетарского государства для всех условий.
16. Поэтому формула построения диктатуры пролетариата на основе советской системы должна быть отвергнута в качестве еди- носпасающей панацеи. И, обратно, революционная социал-демократия должна признать, что в организации социалистического государства рядом с органами власти, непосредственно представляющими те или иные производственные коллективы, сильные своей непосредственной связью с производством, могут занимать определенное место и органы, основанные на территориальной группировке граждан и на прямом избрании ими своих представителей. Равно как и такие институты, выработанные на высшей ступени развития буржуазной демократии, как референдум и народная инициатива.
17. Противопоставление «советской системы» демократии и стремление обеспечить успех социального переворота диктатурой на почве этой системы питаются в рабочих массах различных стран, с одной стороны, синдикалистской традицией заменить уже в переходную эпоху от капитализма к социализму все формы государственной организации непосредственным объединением производителей в процессе производства, что может иметь место лишь в уже вполне сложившемся и долго функционирующем социалистическом обществе; с другой стороны, эти стремления питаются естественным разочарованием в демократических формах государственного строя, которое посеяно в массах как поведением в них многих социалистических партий в период войны, так и жалкой ролью, которую сыграли демократические учреждения, рожденные в революции. Эта жалкая роль, реакционность или бессилие учредительных собраний и дру¬


544
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
гих органов демократии, равно как возможность их использования в качестве лозунгов контрреволюционными силами для борьбы с стремлениями пролетариата к социальному освобождению, являются, в конечном счете, результатом внутренней слабости пролетариата, его неизжитого еще раскола, делающего невозможным образование им единого боевого фронта против буржуазии и увлечение за собою всей массы трудящихся. Поэтому стремление революционных элементов пролетариата к утверждению диктатуры меньшинства под формулой диктатуры на основе советской системы сводится на деле к попыткам силами одной части пролетариата решить задачу, для которой весь пролетариат, как класс, оказался еще в данной стадии революционного процесса не созревшим.
ТАКТИКА СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИИ
18. Лишь преодоление разъединяющего организованный международный пролетариат раскола и прекращение внутреннего кризиса, выражающегося в господстве среди различных слоев пролетариата оппортунистических и националистических, с одной стороны, анархо-синдикалистских и бунтарско-якобинских настроений — с другой, создает те субъективные предпосылки для осуществления подлинной диктатуры пролетариата, столь же незаменимые, как и объективные предпосылки, заключающиеся в зрелости капиталистического производства и развале капиталистического государства. Убежденная в этом революционная марксистская социал-демократия ставит своей основной задачей способствовать преодолению этого разброда, отстаивать единение пролетариата под знаменем борьбы за завоевание государственной власти для осуществления социализма, отрывать от буржуазии те слои трудящихся, на которые они опираются, и мобилизовать пролетарские массы для революционной борьбы в интернациональном масштабе.
19. Поэтому везде, где в ходе революции государственная власть попала в руки активного меньшинства рабочего класса и последнее в борьбе с непреодолимыми объективными противоречиями своего собственного положения блуждает по пути экономического уто-


Мировая социальная революция и задачи социал-демократии
545
пизма и политического терроризма, революционная марксистская социал-демократия, поддерживая это меньшинство в его борьбе с силами контрреволюции и в отстаивании им принципов власти трудящихся и социалистической организации производства, направляет свои усилия к тому, чтобы изменением экономической политики в соответствии уровню и условиям социального развития, демократизации созданных революцией форм государственной власти и ликвидацией террористических методов управления предохранить пролетариат данной страны и с ним все международное рабочее движение от тяжелого поражения. И обеспечить развитие революционной диктатуры меньшинства — по необходимости утопической и террористической — к власти подлинного трудящегося большинства.
20. 	Вместе с тем революционная социал-демократия отвергает, как гибельную для дела освобождения пролетариата и развращающую сознание массы, всякую политику, которая на том основании, что еще не имеется в наличии социалистического большинства, объединяет часть пролетариата с отдельными фракциями буржуазии. И во имя принципов демократии противопоставляет волю этого блока, как народную волю, стремлениям, хотя бы и стихийным, активнейшей части пролетариата, стремящейся к осуществлению социализма.


Ю. О. Мартов
БОЛЬШЕВИЗМ В РОССИИ И ИНТЕРНАЦИОНАЛЕ
(Речь, произнесенная на съезде Независимой партии Германии в Галле 15 октября 1920 г.)
Товарищи, вопрос, которым занят настоящий конгресс534 и который в настоящее время волнует социалистический пролетариат в различных странах гораздо шире вопроса о «21 пунктах»535, т. е. об организационных основах истинно революционного Интернационала.
Это — вопрос об основных принципах, которыми должно руководствоваться рабочее движение в революционную эпоху, об основах тактики революционных социалистических партий. Но отнюдь не в том смысле, в каком пытался изобразить дело председатель III Коммунистического Интернационала, когда борьбу между большевиками и лево-социалистическими партиями в России и других странах представлял, как борьбу между революционным социализмом и реформизмом536.
Социалистический реформизм, т.е. вера в возможность социального освобождения пролетариата путем постепенного улучшения его экономического положения в рамках капитализма и путем постепенного приобщения пролетариата к государственной власти, остающейся в руках буржуазии, убит и дискредитирован всемирно войной и ее последствиями537. И если он не исчез совершенно из рабочего движения, если в той или другой стране партии, использующие его, еще держат в своих рядах сравнительно широкие кадры рабочих, то лишь потому, что распространяющаяся по Европе зараза примитивной, на чувствах, не на сознании основанной, реакции широких масс против обанкротившегося реформизма, вносит во все рабочее движение тот хаос, ту деморализацию и дезорганизацию, которая остальную часть рабочих временно бросает назад в объятия ловких политиков и дельцов реформистского лагеря.
Коммунистический большевизм, пытающийся демагогически использовать чувства отчаяния и элементарного, сознанием не осве¬


Большевизм в России и Интернационале
547
щенного, возмущения масс, чтобы ускоренным путем придти к социальному перевороту, будет нести на себе всю историческую ответственность, если в результате ряда тяжелых поражений пролетариата — Финляндия, Венгрия, Бавария тому пример — снова сможет возродиться в рабочих массах Европы и Америки разбитая опытом войны реформистская вера.
Смысл существования т. н. «центральных» партий — партий последовательной классовой борьбы в настоящую эпоху смуты и разброда в рабочем движении и организационного раздробления рабочего класса — в том и заключается, чтобы сплотить разочаровавшиеся в социалистическом патриотическом реформизме и брошенные в бездну отчаяния пролетарские массы, углубить их затемненное годами военного психоза классовое самосознание, оградить их от влияния анархистской демагогии и революционной романтики. И этим путем — и только этим — разработать силу, способную в наступающем периоде революционных потрясений сознательно и целесообразно бороться за завоевание политической власти, за экспроприацию буржуазии, за социализм.
Люди, стоящие во главе III Интернационала, считают себя революционными марксистами. И наиболее видные из них прошли марксистскую школу. Но их сознание развращено всей обстановкой нынешней эпохи, когда широкие дезориентированные массы жаждут с почти религиозной верой немедленной победы, немедленного конца вековым страданиям. И они, эти когда-то марксистски воспитанные вожди ныне сознательно спекулируют на эту реальную психологию масс, сами уверовав в то, что стоит, опираясь на внезапно поднявшуюся стихию, захватить власть в государстве и всеми силами государственного принуждения удержать ее в руках, и дело социальной революции будет сделано, независимо от степени экономической зрелости каждой отдельной страны: в Корее как в Англии, в Болгарии как во Франции, независимо от мировой экономической конъюнктуры данного момента.
Борьба между этими двумя мировоззрениями в рабочем движении должна разгораться тем шире, чем больше изживают массы иллюзии обанкротившегося реформизма. И большевистские вожди по-своему правы, когда именно в партиях центра, в марксистах, стоящих на почве социальной революции, но не разрывающих


548
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
связи с самыми ценными традициями прежнего социалистического развития, видят своих главных противников, главное препятствие к тому, чтобы водворить свое господство в рабочем движении на руинах реформистских иллюзий пролетариата. Ибо, понятно, что с их точки зрения гг. Носке538, Биссолати539, Альберы Тома540 работают в эту революционную эпоху на них, тогда как революционные марксисты своим влиянием на рабочие массы тормозят успехи путчистского, на стихийном движении спекулирующего большевизма. Понятно, что для них немецкие независимые всегда были самыми опасными врагами. Ведь это недавно Ленин напечатал (в «Коммунистическом Интернационале»541), что они даже опаснее чем «Шейдеман542 и К°». (Крики в зале-. «Слушайте, слушайте, слушайте!»)
Понятно, что в России большевики считают менее опасными правых социалистов и полусоциалистов, чем меня, который в течение 5 лет оставался и остается на одной и той же позиции революционного марксизма. Всегда решительно отвергал всякое классовое сотрудничество и с первого дня войны занял непримиримую по отношению к патриотизму позицию и объявил, что 1 августа 1914 г. цивилизованный мир вступил в эпоху социальной революции543.
Понятно, что именно я и мои единомышленники, которые с конца 1917 года овладели большинством в российской социал- демократической рабочей партии, являемся в агитации русских, немецких, голландских и, вероятно, персидских и корейских большевиков образцами самых опасных, самых злостных «предателей пролетариата», ибо мы, верные заветам нашего учителя Карла Маркса, холодной водой критики окачиваем слепую веру в социальные чудеса.
Но если большевики правы со своей точки зрения, то трижды правы будут все подлинно революционные марксистские элементы пролетариата, когда в свою очередь поймут, что рядом с, все еще не сошедшим со сцены, оппортунистическим и националистическим реформизмом, большевистский, на наивной религиозной вере несознательных масс спекулирующий, революционаризм является главным препятствием на пути, ведущем к победоносной социальной революции.


Большевизм в России и Интернационале
549
Сегодня здесь, в Галле, впервые на почве Западной Европы развивается политический бой между двумя мировоззрениями, первый в ряду предстоящих еще западноевропейскому рабочему движению подобных боев. Зиновьев прав: эта борьба должна[быть], от нее нельзя уклониться, и я глубоко убежден, что результатом ее будет торжество революционного марксизма, следовательно, восстановление разбитого сейчас на отдельные ручьи и тем обессиливаемого в своей революционной мощи рабочего движения.
В свете этой борьбы должен рассматриваться и вопрос о 21 пунктах. Как ни чудовищны они на первый взгляд, они законны и логически необходимы с точки зрения III Коммунистического Интернационала.
Этот последний образовался как объединение ряда коммунистических партий и сект вокруг русского советского государства.
На одной стороне большей частью слабые, из сектантской оболочки не вышедшие, группировки революционных элементов, с другой — сильная государственная власть, распоряжающаяся жизнью сотен миллионов жителей страны и громадными материальными средствами. Между такими двумя сторонами не может быть никакого равноправного союза.
Подавляющее превосходство силы целого государственного аппарата по отношению к этим слабым сектам и мелким партиям исключала до сих пор возможность права участия этих организаций в руководстве политикой III Интернационала. Русское правительство решало и предписывало — остальные прилагали свою подпись.
Но так долго продолжаться не могло. Широкие организованные рабочие массы Европы жаждали интернационального объединения. Они стремились примкнуть к единственному центру, стоящему на почве социальной революции, чтобы совместно определять международную политику социализма. Интернационал очутился перед перспективой, что его организация будет заполнена массовыми партиями, которые привыкли к самоуправлению, и с которыми невозможно будет продолжать патриархальное хозяйство. Недаром единственная крупная коммунистическая партия — итальянская — входившая с самого начала в III Интернационал, фактически занимала в нем особое положение, не допуская чересчур бесцеремонного вмешательства Москвы в свои внутренние дела. Недаром норвежский


550
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
коммунист Фрис544 и шведский коммунист Гримлунд545 после Страсбургского и Лейпцигского конгрессов546 заявили в интервью, помещенном в эстонском «Социал-Демократе», что считают необходимым вступление в III Интернационал Германской независимой и Французской социалистических партий: «...Чтобы «положить конец диктатуре Москвы». Это их собственные слова.
Перед большевиками стала опасность превращения III Интернационала в столь ненавистный им социалистический «парламент», в котором отдельные организации равноправно борются за свои мнения.
Необходимо было, поэтому, юридически закрепить прежнее положение, создать непроходимый барьер для элементов, способных и имеющих право требовать право участия в решениях. Отсюда явились 21 пункт, как кто-то верно выразился, произведение той дипломатической школы, которая прославила себя австрийским ультиматумом Сербии в 1914 г.547
21 пункт должен на вечные времена сохранить тот характер III Интернационала, который ярко выразился на всех работах его второго конгресса. Сознательные пролетарии всех стран были так ошеломлены этими 21 пунктами, что не обратили внимания на то, что делалось на самом конгрессе и что лучше всего объясняет, для чего нужны эти 21 пункт.
Подумайте только: конгресс собирается в момент напряженной борьбы Советской России с Антантой, словом, судьба русской революции стоит в центре политической жизни. Конгресс занимается всем, чем угодно. Он решает, участвовать ли австрийским коммунистам в выборах в парламент? Входить ли английским коммунистам в «Лябур-Парте»548, германским в профессиональные союзы? Он ломает себе голову над тем, кого из старейших вождей германского и итальянского движения сохранить в рядах соответствующих партий? Возможно ли сохранить во французской партии социал-патриота Реноделя549? Или можно удовлетвориться одним Марселем550?
На все эти ультра важные вопросы находится время, по всем им принимаются торжественные решения, но в это самое время русская Красная Армия приближается к воротам Варшавы; организованные рабочие Англии и других стран, помня о многократном, торжественном обещании советского правительства заключить мир с Польшей,


Большевизм в России и Интернационале
551
как только она откажется от своих завоевательных планов, развивают максимальную энергию, чтобы принудить Антанту не оказывать Польше помощи и тем заставить Польшу сделать предложение о мире. Не достигнуто.
Но Красная Армия продолжает продвигаться к Варшаве, переходит за Вислу, занимает Сольдау, а советская дипломатия явно для всех затягивает начало переговоров и, когда они наконец наступают, предъявляет требования, равносильные отказу этого правительства от власти, т. е. рассчитанные на то, что оно не может их принять. И все это делается после торжественного заседания Петербургского Совета, председателем которого является Зиновьев и который принимает и публикует резолюцию: «Никакого мира с Польшей, пока в ней не свергнута буржуазия и не установлена советская республика»551.
И все это после того, как вслед за Красной Армией, составленной из польских эмигрантов, революционный комитет берет на себя роль временного правительства Польши, импортированного из России.
Казалось бы, первым делом конгресса Интернационала было решить, что именно лежит в интересах мировой революции — продолжение ли войны Советской России с Польшей и Антантой или попытка искусственно вызвать революцию в Польше, зажечь международный пожар и призвать народы Германии и Австрии к поддержке агрессивной революционной войны Советской России против Антанты. Русский пролетариат, которому все время обещали скорый мир и с Польшей и с Антантой, не был спрошен о его мнении по этому вопросу.
Не был спрошен и III Интернационал. Советское правительство решило вопрос и пыталось поставить пролетариат всех стран перед совершившимся фактом, требуя от других коммунистических и некоммунистических партий безоговорочной защиты этой политики, авантюристской и безответственной (это показало полное отсутствие революционного восстания оккупированной Польши и последующее поражение Красной Армии, приведшее к тяжелому миру в Риге552).
Зиновьев здесь говорил, что большевики не пытались втянуть Германию в войну с Антантой. Неверно.


552
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
Никто иной, как Троцкий в разгар русских побед сказал в одной из речей: «Мы дадим бой Антанте на Рейне»553.
В Сольдау офицеры и комиссары Красной Армии в своих речах демонстрировавшим германским националистам заявляли, что Россия возвратит Западную Пруссию германскому отечеству. (Смех и крики-. «Слушайте, слушайте!»)
И чтобы закрепить этот трогательный союз между германскими националистами и большевиками, начальник армии успокоительно публиковал: «В виду аграрного характера этой провинции в ней не были введены Советы». (Крики: «Слушайте, слушайте!»)
Товарищи, вы слышали вчера, как убедительно доказывал Зиновьев, что в Германии не может быть революции без крестьянских советов (бурные аплодисменты).
Как «Rote Fahne»554 и ораторы коммунистической партии в это время агитировали за войну, за использование приближающейся Красной Армии к границам Германии для уничтожения Версальского мира, вы сами хорошо знаете. Эта политика может быть очень плоха, как я думаю, она может быть гениально ловка, как думает, вероятно, Ленин, факт тот, что, несмотря на ее громадное значение для судеб пролетарского движения во всех странах, она решается «автономно», вернее сказать «самодержавно» русскими большевиками, которые ставят весь пролетариат перед свершившимся фактом. Где же подлинный Интернационал, стоящий над отдельными национальными партиями и подчиняющий общим интересам революции частные интересы отдельных отрядов социалистической армии?
Ибо, товарищи, психология русской большевистской партии объясняется тем, что она склонна рассматривать русскую революцию как самоцель.
Она завоевала государственную власть в стране с ничтожным численно пролетариатом, с ничтожной производительностью труда, с отсутствием основных экономических и культурных предпосылок для организации социалистического производства и в этих объективных условиях большевики встречают непреодолимое препятствие для осуществления своих идеалов. После трех лет гражданской войны революция истекает кровью, народ умирает с голоду. (Крики: «Слушайте, слушайте!»). А между тем процесс развития революции на Западе, как это публично признали Радек и Ленин, идет не так быстро,


Большевизм в России и Интернационале
553
как рассчитывала большевистская партия, когда власть, доставшуюся ей вследствие счастливого стечения обстоятельств, использовали, ведя попытки ускоренно-радикальным путем превратить Россию в социалистическое государство.
Радек555 и Ленин признали, что революция на Западе[развивается] медленно вовсе не потому, как здесь объяснял вчера Зиновьев, что революционная воля пролетариата парализуется «предателями» вроде Каутского, Гильфердинга, Ледебура, Криспина556, Роберта Смайля557, Адлера, Лонге558 или Мергейма559, а потому, что объективные условия не создают еще вполне революционной конъюнктуры, особенно в странах Антанты. (Голоса: «Очень хорошо!»)
Понятно, что при таком положении у большевиков, борющихся за сохранение своей власти и видящих в сохранении этой власти залог успеха международной революции, проявляется склонность пускать в ход все. Самые рискованные и сомнительные средства, лишь бы как-нибудь продлить борьбу русской революции за свое существование, не взирая на то, как то или иное средство отразится на развитии всей международной революции. Отсюда величайшая опасность того исключительного положения, которое присвоило себе большевистская партия, стоя вне контроля международного социализма в своей политике. {Аплодисменты.)
Это исключительное положение пытаются оправдать филистерскими аргументами: всякая, даже социалистическая, критика Советской России есть-де вода на мельницу международной контрреволюции. Этот аргумент принес уже много вреда и русской и европейской революции.
Безоговорочная, самая решительная поддержка большевиков, когда они защищают русскую революцию против империализма и его агентов, может стать только более успешной, если она будет сопровождаться откровенной пролетарской критикой тех внутренних противоречий и слабостей русской революции, без преодоления которых она неминуемо погибнет от внутреннего бессилия.
Ибо русская революция больна. Насколько больна она экономически, убедились немецкие рабочие, отправившиеся работать в Россию. Насколько опасно больна она политически, вы могли убедиться вчера из прочитанной статьи Зиновьева. {Аплодисменты и крики: «Очень хорошо!»)


554
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
Русская революция больна, и собственными средствами излечиться не может. Ей нужно оздоровляющее влияние организованного социалистического пролетариата, только под этим влиянием русский пролетариат найдет выход из тупика, в котором он находится.
Контролем хотя бы и своего Коммунистического Интернационала большевистское правительство не подвергло и своей восточной политики. На втором конгрессе раздались голоса индусских и других восточных социалистов, недоумевавших, как коммунистическое правительство может объединяться с их непосредственными классовыми врагами, с местной, прогрессивной буржуазией, против которой честные пролетарии начинают свою борьбу. Эти протесты были, однако, затушеваны усилиями лидеров. И вопрос о том, идет ли восточная политика Советской России по линии, соответствующей интересам социализма, не обсуждался.
Между тем, это вопрос громадной важности. Я считаю колоссальным по своему историческому значению факт революционного пробуждения народов Востока под влиянием русской революции. Но этот колоссальной важности факт ставит целый ряд сложных проблем, в правильном разрешении которых заинтересован всемирный пролетариат. Внеконтрольное решение этих проблем русским большевизмом чревато большими опасностями. Слишком велик соблазн рассматривать народы Востока, как шахматные фигуры на поле дипломатической борьбы с Антантой.
Сколько раз уже советская дипломатия заявляла Англии, что, в случае признания ею советского правительства, последнее готово отказаться от пропаганды на Востоке — «придется предать перса и турка», как признал один влиятельный советский дипломат в частной беседе.
Слишком велик соблазн раздувать стихийные движения, играя словами «священная война» и давая возможность муллам и пашам традиционное «священное» истребление армии оправдывать тем, что они орудия Антанты, против которой Ленин объявил «священную войну». Недаром в день вступления Красной Армии в Тегеран официальный орган персидского правительства «Ирач» доказывал, что при ближайшем рассмотрении между духом Корана и духом большевизма есть много общего, даже институт легко расторжимого гражданского брака в Советской России может быть рассматри¬


Большевизм в России и Интернационале
555
ваем, как приближение к мусульманскому многоженству (Смех и бурные аплодисменты).
Это более смешно, чем грустно, но прочитанный нам Зиновьевым документ об отношениях между большевиками и Энвер-пашой560 более грустен, чем смешон. Эти непреклонные судьи европейских пролетариев и их вождей обещают «погромных дел мастеру Энвер- паше» вернуть доверие, когда он «видер гут махт», сделанные им в прошлом «фалыие штрите». Такая мелочь, как убийство миллиона армян, может быть легче прощена, чем страшные контрреволюционные преступления какого-нибудь Роберта Смайли или Мергейма, или Д’Арагона561. (Бурные аплодисменты.)
В настоящее время народы Востока видят в социализме и в русском большевизме, как его представителе, своего руководителя и освободителя. Но если увидят, что и социалистические правительства способны играть ими как пешками, подобно правительствам империалистическим, если восточная политика России на Кавказе будет сегодня разжигать вражду между мусульманами и армянами, а завтра, быть может, в Индии между браминами и мусульманами, то пробуждающиеся народы Востока отвратятся от европейского социализма.
Кстати, отсутствие международного контроля над ее политикой чрезвычайно соблазняет большевистскую партию на весьма смелые эксперименты. Знают ли, например, немецкие и другие коммунисты, что их русские собратья признают на Востоке иногда и ту коалиционную политику, которой они объявляют такую беспощадную критику на Западе. А между тем это имеет место вот уже несколько месяцев в так называемой «Дальневосточной Сибирской республике»562 (Владивосток)563, которая, освободившись от Колчака564, образовала самостоятельное государство. В этой республике, управляемой на основе всеобщего избирательного права (Голоса: «Слушайте, слушайте!») все партии, от буржуазных до коммунистов включительно (Крики: «Слушайте, слушайте!») образовали национальный блок для борьбы с японской оккупацией. В этом правительстве находятся два кадета (да еще бывшие министры Колчака), несколько правых социалистов и два коммуниста (Голоса: «Слушайте, слушайте!»). Об этом сообщил в «Известиях» один из коммунистических министров тов. Кушнарев565.


556
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
Если III Интернационал на своем конгрессе не касался даже вопроса внешней политики большевизма, непосредственно затрагивающей всех пролетариев, то естественно, что вопросы внутренней революционной политики большевизм решает столь же суверенно. Самоуправление рабочих на фабриках через заводские комитеты Советское правительство заменило диктатурой инженеров, милитаризовав труд большинства русских рабочих. Иностранные коммунисты, так заботливо обсуждавшие на конгрессе, кого надо исключить из рядов немецкой независимой партии, не нашли времени обсудить, в какой мере соответствует принципам социализма такого рода организация труда (Крики: «Очень хорошо, браво!»).
Точно также без рассмотрения и без санкции III Интернационала большевистская партия в России сделала всесторонний терроризм основой всей системы революционного правительства. III Интернационал молча обходит вопрос о целесообразности и допустимости такой системы. Все социальные партии должны взять на себя ответственность за то или иное решение этого вопроса. О том, что такое террор в России и как он возник, дает совершенное представление вчерашняя речь гражданина Зиновьева, который, впрочем, именно в вопросе о терроре показал, что он не более как «доведенный до ярости мелкий буржуа». Дело идет не о том, явились ли репрессии со стороны советского правительства ответом на контрреволюционные действия его врагов. Дело идет о том, допустимо ли для социалистической партии применять террор, т.е. политику устрашения враждебных классов и партий огульным убийством виновных и невиновных. В ответ на убийство Урицкого566 и покушение на Ленина, два акта, организованных единичными лицами, может быть при содействии нескольких человек, в Петербурге управляемом Зиновьевым расстреляно 800 лиц, гораздо ранее арестованных. Большей частью офицеров, ничего общего не имевших с этим покушением и арестованных не за контрреволюционные действия, а в качестве подлежащих изоляции враждебных революции сил. (В зале страшные волнения, по адресу Зиновьева кричат. «Палач, бандит, фуй, фуй!») Список расстрелянных был помещен в «Известиях»567 того времени и Зиновьев не может отрицать факт. Среди расстрелянных случайно оказался один член нашей партии, молодой рабочий металлист Краковский568 (крики возмущения и


Большевизм в России и Интернационале
557
протеста). Не может Зиновьев отрицать и того, что подобные гекатомбы по предложению центрального правительства (циркуляр комиссара внутренних дел Петровского569) были произведены во всех городах России.
Здесь я должен исправить маленькую — скажем — неточность Зиновьева. В оправдание массового террора он сказал, что покушение на Ленина было организовано Центральным Комитетом партии социалистов-революционеров, и что именно поэтому сотни членов этой партии были расстреляны. Это неправда. И когда Зиновьев доказывал это признанием Савинкова в «Матен»570, что он организовал покушение Доры Каплан571 на Ленина, то он забыл прибавить, что покушение совершилось в августе 1918 года, а за год до этого, еще при правительстве Керенского, партия социалистов-революционеров опубликовала об исключении Савинкова из ее рядов. (Крики: «Слушайте, слушайте!»)
Вы видите, товарищи, что, когда председатель III Интернационала ссылается на «факты», то этот термин не следует понимать буквально... {Бурные одобрения.) Огрубение, ожесточение, вызванные войной, виновны в русском терроре, говорит Зиновьев. Да, но когда Зиновьев, Троцкий и журналисты большевистской печати проповедуют террор массам без разбора против всех противников большевизма вплоть до социалистов, ведущих мирную пропаганду, то эти вожди виновны в культивировании зверств и деморализации, посеянных войной. Один тот факт, что жены политических противников, хотя бы контрреволюционеров, или сыновья их берутся заложниками, и что много раз этих заложников расстреливали в отместку за поступки отцов и мужей, свидетельствует о том, до каких пределов доходит террор. (.В зале стоит страшный шум, по адресу левой кричат. «Вот ваши будущие товарищи по третьему Интернационалу. Палачи!... Звери!...»)
Зиновьев решился здесь сказать, что после победы над Деникиным смертные казни в России прекратились. Он забыл, что лишь на короткое время и что вскоре же, вопреки торжественным обещаниям, она[смертная казнь] возобновилась и теперь снова применяется в ужасных размерах. Одни только военные суды за июль месяц расстреляли, согласно отчету, помещенному в «Известиях», 800 человек (Крики: «Слушайте, слушайте!»)


558
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
Но система террора не исчерпывается убийствами. Массовые аресты. Запрещение всякой печати и всяких собраний. Заключение с принудительными работами без всякого суда. Повседневная кара за стачки или только коллективное рабочими требование. Запрещение рабочим выбирать в Советы представителей определенной партии. Наконец, по признанию самого Зиновьева в его статье, ссылка на фронт рабочих членов Коммунистической партии за попытку критики вождей. Этот террор признается третьим Интернационалом, как допустимая для социалистов система управления {Крики возмущения и протеста).
Мы, русские социал-демократы, решительно протестуем против попыток, осудив такой террор для Европы, признать его необходимым для отсталой некультурной России. Нет, мы требуем, чтобы интернациональный пролетариат признал развращающим и недопустимым большевистский терроризм, где бы он ни применялся и тем помог бы русскому пролетариату избавиться от него. Ибо и в отсталой России террор мог утвердиться только в борьбе терроризма с самыми лучшими наиболее классово-сознательными элементами русского пролетариата.
Товарищи, ничто не могло меня так больно уязвить в моих чувствах гордости за русскую революцию, как постоянно задаваемый мне здесь немецкими товарищами вопрос: не отразится ли на Вашей судьбе по возвращении в Россию, если Вы будете полемизировать здесь с Зиновьевым? Стыд за мое отечество меня охватывает, когда я подумаю, что 20 лет героической борьбы, три революции понадобились русскому пролетариату, чтобы иностранные товарищи имели право — и полное право — поставить мне подобный вопрос. И чтобы я не имел никакой возможности ответить иначе. Что без сомнения за всякое слово, которое я здесь публично выскажу против большевистской партии, и ее политики, уже теперь, прежде чем я вернусь в Россию, моим товарищам, сотни которых томятся еще в большевистских тюрьмах, будет отомщено тем или иным образом, развращенными систематическим террором и коррупцией большевистскими властями {Протесты и возмущение).
Взяли же они, когда им не удалось арестовать лидера социалистов- революционеров В. Чернова, в заложники его жену, кто лично многим видным большевикам известна как лицо, стоящее далеко от по¬


Большевизм в России и Интернационале
559
литики, арестовали ее, ее трех детей, из которых одна была девочка 11 лет. {Крики возмущения: «Фуй, позор!») Неделю держали девочку в тюрьме и только по настоянию порядочных людей из большевиков освободили, жена же его — больная женщина — сидит уже 6 месяцев в ужасных условиях, будучи виновной только в том, что она является женой страшного противника большевиков... {Опять крики протеста и возмущения). В очень многом моя партия разнится от партии социалистов-революционеров, с политикой которой мы боремся, но против этой низости в России мы протестовали самым энергичным образом как против деяния, которое позорит всю революцию и революционную страну.
Я говорю совершенно открыто: от моей партии я получил полномочия в вопросе защиты русской революции против империалистических интриг самым резким образом выступать, невзирая на то, что я буду объявлен капиталистическими правительствами как «полуболыпевик». И в то же время с такой же решительностью рассказать европейскому пролетариату всю правду о внутренних противоречиях, о слабости русской революции, о сущности большевизма и его государственной политики, не обращая внимания на то, какая месть в результате обрушится на меня лично или на мою партию. Наступит же когда-нибудь день, когда высшей славой русского пролетариата будет признан тот факт, что в самые тяжелые времена, при господстве совершенно религиозно-утопического психоза над социалистическими несознательными массами, когда всякий осмеливающийся сказать слово критики рисковал подвергнуться самосуду, когда столь много профессиональных политиков, хорошо известного вам сорта, из страха потери популярности или репрессий со стороны властей предержащих, так храбро умели молчать в нужный момент, или в 24 часа перебегали из крайне правого крыла на крайне левое. Что в такой момент исчезновения подлинного гражданского мужества вновь находились в России простые рабочие, имеющие за собою годы царистской тюрьмы. Отцы семей, которые вопреки всему, вопреки неслыханным мерам репрессий, честно и открыто повсюду высказывали свои социал-демократические убеждения, противопоставляли марксистские методы религиозно-утопическому безумию и на террористические угрозы давали один ответ: таково мое убеждение и иначе я не могу.


560
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
Так как все еще в России есть такие пролетарские элементы, то мы не теряем надежды, что русская революция еще выйдет из тупика, в который загнали ее отсталость страны и идейная отсталость большевизма.
Товарищи, пролетариат всего мира жаждет создания того Интернационала, который объединит его в грозную революционную скалу. Сознание необходимости такого Интернационала действия есть громадный шаг вперед в истории всемирного движения пролетариата. И неудивительно, что после глубокого морального и политического банкротства старых социал-демократических партий, после того, как опозорены были все самые славные традиции международного социализма, когда на щеках старых вождей горели позорные следы иудиных поцелуев, заключивших бургфриден572 буржуазных политиканов — неудивительно, что после этого кризиса революционные рабочие массы, с недоверием отвернувшиеся от старых своих центров, обращаются к единственной стране, где победила революция, и социалистам этой страны готовы вручить руководство своим движением, не понимая, в какой мере отличной является та социальная почва, на которой победила Россия, от той, на которой развивается революция на Западе — в Западной Европе.
Так наступил психологический момент, о котором полвека назад мечтал Михаил Бакунин. Этот Иоанн Предтеча573 нынешнего московского Искусителя574. Момент, когда обнищавшие и в отчаяние приведенные пролетарские массы Европы готовы будут слепо пойти за, лишь под некоторым влиянием пролетарского социализма находящейся, но в основе своей — крестьянской революцией. Настал, наконец, момент, когда апостолы этого, предвещенного Бакуниным, мессии могли разойтись по всем странам и 12 раз на 12 языках распространить новые издания бакунинского Евангелия575, с успехом вытравляя следы многолетнего воспитания в духе столь ненавистного Бакунину научного марксистского социализма. Все это под флагом сверх-марксизма576.
Быть может, в течение еще некоторого времени будет иметь успех пропаганда этого нового Евангелия среди материально и духовно опустошенных милитаризмом европейских народов. Но двух результатов, во всяком случае, она не достигнет. Международного пролетариата она к победе не приведет, и, поверьте мне, в минуту раздумья


Большевизм в России и Интернационале
561
Ленин уже спрашивает себя, глядя на своих двенадцатью двенадцать апостолов, , кто отречется от него в момент неизбежного похмелья? Кто первый из яростных революционеров перебежит в лагерь трезвенных реформистов? И «Интернационал действия» эта работа не создаст, потому что такой Интернационал, может, и будет возрождаться в процессе борьбы пролетариата в защиту угрожаемой империализмом русской революции, но возродиться он сможет лишь свободный от духовного руководства тех революционеров, которые в своем мировоззрении и в своей тактике не могут не отражать социалистической основы своей революции с ее внутренними противоречиями и реакционными тенденциями.
Поэтому и для блага как русской, так и интернациональной революции необходимым является, [чтобы] дело восстановления Интернационала, дело объединения революционных сил всего мирового пролетариата, было взято в свои руки марксистскими элементами рабочих партий западных стран.
И в этом смысле я кончаю свою речь пожеланием, которое разделяют со мною все социал-демократические пролетарии России: в интересах международной, в интересах русской революции да сохранится, да стоит твердо во главе передового германского пролетариата подлинно Независимая социал-демократическая партия. (Бурные аплодисменты независимых, свист и крики коммунистов.)


П. Б. Аксельрод
О БОЛЬШЕВИЗМЕ И БОРЬБЕ С НИМ
Оценка, которую Вы даете большевистскому перевороту и большевистской диктатуре, всецело совпадает с той, которую дает и обосновывает О. Бауэр577. С той только разницей, что у него она служит теоретической базой для санкционирования большевистского режима в России — на пользу Запада — и для отвержения его на Западе. Вы же признаете необходимость и обязательность для нас самой резкой борьбы против большевистской азиатчины. Так вот я и нахожу огромное несоответствие, прямо принципиальное противоречие между Вашей принципиальной оценкой исторического значения большевизма и той, в сущности, не просто оппозицией, а войной, которую наша партия ведет против него. Такое противоречие должно, так или иначе, вредно отразиться на политической практике партии и вводить в соблазн или заблуждение нищих духом и слабых волей. Вы ссылаетесь на пример Великой Французской Революции, точнее, на якобинцев 93 года. Этим примером Меринг578, да не только социалисты, но и разные радикально настроенные буржуазные писатели, политики и простые буржуа-филистера (по разным мотивам), сейчас же после октябрьского переворота старались освятить переворот и все неистовства и варварства большевистской диктатуры. Я на эти ссылки и тыкания нам в глаза Великой Французской Революции отвечал: внешние черты сходства между режимом якобинцев и большевиков, несомненно, имеются, но сходство это приблизительно такое, какое существует между ловкой пародией и оригиналом, или между искусным подражанием грандиозному стихийному событию и самим этим событием. Подавляющее же большинство западных социалистов пошло еще дальше в идеализации октябрьского переворота: оно увидело в нем воскресение Парижской Коммуны, но только несравненно более величественной, в грандиозном, чуть ли мировом масштабе.
Я им на это отвечал, что и по непосредственным причинам и поводам, и по способам своего возникновения, и по составу и характеру парижской революционной власти, наконец, по всему своему режиму, власть эта, как и самая революция, вызвавшая ее к жизни, так глубоко отлична от большевистской диктатуры и переворота, привед¬


О большевизме и борьбе с ним
563
шего к ней, что воспевать последнюю, как великое воскресение Коммуны, значит — совершать кощунство против социализма и самой идеи пролетарской диктатуры. Мое безусловно отрицательное отношение к попыткам санкционировать большевистский захват власти и азиатский режим большевистских правителей ссылками то на якобинскую диктатуру, то на Коммуну, нашло себе полное подтверждение в анализе Каутского, с фактами в руках доказавшего глубокую разницу между этими событиями и большевистской революцией.
Уже в поведении ленинской группы на первом Лондонском съезде нашей партии (летом 1903 г.) и вызванном ею на нем расколе я видел симптом зарождения внутри российской социал-демократии якобинских тенденций и мелкобуржуазного революционаризма. И сейчас же по окончании этого съезда, в Лондоне же, я высказал товарищам это свое толкование внутреннего смысла и успеха нечаевско* -бонапартистской кампании Ленина против всех несогласно-мыслящих с ним. Но я при этом в «Искре» напомнил и слова Маркса о событиях, совершающихся дважды в истории: если первый раз как трагедия, то во второй — как фарс.
* Нечаев был одним из видных представителей русского революционного движения 70-х годов прошлого столетия. Это движение было тогда еще в зародыше и охватывало, главным образом, даже почти исключительно, молодежь высших и средних учебных заведений Петербурга, Москвы и других университетских городов. Одаренный железной волей и неукротимой энергией, Нечаев не останавливался ни перед какими средствами для того, чтобы использовать эту учащуюся молодежь в качестве живого материала и слепого орудия его революционных целей. Ложь, обман, клевета против революционных деятелей, влияния которых среди радикальной и демократической интеллигенции он опасался; уничтожение моральное и политическое, вплоть до убийства влиятельных представителей этой интеллигенции, если они загораживали ему путь к неограниченной диктатуре над этими людьми — все казалось ему приемлемым для достижения своих целей. Он основал «ячейку», по отношению к которой он фигурировал в роли уполномоченного или одного из уполномоченных тайной международной организации, имеющей многочисленные разветвления. Он сумел так подчинить эту ячейку своей воле, что принудил ее членов убить одного из своих сотоварищей, которого он обвинил в шпионаже, тогда как этот последний был виновен только в том, что проявил некоторую самостоятельность по отношению к Нечаеву. Один из наиболее активных и наиболее влиятельных революционеров конца 70-х и начала 80-х годов левый эсер М. Натансон, умерший совсем недавно, рассказывал мне, что Нечаев угрожал ему доносом в 3-е отделение, если он не перестанет соперничать с ним во влиянии на радикальную молодежь... (Заключительная часть примечания в доступном нам тексте не читаема. — Сост.).


564
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
Но и эти фарсы исторические бывают различны. Большевистский якобинизм — это трагическая пародия на психологической основе геростратизма и «сверхчеловеческого» аморализма. Якобинцы достигли власти в результате стихийного хода Великой Французской Революции и, что особенно важно помнить, это—во-первых, что их практические цели и политика не состояли в непримиримом принципиальном и теоретическом противоречии с их мировоззрением, как это имеет место у большевиков; а во-вторых, что в лице якобинцев овладела властью не та или другая отдельная группа или революционная фракция, путем насильственного подавления и устранения от нее всех остальных групп революционной демократии, а наоборот, все ее составные руководящие элементы в совокупности. Большевики же узурпировали диктатуру, насильственно отстранив от власти всю социалистическую демократию. Они готовились к этому почти в течение 15 лет до революции, совершая государственные партийные перевороты и добиваясь бонапартистско-нечаевскими методами неограниченной диктатуры для Ленина и К° над русской социал-демократией. В этой многолетней борьбе за власть внутри последней ленинцы приобрели те навыки, довели до совершенства те демагогические приемы и методы, при помощи которых они с первых дней мартовской революции начали войну на жизнь или смерть со всей социалистической демократией с определенной целью — использовать все трудности ее положения для узурпации власти над страной исключительно в свои руки. И все это проделывалось под флагом марксизма, которому они уже до революции изменяли на каждом шагу. Но самой главной для всего интернационального пролетариата изменой их собственному знамени является сама большевистская диктатура для водворения коммунизма в экономически отсталой России — в то время, когда в экономически наиболее развитых странах царит еще капитализм. Вам мне незачем напоминать, что с первого дня своего появления на русской почве марксизм начал борьбу со всеми русскими разновидностями утопического социализма, провозглашавшими Россию страной, исторически призванной перескочить от крепостничества и полупримитивного капитализма прямо в царство социализма. И в этой борьбе Ленин и его литературные сподвижники активно участвовали. Совершая октябрьский переворот,


О большевизме и борьбе с ним
565
они, поэтому, совершили принципиальную измену и предприняли преступную геростратовскую авантюру, с которой их террористический режим и все другие преступления неразрывно связаны, как следствие с причиной.
Большевизм зачат в преступлении и весь его рост отмечен преступлениями против социал-демократии. Не из полемического задора, а из глубокого убеждения я характеризовал 10 лет тому назад ленинскую компанию прямо, как шайку черносотенцев и уголовных преступников внутри социал-демократии579. Такого же (по существу) характера методы и средства, при помощи которых ленинцы достигли власти и удерживают ее в своих руках. И все же мы должны были бы все это in Kauf nehmen580, если бы большевизм в такой же мере, как якобинизм в Великую Французскую Революцию, был у нас единственной силой, стремящейся последовательно выполнить исторические задачи российской революции. Если бы большевизм был в самом деле таким же исторически- законным явлением, каким был якобинизм 1792-1793 гг., то наша партия, борющаяся против него, играла бы роль жирондистов в российской революции. Но ведь жирондисты представляли (конечно, не из корыстных расчетов или сознательной солидарности с капиталистами) не тот класс, представителями которого выступали якобинцы. А мы — противники большевиков именно потому, что всецело преданы интересам пролетариата, отстаиваем его и честь его международного знамени против азиатчины, прикрывающейся этим знаменем.
Коротко, если большевики и только они выполняют у нас надлежащим образом исторические задачи революции, как якобинцы свое время во Франции, то борьба наша против них по существу контрреволюционна. Наша прямая обязанность, наш революционный долг, вступить в их ряды и если уже делать оппозицию, то крайне осторожную, частичную и, разумеется, благожелательную.
Представители («радикалы») социалистического центра на Западе стараются этой идеологией, которая отводит азиатскому большевизму прекрасную роль «Горы», оправдать в своих фракционных национальных интересах противоречие в их отношении к русскому коммунизму, с одной стороны, и к коммунизму в Европе — с другой. Вы восстаете против моего определения (в «La Republique


566
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
Russe») политики нашей партии по отношению к советскому режиму*. Я сравнил эту политику, состоящую в борьбе за «демократизацию» Советов с позицией либеральных «октябристов» в момент так называемых царистских «уступок» (эпоха «весны»). Признаю, действительно, что я зашел слишком далеко, используя термин «октябристы», так скомпрометированный, квалифицируя вашу тактику. Однако я нахожу и теперь известное сходство между политикой либералов царской эпохи в той мере, когда они рассчитывали победить бюрократический абсолютизм путем органического развития местного самоуправления, и той политикой, которая рассчитывает справиться с большевистским режимом при помощи «демократизации Советов». И эта политика относится к режиму, который лишает оппозицию, какой бы то ни было возможности провести борьбу в широком масштабе за эту демократизацию! Я вижу это сходство в том, что в обоих случаях мы прибегаем к политике постепенного просачивания, которая, как мне кажется, на почве и в тисках большевизма имеет еще меньше шансов увенчаться успехом, чем во времена царского самодержавия.
Вы настаиваете на радикальной разнице между этой политикой и политикой либералов эпохи надежд и либеральных устремлений. Это различие, по-вашему, состоит вот в чем. В то время, как либеральная оппозиция являлась представителем другого, а не того класса, представителем которого был царский феодальный режим, — антибольшевистская социал-демократия борется теперь
’ Речь идет о решении Центрального Комитета нашей партии, которое Мартов и еще один член Комитета мне сообщили и согласно которому все усилия партии должны быть направлены к борьбе за «демократизацию Советов». Читатель без сомнения знает, что после того, как лозунг «Вся власть Советам рабочих и крестьян!» был использован большевиками для того, чтобы совершить октябрьский переворот, большевистские вожди на деле свели эти слова к простой фикции, прикрывающей террористическую диктатуру, осуществляемую ими над пролетариатом и крестьянами. Выдвигая в своей антибольшевистской пропаганде на первый план «демократизацию Советов» вместо Учредительного Собрания, руководители российской социал-демократии руководствовались, прежде всего, соображением, что полное осуществление их требований необходимо предполагает восстановление гражданских прав и свобод, завоеванных мартовской революцией и в силу этого равносильно ликвидации большевистской тирании. Я не критиковал это решение о замене лозунга «Учредительное Собрание» лозунгом «Демократизация Советов».


О большевизме и борьбе с ним
567
против власти, являющейся представительницей того же самого класса, как и социал-демократия. В этом последнем случае борьба ведется внутри одного и того же класса между двумя фракциями. Допускаю, но с оговорками, что такое положение вещей еще могло иметь место в первые шесть месяцев, максимум в течение года большевистского владычества.
Предположим на одну минуту, что я согласен с Вами. Какое же отношение имеет Ваш аргумент к нашему спору? Если бы новой тактике нашей партии я противопоставил бунтовскую, террористическую или военно-заговорщическую тактику, настаивая на подготовке вооруженного восстания, тогда я понимал бы аргументацию выдвинутого Вами принципа. Большевики, действительно (я не говорю о прежнем немецком большинстве), дали нам поразительный пример кровавой борьбы одной партии, так называемой пролетарской, против другой пролетарской партии. Я же с самого начала точно и энергично, как и наш ЦК, высказался не только против интервенции, но также и против методов военных заговоров в антибольшевистской борьбе, против тактики, приспособленной единственно к подготовке вооруженного восстания. Соображения, которые мне подсказали эту точку зрения, были в действительности совсем другие, чем аргументация, развиваемая в Вашем письме. В данное время, однако, это неважно. Я нахожу только нужным подчеркнуть, кстати, следующее. Так как моя тактика в борьбе против большевизма в основе совпадает с Вашей и с тактикой нашего ЦК, я совершенно не понимаю Ваших возражений против аналогии, которую я привожу между политикой просасывания (употребляю это выражение за недостатком лучшего), применяемого партией и политикой некогда либеральной оппозиции. Не могу же я допустить, что Вы меня заподазриваете в симпатии к революционному авантюризму.
Но я против концентрации сил социалистической оппозиции и недовольных слоев демократических масс на подготовке и организации вооруженного восстания отнюдь не потому, что считаю последнее вообще незаконным, антисоциалистическим или антире- волюционным способом борьбы против власти, «представляющей тот же класс», что и вся социал-демократия, и вся социалистическая оппозиция. Во-первых, я отрицаю, что большевики представляют


568
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
теперь — не в декретах и на парадных «конгрессах», а в действительности — пролетарские и крестьянские массы России. Уже два года тому назад я заявлял и на бернской конференции с полным убеждением повторял, что большевистская власть является диктатурой не пролетариата, а над пролетариатом (и крестьянством). А дальнейшее вырождение так называемой советской власти укрепило меня только в этом убеждении. Вы говорите, что нельзя свести большевизм к «господству люмпенов и садистов». Но Вы-то и другие друзья в России помните еще, что я уже непосредственно после лондонского съезда 1903 года бесконечно далек был от вульгарного объяснения тогда еще только зарождавшегося большевизма, а после по разным поводам указывал и подчеркивал его историческую подоплеку и его историческую сущность. Каутскому я формулировал свое отношение к большевизму в следующих словах: «Большевизм, во всяком случае, есть большое всемирно-историческое явление, которого нельзя объяснить наскоро, мимоходом. Я хотел бы иметь необходимое душевное спокойствие и достаточно свободного времени, чтобы углубиться в изучение его исторических корней». Но тут же заметил: «Но объяснить и понять для меня вовсе не равнозначаще с оправданием, санкционированием» и т. д. Болото, распространяющее заразные болезни, чумные микробы, отправляющие на тот свет сотни тысяч человеческих существ, великое землетрясение, разрушающее и уничтожающее целые города и населенные области, наконец, последняя всемирная война, нашествие гуннов или монголов и т. д. — все это очень внушительные явления, имеющие самые серьезные основания и объяснения, но отнюдь не вызывающие у нас благоговейного трепета. Человеческие действия, разрушающие самые основы общечеловеческой культуры и прогресса, индивидуумы и группы, воскрешающие варварство, жестокости, бесчеловечие давно прошедших времен, должны быть квалифицированы как низости.
Представление об историческом смысле большевизма, о наличии причин, вызвавших его на авансцену истории, ничуть не вытесняет из моего сознания того факта, что большевики достигли власти путем грубейшего, бессовестного обмана пролетарских и солдатских масс, средствами невероятно-демагогическими и преступными. И что охраняют они свою власть, с одной стороны, путем превращения


О большевизме и борьбе с ним
569
одних элементов народа в своих преторианцев, других — путем развращения и превращения в привилегированное сословие, жизненно столь же связанное с большевистской диктатурой, как помещичье сословие и старое привилегированное чиновничество и офицерство с царским режимом, а с другой — террористическим средствами, неслыханным произволом и бесчеловечным подавлением слабейших проявлений недовольства подавляющего большинства народных масс и социалистической оппозиции. Я вполне допускаю, что за три года царствования большевиков люмпены, на которых они опирались в первое время, все или в огромном большинстве успели превратиться в почтенное сословие «убежденных» сторонников и охранителей большевистской власти. Но зато немалое число настоящих или полуболыневиков за эти годы превратились в моральных люмпенов, занимающих военные, полицейские и штатские высшие и низшие посты в военной и гражданской армии «советской власти». Не знаю, много ли «садистов» в этой армии или во главе ее. Но, признаться, вполне допускаю, что недоброй памяти Урицкий581 был садист, что Дзержинский582 чистейший психопат, и что в бесчисленных чрезвычайках немало таковых мужского и женского пола. Допускаю, с другой стороны, что сохранился еще очень небольшой контингент большевиков, верующих в необходимость и благотворность большевистского режима.
Деникинские, врангелевские и другие черносотенные банды столь же по-большевистски, а местами и еще более варварски, чем левые заправские большевики, расправляющиеся с населением «завоеванных» ими областей, польская оффензива583 — все это служит на пользу советской власти и парализует или ослабляет в некоторых кругах антибольшевистское оппозиционное настроение. Наконец, быть может — я не могу отсюда судить — в самом деле, и в некоторых численно ничтожных слоях населения, не входящих в состав привилегированных, проявляется даже нечто вроде большевистского патриотизма. Но при царском режиме ведь 9/10 крестьянско-рабочих масс, если не больше, телом и душою преданы были царю и являлись опорой власти, угнетавшей, порабощавшей их. И разве среди чиновничества, офицерства и дворянства мало было честных людей и искренних идеологов полукрепостнического строя? Однако, никогда никому из революционеров и даже либералов не приходило в голову


570
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
считать этот строй «народным», признавать царско-бюрократический абсолютизм или «диктатуру» диктатурой хотя бы одной только части народа (меньшинства), за освобождение которого от этой диктатуры они боролись. Точно или приблизительно такие аналогичные явления и в «Советской» России могут служить основанием для квалификации большевистского самодержавия, как «диктатуры» хотя бы только одной части пролетариата. Революционная внешность, социалистическое прошлое теперешних наших самодержцев, их рекламно-революционное парадирование, при помощи которых они обманывают весь мир, налагают на нас тем большую обязанность вскрывать их преступное шарлатанство и сущность их диктатуры, которая на деле является диктатурой группы людей, деморализующей и организующей сотни тысяч вчерашних или позавчерашних рабочих, крестьян, солдат и всякого рода мелких буржуа в новое господствующее сословие, на которое они опираются и при помощи которого диктаторствуют над полуторастамиллионным населением, в том числе и над уцелевшими остатками нашего пролетариата.
Но я готов допустить, что, будучи за тридевять земель от России, да еще при полной отрезанности от нее, я ошибаюсь относительно морального характера и социальных сил, составляющих главную армию и опору большевистской власти, что Вы гораздо лучший судья в этом отношении. Но, и допуская, что она действительно опирается на часть рабочих и крестьян, что она представляет хотя бы меньшинство, но все же меньшинство того же самого класса, жизненные интересы которого отстаивает и социалистическая оппозиция, я все-таки остаюсь при том убеждении, что в борьбе с этой властью мы имеем право прибегать к таким же средствам, какие мы считали целесообразными в борьбе с царским режимом.
Как! Разве знамя коммунизма дает иммунитет на варварское угнетение и закрепощение полуторастомиллионного населения? Разве оттого, что победоносная аракчеевщина торжествует свои оргии в коммунистическом облачении, она становится силой, менее дикой, менее варварской и менее бесчеловечно-жестокой по отношению к трудящимся массам, чем аракчеевщина первобытная, чуждая всяких хитростей и современных идеологий?
И, наконец, если полумиллион или хотя бы миллион сторонников и охранителей большевистской диктатуры и принадлежит по


О большевизме и борьбе с ним
571
своему происхождению в огромном большинстве к крестьянско- рабочей массе и к идейной интеллигенции. И состоит даже из людей, серьезно воображающих себя коммунистами и революционным авангардом всемирного пролетариата, призванным спасти все человечество, — разве это обстоятельство лишает это сравнительно ничтожное меньшинство многомиллионного населения характера неограниченно властвующего над ним сословия или класса, сменившего помещиков, царское чиновничество: офицерство и царских охранников? И, если уже вооруженную борьбу против большевистской власти считать гражданской войной «внутри одного класса», то ведь вина за эту войну, пожалуй, еще в большей мере, чем за вооруженные восстания против царизма, падает или пала бы на безграничное самовластие большевиков. Железом и кровью подавляющих всякие усилия иными путями идти к ликвидации их аракчеевски-крепостнического режима. Тот факт, что законность или необходимость этого крепостнического режима мотивируется, хотя бы и искренно, соображениями революционно-социалистическими или коммунистическими, не ослабляет, а усугубляет необходимость войны против него на жизнь и смерть, — ради жизненных интересов не только русского народа, но международного социализма и международного пролетариата, а быть может даже всемирной цивилизации.
И вот, несмотря на все это, я уже летом 1918 года, как только до меня дошли слухи — очень смутные и неопределенные — не то о попытках, не то о стремлении социалистической демократии (или некоторых элементов ее) вступить на путь вооруженной борьбы с большевиками, засел за статью под заглавием: «Revolutionärer oder reaktionärer Umsturz»584, в которой я пытался обосновать свое отрицательное отношение к этому пути. Но я исходил в своей аргументации исключительно из точки зрения целесообразности и интересов демократических масс и социалистической оппозиции, а отнюдь не с той, которую Вы теперь выдвигаете на первый план. Наше морально-политическое право на борьбу с большевиками всякими, хотя бы и военными средствами, являлось и является для меня предпосылкой, не требующей доказательств. И вытекающей из того факта, что «советская» власть также мало, как царская, или даже еще меньше, способна добровольно отказаться от своего деспота-


572
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
ческого режима и потому, как и последняя, осуждена на насильственное низвержение.
Но в то время как движения против царско-бюрократического самодержавия было и не могло быть не чем иным, как революционным, в движении антибольшевистском участвуют и элементы реакционные. И при царизме враги существующего режима распадались на два лагеря: социалистический и буржуазный. Но как далеко буржуазная оппозиция ни отставала от социалистических партий, она все же была прогрессивна и, в широком историческом смысле, революционна. Потому, принципиально, для социалистической демократии допустима была, в известных пределах и случаях, и поддержка буржуазной оппозиции. Но на деле не социалисты ее поддерживали, а, наоборот, ей волей-неволей приходилось их поддерживать вообще и в деле подготовки пролетариата к доминирующей роли в революции, в частности. Антибольшевистская же буржуазная оппозиция реакционна и стремится использовать падение большевиков для водворения диктатуры контрреволюции и для полного подавления всей демократии. Предупредить эту перспективу могло бы только самостоятельное широкое народное движение, которое сознательно направлялось бы к решительной ликвидации большевистской диктатуры хотя бы путем такой же или аналогичной оффензивы на «советскую» власть, какой низвергнута была царская власть. Но большевистский режим поставил народные массы и социалистическую оппозицию в условия, бесконечно более тяжелые для развития самостоятельного движения в народных низах для подготовки их к победоносной атаке на существующую власть, чем царский режим. Буржуазная же оппозиция, наоборот, оказалась в гораздо более благоприятных условиях, чем при старом режиме для энергичной борьбы с существующей властью и для приобретения буржуазией в этой борьбе такой доминирующей роли, которая обеспечила бы ей полную победу над всей демократией в момент падения этой власти. И именно устремление всех или главных сил социалистической оппозиции на организацию вооруженных восстаний, на военные заговоры и т. п. — неизбежно должно было вести к такому исходу антибольшевистского движения (во избежание недоразумений подчеркиваю, что в этом пункте наши точки зрения всегда всецело сходились).


О большевизме и борьбе с ним
573
Но если избавление от «советской» диктатуры не может быть достигнуто без нового государственного переворота, а подготовка революционно-демократического переворота до крайности затрудняется, можно сказать, исключается самим положением, всей совокупностью условий существования пролетариата и социалистических партий под советским режимом, то сам собою навязывается вопрос: где же выход из этого тупика?..
Ответом на этот вопрос и явилась мысль об организации интернациональной социалистической интервенции против большевистской политики террористического подавления всякой самой мирной пролетарской и демократической оппозиции и в пользу восстановления политических завоеваний февральско-мартовской революции. А так как о достижении такого интернационального вмешательства во внутренние дела Советской России ввиду всемирно распространенной иллюзии о пролетарски-коммунистическом характере большевистской диктатуры и думать нечего было, то, прежде всего, необходимо было подумать о пути и средствах к освобождению социалистических масс на Западе из плена у этой иллюзии. Отсюда — предложение социалистическим партиям (при участии синдикатов, конечно) совместно организовать и отправить в Россию большую интернациональную комиссию для разностороннего и основательного изучения действительного характера, функционирования и последствий советского режима и для ознакомления западного пролетариата с положением и настроением широких масс населения в России.
Помощь должна была выразиться, главным образом, в организации широкой, интернационально объединенной и энергичной кампании среди пролетарских масс Запада против большевистского варварства. И в настойчивом предъявлении руководящими центрами этих масс советской власти, от их имени, требований таких уступок социалистической оппозиции, которые делали бы для нее возможным легально отстаивать интересы российской революции и трудящихся масс. Такого рода энергичная интернациональная кампания подняла бы дух разочарованных, измученных гражданской войной, физически обессиленных хроническим голодом и потерявших веру в свои силы, народных, особенно городских, масс и влила бы в них надежду на серьезную помощь со стороны социалистического Интернационала. Уж одно это могло бы в очень значительной мере пре¬


574
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
пятствовать зарождению и распространению в них готовности ждать спасения хотя бы от колчаковско-юденических банд и антантовской интервенции.
Поскольку же большевистские власти под давлением международной социал-демократии делали бы уступки социалистической оппозиции в России, для нее открывался бы хоть некоторый простор для легальной политической и организационной работы в демократических массах; она получила бы возможность сплачивать эти массы вокруг своего знамени и вызвать к жизни самостоятельное народнореволюционное движение, направленное против двух фронтов: и против внутренней реакции, поддерживаемой интернациональным империализмом, и против большевистской контрреволюции. В атмосфере внутреннего и международного социалистического движения против обоих этих врагов демократии и лозунг «демократизации Советов» мог бы временно, пожалуй, сыграть положительную революционную роль, как средство особенно яркого изобличения перед всем миром всей лжи и лицемерия советских диктаторов. И очень может быть, что на упорном сопротивлении демократизации Советов большевики сломили бы себе шею. Это была бы особенно жестокая, но вполне заслуженная кара со стороны истории*.
Но о выступлении западной социал-демократии против тиранической диктатуры большевиков в России и теперь еще приходится говорить только, как о чем-то желательном и необходимом для спасения русской демократии, и ее завоеваний в февральской революции**.
Вы, как и я, знаете о жалкой роли правого крыла Интернационала по организации международной анкеты в России и Вы знаете, с другой стороны, как предательски вели себя в этом деле лидеры «левых», экстремисты и центристы. Одни грешили безразличным и небрежным отношением, в то время как другие принимали все меры к дискредитированию, сознательно саботировали самое предложение об организации этой анкеты. Как те, так и другие предпочли ухватиться
* И, однако, это будет для большевиков наиболее благой исход, ибо в переходный период демократической ликвидации большевистского режима победоносная социалистическая оппозиция будет, разумеется, стараться спасти их жизнь от мщения возмущенных масс.
** Необходимая также и международному пролетариату, как я неоднократно подчеркивал в моих интервью и статьях.


О большевизме и борьбе с ним
575
за работу более простую, а при создавшихся условиях и более легкую, бороться исключительно против военной интервенции и против помощи Колчаку, Юденичу, Деникину и др.
Отступая перед международной социалистической интервенцией, направленной против политики большевистской, подавляющей террором социалистическую оппозицию и всякие проявления недовольства масс, даже санкционируя эту политику, наши западные товарищи в действительности ослабляют силу даже сопротивления реакционной политике правительств Антанты в отношении России. Что же касается принципиальной оценки, которую Вы даете большевистской диктатуре, и которую так заботливо мотивирует О. Бауэр, то она дарует теоретическую санкцию двусмысленной и объективно предательской позиции международной социал-демократии в этом основном вопросе настоящей русской действительности.
Возведение большевизма на степень якобинства Великой Революции, но с еще большим историческим значением способствует укреплению, увековечиванию среди европейского пролетариата легенды о великой пролетарской и коммунистической миссии большевизма, легенды роковой не только для России, но и для международной социал-демократии. Благодаря этой иллюзии, наши красные Аракчеевы пользуются престижем среди западных революционных масс и могут претендовать на исключительное господство, на диктаторскую гегемонию в международном революционном движении. Дезорганизация этого последнего, идейный разброд, понижение морального и политического уровня социалистических масс — вот к чему ведет влияние, испытываемое на массах диктаторами-болыпевиками.
И, в довершение несчастья, это влияние позволяет главарям международной реакции собирать вокруг себя под антибольшевистское знамя не только капиталистическую буржуазию. Но также элементы полупролетарские, даже отчасти элементы чисто пролетарские. Собирать на борьбу «именем культуры, цивилизации и свободы» против всей международной социал-демократии, дезорганизованной и ослабленной*. Вот почему я так решительно восстаю против идеализа¬
* Вы, надеюсь, не станете меня подозревать в том, что я забываю первоначальную причину этих явлений: война, которую вели большевики на мировой и исторической арене, и создала атмосферу, позволяющую им подчинить своему влиянию трудящиеся массы всего мира.


576
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
ции О. Бауэром и, отчасти, Вами большевистской захватной власти и большевистской диктатуры в России.
Теперь несколько слов об Интернационале. Прежде всего, необходимо точно разобраться в одном очень существенном факте. Вы говорите, что Ваше решение покинуть «старый» Интернационал было вызвано, главным образом, общим настроением «остатков», «единственная вещь, которая их скрепляет, были соображения и интересы национальные, взявшие верх над социальной сущностью рабочего движения». В связи с этим вы перечисляете серию народностей, которые пользовались II Интернационалом, главным образом, в целях обеспечения себя поддержкой их независимости, укрепления их внутренней позиции и пр. Но в действительности литовцы, чехи, Поалей-Цион и даже, если я не ошибаюсь, финляндцы, покинули II Интернационал. Во всяком случае, ни одна из этих народностей не послала делегатов на Женевский конгресс. И во время конференции в Люцерне делегаты всех этих народностей, включая сюда и палестинских евреев, шли вместе не с — «правой», а с «левой» и центром (я не помню голосования и позиции финляндцев). В Женеве не было даже армянской делегации*. Что же касается бельгийцев и поляков, то их интересы более энергично поддерживаются Интернационалом Антанты. Эти последние нации не нуждаются в какой-либо международной пролетарской поддержке, и в критический момент, когда большевики наносили поражения полякам, Да- шинский585 призвал не II Интернационал, как таковой, а обратился с письмом в «L’Humanité»**, т. е. главным образом, если не исключительно, к партиям, покинувшим II Интернационал. Кампания же против помощи, оказываемой Антантой Польше, велась одинаково активно как «остатками» II Интернационала, так равно и его противниками. Во главе этой кампании стояла английская Рабочая партия и активную роль играла та же самая бельгийская партия, которая, согласно Вашей априорной гипотезе, должна была остаться во II Интернационале по своим национальным соображениям, прежде всего. За исключением Армянской республики586, ни одно из демократических
* Равным образом отсутствовали «широкие» социалисты Болгарии, которые не были представлены и на конференции в Люцерне.
** Тогда органу «централистов».


О большевизме и борьбе с ним
577
государств, вновь образовавшихся, не имело такой настоятельной нужды в защите международного пролетариата, как Грузия. И, если у наших грузинских товарищей национальные соображения превалировали над интернациональными, то чтобы снискать симпатии и добиться поддержки левых и болыыевиствующих элементов, которые господствуют теперь среди пролетариата, они должны были бы, в свою очередь, тоже покинуть II Интернационал. Что, конечно, не лишило бы их поддержки со стороны «остатков» старого Интернационала во главе с английской Рабочей партией и международного центра, группирующего в Амстердаме могучие профессиональные организации. То, что наши грузинские товарищи, эти испытанные в многолетней революционной борьбе бойцы, ныне поставленные во главе грузинской республики, стараются добиться сочувствия международного пролетариата в пользу своего отечества, которому постоянно угрожает империализм Москвы и Антанты, — это не только не противоречит международным интересам пролетариата, но, наоборот, диктуется этими интересами.
В самом деле, что больше соответствует интересам социалистической и пролетарской демократии, как русской, так и международной, существование такого пролетарского оазиса в одном из отдаленнейших уголков, либо пограничные области старой русской империи, население которых бьется и гибнет в невыразимых страданиях, угнетаемое азиатским режимом то красным, то неприкрыто контрреволюционным?
Разве не в интересах международной социал-демократии защитить целость этой республики действительно пролетарской против варварских попыток этих непримиримых врагов всякой истинной демократии?
Грузия являет собой поистине поразительный пример страны экономически отсталой, где политически управляет рабочий класс, в совершенстве понимающий, что страна только вошла в демократическую и буржуазную стадию своего развития. И что социальные и политические проблемы пролетариата объективно определяются историческими рамками и природой этой фазы развития. Однако социалисты даже тех демократических республик, где пролетариат не у власти, и которые — таковы Эстония и Латвия — находятся под постоянной угрозой сделаться добычей международного империализ¬


578
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
ма, либо быть раздавленными русской контрреволюцией, будь то под красным знаменем большевиков или под белым знаменем черносотенцев, — социалистические партии этих стран, по-моему, имеют законное право, даже обязанность заботиться о том, чтобы Интернационал взял под свое покровительство их жизненные интересы против угрожающих извне опасностей. Обращаясь к Интернационалу, как к высшей инстанции, для разрешения международных конфликтов и для защиты слабых национальностей, даже самому существованию которых угрожает опасность, социалистические партии этих народов ставят всю их внешнюю и внутреннюю политику под непосредственный контроль международной социал-демократии и тем самым способствуют укреплению и углублению международных связей пролетариата. Здесь, как во всяком человеческом деле, некоторые заблуждения, ошибки, отклонения от положения, соответствующего социалистическим принципам, всегда возможны. Но единственная гарантия против попыток, откуда бы они ни исходили, проэксплуа- тировать интернациональный пролетариат, преследуя интересы национальные в ущерб интересам международным и социалистическим принципам, не состоит в огульном непризнании этих национальных интересов, которые являются естественными последствиями исторического развития и еще глубоких корней национального индивидуализма в объективных условиях среды. То, что действительно необходимо, так это воспитывать среди международных пролетариев общественное мнение, которое вызывало бы живой интерес к положению и нуждам слабых наций и их рабочих масс и которое это положение и нужды действительно понимало бы.
Как бы то ни было, Ваша ссылка на место, которое занимает национализм у целого ряда рабочих партий II Интернационала, не может быть доказательством для оправдания выхода из этой организации, так как Ваш взгляд не соответствует фактам. Большинство партий, о которых идет речь, уже покинули II Интернационал, другие же, как польская и бельгийская, не имеют нужды в его помощи и его специальном покровительстве.
Вы гораздо ближе к истине, когда говорите, что II Интернационал работает, главным образом, «по укреплению связей чисто формальных между различными секциями рабочего класса». И Вы совершенно правы, заявляя, что такая работа, только одна эта работа,


О большевизме и борьбе с ним
579
не может быть достаточной, чтобы создать силу, способную управлять мировым движением и отвлечь симпатии рабочего класса от московского центра. Но на кого же падает ответственность за то, что поле действия старого Интернационала или, выражаясь точно, его центра так сузилось? По-моему, это вина, главным образом, тех фракций, групп и отдельных лиц, национальное и международное действие которых, далекое от стремлений к восстановлению единства в лагере международного пролетариата, скорее добивается разрушения этого единства. Их лозунги, призывающие «раскалывать», «дробить», «чистить» старые рабочие организации, превратить в развалины старые цитадели рабочего класса, чтобы воздвигнуть — естественно — новое большевистское или полуболыиевист- ское здание. Все это наступление, достойное Антанты, направленное разрушительными силами против старой социалистической культуры, питает, поддерживает и укрепляет в противоположном лагере целую тенденцию сохранить, спасти единство пролетарского фронта, завязывая покрепче «чисто формальные связи» между различными секциями пролетариата.
Конечно, одни усилия закрепить «чисто формальные связи» не могли бы создать ни силы, способной управлять мировым движением, ни ликвидировать кризис Интернационала. Что средства формального или технического характера не могли преодолеть глубокого кризиса, которым война и тактика социалистических партий во время этой мировой катастрофы угрожала международной социал-демократии, на этом я настаивал уже в моей немецкой брошюре летом 1915 г.587 и затем в письме к русским товарищам после конференции в Кинтале. Письмо это тоже появилось в печати брошюрой летом 1917 г.588 Но если чисто формальные связи между различными отрядами пролетарской армии не обеспечивают сами по себе боеспособности этой армии, то отсутствие таких связей исключает всякую международную организацию революционной борьбы пролетариата. Существование формальных связей между этими национальными классовыми организациями составляет условие sine qua non589, необходимое предисловие для развития в своей среде активной силы, способной управлять мировым движением. Казалось бы, товарищи, полагающие, что они лучше понимают настоящие задачи международной социал-демо¬


580
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
кратии, чем вожди И Интернационала, должны были бы точно рассудить, что их обязанность остаться в этом Интернационале и сконцентрировать все свои силы и всю их энергию, чтобы поставить его на путь, ведущий к разрешению этих задач. Централисты же, или вернее их вожди, вдохновляемые и подталкиваемые большевиками, т. е. анархо-бланкистами специально русской разновидности с Лениным во главе, расходуют все их силы и всю их энергию, чтобы довести до логического конца как объективно разрушительную работу войны, так [и] абсолютно разрушительное дело ленинской гвардии по отношению ко II Интернационалу. И, в конце концов, по отношению к классовому движению международного пролетариата.
Мировая катастрофа глубоко потрясла Интернационал, она отняла у него возможность и способность действовать, она ослабила его, но она все же не убила его. Неустанные усилия ряда социалистических поколений, громадная историческая работа, которую они совершали в течение долгих лет, привела к созданию международной организации, и последняя пустила столь глубокие корни, что даже такая разрушительная сила, как длительная мировая бойня, была бессильна разрушить ее, стереть с лица земли. И то, что не могла сделать эта страшная разрушительная сила, центристы совместно с анархистами-бланкистами, большевиками, считают своей обязанностью выполнить.
Конференция в Люцерне единодушно или почти единодушно приняла резолюцию о созыве конгресса в Женеве. Но вместо того, чтобы явиться туда, как это было решено в Люцерне, чтобы разобраться с инакомыслящими товарищами в современных вопросах, касающихся международной социал-демократии, германские и французские центристы предпочли вопреки договору объявить о формальном разрыве со II Интернационалом и давать сигнал к расколу целому ряду национальных секций. Положительный лозунг, именем которого был совершен этот род переворота, говорил и продолжает говорить: «реконструкция» Интернационала в полном согласии с Москвой. И чтобы провести в жизнь этот лозунг, уже давно проектируют конгресс социалистических партий, совершенно порвавших со II Интернационалом, формально же еще не присоединившихся к III Интернационалу.


О большевизме и борьбе с ним
581
Весь этот прекрасный план ведет, однако, не к «реконструкции», но к новым расколам, к расширению и увеличению разногласий, распрей в рядах революционного пролетарского движения. Он, безусловно, способствует увековечению этого интернационального кризиса, который не позволяет революционному пролетариату противопоставить единый и сильный фронт реакционным силам международного капитализма и империализма, собирающимся для нового крестового похода против социализма.
Уже первые шаги, точнее, предварительная попытка на пути «реконструкции» достаточно реально выявила эту объективную тенденцию лозунга наших «реконструкторов». Когда дело идет о партиях выделившихся из II Интернационала, диктаторы Москвы и Петрограда и слышать не хотят о переговорах равного с равным, на основе равноправия договаривающихся партий. С гордым презрением они отвергают даже мысль о реконструкции. Угрожающим и гневным тоном они требуют от западных социалистов, недавно припадавших перед ними на колени и певших им хвалебные гимны, полного подчинения и присоединения к их Интернационалу. На условиях, которые им предлагает Москва, а не на тех, которые можно было бы совместно выработать с «реконструкторами», как с товарищами, обладающими равными правами. Одно из этих условий, условие абсолютное и sine qua non, состоит в том, что партии, стремящиеся к союзу с большевиками по организации нового Интернационала, должны быть радикально «вычищены» от всех их вождей, которых Ленин и К° рассматривают как недостаточно преданных и подозрительных. Нетрудно заранее предсказать, что осуществление этого домогательства должно неизбежно вызвать откол значительных групп от этих партий и даже довести их до полной дезорганизации.
И это не все. Объявляя себя «Коммунистическим Интернационалом», советские диктаторы предписывают всем партиям, пытающимся объединиться с ними, политику разрушения, наиболее неумолимую по отношению к рабочим профессиональным организациям как национальным, так и международным. Чтобы быть допущенными в лоно интернациональной церкви анархо-бланкистских большевиков, эти партии должны обязаться работать систематически и с энтузиазмом по разрушению сверху донизу наиболее грандиозных пролетарских цитаделей, созданных в течение долгих лет целыми поко¬


582
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
лениями пролетариев в чисто классовой, иногда поистине героической борьбе против капиталистов. Легко представить себе гражданскую войну, ужасные распри, наконец, хаос, которые проникли бы повсюду в среду рабочего класса, если бы «реконструкция» совершалась на базе безоговорочного присоединения центристских партий к III Интернационалу. И совершенно естественно, что пред лицом этой опасности, ультиматумы Ленина, Троцкого и К° вызвали, можно сказать, настоящую панику среди наиболее разобравшихся, в чем дело, лидеров центристских партий и групп. Некоторые из них были преданы анафеме и осуждены диктаторами III Интернационала на изгнание за их контрреволюционные устремления к союзу с буржуазией и пр. и пр. И скольким из них угрожают тем же самым, обвиняя их в соучастии, хотя бы косвенном, и снисхождении к первым?
Все эти кандидаты на «отлучение», а также и другие лидеры центристов, которые еще не совсем потеряли свой политический разум и у которых чувство ответственности не совершенно атрофировано, сильно смущены и должны в глубине души проклинать большевиков и их «Интернационал». Но они считают себя слишком связанными всей их предшествующей политикой по отношению к большевикам, чтобы осмелиться решительно порвать с ними. Невероятно трудно решительно пойти этим путем после того, как в течение трех лет и изо всех сил усердно соперничали с большевистскими агитаторами на Западе в прославлении большевистской диктатуры, как диктатуры русского рабочего класса, открывающую всеобщую триумфальную эру коммунизма. В течение долгого времени центристские элементы возносили до небес власть и советский режим, в головы рабочих, потерявших под влиянием мировой катастрофы свое душевное равновесие и ужасно возбужденных революционными событиями, внедряли мысль, что большевики были авангардом всеобщей пролетарской революции, а их вожди — освободителями, предназначенными избавить все человечество от ига капиталистов; этим самым центристы в сильной мере способствовали созданию в рабочих массах того настроения, которое не допускает «реконструкции» Интернационала вне московского Интернационала во главе с русскими правителями из Москвы и Петербурга.
Центристские вожди, оказывающие сопротивление диктаторским намерениям Ленина и К° по отношению к западному пролетариату,


О большевизме и борьбе с ним
583
вынуждены, таким образом, ограничиваться критикой некоторых условий допущения в III Интернационал и стараются путем торга добиться смягчения или отмены таких условий, наличие которых уничтожает даже намек на «автономию» договаривающихся партий. Но большевики крепко придерживаются девиза sic volo, sic jubeo590 и ничего не хотят слышать об уступках. С другой стороны, очень сомнительно, чтобы в самих реконструкторских партиях можно было достигнуть единства взглядов относительно максимума или минимума уступок, на которые можно бьио бы пойти в связи с большевистскими притязаниями. Не следует упускать из виду, что центристы организованы в одну независимую партию, не считая Английской независимой Рабочей партии, только в Германии. И даже здесь большинство партий выделилось и пошло на объединение с коммунистами, лишь только оппозиция ясно высказалась против абсолютного подчинения приказам большевистского Интернационала. Я, впрочем, далеко не уверен, что среди оставшихся в партии членов не существует большой разницы во взглядах относительно условий допущения в московский Интернационал и домогательств его русского центра.
Что же касается партий, которые, совсем выйдя из II Интернационала, сохранили свое организационное единство и охватывают собой все течения социал-демократии, тот кавардак, который у них существует вокруг этого вопроса, представляет поистине вавилонское столпотворение.
В этих партиях, или, по крайней мере, в большинстве из них, находятся, прежде всего, определенные «коммунисты», которые фактически уже принадлежат к III Интернационалу. Затем часть, довольно многочисленная, таких, которые в их совокупности образуют центристскую фракцию в собственном смысле этого слова и склоняются в сторону III Интернационала, как, например, это сделали «левые» независимые в Германии, в то время, как формально они принадлежат еще к независимой партии. И даже среди членов действительной центристской оппозиции не все еще потеряли веру в коммунистический мессианизм в такой мере, чтобы с радостным сердцем окончательно порвать с большевиками вследствие их исключительных домогательств. С другой стороны, имеется достаточно центристов, которые скорее из-за боязни, чем из убеждения, а также вследствие удушливой атмосферы, созданной демагогической кампанией боль¬


584
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
шевиков, только афишируют ради формы свои желания реконструировать Интернационал в тесном союзе с большевистскими вождями. Я не говорю уже о членах партий, которые принадлежат к правому, или так называемому, правому крылу и которые очутились среди центристов, повинуясь формальному решению большинства партии. Но и в самом лагере центристов не все искренне порвали со И Интернационалом; наоборот, некоторые из них в глубине души своей с ним. И даже такие видные представители Независимой Рабочей партии (английские центристы),[как] Макдональд591, Ф. Сноуден592, принимали участие в Женевском конгрессе. Что же касается австрийской партии, то значительное число ее вождей кажется более близки ко II Интернационалу, чем к настоящим реконструкторам. Впрочем, правящие группы австрийской партии представляют нечто довольно своеобразное. У себя они «умеренные» и не без основательных причин, насколько я могу судить о положении вещей в Австрии и о внутренней жизни ее рабочей партии. Как бы ни было, я не имею смелости ни осуждать их внутреннюю политику с высоты абстрактных принципов, ни обвинять их в «сотрудничестве классов», «крайнем оппортунизме» и пр. Но со всем тем они находят способы появляться на международной сцене в роли чрезвычайно строгих судей в отношении групп и социалистических фракций, атакуемых так называемыми левыми за их прежние грехи, в которых многие, быть может, даже большинство этих левых, так же виновны за их политику, основанную, как и политика австрийского центра, на учете реальных сил и объективных возможностей. Если даже тенденции, которыми проникнута политика австрийских товарищей, абсолютно заслуживает осуждения с точки зрения абстрактного и вульгарного радикализма, то не вожди же австрийского центра должны вынести это осуждения и таскать дрова для большевистского аутодафе, чтобы сжигать на нем старый Интернационал и оставшиеся в нем партии.
Если Вы точно представляете разнородность, противоречия, я сказал бы даже хаос мнений, направлений, симпатий в партиях, покинувших II Интернационал, если Вы примете во внимание соотношение сил, разнообразие степеней влияния групп, воплощающие в себе конкурирующие внутри партий течения, то Вы воскликнете: пытаться путем объединения всех этих элементов между собой и Москвой реконструировать как-нибудь Интернационал для управле¬


О большевизме и борьбе с ним
585
ния всеобщим революционным движением, это значит захотеть примирить непримиримое и вообще предаться несбыточным мечтам. Какая бы группа ни одержала в этой борьбе победу, будь это приверженцы абсолютного подчинения притязаниям диктаторов из III Интернационала или, наоборот, центристы, страдающие правиз- ной, это, в сущности, не меняет дела. В том и другом случае эти попытки «реконструкции» только отягчат кризис международной социал-демократии.
Чтобы закончить, я остановлюсь на Вашем очень верном замечании по поводу «базы», которая позволила бы всем центристам присоединиться к III Интернационалу. Вы говорите: «Если бы немцы, французы, швейцарцы, англичане, присоединяясь к III Интернационалу, расширили свои кадры, то это могло бы случиться на той же почве, на которой держится, по молчаливому соглашению, II Интернационал. Допустим, на почве взаимного страхования от обоюдного контроля: вы потерпите наши избирательные придатки и другие оппортунистические добавления к нашей ультрареволюционной фразеологии, а мы закроем глаза на оборотную азиатскую сторону вашей системы Советов». Однако, «демарши», усилия заставить смягчить, видоизменить, или, еще лучше, совершенно упразднить драконовские условия допущения в московский Интернационал, разве это не ограничит по существу взаимное страхование от обоюдного контроля? Ведь подавляющее большинство вождей центра жадно бросилось бы на компромисс, который Вы допускаете в Вашей гипотезе, если бы только русские господа III Интернационала под давлением внешних обстоятельств нашли бы полезным и возможным для себя сделать эти уступки; если бы только они соблаговолили согласиться на смягчение 21-го пункта и отказаться от других, наиболее драконовских, наиболее неприемлемых для людей, не желающих ни себя, ни революционный пролетариат подчинять приказам советских диктаторов.
Центристские вожди до самого последнего времени закрывали глаза и затыкали уши, чтобы не видеть и не слышать правды о режиме этой власти. Делалось все, что можно, чтобы плач и стоны народных масс Советской России, измученных длительным голодом, не доходили до западноевропейского пролетариата, ибо эти стоны, эти протесты пролетарских социалистов против большевистского варвар¬


586
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
ства заставили бы камни возопить. Центристская же пресса, агитаторы и политические деятели центра квалифицировали все это, как буржуазную ложь, вероломную клевету, распространяемые империалистами и всякого рода контрреволюционерами. Недостаток смелости части наших западных товарищей по отношению к оборотной, азиатской стороне советского режима. Их предумышленное желание скрывать эту оборотную сторону от социалистических масс, их господствующее настроение в пользу фракционных интересов и национального эгоизма, — все это разве не проявилось блестяще в том факте, что их пресса глубоким молчанием обошла Вашу брошюру против террора, опубликованную во французском переводе?
Это один из бесчисленных примеров положения, предательского по своему объективному значению, которое центристы заняли по отношению к настоящей русской революции; это равным образом доказательство преступной индифферентности к неслыханным страданиям жертв азиатского режима большевиков. И это еще не все: даже резолюции нашего Центрального Комитета и его различные декларации, которые категорически выражают теоретическую и тактическую линию нашей партии (против интервенции и пр.), никогда не печатались центристами, если они хоть немного выявляли выпукло характер чисто социалистический и революционный этой партии, всецело осуждающей большевистскую диктатуру. Но если московское радио, посланное по какому-либо поводу советским правительством, информировало мир о декларации или заявлении нашей партии, сделанном в смысле резолюций, о которых идет речь, и для проведения их в жизнь, тогда социалистическая пресса «левая» (не исключая и прессы центристской) спешила порадовать читателей, объявляя им о «капитуляции» меньшевиков перед большевиками*.
Если я упоминаю об этом, то не из чувства реванша, которое я считаю вредным, деморализующе и дезорганизующе действующим на международную социал-демократию. Так было, когда этим чувством вдохновлялись по отношению к социалистам, повинным в том,
* И саботаж самой идеи о международном социалистическом обследовании России не внушен ли инстинктивным страхом увидеть в республике Советов жестокую истину, которая разрушит все расчеты и все надежды на мировую социалистическую и революционную миссию большевизма?


О большевизме и борьбе с ним
587
что во время войны они грешили национальным патриотизмом, хотя потом они и возвратились к принципам классовой борьбы. Но центристы* и по настоящее время сохраняют из принципиальных соображений их прежнее отношение к «внутренним делам» большевистской России. Они стараются добиться «автономии»; принтом] одни из них хотят более широкой, другие поуже, третьи самой минимальной, но требуют они ее только для себя, для своих партий, им и мысль в голову не приходит добиваться аналогичной автономии и для русской социал-демократии, для русского пролетариата. Они считают совершенно необходимым сохранить независимость их прессы в отношении приказов и декретов из Москвы. Что же касается русских товарищей, то они прекрасно могут обойтись и без прессы. В общем, центристы полагают, что для западноевропейских социалистов права и элементарные свободы «человека и гражданина» так же необходимы, как воздух, пища и свобода движения для отдельной личности, русская же социал-демократия, русский социалистический пролетариат пусть устраиваются, как хотят, обходятся без первобытных условий существования и развития политического организма партии и рабочего движения.
«О, вы, самодержцы Советской России, даруйте нам, нам, центристским партиям Запада, некоторую «автономию», не лишайте нас, нас и наш пролетариат, прав и свобод, которые вырваны нами у буржуазии, потерпите наши избирательные придатки и другие прибавки к нашей ультрареволюционной фразеологии; взамен мы закроем глаза на все ужасы, творимые большевиками в России, на порабощение а 1а Аракчеев масс, на деспотическое истребление варварскими и террористическими средствами всех завоеваний мартовской революции; мы будем хранить наше терпимое и безразличное отношение к страданиям, которые советская власть заставляет претерпевать русский народ; мы даже пропоем этой власти торжественные гимны именем русской и мировой революции». Такова та объективная изнанка, скрытый смысл центристского торга по поводу двадцати одного пункта. И это будет не вина центристов, если этот торг не приведет к реконструкции Интернационала на основе такого рода «взаимного страхования от обоюдного контроля».
* За некоторыми индивидуальными исключениями.


588
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
Принципиальная санкция этого взаимного страхования содержится в теории О. Бауэра, который не приемлет большевизма для стран с высокоразвитой цивилизацией, но в отсталой России считает законной и оправданной азиатскую основу ее правительственной системы. Т. е. системы удушения русской революции, деморализации, уничтожения ее пролетарского авангарда, нового порабощения масс и полного разрушения громадной страны с ее культурными богатствами. Если принять во внимание, что центристы рассматривают большевистскую диктатуру в России, как неиссякаемый источник, как побуждающий стимул для революционного сознания (характера, правда, достаточно сомнительного), как стимул энергии рабочих масс всего мира, то надо согласиться, что действуют вполне логически и последовательно одни лишь те из центристов, которые и по настоящее время готовы закрыть глаза себе и рабочим массам, чтобы самим не видеть, и другим помешать видеть азиатскую оборотную сторону советской системы, со спокойной совестью сговориться о реконструкции под их знаменем и под их защитой, сговориться о реконструкции III Интернационала ценой наиболее полной терпимости по отношению к их режиму рабства в духе Аракчеева, подавляющему всю Советскую Россию.


Ю. О. Мартов НАШИ РАЗНОГЛАСИЯ
(Из частного письма П. Б. Аксельроду от 5 апреля 1921 г.)
Дорогой Павел Борисович!
Наконец-то мы получили Ваше сентябрьское письмо593 и могли с ним ознакомиться. Один экземпляр при первой же оказии отошлем в Москву.
Оставляя в стороне то, что Вы пишете об Интернационале (об этом — ниже), Ваша критика нашей позиции сводится к трем пунктам:
а) оценка большевистской революции;
в) отношение к восстанию;
с) лозунг борьбы на почве Советов.
После Ваших разъяснений второй пункт я считаю вообще результатом недоразумения. Мы отрицаем восстание против большевиков точно так же, как и Вы, только по соображениям целесообразности. И даже наша первая резолюция, в которой мы (после Ярославского восстания594) выступили летом 1918 г. против агитации за восстание, заключала в себе оговорку: «признавая по-прежнему право на восстание за пролетариатом (или, кажется, народом) против угнетающего его строя»595.
Выступая впоследствии против восстания, мы всегда аргументировали тем, что при данном соотношении сил, оно, в случае успеха, обеспечит перевес сил за буржуазной или дворянской контрреволюцией (тем более, что в отличие от эсеров, мы вовсе не верим в то, что крестьянство обязательно пойдет в своей массе за демократией, а не за этой контрреволюцией).
Сентиментальное соображение, что вообще недопустимо восставать против правительства, которое состоит из социалистов и революционеров, нам, конечно, чуждо. Но, когда мы становимся на почву целесообразности, мы ясно отдаем себе отчет в том, что пока (и, быть может, еще не столь короткое время) при революционном свержении большевиков мы имели бы против себя не только более или менее коррумпированное и деклассированное меньшинство «настоящих» коммунистов, но и


590
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
очень значительную часть подлинного городского и сельского пролетариата.
Из Вашего письма я вполне убедился, что Вы не видите, что большевиков пока поддерживает определенное значительное меньшинство русских рабочих, которых нельзя зачислить в категорию коррумпированных прикосновением к власти, и которые, если и коррумпированы, то в более широком смысле — верят еще в скорое наступление коммунистического рая посредством применения силы, искренно вдохновляются идеалом всеобщей «уравнительности» и т. д. Это большей частью культурно-отсталые слои пролетариата, которых почти не затронуло не только прежнее с.-д. движение, но даже и революция 17 года; их внезапно «раскачала» анархия первого периода большевистской революции и, разжегши в них впервые смутные классовые инстинкты, сделала их, несмотря на их слабую культурность, социально-активными в довольно высокой степени. Это эти слои (менее квалифицированные и просто чернорабочие) начинали в тылу Колчака, Деникина, Врангеля596 восстания, как только Красная Армия приближалась к Харькову, Одессе или Томску. Они поставляли в эту армию тех добровольцев, благодаря которым в худшие для большевиков моменты им удавалось отбивать нападения белых армий. Мне, например, достоверно известно от рабочих, врачей и т. д., что знаменитая победа большевиков над Юденичем под Петербургом597 была одержана ценой громадных потерь, понесенных петербургскими рабочими, выступившими на фронт добровольно под командой коммунистов. В сущности, в этих низах пролетариата, вероятно, масса делится сейчас на антисемитско-черносотенную и большевиствующую. Дифференциация более сложная — на коммунистов, c.-д., с.-р. и просто демократически настроенных рабочих наблюдается только в более квалифицированных кругах. Даже в массе текстильного пролетариата преобладают две первые категории. Среди же женщин-работниц вообще эти два лагеря почти исчерпывают всю массу. Вам трудно себе представить, как еще в последнее время (пред моим отъездом) в значительной массе московских работниц, заводских и ремесленных, был силен подлинный большевистский фанатизм с обожанием Ленина и Троцкого и с террористической ненавистью к нам.


Наши разногласия
591
Это в значительной мере объясняется тем, что русский женский пролетариат, по своей безграмотности и беспомощности, мог вообще в массе своей быть втянутым в «политику» только средствами государственного механизма (бесконечными курсами и «культурно» — агитационными учреждениями, официальными празднествами и манифестациями и — last but not least598 — материальными привилегиями). Поэтому не фразой являются часто встречающиеся в письмах таких работниц в «Правде» слова: «Только после октябрьского переворота мы, работницы, увидели свет». У этих баб осталось, несмотря на последующие разочарования, еще очень сильное впечатление от медового месяца большевизма. По той же причине у большевиков есть зеленая рабочая молодежь — результат того, что в течение 3 лет монополия работы среди нетронутых еще слоев оставалась у них и — надо признаться — того, что они очень много возятся с молодежью. Частью они ее развращают ужасно, но частью наполняют элементарным энтузиазмом и фанатизмом. К счастью, именно среди молодежи замечается начало дифференциации (среди женщин почти не видно).
Все эти элементы, вместе взятые, составляют довольно широкую массу, часть которой еще сегодня настроена так, что в случае восстания, хотя бы и под левым флагом, будет сражаться до последней капли крови. Сознавая это, мы и говорим, что восстание потому и приведет к победе контрреволюции, что оно сможет победить лишь после взаимоистребительной борьбы между частями пролетариата, причем победившая назавтра же должна будет обороняться не только против усилившейся буржуазии, но и против жаждущей реванша побежденной части. Вот те соображения целесообразности, которые мы выдвигаем против восстания.
По пункту третьему — о Советах — разногласие не так велико, поскольку Вы условно допускаете возможность этого лозунга как тактического. Для нас решающую роль играют соображения тактические. В январе (3 года [назад]), когда большевики дискредитировали Учредительное Собрание как «социал-соглашательское» по составу, мы старались доказать рабочим, что его нужно отстаивать именно потому, что его большинство эсеровское, т.е. выражающее революционные интересы крестьян, а потому именно способное, под давлением пролетариата, пойти и дальше тогдашней программы эсеров (в остром вопросе о мире). Только так и можно было ставить вопрос


592
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
в стране, переживающей революцию при отсутствии предварительной политической школы у масс: аргумент о неприкосновенности всякого Учредительного Собрания во имя формального принципа суверенитета народа, конечно, для масс в таких условиях неприемлем (нельзя было в 1871 г. требовать от парижского пролетариата безусловного подчинения Версальскому Учредительному Собранию). Здесь, конечно, у нас с Вами нет разногласия.
К несчастью, наши друзья эсеры своей политикой 1918 г. выбили у нас из рук лозунг Учредительного Собрания. Восстановив его при помощи Антанты (чехословаков599), они сделали его лозунгом возобновления войны, что, как мы скоро убедились, уже летом 1918 г. отбросило обратно к большевикам массы, уже начавшие от них отходить. Когда же именно на почве превращения Учредительного собрания в орудие Антанты неизбежно собрание стало лозунгом Дутова600, Колчака и Деникина, самые широкие массы и рабочих, и крестьян стали его ассоциировать не только с упразднением большевизма, но и с переходом власти к этой клике (или к «барам»). Мы опять некоторое время не отдавали себе отчета в этом, потому что известный верхний слой пролетариата с социалистической культурой, с которым мы и эсеры соприкасаемся, далек от такого «социализма». Но в том и отличие революции от обычных времен, что социально-активными становятся, рядом с культурными слоями народа, и некультурные. И что, чтобы вновь вернуть ту гегемонию первых над вторыми, на которой основывается современное рабочее движение, надо считаться с психологией некультурных слоев и их своеобразной метафизической логикой, ассоциирующей Учредительное собрание не с самой широкой свободой, а с теми виселицами для рабочих, и с нагайкой, которые сопровождали Колчака и Деникина. Приспособляться к этой психологии, объявляя «советскую систему» высшей формой демократии или демократию — «господством кулаков» и т. п., мы считаем недопустимым. И специально выступали против подобных Entgleisungen601 в наших рядах. (Витебскую, очень дельную, организацию мы еще в конце 1919 г. пригрозили исключить из партии за то, что она несла на манифестации знамя с надписью «Вся власть Советам!», толкуя это как антитезу большевистской диктатуре). Но считаться с историческим фактом, что Учредительное собрание, прежде чем родиться, стало, благодаря бесхарактерности мелкобуржуазной демократии, антипро¬


Наши разногласия
593
летарским и антиреволюционным лозунгом, пришлось хотя бы уже потому, что сейчас эти два слова могут мешать объединению передового слоя рабочих, давно порвавшего с большевизмом, с более темными слоями, только начинающими уходить от него. А ведь мы только в восстановлении единого фронта большинства пролетариата против большевиков видим залог победы революции. Кронштадт блестяще подтвердил нашу правоту. Только под его лозунгами «свободные Советы и политическая свобода» могло совершиться выступление против советской власти таких заядлых болыиевиствующих масс, как матросы. Словом, если в России еще суждено быть подлинно революционному Учредительному собранию, оно может явиться только под новым псевдонимом Конвента, Народной палаты или Думы и т. п.
Но, может быть, путь к демократической республике пойдет иначе — через расширение избирательной базы Советов, постепенного отделения муниципальных их функций от государственных, концентрирующихся в общерусском Совете, или же таким образом, что какой-нибудь съезд Советов создаст демократическую конституцию, упраздняющую Советы как органы власти, и сыграет таким образом роль Учредительного собрания, решение которого потом будет санкционировано плебисцитом. Так или иначе, мы, выдвигая лозунг соблюдения советской конституции, и ее демократизирования, всегда оговариваем, что от принципов народовластия мы не отказываемся.
Остается первое — и, конечно, важнейшее — разногласие об оценке большевистской революции.
Начну с того, что нельзя ставить на одну доску сравнение большевизма с 1793 годом и с Парижской Коммуной. Если б болыиевиствую- щие европейцы были правы, видя в большевистской революции, прежде всего, хотя и незрелую, революцию пролетариата, они были бы вправе сопоставлять ее с Парижской Коммуной. Тот же, кто момент пролетарского классового восстания считает лишь вторичным в большевистском перевороте, лишь осложняющим основной момент — крестьянско-мещанской революции — тот вправе обращаться к аналогии с революцией французской. Именно усвоение европейцами, что это — не Коммуна, а по своим историческим предпосылкам явление, гораздо ближе стоящее к революции 18 века, есть основное условие рассеяния мифа о большевизме и это видно именно на книжке О. Бауэра602, несмотря на ее апологетический привкус.


594
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
Усвоив себе, что Россия переживает революцию 18 века, европейцы, вслед за Бауэром, успокаиваются на выводе, что для России большевизм, стало быть, прогрессивен, они останавливаются на полдороге. Это жаль и очень плохо, и их надо ругать за оппортунизм, диктующий им эту половинчатость, но не надо вместе с водой выплескивать и ребенка.
Если в России на почве, сходной с французской 18 века, выросла революция, невольно повторяющая методы французской, этим еще вовсе не решается вопрос о «законности» якобинизма в 20 веке. Так как на аналогичной социальной базе в России 20 века возвышалось здание крупной промышленности, не бывшей во Франции 18 века, и так как международная среда русской и французской революции совершенно различна, то тут только и начинается вопрос оценки. Вопрос стоит таю
1) может ли в этих условиях та задача, которая обща у русской и французской революции, решаться методами, которые были, в общем и целом, пригодны в 1793-94 гг.?
2) 	. Каково реальное значение применения таких методов для не существовавшего в 1793, но существующего в 1921 г. самостоятельного класса пролетариата и русской промышленности?
Этих двух вопросов не ставит ни Бауэр, ни Лонге и др., оперирующие с французской революцией и потому приходят к апологетизму. Мы, меньшевики, этот вопрос поставили еще в 1903 г., когда в Вашем лице, в фельетонах «Искры» предсказали возможность, что русский социализм в лице ленинизма сыграет объективно роль якобинцев, втягивающих народные массы в буржуазную революцию.
Этими Вашими мыслями, Павел Борисович, мы все время руководились, когда наблюдали, как неожиданно большевизм, став народным в самом полном смысле слова, стал выявлять под крайней интернационалистско-коммунистической оболочкой типичные черты якобинского санюолотства603. То, что Вы предсказали, осуществилось иначе, чем Вы думали. Вы предполагали, что ленинизм расшевелит пролетарск[ие] массы и поведет их на штурм старого порядка в таком виде (благодаря своей заговорщической] орфниза]- ции и нечаевско-демагогич[еским] методам), что в определенный момент они послужат и будут только и способны послужить пьедесталом для буржуазного радикализма. На деле большевизм, приспо¬


Наши разногласия
595
собляясь до бесконечности, сумел до сих пор остаться во главе этих, вовлеченных им в процесс, по существу, мелкобуржуазной революции масс и с определенного момента вынужден там, если не в идеологии, то в политике, отражать их мелкобуржуазность и вступать в вопиющее противоречие с своей идеологией. По существу, это то же, что Вы предсказали в 1903 г. Но Вы тогда же подчеркивали, что прогрессивный в 1793 году якобинизм в 20 веке развращал бы классовое движение пролетариата и вступил бы [в] противоречие с его классовыми интересами. Этого мы не забываем.
Исторически объясняя и постольку «оправдывая» октябрьскую революцию, как неизбежно вытекшую из неспособности тогдашней мелкобуржуазной демократии разрубить узел войны, душившей революцию'(и — увы! — из неспособности тогдашней социал-демократии толкать вперед эту мелкобуржуазную демократию), — мы оправдываем только стремление крайней революционной партии, опираясь на впервые поднятые революцией новые народные слои, завоевать власть. (Помните, что большевики получили большинство на съезде Советов 25 октября 1917 года, т.е. большинство тех масс, на которых до того держалось правительство Керенского). И создать то «правительство рабочих и крестьян», которого упорно не хотели, боясь порвать с коалицией, эсеры и Церетели, т.е. сделать то, что сделали после грузины, не ждавшие выборов в Учредительное собрание, чтобы создать чисто социалистическое правительство.
С первых дней мы заявили готовность поддержать большевиков, если они пойдут на союз с эсерами (при соотношении сил в России только их союз означал бы совершение крестьянско-демократической революции не путем диктатуры меньшинства) и откажутся от утопических экспериментов. Если бы этот союз осуществился на программе осуществления мира, интегральной аграрной реформы и той «плебеизации» государственного аппарата, которую осуществили в общем большевики и которая была необходима, поскольку за пределами социалистических партий и их поддерживающих масс в России не оказалось последовательной демократии, то это была бы тоже, по существу, «якобинская» революция, но преодолевшая ограниченность средств французского якобинизма, а потому не вступающая в непримиримый конфликт с классовыми интересами пролетариата и его конечными целями. И поскольку большевики пошли другим


596
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
путем, мы из признания неизбежности в России «якобинской» революции не делаем вывода о примирении с большевиками. А, напротив, о необходимости борьбы с ними. За то, чтобы их утопизм и их рабское подражание французским якобинцам в методах терроризма не привели к уничтожению того прогрессивного, что революция октября 1917 г. принесла, вынеся на поверхность подлинный плебс. И развив в нем под покровом коммунистических иллюзий тот, по существу, индивидуалистский радикализм, который является основной психологической предпосылкой не только буржуазного строя, но и в известной мере — современного рабочего движения. Поэтому того основного противоречия между нашей оценкой октября и нашей политикой, о котором Вы пишите, у нас нет: признав большевиков, по существу, крайними выразителями исторического процесса ломки старой крепостнически-барской России, мы боремся с ними как потому, что эту свою «якобинскую» миссию они выполняют плохо благодаря субъективному стремлению водворить коммунизм, так и потому, что так выполняя эту миссию, они неизбежно развращают сознание пролетариата и его обессиливают.
Противоречия нет. И есть полная последовательность в том, что дальнейшее развитие от большевизма мы видим в движении вперед от него, а ни в каком случае не назад. То есть только через те самые городские и сельские народные слои, которые проделали стаж большевистской веры, ибо они оказались наиболее революционноактивными в этой, по существу, к 18 веку относящейся, революции, — а не против них. Отсюда, в частности, и решение наше снять лозунг Учредительного собрания и т. д.
Теперь — об Интернационале. Тут у нас, вообще, конечно, более глубокие разногласия, вытекающие из неодинакового отношения к «правому» социализму. Знаю, что нежности к нему Вы не питаете. Но и я не забываю, что Вы уже в 15—16 гг., предвидя это развитие, держались той же линии. Вы, если можно так выразиться, считаетесь с правым социализмом как с элементом социалистической культуры, еще противостоящей большевистскому вандализму. В 15-16 годах я, хотя и не соглашался с Вами, но еще внутренне колебался в этом вопросе. Теперь же, после пяти лет, я для себя подвел итог в том смысле, что вандализм большевистский (имею в виду большевизм европейский, лишь развращаемый и усиливаемый Москвой, но имеющий свои корни в Ев¬


Наши разногласия
597
ропе) есть, прежде всего, неизбежная реакция на вандализм «военного социализма». И что поэтому преодоление в европейском движении этой новой бакунистской заразы немыслимо, пока не изжит военный социализм. А он не изжит — не только в Германии и Польше, но и в Бельгии, и во Франции, и в Англии, Чехии и т. д. И пока он не изжит, мы дорожим всеми элементами, ушедшими от военного социализма и не попавшими в рабство к Москве. И склонны снисходительно относиться даже к самым неприятным чертам, которыми эти «центральные» фракции отличаются частью в силу субъективной потребности равняться налево, частью — в силу их теоретической дезориентации и теоретического оппортунизма — этого длительного наследия общего социалистического кризиса. Вот почему мы «по-христиански» относились к самым возмутительным фактам замалчивания русского большевизма и пресмыкательства перед ним, считая это неизбежным временным злом — привходящим явлением упростительной политической психологии, выросшей из реакции против «военного» социализма. Вот почему мы радуемся началу исцеления от этого апологетического отношения к Москве и, например, в книжке Бауэра (которую я еще обязательно буду критиковать) увидели в России нашу победу, потому что она сказала половину правды о России и о большевизме.
Я думаю, что уже с тех пор, как Вы писали письмо, положение в этом смысле все же очень улучшилось (знаю, что это не заслуга самих социалистов, а результат московских подзатыльников). И хотя инциденты вроде грузинского в Вене604 показывают, что еще далеко до правильного отношения этих социалистов к данному вопросу, но чем дальше, тем дело пойдет быстрее.
Сегодня мне звонила Ева Львовна605, что получила от Вас письмо, и что Вы в нем предлагаете поместить в «Социалистическом Вестнике» Ваше письмо целиком или в выдержках. Я предлагаю Вам сделать таю мы перепечатаем всю критику нашей позиции (устранив такие места, вытекающие, по-видимому, из недоразумения, как приписывание Вам слов о нашем «октябризме»). Что касается той части, которая говорит об Интернационале, то у меня есть Bedenken606, которыми я хочу с Вами поделиться.
Во-первых, сплошной апологетизм со стороны «реконструкторов» по отношению к русскому большевизму есть явление прошлого, уже изжитого. Вы можете в этом убедиться не только из помещения в


598
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
Freiheit моей статьи о Грузии, но и статьи Бауэра в «Arbeiter Zeitung» о Кронштадте, статей Далина607 в «Volksrecht'e». И особенно из того, что в «Populaire» уже дважды Andre Pierre — очень левый лонгетист — выступал со статьями в защиту петербургской стачки и Кронштадтского восстания против «Humanité». Частью же потому, что у Вас поименно называются «грешники», в том числе Каутский, Штребель и др. Я считал бы, что, напечатав место с критикой Отто Бауэра, как типичного для апологетической точки зрения и упомянув о равнодушном отношении реконструкторов к идее международной комиссии, можно будет придать отрывкам цельный характер. Но если Вы имеете против этого возражения, мы, конечно, более равномерно используем обе части письма. А вот что Вы, по словам Евы Львовны, посылаете письмо в «Republique Russe», меня смущает несколько по противоположной причине: боюсь, что Ваше выступление на французском языке с критикой нас будет понято европейцами как Ваша, так сказать, апелляция к ним против нас. Мне уже давно сообщали из Парижа, что Пескин608 рассказывает, что напечатает «статью Аксельрода против Мартова».
Как себя теперь чувствуете? Вижу я, что наши французские друзья умеют затягивать такое дело, как получение визы, на непозволительное время609. То, что они делают с Вами, совершенно непростительно. Мое здоровье как будто лучше с наступлением теплого времени, но я все же завтра иду к врачу, чтобы дать себя осмотреть. Может быть, обойдется и без санатории, если окажется, что мой кашель и особенно все усиливающаяся потеря голоса не заключают в себе особенно серьезного.
Сегодня приехал сюда Скоморовский610. Говорит, что Каутские все еще не знают, когда переберутся сюда.
Здесь, кажется, последний коммунистический Putch прошел благополучно в том смысле, что реакция не усилила своих позиций (на этот раз «Mehrheiter»'bi, в общем и целом, вели себя умно, употребив все влияние, чтобы не дать правительству подпасть под влиянием паники в руки военной клики и раздуть беспомощное анархистское движение в «угрозу обществу»)61 Благодаря этому банкротство коммунистов на этот раз будет полностью понято массами, и я очень оптимистически настроен, ожидаю их скорого и скандального развала...
Крепко жму руку. Привет от всех друзей.
Ю.Ц.


Наши разногласия
599
P. S. Получил от Евы Львовны Ваше письмо. Думаю, что Вашу рукопись можно озаглавить: «Из письма П. Б. А. к одному из членов ЦК». На всякий случай пришлите мне мое письмо, если оно у Вас сохранилось, хотя мне кажется, что Ваше можно помещать, не приводя того, на которое оно является ответом. По поводу Вашего замечания о моей статье в № 4612: одно дело «ассимилировать» правые (или левые) фракции, находящиеся в меньшинстве в новом интернациональном союзе, и другое — постепенно завоевывать большинство в старом, где ловкие вожди заранее обеспечили себе большинство, приняв такие заведомые отбросы, как итальянских биссолатистов, исключенных из II Интернационала [еще до войны, и французских] «диссидентов», выгнанных из французской] партии за голосование в пользу Версаль[ского] мира. Считаю завоевание II Интернац[ионала] еще более безнадежным делом, чем завоевание III [Интернационала] путем вхождения в него, как мечтали многие реконструкторы. «Говорить то, что есть», еще не научились и марксистские партии, но здесь есть надежда, что они станут на этот путь и есть признаки, что они становятся. Сейчас, как мне представляется, всюду будет происходить (и уже происходит отчасти) отлив масс от крайне левых партий. Это — очень важный момент, наступающий впервые после войны. Сейчас эти массы частью в виде реакции перебросятся даже далеко направо. Но очень скоро уже всеобщий экономический кризис, из которого при сохранении капитализма не видно исхода, опять бросит массы налево. И если к тому времени не выкристаллизуется определенное социалистическое ядро, совершенно чистое от подозрения в конспирировании с буржуазией против пролетариата, то новый подъем революционной волны опять отбросит эти массы далеко влево: забудутся большевизму его грехи или на его место ту же роль манящего блуждающего огонька начнет снова играть анархо- синдикализм. Австрийцы, которых Вы так (по моему мнению, во многом несправедливо) ругаете, правы в том отношении, что, чтобы получить снова в глазах масс то право на оппортунизм в законных пределах, без которого нельзя руководить классовой борьбой в с.-д. духе, для этого надо порвать связь с теми, кто не только по недавнему прошлому, но и по настоящему своему, воплощает злоупотребление правом на оппортунизм, превратившее их именно в людей, конспирирующих с буржуазией против пролетариата...


Ю. О. Мартов
ПО ПОВОДУ ПИСЬМА ТОВ. П. Б. АКСЕЛЬРОДА
Прежде, чем говорить о наших действительных разногласиях^^, надо устранить те недоразумения, которые мешают уяснить самые разногласия.
Такое недоразумение, очевидно, существует по вопросу о восстании. Тов. Аксельрод думает, что, сходясь с нами в отрицательном отношении к восстанию против большевистской диктатуры, он расходится с нами в мотивах этого отрицательного отношения. Он не потому против такого восстания, чтобы принципиально недопустимо было восставать против правительства, субъективнореволюционного и субъективно-социалистического, а лишь потому, что при данной исторической конъюнктуре ликвидация большевизма путем народного восстания произойдет при таком соотношении сил, которое обеспечит плоды такого свержения большевизма не за пролетариатом и демократией, а за буржуазной контрреволюцией.
Но это и есть точка зрения РСДРП и лишь по недоразумению П. Б. Аксельрод видит в этом пункте разногласие между собою и нами. Еще в июне 1918 года, констатируя по поводу восстания в Ярославле, что в данной ситуации тактика повстанческая пойдет на пользу контрреволюции и отвергая поэтому ее, ЦК определенно заявил, что «право на восстание» против деспотического меньшинства партия признает по-прежнему принципиально614.
Стало быть, если б создалось такое отношение сил, которое обеспечивало бы пролетариату, в случае насильственного низвержения им большевизма, возможность или вероятность отстоять против контрреволюционной буржуазии республику и главнейшие действительные социальные завоевания революции, то наша партия могла бы изменить свое отношение к тактике восстания.
Однако такой перемены в отношении сил пока что нет. Но почему нет? Тов. Аксельрод объясняет это тем, что большевизм распылил и ослабил народные массы, тогда как буржуазная контрреволюция имела возможность в процессе гражданской войны организовать (опираясь на контрреволюцию мировую) свои силы. Это, несомнен¬


По поводу письма тов. П. Б. Аксельрода
601
но, одна из причин, но не единственная и не главная, может быть. Другой причиной, по нашему мнению, является то, что поддерживавшаяся долгое время пролетарскими массами социально-утопическая политика большевизма создала и не могла не создать в широких мелкобуржуазных и крестьянских массах резко враждебные настроения по отношению ко всему социалистическому и революционному. Благодаря чему эти массы в процессе восстания или после его победы могут оказаться под идейным влиянием контрреволюции. Если это верно, — то не совсем неверен, очевидно, и делаемый нами тактический вывод, сводящийся к тому, что, как я выразился в письме к П. Б. Аксельроду, с.-д. партия, плоть от плоти и кость от кости пролетариата, ни при каких условиях не может согласиться ни прямо, ни косвенно играть, по объективному смыслу своих действий, роль выразительницы психологически вполне законной, но исторически регрессивной, реакции мелкобуржуазных и крестьянских масс против ошибок пролетариата, вытекших из незрелости и господства утопизма в его сознании.
Наше разногласие с тов. Аксельродом, несомненно, заключается в том, что и для настоящего, и для прошлого он недооценивает действительного влияния большевиков на широкие массы пролетариата и органическую, не случайную его связь с значительными слоями рабочего класса. Благодаря этому, в объяснении самой победы большевистской партии в октябре 1917 г. у него слишком уж большую роль играет ловкость их бесшабашной и бессовестной демагогии, руководившейся одной лишь целью — захвата власти, во что бы то ни стало. Это, конечно, не так. И уже давно даже все сколько-нибудь вдумчивые социалисты из тех, которые проделывали добросовестно в 1917 году коалиционно-оборонческую канитель Керенского — Церетели, пришли к убеждению, что в октябре 1917 года большевики явились выразителями вполне законного возмущения широких слоев пролетариата политикой, которая, по объективному смыслу своему, направлялась, в конечном счете, не политическими интересами русской революции, но военными интересами Антанты.
Другое дело — как использовала большевистская партия доверие народных масс, какие цели она, как сознательная сила, поставила себе, когда развитие противоречий русской революции привело к


602
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
тому, что только она, одна из организованных партий, оказалась, по своему внутреннему состоянию, способной быстро «ликвидировать» эту политику коалиционно-оборонческого топтания на месте?
В этом вопросе, по нашему мнению, заключается историческое осуждение большевистской партии, а не в самом факте стремления к захвату власти, опиравшегося на несомненное в то время сочувствие широких пролетарских и народных масс.
И тут я подхожу ко второму недоразумению в письме П. Б. Аксельрода. Для него всякое признание того, что большевики в какой-нибудь мере выполнили исторически необходимое дело (извлекли Россию из всемирной войны, двинули вперед задержавшуюся аграрную революцию, очистили недостаточно очищенную Керенским администрацию от цеплявшихся за прошлое элементов и т. д.), кажется необходимо связанным с апологетическим отношением к большевизму, какое он усматривает в известной книжке Отто Бауэра615, отвергающего большевизм для Запада и признающего его «законность» для России.
На деле представители нашей партии никогда на такую апологетическую точку зрения не сбивались. П. Б. Аксельрод, допуская это, склонен видеть в этом противоречие: ему кажется, что из нашего признания исторической неизбежности октябрьского переворота и прогрессивности одной части того, что совершил большевизм, должна была бы вытекать политика примирения с ним.
Почему это? Из нашего теоретического отношения к большевизму вытекают только те политические выводы, которые мы имели смелость сделать в определенные моменты: в борьбе с большевизмом, когда он отстаивает от контрреволюции также и подлинные завоевания революции (вместе со своей, подлежащей упразднению, диктатурой). Мы прямо и без оговорок становимся на сторону большевизма, не боясь сказать пролетариату: перед лицом «демократии» в кавычках Врангеля — Струве и «демократии» в кавычках Ллойд Джор- джа616 — Фоша617 поддерживайте «советскую власть» в кавычках и тиранию — без кавычек — Ленина и Троцкого как меньшее зло! Ни к чему другому нас логика нашей теоретической позиции не обязывает.
И, прежде всего, не обязывает к отождествлению с теми выводами тов. Бауэра, против которых ополчается тов. Аксельрод.
Тов. Бауэр совершенно правильно показал, какие объективные условия русской революции, отсутствующие в Европе, дали возмож¬


По поводу письма тов. П. Б. Аксельрода
603
ность большевизму не только продержаться несколько лет, но и оставить по себе прочные следы в виде коренной ломки устоев старой патриархальной деревенской России. Благодаря этой своей работе, большевизм уподобляется им — и, по-моему, с полным правом — французскому якобинизму 1793-94 гг.
Но, ответив на этот вопрос, тов. О. Бауэр обошел другой, для историка и политика не менее важный. На фоне совершавшейся в России мещанско-крестьянской революции и тесно сплетясь с нею, развивалось в России классовое движение пролетариата, исторически выходящее за пределы этой революции и имеющее свои особые задачи — подготовления и осуществления социализма. О. Бауэр не указал, в каком отношении осуществление большевиками задач мещанско-крестьянской революции стояло и стоит с признаваемыми также и ими особыми классовыми задачами пролетариата, как носителя социалистической идеи. Он не подошел критически к вопросу о том, как в стране, еще переживающей, в общем и целом, крестьянскую революцию 18 века, социалистическая партия, опирающаяся на пролетариат и в определенный момент ставшая во главе этой революции, должна была направлять свою политику, чтобы осуществление ею задач крестьянской революции не вступило в непримиримый конфликт с ее же стремлением выражать классовые интересы пролетариата?
Отказавшись от критического подхода к этой проблеме и взяв за данное то ее разрешение, которое дал большевизм (якобинские методы, применяемые «пролетарской» диктатурой), Бауэр как бы санкционировал это решение как исторически неизбежное и единственно при подобной ситуации возможное, а тем самым осудил себя на апологетическое отношение к тому, что большевики, в общем и целом, совершили за время своего господства в России.
Этой ошибки Бауэра мы не делали и не делаем. Констатируя, что большевики могли удержаться у власти и победить силы старой России потому, что они взяли на себя и, подобно якобинцам, разрешили поставленную историческим развитием задачу радикального устранения социальных основ старой монархии, мы ни на минуту не забывали, что они в то же время пытались использовать свое руководящее положение в этом исторически прогрессивном процессе для того, чтобы осуществить коммунистическую революцию. А благода¬


604
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
ря этому они, с одной стороны, с первого же дня вступали в непримиримое противоречие с теми самыми задачами, осуществление которых одно лишь давало историческое оправдание их октябрьской победе; с другой же стороны, они подрывали своими утопическими попытками экономические основы самого существования русского пролетариата, несказанно ослабляли его и подготовляют его колоссальное историческое поражение со стороны того самого крестьянства, которое большевистской революцией превращается в самый могущественный класс русского общества, и того нового мещанства, которое создается этой революцией.
Поэтому, с нашей точки зрения, большевизм характеризуется не только тем, что выполняет на русской почве ту же задачу, которую на французской выполнил якобинизм, но и тем, что выполняет ее много хуже своего исторического предшественника. Ибо свойственные ему ограниченность методов и утопизм «уравнительных» идеалов всеобщей «добродетельной» бедности дополняет двойным утопизмом организации коллективистского хозяйства на основе этой поравненной бедности.
Что установление констатируемой Отто Бауэром аналогии между русской и французской революцией не должно непременно вести к апологии большевизма, хорошо понял тов. Отто Иенсен618, коснувшийся книжки Бауэра в только что появившейся статье («Socialist»619, № 17):
«Отто Бауэр признает диктатуру большевиков, как средство удовлетворения стремлений крестьянства к земле, единственно возможным политическим путем, между тем как Каутский, равно как вожди меньшевиков Абрамович, Мартов и другие, допускают, что это социально-необходимая аграрная реформа могла бы осуществиться и через Учредительное собрание. Они полагают, что в этом случае аграрная реформа даже была быть проведена более планомерно и более в интересах бедных слоев крестьянства. Они полагают также, что и преобразование промышленности могло бы в этом случае совершиться с меньшими жертвами людьми и богатством.
Конечный результат — государственный капитализм с прогрессивной социальной политикой — был бы тоже благоприятнее для пролетариата в этом случае, чем нынешнее состояние принудительно организованного хозяйства...620


По поводу письма тов. П. Б. Аксельрода
605
Историческое развитие, однако, пошло путем большевистским... Вопрос в том, должны ли социалисты сознательно поддерживать этот путь или от должны путем критики пытаться ослабить его роковые последствия?»
Тов. Иенсен думает, что долг социалистов заключается именно в критике и порицает вождей европейской социал-демократии, уклонившихся в свое время от этой задачи.
Таким образом, тов. Иенсен вполне понимает, что признание, вместе с Бауэром, большевиков «русскими якобинцами», выполнившими сходную с французскими якобинцами историческую задачу, не только не обязывает марксистов к «санкционированию» большевизма для России, но, напротив, обязывает их к борьбе с усвоенными большевизмом методами якобинской диктатуры в самой России.
Но констатирование социально-исторической основы большевистской революции, как революции «якобинской», одно лишь дает ключ к пониманию того, почему большевизм, вопреки своей коммунистической идеологии, мог завоевать власть над 100-миллионной мужицкой нацией и, опираясь на нее, стать одним из важнейших факторов мировой политики.
Только на почве такого понимания может и социал-демократия обрести твердые основания для такой борьбы с большевизмом, которая не была бы одновременно, ни прямо, ни косвенно, борьбой против самой российской мужицко-мещанской революции и не делала бы ее, против ее воли, орудием собственнической реакции против заблудившегося пролетариата.


Ю. О. Мартов НАША ПЛАТФОРМА
I
В течение почти пяти лет наша партия жила в условиях, исключающих нормальное функционирование ее, как организованного целого. Последний, регулярный съезд партии был в декабре 1917 г.
В мае и декабре следующего года мы еще могли созвать две общепартийные конференции на основах, предусмотренных уставом621.
С тех пор партийная работа могла объединяться и направляться лишь периодическими «совещаниями при ЦК», по необходимости представлявшими лишь комитеты, а не всю массу членов, и областными конференциями.
После разгрома южнорусской областной конференции в Харькове и всероссийского совещания при ЦК в Москве (в августе 1920 г.)622 и этот способ выявления партийного мнения стал затруднителен; в течение последних 1 ’/2 лет позиция партии могла определяться лишь директивами Центрального Комитета и руководящими статьями «Социалистического Вестника».
Если при столь неблагоприятных условиях партия относительно легко преодолела ту разноголосицу, которая проявлялась в соц.-дем. рядах в течение 1918 года, если уклонения вправо и влево не разорвали ее организационного единства и если официальная партийная позиция, формулировавшаяся партийными центрами, в общем и целом, принималась подавляющим большинством организаций и членов партии, то отсюда мы имеем право сделать вывод не только о правильности этой позиции, но и громадной внутренней сплоченности партии, достигнутой 15 годами революционной борьбы и не расшатанной даже кризисами военного времени и первого периода революции. Меньшевистская партия никогда не отличалась склонностью ни к механической, формальной дисциплине, ни к слепому подчинению своим «вождям». Тем более лишь хорошей марксистской выучкой активных элементов партии и их здоровым реализмом можно объяснить то обстоятельство, что решения, выработанные в центре и не подготовленные никакой партийной дискуссией, реше¬


Наша платформа
607
ния, часто заново перестраивавшие фронт партии ввиду коренной перемены объективной обстановки, принимались сознанием работников на местах, не вызывая смуты или противодействия в большей мере, чем это могло бы быть в любой партии, работающей при свете политической свободы.
Одно последствие, однако, ненормальные условия партийной жизни должны были за собой повлечь: чем менее центры хотели оторваться от масс, чем больше мер они принимали к тому, чтобы их решения выражали партийное сознание, тем медленнее и тяжеловеснее функционировал аппарат в этой области. Принципиальное обоснование партийной позиции в основных вопросах политической жизни едва поспевало за практическим решением каждого из них порознь. Большая политическая проблема часто решалась по частям прежде, чем партии удавалось формулировать и обосновать ее решение в целом. Если на декабрьской конференции 1918 года, через год после большевистского переворота, партия впервые наметила основы своей политики в обстановке прекращения всемирной войны, начала революции в центральной Европе и обострения гражданской войны в России, то политическая и экономическая платформа, вытекающая из этих основ, была формулирована лишь летом 1919 г. («Что делать?»623). А систематическое обоснование партийной позиции последовало лишь на многолюдном «совещании при ЦК» в апреле 1920 года в принятых тогда тезисах624. И еще позже — в конце лета того же года ЦК формулировал систематически позицию партии в вопросах иностранной политики625.
Между тем, уже с начала следующего года вся политическая обстановка начинает круто меняться. Прекращается гражданская война с контрреволюционными белыми, окончательно ликвидирована блокада и интервенция. Совершается громкий крах «военного коммунизма» и наступает эпоха «нэпа». В то же время в Западной Европе спадает революционная волна, поднятая всемирной войной, и пролетариат переходит от наступления к обороне.
Все эти коренные перемены должны были вызвать соответственное изменение в политике нашей партии. И они их вызвали. Но в силу указанных выше причин эти изменения совершались от случая к случаю, не кристаллизуясь в таких программных документах, которые обосновывали бы с исчерпывающей полнотой новые позиции


608
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
партии или частные перемены в старых позициях. Официально программа партии продолжает определяться резолюциями и тезисами 1918-20 гг., исходившими из предпосылок, которые теперь, после 11 /2 лет «нэпа» и свободы от гражданской войны, частично являются анахронистическими.
Пересмотр партийной позиции 1918-20 гг. назрел уже давно, поэтому всеми нами ощущается как насущная необходимость. Те же причины, однако, которые замедлили выработку программных документов прошлого периода, продолжают действовать и ныне. Большевистский террор не позволяет партии всегда идти впереди наметившегося процесса развития и вынуждает ее формулировать официально свою позицию тогда, когда путь развития уже успел достаточно определиться на опыте. Тем самым задача «кодификаторов» партийного «закона» сильно упрощается, но не к пользе для развития духовной жизни партии и ценою большого промедления. Эта замедленность работы партийного аппарата является непреодолимой при тех условиях, в которые всю партийную жизнь загнал большевистский террор. И партия наша, воспитанная в традициях здорового демократизма, была бы лишь дезорганизована попытками центров, при круто изменившихся обстоятельствах, самовластно формулировать от ее имени новое направление ее политики. Считаясь с этой здоровой, хотя и консервативной традицией, Центральный Комитет партии и редакция «Вестника» только теперь, выяснив, насколько возможно, взгляды товарищей на местах, приступают к выработке той новой платформы, в которой должна быть формулирована политическая позиция партии в новой исторической обстановке.
В настоящей статье мы желали бы проанализировать те основные изменения, которые произошли за последние годы в окружающей нас обстановке. И наметить те изменения, которые должны быть соответственно внесены в формулировку наших задач и методов борьбы.
II
Социально-революционные последствия войны на Западе играли решающую роль при конструировании программы или платформы предыдущего периода.


Наша платформа
609
Русскую революцию октября 1917 года мы всегда рассматривали как этап революции, в основе своей буржуазной, несмотря на выдвинутые ею лозунги коммунизма и диктатуры пролетариата. Захват власти пролетариатом, сам по себе, не может преодолеть ограниченности рамок, поставленных данной революции состоянием производительных сил. Противоречие между диктатурой пролетариата и наличными экономическими отношениями должно привести либо к крушению такой диктатуры, либо к ее превращению в свою противоположность — в государственный аппарат, выполняющий историческую задачу других, непролетарских классов. Только при условии совпадения русской революции с революцией на Западе, вручающей западноевропейскому пролетариату власть над общественными производительными силами, могла быть речь о том, чтобы уже в данной русской революции границы буржуазного хозяйства были перейдены и положено было, при содействии коллективно ведущегося хозяйства передовых стран, начало социализации самой русской экономики. На такую возможность указывал и Маркс в 1882 году, и Энгельс в 1894 г.; о ней говорила резолюция меньшевиков на их конференции в мае 1905 г. в Женеве (в ее составлении принимал участие Г. В. Плеханов).
Революционные события в Средней Европе открывали подобную перспективу некоторого выхода из тупика, в который попала Россия после того, как значительная часть рабочего класса, приняв и поддержав большевистский переворот, вступила на путь разрушения капиталистического хозяйства и пыталась осуществить социализм. Переход в руки западноевропейского пролетариата вместе с государственной властью управления производительными силами сделал бы возможной организацию в России, при содействии Европы, зачатков социалистического хозяйства на основе крупной промышленности и кооперации. Для этого, разумеется, необходимым предварительным условием является решительный отказ от несовместимых с данным уровнем развития производительных сил планов всеобъемлющей немедленной социализации. Ограничение последней весьма узкими рамками соответственно экономической отсталости страны и установление того прочного мира между пролетариатом и крестьянством, который был нарушен продовольственной и аграрной политикой большевистского коммунизма.


610
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
Этими идеями руководилась платформа нашей партии («Что делать?»), выпущенная летом 1919 г. и дополнившаяся отдельными резолюциями в дальнейшем. При условии успешного развития революции на Западе эта платформа требовала сохранения в руках государства основных отраслей промышленности и транспорта при допущении участия в них частного капитала под контролем государства, денационализации внутренней торговли и средней и мелкой промышленности, закрепления за крестьянами их земельных участков, построения продовольственной системы на началах соглашения между потребителями и производителями и при активном участии свободной кооперации; сохранения в руках государства монополии внешней торговли, как рычага, регулирующего воздействие мирового рынка на русское хозяйство, но с допущением и частной инициативы под контролем государства.
Партия полагала, что при условии планомерной экономической поддержки со стороны социалистического Запада такое сочетание социалистических и частнокапиталистических элементов в народном хозяйстве сможет ускорить исторический процесс созревания условий для социализма в России на основе развития производительных сил, прерванного утопическим опытом большевизма.
Но партия уже и тогда неоднократно высказывала свое глубокое убеждение в том, что при дальнейшем продолжении этого опыта разрушение производительных сил приведет к такому экономическому регрессу, при котором никакая помощь извне не позволит отстоять для страны желательный в интересах трудящихся масс контроль общества над производительными силами.
Это опасение партии сбылось в полной мере. От все более всеобъемлющего и все более аракчеевски-уравнительного, убивающего хозяйство «немедленного» коммунизма большевистская власть отказалась только тогда, когда «взбунтовались сами производительные силы» против навязываемой насилием утопии; когда промышленность приостановилась, земледелие вернулось к натуральному хозяйству и снабжение городов стало невыполнимой задачей для самой неограниченной в мире власти. Уступая действительности лишь в последнюю минуту, под напором восставших рабочих и крестьянских масс, большевистское государство с самого начала должно было капитулировать перед капитализмом в большей степени,


Наша платформа
611
чем это требовала наша платформа 1919 года: оно отказалось от государственного регулирования в области продовольствия и провозгласило свободу торговли хлебом. В то же время, пытаясь сохранить в промышленности не только государственную собственность, но и государственное хозяйство, советская власть оказывается не в состоянии наладить производство и может вести его лишь путем хищнического отношения к рабочей силе. Все положительные результаты, которые могли бы обещать привлечение частной инициативы и перевод казенного хозяйства на основы коммерческого расчета, убиваются общей обстановкой экономического развала и политического бесправия. Достигнутое за время «военного коммунизма» полное запрещение профессиональных и кооперативных организаций разрушило те живые общественные организмы, которые одни могли бы заменить собой в тех или иных пределах капиталистический механизм.
С другой стороны, теперь уже не подлежит никакому сомнению, что хотя вызванный войной глубокий кризис капитализма далеко не закончился и хотя имеется достаточно оснований для утверждения, что этот кризис после ряда глубоких потрясений завершится не утверждением капитализма, а переходом к социализму, но первая стадия этого кризиса закончилась, не поставив пролетариата в передовых странах у власти и даже отбросив его на оборонительные позиции по сравнению с 1918-19 гг. Таким образом, на ближайшие, критические для народного хозяйства в России годы, это последнее мы должны мыслить в капиталистическом окружении. И самое восстановление русского народного хозяйства, немыслимое без немедленной помощи Запада, должны представлять себе в тесном взаимодействии с европейским и американским капитализмом. Но, как указано выше, если бы даже мы стояли накануне победы социализма на Западе, то состояние, в которое приведено народное хозяйство «военным коммунизмом», исключало бы теперь возможность использовать эту победу для ускоренного перехода к социализму в России. Тем более, когда сама победа европейского пролетариата отодвинулась вдаль.
Поэтому экономическая программа нашей партии должна быть совершенно пересмотрена. Партия должна отправляться от того положения, что восстановление разрушенного народного хозяйства в


612
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
России будет совершаться преимущественно на капиталистических началах и что при данных исторических условиях это — наиболее рациональный путь. Она должна, поэтому, занять определенно отрицательное отношение ко всем попыткам большевиков затормозить этот процесс во имя ли отрыжки старокоммунистической утопии или во имя чисто политической заботы о сохранении в руках государства источников экономического могущества в целях держать от себя в зависимости те или другие группы населения. Как и в 1919 году критерием для размежевания частного и государственного хозяйства в промышленности наша программа должна принять высшую производительность-, там, где государство может поставить дело не хуже частного предпринимателя, национализация и государственное хозяйство должны остаться. Исключением являются лишь предприятия, носящие монопольный характер: здесь оставление их в руках государства может быть оправдано даже и при условии меньшей производительности и доходности (напр[имер], железнодорожное] дело). Но если критерий у нас остается тот же, что мы выставили в 1919 г., то опыт обязывает нас теперь сделать вывод, что при данных условиях, после 5 лет экспериментов над промышленностью, рамки, в которых государственное хозяйство при максимальном напряжении энергии, может быть рационально организовано, гораздо теснее, чем мы это предполагали три года назад. При современных условиях государство не может управиться со всей крупной промышленностью, как не может управиться ни с продовольственным делом, ни с внешней торговлей. Потому привлечение частного капитала во всех формах, вплоть до передачи ему предприятия в полной мере (что отнюдь не обозначает передачи его старому собственнику), должно быть общим правилом. И интересы пролетариата и общества должны быть ограждаемы, не сохранением во что бы то ни стало титулов собственности за государством или его непосредственным участием в эксплуатации предприятия, а рациональным контролем государства над производством и рациональной налоговой и социальной политикой.
Нет никакого сомнения, что на ближайший исторический период сфера государственного хозяйства в России останется еще весьма обширной. Ибо ни русский, ни иностранный частный капитал не в состоянии заново организовать и поднять на прежний уровень всю


Наша платформа
613
промышленность, благодаря чему простой отказ от государственного хозяйства означал бы исчезновение целых отраслей промышленности и повел бы к аграризации страны. Тем более необходимо в настоящее время подчеркивать, что, поскольку государственное хозяйство неизбежно останется, оно не имеет ничего общего с социализмом, являясь государственным капитализмом в точном смысле этого понятия (а не в большевистском извращении). Бюрократизировав всю свою хозяйственную организацию, закрепостив профсоюзы, завкомы и кооперативы и заглушив все зачатки самодеятельности народа, «военный коммунизм» тем самым убил все возможности социализации. Перевод государственного хозяйства «на коммерческий расчет» означал, с одной стороны, отказ от планового хозяйства, делающего отдельные отрасли индустрии составными частями могучего экономического организма; с другой — полное торжество капиталистически X методов хозяйства и эксплуатации внутри отдельных предприятий в отношении к рабочим. Поскольку естественная эволюция привела большевизм на этот путь, задачей рабочей партии может быть на ближайшее время только борьба за предпосылки социализации, т.е. общественной организации производства, и, прежде всего, борьба за свободу организации рабочего класса и потребителей, которая одна лишь может сделать их способными к участию в руководстве народным хозяйством.
Борьба за свободу классовых организаций является вместе с борьбой за социальное обеспечение и за лучшие условия труда составной частью нашей экономической программы. Все программы экономического оздоровления России, как большевистско-смено-веховские, так и кадетско-либеральные, исходят ныне из одностороннего применения т. н. «производственного принципа»: производство должно быть поднято какой угодно ценой, что в настоящих условиях значит — ценой отказа рабочих от 8-ми часового дня и прожиточного минимума. В противоположность этим программам социалистическая программа должна выдвинуть положение о рабочей силе, как основном факторе производства, и со всей энергией отстаивать максимум возможных социальных достижений для рабочего класса в эпоху экономического перелома.
Основная линия, здесь намеченная, должна быть нами проведена и во всех остальных сферах экономической политики: в вопросах


614
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
внешней торговли, привлечения иностранного капитала, финансовой политики, кооперативной и т. д. В области аграрного вопроса наша платформа, как и в 1919 году, должна отправляться от требования закрепления за крестьянами владеемой ими земли от всякой попытки мерами скрытого насилия или явной опеки форсировать развитие коллективных форм землевладения или землепользования. Детальная разработка всех вообще частей экономической программы потребует, разумеется, отдельного обсуждения.
Само собой разумеется, что требования, выдвигаемые партией в экономической области, могут принести положительные плоды только в связи с изменениями политического строя, установленного большевистской диктатурой. Пока длится последняя, они указывают направление той критики, которой партия должна подвергать экономическую политику и экономическое «реформаторство» советской власти.
III
Политическая тактика нашей партии в 1918-20 гг. определилась прежде всего тем фактом, что история сделала большевистскую партию защитницей самых основ революции против вооруженных сил внутренней и внешней контрреволюции.
Это обстоятельство само по себе должно было предопределить нашу готовность поддерживать большевистскую власть в ее борьбе, направленной против подлинной контрреволюции, — даже если б она по социальному происхождению и по своей социальной опоре представляла силу, антагонистическую пролетариату.
Эта обязанность поддерживать в указанных пределах большевиков усиливалась сознанием, что в своих утопически-комму- нистических стремлениях они выражают революционный порыв широких, хотя и отсталых и заблуждающихся масс городского и сельского пролетариата.
Из этого сознания вытекали как методы борьбы с большевистской диктатурой, так и лозунги, выдвигавшиеся нами в этой борьбе.
В том и другом отношении ситуация чрезвычайно изменилась.
Вооруженная русская контрреволюция подавлена, вооруженная интервенция и экономическая блокада ликвидированы. Со времени похода на Варшаву626 и аннексирования Грузии627 внешняя политика


Наша платформа
615
Советской России утратила черты преимущественных забот об обороне революционного достояния, и ее армия нередко становится из орудия защиты революции орудием угнетения чужих народов.
Параллельно этому и в связи с нэпом ускоренно эволюционировали большевистская партия и большевистская власть. По своему социальному составу большевистская партия ныне представляет организацию, в которой пролетарские элементы управляются и руководятся организаторами хозяйства на началах «коммерческого расчета» и фабричного абсолютизма, дипломатами, милитаристами и полицейскими, организующими приспособленное к целям развития капитализма абсолютное, на бесправии народа основанное, государство.
Большевистская партия далеко еще не лишилась корней в русском рабочем классе: его утопический порыв и совместная с нею борьба против контрреволюции связали их прочными узами традиций. Но связь эта с каждым днем ослабляется и уже теперь она держится не столько тем, что в данной власти массы видят выразительницу своих революционных чаяний, сколько тем, что от нее во имя прежней связи они ошибочно ждут более энергичной защиты своих интересов против воскрешающего капитала, чем какую надеются иметь от другой власти.
Какой вывод должна сделать партия из этой изменившейся ситуации?
Эта ситуация прежде всего чрезвычайно суживает рамки той арены, на которой мы должны выступать как партия, поддерживающая данную власть, вышедшую из революции. Возможны и сейчас случаи контрреволюционных выступлений, восстаний или нашествий, которые поставят перед нами эту старую задачу. Против Врангеля, Кирилла Романова628 или Петлюры629 мы опять пойдем сомкнутым строем с большевиками, как бы пошли с «чертом и его бабушкой», — пойдем, хорошо зная, что общую победу над контрреволюцией они, как и прежде, используют, прежде всего, против нас. Но такие случаи сейчас могут быть только исключением из общего правила. Поддержка советской власти против внутренней и внешней контрреволюции, которая так часто и так сильно связала нам руки в борьбе с нею самой, с ее диктатурой и террором, перестает быть одной из главных линий нашей политики.


616
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
Это, однако, нисколько не меняет нашего абсолютно отрицательного отношения к лозунгу революционного свержения советской власти и всякой тактике, объективно приводящей к подобному свержению. Ибо, как и прежде, соотношение общественных сил делает вероятной, в случае успеха такого свержения, не замену красной диктатуры хотя бы умеренной демократией, но ее замену диктатурой белой или бонапартистской. Это — тем более, что с ликвидацией утопического коммунизма все менее становится вероятным, чтобы революционное крестьянство свои счеты с большевиками стало сводить на пути восстания, к которому оно естественно прибегало в период «комбедов» и разверстки. Современная экономическая политика советской власти во всяком случае в такой мере идет навстречу интересам крестьянина-собственника, что исключает для него необходимость рискованных методов борьбы за свои интересы; и все заставляет думать, что по мере того, как оно, осознав свою экономическую силу, проникнется пониманием необходимости завоевать для себя демократические права, крестьянство сумеет повести эту борьбу методами, менее убыточными для его хозяйства и обеспечивающими ему поддержку тех элементов нэпом возрождаемой городской мелкой, которые явятся его естественным союзником.
Отдельные крестьянские бунты, особенно на окраинах, недавно присоединенных к Советской России, и особенно там, где аграрные мотивы сплетаются с национальными, возможны, конечно, и сейчас. Особенно при благосклонном содействии заграничных авантюристов разных толков, от Савинкова и Петлюры до некоторых участников т. н. «Административного центра»629.
Политику, спекулирующую на такое повстанчество, наша партия по-прежнему считает объективно-контрреволюционной, ибо она ведет лишь к усилению экономической разрухи и продлению состояния гражданской войны со всеми ее развращающими народ последствиями.
Отвергая методы свержения большевизма путем революционного восстания, партия по-прежнему стремится путем организованного давления масс вырвать у существующей власти такие политические уступки, которые позволят им добиваться и добиться торжества своей воли над произволом диктаторов.


Наша платформа
617
Целью этой организованной борьбы, как и прежде, является возможно безболезненный переход от режима диктатуры большевистской клики к режиму демократической республики. Стремление к безболезненному переходу, к избежанию новой гражданской войны подсказывает партии выдвигание тактических переходных лозунгов: «свободные Советы», «соблюдение советской конституции» и т. п. — в сознании, что их осуществление и даже только борьба за осуществление облегчит путь к дальнейшей глубокой демократизации. Но цель остается прежней: демократическая республика, как политическая форма, относительно наилучше гарантирующая пролетариату и трудящимся классам вообще возможность борьбы за свое конечное освобождение и за немедленное улучшение своего положения; как политическая форма, при которой осуществима действительная власть трудящихся классов, если последние проявят достаточное понимание своих интересов и если пролетариат сумеет восстановить свой боевой союз с демократическим крестьянством, сорванный утопизмом и диктатурой большевиков.
В период 1918-20 гг. эта цель установления нормально функционирующего режима не ставилась партией в плоскость очередных задач: кипевшая в стране гражданская война против сил, отвергающих самую почву русской революции, исключала непосредственный переход к какому-либо конституционному режиму, основанному на твердых основах права. В то же время антагонизм между городским пролетариатом и крестьянскими массами был безумной политикой большевизма искусственно обострен в такой степени, что всякая попытка немедленно осуществить режим демократии могла бы привести лишь к его банкротству, к использованию демократических форм реакционными силами для ликвидации завоеваний революции. Поэтому, отвергая диктатуру большевиков в ее олигархической форме и ее террористических проявлениях и прежде всего отрицая ее обоснование, как рычага социалистического преобразования, наша партия, тем не менее, признавала неизбежность сохранения на известное время режима революционного управления — т.е. концентрации всей государственной власти в руках правительства на все время гражданской войны вплоть до ограждения основных завоеваний революции. Наш тогдашний лозунг — «Власть, основанная на соглашении всех революционносоциалистических партий и опирающаяся на свободно избранные рабочие и крестьянские Советы!» — выражал стремление заменить


618
ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ МАРТОВ
диктатуру партии такою формой революционного управления, свободною от терроризма и произвола, которая сделала бы возможным безболезненный переход к нормальному демократическому строю по мере ликвидации реставрационной опасности. И которая позволила бы пролетариату в случае победы революции на Западе начать действительное социалистическое строительство в России.
Теперь, когда опасность реставрации устранена, когда напряженность отношений между пролетариатом и крестьянством ослабляется с каждым новым успехом «нэпа» и когда временное торжество мировой реакции исключает перспективу скорого изменения международной обстановки русской революции — теперь этот лозунг в тогдашнем его смысле утратил свое значение. Ибо теперь задачей дня является не подготовка условий перехода к нормальному режиму демократии, а самый этот переход. Настоятельно необходимый, как в интересах восстановления хозяйственной жизни, так и в особенности в интересах предотвращения той контрреволюционной опасности, которая зреет в недрах самого, большевиками созданного, военно-бюрократического аппарата: опасность бонапартистского завершения красной диктатуры, которая, политически обездолив трудящиеся массы, поставит в привилегированное положение новую русскую буржуазию.
Разумеется, мы и теперь не отвергаем общего соглашения всех социалистов, включая и коммунистов или ту часть их, которая при вероятном распаде нынешней РКП, соберет в себе оставшиеся субъективно верными пролетариату ее элементы. Мы и теперь видим в таком соглашении гарантию против катастрофического, усиливающего шансы контрреволюции эпилога большевистской диктатуры. И мы будем продолжать добиваться того, чтобы еще следующие за большевизмом рабочие массы оказывали на него давление в интересах такого соглашения.
Но мы должны теперь ясно и отчетливо формулировать, что основным условием этого соглашения должно быть признание того, что период революционной диктатуры, оправданной фактом гражданской войны, закончился. И что основной задачей этого соглашения является переход к правовому режиму демократии *. Ибо теперь всякое про¬
* Во избежание недоразумений: наша партия исторически оправдывала революционную диктатуру — концентрацию государственной власти для охраны революционных завоеваний, — а не мнимую диктатуру класса, мнившую методами голого насилия навязать народному хозяйству противоречащие тенденци¬


Наша платформа
619
должение исторически пережившего себя режима революционного абсолютизма означает, в коррумпирующей обстановке возрождающегося капитализма, лишь усиление той бонапартистской опасности, которую не видят лишь добровольные слепцы и которую не хотят заметить лишь будущие прислужники бонапартистской диктатуры.
Таким образом, основная политическая задача момента может быть формулирована в нашей программе как борьба всеми средствами организованного массового движения за переход к нормальному режиму демократической республики. В видах предотвращения вырождения, изжившей себя красной диктатуры в диктатуру бонапартистскую. И в видах максимального охранения интересов пролетариата и всех трудящихся масс перед лицом частного и государственного капитализма. Этой основной задаче партия подчиняет свои частные тактические лозунги: борьбу за реализацию признанных на бумаге за трудящимися прав вообще, права свободных выборов, в частности, борьбу против террора, борьбу за независимость профдвижения и кооперации, за свободу деятельности политических партий и т. д.
В борьбе за демократическую ликвидацию той исторической нелепости, какую являет собой красная диктатура на основе подрывающего ее корни нэпа. В борьбе за предотвращение диктатуры бонапартистской, ныне политически распыленные пролетарские массы сплотятся в ту сознательную организованную силу, которая в благоприятном случае сможет заполнить максимальным социальным содержанием формы демократической республики, помешать тому, чтобы ею монопольно овладели имущие классы; которая в худшем случае, если большевистская диктатура позорно закончится бонапартистским эпилогом, сумеет повести с первого же дня упорную и последовательную борьбу против новых диктаторов.
Таковы те основные линии, которые должны определить содержание нашей платформы в ее политической части.
ям его естественного развития формы. Исторически оправдана революционная диктатура, но отнюдь не оправданы данные ее формы: ни полное истребление революционной общественности, ни террор, ни персонификация диктатуры. В истории мы знаем революционную диктатуру 1793 г., осуществлявшуюся Учредительным Собранием (Конвентом), знаем революционную диктатуру английской революции, обходившуюся без террора.


А. Н. Потресов
В ПЛЕНУ ИЛЛЮЗИЙ. МОЙ СПОР С ОФИЦИАЛЬНЫМ МЕНЬШЕВИЗМОМ
ПРЕДИСЛОВИЕ631
Обычно с «того света» не возвращаются632. И, однако, вот именно с «того света» я опять прихожу на общественную сцену и, после многолетнего анабиоза633 в плену у большевиков и болезни, вновь «дебютирую» — имея за своими плечами больше тридцати лет литературно-политической деятельности! И «дебютирую» — своим спором с официальным «большинством» моей партии — меньшевистской социал-демократии.
Но именно потому, что я — как это ни звучит парадоксально в настоящий момент — «дебютирую», я вынужден для «послерожденных» и просто беспамятных людей установить некую историческую метрику того умонаправления, выражением которою является настоящая работа.
Так называемое «правое» течение в меньшевизме родилось более десяти лет тому назад, как реакция против максималистского полевения, в то время, в связи с войной, начавшего впервые давать себя чувствовать в широких партийных кругах634.
Уже в 1915-1916 годах пишущему эти строки приходилось, сначала в петербургской «Нашей Заре», а потом, после ее закрытия правительством в московском журнале «Дело», а также в отдельных брошюрах, развивать свою точку зрения, отличную от идей Мартова и его ближайших соратников635.
Расхождение обострилось, когда вспыхнула революция 17-го года, и максимализм стал делать дальнейшие завоевания в партии. Ко времени октябрьского переворота и выборов в Учредительное Собрание стало выдвигаться и все определеннее доминировать над партийным «центром» мартовское «интернационалистское» крыло. Ему же с другой стороны в противовес сформировалось и наше «правое» течение.
Большевистский террор и последовавшая затем общественная депрессия нарушили непрерывность этого течения, нарушили, но


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
621
все же не смогли окончательно заглушить проявлений протеста про- тив возобладавшего в партии круга идей; проявлений, преемственно восходящих к правому течению 1917-1918 годов.
Проявлением такого протеста в кругах социал-демократов, не входивших тогда в состав партийной организации, являлась группа «Зари», журнала, издававшегося Ст. Ивановичем636 с 1922 по 1925 г. А в меньшевистской среде, партийно-организованной, аналогичную роль, хотя и несколько иного оттенка, сыграла и играет внутри-партийная оппозиция, литературно возглавляемая П. Гарви637.
Теперь и я, возвращаясь с «того света», подаю — по-своему — свой голос протеста и возобновляю ту старую идейную борьбу, которую я когда-то вел с партийным-утопизмом и которая — к величайшему моему прискорбию — и до сих пор еще не изжита.
Таков смысл моего «дебюта».
А Я
23 апреля 1927 г. Париж
1. 	НЕСКОЛЬКО ВСТУПИТЕЛЬНЫХ ЗАМЕЧАНИЙ О БОЛЕЗНЯХ РЕВОЛЮЦИИ И БОЛЬНОМ МЕНЬШЕВИЗМЕ
Не знаю, наступит ли когда-нибудь для русской революции время, когда окажется возможным расценивать ее с бесстрастием летописца. Ведь для великой французской революции это время не настало еще и до сих пор. И до сих пор еще, на расстоянии почти полутора века, читая несчетные исследования, ей посвященные, чувствуешь в исследователе то прокурора, то адвоката. Даже наш XX век, казалось бы, так далеко ушедший от эпохи крушения французского феодализма, все еще ищет для своих злободневных надобностей аргументов у прошлого. И до сих пор еще всякого рода общественные симпатии и антипатии мешают взглянуть на кровавую драму конца XVIII века глазами нелицеприятного ученого. До сих пор еще спорят о подлинной, не легендарной роли в поступательном ходе истории тех или других течений революции.


622
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
А между тем, российская катастрофа куда шире французской. И по своему охвату, и в особенности, куда глубже, радикальнее, по предпринятой ею перестройке и осуществленному разрушению. Претендовать, поэтому, на нелицеприятие в оценке русских событий было бы в настоящее время ничем не оправданным легкомыслием или злостною фальшью. Всякий тот, кто пишет сейчас о России — если только он не являет собою живого мертвеца или запродавшего душу наемника, больше чем когда-либо подтверждает собою известный афоризм — самохарактеристику Берне638 — о писателе, пишущем «кровью своего сердца и соком своих нервов».
И, однако, момент исходного толчка, перевернувшего вверх дном гражданское самосознание России, уже отходит от нас в почти десятилетнюю даль, и состояние длительного гипноза начинает, как будто бы, уступать место критическому рассмотрению. Не только потому, что субъективные чувства писателя мало-помалу обрели известное равновесие. И не потому, что читатель в настоящее время также более способен, чем прежде, слушать слово, идущее в разрез с лейтмотивами эпохи революционного кризиса. Но прежде и больше всего потому, что десятилетняя давность, как ни как, накопила свой десятилетний опыт, и этот опыт, как кислота на ржавчину, уничтожающе действует на фантасмагорический мир, рожденный психикой, утратившей меру вещей в водовороте событий.
Вот разобраться то в этих двоякого рода воздействиях эпохи революционного кризиса на общественную мысль я и ставлю себе целью настоящей работы. Надо подвести итог как порождениям революционной фантастики, так и приобретениям отрезвляющего опыта. Выучка жизни была жестока, но бесконечно велико и упорство предубеждений, не желающих принимать к сведению и исполнению неумолимых велений действительности. Консерватизм чувства и мысли продолжает еще свое сопротивление и мне предстоит дать картину незаконченной все еще борьбы двух начал, характеризующей приближение финальной развязки эпохи.
При этом заранее оговариваюсь: я концентрирую свое внимание на мысли марксистской, на идеологии социал-демократии. Я намеренно ставлю свою тему в эти строго очерченные рамки, ибо полагаю, что только в этих рамках существовало к моменту войны и революции не только в русском, но и в международном масштабе разра¬


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
623
ботанное и цельное мировоззрение, дававшее ответы на все основные вопросы общественного развития. И поэтому, только по тем сдвигам, которые испытало это мировоззрение в лице многих и выдающихся своих представителей, можно судить о силе постигшего нас землетрясения и о той пропасти, которая отделяет наше время от довоенной и дореволюционной эпохи.
Но кроме объективных моментов, есть, разумеется, и моменты субъективные, определившие это устремление моего внимания. Мне, старому марксисту, стоявшему у колыбели русской социал-демократии и проделавшему в меньшевистских рядах весь свой жизненный путь вплоть до той роковой черты, когда меньшевизм в своем официальном выражении идеологически и политически капитулировал перед всесильным поветрием. Мне слишком близки дальнейшие судьбы русской социал-демократии, чтобы я мог оставаться равнодушным зрителем и не попытаться внести свой посильный пай в дело, несомненно, предстоящего, хотя и задержавшегося, оздоровления социал-демократии.
Уже сейчас коммунистическая власть, загнав меньшевистскую социал-демократию в подполье, томя ее практиков по тюрьмам и ссылкам и ни шагу не делая навстречу ее вождям и теоретикам, перед затуманенным взором которых все еще маячит неправдоподобная перспектива демократизации советской деспотии с меньшевистской помощью. Уже сейчас эта власть во многом выпрямила кривую меньшевистской эволюции. Беда, однако, в том, что оздоровляющая практика жизни все еще продолжает упираться в стену законченной идеологии, сложившейся в период максимальной революционной фантастики.
Наследие безумных лет душит меньшевистскую мысль и не дает ей достаточно быстро и всесторонне усваивать те горькие истины, которыми сейчас через край переполнен пресловутый большевистский эксперимент над израненным телом России. Тем необходимее очная ставка между этим наследством и неотвратимым свидетельством истекающего десятилетия. Тем важнее подойти с анализом к комплексу идей, которые являются предпосылкой не только меньшевистской текущей политики, но — по частям и во всяких комбинациях — имеют еще и до сих пор обращение в гораздо более широких кругах партийной и непартийной демократии различнейших толков.


624
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
2. 	МЕНЬШЕВИСТСКИЕ ТЕЗИСЫ 20-го ГОДА
Гражданская война, как источник социальной революции. —Власть большинства или диктатураменъшинства?—Ревизия демократизма. — Пролетариат в роли опекуна и крестьянство в роли опекаемого.
Прежде всего, перед нами вопрос — о социальной революции. Если в предыдущие полвека социальная революция оставалась в туманной дали неизвестного будущего, и теоретическая мысль лишь в виде редкого исключения поднимала, и больше в академической форме, конкретные вопросы, связанные с переходом власти в руки социалистического пролетариата, то совершенно обратное наблюдаем мы теперь, в момент послевоенного революционного кризиса и первых головокружительных успехов большевизма в России и отчасти в Европе.
Пример России, захваченной большевиками, переворачивал все привычные понятия. Социальная революция с высоты своей традиционной малодоступной позиции «конечной цели» движения вдруг соскочила как будто на землю и стала текущим повседневным, банальным занятием. Правда, — занятием гражданской войной, то там, то здесь сверкавшей своими блуждающими огоньками.
Для большевиков в их победном умонастроении все было ясно и просто, упрощено их российской удачей. Через крушение капитализма, через гражданскую войну к новому социальному строю — немедленно и повсеместно! Социальная революция выходит за пределы Европы, и ее бунтующий клич властно звучит на всем земном шаре. Тут нет места сомнению. Нет места оглядке на свою исходную старую «умственность», на свою теоретическую совесть, с которой, впрочем, большевизм и раньше не любил церемониться.
Ну, а что же меньшевизм, действительно теснейшим образом связанный с реалистическим учением Маркса и с десятилетиями выработанной практической мудростью международного социалистического движения?
Меньшевизм, увы, вступал в революцию с величайшим надрывом в своей идеологии, в своей политической психологии. Он был надлом¬


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
625
лен и раздвоен войной. Он испытал жестокое разочарование, ощутив бессилие и несостоятельность Интернационала перед лицом мировой катастрофы. И он окончательно потерял равновесие, когда большевикам удалось взойти на российский престол и без дальних разговоров разогнать Учредительное Собрание. Вот тогда-то его левое «интернационалистское» крыло, еще недавно находившееся в меньшинстве, сразу очутилось господином положения в партии, и стала быстро складываться новая идеология, рожденная в грозе и буре. Покойный Мартов со свойственным ему талантом придал ей законченную и яркую форму. И знаменитые «апрельские тезисы» 20-го года*, получившие официальную санкцию на партийном совещании в Москве, сделались символом веры для всего пореволюционного меньшевизма, вплоть до наших дней, как это совсем недавно еще авторитетно засвидетельствовано в «Социалистическом Вестнике» Ф. И. Даном**.
Так вот в этих то «тезисах», «принципиальная линия» которых, по словам Дана, «легла в основу платформы «Венского Объединения»639, и лежит в основе платформы нашей партии», — о социальной революции говорится, как о явлении уже существующем, а не только чае- мом и ожидаемом, как о процессе, начавшемся в международном масштабе.
Каковы же отличительные признаки этой революции, ее характерные черты?
Первое, что надо отметить, это, что она родилась, по концепции автора тезисов — не из роста производительных сил, как полагала до сих пор марксистская мысль, а в результате страшного по своим размерам и интенсивности истребления этих сил четырехлетней войной.
Как гласит первый пункт этого манифеста пореволюционного меньшевизма, именно развитие, «приведшее к катастрофе мировой войны» и «опустошению всего европейского континента», и «созда¬
* См. тезисы Центрального Комитета «Мировая революция и задача социал- демократии» в «Сборнике резолюций и тезисов ЦК РСДРП и партийных совещаний». Издание Главного Комитета РСДРП на Украине. Харьков, 1920.
** См. Дан Ф. Линцская программа//«Социалистический Вестник» №22 за 1926 г., где между прочим говорится, что «принципиальная линия», формулированная Мартовым «в знаменитых апрельских тезисах 1920 года», «лежит в основе платформы нашей партии».


626
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
ло в мировом масштабе предпосылки для социальной революции». Эти предпосылки: 1) объективная невозможность восстановления истощенного войной народного хозяйства при сохранении прежних форм производства, распределения и т. д., 2) революционизирование войной трудящихся масс и невозможность их удовлетворить иначе, как посягая на доходы нанимателя, 3) невозможность упрочить мир.
Идея происхождения социальной революции не из перерастания отношений производства производительными силами, не от полнокровия, а от худосочия, еще более подчеркивается мыслью, что социальная революция, благодаря экономической взаимозависимости стран, распространяется и на страны отсталые, где она является результатом «вызванного войной обнищания классов, падения производительных сил»», «крайней дезорганизации механизма классового государства».
Но и там, и тут, и в передовых, и в отсталых странах, в органической связи с идеей истощения и хаотизации общественной жизни, как предпосылки перехода от капитализма к социализму, стоит «политическая революция» в качестве «решающего момента», обязательного при всем разнообразии возможных проявлений процесса по отдельным странам. При этом тут же поясняется, что понимать под «политической революцией».
«Эта политическая революция не может быть совершена средствами легальной борьбы в рамках государственных учреждений буржуазного общества, поскольку правящее капиталистическое меньшинство, обладающее военными и материальными средствами господства, окажет сопротивление легальному переходу государственной власти в руки трудящихся. Поэтому готовность и способность безвластного большинства насильственно свергнуть властное меньшинство является условием социальной революции».
Так, с известными, правда, оговорками («поскольку»), мы подводимся к выводу, единственно в сущности вероятному в обстановке, преподносимой нам в качестве «предпосылок социальной революции». К выводу, что политическая революция есть гражданская война или что гражданская война есть, по меньшей мере, одна из возможных форм политической революции.


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
627
Гражданская война, как увертюра к социалистическому преобразованию общества, не смущает, однако, меньшевиков «апрельского совещания» и не подымает в них тревожных сомнений относительно осуществимости социалистического преобразования при таких предпосылках. И это естественно: кто сказал «А», должен сказать и «Б» — как гласит старинный немецкий афоризм, и легко при случае договорит весь алфавит до конца. Кто раз поверил, что разрушительная мировая война создала предпосылки для социальной революции, для того уже нет ничего невозможного в том, что большевистская власть в России есть, правда, плохое, но все же реальное начало великого процесса социальной революции.
Не даром инспирированный меньшевиками Венский Интернационал при самом своем зарождении, обращаясь «к социалистическим партиям всех стран» (в январе 1921 года), первым же делом выступает в защиту «российской советской республики», этого «продвинувшегося вперед отряда социальной революции».
И только Каутский в те годы в числе немногих, противостоя тому помрачению умов, тому разложению социализма, которое неудержимо шло из Москвы, подкупая наличностью совершившегося факта упроченного господства коммунистической диктатуры, — только Каутский поставил ребром вопрос о несовместимости пролетарской социальной революции, в противоположность прежним буржуазным революциям, с гражданскими войнами.
«Во времена буржуазной революции, — пишет Каутский в 1922 году в своей книге «Пролетарская революция и ее программа», — отношения производства еще так просты по своей природе, что они способны выдержать и серьезное потрясение. Правда, гражданская война и террор оказывают вредное действие на процесс производства, но это лишь кратковременно. Экономическое освобождение, совершенное революцией, так много заключает в себе сил, что оно этот вред весьма скоро преодолевает. После революции производство скачками идет вверх, наступает эра процветания. Благодаря этому революция в памяти всей нации сохраняется, как счастливое событие, которым гордятся. И она продолжает даже и неимущим слоям, в ней побежденным, казаться первой попыткой их освобождения, которую они вскоре продолжат, лучше подготовившись. Процесс же производства, господствующий во время пролетарской революции, напротив того,


628
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
в высшей степени по своей природе сложен и чувствителен. Всякое грубое вмешательство со стороны дилетантов или тем более безграмотных людей грозит ему приостановкой. Остановка же производства означает его смерть».
«Потому, — прибавляет Каутский, — там, где в пролетарской революции одерживают верх «радикальные» элементы, «подбивающие» ее «идти дальше» в деле безудержного разрушения «старого», дабы дать простор новому, там революция заканчивается не только безутешным сожалением об исчезнувших иллюзиях, лопающихся подобно блестящим мыльным пузырям, но и полнейшим экономическим крахом, как это мы только что должны были с ужасом наблюдать в России».
И если Каутский, тем не менее, сохраняет свой оптимизм, если он продолжает, несмотря на устрашающие предупреждения, твердо верить в социалистический исход нашей капиталистической эры, то именно и только потому, что он непоколебимо убежден, что демократический путь «нормален» для пролетарской революции. Что он для нее типичен и что он то и даст возможность осуществиться социалистическому преобразованию, этой деликатной операции, не выносящей потрясений гражданской междоусобицы.
Когда Каутский высказывал эти свои мысли в «Пролетарской революции», его голос был довольно одинок в социалистической Европе и, пожалуй, походил на «глас вопиющего в пустыне». Но с тех пор недаром прошло еще пять тягостных лет продолжающегося экспериментирования большевиков с Россией. И в результате первоначальный соблазн начинает, как будто бы, превращаться в свою прямую противоположность. Кое-кто из тех, что недавно еще с нелишенным сочувствия любопытством взирали на маневрирование «продвинувшегося вперед отряда социальной революции», говорит уже теперь об этом маневрировании, как о доказательстве от обратного, как о примере того, чего не следует делать, чего во что бы то ни стало нужно избегнуть. Так в классические времена древней Греции благородные спартиаты избирали пьяного илота предметом своего наглядного нравоучения640.
Отто Бауэр, несомненно, принадлежит к властителям дум современного левого — левее Каутского расположившегося — крыла Интернационала. Он еще чуть ли не вчера готов был с удовлетворением


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
629
перечислять исторические заслуги большевизма, и даже, комментируя новую линцскую программу австрийской социал-демократии, не преминул найти в ней след благотворного теоретического влияния большевизма в вопросе о так называемой пролетарской гегемонии над непролетарскими мелкобуржуазными слоями населения. Тем многозначительнее в его устах соображения, являющиеся как бы непосредственным продолжением тех мыслей Каутского, о которых мне только что пришлось упомянуть.
Оказывается, и согласно Отто Бауэру гражданская война есть величайшее препятствие для социалистического преобразования.
«Я скажу вам, — говорит он в своей вступительной речи на линцском партийном съезде, — почему я считаю вопросом принципиально решающим, чтобы признание только оборонительной роли насилия было выражено в нашей программе ясно и недвусмысленно. Что такое насилие? Насилие это не просто уличная стычка. Насилие — это гражданская война!»*.
А гражданская война страшна не одними только ужасами присущими всякой войне, не одним только человеческим кровопролитием. «Есть также и в высшей степени серьезные экономические соображения», которые «наводят» Отто Бауэра «на этот ход мыслей»:
«Гражданская война это голод, гражданская война — разорение хозяйственной жизни, вынуждающее победившую социалистическую власть взять на себя задачи, которые она не в состоянии выполнить. Гражданская война — это значит, что даже и в случае победы, социализм продолжение целого поколения не только не может принести улучшения хозяйственного положения, но он должен принести ухудшение, потому что разрушение хозяйственной жизни есть нечто несравненно большее, чем конфискация стоимости. Кто это раз понял, — а это относится к России, относится и в гораздо большей еще степени к сложному хозяйственному аппарату европейского промышленного государства, — тот поймет, что значит насилие... Конечно, пролетариат, которому не оставляют другого выбора, будет защищаться, раз нужно выбирать между победой и рабством, но самоцелью насилие быть не может. И тот, кто рассуждает так, как если бы вся победа пролетариата его не радовала, раз она не завоева¬
* См.: «Arbeiter Zeitung», 1926, 2 ноября.


бзо
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
на в гражданской войне, тот глупый романтик, не сознающий своей ответственности перед жизнью целых поколений».
Есть, наконец, и политические соображения, заставляющие Бауэра, прислоняясь к демократии, выступать самым резким образом против гражданской войны. Но о них мы сейчас не говорим. Сейчас нам лишь важно отметить, что европейский социализм, как об этом свидетельствуют примеры Карла Каутского и Отто Бауэра, этих, столь во многом не сходных друг с другом, мыслителей, — не напрасно прожил последнее десятилетие. Он сумел вобрать в себя и по-своему переварить печальный опыт с Россией и сделать соответствующие выводы решительно и до конца — ликвидировать идею пригодности гражданской войны, как орудия для социалистического преобразования современного народного хозяйства, этого сложного и хрупкого продукта капиталистического развития.
К сожалению, мы это приобретение европейской социалистической мысли напрасно стали бы искать в официальных декларациях русского меньшевизма. Он продолжает по прежнему, следуя апрельским тезисам 1920-го года, быть свободным от всякого теоретического раздумья и практических тревог по этому важному поводу.
Мы в этом убедимся, когда разберем второй необходимый этап в той концепции социальной революции, т.е. социалистического преобразования, которая имеет своим исходным положением гражданскую войну. Я разумею так называемую диктатуру пролетариата.
Диктатура пролетариата, вне всякого сомнения, есть термин марксистской литературы, совершенно и до конца переживший себя, но хранящий в своем существе пиетет, который внушали к себе, несмотря ни на что, традиции великой французской революции даже и в новейшей гораздо более поздней социалистической мысли. Это была своего рода дань прошлому, окруженному ореолом легенды и безобидная до тех пор, пока это прошлое казалось чем-то неповторимым, не могущим воскреснуть в радикально изменившейся обстановке современной общественности.
Но делая подобный терминологический реверанс буржуазной революции, социализм, связанный с пролетарским движением последнего полувека, отнюдь не помышлял для своей «социальной революции» о новых «комитетах общественного спасения», о реставрации Робеспьеров и Сен-Жюстов641. Он имел лишь в виду, что для того,


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
631
чтобы совершить и быть способным совершить социалистическое преобразование общества, пролетариат должен ко времени перелома истории оказаться у власти, не деля этой власти ни с кем в качестве представителя подлинного большинства населения.
Представитель же подлинного большинства в противоположность «революционному меньшинству», желающему навязать свою волю стране, не нуждается ни в каких суррогатах народовластия, ни в какой «диктатуре» в буржуазно-революционном, т. е. первоначальном и точном смысле этого слова. Конечно, меньшевизм периода революционного кризиса был как нельзя лучше знаком с содержанием, вкладываемым социалистической мыслью в эту старомодную оболочку. И, конечно, он и не думал отрекаться от этого содержания, пытавшегося обезвредить зловредныйякобинский пережиток. Он по-прежнему отвергал «диктатуру» меньшинства, усматривая в ней «величайшую опасность, как революционному развитию рабочего класса, так и успехам социального переворота».
И по-прежнему провозглашал «самую широкую свободу идейной борьбы», «последовательно проведенное сверху до низу народовластие», не осуществимое благодаря целому ряду причин при «капиталистической демократии». Но он не явился бы детищем своего времени, кульминационным выражением которого был большевизм, если бы он не внес в свою подновленную идеологию элементов, не имеющих ничего общего с духом социалистического демократизма, вернее элементов, идущих с ним вразрез, ему прямо враждебных и в корне его подрывающих. Он «разъяснил», он «ревизовал» свой демократизм теоретически и практически.
Теоретически экскурсия в философию истории должна была послужить основой тому выводу, что «демократической сущности классовой диктатуры в принципе не противоречит лишение прав гражданства или ограничение этих прав для социальных групп, стоящих вне этой демократии, т. е. вне общественного производительного труда».
Обоснование: возникла же «буржуазная демократия, как демократия равноправных собственников и лишь под революционным давлением стоящего вне ее класса — пролетариата — уступает в большей или меньшей степени политические права последнему?». Образовалась же «свободная республика Америки», «как демократия белой


632
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
расы», исключавшая цветных? И отсюда обобщение: «всякая демократия исторически ограничена рамками определенных социальных групп, в пределах которых и осуществляет демократические принципы.». А стало быть, и рабочая демократия имеет свой круг, где она функционирует, это — «демократия участников общественного производительного труда».
«Следовательно, отрицание за трудящимися классами права на такое исключение или ограничение и апелляции против них к абсолютным демократическим идеалам не выдерживает критики» — заключает меньшевизм.
В сравнении с категоричностью этой теоретической soi disant2 «декларации прав» «трудящихся» (права на лишение права!) практическая сторона пересмотра старой идеологии отличается относительной скромностью, я бы даже сказал, стыдливостью. Как бы стремясь по возможности затушевать реальное значение тех умопостигаемых скорпионов для буржуазии, которые, следуя из этой декларации, тем самым наносили гораздо более жестокий ущерб чувству морального превосходства и общественной неуязвимости, искони присущему до сих пор социалистическому движению.
Лишение, де, прав не — обязательно! Мера, де, временная! И пролетариат, де, не склонен самозамыкаться, а, напротив, с течением времени непременно впитает в себя чужеродные элементы!
Но практическая сторона этого социального грехопадения меньшевизма измеряется, конечно, не предположительным числом буржуазных жертв и возможной длительностью классового бесправия, распланированного в бессильном документе партии, в своих руках не имеющей даже и тени какой либо власти. Она измеряется тем символическим, а стало быть, и политическим шагом, который ео ipso643 делал меньшевизм навстречу укреплявшейся власти, вольным или невольным жестом солидаризации с практикой, метившей на словах в «буржуя», а на деле — лишавшей прав всю страну, отправлявшейся от частичного, классового бесправия и дошедшей до бесправия внеклассового, универсального.
Что и говорить, несмотря на весь свой оппортунизм в отношении к большевистскому эксперименту, меньшевизм даже и в чаду революционного кризиса не мог в своей теории идти до конца вслед за практикой закрепления всенародного бесправия, легшей в основу


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
633
режима, напряженностью своего деспотизма превзошедшего все европейские монархии истекшего века. Но меньшевизм, признавший в принципе допустимость — хотя бы и временную, хотя бы и частичного бесправия, отрезал себе также и путь радикального, безусловного, сплошного, принципиального отрицания всех подобных покушений на права «человека и гражданина». Для него эти «неотъемлемые» права «человека и гражданина» превзойденная метафизика «абсолютных демократических идеалов», которую он заменяет трезвенной, умеренной и аккуратной утопией (бывают и такие утопии на свете!) — утопией приспособления к большевистской эпохе, утопией проектирования изобретенного им способа предохранения диктатуры от грозящего ей вырождения.
Для этого «в переходный период гражданской войны» проект рекомендует дуалистическую систему общественности. Проводится демаркационная линия между классами праведными — «трудящимся большинством» и классами грешными — врагами пролетариата, тунеядцами, буржуями. По одну сторону, если не ад, то во всяком случае чистилище бесправия, по другую — рай «полного господства начал демократии и свобод внутри самого трудящегося большинства».
Трудно представить себе более наглядный образчик того помрачения даже и очень светлых умов, которое произошло в России в связи с революционным кризисом и, особенно, под давлением большевистских успехов, чем эта надуманная комбинация. К которой, с какой стороны ни подойти, всюду найдешь вопиющее, прямо оскорбительное пренебрежение самыми заветными идеями и чувствами международной социал-демократии.
Я понимаю, что во время гражданской войны, когда идет обоюдная расправа, то в хаосе, этой расправой созданном, может исчезнуть всякая общественность, и произвол уничтожит даже и след законности, сотрет всякую попытку регулировать жизнь какими-либо нормами.
Но для таких моментов проекты не пишутся и нормы не сочиняются. Хотя и в такие моменты, в самый разгар как гражданской, так и обыкновенной войны считается предосудительным чинить насилие не над вооруженным неприятелем, а над всем населением, над обывателем, лишь за одну принадлежность к враждующей национальности, к воюющему государственному целому. Тем более предосудительно,


634
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
я бы сказал, зазорно, сочинять для общественности, уже до некоторой степени вошедшей в свои берега и требующей норм для своего функционирования, зазорно устанавливать двойную мерку, проводить демаркационную линию между законопослушными и законно строптивыми не по индивидуальному признаку реально содеянного, а по одной простой прикосновенности к данному классу.
Ты буржуа, стало быть, уже в силу этого ты виноват и лишаешься прав, как обычно лишается прав уголовный преступник!
Для большевистского миропонимания такая точка зрения была бы совершенно в порядке вещей. Но ей нет, и никогда не было места ни в теории, ни в практике современного социалистического движения. Буржуа есть классовый враг, с которым нужно вести непрестанную, упорную борьбу и которого, в конце концов, придется экспроприировать. Но это не преступник и не паразит, и грош была бы цена, всему классу капиталистов и можно было бы свободно не считаться с его сопротивлением, если бы он, действительно, был лишь паразитом, бездельником, а не занимал определенного места, не выполнял необходимых до поры до времени функций в аппарате народного хозяйства.
Одно из двух: или данная общественность созрела для уничтожения класса капиталистов, который уже стал никому не нужен, тогда ликвидация этого класса дело сравнительно нетрудное и может протекать без экстраординарных насилий над правовыми и моральными основами всякой общественности. Или эта общественность не созрела для ликвидации, тогда буржуа есть винт в общественном механизме, без которого нельзя обойтись и, уничтоженный сегодня, он возродится завтра, как это мы видим сейчас в нашем злополучном отечестве. Но и в том, и в другом случае «трудящемуся большинству» не пристало, ни с точки зрения своего морального достоинства, ни с точки зрения элементарной целесообразности, совершать даже и в области права суммарные убийства, воистину готтентотские644 поступки (да простят нам господа готтентоты, если их оклеветали!), следуя формуле анекдотического чернокожего, который говорил: когда я украду чужую жену — это добро, и — зло, когда у меня украдут мою собственную.
Мне страшен тот непомерно огромный путь регрессивного метаморфоза, который проделала мысль не только заправских готтенто¬


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
635
тов революционного движения — коммунистов-болыпевиков, но и моих старых друзей и товарищей, меньшевиков социал-демократов, когда они шлепаются в эти низины с высот, к которым всех нас приучали старики, классические марксисты социал-демократы.
Я вспоминаю незабвенного Августа Бебеля, который любил заявлять, что социал-демократы идут со своей вестью освобождения ко всем, кто носит человеческий облик (was Menschnantlitz tragt). И который не споткнулся бы в своем социальном идеализме о какое бы то ни было злоумышляющее классовое меньшинство, которое де нужно обезвредить и приравнять в бесправии к преступникам, для торжества социалистических взглядов, и утверждения так называемой «диктатуры пролетариата».
Программное «кредо» меньшевиков не без иронии говорит об «апелляции», с которой обращаются «отрицающие» за трудящимися классами прав на «исключение» из гражданства целых общественных категорий или классов, об апелляции их к «абсолютным демократическим идеалам».
Меньшевистское «кредо» ошибается. Апелляция направляется не по адресу каких-либо вневременных ценностей, а по адресу ценностей, созданных временем, историческим прогрессом, завоеваниями общественной мысли, и не только социалистической, но и буржуазной. В том то и дело, что «цивилизация», при всех своих противоречиях, в ходе общественной борьбы, создала не только научные истины и технические достижения, но и некоторые социальные чувства мысли, понятия, над которыми, их сооружая, поработали самые разнородные строители, вкладывая каждый свой особый кирпич в эти своеобразные коллективные постройки человеческого интеллекта и человеческой психики. Так в частности был построен даже и научный социализм. Недаром Маркс и Энгельс, общепризнанные отцы научного социализма, могли справедливо отметить, что этот социализм ведет свое происхождение не только от социалистов Сен-Симона645, Оуэна646, Фурье647, но и от буржуазных мыслителей — Канта648 и Гегеля649.
Но справедливое применительно к законченному общественному учению, к определенно очерченной исторической доктрине, в гораздо большей еще степени применимо к тем общественным понятиям и чувствам, которые, сформировавшись на перекрестке противобор¬


636
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
ствующих общественных сил, становятся с ходом развития все больше и больше необходимым достоянием всякой современной культурной общественности, ее обязательными предпосылками.
Они могут и не облекаться в догматический костюм теории, но они разлиты всюду в общественном сознании и составляют активный элемент общественного чувства.
Вот такой-то все более властной предпосылкой современной общественности выступает в настоящее время, между прочим, и тот комплекс понятий и чувств, который известен как демократический.
И если в «доброе старое время» можно было говорить о демократии привилегированных, если недавно еще бесправное, стоящее за пределами ценза, население покорно равнодушно терпело соседство полноправных цензовиков, то теперь — по случаю «диктатуры пролетариата», реальной или мнимой — толковать о создании (хотя бы и временном) ценза наоборот. И вспоминать при этом об историческом происхождении буржуазной демократии, как демократии собственников (недоставало только того, чтобы вспомнили и «демократию» древних времен, «демократию» рабовладельцев), можно лишь в том состоянии пониженной ответственности, в каком, очевидно, находились русские люди, а, может, находятся и по сей час, в веселые расплюевские дни650 большевизма.
Но откуда же пришли меньшевизму эти несчастные мысли, эта потребность непременно связать так называемую «диктатуру пролетариата» со столь одиозными актами? Достаточно внимательно теперь перечитать исторический документ, программное кредо меньшевиков, чтобы понять источник грехопадения.
Меньшевистское кредо все время упорно говорит о «диктатуре» большинства, отвергая самым решительным образом всякую другую «диктатуру», как «величайшую опасность» и для «революционного развития рабочего класса», и для «успехов социального. И, однако, фактически, когда кредо оперирует с содержанием диктатуры, когда оно рисует ее предполагаемое функционирование, его взору навязчиво предносится не бестелесная абстракция — диктатура большинства, а облеченная в плоть и кровь, самая реальная и исторически осуществленная диктатура несомненнейшего меньшинства.
И в сущности само меньшевистское кредо делает косвенно это признание, замечая, что «ограничение демократии лишением или


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
637
ограничением прав непроизводительных групп населения (в сфере избирательного права, свободы печати и т. д.)», «навязанное пролетариату», как временная мера гражданской войны, «прежде всего» «свидетельствует» о «временной слабости и неуверенности самой классовой диктатуры, которая еще недостаточно воспринята большинством населения, «как его собственная власть. (Курсив мой —АП.).
Итак, диктатура большинства с такими антидемократическими повадками, при ближайшем рассмотрении, обернувшись в диктатуру меньшинства, оказывается всего на всего лишь общественно политическим недоразумением.
Мало того, мы далее узнаем, что «чем в большей мере обстоятельства гражданской войны навязывают социалистическому пролетариату подобные меры, тем несомненнее, что либо социально- экономические предпосылки для коренного социально-экономического преобразования в данной стране недостаточно развиты; либо, что сами трудящиеся массы субъективно еще не вполне усвоили историческую задачу своего революционного движения».
Спрашивается: как же понимать эти взаимно нейтрализующие суждения?
Диктатура большинства и — диктатура не большинства!
Субъективные и объективные предпосылки социальной революции даны и в то же время они еще не даны, их еще не имеется — и в этом все горе!
Перед нами чрезвычайно редкостный случай, когда со столбцов программных тезисов, сквозь сухой и бесстрастный стиль языка резолюций, звучит взволнованный спор противоборствующих элементов в раздвоенной душе меньшевизма, когда придушенная большевистским гипнозом тщетно бунтует марксистская традиция, кричит не совсем помутненное сознание.
Раздвоение психики дает раздвоение идеологии, ту невольно поражающую неустойчивость мысли, то шатание в аргументации и выводах, которые столь необычны для обычно столь логично последовательного покойного Мартова, вдохновителя и автора этих афористических утверждений, легших в основу всего современного меньшевизма, каким он вышел из котла революции.
Казалось бы, ясно: если, в самом деле, как раз антидемократические приемы диктатуры показательны для нереальности того боль¬


638
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
шинства, на которое диктатура претендует опираться, если они-то как раз и говорят об отсутствии условий, необходимых для успешного осуществления социалистического преобразования общества, то зачем бы социал-демократии уже в силу этого одного, помимо всех прочих соображений, впутываться в такое исторически гиблое и политически отвратное дело? Зачем антидемократическим действиям диктатуры меньшинства давать не только свое отпущение грехов, но и свое принципиальное благословение, свою авторитетную защиту?
Объяснение надо искать в исторической обстановке, которую отразила эта новая идеология. Гражданская война в международном масштабе в момент составления тезисов представлялась конкретным вступлением в процесс мировой революции, и ее естественным и нормальным началом. И гражданская война окрасила собою всю концепцию социальной революции и наложила свою специфическую печать на все ее отдельные этапы. Это именно она стерла грань между традиционной идеей диктатуры пролетарского большинства и искаженными ее воплощениями, всплывшими на поверхность взбаламученного моря Европы, и, конечно, в первую очередь большевистской диктатурой советской России.
A la guerre, comme a la guerre651!
Пристало ли в пылу борьбы, когда стенка идет на стенку, мудрствуя лукаво, заниматься изысканиями, на чьей стороне большинство, и уместен ли скептицизм, помышляющий об отступлении, собираясь в атаку!
Психология гражданской войны подсказывала социалистической идеологии одно единственное решение: твердыню современного строя штурмовать, власть непременно захватывать! А уж за тем, после того как дело окажется сделанным, можно будет начать разбирать, что к чему, и делать выбор между двумя диктатурами. При этом если для стран передовых, капиталистических намечается так называемая диктатура пролетариата, то для стран отсталых диктатура маскируется под псевдонимом. Она носит скромное название раздела власти между пролетариатом и другими «трудящимися классами».
А каково на самом деле ее совсем не скромное содержание, можно судить по нижеследующей выдержке из меньшевистского кредо.
«Что же касается стран, — говорится там, — стоящих на более отсталых ступенях экономического развития, где, однако, объективная


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
639
неизбежность революции создана неспособностью буржуазии восстановить народное хозяйство после опустошений войны, остановить процесс развала старого государства, — то в таких странах ближайшей целью революции может быть лишь раздел власти между пролетариатом и другими трудящимися классами (особенно мелким самостоятельным и полусамостоятельным крестьянством)».
И тут же дополнительно поясняется: «руководящая роль в этом союзе обеспечивается за пролетариатом его высшей культурностью, его сосредоточением в центрах экономической жизни, его способностью поднять уровень развития производительных сил всей страны».
Для тех, кто знаком с партийной историей российской социал- демократии, эта аргументация — не новость. Она только — новость в устах меньшевиков, представляя собой всего на всего лишь большевистский вариант той идеи, которая принадлежала когда-то всей социал-демократии, и имела своим первоначальным происхождением «Группу Освобождения Труда». Это была идея гегемонии пролетариата в борьбе за освобождение России от царской деспотии. Большевизм эту идею из идеи передового отряда в борьбе, застрельщика, инициатора, инициативной энергией подымающего свой политический удельный вес в комбинации сил, ведущих борьбу с царизмом, превратил, в соответствии со всем умоустремлением ленинизма, в идею руководства, в идею командования. А пролетариат командир в «отсталой стране», как мы в настоящее время уже достаточно хорошо познали на собственном загривке, есть по настоящему не пролетариат — командир (это лишь фиговый листок), а командир-партия, и даже много уже, командир-головка партии, ее олигархическая верхушка.
Меньшевистская, занимающая нас, концепция «раздела власти» в отсталых странах с «обеспечением» за пролетариатом «руководящей роли» в правящей коалиции, конечно, непосредственно примыкает к этой большевистской филиации идей, к этой большевистской переродившейся идеи гегемонии. Я бы выразился даже сильнее: она примыкает не столько к циклу идей первоначального большевизма, сколько к той новейшей большевистской практике, к тому большевистскому торжеству победы, которое утверждая ничем не ограниченное полновластие большевизма в России, сочло нуж¬


640
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
ным потащить за собою в хвосте советопослушное крестьянство и по сему-то именно поводу и прицепило пролетариату ярлык «руководящей роли» в quasi652 союзной комбинации, так называемом «рабоче-крестьянском» правительстве. Мне нечего, разумеется, пояснять, что эта «руководящая роль» была всецело «обеспечена» методами диктатуры. И иначе, как этими методами, она и не могла быть «обеспечена».
Ибо одно дело влиятельная преобладающая роль пролетариата, вернее его партии, в борьбе против его общего врага, каким для многих общественных классов являлось старое самодержавие. И другое — подчинение руководству пролетариата, т.е. незначительному меньшинству населения, его огромного крестьянского большинства, когда общая цель — низвержение самодержавия (со всеми вытекающими из этого экономическими последствиями) — уже достигнута и на смену этой цели не пришло еще другой, ей равноценной, равновеликой.
Ради каких же прекрасных глаз городского рабочего класса многомиллионное крестьянство, составляющее 80% населения, потянется именно к нему и повторит древнерусское легендарное «призвание варягов», дабы эти современные их преемники пришли «володеть» и «руководить» мужиком, только что сбросившим с себя помещика и осевшим на захваченных землях?
Это было бы совершенно непонятно, если бы в представление меньшевистского кредо не врывался уже, как сказано, имеющийся, якобы, налицо, якобы, начавшийся в международном масштабе процесс социальной революции и не ставил вверх дном все общественные отношения — даже в странах отсталых, даже в странах самостоятельно недоразвившихся до ликвидации капитализма. Правда, вверх дном становились в действительности не общественные отношения стран, а только одни лишь понятия, имевшие до тех пор право гражданства в умах меньшевиков, теперь внезапно ощутивших головокружение под влиянием событий.
К числу этих поставленных вверх дном понятий надо, конечно, отнести и формулу — «другие трудящиеся классы», фигурирующие также и в «тезисах». Она не даром с момента революции вошла в обиход меньшевизма, заменяя собой привычную в марксистской литературе терминологию — классы мелкобуржуазные. Правда, и


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
641
прежняя характеристика известных общественных классов (в том числе и крестьянства), как мелкобуржуазных, нельзя сказать, чтобы отличалась достаточной полнотой и выразительностью. Но при всех ей свойственных недостатках она, во всяком случае, обладала тем неоспоримым достоинством, что говорила о наличности связи, соединяющей эти классы с общественным строем буржуазной собственности и буржуазной инициативы. Иными словами, эта характеристика указывала на то препятствие, заложенное в существе мелкобуржуазных классов, которое надо преодолеть социализму, чтобы вовлечь эти классы в сферу своего общественно-политического влияния. И она ставила вопрос о тех общественных предпосылках, при которых это социалистическое завоевание мелкой буржуазии становится не только необходимым, но и реально осуществимым и исторически возможным.
Мы знаем теперь, как аргументирует австрийская социал- демократия, создавая свою аграрную программу и рассчитывая на привлечение на свою социалистическую сторону австрийских малоземельных крестьян. Она отправляется от того экономического порабощения, которому подвергает крестьян крупный капитал, протянувший в деревню свои многообразные щупальца и успевший в глазах крестьянства сделаться концентрированным воплощением всего социального зла. Этому тяжело доставшемуся опыту крестьянина социализм противопоставляет свою систему практических мер, задающихся целью парализовать тлетворное влияние капитала. И мелкий земельный собственник попадает в орбиту социализма потому, что он на собственном теле испытал, что значат эти протянувшиеся в деревню капиталистические вездесущие щупальца.
Но там, где этого жизненного опыта нет, где крестьянин еще не познал давления капитала, и тем более там, где он только что начал переживать медовый месяц закрепления за ним расширенного землевладения, там меньше всего марксистской социалистической партии уместно спекулировать на «мелкого буржуа» — крестьянина, как на прочного долговременного союзника на весь ожидаемый, в обход недоразвившемуся капитализму, «переходный период», будто бы подготовляющий всестороннее обобществление.
Но именно эта то концепция и скрывалась за совершенно по внешности невинным подменом старой категории — мелкобуржуаз¬


642
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
ные классы — расплывчатым, ничего не выражающим термином «другие трудящиеся классы».
Нужно было погасить в марксистском сознании этот, особенно в тот момент потенциально неизбежный, антагонизм крестьянина к городскому промышленному пролетариату и к партии, действующей его именем, тем более к партии, будто бы уже ощутившей на себе дуновение социальной революции, чтобы с легким сердцем соорудить эту несуразную в квадрате разновидность диктатуры, специально приуроченную для стран отсталых с относительно слабым развитием капитализма и сильным преобладанием деревенщины.
Во что же превратился этот пресловутый «союз» в благословенной России под эгидой рабоче-крестьянского правительства с обер- мужичком Калининым653 на авансцене, мы узнаем в дальнейшем, подытоживая большевистское десятилетие. И тогда же мы оценим по достоинству также и уверенность «тезисов» в том, что в «отсталых» странах «объективная неизбежность революции создана неспособностью буржуазии, восстановить народное хозяйство». На это, однако, поясняли тезисы, чудесным образом способен, де, пролетариат отсталых стран, несмотря на совершенное отсутствие у него какого-либо опыта. Жизнь, увы, показала обратное.
3. 	БОЛЬШЕВИЗМ СКВОЗЬ ОЧКИ ПЛАТФОРМЫ 24-го г.
Подготовка платформы в статьях Мартова, Дана, Абрамовича. Платформа и раздвоенность ее отношения к диктатуре. Реформа или революция? Ставка на коммунистов с «положением». Оглядка на коммунистов-рабочих. Страх перед концом большевизма.
Когда-то, в 60 гг. прошедшего века, Писарев654 пустил в оборот свой знаменитый афоризм: мечты и иллюзии гибнут, факты остаются. К сожалению, на примере меньшевистской пореволюционной идеологии мы видим, что это не так Иллюзии упорно отстаивают свое дальнейшее право морочить головы даже и тогда, когда «факты», их породившие, или вернее, видимость «фактов» давным-давно уже исчезли из поля зрения тех, кто ими был ослеплен, кто поддался их очарованию.


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
643
Послевоенная «мертвая зыбь» за истекшие годы постепенно стихает, капитализм «стабилизуется», о «социальной революции» уже не говорят в непосредственной связи с так называемым «текущим моментом», а лишь как о будущем, еще неизвестно когда предстоящем ликвидационном периоде целой эпохи, предельной эпохи капитализма. Но это не мешает всем «завоеваниям» революционного кризиса в области мысли сохранять свое бытие, и букет идей, собранный апрельским совещанием 20-го года, пребывает в почете, в переднем красном углу, так сказать, в иконостасе пореволюционной идеологии. Это — ее теоретические предпосылки. От них эта идеология отправлялась в поход, секундируя большевистской максимализации России, и если сейчас цветы из букета уже гораздо реже берутся в расход, ими меньше манипулируют, то это не значит, что они в какой-либо мере поблекли.
Нет, они все еще свежи в умах и сердцах тех политиков, для которых общественно-политический провал времен катастрофы и вызванная ею идейная переоценка ценностей продолжают все еще рисоваться какими-то достижениями.
Лучше всего этот своеобразный упрямый консерватизм новизны, консерватизм идейной ревизии влево, можно проследить на центральной теме нашей эпохи, на вопросе о том, что представляет собой, в свете современной официальной меньшевистской идеологии, советская власть, советский общественный строй, каковы их место и роль в процессе истории.
Отправным пунктом для этой концепции является период октябрьского переворота и ближайших вслед за ним лет гражданской войны. К этому именно времени, как мы уже говорили, в меньшевистской партийной среде, расколотой с начала войны, так называемый «интернационализм» одерживает внутри партии решительный верх над своими противниками и утверждает свое единовластие. И тогда же окончательно оформляется представление о большевизме, достигшем власти, как о революционном утопическом представительстве социалистического пролетариата, поднявшемся на гребне стихийной крестьянской волны.
И поэтому: пусть методы и действия этой власти ошибочны, даже преступны. Пусть цель, которую она ставит себе, не будет достигнута. Пусть страна несет неисчислимые жертвы людьми и имуществом в


644
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
угоду молоху коммунистического эксперимента. Пусть жизнь превращается в тюрьму, в универсальную казенщину. Пусть нашу собственную партию первоначально третируют, как едва терпимое зло, унижая ее своей привилегией в этом царстве бесправия, а затем и совсем чекистски прихлопывают.
И все-таки...
Несмотря на все это, она ведь свой брат, пролетарий и социалист!
Она — революция, которую надо активно поддерживать против контрреволюций. Ей можно чинить оппозицию, но против нее нельзя восставать. А главное, ее надо, во что бы то ни стало, исправить и направить на истинный путь, повлияв на самих коммунистов. В этом и заключается высшая мудрость меньшевистской политики, ее историческая миссия...
Когда эта концепция впервые вышла на свет, приняв законченный вид и став общеобязательной догмой в партии, она, конечно, многих из нас, старых социал-демократов меньшевиков, заставила с негодованием и болью уйти из рядов партийной организации. Сейчас, по прошествии многих лет, быть может, потому, что длительность впечатления ослабила реакцию чувства, но мы уже сравнительно спокойно смотрим на эту давнишнюю и к сожалению уже привычную знакомую. К тому же она часто представляется нам достаточно пережившей себя, бессильной, а стало быть и безвредной, фикцией. Заведомо для всех не находящейся ни в каком соответствии ни с тем, что делает власть, ни с тем, как по частям, на конкретных примерах, изо дня в день расценивает эту власть тот же самый меньшевизм.
И, однако, на самом деле, верно обратное. Накануне десятилетнего юбилея диктатуры мы имеем неизмеримо больше оснований, с тревогой взирать на приближающийся тоже своего рода «юбилей» — десятилетия этой меньшевистской аберрации. Ибо одно дело мираж времен бури и натиска, когда взбаламученное море народных низов вздымает свои валы, не давая ориентироваться глазу и держать правильный курс корабля. И совсем другое, когда в тиши обыденщины, среди болота общественной депрессии закрепляется, им подстать, такая же тихая, хроническая «иррациональность» умонастроения, не поддающаяся никаким противоборствующим воз¬


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
645
действиям жизни. Это гораздо более серьезно. Это гораздо более страшно.
А чтобы удостовериться, что такая «иррациональность» налицо, для этого достаточно вчитаться и вдуматься в ныне действующую платформу 1924 года.
Уже в статьях «Соц. Вестника» конца 1922 и начала 1923 гг., подготовлявших платформу, дано в готовом виде ее кардинальное противоречие.
Противоречие между утверждаемым характером советской власти и предписанным отношением к ней.
Что такое советская власть?
Что такое большевизм в лице своего органа диктатуры — коммунистической партии?
Покойный Мартов отвечает на это в одной из своих последних статей формулировкой, почти текстуально вошедшей в платформу.
«По своему социальному составу — говорит он — большевистская партия ныне представляет организацию, в которой пролетарские элементы управляются и руководятся организаторши хозяйства на началах коммерческого расчета и фабричного абсолютизма, дипломатши, милитаристами и полицейскими, организующши приспособленное к целям развития капитализма абсолютистское, на бесправии народа основанное государство»'.
Как же, однако, отнестись к государственной власти, возглавляемой подобной компанией?
Правда, Мартов отмечает, что «поддержка советской власти против внутренней и внешней контрреволюции» естественно, за отсутствием фронта борьбы, «перестает быть одной из главных линий нашей политики». Но священное «табу», неприкосновенность власти в глазах меньшевиков продолжает, тем не менее, сохранять свою прежнюю силу.
«Отвергая методы свержения большевизма путем революционного восстания» — заявляет Мартов — «партия по-прежнему стремится путем организованного давления масс вырвать у существующей власти такие политические уступки, которые позволят  ** См.: Мартов Ю. О. Наша платформа//«Социалистический Вестник», 1922, № 19 (41).


646
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
им добиваться и добиться торжества своей воли над произволом диктаторов...».
Конечно, если посмотреть на вещи реально, не сквозь очки предвзятых идей, довольно мудрено установить непроходимую пропасть между «революционным восстанием» и «организованным давлением масс».
И довольно, пожалуй, хитроумно смешно представлять себе эти массы (прошу помнить, русские массы!) в своем «организованном давлении» такими законопослушными последователями конституционной доктрины меньшевизма, что они, храни Бог, ни в каком случае не пожелают нарушить дозволенных границ. Что они в своем, раз начавшемся, движении всегда сумеют остановиться именно тогда, когда нужно, когда это вздумает потребовать от них меньшевистская концепция.
И еще более, пожалуй, грустно смешно представлять себе всех этих «диктаторов», перечисленных Мартовым «милитаристов» и «полицейских», слабонервными тряпками, впадающими в состояние паники и покорно презентующими свои «уступки» такому «давлению», которое заранее и заведомо для всех ограничило себя конституционными рамками, которое неизменно хранит в своей памяти меньшевистскую науку о неприкосновенности советской власти, о ее несвергаемости.
Во всем этом нам еще много предстоит разбираться в дальнейшем, пока же что ограничимся лишь констатированием факта не столько из области логики, сколько из сферы общественной психологии.
Мы вот только что читали у Мартова о теплой компании из «организаторов хозяйства», «дипломатов», «милитаристов» и «полицейских», «организующих приспособленное к целям развития капитализма абсолютистское, на бесправии народа основанное государство».
Спрашивается: так это или не так?
Мы полагаем, что так, что это «с подлинным верно».
Мы знаем, что убийственная характеристика, данная Мартовым, не случайно оброненные слова, не эксцесс темперамента. Мы знаем, что мартовский тезис через полтора года затем почти целиком был воспринят партийной платформой. А стало быть — никакими, даже самыми искусными словесными ухищрениями не затушевать вопи¬


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
647
ющего, непримиримого контраста между этим тезисом и другим, тут же немедленно провозглашаемым и не менее характерным, чем первый, для пореволюционного меньшевизма, как один из его лейтмотивов.
Этот второй, не то тезис, не то антитезис, из которых, однако, не выкроишь синтеза, гласит, что вышеуказанная теплая компания образует власть, которая не есть контрреволюция и не есть реакция. Рассудку вопреки утверждается, что это будто бы власть рабоче- крестьянская и будто бы на ней почиет революционное помазание. Когда-то, впрочем, революционно помазан был и Наполеон Бонапарт655. Так убедительно просят не смешивать этих двух разных помазаний. Не компания компрометирует Бонапарта, а Бонапарт — компанию. И мысль, что вышеуказанные милые люди вдруг уступят честь и место какому то грядущему бонапартику представляется в силу неисповедимых путей душевных эмоций перспективой катастрофического падения в бездну с каких-то государственных или социальных высот и наполняет неизъяснимым ужасом душу пореволюционного меньшевизма.
В той же самой статье, в которой Мартов так ярко живописал командующую клику самодержавно-большевистской бюрократии, он не преминул, однако, сказать, как о насущной задаче времени, о «предотвращении той контрреволюционной опасности, которая зреет в недрах самого большевиками созданного военнобюрократического аппарата, опасности бонапартистского завершения красной диктатуры». Ergo656, теплая компания — из рук вон мерзка. Но она все еще по необъясненной причине не коллективный Бонапарт. Она почему-то все же ему предпочтительна.
И о том же пишет Дан, тогда же в статье, посвященной пересмотру платформы заявляя, что «если есть шансы предотвратить бонапартистскую ликвидацию большевистского режима, то эти шансы лежат не на пути свержения его, а исключительно на пути его реформирования»*.
Абрамович же, со своей стороны, добавляет, что «большевики гигантскими шагами идут по пути к превращению в партию торжеству¬
* См.: Дан. Ф. И. Борьба за демократию//«Социалистический Вестник», 1922, № 20 (42).


648
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
ющего бонапартизма», и он при этом лишь утешается тем, что они, однако, до него еще не дошли*!
К слову сказать, четыре слишком года спустя, совсем на днях, Абрамович все еще продолжал полагать, что большевики «гигантскими» шагами шествуют, а все же до бонапартизма еще не дошествова- ли. По сему случаю позволительно скромно поставить вопрос: на самом то деле, производят ли большевики этот бег на месте, или на месте — все на том же месте, вот уже столько лет топчется наблюдающий за ними меньшевизм, ни за что, не желая расстаться со своей пережившей себя иллюзией.
Итак, как видим, меньшевизм приступил к составлению ныне действующей платформы 1924 г. с глубоко раздвоенным сознанием, с полнейшей несовместимостью своих конкретных оценок и своих предвзятых надуманных выводов.
Платформа представила собой лишь окончательное завершение этого процесса. Дав точную, из жизни взятую, характеристику наличных общественных сил, она еще более наглядно подчеркнула и противопоставила реальному положению вещей нереальную схему меньшевистской концепции и меньшевистской политики.
Она не только подтвердила положение Мартова, засвидетельствовав, что основой советской власти является «новый правящий слот, «привилегированная каста», все более и более «вступающая в противоречие» с «интересами и настроениями» рабочих и крестьян. Но она показала и нечто другое и большее, а именно, какое действие этот строй и эта «каста» оказывают на те оба важнейших общественных класса, которые номинально включены в эту, будто бы, «рабоче- крестьянскую» власть, которые официально всюду и везде фигурируют в роли победителей.
И, прежде всего, что сталось после победы с подставным героем «диктатуры», с русским рабочим классом?
Оказывается, по словам платформы, что он «дезорганизован». На него оказывает «парализующее» «влияние» не только «экономическая разруха», но и «политическое бесправие». Он «под воздействием монопольной партийной печати» — «идейно деградирован». Он
* См.: Абрамович Р. А К вопросу о тактике соглашения//«Социалистический Вестник», 1922, №22 (44).


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
649
обнаруживает «моральную подавленность и «политическую пассивность», «естественно охватившие значительные слои пролетариата в результате крушения иллюзий, материальной нужды и вечной угрозы безработицы».
А что делает другой член этой двучленной формулы власти: крестьянство?
Платформа утверждает, что, оказывая сопротивление на почве местных хозяйственных интересов, «крестьянство обнаруживает мало способности к самостоятельному политическому оформлению». Поэтому, оно пойдет либо за «сильным демократическим движением в городах, возглавляемым пролетариатом», либо за «более крепкими зажиточными элементами деревни, в большей степени, чем все остальное крестьянство проникнутыми еще воспитанными в них большевистской диктатурой чувствами вражды к городу и пролетариату и склонными к примирению с всяким политическим строем, хотя бы и антидемократическим», только бы этот строй обеспечивал им землю и «свободную хозяйственную деятельность».
Перед нами, таким образом, на лицо, если верить платформе, определенно реакционное и рекационизирующее влияние режима большевистской диктатуры на оба устоя советского строя: как на пролетариат, так же точно и на крестьянство.
Но где же, согласно платформе, элементы прогресса, а не реакции?
При всей своей обстоятельности, при всем детальном и конкретном характере своего описания общественных сил и намечающихся тенденций, платформа не дает ни одного, ни даже самомалейшего указания в таком направлении.
Один, впрочем, раз она все же глухо упоминает о «сохраняющихся» в государственной власти «элементах революционно-коммунистического якобинства». Но только для того, чтобы тотчас же вслед за тем отметить фиктивность, призрачность их «сохранения». Ибо «на деле» происходит не «сохранение» пережитков прошлого. А «перерождение» власти в «привилегированную касту», разлагающе действующую на рабоче-крестьянские массы.
Потому то и приходится платформе добросовестно распространяться о том, как понижает политическую и социальную дееспособность масс всесторонне функционирующий аппарат диктатуры, как


650
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
он их развращает, толкает к антидемократическим имущим слоям, обезличивает, лишает самостоятельной воли, сводит общественно на нет.
И также добросовестно приходится ей поневоле молчать насчет каких либо «отрадных явлений», на счет каких либо положительных сторон в работе советской государственности. А, между тем они, ведь, были бы так нужны для подкрепления теоретических обобщений и политических выводов меньшевизма! Но беда в том, что этого рода сторон большевизма в природе не имеется. И, следовательно, — что поделаешь? — вся концепция еще только грядущей, а не имеющейся уже налицо напасти «бонапартизма», вся концепция революционно-пролетарского помазания существующей власти и принципиальной недопустимости ее насильственной ликвидации, словом, вся эта область иррационального в меньшевизме, остается в платформе висящей в воздухе, без фундамента фактического обоснования.
Хуже того: все те факты, которые платформа зарегистрировала, вопиют против ее заключений.
Вот, например, капитальный вопрос о перспективах возможного и желательного реформирования власти. С какого конца могла бы начаться, как могла бы быть произведена, выражаясь словами платформы: «постепенная, последовательная демократизация государственного и общественного уклада, сложившегося в результате многолетнего режима диктатуры», с «демократической республикой» в виде увенчания?
У 	платформы есть надежный рецепт, превосходный способ для выхода из политических тупиков — «последовательное нарастание сил трудящихся».
И, само собой разумеется, предпочитая даже в советских условиях реформу революции, я безоговорочно ухватился бы за этот рецепт, если бы только... меня не смутила сама же платформа. Если бы только я не вспомнил тот живой материал, которым она же оперирует, те общественные силы и тенденции развития, которые получили в платформе свою сжатую, но выразительную характеристику.
Платформа в своих умозаключениях пытается эмансипироваться от своих же собственных предпосылок, заверяя, что «при всех неблагоприятных условиях» рабочий класс «более других классов»


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
651
«сохранил» «способность к сознательной организованной политической борьбе».
Но, во-первых, относительное понятие «более» ничего не говорит о значительности величины абсолютной — много ли такой «способности» еще сохранилось?
А во-вторых, и это главное, вопрос не в том, сколько сохранилось способности, а в том, куда идет развитие, повышается ли с течением времени или понижается эта способность?
И для меня прекраснодушные рассуждения на тему об ожидаемом и предстоящем «последовательном нарастании сил трудящихся» звучит поистине горькой насмешкой над констатированной самой же платформой механикой влияния на «трудящихся» советского строя. Ведь, платформа определенно сформулировала это влияние на крестьян, как толкающее вправо, в антидемократическую и антипролетарскую сторону, на рабочих — как «парализующее», «деградирующее» влияние, в результате которого получается состояние «дезорганизованности», «моральной подавленности» и «политической пассивности».
Это как раз влияние, обратное тому, которое оказывает на пролетариат всех видов его другой традиционный, наследственный враг, строй развивающегося капитализма. Ибо в том то и дело, что есть враг и враг. Есть враг, беспросветный в своей зловредности, и есть враг, подающий надежду.
Мы, старые русские марксисты социал-демократы, недаром годами сражались с народниками, доказывая, что только развивающийся капитализм, формируя армию пролетариата, сплачивая и дисциплинируя ее в процессе борьбы, создаст в России действительные предпосылки социалистического государства. Это была новость в России, но это была в Европе десятилетиями утвержденная истина, идущая от Маркса. Да, капитализм есть враг, но враг, без которого его антагонист — антипод, рабочий класс, никогда бы не возвысил своего сознания, не умножил своих сил, никогда не оказался бы подготовленным и вооруженным для своего отрицающего капитализм социалистического строительства.
«Последовательное нарастание сил трудящихся» — это именно обратная сторона капитализма, та специфическая черта его исторического как бы предназначения, которая не капитализм превращает в


652
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
могилу для пролетариата, а, наоборот, делает пролетариат, согласно известному выражению, его, капитализма, могильщиком.
Но было бы настоящим безумием по этому типу определять свое принципиальное отношение к врагу безусловному и беспримесному, к врагу, в себе заключающему все отрицательные стороны капитализма, да еще сверх того, без его сторон положительных, без его диалектики. Большевистская диктатура, как совершенно правильно выдвигает платформа, не усиливает и подымает пролетариат, а делает прямо противоположное, его принижает и ослабляет.
Потому то совершенно незаконной гостьей в платформе и является неизвестно откуда взятая перспектива «последовательного нарастания сил трудящихся, на которой построена вся схема демократической ликвидации.
Конечно, это не значит, что большевистский режим в России имеет прочность гранита, что он может претендовать на неограниченное временем господство. Он, что и говорить, в свое время исчезнет, но исчезнет не потому, что в недрах его, как в недрах капитализма, крепчает и становится все сознательнее пролетариат, в результате и в связи с перерастающим старый общественный строй развитием производительных сил, подготовляющих его, пролетариата, пришествие к власти.
Нет, он может исчезнуть только, как исчезает всякая деспотия, как в свое время исчезла и монархия Романовых, — исчезнуть от шквала стихии, в которую окажется вовлеченным и пролетариат, исчезнуть, как последствие каких-нибудь внутренних или внешних осложнений, при которых обнаружится его совершенная гнилость, но только не как результат постепенного и последовательного планомерного своего реформирования. Легче капитализму реформироваться в социализм, чем на пути мирных реформ да еще руками ослабевшего и деморализованного рабочего класса заставить олигархию отказаться от своих привилегий и безболезненно перейти на рельсы демократической государственности.
Да что капитализм! Ведь даже при Николае II657 существовали более благоприятные условия для «последовательного нарастания сил трудящихся». Ибо старомодная деспотия не душила универсальной казенщиной всякую хозяйственную инициативу, а деспотия модная и гораздо более претенциозная, со своими всюду зале¬


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
653
зающими щупальцами, не дает прочно развернуться даже той самой «индустриализации», которая сейчас провозглашена официальным и священным догматом диктатуры. Она ей ставит весьма тесные пределы.
Но во всей и без того нежизненной схеме демократического реформирования диктатуры нет более мертвого места чем то, в котором некоторой части коммунистической партии уделяется роль реформатора. Платформа строит гипотезу, что «под давлением развивающегося и приходящего к классовому самосознанию рабочего движения могли бы выделиться из внутрипартийной оппозиции действительно пролетарские и революционно демократические элементы».
Что ж! Против этого предположения, разумеется, не было бы основания возражать, с ним даже было бы возможно целиком согласиться, если бы только... дальнейший комментарий платформы не разъяснял нам, в каком именно смысле надлежит понимать это «выделение» «пролетарских и революционно-демократических элементов».
Оказывается, что это «выделение» отнюдь не уход из правительственной партии диктатуры, как то было бы законно полагать, имея в виду «давление развивающегося и приходящего к классовому самосознанию рабочего движения»; это только образование новой разновидности, нового течения в среде правящей бюрократии, сохраняющего при этом даже свои командные позиции.
В самом деле, ведь как раз то на сохранение указанными «элементами» их «положения» в правящей бюрократии и возлагает свои специальные упования платформа, рассчитывая, что эти элементы не только будут «способны» «поставить вопрос о демократии в общеполитическом масштабе», но и «сыграть, благодаря своему положению, значительную роль в деле подготовки демократической ликвидации диктатуры и стать необходимой составной частью социальных сил, действительно заинтересованных в предотвращении бонапартистского финала ее».
Таким образом, по концепции платформы, рядом с уже отмеченным нами умеренным и аккуратным рабочим движением, ни в каком случае не переступающим порога легальности, мы имеем теперь другого партнера этого движения, подготовляющего мирную


654
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
реформу диктатуры. Мы имеем, нас в этом хотят заверить, людей с «положением», людей, прикосновенных к господствующей всевластной иерархии, которые, оставаясь действительными членами этой иерархии, образуют, тем не менее, внутри ее некий орден са- моупразднения, некую самоубийственную секту, возгоревшуюся вдруг, в разрез со своей многолетней практикой олигархического большевизма, пламенной ненавистью к бонапартизму и любовью к демократии...
Читая эти неправдоподобные строки платформы, мне было досадно и обидно за моих старых друзей. Когда-то, в старозаветные времена, мы вместе, вслед за Плехановым, смеялись над известным в свое время публицистом и экономистом В. П. Воронцовым658, этим столпом так называемого бюрократического народничества, народничества периода упадка, который умудрялся торжество своего «социализма» противоестественно сплетать с некими тоже «элементами» тогдашней бюрократии, будто бы тоже могущими пойти навстречу его общественным пожеланиям. Марксизм и рабочее движение 90-х годов довольно быстро покончили с этой реакционной утопией.
Но если теперь спокойно взглянуть глазами историка на эту давно позабытую странную идеологию, сопоставив ее с переживаемыми нами в настоящее время умонастроениями, то, пожалуй, придется сказать, что старый народник, искавший путей к сердцам бюрократии, едва ли не менее утопичен в своих ожиданиях, чем нынешние кладоискатели демократизма в рядах большевистской иерархии.
Ибо его аналитический, гомеопатически осуществляемый quasi социализм и на самом деле не посягал на государственный строй царизма. Он и действительно мог бы найти себе укромное местечко в системе монархии, если бы только русская монархия умела хоть сколько-нибудь понимать консервативную ценность для нее подобных идеологий.
И гораздо более вопиюще противоречит самому простому здравому смыслу — обращаться лицом к общественному слою, всеми своими винтами входящему в состав аппарата олигархии, и, при этом, спекулировать на какое-то особо значительное, подкрепляемое «положением» персонажей из этого слоя, содействие с его стороны.
И для чего?


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
655
Для дела непосредственного упразднения олигархии, т. е. диктатуры. Для отказа от ее всевластия, от ее привилегий, от ее привычных самодержавно-бюрократических методов действия, от ее выросшей и укрепившейся на известной исторической почве идеологии и соответственной психологии.
Я понимаю, что для целей заговорщических, для каких либо так называемых «дворцовых переворотов», конспираторы могут и должны, такова уж логика их предприятия, — выискивать тайных пособников. Пользоваться услугами отдельных лиц из ближайшего окружения власти. Строить многое, если не все, на индивидуальных — хитрости, искусстве, интриге.
Но, пригодное для заговора, совершенно не годится ни для широкого общественного движения, ни даже для более скромных задач законопослушного, мирного реформаторства.
Ведь, речь в этом случае может идти не о «белых воронах» из известной среды, а только о целом общественном слое или, по меньшей мере, об общественно весомых его частях, о более или менее значительном и характерном течении в данной среде. Индивидуальные исключения в счет не идут; социально и политически принимаются к учету лишь коллективная воля, лишь массовые явления.
Но если отбросить «белых ворон» из среды большевистской бюрократии, то на какую же, спрашивается, коллективность, на какую общественную прослойку может опираться расчет меньшевистской платформы?
Платформа говорит о «действительно пролетарских революционно-демократических элементах» из среды коммунистов с «положением». Достаточно будто бы спрыснуть эти элементы живой водой растущего рабочего движения, чтобы обратить их в активных сторонников дела демократии. Но не благочестивый ли миф эта, якобы, демократическая прослойка коммунизма?
Я готов признать, что в этой среде немало людей пролетарского происхождения. Но я знаю, к сожалению, на основании опыта русской революции, что пролетарское происхождение меньше всего гарантирует в его обладателе наличность пролетарского духа. Что оно легко сочетается с духом совсем не пролетарским и даже антипролетарским, ибо, как полагается помнить всякому марксисту, не сознание определяет бытие, а бытие — сознание, и сколь¬


656
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
ко-нибудь длительное пребывание на посту коммуниста с «положением» способно решительно вытравить и последние остатки пролетарского самосознания.
Но еще больше отдает мифологией от утверждения платформы об элементах не только пролетарских, но и «революционно-демократических». Если, в самом деле, отдавать себе отчет в употреблении терминов, в значении слов, то упоминание об элементах подлинного демократизма в большевистской иерархии есть чудовищное насилие как над не подкрашенной горькой действительностью, так и над своей теоретической совестью. Ведь, большевизм даже и в своей исходной стадии, даже и в своих лучших, самых искренних представителях, являлся непримиримейшим отрицанием прав большинства во имя революционных прерогатив меньшинства, монопольно владеющего истиной.
Демонстративным разгоном Учредительного Собрания, повальным уничтожением свобод, установлением казенного образца дозволенного мышления большевизм с первых же шагов своего господства вносил в народное сознание струю, враждебную демократической гражданственности. Он этими своими государственными актами закреплял исконную «рассейскую» привычку беспрекословного повиновения начальству и, несмотря на всю свою демагогию, спешил растоптать и те немногие ростки демократического вольнодумства, которые еще кое-где не ко времени появлялись в народе — как бессильный пережиток когда-то сильной революции. Когда же революционная волна окончательно спала и народ был взнуздан и оседлан новым господином, первоначальный большевизм весьма быстро закончил свое развитие, превратив рабочие и крестьянские советы в намалеванные декорации и консолидировавшись в независимую по существу от народа бюрократию, в бюрократическую пирамиду, заостренную олигархическим шпицем.
Какими же судьбами в процессе этой многолетней, теперь уже десятилетней, большевистской эволюции умудрились уцелеть невидимые глазом, притворившиеся мертвыми, запрятанные, замаринованные и, однако, несмотря ни на что, все же преуспевшие на стезе антидемократического бюрократизма, целые пласты революционной демократии? И каким непостижимым чудом эта заправская маринада под бюрократическим соусом окажется вдруг до такой степени пере¬


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
657
полненной свежих революционно-демократических сил, что не только заявит о своем присутствии на перекличке «приходящего к классовому самосознанию» «рабочего движения», но и проявит способность сыграть ту особую роль, которая предназначается ей меньшевистской платформой?
Разумеется, на самом то деле это всего на всего только обманчивый мираж, неожиданный в устах марксистов пароксизм политической маниловщины, бьющей прямо в лицо классовой точке зрения, классовому подходу к явлениям общественной жизни.
Без сомнения, в официальной правительственной партии русского большевизма, вмещающей больше миллиона членов, как в ноевом ковчеге659, всякой твари по паре. Попасть под защитный цвет коммунизма, этого новейшего источника всех жизненных благ, стремится любой гражданин СССР со смекалкой в голове, с энергично работающими локтями и достаточно установившимся равнодушием к общественной морали, ко всем принципам, несовпадающим с расчетами непосредственной выгоды. Первоначальное ядро убежденных большевиков, этой своеобразной породы фанатиков на подкладке революционного авантюризма и нечаевской неразборчивости в средствах660, чем дольше, тем больше все сильнее обрекается на ассимиляцию с этой новой сменой людей, воспитанных не революционным подпольем и революционным хаосом, а атмосферой бесправия в обстановке консолидировавшегося режима деспотии.
Можно спорить, конечно, много ли к настоящему времени еще осталось не ассимилированных, не приспособившихся бывших революционеров. Можно различно определять как общественно- политическую, так и материальную ценность и самого первоначального ядра большевизма. Но вне спора одно: в смешанной, пестрой коллекции казенного ноева ковчега могут сейчас под сурдинку формироваться какие угодно настроения, комбинации, планы, но только не пролетарско-демократические.
Есть, разумеется, в коммунистической партии, на это еще Мартов указывал, кроме правящего слоя и некоторый слой «управляемый», «руководимый». Есть слой пролетарский, пролетарии у станка. Но только это как раз тот слой, на который меньше всего излился дождь привилегий, который меньше всего в состоянии похвастаться своим «положением» в партии и тем соответствовать ожиданиям


658
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
платформы, возлагаемым на его роль в деле безболезненно мирного преобразования власти.
Слов нет, пролетариат, входящий в состав коммунистической партии, не является безнадежно глухим к призывам демократии. Он может оказаться действительно восприимчивой почвой для этих идей. Однако, при одном условии, которое почему-то остается совершенно вне поля зрения платформы.
Он должен перестать быть коммунистом.
Он должен порвать с антидемократической выучкой, через которую проходил все годы своей принадлежности к партии.
Он должен отказаться от усвоенных, в него вколоченных большевистских навыков мышления, от многих нездоровых, аморальных черт, прокравшихся в душу с двусторонним режимом — насилия и бесправия. Словом, он должен проделать над собой изрядную операцию чистки, пережить в самом подлинном смысле этого слова — душевный перелом.
Так — и только так — сможет он выбраться из тупика казеннобольшевистского послушания на широкий, независимый путь отстаивания, наперекор господствующей диктатуре, идеи действительно свободной страны, действительно демократической государственности. Игнорировать серьезность предстоящего и неизбежного перелома, трудность скачка, который предстоит проделать пролетариату, зажатому сейчас в цепких объятиях большевиков, значит недооценивать, с одной стороны, растлевающего действия на пролетариат диктатуры и ее партии, с другой, — того не реформистского, а по существу глубоко революционного содержания, которое заключается в задаче перехода от диктатуры к демократии.
Даже с точки зрения узко тактической, даже из одних только соображений успешного воздействия на пролетариат, в высокой степени ошибочен этот подход к задаче демократизации советского строя с масштабом постепеновщины, с меркой умеренной и аккуратной практичности. На самом же деле, эта практичность есть верх непрактичности. Ибо нужно только вдуматься в душевный мир рабочего, еще пребывающего в шорах коммунистической организации, чтобы уразуметь, что здесь бессмысленны всякие полумеры, что здесь максимально нецелесообразна, нелепа политическая гомеопатия.


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
659
Большевистская идеология, как и большевистская психология, несмотря на весь кажущийся оппортунизм так называемого нэпа, в существенном, в главном, в том, что затрагивает сердцевину политического господства, диктатуры, слишком цельна, монолитна, чтобы размениваться по частям, чтобы идти на какие то средние решения, измышлять уступки, сложные формулы соглашения. Тут одно из двух и третьего не дано: или большевизм есть абсолютная истина и тогда все прочее есть ложь, которую надо как можно скорее прикончить, или сама эта истина — ложь, и тогда возненавидим эту истину, ставшую ложью, так же сильно, как мы до сих пор ее любили! Лучшие, наиболее идейные представители коммунистического пролетариата являются носителями такого несгибаемого умонастроения. Их не соблазнишь межеумочными компромиссами. Их не увлечешь на совместную работу и борьбу перспективой «отдельных» демократических «позиций», которыми на первых порах собирается удовлетвориться платформа. Не сдвинешь политическим штопаньем советского строя! Они будут либо врагами демократии, как то было до сих пор, либо ее друзьями.
Друзьями отнюдь не потому, что успокоились на каких-то там поправках к своей прежней большевистской концепции, а потому что разбили ее начисто, в вдребезги.
И задача меньшевизма, задача социал-демократии и должна бы заключаться в том, чтобы помочь этой искренне по-большевистски верующей части коммунистической партии, этому «руководимому» бюрократией пролетариату вдребезги разбить скрижали своего большевистского канона.
Не для того разбить, чтобы этот, утративший старую веру, пролетариат, начав блуждать, мог удариться в противоположную по внешности, но по духу родственную большевизму крайность фашизма на русский лад. Ибо и такая реакция на разочарование не исключена при неблагоприятных условиях, а для того, чтобы, покончив все счеты и расчеты со своим большевистским начальством, он стал, в рядах социал-демократии, равноценным с другими участником демократического движения, демократической борьбы.
На это способна, однако, только социал-демократия, сама покончившая все счеты со своими иллюзиями и не возлагающая больше напрасных надежд на возможности, якобы заложенные в коммуни¬


660
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
стической партии, на какую то грядущую там счастливую метаморфозу. Чтобы вырвать пролетариат из лап большевизма, надо, прежде всего, самой социал-демократии вырваться из порочного круга обезволивающих представлений. Нельзя в борьбе отправляться от заранее осознанного страха перед слишком решительной победой над большевистским противником. Нельзя начинать борьбы, внушая себе мысль, что эта борьба — борьба за демократию, попадая в русло возникающего массового движения и приводя таким образом большевиков к падению, рискует завершиться, в виду наличности также и сил другого порядка, какой либо недемократической развязкой, каким-либо, употребим ходовые выражения бонапартистским или фашистским режимом.
Мало того: ведь, в таком случае, чтобы быть последовательными, надо было бы бояться даже демонстрировать перед большевистскою властью то «организованное давление масс», которое покойный Мартов, как мы уже имели случай отмечать, противопоставлял революционному восстанию. Ибо всякому ясно: в атмосфере растущего общественного возбуждения любая демонстрация может послужить сигналом для решительной схватки.
Доведенный логически до конца меньшевистский страх перед ниспровержением большевиков должен был бы обречь социал- демократию на полнейшую пассивность, на противоестественную позу какого то вымученного непротивленчества. Если бы, однако, паче чаяния, такое непротивленчество оказалось вдруг перенесенным из сферы литературного теоретизирования в область практической деятельности, то, почем знать, может быть, и нашелся бы кто-нибудь, кто засчитал бы это непротивленчество в актив меньшевизма. Я в этом, впрочем, сильно сомневаюсь. Но я не сомневаюсь в одном, что пролетариат то коммунистической партии в обстановке начинающегося движения, ощутивший волю к борьбе и готовность к самому безоговорочному, решительному разрыву с партией, т. е. с ее «правящим слоем», со всеми этими знакомыми нам «милитаристами», «дипломатами», «полицейскими»,., что этот пролетариат такого меньшевистского баланса никогда бы своей волей не санкционировал. Наоборот, такая тактика меньшевизма его далеко оттолкнула бы от себя и сделала бы надолго потерянным для дела социал-демократии.


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
661
Но эта тактика меньшевизма была бы не только ошибочна и вредна применительно к пролетарским кадрам коммунистической партии, она была бы, прежде всего, самоубийственна для самой меньшевистской социал-демократии. К тому же она грозила бы понижением шансов возможного демократического исхода борьбы, ослабив ее демократических участников и тем увеличив относительный вес элементов недемократических или прямо враждебных демократии, тоже пришедших в движение и претендующих на большевистское наследство.
В такой переломный момент истории оказаться в нетях, не быть в первых рядах борцов за дело демократии означало бы для меньшевизма политическое банкротство в полном смысле этого слова. Это банкротство было бы чревато неисчислимыми последствиями для дальнейших судеб движения. Если бы только оно было реально осуществимо в действительности. Если б только.... такого рода политический абсентеизм был психологически и морально возможен для русских меньшевиков на местах, для тех практиков, которые стоят непосредственно лицом к лицу перед закипающей — мы, ведь, исходим из этого предположения — стихией народного движения, перед «развивающимся и приходящим к классовому самосознанию рабочим движением».
Для нас эта наличность широкого народного движения, начавшейся антибольшевистской мобилизации рабочих, крестьянских и городских мелкобуржуазных масс, есть момент, предопределяющий участие социал-демократии в борьбе против диктатуры. Участие, независимо от того, велики или незначительны при этом соразмерении сил шансы демократической развязки.
Ибо если на первых порах для социал-демократии еще не ясны перспективы борьбы, то бесповоротно ясно должно быть одно: что социал-демократия с заправилами диктатуры, с этими «милитаристами», «дипломатами» и «полицейскими» заодно, на одном общем фронте, во всяком случае, не будет. Каковым окажется дальнейшее развитие событий, какие тенденции возобладают на перекрестке интересов, проснувшихся для того, чтобы себя отстоять, будет не в малой мере определяться активностью и размерами участия в борьбе организованных элементов рабочего движения — социал-демократии. Но если даже демократические элементы и потерпят при этом поражение, если даже они и будут отодвинуты на задний план, а на переднем укре¬


662
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
пятся элементы далекие или враждебные демократии, то получившаяся в результате борьбы равнодействующая, пройдет, тем менее, далеко от основ демократии. Чем более демократическое движение в его целом сумеет себя заявить и заставить с собой посчитаться противников, отвоевав себе, право на политическое бытие, то право, которого не было у него и тени при диктаторском режиме большевизма.
Для социал-демократии такое активное содействие борьбе демократических сил против абсолютизма, в какие бы перья он не рядился, и твердое знание того, что ее — социал-демократии — политический долг быть в авангарде этих сил, есть старая, общеизвестная традиция русского, да и не только русского, но и международного социалистического движения. Не случайно, однако, мы не встречаем продолжения этой традиции в меньшевистской платформе. Здесь нет места центральной задаче переживаемой Россией исторической полосы, — борьбе демократических сил против абсолютизма новейшей формации, борьбе до конца, до решительной и полной победы над ним, до его устранения.
Мы уже говорили о реформистских иллюзиях крайне «лево», вообще говоря, революционно настроенного меньшевизма, об иллюзиях, всплывающих всякий раз, когда речь заходит о диктатуре в современной России. Мы отмечали разительный контраст между тем, как сам меньшевизм анализирует положение вещей в России, в особенности же характер и направление развития господствующей коммунистической партии» — и тем, какие он делает общеполитические выводы. Мы останавливались на его опасениях провести непроходимую грань между собой и рабочими-болыыевиками, которые, де, не простят свержения режима диктатуры. И мы старались по мере наших сил вскрыть несостоятельность всех этих особенностей пореволюционного меньшевизма. Но, за всем тем, во всей нашей характеристике отношения меньшевистской идеологии к власти большевиков осталось еще нечто нами не досказанное. Нечто, быть может, самое важное и определяющее. Своего рода ключ к объяснению ошибок Той, без этого ключа, непонятной смеси из зрячести и слепоты, которая присуща меньшевистским оценкам коммунистической диктатуры в России.
Вспомним уже много раз цитированную нами формулировку того, что представляет собою, согласно Мартову, согласно платформе, «правящий слой», «привилегированная каста», бесконтрольно


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
663
распоряжающаяся делами России. Кажется, трудно нарисовать картину чернее, чем это здесь сделано. Кажется, враждебность интересам рабочих и крестьян этой клики «милитаристов», «дипломатов» и «полицейских» установлена черным по белому. И, однако, как мы уже видели, остается все-таки что-то, что заставляет запнуться меньшевиков в их окончательном приговоре этой правящей клике, что их заставляет за нее в известном смысле цепляться. Эта клика, в представлении меньшевизма, не взирая на все свои преступления, не есть заурядная деспотия. Не есть, как мы знаем, коллективный Бонапарт. И, как раз, перспектива, что какой-то, пока никому неизвестный, Бонапарт выгонит когда-нибудь вон из правительства этих не бонапар- тов, но заведомо для меньшевизма зловредных правителей, рисуется меньшевикам, как огромное, трудно поправимое зло для России. Вот idee fixe которая с первых же дней большевистского господства и до настоящего времени, неотступно следует по пятам за меньшевистской идеологией, за меньшевистской политикой.
4. 	ЧТО У МЕНЬШЕВИЗМА ОСТАЕТСЯ ВНЕ ПОЛЯ ЕГО ЗРЕНИЯ?
Социалистически маскированная деспотия есть враг социализма вдвойне. Идеология масс в качестве орудия их угнетения. Роковая ассоциация идей. Не регресс, а прогресс — конец большевистской лжи. Откровенный враг —лучший стимул к борьбе.
Где же разгадка этого неподдающегося рациональному истолкованию воображаемого преимущества большевистской правящей клики перед любым Бонапартом, перед всякой так называемой контрреволюцией? Точнее говоря: где корень предпочтения, оказываемого меньшевизмом этой клике перед всеми другими? Надо, наконец, проанализировать это странное «влеченье, род недуга»!
Около времени октябрьского переворота—я еще допускаю — было на худой конец объяснимо, хотя для меня и тогда неприемлемо, говорить в известном условном смысле о заблуждающемся и вредном в своем утопизме, но все же как будто бы революционном представительстве социалистического пролетариата. И могло тогда же казаться


664
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
правильным, отсюда выводить свои политические заключения, свою политическую ориентацию.
Но теперь то, в дни приближающейся десятилетней даты самодержавия большевиков этих предпосылок — ошибочных или верных — давно уже нет даже в меньшевистском кругу представлений. Бюрократический механизм советской власти явственно для всех превратился в орудие олигархической клики. Даже единственная всеобъемлющая партия-монополистка, партия коммунистическая, заметно дифференцирована на управляющих и управляемых. По всему фронту развертывается хищная свалка интересов. Пробуждены аппетиты. В безобразно уродливой, мучительной форме протекает процесс капиталистического первоначального накопления.... От подъема революционных лет не осталось и следа. Волны окончательно спали, и на их месте водворилась гладь реакции, депрессия усталости, безволия и бессилия. Ущемлено крестьянство в своих каждодневных интересах. Но больше всего обделен, обездолен, зажат в кулак, морально разбит и политически уничтожен именно тот самый пролетариат, имя которого постоянно произносится всуе олигархической диктатурой и чье имя когда-то, в злополучные дни «октября», прикрепленное к новой власти, сбило с толку и направило на ложный путь меньшевизм.
Что же, спрашивается теперь, после десятилетней консолидации этой власти, когда миражи рассеялись, когда все так обнажено и голая не подкрашенная проза жизни стучится в сознание, что же теперь продолжает, наперекор очевидности, притягивать меньшевизм к диктатуре и невольно ставить ее на некоторый пьедестал не в пример прочим деспотиям?
Как это ни дико звучит во всей своей парадоксальности, но притягивает как раз то, что можно назвать — великою ложью советской деспотии и величайшей ложью нашего времени.
Деспотия и — пролетариат!
Деспотия и — социализм!
Деспотия и — Карл Маркс, поскольку Маркс еще не потонул в лучах ленинизма.
Ассоциация понятий, которые, по французскому выражению, hurlent de se voir accouplées — вопиют, видя, как их сочетают друг с другом. Выражаясь же совсем по-русски, это, с позволения сказать:


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
665
«спереди блажен муж, а сзади всякую шаташася». Особая разновидность государственности и общественности, введенная в мировой оборот с легкой руки большевизма....
Но если вдуматься в эту притягивающую силу большевистской лжи, то можно, пожалуй, понять, при посредстве каких логических операций ухитряются в этой лжи усмотреть, несмотря на всю ее одиозность, что-то положительное, некий социологический, если не прямо политический, плюс. Это по формуле, что лицемерие есть дань, приносимая добродетели пороком.
В самом деле, если деспотия, историческими условиями, вынуждается идти на ложь своего сочетания с противоположными и по существу ей враждебными умонастроениями, надевать на себя ей несвойственный идеологический костюм, то это зрелище может, разумеется, отталкивать, но оно в то же время является все же и красноречивым свидетельством неотвратимости поступательного хода истории.
Костюмированная деспотия — это невольное признание всемогущества новых идей, неотразимости их напора в сумеречный век умирания старого общества и ожидания прихода нового.
Так царизм времен Петра661 в известном отношении вынуждался ходом вещей надевать на себя костюм европеизма, и в этом выражался несомненный прогресс того времени при всей отвратности получавшихся нередко комбинаций.
Я не знаю, таковы ли те невысказанные соображения, которые могли бы, хотя бы с известной натяжкой, мотивировать, почему меньшевизм так бережно осторожно обходится с большевистской маскировкой в России и так страшно боится момента, когда маски, наконец, спадут и реальное чудовище предстанет во всем безобразии своей натуральности. Не будем по этому поводу гадать, но, во всяком случае, отметим сейчас же, что, к сожалению, маскировка в России теперь не маскировка петровских времен, не маскировка прогресса, а маскировка — регрессивного метаморфоза.
Не деспотия с тяжелым сердцем, ворча и кряхтя, вынуждается идти на уступки знаменьям времени, а обратно — хаотическая вольница революции, быстро осев в своем подъеме, отступает и капитулирует перед властью, которая, демагогически наобещав ей с три короба, выявила себя, как деспотия.


666
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
Использовав революцию, как трамплин для отправного скачка, власть скоро и сравнительно легко получила возможность эмансипироваться от этой серой и примитивной человеческой массы, поднявшей ее на щит, но неспособной поставить ее в зависимость от себя, держать ее под своим непрестанным контролем.
Власть не подчинена этой массе, но она подчинена логике своего положения. А положение это определяется двумя кардинальными моментами, друг другу противоречащими, друг друга исключающими. С одной стороны реальность всероссийского оскудения, вызванного войной и революцией, дает материал для одного лишь капиталистического первоначального накопления. А с другой — свое право на существование эта власть, родившаяся из противопоставления «октября» «февралю», штыка — Учредительному Собранию, обрела лишь в последовательном и универсальном максимализме, выдав коммунистический вексель на немедленную и совершенную ликвидацию капитализма.
Инстинкт самосохранения подсказывает власти, что нельзя слишком расходиться с реальностью, и тот же инстинкт напоминает о том, что нельзя и слишком далеко идти этой реальности на встречу. Отказ от реальности — это повторение так называемого военного коммунизма, уже споткнувшегося в свое время о камень крестьянства. Отказ от коммунистического эксперимента, откровенный и решительный, — это потеря своего исторического паспорта, выданного власти максимализмом революции. Зачем диктатура, неограниченность полномочий коммунистической кучке олигархов, раз власть перестает быть символом революционного процесса устроения нового общества на обломках старого и переходит на традиционные рельсы исконного капитализма?
В результате такого лавирования между двух огней, перед нами деспотия, бессильная — это само собою, разумеется — создать какое-либо даже подобие пролетарско-коммунистического строя, но бессильная также допустить и сколько-нибудь нормально развиваться капитализму, частной инициативе, даже хозяйству крестьянина. Превратив всю жизнь в противную казенщину, она и свое казенное хозяйство ведет донельзя скверно. Становясь, все более явственно, непреодолимым препятствием для центральной задачи современной русской экономики — поднятия производительных сил. В этом отношении, благодаря своей исключительности, она обладает даже


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
667
более могущественными отрицательными средствами, чем какими когда-либо обладала деспотия царей.
В силу этого мы, несомненно, приближаемся к моменту, когда во всеобщем сознании России (России народных масс, и в частности, России пролетарской) формулируется горестная мысль, что, отдав когда-то диктатуре свои неотчуждаемые права первородства — права всенародной демократа, всенародных власти и контроля — за чечевичную похлебку социальных благ коммунизма, она осталась при «разбитом корыте» неосуществленных надежд. Ни чечевичной похлебки, ни прав!
И вместе с тем созревает потребность — найти виноватого!
Конечно, в первую голову виноватыми окажутся диктатура правящей партии, все персонажи, что были там наверху, у кормила правления. Но беда в том, что не только они. Виноватыми окажутся и все те идеи, понятия, которые неразлучно ассоциировались с этой властью, с этой теперь осознанной, как несчастье России, большевистской деспотией.
Без вины виноватыми будут и социализм (за компанию с действительно виновным коммунизмом большевиков), и пролетариат, и даже Карл Маркс. Предубеждение испытавшего жестокое разочарование массовика не станет разбираться в «тонкостях» идеологий. Рубя с плеча, оно вместе с большевистским коммунизмом зарубит и всякое государственно-общественное регулирование производства, всякое «обобществление». Десятилетняя практика большевистской диктатуры будет служить непререкаемым свидетельством банкротства всех осточертевших «измов», которыми до полного обалдения насильственно пичкался несчастный народ, попавший вместо кролика под нож социального экспериментатора.
Это будет печальный и вредный реванш, не по адресу. Но этот реванш получит, к сожалению, возможность отправляться от действительно неоспоримого факта, что вкрапление социально передовых по своему происхождению, но соответственно своему новому предназначению изуродованных идей в ткань беспардоннейшей диктатуры есть обстоятельство, которое не подымает деспотию на более высокий социальный уровень, не придает ее «подлостям» некий оттенок «благородства». А действует в направлении обратном. Оно превращает «благородство» в источник сугубой «подлости». Социальный идеа¬


668
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
лизм и социальный идеал ставит на службу того всестороннего и всюду проникающего коверкания жизни, которое без помощи их ореола никогда не получило бы такого размаха, такого грандиозного окрыления.
Вот уже где подлинно: Vernunft wird Unsinn Wohlthat — Plage — Разум становится глупостью, благодеяние — мукой! Такова уж диалектика истории: что идеология пролетариата, идеология народных масс, восставших против старых форм угнетения, именно потому что она их — народных масс — идеология, потому что она закрепила за собой психологическую связь свою с интересами этих масс, может, до поры до времени, в руках представителей новых форм угнетения, в руках маскированной олигархии, стать способом продолжать завинчивать эксплуатацию гораздо дальше предела допустимого для угнетения простецкого, старозаветного не преподносимого под пикантным соусом социальных посулов, сбивающим с толку, ставящим на голову обычное распределение понятий и не дающим ориентироваться, что к чему. «Правая, левая, где сторона?..».
Неудивительно, поэтому, что весь гигантский аппарат общественного оглушения направлен именно на то, чтобы вбить в головы народным массам непоколебимую уверенность в том, что все их страдания, их нищенские заработки, сверхурочная работа, безработица, исключительная тяжесть налогов и проч. и проч. — все это многообразное выкачивание народных соков насосом бюрократической олигархии — производится не в видах получения «прибавочной стоимости» верхним «десятком тысяч» как во всех иных государствах, а исключительно для утверждения коммунистически совершенного, истинно народного строя трудящихся и во славу мировой революции. Все же отрицательное, все темные стороны советского существования, это, мол, либо наследие проклятого дореволюционного прошлого, либо вина злоумышляющего капиталистического окружения!
И машина оглушения работает с невиданной в истории напряженностью, чтобы доказать превосходные качества деспотии и не дать общественному сознанию одуматься и хоть на минуту придти в себя.
Ежедневная печать и толстые ежемесячники. Площадные плакаты и квазинаучные труды. Поэзия и проза. Театры, кинематографы, тан¬


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
66 9
цульки и заседания ученых обществ, специалистов, рефераты кружков. Организационные ячейки всех сортов и видов. Демонстрации и манифестации по каждому поводу!
Эта лихорадочная суета официально регулированного, и официально предписанного времяпрепровождения, ударяющая вся в одну точку, преследующая единую цель, могла бы казаться бьющей ключом от избытка внутренних сил, если бы на фоне заведомого обеднения жизни, материального и духовного, эта показная, рекламно бьющая в барабан сторона не говорила как раз о хроническом неблагополучии. О той червоточине, которая разъедает организм диктатуры и заставляет постоянно прибегать к такого рода впрыскиванию искусственно возбуждающих и в то же время усыпляющих средств.
Растущие, все более обостряющиеся противоречия маскированной деспотии не остановятся, конечно, перед этой шумихой монополистов пропаганды и агитации, и с тем большей силой взорвут на воздух тормозящий развитие государственный строй, чем более запоздалым и принудительно долго сдерживаемым окажется напор подпочвенных сил.
Вместе же со строем погибнет и его защитная маскировка. Пострадают, как я уже сказал, и станут надолго бессильными в массах и те социально-передовые идеи, которые имели несчастье быть ассоциированными с большевистскими теорией и практикой.
И тогда, быть может, лучше поздно, чем никогда, наконец то, раскроются глаза у всех тех, кто до тех пор не желал признавать реальности факта, что нет более предательского, нет более злостного врага у пролетариата и его учения, чем любвеобильно удушающие объятия советской деспотии.
Этого слишком часто не сознают не только русские меньшевики, но и социалисты в других странах, принимающие за чистую монету ходячий тезис о так называемом бонапартизме. Которого, де, все еще нет налицо. Но который может придти. И которого приход на смену большевистской деспотии будет означать для России катастрофическое ухудшение современного положения вещей.
Нам нужно, поэтому, разобраться, в вопросе о возможных и вероятных условиях падения советской власти в России и, прежде всего, уяснить себе то содержание, которое вкладывается в понятие наступления в России бонапартизма.


670
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
Бонапартизм в России?
Что такое, однако, исторический Бонапарт, этот финал великой французской революции?
Как известно, приход маленького человека в треуголке означал торжество твердой власти с ее всесильной и бесконтрольной бюрократией и наведенными в стране тишиной и порядком над хаосом непрекращающейся борьбы политических партий, над беспорядочно функционировавшим, потерявшим кредит в населении и казавшимся таким бесплодным миром парламентских словопрений.
Но как раз такое торжество порядка над хаосом, бюрократии над народным представительством, объединенной деспотической воли над свободным соревнованием мнений и партий, уже предвосхищено в полной мере коммунистической олигархией у всякой будущей власти. Эту политическую функцию Бонапарта большевизм исполнил с таким исключительным совершенством, что ни один европейский режим, родившийся из бонапартистского или бонапартоподоб- ного переворота, в этом отношении не сравнится с властью, ныне существующей в России. И, следовательно, не здесь, не в сфере бесконтрольного бюрократического хозяйничанья в бессильной и в безвластной стране приходится искать того новшества, которого можно ожидать от пришельцев, сменяющих большевиков. На стезе деспотизма после большевистского десятилетия нового слова не скажешь! Но есть новшество предсказанное, и оно-то как раз и пугает меньшевиков, как и многих других представителей иностранных социалистических партий.
Это ликвидация всякой властью, преемницей большевистской, вместе с антикапиталистической хозяйственной политикой диктатуры, того пролетарско-социалистического (коммунистического — тож!) идейного вкрапления, которым парадировал большевизм. Новая власть, кто бы она ни была, первым делом порвет как с Коминтерном, так и с той существующей для внутреннего употребления «политграмотой», «политпросвещением», которые, навязываясь всем, как общеобязательная истина, навязли у всех на зубах. Новая власть будет откровенно, может быть, даже и демонстративно, буржуазна. Весьма вероятно, что она будет иметь и явственно антипролетарский характер, и в отличие от большевиков станет ущемлять без излишних фраз лицемерия.


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
671
И, тем не менее, даже и в том наихудшем случае из всех возможных, если эта власть родится из кружкового, так сказать, «дворцового переворота», если она, на фоне затянувшейся общественной апатии, окажется в силах продолжить дальше большевистскую линию безответственного деспотизма, то и тогда мы будем все же стоять перед фактом; который при всех своих крайне неприятных особенностях, придется с точки зрения дальнейших перспектив общественного развития расценивать, как некоторый — даже знаменательный — шаг вперед по сравнению с кажущимся безысходным тупиком застойного большевизма.
Мы убедимся, что это так, если примем при этом в расчет историческую обстановку подобной смены. И, прежде всего мы должны будем констатировать бессилие послебольшевистской диктатуры, несмотря на всю ее субъективную зараженность против социализма и пролетариата, в чем-либо реально, на самом деле, ухудшить их положение по сравнению с тем, воистину плачевным, каким мы находим его после десятилетнего пребывания большевиков у власти.
Мы уже отмечали, что даже меньшевистская платформа принуждена говорить о деградации и разложении пролетариата, о тяжести его переживаний в результате «экономической разрухи» и «политического бесправия». Нам нечего также распространяться и на тему о политическом небытии всякого не большевистского социализма, на костях которого оранжерейно расцветало уродливое растение официального коммунизма.
Можно говорить лишь о тех элементах социализма, которые при всей антисоциалистичности большевистской доктрины, тем не менее, как инородные тела, проникали в противоестественной комбинации с большевистской идеологией и большевистским толкованием и лишь, таким образом, становились, доступны для всеобщего ознакомления.
Но я сильно сомневаюсь, чтобы прекращение такого рода ненормальных условий распространения социалистических идей представляло невознаградимый урон для этих самых идей и чтобы учение Маркса в его целом сколько-нибудь пострадало от закрытия всех воздвигнутых большевиками пышных храмов казенного марксоведения. Это не мешает мне, конечно, во имя справедливости, признать, что усилиями отдельных лиц и в растлевающей обстановке болыпевист-


672
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
ского режима кое-что было сделано — в области, скажем, истории идей и собирания материалов и документов.
Но та же справедливость обязывает меня и к тому, чтобы заранее предвидеть, что как раз тот ожидаемый нами ущерб марксизму и социализму будет нанесен не столько усилиями новой деспотической власти, сколько той общественной, а не правительственной реакцией против этих идей. А эта реакция явится закономерным следствием многолетнего большевистского насилия, расплатой за него, независимо от того, придет ли на смену большевизму новая деспотия или самая превосходная демократия. Так называемый же бонапартизм, даже в самой гнусной своей разновидности окажется меньше всего тут при чем, меньше всего тут виною....
Не менее существенно и важно также и несомненное бессилие будущей, гипотетически мыслимой нами диктатуры в другом направлении, бессилие расправиться с тем, что можно назвать уцелевшими, и при большевистском режиме, завоеваниями революции.
Большевизм разогнал Учредительное Собрание, перечеркнул февральские свободы, уничтожил, какую бы то ни было, общественную самодеятельность, всякий организационно-самостоятельный почин. А то, на что из идей и дел «февраля» он не посягнул и посягнуть бы не мог, главным образом из боязни крестьянской стихии, то он исторически противозаконно присвоил себе, как свое, якобы, «октябрьское» достижение. Так он узурпировал и провел в безобразно насильственной, нерациональной, беспорядочной форме уже ранее предрешенную ликвидацию помещиков и переход их земли к крестьянам. Так, лишь санкционировав ту плебеизацию общественности, которая тоже родилась в феврале, он пытался, где только мог, превратить ее, под ферулой своей регламентации, в карикатуру какого то нелепого дворянства навыворот.
И, однако, несмотря на все это, остаток революционных завоеваний в основном, в своем существе, сохранился неприкосновенным и до настоящего времени. И таким же, конечно, неприкосновенным перейдет и ко всякой будущей власти. Стихия истории успела законсолидировать его и сделать недоступным для покушений со стороны, каких бы то ни было превратностей, ме- таморфизирующейся власти. Не даром она устранила из самых мрачных наших прогнозов перспективу монархической и всякой


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
673
другой ей сопутствующей «реставрации». Дальше «бонапарта», уже обокраденного большевиками до того, что «бонапарт» потерял всякий исторический смысл, не рискует идти самое напуганное воображение, упираясь, как в стену, в этот, попавший под охрану истории и ставший незыблемым, крестьянско-плебейский остаток революции.
Но, разумеется, бессилие ухудшить и без того из рук вон скверное положение не обеспечило бы за диктатурой, преемницей большевистской, признания ее известным шагом вперед в освободительном процессе России. Для этого нужно, чтобы не только она чего-то сделать не могла, но также, чтобы она что-то, действительно, сделала, — сделала хотя бы против собственной воли, не сознавая исторического смысла совершаемого ею. А это что-то в нашем случае есть неизбежный при будущей смене диктатур кардинальный перелом в сознании народных, и в особенности пролетарских, масс в отношении к власти.
С исчезновением большевизма у власти исчезнет, наконец, и та роковая двусмысленность, которая в течении ряда лет, вопреки здравому смыслу и наперекор очевидности, свинцовой гирей висела над сознанием народа, сыздавна привыкшего видеть врагов своих с правой, а друзей своих — с левой стороны. Перед народом же находился хамелеон, переливавший всеми цветами, начиная от ультракрасного, и кончая полярно противоположным — ультрафиолетовым. Посмотришь с одной стороны, послушаешь, какие идеологические узоры разводит, какие интересы и идеалы претендует представлять, и прямо утонешь в потоках источаемого благородства! Ну, а посмотришь с другой стороны, и видишь — звериную морду, мертвую хватку, вспомнишь всю беспросветную тьму материальной скудости и рабьего послушания, все синяки, преподносимые прозою повседневной, будничной жизни, и как будто бы готов преисполниться чувств, совсем непохожих на чувство любви и солидарности....
Раздвоенный в своем сознании народ — особенно же рабочий народ городов — становился в этих условиях Гамлетом и все не был в состоянии окончательно и бесповоротно утвердиться в своем мнении о том, что же, свой брат или не свой — эта власть? Незадачливый ошибающийся друг или подлинный предатель враг?


674
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
И эпоха народного гамлетизма до сих пор еще не дописала своей последней главы, не сказала своего последнего слова, мешая концентрации воли к борьбе, созданию объединенного фронта для восстановления в России демократии и свобод.
И в этом отношении даже самый дрянненький кружковой «дворцовый переворот», в котором, конечно, не только социал-демократу, но и буржуазному демократу делать нечего, к которому рук ему не пристало, да и невозможно, прикладывать, может оказаться тем ничтожно-малым кристалликом, который при всей своей малости, приводит в движение неограниченно большое количество пересыщенного раствора, без его посредства не могшего до тех пор выйти из своего напряженного тяжелого равновесия.
Крушение большевистской диктатуры от такого рода малое и, как кружковой переворот, т. е. в сущности, от ее собственного разложения- распада, подорвав еще сохранявшийся в глазах масс престиж большевизма, в то же время, и это главное, поставило бы эти массы в непосредственное соприкосновение с новой безответственной властью. У этой власти, однако, в отличие от прежней, уже не имелось бы более столь мощных ресурсов сбивающей с толку демагогии. Благодаря этому положение стало бы проще и много яснее. Перед массами оказался бы враг уже не с опущенным, а с приподнятым забралом, и массы обрели бы в его лице ту точку приложения сил, тот фокус политического противодействия, в которых они так нуждались, чтобы выйти из своего состояния оцепенелости и маразма. Таким образом, новая власть, запоздавший горе-бонапарт, ни в каком случае не задержала бы, а, наоборот, ускорила бы ликвидацию всех и всяческих диктатур; ликвидацию, которая пришла бы, вероятно, много позже без ее оперативного вмешательства в дело разложения большевизма. Не следует при этом упускать из виду еще одно, далеко немаловажное, обстоятельство. Самая скверная послеболыпевистская диктатура ходом вещей вынуждалась бы к раскрепощению частнохозяйственной инициативы, к ослаблению, если не к совершенному уничтожению, удушающей казенщины. И тем самым даже она могла бы послужить исходным толчком к скорейшему восстановлению российской экономики, к тому действительному росту производительных сил, который так нужен для развития более здоровой и более дееспособной общественности.


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
675
И, следовательно, даже она явилась бы государственной формой, в которой быстрее и легче начала бы развиваться в масштабе массового движения борьба за ниспровержение деспотии, за демократизацию общественного строя.
При этом, однако, естественно возникает одно соображение, которое, буде оно оказалось бы правильным, должно было бы внести некоторые поправки в только что представленную нами гипотетическую картину. А именно: не нашла ли бы новая деспотия достаточно прочный фундамент, даже и против движения народных низов, в буржуазных элементах послеболыневистской России, в ее хозяйственно-крепком крестьянстве? Ведь, страх грядущего «бонапартизма» в значительной степени приурочен именно к этой предполагаемой и уже начавшейся «бонапартизации» значительных слоев современной деревни.
Допустим на минуту, что это так и что буржуазная диктатура найдет себе твердую базу и окажется долговременной, «стабилизованной». Будет ли, однако, это говорить что-нибудь, с точки зрения исторического прогресса в его целом и с точки зрения в особенности самих народных низов, против выгодности перехода от диктатуры фальшиво-коммунистической и обманно-пролетарской к диктатуре даже воинствующей и консолидированной буржуазии? Мы, не колеблясь, ответим: нет! Как нами уже было показано, этот переход будет, во всяком случае, переходом от застоя к движению, от инерции к борьбе.
А затем, если бы даже, действительно, оказалась возможной такая буржуазная деспотия не в виде «калифа на час», то это означало бы только, что многолетний режим большевистских хозяйничанья и господства накопил в своих недрах эти запасы реакции. Что он является ее настоящим «крестным» отцом. Но и в таком случае мы вправе сказать, обращаясь к истории, словами Христа к Иуде: что делаешь — делай скорей!
К счастью, однако, как я постараюсь показать, наши послеболыне- вистские перспективы далеко не так однотонно мрачны. На самом то деле они значительно более сложного и внутренне противоречивого характера.


676
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
5. 	ВЕРОЯТНЫЕ ЛЕЙТМОТИВЫ ПОСЛЕБОЛЫНЕВИСТСКОЙ ЭПОХИ
Центральная фигура эпохи — мелкий буржуа. Незаконность параллели русской революции с французской. Буржуазный реванш и реакция против деспотии. Борьба за демократизацию России. Трудности, ожидающие социал-демократию
Чтобы нащупать господствующие тенденции, лейтмотивы грядущей послебольшевистской эпохи, надо дать себе ясный отчет в том, в чем же будет заключаться, если можно так выразиться, пафос отрицания этой эпохи. Ибо, не подлежит сомнению, эта эпоха будет находиться под знаком самого резкого отрицания предыдущей. Она вся насквозь будет антагонистична к тому, что в свою очередь можно назвать патетической стороной предшествующего десятилетия, что в глазах этого десятилетия большевизма, под пером и в устах официальных его глашатаев, составляло его исторический смысл и что обернулось на деле, как величайшая историческая бессмыслица.
То, что лежало камнем на пути общественного развития, о который и споткнулась советская власть, то именно и очутилось всем общественным организмом, как нестерпимая боль, заставившая возненавидеть власть и превшая ее к падению.
При этом нелишне, пожалуй, прибавить, что когда мы строим эти проекции в будущее, мы, конечно, говорим не об организме старой, а об организме новой России. Большевизм могут преодолеть и преодолеют не пережитки давно ликвидированного дореволюционного прошлого, а элементы, сложившиеся в процессе залечивания ран, полученных от войны и революции; элементы, окрепшие под большевистской крышей не благодаря, разумеется, попечительным усилиям большевистского начальства, а несмотря на всю его политику и вопреки его предначертаниям. А крепнут эти элементы не почему либо другому как потому, что никакая, даже самая притязательная и вооруженная всей техникой современности деспотическая власть не способна, в конечном счете, зажать в свой кулак все многообразие находящейся в ее распоряжении


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
677
жизни и поневоле вынуждается претерпевать непослушные ей процессы развития.
Стихия же развития шла в направлении утверждения, на пепелище старых экономических формаций (городских и деревенских) — мелкобуржуазного хозяйства во всех его видах. Это оно — хозяйство крестьянина и городского мелкого буржуа (торговца и промышленника), продиралось сквозь чашу большевистских рогаток, ограничений, регламентации, запретов, и, несмотря на все им испытанные ущемления, становилось преобладающим и, в известном смысле, задающим тон русской жизни. В то время как казенная индустриализованная Россия жила искусственной призрачной жизнью на костылях субсидий, субсидируя в свою очередь огромную армию хозяйственных чиновников, мелкий хозяин, городской и деревенский, выстаивал на собственных ногах все удары режима; и для того, чтобы только удержаться на поверхности жизни, не говоря уже про то, чтобы в ней преуспеть и отдать полагающуюся с него дань процессу накопления, ему приходилось напрягать максимальную энергию и проявлять нечеловеческую изворотливость. И тем не менее, он все же, несмотря ни на что, дань накоплению приносил и ничьими другими усилиями, как именно его, хозяйственная Жизнь России начала наполняться новыми, более здоровыми, соками. Как это ни может показаться странным для всякого, кто привык концентрировать свое внимание на авансцене большевизма с ее декоративным социалистическим крупным производством, но именно он, этот мелкий буржуа, сделался в наше пореволюционное время фигурой, символизирующей Россию, продвигающуюся вперед и экономически крепнущую.
Пока этот мелкий буржуа лишь, сила потенциальная, прикроенная, почти подпольная и далеко себя в полной мере не осознавшая. Он в своем роде форточка, через которую в замурованную страну врывается дыхание жизни. Но он несомненный единственный вне конкурса будущий претендент на власть, на освобожденное от большевиков и ставшее вакантным место распорядителя судеб России. То, что для него было недостижимо или достижимо с величайшим трудом в старой гораздо более сложной и дифференцированной обстановке дореволюционной капиталистической России, то выпадает на его долю теперь, как закономерный плод того великого упрощения жизни, которому подверглась Россия. Того понижения уровня ее эко¬


678
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
номики, которое переместило ее жизненный центр из крупного производства в мелкое, из города — в деревню.
И потому этот мелкий буржуа-крестьянин, и городской человек, промысловый и торговый — держит сейчас ключи от нашего будущего и мы, как легендарного сфинкса, вопрошаем его, ища ответа на наши запросы в его сложившемся и слагающемся отношении к наследию революции, к переживаниям последнего десятилетия. Какие следы оставила эта история катастроф и катастрофическая история на его психике и на его общественно-политических предрасположениях? Во что переработала она то довольно таки примитивное вне- общественное и внеисторическое существо, которому суждено было пройти эту жестокую и многолетнюю выучку?
Обычно, чтобы разгадать нашего русского сфинкса, привлекают к ответу, как мы уже знаем, историю французскую и проводя аналогию до конца, отождествляя в существенном и основном выучку, пройденную нашим многомиллионным мелким буржуа, с крестьянско-буржуазной выучкой, приведшей от Робеспьера к Бонапарту, заключают отсюда о послебольшевистской эпохе, как об эпохе, ожидающей нас сплошной и черной реакции. И удивительное дело, при этом забывают о том, о чем, в других случаях, помнят даже слишком хорошо, преувеличивая отличительные особенности русской революции в обстановке приближающегося к своему закату мирового капитализма.
А между тем эти особенности действительно существуют и как раз тогда, когда речь заходит о конце большевизма и предстоящей его замене каким то новым режимом, их над сугубо держать в своей памяти, чтобы осмыслить конкретный характер намечающегося в русской жизни коренного перелома. Ибо этот перелом будет в своих главных чертах отправляться от отрицания именно данных особенностей. Не от того что есть общего у русской революции с классической французской, а от того, чего в той революции не было и что как раз в революции русской достигло своего предельного развития.
Это, выражаясь кратко, во-первых — социализм русской революции, и, во-вторых — та деспотическая государственность, которая из этой революции вышла, но давно уже границы революции перешла и всем своим механизмом успела врасти в послереволюционный период общественного упадка и общественной инерции.


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
679
Социализм! В Великую французскую революцию коммунистический заговор Бабефа662 являл собою маловажный эпизод, прошедший почти незамеченным тогдашней французской общественностью, и для французской революции даже, быть может, менее характерный, чем известные в истории коммунистические спутники крестьянских восстаний. Во всяком случае, этот эмбрион — предвестник великого движения XIX века — ни в какой мере не послужил отправной опорной точкой для того воздыхания по твердой власти после бурь революции, которое охватило крестьянство и буржуазию во Франции, тем самым, заложив фундамент наполеоновской власти.
И совершенно другое, прямо противоположное мы видим в России, где социализм в своей более или менее максимализированной форме заполнил с первых же дней весь горизонт революции, имевшей несчастье, в отличье от всех других, нам известных революций, быть порожденьем и в то же время жертвой незавершенной непосильной войны. Истощив общественный организм дотла, война выжгла свою неизгладимую печать на всем ходе революции, придав ей болезненно взвинченные, искаженные черты и своим влиянием предопределив ее большевистский конец.
Перемещение земли от помещиков к крестьянам, этот акт, подготовленный историей, в этих условиях универсализировался и превращался в огульную антикапиталистическую, антисобственниче- скую реакцию. И это как раз тогда, когда объективные предпосылки для социализма, и без того недостаточные в экономически отсталой стране, стали еще более недостаточными в процессе всеобщего разорения. В результате, как и надо было ожидать, последовал крах так называемого военного коммунизма, обошедшийся России в неисчислимое количество жертв людьми и имуществом. Коммунистическая власть должна была, лавируя, пойти на уступки, ввести на место недвусмысленного коммунизма двусмысленный нэп. Она на некоторое время получила отсрочку, спасла себя, но, конечно, не спасла социализма, безвозвратно погубив его в глазах многомиллионной мелкособственнической и, в особенности, крестьянской массы.
Если до тех пор под флагом социализма крестьянство увеличивало свои земли на счет помещиков, и потому готово было сквозь пальцы смотреть на всю антикапиталистическую кампанию, ведомую большевиками, то теперь оно впервые, под пятой большевизма, ощутило


680
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
всю ценность для него, им раньше недооцененного, принципа собственности. Оно получило такой наглядный урок из рук большевиков, какого лучше не мог бы придумать ни один враг социализма. А последующие годы государственной практики диктатуры могли только лишь укрепить завязывающуюся связь крестьянства, с определенно выраженной буржуазной психологией, с буржуазным мышлением.
Мелкий собственник — и не только крестьянин — выходит, таким образом, из лаборатории революционных и послереволюционных лет большевизма с такой антисоциалистической прививкой, с таким упроченным буржуазным сознанием, каких не давала, и давать не могла, не только Великая французская революция, но даже и позднейшие, имевшие уже дело с социализмом и рабочим движением, но не знавшие ни такого грандиозного — в государственном масштабе — эксперимента, ни такого потрясающе демонстрированного несоответствия между тем, что с легкой руки большевиков выдается за социализм, и интересами буквально всех классов страны, всего государственного целого.
Социализм, пропущенный через призму большевистской десятилетней практики, не только блистательно провалился на экзамене жизни, как государственная доктрина, к величайшему удовольствию буржуазии всех стран и к вящему укреплению эгоизма собственника в русском мелком буржуа всех видов, но он еще оказался, сверх того, морально загаженным, морально дискредитированным всей этой практикой. Ибо эта практика не являла собой населению некий высший моральный принцип, достойный подражания и внушающий к себе уважение даже врагам, а наоборот, поражала своим безграничным цинизмом. Тем противоречием между словом и делом, между декларативной красивостью и реально творимым безобразием, которое должно было действовать разлагающе на морально и политически, и, без того, не стойкую среду.
Социализм героев первоначального накопления! — на такой социализм даже иной буржуа, а в особенности трудящийся мелкий собственник, мог, пожалуй, взирать не снизу вверх, а сверху вниз, — с высоты своего по сравнению с ним морального превосходства!
Но морально и политически наихудшее, что могло приключиться с социализмом, узурпированным большевиками, это его неразрывная — в глазах населения — связь с государственным строем деспотии. Эту связь завязали большевики, а развязывать ее придется всем


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
681
остальным социалистам мучительно трудно и мучительно долго. Я боюсь, что на это надо будет потратить много больше времени, чем, сколько большевикам удалось повластвовать в России...
В этом несчастье социализма есть только одно утешение. Есть основание думать, что с падением большевиков наступит не только общественно вредная реакция против социализма, взятого с коммунизмом за одни скобки, но и реакция общественно полезная, направленная против системы бесконтрольного, деспотического хозяйничанья в государстве какой бы то ни было власти.
Деспотизм большевистского десятилетия — вторая особенность русской революции, неизвестная революции французской. Ибо, конечно, как ни относиться к якобинской диктатуре Робеспьера с ее жесточайшим террором (мне она внушала всегда весьма мало симпатий), но следует все же признать, что ее относительно кратковременное функционирование в период бурь революции (и, к тому же, в историческом окружении XVIII века, когда весь континент Европы еще не знал ни представительных учреждений, ни вообще, каких бы то ни было свобод) — несравнимо с большевистской властью, утвердившейся в Европе XX века. В непосредственном соседстве с парламентаризмом, с демократиями, с разветвленным рабочим социалистическим движением и даже с рабочими правительствами. И надо особенно подчеркнуть: эту деспотию большевизм утвердил не только на время революционной бури в России — от бури сейчас давно уже и след простыл, — а как прочную, постоянную государственную форму, предназначенную действовать неопределенно долгое время, вплоть до самого, неизвестно когда грядущего, победного конца мировой революции. И потому, — повторяю и не устану повторять, — если несмотря на все основное несходство обеих революций, нужно все же почему-то в прошлом искать параллели большевистскому десятилетию, то уже, конечно, параллели не с кратковременным правлением Робеспьера, возглавлявшим момент наивысшего кипения революционных страстей, а с такой же длительной и закрепившейся в атмосфере упадка революции властью, как власть Бонапарта. Ведь Бонапарт, согласно бессмертному уподоблению Барбье663 в его «Ямбах», сумел в надлежащий момент вскочить на коня, оседлать революционную Францию, и затем ездил на этом взнузданном коне до тех пор по всем закоулкам Европы, пока конь до конца не изъездился и не пал от со¬


682
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
вершенного истощения сил. Так вот и русский коняга протянет когда-нибудь ноги в метаниях по белу свету под знаком Коминтерна.
Но оставим в стороне эти точки соприкосновения с Бонапартом. У русской большевистской деспотии есть кардинальное отличие, как от власти Бонапарта, так и от диктатуры революционного якобинства. И это отличие имеет для нас особенно существенное значение в силу того возможного, я бы даже сказал — неизбежного, обратного, встречного действия-противодействия, которое подготовляется самим механизмом деспотии и может стать одним из руководящих настроений, тенденций в послеболыпевистской России.
Я имею в виду то чрезвычайное насилие над экономикой русской жизни, то противоречие ее требованиям на данной ступени развития, которое характеризует экономическую политику большевизма не только в период «военного коммунизма», но и в период гораздо более по внешности эластичного нэпа. Болыпевизированный «социализм» зажал экономику России в инквизиционный «испанский сапог» системы своих мероприятий, и он мог до поры до времени не без успеха это делать потому, что отлив революции противопоставил распыленному и лишенному инициативы, населению чудовищный, бюрократический и военный аппарат деспотической власти.
И этот аппарат, выполняя задание системы, влезал во все поры, во все щели и дыры существования обывателя — бывшего гражданина революции, в особенности как раз того мелкого производителя — крестьянина и горожанина, который в своей массе, в своей подавляющей численности, есть провиденциальный хозяин будущей послеболыпе- вистской России. Сейчас, однако, этот провиденциальный хозяин является пока что главным излюбленным объектом для манипуляции большевистского экспериментирования, той наковальней, по которой не устает, по самым разнообразным поводам, ударять молот деспотии.
Когда этот молот выкует в своей наковальне истинно железное расположение духа против себя, это вопрос другой, на который ответить мы не взялись бы в настоящий момент. Несомненно только одно, что в аморфном и рыхлом материале крестьянской и мелкобуржуазной среды выковывается, во всяком случае, некое инстинктивное, стихийное, органическое недоверие к бесконтрольному распоряжению достоянием и жизнью этой среды, недоверие, представляющее собою уже начало будущей общественной активности и


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
683
предпосылку неприкрытого желания принять участие в устроении власти, в государственном зодчестве.
Вот чего-либо подобного этой школе ненависти к всевластному хозяйскому обращению с имуществом каждого гражданина (как, впрочем, и с достоянием целой страны в ее совокупности) не было и быть не могло за весь период французской революции. Потому что ни Робеспьер при своей мелкобуржуазности, ни Наполеон Бонапарт, нарочито объявлявший себя блюстителем интересов собственности, не шли, несмотря на все пагубные стороны терроризма одного и военного авантюризма другого, до такой степени вразрез с законами общественной экономики, не посягали в такой мере на хозяйственную неприкосновенность мелкобуржуазного французского большинства. Ведь смешно и вспоминать какой-нибудь якобинский закон о максимуме, имея перед собой всю эпопею экономически замордованной России!
А Россию к тому же замордовывали не только экономически. Большевистская деспотия располагала для этого несравненно большим арсеналом средств, чем любой традиционный или даже якобинский абсолютизм. Первоначально совсем уничтожив, а затем до крайности ограничив, частнохозяйственную инициативу, монополист промышленности и крупной торговли бюрократический аппарат деспотии мог тем легче, отправляясь от этого экономического базиса, завинчивать, сколько хотел, всю неэкономическую общественную жизнь населения, ибо и здесь, и даже в большей степени, чем в сфере хозяйства, не признавалась частная, независимая инициатива и безвозбранно царил все нивелирующий казенный образец. Казенными деспотия делала не только политику, школу, печать, театр, все проявления так называемой общественной деятельности, духовного творчества, но даже, где только возможно, и быт, и даже само население, которое мы можем свободно подразделить на две основные категории: казенных и казенно-обязанных.
Миллионы граждан поневоле превращались в казенных людей, в советских чиновников, ибо иного приложения сил не имелось в деспотии. Другие же десятки миллионов, вплоть до захолустных крестьян, окруженные плотной стеной плотин, опутанные густой сетью предписаний, жили лишь кажущейся жизнью якобы самостоятельных хозяйств, в этой форме лишь отбывая государственную повин¬


684
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
ность и являясь по существу казенно-обязанными жертвами всестороннего и всемерного госпланирования....
Спрашивается: похожа ли эта картина современной жизни России на робеспьеровский 93-ий год? Конечно, нисколько. Она не похожа даже на режим Наполеона Бонапарта, который кажется по сравнению с этой азиатской казармой идиллически свободным.
Но отсюда, из этого сопоставления двух революций, ясен и вывод. Если реакция против французского революционного хаоса, от которого страдали имущество и личность французского крестьянина и французского буржуа, нашла свое адекватное выражение в империи Бонапарта, то реакция против десятилетней удушающей деспотии большевизма может быть только: раскрепощение частнохозяйственного и далее — всякого общественного почина. Русский многомиллионный мелкий буржуа-производитель будет искать не новой диктатуры, а некоторых гарантий против всякой диктатуры, некоторого государственного закрепления общественной самодеятельности.
Это, конечно, весьма немного. Программная директива центральной фигуры грядущей эпохи, коллективного мелкого буржуа, если брать ее в этих пределах — крайне скромна. Но нам было существенно важно в наших предположениях не гадать о мыслимом максимуме, а наметить тот предполагаемый крайний минимум, ниже которого едва ли сможет спуститься такая директива. На этом минимуме она будет по необходимости крепко стоять. Ибо этот минимум есть только голое выражение того, без чего не в состоянии обойтись процесс ликвидации деспотии. Что продиктовано как субъективными стремлениями обжегшейся на деспотии мелкобуржуазной массы, так и объективно непререкаемыми требованиями экономики, ставящей в случае их неисполнения под угрозу само дальнейшее бытие России, как единого и независимого государственного целого.
Но, если этот минимум экономического и политического либерализма, составляющий содержание мелкобуржуазной реакции против большевистской системы властвования, нас до известной степени страхует от перспектив так называемого бонапартизма, точнее — от всякого рода не признающей конституционных начал диктатуры (я отвлекаюсь, разумеется, от эпизодических привходящих случайностей переходного времени), то не следует, однако, забывать, что


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
685
он, к сожалению, не застраховывает от той параллельной или, вернее, — его перекрещивающей тенденции, которая, как мы знаем, тоже имеет своим источником большевизм, а именно — от реакции против социализма и пролетариата, от своего рода реванша торжествующей буржуазности.
Этой подчеркнуто агрессивной буржуазностью будет, несомненно, насыщена эпоха, следующая за падением большевиков. Мы ни мало не собираемся преуменьшать значение этого лейтмотива предстоящего нам перелома. Мы только полагаем, в отличие от многих, что даже и такая агрессивная буржуазность — в характеризованных нами условиях ликвидационного периода большевизма — окажется вынужденной находить удовлетворение своим претензиям не в бонапартистско-фашистских безответственных методах действия, а в рамках представительных учреждений и конституционных свобод. И она тем легче сможет наложить на себя это ограничение, что ни эти свободы, ни представительные учреждения не окажут сколько-нибудь серьезного противодействия проявлению ее владычества. Мне думается даже, что если бы в силу каких-нибудь обстоятельств, сейчас не поддающихся нашему предварительному учету, в послеболыиевистской России образовалась демократия, то все равно и эта демократия оставила бы, по крайней мере, на первых порах, свободными руки этой агрессивной буржуазности. Ибо эта демократия — в лице своего крестьянско-мелкобуржуазного большинства, т.е. реального большинства России, была бы — и этим мы обязаны большевикам — также заражена антисоциалистическим и антипролетарским духом.
Мы видим, таким образом, что наше отрицание наличности так называемой бонапартистской опасности никоим образом не настраивает нас на оптимистический лад, не заставляет смотреть в наше будущее сквозь слишком розовые очки. Мы, напротив, готовы всячески бить тревогу, и этой нашей социалистической тревогой в значительной мере внушена настоящая критика политической линии официального меньшевизма.
Уже из того, что нами до сих пор было сказано для характеристики послеболыпевистской эпохи, явствует, перед какими огромными трудностями будет находиться социалистическое пролетарское движение. А мы ведь коснулись этой эпохи лишь постольку, поскольку


686
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
речь шла о выявлении основных мотивов общественной ориентировки главного деятеля эпохи — крестьянской мелкобуржуазной среды. И мы брали при этом эту среду условно, как недифференцированную, как единую массу. На самом же деле, на этом фоне жизнь явит собою гораздо более сложную, запутанную и противоречивую картину общественных сил и общественных отношений. И это сделает, быть может, еще более тернистым предстоящий социал- демократии путь, чем это представляется на первый взгляд, и предъявит к ее политическому разуму требования, во многом отличные от тех, которые предъявлялись ей раньше, и с которыми она до сих пор привыкла оперировать.
Так, несомненно, с одной стороны: этой дифференциацией крестьянско-мелкобуржуазной среды определится содержание борьбы, которая явится центральным нервом эпохи — борьбы за демократизацию России. В то время, как более имущие элементы из этой среды, сдираясь с подрастающей средней и крупной буржуазией, будут отстаивать всяческие прерогативы владения и недемократические методы утверждения порядка, недемократические формы государственной власти, — менее имущие будут бороться против них за расширение всенародных конституционных прав, слагаясь в соответствующие партии.
Но, с другой стороны, так же, несомненно при этом и то, что, не взирая на эту борьбу, раздирающую между собой крестьянско- мелкобуржуазных антагонистов их друг с другом будет все же объединять, как проклятое наследье большевизма, — чувство недоверия и вражды ко всему, что исходит от социализма и пролетариата, чувство отталкивания от социалистических партий. Таким образом, демаркационная линия между буржуазной демократией и демократией социалистической окажется гораздо более отчетливо выраженной, чем это, в данный исторический момент, предполагалось бы действительной противоположностью классовых интересов. И, соответственно этому, социал-демократии, лишенная необходимого пополнения из данного запаса, столь обычного для социализма других стран — из необъятного резервуара сил крестьянско-мелко- буржуазных, — рискует оказаться не только без достаточного притока новых адептов и новых попутчиков, но и без единственных в послеболыыевистской России возможных для нее союзников.


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
687
Ей угрожает опасность «блистательной изоляции» как раз тогда, когда эта опасность может стать для нее особенно чувствительной, потому что и сам главный общественный устой социал-демократии, потомственный почетный социалист-пролетариат, обещает выйти из многолетней большевистской выучки надолго размагниченным, утратившим вместе с иллюзиями большевизма и вообще свое социалистическое лицо, свое исконное призвание борца за лучший общественный строй.
Во всяком случае, как бы ни расценивать эти зловещие предзнаменования большевистской эры, ясно одно: социал-демократия после падения большевиков, как и вообще русский социализм во всех его видах, не может уже более рассчитывать на повторение неповторимых пропорций буржуазных и социалистических величин, которыми баловал русские социалистические партии революционный 17-ый год. Этот мираж развеян, как дым, и надо иметь теперь мужество осознать, что социал-демократия идет навстречу жестокой и длительной девальвации, навстречу исторической обстановке без благоприятного для нее общественного резонанса и с пролетарским уменьшенным и поколебленным базисом.
В условиях же такой конъюнктуры перед ней, во весь рост, встает двоякого рода опасность: либо быть загнанной на положение невлиятельной секты, устраненной или устранившей себя со столбовой дороги борьбы, основного русла общественного движения эпохи; либо себя потерять, растворившись без остатка в демократическом блоке, не сумев себя отстоять в формирующейся комбинации сил.
Я не имею в настоящий момент возможности детально обследовать данную тему. Сейчас я, поэтому, лишь отмечу в немногих словах, что эта двоякого рода опасность есть на самом деле единая опасность; опасность, объединенная единством происхождения: один полюс ее неизбежно рождает другой, и сектантский уклон сегодняшнего дня чреват противоположным уклоном на завтра. Ибо и тот, и другой не умеют и не желают научиться примирять в одной равнодействующей двух одинаково необходимых заданий социал- демократии — самостоятельности ее движения и координированности ее действий с союзными силами.
И, соответственно этому, и тот комплекс идей, который, являясь пережитком революционного максимализма в современной мень¬


688
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
шевистской среде, будет оперировать с представлением о буржуазии во всех ее разновидностях как о единой реакционной массе и пытаться в новой ультрабуржуазной исторической ситуации повторить mutatis mutandis664 лозунг 17-года «от энесов до большевиков», непременно найдет свою Немезиду665 в роковой тенденции многих из своих сочленов — к фактической ликвидации самостоятельной социал-демократии. Ошибочность исходного положения будет мстить за себя ненужным и нелепым выбором между вполне законным партийным «патриотизмом» социал-демократического движения и непосредственностью гражданского чувства перед лицом демократической борьбы.
А между тем, положение социал-демократии и в обстановке буржуазного реванша, если только отвлечься от внутри нее самой находящихся причин ее недомогания, будет хотя и трудное, но отнюдь не безнадежное, не обреченное заранее на прозябание секты. С уменьшенными силами, она сможет все же медленно, но верно, начать опять свое партийное восхождение — укреплять и расширять свою главную пролетарскую основу и, одновременно пробивая брешь в стене враждебности и недоверия, постепенно завоевывать себе влияние и в беднейших слоях крестьянско-мелкобуржуазной среды.
Но для этого, кроме целителя времени, ей еще потребуется предварительно большая работа над собой — работа оздоровления. Ей предстоит решительно и бесповоротно освободиться от своих пережитков революционного максимализма. И, прежде всего, — как conditio sine qua non666 — ей предстоит занять твердую, определенную, без шатания, боевую позицию в отношении к большевизму и его власти.
Не подлежит сомнению, положение социал-демократии на протяжении всей послеболылевистской эпохи будет в значительной мере предопределяться тем, какое место социал-демократия займет. Какую роль сумеет сыграть в процессе ликвидации диктатуры. Захочет и сможет ли она, с первого же дня окончания депрессии и пробуждения общественной активности, вложиться в движение против диктатуры, усиливая всем своим еще сохранившимся весом демократическую часть движения и, сколько возможно, передвигая его стрелку в направлении интересов широких народных слоев.


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
689
6. 	ГОТОВ ЛИ МЕНЬШЕВИЗМ К ПРЕДСТОЯЩЕЙ ЕМУ ПЕРЕЭКЗАМЕНОВКЕ ИСТОРИИ?
Статья Дат к десятилетию революции, как симптом обратного. Размышления Дат о русской революции в ее международном зтчении. Слабость Интернационала по отношении к большевизму и в чем ее питательный источник? Мое обращение к меньшевикам.
Захочет и сможет ли она? В глубине души, несмотря на всю мою критику, меня не покидает надежда, что она это сделает, что она найдет в себе достаточно внутренних сил, чтобы переучиться у жизни, которая беспощадно, хотя и неторопливо расправляется с иллюзиями; надежда, что подпочвенные, подсознательные ручейки свое дело, в конце концов, сделают и что момент перехода от полосы общественной инерции к активности и подъему застанет ее перевооруженной и способной к ориентировке в новых условиях борьбы.
Но должен признаться, что этот мой оптимизм подвергается порой серьезному испытанию и что не далее, как почти на днях Ф. И. Дан вызвал во мне своей юбилейной статьей, посвященной десятилетию революции 17-го года, прилив совершенно иного порядка эмоций и мне пришлось к моей величайшей досаде зарегистрировать, что жизнь до сих пор не заставила моего старого товарища и ныне лидера партийного большинства, сдвинуться, хотя бы на один только шаг, со своих прежних позиций эпохи революционного кризиса и развернутого максимализма.
Максимализм — слов нет — выветрился, потускнел, потерял окончательно свою точку опоры в послевоенном хаосе, который был принят за начало социальной революции. И, тем не менее, оказывается (в который уже раз!), что идеология, обязанная своим проникновением в меньшевистские круги этому максималистскому толчку, сохраняет свою неприкосновенность в целостности. Что «курилка» безумных лет, несмотря на все им испытанные ущербы и на все отрезвляющие впечатления последнего десятилетия, все еще «жив» и по-прежнему не собирается перебираться в архив истории.
Я постараюсь это показать, извлекая из статьи Ф. И. Дана несколько образцов такой идеологии, дающих мне благодарный повод по¬


690
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
полнить некоторые пробелы в моем споре с партийным большинством меньшевизма.
Ф. И. Дан говорит о «симптоматическом» в «мировом отношении» значении «факта пролетарско-социалистического возглавле- ния» русской революции, происшедшим несмотря на то, что отсталость социально-экономического развития России замыкала революцию «в рамки буржуазного уклада». Этот факт возглавления «свидетельствует», де, о том, что русская революция «действительно протекает на грани двух эпох, когда в падении притягательной силы буржуазной идеологии для широких масс сказывается падение самой буржуазии, как носительницы мирового прогресса, когда во всех передовых капиталистических странах историей поставлена на очередь дня великая решающая борьба между буржуазией и пролетариатом». И т. д. и т. п.
И, наконец, этот же факт, де, свидетельствует о том, что в самой русской революции заложена тенденция «дойти до крайних пределов возможного в буржуазном обществе» и что «освобождающееся буржуазное общество становится той почвой, на которой русский пролетариат тотчас же без передышки развертывает классовую борьбу за конечное освобождение»’.
Почти через десять лет после октябрьского переворота эти юбилейные парадные размышления Дана звучат для моего слуха нестерпимой насмешкой над действительно трагическим смыслом русской революции 17-го года.
Ведь, кажется, этот десятилетний опыт неопровержимо показал, что если в данной злополучной революции, рожденной в войне (а в этом и заключалось ее величайшее несчастье), была и в самом деле «заложена» какая-то «тенденция», то это, к сожалению, не тенденция — «дойти до крайних пределов возможного в буржуазном обществе». А, наоборот, тенденция неудержимо быстро скатиться к старой русской традиции — к русскому деспотизму и бесправию. Этот традиционный деспотизм и это традиционное бесправие только ожили в какой-то даже и для них преувеличенной степени, как только был им впрыснут — вместо мускуса — большевистский  ** См.: Дан Ф. И. Десятилетие революции//«Социалистический Вестник», 1927, №5-6.


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
691
демагогический коммунизм. Конечно, коммунизм на самом-то деле тотчас же, незамедлительно, поспешил испариться, но новый деспотизм остался, расположившись в России привычно, как у себя дома, «всерьез и надолго»!
«В новизне твоего царствования нам старина наша слышится» — когда-то говорили старообрядцы, обращаясь к Александру И667. Теперь этим приветствием может осчастливить новомодную власть любой старомодный Аракчеев. И я бы его понял! Но я не понимаю Ф. И. Дана, который произносит то же что-то вроде приветствия, усматривая в «возглавлении» данной революции, во-первых, пролетарско-социалистический характер, во-вторых — симптом сумеречности капитализма и упадочности буржуазии.
Точно он не знает, или не хочет знать, что не случайно «возглав- ление» революции меньшевиками и эсерами, при всех их возможных ошибках, политически и морально столь непохожее на большевистское, оказалось скоропреходящим эпизодом, а «возглавление» ее большевистской деспотией составило целую эпоху.
И точно теперь, по прошествии 10 лет, еще уместно напоминать о пролетариате, как о некоем «возглавителе», а не как о злосчастнейшей жертве величайшего исторического недоразумения. И, разумеется, не о близости конца капитализма и падения престижа буржуазности свидетельствует подобное десятилетнее возглавление. Оно только окольный путь к вящему торжеству, как я старался показать, все той же буржуазности, которой сейчас исподволь насыщается атмосфера современной официальной и неофициальной России. Нечего сказать, хорошо свидетельство, которое может быть выдано социализму только капиталистически наиболее отсталой страной и которое меньше всего осуществимо — в образе правительства коммунистического меньшинства — как раз там, где капитализм наиболее развит и борьба труда с капиталом наиболее подвинулась вперед!
В этой связи, мне думается, было бы гораздо более кстати вспомнить о неоднократно уже бывших в истории городских коммунистических спутниках крестьянского революционного движения (скажем, на рубеже средневековья в Германии), чем всуе апеллировать к приближению социальной революции.
Да, конечно, капитализм на ущербе и рабочий класс в некоторых европейских странах сможет, вероятно, в недалеком будущем ока¬


692
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
заться у власти, как представитель большинства населения. Но какое — спрашивается — имеет это отношение к тому, что мало того, что в России, но даже и в какой-нибудь азиатской или африканской деспотии — рядом с аэропланом и автомобилем появится также и продукт европейского социального творчества, европейской социальной эволюции? И этот продукт применительно к уровню местной культуры будет переделан, как, пожалуй, не переделаешь ни аэроплана, ни автомобиля, переделан так, что от него останутся «рожки да ножки».
Я с нетерпением жду, когда какой-нибудь почти зулусский царек (или коммунист, пришедший на смену этому царьку) введет у себя так называемую «советскую систему» и объявит по своему государству обязательным коммунистическое богослужение. Это будет только доведение до абсурда того, что случилось в России, или, вернее, — русский абсурд, возведенный в квадрат.
Что же, может быть, и этот гипотетический, — впрочем, если судить по международной политике советской России, я/ш668 Коминтерна, то и не невозможный случай, — может быть, и он указует на близость социальной революции и ущербленность буржуазии?
Может быть, и он представляет ценность «симптоматическую»?
Шутки, однако, в сторону!
Приобщение к капиталистической цивилизации со всеми ей свойственными противоречиями и социальными антагонизмами народов совсем другого уклада, других традиций, другой цивилизации ставит на очередь дня отнюдь не проблему приближающегося социалистического строя в мировом масштабе. А, скорее обратно — проблему укрепления новых разновидностей капитализма, своеобразных политических форм, которые могут создаться от сочетания разнородных культур, нередко давая при этом повторение с соответствующими вариациями того маскарада, который мы уже имели несчастье познать у себя в России.
Пример России, как будто бы, говорит за то, что не следует переоценивать способности экономически культурно отсталых стран перескакивать через последовательные этапы развития, и при помощи политической рационалистки с места в карьер лететь к призовому столбу социализма, догоняя и перегоняя самые передовые народности. Ибо, по ближайшем же рассмотрении, оказывается, что


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
693
все это самообман или обман. Мертвый хватает живого: и косное, упрямо консервативное бытие превращает в свою собственную противоположность любое, забежавшее вперед сознание, и любых, самых неистово-революционных рационалистов. Думается, поэтому, что и национально-капиталистическое пробуждение других континентов сулит на долгое время для будущей социалистической Европы (которая также еще неизвестно когда вылупится целиком из прогресса истории) не расширение социализма до планетарных размеров, а гораздо более вероятное сосуществование рядом с продолжающим еще жить и развиваться капитализмом у всевозможных неофитов цивилизации.
Возвращаясь, однако, к Ф. И. Дану, мы как раз натыкаемся, в применении к вопросам международной политики, на классический пример такой политической рационалистки, такого игнорирования «бытия» в угоду «сознанию».
Русская революция, по его мнению, не только симптом приближающегося конца капитализма, она в то же время, хотя и буржуазная по своему содержанию, но представляет собою и «могучий стимул социалистической пролетарской революции в более развитых странах». «В этом именно объективном значении, — говорит он, — русской революции, как первостепенного фактора мировой пролетарской борьбы, источник проявлений столь широкими рабочими массами всех стран психологической готовности принимать на веру все иллюзии и утопии большевизма и закрывать глаза на его преступления. Но в нем же оправдание того классового чутья, которое заставляет весь мировой пролетариат без различия партий защищать русскую революцию от всяких покушений мирового капитала».
И, конкретизируя свою мысль, Дан ссылается на рассуждение покойного Мартова на тему о том, что «совсем иначе могли бы сложиться судьбы революционной Германии, в которой у власти встало социал-демократическое правительство, если бы во главе русской революции стоял в то время не большевизм...».
«Достаточно представить себе, — заключает Дан, — то могучее воздействие, которое и сейчас могла бы оказать на подъем мирового рабочего движения подлинно «рабоче-крестьянская» революционная Россия..., чтобы понять, как правильна эта мысль Мартова и до какой степени самые кровные интересы не только русского, но и


694
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
международного рабочего движения требуют демократической ликвидации исторически переживавшей себя большевистской России».
«Достаточно представить себе...»!
Но это и можно теперь себе представить только в том случае, если счесть большевистское десятилетие просто за скверный анекдот, ниспосланный судьбой бедной России в виде злодейски гениального Ленина, своей железной рукой радикально изменившего курс исторического корабля. Стоит, однако, рулю оказаться опять в руках благомыслящих рационалистов, чтобы анекдот из скверного сделался добрым и можно было бы опять, как ни в чем, ни бывало, по старинке, дебатировать, на тему все о той же «рабоче-крестьянской», да к тому же еще и «революционной» России!...
Конечно, и тогда, когда Мартов мечтал о поддержке такою Россией революционной Германии, эта Россия, как мы знаем теперь, жила лишь в воображении наших энтузиастов интернационализма. Россия же реальная во все моменты 17-го года, благодаря войне, разорению и всему своему историческому наследству, имела к несчастью одно лишь роковое предначертание — оказаться, в конце концов, оседланной демагогическим деспотизмом. Но если для Мартова служит все же некоторым оправданием близость его высказываний к моменту революционного хаоса, то теперь в глухое время общественного затишья, в десятый юбилейный год, продолжать тянуть все ту же старую песню, — является совсем уже не позволительным делом для реалистически мыслящего марксиста.
И так же непозволительно рассуждать — отвлекаясь от большевистского десятилетия, точно оно не имеет органической связи со всей революцией 17-го года, являясь ее историческим тупиком — об объективном значении этой революции, как могучего стимула революции пролетарско-социалистической. Непозволительно особенно тому, кто весь большевистский период, вплоть до сегодняшнего дня, обязательно включает в рамки самого революционного процесса.
Именно сейчас, в юбилейный год, подводя итоги десятилетию и составляя баланс международного влияния русской революции с ее истоками, мы вынуждены с болью сердца установить огромное преобладание отрицательных влияний над влияниями положительными. Достаточно с этой целью хотя бы первоначальному возбуждаю¬


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
695
щему действию от известий о русских событиях противопоставить все зло от держащихся еще до сих пор в Интернационале иллюзий о пролетарско-социалистическом характере большевистской деспотии. Весь тот идущий из советской России подрыв идеи демократии и демократических свобод в рабочих массах, всю ту деморализацию, которую вносит в среду международного рабочего движения Коминтерн, раскалывая пролетариат и подкрепляя свою раскольническую агитацию растлевающим звоном казенного российского золота. Наконец, то, что происходит в последнее время в Китае, убедительно свидетельствует нам и о том, как помощь со стороны болыпевизированной «революционной» России становится величайшей помехой национальному движению Китая, его борьбе за свою независимость.
Предание когда-то рассказывало, что где проходил вождь гуннов Аттила, там трава не росла. До некоторой степени это можно сказать и о международном значении большевистского завершения русской революции для социализма и рабочего класса. Где только большевизму ни удается пустить свои корни, там обязательно рабочее движение терпит серьезный урон и требуется всегда чрезвычайная затрата времени и сил пролетариата, чтобы возместить этот урон и свести на нет подрывную деятельность Коминтерна. А ведь Коминтерн, т.е. советская власть — это, по признанию того же Дана, и есть самая настоящая русская революция, которую мировой пролетариат защищает от мирового капитала...
Защищает и только?
Защищает, тем самым, подтверждая, что гнуснейшая из современных деспотий революционно миропомазана, что она — русская революция в своем продолжающемся действии, а не отрицание этой революции, уже имеющееся налицо, подготовленное процессом истории, хотя и далеко еще не законченное! Я понимаю, что можно и деспотию защищать против посягательств мирового капитала. Точнее говоря, защищать страну, имеющую несчастье управляться деспотией. И я бы понял эту защиту, свободную от иллюзий и недоразумений, и целиком бы ее санкционировал, ибо полагаю, что всякое насильственное вмешательство держав в назревающую внутри России развязку было бы крайне опасно и вредно по своим неизбежным последствиям для России и ее трудящихся масс.


696
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПОТРЕСОВ
Но я бы понял такую защиту в том случае, если бы она, как необходимым условием, дополнялась тем, что гораздо более относится к непосредственным обязанностям Интернационала, чем защита деспотии. Если важно и нужно Интернационалу в известных случаях защитить даже и деспотию, то бесконечно нужнее и является его прямым и священным долгом — защитить честь и достоинство социализма и пролетариата против поругания, им уготованного той же деспотией, ее лжесоциалистическим и лжепролетарским правительством.
Здесь нужен организованный поход! Но поход против этой лжи, позорящей мировое пролетарское движение и — именем пролетариата — держащей в своих лапах разбитую, дезорганизованную и одурманенную великую страну, — это не тот микроскопический паллиатив, с каким, наконец то, так запоздало, уже только на десятом году функционирования деспотии, собирается выступить Интернационал в виде посылки в Россию комиссии для расследования вопроса о политических заключенных!
Ах, все это хорошо и, уж, разумеется, лучше, чем тот круглый нуль, который был до сих пор! Но ведь дело то по настоящему идет о чем-то бесконечно большем, чем даже судьба социалистов, заключенных в советских тюрьмах! Дело идет о том, чтобы стереть с мирового движения то клеймо, которое наложило на него его двусмысленнооправдательное и не политически, ни морально не могущее быть оправданным отношение к преступлениям деспотии. За это отношение ему уже приходится и еще больше придется расплачиваться чрезвычайно дорогою ценою...
Но в час расплаты, — я сильно опасаюсь, — придется, быть может, вспомнить, что двусмысленность Интернационала имела свою точку опоры и свой питательный источник в ставшей традиционной двусмысленности русских меньшевиков. Ну, как же, в самом деле, не верить Интернационалу показаниям непосредственных свидетелей и даже жертв деспотии?!
Что думает об этом мой старый товарищ Ф. И. Дан?
Или душа его на этот счет совершенно спокойна?
Мне же всем моим нынешним спором, моим критическим окриком захотелось как раз потревожить такое спокойствие, официальное спокойствие официального меньшевизма!


В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
697
Ибо, воистину, с идейным багажом из эпохи войны и революции нельзя вновь вступать в полосу общественного подъема, которой суждено, конечно, рано или поздно, придти на смену депрессии.
Меньшевизм уже не в состоянии более, под риском политической смерти, позволить себе роскошь повторить свои прежние ошибки революционных лет. И вместо того, чтобы, в момент перелома, занять твердую и определенную позицию в первых рядах борцов за демократию и против абсолютизма большевиков, как и встарь, продолжать свой двусмысленный, и без взаимности, флирт с большевизмом, болтаясь где-то в промежутке между двух лагерей!
К сожалению, есть еще много прекраснодушных людей, которые упорно стоят на том, что все, мол, само собою образуется, и линия меньшевизма автоматически выпрямится, стоит лишь выйти из мрака подполья и безвоздушного пространства эмиграции на свежий воздух и яркий свет открытого политического действия...
Увы!
Опыт прошлого — провал революции — не позволяет мне слишком много полагаться на выпрямляющее действие эмпирики. Эмпирика эмпирикой! Но с пассивной апелляцией к эмпирике далеко не уйдешь и непременно провалишься на ближайшей же переэкзаменовке истории.
Вот потому то я и возвышаю свой предостерегающий голос, голос старого социал-демократа, стоявшего у колыбели меньшевизма, и зову всех меньшевиков, где бы они ни были: по ту или по другую сторону границы, по ту или по другую сторону партийноорганизационной черты, — проникнуться величайшей тревогой за дальнейшие судьбы русской социал-демократии.
Надо безотлагательно покончить с иллюзиями!
Надо немедленно начинать перестройку своего идейного фронта!
Надо создавать «течение встречное против течения»!
Берегитесь пуще всего, товарищи, как бы перекличка истории не застала вас врасплох, неготовыми. Время не ждет, время скоро уже перестанет давать свои отсрочки русской социал-демократии^9!


П. Б. Аксельрод
0 КНИГЕ А. Н. ПОТРЕСОВА «В ПЛЕНУ ИЛЛЮЗИЙ»
ДВА ПИСЬМА АВТОРУ
1
Берлин, Штеглиц, 29 июня 1921 г.
Дорогой Александр Николаевич!
Большое Вам спасибо за то, что прислали мне свою книгу. С огромным интересом прочел или, вернее, пробежал, или быстро, — на мой масштаб, — проглотил ее в тот же вечер, когда получил ее. Но, хотя это и продолжалось несколько часов, от 8 вечера до полуночи, я твердо решил второй раз уже внимательно прочитать ее, к чему мог приступить только в понедельник, т. к. в воскресенье до самого вечера, приблизительно до девяти, у меня были гости — товарищи.
Вы ждете моего «отзыва» о своем произведении. Признаюсь, изложить и формулировать его в письме, — сколько-нибудь ясно и обстоятельно, — для меня задача крайне трудная, вернее непосильная, почти невозможная. Говорю в «письме» потому, что, живи я не на таком далеком расстоянии от Вас, ну, хотя бы, на таком, которое позволило бы мне добраться до Вас для личного свидания, в течение 2-3 или 4-х часов беседы мне удалось бы, я полагаю, с достаточной ясностью и полнотой высказать Вам свои мысли и соображения по поводу Вашей работы.
Что с Вашей характеристикой и принципиальной оценкой октябрьского переворота и его последствий я не могу не быть вполне согласен, в этом, надеюсь, Вы не сомневаетесь. Хотя бы потому, что Ираклий Георгиевич и Петр Абрамович670, с которыми Вы находитесь в более или менее близких сношениях, знакомы с моей точкой зрения. И вообще с моим отношением к этому перевороту и ко всему большевистскому режиму. Мало того: в третьей главе специально, да и в других главах, этот режим, его сущность и характер очерчены такими яркими красками, так рельефно и блестяще, что я при чтении этих мест испытывал, не знаю, как лучше выразить¬


О книге А Н. Потресова «В плену иллюзий•>
699
ся, — большое нравственное удовлетворение и своего рода эстетическое удовольствие. И все же я бы лицемерил, если бы сказал, что книга меня вполне удовлетворяет, что она не вызвала у меня никаких критических замечаний, что я, одним словом, безусловно похвально могу отозваться о ней.
В этой двойственности или, если угодно, отчасти противоречивости впечатления ее на меня заключается невозможность для меня дать цельный положительный отзыв о ней, конкретизировать и обосновать его в письме. Я, как и все меньшевики, не согласные с официальным центром нашей партии не в меньшей мере, чем Вы, резко расхожусь ним. И еще большой вопрос: выражает ли этот центр взгляды и настроения большинства партии. По некоторым сообщениям можно думать, что большинство отнюдь не находится в «плену» у этих иллюзий. И, быть может, гораздо ближе будет к истине говорить об иллюзиях кружка или группы, в руках которых находится литературный орган партии, чем официального большинства. Беда лишь в том, что антииллюзионная оппозиция, вследствие особого стечения обстоятельств, представляет собою пассивную организационно и, отчасти, идейно-распыленную массу. Но это особый вопрос, неразрывно связанный с условиями и обстоятельствами, доставившими идейную и литературную гегемонию у нас именно той группе, которая до сих пор еще не высвободилась из плена большевикоподобных иллюзий. Скажу мимоходом, что пора бы нам именовать свою партию не «меньшевистской», а просто и исключительно социал-демократической. Раз большевики величают себя коммунистами в противоположность социал-демократам, да еще ухитрились своих социалистических противников заставить признать их подлинно «коммунистической партией», то непонятно, почему нам сохранять за собою старую, навязанную нам большевиками кличку и тем питать старое, окончательно лишенное реального основания представление о наличности в России другой, большевистской социал-демократической партии.
Вы совершенно справедливо говорите, что «с пассивной апелляцией к эмпирике далеко не уйдешь и непременно провалишься на ближайшей переэкзаменовке». Ваша брошюра отнюдь не простая апелляция к эмпирике. Вы пытаетесь и теоретически обосновать свою принципиальную позицию. Но вот именно в теоретическом отношении (я имею в виду и некоторые замечания исторического или


700
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
ретроспективного характера) я не могу во всем солидаризироваться с Вами. Мне понадобилось бы, по крайней мере, несколько листов бумаги и, что особенно для меня важно, — по меньшей мере, около недели времени, чтобы ясно и связно изложить то, что я думаю. А я вот уже не только устал, но и просто не в состоянии теперь больше думать и писать, ибо парализован постоянным дефицитом сна, и, еще более, усиленным недостатком его, когда принимаю снотворное, в свою очередь ухудшающее мое состояние.
Последние три строки я писал уже после перерыва в несколько часов. Спешу отправить, наконец, это письмо, несмотря на то, что мне хотелось написать, и что копошится в голове по поводу содержания Вашей книги. Я в этот момент перечитываю заключительные строки ее. «Надо безотлагательно покончить с иллюзиями», — пишете Вы...
Но так называемые «правые» в нашей партии, — а их не мало, и за границей уж, наверное, очень многие давно уже покончили с этими иллюзиями. Само по себе это, однако, отнюдь не помешало тому, чтобы они фактически оставались на позиции — «все, мол, само собою образуется». На них Ваша книга произведет, конечно, большое впечатление, ведь она своей яркой характеристикой большевистского режима и четкой критикой «официального меньшевизма» выражает их собственное давнее настроение и критическое отношение к его иллюзиям.
Но разве отрицание этих иллюзий означает уже «перестройку» своего идейного фронта?
И формулировка или постановка этого вопроса и попутная мотивировка его, исторические и теоретические соображения Ваши кажутся мне не всегда правильными, во всяком случае, сомнительными и способными вызвать недоразумения. Не могу коротко и быстро письменно конкретизировать свои мысли, а письмо все-таки пора отправить.
В заключение не могу не высказать Вам своей радости по поводу появления Вашей работы, хотя бы потому, что она свидетельствует о значительной поправке Вашего здоровья. Я знаю, что Ваше здоровье отнюдь еще не восстановлено, но оно позволяет Вам литературно отстаивать, защищать и пропагандировать свои взгляды, т.е. активно выступать на общественной арене, а это для нас величайшее благо. Когда Вы приехали сюда тяжело больным с «того света», я опасался


О книге А. Н. Потресова «В плену иллюзий»
701
очень вызывать Вас на обмен мыслями. Я был несказанно рад тому, что Вы спасены, с надеждой671 на возможность возвращения на общественную сцену. Теперь я рад, что могу выразить твердую надежду на дальнейшее и прочное восстановление Ваших сил и широкой литературной активности. От всей души желаю Вам того и другого.
Крепко жму руку, и шлю сердечный привет Вам и Екатерине Николаевне672.
Ваш П. Аксельрод
2
Берлин, 30 июля 1927 г.
Дорогой Александр Николаевич!
Из Вашего письма узнал, что Гарви и Войтинский чуть не упрекают Вас в умолчании о моем участии в борьбе с большевиками. Мне крайне неприятен этот «упрек» с их стороны, который я считаю частью несправедливым, частью основанным на недоразумении. Я даже под первым впечатлением по прочтении Вашей работы не раз и не два, а несколько раз напоминал Гарви и другим, что Вы, живя долго в исключительных условиях, могли и не знать о моей деятельности, по внешности не громкой, не сенсационной и не блестящей.
Выражал я действительно нечто вроде упрека лишь по адресу Ир[аклия] Георгиевича, который, будучи знаком с моей деятельностью, мог бы обратить на нее Ваше внимание. Да и в этом случае, я касался и упрека по адресу Церетели, лишь в связи с тем, что, как мне казалось, он мог бы обратить Ваше внимание на некоторые факты и моменты из прошлого в отношении партии к большевикам. Между прочим, я упоминал особенно такой яркий и характерный факт, как поистине героическое, чрезвычайно мужественное и блестящее выступление Церетели от имени всей партии в Учредительном] С[обрании]. Речь его напечатана, и переведена мною на немецкий язык, но перевод остался в рукописи. Мне о ней, и о том, как Щеретели] заставил буйную массу матросов и других большевистских дикарей выслушать ее, рассказал очевидец француз, хорошо знавший русский язык.
Но, что касается моей работы, то, ведь, она, собственно говоря, вращалась в совершенно другой сфере, и имела другой характер и


702
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
содержание, чем Ваша брошюра. Она, конечно, также, и при том исключительно, направлена была на борьбу против большевиков. Но я обращался исключительно к западному социалистическому пролетариату. И фактически совершенно оставлял в стороне (по крайней мере, литературно) наших русских товарищей, исходя (к сожалению, совершенно напрасно), как из чего-то само собою разумеющегося, из того, что люди, закованные в цепях, и изнывающие под гнетом своих мучителей, не нуждаются в выяснении им жизненной необходимости в освобождении от своих угнетателей. Это, конечно, была большая ошибка. Но я теперь специально упоминаю о ней потому, что если считать, что умолчание обо мне Вами нуждается в «оправдании», то оно заключается, между прочим, и в том, что я и не ставил себе в своей борьбе против большевиков той задачи, которую Вы себе ставили, принимаясь писать брошюру.
Собственно говоря, не только Гарви и Войтинскому, но и мне самому, только теперь вполне стало ясно, что по ходу изложения и непосредственной цели Вашей работы, Вам и надобности не было отметить Вашу солидарность со мною специально в вопросе о борьбе с большевиками, тем более, что голое указание на нее было бы недостаточно или односторонне. Несравненно проще, т[ак] сказать, прямолинейнее, солидарность Ваша с «правым» течением в целом, и недостаточное, слишком беглое указание на это — является действительным пробелом.
Как бы то ни было, я решительно не могу солидаризироваться с упреком В[ойтинского] и Г[арви] Вам, поскольку он касается моей особы. Обоих теперь нет в Берлине. По-видимому, никто из них не сообщил Вам моих критических замечаний вообще о Вашей книге. Хотя я и об этом не просил их, но, по крайней мере, это не порождало бы такого недоразумения, как будто я считаю Ваше умолчание моего имени, чем-то «преднамеренным» с Вашей стороны. Ничего подобного!
Крепко жму Вашу руку, и горячо желаю Вам совсем поправиться, иметь силы и энергию, необходимые Вам для Вашей литературной деятельности.
Привет Екатерине Николаевне.
Ваш П. Аксельрод


О книге А. Н. Потресова «В плену иллюзий»
703
БЕСВДЫ ЗАПИСАННЫЕ Б. М. САПИРОМ
I
Книга А. Н. Потресова вызывает много ожиданий. И тон, в котором выдержана вся книга, и цели, которые ставит себе автор — призыв ко всей партии, ко всем товарищам призадуматься, куда идти и что делать дальше, — и, наконец, самый факт первого после долгого вынужденного перерыва литературного выступления столь авторитетного партийного товарища и политического деятеля, — все это дает право предъявлять к «В плену иллюзий» большие требования.
Правда, Александр Николаевич оговаривается, что он не берет на себя роль беспристрастного историка. Все, что он хочет — разобраться в вопросах, волнующих всех русских революционеров и социалистов, и внести в них ясность. Поэтому от его работы должно было ожидать и полноты и исчерпывающей обрисовки основных проблем.
Русская социал-демократическая литература знает примеры выступлений, которые пытались в самые трудные полосы, переживавшиеся революционным движением, во весь рост поставить больные вопросы и давать на них ответы. Г. В. Плеханов, выступая с «Нашими разногласиями» и с «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю», чувствовал себя активным участником событий, политическим борцом, а не кабинетным литератором. Между тем, с какой исчерпывающей полнотой изложены у него все тогда злободневные проблемы дня.
К сожалению, такой полноты нет в работе тов. Потресова. Ряд вопросов он лишь слегка затрагивает, ряд других обходит молчанием. И тем самым умаляет достоинства своей во многих частях хорошей книги.
Прежде всего, о недоразумениях, вызываемых неполнотой и неточностью изложения А. Н. Потресова.
Излагая генезис разногласий среди русских социал-демократов, А Н. Потресов сопоставляет два течения. Одно «правое», к которому он причисляет себя, и другое — «максималистское», идейным вождем которого, по его словам, является покойный Ю. О. Мартов. Начало разногласий А. Н. Потресов приурочивает к периоду войны.


704
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
Между тем, в действительности, течения в партии в эпоху войны ни в коем случае не умещаются в рамки двух течений, отмеченных А. Н. Потресовым. Кроме оборонческого крыла, группировавшегося вокруг А. Н. Потресова и изложившего свое credo в сборнике «Самозащита», кроме интернационалистического крыла, возглавлявшегося Ю. О. Мартовым и опиравшегося на часть заграничного секретариата (Мартов, Мартынов, Семковский, Астров), существовало и другое интернационалистическое течение, имеющее, пожалуй, преобладающее влияние в партии. К его сторонникам можно отнести и думскую фракцию, и нелегальный ОК, и Сибирскую группу (Дан — Церетели), и самарскую газету «Наш Голос». В среде заграничного секретариата никогда не существовало полного единства; это и выразилось на Кинтальской конференции, где я голосовал против принятой конференцией резолюции. Свои взгляды мне удалось изложить в печати на немецком и на русском языках в брошюре «Борьба за мир и восстановление Интернационала»673.
Точно также не совсем правильно всю позицию партии в момент октябрьского переворота и в последовавший за ним период относить за счет «максималистского интернационализма», возглавляемого Ю. О. Мартовым. Вплоть до германской революции 1918 г. в партии не существовало программных разногласий, а разногласия тактические колебались в весьма ограниченных пределах. Конечно, в партии была небольшая группа активистов. Но за исключением этой группы различные оттенки партийных течений сходились в ряде основных вопросов, в том числе и в вопросе об отношении к большевикам. Ведь в Учредительном Собрании от имени всей партии выступал с речью т. Церетели, и оглашенная им декларация была продуктом коллективной работы представителей различных течений в партии. Но даже если взять только воззрения группы Ю. О. Мартова, то его отношение к большевистской власти до германской революции отнюдь не походит на позиции, защищавшиеся ею впоследствии, и на взгляды, излагавшиеся затем на страницах «Социалистического Вестника». Ю. О. Мартов и Ф. И. Дан в 1917 г. писали мне подробные письма о русской жизни в Стокгольм, где я в то время работал над созывом конференций социалистических партий, в целях изыскания путей для окончания войны. Эти письма частично были опубликованы в издававшемся на немецком языке журнале «Himmen aus Russland».


О книге А Н. Потресова «В плену иллюзий»
705
Тон и содержание этих писем, равно как и печатавшихся тогда в России и доходивших до Стокгольма партийных газет, были резкой борьбой с большевистскими захватчиками власти, без оглядки на то, идет ли за Лениным часть рабочего класса или нет. Большевики бичевались там, как изменники делу социализма, характеризовались, как могильщики великой Февральской революции, а не как ее углубители и завершители. Германская революция смешала карты в лагере меньшевиков. Но об этом позднее. Сейчас я хочу отметить еще один, с моей точки зрения, недостаток книги А. Н. Потресова.
А. Н. Потресов поставил себе целью разобраться в опыте истекшего десятилетия. Такая работа требует не только критики других, но и критики собственных взглядов. К сожалению, такой самокритики нет в книге А. Н. Потресова. Между тем, как раз линия того течения, с которым отождествляет себя А. Н. Потресов, далеко не может считать себя безгрешной перед судом ретроспективного взгляда в прошлое. Оставляя в стороне роль правого оборончества во время войны, я не могу не отметить, что как раз единомышленники А. Н. Потресова были теми, кто препятствовал попыткам созвать международную социалистическую конференцию в Стокгольме.
II
Метод, применяемый А. Н. Потресовым в его книге, возбуждает сомнение в его целесообразности. А. Н. Потресов выводит современные разногласия в среде русских социал-демократов из течений, сложившихся во время войны. В частности, он берет исходным пунктом в критике апрельских тезисов 1920 г. то или иное разрешение ряда вопросов международной социалистической политики. Но тем самым ослабляется его критика слабых мест тезисов, ибо по существу критикуемых А. Н. Потресовым проблем можно держаться и не той точки зрения, которой он придерживается. Вообще, кажется, не совсем правильным приписывать только мартовскому течению в русской социал-демократии теоретического грехопадения.
К сожалению, далеко не только Мартов и его единомышленники отклонялись от действительной марксистской линии поведения. Во всей Европе имели место подобные уклонения в тактике различных социалистических партий. Сам А. Н. Потресов правильно отмечает одиночество Каутского, ни на минуту не поддавшегося влиянию мод¬


706
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
ных идей. Поэтому вряд ли правильно думать, что так называемый Венский Интернационал был инспирирован меньшевиками. Нет, меньшевики только активно примкнули к существовавшим в Европе настроениям. И задолго до возникновения Венского Интернационала Отто Бауэр выступал в печати с большевизантскими статьями и брошюрами. Кроме того, вряд ли возможно так безапелляционно, как это делает А. Н. Потресов, объявлять ересью с точки зрения марксизма огулом все проповедовавшиеся в 1918-22 гг. воззрения. Никто никогда до войны не считал, что война не может привести к социалистической революции. И, точно также, взгляд на эпоху социальной революции отнюдь не означал, что эта революция должна вспыхнуть тотчас же после заключения мира или непосредственно вырасти из военных действий.
Но, как бы там ни было, то или иное разрешение вопросов международной социалистической политики не могло изменить основного взгляда русских социал-демократов на их задачи в России, и не оправдывает неправильной точки зрения на роль, сыгранную большевиками в русской революции, ибо в то время, как Европа стояла и стоит перед задачей революции социальной, Россия стояла перед задачей революции буржуазной, демократической. Это две различные плоскости. И поэтому тактику и программные построения нашей партии за эти годы следует расценивать под тем углом зрения, насколько партия сумела сохранить четкое понимание своих задач в России. К этому она была подготовлена всей предшествовавшей деятельностью. Была также подготовлена и к позорной роли большевиков.
Нет ничего удивительного, что многие европейские товарищи утеряли присущую им трезвость пред лицом таких грандиозных революционных переломов, в какие вступила Европа после войны. Нет ничего непонятного в том, что революционный темперамент заставил многих переоценить стоявшие перед ними возможности. Сейчас, 10 лет спустя, когда взбаламученное море улеглось, легко подметить тогдашние ошибки. Ошибались же учителя научного социализма Маркс и Энгельс в оценке темпов революции. Но русская социал- демократия не должна была ошибаться в оценке характера русской революции и в оценке большевиков. Предшествующая тридцатилетняя духовная работа марксизма в России, начиная с группы «Освобождение Труда», давала русским социал-демократам точный инструмент для оценки русской действительности, и, если в чем и повинно


О книге А. Н. Потресова «В плену иллюзий»
707
т. н. официальное большинство, так это в том, что оно недостаточно твердо держало этот инструмент в своих руках.
Вопрос, который постоянно стоял в центре внимания российской социал-демократии, был вопрос о роли пролетариата в буржуазной революции. Предотвратить использование пролетариата в качестве пушечного мяса буржуазной революции — вот к чему мы стремились, и, с другой стороны, — заполучить из революции максимум демократических реформ и социально-политических завоеваний.
В этой связи многократно в нашей среде дебатировалась идея захвата власти революционной партией в революции. Покойный Плеханов в «Наших разногласиях» дал совершенно исчерпывающее освещение этой проблемы с точки зрения социал-демократии. Он, как затем и вся социал-демократическая партия, отвергли теорию захвата власти революционным меньшинством, ясно отдавая себе отчет, к чему такой захват власти может привести. В этой теоретической разработке вопроса о захвате власти участвовал и Ленин со своими друзьями. И, несмотря на приятие им социал-демократической фразеологии, в действительности он и его группа стремились к захвату власти меньшинством. Вначале Ленин ставил себе задачу захватить бразды правления в тогда еще единой с[оциал]-д[емократической] партии. А затем сознательно шел на овладение властью в стране, к установлению диктатуры своей клики над русским народом. Не приходится тратить много слов на доказательство того, что меньшевистская социал-демократия понимала истинный смысл тактики большевиков; видела, какую угрозу представляет она собою для страны, для рабочего движения. Не приходится также много говорить о том, с какой энергией боролась социал-демократия с заговорщической тактикой Ленина. Все это общеизвестные вещи. Но если о них приходится упоминать, то лишь для того, чтобы с недоумением констатировать забвение этих истин «официальным меньшевизмом» перед лицом фактов, являвшихся как бы подтверждением того, что партия предвидела, с чем партия боролась.
Ленин добился своей цели. Он сумел использовать слабые стороны февральской революции*, захватил власть, и установил диктатуру
* Мимоходом хочу отметить, что в связи с этими слабыми сторонами мне в свое время приходилось бороться, наталкиваясь на сопротивление многих тт., ныне принадлежащих, как к так называемым, «правым», и к так называемым «левым».


708
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
большевистской партии в стране. А социал-демократия, вместо того, чтобы отдать себе отчет в совершившихся событиях, и узнать в диктатуре Политбюро своего старого недруга, стала пытаться открыть в нем какие-то новые, доселе остававшиеся для нас закрытыми черты. Она «открыла» историческую неизбежность большевистского переворота, она «нашла» в нем, помимо отрицательных, и ряд положительных черт. Еще в письме к Ю. О. Мартову, частично опубликованном в «Социалистическом] В[естнике]» №№ 6 и 7 за 1921 г., я отводил эти аргументы указанием, что в истории все неизбежно и исторически необходимо, и что во всяком режиме можно открыть светлые стороны. Царский режим, режим Муссолини отнюдь не являются сплошным черным или кровавым пятном. Ведь диалектический метод учит нас не только отыскиванию и фиксированию различных черт (положительных или отрицательных) в явлениях. Диалектический метод в применении активных политических деятелей означает найти в явлении, с которым нужно бороться, противоречивые различные черты, ухватиться за те из них, которые способствуют успеху борьбы, и обратить их против самого явления.
Большевизм, в общем, и целом, означал удар по февральской революции, ликвидацию всего того, что несла с собою революция русскому народу. Роль Ленина и его партии свелась к роли Геростратов в революции. В этом нужно было отдать себе отчет, ибо при той смуте умов, которая явилась последствием событий в России, самое существенное — это было сохранить ясность собственных воззрений.
Практически партия, к ее чести, ни на минуту не складывала оружия борьбы с большевиками. Со всей страстью и пылом она боролась с диктаторским режимом. И в этом смысле партийная организация вряд ли заслуживает упрека.
Но бесконечно важно и то теоретическое обоснование, которое она давала своей борьбе. И, чем более сужалось поле непосредственной практической деятельности, тем больше расширялось значение добросовестности семян, которые партия забрасывала в души прислушивающихся к ее голосу рабочих, молодежи.
Конечно, ситуация была чрезвычайно сложная, и отнюдь не приходится игнорировать практику большевистской политики, с позволения сказать, светлые стороны большевизма. Но все это могло, и


О книге А. Н. Потресова «В плену иллюзий»
709
должно было, отразиться на тактике партии, на выборе ею средств и методов борьбы. Тут многое было сделано ею правильно. Но основное должно было оставаться неизменным. Это ясность в истинном характере большевизма. В том, что он несет рабочему классу и всему русскому народу. Мне представляется, что критика деятельности партии, ее программных и практических построений за эти годы должна была отправляться от намеченных выше пунктов, а не от того или иного разрешения проблем международной социалистической политики, как бы важны они не были.
III
В своей книге А Н. Потресов совершенно правильно характеризует сущность большевистского режима, рисует те процессы, которые в условиях, созданных большевиками, совершаются в рабочем классе и крестьянстве.
В упомянутом уже письме моем к Ю. О. Мартову (см. «Социалистический] В[естник]», 1921, №№ 6 и 7) я писал: «Революционная внешность, социалистическое прошлое теперешних самодержцев, их рекламно революционное пародирование при помощи которых они обманывают весь мир, налагают на нас тем большую обязанность вскрывать их преступное шарлатанство и сущность их диктатуры, которая на деле является диктатурой группы людей, деморализующей и организующей сотни тысяч вчерашних или позавчерашних рабочих, крестьян, солдат и всякого рода мелких буржуа в новое господствующее сословие, на которое они опираются, и при помощи которого диктаторствуют над полуторамиллионным населением, в том числе и уцелевшими остатками пролетариата».
Из такой характеристики большевистской власти я сделал вывод о принципиально революционном отношении социал-демократии к советскому режиму. И следует тут же отметить, что в своем ответе Мартов соглашался с таким отношением партии к большевикам. Он писал: «...ЦК определенно заявил, что «право на восстание» против деспотического меньшинства партия признает по-прежнему принципиально» («Социалистический] В[естник]», 1921, № 8). На всем протяжении последних десяти лет партия практически вела активную борьбу с большевиками. А в условиях деспотического режима


710
ПАВЕЛ БОРИСОВИЧ АКСЕЛЬРОД
такая борьба объективно не может не носить революционного характера.
Но А. Н. Потресов связывает принципиально революционное отношение к большевикам с игнорированием возможных последствий борьбы с ними; борьбы, в которой примет участие и социал- демократия. Он исходит из того, что любой режим, приходящий на смену большевикам, «лучше» советского. И поэтому так же, как во времена царизма, социал-демократия должна поддержать и участвовать в широком народном движении против большевиков, »... независимо от того, велики или ничтожны при этом соразмерении сил шансы демократической развязки».
По существу этих положений Александра] Николаевича возражать трудно. Неоднократно я уже высказывался в том смысле, что вряд ли самая изощренная фантазия может придумать более скверный политический режим, чем тот, каким с точки зрения рабочего класса является режим большевистский. Разве вот только фашизм за последний год начинает приближаться к советской власти, да и то он подражает уже созданным в России образцам. И, если бы перед социал-демократами был поставлен вопрос о выборе между режимом большевиков и даже режимом буржуазной милитаристской диктатуры, они могли бы со спокойной совестью ответить — «оба хуже», и, уж, конечно, должны были бы предпочесть большевикам любой режим, дающий хотя бы небольшие возможности самодеятельности широким слоям населения и рабочего класса. Но ведь абстрактно вопрос о смене советского режима другим режимом не стоит. И социал-демократия, если они последует совету А. Н. Потре- сова, рискует связать свою судьбу с силами явно антипролетарски- ми. Тут в социал-демократах, кроме взвешивания большей или меньшей реакционности того или иного политического режима, должны говорить и соображения иного порядка, вытекающие из взвешивания и расчетов более возвышенного свойства. Социал-демократия — партия будущего, партия, которой суждено организовать рабочие массы России под знаменем борьбы за демократический социализм. Поэтому партия не может, не нанося самого тяжкого удара по существу своих целей и стремлений, явиться мостиком для антипролетарских и антисоциалистических сил. Партия должна с огромной тщательностью всматриваться в совершающиеся события,


О книге А. Н. Потресова «В плену иллюзий»
711
и не прикладывать своей руки к делу, плоды которого достанутся врагам пролетариата. Ведь в этом случае пролетариат вторично в истории русской революции сыграл бы роль пушечного мяса, во имя чуждого ему дела. Первый раз такую роль рабочий класс России сыграл под руководством большевиков, растворившись в мелкобуржуазной стихии солдатско-крестьянского моря. И хочется верить, что не русская социал-демократия толкнет рабочий класс на закате революции вторично на тот же путь растворения в чуждой ему стихии. Поэтому положение — любая власть «лучше» большевистской — в такой оголенной формулировке, с моей точки зрения, не может служить критерием тактики социал-демократической партии.
Аналогия между борьбой с царским правительством и правительством большевистских диктаторов — в одном пункте не верна, ибо, в то время как любой удар по царизму был объективно в интересах пролетариата и широких слоев населения, не всякий удар по большевикам означает плюс для рабочего класса и демократии. Ведь сам А. Н. Потресов пишет, что большевизму противостоят, кроме демократических и социалистических сил, еще силы реакционные. И нельзя не задаваться вопросом, кто выйдет победителем из имеющей вспыхнуть борьбы...674


КОММЕНТАРИИ


Комментарии
715
П. Б. Аксельрод. Социализм и мелкая буржуазия
Статья создавалась в 1882-1883 гг. и была опубликована в двух первых номерах заграничного журнала «Вестник “Народной воли”» (1883- №1. С. 159-185; 1884. №2. С. 203-214). История создания статьи связана с попыткой объединения чернопередельцев и народовольцев с целью создания новой крупной российской революционной организации. Эта идея была выдвинута П. Л. Лавровым. Сами переговоры шли в течение 1881-1882 гг. Их ход подробно описан в документальных сборниках «Революционное народничество семидесятых годов» (Т. 2. М., 1965) и «Из архива П. Б. Аксельрода. Вып. 1:1880-1892 гг.» (М, 2006). В частности обсуждался проект издания за границей журнала, редакцию которого должны были составить Лавров, Плеханов и Л. А. Тихомиров (секретарь М. Н. Ошанина). Для первого номера этого журнала Аксельрод готовил публикуемую статью, а Плеханов — статью «Социализм и политическая борьба». Обе они свидетельствовали о переходе членов плехановской группы на позиции марксизма, а все их содержание противопоставлялось народническому мировоззрению. Но если статья Аксельрода была написана в свойственной ему дипломатичной манере, то статья Плеханова, напротив, была резко полемичной и лично задевала не только народовольцев в целом, но и отдельных членов редакции. Большинством редакционной коллегии она была отклонена, да и сам вопрос об объединении уже народовольцами не ставился: членам группы Плеханова было предложено вступать в «Народную волю» строго индивидуально. В результате Плеханов, Аксельрод, В. И. Засулич, Л. Г. Дейч и В. Н. Игнатов в сентябре 1883 г. самоопределились в качестве марксистской группы «Освобождение труда». Плехановский «Социализм и политическая борьба» был издан этой группой отдельной брошюрой, фактически как программный манифест нового направления в русском революционном движении. Но статья Аксельрода все же народовольцами была опубликована в двух первых номерах созданного ими журнала «Вестник “Народной воли”» (редакция: Лавров, Тихомиров и Ошанина).
Местонахождение автографа статьи не установлено. Повторно публиковалась: Из архива П. Б. Аксельрода. Вып. 1:1880-1892 гг. М., 2006. С. 454-474. Публикуется по тексту журнала.
1 Здесь и далее понятие «социализм» употребляется Аксельродом в смысле «социалистическая идеология».
2 Классовая борьба — фундаментальное понятие марксизма, согласно которому она является основным содержанием и движущей силой истории человеческого общества эпохи цивилизации. Методологически каждое


716
общественное явление должно рассматриваться с точки зрения классовой борьбы.
3 Пролетариат — согласно марксизму, один из двух основных классов буржуазного общества. Борьба пролетариата против буржуазии определяет общественный прогресс. Историческая миссия пролетариата, по Марксу, заключается в том, что он — «могильщик» капитализма и создатель нового общественного строя — «социализма», для чего должен установить свою диктатуру.
4 Под терминами «современный социализм», «революционный социализм», «научный социализм» Аксельрод понимает марксизм. Он не употребляет последний термин из дипломатических соображений, не желая резко противопоставлять народничество и марксизм.
5 Маркс (Marx) Карл (1818-1883) — мыслитель и общественный деятель, основоположник марксизма. Родился в семье адвоката. В середине 1840-х гг. совершил переход от идеализма и революционного демократизма к материализму и коммунизму. Разработал принципы материалистического понимания истории (исторический материализм), теорию прибавочной стоимости, выдвинул идею о неизбежности гибели капитализма и перехода к коммунизму в результате пролетарской революции. Марксистское учение оказало значительное влияние на общественную мысль и государственную практику во многих странах мира XIX-XX вв.
6 Энгельс (Engels) Фридрих (1820-1895) — мыслитель и общественный деятель, один из основоположников марксизма, друг и соратник К. Маркса. Родился в семье фабриканта. После смерти Маркса был его душеприказчиком, советником и руководителем европейских социалистов. Энгельс подготовил к печати и издал незаконченные Марксом 2-й и 3-й том «Капитала», был автором ряда оригинальных марксистских работ, которые не только пропагандировали теорию Маркса, но и существенно ее развивали.
7 Катедер-социалисты (от нем. Katheder — кафедра) — разновидность реформистов, проявивших себя в Германии в 1860-е — 1870-е гг. Речь идет о Г. Шмоллере, Л. Брентано, А. Вагнере и др., проповедовавших с университетских кафедр идею мирного перехода от капитализма к социализму через реформы. Эта идея противоречила классическому марксизму.
8 «Вольное слово», Женева (1881-1883) — журнал либерального направления, издававшийся на средства тайной монархической организации «Священная дружина» с целью борьбы с «Народной волей». Всего вышло 62 номера. Редакторы А. П. Мальшинский и М. П. Драгоманов (последний не знал о связях редакции с монархистами и тайной политической полицией). Редакции удалось привлечь к сотрудничеству в издании известных в революционных и оппозиционных кругах Аксельрода, Н. И. Зибе-


Комментарии
717
ра, И. И. Петрункевича. Издание прекратилось в связи с разоблачением его провокационного характера в революционной прессе и отставкой большинства сотрудников, в том числе и Аксельрода. О его сотрудничестве с «Вольным словом» см. подробнее: Из архива П. Б. Аксельрода. Вып. 1:1880-1892 гг. М., 2006. С. 245-264.
9 Имеется в виду Международное товарищество рабочих (1 Интернационал) (1864-1876) — первая международная политическая организация рабочих. Основателями и руководителями ее были К. Маркс и Ф. Энгельс. Структурно Интернационал делился на национальные секции и подготовил образование социал-демократических партий в ряде европейских стран.
10 Великая Французская революция (1789-1794) — буржуазно-демократическая революция во Франции, своим размахом и радикализмом оказавшая значительное и длительное влияние на всю Европу, приведшая к утверждению капитализма не только во Франции, но и ряде других государств. Марксисты, как последовательные сторонники революционного преобразования общества, всегда уделяли сугубое внимание анализу разных явлений и процессов, связанных с этой революцией.
11 Александр III, Александр Александрович Романов (1845-1894) — император Российской империи с 1881 г. По мнению либеральной оппозиции и революционеров, его политика олицетворяла реакцию, полицейский произвол и подавление свободы мысли.
12 Аксельрод имеет в виду лозунги, под которыми проходила Великая Французская революция: «свобода, равенство и братство».
13 Очевидно, Аксельрод имеет в виду принцип народного суверенитета, сформулированный еще в «Декларации прав человека и гражданина» (1789). Во Французской конституции 1893 г. он конкретизируется в разделе «О верховенстве народа».
14 Речь идет о принятой в марксизме оценке прогрессивной роли буржуазии в процессе разрушения феодализма.
15 Общественное управление экономикой — один из принципов социалистического общественного строя, признаваемый и марксизмом. Причем под ним понималось не столько государственное управление, сколько общественное самоуправление.
16 В преддверии двух мировых войн данное утверждение Аксельрода выглядит не убедительно.
17 Аксельрод явно переоценивает степень готовности крупнейших держав к социалистической революции.
18 Фактически (лат.).
19 Гамбетта (Gambetta) Леон Мишель (1838-1882) — французский политический и государственный деятель. Адвокат. Левый республиканец.


718
В 1870-1871 гг. — министр внутренних дел. В начале марта 1871 г. эмигрировал в Испанию. После подавления Парижской Коммуны вернулся в мае 1871 г. во Францию, выступал за амнистию коммунарам. Вместе с тем, все теснее сближался с правым крылом республиканцев и открыто отмежевывался от своей прежней программы демократических и социальных реформ. В 1879-1881 гг. — председатель палаты депутатов, в 1881— 1882 гг. — премьер-министр и министр иностранных дел.
20 Шульце-Делич (Schulze-Delitzsch) Герман (1808-1883) — немецкий политический деятель и экономист. Реформист, сторонник концепции «кооперативного социализма».
21 Франко-прусская война (1870-1871) — война между Францией, стремившейся сохранить свою гегемонию в Европе, и Пруссией, выступавшей в роли объединителя немецких государств. Война закончилась разгромом французской армии, оккупацией немцами части территории Франции, которая вынуждена была подписать унизительный для себя Франкфуртский мирный договор. В результате этой войны произошло объединение большинства немецких государств в Германскую империю, а во Франции окончательно установился республиканский строй (Третья республика).
22 Эльзас и Лотарингия — исторические территории, имевшие со Средних веков спорный политический статус: попеременно входили в состав Франции, Германии или являлись суверенными государствами. В итоге Франко-прусской войны в 1871 г. были включены в состав Германии. Вошли в состав Франции в 1919 г.
23 Введение к гегелевской критике философии права (1844) — одна из ранних работ К Маркса.
24 Энгельс Ф. Положение рабочего класса в Англии. По собственным наблюдениям и достоверным источникам (1845) — первый обширный диалектико-материалистический анализ капитализма, а также положения и роли пролетариата в буржуазном обществе.
25 Маркс К. Нищета философии. Ответ на «Философию нищеты» г-на Прудона (1847) — одно из первых произведений зрелого марксизма.
26 Манифест Коммунистической партии (1848) — совместное произведение К Маркса и Ф. Энгельса, первый программный документ марксизма.
П. Б. Аксельрод. К вопросу о современных задачах и тактике русских социал-демократов
Статья П. Б. Аксельрода написана в ноябре-декабре 1897 г. и является
первым выступлением членов группы «Освобождение труда» против
оформлявшегося в российском социал-демократическом движении течения «экономистов». «Экономисты» или «молодые», в отличие от «полити¬


Комментарии
719
ков» и «стариков» из группы Плеханова, под впечатлением успешного стачечного движения в России полагали необходимым сосредоточить усилия российских социал-демократов на организации экономических стачек рабочих и организации их профессиональных союзов, отодвигая на второй план задачи пропагандистские и политические. Более того, в противоречие с мнением членов группы «Освобождение труда» они полагали, что решение общих демократических задач — дело либералов, а не социал- демократов. Понятно, что внутри созданного по инициативе группы «Освобождение труда» «Союза русских социал-демократов за границей» столкновение членов группы и «молодых» членов «Союза» было неизбежно. Противоречия обострялись постепенно в течение 1896-1897 гг. Переломным стал 1898 г., когда после ноябрьского съезда «Союза» группа «Освобождение труда», формально не выйдя из «Союза», фактически обособилась от него и повела против него открытую борьбу.
В ноябре 1897 г. главная тогда литературная сила «молодых» С. Н. Прокопович прислал на рецензию Аксельроду свою рукопись о задачах и тактике русских социал-демократов. Она полностью противоречила всем программным и тактическим представлениям членов группы «Освобождение труда», поэтому Аксельрод не мог одобрить ее публикацию. Вместе с тем, в отличие от Плеханова, он не считал правильным тогда идти на открытый разрыв с молодежью, полагал возможным переубедить ее, «перетянуть» на свою сторону. Отсюда и форма ответа Аксельрода на рукопись Прокоповича в виде открытых писем к молодым товарищам. Первоначально они были опубликованы в немецком социал-демократическом журнале «Die Neue Zeit», который был доступен не только эмигрантам, но и социал-демократам, работавшим в России. В 1898 г. они были опубликованы отдельной брошюрой на русском языке.
Здесь публикуется по тексту брошюры: Аксельрод П. Б. К вопросу о современных задачах и тактике русских социал-демократов. Женева, 1898.
27 Имеется в виду образование группы «Освобождение труда» в сентябре 1883 г.
28 В состав группы «Освобождение труда» вошли Г. В. Плеханов, П. Б. Аксельрод, В. И. Засулич, Л. Г. Дейч и В. Н. Игнатов.
29 «Народная воля» — наиболее крупная и значительная революционная народническая организация, возникшая в Петербурге в августе 1879 г. Ее программа предусматривала уничтожение самодержавия, созыв Учредительного собрания, введение демократических свобод, передачу земли крестьянам. С точки зрения народовольцев, физическое уничтожение царя дезорганизует правительство и привлечет к ним симпатии общественности, облегчив захват революционерами власти. Однако акт ца¬


720
реубийства 1 марта 1881 г. не привел к политическому перевороту, повлек за собой ужесточение полицейских репрессий и, в конечном счете, ликвидацию «Народной воли».
30 «Исполнительный комитет» — руководящий центр «Народной воли». Действовал в 1879-1883 гг. Состав его все время обновлялся. В него входили С. Л. Перовская, А. Д. Михайлов, А. И. Желябов, В. Н. Фигнер и др., всего — 35 человек. Прекратил свою деятельность в результате предательства С. П. Дегаева.
31 Программа группы «Освобождение труда» создавалась в 1883-1885 гг. Г. В. Плехановым. За это время он разработал три проекта программы. До нашего времени сохранились лишь два последних проекта — «Программа социал-демократической группы “Освобождение труда”» (1884 г.) и «Проект программы русских социал-демократов» (1885 г.). Принципиальных различий между этими текстами нет. Здесь и далее Аксельрод ссылается на проект 1885 г.
32 Плеханов Г. В. Избранные философские произведения. T. 1. М., 1956. С. 379.
33 Аксельрод в данном случае излагает текст программы своими словами. См.: Плеханов Г. Б. Избранные философские произведения. T. 1.
34 Плеханов Георгий Валентинович (псевдонимы: Андреевич И, Бельтов, Волгин, Волгин А., Каменский, Н. К, Симплициссимус, Ушаков) (1856- 1918) — выдающийся русский революционер, первоначально народник, а затем марксист, философ, литературовед и публицист. Один из основателей Российской социал-демократической рабочей партии, ее представитель в Международном социалистическом бюро II Интернационала, делегат его конгрессов. Родился в мелкопоместной дворянской семье. В 1874 г. поступил в Петербургский Горный институт. С 1875 г. в революционном движении, с конца 1876 г. на нелегальном положении. Один из руководителей общества «Земля и воля», редактор одноименной газеты. После раскола общества возглавил организацию «Черный передел». Из-за преследований полиции в январе 1880 г. эмигрировал. Жил во Франции, Швейцарии и Италии. В 1880-1882 гг. мировоззрение Плеханова эволюционировало к марксизму. Он становится убежденным и решительным критиком идеологии народничества, воинствующим пропагандистом, теоретиком и блестящим популяризатором марксизма в России, а также одним из видных теоретиков марксизма. В1883 г. в Женеве создал первую российскую марксистскую организацию — группу «Освобождение труда» (ее членами были П. Б. Аксельрод, В. И. Засулич, Л. Г. Дейч и В. Н. Игнатов) и был автором ее программных документов. После I съезда РСДРП (1898) группа Плеханова в составе «Союза русских социал-демократов за границей» стала заграничной организацией партии. С 1900 г. — один из редак¬


Комментарии
721
торов газеты «Искра» и журнала «Заря». После II съезда РСДРП (1903) избран председателем Совета партии. Примкнул к меньшевикам, с которыми порвал в 1908 г. Возглавил т. н. «меныпевиков-партийцев», затем оформившихся в группу «Единство». В марте 1917 г. вернулся в Россию, выступал за объединение «всех здоровых сил революции», на основе борьбы против реставрации монархии, предотвращения гражданской войны и распада России, изгнания немцев с территории страны и ведение войны в составе Антанты до полной капитуляции Германии. Приход к власти большевиков встретил отрицательно, но был против борьбы с ними.
35 Брошюра Г. В. Плеханова «Социализм и политическая борьба» была опубликована в октябре 1883 г. группой «Освобождение труда» как первое издание в рамках основанной ею «Библиотеки современного социализма». См.: Плеханов Г. В. Избранные философские произведения. T. 1. М, 1956. С. 51-115.
36 Плеханов Г. В. Избранные философские произведения. T. 1. М., 1956. С. 378.
37 Там же. С. 378-379- Текст Аксельродом купирован.
38 Желябов Андрей Иванович (1851-1881) — русский революционер- народник. Из семьи крепостных крестьян. Учился в Новороссийском университете. В 1871 г. исключен за участие в студенческих волнениях. В 1873 г. поддерживал связи с революционными кружками Киева. В 1873-1874 гг. член кружка Ф. В. Волховского в Одессе. В 1874 г. арестован, но освобожден под залог. Перешел на нелегальное положение. Судился по «процессу 193-х». Оправдан. Член «Земли и воли». Член ИК «Народной воли». Участвовал в создании нескольких программных документов партии, ее рабочей, военной и студенческой организаций, газеты «Рабочая газета». Один из организаторов покушения на Александра II 1 марта 1881 г. Арестован накануне покушения. На «процессе первомар- товцев» произнес программную речь. Казнен 3 апреля 1881 г.
39 Плеханов Г. В. Избранные философские произведения. T. 1. М., 1956. С. 380.
40 Там же. С. 380-381.
41 Согласно марксизму, стоимость — овеществленный в товаре общественный труд, прибавочная стоимость — часть стоимости товаров, которая создается неоплаченным трудом рабочих и безвозмездно присваивается капиталистами.
42 «Работник», Женева (1896-1899) — непериодический сборник, издававшийся «Союзом русских социал-демократов за границей» под редакцией группы «Освобождение труда».
43 Речь идет о русском социал-демократическом обществе С. М. Ингерма- на. Ингерман Сергей Михайлович (1868-1943) — врач, участник народ¬


722
нического движения, затем социал-демократ. После побега в 1884 г. за границу примыкал к группе «Освобождение труда». В 1888 г. принят в группу, что являлось единственным случаем в ее истории. С 1891 г. жил в США, один из основателей Русского социал-демократического общества в Нью-Йорке. Оказывал группе «Освобождение труда» постоянную финансовую поддержку.
44 В 1895-1897 гг. в России отмечался значительный подъемом стачечного движения рабочих. В его рамках наиболее заметным событием, получившим отклик во всем мире, было общепрофессиональное выступление текстильщиков С.-Петербурга 24 мая-16 июня 1896 г., т.н. «промышленная война». Этой стачкой, как и рядом других выступлений петербургских пролетариев, руководил «Союз борьбы за освобождение рабочего класса».
45 Псевдоним П. Б. Струве. В то время члены группы «Освобождение труда» рассматривали его не только как социал-демократа, но и своего союзника в борьбе с «экономизмом». Струве Петр Бернгардович (1870— 1944) — русский ученый-энциклопедист, крупный экономист и философ, историк, публицист, политический деятель. Один из первых русских марксистов, основоположник «легального марксизма». Внук академика В. Я. Струве — создателя Пулковской обсерватории, сын пермского губернатора Б. В. Струве. Окончил юридический факультет Петербургского университета (1895). В 1890-е годы редактировал журналы «легальных марксистов» «Новое слово» и «Начало». Вскоре Струве переходит на позиции идеализма. Идейная эволюция Струве была основой трансформации его политических позиций. Будучи одним из организаторов российской социал-демократии, автором «Манифеста РСДРП» (1898), Струве уже к началу XX в. сближается с либеральным движением, редактирует заграничный журнал русских либералов «Освобождение» (1902-1905), стоит у истоков Союза освобождения — их первой крупной организации (1903-1905). С1905 г. — член ЦК кадетской партии, крупнейший идеолог ее правого крыла (особенно по вопросам национальному и внешнеполитическому). Депутат И Государственной думы (1907), редактор журнала «Русская мысль» (1906-1917). Один из участников сборника «Вехи» (1909). Февральскую революцию (1917) считал началом «потока нового разрушительного варварства», явлением регресса в русской истории. Целям защиты культурного достояния России была посвящена работа Струве в Лиге русской культуры, редактирование им «Русской мысли» и еженедельника «Русская свобода» (1917). Октябрьскую революцию встретил враждебно. В годы Гражданской войны — член Особого совещания при генерале А. И. Деникине, министр иностранных дел в правительстве генерала П. Н. Врангеля. В1920 г. эмигрировал в Прагу, затем переселился


Комментарии
723
в Париж. В эмиграции продолжал активную издательскую и исследовательскую работу. Являлся сторонником объединения русской эмиграции в целях деятельной борьбы с советской властью.
46 Петербуржец [П. Б. Струве]. По поводу С.-Петербургской стачки//Работ- ник. №3-4. Женева, 1897. С. Ill—XVI. См.: Пайпс Р. Струве. Биография. Т. 2. М, 2001. С. 591.
47 «Рабочая газета», Киев (август — декабрь 1897 г.) — нелегальная социал- демократическая газета, признанная I съездом РСДРП (март 1898) центральным органом партии. Вышло 2 номера. В редакцию входили Б. Л. Эйдельман, П. Л. Тучапский, Н. А. Вигдорчик. В марте 1898 г. разгромлена полицией.
П. Б. Аксельрод. Две тактики: доклад, прочитанный на съезде в Стокгольме
Брошюра П. Б. Аксельрода «Две тактики» включает в себя авторские конспекты двух речей, произнесенных им на IV (Объединительном) съезде РСДРП по вопросу «Об отношении к Государственной думе» и объединенных авторским предисловием. Съезд, на котором были произнесены эти речи, заседал в Стокгольме 10-23 апреля (23 апреля — 8 мая) 1906 г. Состав съезда отразил тенденцию объединения российских социал-демократов — выборы делегатов происходили не по фракционному принципу, а вполне демократическим путем: 1 делегат от 300 членов партии. В итоге меньшевики имели на съезде 62 голоса, а большевики — 46. П. Б. Аксельрод имел статус делегата с решающим голосом. Центральными вопросами на съезде были аграрный и организационный, но в ходе работы значительное внимание было уделено и Государственной думе, выборы в которую практически завершились, и которая приступала к работе. В значительной мере благодаря Аксельроду этот вопрос привлек сугубое внимание делегатов съезда, а Павел Борисович сыграл в его обсуждении выдающуюся роль — активно участвовал в комиссии съезда по этому вопросу, выступил с двумя большими речами по нему и был наряду с Г. В. Плехановым и Ф. И. Данном автором соответствующей резолюции, принятой съездом.
На съезде велась не стенограмма, а протокол. В нем зафиксированы оба выступления Аксельрода (Четвертый (Объединительный) съезд РСДРП. Протоколы. М., 1959- С. 246-277, 320-325). Однако опубликованный Аксельродом впоследствии конспект более полный. Здесь публикуется по: Аксельрод П. Две тактики. СПб., 1907.
48 Государственная дума — представительное законодательное учреждение Российской империи, созданное в ходе реформы государственного


724
строя 1905-1906 гг. Выборы в Первую Государственную Думу проходили в феврале — марте 1906 г. (в течение апреля они продолжались в некоторых национальных районах), а работала она в рамках одной сессии 27 апреля — 8 июля 1906 г. РСДРП первоначально заняла по отношению к выборам в Думу позицию бойкота. Депутаты от РСДРП оказались в составе Думы лишь потому, что тактику бойкота не поддерживали социал- демократы Грузии. К концу работы Думы первого созыва ее партийный состав выглядел следующим образом: из 499 депутатов 161 были кадетами, 97 — трудовиками, 25 — мирнообновленцами, 17 — социал-демократами, 14 представляли партию демократических реформ и 12 — прогрессистов. 103 депутата были беспартийными, а остальные представляли национальные группы.
49 IV съезд избрал ЦК в составе 7 меньшевиков: Б. А. Бахметьев, Л. И. Голь- дман, Л. Н. Радченко, В. Н. Розанов, П. Н. Колокольников, В. Н. Крохмаль, Л. М. Хинчук; и 3-х большевиков — В. А. Десницкий, Л. Б. Красин и А. И. Рыков (последнего позже заменит А. А. Богданов).
50 Споры в РСДРП об отношении к выборам в Государственную думу начались на этапе подъема революционной волны в связи с публикацией т. н. Булыгинского законопроекта о созыве Думы в августе 1905 г. Тогда определились две позиции — бойкота выборов и их «полубойкота» (участия в начальной стадии выборов). К началу 1906 г. уже объединенный (представлявший и меньшевиков, и большевиков) ЦК РСДРП дал директиву местным организациям самим избрать или бойкот, или по- лубойкот. В результате потенциальный избиратель РСДРП был полностью дезориентирован — в выборах приняли участие не более 10 % рабочих, имевших право голоса. Лишь партийные организации Грузии участвовали в выборах и провели в Думу 5 своих депутатов (все меньшевики). В дальнейшем к ним присоединились еще 12 депутатов, первоначально входивших в другие депутатские объединения, и сформировалась социал-демократическая фракция Думы во главе с меньшевиком H. Н. Жорданией.
51 Имеется в виду победоносное завершение восстания парижан 13- 14 июля 1789 г., символическим выражением которого было разрушение королевской тюрьмы Бастилии, а содержательным итогом — утверждение строя конституционной монархии.
52 Пролетарская и буржуазная демократия — политологические понятия, употреблявшиеся, как правило, меньшевиками, и обозначавшие социал- демократов, с одной стороны, и буржуазные партии, с другой.
53 Бунтарско-заговорщическими Аксельрод считал взгляды большевиков и прежде всего Ленина. В междупартийных отношениях они проявлялись в акценте на борьбу, а не на союз социал-демократов со всеми прочими


Комментарии
725
партиями, что вело, с точки зрения Аксельрода, к политической самоизоляции РСДРП.
54 «Вперед», СПб. (май — июнь 1906) — легальная ежедневная газета большевиков. Вышло 17 номеров. Редакция — В. И. Ленин, В. В. Боровский и М. С. Ольминский. 14. Об. 1906 г. решением суда издание приостановлено, а в ноябре того же года запрещено.
55 Один из членов объединенного съезда РСДРП. Открытое письмо тов. Ак- сельроду//Вперед. СПб. 1906. № 2 (4 июня). — С. 2.
56 «Наша жизнь», СПб. (1904-1906) — ежедневная общественно-политическая, литературная и экономическая газета либерального направления. Редакция — А. И. Котельников, Л. В. Ходский, В. В. Водовозов.
57 «Volkszeitung», Вильно (февраль — август 1907 г.) — нелегальная газета, орган Бунда. Издавалась на еврейском языке.
58 Важнейшей задачей IV съезда РСДРП было оформление начавшегося за несколько месяцев до него объединения меньшевиков, большевиков и национальных социал-демократических организаций. Съезд в значительной мере выполнил эту задачу, не только восстановив общепартийные центральные учреждения, но и сняв ранее существовавшие разногласия по уставу партии. В то же время ход самих дебатов на съезде и в особенности период деятельности РСДРП после съезда показали, что фракционная вражда далеко еще не изжита. Поэтому Аксельрод и оценивает столь пессимистически итоги съезда.
59 Решением съезда ЦО РСДРП была создана нелегальная газета «Социал- демократ» (СПб., сентябрь — декабрь 1906). В состав редакции газеты были избраны 5 меньшевиков — Ю. О. Мартов, А. С. Мартынов, П. П. Маслов, Ф. И. Дан, А. Н. Потресов.
60 Речь идет о II съезде РСДРП, завершившемся расколом делегатов на большевиков и меньшевиков.
61 Комиссия по вопросу об отношении к Государственной думе была избрана съездом в составе: Г. В. Плеханов, П. Б. Аксельрод, В. И. Ленин, Ф. И. Дан, И. И. Скворцов-Степанов, О. А. Ерманский и А. В. Луначарский. Заседания ее не протоколировались.
62 Речь идет о большевиках. Оставшись в меньшинстве на IV съезде РСДРП, они начали агитацию за новый, чрезвычайный партийный съезд. Он был созван весной 1907 г.
63 В. И. Ленин выступил с содокладом после П. Б. Аксельрода. См.: Четвертый (Объединительный) съезд РСДРП. Протоколы. М., 1959. С. 283-285.
64 Имеются в виду работы: Аксельрод П. Б. К вопросу о современных задачах и тактике русских социал-демократов. Женева, 1898; Аксельрод П. Б. Историческое положение и взаимное отношение либеральной и социалистической демократии в России. Женева, 1898.


726
65 «Credo» — название конспекта речей Е. Д. Кусковой, произносимых ею в марте 1898 г. в литературных салонах Петербурга в защиту своих взглядов и против группы «Освобождение труда». Эти записи не были предназначены для широкого распространения и не имели названия. Название этому документу было дано А. И. Ульяновой, когда она пересылала его брату в ссылку. Получив этот документ, Ленин воспринял его как манифест враждебного социал-демократии направления общественно-политической мысли.
66 В феврале 1901 г. был убит студентом П. В. Карповичем министр народного просвещения Н. П. Боголепов, а в марте того же года начались массовые студенческие волнения, к которым присоединялись рабочие и интеллигенция. Они превратились в крупные публичные манифестации, которые разгонялись полицией.
67 «Вестник русской революции», Женева (1900-1905) — общественно- политический журнал, теоретический орган ПСР. Всего издано 4 номера. Тираж 2-3 тысячи экз. Ред. H. С. Русанов, сотр. — М. Р. Гоц, В. М. Чернов, Л. Э. Шишко и И. А. Рубанович. Речь идет о «Письме социал-демократа» в редакцию журнала (№ 1, июль 1901) под названием «Что же нас разъединяет?» за подписью «Нестяжатель».
68 Здесь Аксельрод полемизирует с большевиками. Съезд обсуждал вопросы «о вооруженном восстании» и «о партизанских выступлениях». Резолюции съезда по этим вопросам в целом учитывали соображения Аксельрода.
69 Речь идет о статье «Рабочий вопрос и революция» (Вестник русской революции. 1901. № 1, июль) за подписью «И».
70 «Довлеет дневи злоба его» (церк. -славянский) — довольно для каждого дня своей заботы. Цитата из Евангелия от Матфея (6, 34).
71 Аксельрод П. Б. Объединение российской социал-демократии и ее задачи/ /Искра. 1903. № 55.15 декабря. С. 1-2; 1904. № 57.15 января. С. 1-2.
72 «Весной», «эрой доверия» тогда называли период правления министра внутренних дел П. Д. Святополк-Мирского осенью 1904 г. С одной стороны, Святополк-Мирский заявил о реализации целой программы либеральных преобразований, с другой стороны, организации либералов, прежде всего Союз освобождения, перешли к активным действиям. В частности, в ноябре 1904 г. была проведена «банкетная компания», приуроченная к 40-летию судебных уставов, сопровождавшаяся политическими манифестациями.
73 Речь идет о письмах «Искры» местным партийным организациям об отношении к «банкетной компании». См.: Меньшевики. Документы и материалы. 1903 — февраль 1917 г./Сост. С. В. Тютюкин. М., 1996. С. 69-90.
74 IX съезд «Общества русских врачей в память Н. И. Пирогова» (СПб., 4- 11 января 1904 г.) и III съезд деятелей по техническому и профессио¬


Комментарии
111
нальному образованию (СПб., 8 января 1904 г.). Первый съезд практически по каждому из обсуждавшихся вопросов принимал резолюции, предусматривавшие общественный контроль с участием рабочих. Съезд был закрыт по распоряжению властей без оглашения резолюций. Во втором случае закрытие съезда произошло после первого же дня работы. Ряд его руководителей был арестован.
75 Петербургский комитет — руководящий орган петербургской городской организации РСДРП, в 1906 г. большевистский по составу.
76 Плеве Вячеслав Константинович (1846-1904) — директор департамента полиции (1881-1894), государственный секретарь (1894-1902), одновременно в 1900 г. — государственный секретарь по делам Великого княжества Финляндского; министр внутренних дел (1902-1904). Проводник крайне консервативного курса во внутренней политике, убежденный борец с революционным движением. Убит эсером Е. С. Созоновым.
77 Речь идет о расстреле мирного шествия петербургских рабочих с петицией к царю 9 января 1905 г. «Кровавое воскресение» стало началом Первой русской революции.
78 Сборник «Текущий момент» был подготовлен силами литературнолекторской группы МК РСДРП и отражал точку зрения большевиков. Аксельрод неточно цитирует статью П. Лариона «Итоги конца исторического года» (Текущий момент. М., 1906. С. 10-11).
79 Председателем на этом заседании съезда был Ф. И. Дан.
80 Булыгинская дума — обыденное название проектировавшегося законосовещательного органа по Положению от 6 августа 1905 г. Названа так по имени министра внутренних дел А. Г. Булыгина. В условиях подъема революции эта Дума так и не была созвана.
81 Организационная комиссия — центральный руководящий орган меньшевиков, избранный Первой общероссийской конференцией партийных работников (Женева, май 1905 г.). В ОК входили 5 человек: А. А. Та- расевич (Рыбак), Я. М. Гринцер, В. А. Гутовский (Маевский), М. С. Макад- зюб (Панин), Л. М. Хинчук (Мирон).
82 Идея созыва рабочего съезда была выдвинута П. Б. Аксельродом в июле 1905 г. В письмах к меньшевистскому заграничному съезду Аксельрод предложил созвать в преддверии выборов в Булыгинскую думу рабочий съезд (выборщиков от рабочих), воспользовавшись легальной возможностью, и создать на нем массовую пролетарскую организацию во главе с центральным клубом, в задачу которого входил бы контроль за будущей Думой и реорганизация РСДРП в легальную рабочую партию. Подъем революционного движения осенью 1905 г. перечеркнул планы созыва и Булыгинской думы, и рабочего съезда. Однако сама его идея оставалась в тактическом арсенале меньшевиков вплоть до 1917 г. Письма Аксель¬


728
рода были изданы: Аксельрод П. Народная Дума и рабочий съезд. Женева, 1905 (2-е изд. - СПб, 1907).
83 Парвус (наст. фам. Гельфанд) Александр Львович (Израиль Лазаревич) (1867-1924) — участник российского и германского социал-демократического движения. С 1891 — один из руководителей германской социал-демократической партии (примыкал к ее крайне левому крылу), публиковался в ее органах «Neue Zeit», «Vorwärts», «Sächsische Arbeiter Zeitung». В начале XX в. организовал в Мюнхене издательскую фирму, специализировавшуюся главным образом на издании русских писателей. Сотрудничал в «Искре» и «Заре», был фактически мюнхенским представителем «Искры». После II съезда РСДРП близок к меньшевикам (формально к партии не принадлежал), протестовал против разрыва большевиков и меньшевиков. Один из авторов теории «перманентной революции». С 1905 — в России, участвовал в работе Петербургского Совета; в конце 1905 арестован, сослан в Сибирь, откуда бежал в 1906. До 19Ю жил в Германии и Австрии, затем — в Турции. В годы Первой мировой войны работал на Германию, параллельно занимаясь коммерческой деятельностью; был директором основанного им в Копенгагене «Института по изучению экономических последствий мировой войны». После Октябрьской революции — сторонник безоговорочной победы Германии над Россией; после ноябрьской (1918) революции в Германии — советник президента Ф. Эберта. После 1918 г. от политической деятельности отошел, сосредоточившись на коммерческих делах К концу жизни обладал многомиллионным состоянием, стремление к которому наряду с природным авантюризмом составляли, по мнению многих современников и исследователей, основные импульсы его деятельности.
84 Всероссийская октябрьская политическая стачка (7-25 октября) — важнейший этап революции 1905-1907 гг. Началась со стачки московских железнодорожников и к середине октября охватила всю страну (одновременно бастовало до 2 млн. чел.). В ходе стачки возникли Советы рабочих депутатов и профсоюзы. 17 октября Николай II вынужден был подписать Манифест о реформе государственного строя.
85 Письмо это не сохранилось.
86 Социал-демократы Петербурга изначально отрицательно относились к деятельности Г. Гапона и его рабочего общества, организовавших шествие 9 января, не без оснований считая их «зубатовскими». Накануне выступления петербургские меньшевики во главе с С. И. Сомовым (И. М. Пескиным) вошли в более тесный контакт с Гапоном, пытаясь предотвратить шествие.
87 Петербургская городская дума — выборный орган самоуправления Петербурга.


Комментарии
729
88 Проект резолюции меньшевиков был подготовлен Г. В. Плехановым, П. Б. Аксельродом и Ф. И. Данном (Четвертый (Объединительный) съезд РСДРП. Протоколы. М., 1959. С. 244-245; Меньшевики. Документы и материалы. 1903 — февраль 1917 г. М., 1996. С. 179-180). Проект резолюции большевиков — В. И. Лениным (Четвертый (Объединительный) съезд РСДРП. Протоколы. М., 1959. С. 487-488). В отличие от меньшевиков Ленин защищал тактику бойкота и возражал против создания социал-демократической фракции в Думе. Съезд принял меньшевистский проект, дополнив его важной заключительной фразой о выставлении социал-демократических депутатов всюду, где еще продолжаются выборы в Думу. Кроме того, съезд принял в качестве постановления «Инструкцию ЦК о парламентской группе».
89 Манифест 17-го октября 1905 г. «Об усовершенствовании государственного порядка» провозглашал введение гражданских свобод, учреждение законодательной Государственной думы, реформу Государственного Совета и Совета министров. Все это вместе взятое означало серьезное ограничение власти монарха.
90 Против резолюции меньшевиков в прениях на съезде выступали Варшавский (А. С. Барский) от СДКПиЛ, большевики Л. Б. Красин, П. П. Румянцев, Андрианов, А. И. Рыков, И. О. Пушас, Сталин (И. В. Джугашвили) и Г. А. Алексинский.
91 За резолюцию меньшевиков на съезде выступали Г. В. Плеханов и меньшевики О. А. Ерманский, Ф. И. Дан, Н. И. Иорданский, Альтшулер, В. Д. Мгеладзе.
92 Винтер — псевдоним Льва Борисовича Красина (1870-1926) — делегата съезда с совещательным голосом от объединенного ЦК РСДРП. В социал- демократическом движении с 1890 г. Большевик. Партийную работу вел в Петербурге, Баку и за границей. Член ЦК РСДРП в 1904-1908 гг. После 1908 г. от партийной деятельности отошел. Работал инженером. С1917 г. советский государственный деятель. С 1919 г. — дипломат. Текст его выступления см.: Четвертый (Объединительный) съезд РСДРП. Протоколы. М., 1959. С. 295-297.
93 Граф — псевдоним Альтшулера, меньшевика, делегата IV съезда с решающим голосом от Саратовской организации РСДРП. Текст его выступления см.: Четвертый (Объединительный) съезд РСДРП. Протоколы. М., 1959. С. 310-311.
94 Святогшк-Мирский Петр Дмитриевич (1857-1914) — князь, генерал- лейтенант; русский государственный деятель. Участник русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Окончил Академию Генерального штаба. В 1895— 1900, 1902-1904 гг. — губернатор, в 1900-1902 гг. — товарищ министра внутренних дел, министр внутренних дел в августе 1904 — январе 1905 г. Затем — в отставке,


730
95 В. И. Ленин выступил по этому вопросу с содокладом. См.: Четвертый (Объединительный) съезд РСДРП. Протоколы. М., 1959- С. 282-285. В самом начале своего выступления Ленин сформулировал 4 замечания на меньшевистскую резолюцию: нет оценки объективных результатов политического опыта выборов; резолюция вся проникнута оптимистическим отношением к Думе; отсутствует ясное деление буржуазной демократии на партии с точки зрения тактики по отношению к ним; резолюция постановляет образовать парламентскую фракцию в такой момент, когда польза ее для партии не может быть доказана.
96 Негорев — псевдоним Николая Ивановича Иорданского (1876-1928) — делегата съезда с совещательным голосом от объединенного ЦК В социал-демократическом движении с 1899 г. Меньшевик. С 1904 г. постоянный сотрудник «Искры». В 1905 г. член Исполкома Петербургского Совета рабочих депутатов. В 1907-1918 гг. редактировал журнал «Современный мир». Сторонник Г. В. Плеханова. В 1921 г. вступил в РКП(б). С 1922 г. — дипломат. Текст его выступления см.: Четвертый (Объединительный) съезд РСДРП. Протоколы. М., 1959. С. 307-308.
97 Гейден Петр Александрович (1840-1907) — граф, видный судебный, общественный и политический деятель, умеренный либерал. В 1895— 1905 гг. — президент Вольного экономического общества (ВЭО), обладавший среди его членов большой популярностью. Параллельно Гейден при- нималдеятельноеучастиевобщероссийских земских съездах 1904-1905 гг., был председателем некоторых из них. Участник депутации земского съезда 6 июня 1905 г. к Николаю II, заявившему тогда «о непреклонной воле царской созывать выборных от народа». Один из организаторов и руководителей умеренно-либеральной партии мирного обновления (1906).
98 Стахович Александр Александрович (1857-1915) — русский общественный и политический деятель. Участник земского движения. Член Союза освобождения. Член ЦК конституционно-демократической партии.
99 Нотабли — во Франции XIV—XVIII вв. члены собрания, созывавшегося королем для обсуждения важнейших государственных вопросов. Нотабли назначались королем.
100 «Государственные сословия» — Генеральные штаты — в средневековой Франции орган сословного представительства. Не собирался королем с 1614 г. В 1788 г. собрание нотаблей постановило собрать Генеральные штаты. Собравшиеся в мае 1789 г. Генеральные штаты в июне того же года провозгласили себя Национальным собранием, начавшим принимать конституционные акты.
101 Робеспьер (Robespierre) Максимильен (1758-1794) — деятель Великой Французской революции, лидер якобинцев. В 1793 г. фактически возглавил революционное правительство. Казнен термидорианцами.


Комментарии
731
102 Мирабо (Mirabeau) Оноре Габриэль Рикети (1749-1791) — граф; деятель Великой Французской революции. Депутат Генеральных штатов от 3-го сословия. Приобрел популярность обличениями абсолютизма. По мере развития революции стал лидером крупной буржуазии. С 1790 г. тайный агент королевского двора.
103 Петион (Petion) Александр Сабее (1770-1818) — один из лидеров освободительной борьбы республики Гаити против английских интервентов, а затем французских колонизаторов. Президент Республики Гаити в 1807-1818 гг.
104 Дантон (Danton) Жорж Жан (1759-1794) — деятель Великой Французской революции, один из вождей якобинцев. Активно участвовал в подготовке восстания 1792 г., свергнувшего монархию. Один из организаторов обороны революционной Франции от интервентов. В 1793 г. занял примиренческую позицию по отношению к жирондистам. Казнен по постановлению Революционного трибунала.
105 Марат (Marat) Жан Поль (1743-1793) — в период Великой Французской революции один из вождей якобинцев. Издавал газету «Друг народа», в которой разоблачал происки контрреволюции. Вместе с М. Робеспьером руководил подготовкой народного восстания 1793 г., приведшего якобинцев к власти.
106 Революция 1848-1849 гг. в германских государствах имела не только буржуазно-демократический, но и объединительный характер. Начавшись в южных немецких государствах (Бадене), она охватили все. Весной 1848 г. во Франкфурте собрался предпарламент. Левые радикалы развернули вооруженное восстание, разгромленное к середине мая со значительными жертвами.
107 Избранное в качестве учредительного, Франкфуртское национальное собрание (18 мая 1848-18 июня 1849 гг.) представляло большинство германских государств, кроме Богемии. Оно постановило организовать общегерманскую исполнительную власть. Сначала на должность временного правителя был избран австрийский эрцгерцог Иоанн, но затем верх взяло большинство объединения без Австрии. Всегерманским монархом был избран прусский король Фридрих-Вильгельм IV и общегерманская конституция 1849 г.
108 См. комм. 48 и 50.
109 Адлер (Adler) Виктор (1852-1918) — один из организаторов и лидеров австрийской социал-демократической партии, один из вождей II Интернационала. В 1918 г. министр иностранных дел Австрии.
110 «Союз коммунистов» (1847-1852) — международная коммунистическая организация, созданная К. Марксом и Ф. Энгельсом в Лондоне.
111 Вольф (Wolff) Вильгельм (1809-1864) - немецкий революционер, друг К. Маркса и Ф. Энгельса. Член ЦК «Союза коммунистов». Один из редак¬


732
торов «Новая Рейнская газета». Крайне левый депутат Франкфуртского национального собрания.
112 «Новая Рейнская газета» (Neue Rheinische Zeitung), Кельн (1848- 1849) — газета радикального крыла немецких республиканцев. Редакция — К Маркс, Ф. Энгельс, В. Вольф. Закрыта властями.
113 См. комм. 69-
114 Мадзини (Mazzini) Джузеппе (1805-1872) — вождь республиканско-демократического крыла итальянского Рисорджементо. Основатель «Молодой Италии». Активный участник революции 1848-1849 гг.
115 Гарибальди (Garibaldi) Джузеппе (1807-1882) — народный герой Италии. Свыше 10 лет сражался за независимость южноамериканских республик Революционный генерал во время итальянских революций 1848-1860 гг.
116 Лассаль (Lassalle) Фердинанд (1825-1864) — деятель немецкого рабочего движения, социалист, родоначальник одной из разновидностей социализма — лассальянства, публицист и адвокат. Президент созданного в мае 1863 г. Всеобщего германского рабочего союза (1863-1875), автор «Программы работников». 31 августа 1864 г. был смертельно ранен на дуэли.
Ю. О. Мартов. Класс против класса!
Агитационная брошюра Ю. О. Мартова была написана зимой 1905— 1906 гг. и отразила настроения российских социал-демократов того периода. Опубликована легально в книгоиздательстве О. Алексеевой. 43 500 экз. брошюры было изъято полицией непосредственно в конторе книгоиздательства. Как автор этого «преступного» сочинения, в феврале 1906 г. Мартов был привлечен к дознанию при Петербургском ГЖУ, некоторое время содержался в одиночном заключении, а затем состоял под особым надзором полиции. Брошюра дважды переиздавалась в 1917 г.
Здесь публикуется по тексту-.МартовЛ. Класс против класса. СПб.: Красное знамя, 1906.
117 Согласно марксистской теории, абсолютное и относительное ухудшение положения пролетариата является объективной социально- экономической тенденцией в капиталистическом обществе. Она заключается в периодическом падении жизненного уровня пролетариата, в росте безработицы, инфляции, в интенсификации труда (абсолютное ухудшение), тенденции к сокращению доли рабочего класса в национальном доходе и национальном богатстве (относительное ухудшение).
118 Более чем спорное утверждение.
119 Мещерский Владимир Петрович (1839-1914) — князь, русский писатель и публицист, один из идеологов русского консерватизма. Внук H. М. Ка¬


Комментарии
733
рамзина. Окончил Училище правоведения; служил в МВД. С 1860 г. печатался в изданиях консервативной направленности: «Северной пчеле», «Московских ведомостях», «Русском вестнике». Активно выступал против реформ 1860-х гг., отстаивал дворянские привилегии и незыблемость самодержавия. Был близок к придворным кругам и лично к Александру III и Николаю II. Издавал газету «Гражданин» (1872-1914), журналы «Добро» (1881) и «Дружеские речи» (1905). В 1905 г. участвовал в разработке проекта Булыгинской думы.
А. 	Н. Потресов. Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху
Статья А. Н. Потресова была написана для коллективного труда меньшевиков «Общественное движение в России в начале ХХ-го века». Идея этого пятитомного издания родилась в руководстве меньшевистской фракции РСДРП еще весной 1907 г. В редакцию будущего пятитомника вошли Г. В. Плеханов, И. Б. Аксельрод, Ю. О. Мартов, А. Н. Потресов и П. П. Маслов, а в авторский коллектив помимо этой пятерки — лучшие интеллектуальные силы меньшевизма — Ф. И. Дан, А. С. Мартынов, Е. Маевский (В. А. Гутовский), В. Левицкий (В. О. Цедербаум), М. С. Балабанов, А. М. Коллонтай, В. Г. Громан, О. А. Ерманский и др. В коллективном труде предполагалось нарисовать широкую картину жизни российского общества на рубеже XIX и XX вв. и особенно в период 1905-1907 гг., показать в действии все классы и политические партии страны, ее экономику, внешнюю политику, культуру.
Работа над текстом пятитомника началась в 1908 г. и почти сразу же возник острый конфликт между Плехановым и остальной частью редакции из-за статьи Потресова, посвященной эволюции общественно-политической мысли России в конце XIX в.. Потресов был одним из идеологов складывавшегося тогда в меньшевизме «ликвидаторского» направления с его отрицанием партийного подполья, прямолинейного революционаризма и гегемонии пролетариата в освободительном движении. Эта статья была посвящена в том числе и анализу эволюции мировоззрения самого Потресова. Поэтому нет ничего удивительного в том, что, обращаясь к событиям 80-90-х гг. XIX в., он преувеличивал значение деятельности легальных марксистских литераторов П. Б. Струве, М. И. Туган-Барановского, С. Н. Булгакова и др. А с другой стороны, роль нелегальных социал-демократических организаций, включая группу «Освобождение труда», Потресов недооценивал. Плеханов назвал такую позицию «ретроспективным ликвидаторством» и отверг статью. Защиту ее взял на себя Мартов. Длительные переговоры между Парижем, где он находился, и Женевой, где жил Плеханов, закончились не только выходом последнего из редакции пятитомника, но и его разрывом с официальным меньшевизмом. Что касается статьи Потресова, то по настоянию


734
Мартова и Дана ее решено было печатать без каких-либо принципиальных изменений, «уравновесив» в следующем томе более благожелательной по отношению к Плеханову статьей Мартынова практически на ту же тему.
С купюрами было опубликовано Д. Б. Павловым в кн.: А Н. Потресов. Избранное. М., 2002. С. 121-167. Здесь публикуется по тексту кн.: Общественное движение в России в начале ХХ-го в. T. 1. СПб., 1909- 538-640.
120 Шелгунов Николай Васильевич (1824-1891) — русский революционный демократ, публицист, литературный критик. Участник революционного движения 1860-х гг. С 1866 г. один из ведущих сотрудников, а в 1880— 1884 гг. редактор журнала «Дело».
121 Имеется в виду массовый голод в губерниях Европейской России 1891 — 1892 гг., сопровождавшийся эпидемией холеры. Народное бедствие оживило общественную инициативу, вызвало своего рода второе «хождение в народ» интеллигенции, усилило среди нее оппозиционные правительству настроения.
122 Кривенко Сергей Николаевич (1847-1906) — русский публицист народнического направления, один из идеологов народничества, в 1873 — 1883 гг. сотрудник «Отечественных записок». Сблизившись с народовольцами (с 1879 г.), сотрудничал в нелегальных изданиях, заявил себя сторонником террора и политической борьбы. В 1880-1882 гг. выступил инициатором и участником литературных артелей, издававших журналы «Русское богатство» и «Устои». В 1884 г. арестован, сослан. Возвратившись из ссылки (1890), примкнул к правому крылу либерального народничества, был одним из редакторов журналов «Русское богатство» (1891-1895) и «Новое слово» (1896-1897). Один из первых биографов М. Е. Салтыкова-Щедрина.
123 Кривенко С. Н. На распутье. Культурные скиты и культурные одиночки. СПб., 1895 (2-е изд. М., 1901).
124 «Неделя», СПб. (1866-1901) — еженедельная литературно-политическая газета, издававшаяся в Петербурге. Вскоре после основания перешла в руки сотрудников народнических «Отечественных записок» и «Дела» (фактический редактор — H. С. Курочкин, затем Е. И. Конради). В 1868— 1869 гг. в «Неделе» опубликованы очерки А. И. Герцена «Скуки ради», «Исторические письма» П. Л. Лаврова и др. Газета подвергалась цензурным преследованиям, за период 1869-1879 гг. четырежды приостанавливалась за «вредное направление» (в общей сложности на 18 месяцев). В 1880-1890-е гг. «Неделя» превращается в орган либеральных народников. В 1878-1901 гг. как приложение к «Неделе» выходил ежемесячный литературный журнал «Книжки “Недели”», в котором печатались Л. Н. Толстой, М. Е. Салтыков-Щедрин, H. С. Лесков, Г. И. Успенский и др.


Комментарии
735
125 Абрамов Яков Васильевич (1858-1906) — русский народник, статистик и публицист. Учился в Медико-хирургической академии. Был связан с революционными народниками. В 1879 г. оставил Академию по болезни. В 1880 г. подвергнут дознанию. Затем сотрудничал в легальных народнических изданиях «Отечественные записки», «Устои», «Дело», «Неделя». Ведущий сотрудник последней. Проповедник теории «малых дел».
126 Толстой Лев Николаевич (1828—1910) — граф; великий русский писатель и мыслитель. Как в своих художественных произведениях, так и в публицистике развивал учение, получившее название «толстовство». Оно было резко критическим по отношению к существующему общественному строю, анархично по содержанию, потому что Толстой отрицал государство, политику, войны, церковь и т. д., положительная же его программа сводилась по сути к коммунистическому идеалу, но путь к нему Толстой видел во внутреннем самоусовершенствовании человека, поисках «Царства Божия» внутри себя.
127 Речь идет о Н. В. Шелгунове (см. комм. 120). Цикл его статей под общим названием «Очерки русской жизни» публиковался журналом «Русская мысль» в 1886-1891 гг.
128 Градовский Александр Дмитриевич (1841-1889) — историк права, публицист, общественный и политический деятель, тайный советник (1889 г.). Один из основоположников российского либерализма. Убежденный противник коммунизма и социальной революции.
129 «Голос», СПб. (1863-1883) — ежедневная политическая и литературная газета. Издатель-редактор А. А. Краевский. Газета имела тесные связи с правительственными кругами. В 1870-х гг. стала одной из самых влиятельных русских газет. Среди ведущих сотрудников — активные деятели реформ 1860-х гг. С 1881 г. на газету обрушился ряд репрессий. В феврале 1883 г. издание приостановлено за «вредное направление».
130 «Вестник Европы», СПб. (1866-1918) — ежемесячный историко-политический и литературный журнал либерального направления. Основатель и редактор-издатель (до 1908 г.) — профессор истории М. М. Стасюлевич. «Вестник Европы» являлся журналом академическим по стилю, рассчитанным на образованную аудиторию; в политическом отношении стоял на умеренно-либеральных позициях. Сотрудниками «Вестника Европы» были многие крупные ученые, писатели, политики: К Д. Кавелин, А. Н. Пыпин, В. О. Ключевский, В. С. Соловьев, К. К. Арсеньев, А. А. Мануйлов, П. Н. Милюков, И. И. Мечников, А. Ф. Кони, И. С. Тургенев, И. А. Гончаров, А. Н. Островский, М. Е. Салтыков-Щедрин и др.
131 «Русские ведомости», М. (1863-1918) — либеральная газета, выходила в 1863-1867 гг. три раза в неделю, с 1868 г. ежедневно. Главным редактором с 1878 г. (после смерти основателя газеты Н. И. Скворцова) по 1913 г.


736
был В. М. Соболевский. В «Русских ведомостях» сотрудничали крупные либерально настроенные деятели науки: К Д. Кавелин, Н. И. Кареев, В. О. Ключевский, М. М. Ковалевский, А. А. Мануйлов, П. Б. Струве, Б. Н. Чичерин, А. И. Чупров, И. И. Янжул и др. В силу подобного подбора сотрудников и общей направленности «Русские ведомости» зачастую называли «профессорской» газетой. К середине 1870-х гг. «Русские ведомости» стали одной из наиболее влиятельных русских газет. В 1880 — 1890-х гг. в них печатались многие писатели и публицисты демократического направления: В. Г. Короленко, П. Л. Лавров, Н. К. Михайловский, М. Е. Салтыков-Щедрин, Г. И. Успенский и др. Редакция отстаивала необходимость создания в России народного представительства, введения в стране свобод слова, печати, собраний и т. п., углубления начал земского и городского самоуправления, реформ в области законодательства, суда и т. д. При этом либерализм «Русских ведомостей» имел социальную подкладку, направление газеты носило почвеннический оттенок, поскольку традиционные либеральные ценности трактовались в первую очередь с точки зрения применимости их в отечественных условиях. С 1905 г. газета стала фактически органом кадетской партии.
132 В. В. — псевдоним Воронцова Василия Павловича (1847-1918) — русского экономиста, социолога и публициста, одного из идеологов либеральных народников 1880 — 1890-х гг. Он считал, что в России нет условий для развития капитализма. Становление русской промышленности воспринимал как неестественное и вредное явление, как результат покровительственной политики правительства. Отстаивая взгляд об особом пути социально-экономического развития России, Воронцов идеализировал крестьянскую общину, защищал кустарное крестьянское производство. В 1890-х гг. неоднократно выступал на публичных диспутах против русских марксистов. Основные сочинения: «Судьбы капитализма в России» (СПб., 1882); «Очерки кустарной промышленности в России» (СПб., 1886); «Крестьянская община» (М., 1892); «Артельные начинания русского общества» (СПб., 1895); «Судьба капиталистической России» (СПб., 1907); «От семидесятых годов к девятисотым» (СПб., 1907).
133 «Северный вестник», СПб. (1885-1898) — ежемесячный литературный, научный и политический журнал. До мая 1890 г. издатель А. М. Евреино- ва, в 1890-1891 гг. Б. Б. Глинский, с 1891 г. — Л. Я. Гуревич, редактор М. Н. Альбов. Первоначально журнал проповедовал взгляды либеральных народников, с 1891 г. — орган символистов.
134 Михайловский Николай Константинович (1842-1904) — русский публицист, социолог, основоположник «субъективного метода» в социологии, один из теоретиков народничества, литературный критик. Из дворян. Учился в Петербургском институте горных инженеров. Литератур-


Комментарии
737
ную деятельность начал в I860 г. С 1868 г. сотрудник, затем один из редакторов журнала «Отечественные записки». В 1879 г. сблизился с «Народной волей». После закрытия «Отечественных записок» (1884) сотрудничал в журналах «Северный вестник» и «Русская мысль», в газете «Русские ведомости». С 1892 г. — один из редакторов журнала «Русское богатство», органа либеральных народников. В своих публицистических работах («Литературные заметки», «Письмо о правде и неправде», «Письма к ученым людям» и др.) призывал русскую интеллигенцию к служению интересам народа, пробуждал чувство личной ответственности за судьбы страны. Считал себя хранителем и продолжателем традиции Н. Г. Чернышевского. В социологии Михайловскому наравне с П. Л. Лавровым принадлежит разработка идеи о свободном выборе идеала, философски обосновывавшая возможность изменить общественное развитие в избранном интеллигенцией направлении. Наиболее полное выражение эта идея получила в «субъективном методе» социологии, объявлявшем отдельную личность исходным пунктом исторического исследования и высшим мерилом общественного прогресса. Как политический мыслитель Михайловский сформировался под воздействием народничества 1870-х гг. Разгром «Народной воли» и последовавшая за ним политическая стабилизация привели Михайловского к идейному кризису, который выразился в его теории «героев и толпы», объяснявшей механизм коллективного действия склонностью человека к подражанию. В 1880-е гг. критиковал теорию «малых дел» и толстовство. В начале 1890-х гг. выступал против русских марксистов, обвиняя их в защите капитализма и отказе от «наследства 60-70-х гг.». Как литературный критик Михайловский продолжал традиции школы Н. Г. Чернышевского и Н. А. Добролюбова. Он рассматривал писателя как нравственного судью общества, а литературу как голос совести, подвергающий действительность разбору с точки зрения определенного идеала.
135 Речь идет о ревизии реформы местного самоуправления в министерство Д А. Толстого, прежде всего законе о земских начальниках, существенно сужавших полномочия земства. Толстой Дмитрий Андреевич (1823— 1889) — граф; русский государственный деятель. С 1848 г. служил в ряде министерств. В 1865-1880 гт. — обер-прокурор Синода, в 1866— 1880 гг. — министр народного просвещения. В 1882-1889 гг. — министр внутренних дел и шеф жандармов. Пазухин А Д. (1845-1891) — русский публицист и общественный деятель, в 1880-е гг. правитель канцелярии Министерства внутренних дел, один из идеологов программы контрреформ.
136 En masse (франц) — в полном составе, целиком.
137 «Московские ведомости», М. (1756-1917) — ежедневная газета. До 1909 г. принадлежала Московскому университету. До середины XIX в. — самая


738
крупная газета в России. С 1863 г. под редакцией М. Н. Каткова и П. М. Леонтьева газета приняла ультраконсервативный характер, пользовалась влиянием в бюрократических кругах. При преемниках Каткова (В. А. Грингмут, Л. А. Тихомиров и др.) «Московские ведомости» стали отражать взгляды черносотенцев. С 1905 г. — орган монархической партии. Закрыта 27 октября 1917 г.
138 «Свет», СПб. (1882-1917) — газета, издававшаяся В. В. Комаровым.
139 «Гражданин», СПб. (1872-1879; 1882-1914) — русская политическая и литературная ежедневная газета. Основатель — кн. В. П. Мещерский. «Гражданин» выходил еженедельно или 2 раза в неделю, в 1887— 1914 гг. — ежедневно. «Гражданин» придерживался монархической ориентации. В начале 1873 — апреле 1874 г. газету редактировал Ф. М. Достоевский (с 1873 г. публиковал в ней «Дневник писателя»), В этот период в «Гражданине» сотрудничали К. П. Победоносцев, H. Н. Страхов, А. Ф. Писемский, H. С. Лесков, Ф. И. Тютчев, А. Н. Майков, Я. П. Полонский, А. Н. Апухтин, В. И. Немирович-Данченко и др.
140 «Новое время», СПб. (1868-1917) — одна из наиболее популярных в дореволюционной России ежедневных газет. В 1876-1912 гг. издавалась журналистом умеренных взглядов, впоследствии крупным издателем А. С. Сувориным. При Суворине «Новое время» превратилось из либерального в консервативное издание, достаточно гибко оценивающее русскую и зарубежную действительность — не в последнюю очередь в соответствии с политикой, проводимой правительством в данный момент. Такая редакционная позиция позволила М. Е. Салтыкову-Щедрину назвать «Новое время» газетой «Чего изволите?» После 1905 г. позиция «Нового времени» приблизилась к позициям партии «Союз 17 октября».
141 «Новости и Биржевая газета», СПб. — ежедневная газета. Основана в 1872 г. Ю. Шрейером; первоначально была мелким листком известий и объявлений. В 1874 г. перешла в собственность типографа Мордуховско- го. Редакторы до 1876 г. — П. В. Новицкий, Афанасьев-Чужбинский. С 1-го января 1877 г. газета издавалась и редактировалась О. К. Нотовичем, который вскоре приобрел с торгов «Биржевую газету» и слил ее с «Новостями»; поэтому название газеты изменилось на «Новости и Биржевая газета». С 1883 г. «Новости и Биржевая газета» стали выходить в формате больших газет. С 1892 г. при газете выходило иллюстрированное приложение «Петербургская Жизнь».
142 «Волжский вестник», Казань (1884-1906) — ежедневная газета. Издатель и редактор Н. П. Загоскин. Одна из лучших провинциальных газет России.
143 «Саратовский дневник», Саратов (1877-1907) — ежедневная литературная и политическая газета. Издатель-редактор — В. К Самсонов. После 1907 г. выходила под названием «Саратовский вестник».


Комментарии
739
144 	«Русская мысль» (1880-1912, Москва; 1912-1918, Петербург) — ежемесячный научный, литературный и политический журнал либерального направления (до 1906 г. — с оттенком народничества; с 1906 г. близок к партии кадетов). Основан В. М. Лавровым; ред. и изд. в 1880— 1885 гг. — В. М. Лавров; в 1885-1906 гг. — В. А. Гольцев; в 1906- 1911 гг. — П. Б. Струве и А. А. Кизеветтер; в 1911-1918 гг. — П. Б. Струве. Среди сотрудников — видные русские ученые, литераторы, публицисты, общественные деятели: В. О. Ключевский, Н. И. Костомаров, В. И. Немирович-Данченко, Г. И. Успенский, Н. К Михайловский, А. П. Чехов, П. Н. Милюков и др.
«5 «русская жизнь», СПб. (1890-1895) — ежедневная газета, преобразованная из газеты «Минута». Редактор-издатель — А. А. Пороховщиков. Неоднократно подвергалась цензурным взысканиям. Закрыта по постановлению четырех министров.
146 «Русское богатство», СПб. (1876-1918) — известный в России научный, литературный и политический журнал. До 1879 г. выходил 3 раза в месяц, затем ежемесячно. С 1879 г., когда фактическим редактором «Русского богатства» стал H. Н. Златовратский, определилось либеральнонародническое направление журнала. После 1892 г. журнал возглавили Н. К Михайловский и В. Г. Короленко. Роль журнала в литературной и общественной жизни с этого времени возрастает; журнал становится центром легального народничества. В 1894-1895 гг. вел теоретическую борьбу с марксистами. В «Русском богатстве» сотрудничали писатели- реалисты: Н. Г. Гарин-Михайловский, Д. Н. Мамин-Сибиряк, К М. Станюкович, И. А. Бунин, Л. Н. Андреев, М. Горький, А. И. Куприн, В. В. Вересаев. В 1906 и 1914 гг. журнал подвергался репрессиям; с 1914 по март 1917 г. выходил под название «Русские записки».
147 Оболенский Леонид Егорович (1845-1906) — публицист, литературный критик, беллетрист, философ; секретарь петербургского Союза писателей. В 1890-е гг. выступил с критикой идей «легального марксизма», написав статьи «Новый раскол в нашей интеллигенции» (Русская мысль, 1895, №8-9), и книгу «Изложение и критика идей неомарксизма» (СПб., 1899). В то же время он одобрительно отзывался о практической стороне деятельности марксистов, указывая, однако, на ее односторонность.
148 «Отечественные записки», СПб. (1839-1884.) — один из наиболее влиятельных литературных и общественно-политических русских журналов второй половины XIX в. С 1868 г. фактическими редакторами журнала стали Н. А. Некрасов, М. Е. Салтыков-Щедрин и Г. Е. Елисеев. После смерти Некрасова (1877 г.) в число редакторов вошел Н. К. Михайловский. Журнал был как бы легальным органом народничества 70-80-х гг. В 1884 г. закрыт постановлением правительства.


740
149 «Хозяин», СПб. (1894-1905) — еженедельный иллюстрированный журнал сельского хозяйства и экономики.
150 «Мир Божий», СПб. (1892-1906) — ежемесячный литературный и научно- популярный журнал. Редактор — В. П. Острогорский, с 1902 г. — Ф. Д. Батюшков. Фактическим руководителем журнала был А. И. Богданович, сотрудничавший в нем с 1895 г. Во многом под его влиянием с 1895 г. «Мир Божий» стал публиковать статьи марксистов. Издательницей «Мира Божия» была А. А. Давыдова — теща М. И. Туган-Барановского. В середине 1890-х гг. «Мир Божий» вел борьбу с народничеством с позиций «легального марксизма»; был популярен в среде демократической интеллигенции. В публицистическом отделе сотрудничали М. И. Туган-Барановский, П. Б. Струве, Н. А. Бердяев, П. Н. Милюков, Е. В. Тарле и др., в литературнохудожественном отделе — М. Горький, Д. Н. Мамин-Сибиряк, А. И. Куприн, И. А. Бунин, В. В. Вересаев, Н. Г. Гарин (Михайловский); отдел библиографии вел Н. А. Рубакин. В августе 1906 г. издание журнала было прекращено; вместо него стал выходить журнал «Современный мир».
151 «Новое слово», СПб. (1894-1897) — журнал, основанный либеральными народниками и выходивший под марксистской редакцией (во главе с П. Б. Струве) в апреле — ноябре 1897 г. А. М. Калмыкова занимала в «Новом слове» должность литературного редактора. Среди сотрудников журнала были Г. В. Плеханов, В. И. Ленин, В. И. Засулич, Ю. О. Мартов, М. И. Туган-Барановский и др. Фактически «Новое слово» стало органом русской социал-демократии, еще не имевшей своей партийной организации. Журнал отражал весь спектр мнений, присутствующих внутри социал-демократии, тогда еще не застывшей в своем догматизме. Был закрыт постановлением четырех министров (внутренних дел, юстиции, просвещения и обер-прокурора Синода) в декабре 1897 г.
152 «Партия “Народного права”» — народническая организация, созданная в 1893 г. «семидесятниками» М. А. Натансоном, О. В. Аптекманом, H. С. Тютчевым и др. Боролась за политическое освобождение России, требовала введения представительного правления и демократических свобод. В 1894 г. была разгромлена полицией.
153 Меньшиков Михаил Осипович (1859-1918) — русский публицист и общественный деятель. С 1892 г. — один из ведущих сотрудников газеты «Неделя». Специализировался на морально-этических и бытовых темах. С апреля 1901 г. — входил в число ведущих сотрудников газеты «Новое время». В 1908 г. — один из создателей и идеолог Всероссийского национального союза. Расстрелян во время Гражданской войны.
154 Короленко Владимир Галактионович (1853-1921) — русский писатель, публицист, общественный деятель. В 1871 г. поступил в Петербургский технологический институт, в 1874 г. перешел в Петровскую земледельче¬


Комментарии
741
скую академию в Москве. В 1870-е гг. примкнул к народническому движению. В 1876 г. за подачу коллективного студенческого протеста был исключен из Академии, арестован и сослан на год в Кронштадт под полицейский надзор. Освободившись, поступил в 1877 г. в Петербургский горный институт. Журналистский дебют Короленко состоялся в 1878 г. в газете «Новости». В 1879-1881 гг. находился в тюрьмах и ссылках в Европейской России и на Урале; в 1881 г. за отказ присягать Александру III был выслан в Якутию. В 1896-1900 гг. жил в Петербурге, входил в редакцию журнала «Русское богатство» (в 1904-1918 гг., с перерывами, — его редактор). В 1900 г. избран почетным академиком АН по разряду изящной словесности. Проза и публицистика Короленко носили реалистический характер с ярко выраженным демократическим оттенком. С начала XX в. Короленко получил общероссийскую известность как защитник интересов простого народа, противник смертной казни, национальной и религиозной дискриминации.
155 Протопопов Михаил Алексеевич (1848-1915) — русский литературный критик, народник.
156 Волынский — псевдоним Флексера Акима Львовича (1863-1926) — искусствоведа, литературного критика и публициста, сторонника «искусства для искусства».
157 Н. -он, Ник-он — псевдонимы Даниельсона Николая Франциевича (1844-1918) — русского экономиста, публициста и общественного деятеля. Окончил петербургское Коммерческое училище (1862). Служил в Петербургском обществе взаимного кредита. Был связан с революционными кружками 1860-х гг. Близкий друг Г. А. Лопатина. В 1870 г. арестовывался по делу С. Г. Нечаева. Отпущен за недостатком улик. Завершил начатый Лопатиным перевод 1-го тома «Капитала» (1872), перевел второй (1885) и третий (1896) тома. Вел переписку с К Марксом и Ф. Энгельсом, фактически был их научным консультантом по русским делам. Публицистическую деятельность начал в 1880 г. в журнале «Слово», публиковался в «Новом слове», «Русском богатстве», «Юридическом вестнике», «Научном обозрении». Главный труд — «Очерки нашего пореформенного общественного хозяйства» (СПб., 1893).
158 Стасюлевич Михаил Матвеевич (1826-1911) — русский историк, журналист и общественный деятель. В 1866-1908 гг. редактор-издатель журнала «Вестник Европы».
159 Арсеньев Константин Константинович (1837-1919) — русский либеральный публицист, литературовед и общественный деятель, почетный академик Петербургской АН (1900). С 1866 г. сотрудничал в «Вестнике Европы»; с 1909 г. — ответственный редактор этого журнала. С 1891 г. один из главных редакторов «Энциклопедического словаря» Ф. А. Брок¬


742
гауза и И. А. Ефрона; с 1911 г. главный редактор «Нового энциклопедического словаря». В 1906-1907 гг. один из руководителей умереннолиберальной партии демократических реформ.
160 Пыпин Александр Николаевич (1833-1904) — русский литературовед, академик Петербургской АН (1898 г.), автор многочисленных научных трудов по истории русской литературы XVIII—XIX вв., о жизни и творчестве В. Г. Белинского, М. Е. Салтыкова-Щедрина, Н. А. Некрасове и др.
161 Слонимский Людвиг Зиновьевич (1850-1918) — русский экономист, юрист и публицист. Окончил юридический факультет Киевского университета (1872). В 1870 — 90-х гг. сотрудничал в ряде органов печати, в т. ч. в «Вестнике Европы». Активно участвовал в полемике против либеральных народников, защищая мелкое крестьянское хозяйство с либеральных позиций. Одним из первых среди русских экономистов подчеркнул плодотворность применения математических методов в экономических исследованиях. Выступал с критикой экономической системы К Маркса («Экономическое учение Карла Маркса», 1898).
162 Par excellence (франц.) — по преимуществу, преимущественно.
163 Ео ipso (лат.) — вследствие этого, в силу этого.
164 Гизо (Guizot) Франсуа (1787-1874) — французский историк и государственный деятель, автор известных трудов по истории Франции, один из создателей теории классовой борьбы. С 1830 г. — министр, в 1847— 1848 гг. глава французского правительства.
165 Соловьев Владимир Сергеевич (1853-1900) — выдающийся русский философ-идеалист, поэт и публицист. Оказал большое влияние на русский идеализм и символизм. Речь идет о его статье «Народная беда и общественная помощь» (Вестник Европы. 1891. T. X. Октябрь), посвященной голоду.
166 Ермолов Алексей Сергеевич (1847-1917) — государственный и общественный деятель, ученый-агроном, действительный тайный советник (1896). С 1892 г. — товарищ министра финансов, с 1893 г. — министр земледелия и государственных имуществ. Речь идет о его книге «Неурожай и народное бедствие (причины голода и борьба с ним)» (СПб., 1892), в которой он изложил свою аграрную программу.
167 Петр IВеликий (1672-1725) — русский царь с 1682 г. (правил с 1689 г.), первый российский император (с 1721 г.).
168 «Открытое письмо к Николаю II» — обращение земцев к молодому императору, написанное П. Б. Струве (январь 1895 г.) и размноженное на мимеографе.
169 Pia desideria (лат.) — благое пожелание, фантастические намерения или планы.
170 Государственный Совет — законосовещательный орган, существовавший в структуре государственного аппарата Российской империи с


Комментарии
743
1810 г. По реформе государственного строя 1905-1906 гг. получил законодательные права и стал частично избираться.
171 Южаков Сергей Николаевич (1849—1910) — русский публицист, социолог, народник Из дворян. Учился на историко-филологическом факультете Новороссийского университета. Участник студенческих волнений 1868-1869 гг. Сотрудник демократических журналов «Знание», «Отечественные записки», «Дело» и др. В 1879-1882 в административной ссылке в Восточной Сибири. В 1885-1889 гг. — член редакции журнала «Северный вестник», в 1894-1898 гг. — «Русское богатство». Участвовал в полемике с марксистами. В 1898-1909 гг. редактировал 22-томную «Большую энциклопедию» товарищества «Просвещение». В своих трудах выдвинул программу реформ, которые должны были укрепить сельскую общину и производственную артель.
172 Карышев Николай Александрович (1855-1905) — русский экономист и общественный деятель. Сотрудник журнала «Русское богатство». Признавая факт развития капиталистических отношений в российской экономике, как и большинство экономистов-народников, связывал преодоление их негативных последствий с укреплением общинного землевладения и промысловых артелей.
173 Яроцкий Александр Иванович (1866-1944) — русский врач. Окончил Военно-медицинскую академию (1888). Занимался проблемами гистологии (наука о строении тканей животных и человека). С 1899 г. работал в Петропавловской городской больнице и Женском медицинском институте. Опубликовал около ста научных работ, посвященных клинике внутренних болезней; занимался вопросами психотерапии. Был талантливым и известным публицистом, сотрудничал в марксистских периодических органах — «Новом слове», «Начале», «Северном курьере», «Мире Божьем» и др., а также в «Вестнике Европы», «Русской мысли» и др. 4 марта 1901 г. принял участие в антиправительственной демонстрации на Казанской площади в Петербурге, в результате чего был выслан из столицы (уехал в Париж, где продолжил научную работу в Пастеровском институте в 1901-1903 гг.). С1904 г. — экстраординарный, с 1911 г. — ординарный профессор Юрьевского (ныне — Тартуского) университета. В 1919 г. вернулся в Россию. Занимался врачебной практикой и преподаванием.
174 Даниельсон Н. Ф. Очерки нашего пореформенного общественного хозяйства. СПб., 1893.
175 Анненский Николай Федорович (1843-1912) — русский экономист, общественный деятель. Участник народнического движения. Сотрудничал в «Отечественных записках», «Деле», «Русском богатстве» и др. В 1880-90-х гг. руководил статистическими работами губернского земств Казани и Ниж¬


744
него Новгорода. В 1896-1900 гг. заведовал статистическим отделом Петербургской городской управы, участвовал в составлении статистических сборников по Казанской, Нижегородской, Петербургской губерниям (1898-1900). В 1890-х гг. — видный представитель либерального народничества; в 1903-1905 гг. — один из руководителей Союза освобождения. В 1906 г. участвовал в создании партии народных социалистов.
176 Фонд вольной русской прессы — организация русских политических эмигрантов в Лондоне, образованная в 1891 г. С. М. Кравчинским, Ф. В. Волховским, Л. Э. Шишко и Н. В. Чайковским. Издавал и распространял запрещенную революционную литературу (свыше 30 тыс. названий книг и брошюр). Имел собственную типографию, издавал периодические «Летучие листки».
177 Кравчинский (лит. псевд. — Степняк) Сергей Михайлович (1851— 1896) — революционный народник, писатель. Родился в семье военного врача, выслужившего потомственное дворянство. Окончил Михайловское артиллерийское училище. Прослужив год в качестве учителя школы фейервейкеров Харьковского военного округа, вышел в отставку. В 1871-1873 гг. учился в Лесном институте в Петербурге. В революционное движение Кравчинский вступил с 1869 г., был членом Большого общества пропаганды. Ходил «в народ»: вел революционную пропаганду среди крестьян Тверской и Тульской губерний, был арестован, бежал и перешел на нелегальное положение. В 1874 г. эмигрировал. За рубежом занимался литературной работой, специализируясь на сочинении «народным» языком агитационных брошюр. В 1875 г. принял участие в Герцеговинско-Боснийском восстании против османского ига. В апреле 1877 г. вместе с итальянскими анархистами пытался поднять крестьянское восстание в провинции Беневенто, был арестован, после 9-месячного тюремного заключения амнистирован в январе 1878 г. по случаю вступления на престол короля Умберто I. В 1878 г. по вызову руководителей общества «Земля и воля» вернулся в Россию, участвовал в устройстве подпольной типографии в Петербурге, редактировал газету «Земля и воля». В августе 1878 г. ударом кинжала убил на Михайловской площади шефа жандармов Н. В. Мезенцова и скрылся. Покушение Кравчинского стало одной из важнейших вех в переходе революционеров-народников от бунтарства к терроризму и от анархического аполитизма к политической борьбе. В ноябре 1878 г. по настоянию товарищей эмигрировал в Швейцарию, жил под чужим именем, а после цареубийства 1 марта 1881 г. — скрывался в Италии. В начале 1880-х опубликовал в русских легальных журналах ряд статей и переводов, в том числе роман Р. Джованьоли «Спартак» (1880-1881). Европейской известностью пользовалась его книга художественно-публицистических очерков «Подпольная Рос¬


Комментарии
745
сия». В июле 1884 г. переехал в Лондон, где занимался пропагандой русской революции и популяризацией ее лидеров перед заграничным общественным мнением, а также критикой внутренней и внешней политики российского правительства. Читал лекции в Великобритании и США о России и российском революционном движении. При его участии в 1890 г. в Лондоне было создано «Общество друзей русской свободы», редактировал его журнал «Free Russia». В 1891 г. вместе с бывшими товарищами по кружку «чайковцев» (Л. Б. Гольденберг, Ф. В. Волховский, Н. В. Чайковский и Л. Э. Шишко) организовал в Лондоне «Фонд вольной русской прессы», наладив издание и доставку в Россию нелегальной литературы. Трагически погиб в декабре 1895 г., попав под поезд городской железной дороги в Лондоне.
178 Богданович А. И. Насущный вопрос. [Партия «Народного права», Смоленск], 1894.
179 «Самоуправление», Женева (1887-1888) — журнал, издававшийся группой народников под редакцией Н. К Михайловского, О. Н. Флоровской и др. Вышло 4 номера.
180 «Свободная Россия», Женева (февраль — май 1889) — журнал либерального направления, издававшийся под редакцией В. Л. Бурцева и В. К. Де- багория-Мокриевича; выступал против группы «Освобождение труда». Вышло 3 номера.
181 Бурцев Владимир Львович (1862-1942) — публицист, издатель и историк русского революционного движения. Приобрел широкую известность разоблачением провокаторов. Учился в Петербургском и Казанском университетах. С осени 1883 г. — член народовольческого кружка в Петербурге. В 1885 г. арестован, сослан в Иркутскую губернию. В 1888 г. бежал из ссылки и скрылся в Швейцарии. Участвовал в издании газет «Само-управление» (1889 г.) и «Свободная Россия» (1889 г.). С начала 1890-х гг. жил в Лондоне. Занимался изучением истории революционного движения. Выпустил один номер журнала «Народоволец» и брошюру «Долой царя!», призывая к террору. В 1898 г. был арестован, предан английскому суду по обвинению в призыве к цареубийству и приговорен к каторге на 1,5 года. С 1900 г. издавал революционно-исторический журнал «Былое», выходивший до 1905 г. за границей, в 1906-1907 гг. в России и в 1908 г. снова перенесенный за границу. В 1903 г. высылался из Англии и Швейцарии. В 1905-1907 гг. жил в России. В 1910-1912 гг. выпускал журналы «Общее Дело» и «Будущность» в Париже. С началом Первой мировой войны вернулся в Россию, приговорен к ссылке, но в 1915 г. амнистирован. Занял позицию крайнего оборончества и в духе этого направления вел в 1917 г. в Петрограде газету «Общее Дело», которую в 1918 г. возобновил в Париже, как орган, под держивавший А. В. Колчака и


746
A. И. Деникина, а позже П. Н. Врангеля. Боролся с советской агентурой в среде русской эмиграции.
182 Дебагорий-Мокриевич Владимир Карпович (1848-1926) — русский революционер-народник, общественный деятель. Революционную деятельность начинал в 70-х гг. в кружке «Южных бунтарей». Арестован в 1879 г. Приговорен к каторге на 14 лет. В 1881 г. бежал и скрылся за границу. Принимал участие в «Вестнике "Народной воли"», позднее в «Самоуправлении». В 1889 г. вместе с В. Л. Бурцевым издавал журнал «Свободная Россия», призывавший революционеров на время отказаться от социалистических лозунгов ради выставления политических требований.
183 Добровольский Иван Иванович (1849-1933) — врач, публицист, участник революционного движения, из дворян. В 1873 г. окончил Медикохирургическую академию в Петербурге. Служил земским врачом, пропагандировал среди крестьян. В 1874 г. арестован. Привлекался по «процессу 193-х», приговорен к 9 годам каторги, скрылся за границу, где прожил до возвращения в Россию в 1905 г. Живя за границей, сотрудничал в легальных прогрессивных русских изданиях «Дело», «Отечественные записки», «Русская мысль», «Русские ведомости» и др., а за границей — в «Вольном слове», «Самоуправлении» и «Свободной России». По возвращении в Россию политической деятельностью не занимался. Был известным пропагандистом естественно-научных знаний.
184 Волховский Феликс Вадимович («Иван Брут») (1846-1914) — русский революционер-народник, поэт. В 60-х гг. привлекался по нечаевскому делу. Член Большого общества пропаганды. Арестован в 1874 г. Судился по «процессу 193-х». Приговорен к ссылке в Сибирь. В августе 1889 г. бежал в США. По ряду причин первое время должен был скрываться. С 1890 г. в Лондоне — один из руководителей «Общества друзей русской свободы», газеты «Free Russia», комитета «Фонда вольной русской прессы». С начала XX в. — один из руководителей Заграничной организации партии эсеров. С начала 1906 г. в России. Руководитель военной организации эсеров. В 1908 г. эмигрировал, редактировал газету «Знамя труда», представлял ПСР на конгрессах II Интернационала.
185 Желябов А. И. — см. комм. 38.
186 Богданович Ангел Иванович (1860-1907) — русский публицист и критик. Из дворян. С 1880 г. учился в на медицинском факультете Киевского университета, был членом народовольческого кружка, вел пропаганду среди рабочих. В 1883 г. выслан в Нижний Новгород, где познакомился с
B. Г. Короленко и стал печататься в ряде волжских изданий. С 1887 г. жил в Казани, редактировал газету «Волжский вестник». В 1893 г. в Петербурге стал одним из организаторов партии «Народное право», программу


Комментарии
747
которой изложил в брошюре «Насущный вопрос» (1894). В начале 1890-х гг. сотрудничал в «Русском богатстве». В 1894-1906 гг. — редактор журнала «Мир Божий», на страницах которого пропагандировал обязательность образования для широких слоев русского общества, защищал демократические и реалистические начала в русской художественной литературе. Во 2-й половине 1890-х гг. примкнул к «легальным марксистам». С 1906 г. редактировал журнал «Современный мир» (бывший «Мир Божий»),
187 Credo (лат) — (букв. — верую) символ веры — краткое и систематичное изложение мировоззрения.
188 Аптекман Осип Васильевич (1849-1926) — русский революционер. Учился в Петербургской медико-хирургической академии, откуда ушел «в народ». В 1874-1875 гг. работал фельдшером, вел революционную пропаганду в Псковской и Пензенской губерниях. В 1876 г. вошел в общество «Земля и воля». В 1879 г. — один из основателей «Черного передела». В 1880 г. арестован, сослан на 5 лет в Якутию. По окончании ссылки выехал за рубеж. В 1887-1889 гг. заканчивал медицинское образование в Мюнхене. Контактировал с членами группы «Освобождение труда». С начала 90-х гг. работал врачом в России. В 1893-1894 гг. участвовал в создании организации «Народное право». С середины 90-х гг. — социал- демократ. Активно участвовал в революции 1905-1907 гг. В 1906 г. эмигрировал, примыкал к меньшевикам. Затем от активной политической деятельности отошел. В 1917 г. вернулся в Россию, горячо поддержал Октябрьский переворот. Работал в Историко-революционном архиве в Петрограде. Автор воспоминаний и статей по истории революционного народничества.
189 17 (29) января 1895 г. на приеме депутации от земства Тверской губ. в своей речи Николай II заявил об охране «начал самодержавия» и осудил «бессмысленные мечтания» об участии представителей земств в управлении государством.
190 Витте Сергей Юльевич (1849-1915) — русский государственный деятель. Окончил Новороссийский университет, служил на Одесской железной дороге, с 1889 г. директор железнодорожного департамента Министерства финансов и председатель тарифного комитета; министр путей сообщения (1892); министр финансов (1892-1903); председатель Комитета министров (1903-1906) и Совета министров (1905-1906); член Государственного Совета (1906-1915).
191 Тихомиров Лев Александрович (1852-1923) — русский революционер- народник, а затем видный политический деятель и публицист консервативного направления. Из семьи врача. В 1870 г. поступил на юридический факультет Московского университета, затем перевелся на медицин¬


748
ский. С1872 г. в революционном движении. В1873 г. арестован и осужден на 4 года. С 1878 г. на нелегальном положении, член «Земли и воли». После раскола общества в 1879 г. — один из лидеров «Народной воли», член ее Исполнительного Комитета. Написал ряд прокламаций и программных народовольческих документов. В 1882 г. эмигрировал. Входил в заграничный центр «Народной воли», редактор «Вестник “Народной воли”». В 1888 г. выпустил в Париже брошюру «Почему я перестал быть революционером?» В ответ на покаянное письмо на имя Императора получил высочайшее прощение и вернулся в Россию. Стал одним из виднейших публицистов монархического направления, критиком революционной теории и практики. С 1914 г. от политической деятельности отошел, разрабатывал вопросы религиозной философии.
192 Бланкисты — по имени Бланки (Blanqui) Луи Огюста (1805— 1881) — французского коммуниста-утописта. Связывал успех революции с заговором, подготовленным тайной организацией.
193 Лавров Петр Лаврович («Миртов») (1823-1900) — русский философ, социолог и публицист, один из идеологов революционного народничества, оказавший значительное влияние на формирование нескольких поколений русских революционеров.
194 «Вперед!», Цюрих, Лондон (1873-1877) — революционный журнал. Основан по инициативе кружков «лавристов» и «чайковцев». Редакторы т. 1-4 — П. Л. Лавров, т. 5 — В. Н. Смирнов и Н. Г. Кулябко-Корецкий. Сотрудники — Л. С. Гинзбург, А. Г. и Н. Г. Кулябко-Корецкие, Г. А. Лопатин,
С. 	А Подолинский, Н. В. Чайковский. Финансовую поддержку изданию оказывал И. С. Тургенев. Нелегально поступавший в Россию журнал сыграл большую роль в идейной подготовке «хождения в народ». В 1875— 1876 гг. под тем же названием издавалась (№1-48) в Лондоне газета, редактировавшаяся Лавровым. Кроме вышеуказанных лиц, в ней сотрудничали В. Е. Варзар, И. Е. Деникер, А А. Дридзо, Е. О. Заславский, Д. А Кле- менц, Д. И. Рихтер, Н. К. Судзиловский, В. Н. Черкезов. Из-за разногласий с русскими революционными кружками, выявившихся на съезде «впере- довцев» в Париже (декабрь 1876 г.), Лавров отказался от редактирования, и издание прекратилось.
195 Герцен Александр Иванович (1812-1870) — выдающийся русский революционер, писатель и философ, первый русский политический эмигрант, оказавший значительное влияние на формирование мировоззрения ряда поколений русских революционеров и либералов.
196 Засулич Вера Ивановна (1849-1919) — русская революционерка, в революционном движении с конца 1860-х гг. В 1869 г. арестована по делу
С. 	Г. Нечаева, до конца 1873 г. отбывала тюремное заключение и ссылку; затем вела революционную работу в Харькове и Киеве, член кружка


Комментарии
749
«Южных бунтарей». С лета 1877 г. в Петербурге, член «Земли и воли». В январе 1878 г. совершила покушение на петербургского губернатора Ф. Ф. Трепова (оправдана судом присяжных). Эмигрировала в Швейцарию. В 1879 г. тайно вернулась в Петербург, сблизилась с Г. В. Плехановым, вошла в его группу «Черный передел», вскоре снова эмигрировала. В 1883 г. — одна из основателей группы «Освобождение труда». Переводчик марксистских трудов и автор оригинальных произведений. Член редакции «Искры». Меньшевичка. В ноябре 1905 г. вернулась в Россию. После 1907 г. от активной политической деятельности отошла.
197 	Драгоманов Михаил Петрович (1841-1895) — историк, фольклорист, общественный деятель и публицист. Родился в дворянской семье, окончил историко-филологический факультет Киевского университета (1863). С 1865 г. читал курс всеобщей истории в Киевском университете. Во 2-й половине 1860-х гг. участвовал в организации студенческих кружков самообразования. В 1870-1873 гг. в ходе зарубежной научной командировки установил связи с русской эмиграцией, в частности с П. Л. Лавровым, организовал доставку нелегальной литературы в Россию. Вернувшись в 1873 г. в Киев, продолжал поддерживать связи с участниками революционных народнических кружков, а также с либеральными черниговскими земцами. Один из руководителей кружка украинских интеллигентов — киевской (т.н. Старой) «Громады», фактический редактор газеты «Киевский телеграф». Осенью 1875 г. по Высочайшему повелению уволен в отставку за «политическую неблагонадежность». В мае 1876 г. эмигрировал, вошел в среду русской революционной эмиграции. В 1878 г. создал в Женеве «Свободную украинскую типографию», был сотрудником журнала «Община», газеты «Общее дело», в конце 70-х гг. поддерживал контакты с «Народной волей». С начала 1881 г., когда в России появились первые признаки земского либерально-оппозиционного движения, Драгоманов выступает как идеолог этого движения. На этой почве его отношения с большей частью революционной эмиграции быстро испортились. После 1 марта 1881 г. Драгоманов порвал с революционерами, сотрудничал в газете «Вольное слово» (с № 37 — редактор). В 1878-1882 гг. выпускал в Женеве сборник и журнал «Громада» (на средства одноименного киевского кружка), публиковал материалы по истории и культуре украинского народа, популярные брошюры для народного чтения, запрещенные цензурой произведения Т. Г. Шевченко, Панаса Мирного и др., анонимно печатался в журнале «Русское богатство». С 1887 г. был сотрудником журнала «Самоуправление», в 1889 г. — журнала «Свободная Россия». Переехал в Болгарию, был избран профессором кафедры всеобщей истории Софийского высшего училища. В 1890 г. — один из создателей и идейных руководителей (вместе с


750
И. Я. Франко и М. Павлыком) Русско-украинской радикальной партии и ее печатных органов — журнала «Народ» и газеты «Хлебороб».
198 Речь идет о восстании парижан в июле 1830 г., в результате которого король Карл X был низложен, а новым королем стал Луи-Филипп. Хотя государственный строй Франции и остался монархическим, он значительно либерализовался.
199 Луи Филипп (Louis-Philippe) (1773-1850) — король Франции в 1830— 1848 гг. из младшей ветви династии Бурбонов. Свергнут в ходе Февральской революции 1848 г.
200 Речь идет о турецкой конституции 1876 г., провозгласившей Османскую империю конституционной монархией. Она оказалась недолговечной. После ряда конституционных кризисов в феврале 1878 г. турецкий парламент был разогнан, а конституция перестала действовать.
201 Земский Собор (1549-1688) — орган сословного представительства в средневековой России. В либеральной и революционной публицистике XIX в. термин использовался для обозначения будущего органа народного представительства.
202 Будочник Мымрецов — персонаж рассказа Г. И. Успенского «Будка» (1868). Видел свою главную обязанность в том, чтобы «тащить и не пущать».
203 «Литературно-политическое обозрение», «Социал-демократ» — непериодические сборники издания группы «Освобождение труда», которые начали выходить в феврале 1890 г. В течение 1890 г. вышли 3 книги «Социал-демократа» (в феврале, июле и декабре), затем издание приостановилось из-за отсутствия средств, и 4-я (последняя) книга появилась лишь весной 1892 г. В четырех книгах «Обозрения» были помещены статьи: Г. В. Плеханова «Н. Г. Чернышевский», «Русский рабочий в революционном движении», «Всероссийское разорение», «Наши беллетристы- народники (С. Каронин)» и др.; П. Б. Аксельрода — «Политическая роль социальной демократии и последние выборы в германский рейхстаг» и др.; В. И. Засулич — «Литературные заметки». Редактировал обозрение, главным образом, Плеханов, но официально редакцией считалась вся группа «Освобождение труда» в целом. Иногда группа в политических выступлениях предпочитала действовать не в качестве «группы», как таковой, а в качестве редакции «Социал-демократа». Так, свой доклад брюссельскому международному социалистическому конгрессу (в августе 1891 г.) она подписала, как «1а redaction de la revue “Le Democrate- Socialiste”».
204 Успенский Глеб Иванович (1843-1902) — известный русский писатель. Начал печататься в 1862 г. и вскоре стал видным представителем демократической литературы 1860-х гг. В 1864-1865 гг. сотрудничал в журнале «Русское слово», в 1865-1866 гг. — в некрасовском «Современнике».


Комментарии
751
Главные темы Успенского в это время — жизнь и быт мелких чиновников и городской бедноты (см. цикл очерков «Нравы Растеряевой улицы», 1866). В 1868 г. Успенский становится одним из основных сотрудников «Отечественных записок». В цикле повестей «Разоренье» (1869-1871 гг.) с глубоким проникновением в психологию представлены образы рабочих, идейные искания интеллигентов-разночинцев. В 1870-е гг. Успенский совершил поездки за границу, сблизился с деятелями революционного народничества (С. М. Степняк-Кравчинский, Г. А. Лопатин, П. Л. Лавров). Впечатления от русской и зарубежной действительности, общение с революционно настроенной интеллигенцией, интерес к пореформенной деревне нашли отражение в очерках и рассказах «Книжка чеков», «Больная совесть», «Не воскрес» и др., вошедших затем в цикл «Новые времена, новые заботы». С конца 1870-х гг. центральной темой творчества Успенского становится деревня: циклы очерков и рассказов «Из деревенского дневника» (1877-1880), «Крестьянин и крестьянский труд» (1880), «Кой про что» (1886-1887) и др., в которых он пишет о разорении крестьян- тружеников, росте кулачества, разложении крестьянской общины. Реалистический художественный метод Успенского характеризуется сочетанием кропотливого исследования, страстной публицистичности с яркой образностью^ богатством речевых характеристик, мастерством диалога, тонким юмором. Тяжелая душевная болезнь в начале 1890-х гг. оборвала литературную деятельность Успенского.
205 Каронин С. — псевдоним Петропавловского Николая Елпидифоровича (1853-1892), известного беллетриста-народника, автора повестей и рассказов о пореформенной деревне и идейных исканиях русской интеллигенции.
206 Аксельрод П. Б. Историческое положение и взаимное отношение либеральной и социалистической демократии в России. Женева, 1898.
207 Белътов, Волгин, Каменский — псевдонимы Г. В. Плеханова, под которыми он легально публиковался в России в 1890-е гг.
208 Брентано (Brentano) Луйо (1844-1931) — немецкий экономист, иностранный член-корреспондент Петербургской АН (1895). Проповедовал возможность разрешения социальных противоречий при капитализме.
209 Зомбарт (Sombart) Вернер (1863-1941) — немецкий экономист, историк и социолог, философ-неокантианец, профессор. В начале своего творческого пути испытал влияние К. Маркса, затем выступал против марксизма.
210 Шульце-Геверниц (Schulze-Gevemitz) Герхард (1864-1943) — немецкий профессор, экономист. Среди его исследований есть и работы о России.
211 Геркнер (Herkner) Генрих (1863-1932) — немецкий экономист, профессор политэкономии, сторонник экономических взглядов Брентано.


752
212 Плеханов Г. В. [Бельтов]. К вопросу о монистическом взгляде на историю. СПб., 1895 (Beitrage zur Geschichte des Materialismus. Studtgrat, 1896).
213 Струве П. Б. Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России. СПб., 1894.
214 Quantité négligeable (франц.) — величина, которой можно пренебречь, нечто, не стоящее внимания.
215 Sans phrases (франц.) — в прямом смысле слова, без оговорок.
216 Имеется в виду эмпириокритицизм — субъективно-идеалистическое учение Р. Авенариуса и Э. Маха. В России в конце XIX в. пользовалось популярностью в определенных кругах социал-демократии. Его приверженцами были А. А. Богданов, В. А. Базаров, А. В. Луначарский и др.
217 Мальтузианство — социологическая теория, согласно которой уровень жизни трудящихся определяется не общественным строем, а «вечными» законами природы, объективным положением отставания роста средств существования от роста народонаселения.
218 Очевидно, имеется в шщ Головин Иван Гаврилович (1816-1890) — русский экономист, публицист и писатель. Политический эмигрант. Выступал за реформированное самодержавие. Литературные выступления Головина успехом не пользовались ввиду его беспринципности.
219 Очевидно, имеется в виду С. Ю. Витте.
220 Материалы к характеристике нашего хозяйственного развития. СПб., 1895.
221 Тулин — псевдоним Ленина Владимира Ильича (наст. фам. Ульянов) (1870-1924), русского революционера, лидера большевистской революции, главы советского правительства (1917-1924). В 1887 г. он поступил на юридический факультет Казанского университета, где примкнул к революционному движению, принял участие в студенческих сходках и был задержан полицией. В декабре того же года исключен из университета и сослан под надзор полиции в имение матери. Осенью 1888 г. получил возможность вернуться в Казань, где познакомился с трудами К Маркса и примкнул к марксистскому кружку. В1891 г. сдал экстерном государственные экзамены за полный курс юридического факультета Петербургского университета. В 1892-1893 гг. работал помощником присяжного поверенного в Самаре, где одновременно создал марксистский кружок Переехав в августе 1893 г. в Петербург, работал юристом и постепенно стал одним из лидеров петербургских марксистов. В1895 г. объединил петербургские марксистские кружки в единый «Союз борьбы за освобождение рабочего класса». В декабре того же года был арестован. Провел более года в тюрьме и был выслан на три года в Восточную Сибирь в с. Шушенское. После окончания ссылки выехал за границу (в 1900-1905 гг. жил в Мюнхене, Лондоне и Женеве). Там, вместе с Плехановым, В. И. Засулич и


Комментарии
753
П. Б. Аксельродом, а также своими друзьями А. Н. Потресовым и Ю. О. Мартовым, начал издавать социал-демократическую газету «Искра». В 1902 г. изложил свои организационные взгляды в брошюре «Что делать?», предложив превратить РСДРП в жесткую и централизованную организацию, возглавляемую профессиональными революционерами — вождями, чьи решения были бы обязательны для рядовых членов. Такой подход встретил возражения значительного числа партийных активистов, включая Ю. О. Мартова. На II съезде РСДРП в 1903 г. партия распалась на два течения: «большевиков» (сторонников организационных принципов Ленина) и «меньшевиков» (их противников). Ленин стал признанным лидером большевистской фракции. В период революции 1905-1907 гг. на некоторое время вернулся в Россию. Он ориентировал своих сторонников на активное участие в буржуазно-демократической революции, чтобы завоевать гегемонию в ней и добиться установления «революционно- демократической диктатуры пролетариата и беднейшего крестьянства». Убыль революционной волны вынудила Ленина вновь эмигрировать. Из-за границы он продолжал возглавлять деятельность большевиков, настаивая на сочетании нелегальной деятельности с легальной, участии в выборах в Думу и в ее работе. В 1912 г. объединил своих сторонников в самостоятельную политическую партию — РСДРП (б). С началом Первой мировой войны был депортирован в Швейцарию. В годы войны вступил в союз с интернационалистским крылом международного социалистического движения, призывая покончить с войной революционным путем, превратив «войну империалистическую в войну гражданскую». В книге «Империализм как высшая стадия капитализма» (1916) доказывал, что капиталистическое общество вступило в свою последнюю, «империалистическую» фазу и оказалось на грани социалистической революции. 4 апреля 1917 г., на следующий день после прибытия в Петроград, выступил с «Апрельскими тезисами», где потребовал вести борьбу против Временного правительства, за установление власти Советов и немедленный переход к социалистической революции. Позиция Ленина встретила неприятие не только у меньшевиков, но и у некоторых большевиков. С октября 1917 г. и до конца жизни — глава советского правительства.
222 Струве П. Моим критикам//Материалы к характеристике нашего хозяйственного развития. СПб., 1895 (перепеч.: Струве П. На разные темы. Сб. ст. СПб, 1902. С. 1-52.)
223 Струве П. Наши утописты (На разные темы)//Новое слово. 1897. №6. Март. Ч. 2. С. 1-20.
224 Левицкий (Левитский) Николай Васильевич (1859-?) — агроном из Ели- заветграда, организатор артелей в Херсонской губ, член III отделения ВЭО, специалист по кооперации. По взглядам близок народникам.


754
225 «Мужики» (1897) — повесть А. П. Чехова.
226 [В. И. Ленин]. Задачи русских социал-демократов/Предисл. П. Б. Аксельрода. Женева, 1898.
227 Струве П. (Петербуржец). По поводу С.-Петербургской стачки//Работ- ница. Женева, 1897. № 3-4. С. Ill—XVI.
228 Речь идет о статьях П. Б. Струве: Zur Auswanderungsfrage in Russland//So- zialpolitisches Zentralblatt. 1892. №28. S. 343-346; Die wirtschaftliche Entwicklung Russlands und die Erhaltung des Bauernstandes//Sozialpolitisches Zentralblatt. 1892. № 34. S. 415-417; Рецензия на книгу: Итоги экономического исследования России по данным земской статистики (М., 1892)//Archiv für Sociale Gesetzgebung und Statistik. 1892. Vol. S. 498-517; 1893. Vol. S. 172-176; Zur Landarbeiterfrage in Russland//Sozialpolitisches Zentralblatt. 1893. №23. S. 269-271; Die Sozialstatistik der Missernten in Russland//Sozialpolitisches Zentralblatt. 1893. № 27. S. 320 — 321.
229 «Самарский вестник», Самара (1883-1911) — ежедневная литературная, общественно-экономическая и политическая провинциальная газета. Издатели-редакторы — В. Н. Умнов, Г. Э. Курбатов, С. А. Громов, с 1892 г. — Н. К Реутовский. Первоначально — орган земского либерализма. Уже в 1895 г. в ней начали появляться отдельные статьи марксистов. С октября 1896 г. выходила под марксистской редакцией (П. П. Маслов, В. В. Португалов, А. А. Санин, Р. Э. Циммерман и др.). Значительную роль в передаче газеты в руки марксистской редакции сыграл Н. Г. Гарин- Михайловский. Несмотря на цензурные ограничения, легальный орган марксистов просуществовал до 16 марта 1897 г. В газете публиковались Г. В. Плеханов (П. Бочаров. Нечто об истории [1897, № 8 и 10]), П. Б. Струве, М. И. Туган-Барановский, В. И. Ульянов (К Т-ин. Гимназические хозяйства и исправительные гимназии [1895, № 254]).
230 «Научное обозрение», СПб. (1894-1903) — ежемесячный журнал под редакцией М. М. Филиппова (ученого-энциклопедиста, философа-пози- тивиста, писателя, журналиста), сочувствовавшего марксизму. С 1898 г. в журнале печатались теоретики русского марксизма (В. И. Ленин, Г. В. Плеханов, В. И. Засулич и др.), видные ученые (напр., К. Э. Циолковский). Издание прекратилось в связи с загадочной смертью Филиппова. Филиппов Михаил Михайлович (1858-1903) — русский ученый и публицист. Публиковался в журналах «Дело», «Русское богатство». Редактор популярного журнала «Научное обозрение». Погиб при невыясненных обстоятельствах.
231 «Жизнь», СПб. (январь 1897 — май 1901); Лондон и Женева (апрель — декабрь 1902) — ежемесячный литературный, научный и политический журнал. До апреля 1899 г. выходил три раза в месяц, с апреля 1899 г. — ежемесячно. Редактор — В. А. Поссе. В первые два года своего существования


Комментарии
755
журнал не имел определенного лица. С 1899 г. состав редакции и сотрудников обновляется, и журнал становится одним из органов «легального марксизма». В литературном отделе начинает принимать участие М. Горький, согласившийся печатать в «Жизни» почти все свои новые произведения; также в журнале печатаются Л. Н. Андреев, И. А. Бунин, В. В. Вересаев, Е. Н. Чириков, В. Серошевский и др. Одну из лучших своих повестей («В овраге») дал журналу А. П. Чехов. Постоянным критиком журнала становится Е. Соловьев (Андреевич), публикующий здесь свои «Очерки текущей русской литературы» и ряд статей, рассматривая явления русской литературы с позиций марксизма. Богатым содержанием отличался научно-публицистический отдел журнала, в котором принимали участие многие известные русские и зарубежные марксисты, ученые и политические деятели — как ортодоксального, так и ревизионистского направлений, «легальные марксисты:» П. А. Берлин, Э. Бернштейн, Э. Вандервельде, Л. Гумплович, Г. Зиммель, В. Зомбарт, А. С. Изгоев, К. Каутский, В. И. Ленин (В. Ильин), П. П. Маслов, Н. А. Рожков, П. Б. Струве, Е. В. Тарле, М. И. Туган-Барановский и многие другие. Журнал «Жизнь» был очень популярен среди читающей публики России — в первую очередь благодаря публикуемой на его страницах беллетристике.
232 	«Начало», СПб. (январь — май 1899) — ежемесячный научный, политический и литературный журнал марксистской направленности. Разрешение на выпуск «Начала» было дано Главным управлением по делам печати 19 декабря 1898 г. В январе объявления о предстоящем выходе «Начала» появились в периодической печати Петербурга. Официальным редактором-издателем «Начала» была А. А. Воейкова (реально не участвовавшая в определении редакционной политики); ее гражданский муж — М. И. Гурович, близкий к петербургским марксистам и в значительной степени субсидировавший выпуск журнала, — был агентом Департамента полиции. Реально журналом руководили П. Б. Струве и М. И. Туган-Барановский. Беллетристическим отделом «Начала» заведовала А. М. Калмыкова. Она привлекала к публикации в «Начале» авторов, но окончательное решение о печатании того или иного литературного произведения принималось на заседании редакции. Задача Калмыковой облегчалась тем, что в Петербурге уже существовала группа беллетристов, близких к марксистскому направлению: В. В. Вересаев, Е. Н. Чириков, В. Г. Тан (Богораз) и др. Большая часть этих беллетристов перешла в «Начало» из закрытого в ноябре 1897 г. «Нового слова», частично — из «Самарского вестника». Среди сотрудников «Начала» — А. Н. Потресов, В. И. Ленин (Ильин), В. Я. Яковлев-Богучарский, П. П. Маслов, В. И. Вернадский, С. Ф. Ольденбург, С. Н. Булгаков, С. Л. Франк, Е. В. Тарле, В. А. Оболенский, А. И. Яроцкий и др.


756
233 Речь идет о нелегальных листовках, которые размножались на гектографе. А. Н. Потресов сам принял участие в создании таких листков петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса».
234 «Рабочая мысль», СПб., затем Берлин и Варшава (1897-1902) — непериодическая газета, орган экономистов.
235 Туган-Барановский Михаил Иванович (1865-1919) — русский экономист, историк, один из пионеров «легального марксизма» в России. Окончил Харьковский университет (1888). Получил степень магистра политэкономии за работу «Промышленные кризисы в современной Англии, их причины и влияние на народную жизнь» (1894). Главную причину промышленных кризисов автор видел не в противоречии между общественным характером производства и частнокапиталистической формой присвоения, а в особенностях движения ссудного капитала, в ограниченности банковских ресурсов. Итогом изучения истории русской промышленности явилась его книга «Русская фабрика в прошлом и настоящем» (т. 1,1898), фактический материал которой, а также ряд выводов сохранили свое значение поныне. В 1898 г. защитил докторскую диссертацию в Москве. В1895-1899 гг. был приват-доцентом Петербургского университета по кафедре политэкономии. В это же время приобретает известность как один из лидеров русского марксизма; является постоянным участником диспутов против народников (в т.ч. и в ВЭО), доказывая, что капитализм в России прогрессивен и исторически обусловлен. В эти годы Туган-Барановский — ближайший друг и единомышленник П. Б. Струве. С 1900-х гг. неоднократно выступал с ревизионистской критикой основных положений марксизма («Теоретические основы марксизма», 1905); «Основы политической экономии», 1909)- С1905 г. близок к партии кадетов. С 1913 г. Туган-Барановский — профессор Петербургского политехнического института. Участвовал в кооперативном движении, которому посвятил ряд работ (напр., «Социальные основы кооперации», 1916). В конце 1917 — январе 1918 г. был министром финансов Центральной Рады на Украине. Один из основателей Украинской Академии наук.
236 Булгаков Сергей Николаевич (1871-1944) — русский экономист, философ и теолог. Профессор политэкономии в Киеве (1901-1906) и Москве (1906-1918). В1918 г. принял священство. С1923 г. — в эмиграции. Один из основателей (1925) и профессор Русского Свято-Сергиевского Богословского института в Париже. Булгаков начинал как теоретик «легального марксизма» (см.: «О рынках при капиталистическом производстве», 1897; «Капитализм и земледелие», т. 1-2, 1900), утверждая неприменимость марксовой теории капитализации к мелкому сельскохозяйственному производству России. Пытался соединить марксизм с критической


Комментарии
757
гносеологией И. Канта; позже перешел к религиозной философии и христианству (см. его сборник «От марксизма к идеализму», 1903; современное издание — Булгаков С. Н. Труды по социологии и теологии. T. 1. М., 1997). С этих позиций, сочетавших в себе христианское учение с философскими построениями Ф. Шеллинга (натурфилософия и «философия тождества») и Владимира Соловьева (система всеединства и учение о богочеловечестве), выступал против марксизма, позитивизма и атеизма. См. его статью «Героизм и подвижничество» в сб. «Вехи» (М., 1990), книгу «Два града» (СПб., 1997). Социально-политические проблемы пытался разрешить с помощью религиозной метафизики («Философия хозяйства», 1912). Свое завершение концепция Булгакова получила в книге «Свет Невечерний» (М., 1917; М., 1993), в которой религиозная философия предстает уже как богословие. Основные идеи Булгакова — система Всеединства и учение о св. Софии — «премудрости Божией». По Булгакову, мир есть обнаружение или воплощение Бога, и поэтому необходима христианизация земной жизни.
237 Аграрный вопрос и социальная демократия в России//Доклад русской делегации Лондонскому конгрессу социалистического Интернационала. СПб., 1896. С. 22-32; Манифест Российской социал-демократической партии. Б. м., 1898.
238 Струве П. Международный конгресс по вопросам законодательной охраны рабочих//Новое слово. 1897. № 12. Сентябрь. Ч. 2. С. 145-181.
239 «Credo» — см. комм. 65.
240 Имеется в виду первая массовая студенческая забастовка в феврале 1899 г., явившаяся ответом на избиение полицией студентов Петербургского университета и охватившая ряд городов России. В связи с ней в 1899 г. правительством были приняты «Временные правила об отбывании воинской повинности воспитанниками высших учебных заведений». Забастовка открыла целую серию студенческих выступлений начала века. См. также комм. 66.
241 Образование Российской социал-демократической рабочей партии было провозглашено на съезде русских социал-демократов в Минске 1-3 марта 1898 г. Однако избранный съездом ЦК был вскоре, за исключением одного С. И. Радченко, арестован. В результате каких-то заметных организационных и тактических изменений в деятельности русских социал-демократов не произошло.
242 Струве П. На разные темы//Мир Божий. 1901. X. №6. Июнь. С. 12-27. В сборнике «На разные темы» (СПб., 1902) первая часть статьи опубликована под названием «Против ортодоксальной нетерпимости Pro Domo sua».
243 Бернштейн (Bernstein) Эдуард (1850-1932) — один из лидеров социал- демократической партии Германии. В революционном движении с


758
1872 г. Был приверженцем Е. Дюринга. Затем марксист. В 1881-1890 гг. редактировал ЦО СДПГ газету «Социал-демократ». В 1888 г. выслан из Швейцарии. Жил в Лондоне. Душеприказчик Ф. Энгельса. В его распоряжении находился архив К Маркса и Ф. Энгельса. Лидер правого крыла СДПГ, основоположник ревизионизма («бернштейнианство»). В вышедшей в 1898 г. книге «Предпосылки социализма и задачи социал- демократии» подверг критическому пересмотру основные положения марксистской доктрины в политэкономии, социологии, философии и политики, в частности краеугольные для социал-демократии рубежа веков «теорию катастрофы» (социалистической революции) и «теорию обнищания» пролетариата. Позиция Бернштейна была осуждена на Штутгартском съезде Германской социал-демократической партии в 1898 г.
244 	Поссе Владимир Александрович (псевд. Вильде В. П.) (1864-1940) — журналист и общественный деятель. Учился в Петербургском университете на филологическом и юридическом факультетах. В 1887 г., в связи с делом 1-го марта того же года (подготовка покушения на Александра III террористами-народовольцами во главе с А. И. Ульяновым), был исключен. В 1888 г. выдержал экзамен на степень кандидата прав. Несколько лет занимался медициной за границей, где получил степень доктора медицины. Во время пребывания за границей писал корреспонденции, статьи и полубеллетристические очерки в «Неделе» (см. док. 46 прим. 4) и «Книжках Недели». В 1892 г. ездил в Самарскую губ. на борьбу с холерой. Свои впечатления изложил в очерках «На холере», печатавшихся в «Книжках Недели», а в 1895 г. отдельно изданных (со значительными пропусками). Некоторое время жил в Костромской губ. и занимался врачебной практикой среди крестьян, продолжая сотрудничать в «Неделе» и ее «Книжках». С конца 1896 г. вступил в редакцию «Нового слова», где писал иностранные обозрения. По закрытии «Нового слова» участвовал в книгоиздательстве «Знание» и в «Журнале для всех». В 1898 г. сделался фактическим редактором журнала «Жизнь». В 1901 г. был выслан из Петербурга, выехал за границу, где устроил социал-демократическую организацию «Жизнь» и, выбранный редактором ее изданий, выпустил 6 номеров журнала «Жизнь», 12 «Листков Жизни» и ряд брошюр. Позже принимал ближайшее участие в издававшейся в Женеве «Библиотеке пролетария». В 1903 г. в Женеве составил «Проект пролетарской программы» с изложением своей концепции социализма, базировавшейся на идеях Маркса и Энгельса вперемежку с идеями теоретика анархизма П. А. Кропоткина о федерации вольных коммун с полной свободой их членов. Вернувшись осенью 1905 г. в Петербург, издавал «Библиотеку рабочего» (с 1906 г.), участвовал в «Лиге труда». За публикацию №5 «Би¬


Комментарии
759
блиотеки рабочего» был предан суду. С 1905 г. Поссе — один из идеологов анархо-синдикализма и кооперативного реформизма. Призывал к созданию рабочих кооперативов как основного средства отстаивания рабочими своих экономических и политических интересов. В 1906- 1909 гг. руководил в Петербурге кооперативом «Трудовой союз» и одноименным журналом (вышло 8 номеров). В апреле 1908 г. — один из организаторов 1-го Всероссийского кооперативного съезда в Москве. До 1913 г. участвовал в разнообразных съездах (по борьбе с пьянством, вспомоществованию учителям и др.), преподавал в Петербургском народном университете. В 1909-1918 гг. — редактор-издатель журнала «Жизнь для всех». Активный противник Первой мировой войны; сторонник заключения демократического мира без аннексий и контрибуций. В 1917 г. основал «Союз имущественного и трудового равенства», поддерживал большевиков. В 1918 г. — глава отдела коллективных хозяйств в Наркомате земледелия. В августе 1918 г. с дипломатической миссией ездил на Украину, где был арестован; пребывал в заключении около года. С 1919 г. — в Москве, где занимался частной педагогической и лекционной деятельностью. В 1920 г. выпустил книгу «В свете разума и совести», со страниц которой призывал объединиться сторонников идей «этического коммунизма» и «культурнического анархизма». Автор нескольких книг воспоминаний («Воспоминания (1905-1917 гг.)». Пг., 1923; «Мой жизненный путь. Дореволюционный период» (1864-1917). М. — Л., 1929; «Пережитое и передуманное». T. 1. Л., 1933 и др.). С 1930 г. — персональный пенсионер РСФСР.
245 [Ленин В. И.] Ильин Вл. Заметка к вопросу о теории рынков (По поводу полемики гг. Туган-Барановского и Булгакова)//Научное обозрение. 1899- № 1. С. 46—65; Булгаков С. Н. К вопросу о капиталистической эволюции земледелия//Начало. 1899. № 1-2. С. 1-21; №3. С. 25-36.
246 А. К-р-ий. [Потресов А. Н.]. О «наследстве» и наследниках//Начало. 1899. № 1-2; А. К-р-ий. [Потресов А. Н.]. Не в очередь. Критические наброски о разночинце-скитальце//Начало. 1899. №4. С. 121-149.
247 Струве П. Романтика против казенщины. Рецензия на кн.: В. В. Розанов. Сумерки просвещения (СПб., 1899)//Начало. 1899. №3. Март. Ч. 2.
С. 	177-191.
248 Н. Андреевич (Г. В. Плеханов). Об искусстве: «социологический этюд»//Начало. 1899. №4. С. 63-83.
249 Вересаев (наст. фам. Смидович) Викентий Викентьевич (1867-1945) — прозаик, публицист, переводчик. Окончил медицинский факультет Дерптского университета. По материалам врачебной практики им были написаны «Записки врача» (1901), прославившие писателя; в этом произведении поднимались вопросы медицинской этики. В 1890-е гг. пережил


760
увлечение народничеством, затем сблизился с группой «легальных марксистов». За это время написаны произведения, рассказывающие об идейных поисках интеллигенции («Без дороги», «Поветрие», «На повороте»). Завершением этого цикла стала повесть «К жизни» (1909), в которой оформилась его концепция «живой жизни», на основе которой он выстроил свою версию русской литературы, возвеличив радостное мировосприятие Л. Н. Толстого и отвергнув пессимизм Ф. М. Достоевского. Отношение Вересаева к революции 1917 г. не было однозначным, что отразилось в его романе «В тупике» (1923-1929). Впоследствии создал документальные повествования «Пушкин в жизни» (1926), «Спутники Пушкина» (1934-1936), «Гоголь в жизни» (1933), затем всецело посвятил себя мемуарам и переводческой деятельности.
250 Мережковский Дмитрий Сергеевич (1866-1941) — писатель, критик, публицист, создатель обновленной религиозной концепции «Третьего завета», «религиозной общественности». Придерживаясь символистской эстетики в начале творческого пути, он затем — в эмиграции — превратился в писателя-теолога.
251 Гиппиус Зинаида Николаевна (1869-1945) — русская писательница, идеолог декадентства. Жена Д С. Мережковского.
252 Горький Максим (наст, имя и фам. Алексей Максимович Пешков) (1868— 1936) — русский писатель и публицист реалистического направления. Предметом произведений Горького наиболее часто служили идейные поиски молодого поколения, его столкновение с носителями традиционной морали; также для его произведений характерно описание бедности, быта народных «низов», защита достоинства человека из народа. Творчеству Горького присущ революционный пафос. Горький был лично знаком со многими участниками революционного движения. А. М. Калмыкова была также знакома с Горьким; в своей переписке с А. Н. Потре- совым она неоднократно рефлектирует по поводу таких его произведений, как «Фома Гордеев», «Мещане», «На дне» и др.
253 Sui generis (лат) — особого рода, особый, оригинальный, своеобразный.
254 Соловьев Евгений Андреевич (псевд.—Андреевич Евг.) (1863-1905) — известный русский литературный критик, публицист и историк литературы. Сотрудничал в журналах «Русская жизнь», «Новости», «Научное обозрение», «Жизнь».
255 Нежданов П. — псевд. Федора Андреевича Липкина (более известен как Череванин) (1869-1938) — в социал-демократическом движении с середины 1890-х гг., автор «Двух писем к Михайловскому». В дальнейшем искровец, меньшевик, известный публицист, видный деятель легального рабочего движения. Неоднократно подвергался репрессиям в Советской России и пал жертвой этих репрессий.


Комментарии
761
256 Ильин — псевдоним В. И. Ленина. См. комм. 221.
257 Изгоев — псевдоним Ланде Александра (Арона) Соломоновича (1872— 1935), публициста и общественного деятеля. Политическую деятельность начал в 1890-х гг. как «легальный марксист». С 1897 г. сотрудничал в журналах «Жизнь», «Новое слово», «Начало», «Образование». Член Союза освобождения, член ЦК конституционно-демократической партии. Вел активную борьбу с большевиками и советской властью. В 1922 г. выслан из РСФСР.
258 Протопопов Дмитрий Дмитриевич (1864 [по др. данным, 1865 или 1866]—1934) — потомственный дворянин, земле- и заводовладелец в Симбирской губ., участник земского движения, член Союза освобождения; с 1905 г. — член кадетской партии, в 1906 г. избран в состав ЦК Депутат I Государственной Думы (1906). В 1917-1918 гг. — правый кадет, сторонник военной диктатуры, противник советской власти.
259 Чириков Евгений Николаевич (1864-1932) — русский писатель. Участник сборников «Знание». Испытал влияние декадентства. В 1920 г. эмигрировал.
260 Туган-Барановский М. И. Основная ошибка абстрактной теории капитализма Маркса//Научное обозрение. 1899- № 5. С. 973-985.
261 Струве П. Б. Против ортодоксии//Жизнь. 1899. № 10. С. 175-179.
262 Струве П. Б. Основная антиномия теории трудовой стоимости//Жизнь. 1900. №2. С. 297-306. Струве П. Б. К критике некоторых основных проблем и положений политической экономии//Жизнь. 1900. №3- С. 361- 392; №6. С. 249-272.
263 Struve Р. Die Marx’sche Theorie der sozialen Entwicklung. Ein kritischer Versuch//Archiv für Soziale Gesetzgebung und Statistik. 1899. Vol. XIV. S. 658-704.
264 Kaum (Kant) Иммануил (1724-1804) — немецкий философ, родоначальник немецкой классической философии. Профессор университета в Кенигсберге, иностранный почетный член (1794) Петербургской Академии наук
265 Булгаков С. Н. Капитализм и земледелие. Т. 1-2. СПб., 1900.
266 Речь идет о книге: Прокопович С. К Рабочее движение на Западе. Опыт критического исследования. Т. 1.4. 1-2. Германия. Бельгия. СПб., 1899. Прокопович Сергей Николаевич (1871-1955) — русский экономист, публицист и политический деятель. Окончил Брюссельский университет (1899), вступил в «Союз русских социал-демократов за границей». Один из основоположников «экономизма» — течения в русском марксизме, отстаивающего приоритетность экономической борьбы рабочих перед борьбой политической. В 1904 г. вступил в Союз освобождения, в 1905 г. — член ЦК кадетской партии, из которой вскоре вышел. В 1906 г.


762
совместно с Е. Д. Кусковой издавал в Петербурге журнал «Без заглавия». Теоретик кооперативного движения. Масон. После Февральской революции 1917 г. занимал во Временном правительстве посты министра торговли и промышленности (август) и министра продовольствия (сентябрь — октябрь). Октябрьскую революцию 1917 г. не принял. В 1921 г. вместе с Кусковой и H. М. Кишкиным входил в Общественный комитет помощи голодающим («Помгол»), В 1922 г. выслан из СССР. В эмиграции (Берлин, Прага, Женева, с 1939 г. в США) в 1920 — 30-е гг. руководил изданием журналов «Экономический сборник», «Русский экономический сборник» и др. Основное внимание в своих работах уделял вопросам аграрной политики и положению рабочего класса при капитализме, рассматривая их с позиций умеренного реформизма.
267 «Северный курьер», СПб. (1899-1900) — политическая и литературная газета. Издатель и соредактор (вместе с К И. Арабажиным) — кн. В. В. Барятинский. В числе сотрудников — П. Б. Струве, М. И. Туган-Барановский, К. М. Станюкович, С. А. Венгеров, 3. А. Венгерова и др. Закрыта властями за «вредное направление».
268 Струве П. Б. На разные темы//Мир Божий. 1901. № 1. С. 13-19.
269 Лассаль Ф. — см. комм. 116.
270 Гегель (Hegel) Георг Вильгельм Фридрих (1770-1831) — немецкий философ, создавший на объективно-идеалистической основе систематическую теорию диалектики.
271 Фихте (Fichte) Иоганн Готлиб (1762-1814) — немецкий философ, представитель немецкого классического идеализма.
272 Бердяев Николай Александрович (1874-1948) — крупнейший русский религиозный и социальный философ, близкий к экзистенциализму. Происходил из дворянской семьи. Учился в Киевском университете. В студенческие годы участвовал в социал-демократическом движении; подвергался репрессиям (исключение из университета и ссылка). Выступал в программных сборниках русских идеалистов: «Проблемы идеализма» (1902), «Вехи» (1909), «Из глубины» (1918); был организатором и председателем Вольной академии духовной культуры (1918-1922). В 1922 г. выслан за границу. В эмиграции редактировал религиознофилософский журнал «Путь» (Париж, 1925-1940), руководил издательством «YMCA-Press» («Христианского союза молодежи»), В эмиграции создал свои наиболее известные труды: «Новое средневековье», «Смысл истории», «Философия неравенства», «Истоки и смысл русского коммунизма», «Русская идея» и др.
273 Бердяев Н. А. Субъективизм и индивидуализм в общественной философии. Критический этюд о Н. К Михайловском. СПб., 1901.
274 Струве П. Право и права//Право. 1901,7 января. № 2. С. 88-91.


Комментарии
763
275 «Право», СПб. (1898-1904) — ежемесячный юридический журнал либерального направления, объединял в основном адвокатуру и интеллигенцию. Члены редколлегии и пайщики журнала — И. В. и В. М. Гессены, А. И. Каминка, В. Д. Набоков, кн. Петр Долгоруков. Со временем ближайшими сотрудниками «Права» стали И. И. Петрункевич, братья князья С. Н. и Е. Н. Трубецкие и другие видные деятели русского либерального движения.
276 Новгородцев Павел Иванович (1866-1924) — русский юрист, философ и общественный деятель. Философской основой его правовых воззрений было неокантианство. Один из основателей и видный деятель партии конституционных демократов.
277 Теория естественного права — учение об идеальном, независимом от государства праве, вытекающем из разума и «природы» человека. Начала обосновываться еще в эпоху античности (Сократ, Платон), наибольшее распространение получила в XVII—XVIII вв. (Гроций, Спиноза, Локк, Руссо, Монтескьё, Гольбах, Кант).
278 Струве П. На разные темы//Мир Божий. 1900. X. №6. Июнь. С. 12-27. Вторая часть статьи позднее была перепечатана им в сборнике «На разные темы» (СПб., 1902) под названием «Памяти Н. В. Шелгунова».
279 Струве П. Владимир Соловьев//Мир Божий. 1900. IX. №9- Сентябрь. Ч. 2. С. 13-15. В сборнике «На разные темы» (СПб., 1902) перепечатано под названием «Памяти Владимира Соловьева».
280 Бердяев Н. А. Борьба за идеализм//Мир Божий. 1901. №6. Июнь.
281 Булгаков С. Н. Иван Карамазов (в романе Достоевского «Братья Карамазовы») как философский тип//Вопросы философии и психологии. 1902. №1.
282 Струве П. Отредактора//Освобождение. 1902. № 1.18 июня. С. 1-7.
283 Струве П. Отцы и дети//Освобождение. 1902. № 1.18 июня. С. 14.
284 Standart-work (англ.) — образцовый труд.
285 Проблемы идеализма. Сб. ст./Под. ред. П. И. Новгородцева. М., б. г. (1902) — философский сборник, ставший важной вехой на пути обращения многих русских мыслителей к идеалистической и религиозной философии. Идея сборника принадлежала профессору права П. И. Нов- городцеву. Среди его авторов — Е. Н. и С. Н. Трубецкие, П. Б. Струве, Н. А. Бердяев, С. Л. Франк, П. И. Новгородцев, Б. А. Кистяковский и др.
286 Кистяковский Богдан (Федор) Александрович (1868-1920) — юрист, социолог, публицист, общественный деятель. В 1890-е гг. «легальный марксист», сотрудник журналов «Новое слово», «Жизнь», «Мир Божий». Член Союза освобождения. Наряду с научной и преподавательской деятельностью активно сотрудничал в либеральных изданиях.
287 Франк Семен Людвигович (1877-1950) — окончил юридический факультет Московского университета, прошел увлечение марксизмом, впо¬


764
следствии — известный философ-идеалист, один из проповедников распространенных в русской религиозной философии идей соборности и всеединства, автор исследований по русскому мировоззрению. Ближайший друг и биограф П. Б. Струве.
288 Трубецкой Сергей Николаевич (1862-1905) — князь, известный русский философ (автор трудов по древнегреческой философии), публицист, общественный деятель. Профессор Московского университета, в 1905 г. его выборный ректор (после восстановления в России в 1905 г. университетской автономии). Активный участник съездов земских и городских деятелей 1904-1905 гг.; 6 июня 1905 г. возглавил депутацию земских и городских деятелей к Николаю II, на аудиенции у которого произнес речь о необходимости созыва бессословного народного представительства на основе равного избирательного права. Трубецкой Евгений Николаевич (1863-1920) — князь, русский религиозный философ, правовед, брат С. Н. Трубецкого. Стремился согласовать учение В. С. Соловьева с ортодоксальной христианской доктриной. Автор трудов о Соловьеве, по теории познания, о смысле жизни.
289 «Революционная Россия», Женева (1900-1905) — нелегальная газета, ЦО партии социалистов-революционеров. Основана А. А. Аргуновым. № 1 и 2 вышли в России, с № 3 издавалась в Женеве. Редакция — М. Р. Гоц и В. М. Чернов. Вышло 77 номеров.
290 Пешехонов Александр Васильевич (1867-1933) — русский общественный деятель и публицист. В начале 1900-х гг. был близок к эсерам. С 1904 г. член редакции журнала «Русское богатство». Один из организаторов и лидеров партии народных социалистов. В 1922 г. выслан из РСФСР.
291 Мякотин Венедикт Александрович (1867-1937) — историк и публицист народнического направления, сотрудник и один из редакторов журнала «Русское богатство»; председатель ЦК трудовой народно-социалистической партии (1917). С 1922 г. в эмиграции.
292 Чернов Виктор Михайлович (1873-1952) — русский политический деятель, один из организаторов партии эсеров, член ее ЦК В революционном движении с конца 1880-х гг. В 1892-1894 гг. учился в Московском университете. В 1894 г. арестован по делу партии «Народное право», сослан в Тамбовскую губ. В 1899 г. эмигрировал, вместе с М. Р. Гоцем возглавлял заграничную организацию эсеров и газету «Революционная Россия». Был главным теоретиком партии, разработал ее программу. Во время Первой мировой войны — участник Циммервальдской (1915) и Кинтальской (1916) международных антивоенных социалистических конференций. После Февральской революции 1917 г. вернулся в Россию, в мае — августе 1917 г. — министр земледелия Временного правительства. Председатель Учредительного собрания (5 января 1918 г.),


Комментарии
765
летом — осенью 1918 г. — участник Комитета членов Учредительного собрания в Самаре. С 1920 г. в эмиграции. Во время Второй мировой войны — участник Движения Сопротивления во Франции. Позднее жил в США. За границей издал воспоминания: «Записки социалиста- революционера» (т. 1,1922), «Перед бурей» (1953), теоретическую работу «Конструктивный социализм» (М., 1996) и др.
293 Гриневич (77. Я.) — Якубович Петр Филиппович (1860-1911) — русский поэт и прозаик, революционер-народоволец.
294 Давид (David) Эдуард (1869-1930) — немецкий социал-демократ, сторонник Э. Бернштейна.
295 Bernstein Е. Die Voraussetzungen des Socialismus und die Aufgaben der Sozialdemokratie. Stuttgart, 1899-
296 Мшъеран (Millerand) Александр (1859-1943) — адвокат, французский социалист, вошедший в 1899 г. в состав кабинета Р. Вальдека-Руссо — первый в истории случай участия социалиста в буржуазном правительстве. В 1904 г. исключен из социалистической партии. В 1920-1924 гг. — президент Франции.
297 Южаков С. Н. — см. комм. 171.
298 1 8 мая — 29 июля 1899 г. работала 1-я Гаагская мирная конференции 26 государств по проблемам разоружения и сохранения мира, созванная по инициативе России.
299 Лафарг (Lafargue) Поль (1842-1911) — французский социалист, ученик и зять К. Маркса, один из основателей Французской рабочей партии, член I Интернационала. Оставил большое литературное наследство в области философии, политэкономии, языкознания, литературоведения и др. Был женат на дочери К. Маркса — Лауре. Участник Парижской коммуны 1871 г. В 1889 г. Лафарг работал в Комитете, образованном французскими социалистами марксистского направления и бланкистами, вместе с немецкими социал-демократами, для созыва Международного социалистического конгресса. Приглашение участвовать в этом конгрессе было послано также и группе «Освобождение труда».
300 Очевидно, речь идет о «Манифесте Южной партии социалистов-рево- люционеров» 1900 г.
301 Аграрно-социалистическая Лига (Париж, Женева, 1900-1902) — неона- родническая эмигрантская организация (Ф. В. Волховский, В. М. Чернов, Л. Э. Шишко и др.), одна из предшественниц партии социалистов- революционеров.
302 «Очередной вопрос революционного дела» — программная брошюра Аграрно-социалистического союза, написанная В. М. Черновым.
303 Тарасов — псевдоним Русанова Николая Сергеевича (1859-1939), русского революционера-народника, публициста. С 1882 по 1905 г. в эми¬


766
грации. Сотрудник «Вестника "Народной воли"». В 90-х гг. один из организаторов «Группы старых народовольцев», затем эсер. В 1917 г. вторично эмигрировал из России. Автор мемуаров.
304 «Вестник русской революции» — см. комм. 67.
305 Туган-Барановский М. И. Русская фабрика в прошлом и настоящем. Историко-экономическое исследование. СПб., 1898. T. 1.
306 [Ленин В. И.] Ильин Вл. Развитие капитализма в России. Процесс образования внутреннего рынка для крупной промышленности. СПб., 1899.
307 «Экономизм» — идейное течение и практическое направление в российской социал-демократии рубежа XIX-XX вв., в крайних своих проявлениях признававшая за пролетариатом право лишь на экономическую борьбу.
308 «Бернштейнианство» — идейное течение в международной социал- демократии (по имени Э. Бернштейна), отстаивавшее приоритетность социальных реформ перед социальной революцией.
309 Аксельрод П. Б. К вопросу о современных задачах и тактике русских социал-демократов. Женева, 1898.
310 Речь идет о документе, принятом на совещании 17 ссыльных социал- демократов в селе Ермаковском и написанном В. И. Лениным в августе 1899 г. Протест был переправлен за рубеж и в том же году опубликован с послесловием редакции «Рабочего дела».
311 Оно было опубликовано в сборнике «Vademecum для редакции “Рабочего дела”» (Женева, 1900).
312 Речь идет о I съезде РСДРП и «Манифесте РСДРП», написанном П. Б. Струве. См. комм. 237 и 241.
313 «Рабочее дело», Париж, Женева (апрель 1899 — февраль 1902) — непериодический журнал «экономистов», орган «Союза русских социал- демократов за границей». Издавался под редакцией Б. Н. Кричевского, П. Ф. Теплова и В. П. Иваншина, а затем и А. С. Мартынова. Вышло 12 номеров (9 книг). С июня 1900 по июль 1901 г. издавалось непериодическое приложение к журналу «Листок “Рабочего Дела”», вышло 8 номеров. Редакция «Рабочего Дела» придерживалась бернштейнианского лозунга «свободы критики марксизма».
314 Плеханов Г. В. Предисловие//Vademecum для редакции «Рабочего Дела». Женева, 1900.
315 «Искра» (1900-1905) — русская заграничная социал-демократическая газета. Всего вышло 112 номеров. По соглашению между так называемой «Литературной группой» (группа социал-демократов, приехавших из России) и группой «Освобождение труда», в редакцию входили В. И. Ленин, Ю. О. Мартов, А. Н. Потресов, Г. В. Плеханов, П. Б. Аксельрод, В. И. Засулич. В полном составе редакция не собиралась, т.к. члены ее


Комментарии
767
жили в разных городах. Фактически редакторами были Мартов и Ленин. Среди постоянных сотрудников, кроме членов редакции, — Л. Д. Троцкий, И. В. Бабушкин, Ф. И. Дан, Л. Г. Дейч, Г. М. Кржижановский и др. II съезд РСДРП (1903) объявил «Искру» центральным органом партии. По решению съезда в редакции были оставлены Ленин, Мартов и Плеханов (последний вышел из редакции 1 июня 1905 г.). Редакция находилась последовательно в Мюнхене, Лондоне, Женеве, Вене. Газета издавалась на средства членов редакции и сотрудников, на средства, собранные заграничными и российскими социал-демократическими организаторами и группами содействия, на отчисления комитетов РСДРП, пожертвования германской социал-демократии, частных лиц (А М. Калмыковой — 1 тыс. руб.; А М. Горького — 3 тыс. руб.; С. Т. Морозова — 10 тыс. и др.). Старая «Искра» (№1 — 51) сыграла решающую в сплочении русской социал-демократии и подготовке II съезда РСДРП, принявшего программу и устав партии. После раскола РСДРП на II съезде «Искра» стала органом меньшевистской фракции. Среди наиболее активных сотрудников новой «Искры» (№52-112) — Мартов, Дан, Плеханов, Н. И. Иорданский, Троцкий, Потресов, Парвус (А Л. Гельфанд) и др.
316 [Ленин В. И.]. От редакции. [Заявление редакции «Искры»] [Мюнхен,] 1900.
317 «Заря» (1901-1902) — русский социал-демократический научнополитический журнал. Издавался в Штутгарте (Германия), в типографии Й. Дитца. Всего вышло 3 номера. Официальный редактор К Фентц. Одной из главных целей редакция журнала видела защиту марксистской ортодоксии от атак «экономистов», «легальных марксистов», бернштей- нианцев и др. Среди сотрудников — Ленин, Мартов, Плеханов, Потресов, Засулич, К. Каутский и др. Причина быстрого свертывания издания — редакционные разногласия, в первую очередь вызванные статьей Ленина «Гонители земства и Аннибалы либерализма» (№ 2-3).
318 Ad hoc (лат) — к случаю, кстати; специальный; со специальной целью.
319 Союз освобождения (1903-1905) — нелегальная политическая организация русских либералов.
320 «Образование», СПб. (1892-1909) — ежемесячный педагогический и научно-популярный журнал, посвященный вопросам женского и мужского воспитания и обучения. Преобразован из «Женского образования». Редакторы-издатели: В. Д. Сиповский, с 1896 г. — А Я. Острогорский. Главные сотрудники — П. Каптерев, В. П. Острогорский, А Страннолюб- ский, И. Паульсон, Н. Позняков, Н. А Рубакин, А Воскресенский, Д. Семенов. В литературно-критическом отделе печатались статьи марксистов: В. Фриче, М. Ольминского, В. В. Воровского, А А Луначарского.
321 Очевидно: [Маслов П. П.] Об аграрной программе Икса. Ответ на критику нашего проекта программы Н. Ленина. Женева, 1903.


768
322 Авенариус (Avenarius) Рихард (1843-1896) — швейцарский философ- идеалист, один из основоположников эмпириокритицизма.
323 Мах (Mach) Эрнст (1838-1916) — австрийский физик и философ- идеалист, один из основателей эмпириокритицизма (махизма).
324 Богданов (наст. фам. — Малиновский) Александр Александрович (1873— 1928) — русский социал-демократ, философ, экономист, социолог, писатель и естествоиспытатель. Сторонник эмпириокритицизма. Погиб, проводя на себе опыт по переливанию крови.
325 Луначарский Анатолий Васильевич (1875-1933) — деятель российской социал-демократии, писатель, критик, искусствовед, академик АН СССР (1930), нарком просвещения (1917-1929). Гимназистом вступил в кружок марксистского самообразования нелегальной ученической организации в Киеве (1892), вел пропаганду в рабочих кружках. В 1895-1898 гг. учился в Швейцарии, Франции, Италии; сблизился с группой «Освобождение труда». С 1898 г. вел революционную работу в Москве; в 1899 г. арестован, сослан в Калугу, затем переведен в Вологду, Тотьму (1900- 1904). После II съезда РСДРП (1903) — большевик. В ссылке вел пропагандистскую работу. В 1904 г. по предложению В. И. Ленина уехал за границу, вошел в состав редакций большевистских газет «Вперед», «Пролетарий». В 1904-1907 гг. — активный сторонник тактики Ленина. В то же время между ним и Лениным существовали серьезные философские разногласия, которые в 1908-1910 гг. углубились (под влиянием философии эмпириокритицизма Луначарский проповедовал идеи так называемого богостроительства). Реакция Ленина на построения Луначарского нашла отражение в известном произведении Ленина «Материализм и эмпириокритицизм». После Октябрьской революции — нарком просвещения, одновременно — уполномоченный Реввоенсовета на фронтах и в прифронтовых районах. С сентября 1929 г. — председатель Ученого комитета при ЦИК СССР. В 1933 г. — полпред СССР в Испании.
326 Базаров (наст. фам. — Руднев) Владимир Александрович (1874— 1939) — русский социал-демократ, философ, экономист, публицист, литературный критик, переводчик. Пропагандировал богостроительство и эмпириокритицизм.
327 Очерки реалистического мировоззрения. Сб. статей по философии, общественной науке и жизни. СПб., 1901.-676 с.
328 «Правда», М. (1905) — ежемесячный журнал, издававшийся П. Кожевниковым. В журнале сотрудничали члены редакции «Искры».
329 «Вопросы Жизни», СПб. (1905) — ежемесячный общественно-политический и литературный журнал. Редактор — В. А. Поссе. Вышло 12 номеров. Представлял из себя попытку возрождения закрытого правительством в 1901 г. журнала «Жизнь».


Комментарии
769
330 «Новый путь», СПб. (январь-июль 1906) — ежедневная общественно- политическая газета умеренно-либерального направления. Редактор- издатель М. В. Красовский.
331 Набоков Владимир Дмитриевич (1869-1922) — русский юрист, публицист, общественный и политический деятель. Член конституционнодемократической партии, депутат I Государственной Думы, редактор- издатель «Вестника партии народной свободы». В 1917 г. управляющий делами Временного правительства. С 1919 г. в эмиграции.
332 Петрункевт Иван Ильич (1843-1928) — земский деятель, юрист, организатор земских съездов 1870-х гг. В 1904-1905 гг. председатель Союза освобождения, один из лидеров партии конституционных демократов, редактор газеты «Речь». Эмигрировал.
333 Плеханов Г. В. Критика наших критиков. Г-н Струве в роли критика Марксовой теории социального развития//3аря. 1901. №1. С. 75-117; № 2-3. С. 101-155; 1902. №4. С. 1-31.
334 Аксельрод (псевд. Ортодокс) Любовь Исааковна (1868-1946) — участница русского социал-демократического движения, философ, литературовед.
335 Мартов Л. Всегда в меньшинстве. О современных задачах русской социалистической интеллигенции//3аря. 1901. № 2-3. С. 180-203.
336 Старовер. [Потресов А. Н.] Что случилось?//Заря. 1901. № 1. Март. С. 47-74.
337 Плеханов Г. В. Еще раз социализм и политическая борьба//Заря. Штутгарт, 1901. № 1. С. 1-32.
338 [Кремер А. И.] Об агитации.[Под. ред. Л. Мартова.]/Пред, и поел. П. Б. Аксельрода. Женева, 1896.
339 Ленин Н. Насущные задачи нашего движения//Искра. 1900. № 1.24 декабря. С. 1-2.
340 Плеханов Г. В. На пороге двадцатого века//Искра. 1901. №2. Февраль. С. 1-2.
341 Плеханов Г. В. Смерть Сипягина и наши агитационные задачи//Искра. 1902. №20.1 мая. С. 1-2.
342 Ленин Н. Беседа с защитниками экономизма//Искра. 1901. № 12.6 декабря. С. 3-4.
343 Мартов Л. Бурный месяц//Искра. 1901. №3. апрель. С. 1-2.
344 Ленин Н. Письмо к земцам//Искра. 1902. № 18.10 марта. С. 3-4.
345 Витте С. Ю. Самодержавие и земство. Конфиденциальная записка министра финансов статс-секретаря С. Ю. Витте (1899)- С предисл. и прим. P. Н. С. [П. Б. Струве]. Stuttgart: Dietz, 1901.
346 Речь идет о затяжных переговорах редакции со Струве, приехавшим в Мюнхен в самом конце декабря 1900 г. Речь шла об издании приложения к


770
«Заре» под названием «Современное обозрение». В переговорах участвовали Ульянов, Потресов, Засулич, Струве и его жена Н. А Герд. Поскольку Струве стремился использовать социал-демократические издания в интересах либералов, Ленин настаивал на прекращении переговоров. Засулич и Потресов считали, что Струве, хотя и превратился из просто «теленка» в «подкованного теленка», все же не безнадежен и переговоры следует продолжить. Ульянов и Плеханов назвали их в шутку «Struve-freundliche Partei». 30 января состоялось решающее совещание редакторов «Искры» со Струве. Ульянов выступил против требования Струве об изъятии из текста проекта соглашения пункта об использовании в «Искре» материалов, приходящих в «Современное обозрение». Остальные же члены редакции согласились с требованием Струве. Ульянов написал письмо Плеханову с призывом выступить с протестом против решения совещания, но тот присоединился к позиции большинства, подчеркивая важность заключения соглашения со Струве. В итоге Ульянов остался в меньшинстве. Однако вскоре, в начале марта 1901 г. Струве был арестован в Петербурге и выслан в Тверь. В силу этих объективных обстоятельств соглашение реализовано не было.
347 II съезд РСДРП заседал в Брюсселе, а затем в Лондоне 17 (30) июля — 10 (23) августа 1903 г.
348 статья К. Каутского «Славяне и революция» была опубликована в № 18 «Искры» (1902,10 марта. С. 1). Автора редакционного послесловия установить не удалось.
349 Ленин Н. Что делать? Штутгарт, 1902.
350 Статья В. И. Ленина «С чего начать?» помещена в качестве передовой в №4 «Искры» (1901, май. С. 1-2).
351 Т. П. [Ленин В. И.] Гонители земства и Аннибалы либерализма//3аря. 1901. №2-3.60-100.
352 Мартов Л. Программа русских либералов//Искра. 1902. №23. 1 августа. С. 1-2.
353 Мартов Л. Революционный год//Искра. 1903. №40.15 мая. С. 1-2.
354 Карпович П. В. (1874-1917) — исключенный из Московского университета студент, близок к эсерам, убийца министра народного просвещения И. П. Боголепова (1901).
355 Засулич В. И. По поводу современных событий//Искра. 1901. №3. Апрель. С. 6.
356 Мартов Л. Вопросы дня//Искра. 1901. №4. Май. С. 3-4.
357 Ленин И. Рабочая партия и крестьянство//Искра. 1901. №3. Апрель. С. 1-2.
358 Мартов Л. Крестьянское восстание//Искра. 1902. №21.1 июня. С. 3-4.
359 Ленин Н. Революционный авантюризм//Искра. 1902. №23. С. 2-4; №24. С. 2-4.


Комментарии
111
360 Мартов Л. К эпилогу крестьянских бунтов//Искра. 1902. №27.1 ноября. С. 1-2.
361 Плеханов Г. В. Проект программы РСДРП//Заря. 1902. №4. С. 1-39; Ленин Н. Аграрная программа русской социал-демократии//Заря. 1902. №4. С. 152-183.
362 Плеханов Г. В. О задачах социалистов в борьбе с голодом. Женева, 1892.
363 Икс — псевдоним Маслова Петра Павловича (1867-1946), русского экономиста, одного из первых русских социал-демократов. Учился в Харьковском ветеринарном институте. Состоял в переписке с членами марксистского кружка H. Е. Федосеева, в 1889 г. арестован по делу кружка, отбывал 3-летнее заключение. В1894 г. выехал в Вену, где изучал политэкономию в университете. В 1896 г. вернулся в Россию, редактор газеты «Самарский вестник» (1896-1897), сотрудник журналов «Научное обозрение», «Жизнь», «Начало». Один из лидеров меньшевиков («ликвидаторов»); автор меньшевистской программы муниципализации земли. В годы Первой мировой войны — оборонец. После Октября 1917 г. занимался научной работой; академик АН СССР (1929).
364 Мартов Л. Послесловие редакции[«Искры» к программе РСДРП]//Искра. 1902. № 21.1 июня. С. 2.
365 Мартов Л. Революционный год//Искра. 1903. №40.15 мая. С. 1-2.
366 мартов Л. Наш сьезд//Искра. 1903. № 53. 25 ноября. С. 1-2.
367 Аксельрод П. Б. Объединение российской социал-демократии и ее зада- чи//Искра. 1903. № 55.15декабря. С. 1-2; 1904.№57.15января.С. 1-2.
368 Sotietés populaires (франц.) — народные общества.
369 Ленин Н. Шаг вперед, два шага назад. Кризис в нашей партии. Женева, 1904.
370 Троцкий (наст. фам. Бронштейн) Лев Давидович (1879-1940) — в революционном движении с начала 80-х гг. XIX в. В 1898 г. арестован, более двух лет провел в тюрьмах; с весны 1900 отбывал 4-летнюю ссылку в Иркутской губ.; здесь занялся литературной деятельностью, стал марксистом. В августе 1902 бежал за границу; работал в «Искре», выступал с рефератами для русских эмигрантов и студентов. Делегат II съезда РСДРП (1903). По программным вопросам поддерживал Плеханова и Ленина, а в спорах об уставе партии — Мартова. В1904 отошел от меньшевиков, но и не примкнул к большевикам, выступив за объединение РСДРП. В 1905 вернулся в Россию, в октябре — декабре 1905 руководил Петербургским Советом рабочих депутатов. Вместе с Парвусом разрабатывал теорию «перманентной революции». В декабре 1905 арестован, в конце 1906 приговорен к «вечному поселению» в Сибири, но по пути бежал. В 1907 на V съезде РСДРП (Лондон) возглавил группу центра, не примыкая ни к большевикам, ни к меньшевикам. С 1908 — сотрудник многих русских и


772
зарубежных газет и журналов, деятель международного социалистического движения. Пытался объединить под своим руководством обе фракции РСДРП путем преодоления «крайностей» большевизма и меньшевизма. С начала Первой мировой войны — интернационалист. В мае 1917 г. вернулся в Россию, сблизился с Лениным. 25 сентября 1917 г. по предложению большевистской фракции Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов избран его председателем. В этом качестве играл руководящую роль в подготовке и проведении Октябрьского переворота. После Октябрьского переворота — нарком по иностранным делам. Руководитель российской делегации на переговорах с Германией и ее союзниками в Бресте. 4 марта 1918 г. назначен председателем Высшего Военного Совета, 13 марта — народным комиссаром по военным делам, а с созданием 2 сентября 1918 Революционного Военного Совета Республики — его председателем. Один из главных организаторов Красной Армии и обороны страны в годы интервенции и Гражданской войны. Автор основных партийных и государственных постановлений и декретов по военным вопросам. В 1920-1921 гг., оставаясь на военных постах, временно назначен наркомом путей сообщения, был одним из руководителей восстановления железнодорожного транспорта и других отраслей народного хозяйства. После смерти Ленина в Политбюро и ЦК РКП (б) началась острейшая борьба, в которой И. В. Сталин и его сторонники взяли верх. В январе 1925 Троцкий был освобожден от работы в Реввоенсовете, в октябре 1926 выведен из Политбюро, в октябре 1927 — из ЦК В ноябре того же года исключен из партии, выслан из Москвы в Алма-Ату, затем в Турцию. За границей развернул оппозиционную литературно-публицистическую деятельность. Последние годы жизни находился в Мексике, где был убит по указанию Сталина агентом НКВД.
371 	Дан (Гурвич) Федор Ильич (1871-1947) — сын аптекаря. В 1895 г. окончил медицинский факультет Юрьевского университета. Ближайший товарищ Мартова. Член петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». Один из организаторов стачки текстильщиков («промышленной войны»). Арестован в 1896 г. Выслан на 5 лет в Вятскую губ. В 1901 г. выехал за границу. Член организации «Искра». В 1902 г. арестован, выслан на 6 лет в Восточную Сибирь, откуда в 1903 г. бежал и скрылся за границей. Один из видных лидеров меньшевиков. С 1913 г. работал легально в России. В1915 г. арестован, сослан в Сибирь, где мобилизован в качестве военного врача. В 1917 г. один из наиболее видных деятелей Петроградского Совета и ВЦИК В 1921 г. арестован. В 1922 г. выслан за границу. Жил в Берлине. После смерти Мартова в 1923 г. возглавил партию. Из-за разногласий с партийным руководством в 1940 г. сложил с себя эти полномочия. Последние годы жизни провел в США.


Комментарии
773
372 Radicaux-socialistes (франц.) — радикал-социалисты.
373 Всероссийский крестьянский союз (1905-1907) — массовая российская революционно-демократическая организация.
374 Profession de foi {франц) — символ веры, программа.
375 Первый номер журнала «Освобождение» вышел в Штутгарте в июле 1902 г. Ноябрьский съезд (1904 г.) Союза освобождения собрался в Петербурге. На нем были приняты решения о начале банкетной компании и создании профессиональных союзов.
376 Ab hoc et ab hac (лат) — кое-как, как попало.
377 С. С. — псевдоним Милюкова Павла Николаевича (1859-1943), русского историка и общественного деятеля, лидера Конституционнодемократической (кадетской) партии. Из семьи московского архитектора. Окончил историко-филологический факультет Московского университета. С 1886 г. — приват-доцент (одновременно учительствовал). В 1892 г. — магистр русской истории. Автор получивших большой резонанс в обществе трехтомных «Очерков по истории русской культуры». В начале 1895 г. уволен из университета с запрещением преподавания (за «вредное влияние на молодежь»), выслан в Рязань (1895-1897), затем за границу — читал два курса в Высшем училище в Софии; после отстранения по требованию российских властей от преподавания путешествовал по Македонии, публикуя «Письма с дороги» в «Русских Ведомостях» (1897-1899). В феврале 1900 г. в Петербурге председательствовал на вечере, посвященном памяти П. Л. Лаврова, произнес «поминальное слово», за что был арестован и осужден на 6 месяцев тюрьмы с запрещением в последующем проживать в столице. В 1902 г. подготовил проект программного заявления журнала «Освобождение». В 1903-1905 гг. предпринял длительную зарубежную поездку. В апреле 1905 г. возвратился в Россию. В мае 1905 г. возглавил Союз Союзов — организацию радикальной русской интеллигенции, объединявшую 14 профессионально-политических союзов. Один из основателей, руководителей и ведущих идеологов кадетской партии, главный разработчик партийной тактики. С февраля 1906 г. соредактор (вместе с И. В. Гессеном) фактического органа кадетской партии газеты «Речь», автор почти всех ее передовиц (собраны в книге «Год борьбы», СПб., 1907). С 1907 г. председатель ЦК партии. Депутат III—IV Государственной Думы (1907-1917). В 1915 г. — инициатор создания и лидер думского Прогрессивного блока, поставившего целью создание «министерства общественного доверия» для успешного доведения войны до победы в единении с союзниками по Антанте. После Февральской революции 1917 г. — министр иностранных дел Временного правительства (март — апрель). Октябрьскую революцию встретил враждебно. В 1920 г. эмигрировал; после не¬


774
долгого пребывания в Лондоне обосновался в Париже, где провел остаток жизни.
378 Стахович А. А. — см. комм. 98.
379 Хомяков Николай Алексеевич (1850-1925) — русский общественный и политический деятель. Сын славянофила А. С. Хомякова. Участник земского движения. Член ЦК «Союза 17 октября».
Ю. О. Мартов, Итоги политического развития
Статья была написана для коллективного труда меньшевиков «Общественное движение в России в начале ХХ-го века» (см. археографическую справку к предыдущей статье). Работа над текстом пятитомника началась в 1908 г., и почти сразу же возник острый конфликт между Плехановым и остальной частью редакции из-за статьи Потресова, посвященной эволюции общественно-политической мысли России в конце XIX столетия. Защиту ее взял на себя Мартов. Длительные переговоры между Парижем, где он находился, и Женевой, где жил Плеханов, закончились не только выходом последнего из редакции пятитомника, но и его разрывом с официальным меньшевизмом. Плеханов отказался дать и заключительную статью для 1-го тома. Эту задачу вынуждены были взять на себя Маслов и Мартов. Первый подвел итоги экономического, второй — политического развития России в предреволюционные годы.
Здесь публикуется по тексту кн.: Общественное движение в России в начале ХХ-го в. T. 1. СПб, 1909. С. 663-676.
380 В1 -й том были помещены статьи: А. Н. Потресова «Эволюция общественно- политической мысли в предреволюционную эпоху», П. П. Маслова «Развитие народного хозяйства и влияние его на борьбу классов в XIX в.», Ю. О. Мартова «Зарождение политических партий и их деятельность» (подп. — А. Егоров) и «Итоги политического развития» (подп. — Л. М.).
381 Война России с Японией началась 27 января (9 февраля) нападением японских миноносцев на русские корабли на рейде Порт-Артура. Она завершилась 23 августа (5 сентября) 1905 г. подписанием воюющими державами Портсмутского мирного договора, в соответствии с которым Россия признала Корею сферой влияния Японии, уступила южный Сахалин и передала Японии права на Ляодунский полуостров.
382 Ход войны складывался для России крайне неудачно. 28 июля (10 августа) 1904 г. в Желтом море была разгромлена русская эскадра, пытавшаяся прорваться из Порт-Артура во Владивосток 21 августа (3 сентября) 1904 г. русские сухопутные силы потерпели поражение под Ляояном. 20 декабря 1904 г. (2 января 1905 г.) капитулировали русские войска Порт-Артура. 14-15 (27—28) мая 1905 г. в Корейском проливе япон¬


Комментарии
775
ским флотом были разгромлены две русские тихоокеанские эскадры. 7 (20) июня японские войска захватили о. Сахалин.
383 В конце XVIII в. правительством России устанавливается «черта оседлости», вне которой было запрещено селиться евреям. В царствование Александра II право постоянного жительства вне черты получили купцы 1-й гильдии, лица с высшим образованием, прошедшие военную службу и ремесленники. Напротив, в 1880-е гг. законодательство пополнилось рядом новых ограничений для евреев, практиковались индивидуальные и массовые высылки евреев, проживавших вне «черты», на место жительства. В пределах «черты» периодически происходили погромы.
384 6-7 (19-20) апреля 1903 г. в Кишиневе проходили еврейские погромы. Они сопровождались значительными жертвами и вызвали широкий общественный резонанс.
385 «Русское собрание» — монархическая общественно-политическая организация. В 1901-1905 гг. аристократический клуб поборников «русского начала» в жизни общества. С конца 1905 г. быстро политизируется, превратившись в одну из специфических правых политических организаций.
386 Вероятно, Лобанов-Ростовский А. Н. — князь; в 1906-1913 гг. председатель Совета «Русского собрания».
387 Бобринский Владимир Алексеевич (1867-1927) — граф; русский общественный деятель, участник земского движения. В 1905 г. в составе тульской организации правых земцев вошел в состав «Союза русского народа». Депутат II—IV Государственной Думы, член фракций умеренноправых и националистов. В 1914-1915 гг. в действующей армии, участвовал в боях. С 1919 г. в эмиграции.
388 Бобриков Николай Иванович (1839-1904) — русский военный и государственный деятель, в 1898-1904 гг. финляндский генерал-губернатор. Его правление было ознаменовано попытками русификации Финляндии. Убит финским террористом Е. Шауманом.
389 Название г. Даугавпилса в 1893-1917 гг.
390 Еврейская независимая рабочая партия («независимцы») (1901— 1907) — националистическая организация, поощрявшаяся некоторыми высшими полицейскими чинами. Создавалась в противовес Бунду (отсюда в названии слова «независимая»). Уже во 2-й половине 1903 г. практически прекратила активную деятельность. Шаевич Г. И. — лидер ЕНРП. За организацию стачки в Одессе в 1903 г. был арестован и выслан в Восточную Сибирь.
391 В марте — апреле 1902 г. проходили крестьянские волнения в Полтавской и Харьковской губ. из-за малоземелья, перенаселенности, высоких податей и выкупных платежей.
392 В июле — августе 1903 г. юг России был охвачен всеобщей стачкой.


776
П. Б. Аксельрод. Борьба за мир и восстановление Интернационала
Центральное место в данном сборнике П. Б. Аксельрода занимает «Письмо к друзьям в Россию», написанное под впечатлением Международной социалистической конференции в Кинтале (Швейцария, апрель 1916 г.). В центре споров на конференции были разногласия Ленина и Аксельрода об отношении к Международному социалистическому бюро (МСБ) Интернационала. Если первый был принципиально против каких-либо контактов с ним, то второй выступал за возобновление работы МСБ. Причем созыв международного рабочего конгресса, который определил бы тактику борьбы за мир, Аксельрод предложил осуществлять «снизу» по инициативе самих рабочих. Однако предложение Аксельрода у делегатов поддержки не нашло. Итоговые документы конференции носили весьма радикальный характер. И если Ю. О. Мартов, тоже участвовавший в конференции, был удовлетворен ее результатами, то Аксельрод, напротив, разочарован.
Здесь публикуется по: Аксельрод П. Борьба за мир и восстановление Интернационала. Пг., 1917. С. 3-69.
393 Намечавшийся на лето 1914 г. Международный социалистический конгресс в Вене из-за начала Первой мировой войны не состоялся, а Международное социалистическое бюро фактически перестало работать. В ходе войны собирались локальные социалистические международные конференции, например, Конференция социалистов нейтральных стран в Копенгагене (январь 1915 г.), Конференция социалистов стран Антанты в Лондоне (февраль 1915 г.). Аксельрод считал это недостаточным и полагал возможным возродить II Интернационал путем давления «снизу», со стороны рабочих масс на его лидеров.
394 Кинтальская конференция (2-я Циммервальдская конференция) — международная конференция социалистов-интернационалистов (24-30 апреля 1916 г.), принявшая антивоенный манифест, включавший призывы к всеобщей интернациональной борьбе против войны и за социализм.
395 Публикуется ниже.
396 Международное социалистическое бюро (МСБ) — постоянный исполнительно-информационный орган И Интернационала. Создан в 1900 г. в Брюсселе. Председатель — Э. Вандервельде, с началом войны вошедший в состав бельгийского правительства.
397 Имеется в виду Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов. Образовался 27 февраля (12 марта) 1917 г. Председателем Исполкома Петросовета был избран меньшевик H. С. Чхеидзе — лидер меньшевистской фракции Государственной Думы. Что же касается инициативы, то


Комментарии
111
она возникла раньше — в январе 1917 г., когда группа петербургских меньшевиков обратилась «К социалистам всех стран!» с протестом против конференции социалистов стран Антанты и призывом созвать Международный рабочий конгресс для решения вопроса о мире и для скорейшего восстановления Интернационала. Эта конференция собралась в Стокгольме в августе 1917 г. В состав русской его делегации, сформированной Советом, входили Аксельрод, В. Н. Розанов, А. Н. Смирнов, И. П. Гольденберг, Г. М. Эрлих и H. С. Русанов.
398 Речь идет о сторонниках войны до победного конца, с одной стороны, и группе социалистов, сформировавших на Циммервальдской конференции свое международное объединение — Циммервальдскую левую.
399 I Всероссийский съезд советов рабочих и солдатских депутатов состоялся в Петрограде 3-24 июня (16 июня — 7 июля) 1917 г. В повестке дня его был и вопрос о международной конференции в Стокгольме.
400 В состав ОК РСДРП в начале войны входили В. И. Хаустов, П. А. Гарви, Б. С. Батурский, Ф. И. Дан, Е. Л. Бройдо, Е. А. Гудков и Б. О. Богданов. В 1915 г. в него также вошли депутаты Думы H. С. Чхеидзе и А. И. Чхенке- ли. ОК РСДРП проявлял себя лишь от случая к случаю, уступив роль меньшевистского центра в России думской фракции меньшевиков во главе с Чхеидзе. В состав Заграничного секретариата ОК входили Мартов, Аксельрод, А. С. Мартынов, И. С. Астров и С. Ю. Семковский.
401 Речь идет о советской делегации на Стокгольмской конференции. См. комм. 397.
402 На Кинтальской конференции присутствовало 43 делегата, из них 12 были сторонниками Ленина (Циммервальдская левая): Г. Е. Зиновьев и И. Ф. Арманд (РСДРП); К Радек, М. Бровский и В. Домбровский (СДКПиЛ); Э. Нобс, Ф. Шатен и А. Робман (Швейцария); Т. Кацлерович (Сербия); П. Фрелих (Германия); В. Мюнценберг (Интернационал молодежи). Они располагали еще 2 голосами (мандаты от Латвии и Голландии). По некоторым вопросам их поддерживали еще несколько делегатов.
403 Речь идет об одном из тактических лозунгов большевиков во время войны «Превращение империалистической войны в гражданскую», обнародованном Лениным в октябре 1914 г. в манифесте ЦК РСДРП «Война и российская социал-демократия».
404 На Кинтальской конференции по вопросу о созыве Международного социалистического бюро была принята компромиссная резолюция, содержащая резкую критику МСБ.
405 Паннекук (Pannekoek) Антон (1873-1960) — деятель рабочего движения Нидерландов. В 1918-1921 гг. член компартии Нидерландов. В 1920-х гг. один из лидеров ультралевой Коммунистической рабочей партии Германии.


778
406 Интернациональная социалистическая комиссия (ИСК) была создана на Циммервальдской конференции как ее исполнительный орган в составе Р. Грима (председатель), Ш. Нэн, О. Моргари (члены), А. Балабановой (секретарь). ИСК претендовала на роль нового международного социалистического центра. Из-за внутренних противоречий прекратила свое существование в начале 1917 г.
407 Ладзари (Lazzari) Константине (1857-1927) — итальянский социалист, в 1912-1919 гг. секретарь Итальянской социалистической партии, лидер ее левого крыла.
408 Гофман — делегат от Германии на Кинтальской конференции. Ледебур (Ledebour) Георг (1850-1947) — деятель немецкого рабочего движения. Один из основателей (1917) и руководителей Независимой рабочей партии Германии (НСДПГ).
409 Газе (Haase) Гуго (1863-1919) — немецкий социал-демократ, один из лидеров СДПГ. Во время Ноябрьской революции 1918 г. вместе с Ф. Эбертом председатель Совета народных уполномоченных.
410 Каутский (Kautsky) Карл (1854-1938) — один из лидеров и теоретиков германской социал-демократии и II Интернационала, представитель центристской позиции. В 1874 г., будучи студентом Венского университета, примкнул к социалистическому движению, в первое время был близок к лассальянству. С конца 1870-х гг., а в особенности после знакомства в 1881 г. с К. Марксом и Ф. Энгельсом, начал переходить на позиции марксизма. В 1883-1917 гг. редактировал теоретический журнал германских социал-демократов «Die Neue Zeit». В 1880 — 1890-е гг. написал ряд работ и статей, пропагандировавших марксистские идеи: «Экономическое учение Карла Маркса» (1887; рус. пер. 1956), «Томас Мор и его утопия» (1888; рус. пер. 1905), «Комментарии к Эрфуртской программе» (1892; рус. пер. 1959) и мн. др. В годы, предшествовавшие Первой мировой войне, Каутский все более склоняется к примирению с ревизионистами, пытается доказать совместимость марксизма с другими философскими системами (напр., социал-дарвинизмом). С началом мировой войны занял патриотическую позицию, создал теорию «ультраимпериализма», согласно которой впереди цивилизованный мир ждало наступление новой фазы мирного развития капитализма и изживания его противоречий. Октябрьскую революцию в России Каутский встретил враждебно. В 1917 г. участвовал в создании Независимой социал- демократической партии Германии. В период Ноябрьской революции в Германии (1918) поддерживал политику «шейдемановцев», выступал против установления дружественных отношений с Россией. В 1922 г. приветствовал объединение правого крыла «независимцев» с социал- демократической партией. Выступал против создания единого рабочего


Комментарии
779
фронта в борьбе с фашизмом. С 1924 г. жил в Вене; после «аншлюса» Австрии Германией (1938) переехал в Прагу, затем в Амстердам.
411 Нэн (Naine) Шарль (1874-1926) — швейцарский социалист, адвокат, лидер Социал-демократической партии Швейцарии, член ИСК После 1917 г. перешел на сторону правого крыла швейцарской социал-демократии.
412 В апреле 1915 г. Р. Люксембург и Ф. Меринг основали журнал «Интернационал», вокруг которого сложилась группа левых социал-демократов. С 1916 г., когда группа начала издавать нелегальные «Политические письма» за подписью «Спартак», ее стали называть «Спартак». На конференции группу представляли Б. Тальгеймер и Э. Мейер.
413 Люксембург (Luxemburg) Роза (1871-1919) — выдающаяся деятельница польского, немецкого и международного рабочего движения, теоретик и публицист. Один из лидеров левого крыла германской социал-демократии и II Интернационала, основатель Социал-демократической партии Королевства Польского и Литвы, группы «Интернационал» («Союз Спартака»), КПГ. 15 января 1919 была зверски убита.
414 Меринг (Mehring) Франц (1846-1919) — деятель немецкого рабочего движения, философ-марксист, историк и литературный критик. Доктор философии (1882). В 1891 г. вступил в ряды социал-демократической партии Германии, стал постоянным сотрудником теоретического органа партии «Die Neue Zeit». В 1902-1907 гг. — редактор социалистической газеты «Leipziger Volkszeitung». Приветствовал русскую революцию 1905-1907 гг., осудил, в противовес руководителям немецкой социал- демократии, развязывание и проведение Первой мировой войны; был одним из первых на Западе защитников и пропагандистов идей Октябрьской революции. Как философ он внес значительный вклад в разработку проблем материалистического понимания истории, немало сделал для формирования марксистского искусствоведения, способствовал выработке общих принципов марксистской эстетики. Профессиональный исследователь и публикатор творческого наследия К. Маркса и Ф. Энгельса, биограф Маркса.
415 Либкнехт (Liebknecht) Вильгельм (1826-1900) — деятель немецкого и международного рабочего движения, друг и ученик К. Маркса и Ф. Энгельса. Активный участник революции 1848-1849 гг. В 1850 г. — член «Союза коммунистов». Член I Интернационала. В 1869 г. вместе с А. Бебелем основал Германскую социал-демократическую партию, член рейхстага, редактор центрального органа партии «Volkstaat» («Народное государство»). В 1871 г. за антивоенные выступления арестован, отбыл 2-летнее тюремное заключение. Один из организаторов II Интернационала. С 1890 г. — редактор ЦО СДПГ газеты «Vorwärts». Как и А. Бебель, оказывал содействие группе «Освобождение труда» в ее работе.


780
416 Очевидно, Радек (наст. фам. — Собельсон) Карл Бернгардович (1885— 1939) — деятель польского и русского социал-демократического движения, Коммунистического Интернационала. Репрессирован.
417 Экзекутива (лат. — исполнитель) — здесь Исполнительный комитет МСБ.
418 Вандервелъде (Vandervelde) Эмиль (1866-1938) — бельгийский социалист, реформист. Руководитель Бельгийской рабочей партии. С 1900 г. председатель МСБ Интернационала. В 1914-1937 гг. занимал министерские посты.
419 Циммервальдская конференция (23-26 августа [5-8 сентября] 1915 г.) — международная социалистическая конференция. Участвовало 38 делегатов. На конференции сформировалось циммервальдское левое объединение социалистов.
420 Правые члены СДПГ. Давид (David) Эдуард (1869-1930) — немецкий социал-демократ, сторонник Э. Бернштейна.
421 Шейлок — персонаж пьесы Уильяма Шекспира «Венецианский купец», ставший символом бессердечия, скупости, мстительности и торгашества.
422 Лапинский Павел Людвигович (1879-1937) — деятель польского социал- демократического движения, затем коммунист, советский дипломат. В 1906-1918 гг. один из лидеров ППС-левицы. Близкий друг Ю. О. Мартова. Репрессирован.
423 Польская социалистическая партия (ППС) — основана в 1893 г. В 1906 г. раскололась на ППС- революционную фракцию и ППС-левицу.
424 Бернская Комиссия — Интернациональная социалистическая комиссия (см. комм. 406.). Второе название — по месту ее заседаний.
425 ИСК с осени 1915 г. наряду с другими материалами издавала «Бюллетень Интернациональной социалистической комиссии в Берне».
426 Гримм (Grimm) Роберт (1881-1956) — один из лидеров социал- демократической партии Швейцарии. Председатель Циммервальдской (1915) и Кинтальской (1916) международных конференций. Один из лидеров И Интернационала.
427 Социал-демократы Германии и Франции первыми из социалистов голосовали за военные кредиты и поддержали свои правительства в войне.
428 Katzenjammer (нем.) — кошачий вой.
429 Se soumettre ou se démettre (франц.) — покориться или сложить с себя полномочия.
430 Гайндман (Hyndman) Генри Мейерс (1842-1921) — деятель английского социалистического движения, адвокат и журналист. Крайний социал-шовинист. В январе 1916 г. вышел из Британской социалистической партии. Создал Национальную социалистическую партию (с 1918 г. — Социал-демократическая федерация).


Комментарии
781
431 В ЦК РСДРП в начале войны входили Ленин, Г. Е. Зиновьев, А. Г. Шляпников (с осени 1915 г.), Н. К. Крупская (секретарь). Осенью 1915 г. было воссоздано Русское бюро ЦК в составе: Шляпников, В. Н. Залежский, И. И. Фокин, Г. И. Осипов, К. С. Еремеев, Е. А. Дунаев. После ряда провалов к осени 1916 г. в бюро входили П. А. Залуцкий, В. М. Молотов и Шляпников.
Ю. О. Мартов. Война и российская демократия
Статья была напечатана в сборнике «Интернационал и война» (Сб. 1. Женева, 1915. С. 53-71). По цензурным условиям автором были сделаны сокращения в 6-й главе этой статьи. В 1917 г. Мартов издал эту главу целиком отдельной брошюрой «Пролетариат и национальная оборона» (Пг., 1917). Полностью опубликовано в сборнике произведений Мартова «Против войны» (Пг., 1917. С. 53-71). Частично опубликовано в «Ленинском сборнике» (Т. 40. М, 1985. С. 369-379).
Здесь публикуется по тексту сборника «Против войны».
432 Locus minorus resistentiae (лат.) — наиболее слабое, уязвимое место.
433 3 (16) июня 1907 г. были опубликованы Манифест Николая II о роспуске Государственной Думы и Положение о выборах в Государственную Думу — новый избирательный закон, нарушавший Манифест 17 октября и Основные законы Российской империи.
434 Гогенцоллерны (Hohenzollern) — династия прусских королей (1701— 1871) и германских императоров (1871-1918).
435 Столыпин Петр Аркадьевич (1862-1911) — русский государственный деятель. В 1906-1911 гг. министр внутренних дел и председатель Совета министров России.
436 «Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции» (М., 1909) выпущен группой близких к кадетам публицистов и философов, выступивших против революционно-демократических традиций в российском освободительном движении и марксизма.
437 III (1.11.1907-9.6.1912) и IV Государственная Дума (15.11.1912 - 27.2.1917, формально продолжала существовать до 6.10. 1917) избирались по избирательному закону от 3 июня 1907 г. и имела в составе депутатов право-центристское большинство.
438 Революции в Турции в 1908-1909 гг., революция в Иране в 1908-1911 гг., Синьхайская революция в Китае в 1911-1913 гг.
439 Бобринский В. А. — см. комм. 387.
440 Савенко Анатолий Иванович (1874 — после 1920) — русский журналист и общественный деятель. Депутат IV Государственной Думы. Входил во


782
фракцию русских националистов и умеренно-правых. С 1920 г. в эмиграции.
441 Крупенские Николай Дмитриевич (1878-1936) и Павел Николаевич (1863-1939) — депутаты IV Государственной Думы от Бессарабской губ. Входили во фракцию центра и Прогрессивный блок.
442 Шульгин Василий Васильевич (1878-1976) — русский общественный и политический деятель. Депутат II—IV Государственной Думы. Националист.
443 Гучковы Александр Иванович (1862-1936), Николай Иванович (1860- 1933) и Федор Иванович (1860-1913) — русские предприниматели, общественные и политические деятели. Лидеры партии «Союз 17 октября».
444 Дмовский Роман (1864-1939) — польский публицист, общественный и политический деятель. Во II и III Государственных Думах лидер Польского коло. В независимой Польше лидер крайне правой организации «Лагерь Великой Польши».
445 Шингарев Андрей Иванович (1869-1918) — русский общественный и политический деятель. Депутат II—IV Государственной думы. Член конституционно-демократической партии. Министр земледелия Временного правительства. Депутат Учредительного собрания.
446 Рябушинский Павел Павлович (1871-1924) — русский банкир, общественный и политический деятель. Один из организаторов партии прогрессистов.
447 Милюков П. Н. — см. комм. 377.
448 Челноков Михаил Васильевич (1863-1935) — русский общественный и политический деятель. Член конституционно-демократической партии. Депутат II—IV Государственной Думы. Главноуправляющий Всероссийского союза городов.
449 Первым таким кризисом был Боснийский (1908-1909), вызванный аннексией Боснии и Герцеговины Австро-Венгрией.
450 Политическая система России, сложившаяся в результате переворота 3 июня 1907 г. Ее становление означало завершение революции и стабилизацию монархического режима.
451 Mitläufer (нем.) — попутчик.
452 Очевидно, имеется в виду тенденция легализма в российской социал- демократии.
453 Речь идет о Венской конференции организаций РСДРП, созванной в противовес Пражской партийной конференции большевиков 12-20 августа 1912 г.
454 Алексинский Григорий Алексеевич (1879-1967) — русский социал- демократ. Депутат II Государственной Думы. До 1907 г. большевик, затем член группы «Вперед». В 1915 г. — оборонец. С 1919 г. в эмиграции.


Комментарии
783
455 Иорданский Николай Иванович (1876-1928) — участник российского социал-демократического движения с конца 1890-х гг. Меньшевик. В 1907-1918 гг. редактировал журнал «Современный мир». Сторонник Г. В. Плеханова. В 1921 г. вступил в РКП (б). Советский дипломат.
456 Финн-Енотаевский Александр Юльевич (1872-1943) — участник российского социал-демократического движения с начала 1890-х гг. Экономист и публицист. До 1914 г. примыкал к большевикам. В годы Первой мировой войны — оборонец. После 1917 г. от политической деятельности отошел. Профессор Петроградского университета. В 1931 г. осужден по процессу «Союзного бюро меньшевиков».
457 Burgfrieden (нем.) — гражданский мир.
458 Речь идет о «Всероссийском земском союзе и Союзе городов (Земгор)», созданном в 1915 г. С согласия правительства реализовывал комплекс мер, которые оказывали помощь фронту. Своей деятельностью способствовал усилению влияния торгово-промышленной буржуазии и либеральных помещиков на правительство. Стал одной из опор Прогрессивного блока.
459 Status quo (лат.) — существующее положение вещей.
460 В апреле 1915 г. началось отступление русских войск из Галиции. 20 июля 1915 г. русские войска оставили Варшаву. В июле — августе германские войска провели крупную наступательную операцию в Белоруссии. В связи со всеми этими событиями Николай II сместил вел. кн. Николая Николаевича с поста Верховного главнокомандующего.
461 Бушков — псевдоним Фондаминского Ильи Исидоровича (1880-1942), одного из лидеров партии социалистов-революционеров. В годы Первой мировой войны был последовательным оборонцем.
462 «Ахерон» — титан, сын богов Гелиоса и Геи. После поражения титанов низвергнут с Олимпа.
463 Пожарский Дмитрий Иванович (1578-1642) — князь; русский полководец, народный герой, соратник К Минина в борьбе с польскими интервентами.
464 Минин Кузьма (?—1616) — Нижегородский посадский, народный герой, организатор национально-освободительной борьбы русского народа против польской интервенции.
465 На Штутгартском конгрессе (1907) II Интернационала была принята антивоенная резолюция А. Бебеля, в которую по предложению Р. Люксембург, В. И. Ленина и Ю. О. Мартова было внесено дополнение о том, что в случае возникновения войны социалисты должны бороться не только за ее скорейшее прекращение, но и использовать военный кризис для свержения буржуазии. На Базельском конгрессе (1912) II Интернационала был принят «Манифест» того же содержания.


784
466 Клемансо (Clemenceau) Жорж (1841-1929) — французский государственный деятель, лидер радикалов. В1906-1909; 1917-1920 гг. премьер- министр Франции.
467 Вивианы (Viviani) Рене (1863-1925) — французский политический и государственный деятель. В начале политической карьеры — социалист. СторонникА. Мильерана. В июле 1914-октябре 1915 г. премьер-министр Франции. Самба (Sembat) Марсель (1862-1922) — французский социалист, депутат парламента, социал-шовинист.
468 В ходе Великой Французской революции в 1793 г. установилась якобинская диктатура.
469 ВIV Государственной Думе было три депутата Марковых. Все они занимали правые позиции. Наиболее известным из них был Марков (2-й) Николай Евгеньевич (1866-1945).
470 Очевидно, речь идет о газете П. П. Рябушинского «Утро России».
471 Военно-промышленные комитеты — общественные организации, включавшие в свой состав на выборных началах промышленников и рабочих с целью установления социального партнерства в условиях войны. Созданы в 1915 г. по предложению П. П. Рябушинского.
472 Горемыкин Иван Логгинович (1839-1917) — русский государственный деятель. Министр внутренних дел (1895-1899), председатель Совета министров (1906,1914-1916).
473 Скобелев Матвей Иванович (1885-1938) — русский социал-демократ. Меньшевик Депутат IV Государственной Думы. В годы войны — революционный оборонец. Министр труда Временного правительства. С 1922 г. член РКП (б). В 1938 г. расстрелян.
474 Хаустов Валентин Иванович (1884 — после 1917) — русский социал- демократ. Меньшевик Депутат IV Государственной Думы. Член Исполкома Петросовета. Член ВЦИК.
475 Имеются в виду деятели Парижской коммуны 1871 г.
476 Варлен (Varlen) Луи Эжен (1839-1871) — деятель французского рабочего движения, один из организаторов и руководителей парижских секций I Интернационала, левый прудонист. Рабочий-переплетчик. Член ЦК Национальной гвардии, один из руководителей восстания 18 марта 1871 г., член Парижской коммуны. Расстрелян версальцами.
477 Очевидно, Международного товарищества рабочих — I Интернационала.
478 Гильфердинг (Hilferding) Рудольф (1877-1941) — один из лидеров австрийской и немецкой социал-демократии и II Интернационала. В книге «Финансовый капитал» (19Ю) первым из социал-демократов проанализировал империализм.


Комментарии
785
А. 	Н. Потресов. Патриотизм и международность
Статья была впервые опубликована в сборнике группы его сторонников (В. И. Засулич, П. П. Маслов, Л. И. Аксельрод и др.) «Самозащита» (Пг., 1916), затем в сборнике произведений Потресова «Война и вопросы международного демократического сознания» (Вып. 1. Пг., 1916. С. 72-77). Перепечатано в посмертном сборнике произведений Потресова. В извлечениях публиковалась в кн.: А. Н. Потресов. Избранное. М., 2002. С. 176—179-
Здесь публикуется по: А. Н. Потресов. Посмертный сборник произведений. Париж, 1937. С. 212-224.
479 Имеется в виду лозунг, которым заканчивается «Манифест Коммунистической партии» — «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!».
480 Жорес (Jaurès) Жан (1859-1914) — руководитель Французской социалистической партии. Убит французским шовинистом в канун Первой мировой войны.
481 Бебель (Bebel) Август (1840-1913) — деятель германского и международного рабочего движения, один из основателей и руководителей социал- демократической партии и II Интернационала. Токарь по профессии. С1867 г. председатель «Союза немецких рабочих обществ». В 1869 г. вместе с В. Либкнехтом возглавил Социал-демократическую партию Германии («эйзенахцы»). За антивоенные выступления в Рейхстаге арестован (1871), отбыл 6-летнее тюремное заключение. В период действия исключительного закона против социалистов (1878-1890) руководил нелегальной социал-демократической партией Германии. Неоднократно избирался депутатом Рейхстага.
482 Conditio sine qua non (лат) — обязательное условие.
483 Очевидно, речь идет о деятелях Всеобщего германского рабочего союза (1863-Ï875) Ф. Лассале, Б. Беккере, И. Беккере, В. Либкнехте, И. Швейцере, В. Бракке и др.
484 Гейне (Heine) Генрих (1797-1856) — немецкий поэт и публицист. С 1831 г. — в эмиграции в Париже. Произведениям Гейне присуща романтическая ирония страдающего от несовершенства и прозы жизни героя, сарказм и лиризм, дерзкий вызов самодовольной пошлости (в «Книге песен», 1827). Работы Гейне проникнуты народно-мелодической стихией (сб. «Ромасеро», 1851), где скептицизм и ноты отчаяния не подавляют мужества противостояния судьбе (с 1848 г. Гейне был прикован к постели).
485 Наполеон I (Napoleon) Бонапарт (1769-1821) — французский государственный и военный деятель, бригадный генерал периода Великой французской революции, командующий армией при Директории. В ноя¬


786
бре 1799 (18 брюмера) совершил государственный переворот, в результате которого стал первым консулом, сосредоточившим в своих руках всю полноту власти. В 1804-1814 и 1815 гг. император Франции.
486 Марсельеза — французская революционная песня, государственный гимн Франции.
487 A limine (лат) — сразу же, решительно.
488 Ео ipso (лат. ) — в силу этого.
489 Status quo ante bellum (лат) — положение до войны.
490 После трех разделов Речи Посполитой (1772, 1793 и 1795 гг.) между Пруссией, Австрией и Россией Польша перестала существовать как самостоятельное государство.
491 Par excellence (франц) — преимущественно.
492 Бакунин Михаил Александрович (1814-1876) — русский революционер, один из основоположников и теоретиков анархизма и народничества. Из дворян. В 1830-х гг. член кружка Н. В. Станкевича. С 1840 г. за границей. Участник революций 1848-1849 гг. в Европе. В 1851 г. выдан России австрийским правительством. 6 лет был заключен в Петропавловскую, а затем Шлиссельбургскую крепости. С 1857 г. в ссылке в Сибири. В 1861 г. бежал за границу, сотрудничал с А. И. Герценым и Н. П. Огаревым. Организовал «Альянс социалистической демократии». С 1864 г. член I Интернационала, где боролся с К Марксом.
493 Patria (лат) — отечество.
494 Старовер [Потресов А. И.]. Заметки журналиста. О патриотизме//Искра. 1904. №62.15 марта. С. 2 — 3 (то же: Искра за два года. СПб., 1906. Т. 2. С. 652—656).
495 Искра за два года. Т. 1 — 2. СПб., 1906.
496 Радищев Александр Николаевич (1749-1802) — русский революционный мыслитель, писатель, провозвестник революционных идей в России.
П. Б. Аксельрод. Кто изменил социализму?
(Большевики и социальная демократия в России)
Весной 1919 г. издательство «Народоправство» выпустило данную брошюру в ряду других работ подобного рода: Оберучев К. М. В дни революции (Воспоминания участника Великой Русской Революции 1917 года); Лебедев Вл. Борьба русской демократии против большевиков; Андреев Леонид. Спасайте! (SOS!) Обращение к цивилизованному миру. Выход брошюры в одной связке с работами активных антисоветчиков и обращением Леонида Андреева, в котором тот призвал США, Великобританию и Францию не входить ни в какой альянс с большевистской Россией (речь шла о


Комментарии
787
намечавшейся на Принцевых островах конференции с возможным участием представителей всех сторон, принимавших участие в Гражданской войне), рассматривался ленинским партийным и государственным руководством совместным «с Марковым вторым (видным черносотенцем! — Сост.) и купеческими сынками» выступлением, натравливающим «на русский пролетариат негодяев союзного капитала» («Правда». 1919. 18 июня). В адрес ЦК РСДРП была высказана неприкрытая угроза расправы в случае отказа дезавуировать выступление П. Б. Аксельрода. Тем более что это не было единичным, начиная с 1918 г. Аксельрод регулярно выступал на международных форумах и в иностранной печати («Les Echos de Russie» (Стокгольм), «Echo de Russie» (Женева), «La Rèpubligue Russe» (Париж) и др.) с жесткой критикой происходящего в России с момента захвата власти большевиками. В одной из передовых статей «Правды» по этому поводу даже специально подчеркивалось: »... Лица, солидаризирующиеся с Аксельродом», не могут рассчитывать на «конституционные гарантии» («Правда». 1919- 27 июля). В специальном ответном обращении ЦК РСДРП заявил о том, что «не имеет никакой причины не только «исключать» старейшего из ныне живущих вождей русского социал- демократического пролетариата, но и отмежевываться от него» (См.: Меньшевики в 1918-1919 гг. С. 21).
И все же антибольшевистские заявления П. Б. Аксельрода не вписывались в тактическую линию официального партийного руководства, что позже признал и Ю. О. Мартов. В письме на имя Е. Л. Бройдо от 26 июня 1920 г. он отметил: «...мы далеко разошлись с ним и в вопросах русской политики и в проблемах международного движения» (Там же. С. 545). Это стало одной из причин, по которым данная брошюра никогда больше не переиздавалась его однопартийцами и не была включена ими ни в один из сборников избранных трудов П. Б. Аксельрода.
Публикуется по: Аксельрод П. Б. Кто изменил социализму? (Большевики и социальная демократия в России). Нью-Йорк Изд-во «Народоправство», 1919. 30 с. В данную публикацию составителями внесена необходимая орфографическая правка, сделана дополнительная разбивка на абзацы.
497 Мессия — «помазанник», посредник между Богом и людьми и носитель высшего авторитета на Земле, приносящий с собой новое, исправленное состояние всего мирового бытия.
498 Здесь и далее курсив автора.
499 Мотагю — испорченное франц. Montagne — гора. В период Великой Французской революции революционно-демократическое крыло Конвента, представлявшее якобинцев; занимало на заседаниях верхние скамьи (отсюда название).


788
500 Единственное заседание Учредительного собрания, призванного определить государственное устройство России, открылось 5 января 1918 г. Оно длилось 12 часов 40 минут и было разогнано большевиками.
501 В день открытия Учредительного Собрания в Петрограде была расстреляна мирная демонстрация в его поддержку. На указанной выше выставке экспонировался документ из ГА РФ — показания рабочего Обуховского завода Дмитрия Николаевича Богданова: заполненные им собственноручно несколько листков обычной писчей бумаги. Четким почерком чернилами на одной из них выведено: «..Я после того расстрела и той дикости, которые творили красногвардейцы и матросы с нашими товарищами], а тем более после того, когда они начали вырывать знамена и ломать древки, а потом жечь на костре, не мог понять, в какой я стране нахожусь. Или в стране социалистической, или в стране дураков...?». Там же. С. 19-
Ю. О. Мартов. Линия социал-демократии
Статья написана в октябре 1919 г. Впервые опубликована в 1920 г. в сб. «Оборона революции и социал-демократия», подготовленном и изданном ЦК РСДРП (М., 1920. С. 3-8). В том же году переиздана Одесской областной организацией РСДРП. (См.: сб. «Социал-демократия и революция». Одесса, 1920. С. 5-9)- А в 1921 г. вышла в качестве приложения во владивостокском «Сборнике резолюций и тезисов ЦК РСДРП и партийных организаций» (Владивосток, 1921. С. 77-79). В 2000 г. вошла в основной корпус документов тома «Меньшевики в 1919-1920 гг.» (С. 275-279) и сборник «Мартов Ю. О. Избранное» (С. 386-392). «Линия социал-демократии» — одна из лучших статей Ю. О. Мартова 1918-1919 гг. Она вплотную примыкает к статьям «Европейский пролетариат и русская революция» (опубликована в журнале ЦК РСДРП «Рабочий Интернационал». 1918, № 1), «Маркс и проблемы диктатуры пролетариата» (Там же. 1918. № 3/4), «Мировой большевизм» (опубликована в выходившем в Харькове научном марксистском журнале «Мысль». 1919. № 10,12,13 и 15; отдельное издание «Мартов Ю. О. Мировой большевизм». Берлин: 1923; частично переопубликовано в указанном выше сборнике избранных работ Ю. О. Мартова, изданном в 2000 г. в Москве. С. 393-434), «Диктатура и демократия» (опубликована в сборнике «За год». М.: «Книга», 1919).
Готовя публикацию «Линии социал-демократии» для данного издания, составители внесли необходимую орфографическую правку и провели дополнительную разбивку на абзацы для облегчения чтения.
502 Заявление ЦК РСДРП(о) от 26 октября 1917 г. отражало всю глубину расхождения различных внутрипартийных подходов к большевистскому


Комментарии
789
перевороту. С одной стороны подчеркивалось, что партия «считает захват власти большевиками путем военного заговора насилием над волей демократии и узурпацией прав народа», а центральными политическими лозунгами признавались — «созыв Учредительного собрания в назначенный срок и приступ к переговорам о заключении всеобщего мира». В то же время главной задачей момента выдвигалось «сплочение всех пролетарских и демократических сил для предотвращения разгрома революции или полного торжества анархии и противодействия натиска контрреволюции». А органами такого спасения виделись специальные Комитеты общественного спасения для защиты Республики, по типу тех, что создавались в дни т.н. «корниловского мятежа». В них должны были входить представители как городских дум, так и Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, а также и «всех остальных демократических организаций политических, профессиональных и армейских». См.: Меньшевики в 1917 году. Т. 3. Ч. 2. С. 252. Это включало большевистскую партию и сформированное ею временное рабоче-крестьянское правительство в число демократических организаций, что отражало новую тактику ЦК, к руководству которой пришел Ю. О. Мартов. Состоявшееся в тот же день общегородское собрание меньшевиков-оборонцев признало целесообразным резко отмежеваться от тактики Мартова, доводя об этом до его сведения без широкого оповещения. Единственно законным правительством до Учредительного собрания объявлялось правительство А. Ф. Керенского (Там же. С. 235-236).
503 См. резолюцию ЦК РСРП (о) от 26 октября 1917 г. о необходимости участия в попытках формирования однородного социалистического правительства, включающего в себя «социалистические партии от народных социалистов до большевиков». См.: Меньшевики в 1917 году. Т. 3. Ч. 2. С. 272.
504 Речь идет о роли российских социал-демократов в переговорах общественных организаций и партий по вопросу о создании однородного социалистического правительства, проведенных под патронажем Центрального исполнительного комитета Всероссийского железнодорожного союза (Викжеля) 29 октября-1 ноября 1917 г. См.: Там же. С. 602-629.
505 Мартов допускает неточность. Вечером 31 октября десять членов и три кандидата в члены ЦК внесли в ЦК РСДРП(о) заявление с требованием «немедленно прекратить всякие переговоры с большевиками, о каком бы то ни было согласии с ними об образовании совместно с ними власти» (Там же. С. 273). 2 ноября они подписали письмо «Ко всем членам РСДРП (объединенной)», в котором обосновали свою позицию тем, что считают ее гибельной, ибо она — «изолируя рабочий класс от всей демократии», обрекает его «на неизбежное поражение»; «углубляет гражданскую


790
войну»; «покрывая авантюры большевизма и все преступления его вождей», приведет к переносу «презрения и ненависти к партии большевиков за все те ужасы, которым они подвергли страну» на «все социалистическое движение в целом и на движение рабочего класса» (там же. С. 276-278). В течение 3-4 ноября к ним присоединилось еще 27 человек из членов и кандидатов в члены ЦК, а также сотрудников центрального партийного органа — «Рабочая Газета» (Там же. С. 278-279). Созванное Петроградским избирательным комитетом меньшевиков- оборонцев собрание единомышленников в количестве 225 человек 3 ноября поддержало решение «членов ЦК, покинувших его ряды» (Там же. С. 286). Лишь 11 ноября, после того как переговоры с большевиками были прерваны, часть покинувших состав ЦК членов решила вернуться, чтобы «внутри него отстаивать <...> точку зрения по вопросу о создании власти, а также противодействовать уклонениям политической линии партии <...> в сторону т.н. «интернационализма»» (Там же. С. 303).
506 Открывшийся 30 ноября 1917 г. Чрезвычайный съезд РСДРП(о) проработал восемь дней и закрылся 7 декабря, известен как декабрьский.
507 Речь идет о решении Совета партии социалистов-революционеров в мае 1918 г. начать вооруженную борьбу с советской властью и «водрузить знамя Учредительного собрания» в Поволжье и на Урале.
508 Речь идет о восстании корпуса чехословацких легионеров, образованного еще Временным правительством и в мае 1918 г. специальными эшелонами отправленного на Дальний Восток для транспортировки во Францию. Растянувшись на местности от Поволжья и до Сибири, они выступили одновременно в Пензе, Самаре, Новониколаевске и др. городах, став надежной опорой растущим отрядам сопротивления большевистскому режиму.
509 Материалы всероссийского партийного совещания (Москва, 21-27 мая 1918 г.) см.: Меньшевики в 1918 году. С. 446-488.
510 Комитет членов Учредительного собрания (Комуч) — правительство, образованное в Самаре после захвата города чехословацкими легионерами.
511 Здесь и далее курсив автора.
512 См.: Меньшевики в 1918 году. С. 590-591,596-597,599-600,601,602-605.
513 Там же. С. 627-640.
514 Там же. С. 698-724.
515 См.: Воззвание ЦК РСДРП «К социалистам всех стран» от 26 ноября 1918 г. (Там же. С. 675-677) и обращение ЦК РСДРП к социалистическим партиям стран Согласия, принятое во 2-й половине июня 1919 г. (Меньшевики в 1919 году. С. 215-219)
516 См.: Меньшевики в 1918 году. С. 193-195.
517 См.: Меньшевики в 1919-1920 гг. С. 247-252.


Комментарии
791
Ю. О. Мартов. Диктатура пролетариата и демократия
Доклад Ю. О. Мартова «Диктатура пролетариата» не включался ни в один из его сборников статей. Впервые по машинописной записи, хранящейся в РГАСПИ (Ф. 275. On. 1. Д. 69. Л. 43-48 об.) опубликован в сборнике «Меньшевики в 1919-1920 гг.» (С. 368-378; заключительное слово — с. 383-388). Тезисы к докладу первый раз публиковались во владивостокском издании «Сборник резолюций и тезисов ЦК РСДРП и партийных совещаний» (Владивосток, 1921. С. 85-102). Не принятая на совещании одноименная платформа (там же. Л. 62-72) публиковалась лишь в сборнике «Меньшевики в 1919— 1920 гг.» (С. 399-404).
В настоящем издании доклад приводится в соответствии с современными правилами орфографии и новой разбивкой на абзацы, облегчающими чтение. На наш взгляд, он является ключевым для понимания развития представлений российской социал-демократии о революции и социализме.
518 	Совещание состоялось в Москве 12-14 марта 1920 г., на нем присутствовали представители МК и ПК и общегородских собраний этих организаций, а также представители Брянска и Бежицы, Твери, Витебска, Мглина, Череповца, Рыбинска, Саратова и Могилева. Председателем Совещания был избран Ф. И. Дан. На первом заседании утром 12 марта были заслушаны доклады с мест и доклад ЦК, сделанный Ю. О. Мартовым. Вечером в тот же день Мартов выступил с докладом «Диктатура пролетариата и демократия». Участникам совещания вручили: машинописный текст тезисов доклада и зачитанный по его завершении одноименный проект Платформы РСДРП с итоговым резюме в виде шапки следующего содержания: «ИСХОДЯ ИЗ ВЫШЕИЗЛОЖЕННОГО, РСДРП ПРЕДЛАГАЕТ ВСЕМ МАРКСИСТСКИМ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИМ ПАРТИЯМ СЛЕДУЮЩУЮ ПЛАТФОРМУ, КАК ОСНОВУ ДЛЯ ИХ ОБЪЕДИНЕННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ» (см., к примеру: РГАСПИ. Ф. 275. On. 1. Д. 74. Л. 73-75 об, 78-81,82-83). Утреннее заседание 13 марта было целиком посвящено прениям по докладу Мартова и его заключительному слову. Заседания 14 марта отвели под доклады Р. А. Абрамовича «Восстановление пролетариата» и Абрамовича и Д. Ю. Далина «Милитаризация труда». Рассматривались также организационные вопросы. Из резолюций по докладам оказались приняты лишь резолюция «Об Интернационале», «О партийном представительстве за границей», «О партийной дисциплине», «О партийной конференции», «О финансовом положении ЦК» и «О связи ЦК с местами», хотя участникам совещания предлагалось принять и тезисы «Диктатура пролетариата и демократия». Это стало результатом серьезных возражений против основных положений доклада Мартова, прозвучавших в прениях


792
и в выступлениях представителей ряда местных организаций. Было принято решение созвать в начале апреля новое партийное совещание, которому предстояло определить срок созыва «в течение ближайшего лета правомочной партийной конференции». См.: Меньшевики в 1919- 1920 гг. С. 405.
519 Выступивший первым представитель московской организации И. А. Исув подверг эту часть доклада Мартова резкой критике. «Мартов пытается доказать, — сказал он, — факт социалистической революции такой аргументацией: капитализм обнаружил неспособность справиться с разрухой — значит, мы пришли к социалистической революции. Такая постановка вопроса логически неправильна. Можно допустить правильность первой посылки, но делаемый Мартовым из нее вывод логически необязателен. Из несостоятельности капитализма вовсе не вытекает социализм. Но не только в этом дело. Дело в том, что и посылка Мартова неверна <...> Не надо преувеличивать безнадежности положения. Доказать крах капиталистического хозяйства не только трудно, но и невозможно» (Там же. С. 378-379). Что касается основного вопроса доклада, то Исув, считая эту часть доклада «наиболее содержательной и существенной», ограничился подчеркиванием ценности напоминания «об относительности принципа демократии», прозвучавшей у Мартова. Тем более, заметил он, что это возвращает «нас к плехановскому пониманию этого вопроса, защищавшемуся им против Мартова на партийном съезде 1903 года» (Там же. С. 378). К сожалению, в обсуждениях и спорах, последовавших по всем этим проблемам в последующем, Исув принять участия уже не Смог. Он умер в том же, 1920 г., от тифа.
520 Выступая в прениях, потомственный рабочий-печатник из Вильно, бун- дист, участник знаменитого восстания 1904 г. т. н. «романовцев» в Якутской ссылке, за что был осужден на 12 лет каторжных работ, один из создателей и руководителей легендарного Союза печатников Марк Самойлова Кефали (1881-1943), заметил: «...говорить о социальной революции нужно очень и очень осторожно. Гораздо вероятнее другая возможность. Капиталистическое общество переживает кризис. Это несомненно. Но результатом этого кризиса будет не социализм, а приспособление капитализма к новым формам хозяйственных отношений». Да и настроения мирового пролетариата, по его мнению, не всегда соответствуют публикуемым советской прессой резолюциям рабочих конгрессов (Там же. С. 383). В мае 1920 г. Кефали добьется встречи рабочих печатников с английской рабочей делегацией, прибывшей в Москву. После разгрома большевиками союза печатников перейдет на нелегальное положение, скрываясь одно время в Сибири, затем переберется за границу, где с 1924 г. двадцать лет в качестве одного из представителей правой оппози¬


Комментарии
793
ции будет в составе Заграничной делегации РСДРП, бороться с ортодоксальной линией официального партийного руководства.
521 Перерыв вызван плохим самочувствием Мартова, который к тому времени был смертельно болен (рак гортани), и второе выступление за короткое время требовало от него огромного напряжения.
522 При обсуждении доклада Мартова член ЦК партии и депутат Учредительного собрания А. А. Трояновский (1882-1955) заявил без обиняков: «Я думаю, что тезисы Мартова не могут быть утверждены на этом совещании. Вопросы, затронутые им, требуют тщательного продумывания и длительной внутрипартийной дискуссии». Он обратил внимание на необходимость более развернутого ответа на вопрос «о взаимоотношении между буржуазной демократией и пролетарской», ибо, если принять, что «при буржуазной демократии рассчитывать на социалистическое большинство в представительных учреждениях нет оснований», тогда следует признать, что «единственно правильный путь к социализму — это путь Ленина. Через диктатуру меньшинства — к социализму» (Гам же. С. 379). В 1923 г. Трояновский уйдет к большевикам. С 1924 г. будет занимать должность председателя Госторга СССР, с 1927 г. уйдет на дипломатическую работу, будет полномочным представителем СССР в Японии, с 1933 г. — в США. С 1939 г. преподавал в ведущих высших учебных заведениях страны.
523 Еще более жестко ставили этот вопрос представители крайне левого крыла партии. Ольга Осиповна (Иосифовна)Доманевская (1885-1974), редактор журнала Московского экономического совета, утверждая, что не видит принципиальных расхождений между Мартовым и Лениным в определении различий между буржуазной и пролетарской демократией, заявила, что спор идет лишь о том, «каковы должны [быть] методы управления революционной власти». Отметив, что Мартов «допускает диктатуру в отношении к эксплуататорам, но не к трудящимся», она подчеркнула: «Так голо ставить вопрос нельзя. Разве движение Колчака, Деникина было чисто помещичье-буржуазным? Ведь за ними шли и добровольно широкие слои трудящихся. Что же, должна была Красная Армия вести вооруженную борьбу с этими слоями трудящихся, или нет? Безусловно, да <...> Революционная власть, действующая во имя торжества социализма, не должна останавливаться перед применением репрессий даже к ведущим с нею борьбу группам трудящихся». Она же строго потребовала от Мартова — четко указать «грань, до которой может идти революционная власть», в вопросе о коалиции пролетариата и крестьянства. В том же 1920 г. вместе с А. Я. Вышинским и H. Н. Сухановым выйдет из партии, но в отличие от них, вскоре вместе с мужем — А. А. Юговым окажется в эмиграции. Там она писала статьи по


794
экономическим проблемам в «Социалистический Вестник». Была восстановлена в партии и с 1930 г. возглавила радикально левую группу, примкнув к дановскому большинству, отстаивавшему верность «мартовского курса» партии, а затем и к его группе «Новый путь». После Второй мировой войны активно сотрудничала в прокоммунистических изданиях США и Канады.
524 Череванин Федор Андреевич (настоящая фамилия — Липкин, псевдоним — Нежданов П.) (1869-1938) — один из старейших участников революционного движения в России (с 1891 г.), меньшевик-практик, с 1912 г. — член центральных партийных органов, обратил внимание на тезис Мартова о принципиальной допустимости ограничения демократически X прав: «У большевиков лишение буржуазии демократических свобод входит в общий план подавления демократизма. Но когда мы, при нашем отношении к демократии, это делаем, то не ставим ли мы на карту и теоретически незыблемый для нас принцип демократии? Конечно, и для большевиков лишение буржуазии избирательных прав — только демагогический лозунг, гораздо важнее для них — лишение буржуазии свободы слова и печати. И если и мы допустим ограничения в пользовании этими правами для имущих классов, то мы должны допустить их и для тех партий и групп трудящихся, которые в своих печатных органах будут выражать взгляды, сходные с воззрениями имущих классов. А такое расширенное толкование допустимости ограничений означает не что иное, как подавление самодеятельности трудящихся масс, вне которой социализм неосуществим. Тогда правы большевики, отвечая нам на наши заявления, что мы партия трудящихся, отвечая нам, что этот вопрос спорный. И потому становиться на почву допустимости, каких бы то ни было, ограничений в пользовании демократическими правами — мы не должны. Этот путь не может привести нас к социализму» См.: Меньшевики в 1919-1920 гг. С. 381. Это говорил один из сторонников реформистского крыла партии. Он будет членом Бюро ЦК после перехода партии в подполье, с 1922 г. в ссылках, которые лишь продлевались и продлевались. В1930 г. был арестован и в апреле 1931 г. приговорен к 5 годам заключения. Затем в мае 1935 г. сослан в Акмолинск. 8 марта 1938 г. расстрелян по обвинению в контрреволюционной деятельности. Реабилитирован в марте 1989 г.
525 Ратенау (Rathenau) Вальтер (1867-1922) — германский промышленник и финансист, с 1915 г. председатель правления Всеобщей компании электричества. В 1918-1921 гг. — экономический советник правительства, в 1922 — министр иностранных дел Германии, вместе с рейхсканцлером Кралом Йозефом Виртом (1879-1956) подписал Раппальский


Комментарии
795
договор с Советской Россией. Убит членом террористической организации «Консул».
526 Оговорка, Мартов ведет речь о правительстве Вирта, который возглавлял кабинет в мае 1921-ноябре 1922 г. В 1929-1930 гг. Вирт был министром по делам оккупированных территорий, в 1930-1931 гг. — министр внутренних дел. В 1933-1948 гг. — в эмиграции. В 1953 основал и возглавил партию немцев, борющихся за единство, мир и свободу. С 1952 г. — член Всемирного Совета Мира. Лауреат Международной Ленинской премии «За укрепление мира между народами» (1955).
527 Сажень — русская мера длины, равная 2,1336 м. Известны маховая сажень — 1,7бм, косая — 2,48 м.
528 В тексте — пропуск.
529 Рязанов (наст. фам. Гольдендах) Давид Борисович (1870-1938) — в революционном движении с 1889 г., организатор и руководитель группы «Борьба», выступавшей накануне II съезда партии в 1903 г. за объединение всех направлений российской социал-демократии. В последующем находился вне фракций и группировок, один из крупнейших исследователей литературного наследия К. Маркса и Ф. Энгельса. В августе 1917 г. с группой межрайонцев вступил в большевистскую партию. В марте 1918 г. — комиссар по реорганизации и ликвидации архивов в связи с эвакуацией правительства из Петрограда в Москву, затем председатель Центрального комитета по управлению архивами (ЦУКА), который возглавлял до 1920 г. В 1921-1931 гг. директор Института Маркса и Энгельса. Лауреат Ленинской премии 1927 г. за научную деятельность по истории общественной жизни и участие в подготовке к изданию первых томов сочинений Маркса и Энгельса. С 1929 г. — академик.
530 Вопрос об участии в Советах, революционных комитетах, органах самоуправления и других организациях обсуждался на Чрезвычайном (декабрьском) съезде РСДРП в 1917 г. См.: Меньшевики в 1917 году. Т. 3. Ч. 2. С. 492-494,508-512.
531 Выступая в прениях по докладу Мартова на утреннем заседании партийного совещания 13 марта 1920 г., Дан, в частности, сказал: «В тезисах Мартова нет указания на то, что ограничения демократии, применяемое в процессе борьбы революционной властью, свидетельствует о слабости революции. И чем сильнее революционная власть, чем прочнее ее связь с трудящимися массами, тем слабее необходимость применения репрессий. Предел применению ограничений демократии кончается там, где начинается насилие одной части трудящихся над другой. Стать на путь насилия по отношению к какой-либо части трудящихся мы не можем». См.: Меньшевики в 1919-1920 гг. С. 383.


796
Ю. О. Мартов. Мировая социальная революция и задачи социал-демократии. Тезисы доклада на апрельском 1920 г. партийном совещании
Первая публикация: Сборник резолюций и тезисов Центрального Комитета РСДРП и партийных совещаний. Издание Главного Комитета РСДРП на Украине. Харьков, 1920 и Социал-демократия и революция. Одесса, 1920. С. 24-32. На следующий год они появились во владивостокском «Сборнике резолюций и тезисов Центрального Комитета РСДРП и партийных совещаний» (Владивосток, 1921. С. 12-24). При включении в основной корпус документов тома «Меньшевики в 1919-1920 гг.» (М., 2000) тезисы были выверены по машинописной копии с правкой, хранящейся в РГАСПИ. Ф. 275. On. 1. Д. 73. Л. 2-11. На одной из копий в РГАСПИ и в листовочном варианте указана дата — 10 апреля, что, вероятно, является датой завершения работы над первоначальным текстом, представленным делегатам совещания. Апрельские тезисы Ю. О. Мартова 1920 г. были итогом теоретических разработок, призванных дать ответы на сложнейшие вопросы стратегии и тактики социал-демократии в новых условиях, сложившихся по окончании Первой мировой войны и после выхода на арену мировой политики большевистской России. Кроме того, российская социал-демократия, всегда осознававшая себя частью мирового социалистического сообщества, заявила свое видение проблем путей восстановления международного объединения социалистических и рабочих партий взамен рухнувшего II Интернационала. Наконец, рассмотрение широкого круга идейно-теоретических и тактических вопросов стало ответом на все ширившееся размежевание внутри РСДРП, где крепло и набирало силу внутрипартийное правое крыло. Долгое время они предлагались «всем марксистским социалистическим партиям», как некий символ веры, по определению Ф. Дана, и «основа для их объединенной деятельности» См.: «Социалистический вестник». 1926, 20 ноября. № 22 (140) — Дан Ф. И. Линцкая программа).
532 	Партийное совещание, состоявшееся в Москве 4-14 апреля 1920 г., было гораздо многолюднее мартовского. Это объяснялось тем, что организаторы приурочили его к проведению третьего Всероссийского и двух отраслевых — горнорабочих и металлистов — профессиональных съездов, на которые легально прибыло много социал-демократических делегатов. Всего в работе совещания участвовало 56 человек с решающим и 30 с совещательным голосом. Были представлены Москва, Петроград, Тула, Тверь, Калуга, Брянск, Орел, Самара, Пенза, Саратов, Екатеринбург, Витебск, Смоленск, Гомель, Псков, Вологда, Харьков, Екатеринослав, Киев, Одесса, Таганрог, Ростов-на-Дону, Александрове^ Кременчуг, Донецкий


Комментарии
797
бассейн (Юзовка, Макеевка, Кадиевка, Енакиево и др.), Ташкент. С основным докладом «Мировая социальная революция и задачи социал- демократии» выступил Ю. О. Мартов. Текст его не сохранился. Принятые по докладу тезисы — итог начавшегося на мартовском совещании обсуждения расширенных и дополненных тезисов «Диктатура пролетариата и демократия»
533 	В оригинале далее зачеркнуто: «отнюдь не вытекает из сущности классовой социалистической диктатуры и противоречит ее тенденции к установлению универсальной демократии». См.: РГАСПИ. Ф. 275. On. 1. Д. 73. Л. 2-11.
Ю. О. Мартов. Большевизм в России и Интернационале
Речь, произнесенная Ю. О. Мартовым на съезде Независимой партии Германии в Галле 15 октября 1920 г. Первый раз опубликована: Protokoll ber die Verhandlungen des ausserrordentlichen Parteitages in Halle. Vom 12. bis 17. Oktober 1920. Berlin: «Freiheit», [1920]. На русском языке отдельным изданием была выпущена издательством «Социалистический вестник»: Берлин, 1923, 36 с. С предисловием и послесловием автора. Вошла в основной корпус документов тома «Меньшевики в 1919-1920 гг.». Публиковалась по исправленной автором машинописной копии, хранящейся в РГАСПИ. Ф. 275. On. 1. Д. 84. Л. 8-15 об. В этом же виде включена в сборник: Мартов Ю. О. Избранное. М., 2000. С. 445-460.
Для данного издания текст выправлен составителями согласно новой орфографии и разбит на дополнительные абзацы для облегчения чтения.
534 Съезд проходил с 12 по 17 октября 1920 г. В числе гостей были приглашены: от РСДРП — Ю. О. Мартов и Р. А. Абрамович, от РКП (б) — один из ленинских соратников, председатель Исполкома Коминтерна, руководитель питерской организации большевиков, член ЦК и Политбюро Григорий Евсеевич Зиновьев (1883-1936). В центре внимания делегатов оказались важнейшие вопросы теории и тактики мирового социалистического движения.
535 Речь идет о выработанных 2-м конгрессом III (Коммунистического) Интернационала (Петроград, 19 июля — 17 августа 1920 г.) условиях приема. Партиям, желавшим вступить в Коминтерн, предлагалось неуклонно соблюдать ряд требований. Они должны были «строго» выдерживать «коммунистическое содержание партийной пропаганды и агитации»; удалять «со всех партийных постов центристов, реформистов и других соглашателей»; не останавливаться перед «полным разрывом с ними» и


798
проведением периодических «чисток» своих рядов; безоговорочно подчиняться всем решениям руководства Коминтерна; наконец, наряду с легальным партийным аппаратом обязательно иметь дееспособный нелегальный.
536 Г. Е. Зиновьев выступал на съезде днем раньше. Текст его выступления был опубликован в большевистской России отдельной брошюрой: Зиновьев Г. Мировая революция и Коммунистический Интернационал. Пт, 1921.
537 Это положение выступления Ю. О. Мартова вызвало особую критику правого крыла РСДРП, считавшего, что хоронить социалистический реформизм — рано.
538 Носке (Noske) Густав (1868-1946) — один из лидеров правого крыла Германской социалистической партии, голосовавший в начале Первой мировой войны за выделение военных кредитов на ведение войны. Во время Ноябрьской 1918 года революции в Германии член Совета народных уполномоченных, один из инициаторов подавления вооруженного восстания военных моряков в порту г. Киля. В 1919-1920 гг. — военный министр, организатор расправы с берлинскими рабочими во время их начатой ими всеобщей политической забастовки в январе 1919 г. и последующих репрессивных мер января — марта того же года.
539 Биссапати (Bissolati) Леонид (1857-1920) — один из основателей и лидеров реформистского крыла итальянской социалистической партии. В 1896-1904 и 1908-1910 гг. — редактор центрального органа партии газеты «Avanti» («Вперед»). В 1912 г. был исключен из партии за выступления в поддержку итало-турецкой войны 1911-1912 гг., тогда же выступил одним из учредителей партии реформистского типа. В годы Первой мировой войны входил в правительство в качестве министра без портфеля.
540 Тома (Thomas) Альбер (1878-1932) — французский социал-реформист, с 19Ю г. один из лидеров парламентской фракции социалистической партии. Во время Первой мировой войны входил в правительство в качестве министра по делам вооружений. Весной 1917 г. приезжал в революционную Россию для агитации за продолжение войны. В 1919 г. — один из организаторов Бернского Интернационала. В 1919-1932 гг. — возглавлял Международное бюро труда при Лиге Наций.
541 «Коммунистический Интернационал» — журнал, орган Исполкома Коминтерна, выходил в 1919-1943 гг. в Петрограде и Москве на русском, немецком, французском, английском, испанском и китайском языках.
542 Ю. О. Мартов имеет в виду ту часть речи В. И. Ленина 6 августа 1920 г., когда он, касаясь состава Британской рабочей партии, говорил: «В нее входит <...> огромная масса английских рабочих, находящихся на поводу у худших буржуазных элементов, у социал-предателей, еще худших,


Комментарии
799
чем Шейдеман, Носке и им подобные господа» (см.: Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Т. 41. С. 263). Шейдеман (Scheidemann) Филипп (1865-1939) — один из лидеров социалистической партии Германии, член ее правления с 1911 г. В ноябре 1918 — феврале 1919 г. один из председателей Совета народных уполномоченных, в феврале — июне 1919 г. — глава правительства.
543 Таким образом, Ю. О. Мартов публично подтвердил неизменность своей оценки линии И. Г. Церетели на единение «живых сил революции», оборончества А. Н. Потресова и солидарность с В. И. Лениным в определении эпохи, начало которой положила Первая мировая война, как эпохи социальной революции.
544 Фрис — так в документе, правильно Я. Фриис. См.: Коминтерн и идея мировой революции. Документы. М.: «Наука», 1998. С. 264,301.
545 Гримлунд (Grimlund) Отто (1893—?) — шведский журналист, делегат 1-го конгресса Коминтерна от левой социал-демократической партии Швеции, в 1921 г. переименованной в коммунистическую партию Швеции.
546 Речь идет о Страсбургской (февраль-март 1920 г.) конференции французской социалистической партии и Лейпцигском съезде (30 ноября — 6 декабря 1919 г.) Независимой социалистической партии Германии. Съезд немецких социалистов проголосовал за отказ от присоединения ко II Интернационалу, переговоры с Коминтерном и Объединение «всех способных к действию социалистических партий», а конференция французских социалистов приняла решение выйти из Коминтерна.
547 Имеется в виду ультиматум, предъявленный Австро-Венгрией Сербии 23 июля 1914 г. с целью развязывания Первой мировой войны, когда в качестве предлога было использовано сараевское убийство австрийского престолонаследника эрцгерцога Франца Фердинанда, которое настолько ошеломило всех, что не дало возможности никому осознать подлинную подоплеку принятого решения.
548 Лябур-Парте (нем.) — Британская рабочая (лейбористская) партия.
549 Ренодель (Renaudel) Пьер (1871-1935) — один из руководителей Французской социалистической партии, в 1915-1918 гг. — директор газеты «L’Humanité» («Человечество»),
550 Имеется в шщ Кайлен (Cachin) Марсель (1869-1958) — в 1905-1920 гг. один из руководителей Французской социалистической партии, затем (1920) Французской коммунистической партии, в 1918-1958 гг. — директор «L’Humanité» («Человечество»). В 1940-1944 гг. участник движения «Сопротивление».
551 Вероятно, Ю. О. Мартов имеет в виду постановление Петросовета, принятое 17 сентября 1920 г. по докладу Г. Е. Зиновьева. См.: Петроградская правда. 1918.18 сентября. № 208.


800
552 Рижский мирный договор о прекращении войны и нормализации отношений между РСФСР и УССР, с одной стороны, и Польшей — с другой, был подписан 18 марта 1921 г. Россия и Украина обязались возвратить Польше все военные трофеи и культурные ценности, доставшиеся им начиная с 1772 г., выплатить в годичный срок 30 млн. золотых рублей. Кроме того, к Польше отходили западные районы Украины и Белоруссии.
553 Представление о том, что война Советской России с Польшей является только предтечей установления советской власти в западноевропейских странах в результате победоносного наступления Красной Армии, действительно являлось одной из излюбленных тем выступлений народного комиссара по военным делам, одного из главных строителей Рабоче- Крестьянской Красной Армии Льва Давыдовича Троцкого (1879-1940). Красная Армия, — утверждал он в речи на объединенном заседании ВЦИК, Моссовета и профсоюзов 5 мая 1920 г., — стремится «на Запад, навстречу европейскому пролетариату, который знает, что мы можем встретиться с ним не иначе, как только над трупом белогвардейской Польши, в свободной и независимой Рабоче-Крестьянской Польше». См.: Троцкий Л. Д. Война с Польшей. М., 1920. С. 14.
554 «Die Rote Fahne» («Красное Знамя») — центральный орган «Союза Спартак», позже — Коммунистической партии Германии, выходил в 1918— 1939 гг.
555 Радек Карл Бернгардович (1885-1939) — член РСДРП с 1903 г., состоял в Социал-демократии партии Королевства Польского и Литвы, был активным деятелем левого крыла немецкого социал-демократического движения. Участник международных социалистических конференций в Циммервальде, Кинтале, Стокгольме. С ноября 1917 г. — ответственный сотрудник Народного комиссариата иностранных дел. В 1920— 1924 гг. — член Исполкома Коминтерна.
556 Криспин (Crispien) Артур (1875-1946) — один из лидеров германской социал-демократии. В 1917-1922 гг. — возглавлял правое крыло Независимой социал-демократической партии Германии. Выступал против вступления в Коминтерн. В 1922 вернулся в Германскую социал- демократическую партию и был избран членом ее ЦК
557 Смайли (Smille) Роберт — деятель английского рабочего движения, председатель Союза шотландских горнорабочих, в 1912-1921 гг. — председатель федерации горняков Великобритании.
558 Лонге (Longuest) Жан (1876-1938) — руководитель центристского крыла Французской социалистической партии. Внук К Маркса.
559 Мергейм (Merrheim) Альфонс (1881-1925) — французский профсоюзный деятель, синдикалист, один из основателей и лидеров Всеобщей конфедерации труда Франции, участник Циммервальдской конференции.


Комментарии
801
560 Энвер-паша (Enver Pasha) (1881-1922) — один из лидеров младотурок, активный проводник геноцида армян, глава триумвирата, управлявшего Турцией в годы Первой мировой войны. В 1918 г. после падения режима уехал в Европу. В августе 1920 г. по инициативе И. В. Сталина приезжал в Москву, где заинтересовал большевистское руководство планами создания широкомасштабного мусульманского движения против Великобритании. По некоторым данным, встречался с Лениным. Осенью 1921 г. появился в Туркестане с советским мандатом. В конце года вступил в контакт со свергнутым бухарским эмиром и объявил себя Верховным главнокомандующим вооруженными силами ислама и наместником эмира, начав вооруженную борьбу против советских частей. Вскоре занял почти всю территорию Восточной Бухары и Душанбе. 4 августа 1921 г. убит в бою с преследовавшим его отрядом Красной Армии.
561 ДАрагона (D’Aragona) Лудовико (1876-1961) — итальянский политический деятель, один из лидеров правых социалистов и реформистского крыла профсоюзного движения в Италии. В 1909-1918 гг. — инспектор, в 1918-1925 гг. — генеральный секретарь Всеобщей конфедерации труда (ВКТ) Италии. Депутат парламента (1919-1924). Один из авторов т.н. «пакта умиротворения» фашистов. Позже распустил ВКТ и подписал декларацию о сотрудничестве с фашизмом. После Второй мировой войны — один из организаторов раскола социалистической партии и основателей партии правых социалистов (1947), в которой с 1949 по 1951 г. занимал пост генерального секретаря. В 1946-1951 гг. неоднократно входил в состав кабинета министров Италии.
562 Точное название — Дальневосточная Республика — ДВР. Образована 6 апреля 1920 г. на территории Забайкальской, Амурской и Приморской областей. Просуществовала в качестве буферного государства между Советской Россией и Японией вплоть до 15 ноября 1921 г.
563 Мартов ошибся. Столицей ДВР Владивосток никогда не был. Первоначально ею провозгласили Вернеудинск, а с октября 1920 г. — Читу.
564 Колчак Александр Васильевич (1873-1920) — адмирал, ученый- океанограф, гидрограф, участник полярной экспедиции 1900-1902 гг. По ее итогам в 1906 г. избран действительным членом Русского географического общества, а один из островов Карского моря был назван его именем. В русско-японскую войну командовал в Порт-Артуре эсминцем, затем береговой артиллерийской батареей. Награжден орденами и золотой саблей с надписью «За храбрость». С 19Ю в Морском Генеральном штабе. С 1912 на Балтике. В 1913 произведен в капитаны 1 ранга. С началом Первой мировой войны организовал успешную постановку мин и атаки на немецкие транспортные конвои. В апреле 1916—контр-адмирал, с июня — командующий Черноморским флотом. Отозван с флота 7 июня


802
1917 г. По приглашению американской военно-морской миссии в начале августа отбыл в США в качестве начальника российской военно-морской миссии. С конца декабря того же года на британской военной службе. 4 ноября 1918 г. прибыл в Омск. 18 ноября провозгласил себя Верховным правителем России. В январе 1920 г., потерпев поражение от войск Красной Армии, передал это звание генералу А И. Деникину. В середине января арестован чехословацкими легионерами и передан в Иркутске большевикам, по распоряжению которых и был казнен.
565 Скорей всего, речь идет об Александре Михайловиче Краснощекове (1880-1937). Участник социал-демократического движения с 1896 г., большевик с 1917 г., он стал в годы Гражданской войны видным партийным деятелем на Дальнем Востоке, а с 1920 г. председателем правительства и министром иностранных дел Дальневосточной Республики. С1921 г, —заместитель наркома финансов РСФСР, в 1922-1926 гг, —председатель правления Промбанка СССР.
566 Урицкий Моисей Соломонович (1873-1918) — юрист, участник революции 1905-1907 гг., затем в эмиграции. В 1917 г. — «межрайонец», с августа — большевик, член ЦК С марта 1918 г. председатель Петроградского ЧК Убийство Урицкого 30 августа эсером Л. С. Канегиссером послужило поводом для ужесточения репрессивной политики большевиков и начала массового красного террора.
567 Данные о 800 заложниках, расстрелянных Петроградской ЧК за сентябрь-октябрь 1918 г. см.: «Еженедельник Чрезвычайных Комиссий». 1918. № 6. С. 19. Там же несколько ранее был опубликован и упомянутый Ю. О. Мартовым циркуляр, подписанный наркомом внутренних дел Г. И. Петровским. В нем всем Советам предписывалось немедленно арестовать всех известных им эсеров (естественно, правых), а из буржуазии и офицерства взять «значительные количества заложников». Сетуя на то, что, «несмотря на постоянные слова о массовом терроре против эсеров, белогвардейцев и буржуазии, этого террора на деле нет», нарком предписал производить «безоговорочно массовый расстрел», «при малейших попытках сопротивления или малейшем движении (курсив наш — Сост.) в белогвардейской среде» (Там же. № 1. С. 11).
568 Краковский Р. Б. — рабочий Сестрорецкого оружейного завода, меньшевик, член Петроградского губернского комитета РСДРП, активный участник движения рабочих уполномоченных в Петрограде; арестован в Москве 7 июня 1918 г. в составе делегации петроградского Собрания уполномоченных, содержался в Бутырской, а затем Таганской тюрьмах. Расстрелян в сентябре того же года сразу же после освобождения. См.: Меньшевики в 1918 г. С. 647; Рабочее оппозиционное движение в боль¬


Комментарии
803
шевистской России 1918 г. Собрания уполномоченных фабрик и заводов. Документы и материалы/Составитель, автор вступительной статьи и примечаний Д Б. Павлов. М.: «Российская политическая энциклопедия», 2006. С. 225,226,268,318,319,321,330,410,411,413,415.
569 Петровский Григорий Иванович (1878-1958) — участник революционного движения с 1897 г., большевик, председатель большевистской фракции IV Государственной Думы. С 1912 г. член ЦК РСДРП (б). После прихода большевиков к власти в октябре 1917 г. — народный комиссар внутренних дел. В последующие годы — видный партийный и государственный деятель.
570 «Le Matin» («Утро») — французская парижская газета, выходившая с 1884 по 1944 г.
571 Катан (1887-1918) — известна под именами Дора и Фани; отчествами Ефимовна и Хаимовна; а также под фамилиями Ройд и Ройтман. См.: сб. документов из серии «Секреты специальных служб» — Дело Фани Каплан или кто стрелял в Ленина. Составители В. К. Виноградов, А. Л. Литвин, H. М. Перемышленникова, В. С. Христофоров. М.: Издательство «X-History», 2008.
572 Бургфриден — см. комм. 457.
573 Иоанн Предтеча — Иоанн Креститель («Яхве милостив») — в христианских представлениях последний в ряду пророков — предвозвестников прихода мессии.
574 Искуситель — сатана — в религиозно-мифологических представлениях иудаизма и христианства главный антагонист Бога и всех верных ему сил на небесах и на земле, враг человеческого рода, царь ада и повелитель бесов.
575 Под бакунинским «Евангелием» Мартов имел в виду его работу «Государственность и анархизм» (1873).
576 Под новым изданием бакунинского «Евангелия» Мартов ведет речь о работе В. И. Ленина «Детская болезнь “левизны” в коммунизме». Она была написана и издана к открытию 2-го конгресса Коммунистического Интернационала. В том же году вышла на немецком в Берлине и Гамбурге, английском в Лондоне и Нью-Йорке, французском в Париже, итальянском в Милане.
П. Б. Аксельрод. О большевизме и борьбе с ним
Под таким заголовком работа П. Б. Аксельрода была опубликована первый раз в «Социалистическом Вестнике» (1921. № 6-7) с сокращениями,
которые были предложены автору Ю. О. Мартовым. Тогда же в развернутом виде она появилась на французском языке: Observations sur la tactigue


804
des socialistes dans la lutte contre le bolchevisme. (Extrait d’une lettre a Martov). Paris, 1921. Через год вышла на русском языке в переводе С. О. Португейса (Ивановича): Аксельрод П. Б. О тактике социалистов в борьбе с большевизмом. Пг.: Библиотека социал-демократа при Петроградской организации РСДРП, 1923. Перевел, подготовил тетрадь, представляющую собой готовый рукописный наборный экземпляр петроградского издания, С. О. Пор- тугейс (Ст. Иванович). Он же и переслал из Берлина, где проживал в эмиграции с 1920 г., в Петроград своим сторонникам, т.н. внепартийным правым (тетрадь эта хранится в следственном деле его соратника по одесской организации В. М. Коробкова, см.: Центральный архив Федеральной службы безопасности (ЦА ФСБ). Д. Р-43224. T. 1).
Вероятно, Португейсу принадлежит и следующее предисловие к петроградскому изданию: «Издаваемое нами письмо тов. П. Б. Аксельрода, одного из основоположников Российской Социал-Демократической Рабочей Партии, было им написано в 1920 году к Ю. О. Мартову. Хотя в известной части это письмо уже устарело, и по целому ряду спорных тогда вопросов ныне в партии достигнуто полное единомыслие, часть же вопросов утеряла свой актуальный интерес, мы, тем не менее, сочли возможным издать это письмо, чтобы ознакомить, главным образом, молодых членов нашей партии с существом тех разногласий, которые еще сравнительно недавно имели место в рядах нашей партии. Мы это делаем тем более охотно, что письмо это по целому ряду обстоятельств осталось неизвестным большинству членов партии в России. Обращаем внимание читателей, что условия, в которых было написано это письмо, а также и цель, которую оно преследовало, привели к тому, что критика его направлена исключительно на «центристскую» тактику в Интернационале. Это, конечно, отнюдь не означает, что автор солидаризируется с политикой партий, принадлежащих ко II Интернационалу. Позиция тов. П. Б. Аксельрода в годы войны была резко враждебна националистическому и шовинистическому уклону политики этих партий».
Оговорки по поводу того, что «в известной части это письмо уже устарело», или о том, что «по целому ряду спорных тогда вопросов ныне в партии достигнуто полное единомыслие» — являлись чисто тактическим ходом. Они явно были рассчитаны на отвод возможных обвинений со стороны официального руководства партии в разжигании ненужных страстей и искажении подлинной позиции РСДРП в отношении к большевикам и большевизму.
В данном сборнике публикуется по варианту, вошедшему в основной корпус документов тома «Меньшевики в 1919-1920 гг.», где текст письма был воспроизведен по петроградскому изданию 1923 г., с восстановлением примечаний П. Б. Аксельрода к французской публикации 1921 г.


Комментарии
805
577 Бауэр (Bauer) Отто (1882-1938) — лидер австрийской социал-демократии, член правительства после революции 1918 г., видный деятель Рабочего Социалистического Интернационала. Автор книги «Bolshewis- mus oder Sozialdemokratie?» (Wien: Verl. Der Wiener Volkbuch, 1920), оценку выводам которой пытались дать не только Аксельрод, Мартов и Плеханов, но и Ленин (см.: Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 41. С. 229-230).
578 Меринг Ф. — см. комм. 414.
579 П. Б. Аксельрод имеет в виду свою статью «Источники разногласий между так называемыми партийцами и так называемыми ликвидаторами». См.: «Голос социал-демократа». 19Ю. № 23.
580 In Kauf nehmen (нем.) — со всем этим примириться.
581 Урицкий М. С. — см. комм. 566.
582 Дзержинский Феликс Эдмундович (1877-1926) — участник польского и российского революционного движения с 1895, с 1903 г. — большевик, член ЦК РСДРП, с 1917 г. - РСДРП (б), РКП (б), ВКП (б), с 1924 г. - кандидат в члены Политбюро. Один из активнейших участников революции 1905-1907 гг. 10 лет провел в тюрьмах и ссылках. В октябрьские дни 1917 г. — член ВРК, а с декабря того же года — председатель ВЧК (с 1922 г. — ГПУ, ОГЛУ), одновременно, в 1919-1923 гг. — нарком внутренних дел, в 1921 г. — нарком путей сообщения, с 1924 г. — председатель ВСНХ СССР.
583 Оффензива — Offensif (франц) — наступательная, агрессивная. Польской оффензивой называли органы внутренней безопасности Польской Республики.
584 «Revolutionärer oder reaktionärer Umsturz» — (нем) — «Революционный или реакционный переворот».
585 Дашинский (Daszyhski) Игнаций (1866-1936) — польский политический деятель, член ППС, с 1919 трижды избирался депутатом польского сейма и был председателем фракции ППС в сейме. Заместитель премьер-министра во время польской интервенции в Советскую Россию (1920-1921), в 1926 — сторонник Пилсудского, в 1928-1930 — председатель сейма.
586 Армянская Республика возникла в мае 1918 г. после распада Закавказского комиссариата. К власти пришли представители Армянского революционного союза «Дашнакцутюн». По Батумскому договору 1918 г. территория, подвластная дашнакскому правительству, ограничивалась Эри- ванским и Эчмиадзинским уездами. Остальные земли Армении были захвачены Турцией.
587 Имеется в виду брошюра П. Б. Аксельрода «Die Krise und die Aufgaben der Internationalen Sozialdemokratie», вышедшая в Цюрихе в 1915 г.


806
588 См.: Аксельрод П. Б. Вторая Кинтальская конференция. Пг., 1917.
589 Условие sine qua non (лат.) — непременное, совершенно необходимое.
590 Sic volo, sic jubeo (лат.) — так я хочу, так я приказываю.
591 Макдональд (Macdonald) Джеймс Рамсей (1866-1937) — один из основателей и лидеров Лейбористской партии Великобритании. В 1924 и 1929-1931 гг. — премьер-министр.
592 Сноуден (Snowden) Филипп (1864-1937) — английский политический деятель, представитель правого крыла Независимой рабочей партии, членом которой состоял 34 года (до 1927), один из лидеров лейбористской партии. В кабинете Макдональда 1924 г., а также в 1929- 1931 гг. — канцлер казначейства.
Ю. О. Мартов. Наши разногласия
Частное письмо Ю. О. Мартова П. Б. Аксельроду от 5 апреля 1921 г. впервые было опубликовано в сборнике «Мартов и его близкие» (Нью-Йорк 1959- С. 52-60), повторено в сборнике: Ю. О. Мартов. Письма. 1916-1922. Редактор-составитель Ю. Г. Фелыытинский. Benson, 1990. С. 115-12 3. В обоих случаях документ публиковался с купюрами и искажениями текста. При включении данного письма в основной корпус документов сборника «Меньшевики в 1921-1922 гг.» (С. 182-192), оно было сверено с оригиналом, хранящимся в International Institute of Social History, Amsterdam. Pavel Akselrod Collection. Box 30. По данной публикации письмо включено в наш сборник Купюры касаются лишь мест, в которых речь идет о вопросах, не касающихся объявленной темы. Заголовок дан составителями.
593 Речь идет об открытом письме П. Б. Аксельрода Ю. О. Мартову под названием «О большевизме и борьбе с ним», публикуемом в данном сборнике.
594 Речь идет о ярославском антисоветском мятеже 6-21 июля 1918 г.
595 Здесь чрезвычайно важно отметить, что в резолюции ЦК РСДРП «О Ярославских событиях», принятой непосредственно после начала восстания в Ярославле 16 июля 1918 г., слов, на которые ссылается Ю. О. Мартов, нет. См.: Меньшевики в 1918 г. С. 590-591. Нет их и в письме «О восстании», разосланном ЦК в низовые партийные организации после принятия упомянутой выше резолюции (Там же. С. 591-594). Нет их и в резолюции ЦК «О задачах партии», принятой 27 июля (Там же. С. 597). Впрочем, в экземпляре письма ЦК низовым организациям, использованном составителями при работе над публикацией документов РСДРП за 1918 г., нет двух страниц — 3-й и 4-й, на которых по смыслу цитируемая Мартовым фраза могла бы быть. Но и в этом случае главным в этом документе


Комментарии
807
было не признание за народом права на восстание против большевистской тирании, а констатация: «Не восстание, а организованная борьба на все стороны за пролетарские и общедемократические права — такова в кратких словах тактическая линия социал-демократии в настоящий момент» (Там же. С. 593). А в резолюции ЦК по вопросу об участии в восстаниях с целью свержения советской власти, принятой 2 августа, подчеркивается абсолютная недопустимость этого и ответственность низовых организаций любого уровня за действия отдельных членов партии (Там же. С. 600).
596 Врангель Петр Николаевич (1878-1928) — барон, генерал-лейтенант, в 1918-1919 гг. в Вооруженных силах Юга России, в 1920 — Главком т.н. Русской армии.
597 Имеется в виду разгром армии генерала Юденича Николая Николаевича (1862-1933), возглавившего в октябре — ноябре 1919 г. поход белых на Петроград.
598 Last but not least {англ) — не в последнюю очередь.
599 Речь идет о восстании корпуса чехословацких легионеров, созданного Временным правительством из военнопленных для отправки в действующую армию для участия в боях против кайзеровской Германии. Весной 1918 г. эшелоны с легионерами, направлявшиеся во Владивосток для отправки морским путем во Францию, стали при поддержке Антанты опорой антисоветских выступлений на территории от Дальнего Востока до Поволжья, по которой проходил путь их движения.
600 Дутов Александр Ильич (1879-1921) — после Февральской революции
1917 г. — председатель Совета «Союза казачьих войск», с сентября — атаман Оренбургского казачества, член Учредительного собрания, в июле
1918 г. вошел в Комитет членов Учредительного собрания, с 1919 г. — генерал-лейтенант, командовал Оренбургской казачьей армией у Колчака. В 1920 г. бежал в Китай, где был убит.
601 Entgleisungen {нем) — сход с рельсов.
602 Речь идет о книге: Bauer О. Die russische Revolution. Wien, 1918.
603 Санкюлоты (от франц. sans — без, и cullote — короткие штаны), термин времен Великой французской революции. В годы якобинской диктатуры стало самоназванием революционеров.
604 Учредительная конференция Венского Интернационала не заняла вполне четкой и определенной позиции по вопросу о военном вторжении большевистской России в Грузию в марте 1921 г.
605 Бройдо ЕваЛьвовна (1876-1941) — в революционном движении с 1896 г., меньшевичка, неоднократно избиралась в состав руководящих органов РСДРП. После Первой российской революции 1905-1907 гг. — ликвидатор. Секретарь газеты «Луч». В августе 1917 г. избрана членом ЦК. Высту¬


808
пала против признания октябрьского переворота большевиков. На декабрьском съезде вновь вошла в состав ЦК и была его секретарем. В 1920 г. эмигрировала, входила в состав Заграничной делегации, была секретарем «Социалистического вестника». В ноябре 1927 г. прибыла в Россию для нелегальной работы. 22 апреля 1928 г. арестована в Баку и осуждена к 3 годам тюремного заключения. С 1931 г. в ссылке в Ташкенте, затем Ойрот-Туре. 4 июля 1937 г. арестована вновь и Военным трибуналом Московского военного округа 21 марта 1939 г. по ст. 58/69 УК РСФСР осуждена к 25 годам тюремного заключения. 11 ноября 1941 г. расстреляна при спешной эвакуации Орловского централа.
606 Bedenken (нем) — сомнения.
607 Доли« Давид Юльевич (1889-1962) — в 1907-19 Ю гг. студентом юридического факультета Петербургского университета начал активную работу в рядах РСДРП, затем был вынужден бежать за границу. Высшее образование завершил в Германии (1910-1913), сначала в Берлине, затем в Гейдельберге, где получил ученую степень доктора экономических наук В годы Первой мировой войны проживал в Германии, Англии, Скандинавии, продолжая активно сотрудничать в социал-демократических изданиях. В марте 1917 г. вернулся в Россию. На августовском (объединительном) съезде по списку интернационалистов избран членом ЦК Занимал видный пост в Министерстве труда при Временном правительстве. Один из активнейших сторонников мартовской линии ЦК от вхождения во ВЦИК и до идеи партийной мобилизации в Красную Армию. Неоднократно избирался депутатом Московского Совета. Однако с 1921 г. стал выступать с критикой мартовских тактических лозунгов по отношению к большевикам, большевизму, большевистской диктатуре и вопросу о восстановлении «Интернационала». После легального отъезда в том же году за границу и официального включения в состав Заграничной делегации вел дискуссии с Мартовым по принципиальным вопросам, во многом открыто поддерживая т.н. внутрипартийных правых.
608 Пескин Матвей Абрамович (? — 1952) — старейший член РСДРП, один из учредителей газеты «La Republique Russe».
б°9 французские социалисты, взявшиеся хлопотать за скорейшее предоставление больному Аксельроду въездной визы, оказались неспособны решить вопрос так быстро, как хотелось его друзьям.
610 Скаморовский Борис Александрович (1894-1965) — социал-демократ, меньшевик, секретарь ЦК в начале 20-х гг. В эмиграции сторонник левой, просталинской оппозиции. Был исключен из РСДРП в 1943 г.
611 Речь идет о т.н. «мартовском» путче 1921 г., подготовленном Коммунистической партией Германии. Позже Мартов подчеркивал, что те, кто «...вызывают десятки разрозненных и бессильных анархистских вы¬


Комментарии
809
ступлений с нелепыми взрывами железных дорог и общественных зданий, оказывают реакции величайшую услугу». Они, «нагнав панику на мещанство, заставляют пролетариат потерять сотни жертв убитыми, тысячи брошенными в тюрьмы и другие тысячи — выброшенными на мостовые, и позорно ликвидируют движение после всех этих подвигов, стараясь, впрочем, высоко держать голову и уверять весь мир, что они одержали моральную победу» («Социалистический Вестник». 1921. №7).
612 Вероятно, Мартов имеет в виду свою статью «К Венской конференции», опубликованную в 4-м номере «Социалистического Вестника».
Ю. О. Мартов. По поводу письма тов. П. Б. Аксельрода
Первая публикация статьи: Социалистический Вестник. 1921. 20 мая. № 8. С. 1-6. Является официальным ответом на публикацию в двух предыдущих номерах (№ 6-7) того же журнала открытого письма П. Б. Аксельрода «О большевизме и борьбе с ним», включенного в настоящее издание. Статья Мартова развивает идеи, кратко сформулированные в его частном письме Аксельроду от 5 апреля 1921 г., также воспроизведенном нами в данной публикации. Впервые в такой связке все эти документы вошли в тома «Меньшевики в 1919-1920 гг.» и «Меньшевики в 1921-1922 гг.».
613 Здесь и далее выделено автором, ему же принадлежат и отточия по тексту, никаких сокращений по тексту составители не производили.
614 См.: Меньшевики в 1918 году. С. 590-594. Оба цитируемые Мартовым документа (резолюция ЦК и его письмо к партийным организациям) приняты в июле 1918 г.
615 Речь идет об уже упоминавшейся книге: Bauer О. Die russische Revolution. Wien, 1918.
616 Ллойд-Джордж (Lloyd George) Дэвид (1863-1945) — премьер-министр Великобритании в 1916-1922 гг., один из лидеров Либеральной партии. В 1905-1908 гг. — министр торговли, в 1908-1915 гг. — министр финансов. Один из инициаторов возобновления контактов с Россией после осознания и признания неудач белого движения и интервенции.
617 Фош (Foch) Фердинанд (1851-1929) — маршал Франции (1918), в Первую мировую войну командовал армией, группой армий, в 1917-1918 гг. начальник Генерального штаба, с апреля 1918 г. — верховный главнокомандующий союзными войсками.
618 Иенсен (Jenssen) Отто — социал-демократический публицист времен Веймарской республики.


810
619 «Socialist» — официальный орган Социалистической рабочей партии Англии (1904,1909-19Ю, 1916,1918-1923).
620 Здесь и далее отточия документа.
Ю. О. Мартов. Наша платформа
Первая публикация в журнале «Социалистический Вестник». 1922. 4 октября. № 19 (41). С. 3-8. Подпись: Л. Мартов. Вошла в основной корпус документов сборника «Меньшевики в 1921-1922 гг.» (С. 548-559). При публикации в данном издании проведена орфографическая правка по современным правилам и дополнительная разбивка на абзацы для облегчения чтения.
621 См. материалы майского и декабрьского 1918 г. Всероссийских партийных совещаний: Меньшевики в 1918 году. С. 446-489 и 698-724.
622 Речь идет об одновременных массовых арестах, проведенных чекистами 21 августа 1920 г. в Москве, куда съехались делегаты предстоящего всероссийского партийного совещания, и в Харькове, где были арестованы делегаты намечавшейся южнороссийской областной организации.
623 Речь идет о воззвании ЦК РСДРП от 12 июля 1919 г., обращенного «ко всем сознательным рабочим, без различия направления». Знаменит этот документ главным образом тем, что в нем впервые были озвучены основы политики, впоследствии получившей название «новой экономической политики» (нэп). См.: Меньшевики в 1919-1920 гг. С. 230-237.
624 См. с. 533-543 настоящего издания.
625 Имеются в виду тезисы ЦК РСДРП «Внешняя политика российской революции» от 5 сентября 1920 г. См.: Меньшевики в 1919-1920 гг. С. 640-645.
626 Речь идет о наступлении советских армий Западного фронта на Варшаву 13-25 августа 1921 г., закончившегося неудачей.
627 25 февраля 1921 г. части 11-й Красной армии вступили в Тифлис, свергнув законное правительство Грузинской демократической республики.
628 Романов Кирилл Владимирович (1876-1938) — великий князь, весной 1917 г. был отпущен Керенским с семьей в Финляндию, оттуда уехал в Париж, в 1922 г. объявил себя местоблюстителем престола, в 1924 г. — императором. См.: Чавчавадзе Давид. Великие князья. Перевод с англ. яз. Г. П. Авдошиной. Екатеринбург: Издательство «СВ-96», 1998.
629 Петлюра Симон Васильевич (1879-1926) — один из лидеров украинской социал-демократической рабочей партии, Украинской Рады (1917), Директории ( 1918), ее глава с февраля 1919 г. Во время советско-польской


Комментарии
811
войны выступал на стороне Польши. В 1920 г. эмигрировал. Стал жертвой наемного убийцы в Париже.
630 «Административный центр» — исполнительный орган Внепартийного демократического объединения, созданного 26 июля 1920 г. в Париже (в числе организаторов — А. Ф. Керенский, В. М. Зензинов, И. М. Брушвит и др.). В апреле 1922 г. самоликвидировался.
А. Н. Потресов. В плену иллюзий. Мой спор с официальным меньшевизмом
Работа А. Н. Потресова впервые опубликована отдельной книгой в Париже в 1927 г. После многолетнего, в 75 лет, перерыва второй раз была издана на родине в сборнике: Александр Николаевич Потресов. Избранное/Соста- витель, автор вступительной статьи и примечаний Д. Б. Павлов. М.: Изд. объединения «Мосгорархив», 2001. С. 286-346.
631 Вся структура и выделения в тексте — авторские.
632 С сентября по ноябрь 1919 г. Потресов находился в застенках ЧК, что резко обострило все его недуги, а прогрессирующий туберкулез позвоночника превратил, по словам Мартова, «человека в собственную тень», поставив фактически на грань выживания.
633 Как известно, Потресову разрешили выехать из большевистской России только в 1925 г. Все эти годы он был лишен возможности заниматься публицистикой и научной работой (желание директора Института Маркса и Энгельса Д. Б. Рязанова привлечь его к подготовке собрания сочинений П. Б. Аксельрода осталось, не по вине Рязанова, не реализованным).
634 В данном случае автор ведет отсчет от четко обозначившихся в мае 1917 г. расхождениях между меньшевиками-оборонцами, лидером которых он был, революционными оборонцами во главе с И. Г. Церетели (кстати, к нему примыкал тогда и Ф. И. Дан) и меныпевиками- интернационалистами, сторонниками Ю. О. Мартова. Последние занимали крайне левые позиции по вопросам проводимой тогдашним руководством РСДРП коалиционной политики, вхождения представителей социалистов во Временное правительство и взаимоотношений с большевиками.
635 На самом деле правое течение в РСДРП зародилось во 2-й половине 90-х гг. XIX в. Упоминаемый Потресовым журнал «Наша Заря» издавался им в Петербурге как легальный ежемесячный орган т.н. «ликвидаторов» в 1910-1914 гг., с 1915 г. там же, в Петербурге, он выпускал журнал «Наше Дело», а 1916-1917 гг. в Москве журнал «Дело».


812
636 Cm. Иванович (Португейс) Семен Осипович (1880-1944) — меньшевике 1903 г., в годы Первой мировой войны — оборонец, затем один из лидеров правого меньшевизма.
637 Гарви (Бронштейн) Петр Абрамович (1881-1944) — социал-демократ, меньшевик, член центральных партийных учреждений, после 1905 г. — сторонник легального рабочего движения, видный «практик», занявший после октябрьского переворота позицию, отличную от позиции ЦК РСДРП.
638 Берне (Bärne) Людвиг (1786-1837) — немецкий писатель, публицист. Потресов приводит широко известные слова из его памфлета «Мен- цель — французоед» (1837).
639 Венский (2-й) Интернационал, существовавший в 1921-1923 гг., объединял центристские социалистические партии и группы, включая РСДРП, не поддержавшие решение Бернской конференции 1919 г., формально восстановившей II Интернационал. В последующем Венский и Бернский Интернационалы слились, образовав Рабочий Социалистический Интернационал (РСИ).
640 В Спарте, древнегреческом государстве на юге Пелопоннеса в VIII—VT вв. до н. э., спартиаты владели равными участками государственной земли с прикрепленными к ним илотами.
641 Комитет общественного спасения (1793-1795) — один из комитетов французского Конвента. В период якобинской диктатуры играл роль правительства. Руководил им, вместе со своим сторонником Луи Сен- Жюстом (1767-1794), М. Робеспьер — см. комм. 101.
642 Soi disant (франц.) — так называемый (мнимый).
643 Ео ipso (лат.) — тем самым.
644 Готтентоты — древнейшие обитатели Южной Африки, народ в Намибии и ЮАР.
645 Сен-Симон (Saint-Simon) Клод Анри де Рувруа (1760-1825) — французский мыслитель, социалист-утопист.
646 Оуэн (Owen) Роберт (1771-1858) — английский социалист-утопист.
647 Фурье (Fourier) Шарль (1772-1837) — французский утопический социалист.
648 Кант И. — см. комм. 264.
649 Гегель Г. В. Ф. — см. комм. 270.
650 «Веселые расплюевские дни большевизма» — речь идет о трагической зависимости человека от государственной власти, вакханалии нравов и произвола чиновников и служивых, изображенных в пьесах русского драматурга, почетного академика Петербургской академии наук (1902) Александра Васильевича Сухово-Кобылина (1878-1903).
651 A la guerre, comme a la guerre (франц.) — на войне, как на войне.


Комментарии
813
652 Quasi {лат.) — якобы, ложно, лже, псевдо.
653 Калинин Михаил Иванович (1875-1946) — участник социал-демократического движения с 1898 г., большевик, с 1919 г. — председатель ВЦИК, с 1922 г. — сопредседатель ЦИК СССР, с 1938 г. — председатель президиума Верховного Совета СССР.
654 Писарев Дмитрий Иванович (1840-1868) — русский публицист и литературный критик
655 Наполеон I Бонапарт — см. комм. 485.
656 Ergo {лат) — следовательно.
657 Николай II (1868-1918) — последний российский император (1894— 1917).
658 Воронцов В. П. — см. комм. 132.
659 Ноев ковчег — в преданиях иудаизма и христианства — ковчег, на котором праведник Ной, по научению Бога, разместил свою семью (жену, своих сынов с их женами и себя — всего 8 человек) и семь пар чистых и по одной паре ритуально нечистых животных, для спасения от всемирного потопа.
660 Речь идет о неразборчивости в выборе средств печально известным участником революционного движения в России 60-70-х гг. XIX века Сергеем Геннадиевичем Нечаевым (1847-1882), организатором тайного общества «Народная расправа», автором «Катехизиса революционера», допускающего применение методов мистификации и провокации. В 1869 г. Нечаев убил в Москве студента, которого подозревал в предательстве. После убийства Нечаев попытался скрыться за границей, но в 1872 г. был экстрадирован швейцарским правительством в Россию. В 1873 г. приговорен к 20 года каторги. Умер в Алексеевской равелине Петропавловской крепости. Нечаевщина была осуждена I Интернационалом и отвергнута русскими революционерами.
661 Петр I Великий — см. комм. 167.
662 Бабеф (Babeuf) Гракх (1760-1797) — французский коммунист-утопист. Во время Великой французской революции отстаивал интересы неимущих слоев. При Директории один из руководителей движения «Во имя равенства». В 1796 г. возглавил тайную повстанческую Директорию, готовившую восстание. Казнен.
663 Барбъе (Barbier) Огюст (1805-1882) — французский поэт. Сборник сатирических поэм «Ямб» (1831).
664 Mutatis mutandis {лат.) — букв.: «с изменением подлежащего изменению», т.е. с соответствующими изменениями.
665 Немезида (Немесида) — в греческой мифологии богиня возмездия.
666 Conditio sine qua non {лат.) — необходимое, непременное условие; обязательное условие.


814
667 Александр 7/(1818—1881) — российский император с 1855 г. С его именем связаны отмена крепостного права и судебная, земская, военная и др. реформы. Убит народовольцами.
668 Alias (лат) — другими словами.
669 В данном случае, согласно анонсу главки, данной самим А. Н. Потресо- вым, составители сочли нужным самостоятельно выделить его т. н. «Обращение к меньшевикам» вместо заключения.
П. Б. Аксельрод. О книге А. Н. Потресова «В плену иллюзий»
Письма П. Б. Аксельрода впервые по архивным оригиналам письма были опубликованы: Ненароков А П. Последняя эмиграция Павла Аксельрода. М.: АИРО-ХХ, 2001. С. 134-151. При подготовке к включению в данный сборник тексты были отредактированы в соответствии с новыми правилами орфографии, произведена также новая разбивка на абзацы, облегчающая чтение.
Оба письма и заметки, продиктованные Б. М. Сапиру, хранятся в HIA. Boris I. Nikolaevsky Collection. Series 16. Box 44. Folder 18. Машинописные копии. Экземпляры записей Сапира имеются также в IISH и BAR
670 Церетели и Гарви.
671 Здесь и далее подчеркнуто П. Б. Аксельродом.
672 Потресова (урожд. Тулинова) Екатерина Николаевна (1873-1942) — с середины 90-х гг. XIX в. участница революционного движения в России. В 1897 г. арестована по делу «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». После года тюремного заключения административно высылается в Вятскую губ. на три года. В ссылке познакомилась с А Н. Потресо- вым. После окончания срока, в конце 1901 г., недолго проработав земским статистиком в Смоленской губ., отправилась за границу — в мюнхенскую редакцию «Искры». Оттуда, по приглашению Потресова, — в швейцарский санаторий, где он лечился от туберкулеза. Из Швейцарии в июне 1902 г. они уехали уже вдвоем и не расставались ровно 32 года, до момента кончины Александра Николаевича в Париже, в ночь на 11 июля 1934 г. См.: Павлов Д. Б. От составителя. Вступительная статья к сб. Потрете А Н. Избранное. М., 2002. С. 17-18.
673 См.: Аксельрод П. Борьба за мир и восстановление Интернационала. Пг.: 1917.
674 Далее следует отметка Б. М. Сапира: «Не закончено».


Библиография
Я. Б. Аксельрод
1. Итоги социал-демократической партии в Германии//Община. Женева, 1878. №1. С. 26-30; №2. С. 22-25; 3/4. С. 35-44; 6/7. С. 33-41; 8/9. С. 40-49.
2. Переходный момент нашей партии//Община. Женева, 1878. №8/9. С. 21-33.
3. Английские Trade-Unions//Слово. СПб., 1879- №1. Январь. С. 1-38; № 2. Февраль. С. 57-92.
4. Учение Генри Джорджа//Дело. СПб., 1883. № IX. Сентябрь. С. 50-73; № X. Октябрь. С. 38-61.
5. Социализм и мелкая буржуазия//Вестник «Народной воли». Женева, 1883. № 1. С. 159-185; 1884. №2. С. 203-214.
6. Рабочее движение и социальная демократия. Женева, 1884. — XVI, 148 с. (Рабочая библиотека. Вып. 1).
7. Выборы в германский рейхстаг и социал-демократическая партия//Ра- бочий. СПб., 1885. №2.
8. Рабочее движение в начале шестидесятых годов и теперь//Социал- демократ. Женева, 1888. Кн. 1. С. 132-188.
9. Политическая роль социальной демократии и последние выборы в германский рейхстаг//Социал-демократ. Трехмесячное литературнополитическое обозрение. Кн. 2. Женева, 1890. Август. С. 1-42; lür. 3. Женева, 1890. Декабрь. С. 23-40; Кн 4. Женева, 1892. С. 3-45.
10. Цели и средства всемирной демократии//Работник Женева, 1896. № 1/2. Март. С. 1-7.
11. Историческое положение и взаимное отношение либеральной и социальной демократии в России. Женева, 1898. — 34 с.
12. К вопросу о современных задачах и тактике русских социал-демократов. Женева, 1898.-34 с. (прил.: проект программы русских социал- демократов). (То же: Работник Женева, 1899. № 5/6. С. 1-29).
13. Письмо в редакцию «Рабочего дела». Женева, 1899. — 22 с.
14. Объединение российской социал-демократии и ее задачи//Искра. №55.1903,15 декабря. С. 1-2; №57.1904,15 января. С. 1-2.
15. Борьба социалистических и буржуазных тенденций в русском революционном движении. Женева, 1905. — IV, 96 с. (2-е изд. — СПб., 1907. — XX, 128 с.).
16. Народная Дума и рабочий съезд. Женева, 1905. — 15 с. (2-е изд. — СПб., 1907. - 55 с.).
17. Цели и средства международной социал-демократии. СПб., 1906. — 43 с.


816
18. Две тактики: Доклад, прочитанный на съезде в Стокгольме. СПб., 1907.-XII, 59 с.
19. Рабочий класс и революционное движение в России. СПб., 1907. — 124 с. (Библиотека «Общественной пользы». Сер. II. № 31).
20. Источники разногласий между так называемыми партийцами и так называемыми ликвидаторами/ДЪлос социал-демократа. Женева, 19Ю, ноябрь. №23. С. 13-14.
21. Об «антиликвидаторстве» и его исторических корнях//Наша Заря. СПб., 1911. № 1. С. 56-67; № 5. С. 20-28.
22. На очередные темы//Наша Заря. 1912. №6. С. 8-20.
23. Виктор Адлер. (1852—1912)//Наша Заря. 1912. №6.045-50.
24. К столетию со дня рождения Михаила Бакунина (18 мая 1814-18 мая 1914 г.)//Наша Заря. 1914. № 5. С. 79-83.
25. Die Krise und die Aufgaben der internationalen Sozialdemokratie. Zürich, 1915.-46 p.
26. Борьба за мир и восстановление Интернационала. Пг., 1917. — 88 с.
27. Кто изменил социализму? (Большевизм и социальная демократия в России). New York, 1919- — 30 с.
28. Тов. Аксельрод о большевизме и борьбе с ним (Из письма П. Б. Аксельрода Ю. О. Мартову)//Социалистический вестник Берлин, 1921. №6. С. 3-4; № 7. С. 3-4. (То же: Observations sur la tactique des socialistes dans la lutte contre le bolshevisme. (Extraits d une letter Martov). Paris, 1921. — 38 p.; Аксельрод П. Б. О тактике социалистов в борьбе с большевизмом. Пг., 1923. — 36 с.; Меньшевики в 1919-1920 гг. М., 2000. С. 656—675).
29. П. Б. Аксельрод об едином фронте//Социалистический вестник Берлин, 1922. №7. С. 5.
30. Пережитое и передуманное. Кн. 1. Берлин, 1923. — 444 с. (Летопись революции).
31. Памяти Мартова//Социалистический вестник. Экстренный выпуск. Берлин, 1923, Ю апреля. С. 2-3.
32. Из архива П. Б. Аксельрода. 1881-1896. Берлин, 1924. — 255 с. (Русский революционный архив).
33. Письма П. Б. Аксельрода и Ю. О. Мартова. Берлин, 1924. — 367 с. (Русский революционный архив).
34. Письмо к товарищам. М., 1924. — 30 с.
35. Переписка Г. В. Плеханова и П. Б. Аксельрода. Т. 1-2. М., 1925. — 275 + 287 с.
36.0 книге А. Н. Потресова «В плену у иллюзий»//Ненароков А. П. Последняя эмиграция Павла Аксельрода. М., 2001. С. 134-151.
37. 	Группа «Освобождение труда»//Летописи марксизма. 1928. T. VI. С. 28-95.


Библиография
817
38. 	Die russische Revolution und die sozialistische Internationale. Aus dem literaturischen Nachlass vor P. Axelrod. Jena, 1932. — 205 s.
39- Из архива П. Б. Аксельрода. Вып. 1:1880-1892 гг. М., 2006. — 571 с.
Ю. О. Мартов
1. От «Союза борьбы за освобождение рабочего класса»; Ко всем петербургским рабочим//Листовки петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». М., 1934. С. 14-20.
2. Еврейские рабочие против еврейских капиталистов//Работник. Женева, 1896. №1/2. С. 81-88.
3. Современная Россия. Женева, 1898. — 66 с.
4. Рабочее дело в России. Женева, 1899. — 90 с. (6-е изд.: Рабочий класс в России и его требования. М., 1917. — 55 с.; сокр.: Свободное народное государство. Киев, 1917. — 40 с.).
5. Поворотный пункт в истории еврейского рабочего движения. Женева, 1900. - 22 с.
6. Красное знамя в России. Очерк истории русского рабочего движения. Женева, 1900. — XII, 64 с. (2-е изд., перераб. и доп.: Пролетарская борьба в России. Спб., 1906. — 132 с.).
7. Бурный месяц//Искра. № 3-1901, апрель. С. 1-2.
8. Всегда в меньшинстве. О современных задачах русской социалистической интеллигенции//Заря. Штутгарт. 1901. № 2-3. С. 180-203.
9. Программа русских либералов//Искра. № 23.1902,1 августа. С. 1-2.
10. К эпилогу крестьянских бунтов//Искра. № 27.1902,1 ноября. С. 1-2.
11. Революционный год//Искра. №40.1903,15 мая. С. 1-2.
12. Милитаризм и рабочий класс. Женева, 1903. — 32 с.
13. Пролетарский праздник: Как возник майский праздник Женева,
1903. — 16 с. (3-е изд.: Саратов, 1917. — 24 с.).
14. Борьба с «осадным положением» в Российской социал-демократической партии (Ответ на письмо Н. Ленина). Женева, 1904. — VIII, 96 с.
15. Вперед или назад? (Вместо надгробного слова). Женева, 1904. — 32 с.
16. Об одном «недостойном» поступке. (Ответ Ленину, Лядову и Ко). Женева,
1904. - 16 с.
17. Книга русского рабочего. Ростов на Дону, 1905. — 59 с.
18. Простые речи о внутренних врагах. Женева, 1905. — 47 с.
19. Класс против класса! М., 1906. — 15 с. (То же в СПб., Воронеже, Риге, Чите; 2-е изд.: Владивосток, 1917. — 14 с. (То же Иркутск и Одесса)).
20. Народ и Государственная дума. СПб., 1906. — 30 с.
21. Нейтральные или партийные профсоюзы. СПб., 1906. — 28 с.
22. Новый закон. СПб., 1906. — 14 с.


818
23. Подарок русским крестьянам и рабочим. СПб., 1906. — 24 с.
24. Политические партии в России. СПб., 1906. — 32 с. (2-е изд.: М., 1917. — 36 с.).
25. Что делать Государственной думе? СПб., 1906. — 30 с.
26. За два года: Сб. ст. из «Искры». СПб., 1906. Ч. 1-2.688 + 241 с.
27. Избирательные соглашения. СПб., 1907. — 30 с.
28. Социалисты-революционеры и пролетариат. СПб., 1907. — 47 с. (2-е изд.: Пт, 1917. - 46 с.).
29. Русский народ и евреи. СПб., 1908. — 54 с.
30. Зарождение политических партий в России и их деятельность//Обще- ственные движения в России в начале XX в. T. 1. СПб., 1909. — С. 372-421.
31. Итоги политического развития//Общественное движения в России в начале XX в. T. 1. СПб, 1909. - С. 663-676.
32. Спасители или упразднители? (Кто и как разрушал РСДРП). Париж, 1911.-47 с.
33- Кант с Гинденбургом, Маркс с Кантом. (Из летописи идейной реакции). Пг, 1917.-16 с.
34. Кризис демократии во Франции. Пг, 1917. — 61 с.
35. Механика хозяйственного строя. Пг, 1917. — 24 с.
36 Похороны 1 мая. М, 1917. — 8 с.
37. Простота хуже воровства. Пг, 1917. — 31 с.
38. Против войны. Сборник статей. 1914-1916. М, 1917. — 76 с.
39. Фридлих Адлер. Пг, 1917. — 13 с.
40. Национализм и социализм. (Идеология «самозащиты»). Пг, 1918. — 80 с.
41. История российской социал-демократии. Пг, 1918. — 236 с. (3- е изд.: М.; Пг, 1923.-214 с.).
42. Долой смертную казнь! М, 1918. — 13 с. (Париж, 1919. — 16 с.; Берлин, 1923.- 16 с.).
43. Линия социал-демократии//Оборона революции и социал-демократия. М, 1920. С. 3-8. (То же: Социал-демократия и революция. Одесса, 1920. С. 5-9; Сборник резолюций и тезисов ЦК РСДРП и партийных организаций. Владивосток, 1921. С. 77-79; Меньшевики в 1919-1920 гг. М, 2000. С. 275-279).
44. Диктатура пролетариата и демократия//Меныневики в 1919-1920 гг. М, 2000. С. 368-378.
45. Мировая социальная революция и задачи социал-демократии//Сборник резолюций и тезисов Центрального Комитета РСДРП и партийных совещаний. Харьков, 1920. (То же: Социал-демократия и революция. Одесса, 1920. С. 24-32; Сборник резолюций и тезисов Центрального Комитета РСДРП и партийных совещаний. Владивосток, 1921. С. 12-24; Меньшевики в 1919-1920 гг. М, 2000. С. 424-431).


Библиография
819
46. Das Problem der Internationale und die russische Revolution. Rede auf dem Parteitag in Halle. Berlin, 1920. — 16 s. (То же: Большевизм в России и в Интернационале. Речь, произнесенная на съезде Независимой социал- демократической партии Германии в Галле 15. X. 1920 г. — Берлин, 1923- — 36 с.; Меньшевики в 1919-1920 гг. М., 2000. С. 697-709).
47. Наши разногласия//Мартов и его близкие. New York, 1959- С. 52-60. (Тоже: Ю.О. Мартов. Письма. 1916-1922. Benson, 1990. С. 115-123; Меньшевики в 1921-1922 гг. М., С. 182-192).
48. По поводу письма тов. П. Б. Аксельрода//Социалистический Вестник. 1921, 20 мая. №8. С. 3-6. (То же: Меньшевики в 1921-1922 гг. М., 2002. С. 254-258).
49- Записки социал-демократа. Кн. 1: Накануне. Берлин; Пг.; М., 1922. — 412 с. (Летопись революции) (2-е изд.: М., 1924. — 411 с.).
50. Наша платформа//Социалистический Вестник». 1922, 4 октября. № 19 (41). С. 3-8. (Меньшевики в 1921-1922 гг. М., 2002. С. 548-559).
51. Развитие крупной промышленности и рабочее движение в России. Пг.; М., 1923. - 244 с.
52. Мировой большевизм. Берлин, 1923. — 110 с.
53- Мартов Ю. О. Общественные и умственные течения в России. 1870— 1905 гг. М.; Л, 1924.-202 с.
54. Очерки международного социализма и рабочего движения (1907— 1913 гг.). М.;Л, 1926.-250 с.
55. Geschichte der russische Sozialdemokratie. Berlin, 1926. — 340 c.
56. В борьбе за Интернационал. Берлин, 1929- — 139 с.
57. Письма 1916-1922. Benson, 1990. - 311 с.
58. Избранное. М., 2000. — XXV, 644 с.
59- Записки социал-демократа. М., 2004. — 544 с.
А. Н. Потресов
1. Кризис в замочном промысле Павловского района Нижегородской губернии //Материалы к характеристике нашего хозяйственного развития. СПб, 1895. С. 131-160.
2. Адрес петербургских рабочих французским рабочим. 3 марта 1896 г.; Русскому обществу. 10 июня 1896 г.; Ответ на адрес Лондонского Совета рабочих союзов. Декабрь 1896 г//Листовки петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». М, 1934. С. 33-34; 65—67; 115-116.
3. Артельная эпопея (Из истории «артельных» начинаний»)//Новое Слово. 1897. № 2 (ноябрь). II отд. С. 24-51.
4. Не в очередь. Критические наброски о разночинце-скитальце//Начало. СПб, 1899. №4. С. 121-149.


820
5. Что случилось?//Заря. № 1. Штутгарт, 1901, март. С. 47-74.
6. Современная весталка. (Из этюдов о современной журналистике) //Заря. № 2-3. Штутгарт, 1901, декабрь. С. 226-258.
7. К обществу. Воззвание. Женева: редакция «Искры», 1904. — 8с.
8. Наши злоключения. О либерализме и гегемонии//Искра. №78. 1904, 20 ноября. С. 2-6.
9. Ко всем гражданам России («Вставайте, граждане, слушный час революции пришел!..»). Воззвание: редакция «Искры», 1905,18-25 января. — 2 с.
10. Наши злоключения. О кружковом марксизме и интеллегентской социал- демократии//Искра. №98.1905, 23 апреля. С. 2-5; № 106.1905, 31 июля. С. 2-4; № 107.1905,7 августа. С. 2-5; № 111.1905, 24 сентября. С. 2-3.
11. Свободное слово//Начало. СПб., 1905,13 ноября. № 1. С. 2.
12. Фарисеи и «демагоги»//Начало. СПб., 1905, 23 ноября. №8. С. 1.
13. Этюды о русской интеллигенции. СПб., 1906. — 314 с.
14. Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху//Общественное движение в России в начале XX в. T. 1. СПб., 1909. С. 538-640.
15. Лейтмотивы современного хаоса//На рубеже. 1909.
16. Критические наброски: о том, почему пустяки одолели //Нашазаря.19Ю. №2. С. 50-62.
17. Критические наброски: еще о ликвидаторских и философских эпизо- дах//Наша заря. 1910. №4. С. 89-98.
18. П. Б. Аксельрод (45 лет общественной деятельности). СПб., 1914. — 54 с. 19- О патриотизме и международное™//Самозащита. Пг., 1916. С. 5-21.
20. Заметки публициста: Старый приятель//Дело. М., 1916. № 1. С. 56-66.
21. Максимализация русского марксизма//Дело. М., 1916. № 2. С. 56—67.
22. Политика и общественность: Раздвоенная Россия//Дело. М., 1916. №3. С. 57-62.
23. Заметки публициста: Либеральная философия бездействия//Дело. М., 1916. №4. С. 54-60.
24. Политика и общественность: Польский вопрос//Дело. М., 1916. №5-6. С. 115-120.
25. Война и вопросы международного демократического сознания. Пг., 1916.-78 с.
26. Интернационализм и космополитизм: Две линии демократической политики. Пг.; М., 1916. — 90 с.
27. О мире, мирных предложениях и мирных программах//Дело. М., 1917. № 1. С. 62—69; № 2. С. 69-72.
28. Наши ближайшие задачи//Власть народа. М., 1917,28 апреля. № 1. С. 1.
29. Роковые противоречия русской революции//Дело. М., 1917. № 3/6. С. 112-129.


Библиография
821
30. К вопросу об объединении партии//День. Пг., 1917,3 августа.
31. Иллюзия единого фронта//День. Пг., 1917,28 сентября.
32. Свободное слово//Газета-протест союза русских писателей. Пг., 1917,26 ноября. С. 1.
33. Рабочее движение и культура//Культура и свобода. 1918.
34. Международные задачи демократии//Международная политика и мировое хозяйство. Пг., 1918. № 3. С. 6-18.
35. Плеханов — интернационалист и патриот//Международная политика и мировое хозяйство. Пг., 1918. №6. С. 52-58.
36. Конец ли петербургскому периоду?//Петербург и Москва. Пг., 1918, 26 апреля. С. 7-10.
37. В плену у иллюзий: (Мой спор с официальным меньшевизмом). Париж,
1927. - 104 с.
38. Социал-демократическое движение в России. Материалы. T. 1. М.; Л.,
1928. - 403 с.
39- Традиция Мартова и современная действительность//Записки социал- демократа. 1932. №11.
40. Посмертный сборник произведений. 1869-1934. Париж, 1937. — 368 с.
41. Избранное. М., 2002.-492 с.
42. Ю. О. Мартов и А. Н. Потресов. Письма. 1898-1913. М., 2007. — 464 с.
43. Из архива А. Н. Потресова. Вып. 1. М., 2007. — 258 с.


Указатель имен
А. Н., Александр Николаевич,
А. П.- 24,41,89, 288, 621,637, 698, 701,703 см. Потресов А. Н.
Абрамов Я. В. — 221,307,648 Абрамович (Рейн) Р. А — 66,604, 642,647,648 Авенариус Р. — 316 Адлер В. — 205 Адлер Ф. - 59,81,85 Адамович Ю. — 303 см. Боровский В. В.
Аксельрод В. П. — 7 Аксельрод Л. И. (Ортодокс) — 321 Аксельрод П. Б. — 5-20,22,24,25, 26,32-35,37,39-41,43-54, 56-69,73,78,81,82,85-88,90, 91,93,97,128,150,151,261,262, 276,278,311,312,343-346,380, 473,481,562, 589,598,600-602, 698,701,702 Аксельрод С. П. — 65 Александр II — 691 Александр III — 100,231,434 Алексеев П. А — 274 Алексинский Г. А — 437 Анненский Н. Ф. — 237, 304 Аптекман О. В. — 9,244 Аракчеев А А — 575,587,588,691 Арборе-Ралли 3. К — 7 Аристов Н. Я. — 17 Арсеньев К К — 226,294 Астров (Повес) И. С. — 58,71,704 Атгила — 695
Бабеф Г, - 101,679 Базаров (Руднев) В. А — 316 Бакунин М. А. — 6,7,8,12,85,469, 560
Баранская Н. — 22 Барбье О. — 681 Бауман Н. Э. — 40,41,42 Бауэр О. - 81,86,510,562,575,576, 588,593,594,597,598,602-605, 628-630,706 Бебель А-459,460,635 Белинский В. Г. — 6 Бельтов — см. Плеханов Г. В. — 264,
265,266,269,270,279 Бердяев Н. А. - 293,294,297,299, 302,307,314,320 Берне (Bärne) Л. — 622 Бернштейн Э. — 6,10,12,27-30, 33, 34,35,61,90,92,287-290,302, 306,312,314, 501
Берсенев Ф. — см. Дан Ф. И. — 303 Биссолати Л. — 548 Бланки О. — 478 Бобриков Н. И. — 369 Бобринский В. А — 365,435 Богданов (Малиновский) А А —
316
Богданов Б. О. — 66,303 Богданович А И. — 244,280,305 Браун А — 37 Брентано Л. — 264,267 Бройдо Г. Е. — 70
Булгаков С. Н. — 28,271,281,
288,291,297-299,302,320


Указатель имен
823
Булыгин А. Г. — 47 Бурцев В. Л.- 241,255
В. 	В. — см. Воронцов В. П. — 222, 225,229,235,238, 240,247,250, 273,279, 307 Вагенар Элс — 93 Вандервельде Э. — 57 Варлен Л. Э. — 456 Вахрушев И. С. — 7 Венгерова 3. А. — 288 Вера — см. Аксельрод В. П. — 7 Вересаев (Смидович) В. В. — 288, 759
Винтер (Красин Л. Б.) — 195 Витте С. Ю.-244,326,355 Войтинский В. С. — 88,89, 701,
702
Волгин, Волгин А. — 264, см. Плеханов Г. В.
Волховский Ф. В. — 242 Волынский А. Л. (Флексер X. Л.) — 225,288 Вольф В. — 206
Боровский В. В. (Адамович Ю.) — 37,40,41
Воронцов В. П. (В. В.) — 22,264,459, 654
Врангель П. Н. — 590,602,615 В. Ч. — см. Чернов В. М. — 304-309, 320,558
Гаазе Г.-59,385 Гайндман Г. М. — 419 Гайнуллина P. М. — 93 Галили 3. - 60,70,71,74,77,92 Гамбетта Л. М. — 447,449
Гарви (Бронштейн) П. А — 91,621, 701,702
Гарибальди Д — 210 Гегель Г. В. - 293,635 Гейден П. А — 200 Гайндман Г. М. — 419 Гейне Г. — 460,461 Геркнер Г. — 264 Герц - 305
Герцен А И.- 21,255,481 Гизо Ф. — 227
Гильфердинг Р. — 59,456,553 Гиппиус 3. Н. — 288 Головин И. Г. — 268 Гольштейн В. А. — 7 Горский — 455
Горький М. (Пешков А М.) — 289 Гофман — 384 Грабер — 385 Градовский А. Д. — 222 Граф (Альтшулер) — 196 Гримм Р. — 59,68,404 Гримлунд О. — 550 Гриневич, П. Я.
(Якубович П. Ф.) — 304 Гуревич Я. Г. — 20 Гуцков К — 6
Гучков А. И.-435,437,442
Давид Э. - 305 Далин (Левин) Д. Ю. — 598 Дан (Гурвич) Ф. И. - 39,40,45,53, 56,66,73,78,87,90,346,440, 514,625,642,647,689-691,693, (Берсенев Ф.) — 695,696,704 Даниельсон Н. Ф. — 225,235,236,
238,270,279


824
(Н.-ОН, Ник-он)
Данишевский К X. — 225,235, 270,279,741 Дантон Ж. Ж - 201 Д'Арагона Л. — 555 Дебагорий-Мокриевич (Дебогорий- Мокриевич) В. К — 241,255 Дворкина М. Д. — 93 Дегаев С. П. — 18 ДейчЛ.Г.-9,14,15,16,18,39,481 Деникин А. И. - 493,494,557,575, 590,592
Дзержинский Ф. Э. — 569 Добровольский И. И. — 241 Добролюбов Н. А. — 6,25 Доманевская О. О. (И.) — 513 Драгоманов М. П. — 255 Дрейфус А. — 34 Дутов А. И. — 592
Ева Львовна — см. Бройдо Е. Л. — 597,598,599
Ежов С. О. — см. Цедербаум С. О. — 66
Екатерина Николаевна — 701,702 см. Потресова Е. Н.
Ермолов А. С. — 230
Желябов А. И, - 132, 243 Жорес Ж-459,460,467 Жуковский Н. И. — 7,8,9
Засулич В. И.
(Иванов В., Карелин) — 11,15,
18,22,37,39,41,42,44,45,255, 256,271,303,320,335,481 Захарова-Цедербаум К. И. — 35
Зиновьев (Радомысльский) Г. Е. — 63,549,551-553,555,556,557, 558
Зомбарт В. — 264
Иванович Ст. — 88,237,621 см. Португейс С. О. Иванчин-Писарев А. И. — 7 Игнатов В. И. — 18 Игнатов И. И. — 18 Изгоев (Ланде) А. С. — 289 Иенсен (Jenssen) О. — 604,605 Икс — см. Маслов П. И. — 341 Ильин Вл. — см. Ленин В. И. — 271, 276,278,288,289,311 Иорданский Н. И. (Негорев) — 437 Ираклий Георгиевич — 86,698,701 см. Церетели И. Г.
ИсувА. И. — 509,510
Калинин М. И. — 642 Калмыкова А. М. — 29, 30,271 Каменский — см.
Плеханов Г. В. — 264 Каминер Н. — 7 Кант (Kant) И. - 27,290,635 Каплан Дора — 557 Каронин С. (Петропавловский И. Е.) — 257 Карпович П. В. — 770 КарышевН. А, — 235,236,237 Касаткин-Ростовский — 365 Катков М. И. - 221 Каутский К. — 6,10,12,27,28, 29, 33,45,59,84,85,288,289,329, 330,385,465, 501,510,553,563, 568,598,604,627-630,705


Указатель имен
825
Кашен М. - 550
Керенский А. Ф. — 557,595,601,602 Кефали (Камермахер) М. С. — 515 Кистяковский Б. А. — 299 Клемансо Ж — 447,449 Клеменц Д. А. — 7 Кливанский С. А. — 70 Колчак А. В. — 493,555,575,590,
592
Корнилов Л. Г. — 72 Короленко В. Г. — 225,304,305,306 Кравчинский (Степняк) С. М. — 7, 14,241,242
Краковский Р. Б. — 556 Кривенко С. Н. — 221,224,225,233, 235,240,307 Криспин А. — 553 Крупская Н. К — 35 Кускова Е. Д. — 30 Кушнарев — 555
Л. М. — см. Мартов Ю. О. — 38 Лабриола А. — 264 Лавров П.Л.-6,10,14,15,17,18, 248
Ладзари К — 385,399 Лапинский П. Л. — 400 Лассаль Ф. - 6,8,210,293,302,354, 466
Лаунец — 365 Лафарг G. — 307
Левицкий (Цедербаум) В. О. — 70 Левицкий (Левитский) Н. В. — 271 Ледебур Г. — 384,553 Ленин (Ульянов) В. И. — 20,24, 26, 31,33,35-45,52,57,59-61,63, 158,197-199,201,203,205-207,
(Ильин Вл., Тулин) — 278,320, 330-332,339, 345,381,383, 385, 399,436,474,481,483,484,487, 513,548,552-554,556,557,561, 563,564,581,582, 590,602,694, 705,707,708 Леонтьев К Н. — 221 Либер (Гольдман) М. И. — 67,70 Либкнехт (Liebknecht) В. — 28,385, 485
Лист — 37
Ллойд-Джордж Д — 511,602 Лонге Ж- 59,594 Лопатин Г. А. — 8 Луи-Филипп — 256 Луначарский А. В. — 316 Люксембург Р. — 28,45,52, 385
Мадзини Д. — 210 Макдональд Д Р. — 584 Марат Ж П. — 201 Маркс К, - 11,12,16, 27, 29, 34, 37,72,98,121,125,135,136, 163,171, 173, 206, 267, 279, 289-291,293, 302,303, 308, 317-320, 340,456,460,469, 478-480,485, 501,509,516, 517,522,526, 548, 563,609,624, 635,651,664,667,671 Марлон — 456
Марсель — см. Кашен М. — 550 Мартов (Цедербаум) Ю. О. — 5, 20, 21,22, 25, 26,33, 35, 36, 38-48, 50-54, 56-61,63-65,67-69,
(Л. М., Мартов Л.) — 72-78, 81,83-86, 88,91,93,186,211, 271,321,330, 343, 346, 347,


826
(Тупорылов Нарцис) — 362, 383,430,481,489,496,535, 546, 566, 589, 598, 600,604,606,620, 625,637,642,645,646—648,
657,662,693,694, 703-705,
708, 709
Мартынов (Пиккер) А. С. — 53,56, 58,61,63,64,704 Маслов П. П. (Икс) - 54, 56,271,
280,303,316 Матвеев — 22 Мах Э,-316 Меньшиков М. О. — 225 Мергейм А. - 59,553,555 Мережковский Д. С. — 288 Меринг Ф. — 385,562 Метерлинк М. — 288 Мильеран А. — 306 Милюков П. Н. (С. С.) - 435,437 Мирабо О. Г. — 200 Миртов В. И. — 40,41 Михайловский Н. К — 222,225,244, 264,265,270,272,273,274,279, 294,304,306, 316 Морозов Н. А. — 7 Муссолини Б. — 708 Мякотин В. А. — 304
Н. К. — см. Плеханов Г. В. — 275,
276
E-он, Никсон — 225,235,236,238,
270,279
см. Даниельсон Н. Ф.
Набоков В.Д —316 Наполеон I Бонапарт — 460,647, 678,681,682,683,684 Натансон М. А. — 8, 563
Негорев — 199,
см. Иорданский Н. И.
Нежданов — 289,303, см. Череванин Ф. А. Независимый — 299,302, см. Струве П. Б.
Ненароков А. П. — 60,70,71,74,77, 92,93
Нечаев С. Г. - 6,85,563 Николаевский Б. И. (Иванов Б.) — 9, 22,25,89 Николай II — 652 Никонов А. М. — 289 Новгородцев П. И. — 295,299 Новобранцев П. — 349,350 см. Пешехонов А. В.
Носке Г. — 548 Нэн Ш. - 385,399
Обнорский В. П. — 7 Оболенский Л. Е. — 224 Ойзерман Т. И. — 28 Оуэн Р. — 635 Ошанина М. Н. — 16
П. Б., П. Б. А., Павел, Павел Борисович — см. Аксельрод П. Б. — 15,16,25,65,88,89,594,599 П. С. — см. Струве П. Б. — 357 Павлов Д. Б. — 20 Пазухин А. Д — 223 Пайпс Р. — 23 Панин М. С. — 68 Паннекук А. — 383 Парвус (Гельфанд) А. Л. — 48,183 Перовская С. Л. — 8 Пескин П. А. — 598


Указатель имен
827
Петр Абрамович — 86,698 см. Гарви П. А
Петербуржец — 148, см. Струве П. Б. Петион А С. — 200 Петлюра С. В. — 615,616 Петр Бернгардович — 30 см. Струве П. Б.
Петр I Великий — 231,665 Петровский Г. И. — 557 Петрункевич И. И. — 316 Пеус В. Г. — 30
Пешехонов А. В. (Новобранцев П., Старицкий А) — 304, 309 Пирумова H. М. — 7 Писарев Д. И. — 642 Плеве В. К. - 178,356 Плеханов Г. В.
(Андреевич Н.) — 8-20, 22, 24-28, 33, 34, 36, 37, 39,41-44, 48, 50, 52, 54-57,60 (Бельтов, Волгин, Волгин А.) — 67,126,129,168,198, 205, 247- 250, 252, 255-260, 264, 265 (Каменский, Н. К.) — 269, 271, 273-275, 278, 288,310,313, 317,318,319, 320, 322 (Симплициссимус)324, 326,
327, 337, 339, 340, 341,436,437, 442,445,450,472,480-482,
609,654, 703,707 (Ушаков) — 264 Плеханов К — 9,93 Плеханова P. М. — 18 Подарский В. Г. — см. Тарасов — 304, 307 (Русанов H. С.)
Португейс С. О. (Иванович Ст.) — 88 Поссе В. А.- 271,287
Потресов А. Н. (А. П., Старовер) — 5,19-31,35-45,47,48, 50,51, 53-57,61,64,69,70,73,74,75, 77,78,84,86-91,221,457,481, 620,703-706,709,710,711 Потресова Е. Н. — 701,702 Присецкий И. Н. — 13 Приходькова К. Н. — 40 Прокопович С. Н. — 30,291 Протопопов Д. Д. — 225,289,761 Протопопов М. А. — 225,289 Пушкин А С. — 760 Пыпин А Н. (В-н А) - 226,229,230
Радек К Б. — 552,553
Радищев А. Н. — 471
Ралли — 7, см. Арборе-Ралли 3. К
Ратенау В. — 509,510
РеклюЭ. — 15
Ренодель П. — 550
Решко М. К — 11
Робеспьер М. — 200,201,678,681, 683
Романов К. В. —615 Романов Ю. В. — 93 Рубакин Н. А — 53 Рязанов (Гольдендах) Д. Б. — 514
С. 	С. — 359, см. Милюков П. Н. Саблин Н. А — 7 Савельев П. Ю. — 20,28,43,93 Савинков Б. В. — 557,616 Санин А А — 280 Сапир Б. М. — 90,703 Святополк-Мирский П. Д. — 197 Семковский (Бронштейн) С. Ю. —
8,704


828
Сен-Симон К А. — 635 Сильвин М. А. — 31 Скобелев М. И. — 64,455 Скоморовский Б. А. — 598 Слонимский Л. 3. — 226,227,228, 229, 230,231 Смайли Р. — 553, 555 Сноуден Ф. — 584 Соловьев В. С. — 230,296 Соловьев Е. А. — 289,305 Соня — 65, см. Аксельрод С. П. Старицкий А. — 356, см. Пешехонов А. В.
Старовер — 321, см. Потресов А. Н. Стасюлевич М. М. — 226 Стахович А. А.. — 200,359 Степняк — 7,14,241,242, см. Кравчинскии С. М. Стефанович Я. В. — 9 Столыпин П. А. — 433 Струве П. Б. (Независимый,
П. С., Петербуржец) — 21-24, 26-29,36,37,55,264-272,274, 276-279,281,283,287-291,293, 294-297,301-303, 307,314, 316-318,320, 321,326,327, 332, 354,355,356,359,433,435,602 Струве-Герд Н. А. — 29
Тарасов (Русанов Н. С.) — 308 (Подарский В. Г.)
Тарновский К. Н. — 35 Тихомиров Л. А. — 16,17,18,247, 250,254,450 Толстой Д. А. —223 Толстой Л. Н. — 221 Тома А. — 548
Троцкий (Бронштейн) Л. Д — 48,56, 58, 59,552,557,582,590,602, см. Троцкий Н.
Троцкий Н. — 346,449, см. Троцкий Л. Д.
Трубецкой Е. Н. — 299,316 Трубецкой С. Н. — 299, 316 Туган-Барановский М. И. — 28,29,
30,271,281,287-289,294, 303, 311
Тулин — 268,270, см. Ленин В. И.
Тупорылов Нарцис — 31 см. Мартов Ю. О.
Тютюкин С. В. — 24,27,44
Уайльд О. — 34
Ульянов - 20,22-25, 28, 30,35,36, см. Ленин В. И.
Ульянова А. И. — 30 Урицкий М. С. — 556, 569 Успенский Г. И. — 257 Ушаков — 264, см. Плеханов Г. В.
Филиппов М. М. — 280
Финн-Енотаевский А. Ю. — 437
Фихте И. Г.- 293,302,354
Фош Ф. — 602
Франк С. Л. — 299
Фрис — 550
Фурье Ш. — 635
Халтурин С. Н. — 7 Хаустов В. И. — 455 Хеймсон Л. — 60 Хлебников Н. И. — 6 Хомяков Н. А. — 359


Указатель имен
829
Цедербаум — 21,31,35,36, см. Мартов Ю. О.
Цедербаум С. О. — 66 Церетели И. Г. — 60,63,64,66-69, 72,73,88,89,92,595,601,701, 704
Цеткин К. — 37
Циммерман Р. Э. (Гвоздев) — 280
Чаадаев П. Я. — 264 Череванин (Липкин) Ф. А. — 513 (Нежданов)
Чернов В. М. - 304-309,320, 558 Чернышевский Н. Г. —6,7 Чехов A. IL- 739,755 Чириков Е. Н. — 289
Шаевич Г. И. - 372
Шаповалов А. С. — 31
Шварц (Моносзон) С. М. — 67,70
Шейдеман А. — 548
Шелгунов Н. В. - 221,222, 225,295
Шипов Д.Н.- 356,359
Штребель Г. — 598
Шульце-Гевернитц Г. — 264
Шульце-Делич
(Schulze-Delizsch) Г. — 119
Эльсниц А. Л. — 7 Энвер-паша — 555 Энгельс Ф. — 16,27, 34,62,72,98, 171,206,267,318, 340,447, 478-480,485,509,516,517,522, 524,609,635
Ю. Ц. Юлий- 21,25,31,598, см. Мартов Ю. О.
Юденич H. Н. - 575,590 Южаков С. Н. - 235,237,306
Яроцкий А. И. — 235 А
Axelrod Р. — 10, см. Аксельрод П. Б. М
Martin — 26, см. Мартов Ю. О.
N
Nemo — 271,281, см. Булгаков С. Н. Novus — 271,272, см. Струве П. Б.
Р
Pierre А — 598


Содержание
Павел Борисович Аксельрод, Юлий Осипович Мартов,
Александр Николаевич Потресов
А Я. Ненароков. Я. Ю. Савельев. 5
О РЕВОЛЮЦИИ И СОЦИАЛИЗМЕ 95
Я. Б. Аксельрод. Социализм и мелкая буржуазия.
1882-1883 гг 97
Я. Б. Аксельрод. К вопросу о современных задачах
и тактике русских социал-демократов. 1898 г 128
Я. Б. Аксельрод. Две тактики: доклад, прочитанный
на съезде в Стокгольме. 1906 г 150
Ю. О. Мартов. Класс против класса! 1906 г 211
А. Н. Потресов. Эволюция общественно-политической
мысли в предреволюционную эпоху. 1908 г 221
Ю. О. Мартов. Итоги политического развития. 1908 г 362
Я. Б. Аксельрод. Борьба за мир и восстановление
Интернационала. 1916 г 380
Ю. О. Мартов. Война и российская демократия. 1915 г 430
А. Н. Потресов. Патриотизм и международное^ 1916 г 457
Я. Б. Аксельрод. Кто изменил социализму?
(Большевизм и социальная демократия в России). 1919 г. ... 473
Ю. О. Мартов. Линия социал-демократии. 1919 г 489
Ю. О. Мартов. Диктатура пролетариата
и демократия. 1920 г 496
Ю. О. Мартов. Мировая социальная революция и задачи социал-демократии. Тезисы доклада на апрельском
1920 г. партийном совещании 535
Ю. О. Мартов. Большевизм в России и Интернационале (Речь, произнесенная на съезде Независимой партии Германии в Галле 15 октября 1920 г.) 546


Содержание
831
Я. Б. Аксельрод. О большевизме и борьбе с ним. 1920 г 562
Ю. О. Мартов. Наши разногласия (Из частного письма
П. Б. Аксельроду от 5 апреля 1921 г.) 589
Ю. О. Мартов. По поводу письма
тов. П. Б. Аксельрода. 1921 г 600
Ю. О. Мартов. Наша платформа. 1922 г 606
А Я Потресов. В плену иллюзий. Мой спор с официальным
меньшевизмом. 1927 г 620
Я. Б. Аксельрод. О книге А. Н. Потресова
«В плену иллюзий». 1927 г 698
КОММЕНТАРИИ 713
Библиография 815
Указатель имен 822


Научное издание
Библиотека отечественной общественной мысли с древнейших времен до начала XX века
Аксельрод Павел Борисович Мартов Юлий Осипович Потресов Александр Николаевич
О революции и социализме
Ведущий редактор Е. А. Качанова Художественный редактор А К Сорокин Художественное оформление М. В. Минина Технический редактор М. М. Ветрова Компьютерная верстка Т. В. Хромцева Корректор К. М. Корепанова
ЛР №066009 от 22.07.1998. Подписано в печать 28.12.2009. Формат 60x90'/i6. Печать офсетная. Усл.-печ. л. 52,0. Тираж 1000 экз. Заказ№ 2123
Издательство «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН)
117393, Москва, ул. Профсоюзная, д. 82.
Тел.: 334-81-87 (дирекция), 334-82-42 (отдел реализации)
Отпечатано с готовых файлов заказчика в ОАО «ИПК «Ульяновский Дом печати». 432980, г. Уу>яновск, ул. Гончарова, 14