Мария  Беседина  МОСКВА  АКУНИНСКАЯ
 МОСКВА
 АКУНИНСКАЯ
 Мария  Беседина

Мария  БЕСЕДИНА
 «Фолио  СП»
 МОСКВА
 МОСКВА
 АКУНИНСКАЯ

УДК  908(470-25)
 ББК  2б.89(2-2Москва)
Б43
 Иллюстрации
Марии  Афанасьевой
 Все  права  защищены,  ни  одна  из  частей  этой  книги  не  может  быть
воспроизведена  или  использована  в  любой  форме  и  любом  виде  без
разрешения  автора  и  издателя.  За  информацией  следует
обращаться  в  ООО  «.Агентство  «КРПА  «Олимп».
 Подписано  в  печать  2  1.09.07.  Формат  84x108  1  /32.
Уел.  печ.  л.  25,2.  Тираж  ЮОООэкз.  Заказ  №  5948.
 ISBN  978-5-94966-151-2  (Издательство  «Фолио  СП»)
ISBN  978-5-7390-2085-7  (ООО  «Агентство  «КРПА  «Олимп»)
 €>  ООО  «Агентство  «КРПА  «Олимп»,  2007

Борис  Акунин  и  его  Москва
 Пожалуй,  в  наши  дни  трудно  отыскать  человека,  со¬
вершенно  незнакомого  с  творчеством  Бориса  Акунина.
Не  ставя  себе  задачей  литературоведческое  исследова¬
ние,  скажу  лишь,  что  помимо  мастерского  следования
законам  всегда  популярного  детективного  жанра  у  книг
Акунина  есть  и  другие  неоспоримые  достоинства.  Во-
первых,  импонирующая  думающим  людям  философская
наполненность  внешне  легких  текстов,  а  во-вторых,  ро¬
маны  Акунина  —  блистательная  историческая  реконст¬
рукция.  С  литературной  точки  зрения  ценно  уже  само
воссоздание  языковой  среды  ушедших  эпох,  но  Акунин,
не  ограничиваясь  этим,  проводит  читателя  вслед  за  сво¬
ими  героями  по  улицам  безвозвратно  изменившихся
российских  «городов  и  весей»,  превращая,  таким  обра¬
зом,  свои  детективы  в  своеобразные  учебники  истории.
 Именно  поэтому  книги  Акунина  не  оставляют  рав¬
нодушными  никого.  Среди  его  читателей  встречаются
и  настоящие  фанаты,  перечитавшие  все  книги  и  с  не¬
терпением  ожидающие  продолжения  циклов  об  Эрас¬
те  Фандорине  и  его  потомках  или  о  монахине-детекти-
ве  Пелагии.  Есть  те,  кто,  не  считая  романы  Акунина  для
себя  культовыми,  тем  не  менее  с  удовольствием  отдает
 -3-

должное  творчеству  талантливого  и  эрудированного
писателя.
 Есть  и  еще  одна  категория  читателей  Акунина  —  их
можно  назвать  «антипоклонниками».  Они  неравнодуш¬
ны  настолько,  что  чтение  детективов  с  исторической
окраской  превращают  в  некую  одностороннюю  полеми¬
ку  с  писателем.  В  Интернете,  в  основном  в  пресловутом
«Живом  Журнале»  (а  порой  и  прямо  на  форумах  акунин-
ских  фанатов),  часто  натыкаешься  на  тирады  таких  са¬
модеятельных  критиков.  Сначала  недоумеваешь:  в  чем
дело,  книги-то  хорошие  —  ловко  закрученный  сюжет,
четко  прослеживающиеся  ассоциации  с  классикой...
Что  вызвало  этот  водопад  ехидных  «комментов»?
 Два  основных  обвинения,  которые  предъявляются
Акунину:  уже  упомянутые  литературные  реминисцен¬
ции  (чуть  ли  не  прямые  заимствования  из  классики  —  в
основном  отечественной,  но  и  зарубежная  не  обойдена
вниманием)  и,  главное,  несоответствие  упомянутых  в
его  романах  топографии  и  архитектуры  исторической
Москвы  тем  описаниям,  которые  известны  по  дошед¬
шим  до  нас  источникам.
 Опровергнуть  обвинения  в  плагиате  достаточно  лег-
ко  —  Акунин  и  не  думает  скрывать  своих  заимствований.
Да,  он  берет  в  невольные  «соавторы»  Гиляровского,  Че¬
хова,  Куприна,  полузабытого  Загоскина,  великого  Льва
Толстого...  Становится  на  короткую  ногу  с  Диккенсом,
Эженом  Сю,  Понсон  дю  Террайлем.  Ценители  манга  на¬
верняка  узнают  и  демона  Инуяши  (у  Акунина  —  Инуяса),
приключения  которого  угадываются  в  романе  «Ф.М.»  —
даже  загадочный  колдец  на  месте!  Но  весь  этот  матери¬
ал  писатель  использует  лишь  как  канву  для  собственных
произведений.  Ну  признайтесь,  разве,  отложив  в  сторо¬
ну  только  что  прочитанную  хорошую  книгу,  вы  не  при¬
думывали  порой  продолжения?  Кроме  того,  литератур¬
ная  расшифровка  бестселлера  сама  по  себе  увлекатель¬
 -4-

на,  она  добавляет  к  удовольствию  от  чтения  круто  сва¬
ренного  авантюрного  детектива  элемент  утонченной
интеллектуальной  игры.  И  разумеется,  обращает  на  себя
внимание  еще  один  аспект:  Борис  Акунин  пользуется
чужими  текстами  как  свидетельствами  современников
описываемых  эпох.  В  самом  деле,  классики  ходили  по
бульварам  и  площадям  Москвы,  что  называется,  вжи¬
вую,  а  Загоскин  и  особенно  Гиляровский  и  вовсе  прово¬
дили  настоящие  социологические  исследования  —  к
кому  же  и  прислушиваться,  воссоздавая  аромат  эпохи,
как  не  к  ним?
 Итак,  Москва.  Можно  сказать,  что  для  Акунина  этот
город  не  просто  место  действия  книг,  а  полноценный
персонаж.  Ее  характер  многогранен,  ее  облик  непрес¬
танно  меняется,  и  автор  дает  нам  возможность  просле¬
дить  этот  генезис  из  романа  в  роман.  При  этом  особен¬
но  ценно,  что  писатель  не  позволяет  себе  скатываться
в  поучающий  тон,  не  насыщает  свои  тексты  отступле¬
ниями  и  пояснениями  относительно  реалий  прежней
Москвы.  Искусно  владея  темой,  Акунин  дает  читателю
возможность  увидеть  город  глазами  персонажей  своих
романов,  почувствовать  их  восприятие  столицы  —  по¬
рой  диаметрально  противоположное.
 Начиная  экскурсию  по  акунинской  Москве,  сперва
скажем  о  тех,  кому  предстоит  стать  нашими  «спутника¬
ми».  Все  эти  персонажи  различаются  социальным  по¬
ложением,  образованием,  возрастом,  и  каждому  присущ
свой  взгляд  на  Москву,  собственные  отношения  с  ней.
 В  первую  очередь  это,  разумеется,  элегантный  и  на¬
ходчивый  Эраст  Фандорин.  Само  его  имя  сразу  напо¬
минает  об  одном  из  литературных  памятников,  связан¬
ных  с  Москвой,  —  «Бедной  Лизе»  Карамзина.  Впрочем,
на  своего  литературного  тезку  Фандорин  похож  только
красивой  внешностью  и  щегольством.  Судьба  акунинс-
 -5-

кого  Эраста  начинается  вовсе  не  празднично.  «Девят¬
надцати  лет  от  роду  остался  круглым  сиротой  —  матери
сызмальства  не  знал,  а  отец,  горячая  голова,  пустил  со¬
стояние  на  пустые  прожекты,  да  и  приказал  долго  жить.
В  железнодорожную  лихорадку  разбогател,  в  банковс¬
кую  лихорадку  разорился.  Как  начали  в  прошлый  год
коммерческие  банки  лопаться  один  за  другим,  так  мно¬
гие  достойные  люди  по  миру  пошли.  Надежнейшие  про¬
центные  бумаги  превратились  в  мусор,  в  ничто.  Вот  и
господин  Фандорин,  отставной  поручик,  в  одночасье
преставившийся  от  удара,  ничего,  кроме  векселей,  един¬
ственному  сыну  не  оставил.  Мальчику  бы  гимназию  за¬
кончить,  да  в  университет,  а  вместо  этого  —  изволь  из
родных  стен  на  улицу,  зарабатывай  кусок  хлеба».  Так  в
самом  начале  первого  романа  серии,  «Азазель»,  рассуж¬
дает  о  своем  юном  помощнике  другой  персонаж  —  «Кса¬
верий  Феофилактович  Грушин,  следственный  пристав
Сыскного  управления  при  московском  обер-полицей-
мейстере».
 Сейчас  нам  важно  мнение  самого  Эраста  о  Москве,
его  отношение  к  Первопрестольной.  «Москва  —  это  мой
город.  У  меня  здесь  много  знакомых,  причем  в  самых  нео¬
жиданных  местах»,  —  говорит  он  в  другом  романе,  «Лю¬
бовница  смерти».  Уголки  дореволюционной  Москвы,  по
которым  проводит  читателя  Акунин,  действительно  са¬
мые  разнообразные  —  то  это  хамовнические  «пыльная
мостовая,  сонные  особнячки  с  палисадниками,  раскиди¬
стые  тополя»  («Азазель»),  то  «богатая,  красивая  улица,
сплошь  застроенная  дворцами  и  особняками»  («Корона¬
ция»),  например  Тверская,  по  которой  «сплошным  по¬
током  катили  экипажи»  («Пиковый  валет»),  а  то  и  вовсе
«зловонные  закоулки  Хитровки  или  Грачевки,  где  гнез¬
дятся  мерзость  и  порок»  («Декоратор»).
 Точно  так  же  разнообразны  и  персонажи  —  жители
и  гости  огромного  (по  меркам  того  времени)  города.
 -6-

Эраст  Фандорин  и  его  учитель  в  ремесле  детектива  Гру¬
шин,  знакомящий  ученика  с  городскими  «джунглями»,
как  характеризует  Москву  уже  сам  автор  в  «Смерти  Ахил¬
леса»  ,  воспринимают  город  таким,  каков  он  есть.  Их  лю¬
бовь  к  Москве  естественна  и  не  требует  обоснований.
«Эраст  Петрович  решил  пройтись  до  Покровки  пеш¬
ком.  Ах,  до  чего  же  хороша  была  Москва  после  дождя.
Свежесть,  розовый  флер  занимающегося  утра,  тишина.
 «Если  умирать  —  то  только  в  такое  божественное
утро»,  —  подумал  коллежский  регистратор  и  тут  же  от¬
ругал  себя  за  склонность  к  мелодраматизму.  Прогулоч¬
ным  шагом,  насвистывая,  вышел  на  Лубянскую  площадь,
где  у  фонтана  поили  лошадей  извозчики.  Свернул  на
Солянку,  блаженно  вдохнул  аромат  свежего  хлеба,  до¬
несшийся  из  окон  полуподвальной  пекарни.
 А  вот  и  нужный  поворот.  Дома  стали  победнее,  тро¬
туар  поуже,  а  на  самом  подходе  к  «Троице»  пейзаж  и  вов¬
се  утратил  идилличность:  на  мостовой  лужи,  покосив¬
шиеся  заборы,  облупленные  стены»  («Смерть  Ахилле¬
са»).  Но  ни  эти  малоэстетичные  подробности,  ни
прогулки  по  многочисленным  «пыльным  немощеным
улицам,  застроенным  одноэтажными  домиками»  («Лю¬
бовница  смерти»)  не  могут  повредить  этой  любви  —
Москва  привлекает  писателя  и  его  героев  не  внешним
блеском,  а  тем  «особым  отпечатком»,  о  котором  гово¬
рил  еще  Грибоедов.
 Москва  присутствует  и  в  тех  произведениях  Бориса
Акунина,  действие  которых  происходит  в  других  местах,
присутствует  как  некая  реальность,  постоянно  живущая
в  сознании  персонажей.  «Столица  не  столько  средото¬
чие  общественной  жизни,  сколько  некий  ее  символ»,  —
говорится  в  романе  «Белый  бульдог»  о  «богомольной
Москве»,  «легкомысленной  Москве».  И  все  же  это  «сре¬
доточие  общественной  жизни»  удостаивается  не  то  что¬
бы  заочной  любви,  а  скорее  готовности  сразу  по  приез¬
 -7-

де  подпасть  под  ее  обаяние  —  увидеть  и  полюбить,
вплоть  до  «запаха  Москвы  —  цветочного,  мазутного,  буб¬
личного»  («Любовница  смерти»).  Героиня  этой  книги,
Маша  Миронова,  заставляет  вспомнить  «Капитанскую
дочку»,  —  возмечтав  «превратиться  из  серого  провинци¬
ального  мотылька  в  яркокрылую  бабочку»  и  «назваться
каким-нибудь  особенным  именем»,  покидает  родной
Иркутск,  чтобы  приобщиться  к  московской  жизни  под
именем  Коломбины,  благо  «достигла  совершеннолетия
и  может  устраивать  жизнь  по  собственному  разумению.
И  наследством  своим,  доставшимся  от  тетки,  тоже  воль¬
на  распоряжаться».  И  вскоре  Акунин  делает  вывод:
«Оба  —  и  Москва,  и  Коломбина  —  произвели  друг  на  дру¬
га  изрядное  впечатление».
 Для  Сеньки  Скорикова  («Любовник  Смерти»)  Мос¬
ква,  наоборот,  —  родные  края.  Несмотря  на  столичное
происхождение  этого  персонажа,  в  нем  есть  что-то  от
трогательного  чеховского  Ванюшки,  посылавшего
просьбу  о  помощи  «на  деревню  дедушке»,  —  так  стара¬
тельно  пытался  искалечить  мальчику  жизнь  «дядька,  гад
брюхатый»,  «державший  впроголодь»  и  нещадно  эксп¬
луатировавший  будущего  беглеца  с  Сухаревки  на  Хит-
ровку:  «Папаша  приказчиком  служил  при  большом  та¬
бачном  магазине.  Жалованье  имел  хорошее,  табак  бес¬
платно.  В  малолетстве  Сенька  всегда  одет-обут  был.  Как
говорится,  брюхо  сыто  и  рожа  мыта...
 ...Брату  Ваньке  повезло,  его  взял  к  себе  мировой  су¬
дья  Кувшинников,  что  у  папаши  всегда  английский  та¬
бак  покупал.  У  судьи  жена  была,  а  детей  не  было,  вот  он
Ванятку  и  забрал,  потому  что  маленький  и  пухленький.
А  Сенька-то  уже  большой  был,  мосластый,  судье  такой
без  интересу.  И  забрал  к  себе  Сеньку  двоюродный  дядь¬
ка  Зот  Ларионыч  на  Сухаревку».
 Автор  намеренно  не  расставляет  акценты,  но  сразу
становится  ясно:  не  встреться  на  пути  Сеньки,  заблудив¬
 -8-

шегося  в  «джунглях»  большого  города,  Эраст  Фандорин
и  его  верный  камердинер  Масахиро  (Маса),  этот  чис¬
тый,  наивный,  несмотря  на  профессию  воришки,  сим¬
патичный  паренек  наверняка  превратился  бы  в  жесто¬
кого  отморозка,  словно  сошедшего  со  страниц  Гиляров¬
ского,  —  роман  «Любовник  Смерти»  едва  ли  не  больше
остальных  насыщен  описаниями  «бандитских  рож,  кош¬
марных  оборванцев,  напомаженных  щеголей  с  убегаю¬
щим  взглядом».
 Активную  симпатию  вызывает  и  жизненная  история
другого  акунинского  персонажа  —  Анисия  Тюльпанова
(«Пиковый  валет»,  «Декоратор»).
 Карьера  Тюльпанова,  упустившего  во  время  облавы
революционерку,  необходимость  нянчить  душевноболь¬
ную  сестру  Соню  не  позволяет  надеяться,  что  бедолага
станет  героем  романтической  истории.  Подробности
нищенского  жития  Анисия  достаточно  неэстетичны:
«Домик,  доставшийся  от  тятеньки-дьякона,  располагал¬
ся  на  огородах  Покровского  монастыря,  у  самой  Спас¬
ской  заставы.
 По  Пустой  улице,  через  Таганку,  мимо  недоброй  Хит-
ровки,  на  службу  в  Жандармское  управление  было  Ани¬
сию  целый  час  ходу.  А  если,  как  нынче,  приморозит,  да
дорогу  гололедом  прихватит,  то  совсем  беда  —  в  драных
штиблетах  и  худой  шинелишке  не  больно  авантажно
выходило»  («Пиковый  валет»).  Маленький  господин
Тюльпанов  в  буквальном  смысле  «вышел  из  гоголевской
«Шинели»»,  и  даже  в  забавной  истории  о  том,  как  его
предок  получил  претенциозную  фамилию,  есть  что-то
от  крестин  Башмачкина:  «Досталось  злосчастное  семей¬
ное  прозвание  от  прадеда,  деревенского  дьячка.  Когда
анисиев  родоначальник  обучался  в  семинарии,  отец  бла¬
гочинный  задумал  менять  неблагозвучные  фамилии  бу¬
дущих  церковных  служителей  на  богоугодные.  Для  про¬
стоты  и  удобства  один  год  именовал  бурсаков  сплошь
 —  9  —

по  церковным  праздникам,  другой  год  по  фруктам,  а  на
прадеда  цветочный  год  пришелся:  кто  стал  Гиацинтов,
кто  Бальзаминов,  кто  Лютиков.  Семинарию  пращур  не
закончил,  а  фамилию  дурацкую  потомкам  передал.
 Хорошо  еще,  что  Тюльпановым  нарекли,  а  не  каким-
нибудь  Одуванчиковым».
 Род  же  Афанасия  Степановича  Зюкина  идет  «из  кре¬
постных  Звенигородского  уезда  Московской  губернии»,
а  сам  он,  благодаря  произошедшей  с  его  предками  ис¬
тории,  самой  по  себе  достойной  романа,  служит  при  дво¬
ре,  с  гордостью  сообщает:  «За  долгую  беспорочную
службу  при  дворе  его  величества  мне  пожаловано  зва¬
ние  гоф-фурьера.  Чин  этот  относится  к  9  классу  и  соот¬
ветствует  чину  титулярного  советника,  армейского
штабс-капитана  или  флотского  лейтенанта»  («Корона¬
ция»).  Этот  рафинированный  петербуржец  не  слишком
доволен  первым  впечатлением  от  древней  столицы:  «Го¬
род  оказался  еще  менее  цивилизованным,  чем  я  ожи¬
дал,  —  никакого  сравнения  с  Петербургом.  Улицы  узки,
бессмысленно  изогнуты,  дома  убоги,  публика  неряшли¬
ва  и  провинциальна.  И  это  при  том,  что  в  преддверии
ожидаемого  высочайшего  прибытия  город  изо  всех  сил
постарался  прихорошиться:  фасады  помыты,  крыши
свежевыкрашены,  на  Тверской  (это  главная  московская
улица,  чахлое  подобие  Невского)  повсюду  развешаны
царские  вензеля  и  двуглавые  орлы.  Даже  не  знаю,  с  чем
Москву  и  сравнить.  Такая  же  большая  деревня,  как  Са¬
лоники».  Подобное  отношение  заносчивых  обитателей
Северной  столицы  (и  многих  иностранных  гостей)  от¬
мечал  еще  Михаил  Николаевич  Загоскин  (1789—1852),
книги  которого,  особенно  знаменитый  «Юрий  Милос¬
лавский»,  были  настоящими  бестселлерами  XIX  в.  Вот
что  он  пишет  в  книге  «Москва  и  москвичи»  (эта  книга,
предшественник  популярного  журналистского  исследо¬
вания  Гиляровского,  была  впервые  опубликована  в
 -  10  —

1843  г.):  «Для  большого  города  необходимо  ровное,  глад¬
кое  место...  Посмотрите  наш  Петербург...  А  это  что  та¬
кое?..  Горы  да  буераки!..  То  спускаешься  вниз,  то  поды¬
маешься  вверх...  Никакой  симметрии,  никакого  едино¬
образия,  такая  пестрота,  все  как-то  разбросано.  Церквей
очень  много,  да  они  все  такой  безобразной  старинной
архитектуры!..  Узенькие  улицы...  Нет,  воля  ваша,  я  ожи¬
дал  увидеть  что-нибудь  получше  этого!..  Конечно,  мы,
петербургские  жители,  избалованы,  нас  трудно  чем-ни¬
будь  удивить,  да  я  вовсе  и  не  думал  удивляться,  а  пола¬
гал,  что  увижу  хоть  что-нибудь  похожее  на  столицу...  Ну,
две-три  широкие  прямые  улицы  с  трехэтажными  дома¬
ми  под  одну  кровлю,  судоходную  реку  с  гранитной  на¬
бережной...»  Впрочем,  столичный  снобизм  не  мешает
господину  Зюкину  сразу  же  по  приезде  в  Москву  при¬
знать,  что  кое-какие  реалии  московской  жизни  непло¬
хо  бы  перенять  и  Петербургу:  «К  примеру,  тоже  поста¬
вить  городовых  на  перекрестках,  чтобы  направляли
движение  экипажей,  а  то  на  Невском  и  набережных
бывает  истинное  столпотворение  —  ни  пройти,  ни  про-
ехать.  Неплохо  бы  также,  по  московскому  обычаю*  зап¬
ретить  извозчикам  под  страхом  штрафа  ругаться  и  ез¬
дить  в  немытых  колясках».
 Перечисленных  героев  Акунина  роднит  одно  —  лю¬
бовь  к  Москве,  не  всегда  даже  осознанная.  Москва  для
них  —  целая  вселенная,  где  есть  место  злу,  которое  не¬
обходимо  преодолевать,  и  добру,  которое  в  этом  преодо¬
лении  помогает.  Как  бы  подчеркивая  это,  автор,  опи¬
сывая  отрицательных  персонажей,  исподволь  дает  по¬
чувствовать  их  негативное  или  попросту  равнодушное
отношение  к  городу.
 Москва  выступает  у  Акунина  в  роли  некоего  пробно¬
го  камня:  способность  почувствовать  и  оценить  ее  оча¬
рование  —  неизменный  признак  персонажа  положитель¬
ного  или  хотя  бы  нейтрального.  Люди  жестокие,  само¬
 -  11  -

влюбленные,  эгоистичные  живут  в  своих  собственных
вселенных,  где  нет  места  такой  сентиментальности.
 Вот,  например,  «стальной  человек»  Григорий  Грин¬
берг  (Грин)  («Статский  советник»):  «Григорий  Гринберг
стал  Грином  в  двадцать  лет,  после  очередного  побега.
Прошел  полторы  тысячи  верст  и  уже  под  самым  Тоболь¬
ском  угодил  в  глупую  облаву  на  бродяг.  Надо  было  как-
то  назваться,  вот  и  назвался.  Не  в  память  о  прежней  фа¬
милии,  а  в  честь  Игнатия  Гриневицкого,  цареубийцы».
Подробно  описывается  его  многолетняя  планомерная
работа  над  собой,  «самовоспитание»,  в  результате  кото¬
рого  революционер  Грин  стал  «как  дамасская  сталь  —
таким  же  твердым,  гибким,  холодным  и  не  подвержен
ржавчине».  Грин,  в  одиночку  выходящий  против  толпы
погромщиков  на  защиту  своих  близких,  вызывает  ува¬
жение,  Грин,  страдающий  на  каторге,  —  сочувствие.  Но
об  этом  Акунин  говорит  в  прошедшем  времени.  А  в  на¬
стоящее  время  Грин  —  фанатик  идеи,  ради  отдаленного
«светлого  будущего»  легко  перешагивающий  как  через
обычные  человеческие  слабости,  так  и  через  мораль.
Убивает  единомышленника,  заподозренного  в  измене,
равнодушно  подставляет  другого,  несмотря  на  то  что
тот  искренне  предан  «Боевой  Группе»,  устраивает  тер¬
акт,  обращается  к  помощи  бандита  Козыря,  получающе¬
го  удовольствие  от  своего  «ремесла»  («Не  пузырься,  ре¬
волюция.  Налет  —  дело  фартовое,  он  кислых  не  любит.
Весело  надо,  на  кураже.  А  кто  свинцовую  дулю  скушает,
стало  быть,  судьба  такая.  Молодому  помирать  слаще  пря¬
ника.  Это  старому  да  хворому  страшно,  а  нашему  брату
все  равно  что  стакан  спирта  в  морозный  день  укутать  —
обожжет  да  отпустит.  Вам,  бакланам,  и  делать-то  особо
нечего,  все  главное  мы  с  Грином  обштопаем»)...  Нрав¬
ственно  искалеченный  Грин  видит  в  огромном  торго¬
вом  и  промышленном  городе  лишь  одно  достоинство:
«Спрятаться  проще  всего  в  большом  городе,  где  никто
 -12-

никого  не  знает,  да  и  революционно-конспиративная
сеть  наличествует».
 В  том  же  романе  возникает  ловко  манипулирующая
людьми  Дина,  которая  считает,  что  обезображенное
лицо  освобождает  ее  от  норм  морали.  Ей  безразлична
не  только  Москва,  но  и  реальный  мир  вообще.  «Моя  сти¬
хия  —  тень,  темнота,  тишина»,  —  шелестит  этот  поисти¬
не  толкиеновский  персонаж.  Стоит  напомнить,  что  на
Фандорина  ее  чары  не  действуют:  «Эраст  Петрович
поднялся  с  дивана,  охваченный  ужасом,  обидой  и
разочарованием.  Ужас  был  самым  первым  из  чувств:  как
могла  эта  кошмарная  особа  вообразить,  будто  он  ее
домогается!»
 Для  «самого  рискового  на  всю  Москву  налетчика»,
жеманного  и  жестокого  Князя  («Любовник  Смерти»)  и
его  банды  —  «колоды  карт»,  которым  абсолютно  безраз¬
лично,  пытать  ли  до  смерти  богатого  купца  или  разгро¬
мить  сиротский  приют,  Москва  тоже  лишь  удобное  мес¬
то  —  тут  тебе  и  охотничьи  угодья,  и  укрытие.  Назначая
«стык,  чтоб  Князь  с  Упырем  сами  меж  собой  разобра¬
лись,  кто  кому  дорогу  уступит»,  они  равнодушны  к  тому,
что  их  окружает:  «С  одной  стороны,  за  речкой  торчали
Воробьевы  горы,  с  другой  —  Новодевичий  монастырь  с
огородами».
 Точно  так  же  воспринимает  вверенный  его  защите
город  и  «оборотень  в  погонах»  пристав  третьего  Мяс-
ницкого  участка  полковник  Солнцев,  по  мнению  газет¬
чиков,  не  погибший  в  бандитской  разборке,  а  «павший
геройской  смертью».
 Загадочным  злодеем  из  романа  «Декоратор»  оказы¬
вается  не  кто  иной,  как  сам  Джек  Потрошитель,  о  кото¬
ром  Фандорин  говорит:  «Он  хитер,  расчетлив,  облада¬
ет  железной  волей  и  завидной  предприимчивостью.
Перед  тобой  не  сумасшедший,  а  урод.  Есть  такие,  кто
рождается  с  горбом  или  с  заячьей  губой.  Но  есть  и  дру¬
 -13-

гие,  уродство  которых  невооруженным  взглядом  не  за¬
метно.  Подобное  уродство  страшнее  всего.  Он  только
по  видимости  человек».  Так  вот,  для  Потрошителя,  бе¬
шеного  зверя,  Москва  —  всего  лишь  «джунгли»,  в  кото¬
рых  он  стремится  наводить  свои  порядки.  Ему  безраз¬
лично,  где  делать  своих  жертв  «прекрасными»  —  здесь
или  в  Лондоне,  главное  —  не  попасться.
 В  этом  ряду  противников  Эраста  Фандорина  и  его
друзей  и  экзальтированная,  избалованная  Эсфирь
Литвинова  («Статский  советник»),  которая,  едва  вы¬
порхнув  из  «помпезного  мраморного  палаццо»  свое¬
го  папочки-банкира,  с  упоением  учит  жить  объехав¬
шего  полсвета  Фандорина:  «Свободная  любовь  —  это
не  свальный  грех,  а  союз  двух  равноправных  существ.
Разумеется,  временный,  потому  что  чувства  —  материя
непостоянная,  их  пожизненно  в  тюрьму  не  заточишь.
И  ты  не  бойся,  я  тебя  к  венцу  не  потащу.  Я  тебя  вооб¬
ще  скоро  брошу.  Ты  совершенно  не  в  моем  вкусе  и  во-
юбще  ты  просто  ужасен!  Я  хочу  поскорее  тобой  пре¬
сытиться  и  окончательно  в  тебе  разочароваться.  Ну,
что  ты  таращишься?  Немедленно  иди  сюда!»  Не  ме¬
нее  категорично  она  определяет  и  другие  свои  нрав¬
ственные  позиции:  «Террористы  проливают  чужую
кровь,  но  и  своей  не  жалеют.  Они  приносят  свою
жизнь  в  жертву  и  потому  вправе  требовать  жертв  от
других.  Они  убивают  немногих  ради  благоденствия
миллионов!»
 В  противовес  ей  очень  человеческим  выглядит  не¬
винное  тщеславие  ее  отца,  «банкира  Литвинова,  одно¬
го  из  щедрейших  благотворителей,  покровителя  рус¬
ских  художников  и  усердного  церковного  жертвовате¬
ля,  чье  недавнее  христианство  с  лихвой  искупалось
рьяным  благочестием.  Тем  не  менее  в  московском  боль¬
шом  свете  к  миллионщику  относились  со  снисходитель¬
ной  иронией.  Рассказывали  анекдот  о  том,  как,  получив
 -14-

за  помощь  сиротам  звезду,  дававшую  права  четвертого
класса,  Литвинов  якобы  стал  говорить  знакомым:  «По¬
милуйте,  что  ж  вам  язык  ломать:  «Авессалом  Эфраимо-
вич»?  Называйте  меня  попросту  «ваше  превосходитель¬
ство».
 Если  вы  прилежно  читали  Акунина,  то  наверняка
отметили:  перечисленные  персонажи  —  из  романов  о
приключениях  Эраста  Петровича.
 Продолжать  приводить  примеры  их  отрицательно¬
го  и  положительного  отношения  к  персонажу  —  Моск¬
ве  можно  долго.  Интереснее  остановиться  на  другом:  в
них  фигурируют  подлинные  исторические  личности.
Легко  узнаваем  в  книге  Гиляровского  «Москва  и  моск¬
вичи»  прототип  Литвинова:  «На  новогоднем  балу  важ¬
но  выступает  под  руку  с  супругой  банкир  Поляков  в  бе¬
лых  штанах  и  мундире  штатского  генерала  благотвори¬
тельного  общества.  Про  него  ходил  такой  анекдот:
 —  Ну  и  хочется  вам  затруднять  свой  язык?  Лазарь
Соломонович,  Лазарь  Соломонович!  Зовите  просто  —
ваше  превосходительство!»
 Там  же  мы  находим  и  «старшего  городового  Будни¬
кова»  («Любовник  Смерти»),  и  трагикомическую  исто¬
рию,  в  которой  он  играет  одну  из  главных  ролей:  «По¬
лицейская  будка  ночью  была  всегда  молчалива  —  будто
ее  и  нет.  В  ней  лет  двадцать  с  лишком  губернаторство¬
вал  городовой  Рудников,  о  котором  уже  рассказывалось.
Рудников  ночными  бездоходными  криками  о  помощи  не
интересовался  и  двери  в  будке  не  отпирал».
 Так  называемый  «корнет  Савин»  (прототип  героя
«Пикового  валета»)  тоже  был  реально  существовавшим
лицом,  но  его  похождения  еще  при  жизни,  этого  ловко¬
го  «комбинатора»  стали  достоянием  авторов  авантюр¬
ных  и  детективных  романов,  так  что  он  воспринимает¬
ся  уже  скорее  как  персонаж  фольклорный,  хотя  и  осно¬
вательно  подзабытый.
 —15  —

Еще  раз  обратимся  к  Гиляровскому  («Москва  и  мос¬
квичи»):  «Вот  этот  самый  Шпейер,  под  видом  богато¬
го  помещика,  был  вхож  на  балы  к  В.А.  Долгорукову,  при
первом  же  знакомстве  очаровал  старика  своей  любез¬
ностью,  а  потом  бывал  у  него  на  приеме,  в  кабинете,  и
однажды  попросил  разрешения  показать  генерал-гу¬
бернаторский  дом  своему  знакомому,  приехавшему  в
Москву  английскому  лорду.  Князь  разрешил,  и  на  дру¬
гой  день  Шпейер  привез  лорда,  показал,  в  сопровож¬
дении  дежурного  чиновника,  весь  дом,  двор  и  даже
конюшни  и  лошадей.  Чиновник  молчаливо  присутство¬
вал,  так  как  ничего  не  понимал  по-английски.  Дня  че¬
рез  два,  когда  Долгоруков  отсутствовал,  у  подъезда
дома  остановилась  подвода  с  сундуками  и  чемоданами,
следом  за  ней  в  карете  приехал  лорд  со  своим  секрета-
рем-англичанином  и  приказал  вносить  вещи  прямо  в
кабинет  князя...  Подробности  этого  скандала  я  не  знаю,
говорили  разно.  Известно  только,  что  дело  кончилось
в  секретном  отделении  генерал-губернаторской  канце¬
лярии.
 Англичанин  скандалил  и  доказывал,  что  это  его  соб¬
ственный  дом,  что  он  купил  его  у  владельца,  дворянина
Шпейера,  за  100  тысяч  рублей  со  всем  инвентарем  и
приехал  в  нем  жить.  В  доказательство  представил  куп¬
чую  крепость,  заверенную  у  нотариуса,  по  которой  и
деньги  уплатил  сполна.  Это  мошенничество  Шпейера
не  разбиралось  в  суде,  о  нем  умолчали,  и  как  раздела¬
лись  с  англичанином  —  осталось  неизвестным.  Выясни¬
лось,  что  на  2-й  Ямской  улице  была  устроена  на  один
день  фальшивая  контора  нотариуса,  где  и  произошла
продажа  дома.  После  этого  только  началась  ловля  «чер¬
вонных  валетов»,  но  Шпейера  так  и  не  нашли».
 Этот  эпизод  узнаваем  в  акунинском  «Пиковом  вале¬
те»,  главным  «героем»  которого  является  Митенька  Са¬
вин,  прозвавший  себя  Момусом.
 -16-

«—  Шпейер  —  очень  славный,  учтивый  юноша,  золо¬
тое  сердце  и  такой  несчастный.  Был  в  Кушкинском  по¬
ходе,  ранен  в  позвоночник,  с  тех  пор  у  него  ноги  не  хо¬
дят.  Передвигается  в  самоходной  коляске,  но  духом  не
пал.  Занимается  благотворительностью,  собирает  по¬
жертвования  на  сироток  и  сам  жертвует  огромные  сум¬
мы.  Был  здесь  вчера  утром  с  этим  сумасшедшим  англи¬
чанином,  сказал,  что  это  известный  британский  филан¬
троп  лорд  Питсбрук.
 Просил,  чтобы  я  позволил  показать  англичанину
особняк,  потому  что  лорд  знаток  и  ценитель  архитекту¬
ры.  Мог  ли  я  отказать  бедному  Шпейеру  в  таком  пустя¬
ке?  Вот  Иннокентий  их  сопровождал.  —  Долгоруков  сер¬
дито  ткнул  на  чиновника,  и  тот  аж  всплеснул  руками.
 — 	Ваше  высокопревосходительство,  да  откуда  ж  мне
было...  Ведь  вы  сами  велели,  чтоб  я  самым  любезнейшим
образом...
 — 	Вы  жали  лорду  П-Питсбруку  руку?  —  спросил  Фан¬
дорин,  причем  Анисию  показалось,  что  в  глазах  надвор¬
ного  советника  промелькнула  некая  искорка.
 — 	Ну  разумеется,  —  пожал  плечами  князь.  —  Шпейер
ему  сначала  про  меня  что-то  по-английски  рассказал,
этот  долговязый  просиял  и  сунулся  с  рукопожатием.
 — 	А  п-подписывали  ли  вы  перед  тем  какую-нибудь  бу¬
магу?
 Губернатор  насупил  брови,  припоминая.
 — 	Да,  Шпейер  попросил  меня  подписать  привет¬
ственный  адрес  для  вновь  открываемого  Екатерининс¬
кого  приюта.  Такое  святое  дело  —  малолетних  блудниц
перевоспитывать.  Но  никакой  купчей  я  не  подписывал!»
 И  далее:  «Британец  сообщил  надворному  советнику,
что  нотариальную  контору  «Мебиус»  ему  порекомендо¬
вал  мистер  Шпейер  как  почтеннейшую  и  старейшую
юридическую  фирму  в  России.  В  подтверждение  своих
слов  мистер  Шпейер  показал  несколько  газет,  в  каждой
 -17-

из  которых  реклама  «Мебиуса»  располагалась  на  самом
видном  месте:  Русского  языка  лорд  не  знает,  но  год  ос¬
нования  фирмы  —  тысяча  шестьсот  какой-то  —  произвел'
на  него  самое  благоприятное  впечатление».  (Под  при¬
ютом  может  иметься  в  виду  как  Екатерининская  бога*
дельня  в  Преображенском,  так  и  соответствующее  от*
деление  СтарогЕкатерининской  больницы:  на  Мещан¬
ской!.)
 Можно  поспорить,  послужила  ли  модная  в*  начале
XX  в.  поэтесса  Мирра  Лохвицкая  (1869^-1905)  прототи¬
пом  Лорелеи  Рубинштейн  («Любовница  смерти»);.  —  все
персонажи  Акунина  вполне  точно  отвечают  позициони¬
руемым:  типажам,  в  том  же  романе  достаточно  талант*
ливо  стилизуются  стихи  и  Ходасевичами  Гумилева  А  нот
в  том,  что  Изабелла  Фелициановна  Снежневская;  появ¬
ляющаяся  в  романе  «Коронация»,  не  кто  иная,,  какзнаг
менитая  балерина  Кшесинская,  сомневаться  не  приход
дится.  «Госпожа  Снежневская  —  умнейшая  из  женщин,
каких  я  встречал  в  своей  жизнщ  а  ведь  мне  доводилось
видеть  и  императриц,  и  великосветских:  львиц,  и  праг
вящих  королев.  История  Изабеллы  Фелициановны  на¬
столько  причудлива  и  невероятна,  что,  пожалуй,  и  во
всей  мировой  истории  не  сыщешь.  Возможно,,  какая-
нибудь  мадам  Ментенон  или  маркиза  Помпадур  в  зени¬
те  своей  славы  и  достигали  большего  могущества,,  но
вряд  ли  их  положение  при  августейшем  доме  было  проч¬
нее»,  —  говорит  о  ней  Зюкин.
 В  книге  Гиляровского  «Мои  скитания»  буквальное
нескольких  абзацах  излагается  история,  послужившая
основой  для  романа  Акунина  «Смерть  Ахиллеса»,  —  его
сюжетом  служит  расследование  подлинных  обстоя¬
тельств  смерти  «генерал-адъютанта  Михал  Дмитрича
Соболева»*  (даже  не  приведи.  Акунин  прозвища  «Белый
генерал»,  сразу  догадываешься,  что  речь  идет  о  кумире
России  рубежа  XIX—XX  вв.  Скобелеве).  Завязка  «Смерти
 —18  —

Ахиллеса»  интригует:  «Господин  командующий  4-м  кор¬
пусом  прибыл  вчера  из  Минска  проездом  в  свое  рязанс¬
кое  имение  и  остановился  в  гостинице  «Дюссо».  Сегод¬
ня  утром  Михал  Дмитрии  долго  не  выходил  из  номера.
Мы  забеспокоились,  стали  стучать  —  не  отвечает.  Тогда
осмелились  войти,  а  он...  —  Есаул  сделал  еще  одно  тита¬
ническое  усилие  и  добился-таки,  договорил,  так  и  не
дрогнув  голосом:  —  А  господин  генерал  в  кресле  сидит.
Мертвый...  Вызвали  врача.  Говорит,  ничего  нельзя  сде¬
лать.  Уж  и  тело  остыло».
 А  вот  как  излагает  всю  историю  целиком  Гиляровс¬
кий:  «Говорили-много  и,  конечно,  шепотом,  что  он  от¬
равлен  немцами,  что  будто  в  ресторане  —  не  помню  в
каком  —  ему  послала  отравленный  бокал  с  шампанским
какая-то  компания  иностранцев,  предложившая  тост  за
его  здоровье...  Наконец,  уж  совсем  шепотом,  с  огляд¬
кой,  мне  передавал  один  либерал,  что  его  отравило
правительство,  которое  боялось,  что  во  время  корона¬
ции,  которая  будет  через  год,  вместо  Александра  Ш
обязательно  объявят  царем  и  коронуют  Михаила  II,
Скобелева...
 А  на  самом  деле  вышло  гораздо  проще.
 Умерен  не  в  своем  отделении  гостиницы  «Дюссо»,
где  останавливался,  приезжая  в  Москву,  как  писали  все
газеты,  а  в  номерах  «Англия».  На  углу  Петровки  и  Сто-
лешникова  переулка  существовала  гостиница  «Анг¬
лия»...  Во  дворе  были  флигеля  с  номерами.  Один  из
них,  двухэтажный,  сплошь  был  населен  содержанками
и  девицами  легкого  поведения,  шикарно  одевавшими¬
ся.  Это  были  главным  образом  иностранки  и  немки  из
Риги.
 Большой  номер,  шикарно  обставленный,  в  нижнем
этаже  этого  флигеля,  занимала  блондинка  Ванда,  огром¬
ная,  прекрасно  сложенная  немка,  которую  знала  вся  ку¬
тящая  Москва.
 -19-

И  там  на  дворе  от  очевидцев  я  узнал,  что  рано  утром
25  июня  к  дворнику  прибежала  испуганная  Ванда  и  ска¬
зала,  что  у  нее  в  номере  скоропостижно  умер  офицер.
Одним  из  первых  вбежал  в  номер  парикмахер  И.  А.  Ан¬
дреев,  задние  двери  квартиры  которого  как  раз  против
дверей  флигеля.  На  стуле,  перед  столом,  уставленном
винами  и  фруктами,  полулежал  без  признаков  жизни
Скобелев.  Его  сразу  узнал  Андреев.  Ванда  молчала,  спер¬
ва  не  хотела  его  называть.
 В  это  время  явился  пристав  Замойский,  сразу  всех
выгнал  и  приказал  жильцам:
 —  Сидеть  в  своем  номере  и  носа  в  коридор  не  пока¬
зывать!
 Полиция  разогнала  народ  со  двора,  явилась  карета
с  завешанными  стеклами,  и  в  один  момент  тело  Скобе¬
лева  было  увезено  к  «Дюссо»,  а  в  12  часов  дня  в  комна¬
тах,  украшенных  цветами  и  пальмами,  высшие  москов¬
ские  власти  уже  присутствовали  на  панихиде...  Доволь¬
но  сплетен.  Все  это  вранье.  Никто  Скобелева  не
отравлял.  Был  пьян  и  кончил  разрывом  сердца».
 Достаточно  сравнить  этот  лаконичный  отрывок,
сводящий  всю  историю  к  банальному,  хотя  и  не  слиш¬
ком  красивому  происшествию  (впрочем,  причины  смер¬
ти  Белого  генерала  не  особенно  и  волновали  Гиляровс¬
кого  —  сказывались  политические  пристрастия  журна¬
листа),  с  изящной  стилизацией,  которую  интригующе
медленно  разворачивает  перед  читателем  Акунин,  как
сразу  отпадают  все  вопросы  о  плагиате.  Коротенькая  ис¬
тория  преобразилась  в  многоплановое  произведение,
наполненное  описанием  старой  Москвы,  московских
обычаев  и  нравов,  исторических  и  нравственных  аллю¬
зий.
 Еще  в  большей  степени  подобный  «апгрейд»  про¬
сматривается  в  романе  «Алмазная  колесница».  Первая
его  часть  (вторая  посвящена  поездке  Эраста  Фандори¬
 -20-

на  в  Японию)  представляет  собой  парафраз  «Штабс-ка¬
питана  Рыбникова»  Куприна.  Точно  так  же,  как  и  в  слу¬
чае  со  «Смертью  Ахиллеса»,  небольшое  по  объему  про¬
изведение  разворачивается,  обогащается  сюжетно,  и
вдобавок  действие  переносится  в  Москву.
 Реальную  основу  имеют  и  многие  события  романов.
Например,  знаменитое  московское  наводнение,  при  ко¬
тором  вода  поднялась  настолько,  что  возле  Кремля  ее
уровень  достигал  до  2,3  м  от  основания  стен,  а  москви¬
чи  разъезжали  по  улицам  в  лодках.  В  романе  «Декора¬
тор»  мы  читаем:  «Погода-то,  погода  какова,  мерзавка  —
такими  словами  открыл  Владимир  Андреевич  секретное
заседание.  —  Ведь  это  свинство,  господа.  Пасмурно,  ве¬
тер,  слякоть,  грязь,  а  хуже  всего,  что  Москва-река  боль¬
ше  обычного  разлилась.  Я  ездил  в  Замоскворечье  —  кош¬
мар  и  ужас.  На  три  с  половиной  сажени  вода  поднялась!
Залило  все  аж  до  Пятницкой.  Да  и  на  левом  берегу  не¬
порядок.  По  Неглинному  не  проехать».  Здесь,  кстати,
легко  разглядеть  одно  из  несоответствий,  в  которых  уп¬
рекают  Акунина:  действие  «Декоратора»  отнесено  к
1889  г.,  а  необыкновенной  силы  наводнение,  вызванная
которым  чрезвычайная  ситуация  потребовала  специаль¬
ного  совещания  у  генерал-губернатора,  в  действитель¬
ности  произошло  в  1908  г.  Впрочем,  рубеж  XIX—XX  вв.
и  впрямь  был  «урожайным»  на  стихийные  бедствия,  по¬
добный  анахронизм  вполне  извинителен.  Часто  страда¬
ла  Москва  и  от  пожаров,  о  чем  тоже  говорится  у  Акуни¬
на.
 Вскользь  упоминающийся  в  «Смерти  Ахиллеса»  тра¬
ур  по  Александру  II  —  также  реальная  страница  москов¬
ской  истории.  «Такой  скорби  город  не  выказывал  и  в
прошлом  марте,  когда  служили  панихиды  по  злодейски
убиенному  императору  Александру  Освободителю  и  це¬
лый  год  потом  ходили  в  трауре  —  не  наряжались,  гуля¬
ний  не  устраивали».  В  1881  г.  Александр  И,  уже  пережив¬
 -21-

ший  ряд  покушений  народовольцев,  погиб  от  рук  участ¬
ницы  организации  «Народная  воля»  Софьи  Перовской
и  ее  группы:  на  набережной  Екатерининского  канала  в
Санкт-Петербурге  в  царскую  карету  бросили  несколько
самодельных  бомб.  Оглушенный  взрывом,  опасно  ра¬
ненный  царь  вышел  из  кареты  и  принялся...  хлопотать
о  том,  чтобы  сбежавшиеся  люди  оказали  помощь  лакею
и  случайно  пострадавшим  прохожим.  Пользуясь  сумато¬
хой,  боевик  Гриневицкий  метнул  еще  одно  взрывное
устройство,  в  результате  чего  царю  оторвало  обе  ноги.
Через  несколько  часов  Александра  II  не  стало.  Ужас  пе¬
ред  этим  преступлением  и  восхищение  мужеством  Алек¬
сандра  II  сплотили  все  слои  российского  общества..Опи¬
санные  в  «Смерти  Ахиллеса»  правила  придворного  тра¬
ура  добровольно  соблюдались  везде.  Правда,  Акунии
несколько  преувеличивает,  потому  что,  как  уточняет
Гиляровский,  «после  убийства  Александра  II,  с  марта
1881  года,  все  московское  дворянство  носило  год  траур
и  парикмахеры  на  них  не  работали.  Барские  прически
стали  носить  только  купчихи,  для  которых  траура  не
было»  («Москва  и  москвичи»).  Впрочем,  публичные  гу¬
ляния  и  в  самом  деле  не  проводились.
 Кстати,,  в  романе  «Статский  советник»  фигурирует
участница  «Боевой  Группы»  с  партийной  кличкой
Игла,  —  «ушедшая  в  революцию»  генеральская  дочь,  в
образе  которой  узнаваемы  многие  моменты  биографии
Перовской.  Но  сходство,  как  это  свойственно  Акунину,
далеко  не  буквальное.
 Говоря  о  трагических  страницах  московской  исто¬
рии,  нельзя  не  вспомнить  и  печально  знаменитую  Хо¬
дынку.  В  мае  1896  г.  по  случаю  восшествия  на  престол
Николая  II  на  подмосковном  (тогда)  Ходынском  поле,
которое  в  обычное  время  использовалось  как  плац  для
строевой  подготовки,  было  решено  провести  праздне¬
ство  для  «простого  народа».  На  Ходынке  выстроили  ка¬
 -22-

русели,  балаганы  дли  театральных  представлений,  а
главное,  киоски,  часть  из  которых  была  предназначена
для  раздачи  бесплатного  угощения  и  сувениров  —  кру¬
жек  с  памятным  рисунком.  В  «Коронации»  Акунина  при¬
чина  последовавших  за  этим  событий  —  ловкий  ход  «док¬
тора  Линда»  при  содействии  своего  сообщника  Почта¬
льона,  намеренно  вызвавших  столпотворение,  чтобы
ускользнуть  от  Фандорина  и  Зюхина.  «Почтальон  обер¬
нулся,  замахал  руками  и  зычно  крикнул:
 — 	Православные!  Гляди!  С  той  стороны  ваганьковс¬
кие  валят!  Прорвались!  Все  кружки  им  достанутся!  Впе¬
ред,  ребята!
 Единый  рев  вырвался  из  тысячи  глоток:
 — 	Ишь,  хитрые!  Мы  с  нони  тут,  а  они  надарма1
Врешь!
 Меня  вдруг  подхватило  и  понесло  вперед  с  такой  не¬
удержимой  силой,  что  я  перестал  касаться  ногами  зем¬
ли.  Все  вокруг  пришло  в  движение,  и  каждый  заработал
локтями,  пробиваясь  к  шатрам  и  павильонам.
 Впереди  раздались  заливистые  свистки,  выстрелы  в
воздух.
 Кто-то  прогудел  в  рупор:
 — 	Куда,  куда?!  Передавитесь  все!
 Множество  глоток  весело  ответили:
 — 	Не  боись,  ваш  благородь!  Робя,  навали!
 Отчаянно  завизжала  женщина.
 Я  кое-как  нащупал  ногами  землю  и  засеменил  в  такт
движению  толпы.  Фандорина  рядом  уже  не  было  —  его
отнесло  куда-то  вбок.  Я  чуть  не  споткнулся,  наступив  на
мягкое,  и  не  сразу  понял,  что  это  человек».
 Современные  исследователи  не  так  романтичны.
Предполагается,  что  причиной  трагедии  послужило
нерациональное  размещение  киосков  —  они  окружали
поле  по  периметру  сплошной  стеной,  в  которой  были
оставлены  узкие  проемы  для  прохода.  Плохая  органи¬
 -23-

зация  гулянья  и  существовавшая  уже  тогда  жажда  «халя¬
вы»  привели  к  ситуации,  которая  напоминает  те,  что
приводили  к  гибели  людей  на  стадионах  XX  в.:  толпа
хаотично  рвалась  в  проходы,  задние  толкали  передних,
топтали  упавших.  Оказавшись  в  замкнутом  простран¬
стве  Ходынки,  люди  не  могли  вырваться  оттуда  —  их  не
пропускала  все  прибывавшая  толпа.  Последствия  были
более  чем  страшными:  «Повсюду  —  почти  вплотную  —
лежали  тела:  многие  были  неподвижны,  но  некоторые
шевелились...  Солдаты  и  полиция  как  раз  закончили
выкладывать  раздавленных  для  опознания  —  там,  вдоль
дороги.  Вереница  трупов  длиной  чуть  не  с  версту...  Вдоль
шоссе  и  в  самом  деле  была  выложена  шеренга  покойни¬
ков  —  в  обе  стороны,  сколько  хватало  глаз.  Из  Москвы
вереницей  тянулись  извозчичьи  пролетки  и  телеги  —
убитых  было  велено  свозить  на  Ваганьковское  кладби¬
ще,  однако  перевозка  еще  не  началась...  Странное  у  меня
было  ощущение,  когда  я  медленно  брел  вдоль  обочины  —
будто  я  некая  высокая  особа,  принимающая  парад  мер¬
твецов.  Многие  из  них  белозубо  скалились  на  меня  со¬
вершенно  плоскими,  расплющенными  лицами...  Впере¬
ди  кто-то  завыл  страшным  голосом  —  видно,  узнал  свое¬
го»  («Коронация»).
 Упоминаемые  в  «Статском  советнике»  «эксы»  рево¬
люционеров  тоже  имели  место  на  самом  деле.  Легко
связать  с  историческими  реалиями  и  замысел  японс¬
кого  шпиона  «Рыбникова»,  в  разгар  войны  инспири¬
рующего  в  Москве  рабочее  восстание:  он  ввозит  «8500
итальянских  винтовок  «веттерли»,  1500  бельгийских
револьверов  «франкотт»,  миллион  патронов  и  дина¬
митные  шашки,  однако  предназначался  весь  этот  ар¬
сенал  вовсе  не  для  нужд  конвойного  ведомства,  а  для
человека  по  кличке  Дрозд.  По  плану,  разработанному
отцом  Василия  Александровича,  в  Москве  должна  была
завязаться  большая  смута,  которая  отобьет  у  русского
 -24-

царя  охоту  зариться  на  маньчжурские  степи  и  корейс¬
кие  концессии.
 Мудрый  составитель  плана  учел  все:  и  что  в  Петер¬
бурге  гвардия,  а  во  второй  столице  лишь  разномастный
гарнизон  из  запасных  второго  разряда,  и  что  Москва  —
транспортное  сердце  страны,  и  что  в  городе  двести  ты¬
сяч  голодных,  озлобленных  нуждой  рабочих.  Уж  десять-
то  тысяч  бесшабашных  голов  среди  них  сыщутся,  было
бы  оружие.  Одна  искра  —  и  рабочие  кварталы  вмиг  още¬
тинятся  баррикадами».
 В  1905  г.  Москва  действительно  была  потрясена  вос¬
станием  рабочих  Прохоровских  мануфактур  на  Пре¬
сне,  к  которым  примкнули  рабочие  и  с  Даниловских
мануфактур,  и  из  Александровских  мастерских  Брест¬
ской  железной  дороги.  Для  подавления  восстания  в
город  были  введены  войска.  Вот  только  существовал
ли  на  самом  деле  «японский  след»  (или  «германский»,
или  какой-нибудь  еще),  на  сегодняшний  день  пока  дос¬
товерно  не  доказано.  Но,  в  конце  концов,  романы  Аку¬
нина  —  художественные  произведения,  а  не  пособия  по
истории,  о  чем  в  азарте  критики  порой  забывают  ли¬
тературные  гурманы.  К  тому  же  Эрасту  Фандорину  уда¬
ется  в  итоге  поймать  загадочного  «Рыбникова»  и  со¬
рвать  его  замысел.  (Другую,  чисто  литературную,  ро¬
мантическую  загадку,  связывающую  «Рыбникова»  и
Эраста  Петровича,  думаю,  в  путеводителе  обсуждать  не
стоит.)
 Все  же  большая  часть  приводимых  в  текстах  Акуни¬
на  исторических  фактов  носит  скорее  авантюрный,  а
то  и  развлекательный  характер  —  сказывается  логика
жанра.  Впрочем,  если  вдуматься,  жизнь  мирного  обы¬
вателя  даже  в  те  бурные  времена  наполнялась  не  одни¬
ми  громкими  политическими  и  общественными  собы¬
тиями  —  люди  одевались  по  моде,  делали  карьеру,  стро¬
или  жизнь...  «Выбрать  церковь  для  свершения  обряда  —
 -25-

целая  наука.  Выбор  златоглавой,  слава  Богу,  велик,  но
оттого  еще  более  ответствен.  Настоящий  московский
старожил  знает,  что  хорошо  венчаться  на  Сретенке,  в
церкви  Успенья  в  Печатниках:  супруги  проживут  долго
и  умрут  в  один  день.  Для  обретения  многочисленного
потомства  более  всего  подходит  церковь  Никола  Боль¬
шой  Крест,  что  раскинулась  в  Китай-городе  на  целый
квартал.  Кто  более  всего  ценит  тихий  уют  и  домаш¬
ность  —  выбирай  Пимена  Великого  в  Старых  Воротни¬
ках.  Если  жених  —  человек  военный,  но  желает  окон¬
чить  свои  дни  не  на  поле  брани,  а  близ  семейного  оча¬
га,  в  кругу  чад  и  домочадцев,  то  разумней  всего  давать
брачный  обет  в  церкви  Святого  Георгия,  что  на  Вспо¬
лье.  Ну  и,  конечно,  ни  одна  любящая  мать  не  позволит
дочери  венчаться  на  Варварке,  в  церкви  великомучени¬
цы  Варвары  —  жить  потом  бедняжке  всю  жизнь  в  муках
и  страданиях».
 Люди  посещали  театры  —  в  романах  упоминаются
Большой  театр  («Коронация»),  Малый  («Пиковый  ва¬
лет»),  театр  Корша  (там  же),  Варьете  («Коронация»),
Французская  оперетта  («Смерть  Ахиллеса»).  В  «Любов¬
нице  смерти»  читатель  вместе  с  Фандориным  и  Машей
узнает  о  любопытном  факте:  «В  Москву  приехал  моло¬
дой  писатель  Максим  Горький,  который  привез  с  собою
только  что  написанную  им  и  даже  не  проведенную  в  цен¬
зуре  пьесу,  которую  он  предполагает  назвать  «Мещане».
Первый  драматургический  опыт  г.  Горького  возбудил
живейший  интерес  у  дирекции  Художественно-Общедо¬
ступного  театра».
 На  самом  деле  существовал  и  музей  Патека,  который
посещает  в  «Пиковом  валете»  Тюльпанов:  «НОВОСТЬ!
Имею  честь  известить  почтенную  публику,  что  на  сих
днях  в  мой  Музей,  что  против  Пассажа  Солодовникова,
получена  из  Лондона  весьма  живая  и  веселая  ЧИМПАН-
ЗИ  С  ДЕТЕНЫШЕМ.  Вход  3  рубля.  Ф.  Патек».
 -26-

Если  расположить  романы  о  Фандорине  в  хроноло¬
гическом  порядке,  легко  определить  их  временные  гра¬
ницы:  с  1876  г.  («Азазель»,  в  котором  мы  впервые  зна¬
комимся  с  Эрастом  Фандориным  и  становимся  свидете¬
лями  его  превращения  из  заурядного  чиновника  в
детектива)  до  начала  XX  в.  Хронологический  разброс
романов  «Алтын  Толобас»  и  «Внеклассное  чтение»
потрясающе  широк:  в  «Алтын  Толобас»  часть  событий
переносит  нас  в  XVII  в.,  а  часть  —  в  век  XX,  в  Москву
середины  1990-х,  показанную  Акуниным  достаточно  па¬
родийно.  «Внеклассное  чтение»  демонстрирует  роскош¬
ный  XVIII  в.  —  «от  сотворения  мира  по  греческим  хро¬
нографам—  год  7303-й,  ...от  Рождества  Христова  1795-
й,  ...от  начатия  Москвы  —  648-й,  ...а  от  воцарения
государыни  Екатерины  Второй  —  33-й».
 Тем  не  менее  имя  Фандориных  присутствует  и  здесь
Это  и  «родоначальник  русских  Фандориных,  капитан
Корнелиус  фон  Дорн»,  и  сэр  Николас  Фандорин,  внук
Эраста,  выросший  в  Великобритании  и  до  поры  «дер¬
жавшийся  от  родины  предков  подальше»  по  совету  отца,
«сэра  Александра,  светила  эндокринологии,  без  пяти
минут  нобелевского  лауреата»  («Алтын  Толобас»).  Глав¬
ный  герой  «Шпионского  романа!,  «лейтенант  госбезо-
пасного»  Егор  Максимович  Дорин  и  вовсе  ничего  не
знает  о  своих  предках  (хотя  несомненное,  пусть  и  кос¬
венное,  родство  со  старым  дворянским  родом  налицо):
«Фамилия  у  меня  по  месту  рождения,  деревня  Дорино.
Бабушка  рассказывала,  помещики  такие  были  —  Фон
Дорены,  что  ли.  От  них  и  деревню  назвали»,  —  поясня¬
ет  он  своему  начальнику  товарищу  Октябрьскому.
 «Бабушка  рассказывала,  что  те  деревенские,  у  кого
фамилия  Дорин,  пошли  от  Сладкого  Барина—  жил  сто
лет  назад  такой  помещик,  больгой  охотник  до  баб.  Но
этой  информацией  с  реководством  и  товарищами  Егор
делитьсяч  не  стал  —  не  зачем».  В  книгах  Акунина  содер¬
 -27-

жится  целое  генеалогическое  древо  Фандориных,  одна¬
ко  писатель  как  бы  предоставляет  заинтересовавшим¬
ся  читателям  возможность  самим  его  воссоздать  из  раз¬
бросанных  по  текстам  отдельных  фрагментов.  Так,  во
«Внеклассном  чтении»  мы  находим  Данилу  Ларионыча
Фондорина,  а  главное  —  его  приемыша,  гениального  ре¬
бенка  Митю-Митридата  Карпова.  Было  бы  интересно
посмотреть  на  полностью  восстановленную  по  текстам
писателя  генеалогию  фон  Дорнов  —  Фондориных  —
Фандориных,  во  всяком  случае,  работа  над  ней  оказа¬
лась  бы  полезней  E-net-ных  насмешек  над  выхваченны¬
ми  из  романов  анахронизмами.
 У  данного  путеводителя  цель  несколько  иная.  По¬
скольку  действие  многих  романов  происходит  в  Моск¬
ве  и  тексты  представляют  собой  своеобразную  рекон¬
струкцию,  призванную  дать  читателю  прочувствовать
«аромат  эпохи»  (эпох),  достаточно  интересным  может
оказаться  осмотр  описанных  в  книгах  мест.  Особен¬
ность  Москвы,  придающая  ей  уникальное  своеобра¬
зие,  —  то,  что  приметы  ушедших  эпох  и  современности
перемешаны  в  ней.  В  отличие  от  большинства  столиц
Европы,  здесь  нет  деления  на  «старые»  и  «новые»  квар¬
талы.  Дворянская  усадьба,  доходный  дом  XIX  в.,  панельг
ная  коробка  и  элегантный  современный  небоскреб  мо¬
гут  стоять  на  московской  улице  буквально  бок  о  бок.
Особенно  резкие  изменения  претерпел  облик  города  в
течение  XX  в.  Именно  поэтому  так  подкупает  предос¬
тавленная  Акуниным  возможность  вообразить  прежний
облик  знакомых  улиц.  Желая  собственными  глазами  уви¬
деть  те  места,  где  происходили  запомнившиеся  эпизо¬
ды,  читатель  опирается  на  те  архитектурные  и  топог¬
рафические  реалии  ушедшей  Москвы,  которые  сохра¬
нились  до  наших  дней.
 Конечно,  было  бы  соблазнительно  (меня  поймут  аку-
нинские  фанаты)  проложить  по  карте  города  отдельные
 -28-

маршруты,  описанные  в  романах,  —  повторить  пути  той
или  иной  погони,  романтической  прогулки,  автомо¬
бильной  поездки  героев.  Но  в  таком  случае  возникла  бы
неизбежная  топографическая  путаница:  по  одному  и
тому  же  месту  пришлось  бы  проходить  по  многу  раз.
Поэтому  по  старой  доброй  экскурсоводческой  традиции
я  предлагаю  читателю,  двигаясь  по  наиболее  удобному
маршруту,  посетить  те  упомянутые  в  книгах  Бориса  Аку¬
нина  объекты  московской  топографии,  которые  сохра¬
нились  до  наших  дней.  Разумеется,  речь  пойдет  не  толь¬
ко  о  произошедших  на  них  событиях  романов,  но  и  о
реальной  истории  этих  мест.  Перед  вами  полноценный
путеводитель,  который  поможет  освежить  в  памяти  све¬
дения  по  истории  Москвы,  а  возможно,  на  что  я  искрен¬
не  надеюсь,  и  узнать  что-то  новое.

Глава  1
 По  историческому
центру  Москвы

Прежде  чем  начать  наше  путешествие  по  акунинским
местам,  было  бы  целесообразно  кратко  обрисовать  ту
Москву,  с  которой  нам  предстоит  познакомиться.
 Сегодняшняя  столица  —  та,  которую  мы  знаем,  —  зна¬
чительно  разрослась  по  сравнению  с  описанной  Акуни¬
ным  исторической  эпохой.  Сейчас  мегаполис  занимает
всю  территорию  Московского  уезда  начала  XX  в.  Сле¬
довательно,  наши  маршруты  будут  пролегать  в  основном
по  центру  города.
 Прежде  чем  отправиться  в  этот  путь,  позволю  себе
напомнить  некоторые  факты  из  истории  города.  Это  не
будет  впоследствии  отвлекать  нас  на  длинные  пояснения.
 Традиционно  принято  вести  отсчет  истории  Моск¬
вы  с  1147  г.  (с  первого  упоминания  в  Ипатьевской  ле¬
тописи).  На  самом  деле  люди  поселились  в  здешних  кра¬
ях  гораздо  раньше  —  их  укрепленные  городища  распо¬
лагались  на  берегах  реки  Москвы  и  впадавших  в  нее
ручьев.  Самые  древние  археологические  находки  на  тер¬
ритории  Москвы  относятся  ко  2-му  тысячелетию  до
н.  э.,  а  самый  знаменитый  предшественник  Юрия  Дол¬
горукого  —  боярин  Кучка,  чей  укрепленный  форт  стоял
в  районе  нынешней  Сретенки  (еще  в  начале  XX  в.  близ¬
лежащая  местность  называлась  Кучковым  полем).  Од¬
нако  эти  разрозненные  поселения  не  были  настоящим
городом.  Подлинная  история  Москвы  началась,  когда  в
 2-  Москва  акунинская
 -33-

XII  в.  на  Боровицком  холме,  у  места  впадения  в  реку
Москву  Неглинки,  была  возведена  деревянная  крепость.
С  тех  пор  эта  крепость  —  Кремль  —  неоднократно  пере¬
страивалась,  и  с  каждым  разом  территория  Кремля  уве¬
личивалась.
 Сначала  кремлевские  стены  и  башни  обновил  сам
Юрий  Долгорукий.  В  1339—1340  гг.  выстроил  мощные
деревянные  стены  князь  Иван  Калита,  в  1367—1368  гг.
их  сменил  белокаменный  Кремль  Дмитрия  Донского,  а
во  второй  половине  XV  в.  (при  Иване  III),  когда  Моск¬
ва  была  уже  столицей  Руси,  Кремль  перестроили  при
участии  итальянских  архитекторов.
 Естественно,  возле  крепости  возник  посад  —  место
обитания  ремесленников  и  торговцев.  Вначале  он  был
невелик,  и  при  появлении  врага  посадские  жители  пря¬
тались  в  Кремле.  Но  постепенно  посадов  стало  несколь¬
ко,  они  разрослись,  прибавились  слободы.  Сначала  тор¬
гово-ремесленный  посад  защищал  насыпной  вал,  но  в
1534  г.  Елена  Глинская,  мать  маленького  Ивана  IV  (буду¬
щего  Грозного),  повелела  обнести  посад  рвом  и  стеной.
После  этого  посад  стали  именовать  «городом»  —  огоро¬
женным  местом.  Так  к  кольцу  кремлевских  стен  приба¬
вилась  линия  укреплений  Китай-города.
 Его  название  до  сих  пор  вызывает  споры.  Одна  из
версий  —  та,  первая  стена  была  из  соображений  эконо¬
мии  построена  не  из  камня  или  дерева,  а  из  наполнен*
ных  землей  плетеных  контейнеров.  Такая  «корзинка»
называлась  «кита».  Другая  популярная  теория  —  назва¬
ние  происходит  от  монгольского  слова  «Китай»,  то  есть
«расположенный  посередине».  Существуют  и  другие
версии,  но  они  бытуют  скорее  на  правах  фольклора,  осо¬
бенно  —  повествующая  о  том,  что  возле  кремлевской
стены  якобы  жили  китайцы.
 Во  время  наших  экскурсий  не  раз  встретится  поня^
тие  «Китайгородская  стена»,  но  речь  пойдет,  разумеет¬
ся,  не  о  корзинах  с  землей.  В  1535  г.  Елена  Глинская  воз¬
 -34-

вела  ту  самую  стену,  остатки  которой  сохранились  до
наших  дней.  Если  другие  линии  укреплений  были  впос¬
ледствии  снесены,  то  Китайгородская  стена  была  окон¬
чательно  разобрана  только  в  1934  г.  (сохранились  только
два  ее  фрагмента).  Стена  начиналась  от  Угловой  арсе¬
нальной  башни  Кремля,  шла  вдоль  Охотного  ряда  к  Вос¬
кресенской  (Революции)  площади,  Театральной  площа¬
ди,  Лубянской,  Новой  и  Старой  площадям,  далее  по  Ки¬
тайскому  проезду  (где  сохранился  один  из  ее  фрагмен¬
тов)  и  затем  по  Москворецкой  набережной,  снова  смы¬
каясь  с  кремлевской  стеной  у  Беклемишевской  башни.
 Чтобы  завершить  портрет  Москвы  того  времени,
приведем  свидетельство  современника  —  архидиакона
Павла  Алеппского,  прибывшего  в  Россию  в  свите  анти¬
охийского  патриарха  в  царствование  Алексея  Михайло¬
вича  (XVII  в.):  «На  реке  Москве  несколько  мостов,  боль¬
шая  часть  которых  утверждена  на  деревянных  сваях.
Мост  близ  Кремля,  насупротив  ворот  второй  городской
стены  [имеется  в  виду  Китай-город]  возбуждает  большое
удивление:  он  ровный,  сделан  из  больших  деревянных
брусьев,  пригнанных  один  к  одному  и  связанных  толсты¬
ми  веревками  из  липовой  коры,  концы  коих  прикреп¬
лены  к  башням  и  к  противоположному  берегу  реки.  Ког¬
да  вода  прибывает,  мост  поднимается,  потому  что  он
держится  не  на  столбах,  а  состоит  из  досок,  лежащих
на  воде;  а  когда  вода  убывает,  спускается  и  мост.  Когда
подъезжает  судно  с  припасами...  к  мостам,  утвержден¬
ным  {на  сваях],  то  поднимают  его  мачту  и  проводят  суд¬
но  под  одним  из  пролетов;  когда  же  подходят  к  упомя¬
нутому  мосту,  то  одну  из  связанных  частей  его  освобож¬
дают  от  веревок  и  отводят  ее  с  пути  судна,  а  когда  оно
пройдет  к  стороне  Кремля,  снова  приводят  эту  часть
[моста]  на  ее  место».
 Москва  все  продолжала  расти.  В  конце  XVI  в.  (1586—
1598)  царь  Федор  Иоаннович  повелел  своему  зодчему
 -35-

Федору  Коню  обнести  стеной  так  называемый  Белый
город  —  окружавшую  Москву  цепь  слобод.  Эти  земли  (За-
неглименье,  Кулишки,  Кучково  поле  и  ряд  других)  на¬
зывались  «белыми»,  так  как  жившие  там  не  считались
горожанами  и  не  платили  налоги  в  городскую  казну  (в
отличие  от  «черного  люда»  —  жителей  посада,  и  «гос¬
тей»  —  купцов).  Тем  не  менее  в  защите  они  нуждались,  и
прежний  земляной  вал,  усиленный  рвом  (возведенный
в  царствование  Василия  I),  сменила  мощная  каменная
стена.  «Третья  стена  города,  известная  под  именем  Бе¬
лой  стены,  ибо  она  выстроена  из  больших  белых  кам¬
ней...  Она...  изумительной  постройки,  ибо  от  земли  до
половины  (высоты)  она  сделана  откосом,  а  с  половины
до  верху  имеет  выступ,  и  (потому)  на  нее  не  действуют
пушки.  Ее  бойницы,  в  коих  находится  множество  пушек,
наклонены  книзу,  по  остроумной  выдумке  строителей...
В  Белой  стене  более  пятнадцати  ворот...  Каждые  воро¬
та  не  прямые...  а  устроены  с  изгибами  и  поворотами,
затворяются  в  этом  длинном  проходе  четырьмя  дверя¬
ми  и  непременно  имеют  решетчатую  железную  дверь,
которую  спускают  сверху  башни  и  поднимают  посредст¬
вом  ворота...  ее  нельзя  сломать,  а  поднять  можно  только
сверху»,  —  писал  в  своих  воспоминаниях  Павел  Алеппский.
 В  1591—1592  гг.  Москву  окружил  еще  ряд  укрепле¬
ний  —  так  называемый  Скородом,  он  же  Земляной  го¬
род.  И  самая  последняя  линия  —  Камер-Коллежский  вал,
со  рвом  и  заставами,  был  выстроен  на  месте  «компаней¬
ского  вала»  —  таможенной  границы  Москвы,  в  1742  г.  си¬
лами  Камер-Коллегии  (таможенной  службы)  и  охваты¬
вал  местности,  не  попавшие  в  черту  Земляного  города  —
Пресню,  Сущево,  Преображенское,  Семеновское,  Ле¬
фортово,  Симоново,  Даниловку,  Девичье  поле  и  Доро¬
гомилово.
 С  тех  пор  и  до  начала  XX  в.  Москва  не  переступала
этих  границ.  Лишь  построенная  в  1903—1908  гг.  Москов¬
 -36-

ская  Окружная  железная  дорога  (теперь  Малое  кольцо
МЖД),  ставшая  официальной  границей  города,  очер¬
тила  несколько  большую  площадь.
 Все  равно  по  меркам  своего  времени  Москва  всегда
была  крупным  городом.  Удачно  выбранное  местополо¬
жение  быстро  сделало  ее  промышленным,  торговым  и
культурным  центром.  Естественно,  что  в  Москве  шло
почти  непрерывное  строительство.
 Пожалуй,  самым  древним  памятником  столичной
истории  остаются  московские  улицы.  Их  радиальная
система  —  память  о  некогда  расходившихся  от  ворот  в
городских  стенах  дорогах.  Многочисленные  переулки
хранят  в  своих  названиях  память  о  процветавших  в  сло¬
бодах  ремеслах,  о  стоявших  здесь  храмах,  живших  при¬
мечательных  личностях.
 Мешанина  архитектурных  стилей  на  московских  ули¬
цах  тоже  может  считаться  одной  из  достопримечатель¬
ностей  города  —  в  полном  смысле  слова  музей  под  от¬
крытым  небом!  Тем  не  менее  в  истории  застройки  Мос¬
квы  можно  выделить  несколько  последовательных
этапов,  знакомство  с  которыми  поможет  лучше  понять
некоторые  нюансы  акунинских  текстов.
 Допетровская  Москва  была  преимущественно  дере¬
вянной,  лишь  самые  богатые  и  знатные  возводили  ка¬
менные  палаты.  Средний  москвич  жил  в  обычной  избе,
с  обязательными  огородом  и  садом.  Во  дворе  громозди¬
лись  сараи  и  хлев.  Прямо  на  территории  города,  разде¬
ляя  слободы,  располагались  выгоны  для  скота  и  сено¬
косы.  Общественные  учреждения  (приказы)  сосредото¬
чивались  в  Кремле  или  рядом  с  ним.  Лавки  в  основном
размещались  на  территории  Китая  и  Белого  города.
 В  первые  годы  XVIII  в.  Петр  I  издал  ряд  указов:  пред¬
писывалось  замостить  улицы  в  пределах  Белого  города
булыжником,  застроить  каменными  зданиями  Кремль,
Китай-город  и  Белый  город.  Новые  здания  застройщи¬
 -37-

ки  обязаны  были  размещать  вдоль  улицы,  как  можно
ближе  друг  к  другу  и  ровнее.  Облик  Москвы  стал  быст¬
ро  меняться.  В  1730  г.  на  улицах  появились  фонари,  в
1781  г.  был  проведен  мытищинский  водопровод.  Новые
здания,  особенно  дворянские  городские  усадьбы  и  особ¬
няки,  строились  по  современным  для  своего  времени
образцам.  Появился  первый  из  московских  бульваров  —
Тверской.
 Особенно  разительные  изменения  произошли  в  об¬
лике  Москвы  после  пожара  1812  г.
 Для  восстановления  города  была  создана  специаль¬
ная  «Комиссия  для  строения  Москвы»  под  руководством
знаменитого  архитектора  О.  И.  Бове.  Новые  здания
приобрели  архитектурное  единство,  так  как  при  заст¬
ройке  надлежало  руководствоваться  специально  разра¬
ботанным  каталогом  фасадов  и  отдельных  архитектур¬
ных  деталей.
 На  месте  полуразрушенных  стен  Белого  города  воз¬
никло  кольцо  бульваров.  Срыли  остатки  вала  Земляно¬
го  города,  и  домохозяевам,  строящимся  на  новых  ули¬
цах,  было  велено  в  обязательном  порядке  разводить  пе¬
ред  домами  сады.  Так  появилось  Садовое  кольцо.  Там,
где  оно  проходило  по  аристократическим  районам  го¬
рода,  вместо  улиц  были  также  устроены  бульвары  (Зу¬
бовский,  Новинский,  Смоленский).
 Вторая  половина  XIX  в.  ознаменовалась  освобожде¬
нием  крестьян  в  1860-е  гг.,  обеднением  дворянства,  бы¬
стрым  обогащением  купцов,  ростом  промышленности,
для  развития  которой  высвободилось  множество  рабо¬
чих  рук.  Город  опоясало  кольцо  заводов  и  фабрик.
 Улицы  Москвы  украсились  купеческими  особняками,
владельцы  которых  стремились  оформить  свои  жили¬
ща  как  можно  «чуднее».  Старинные  барские  особняки
зачастую  отдавались  внаем  —  прежним  хозяевам  было  не
по  карману  их  содержать.  Появились  первые  доходные
дома  —  в  них  снимала  квартиры  обеспеченная  интелли¬
 -38-

генция.  Небогатые  люди  селились  в  меблированных
комнатах.  Возникли  и  рабочие  кварталы  —  фабричные
казармы  (общежития),  дешевые  доходные  дома.  Порой
все  это  превращалось  в  настоящую  клоаку.  Были  орга¬
низованы  ночлежки,  самыми  худшими  из  которых  ста¬
ли  трущобы  —  Хитровский  рынок,  Грачевка.  Кстати,  до
конца  XIX  в.  в  Москве  не  в  ходу  была  нумерация  домов  —
строения  указывали  по  имени  владельца.
 И  снова  обратим  внимание  на  типично  московскую
особенность:  в  отличие  от,  например,  упоминающего¬
ся  у  Акунина  Лондона,  богатые  и  бедные  кварталы  в  Мос¬
кве  были  перемешаны.  Так,  буквально  за  углом  от  Хит-
ровки  проходила  Солянка  —  одна  из  улиц  «Московско¬
го  Сити».
 Рост  промышленности  потребовал  развития  транс¬
порта.  В  1851  г.  была  проведена  первая  железнодорож¬
ная  линия  —  Николаевская  (Петербург  —  Москва).  К
1901  г.  их  было  10,  соединенных  окружной  дорогой.
Москва  стала  крупным  железнодорожным  узлом.  По¬
явился  и  внутригородской  транспорт.  В  1872  г.  пошли
первые  конки  —  пуск  первой  линии  от  Страстной  (Пуш¬
кинской)  площади  до  Брестского  (Белорусского)  вокза¬
ла  был  приурочен  к  открытию  Политехнической  выс¬
тавки.  Вагончик  конки  с  дополнительными  открытыми
местами  на  крыше  тянула  по  рельсам  пара  лошадей.  На
крутых  подъемах  к  ним  припрягали  дополнительную
пару.  Вскоре  конка  стала  привычным  городским  транс¬
портом.  «Смотри,  это  конка,  она  по  маршруту  ходит,  —
объясняет  Фандорин  Масе.  —  И  дама  наверху  на  импе¬
риале!  А  прежде  дам  наверх  не  пускали  —  неприлично»
(«Смерть  Ахиллеса»).  Конечно  же,  при  чтении  этих
строк  в  памяти  сразу  всплывает  забавный  эпизод  из  Ги¬
ляровского:  «Вагоны  были  двухэтажные,  нижний  и  вер¬
хний  на  крыше  первого.  Он  назывался  «империал»,  а
пассажиры  его  —  «трехкопеечными  империалистами».
Внизу  пассажиры  платили  пятак  за  станцию.  На  импе¬
 -39-

риал  вела  узкая  винтовая  лестница.  Женщин  туда  не  пус¬
кали.  Возбуждался  в  думской  комиссии  вопрос  о  допу¬
щении  женщин  на  империал.  Один  из  либералов  даже
доказывал,  что  это  лишение  прав  женщины.  Решать
постановили  голосованием.  Один  из  членов  комиссии,
отстаивавший  запрещения,  украинец,  в  то  время  когда
было  предложено  голосовать,  сказал:
 —  Та  они  же  без  штанцив!
 И  вопрос  при  общем  хохоте  не  баллотировался»
(«Москва  и  москвичи»).
 С  1899  г.  конку  постепенно  начал  заменять  трамвай.
Но  самым  популярным  способом  передвижения  конеч¬
но  же  оставались  извозчики  —  дешевые  «ваньки»  и  рос¬
кошные  «лихачи».  «Всех  московских  извозчиков  мож¬
но  разделить  на  два  разряда:  на  ванек,  приезжающих  из
деревень  зимою,  и  постоянных  извозчиков,  которые
занимаются  этим  промыслом  круглый  год,  —  рассказы¬
вает  Загоскин.  —  Ваньки  почти  все  походят  друг  на  дру¬
га:  у  каждого  лубочные  пошевеньки,  плохая  упряжь  и
безобразная,  но  не  знающая  устали  крестьянская  лоша¬
денка.  О  постоянных  извозчиках  нельзя  этого  сказать;
они  вовсе  не  одинакового  достоинства...  Извозчики-ари¬
стократы,  известные  под  названием  лихих,  составляют
совершенно  отдельную  касту...  По  их  мнению,  тот,  кто
не  может  выехать  на  рысаке,  иноходце  или,  по  крайней
мере,  на  красивой  заводской  лошади,  —  не  извозчик,  а
ванька,  хотя  бы  выезжал  летом  на  рессорных  дрожках,
а  зимой  в  городских  санках,  обитых  бронзой  и  выкра¬
шенных  под  орех»  (орфография  Загоскина).  Именно  на
лихача  садится  преобразившийся  в  элегантного  госпо¬
дина  «штабс-капитан  Рыбников»:  «...в  магазин  Рыбников
приехал  на  обычном  «ваньке»,  а  укатил  на  лаковой  про¬
летке,  из  тех,  что  берут  полтинник  за  одну  только  по¬
садку»  («Алмазная  колесница»).
 Постоянные  городские  извозчики  носили  форму  —
шапку  особого  фасона  и  «кафтан...  с  неимоверно  наби¬
 -40-

тым  пенькой  и  «простланным»  пушными  продольными
бороздами  задом»,  —  читаем  у  Е.  Иванова  («Меткое  мос¬
ковское  слово»).  Этот  «зад»  был  наследием  «доброй»
традиции,  бытовавшей  при  крепостном  праве:  знатный
седок,  выражая  неудовольствие,  пинал  возницу  сапогом.
 Городская  управа  присваивала  извозчикам  номера;
подобно  сегодняшним  таксистам,  они  поджидали  седо¬
ков  на  стоянках  —  «биржах»,  где  заодно  и  подкармлива¬
ли  лошадей.  Эти  колоритные  обитатели  старой  Моск¬
вы  достаточно  часто  встречаются  в  романах  Акунина.
 Я  намеренно  не  упоминаю  другие  аспекты  жизни  ста¬
рой  Москвы  —  магазины,  рестораны  и  гостиницы,  му¬
зеи,  театры...  С  некоторыми  из  них  мы  своевременно
встретимся  в  соответствующих  главах  путеводителя.
Скажу  лишь  вкратце  о  еще  одной  немаловажной  состав¬
ляющей  московского  быта  —  о  храмах.
 С  давних  времен  известна  поговорка  о  том,  что  Мос¬
ква  —  это  «сорок  сороков»  церквей.  Ее  смысл  многократ¬
но  истолковывался  в  десятках  книг  и  статей,  но  все  рав¬
но  иной  раз  слышишь:  «Это  значит  —  1600».  Нехитрая
арифметика  неоправданна:  «сорок»  —  это  церковная  ад¬
министративная  единица.  В  XVII—XVIII  вв.  город  был
разделен  на  шесть  «сороков»,  и  к  началу  XX  в.  в  Москве
насчитывалось  262  приходские  (то  есть  общедоступ¬
ные)  церкви,  примерно  по  40—45  на  «сорок».  На  самом
деле  храмов  в  городе  было  гораздо  больше,  —  в  это  число
не  входили  домовые  церкви  и  монастырские  храмы.  По¬
мимо  православных  в  Москве  конца  XIX  —  начала  XX  в.
были  культовые  сооружения,  построенные  католиками,
лютеранами,  мусульманами.  Имелась  и  синагога,  в  ко¬
торой  завязывается  одна  из  интриг  акунинского  «Лю¬
бовника  Смерти».
 XX  век  в  буквальном  смысле  слова  перекроил  облик
столицы.  Утверждение  в  1935  г.  пресловутого  Генераль¬
ного  плана  реконструкции  Москвы  в  среде  культурной
 —  41  —

интеллигенции  принято  считать  неким  чудовищным
актом,  результатом  которого  было  уничтожение  едва  ли
не  полгорода.  Действительно,  новая  власть  ломала  и
строила,  не  слишком  заботясь  о  сохранении  культурно¬
го  наследия  предков.  Реконструкторов  мало  волновали
уникальные  по  красоте  или  исторической  значимости
здания.  Для  них  было  гораздо  важнее  приспособить  го¬
род  к  требованиям  нового  времени  —  выровнять,  рас¬
ширить  и  залить  асфальтом  улицы  (даже  на  Тверской
были  ухабы,  препятствовавшие  движению  автотранс¬
порта),  обеспечить  строителей  «светлого  будущего»
жильем  (индивидуальная  застройка  уже  не  годилась),
провести  метро,  но  главное  —  сделать  город  помпезным,
наглядно  демонстрирующим  приметы  грядущего  «пре¬
красного  нового  мира».  Особенно  не  повезло  храмам:
те  из  них,  которые  не  были  уничтожены,  по  большей
части  переоборудовали  под  складские  или  производ¬
ственные  помещения,  а  то  и  пролетарские  клубы.  Есте¬
ственно,  такой  подход  оскорблял  и  возмущал  даже  не¬
верующих  людей.
 Однако  было  бы  неправомерно  забывать  и  о  том,  что
в  результате  реконструкции  были  уничтожены  трущо¬
бы,  перестроены  целые  улицы  ветхих  деревянных  до¬
мишек,  не  имевших  никакой  архитектурной  ценности;
расширенные  для  проезда  современного  транспорта
узкие  и  кривые  улицы  превратились  в  современные  ма¬
гистрали.  Так  что  однозначного  суждения  о  пользе  или
вреде  этого  плана,  пожалуй,  вынести  нельзя.  Приятно
читать  рассказы  старожилов  о  трактирах  в  Охотном
ряду,  но,  окажись  мы  сегодня  на  этой  самой  уничтожен¬
ной  во  время  реконструкции  площади,  усыпанной  кон¬
ским  навозом,  отходами  из  мясных  и  рыбных  лавок,  да
вдобавок  щедро  ароматизированной  тем,  что  порой  вы¬
текало  из  примитивных  общественных  «будочек»  на
Красной  площади  (!)  —  и  вряд  ли  нам  с  вами  было  бы
достаточно  комфортно.
 —  42  —

Кардинальные  изменения  происходили  в  Москве  и
позже  —  достаточно  вспомнить  проглотившую  в  1963  г.
поэтичные  арбатские  переулки  «вставную  челюсть»  —
проспект  им.  Калинина  (Новый  Арбат)  или  Новокиров¬
ский  проспект  (в  1980-е  гг.  проспект  академика  Сахаро¬
ва).  И  снова  двоякое  отношение  к  переменам.  Невоспол¬
нимые  потери?  Безусловно.  Но  спросите  мнение  авто¬
мобилиста  —  нужны  ли  ему  скоростные  трассы...
Сегодняшние  архитекторы  понимают:  необходимо  на¬
ходить  компромисс  между  утилитарностью  и  неизмери¬
мо  более  важными  в  историческом  масштабе  культурны¬
ми  ценностями.  Уже  разрабатывается  проект  преобра¬
жения  Нового  Арбата  в  пешеходную  зону,  на  террито¬
рии  которой  будут  восстановлены  многие  уничтожен¬
ные  здания.
 Говоря  об  утраченных  архитектурных  памятниках,
нельзя  не  коснуться  еще  одного  болезненного  аспек¬
та.  В  наши  дни,  когда  Правительство  Москвы  несрав¬
нимо  бережнее  своих  предшественников  относится  к
архитектурно-историческому  наследию  прошлого,  ког¬
да  буквально  из  обломков  воссоздаются  старинные  зда¬
ния,  когда,  как  символ  духовного  возрождения  России,
вновь  вознес  над  городом  свой  купол  собор  Христа  Спа¬
сителя,  —  одновременно  с  этим  по-прежнему  практику¬
ется  безжалостное  уничтожение  «явочным  порядком»
зданий  в  центре  города.  К  сожалению,  такая  тенден¬
ция  не  нова.  Как  раз  в  тот  период,  который  описан  в
книгах  Акунина,  скороспелые  нувориши  тоже  имели
привычку  под  шумок  разрушать  дома  для  постройки
претенциозного  новодела.  Правда,  как  уже  упомина¬
лось,  Москва  издавна  славилась  тем,  что  на  ее  улицах
мирно  смешивались  архитектурные  стили  и  разные
эпохи.  Кто  знает,  может  быть,  лет  этак  через  200  офис¬
ные  здания,  растолкавшие  дворянские  особнячки,
тоже  будут  восприниматься  потомками  вполне  орга¬
 -43-

нично.  Но  вряд  ли  все  эти  рассуждения  утешат  нас,
когда,  следуя  по  маршруту,  мы  порой  с  грустью  будем
смотреть  не  на  тот  или  иной  дом,  а  всего  лишь  на  мес¬
то,  где  он  еще  недавно  стоял.
 Очень  многое  из  того,  что  существовало  в  Москве
на  рубеже  XIX—XX  вв.,  не  просто  исчезло,  так  сказать,
физически,  —  трудно,  а  подчас  и  невозможно  отыскать
конкретные  указания  о  том,  где  располагался  тот  или
иной  дом,  трактир,  «нумера»  и  т.  д.  О  причинах  этого
говорит  в  своей  книге  «Москва  и  москвичи»  В.  А.  Гиля¬
ровский:  «Тогда  это  было  у  всех  на  глазах,  и  никого  не
интересовало  писать  о  том,  что  все  знают...»  В  книгах  о
старой  Москве  превалирующее  место  отдано  сооруже¬
ниям,  с  которыми  связаны  важные  исторические  или
политические  события.  Так  было  еще  со  времен  первых
московских  историографов;  а  во  времена  советские
предпочтение  отдавалось  объектам,  имеющим  значение
для  истории  революций  и  восстаний.  Мирный  извозчи¬
чий  трактир  или  модный  магазин  считались  примета¬
ми  «отжившего  мира»,  не  заслуживающими  внимания.
Этим  недостатком  грешат  даже  лучшие  путеводители
прошлых  лет...  Заслуга  Бориса  Акунина  как  раз  в  том,
что  он  по  возможности  знакомит  нас  именно  с  повсед¬
невной  жизнью  древнего  города.
 Кремль
 Действие  самого  первого  из  романов  «фандоринско-
го»  цикла  начинается  в  самом  сердце  Москвы,  возле
кремлевских  стен:  «...в  Александровском  саду,  на  глазах
у  многочисленных  свидетелей».  Александровский  сад
может  немного  подождать,  —  по  старой  традиции  мы  нач¬
 -44-

нем  путешествие  по  Москве  от  Кремля.  Здесь  мы  рас¬
смотрим  сразу  два  временных  пласта,  описанных  Аку¬
ниным:  Кремль  конца  XVII  в.,  каким  автор  рисует  его  в
романе  «Алтын  Толобас»,  и  Кремль  рубежа  XIX—XX  вв.,
представший  глазам  Эраста  Фандорина.
 Пройдем  внутрь  и  посмотрим,  какие  из  элементов
кремлевского  архитектурного  ансамбля  соответствуют
теме  нашей  экскурсии.
 Входим  в  Кремль  через  Боровицкие  ворота  и  попа¬
даем  в  самую  древнюю  часть  цитадели-детинца.  Во  вре¬
мена  Юрия  Долгорукого  Боровицкий  холм  был  значи¬
тельно  выше  (территория  выровнена  при  последующих
перепланировках).  От  построек  тех  времен  ничего  не
осталось.  Прямо  возле  ворот  некогда  располагался  цар¬
ский  Конюшенный  двор  (находящаяся  неподалеку  Ору¬
жейная  башня  тогда  называлась  Конюшенной).  В  1851  г.
по  проекту  К.  А.  Тона  возле  Боровицких  ворот  было
выстроено  новое  здание  Оружейной  палаты.  Сама  па¬
лата  известна  с  1547  г.  и  первоначально  ведала  закупкой
и  изготовлением  оружия,  дворцовой  утвари,  драгоцен¬
ностей.  Здание  на  территории  дворцового  комплекса,
в  котором  она  располагалась  в  те  времена,  когда  хра¬
нившиеся  в  ней  «казенные  кафтаны»  мог  увидеть  на  сво¬
ем  враге-подьячем  Корнелиус  фон  Дорн,  не  сохрани¬
лось.  «В  день,  когда  подьячий  Иноземского  приказа
Федька  Лыков,  от  кого  все  обиды  и  ущемления,  за  ка¬
кой-нибудь  надобностью  явится  в  присутствие  при
«большом  наряде»,  то  есть  в  казенном  царском  кафта¬
не  из  Оружейной  палаты,  подстеречь  мздоимца  в  тихом
углу,  каких  в  Кремле  множество»  («Алтын  Толобас»).
 Еще  сравнительно  недавно  неподалеку  от  Боровиц¬
ких  ворот  можно  было  увидеть  изумительный  собор
Спаса  на  Бору,  —  небольшой,  он  помещался  во  внутрен¬
нем  дворе  нынешнего  Большого  Кремлевского  дворца.
У  Акунина  он  упоминается  мельком:  «Вы,  мой  друг,  по
 -45-

ищите  свинцовое  хранилище  прямо  под  царской  рези¬
денцией,  Каменным  теремом.  Вам  нужно  проникнуть  в
подвалы  того  крыла,  что  выходит  к  церкви  Спаса  на
Бору,  Именно  там  находился  деревянный  дворец  царя
Ивана,  нынешние  палаты  выстроены  на  старом  подкле-
те»,  —  советует  Корнелиусу  фон  Дорну  («Алтын  Толо-
бас»)  «ученый  лекарь  и  фармацевт  Адам  Вальзер».Тем
не  менее  сказать  о  храме  Спаса  на  Бору  хоть  несколько
слов  необходимо.  Хотя  бы  потому,  что  это  было  древ¬
нейшее  каменное  сооружение  Кремля,  датировавшееся
1330  г.  С  этой  постройки  началось  формирование  все¬
го  архитектурного  ансамбля  Кремля.  Эраст  Фандорин
мог  видеть  Спаса  на  Бору,  а  мы  с  вами  нет:  в  1933  г.  он
был  разобран,  чтобы  освободить  место  постройкам  по¬
мещений  для  обслуживания  Большого  Кремлевского
дворца.
 Нынешний  Большой  Кремлевский  дворец  занимает
не  только  почти  всю  территорию  бывшего  архитектур¬
ного  комплекса  древней  царской  резиденции,  но  и  тес¬
но  примыкавшего  к  ней  так  называемого  Житного  дво¬
ра  (располагавшегося  рядом  с  Конюшенным)  —  храни¬
лища  продуктовых  запасов  для  царского  двора  (следует
заметить,  что  нынешний  просторный  Кремль  —  приме¬
та  исключительно  советских  времен;  еще  в  описывае¬
мый  Акуниным  рубеж  XIX—XX  вв.  он  был  застроен  бо¬
лее  чем  плотно).
 «Внутри  Кремль  напоминал  не  монаршью  резиден¬
цию,  а  какой-то  муравейник.  Бессмысленное  и  беспоря¬
дочное  нагромождение  деревянных  и  каменных  пост¬
роек,  соединенных  меж  собой  открытыми  и  закрыты¬
ми  галереями.  Хоромы  по  большей  части  ветхие,
кривые.  Над  крышами  торчат  башенки,  луковки,  крен¬
дельки,  флюгера  —  только  вся  эта  красота  до  первого
большого  пожара»  —  это  суждение  Корнелиуса  фон  Дор¬
на  все  же  несколько  предвзято.  Кремль  действительно
 -46-

никогда  не  был  замком  в  европейском  понимании  это¬
го  слова  —  скорее,  городом  в  городе.  На  его  территории
располагались  храмы  и  монастыри,  резиденции  царя  и
наиболее  знатных  бояр,  казармы,  склады,  администра¬
тивные  учреждения.  Они  группировались  вдоль  узень¬
ких  улочек,  окружали  площади;  многие  здания  были  со¬
единены  переходами  и  подземными  ходами.  Вопреки
мнению  Корнелиуса,  «хоромы»  были  по  большей  час¬
ти  каменные,  изукрашенные  декором,  окрашенные  в
яркие  контрастные  цвета.  Особо  выделялись  пестрые,
затейливые  крыши  зданий.
 Кремль.  Аксонометрия
 Все  эти  терема  и  переходы  неоднократно  перестра¬
ивались,  страдая  от  пожаров.  Упоминаемый  Акуниным
«деревянный  дворец  царя  Ивана»  возник  именно  тог¬
да,  когда  от  сильнейшего  пожара  выкрошились  камен¬
ные  блоки  и  царская  резиденция  практически  рассыпа¬
лась  в  прах.  Оставшись  в  буквальном  смысле  без  крыши
над  головой,  Иван  Грозный  переехал  жить  на  Оприч¬
ный  двор  и  вернулся  в  Кремль  только  после  постройки
 -47-

временного  деревянного  жилья.  Позже  на  пепелище
встал  Каменный  терем,  который  фигурирует  в  трога¬
тельном  эпизоде  «Алтын  Толобас»:  «Из  царских  детей
Корнелиусу  больше  всего  нравилась  восемнадцатилет¬
няя  Софья  Алексеевна.  Была  она  не  такая,  как  другие
царевны,  что  тайком,  через  дверную  щель  или  из-за  ре¬
шетки  подглядывали  за  пирами  и  приемами,  а  смелая,  с
пытливым  и  ясным  взглядом,  и  на  речь  прямая,  не  стес¬
нительная.  Проверяя  караулы  вокруг  Каменного  тере¬
ма,  где  светелки  царевен,  капитан  не  раз  видел,  как  Со¬
фья  стоит  у  окна  и  смотрит  не  в  землю,  как  положено
русской  благовоспитанной  девице,  а  вверх,  в  небо,  и
щеки  у  нее  в  розовых  пятнах,  а  взгляд  затуманенный».
Для  своего  времени  Каменный  терем  был  велик  и  рос¬
кошен.  Загоскин  рассказывет:  «В  этом  дворце  было  мно¬
го  великолепных  покоев,  Дворцовая  палата,  Золотая,
Средняя  подписная,  Царицына  Зол  отая  палата,  брусяная
Столовая  изба  [курсив  Загоскина],  в  которой  происхо¬
дили  царские  свадебные  церемонии,  Столовая  набереж¬
ная,  Сенники  царские,  Комнатный  сад,  в  котором  во¬
дились  вишни  и  сливы,  Постельная  палата,  Ответная,
или  Посольская,  палата,  Панихидная  палата,  Крестовая
палата...»
 В  1770  г.  императрица  Екатерина  II  поручила  архи¬
тектору  В.  И.  Баженову  спроектировать  новый  дворец.
Баженов  учел  все  пожелания  государыни,  и  в  результа¬
те  предполагаемая  постройка  получилась  невероятно
огромной.  Это  не  смутило  Екатерину.  «Стройка  —  дело
дьявольское,  —  заметила  как-то  императрица,  —  она  по¬
жирает  деньги,  и,  чем  больше  строишь,  тем  больше  хо¬
чется  строить».  Екатерина  II  с  энтузиазмом  приказала
начать  реконструкцию.  Если  бы  она  была  осуществле¬
на  до  конца,  ни  Эраст  Фандорин,  ни  мы  с  вами  не  уви¬
дели  бы  Кремля:  дворец  должен  был  заполнить  собой
весь  Боровицкий  холм.  Строительство  началось  со  сно¬
 -48-

са  части  кремлевской  стены,  некоторых  башен  и  зда¬
ний.  Всю  эту  вакханалию  прекратила  сама  императри¬
ца,  очевидно,  осознав,  что  циклопический  проект  по¬
требует  непомерных  затрат.  Снесенное  восстановили,
и  на  старом,  обжитом  месте  возвели  небольшой  дво¬
рец  по  проекту  В.  Растрелли.  Со  временем  он  обвет¬
шал,  и  в  1839—1849  гг.  по  проекту  целой  группы  рус¬
ских  архитекторов  под  управлением  К.  А.  Тона  был  вы¬
строен  Большой  Кремлевский  дворец.  Помимо
роскошной  анфилады  комнат,  предназначенной  для
членов  императорского  дома,  приезжавших  в  Москву,
во  дворце  были  предусмотрены  залы  для  собраний  и
приемов:  Зал  заседаний,  а  также  Георгиевский  и  Вла¬
димирский,  названные  и  оформленные  в  честь  соот¬
ветствующих  орденов.
 «От  крыльца  Большого  Кремлевского  дворца  одна
за  другой  отъехали  закрытые  кареты.
 Лица,  посвященные  в  тайну,  спешили  в  Эрмитаж  на
экстренное  совещание»,  —  читаем  мы  в  «Коронации».
 Поднявшись  по  Боровицкому  холму,  мы  видим  начи¬
нающийся  на  его  вершине  и  спускающийся  по  крутому
скату  к  реке  кремлевский  сад,  фрагмент  знаменитых  са¬
дов  царя  Алексея  Михайловича.  Сады  в  Кремле  были  и
раньше,  но  своего  расцвета  (невольный  каламбур)  они
достигли  именно  при  этом  царе.  «В  карауле  лучше  все¬
го  было  стоять  на  спуске  с  Кремлевского  холма,  где  раз¬
биты  Верхний  и  Нижний  сады,  а  в  них  пруды  и  оранже¬
реи  с  редкими  фруктами  —  даже  зимой  плодоносят  вин¬
ная  ягода,  лимоны,  клубника.  Там,  вдали  от  бояр  и
дворян,  Корнелиус  несколько  раз  видел  и  самого  госу¬
даря.  Его  величество  любил  прогуливаться  меж  сих  рай¬
ских  кущ  —  сорвет  с  ветки  померанец  либо  сливу,  надку¬
сит,  выбросит»  («Алтын  Толобас»).
 Теперь  нас  ждет  Соборная  площадь  Кремля  —  на  ней
много  «акунинских»  объектов.
 -49-

Иван  Великий

Высоко  над  Кремлем  возвышается  колокольня  сто¬
ящего  на  Соборной  площади  Ивана  Великого  —  неког¬
да  самого  высокого  здания  города.  Ее  первую  видели  на
горизонте  путники,  приближавшиеся  к  Москве.  «Сто¬
лица  великого  азиатского  королевства  поначалу  увиде¬
лась  Корнелиусу  фон  Дорну  крохотной  золотой  искор¬
кой  на  горизонте.
 —  Смотрите,  господин  капитан,  —  показал  купечес¬
кий  старшина  Вильям  Майер.  —  Это  купол  кремлевской
колокольни,  именуемой  Большой  Иоганн.  Там,  под  ней,
и  сидит  царь  московитов.  Еще  три-четыре  часа,  и  мы
достигнем  городских  ворот»  {«Алтын  Толобас»).
 История  Ивана  Великого  сжато  и  точно  изложена  в
книге  П.  П.  Гнедича  «Всемирная  история  искусств»:
«Москва,  откуда  бы  к  ней  ни  подъезжали,  дает  о  себе
знать  золотой  звездочкой  колокольни  «Иван  Вели¬
кий»...  Говорят,  что  фундамент  ее  идет  на  20  сажен  под
землей;  по  крайней  мере,  архитектор  Баженов,  разры¬
вая  место  для  закладки  нового  дворца,  констатировал
этот  факт.  На  месте  колокольни  была  построенная  Ка¬
литою  церковка  Святого  Иоанна,  писателя  «Лествицы».
Просуществовала  она  до  самого  конца  XVI  века  и  толь¬
ко  при  Борисе  перестроена  в  новую.  Когда  ужасный  го¬
лод  в  1600  году  постиг  Россию,  голод,  во  время  которо¬
го,  по  уверению  летописи,  ели  человечину,  а  в  Москву
со  всех  сторон  стекался  рабочий  люд,  который  не  мог
прокормиться  дома,  царь  Борис,  чтобы  занять  всю  эту
массу,  решил  выстроить  колокольню.  Под  блестящим  ку¬
полом  огромными  медными  буквами  значится:  «Изво¬
лением  Св.  Троицы,  повелением  великого  государя,
царя  и  великого  князя  Бориса  Феодоровича  Годунова,
всея  России  самодержца  и  сына  его,  благоверного  ве¬
ликого  государя  царевича,  князя  Феодора  Борисовича
всея  России,  храм  совершен  и  позлащен  во  второе  лето
государства  их».  Высота  башни  «от  земли»  81  м.  В  1624  г.
 -51-

к  звоннице  была  добавлена  так  называемая  Филаретов-
ская  пристройка.  В  1812  г.  французы,  взрывавшие  при
отступлении  из  Москвы  Кремль,  разрушили  ее.  Кроме
того,  повреждена  была  и  звонница  (сама  церковь,  нахо¬
дящаяся  на  третьем  ярусе  Ивана  Великого,  не  постра¬
дала).  После  победы  над  Наполеоном  звонница  и  при¬
стройка  были  восстановлены,  но  в  архитектуре  при¬
стройки  были  добавлены  элементы  во  вкусе  XIX  в.  Тогда
же  были  заново  перелиты  и  треснувшие  от  взрыва  ко¬
локола.  Сейчас  на  колокольне  Ивана  Великого  и  Фила-
ретовской  звоннице  находится  21  колокол,  самый  боль¬
шой  из  которых,  весом  4  тысячи  пудов,  отлит  в  XIX  в.
 Но  вернемся  на  Соборную  площадь.  Ее  название,  как
легко  догадаться,  произошло  от  стоящих  на  ней  Успен¬
ского,  Архангельского  (1505—1509  гг.,  архитектор  Але-
виз  Новый)  и  Благовещенского  (Златоверхого,  назван
так  при  реконструкции  его  после  пожара  1547  г.,  когда
Иван  Грозный  приказал  позолотить  9  его  куполов)  со¬
боров.
 Возникновение  Соборной  площади  —  одной  из  самых
древних  в  Москве  —  историки  относят  к  началу  XIV  в.
Зюкин  в  «Коронации»  рассказывал:  «Их  высочества,  как
подобает  членам  императорской  фамилии,  отправились
поклониться  иконе  Иверской  Божьей  Матери  и  крем¬
левским  мощам».  Говоря  о  «мощах»,  Афанасий  Степано¬
вич  имеет  в  виду  захоронения  великих  князей  и  царей
в  Архангельском  соборе,  и  усыпальницу  московских
митрополитов  и  патриархов  в  Успенском  соборе.  Такое
поклонение  было  традиционным  и  обязательным.
 Успенский  собор  неоднократно  перестраивался.  Са¬
мый  известный  предшественник  нынешнего  архитек¬
турного  памятника  был  возведен  в  1326  г.  А  когда  он  при¬
шел  в  ветхость,  новое  строительство  (1475—1479)  было
поручено  итальянцу  Аристотелю  Фиораванти.  Однако
ничего  чужеземного  в  облике  Успенского  собора  нет  —
 52-

Успенский  собор
 Фиораванти  взял  за  образец  Успенский  собор  города
Владимира.  Пять  золоченых  глав,  фрески  (настоящий
каталог  русской  настенной  живописи  XVI—XIX  вв.),  пя¬
тиярусный  иконостас  из  чеканного  серебра,  а  также  со¬
 -53-

ставляющие  его  иконы  огромной  художественной  и  ис¬
торической  ценности  делают  это  чудо  архитектуры  по¬
истине  незабываемым.
 По  обычаю  в  Успенском  соборе  проводились  торже¬
ственные  церемонии  (в  том  числе  коронации),  оглаша¬
лись  государственные  акты.  Об  этом  напоминает  еще
одна  достопримечательность  собора  —  так  называемое
«царское  место».  Под  его  навесом  со  стрельчатой  кры¬
шей,  дабы  не  смешиваться  с  толпой,  молились  цари.
 Традиция  коронования  в  московском  Успенском  со¬
боре  дошла  до  XX  в.  Ее  церемониал  достаточно  точно
описан  в  диалоге  Зюкина  и  его  товарища  по  плену  в  клу¬
бе  «тапеток»  Эндлунга  («Коронация»):
 «—  Несчастный  я  человек,  —  горько  пожаловался
Эндлунг.  —  Так  и  не  увижу  венчания  на  царство,  даром
что  камер-юнкер.  В  прошлую  коронацию  я  еще  из  Кор¬
пуса  не  вышел.  А  до  следующей  уж  не  доживу  —  царь
моложе  меня.  Так  хотелось  посмотреть!  У  меня  и  би¬
лет  на  хорошее  место  запасен.  Аккурат  напротив  Крас¬
ного  крыльца.  Сейчас,  поди,  как  раз  из  Успенского  вы¬
ходят?
 — 	Нет,  —  ответил  я.  —  Из  Успенского  это  когда  еще
будет.  Я  обряд  в  доскональности  знаю.  Хотите,  расскажу?
 — 	Еще  бы!  —  воскликнул  лейтенант  и  подобрал  ноги
по-турецки.
 — 	Стало  быть,  так,  —  начал  я,  припоминая  коронаци¬
онный  артикул.  —  Сейчас  к  государю  с  паперти  Успенс¬
кого  собора  обращается  митрополит  Московский  Сер¬
гий  и  вещает  его  величеству  о  тяжком  бремени  царско¬
го  служения,  а  также  о  великом  таинстве  миропомаза¬
ния.  Пожалуй,  что  уже  и  закончил.  На  самом  почетном
месте,  у  Царских  врат,  среди  златотканых  придворных
мундиров  и  расшитых  жемчугом  парадных  платий  бе¬
леют  простые  мужицкие  рубахи  и  алеют  скромные  ко¬
кошники  —  это  доставленные  из  Костромской  губернии
 -54-

потомки  героического  Ивана  Сусанина,  спасителя  ди¬
настии  Романовых.
 Вот  государь  и  государыня  по  багряной  ковровой
дорожке  шествуют  к  тронам,  воздвигнутым  напротив
алтаря,  и  особый  трон  установлен  для  ее  величества
вдовствующей  императрицы.  Император  нынче  в  Пре¬
ображенском  мундире  с  красной  лентой  через  плечо.
Государыня  в  серебряно-белой  парче,  ожерелье  розово¬
го  жемчуга,  а  шлейф  несут  четыре  камер-пажа.  Царский
трон  —  древней  работы,  изготовлен  еще  для  Алексея
Михайловича  и  именуется  Алмазным,  потому  что  в  него
вставлены  870  алмазов,  да  еще  рубины  и  жемчужины.
Первейшие  сановники  империи  держат  на  бархатных
подушках  государственные  регалии:  меч,  корону,  щит  и
скипетр,  увенчанный  прославленным  бриллиантом
«Орлов»...
 ...Но  вот  государь  и  государыня,  поднявшись  на  Крас¬
ное  крыльцо,  свершают  пред  всем  народом  трое¬
кратный  земной  поклон.  Сейчас  грянет  артиллерий¬
ский  салют»,  —  вдали  и  в  самом  деле  грянул  гром,  не
прекращавшийся  в  течение  нескольких  минут,  ибо,  со¬
гласно  церемониалу,  пушки  должны  были  произвести
101  выстрел».
 Алмазный  трон  можно  увидеть  в  экспозиции  Ору¬
жейной  палаты.  А  вот  другие  кремлевские  достоприме¬
чательности,  перечисленные  Зюкиным:  на  западной
стороне  Соборной  площади  возвышается  Грановитая
палата.  Одной  стороной  она  примыкает  к  Большому
Кремлевскому  дворцу,  соединяясь  с  ним  так  называемы¬
ми  Святыми  сенями.  В  старину  из  Святых  сеней  имелся
отдельный  выход  на  Соборную  площадь  —  это  и  было
Красное  крыльцо,  уничтоженное  в  годы  советской  вла¬
сти.  Помимо  того  что  на  Красном  крыльце  традицион¬
но  производилось  первое  публичное  выступление  госу¬
дарей  после  коронации,  с  него  объявляли  указы.  С  Крас¬
 -55-

ного  крыльца  вышвырнули  на  копья  стрельцов  перво¬
го  Лжедмитрия  —  Гришку  Отрепьева.  Эта  зверская  казнь
тоже  была  достаточно  традиционной.  Например,  во
время  бунта  1682  г.,  так  называемой  «хованщины»,  по¬
гиб  боярин  Артамон  Матвеев,  знакомый  нам  по  «Алтын
Толобас».
 Грановитая  палата  построена  в  1487—1491  гг.  русски¬
ми  зодчими  по  проекту  Марко  Руффо  и  Пьетро-Анто¬
нио  Соларио.  Ее  фасад  отделан  рустами  —  граненым  кам¬
нем,  от  которого  и  пошло  название  палаты.  Свой  ны¬
нешний  вид  Грановитая  палата  приобрела  после  пожара
1682  г.,  когда  при  ее  восстановлении  растесали  и  укра¬
сили  наличниками  окна.  Кстати,  и  Корнелиус  фон
Дорн,  и  Эраст  Фандорин  видели  ее  не  такой,  как  мы,  —
Грановитая  палата  раньше  была  выкрашена  масляной
краской,  смытой  в  1954  г.
 В  «Алтын  Толобас»  именно  отсюда  пробирается  в
дворцовые  подземелья  для  поиска  Либереи  Корнелиус
фон  Дорн:  «Со  стороны  Грановитой  палаты  есть  двер¬
ца  в  подвал,  заваленная  дровами,  —  похоже,  что  ею  дав¬
но  не  пользуются».
 Грановитая  палата  —  помещение  для  торжественных
церемоний  и  приемов.  В  остальное  время  в  ней  заседа¬
ла  Боярская  дума:  «Ну  гляди,  Ванька.  —  Матфеев  потер
веки  (пальцы  у  боярина  были  сухие,  белые,  с  перстня¬
ми).  —  На  тебя  полагаюсь.  Разъясни  капитану,  что  к  чему,
а  я  в  Грановитую,  Думу  сидеть»,  —  обращается  к  своему
верному  арапу  персонаж  «Алтын  Толобас».
 На  приемах  нельзя  бьую  присутствовать  женщинам;
поэтому  для  царевен  и  цариц  была  предусмотрена  осо¬
бая  комната-«тайник»,  из  которой  они  могли  наблюдать
за  собравшимися  через  специальное  зарешеченное
окошко.  Традиция  проводить  торжественные  церемо¬
нии  в  Грановитой  палате  существовала,  пока  в  России
была  жива  монархия.  В  «Коронации»  описан  «торже¬
 -56-

ственный  ужин  в  Грановитой  палате  на  три  тысячи  ку¬
вертов».  Тогда  дамы  на  подобных  ужинах  уже  присут¬
ствовали.
 Внутренний  зал  Грановитой  палаты  знаменит  роспи¬
сями  и  уникальными  бронзовыми  паникадилами  (люст¬
рами),  изготовленными  в  XIX  в.  по  древним  образцам.
 В  Кремле  сохранились  и  другие  здания  царской  ре¬
зиденции.  Например,  Теремной  дворец  1635—1636  гг.
постройки.  У  Акунина  он  напрямую  не  упоминается,  но
по  внешнему  виду  здания  можно  составить  представле¬
ние  о  том,  как  выглядел  царский  Каменный  терем.
 Нас  больше  интересует  притулившаяся  к  западной
стене  Теремов  церковь  Лазаря.  «В  1891  году  страсбургс¬
кий  исследователь  Эдуард  Тремер,  получив  высочайшее
соизволение,  разыскивал  тайник  близ  церкви  Святого
Лазаря  и  в  восточной  части  бывших  царских  теремов,
белокаменные  подвалы  которых  благополучно  пережи¬
ли  самые  лютые  из  московских  пожаров»,  —  рассказы¬
вает  Акунин  в  «Алтын  Толобас».  Храм  во  имя  Св.  Лаза¬
ря  и  Рождества  Пресвятой  Богородицы,  о  которой  идет
речь,  —  один  из  самых  древних  в  Кремле.  Сначала  при¬
мыкавший  к  великокняжескому  дворцу  храм  Св.  Лазаря
был  деревянным  и  служил  домовой  церковью.  В  1393  г.
вплотную  к  нему  была  построена  церковь  Рождества,  и
церковь  Лазаря  стала  приделом  нового  храма.  В  1514  г.
все  это  было  перестроено,  и  в  результате  сейчас  перед
нами  предстает  двухэтажная  кирпичная  церковь:  соб¬
ственно  церковь  Лазаря  находится  на  первом  этаже,  а
Рождественская  —  на  втором.  Росписи  в  обоих  храмах
интересны  в  художественном  и  историческом  смысле,
но  имевшиеся  когда-то  фрески  Феофана  Грека  не  сохра¬
нились.
 С  Соборной  площади  идем  к  Троицким  воротам
Кремля.  На  пути  —  очередная  московская  достоприме¬
чательность,  фигурирующая  в  «Алтын  Толобас»,  —  Царь-
 -57-

пушка.  «Вот  будете  в  Китай-городе,  полюбуйтесь  на  их
Царь-пушку.  Стоит  здоровенная  дура,  никогда  в  бою  не
бывала,  потому  как  из  нее  стрелять  нельзя.  Царь-пушка
у  них  не  стреляет,  царь  не  правит»,  —  ехидно  сообщает
Корнелиусу  фон  Дорну  полковник  Либенау.  Что  касает¬
ся  репутации  царя  Алексея  Михайловича  как  «Тишай¬
шего»  рохли,  она  по  меньшей  мере  незаслуженна:  ре¬
формы  этого  государя  были  провозвестниками  преоб¬
разований  его  сына,  великого  Петра.  А  вот  насчет  того,
что  Царь-пушка  никогда  не  стреляла,  господин  Либенау
не  ошибся.  Сейчас  это  чудо  литейного  искусства  стоит
в  Кремле,  но  когда-то  она  действительно  находилась  на
специальном  деревянном  поворотном  круге  в  черте
Китай-города,  охраняя  Фроловские  (Спасские)  ворота
Кремля.  Однако  было  бы  неверно  считать  ее  чисто  де¬
коративным  изделием.  Настоящее  имя  Царь-пушки  —
Дробовик  российский.  Это  самое  большое  по  калибру
орудие  в  мире  было  предназначено  для  стрельбы  дроб-
 Царь-пушка
 -58-

леным  камнем  —  картечью,  и,  случись  ей  выполнить
свою  функцию,  нанесла  бы  немалый  ущерб  врагу.  Отлил
Царь-пушку  в  1586  г.  Андрей  Чохов,  о  чем  свидетельству¬
ет  и  надпись  на  стволе.  Длина  орудия  —  5,34  м,  калибр  —
890  мм,  вес  —  40  т.  А  вот  лафет,  на  котором  сейчас  стоит
Царь-пушка,  —  декоративный,  он  отлит  в  1835  г.,  пример¬
но  тогда  же  были  отлиты  и  декоративные  ядра.
 Та  часть  территории  Кремля,  которая  открывается
перед  нами  дальше,  пожалуй,  претерпела  за  прошедшие
века  больше  всего  изменений.  Загоскин  писал:  «По  всей
закраине  Кремлевского  холма,  начиная  от  дворца,  по¬
чти  до  самой  Константино-Еленовской  башни,  тянулось
сплошное  строение,  в  котором  помещались  все  прика¬
зы,  а  впоследствии  коллегии»  («Москва  и  москвичи»,
орфография  М.  Н.  Загоскина).  Среди  них  были  и  Рей¬
тарский,  и  Иноземный  приказы,  перечисляемые  в  «Ал¬
тын  Толобас»:  «...мне  нужно  сосканировать  интересую¬
щий  меня  документ  и  еще  просмотреть  столбцы  Ино¬
земского,  Рейтарского  и  нескольких  других  приказов...»
О  том,  какую  роль  играми  приказы  в  тогдашней  обще¬
ственной  структуре,  легко  уяснить  из  того  же  романа:
«Доедете  с  нами  до  Гостиного  двора,  а  там  и  до  Инозем¬
ского  приказа  рукой  подать...  Так  называлось  министер¬
ство,  ведавшее  иностранцами,  —  Inozemski  Prikaz».  Да,
это  были  древние  министерства.  Занимаемые  ими  по¬
мещения  были  достаточно  обширны,  а  некоторые  из
приказов  даже  вывели  из  Кремля  —  они  разрослись  на¬
столько,  что  им  требовались  отдельные  помещения.  Так
было,  в  частности,  с  Земским  приказом,  который  так¬
же  упоминает  Акунин.
 Наискосок  от  собора  Двенадцати  апостолов,  возле
которого  стоит  теперь  Царь-пушка,  —  строгое  здание
постройки  30-х  гг.  XX  в.,  в  котором  первоначально  раз¬
мещалась  Школа  красных  командиров,  а  затем  —  Пре¬
зидиум  СССР.  Для  нас  интересна  не  сама  постройка,  а
 -59-

место,  на  котором  она  возведена.  Здесь  раньше  распо¬
лагался  Чудов  монастырь,  который,  к  большому  сожа¬
лению,  не  потрудились  даже  как  следует  описать,  преж¬
де  чем  уничтожить.  Уместно  напомнить  историю  воз¬
никновения  этой  утраченной  святыни:  в  1358  г.  свя¬
титель  Алексий  был  приглашен  в  Орду,  чтобы  излечить
царицу  Тайдуллу  от  поразившей  ее  слепоты.  В  благодар¬
ность  за  исцеление  Тайдулла  подарила  русской  право¬
славной  церкви  принадлежавший  ей  земельный  участок
в  Москве.  На  нем  и  был  возведен  Чудов  монастырь  —
овеществленное  напоминание  о  подлинной,  а  не  искус¬
ственно  насаждавшейся  «красной  властью»  дружбе  меж¬
ду  народами.
 Обратимся  к  Акунину:  Фандорин  является  в  Кремль
на  высочайшую  аудиенцию...  «У  стен  Чудова  монасты¬
ря  статскому  советнику  повстречался  поручик  Смолья¬
нинов,  тоже  в  парадном  мундире,  раскрасневшийся
больше  обычного.
 Чудов  монастырь
 -60-

—  Здравствуйте,  Эраст  Петрович!  —  воскликнул  он.  —
Представляться?  Эк  вас  поздно-то.  Не  иначе  повышение
получите»  («Статский  советник»).
 Чудов  монастырь  был  основан  в  1365  г.  митрополи¬
том  Алексием,  одним  из  вдохновителей  белокаменного
строительства  в  Кремле.  Название  монастырь  получил
от  стоявшей  рядом  церкви  во  имя  Чуда  архистратига
Михаила.  Кстати,  в  Чудовом  монастыре  в  период  1744—
1833  гг.  находилась  консистория,  о  которой  говорится
в  «Пиковом  валете»:  «Тут  приписка  полицеймейстера:
«Сообщить  в  Консисторию,  дабы  приходские  священ¬
ники  разъяснили  пастве  вред  суетных  верований».  Кон¬
систорией  называлась  своеобразная  «полиция  нравов»
под  управлением  духовенства.  Спешу  сразу  же  подчерк¬
нуть,  что  в  описываемое  в  «Пиковом  валете»  время  кон¬
систория  уже  переехала  из  Кремля,  по  свидетельству
Гиляровского,  на  угол  Мясницкой  и  Лубянской  площа¬
ди.  Оставляя  слева  построенный  в  годы  советской  вла¬
сти  стеклянный  Дворец  съездов,  приближаемся  к  Тро¬
ицким  воротам.  Слева  от  нас  —  здания  Сената  и,  возле
самой  крепостной  стены,  Арсенала.
 У  Акунина  Арсенал  упоминается  вскользь  («Декора¬
тор»):  «Снова  вечер.  Иду  по  Протопоповскому  к  Калан¬
чевке.  Там  стоит  баба,  крестьянка,  торгуется  с  извозчи¬
ком.  Не  сторговалась,  ванька  укатил,  а  она  стоит,  расте¬
рянно  топчется  на  месте.  Смотрю  —  а  у  ней  огромный,
раздутый  живот.  Беременная,  и  месяце  на  седьмом,  ни¬
как  не  меньше.  Так  в  сердце  и  ударило:  вот  оно,  само  в
руки  идет.  Заговариваю.  Приехала  из  деревни  проведать
мужа.  Он  мастеровой  в  Арсенале»,  —  рассказывает  вы¬
шедший  на  охоту  маньяк  Соцкий  —  Потрошитель.  Лич¬
но  для  меня  описание  последовавших  за  этим  событий  —
один  из  самых  жутких  моментов  фандоринской  эпо¬
пеи...  Гораздо  приятнее  обратиться  к  истории  Арсена¬
ла.  Место,  где  его  возвели  по  приказу  Петра  I,  до  этого
 -61  -

с  XV  в.  занимал  Житный  двор  —  один  из  множества
провиантских  складов,  в  которых  хранились  запасы
пищи  для  обитателей  Кремля  на  случай  осады.  Этот
Житный  двор  сгорел  во  время  большого  московского
пожара  1701  г.,  и  Корнелиус  фон  Дорн,  несомненно,  не
раз  видел  его.  По  свидетельству  М.  Н.  Загоскина,  кроме
того,  на  территории  современного  Арсенала  «стоял
Стрелецкий  Лыков  двор  —  гнездо  неугомонных  крамоль¬
ников,  столько  раз  посягавших  на  жизнь  нашего  вели¬
кого  Петра»  (курсив  Загоскина).  Ясно,  что  об  этом  со¬
оружении  Петр  I  не  пожалел.
 Помимо  основного  назначения  Арсенала  —  служить
складом  оружия  и  военного  снаряжения,  —  он  служил
музеем  трофеев.
 Арсенал  в  том  виде,  который  сохранился  до  наших
дней,  —  плод  усилий  архитектора  О.  И.  Бове,  реставра¬
тора  многих  кремлевских  строений.
 Между  Сенатом  и  Арсеналом,  на  Сенатской  улице
Кремля  (по  версии  некоторых  историков  —  на  Арсеналь¬
ной  площади  Кремля)  4  февраля  1905  г.  террорист  Ка¬
ляев  убил  московского  генерал-губернатора,  великого
князя  Сергея  Александровича  (а  не  Симеона  Александ¬
ровича,  как  у  Акунина),  —  дядю  царя  Николая  II.  Пере¬
одевшись  в  простонародную  поддевку,  Каляев  подстерег
Генерал-губернатора  и  швырнул  в  его  карету  пронесен¬
ное  с  собой  взрывное  устройство.  Сенат  упоминается  и
в  «Коронации»:  Зюкин  изучает  «состав  герольд-коман¬
ды,  ежедневно  зачитывающей...  послание  на  Сенатской
площади  Кремля».
 Говоря  о  назначении  Сергея  Александровича  гене¬
рал-губернатором,  Акунин  замечает:  «Новый  хозяин
древнепрестольной  счел  ниже  своего  достоинства  жить
в  генерал-губернаторской  резиденции,  поселился  за
высокими  краснокирпичными  стенами,  в  Малом  Нико¬
лаевском  дворце»  («Статский  советник»).  Так  оно  и
 -62-

Потешный  дворец
 было.  Если  мы  встанем  лицом  к  Троицким  воротам,  сле¬
ва  от  нас  будет  Дворцовая  улица  Кремля  (в  советское
время  переименованная  в  Коммунистическую),  В  ее  глу¬
бине  и  находится  малый  дворец,  перестроенный  в  эпо¬
ху  Николая  I  во  вкусе  того  времени  и  поэтому  называ-
 -63-

ющийся  Николаевским.  Многих  удивляет,  зачем  Фандо¬
рину  понадобилось  делать  такой  крюк  —  доходить  до  Чу¬
дова  монастыря,  затем  возвращаться  обратно  по  другой
стороне.  Еще  раз  напомню,  что  Кремль  тогда  был  на¬
стоящим  лабиринтом  узких  улиц,  широкие  простран¬
ства  в  нем  —  наследие  реконструкции  30-х,  никакой  «дру¬
гой  стороны»  просто  не  было.
 Еще  один  интересующий  нас  объект  —  располо¬
женный  на  Дворцовой  улице  между  Троицкой  и  Ко¬
мендантской  башнями  Потешный  дворец.  Это  нарядное
здание  было  построено  в  1652  г.  как  резиденция  бояри¬
на  И.  Д.  Милославского,  —  фамилия  знакома  нам  по  «Ал¬
тын  Толобас»,  но  путать  тестя  царя  Алексея  Михайло¬
вича  с  описанным  в  романе  «Иваном  Михалычем  князь
Милославским»  не  следует.  После  смерти  Милославско¬
го  дворец  перешел  в  казну,  ив  1679  г.  его  переделали  в
театр  для  царской  семьи.  Отсюда  и  название  —  представ¬
ления  назывались  тогда  «потехи».  «Необъятная  держа¬
ва  жила  постно  и  скучно,  музыки  не  слушала,  театров
не  ведала,  а  в  царских  покоях  имелся  и  свой  оркестр,  и
балет,  и  «смехотворное  действо»  со  скоморохами,  и  ли-
цедейская  труппа»  («Алтын  Толобас»).  И  «...однажды,
когда  фон  Дорн  дежурил  в  галерее  Потешного  дворца,
принцесса  [царевна  Софья  Алексеевна]  вдруг  подошла
и  заговорила  по-французски  —  спросила,  слыхал  ли  он
о  комедиях  парижского  сочинителя  Молиера  и  может
ли  добыть  для  нее  в  Немецкой  слободе  хоть  какое  из  его
писаний».  Напомню  кстати,  что  события  в  «Алтын  То¬
лобас»  начинаются  в  1675  г.,  и  карьера  фон  Дорна  раз¬
ворачивается  достаточно  быстро.  Так  что  тут  у  Акуни¬
на  явная  натяжка,  встречи  с  Софьей  в  Потешном  двор¬
це  быть  просто  не  могло.
 Путешествие  внутри  Кремля  закончено.  Мы  покида¬
ем  его  через  Троицкие  ворота.  Троицкая  (Богоявленс¬
кая,  Знаменская,  Куретная)  башня  была  построена  в
1495  г.  Свое  нынешнее  название  она  получила  согласно
 —  64  —

царскому  указу  от  1658  г.  по  имени  находившегося  не¬
подалеку  от  нее  на  территории  Кремля  подворью  Тро¬
ицкого  монастыря.  Кстати,  с  1585  по  1812  г.  на  башне
имелись  часы  (сгорели  во  время  наполеоновского  по¬
жара).  Традиционно  через  Троицкие  ворота  выходили
торжественные  процессии  духовенства.
 Ведущий  из  башни  за  пределы  цитадели  каменный
мост  через  протекавшую  под  стенами  Неглинную  был
построен  в  1516  г.,  просуществовал  без  изменений  до
конца  XIX  в.,  а  в  1901  г.  был  реконструирован.  «Мне  по¬
везло.  Близ  Троицкого  моста,  что  на  Неглинной,  увидал
я  моего  начальника  дьяка  Голосова  со  стрельцами»,  —
рассказывает  об  успешной  развязке  своего  драматичес¬
кого  приключения  Корнелиусу  фон  Дорну  Адам  Валь-
зер  («Алтын  Толобас»).  По  преданию,  мост  был  постро¬
ен  на  месте  другого  —  моста  XTV  в.,  который  считается
первым  каменным  мостом  в  Москве.
 Троицкий  мост  заканчивается  (или,  соответственно,
начинается,  если  идти  из  города)  предмостной  сторо¬
жевой  башней  —  Кутафьей.  «У  Кутафьей  башни  извоз¬
чика  пришлось  отпустить  и  дальше  идти  пешком...  Эраст
Петрович  шел  вверх  по  Троицкому  мосту.  Одной  рукой
прижимал  шпагу,  другой  держал  треуголку.  День  сегод¬
ня  был  высокоторжественный  —  московское  чиновни¬
чество  представлялось  его  императорскому  высочеству»
(«Статский  советник»).  Кутафья  башня,  построенная  в
начале  XVI  в.,  —  напоминание  о  давних  временах,  когда
предмостные  бастионы  имелись  у  всех  проездных  ба¬
шен  Кремля.  О  названии  башни  историки  спорят  не
меньше,  чем  о  названии  Китай-города.  Есть  версия,  что
оно  образовано  от  слова  «кут»  —  угол.  Но,  помимо  это¬
го,  на  Руси  «кутафьями»  называли  приземистых  толстух.
«Кутафьей»  в  некоторых  говорах  называли  и  бадейку-
квашню.  Так  что  каждый  может  трактовать  название
башни  в  соответствии  с  собственными  вкусами.  Кстати,
 3-  Москва  акуминская
 -65-

Троицкая  башня
 в  древности  ворота  в  башне  назывались  Борисоглебс¬
кими,  Владимирскими  и  Патриаршими.
 На  стенах  башни  еще  можно  различить  следы  пазов
для  рычагов  подъемного  механизма  моста.  Интересно,
что  проезд  через  нее  был  то  через  фасад,  то  через  боко¬
вые  ворота  (как  сейчас).  Передние  и  боковые  ворота
несколько  раз  закладывали  и  открывали  снова.
 —  66  —

Александровский  сад
 Мы  стоим  в  Александровском  саду  и  еще  раз  окиды¬
ваем  глазами  стены  и  башни  Кремля  —  образец  форти¬
фикационного  искусства  XV  в.  Пренебрежительное  мне¬
ние  Корнелиуса  фон  Дорна  об  этой  цитадели  порожде¬
но,  скорее  всего,  обыкновенным  снобизмом:  «Кремль
замок  большой,  с  тройной  стеной  и  глубоким  рвом,  а
случись  осада  —  взять  его  будет  нетрудно.  Крепость  вся
старинного  строения,  кирпичная,  земляных  валов  нет
совсем.  Если  учинить  правильную  канонаду  из  современ¬
ных  орудий,  от  стен  во  все  стороны  полетят  осколки,
калеча  и  убивая  защитников.  И  башни  с  колокольнями
слишком  высоки:  сбить  такую  дуру  прицельным  пушеч¬
ным  залпом  —  полцитадели  завалит»  («Алтын  Толобас»).
 Попробуем  представить,  как  выглядела  грозная  кре¬
пость  изначально.  Не  было  красивых  шатровых  навер-
ший  башен  (надстроены  в  конце  XVII  в.),  которые  при¬
дают  Кремлю  такой  изящный,  «сувенирный»  вид.  На
башнях,  прикрытые  дощатыми  навесами,  располагались
многоярусные  поворотные  площадки  «для  огненного
боя».  На  оснащенных  впоследствии  заложенными  бой¬
ницами  стенах  тоже  виднелись  дощатые  навесы.  Там  и
сям  на  «теле»  башен  можно  было  увидеть  навесные  бой¬
ницы  —  машикули,  обеспечивавшие  возможность  про¬
стреливать  пространство  возле  стен  по  касательной.
Машикули  сохранились  на  Угловой  Арсенальной  башне.
 Помимо  этого,  все  проездные  башни  были  снабже¬
ны  предмостными  бастионами  и  отводными  стрельни-
цами  —  нападавшим  пришлось  бы  прорываться  к  воро¬
там  через  простреливаемые  узкие  проходы.
 Скажу  и  несколько  слов  о  красивой  белой  окантов¬
ке  зубцов.  Многие  полагают,  что  это  —  чисто  декоратив¬
ный  элемент,  а  на  самом  деле  окантовка  —  видимая  часть
 -67-

сложной  системы,  отводящей  дождевую  и  талую  воду  с
верха  стен.  Оборудована  она  была  одновременно  с  пост¬
ройкой  стены.  Хотя  прямо  к  текстам  Акунина  эта  деталь
и  не  относится,  упоминаю  о  ней  для  того,  чтобы  доба¬
вить  последний  штрих  к  описанию  грозной  цитадели.
 На  Спасской,  Троицкой,  Никольской  и  Боровицкой
башнях  вместо  нынешних  красных  звезд  были  медные
двуглавые  орлы.  Привожу  этот  общеизвестный  факт,
чтобы  еще  раз  вспомнить  «Алтын  Толобас»:  «Видите  над
крышами  башню  с  двухголовым  орлом?  Въедете  в  воро¬
та,  и  сразу  справа  будет  Иноземский  приказ.  Только  на¬
прямую  по  улице  не  езжайте,  обогните  вон  с  той  сторо¬
ны.  Будет  дольше,  зато  безопасней»,  —  получает  указа¬
ния  только  что  прибывший  в  Москву  фон  Дорн.
Въезжать  в  ворота,  судя  по  расположению  Иноземного
приказа,  предлагалось  со  стороны  Красной  площади.
 Протекавшая  на  месте  Александровского  сада  река
Неглинная  (Неглинка)  включалась  строителями  в  сис¬
тему  оборонительных  сооружений.  Она  была  достаточ¬
но  глубока:  у  Троицкого  моста  устроили  большую  водя¬
ную  мельницу.  Разлившаяся  в  запруде  вода  образовала
так  называемый  Неглинный  пруд,  в  котором  разводили
рыбу.  На  обильно  поросшие  ивняком  берега  Неглинной
в  субботу  Вербной  недели  выходил  собственноручно
резать  веточки  вербы  царь  Алексей  Михайлович.
 В  1821—1823  гг.  обмелевшая  Неглинка  была  упрята¬
на  в  «трубу»  (точнее,  в  те  подземелья,  по  которым  ха¬
живал  Гиляровский),  а  на  ее  месте  был  разбит  сад,  сра¬
зу  ставший  излюбленным  местом  отдыха  москвичей.
«По  аллеям,  среди  цветущих  кустов  сирени  и  пылающих
алыми  тюльпанами  клумб  прогуливалась  нарядная  пуб¬
лика  —дамы  под  кружевными  (чтоб  избежать  веснушек)
зонтиками,  бонны  с  детьми  в  матросских  костюмчиках,
скучающего  вида  молодые  люди  в  модных  шевиотовых
сюртуках  либо  в  коротких,  на  английский  манер  пиджа¬
ках»  («Азазель»).  Интересно,  что  на  самом  деле  суще¬
 -68-

ствует  не  один,  а  три  Александровских  сада  —  Верхний
(ближе  к  Манежной  площади),  Средний  (от  Троицкого
до  Боровицкого  мостов)  и  Нижний.  Одновременно  с
садом  был  устроен  грот  «Руины»  (по  рисунку  О.  И.  Бо¬
ве).  «Солнце  припекало  не  на  шутку,  и  скамейки,  что
оказались  в  тени,  все  были  заняты.  На  одной  из  них,  рас¬
положенной  неподалеку  от  Грота  и  обращенной  к  решет-
 Мапеж
 ке,  за  которой  начиналась  Неглинная  улица  и  виднелась
желтая  стена  Манежа,  сидели  две  дамы»  («Азазель»).  На¬
помню,  что  сооружение  искусственных  руин  —  приме¬
та  архитектуры  эпохи  классицизма.
 Пострадавший  от  страшного  пожара  2004  г.  Манеж
(вот  уж  печальная  московская  «традиция»)  был  постро¬
ен  в  1817  г.  (архитекторами  А.  Я.  Кашперовым  и  А.  А.  Бе¬
танкуром  в  стиле  ампир).  Принимали  участие  в  его  по¬
стройке  и  другие  известные  зодчие,  тот  же  Бове.  Пер¬
воначально  Манеж  предназначался  (и  использовался)
под  экзерциргауз  —  крытый  плац.  Но  уже  с  1831  г.  в  нем
 -69-

проводились  выставки,  гуляния,  концерты,  О  еще  од¬
ном  применении  Манежа  напоминает  Акунин:  «Эраст
Петрович  вспомнил,  что  как  раз  в  пять  часов  пополуд¬
ни  он  должен  был  принять  участие  в  состязаниях  Мос¬
ковского  клуба  велосипедистов-любителей  в  пользу  бед¬
ных  вдов  и  сирот  лиц  военного  ведомства.  В  Манеже  со¬
ревновались  сильнейшие  московские  спортсмены,  а
также  велосипедные  команды  Гренадерского  корпуса.  У
коллежского  советника  были  неплохие  шансы  вновь,
как  и  в  прошлом  году,  получить  главный  приз.  Увы,  не
до  состязаний»  («Декоратор»).
 Вспомним,  как  драматично  рассказывает  в  «Азазеле»
Эрасту  Фандорину  о  своей  «дуэли»  с  Кокориным  Ахтыр-
цев:  «...он  в  Александровский  сад,  по  аллее  двинул,  а  я
по  тротуару,  за  оградой.  Последнее,  что  он  мне  сказал:
«Дураки  мы  с  тобой,  Коля.  Если  сейчас  пронесет  —  по¬
шлю  все  к  черту».  Я  хотел  остановить  его,  ей-богу  хо¬
тел...»  Речь  идет  о  низкой  кованой  решетке,  шедшей
вдоль  тротуара  Манежной  улицы.  Она  была  отлита  по
эскизу  Ф.  М.  Шестакова.
 Мы  выходим  из  сада  в  сторону  созданной  в  1932—
1938  гг.  Манежной  площади  через  парадные  ворота  Алек¬
сандровского  сада.  Их  чугунная  решетка,  сделанная  по
рисунку  Е.  Паскаля,  украшена  древнеримскими  символа¬
ми  единства  —  ликторскими  топориками.  Они  символи¬
зируют  единение  всех  россиян  в  победе  над  Наполеоном.
 На  пути  к  Красной  площади
 Мы  еще  не  успели  выйти  на  Красную  площадь,  а  оче¬
редная  «акунинская»  достопримечательность  уже  тут
как  тут.  Это  Угловая  Арсенальная  башня  Кремля  —  до  по¬
 w  —

стройки  Арсенала  она  называлась  Собакиной,  так  как  в
Кремле  рядом  с  ней  находился  двор  бояр  Собакиных.
Предвижу  резонный  вопрос  читателя:  где  у  Акунина  упо¬
минается  Собакина  башня?
 Откроем  «Алтын  Толобас»:  одна  из  сюжетных  линий
романа  —  поиски  Либереи  Ивана  Грозного.  Николас
Фандорин  говорит:  «Первая  попытка  отыскать  тайное
царское  подземелье  была  предпринята  еще  при  Петре
Великом,  когда  пресненский  звонарь  Конон  Осипов
подал  доношение  в  Канцелярию  фискальных  дел,  где
докладывал  о  неких  двух  подземных  палатах  «под  Крем¬
лем-городом»,  сплошь  заставленных  сундуками.  «А  те
палаты  за  великою  укрепою,  у  тех  палат  двери  желез¬
ные,  поперечь  чепи  в  кольцах  проемные,  замки  вислые,
превеликие,  печати  на  проволоке  свинцовые,  и  у  тех
палат  по  одному  окошку,  а  в  них  решетки  без  затворок».
Про  сей  тайник,  расположенный  где-то  близ  Тайницкой
башни,  Осипов  якобы  слышал  много  лет  назад  от  дьяка
Большой  казны  Макарьева,  который  обнаружил  тот
подвал,  когда  исследовал  кремлевские  подземелья  по
наказу  царевны  Софьи».  Небольшое  уточнение:  москво-
вед  конца  XIX  в.  В.  А.  Никольский,  говоря  об  Осипове,
опираясь  на  старинные  хроники,  называет  его  понома¬
рем.  Казалось  бы,  разница  незначительна,  но  современ¬
ники  Осипова  почувствовали  бы  ее.  Но  это  не  слишком
существенно,  гораздо  важнее  другое:  реальный  Конон
Осипов  вел  свои  поиски  вовсе  не  в  Тайницкой  башне!
В.  А.  Никольский  пишет:  «За  Никольскими  воротами
идет  другая  башня  —  Собакина.  Напоминая  по  общему
своему  строению  другую  угловую  башню  того  же  пряс¬
ла  стены  —  Беклемишевскую,  она  отличается  от  нее  еще
более  суровым  крепостным  видом.  По  массивности  ее
шестнадцатигранных  стен,  прорезанных  маленькими
окошечками  бойниц,  и  прекрасно  сохранившемуся  вто¬
рому  этажу,  такому  же  массивному  и  грозному,  она  мог¬
 -71  -

ла  бы  играть  роль  центральной  башни  (донжона)  в  лю¬
бом  из  европейских  средневековых  замков.  Башня  эта
глубоко  сидит  в  земле,  и  в  нижнем  ее  этаже  есть  резер¬
вуар  для  воды,  беспрерывно  бившей  из  мощного  под¬
земного  ключа,  над  которым  высится  эта  охраняющая
его  твердыня.  Как  пользовались  этим  родником  и  куда
уходила  из  него  беспрерывно  прибывающая  вода,  кото¬
рую  в  1894  г.  не  могли  откачать  целые  сутки,  —  неизвес¬
тно;  теперь  же  вода  эта,  кажется,  исчезла.  Под  башней
был  подземный  ход,  который  исследовал  частично  в
первой  половине  XVIII  века  пономарь  Конон  Осипов,
бесплодно  искавший  в  недрах  Кремля  таинственную
библиотеку  Ивана  Грозного.  Ход  этот,  по-видимому,  еще
существует  и  теперь,  заваленный  землею;  по  крайней
мере,  в  1894  году  его  пытались  расчистить,  но  дело  ста¬
ло  из-за  отсутствия  средств».  Рассказывая  о  «современ¬
ных»  розысках  в  Собакиной  башне,  современник  Эрас¬
та  Фандорина  (прошу  прощения  за  невольную  тавтоло¬
гию)  имеет  в  виду  разыскания  Н.  С.  Щербатова,  о
которых  говорит  в  «Алтын  Толобас»  и  Акунин:  «Потом
Боровицкий  холм  копали  директор  Оружейной  палаты
князь  Щербатов  и  профессор  Забелин  —  не  слишком
усердно,  потому  что  в  существование  (и  тем  более  со¬
хранность)  Либереи  не  верили.
 В  тридцатые  пропавшую  библиотеку  упорно  разыс¬
кивал  археолог  Игнатий  Стеллецкий,  для  которого  эти
поиски  были  делом  всей  жизни.  Но  Кремль  в  ту  пору
стал  режимной  зоной  и  особенно  разгуляться  энтузиас¬
ту  не  дали».  Где  именно  велись  эти  раскопки,  Акунин  не
упоминает,  однако  логика  изложения  заставляет  думать,
что  исследователи  шли  по  следам  пономаря  Осипова.
 Как  видите,  Угловая  Арсенальная  башня  Кремля
представляет  интерес  для  нашей  экскурсии  не  только
своим  фортификационным  назначением.  Если  у  кого-
то  возникнет  желание  все  же  осмотреть  Тайницкую  баш¬
 -72-

ню,  ему  придется,  пройдя  Красную  площадь,  выйти  на
набережную.  Там,  на  южной  линии  кремлевских  укреп¬
лений  и  стоит  Тайницкая  башня  —  едва  ли  не  самая  древ¬
няя  в  Кремле:  южное  прясло  стены  подверглось  рекон¬
струкции  раньше  других,  в  1485  г.,  а  Тайницкая  башня
была  возведена  на  нем  первой.
 Интересная  деталь:  Тайницкая  башня,  которую  ви¬
дим  мы  и  которую  имел  возможность  осматривать  Эраст
Фандорин,  —  вовсе  не  та  же  самая  башня,  которая  сто¬
яла  на  этом  же  месте  во  времена  Корнелиуса  фон  Дор¬
на!  Это  ее  более  или  менее  точная  копия.
 В  ходе  подготовки  к  уже  упоминавшемуся  строитель¬
ству  гигантского  дворца  на  Боровицком  холме  южное
прясло  кремлевских  стен  было  практически  полностью
снесено,  и  вместе  с  ним  погибли  старая  Тайницкая  баш¬
ня  и  ее  соседка  —  Первая  Безымянная.
 В  1771—1773  гг.  снесенные  башни  и  стену  восстано¬
вили.  Первая  Безымянная  башня  была  вновь  отстроена
с  сохранением  прежнего  облика,  но  располагается  она
теперь  ближе  к  Тайницкой.  Воссоздана  была  и  Тайниц¬
кая  башня,  однако  новодел  напоминал  прежнюю  баш¬
ню  лишь  очертаниями.
 Красная  площадь
 Красная  площадь  многими  воспринимается  как  не¬
кий  дополнительный  элемент  Кремлевского  ансамбля.
Посмотрим  на  нее  сквозь  призму  истории  —  и  романов
Акунина.
 Красная  площадь,  которую  Никольский  определяет
как  «исторический  и  культурный  центр  Китай-города»,
возникла  в  правление  Ивана  III  и  напрямую  связана  с
 -73-

проводившейся  при  этом  государе  реконструкцией
кремлевской  цитадели.  Дело  в  том,  что,  защищенный  с
других  сторон  естественными  водными  преградами  —
реками  Москвой  и  Неглинной,  —  здесь  Кремль  был  дос¬
таточно  беззащитен.  Именно  поэтому  великий  князь
приказал  расчистить  от  построек  пространство  на  109
саженей  от  восточной  стены  —  такова  была  дальнобой¬
ность  тогдашних  пушек.  На  образовавшейся  площади  не
разрешалось  строить  дома,  однако  было  позволено  воз¬
водить  мелкие  времянки  —  так  на  будущей  Красной  пло¬
щади  возник  знаменитый  торг.  Площадь  тогда  так  и  на¬
зывалась—Торг.  В1571  г.,  когда  по  имени  стоявшей  здесь
церкви  Св.  Троицы  площадь  уже  привычно  именовали
Троицкой,  весь  Китай-город  был  уничтожен  сильным
пожаром.  Выгоревшую  площадь  прозвали  «Пожар»  —  в
то  время  это  слово  имело  значение  «пожарище,  пепе¬
лище».
 Поскольку  мы  вышли  на  Красную  площадь  со  сторо¬
ны  Манежной,  первый  из  интересующих  нас  объектов  —
Исторический  музей.  Когда-то  на  этом  месте  распола¬
гался  Земский  приказ.  Такое  местоположение  было  оп¬
равдано,  помимо  прочего,  его  функцией.  Земский  при¬
каз  ведал  сбором  налогов  с  горожан  и  поддержанием  по¬
рядка.  «Как  заслышат  где  недозволенную  брань,  кто  про
кровосмесительное  подло  кричит,  ярыжки  такого  сра¬
зу  хватают  и  тащат  на  расправу.  Только  эта  мера  плохо
помогает  —  от  нее  ругаются  еще  витиеватей  и  злее.  Да  и
сами  блюстители  благонравия,  когда  ругателя  за  воло¬
сы  в  Земской  приказ  волокут,  так  бранятся,  что  непри¬
вычные  люди,  из  приезжих,  обмирают  и  творят  крест¬
ное  знаменит  («Алтын  Толобас»).  В  начале  XVIII  в.  (при
Петре  I)  на  месте  Земского  приказа  выросла  Главная
аптека.  В  народе  ее  сейчас  же  прозвали  Китайской  не
то  за  архитектуру  затейливой  трехъярусной  башни,  не
то  по  местонахождению:  строение  было  как  бы  вписа¬
 -74-

но  в  стену  Китай-города,  отходившую  от  Собакиной
башни.  По  воспоминаниям  современников,  его  украша¬
ли  удивительно  красивые  изразцы.
 С  1755  по  1787  г.  здание  аптеки  занимал  Московс¬
кий  университет.  А  в  1875  г.  по  проекту  архитекторов
А.  А.  Семенова  и  В.  О.  Шервуда  на  его  месте  начали  воз¬
водить  Исторический  музей.  В  «Азазеле»  Ахтырцев  со¬
общает  Эрасту  Петровичу,  что  они  с  Кокориным  «там,
где  Исторический  музей  строят,  разошлись».  Здание
было  завершено  в  1881  г.  Его  первоначальная  экспози¬
ция  была  составлена  из  личных  коллекций  московских
собирателей  старины,  среди  которых  был  и  участник
поисков  Либереи  профессор  И.  Е.  Забелин.  Выстроен¬
ное  в  древнерусском  стиле  здание  музея  органично  впи¬
салось  в  архитектурный  ансамбль  Красной  площади.  В
«Любовнице  смерти»  Маша  Миронова  —  Коломбина
среди  достоинств  своей  квартирки  на  Остоженке  отме¬
чает  и  такое:  «Если  в  кухне  встать  на  табурет  и  выгля¬
нуть  в  форточку,  видно  кремлевские  башни  и  шпили  Ис¬
торического  музея».
 Память  о  Китайгородской  стене  сохранилась  в  на¬
звании  Воскресенских,  или  Иверских,  ворот,  располо¬
женных  по  другую  сторону  Исторического  музея.  Ког¬
да-то  на  этом  месте  действительно  были  Воскресенские
ворота  Китай-города.  Построенные  в  1538  г.,  первона¬
чально  они  назывались  Неглиненскими,  а  в  позднейших
источниках  их  иногда  именуют  Триумфальными,  по¬
скольку  через  Неглиненские  ворота  торжественно  въез¬
жали  на  площадь  цари.  После  того  как  в  1680  г.  обвет¬
шавшие  ворота  были  перестроены  и  над  ними  появи¬
лись  две  привычные  нам  башенки,  а  над  проездной
аркой  укрепили  икону  Воскресения  Христа,  появилось
название  Воскресенские.
 Именно  возле  иверской  часовни  Савин-Момус  и  его
сообщница  Мими  убеждают  купца  Еропкина  явиться  «в
 -75-

сад  Нескучной»,  где  ему  предстоит  пройти  очередной
этап  оболванивания  («Пиковый  валет»)...
 Уже  приводились  слова  Зюкина  о  «поклонении  чле¬
нов  императорской  фамилии  Иверской  Божьей  Мате¬
ри».  Напомню,  что  имеется  в  виду  список  (копия)  с  чудо¬
творного  образа  Божьей  Матери,  присланный  в  1669  г.
из  Иверского  монастыря  на  Афоне  по  личной  просьбе
патриарха  Никона.  Сначала  икону  поместили  возле  Вос¬
кресенских  ворот  под  навесом,  а  потом  возвели  часов¬
ню.  В  1923  г.  Иверская  часовня  была  разрушена,  причем
эта  акция  производилась  с  особым  цинизмом:  в  Рожде¬
ственский  сочельник  иконы  с  изображением  Христа  и
Богородицы  выволокли  из  часовни,  растоптали  и  со¬
жгли.  Через  несколько  лет  на  месте  часовни  поставили
неуклюжую  статую  «трудящегося»,  но  в  1931  г.  снесли  и
ее,  и  Воскресенские  ворота  —  требовалось  освободить
место  для  прохода  на  Красную  площадь  демонстраций,
а  в  будничные  дни  —  для  проезда  автотранспорта.  Одна
из  самых  чтимых  святынь  Москвы  была  восстановлена
лишь  в  1995  г.
 Я  намеренно  не  останавливаюсь  ни  на  расположен¬
ном  по  другую  сторону  Исторического  проезда  здании
бывшего  Губернского  правления,  ни  на  соборе  Казанс¬
кой  Божьей  Матери  —  в  рамки  нашей  экскурсии  они  не
вписываются,  а  рассказывать  об  архитектурных  и  исто¬
рических  сокровищах  Красной  площади  можно  беско¬
нечно.  Лучше  пройдем  на  середину  площади.
 Такой  нарядной  и  чистенькой  она  была  не  всегда.
Помимо  уже  упоминавшегося  рынка  во  времена  Корне¬
лиуса  фон  Дорна  на  ней  располагалось,  например,  и  не¬
сколько  кабаков.  Самый  знаменитый,  называвшийся
«Под  пушками»,  стоял  возле  Лобного  места.  Вокруг  него
тогда  были  выставлены  трофейные  пушки,  что  и  дало
кабаку  название.  Еще  одно,  подземное  заведение,  поме¬
щалось  в  настоящей  пещере,  в  которую  вел  прокопан¬
 —  76  —

ный  из  кремлевского  рва  тоннель.  В  это  злачное  местеч¬
ко  стражи  порядка  соваться  не  рисковали...  Бандитский
притон  возле  царской  резиденции  просуществовал  до
конца  XVIII  в.  и  был  уничтожен  полулегендарным  по¬
лицмейстером  И.  П.  Архаровым.  Имя  этого  человека
стало  нарицательным:  так,  с  ним  сравнивают  персона¬
жа  «Коронации»  обер-полицмейстера  Ласовского  «Пе¬
тербургские  газеты  (московские-то  не  осмеливались)
любили  описывать  чудачества  и  самодурства  этого  но¬
воявленного  Архарова».
 Говоря  о  Красной  площади,  невозможно  не  упомя¬
нуть  Спасскую  башню.  Это  и  самая  знаменитая,  и  самая
красивая  башня  Кремля,  а  ее  ворота  испокон  веков  были
главным  въездом  в  цитадель.  «Государь  въезжал  в  Спас¬
ские  ворота»  («Коронация»).
 Она  была  построена  в  1491  г.  под  руководством  Пьет¬
ро-Антонио  Соларио  и  сначала  называлась  Фроловской
стрельницей  —  по  находившейся  рядом  церкви  во  имя
Фрола  и  Лавра.  Тогда  башня  имела  примерно  половину
нынешней  высоты  и  завершалась  деревянной  шатровой
надстройкой,  в  которой  висел  колокол.  Как  и  остальные
кремлевские  башни,  Фроловская  стрельница  была  снаб¬
жена  бастионом,  от  которого  через  ров  был  перекинут
мост  —  сначала  цепной,  а  с  XVII  в.  —  каменный.
 В  1625  г.  русский  зодчий  Важен  Огурцов  надстроил
на  башне  каменный  шатровый  верх,  а  английский  мас¬
тер  Христофор  Галловей  вмонтировал  в  него  часы.
 Спасская  башня  неоднократно  страдала  от  пожаров.
Уже  через  год  после  возведения  каменного  шатра  он  сго¬
рел  и  его  пришлось  восстанавливать.  В  те  времена,  ког¬
да  ее  видел  Корнелиус  фон  Дорн,  нижний  четверик  баш¬
ни  был  завершен  поясом  из  арок,  украшенных  резьбой
по  белому  камню,  башенками,  пирамидками,  изваяния¬
ми  сказочных  зверей.  По  углам  возвышались  белокамен¬
ные  пирамидки  с  позолоченными  флюгерами.  А  вот  ус¬
 -77-

тановленных  в  арках  статуй  из  белого  камня  фон  Дорн
видеть  уже  не  мог  —  они  обгорели  и  рассыпались  в  по¬
жар  1654  г.  Интересная  деталь:  царь  Михаил  Федорович
распорядился  сшить  для  «каменных  болванов»  одежду  —
кафтаны-однорядки.  Выставлять  их  нагишом  показа¬
лось  ему  неприличным.
 Дежурство  у  башни  считалось  почетным  и  ответ¬
ственным.  «Мушкетер  из  лучшей  в  полку  первой  роты,
которую  допускают  охранять  улицы  во  время  царских
выездов,  именем  Яшка  Ребров  без  злого  умысла,  по  слу¬
чайности,  выронил  мушкет  в  карауле  у  Спасских  ворот.
Мушкет  новейшей  конструкции,  с  кремневым  замком,
от  удара  о  камень  взял  и  выпалил.
 Вреда  никому  не  было,  пуля  в  небо  ушла,  а  все  равно
государственное  преступление  —  в  близости  от  высочай¬
шей  особы  из  оружия  палить»  («Алтын  Толобас»).
 Выходящая  на  Красную  площадь  Константино-Еле-
нинская  башня  тоже  встречается  на  страницах  Акуни¬
на.  «Корнелиусу  фон  Дорну  было  очень  скверно.
 Он  дрожал  от  холода  в  узком  и  тесном  каменном  меш¬
ке,  куда  его  головой  вперед  запихнули  тюремщики  Кон-
стантино-Еленинской  башни.
 Башня  была  знаменитая,  ее  страшилась  вся  Москва,
потому  что  здесь,  за  толстыми  кирпичными  стенами,
располагался  Разбойный  приказ,  а  под  ним  темница  и
дознанный  застенок,  из-за  которого  башню  в  народе
называли  не  ее  природным  красивым  именем,  а  попро¬
сту—  Пытошной».  Капитан  Корнелиус  отделался  лишь
испугом  и  некоторыми  неудобствами,  но  беда  ему  дей¬
ствительно  грозила  нешуточная.
 Страши*I  я  репутация  Константино-Еленинской  баш¬
ни  породила  и  по  сей  день  бытующую  в  Москве  леген¬
ду:  якобы  на  кирпичной  стене  башни  иной  раз  можно
разглядеть  кровавое  пятно,  —  это,  дескать,  кровь  заму¬
ченных  в  Пытошной  бедняг.  Нет  смысла  напрасно  ло¬
 -78-

мать  себе  голову,  насколько  правдива  эта  «страшилка»,
периодически  всплывающая  в  желтой  прессе,  познако¬
мимся  лучше  поближе  с  историей  башни.
 До  ее  постройки  в  1490  г.  архитектором  Пьетро-Ан¬
тонио  Соларио  на  этом  месте  располагалась  Тимофеев-
ская  башня  белокаменной  цитадели  Дмитрия  Донско¬
го.  Через  ее  ворота  отважный  князь  проезжал  во  главе
своей  дружины,  отправляясь  на  Куликовскую  битву  в
1380  г.
 Согласно  проекту  Соларио,  Константино-Еленинс-
кая  башня,  получившая  название  по  располагавшейся
недалеко  от  нее  на  территории  Кремля  церкви  Констан¬
тина  и  Елены,  строилась  проездной  (имела  ворота)  и
была  снабжена  подъемным  мостом  через  ров  и  отвод¬
ной  стрельницей  для  его  защиты.  В  XVII  в.  проезд  че¬
рез  ворота  был  закрыт,  и  в  ставшей  ненужной  с  такти¬
ческой  точки  зрения  стрельнице  устроили  пыточную.
Уже  после  описанных  в  «Алтын  Толобас»  событий,  в
1680  г.  на  Константино-Еленинской  башне  надстроили
шатровый  верх.  В  конце  XVIII  в.  облик  башни  оконча¬
тельно  приблизился  к  современному:  печально  знаме¬
нитую  отводную  стрельницу  разобрали,  ликвидировали
и  мост  через  ров.  Позднее  ворота  были  заложены,  —  со
стороны  Васильевского  спуска  хорошо  различимы  углуб¬
ление  для  надвратной  иконы,  арка  ворот,  наполовину
закрытая  земляными  наслоениями,  и  даже  следы  зало¬
женных  пазов  для  рычагов  подъемного  механизма  моста.
 Возле  кремлевской  стены  были  многочисленные  за¬
хоронения  казненных  тут  же  на  площади,  и  над  их  пра¬
хом  было  возведено  множество  (согласно  некоторым
источникам,  до  15)  крохотных  церковок  и  часовенок,  к
имени  святого  в  названии  которых  прибавлялось  обя¬
зательное  «на  костях  и  на  крови».  Так  что,  как  видим,
традиция  некрополя  под  кремлевской  стеной  имеет  дав¬
ние  корни.
 -79-

Помимо  этих  мест  поминовения  на  площади  было
еще  13  небольших  церквей.  В  1680  г.  они  были  снесены,
а  их  содержимое  перенесено  в  приделы  храма  Василия
Блаженного.
 Но  все  же  на  площади  преобладали  приметы  мирной
жизни  средневекового  города.  Возле  Никольских  ворот
Кремля  стояли  лавочки  Пирожного  ряда  (торговля  на
площади  была  организована  по  «рядам»:  специализация
была  настолько  тщательной,  что  имелись  Мыльный,
Белильный  (декоративная  косметика),  Завязочный,
Шапочный  женский  и  Шапочный  мужской,  Голенищ-
ный  и  т.  д.  ряды).  У  Казанского  собора  чинили  посуду,
здесь  же  располагалась  «каменная  харчевня  с  горном»
(В.  В.  Никольский).  На  мосту  у  Спасских  ворот  прода¬
вали  книги,  лубки  и  гребни  (эта  торговля  частично  со¬
хранилась  и  в  XIX  в.).  Толпились  торговцы  и  у  храма  Ва¬
силия  Блаженного.
 Кстати,  о  расположенных  на  Красной  площади  хра¬
мах.  В  акунинском  «Любовнике  Смерти»  есть  место,  ко¬
торое,  быть  может,  и  не  кажется  странным  человеку  не¬
православному,  но  у  людей  «в  теме»  неизменно  вызыва¬
ет  недоумение.  Вот  оно:  Сенька  Скориков  впервые
видит  красавицу  по  прозвищу  Смерть.  «Вдруг  подъезжа¬
ет  шарабан:  шины  дутые,  спицы  в  золотой  цвет  крашен¬
ные,  верх  желтой  кожи.  И  выходит  из  него  девка,  каких
Сенька  никогда  еще  не  видывал,  даже  на  Кузнецком  мо¬
сту,  даже  на  Красной  площади  в  престольный  праздник.
Нет,  не  девка,  а  девушка  или,  правильнее  сказать,  дева».
Очень  образно,  но  что  за  праздник  имеется  в  виду?  По¬
ясню:  «престольный  праздник»  —  день,  когда  православ¬
ная  община  отмечает  праздник  того  святого  (или  собы¬
тия),  которому  посвящен  конкретный  храм.  Когда  речь
идет  о  масштабах  церковного  прихода  —  все  понятно.
Но  какой  именно  престольный  праздник  на  Красной
площади  с  ее  обилием  храмов  имеется  в  виду?  Скорее
 —  80  —

всего,  подразумевается  старинная  московская  традиция:
в  праздник  Покрова  Божьей  Матери  девушки  со  всего
города  и  предместий  приходили  на  службу  в  собор  По¬
крова  Божьей  Матери  что  на  Рву  (собственно  Василию
Блаженному  посвящен  лишь  один  придел  выстроенно¬
го  в  1554—1560  гг.  собора),  а  после  устраивали  на  пло¬
щади  нечто  вроде  гулянья.  Считалось,  что  принявшая
участие  в  этом  мероприятии  до  следующего  Покрова
обязательно  выйдет  замуж  («Покров  девкам  голову
кроет»).
 Возле  собора  —  памятник  гражданину  Минину  и  кня¬
зю  Пожарскому.  Этот  первый  в  истории  Москвы  скуль¬
птурный  памятник  —  примета  уже  не  средневековой
Москвы,  а  XIX  в.  Установленный  в  1818  г.  как  один  из
символов  победы  России  над  «двунадесятью  языками»,
памятник  работы  Ивана  Мартоса  напоминает,  однако,
о  событиях  1612  г.  —  освобождении  Руси  от  польско-ли¬
товских  интервентов  и  воцарении  династии  Романо-
 Краспая  площадь,  вид  па  памятник  Минину  и  Пожарскому
 -81-

вых.  В  романе  «Статский  советник»  мы  видим  Фандо¬
рина,  проходящего  мимо  «бронзовой  пары  —  спасите¬
лей  престола  от  польского  нашествия».  Напомню,  что
в  то  время  памятник  стоял  не  возле  собора,  а  напротив
Сенатской  башни  Кремля,  возле  территории  нынешне¬
го  ГУМа.  С  его  перенесением  на  нынешнее  место  связа¬
на  еще  одна  любопытная  московская  легенда.  Судя  по
ней,  после  постройки  Мавзолея  (не  знаменитой  ступен¬
чатой  пирамиды  из  красного  камня,  а  временного,  де¬
ревянного)  кто-то  пустил  остроту:  Минин,  указывая  По¬
жарскому  на  находящийся  напротив  Мавзолей,  приго¬
варивает  оскорбительные  для  усопшего  Ленина  стишки
(«Взгляни-ка,  князь,  какая  мразь  у  стен  кремлевских  улег¬
лась..^,»).  Поэтому,  мол,  памятник  и  перетащили  на  но¬
вое  место,  где  гражданин  Минин  обидеть  никого  не  мо¬
жет.  Конечно,  это  не  более  чем  выдумка.  Памятник  был
перемещен  в  1931  г.,  так  как  мешал  проезду  автотранс¬
порта.  А  годом  раньше  площадь  замостили  брусчаткой.
 Да,  сравнительно  недавно  в  исторических  масшта¬
бах  на  Красной  площади  было  интенсивное  движение.
Было  оно  и  в  начале  XX  в.  —  по  ней  ходил  трамвай,  а
через  территорию  Кремля,  чтобы  не  тратить  времени
на  объезд,  проезжали  извозчики.
 Городские  власти  издавна  стремились  сделать  Крас¬
ную  площадь  как  можно  более  благоустроенной.  В  1804  г.
ее  вымостили  булыжником.  В  XIX  в.  торговцы  перемес¬
тились  с  площади  в  Торговые  ряды,  стоявшие  на  месте
нынешнего  ГУМа,  а  тем,  кто  не  смог  откупить  себе  мес¬
то  там,  пришлось  перейти  на  Новую  и  Старую  площа¬
ди.  Только  перед  Пасхой  вдоль  кремлевской  стены  раз¬
вертывались  так  называемые  вербные  базары.  В  эти  же
дни  на  площади  проходили  вербные  гулянья.  После  по¬
жара  1812  г.  архитектору  О.  И.  Бове  было  поручено  вос¬
становить  Торговые  ряды  и  при  этом  перестроить  их  в
стиле  классицизма.  К  концу  XIX  в.  они  обветшали,  и  на
 —  82  —

средства  московского  купечества  были  выстроены  зда¬
ния  Верхних  (архитектор  А.  Н.  Померанцев)  и  Средних
(Р.  И.  Клейн)  торговых  рядов.  «Увлеченный  разговором
статский  советник  только  теперь  заметил,  что  уже  дош¬
ли  до  Красной  площади,  по  левой  стороне  сплошь  за¬
росшей  строительными  лесами  —  полным  ходом  шло
строительство  Верхних  торговых  рядов»  («Статский
советник»).  Для  не  успевших  прочитать  книгу  поясняю,
что  статский  советник  —  это  и  есть  Эраст  Фандорин,
продвинувшийся  благодаря  своим  талантам  по  карьер¬
ной  лестнице.
 Напомню,  что  действие  романа  относится  к  1891  г.
Строительство  было  завершено  в  1893  г.  Все  верно.  До¬
бавлю  только,  что  стройка  велась  с  применением  новей¬
ших  для  того  времени  технологий,  а  перекрытия  из  ме¬
таллических  конструкций  проектировал  В.  Г.  Шухов,
впоследствии  создавший  Шаболовскую  телебашню.  В
результате  здание  торговых  рядов  украсил  тот  самый
купол,  к  которому  так  скептически  отнесся  бдительный
Анисий  Тюльпанов:
 «—  Ну  и  что  тут  вам  кажется  п-подозрительным?  —
спросил  Фандорин.
 —  Ерунда  какая-то  —  зачем  лабазу  стеклянный  ку¬
пол?  —  резонно  заметил  Анисий»  («Пиковый  валет»).

Глава  2
 Китай-город

Возникшее  в  Средние  века  название  «Китай-город»
сохранялось  в  речи  москвичей  до  начала  XX  в.  В  тот
период,  который  описывается  в  романах  Б.  Акунина,  по¬
священных  Эрасту  Фандорину,  этот  район  стал  деловым
центром  города.  Чтобы  не  нарушать  непрерывность  на¬
шего  маршрута,  мы  с  вами  будем  осматривать  не  только
территорию,  некогда  очерченную  Китайгородской  сте¬
ной,  но  и  некоторые  участки,  находившиеся  у  ее  подно¬
жия  с  внешней  стороны.
 Ильинка
 Напротив  Никольской  башни  Кремля,  между  собо¬
ром  Казанской  Божьей  Матери  и  Верхними  торговыми
рядами,  от  Красной  площади  отходит  Никольская  ули¬
ца.  На  ней  располагается  знаменитый  своей  кухней  и
множеством  исторических  лиц,  в  разное  время  посещав¬
ших  его,  ресторан  «Славянский  базар».  «Из  кухни  вея¬
ло  божественными  ароматами,  специально  приглашен¬
ные  повара  из  «Славянского  базара»  трудились  не  по¬
кладая  рук  с  самого  рассвета»,  —  читаем  в  «Азазеле»  о
подготовке  к  закончившейся  трагедией  свадьбе  Эраста

Фандорина  и  Лизаньки.  Уместно  упомянуть,  что,  хотя  в
наше  время  вход  в  ресторан  располагается  в  доме  №  19,
в  конце  XIX  в.  он  был  в  №  17.
 Верхние  торговые  ряды  (ГУМ)
 С  другой  стороны  ГУМа  от  Красной  площади  отхо¬
дит  улица,  которая  некогда  была  главной  в  Большом  по¬
саде  —  как  до  постройки  укреплений  называли  Китай-го¬
род.  Это  Ильинка.  Свое  название  она  получила  от  упраз¬
дненного  в  1626  г.  Ильинского  монастыря.  За  так
называемым  малым  корпусом  ГУМа  еще  недавно  целый
квартал  был  застроен  зданиями,  до  революции  принад¬
лежавшими  Обществу  Теплых  рядов  (то  есть  отапливае¬
мых  зимой  магазинов).  С  истинно  купеческой  лихостью
почти  все  они  снесены.  Однако  здание  церкви  во  имя
Ильи  Пророка  (датируется  XVI  в.)  сохранилось,  и  в  нем
ведется  интенсивная  реставрация,  —  смотрится  оно  те¬
перь,  когда  его  не  окружает  застройка,  гораздо  выиг¬
 -88-

рышнее.  С  большой  долей  вероятности  можно  предполо¬
жить,  что  именно  этот  храм  фигурирует  в  «Коронации»:
посылая  свои  издевательские  записки,  «доктор  Линд»  —
мадемуазель  Деклик  —  в  одной  из  них  назначает  свидание
в  церкви  Ильи  Пророка.  «Мы  с  мадемуазель  не  простоя¬
ли  в  храме  и  пяти  минут,  как  некий  мальчишка,  по  виду
из  обычных  попрошаек,  что  вечно  толкутся  на  паперти,
протянул  мне  записку  —  еще  и  пришлось  дать  паршивцу
пятиалтынный  из  собственных  денег.  Прижавшись  друг
к  другу  плечами,  мы  развернули  листок  (я  опять  ощутил
легкий  аромат  «Графа  Эссекса»)  и  прочли  одну  коротень¬
кую  строчку:  «L’eglise  de  Ilya  Ргогок»  (Церковь  Ильи  Про¬
рока  (фр.)»,  —  рассказывает  Зюкин.  Подклет  этой  церк¬
ви  тоже  использовался  для  торговых  помещений.
 Ильинка  традиционно  была  торговой  улицей,  хотя
к  концу  XIX  в.  торговля  стала  уступать  свои  позиции
финансовому  капиталу.  По  правой  стороне  улицы  воз¬
вышаются  уже  упоминавшиеся  Средние  торговые  ряды.
Целый  квартал  между  Хрустальным  и  Рыбным  переул¬
ками  (названия  —  по  роду  товаров,  которые  там  прода¬
вались)  занят  Гостиным  двором.  Разумеется,  это  не  тот
Гостиный  двор,  о  котором  услышал  Корнелиус  фон
Дорн:  «Доедете  с  нами  до  Гостиного  двора,  а  там  и  до
Иноземского  приказа  рукой  подать»  («Алтын  Толобас»).
Здание,  которое  мы  видим,  построено  в  1805  г.  по  про¬
екту  Д.  Кваренги.  В  Гостином  дворе  располагалось  мно¬
го  автономных  лавок  —  прообраз  торгового  центра;  сло¬
во  «гостинодворец»  было  нарицательным.
 На  другой  стороне  от  Рыбного  переулка  —  переулок
Богоявленский.  От  него  параллельно  Ильинке  отходит
Старопанский  переулок,  где  в  «Любовнице  смерти»  про¬
щаются  Коломбина  и  выступающий  под  псевдонимом
Гэндзи  Эраст  Фандорин:  «Они  расстались  на  углу  Ста¬
ропанского  переулка.  Гэндзи,  сняв  цилиндр,  поцеловал
задумчивой  барышне  руку.  Перед  тем  как  войти  в
подъезд,  она  оглянулась.  Он  стоял  на  том  же  месте,  под
 -89-

фонарем.  Цилиндр  держал  в  руке,  ветер  шевелил  его
черные  волосы».  Название  Старопанского  переулка
тоже  происходит  от  продававшихся  в  нем  товаров  («пан¬
ский  товар»  —  ткани  и  галантерея).  По  другой  версии,
там  находилось  подворье  польских  купцов  («панов»).
 А  чуть  дальше  по  Ильинке  —  здание,  построенное  в
1875  г.  для  фондовой  биржи.  Вспомните,  отца  Эраста
Петровича  привела  к  разорению  «банковская  лихорад¬
ка»,  когда  «начали...  коммерческие  банки  лопаться  один
за  другим».  Вот  на  пике  этой  лихорадки  и  была  постро¬
ена  биржа.  Когда  ажиотаж  стих,  она  продолжала  успеш¬
но  функционировать,  став  негласным  центром  «Москов¬
ского  Сити»  —  Китай-города.  Даже  для  выброшенного
на  дно  Сеньки  Скорикова  биржа  —  нечто  привычное  и
знакомое.  «Тырили  все  больше  на  той  же  Старой  пло¬
щади,  где  рынок,  или  на  Маросейке,  где  торговые  лав¬
ки,  или  на  Варварке,  у  прохожих,  иногда  на  Ильинке,
где  богатые  купцы  и  биржевые  маклеры,  но  дальше  ни-
ни.  Проха,  старшой,  называл  это  «в  одном  дере  от  Хит-
ровки»  —  в  смысле,  чтоб  в  случае  чего  можно  было  дер¬
нуть  до  хитровских  подворотен  и  закоулков,  где  тырщи-
ков  хрен  поймаешь»  («Любовник  Смерти»).
 Если  пройти  еще  немного,  мы  окажемся  на  перекрес¬
тке,  который  когда-то  именовался  Карунинской  или  Бир¬
жевой  площадью  (в  советское  время  площадь  Куйбыше¬
ва).  Там  находится  бывшее  подворье  монастыря  Иосифа
Волоцкого  —  здание  в  славянском  стиле.  Тут  же  (№  9)  два
банковских  здания  постройки  1910  г.  А  радом,  в  Большом
Черкасском  переулке  когда-то  располагалась  уничтожен¬
ная  в  1913  г.  огромная  церковь  Николы  Большой  Крест  —
главная  святыня  купеческой  Москвы.  В  «Азазеле»  о  ней
говорится  в  уже  приводившемся  списке  московских  хра¬
мов  с  прогнозами  судеб  венчавшихся  в  них.  «На  Ильин¬
ке  есть...  замечательный  храм  Николая  Чудотворца,  на¬
зываемый  «  что  у  Большого  Креста»...  Самой  замечатель¬
ной  особенностью  этой  церкви  является  большой  крест
 -90-

Церковь  св.Николая  «Большой  крест»  (Китай-город)
 с  36-ю  мощами  в  верхнем  конце,  46-ю  в  нижнем  и  74-мя  в
поперечной  перекладине;  тут  есть  частицы  мощей  царя
Константина,  князя  Владимира,  Марии  Египетской,  Ма¬
рии  Магдалины»,  —  свидетельствует  Гнедич.  По  описани¬
ям  Никольского,  крест  был  почти  6  м  высоты.
 -91

В  Большой  Черкасский  переулок  хотел  добраться
«крестьянин  Семен  Дутиков»,  ставший  жертвой  «ори¬
гинальной  проделки  мошенников»,  у  которых  он  спро¬
сил  дорогу,  —  ему  сочувствует  прочитавший  об  этом  в
газете  Фандорин  («Любовница  смерти»).
 Варварка
 Эта  улица  тоже  отходит  от  Красной  площади.  Во  вре¬
мена  зарождения  Большого  посада  это  была  дорога  на
Владимир.  По  ней  возвращался  с  Куликова  поля  во  гла¬
ве  своих  воинов  князь  Дмитрий  (1380  г.),  по  ней  же  вез¬
ли  на  казнь  Стеньку  Разина  (1671  г.).
 В  средневековой  Москве  Варварка  была  аристокра¬
тической  улицей:  помимо  монастырей  и  церквей  на  ней
располагались  палаты  знатных  бояр  и  «Английский
двор»  —  английское  посольство.  В  летописи  1434  г.  ули¬
ца  упоминается  как  Варьская,  хотя  принято  считать,  что
свое  название  она  получила  в  XVI  в.  по  находившейся
на  ней  церкви  Варвары  (1514  г.,  архитектор  Алевиз  Но¬
вый).  В  то  время  улица  была  как  бы  разделена  на  две  ча¬
сти  пересекавшей  ее  стеной  Китай-города.  Для  проезда
в  ней  существовала  башня  с  так  называемыми  Варварс¬
кими  воротами  (сейчас  о  них  напоминает  одноименная
площадь).  Постепенно  Варварка  стала  торговой  улицей,
а  в  XIX  в.  ее  статус  упал  еще  ниже  —  здесь  открылось  мно¬
жество  кабаков.  На  месте  в  советское  время  существо¬
вавшей  гостиницы  «Россия»  располагалось  так  называ¬
емое  Зарядье  —  район  ночлежек  и  дешевых  лавок.
 На  Варварке  до  сих  пор  сохранилось  множество  па¬
мятников  архитектуры  разных  периодов.  Среди  них  —
интересующая  нас  «акунинская»  достопримечатель-
 -92-

Варварка
 ность,  та  самая  церковь  Варвары.  Творение  Алевиза  не
сохранилось,  на  его  месте  —  крестообразное  в  плане  зда¬
ние  архитектора  Р.  Р.  Казакова  в  стиле  классицизма
(1801г.).  Об  этой  церкви  и  идет  речь  в  «Азазеле»  —  в  том
самом  перечне  храмов,  к  которому  мы  уже  обращались.
Напомню,  что  Варварка  упоминается  и  в  «Любовнике
Смерти»  (см.  предыдущую  главу).
 Старая  и  Новая  площади
 Вправо  от  площади  Варваринских  ворот  последова¬
тельно  тянутся  Старая  и  Новая  площади.  Мы  находим
упоминание  о  них  в  том  же  «Любовнике  Смерти».  После
своего  бегства  из  дядюшкиной  лавки  на  Сухаревском
рынке  Сенька  Скориков  «пошел  на  другой  рынок,  что  на
 -93-

Старой-Новой  площади,  под  Китайгородской  стеной.
Терся  близ  обжорного  ряда,  вдыхал  носом  запах  печева,
глазами  постреливал  —  не  зазевается  ли  какая  из  торговок».
 Территория,  на  которой  расположены  Старая  и  Но¬
вая  площади,  вошла  в  пределы  города  в  XVI  в.  К  этому
моменту  там  уже  были  поселения,  но  еще  в  XV  в.  с  этой
стороны  к  черте  города  подступал  настоящий  лес.  Здесь,
где  стена  Китай-города  стояла  на  пути  превратившихся
в  радиальные  улицы  дорог,  на  небольшом  ее  отрезке
было  выстроено  три  башни  с  воротами:  Варварскими,
Ильинскими  и  Никольскими.  Под  стеной  шел  ров,  и  от
башен  через  него  были  перекинуты  деревянные  мосты.
 В  1708  г.,  когда  стена  была  усилена  земляными  басти¬
онами,  ворота  заложили.  Но  потребность  в  проезде  за
линию  укреплений  осталась,  и  возникло  несколько  «про¬
ломных»  (то  есть  пробитых  непосредственно  в  стене)
ворот.  В  это  время  возле  них  уже  кипел  оживленный  торг.
 На  замурованных  Варварских  воротах  сохранялась
некогда  помещенная  над  ними  икона  Боголюбской  Бо¬
гоматери,  послужившая  своего  рода  «катализатором»
Чумного  бунта  1771  г.  Напомню,  что  во  время  разразив¬
шейся  тогда  эпидемии  чумы  пронесся  слух,  будто,  при¬
ложившись  к  образу  Боголюбской  Богоматери,  можно
уберечься  от  заражения,  а  в  случае  болезни  —  исцелить¬
ся.  Икону  спустили  со  стены,  и  к  ней  повалили  толпы
народа.  Тогдашний  московский  архиепископ  Амвросий,
человек  достаточно  образованный,  понял,  что  икона
превратилась  в  настоящий  рассадник  инфекции,  и  при¬
казал  вернуть  образ  на  место.  Для  измученных  страхом
людей  это  было  последней  каплей.  Горожане  кинулись
убивать  Амвросия,  обвиняя  его  в  том,  что  он  не  желает
прекращения  эпидемии.  Архиепископ  укрылся  сначала
в  Чудовом  монастыре,  а  затем  в  Донском.  Там  его  настиг¬
ла  и  растерзала  разъяренная  толпа.  В  городе  начался
бунт.  Значительную  роль  в  наведении  порядка  сыграли
силы  полиции  под  руководством  обер-полицмейстера
 -94-

(впоследствии  —  военного  губернатора  Москвы)  Арха¬
рова.  И  без  того  отличавшийся  тяжелым  характером
Архаров,  щедро  награжденный  правительством,  окон¬
чательно  прекратил  сдерживаться.  Под  стать  ему  были
и  его  подчиненные,  —  с  тех  пор  в  русский  язык  и  вошло
слово  «архаровец»  —  «хулиган,  отморозок».
 В  1783  г.  на  торг  перед  Китайгородской  стеной  были
перенесены  лавки  Ветошного  ряда.  Для  этого  было  вы¬
строено  более  200  деревянных  лавок;  впоследствии  по¬
явились  и  каменные.
 Почему  Сенька  Скориков  говорит  о  площади:  «Ста-
рая-Новая»?  Дело  в  том,  что  они  неоднократно  как  бы
обменивались  названиями.  Один  и  тот  же  участок  в  раз¬
ное  время  назывался  то  Старым,  то  Новым.  К  тому  же  и
площади  эти  как  бы  перетекают  одна  в  другую.
 В  конце  XIX  в.  торговля  на  Старой  и  Новой  площа¬
дях  значительно  цивилизовалась.  Функционировавший
здесь  толкучий  рынок  убрали,  на  площадях  выросли  на¬
рядные  здания.  И  все  же  приметы  прошлого  были  еще
живы.  Стояли  лавочки-«обжорки»,  ходили  с  лотками
разносчики,  порой  заглядывали  и  незваные  гости  с  близ¬
лежащей  Хитровки.  «Днем  ходили  тырить,  ночью  —  бом¬
бить.  Тырили  все  больше  на  той  же  Старой  площади,
где  рынок»  («Любовник  Смерти»).
 Лубянская  площадь.
Лубянский  проезд.
Политехнический  музей
 Отделенный  от  Старой  и  Новой  площадей  соответ¬
ственно  сквером  и  огромным  зданием  Политехническо¬
го  музея,  протянулся  Лубянский  проезд.  Это  по  нему
 -95-

шли  к  скамейке  в  сквере  Фандорин,  Маса  и  Сенька  Ско-
риков,  покинув  магазин  погибших  супругов  Самшито¬
вых:  «Из  самшитовского  двора  вышли  переулком  в  Лу¬
бянский  проезд»  («Любовник  Смерти»).
 Затейливое  здание  Политехнического  музея  поража¬
ет  своей  величиной  даже  в  наши  дни,  а  ведь  построено
оно  достаточно  давно.  Идея  создания  постоянной  экс¬
позиции  подобной  направленности  возникла  после  По¬
литехнической  выставки  1872  г.,  той  самой,  к  открытию
которой  было  приурочено  введение  в  строй  «чуда  тех¬
ники»  —  конки.  Экспонаты  выставки  были  сгруппиро¬
ваны  в  разных  местах  города,  в  частности  на  набереж¬
ной  Москвы-реки  под  кремлевской  стеной.  Сразу  же
после  завершения  выставки  Московское  общество  лю¬
бителей  естествознания,  антропологии  и  этнографии
на  основе  ее  материалов  открыло  Политехнический
музей  на  Пречистенке.  Но  дом,  который  был  отведен
под  него,  оказался  слишком  тесным.  В  1874  г.  началось
строительство  нынешнего  здания  музея.  Центральная
часть  была  готова  к  1877  г.,  затем  к  ней  пристроили  пра¬
вое  крыло  —  в  1896  г.  и  левое  —  в  1907  г.  Произведя  не¬
сложные  прикидки,  убеждаемся,  что  в  романе  «Статс¬
кий  советник»  речь  идет  именно  о  центральной,  един¬
ственной  тогда  части  здания:
 «Чудо  американской  техники!
 В  Политехническом  музее  проводится  демонстрация
новейшего  фонографа  Эдисона.  Г-н  Репман,  заведыва-
ющий  отделом  прикладной  физики,  лично  проведет
опыт  по  записыванию  звука,  для  чего  исполнит  арию
из  оперы  «Жизнь  за  царя».  Входная  плата  —  15  коп.  Чис¬
ло  билетов  ограничено».
 Следуя  вдоль  Политехнического  музея,  мы  пришли
на  Лубянскую  площадь.  Помните,  как  в  «Статском  совет¬
нике»  Эраст  Петрович  притворился  извозчиком?
«Эраст  Петрович  натянул  шапку  пониже  на  глаза,  под¬
 -96  —

нял  воротник  и,  лихо  щелкнув  кнутом,  подкатил  прямо
к  месту  происшествия.
 —  А  вот  саночки  легкия  владимирския!  —  заорал  стат¬
ский  советник  фальцетом,  не  имевшим  ничего  общего
с  обыкновенным  его  голосом.  —  Садись,  ваше  благоро¬
дие,  отвезу  тебя  с  мамзелью  куда  пожелаешь  и  возьму
недорого:  рупчик,  да  еще  полрупчика  и  четверть  рупчи-
ка  на  чай-сахарок!
 Лубянская  площадь
 Пожарский  мельком  глянул  на  удальца,  потом  на  ско¬
собоченный  возок  и  сказал:
 —  Отвезешь  барышню  на  Лубянскую  площадь».
 А  на  Лубянке  в  управляемые  Фандориным  санки  «зап¬
рыгивает»  не  кто  иной,  как  «господин  Грин,  собствен¬
ной  персоной».
 Лубянская  площадь  появилась  в  XIV  в.  и  сразу  же  по¬
лучила  свое  название.  Неверно  мнение,  что  оно  проис¬
ходит  от  выражения  «лубяной  торг»  —  торговля  дере¬
 4-  Москва  акунинская
 -97-

вянными  и  плетеными  изделиями.  Такой  рынок  в  Мос¬
кве  действительно  имелся,  но  располагался  он  не  здесь.
Существуют  две  версии  названия  «Лубянка».  Первая  —
более  романтичная:  здесь  останавливались  купцы  из  Ве¬
ликого  Новгорода,  которые,  тоскуя  по  дому,  назвали
свое  становище  в  честь  новгородской  улицы  Лубяницы.
Другое  предположение  —  площадь  и  прилегающие  ули¬
цы  получили  свое  название  все  же  по  торгу,  но  не  по  роду
продаваемых  товаров,  а  по  плетеным  навесам  над  тор¬
говыми  местами  —  «лубянкам».
 Свои  нынешние  очертания  Лубянская  площадь  при¬
обрела  в  1823  г.,  когда  были  снесены  земляные  бастио¬
ны  под  Китайгородской  стеной.  С  1835  по  1934  г.  в  цент¬
ре  площади  стоял  фонтан  работы  скульптора  И.  П.  Вита¬
ли.  Фонтаны  в  Москве  появились  во  время  реконст¬
рукции  мытищинского  водопровода  (1830—1835  гг.).
Загоскин  рассказывал  об  этом  событии  эмоционально:
«Сколько  раз,  бывало,  проездом  в  Троицкую  лавру,  ос¬
танавливался  я  в  Больших  Мытищах  для  того  только,
чтоб  напиться  знаменитой  мытищенской  воды,  которая
издавна  славится  своею  свежестью,  чистотою...  Как  ча¬
сто  жалел  я...  что  эта  превосходная  вода  не  проведена  в
Москву.  И  вот  уже  несколько  лет,  как  она  в  самой  среди¬
не  города,  на  всех  площадях,  окружающих  Кремль,  бьет
из  водометов,  украшенных  прелестными  группами  мос¬
ковского  художника  Витали...  Пройдет  еще  несколько
лет,  и  нам  будет  казаться,  что  всегда  так  было...»  («Моск¬
ва  и  москвичи»).  Фонтаны  несли  не  только  эстетическую
функцию  —  они  выполняли  роль  водоразборных  коло¬
нок.
 «На  Лубянской  площади,  где  извозчики  поят  из  фон¬
тана  лошадей,  Сеньке  тоже  пить  захотелось  —  кваску,
или  сбитня,  или  оранжаду»,  —  мучается  в  «Любовнике
Смерти»  разбогатевший  Скориков,  у  которого  не  ока¬
зывается  мелочи.
 -98-

Прекрасный  фонтан  Витали  стоял  на  том  месте,  i  де
впоследствии  установили  памятник  Ф.  Дзержинскому
(1958  г.),  а  сейчас  стоит  памятный  камень.  Но  фонтан
не  пропал,  его  перенесли  к  летнему  Александрийскому
дворцу  в  Нескучном  саду,  и  мы  еще  увидим  его.
 И,  разумеется,  не  следует  забывать  о  том,  что  в  советс¬
кую  эпоху  слово  «Лубянка»  стало  нарицательным.  Обратим
внимание  на  дом  №  2  —  в  конце  1890-х  гг.  его  построили
по  проекту  А.В.  Иванова  для  страхового  общества  «Рос¬
сия».  После  революции  в  нем  разместилось  ведомство
Ф.Э.  Дзержинского...  Именно  тут  разворачиваются  мно¬
гие  эпизоды  «Шпионского  романа»:  здесь  работают  Егор
и  его  загадочный  «шеф»  товарищ  Октябрьский,  здесь  выр¬
вавшийся  из  плена  Дорин  видит  проходящую  через  КПП
«связную  Вассера»...  Можно  сказать,  что  перед  нами  —  ком¬
позиционный  центр  «Шпионского  романа»!
 С  отходящей  от  площади  улицы  Большая  Лубянка  мож¬
но  свернуть  в  Варсонофьевский  переулок,  в  котором  Аку¬
нин  поместил  таинственную  «Спецлабораторию»  —  «не¬
кий  строго  засекреченный  объект,  про  который  лучше  не
говорить  даже  между  собой».  Именно  там  пойманный  шпи¬
он  Вассер  выбалтывает  гитлеровский  план  нападения  на
СССР.  В  советское  время  и  улица,  и  площадь  носили  имя
Дзержинского:  «из  подворотни  налево,  сворачиваете  на
улицу  Дзержинского...»  —  инструктирует  радиста  другой
немец,  фон  Лауниц  («Шпионский  роман»).
 Театральный  проезд
и  Театральная  площадь
 Возрождение  исконных  московских  названий  избав¬
ляет  нас  от  затруднений  в  поиске  отходящего  от  Лубян-
 -99-

скои  площади  Театрального  проезда.  Еще  совсем
недавно  эта  небольшая,  но  оживленная  городская  арте¬
рия,  пролегающая  здесь  с  XV  в.,  была  насильственно
объединена  с  Охотным  рядом  в  проспект  Маркса,  и  оба
древние  названия  невозможно  было  отыскать  на  карте
города.
 Театральный  проезд  окончательно  определился  в
своем  положении  среди  городской  застройки  в  1819  г.
при  восстановлении  Москвы  после  наполеоновских
«подвигов».  До  этого  он  находился  гораздо  ближе  к  иду¬
щей  почти  параллельно  ему  Пушечной  улице,  —  то  мес¬
то,  по  которому  мы  идем  сегодня,  было  занято  земля¬
ными  бастионами  Китай-города.  Об  этой  стене  напоми¬
нают  стилизованные  Третьяковские  ворота  (1870  г.),  за
которыми  мы  можем  увидеть  чудом  сохранившийся  об¬
ломок  Китайгородской  стены.  Остальные  имевшиеся
здесь  участки  стены  были  снесены  в  1934  г.  для  расши¬
рения  проезжей  части.
 Возле  нынешней  Театральной  площади  проезд  ког¬
да-то  пересекала  Неглинка.  Через  нее  был  наведен  де¬
ревянный  мост,  называвшийся  Петровским,  —  Петров¬
ка  в  то  время  уже  проходила  по  правому  берегу  речки.
 Правая  сторона  Театрального  проезда  с  конца  XV  в.
была  занята  Пушечным  двором,  а  ближе  к  тому  месту,
где  теперь  площадь,  до  конца  XVIII  в.  оставалось  неза¬
строенное  пространство,  которое  именовали  Пушеч¬
ной  площадью.  Все  изменилось  после  того,  как  в  1803  г.
снесли  обветшавший  Пушечный  двор,  а  в  1819  г.  упря¬
тали  под  землю  Неглинку;  примерно  в  то  же  время  сры¬
ли  земляные  насыпи  бастионов  и  ликвидировали  окай¬
млявший  их  ров.  На  улице  стали  селиться  богатые  и
знатные  люди.
 В  1822  г.  построили  несколько  зданий  грузинские
царевичи  Ираклий  и  Окропир.  Во  второй  половине
XIX  в.  на  участке  между  Неглинной  и  Рождественкой
 -  100-

купец  Г.  И.  Хлудов  открыл  бани.  Это  о  них  говорится  в
«Статском  советнике»:  «Приличная  публика...  предпо¬
читала  мыться  у  Хлудова  в  Центральных».  В  переулке
находилась  и  знаменитая  гостиница  «Дюссо».  «Гостини¬
ца  «Дюссо»  содержалась  на  манер  самых  лучших  париж¬
ских  —  с  ливрейным  швейцаром  у  парадного  подъезда,
с  просторным  вестибюлем,  где  в  кадках  росли  азалии  и
магнолии,  с  собственным  рестораном.  Пассажир  с  пе¬
тербургского  поезда  снял  хороший  шестирублевый  ну¬
мер  с  окнами  на  Театральный  проезд,  записался  в  кни¬
ге  коллежским  асессором  Эрастом  Петровичем  Фандо¬
риным  и  с  любопытством  подошел  к  большой  черной
доске,  на  которой  по  европейскому  обыкновению  были
мелом  написаны  имена  постояльцев»  («Смерть  Ахилле¬
са»).  Это  здесь  обнаруживают  тело  генерала  Соболева,
сюда  приходит  на  разведку  наемный  убийца  Ахимас
Вельде:  «Ахимас  шел  в  сторону  Театрального  проезда  не
спеша,  помахивал  тросточкой.  Времени  было  много.  До
«Дюссо»  семь  минут  неторопливым  шагом  —  он  еще
днем  дважды  прошел  самым  коротким  маршрутом  и  за¬
мерил  по  часам».  Сам  Ахимас,  по  тексту,  проживал  по¬
близости  —  в  расположенной  в  конце  Театрального  про¬
езда  «новой  фешенебельной  гостинице  «Метрополь»
под  именем  купца  Николая  Николаевича  Клонова  из  Ря¬
зани».  Лишь  позже,  из  соображений  безопасности  он
переезжает  на  Троицкое  подворье.
 В  реальности  даже  ловкий  Ахимас  не  смог  бы  этого
проделать.  Действие  «Смерти  Ахиллеса»  разворачива¬
ется  в  1882  г.,  а  гостиницу  «Метрополь»  —  прекрасный
образец  московского  модерна  —  начали  строить  в  1899  г.
и  завершили  только  в  1905  г.  Современники,  поражен¬
ные  размахом  строительства,  называли  его  «Вавилонс¬
кой  башней  нового  времени».  Здание  «Метрополя»  дей¬
ствительно  эффектно,  особенно  хороша  майоликовая
мозаика  по  эскизу  М.  Врубеля,  размещенная  на  фронто¬
 -101-

не.  Кстати,  добавлю  (это  часто  вызывает  вопросы),  что
пьеса  Эдмона  Ростана  «Принцесса  Греза»,  эпизод  из  ко¬
торой  иллюстрируется  на  гостинице,  —  как  сказали  бы
в  наше  время,  в  жанре  фэнтези.  Под  фризом  третьего
этажа  сначала  была  написана  цитата  из  Ф.  Ницше:
«Опять  старая  история:  когда  выстроишь  дом,  то  заме¬
чаешь,  что  научился  кое-чему».  После  революции,  ког¬
да  в  «Метрополе»  размещался  2-й  Дом  Советов  (нечто
вроде  общежития  для  партийных  работников),  слова
Ницше  заменила  цитата  Ленина.
 После  революции  «Метрополь»  превратили  в  обще¬
житие  для  партийных  работников  —  так  называемый
«2-й  Дом  Советов».  Но  с  конца  1920-х  гг.  вновь  откры¬
лась  гостиница,  и  Егорка  Дорин  иронизировал  над  тем,
что  его  свидания  «проходили  не  в  «Метрополе»  на  пе¬
ринах,  а  где  придется»  («Шпионский  роман»).
 Теперь,  когда  нам  известна  история  «Метрополя»,
ясно,  что  проживание  в  «Метрополе»  «Митеньки  Сав¬
вина»,  который  «сам  себя  давно  уже  называл  Момусом»
(«Пиковый  валет»),  и  его  верной  помощницы,  «девицы
Марьи  Николаевны  Масленниковой,  бывшей  актрисы
петербургских  театров»,  а  попросту  Мими,  превратив¬
шей  «нумер  «люкс»  гостиницы  «Метрополь»...  в  Эдемс¬
кий  Сад»,  —  натяжка.  Описанные  в  «Пиковом  валете»  со¬
бытия  происходили  в  1886  г.
 И  Ахимас,  и  Момус,  пожелай  они  жить  на  углу  Теат¬
рального  проезда  и  Театральной  площади,  вынуждены
были  бы  обитать  в  стоявшей  на  месте  теперешнего
«Метрополя»  гостинице  Челышева.  Когда-то  на  его  ме¬
сте  были  неизбежные  Китайгородские  бастионы,  а  по¬
том  «здесь  стоял  старинный  домище  Челышева  с  мно¬
жеством  номеров  на  всякие  цены,  переполненных  ве¬
ликим  постом  съезжавшимися  в  Москву  актерами.  В
«Челышах»  останавливались  и  знаменитости,  занимав¬
шие  номера  бельэтажа  с  огромными  окнами,  коврами  и
 -  102-

Театральная  площадь
 тяжелыми  гардинами,  и  средняя  актерская  братия  —  в
верхних  этажах  с  отдельным  входом  с  площади,  с  узки¬
ми,  кривыми,  темными  коридорами,  насквозь  пропах¬
шими  керосином  и  кухней»,  —  свидетельствует  Гиляров¬
ский  («Москва  и  москвичи»).  С  его  описанием  «номе¬
ров  бельэтажа»  вполне  согласуется  интерьер  номера
Момуса:  «...шикарные  апартаменты:  с  будуаром,  гости¬
ной,  кабинетом.  Золотой  лепнины  многовато,  купече¬
ством  отдает».  Добавлю,  что  к  гостинице  примыкали  так
называемые  Челышевские  бани.
 Театральная  площадь,  на  которую  выходит  «Метро¬
поль»,  тоже  сформировалась  во  время  восстановления
сожженной  французами  Москвы.  Убрали  Неглинку,  вы¬
ровняли  прилегавшую  территорию,  и  вскоре  по  пери¬
метру  площади  поднялся  гармоничный  архитектурный
ансамбль  по  проекту  Бове.  Несмотря  на  красоту  зданий,
площадь  имела  достаточно  будничный  вид:  на  ней  рас¬
полагался  плац-парад  (площадка  для  строевой  подготов¬
ки),  обнесенный  укрепленными  на  столбах  толстыми
канатами;  по  углам  торчали  неуклюжие  масляные  фона¬
 -  103-

ри.  Когда  в  1835  г.  на  площади  поставили  фонтан  (как  и
на  Лубянке,  работы  Витали),  плац  тем  не  менее  остался.
 Здание  театра,  построенное  на  Петровской  площади
в  1825  г.,  простояло  не  слишком  долго:  в  1853  г.  его  унич¬
тожил  сильный  пожар,  после  которого  театр  пришлось
восстанавливать  почти  полностью.  А  ведь  базы  колонн
сгоревшего  театра  Бове  были  сложены  из  камней  с  набе¬
режной  Неглинки  и,  что  гораздо  интереснее,  из  ступе¬
ней  Кузнецкого  моста.  По  большей  части  все  это  рассы¬
палось  от  огня:  по  свидетельствам  современников,  тем¬
пература  пожара  была  такой,  что  плавились  чугунные
колонны.  Но  приятно  думать,  что  где-то  под  колоннадой,
возможно,  еще  сохранилось  несколько  древних  камней.
 В  процессе  восстановления  Большого  над  его
фронтоном  установили  знаменитую  квадригу  работы
П.  К.  Клодта,  —  имя  скульптора  обычно  принято  связы¬
вать  со  скульптурами  на  питерском  Аничковом  мосту.
Чтобы  закончить  «портрет»  Большого  театра,  добавлю,
что  его  полы  были  вымощены  мелким  камнем,  а  непос¬
редственно  в  зале  было  принято  устраивать  публичные
маскарады  с  танцами  (кресла,  естественно,  выноси¬
лись).  Интересная  подробность:  в  1830—1840-е  гг.  дирек¬
тором  Императорских  театров  был  писатель  и  москво-
вед  Загоскин.
 В  труппу  Большого  театра  принимали  только  лучших
артистов,  репертуар  тщательно  проверялся  и  с  идеоло¬
гической,  и  с  художественной  точки  зрения.  В  акунинс-
кой  «Алмазной  колеснице»  жена  тенора  Гликерия  Рома¬
новна  Лидина  хвастается  «Рыбникову»:  ее  муж  «Жорж
иногда  берет  на  зиму  ангажемент  в  Большом».  В  «Коро¬
нации»  в  Большой  императорский  театр  собираются
Снежневская  и  ее  высокопоставленные  ухажеры.  Театр
напрямую  не  указан,  но  это  легко  определить:  опера
Мусоргского  «Хованщина»  с  момента  написания  была
украшением  репертуара  Большого.
 -  104-

«Мистер  Карр  стрекотал  без  умолку,  делая  изящные
движения  своими  тонкими  белыми  руками  —  кажется,
рассказывал  про  оперу,  во  всяком  случае  я  разобрал  не¬
сколько  раз  повторенное  слово  «Khovanstchina».
 Расположенный  справа  от  Большого  театра  Малый,
названный  так  за  сравнительно  меньшую  площадь
зала,  —  драматический.  Он  размещается  в  переделанном'
купеческом  особняке.  Требования  к  его  труппе  тоже
были  необычайно  высоки.  Нуждаясь  в  ассистенте  для
аферы  с  лотереей,  Момус  нанимает  «болвана»  —  «спив¬
шегося  актеришку  из  Малого  театра,  за  несчастные
тридцать  рублей  аванса  будет  теперь  блох  в  каталажке
кормить».  То,  что  «старый  дурак»  играл  в  Малом  теат¬
ре,  должно  было  служить  для  Момуса  доказательством
его  актерского  мастерства.
 Третий  театр,  расположенный  на  площади  по  другую
сторону  от  Большого,  строился  как  Новый  императорс¬
кий  оперный  театр  и  задумывался  как  филиал  Большого.
 Охотный  ряд
 Охотный  ряд,  на  который  так  удобно  пройти  с  Теат¬
ральной  площади,  мы  воспринимаем  как  улицу.  Еще  не¬
давно  она,  как  уже  упоминалось,  была  частью  проспекта
Маркса,  как  бы  растворялась  в  нем.  А  в  конце  XIX  —  на¬
чале  XX  в.  Охотный  ряд  был  не  улицей,  а  торговой  пло¬
щадью.  Гиляровский  называл  его  «чрево  Москвы».
 Площадь  была  в  несколько  рядов  застроена  лавками.
Среди  них  преобладали  деревянные,  но  были  и  камен¬
ные.  Здесь  велась  торговля  продуктами  —  не  только  ди¬
чью,  как  можно  подумать  по  названию:  продавалась  рыба,
овощи,  зелень,  мясо,  яйца,  икра  и  даже  мыло  и  свечи.
«Охотный  ряд  получил  свое  название  еще  в  те  времена,
 -105-

когда  здесь  разрешено  было  торговать  дичью,  приноси¬
мой  подмосковными  охотниками»,  —  поясняет  Гиляров¬
ский  («Москва  и  москвичи»).  Посреди  площади  возвы¬
шалась  цеоковь  Параскевы  Пятнииы.  Она  была  знамени¬
та  тем,  что  ее  причт  не  послушался  приказа  самого  Петра
I,  повелевшего  перенести  из  центра  Москвы  все  кладби¬
ща:  в  церковной  ограде  остались  захоронения.
 К  концу  XIX  в.  площадь,  благодаря  своему  располо¬
жению  в  центре  города,  стала  более  презентабельной.
Открылись  лавки  для  «чистой»  публики;  окаймлявшие
площадь  средневековые  боярские  дома  (среди  них  —
палаты  фаворита  царевны  Софьи  Василия  Голицына)
были  реконструированы,  и  в  них  открылись  дорогие  ре¬
стораны  и  гостиницы.  Нас  интересует  гостиница  «Лос¬
кутная»,  стоявшая  на  углу  Охотного  ряда,  примерно  там,
где  после  выстроили  гостиницу  «Москва».  Она  получи¬
ла  свое  название  по  близлежащему  Лоскутному  переул¬
ку,  который  не  сохранился.  «Против  ворот  Охотного
ряда,  от  Тверской,  тянется  узкий  Лоскутный  переулок,
переходящий  в  Обжорный,  который  кривулил  к  Манежу
и  к  Моховой;  нижние  этажи  облезлых  домов  в  нем  были
заняты  главным  образом  «пырками».  Так  назывались
харчевни...»  —  пишет  Гиляровский  («Москва  и  моск¬
вичи»).  Несмотря  на  свое  странное  название,  гостиница
имела  прекрасную  репутацию.  Останавливавшийся  в
ней  И.  Бунин  одобрительно  отзывался  о  комфорте  «Лос¬
кутной»  и  упоминал  прекрасные  изразцы,  украшавшие
фасад.  В  текстах  Акунина  гостиница  возникает  часто.
Ахтырцев  и  Кокорин  («Азазель»)  мечут  жребий  «в  Охот¬
ном,  возле  гостиницы  «Лоскутная».  В  «Пиковом  валете»
Момус  сравнивает  «Метрополь»  с  «Лоскутной»:  «В  «Лос¬
кутной»  апартаменты  были  поизящней».  «Поеду  в  «Лос¬
кутную»,  сниму  хороший  номер  и  отосплюсь»,  —  плани¬
рует  князь  Пожарский  («Статский  советник»).  В  том  же
романе  туда  попадает  Фандорин  после  неудачного  завер¬
 -  106-

шения  операции  в  «Петросовских»  банях:  «Оставалось
определить,  куда  именно  отнесли  голого  человека,  ли¬
шившегося  чувств  посреди  зимнего  переулка.
 Судя  по  виду  комнаты,  это  была  спальня,  но  не  в  час¬
тном  доме,  а  в  дорогой  гостинице.  На  это  умозаключе¬
ние  Фандорина  навела  монограмма,  которой  были  ук¬
рашены  графин,  стакан  и  пепельница,  стоявшие  на
изящном  прикроватном  столике.
 Эраст  Петрович  взял  стакан,  чтобы  рассмотреть  мо¬
нограмму  получше.  Буква  «Л»  под  короной.  Эмблема  го¬
стиницы  «Лоскутная».
 И  звезда  полусвета  Изабелла  Фелициановна  Снеж-
невская  «остановилась  в  гостинице  «Лоскутная»  («Ко¬
ронация»).
 Несмотря  на  весь  этот  гламур,  Охотный  ряд  продол¬
жал  поражать  современников  смесью  роскоши  и  нечи¬
стоплотности.  «Из  подвалов  пахло  тухлятиной,  а  товар
лежал  на  полках  первосортный.  В  рыбных  —  лучшая
рыба,  а  в  мясных  —  куры,  гуси,  индейки,  поросята.
 Около  прилавка  хлопочут,  расхваливают  товар  и  бес¬
перебойно  врут  приказчики  в  засаленных  долгополых
поддевках  и  заскорузлых  фартуках.  На  поясе  у  них  —  це¬
лый  ассортимент  ножей,  которые  чистятся  только  на
ночь.  Чистота  была  здесь  не  в  моде»,  —  читаем  мы  в
«Москве  и  москвичах»  Гиляровского.  Далее  журналист
приводит  выдержки  из  акта  санитарного  обследования:
«О  лавках  можно  сказать,  что  они  только  по  наружному
виду  кажутся  еще  сносными,  а  помещения,  закрытые  от
глаз  покупателя,  ужасны.  Все  так  называемые  «палатки»
обращены  в  курятники,  в  которых  содержится  и  режет¬
ся  живая  птица.  Начиная  с  лестниц,  ведущих  в  палатки,
полы  и  клетки  содержатся  крайне  небрежно,  помет  не
вывозится,  всюду  запекшаяся  кровь,  которою  пропита¬
ны  стены  лавок,  не  окрашенных,  как  бы  следовало  по
санитарным  условиям,  масляною  краскою;  по  углам  на
 -  107-

полу  всюду  набросан  сор,  перья,  рогожа,  мочала...  коло¬
ды  для  рубки  мяса  избиты  и  содержатся  неопрятно,
туши  вешаются  на  ржавые  железные  невылуженные
крючья,  служащие  при  лавках  одеты  в  засаленное  пла¬
тье  и  грязные  передники,  а  ножи  в  неопрятном  виде
лежат  в  привешанных  к  поясу  мясников  грязных,  окро¬
вавленных  ножнах,  которые,  по-видимому,  никогда  не
чистятся...  В  сараях  при  некоторых  лавках  стоят  чаны,
в  которых  вымачиваются  снятые  с  убитых  животных
кожи,  издающие  невыносимый  смрад...»  Цитировать
это  дальше  нет  смысла.  Приведу  лишь  еще  один  фраг¬
мент  из  Гиляровского:  «Протокол  этого  осмотра  исто¬
рический.  Он  был  прочитан  в  заседании  городской
Думы  и  вызвал  оживленные  прения,  которые,  как  и  все¬
гда,  окончились  бы  ничем,  если  бы  не  гласный  Жадаев.
 ...Его  звонкий  резкий  тенор  сменил  повествование
врача  Попандополо,  рисовавшего  ужасы  Охотного  ряда.
Миазмы,  бациллы,  бактерии,  антисанитария,  аммиак...
украшали  речь  врача.
 — 	Вер-рно!  Верно,  что  говорит  Василий  Константи-
ныч!  Так  как  мы  поставляем  ящики  в  Охотный,  так  уж
нагляделись...  И  какие  там  миазмы  и  сколько  их...  За¬
глянешь  в  бочку  —  так  они  кишмя  кишат...  Так  и  полза¬
ют  по  солонине...  А  уж  насчет  бахтериев  —  так  и  шмыга¬
ют  под  ногами,  рыжие,  хвостатые...  Так  и  шмыгают,  того
и  гляди  наступишь.
 Гомерический  хохот.  Жадаев  сверкнул  глазами,  и  го¬
лос  его  покрыл  шум.
 — 	Чего  ржете!  Что  я,  вру,  что  ли?  Во-о  какие,  хвоста¬
тые  да  рыжие!  Во-о  какие!  Под  ногами  шмыгают...  —
И  он  развел  руками  на  пол-аршина.
 Речь  Жадаева  попала  в  газеты,  насмешила  Москву».
 В  «Любовнике  Смерти»  Акунина  мы  находим  как  бы
отзвук  этой  речи,  —  правда,  ситуация  переносится  из
Охотного  ряда  на  Хитровку.
 -  108-

«—  Энто  теперь  вышло  такое  от  начальства  указание.
Epoxy  закрыть  и  инфекцией  опрыскать,  потому  как  от
ней  на  всю  Москву  бациллы.
 — 	Чего  от  ней?  —  испугалась  баба  с  перебитым  носом.
 — 	Бациллы.  Ну,  там  мыша  или  крыса,  если  по-просто¬
му.  А  от  них  проистекает  холера,  потому  что  некоторые,
кто  в  Ерохе  проживает,  этих  бацилл  с  голодухи  жрут,  а
после  их  с  крысиного  мяса  пучит.  Ну,  начальство  и  про¬
знало».
 Охотнорядские  купцы  и  их  приказчики  отличались
необычайной  политической  активностью,  правда,  не¬
сколько  односторонней  направленности.  В  либераль¬
ной  прессе  того  времени  само  слово  «охотнорядец»
было  синонимом  «черносотенца».  Стремление  охотно¬
рядцев  принимать  участие  в  общественной  жизни  от¬
мечено  у  Акунина.  Так,  в  «Смерти  Ахиллеса»  в  числе  вен¬
ков  на  похоронах  генерала  Соболева  несут  и  «саженный
от  торговцев  Охотного  Ряда».  Фандорин  и  заносчивая
Коломбина  «после  кафе  пошли  прогуляться  по  Кузнец¬
кому  мосту  и  Театральному  проезду.  Навстречу  шла  ма¬
нифестация  охотнорядцев  во  главе  с  гласными  городс¬
кой  думы  —  в  честь  очередной  победы  русского  оружия
в  Китае»  («Любовница  смерти»).
 В  1930-е  гг.  Охотный  ряд  был  полностью  реконстру¬
ирован.
 Воскресенская  (Революции)  площадь
 Неподалеку  от  Охотного  ряда  расположена  и  другая
интересующая  нас  площадь  —  площадь  Революции.  Ес¬
тественно,  в  книгах  о  Фандорине  мы  такого  названия
не  встретим.  До  1  мая  1918  г.  площадь  Революции  пазы-
 -109-

Дума  (музей  Ленина)
 валась  Воскресенской.  Здесь  протекала  река  Неглинка,
и  недалеко  от  нынешнего  входа  в  метро  «Площадь  Ре¬
волюции»  в  царствование  Василия  III  была  устроена
водяная  мельница  с  плотиной,  а  по  всему  пространству
площади  шумел  рынок.  Еще  одна  мельница  была  у  по¬
строенного  Борисом  Годуновым  каменного  моста  через
Неглинку—  он  вел  от  Неглиненских  (Воскресенских)
ворот  Китай-города,  и  его  перила  были  оформлены  в
подражание  зубцам  кремлевской  стены.
 Сейчас  неподалеку  от  метро  гордо  возвышается  зда¬
ние,  известное  как  Музей  Ленина.
 Симпатичный  дом  из  красного  кирпича  когда-то  за¬
нимала  городская  Дума,  и  некоторые  поклонники  Аку¬
нина  ошибочно  полагают,  что  в  тех  немногих  случаях,
когда  в  текстах  писателя  упоминается  это  учреждение,
имеется  в  виду  конкретно  это  здание.  Например:
 «—  Риторика?  Риторика?!  —  Эсфирь  задохнулась  от
возмущения.  —  Да...  Да  вот.  —  Она  схватила  газету,  валяв-
 -  ПО-

шуюся  на  кровати.  —  Вот,  «Московские  ведомости».  Чи¬
тала,  пока  тебя  ждала.  В  одном  и  том  же  номере,  на  со¬
седних  страницах.  Сначала  тошнотворное  рабское
сю-сю:  «Московская  городская  Дума  постановила  подне¬
сти  памятный  кубок  от  счастливых  горожан  флигель-
адъютанту  князю  Белосельскому-Белозерскому,  доста¬
вившему  Всемилостивейшее  послание  Помазанника  Бо¬
жия  к  москвичам  по  поводу  всеподданнейшего  адреса,
который  был  поднесен  Его  Императорскому  Величеству
в  ознаменование  грядущего  десятилетия  нынешнего
благословенного  царствования...»  Тьфу,  с  души  воротит»
(«Статский  советник»).  На  самом  деле  здание  по  проек¬
ту  Д.  Н.  Чичагова,  построенное  в  стиле,  который  в  кон¬
це  XIX  в.  называли  негативным  для  нас  словом  «ново¬
русский»,  было  возведено  в  1892  г.  Так  что,  если  речь
идет,  например,  об  уже  приводившейся  реминисценции
речи  гласного  Жадаева  в  «Любовнике  Смерти»,  пред¬
ставлять  себе  здание  на  Воскресенской  площади  право-
 Воскресенская  площадь
 -  Ill  -

мерно.  Но  когда  мы  встречаем  слова  «городская  Дума»
в  романах,  события  которых  происходят  раньше  1892  г.,
следует  помнить,  что  до  этого  московская  городская
Дума  располагалась  на  Воздвиженке.
 А  вот  располагавшаяся  на  другой  стороне  площади
Большая  Московская  гостиница  интересует  нас  напря¬
мую.  Как  и  многое  другое,  она  не  уцелела,  но  сохрани¬
лось  достаточно  воспоминаний  современников,  чтобы
хорошо  представить  ее  себе.
 Мы  с  вами  «рассматриваем»  ее,  стоя  на  Воскресенс¬
кой  площади.  Однако  один  из  фасадов  Большой  Москов¬
ской  выходил  на  Тверскую.  Собственно,  Большая  Мос¬
ковская  гостиница  стояла  недалеко  от  «Лоскутной»  и
тоже  попала  под  снос,  когда  во  время  реконструкции  ос¬
вобождали  территорию  для  постройки  гостиницы
«Москва».  Той  самой,  в  ресторан  которой  товарищ
Октябрьский  приглашает  Егора  («Шпионский  роман»).
Там  же  происходит  и  романтическое  знакомство  Ок¬
тябрьского  с  «заслуженной  артисткой  Любовью  Серо¬
вой»  (явный  намек  на  Орлову!).
 Вся  та  сторона  Воскресенской  площади,  на  которой
в  1879  г.  выстроили  Большую  Московскую  гостиницу,
издавна  была  бойким  местом  —  там  теснилось  множе¬
ство  гостиниц,  трактиров  и  ресторанчиков.  Непосред¬
ственно  на  месте  постройки  гостиницы  располагался
Туровский,  или  Гурьевский,  трактир.  У  Акунина  во  вре¬
мя  все  той  же  роковой  прогулки  Ахтырский  и  Кокорин
«дошли  до  Туровского  трактира  вместе»  («Азазель»).
Ориентир  действительно  приметный  —  трактир  Гу¬
рьева  был  знаменит  своей  кухней  далеко  за  пределами
Москвы.
 «В  1876  году  купец  Карзинкин  купил  трактир  Гури¬
на,  сломал  его,  выстроил  огромнейший  дом  и  составил
«Товарищество  Большой  Московской  гостиницы»,  от¬
делал  в  нем  роскошные  залы  и  гостиницу  с  сотней  ве¬
 -  112-

ликолепных  номеров.  В  1878  году  открылась  первая  по¬
ловина  гостиницы...
 Петербургская  знать  во  главе  с  великими  князьями
специально  приезжала  из  Петербурга  съесть...  знамени¬
тую  гурьевскую  кашу,  которая,  кстати  сказать,  ничего
общего  с  Гурьинским  трактиром  не  имела,  а  была  при¬
думана  каким-то  мифическим  Гурьевым»,  —  сообщает
Гиляровский  («Москва  и  москвичи»).
 У  Акунина  Большая  Московская  гостиница  возника¬
ет  как  знаковая  примета  городской  жизни.  «Новоявлен¬
ный  Архаров»  Ласовский  с  негодованием  отмечает:  «При
проезде  7  мая  мною  замечено:  по  Воскресенской  площа¬
ди  против  Большой  Московской  гостиницы  ощущалось
зловоние  от  протухших  селедок,  не  убранных  дворника¬
ми»  («Коронация»)  —  намек  на  уже  упоминавшиеся  про¬
блемы  с  санитарией.  С  Большой  Московской  гостиницей
связаны  и  некоторые  сюжетные  ходы.  Так,  Сеньке  Ско-
рикову,  не  знающему,  как  разменять  неожиданно  свалив¬
шиеся  ему  в  руки  крупные  купюры,  в  то  время  как  он  «шел
по  Воскресенской  площади,  соображал,  как  поумнее  руль
с  четвертаком  потратить,  было...  озарение.
 Из  Большой  Московской  гостиницы,  где  у  входа  все¬
гда  важный  швейцар  торчит,  выскочил  парнишка-рас¬
сыльный  в  курточке  с  золотыми  буквами  БМГ,  в  фураж¬
ке  с  золотой  же  кокардой.  В  кулаке  у  парнишки  была
зажата  трешница  —  не  иначе,  постоялец  велел  чего-ни¬
будь  купить.
 Скорик  рассыльного  догнал,  сторговал  тужурку  и
фуражку  на  полчаса  внаем.  В  задаток  ссыпал  всю  мелочь,
что  на  рынке  наклянчил».  Репутация  гостиницы  помо¬
гает  Сеньке  войти  в  доверие  у  банковского  кассира:  «Су¬
нул  в  окошко  пятисотенную,  попросил  скороговоркой  —
вроде  некогда  ему:
 —  Поменяйте  на  четыре  «катеньки»,  пятую  сотню
мелкими.  Так  постоялец  заказал.
 -113-

Кассир  только  уважительно  головой  покачал:
 — 	Ишь,  какое  вам  доверие,  большемосковским.
 — 	Так  уж  себя  поставили,  —  с  достоинством  ответил
Сенька»  («Любовник  Смерти»).
 В  «Алмазной  колеснице»  Фандорину  требуется  опре¬
делить,  откуда  сделан  телефонный  звонок:  «Эраст  Пет¬
рович  на  правах  старшего  схватил  потрепанный  том.
Сначала  посмотрел,  что  за  номер  398.  Оказалось,  Боль¬
шая  Московская  гостиница».

Глава  3
 В  пределах  Белого
города

Стены  Белого  города  тянулись  по  линии  тепереш¬
них  бульваров,  образуя  полукольцо.  В  том  месте,  где  их
пересекали  расходившиеся  от  Кремля  дороги,  оборудо¬
вались  ворота.  В  эпоху  Василия  I  (конец  XIV  в.)  они
были  безымянными.  С  возникновением  каменных  стен
ворота  в  проездных  башнях  Белого  города  получили  на¬
звания:  Пречистенские  (Чертольские),  Арбатские,  Ни¬
китские,  Тверские,  Дмитровские,  Петровские  и  Сретен¬
ские.  Эти  названия  давались  по  располагавшимся
вблизи  них  монастырям  и  храмам  или  по  названию  пре¬
вратившихся  в  улицы  дорог.
 Моховая  улица
 Следующий  пункт  нашей  экскурсии  —  Моховая  ули¬
ца.  Мы  с  вами  вернулись  в  частично  уже  знакомые  мес¬
та  —  Моховая  проходит  мимо  Манежной  площади,  про¬
должая  Охотный  ряд;  вдоль  нее  протянулся  гигантский
Манеж.  В  советское  время  Моховая  тоже  была  частью
проспекта  Маркса.  От  Воскресенской  площади  сюда  ру¬
кой  подать  —  территория  Китай-города  и  сегодня  заст¬
роена  достаточно  плотно.
 -117-

Я  упоминаю  Манежную  площадь  не  случайно.  Ведь
когда-то  на  месте  нынешнего  Манежа  располагался  Мо¬
ховой  рынок  —  место,  где  продавали  мох  для  герметиза¬
ции  срубов.  Этому  товару  придавалось  немалое  значе¬
ние:  строительство  было  по  большей  части  деревянным.
Естественно,  что  и  рыночная  площадь,  и  близлежащая
улица  отразили  его  в  своих  названиях.
 Моховая  улица  упоминается  в  письменных  источни¬
ках  с  XV  в.  В  те  времена  она  была  густо  застроена  дере¬
вянными  избами  и  небольшими  церковками.  Однако
территорию  теперешней  Моховой  населяло  не  только
простонародье.  Так,  на  месте  Библиотеки  им.  В.  И.  Ле¬
нина  (не  Пашкова  дома,  о  котором  речь  пойдет  чуть
дальше,  а  помпезных  новых  корпусов  на  углу  Воздвижен¬
ки)  некогда  стоял  загородный  (да,  представьте  себе)  дво¬
рец  супруги  великого  князя  Василия  I  —  Софии  Витов-
товны.
 Но  в  тот  период  своей  истории,  когда  Моховая  при¬
обретает  ценность  для  нашего  с  вами  маршрута,  улица
уже  находилась  в  городской  черте.  Именно  в  XVII  в.  две
шедшие  от  Кремля  дороги  были  сведены  в  единую  ули¬
цу.  «До  Моховой  добрались  без  приключений  —  у  капи¬
тана  был  ночной  ярлык,  по  которому  уличные  сторожа
без  разговоров  отпирали  запертые  на  ночь  решетки»
(«Алтын  Толобас»),
 Моховая  упоминается  Акуниным  в  целом  ряде  про¬
изведений,  но,  пожалуй,  наиболее  точно  ее  достопри¬
мечательности  перечислены  в  «Алтын  Толобас».  Ценя¬
щий  свободу  передвижения  Николас  Фандорин,  по¬
кинув  гостиницу  на  Тверской,  мчится  на  роликах:
«Николас  мельком  взглянул  на  красную  стену  Кремля
(потом,  это  потом)  и  двинулся  по  карте  в  юго-западном
направлении.  Пронесся  по  Моховой  улице  сначала
мимо  старого  университета,  где  учились  по  меньшей
мере  четверо  Фандориных,  потом  мимо  нового,  где  при
 -  118-

Иване  Грозном  находился  Опричный  двор.  Задрав  го¬
лову,  посмотрел  на  каменную  табакерку  Пашкова  дома  —
полтора  века  назад  здесь  располагалась  4-я  мужская  гим-
н?зия,  которую  закончил  прадед  Петр  Исаакиевич».
 Мы  с  вами,  идя  от  Охотного  ряда,  движемся  в  том
же  направлении.  Первый  «акунинский»  адрес  на  этом
пути  —  университет.  На  том  месте,  где  сейчас  стоят  пре¬
красные  здания,  возведенные  в  1793  г.  по  проекту  архи¬
тектора  М.  Ф.  Казакова  (и  перестроенные  после  пожа¬
ра  1812  г.  Д.  Жилярди),  Иван  Грозный,  не  желая  жить  в
Кремле  в  окружении  враждебных  бояр,  возвел  на  месте
сгоревших  палат  князя  Черкасского  свою  новую  рези¬
денцию  —  Опричный  двор.  Это  была  настоящая  кре¬
пость.  Четырехугольная  в  плане,  она  была  окружена
высокой  стеной,  в  которую  вели  трое  ворот.  Внутри  сто¬
яли  два  дворца,  соединенные  крытым  переходом,  а  сна¬
ружи,  под  стеной,  располагались  здания  опричных  при¬
казов.  Опричный  двор  неоднократно  перестраивался,
был  практически  полностью  сожжен  во  время  набега
крымского  хана  Девлет-Гирея  (1571  г.)  и  вновь  отстро¬
ен.  Окончательно  снесены  постройки  Опричного  дво¬
ра  были  только  в  XVIII  в.,  однако  на  территории  уни¬
верситета  сохранились  две  сводчатые  белокаменные
палаты.  Точные  границы  Опричного  двора  были  уста¬
новлены  в  1934  г.  при  прокладке  метрополитена,  когда
обнаружился  слой  белого  песка,  который  Иван  Грозный
приказал  специально  привезти  с  Воробьевых  гор,  что¬
бы  поднять  уровень  земли  под  постройкой.  «Из  исто¬
рических  хроник  известно,  что  из  царского  терема  на
Опричный  двор,  куда  Иван  перебрался  в  1565  году,  вел
подземный  ход,  прокопанный  под  кремлевской  стеной
и  рекой  Неглинкой»,  —  читаем  в  «Алтын  Толобас».  Не¬
большая  неточность:  в  указанное  время  Опричный  двор
только  строился,  Иван  IV  перебрался  на  новое  место¬
жительство  в  1567  г.
 -119-

Николас  называет  здание  университета  «старым»,
точно  так  же  как  сказал  бы  любой  из  нас,  так  как  «но¬
вый»  университет  —  это  комплекс  МГУ  на  Воробьевых
горах.  Однако  до  40-х  гг.  XX  в.  «новым»  называли  имен¬
но  корпус  на  левом  углу  Большой  Никитской.  В  качестве
 Моховая.  Старый  Университет
 примера  приведу  слова  Соленого  из  чеховских  «Трех
сестер»:  он  рассказывает,  что  «в  Москве  два  универси¬
тета—  старый  и  новый».  Дело  в  том,  что,  прежде  чем
переехать  в  здание  на  Моховой,  Московский  универси¬
тет,  основанный  по  проекту  М.  В.  Ломоносова  указом
императрицы  Елизаветы  в  1755  г.,  занимал  здание,  сто¬
явшее  на  месте  теперешнего  Исторического  музея  (мы
с  вами  уже  вспоминали  этот  факт,  гуляя  по  Красной  пло¬
щади).  Однако  радостно  упрекать  Акунина  в  анахрониз¬
ме  не  стоит:  в  конце  концов,  сэр  Николас  —  наш  с  вами
современник  и  прекрасно  знает  о  существовании  уни¬
верситета  на  Воробьевых  горах.
 -  120-

Московский  университет  всегда  был  знаменит  сво¬
им  уровнем  обучения.  Открывались  дочерние  учебные
заведения,  курировались  клиники.  «На  средства  ману-
фактур-советника  Тимофея  Саввича  Морозова  откры¬
лась  его  же  имени  Гинекологическая  клиника  при  Мос¬
ковском  императорском  университете»  («Декоратор»).
 Из  стен  Московского  университета  вышли  тысячи
ученых,  многие  из  которых  завоевали  мировую  изве¬
стность—  достаточно  назвать  имена  К.  А.  Тимирязе¬
ва,  В.  И.  Вернадского,  В.  О.  Ключевского,  Н.  И.  Пиро¬
гова,  С.  П.  Боткина.  Выпускниками  университета  были
и  те,  чьи  имена  вошли  в  сокровищницу  русской  литера¬
туры:  А.  С.  Грибоедов,  И.  А.  Гончаров,  М.  Ю.  Лермонтов,
А.  Н.  Островский,  Ф.  И.  Тютчев,  А.  А.  Фет,  А.  П.  Чехов.
Эти  списки  можно  продолжать  долго,  поэтому,  ограни¬
чившись  наиболее  общеизвестными  именами,  перейдем
еще  к  одной  особенности  Московского  университета:  он
традиционно  считался  (и  был)  рассадником  вольнодум¬
ства.  Существует  любопытный  исторический  анекдот  на
эту  тему:  М.  Н.  Загоскин,  помимо  прочего  известный  как
человек,  абсолютно  не  стеснявшийся  в  выражениях,
однажды  был  принят  великим  князем  Ми¬
хаилом  Павловичем  и  его  супругой.  Разговор  зашел  о
настроениях  среди  московской  интеллигенции  того
времени.
 «—  Что,  каков  Московский  университет,  Михаил
Николаевич?
 — 	Хорош,  очень  хорош!
 — 	А  профессоры?
 — 	Есть  очень  хорошие!
 — 	А  какого  они  духа?
 — 	Да  как  бы  вам  сказать,  ваши  высочества!  Есть  ста¬
рые  профессоры,  есть  и  молодые!  Старые-то  пни  пня¬
ми,  ну  эти-то  —  покорные  слуги  вашего  высочества!
 — 	А  молодые?
 -121-

—  Ну,  за  молодых-то  я  не  отвечаю»,  —  ушел  от  ответа
писатель  (из  воспоминаний  М.  А.  Дмитриева).  Именно
в  Московском  университете  действовали  революцион¬
ные  кружки  В.  Белинского  и  А.  Герцена  —  Н.  Огарева.
 «Родители  г-жи  Ламм  —  люди  вполне  современные.
Ее  отец  —  ординарный  профессор  Московского  универ¬
ситета,  известный  в  кругу  студенчества  своими  передо¬
выми  взглядами»,  —  читаем  в  «Любовнице  смерти».  Ко¬
нечно,  это  не  значит,  что  все  профессора  или  студенты
университета  были  передовыми  людьми.  Акунин  при¬
водит  хороший  пример:  «Иван  Родионович  Стенич.
Тридцати  лет,  б-бывший  студент  медицинского  факуль¬
тета  Московского  императорского  университета.  Семь
лет  назад  отчислен  «за  безнравственность».  Черт  его
знает,  что  имелось  в  виду»,  —  говорит  Фандорин  («Де¬
коратор»).  Для  нечитавших  роман  уточню,  что  «без¬
нравственность»  заключалась  в  участии  в  оргиях  садис¬
тов.  Это,  конечно,  перегиб,  но  Л.  Н.  Толстой  в  повести
«Юность»  приводит  описание  бесцельного  прожигания
жизни  студенческой  «золотой  молодежью».
 Дальше  по  Моховой,  за  Воздвиженкой,  на  крутом
холме  гордо  возвышается  один  из  красивейших  архи¬
тектурных  памятников  Москвы  —  Пашков  дом.  Сейчас
он  принадлежит  Библиотеке  им.  Ленина.  Собственно,
с  этого  здания  и  началось  когда-то  грандиозное  книго¬
хранилище,  занимающее  теперь  целый  квартал.  Д
Пашкова  дома  на  холме  стоял  дворец,  принадлежавший
 A. 	А.  Меньшикову,  а  в  1782  г.  он  перешел  к  П.  Е.  Паш¬
кову,  потомку  денщика  Петра  I.  Богатый  Пашков  по¬
строил  для  себя  новое  жилище  —  особняк  по  проекту
 B. 	И.  Баженова,  который  современники  прозвали  «ска¬
зочным  замком».  Но  «замок»  оставался  в  руках  рода
Пашковых  не  слишком  долго:  в  начале  XIX  в.  наследни¬
ки  продали  его  казне.  В  1843  г.  в  Пашковом  доме  разме¬
щался  дворянский  институт,  а  с  1849  по  1862  г.  —  4-я  муж¬
ская  гимназия,  в  которой  и  учился  «прадед  Петр  Исаа-
 -  122-

киевич».  Затем  здание  было  передано  Румянцевскому
(по  фамилии  коллекционера,  чье  собрание  положило
основу  фондам)  музею.  Постепенно  музей  трансформи¬
ровался  в  Румянцевскую  (впоследствии  —  Ленинскую)
библиотеку.
 На  другой  стороне  Моховой  улицы,  где  теперь  Ма¬
неж,  когда-то  располагался  Аптекарский  сад  —  первый
ботанический  сад  Москвы.  Кроме  того,  там  стояли  бо¬
гатые  дворы  духовенства.  Недаром  Акунин  в  «Алтын  То-
лобас»  помещает  на  Моховой  резиденцию  «митрополи-
 Пашков  дом
 та  антиохийского  Таисия».  Почему  я  беру  имя  этого  пер¬
сонажа  в  кавычки?  Да  простят  меня  господа  «акунисты»,
но  Таисий  —  существо  чисто  виртуальное.  Это  именно
тот  случай,  когда  история,  как  говаривал  А.  Дюма,  пре¬
вращается  в  гвоздь,  на  который  художник  вешает  свою
картину.  Начнем  с  местообитания  загадочного  Таисия.
Оно  в  романе  указано  более  чем  расплывчато:
 «—  Где  же  располагался  Опричный  двор?
 -  123-

Лицо  Вальзера  сморщилось  в  улыбке.
 — 	На  Моховой  улице  —  по-нынешнему  как  раз  посе¬
редине  между  Земским  приказом  и  Нарышкинскими
палатами...
 У  фон  Дорна  отвисла  челюсть  —  в  рот  сразу  сыпану¬
ло  мелкой  снежной  трухой.
 — 	Так...  Так  это  ж  усадьба  митрополита  Антиохийс¬
кого!»
 Земский  приказ,  как  мы  помним,  стоял  на  Красной
площади.  Палаты  же  бояр  Нарышкиных  в  царствование
Михаила  Федоровича  Романова  располагались  на  тепе¬
решнем  перекрестке  Романова  переулка  и  Воздвижен¬
ки  —  действительно  на  месте  Опричного  двора.  Они  бы¬
ли  достаточно  обширны  и  тянулись  от  Большой  Никит¬
ской  до  Воздвиженки  (я  привожу  современные  ориенти¬
ры).  При  Алексее  Михайловиче  Нарышкины  присоеди¬
нили  к  своим  владениям  участок  по  ту  сторону  Воздви¬
женки,  на  котором  впоследствии  (1928—1958  гг.)  были
построены  новые  здания  Ленинки.  Вальзер,  очевидно,
имеет  в  виду  именно  эти,  выстроенные  на  месте  быв¬
шего  владения  бояр  Стрешневых,  современные  для  него
палаты.  Его  привязка  искомого  пункта  к  местности  удив¬
ляет:  Земский  приказ  достаточно  далеко  —  если  провес¬
ти  на  карте  города  прямую  линию  от  него  до  новых  На¬
рышкинских  палат,  она  заденет  территорию  Опрично¬
го  двора  лишь  по  касательной.  Современник  нашел  бы
другие  характерные  определения  для  местоположения
резиденции  «Таисия»:  скажем,  располагавшиеся  на  тер¬
ритории  снесенного  Опричного  двора  жилища  князей
Репниных,  Морозовых  или  Грушецких.
 Еще  более  странными  выглядят  прочие  факты  из
жизни  «митрополита  Таисия».  Взять  хотя  бы  такой  ин¬
тересный  момент:  православного  мужского  имени  Таи¬
сий  не  существует  в  принципе.  Это  легко  проверить,
посмотрев  в  святцы.  Реально  прибывшего  в  Россию  в
 -  124-

царствование  Алексея  Михайловича  антиохийского  пат¬
риарха  звали  Макарием!  Теперь  задумаемся  над  тем,  в
чем  была  цель  этого  визита?  Адам  Вальзер  охотно  по¬
святил  в  нее  фон  Дорна:  «Таисий  прибыл  в  Россию  с  той
же  целью,  что  и  я,  —  искать  Либерею.  Официальным
поводом  было  посредничество  в  споре  между  царем  и
прежним  патриархом  Никоном.  Но  Никона  давно  нет,
а  Таисий  уж  который  год  все  медлит  с  отъездом  в  свою
митрополию.  Говорит,  прирос  душой  к  Москве  и  вели¬
кому  государю.  Я-то  знаю,  к  чему  он  прирос»  («Алтын
Толобас»).  Официальным  поводом  для  прибытия  гостя
из  Антиохии  было  приглашение  Поместного  собора:
знатока  Священного  Писания  и  признанного  авторите¬
та  в  вопросах  православия,  Макария  попросили  пожа¬
ловать  в  Россию,  дабы  послужить  третейским  судьей  в
религиозных  спорах,  а  заодно  помочь  патриарху  Нико¬
ну  в  реформации  искаженных  поколениями  переписчи¬
ков  священных  текстов.  Только  и  всего.  Честно  призна¬
юсь,  мне  не  удалось  найти,  из  какого  источника  черпал
писатель  сведения  о  потрясающей  биографии  священ-
ника-авантюриста  («ученейший  грек,  в  прошлом  паду-
анский  доктор  богословия  и  католический  викарий,  пе¬
решел  в  православие  и  достиг  высших  церковных  сте¬
пеней»),  но  все  священнослужители,  и  православные,
и  католические,  с  которыми  мне  доводилось  обсуждать
эту  биографию,  выражали  сомнение  в  ее  подлинности.
Впрочем,  Акунин  ведь  и  не  обещает  читателям,  что,  ру¬
ководствуясь  его  книгами,  они  смогут  сдавать  экзамены
по  истории.  Предваряя,  например,  «Внеклассное  чте¬
ние»,  писатель  прямо  говорит:  «Персонажи  и  учрежде¬
ния,  упомянутые  в  этом  произведении,  являются  вы¬
мышленными.  Любое  сходство  с  реальными  людьми  и
организациями  либо  с  подлинными  событиями  носит
случайный  характер  и  не  входило  в  намерения  автора».
Не  следует  забывать:  Акунин  ставит  себе  целью  рекон¬
 -125-

струировать  атмосферу  той  или  иной  эпохи,  а  не  попу¬
ляризовать  конкретные  факты.  Реальное  прибытие  в
Москву  гостей  из  Антиохии  —  не  более  чем  канва,  по
которой  вышивается  красочный  гобелен.  Не  смущает
же  нас  тот  факт,  что  с  именем  Анисия  Тюльпанова  (кото¬
рый  у  многих  пользуется  едва  ли  не  такой  же  популяр¬
ностью,  как  его  патрон  Фандорин)  тоже  не  все  гладко.
И  Анисия  вы  в  святцах  не  найдете.  Самый  близкий  вари¬
ант—  Онисим  (в  литературе  и  документах  часто  встре¬
чается  слегка  искаженная  форма  Анисим).  Но  разве
Тюльпанов  вызывает  у  нас  от  этого  меньшее  сочувствие?
 Закончив  это  лирическое  отступление,  мы  отправ¬
ляемся  дальше.  Нас  ждет...
 Сквер  в  Брюсовом  переулке
 Чтобы  не  прерывать  экскурсию,  мы  по  дороге  осмот¬
рим  несколько  мест,  которые  тоже  вписываются  в  ее
тему,  правда,  косвенно.  Тем  не  менее  мне  будет  прият¬
но,  если  кому-то  увиденное  по  пути  напомнит  эпизоды
из  полюбившихся  книг.
 Сворачиваем  с  Моховой  на  Воздвиженку.  Эта  улица
уходит  к  Арбатской  площади  и  вливается  в  возникший
на  карте  Москвы  в  1963  г.  Новый  Арбат.  Еще  не  так  дав¬
но  обе  эти  магистрали  были  объединены  в  проспект
Калинина.
 Воздвиженка  —  это  древняя  дорога,  которая  неког¬
да  вела  от  Троицких  ворот  Кремля  через  Волоколамск
в  Новгородское  княжество.  В  XV—XVI  вв.  ее  окрестнос¬
ти  назывались  Орбат,  то  есть  «пригород»  —  название,
после  перешедшее  к  знаменитой  московской  улице.  В
XVIII  в.  на  бывшем  Орбате  был  построен  Крестовозд-
 -  126-

виженский  монастырь,  и  улица  стала  называться  по
нему.  Вскоре  длинное  название  сократилось  до  Вздви-
женки,  или  Воздвиженки.  Под  этим  именем  она  и  дош¬
ла  до  наших  дней.
 Эта  местность  тесно  связана  с  известной  фамилией
Шереметевых.
 Принадлежавший  Льву  Кирилловичу  Нарышкину,
брату  царицы  Наталии,  каменный  дом  на  перекрестке
Воздвиженки  и  нынешнего  Романова  переулка  достал¬
ся  в  наследство  его  сыну  Ивану.  Дочь  Ивана,  соответ¬
ственно  внучка  Льва  Кирилловича,  в  1746  г.  вышла  за¬
муж  за  младшего  брата  фаворита  императрицы  Елиза¬
веты  Петровны  —  Кирилла  Разумовского,  принеся  с
собой  в  числе  приданого  и  дом.  Разумовский,  любивший
жить  на  широкую  ногу,  построил  вместо  старомодного
каменного  строения  роскошный  дворец.  Существует
легенда,  что  к  проекту  приложил  руку  сам  Баженов.
Именно  легенда,  потому  что  документально  это  нигде
не  подтверждено.  А  сын  Кирилла  Разумовского,  найдя
дворец  маленьким  и  тесным,  продал  его  графу  Николаю
Петровичу  Шереметеву.
 Сложная  и  запутанная  история  вселения  Шеремете¬
вых  на  Воздвиженку  по-своему  очень  показательна.  В
исторической  части  Москвы  практически  любой  кусо¬
чек  земли,  каждый,  даже  незначительный  с  виду  до¬
мик,  —  пример  такой  же  длинной,  насыщенной  громки¬
ми  именами  и  напрямую  связанной  с  российской  исто¬
рии  овеществленной  летописи.
 Что  в  судьбе  владения  Нарышкиных  —  Разумовских  —
Шереметевых  «акунинского»?  С  1863  г.  и  до  переезда  на
Воскресенскую  площадь  в  особняке  размещалась  Мос¬
ковская  городская  дума.  А  в  1892  г.  ее  помещение  занял
Охотничий  клуб.  В  начале  XX  в.  в  помещении  Охотни¬
чьего  клуба  располагался  Московский  шахматный  кру¬
жок.  Это  обстоятельство  и  делает  здание  интересным
 -127-

для  знатоков  Акунина.  «ШАХМАТНЫЙ  ТУРНИР.  В  по¬
мещении  Московского  общества  любителей  шахматной
игры  в  два  часа  пополудни  состоится  турнир  М.  И.  Чи¬
горина  с  десятью  партнерами.  Г-н  Чигорин  будет  играть
l’aveugle,  не  глядя  на  доску  и  не  записывая  ходов.  Став¬
ка  в  игре  —  100  рублей.  Входной  билет  —  2  рубля.  При¬
глашаются  все  желающие»,  —  читают  в  газетном  объяв¬
лении  герои  «Пикового  валета».  Действие  романа  про¬
исходит  в  1886  г.,  когда  шахматного  кружка  на  Воздви¬
женке  еще  не  было.  И  объявления  тоже  быть  не  могло:
турнир,  который  организовал  (и  выиграл)  первый  чемпи¬
он  России  по  шахматам  М.  И.  Чигорин,  проходил  в  1899  г.
 Сворачиваем  с  Воздвиженки  направо,  в  Нижний
Кисловский  переулок.  В  60-х  гг.  XV  в.  здесь,  на  месте
нынешних  Нижнего,  Среднего  и  Большого  Кисловских
переулков,  расстилалась  слобода,  называвшаяся,  соот¬
ветственно,  Кисловской.  В  ней  обитали  «кислошни-
ки»  —  мастера  по  заготовке  квашеной  капусты,  кваса,  со¬
леных  огурцов  и  других  «кислых»  припасов  для  Оприч¬
ного  двора.  После  его  исчезновения  слобожане  пере¬
ключились  на  обслуживание  царского  двора.  Переулки
на  месте  былой  слободы  возникли  в  XVIII  в.,  причем  их
стало  больше  —  несколько  крохотных  переулочков  пау¬
тиной  соединяли  между  собой  большие.  В  «Декорато¬
ре»  Фандорин  и  Тюльпанов,  поспешив  на  квартиру  Ижи-
цина,  обнаруживают,  что  дверь  не  заперта,  —  преступ¬
ник  успел  опередить  их,  убив  опасного  свидетеля.
 «—  Не  заперто!  —  охнул  швейцар.  —  Вот  шалопутка
эта  Зинка,  горничная  ихняя.  Один  ветер  в  голове!  Не
ровен  час,  грабители  какие  или  воры.  У  нас  тут  в  Кис¬
ловском  давеча  случай  был...
 —  Тс-с-с!  —  цыкнул  на  него  Фандорин  и  поднял  па¬
лец».  Какой  из  Кисловских  переулков  имеется  в  виду,
конечно,  установить  невозможно.
 Выходим  на  Большую  Никитскую  улицу.  В  XV—XVI  вв.
дорога  на  Волоколамск  переместилась  сюда.  Образовав¬
 -  128-

шаяся  в  ее  начале  улица  сначала  так  и  называлась  —
Волоколамская  или  Новгородская.  В  том  же  XVI  в.  боя¬
рин  Захарьин-Юрьев,  дед  царя  Михаила  Федорови¬
ча,  основал  здесь  женский  Никитский  монастырь.  Он
стоял  на  левой  стороне  нынешней  трассы,  там,  где  те¬
перь  владение  №  7.  По  монастырю  и  улицу  стали  назы¬
вать  Никитской.  В  30-е  гг.  монастырь  уничтожили  и  вы¬
строили  на  его  месте  электроподстанцию  метрополи¬
тена.  А  саму  улицу  с  1920  по  1993  г.  именовали  улицей
Герцена.
 В  XVII—XVIII  вв.  Большая  Никитская  улица  была
модным  районом  у  дворянской  знати.  На  ней  возникли
настоящие  дворцы.  Так,  здание  консерватории  —  это
перестроенный  дом  Е.  Р.  Дашковой,  известной  просве¬
тительницы,  подруги  Екатерины  II.  На  Большой  Никит¬
ской  улице  немало  и  других  мест,  связанных  с  историей
русской  культуры,  но  нам,  к  сожалению,  некогда  оста¬
навливаться  на  них.
 Напротив  консерватории,  немного  отступая  от  ули¬
цы,  стоит  дом,  который  старые  москвичи  до  сих  пор
называют  Брюсовым.  Да,  его  построил  человек  по  име¬
ни  Яков  Брюс...  Сразу  возникают  мистические  ассоциа¬
ции,  правда?  Но  так  уж  вышло,  что  вся  эта  глава  напол¬
нена  «мнимыми  величинами».  Строитель  дома  на  Боль¬
шой  Никитской  —  вовсе  не  знаменитый  сподвижник
Петра,  прославившийся  в  веках  как  чернокнижник.  Это
его  потомок  —  московский  генерал-губернатор,  люби¬
мец  Екатерины  И.  Дом  был  построен  в  1770  г.
 Звонкая  фамилия  и  общественное  положение  домо¬
владельца  сделали  свое  дело:  отходящий  вправо  от  Боль¬
шой  Никитской  улицы  в  сторону  Тверской  переулок,  на
углу  которого  оказался  дом,  тоже  получил  имя  Брюса  (до
этого  он  имел  сразу  несколько  названий:  разные  его  ча¬
сти  назывались  Елисеевским,  Вражским  и  Воскресенс¬
ким  переулками).  Кстати,  с  названием  переулка  в  cBQe
 5-  Москва  акутиская
 -129-

время  произошла  забавная  история.  Дело  в  том,  что  до
революции  он  назывался  Брюсовским.  Впоследствии
(в  1962  г.)  ему  присвоили  имя  певицы  Неждановой,  жив¬
шей  здесь  в  построенном  в  1930-е  гг.  доме  №  9.  При  этом
переулок  даже  «повысили  в  чине»  —  он  стал  улицей.  Но
вот  наступила  пора  возвращения  исконных  топонимов.
И...  улица  снова  стала  переулком,  которому  вернули  имя
Брюса,  но  называется  он  теперь  не  Брюсовский,  а  Брю¬
сов  переулок.
 В  романе  «Статский  советник»  место,  которое  Аку¬
нин  называет  Брюсовским  сквером,  становится  ареной,
на  которой  двуличный  Пожарский  сталкивает  Грина  и
Фандорина-  «Завтра  у  Пожарского  и  Фандорина  снова
конспиративная  встреча.  В  Брюсовском  сквере,  в  девять
утра»,  —  читает  Грин  в  таинственном  письме.  Только  из-
за  предательства  Пожарского  Фандорину  не  удается
схватить  Грина,  и  тот  убегает  по  выкопанной  в  снегу
траншее.  Прямо  дух  захватывает!  Но  должна  признать:
никакого  прямого  указания  на  Брюсовский-Брюсов  пе¬
реулок  у  Акунина  нет.  Вы  вправе  спросить  —  почему  же
мы  тогда  пришли  сюда?
 Проведем  свое  небольшое  расследование.  В  Москве
не  так  много  мест,  связанных  с  именем  Брюса.  Однако
кое-какие  подсказки  Акунин  читателям  все  же  подбра¬
сывает:
 «—  Вы  Брюсовский  сквер  знаете?
 — 	Да.  Отличное  место  для  з-засады,  —  признал  статс¬
кий  советник.  —  Утром  там  пусто,  никто  из  посторон¬
них  не  пострадает.  С  трех  сторон  глухие  стены.  Стрел¬
ков  можно  по  крышам  расположить.
 — 	И  меж  зубцов  Симеоновского  монастыря,  архиман¬
дрит  уже  дал  благословение  ради  такого  богоугодного
дела».
 Итак,  Симеоновский  монастырь.  Что  имеется  в  виду?
Симонов  монастырь  отпадает:  хотя  в  конце  XIX  в.  он
 -  130-

уже  оказался  в  городской  черте,  это  была  глухая  окраи¬
на.  Вокруг  Симонова  расстилались  болотистые  луга,  на
которых  ютились  деревеньки  Кожухово  и  Дубровка.
Вряд  ли  городские  власти  затеяли  бы  строить  в  этом  за¬
холустье  благоустроенный  сквер.  В  «Алмазной  колесни¬
це»  эти  места  —  окрестности  Постылого  озера  —  и  вы¬
ведены  как  глухая  окраина:  тут  и  «нефтяные  резервуа¬
ры  общества  «Нобель»  (которым  не  место  в  населенных
районах),  и  железнодорожный  мост  «строящейся  ок¬
ружной  дороги»  —  границы  тогдашней  Москвы.
 А  вот  если  считать,  что  речь  идет  о  переулке  между
Большой  Никитской  и  Тверской,  все  логично.  Никако¬
го  Симеоновского  монастыря  в  тех  краях  не  было,  зато
стояли  два  других:  уже  упомянутый  Никитский  и  стояв¬
ший  на  Тверской  —  Воскресенский.  Именно  по  Воскре¬
сенскому  монастырю  переименовали  Неглиненские  во¬
рота  Китай-города  и  близлежащую  площадь.  А  распо¬
лагался  он  как  раз  напротив  въезда  в  Брюсовский
переулок!
 Приводимая  подробность  —  расположить  по  кры¬
шам  стрелков  —  сразу  наводит  на  мысль  о  легендарной
трехлинейной  винтовке  Мосина,  принятой  на  вооруже¬
ние  как  раз  в  1891  г.  Эта  тонкая  историческая  деталь  до¬
бавляет  эпизоду  убедительности.
 Брюсов  переулок  (определимся  и  будем  называть  его
сегодняшним  именем)  —  место  достаточно  зеленое.  В
нем  несколько  сквериков,  но  большая  часть  из  них  слиш¬
ком  мала,  чтобы  вместить  в  себя  описанную  в  романе
топографию:  «третья  скамейка  от  входа»,  «аллея»...  Это
скорее  палисадники.  Поднятый  над  уровнем  мостовой
красивый  сквер  возле  храма  Воскресения  Словущего
первым  бросается  в  глаза:  там,  кстати,  есть  и  аллеи.  Од¬
нако  еще  сравнительно  недавно  (на  памяти  старожилов
переулка)  на  месте  сквера  стоял  склад.  А  рядом  с  церко¬
вью  был  обыкновенный  пустырь  (по  свидетельствам
 -  131  -

современников,  изрядно  захламленный  крупным  мусо¬
ром).  Но  в  Брюсовом  переулке  есть  и  еще  один  зеленый
уголок,  который  вполне  бы  мог  нас  устроить:  совмещен¬
ный  с  детской  площадкой  сквер  напротив  того  же  хра¬
ма  Воскресения  Словущего.
 Так  уж  вышло,  что  эта  глава  до  сих  пор  угощала  не¬
конкретными  «акунинскими»  достопримечательностя¬
ми.  Вот  и  «Брюсовский  сквер»,  как  ни  жалко,  тоже  мо¬
жет  считаться  одной  из  них.  Дело  в  том,  что  и  второй
вариант  отпадает.  Никакого  «сквера»,  а  тем  более  дет¬
ской  площадки  в  1891  г.  на  этом  месте  не  было  и  в  по¬
мине.  Рядом  расположено  владение  №  8.  Когда-то  зда¬
ние  было  значительно  больше,  занимая  основную
часть  территории  сквера.  В  этом  доме  жил  Н.  М.  Ка¬
рамзин;  в  скором  времени  в  сквере  напротив  храма
Воскресения  Словущего  предполагается  поставить  па¬
мятник  выдающемуся  историографу  и  писателю.  А  по¬
явился  этот  сквер  на  месте  снесенной  части  дома  №  8
в  1920-х  гг.!
 Вообще  надо  заметить,  что  в  конце  XIX  в.  переулок
вовсе  не  был  так  богат  растительностью.  Один  из  скве¬
риков  появился  на  месте  разбомбленного  в  Великую
Отечественную  войну  строения,  другие  —  на  месте  пус¬
тырей.  К  1891  г.  этот  уголок  Москвы  в  значительной
мере  утратил  прежнюю  респектабельность:  так,  в  одном
из  домов  (принадлежавшем  купцу  Косоурову),  по  сви¬
детельству  Гиляровского,  располагался  простонарод¬
ный  трактир.  Рассказывая  в  «Москве  и  москвичах»  о  чу¬
даках—  братьях  Стрельцовых,  Гиляровский  приводит
следующую  подробность:  «Алексей  по  уходе  брата  от¬
правлялся  напротив,  через  Брюсовский  переулок,  в
грязный  извозчичий  трактир  в  доме  Косоурова  пить  чай
и  проводил  здесь  ровно  час,  беседуя,  споря  и  обсуждая
шансы  беговых  лошадей  с  извозчиками.
 Сюда  ездили  лихачи  и  полулихачи».
 -  132-

Не  могу  удержаться  от  комментария.  Затей  г-н  По¬
жарский  даже  ложную  засаду  на  бомбиста,  он  не  пред¬
ложил  бы  проводить  ее  в  оживленном  переулке,  соеди¬
нявшем  две  крупные  магистрали,  в  котором  вдобавок
размещался  популярный  трактир.  Как  рассказывает  в
своей  книге  «Меткое  московское  слово»  современник
Гиляровского  этнограф  Е.  Иванов,  извозчичьи  тракти¬
ры  функционировали  круглосуточно  —  были  ведь  и  ноч¬
ные  извозчики.  Так  что  «в  9  утра»  —  время  проведения
операции  —  в  трактир  собиралось  достаточно  посети¬
телей.  А  Пожарский  обещает  Фандорину:  когда  Грин  и
его  сообщник  «войдут,  запечатаем...  переулок».  Уж  на¬
верное,  Эраст  Петрович,  происходи  этот  разговор  на
самом  деле,  возразил  бы  Пожарскому:  несколько  десят¬
ков  извозчиков,  явившихся  перекусить  и  остановлен¬
ных  полицейским  корд^цом,  мгновенно  разнесут  пикан¬
тную  новость  по  всему  городу.  О  какой  секретности  в
таком  случае  можно  говорить?  Да  это  все  равно  что  по¬
слать  «Боевой  Группе»  официальное  предупреждение.
 Пользуясь  случаем,  хочу  заметить,  что  все  эти  «ра¬
зоблачения  магических  фокусов»  вовсе  не  вызывают  у
меня  злорадства.  В  хорошей  книге  всегда  должно  быть
место  вымыслу.  А  Брюсов  переулок  —  идеальное  место
для  романтических  приключений.  Здесь,  как  нигде,  чув¬
ствуется  неповторимое  очарование  старой  Москвы.
 Никитские  ворота.
Малая  Никитская  улица
 Вернемся  на  Большую  Никитскую  и  пройдем  к  пло¬
щади  Никитских  ворот  —  еще  одному  ожидающему  пас
месту.
 -  133-

Эта  площадь  возникла  после  сноса  Никитских  ворот
Белого  города  —  в  70-х  гг.  XVIII  в.  От  нее  расходятся  два
образованных  на  месте  его  стен  бульвара  —  Никитский
и  Тверской.  Свое  название  ворота  получили  по  Большой
Никитской  улице  —  в  те  времена  просто  Никитской.  За
стеной  Белого  города  в  XVIII  в.  стоял  дворец  царицы
Наталии  Кирилловны  —  матери  Петра  I.  Рядом  со  своим
жилищем  царица  повелела  возвести  храм,  который  мы
знаем  как  церковь  Большого  Вознесения.  В  1827—1840  гг.
храм  был  перестроен  до  неузнаваемости  в  стиле  клас¬
сицизма.  По  дворцу  Наталии  Кирилловны  и  храму  про¬
должение  Никитской  улицы  за  воротами  Белого  горо¬
да  сначала  называли  то  Царицынской,  то  Вознесенской.
Однако  уже  к  концу  XVIII  в.  этот  участок  тоже  стали
именовать  Никитской  улицей.
 В  1799  г.  при  возведении  храма  Георгия  Великомуче¬
ника  в  городской  застройке  образовался  проезд  от  Ни¬
китских  ворот  до  Земляного  вала.  Достаточно  долго  его
называли  Георгиевской  (в  просторечии  —  Егорьевской)
улицей,  но  к  началу  XIX  в.  он  стал  Малой  Никитской  ули¬
цей.  С  того  же  времени  его  древнюю  соседку  называют
Большой  Никитской.  В  1948  г.  ее  переименовали  в  улицу
Качалова  —  в  честь  знаменитого  артиста  МХАТа,  но  в
1993  г.  к  Малой  Никитской  вернулось  исконное  название.
 Связанный  с  площадью  Никитских  ворот  эпизод  из
романа  «Азазель»  помнит  каждый,  кто  читал  эту  кни¬
гу.  Возвращаясь  из  церкви  после  венчания  с  Лизанькой,
Фандорин  видит  просящих  милостыню  воспитанников
упраздненного  «эстерната»  и  испытывает  угрызения
совести  и  недоброе  предчувствие.  Оно  его  не  обманы¬
вает  —  следствию  удалось  выявить  не  всех,  кто  подвер¬
гся  психологической  обработке  леди  Эстер.  Кто-то  из
них  готовит  Фандорину  жестокую  месть...  «Лизанька
сняла  высокую  белую  перчатку  и  крепко  стиснула  Эра¬
сту  Петровичу  руку.  Он  воровато  приблизил  лицо  к  ее
 -  134-

вуали  и  быстро  вдохнул  аромат  волос,  духов  и  теплой
кожи.  В  этот  миг  (проезжали  Никитские  ворота)  взгляд
Фандорина  случайно  упал  на  паперть  Вознесенской
церкви  —  и  словно  холодной  рукой  стиснуло  сердце.
 Фандорин  увидел  двух  мальчуганов  лет  восьми-девя¬
ти  в  оборванных  синих  мундирчиках.  Они  потерянно
сидели  среди  нищих  и  пели  тонкими  голосами  что-то
жалостное.  Повернув  тонкие  шеи,  маленькие  побируш¬
ки  с  любопытством  проводили  взглядом  пышный  сва¬
дебный  кортеж.
 —  Что  с  тобой,  милый?  —  испугалась  Лизанька,  уви¬
дев,  как  побледнело  лицо  мужа.
 Фандорин  не  ответил».
 В  «Шпионском  романе»  с  площади  Никитских  ворот
звонит  в  квартиру  на  Кузнецком  мосту  разыскивающий
сообщников  немецкий  агент.  Здесь  же  разворачивает¬
ся  один  из  волнующих  эпизодов  погони  (там  же).
 Сворачиваем  на  Малую  Никитскую.  Это  важный
пункт  нашей  экскурсии.  Во-первых,  здесь  в  «нарядном
особняке  с  дорическими  колоннами,  лепным  фасадом
и  мраморным  крыльцом»  проживала  несчастная  Ли¬
занька  и  ее  гувернантка  —  «свидетели  из  Александровс¬
кого...  те  две  дамы,  с  которыми  Кокорин  разговаривал
в  последнюю  минуту  своей  жизни,  уж  они-то  наверняка
разглядели  его  во  всех  деталях.  Вот  в  блокноте  запи¬
сано:  «Дочь  д.т.с.  Близ.  Александр-на  фон  Эверт-Коло¬
кольцева  17  л.,  девица  Эмма  Готлибовна  Пфуль  48  л.,
Малая  Никитская,  собст.  дом».  Напоминаю,  что  в  Мос¬
кве  до  начала  XX  в.  не  было  принято  нумеровать  дома.
Даже  в  почтовых  адресах  строения  определялись  по
имени  владельца.  Поэтому  сейчас  точно  установить,
какой  дом  имеется  в  виду,  к  сожалению,  не  представля¬
ется  возможным.
 Зато  никакого  труда  не  составляет  узнать  на  Малой
Никитской  другой  дом,  в  который  хаживал  Фандорин.
 -  135-

Это  Московское  губернское  жандармское  управление.
Оно  было  создано  в  результате  реорганизации  Корпуса
жандармов  в  1867  г.  «Человеку,  не  сведущему  в  хитро¬
сплетениях  ветвей  древа  русской  государственности,  не¬
просто  было  бы  разобраться,  в  чем  состоит  различие
между  Охранным  отделением  и  Губернским  жандармским
управлением.  Формально  первому  надлежало  занимать¬
ся  розыском  политических  преступников,  а  второму  —
дознанием,  но,  поскольку  в  секретных  расследованиях
розыск  от  дознания  бывает  неотделим,  оба  ведомства
делали  одну  и  ту  же  работу:  истребляли  революционную
язву  всеми  предусмотренными  и  непредусмотренными
законом  способами»  («Статский  советник»).
 Жандармское  управление  помещалось  на  Малой  Ни¬
китской  в  доме  №  20.  Оно  действительно  выполняло  фун¬
кции,  почти  параллельные  Охранному  отделению,  одна¬
ко,  в  отличие  от  последнего,  помимо  чисто  розыскной
работы  проводило  силовые  операции  и  конвоирование.
Кстати  сказать,  Охранное  отделение  было  создано  гораз¬
до  позже,  в  1880  г.,  и  Жандармское  управление  могло  ко¬
зырять  в  их  соперничестве  как  минимум  опытом  «рабо¬
ты».  *—  Пошел!  —  крикнул  Эраст  Петрович,  вскакивая  на
козлы  рядом  с  ванькой...  —  Гони  на  Малую  Никитскую,  в
жандармское!»  («Смерть  Ахиллеса»)
 Впрочем,  не  стоит  думать,  что  улица  была  чинной  и
официальной.  «Тюльпанов  шел  обратно,  думал  об  услы¬
шанном.  На  Малой  Никитской,  под  газовым  фонарем,
подлетела  к  нему  разбитная  девица  —  в  черных  волосах
широкая  лента,  глаза  накрашены,  щеки  нарумянены»
(«Декоратор»).  И  далее  у  Тюльпанова  происходит  забав¬
ная  стычка  с  замаскированным  под  ее  сутенера  Фандо¬
риным:  «Одной  рукой  Анисий  схватил  мерзавца  за  ру¬
кав,  другой  рванул  из  кармана  свисток.  За  углом,  на  Твер¬
ском,  пост  городового.  Да  и  до  Жандармского  управ¬
ления  рукой  подать».
 -  136-

Тверской  бульвар
 «...С  Малой  Никитской  до  полицмейстерова  дома  на
Тверском  бульваре  было  не  менее  четверти  часа  быст¬
рого  ходу»,  —  читаем  мы  дальше  в  «Статском  советни¬
ке».  Что  ж,  пойдем  и  мы  —  правда,  в  отличие  от  тороп¬
ливых  служащих  жандармерии,  нам  спешить  некуда.
Наоборот,  прогуливаясь  по  Тверскому  бульвару,  мы  с
толком  используем  это  время  —  поговорим  о  его  ис¬
тории.
 Это  самый  первый  бульвар  Москвы.  Проложенный
в  1796  г.,  он  поражал  воображение  современников.  Глав¬
ное,  что  делало  Бульвар  (дополнение  «Тверской»  появи¬
лось  в  названии  гораздо  позже,  когда  он  перестал  быть
единственным)  привлекательным  местом  для  прогулок,
 -137-

была  даже  не  прелесть  новизны,  а  его  инженерное  бла¬
гоустройство.  Дело  в  том,  что  московские  улицы  того
времени  были  (и  долго  еще  оставались)  кривыми,  уха¬
бистыми  и  неровными.  Говоря  в  начале  нашей  экскур¬
сии  об  истории  московского  градостроительства,  мы  с
вами  вспомнили,  как  еще  в  царствование  Петра  I  домо¬
владельцев  обязали  располагать  свои  жилища  в  одну
линию,  фасадом  к  улице.  Ширина  улицы  при  этом  стро¬
го  регламентировалась.  Но  на  протяжении  XVIII  в.  эта
ширина  неоднократно  варьировалась.  Поэтому  линия,
вдоль  которой  выстраивались  здания,  была  ломаной  и
неровной.  А  бульвар  был  прямым  как  стрела,  ровным,
гладко  вымощенным.  Сначала  его  обсадили  березками,
но  большая  их  часть  быстро  засохла.  Тогда  на  бульваре
высадили  деревья  других  пород.  Многие  из  них  дожи¬
ли  до  наших  дней.  Это  те  самые  деревья,  под  которыми
некогда  прогуливалась  московская  аристократия,  сде¬
лавшая  бульвар  местом  модных  «променадов».  Николь¬
ский  рассказывает:  «Здесь  было  «множество  утех»:  фон¬
таны,  мостики,  беседки  из  зелени,  даже  бюсты  знаме¬
нитых  людей  вдоль  главной  аллеи...  В  часы  прогулок  все
проезды  по  бульвару,  а  отчасти  и  самая  Страстная  пло¬
щадь,  заставлялись  экипажами  гуляющей  публики.  Буль¬
вар  воспевался  в  прозе  и  стихах...»
 Конечно,  помимо  «благородной»  публики,  на  буль¬
варе  отдыхали  и  простые  москвичи.  Порой  на  бульваре
и  в  его  окрестностях  появлялись  и  представители  город¬
ских  низов,  особенно  вечером,  когда  знатные  гуляющие
покидали  бульвар.
 Параллельно  Тверскому  бульвару  идет  Большая
Бронная  )  ища  (ее  название,  как  и  соседней  Малой
Бронной,  —  память  о  слободе  бронников,  то  есть  ору¬
жейников).  Именно  на  Большой  Бронной,  а  вовсе  не  в
Тресхсвятском  переулке,  как  сказано  в  «Статском  совет¬
нике»,  стоял  поражавший  Москву  роскошью  и  обилием
 -  138  —

технических  «наворотов»  дом  банкира  Лазаря  Соломо¬
новича  Полякова,  хозяин  которого  фигурирует  у  Аку¬
нина  как  «действительный  статский  советник»,  «милли¬
онщик»  Авессалом  Эфраимович  Литвинов  —  отец  экс¬
пансивной  «черноволосой  террористки»  Эсфири.
«Вернувшись  домой,  Эраст  Петрович  едва  успел  сме¬
нить  сюртук  на  фрак  с  белым  галстуком,  и  уже  пора  было
ехать  за  Эсфирью  на  Трехсвятскую,  в  знаменитый  на
Москве  дом  Литвинова.
 Этот  помпезный  мраморный  палаццо,  выстроенный
несколько  лет  назад,  будто  перенесся  на  тихую,  чинную
улочку  прямиком  из  Венеции,  разом  потеснив  и  затенив
вековые  дворянские  особняки  с  облупленными  колон¬
нами  и  одинаковыми  треугольными  крышами.  Вот  и  сей¬
час,  в  предполуночный  час,  соседние  строения  тонули
во  тьме,  а  красавец-дом  весь  сиял  и  переливался,  похо¬
жий  на  сказочный  ледяной  дворец:  роскошный  фрон¬
тон  по  самоновейшей  американской  моде  подсвечивал¬
ся  электрическими  огнями».
 Акунин  вполне  достоверно  описывает  благотвори¬
тельную  деятельность  Литвинова-Полякова.  Писателя
можно  упрекнуть,  пожалуй,  лишь  в  том,  что  он  раскры¬
вает  не  все  ее  аспекты,  —  несмотря  на  деловую  хватку  и
репутацию  безжалостного  дельца,  Поляков  был  далеко
не  черствым  человеком  и  с  готовностью  помогал  неиму¬
щим.  Как  бы  то  ни  было,  банкир  лишь  второстепенный
персонаж  «Статского  советника».  Другое  дело  —  его  дочь
Эсфирь,  правда,  показанная  не  с  лучшей  стороны:  ее
нравственную  незрелость  мы  уже  обсуждали.  Специаль¬
но  для  тех  из  читателей  Акунина,  которым,  по  их  соб¬
ственным  признаниям,  импонирует  смелость  и  дерзость
красавицы  Фиры,  от  себя  хочу  добавить,  что,  имея  та¬
кого  папочку,  барышня  ничем  не  рисковала,  скандаля  то
с  директором  гимназии,  то  с  полицией,  —  прекрасно  зна¬
ла,  что  и  то  и  другое  сойдет  ей  с  рук.  Впрочем,  нетрудно
 -139-

быть  нахальной  и  капризной,  если  личность  сформиро¬
вывается  в  обстановке  роскошного  дворца:  «...обшир¬
ный,  каррарского  мрамора  вестибюль,  украшенный  хру¬
стальными  светильниками,  необъятными  зеркалами  и
монументальными  полотнами  из  русской  истории».
 В  наши  дни  в  бывшем  «палаццо»  Полякова  на  Боль¬
шой  Бронной,  №  б,  размещается  одна  из  московских
синагог  (даже  далекие  от  иудаистской  религии  люди
надолго  запомнили  этот  адрес  после  печального  собы¬
тия,  которое  произошло  в  ее  стенах  в  начале  2006  г.  и
широко  обсуждалось  в  СМИ).  К  сожалению,  изначаль¬
ный  облик  особняка  не  сохранился  —  при  реконструк¬
ции  здание  как  бы  «взяли  в  футляр»  из  новых  стен.
 На  Большой  и  Малой  Бронных  улицах  и  в  Козихинс¬
ких  переулках  (тоже  —  Большом  и  Малом)  снимали  деше¬
вые  комнаты  студенты  университета,  отчего  в  конце  XIX
в.  район  их  обитания  москвичи  в  шутку  называли  «Латин¬
ским  кварталом»  —  по  аналогии  с  парижским.  Этот  при¬
ют  вольномыслия  располагался  прямо  под  боком  у  гроз¬
ного  Жандармского  управления  и  зданием  градоначаль¬
ства,  то  есть  управления  московской  полиции,  как
воробьиные  гнезда  возле  логова  совы.  Градоначальство
размещалось  во  владении  №  22  —  там,  где  теперь  здание,
которое  москвичи  в  просторечии  называют  «новый
МХАТ»  и  которое  так  метко  охарактеризовал  Пелевин  в
«Девятом  сне  Веры  Павловны»:  «...огромный  уродливый
театр...  напоминал  гранитный  остров».  У  Акунина  здание
фигурирует  как  «дом  обер-полицеймейстера  на  Тверс¬
ком»,  который  «считался  одной  из  достопримечательно¬
стей  Первопрестольной.  Выходя  фасадом  на  респекта¬
бельный  бульвар,  где  в  погожие  дни  прогуливалось  луч¬
шее  московское  общество,  двухэтажный  дом  казенного
желтого  цвета  словно  оберегал  и  в  некотором  роде  даже
благословлял  приличную  публику  на  изящное  и  безмя¬
тежное  времяпрепровождение.  Гуляйте,  мол,  просвещен¬
 -  140-

ные  дамы  и  господа,  по  узкому  европейскому  променаду,
вдыхайте  аромат  лип,  и  пусть  вас  не  тревожит  сопение
огромного  полуазиатского  города,  населенного  по  пре¬
имуществу  людьми  непросвещенными  и  невоспитанны¬
ми...  («Смерть  Ахиллеса»).  И  далее:  «...имелась  у  Евгения
Осиповича  [обер-полицмейстера  Караченцева]  и  соб¬
ственная  канцелярия,  на  Тверском  бульваре,  однако  его
превосходительство  предпочитал  кабинет  на  Малой
Никитской  —  поближе  к  потайным  пружинам  государ¬
ственной  машины»  (там  же).  Именно  отсюда  переодетый
в  извозчика  Фандорин  начинает  преследование  Пожар¬
ского,  отправившегося  на  Николаевский  вокзал,  чтобы
встретить  свою  сообщницу  Жюли:  «Минут  через  пять  из
двора  обер-полицеймейстерского  дома  к  подъезду  пода¬
ли  крытый  возок.  Появился  Пожарский  с  букетом  чай¬
ных  роз,  нырнул  в  карету,  и  она  тут  же  тронулась.  Сле¬
дом  отъехали  сани,  в  которых  сидели  двое  господ  —  тех
самых,  Эрасту  Петровичу  уже  знакомых.
 Немножко  выждав,  статский  советник  залихватски
свистнул,  гикнул:
 —  Нно,  ленивая!  Вали!
 И  рыжуха  тряхнула  расчесанной  гривой,  звякнула
бубенчиком,  пошла  в  разбег».
 Мы  можем  найти  у  Акунина  и  упоминание  самого
Тверского  бульвара.  В  том  же  «Статском  советнике»
«Фандорин  отпустил  возок  обратно  в  генерал-губернато-
рову  конюшню,  и  пять  минут  спустя  чиновник  особых
поручений  и  его  румяный  спутник  [поручик  Смольяни¬
нов]  шагали  по  Тверскому  бульвару,  где  уже  вовсю  прогу¬
ливалась  ошалевшая  от  нежданной  природной  амнистии
публика,  хотя  дворники  еще  только  начали  расчищать
аллеи  от  снега».  А  вот  в  ночь  на  Светлое  воскресенье  не
соображающий,  что  близится  конец  его  страшной  карь¬
еры,  Декоратор-Соцкий  отправляется  творить  очеред¬
ное  преступление:  «Празднично  катит  Декоратор  по  ноч¬
 -141-

ной  Москве,  с  -терком,  под  радостный  перезвон  пас¬
хальных  колоколов,  под  пушечную  пальбу.  На  Тверском
иллюминация,  горят  разноцветные  фонарики,  а  по  ле¬
вую  руку,  где  Кремль,  небо  переливается  всеми  оттенка¬
ми  радуги  —  фейерверк  там,  пасхальный  салют».
 В  1880  г.  в  конце  Тверского  бульвара  поставили  па¬
мятник  А.  С.  Пушкину  работы  А.  М.  Опекушина  —  это
замечательное  скульптурное  изображение  Поэта  и  по¬
ныне  является  одним  из  символов  Москвы.  В  «Смерти
Ахиллеса»  вернувшийся  в  Москву  после  долгого  отсут¬
ствия  Эраст  Фандорин,  проезжая  вместе  с  Масой  на  из¬
возчике  мимо  Страстного  монастыря,  спрашивает:
 «—  А  кому  это  на  б-бульваре  памятник  поставили?
Неужто  лорду  Байрону?
 —  Пушкин  это,  Александр  Сергеич,  —  укоризненно
обернулся  возница».  Памятник  стоял  на  Тверском  буль¬
варе  до  1950  г.
 Страстная  площадь
 Тверской  бульвар  выводит  нас  на  просторную  пло¬
щадь.  Долгое  время  она  называлась  Тверской  —  по  сто¬
явшим  здесь  Тверским  воротам  Белого  города.  В  40-х  гг.
XVII  в.  в  этом  месте  произошло  важное  для  москвичей
событие  —  в  город  прибыла  чудотворная  икона  Страст-
ной  Богоматери.  В  память  о  нем  возле  Тверских  ворот
был  заложен  Страстной  девичий  монастырь.  Он  распо¬
лагался  там.  где  сейчас  кинотеатр  «Россия»  и  прилега¬
ющий  к  нему  сквер.  С  момента  постройки  монастыря
площадь  стала  называться  Страстной.
 Страстная  площадь  традиционно  была  местом,  где
на  практике  опробовались  всевозможные  модерниза¬
 -  142  —

ции.  В  1899  г.  отсюда  пошла  первая  линия  трамвая.  «Вон
сколько  в  Москве  прогрессу:  и  трамвай  скоро  запустят
электрический»  и  фонарей  ярких  понаставили,  и  сине¬
матограф»,  —  рассуждает  Сенька  Скориков  («Любовник
Смерти»).  Кстати,  здесь  же,  на  Страстной,  в  1907  г.  по¬
явилась  первая  в  городе  стоянка  таксомоторов.  Пусти¬
ли  и  трамвай:  здесь  останавливалась  та  самая  «Аннуш¬
ка»  (маршрут  «А»),  упоминание  о  которой  (котором?)
встречаем  мы  в  «Шпионском  романе».
 Страстная  площадь
 В  1931  г.  площадь  была  переименована  в  Пушкинс¬
кую.  В  некоторых  изданиях  советской  поры  почему-то
говорится,  что  это  произошло  в  1937  г.,  —  видимо,  их
авторы  путают  смену  названия  с  датой  разрушения  Стра¬
стного  монастыря.
 Удивительный  по  своей  исторической  и  архитектур¬
ной  значимости,  ансамбль  Страстного  монастыря  был
 -143-

варварски  уничтожен  в  1938  г.  Но  еще  задолго  до  этого
монахинь  выгнали  из  его  стен,  а  в  1928  г.  здания  монас¬
тыря  цинично  осквернили:  здесь  разместился  Централь¬
ный  антирелигиозный  музей  Союза  безбожников  СССР
(!).  Теперь  мы  можем  лишь  читать  воспоминания  совре¬
менников  об  одном  из  православных  центров  старой
Москвы.  Читаем  мы  о  Страстном  монастыре  и  у  Акуни¬
на:  «Хорошо,  путь  до  дома  Павлинаникитишниного
дяди,  князя  Давыда  Петровича  Долгорукого,  был  про¬
стой,  не  заблудишься:  от  Тверской  заставы  все  прямо,
до  Страстного  монастыря,  а  там  налево,  вдоль  бывшей
Белогородской  стены,  где  Сенная  площадь».  Это,  чудом
избежав  многочисленных  опасностей,  пробираются  в
Москву  Данила  Ларионыч  Фондорин  и  его  приемыш
Митридат  («Внеклассное  чтение»).  Название  «Сенная
площадь»  иногда  порождает  у  читателей  путаницу:  на
ум  приходит  известная  площадь  Смоленская-Сенная,  и
маршрут  героев  представляется  маловероятным.  На  са¬
мом  деле  Акунин  подразумевает  Сенной  рынок,  терри¬
тория  которого  впоследствии  превратилась  в  дальнюю
от  площади  часть  Страстного  бульвара,  от  Петровки  до
Большой  Дмитровки.  Но  и  после  прокладки  бульвара
торговля  сеном  на  старом  месте  продолжалась.
 Страстной  бульвар
 Отходящий  от  Страстной  (Пушкинской)  площади  в
сторону  Петровки  Страстной  бульвар  формировался
постепенно.  В  1820-х  гг.  от  Страстного  монастыря  до
Петровских  ворот  Белого  города  проложили  узенькую
аллейку.  Остальную  территорию  теперешнего  бульвара
занимали  уже  упомянутая  Сенная  площадь  и  большой  сад
 -  144-

перед  фасадом  Ново-Екатерининской  больницы  (№  15).
В  этом  доме  —  владении  князей  Гагариных  —  располагал¬
ся  в  1802—1812  гг.  Английский  клуб  (основан  в  1772  г.).
Этот  первый  в  Москве  и  один  из  первых  в  России  клуб
постоянно  «путешествовал»  по  городу.  До  начала  XIX  в.
он  не  имел  постоянного  адреса.  Именно  в  этот  момент
мы  застаем  Английский  клуб  во  «Внеклассном  чтении».
 «—  А...  а  где  ваш  дядя?  —  спросил  Данила  минуты  че¬
рез  две.
 —  Я  чаю,  в  клобе.  Скоро  должен  быть»,  —  отвечает
Павлина  Никитишна.
 После  наполеоновского  пожара  клуб  ненадолго  пе¬
реехал  в  дом  Бенкендорфа  на  Страстную  площадь,  по¬
том  —  в  дом  Муравьевых  на  Большой  Дмитровке,  а  с
1831  г.  —  в  дом  графов  Разумовских  на  Тверской  улице
(№  21).  Традиции  и  правила  Английского  клуба  настоль¬
ко  общеизвестны  (подробно  описаны  теми  же  Загоски¬
ным,  Гиляровским),  что  тратить  время  на  их  переска¬
зывание  я  не  буду.  Напомню  только,  что  Английский
клуб,  как  неотъемлемая  примета  московской  обществен¬
ной  жизни,  упоминается  Акуниным  и  в  «Смерти  Ахил¬
леса»  —  среди  венков,  присланных  на  похороны  генера¬
ла,  есть  и  «от  Английского  клуба».
 В  1833  г.  в  дом  №  15  на  Страстном  бульваре  въехала
Ново-Екатерининская  больница  —  «дочка»  той  самой
Старо-Екатерининской  больницы,  о  которой  пишет  Аку¬
нин  в  «Коронации».
 На  территории  владения  №  10  по  Страстному  буль¬
вару  с  1817  по  1918  г.  помещалась  редакция  газеты  «Мос¬
ковские  ведомости».
 Это  —  еще  одна  типичная  примета  московского  быта;
упоминание  об  этой  газете  встречается  у  Акунина  мно¬
го  раз.  «Воспользовавшись  заминкой,  меж  экипажей  за¬
сновали  мальчишки-газетчики,  вопя:  «Газета-копейка!»,
«Московские  ведомости!»,  «Русское  слово!»  («Корона¬
 -145-

ция»).  Газета  была  создана  при  Московском  универси¬
тете  в  1756  г.  по  указу  императрицы  Елизаветы.  В  «Мос¬
ковских  ведомостях»  печатались  сообщения  не  только
о  событиях,  происходивших  в  городе,  —  там  поме¬
щались  важные  новости,  отражавшие  жизнь  страны  и
события  за  рубежом.  Кроме  этого,  в  газете  публикова¬
лись  официальные  распоряжения  и  указы,  имелся  от¬
дел  объявлений.  Приводимое  потешное  сообщение
«про  кражу  бронзовой  лиры  с  гробницы  графа  Хвосто¬
ва»  («Пиковый  валет»)  к  Москве  отношения  не  имеет.
А.  С.  Хвостов,  знаменитый  автор  неуклюжих  стишков  о
зубастом  голубе  и  змее  с  лапками,  покоится  на  Смолен¬
ском  кладбище  Санкт-Петербурга.
 «Русское  слово»  —  также  реально  существовавшая
газета.  В  ней  сотрудничал  Гиляровский  (не  следует  сме¬
шивать  ее  с  теперешним  «Русским  словом»  —  газетой,
которую  основали  в  Париже  в  1947  г.  эмигранты).
 Тверская  улица
 Пройдемся  по  Тверской.  Начинаясь  от  Кремля,  она
выходит  с  территории  Белого  города,  от  площади,  воз¬
никшей  на  месте  Тверских  ворот,  —  Страстной.  «Мы  еха¬
ли  все  прямо  и  повернули  только  один  раз,  перед  памят¬
ником  Пушкину  —  на  большую  улицу,  которую  я  сразу
узнал:  Тверская»,  —  говорит  Зюкин  («Коронация»).  Ког¬
да-то  от  Страстных  ворот  шла  дорога  на  Тверь  —  важ¬
ный  для  Москвы  в  политическом  и  экономическом  от¬
ношении  город,  столицу  богатого  и  влиятельного  Твер¬
ского  княжества  (присоединено  в  1485  г.).  А  с  возник¬
новением  в  одном  направлении  с  Тверью  Санкт-Петер¬
бурга  значимость  улицы  возросла  еще  больше.  Издавна
 -146-

на  ней  селились  богатые  купцы;  с  XVIII  в.  этом  на  пара¬
дном  въезде  в  Москву  стали  возникать  дворцы  знати  —
ведь  именно  здесь  торжественно  въезжали  в  столицу  ко¬
ронованные  особы.  «Не  знаю,  заметили  ли  москвичи,
что,  после  того  как  торжественный  кортеж  ступил  на
Тверскую,  движение  колонны  существенным  образом
убыстрилось,  но  уже  двадцать  минут  спустя  государь
въезжал  в  Спасские  ворота»  («Коронация»).  Позднее  на
Тверской  появились  престижные  гостиницы,  дорогие
 Тверская  улица
 магазины.  В  «Статском  советнике»  Пожарский  предла¬
гает  Фандорину  «продолжить  беседу  на  ходу,  благо  день
выдался  отменный  —  солнечно,  безветренно  и  морозец
именно  такой,  как  нужно:  освежающий,  бодрый.  Шли
по  беззаботной  Тверской».
 Несмотря  на  весь  свой  пафос,  престижная,  беззабот¬
ная  Тверская  производила  несколько  своеобразное  впе¬
чатление.  Именно  наглядевшись  на  нее,  придворный
 -  147-

Зюкин  спешит  сравнить  Москву  с  деревней  («Корона¬
ция»).  Действительно,  достаточно  узкая  (а  вдобавок  —
неравномерной  ширины),  зигзагами  переползающая  с
горки  на  горку,  неровная  Тверская  вполне  могла  шоки¬
ровать  человека,  привыкшего  к  петербургским  проспек¬
там.  Была  у  нее  и  еще  одна,  чисто  московская  особен¬
ность.  Современник  пишет:  «Между  двумя  довольно
большими  каменными  домами...  поместился  ветхий  де¬
ревянный  домишко...  Подле  великолепного  модного
магазина  лепится  себе  крохотная  табачная  лавочка,  или
грязная  харчевня,  или  таковая  же  пивная»  (В.  Белинс¬
кий).  Не  только  эклектичность  застройки  Тверской,  но
и  смешение  различных  социальных  групп  в  наполняв¬
шей  ее  толпе  отметил  А.  С.  Пушкин  в  VII  главе  «Евге¬
ния  Онегина»:
 Вот  уж  по  Тверской
Возок  несется  чрез  ухабы.
 Мелькают  мимо  будки,  бабы,
 Мальчишки,  лавки,  фонари,
 Дворцы,  сады,  монастыри,
 Бухарцы,  сани,  огороды,
 Купцы,  лачужки,  мужики,
 Бульвары,  башни,  казаки,
 Аптеки,  магазины  моды,
 Балконы,  львы  на  воротах
И  стаи  галок  на  крестах.
 «Львы  на  воротах»  —  разумеется,  те  самые,  которые
и  сегодня  «охраняют»  въезд  в  Английский  клуб.
 Это  не  значит,  что  московские  власти  не  уделяли  вни¬
мания  благоустройству  такой  важной  магистрали.  Так,
в  1896  г.  на  ней  установили  99  электрических  фонарей  —
Тверская  стала  первой  в  Москве  полностью  освещенной
по  новому  способу  улицей.  Толпы  гуляющих  сходились
сюда  по  вечерам  насладиться  непривычно  ярким  све¬
том,  а  эстрадные  куплетисты  распевали:
 -  148-

Всю  Тверскую  осветили,
 Электричество  пустили!
 А  в  других  местах  прохожий
Поплатиться  может  рожей.
 В  1872  г.  по  Тверской  от  Страстной  площади  к  цент¬
ру  города  пошла  первая  в  Москве  линия  конки,  а  к  нача¬
лу  XX  в.  ее  сменил  трамвай.
 В  период  «сталинской»  реконструкции  столицы  ухабы
на  Тверской  выровняли,  улицу  спрямили  и  покрыли  ас¬
фальтом.  Для  того  чтобы  образовать  так  называемую
«красную  линию»,  некоторые  дома  передвигали.  Для  Мос¬
квы  того  времени  это  была  сенсация.  Ветхие  дома  заме¬
нили  помпезные  здания  в  стиле  «сталинского  ампира»,
украшенные  изображениями  на  идеологические  темы.
 До  1938  г.  Тверская  начиналась  почти  от  здания  Ис¬
торического  музея.  Теперь  ее  отделяет  от  Кремля  Ма¬
нежная  площадь.
 Интересные  для  нас  места  разбросаны  по  всей  дли¬
не  Тверской  улицы.  Давайте  осмотрим  ее,  двигаясь  по
направлению  к  Страстной  площади.
 Вот  с  правой  стороны  отходит  к  Большой  Дмитров¬
ке  Камергерский  переулок.  «Ахтырцев  не  спеша,  прогу¬
лочным  шагом  шел  в  сторону  Тверской,  назад  не  обора¬
чивался,  лишь  время  от  времени  провожал  взглядом  смаз¬
ливых  модисток.  Несколько  раз  Эраст  Петрович,
осмелев,  подбирался  совсем  близко  и  даже  слышал,  как
студент  беззаботно  насвистывает  арию  Смита  из  «Перт¬
ской  красавицы».  Похоже,  несостоявшийся  самоубийца
(если  это  был  он)  пребывал  в  самом  радужном  настрое¬
нии.  Возле  табачного  магазина  Корфа  студент  остановил¬
ся  и  долго  разглядывал  на  витрине  коробки  с  сигарами,
однако  внутрь  не  зашел.  ...Свернув  в  Камергерский,  сту¬
дент  насвистывать  перестал  и  зашагал  так  резво,  что
Эраст  Петрович  был  вынужден  поотстать  —  иначе  боль¬
но  уж  подозрительно  бы  выглядело»  («Азазель»).
 -  149-

В  XVII—XVIII  вв.  этот  коротенький,  узенький  (око¬
ло  7  м)  проезд  назывался  Спасским  —  по  находившему¬
ся  в  самом  его  начале,  на  углу  с  Тверской,  небольшому
каменному  храму  Спаса  Преображения  (на  месте  тепе¬
решнего  дома  №  1).  Рядом  с  ним  в  Спасском  переулке
стоял  двор  одного  из  Милославских  —  фамилия  более
чем  знакомая  нам  по  «Алтын  Толобас».  Жили  там  и  дру¬
гие  представители  знати,  например  Ромодановские.  По
правой  стороне,  кроме  того,  тянулась  каменная  стена,
отделявшая  переулок  от  кладбища  близлежащего  Геор¬
гиевского  женского  монастыря  (память  о  нем  сохрани¬
лась  в  названии  соседнего  Георгиевского  переулка).
 В  конце  XVIII  —  начале  XIX  в.  дом  №  2  принадлежал
князю  Голицыну,  камергеру  двора.  С  тех  пор  переулок
стали  называть  Камергерским.  После  пожара  1812  г.  в
переулок  застроился  сплошь  каменными  зданиями.
В  доме  №  1  снял  помещение  «санкт-петербургский  ма¬
газин  бриллиантовых  вещей».  Помните,  как  в  «Декора¬
торе»  Фандорин  получает  по  почте  посылку  с  отрезан¬
ным  ухом?  «...Бархатная  коробочка.  В  таких  продают  до¬
рогие  запонки  или  брошки.  Внутри  монограмма:
«А.  Кузнецов,  Камергерский  проезд».  Ничего  не  дает.
Большой  ювелирный  магазин,  один  из  самых  известных
на  Москве.  Можно,  конечно,  осведомиться,  но  вряд  ли
будет  прок  —  надо  полагать,  они  таких  коробочек  в  день
не  одну  дюжину  продают»,  —  размышляет  Эраст  Петро¬
вич.  Теперь  мы  знаем,  какой  магазин  имелся  в  виду.
 Есть  в  Камергерском  переулке  и  еще  один  интересу-
ощии  нас  дом.  Когда-то  земля,  на  которой  он  стоит,  при¬
надлежала  роду  князей  Одоевских,  и  там  стояли  их  пала¬
ты.  В  1817  г.  тогдашний  носитель  титула  построил  на  ста¬
ром  пепелище  городскую  усадьбу  в  стиле  своего  времени.
 .  В  1880  г.  сменивший  многих  владельцев  дом  был  куп¬
лен  на  аукционе  купцом  Лианозовым.  Тот  приспособил
здание  под  театр  и  сдавал  его  в  аренду  разным  антреп¬
 -  150  —

ренерам.  Так,  в  1882  г.  в  здании  играл  «Русский  драма¬
тический  театр»  Ф.  А.  Корша.  «—  Это  у  вас  инсцениров¬
ка  такая?  —  поинтересовалась  мадемуазель  Литвинова  и
с  деланым  восхищением  покачала  стриженой  голов¬
кой.  —  Изобретательно.  И  сыграно  виртуозно,  просто
театр  Корша»  («Статский  советник»).  Ехидство  барыш-
ни-эмансипе  —  хорошее  напоминание  о  популярности
«Русского  драматического  театра».  А  в  1902  г.  здание  бы¬
ло  специально  переоборудовано  по  проекту  Ф.  О.  Шех-
теля  для  Московского  художественного  театра.  25  октяб¬
ря  того  же  года  театр  дал  свое  первое  представление.
Это  была  эпатажная  для  своего  времени  пьеса  начина¬
ющего  автора  —  Максима  Горького.  Называлась  она  «Ме¬
щане».  «НОВАЯ  ПЬЕСА.  В  Москву  приехал  молодой
писатель  Максим  Горький,  который  привез  с  собою
только  что  написанную  им  и  даже  не  проведенную  в  цен¬
зуре  пьесу,  которую  он  предполагает  назвать  «Мещане».
Первый  драматургический  опыт  г.  Горького  возбудил
живейший  интерес  у  дирекции  Художественно-Общедо¬
ступного  театра»,  —  зачитывает  в  «Любовнице  смерти»
газетное  объявление  Фандорин,  и  задавака  Коломбина
остается  недовольна  названием  и  тематикой  пьесы.
 В  1925  г.  переулок  стали  называть  проездом  Художе¬
ственного  театра.  И  хотя  в  этом  названии  нет  ничего
политически  пафосного,  все  равно  приятно,  что  теперь
он  снова  стал  Камергерским.  Все-таки  «театр  в  Камер¬
герском»  —  понятие,  освященное  временем.  «Советс¬
кое»  название  проезда  тоже  фигурирует  у  Акунина:  по
«проезду  Художественного  театра»  Егор  Дорин  торо¬
пится  на  «улицу  Горького»  —  встречаться  с  немецким
связным  под  видом  предателя  Карпенко.
 На  левой  стороне  улицы  наше  внимание  привлека¬
ет  дом  №  9,  советской  постройки.  Пройдя  в  его  арку,  мы
оказываемся  в  уже  хорошо  знакомом  нам  Брюсовском
переулке.  Кстати,  этот  дом  традиционно  входит  в  про¬
 —151  —

грамму  экскурсий  по  центру  Москвы:  дело  в  том,  что  его
цоколь  отделан  трофейным  гранитом.  Гитлеровцы,  уве¬
ренные  в  скором  взятии  Москвы,  запаслись  материалом
для  постройки  памятника  в  ознаменование  победы.
 Следуем  дальше.
 Здание  Правительства  Москвы.  Этот  величественный
дворец  в  стиле  классицизма  был  построен  в  1872  г.  по  про¬
екту  М.  Ф.  Казакова  для  графа  3.  Г.  Чернышева.  Кстати,
архитектор  сделал  его  двухэтажным.  С  1790  по  1917  г.  зда¬
ние  служило  резиденцией  московских  генерал-губернато¬
ров.  Да,  это  именно  его  умудрился  продать  Момус.  «К  боль¬
шому  дому  на  Тверской  примчали  в  пять  минут.  Возок  свер¬
нул  не  налево,  к  присутствию,  а  направо,  к  парадному
подъезду  и  личным  покоям  «великого  князя  московского»,
Володи  Большое  Гнездо,  Юрия  Долгорукого  (как  только
не  называли  всесильного  Владимира  Андреевича).
 Ох,  красиво  было  в  губернаторской  резиденции!  По¬
чти  как  в  храме  Божьем:  разноцветные  (может,  порфир¬
ные?)  колонны,  парчовые  портьеры,  статуи  греческих
богинь.  А  люстры!  А  картины  в  золотых  рамах!  А  зер¬
кальный  паркет  с  инкрустацией!»  («Пиковый  валет»).
 «Присутствие»  —  конечно,  та  самая  канцелярия,  в  ко¬
торой  мы  видим  Фандорина.  «Вот  какой  значительной
персоной  был  господин  Фандорин,  а  между  тем  держал¬
ся  просто,  без  важности.  Дважды  Анисий  доставлял  ему
пакеты  на  Тверскую  и  был  совершенно  покорен  обхо¬
дительной  манерой  столь  влиятельного  лица»  (там  же).
 В  1939  г.  здание,  тогда  уже  Моссовета,  передвинули
вглубь  квартала  на  13,6  м;  в  1944—1946  гг.  его  надстрои¬
ли,  но  достаточно  деликатно  —  новодел  незаметен.  Тог¬
да  же  слева  от  дома  поставили  фигурную  решетку.
 Фасад  резиденции  генерал-губернатора  выходил  на
небольшую  площадь,  которую  устроили  в  1790-х  гг.  в  ка¬
честве  плаца  для  ежедневного  развода  караула.  Для  та¬
кого  важного  дела  был  снесен  стоявший  на  этом  месте
 -  152-

дворец  князей  Долгоруковых.  Долгое  время  площадь
называли  по  улице  —  Тверской,  но  в  1912  г.,  когда  на  ней
водрузили  конный  памятник  Белому  генералу,  ее  пере¬
именовали  в  Скобелевскую.
 Однако  памятнику  работы  П.  А.  Самонова  не  сужде¬
но  было  долго  украшать  Скобелевскую  площадь.  Уже  в
1918  г.  его  снесли  и  воздвигли  на  площади  обелиск  в
честь  победившей  революции.  Это  сооружение  украша¬
ла  фигура,  официально  называвшаяся  статуей  Свободы.
Одновременно  и  площадь  переименовали  в  Советскую.
Обелиск  был  выполнен  из  непрочного  материала,  по¬
этому  в  апреле  1941  г.  его  разобрали,  а  в  1954  г.  на  пло¬
щади  появился  памятник  основателю  города  —  князю
Юрию  Долгорукому  (скульптор  М.  С.  Орлов).
 В  1823  г.  на  месте  нынешнего  сквера  (разбит  в  1923  г.)
был  построен  простоявший  ровно  100  лет  «Тверской  час¬
тный  дом»  —  полицейская  часть  с  каланчой  и  гауптвахтой.
Сюда  свозили  арестованных.  «Политика  везут  под  шары
в  Тверскую»  (Гиляровский,  «Москва  и  москвичи»;  под  «ша¬
рами»  в  приводимом  высказывании  имелась  в  виду  калан¬
ча  с  вывешенными  сигнальными  знаками).  На  площадь
выходит  и  дом  №  6/2,  представляющий  для  нас  немалый
интерес.  Часть  этого  перестроенного  в  1930-х  гг.  здания  —
знаменитая  гостиница  «Дрезден»  (построена  за  100  лет  до
этого,  первоначально  называлась  «Север»).  Вспомним,
какой  ажиотаж  вызывает  денди  Фандорин,  вернувшийся
в  Москву  из-за  границы:  «В  бой  за  красавца  брюнета,  смот¬
ревшегося  завидным  клиентом,  вступили  лихачи  из  четы¬
рех  гостиниц,  что  считались  в  первопрестольной  самы¬
ми  шикарными  —  «Метрополя»,  «Лоскутной»,  «Дрездена»
и  «Дюссо»  («Смерть  Ахиллеса»).  В  том  же  романе  мы  на¬
ходим  и  другие  похвалы  гостинице:  «У  нас  в  «Дрездене»
тишь,  благолепие,  и  окошки  прямо  на  Тверскую,  на  дом
князя-губернатора»...  Гостиница  действительно  была  доро¬
гой  и  престижной.  Ее  владельцы  внимательно  следили  за
 -153-

техническими  новинками,  окружая  постояльцев  всем  до¬
ступным  комфортом.  «Четвертый  день,  как  Момус  и  Мими
съехали  из  «Метрополя»  и  поселились  в  «Дрездене».  Но¬
мер  был  поменьше,  но  зато  с  электрическим  освещением
и  телефоном»  («Пиковый  валет»),  К  тому  времени  первая
(с  ручным  соединением)  телефонная  станция  в  Москве
действовала  уже  четыре  года.  Популярность  гостиницы
m^oq:>eBaTO  то,  что  в  различное  время  здесь  останавли¬
вались  АП.  Чехов,  хирург  Н.И.  Пирогов,  Н.И.  Тургенев  и
другие  знаменитости.  А  один  раз  гостиница  получила  про-
моушн,  на  который  вряд  ли  рассчитывала  ее  администра¬
ция.  В  1861  г.  на  Тверской  площади  перед  домом  генерал-
губернатора  происходила  студенческая  акция.  Растороп¬
ные  полицейские  принялись  задерживать  ее  участников
и  тащить  их  в  так  кстати  стоявший  здесь  же  участок.  Сту¬
денты  отчаянно  сопротивлялись.  Это  побоище  вошло  в
московский  фольклор  того  времени  как  «битва  под  Дрез¬
деном».  По  четной  стороне  улицы  —  дом  №  14,  знамени¬
тый  «Елисеевский»  гастроном,  который  москвичи  до  сих
пор  называют  по  имени  первого  владельца.  Здание  пост¬
роено  в  конце  XVIII  в.  (архитектор  М.Ф.  Казаков)!  К  на¬
чалу  XX  в.  обветшавший  дом  перестроили,  и  в  1901  г.  ма¬
газин  вин  и  колониальных  товаров  Г.  Г.  Елисеева  стал
неотъемлемой  частью  Тверской.  Более  подробно  об  этом
рекомендую  прочитать  у  Гиляровского  («Москва  и  Моск¬
вичи»  очерк  «История  двух  домов»).
 Для  нас  с  вами  сейчас  важнее,  что  «Первый  гастро¬
ном,  бывший  Елисеевский»,  упоминается  в  «Шпионс¬
ком  романе».
 Мы  приближаемся  к  бывшей  Страстной  площади.
Справа  от  Тверской  отходят  два  переулка  —  Малый  и
Большой  Гнездниковские.  Поклонникам  Акунина  их
названия  более  чем  знакомы.
 «—  Уверяю  вас,  это  или  питерские,  или  Гнездниковс¬
кие!  —  расширил  красивые  бархатные  глаза  полковник,
 -  154-

под  «Гнездниковскими»  имея  в  виду  Охранное  отделе¬
ние,  расположенное  в  Большом  Гнездниковском  пере¬
улке»  («Статский  советник»).
 Название  Гнездниковских  переулков  —  память  о  суще¬
ствовавшей  здесь  слободе  «гнездников».  Едва  в  XVHI  в.  на
месте  слободы  протянулись  переулки,  память  о  занятиях
«гнездников»  как  отрезало:  в  различных  источниках  их
называют  то  литейщиками,  то  изготовителями  дверных
петель  (в  которых  высверливались  «гнезда»),  то  мастера¬
ми,  ковавшими  наконечники  для  стрел  («гнезда»  —  упаков¬
ки  этих  наконечников).  Огромный  город  живет,  как  пуль¬
сирующий  организм,  и  каждый  день  приносит  что-то  но¬
вое,  а  что-то  безвозвратно  утрачивается  в  толще
времени,  —  очень  показательный  пример  этого  скрыт  как
раз  в  тайне  названия  Гнездниковских  переулков.
 В  нашем  с  вами  движении  от  начала  Тверской  ули¬
цы  к  Пушкинской  площади  Гнездниковские  переулки
расположены  слева  (по  нечетной  стороне  Тверской).  На
территорию  бывшей  слободы  можно  войти  как  через
расположенный  ближе  к  зданию  Правительства  Моск¬
вы  Малый,  так  и  через  начинающийся  в  подворотне
дома  №  17  Большой  Гнездниковский  переулки.  А  там,
внутри  квартала,  эти  переулки  пересекаются  каким-то
немыслимым,  плавно  изогнутым  крестом  —  точно  их
план  нарочно  выдуман  креативщиком-авангардистом.
Эти  странные  изгибы  возникли  после  сноса  в  1930-х  гг.
храма  святителя  Николая  в  Гнездниках.
 В  XVI—XVII  вв.  в  Гнездниковской  слободе  любили  се¬
литься  торговцы  Новгородской  сотни.  Как  люди  обсто¬
ятельные,  они  обустраивались  на  века  —  даже  возвели
свою  собственную  церковь.  Это  и  был  храм  св.  Николая
в  Гнездниках.  Он  украшал  собой  перекресток  Большого
и  Малого  Гнездниковских  переулков  до  первой  четвер¬
ти  XX  в.  Наверное,  и  Эрасту  Петровичу  случалось  крес¬
титься  на  него,  когда  служебные  дела  приводили  его  к
 -155-

перекрестку  Гнездниковских  переулков.  Может  быть,  это
ободряло  его,  когда  «в  пятом  часу,  мрачный  и  подавлен¬
ный,  Фандорин  заехал  в  Большой  Гнездниковский»
(«Статский  советник»).  Те,  кого  заинтересует  трагичес¬
кая  судьба  древнего  здания  храма  св.  Николая  и  мучени¬
ческая  гибель  защищавших  его  прихожан,  легко  найдут
необходимую  информацию  на  православных  сайтах.
 Здание,  в  котором  размещалось  Охранное  отделе¬
ние—  дом  №  3/5,  было  построено  в  1740-х  гг.  Много¬
кратно  перестраиваясь,  оно  становилось  все  больше  и
красивее.  Дом  неоднократно  менял  владельцев.  В  1861  г.
здание  выкупила  казна:  требовалось  помещение  для
редакции  «Ведомостей  московской  городской  поли¬
ции».  Вырезку  из  этого  издания  читает,  попав  в  участок,
переодетый  «мамзелькой»  Сенька  Скориков:  «Еще  ста¬
тья,  не  шибко  старая,  не  успела  пожелтеть:  «Самый  мо¬
лодой  участковый  пристав  Москвы»,  из  «Ведомостей
московской  городской  полиции».  Сенька  прочел  нача¬
ло...»  («Любовник  Смерти»),  Это  было  тем  более  удоб¬
но,  что  в  стоящем  по  соседству  особняке  в  то  время  квар¬
тировал  московский  обер-полицмейстер.  А  в  1886  г.  оба
владения  были  объединены  в  одно  здание,  в  котором
помимо  редакции  разместились  типография,  фотогра¬
фическая  лаборатория,  адресный  стол,  архив  и  канце¬
лярия.  О  некоторых  из  этих  подразделений  мы  читаем
у  Акунина.  В  «Алмазной  колеснице»  услугами  телегра¬
фа  в  Малом  Гнездниковском  переулке  пользуется  Фан¬
дорин:  «...быстро  поднялся,  велел  подавать  коляску  и
четверть  часа  спустя  был  уже  в  Малом  Гнездниковском
переулке,  на  Полицейском  телеграфе.  Там  он  продик¬
товал  телеграмму,  от  которой  оператор,  чего  только  не
повидавший  на  своем  веку,  часто-часто  захлопал  глаза¬
ми».  Впрочем,  некоторые  из  перечисленных  учрежде¬
ний  имели  не  только  внутриведомственное,  но  и  обще¬
городское  значение.  В  том  же  романе  противник  Фан¬
 -  156-

дорина  «Рыбников»  «...в  один  из  праздных  моментов...
наведался  в  Адресный  стол,  расположенный  в  Гнездни¬
ковском  переулке,  и  стал  наводить  справки  относитель¬
но  одной  интересовавшей  его  персоны».
 В  1891  г.  в  дом  в  Малом  Гнездниковском  переехало
Охранное  отделение.  «Истребление  революционной
язвы»,  как  характеризует  Акунин  деятельность  этого
учреждения,  велось,  судя  по  отзывам  современников,
достаточно  успешно  —  «охранка»  вызывала  активную
ненависть  оппозиционных  партий  всех  мастей.
 В  1917  г.  Охранное  отделение  было  разгромлено.
Среди  историков  бытует  устойчивая  версия,  что  унич¬
тожение  архивов  было  инспирировано  самими  работ¬
никами  «охранки»:  на  донесениях  указывались  имена
агентов,  которые  вовсе  не  были  заинтересованы  в  том,
чтобы  их  деятельность  стала  известна  широкой  обще¬
ственности.  Заодно  под  горячую  руку  ликвидировали  и
обширную  базу  данных  на  профессиональных  преступ¬
ников.  Может  быть,  уже  через  несколько  лет,  приступая
к  борьбе  с  поднявшим  голову  бандитизмом,  сотрудни¬
ки  ЧК  пожалели  о  неуместном  энтузиазме  толпы.  Кста¬
ти,  в  первые  годы  своего  существования  здесь  находил¬
ся  Московский  уголовный  розыск.
 А  потом  время  общемосковской  известности  здания
в  Малом  Гнездниковском  переулке  прошло.  Теперь  это
был  просто  старый,  медленно  разрушающийся  дом.  Та
часть  строения,  которая  выходила  на  Тверской  бульвар
(именно  в  ней  располагалась  квартира  обер-полицмей¬
стера),  была  снесена  при  постройке  нового  здания
МХАТа;  тогда  же,  в  1970-е  гг.,  был  разрушен  и  угловой  кор¬
пус,  в  котором,  собственно,  и  находилось  Охранное  от¬
деление.  А  несколько  лет  назад  и  основная  часть  старин¬
ного  особняка,  пережившего  наполеонозский  пожар,  две
революции,  бомбежки  Великой  Отечественной,  была
«явочным  порядком»  снесена...  Московская  обществен-
 -157-

Церковь  Пимена  Великого  в  Старых  Воротниках
 ность,  протестовавшая  против  сноса  здания  и  не  сумев¬
шая  его  защитить,  выступала,  конечно,  не  ради  увекове¬
чения  памяти  Охранного  отделения:  дом  в  Малом  Гнезд¬
никовском  был  живым  свидетельством  изрядной  части
русской  истории.  К  счастью,  Правительство  Москвы  об¬
ратило  внимание  на  произвол  нуворишей  и  прекратило
его.  Дом  восстанавливается;  хотя  новодельные  стены
 -  158-

(красный  кирпич  и  бетон)  не  воспроизводят  аромат  Ис¬
тории,  но  по  крайней  мере  облик  старинной  барской
усадьбы  будет  сохранен  для  потомков.
 Покинув  территорию  бывшей  Гнездниковской  сло¬
боды,  возвращаемся  на  Тверскую  и  пересекаем  Страст¬
ную  (Пушкинскую)  площадь.  Проходя  через  нее,  обра¬
щаем  внимание  на  стоящий  рядом  с  современным  зда¬
нием  «Известий»  причудливый  дом  в  стиле  модерн
(один  из  корпусов  №  18):  там  располагалась  редакция
«Русского  слова».  Идем  по  левой  стороне  Тверской  к
Маяковке;  минуем  здание  Английского  клуба  в  советс¬
кое  время  —  Музея  Революции,  теперь  —  Музея  новой  и
новейшей  истории  России  (№  21),  и  вот  перед  нами  по¬
ворот  в  Мамоновский  переулок.  Говоря  о  «Штробинде-
ровской  лечебнице»,  в  которой  в  романе  «Декоратор»
проходит  медицинскую  практику  подруга  Фандорина
Ангелина,  Акунин  пишет:  «Красавица  сняла  с  плеч  пла¬
ток,  заколола  непослушные  волосы.
 —  Сегодня  интересно  было.  Доктор  Блюм  учил  нас
вырезать  чиреи.  Это,  оказывается,  вовсе  не  трудно.
 Анисий  знал,  что  Ангелина,  светлая  душа,  ходит  в
Штробиндеровскую  лечебницу,  что  в  Мамоновом  пере¬
улке,  облегчать  муки  страждущих.  Сначала  им  гостин¬
цы  носила,  Библию  читала,  а  потом  ей  этого  мало  пока¬
залось.  Захотела  настоящую  пользу  приносить,  на  сестру
милосердную  выучиться.  Эраст  Петрович  отговаривал,
но  Ангелина  настояла  на  своем».  Никакого  Мамонова
переулка  на  карте  Москвы  нет  с  середины  XVIII  в.  (то
есть  к  описанному  в  «Декораторе»  моменту),  зато  легко
найти  Мамоновский,  в  котором  действительно  есть  ме¬
дицинское  учреждение  (дом  №  7).  Оно  было  там  и  во
времена  Фандорина;  в  лечебнице  работало  множество
медицинских  светил,  чьи  имена  украшают  историю  рус¬
ской  медицины.  Верно  и  то,  что  в  больнице  по  старин¬
ной  русской  традиции  оказывалась  бесплатная  помощь
 -159-

неимущим.  Есть  только  одно  «но»:  больница  в  Мамонов¬
ском  переулке  —  офтальмологическая;  как  глазная  лечеб¬
ница  она  и  была  основана  в  1826  г.  на  пожертвования
москвичей;  комитетом  по  сбору  денег  руководил  князь
Голицын.  Первоначально  больница  располагалась  в
доме  Ланге  у  Никитских  ворот,  а  затем  ее  разместили  в
доме  графов  Мамоновых  —  по  их  имени  и  назван  пере¬
улок.  Первым  главврачом  больницы  был  Петр  Федоро¬
вич  Броссе,  да  и  потом  никакого  Штробиндера  в  спис¬
ке  персонала  не  появлялось.  Как  видим,  у  автора  нет
особых  оснований  называть  больницу  «Штробиндеров-
ской»;  кроме  того,  гнойной  хирургией  больница  в  Ма¬
моновском  не  занималась  никогда.  Возможность  упраж¬
няться  в  «вырезании  чирьев»  прекрасной  Ангелине  там
вряд  ли  предоставили  бы.
 Впрочем,  тем,  кто  полагает,  что  подобный  авторс¬
кий  домысел  снижает  обаяние  образа  Ангелины,  могу
привести  в  качестве  аргумента  слова  писательницы  на¬
чала  XX  в.  Тэффи,  которая  устами  своего  героя  удивля¬
лась:  почему  некоторые  читатели  считают,  что  автор,
не  посоветовавшись  с  ними,  не  может  даже  «ремня  на
чемодане  затянуть».
 Мы  подходим  по  Тверской  к  Триумфальной  площа¬
ди.  С  правой  стороны  —  Старопименовский  переулок,
названный  так  по  храму  во  имя  Пимена  в  Старых  Во¬
ротниках  —  церковь  упоминается  в  приведенном  в  «Аза-
зеле»  перечне  (разрушена  в  1932  г.).  Добавление  «в  Во¬
ротниках»  означало,  что  в  XVII  в.  здесь  жили  сторожа,
ведавшие  перегораживавшими  улицы  на  ночь  решетка¬
ми  (о  подобной  практике  написано  в  «Алтын  Толобас»).
 Москвичи  называли  площадь  Триумфальной  до  1935  г.;
официально  —  площадь  Старых  Триумфальных  ворот.
Эта  площадь  как  элемент  городского  ландшафта  сфор¬
мировалась  у  Тверских  ворот  Земляного  города  в  кон¬
це  XVI  в.  С  1721  г.,  когда  Россия  одержала  победу  в  Се¬
 -  160-

верной  войне,  возникла  традиция  возводить  триумфаль¬
ные  арки  для  встречи  войск  (временные).  Последние
триумфальные  ворота  были  поставлены  в  1797  г.  и  сне¬
сены  в  начале  XIX  в.  Площадь  в  ее  теперешних  очерта¬
ниях  окончательно  сформировалась  в  1820-х  гг.  после
ликвидации  вала  и  рва.
 Многие  считают,  что  якобы  здесь  до  переноса  на  Ку¬
тузовский  проспект  стояла  знаменитая  Триумфальная
арка.  Это  не  так:  ошибку  порождает  название  площади.
На  самом  деле  Триумфальная  арка  находилась  на  пло¬
щади  перед  Александровским  (ныне  Белорусским)  вок¬
залом.  Возможно,  это  именно  ее,  а  не  ворота  на  Триум¬
фальной  площади  имеет  в  виду  «новоявленный  Арха¬
ров»  Ласовский,  гневаясь  на  то,  что  «в  5  часов  45  минут
утра  стоявшие  у  Триумфальных  ворот  два  ночных  сто¬
рожа  вели  праздные  разговоры»  («Коронация»).
 В  том  же  романе  Триумфальная  площадь  становится
ареной  для  отчаянного  (по  степени  нарушения  придвор¬
ного  этикета)  поступка  Зюкина:  только  крайне  важные
известия,  связанные  с  похищением  маленького  ребенка,
вынуждают  этого  безукоризненного  царедворца  нарушить
регламент  торжественной  процессии.  «Перед  тем  как  пе¬
ребежать  от  ландо  Марии  Феодоровны  к  конной  группе
великих  князей,  мне  пришлось  задержаться,  ибо  шествие
как  раз  вступило  на  Триумфальную  площадь  и  мой  маневр
слишком  бы  бросился  в  глаза.  Часы  показывали  уже  поло¬
вину  второго.  Времени  оставалось  все  меньше.
 Удобный  случай  представился,  когда  в  небо  с  кры¬
ши  большого  дома  на  углу  Тверской  взвились  ракеты,
оставляя  за  собой  шлейфы  разноцветного  дыма.
 Публика,  как  по  команде,  задрала  головы  вверх  и  во¬
сторженно  загудела,  а  я  быстро  пересек  открытое  про¬
странство»,  —  с  волнением  описывает  Зюкин.
 Между  прочим  Акунин,  может  быть  сам  того  не  же¬
лая,  рассеивает  путаницу  с  размещением  триумфальных
 6-  Москва  акутнская 	_  J61  —

ворот.  Внимательно  вчитываясь  в  текст  «Коронации»,
человек,  хотя  бы  немного  разбирающийся  в  истории
Москвы,  наглядно  представляет  себе  маршрут  импера¬
торского  кортежа.  «Торжественный  кортеж  уже  мино¬
вал  Триумфальные  ворота,  когда  я,  запыхающийся  и
обливающийся  потом,  выскочил  из  наемного  экипажа
и,  бесцеремонно  орудуя  локтями,  стал  пробиваться
сквозь  густую  толпу,  что  облепила  Большую  Тверскую-
Ямскую  с  обеих  сторон.
 Триумфальные  ворота
 Вдоль  мостовой  шпалерами  стояли  войска,  и  я  про¬
тиснулся  поближе  к  офицеру,  пытаясь  вытянуть  из  кар¬
мана  узорчатый  картонный  талон  на  право  участия  в
шествии  —  дело  это  оказалось  весьма  непростое,  ибо  из-
за  тесноты  распрямить  локоть  никак  не  удавалось.
Я  понял,  что  придется  выждать,  пока  мимо  проследует
государь,  а  потом  проскользнуть  в  хвост  колонны...
 -  162-

Император  совершал  церемониальный  въезд  в  древ¬
нюю  столицу,  следовал  из  загородного  Петровского
дворца  в  Кремль»,  —  рассказывает  Зюкин.  По  современ¬
ной  Ленинградке,  через  Тверские-Ямские  улицы  и  даль¬
ше  по  Тверской  к  Кремлю  —  вот  что  имеется  в  виду  (да¬
лее  по  тексту  следует  уже  процитированный  отрывок  о
том,  как  на  Триумфальной  площади  Зюкин  приближа¬
ется  к  шествию).
 В  другое  время  на  Триумфальную  площадь  попадает
и  Коломбина,  причем  в  обстоятельствах  не  менее  дра¬
матических:  «Господи,  как  же  она  бежала  от  проклятых
номеров  Кляйнфельда!  До  самой  Триумфальной  —  толь¬
ко  там  встретился  ночной  извозчик»  («Любовница  смер¬
ти»),  А  в  «Любовнике  Смерти»  описывается,  как  «невзи¬
рая  на  дождь  и  ветер,  вчера  в  полдень  на  Триумфальной
площади  собрались  поклонники  автомобилизма,  сей
новоявленной  религии,  пока  еще  экзотической  для  на¬
ших  просторов».
 На  Триумфальной  площади  мы  остановимся  —  то,
что  лежит  дальше  по  этому  направлению,  осмотрим  поз¬
же,  когда  закончим  свою  экскурсию  по  центру  города.
 Столешников,
 Большая  Дмитровка  и  Петровка
 Вернемся  к  Тверской  площади.  У  здания,  включаю¬
щего  в  себя  остатки  гостиницы  «Дрезден»,  сворачива¬
ем  в  Столешников  переулок.  Отходя  от  Тверской  улицы,
он  соединяет  ее  с  Большой  Дмитровкой  и  Петровкой.
Название  переулка  происходит  от  располагавшейся
здесь  слободы  «столешников»  —  ткачей,  изготовлявших
скатерти.  Переулок  на  месте  слободы  возник  в  конце
 -163-

XV  —  начале  XVI  в.  Сначала  он  назывался  Рождественс¬
кой  улицей  по  стоявшей  поблизости  церкви  Рождества
Богородицы,  а  в  XVII—XVIII  вв.  его  отрезок  от  Тверс¬
кой  площади  до  Большой  Дмитровки  стал  Космодами-
анским  переулком  —  по  выстроенной  там  церкви  Свя¬
тых  Бессеребряников  Козьмы  и  Дамиана  (№  2).  Ин¬
тересная  подробность:  в  первой  половине  XVIII  в.,  когда
переулок  и  улица  объединились  в  магистраль,  их  общее
название  стало...  Мамонов  переулок.  Видимо,  эта  схо¬
жесть  названий  с  расположенным  по  другую  сторону
Тверской  Мамоновским  переулком  и  породила  уже  от¬
меченную  в  предыдущей  главе  неточность  в  тексте  «Де¬
коратора».  Но  к  началу  XIX  в.  за  переулком  прочно  зак¬
репилось  название  «Столешников».  После  пожара
1812  г.  его  застраивали  исключительно  каменными  до¬
мами,  во  многих  из  которых  размещалис7>  дорогие  ма¬
газины  и  гостиницы.  Столешников  переулок  быстро
стал  одним  из  самых  модных  в  центре.  Именно  там,  в
«нумерах  «Англия»  на  «углу  Петровки  и  Столешникова»,
происходит  завязка  основной  интриги  романа  «Смерть
Ахиллеса».
 Первой  на  нашем  пути  Столешников  переулок  пере¬
секает  Большая  Дмитровка.  Некогда  это  была  дорога,
уходившая  от  Москвы  на  город  Дмитров.  В  XTV  в.  вы¬
ходцы  из  него  заселили  образовавшуюся  в  этих  местах
слободу,  которую  сменила  возникшая  в  XVI  в.  улица.  Бла¬
годаря  своей  близости  к  Кремлю  она  была  достаточно
престижна  —  на  Большой  Дмитровке  стояли  дворы  мно¬
гих  знатных  бояр.  Рядом  с  фамилиями  князей  Вяземс¬
ких  и  Черкасских,  бояр  Шереметевых  и  Салтыковых  мы
находим  в  хрониках  того  времени  и  боярина  Стрешне¬
ва.  Описывая  нравы  Москвы  XVII  в.,  Акунин  вкладыва¬
ет  в  уста  «купеческого  старшины»,  вместе  с  которым
въезжает  в  город  фон  Дорн,  шокирующий  рассказ:  «Это
хоромы  князя  Татьева.  Он  своих  кнехтов  не  кормит,  не
 -  164-

Большая  Дмитровка
 одевает,  поэтому  они  добывают  себе  пропитание  сами:
кто  проходит  мимо,  грабят  и  бьют.  Иной  раз  до  смерти.
Такое  уж  в  Москве  заведение,  хуже,  чем  в  Париже.  На
улицу  Dmitrowka  тоже  заходить  не  нужно,  там  шалят  хо¬
лопы  господина  обер-камергера  Стрешнева».
 -165-

Нисколько  не  оправдывая  средневековые  нравы,  счи¬
таю  тем  не  менее  нужным  заметить,  что  подобное  «заве¬
дение»  имеет  вполне  почтенные  и  к  тому  же  европейские
корни:  впервые  подобные  методы  содержания  домашней
прислуги  были  зафиксированы  еще  в  Древнем  Риме,  так
что  особо  стыдиться  москвичам  не  стоит.
 На  углу  Большой  Дмитровки  и  выходящего  к  ней  Ка¬
мергерского  переулка  в  конце  XIX  в.  помещалась  извоз¬
чичья  «биржа».  «Ахтырцев  потерянно  застыл  на  тро¬
туаре..,  а  тем  временем  фаэтон  неспешно  увозил  египет¬
скую  царицу  в  сторону  Петровки.  Нужно  было  что-то
решать,  и  Фандорин,  рассудив,  что  студент  теперь  все
равно  никуда  не  денется,  махнул  на  него  рукой  —  побе¬
жал  вперед,  к  углу  Большой  Дмитровки,  где  выстроил¬
ся  ряд  извозчичьих  пролеток.
 —  Полиция,  —  шепнул  он  сонному  ваньке  в  картузе  и
ватном  кафтане.  —  Быстро  вон  за  тем  экипажем!  Шеве¬
лись  же!  Да  не  трясись,  получишь  сполна»  («Азазель»;
«египетская  царица»  —  Амалия  Бежецкая).
 Недалеко  отсюда,  в  доме  №  7/5  (правда,  тогда  Боль¬
шая  Дмитровка  называлась  Пушкинской  улицей)  Егор
Дорин  обнаружил  магазин,  в  котором  приобрел  «Сло¬
варь  иностранных  слов»  и  «брошюрку  Уголовного  кодек¬
са  РСФСР»,  с  помощью  которых  дразнил  своих  коллег.
Вот  только  «Педкнигой»  в  1941  г.  магазин,  открытый  в
1924,  не  назывался.  С  1936  он  носил  название  «Просве¬
щение»,  а  «Педагогической  книгой»  стал  лишь  в  1945  г.
С  1974  г.  и  по  сей  день  это  «Дом  педагогической  книги».
 Если  пройти  по  Большой  Дмитровке  вправо,  к  Охот¬
ному  ряду,  можно  наткнуться  на  очередной  «акунинс-
кий»  адрес  —  я  имею  в  виду  здание  Благородного  собра¬
ния  (№  1/6).  Этот  памятник  русского  классицизма  был
построен  в  70-х  гг.  XVIII  в.  для  князя  В.  М.  Долгорукого
архитектором  Казаковым.  В  1784  г.  дом  был  приобре¬
тен  московским  дворянством,  и  Казаков  реконструиро¬
 -  166-

вал  его,  приспособив  к  новой  функции  общественного
здания:  на  месте  внутреннего  двора  появился  знамени¬
тый  Колонный  зал.  До  наших  дней  творение  великого
зодчего  в  первозданном  виде  не  дошло,  —  при  восста¬
новлении  здания  после  пожара  1812  г.  его  вид  изменил¬
ся;  а  в  1903—1908  гг.  оно  было  надстроено.
 В  здании  Российского  благородного  собрания,  объе¬
динявшего  главным  образом  дворян  Московской  губер¬
нии,  проводились  так  называемые  вторничные  балы  и
концерты.  Благородное  собрание  было  и  главным  пунк¬
том  московской  «ярмарки  невест»,  как  определял  это  яв¬
ление  А.  С.  Пушкин.  Свою  общественную  значимость  оно
сохраняло  до  самой  революции  1917  г.  «Вечером  18  фев¬
раля  в  Дворянское  собрание  и  в  самом  деле  съехалась  вся
Москва.  Время  было  веселое,  бесшабашное  —  масленичная
неделя.  В  притомившемся  от  долгой  зимы  городе  празд¬
новали  чуть  ли  не  каждый  день,  но  сегодня  устроители
особенно  расстарались»  («Пиковый  валет»).  В  1918  г.  вла¬
дельцем  здания  на  углу  Большой  Дмитровки  стала  другая
общественная  организация,  —  теперь  это  Дом  союзов.
 А  теперь  вернемся  в  Столешников  и  пройдем  к  Пет¬
ровке.  На  левом  углу  наше  внимание  обращает  на  себя
дом  №  15.  Именно  здесь  была  гостиница  (точнее,  трак¬
тир  с  «нумерами»)  «Англия».  «...В  полночь,  когда  Ванда
вышла  из  бокового  подъезда  (Ахимас  караулил  на  ули¬
це),  именно  краснощекий  поджидал  Ванду  на  улице  в
коляске,  и  уехала  она  тоже  с  ним.  Ахимас  следовал  сза¬
ди  в  одноместной  коляске,  предусмотрительно  взятой
напрокат  в  «Метрополе».  Проехали  по  Кузнецкому  мо¬
сту,  свернули  на  Петровку.  У  большого  углового  дома  с
подсвеченной  электричеством  вывеской  «Англия»  Ван-
Да  и  ее  спутник  сошли  и  кучера  отпустили.
 «Англия»  была  достаточно  популярна  —  упоминание
о  ней  мы  находим,  например,  в  «Анне  Карениной»  Л.  Тол¬
стого.  Впрочем,  современники  (в  частности,  Ф.  Тютчев
 -  167-

Петровка
 в  своих  записках)  отмечали,  что  гостиница  пользовалась
не  слишком  почтенной  репутацией.  Чтобы  лучше  пред¬
ставить  себе  место,  где  развертываются  эпизоды  «Смер¬
ти  Ахиллеса»,  обратимся  к  Гиляровскому:  «На  углу  Сто-
лешникова  и  дальше  по  Петровке,  где  теперь  огромный
дом  №  15,  тогда  стояли  дома  Рожнова.  Там  помещались
магазины,  между  прочим,  модный  шляпный  магазин  Ван-
драг,  булочная  Савостьянова,  парикмахерская  Андреева.
А  между  ними  большая  гостиница  «Англия»  с  трактиром,
когда-то  барским,  а  потом  извозчичьим  и  второстепен¬
ным.  Во  дворе  находились  два  двухэтажных  здания  меб-
лирашек  и  стоянка  для  извозчичьих  лошадей.
 Вход  в  трактир  был  со  двора,  а  другой  и  въезд  во
двор  —  со  стороны  Столешникова  переулка»  (очерк
«Грачи  прилетели»).
 Мы  вышли  на  Петровку.  Эта  улица  получила  свое  на¬
звание  от  Высокопетровского  монастыря  (точнее,  Пет¬
ровского  монастыря,  что  на  Высоком).  Некогда  он  нахо-
 -  168-

дилея  за  городской  чертой  и  был  значимым  фортифика¬
ционным  сооружением  —  своего  рода  дополнительным
фортом  у  Петровских  ворот  Москвы.  Здесь  протекала
река  Неглинная,  по  берегам  которой  лепились  церков¬
ки  и  домишки  «работных  людей».  Со  второй  половины
XVIII  в.  на  Петровке  стала  селиться  знать,  а  после  войны
1812  г.  улица  стала  торговой.  Начало  ее  новой  репутации
было  положено  в  1820  г.  строительством  на  углу  Кузнец¬
кого  моста  (на  месте  нынешнего  сквера  перед  ЦУМом)
«галереи»  —  своеобразного  торгового  центра.  Инициати¬
ва  строительства  принадлежала  некоему  генералу  Тати¬
щеву,  но  вскоре  галерею  приобрел  Солодовников  —  один
из  представителей  широко  известного  в  России  тех
времен  купеческого  рода.  С  тех  пор  здание  получило  офи¬
циальное  название  «Пассаж  Солодовникова».  Интерес¬
но,  что  пассаж  «дожил»  почти  до  наших  дней  —  его  снес¬
ли  только  в  1945  г.  Я  рассказываю  о  пассаже  Солодовни¬
кова  не  случайно  —  знатоки  акунинских  текстов  сразу
припомнят  упоминание  о  нем;  однако,  чтобы  четче  при¬
вязать  соответствующую  цитату  к  местности,  приведу  ее
несколько  позже,  когда  речь  зайдет  о  пересекающей  Пет¬
ровку  улице  Кузнецкий  мост.
 Кстати,  фамилия  почтенного  коммерсанта  возника¬
ет  в  пьесе  «Зеркало  Сен-Жермена»  —  там  фигурирует
«Вениамин  Анатольевич  Солодовников,  председатель
совета  пайщиков  «Доброго  самаритянина»,  столь  успеш¬
но  торгующий  «сушеными  картофельными  чистками».
 За  первой  ласточкой  торгового  бизнеса  последова¬
ли  и  другие  —  многочисленные  магазины  Петровки  спе¬
циализировались  на  книгах,  модных  аксессуарах,  юве¬
лирных  изделиях.  Для  удобства  посещавшей  их  публики
здесь  же  размещались  кондитерские  и  кафе.  «Розенк-
ранц  залился  краской.  Несколько  дней  назад  он  тоже
прибежал  сияющий,  гордый.  Сказал,  что  он  избранник
Смерти,  потому  что  ему  ниспослан  явный  и  несомнен¬
 -169-

ный  Знак.  Рассказал,  что  ужинал  в  кухмистерской  Аля¬
бьева  на  Петровке.  Перед  завершением  трапезы  ему  «от
заведения»  подали  графин  чего-то  кровавого».  Вы,  ко¬
нечно,  помните  этот  забавный  и  в  то  же  время  жуткова¬
тый  эпизод  из  «Любовницы  смерти»,  когда  заморочен¬
ный  готикой  мальчишка  усматривает  зловещее  знаме¬
ние  в  порции  обыкновенного  морса.
 Пассажи  —  крытые  галереи  со  множеством  небольших
магазинов  —  были  необыкновенно  популярны  в  порефор¬
менной  России,  и  в  центре  Москвы  можно  найти  много
образцов  этих  архитектурных  сооружений.  «Кокорин
выбрал  место  пошикарней,  прямо  возле  Галофтеевского
пассажа»,  —  отмечает  Ахтырцев,  сообщающий  Фандори¬
ну  о  кошмарных  подробностях  выбора  места  для  публич¬
ного  самоубийства  («Азазель»).  Галофтеевский  (точнее,
Голофтеевский)  пассаж  сначала  назывался  Голицынской
галереей  —  по  имени  своего  строителя,  князя  Голицына.
Он  тоже  находился  на  Петровке  и  стоял  рядом  с  Солодов-
никовским  —  на  месте  нового  корпуса  ЦУМа.
 В  «Шпионском  романе»  Егор,  выбежав  с  Кузнецко¬
го  моста  на  Петровку,  «кинул  взгляд  на  ряд  телефонных
будок  близ  Центрального  универмага  Наркомвнуторга».
Товарищ  Дорин,  разумеется,  имел  в  виду  построенное
в  1908  г.  здание  магазина  «Мюр  и  Мерилиз»  (архитек¬
тор  Р.  И.  Кляйн).  В  1918  г.  магазин  национализировали,
а  в  1922  он  открылся  как  «Мосторг».  Так  его  и  называли
москвичи  (версия  Дорина-Акунина  выглядит  искусст¬
венной).  Новый  корпус  был  пристроен  к  ЦУМу  (после¬
военное  название)  в  1974  г.
 Представляют  для  нас  интерес  и  Петровские  ли¬
нии  —  здания  пассажей,  расположенные  по  сторонам
одноименной  улочки  (по  Петровке  №  18  и  20).  Это  сво¬
его  рода  памятник  бурному  развитию  торгового  капи¬
тала,  начавшемуся  после  отмены  крепостного  права.
В  1861  г.  несколько  крупных  коммерсантов  организова¬
ли  «Товарищество  Петровских  линий»,  которое  скупи¬
 -  170-

ло  земельные  участки  под  строительство  и  выстроило
два  огромных  здания,  нижние  этажи  которых  сдавались
под  магазины,  а  в  верхних  разместились  квартиры  и  го¬
стиница.  Тогда  и  возникла  улица  Петровские  линии  —  в
сущности,  как  проход  между  двумя  рядами  магазинов.
Именно  там  Маса,  с  полного  согласия  Фандорина  «зах¬
ватив  власть  в  столовой»,  обнаружил  «японо-китайскую
лавку»,  откуда  «приносил  пресного  рису,  маринованной
редьки,  хрустящих,  похожих  на  бумагу  водорослей  и
сладкой  жареной  рыбы»  («Пиковый  валет»).
 Кузнецкий  мост
 Ну  вот  наконец  и  обещанная  улица  Кузнецкий  мост.
Попетляв  по  городу,  мы  снова  вернулись  в  его  истори¬
ческое  ядро:  здесь  в  буквальном  смысле  каждый  ка¬
мень  —  свидетель  минувших  эпох.
 В  конце  XV  в.  великий  князь  Иван  III  повелел  поселить
в  этих  местах  мастеров  стоявшего  неподалеку  Пушечного
двора  —  о  нем  напоминает  соседняя  Пушечная  улица.  В  те
давние  времена,  естественно,  подобных  ориентиров  не
было.  Говоря  о  расположении  слободы,  современники
отмечали,  что  она  находится  «на  скате  Кучкова  поля»,
имевшем  самостоятельное  название  —  Неглинный  верх.
 В  XVII  в.  здесь  была  слобода  кузнецов,  называвшая¬
ся  Кузнецкая  гора.
 Мост,  давший  название  улице,  существовал  в  слобо¬
де  практически  со  времени  ее  возникновения:  он  распо¬
лагался  на  пересечении  Кузнецкого  моста  с  нынешней
Неглинной  улицей,  бывшей  тогда  руслом  реки.  Особен¬
но  знаменитым  он  стал  в  1753  г.,  когда  примитивную  де¬
ревянную  конструкцию  моста  сменило  изогнувшееся
 -  171-

высокой  дугой  каменное  сооружение.  К  этому  времени
улица  уже  не  была  ни  ремесленной,  ни  «духовной»,  —  ока
стала  торговой,  причем  сразу  же  сформировалась  спе¬
цифическая  особенность  —  лавки  были  по  большей  час¬
ти  иностранные.  «Первоначально  на  ней  торговали  ев¬
реи,  за  ними  немцы,  а  со  второй  половины  XVIII  века,
после  так  называемого  Троицкого  пожара  1737  года,  Куз¬
нецкий  мост  становится  московским  центром  француз¬
ской  торговли  и  очагом  французской  культуры,  по  вы¬
ражению  литератора  1808  года,  «святилищем  роскоши
и  моды»,  —  рассказывает  В.  А.  Никольский.
 В  1817—1819  гг.  Неглинка,  как  уже  неоднократно  упо¬
миналось,  была  заключена  «в  трубу»,  а  мост  разобран.
«Смешно,  что  будут  говорить:  пошел  на  Кузнецкий  мост,
а  его  нет,  как  зеленой  собаки»,  —  писал  современник
этих  событий  А.  Я.  Булгаков.  Реконструкция  проводи¬
лась  в  рамках  восстановления  города  после  пожара
1812  г.,  который,  несмотря  на  всю  трагичность,  «способ-
 Кузпецкий  мост
 -  172-

ствовал...  много  к  украшенью»,  как  характеризует  это  со¬
бытие  грибоедовский  персонаж.  Действительно,  центр
города,  освобожденный  от  ветхих  старомодных  строе¬
ний,  стал  значительно  презентабельнее;  появились  и
гламурные  местечки,  едва  ли  не  самым  популярным  из
которых  стал  Кузнецкий  мост.  На  нем  снова  открылось
множество  модных  магазинов;  по  иронии  судьбы,  мно¬
гие  из  них  снова  принадлежали  французам  —  «героям»
недавнего  кошмара,  хотя  на  вывесках  появились  и  рус¬
ские  имена.  Забавная  подробность:  на  Кузнецком  мосту
было  и  одно  (!)  заведение  кузнеца.
 На  рубеже  XIX—XX  вв.  к  магазинам  и  пассажам  на
Кузнецком  мосту  прибавились  банки  и  здания  акционер¬
ных  обществ.
 Кстати,  тогда  Кузнецкий  мост  был  значительно  ко¬
роче:  только  в  1922  г.  с  ним  объединили  Кузнецкий  пе¬
реулок  (участок  от  Большой  Дмитровки  до  Петровки).
 Кроме  модной  одежды  на  Кузнецком  продавались
предметы  роскоши,  к  которым  в  то  время  относились
и  хороший  табак,  шоколад,  вина.  «Анисий,  хоть  табак  и
не  употреблял  по  причинам  экономии,  не  удержался,
взял  одну  —  больно  уж  аппетитно  выглядели  аккуратные,
шоколадные  сигарки  с  красно-золотыми  наклейками.  В
подражание  Эрасту  Петровичу,  зачмокал  губами,  разжи¬
гая  огонек,  и  приготовился  испытать  райское  блажен¬
ство,  доступное  лишь  богатым  господам.  Видел  он  та¬
кие  сигары  на  Кузнецком,  в  витрине  колониальной
лавки  Сычова  —  по  полтора  рубля  штучка»,  —  это  в  «Пи¬
ковом  валете»  учтивый  Фандорин  угощает  Тюльпанова.
И  «Рыбников»,  заметая  следы,  «поехал  на  Кузнецкий
мост,  в  одежный  магазин.
 Сказал  приказчику,  что  по  ранению  отставлен  «вчи¬
стую»  и  желает  обзавестись  приличным  гардеробом»,
после  чего  преобразился  из  небогатого  штабс-капита¬
на  в  солидного  коммерсанта»  («Алмазная  колесница»).
 -173-

Естественно,  многие  приходили  на  Кузнецкий  мост
не  только  за  покупками:  москвичи  любили  просто  по¬
бродить  по  дорогим  магазинам,  разглядывая  заморские
диковинки,  что  называется,  «людей  посмотреть  и  себя
показать».  Сенька  Скориков,  восхищенный  видом  Смер¬
ти—  «Маланьи  там  или,  может,  Агриппины»  («Любов¬
ник  Смерти»),  отмечает,  что  она  «девка,  каких...  никог¬
да  еще  не  видывал,  даже  на  Кузнецком  мосту».  Это  ожив¬
ляет  в  памяти  одну  московскую  быль.  «В  первой
половине  прошлого  века  [то  есть  XIX]  на  Кузнецком
мосту  в  утренние  часы  можно  было  наблюдать  самое
необыкновенное  зрелище:  вереницу  изящно  одетых  дам
и  кавалеров,  подметавших  улицу  под  надзором  полицей¬
ских.  Эти  «дворники  поневоле»  являлись  нарушителя¬
ми  полицейских  правил  и  должны  были  подметать  ули¬
цу  в  качестве  карательной  меры.  Для  большей  чувстви¬
тельности  наказания  полиция  заставляла  модников
мести  именно  московскую  улицу  мод.  Вокруг  великос¬
ветских  «дворничих»  увивались  обыкновенно  с  конфе¬
тами  и  цветами  их  кавалеры»,  —  пишет  Никольский.
 На  Кузнецком  мосту  происходит  ряд  небольших,  но
значимых  событий.  Именно  здесь  Ахимас  следит  за  Ван¬
дой  («Смерть  Ахиллеса»,  глава  «Петровка»).  Здесь  же
Гэндзи  —  Фандорин  и  Маша  Миронова  —  Коломбина  гу¬
ляют  после  посещения  кафе  («Любовница  смерти»  гла¬
ва  «Охотный  ряд»).
 Во-вторых,  здесь  есть  места,  которые  просто  необ¬
ходимо  осмотреть.  В  предыдущей  главе  говорилось  о
Пассаже  Солодовникова,  и  конечно  же  все  читавшие
«Пиковый  валет»  сразу  вспомнили  объявление,  в  кото¬
ром  некий  господин  Патек  приглашает  посмотреть  на
«чимпанзи  с  детенышем»  в  свой  «Музей,  что  против
Пассажа  Солодовникова».  Один  мой  знакомый,  страст¬
ный  поклонник  Акунина,  как-то  рассказал  о  настоящей
дискуссии,  развернувшейся  среди  фанатов  Фандорина
 -  174  -

вокруг  этого  в  общем-то  незначительного  адреса,  —  лич¬
но  мне  она  показалась  тем  более  странной,  что  суще¬
ственного  влияния  на  ход  событий  романа  посещение
Тюльпановым  музея  Патека  не  оказывает.  Однако  подоб¬
ная  скрупулезность  в  изучении  текстов  писателя  не  мо¬
жет  не  подкупать  —  за  ней  просматривается  приятная
тенденция:  русская  молодежь  начала  активно  интересо¬
ваться  прошлым  своей  страны,  своей  столицы.  Как  мне
удалось  узнать,  в  ходе  этой  дискуссии  кто-то  высказал
убеждение:  никакого  музея  Патека  не  существовало;
само  имя  его  владельца  —  Ф.  Патек  —  навеяно  рекламой
известной  часовой  фирмы.  «Ни  в  одной  книге,  ни  в  од¬
ном  справочнике  такой  музей  не  упоминается,  —  горя¬
чился  мой  собеседник.  —  Да  и  что  это  за  музей,  в  кото¬
ром  демонстрируются  живые  экспонаты?»
 Слова  молодого  человека  задели  меня  за  живое.  Дей¬
ствительно,  найти  точные  сведения  о  музее  Патека  зат¬
руднительно.  Дело  в  том,  что  «американский  музей  вос¬
ковых  фигур  господина  Ф.  Патека»,  как  официально
именовалось  это  учреждение,  современниками  не  вос¬
принимался  как  достойное  упоминания.  Это  был  скорее
ярмарочный  балаган,  подобный  тем,  которые  в  изоби¬
лии  вырастали  на  каждом  крупном  народном  гулянье.
От  них  музей  Патека  отличал  в  первую  очередь  размах  —
качественно  изготовленные  экспонаты  передвижной
выставки  демонстрировались  в  престижных  торговых
центрах  крупных  городов.  Да,  выставка  Патека  была
передвижной!  Именно  этим  и  объясняется  трудность  с
определением  точного  адреса.  Оставляя  за  собой  шлейф
скандальной  известности,  господин  Ф.  Патек  надолго
не  задерживался  нигде.  Кстати,  удивляющее  многих  имя
владельца  музея  —  абсолютно  достоверное,  Б.  Акунин  в
данном  случае  просто  следует  исторической  правде.
К  часовой  фирме  «Ф.  Патек»  музей  отношения  не  име¬
ет,  совпадение  чисто  случайное.
 -  175-

Порождала  скандальную  славу  вторая  неповторимая
особенность  музея  Патека.  «Музей  состоит  из  двух  экс¬
позиций:  художественной  и  анатомической»,  —  захлебы¬
вались  от  восторга  в  1888  г.  газеты  Харькова,  куда  пожа¬
ловал  Патек.  «Художественная»  часть  представляла  со¬
бой  вариант  кунсткамеры:  уродцы  в  банках,  чучело
двухголового  теленка,  восковые  изображения  знамени¬
тых  преступников  и  просто  известных  личностей.  Ста¬
рый  москвич  Б.  И.  Чарторийский  рассказывал  мне,  как
в  далеком  детстве  слышал  от  няни  о  виденной  ею  в  му¬
зее  Патека  «механической  русалке»,  шевелившей  хвос¬
том.  А  вот  «анатомическая  экспозиция»  была  новинкой.
Устройство  человеческого  тела  тогда  широкой  публике
было  мало  известно,  и  модели  различных  органов  воз¬
буждали  удивление  и  восторг.  Не  следует  думать,  что
Патек  демонстрировал  нечто  действительно  неприлич¬
ное:  среди  экспонатов  имелись,  например,  «печень  пья¬
ницы»,  «внутренность  глаза»  и  т.  д.  Впрочем,  в  те  рели¬
гиозные  времена  даже  изображение  обнаженной  ноги
могло  шокировать.
 Демонстрировались  в  музее,  по  ярмарочной  тради¬
ции,  объединявшей  паноптикумы  и  зверинцы,  и  живые
звери.  Так,  долгое  время  Патек  предлагал  своим  посе¬
тителям  полюбоваться  на  крокодила.  Вот  и  была  «у
Тюльпанова  совесть...  нечиста:  потащился^гаки  в  музей
Патека,  потратил  казенных  3  рубля  и  полчаса  пялился
на  чимпанзи  с  детенышем  (оба  были  необычайно  жи¬
выми  и  веселыми,  реклама  не  соврала),  хотя  пользы  для
дела  от  этого  не  было».  А  потащился  он,  скорее  всего,  в
дом  №  7  —  длинное  двухэтажное  строение  постройки
1821  г.  Сытин  утверждает,  что  возведен  он  был  на  пара¬
пете  моста  через  Неглинную.  В  здании  размещалось  мно¬
жество  разнообразных  магазинов,  популярная  парикма¬
херская  «Теодор»  и  даже  гостиница  «Лейпциг».  Здесь
вполне  мог  снимать  помещение  и  Ф.  Патек.
 -176  —

Однако,  возразите  вы  мне,  в  процитированном  Акуни¬
ным  объявлении  конкретного  адреса  нет.  «Против  Пас¬
сажа  Солодовникова»  могло  означать  —  и  на  Петровке,  и
в  Неглинном  проезде  (прежнее  название  Неглинной  ули¬
цы),  то  есть  с  торцов  Пассажа.  Но  дело  в  том,  что  рас¬
положенный  напротив  выхода  из  Пассажа  на  Петровку
дом  №  3  по  этой  улице  занимали  в  то  время  (в  1886  г.)
меблированные  комнаты  —  вряд  ли  хозяева  решились
устроить  там  «проходной  двор»,  а  на  месте  дома  №  6  по
Неглинному  проезду  тогда  находилось  Военное  сиротс¬
кое  училище  —  сомнительно,  что  и  его  администрация
пустила  на  постой  паноптикум.  В  соседнем  доме,  угло¬
вом  по  Кузнецкому  мосту  —  №  10,  были  кондитерская
Трембле,  ювелирный  магазин  фабрики  Овчинникова,
парфюмерная  лавка  и  дамское  ателье  —  постоянные
«обитатели».  А  вот  в  доме  №  7  имелось  помещение,
периодически  сдававшееся  под  цветочные  выставки
и  т.  п.  —  идеальное  место  для  Ф.  Патека!
 Тут  же,  недалеко  от  перекрестка  с  Неглинной  улицей
(говоря  современным  языком;  в  фандоринские  времена
это  был  проезд)  на  Кузнецком  мосту  стоит  дом  №  12.  Уча¬
сток,  на  котором  он  выстроен,  сменил  множество  вла¬
дельцев;  среди  них  есть  и  строитель  Неглинного  канала
Бланкеннагель.  С1819  г.  в  стоявшем  на  участке  №  12  доме
разместился  универсальный  магазин  —  в  нем  продавалось
буквально  все,  от  резиновых  калош  до  хрустальной  посу¬
ды  и  кружевных  носовых  платков.  Место  было  бойкое;
поэтому  в  1870  г.  здание  приобрел  богатый  чаеторговец
К.  С.  Попов.  Вскоре  на  Кузнецком  мосту  появился  новый
Пассаж.  Сейчас  он  занят  Государственной  публичной  на¬
учно-технической  библиотекой,  и  те,  кому  случалось  бы¬
вать  в  ее  читальном  зале,  наверняка  видели  стеклянный
свод  и  идущую  вдоль  второго  этажа  галерею,  придающие
бывшему  Пассажу  вид  «ГУМа  в  миниатюре».  В  1882  г.  в
здании  Пассажа  была  открыта  первая  в  Москве  (и  одна
 -177-

из  первых  в  Европе)  телефонная  станция,  принадлежав¬
шая  американской  компании  «Белл  Телефон».  Соедине¬
ние  абонентов  производилось  вручную.  Его  осуществля¬
ли  50  (по  числу  линий)  орудовавших  штекерами  «теле¬
фонных  барышень».  Интересно,  что,  для  того  чтобы
попасть  в  их  число,  требовался  не  только  приятный  го¬
лос  и  внимательность,  но  и  красивая  внешность.  Види¬
мо,  одна  из  «телефонных  барышень»  и  выручила  в  труд¬
ную  минуту  Фандорина.
 «—  А  вы  пошлите  справиться  на  т-телефонную  стан¬
цию,  —  посоветовал  Эраст  Петрович.  —  Пусть  установят,
с  какого  номера  поступил  вызов.  Технически  это  впол¬
не  возможно,  я  проверял.  Войти  можно?  —  слегка  по¬
краснев,  показал  он  на  дверь  кабинета.
 -  Ах,  ну  что  же  вы  спрашиваете,  —  удивился  Зубцов.  —
Конечно,  входите.  Пожалуй,  и  в  самом  деле  пошлю  на
станцию.  По  номеру  узнаем  адрес  и  осторожненько  про¬
верим,  что  за  абонент»  («Статский  советник»).
 Эраст  Петрович  мог  не  опасаться  разглашения  сво¬
их  служебных  секретов:  барышни  при  приеме  на  служ¬
бу  давали  подписку  о  соблюдении  конфиденциальнос¬
ти.  А  вот  в  случае  с  «Рыбниковым»  помощь  сотрудниц
«Белл  Телефон»  уже  была  неактуальна:  с  1900  г.  Москва
отказалась  от  услуг  иностранцев  и  выстроила  собствен¬
ную  телефонную  станцию  в  Милютинском  переулке.
 Ну  и,  конечно  же,  на  Кузнецком  мосту,  в  массивном
здании  под  №  19  Акунину  угодно  было  поместить  знаме¬
нитую  конспиративную  квартиру  —  «запущенную  комму¬
налку»,  жильцы  который  были  «подменены»  сотрудни¬
ками  «ГЗ»  («Шпионский  роман»).  Да,  ту  самую,  в  кото¬
рой  чекистка  Валиулина  варила  свои  несъедобные  щи.
А  на  третьем  этаже  дома,  окнами  на  улицу,  в  начале
XX  в.  помещалось  фотографическое  ателье  Мебиуса.  Вни¬
мательные  читатели  наверняка  отметили,  что  эта  фами¬
лия  появляется  в  текстах  Акунина  достаточно  часто,  и
 -  178-

всегда  —  в  связи  с  тем  или  иным  бизнесом.  Вот  Грин,  уди¬
рая  из  «Брюсовского  сквера»,  «убыстрил  бег  и  вдруг  ока¬
зался  в  разрытой  траншее.  Она  была  огорожена  досками,
сверху  над  ней  нависала  каменная  стена  дома  и  вывеска
«Мебиус  и  сыновья.  Колониальные  товары»  («Статский
советник»).  Вот  Сенька  Скориков,  готовящий  месть  Зоту
Ларионычу,  с  приятелем  Михейкой  «засели  на  чердаке
ломбарда  «Мебиус»,  что  напротив  дядькиной  лавки»
(«Любовник  смерти»).  А  вспомните,  какую  важную  роль
в  судьбе  Коломбины  сыграл  «ангел,  плененный  Мебиу¬
сом  и  сыновьями»  —  зацепившись  платьем  за  металличес¬
кую  рекламу  страховой  компании  с  этим  названием,  де¬
вушка  избежала  гибели  («Любовница  смерти»).
 Невольно  начинает  казаться,  что  в  Москве  конца  XIX—
начала  XX  вв.  существовал  целый  концерн  Мебиусов.  Но
это  не  так.  Москвоведами  задокументирован  лишь  один
бизнес,  носивший  это  имя  —  фотоателье  на  Кузнецком.
Оно  тоже  фигурирует  у  Акунина:  в  «Смерти  Ахиллеса»
Кнабе  и  преследующего  его  Фандорина  провожает  «не¬
годующим  свистком»  «городовой,  что  дежурил  напро¬
тив  фотографии  Мебиуса».  В  частных  альбомах  и  музей¬
ных  коллекциях  до  наших  дней  дожили  сотни  тысяч  фо¬
тографий,  на  которых  в  изящной  виньетке  напечатана
фамилия  «Мебиус».  Видимо,  это  обстоятельство  и  на¬
толкнуло  Акунина  на  ее  использование  в  своих  стилиза¬
циях  —  для  воссоздания  исторического  колорита.
 Пушечная  улица
 Эта  улица,  упоминавшаяся  уже  несколько  раз,  полу¬
чила  свое  нынешнее  название  в  1922  г.  «Родное»  имя
Пушечной  улицы  —  Софийская,  или  Софийка.
 -179-

«—  Гони!  —  крикнул  Эраст  Петрович  вялому  Клюе¬
ву.—Гони!
 Оба  экипажа  на  бешеной  скорости  —  мелькали  дома,
вывески  магазинов,  остолбеневшие  прохожие  —  вынес¬
лись  по  короткой  Софийке  на  широкую  Лубянку,  и  тут
погоня  пошла  всерьез».  Вам  наверняка  памятен  дина¬
мичный  эпизод  погони  за  немецким  агентом  Георгом
Кнабе  («Смерть  Ахиллеса»).
 Улицу  в  1922  г.  переименовали  «в  честь»  некогда  рас¬
полагавшегося  здесь  Пушечного  двора  (о  котором  уже
достаточно  рассказано).  Пролетарской  власти  требова¬
лось  стереть  у  москвичей  воспоминание  о  храме  во  имя
Софии,  Премудрости  Божией  «что  на  Софийке  у  Пушеч¬
ного  двора»,  по  которому  и  называлась  улица  (владе¬
ние  №  5).  Надо  отдать  «борцам  со  старым  миром»  дол¬
жное  —  они  не  наградили  улицу  фамилией  очередного
ниспровергателя.  Как  бы  то  ни  было,  на  карте  Москвы
название  бывшей  Софийки  не  выглядит  чужеродным.
 Стоящий  на  Пушечной  бывший  барский  особ¬
няк  (№  4)  с  середины  XIX  в.  «приютил»  под  своей  кры¬
шей  модные  магазины.  Здесь  я  позволю  себе  разъясне¬
ние:  определение  «модный  магазин»  было  вовсе  не  рав¬
нозначно  понятию  «популярный».  Под  этим  опреде¬
лением  понималась  лавка,  торговавшая  «модами»  —
одеждой,  аксессуарами.  Вот  и  в  доме  №  4  по  Софийке
шла  торговля  подобными  товарами.  Помимо  этого  в
доме  размещалась  своеобразная  «химчистка»  —  некий
Виктор  Булье  принимал  в  чистку  и  реставрацию  круже¬
ва  и  тюль.  Был  в  доме  и  посудный  магазин  —  фарфор  Гар¬
днера  и  хрусталь  Мальцева;  нашлось  место  и  для  «ате¬
лье  дагерротипов».  А  в  1870  г.  в  доме  открылось  заведе¬
ние,  привлекавшее  москвичей  своей  «заграничностью».
Это  был  едва  ли  не  первый  в  городе  вечерний  бар  «Под
альпийской  розой».  Помимо  экзотического  стиля  он
привлекал  посетителей  доставлявшимся  непосредствен¬
 -  180-

но  из  Баварии  пивом.  Новинка  прижилась,  й  масштабы
заведения  стали  расширяться.  Сначала  бар  преобразил¬
ся  в  ресторан  «Альпийская  роза»,  а  немного  позднее  он
занял  почти  весь  дом  —  к  нему  прибавилась  гостиница
того  же  названия.
 «Альпийская  роза»  была  невероятно  популярным
местом  —  посещать  ресторан  считалось  стильным.  Ко¬
нечно,  большую  часть  его  клиентуры  составляли  инос¬
транцы  —  в  основном  обрусевшие  немцы,  благо  непода¬
леку  располагался  объединявший  их  Немецкий  клуб.  Но
и  коренные  москвичи  тоже  любили  ресторан.  Его  попу¬
лярности  у  русской  молодежи  способствовало  то  обсто¬
ятельство,  что  среди  владельцев  «Альпийской  розы»
был  Иван  Константинович  Петкович  —  личность  для
своего  времени  легендарная:  этот  известный  в  академи¬
ческих  кругах  лингвист  (знал  11  языков)  в  1876  г.  всту¬
пил  добровольцем  в  Сербскую  армию,  принимал  учас¬
тие  в  боевых  действиях  и  был  ранен  (сразу  возникают
аллюзии  с  «Турецким  гамбитом»).
 Но  обратимся  к  роману  «Смерть  Ахиллеса»,  «герои¬
ней»  которого  стала  «Альпийская  роза».  «Ресторан  «Аль¬
пийская  роза»  вообще-то  считался  заведением  чинным,
европейским.  Во  всяком  случае,  в  дневное  время.  В  зав¬
трак  и  обед  сюда  приходили  московские  немцы,  как  тор¬
говые,  так  и  служилые.  Кушали  свиную  ногу  с  кислой  ка¬
пустой,  пили  настоящее  баварское  пиво,  читали  берлин¬
ские,  венские  и  рижские  газеты.  Но  к  вечеру  скучные
пивохлебы  отправлялись  по  домам  —  подвести  баланс
по  учетным  книгам,  поужинать  да  засветло  на  перину,  а
в  «Розу»  начинала  стекаться  публика  повеселей  и  пощед¬
рей.  Преобладали  все-таки  иностранцы,  из  тех,  кто  лег¬
че  нравом  и  при  этом  предпочитает  веселиться  не  на
русский,  а  на  европейский  лад,  без  пьяного  крика  и  рас¬
христанности.  Русские  если  и  заглядывали,  то  больше
из  любопытства,  а  с  некоторых  пор  еще  и  для  того,  что¬
 -181-

бы  послушать,  как  поет  мадемуазель  Ванда»,  —  пишет
Акунин.  Цитат,  посвященных  «мамзели  Ванде,  с  исклю¬
чительным  разбором  барышне»,  в  романе  достаточно,
но  приводить  их  все,  я  думаю,  не  стоит.  Отмечу  только
интересную  деталь,  которая  может  послужить  хорошим
аргументом  в  споре  с  любителями  «разоблачать»  Акуни¬
на.  Помните  эпизод,  в  котором  Ахимас  инструктирует
Ванду  относительно  того,  как  лучше  завлечь  Соболева?
«Ванда  взяла  деньги,  нарочно  сделала  вид,  что  пересчи¬
тывает.
 — 	Все  десять  тысяч?  То-то.  —  Она  легонько  стукнула
Ахимаса  пальчиком  по  носу.  —  Ты,  Коля,  не  опасайся.
Вы,  мужчины,  народец  нехитрый.  Не  уйдет  от  меня  твой
герой.  Скажи,  он  песни  любит?  Там  у  Дюссо  в  рестора¬
не,  кажется,  роялино  есть.
 Вот  оно,  подумал  Ахимас.  Искра  для  мины.
 — 	Да,  любит.  Больше  всего  романс  «Рябина».  Знаете
такой?
 Ванда  задумалась,  покачала  головой.
 — 	Нет,  я  русских  песен  мало  пою,  все  больше  евро¬
пейские».
 Правда,  исполнение  «романса»  происходит  не  в  ме¬
сте  постоянных  выступлений  «восторженной  патриот¬
ки»,  а  по  соседству  —  в  гостинице  «Дюссо»  (Театральный
проезд;  после  «успеха»  Ванды  Ахимас  «завернул  с  Со-
фийки  в  подворотню,  очень  кстати  выводившую  в  зад¬
ний  двор  «Дюссо»,  как  раз  под  окна  Соболевских  апар¬
таментов»).  Однако  поскольку  то,  о  чем  я  собираюсь
рассказать,  не  имеет  непосредственного  отношения  к
московской  топографии,  точная  привязка  к  месту  не
слишком  важна.
 Почему  Ахимас  называет  сразу  узнаваемую  читате¬
лями  песню  «Тонкая  рябина»  романсом?  Что  это  —  не¬
вежество  человека,  бывающего  в  России  наездами?  Ока¬
зывается,  нет.  Исполняемое  Вандой  музыкальное  про¬
 -  182-

изведение  —  вовсе  не  народная  песня,  как  многие  счи¬
тают.  Ее  автор  —  уроженец  Ярославля  Иван  Захарович
Суриков,  занимавшийся  в  Москве  мелкой  торговлей.
Ему  принадлежит  целый  ряд  стихотворений  и  песен;
кроме  того,  Суриков  организовал  среди  своих  коллег
настоящий  поэтический  кружок.  Из  всего  наследия  И.  3.
Сурикова  самая  известная  —  песня  о  рябине,  вошедшая
в  сокровищницу  русского  фольклора.  Вот  только  при¬
вычное  нашему  уху  название  ей  дал  не  автор.  Сам  Сури¬
ков  называл  (и  под  этим  названием  опубликовал)  свое
творение  —  «Романс».  Как  это  часто  бывает  у  Акунина,
почти  неуловимый  нюанс,  придающий  эпизоду  аромат
исторической  достоверности.  Вовсе  не  верхоглядство,
а  тонкое  знание  культурной  среды  проявляет  «будущий
граф  Санта-Кроче»!
 Улица  Рождественка
и  Звонарский  переулок
 Рождественка  —  достаточно  длинная  улица;  начина¬
ясь  от  Театрального  проезда,  она  прорезает  весь  Белый
город,  упираясь  другим  своим  концом  в  одноименный
бульвар.  Там,  возле  бывших  городских  стен  в  1386  г.  на
высоком  берегу  Неглинной  был  основан  Рождественс¬
кий  женский  монастырь.  В  его  ансамбль  входит  храм  во
имя  св.  Иоанна  Златоуста  —  один  из  нескольких,  имев¬
шихся  в  Москве  на  рубеже  XIX—XX  вв.  Рассуждая  о  том,
в  какой  церкви  лучше  начинать  семейную  жизнь,  Аку¬
нин  замечает:  «Лица  знатные  и  высокочиновные  не
очень-то  вольны  в  выборе,  ибо  церковь  должна  быть
сановной  и  просторной,  иначе  не  вместить  гостей,  пред¬
ставляющих  цвет  московского  общества.  А  на  венчании,
 -183-

Рождественка
 которое  заканчивалось  в  чинной  и  помпезной  Златоус-
тинской  церкви,  собралась  «вся  Москва».  Зеваки,  стол¬
пившиеся  у  входа,  где  длинной  вереницей  выстроились
экипажи,  показывали  на  карету  самого  генерал-губерна¬
тора,  князя  Владимира  Андреевича  Долгорукого,  а  это
означало,  что  свадьба  справляется  по  наивысшему  ран¬
жиру»  («Азазель»).  Судя  по  этому  описанию,  свадьба
Эраста  Петровича  и  Лизаньки  действительно  была  рос¬
кошной.  Тем  страшнее  воспринимается  то,  что  проис¬
ходит  после...  Вот  только  с  местом  проведения  обряда
возникают  очередные  вопросы.
 Как  уже  говорилось,  «Златоустинских  церквей»  было
несколько.  Самой  «помпезной»  из  них,  бесспорно,  нужно
признать  именно  храм  Рождественского  монастыря.  Этот
храм  был  сначала  возведен  и  освящен  в  1626  г.  в  дереве,  к
1678  г.  его  полностью  перестроили  в  камне.
 Церковь  Иоанна  Златоуста  в  Рождественском  мона¬
стыре  была  любима  жертвователями:  благодаря  им  воз¬
 -  184-

никли  ее  изумительные  фрески  и  многие  позднейшие
архитектурные  добавления.  Даже  испытания,  выпавшие
на  долю  строений  и  храмов  монастыря  (в  1922  г.  монас¬
тырь  закрыли  и  передали  его  помещения  жилому  фон¬
ду,  а  затем  устроили  в  нем  перевалочную  базу  для  зэков,
которых  вывозили  для  работы  на  предприятия  и  строй¬
ки  города)  не  сумели  испортить  неповторимое  творе¬
ние  русских  архитекторов  и  живописцев.
 Но  дело  в  том,  что  в  церквах,  принадлежащих  мона¬
стырям,  по  канонам  православия  венчальные  службы  не
проводятся!  Может  быть,  в  истории  случались  исклю¬
чения  из  этого  правила  (правда,  мне  о  них  не  извест¬
но),  но  это  должны  быть  именно  исключения,  вызван¬
ные  какими-то  форсмажорными  обстоятельствами.
Вряд  ли  свадьба  двух  даже  очень  милых  молодых  людей
могла  быть  отнесена  к  разряду  подобных  случаев.  Чест¬
но  говоря,  когда  я  узнала  об  этом,  мне  стало  немного
обидно:  уж  слишком  живо  представляется  описанная
Акуниным  свадьба.
 Но,  может  быть,  писатель  имел  в  виду  другую  цер¬
ковь  Иоанна  Златоуста?  К  сожалению,  такое  предполо¬
жение  не  выдерживает  проверки.  Все  имевшиеся  в  Мос¬
кве  храмы  во  имя  этого  святого  тоже  были  монастырс¬
кими.  Из  общего  ряда  выбивался  храм  в  Лужниках  —  он
как  раз  был  самостоятельным;  но  задолго  до  начала  опи¬
сываемого  в  «Азазеле»  времени  его  превратили  в  при¬
дел  к  храму  Тихвинской  Божией  Матери.
 А  ведь  название  «Златоустинская  церковь»  звучит
так  по-московски!  Даже  Златоустинские  переулки  в  го¬
роде  есть  (Маросейка)...
 Вернемся  от  монастыря  немного  назад,  вспоминая
еще  один  эпизод  из  «Азазеля»:  «На  углу  Рождественки
поперек  улицы  влез  ломовик,  груженный  досками,  да
так  и  перегородил  всю  проезжую  часть.  Эраст  Петро¬
вич  в  крайнем  волнении  вскочил  и  даже  приподнялся
 -  185-

на  цыпочки,  глядя  вслед  успевшему  проскочить  фаэто¬
ну».  Это  Эраст  Петрович  старается  не  упустить  из  виду
«египетскую  царицу»  Амалию  Бежецкую.
 Мы  пришли  к  дому  №  12.  В  1874  г.  этот  старинный
барский  особняк  (в  числе  владельцев  —  Оболенские)
приобрел  купец  А.  Н.  Прибылен,  однако  приобрел  не
для  себя.  Он  был  одним  из  верхушки  так  называемого
Общества  Верхних  торговых  рядов  —  общественной
организации,  занимавшейся,  помимо  прочего,  и  благо¬
творительностью.  В  1876  г.  в  здании  открылась  лечеб¬
ница  для  приходящих  больных.  Затем  к  ней  прибави¬
лась  лечебница  с  родильным  приютом  И.  Ю.  Якуба
(1890-е  гг.).  А  для  нас  с  вами  интереснее  всего  лечебни¬
ца  и  поликлиника  при  Взаимно-вспомогательном  обще¬
стве  ремесленников,  тоже  размещавшаяся  в  одном  из
строений  дома  №  12  по  Рождественке.  Помните,  как  в
«Декораторе»  Анисий  Тюльпанов  отправляется  со  сво¬
ей  несчастной  сестрой  Сонькой  к  «черепахе»  доктору
Стеничу,  чтобы  проверить  его  причастность  к  серий¬
ным  убийствам  и  заодно  лишний  раз  проверить  состоя¬
ние  «великовозрастной  идиотки»?  Для  этих  благих  це¬
лей  Анисий  и  Сонька  совершают  в  далекую  поездку,  и
Тюльпанов  сокрушается:  «Обычно  ездили  ближе,  к  док¬
тору  Максим  Христофорычу  на  Рождественку,  во  Взаим¬
но-вспомогательное  общество...  Для  нее,  дурехи,  любой
выезд  —  событие,  а  в  больницу,  к  «доту»  (что  на  Соньки-
ном  языке  означало  «доктор»)  убогая  ездить  особенно
любила.  Там  с  ней  долго,  терпеливо  разговаривали,  не¬
пременно  давали  конфету  или  пряник...»
 На  другой  стороне  Рождественки,  прямо  напротив
бывшей  благотворительной  лечебницы,  поворот  в  Зво¬
нарский  переулок.  Акунин  называет  его  Звонарным
(«Статский  советник»),  и  это  не  ошибка:  в  названии  пе¬
реулка  существуют  разночтения,  ведь  оно  не  было  при¬
своено  официально,  а  пришло  из  разговорной  речи.
 -  186-

Акунин  упоминает  его  в  связи  с  «Петросовскими  баня¬
ми»,  а  вот  таких  бань  в  Москве  не  существовало,  зато
имелись  Сандуновские,  и  как  раз  в  тех  местах,  о  кото¬
рых  мы  читаем:  «Недавно  открывшиеся  близ  Рожде¬
ственки  Петросовские  бани  уже  успели  стать  одной  из
московских  достопримечательностей».  Для  чего  же  пи¬
сателю  понадобилось  менять  название  «достопримеча¬
тельности»?  Да  скорее  всего  только  для  того,  чтобы  сме¬
лее  дать  волю  фантазии!  Трагикомический  эпизод  из
«Статского  советника»,  местом  действия  которого  ста¬
новится  баня,  едва  ли  не  самый  захватывающий  в  рома¬
не.  В  конце  концов,  в  авантюрном  детективе  хитросп¬
летения  сюжета  для  читателя  подчас  ценнее  самых  вер¬
ных  исторических  сведений.  Впрочем,  писатель  не
слишком  отошел  от  истины:  «Еще  несколько  лет  назад
здесь  было  одноэтажное  бревенчатое  здание,  где  мыли
за  пятнадцать  копеек,  пускали  кровь,  ставили  банки  и
резали  мозоли.  Приличная  публика  в  этот  грязный,  па¬
хучий  сарай  не  заглядывала,  предпочитая  мыться  у  Хлу¬
дова  в  Центральных.  Однако  объявился  у  бань  новый
хозяин,  человек  европейской  хватки,  и  перестроил  Пет¬
росы  по  самому  последнему  слову  мировой  техники.
 Возвел  каменный  палас  с  кариатидами  и  атлантами,
пустил  во  внутреннем  дворике  фонтан,  стены  облице¬
вал  мрамором,  понавесил  зеркал,  расставил  мягких  ди¬
ванов,  и  бывшее  копеечное  заведение  превратилось  в
храм  неги,  которым  не  побрезговал  бы  и  сам  изнежен¬
ный  Гелиогабал.  «Простонародного»  отделения  не  ос¬
талось  вовсе,  только  «купеческое»  и  «дворянское»  для
обоего  пола»  («Статский  советник»).
 А  вот  что  сообщает  в  «Москве  и  москвичах»  Гиляров¬
ский:  «Сандуновские  бани,  как  и  переулок,  были  назва¬
ны  в  начале  прошлого  века  [имеется  в  виду  XIX  в.]  в
честь  знаменитой  актрисы-певицы  Сандуновой.  Так  их
зовут  теперь,  так  их  звали  и  в  пушкинские  времена.
 -187-

По  другую  сторону  Неглинки,  в  Крапивинском  пе¬
реулке,  на  глухом  пустыре  между  двумя  прудами,  были
еще  Ламакинские  бани.  Их  содержала  Авдотья  Ламаки-
на.  Место  было  трущобное,  бани  грязные,  но,  за  неиме¬
нием  лучших,  они  были  всегда  полны  народа.
 Во  владении  Сандуновой  и  ее  мужа,  тоже  знаменитого
актера  Силы  Сандунова,  дом  которого  выходил  в  соседний
Звонарный  переулок,  также  был  большой  пруд.
 Здесь  Сандунова  выстроила  хорошие  бани  и  сдала  их
в  аренду  Ламакиной,  а  та,  сохранив  обогащавшие  ее  ста¬
рые  бани,  не  пожалела  денег  на  обстановку  для  новых.
 Они  стали  лучшими  в  Москве.  Имя  Сандуновой  помог¬
ло  успеху:  бани  в  Крапивинском  переулке  так  и  остались
Ламакинскими,  а  новые  навеки  стали  Сандуновскими.
 В  них  так  и  хлынула  Москва,  особенно  в  мужское  и
женское  «дворянское»  отделение,  устроенное  с  неслы¬
ханными  до  этого  в  Москве  удобствами:  с  раздевальной
зеркальной  залой,  с  чистыми  простынями  на  мягких
диванах,  вышколенной  прислугой,  опытными  банщика¬
ми  и  банщицами.  Раздевальная  зала  сделалась  клубом,
где  встречалось  самое  разнообразное  общество».
 Обратите  внимание:  знаменитый  москвовед  называет
переулок  именно  Звонарным;  не  слишком  различаются  и
описания  «храма  неги»  в  реалистичном  очерке  и  романе.
 Но  почему  все-таки  у  Акунина  бани  стали  «Петросов-
скими»,  остается  неясным.  Дворянин  Сила  Николаевич
Сандунов  происходил  из  грузинского  рода  Зандукели
(став  комическим  актером,  он,  как  было  принято,  изме¬
нил  фамилию).  Видимо,  название  «с  восточным»  оттен¬
ком  призвано  напоминать  об  истинной  фамилии  осно¬
вателя  реально  существовавших  бань  (построенных  суп¬
ругами  Зандукели  в  1806  г.).  Кстати,  официальное
название  Сандунов  было  «Неглиненские  бани».  В  кон¬
це  XIX  в.,  как  и  описано  в  «Статском  советнике»,  у  Сан¬
дунов  появился  новый  владелец,  точнее,  владелица  —
 188-

дочь  лесопромышленника  миллионера  В.  И.  Фирсано¬
ва.  То,  что  последовало  за  этим,  тоже  трудно  рассказать
лучше  и  полнее,  чем  это  сделал  Гиляровский:  «После
смерти  Ивана  Фирсанова  владетельницей  бань,  двадца¬
ти  трех  домов  в  Москве  и  подмосковного  имения  «Сред-
никово»,  где  когда-то  гащивали  великие  писатели  и  по¬
эты,  оказалась  его  дочь  Вера.
 Широко  и  весело  зажила  Вера  Ивановна  на  Пречис¬
тенке,  в  лучшем  из  своих  барских  особняков,  перешед¬
ших  к  ней  по  наследству  от  отца.  У  нее  стали  бывать  и
золотая  молодежь,  и  модные  бонвиваны  —  львы  столи¬
цы,  и  дельные  люди,  вплоть  до  крупных  судейских  чи¬
нов  и  адвокатов.  Большие  коммерческие  дела  после  отца
Вера  Ивановна  вела  почти  что  лично.
 Через  посещавших  ее  министерских  чиновников  она
узнавала,  что  надо,  и  умело  проводила  время  от  време¬
ни  свои  коммерческие  дела.
 Кругом  нее  вилась  и  красивая  молодежь,  довольство¬
вавшаяся  веселыми  часами,  и  солидные  богачи,  и  чинов¬
ные,  и  титулованные  особы,  охотившиеся  за  красотой,
а  главным  образом  за  ее  капиталами.
 В  один  прекрасный  день  Москва  ахнула:
 —  Вера  Ивановна  вышла  замуж!
 Ее  мужем  оказался  гвардейский  поручик,  сын  боево¬
го  генерала,  Гонецкий.
 До  женитьбы  он  часто  бывал  в  Москве  —  летом  на
скачках,  зимой  на  балах  и  обедах,  но  к  Вере  Ивановне  —
«ни  шагу»,  хотя  она  его,  через  своих  друзей,  старалась
всячески  привлечь  в  свиту  своих  ухаживателей.
 В  числе  ее  друзей,  которым  было  поручено  залучить
Гонецкого,  оказались  и  его  друзья.  Они  уверили  «Верочку»,
что  он  единственный  наследник  старого  польского  магна-
та-миллионера,  что  он  теперь  его  засыплет  деньгами.
 Друзья  добились  своего!  Вера  Ивановна  Фирсанова
стала  Гонецкой.  После  свадьбы  молодые,  чтобы  избе¬
 -  189-

жать  визитов,  уехали  в  «Средниково»,  где  муж  ее  совер¬
шенно  очаровал  тем,  что  предложил  заняться  ее  дела¬
ми  и  работать  вместе  с  ней.
 Просмотрев  доходы  от  фирсановских  домов,  Гонец-
кий  заявил:
 — 	А  вот  у  Хлудовых  Центральные  бани  выстроены!
Тебе  стыдно  иметь  сандуновские  развалины;  это  срамит
фамилию  Фирсановых.  Хлудовых  надо  перешибить!
 Задев  «купеческое  самолюбие»  жены,  Гонецкий  ука¬
зал  ей  и  на  те  огромные  барыши,  которые  приносят
Центральные  бани.
 — 	Первое  —  это  надо  Сандуновские  бани  сделать  та¬
кими,  каких  Москва  еще  не  видела  и  не  увидит.  Вместо
развалюхи  построим  дворец  для  бань,  сделаем  все  по  пос¬
леднему  слову  науки,  и  чем  больше  вложим  денег,  тем
больше  будем  получать  доходов,  а  Хлудовых  сведем  на  нет.
О  наших  банях  заговорит  печать,  и  ты  —  знаменитость!
 Перестройка  старых  бань  была  решена...
 Звонарский  переулок
 -  190-

...После  поездки  по  европейским  баням,  от  Турции
до  Ирландии,  в  дворце  молодых  на  Пречистенке  состо¬
ялось  предбанное  заседание  сведущих  людей.  Все  дело
вел  сам  Гонецкий,  а  строил  приехавший  из  Вены  архи¬
тектор  Фрейденберг.
 Пользуясь  постройкой  бань,  Гонецкий  в  какие-ни¬
будь  несколько  месяцев  обменял  на  банковские  чеки,
подписанные  его  женой,  свои  прежние  долговые  обя¬
зательства,  которые  исчезли  в  огне  малахитового  ками¬
на  в  кабинете  «отставного  ротмистра  гвардии»,  проме¬
нявшего  блеск  гвардейских  парадов  на  купеческие  мил¬
лионы».  Пиковый  валет,  да  и  только.  Фандорина  на  него
не  нашлось...  Но  бани  действительно  вышли  отличны¬
ми:  для  них  был  даже  проложен  специальный  водопро¬
вод  до  Москвы-реки  и  выстроена  собственная  насосная
станция  (квартал  между  Курсовым  переулком  и  Пречи¬
стенской  набережной).  О  размахе  предприятия  говорит
тот  факт,  что  даже  это  чисто  техническое  строение  ока¬
залось  настолько  роскошным,  что  впоследствии  было
предоставлено  одному  из  посольств.
 Но  в  погоне  за  прибылью  новые  хояева  Сандунов  не
брезговали  и  некрупной  добычей:  вопреки  утвержде¬
нию  Акунина,  простонародные  «общие»  отделения  все-
таки  остались:  самые  дешевые  билеты  в  Сандуны  сто¬
или  всего  5  копеек!  Разумеется,  чтобы  не  смущать  «при¬
личных»  посетителей  зрелищем  такого  убожества,
предусмотрительный  Гонецкий  приказал  выстроить  для
«общих»  отдельное  здание  в  глубине  того  самого  двора,
где  Фандорин  демонстрирует  «нигилистам»  беспреце¬
дентный  «Полет  ястреба»  —  прыжок  с  крыши,  во  время
которого  детектив  сумел  остаться  невредимым:  «Статс¬
кий  советник...  сумел  подняться  сначала  на  четверень¬
ки,  а  затем  и  в  полный  рост.  То  ли  наука  Крадущихся
спасла,  то  ли  Будда  Амида,  а  вернее  всего  —  кстати  под¬
вернувшийся  сугроб.
 -191-

Шатаясь,  пересек  двор,  через  подворотню  выбрался  в
Звонарный  переулок  —  прямо  в  объятья  городовому.
 — 	Осподи,  совсем  с  ума  посходили!  —  ахнул  тот,  уви¬
дев  облепленного  снегом  голого  человека.  —  Палят  по¬
чем  зря,  в  снегу  телешом  купаются!  Ну,  господин  хоро¬
ший,  ночевать  тебе  в  околотке».
 Следует  добавить,  что  Сандуны  фигурируют  у  Акуни¬
на  и  под  своим  собственным  именем  —  как  неотъемлемая
примета  московской  жизни.  Вот  мошенник  Савин-Момус,
собирающий  информацию  для  очередной  аферы,  высп¬
рашивает  у  собеседника  подробности  его  биографии:
 «—  Ты  вот  Москвы  не  знаешь  и  про  бани  Сандуновс-
кие,  поди,  не  слыхивал?
 — 	Отчего  же,  бани  известные,  —  ответил  Момус,  под¬
ливая.
 — 	То-то,  что  известные.  Я  там,  в  господском  отделении,
самый  первый  человек  был.  Егора  Тишкина  всякий  знал.
И  кровь  отворить,  и  мозолю  срезать,  и  побрить  первоста¬
тейно,  все  мог.  А  знатнее  всего  по  теломятному  делу  гре¬
мел.  Руки  у  меня  были  умные.  Так  по  жилкам  кровь  разго¬
нял,  так  косточки  разминал,  что  у  меня  графья  да  генера¬
лы  будто  котята  мурлыкали»  («Пиковый  валет»).
 «У  вас  в  Москве  Петросовские  бани  очень  уж  хороши,
и  расположение  удобное»,  —  словно  вторит  «оборотень»
Глеб  Георгиевич  Пожарский,  полковник  и  князь,  «вице¬
директор  Департамента  полиции»  («Статский  советник»).
 Неглинный  проезд  (Неглинная  ул.).
Ресторан  «Эрмитаж»
 На  берегах  исчезнувшей  Неглинки  есть  и  другие  ме¬
ста,  которые  нам  с  вами  стоит  осмотреть.  Так,  Неглин¬
 -  192-

ная  улица  (до  1922  г.  —  Неглинный  проезд)  представля¬
ет  интерес  не  только  как  один  из  пунктов  нашей  с  вами
экскурсии,  но  и  как  уникальная  по  истории  своего  воз¬
никновения  транспортная  артерия.  Обычно  улицы  ста¬
рого  города  возникали  на  месте  древних  дорог;  их  из¬
гибы  были  обусловлены  необходимостью  объезда  каких-
либо  неровностей  рельефа  или  важных  по  своему
значению  построек.  А  вот  Неглинная  улица  повторяет
контуры  русла  реки  Неглинки.
 В  XVII  в.  этот  приток  Москвы-реки  был  полноводным
и  достаточно  чистым  —  на  его  берегах  строились  бани  и
мостки  для  стирки  белья.  На  протяжении  всего  течения
Неглинки  имелось  шесть  прудов-резервуаров,  из  которых
черпали  воду  для  тушения  пожаров  и  где  заодно  разводи¬
ли  рыбью  молодь.  Но  к  середине  XVIII  в.,  с  развитием  в
городе  производства,  Неглинка,  в  которую  сливались  про¬
мышленные  стоки  и  нечистоты,  превратилась  в  зловон¬
ный  поток.  По  свидетельству  современников,  над  обмелев-
 Неглипный  проезд
 7-  Москва  акунинская
 -  193  -

шей  рекой  стоял  вонючий  туман.  Городские  власти  попы¬
тались  решить  проблему,  вычистив  русло  Неглинки  и  об¬
лицевав  его  камнем,  —  после  этого  реку  переименовали  в
«Неглинный  канал»  (это  его  строитель  Бланкеннагель  жил
на  Кузнецком  мосту).  Но  цивильное  оформление  несчаст¬
ной  реки  не  помешало  москвичам  по-прежнему  загрязнять
ее.  Вот  какое  описание  Неглинки  тех  времен  приводит
Сытин:  «Историк  Москвы  И’  М.  Снегирев  в  своих  воспоми¬
наниях  так  описывает  Неглинную  улицу:  «Обыкновенный
мой  путь  (в  университет  в  1806  г.  —  П.  С)  лежал  канавой
(Неглинным  каналом),  обложенной  диким  камнем.  Так  как
в  дождливое  время  по  обе  стороны  канавы  были  непрохо¬
димые  грязи,  то  я  пробирался  по  камням.  Канава  вела  на
каменный  Кузнецкий  мост,  на  который  надобно  было  всхо¬
дить  ступеней  пятнадцать  подарками.  Теперь  (1866  г.)  все
это  сравнено  так,  что  и  следу  нет  арок  и  ступенчатой  лест¬
ницы,  на  которой  сиживали  нищие  и  торговки»  (орфог¬
рафия  сохранена).
 В  1816  г.  власти  снова  обратили  внимание  на  Неглин-
ку:  к  1820  г.  три  километра  реки  были  надежно  упрята¬
ны  под  землю;  окончательно  Неглинная  исчезла  с  по¬
верхности  земли  в  1912  г.  Гиляровский  пишет:  «Светло-
водная  речка  Неглинка,  заключенная  в  трубу,  из-за
плохой  канализации  стала  клоакой  нечистот,  которые
стекали  в  Москву-реку  и  заражали  воду.
 С  годами  труба  засорилась,  ее  никогда  не  чистили,
и  после  каждого  большого  ливня  вода  заливала  улицы,
площади,  нижние  этажи  домов  по  Неглинному  проезду.
 Потом  вода  уходила,  оставляя  на  улице  зловонный
ил  и  наполняя  подвальные  этажи  нечистотами.
 Так  шли  годы,  пока  не  догадались  выяснить  причи¬
ну.  Оказалось,  что  повороты  (а  их  было  два:  один  —  под
углом  Малого  театра,  а  другой  —  на  площади,  под  фон¬
таном  с  фигурами  скульптора  Витали)  были  забиты  от¬
бросами  города.
 -  194-

Подземные  болота,  окружавшие  площадь,  как  и  в
древние  времена,  тоже  не  имели  выхода.
 Начали  перестраивать  Неглинку,  открыли  ее  своды»
(«Москва  и  москвичи»).
 Вряд  ли  Гиляровский  лично  видел  речку  в  те  далекие
времена,  когда  она  с  полным  правом  могла  называться
«светловодной»,  —  это,  скорее  всего,  художественный
прием.  Обратим  внимание  на  другое:  в  «Москве  и  моск¬
вичах»  гидротехническое  сооружение  определяется  как
«труба»  —  современному  читателю  так  и  представляют¬
ся  аккуратные  тюбинги.  На  самом  деле  Неглинная  текла
по  подземным  галереям.  Вот  как  Гиляровский  описывал
ее  устройство:  Неглинка  «...еще  в  екатерининские  време¬
на...  была  заключена  в  подземную  трубу:  набили  свай  в
русло  речки,  перекрыли  каменным  сводом,  положили
деревянный  пол,  устроили  стоки  уличных  вод  через  спус¬
кные  колодцы  и  сделали  подземную  клоаку  под  улицами».
 Во  входящем  в  книгу  «Москва  и  москвичи»  очерке
«Тайны  Неглинки»  журналист  описывает  свою  экспеди¬
цию  в  «подземную  клоаку  под  Москвой».  Устройство
подземного  водостока  оказалось  полумерой:  «Трубную
площадь  и  Неглинный  проезд  почти  до  самого  Кузнец¬
кого  моста  тогда  заливало  при  каждом  ливне,  и  залива¬
ло  так,  что  вода  водопадом  хлестала  в  двери  магазинов
и  в  нижние  этажи  домов  этого  района.  Происходило  это
оттого,  что  никогда  не  чищенная  подземная  клоака  Не¬
глинки,  проведенная  от  Самотеки  под  Цветным  бульва¬
ром,  Неглинным  проездом,  Театральной  площадью  и
под  Александровским  садом  вплоть  до  Москвы-реки,  не
вмещала  воды,  переполнявшие  ее  в  дождливую  погоду.
Это  было  положительно  бедствием,  но  «отцы  города»
не  обращали  на  это  никакого  внимания...  Кроме  «закон¬
ных»  сточных  труб,  проведенных  с  улиц  для  дождевых
и  хозяйственных  вод,  большинство  богатых  домовла¬
дельцев  провело  в  Неглинку  тайные  подземные  стоки
 -  195-

для  спуска  нечистот,  вместо  того  чтобы  вывозить  их  в
бочках,  как  это  было  повсеместно  в  Москве  до  устрой¬
ства  канализации.  И  все  эти  нечистоты  шли  в  Москву-
реку».  Далее  журналист  описывает  реконструкцию  1912  г.
 В  «желтой»  прессе  и  по  сей  день  иной  раз  появляют¬
ся  пугающие  статьи  о  зловещих  лабиринтах  под  Неглин¬
ной  улицей.  Дохлая  собака,  обнаруженная  Гиляровским
во  время  его  диггерского  рейда,  трансформируется  в
этих  писаниях  в  настоящее  кладбище  жертв  бандитских
разборок...  Завершая  рассказ  об  истории  возникновения
Неглинной  улицы,  сообщаю  любителям  «жареного»:  с
1966  г.  Неглинка  действительно  течет  в  бетонной  трубе.
Может  быть,  эта  труба  и  обслуживающий  ее  коллектор
под  гостиницей  «Метрополь»  находятся  и  не  в  идеаль¬
ном  состоянии,  но  прежнего  зловония  нет  и  в  помине.
А  сами  галереи  никуда  не  делись,  и  археологи  нередко  на¬
ходят  в  них  старинные  вещицы,  занесенные  туда  водой.
 Современники  относились  к  испускаемой  загажен¬
ной  Неглинкой  вони  как  к  неизбежному  злу  —  попросту
старались  не  обращать  на  нее  внимания.  Так,  в  1864  г.
рядом  с  очагом  зловония,  на  углу  Неглиненского  проез¬
да  и  Петровского  бульвара,  купец  А.  Я.  Пегов  основал
пафосный  ресторан  «Эрмитаж».  Его  компаньоном  был
знаменитый  французский  кулинар  Люсьен  Оливье  —
«изобретатель»  того  самого  салата,  который  теперь  во
всем  мире  называют  «московским».  Первая  дегустация
этого  блюда  состоялась  именно  в  ресторане  «Эрмитаж».
 Заведение  (иногда  называвшееся  в  быту  «рестора¬
ном  Оливье»)  было  очень  популярно,  и  разбогатевший
Пегов  скупил  все  окрестные  дома,  увеличивая  площадь
ресторана  (владения  №  12—14  по  Неглинной  улице).  Все
они  были  объединены  и  перестроены  в  едином  стиле.
 Считалось  престижным  проводить  там  банкеты  и
свадьбы.  И  Сенька  Скориков  в  своих  мечтах  о  том,  как
отобьет  свою  женщину-вамп  у  «кавалеров-любовников»,
 —  196-

«и  свадьбу  представлял,  и  пир  в  ресторане  «Эрмитаж»
(«Любовник  Смерти»),
 Выходили  на  Неглинный  проезд  и  Сандуновские
бани.
 Рождественский  и  Цветной  бульвары.
Трубная  площадь
 Мы  с  вами  уже  упоминали  Рождественский  бульвар
(глава  «Рождественка»);  теперь  настала  пора  позна¬
комиться  с  ним  и  прилегающей  местностью  вплотную.
Но,  говоря  о  нем,  нельзя  обойти  вниманием,  например,
Трубную  площадь  или  Цветной  бульвар,  —  эти  места  рас¬
положены  слишком  близко  друг  от  друга.  Здесь  же  про¬
ходит  и  Трубная  улица,  также  упоминающаяся  у  Акунина.
 Окрестности  Трубной  площади  —  одно  из  первых
мест  на  территории  столицы,  где  начали  селиться  люди
(так  называемое  Драчевское  городище).  Глядя  на  город¬
скую  застройку  и  поток  автотранспорта,  трудно  пред¬
ставить  себе  убогие  землянки  на  берегу  медленно  катив¬
шей  свои  воды  реки  Неглинной.  Впрочем,  местные  оби¬
татели  издавна  называли  ее  Самотекой  —  память  об  этом
дошла  до  наших  дней  в  названиях  расположенных  не¬
подалеку  Самотечных  улиц.  Протекала  здесь  (до  XIX  в.)
и  еще  одна  московская  речушка  —  Напрудная.
 Во  время  постройки  стен  Белого  города  в  них  был
предусмотрен  водосток  для  вод  Неглинки  —  так  называ¬
емая  «труба»,  а  выражаясь  современным  языком,  тон¬
нель.  Для  того  чтобы  через  эту  «трубу»  на  территорию
города  не  проникали  непрошеные  гости,  она  была  с  обо¬
их  концов  закрыта  коваными  решетками.  Поэтому  пе¬
редовое  для  своего  времени  гидротехническое  сооруже¬
 -  197-

ние  и  возникшая  впоследствии  площадь  именовалась
Трубной,  или  попросту  Трубой.
 Дав  волю  юмору,  можно  предположить,  что,  подоб¬
но  тому  как  древняя  «труба»  уносила  в  себе  воды  Неглин-
ки,  Трубная  площадь  стала  собирать  все,  что  не  умеща¬
лось  в  центре  города.  Так,  в  1840  г.  сюда  перевели  из
Охотного  ряда  так  называемый  Птичий  ряд  —  лавочки,
в  которых  продавались  живые  птицы  (как  обычные
домашние,  так  и  певчие).  В  1851  г.  от  Китайгородской
стены  было  решено  убрать  мешавшие  проезду  лавки,
торговавшие  саженцами  деревьев,  рассадой,  семенами,
срезанными  цветами.  Им  тоже  нашлось  место  на  Трубе.
Эти  «новоселы»  положили  начало  долгие  годы  шумев¬
шему  на  площади  Птичьему  рынку,  метко  обрисованно¬
му  А.П.  Чеховым  (рассказ  «В  Москве  на  Трубной  площа¬
ди»).  Е.  Иванов  отмечает:  «Пестрота  посетителей  это¬
го  рынка  конкурировала  с  Сухаревкой».
 В  обе  стороны  от  Трубы  шел  Неглиненский  канал.
Городские  власти  заботливо  обсадили  его  берега  дерев¬
цами,  но  гулять  под  ними  желающих  не  находилось.
Подземная  галерея,  в  которую  была  спрятана  Неглин-
ка,  проходила  непосредственно  под  Трубной  площадью,
а  для  стока  вод  в  начале  современного  Цветного  буль¬
вара  был  устроен  водопад.
 Цветной  бульвар  по-своему  уникален.  Он,  единствен¬
ный  из  всех  московских  бульваров,  не  образован  после
сноса  стен  Белого  города.  Он  —  память  об  осушенном  и
засыпанном  Неглиненском  канале.  В  1844  г.  М.Н.  Загос¬
кин  восхищенно  замечал:  «Придет  ли  кому  в  голову,  что
этот  широкий  бульвар  на  Трубе,  со  своими  зелеными
полянами  и  гладкими  дорожками,  был  не  так  еще  давно
почти  непроходимым  и  зловонным  болотом!»  («Моск¬
ва  и  москвичи»).
 Сначала  бульвар  назывался  Трубным,  а  с  1851  г.,  ког¬
да  на  Трубе  появились  цветочные  лавки,  стал  Цветным.
 -  198-

Цветной  бульвар  стал  местом  гуляний  «простого  на¬
рода»;  благодаря  этому  на  нем  размещалось  множество
балаганов  и  паноптикумов,  «в  которых  за  сходную  пла¬
ту  показывались  ярмарочные  диковинки  вроде  говоря¬
щих  пауков  с  человечьей  головой»  (В.П.  Сытин).  Во  вто¬
рой  половине  XIX  в.  Трубная  площадь  и  прилегающие
к  ней  Цветной  и  Рождественский  бульвары  обстроились
каменными  домами,  в  которых  сдавались  внаем  кварти¬
ры  и  комнаты.  «Жилье-то  Сенька,  конечно,  сыскал  —  чай
Москва,  не  Сибирь.  Сел  в  Театральном  проезде  на  лиха¬
ча,  спросил,  где  способнее  обустроиться  приезжему  че¬
ловеку,  чтоб  прилично  было,  ну  и  доставил  его  извоз¬
чик  с  ветерком  в  нумера  мадам  Борисенко  на  Трубной»
(«Любовник  Смерти»).
 Акунин,  опираясь  на  того  же  Сытина,  описывает
Рождественский  бульвар  как  вполне  респектабельное
местечко:  «Сошли  на  круто  идущей  вверх  зеленой  ули¬
це,  которую  Петя  назвал  Рождественским  бульваром.
Свернули  в  переулок.
 Был  уже  десятый  час,  стемнело,  и  зажглись  фонари.
 —  Вот  он,  дом  Просперо,  —  тихонько  сказал  Петя,
показав  на  одноэтажный  особнячок»  («Любовница
смерти»;  спутница  Пети  —  Маша-Коломбина).
 Но  в  то  же  время  место  это  и  достаточно  оживлен¬
ное:  «Самоубийца  выбрал  для  своего  отчаянного  поступ¬
ка  весьма  приметное  место  —  Рождественский  бульвар,
откуда  рукой  подать  до  Трубной  площади.  По  всему,  кто-
то  из  поздних  прохожих,  или  городовой,  или  ночной
извозчик  должны  были  заметить  висящее  на  осине  тело,
к  тому  же  освещенное  стоящим  неподалеку  газовым  фо¬
нарем»  (там  же).
 И  в  то  же  время  окрестности  Трубы  долгие  годы  име¬
ли  славу  «городского  дна».  Трудно  сказать,  что  больше
привлекало  в  эти  места,  так  близко  расположенные  к
центру,  подонков  общества  —  лабиринты  проходных
 -  190-

дворов  или  лабиринты  подземелий  Неглинки.  На  сосед¬
ней  Трубной  улице,  имевшей  еще  одно  название  —  Гра¬
чевна,  или  Драчевка,  как  поганые  грибы,  выросли  пуб¬
личные  дома.  «Инеска  —  б-барышня  с  Грачевки,  и  ее  зона
влияния  объемлет  Трубную  площадь  с  окрестностя¬
ми»,  —  рассказывает  Фандорин  о  своем  «прикрытии»
(«Декоратор»).  Некоторые  остряки  выводили  этимоло¬
гию  названия  улицы  от  слова  «драть»,  вкладывая  в  него
непристойный  смысл.  На  самом  деле  Драчевка  —  пожа¬
луй,  наиболее  старое  название  Трубной  улицы  —  проис¬
ходит  от  профессии  обитателей  некогда  располагавшей¬
ся  здесь  слободы:  они  «драли»  зерно,  превращая  его  в
крупу  на  мельницах-круцорушках.  В  XVII  в.  на  Драчевке
(или,  как  еще  говорили  тогда,  Драчихе)  стали  селиться
мастера,  изготовлявшие  «грачи»  —  разновидность  пу¬
шечных  снарядов.  Именно  этим  объясняется  двойствен¬
ность  старого  названия  улицы.
 Сейчас,  когда  читаешь  воспоминания  современни¬
ков  об  истории  окрестностей  Трубной  площади,  пора¬
жаешься  тому,  как  мирно  уживались  здесь,  казалось  бы,
полярные  проявления  городского  быта.  Днем  здесь  про¬
гуливались  мирные  горожане,  а  ночью  их  сменяли  про¬
фессиональные  преступники  (достаточно  вспомнить
очерк  Гиляровского  «Ночь  на  Цветном  бульваре»).
Вспомним  и  Акунина:  нашедший  клад  преобразивший¬
ся  Сенька  Скориков,  не  стесняясь  местом,  сводит  сче¬
ты  со  знакомцем  с  Хитровки:  «...на  углу  Цветного  буль¬
вара  обернулся  —  так,  померещилось  что-то.
 Глядь  —  под  фонарем  фигура  знакомая.  Проха!  От
Хитровки  следил,  что  ли?
 Скорик  к  нему,  ворюге,  бросился,  ухватил  за  грудки.
 —  Отдавай  котлы,  паскуда!»  («Любовник  Смерти»)
 Ксаверий  Феофилактович  Грушин,  передавая  юному
Фандорину  свои  познания  о  жизни  городского  дна,  неда¬
ром  демонстрировал  Грачевку  наравне  с  Хитровкой:  «Стар
 -200-

Грушин,  давно  в  отставке,  но  всю  воровскую  Москву  зна¬
ет,  изучил  за  многолетнюю  службу  и  вдоль  и  поперек.
 Бывало,  идет  с  ним  двадцатилетний  Фандорин  по
Хитровке  или,  скажем,  по  разбойничьей  Грачевке  и
только  диву  дается»  («Смерть  Ахиллеса»).
 На  Трубную  площадь  выходил  «Эрмитаж»,  а  букваль¬
но  напротив,  по  нечетной  стороне,  ближе  к  Цветному
бульвару,  стоял  скандально  известный  трактир  «Крым»,
о  котором  рассказывал  Гиляровский.  Именно  сюда  при¬
водит  Фандорина  Ахтырцев  («Азазель»):  «Они  свернули
со  Сретенки  в  другой  переулок,  невидный  собой,  но  все-
таки  уже  не  с  керосиновыми,  а  с  газовыми  фонарями,  и
впереди  показался  трехэтажный  дом  с  ярко  освещенны¬
ми  окнами.  Должно  быть,  это  и  есть  «Крым»,  с  замира¬
нием  сердца  подумал  Эраст  Петрович,  много  слышавший
про  это  известное  на  Москве  злачное  заведение».  Там
вместе  с  Фандориным,  «впервые  попавшим  в  настоящий
вертеп  разврата»,  читатель  имеет  возможность  видеть
«публику...  самую  пеструю...  трезвых...  не  наблюдалось
совсем.  Тон  задавали  купчики  и  биржевики  с  напомажен¬
ными  проборами  —  известно,  у  кого  нынче  деньги-то,  но
попадались  и  господа  несомненно  барского  вида,  где-то
даже  блеснул  золотом  флигель-адъютантский  вензель  на
погоне.  Но  главный  интерес  у  коллежского  регистрато¬
ра  вызвали  девицы,  подсаживавшиеся  к  столам  по  пер¬
вому  же  жесту.  Декольте  у  них  были  такие,  что  Эраст  Пет¬
рович  покраснел,  а  юбки  —  с  разрезами,  сквозь  которые
бесстыдно  высовывались  круглые  коленки  в  ажурных
чулках».  На  выходе  из  трактира  Ахтырцева  и  Фандори¬
на  уже  ждет  переодетый  чиновником  «белоглазый»  Ахи-
мас,  и  только  «новейший  американский  корсет  «Лорд
Байрон»  из  прочнейшего  китового  уса»  помогает  Эрас¬
ту  Петровичу  избежать  гибели.
 А  вот  как  описывает  «Крым»  Гиляровский:  «В  сво¬
бодный  вечер  попал  на  Грачевку.
 -201  -

Послушав  венгерский  хор  в  трактире  «Крым»  на
Трубной  площади,  где  встретил  шулеров  —  постоянных
посетителей  скачек  —  и  кой-кого  из  знакомых  купцов,  я
пошел  по  грачевским  притонам,  не  официальным,  с
красными  фонарями,  а  по  тем,  которые  ютятся  в  подва¬
лах  на  темных,  грязных  дворах  и  в  промозглых  «фате-
рах»  «Колосовки»,  или  «Безымянки»,  как  ее  еще  иногда
называли.
 К  полуночи  этот  переулок,  самый  воздух  которого
был  специфически  зловонен,  гудел  своим  обычным  шу¬
мом,  в  котором  прорывались  звуки  то  разбитого  фор¬
тепьяно,  то  скрипки,  то  гармоники;  когда  отворялись
двери  под  красным  фонарем,  то  неслись  пьяные  песни.
 В  одном  из  глухих,  темных  дворов  свет  из  окон  по¬
чти  не  проникал,  а  по  двору  двигались  неясные  тени,
слышались  перешептывания,  а  затем  вдруг  женский
визг  или  отчаянная  ругань...
 Передо  мной  одна  из  тех  трущоб,  куда  заманивают¬
ся  пьяные,  которых  обирают  дочиста  и  выбрасывают
на  пустыре.
 Около  входов  стоят  женщины,  показывают  «живые
картины»  и  зазывают  случайно  забредших  пьяных,  обе¬
щая  за  пятак  предоставить  все  радости  жизни  вплоть  до
папироски  за  ту  же  цену...
 Задолго  до  постройки  «Эрмитажа»  на  углу  между  Гра-
чевкой  и  Цветным  бульваром,  выходя  широким  фаса¬
дом  на  Трубную  площадь,  стоял,  как  и  теперь  стоит,  трех¬
этажный  дом  Внукова.  Теперь  он  стал  ниже,  потому  что
глубоко  осел  в  почву.  Еще  задолго  до  ресторана  «Эрми¬
таж»  в  нем  помещался  разгульный  трактир  «Крым»,  и
перед  ним  всегда  стояли  тройки,  лихачи  и  парные  «го¬
лубчики»  по  зимам,  а  в  дождливое  время  часть  Трубной
площади  представляла  собой  непроездное  болото,  вода
заливала  Неглинный  проезд,  но  до  Цветного  бульвара
и  до  дома  Внукова  никогда  не  доходила.
 —  202  —

...Разгульный  «Крым»  занимал  два  этажа.  В  третьем
этаже  трактира  второго  разряда  гуляли  барышники,  шу¬
лера,  аферисты  и  всякое  жулье,  прилично  сравнительно
одетое.  Публику  утешали  песенники  и  гармонисты.
 ...Под  бельэтажем  нижний  этаж  был  занят  торговы¬
ми  помещениями,  а  под  ним,  глубоко  в  земле,  подо  всем
домом  между  Грачевкой  и  Цветным  бульваром  сидел  гро¬
маднейший  подвальный  этаж,  весь  сплошь  занятый  од¬
ним  трактиром,  самым  отчаянным  разбойничьим  мес¬
том,  где  развлекался  до  бесчувствия  преступный  мир,
стекавшийся  из  притонов  Грачевки,  переулков  Цветно¬
го  бульвара,  и  даже  из  самой  «Шиповской  крепости»
набегали  фартовые  после  особо  удачных  сухих  и  мок¬
рых  дел,  изменяя  даже  своему  притону  «Поляковскому
трактиру»  на  Яузе,  а  хитровская  «Каторга»  казалась  пан¬
сионом  благородных  девиц  по  сравнению  с  «Адом».
 Много  лет  на  глазах  уже  вошедшего  в  славу  «Эрмита¬
жа»  гудел  пьяный  и  шумный  «Крым»  и  зловеще  молчал
«Ад»,  из  подземелья  которого  не  доносился  ни  один  звук
на  улицу.  Еще  в  семи-  и  восьмидесятых  годах  он  был  таким
же,  как  и  прежде,  а  то,  пожалуй,  и  хуже,  потому  что  за  двад¬
цать  лет  грязь  еще  больше  пропитала  пол  и  стены,  а  газо¬
вые  рожки  за  это  время  насквозь  прокоптили  потолки,
значительно  осевшие  и  потрескавшиеся,  особенно  в  под¬
земном  ходе  из  общего  огромного  зала  от  входа  с  Цветно¬
го  бульвара  до  выхода  на  Грачевку»  («Москва  и  москвичи»).
 Этот  живописующий  нравы  Грачевки  (и  Трубы)  от¬
рывок,  помимо  прочего,  рассеивает  невесть  кем  попу¬
ляризовавшееся  среди  любителей-москвоведов  убежде¬
ние,  что  «Эрмитаж»  и  «Крым»  с  «Адом»  располагались
в  одном  здании.  Конечно  же,  слова  «задолго  до  ресто¬
рана  «Эрмитаж»  уравновешиваются  рассказом  о  парал¬
лельно  действующих  ресторане  и  трактире.
 Одна  из  причин  подобного  заблуждения  —  то,  что  окре¬
стности  Трубной  площади  за  годы  советской  власти  претер¬
 -  203  -

пели  сильные  изменения.  Можно  сказать,  что  новая  власть
«возродила»  традицию  спихивать  на  Трубу  все  то,  что  уже
не  годилось  для  центра,  но  тем  не  менее  продолжало  при¬
носить  городу  пользу.  Например,  в  1930  г.  сюда  был  переме¬
щен  рынок  Охотного  ряда  —  так  в  Москве  возник  знамени¬
тый  Центральный  рынок...  Тем  не  менее  надо  отдать  долж¬
ное  тем,  кто  покончил  с  трущобами  Драчевки  и  притонами
Цветного  бульвара.  От  трактира  «Крым»  не  осталось  и  сле¬
да,  и  точно  установить,  где  он  находился,  затруднительно.
 Но  вернемся  к  романам  Акунина.  В  них  большая  роль
отводится  транспорту,  и  в  отрывках,  посвященных  ок¬
рестностям  Трубы,  мы  читаем  немало  тому  подтверж¬
дений.  Здесь  находилось  несколько  извозчичьих  сто¬
янок.  «На  Рождественском  бульваре  Заика  остановил
ваньку»  («Любовница  смерти»),  —  пишет  в  одном  из  сво¬
их  крайне  эмоциональных  донесений  некто  «Ф.  Ф.  Вель-
тман,  патологоанатом,  д-р  медицины»  —  добровольный
помощник  полиции,  тоже  своего  рода  детектив-люби¬
тель  («Заика»  —  оперативная  кличка,  присвоенная  им
для  удобства  Фандорину).  Моральный  уровень  этого  «ра¬
детеля  за  справедливость»  характеризует  задуманный
Вельтманом  хитроумный  план  по  разоблачению  пред¬
седателя  клуба  самоубийц  Просперо:  «Хозяин  собствен¬
норучно  предложит  Заике  чашу  с  отравленным  вином...
Ради  интересов  дела  Заикой  придется  пожертвовать...
 Когда  Заика  выпьет  яд  и  выйдет  умирать  на  бульвар...
я  вызову  городового,  который  всегда  стоит  на  Трубной
площади.  Факт  смерти  от  отравления  будет  зарегистри¬
рован  официальным  представителем  власти,  а  если  За¬
ика  к  моменту  появления  полицейского  еще  не  потеря¬
ет  сознания  и  если  у  него  есть  хоть  капля  совести,  то  он
успеет  дать  показания...»  Под  бульваром  подразумевает¬
ся  Рождественский.
 Сам  Фандорин  разъезжает  по  здешним  краям  на  соб¬
ственноручно  сконструированном  «диковинном  трехко¬
 -204-

лесном  экипаже,  движущемся  безо  всякой  конной  тяги»,
как  определяет  его  все  тот  же  Вельтман.  Недалекий  Вель-
тман  и  автомобиль,  которому  Фандорин  дал  название
«Ковер-самолет»,  «герои»  сразу  двух  романов  серии  —
«Любовник  Смерти»  и  «Любовница  смерти».  Схожесть
их  названий  не  случайна  —  описанные  события  развива¬
ются  параллельно,  и  мы  как  бы  рассматриваем  действия
Фандорина,  одновременно  распутывающего  два  дела,  под
различными  углами  зрения.  Столь  редко  встречающий¬
ся  тип  организации  сюжета  позволяет  читателю  полу¬
чить  дополнительное  удовольствие,  сравнивая  оба  тек¬
ста.  Вот,  например,  Фандорин  со  своим  протеже  Сень¬
кой  Скориковым,  изображающим  «еврейского  мальчика
Мотю»,  навещает  Вельтмана  («Любовник  Смерти»):
«Доктор  был  щупленький,  взъерошенный  и  все  моргал
глазами.  На  Сеньку  уставился  с  испугом,  в  ответ  на  веж¬
ливое  «доброго  здоровьица»  неопределенно  кивнул.
 — 	Это  кто?  —  шепотом  спросил  Скорик  инженера,
когда  мухортик,  кряхтя,  полез  садиться.
 — 	Неважно,  —  мрачно  ответил  Эраст  Петрович.  —
Это  п-персонаж  из  совсем  другой  истории,  нашего  се¬
годняшнего  дела  не  касающейся.  Едем  на  Рождественс¬
кий  бульвар.  Марш-марш!»
 А  вот  продолжение  этой  поездки,  но  уже  из  романа
«Любовница  смерти»,  на  этот  раз  в  восприятии  самого
Вельтмана:  «Мы  доехали  до  Рождественского  бульвара
на  моторе.  Я  сидел  между  Гэндзи  и  его  странным  спут¬
ником,  вцепившись  обеими  руками  в  поручни.  Кошмар¬
ным  агрегатом  управлял  еврейчик...»
 А  сейчас  вспомним  о  событии,  которое  непосред¬
ственного  отношения  к  Фандорину  не  имеет,  но  тем  не
менее  представляет  для  нас  интерес  и  вполне  вписыва¬
ются  в  тему.  В  доме  на  углу  Рождественского  бульвара  и
Малого  Кисельного  переулка  в  1881  г.  умер  богатый  чае¬
торговец  Алексей  Семенович  Губкин.  По  Москве  пронес¬
 -205-

ся  слух,  что  во  время  поминок  будет  роздана  богатая  «бла-
гостыня».  Профессиональные  нищие  и  просто  бедный
люд  со  всего  города  в  назначенный  час  собрались  у  Губ¬
кинских  ворот.  Полиция  не  сумела  организовать  поря¬
док  в  возбужденной  толпе,  и  в  начавшейся  давке  погиб¬
ло  10  человек.  До  сходной  трагедии  на  Ходынке  (1896  г.)
москвичи  рассказывали  о  случившемся  как  об  одном  из
самых  страшных  эпизодов  жизни  города.  До  сих  пор  мно¬
гие  исследователи,  упоминая  о  Ходынке,  проводят  парал¬
лель  между  ней  и  похоронами  Губкина.  Однако  9  марта
1953  г.  на  Трубной  площади  произошла  другая  трагедия,
описания  которой  не  столь  широко  известны  и  не  так
популярны,  но  ужасы  Ходынки  перед  ней  бледнеют.
 Была  сделана  попытка  упорядочить  людские  потоки,
стекавшиеся  к  Колонному  залу  для  прощания  с  выстав¬
ленным  там  телом  И.  Сталина,  —  часть  улиц  перекрыли,
а  вдоль  оставленных  для  прохода  стояли  ограждавшие
проход  грузовики.  На  Трубной  площади  этот  «коридор»
поворачивал,  образуя  угол.  Здесь  произошло  то  же,  что
и  за  57  лет  до  этого  на  Ходынке.  Вот  что  рассказывал  в
2002  г.  корреспонденту  газеты  «Факты  и  комментарии»
Олег  Кузнецов,  оказавшийся  в  тот  день  в  гуще  событий:
«Крики  раздавались  все  чаще.  Я  видел,  как  содцаты  втас¬
кивали  за  поднятые  вверх  руки  детей  и  женщин,  прижа¬
тых  к  автомашинам  «ущелья»,  и  ставили  их  рядом  с  со¬
бой  в  кузовах.  Можно  было  уйти  с  площади,  проползая
под  автомашинами,  но  не  все  догадывались  об  этом  и  не
все  могли  это  сделать.  Меня  уже  мало  интересовало  про¬
исходящее  вокруг,  я  понял,  что  надо  спасаться.  Грудь  была
сдавлена,  я,  как  многие  другие,  стал  задыхаться...  Как
вдруг  началось  что-то  совсем  непонятное,  почти  мисти¬
ческое:  плотная,  спрессованная  толпа  начала  медленно
раскачиваться.  Сначала  испуганные  орущие  люди  накло¬
нялись  вперед,  как  мне  показалось,  до  45  градусов  над
землей,  а  затем  так  же  наклонялись  назад.
 -  206  —

После  двух-трех  сильных  наклонов,  неестественных
для  человека,  я  почувствовал,  что,  если  сейчас  же  не
вырвусь  из  этого  адского  потока,  мне  конец.  Вот  тогда
я  впервые  узнал,  что  такое  панический  страх  толпы.
Люди  заражались  им  друг  от  друга...  Утром  следующего
дня  на  площади  лежала  огромная  куча  разной  обуви...
 ...Мне  посоветовали  не  спускаться  на  Трубную  пло¬
щадь,  уверяя,  что  туда  меня  не  пустят  —  ее  якобы  моют  с
ночи...  В  то  утро  мыли  «трупную  площадь»,  как  ее  некото¬
рое  время  шепотом  называли  москвичи.  Ходили  упорные
слухи,  что  на  тризне  вождя  погибло  несколько  сот  чело¬
век.  Сложно  сегодня  с  уверенностью  сказать  о  количестве
жертв.  Но  одно  я  знал  точно:  если  из  спрессованного
людского  пласта  кто-то  падал  на  асфальт,  шансов  поднять¬
ся  у  него  не  было  —  человека  просто  растаптывали».
 Как  видим,  в  чем-то  История  повторяется...
 Нас  ждет  следующий  пункт  экскурсии.  Проходим  по
Рождественскому  бульвару,  не  забыв  на  площади  Сретен¬
ских  ворот  бросить  взгляд  на  улицу  Большая  Лубянка.
Это  на  нее  сворачивал  фаэтон  Амалии-Клеопатры  («Аза-
зель»)  в  эпизоде,  когда  Фандорин  старается  выяснить
адрес  красавицы.  Следуя  за  фаэтоном,  Эраст  Петрович
отмечает,  «как  тот  поворачивает  на  Большую  Лубянку».
Вы  знаете,  что  погоня  привела  Фандорина  в  один  из  пе¬
реулков,  прилегающих  к  улице  Сретенка.  Туда  и  лежит
наш  путь.
 Сретенка
 В  1397  г.  великий  князь  Московский  Василий  I,  ок-
руженный  толпой  придворных  и  взволнованных  горо¬
жан,  выехал  на  Кучково  поле,  чтобы  торжественно
 —  207  —

Сретенка  у  Сухаревской  башни
 встретить  дорогую  и  необычную  гостью  —  в  город  при¬
бывала  чудотворная  икона  Владимирской  Божией  Ма¬
тери.  Празднование  годовщины  этого  события  —  срете¬
ния  (то  есть  встречи)  —  с  тех  пор  стало  всемосковским
праздником.  На  месте  «сретения»  был  заложен  мужской
монастырь,  в  названии  которого  запечатлелось  это  важ¬
ное  в  религиозном  (а  по  меркам  того  времени  —  соот¬
ветственно,  и  в  политическом)  значении  событие.
 Проходившая  мимо  монастыря  дорога  к  торговому
порту  на  Белом  море  —  Архангельску,  войдя  в  городскую
черту,  получила  название  Сретенской  улицы  —  по  мона¬
стырю.  Название  Сретенских  ворот  Белого  города,  как
и  более  поздние  топонимы  —  площадь  Сретенских  во¬
рот,  Сретенский  бульвар,  даже  Сретенский  тупик,  —  так¬
же  образованы  от  названия  монастыря.
 Для  москвоведов  Сретенка  интересна  сохранившей¬
ся  планировкой  XVII—XVIII  вв.
 -208-

Представим  себе  этот  район  Москвы  XIX  в.  таким,
каким  мог  видеть  его  Эраст  Фандорин.
 На  Сретенке  никогда  не  селилась  знать  —  здесь  на¬
ходились  ремесленные  слободы.  О  них  напоминают  на¬
звания  переулков  —  Колокольников,  Печатников,  Пуш¬
карев.  Кстати,  именно  «под  табличкой  «Колокольников
пер.»  лейтенант  Дорин  впервые  встречает  свою  похи¬
тительницу  Ираиду  Петракович  («Шпионский  роман»).
Где-то  в  глубине  переулка  поместил  Акунин  и  «трехэтаж¬
ный  дом  с  осевшей  крышей  и  выбитыми  стеклами»  —
место  пленения  Егора.
 Другие  многочисленные  переулки,  отходящие  от
Сретенки  в  обе  стороны,  по  традиции  сохранили  фами¬
лии  наиболее  заметных  домовладельцев,  например  Аще¬
улов  переулок,  обязанный  своим  названием  «артилле¬
рийскому  слесарю»  Ащеулову.  Для  поклонников  Фандо¬
рина  этот  переулок  —  одно  из  культовых  мест,  именно
здесь,  вернувшись  в  Москву  после  долгого  отсутствия,
под  именем  господина  Неймлеса  (то  есть  Лишенного
имени,  Безымянного,  —  явная  отсылка  к  Буссенару)  се¬
лится  Эраст  Петрович!
 Сенька  Скориков  становится  свидетелем  вселения
Фандорина  и  Масы  в  новую  квартиру:  «А  как  шли  обрат¬
но  по-за  Сретенкой,  Ащеуловым  переулком  (Сенька  со¬
лидно  помалкивал,  Михейка  тараторил  без  умолку,  вос¬
хищался),  видят  —  две  коляски  стоят  перед  неким  до¬
мом.  Чемоданы  вносят  с  заграничными  наклейками,
коробки  какие-то,  ящики.  Видно,  приехал  кто-то,  засе¬
ляется...
 Первым  в  подъезд  барин  вошел.  Его  Сенька  толком
не  разглядел  —  видел  только  широкие  плечи  и  прямую
спину,  да  седой  висок  из-под  цилиндра.  Однако  барин
был  хоть  и  седой,  но,  судить  по  звонкому  голосу,  не  ста¬
рый.  Крикнул,  уже  из  парадного,  немножко  заикаясь:
 —  Маса,  п-пригляди,  чтоб  фару  не  разбили!
 -209-

Распоряжаться  остался  слуга.  Не  то  китаец,  не  то  тур-
кестанец  какой  —  короче,  низенький,  кривоногий,  с  уз¬
кими  глазенками.  Одет  тоже  чудно:  в  котелке  и  чесучо¬
вой  тройке,  а  на  ногах  заместо  штиблет  белые  чулки  и
потешные  деревянные  шлепанцы  навроде  скамеечек.
Одно  слово  —  азиат.
 Носильщики  в  кожаных  фартуках  с  бляхами  (вок¬
зальные  —  значит,  барин  на  железке  приехал)  вносили
в  дом  всякую  всячину:  связки  книг,  какие-то  колеса  на
каучуковых  шинах  с  блестящими  спицами,  медный  сия¬
ющий  фонарь,  трубки  со  шлангами»  («Любовник  Смер¬
ти»;  Сенька,  а  вместе  с  ним  и  читатель  видят  детали
«Ковра-самолета»).
 Здесь  же,  в  Ащеуловом  переулке,  с  безуспешно  выс¬
леживавшим  «Заику»  Вельтманом  произошло  «страш¬
ное  и  таинственное  происшествие»:  бдительно  охраня¬
ющий  Фандорина  Маса  задал  непрошеному  соглядатаю
трепку.  Недалекий  Вельтман  в  своем  донесении  придал
событию  мистическую  окраску:  возле  «некоей  подворот¬
ни»  патологоанатом,  по  его  словам,  «оказался  схвачен
сзади  за  ворот  —  с  чудовищной,  нечеловеческой  силой,
так  что  едва  не  оторвался  от  земли.  Раздалось  жуткое,
леденящее  кровь  шипение,  и  злобный,  свистящий  го¬
лос,  от  одного  воспоминания  о  котором  у  меня  и  сей¬
час  стынет  кровь  в  жилах,  просипел  слово,  похожее  на
заклятье.  Я  запомнил  это  заклинание:  ТИКУСЁ1  Доро¬
го  бы  я  отдал,  чтобы  узнать,  в  чем  его  смысл.  В  следую¬
щий  миг  на  мою  несчастную,  переставшую  что-либо  по¬
нимать  голову  обрушился  страшный  удар,  и  сознание
милосердно  меня  покинуло»  («тикусе»  —  дословно  «ско¬
тина»,  в  более  широком  смысле  —  «человек  с  инстинк¬
тами  и  потребностями  животного»).
 Конечно,  было  бы  приятно  найти  конкретный  адрес
сретенской  квартиры  Фандорина,  но,  к  сожалению,  бо¬
лее  точных  указаний  Акунин  не  дает.
 -210-

Нет  ни  одной  узнаваемой  приметы  и  для  определе¬
ния  того  переулка,  в  котором  стоял  «опрятный  камен¬
ный  особнячок»  —  жилище  Амалии  Бежецкой.  Акунин
сообщает  только,  что  переулок  был  «узкий»  и  «горба¬
тый»,  но  это  не  говорит  ни  о  чем:  как  мы  с  вами  помним,
в  период  «сталинской»  реконструкции  все  улицы  и  пе¬
реулки  центра  были  по  возможности  расширены  и
спрямлены.  И  в  сретенских  переулках  тоже  были  сне¬
сены  лепившиеся  к  стенам  домов  лавчонки,  уничтоже¬
ны  палисадники...  Определение  «горбатый»  может  быть
намеком  на  особенность  геологического  положения
Сретенки  —  одного  из  самых  высоких  мест  Кучкова
поля,  «Сретенской  горы»,  а  может  просто  образно  ха¬
рактеризовать  неровность  мостовой  —  если  уж  ухабами
была  покрыта  Тверская,  то  что  было  ждать  от  укромно¬
го  переулка!  Описание  самого  дома  тоже  не  выручает,
хотя  Акунин  добросовестно  позволяет  читателю  «раз¬
глядеть  его  как  следует:  мезонин  с  зеленой  крышей,  на
окнах  гардины,  парадное  крыльцо  с  козырьком.  Медной
таблички  на  двери  что-то  не  видно».  Может  быть,  и  име¬
ется  в  виду  какое-то  конкретное,  сохранившееся  до  на¬
ших  дней  (разумеется,  в  измененном  виде)  здание,  а
может  быть,  это  так  называемый  собирательный  образ?
 Акунин  отдает  должное  значению  Сретенки  в  жиз¬
ни  города.  Именно  здесь,  покинув  дом  «египетской  ца¬
рицы»,  проходят,  направляясь  в  «Крым»,  Фандорин  и
Ахтырцев:  «На  улице,  вдохнув  свежего  воздуха,  Ахтыр-
цев  несколько  ожил  —  на  ногах  стоял  крепко,  не  качал¬
ся,  и  Эраст  Петрович  счел  возможным  более  его  под
локоть  не  поддерживать.
 — 	Пройдемся  до  Сретенки,  —  сказал  он.  —  Там  я  по¬
сажу  вас  на  извозчика.  Далеко  ли  вам  до  дому?
 — 	До  дому?  —  В  неровном  свете  керосинового  фона¬
ря  бледное  лицо  студента  казалось  маской.  —  Нет,  домой
ни  за  что!  Поедемте  куда-нибудь,  а?  Поговорить  хочет¬
 -211-

ся.  Вы  же  видели...  что  они  со  мной  делают.  Как  вас  зо¬
вут?  Помню,  Фандорин,  смешная  фамилия.  А  я  Ахтыр-
цев.  Николай  Ахтырцев»  («Азазель»).
 По  Сретенке  «шли  бок  о  бок»  террорист  Грин  («Стат¬
ский  советник»)  и  его  боевая  подруга  Игла.  Здесь  про¬
езжали  на  извозчике  (которого  Фандорин  фамильярно
называет  «Вологда»,  подметив,  что  «ванька...  вовсю  на¬
легал  на  «о»)  Эраст  Петрович  и  Зюкин,  следившие  за
Линдом  и  его  сообщником  Почтальоном  («Коро¬
нация»):  «Фандорин  вдруг  замахал,  чтобы  мы  подъез¬
жали.
 — 	Взяли  извозчика,  едут  к  Сретенке,  —  сообщил  он,
садясь  рядом  со  мной.
 — 	Давай,  Вологда,  следом.  Только  не  прижимайся».
 В  районе  Сретенки,  убив  «толкового  агента  Клюе¬
ва»,  от  Фандорина  ускользает,  чтобы  через  несколько
минут  погибнуть  самому,  немецкий  резидент  Кнабе:  «На
углу  Сретенского  бульвара  немец  снова  обернулся  и,
прицелившись  чуть  дольше,  дунул  из  ствола  дымом.  В
тот  же  миг  Клюев  рухнул  навзничь,  прямо  на  Эраста
Петровича.  Один  глаз  испуганно  смотрел  коллежскому
"  сессору  в  лицо,  вместо  второго  образовалась  красная
яма.
 — 	Ваше  высоко...  —  шевельнулись  губы  и  не  догово¬
рили»  («Смерть  Ахиллеса»).
 А  чем  же  была  так  важна  Сретенка  для  Москвы?  До
сих  пор  мы  с  вами  говорили  только  о  ее  близости  к  Тру¬
бе;  поглядев  на  карту,  сразу  определяешь,  что  по  сосед¬
ству  находилась  и  Сухаревка:  «Шел  Сенька  с  Сухаревки
через  Сретенские  переулки...»  («Любовник  Смерти»)
 Сретенка  традиционно  была  торговой  улицей  —  ма¬
газины  и  лавки  располагались  на  ней  буквально  вплот¬
ную  друг  к  другу,  даже  в  подворотнях  стояли  прилавки
мелких  торговцев.  «На  Сретенку,  в  лавку  Сафатова,  по¬
ступила  необыкновенной  доброты  солонина  под  назва¬
 -212-

нием  «Антрекот»...  По  16  коп.  за  фунт,  одна  мякоть,  мо¬
жет  заменить  ветчину  самого  высшего  сорта»,  —  читает
типичное  для  того  времени,  хотя  и  «ненужное»  для  про¬
водимого  Фандориным  следствия  газетное  объявление
Тюльпанов  («Пиковый  валет»).  А  помните,  как  в  «Ко¬
ронации»  вынужденный  скрываться  Фандорин  приду¬
мывает,  как  ему  замаскировать  своего  спутника  Зюкина?
 «—  Кем  бы  вас  нарядить?  Пожалуй,  сделаем  вас  чи¬
новником,  класса  этак  шестого-седьмого.  На  меньший
чин  вы  никак  не  смотритесь.  П-посидите  тут,  я  схожу  на
Сретенку  в  магазин  готового  платья  для  военных  и  чи¬
новников.  Заодно  и  себе  что-нибудь  присмотрю.  У  нас  в
России  человеку  легче  всего  спрятаться  за  мундиром»,  —
рассуждает  он.
 Наивный  и  добрый  Сенька  Скориков,  отправившись
навестить  «братика  Ванюшу»,  «присмотрел  в  игрушеч¬
ном  магазине  на  Сретенке  кобылку  лаковую,  с  мочаль¬
ным  хвостом  и  белой  гривой»,  так  как  полагал,  что  жа¬
лоба  ребенка  на  то,  что  «недобрые  люди»  «нивкакую»
(орфография  оригинала)  не  хотят  подарить  малышу
лошадку,  относится  к  игрушке,  а  не  к  живому  пони.  Как
известно  читавшим  роман,  именно  кража  денег  для  по¬
купки  подарка  вынуждает  Сеньку  бежать  на  Хитровку.
 Кроме  магазинов,  на  Сретенке  в  изобилии  имелись
трактиры  и  дешевые  меблированные  комнаты.
 К  концу  XIX  в.  сретенские  слободы,  конечно,  давно
исчезли,  и  в  переулках  селились  небогатые  купцы,  чи¬
новники,  дворяне.  На  самой  Сретенке  и  в  переулках  сто¬
яло  значительное  число  храмов,  причт  которых  тоже
жил  поблизости.  Упомянутая  в  «Азазеле»  церковь  Успе¬
нья  в  Печатниках,  построенная  в  1695  г.,  к  счастью,  со¬
хранилась  до  сих  пор  —  строение  №  3.
 Однако  на  Сретенке  жили  не  только  смирные,  солид¬
ные  обыватели  —  сыграла  роль  близость  знаменитого
Сухаревского  толкучего  рынка  и  все  той  же  Грачевки.
 -213-

Сложилась  интересная  ситуация:  вперемешку  с  тихими,
сонными  переулочками  располагались  настоящие  злач¬
ные  места,  закоулки,  населенные  представителями  го¬
родского  дна.  Особо  выделялись  Большой  Колосов  (с
1907  г.  —  Большой  Сухаревский)  и  Соболев  (с  1906  г.  —
Большой  Головин)  переулки,  практически  полностью
застроенные  публичными  домами.  В  Большом  Колосо¬
вом  переулке,  кроме  того,  стоял  дом,  называвшийся  в
просторечии  «Арбузовская  крепость»  (владение  №  9,
полностью  перестроен  в  1904  г.),  —  притон,  обитатели
которого  были  раскрепощены  настолько,  что  приводи¬
ли  в  ужас  даже  видавших  виды  соседей.
 Вспомните,  как  Инеска  ведет  своего  «Эрастушку»  с
Грачевки  к  жертве  неудавшегося  нападения  Декорато¬
ра  —  «Глашке  Белобоке  с  Панкратьевского.  Она  его,  иро¬
да,  хорошо  запомнила  —  мало  глотку  ножиком  не  пере¬
хватил,  Глашка  по  сю  пору  шею  платком  заматывает».
 Панкратьевский  переулок  существует  на  карте  Мос¬
квы  и  сейчас.  Вкратце  его  история  такова:  после  изгна¬
ния  поляков  в  1606  г.  этот  земельный  участок,  входив¬
ший  в  так  называемую  Сретенскую  сотню,  был  пожало¬
ван  князю  Дмитрию  Пожарскому,  который  поселил  там
своих  людей  и  назвал  новостройку  Новой  слободой.
Примерно  тогда  же  была  заложена  и  церковь  св.  Панк¬
ратов,  и  тот  край  Новой  слободы,  где  она  стояла,  стали
звать  Панкратьевской  слободой  —  отсюда  и  название
переулка.  Церковь  была  достаточно  велика,  и  в  ней  на¬
ходился  ряд  чтимых  москвичами  икон.  Собственно,  свя¬
тому  Панкратию  был  посвящен  лишь  один  из  приделов
храма,  освященный  в  1702  г.,  а  главный  престол  был  во
имя  Спасителя.  Рядом  стояли  дома  священника  и  при¬
чта.  Этот  комплекс,  представлявший  собой  не  только
историческую,  но  и  художественную  ценность,  был
уничтожен  в  1929  г.  Панкратьевской  церкви  не  повез¬
ло:  помимо  того  что,  как  культовое  сооружение,  она  вы¬
 -214-

зывала  раздражение  у  «воинствующих  безбожников»,
переулок,  в  котором  стоял  комплекс,  был  как  бы  «про¬
должением»  близлежащего  Сухаревского  рынка.  Одной
из  специализаций  Сухаревки  была  торговля  антиквари¬
атом  —  как  фальсифицированным,  так  и  подлинным.  Те
магазины,  в  которых  действительно  можно  было  купить
старинную  мебель,  посуду,  кружева  или  иконы,  были
предусмотрительно  удалены  с  шумной  площади  в  более
респектабельный  Панкратьевский  переулок.  С  ликвида¬
цией  Сухаревки  суждено  было  погибнуть  и  этим  «лав¬
кам  древностей»,  а  заодно  карающий  меч  революции  за¬
ехал  по  приходской  церкви.  В  московских  газетах  того
времени  об  этом  «подвиге»  упоминалось  как  о  достиже¬
нии:  на  месте  храма  выстроили  два  безликих  пятиэтаж¬
ных  корпуса  (№  6).
 Для  чего  я  так  подробно  рассказываю  об  этом?  Да¬
вайте  задумаемся  —  почему  Акунин  селит  Глашку  Бело-
боку  в  Панкратьевском  переулке?  Его  основными  жите¬
лями  были,  как  мы  говорили,  почтенные  служители  цер¬
кви  и  антиквары.  Трактиры  там,  конечно,  тоже  были  —
разве  существовал  в  гостеприимной  и  шумной  Москве
хоть  один  переулочек,  в  котором  нельзя  было  бы  пере¬
кусить?  Но  трактиры  Панкратьевского  переулка  были
вполне  цивильными.  В  них  чаевничали,  устав  от  хожде¬
ния  по  лавкам,  любители  старины,  поджидали  своих
клиентов  «коники»  —  торговцы  антиквариатом  с  рук  и
комиссионеры...  А  в  «Декораторе»  мы  читаем  о  жили¬
ще  дешевой  проститутки,  которое  даже  ее  коллега  Инес-
ка  характеризует  следующим  образом:  «Каморка  у  Глаш¬
ки  поганая».  И  подниматься  в  нее  надо  «по  скрипучей
лесенке»,  так  как  живет  Глашка  над  кабаком  «Владимир¬
ка»  —  название  знаковое!  По  дороге  с  таким  названием
(ныне  ее  часть,  вошедшая  в  городскую  черту,  именует¬
ся  шоссе  Энтузиастов)  гнали  на  каторгу  этапы.  Без  слов
ясно,  какая  публика  могла  собираться  з  подобном  трак¬
 -215-

тире.  Как-то  не  вписывается  кабак  с  откровенно  уголов¬
ным  названием  в  мирную  атмосферу  Панкратьевского
переулка...
 Разгадка  в  том,  что  Акунин  в  очередной  раз  пробует
на  прочность  информированность  своих  читателей  об
истории  Москвы,  подкидывает  ребус.  Вспомните,  как
описывается  триумфальное  шествие  Инески  под  руку  с
обожаемым  «Эрастиком»:  «Прошлась  она  через  всю  Гра-
чевку  с  прынцем  —  нарочно  кружным  путем  его  повела,
хотя  до  кабака  «Владимирка»,  где  Глашка  квартировала,
ближе  дворами  было,  через  помойку  и  живодерню».  О
том,  что  парочка  пересекла  Сретенку  (иначе  с  Грачев-
ки  в  Панкратьевский  переулок  не  попадешь),  речи  нет;
не  проводит  Инеска  Фандорина  и  через  Сухаревку.  Пол¬
ное  впечатление,  что  «Панкратьевский  переулок»,  о  ко¬
тором  идет  речь,  расположен  в  непосредственной  бли¬
зости  от  Трубы  —  буквально  «через  помойку».  А  теперь
вспомним  о  пользовавшемся  дурной  репутацией  Боль¬
шом  Колосовом  (иначе  Большом  Сухаревском)  переул¬
ке  —  там  обитали  типы,  подобные  Слепню  и  его  дружкам,
деятельность  которых  Инеска  описывает  так:  «Застре-
лют  и  в  сточную  трубу  кинут.  Не  впервой  им».  Вот  кому
пришелся  бы  по  вкусу  кабак  «Владимирка»!  Жили  в
Большом  Колосовом  и  скупщики  краденого,  и  уличные
девки.  «По  всему  переулку  вверх,  до  перекрестка  Грачев-
ки,  даже  до  вечерней  темноты,  идет  и  в  будни  и  в  праздни¬
ки  —  грязный  и  откровенный  разгул.  Ни  в  одном  городе,
не  исключая  Парижа,  вы  не  найдете  такого  циническо¬
го  проявления  народного  разврата,  как  в  этой  местнос¬
ти  Москвы»,  —  писал  москвовед  П.  Д.  Боборыкин.  Так
что  же,  спросите  вы,  Акунин  умышленно  или  неосознан¬
но  «перепутал»  переулки?  В  том-то  и  дело,  что  нет!
 В  1717  г.  по  указу  Петра  I  в  Большом  Колосовом  пе¬
реулке  некий  Федор  Мыльников  организовал  фабрику
шелковых  материй.  Но  дело  у  Мыльникова  не  пошло,  и
 -216-

вскоре  курировавшая  новую  отрасль  промышленности
«мануфактур-коллегия»  изъяла  фабрику  у  неудачливого
предпринимателя.  Ее  приобрел  купец  Колосов,  чья  фа¬
милия  дала  имя  переулку.  А  звали  господина  Колосова...
Панкратий.  Фабрика  Панкратия  Колосова,  просуще¬
ствовавшая  до  начала  XIX  в.,  была  хорошо  известна  в
Москве.  Таким  образом,  Акунин  просто  выводит  Боль¬
шой  Колосов  переулок  «под  псевдонимом»,  впрочем,
вполне  уместным  и  оправданным.
 Естественно,  что  трущобы  Большого  Колосова  пе¬
реулка  за  редким  исключением  не  ремонтировались,  и
здания  в  нем  были  крайне  ветхими.  Так  что  —  пишу  об
этом  без  всякой  иронии  —  москвичи  вздохнули  с  облег¬
чением,  когда  в  1930-х  гг.  почти  все  эти  «памятные  мес¬
та»  были  ликвидированы.  Теперь  трудно  сказать,  суще¬
ствовал  ли  на  самом  деле  кабак  «Владимирка»  и  где  он
«красовался».
 Сухаревская  площадь
 Что  такое  Сухаревская  площадь  и  ее  знаменитый  ры¬
нок,  знают  практически  все.  Но,  пожалуй,  самое  емкое
определение  истории  этой  грандиозной  толкучки  дал
Гиляровский:  «Сухаревка  —  дочь  войны...  После  войны
1812  года,  как  только  стали  возвращаться  в  Москву  моск¬
вичи  и  начали  разыскивать  свое  разграбленное  имуще¬
ство,  генерал-губернатор  Растопчин  издал  приказ,  в  ко¬
тором  объявил,  что  «все  вещи,  откуда  бы  они  взяты  ни
были,  являются  неотъемлемой  собственностью  того,  кто
в  данный  момент  ими  владеет,  и  что  всякий  владелец
может  их  продавать,  но  только  один  раз  в  неделю,  в  вос¬
кресенье,  в  одном  только  месте,  а  именно  на  площади
 -217-

Сухаревская  площадь
 против  Сухаревской  башни».  И  в  первое  же  воскресенье
горы  награбленного  имущества  запрудили  огромную  пло¬
щадь,  и  хлынула  Москва  на  невиданный  рынок.
 Это  было  торжественное  открытие  вековой  Суха¬
ревки.
 Сухарева  башня  названа  Петром  I  в  честь  Сухарева,
стрелецкого  полковника,  который  единственный  со
своим  полком  остался  верен  Петру  во  время  стрелецко¬
го  бунта.
 Высоко  стояла  вековая  Сухарева  башня  с  ее  огром¬
ными  часами.  Издалека  было  видно.  В  верхних  ее  эта¬
жах  помещались  огромные  цистерны  водопровода,
снабжавшего  водой  Москву.
 Много  легенд  ходило  о  Сухаревой  башне:  и  «колдун
Брюс»  делал  там  золото  из  свинца,  и  черная  книга,  на¬
писанная  дьяволом,  хранилась  в  ее  тайниках.
 Сотни  разных  легенд  —  одна  нелепее  другой.
 -218-

По  воскресеньям  около  башни  кипел  торг,  на  кото¬
рый,  как  на  праздник,  шла  вся  Москва,  и  подмосковный
крестьянин,  и  заезжий  провинциал.
 Против  роскошного  дворца  Шереметевской  больницы
вырастали  сотни  палаток,  раскинутых  за  ночь  на  один  толь¬
ко  день.  От  рассвета  до  потемок  колыхалось  на  площади
море  голов,  оставляя  узкие  дорожки  для  проезда  по  обеим
сторонам  широченной  в  этом  месте  Садовой  улицы.  Толк¬
лось  множество  народа,  и  у  всякого  была  своя  цель.
 Сюда  в  старину  москвичи  ходили  разыскивать  укра¬
денные  у  них  вещи,  и  небезуспешно,  потому  что  исста¬
ри  Сухаревка  была  местом  сбыта  краденого.
 Вор-одиночка  тащил  сюда  под  полой  «стыренные»
вещи,  скупщики  возили  их  возами.  Вещи  продавались  на
Сухаревке  дешево,  «по  случаю».  Сухаревка  жила  «случаем»,
нередко  несчастным.  Сухаревский  торговец  покупал  там,
где  несчастье  в  доме,  когда  все  нипочем;  или  он  «укупит»  у
не  знающего  цену  нуждающегося  человека,  или  из-под
полы  «товарца»  приобретет,  а  этот  «товарец»  иногда  ды¬
мом  поджога  пахнет,  иногда  и  кровью  облит,  а  уж  слезами
горькими  —  всегда.  За  бесценок  купит  и  дешево  продает...
 Лозунг  Сухаревки:  «На  грош  пятаков!»
 Сюда  одних  гнала  нужда,  других  —  азарт  наживы,  а
третьих  —  спорт,  опять-таки  с  девизом  «на  грош  пята¬
ков».  Один  нес  последнее  барахло  из  крайней  нужды  и
отдавал  за  бесценок:  окружат  барышники,  чуть  не  силой
вырвут.  И  тут  же  на  глазах  перепродадут  втридорога.
Вор  за  бесценок  —  только  бы  продать  поскорее  —  бро¬
сит  тем  же  барышникам  свою  добычу.  Покупатель  необ¬
ходимого  являлся  сюда  с  последним  рублем,  зная,  что
здесь  можно  дешево  купить,  и  в  большинстве  случа¬
ев  его  надували.  Недаром  говорили  о  платье,  мебели  и
прочем:  «Сухаревской  работы!»
 Впрочем,  отдавая  дань  уважения  авторитету  знамени¬
того  журналиста,  нельзя  в  то  же  время  не  заметить:  рас¬
 —  219  —

сказы  Гиляровского  о  жизни  и  быте  старой  Москвы  носят
отпечаток  некоторой  тенденциозности.  Конечно,  в  прак¬
тике  Сухаревки  случалось  всякое...  Но  все  же  современни¬
ки  воспринимали  ее  скорее  как  «блошиный  рынок»,  где
небогатый  человек  мог  приобрести  подержанные,  но
вполне  пригодные  вещи  —  одежду,  мебель;  где  коллекцио¬
нер  мог  отыскать  старинный  фарфор  или  книгу.  Не  стоит
представлять  себе  Сухаревку  наполненной  исключитель¬
но  ворами  и  мошенниками,  хотя  этой  братии  там  тоже
было  немало.  Да  и  сам  Гиляровский  признает:  «Старая  Су¬
харевка  занимала  огромное  пространство  в  пять  тысяч
квадратных  метров.  А  кругом,  кроме  Шереметевской  боль¬
ницы,  во  всех  домах  были  трактиры,  пивные,  магазины,
всякие  оптовые  торговли  и  лавки—сапожные  и  с  готовым
платьем,  куда  покупателя  затаскивали  чуть  ли  не  силой.
В  ближайших  переулках  —  склады  мебели,  которую  по  вос¬
кресеньям  выносили  на  площадь.
 Главной  же,  народной  Сухаревкой  была  толкучка  и
развал».
 Говоря  о  Сухаревской  площади  как  таковой,  невоз¬
можно  не  вспомнить  две  ее  главные  достопримечатель¬
ности,  которые  упомянуты  и  у  Гиляровского.  О  Сухаре¬
вой  башне  (строительство  завершено  в  1695  г.,  снесена
в  1934  г.)  в  «Москве  и  москвичах»  рассказано  достаточ¬
но  емко,  остается  лишь  добавить,  что  в  ней  до  своего
переезда  в  Санкт-Петербург  размещалась  основанная
Петром  I  школа  математических  и  навигацких  наук,  а  в
ее  верхнем  ярусе  была  устроена  обсерватория,  в  кото¬
рой  работал  Яков  Вилимович  Брюс  —  пожалуй,  самый
готичный  персонаж  московского  фольклора,  а  на  самом
деле  —  ученый  и  естествоиспытатель.
 А  до  наших  дней  дошел  другой  архитектурно-исто¬
рический  памятник:  Гиляровский  приводит  его  старое
название  —  Шереметевская  больница,  а  для  нас  с  вами
привычно  другое  наименование  —  Институт  скорой  по¬
 -220-

мощи  им.  Н.  В.  Склифосовского  (один  из  корпусов,  рос¬
кошный  дворец  в  стиле  классицизма).
 В  1803  г.  граф  Н.  П.  Шереметев  поручил  великому
Кваренги  выстроить  для  Странноприимного  дома  —
благотворительного  учреждения,  которое  граф  учре¬
дил  в  память  о  своей  умершей  от  туберкулеза  супруги.
Графиня  Прасковья  Шереметева  была  крепостной  акт¬
рисой.  Граф  полюбил  свою  рабыню,  дочь  кузнеца,  и  не
просто  сделал  ее  своей  возлюбленной,  как  поступили
бы  многие  его  современники,  не  просто  дал  ей  «воль¬
ную»  ,  как  делал  и  лучшие  из  них,  —  он  обвенчался  с  Прас¬
ковьей.  Нам  сейчас  трудно  представить,  сколько  муже¬
ства  проявил  граф,  бросая  подобный  вызов  обществен¬
ному  мнению  и  сословным  предрассудкам,  —  только
очень  большое  чувство  заставило  его  сделать  этот  шаг.
 В  1810  г.  Странноприимный  дом  был  преобразован
в  лечебное  учреждение  —  Шереметевскую  больницу,  а  с
1923  г.  в  здании  расположился  «Склиф».
 Пожалуй,  только  кваренговский  дворец  и  остался  на
бывшей  Сухаревке  овеществленным  воспоминанием  о
конце  XIX  —  начале  XX  в.  Подавляющая  часть  ветхих
строений,  окружавших  площадь,  была  снесена  во  вре¬
мя  реконструкции,  а  сама  Сухаревская  (в  советское  вре¬
мя  —  Колхозная)  площадь  благоустроена  и  расширена.
 Но  попробуем  представить  себе  Сухаревку  в  то  вре¬
мя,  когда  на  ней  шумел  бескрайний  базар,  по  которому
порой  проходили  и  герои  романов  Акунина.  По  свиде¬
тельству  Е.  Иванова,  на  нем  были  «импровизированные
торговые  отделы,  носящие  названия:  меховые,  кустар¬
ные,  кондитерские,  тряпичные,  готового  платья,  музы¬
кальный,  антикварный,  книжный».  Все  это  гнездилось  в
«рядах  нескладных...  палаток»,  убиравшихся  на  ночь.
Именно  там  и  продавались  товары  «сухаревской  рабо¬
ты».  Покупка  превращалась  в  своеобразную  лотерею,  так
велик  был  риск  приобрести  под  делку.  Продавцы  напере¬
 -221-

бой  уверяли  потенциальных  клиентов  в  доброкачествен¬
ности  своего  товара:  «Не  на  клею  тебе  продаю»  (одним
из  распространенных  видов  обмана  на  Сухаревке  была
продажа  костюмов,  не  сшитых,  а  склеенных  по  швам
крахмальным  клейстером),  отчаянно  торговались:  «Вам
какую  цену  ни  скажи,  все  дорого  будет!  Давайте  сто  руб¬
лей!  Ничего  не  сошел  с  ума!  А  вы  не  рехнулись?  Много?
Ну,  пятьдесят?  Опять  много?..  Десятку?  Пятерку?  И  то
много?  Ну,  возьмите  без  торга  за  свою  цену  —  три  рубля.
Ну  давно  бы  так!»  Однако,  едва  всучив  покупку,  порой
откровенно  насмехались:  «Купил,  так  не  задерживайся,
а  то  дождик  пройдет  —  товар  раскиснет!»  Не  отставали  и
торговцы  «антиквариатом»:  «Мы...  диван  продали:  нож¬
ки  от  зеркала,  спинка  с  фортепьян,  а  резьба  с  иконоста¬
са.  И  как  Васька-столяр  все  подогнал...»  (цитаты  приво¬
дятся  по  книге  Е.  Иванова  «Меткое  московское  слово»).
Более  качественные  товары  продавались  в  стационарных
лавках,  расположенных  в  окрестных  домах.  К  числу  их
владельцев  —  Сухаревской  «аристократии»  —  принадле¬
жал  и  мучитель  Сеньки  Скорикова,  «дядька»  Зот  Ларио-
ныч.  «За  стол  с  семьей  не  сажал,  даром  что  родная  кровь.
По  субботам  драл  —  бывало,  что  за  дело,  но  чаще  просто
так,  для  куражу»  («Любовник  Смерти»),  Описание  беспо¬
щадной  эксплуатации  бесправного  подростка,  данное
Акуниным,  вполне  согласуется  с  подобной  ситуацией  у
Гиляровского:  «Жизнь  их  была  невыносима.  И  кто  выне¬
сет  побои  колодкой  по  голове...  и  тому  подобные  спосо¬
бы  воспитания,  веками  внедрявшиеся  в  обиход...  И  не  все
выносили  эту...  кабалу  впроголодь,  в  побоях.  Целый  день
полуголодный,  босой  или  в  рваных  опорках  зимой,  ви¬
дит  малый  на  улицах  вольных  ребятишек  и  пристает  к
ним...  И  бежали  в  трущобу,  потому  что  им  не  страшен  ни
холод,  ни  голод,  ни  тюрьма,  ни  побои...  А  ночевать  в  му¬
сорной  яме  или  в  подвале  ничуть  не  хуже,  чем  у  хозяина
в  холодных  сенях  на  собачьем  положении...  Здесь  спи
 —  222  —

сколько  влезет,  пока  брюхо  хлеба  не  запросит,  здесь  ник¬
то  не  разбудит  до  света  пинком  и  руганью.
 —  Чего  дрыхнешь,  сволочь!  Вставай,  дармоедище!  —
визжит  хозяйка.
 И  десятилетний  «дармоедище»  начинает  свой  рабо¬
чий  день,  таща  босиком  по  снегу  или  грязи  на  помойку
полную  лоханку  больше  себя».
 Месть,  которую  готовит  Сенька  для  дядюшки,  на  пер¬
вый  взгляд  выглядит  полудетской,  отдает  скорее  маль¬
чишеским  озорством:  «Сенька  все  сам  произвел,  свои¬
ми  руками.
 Вынул  свинцовую  пульку,  прицелился  из  рогатки  —
и  хрясь  ровно  в  середку  витрины.  Их,  болыиенных  стек¬
лянных  окон  с  серебреными  буквами  «Пуговичная  тор¬
говля»,  у  Зот  Ларионыча  целых  три  было.  Очень  он  ими
гордился.  Бывало,  по  четыре  раза  на  дню  гонял  Сеньку
стекла  эти  поганые  бархоточкой  надраивать,  так  что  и
к  витринам  у  Скорика  свой  счет  был.
 На  звон  и  брызг  выбежал  из  лавки  Зот  Ларионыч  в
переднике,  одной  рукой  лоток  с  шведскими  костяными
пуговицами  держит,  в  другой  шпулю  ниток  (знать,  поку¬
пателя  обслуживал).  Башкой  вертит,  рот  разевает,  никак
в  толк  не  возьмет,  что  за  лихо  с  витриной  приключилось.
 Тут  Сенька  рраз!  —  и  вторую  вдребезги.  Дядька  товар
выронил,  на  коленки  бухнулся  и  давай  сдуру  стеклыш¬
ки  расколотые  подбирать.  Ну,  умора!»
 Однако  все  не  так  просто,  как  кажется  на  первый
взгляд.  Во-первых,  Зот  Ларионыч  гордился  своими  вит¬
ринами  не  зря  —  стоили  они  немало.  А  во-вторых,  неда¬
ром  Гиляровский  так  подробно  описывал  многочислен¬
ные  разновидности  кормившихся  на  развалах,  среди  гус¬
той  толпы,  представителей  разнообразных  воровских
«профессий»:  «...развалят  нескончаемыми  рядами  на  ро¬
гожах  немудрый  товар  и  торгуют  кто  чем:  кто  рваной
обувью,  кто  старым  железом;  кто  ключи  к  замкам  подби¬
 -223-

рает  и  тут  же  подпиливает,  если  ключ  не  подходит.  А  кар¬
манники  по  всей  площади  со  своими  тырщиками  снуют:
окружат,  затырят,  вытащат.  Кричи  «караул»  —  никто  и  не
послушает,  разве  за  карман  схватится,  а  он,  гляди,  уже
пустой,  и  сам  поет:  «Караул!  Ограбили!»  И  карманники
шайками  ходят,  и  кукольники  с  подкидчиками  шайками
ходят,  и  сменщики  шайками,  и  барышники  шайками.
 На  Сухаревке  жулью  в  одиночку  делать  нечего.
А  сколько  сортов  всякого  жулья!»
 Сенькина  месть  была  явно  задумана  с  дальним  при¬
целом:  товарам  бессовестного  дядюшки,  оказавшимся
без  защиты  витрин,  предстояло  стать  немедленной  до¬
бычей  этих  ловкачей.
 Для  москвичей  конца  XIX  —  начала  XX  в.  Сухаревка
была  местом,  где,  пусть  и  с  некоторым  риском,  можно
было  дешево  сделать  покупки.  Для  читавших  Гиляровс¬
кого  мир  Сухаревки  —  жгучая  экзотика,  в  которой  старый
фарфор  и  ботинки  с  картонной  подметкой  отступают  на
второй  план,  давая  место  смачным  описаниям  шпаны.
«На  Сухаревке  кто  пацана  марухой  обзывал  —  за  такое
сразу  метелили  без  пощады»  («Любовник  Смерти»).  Тут
же  «на  Сухаревке  гулящую  обнаружили  с  вырезанной  ут¬
робой»  («Декоратор»).  Кстати,  на  той  же  Сухаревке  ма¬
ньяк  «снимает»  пресловутую  Инеску,  которой  чудом  уда¬
ется  вырваться  из  его  лап:  «Инеска—  б-барышня  с  Гра-
чевки,  и  ее  зона  влияния  объемлет  Трубную  площадь  с
окрестностями.  Человек  подошел  к  ней  на  Сухаревке»,  —
поясняет  Фандорин.  Момус,  решив  замаскировать  свою
сообщницу  Мими,  «решил  сделать  ее  мальчишкой.  В  ов¬
чинном  треухе,  засаленном  полушубке  и  большущих  ва¬
ленках  она  стала  неотличима  от  шустрых  московских
подростков  вроде  тех,  что  шныряют  по  Сухаревке  —  толь¬
ко  за  карман  держись»  («Пиковый  валет»).  И  Сухаревс¬
кие  антиквары,  у  которых  можно  было  «купить  статуэт¬
ку  голой  женщины  с  отбитой  рукой  и  поврежденным
носом,  и  уверяют  они  знакомых,  что  даром  досталась:
 -224-

— 	Племянница  Венеры  Милосской!
 — 	Что?!
 — 	А  рука-то  где!  А  вы  говорите!»  (Гиляровский,  «Мос¬
ква  и  москвичи»),  а  можно  было  и  отыскать  в  груде  хла¬
ма  подлинно  старинную,  ценную  вещь,  —  тоже  выручи¬
ли  Момуса,  который,  собираясь  облапошить  чванного
купца,  собирался  подбросить  тому  фальшивый  клад:
«Хотел  Момус  что-нибудь  позаковыристей  достать,  с
еврейскими  буквами  или  хотя  бы  с  арабской  вязью,  но
больно  дорого  на  круг  выходило.  Купил  аннинских  зо¬
лотых  двухрублевиков  и  екатерининских  «лобанчиков»,
по  двадцати  целковых  за  штуку.  Ну,  тыщу  не  тыщу,  но
много  купил,  благо  добра  этого  по  Сухаревским  анти¬
кварным  лавкам  навалом.  После  пересчитает  Самсон  Ха-
ритоныч  монеты,  это  уж  беспременно,  а  число-то  неслу¬
чайное,  особенное,  оно  после  сыграет».
 И  совсем  уж  экзотичны  были  Сухаревские  «книж¬
ники»  —  основную  часть  их  товара  составляли  все-таки  не
старинные  книги,  а  пользовавшиеся  бешеным  спросом  у
«простого  народа»  своеобразные  пиратские  римейки.
 «—У  каждого  свой  «Юрий  Милославский»,  и  свой  «Мон¬
текристо»  —  и  подписи:  Загоскин,  Лажечников,  Дюма.  Вот
я  за  тем  тебя  и  позвал.  Напиши  мне  «Тараса  Бульбу».
 — 	То  есть  как  «Тараса  Бульбу»?  Да  ведь  это  Гоголя!
 — 	Ну-к  што  ж.  А  ты  напиши,  как  у  Гоголя,  только  из¬
мени  малость,  по-другому  все  поставь  да  поменьше  сде¬
лай,  в  листовку.  И  всякому  интересно,  что  Тарас  Буль¬
ба,  а  не  какой  не  другой.  И  всякому  лестно  будет,  какая,
мол,  это  новая  такая  Бульба!  Тут,  брат,  важно  заглавие,
а  содержание  —  наплевать,  все  равно  прочтут,  коли  день¬
ги  заплачены.  И  за  контрафакцию  не  привлекут,  и  все-
таки  Бульба  —  он  Бульба  и  есть,  а  слова-то  другие»,  —  при¬
водит  Гиляровский  забавный  диалог  одного  из  таких
«культуртрегеров»  с  голодным  литературным  поденщи¬
ком  («Москва  и  москвичи»).
 8-  Москва  а  ку  i«  нс  кая
 -225-

В  изобилии  имелась  и  литература  того  жанра,  жертвой
которого  пал  стремившийся  к  культуре  Сенька  Скориков:
 «—  Я  велел  тебе  купить  сборник  Пушкина  и  прочесть
хотя  бы  сказки!
 — 	Я  купил,  —  обиделся  Сенька.  —  Там  много  было
Пушкиных.  Я  вот  этого  выбрал.
 И  в  доказательство  достал  из  кармана  книжку,  тре¬
тьего  дня  купленную  на  развале.  Книжка  была  интерес¬
ная,  даже  с  картинками.
 — 	«Запретный  Пушкин.  Стихи  и  поэмы,  ранее  ходив¬
шие  в  списках»,  —  прочитал  заглавие  инженер,  нахму¬
рился  и  стал  перелистывать  страницы.
 — 	И  сказки  прочел,  —  еще  больше  оскорбился  на  та¬
кое  недоверие  Скорик.  —  Про  архангела  и  Деву  Марию,
потом  про  царя  Никиту  и  его  сорок  дочерей.  Не  вери¬
те?  Хотите  перескажу?
 — 	Не  надо,  —  быстро  сказал  Эраст  Петрович,  захло¬
пывая  книжку.  —  Ну  и  негодяй.
 — 	Пушкин?  —  удивился  Сенька.
 —Да  не  Пушкин,  а  издатель.  Нельзя  печатать  то,  что  ав¬
тором  для  печати  не  предназначалось.  Так  можно  далеко
зайти.  Помяните  мое  слово:  скоро  господа  издатели  дой¬
дут  до  того,  что  начнут  печатать  интимную  п-переписку!»
 Мясницкая
 И  вновь  мы  идем  по  линии  бывших  стен  Белого  го¬
рода  —  по  бульварам.  Нам  предстоит  знакомство  с  Мяс¬
ницкой  —  улицей,  на  которой  собрано  сразу  несколько
интересующих  нас  адресов.
 Москвовед  Ю.  Федосюк  в  конце  1970-х  гг.  охаракте¬
ризовал  Мясницкую  так:  «Полтора  километра  длины  и
 -226-

полтысячелетия  истории...»  Более  метко  и  сказать
нельзя!  Эта  древняя  магистраль,  одно  время  соперни¬
чавшая  с  Ильинкой,  возникла  в  конце  XV  в.,  однако  и
до  этого  район  нынешней  Мясницкой  был  густо  насе¬
ленным  и  оживленным.  После  разгрома  Новгорода
Иван  Грозный  переселил  сюда  присягнувших  ему  на  вер¬
ность  знатных  горожан  и  новгородских  купцов.  Ново¬
прибывшие  с  выгодой  для  себя  занялись  торговлей  мя¬
сом,  и  вскоре  рядом  с  ними  стали  селиться  и  московс¬
кие  мясники  —  отсюда  название  улицы.  Это  был  не
самый  приятный  район  города  —  здесь  располагалось
множество  боен  и  мастерских  по  переработке  требухи,
отравлявших  воздух.  Проходившая  через  слободу  доро¬
га  многократно  меняла  направление,  однако  к  XVII  в.
ее  положение  утвердилось  окончательно.  К  этому  вре¬
мени  о  промысле  прежних  обитателей  Мясницкой  на¬
поминало  только  название,  а  селиться  здесь  стало  духо¬
венство  и  дворянство.  Ведь  Мясницкая,  выходя  за  город¬
скую  черту,  переходила  в  дорогу,  которая  вела  в  село
Преображенское  —  загородную  резиденцию  царей;  этим
же  путем  добирались  и  в  богатую  Немецкую  слободу.
 Во  время  пожара  1812  г.  практически  все  строения
на  Мясницкой  сгорели  —  улица  была  деревянной;  на¬
ученные  горьким  опытом  домовладельцы,  восстанавли¬
вая  свои  жилища,  отстроили  их  из  камня.  Это  обстоя¬
тельство  и  положило  начало  репутации  улицы  как  бога¬
той  и  презентабельной.  В  середине  XIX  в.  на  Мясницкой
стало  селиться  богатое  купечество,  а  к  концу  столетия
здесь  сконцентрировалась  торговля  техническими  но¬
винками:  открылось  множество  офисов  фирм,  специа¬
лизировавшихся  на  металлических  изделиях,  станках  и
новомодном  электрическом  оборудовании.  Верхние  эта¬
жи  зданий  занимали  квартиры  богатой  интеллигенции,
чиновников,  европеизированного  купечества,  —  не  слу¬
чайно  в  «Статском  советнике»  как  несомненная  приме¬
 -227-

та  эпохи  возникает  проживающий  здесь  «известный  ад¬
вокат  Зимин»:  «Из  приемной  им  навстречу  влетел  счас¬
тливый  Мыльников.
 — 	Есть!  —  крикнул  он  с  порога.  —  Опознан!  Проходил
по  прошлому  году!  В  картотеке  есть!  Арсений  Никола¬
ев  Зимин,  сын  присяжного  поверенного!  Мясницкая,
собственный  дом!»
 В  достаточном  количестве  имелись  на  Мясницкой  и
магазины,  говоря  современным  языком,  ширпотреба,
большинство  из  которых  тоже  специализировались  на  им¬
порте.  «У  Мясницких  ворот  мы  остановились,  в  нереши¬
тельности  оглядывая  вывески  магазинов  готового  платья.
 — 	Как  вам  вон  тот?  —  показал  Фандорин  на  зеркаль¬
ную  витрину  с  надписью  «Последние  парижские
моды».  —  Раз  п-парижские,  то,  верно,  хорошие?»  («Ко¬
ронация»).
 Итак,  «акунинские»  достопримечательности  Мясниц¬
кой  (с  1935  по  1990  г.  —  улица  Кирова).  Одна  из  них  уже
«всплывала»  в  этом  тексте,  правда,  говорили  мы  с  вами  о
ней  вскользь.  Я  имею  в  виду  консисторию  (управление
по  церковным  делам,  упоминавшееся  в  рассказе  о  Пудо¬
вом  монастыре).  Задумывалось  это  учреждение  для  кон¬
троля  над  поведением  священнослужителей,  однако  за¬
тем  ее  функции  были  расширены  и  на  мирян.  Консистор¬
ские  чиновники  бдительно  следили  за  тем,  чтобы
полицейские  принуждали  горожан  соблюдать  целый
свод  правил,  напрямую  законом  не  предписанных,  «но
преступление  которых  казалось  чуть  ли  не  смертным  гре¬
хом  и,  во  всяком  случае,  поступком  чрезвычайной  сме¬
лости.  Никто  не  дерзал  курить  на  улицах,  чиновники  не
смели  отпустить  бороду  и  усы  [прерогатива  военных],
студенты  не  решались,  хотя  оно  было  очень  заманчиво,
носить  длинные  волосы,  блины  можно  есть  только  на
Масленице  и  в  положенные  для  этого  дни  [то  есть  на
поминках],  посты  строго  соблюдались  во  всех  классах
 -228-

населения...»  —  пишет  в  своих  воспоминаниях  о  1860-х  гг.
Н.  В.  Давыдов.  «Консистория!  Слово,  теперь  непонятное
для  большинства  читателей.
 Попал  черт  в  невод  и  в  испуге  вскрикивал:
 —  Не  в  консистории  ли  я?!
 Была  такая  поговорка,  характеризовавшая  это  уч¬
реждение.
 А  представляло  оно  собой  местное  церковное  управ¬
ление  из  крупных  духовных  чинов  —  совет,  и  мелких
чиновников,  которыми  верховодил  секретарь  —  главная
сила,  которая  влияла  и  на  совет»,  —  вспоминает  В.  Гиля¬
ровский  в  «Москве  и  москвичах»  об  этом  малоприятном
учреждении.
 Свидетельства  подобной  «внештатной»  активности
духовенства  как  несомненную  примету  времени  мы  об¬
наруживаем  и  у  Акунина.  «Жалуется  владыка,  пишет,  что
в  кондитерских  магазинах  перед  Святой  Пасхой  наблю¬
дается  форменное  безобразие:  витрины  и  прилавки
сплошь  уставлены  конфетными  коробками  и  бонбонь¬
ерками  с  изображением  Тайной  Вечери,  Крестного
Пути,  Голгофы  и  прочего  подобного.  Это  же  кощунство,
господа!»  («Декоратор»).
 Грозная  консистория  с  начала  XIX  в.  «жила»  в  пер¬
вом  доме  по  левой  стороны  улицы  (№  3).  Однако  трех¬
этажное  здание  в  русском  стиле,  в  котором  она  распо¬
лагалась  во  времена  Гиляровского  (и  Фандорина)  и  ко¬
торое  привычно  глазу  москвичей,  вовсе  не  настолько
древнее  —  его  построили  в  1897  г.  вместо  обветшавших
палат  архиерейского  подворья.  Заодно  было  перестро¬
ено  и  несколько  соседних  зданий  вплоть  до  близлежа¬
щего  Фуркасовского  переулка.  Они  тоже  принадлежали
консистории,  но  использовались  в  коммерческих  це¬
лях  —  сдавались  под  торговые  помещения  и  меблирован¬
ные  комнаты.  Мясницкая  была  слишком  бойким  местом,
чтобы  пренебречь  такой  выгодой.  Все  тот  же  Гиляровс¬
 -229-

кий  в  связи  с  этой  реконструкцией  нашел  возможность
провести  небольшое  журналистское  расследование,  по¬
священное  истории  этого  отрезка  Мясницкой.  Ведь  с
1774  по  1801  г.  на  бывшем  архиерейском  подворье  квар¬
тировала  печально  знаменитая  Тайная  экспедиция  —
«наследница»  петровской  Тайной  канцелярии,  детища
«князь-кесаря»  Ромодановского.  Надо  признать,  что  эта
жуткая  организация  не  только  терроризировала  обыва¬
телей,  —  Тайная  экспедиция  занималась  множеством
действительно  серьезных  дел:  в  частности,  разоблачи¬
ла  несколько  крупных  шаек  фальшивомонетчиков.
 Помимо  экономических  преступлений  Тайная  экспе¬
диция  расследовала  и  политические,  например,  пресек¬
ла  деятельность  одной  из  старейших  в  России  масонс¬
ких  лож,  место  сборов  которой,  кстати,  было  по  сосед¬
ству.  Некие  Измайлов,  чей  дом  располагался  на  месте
нынешних  №  17  и  19,  и  Юшков  (X?  21)  были  известные
ми  масонами.  Измайлов  устроил  у  себя  специальным
образом  оформленный  зал  для  собраний  ложи,  и  следу¬
ющие  владельцы  дома  были  так  потрясены  готичньгм
интерьере»*  этого  капища  (человеческие  кости,  черные
ткани  и  т.  д.),  что  заколотили  зал,  и  до  самого  сноса  зда¬
ния  в  него  больше  никто  не  заглядывал.
 Вообще,  до  неделикатного  вмешательства  в  свою
личную  жизнь  Тайной  экспедиции  масоны  вели  себя  в
Москве  по-хозяйски:  тот  же  Измайлов  переоборудовал
по  своему  вкусу  интерьер  расположенного  по  соседству,
в  выходящем  на  Чистопрудный  бульвар  Архангельском
переулке,  храма  во  имя  Архангела  Гавриила  (так  назы¬
ваемая  Меншикова  башня,  построенная  в  1705—1707  гг.
фаворитом  Петра!).  Только  в  I860  г.  по  личному  распо¬
ряжению  митрополита  церковь  избавилась  от  много¬
численных  масонских  эмблем  и  надписей,  а  до  той  поры
православные  богослужения  так  и  проводились  при  со¬
вершенно  неожиданном  оформлении.
 —  230  —

Не  правда  ли,  все  эти  реальные  факты  служат  пре¬
красной  исторической  иллюстрацией  к  «Внеклассному
чтению»,  где  члены  сразу  нескольких  масонских  лож
«суетились  и  коварничали,  воображая,  будто  изменяют
ход  истории».  «В  «Звезде»  состояло  пол-Москвы,  всех
не  упомнишь!»  —  признается  один  из  них  («Звезда»  —
название  ложи).
 Методы,  с  помощью  которых  осуществляла  свою  де¬
ятельность  Тайная  экспедиция,  были  настолько  жесто¬
кими,  что  позднейшая  «слава»  охранки  так  и  не  смогла
затмить  ее  репутацию.  Гиляровский  пишет:  «Между  зда¬
нием  консистории  и  «Мясницкими»  номерами  был  ста¬
риннейший  трехэтажный  дом,  где  были  квартиры  чи¬
новников.  Это  некогда  был  дом  ужасов...
 Своды  и  стены  были  толщины  невероятной.  Из  по¬
толка  и  стен  в  столовой  торчали  какие-то  толстые  же¬
лезные  ржавые  крючья  и  огромные  железные  кольца.
 ...Мы  сидим  в  той  самой  комнате,  где  сто  лет  назад
сидел  Степан  Иванович  Шешковский,  начальник  тай¬
ной  экспедиции,  и  производил  здесь  пытки  арестован¬
ных.  Вот  эти  крючья  над  нами  —  дыбы,  куда  подвешива¬
ли  пытаемых.  А  вот  этот  шкафчик...  не  больше  не  мень¬
ше,  как  каменный  мешок.  ...Во  времена  Шешковского
сюда  помещали  стоймя  преступников;  видите,  только
аршин  в  глубину,  полтора  в  ширину  и  два  с  небольшим
аршина  в  вышину.  А  под  нами,  да  и  под  архивом,  рядом
с  нами  —  подвалы  с  тюрьмами,  страшный  застенок,  где
пытали,  где  и  сейчас  еще  кольца  целы,  к  которым  при¬
ковывали  приведенных  преступников.  Там  пострашнее.
Уцелел  и  еще  один  каменный  мешок  с  дверью,  обитой
железом.  А  подвал  теперь  завален  разным  хламом...»
 Шешковский,  о  котором  идет  речь,  выведен  в  рома¬
не  «Внеклассное  чтение»  под  именем  «тайного  советни¬
ка  Маслова,  начальника  Секретной  экспедиции».  У
Шешковского  действительно  имелось  описанное  Акуни¬
 -231  -

ным  кресло-ловушка  с  включавшимся  нажатием  потай¬
ной  кнопки  механизмом,  с  помощью  которого  Шешков-
ский  устраивал  экзекуции  ничего  не  ожидавшим  посе¬
тителям;  история,  когда  некий  господин  затолкал  Шеш-
ковского  в  его  собственную  ловушку,  а  ничего  не
подозревавшие  палачи,  спрятанные  этажом  ниже,
выпороли  своего  хозяина  кнутами,  тоже  имела  место  в
действительности.  Акунин  прав  и  в  том,  что  этот  траги¬
комический  эпизод  произошел  в  Петербурге.  А  вот  был
ли  реальный  Шешковский  руководителем  масонской
ложи,  установить  трудно,  однако,  скорее  всего,  эта  под¬
робность  —  авторский  вымысел.
 «Ну  и  к  чему  все  эти  подробности?  —  снова  спросите
вы.  —  К  истории  Мясницкой  улицы,  да,  пожалуй,  и  уго¬
ловного  сыска  в  России  рассказанное  выше  имеет  не¬
сомненное  и  непосредственное  отношение.  Но  путево¬
дитель-то  посвящен  Москве  акунинской...»  Не  спешите.
В  1866  г.  (после  покушения  на  Александра  И)  в  Российс¬
кой  империи  была  организована  принципиально  новая,
блестяще  оснащенная  технически  (по  меркам  того  вре¬
мени,  конечно)  структура  —  Сыскная  полиция.  Ее  рабо¬
та  базировалась  не  на  анонимных  доносах  и  полученных
под  пытками  признаниях,  а  на  вполне  европейских  ме¬
тодах  расследования.  Эффективность  подобного  подхо¬
да  стала  ясна  очень  быстро;  российский  сыск  получил
высокую  оценку  и  за  рубежом.  Решено  было  распрост¬
ранить  новые  методы  работы  и  на  другие  крупные  го¬
рода  страны.  Следующим  за  петербургским  открылось
Московское  отделение  сыскной  полиции  —  в  1881  г.;  за¬
тем  возникли  отделения  в  Варшаве  и  т.  д.
 Итак,  в  1881  г.  (обратите  внимание  на  эту  дату!)  в  зда¬
нии  №  3/5  по  Мясницкой  улице  (нумерация  того  време¬
ни)  начало  работать  Секретно-розыскное  отделение  при
канцелярии  московского  обер-полицмейстера.  Впослед¬
ствии  оно  было  переведено  в  Большой  Гнездниковский
 -232-

переулок  —  по  иронии  судьбы,  тоже  в  №  3/5,  тот  самый,
историю  которого  мы  с  вами  подробно  рассмотрели.
 «От  Мясницкой,  где  располагалось  Сыскное  управ¬
ление,  до  гостиницы  «Боярская»,  где,  судя  по  сводке,
«временно  проживала»  помещица  Спицына,  было  ходу
минут  двадцать,  и  Фандорин,  несмотря  на  снедавшее  его
нетерпение,  решил  пройтись  пешком»,  —  читаем  в  ро¬
мане  «Азазель»,  действие  которого  происходит  в  1876  г.
Существовала  ли  на  Покровке,  куда  направлялся,  желая
допросить  свидетельницу  самоубийства  в  Александров¬
ском  саду,  Эраст  Петрович,  гостиница  «Боярская»,  —
достаточно  спорный  вопрос,  а  вот  начальный  пункт  его
«похода»  можно  смело  ставить  под  сомнение.  Сыскной
полиции  тогда  еще  не  было  в  принципе!  Так  что  невоз¬
можен  (разумеется,  в  топографическом  смысле)  и  дру¬
гой  эпизод:  «Пока  Фандорин  ходил  умываться,  ему
вспомнились  события  минувшей  ночи,  вспомнилось,
как  он  сломя  голову  несся  от  дома  Ипполита,  как  вско¬
чил  в  пролетку  к  дремлющему  ваньке  и  велел  гнать  на
Мясницкую.  Так  не  терпелось  рассказать  шефу  об  уда¬
че,  а  Бриллинга  на  месте  не  оказалось»  (там  же).
 Отдав  должное  смелому  обращению  писателя  с  ис¬
торическими  фактами,  представим  себе  дальнейший
маршрут  г-на  Фандорина.  Пустившись  в  путь  от  самого
начала  улицы  —  с  угла  Лубянской  площади,  он  дошел  до
пересечения  Мясницкой  с  Чистопрудным  бульваром  и
повернул  к  Покровке.  Отправимся  и  мы  следом  —  это
даст  отличную  возможность  осмотреть  еще  ряд  мест,
мимо  которых  Эраст  Петрович  в  тот  раз  прошел  не  за¬
держиваясь,  но  которые  обозначились  в  последующих
романах  серии.  Сразу  за  Фуркасовским  переулком  —
строение  №  7.  Это  неоднократно  перестраивавшееся
здание  было  возведено  еще  в  начале  XVIII  в.  В  1834  г.
его  приобрел  известный  нумизмат  и  археолог  А.  Черт¬
ков.  С  1870-х  гг.  в  здании  размещались  различные  круж¬
 -233-

ки  и  клубы  по  интересам.  Среди  них  было  и  общество
любителей  садоводства.  Именно  с  его  подачи  к  зданию
был  пристроен  флигель,  в  котором  открылся  магазин
семян  и  растений  «Иммер  Эрнест  и  сын».  Саженцы  и
семена  выращивались  на  размещавшейся  на  окраине
города  садоводческой  плантации.  Она-то  и  упоминает-
ся  в  «Декораторе»  как  то  самое  «садоводство  Иммера»,
куда  маньяк  завлекает  беременную  женщину:  «Веду  пус¬
тырями  к  пруду  Иммеровского  садоводства.  Там  темно¬
та  и  никого.  Пока  идем,  баба  жалуется  мне,  как  трудно
жить  в  деревне.  Я  ее  жалею»,  —  с  удовольствием  вспо¬
минает  он  подробности  очередного  злодеяния.
 С  правой  стороны  улицы  перед  нами  открывается
поворот  в  Кривоколенный  переулок,  официально  по¬
лучивший  свое  название  в  1901  г.  До  этого  москвичи  име¬
новали  его  попроще  —  «Кривое  колено»  (благодаря  ха¬
рактерному  изгибу).  «На  углу  Кривоколенного  переул¬
ка,  в  месте  плохо  освещенном  и  пустынном,  Рыбников
положил  на  сиденье  рублевку,  а  сам  мягко,  даже  не  кач¬
нув  коляску,  соскочил  на  мостовую  —  и  в  подворотню.
Как  говорится,  береженого  Бог  бережет»  («Алмазная
колесница»).
 А  теперь  нам  предстоит  снова  обратить  внимание  на
левую  сторону  Мясницкой  —  на  дом  №  19.  С  момента
своей  постройки  он  получил  у  москвичей  прозвище  «ки¬
тайская  пагода».  В  конце  XIX  в.  в  Москве  конкурирова¬
ли  между  собой  две  крупные  чаеторговые  фирмы,  при¬
надлежавшие  однофамильцам  Перловым.  В  1896  г.  в
Москву  на  торжества  по  случаю  коронации  Николая  II
(«Коронация»)  прибыл  китайский  дипломат  Ли  Хун-
Чжан.  Оба  Перлова  возлагали  на  прибытие  китайского
сановника  большие  надежды:  было  известно,  что  высо¬
кий  гость  решил  остановиться  у  одного  из  купцов,  свя¬
занных  торговыми  соглашениями  с  китайскими  фирма¬
ми;  естественно,  такая  честь  была  бы  отличным  реклам¬
 -  234  -

ным  ходом,  который  высоко  поднял  бы  реноме  гостеп¬
риимной  фирмы.  С.  Перлов  решил  бить  наверняка  и
пригласил  модных  архитекторов  Клейна  и  Гиппиуса,
которые  перестроили  его  дом  в  китайском  стиле.  В  ре¬
зультате  Ли  Хун-Чжан  остановился  у  другого  Перлова,
чей  дом  находился  на  Мещанской  улице*  а  на  Мясниц¬
кой,  на  радость  москвичам,  так  и  осталась  стоять  «ки¬
тайская  пагода».
 Несмотря  на  неудачу  с  приемом  китайского  дипло¬
мата*  магазин  был  популярен  —  и  благодаря  экзотично¬
сти  своего  дизайна,  и  из-за  действительно  высокого  ка¬
чества  предлагавшихся  товаров.  Недаром  Сенька  Ско-
риков,  старательно  шлифующий  свои  манеры  при
помощи  «умной  книжки  под  названием  «Жизнь  в  све¬
те,  дома  и  при  дворе»:  как  себя  поставить  в  приличном
обществе,  чтоб  в  тычки  не  погнали»,  нанося  первый  в
жизни  визит  к  «обожаемому  братцу  Ванятке»  и  его  вос¬
питателю  судье  Кувшинникову,  покупает  подарок  имен¬
но  в  «китайской  пагоде».  «В  книге  было  прописано:
«При  визите  детям  обязательно  должно  дарить  конфек-
ты  в  бонбоньерке»,  и  Скорик  не  пожидился,  то  есть  не
поскупился  —  купил  на  Мясницкой  у  Перлова  самолуч¬
шую  жестянку  шоколаду,  в  виде  горбатого  конька  из  сказ¬
ки»  («Любовник  Смерти»).
 Мы  движемся  дальше  по  направлению  к  площади
Мясницких  ворот  Белого  города.  Наше  внимание  сле¬
дует  обратить  на  строение  №  26  —  бывшее  владение  ар¬
хиепископа  Феофана  Новгородского.  Петр  I  подарил
этот  участок  своему  фавориту  А.  Д.  Меншикову  и  тот,
со  свойственной  ему  склонностью  демонстрировать
свой  статус,  выстроил  на  месте  бывшего  подворья  рос¬
кошный  дворец.  В  1783  г.  в  здании  разместился  москов¬
ский  почтамт.  Забавно,  что  петербуржец  Зюкин  оцени¬
вает  хоромы  всесильного  вельможи  достаточно  низко:
«Московский  почтамт  показался  мне  нехорош,  с  петер-
 -235-

Почтамт
 бургским  и  не  сравнить  —  темноватый,  тесный,  безо  вся¬
ких  удобств  для  посетителей.  Городу  с  миллионным  на¬
селением,  на  мой  взгляд,  следовало  бы  обзавестись  глав¬
 -236-

ной  почтовой  конторой  попрезентабельней»  («Коро¬
нация»).
 Именно  на  почтамте  разыгрываются  многие  сцены
«Коронации»  —  может  быть,  не  самые  динамичные,  од¬
нако  прекрасно  обрисовывающие  ту  терпеливую  наблю¬
дательность,  без  которой  нет  настоящего  сыщика  и  ко¬
торой  в  полной  мере  обладает  Эраст  Петрович.  Следя
за  почтамтом,  Фандорин  и  помогающий  ему  Зюкин  об¬
нажают  одну  из  пружин  интриги  мадемуазель  Эмилии
Деклик  —  «доктора  Линда».  «За  всеми  тремя  почтальо¬
нами,  поочередно  доставляющими  городскую  коррес^
понденцию  в  Эрмитаж,  установлена  слежка,  еще  со  вче¬
рашнего  дня.  Ни  в  чем  подозрительном  не  замечены.
Более  того,  сумки  с  почтовыми  отправлениями,  посы¬
лаемые  с  городского  почтамта  в  здешнюю  почтовую
часть,  все  время  находятся  под  наблюдением  переоде¬
тых  агентов.  Никто  из  посторонних  к  сумке  не  прибли¬
жался  ни  на  отрезке  пути  от  Мясницкой  до  Калужской,
ни  позднее,  когда  почтальон  отправился  по  адресам.
Откуда  появляются  послания  Линда  —  непонятно»,  —  в
отчаянии  признается  полковник  Карнович.
 Но  Фандорин  ведет  самостоятельное  расследование!
И  вот  упорное  наблюдение  за  почтамтом  дает  плоды:
«Я  все  надеялся,  что  Меченый  выведет  меня  на  докто¬
ра,  но  тщетно.  За  десять  дней,  что  варшавяне  провели
в  Москве,  Пендерецкий  каждый  день  наведывался  на
почтамт,  в  окошко  «Корреспонденция  до  востребова¬
ния»,  много  вертелся  вокруг  Александрийского  дворца
и  Нескучного  сада»,  —  докладывает  Эраст  Петрович
императору.  «Я  сидел  в  чайной  напротив  почтамта.
Ждал,  пока  вы  выйдете  за  человеком,  который  заберет
п-письмо.  Время  шло,  а  вы  все  не  выходили.  Такая  мед¬
лительность  со  стороны  Линда  показалась  мне  стран¬
ной.  Ведь  он  заинтересован  во  встрече  не  меньше,  чем
я.  Из  входивших  в  почтамт  никто  там  долго  не  задер¬
 —  237  —

живался  и  никого  подозрительного  я  не  заметил.  Инте¬
ресное  началось  с  появления  двух  известных  вам  господ,
которые  прибыли  без  четверти  четыре.  Причем  при¬
шли  они  вместе,  а  затем  разделились.  Один  сел  в  моей
чайной,  через  два  стола,  попросив  по-немецки  место
подле  окна.  Г-глаз  не  сводил  с  дверей  почтамта,  по  сто¬
ронам  не  смотрел  вовсе.  Второй  на  минутку  заглянул  в
здание  и  присоединился  к  первому.  Получалось,  что  вы
обнаружены,  однако  интереса  к  содержанию  письма
люди  Линда  почему-то  не  проявляют.  Я  думал  об  этом
довольно  долго,  и  в  конце  у  меня  возникла  г-гипотеза.
Перед  самым  закрытием  я  отправился  ее  проверить.  Вы
видели,  как  Почтальон  на  меня  уставился,  когда  я  назвал¬
ся  предъявителем  казначейского  билета?  Это  явилось
для  него  полнейшей  неожиданностью,  поскольку  ника¬
кого  предъявителя  быть  не  могло  —  уж  он-то  это  знал
доподлинно.  Почтальон  не  совладал  с  мимикой  и  тем
самым  себя  выдал.  Надо  полагать,  что  он-то  и  есть  рус¬
ский  помощник  доктора,  составивший  игривое  объяв¬
ление  в  газету.  Именно  Почтальон  и  выведет  нас  к  Лин¬
ду...  Теперь  понятно,  почему  письма  попадали  в  Эрми¬
таж  без  штемпеля.  Почтовый  служитель,  работающий
на  Линда,  —  назовем  этого  человека  для  краткости  По¬
чтальоном  —  просто  подкладывал  их  в  мешок  с  коррес¬
понденцией  для  Калужской  части.  И  наше  с  вами  сегод¬
няшнее  письмо  тоже  сразу  попало  к  нему  в  руки»,  —
объясняет  Фандорин  Зюкину.
 Однако  не  спешите  взирать  на  монументальное  зда¬
ние  почтамта  с  благоговением:  дом,  красующийся  в
наши  дни  на  Мясницкой,  —  вовсе  не  меншиковские  хо¬
ромы,  вокруг  которых  разворачивались  описанные  Аку¬
ниным  события.  Однако  никакой  ошибки  писатель  не
допустил:  дело  в  том,  что  в  1912  г.  здание  было  факти¬
чески  построено  заново  архитекторами  А.  Н.  Новико¬
вым  и  О.  Мунцем.  Думаю,  что  Зюкин  оценил  бы  эту  ре¬
конструкцию  благосклонно.
 -  238  -

Высокий  уровень  работы  московской  почты  того
времени  отлично  характеризует  забавный  эпизод,  кото¬
рый  некто  Н.  И.  Морозов  приводит  в  своих  воспомина¬
ниях  о  В.  А.  Гиляровском:  «Вздумалось  ему  проверить
однажды  работу  Лондонского  и  Московского  почтам¬
тов.  Он  взял  лист  чистой  почтовой  бумаш,  вложил  в
него  конверт  и  надписал:  «Лондон,  Вшивая  горка.  В.  А.
Гиляровскому».  Через  две  недели  письмо  вернулось  в
Москву  со  штампом  лондонской  почты:  «В  Лондоне
Вшивой  горки  нет».  На  конверте  не  было  обратного
адреса  подателя,  но  письмо  было  доставлено  ему  в  день
прибытия  из-за  границы.  Он  заметил:  «Лондонский  по¬
чтамт  должен  был  бы  написать,  что  «Вшивой  горки  в
Лондоне  нет  и  что  по  справке  адресного  стола  Гиляров¬
ский  проживающим  в  Лондоне  не  значится».  А  Москов¬
ский  почтамт  сделал  бы.  Значит,  Московский  почтамт
работает  лучше  Лондонского».  Интересно  было  бы
спросить  по  этому  поводу  мнение  другого  современ¬
ника  Г  иляровского  —  некоего  Э.  П.  Фандорина,  который
мог  бы  сослаться  на  личный  опыт  пребывания  в  Лон¬
доне.
 Теперь  нам  необходимо  решить  вопрос  —  в  каком  из
переулков,  отходящих  от  Мясницкой,  произошла  дос¬
топамятная  схватка  Фандорина  с  «голубчиками,  Докто¬
ровыми  помощниками»  —  сообщниками  Линда.  Однако
Акунин  не  дает  нам  никаких  указаний  относительно
того,  в  каком  именно  переулке  принял  боевое  крещение
самонадеянно  полагающий  себя  главным  действующим
лицом  Зюкин:  «Боцман  повернул  в  переулок.  Я  —  за  ним.
Те  двое  —  за  мной.  Сомнений  уже  не  оставалось:  они,
голубчики,  докторовы  помощники!
 Вдруг  моряк  свернул  в  узкую  подворотню.  Я  замед¬
лил  шаг,  охваченный  понятным  смятением.  Если  те  двое
пойдут  за  мной,  а  Фандорин  отстал  или  вообще  куда-то
отлучился,  очень  вероятно,  что  живым  мне  из  этой  тем¬
 -239-

ной  щели  не  выбраться.  Да  и  старик-то,  похоже,  не  так
прост,  как  показался  вначале.
 Неужто  самому  лезть  в  ловушку?
 Не  сдержавшись,  я  оглянулся  в  открытую.  В  переул¬
ке  кроме  двух  бандитов  не  было  ни  души.  Один  сделал
вид,  что  рассматривает  вывеску  бакалейной  лавки,  вто¬
рой  со  скучающим  видом  отвернулся.  И  никакого  Эрас¬
та  Петровича!
 Делать  было  нечего  —  двинулся  в  подворотню.  Она
оказалась  длинной:  двор,  потом  еще  арка,  и  еще,  и  еще.
На  улице  уже  начало  смеркаться,  а  здесь  и  подавно  ца¬
рила  темень,  но  все  же  силуэт  боцмана  я  бы  разглядел.
Только  вся  штука  была  в  том,  что  старик  исчез,  будто
под  землю  провалился!
 Не  мог  он  так  скоро  преодолеть  всю  эту  анфиладу.
Разве  что  припустил  бегом,  но  в  этом  случае  я  услышал
бы  гулкий  звук  шагов.  Или  повернул  в  первый  двор?
 Я  замер  на  месте.
 Вдруг  откуда-то  сбоку,  из  темноты,  раздался  голос
Фандорина:
 —  Да  не  торчите  вы  тут,  Зюкин.  Идите  не  спеша  и
держитесь  на  свету,  чтобы  они  вас  видели.
 Окончательно  перестав  что-либо  понимать,  я  по¬
слушно  зашагал  вперед.
 Откуда  взялся  Фандорин?..
 Сзади  загрохотали  шаги,  отдаваясь  под  низким  сво¬
дом.  Вот  они  участились,  стали  приближаться.  Кажет¬
ся,  преследователи  решили  меня  догнать?
 Тут  я  услышал  сухой  щелчок,  от  которого  разом  взды¬
бились  волоски  на  шее...
 Я  обернулся,  ожидая  грохота  и  вспышки,  но  выстре¬
ла  не  последовало.
 На  фоне  освещенного  прямоугольника  я  увидел  два
силуэта,  а  потом  и  третий.  Этот  самый  третий  отделил¬
ся  от  стены,  с  неописуемой  быстротой  выбросил  впе¬
 -240

ред  длинную  ногу,  и  один  из  моих  преследователей  со¬
гнулся  пополам.  Другой  проворно  развернулся,  и  я  яв¬
ственно  разглядел  ствол  пистолета,  но  стремительная
тень  махнула  рукой  —  снизу  вверх,  под  косым  углом  —  и
язык  огня  метнулся  по  вертикали,  к  каменному  своду,  а
сам  стрелявший  отлетел  к  стене,  сполз  по  ней  наземь  и
остался  сидеть  без  движения.
 — 	Зюкин,  сюда!
 Я  подбежал,  бормоча:  «Очисти  ны  от  всякия  сквер¬
ны  и  спаси  души  наша».
 Сам  не  знаю,  что  это  на  меня  нашло  —  верно,  от  по¬
трясения.
 Эраст  Петрович  склонился  над  сидящим,  чиркнул
спичкой.
 Тут  обнаружилось,  что  никакой  это  не  Эраст  Петро¬
вич,  а  знакомый  мне  седоусый  боцман,  и  я  часто-часто
заморгал.
 — 	П-проклятье,  —  сказал  боцман.  —  Не  рассчитал  уда¬
ра.  Все  из-за  этой  чертовой  темноты.  Проломлена  но¬
совая  перегородка,  и  кость  вошла  в  мозг.  Наповал.  Ну-
ка,  а  что  с  тем?
 Он  приблизился  к  первому  из  бандитов,  силившему¬
ся  подняться  с  земли.
 — 	Отлично,  этот  как  огурчик.  П-посветите-ка,  Афа¬
насий  Степанович.
 Я  зажег  спичку...
 Боцман,  который  все-таки  был  не  кем  иным,  как
Фандориным,  присел  на  корточки,  звонко  похлопал  ог-
лущенного  по  щекам.
 — 	Где  Линд?»
 Влюбленный  в  атаманшу  Эмилию-«Линда»  преступ¬
ник,  однако,  предпочитает  не  сообщать  сыщику  инфор¬
мацию,  ограничившись  нецензурной  бранью.  Переоде¬
тый  боцманом  (в  лучших  традициях  Шерлока  Холмса  и
Ната  Пинкертона)  Фандорин  вынужден  «усыпить  его,
 -241-

и  надолго,  часа  на  четыре»  —  разумеется,  по  методу  «кра¬
дущихся»:  «Полагаю,  этого  времени  хватит,  чтобы  обо¬
их  г-голубчиков  нашла  полиция.  Разве  не  интересная
находка:  труп  и  рядом  человек  без  сознания  с  револьве¬
ром  в  кармане.  А  я  еще  и  оставил  свою  визитную  кар¬
точку  с  припиской  «Это  человек  Линда»,  —  поясняет
Эраст  Петрович  свою  тактику.  И  читатель,  переведя  дух
от  только  что  пережитых  впечатлений,  невольно  раду¬
ется:  приключения  продолжаются,  даже  жалко  было,
если  бы  тайна  раскрылась  немедленно.
 А  вот  тайна  переулка,  если  можно  так  выразиться,
так  и  остается  за  семью  печатями  —  не  считать  же  ори¬
ентиром  давно  исчезнувшую  вывеску!  «Мы  выбежали  из
переулка  обратно  на  Мясницкую,  однако  перед  самым
почтамтом  повернули  в  какие-то  ворота.  За  ними  ока¬
зался  узкий  каменный  двор,  в  который  выходило  не¬
сколько  служебных  дверей».  Обратите  внимание  —  в
приводимом  фрагменте  не  говорится  о  том,  что  Фандо¬
рин  и  его  невольный  помощник  пересекли  улицу;  сле¬
довательно,  разумно  предположить,  что  переулок  рас¬
полагался  на  четной  ее  стороне,  где  и  стоит  почтамт.
На  отрезке  от  Лубянской  площади  до  Мясницких  ворот
таких  три.  Большой  Златоустинский  слишком  далеко,
скорее  всего  речь  идет  не  о  нем.  Далековато  было  бы
бежать  и  от  Кривоколенного.  Но  вот  почти  перед  самым
почтамтом  —  поворот  в  Банковский  переулок.  Он  соеди¬
няет  Мясницкую  с  зигзагом  Кривоколенного  переулка
и  получил  свое  название  в  XIX  в.  по  находившемуся
здесь  Ассигнационному  банку.  В  самом  деле,  едва  выс¬
кочив  из  него,  Фандорин  и  Зюкин  почти  сразу  же  ока¬
зались  бы  возле  служебного  выхода  из  почтамта  —  как
раз  вовремя,  чтобы  перехватить  Почтальона.
 «С  силой  распахнулась  узкая  дверь,  и  во  двор  вышел,
даже  почти  выбежал  знакомый  служитель,  только  в  фор¬
менной  фуражке  и  с  папочкой  под  мышкой.  Мелкими
 —  242  —

шагами  просеменил  мимо  мусорных  ящиков,  повернул
варку.
 —  Спешит,  —  шепнул  Эраст  Петрович.  —  Это  очень
хорошо.  Значит,  п-протелефонировать  не  сумел  или  же
некуда.  Интересно,  как  он  известил  Линда  о  вашем  при¬
ходе?  Запиской?  Тогда  получается,  что  логово  доктора
где-то  совсем  недалеко.  Все,  пора!»
 ...Но  вот  наконец  и  площадь  Мясницких  ворот  (в
свое  время  носившая  вместе  с  улицей  имя  Кирова).  В  ее
исконном  названии  —  память  о  воротах  Белого  города,
через  которые  проходила  некогда  Мясницкая.  Здесь
придется  поднапрячь  фантазию,  чтобы  хорошенько
представить  себе,  как  выглядело  это  место  во  времена
Фандорина,  —обширное  заасфальтированное  простран¬
ство  с  расположенном  в  центре  павильоном  метро  по¬
явилось  на  карте  города  лишь  в  1935  г.,  для  чего  понадо¬
билось  снести  несколько  зданий  —  сегодня  мы  восприня¬
ли  бы  их  как  овеществленные  свидетельства  приключе¬
ний  Эраста  Петровича.
 Как  уже  упоминалось,  именно  у  Мясницких  ворот
обманутые  мадемуазель  Деклик  Фандорин  и  Зюкин  при¬
обрели  для  нее,  «жертвы  доктора  Линда»,  «прюнелевые
башмачки  на  каблучке  в  три  четверти  —  последний  шик-
c...  Светло-палевое  платье  из  барежа-шамбери  с  золотой
нитью  и  накидкой-сорти...  Шляпку  из  кружевного  тюля
с  шотландским  фаншоном...»  и  другие  предметы  туале¬
та,  но  благодарности  не  дождались:  «Господи,  что  это?
Какой  ужас!  За  кого  вы  меня  принимаете!?»  —  завопила
по-французски  Эмилия.  «На  Фандорина  было  жалко
смотреть.  Он  совсем  сник,  когда  мадемуазель  объявила,
что  розовый  корсет  с  лиловой  шнуровкой  совершенно
вульгарен,  такие  носят  только  кокотки,  а  по  размеру
превосходит  ее  скромные  пропорции  по  меньшей  мере
втрое...  Из  всех  его  приобретений  одобрение  получи¬
ли  только  шелковые  чулки,  —  прокомментировал  слу¬
 -243-

чившееся  Зюкин.  —  Я  был  возмущен.  Этому  человеку
ничего  нельзя  поручить!  Стоило  мне  на  минуту  отвлечь¬
ся,  и  он  все  испортил».
 Но  именно  во  время  покупки  пресловутого  корсета
Фандорин  и  Зюкин  услышали  беседу  неких  дам,  обме¬
нивавшихся  циркулировавшими  по  городу  слухами  о
реакции  членов  императорской  фамилии  на  ходынскую
трагедию.  «Всеобщая  ненависть  обрушится  не  на  мос¬
ковского  генерал-губернатора,  а  на  царя  с  царицей»,  —
был  вынужден  печально  констатировать  «потихоньку
подобравшийся  ближе»  Зюкин,  взволнованный  уроном,
нанесенным  «авторитету  высочайшей  власти».
 Влево  от  площади  отходит  Сретенский  бульвар,
вправо  —  Чистопрудный.  Но  пока  мы  продолжим  наш
путь  по  Мясницкой.  Собственно,  нам  осталось  лишь  по¬
глядеть  на  Гусятников  переулок,  который  ответвляется
от  Мясницкой  почти  сразу  же  за  площадью,  идя  парал¬
лельно  Чистопрудному  бульвару.  В  «Азазеле»,  направля¬
ясь  к  помещице  Спицыной  «от  Мясницкой,  где  распо¬
лагалось  Сыскное  управление»,  Фандорин  «жевал  на
ходу  пирожок  с  вязигой,  купленный  на  углу  Гусятнико-
ва  переулка  (не  будем  забывать,  что  в  следственной  ажи¬
тации  Эраст  Петрович  остался  без  обеда)».  Собствен¬
но,  это  единственный  эпизод,  где  фигурирует  старин¬
ный  московский  переулок.  Остается  добавить,  что  в
Средние  века  в  этих  местах  велась  торговля  живой  и
битой  птицей,  а  в  пору  составления  официальных  го¬
родских  планов  сразу  несколько  почтенных  домовла¬
дельцев  носили  фамилию  Гусятников  —  несомненно,  по
профессии  предков.  Что  натолкнуло  советскую  власть
присвоить  именно  этому  живописному  переулку  наиме¬
нование  «Большевистский»  —  загадка,  которую,  пожа¬
луй,  и  сам  Эраст  Петрович  не  взялся  бы  решать.
 И  напоследок  мне  хочется  разъяснить  небольшое
недоразумение,  которое  порой  возникает  при  обсужде¬
 -244-

нии  акунинских  текстов.  Говоря  о  почтамте,  мы  с  вами
установили,  что  нынешнее  здание  было  возведено  в
1912  г.  Некоторые  с  полным  убеждением  доказывают,
что  волнующие  эпизоды  слежки  за  Почтальоном  разво¬
рачивались  в  так  называемом  старом  почтамте,  находив¬
шемся  в  старинном  здании  под  №  40а.  Глядя  на  много¬
кратно  перестроенный  дом,  трудно  представить  себе,
каким  был  его  облик  в  далеком  XVIII  в.,  однако  дейст¬
вительно  не  подлежит  сомнению:  с  1742  г.  здесь  разме¬
щался  почтамт.  «А  то,  другое  здание  появилось  лишь  в
XIX  в.!  —  доказывают  спорщики.  —  При  чем  же  здесь
меншиковский  дом?»  Да  вот  при  чем:  уже  в  1783  г.  в  ста¬
ром  почтамте  осталось  лишь  несколько  служебных  от¬
делов  —  почтовики  переселились  в  более  просторный
дом  по  другую  сторону  площади  Мясницких  ворот.
 Чистопрудный  бульвар
 При  всем  разнообразии  снеди,  которую  снова,  как  в
старые  добрые  времена,  можно  купить  на  улицах  Моск¬
вы,  раздобыть  на  углу  Гусятникова  переулка  пирожок  с
вязигой  у  нас  вряд  ли  получится.  Ну  что  ж,  ограничим¬
ся  хотя  бы  блином  с  икрой  и  по  стопам  Эраста  Петро¬
вича  выйдем  на  Чистопрудный  бульвар.  «Он  резво  ша¬
гал  по  Чистопрудному  бульвару,  где  допотопные  старухи
в  салопах  и  чепцах  сыпали  крошки  жирным,  бесцере¬
монным  голубям.  По  булыжной  мостовой  стремитель¬
но  катились  пролетки  и  фаэтоны,  за  которыми  Фандо¬
рину  было  никак  не  угнаться,  и  его  мысли  приняли  оби¬
женное  направление.  В  сущности,  сыщику  без  коляски
с  рысаками  никак  невозможно»  («Азазель»).  И  задума¬
емся  вот  над  чем.  Как  без  запинки  ответит  вам  любой
 -245-

москвич,  название  бульвару  дали  Чистые  пруды.  Одна¬
ко  в  конце  ухоженного  сквера  нам  предстает  всего  лишь
один  пруд.  Это  объясняется  просто:  некогда  обитатели
Мясницкой  слободы  запрудили  журчавший  под  стеной
Белого  города  правый  приток  Яузы  —  речушку  Рачку,
прозванную  так  за  обилие  водившихся  в  ней  раков.  В
районе  нынешнего  бульвара  образовалось  несколько
глубоких  прудов.
 Как  известно,  присутствие  в  экосистеме  реки  ра¬
ков  —  лучшее  доказательство  кристальной  чистоты
воды.  Но  слобожане,  беспечно  сбрасывавшие  в  Рачку  и
каскад  ее  прудов  отходы  с  окрестных  боен,  быстро  пре¬
вратили  реку  в  сплошную  массу  гниющей  органики.  Из-
за  отвратительного  вида  и  запаха  пруды  получили  про¬
звище  Поганых.
 Так  продолжалось  до  1703  г.,  когда  поселившийся  на
Мясницкой  Меншиков  позаботился  о  том,  чтобы  вычи¬
стить  пруды.  Изменения  были  настолько  разительны,
что  название  прудов  сменилось  мгновенно,  причем  без
участия  официальных  властей.
 Впоследствии,  уже  в  XIX  в.,  московские  славянофи¬
лы  обнародовали  легенду,  по-иному  объяснявшую  старое
название  пруда.  Мол,  еще  до  того,  как  боярин  Кучка  воз¬
двиг  свою  крепость  на  будущем  Кучковом  поле,  на  бере¬
гу  Рачки  находилось  капище  жившего  в  этих  местах  угро-
финского  племени.  Возмущенный  человеческими  жер¬
твоприношениями,  которые  якобы  совершали
языческие  жрецы,  Кучка  во  главе  своих  воинов  уничто¬
жил  капище,  а  пруд  получил  название  «поганого»  от  ла¬
тинского  «paganus»  —  язычник.  Однако,  несмотря  на  то
что  в  легенде  содержится  и  ряд  подлинных  историчес¬
ких  фактов,  признать  ее  полностью  достоверной  конеч¬
но  же  нельзя.  Не  говоря  уже  о  том,  что  древние  обита¬
тели  Кучкова  поля  отнюдь  не  практиковали  регулярные
человеческие  жертвоприношения,  самих  прудов  в  ту
пору  не  было.
 —  246  —

Еще  одна  легенда,  не  выдерживающая  критики,  та¬
кова:  Поганые  пруды,  буквально  означающие  «осквер¬
ненные»,  якобы  получили  название  после  того,  как
Юрий  Долгорукий  утопил  в  этих  местах  тело  собствен¬
норучно  убитого  им  того  самого  Кучки.
 Но  вернемся  к  истории  бульвара,  проложенного  в
1820  г.  Тогда-то  и  остался  из  всего  каскада  прудов  лишь
один  водоем,  который  теперь  питается  не  водами  Рач¬
ки,  а  от  городского  водопровода.  Это  один  из  самых  про¬
тяженных  отрезков  Бульварного  кольца  (822  м!)  и  едва
ли  не  самый  уютный.  В  конце  XIX  в.  на  льду  пруда  каж¬
дую  зиму  устраивали  самый  популярный  в  Москве  каток,
а  летом  няньки  со  всех  окрестных  улиц  приводили  на
бульвар  вверенных  их  попечению  малышей.  На  пруду  в
ярко  раскрашенных  лодках  катались  парочки.  На  буль¬
варе  стояло  множество  киосков  с  игрушками  и  лаком¬
ствами.  Еще  одной  приметой  Чистопрудного  бульвара
были  многочисленные  уличные  фотографы*  почему-то
тяготевшие  к  этому  месту.
 С  Чистопрудным  бульваром  связаны  многие  эпизо¬
ды  приключений  Фандорина.  Мы  идем  по  направлению
к  Покровским  воротам,  и  с  правой  стороны  бульвара
открывается  поворот  в  Архангельский  переулок  (срав¬
нительно  недавно  именовавшийся  Телеграфным).  На¬
звание  переулку  дано  по  стоящей  в  нем  церкви  во  имя
архангела  Гавриила,  история  строительства  которой  и
описание  курьезной  «оккупации»  ее  масонами  была  опи¬
сана  в  предыдущей  главе.  Теперь  лишь  добавлю,  что
храм  в  Архангельском  переулке  уникален  для  Москвы  —
он  выстроен  в  виде  башни,  объединяющей  собственно
церковь  и  колокольню.  Когда-то  кроме  своего  привыч¬
ного  каждому  москвичу  прозвища  Меншикова  башня
церковь  имела  еще  одно  —  сестра  Ивана  Великого.  Пет¬
ровский  фаворит  приказал  увенчать  и  без  того  высокую
башню  непропорционально  высоким  шпилем.  Как  и
 -247-

следовало  ожидать,  в  одну  из  гроз  1723  г.  в  шпиль  удари¬
ла  молния,  уничтожив  и  его,  и  верхний  деревянный
этаж  башни.  Москвичи  немедленно  сложили  очередную
легенду  о  том,  как  подстрекаемый  колдуном  Брюсом
Алексашка  решил  вознести  свою  башню  выше  кремлев¬
ской  звонницы,  а  Господь  специально  устроил  грозу,
дабы  покарать  гордыню.  Усматривали  в  повреждении
башни  и  связь  с  печальной  судьбой  самого  фаворита.
 Чистопрудный  бульвар
 Но  для  нас  с  вами  Архангельский  переулок  интере¬
сен  прежде  всего  тем,  что  в  нем  нашли  приют  сбежав¬
шие  из  дворца  «Эрмитаж»  Фандорин  и  Зюкин.  Им  кста¬
ти  попалось  объявление:  «Сдается  на  коронацию
квартира  из  семи  комнат  с  обстановкой,  посудой  и  теле¬
фоном.  У  Чистых  прудов.  500  рублей.  Возможно  пользо¬
вание  прислугой  за  отдельную  плату.  Архангельский
пер.,  дом  стат.  сов-цы  Сухоруковой.  Спросить  в  швей¬
 -248-

царской»  («Коронация»),  Характерное  для  старой  Мос¬
квы  явление:  рядом  с  шумной  деловой  Мясницкой  от¬
крывался  лабиринт  сонных  переулочков  с  индивидуаль¬
ной  застройкой.  «Количество  комнат  показалось  мне
чрезмерным,  а  цена  —  с  учетом  того,  что  коронацион¬
ные  торжества  уже  почти  закончились,  —  невообрази¬
мой,  но  Фандорин  меня  не  послушал.  «Зато  близко  от
почтамта»,  —  сказал  он.  И  еще  до  исхода  вечера  мы  обо¬
сновались  в  хорошей  барской  квартире,  расположенной
на  первом  этаже  нового  каменного  дома»,  —  повествует
Зюкин.  Искать  дом  Сухороковой,  к  сожалению,  беспо¬
лезно  —  среди  домовладельцев  того  времени  ее  имени
нет,  Акунин  просто  описывает  типичную  ситуацию.
 Именно  в  укромное  убежище  в  Архангельском  пере¬
улке  Фандорин  заботливо  поместил  мадемуазель  Дек¬
лик,  искусно  изобразившей  свои  страдания  в  плену  у
шайки  доктора  Линда.  В  предыдущей  главе  мы  с  вами
припомнили  фрагмент,  в  котором  описывается,  как
Эраст  Петрович  и  Зюкин,  перехватив  Почтальона,  пус¬
каются  следом  за  ним  в  надежде,  что  тот  выведет  их  к
логову  преступников.  «Стремительная  фигура  в  черном
почтовом  мундире  пересекла  бульвар,  нырнула  в  узкую
улочку.  Стало  быть,  догадка  Эраста  Петровича  верна,  и
Линд  где-то  неподалеку?
 Не  останавливаясь,  Фандорин  велел:
 —  Отстаньте  от  меня  саженей  на  десять  и  держите
дистанцию.  Только  не  б-бегите...
 Почтальон  немного  попетлял  по  переулкам  и  вдруг
остановился  у  маленького  деревянного  особнячка,  вы¬
ходившего  дверью  прямо  на  тротуар.  В  одном  из  зашто¬
ренных  окон  горел  свет  —  дома  кто-то  был.  Но  звонить
Почтальон  не  стал.  Открыл  дверь  ключом  и  прошмыг¬
нул  внутрь»,  —  повествует  об  этой  погоне  Зюкин.  Сле¬
довательно,  жилище,  в  котором  проживал  «чиновник  с
пошты  господин  Терещенко  Иван  Захарович»,  находи¬
 -249-

лось  в  одном  из  переулков  по  другую  сторону  Чисто¬
прудного  бульвара,  однако  более  точных  привязок  Аку¬
нин,  как  это  часто  бывает,  не  дает.  Ну  что  ж,  для  нас  важ¬
нее,  что  именно  там  обнаружилась  «на  столике  подле
окна...  раскрытая  шкатулка.  Фандорин  вынул  оттуда  что¬
-то  переливчатое,  продолговатое,  сверкнувшее  в  его
пальцах  желтыми  искрами.
 — 	Что  это?  —  удивился  я.
 — 	ГЬполагаю,  пресловутая  диадема-бандо,  —  ответил
он,  с  любопытством  разглядывая  венец,  сплошь  выло¬
женный  бесценными  желтыми  бриллиантами  и  опала¬
ми.—А  вот  бриллиантовый  аграф  императрицы  Анны,
и  сапфировый  бант-склаваж  императрицы  Елисаветы,
и  малыйб-бриялиантовыйбукет  с  шпинелью,  иэтот,  как
его,  эгреттфонтан.  Я  обещал  ее  императорскому  вели¬
честву,  что  драгоценности  H3coffret  вернутся  в  целости
и  сохранности.  Так  оно  и  вышло.
 Я  бросился  к  шкатулке  и  благоговейно  замер,  не  веря
своим  глазам.  Какая  удача!  Все  эти  сказочные  сокрови¬
ща,  осиянные  священным  ореолом  истории  император¬
ского  дома,  благополучно  возвращены  короне!  Уже  одно
это  оправдывало  всю  фандоринскую  авантюру  и  полно¬
стью  восстанавливало  мое  честное  имя.  Большим  счас¬
тьем  было  бы  только  спасение  Михаила  Георгиевича  и
мадемуазель  Деклик»  (напомню,  Михаилом  Георгиеви¬
чем  церемонный  Зюкин  называет  маленького  сына  ве¬
ликого  князя  Георгия  Александровича,  вокруг  похи¬
щения  которого  строится  сюжет  «Коронации»).  Ви¬
новница  этого  преступления,  шантажистка  и  убийца  ма¬
демуазель  Деклик  (очередной  моральный  урод  из  кол¬
лекции  фандоринских  антагонистов),  к  великой  радос¬
ти  явно  неравнодушного  к  ней  Зюкина,  обнаруживает¬
ся  в  подвале,  где  она  искусно  изображает  жертву;
«Мадемуазель  Деклик,  сжавшись  в  комок,  лежала  у  сте¬
ны,  между  каких-то  серых  мешков.  Она  была  в  одной  со¬
 -250-

рочке  —  мне  бросилась  в  глаза  тонкая  щиколотка  с  кро¬
воподтеком  вокруг  косточки...
 Голова  ее  была  откинута  назад,  глаза  закрыты.  Я  уви¬
дел,  что  одна  рука  Эмилии  прикована  наручником  к  вби¬
тому  в  стену  железному  кольцу.  Лицо  бедной  мадемуа¬
зель  былое  сшюшь  в  ссадинах  и  пятнах  засохшей  крови.
С  круглого  белого  плеча  съехала  рубашка,  и  я  увидел  над
ключицей  огромный  синяк»,  —  взволнованно  повеству¬
ет  Зкжин.
 Вернемся  на  Чистопрудный  бульвар.  До  сих  пор  не
было  сказано  ни  слова  о  еще  одном  его  «жителе»  —
«штабс-капитане  Рыбникове»,  чье  подлинное  имя  Аку¬
нин  нам  так  и  не  сообщает  («Алмазная  колесница»).
Прибыв  в  Москву  и  сменив  на  Кузнецком  мосту  гарде¬
роб  —  превратившись  из  непрезентабельного  «мальбру-
ка»  в  элегантного  денди,  —  японский  шпион  направля¬
ется  на  Чистопрудный  бульвар::  «Новоиспеченный  гос¬
подин  Стэн  (или  нет,  чтоб  не  путаться,  пустьуж  остается
Рыбниковым)  отбыл  и  вовсе  на  пятирублевом  лихаче.
Велел  доставить  его  на  Чистые  пруды  в  пансион  «Сен-
Санс»...  Премилый  ампирный  особняк  выходил  оград¬
кой  прямо  на  бульвар.  Судя  по  гирлянде  из  разноцвет¬
ных  лампиоычиков,  украшавшей  ворота,  пансион,  дол¬
жно  быть,  выглядел  особенно  нарядно  в  вечернее  время.
Но  сейчас  во  дворе  и  на  стоянке  для  экипажей  было  пу¬
сто,  высокие  окна  белели  опущенными  гардинами...
В  убранстве  салона  и  коридоров  преобладали  пастель¬
ные  тона,  на  стенах  сверкали  золотыми  рамами  копии
Ватто  и  Фрагонара...»
 Как  вскоре  выясняется,  под  видом  пансиона  замас¬
кирован  бордель  —  по  уверениям  его  владелицы,  «луч¬
ший  в  городе».  Замаскирован  достаточно  удачно  —  по
крайней  мере,  экзальтированная  Гликерия  Романовна
Лидина,  являющаяся  сюда  для  свидания  с  понравившим¬
ся  ей  «Рыбниковым»,  успешно  ловится  на  приманку
 -251-

имиджа.  Все  здесь  фальшиво,  начиная  с  хозяйки  «пан¬
сиона»,  прожженной  авантюристки  Беатрисы,  которая
с  одинаковой  легкостью  торгует  и  телом  своих  «бары¬
шень»  —  «есть  очень  славные.  Обещаю  —  забудете  об  ус¬
талости»,  и  жизнями  русских  солдат  («Вами  довольны,
здесь  от  вас  не  меньше  пользы,  чем  раньше,  в  Порт-Ар¬
туре  и  Владивостоке»,  —  поощрительно  говорит  ей
«Рыбников»).  Однако  весь  этот  квазипристойный  фасад
способен  заморочить  кого  угодно,  только  не  Эраста  Пет¬
ровича!  Вскоре  он  уже  дает  поручение  верному  Маса-
хиро:  «Ты...  будешь  смотреть  на  пансион  «Сен-Санс»  и
сообщишь,  если  увидишь  что-то  интересное.
 Там  неподалеку  электротеатр  «Орландо»,  в  нем  есть
публичный  телефон.  Я  буду  на  номере...»  Заметьте:  в
приводимом  отрывке  даются  вполне  конкретные  ори¬
ентиры  местонахождения  «Сен-Санса».
 А  вот  и  еще:  «Маса  поджидал  возле  решетки.
 —  Я  не  знаю,  что  происходит,  —  быстро  заговорил  он,
ведя  Фандорина  вдоль  пруда.  —  Смотрите  сами.  Плохой
человек  Мырников  и  с  ним  еще  пятеро  прокрались  в  дом
вон  через  то  крыльцо...»  («Мырниковым»  в  произноше¬
нии  Масы  становится  «Евстратий  Павлович  Мыльни¬
ков,  начальник  службы  наружного  наблюдения  Особо¬
го  отдела  Департамента  полиции»,  в  описываемый  мо¬
мент  находящийся  в  начальной  стадии  развития
психического  заболевания).
 Итак,  пансион  «Сен-Санс».  Сначала  задумаемся  —  на
четной  или  нечетной  стороне  бульвара  он  находился?
Чистые  пруды  —  настоящий  рай  для  москвоведа,  их  за¬
стройка  сохранилась  практически  неизменной.  Вновь
построенные  и  реконструированные  здания  можно  пе¬
ресчитать  по  пальцам.  Собственно,  сильнее  всего  из¬
менилась  зеленая  зона  бульвара  —  появились  памятни¬
ки,  ресторан  и  т.  п.  Решетка,  окаймляющая  зеленую
зону,  ориентиром,  к  сожалению,  служить  не  может  —
 -252-

ограда  существовала  здесь  и  в  1905  г.  Более  четкое  ука¬
зание  —  пруд,  вдоль  которого  проходят  Маса  и  Фандо¬
рин.  С  какого  же  конца  Чистопрудного  бульвара  они
двигались?
 Из  текста  «Алмазной  колесницы»  узнаем,  что  Эраст
Петрович  ожидал  звонка  Масахиро  на  Центральной  те¬
лефонной  станции  и,  получив  сообщение,  немедлен¬
но  поспешил  на  Чистопрудный:  Фандорин  «летел  в  эки¬
паже  вдоль  ночных  бульваров».  Очень  динамично.
Только  кататься  по  бульварам  Эрасту  Петровичу  не
было  нужды:  напоминаю,  что  с  1900  г.  Центральная  те¬
лефонная  станция  перебралась  из  дома  Попова  на  углу
Кузнецкого  моста  и  Рождественки  в  Милютинский  пе¬
реулок,  знаменитый  своими  лавками.  «Лететь»  Фандо¬
рину  следовало  недалеко  —  ведь  Милютинский  пере¬
улок  на  Мясницкой!  Впрочем,  можно  предположить,
что  Фандорин  выехал  из  Милютинского  переулка  на
Сретенский  бульвар,  а  уж  оттуда  махнул  на  соседний
Чистопрудный.  Что  ж,  эта  «подсказка  автора»  нам  не
поможет.
 А  что  за  «электротеатр»  стоял  бок  о  бок  с  фальши¬
вым  пансионом?  Если  отыщется  такой,  да  еще  по  сосед¬
ству  с  прудом,  —  мы  смело  сможем  сказать,  что  наши  по¬
иски  завершились.  Что  подразумевается  под  «электро¬
театром»,  ясно  без  объяснений  —  кинотеатр  или,
скорее,  кинозал.  Новый  вид  развлечения  был  в  начале
XX  в.  невероятно  популярен  по  всему  миру,  и  Москва,
конечно,  не  стала  исключением.  Правда,  технический
уровень  как  съемки,  так  и  демонстрации  «картин»  с  не¬
замысловатыми  до  наивности  короткометражными  сю¬
жетами  не  позволял  модной  забаве  считаться  видом  ис¬
кусства,  как  в  наши  дни,  —  это  было  скорее  ярмарочное
увеселение,  разновидность  балагана.  Помещения  для
электротеатров  устраивались  при  паноптикумах,  в  фойе
мюзик-холлов...  Требовалось  лишь  помещение  около
 —  253  —

20—25  кв.  м.  История  всех  зданий  Чистопрудного  буль¬
вара  описана  достаточно  подробно,  но  нигде  не  встре¬
чается  упоминание  о  том,  что  в  каком-то  из  них  сдава¬
лось  помещение  под  кино.  Это  и  понятно:  на  Чисто¬
прудном  издавна  селилась  «чистая»  публика  —  дворяне,
чиновники  высоких  рангов,  богатые  купцы.  Были  здесь
и  доходные  дома,  но  тоже  солидные.  Под  шумный  и
энергозатратный  электротеатр,  считавшийся  несерьез¬
ным  развлечением,  в  этих  зданиях  помещения  не  на¬
шлось.
 Но  вот  на  нечетной  стороне  бульвара  красуется
изящное  здание  (№  19),  в  котором  еще  на  памяти  ны¬
нешних  москвичей  размещался  небольшой  по  современ¬
ным  меркам,  но  удобный  и  стильный  кинотеатр  «Коли¬
зей».  В  1970  г.  его  закрыли  на  реконструкцию,  а  еще  че¬
рез  шесть  лет  отдали  здание  знаменитому  в  свое  время
театру  «Современник».  Но  внешнего  вида  «Колизея»
реконструкция  практически  не  коснулась  —  перед  нами
модный  кинотеатр  начала  XX  в.  А  рядом,  под  №  17  —
изящный  особнячок,  ровесник  бульвара...  Значит,  на¬
шли?  В  том-то  и  дело,  что  нет.  «Колизей»  —  ровесник
другой  войны,  не  японской,  а  Первой  мировой:  он  от¬
крылся  в  1914  г.
 Таким  образом,  «Сен-Санс»  и  «Орландо»  —  лишь
изящная  стилизация,  настолько  проникнутая  московс¬
ким  духом,  что  обретает  убедительность  реальности.
 В  конце  Чистопрудного  бульвара,  там,  где  от  него
ответвляется  Белгородский  проезд  (названный  в  память
о  стене  Белого  города,  проходившей  здесь),  вправо  от¬
ходит  коротенькая  улица  Макаренко.  Имя  великого  пе¬
дагога  она  носит  с  1961  г.,  когда  в  доме  на  углу  улицы
Жуковского  размещались  некоторые  структуры  Акаде¬
мии  педагогических  наук.  А  до  этого  улица  Макаренко
была  Лобковским  переулком.  В  романе  «Любовник
Смерти»  там  располагается  «штаб-квартира»  банды  Кня-
 -254-

зя.  «Беги  в  Лобковский  переулок,  нумера  «Казань»,  —
посылает  к  одному  из  налетчиков,  «нелюдю»  Очку  за
«марафетом»  влюбленного  Сеньку  женщина  по  прозви¬
щу  Смерть.  Впоследствии  туда  бесстрашно  является  и
Фандорин  «в  маскарадном  обличье...  дикого  горца».
 По  Чистопрудному  бульвару  мы  с  вами  дошли  до
площади  Покровских  ворот.  Свое  название  она  полу¬
чила  по  одноименной  проездной  башне  Белого  горо¬
да,  снесенной  в  1770^х  гг.  Тогда  же  на  месте  нынешне¬
го  дома  №  16  по  улице  Покровка  некая  купчиха  Андрее
нова  построила  каменный  постоялый  двор.  Выбранное
«бизнес-леди»  место  оказалось  удачным  —  у  Покровс¬
ких  ворот  охотно  селились  прибывавшие  в  Москву  по
делам  провинциальные  дворяне.  Естественно,  нашлось
много  желающих  перехватить  прибыльное  дело.  Здесь
появились  и  другие  постоялые  дворы,  учитывая  по¬
требности  капризной  клиентуры,  достаточно  комфор¬
табельные.
 В  1869  г.  другая  купчиха,  Гусева,  приобретя  во  владе¬
ние  постоялый  двор  Андроновой  и  несколько  соседних
зданий,  выстроила  на  их  месте  новый  гостиничный  кор¬
пус.  Его  проектирование  было  поручено  знаменитому
архитектору  В.  П.  Стасову.  Просторное  двухэтажное  зда¬
ние  с  внутренним  двором  (по  современной  нумерации
№  17  по  ул.  Покровка)  выстроено  в  духе  «уездной  ар¬
хитектуры»  и  словно  сошло  со  страниц  романов  Гонча¬
рова  или  Гоголя.  На  противоположной  стороне  площа¬
ди  тоже  было  выстроено  новое  здание  —  в  нем  размес¬
тился  другой  корпус  гостиницы.  Так  что  в  1876  г.,  когда
 -255-

происходит  действие  «Азазеля»,  гостиница  была  ново¬
стройкой.
 Ведь  именно  «персонажем»  романа  «Азазель»  она  и
является.  В  тексте  Акунина  гостиница  у  Покровских  во¬
рот,  пристанище  «калужской  помещицы  Авдотьи  Фи¬
липповны  Спицыной»,  которая  «показала,  что  возле
входа  в  книжную  лавку,  у  нее  на  глазах,  некий  прилично
одетый  господин  на  вид  лет  25-ти  предпринял  попытку
застрелиться  —  поднес  к  виску  пистолет,  да,  видно,  про¬
изошла  осечка,  и  несостоявшийся  самоубийца  скрылся»
(то  есть  она  оказалась  свидетельницей  одной  из  попы¬
ток  самоубийства  студента  Кокорина).  В  романе  гости¬
ница  носит  название  «Боярская».  Собирая  информацию
для  настоящего  путеводителя,  я  пыталась  найти  под¬
тверждение  или  опровержение  этого  названия,  но  вме¬
сто  этого  «установила»  потрясающий  факт:  название  го¬
стиницы  не  зафиксировано  нигде.  Подробно  описыва¬
ется  ее  архитектура,  перечисляются  владельцы  и
знаменитые  постояльцы...  Впрочем,  «Боярская»  —  попу¬
лярное  и  распространенное  название,  почти  в  каждом
городе  России  можно  было  найти  подобную  вывеску.
Может  быть,  и  Акунин  при  написании  «Азазеля»  про¬
сто  использовал  «типовое»  название,  а  может  быть,  это
еще  одно  доказательство  того,  что  писатель  разыскива¬
ет  исторические  данные  для  своих  книг  гораздо  более
тщательно,  чем  это  принято  считать.
 Под  «Троицкой  церковью,  возле  которой  находилась
«Боярская»,  очевидно,  следует  понимать  храм  Троицы
на  Грязях  (Покровка,  13).  Для  Эраста  Петровича  она
тоже  была  новой,  ее  построил  в  1861  г.  архитектор  Бы¬
ковский  в  стиле  ренессанс.
 Как  бы  то  ни  было,  в  гостинице  Фандорин  ника¬
ких  «важных  открытий»  не  сделал:  «Разговор  со  сви¬
детельницей  получился  неутешительный.  Помещицу
Эраст  Петрович  поймал  в  самый  последний  момент  —
 256-

она  уже  готовилась  сесть  в  дрожки,  заваленные  баула¬
ми  и  свертками,  чтобы  отбыть  из  Первопрестольной
к  себе  в  Калужскую  губернию...  Но  суть  беседы  со  сло¬
воохотливой  свидетельницей,  к  которой  Эраст  Петро¬
вич  подступал  и  так  и  этак,  сводилась  к  одному:  Ксаве¬
рий  Феофилактович  прав,  и  видела  Спицына  именно
Кокорина  —  и  про  сюртук  помянула,  и  про  круглую
шляпу,  и  даже  про  лаковые  штиблеты  с  пуговками,  о
которых  не  упоминали  свидетели  из  Александровско¬
го  сада».
 Еще  раз  обращаю  внимание:  мы  находимся  в  центре
района,  в  котором  буквально  каждый  дом,  каждое  сто¬
летнее  дерево  (а  их,  к  счастью,  уцелело  немало)  словно
служат  иллюстрациями  к  текстам  Акунина.
 В  самом  деле,  мы  только  что  осмотрели  Мясницкую
и  Чистопрудный  бульвар,  не  обделив  вниманием  и  при¬
легающие  к  ним  переулки,  —  это,  так  сказать,  у  нас  за
спиной.  А  стоя  на  площади  Покровских  ворот,  мы  мо¬
жем  отправиться  вправо,  на  Маросейку,  влево,  на  улицу
Покровка,  прямо,  по  Петровскому  бульвару  к  Подколо¬
кольному  переулку  и  Солянке.  Но  пока  вернемся  к  цен¬
тру  и  пойдем  от  площади  Ильинских  ворот  (то  есть  от
стен  Китай-города),  где  заканчивается  уже  изученная
нами  Ильинка,  проходит  Лубянский  проезд  и  начина¬
ется  Маросейка.
 Маросейка
 На  карте  Москвы  Маросейка  выглядит  несколько  за¬
гадочно  —  с  первого  взгляда  и  не  понять,  почему  началь¬
ный  участок  длинной  Покровки  имеет  статус  самостоя¬
тельной  улицы.  Чтобы  объяснить  это  обстоятельство,
 9-  Москва  акунигская 	_  0*7  _

а  заодно  и  расшифровать  название  Маросейки,  обра¬
тимся  к  истории.
 С  XVI  в.  весь  отрезок  дороги,  шедшей  от  Ильинских
ворот  к  принадлежавшим  царской  семье  селам  —  Пре¬
ображенскому,  Измайлову,  Семеновскому—до  Земляно¬
го  вала,  получил  название  Покровской  улицы.  Основа¬
нием  для  этого  послужила  стоявшая  на  месте  дома  №  2
по  Маросейке  церковь  Покрова  в  Садах.  В  1777  г.  храм
был  разобран,  но  название  осталось.
 Однако  начало  улицы  (до  Армянского  переулка)  и
тогда  носило  в  обиходной  речи  москвичей  устойчивое
прозвище  Малороссийка,  затем  трансформировавшее¬
ся  в  Маросейку.  Дело  в  том,  что  здесь  среди  дворов  зна¬
ти,  богатых  купцов  и  ремесленников  стояло  Малорос¬
сийское  подворье  —  резиденция  приезжавших  в  Моск¬
ву  с  визитами  представителей  украинских  гетманов
(современное  владение  №  9).  Вокруг  подворья  посте¬
пенно  сформировалась  целая  диаспора  выходцев  с  Ук¬
раины  —  память  об  этом  и  отражена  в  названии  улицы
и  близлежащих  Хохловского  переулка  и  площади,  рас¬
положенной  между  Покровскими  воротами  и  Покровс¬
ким  бульваром.  Бытовавшее  в  народе  название  было
официально  зафиксировано  лишь  в  начале  XIX  в.  —  тог¬
да  же  Малоросейка  стала  самостоятельной  улицей.  Так
что  когда  мы  встречаем  это  название  в  «Алтын  Толобас»,
его  следует  воспринимать  не  как  очередной  топоним,  а
скорее  как  достоверную  подробность  речи  обитателей
средневековой  Москвы.  «Казарма  стояла  в  трехстах
шагах  от  Матфеевских  палат,  на  улице  Малоросейке.
Чистая,  светлая,  при  собственной  кухне  и  арсенале.  Но
командиру  полагалось  квартировать  не  с  ротой,  а  в  двор¬
цовом  флигеле,  близко  от  боярина».  В  приводимом
фрагменте  речь  идет  о  «матфеевской  роте»,  шеф  кото¬
рой  боярин  Артамон  Матвеев  (в  версии  «Алтын  Толо-
бас»  —  Матфеев)  и  сам  обитал  поблизости.
 -258-

Кстати,  любопытно,  что  с  устной  московской  тради¬
цией  посчиталась  даже  советская  власть  —  в  эпоху  то¬
тального  переименования  Маросейка  стала  улицей  Бог¬
дана  Хмельницкого.
 Следуя  по  пути  от  Ильинских  ворот,  мы  добрались
до  Большого  Спасоглинищевского  переулка,  который
уходит  от  Маросейки  вправог  соединяя  улицу  с  сосед¬
ней  Солянкой.  В  Средние  века  на  этом  месте  была  сло¬
бода  гончаров.  Сырье  для  производства  добывалось
здесь  же  в  миниатюрных  карьерах  —  «глинищах».  Одна¬
ко  первое  название  переулка  все  же  отражало  не  это  об¬
стоятельство,  а  его  торговую  специализацию  в  XVII  в.
«Хрестьяна  Либенавина  полка  третьей  мушкетерской
роты  поручик  Корнейка  Фондорн»  должен  был  слышать
о  Гончарном  переулке.  Шло  время,  и,  как  и  многие  мос¬
ковские  улочки,  Гончарный  переулок  стал  называться
Спасским  по  стоявшему  поблизости  храму  Спаса  Пре¬
ображения,  что  на  Глинищах.  На  самом  деле  храм  знаг
чительно  древнее,  первое  письменное  упоминание  о
нем  датируется  XV  в*,  но  в  1657  f.  его  перестроили  в  кам¬
не.  Видимо,  это  радостное  и  значительное  по  тем  вре¬
менам  событие  и  дало  повод  к  переименованию.
 Эраст  Петрович  тоже  наверняка  любовался  Спасом
на  Глинищах  —  это  тем  более  вероятно,  что  в  течение
практически  всего  XIX  в.  храм  перестраивался,  становясь
все  краше.  Принимал  участие  в  этом  «апгрейде»  и  вели¬
кий  Баженов.  Но  древность  и  несомненная  художествен¬
ная  ценность  безобидного  дома  Божия  не  послужила  ему
защитой,  когда  в  1931  г.  было  принято  решение  о  сносе.
На  месте  прекрасной  церкви  в  1934  г.  вознесся  грубова¬
тый  жилой  дом  (здание  №  17  по  параллельному  Лубянс¬
кому  проезду).  Потеря  для  русской  культуры  была  на¬
столько  велика,  что,  несмотря  на  суровые  реалии  того
времени,  многие  архитекторы  находили  в  себе  мужество
публично  осуждать  поспешную  расправу  со  святыней:  в
 -259-

том  же  1934  г.  журнал  «Строительство  Москвы»  позво¬
лил  себе  написать,  что  это  было  «чрезвычайно  непроду¬
манное  и  халтурное  решение».
 Вообще,  культовым  сооружениям  в  Спасоглинищев¬
ском  переулке  (современное  название  окончательно  зак¬
репилось  за  ним  во  второй  половине  XIX  в.)  как-то  не
везло.  Это  относится  и  к  Московской  Хоральной  сина¬
гоге  (№  10).
 Вспомните  ловкую  интригу  с  переодеваниями,  зате¬
янную  Фандориным  для  того,  чтобы,  разом  собрав  це¬
лую  толпу  рвущих  друг  у  друга  добычу  хищников,  осу¬
ществить  «операцию  «Пауки  в  банке»  («Любовник  Смер¬
ти»).  Подбирая  приманку  для  негодяев,  «инженер
Неймлес»  тонко  учитывает  психологию  каждого  из  них.
Для  одержимого  жаждой  богатой  добычи  Упыря  у  Фан¬
дорина  готов  лакомый  «живец»  —  люди  достаточно  обес¬
печенные,  но  практически  не  охраняемые  ни  законом,
ни  общественным  мнением.
 Еврейская  диаспора  (точнее,  иудейская,  так  как  в
царские  времена  дискриминация  производилась  не  по
национальному,  а  по  религиозному  признаку)  сформи¬
ровалась  в  Москве  достаточно  давно.  В  основном  евреи
жили  в  Зарядье,  —  это  там  можно  было  найти  «предсе¬
дателя  попечительского  совета  Розенфельда,  или  ребе
Беляковича,  или,  может,  купца  первой  гильдии  Шенды-
бу»,  которых  перечисляет  изображающий  почтенного
старца  Наума  Рубинчика  Фандорин.  Основную  часть
диаспоры  составляли,  конечно,  не  финансовые  вороти¬
лы,  а  мелкие  торговцы  и  ремесленники.  У  общины  име¬
лись  молитвенный  дом  (на  Солянке),  благотворитель¬
ный  приют  для  еврейских  сирот  и  даже  свое  ремеслен¬
ное  училище.  Интересно,  что  это  последнее  учреждение
с  одобрения  властей  носило  имя  Александра  И.
 В  1886  г.  Лазарь  Поляков  приобрел  для  общины  уча¬
сток  «в  Архиповой  улице»,  как  по  имени  самого  богато¬
 -260-

го  домовладельца  обозначался  в  документах  того  време¬
ни  Спасоглинищевский  переулок.  Сразу  же  закипело
строительство:  здание  по  проекту  Эйбушитца  должно
было  стать  копией  Венской  синагоги.  Этому  сходству
придавалось  особое  значение.  Неожиданно  стройка
привлекла  внимание  обер-прокурора  Синода  Констан¬
тина  Победоносцева  (того  самого,  который,  по  словам
А.  Блока,  «над  Россией  простер  совиные  крыла»).  Гнев
сановника  вызвала  куполообразная  крыша:  по  мнению
Победоносцева,  эта  архитектурная  деталь  была  устрое¬
на  специально  для  того,  чтобы  спародировать  навершия
православных  храмов.  Купол  сломали,  едва  не  повредив
все  здание.  Не  успели  строители  закончить  реконструк¬
цию,  как  последовал  новый  приказ:  выломать  с  фасада
аллегорическое  изображение  Книги  Торы  —  бронзовую
отливку  в  виде  полуразвернутого  свитка.  Вреда  зданию
это,  конечно,  не  причинило,  но  оскорбило  чувства  ве¬
рующих.  Однако  еврейская  диаспора  рассудила,  что  сто¬
ит  пожертвовать  малым  ради  большего,  и  подчинилась.
 Иудейская  община  уже  готовилась  к  открытию  си¬
нагоги,  но  в  1891  г.  великий  князь  Сергей  Александро¬
вич  (тоже,  кстати,  акунинский  «герой»),  только  что  на¬
значенный  генерал-губернатором  Москвы,  в  погоне  за
популярностью  решил  апеллировать  к  шовинистичес¬
ким  настроениям  определенной  части  населения.  Вме¬
сто  того  чтобы  всерьез  озаботиться  уровнем  жизни  про¬
стых  москвичей,  новый  градоначальник  предпочел  про¬
возгласить,  что  во  всех  проблемах  бедного  люда
виноваты  инородцы.  Начались  гонения.  Многие  обита¬
тели  Зарядья  лишились  права  проживать  в  Первопрес¬
тольной...  К  чести  москвичей  надо  признать,  что  про¬
вокационная  политика  генерал-губернатора  не  поборо¬
ла  присущей  жителям  древней  столицы  толерантности:
чудовищные  по  количеству  жертв  еврейские  погромы,
легшие  позорным  пятном  на  страницы  истории  стра¬
 -261-

ны  в  конце  XIX—  начале  XX  в.,  Москву  не  затронули.
Тем  не  менее  заступаться  за  чужаков  никто  не  спешил.
В  «Любовнике  Смерти»  Фандорин  обрисовывает  Сень¬
ке  бесправие  этой  категории  москвичей:  «У  них  неда¬
леко  от  Хитровки  давно  уже  выстроена  синагога.  Ны¬
нешний  генерал-губернатор  девять  лет  назад,  будучи
назначен  в  Москву,  освятить  есинагогу  не  позволил  и
почти  всех  иудеев  из  Белокаменной  выгнал.  Нынче  же
еврейская  община  снова  окрепла,  умножилась  и  доби¬
вается  открытия  своего  молитвенного  дома.  От  властей
разрешение  получено,  но  теперь  у  евреев  возникли  труд¬
ности  с  б-бандитамн.  Упырь  грозится  спалить  здание,
выстраданное  ценой  огромных  жертв.  Требует  от  общи¬
ны  отступного.
 — 	Вот  гад!  —  возмутился  Сенька.  —  Если  православ¬
ный  человек  и  жидовской  молельни  терпеть  не  жела¬
ешь,  возьми  и  спали  задаром,  а  серебреников  ихних  не
бери.  Правда  ведь?
 Эраст  Петрович  на  вопрос  не  ответил,  только  вздох¬
нул.  А  Скорик  подумал  и  спросил:
 — 	Чего  они,  жиды  эти,  в  полицию  не  нажалуются?
 — 	За  защиту  от  бандитов  полиция  еще  больше  денег
требует,  —  объяснил  господин  Неймлес.  —  Поэтому  гви-
ры,  члены  попечительского  совета,  предпочли  догово¬
риться  с  Упырем,  для  чего  назначили  специальных  пред¬
ставителей.  Мы  с  тобой,  Сеня,  то  есть  Мотя,  и  есть  эти
самые  п-представители».
 Акунин  сжато  и  достаточно  полно  передает  ситуа¬
цию.  Венцом  административных  мер,  предпринятых
Сергеем  Александровичем,  было  категорическое  запре¬
щение  еврейской  диаспоре  иметь  молитвенные  дома.
В  здание  №  10  по  Большому  Спасоглинищевскому  пе¬
реулку  переехал  уже  упоминавшийся  еврейский  приют
для  сирот.  А  для  немногочисленных,  правдами  и  не¬
правдами  зацепившихся  за  московскую  жизнь  последо¬
 -262

вателей  иудаизма  единственным  местом,  где  они  могли
выполнять  религиозные  обряды,  стала  домашняя  мо¬
лельня  в  особняке  Лазаря  Полякова  —  на  Большой
Бронной  улице.  И  лишь  в  1906  г.  обитателям  Зарядья
было  высочайше  разрешено  использовать  синагогу  в
Большом  Спасоглинищевском  переулке  по  назначению.
Кстати,  недавно  ее  купол  восстановили,  и  мы  можем
видеть  этот  своеобразный  архитектурный  памятник
таким,  каким  его  задумал  архитектор  (Венская  синаго¬
га  была  уничтожена  в  годы  Второй  мировой  войны,  что
еще  повышает  историческую  ценность  московского
здания).
 Возвращаемся  на  Маросейку.  На  левой  стороне  ули¬
цы,  прямо  напротив  выхода  из  Большого  Спасоглини¬
щевского  переулка,  —  Большой  Златоустинский.  По¬
клонники  Фандорина  считают,  что  его  венчание  с  Ли-
занькой  происходило  именно  здесь,  в  одном  из  храмов
мужского  Иоанно-Златоустовекого  монастыря,  давшего
название  Большому  и  Малому  Златоустинским  переул¬
кам  (подчеркиваю  разночтение,  это  не  ошибка).  Древ¬
ний  монастырь,  основанный  в  XV  в.  Иоанном  III,  был
варварски  разрушен  во  время  реконструкции  1930-х  гг.:
если  снос  ветхого  жилого  фонда  и  районов  трущоб  мож¬
но  было  только  приветствовать,  то  перед  политикой,
которую  советская  власть  проводила  в  отношении  пра¬
вославных  святынь,  бледнеют  те  неприятности,  кото¬
рые  сумел  доставить  генерал-губернатор  прихожанам
синагоги...  В  главе,  посвященной  Рождественке,  как  вы
помните,  мы  установили  невозможность  венчания  в
монастырской  церкви.
 Далее  заслуживает  нашего  внимания  Армянский  пе¬
реулок.  Именно  здесь  стоял  дом  Артамона  Сергеевича
Матвеева.  «Фортуна  Артамона  Сергеевича  была  сильна,
а  стояла  на  трех  столпах.  Первый,  крепчайший,  —  ца¬
рица  Наталья,  которая  воспитана  в  матфеевском  доме,
 —  26$  —

безмерно  почитает  боярина,  батюшкой  зовет.  Второй
столп  —  давняя  дружба  Артамона  Сергеевича  с  царем.
Они  вместе  выросли,  были  товарищами  по  учению  и
играм.  А  третий  столп  —  государственные  таланты  ми¬
нистра»  («Алтын-Толобас»).  Правда,  в  романе  Армянс¬
кий  переулок  фигурирует  под  другим  названием:  «Дом
со  многими  службами  находился  близ  Покровки,  в  пе¬
реулке,  который  в  честь  канцлера  назывался  Артамонов-
ским.  Квартиру  капитану  отвели  просторную,  с  дубовой
европейской  мебелью,  с  голландской  печью.  Кроме  ден¬
щика  приставили  в  услужение  еще  холопа  и  девку-пор-
томою.  Корм  полагался  от  боярского  стола:  когда  при¬
гласят,  то  в  горнице».  (Капитан  —  это,  конечно,  Корне¬
лиус  фон  Дорн,  и,  называя  боярина  «канцлером»,
Акунин  напоминает  читателю,  что  рассказ  подается  че¬
рез  восприятие  европейца.)
 Артамоновский  переулок,  в  котором  стоял  дом  «са¬
мого  первого  российского  министра,  пожалуй,  что  и
канцлера,  наиглавнейшего  царского  советника,  конне¬
табля  всех  московских  армий  Артамона  Сергеевича  Мат-
феева»,  естественно,  носил  его  имя.  Однако  с  далекого
XVII  в.  название  неоднократно  менялось:  в  XVIII  в.  пе¬
реулок  стал  Никольским  (по  несохранившейся  церкви
Николы  в  Столпах),  а  в  конце  того  же  столетия  здесь
обосновалась  армянская  диаспора,  и  это  обстоятельство
породило  то  название,  под  которым  известен  переулок
в  наши  дни.
 Однако  нас  с  вами  сейчас  интересует  лишь  далекий
XVII  в.  В  «Алтын  Толобас»  описано  еще  одно  связанное
с  Матвеевским-Армянским  переулком  обстоятельство.
Описывая  вражду  «Матфеева»  с  боярином  Милослав¬
ским,  Акунин  замечает:  «Чуднее  всего  в  этом  противо¬
стоянии  было  то,  что  Иван  Милославский  и  боярин  Мат¬
феев  жительствовали  в  одном  и  том  же  Артамоновском
переулке,  как  бы  разделенном  незримой  границей  на
 -264-

две  враждующие  стороны.  У  Артамона  Сергеевича  одна
лейб-гвардейская  рота  —  мушкетеры,  у  Милославского
другая  —  копейщики.  И  те  и  другие  ставят  поперек  пе¬
реулка  решетки  и  караулы,  собачатся  меж  собой,  быва¬
ет,  что  и  подерутся».  С  исторической  точки  зрения  все
эти  факты  верны,  как  верен  и  рассказ  о  гибели  Матвее¬
ва  во  время  «мятежа  московских  стрельцов,  кинувших
на  копья  боярина  Матфеева  и  нескольких  его  прибли¬
женных».  Боярин  Матвеев  был  похоронен  в  храме  Ни¬
колая  Чудотворца,  что  в  Столпах,  —  том  самом,  возле
которого  в  «Алтын  Толобас»  разворачиваются  драмати¬
ческие  события:  фон  Дорн  «прошел  Артамоновским
переулком.  У  решетки,  что  отделяла  Милославскую  по¬
ловину,  стояли  в  тулупах  сержант  Олафсон  и  еще  двое.
Не  спали,  трубок  не  курили.  На  другом  посту,  где  выход
на  Малорасейку,  караул  тоже  был  в  порядке.
 Вдруг  из  темноты,  где  ограда  церкви  Святого  Нико¬
лая,  донеслась  возня,  а  потом,  конечно,  и  крик:  «Кара¬
ул!  Убивают!»
 Кричи  не  кричи,  уличный  караул  не  прибежит  —  им
тоже  жить  охота.  После,  когда  вопли  умолкнут,  —  вот
тогда  подойдут.  Если  не  до  смерти  убили,  отведут  в  зем¬
скую  избу.  Если  до  смерти,  увезут  на  Чертолье,  в  убогий
дом.  А  из  дворов  спасать  убиваемого  никто  не  сунется,
в  Москве  такое  не  заведено.  Мало  того,  что  самого  за¬
резать  могут,  так  еще  потом  на  разбирательстве  в  Раз¬
бойном  приказе  умучают:  кто  таков,  да  зачем  не  в  свое
дело  лез  —  может,  сам  вор».
 Вот  что  рассказывает  об  этом  храме  москвовед  И.  За¬
белин  (1905  г.):  «15  мая  1682  года,  он  [Матвеев]  за  вер¬
ность  к  престолу  и  за  любовь  к  отечеству  сделался  в  Крем¬
ле  жертвой  неистовых  стрельцов.  Тело  его  было  изруб¬
лено  в  куски.  Тела  убитых  в  этот  первый  день  бунта  долго
лежали  на  площади.  Стрельцы  объявили  наконец,  что
желающие  могут  брать  их  для  погребения.  Тогда  явился
 —  265

верный  арап  Матвеева  (крещеный)  по  имени  Иван,  со¬
брал  в  простыню  изуродованные  останки  своего  госпо¬
дина  и  снес  их  в  приходскую  церковь  Матвеева,  Св.  Ни¬
колая  в  Столпах,  где  останки  были  отпеты  и  погребены.
За  подвиг  свой  арап  Иван  просил  одной  только  милос¬
ти:  быть  по  смерти  погребенным  подле  своего  боярина.
Просьба  его  была  исполнена.  Над  гробом  боярина  Мат¬
веева  тогда  же  была  поставлена  палатка  в  виде  одноэтаж¬
ной  избы  с  окнами.  Палатка  эта  к  началу  XIX  столетия
пришла  в  ветхость  и  потому  была  разобрана,  а  на  месте
ее  в  1821  году  потомком  Матвеева  графом  Николаем  Пет¬
ровичем  Румянцевым  построена  новая.  При  входе  в  па¬
латку  погребен  арап  Иван.  Тут  же  погребены  супруга
Матвеева  и  его  сын  Андрей  Артамонович.
 Достойно  замечания,  что  при  этой  же  церкви  погре¬
бались  издревле  и  Милославские,  враги  Нарышкиных.
Одним  из  последних  был  погребен  здесь  и  злейший  враг
Матвеевых  Иван  Михайлович  Милославский.  Он  погре¬
бен  был  в  1680  г.,  но  через  17  лет,  во  время  казни  стрель¬
цов,  полусгнившее  тело  его  как  главного  соучастника  в
мятежах  было  вынуто  из  могилы,  в  сопровождении  па¬
лача  на  запряженной  свиньями  тележке  отвезено  в  Пре-
ображенское  и  там  рассечено  на  части.  Над  гробницей
Матвеева  следующая  надпись:  «1682  года,  15  мая,  в  смут-
ное  время  от  бунтовщиков,  убит  шести  десяти  летний
страдалец,  ближний  боярин  Артамон  Сергеевич;  три
дни  пребыл  в  царствующем  граде  Москве,  освободясь
из-под  стражи  из  заточения  из  Пустозерского  острова»...
 Архитектура  церкви  Св.  Николая  в  Столпах  несколь¬
ко  тяжеловата,  но  правильна.  Над  нижней  церковью  сдела¬
на  кругом  крытая  галерея,  кровля  которой  поддержива¬
ется  старинной  формы,  наподобие  кувшинов,  каменными
частыми  столпами.  Внизу  храм  во  имя  Св.  Николая  Чудот¬
ворца,  вверху  —  во  имя  Рождества  Богородицы.  Приделы:
Рождества  Иоанна  Предтечи,  Симеона  и  Анны  и  Препо¬
 —  265  —

добного  Сергия  Радонежского.  Полагают  еще,  что  церковь
«в  Столпах»  называется  так  потому,  что  при  доме  Матвее¬
ва  находился  столп  с  ящиком,  куда  опускались  прошения,
которые  Матвеев  передавал  государю».
 Мимо  храма  Николы  в  Столпах,  несомненно,  хажи¬
вал  и  Эраст  Петрович  Фандорин.  Может  быть,  ему  до¬
велось  осматривать  и  каменное  шатровое  надгробие  над
могилой  Матвеева,  возведенное  в  1821  г.  А  вот  нам  с
вами  такая  возможность  не  представится.  В  1938  г.  храм
во  имя  Николая  Чудотворца,  что  в  Столпах,  был  унич¬
тожен.  Он  находился  на  месте  нынешнего  дома  №  4.
 Не  сохранились  и  палаты  Матвеева.  Снова  обратим¬
ся  к  Забелину:  «Дом  этот  был  не  велик  и  не  отличался
роскошью,  но  гостеприимство  Матвеева  было  извест¬
но  всей  Москве:  каждый  бедняк  находил  у  него  помощь
и  радушный  прием.  Деревянный  дом  этот  час  от  часу
приходил  в  ветхость.  Видя  малое  радение  боярина  о  сво¬
ем  доме,  царь  Алексей  Михайлович  хотел  сам  выстро¬
ить  ему  каменные  хоромы,  но  Матвеев,  любя  царя,  пре¬
дупредил  его  и  начал  постройку.  Уже  свезены  были  ма¬
териалы  и  готовы  работники,  но  оказалось,  что  недос¬
тает  камня  на  фундамент,  и  во  всей  Москве  этого  камня
нельзя  было  найти.  Когда  стрельцы  и  московские  жите¬
ли  узнали  об  этом,  то  переговорили  между  собой  —  и  на
другой  день  явились  у  него  на  дворе  возы  с  камнем.
 — 	Мы  слышали,  —  сказали  они  боярину,  —  что  ты  нуж¬
даешься  в  камне  под  дом:  мы  тебе  привезли  и  кланяем¬
ся  им  усердно.
 Боярин  благодарил  людей  за  усердие,  но  принять
подарок  не  согласился,  а  хотел  заплатить  за  него.
 — 	Я  богаче  вас,  —  сказал  он,  —  положите  цену.
 Привезшие  камень  единодушно  ответили  на  это:
 — 	Нет,  боярин,  мы  взяли  камни  эти  с  могил  отцов
наших,  и  цены  им  нет;  а  тебе,  благодетелю  нашему,  кла¬
няемся  этими  камнями  за  любовь».
 -267-

После  гибели  Матвеева  дом  неоднократно  перехо¬
дил  из  рук  в  руки,  и  в  период  XVIII—XIX  вв.  в  ходе  мно¬
гочисленных  перестроек  и  реконструкций  старинные
палаты  исчезли.  Однако  сохранился  дом  Милославско¬
го  (№  3)  —  сейчас  в  отлично  отреставрированном  зда¬
нии  размещается  музей  «Огни  Москвы».
 Очарование  Маросейки  и  окружающих  переулков  —
в  типично  московском  смешении  архитектурных  стилей
всех  эпох,  которые  пережил  город.  Еще  в  1862  г.  поэт
П.  Вяземский  воспринимал  эту  улицу  как  символ  Моск¬
вы,  символ  самобытной,  патриархальной  Руси:
 Русь  в  кичке,  в  красной  душегрейке.
 Она  как  будто  за  сто  лет
живет  себе  на  Маросейке,
а  до  Европы  дела  нет.
 Покровка
 Тем  более  зловещей  выглядит  описанная  в  «Статском
советнике»  встреча  в  расположенной  в  этом  мирном
уголке  Москвы  чайной  «Суздаль»  участников  «Боевой
Группы»  —  детища  Грина,  цель  которой  «...все  та  же  —
террор.  После  разгрома  «Народной  воли»  боевая  рево¬
люционная  деятельность  почти  сошла  на  пет.  Полиция
теперь  стала  не  та,  что  в  семидесятые.  Повсюду  шпио¬
ны  и  провокаторы.  За  все  минувшее  десятилетие  —  пара
удачных  терактов  и  десяток  проваленных.  Куда  годит¬
ся?»  Как  вы  наверняка  помните,  Грин  получает  от  свое¬
го  единомышленника  Рахмета,  само  прозвище  которо¬
го  сразу  воскрешает  в  памяти  оголтелого  персонажа
Чернышевского,  записку:  «Ищу  своих.  Буду  с  шести  до
девяти  в  чайной  «Суздаль»  на  Маросейке.  Рахмет».
 -268-

На  торговой  Маросейке  традиционно  функциониро¬
вали  десятки  трактиров,  закусочных,  чайных.  Кстати,
и  в  наше  время  возрождения  исконных  традиций  возоб¬
ладала  эта  тенденция  —  сегодняшняя  Маросейка  пест¬
рит  вывесками  ресторанов  и  кафе.  Но  все  же,  где  нахо¬
дилась  «Суздаль»?  Акунин  не  указывает  конкретно.  Он
лишь  сообщает,  что  «там  студенты  собираются».  К  со¬
жалению,  такая  «мелочь»,  как  сведения  о  названиях
тысяч  предприятий  малого  бизнеса,  чье  существование
столь  успешно  прервали  Грин  и  К°,  советскую  истори¬
ографию  не  волновала...  Может  быть,  повторюсь,  глу¬
бина  исторических  сведений,  собранных  Б.  Акуниным
в  процессе  подготовки  его  книг,  гораздо  больше,  чем
принято  думать,  и  он  ориентируется  на  какие-то  экск¬
люзивные  источники,  частные  архивы  старых  москви¬
чей;  а  может  быть,  чайная  «Суздаль»  —  лишь  очередная
искусная  стилизация  под  ушедшую  эпоху:  «Заведение
оказалось  бедноватым,  но  чистым:  низкая  сводчатая
зала,  столы  под  простыми  льняными  скатертями,  на
стойке  самовары  и  расписные  подносы  с  грудами  пря¬
ников,  яблок  и  баранок.
 Молодые  люди  —  большинство  в  студенческих  тужур¬
ках  —  пили  чай,  дымили  табаком,  читали  газеты.  Те,  что
пришли  компанией,  спорили,  гоготали,  кто-то  даже  пы¬
тался  петь  хором».
 Несомненно  одно:  существуй  чайная  «Суздаль»  на
самом  деле,  она  располагалась  бы  на  правой  стороне  Ма¬
росейки,  примерно  там,  где  начинается  нынешняя  По¬
кровка.  Повод  так  думать  мне  дает  прямое  и  недвусмыс¬
ленное  указание  в  тексте  «Статского  советника».  Опа¬
сающийся  «шпионов  и  провокаторов»  Грин,  собираясь
на  встречу  в  «Суздаль»,  уточняет  у  своей  соратницы
Иглы:
 «...—  Черный  ход  есть?  Куда?
 Она  нахмурила  лоб,  сообразила.
 -269-

—  Вы  про  «Суздаль»?  Да,  есть.  Через  проходные  дво¬
ры  молено  в  сторону  Хитровки  уйти».
 Да,  самое  одиозное  место  дореволюционной  Моск¬
вы  находилось  неподалеку.  Если  допустить,  что  «Суз¬
даль»  стояла  в  конце  Маросейки,  все  логично:  удирать
товарищу  Грину  пришлось  бы  по  Старосадскому  или
Петроверигскому  переулкам  (в  зависимости  от  точно¬
го  расположения  чайной),  любой  из  них  привел  бы  тер¬
рориста  в  Малый  Ивановский  переулок,  из  которого  до
спасительных  трущоб  было  рукой  подать.  Петровериг-
ский  переулок  мельком  упоминается  в  «Любовнике
Смерти».  Он  назван  так  по  снесенной  в  1923  г.  церкви
Поклонения  честным  веригам  [т„е,  оковам]  св.  апосто¬
ла  Петра  (была  выстроена  в  1669  г.  одним  из  Милослав¬
ских).
 Хитровка  —  криминальное  «дно»  города  —  естествен¬
но,  не  обойдена  вниманием  автора  криминальных  ро¬
манов,  и  мы  непременно  посетим  места,  где  она  когда-
то  находилась.  Только  пройдем  мы  не  по  той  дороге,  по
которой  предполагал  бежать  Грин:  сделаем  небольшой
крюк,  окончив  наше  знакомство  с  Маросейкой-Покров-
кой,  а  заодно  осмотрим  еще  несколько  интересных  для
нас  адресов.
 Мы  проходим  мимо  старинных  зданий,  в  каждом  из
которых  был  когда-то  трактир  или  лавка.
 «ДАМСКИЕ  ГИГИЕНИЧЕСКИЕ  ПОДУШКИ
 Приготовлены  из  древесной  сулемовой  ваты.
 Очень  удобная  повязка,  с  приспособленным  по¬
ясом,  для  ношения  дамами  во  время  болезненных  пе¬
риодов.  Цена  за  дюжину  подушек  1  р.  Цена  за  пояс  от
40  к.  до  1  р.  50  к.
 Покровкл  дом  Егорова»  —  приводит  Акунин  рекла¬
му  («Декоратор»).
 Напоминаю,  что  мы  движемся  по  направлению  к  уже
знакомой  нам  площади  Покровских  ворот.  Проходил
 -270-

тут  и  Фандорин-Неймлес  —  именно  здесь  состоялся  его
разговор  с  Сенькой  Скориковым  о  достойной  или  не¬
достойной  смерти:
 «—  К  примеру,  помнишь,  как  мы  с  тобой  сидели  в  ва¬
тер-клозете,  а  Упырь  услыхал  шум  и  выхватил  револь¬
вер?
 — 	Еще  бы  не  помнить.  Посейчас  дрожь  пробирает.
 — 	Не  «посейчас»,  а  «даже  сейчас».  Так  вот,  если  б
Упырь  через  дверь  палить  начал,  то  положил  бы  нас  обо¬
их  прямо  поперек  с-стульчака.  Красивая  была  бы
смерть?
 Скорик  представил,  как  они  с  Эрастом  Петровичем
лежат  друг  на  дружке  поперек  фарфорового  горшка  и
кровь  стекает  прямо  в  поганую  трубу.
 — 	Не  сказать,  чтобы  сильно  красивая.
 — 	То-то.  Не  хотелось  бы  так  умереть.  Глупая  слабость,
сам  понимаю,  но  ничего  не  могу  с  собой  поделать.
 Господин  Неймлес  виновато  улыбнулся  и  вдруг  оста¬
новился  —  аккурат  на  углу  Колпачного  переулка.
 — 	Ну  вот,  Сеня,  здесь  наши  пути  расходятся.  Я  дол¬
жен  заглянуть  на  почту,  отправить  одно  важное  п-пись*
мо.  Ты  же  далее  действуешь  без  меня.
 Они  шли  по  Покровке,  мимо  Троицы  что  на  Грязях,
мимо  пышного  Успенского  храма  («Любовник  Смерти»).
 С  храмом  Троицы  на  Грязях  мы  уже  познакомились.
А  где  на  Покровке  Успенский  храм?
 Это  удивительное  по  красоте  и  смелости  архитектур¬
ного  решения  здание  не  сохранилось  —  в  1936  г.  (по  не¬
которым  источникам,  в  1934  г.)  его  разобрали.  А  ведь
храм  во  имя  Успения  Пресвятой  Богородицы  стоял  на
Покровке  с  1511  г.  Сначала  он  был  деревянным,  с
1652  г.  —  кирпичным.  А  в  1696  г.  благочестивый  москов¬
ский  купец  И.М.  Сверчков  поручил  зодчему  П.  Потапо¬
ву  построить  новое  здание.  К  1699  г.  храм,  вобравший  в
себя  все  лучшие  традиции  русского  барокко,  был  готов:
 -  271  -

Церковь  Успения  Божией  Матери  на  Покровке
 судя  по  фотографиям,  он  был  похож  на  высоко  подняв¬
шую  гребень  волну,  покрытую  пышной  пеной  мелких  ар¬
хитектурных  деталей.  Многоярусное  здание  храма  ок¬
 -272-

ружал  пояс  арок,  поддерживавший  террасу-«гульбище».
Легкое  на  вид  сооружение  могло  простоять  еще  не  одну
сотню  лет,  однако  в  30-х  гг.  XX  в.  оказалось,  что  оно  «ме¬
шает  проезду».  Кое-что  удалось  спасти:  иконостас  Успе¬
ния  на  Покровке  сейчас  можно  увидеть  в  трапезной  Но¬
водевичьего  монастыря,  а  два  белокаменных  наличника
и  портал  —  шедевры  русского  камнерезного  дизайна  —
вмурованы  в  стену,  ограждающую  Донской  монастырь
(северная  сторона).  Кстати,  там  же  вмонтированы  два
наличника  с  Сухаревой  башни.
 Как  мешал  дом  Божий  проезду  автотранспорта  и  на¬
сколько  нужно  было  для  градостроительных  целей  ре¬
конструкторов  занимаемое  им  место,  можно  судить  по
тому,  насколько  рационально  этим  местом  распоряди¬
лись  —  церковь  сменил  сквер  на  углу  Потаповского  пе¬
реулка  (кстати,  названному  в  1922  г.  в  честь  того  самого
зодчего  Потапова;  во  времена  Фандорина  он  был  Боль¬
шим  Успенским).  Между  прочим,  даже  Наполеон,  чьи
солдаты  разграбили  и  осквернили  многие  московские
храмы,  был  настолько  восхищен  красотой  творения
Потапова,  что  приказал  выставить  у  церкви  караул,  что¬
бы  предотвратить  мародерство...
 Колпачный  переулок,  названный  по  бывшей  здесь
в  XVI—XVII  вв.  слободе  колпачников  —  мастеров-шапоч-
ников,  находится  на  правой  стороне  Покровки.  В  наши
дни  он  пользуется  несколько  анекдотической  известно¬
стью.  Наверное,  многие  повторяли  со  смехом  ставшие
чуть  ли  не  поговоркой  слова  куваевской  героини:  «Из¬
вините,  а  вы  не  подскажете,  где  находится  Староколпак-
ский  переулок?  Староколпакский...  переулок...»  Нужный
Масяне  адрес  звучит  настолько  по-московски,  что,  хотя
подобного  названия  на  карте  города  нет,  многие  почти
всерьез  называют  так  Колпачный  переулок.  Свернем  в
него.
 —  273  —

Наше  внимание  сразу  привлекают  палаты  княжеско¬
го  рода  Долгоруковых  (д.  №  6,  строение  2).  Этот  памят¬
ник  архитектуры  XVI—XVIII  вв.,  как  и  исчезнувший  Ус¬
пенский  храм,  выстроен  в  стиле  русского  барокко.  Если
же  всмотреться  повнимательней,  сквозь  позднейшие
перестройки  проступает  средневековый  облик  палат.
Роскоши  орнаментов,  как  на  храме  Успения  Богороди¬
цы,  здесь  нет,  зато  здание  поражает  удивительной  про¬
порциональностью  и  гармоничностью  планировки.
Может  быть,  здесь  обитал  и  встреченный  Корнелиусом
фон  Дорном  в  «матфеевском  избранном  кругу»  «стре¬
лецкий  генерал  князь  Долгорукий,  боевой  товарищ  Ар-
тамона  Сергеевича».
 Некогда  здесь  было  русло  реки  Рачки:  вытекая  из
Поганых  прудов,  она  вилась  по  нынешнему  Колпачно¬
му  переулку  и  его  соседу  —  Подкопаевскому,  стремясь  к
Яузе.
 Покровские  переулки
 Пройдя  по  Колпачному,  мы  оказываемся  в  настоя¬
щем  лабиринте  узких  переулков.  Вот  Хохловский  —  Кол¬
пачный  переулок  выходит  в  его  середину.  Там,  где  от
Хохловского  ответвляется  Большой  Трехсвятительский
переулок,  еще  сохранился  рельеф  местности,  напоми¬
нающий  о  высоком  береге  Рачки.  В  XVII  в.  здесь  через
нее  был  перекинут  деревянный  мост.
 Одна  из  версий  возникновения  названия  Хохловско¬
го  переулка  основывается  на  том,  что  здесь  стояли  па¬
латы  князей  Хохолковых-Ростовских.  В  принципе,  она
небезосновательна,  но  с  натяжкой,  как  нетрудно  заме¬
тить.  Однако  большинство  исследователей  склоняются
 -274-

к  другой  версии:  «По  проезду  внутри  Белого  города  уже
в  начале  XVII  в.  находились  дворы,  сады  и  огороды  по¬
селившихся  в  Москве  выходцев  из  Украины  до  соедине¬
ния  ее  с  Россией,  по  тогдашнему  —  «хохлов».  Несколь¬
ко  отступя  в  глубь  квартала,  стояла  их  церковь  —  Трои¬
цы  в  Хохловке.  А  дальше  к  югу,  вблизи  церкви  Трех
святителей,  стояли  дворы  «разных  чинов»  московских
людей.  Среди  этих  дворов  до  сих  пор  сохранились  в  Хох¬
ловском  переулке  большие  каменные  палаты  XVII  в.,
прина,цлежавшие  думному  дьяку  Украинцеву,  позже  за¬
нимавшиеся  архивом  Министерства  иностранных  дел.
В  XVIII  в.  по  проезду  Белого  города  были  уже  дворы
более  или  менее  знатных  дворян  с  обширными  садами,
но  почти  исключительно  с  деревянной  застройкой»,  —
рассказывает  П.В.  Сытин.  Рассказывает  в  прошедшем
времени,  но,  к  счастью,  это  лишь  фигура  речи  —  храм
стоит  и  поныне.  Он  почти  ровесник  Успения  на  Покров¬
ке:  был  заложен  в  1696  г.  на  месте  обветшавшей  церкви.
Эта  прежняя  церковь  была  знаменита  тем,  что  в  ней
отпевали  мать  первого  государя  из  рода  Романовых,  ве¬
ликую  инокиню  Марфу.  Но  и  она  не  была  в  Хохлах  пер¬
вой:  еще  раньше  здесь  стоял  деревянный  храм.  Как  ви¬
дим,  история  Троицы  Живоначальной  в  Хохлах  почти
идентична  истории  Успения  на  Покровке.  Однако  храм
в  Хохлах  оказался  счастливее  своей  соседки:  его  не  унич¬
тожили.  В  эпоху  богоборчества  Троицкая  церковь  уце¬
лела,  но  не  спаслась  от  поругания:  в  1917  г.  ее  закрыли
и,  для  того  чтобы  ни  у  кого  не  оставалось  сомнений  в
торжестве  атеизма,  разрушили  купол.  На  храм  перио¬
дически  совершали  набеги  аборигены  Хитровки,  стре¬
мившиеся  поживиться  сохранившимся  в  нем  имуще¬
ством.  В  1920-е  гг.  утварь  была  вывезена  и  реализована
в  пользу  голодающих  Поволжья.  Иконостас  пощадили,
отправили  в  Новодевичий  монастырь.  Трогательная
подробность:  в  помещении  при  храме  до  1935  г.  продол¬
 -275-

жал  жить  со  своей  семьей  священник,  героически  защи¬
щавший  церковное  имущество  от  окончательного  разо¬
рения.  Советская  власть  воздала  батюшке  по  заслугам  —
репрессировала.  В  храме  разместилась  антропологичес¬
кая  лаборатория.
 С  70-х  гг.  XX  в.  храм  начали  медленно,  но  неуклонно
реставрировать.  В  нем  поочередно  «селились»  различ¬
ные  научные  учреждения,  и  вот  в  1992  г.  храм  Троицы
Живоначальной  в  Хохлах  вернули  церкви.
 В  XIX  —  начале  XX  в.  неподалеку  от  храма  помеща¬
лись  принадлежавшие  приходу  здания:  доходный  дом
и  своеобразная  гостиница  —  «Троицкое  подворье».
«Это  номера  на  Покровке,  недалеко  от  церкви  Свя¬
той  Троицы.  Вот  здесь,  —  показал  генерал.  —  Хохлов¬
ский  переулок.  Там  когда-то  и  в  самом  деле  было  мо¬
настырское  подворье,  а  сейчас  —  полутрущобный  ла¬
биринт  из  пристроек,  флигельков,  бараков.  Обычно
номера  называют  просто  «Троица».  Места  неблагопо¬
лучные,  оттуда  и  до  Хитровки  рукой  подать.  Однако
живет  в  «Троице»  не  совсем  пропащая  публика  —  ак-
теришки,  модистки,  разорившиеся  коммерсанты.
Надолго  там  жильцы  не  задерживаются:  либо  выка¬
рабкиваются  обратно,  в  общество,  либо  проваливают¬
ся  еще  ниже,  в  хитрованские  пучины»,  —  читаем  в
«Смерти  Ахиллеса».
 Как  вы  помните,  «Ахимас  съехал  из  «Метрополя»  и
перебрался  в  «Троицу»,  дешевые  номера  на  Троицком
подворье».  Именно  там  происходит  встреча  Фандори¬
на  и  Ахимаса,  встреча,  с  которой  Эраст  Петрович  не
должен  был  вернуться,  однако  планы  его  врагов  спутал
верный  Маса,  переодевшийся  «пузатой  бабенкой  в  над¬
винутом  на  самые  глаза  ковровом  платке  и  бесформен¬
ном  балахоне».
 Слова  о  «хитрованских  пучинах»  более  чем  верны  —
удаляясь  от  Покровки,  мы  все  ближе  подходим  к  месту,
 -276-

где  еще  в  начале  XX  в.  сосредоточилось  все  самое  страш¬
ное,  что  было  в  Москве  того  времени.  «От  кривых  и
грязных  покровских  переулков  было  рукой  подать  до
Хитровки»,  —  рассуждает  Ахимас  Вельде  («Смерть  Ахил¬
леса»).
 Вот,  например,  неоднократно  упоминающийся  в
«Любовнике  Смерти»  Подкопаевский  переулок,  или,
попросту,  Подкопай.  Его  название  —  еще  одна  связь  с  тем
временем,  когда  на  берегах  Яузы  добывали  глину.  Здесь
рельеф  местности  приподнят,  и  добыча  велась  в  виде
подкопа  подножия  холма.  В  Подкопаевском  находят
тело  убитого  и  ограбленного  хитровцами  корреспон¬
дента  («Любовник  Смерти»).  Здесь  обитает  «Пика,  шу¬
стрый  пацан»,  один  из  тех,  кто  так  неудачно  вступил  в
единоборство  с  Масахиро.  Здесь  же  пробегает  перепу¬
ганный  Сенька  Скориков,  пытающийся  удрать  от  безо¬
бидного  на  вид  «азиата»:  «Сначала  пролетел  Скорик  по
всему  Подколокольному,  потом  по  Подкопаю,  по  Трех-
святке,  по  Хитровскому,  через  площадь,  снова  свернул
в  Подколокольный.
 Отмахивал  Сенька  шустро,  как  только  каблуки  не
отлетели,  но  китаец  не  отставал,  да  еще,  пузырь  толсто¬
мордый,  на  ходу  уговаривал:
 —  Сенька-кун,  не  беги,  упадесь,  рассибесься.
 И  даже  не  запыхался  нисколько,  а  из  Скорика  уже
последний  дух  выходил».
 И  конечно  же  Подкопаевский  переулок  славен  тем
самым  храмом  во  имя  святителя  Николая  Мирликийс-
кого,  на  паперти  которого  Сенька  выполняет  роль  связ¬
ного  между  Фандориным  и  Смертью  —  окруженной  ми¬
стическими  россказнями  красавицей,  о  которой  мы  так
и  не  узнаем,  «как  ее  там  раньше  звали»:  «Мы  с  ней  усло¬
вились  так.  Каждый  день  она  будет  ходить  в  церковь  свя¬
того  Николая,  к  обедне.  Ты  сядешь  на  паперти,  переоде¬
тый  нищим.  Вместе  с  милостыней  мадемуазель  Смерть
 -277-

Церковь  Святого  Николая
 будет  передавать  тебе  записки»,  —  инструктирует  Эраст
Петрович  Сеньку.
 «Никола  Чудотворец,  что  на  Подкопае»  был  заложен
в  1494  г.  при  великокняжеской  загородной  резиденции.
 -278-

В  течение  XVIII  в.  храм  несколько  раз  перестраивался.
Наполеоновский  пожар  почти  уничтожил  его.  Но  в
1858  г.  храм  восстановили  (архитектор  Н.  И.  Козловс¬
кий).  Над  ним  был  возведен  сферический  купол,  и  се¬
годня  смотрящийся  вполне  современно.  В  последующие
годы  Николу  на  Подкопае  неоднократно  достраивали,
делая  его  все  более  уютным.  В  1887  г.  со  стороны  Под¬
колокольного  переулка  пристроили  часовню.  После
1917  г.  храм  закрыли,  а  впоследствии  в  нем  разместил¬
ся  штамповочный  цех  полиэтиленового  завода  (!).  При¬
спосабливая  оскверненный  храм  к  нуждам  производ¬
ства,  разломали  кровлю  и  снесли  внутренние  перегород¬
ки  и  перекрытия.  Нечего  говорить,  что  купола  тоже
ликвидировали.  Часовня  продержалась  несколько  доль¬
ше  —  ее  закрыли  лишь  в  1929  г.  Но  в  1991  г.  храм  верну¬
ли  церкви,  и,  заботливо  отреставрированный,  сегодня
он  снова  предстает  перед  нами  таким,  каким  был  в  тот
день,  «когда  зазвонили  к  обедне  и  бабы  потянулись  в
церковь,  из-за  угла  Подколокольного  вышла  Смерть.
Одета  была  невидно  —  в  белом  платке,  сером  платье,  но
все  равно  в  переулке  будто  солнце»  {цитаты  приводят¬
ся  по  тексту  романа  «Любовник  Смерти»).
 Кстати,  среди  московских  старожилов  и  по  сей  день
бытует  легенда,  что  само  название  Подкопаевского  пе¬
реулка  якобы  возникло  из-за  неких  воров,  пытавшихся
обокрасть  храм  и  вырывших  для  этого  подкоп.  Истори¬
ческого  подтверждения  она  не  находит  и,  скорее  всего,
порождена  попыткой  объяснить  непонятное  слово.
 В  романе  «Коронация»  Фандорин  и  «навязавшийся
на  его  г-голову»  Зюкин  отправляются  в  Подкопаевский
переулок,  чтобы  повидать  «главаря  одной  из  новых  и
самых  опасных  хитровских  банд.  Китайцы  сказали,  у
них  «малина»  на  Подкопаевке  в  старых  винных  скла¬
дах».  «Первое,  что  увидел,  —  багровую  полоску  уходяще¬
го  заката,  истыканную  черными  иглами  колоколен.  Но
 —  279  —

Фандорин  разглядывал  не  небо,  а  старинный  покосив¬
шийся  дом  с  заколоченными  окнами,  расположенный
на  противоположной  стороне  улицы.  Видно,  когда-то,
давным-давно,  дом  был  хорош  и  крепок,  но  от  небреже¬
ния  обветшал  и  осел  —  такой  проще  снести,  чем  обно¬
вить.
 —  Тут  в  начале  века  была  фактория  виноторговцев
братьев  Мебиус,  —  шепотом  стал  объяснять  Эраст  Пет¬
рович»,  —  повествует  об  этой  экспедиции  Зюкин.
 Да,  храмов  в  окрестностях  и  на  сегодня  сохранилось
очень  много,  гораздо  больше,  чем  описано  в  этой  кни¬
ге.  Но  мы  останавливаем  внимание  лишь  на  тех,  кото¬
рые  непосредственно  вписываются  в  тему  экскурсии.
 Ну  а  можно  ли  установить,  где  были  винные  склады
и  были  ли  они  на  самом  деле?  «В  подвале  —  глубоченные
винные  погреба.  Говорят,  помещалось  до  тысячи  бочек
вина.  Французы  в  двенадцатом  году  что  не  выпили,  то
вылили.  Будто  бы  целый  винный  ручей  до  Яузы  стекал.
Изнутри  дом  выгорел,  крыша  провалена.  Но  подвалы
уцелели»  —  этот  рассказ  вложил  писатель  в  уста  Эраста
Петровича.  В  начале  XIX  в.  (то  есть  перед  наполеонов¬
ской  войной)  территория  нынешнего  Подкопаевского
переулка  была  занята  двумя  городскими  усадьбами.  Де¬
ревянные,  маленькие,  они  принадлежали  двум  дамам:
вдове  коллежского  секретаря  Бажуковой  и  другой  вдо¬
ве,  Сусанне  Калустовой,  чей  супруг  был  советником  ком¬
мерции.  Во  время  французской  оккупации  Москвы  оба
комплекса  построек  выгорели  дотла.  Впоследствии  зем¬
лю,  на  которой  они  стояли,  приобрел  генерал-майор  в
отставке  Н.  3.  Хитрово,  активно  скупавший  участки  в
этом  районе  города.  Как  видим,  если  в  одном  из  домов,
принадлежавших  двум  почтенным  дамам,  и  был  винный
склад,  пережить  «французский»  пожар  и  сохраниться
(пусть  и  в  покосившемся  доме)  до  1896  г.  —  времени  дей¬
ствия  «Коронации»  —  он  не  мог.
 -280-

Мебиусы  (как  мы  с  вами  уже  знаем,  персонажи  ско¬
рее  всего  вымышленные)  вероятно,  были  немцами-лю-
теранами  и  посещали  расположенную  в  Старосадском
переулке  евангелическо-лютеранскую  кирху  апостолов
Петра  и  Павла,  звон  часов  которой  слышал  из  Подко¬
паевского  переулка  Зюкин:  «От  немецкой  кирхи,  что
смутно  темнела  вдали,  донесся  бой  часов.  Я  насчитал
двенадцать  ударов».
 Здание  кирхи,  которое  мы  можем  увидеть  сегодня
по  адресу  Старосадский  переулок,  7,  было  полностью
перестроено  в  1903—1913  гг.  архитектором  В.  А.  Коссо-
вым.  А  предыдущее,  то,  чьи  колокола  слышал  Зюкин,
было  выстроено  в  1817  г.  и  ко  времени  «Коронации»  уже
изрядно  обветшало.
 После  революции  здание  кирхи  было  отчуждено  у
верующих  и  приспособлено  под  производственные  нуж¬
ды.  С  крыши  снесли  изящный  высокий  шпиль.  Но  те¬
перь  в  кирхе  снова  проводятся  богослужения,  и,  прогу¬
ливаясь  по  Подкопаевскому  переулку,  можно  услышать
мирный  звон  ее  колокола.
 Иногда  приходится  слышать  иную  версию:  дескать,
ничто  не  доказывает,  что  Зюкин  слышал  бой  часов
именно  кирхи  Петра  и  Павла,  —  ведь  так  же  близко  от
Подкопал  находится  (с  конца  XIX  в.)  еще  один  протес¬
тантский  молитвенный  дом  —  в  Малом  Трехсвятитель¬
ском  переулке,  3.  А  доказывает  это,  как  ни  странно,  бой
часов.
 В  Малом  Трехсвятительском  переулке  расположен
молитвенный  дом  баптистов.  Последователи  этой  кон¬
фессии  называют  себя  евангельскими  христианами,  что
заставляет  неискушенных  в  истории  религии  самодея¬
тельных  москвоведов  путать  их  с  лютеранами,  —  ошиб¬
ка  грубая  и  обидная  для  представителей  обеих  конфес¬
сий.  А  какая  разница,  что  исповедуют  посетители  дома
№  3  по  Малому  Трехсвятительскому,  спросите  вы.  Дело
 -281-

в  том,  что  баптисты  не  строят  специальных  зданий  для
богослужений.  До  того  как  здание  приобрела  баптист¬
ская  община,  оно  было  жилым,  в  отличие  от  кирхи,  ко¬
торая  изначально  строилась  как  общественное  здание.
Часы  на  ней  —  уместное  и  естественное  явление.
 Вернемся  в  Хохловский  переулок.  Здесь  жила  верная
подруга  Сеньки  Скорикова  Ташка  («Любовник  Смер¬
ти»):  «Она  с  мамкой  в  Хохловском  переулке  квартиро¬
вала:  комната  в  одно  окошко  со  своим  ходом  —  для  мам-
зельного  ремесла.  Так  многие  лахудры  проживали».
 Опасаясь  слежки  недавних  подельников,  Сенька  «в
Хохловский  пробрался  дворами  —  с  Покровки,  через
Колпачный.  Ночь  была  хорошая  —  безлунная,  с  мелким
дождиком,  с  туманцем.  В  пяти  шагах  ни  хрена  не  раз¬
глядишь.  А  Скорик  еще,  чтоб  меньше  отсвечивать,  на¬
дел  под  черную  тужурку  черную  же  рубаху,  даже  рожу,  в
смысле  лицо,  сажей  намазал.  Когда  из  подворотни  в  пе¬
реулок  вынырнул,  аккурат  к  костерку,  где  согревались
вином  двое  хитрованцев,  те  на  черного  человека  охну¬
ли,  закрестились.  Кричать,  однако,  не  стали  —  не  в  той
уже  были  кондиции.  А  может,  подумали,  примерещи¬
лось».
 Вообще,  когда  речь  заходит  о  «покровских  переул¬
ках»,  Акунин  всякий  раз  подчеркивает  близость  «недо¬
брой  Хитровки»  («Пиковый  валет»).  Вот,  например,
«Леонтий  Андреевич  Ижицын,  следователь  по  важней¬
шим  делам  при  окружном  прокуроре»,  которого  Анисий
Тюльпанов  характеризует  —  «противный»  (напомню,
что  действие  романа  «Декоратор»,  в  котором  происхо¬
дят  описываемые  события,  протекает  в  то  счастливое
время,  когда  мужчинам  не  нужно  было  постоянно  сле¬
дить  за  своей  речью,  дабы  избежать  подозрений  в  мод¬
ной  сексуальной  ориентации,  —  Тюльпанов  просто  ис¬
пытывает  омерзение,  узнав  ход  мыслей  коллеги).  Ижи¬
цын,  «преданно  глядящий  на  высокое  начальство»,
 -282-

разумеется,  прекрасно  улавливает  бытующую  в  окруже¬
нии  генерал-губернатора  тенденцию  —  сваливать  все
проблемы  на  инородцев.  Ему  приходит  в  голову  «спаси¬
тельная  идея»:  «Нищенка  Марья  Косая  была  убита  11
февраля  на  Малом  Трехсвятском,  ночлежка  Сычугина.
Горло  перерезано,  брюхо  вспорото,  печенка  отсутству¬
ет.  Проститутка  Александра  Зотова  найдена  5  февраля
в  Свиньинском  переулке,  на  мостовой.  Опять  горло
плюс  вырезанная  матка...  Малый  Трехсвятский  вот  он.
Вот  Свиньинский.  На  одном  пятачке.
 Триста  —  пятьсот  шагов  до  синагоги,  что  в  Спасо¬
глинищевском.
 —  Так  еще  ближе  до  Хитровки,  —  возразил  Анисий.  —
Там  что  ни  день  кого-нибудь  режут.  Что  ж  удивительно¬
го,  самый  рассадник  преступности...»
 Преданный  ученик  Фандорина,  Тюльпанов  не  ищет
в  расследовании  легких  путей  —  он  чувствует,  что  за
убийством  женщин  стоит  нечто  гораздо  более  страш¬
ное,  нежели  религиозный  фанатизм.  Но  Ижицын  наста¬
ивает:
 «Вот  тут,  в  Выползове,  татарская  слобода.  У  татар¬
вы  свои  собственные  мясники,  сущие  разбойники.  На¬
поминаю,  что  до  сарая,  где  нашли  Андреичкину,  от
слободы  менее  версты.  До  железнодорожного  переез¬
да,  где  обнаружен  труп  девчонки  без  лица,  столько  же.
А  здесь,  —  длинный  палец  переместился  по  карте,  —  в  не¬
посредственной  близости  от  Трехсвятского  и  Свиньин-
ского  —  синагога.  При  ней  —  резники,  этакие  пакостные
жидовские  мясники,  что  скотину  по  ихнему  варварско¬
му  обычаю  умерщвляют.  Никогда  не  видели,  как  это  де¬
лается?  Очень  похоже  на  работу  нашего  приятеля.  Чуе¬
те,  Тюльпанов,  чем  дело  пахнет?»
 Дело  пахнет  элементарной  некомпетентностью:  как
в  мусульманской,  так  и  в  иудаистской  религии  забой  ско¬
та  осуществляется  по  определенным  правилам,  но  они
 -283-

носят  скорее  санитарный  характер  и  не  имеют  ничего
общего  с  глумлением  маньяка  Декоратора  над  телами
жертв.  Татарская  слобода,  о  которой  говорит  Ижицын,
действительно  существовала.  Память  о  ней  хранит  Вы-
ползов  переулок  (недалеко  от  метро  «Проспект  Мира»)
и,  конечно,  находящаяся  в  этом  переулке  московская
Соборная  мечеть  (рядом  со  старым  зданием  уже  почти
завершилось  строительство  нового).  Ижицыну  было
гораздо  проще  обвинить  в  серии  убийств  совершенно
непричастных  людей,  чем  с  ювелирной  тонкостью,  как
делал  это  Эраст  Петрович,  искать  подлинного  преступ¬
ника.  «Из  семнадцати  интересующих  нас  мясников  чет¬
веро  татары  и  трое  жиды.  Они  —  на  подозрении  пер¬
вые...  Перво-наперво  нехристей  солонинкой  покорм¬
лю...  Свинину  они  жрать  не  станут,  так  я  говядинкой
велю  попотчевать,  мы  чужие  обычаи  уважаем.  Право¬
славных  —  тех  селедочкой  угощу.  Пить  не  дам.  Спать
тоже.  Ночку  посидят,  повоют,  а  с  утра,  чтоб  не  заскуча¬
ли,  буду  по  очереди  вызывать,  и  мои  ребята  их  «колбас¬
кой»  поучат.  Знаете,  что  такое  «колбаска»?
 Тюльпанов  потрясенно  покачал  головой.
 — 	Преотличная  штуковина:  чулок,  а  в  нем  мокрый
песочек.  Следов  никаких,  а  очень  впечатляет,  особен¬
но  если  по  почкам  и  прочим  чувствительным  местам...
 — 	А  что,  если  ваша  версия  неверна,  и  Потрошитель
никакой  не  мясник?..  Вдруг  сознается  не  тот,  кто  вино¬
вен,  а  самый  слабый  духом?  Ведь  тогда  истинный  убийца
останется  безнаказанным!»  —  ужасается  Анисий,  успев¬
ший  привыкнуть  к  интеллектуальному  сыску  Фандорина.
 За  свое  верхоглядство  Ижицын  поплатился  жесто¬
ко:  придя  к  нему  «на  казенную  квартиру  в  доме  судебно¬
го  ведомства...  на  Воздвиженке»,  Декоратор  убил  его,  а
заодно  и  находившуюся  в  квартире  горничную.
 Но  продолжим  разговор  о  Хитровке.  В  «ИЙоскве  и
москвичах»  Гиляровского  есть  шокирующие  сведения  об
 -  284  -

этом  жутком  месте,  которые,  пожалуй,  производят  наи¬
более  запоминающееся  впечатление,  надолго  остающее¬
ся  в  памяти,  когда  закрываешь  книгу:  «Большая  площадь
в  центре  столицы,  близ  реки  Яузы,  окруженная  облуплен¬
ными  каменными  домами,  лежит  в  низине,  в  которую
спускаются,  как  ручьи  в  болото,  несколько  переулков.
Она  всегда  курится.  Особенно  к  вечеру.  А  чуть-чуть  туман¬
но  или  после  дождя  поглядишь  сверху,  с  высоты  переул¬
ка—  жуть  берет  свежего  человека:  облако  село!  Спуска¬
ешься  по  переулку  в  шевелящуюся  гнилую  яму».
 Однако  Гиляровский  историю  возникновения  бан¬
дитского  гнезда  чуть  ли  не  в  самом  центре  города  не  из¬
лагает:  для  него  и  его  современников  Хитровка  образо¬
валась  сравнительно  недавно,  и  журналист  стремился
лишь  ознакомить  читателей  с  наиболее  одиозными,
«жареными»  сторонами  ее  жизни.  «Мрачное  зрелище
представляла  собой  Хитровка  в  прошлом  столетии.  В
лабиринте  коридоров  и  переходов,  на  кривых  полураз¬
рушенных  лестницах,  ведущих  в  ночлежки  всех  этажей,
не  было  никакого  освещения.  Свой  дорогу  найдет,  а  чу¬
жому  незачем  сюда  соваться!  И  действительно,  никакая
власть  не  смела  сунуться  в  эти  мрачные  бездны»,  —  пи¬
сал  он.
 Давайте  немного  постоим  на  углу  Певческого  и  Под¬
колокольного  переулков.  Помните,  как  в  романе  «Аза-
зель»  «в  12  часов  35  минут  в  Подколокольный  переулок,
к  дому  «Московского  страхового  от  огня  общества»  выз¬
вали  околоточного  надзирателя  Федорука  по  требова¬
нию  калужской  помещицы  Авдотьи  Филипповны  Спи-
цыной  (временно  проживает  в  гостинице  «Боярская»)»?
Некогда  Подколокольный  переулок  был  дорогой  в  цар¬
ское  сельцо  Воронцово  —  о  нем  напоминает  название
расположенной  неподалеку  улицы  Воронцово  поле.  Это
в  нем  находилась  запасная  конспиративная  квартира
«Боевой  Группы»:  «Ровно  в  полночь  будет  штурм.  Если
 -  285  -

сумеете  прорваться,  есть  удобная  квартира:  Воронцово
поле,  дом  Ведерникова,  №  4»  («Статский  советник»).
 Нынешний  Певческий  переулок  тоже  менял  свое
название  много  раз:  становился  Крутицким,  Свиньинс-
ким,  Масляным,  Астаховским...  Названия  «Крутицкий»
и  «Певческий»  напоминают  о  располагавшейся  в  кон¬
це  XVII  —  начале  XVIII  в.  на  Солянке  слободке  певчих
Крутицкого  подворья  архиереев.
 Хитровка
 Начиналась  Хитровка  обыденно  и  достаточно  безо-
бвдно.  В  1823  г.  уже  упоминавшийся  Хитрово  решил
организовать  поблизости  от  своей  городской  усадьбы
рынок.  Усадьба  эта  выходила  фасадом  на  Яузский  буль¬
вар  (№  2)у  а  «задами»  —  в  Подколокольный  переулок
(№  12—16).  Рынок  решено  было  устроить  на  пересече-
нии  Подколокольного  и  Петропавловского  переулков.
В  начале  XIX  в.  там  стояли  деревянные  домикиу  но  они
сгорели,  и  пожарище  пустовало.  В  разрешении,  кото¬
рое  выхлопотал  Хитрово,  городская  управа  указала:  на
рынке  разрешается  «мясной  и  зеленной  торг».
 Хитрово  предполагал  построить  крытый  каменный
рынок,  но  успел  поставить  лишь  временный  железный
навес  на  столбах.  В  1824  г.  генерал-майор  умер,  а  его  на¬
следники  отказались  продолжать  строительство.  Тор¬
говля  на  Хитровом  рынке  (как  тем  не  менее  стала  на¬
зываться  площадь)  велась  лишь  зимой,  когда  в  Москву  в
изобилии  подвозилось  мороженое  мясо  —  получилось
нечто  вроде  сезонной  ярмарки.  Зато  в  60-х  гг.  XIX  в.
Хитров  рынок  стал  своеобразной  биржей  труда  для  ма¬
локвалифицированной  рабочей  силы.  Вечером  те,  кому
 —  286  —

Хитровка
 не  повезло  с  трудоустройством,  расходились  ночевать
по  трактирам,  устроенным  в  окружавших  площадь  до¬
мах.  Некоторым  приходилось  жить  на  рынке  так  дол¬
го,  что  привезенные  из  дома  деньги  заканчивались.  Не¬
удачникам  ничего  не  оставалось,  как  просить  милосты¬
ню.  Потянулись  на  Хитровку  и  профессиональные
нищие.  Среди  этой  публики  попадалось  значительное
количество  людей,  не  имевших  паспортов.  Владельцы
трактиров  сориентировались  и  начали  прятать  своих
постояльцев  от  полицейских  проверок.  Неудивительно,
что  Хитровка  стала  привлекать  преступников,  многие
из  которых  находились  в  Первопрестольной  нелегаль¬
но,  убежав  из  тюрьмы  или  с  каторги.  «Полицейские
протоколы  подтверждали,  что  большинство  беглых  из
Сибири  уголовных  арестовывалось  в  Москве  именно  на
Хитровке»,  —  писал  Гиляровский  («Москва  и  москвичи»).
 «Дома  стали  плоше,  улицы  грязней.  И  чем  дальше  мы
катились  по  скверной,  изрытой  колдобинами  мостовой,
 -287-

тем  паршивее  становились  строения,  так  что  уж  иначе
чем  словом  «трущобы»  их  и  язык  бы  не  повернулся  на¬
звать.
 Извозчик  вдруг  остановил  лошадь.
 — 	Воля  ваша,  барин,  а  на  Хитровку  не  поеду.  Огра¬
бят,  лошадь  отберут,  да  еще  бока  намнут,  а  то  и  чего  по¬
хуже.  Местность  известная,  и  дело  к  вечеру.
 И  в  самом  деле,  уже  начинало  смеркаться  —  как  это  я
не  заметил?
 Поняв,  что  препираться  бессмысленно,  я  скорей
вылез  из  пролетки  и  сунул  ваньке  три  рубля.
 — 	Э  нет!  —  ухватил  он  меня  за  рукав.  —  Вон  куды  за¬
ехали,  а  вы,  ваше  превосходительство,  вдвое  обещались!
 Фандоринская  коляска  скрылась  за  поворотом.  Что¬
бы  не  отстать,  я  кинул  наглецу  еще  два  рубля  и  побежал
догонять.
 Публика  мне  встречалась  весьма  неприглядная.  Вы¬
ражаясь  попросту  —  рвань.  Как  у  нас  на  Лиговке,  а  то,
пожалуй,  и  похуже.  Особенно  неприятно  было  то,  что
все  без  исключения  пялились  на  меня.
 Кто-то  развязно  крикнул  мне  вслед:
 — 	Эй,  селезень,  ты  чего  тут  потерял?
 Я  сделал  вид,  что  не  слышу.
 Пролетки  за  углом  не  было  —  пустая  горбатая  улоч¬
ка,  кривые  фонари  с  разбитыми  стеклами,  полуразва-
лившиеся  домишки»,  —  с  ужасом  описывает  свое  знаком¬
ство  с  хитровскими  трущобами  (и  очередное  разочаро¬
вание  в  Эрасте  Петровиче)  Зюкин  («Коронация»).
 С  мечтой  Хитрово  о  цивилизованном  бизнесе  было
покончено.  Занявшую  ярмарочную  площадь  биржу  тру¬
да  сменила  «Хитровка,  самое  страшное  на  Москве  мес¬
то.  На  Сухаревке,  конечно,  тоже  фармазонщиков  и  щи¬
пачей  полно,  только  куда  им  до  хитровских.  Вот  где,  рас¬
сказывали,  жуть-то.  Кто  чужой  сунься  —  враз  догола
разденут,  и  еще  скажи  спасибо,  если  живой  ноги  уне¬
 -288-

сешь.  Ночлежки  там  страшенные,  с  подвалами  и  подзем¬
ными  схронами.  И  каторжники  там  беглые,  и  душегубы,
и  просто  пьянь-рвань  всякая»  («Любовник  Смерти»).  На
Хитровку  стекались  люди,  по  тем  или  иным  причинам
оказавшиеся  «на  дне».  Там  они  жили  и  умирали  («Иные
мамзельки  с  французкой  до  тридцати  годов  доживают,
а  кто  и  дольше.  По  мне  так  и  тридцать  больно  много.
Вон  мамке  двадцать  восьмой  годок,  а  старуха  совсем  —
зубы  повыпали,  в  морщинах  вся»,  —  хладнокровно
объясняет  Сеньке  Ташка).
 В  этих  «жалких  трущобах»  («Декоратор»)  рождались
дети,  уже  не  знавшие  другой  жизни.  «Нищенствуя,  детям
приходилось  снимать  зимой  обувь  и  отдавать  ее  карауль¬
щику  за  углом,  а  самим  босиком  метаться  по  снегу  около
выходов  из  трактиров  и  ресторанов.  Приходилось  до¬
бывать  деньги  всеми  способами,  чтобы  дома,  вернув¬
шись  без  двугривенного,  не  быть  избитым.  Мальчишки,
кроме  того,  стояли  «на  стреме»,  когда  взрослые  ворова¬
ли,  и  в  то  же  время  сами  подучивались  у  взрослых  «рабо-*
те».
 Бывало,  что  босяки,  рожденные  на  Хитровке,  на  ней
и  доживали  до  седых  волос,  исчезая  временно  на  отсид¬
ку  в  тюрьму  или  дальнюю  ссылку.  Это  мальчики.
 Положение  девочек  было  еще  ужаснее.
 Им  оставалось  одно:  продавать  себя  пьяным  разврат¬
никам.  Десятилетние  пьяные  проститутки  были  не  ред¬
кость»,  —  читаем  мы  у  Гиляровского.
 Именно  таким  ребенком  Хитровки  была  подруга
Сеньки  Скорикова  Ташка  («Любовник  Смерти»):  «Вдруг
навстречу  Ташка,  легка  на  помине.  Не  одна,  с  клиентом.
По  виду  приказчик.  Пьяный,  рожа  красная,  Ташку  за
плечо  облапил,  еле  ноги  переставляет.
 Вот  дура  гордая!  Охота  ей  за  паршивый  трехрубле-
вик  себя  трепать.  И  не  объяснишь  ведь,  что  зазорно  и
срам,  —  не  понимает.  Еще  бы,  с  младенчества  на  Хит-
 10-  Москва  акунинская
 -289-

ровке.  И  мамка  ее  шалава  была,  и  бабка»,  —  рассуждает
Сенька,  еще  помнящий  нормальную  семейную  обста¬
новку.  «Скорик...  советовал  в  рассказ  матерщину  не
вставлять.
 Ташка  такому  совету  удивилась  —  она,  хитровская
порода,  разницы  между  приличными  и  похабными  вы¬
ражениями  понимать  не  умела.  Тогда  он  ей  все  матюгаль-
ные  слова  на  листочке  написал,  чтоб  запомнила.  Ташка
 обхватила  голову  руками,  стала  повторять:....,....,....,
 Сенькины  уши,  приобыкшиеся  к  культурному  или,  еще
лучше  сказать,  цивилизованному  разговору,  от  этого
прямо  вяли».
 Таких  обитателей  Хитровки  можно  назвать  ее  жерт¬
вами,  а  точнее,  жертвами  равнодушия  властей.  Но  мно¬
гие  частные  лица  делали  что  могли,  чтобы  прийти  на
помощь  тем,  кого  еще  можно  было  спасти.  Все  в  том  же
«Любовнике  Смерти»  мы  находим  историю  о  том,  как
Князь,  который  «раньше  человеком  был»,  обнаружива¬
ет  крайнюю  степень  своего  нравственного  падения.
Стремясь  заслужить  одобрение  Смерти,  он  «лично  от¬
возит»  в  «Марьинский  приют,  что  для  хитровских  си¬
рот»  богатые  подарки,  однако,  увидев,  что  это  не  скло¬
нило  девушку  стать  его  «марухой»,  учиняет  в  приюте
резню  и  погром:  «Ночью  перелез  через  приютский  за¬
бор,  окно  высадил,  дверь  в  кладовку  ихнюю  выбил  и  да¬
вай  крушить.  Шоколад  весь  на  пол  высыпал,  ногами
утоптал.  Полотно  пером  чуть  не  в  нитки  покромсал  —
носите  на  здоровьице.  Бязь  всю  порезал.  И  еще  покру¬
тил,  чего  там  у  них  было.  Сторож  на  шум  влез.  Ты  что,
орет,  гад,  делаешь,  сирот  бездолишь!  Ну,  я  и  его  пером
прямо  в  сердце  щекотнул...  Навстречу  сама  мать  Мане-
фа,  со  свечкой.  Ну,  я  и  ее  —  так  уж,  заодно»,  —  похваля¬
ется  Князь.
 Приют,  о  котором  идет  речь,  был  основан  в  1879  г.
Обществом  призрения  детей,  просящих  милостыню  в
 -290-

Москве.  Официально  он  назывался  Александро-Мари-
инским.
 Как  велико  было  население  Хитровки?  Согласно  пе¬
реписи  1911  г.,  оно  составляло  ни  много  ни  мало  5,5  ты¬
сячи  человек,  но,  по  данным  полиции,  в  некоторые  годы
«хитрованцев»  насчитывалось  до  10  тысяч!  «Двух-  и
трехэтажные  дома  вокруг  площади  все  полны  такими
ночлежками,  в  которых  ночевало  и  ютилось  до  десяти
тысяч  человек.  Эти  дома  приносили  огромный  барыш
домовладельцам.  Каждый  ночлежник  платил  пятак  за
ночь,  а  «номера»  ходили  по  двугривенному.  Под  нижни¬
ми  нарами,  поднятыми  на  аршин  от  пола,  были  логови¬
ща  на  двоих;  они  разделялись  повешенной  рогожей.
 Пространство  в  аршин  высоты  и  полтора  аршина
ширины  между  двумя  рогожами  и  есть  «нумер»,  где  люди
ночевали  без  всякой  подстилки,  кроме  собственных  от¬
репьев...
 Дома,  где  помещались  ночлежки,  назывались  по  фа¬
милии  владельцев:  Бунина,  Румянцева,  Степанова  (по¬
том  Ярошенко)  и  Роменко  (потом  Кулакова).  В  доме  Ру¬
мянцева  были  два  трактира  —  «Пересыльный»  и  «Си¬
бирь»,  а  в  доме  Ярошенко  —  «Каторга».  Названия,
конечно,  негласные,  но  у  хитрованцев  они  были  приня¬
ты.  В  «Пересыльном»  собирались  бездомники,  нищие
и  барышники,  в  «Сибири»  —  степенью  выше  —  воры,
карманники  и  крупные  скупщики  краденого,  а  выше
всех  была  «Каторга»  —  притон  буйного  и  пьяного  раз¬
врата,  биржа  воров  и  беглых.  «Обратник»,  вернувший¬
ся  из  Сибири  или  тюрьмы,  не  миновал  этого  места.  При¬
бывший,  если  он  действительно  «деловой»,  встречался
здесь  с  почетом.  Его  тотчас  же  «ставили  на  работу»,  —
свидетельствовал  Гиляровский.  И  далее:  «Лицевой  дом,
выходивший  узким  концом  на  площадь,  звали  «Утюгом».
Мрачнейший  за  ним  ряд  трехэтажных  зловонных  кор¬
пусов  звался  «Сухой  овраг»,  а  все  вместе  —  «Свиной
 -291-

дом».  Он  принадлежал  известному  коллекционеру  Свинь-
ину.  По  нему  и  переулок  назвали.  Отсюда  и  кличка  оби¬
тателей:  «утюги»  и  «волки  Сухого  оврага».
 Дом  Ромейко,  а  впоследствии  Кулакова,  —  в  совре¬
менной  нумерации  №  1/2  по  Певческому  переулку.  Дом
состоял  из  нескольких  каменных  корпусов,  в  которых
разместились  64  ночлежки.  Тот  корпус,  который  был
вписан  в  острый  угол  между  Певческим  и  Петропавлов¬
ским  переулками,  за  свою  конфигурацию  был  прозван
«утюгом»,  корпуса,  расположенные  по  Петропавловско¬
му,  —  «Сухим  оврагом»,  а  в  целом  дом  Ромейко  носил
прозвище  «Свиной  дом».  Чтобы  пояснить  происхожде¬
ние  этого  названия,  нужно  сделать  небольшое  истори¬
ческое  отступление.  Вы  помните,  Певческий  переулок
одно  время  носил  название  Свиньинского.  Это  связано
с  тем,  что  в  нем  в  конце  XVIII  в.  поселились  представи¬
тели  древнего  дворянского  рода  Свиньиных.  Их  родо¬
начальник  получил  прозвище  Свинья  вовсе  не  за  анти¬
санитарные  привычки:  он  был  первым,  кто  ввел  в  сво¬
ей  дружине  тот  тип  построения,  который  историки
называют  тевтонским  клином,  любители  ролевых  игру¬
шек—  хирдом,  а  на  Руси  именовали  свиньей.  Забавная
фамилия  причиняла  немало  огорчений  потомкам  слав¬
ного  Свиньи:  так,  один  из  них  запрещал  подавать  к  сво¬
ему  столу  свинину,  другой  за  бороду  стащил  с  амвона  свя¬
щенника,  неосмотрительно  прочитавшего  в  его  присущ
ствии  проповедь  на  тему  «свиней,  одержимых  бесами».
Гиляровский  рассказывает  о  том  из  Свиньиных,  кото¬
рый  оставил  свое  имя  «в  наследство»  «Свиному  дому»:
«В  адресной  книге  Москвы  за  1826  год  в  списке  домо¬
владельцев  значится:  «Свиньин,  Павел  Петрович,  стат¬
ский  советник,  по  Певческому  переулку,  дом  №  24,  Мяс¬
ницкой  части,  на  углу  Солянки».
 Свиньин  воспет  Пушкиным:  «Вот  и  Свиньин,  Россий¬
ский  Жук».  Свиньин  был  человек  известный:  писатель,
 -292-

коллекционер  и  владелец  музея.  Впоследствии  город  пе¬
реименовал  Певческий  переулок  в  Свиньинский».
 Во  второй  половине  XIX  в.  дом  Свиньина  приобрел
некий  инженер  Ромейко,  решивший,  что  выгоднее  бу¬
дет  сдавать  его  под  ночлежки.  А  в  начале  XX  в.  трущобу
перекупил  бывший  буфетчик  трактира  «Каторга»,  став¬
ший  к  тому  времени  «потомственным  почетным  граж¬
данином»  —  И.  П.  Кулаков.  «Кулаковка  —  самая  большая
и  тухлая  из  хитровских  ночлежек»,  —  дает  оценку  его
притону  Сенька  Скориков.
 Трактир  «Каторга»  помещался  в  доме  №  11  по  Под¬
колокольному  переулку.  «Есть  на  Хитровке  отчаянное
местечко.  Трактир  «Каторга»  называется.
 Днем  там  обычная  мерзкая  пивнушка,  а  к  ночи  спол¬
заются  «деловые»  —  так  на  Москве  бандитов  зовут»,  —
читаем  в  «Смерти  Ахиллеса».
 В  Петропавловском  переулке  угнездились  два  других
притона:  трактиры  с  не  менее  многозначительными
названиями:  «Пересыльный»  и  «Сибирь».  В  «Пересыль¬
ном»  было  место  сбора  нищих  и  мелких  барышников,  а
в  «Сибири»  публика  была  посерьезнее  —  шулера,  скуп¬
щики  краденого  и  воры.  Все  они  чувствовали  себя  на
Хитровке  в  безопасности.  «Забирают  обходом  мелкоту,
беспаспортных,  нищих  и  административно  высланных.
На  другой  же  день  их  рассортируют:  беспаспортных  и
административных  через  пересыльную  тюрьму  отпра¬
вят  в  места  приписки,  в  ближайшие  уезды,  а  они  через
неделю  опять  в  Москве.  Придут  этапом  в  какой-нибудь
Зарайск,  отметятся  в  полиции  и  в  ту  же  ночь  обратно.
Нищие  и  барышники  все  окажутся  москвичами  или  из
подгородных  слобод,  и  на  другой  день  они  опять  на  Хит¬
ровке,  за  своим  обычным  делом  впредь  до  нового  обхо¬
да»  г  —  свидетельствует  Гиляровский.  Как  видим,  пробле¬
ма  нелегальных  мигрантов  для  Москвы  тоже  в  чем-то
традиционна.
 -293-

Не  в  последнюю  очередь,  конечно,  существованию
Хитровки  способствовала  коррумпированность  поли¬
цейских  властей.  «Всем  Хитровым  рынком  заправляли
двое  городовых  —  Рудников  и  Лохматкин.
 Только  их  пудовых  кулаков  действительно  боялась
«шпана»,  а  «деловые  ребята»  были  с  обоими  представите¬
лями  власти  в  дружбе  и,  вернувшись  с  каторги  или  бежав
из  тюрьмы,  первым  делом  шли  к  ним  на  поклон.  Тот  и  дру¬
гой  знали  в  лицо  всех  преступников,  приглядевшись  к  ним
за  четверть  века  своей  несменяемой  службы».
 Нельзя  сказать,  что  москвичей  устраивало  подобное
соседство,  —  особенно  шокировало,  что  бандитская  «ма¬
лина»  располагалась  практически  в  центре  Первопрес¬
тольной:  «С  одной  стороны  близ  Хитровки  —  торговая
Солянка  с  Опекунским  советом,  с  другой  —  Покровский
бульвар  и  прилегающие  к  нему  переулки  были  заняты
богатейшими  особняками  русского  и  иностранного  купе¬
чества.  Тут  и  Савва  Морозов,  и  Корзинкины,  и  Хлебни¬
ковы,  и  Оловянишниковы,  и  Расторгуевы,  и  Бахруши¬
ны...  Владельцы  этих  дворцов  возмущались  страшным
соседством,  употребляли  все  меры,  чтобы  уничто¬
жить  его,  но  ни  речи,  гремевшие  в  угоду  им  в  заседаниях
думы,  ни  дорого  стоящие  хлопоты  у  администрации  ни¬
чего  сделать  не  могли.  Были  какие-то  тайные  пружины,
отжимавшие  все  их  нападающие  силы,  —  и  ничего  не  вы¬
ходило.  Toy  одного  из  хитровских  домовладельцев  рука
в  думе,  то  у  другого  —  друг  в  канцелярии  генерал-губерна¬
тора,  третий  сам  занимает  важное  положение  в  делах
благотворительности»  («Москва  и  москвичи»).
 В  «Пиковом  валете»  Акунин  описывает  эту  изнанку
«большого  капитала»  очень  образно.  Вот  «тощий,  жи¬
листый  оборванец  с  землистым,  нервно  дергающимся
лицом»  «просвещает»  Момуса:  «Почитай,  с  пол-Москвы
кровянку  сосет  Самсон  Харитоныч...  Ночлежки  на  Хит-
ровке,  кабаки  в  Грачах,  на  Сухаревке,  на  той  же  Хитров-
 -294-

ке  —  чуть  не  все  его.  Краденое  у  «деловых»  прикупает,
деньги  в  рост  под  большущие  проценты  дает.  Одно  сло¬
во  —  упырь,  аспид  поганый...  Он  к  самому  губернатору,
Долгорукому  князю,  в  хоромы  шастает.  А  как  же,  Ероп¬
кин  нынче  генерал!  Когда  Храм-то  строили,  кинул  с  ба¬
рышей  миллион,  так  ему  за  то  от  царя  лента  со  звездой
и  должность  по  богоугодному  обчеству.  Был  Самсошка-
кровосос,  а  стал  «превосходительство».  Это  вор-то,  кат,
убивец!..  Кажный  божий  день  евоный  Кузьма  ходит  и  в
«Каторгу»,  и  в  «Сибирь»,  и  в  «Пересыльный»,  и  в  про¬
чие  питейные  заведения,  где  Еропкин  хозяином.  В  день
тыщ  до  пяти  собирает.  По  субботам  ему  из  ночлежек
приносят.  В  одной  только  «Скворешне»  четыреста  се¬
мей  проживают.  А  с  девок  гулящих  навар?  А  слам,  товар
краденый?»  (Под  «Храмом»  имеется  в  виду  храм  Хрис¬
та  Спасителя,  выстроенный  полностью  на  пожертво¬
вания.)
 Хитровка  была  отдельным  социумом,  со  своими  зако¬
нами,  жаргоном,  сложившейся  иерархией.  «Жить  можно
и  на  Хитровке,  да  еще  получше,  чем  в  иных  прочих  мес¬
тах.  Тоже  и  здесь,  как  везде,  имелись  свои  законы  и  обык¬
новения,  которые  нужны,  чтоб  людям  было  способнее
вместе  жить,  понимать,  что  можно,  а  чего  нельзя.
 Законов  много.  Чтоб  все  упомнить,  это  долго  на  Хит¬
ровке  прожить  надо.  По  большей  части  порядки  простые
и  понятные,  самому  допереть  можно:  с  чужими  как  хошь,
а  своих  не  трожь;  живи-поживай,  да  соседу  не  мешай.  Но
есть  такие,  что,  сколько  голову  ни  ломай,  не  умыслишь...
Хитровские  законы,  они  двух  видов:  от  прежних  времен,
как  в  старину  заведено  было,  и  новые  —  эти  объявлялись
от  Обчества,  по  необходимости»,  —  запоминал  Сенька
Скориков,  который  «...на  Хитровке...  еще  только  прижи¬
вался,  недели  две  как  с  Сухаревки  деру  дал».
 «Кто  людям  жить  мешает  —  прогонят  с  Хитровки.
Если  сильно  наподличал,  могут  жизни  лишить.  Иной  раз
 -295-

в  наказание  выдадут  псам,  да  не  за  то,  в  чем  истинно  пе¬
ред  Обчеством  виноват,  а  велят  на  себя  чужие  дела
взять,  за  кого-нибудь  из  деловых.  Так  оно  для  всех  спра¬
ведливей  выходит.  Нашкодил  перед  Хитровкой  —  отслу¬
жи:  себя  отбели  и  людям  хорошим  помоги,  а  за  это  про
тебя  в  тюрьме  и  в  Сибири  слово  скажут.
 В  полицию  приговоренного  выдавали  тоже  не  абы
кому,  а  только  своему,  Будочнику,  старейшему  хитровс-
кому  городовому»,  —  излагает  «законы»  Акунин  в  «Лю¬
бовнике  Смерти».
 Благодаря  романам  Акунина  мы  видим  все  уровни
хитровского  мирка:  «фартовых»  воров,  «огольцов»-под-
ростков  —  мелкую  сошку  преступного  мира,  нищих,  пе¬
реписчиков,  проституток.
 Подробно  описывать  структуру  хитровского  социу¬
ма  здесь  вряд  ли  стоит.  Приведу  лишь,  опираясь  на  текст
«Любовника  Смерти»,  описания  наиболее  ярких  ее
представителей.  Местные  авторитеты:  «Туз  —  это  у  фар¬
товых  навроде  царя-государя,  один  на  всю  Москву.  Рань¬
ше  тузом  Кондрат  Семеныч  был,  большущий  человек,
вся  Москва  его  трепетала.
 Говорили,  правда,  про  Кондрат  Семеныча  разное.
Что  старый  стал,  ржавый,  молодым  ходу  не  дает.  Кто  и
осуждал  за  то,  что  в  богатстве  проживает,  и  не  на  Хит-
ровке,  как  тузу  положено,  а  в  собственном  доме,  на  Яузе.
И  помер  он  не  по-фартовому  —  от  ножа,  пули  или  в  тюрь¬
ме.  На  пуховой  перине  дух  испустил,  будто  купчина  ка¬
кой».  «Обчество  состояло  из  «дедов»,  самых  почтенных
воров  и  фартовых,  кто  с  каторги  вернулся  или  так,  по
старческой  немощи,  отдел  отошел.  Они,  «деды»,  любую
каверзную  закавыку  разберут  и,  если  кто  перед  Обче¬
ством  провинился,  приговор  объявят».  Вот  «фартовые
ребята,  отчаянные,  кому  и  смерть  нипочем».  Тут  пред¬
ставители  разных  воровских  «профессий»  —  «Колыца
Штырь  (забироха  был  знаменитый,  на  Мещанах  про¬
 -296-

мышлял)...  свои  же  ребята  его  на  ножи  поставили,  слам
не  поделили.
 ...Яшка  Костромской...  конокрад.  Чистокровных
рысаков  прямо  из  конюшен  уводил,  цыганам  продавал
за  огромные  деньжищи.  Иной  раз  в  карманах  по  не¬
скольку  тыщ  носил...  Застрелили  Яшку  псы  легавые,
полгода  тому»;  «Про  Князя  кто  ж  не  слыхал?  Самый  рис¬
ковый  на  всю  Москву  налетчик.  На  рынках  про  него  го¬
ворят,  в  газетах  пишут.  Псы  на  него  охотятся,  да  только
когти  у  них  коротки.  Хитровка,  она  своего  не  выдаст  —
знает,  что  с  выдавалыциками  бывает»...  Упыря  сегодня
называли  бы  рэкетиром,  а  в  конце  XIX  в.  его  способ  раз¬
боя  была  новинкой:  «...стрижет  лабазников  и  лавочни¬
ков.  Таких  деловых  «доилыциками»  прозвали.  Хочешь,
чтоб  лавка  цела  была,  чтоб  врач  санитарный  не  цеплял¬
ся  и  псы  не  трогали,  —  плати  доилыцику  мзду  и  живи
себе,  торгуй.  А  кто  не  хотел  платить,  на  себя  надеялся
или  так,  жадничал,  с  теми  всякое  случалось.  Раньше  так
кровососничать  не  заведено  было».
 Стать  своим  в  этом  мире  пытается  Сенька  Скориков,
попадающий  поначалу  в  разряд  начинающих  «оголь¬
цов».  Это  о  таких,  как  он,  его  приятели  Проха  и  Филин,
его  «подрунька»  Ташка  писал  Гиляровский:  «...рожден¬
ные  и  выращенные  здесь  же  подростки-девочки  и  полу¬
голые  «огольцы»  —  их  кавалеры.
 «Огольцы»  появлялись  на  базарах,  толпой  набрасы¬
вались  на  торговок  и,  опрокинув  лоток  с  товаром,  а  то
и  разбив  палатку,  расхватывали  товар  и  исчезали  врас¬
сыпную»  («Москва  и  москвичи»).
 «Тырить  Сенька  научился  быстро.  Дело  легкое,  ве¬
селое.
 Михейка  Филин  «карася»  высматривал  —  человека
пораззявистей  —  и  проверял,  при  деньгах  ли...
 Дальше  Скорик  вступал.  Его  забота,  чтоб  «карась»
рот  разинул  и  про  карманы  позабыл.  На  то  разные  за-
 —  297  —

ходцы  имеются.  Можно  с  Филиным  драку  затеять,  на¬
род  на  это  поглазеть  любит.  Можно  взять  и  посередь
мостовой  на  руках  пройтись,  потешно  дрыгая  ногами
(это  Сенька  сызмальства  умел).  А  самое  простое  —  сва¬
литься  «карасю»  под  ноги,  будто  в  падучей,  и  заорать:
«Лихо  мне,  дяденька  (или  тетенька,  это  уж  по  обстоя¬
тельствам).  Помираю!»  Тут,  если  человек  сердобольный,
непременно  остановится  посмотреть,  как  паренька  кор
чит;  а  если  даже  сухарь  попался  и  дальше  себе  пойдет,
так  все  равно  оглянется  —  любопытно  же.  Прохе  толь¬
ко  того  и  надо.  Чик-чирик,  готово.  Были  денежки  ваши,
стали  наши.
 Бомбить  Сеньке  нравилось  меньше.  Можно  сказать,
совсем  не  нравилось.
 Вечером,  опять-таки  где-нибудь  поближе  к  Хитров-
ке,  высматривали  одинокого  «бобра»  (это  как  «карась»,
только  выпимши).  Тут  опять  Проха  главный.
 Подлетал  сзади  и  с  размаху  кулаком  в  висок,  а  в  кула¬
ке  свинчатка.  Как  свалится  «бобер»,  Скорик  с  Филином
с  двух  сторон  кидались:  деньги  брали,  часы,  еще  там
чего,  ну  и  пиджак-штиблеты  тоже  сдергивали,  коли  ста¬
ющие...
 Слам  продавали  сламщикам  из  бунинской  ночлеж¬
ки...  При  хорошем  хабаре,  тогда  шли  пить  вино  в  «Ка¬
торгу»  или  в  «Сибирь».  После  полагалось  идти  к  лахуд¬
рам  (по-хитровски  —  «мамзелькам»),  кобелиться»  («Лю¬
бовник  Смерти»).
 А  ниже  -ив  переносном  смысле,  и  в  прямом,  —  под
землей  —  парии  Хитровки.  Вот  обитатели  подвалов  ноч¬
лежек:  «Поверху  —  квартеры  с  нумерами,  там  по  ночам
до  тыщи  народу  ухо  давит,  а  внизу,  под  землей,  глубочен-
ные  подвалы,  и  там  тоже  живут:  крохали,  которые  кра¬
деное  платье  перешивают,  нищие  из  тех,  что  победней,
и  каляки  тоже  там  селятся.  Каляки  —  народ  сильно  пью¬
щий,  но  все  же  не  до  последней  крайности,  потому  что
 -298-

им  нужно  перо  в  руке  удержать  и  слова  на  бумаге  правиль¬
но  сложить.  Промысел  у  них  такой  —  для  неграмотных
письма  и  слезницы  калякать,  а  кто  умеет,  то  и  прошения».
 «Было  в  подземной  Хитровке  такое  особенное  сосло¬
вие  —  «кроты»,  которые  в  дневное  время  всегда  под  зем¬
лей  обретались,  а  наружу  если  и  вылезали,  то  ночью.  Про
них  рассказывали,  что  они  тайниками  с  ворованным  доб¬
ром  ведают  и  за  то  получают  от  барыг  со  сламщиками
малую  долю  на  проедание  и  пропитие,  а  одежи  им  вовсе
никакой  не  надо,  потому  что  зачем  под  землей  одежа?»
 Гиляровский  описывает  все  это  более  отстраненно,
не  столь  тщательно  реконструированным  разговорным
языком  дореволюционной  Москвы.
 Чужаки,  попав  на  Хитровку,  оказывались  ь  роли  жер¬
твы.  «...Я  с  ужасом  понял,  что  уголовники  собираются
раздеть  меня  донага»,  —  осознает  злосчастный  Зюкин,
неосмотрительно  «нарядившийся  в  парадную  форму».
 «Эраст  Петрович  повернулся  к  Будочнику:
 — 	Скажите,  Будников,  были  ли  на  Хитровке  похожие
преступления,  чтобы  жертвам  выкалывали  глаза?
 — 	Были,  в  самом  недавнем  времени.  Одного  купчика,
что  на  Хитровку  сдуру  после  темна  забрел,  порешили.
Ограбили,  башку  проломили,  портмоне  с  золотыми  ча¬
сами  взяли.  Глаза  зачем-то  повырезали,  крокодилы.  А  еще
раньше,  тому  с  две  недели,  господина  репортера  из  газе¬
ты  «Голос»  умертвили.  Хотел  про  трущобы  в  газету  про¬
писать.  Он  денег-часов  с  собой  не  брал  —  опытный  чело¬
век  и  на  Хитровке  не  впервой.  Но  кольцо  у  него  было
золотое,  с  бриллиантом,  с  пальца  не  сымалось.  Приши¬
ли  репортера,  бестии  мокрушные.  Кольцо  прямо  с  мясом
срезали  и  глаза  тоже  выкололи.  Вот  какая  публика».
 Сетуя  на  своих  «подопечных»,  Будников  и  не  думает
признаваться,  что  таинственный  «маниак»  —  «Хитров-
ский  Слепитель»  —  он  сам.  Но  Эраст  Петрович  Фандо¬
рин  неумолимо  идет  по  следу!  «Итак.  Совершено  три  же¬
 —  299  —

стоких  убийства:  первое  и  третье  на  Хитровке,  второе
в  пяти  минутах  ходьбы  от  Хитровки,  но  тоже  на  терри¬
тории,  подведомственной  Третьему  Мясницкому  участ¬
ку  городской  полиции.  В  общей  сложности  преступник
лишил  жизни  восемь  человек  —  двоих  мужчин»,  —  поды¬
тоживает  он,  и,  желая  «разом  закончить  все  московские
дела»,  проводит  уже  упоминавшуюся  операцию  «Пауки
в  банке».  Фандорин  устраивает  «не  одну  ловушку,  а  це¬
лых  две,  собрав  в  хитровском  подземелье  целую  «кунст¬
камеру...  коллекцию  монстров»  —  банды  Князя  и  Упыря,
а  заодно  и  парочку  продажных  полицейских,  пригото¬
вив  для  них  в  качестве  приманки  обнаруженный  «каля-
кой»  Синюхиным  («пропойцей,  чиновником  бывшим»)
серебряный  клад  и  вдобавок  прекрасную  Смерть  («Лю¬
бовница  смерти»).
 В  1902  г.  Гиляровский  привел  посмотреть  на  Хитров
рынок  К.  С.  Станиславского,  Вл.  И.  Немировича-Дан¬
ченко  и  театрального  художника  В.  А.  Симонова  —  в  Ху¬
дожественном  театре  готовилась  постановка  пьесы
Горького  «На  дне»,  той  самой,  которую  как  бы  предуга¬
дывает  Коломбина,  осуждая  писателя  за  привычку  «в
грязи  копаться»:  «Он  бы  еще  про  бродяг  пьесу  сочинил
или  про  ночлежку.  Нет,  наши  русские  писатели  совер¬
шенно  неисправимы»  («Любовница  смерти»).
 Серебрянические  переулок
и  набережная
 Здесь  уместно  перейти  к  тем  самым  хитровским  под¬
земельям,  которые  в  описаниях  Акунина  заставляют
вспомнить  лучшие  страницы  «Пещер  Лейхтсвейса».  Ре¬
 -300-

альны  ли  эти  таинственные  лабиринты  и  если  да,  то  что
они  из  себя  представляли?
 Любой  средневековый  город  мира  (в  нашем  с  вами
случае  —  исторический  центр  Москвы)  стоит  над  целой
сетью  подземных  ходов,  подвалов,  зачастую  многоярус¬
ных...  Любой  диггер  подтвердит,  что  многие  древние
участки  «подземной  Москвы»  дошли  и  до  наших  дней.
Больше  всего  их,  разумеется,  в  пределах  городских
стен  —  мы  с  вами  уже  говорили  о  блужданиях  Корнелиу¬
са  фон  Дорна  по  кремлевским  лабиринтам.
 Но  и  окраины  старого  города  тоже  име  ли  немало
подобных  подземелий.  Подтверждая  это,  Акунин  опи¬
сывает  в  романе  «Алтын  Толобас»,  как  Николас  Фандо¬
рин  открывает  в  таганском  подвале  «черную  дыру»,  из
которой  «в  лицо  Николасу  дохнул  запах  Времени:  обыч¬
но  столь  трудно  уловимый,  он  был  густым,  вязким».  Как
вы  помните,  именно  в  этом  подземелье  обнаруживает¬
ся  пресловутый  «Замолей»  —  еретическая  книга,  вокруг
поисков  которой  закручивается  интрига  романа.  «На
земляном  полу  лежала  большая  книга  в  редкостной  кра¬
соты  серебряном  окладе,  сплошь  выложенном  желто¬
красно-бурыми  каменьями.  Серебро  от  времени  почер¬
нело,  но  шлифованные  самоцветы  —  а  их  тут  были  сот¬
ни  —  заиграли,  засверкали  отраженным  светом...
Николас  осторожно  раскрыл  тяжелую  обложку,  увидел
пергаментный  титульный  лист  с  выцветшими  (а  неког¬
да,  вне  всякого  сомнения,  золотыми)  греческими  бук¬
вами  ручного  тиснения:
 При  перестройках  и  реконструкциях  вскрывающи¬
еся  ходы,  разумеется,  изучаются  (если  повезет)  и  чаще
всего  уничтожаются.
 -301-

Но  в  1900  г.,  когда  разворачивается  действие  «Лю¬
бовника  Смерти»,  эти  ходы  были  еще  в  полной  непри¬
косновенности.  Вот  и  Просперо  —  вдохновитель  клуба
«соискателей»-самоубийц  —  использует  для  своих  пре¬
ступных  целей  «древний,  выложенный  камнем  колодец:
глубоченный—  чуть  не  в  тридцать  саженей»  («Любов¬
ница  смерти»).  Тем  не  менее  сброшенный  в  его  жерло
Фандорин  все  же  выбирается  наружу  невредимым,  по¬
теряв  лишь  верный  «гернсталь».
 Однако  вернемся  к  событиям,  связанным  с  хитровс-
ким  кладом.  Вспомните,  как  Сенька  Скориков  проника¬
ет  из  ночлежного  подвала  в  некое  подземелье,  где  обре¬
тает  клад:  «У  стены,  что  справа,  и  у  той,  что  слева,  ле¬
жало  по  большой  куче  хвороста.  Подошел  —  нет,  не
хворост,  пруты  железные,  почерневшие.
 Напротив  хода,  из  которого  вылез  Скорик,  раньше,
похоже,  дверь  была,  но  только  ее  всю  доверху  битым
кирпичом,  камнями  и  землей  засыпало  —  не  пройдешь.
 Где  ж  большущее  сокровище,  за  которое  Синюхин  и
все  его  семейство  страшную  смерть  приняли?..
 ...Посреди  каморы  нашлась  большая  мошна  толстой
задубевшей  кожи,  вся  ветхая,  негодная.  Внутри,  однако,
что-то  звякнуло.
 ...На  пол  со  звоном  посыпались  какие-то  лепестки-
чешуйки,  с  мизинный  ноготь  каждая».
 Невзрачные  «чешуйки»  оказываются  серебряными
копейками.  Находит  Сенька  и  «иоахимсталеры».  А  пре¬
словутые  пруты,  с  помощью  одного  из  которых  Фандо¬
рин  «временно  заковал»  Сеньку,  чтобы  узнать,  куда  тот
дел  украденные  из-под  носа  у  Масы  нефритовые  четки
(«Франт  отобрал  у  Сеньки  железку,  вцепился  в  ее  концы,
наморщил  гладкий  лоб  и  вдруг  как  закрутит  прут  у  Ско-
рика  на  запястьях!  Легко  так,  словно  проволоку  какую»),
оказываются  «талерными  прутками»  с  «клеймом  Яузско¬
го  двора»  и  приносят  Сеньке  богатство  и  славу:  «Позав¬
чера  к  мировому  судье  Теплостанского  участка  Московс¬
 -302-

кой  губернии  поступило  письмо,  написанное  по  поруче¬
нию  несовершеннолетнего  С.  Скорикова,  который  отыс¬
кал  в  недрах  Хитровки  клад  баснословной  ценности.
 Вместо  того  чтобы  присвоить  сокровище,  как,  веро¬
ятно,  поступили  бы  большинство  москвичей,  благород¬
ный  юноша  решил  вверить  находку  попечительству  го¬
родских  властей...  От  имени  жителей  Первопрестоль¬
ной  поздравляем  образцового  гражданина  Скорикова  с
причитающимся  по  закону  вознаграждением».
 «Теплостанский  мировой  судья»  Ипполит  Иванович
Кувшинников  первым  разъясняет  Сеньке  происхожде¬
ние  клада:
 «—  Гляди.  Это  карта  Москвы.  Вот  Хитровка,  а  вот  Се¬
ребряники,  переулок  и  набережная.  От  Хитровки  рукой
подать.  ...Там  в  семнадцатом  столетии  располагалась  Се¬
ребряническая  слобода,  где  при  Яузском  денежном  дво¬
ре  жили  мастера-серебряники.  Как  твои  прутья  выгля¬
дят?  Вот  так?  —  Потащил  Скорика  к  столу,  где  книга.  Там,
на  картинке,  Сенька  увидел  прут  —  точь-в-точь  такой  же,
какие  ювелиру  продал.  И  крупно,  на  торце,  буквы  «МД».
 —  «МД»  —  это  «Монетный  двор»,  —  объяснил  Кув¬
шинников.  —  Его  еще  называли  Новым  Монетным  или
Английским.  В  старину  на  Руси  своего  серебра  было
мало,  поэтому  закупали  европейские  монеты,  иоахимс-
талеры,  ефимки.  —  Сенька  на  знакомое  слово  опять  кив¬
нул,  но  уже  с  толком.  —  Талеры  переплавляли  в  такие
вот  серебряные  пруты,  потом  из  них  волокли  прово¬
локу,  резали  ее  на  кусочки,  плющили  и  чеканили  ко¬
пейки,  так  называемые  «чешуйки».  Копеек  сохрани¬
лось  много,  талеров  и  того  больше,  а  заготовочных  се¬
ребряных  прутов,  разумеется,  не  осталось  вовсе  —  ведь
они  все  в  работу  шли».
 Для  энциклопедически  образованного  Эраста  Пет¬
ровича  «ерохинский  подвал»  тоже  не  представляет  за¬
гадки.  Правда,  он  успешно  запугивает  собранных  возле
клада  «худших  подонков,  которые  отравляют  своим
 -  303  -

смрадным  дыханием  воздух  Божьего  мира»:  «Господа
пауки,  да  уберите  вы  свои  б-бомбарды...  Стрелять  в  этом
подземелье...  нельзя...  Своды...  совсем  ветхие...  Доста¬
точно  не  то  что  выстрела  —  громкого  крика,  чтобы  на
нас  осела  вся  Т-троица...  Церковь  Троицы  что  в  Сереб¬
ряниках.  Мы  находимся  как  раз  под  ее  фундаментом,  я
проверил  по  историческому  плану  Москвы.  Когда-то
здесь  находились  постройки  государева  Денежного  дво¬
ра».  Однако  сам  Фандорин  прекрасно  знает:  «...тут  та¬
кая  кладка,  т-тысячу  лет  простоит».
 Вот  здесь  у  Акунина  неточность.  Первые  монетные
дворы  появились  в  Москве  в  XVI  в.  Самый  ранний  рас¬
полагался  на  территории  Кремля,  и  впоследствии  его
так  и  называли  —  Дворцовым.  Затем  открылся  монет¬
ный  двор  на  улице  Варварке.  А  в  1654—1663  гг.  в  поме¬
щениях  бывшего  Английского  подворья  организовали
еще  один  монетный  двор.  Тот,  что  на  Варварке,  начали
называть  Старым  монетным  двором,  а  новый  —  соответ¬
ственно  Новым,  или  Английским.  Вот  только  был  он
отнюдь  не  в  Серебряниках,  а  на  углу  Мясницкой  и  ны¬
нешнего  Лубянского  проезда.  В  Серебряниках  же  монет¬
ный  двор  возник  много  позже,  в  1727  г.,  причем  не  как
самостоятельная  структура,  а  как  отделение  уже  рабо¬
тавшего  Нового  монетного  Кадашевского  двора,  осно¬
ванного  в  1701  г.  Тогда  же  появилось  и  название  Сереб¬
ряники  (произносилось  с  ударением  на  предпоследнем
слоге).  Вокруг  свежеобразованного  монетного  двора
возникла  слободка  «серебряных»  кузнецов.  Уже  к  кон¬
цу  XIX  в.  память  о  слободе  сохранилась  лишь  в  названи¬
ях  Серебрянического  переулка  и  набережной  —  действи¬
тельно,  неподалеку  от  Хитровки.
 Церковь  Троицы  в  Серебряниках,  играющая  такую
важную  роль  в  истории  с  кладом,  была  построена  в  кон¬
це  XVII  в.  и  перестраивалась  в  1781  г.  и  1876  г.,  после  чего
приобрела  современный  вид.  Ее  колокольня  (архитек¬
 -304-

тор  К.  И.  Бланк)  выстроена  в  подражание  колокольне
Никольского  собора  в  Санкт-Петербурге  —  одного  из  са¬
мых  совершенных  образцов  русской  архитектуры.  Одна¬
ко  колокольня  в  Серебряниках  настолько  массивнее  сво¬
его  прототипа,  что  при  взгляде  на  нее  невольно  прихо¬
дит  мысль  —  кладка  основания  должна  быть  поистине
циклопической,  чтобы  выдержать  такой  вес.  Скорее  все¬
го,  она  действительно  способна  простоять  тысячу  лет.
 Старинные  Серебряники  сохранились  неплохо.  А
вот  о  Хитровке  напоминают  только  оставшееся  на  кар-
 Церковь  Троицы  в  Серебряниках
 те  города  название  переулка.  В  1923  г.  советская  мили¬
ция  прошерстила  трущобы.  Скрывавшеся  там  преступ¬
ники  были  арестованы,  а  тем,  кто  оказался  на  Хитровке
лишь  из-за  несложившихся  жизненных  обстоятельств,
помогли  с  жильем  и  трудоустройством.  «Советская
власть  одним  постановлением  Моссовета  смахнула  эту
не  излечимую  при  старом  строе  язву  и  в  одну  неделю  в
 —  305  —

1923  году  очистила  всю  площадь  с  окружающими  ее  ве¬
ковыми  притонами,  в  несколько  месяцев  отделала  под
чистые  квартиры  недавние  трущобы  и  .яселила  их  ра¬
бочим  и  служащим  людом.  Самую  же  главную  трущобу
«Кулаковку»  с  ее  подземными  притонами  в  «Сухом  ов¬
раге»  по  Свиньинскому  переулку  и  огромным  «Утюгом»
срыла  до  основания  и  заново  застроила»,  —  рассказывал
очевидец  этих  событий  Гиляровский.
 На  берегах  Яузы
 Мы  прошли  «хитровские  трущобы  и  богатенькие
Серебряники»  («Любовник  Смерти»)  и  увидели  Яузу.
Но,  не  прервись  наша  прогулка  по  бульварам,  мы  при¬
шли  бы  сюда  с  Чистопрудного,  следуя  по  Покровскому,
а  затем  Яузскому  бульварам.  Оба  они  тоже  фигурируют
в  «фандоринской  серии».  Эраст  Петрович,  не  узнав  ни¬
чего  существенного  от  купчихи  Спициной,  «походкой
понурой  и  разбитой...  брел...  вниз  по  Покровскому  буль¬
вару,  где  голубей,  таких  же  упитанных  и  нахальных,  как
на  Чистопрудном,  кормили  уже  не  дворянки,  а  купчи¬
хи».  Покровский  бульвар,  с  его  липами  и  тополями,  до
наших  дней  сохранил  атмосферу  старой  Москвы.  При¬
ятно,  что  даже  выстроенный  здесь  новый  комплекс  клас¬
са  «де  люкс»  выдержан  в  том  же  классическом  стиле,  —
громоздить  здесь  очередной  безликий  небоскреб  было
бы  настоящим  преступлением.  Сейчас  это  центр,  а  в
конце  XIX  в.  И.  Ф.  Горбунов  определял  подобные  места
как  «московское  захолустье».  Мирную  атмосферу  не  на¬
рушало  даже  присутствие  Покровских  казарм.
 А  на  соседнем  Яузском  бульваре  Акунин  поселил  та¬
инственную  Смерть  —  «х-хитровскую  Кармен»,  по  опре¬
 -306-

делению  Эраста  Петровича.  «Тоже  и  с  улицы  если  по¬
смотреть,  домик  был  очень  ничего  себе.  Раньше  тут
усадьба  была,  генерала  какого-то,  да  в  пожар  выгорела,
один  этот  флигелек  остался.  Небольшой,  в  четыре  окна
на  бульвар».  «На  повороте  с  Покровского  бульвара  на
Яузский  Сенька  привстал  в  пролетке  и  тут  же  обратно
нырнул,  вжался  в  сиденье.
 —  Вон  ейный  дом,  —  шепнул.  —  Только  нельзя  к  ней
сейчас.  Трутся  там  двое,  видите?  Звать  Дубина  и  Клюв,
оба  из  Упыревой  колоды.  Увидят  меня  —  беда»,  —  читаем
в  «Любовнике  Смерти».  «Поворот»  —  сказано  слишком
сильно,  бульвары  перетекают  один  в  другой  плавно,  по¬
чти  по  прямой.  Зато  Акунин  дает  нам  интересную  воз¬
можность  отгадать,  где  именно  жила  Смерть.  Это  может
быть  сохранившийся  под  №  10  флигель  старинного  бар¬
ского  дома.  Есть  и  другой  вариант.  В  конце  XVIII  в.  на
левой  стороне  Яузской  улицы,  перпендикулярной  Яузс¬
кому  бульвару,  находилась  барская  усадьба,  сгоревшая  в
пожар  1812  г.  и  частично  восстановленная  в  1816  г.  (№  1—
3  по  Яузской  улице).  Все  остальные  особнячки  на  Яузс¬
ком  бульваре  возведены  не  раньше  того  самого  1900  г.,
когда  разворачиваются  описанные  в  романе  события.
 Уместно  будет  вспомнить  и  еще  об  одном  романти¬
ческом  «акунинском»  адресе.  Это  та  самая  «больница
имени  Медсантруда»,  в  которой  работала  героиня
«Шпионского  романа»  Надя.  Как  вы  помните,  «однаж¬
ды...  ноги  сами  собой  вынесли»  Егора  к  этой  больнице.
А  волнующая  встреча  под  лестницей  при  содействии
«преданного  органам»  вахтера  Петюрникова!  Вот  толь¬
ко  неясно,  с  чего  писатель  взял,  будто  ноги  вынесли  Его¬
ра  на  Радищевскую  улицу.  В  виду  имеется,  конечно,  Вер¬
хняя  Радищевская  —  Яузская  улица  как  бы  «перетекает»
в  нее.  До  1919  г.  Верхняя  Радищевская  называлась  занят¬
но:  Верхняя  Болвановская  улица.  То  была  память  о  сто¬
явшей  здесь  в  XVII—XVIII  вв.  Болвановской  слободе.  Ее
 -307-

жители,  люди  отнюдь  не  глупые,  изготовляли  формы
для  валяния  фетровых  шляп  —  «болваны».
 Городская  клиническая  больница  №  23,  действитель¬
но  носящая  имя  «Медсантруда»,  расположена  в  конце
Яузской  (№  11)  и  у  начала  Радищевской  улицы.  Все  же
для  сотрудника  госбезопасности  Дорина  ошибка  в  адре¬
се  непростительна  —  уж  Москву-то  он  должен  был  знать!
А  здание  больницы,  бывший  особняк  миллионеров  Ба¬
ташевых  (начало  XIX  в.,  архитектор  Р.  Казаков),  вели¬
колепно!  Его  стоит  осмотреть,  не  поленитесь.
 Там,  где  Яуза  вливается  в  Москву-реку,  протянулись
Большой  Устьинский  (через  Москву)  и  Малый  Устьинс¬
кий  (через  Яузу)  мосты.  Те  инженерные  сооружения,  ко¬
торые  мы  видим,  не  являются  «современниками»  Фан¬
дорина.  Ему  наверняка  доводилось  ходить  по  мостам  с
такими  же  названиями,  возведенными  в  1883  г.  Но  в
1938  г.  оба  моста  снесены,  и  на  их  месте  выстроили  но¬
вые  с  теми  же  названиями.  Возле  одного  из  них,  в  «мут¬
ной  воде...  где  плавает  сор  и  в  иле  шевелятся  жирные
пиявки»  закончился  жизненный  путь  «Офелии,  то  есть
собственно  Александры  Синичкиной»  —  девушки-меди¬
ума,  обольщенной  и  затравленной  психопатом  Проспе-
ро.  «Самое  омерзительное  в  этой  истории  даже  не  убий¬
ство,  а  то,  что,  уже  приговорив  девочку  к  смерти,  вы
предварительно  решили  попользоваться  ее  полудетским
телом»,  —  гневно  бросает  Фандорин  в  лицо  убийце.
 После  того  как  «дож»  «клуба  самоубийц»  «Любовни¬
ки  смерти»  оставляет  на  окне  ее  комнаты  зловещее  по¬
слание,  девушка,  совершенно  по-шекспировски  «даже
башмаки  переменить  не  успев»,  бросается  в  Яузу.  «Ее  на¬
шел  лодочник.  Она  зацепилась  краем  платья  за  опору
Устинского  моста,  где  Яуза  впадает  в  Москва-реку.  Так  и
покачивалась  там,  в  мутной  зеленой  воде.  Распущенные
волосы,  словно  водоросли,  струились,  колеблемые  тече¬
нием»  («Любовница  смерти»).
 -308-

Снова  вернемся  на  Кулишки.  Нам  предстоит  знаком¬
ство  с  Солянкой.  В  романах,  посвященных  собственно
Эрасту  Петровичу,  эта  улица  упоминается  лишь  мимо¬
ходом:  Фандорин,  отправляющийся  на  встречу  с  Ахима-
сом,  «сворачивает  на  Солянку»  («Смерть  Ахиллеса»);
сбежавший  от  Зота  Ларионыча  Сенька  Скориков,  не¬
прикаянно  бродящий  по  городу,  старается  «от  улицы  Со¬
лянки  держаться  в  стороне»  («Любовник  Смерти»),  а
вскоре,  «отправившись  к  Смерти  искать  своего  счас¬
тья»,  «слез  с  извозчика  на  углу  Солянки»;  наконец,  в  том
же  романе  направляющийся  в  гости  к  Смерти  Фандо¬
рин,  предупрежденный  Сенькой  Скориковым  о  расха¬
живающих  возле  домика  девушки  бандитах,  «наклонил¬
ся,  тронул  извозчика  за  плечо:
 —  Проезжайте  за  угол,  остановите  на  Солянке».
 Если  считать  московские  улицы  полноправными  ге¬
роями  книг  Акунина,  получается,  что  Солянка  —  «акт¬
риса  второго  плана».  Зато  в  романе  «Внеклассное  чте¬
ние»,  повествующем  о  внуке  Эраста  Петровича  сэре  Ни¬
коласе,  эта  улица  —  место  завязки  событий,  так  что  у  нас
с  вами  все  же  есть  причина  повнимательнее  присмот¬
реться  к  ней.  Согласно  тексту  «Внеклассного  чтения»,
именно  здесь  располагался  офис  фирмы  «Страна  сове¬
тов»,  главным  украшением  которого  был  «старинный
портрет  какого-то  царского  чиновника  в  вицмунди¬
ре»,  —  не  требуются  пояснения,  чтобы  понять,  кого
именно.  Значит,  Эраст  Петрович  в  какой-то  мере  тоже
присутствовал  здесь.
 В  «Шпионском  романе»  другой  потомок  Фандорина  —
Егор  —  проходил  по  Солянке,  чтобы  увидеть  встречу
своей  возлюбленной  с  «Маргулисом-Моргулисом».
 Солянка,  как  и  многие  улицы  на  окраинах  Белого
города,  зародилась  в  древности  как  дорога  от  Москвы
на  Владимир,  Рязань  и  Коломну.  Когда  обступившие
Первопрестольную  слободы  начали  трансформировать-
 -309-

Воспитательный  дом
 ся  в  городскую  застройку  и  дороги  стали  улицами,  Со¬
лянка  шла  от  самых  Варварских  ворот  (сейчас  ее  началь¬
ный  отрезок  выделен  в  Солянский  проезд).  Несмотря
на  то  что  Солянка  проходила  по  Кулишкам,  ее  ближай¬
шие  окрестности  носили  самостоятельные  названия:
местность,  прилегающая  к  западной  стороне  улицы,
именовалась  Васильевским  лугом,  а  ближе  к  течению
Рачки  начинались  Мыльники  —  скопище  бань-«мылен».
 В  XVII  в.  Васильевский  луг  был  застроен.  В  1712  г.
сюда  из  Гранатного  переулка  был  перенесен  так  назы¬
ваемый  Гранатный  двор  —  склад  хранения  боеприпасов.
Но  уже  в  1764  г.  ради  вполне  понятной  предосторожно¬
сти  его  перенесли  еще  дальше  от  густонаселенных  рай¬
онов,  в  «Пороховые  погреба»  Симонова  монастыря.  К
1772  г.  на  его  месте  построили  Воспитательный  дом  —
приют  для  незаконнорожденных  детей  и  сирот.  Наряд¬
ный  фасад  дома  в  стиле  классицизма  выходит  на  Моск¬
ворецкую  набережную;  с  Большого  Устьинского  моста
 -310-

он  хорошо  виден.  А  на  Солянку  обращены  въездные  во¬
рота,  украшенные  фигурами  скульптора  И.  Витали,  сим¬
волизирующими  Милосердие  и  Воспитание  (1835  г.).
Для  своего  времени  Воспитательный  дом  был  передо¬
вым  и  крайне  необходимым  городу  учреждением.  Туда
не  только  принимали  подкидышей,  при  нем  имелось
«секретно-родильное  отделение»,  куда  могли  обратить¬
ся  перед  родами  незамужние  женщины.  Питомцы  Вос¬
питательного  дома  получали  начальное  образование  и
обучались  ремеслам.  В  1826  г.  при  нем  образовали  кур¬
сы  для  детей  бедняков  —  ремесленную  школу,  а  затем  и
«классические  классы»,  готовившие  мальчиков  из  бед¬
ных  семей  к  поступлению  на  медицинский  факультет
Московского  университета.  Для  девочек  имелись  пови¬
вальный  институт  и  «французские  классы».
 Конечно,  не  все  было  так  уж  благостно:  по  Москве
ходили  упорные  слухи  о  том,  что  дирекция  Воспитатель¬
ного  дома  расхищает  пожертвования,  которые  делали
горожане  на  содержание  сирот.  На  эти,  скорее  всего,
небезосновательные  рассказы  намекает  в  «Азазеле»  Ах-
тырцев,  урезонивающий  Кокорина,  который  выражает
желание,  чтобы  после  самоубийства  его  деньги  пошли
«на  детей,  сирот  каких-нибудь,  Воспитательному  дому»:
«Меня  злость  взяла.  Разворуют  твой  миллион  в  Воспи¬
тательном,  говорю».
 Сразу  после  революции  Воспитательный  дом  у  си¬
рот  отобрали,  учредив  в  нем  Дворец  труда.  Но  это  про¬
должалось  недолго.  С  1938  г.  в  здании  помещается  Во¬
енная  академия,  так  как  современным  требованиям,
предъявляемым  к  детским  учреждениям,  бывший  Вос¬
питательный  дом,  конечно,  не  отвечает.
 А  в  далеком  XVIII  в.  весть  о  благородном  начинании
москвичей  разлетелась  по  всей  Российской  империи.
Сироток  в  Москву  порой  привозили  издалека.  Само  его
название  стало  нарицательным.  Вот  и  Данила  Фондо-
 -311-

рин,  увидев  на  пороге  своей  лесной  избушки  маленько¬
го  Митридата,  восклицает:  «Это  еще  что  за  аппариция?
Подкидышей  мне  только  недоставало!  Что  я  вам,  Вос¬
питательный  дом?»  («Внеклассное  чтение»).  Упомина¬
ется  Воспитательный  дом  и  в  «Ф.М.».
 Но  своим  названием  улица  обязана  другому  государ¬
ственному  учреждению  —  царскому  Соляному  двору,  по¬
явившемуся  здесь  в  XVII  в.  На  Соляном  дворе  хранилась
и  продавалась  соль  —  торговля  ею  вплоть  до  1733  г.  была
царской  монополией.
 Конечно,  было  бы  очень  соблазнительно,  подобно
баронету  Фандорину,  «пропутешествовать  во  времени»
и  представить,  как  выглядел  Васильевский  луг  в  «восем¬
надцатом  столетии»,  картины  которого  рисует  перед
читателем  «Внеклассное  чтение».  «Кремль,  церкви  и
массивный  параллелепипед  Воспитательного  дома  сто¬
яли  плотными,  непрозрачными  утесами,  а  вот  осталь¬
ные  дома  едва  приметно  подрагивали  и  позволяли  заг¬
лянуть  внутрь  себя.  Там,  за  зыбкими,  будто  призрачны¬
ми  стенами,  проступали  контуры  других  построек,
приземистых,  по  большей  части  деревянных,  с  дымящи¬
ми  печными  трубами.  Машины  же  от  пристального  раз¬
глядывания  и  вовсе  почти  растаяли,  от  них  осталась
лишь  переливчатая  игра  бликов  на  мостовой.
 Николас  посмотрел  себе  под  ноги  и  увидел  внизу,  под
стеклянным  полом,  крытую  дранкой  крышу,  по  соседству,
в  ряд,  другие  такие  же,  еще  острый  верх  бревенчатого
частокола.  Это  амбары  с  солью,  догадался  магистр  исто¬
рии.  Задолго  до  того  как  в  начале  двадцатого  века  Варва-
ринское  товарищество  домовладельцев  выстроило  мно¬
гоквартирную  серокаменную  махину,  здесь  находился
царский  Соляной  двор.  Неудивительно,  что  в  этих  камен¬
ных  теснинах  ничего  не  растет,  —  земля-то  насквозь  про¬
солена.  Тут  Фандорин  разглядел  у  ворот  Соляного  двора
часового  в  тулупе  и  треугольной  шляпе,  на  штыке  вспых¬
 -312-

нул  отблеск  луны.  Это  уж  было  чересчур,  и  Николас  трях¬
нул  головой,  отгоняя  не  в  меру  детальное  видение».
 Действительно,  в  1915  г.  на  месте  бывшего  Соляно¬
го  двора  возникли  многоквартирные  корпуса  в  стиле
неоклассицизма,  принадлежавшие  Варваринскому  обще¬
ству  домовладельцев  (реальное  название  организации).
«Дом  номер  один  по  улице  Солянке  раскинулся  чуть  не
на  целый  квартал,  был  он  с  несколькими  дворами  и  мно¬
жеством  подъездов»  («Внеклассное  чтение»).  Здесь,  в
«офисе  13-а»,  и  поместил  Акунин  офис  сэра  Николаса.
 Там,  где  Солянка  смыкается  с  нынешним  Яузским
бульваром,  некогда  находились  Яузские  ворота  Белого
города.  В  «Алтын  Толобас»  фон  Дорн  «до  Каменных  Яуз¬
ских  ворот  доскакал  в  десять  минут,  а  там  уж  начиналась
и  черная  Семеновская  слобода.  От  нетерпения,  от  ра¬
достного  предвкушения  не  хватало  воздуха,  так  что  ды¬
шал  не  носом  —  глотал  морозный  воздух  ртом».
 В  конце  XVIII  в.  на  месте  снесенной  стены  возник  Яуз¬
ский  бульвар,  а  там,  где  стояли  ворота,  образовалась  пло¬
щадь,  по  традиции,  одноименная.  И  сейчас  мы  можем,
при  желании,  постоять  на  площади  Яузских  ворот,  вспо¬
миная  далекое  прошлое  столицы  —  и  романы  Б.  Акунина.

Глава  4

А  теперь  осмотрим  те  места,  которые  современно¬
му  москвичу  кажутся  почти  центром,  а  во  времена  Эра¬
ста  Петровича  были  глухими  окраинами.  Для  начала  пе¬
рейдем  Малый  Устьинский  мост.  В  начале  этого  путево¬
дителя  мы  говорили  о  том,  что  в  конце  XVI  в.  Москву
охватило  очередное  кольцо  укреплений.  Напомню,  что
в  1591  г.,  сразу  после  отражения  очередного  нападения
монголов,  началась  постройка  четвертого  кольца  мос¬
ковских  укреплений.  Его  называли  Деревянным  горо¬
дом  —  этимология  названия  выводится  из  понятия  «го¬
род»  как  «линия  стен»,  и  указывает  на  материал,  из  ко¬
торого  эти  стены  были  построены.  Другое  имя  укреп¬
ления,  защищавшего  предместья,  —  Скородом:  напуган¬
ные  недавней  осадой  москвичи  построили  его  в  рекор¬
дно  короткий  срок  (около  года).  В  1611  г.,  в  Смутное
время,  деревянные  стены  Скородома  (средняя  высота
около  5  м,  общая  протяженность  до  15  км)  сгорели,  была
утрачена  и  часть  каменных  проездных  башен-фортов.
В  начале  XVII  в.  —  в  царствование  Михаила  Романова  —
на  руинах  Скородома  было  насыпано  земляное  заграж¬
дение,  усиленное  рвом.  Южный  въезд  в  эту  официаль¬
ную  границу  Москвы  был  оборудован  бастионом,  а  не¬
которые  башни  заново  сложены  из  камня.  «Каменных
ворот  было  только  двое  —  Калужские  и  Серпуховские,
построенные  в  конце  царствования  Михаила  Федоро¬
 —  317  —

вича.  Остальные  надвратные  башни  были  бревенчаты¬
ми»,  —  пишет  Акунин  («Алтын  Толобас»).  Это  верно:
каменная  Сухарева  башня,  которая  в  старину  официаль¬
но  называлась  Сретенскими  воротами  Земляного  горо¬
да,  была  построена  только  в  царствование  Петра  I,  и  во
времена  правления  его  отца,  к  которым  относится  пись¬
мо  Корнелиуса,  о  ней  речь  идти  не  могла.
 За  пределами  Земляного  города,  как  стали  называть
обновленные  укрепления,  Москва  продолжала  расти:
возникло  значительное  количество  «черных»,  то  есть
ремесленных  и  торговых,  слобод.  Они  росли,  сливались
друг  с  другом,  и  к  XVIII  в.,  когда  был  построен  Камер-
Коллежский  вал,  город  уже  далеко  перешагнул  грани¬
цы  Скородома.
 Понятие  «Земляной  город»  стало  для  москвичей  не¬
актуальным  уже  в  начале  XIX  в.  еще  и  потому,  что  боль¬
шая  часть  его  районов  сильно  пострадала  во  время  на¬
полеоновского  пожара.  Ведь  при  восстановлении  горо¬
да  на  месте  валов  было  проложено  Садовое  кольцо.  А  в
более  старых  источниках  так  назвали  как  улицы  внутри
стен  Скородома,  так  и  «вылезшие»  за  его  пределы  «чер¬
ные  слободы».  «Не  было  никакой  Черной  Слободы,  ав¬
тор  письма  просто  имел  в  виду  одну  из  черных  слобод,
которых  вокруг  Скородома  в  ту  пору  насчитывалось  по
меньшей  мере  десятка  полтора.  Мы  сегодня  точно  не
знаем,  сколько  именно  их  было,  потому  что  не  все  пе¬
реписные  книги  того  периода  сохранились.  Черная  сло¬
бода  —  это  поселение,  в  котором  жили  тягловые  людиш¬
ки,  податное  сословие:  ремесленники,  пахари,  мелкие
торговцы»,  —  обсуждают  завещание  фон  Дорна  герои
«Алтын  Толобас».
 Память  о  Деревянном-Земляном  городе  хранит  на¬
звание  улицы  и  площади  Земляной  вал.  Помните  все  то
же  таинственное  письмо  предка  Корнелиуса,  которое
приводит  Николаса  Фандорина  в  Первопрестольную?
 -318-

«От  Скородома...  от  Каменных  ворот  иди  230  саженей...
по  Черной  Слободе  в  ту  сторону,  как  от  Скалы  Тео,  пред¬
ка  нашего,  к  Княжьему  Двору»  («Алтын  Толобас»).
 Кстати,  от  Земляного  вала  в  сторону  Покровского
бульвара  отходит  тот  самый  Яково-Апостольский  пере¬
улок,  название  которого  мы  встречаем  в  «Азазеле»:
«Эраст  Петрович  с  дрожью  в  пальцах  взял  узкий  кон¬
верт,  на  котором  косым,  стремительным  почерком  было
написано  «Его  сиятельству  графу  Ипполиту  Зурову,  Яко¬
во-Апостольский  переулок,  собственный  дом».  Судя  по
штемпелю,  письмо  было  отправлено  16  мая  —  в  тот  день,
когда  исчезла  Бежецкая».
 От  места,  на  котором  мы  с  вами  сейчас  стоим  (на¬
поминаю,  что  маршрут  нашей  экскурсии  остановился
на  Солянке),  до  этих  улиц  рукой  подать,  но  вряд  ли  це¬
лесообразно  тратить  время  на  осмотр  мест,  упомянутых
Акуниным  лишь  вскользь.  Лучше  спустимся  на  Устьин¬
скую  набережную  Яузы  и,  перейдя  Астаховский  мост,
окажемся  на  другом  ее  берегу  —  здесь  раскинулся  древ¬
ний  и  самобытный  район  города,  который  называют
Таганкой.
 Таганка
 Свое  название  Таганка  получила  в  XVI  в.  от  находив¬
шейся  в  пределах  Земляного  города  дворцовой  Таганс¬
кой  слободы.  Здесь  жили  мастера,  специализировавши¬
еся  на  изготовлении  таганов  —  подставок  для  походных
котлов.  Сейчас  подобный  предмет  обихода  многим  ка¬
жется  маловостребованной  экзотикой,  но  в  свое  время
таган  был  необходим  каждому,  кто  пускался  в  дальний
путь,  и  производство  его  велось  с  размахом.  Впрочем,
 —  319  —

Таганская  площадь
 жили  на  Таганке  и  представители  других  профессий  —
память  о  роде  их  занятий  запечатлелась  в  названиях
улиц.  С  несколькими  из  них  нам  с  вами  предстоит  по¬
знакомиться  поближе.
 В  XIX  в.  слово  «Таганка»  стало  нарицательным.  Здесь
селились  купцы,  многие  из  которых  исповедовали  ста¬
рообрядчество.  Их  нравы,  причудливое  смешение  пат¬
риархальных  традиций  и  типичного  для  нуворишей  са¬
модурства  охотно  описывали  литераторы,  запечатле¬
вали  художники-передвижники.  Подлинным  певцом
«темного  царства»  стал,  конечно,  драматург  А.  Н.  Ост¬
ровский,  пьесы  которого  и  сегодня  с  успехом  идут  в  мос¬
ковских  театрах,  но  и  помимо  него  можно  найти  де¬
сятки  свидетельств  «таганского»  уклада  жизни,  кото¬
рый  наложил  отпечаток  на  архитектуру  этого  района
Москвы.
 В  начале  XX  в.  москвовед  П.  И.  Богатырев  писал:
«Таганка  представляла  из  себя  большой  богатый  ры¬
нок,  мало  чем  уступавший  известным  московским  рын¬
 -320-

кам  —  Немецкому  и  Смоленскому  и  далеко  превосхо¬
дивший  все  остальные.  Тут  были  богатые  мясные,  муч¬
ные  и  колониальные  лавки,  где  можно  было  найти  все...
Народ  кругом  жил  богатый,  видавший  виды,  водивший
торговлю  с  иноземцами  и  перенимавший  у  них  вне¬
шнюю  «образованность»...  Над  Таганкой  смеялись  в
комедиях,  в  юмористических  журналах  и  даже  в  песен¬
ках.  А  в  Таганке  жили-поживали  да  денежки  наживали
и  втихомолку  посмеивались  над  своими  «надсмешни-
ками».
 Сенька  Скориков,  решив  обучиться  «светскому  по¬
ведению»,  рассказывает  «студенту  Межевого  института
по  имени  Жорж»,  что  он,  «мол,  купеческий  сын,  при  тя¬
теньке  в  лавке  состоял,  некогда  учиться  было.  Теперь
вот  батька  помер,  все  свое  богатство  наследнику  заве¬
щал...  Нашелся  бы  добрый  человек,  поучил  уму-разу¬
му...».  Подобная  история  настолько  типична  для  обита¬
телей  «темного  царства»,  что  дикость  Сеньки  не  вызы¬
вает  удивления.  Правда,  и  «культурность»,  к  которой
приобщает  своего  ученика  Жорж,  тоже  того  «галанте¬
рейного»  рода,  о  котором  москвичи  в  XIX  —  начале  XX  в.
так  и  говорили:  «Таганские  манеры».
 ...Мы  пересекли  по  мосту  Яузу.  Справа,  подобно
фантастическому  замку,  поднимается  громада  «сталин¬
ской»  высотки.  Она  стоит  на  одном  из  «семи  холмов»
старой  Москвы  —  Швивой  горке.  «Пошли  мы  на  Шви-
вую  горку,  откуда  вид  на  город»,  —  поясняет  Фандорину
Ахтырцев  («Азазель»).  не  вполне  ясно.  Сходную  версию
о  происхождении  этого  странного  названия  приводит
П.  В.  Сытин:  «Название  «Вшивая  горка»  было  настоль¬
ко  одиозным,  что  городские  власти  в  XIX  в.  преврати¬
ли  его  в  невразумительное,  но  созвучное  «Швивая  гор¬
ка».  Однако  в  народе  продолжало  жить  первое  название.
По  разъяснению  академика  А.  И.  Соболевского,  оно  про¬
исходит  от  древнего  слова  «ушь»  —  терние,  волчец,  ко¬
 11-  Москва  акунинская 		321

торым  некогда  была  покрыта  горка,  высокий  левый  бе¬
рег  реки  Яузы.  Но  с  течением  времени  слово  это  было
забыто,  и  «Ушивая  горка»  стала  «Вшивой  горкой».
 Как  бы  то  ни  было,  Швивая  горка  существовала  на
карте  Москвы  и  даже  дала  название  небольшой  (372  м)
улочке,  которая  в  1922  г.  была  объединена  с  примыкаю¬
щей  Гончарной  под  именем  улицы  Володарского.  Сей¬
час  Гончарной  возвращено  прежнее  название,  но  улица
Швивая  горка  так  и  осталась  «растворенной»  в  своей
соседке  —  уж  больно  непрезентабельно  даже  измененное
ее  имя.  Переодетый  девицей  Сенька  Скориков,  желая
улизнуть  от  городового,  которому  продажный  пристав
Солнцев  поручает  проводить  новоявленную  осведоми¬
тельницу  «до  дому,  куда  укажет»,  употребляет  старый,
просторечный  топоним:  «С  пучеглазым  псом  Сенька
поступил  просто.  Сказал  ему,  что  проживает  на  Вшивой
горке,  а  как  пошли  переулками  к  Яузе,  подобрал  подол,
да  и  дунул  в  подворотню.  Городовой,  конечно,  давай  в
свисток  дудеть,  материться,  а  что  толку?  Мамзельки-фур-
сетки  и  след  простыл».
 Другим  фасадом  высотка  выходит  на  Котельничес¬
кую  набережную  Москвы-реки,  названную  так  в  память
об  одной  из  бывших  здесь  черных  слобод.  В  начале  XX  в.
берега  реки  были  густо  усеяны  торговыми  пристанями.
«Поди-ка  отыщи  на  Москве-реке  неведомо  какой  склад.
Грузового  порта  в  Первопрестольной  не  имеется,  товар¬
ные  пристани  начинаются  от  Краснохолмского  моста
и  тянутся  с  перерывами  вниэ  по  течению  на  несколько
верст,  до  самого  Кожухова.
 Начали  прямо  от  Таганки,  с  пристани  «Общества
пароходства  и  торговли  Волжского  бассейна».  Потом
был  дебаркадер  «Торгового  дома  братьев  Каменских»,
склады  нижегородской  пароходной  компании  г-жи  Ка¬
тиной,  пакгаузы  Москворецкого  товарищества  и  про¬
чая,  и  прочая»,  —  начинает  в  «Алмазной  колеснице»
 —  322  —

Фандорин  поиски  той  самой  баржи  с  оружием,  на  ко¬
торой  и  происходит  задержание  неуловимого  «Рыбни¬
кова».
 Видимо,  в  районе  Котельников  обитал  рэкетир
Упырь  («Любовник  Смерти»):  «Это  который  Упырь,
Котельнический?»  —  уточняет  Сенька  Скориков.
 С  Котельнической  высоткой  (еще  один  народный
топоним)  связана  еще  одна  жутковатая  история.  Это
роскошное  здание  было  возведено  руками  заключен¬
ных,  и  в  начале  50-х  гг.  XX  в.  вплотную  к  стройке  распо¬
лагалась  небольшая  «зона»,  где  содержались  подневоль¬
ные  строители,  то  есть  лагерь  со  всеми  его  реалиями
почти  у  стен  Кремля...  Но  пройдем  дальше,  на  ту  самую
Гончарную  улицу,  о  которой  только  что  шла  речь.
 На  ее  месте  в  XVII  в.,  как  легко  догадаться,  была  сло¬
бода  гончаров.
 На  Гончарной  улице  смыкаются  интересы  «обитате¬
лей»  многих  романов  «фандоринской»  серии.  Вспомни¬
те,  с  чего  начинается  знаменитый  рассказ  Ахтырцева,
описывающего  Эрасту  Петровичу  свои  блуждания  по
Москве  с  самоубийцей  Кокориным:  «А  с  Пьером  дого¬
ворились  так  —  он  сам  предложил.  Встречаемся  в  десять
утра  у  меня  на  Таганке  (я  на  Гончарной  живу).  У  каждо¬
го  в  кармане  шестизарядный  револьвер  с  одним  патро¬
ном  в  барабане.  Идем  порознь,  но  чтобы;  видеть  друг
друга.  Кому  жребий  выпадет  —  пробует  первый»  («Аза-
зель»).
 Москвичи  даже  в  начале  XX  в.,  подразумевая,  район
города,  говорили  «в  Таганке».  «На  Таганке»  должно
было  означать  «непосредственно  на  Таганской  площа¬
ди».  Но  Таганской  площади,  какой  мы  видим  ее  сегод¬
ня,  в  то  время  не  существовало.  Она  была  поделена  на
Верхнюю  и  Нижнюю  Таганские  площади,  причем  гра¬
ницей  служили  навесы  длинного  торгового  ряда.  Ниж¬
няя  Таганская  площадь  была  почти  полностью  засаже¬
 -323-

на  деревьями.  Так  что  же  имел  в  виду  Ахтырцев,  кото¬
рый  «в  Москве  у  тетки  проживал,  княжны  Корчаковой,
собственный  палаццо  на  Гончарной  улице»?  Что  это  за
дом?
 Среди  основательных  купеческих  особнячков  на
«роль»  жилища  ахтырцевской  тетки  могли  бы  претен¬
довать  три  городские  усадьбы,  оказавшиеся  в  этом  ок¬
ружении.  Первая  из  них  стоит  на  Гончарной  улице,
№  12,  рядом  с  той  самой  Никитской  церковью,  которая
упоминалась  только  что.  У  дома  богатая  история:  в  кон¬
це  XVIII  в.  М.  Ф.  Казаков  построил  его  для  графа
А.  А.  Безбородко.  Впоследствии  трехэтажное  здание  с
круглым  бельведером  именовалось  домом  Шапкина  и  до¬
мом  Тутолмина  —  по  именам  владельцев.  Дом  описан  в
«Войне  и  мире»  Л.  Н.  Толстого  как  дом  графа  Безухова.
Но  сейчас  мы  уже  не  можем  во  всей  полноте  насладить¬
ся  красотой  старинного  особняка  —  здание  подверглось
реконструкции  в  1905  и  1930  гг.,  было  надстроено.  При
всей  своей  неоспоримой  смелости  Б.  Акунин  вряд  ли
позволил  бы  себе  намек  на  дом,  который  уже  послужил
«героем»  столь  известного  литературного  произведе¬
ния,  да  и  название  «дом  Тутолмина»  хорошо  известно
каждому  знатоку  Москвы  рубежа  XIX—XX  вв.
 Может  быть,  речь  идет  о  доме  №  16,  который  извес¬
тен  как  «дом  Клаповской»?  От  прежней  владелицы  до
наших  дней  сохранились  прекрасные  росписи  потолоч¬
ных  плафонов.  Но  его  интерьеры,  по  свидетельствам
современников,  тоже  представлявшие  немалую  художе¬
ственную  ценность,  до  нас  не  дошли,  —  в  советское  вре¬
мя  в  здании  расположился  ни  много  ни  мало  Централь¬
ный  дом  научного  атеизма  —  на  богомольной  Таганке
ему,  конечно,  было  самое  место.
 Ну  и,  наконец,  по  свидетельству  П.  В.  Сытина,  дом
№  35  —  ровесник  дома  Клаповской.  В  пользу  этого  ва¬
рианта  говорит  его  близость  к  Таганской  площади:  если
 -324-

решить,  что  Акунин  имеет  в  виду  искаженный  в  наши
дни  до  неузнаваемости  реконструкциями  1930—1940-х  гг.
дом  №  35,  становится  понятной  «немосковская»  форму¬
лировка  Ахтырцева:  до  Таганской  площади  действитель¬
но  рукой  подать.  А  встретились  молодые  люди,  конеч¬
но,  не  в  торговой  суете  Верхней  Таганской  площади,  а
под  деревьями  Нижней  Таганской.
 Впрочем,  каждый  может  выбрать  версию  по  своему
вкусу.
 Вот  и  мы  стоим  на  Таганской  площади,  от  которой,
точно  лучи  звезды,  разбегается  множество  улиц.  «К  ве¬
черу  пятого  дня  магистр  добрался  до  Таганской  площа¬
ди,  где  некогда  стояли  Яузские  ворота.  От  них  на  юго-
восток  тянулись  целые  четыре  древние  улицы:  Таганс¬
кая  (ранее  —  Семеновская),  Марксистская  (ранее  —
Пустая),  Воронцовская  и  Большие  Каменщики»  («Ал¬
тын  Толобас»).  На  минутку  представим  себе,  как  выгляде¬
ли  эти  места  в  XVII  в.  Как  справедливо  указывает  Б.  Аку¬
нин,  до  1919  г.  она  именовалась  Семеновской  —  по  на¬
ходившейся  здесь  некогда  слободе.  «Современная
Таганская  улица  триста  лет  назад  была  главной  улицей
черной  Семеновской  слободы»,  —  читаем  в  том  же  ро¬
мане.  Следует  добавить,  что  возникла  эта  магистраль  как
дорога  на  Коломну  и  Рязань.
 Здесь,  на  Семеновской-Таганской  улице,  достигает
кульминации  интрига  «Алтын  Толобас».  Здесь  поместил
писатель  дом  одержимого  аптекаря  Адама  Вальзера,  в
подвале  которого  спрятан  артефакт,  давший  название
роману,  —  «сундук,  пропитанный  особым  составом,  ко¬
торый  не  пропускает  влагу»  (собственно  «алтын^голо-
бас»),  в  котором  хранится  «Либерея»,  а  рядом  —  послу¬
живший  причиной  стольких  трагедий  «Замолей»,  кни¬
га,  способная  бесповоротно  изменить  мир  к  худшему:
«Ради  Христа  бери  только  ту  Либерею,  что  внизу  в  ал-
тын-толобасе...  Замолея  же,  прикрытого  рогожей  тро¬
 -325-

гать  не  смей  ради  спасения  души»,  —  читает  сэр  Нико¬
лас  взволнованную  инструкцию  своего  предка  фон^  Дор¬
на.
 Конечно,  было  бы  интересно  осмотреть  этот  «дере¬
вянный  дом  в  столько  окон,  сколько  было  дочерей  у
предка  нашего  Гуго  Сильного»,  как  иносказательно  вы¬
разился  г-н  фон  Дорн.  Читатели  знают,  что  окон,  как  и
дочерей,  было  13.  Известно  также,  что  дом  был  дере¬
вянным  не  полностью:  «Посреди  темной,  состоявшей
сплошь  из  глухих  заборов  улицы  аптекарь  остановился
и  показал:
 — 	Вон,  видите  крышу?  Это  и  есть  мой  дом...  Ничего
особенного  не  примечаете?
 Фон  Дорн  посмотрел.  Дощатый  забор  в  полтора  че¬
ловеческих  роста,  над  ним  довольно  большой  бревен¬
чатый  сруб  с  покатой  крышей.  Темные  окна.  Ничего  осо¬
бенного,  вокруг  точно  такие  же  дома.
 — 	Окна  посчитайте.
 Посчитав  узкие  прямоугольники,  Корнелиус  непро¬
извольно  перекрестился.
 Чертова  дюжина!
 — 	Это  зачем?  —  спросил  он  вполголоса.  Вальзер  от¬
крыл  ключом  хитрый  замок  на  калитке,  пропустил  кат
питана  вперед.
 — 	И  на  первом,  каменном  этаже  тоже  тринадцать.
Отлично  придумано!  Я  среди  здешних  жителей  и  без
того  колдуном  слыву  —  как  же,  немец,  лекарь,  травник.
А  тринадцать  окошек  меня  лучше  любых  сторожевых
псов  и  караульщиков  стерегут.  Воры  стороной  обходят,
боятся».
 Если  что  и  могло  сохраниться,  то  это  первый  этаж,  —
вот  и  Николас  Фандорин  обнаруживает  «разоренный
одноэтажный  особняк».  Но  застройка  Таганской  улицы
(в  советское  время  ее  переименовали  в  Интернацио¬
нальную)  обновлялась  не  раз.  Есть  здесь  и  несколько
 —  326  —

достаточно  древних  строений  (преимущественно  «о
правой  стороне  улицы),  однако  какое  из  них  послужи¬
ло  для  писателя  прототипом  —  можно  поспорить.  По¬
пробуйте  сами  отсчитать  «шестьсот  тридцать,  что  бо¬
лее  или  менее  точно  соответствовало  пятистам  мет¬
рам»,  шагов.  Однако  достоверно  известно,  что  Таган¬
ская  улица  практически  полностью  выгорела  во  время
пожара  1812  г.  и  те  старинные  здания,  которые  дошли
до  наших  дней,  в  основном  относятся  к  XIX  в.,  лишь
одно  здание  датировано  1792  г.  Так  что  искомое  место
вам  должно  подсказать  лишь  чутье  и  любовь  к  творче¬
ству  Б.  Акунина.
 Встречаем  мы  Таганскую  улицу  (под  одним  из  ее  на¬
званий)  и  в  другом  романе  —  в  начинающей  «Любовни¬
цу  смерти»  заметке  за  подписью  Лавра  Жемайло  чита¬
ем:  «Вчера  в  третьем  часу  пополуночи  жильцы  доход¬
ного  дома  общества  «Голиаф»,  что  на  Семеновской
улице,  были  разбужены  звуком  падения  некоего  тяже¬
лого  предмета,  после  чего  раздался  протяжный  вой.  Выл
пойнтер  фотографа  С.,  снимавшего  ателье  в  мансарде.
Вышедший  на  шум  дворник  посмотрел  вверх  и  увидел
освещенное  окно,  на  подоконнике  коего  стояла  собака
и  выводила  душераздирающие  рулады.  В  следующий  миг
дворник  заметил  лежащее  внизу  недвижное  тело  само¬
го  С.,  которое,  по  всей  видимости,  и  являлось  предме¬
том,  чье  падение  произвело  столько  шуму.  Внезапно,
прямо  на  глазах  у  пораженного  дворника,  пойнтер  прыг¬
нул  вниз  и,  упав  неподалеку  от  трупа  своего  хозяина,
расшибся  о  булыжную  мостовую».  К  сожалению,  этот
дом  тоже,  скорее  всего,  виртуален:  согласно  данным  ар¬
хивов,  в  конце  XIX  —  начале  XX  в.  на  Семеновской  ули¬
це  (правда,  в  то  время  ее  уже  чаще  называли  Таганской)
стояли  в  основном  частные  дома  —  60  %  всей  застрой¬
ки  владели  богатые  купцы,  остальное  принадлежало
дворянам  (характерный  памятник  этой  социальной
 -327-

группе  таганского  населения  —  так  называемая  усадьба
Баташова,  расположенная  на  левой  стороне  улицы  в
самом  ее  начале).
 В  1880-х  гг.  по  улице  была  проведена  конка,  заменен¬
ная  в  1912  г.  трамваем.
 А  вот  Пустая  улица  (современное  название,  получен¬
ное  вскоре  после  революции,  да  так  и  прижившееся,  —
Марксистская)  коренным  образом  отличалась  от  своей
зажиточной,  степенной  соседки.  Пустой  улицу  прозва¬
ли  из-за  большого  количества  незастроенных  мест  —
печальной  памяти  о  пожаре  1812  г.  Здесь  жили  в  основ¬
ном  небогатые  ремесленники  и  мещане,  и  многим  до¬
мохозяевам  оказалось  не  по  карману  восстановить  ра¬
зоренные  здания.  В  представлении  каждого,  кто  любит
и  знает  творчество  Акунина,  Пустая  —  Марксистская
улица  прочно  связана  с  трогательным  Анисием  Тюльпа¬
новым:  «Вставал  Анисий  на  службу  ни  свет  ни  заря,  по
зимнему  времени  считай  еще  ночью.  Путь-то  неблизкий.
Домик,  доставшийся  от  тятеньки-дьякона,  располагал¬
ся  на  огородах  Покровского  монастыря,  у  самой  Спас¬
ской  заставы.
 По  Пустой  улице,  через  Таганку,  мимо  недоброй
Хитровки,  на  службу  в  Жандармское  управление  было
Анисию  целый  час  быстрого  ходу»  («Пиковый  валет»).
Мы  с  вами  уже  достаточно  хорошо  изучили  акунинскую
Москву,  чтобы  представить  себе  маршрут,  по  которо¬
му,  дрожа  от  холода,  терзаемый  мыслями  об  оставлен¬
ной  дома  беспомощной  Соне,  пробирался  Анисий.
Однако  сведения,  которые  сообщает  писатель  о  пере¬
движениях  своего  персонажа,  все-таки  следует  уточ¬
нить.
 Прежде  всего  —  где  именно  жил  Тюльпанов?  Спас¬
ская  застава  в  наши  дни  называется  площадью  Кресть¬
янской  заставы.  Так  ее  назвали  в  1922  г.,  когда  посреди
площади  водрузили  не  сохранившуюся  статую,  изобра¬
 -  328-

жавшую  «освобожденного  труженика».  Изначально  эта
застава  Камер-Коллежского  вала  именовалась  по  нахо¬
дившемуся  поблизости  мужскому  Новоспасскому  мона¬
стырю  —  тому  самому,  звон  колоколов  которого  слышит
Фандорин  в  «Алмазной  колеснице»,  когда  разыскивает
баржу  с  оружием:  «С  каждой  минутой  Эраст  Петрович
делался  все  мрачнее.
 Покровский  монастырь
 Поиски  затягивались  —  брегет  в  кармане  звякнул
дважды.  Словно  в  ответ  пробили  два  раза  часы  на  коло¬
кольне  Новоспасского  монастыря».
 В  XIV—XV  вв.  этот  монастырь  размещался  на  терри¬
тории  Кремля,  при  храме  Спаса  на  Бору,  но  постепен¬
но  его  население  увеличилось  настолько,  что  монастырь
был  выведен  за  пределы  города.  Наряду  с  остальными
монастырями,  окружавшими  столицу,  Новоспас¬
ский  выполнял  не  только  религиозные,  но  и  оборони¬
тельные  функции.  В  XVII  в.  его  деревянные  стены  были
 -329-

заменены  каменными.  Архитектурный  ансамбль  монас¬
тыря  можно  увидеть  и  сегодня:  особого  внимания  зас¬
луживают  палаты  патриарха  Филарета.  Нынешний  ад¬
рес  Новоспасского  монастыря  —  площадь  Крестьянской
заставы,  10.  К  этой  точке  на  карте  ближе  скорее  Ворон-
цовская  улица,  нежели  Пустая  —  Марксистская.
 Еще  один  ориентир  —  огороды  Покровского  мона¬
стыря,  непосредственно  на  которых  «тятенька-дьякон»
выстроил  свой  домик.  Этот  монастырь  известен  всей
России,  да,  пожалуй,  и  за  ее  пределами.  Ведь  в  нем  на¬
ходятся  мощи  святой  блаженной  старицы  Матроны
Московской,  к  которым  каждый  день  стекается  за  ис¬
целением,  наверное,  не  меньше  паломников,  чем  во
французский  Лурд.  Большая  часть  жизни  этой  святой,
которая  была  почти  нашей  с  вами  современницей
(даты  жизни  Матронушки,  как  ласково  называют  ее
москвичи:  1881—1952),  прошла  в  Первопрестольной.
Покровский  монастырь  расположен  на  пересечении
Таганской  и  Абельмановской  улиц  (до  эпохи  тотальных
переименований  Абельмановская  называлась  по  мона¬
стырю  —  Покровским  валом).  Где  же  должны  были  на¬
ходиться  монастырские  огороды?  Очевидно,  внутри
линии  Камер-Коллежского  вала,  примерно  там,  где  рас¬
полагается  в  наше  время  часовой  завод.  И  впрямь,  с
этого  места  до  Пустой  улицы  Тюльпанову  было  рукой
подать.
 Впрочем,  не  все  так  гладко.  Описывая,  как,  «семеня
по  заснеженному  пустырю  к  Таганке  и  поминутно  ос¬
кальзываясь,  Тюльпанов  сильно  себя  жалел.  Мало  того
что  нищ,  некрасив  и  бесталанен,  так  еще  Сонька  эта,
хомут  на  всю  жизнь.  Обреченный  он  человек,  не  будет  у
него  никогда  ни  жены,  ни  детей,  ни  уютного  дома»,  Аку¬
нин  добавляет  умилительную  деталь:  «Пробегая  мимо
церкви  Всех  Скорбящих,  привычно  перекрестился  на
подсвеченную  лампадой  икону  Божьей  Матери.  Любил

Анисий  эту  икону  с  детства:  не  в  тепле  и  сухости  висит,
а  прямо  на  стене,  на  семи  ветрах,  только  от  дождей  и
снегов  козыречком  прикрыта,  и  сверху  крест  деревян¬
ный».  Вот  тут  у  писателя,  к  сожалению,  нестыковка.  Бли¬
жайший  к  месту  жительства  Тюльпанова  храм  во  имя
образа  Божьей  Матери  «Всех  скорбящих  радости»  на¬
ходится  на  Калитниковском  кладбище.  Однако  для  того
чтобы  перекреститься  на  помещенные  на  ее  стене  об¬
раз,  Анисию  пришлось  бы  сделать  значительный  крюк
за  пределы  Камер-Коллежского  вала,  добравшись  почти
до  половины  нынешней  Нижегородской  улицы,  а  потом
вернуться  назад.  Вряд  ли  он  стал  бы  это  делать.  Да  и  судя
по  тексту,  Тюльпанов  не  специально  подходит  к  храму  —
тот  просто  стоит  у  него  на  пути.  Жандармское  управле¬
ние,  как  мы  помним,  расплагалось  на  Малой  Никитской.
 Однако  в  Москве  была  (и  есть  по  сей  день)  еще  одна,
гораздо  более  известная  церковь,  освященная  в  честь
той  же  иконы.  Этот  храм  был  основан  в  XVII  в.,  а  в  кон¬
це  XVIII  в.  модернизирован  В.  И.  Баженовым.  Постро¬
енные  им  колокольня  и  трапезная  дошли  до  наших
дней,  а  сама  церковь  не  сохранилась:  вместо  старин¬
ного  храма  сегодня  перед  нами  предстает  круглая  ро¬
тонда,  возведенная  в  1833  г.  О.  И.  Бове.  Это  уникаль¬
ное  творение  двух  великих  зодчих  находится  на  улице
Большая  Ордынка,  20.  Мог  Анисим  проходить  мимо
него?
 В  принципе,  да.  Однако  помпезный  храм-ротонда
как-то  не  вяжется  с  поэтичным  описанием  «иконы  на
семи  ветрах».  Да  и  мимо  Хитровки  Анисию  в  таком  слу¬
чае  не  понадобилось  бы  идти:  напомню,  что  Большая
Ордынка  расположена  в  Замоскворечье,  а  Подколоколь¬
ный  переулок  —  в  Белом  городе.  Опять  пришлось  бы
делать  неоправданный  крюк,  на  который  голодный,
озябший,  боявшийся  опоздать  Тюльпанов  вряд  ли  бы
решился.

Что  такое
 «Новопименовский  монастырь»
и  «Варсонофьевская  часовня»?
 Хоть  нам  и  предстоит  осмотреть  места,  находящие¬
ся  в  непосредственной  близости  от  Таганки,  разговор
о  событиях,  которые  по  воле  Б.  Акунина  происходят  в
Новопименовском  монастыре,  как  мне  кажется,  надо
повести  особо.
 Если  представлять  себе  те  или  иные  уголки  Москвы
в  качестве  полноправных  героев  романов  о  Фандори¬
не,  то  Новопименовский  монастырь  следует  признать
подлинной  «звездой»  книги  «Пиковый  валет».  Соб¬
ственно,  сам  монастырь  возникает  в  тексте  лишь  как
привязка  к  местности:  Савин-Момус,  задумав  увенчать
свою  мошенническую  карьеру  крупным  кушем,  ловко
сыграл  на  суевериях  и  алчности  богатого  купчины  Сам¬
сона  Харитоныча  Еропкина,  однако  сам  едва  не  стал
жертвой  увидевшего  обман  «Самсошки-кровососа».  Не
подоспей  вовремя  Эраст  Петрович,  шедший  по  следам
Момуса,  и  великому  аферисту,  и  его  подруге  Мими  было
бы  несдобровать!  «Кто  на  Еропкина  пасть  скалит,  того
лютая  судьба  ждет,  страшная.  Чтоб  другим  неповадно
было»,  —  грозит  «благотворитель»  и  превращает  Варсо¬
нофьевскую  часовню,  по  определению  Фандорина,  в
«пытошный  застенок».  «Господи,  если  Ты  есть,  —  взмо¬
лился  от  роду  не  молившийся  человек,  которого  когда-
то  звали  Митенькой  Саввиным,  —  пошли  архангела  или
хотя  бы  самого  захудалого  ангела.  Спаси,  Господи.  Кля¬
нусь,  что  впредь  буду  потрошить  только  гадов  подколод¬
ных  вроде  Еропкина,  и  боле  никого.  Честное  благород¬
ное  слово,  Господи.
 Тут  дверца  отворилась.  В  проеме  Момус  сначала  уви¬
дел  ночь  с  косой  штриховкой  мокрого  снегопада.  По¬
 -  332  -

том  ночь  отодвинулась  и  стала  фоном  —  ее  заслонил
стройный  силуэт  в  длинной  приталенной  шубе,  в  высо¬
ком  цилиндре,  с  тросточкой»,  —  естественно,  речь  идет
об  Эрасте  Петровиче.
 Переодетая  юродивым  «отроком  Паисием»  Мими  и
вооруженный  рупором  Савин  имитируют  целую  цепь
паранормальных  явлений,  заманивая  купца  в  максималь¬
но  уединенное  место.  «Момус  расстарался  —  надулся,
прижал  трубку  плотно  к  губам,  загудел:
 —  В  полночь...  Приходи...  В  Варсонофьевскую  часов-
ню-ю-ю...
 Убедительно  получилось,  эффектно,  даже  чересчур.
От  чрезмерного  эффекта  и  вышла  незадача.  Когда  из-
под  земли  замогильно  воззвал  глухой  голос,  Еропкин
взвизгнул  и  подпрыгнул,  его  подручные  тоже  шарахну¬
лись...»  Вот  тут  в  тексте  и  возникает  пресловутый  мона¬
стырь  —  Момус  уточняет  местонахождение  часовни:
«...близ  Новопименовской  обители-и-и,  —  прогудел  Мо¬
мус  для  ясности».
 В  качестве  ориентира  использует  Новопименовский
монастырь  и  Эраст  Петрович,  стремящийся  во  что  бы
то  ни  стало  арестовать  Савина:  преследуя  прохиндея,
Фандорин  и  помогающие  ему  полицейские  «довели
объекта  до  пункта  следования  —  к  стенам  Новопименов¬
ского  монастыря,  белевшего  в  ночи  приземистыми  баш¬
нями».
 На  самом  деле  в  реальности  никакого  «Новопиме¬
новского  монастыря»  нет  и  не  было,  —  писатель  подра¬
зумевает  известный  мужской  Спасо-Андроников  монас¬
тырь  (Андроньевская  площадь,  10).  Это  сразу  становит¬
ся  ясным  и  из  метко  очерченного  характерного  облика
монастыря,  и  из  недвусмысленного  указания  на  то,  где
он  находится:  «За  Яузой  возок  свернул  влево,  а  «нумер
третий»  покатил  дальше  по  прямой,  уступив  место  «чет¬
вертому».  Сани  надворного  советника  при  этом  в  чере¬
 -333-

довании  «нумеров»  не  участвовали,  держались  все  вре¬
мя  на  второй  позиции»  (описание  преследования  «кры¬
того  возка»,  в  котором  Еропкин  и  его  подручные  везут
Момусу  мешок  с  деньгами).
 Спасо-Андроников  (правильнее  —  Андроников  Спа¬
са  Нерукотворного)  монастырь  был  основан  в  1360  г.  как
форпост  на  подступах  к  Москве.  Он  назван  по  имени
своего  первого  игумена,  преподобного  Андроника.
 Центром  монастыря  в  1427  г.  стал  собор  во  имя  Спа¬
са  Нерукотворного  Образа.
 В  1380  г.  в  Спасо-Андроников  монастырь  были  при¬
везены  для  погребения  тела  воинов,  павших  в  Куликов¬
ской  битве.
 Архитектурный  ансамбль  Спасо-Андроникова  мона¬
стыря  —  самое  древнее  каменное  сооружение  в  Москве
(если  не  считать  уничтоженной  кремлевской  церкви
Спаса  на  Бору).  В  его  центральном  соборе  сохранились
фрески,  написанные  рукой  Андрея  Рублева.
 После  Октябрьской  революции  монастырь  был  уп¬
разднен,  и  на  его  территории,  по  странной  советской
традиции,  расположилось  исправительное  учреждение.
Но  уже  в  1947  г.  власти  приступили  к  реставрации,  а  в
1960  г.  в  монастыре  заработал  Центральный  музей  древ¬
нерусской  культуры  и  искусства  им.  Андрея  Рублева.  В
постперестроечное  время  монастырь  стал  ареной  оже¬
сточенных  споров  между  Православной  церковью  и  ад¬
министрацией  музея  за  право  владения.  В  итоге  сторо¬
ны  пришли  к  компромиссу:  в  соборе  Спаса  Нерукотвор¬
ного  возобновились  службы,  а  музей  продолжает  свою
деятельность.
 А  какая  часовня  скрывается  под  псевдонимом  «Вар¬
сонофьевской»?  Судя  по  тексту  «Пикового  валета»,  она
должна  быть  окутана  мистическим  флером:  «Про  Вар¬
сонофьевскую  часовню  на  Москве  говорили  нехорошее.
Тому  семь  лет  в  малую  завратную  церковку  близ  въезда
 -  334  -

Часовня  «Проща»
 в  Новопименовский  монастырь  ударила  молния  —  крест
святой  своротила  и  колокол  расколола.  Ну  что  это,  спра¬
шивается,  за  храм  Божий,  ежели  его  молния  поражает?
 -335-

Заколотили  часовню,  стали  обходить  ее  стороной  и
братия,  и  богомольцы,  и  просто  обыватели.  По  ночам
доносились  из-за  толстых  стен  крики  и  стоны  жуткие,
нечеловеческие.  Толи  кошки  блудили,  а  каменное,  под¬
сводное  эхо  их  визг  множило,  то  ли  происходило  в  ча¬
совне  что  похуже.  Отец  настоятель  молебен  отслужил
и  водой  святой  покропил  —  не  помогло,  только  страш¬
нее  стало».
 Для  нас  с  вами  в  этом  фрагменте  ключевым  словом
должно  служить  определение  «завратная  церковка».
Завратная  —  то  есть  принадлежащая  монастырю,  одна¬
ко  находящаяся  вне  его  стен.  Если  Новопименовский
монастырь  —  это  Спасо-Андроников,  то  прототипом
Варсонофьевской  часовни,  безусловно,  послужила  зна¬
менитая  Проща  (улица  Сергия  Радонежского,  25).  Сто¬
ит  добавить,  что  изначально  улица  называлась  Воронь¬
ей  —  от  монастырской  Вороньей  слободки  (Андронико¬
ва  монастыря).
 По  преданию,  в  1365  г.  преподобный  Сергий  Радо¬
нежский  пешком  отправился  в  Нижний  Новгород  и  по
пути  зашел  навестить  своего  ученика  Андроника.  При
расставании  тот  проводил  святого  за  городские  стены.
На  том  месте,  где  они  растались  и  где  Сергий  благосло¬
вил  своего  ученика  на  игуменство,  в  XVI  в.  была  возве¬
дена  часовня.  Ее  название  «Проща»  буквально  означа¬
ет  «место  расставания».  К  XIX  в.  часовня  обветшала,  и
в  1889—1890  гг.  на  средства  рогожского  купца  Василия
Александрова  архитектор  А.  А.  Латков  выстроил  то  зда¬
ние,  которое  мы  видим  сегодня.
 У  Прощи  непростая  судьба:  в  1929  г.  ее  закрыли,  снес¬
ли  шатровый  верх  и  в  искалеченном  здании  устроили
магазин.  Потом  Прощу  стали  использовать  как  произ¬
водственное  помещение...  В  1995  г.  Прощу  вернули  цер¬
кви,  и  теперь  она  снова  приписана  к  собору  Спаса  Не¬
рукотворного  Андроникова  монастыря.
 -  336  -

История  красивая  и  типичная  для  тысяч  русских  хра¬
мов.  Что  же  подсказало  писателю  элементы  «ужастика»?
Думается,  свою  роль  сыграла  близость  к  Спасо-Андро-
никову  монастырю  знаменитого  Рогожского  кладбища.
Вокруг  него,  появившегося  в  конце  XVIII  в.  во  время
эпидемии  чумы  как  карантинное,  традиционно  строили
свои  молитвенные  дома  раскольники.  Начиная  с  50-х  гг.
XIX  в.  российское  правительство  проводило  гонения  на
приверженцев  «старого  согласия».  Подавляющая  часть
московских  старообрядческих  церквей  и  часовен  была
насильственно  закрыта,  находившиеся  в  них  принад¬
лежности  религиозных  обрядов  конфискованы.  О  зак¬
рытых  церквах  на  Рогожке  по  Москве  поползли  слухи
один  страшнее  другого.  Скорее  всего,  их  распускали
сами  раскольники,  стремясь  отбить  у  разного  рода  аван¬
тюристов  охоту  обшаривать  пустующие  молитвенные
дома  в  надежде  поживиться.  Нагнетанию  мистической
атмосферы  немало  способствовала  близость  кладбища...
 Мне  могут  возразить:  под  самой  стеной  Спасо-Анд-
роникова  монастыря  можно  увидеть  еще  одну  часовню
(Андроньевский  проезд,  7).  Она  расположена  гораздо
ближе  к  монастырю,  чем  Проща.  В  последнее  время  не
раз  приходилось  слышать  подобные  суждения.  Как  ни
грустно  огорчать  энтузиастов,  сделать  это  придется:
очаровательной  церковки,  словно  сошедшей  с  полотен
Васнецова,  в  конце  XIX  в.  не  существовало.  Она  была
заложена  всего  несколько  лет  назад  и  в  настоящее  вре¬
мя  еще  не  до  конца  отделана.  Когда  же  постройка  будет
завершена,  новая  часовня  во  имя  святого  благоверного
князя  Дмитрия  Донского,  возведенная  в  память  о  погиб¬
ших  на  Куликовом  поле  воинах,  чей  прах  покоится  на
монастырском  кладбище,  как  и  Проща,  будет  подчине¬
на  собору  Спаса  Нерукотворного.  Остается  только  до¬
бавить,  что  строительство  ведется  на  пожертвования
неких  московских  коммерсантов.  Имена  благотворите¬
 -337-

лей  пока  держатся  в  тайне,  однако  сам  факт  возрожде¬
ния  доброй  традиции  русского  купечества  не  может  не
радовать.
 Название  «Рогожская»,  «Рогожка»  произошло  в  кон¬
це  XVI  в.  от  Рогожской  ямской  слободы  —  ее  население
занималось  перевозками  на  дороге,  которая  вела  от
Москвы  в  богатое  село  Рогожь  (ныне  город  Ногинск).
После  прокладки  Камер-Коллежского  вала,  когда  Рогож¬
ка  вошла  в  черту  города,  вместо  ямщиков  здесь  стали
селиться  купцы.  Так  уж  сложилось,  что  многие  из  них
были  староверами.
 Рогожская  слобода  дала  название  и  улице  Рогожский
вал.  В  романе  «Декоратор»  ее  упоминает  маньяк  Соц-
кий,  заманивающий  Фандорина  и  Масу  на  площадь  По¬
кровской  заставы  —  сегодняшнюю  Абельмановскую:
 «—  Я  про  вас  много  что  знаю,  Эраст  Петрович.  По¬
тому  и  верю  только  вам...
 Сейчас  же,  немедля,  отправляйтесь  на  Покровскую
заставу.  Найдете  там  на  Рогожском  валу  гостиницу
«Царьград»,  такой  серый  дом  в  три  этажа.  Вы  должны
приехать  не  позднее,  чем  через  час.  Поднимайтесь  в  52
нумер  и  ждите  меня.
 Убедившись,  что  вы  действительно  пришли  только
вдвоем,  я  поднимусь  к  вам.  Расскажу  всю  правду,  а  там
уж  судите,  как  со  мной  быть.  Я  подчинюсь  любому  ва¬
шему  решению.
 —  Полиции  не  будет,  слово  чести...»

Глава  5
 Пройдемся  по  Садовым

До  сих  пор  маршрут  нашей  с  вами  экскурсии  был  до¬
статочно  рациональным.  Однако  теперь  радиальная
планировка  города  и  обширность  ареала  «акунинских»
адресов  вынуждают  нас  запутать  его  —  иначе  как  мы  смо¬
жем  осмотреть  все?  Сейчас  нам  предстоит  вернуться  на
правый  берег  Яузы  и,  двигаясь  против  часовой  стрел¬
ки,  осмотреть  те  районы  старой  Москвы,  которые  ок¬
ружают  историческое  ядро  столицы.  Мы  будем  ходить
в  пределах  Камер-Коллежского  вала.
 Вернемся  на  Таганскую  площадь  и  пойдем  к  Яузе  по
уже  знакомой  нам  улице  Земляной  вал.  На  половине
дороги  ее  пересекает  Николоямская  улица.  Именно  на
ней  Зюкин  совершает  отчаянную  попытку  отбить  у  по¬
хитителей  украденного  мальчика:  «Никогда  в  жизни  я
так  не  бегал,  даже  и  в  бытность  дворцовым  скоро¬
ходом.
 Конечно,  нипочем  бы  мне  не  догнать  четверку  ло¬
шадей,  если  б  улочка  вдруг  не  стала  заворачивать  круто
вбок.  Карета  немного  замедлила  ход,  слегка  качнувшись
на  сторону.  Я  в  несколько  огромных  скачков  сократил
расстояние,  прыгнул  и  уцепился  обеими  руками  за  ба¬
гажную  скобу.  Подтянулся  и  совсем  уже  было  влез  на  за¬
пятки,  но  тут  возница,  не  оборачиваясь,  вымахнул  кну¬
том  назад,  поверх  крыши,  ожег  меня  по  темени,  и  я  со¬
рвался.  Упал  лицом  в  лужу,  да  еще  прокатился  по  ней,
 -341-

подняв  целый  фонтан  брызг.  Приподнялся  на  руках,  но
карета  уже  сворачивала  за  угол».
 Сам  Зюкин  Москву  почти  не  знает,  и  место  действия
уточняет  Эраст  Петрович:  «Четверо  из...  банды,  вклю¬
чая  оглушенного  мной  часового,  взяты  живьем,  но  тол¬
ку  от  них  никакого  нет.  Один  использовался  для  с-сле-
жения  за  Эрмитажем.  Другой  был  кучером  на  карете,  за
которой  вы  пытались  гнаться.  Это  он  стегнул  вас  кну¬
том,  помните?  Но  кто  сидел  в  карете,  он  не  знает,  даже
детского  крика  не  расслышал.  Культя  велел  ему  сесть  на
козлы  на  Николо-Ямской,  проехать  определенным  мар¬
шрутом  и  потом  слезть  у  Андроникова  монастыря»
(Культя  —  один  из  «хитрованских  предводителей»,  кото¬
рого  использует  в  своих  интересах  гувернантка-Линд).
 В  «Коронации»  не  указано  точно,  имеется  ли  в  виду
Николоямская  улица  или  близлежащая  одноименная
набережная,  но  из  контекста  совершенно  ясно,  о  чем
конкретно  идет  речь.  Зюкин  ведь  ни  словом  не  упоми¬
нает  о  том,  что  дело  происходило  на  набережной!  Впро¬
чем,  это  лишь  мое  мнение.  «Николоямская»  —  улица  или
набережная?  Это  одна  из  загадок  акунинских  текстов,
вокруг  которых  вечно  будут  кипеть  споры.
 Следуем  дальше,  спускаемся  на  эту  самую  набереж¬
ную  и  переходим  мост.  Мы  продолжаем  идти  по  Земля¬
ному  валу.  Влево  от  нашего  маршрута  отходит  улица  Во-
ронцово  поле,  о  которой  мы  тоже  успели  поговорить.
А  мы  идем  дальше,  возвращаясь  туда,  где  с  Земляным  ва¬
лом  пересекается  Покровка.  С  правой  стороны  от  нас  —
Курский  вокзал.  В  «Любовнице  смерти»  он  упомянут
вскользь  и  связан  только  с  «бедным  Семеном  Дутико-
вым»:  «14  сентября  крестьянин  Семен  Дутиков  по  при¬
бытии  в  Москву  шел  от  Курского  вокзала  по  Садовой
улице  и,  не  зная,  где  пройти  в  Черкасский  переулок,
обратился  к  неизвестному  мужчине  с  просьбой  указать
ему  дорогу...»
 -342-

Зато  в  «Алмазной  колеснице»  с  Курским  вокзалом,
правда  косвенно,  связан  один  из  подвигов  Эраста  Пет¬
ровича.  Желая  нарушить  железнодорожное  сообщение
между  центральной  Россией  и  Дальним  Востоком,  «Рыб¬
ников»  соблазняет  крупной  суммой  больного  туберкуле¬
зом  молодого  человека,  на  психику  которого  повлияло
сознание  скорой  смерти.  Единственное,  к  чему  он  стре¬
мится,  —  раздобыть  денег,  чтобы  помочь  любимой  де¬
вушке:  «Она  бы  ломала  голову:  кто,  откуда?  А  потом  до¬
гадалась  бы  и  благословила  мою  память.  Россия  прокля¬
ла  бы,  а  она  бы  благословила!
 — 	Та,  которую  вы  любите?  —  кивнул  Фандорин,  начи¬
ная  догадываться.  —  Она  несчастна,  несвободна,  эти
деньги  спасли  бы  ее,  позволили  начать  новую  жизнь?
 — 	Да!  Вы  не  представляете,  какая  мерзость  эта  Сама¬
ра!  А  ее  родители,  братья!  Скоты,  сущие  скоты!  Пускай
она  меня  не  любит,  пускай!  Да  и  зачем  любить  живой
труп,  выхаркивающий  собственные  легкие?  Но  я  и  с
того  света  протяну  ей  руку,  я  вытащу  ее  из  трясины...  То
есть  вытащил  бы...
 Молодой  человек  простонал  и  затрясся  так,  что  чер¬
ная  бумага  зашуршала  у  него  в  руках.
 — 	Она  не  получит  деньги,  потому  что  вы  не  сумели
взорвать  мост?  Или  туннель?  —  быстро  спросил  Эраст
Петрович,  не  сводя  глаз  со  смертоносного  свертка.
 — 	Мост,  Александровский.  Откуда  вы  знаете?  Хотя
какая  разница...  Да,  самурай  не  заплатит.  Я  погибаю  зря».
 Горечь  исполнителя  понятна  —  жандармы  перехва¬
тывают^  поезд.  «Мощный  паровоз,  срочно  снаряженный
Даниловым,  нагнал  харбинца  на  границе  Московской
губернии  и  далее  сохранял  верстовую  дистанцию,  кото¬
рую  сократил  лишь  перед  самым  Владимиром».  А  на  вла¬
димирском  вокзале  Фандорин,  отважно  проникнув  в
вагон,  отбирает  у  неудавшегося  террориста  взрывные
устройства,  освобождает  взятых  в  заложники  «сорок
 -343-

бедных  пассажиров  третьего  класса»  и  дает  недавнему
противнику  обещание:  «Вы  отдаете  мне  взрывчатку,  и
тогда  девушка,  которую  вы  любите,  получит  десять  ты¬
сяч.  А  уж  Россию  предоставьте  ее  собственной  судьбе.
 — 	Вы  меня  обманете,  —  прошептал  чахоточный.
 — 	Нет.  Даю  слово  чести,  —  сказал  Эраст  Петрович,  и
таким  тоном,  что  не  поверить  было  нельзя».
 Вторая  «кукла»,  как  называет  японец  своих  платных
помощников,  предает  Родину  исключительно  «от  жадно¬
сти»,  но  вывозит  взрывчатку  с  того  же  вокзала:  его  цель  —
«туннель  №  12  на  Кругобайкальской  линии»  Транссибир¬
ской  железной  дороги  (построена  в  1891—1895  гг.).
 Именно  Эраст  Петрович  догадывается,  на  какой  же¬
лезной  дороге  готовятся  диверсии:  «На  что  диверсан¬
там  п-павелецкий  поезд?  Что  они  будут  на  павелецкой
ветке  взрывать  —  сено-солому  и  редиску-морковку?  Нет,
наши  фигуранты  уехали  на  харбинском...»
 Следует  отдать  Акунину  должное:  его  персонажи  едут
в  сторону  Сибири  и  Китая  не  с  Казанского,  а  с  Рязанс¬
кого-Курского  вокзала  не  случайно.  Именно  таков  был
маршрут  сибирских  поездов  в  начале  XX  в.  Как  раз  пос¬
ле  Владимира  они  переходили  на  казанскую  магистраль.
 Первоначально  вокзал  Нижегородской  железной
дороги  находился  за  Покровской  заставой  —  площадью
перед  Покровским  монастырем,  которая  теперь  назы¬
вается  Абельмановской.  Но  в  1860-х  гг.  он  был  перене¬
сен  на  то  место,  где  сегодня  стоит  стеклянный  паралле¬
лепипед  в  стиле  70-х  гг.  XX  в.  Однако  внутри  нового  вок¬
зального  здания  можно  увидеть  старинную  колоннаду  —
ту,  под  которой  проходил  и  Дутиков.  Это  остатки  пасса¬
жирского  зала,  сооруженного  в  1896  г.
 Садовая  улица,  которая  упоминается  в  приведенном
фрагменте,  скорее  всего,  соседняя  Садово-Черногрязс-
кая,  названнная  так  по  притоку  Яузы  Черногрязке.  До¬
ходим  до  конца  улицы  Земляной  вал,  пересекаем  По¬
кровку  —  мы  на  месте.  Влево  от  Садово-Черногрязской
 -344-

идет  Фурманный  переулок  —  арена  «трагического  про¬
исшествия»,  о  котором  рассказывается  в  «Любовнице
смерти»:  «Именины,  устроенные  гимназическим  учите¬
лем  Соймоновым  для  четверых  сослуживцев,  закончи¬
лись  самым  печальным  образом.  И  хозяин,  и  гости  были
найдены  вкруг  накрытого  стола  бездыханными.  Вскры¬
тие  мертвых  тел  обнаружило,  что  причиной  смерти  всех
пятерых  стала  бутылка  портвейна  «Кастелло»,  содержав¬
шего  чудовищную  дозу  мышьяка».  Как  мы  помним,  ми¬
зантроп  Соймонов  был  одним  из  членов  клуба  Просперо.
 Следует  сказать  несколько  слов  о  названии  переул¬
ка.  Привычные  к  тому,  что  древние  улицы  переимено¬
вывались  в  честь  коммунистических  деятелей,  многие
москвичи  полагают,  что  переулок  назван  по  фамилии
Фурманова  —  комиссара,  писателя  и  героя  популярных
анекдотов.  Однако  это  вовсе  не  так.  Фурманный  (следу¬
ет  правильно  ставить  ударение)  переулок  назван  так  в
XIX  в.  по  находившемуся  здесь  Фурманному  двору  —  депо
пожарных  повозок.  При  нем  находилась  первая  в  Мос¬
кве  станция  «Скорой  помощи».
 У  Красных  ворот
 Садово-Черногрязская  улица  заканчивается  на  пло¬
щади  Красных  ворот.  В  XVII  в.  здесь  находились  про¬
ломные  ворота  Земляного  вала  (проломные  —  не  назва¬
ние,  а  указание  на  технологию  их  устройства;  сперва  на¬
сыпали  вал,  а  уж  затем  проделали,  «проломили»  в  нем
проезд).  Тогда  же  перед  воротами  возникло  незастро¬
енное  пространство.  С  1709  г.  здесь  были  выстроены
временные  деревянные  триумфальные  ворота  для
встречи  русских  войск,  а  в  1753—1757  гг.  их  заменили
 -345-

постоянные,  каменные.  Они  получили  название  Крас¬
ных,  однако  название  происходит  не  от  древнего  поня¬
тия  «красный»  —  «красивый»,  просто  здесь  пролегала
дорога  на  подмосковное  Красное  село  (как  легко  дога¬
даться,  оно  находилось  в  районе  теперешней  станции
метро  «Красносельская»),
 Окрестности  Красных  ворот  были  оживленной,  дос¬
таточно  фешенебельной,  но  все  же  окраиной  Москвы.
«...Рыскал  Эраст  Петрович  с  самого  утра  по  охваченному
скорбью  городу,  вот  и  метался  меж  Тверским  бульваром
и  Красными  воротами,  разыскивая  самое  что  ни  на  есть
высокое  начальство.  Уходило  драгоценное  время,  уходи¬
ло!»  —  пишет  Б.  Акунин  в  «Смерти  Ахиллеса»,  давая  по¬
нять,  что  Фандорин  мечется  буквально  по  всему  городу.
 Сегодняшняя  площадь  Красных  ворот  так  лихо  ре¬
конструирована  в  советский  период,  что  трудно  пред¬
ставить,  как  она  могла  выглядеть  в  прошлом,  но  все  же
давайте  попробуем  это  сделать.
 В  пору  повальных  переделок  (конкретнее,  в  1927  г.)
была  разрушена  церковь  Трех  Святителей.  Если  бы  она
сохранилась,  то  стояла  бы  перед  павильоном  метро,
почти  вплотную  к  нему.  Этот  храм  фигурирует  в  той  же
«Смерти  Ахиллеса»:  «Через  весь  центр  отправилась  по¬
хоронная  процессия  к  Красным  воротам,  где  в  храме
Трех  Святителей  должно  было  состояться  отпевание...
генерал-адъютанта  от  инфантерии  М.  Д.  Соболева».
 Снесли  и  Красные  ворота.  В  Музее  истории  и  рекон¬
струкции  Москвы  хранится  бронзовый  ангел,  венчав¬
ший  надвратный  шпиль.
 В  «Статском  советнике»  у  Красных  ворот  находят
себе  пристанище  после  «экса»  спрятавшие  на  Никола¬
евском  (Ленинградском)  вокзале  награбленное  Грин  и
Жюли:  «С  вокзала  поехали  в  гостиницу  «Китеж»  близ
Красных  ворот,  хоть  и  не  первого  разряда,  но  зато  с  те¬
лефоном  у  стойки,  что  сейчас  имело  особенную  важ¬
ность».  Сюда  же  прибывает  еще  одна  участница  «Бое¬
 -346-

вой  Группы»  Игла  и  оказывает  помощь  пострадавшему
от  рук  помощника-бандита  Грину:  «Игла  приехала  быст¬
ро.  Коротко  кивнула  Жюли,  едва  на  нее  взглянув,  хотя
видела  впервые.  Посмотрела  на  замотанную  голову  Гри¬
на,  на  заклеенную  бровь,  сухо  спросила:
 — 	Вы  тяжело  ранены?
 — 	Нет.  Принесли?
 Она  поставила  на  стол  маленький  саквояж.
 — 	Здесь  спирт,  иголка  и  нитки,  как  вы  просили.  И
еще  марля,  вата,  бинт,  пластырь.  Я  училась  на  курсах  ми¬
лосердных  сестер.  Только  покажите,  я  все  сделаю.
 — 	Это  хорошо;  Бок  могу  сам.  Бровь,  ухо  и  руку  неудоб¬
но.  И  пластырь  правильно.  Ребро  сломано,  стянуть».
 А  в  мрачном  «Декораторе»  неожиданно  возникает
забавная  примета  времени:  «привилегированный  без-
вонный  пудр-клозет  системы  инженермеханика  С.  Ти-
моховича.  Дешев,  удовлетворяет  всем  правилам  гигие¬
ны,  может  помещаться  в  любой  жилой  комнате.  В  доме
Ададурова  близ  Красных  ворот  можно  наблюдать  кло¬
зет  в  действии.  Для  дач  отдаются  в  прокат»...
 В  советское  время  площадь  Красных  ворот  называ¬
лась  Лермонтовской.  Дело  в  том,  что  примерно  там,  где
сейчас  стоит  «сталинский»  высотный  дом  (1953  г.),  нахо¬
дился  небольшой  домик,  в  котором  родился  М.  Ю.  Лер
монтов.
 Басманная  слобода
 Гостиница  «Китеж»,  если  она  и  существовала,  конеч¬
но,  не  сохранилась.  А  где  все-таки  ее  следовало  бы  ис¬
кать?  Вызывая  к  себе  Иглу,  Грин  конкретизирует  адрес:
«Начало  Басманной».  Но  Басманных  улиц  в  Москве,  как
 -347-

известно,  две  —  Старая  и  Новая.  Какая  имеется  в  виду?
Новая  Басманная,  конечно.  Она  берет  начало  как  раз
на  площади  Красных  ворот.  В  1919  г.  ей  было  присвое¬
но  гордое  имя  Карла  Маркса,  но  теперь  улице  возвра¬
щено  прежнее  название.  Оно  наполнено  гораздо  более
глубоким  смыслом.
 Старая  Басманная  улица  возникла  в  XVII  в.  в  Басман¬
ной  слободе  на  месте  дороги  в  Преображенское.  «За
Покровскими  воротами  Земляного  города  располага¬
лась  Басманная  слобода,  которую  можно  было  назвать
и  черной  —  часть  ее  населения  составлял  тяглый  люд»,  —
рассуждают  герои  «Алтын  Толобас».  Существует  две  вер¬
сии  происхождения  названия  слободы.  По  одной  из  них
(более  распространенной),  здесь  жили  мастера-чекан¬
щики,  изготовлявшие  оклады  икон  («басмы»),  по  дру¬
гой  —  пекари,  выпекавшие  для  царского  стола  особый
сорт  хлеба  —  «басман».  Обитатели  Басманной  слободы
приняли  активное  участие  в  Соляном  бунте  (1648  г.)  и
жестоко  за  это  поплатились.  К  началу  XVIII  в.  Басман¬
ная  слобода  исчезла,  —  здесь  уже  стояли  дома  богатых
купцов  и  знати,  и  лишь  названия  улиц  напоминали  об
истории  этих  мест  (поворот  на  Старую  Басманную  мы
с  вами  прошли,  переходя  с  Земляного  вала  на  Садово-
Черногрязскую:  она  продолжает  Покровку).
 Если  местонахождение  «Китежа»  мы  с  вами  хотя  бы
примерно  установили,  то  отыскать  «дом  общества  «Ве¬
ликан»  —  новый,  каменный,  в  пять  этажей»  совершен¬
но  невозможно.  Конечно,  наивно  было  бы  искать  на
Басманных  новый  дом  —  времени  с  тех  пор,  когда  в  до¬
ходном  доме  «квартиру  для  бедного  студента  снял  и  об¬
ставил»  Просперо,  прошло  достаточно.  Из  текста  «Лю¬
бовницы  смерти»  невозможно  даже  уяснить,  на  какой
именно  из  двух  Басманных  улиц  жил  Никифор  Сипяга
по  прозвищу  Аваддон,  изощренным  способом  доведен¬
ный  до  самоубийства.
 -  348  -

Басманная  слобода
 В  «Алмазной  колеснице»  на  Новой  Басманной  ули¬
це  проводится  неудачная  попытка  задержания  «Рыбни¬
кова»  и  его  сообщников-революционеров.  «...Подпол¬
ковник  ахнул:
 — 	Ну  конечно!  Как  это  я  сразу...  Ново-Басманная!  Там
же  склады,  откуда  отправляют  снаряды  и  динамит  в  дей¬
ствующую  армию!  Всегда  хранится  не  менее  чем  недель¬
ный  запас  боеприпасов.  Но  это  же,  господа...  Это  неслы¬
ханно!  Чудовищно!  Если  они  задумали  взорвать  —  мало
не  пол-Москвы  разнесет!..
 — 	Господа,  господа!  —  перебил  Данилов,  его  глаза  заго¬
релись.  —  Нет  худа  без  добра!  Артиллерийские  склады  при¬
мыкают  к  мастерским  Казанской  железной  дороги,  а  это...
 — 	А  это  уже  наша  территория!  —  подхватил  Лисиц¬
кий.  —  Браво,  Николай  Васильевич!  Обойдемся  без  гу¬
бернских!
 — 	И  без  охранных!  —  хищно  улыбнулся  его  начальник».
 -349-

Разумеется,  господам  жандармам  не  следовало  недо¬
оценивать  своего  противника  й  столь  самонадеянно
полагаться  на  собственные  силы.  В  очередной  раз  не
прислушавшись  к  мудрым  советам  Эраста  Петровича,
блюстители  порядка  проиграли:  «Едва  все  расположи¬
лись  по  местам,  едва  нервный  генерал,  согласно  инст¬
рукции,  погасил  у  себя  в  кабинете  свет  и  прижался  ли¬
цом  к  оконному  стеклу,  как  с  Каланчевской  площади  до¬
несся  звон  башенных  часов,  и  минуту  спустя  на  темную
улицу  с  двух  сторон  вкатились  пролетки  —  две  от  Рязан¬
ского  проезда,  одна  от  Елоховской.  Съехались  перед  зда¬
нием  управления,  из  экипажей  вылезли  люди  (Фандо¬
рин  насчитал  пятерых,  да  трое  остались  на  козлах).  За¬
шушукались  о  чем-то.
 ...Переговоры  закончились.  Но  вместо  того  чтобы
двинуться  к  дверям  управления  или  прямо  к  воротам,
диверсанты  снова  расселись  по  пролеткам.  Щелкнули
кнуты,  все  три  пролетки,  набирая  скорость,  понеслись
прочь  от  складов,  в  сторону  Доброй  Слободы.
 ...Когда  подполковник  Данилов  и  его  жандармы  выс¬
кочили  на  крыльцо,  на  Новой  Басманной  улице  было
пусто.  Стук  копыт  затих  вдали,  в  небе  сияла  безмятеж¬
ная  луна».
 Рязанский  проезд  —  это  нынешний  Рязанский  пере¬
улок,  отходящий  от  Басманного  переулка,  в  свою  оче¬
редь  ответвляющийся  от  Новой  Басманной  улицы  —  на¬
стоящий  лабиринт  старых  улочек.
 Из  текста  не  совсем  понятно,  что  конкретно  имеет¬
ся  в  виду  —  Елоховская  площадь  или  Елоховская  улица
{с  1918  г.  Спартаковская)?  Впрочем,  это  и  не  важно  —
Акунин  употребляет  название  лишь  для  указания  направ¬
ления,  и  не  важно,  идет  ли  речь  об  уходящей  от  Разгу¬
ляя  по  направлению  к  Окружной  железной  дороге  Ело-
ховской-Спартаковской  улице  или  же  о  расположенной
на  другом  ее  конце  одноименной  площади.
 -  350  —

А  вот  небезынтересная  проблема:  что  это  за  артил¬
лерийское  склады,  полные  боеприпасов,  расположен¬
ные  в  опасной  близости  от  железной  дороги?  Тут  мож¬
но  добавить,  что  по  самой  Каланчевской  площади  в
1870—1909  гг.  проходила  соединительная  ветка  Никола¬
евской  и  Курской  железных  дорог.  Неужели  взрывчатые
вещества  хранились  в  столь  пожароопасном  соседстве?
 Нет,  разумеется.  Но  пороховые  погреба  в  Басманной
слободе  Акунин  не  выдумал,  просто  существовали  они
здесь  гораздо  раньше.  Когда-то  на  месте  здания  Казанс¬
кого  вокзала  было  болото,  через  которое  протекал  ру¬
чей  Елоховец.  А  его  исток,  Красный  пруд,  находился
чуть  дальше,  на  восток.  Вот  на  берегах  этого  пруда,  там,
где  сейчас  стоят  Ярославский  и  Ленинградский  вокза¬
лы,  в  конце  XVII  в.  появился  «новый  полевой  артилле¬
рийский  двор  —  завод  и  склад  пушек  и  снарядов,  со  мно¬
гими  деревянными  строениями»  (П.  В.  Сытин).  По  сви¬
детельству  уважаемого  москвоведа,  территория,  занятая
этим  учреждением,  занимала  до  20  га.  А  в  1812  г.  нахо¬
дившиеся  здесь  боеприпасы  по  вполне  понятной  при¬
чине  взорвались.  Современники  с  ужасом  вспоминали,
что  мощность  взрыва  была  такова,  что  все  дома  в  вос¬
точной  части  Москвы  буквально  содрогнулись.
 Что  еще?  В  «Шпионском  романе»  Егор  впервые  при¬
общается  к  «оперативной  слежке»  как  раз  на  Казанском
вокзале.
 На  кукуйских  берегах
 Было  бы  нерационально  нарезать  вокруг  Москвы
круг  за  кругом,  так  что  сейчас  мы  несколько  отклоним¬
ся  от  маршрута,  чтобы  осмотреть  прилегающие  к  быв¬
 -351-

шей  Басманной  слободе  районы  города  —  в  них  обнару¬
жится  много  из  того,  что  представляет  интерес  для  по¬
клонников  Эраста  Петровича.
 Давайте  пройдем  по  Новой  Басманной  к  тому  месту,
где  она  пересекается  со  Старой  Басманной.  Их  перекре¬
сток  —  площадь  Разгуляй.  В  XVII  в.  на  скрещении  дорог
в  село  Измайлово  и  в  Немецкую  слободу  занял  место
кабак  с  развеселым  названием  «Разгуляй».  Здесь,  за  пре¬
делами  Земляного  вала,  вдали  от  бдительных  глаз  город¬
ской  стражи,  вольготно  чувствовали  себя  пьяницы  и
дебоширы.  «Разгуляй»  просуществовал  не  так  уж  долго,
а  меткое  название  красуется  на  карте  города  до  сих  пор.
 Площадь  Разгуляй  и  ее  окрестности  становились  все
более  чинными,  мирными.  Таинственная  красавица
Смерть,  прозванная  так  за  то,  что  все  ее  возлюбленные
погибали,  до  начала  своей  мистической  «карьеры»  вела
здесь  обыденную  жизнь  добропорядочной  мещанки:
«Жила  она,  как  положено,  при  отце-матери,  не  то  в  Доб¬
рой  Слободе,  не  то  на  Разгуляе,  короче,  где-то  в  той  сто¬
роне.  Девка  выросла  видная,  сладкая,  от  женихов  отбою
не  было.  Ну  и  сосватали  ее,  как  в  возраст  вошла.  Ехали
они  венчаться  в  церковь,  она  и  жених  ее.  Вдруг  два  ко¬
беля  черных,  агромадных,  прямо  перед  санями  через
дорогу  —  шмыг.  Если  б  тогда  догадаться,  да  молитву  про¬
честь,  глядишь,  по-другому  бы  сложилось.  Или  хоть  бы
крестом  себя  осенить.  Только  никто  не  догадался  или,
может,  не  успели.  Лошади  кобелей  черных  напугались,
понесли,  и  на  повороте  бултых  с  бережка  в  Яузу...»  («Лю¬
бовник  Смерти»).  За  первым  трагическим  случаем  пос¬
ледовали  другие,  и  вскоре  девушка  уже  не  могла  позво¬
лить  себе  вести  прежнюю  жизнь.
 Отходящая  от  Разгуляя  в  сторону  Яузы  Доброслобод¬
ская  улица  —  и  есть  дорога,  проходившая  когда-то  через
Добрую  слободу.  В  конце  XIX  в.,  разумеется,  слободы  как
таковой  здесь  уже  не  было,  ее  поглотил  город.
 -  352  -

Доброслободская  улица  выводит  нас  к  улице  Радио.
В  начале  1930-х  гг.  она  получила  это  название  в  честь
первой  советской  широковещательной  радиостанции,
построенной  здесь  в  1922  г.  А  до  этого,  начиная  с  конца
XVIII  в.,  улица  называлась  Вознесенской.  И  сегодня  на
улице  Радио  стоит  памятник  классицизма  —  церковь
Вознесения,  что  на  Гороховом  поле,  построенная  в
1790—1793  гг.  по  проекту  М.  Ф.  Казакова.  Отсчитаем  еще
столетие.  В  XVII  в.  улица  Радио—Вознесенская  была  од¬
ной  из  центральной  улиц  Немецкой  слободы.
 Немецкая  слобода  возникла  на  правом  берегу  Яузы
еще  раньше,  в  XVI  в.,  когда  на  берегах  ручья  Чечёрки
поселили  ливонских  пленных.  А  в  1652  г.,  поддавшись
уговорам  духовенства,  царь  Алексей  Михайлович  высе¬
лил  сюда  всех  иностранцев,  которые  проживали  на  тер¬
ритории  Китай-города,  Белого  и  Земляного  городов.
Это  были  представители  почти  всех  стран  Западной
Европы,  однако  русский  народ  собирательно  называл
их  «немцами»,  то  есть  не  способными  объясниться,  «не¬
мыми».
 Это  был  целый  городок  с  самостоятельной  инфра¬
структурой  —  уголок  Европы  в  сердце  России.  «Закатная
заря  осветила  дрожащим  розовым  светом  берега  малой
речки,  тесно  уставленной  мельничками,  и  вдруг  по¬
одаль,  над  крутым  обрывом,  обрисовался  милый  немец¬
кий  городок:  с  белыми  опрятными  домиками,  шпилем
кирхи,  зелеными  садами  и  даже  блеснула  гладь  аккурат¬
ного  пруда  с  фонтаном.  Городок  был  как  две  капли  воды
похож  на  милый  сердцу  Фюрстенхоф,  что  стоял  всего  в
полумиле  к  юго-востоку  от  отчего  замка.
 Очевидно,  благое  Провидение  сжалилось  над  Кор¬
нелиусом  и  милосердно  лишило  его  рассудка  —  фон
Дорн  нисколько  этому  не  огорчился.
 —  Это  и  есть  Новая  Немецкая  слобода...  —  сообщил
переводчик.  —  Тому  двадцать  три  года,  как  выстроена.
 12-  М  осква  акунинская
 —  353  —

Заглядение,  правда?  Дворов  нынче  за  три  сотни  стало,
и  люди  все  достойные:  офицеры,  врачи,  мастера  часо¬
вых  и  прочих  хитрых  дел»  («Алтын  Толобас»).
 Почему  Немецкая  слобода  —  «Новая»?  Дело  в  том,
что  в  период  Смутного  времени  поселение  иноземцев
было  разорено  войсками  Лжедмитрия  II  и  потом  воз¬
родилось  вновь  несколько  поодаль  от  прежнего  места.
 Из  текста  «Алтын  Толобас»  читатель  узнает,  что  Не¬
мецкая  слобода  находилась  в  «непосредственной  близо¬
сти»  от  «Покровских  ворот  Земляного  города».  Проти¬
воречия  здесь  нет  —  мы  попали  сюда  от  Красных  ворот,
но  ведь  и  до  Покровки  рукой  подать.
 «Малая  речка»  —  протекавший  через  Немецкую  сло¬
боду  ручей  —  заслуживает  отдельного  упоминания.  Его
исток  был  в  районе  современной  Нижней  Красносель¬
ской  улицы.  В  районе  Доброслободской  он  впадал  в  реч¬
ку  Чечёру  —  приток  Яузы.  Ручей  Чечёрка  еще  в  XIX  в.
исчез  с  поверхности  земли  —  русло  было  засыпано,  и  его
воды  теперь  протекают  по  водосточной  сети.  Но  было
у  ручья  и  еще  одно  название,  полуофициальное,  зато
гораздо  более  знаменитое.  Чечёрку  называли  «Кукуй».
Что  значит  это  слово,  достоверно  не  установлено.  В  том
же  «Алтын  Толобас»  приводятся  две  взаимоисключаю¬
щие  версии.  Вот  Корнелиуса,  только  прибывшего  в  Мос¬
кву,  знакомит  с  местными  реалиями  купец  Майер.
 «—  Что  они  кричат?  Что  такое:  «Nemetz  kysch  па
kukui»?»  —  уточняет  фон  Дорн.
 «—  Они  кричат  «иностранец,  отправляйся  на  Ку¬
куй»,  —  усмехнулся  Майер.  —  Кукуй  —  это  ручей,  на  ко¬
тором  стоит  Иноземская  слобода.  Там  велено  селиться
всем  иностранцам,  и  вы  тоже  будете  жить  там.  Сорван¬
цы  кричат  из  озорства,  тут  игра  слов.  «Кукуй»  созвучно
русскому  слову,  обозначающему  срамную  часть  тела».
 Но  вскоре  Корнелиусу  дается  другое  объяснение:  «А
знаете,  господин  поручик,  почему  «Кукуй»?
 -354-

— 	Почему?  —  вяло  спросил  фон  Дорн...  поморщив¬
шись  на  «поручика».
 — 	Это  здешние  служанки,  стирая  в  ручье  белье  и  пя¬
лясь  на  диковинных  московитов,  кричали  друг  другу:
«Киске,  киск  mal!»  Вот  и  пристало».
 К  инстранцам  в  XVII  в.  на  Руси  относились  без  осо¬
бенного  пиетета  —  их  считали  опасными  чудаками,  но
терпели  ради  пользы,  которую  те  приносили.  Впрочем,
неприязнь  и  малоинформированность  были  обоюдны¬
ми.  «У  въезда,  за  полосатым  шлагбаумом  стоял  карауль¬
ный  солдат  —  в  каске,  кирасе,  с  алебардой.
 Стрельцов  пустил  неохотно,  после  препирательств.
Корнелиус  заметил,  что  его  конвоиры  шли  уже  не  так
грозно,  как  по  Москве,  —  сбились  в  кучу,  по  сторонам
глядели  с  опаской.
 Из  аустерии,  на  крышей  которой  было  установлено
тележное  колесо  с  жестяным  аистом  (вывеска  гласила
«Storch  und  Rad»),  вышли  в  обнимку  двое  рейтаров  с
палашами  у  пояса.  Один,  показав  на  бородатых  стрель¬
цов,  крикнул  на  баварском:
 — 	Гляди,  Зепп,  пришли  русские  свиньи,  мочалки  для
бани  продавать!»
 Русские,  для  которых  в  то  время  принадлежность
человека  к  той  или  иной  конфессии  была  определяю¬
щей,  воспринимали  любого  «немца»  как  еретика  и  чер¬
нокнижника;  иноземная  одежда  казалась  смешной  и  не¬
приличной.  Разница  культур  приводила  к  тому,  что  ино¬
странцы  порой  совершали  бестактные  поступки,  а
москвичи  искренне  не  понимали,  что  «немцы»  делают
это  не  злонамеренно,  а  от  незнания  русских  обычаев,
традиций.  Имели  место  и  соображения  безопасности:
«Корнелиус  вскочил,  топнул  ногой.
 — 	Не  стану  служить  поручиком,  да  за  половину  жа¬
лованья!  Если  так,  я  немедля  отправляюсь  обратно!
 Лыков  недобро  усмехнулся:
 -355-

—  Эк  чего  захотел.  Государевы  ездовые,  сто  ефимков
потратил,  города  и  крепости  наши  все  повысмотрел,  а
теперь  назад?  Может,  ты  лазутчик?»
 В  свою  очередь,  обитатели  Немецкой  слободы,  не¬
смотря  на  то  что  многие  из  них  проживали  здесь  прак¬
тически  всю  жизнь,  очень  мало  знали  о  своих  русских
соседях.  Отведенную  им  территорию  они  без  особой
надобности  не  покидали.  «Будет  лучше,  если  первый  год
вы  вообще  не  станете  выходить  за  пределы  Немецкой
слободы  без  провожатых»,  —  инструктируют  фон  Дор¬
на.  Если  прочитать  записки  побывавших  в  то  время  в
России  иностранцев,  можно,  например,  с  удивлением
узнать,  что  наши  предки  пожирали  сырое  мясо.  Русских
обвиняли  в  неопрятности,  и  в  то  же  время  подробно  и
смачно  описывали  обычай  мыться  в  бане...  Да  что  го¬
ворить  о  купцах,  ремесленниках  и  наемных  солдатах
XVI—XVII  в.,  если  всеми  уважаемый  Дюма-отец  в  своем
«Учителе  фехтования»  сообщал,  будто  жители  Петер¬
бурга  XVIII  столетия  не  имели  представления  о  крова¬
тях,  и  приводил  неизбежное  описание  бани,  которым
гордился  бы  сам  Барков.  Из  записок  некоего  Петра  Пет-
рея,  гостившего  в  России  незадолго  до  фон  Дорна,  в
1620  г.,  можно  узнать,  что  Москва,  оказывается,  дели¬
лась  на  «замок  Кремль»,  «Большой  город,  или  Скоро-
дом»  и  «Стрелецкий  город,  или  Норбат».
 Впрочем,  чистоплюи-«немцы»  и  «варвары»-русские
стоили  друг  друга.  Акунин  мастерски  дает  это  прочув¬
ствовать:  «Фон  Дорн  вспомнил,  как  купцы  рассказыва¬
ли  про  жестокий  обычай  московитов  —  жену,  что  убьет
мужа,  не  жечь  на  костре,  как  принято  в  цивилизован¬
ных  странах,  а  закапывать  живой  в  землю,  пока  не  из¬
дохнет».
 «Немцы»  чувствовали  себя  в  безопасности  только
среди  своих,  на  Кукуе.  «У  нас  на  Кукуе  можете  чувство¬
вать  себя  как  в  Германии,  тут  у  нас  свои  законы»,  —  узна¬
ет  фон  Дорн.
 -  356  -

Все  изменилось  после  прихода  к  власти  Петра  I.  Из
подозрительных  типов  «немцы»  превратились  в  добрых
соседей,  у  которых  можно  было  многому  поучиться.  Не
в  последнюю  очередь  такая  перемена  связана  с  именем
друга  царя-реформатора  Франца  Лефорта.  Подробно
рассказывать  об  этом  лице  вряд  ли  стоит:  все  и  так  хо¬
рошо  знают  его  по  множеству  исторических  романов  и
фильмов.  Хочется  обратить  ваше  внимание  на  другое:
многие  ошибочно  полагают,  что  в  ту  эпоху  Немецкая
слобода  стала  называться  в  его  честь  Лефортовской.  Но
Лефортово  лишь  граничило  с  Немецкой  слободой,  оно
находилось  у  Яузы.  Значительная  часть  Лефортова  при¬
ходится  не  на  правый,  а  на  левый  ее  берег.
 Лефортово
 В  конце  XVII  в.  там  был  расквартирован  полк  под
командованием  этого  известного  политика  и  царедвор¬
ца.  Память  о  нем  запечатлена  в  названии  яузской  Лефор¬
товской  набережной.  Сохранился  дворец,  выстроенный
для  Лефорта  по  заказу  Петра  (2-я  Бауманская  улица,  3).
А  вот  находящийся  неподалеку  мост  через  Яузу  стал  на¬
зываться  Лефортовским  лишь  с  1940  г.,  до  этого  он  был
Дворцовым.
 В  «Статском  советнике»  встречается  упоминание  о
еще  одной  значительной  улице  Немецкой  слободы:
«Узкая  Немецкая  улица,  по  которой  приедет  карета,
вытянулась  прямой  линией  от  самого  Кукуйского  мос¬
та».  С  1918  г.  Немецкая  улица  стала  Бауманской  (в  па¬
мять  об  убитом  здесь  в  1905  г.  революционере  Н.  Бау¬
мане).  Только  «вытянуться  от  моста»  она  не  может  —
Бауманская  улица  проходит  параллельно  Яузе.  Скорее
 -  357  -

всего,  Акунин  имел  в  виду  Вознесенскую  улицу  —  тогда
все  логично;  а  мост,  о  котором  идет  речь,  —  тот  самый
Дворцовый.
 В  1731  г.  В.  Растрелли  выстроил  в  Лефортово  для
императрицы  Анны  Иоанновны  загородный  дворец.  К
сожалению,  через  16  лет  дворец  сгорел  и  восстанов¬
лен  не  был.  Зато  надолго  осталось  название  Анненгоф-
ской  рощи  —  бывшего  дворцового  парка  (в  1904  г.  была
практически  уничтожена  ураганом).  Во  второй  поло¬
вине  XVIII  в.  на  месте  дворца  Головина  под  руковод¬
ством  Д.  Кваренги  был  выстроен  Екатерининский  дво¬
рец  (Краснокурсантский  проезд,  3/5).  Его  колоннада  —
самая  большая  для  московсих  построек  эпохи  класси¬
цизма.  Вот  что  рассказывает  об  истории  Екатеринин¬
ского  дворца  П.  В.  Сытин:  «Павел  I  в  1797  г.  велел  пре¬
вратить  Екатерининский  дворец  в  казармы.  В  нем  было
поселено  восемь  батальонов  солдат  Московского  гар-
 Лефортовский  дворец
 -  358  -

низонного  полка.  Последний  находился  в  распоряже¬
нии  обер-полицмейстера  И.  П.  Архарова».  С  середины
XIX  в.  в  Екатерининском  дворце  размещался  Кадетс¬
кий  корпус.
 К  концу  XIX  в.  былая  слава  Лефортова  угасла.  Из
местности  парков  и  дворцов  он  превратился  в  район
фабрик  и  рабочих  бараков.  Как  завершающий  штрих:
в  1880  г.  была  построена  знаменитая  Лефортовская
тюрьма.
 И  в  «Декораторе»  Лефортово  предстает  печаль¬
ным  и  неприглядным  местом.  «Хмурая  стояла  Москва,
неопрятная.  Дома  серые,  мостовые  грязные,  людиш¬
ки  какие-то  все  в  тряпье  замотанные,  под  ветром  скрю¬
ченные.  Но  Соньке,  похоже,  нравилось.  То  и  дело  пи¬
хала  брата  локтем  в  бок:  «Нисий,  Нисий»  —  и  тыкала
пальцем  в  грачей  на  дереве,  в  водовозную  бочку,  в  пья¬
ного  мастерового.  Только  думать  мешала.  А  подумать
очень  даже  было  о  чем  —  и  об  отрезанном  ухе,  кото¬
рым  шеф  занялся  лично,  и  о  собственном  непростом
задании.
 Александровская  община  «Утоли  моя  печали»  для
излечения  психических,  нервных  и  параличных  боль¬
ных  располагалась  на  Госпитальной  площади,  за  Яузой.
Известно  было,  что  Стенич  состоит  милосердным  бра¬
том  при  лекаре  Розенфельде  в  пятом  отделении,  где
пользуют  самых  буйных  и  безнадежных».  Это  Анисий
Тюльпанов  по  заданию  Эраста  Петровича  едет  потол¬
ковать  с  бывшим  участником  «Садистического  кружка»,
в  котором  состоял  и  Декоратор.  Чтобы  не  спугнуть  по¬
дозреваемого,  он  берет  с  собой  больную  сестру  —  яко¬
бы  для  осмотра.
 На  Госпитальной  площади  и  сегодня  находятся  це¬
лых  два  лечебных  учреждения.  Попробуем  уточнить,
какое  из  них  фигурирует  в  романе.  В  1889  г.,  когда  раз¬
ворачиваются  описанные  в  «Декораторе»  события,  обе
 -  359  -

больницы  существовали.  Первая  из  них  —  основанная
Петром  I  в  1707  г.  «Военная  гошпиталь».  Больница  все¬
гда  была  приписана  к  военному  ведомству.  В  конце
XIX  в.  она  пышно  именовалась  Московским  генераль¬
ным  императора  Петра  I  военным  госпиталем,  а  сегод¬
ня  в  старинном  здании  размещается  Главный  военный
клинический  госпиталь  им.  Н.  Н.  Бурденко  (Госпиталь¬
ная  площадь,  3).  Ясно,  что  речь  не  о  нем.  Но,  может
быть,  писатель  имеет  в  виду  лечебницу,  основанную  по
соседству  (№  2)  в  1875  г.?
 Нет.  Верно  лишь  то,  что  когда-то  она  называлась
«Утоли  моя  печали».  Это  название  дано  ей  по  чудотвор¬
ному  образу  Божией  Матери,  список  с  которой  поме¬
щался  в  больничном  храме.  Княгиня  Наталья  Шаховс¬
кая  основала  на  Госпитальной  площади  отнюдь  не  пси¬
хиатрическую  больницу,  а  едва  ли  не  первый  в  России
хоспис.  Кроме  того,  в  больнице  имелись  терапевтичес¬
кое,  неврологическое,  хирургическое  и  гинекологичес¬
кое  отделения.  Над  больницей  приняла  личное  шефство
последняя  русская  императрица  Александра  Федоровна.
В  наши  дни  это  городская  больница  №  29  им.  Н.  Э.  Бау¬
мана,  и  по-прежнему  при  ней  функционирует  родиль¬
ный  дом.
 Медицинским  учреждениям  тоже  свойственна  пре¬
емственность.  Если  больница  или  клиника  специализи¬
руется  на  какой-то  отрасли  медицины,  она  не  меняет  ее.
Как  видите,  психиатрией  на  Госпитальной  площади  и
не  пахнет.
 Что  же  получается,  все  выдумано?  Не  совсем.  Не  так
далеко  от  Лефортова,  в  Преображенском,  действитель¬
но  существовала  лечебница  для  душевнобольных.  Это
старейшая  психиатрическая  больница  в  Москве.  Любо¬
пытно,  что  в  наши  дни  ей  присвоено  имя...  Гиляровско¬
го,  только  не  знаменитого  журналиста  и  москвоведа,  а
его  однофамильца-психиатра.
 -360-

Окрестности  Каланчевки
 Пройдясь  по  Немецкой  слободе  и  Лефортову,
вернемся  на  наш  маршрут.  От  площади  Красных  ворот
отходит  Каланчевская  улица,  ведущая  к  одноименной
площади  (в  недавнем  прошлом  носившей  присвоен¬
ное  в  советскую  эпоху  название  Комсомольской).
XVIII  в.  эта  местность  называлась  Каланчевым  по¬
лем.
 Каланчевка,  как  в  обиходе  называют  Каланчевскую
улицу,  и  Каланчевская  площадь  сформировались  в  сво¬
ем  теперешнем  виде  в  XIX  в.
 Народное  название  Каланчевской  площади  —  Три
вокзала.  Нас  с  вами  интересуют  только  два  из  них.
 Для  начала  познакомимся  поближе  с  Казанским,  быв¬
шим  Рязанским,  вокзалом.  Смена  его  названий  на  пер¬
вый  взгляд  кажется  странной,  но  легко  объясняется,  сто¬
ит  лишь  поближе  познакомиться  с  историей  вокзала.  Он
был  построен  в  1864  г.  для  Рязанской  железнодорожной
ветки,  а  в  1894  г.  стал  вокзалом  и  Казанской  железной
дороги,  связывая  Москву  с  Поволжьем,  Уралом,  Сиби¬
рью,  Азией.  Глядя  на  здание  Казанского  вокзала,  про¬
сто  не  верится,  что  этот  сказочный  дворец  выполняет
чисто  утилитарные  функции.  Достаточно  сказать,  что  в
разработке  дизайна  фасада  принимали  участие  Б.М.  Ку¬
стодиев  и  Н.  К.  Рерих.  Однако  персонажи  акунинских
книг  не  могли  наслаждаться  этим  чудом  архитектуры.
Современное  здание  вокзала  (по  проекту  А.  В.  Щусева)
было  заложено  в  1913  г.,  а  завершилось  строительство
только  в  1940  г.  —  во  время  социальных  катаклизмов
было  не  до  стройки.
 К  старому  вокзалу  направлялась  траурная  процес¬
сия  с  телом  генерала  Соболева:  «На  Рязанском  вокзале
уж  дожидался  траурный  поезд  из  пятнадцати  вагонов,
 -361-

разукрашенных  флагами,  георгиевскими  крестами  и  ду¬
бовыми  листьями»  («Смерть  Ахиллеса»).  Восемнадцать
лет  спустя  здесь  же  впервые  вдохнула  московский  воз¬
дух  Коломбина:  «Сойдя  с  иркутского  поезда  на  перрон
Рязанского  вокзала,  Маша  полминутки  постояла,  заж¬
мурившись  и  вдыхая  запах  Москвы»  («Любовница  смер¬
ти»).
 Пройдем  к  Николаевскому  вокзалу  —  своего  рода
«воротам»  Москвы  в  Санкт-Петербург.  Он  был  постро¬
ен  в  1849  г.  по  проекту  К.  А.  Тона  для  Московско-Петер¬
бургской  железной  дороги.  Движение  поездов  началось
в  1851  г.  Свое  изначальное  название  вокзал  сохранял
до  1924  г.,  затем  был  переименован  в  Октябрьский,  а
сегодня  мы  знаем  его  как  Ленинградский.  Для  всех  по¬
клонников  Фандорина  Николаевский  вокзал  —  прежде
всего  напоминание  о  самых  светлых  мгновениях  его
первой  любви:  «Извозчик  вез  Фандорина  через  всю  ут¬
реннюю  Москву  от  Николаевского  вокзала  в  Хамовни¬
ки.  День  был  чист  и  радостен,  а  в  ушах  Эраста  Петро¬
вича  все  не  умолкал  прощальный  возглас  Лизаньки»
(«Азазель»).  Через  него  же  в  «Смерти  Ахиллеса»  Фан¬
дорин  возвращается  из-за  границы:  «Едва  утренний  пе¬
тербургский  поезд,  еще  толком  не  вынырнув  из  клубов
паровозного  дыма,  остановился  у  перрона  Николаевс¬
кого  вокзала,  едва  кондукторы  откинули  лесенки  и  взя¬
ли  под  козырек,  как  из  вагона  первого  класса  на
платформу  спрыгнул  молодой  человек  весьма  примеча¬
тельной  наружности.  Он  словно  сошел  с  картинки
парижского  журнала,  воспевающего  моды  летнего  се¬
зона  1882  года...»
 В  «Пиковом  валете»  Момус,  одурачив  Тюльпанова  и
Масу,  прячет  на  Николаевском  вокзале  добычу  —  знаме¬
нитые  нефритовые  четки  Фандорина  и  вещи  «графини
Адди».  Не  следовало  Савину  так  шутить  —  теперь  Эраст
Петрович  рассержен  не  на  шутку:
 -362-

Ленинградский  (Николаевский)  вокзал
 «—  ...Кучер  был  не  сообщником,  не  членом  шайки
«валетов»,  а  совершенно  посторонним  лицом!  —  сооб¬
щает  он  результаты  проведенного  по  горячим  следам
расследования.  —  Я  нашел  этого  кучера.  Проку  от  раз¬
говора,  правда,  вышло  немного:  описание  внешности
«графа»  у  нас  было  и  без  него,  а  б-больше  ничего  полез¬
ного  он  сообщить  не  смог.  Вещи  были  доставлены  на  Ни¬
колаевский  вокзал  и  помещены  в  камеру  хранения,  пос¬
ле  чего  кучер  был  отпущен.
 — 	А  что  камера  хранения?  —  спросил  очнувшийся
князь.
 — 	Ничего.  Час  спустя  приехал  извозчик,  забрал  все
по  квитанции  и  отбыл  в  неизвестном  направлении».
 Эта  предосторожность  Момусу  не  помогла  —  Фандо¬
рин  заставляет  его  расстаться  с  похищенным.
 А  в  «Статском  советнике»  Эраст  Петрович  торопит¬
ся  на  Николаевский  вокзал,  чтобы  встретить  поезд,  в
котором,  как  тут  же  выясняется,  успел  поорудовать  «гос¬
 -363-

подин  Грин,  который  посмел  использовать  для  своей  дер¬
зкой  акции  маску  статского  советника  Фандорина:  «День
не  задался  с  самого  начала.  Эраст  Петрович  Фандорин
поднялся  ни  свет  ни  заря,  потому  что  в  половине  девято¬
го  ему  надлежало  быть  на  Николаевском  вокзале.  Проде¬
лал  вдвоем  с  японцем-камердинером  всегдашнюю  обсто¬
ятельную  гимнастику,  выпил  зеленого  чаю  и  уже  брился,
одновременно  производя  дыхательные  упражнения,  ког¬
да  зазвонил  телефон.  Оказалось,  что  статский  советник
проснулся  в  такую  рань  напрасно:  курьерский  поезд  из
Санкт-Петербурга  ожидается  с  двухчасовым  опозданием
по  причине  снежных  заносов  на  железной  дороге».
 Сюда  прибывает  из  Санкт-Петербурга  авантюрист¬
ка  Жюли,  которая  привозит  к  Грину  «специалиста  по
эксам»  —  «сына  протоиерея,  настоятеля  одного  из  глав¬
ных  петербургских  соборов,  Тихона  Богоявленского»,
получившего  у  революционеров  партийную  кличку  По¬
пович.  «К  поездам  Грин,  конечно,  выходить  не  стал.  Сел
в  кофейне  зала  для  встречающих,  заказал  чаю  с  лимо¬
ном  и  стал  смотреть  на  перрон  через  окно.
 Было  интересно.  Такого  количества  шпиков  на  од¬
ном  пятаке  он  не  видел  даже  во  время  высочайших
выездов.  Чуть  не  треть  провожающей  публики  состоя¬
ла  из  пронырливых  господ  с  рыскающим  взглядом  и
гуттаперчевыми  шеями.  Особенный  интерес  филеры
явно  испытывали  к  брюнетам  худощавого  телосложе¬
ния.  Ни  одному  из  них  не  удалось  беспрепятственно
проследовать  до  состава  —  брюнетов  вежливо  брали  под
локоток  и  отводили  в  сторонку,  к  двери  с  табличкой  «Де¬
журный  смотритель».  Очевидно,  там  находился  кто-то
из  видевших  Грина  в  Клину.
 Почти  сразу  же  брюнетов  отпускали,  и  они,  возму¬
щенно  оглядываясь,  торопились  назад  на  платформу...
Поезд  прибыл  точно  по  расписанию,  и  здесь  обнаружи¬
лась  неожиданность.
 —  364  —-

Еще  раньше,  чем  Козыря,  Грин  разглядел  в  потоке
прибывших  Жюли.  Не  обратить  внимания  на  фиолето¬
вые  страусовые  перья,  покачивавшиеся  над  широкопо¬
лой  меховой  шляпой,  было  бы  затруднительно.  Жюли
выделялась  из  толпы,  как  райская  птица  в  стае  черно¬
серых  ворон.  Носильщики  тащили  за  ней  чемоданы  и
шляпные  коробки,  а  рядом,  засунув  руки  в  карманы,  лег¬
кой,  танцующей  походкой  шел  красивый  молодой  че¬
ловек:  узкое  пальто  с  бобровым  воротником,  амери¬
канская  шляпа,  черная  ленточка  подбритых  усиков.  Гос¬
подин  Козырь,  специалист  по  эксам,  собственной  пер¬
соной».
 Вообще,  в  упомянутом  романе  «борцы  за  светлое  бу¬
дущее»  вовсю  хозяйничают  на  Николаевском  вокзале.
 «—  А?  Что  такое?  —  спросил  еще  недоулыбавшийся
Долгорукой.  —  Какое  такое  происшествие?
 — 	Только  что  сообщили.  На  Николаевском  вокзале
совершено  нападение  на  исправляющего  должность  на¬
чальника  Губернского  жандармского  управления  Свер-
чинского.  Полковник  убит.  Его  адъютант  ранен.  Есть  и
другие  жертвы.  Нападавшие  скрылись.  Движение  поез¬
дов  на  Петербург  остановлено».
 «Служебное  рвение»  не  спасло  «неутомимого  Ста¬
нислава  Филипповича».  Все  в  той  же  камере  хранения
Грин  и  Жюли,  как  я  уже  напомнила  вам,  спрятали  на¬
грабленное:  «С  мешками  в  номер  не  пустят,  а  отдавать
их  на  сохранение  рискованно.
 Выход  нашла  Жюли.  Вроде  бы  сидела  молча,  нахох¬
ленная  в  своем  мещанском  платке,  ни  о  чем  не  спраши¬
вала,  думать  не  мешала.  И  вдруг  говорит:
 — 	А  на  Николаевский.  У  меня  багаж  в  камере  хра¬
нения.  Чемоданы  заберу,  вместо  них  мешки  оставлю.
Там  порядки  строгие,  шарить  никто  не  станет.  И  по¬
лиции  в  голову  не  придет,  что  деньги  прямо  у  них  под
носом».
 -365-

И  конечно,  не  следует  забывать  смело  примененный
Акуниным  в  «Статском  советнике»  традиционный  для
авантюрной  литературы  XIX  в.  ход  с  переодеванием.  По¬
менявшись  одеждой  с  извозчиком,  Фандорин  отвозит  не
подозревающего  об  этом  «оборотня»  Пожарского  встре¬
чать  двойного  агента  Жюли:  «Появился  Пожарский  с  бу¬
кетом  чайных  роз,  нырнул  в  карету,  и  она  тут  же  трону¬
лась.  Следом  отъехали  сани,  в  которых  сидели  двое  гос¬
под  —  тех  самых,  Эрасту  Петровичу  уже  знакомых.
 Немножко  выждав,  статский  советник  залихватски
свистнул,  гикнул:
 —  Нно,  ленивая!  Вали!
 И  рыжуха  тряхнула  расчесанной  гривой,  звякнула
бубенчиком,  пошла  в  разбег...  Ехали,  оказывается,  к
Николаевскому  вокзалу.
 Там  Пожарский  из  кареты  выскочил,  букет  распра¬
вил...»  Фандорин  исполняет  свою  роль  более  чем  убе¬
дительно:  «Потом,  пока  сидел  в  санях,  несколько  раз  от¬
казался  от  ездоков  с  питерского  поезда,  причем  одно
предложение  было  исключительно  выгодным:  до  Со¬
кольников  за  рубль  с  четвертаком».
 В  «Алмазной  колеснице»  Николаевский  вокзал  вов¬
лечен  в  сферу  интересов  «Рыбникова».  Приехав  из
Санкт-Петербурга,  японский  шпион,  едва  расставшись
со  своей  недалекой  попутчицей  Лидиной,  «первым  де¬
лом  наведался  на  вокзальный  телеграф.  Там  его  ожида¬
ла  телеграмма  до  востребования:  «Правление  фирмы
поздравляет  блестящим  успехом  возражения  снимают¬
ся  можете  приступать  проекту  получении  товара  извещу
дополнительно».  Не  оставляет  самурай  своим  внимани¬
ем  и  вокзальную  камеру  хранил:  «Перевез  «кукурузную
муку»  с  Брестской  дороги  на  Рязанско-Уральскую,  пото¬
му  что  путь  грузу  отныне  лежал  в  восточную  сторону».
 По  Каланчевской  площади  за  Фандориным  крал¬
ся  воображавший  себя  великим  детективом  Вельтман:
 -  366  -

«Я  с  соблюдением  массы  предосторожностей  двинулся
за  объектом.
 Как  я  уже  писал,  после  вечернего  дождя  ночь  выда¬
лась  ясная  и  лунная,  поэтому  высокий  силуэт  Заики  был
виден  издалека.  Я  отстал  шагов  на  полтораста,  а  ступал
по  известной  причине  бесшумно,  так  что  заметить  меня
он  не  мог.
 Шли  мы  страшно  долго  —  через  мост,  потом  по  длин¬
ной  улице,  названия  которой  я  не  знаю,  потом  мимо
Каланчевской  площади  и  вокзалов»  (там  ж<Эраст  Пет¬
рович  несет  вырезанное  из  окна  Офелии  —  Александры
Синичкиной  —  стекло,  на  котором  Просперо  оставил
«светящуюся,  огненную  надпись,  которая  словно  пари¬
ла  в  воздухе  и  недвусмысленно  приказывала:  «Умри».
 Судя  по  разбросанным  в  тексте  романа  намекам,  име¬
ются  в  виду  Вознесенская  улица  и  Дворцовый  мост.  Вот
как  описано  место  жительства  Офелии:  «принц  Гэндзи»
и  Коломбина  «с  Басманной  долго  ехали  мимо  каких-то
больниц  и  казарм,  постройки  понемногу  съеживались,
улицы  из  каменных  превратились  в  деревянные,  и  в  кон¬
це  концов  начался  совсем  деревенский  пейзаж».  Явные
приметы  Лефортово.
 Но  не  будем  отвлекаться  и,  закончив  знакомство  с
Каланчевской  площадью,  обратимся  к  одноименной
улице.  Это  по  ней  проезжает  переодетый  извозчиком
Фандорин:  «Эраст  Петрович  дернул  вожжи  и  погнал  ло¬
шадку  по  Каланчевке  в  сторону  Садово-Спасской»
(«Статский  советник»).  Каланчевская  улица,  начинаясь
у  Красных  ворот,  проходит  через  площадь  Трех  вокза¬
лов  и  поворачивает  в  сторону  современного  проспекта
Мира.  Если  идти  по  ней  в  этом  направлении,  с  левой
стороны  можно  увидеть  поворот  в  Протопоповский  пе¬
реулок  —  место,  где  Декоратор  встретил  загуб¬
ленную  им  беременную  женщину:  «Снова  вечер.  Иду  по
Протопоповскому  к  Каланчевке.  Там  стоит  баба,  крес¬
 -367-

тьянка,  торгуется  с  извозчиком».  Если  помните,  мы  с
вами  уже  касались  этого  эпизода  «Декоратора»:  пообе¬
щав  бедняжке  отвести  ее  к  работающему  в  Арсенале
мужу,  маньяк  заманивает  свою  жертву  в  безлюдное  мес¬
то,  где  никто  не  помешает  кровавому  ритуалу.  «Все  вы¬
ходит  до  смешного  просто.  Говорю,  что  Арсенал  неда¬
леко,  обещаю  проводить.  Она  не  боится,  потому  что
сегодня  я  женщина.  Веду  пустырями  к  пруду  Иммеровс-
кого  садоводства.  Там  темнота  и  никого»,  —  радуется
истязатель  (цитата  уже  частично  приводилась  в  главе  о
Мясницкой).
 Куда  же  Соцкий  уволок  ничего  не  подозревающую
будущую  мать,  которую  воспринимал  исключительно
как  «существо...  отдаленное  от  понятия  Красоты»?  Ря¬
дом  с  Протопоповским  переулком  находится  старый  Бо¬
танический  сад  МГУ,  и  в  нем  действительно  есть  пруд.
Магазин  отца  и  сына  Иммеров  закупал  посадочный  ма¬
териал  именно  в  университетском  ботаническом  саду.
 В  советское  время  Протопоповский  переулок  с  по¬
нятной,  хоть  и  не  извинительной  иронией  «обозвали»
Безбожным.  Под  этим  названием  он  фигурирует  в
«Шпионском  романе»:  там  прячется  от  недавних  сорат¬
ников  товарищ  Октябрьский.
 Следуя  от  площади  Трех  вокзалов  в  направлении
Краснопрудной  улицы,  можно  добраться  до  Сокольни¬
ков  —  так  называется  местность  между  Яузой  и  линией
Ярославского  направления  Московской  железной  доро¬
ги.  До  XVII  в.  Сокольники  были  царским  заказником,  в
котором  проводились  соколиные  охоты  —  одна  из  лю¬
бимых  забав  русских  государей.  Там  же  находилась  сло¬
бода,  в  которой  жили  сокольничие  —  «тренеры»  птиц.
В  «Алтын  Толобас»  дочь  боярина  Матфеева  Александра
Артамоновна  «стала  фон  Дорна  отличать.  Улыбалась  уже
со  смыслом,  как  другу.  Если  ехала  кататься  в  санном  воз¬
ке,  велела  скакать  следом.  А  один  раз,  на  прогулке  в  Со¬
 -368-

кольниках,  попросила  обучить  пальбе  из  пистоли».  При
всем  уважении  к  обаянию  Корнелиуса  поверить  в  это
невозможно.  В  правление  Алексея  Михайловича,  стра¬
стного  любителя  соколиной  охоты,  даже  написавшего
руководство  по  ней,  неприкосновенность  царского
заказника  соблюдалась  неукоснительно,  и  кататься  там
не  пришло  бы  в  голову  даже  дочери  всесильного  фаво¬
рита.
 Зато  к  началу  XIX  в.  лесной  массив  Сокольников  стал
популярным  местом  загородных  гуляний.
 Сокольники,  хоть  вас  поэты  не  поют,
 Не  хвалят  вас  и  вашу  жизнь  простую,
 Но  я  люблю  и  ваш  приют,
 И  ваших  сосен  тень  густую,  —
 приводит  стихи  безымянного  поэта-современника  За¬
госкин.  В  его  же  книге  «Москва  и  москвичи»  целая  гла¬
ва  посвящена  традиционному  первомайскому  (не  удив¬
ляйтесь)  гулянью  в  Сокольниках,  на  которое  собирались
и  аристократы,  и  простые  горожане,  и  даже  крестьяне
из  пригородных  деревень.
 Ахтырцев,  рассказывая  Эрасту  Петровичу  о  том,  как
«Клеопатра»  —  Амалия  Бежецкая  впервые  подбросила
им  с  Кокориным  идею  «дуэли»,  рассказывает:  «А  у  нас  с
Пьером  все  было  без  обману.  Она  говорит  —  в  Соколь¬
никах  это  было,  на  кругу,  катались  мы  втроем  в  экипа¬
же  —  говорит:  «Надоели  вы  мне  оба,  богатые,  испорчен¬
ные  мальчишки.  Хоть  бы  поубивали  друг  друга,  что  ли».
А  Кокорин,  скотина,  ей:  «И  убью,  если  мне  за  это  награ¬
да  от  вас  будет»  («Азазель»).  В  романе  «Коронация»  опи¬
сывается,  как  «за  англичанами  по  поручению  Симеона
Александровича  заехал  князь  Глинский  и  увез  их  катать¬
ся  в  Сокольники».  И  Сеньку  Скорикова  его  учитель  свет¬
ских  манер  «Жорж  позвал  ехать  в  Сокольники  на  пик¬
 -369-

ник  (это  когда  едут  в  лес,  а  там  на  траве  сидят  и  едят
руками,  по-простому)».
 От  Каланчевки  Сокольники  находились  близко  даже
по  меркам  тех  времен.  Ну  а  мы  с  вами,  закончив  разго¬
вор  о  Каланчевке  и  ее  окрестностях,  возвращаемся  на
Садовое  кольцо.
 От  Самотеки  до  Сущевки
 Вернувшись  на  площадь  Красных  ворот,  мы  продол¬
жаем  путь,  идя  по  Садовому  кольцу.  Первая  на  нашем
пути  —  Садово-Спасская  улица.  Ее  прокладка  (после  по¬
жара  1812  г.  и  сноса  остатков  Земляного  вала)  оконча¬
тельно  завершилась  в  1820  г.  Улица  получила  название
по  находившейся  здесь  Спасской  слободе.  Ремесленная
слобода  возникла  еще  в  XVII  в.  и  первоначально  назы¬
валась  Панкратьевской.
 Дом  №  1  по  Садово-Спасской  улице  —  адрес  тех  самых
Спасских  казарм,  куда  переезжают  со  Сретенки  Фандо¬
рин  и  Маса  («Любовник  Смерти»,  «Любовница  смер¬
ти»).  3  этой  же  работе  находит  свое  призвание  в  авто¬
деле  Сенька  Скориков.  В  «Любовнице  смерти»  Эраст
Петрович  «сказал,  что  ему  пришлось  сменить  квартиру,
потому  что  Маса  заметил  слежку  —  почти  у  самого  дома.
С  филером  японец  обошелся  неделикатно,  потому  что
терпеть  не  может  эту  породу  со  времен  своей  разбойни¬
чьей  юности.  В  общем,  пришлось  съехать  из  Ащеулова
переулка,  расположенного  в  пяти  минутах  ходьбы  от
дома  Просперо,  за  Сухаревку,  в  Спасские  казармы,  там
как  раз  свободна  одна  из  офицерских  квартир».
 Спасские  (с  1920  г.  —  Перекопские,  переименован¬
ные  в  честь  одной  из  знаменитых  битв  Гражданскоп  вой¬
 -  370  -

ны)  казармы  были  построены  в  1798  г.  на  месте  дома
некоего  графа  Гендрикова  (выстроенного  примерно  в
1760  г.).  Во  время  французской  оккупации  Москвы  все
четыре  корпуса  казарм  сгорели,  однако  сохранились  их
подземные  казематы,  которые  использовались  как  во¬
енная  тюрьма.  В  1842  г.  Спасские  казармы  восстанови¬
ли.  Приехавшая  к  Фандорину  Маша  Миронова  видит
«длинную  постройку  казенного  желто-белого  цвета».
 По  Садово-Спасской  улице  выходим  на  Садово-Суха-
ревскую,  и  вот  мы  с  вами  возле  уже  осмотренных  Боль¬
шой  и  Малой  Сухаревской  площадей.  В  этом  месте  от
Садового  кольца  начинается  проспект  Мира  —  широкая
современная  магистраль,  прорезающая  Москву  до  Ок¬
ружной  железной  дороги.  Кстати,  если  проехать  его  до
конца,  вы  попадете  в  Природный  национальный  парк
«Лосиный  остров»,  упоминание  о  котором  читатель  на¬
ходит  в  «Статском  советнике»:  «Сразу  же  после  казни
Пожарского  нужно  будет  уходить.  Грин  уже  решил  как  —
извозчиком  до  Богородского,  там  достать  лыжи  и  через
Лосиноостровский  лес,  в  обход  застав,  до  Ярославско¬
го  тракта.  Только  бы  выбраться  из  Москвы,  дальше  все
просто».  («Остров»,  то  есть  расположенный  среди  рав¬
нины  лесной  массив,  называется  «Лосиным»,  так  как  в
нем  с  древности  обитает  значительная  популяция  лосей.
Этот  уникальный  заповедник  охранялся  со  времен  Ива¬
на  Грозного  —  сначала  как  «государева  заповедная
роща»,  затем  —  как  «заповедный  лес»,  а  в  наше  время  —
как  государственный  заповедник...  Расположенное  чуть
южнее  от  парка  Богородское,  с  1970-х  гг.  —  район  мас¬
совой  застройки,  в  конце  XIX  в.  было  подмосковным
селом.)
 Проложенный  в  1957  г.  проспект  Мира  включил  в
себя  целый  ряд  улиц  и  шоссе.  Одной  из  поглощенных
им  была  1-я  Мещанская  улица,  —  после  войны  стреми¬
тельный  рост  столицы  превратил  Мещанские  улицы,
 -371-

образовавшиеся  на  месте  существовавшей  здесь  в  XVII  в.
Мещанской  слободы,  из  окраинных  в  близкие  к  центру.
«Мещанской»  слобода  называлась  потому,  что  здесь  се¬
лились  выходцы  из  Белоруссии,  где  небольшие  город¬
ки  традиционно  называли  «местами»  или  «местечками».
Отсюда  и  понятие  «мещане»  —  «горожане».  Заселялись
они  достаточно  организованно,  и  Мещанская  слобода
имела  линейную  планировку:  перпендикулярно  к  Зем¬
ляному  валу  протянулись  1-я  —  4-я  Мещанские  улицы.  Ви¬
димо,  это  и  были  те  самые  «Мещаны»,  где  «промышлял»
«Кольша  Штырь  (забироха  был  знаменитый...)»,  кото¬
рого,  по  мнению  хитровского  «Обчества»,  погубила
связь  со  Смертью:  «С  ней  месяца  два  погулял  —  свои  же
ребята  его  на  ножи  поставили,  слам  не  поделили»  («Лю¬
бовник  Смерти»).
 С  прокладкой  проспекта  Мира  1-я  Мещанская,  как  я
уже  сказала,  стала  его  частью,  2-я  и  3-я  были  переиме¬
нованы  в  улицы  Гиляровского  и  Щепкина,  а  оставшая¬
ся  4-я  ныне  называется  просто  Мещанской  улицей.  Нам
с  вами  имеет  смысл  поговорить  об  улице  Щепкина  —
3-й  Мещанской.  В  1775  г.  Екатерина  II  предписала  мос¬
ковскому  полицмейстеру  Н.  П.  Архарову  учредить  под
ведомством  полиции  бесплатную  больницу  для  бедня¬
ков.  Впрочем,  медицинскую  помощь  разрешалось  ока¬
зывать  и  тем,  кто  не  подпадал  под  эту  категорию.
Разница  заключалась  в  том,  что  неимущих  лечили  бес¬
платно.  В  1776  г.  больница,  названная  по  имени  основа¬
тельницы  Екатерининской,  заработала.
 В  1833  г.  часть  отделений  больницы  переместилась
в  здание  у  Петровских  ворот  (о  нем  говорилось  в  главе,
посвященной  Страстному  бульвару).  Соответственно,
вновь  образованное  отделение  стали  называть  Ново-
Екатерининским,  а  на  3-й  Мещанской  осталась  Старо-
Екатерининская  больница.  В  1835  г.  она  была  отдана  под
арестантскую  больницу  Бутырской  тюрьмы,  и  ее  заве¬
 -372-

дующим  стал  известный  в  Москве  медик  Ф.  П.  Гааз.  Не¬
мец  по  происхождению,  он  прославился  подлинно  рус¬
ским  милосердием  и  самоотверженностью.  Вся  Москва
называла  его  Святым  доктором  за  его  стремление  ока¬
зать  медицинскую  и  материальную  помощь  каждому,  кто
нуждался  в  ней.  В  народе  о  Ф.  П.  Гаазе  даже  сложили  по¬
говорку:  «У  Гааза  нет  отказа».  Как  мог,  облегчал  он  и
страдания  арестантов...  В  1843  г.  к  Старо-Екатерининс¬
кой  больнице  снова  вернулся  статус  общегородской
больницы  для  бедных.
 В  наши  дни  в  здании  бывшей  больницы  находится
Московский  областной  научно-исследовательский  кли¬
нический  институт  им.  Владимирского  (МОНИКИ).
 В  «Коронации»  приводится  рассказ  о  «посещении
вдовствующей  императрицей  Старо-Екатерининской
больницы,  где  ее  величество  подарила  каждому  из  по¬
страдавших  по  бутылке  мадеры»,  —  в  Старо-Екатеринин¬
ской  больнице  оказывалась  помощь  пострадавшим  на
Ходынском  поле.
 И  снова  мы  вернулись  на  Садовое  кольцо.  Нас  ждет
Садово-Самотечная  улица,  а  попросту  —  Самотёка.
 История  ее  возникновения  практически  полностью
повторяет  историю  множества  соседних  слобод,  обра¬
зовавшихся  примерно  в  то  же  время.  Здесь,  возле  мед¬
ленно  текших  из-за  многочисленных  запруд  Неглинки
и  ее  притока  речки  Напрудной  размещались  патриар¬
шие  рыбные  садки.  Рядом  жили  работники,  ухаживав¬
шие  за  ними.  Собственно,  название  «Самотека»  и  наме¬
кает  на  медленное  течение  воды.
 В  1879  г.  большой  Самотецкий  пруд  был  почти  цели¬
ком  спущен  и  засыпан,  а  на  его  месте  разбит  Самотец¬
кий  сквер  (после  превратившийся  в  бульвар).  Были  лик¬
видированы  и  остальные  пруды  на  реке  Неглинной
вплоть  до  самых  ее  истоков,  —  на  их  месте  теперь  Само¬
течные  переулки  и  Новосущевская  улица.  Из  прудов
 -  373  -

реки  Напрудной  оставлены  лишь  те,  которые  находи¬
лись  в  парке  Екатерининского  института  (сейчас  это  сад
Центрального  дома  Российской  армии).  Саму  Напруд¬
ную  примерно  в  одно  время  с  Неглинкой  заключили  в
подземную  трубу.  Память  о  Самотеке  хранят  не  только
бульвар,  но  и  одноименная  улица  и  площадь*
 Самотека*  Какое  милое,  чисто  московское  слово!
Именно  поэтому  в  «Декораторе»  оно  еще  больше  под¬
черкивает  ужас  деяний  серийного  убийцы:  «И  все  же
больно  уж  чудно,  —  покачал  головой  генерал  Юров¬
ский.  —  Чтоб  Джек-Потрошитель,  исчезнув  из  Лондона,
объявился  в  дровяном  сарае  на  Самотеке...»
 Здесь  же  обнаруживается  дом  пресловутого  Вельтма-
на,  которому  наносит  визит  Эраст  Петрович  на  своем
«диковинном  трехколесном  экипаже,  движущемся  безо
всякой  конной  тяги»  (описание  из  «Любовницы  Смер¬
ти»).  За  рулем  сидит  Сенька  Скориков,  переодетый  «ев¬
рейчиком»  Мотей  и  систематически  выходящий  из  об¬
раза,  «покрикивая  на  поворотах:  «Эх,  залетные!».  А  в
парном  «Любовнике  Смерти»  приводится  и  описание
дома:  «Домчали  в  пять  минут,  с  ветерком.
 Эраст  Петрович  вылез  у  деревянного  особнячка,  по¬
звонил.  Ему  открыли.
 Сенька,  конечно,  полюбопытствовал  —  сходил  посмот¬
реть  на  медную  табличку,  что  висела  на  двери.  «Ф.  Ф.  Вельт-
ман,  патологоанатом,  д-р  медицины».  Что  такое  «патоло¬
гоанатом»  —  хрен  его  знает,  но  «д-р»  значило  доктор».
 Застройка  Садово-Самотечной  начала  XX  в.  не  сохра¬
нилась,  за  исключением  нескольких  доходных  домов,  и
конкретизировать  адрес  Вельтмана,  к  сожалению,  не¬
возможно.
 Справа  от  нашего  маршрута  —  запутанная  паутина
улочек  и  переулков.  Свернем  с  Садово-Самотечной  ули¬
цы  на  просто  Самотечную  и  дойдем  по  ней  до  неболь¬
шой  Суворовской  площади.
 -374-

От  нее  звездой  расходятся  улицы.  Вот  улица  Дуро¬
ва,  по  которой  можно  пройти  назад,  к  Протопоповс¬
кому  переулку.  До  1927  г.  она  называлась  Старой  Боже-
домкой.  Рядом  с  этой  застроенной  одноэтажными  де¬
ревянными  домишками,  плохо  вымощенной  улочкой
находилось  то  самое  Божедомское  кладбище,  о  кото¬
ром  упоминает  Б.  Акунин.  Именно  там  помещается
морг,  при  котором,  эксплуатируя  «сострадание  к  оби¬
женному  судьбой  товарищу»  старого  приятеля  Егора
Виллемовича  Захарова,  под  видом  богомольного  сто¬
рожа  Пахоменко  скрывался  Декоратор-Соцкий  —  «вир¬
туоз  мимикрии»,  по  его  собственному  определению.
«Два  убийства  (девицы  Андреичкиной  и  безымянной
девочки-нищенки)  были  совершены  поблизости  от  это¬
го  места».
 Там  же  рвы,  из  которых  эксгумируют  трупы  его
жертв.  Фандорин  «прервал  генераловы  причитания  ко¬
ротким  вопросом:
 — 	Где  трупы?
 — 	Где  ж  им  быть,  на  Божедомке.  Там  всех  беспутных,
праздношатающихся  и  беспашпортных  закапывают.
Сначала,  если  есть  признаки  насилия,  в  полицейский
морг  везут,  к  Егору  Виллемовичу,  а  после  на  тамошнее
кладбище  оттаскивают.  Такой  порядок».
 Что  за  странное  название  —  Божедомка?  Что  оно  оз¬
начает?  Смысл  не  слишком  приятный  —  в  старину  «убо¬
гим  домом»  именовали  морг.
 На  расположенном  в  захолустье  непрезентабельном
кладбище  в  основном  хоронили  бедняков;  погребали  и
трупы  из  полицейских  моргов.  Здесь,  делая  вид,  что  по¬
могает  следствию  (а  на  самом  деле  изощренно  путая  сле¬
ды),  Потрошитель  поясняет  производящему  эксгума¬
цию  Тюльпанову  систему  захоронений.
 «—  Что,  паныч,  не  зря  копали-то?  —  спросил  Пахо¬
менко.  —  Аль  еще  копать  будем?
 -375-

— 	Да  где  ж  еще?  —  охотно  откликнулся  Анисий.  —  Уж
выкопали  всех.  Даже  странно.  По  всей  Москве  за  три
месяца  всего  десяток  гулящих  зарезали.  А  в  газетах  пи¬
шут,  город  у  нас  опасный.
 — 	Тю,  десяток,  —  фыркнул  сторож.  —  Кажете  тоже.  Це
ж  тильки  которые  с  хвамилиями.  А  которых  без  хвами-
лий  привозят,  тех  мы  в  рвы  складаем».
 «Упыря  повезут...  на  Б-божедомку,  в  общую  моги¬
лу»,  —  предрекает  Фандорин  бандиту  бесславную  кончи¬
ну  («Любовник  Смерти»).
 В.  Иванов  описывает  отвратительные  реалии  казен¬
ного  «убогого  дома»  и  выработанный  за  годы  практики
простодушный  цинизм  его  служителей:  «Ваше  благоро¬
дие,  Анисимов  разложился  и  стух  —  терпенья  нет!  При¬
кажите  в  Мясницкую  отослать  на  опознанье?..  В  прото¬
коле  писано  «баба»,  а  прислали  безногого  мужика.  Вот
какое  невнимание!  А  я,  не  глядя,  расписался,  что  при¬
нял.  Малограмотный...  Где  бабу  взять?  Хоть  в  пору  ку¬
пить...  К  приставу,  не  иначе,  придется  доложить...»
(«Меткое  московское  слово»).
 Нечто  подобное  встречается  и  в  «Декораторе»:  «За¬
харов  вышел  из  прозекторской  в  кожаном  фартуке,
черные  перчатки  перепачканы  какой-то  бурой  слизью.
Лицо  опухшее,  похмельное,  в  углу  рта  —  потухшая
трубка.
 — 	A-а,  губернаторов©  око,  —  вяло  сказал  он  вместо
приветствия.  —  Что,  еще  кого-нибудь  ломтями  наре¬
зали?
 — 	Егор  Виллемович,  сколько  т-трупов  проституток  у
вас  в  леднике?  —  резко  спросил  Эраст  Петрович.
 Эксперт  пожал  плечами:
 — 	Как  велел  господин  Ижицын,  теперь  сюда  тащут
всех  гулящих,  кто  окончательно  отгулял.  Кроме  нашей
с  вами  подружки  Андреичкиной  за  вчера  и  сегодня  дос¬
тавили  еще  семерых.  А  что,  желаете  поразвлечься?  —
 -  376  —

развязно  осклабился  Захаров.  —  Есть  и  прехорошень¬
кие.  Только  на  ваш  вкус,  пожалуй,  нет.  Вы  ведь  потро-
шенок  предпочитаете?»
 Но  уже  вскоре  Фандорин,  не  доверяющий  официаль¬
ному  правосудию,  сам  предъявляет  Декоратору  обвине¬
ние  и  в  числе  жертв  называет  «губернского  секретаря
Анисия  Тюльпанова  и  лекаря  Егора  Захарова»,  погиб¬
ших  «в  ночь  на  8  апреля  1889  года  на  Божедомском  клад¬
бище  в  Москве».  Да,  на  не  сохранившемся  Божедомском
кладбище  закончился  жизненный  путь  симпатичного
всем  нам  Анисия  Тюльпанова.  «Анисий-то,  а?..  Вот  уж
беда  так  беда.  Толковый  он  был,  недомерок.  По  всему
должен  был  высоко  взлететь»,  —  говорит  об  этой  траге¬
дии  один  из  персонажей  романа.
 На  противоположной  Старой  Божедомке  стороне
Суворовской  площади  берет  начало  Селезневская  ули¬
ца,  или,  попросту,  Селезневка,  на  которой  «в  ночь  на
4  апреля  1889  года»  Декоратор  убил  «проститутку  Сте¬
паниду  Андреичкину».  Вправо  от  нее  идет  улица  Досто¬
евского.
 Улица  Достоевского  была  названа  в  1940  г.  в  честь
великого  русского  писателя  не  случайно  (прежнее  на¬
звание  улицы  —  Новая  Божедомка).  Федор  Михайлович
родился  здесь,  в  казенной  квартире  своего  отца  —  меди¬
ка,  служившего  в  Мариинской  больнице  для  неимущих
(дом  №  2).
 Мариинская  больница,  в  которой  не  способные  оп¬
лачивать  свое  лечение  люди  могли  получить  медицинс¬
кую  помощь,  была  названа  в  честь  своей  основательни¬
цы  —  матери  императора  Александра  I  супруги  Павла  I
императрицы  Марии  Федоровны.
 Впрочем,  читая  Акунина,  Мариинскую  больницу  как
лечебницу  для  бедных  не  воспринимаешь  —  в  обоих  слу¬
чаях,  когда  она  упоминается,  больница  выполняет  ско¬
рее  роль  сегодняшнего  «Склифа».  Это  сюда  привозят
 -377-

умирать  убитого  Декоратором  Тюльпанова.  Страшную
новость  Фандорин  узнает  от  «жандармского  поручика
Смольянинова,  весьма  толкового  молодого  офицера»:
«Беда,  Эраст  Петрович!  Тюльпанов  ранен.  Тяжело.  Его
доставили  в  Мариинскую  больницу  еще  заполночь.  Пока
нам  сообщили,  пока  вас  повсюду  разыскивали,  вон  сколь¬
ко  времени  ушло...  В  больницу  сразу  же  отправился  под¬
полковник  Сверчинский,  а  нам,  адъютантам,  приказано
вас  искать.  Что  же  это  делается,  а,  Эраст  Петрович?»
 В  «Любовнице  смерти»  в  Мариинскую  больницу  до¬
ставляют  члена  просперовского  кружка  Шутова  по  про¬
звищу  Ликантроп,  который  вместе  со  своей  невестой
Мореттой  совершает  двойное  самоубийство:  «Газеты
сообщали,  что  влюбленные  одновременно  —  очевидно,
по  сигналу  —  выстрелили  друг  другу  в  грудь  из  двух  пис¬
толетов.  При  этом  девица  Ламм  была  сражена  наповал,
а  Шутов  получил  тяжелое  ранение  в  область  сердца  и
был  доставлен  в  Мариинскую  больницу».
 Бедняком  Шутова  не  назовешь,  да  и  карьера  Тюль¬
панова,  стараниями  Эраста  Петровича,  к  тому  времени
шла  на  лад:  «Был  просто  Анисий,  а  стал  его  благородие,
коллежский  регистратор  Анисий  Питиримович  Тюль¬
панов»  («Пиковый  валет»).
 В  доме  №  4  по  улице  Достоевского  в  наши  дни  раз¬
мещается  клиника  фтизиопульмонологии  Московской
медицинской  академии  им.  И.  М.  Сеченова.  А  до  рево¬
люции  здесь  был  Александровский  институт  для  благо¬
родных  девиц  (сейчас  корпус  2,  где,  собственно,  и  было
главное  здание  института,  но  теперь  занят  рядом  фирм).
Он  был  открыт  в  1891  г.  на  базе  Мещанского  училища,
которое,  в  свою  очередь,  возникло  в  1805  г.  как  отделе¬
ние  Екатерининского  института,  основанного  еще  тре¬
мя  годами  раньше.
 Как  видим,  образование  в  Российской  империи  сто¬
яло  на  высоте.  Почему  училище  —  предтечу  Александ¬
 -378  —

ровского  института  называли  Мещанским?  Да  потому
что  образование  постепенно  переставало  быть  уделом
знати  —  в  училище  принимали  дочерей  не  только  дво¬
рян  и  чиновников,  но  и  духовенства  и  даже  купцов.  Алек¬
сандровский  институт  благородных  девиц  имел  боль¬
шое  значение  для  московских  жителей.  В  его  честь  и
была  названа  распланированная  рядом  площадь.  В1918  г.
Александровская  площадь  стала  площадью  Борьбы  —
здесь  годом  раньше  проходили  ожесточенные  бои.
 В  старинном  здании  на  площади  Борьбы  (для  удоб¬
ства  будем  называть  ее  так),  которое  сейчас  числится
под  №  11,  в  наши  дни  помещается  Московский  област¬
ной  противотуберкулезный  диспансер.  А  в  1900  г.,  ког-
да  разворачивается  действие  «Любовника  Смерти»,  в
нем  «обитало»  совершенно  другое,  но  не  менее  нужное
учреждение.  Это  был  тот  самый  Александро-Мариинс-
кий  приют,  маленьких  обитателей  которого  демонстра¬
тивно  облагодетельствовал,  а  потом  ограбил  бандит
Князь  («Любовник  Смерти»),
 В  1900  г.  —  времени  действия  романа  —  согласно  ар¬
хивным  данным,  в  приюте  содержалось  45  мальчиков  и
47  девочек  в  возрасте  от  5  до  12  лет.  На  деньги  «добро¬
хотных  даятелей»  им  давали  начальное  образование  и
по  достижении  двенадцатилетнего  возраста  пристраи¬
вали  на  работу.  Своим  названием  приют  обязан  сосед¬
ним  Александровскому  институту  и  Мариинской  боль¬
нице,  которые  его  курировали.
 В  сторону  Сущевского  вала  от  площади  Борьбы  от¬
ходит  улица  Образцова,  получившая  свое  имя  в  1949
г.,  а  до  этого  называлась  Бахметьевской.  Следует  уточ¬
нить,  что  тот  Образцов,  имя  которого  прославляет  ули¬
ца,  —  не  всемирно  известный  основатель  кукольного
театра*,  а  академик-транспортник.  Это  не  удивитель¬
но—  ведь  в  доме  №  15  по  этой  улице  находится  Мос¬
ковский  институт  инженеров  железнодорожного
 -379-

транспорта.  Без  малого  тысяча  его  студентов  и  препо¬
давателей  принимали  участие  в  обороне  Москвы  во
время  Великой  Отечественной  войны:  кто  с  оружием
в  руках,  кто  —  строя  укрепления  на  подступах  к  городу.
Он  был  основан  в  1896  г.  как  Инженерное  училище.  В
1913  г.  училище  превратилось  в  Институт  инженеров
путей  сообщения,  а  в  1924  г.  получило  свой  тепереш¬
ний  статус.
 Улица  Образцова  выводит  нас  к  Сущевскому  валу  —
название  этой  магистрали  напоминает  о  старинном  селе
Сущеве,  некогда  стоявшем  здесь.  Войдя  в  городскую  чер¬
ту,  село  дало  название  появившейся  на  его  месте  слобо¬
де,  а  та,  в  свою  очередь,  —  улице,  образовавшейся  пос¬
ле  прокладки  Камер-Коллежского  вала.  А  по  другую  сто¬
рону  Сущевского  вала,  ближе  к  Рижскому  вокзалу,  лежит
так  называемая  Марьина  Роща.
 Она  появилась  на  карте  Москвы  в  середине  XVIII
в.  после  прокладки  Камер-Коллежского  вала  и  расчи¬
стки  леса  возле  деревни  Марьино.  От  густой  чащи  ос¬
талась  небольшая  рощица.  Сначала  Марьина  Роща
была  популярным  местом  народных  гуляний  —  их  по¬
этично  описывает  М.  Н.  Загоскин  в  «Москве  и  моск¬
вичах».  Но  после  того  как  по  соседству  проложили
железную  дорогу,  рощу  вырубили,  и  на  ее  месте  воз¬
никло  целое  нагромождение  убогих  халуп.  Пролетар¬
ское  население  щедро  разбавлялось  криминальными
элементами.  В  «Любовнике  Смерти»  Фандорин  очень
органично  вписывается  в  этот  контекст,  изображая
«фартового»  Казбека,  о  котором  Очко  —  один  из  по¬
дельников  Князя  —  сообщает:  «Должно  быть,  тот  са¬
мый,  что  недавно  с  Кавказа  приехал  с  двадцатью
джигитами...  Три  месяца  как  появились.  Марьинских
фартовых  прижали,  девок  под  себя  забрали  и  все  ке¬
росиновые  лавки»  (тут  у  Акунина  явный  элемент  са¬
тиры).  А  Князь,  взбешенный  требованием  «дикого
 380-

Рижский  вокзал
 горца»  подарить  в  знак  дружбы  Смерть,  угрожает:
«Все  одно  убью!..  И  в  Марьиной  Роще  достану!  За
это  —  кишки  вырву,  на  колбасу  пущу!»
 Следует  сказать  несколько  слов  о  Рижском  (Виндав-
ском)  вокзале.  Он  был  построен  у  Крестовской  заста¬
вы  по  проекту  архитектора  Ю.  Ф.  Дитриха  в  конце
XIX  —  начале  XX  в.  и  назван  по  конечному  пункту  же¬
лезной  дороги  —  городу  Виндаве  (современный  Вентс-
пилс).  У  железнодорожных  путей,  возле  пакгаузов,  в
романе  «Статский  советник»  находилась  явка  «Боевой
Группы»:  «Явка  была  скверная:  домик  железнодорож¬
ного  обходчика  близ  Виндавского  вокзала.  Что  грязно,
тесно  и  холодно  —  это  бы  ладно,  но  всего  одна  комнат¬
ка,  клопы,  и,  конечно,  никакого  телефона.  Единствен¬
ное  преимущество  —  хороший  обзор  во  все  четыре  сто¬
роны».
 -381-

От  Масловки  до  Петровского  парка
 Улица  Сущевский  вал  переходит  в  Нижнюю  Мас¬
ловку.  В  «Любовнице  смерти»  там  живет  и  погибает
Гдлевский  —  молодой  поэт,  в  приводимых  стихах  ко¬
торого  легко  усмотреть  явное  сходство  с  творчеством
поэта  Серебряного  века  В.  Ходасевича.  Однако  не  сле¬
дует  думать,  что  Акунин  вывел  в  романе  самого  Хода¬
севича,  его  судьба  была  совершенно  иной.  Адрес
Гдлевского  известен  Коломбине:  «Адрес  ей  был  изве¬
стен  —  однажды,  еще  в  самые  первые  дни  ее  членства,
Гдлевский  рассказывал,  что  его  родители  живут  в  Ко¬
ломне,  а  он  на  выпускной  класс  перевелся  в  московс¬
кую  гимназию  и  снимает  комнату  в  номерах  Кляйн-
фельда  на  Масловке.  Мальчик  был  ужасно  горд  тем,
что  живет  сам  по  себе,  как  взрослый».  Вместе  с  Ма-
сой  Коломбина  спешит  домой  к  молодому  человеку,
желая  спасти  его,  но  помощь  опаздывает  —  к  моменту
их  прихода  Гдлевский  уже  убит.
 От  Нижней  Масловки  легко  добраться  до  Петровс¬
кого  парка,  однако  мы  подождем  с  его  осмотром  —  сде¬
лаем  небольшой  крюк,  чтобы  увидеть  еще  несколько
нужных  нам  мест.  Свернув  на  Новослободскую  улицу,
идем  по  ней,  а  далее  по  Долгоруковской  в  центр,  к  Са¬
довому  кольцу.  Влево  от  направления  нашего  пути,  к  Са¬
мотеке,  отходит  Садово-Каретная  улица.  В  1820-х  гг.  на
нее  выходили  лавки  Каретного  ряда,  поэтому  она  так  и
называется.  Улица  Каретный  ряд  нам  знакома  по  «Смер¬
ти  Ахиллеса»  —  на  ней,  соединяющей  Садовое  кольцо  с
площадью  Петровских  ворот,  проживал  шпион  Кнабе,
официально  числившийся  «немецким  коммерсантом
Гансом-Георгом  Кнабе,  проживающим  в  Каретном  и
представляющим  в  Москве  берлинскую  банковскую  кон¬
тору  «Кербель».  «Кроме  дома  на  Каретном  резиденту
 -382-

пока  податься  некуда»,  —  резюмирует  после  отчаянной,
но  неудачной  погони  за  Кнабе  Фандорин.
 Название  «Каретный  ряд»  не  случайно,  на  этой  не¬
длинной  улице,  появившейся,  как  и  многие  другие  ули¬
цы  центра,  в  конце  XVIII  в.,  было  сосредоточено  значи¬
тельное  количество  фирм,  торговавших  экипажами,  —
от  крестьянских  телег  и  простецких  одноколок  до  рос¬
кошных  дормезов  и  щегольских  ландо.
 Пройдем  с  Садово-Каретной  на  Садово-Триумфаль¬
ную  улицу.  Мы  вернулись  на  Триумфальную  площадь.
Обратим  теперь  свое  внимание  на  1-ю  Тверскую-Ямскую
улицу,  являющуюся  как  бы  продолжением  Тверской.
Историческое  название  возвращено  ей  относительно
недавно,  а  практически  всю  советскую  эпоху  (конкрет¬
нее,  с  1932  г.)  1-я  Тверская-Ямская  была  «приписана»  к
улице  Горького.  В  принципе,  она  и  в  старину  тоже  была
частью  дороги  в  Тверское  княжество.  Слово  «ямская»  в
название  всех  четырех  Тверских-Ямских  улиц  (другие
три,  менее  значительные,  магистрали  расположены  в
ближайшем  соседстве)  пришло  с  возникновением  на
Руси  так  называемой  ямской  гоньбы.  В  XVI—XVIII  вв.
крестьяне  и  посадские  люди  должны  были  выполнять
транспортную  повинность.  В  конце  концов  это  занятие
стало  профессией  определенной  части  населения,  про¬
чие  же  лишь  уплачивали  налог  на  гоньбу  либо  предос¬
тавляли  «напрокат»  лошадей  и  телеги.
 Само  слово  «ямщик»  происходит  от  татарского
«ям»  —  почтовая  станция.  Вблизи  от  оживленного  трак¬
та  на  Тверь  жило  множество  ямщиков,  и  их  слободы
дали  название  улицам.  1-я  Тверская-Ямская  улица  упоми¬
нается  в  романах  о  Фандорине,  но  вскользь  —  здесь  на¬
ходится  фальшивая  контора,  в  которой  Шпейер  «офор¬
мляет»  продажу  генерал-губернаторского  дома,  с  удивив¬
шей  Эраста  Петровича  наглостью  поместив  в  «Полицей¬
ских  ведомостях»  объявление  с  номером  лицензии,  ко¬
 -383-

торый  наивный  иностранец  принимает  за  дату  основа¬
ния  конторы:  «Нотариальная  контора  МЕБИУС.  Регис¬
трационное  свидетельство  министерства  юстиции  за
нумером  1672».  В  «Любовнице  смерти»  Фандорин,  вы¬
водя  на  чистую  воду  незадачливого  Вельтмана,  холодно
говорит:  «Не  трудитесь,  я  давно  вас  раскрыл...  По  мое¬
му  поручению  Маса,  в  свою  очередь,  проследил  за  вами.
Господин  в  клетчатой  тройке,  с  которым  вы  вчера  встре¬
чались  на  Первой  Тверской-Ямской,  служит  в  жандарм¬
ском,  не  так  ли?»
 Мы  встречаем  1-ю  Тверскую-Ямскую  и  в  «Коронации»,
правда,  опять  вскользь;  несколько  раз  она  названа  Боль¬
шой  Тверской-Ямской.  Зюкин,  например,  повествует  о
том,  как  «стал  пробиваться  сквозь  густую  толпу,  что  об¬
лепила  Большую  Тверскую-Ямскую  с  обеих  сторон».
 Повернем  с  1-й  Тверской-Ямской  улицы  к  Петровс¬
кому  парку.  На  нашем  пути  —  бывшая  площадь  Тверской
заставы,  на  которой  с  1870  г.  расположен  Белорусский
вокзал.  Здание  вокзала  приняло  свой  настоящий  вид
после  реконструкции  1909  г.;  это  вполне  обычно,  инте¬
реснее  другое.  Как  правило,  московские  топонимы,  ме¬
нявшиеся  неохотно,  сохраняются  столетиями,  именно
поэтому  советские  переименования  так  порой  раздра¬
жают.  А  вот  Белорусский  вокзал  с  момента  своей  пост¬
ройки  менял  названия,  как  перчатки:  сначала  был  Смо¬
ленским,  затем  Александровским,  Брестским,  Белорус¬
ско-Балтийским  (последнее  название  связано  с  переиме¬
нованием  железной  дороги  этого  направления).  Акунин
в  «Коронации»  называет  его  по-разному,  как  бы  подчер¬
кивая,  что  народное  сознание  не  успевало  освоиться  с
чередой  переименований.  В  начале  романа  Зюкин  се¬
тует  на  то,  что  вместо  парадного  въезда  в  город  через
Николаевский  вокзал  императорский  «поезд  по  переда¬
точной  ветви  отогнали  на  Брестский»,  и  объясняет  по¬
добный  моветон  сложными  придворными  интригами:
 —  384  —

«Надо  полагать,  тут  сказалась  некоторая  холодность
отношений  между  его  высочеством  Георгием  Александ¬
ровичем  и  его  высочеством  Симеоном  Александро¬
вичем,  московским  генерал-губернатором.  Ничем  иным
не  могу  объяснить  унизительное  получасовое  стояние
на  Сортировочной  и  последующий  перегон  экстрен¬
ного  поезда  с  главного  вокзала  на  второстепенный».  А
преследуя  едущих  на  Ходынское  поле  Линда  и  Поч¬
тальона,  Фандорин  и  Зюкин  движутся  к  Александровс¬
кому  вокзалу:  «За  Триумфальными  воротами  и  Алексан¬
дровским  вокзалом  разрозненные  группы  прохожих
слились  в  сплошной  поток,  заполонивший  и  мосто¬
вую,  —  наша  лошадь  поневоле  перешла  на  шаг»,  —  рас¬
сказывает  Зюкин.
 За  вокзальной  площадью  начинается  Ленинградский
проспект  —  в  сущности,  отрезок  одноименного  шоссе,
только  расположенный  ближе  к  центру.  Эта  магистраль
возникла  в  Средние  века;  в  1713  г.  официально  получи¬
ла  название  Санкт-Петербургского  тракта,  а  с  1820  г.
приобрела  статус  шоссе.  Это  означало,  что  дорога  была
выровнена,  утрамбована  и  засыпана  битым  камнем,  -
даже  невзирая  на  то  что  расстояние  от  старой  столицы
до  Северной  Пальмиры  не  так  уж  велико,  мысль,  что  все
это  было  проделано  вручную,  потрясает.  Поистине,  рус¬
ский  человек  способен  свернуть  любые  горы!
 В  1915—1924  гг.  шоссе  именовалось  Петроградским,
но  к  теме  нашей  с  вами  экскурсии  этот  факт  уже  не  име¬
ет  отношения.  Гораздо  важнее  то,  что  в  конце  XIX  —  на¬
чале  XX  в.  Санкт-Петербургское  шоссе  было  за  чертой
города.  Здесь  располагались  популярные  загородные
рестораны,  в  частности  знаменитый  «Яр».  Название  зву¬
чит  очень  по-русски,  однако  происходит  от  фамилии
учредителя  ресторана,  француза  Т.  Яра.  Ресторан  был
открыт  в  1826  г.  на  Кузнецком  мосту  и  быстро  приоб¬
рел  популярность,  —  сам  А.  С.  Пушкин  «телятиной  хо¬
 13-  Москва  гсунинская
 -385-

лодной  трюфли  «Яра»  вспоминал».  В  1830  г.  наплыв  по¬
сетителей  (а  также  безобразия,  которые  они  порой  учи¬
няли)  вынудил  владельцев  создать  загородный  филиал
«Яра»  —  в  Петровском  парке.  Вскоре  ресторан  на  Куз¬
нецком  мосту  закрылся;  с  тех  пор  и  до  самой  револю¬
ции  «Яр»  в  Петровском  был  единственным  в  Москве.
 «Яр»  славился  своим  цыганским  хором.
 Соколовский  хор  у  «Яра»
 Был  недаром  знаменит,
 Соколовская  гитара
До  сих  пор  в  ушах  звенит,  —
 пели  по  всей  России.  Песня  прославляла  «коллектив»
Ильи  Соколова,  постоянно  выступавший  в  Петровском
парке.  В  «Смерти  Ахиллеса»  Ахимас  узнает:  «В  «Яре»
поет  Варя  Серебряная  —  авантажная  девица,  со  всяким
не  пойдет».  «Серебряная»  —  несомненно,  псевдоним
цыганки.  А  в  «Алмазной  колеснице»  Лидина,  выпыты¬
вая  у  генерала  Шарма  информацию  о  «мерзком  Фандо¬
рине»,  получает  приглашение  на  обед,  но  не  придает  ему
особого  значения,  понимая,  что  старик  «насчет  обеда  у
«Яра»...  сказал  уж  так,  по  привычке,  как  отставной  гу¬
сарский  конь,  что  стучит  копытом,  заслышав  дальний
звук  трубы».
 Петровский  парк,
Петровско-Разумовское  и  Ходынка
 На  Петровский  парк  выходили  окна  стоявшего  на
Башиловке  дома,  в  котором  жил  Годлевский:  отправив¬
шись  его  спасать,  Коломбина  и  Маса  «долго  ехали  на
извозчике,  потом  никак  не  могли  отыскать  в  темноте
 -386-

Петровский  замок
 номера  Кляйнфельда,  наконец  нашли:  трехэтажный  се¬
рый  дом  напротив  Петровского  парка.  Годлевский,  как
и  положено  поэту,  снимал  комнатку  на  чердаке»  («Лю¬
бовница  смерти»).
 На  первый  взгляд  кажется,  что  название  парка  и  сто¬
ящего  в  нем  дворца  связано  с  именем  одного  из  носив¬
ших  имя  Петр  русских  императоров  (скорее  всего,  с
Петром  I).  Однако  это  не  так.  До  конца  XVIII  в.  здеш¬
ние  земли  принадлежали  московскому  Высокопетровс¬
кому  монастырю  (мы  с  вами  говорили  о  нем  в  главе,  по¬
священной  ул.  Петровке).  В  1776—1796  гг.  М.  Ф.  Казаков
построил  на  месте  сельца  Петровского  причудливый
дворец,  скорее  похожий  на  увеличенный  в  несколько
раз  садовый  павильон  эпохи  «галантного  века».  В  1812  г.
в  «Петровском  замке»  провел  некоторое  время  Напо¬
леон.  Очевидно,  завоевателя  привлек  не  только  ком¬
форт,  но  и  то  обстоятельство,  что  дворец  был  выстро¬
ен  как  загородная  царская  резиденция.  «Император  со¬
вершал  церемониальный  въезд  в  древнюю  столицу,
 -  387  -

следовал  из  загородного  Петровского  дворца  в  Кремль»
(«Коронация»).  Рассказывающий  об  этом  обстоятель¬
стве  Зюкин  отмечает,  что  от  Тверской  «до  Петровско¬
го  дворца  было  по  прямой  версты  три-четыре».
 В  XIX  в.  Петровский  парк  стал  популярным  местом
аристократических  гуляний.  Здесь  были  выстроены  лет¬
ний  театр  и  «вокзал»  —  так  в  то  время  называли  то,  что
мы  с  вами  определили  бы  как  развлекательный  центр.
Слово  происходит  от  названия  лондонского  зала  для
публичных  балов  и  собраний  Воксхолла  —  несколько
искаженное,  оно  стало  нарицательным.  «Крытые  широ¬
кие  террасы,  прекрасные  галереи,  чистые  красивые
комнаты  и  огромная  зала...  хороший  ужин,  музыка  для
желающих  танцевать,  отличный  хор  цыган  для  тех,  ко¬
торые  любят  цыганские  песни»,  —  описывает  досуг  в
Петровском  парке  М.  Н.  Загоскин.
 В  «Коронации»  царственные  гости  Первопрестоль¬
ной  сразу  по  прибытии  останавливаются  в  Петровс¬
ком  дворце.  Зюкин  рассказывает  о  том,  что  «знал,  что
Георгий  Александрович  и  Павел  Георгиевич  вечером
будут  у  его  императорского  величества,  который  ожи¬
дался  в  половине  шестого  пополудни  и  прямо  с  вокза¬
ла  должен  был  проследовать  в  походный  Петровский
дворец».
 В  дальнейшем  на  малолюдном  загородном  шоссе
Эраст  Петрович  назначает  встречу  вымогателю  Лин¬
ду:  «Для  меня,  в  отличие  от  Вас,  люди  значат  больше,
чем  камни.  Вы  получите  свой  алмаз.  Сегодня  в  четыре
часа  пополуночи  привозите  мальчика  и  женщину  на  пу¬
стырь,  что  у  поворота  с  Петербургского  шоссе  к  Пет¬
ровскому  дворцу.  Там  и  совершим  обмен.  Я  буду  один.
Сколько  людей  будет  с  Вами,  мне  безразлично.  Фандо¬
рин».
 Следует  дифференцировать  Петровский  парк  с  Пет¬
ровско-Разумовским,  который  тоже  несколько  раз  упо¬
 -388-

минает  Акунин.  Все  в  той  же  «Коронации»  в  Петровс¬
ко-Разумовском  находит  свою  гибель  один  из  второсте¬
пенных  персонажей  романа:
 «—У  нас...  князь  Глинский  застрелился.  Такая  беда.
 — 	Как  застрелился?  —  поразился  я.  —  Разве  он  не  драл¬
ся  с  лордом  Бэнвиллом?
 — 	Сказано  —  застрелился.  Найден  в  Петровско-Разу¬
мовском  парке  с  огнестрельной  раной  в  сердце.
 — 	Значит,  не  повезло  корнетику.  —  Эндлунг  стал  на¬
тягивать  платье.  —  Англичанин  не  промазал.  Жаль.  Слав¬
ный  был  мальчуган...»  —  слышит  Зюкин.
 В  «Алмазной  колеснице»  Петровско-Разумовское  уже
описывается  как  «район  фешенебельных  дач».  В  этом
«Фонтенбло»  скрываются  польские  сообщники  «Рыбни¬
кова»:  «Пилсудский...  получил  в  Японии  и  деньги,  и  ин¬
струкции.
 — 	П-похоже  на  то...
 — 	...Не  больно-то  с  нами  церемонятся  господа  япон
ские  шпионы,  —  рокотал...  подполковник.  —  Конечно,
наша  контрразведка  работает  из  рук  вон,  но  это  уж  на¬
глость:  обустроиться  с  таким  комфортом,  в  пяти  мину¬
тах  от  Николаевской  железной  дороги.  Зацапать  бы  их,
голубчиков,  прямо  сейчас.  Да  жаль,  не  наша  юрисдик¬
ция.  Охранные  с  губернскими  потом  живьем  сожрут.
Если  б  в  полосе  отчуждения  —  другое  дело...
 ...Фандорин...  уже  принял  решение.
 — 	Тут  ведь  близко  платформа  нашей  Николаевской
д-дороги...
 — 	Так  точно,  Петровско-Разумовский  полустанок...»
 В  XVI  в.  на  подмосковной  речке  Жабне  возникло
 село  Семчино,  которое  в  1676  г.  приобрел  К.  П.  Нарыш¬
кин  —  дед  Петра  I.  Новый  хозяин  построил  в  селе  храм
во  имя  апостолов  Петра  и  Павла  (до  наших  дней  не  со¬
хранившийся).  А  в  середине  XVIII  —  начале  XIX  в.  село,
называвшееся  уже  Петровским,  находилось  во  владении
 -389-

графов  Разумовских.  Они  возвели  там  дворец  (архитек¬
тор  Н.  Л.  Бенуа),  вокруг  которого  был  разбит  парк  во
французском  стиле  (до  сих  пор  сохранились  пруды  и
декоративный  грот).  В  I860  г.  Петровско-Разумовское
перешло  во  владение  казны,  а  через  пять  лет  в  нем  от¬
крылась  Петровская  земледельческая  и  лесная  акаде¬
мия.  Сегодня  в  бывшем  имении  Разумовских  функцио¬
нирует  Сельскохозяйственная  академия  К.  А.  Тимирязе¬
ва,  несмотря  на  то  что  в  1917  г.  Петровско-Разумовское
вошло  в  черту  города,  а  с  1954  г.  является  районом  мас¬
совой  застройки.
 По  другую  сторону  Ленинградского  проспекта  —  Хо-
дынское  поле.  Оно  получило  свое  название  по  проте¬
кавшей  в  этих  местах  речушке  Ходынке,  левому  прито¬
ку  небольшой  подмосковной  реки  с  забавным  названи¬
ем  Таракановка  (сейчас  обе  заключены  в  трубу).
К  началу  XX  в.  Ходынское  поле  было  огромным  пусты¬
рем,  иссеченным  оврагами,  по  которому  петляли  узкие,
с  обрывистыми  берегами  русла  Таракановки  и  Ходын¬
ки,  —  реки  сливались  в  районе  нынешних  Песчаных
улиц.  А  на  современном  Хорошевском  шоссе,  фасадами
к  Ходынскому  полю,  стояли  шесть  трехэтажных  корпу¬
сов  Николаевских  казарм.  Они  были  построены  во  вто¬
рой  половине  XIX  в.,  однако  использование  Ходынки
для  военных  учений  началось  гораздо  раньше,  когда  в
начале  того  же  столетия  в  восточной  части  поля  были
устроены  ходынские  военные  лагеря,  а  в  западной  —  ар¬
тиллерийский  полигон  и  стрельбище.  «Где-то  вдали  тру¬
ба  голосисто  отыграла  «зарю»,  и  я  вспомнил,  что  непо¬
далеку  находятся  Ходынские  военные  лагеря»,  —  расска¬
зывая  о  ходынской  катастрофе,  отмечает  Зюкин.
Накануне  Первой  мировой  войны  на  Ходынке  появил¬
ся  аэродром.
 В  советский  период  Ходынка  активно  стала  застра¬
иваться.  Дольше  всего  оставалась  пустой  та  часть  поля,
 -390-

на  которой  недавно  был  построен  тот  самый  замеча¬
тельный  крытый  каток,  на  который  теперь  рвется  вся
Москва.  А  до  революции  на  этом  пустыре  был  плац-па¬
рад:  «...государь...  в  последний  миг  отменил  парад  на  Хо-
дынском  поле  под  предлогом  дождливой  и  холодной  по¬
годы»  («Коронация»).
 О  Ходынской  трагедии  мы  уже  говорили.
 От  Ваганькова  до  Поварской
 Миновав  Ваганьковское  кладбище,  оказываемся  на
Пресне.  Сегодняшние  москвичи  так  привыкли  называть
ее  «Красной»,  что  порой  кажется,  будто  так  этот  район
города  именовался  испокон  веков.  Однако  эта  пристав¬
ка  к  названию  Пресни  была  добавлена  искусственно,  как
память  об  уличных  боях  1905  г.  Само  же  название  про¬
исходит  от  реки  Пресни,  стекающей  с  возвышенности
Три  Горы,  —  слово  подчеркивает  чистоту,  беспримес¬
ность  воды.  Пруды  в  ее  нижнем  течении  в  наши  дни  на¬
ходятся  на  территории  зоопарка.
 М.Н.  Загоскин  писал  свою  книгу  «Москва  и  москви¬
чи»  от  имени  некоего  «отшельника  с  Пресненских  пру¬
дов».  Действительно,  до  начала  XX  в.  Пресня  была  глу¬
хой,  отдаленной  окраиной.  Сенька  Скориков,  «чтоб
быть  от  Князя  подальше,  заехал  к  черту  на  кулички,  аж
за  Пресню».  Однако  это  не  значило,  что  Пресня  не  име¬
ла  никакого  значения  для  города,  —  здесь  находилось
множество  предприятий.  Обилие  чистой  воды  побуж¬
дало  предпринимателей  устраивать  на  Трех  Горах  тек¬
стильные  и  пивоваренные  производства.  Инженер  Ла¬
рионов,  на  квартире  которого  происходит  сходка  «ни¬
гилистов»,  подчеркивая  свое  социальное  положение,
 -391-

заявляет:  «Я  инженер  Трехгорного  цементного  завода»
(«Статский  советник»).
 В  1905  г.  Пресня  стала  ареной  вооруженного  восста¬
ния,  так  называемого  декабрьского.  Волна  беспорядков
прокатилась  по  всему  городу,  забаставало  около  400
предприятий,  для  тогдашней  Москвы  цифра  значитель¬
ная.  Всюду  шли  массовые  митинги;  были  организова¬
ны  рабочие  дружины,  застроившие  город  баррикадами.
Несколько  дней  Москву  сотрясали  уличные  бои,  —  мир¬
ные  обыватели  боялись  высунуть  нос  на  улицу.  Меры
по  подавлению  восстания  были  более  чем  жесткими.
Пресненские  баррикады  продержались  дольше  осталь¬
ных,  и  Три  Горы  были  буквально  потоплены  в  крови.
Б.  Акунин  предлагает  читателю  свою  версию  причин
восстания.
 «—  Как  по-вашему  «мерси»?  —  ухмыльнулся  Дрозд.
 — 	Аригато.
 — 	Ну,  стало  быть,  пролетарское  аригато  вам,  госпо¬
дин  самурай.  Вы  свое  дело  сделали,  теперь  обойдемся
без  вас.
 Рыбников  веско  заговорил  о  самом  важном:
 — 	Итак.  Забастовка  должна  начаться  не  позднее  чем
через  три  недели.  Восстание  —  самое  позднее  через  пол¬
тора  месяца...»  —  указывает  революционерам  поставив¬
ший  им  оружие  «Рыбников»  («Алмазная  колесница»).
 Мы  подошли  к  Садово-Кудринской  улице:  пройдясь
по  окраинам,  вернулись  в  центр.  Кое-какие  улицы,  рас¬
положенные  по  соседству,  нам  уже  знакомы,  но  еще  йе
все  «акунинские»  адреса  в  этой  части  города  мы  успели
осмотреть.
 В  XVI—XVII  вв.  территория  нынешней  Садово-Куд¬
ринской  улицы  была  занята  пахотными  землями,  при¬
писанными  к  тем  самым  ямским  слободкам,  которые
находились  на  месте  Тверских-Ямских  улиц.  В  XVIII  в.
здесь  располагались  загородные  дворцы  знати.  А  сама
 -392-

улица  появилась  в  1820  г.  после  сноса  Земляного  вала.
«В  сторону  Кудринской»  удирал  преследуемый  Фандо¬
риным  экстремист  («Статский  советник»).  Из  текста  не
совсем  ясно,  имеется  в  виду  улица  или  Кудринская  пло¬
щадь,  расположенная  между  Садово-Кудринской  улицей
и  Новинским  бульваром  (называвшаяся  в  советскую  эпо¬
ху  площадью  Восстания,  Кудринская  площадь  знамени¬
та  своей  высоткой).  А  началась  погоня  на  Поварской
улице,  от  квартиры  только  что  упоминавшегося  Ларио¬
нова.  Следовательно,  нам  необходимо  пересечь  Садовое
кольцо  и  добраться  до  Поварской.
 В  XII—XTV  вв.  на  ее  месте  проходила  дорога  на  Вели¬
кий  Новгород.  А  в  период  XVI—XVII  вв.  вдоль  дороги
протянулась  слобода,  в  которой  жили  придворные  по¬
вара.  О  тех  далеких  временах  напоминает  знаменитая
церковь  Симеона  Столпника,  превращенная  при  совет¬
ской  власти  в  выставочный  зал.  Ее  небольшое,  удиви¬
тельно  соразмерное  здание  стоит  в  самом  начале  Повар¬
ской  (д.  №  5).
 При  Петре  I  слободу  поваров  упразднили,  и  на  ее
месте  стала  селиться  знать.  С  тех  пор  и  до  самой  Ок¬
тябрьской  революции  Поварская  была  самой  аристок¬
ратической  улицей  Первопрестольной.  «Дома  с  подъез¬
дами,  громкие  фамилии...  львы  на  воротах.  Сеньки,
Ваньки,  Федьки  в  ливреях  и  без  ливрей...»  —  описывал
облик  тогдашней  Поварской  современник  Н.  Скаврон-
ский.  К  концу  XIX  в.  на  Поварской  было  выстроено  не¬
сколько  дорогих  доходных  домов,  в  комфортных  квар¬
тирах  которых  селились  преуспевающие  адвокаты,  ин¬
женеры  и  врачи.
 В  романе  «Статский  советник»  здесь  обитает  прово¬
катор  Ларионов.  Один  из  персонажей  романа,  жандарм
Бурляев,  «снисходительно»  поясняет  Фандорину:  «Лари¬
онов  —  наш  агент.  Квартира  устроена  нами,  специально.
Чтобы  недовольные  и  сомнительные  личности  были  под
 -393-

нашим  присмотром.  Зубцов,  умница,  придумал.  У  Лари¬
онова  всякая  околореволюционная  дрянь  собирается.
Поругать  власти,  попеть  недозволенные  песни  и,  конеч¬
но,  выпить-закусить.  Стол  у  Ларионова  хорош,  наш  сек¬
ретный  фонд  оплачивает.  Берем  болтунов  на  заметочку,
заводим  на  каждого  папочку.  Как  попадется  на  чем  серь¬
езном  —  у  нас  уж  на  голубчика  полная  бухгалтерия.
 Поварская  улица
 — 	Но  ведь  это  провокация!  —  поморщился  Эраст  Пет¬
рович.  —  Вы  сами  плодите  нигилистов,  а  потом  сами  же
их  арестовываете».
 Узнав,  что  «шесть  лиц  мужского  пола,  два  женского»
в  очередной  раз  устроили  у  Ларионова  «революцион¬
ную  масленицу»,  жандармы  приступают  к  облаве.  «Сани
свернули  в  Скарятинский,  немного  отъехали  и  встали.
 — 	Сколько  их  там,  голубчиков?  —  спросил  Бурляев.
 — 	Всего,  не  считая  Ларионова  и  его  кухарки,  восемь
субъектов,  —  уютно  окая,  принялся  объяснять  Мыльни¬
 -394-

ков,  пухлый  господин  на  вид  лет  сорока  пяти  в  русой
бородке,  с  длинными  волосами  в  кружок.  —  В  шесть,  как
приступили  к  оцеплению,  я,  Петр  Иванович,  изволите
ли  видеть,  своего  человечка  заслал,  как  бы  с  заказным
письмом.  Кухарка  ему  шепнула,  что  чужих  трое.  А  пос¬
ле  еще  пятеро  припожаловали».
 Акунин  поселил  Ларионова  в  доме  №  28  по  Поварс¬
кой,  а  крохотный  Скарятинский  переулок  находится
чуть  дальше,  по  той  же  четной  стороне  —  поворот  в  него
между  №  44  и  46.
 Еще  один  переулок  на  Поварской,  «принимающий
участие»  в  интриге  «Статского  советника»,  —  Борисо¬
глебский  —  находится  практически  напротив  жилья  Ла¬
рионова,  возле  дома  №21-  Предатель  Рахмет,  за  кото¬
рым  так  безуспешно  гонится  Эраст  Петрович,  едва  из¬
бежавший  пули  «революционера»  («на  углу  Борисо¬
глебского  убийца  оглянулся  и  кинул  в  преследователя
трескучий  язык  пламени  —  Фандорину  обдуло  щеку  го¬
рячим  ветром»),  по-свойски  «вознаграждает»  запутавше¬
гося  интеллигента-либерала:  «В  общем,  вляпался  на  По¬
варской  в  засаду.  Ларионова,  однако,  порешить  успел.
Всадил  гаду  свинцовую  маслину  в  мочевой  пузырь.  Чтоб
не  сразу  сдох,  успел  о  своем  паскудстве  подумать.  А  в  со¬
седней  комнате  у  него,  сукина  сына,  жандармы  сидели.
Сам  господин  Фандорин...  Тут,  Грин,  должен  повинить¬
ся,  дал  я  маху.  Когда  в  Ларионова  стрелял,  сказал  ему—
вот  тебе,  предатель,  от  Боевой  Группы.  Я  ж  не  знал,  что
Фандорин  за  дверью  подслушивает...»
 Недалеко  от  места,  где  едва  не  погибает  Фандорин,
на  углу  Борисоглебского,  жила  и  Лорелея  Рубинштейн,
чью  смерть  Просперо  по  своему  обыкновению  обставил
как  самоубийство:  «У  входа  во  флигель  на  Поварской,
где  еще  три  дня  назад  проживала  Лорелея  Рубинштейн,
лежали  целые  груды  цветов  —  прямо  на  тротуаре.  Пре¬
обладали  черные  розы,  воспетые  поэтессой  в  одном  из
 -  395  -

предсмертных  стихотворений  —  том  самом,  которое  она
впервые  прочитала  на  вечере  у  Просперо,  а  вскоре
вслед  за  тем  напечатала  в  «Приюте  муз».  Среди  букетов
белели  записочки»  («Любовница  смерти»).
 Ближе  к  1-й  Тверской-Ямской  от  пересекающей  По¬
варскую  улице  Спиридоновке  отходит  Гранатный  пере¬
улок,  в  котором  стараниями  Фандорина  получил  квар¬
тиру  «облагодетельствованный  шефом  со  всех  сторон»
Анисий  Тюльпанов.  Это  туда  в  пасхальную  ночь  являет¬
ся  Декоратор,  чтобы  на  свой  манер  «обрадовать»  «ми¬
лого  юношу»  Анисия,  зверски  убив  «добрую,  привязчи¬
вую  Палашу  и...  безответную  Соню  Тюльпанову,  приняв¬
шую  страшную,  ни  божескими,  ни  человеческими
понятиями  не  оправдываемую  смерть».
 Арбат
 Дойдя  до  начала  Поварской,  мы  оказываемся  на  Ар¬
батской  площади.  Некогда  здесь  проходила  граница
Москвы  —  стена  Белого  города.  В  1612  г.  в  этом  месте
дал  бой  польско-литовским  интервентам  князь  Д.М.  По¬
жарский.  Кстати,  в  числе  его  офицеров  находился  по¬
ручик  Джордж  Лермонт  —  предок  М.  Ю.  Лермонтова.
Пересекавшая  площадь  крепостная  стена  была  разобра¬
на  уже  в  177')-х  гг.,  однако  проездная  башня  простояла
до  1792  г.  После  ее  сноса  образовалась  Арбатская  пло¬
щадь.  В  1808  г.  ее  замостили  —  это  было  связано  с  откры¬
тием  в  конце  Пречистенского  бульвара  театра.  Его  де¬
ревянное  здание  современники  по  праву  называли  од¬
ним  из  красивейших  в  стране  (архитектор  Росси).
В  театре  некоторое  время  играла  французская  труппа,
что  не  спасло  его  от  гибели  в  огне  пожара  1812  г.
 -  396  -

После  пожара  площадь  заново  обстроили  каменны¬
ми  домами,  правда,  самый  высокий  из  них  «достигал»
высоты  трех  этажей.  Тогда  она  была  втрое  меньше  ны¬
нешней.  Однако  место  было  бойким,  дома  непрерывно
надстраивались  и  перестраивались.  Такому  изменению
неоднократно  подвергался  и  дом  на  углу  улицы  Арбат  и
сегодняшнего  Нового  Арбата,  —  в  1872  г.  в  нем  открыл¬
ся  трактир  «Прага».  Следует  добавить,  что  москвичи
немедленно  перекрестили  его  в  «Брагу».  Как  вы  помни¬
те,  здесь  друзья  устроили  Фандорину  «мальчишник»  пе¬
ред  свадьбой  с  Лизанькой:  «Фандорина  сначала  повез¬
ли  на  холостяцкий  завтрак  в  арбатский  трактир  «Пра¬
га»,  где  много  толкали  в  бок,  подмигивали  и  почему-то
выражали  соболезнования»  («Азазель»).  Здесь  следует
оговориться,  что  дорогим  и  фешенебельным  трактир
«Прага»  стал  лишь  в  1902  г.,  когда  его  приобрел  некий
купец  Тарарыкин.  А  до  этого,  увы,  «Брага»  вполне  зас¬
луживала  свое  прозвище  —  это  обстоятельство  как-то
снижает  образ  шикарной  светской  свадьбы.
 В  сторону  Кремля  от  Арбатской  площади  отходит
улица  Знаменка  (в  советское  время  —  улица  Фрунзе),
бывшая  в  XII  в.  частью  дороги  на  Волоколамск.  Свое
название  улица  получила  по  стоявшей  на  ней  церкви
Знамения.  В  1863  г.  на  ней  в  бывшем  дворце  генерала
Апраксина  (№  19)  открылось  Александровское  военное
училище  —  среднее  военно-учебное  заведение  для  подго¬
товки  пехотных  офицеров,  описанное  А.  И.  Куприным
в  романе  «Юнкера».  Это  его  курсанты  провожают  в
«Смерти  Ахиллеса»  в  последний  путь  генерала  Соболева:
«По  всему  пути  следования  катафалка  выстроились  шпа¬
лерами  войска  гарнизона  и  воспитанники  Александров¬
ского  и  Юнкерского  училищ»  (под  «Юнкерским»,  оче¬
видно,  следует  понимать  Алексеевское  военное  училище,
до  1897  г.  —  Московское  пехотное  юнкерское  училище,
располагавшееся  в  Красных  казармах  в  Лефортово).
 -397-

Нас  ждет  одна  из  известных  московских  улиц  —  вос¬
петый  Б.  Окуджавой  Арбат.  Слово  «Арбат»  произошло
от  арабского  «рабад»,  то  есть  пригород.  В  XIV  в.,  когда
зародилась  улица,  такое  определение  вполне  соответ¬
ствовало  действительности.
 Когда  улица  Арбат  только  возникла,  она  была  доволь¬
но  простецкой  —  там  жили  стрельцы  и  ремесленный
люд.  Но  со  второй  половины  XIX  в.,  когда  улица  восста¬
навливалась  после  пожара  1812  г.,  на  смену  прежним
обитателям  пришли  новые  владельцы-застройщики.
Арбат  украсился  большим  количеством  тех  самых  дво¬
рянских  особнячков,  которые  и  сегодня  придают  ему
такое  очарование.  В  одном  из  них  жила  со  своим  после¬
дним  «нормальным»  возлюбленным  Смерть:  «Замуж  она
ходить  больше  не  стала,  а  в  скором  времени  сбежала  из
родительского  дома  с  барином  одним,  из  военных.  Ста¬
ла  у  него  в  доме  жить,  на  Арбате».  А  после  того  как  мо¬
лодой  офицер  погиб  от  рака,  несчастная  девушка  окон¬
чательно  уверилась  в  дикой  идее,  что  сожительство  с
ней  заставляет  мужчин  расставаться  с  жизнью.  «Вы,  гос¬
пода,  каждый  на  свой  манер,  истинные  чудовища.  Не
сочтите  этот  термин  за  оскорбление,  это  просто  к-кон-
статация  факта.  Бедная  барышня,  которую  вы  так  хоро¬
шо  знаете,  после  всех  постигших  ее  несчастий  вообра¬
зила,  будто  ее  ласки  и  в  самом  деле  смертельны  для  муж¬
чин.  Потому  она  гонит  от  себя  всех,  кто,  по  ее  мнению,
не  заслуживает  смерти,  и  привечает  лишь  худших  подон¬
ков,  которые  отравляют  своим  смрадным  дыханием  воз¬
дух  Божьего  мира.  Мадемуазель  Смерть  вознамерилась
посредством  своего  тела  уменьшить  количество  зла  на
земле.  Трагичная  и  бессмысленная  з-затея.  Со  всем  злом
ей  не  справиться,  а  ради  нескольких  пауков  не  стоило  и
мараться.  Я  охотно  окажу  ей  эту  маленькую  услугу»,  —
разъясняет  мотивацию  поведения  Смерти  Фандорин,
обращаясь  к  своим  «паукам  в  банке».
 -398-

Арбат
 По  Арбату  проезжает  с  бандой  Князя  на  свое  первое
«дело»  Сенька  Скориков:  «Пока  летели  через  Красную
площадь,  да  по  Воздвиженке,  да  Арбатом,  у  Скорика  в
животе  крепко  екало,  хоть  да  ветру  беги».
 Вообще,  Москва  настолько  непредставима  без  Арба¬
та,  что  улица  возникает  в  романах  Акунина  многократ¬
но.  Это  может  быть  мимолетное  упоминание  (как  в  «Де¬
кораторе»,  где  Инеска,  вообразив,  будто  Тюльпанов  от¬
вел  ее  «прынца  сказочного,  красавца  писаного»  в
полицию,  тоскует:  «Видно,  запропал  Эрастушка,  сдал
его  тот  огрызок  ушастый  в  полицию,  и  сидит  голубь
светлый  в  кутузке  первого  арбатского  околотка,  самого
что  ни  на  есть  свирепого  на  всей  Москве»).  В  «Статс¬
ком  советнике»  Арбату  отведена  куда  более  значитель¬
ная  роль  —  в  одном  из  прилегающих  к  нему  переулков
обитает  «некая  дама  по  имени  Диана»:  «Я  ищу  источник,
из  которого  сведения  о  нашем  плане  охраны  попали  к
ттеррористам.  Пока  удалось  установить,  что  кроме  Де¬
 —  399  —

партамента  полиции  детали  были  известны  т-только
вам,  Мыльникову,  Зубцову,  Сверчинскому  и  его  адъютан¬
ту.  Полковник  Сверчинский  допускает,  что  о  мерах  бе¬
зопасности  могла  быть  осведомлена  «сотрудница»  с
агентурной  к-кличкой  Диана»,  —  «бесстрастно»  сообща¬
ет  Фандорин.  К  сожалению,  в  романе  нет  более  точных
указаний  на  то,  где  конкретно  находился  ее  «особня¬
чок...  снятый  через  подставное  лицо...  является  конспи¬
ративной  квартирой  Охранного  отделения  и  предостав¬
лен  в  полное  распоряжение  ценной  «сотрудницы»,  ко¬
торая  «никому...  лица  не  показывает».
 В  «Любовнице  смерти»  Арбат  возникает  в  трагико¬
мическом  эпизоде:  замороченный  Гдлевский,  как  и  про¬
чие  жертвы  Просперо,  ищущий  повсюду  «знаки»  при¬
зывающей  его  смерти,  «на  занятия  не  пошел,  с  раннего
утра  ходил  по  улицам,  ждал  Знака.  Прислушивался  к  слу¬
чайным  разговорам,  читал  афиши,  вывески.  Я  ничего
не  передергивал,  я  самым  честным-благородным  обра¬
зом!  На  Арбате  увидел  вывеску  «Арон  Шперть.  Скобя¬
ные  товары».  Сто  раз  там  проходил  —  никогда  раньше
такой  лавки  не  замечал.  Просто  дыхание  перехватило.
Вот  оно,  думаю!  Что  за  нелепая  фамилия?  Таких  и  не
бывает  вовсе.  Шперть  —  смерть,  это  же  очевидно!»
 Ну  и,  конечно,  нельзя  забыть  те  эпизоды  «Корона¬
ции»,  в  которых  мадемуазель  Деклик  посылает  сама  себе
инструкции,  следуя  которым  она,  окруженная  общим
сочувствием  «гувернантка»,  должна  отвозить  преступ¬
никам  требуемые  ценности  —  выкуп  за  украденного  ре¬
бенка.  «Начиная  с  шести  часов  пополудни  гувернантка
должна  в  совершенном  одиночестве  прогуливаться  по
Арбату  и  окрестным  переулкам  —  каким  ей  угодно  мар¬
шрутом,  однако  же  выбирая  места  побезлюдней.  К  ней
подойдут.
 Искренне  ваш,  доктор  Линд»,  —  читаем  текст  одно¬
го  такого  письма.
 -400-

«—  Это  Арбат  и  его  окрестности,  второй  Пречистен¬
ский  участок.  Гувернантка  выйдет  из  коляски  вот  здесь,
у  Малого  Афанасьевского,  потом,  как  бы  в  нерешитель¬
ности,  помедлит  и  свернет  сюда,  на  Большой  Афанась¬
евский,  оттуда  на  Сивцев  Вражек,  потом...  —  Он  еще  до¬
вольно  долго  перечислял  повороты,  сверяясь  по  бумаж¬
ке»,  —  горя  желанием  помочь,  чертит  на  салфетке  план
полицмейстер  Ласовский.  Малый  Афанасьевский  пере¬
улок  находится  в  самом  начале  Арбата  —  точнее,  отхо¬
дит  от  соседнего  с  ним  Гоголевского  бульвара  (до  1924  г.  —
Пречистенского).  Он  выводит  в  пересекающий  Арбат
Большой  Афанасьевский  переулок.  А  следующий  за  ним
перекресток,  если  идти  по  направлению  к  Смоленской
площади,  —  Староконюшенный,  названный  так  в  память
о  слободе  дворцовых  конюхов  (XVII  в.).  Впрочем,  вХ1Х  в.
Староконюшенный  переулок  считался  более  чем  арис¬
тократическим  местом.  Упомянутая  улица  Сивцев  Вра¬
жек,  идущая  параллельно  Арбату  наперерез  Большому
Афанасьевскому  и  Староконюшенному  переулкам,  по¬
лучила  свое  название  в  XVII  в.  от  оврага,  в  котором  про¬
текала  речушка  Сивка  (явно  прозванная  так  слободски¬
ми  конюхами).
 Смоленская  площадь
 Конечно,  было  бы  соблазнительно  сейчас  же  отпра¬
виться  на  соседнюю  Пречистенку.  Но  надо  сначала  ос¬
мотреть  Смоленскую  площадь.  Сделаем  поэтому  крюк,
совсем  небольшой,  —  ведь  Смоленская  площадь  лежит
на  стыке  Арбата  и  Садового  кольца.  Она  образовалась
в  1820-х  гг.  на  месте  Смоленских  ворот  и  части  Земля¬
ного  вала.  К  Смоленской  площади  тесно  примыкает  со¬
 -401-

седняя  Смоленская-Сенная,  названная  так  по  находив¬
шемуся  здесь  в  старину  сенному  торгу,  но  нас  с  вами  се¬
годня  интересует  только  собственно  Смоленская  пло¬
щадь.  В  XIV  в.  здесь  пролегала  дорога  на  Смоленск.  Уже
с  XVII  в.  на  площади  разместился  Смоленский  рынок.
Во  второй  половине  XVIII  в.  рыночная  площадь  была
обстроена  добротными  каменными  двух-  и  трехэтажны¬
ми  домами,  в  которых  находились  лавки  (в  основном
мясные  и  рыбные)  и  трактиры.  С  1820-х  гг.  по  1920  г.
(дата  ликвидации)  на  Смоленской  площади  функцио¬
нировала  «толкучка»,  лишь  немногим  уступавшая  Суха¬
ревской.
 Между  Смоленскими  воротами  и  берегом  Москвы-
реки  сбились  в  кучу  нищие  слободки,  со  временем  транс¬
формировавшиеся  в  узенькие  улочки,  на  которых  цари¬
ла  неприкрытая  нищета.
 По  Смоленской  площади  в  панике  пробегает  Сень¬
ка  Скориков,  во  время  своего  первого  и  единственного
налета  увидевший  Князя  «в  действии»:  «В  разумение
стал  приходить  только  на  Арбате,  когда  совсем  задохся
от  бега.  Как  вылетел  из  гостиницы  «Славянская»,  не
помнил,  как  по  мосту  бежал  и  потом  через  пустой  Смо¬
ленский  рынок  —  тоже.
 Да  и  на  Арбате  еще  не  в  себе  был.  Бежагь  больше  не
мог,  но  сесть,  передохнуть  тоже  не  догадался.  Семе¬
нил...»  («Любовник  Смерти»).
 По  Смоленской  площади  после  стычки  с  Фандори¬
ным  на  Воробьевых  горах  выбираются  из  Москвы  Мо-
мус  и  переодетая  мальчиком  Мими:  «Свои  чемоданы
переправил  на  Брянский  заранее,  чтоб  их  погрузили  на
завтрашний  поезд.  Сами  же  с  Мимочкой  шли  пешком.
За  Дорогомиловской  заставой  Момус  собирался  нанять
ямщика,  доехать  на  санях  до  первой  железнодорожной
станции,  Можайска,  и  только  там,  уже  завтра,  воссое¬
диниться  с  багажом.
 -402-

Смоленская  площадь
 Настроение  было  кислое.  А  между  тем  Москва  гуля¬
ла  Прощеное  воскресенье»  («Пиковый  валет»).
 403

Путь  аферистов,  без  сомнения,  лежал  через  Боро¬
динский  мост.  Первоначально  на  его  месте  стоял  дере¬
вянный  Дорогомиловский  мост,  построенный  в  1788  г.
В  1847  г.  его  официально  переименовали  в  Бородинс¬
кий,  однако  москвичи  упорно  продолжали  величать  его
по-старому  до  1912  г.  В  1868  г.  деревянную  конструкцию
сменили  металлические  фермы  на  каменных  быках.  А  в
1912  г.  началось  строительство  нового  моста.  В  1913  г.,
когда  его  открыли,  прежнее  название  забылось.  (Сей¬
час  через  Москву-реку  перекинут  Бородинский  мост,  по¬
строенный  в  1950-х  гг.  и  неоднократно  реконструиро¬
ванный.)
 Брянский  вокзал,  с  которого  должен  был  отправить¬
ся  багаж  Момуса,  —  современный  Киевский.  Строитель¬
ство  путей  Московско-Киево-Воронежской  железной
дороги  (позже  Брянской,  сейчас  Киевской)  началось  в
1897  г.  К  1900  г.  его  закончили,  и  тогда  же  был  построен
первый,  деревянный  Брянский  вокзал  (современное
здание  Киевского  вокзала  состоит  из  возведенного  в
1913—1917  гг.  старого  и  пристроенного  к  нему  в  1945  г.
нового  корпусов).  Ясно,  что  Момус  не  мог  воспользо¬
ваться  услугами  Брянского  вокзала,  что  называется,  за
отсутствием  такового  (действие  «Пикового  валета»  про¬
исходит  в  1886  г.,  когда  никакого  вокзала  за  Дорогоми¬
ловской  заставой  не  было  и  в  помине).  А  что  же  там
было?
 Ну,  во-первых,  сама  застава.  Местность  на  западе
Москвы,  уютно  расположившаяся  в  излучине  Москвы-
реки,  носила  название  Дорогомилова  еще  в  XVI  в.  А  до
этого  Дорогомиловым  звали  слободу  на  том  берегу  реки,
на  котором  сейчас  расположена  Смоленская  площадь.
До  конца  XVIII  в.  в  заречном  Дорогомилово  находилась
слобода  «государевых  ямщиков».  К  этим  временам  чи¬
тателя  возвращает  «Внеклассное  чтение»:  «Перед  самой
Драгомиловской  заставой  догнали  гренадерскую  роту,
видно,  возвращавшуюся  с  плаца.  Впереди  марширова¬
 -404-

ли  барабанщики,  ложечники,  мальчики-флейтисты.
Сбоку  вышагивал  субалтерн  —  ротный  капитан,  по  ут¬
реннему  времени,  должно  быть,  еще  почивал».
 А  дальше  располагались  подмосковные  села  Кунцово
и  Фили.  Название  «Фили»  много  говорит  каждому  мос¬
квичу  —  ведь  именно  там  в  крестьянской  избе  держал
свой  знаменитый  совет  Кутузов.  А  что  можно  сказать  о
Кунцове  (сегодня  мы  называем  его  Кунцевым)?  Навер¬
ное,  только  то,  что  в  XIX  в.  это  был  популярный  дач¬
ный  район.  Охотно  ездили  туда  москвичи  и  на  прогул¬
ки,  и  на  пикники.  «Дверь  без  стука  отворилась,  и  в  ком¬
нату  влетела  светловолосая  барышня  с  очаровательно
раскрасневшимся  личиком.
 —  Фрейлейн  Пфуль!  Morgen  fahren  wir  nach  Kuntsevo!
[утром  поедем  в  Кунцево]  Честное  слово!  Папенька  по¬
зволил!  —  зачастила  она  с  порога,  но,  увидев  посторон¬
него,  осеклась  и  сконфуженно  умолкла,  однако  ее  серые
глаза  с  живейшим  любопытством  воззрились  на  моло¬
дого  чиновника»,  —  первая  встреча  Эраста  и  Лизаньки
(«Азазель»).
 Через  Фили  протекает  приток  реки  Москвы  —  Се¬
тунь,  та  самая  Сетунь,  на  берегах  которой  совершил
один  из  своих  «подвигов»  Момус.  Помните,  как  князь
Долгорукий,  кипящий  негодованием  после  продажи  сво¬
его  дворца,  перечисляет.
 «—  «Пиковый  валет?»  —  все  не  мог  взять  в  толк  его
сиятельство.  —  Но  ведь  так  называется  шайка  мошенни¬
ков.  Тех,  что  в  прошлом  месяце  банкиру  Полякову  его
собственных  рысаков  продали,  а  на  Рождество  помог¬
ли  купцу  Виноградову  в  речке  Сетуни  золотой  песок  на¬
мыть.  Мне  Баранов  докладывал».
 Впрочем,  стоило  ли  рассуждать  об  отъезде  Савина  с
Брянского  вокзала,  если  дальше  Смоленской  площади
Момус  и  его  подруга  не  двинулись?  Вы,  конечно,  помни¬
те,  что  остановило  их:  «На  пестрой  площади  не  только
веселились  и  обжирались  блинами.  У  богатой,  торговой
 -405-

церкви  Смоленской  Божьей  Матери  длинной  верени¬
цей  сидели  нищие,  кланялись  в  землю,  просили  у  пра¬
вославных  прощения  и  сами  прощали.
 День  у  убогих  нынче  был  важный,  добычливый.  Мно¬
гие  подходили  к  ним  с  подношением  —  кто  нес  блинок,
кто  шкалик  водки,  кто  копеечку.
 Из  церкви  на  паперть,  грузно  ступая,  вышел  какой-
то  туз  в  распахнутой  горностаевой  шубе,  с  непокрытой
плешастой  головой.  Перекрестил  одутловатую,  небого¬
угодную  физиономию,  зычно  крикнул:
 —  Прости,  народ  православный,  если  Самсон  Ероп¬
кин  в  чем  виноват».  Углядев  богатого  самодура  и  узнав
о  его  крайнем  суеверии,  Момус  решает  задержаться  в
Москве,  чтобы  прихватить  в  дорогу  «мешок  с  больши¬
ми  деньжищами».  Затея  эта  не  удалась  —  Момус  умудрил¬
ся  перехитрить  сам  себя.  Но  сначала  он  ловко  обманул
Еропкина,  не  понимая,  что  играет  с  огнем.  «Еропкин  —
человек  очень  богатый  и  очень  суеверный,  —  задумчи¬
во  произнес  Эраст  Петрович.  —  Я  бы  заподозрил  здесь
какую-нибудь  аферу,  но  у  Еропкина  такая  репутация,  что
никто  из  московских  с  ним  связываться  не  осмелился
бы.  Это  з-злодей  и  мерзавец,  каких  свет  не  видывал».
 Основное  действо  развернулось  именно  на  Смолен¬
ской  площади,  в  излюбленном  Еропкиным  храме,  где
тот  от  души  фарисействовал,  «одаривая  нищих  —  каж¬
дому  по  монетке».  Представление  с  участием  Паисия-
Мими  и  дрессированного  ворона  разыгрывалось  на  углу
ведущей  к  мосту  Смоленской  улицы  и  Плющихи,  где  в
1691  г.  был  воздвигнут  храм  во  имя  Рождества  Пресвя¬
той  Богородицы,  в  одном  из  приделов  которого  разме¬
щался  чтимый  в  народе  образ  Смоленской  Божией  Ма¬
тери.  Здесь  же,  наблюдая  за  парочкой  аферистов  и  их
будущей  жертвой,  встретились  загримированные  Фан¬
дорин  и  Тюльпанов:  «До  плеча  уставшего  от  тяжелой
наблюдательной  службы  Тюльпанова  (был  он  в  синих
 -  406  -

очках  и  рыжем  парике,  чтоб  не  приняли  по  бритой  баш¬
ке  за  татарина)  дотронулся  смуглый  цыган  —  кудрева¬
тый,  в  меховой  поддевке  и  с  серьгой  в  ухе..
 — 	Нутко,  малый,  передай  огонек  Божий,  —  сказал
цыган,  а  когда  покоробленный  фамильярностью  Ани¬
сий  принял  у  него  свечку,  шепнул  голосом  Фандорина:
 — 	Еропкина  вижу,  а  где  отрок?
 Тюльпанов  похлопал  глазами,  пришел  в  себя  и  осто¬
рожно  показал  пальцем».
 А  почему  Еропкину  так  полюбился  этот  храм?  Да  по¬
тому,  что  была  «у  его,  гада,  тут  контора,  на  Плющихе.
По  дороге  из  саней  вылезет,  на  рупь  копеек  раздаст  и
покатит  в  контору  тыщи  грести».
 В  древности  улица  Плющиха  называлась  Смоленс¬
кой,  а  затем  Саввинской  (по  находившемуся  поблизос¬
ти  Саввину  монастырю).  Наверное,  знай  об  этом  обсто¬
ятельстве  Момус,  ему  было  бы  приятно...  Есть  версия,
что  в  XVIII  в.  улицу  прозвали  Плющихой  «в  честь»  сто¬
явшего  на  ней  кабака.  Дескать,  люди  там  так  пили,  что  у
них  «душа  сплющивалась».  Однако  мне  лично  больше
по  душе  другая:  на  улице  имелся  храм  во  имя  преподоб¬
ной  мученицы  Евдокии,  а  эту  святую  в  народе  звали
Плющихой,  потому  что  ее  день  празднуется  в  середине
марта,  когда  наст  «плющит»  снег,  делая  его  жестким.

Глава  6
 Снова  к  центру

Мы  с  вами  долго  ходили  по  бывшим  окраинам  Мос¬
квы.  Но  не  следует  забывать,  что,  обойдя  город  почти
кругом,  наш  с  вами  маршрут  не  охватил  определенную
часть  его  центра.  Давайте,  покинув  Смоленскую  пло¬
щадь,  пройдем  по  Смоленскому  бульвару.  Теперь  мы  с
вами  стоим  на  Зубовской  площади.  Тут,  как  в  районе
Сретенки,  в  какую  сторону  ни  пойди  —  все  «акунинские»
места!  Площадь  возникает  и  в  романах  об  Эрасте  Пет-
ровиче,  и  в  книгах  о  Николасе,  и  в  «Шпионском  рома¬
не».  Однако  я  хочу  для  начала  показать  вам  более  близ¬
кие  к  центру  улицы.  Начнем  с  Пречистенки.
 Пречистенка
 Эта  улица,  на  которую  мы  сворачиваем  с  Зубовской
площади,  «появилась  на  свет»  в  начале  XVI  в.  Тогда  она
была  просто  дорогой,  которая  вела  от  Кремля  к  Ново¬
девичьему  монастырю  и  называлась  Чертольем.  Царь
Алексей  Михайлович  Романов,  известный  своей  набож¬
ностью,  часто  ездил  по  Чертолью  в  Новодевичий,  и,
очевидно,  «нехорошее»  название  его  раздражало.  Соб¬
ственно,  Чертолье  было  оврагом,  по  которому  проте¬
 -411-

кал  бурный  ручей  Черторый  (то  есть  с  извилистым  рус¬
лом  и  бугристыми  берегами,  которые  «сам  черт  рыл»).
Царь  вышел  из  положения  изящно:  уже  обстроенную
рядами  домов  дорогу  переименовал  в  Пречистенскую
улицу  —  в  честь  образа  Пречистой  Девы,  хранившегося
в  Новодевичьем.  Память  о  тех  временах  хранят  палаты
допетровской  эпохи,  сохранившиеся  в  начале  Пречис¬
тенки  (а  мы  движемся  в  ту  сторону  от  ее  дальнего  конца).
 Пречистенка
 В  XVII  в.  улицу  уже  было  не  узнать  —  по  обе  ее  сторо¬
ны  шеренгами  выстроились  роскошные  здания  в  стиле
классицизма,  которые  строили  для  себя  богатые  дворя¬
не.  Все  это  великолепие  сгорело  в  1812  г.  (современник
отмечал,  что  «на  Пречистенке  едва  есть  пять  домов»),
однако  сразу  же  после  войны  улица  отстроилась.  «Кра¬
сивая  Пречистенская  улица,  в  которой  несколько  камен¬
ных  домов  не  испортили  бы  и  Дворцовой  набережной
Петербурга»,  —  характеризовал  ее  в  1840-х  гг.  Загоскин.
 -412-

Пречистенка  «поделилась»  названием  с  соседними
бульваром  и  набережной.  «Роль  «почтового  ящика»  для
экстраординарных  сообщений  исполнял  старый  карет¬
ный  сарай  в  переулке  близ  Пречистенского  бульвара  —
там  между  бревнами  была  удобная  щель:  достаточно,
проходя  мимо,  на  миг  сунуть  руку»,  —  читаем  в  «Статс¬
ком  советнике»  о  конспиративных  мерах,  принятых
«Боевой  Группой».
 «Когда  Василий  Александрович  наконец  распрощал¬
ся,  пришлось  пообещать,  что  завтра  он  придет  на  Пре¬
чистенский  бульвар.  Лидина  будет  снова  ехать  на  извоз¬
чике,  увидит  его  будто  по  случайности,  окликнет,  и  он
снова  к  ней  сядет.  Ничего  подозрительного,  обычная
уличная  сценка»  («Алмазная  колесница»).
 А  в  «Пиковом  валете»  на  Пречистенке  обитает  мил¬
лионер  Еропкин.  Кстати,  сразу  становится  ясным,  от¬
куда  взялась  фамилия  самодура:  на  улице  есть  Еропкин¬
ский  переулок.  Логично  было  бы  предположить,  что  в
нем  Самсон  Харитоныч  и  должен  был  жить,  дав  переул¬
ку  свое  имя,  ведь  он  был  наверняка  богаче  своих  сосе¬
дей.  Но,  вчитавшись  в  текст  романа,  понимаем,  что  дело
обстояло  иначе.  «У  Фандорина  и  Анисия  все  уж  было
готово.  От  дома  Еропкина  в  Мертвом  переулке  выезд
был  в  три  стороны  —  к  Успению-на-Могилках,  к  Старо¬
конюшенному  переулку  и  на  Пречистенку,  и  на  каждом
из  перекрестков  стояло  по  двое  неприметных  саней»,  —
Эраст  Петрович  организует  слежку  за  «невинной  жерт¬
вой»  Момуса,  которая  в  конце  концов  приводит  поли¬
цию  в  «Варсонофьевскую  часовню».  Страшный  и  ужас¬
ный  Мертвый  переулок  существовал  на  самом  деле,  од¬
нако  никакой  готики  в  его  названии  не  скрыто:  оно
было  дано  по  жившей  в  нем  в  XVIII  в.  дворянке  Мертва-
го.  Въезд  в  него  находился  между  владениями  №  16  и  18,
откуда  до  указанных  арбатских  переулков  и  в  самом  деле
рукой  подать.  (В  1937  г.  переулок  был  переименован  в
 -413-

честь  жившего  в  нем  писателя  Н.  А.  Островского,  лите¬
ратурного  «отца»  Павки  Корчагина.)
 Можно  только  гадать,  какой  из  сохранившихся  ста¬
ринных  особняков  послужил  прототипом  городской
усадьбы  «графов  Добринских».  «Сани  остановились  у
старинных  чугунных  ворот,  украшенных  короной.  За
оградой  виднелся  двор  и  большой  трехэтажный  дворец,
когда-то,  наверное,  пышный  и  нарядный,  а  ныне  облу¬
пившийся  и  явно  заброшенный.
 —  Там  никто  не  живет,  двери  заколочены,  —  словно
оправдываясь,  объяснила  Игла.  —  Как  отец  умер,  я  всех
слуг  отпустила.  А  продать  его  нельзя.  Отец  завещал  дом
моему  сыну.  Если  будет.  А  если  не  будет,  то  после  моей
смерти  —  управе  Георгиевского  ордена...
 Значит,  про  невесту  Фокусника  говорили  правду,  что
графская  дочь,  рассеянно  подумал  Грин,  чей  мозг  поти¬
хоньку  начинал  подбираться  к  главному.
 Игла  повела  его  мимо  запертых  ворот,  вдоль  решет¬
ки  к  маленькой  пристройке  с  мезонином,  выходившей
крыльцом  прямо  на  улицу»,  —  описана  она  в  «Статском
советнике».
 Можно,  однако,  с  уверенностью  исключить  дом
№  2  —  трехэтажным  он  стал  после  того  как  в  1899  г.  его
приобрел  известный  булочник  Филиппов.  Новый  вла¬
делец  и  надстроил  третий  этаж;  после  в  доме  работали
пекарня  и  кондитерская.  Может  быть,  это  массивный
дом  №  37?  Впрочем,  каждый  читатель  представляет  себе
особняк  Добринских  по-своему.  Не  исключено,  что  это
вообще  собирательный,  абстрактный  «образ».  Вот,  на¬
пример,  роскошная  решетка  дома  №  16.  Не  он  ли?  Но
особняк  двухэтажный,  да  и  принадлежал  он  в  свое  вре¬
мя...  обер-полицмейстеру  Архарову  —  вряд  ли  писатель
не  обратил  бы  внимание  на  столь  пикантный  факт.
 Читая  трагичный  роман  «Коронация»,  вы  тем  не
менее  наверняка  посмеялись  над  приключением  Зюки-
на,  в  поисках  Линда  угодившего  в  клуб  гомосексуалис-
 -414-

тов.  «Мы  переехали  уже  знакомый  мне  Крымский  мост,
повернули  в  переулки,  и,  оставив  по  правой  руке  храм
Христа  Спасителя,  оказались  на  богатой,  красивой  ули¬
це,  сплошь  застроенной  дворцами  и  особняками.  У  од¬
ного  из  домов,  с  ярко  освещенным  подъездом,  одна  за
другой  останавливались  кареты  и  коляски.  Там  же,  рас¬
платившись  с  извозчиком,  вышел  и  Бэнвилл.  Он  мино¬
вал  важного,  раззолоченного  швейцара  и  исчез  в  высо¬
ких,  украшенных  лепниной  дверях,  а  я  остался  стоять
на  тротуаре  —  водовоз  со  своей  бочкой  и  моими  двумя
рублями  загрохотал  дальше.
 Судя  по  всему,  в  особняке  намечался  маскарад,  пото¬
му  что  все  приезжающие  были  в  масках...  Многие  при¬
бывали  парами,  под  руку,  и  я  догадался,  какого  рода  сбо¬
рище  здесь  происходит.
 Кто-то  взял  меня  сзади  за  локоть.  Я  обернулся  —  Эн-
длунг.
 —  Это  «Элизиум»,  —  шепнул  он,  блеснув  глазами.  —
Привилегированный  клуб  для  московских  бардашей».
 Проследив  по  карте  маршрут,  легко  убеждаешься  —
злачное  местечко  находилось  на  Пречистенке.  К  сожа¬
лению  (или  к  счастью?),  ничего  более  конкретного  о
нем  сказать  нельзя.
 Снова  обратимся  к  тексту  «Статского  советника».
Вот  по  Пречистенке  проносится  в  извозчичьих  санях,
но  уже  скинувший  маскарадный  костюм  Фандорин:  «Ин¬
тересную  картину  могла  наблюдать  воскресная  публи¬
ка,  гуляющая  по  Пречистенскому  бульвару:  мчались
мимо  извозчичьи  сани,  а  в  них  стоял  солидный  госпо¬
дин,  в  мундире  и  при  орденах,  по-разбойничьи  свистел
и  настегивал  кнутом  неказистую  мохнатую  лошадку».
 Место,  откуда  ехал  Фандорин,  лежит  буквально  за  уг¬
лом,  и  мы  неуклонно  приближаемся  к  нему.  Перед  нами  —
площадь  Пречистенских  ворот  (она,  как  и  улица,  в  советс¬
кое  время  носила  имя  князя-анархиста  Кропоткина).  Нео¬
 -415-

бычный  арочный  павильон  станции  метро,  стоящий  на
площади  у  начала  Гоголевского  бульвара,  напоминает  о
бывших  здесь  когда-то  реальных  воротах  Белого  города.
 С  площади  открывается  изумительный  вид  на  храм
Христа  Спасителя  —  выстроенный  в  1837—1883  гг.  на
народные  пожертвования  как  символ  победы  России  в
войне  1812  г.,  в  наши  дни  он  знаменует  также  возвраще¬
ние  страны  к  ее  историческим  и  духовным  ценностям.
 Существует  прекрасная  книга  Л.  С.  Запариной  «Не¬
придуманные  рассказы.  Большое  и  малое».  Ее  автор  про¬
жила  трудную  и  сложную  жизнь  и  на  протяжении  ее  за¬
писывала  различные  истории,  которые  ей  доводилось
услышать.  Постепенно  этих  бесхитростных  рассказов  —
свидетельств  очевидцев  —  накопилось  столько,  что  дру¬
зья  Лидии  Сергеевны  сочли  возможным  издать  их  от¬
дельной  книгой.  Есть  в  ней  и  глава,  посвященная  храму
Христа  Спасителя.  Вот  фрагмент  из  нее.  «Государствен¬
ная  комиссия,  которой  было  поручено  строительство  в
Москве  храма-памятника  во  имя  Христа  Спасителя...
остановила  свой  выбор  на  высоком  берегу  Москва-реки,
как  раз  там,  где  стоял  небольшой  женский  Алексеевс-
кий  монастырь.  Это  было  в  1836  г.
 Поскольку  монастырь  не  представлял  собою  ни  ис¬
торической,  ни  архитектурной  ценности,  решено  было
насельниц  его...  перевести  в  Красное  Село,  а  его  снес¬
ти,  чтобы  освободить  площадь  для  строительства  храма.
 Когда  об  этом  решении  было  сообщено  игумении  оби¬
тели,  она  категорически  отказалась  ему  подчиняться.  Не
помог  даже  грозный  приказ  правящего  епископа.
 «Никуда  из  своего  монастыря  не  уйду,  разве  что  на
руках  меня  вынесете»,  —  заявила  она.
 Видя  всю  нелепость  игуменского  поведения,  реши¬
ли  перевозить  монастырь  без  ее  участия...
 Когда  все  было  закончено  и  на  территории  обители
осталась  одна  игумения...  ей  предложили  сесть  в  приго¬
 -416-

товленный  экипаж  и  ехать  на  новое  место.  Но  и  в  этом
случае  она  не  согласилась  подчиниться.  Тогда  ее  подняли
на  руки...  перенесли  через...  двор  и  посадили  в  экипаж...
 Содрогаясь  от  слез,  игумения  в  последний  раз  по¬
смотрела  на  то,  что  навсегда  оставляла,  и  сказала:  «Что
суетитесь,  к  чему  ломаете,  ведь  храму-то  здесь  не  сто¬
ять?!»  Легенды  об  этом  случае  (с  различными  прибав¬
лениями)  долго  ходили  по  Москве.
 Однако  строительство  началось.
 «—  Как  раз  по  пятницам  в  одиннадцатом  часу  у  меня
заведено  разные  секретно-деликатные  дела  обсуждать.
Сейчас  вот  намечено  тонкого  вопроса  коснуться  —  где
достать  денег  на  завершение  росписи  Храма.  Святое
дело,  крест  мой  многолетний.  —  Он  набожно  перекрес¬
тился»  —  так  «задушевно»  рассказывает  об  этом  в  «Смер¬
ти  Ахиллеса»  губернатор  Долгорукий.
 Храм  по  проекту  архитектора  К.А.  Тона  был  построен
в  русско-византийском  стиле  и  в  плане  напоминал  крест.
Нам  с  вами,  имеющим  счастливую  возможность  в  любой
день  осмотреть  это  возрожденное  чудо,  не  стоит  подроб¬
но  описывать  интерьеры  храма.  Достаточно  только  напом-
нить,  что  в  скульптурном  оформлении  участвовали
П.П.  Клодт,  А.В.  Логановский,  НА.  Рамазанов,  Ф.П.  Тол¬
стой,  а  росписи  были  работы  В.В.  Верещагина,  К.Е.  Ма¬
ковского,  В.И.  Сурикова  и  других  известных  художников.
 Как  несомненный  духовный  центр  столицы,  возни¬
кает  храм  и  в  романе  «Коронация»,  однако  здесь  кон¬
текст,  в  который  он  вписан,  поистине  страшен:  «Если
«Орлова»  не  отдать,  —  встрепенулся  его  величество,  —
этот  Линд  убьет  Мику  и  завтра  подкинет  тело  на  Крас¬
ную  площадь  или  к  храму  Христа  Спасителя.  Это  выста¬
вит  меня,  русского  царя,  на  позор  перед  всем  цивили¬
зованным  миром!»  (Как  вы  помните,  под  «Орловым»
подразумевается  знаменитый  бриллиант.)  А  Линд  окон¬
чательно  наглеет,  его  аппетиты  растут,  он  угрожает  и
 14-  Москва  акунинская
 -  417-

требует.  Вот  он  (она?)  обещает,  что  ребенку  в  случае
невыполнения  условий  «;..отрежут  ухо».
 Теперь  о  нашем  деле.  В  качестве  очередного  взноса
жду  от  вас  малый  бриллиантовый  букет  с  шпинелью  из
коллекции  императрицы.  Гувернантка  должна  быть  на
мессе  в  храме  Христа  Спасителя,  начиная  с  трех  часов
пополудни.  Разумеется,  одна.
 Если  будет  слежка  —  пеняйте  на  себя.
 Искренне  ваш,  Доктор  Линд».
 «...Сегодня  с  утра  все  повторилось.  Доктору  Линду
достался  эгрет-фонтан  из  бриллиантов  и  сапфиров...»
 Деньги  на  строительство  огромного  храма  собира¬
ли  всей  страной.  В  кружки  для  пожертвований  падали
и  крупные  купюры  богатых  людей,  и  жалкие  гроши,  вы¬
страданные  бедняками...  Храм  Христа  Спасителя  был
поистине  народным  храмом.  Ничего  не  помогло.
 «Переустроители  мира»  заявляли,  что  храм  безобра¬
зен,  похож  на  «чернильницу»,  что  он  построен  на  день¬
ги,  «отобранные  у  эксплуатируемых».  Всем  известно,  что
решено  было  возвести  на  его  месте  —  исполинский  Дво¬
рец  Советов,  увенчанный  многометровой  статуей  Лени¬
на.  Воспитанный  советской  пропагандой  Егор  Дорин
размышляет  об  этом  «величайшем  сооружении  в  истории
человечества.  Через  несколько  лет  оно  вознесется  над
Москвой,  накрыв  полгорода  тенью  каменного  Ильича»
(«Шпионский  роман»).  Десятки  маститых  архитекторов
боролись  за  честь  стать  авторами  проекта...  Первенство
досталось  Б.М.  Иофану.  Общая  высота  здания  (вместе  со
статуей)  должна  была  достичь  420  м.  Для  того  чтобы  кар¬
кас  гигантской  конструкции  не  рухнул,  был  разработан
особый  сорт  хромомедистой  стали.  Ничего  не  вышло.
Все  время  возникали  неполадки,  не  выдерживал  грунт...
Прекратила  строительство  война.  Однако  Дворец  Сове¬
тов  не  исчез  бесследно  —  он,  как  зеркало  Снежной  коро¬
левы,  разбился  на  множество  осколков.  Мы  видим  сле¬
 -418-

ды  замысла  Иофана  в  архитектуре  «сталинских  высоток».
Предназначенный  для  каркаса  рецепт  высокопрочной
стали  был  использован  для  обновления  московских  мос¬
тов.  А  на  месте  храма  в  1956  г.  выкопали  уникальный  для
наших  широт  открытый  бассейн  «Москва»  (с  1960  г.  пе¬
реименованный  почему-то  в  «Чайку»).  До  1957  г.  назва¬
ние  так  и  не  появившегося  на  карте  города  Дворца  Сове¬
тов  сохраняла  нынешняя  станция  метро  «Кропоткинс¬
кая».  Так  она  названа  и  в  «Шпионском  романе».
 В  90-е  гг.  XX  в.  русский  народ  снова  начал  собирать
деньги  на  храм  Христа  Спасителя.  Помните,  как  в  ро¬
мане  «Ф.М.»  Николас  постигает  разгадку  тайны  Олега
Сивухи,  увидев  его  фотографию  на  фоне  строящегося
Храма?  Вот  уже  несколько  лет,  как  снова  открылись  его
двери...  Конечно,  проект  слегка  осовременили.  И,  гля¬
дя  на  его  купол,  мы  с  вами  можем  вспомнить  очень  хри¬
стианский  поступок  неверующего  Фандорина,  говоря¬
щего  о  добытом  у  Ахимаса  портфеле  с  деньгами:
 «—  Собираюсь  в  городскую  Думу  переслать.  Крупное
пожертвование  от  анонимного  дарителя,  на  завершение
устройства  Храма.
 — 	И  сильно  крупное?  —  внимательно  взглянул  на  мо¬
лодого  человека  камердинер.
 — 	Почти  миллион  рублей».
 Поступок  Эраста  Петровича  особенно  контрастиру¬
ет  с  описанным  не  без  доли  сарказма  скептицизмом
иных  персонажей  романа,  живущих  в  мире  расчетов  и
придворных  интриг.
 «—  Как  вам  наш  Володя  Большое  Гнездо?  —  внезапно
спросил  обер-полицеймейстер.
 Поколебавшись,  Эраст  Петрович  ответил:
 — 	По-моему,  его  сиятельство  не  так  прост,  как  ка¬
жется.
 — 	Увы.  —  Генерал  энергично  пустил  вверх  густую  дым¬
ную  струю.  —  В  свое  время  князь  был  непрост,  и  даже
 -419-

очень  непрост.  Шутка  ли  —  шестнадцать  лет  держит  Пер¬
вопрестольную  железной  рукой.  Но  расшатались  зубы
у  старого  волка.  Чему  удивляться  —  восьмой  десяток.  По¬
старел,  утратил  хватку.  —  Евгений  Осипович  наклонил¬
ся  вперед  и  доверительно  понизил  голос.  —  Последние
дни  доживает.  Сами  видите  —  вертят  им  как  хотят  эти
его  помпадуры  Хуртинский  и  Ведищев.  А  пресловутый
Храм!  Ведь  все  соки  из  города  высосал.
 Зачем,  спрашивается?  Сколько  приютов  да  больниц
на  этакие  деньжищи  можно  бы  построить!  Нет,  наш  Хе¬
опс  новоявленный  желает  непременно  пирамиду  после
себя  оставить».
 Остоженка
 Мы  сворачиваем  на  эту  улицу  от  Пречистенских  во¬
рот.  Трудно  поверить,  что  эта  оживленная,  нарядная,
людная  магистраль  когда-то  была  даже  не  пригородом  —
здесь  в  XIII—XIV  вв.  были  покосы,  на  которых  москви¬
чи  заготавливали  сено  для  своих  лошадей  и  коров.  Усе¬
янный  сметанными  стогами,  луг  так  и  назывался  «осто-
жьем».  От  этого  слова  и  пошло  древнее  название  улицы
(в  советское  время  успевшей  побыть  Метростроевской).
 Под  этим  названием  мы  встречаем  ее  в  «Шпионском
романе»  —  здесь,  «рыча  85-сильным  мотором»,  проно¬
сится  «шоколадный  «ГАЗ»  Октябрьского».
 В  XIV  в.  здесь  уже  жили:  на  лугу  поднялись  дворцо¬
вое  село  Семьчинское  и  женский  Алексеевский  монас¬
тырь,  о  сносе  которого  рассказывалось  в  предыдущей
1  лаве.  В  1584  г.  был  построен  еще  один  монастырь,  Зача¬
тьевский.  В  XVII  в.  на  Остоженке  находился  Конюшен¬
ный  двор.  А  в  XVIII—XIX  вв.  на  улице  расселилась  знать.
 -  420  -

Многие  остоженские  переулки  названы  в  память  живших
в  них  дворян:  Хилков,  Лопухинский,  Всеволожский...
 Там,  где  на  Остоженку  выходит  уже  упомянутый
Еропкинский  переулок,  стоял  дом,  который,  собствен¬
но,  и  дал  ему  название  (Остоженка,  38).  П.  Д.  Еропкин
построил  его  в  конце  XVIII  в.  А  с  начала  XIX  в.  и  до  1917  г.
в  доме  Еропкина  помещалось  то  самое  Коммерческое
училище,  в  котором  так  и  не  доучился  Сенька  Скори-
ков:  «В  малолетстве  Сенька  всегда  одет-обут  был.  Как  го¬
ворится,  брюхо  сыто  и  рожа  мыта.  Грамоте  и  арифме¬
тике  в  положенный  срок  обучен,  даже  в  Коммерческое
училище  полгода  отходить  успел,  но  как  осиротел,  уче¬
ние  кончилось»  («Любовник  Смерти»).
 Но  я  несколько  забегаю  вперед.  Самый  ближний  к
началу  улицы  «акунинский»  адрес  —  дом  №  3  на  правом
углу  Хилкова  переулка.  Когда-то  здесь  стоял  просторный
дом,  в  котором  находилась  лечебница  Лодера.  Во  «Вне¬
классном  чтении»  «московский  губернатор  князь  Давыд
Петрович  Долгорукой»  рассказывает  Митридату  и  Да¬
ниле  Фондорину  последние  новости.
 «—  Нынче  мы  все  воды  пьем  и  моционом  увлекаем¬
ся,  —  говорил  он,  сардонически  поджимая  углы  рта.  —
Слыхали  ль  вы  о  водяном  заведении  доктора  Лодера?
Нет?  А  между  тем  в  Петербурге  о  нашем  поветрии  осве¬
домлены.  Третьего  дня  прибыли  на  инспекцию  сам  лейб-
медик  Круиз  и  адмирал  Козопуло,  а  сие  означает  авгус¬
тейшее  внимание.  Правда,  инспекторы  переругались
меж  собой,  не  сошлись  во  мнениях.
 — 	Что  за  водяное  заведение?  —  заинтересовался  Да¬
нила.  —  От  каких  болезней?
 — 	А  от  всяких.  Герр  Лодер  раскопал  на  Воробьевых
горах  магический  минеральный  источник,  вода  из  ко¬
торого,  по  его  уверению,  творит  чудеса.
 Особенно  ежели  сопровождается  трехчасовой  про¬
гулкой  по  проложенной  для  этой  цели  аллее.  Старцам
 -421-

Остоженка
 сия  метода  возвращает  аппетит  к  радостям  жизни,  да¬
мам  —  молодость  и  красоту.  От  подагры,  правда,  не
спасает.  Я  выпил  ведра  два  и  отхромал  по  треклятой  до¬
рожке  Бог  весть  сколько  часов,  но,  как  видите,  по-пре¬
жнему  ковыляю  с  палкой.  Простонародье  глазеет,  как
баре  безо  всякого  смысла  шпацируют  по  аллее  взад  и
вперед,  потешается.  Даже  новые  словечки  появились:
«лодера  гонять»  и  «лодерничать».  Каково?»
 «Водяное  заведение»  Лодера  называлось  «Заведение
искусственных  минеральных  вод»  и  возникло  как  деше¬
вая  альтернатива  модному  Карлсбаду  (ныне  Карловы
Вары,  Чехия).  Немец  по  происхождению,  X.  И.  Лодер
ловко  подогревал  интерес  публики  —  он  не  просто  тор¬
говал  газировкой,  а  предлагал  своим  клиентам  гимнас¬
тику  и  уроки  спортивной  ходьбы.  Считалось,  что  посе¬
щение  «вод  Лодера»  способствует  снижению  веса  и  улуч¬
шению  цвета  лица.

Практичный  немец  учел  и  другую  потребность,  ко¬
торая  гонит  отдыхающих  на  курорт:  при  лечебнице
была  устроена  крытая  галерея,  где  молодые  люди  и  ба¬
рышни  могли  без  стеснения  знакомиться  и  кокетничать.
Верно  и  то,  что  «заведение»  на  Остоженке  обогатило
русский  язык  словом  «лодырь».  Но...  «Водяное  заведе¬
те»  было  организовано  лишь  в  1828  г.,  и  слышать  о  нем
в  1795  г.  гости  Павлины  Аникитишны  никак  не  могли.
Не  выдерживает  проверки  и  рассказ  об  источнике  на
Воробьевых  горах  —  Акунин  смешивает  два  реальных,
но  разных  «заведения  минеральных  вод».  На  Воробье¬
вых  горах  (точнее,  в  Нескучном  саду)  действительно
функционировало  подобное  предприятие,  но  ни  о  ка¬
ком  источнике  речь  не  шла  —  все  прекрасно  знали,  что
вода  берется  из  обыкновенного  колодца  и  искусствен¬
но  насыщается  углекислотой  и  солями.  На  этих  «водах»
престарелый  генерал-губернатор  тоже  не  мог  «гонять
лодера»:  во-первых,  физкультурные  упражнения  в  Не¬
скучном  саду  не  предусматривались,  а  во-вторых,  быст¬
ро  закрывшиеся  «воды»  функционировали  в  20-х  гг.
XIX  в.  Никакой  популярностью  это  начинание  не  пользо¬
валось.  «Первая  попытка  завести  в  Москве  искусствен¬
ные  минеральные  воды  не  имела  никакого  успеха»,  —  сви¬
детельствовал  Загоскин  в  «Москве  и  москвичах».
 В  конце  XIX  в.  Остоженка  была  необычайно  «уро¬
жайна»  на  доходные  дома.  Как  часто  бывает  с  адреса¬
ми,  Акунин  конкретизирует  их  лишь  намеком.  Практи¬
чески  невозможно,  например,  установить,  в  каком  доме
жил  Петр  Кокорин  («Азазель»),  —  известно  лишь,  что
это  был  «дом  Бомзе».  («Квартира  из  восьми  комнат  в
новом  доме  на  Остоженке,  и  прешикарная».)  Следует
учитывать,  что  многие  дома  на  Остоженке,  которые  ка¬
жутся  вполне  подходящими,  для  того  чтобы  занять  свое
место  в  «Азазеле»,  несмотря  на  свой  солидный  вид,  по¬
строены  гораздо  позже  1876  г.  (время  действия  романа),
 -  423

а  то  и  вовсе  принадлежат  советской  эпохе.  К  тому  же  в
некоторых  действительно  старых  домах  до  революции
находились  меблированные  комнаты.  Может  быть,  это
построенный  в  1839  г.  и  реконструированный  в  1850  г.
дом  №  4?  Подобная  неясность  тем  более  обидна,  что
«дом  Бомзе»  возникает  у  Акунина  и  в  «Алмазной  колес¬
нице».  «У  нас  в  Москве  тоже  квартира,  на  Остоженке...
Дом  Бомзе»,  —  похваляется  «Рыбникову»  петербуржан-
ка  Лидина.  Понятно,  что  дом  должен  быть  исключитель¬
но  комфортным.  Но  после  1876  г.  на  Остоженке  возник¬
ло  несколько  новых  доходных  домов  —  дорогих,  пост¬
роенных  с  применением  всех  появившихся  технических
новинок  (№  7,17,19,  37).  Среди  них  есть  и  «шикарные,
четырехэтажные»,  как  охарактеризовал  дом  Бомзе
«Рыбников».  Впрочем,  почти  все  они  подверглись  в  со¬
ветское  время  переделке.
 Зато  совершенно  ясно,  что  за  здание  послужило
прототипом  «хорошего  доходного  дома  на  Остожен¬
ке»,  где  члены  «Боевой  Группы»  нашли  приют  в  квар¬
тире  «приват-доцента  Высшего  технического  училища
Семена  Львовича  Аронзона.  В  Москве  планировали  по¬
меститься  по  другому  адресу,  но  вышла  неожиданность.
Связная,  встретившая  боевиков  в  условленном  месте,
предупредила,  что  туда  нельзя.  Про  инженера  Ларио¬
нова,  чья  явка,  только  что  стало  известно:  агент  Ох¬
ранки».
 В  трехэтажном  доме  с  куполом,  стоявшем  на  левом
углу  Лопухинского  переулка,  в  1906  г.  под  видом  семей¬
ного  празднества  состоялось  заседание  Российской  со¬
циал-демократической  рабочей  партии,  на  котором
присутствовал  Ленин.  Сотни  советских  путеводителей
по  Москве  растиражировали  этот  факт  настолько,  что,
почитав  их,  невольно  воспринимаешь  сами  стены  зда¬
ния  как  нечто  глубоко  революционное.  Правда,  реаль¬
ная  сходка  обошлась  без  вторжения  жандармов  и  звере-
 424-

кого  истязания  хозяина  квартиры,  описание  подробно¬
стей  которого  так  царапает  нервы  во  время  чтения
«Статского  советника».
 Ну  и  конечно  же  именно  на  Остоженке  мадемуазель
Деклик  разыгрывает  один  из  самых  отвратительных
своих  спектаклей:  «Итак,  гувернантка  ехала  в  коляске
на  Арбат.  В  руках  у  нее  был  бархатный  ридикюль  с  бес¬
ценным  сокровищем,  рядом  находились  два  жандарма:
один  напротив,  другой  на  козлах.
 Сразу  за  Крымским  мостом,  когда  экипаж  повернул
на  какую-то  улицу  (если  не  ошибаюсь,  она  называлась
Остоженкой),  мадемуазель  вдруг  выпрямилась  в  полный
рост,  обернулась  вслед  проехавшей  навстречу  карете  и
пронзительно  закричала:
 —  Мика!  Мика!»  («Коронация»).
 Надо  признать,  что  на  Зюкина,  повествующего  об
этой  сцене  свидетеля,  преступница  действительно  суме¬
ла  произвести  немалое  впечатление.  Он  искренне  по¬
лагал,  что  девушка  горюет  из-за  утраты  воспитанника,
и  сочувственно  добавляет:  «Что  могла  поделать  мадему¬
азель?»
 Мы  с  вами  вышли  к  Крымскому  мосту,  описав  неболь¬
шой  круг.  Теперь  нам  предстоит  познакомиться  с  доста¬
точно  обширным  районом  города,  историческое  назва¬
ние  которого  —  Девичье  поле.
 Девичье  поле
 «Феминистское»  название  этой  местности  объяс¬
няется  более  чем  просто:  в  1524  г.  великий  князь  Васи¬
лий  III  в  честь  взятия  Смоленска  основал  здесь,  на  Ста¬
рой  Смоленской  дороге  Богородице-Смоленский  мона¬
 -425-

стырь.  Как  я  уже  рассказывала  в  главе,  посвященной
Пречистенской  улице,  в  монастыре  находились  Смолен¬
ский  и  Тихвинский  образы  Богородицы  —  Пречистой
Девы.  Изумительно  красивый,  похожий  на  сказочный
дворец  (современные  стены  и  башни  построены  в  1680-
х  гг.),  монастырь  был  и  мощной  крепостью,  в  нем  содер¬
жался  внушительный  гарнизон.  Тем  не  менее  монастырь
был  женским.  Впрочем,  скабрезные  мысли  о  совместном
бытии  стрельцов  и  монахинь  лучше  оставить  —  в  Бого-
родице-Смоленский  монастырь  постригались  женщины
из  царской  фамилии  и  знатнейших  боярских  семей  (сре¬
ди  них  можно  вспомнить  Ирину  —  жену  царя  Федора
Иоанновича).  «Российских  принцесс  за  чужеземных  го¬
сударей  не  выдают,  чтоб  не  поганить  православия;  за
своих  вельмож  тоже  —  зазорно  царской  дочери  с  холо¬
пом  на  перину  ложиться»,  —  с  горечью  комментировал
Корнелиус  фон  Дорн  («Алтын  Толобас»).
 Устав  монастыря  был  очень  строгим.  В  XVI—XVII  вв.
сложилась  традиция  называть  монастырь  Ново-Девичь¬
им.  В  1689—1704  гг.  в  монастыре  содержалась  почетная
узница  —  постриженная  насильно  после  неудачной  про¬
пытки  государственного  переворота  царевна  Софья
Алексеевна.  «Жаль  было...  что  живая  умом  принцесса
Софья  из  другого  лагеря  —  Матфееву  и,  значит,  капита¬
ну  фон  Дорну,  врагиня»,  —  как  намек  на  будущие  собы¬
тия,  пишет  Б.  Акунин  в  «Алтын  Толобас».
 Богатому  Новодевичьему  монастырю  принадлежало
36  сел  в  27  уездах  России  и  к  1744  г.  примерно  15  тысяч
крестьян  «мужеского  пола»  (женщины  в  переписи  не
учитывались).  В  1812  г.  Наполеон  отдал  приказ  взорвать
монастырь,  однако  монахини  собственноручно  обез¬
вредили  пороховые  заряды.  А  после  революции  1917  г.
монастырь  упразднили,  однако  ему  повезло  —  Новоде¬
вичий  не  был  превращен  в  тюрьму  или  завод.  В  1922  г.
архитектурный  комплекс  монастыря  был  превращен  в
 -426-

музей  (с  1934  г.  подчиненный  Историческому  музею).
Благодаря  этому  мы  сегодня  можем  восхищаться  кир¬
пичной  стеной  с  12  башнями,  Преображенской  и  По¬
кровской  надвратными  церквами  и  жемчужиной  мона¬
стыря  —  собором  во  имя  образа  Смоленской  Богомате¬
ри.  Кстати,  у  алтарной  части  собора  находится  могила
М.  Н.  Загоскина.  Вообще,  одна  из  основных  «приманок»
для  туристов,  осматривающих  Новодевичий  монас¬
тырь,  —  некрополь,  в  котором  погребены  многие  изве¬
стные  русские  писатели,  общественные  деятели  и  дея¬
тели  искусства.
 Девичье  поле  сначала  представляло  собой  поймен¬
ные  луга  (отсюда  —  прибрежные  Лужники),  огороды  и
несколько  слободок,  в  которых  проживали  обслуживав¬
шие  монастырь  «работные  людишки».  В  конце  XVII  —
начале  XVIII  в.  они  слились  в  так  называемую  Новую
Конюшенную  слободу.  В  XVIII—XIX  вв.  луг  «под  Ново-
 Новодевичий  монастырь
-427-

девичьим»  стал  популярным  местом  народных  гуляний.
«Из  газет  было  известно,  что  после  обеда  его  индийс¬
кое  высочество  любит  прогуливаться  у  стен  Новодеви¬
чьего  монастыря,  где  развернуты  зимние  аттракционы.
Тут  тебе  и  катание  на  коньках,  и  деревянные  горы,  и
балаганы  разные  —  есть  на  что  посмотреть  чужеземно¬
му  гостю».  Это  Эраст  Петрович,  переодевшись  прин¬
цем,  нарядив  Анисия  «индусом»  Тарик-беем,  а  Масу
«кормилицей»,  пытается  поймать  Момуса  на  живца,  со¬
блазнив  Пикового  валета  драгоценностями  раджи.
 «—  Тут  существенна  идея:  индийский  раджа  и  огром¬
ный  алмаз.  Или  сапфир,  изумруд?  Все  равно.  Это  будет
зависеть  от  минералогической  коллекции,  —  пробормо¬
тал  он  нечто  совсем  уж  невразумительное.
 Анисий  захлопал  глазами,  и  шеф  счел  нужным  доба¬
вить  (только  яснее  от  этого  не  стало):
 —  Конечно,  грубовато,  но  для  нашего  «Валета»,  п-по-
жалуй,  в  самый  раз.  Должен  клюнуть.  Все,  Тюльпанов,
хватит  глаза  таращить.  За  работу!»
 А  всерьез  Девичье  поле  начали  застраивать  только
в  середине  XIX  в.  Своеобразным  памятником  этому  пе¬
риоду  служит  «Погодинская  изба»  —  стилизованный  в
духе  русского  деревянного  зодчества  двухэтажный  руб¬
леный  домик,  который  архитектор  Н.  В.  Никитин  спро¬
ектировал  для  историка-славянофила  М.  П.  Погодина
(построен  в  1856  г.).  В  конце  XIX  —  начале  XX  в.  Девичье
поле  было  «отдано»  медицине:  здесь  были  построены
здания  клиник  медицинского  факультета  Московского
университета  и  Анатомический  корпус  Высших  женских
курсов  (в  наше  в  время  в  нем  располагается  2-й  Медицин¬
ский  институт).
 На  востоке  Девичье  поле  соседствует  с  Хамовника¬
ми.  В  далеком  прошлом  восточные  купцы,  познакомив¬
шие  Русь  с  хлопчатобумажным  волокном,  подарили
нам  и  слово  «хаман»  —  «хорошо  отбеленная  плотная  бу-
 —  428  —

Храм  св.  Николая  в  Хамовниках
 мажная  ткань».  Словечко  прижилось,  и  первые  государ¬
ственные  текстильные  мануфактуры,  возникшие  в  Мос¬
кве  в  XVII—  начале  XVIII  в.,  назывались  «хамовными
дворами».  Хамовных  дворов  в  Москве  было  несколь¬
 -429-

ко,  но  только  один  дал  название  местности,  в  которой
находился.  Здание  Хамовного  двора,  благодаря  кото¬
рому  на  карте  города  возникла  Хамовническая  слобо¬
да,  частично  сохранилось  по  адресу  улица  Льва  Толсто¬
го,  10.
 Что  же  «акунинского*  мы  сможем  найти  в  этих  мес¬
тах?
 Подобных  адресов  на  карте  Девичьего  поля  и  Хамов¬
ников  много.  Напоминаю,  мы,  покинув  Остоженку,  сто¬
им  на  Крымской  площади.  Она  возникла  в  20-х  гг.  XIX  в.
на  месте  Крымского  вала  Земляного  города.  В  наши  дни
Крымская  площадь  —  крупная  транспортная  развязка,
но  давайте  попробуем  не  обращать  внимания  на  пере¬
секающую  Садовое  кольцо  эстакаду  (появилась  в  I960  г.),
на  оживленное  движение  и  современные  здания  Ком¬
сомольского  проспекта.  Наша  задача  представить,  как
выглядели  эти  места  в  те  времена,  когда  здесь  развора¬
чивалось  действие  романов  Б.  Акунина.
 От  Крымской  площади  к  Зубовской  тянется  проло¬
женный  в  1820  г.  Зубовский  бульвар.  И  площадь,  и  буль¬
вар,  и  находившися  ранее  на  его  месте  отрезок  Земля¬
ного  вала  названы  по  имени  стрелецкого  полковника
Зубова.  Его  полк  охранял  подступы  к  Первопрестольной
у  Чертольских  ворот  Земляного  города,  стоявших  на
месте  нынешней  Зубовской  площади.  Зубовские  стрель¬
цы  вместе  с  семьями  жили  в  слободе,  размещавшейся  с
внутренней  стороны  вала.  «Корнелиус  отобрал  у  бара¬
банщика  палочки,  выстучал  правильную  дробь  и  потре¬
пал  мальчишку  по  вихрам:  не  робей,  выучишься.  Паре¬
нек  был  толковый,  схватывал  на  лету.
 Рота  маршировала  на  Девичьем  поле  —  дальнем  пла¬
цу,  расположенном  за  Пречистенскими  воротами  и  Зу¬
бовской  стрелецкой  слободой,  отрабатывала  поворо¬
ты  плутонговыми  шеренгами...  Пробовал  фон  Дорн
под  флейту  маршировать  —  так  нажаловались  монаш¬
 -  430  -

ки  из  Новодевичьего  монастыря.  Нельзя  флейту,  со¬
блазн»,  —  описывает  ту  далекую  пору  Акунин  («Алтын
Толобас»),
 В  «Москве  и  москвичах»  Загоскин  рассказывал  о  Ха¬
мовниках  40-х  гг.  XIX  в.  как  о  глухой  окраине:  «Это  одна
из  тех  частей  Москвы,  которые  приятель  мой  сравни¬
вает  с  уездными  городками,  окружающими  со  всех  сто¬
рон  Земляной  город.  В  двух  шагах  от  нее  начинается
Красивая  Пречистенская  улица...  Но  несмотря  на  это
аристократическое  соседство,  Хамовники  во  всех  отно¬
шениях  походят  на  самый  дюжинный  уездный  городиш¬
ко.  Местами  только  вымощенные  узенькие  улицы,  ни¬
зенькие  деревянные  дома,  пустыри,  огороды,  пять-
шесть  небольшитх  каменных  домов,  столько  же  дворян¬
ских  хором  с  обширными  садами,  сальный  завод  стеа¬
риновых  свечей  с  вечной  своей  вонью,  непроходимая
грязь  весной  и  осенью  и  одна  только  церковь,  впрочем,
довольно  замечательная  по  своей  древней  архитекту¬
ре  —  вот  все,  что  составляет  эту  прежнююю  бывшую  сло¬
боду...»  Церковь,  которую  имеет  в  виду  М.  Н.  Загоскин,  —
очевидно,  храм  во  имя  св.  Николая  в  Хамовниках
(1682  г.),  сохранившийся  на  современном  Комсомольс¬
ком  проспекте;  к  теме  нашей  экскурсии  отношения  не
имеет.
 И  у  Акунина  окрестности  Зубовской  площади,  пусть
и  в  более  позднее  время,  предстают  перед  читателем
захолустьем,  правда,  окутанным  поэтичной  московской
атмосферой.  «За  поворотом  начинался  тенистый  пере¬
улок,  каких  здесь,  в  Хамовниках,  было  без  счета:  пыль¬
ная  мостовая,  сонные  особнячки  с  палисадниками,  рас¬
кидистые  тополя,  с  которых  скоро  полетит  белый  пух.
Двухэтажный  флигель,  где  остановилась  леди  Эстер,
соединялся  с  основным  корпусом  длинной  галереей.
Возле  мраморной  доски  с  надписью  «Первый  Московс¬
кий  Эстернат.  Дирекция»  грелся  на  солнышке  важный
 -431-

швейцар...»  («Азазель»).  За  благостным  фасадом  благо¬
получного  «экстерната»  скрывается  зло,  однако  Акунин,
срывая  эту  маскировку,  вовсе  не  задается  целью  очер¬
нить  Девичье  поле  и  Хамовники.  Местность  становит¬
ся  ареной  ряда  преступных  деяний  скорее  за  счет  сво¬
ей  удаленности.
 Здесь  действует  «банда  хамовнических  грабителей»
(«Любовник  Смерти»).  «В  усыпальнице  княжны  Бахме¬
тьевой,  это  такая  часовня  с  подземным  склепом,  выст¬
роенная  близ  стены  Новодевичьего  монастыря»  Фандо¬
рин  рассчитывает  найти  похищенного  Мику:
 «—  Дело  в  том,  Зюкин,  что  вокруг  Новодевичьего
монастыря  еще  со  Смутных  времен  вся  земля  изрыта
подземными  лазами.  То  поляки  осаждали,  то  Лжедмит-
рий,  то  позднее  стрельцы  подкапывались,  чтоб  царев¬
ну  Софью  из  неволи  вызволить.  Я  уверен,  что  Линд,  как
субъект  п-предусмотрительный  и  осторожный,  выбрал
именно  это  место  неспроста.  Там  должен  быть  путь  от¬
хода,  это  всегдашняя  его  тактика.  Поэтому  я  решил  дей¬
ствовать  по-другому»  («Коронация»).  Как  вы  помните,
в  тот  раз  мадемуазель  Деклик  удалось  перехитрить  Эра¬
ста  Петровича,  и  тогда  Фандорин  объявил  «Линду»  соб¬
ственную  войну:
 «—  ...Вы  ведь  понимаете,  что  если  мы  отдадим  б-брил-
лиант  властям,  то  больше  его  не  увидим.  Тогда  мальчик
и  Эмилия  обречены.
 Только  теперь  до  меня  дошло,  что  он  вовсе  не  шутит.
 — 	Вы  и  вправду  намерены  вступить  с  доктором  Лин¬
дом  в  самочинный  торг?  —  на  всякий  случай  все  же  уточ¬
нил  я.
 — 	Да,  а  как  же  иначе?
 Мы  оба  замолчали,  уставившись  друг  на  друга  с  рав¬
ным  недоумением.  От  моего  душевного  подъема  не  ос¬
талось  и  следа.  Во  рту  пересохло  от  скверного  предчув¬
ствия.
 -  432  -

Фандорин  окинул  меня  взглядом  с  головы  до  ног,  буд¬
то  видел  впервые,  и  спросил  —  как  мне  показалось,  с
любопытством:
 — 	П-постойте,  Зюкин,  разве  вы  не  любите  маленько¬
го  Мику?»
 Гувернантка  успешно  морочила  голову  самому  Фан¬
дорину,  делая  вид,  что  может  описать  маршрут,  по  ко¬
торому  ее  возили  преступники,  лишь  опираясь  на  под¬
счет  поворотов.  Фрагмент  текста,  в  котором  рассказы¬
вается  об  этом,  интересен  для  нас  с  вами  обилием
топонимов:
 «—  Оба  раза  карета,  поплутав  по  п-переулкам,  выеха¬
ла  на  Зубовскую  площадь  —  это  подтверждают  и  наблю¬
дения  Эмилии,  которые  слышала  в  этом  месте  маршру¬
та  шум  множества  экипажей  и  гул  голосов.
 — 	А  дальше?
 Мадемуазель  сконфуженно  оглянулась  на  Фандори¬
на  (этот  короткий,  доверительный  взгляд  снова  царап¬
нул  меня  по  самому  сердцу)  и,  словно  оправдываясь,  ска¬
зала:
 — 	Мсье  Зюкин,  вчера  я  смогла  запомнить  одиннад¬
цать  поворотов,  сегодня  тринадцать.  —  Она  прищури¬
лась  и  с  запинкой  произнесла:  —  Двадцать  два,  влево;
сорок  один,  вправо...  Я  очень  старалась,  но  все  равно
сбилась...»
 Фандорин  уточняет:
 «—  Эмилии  не  придется  все  запоминать  с  самого  на¬
чала  п-пути.  После  Зубовской  площади  карета  оба  ра¬
за  двигалась  одним  и  тем  же  маршрутом,  и  последний
п-поворот,  твердо  запомнившийся  нашей  разведчице,  —
стык  Оболенского  и  Олсуфьевского  переулков.  Куда
экипаж  отправился  далее,  мы  не  знаем,  но  эта  точка  оп¬
ределена  совершенно  точно.  Оттуда  до  конечного  пун¬
кта  уже  недалеко  —  каких-нибудь  десять  —  пятнадцать
минут».
 -  43Ь  -

И  мадемуазель  Деклик  подытоживает:
 «с—  Ну,  мсье  Зюкин,  вы  отдыхайте,  а  мы  с  Эрастом
совершим  небольшую  прогулку:  побродим  вокруг  Деви¬
чье  Поле,  Цахицынская,  Погодинская,  Плюсчиха,  —  ста¬
рательно  выговорила  она  названия  московских  улиц...»
 Под  «Девичьим  полем»,  скорее  всего,  следует  пони¬
мать  конкретную  улицу  —  в  наши  дни  она  разжалована  в
проезд.  Проезд  Девичьего  поля  отходит  от  Зубовской
улицы,  продолжающей  Пречистенку.  На  проезде  распо¬
ложена  Военная  академия  им.  В.М.  Фрунзе  (№  4;  здание
построено  в  1937  г.),  а  рядом  —  тот  самый  сквер  Девичь¬
его  поля,  который  вместе  с  академией  возникает  в
«Шпионском  романе»  —  там,  на  детской  площадке,  пря¬
чется  Селенцов.
 Царицынская  улица  —  очевидно,  Большая  или  Малая
Царицынские  улицы,  которые  в  1924  г.  были  переиме¬
нованы  в  Пироговские  в  честь  великого  хирурга.  Пого¬
динская  улица,  на  которой  стоит  уже  упоминавшаяся
«изба»,  расположена  по  другую  сторону  от  Большой  Пи¬
роговской  —  в  нее  переходит  Зубовская.  А  в  сторону
Комсомольского  проспекта  от  почти  параллельной  Зу¬
бовской  коротенькой  улицы  Россолимо  отходит  Олсу¬
фьевский  переулок,  смыкающийся  с  Оболенским  почти
под  прямым  углом.  Кстати,  Оболенский  переулок  —  «ге¬
рой»  герой  романа  Акунина.  «Шпионского  романа».  Это
там  жила  Ираида  Петракова  —  «дура-девка,  немецкая
подстилка».  Тут  она  пыталась  ценой  собственной  жиз¬
ни  спасти  от  ареста  обожаемого  хозяина  —  «Вассера»  —
фон  Теофельса.
 Улица  Россолимо  наводит  на  мысль  о  еще  одном  ас-
1екте,  связанном  с  Девичьим  полем,  —  медицинском.
«Если  я,  Лавр  Жемайло,  скажу  вам,  что  нечистая  сила
действительно  существует,  вы  решите,  что  ваш  покор¬
ный  слуга,  идущий  по  следу  одного  из  самых  опасных
тайных  обществ  столетия,  поддался  мистическим  ча¬

рам,  сошел  с  ума  и  не  сегодня-завтра  окажется  пациен¬
том  Боженинской  психолечебницы  или,  того  пуще,  на¬
мылит  веревку  вслед  за  персонажами  своих  мрачных
очерков»,  —  нагнетает  атмосферу  журналист  в  «Любов¬
нице  смерти».  Имя  невропатолога  Г.  И.  Россолимобыло
присвоено  Большому  Божениновскому  переулку  в  1961  г.
С  1890  г.  Россолимо  заведовал  стоявшей  в  этом  переул¬
ке  лечебницей.  Только  она  была  вовсе  не  психиатричес¬
кой  —  на  улице  Россолимо  и  сегодня  расположена  кли¬
ника  нервных  болезней  1-го  Медицинского  института.
Лечили  и  лечат  там  не  сумасшедших  или  психопатов,  а
людей,  страдающих  тиками,  невралгиями  и  другими  со¬
матическими  заболеваниями.  Так  что  здесь  у  Акунина,
к  сожалению,  очередная  «замена»,  вроде  с  той,  с  кото¬
рой  мы  с  вами  уже  сталкивались  в  Лефортове.
 Расположенный  по  соседству  Несвижский  переулок,
как  можно  предположить,  подсказал  писателю  фа¬
милию  «львицы»  Несвицкой,  занимавшейся  медицинс¬
кой  практикой  «на  Девичьем  Поле,  где  совсем  недавно
на  средства  мануфактур-советника  Тимофея  Саввича
Морозова  открылась  его  же  имени  Гинекологическая
клиника  при  Московском  императорском  университе¬
те».  Так  ли  это  было  на  самом  деле?  Действие  «Декора¬
тора»  развивается  в  1889  г.,  а  знаменитая  на  всю  Моск¬
ву  и  сегодня  Морозовская  больница,  названная  так  по
имени  своего  основателя,  открылась  только  в  1903  г.
Причем  открылась  она  не  на  Девичьем  поле,  а  на  дру¬
гом  берегу  Москвы-реки  (ее  теперешние  название  и  ад¬
рес  —  4-й  Добрынинский  переулок,  Городская  детская
клиническая  больница  №  1).  Да,  открытая  на  деньги
фабриканта-благотворителя  больница  —  детская.  Я  уже
говорила  о  том,  что  специализация  медицинских  учреж¬
дений  никогда  не  меняется.  В  качестве  детской  больни¬
цы  Морозовская  существует  сейчас,  таковой  она  и  была
изначально.
 -  435  -

Тем  читателям,  которых  очаровал  образ  суровой  ни¬
гилистки,  реальность  предоставляет  единственную  воз¬
можность  дойти  до  расположенной  в  районе  бывшего
Девичьего  поля  улицы  Еланского  и  постоять  там  перед
клиникой  акушерства  и  гинекологии  им.  В.  Ф.  Снегире¬
ва  —  известного  русского  врача-акушера,  который  осно¬
вал  эту  больницу  как  раз  в  1889  г.  (дом  №  2).  Там  и  долж¬
на  была  бы  работать  «повивальная  бабка  Несвицкая  Ели¬
завета  Андреевна,  28  лет,  девица,  прибыла  из  Англии
через  Санкт-Петербург».
 В  романе  «Коронация»  Фандорин  тщательно  гото¬
вится  к  встрече  с  Линдом  у  стен  Новодевичьего  монас¬
тыря:  «На  широком  столе  была  разложена  схема  мест¬
ности  меж  Новодевичьим  монастырем  и  Новодевичь¬
ей  набережной,  причем  исполненная  честь  по  чести,  не
так,  как  давеча,  на  клеенке.  Заштрихованными  кружка¬
ми  были  отмечены  тайные  пикеты,  окружавшие  пус¬
тырь  со  всех  сторон:  старший  агент...  в  дупле  старого
дуба  на  углу  Вселенского  сквера;  шестеро  «служителей»
в  бараке  Детской  клиники,  что  выходила  окнами  на
пруд;  одиннадцать  «монахов»  на  стене  монастыря;  семе¬
ро  «лодочников»  и  «бакенщиков»  на  реке;  один  под  ви¬
дом  торговки  на  выезде  с  Погодинской  улицы;  трое  «ни¬
щих»  у  ворот  монастыря;  двое  «рыбаков»  на  пруду  —  эти
ближе  всего,  итого  в  первом  кольце  оцепления  распо¬
ложился  тридцать  один  агент».  Что  следует  понимать
под  «Вселенским  сквером»?  Вселенским  проездом  до
1926  г.  называлась  улица  10-го  Октября.  Когда  по  обе  ее
стороны  выстроили  новые  каменные  корпуса,  окружен¬
ные  сквериками,  было  принято  решение  ознаменовать
обновление  присвоением  нового  же,  пролетарского
названия.  До  1926  г.  Вселенский  проезд  окружали  част¬
ные  деревянные  домики.  Эта  застройка  была  неплот¬
ной,  и  среди  строений  имелось  несколько  рощиц.  Труд¬
но  сказать,  росли  ли  в  них  дуплистые  дубы,  но,  скорее
 —  436  —

всего,  имеется  в  виду  тот  из  этих  зеленых  островков,
который  располагался  ближе  всех  к  монастырской  сте¬
не.  «Детская  клиника»  —  один  из  четырех  бараков  ин¬
фекционного  отделения  клиники  детских  болезней,
выстроенных  в  1890  г.  в  проезде  Девичьего  поля.
 А  ближе  к  реке  —  те  самые  места,  где  в  «Любовнике
Смерти»  происходил  бандитский  «стык»,  на  котором
так  хорошо  зарекомендовал  себя  Сенька  Скориков.  «На¬
звали  место  для  стыка  —  Коровий  луг  в  Лужниках  —  и
время:  ровно  в  семь».  Сюда  же  выбираются  из  подземе¬
лья  усыпальницы  поставившие  себя  вне  закона  Фандо¬
рин  и  Зюкин:  «Нора  вывела  к  подмытому  водой  берегу
реки.  Я  увидел  окутанную  утренним  туманом  темную
баржу,  крыши  складов  на  той  стороне  и  в  некотором  от¬
далении  —  полукруглые  арки  железнодорожного  мос¬
та.  —  Недалеко  же  мы  с  вами  п-продвинулись,  —  сказал
Фандорин,  распрямляясь  и  отряхивая  перепачканный
кучерский  кафтан.  От  длинной  черной  бороды  он  успел
избавиться,  широкополую  шляпу  потерял,  кажется,  еще
в  склепе.
 Я  проследил  за  направлением  его  взгляда.  В  несколь¬
ких  сотнях  шагов,  озаренные  первыми  лучами  солнца,
мягко  поблескивали  купола  Новодевичьего  монастыря».
 Мы  возвращаемся  к  Крымской  площади,  но  по  пути
ненадолго  остановимся  осмотреть  находящийся  по  ад¬
ресу:  улица  Ефремова,  4,  парк  усадьбы  Трубецких.  Са¬
мой  усадьбы  давно  не  существует,  но  парк  по-прежнему
прекрасен.  Вызывают  восхищение  его  извилистые  пру¬
ды,  выкопанные  в  виде  каналов,  изящно  выгнутые  мос¬
тики  над  ними.  Сейчас  парк  поддерживается  в  идеаль¬
ном  состоянии,  и  трудно  представить  себе,  сколько  уси¬
лий  приложили  когда-то  его  создатели,  чтобы  осушить
топкое,  болотистое  место  и  распланировать  всю  эту  кра¬
соту.  Неудивительно  поэтому,  что  парк  Трубецких  был
в  свое  время  местом  настоящего  паломничества  москов¬
 -  437  -

ских  садоводов  и  ботаников-селекционеров.  В  середи¬
не  XIX  в.  имение  Трубецких  было  продано  по  частям.
Один  из  участков  парка  приобрел  А.  К.  Грелль.  Этот  се¬
лекционер,  которого  можно  назвать  «законодателем
моды»  в  плодоводстве  конца  XIX  в.,  был  первым,  кто
предложил  садоводам  акклиматизировать  южные  куль¬
туры,  то  есть  приучать  теплолюбивые  растения  к  кли¬
мату  более  высоких  широт.  А.  К.  Грелль  устроил  на  тер¬
ритории  парка  опытный  участок,  на  котором  «закалял»
саженцы  фруктовых  деревьев.
 В  «Пиковом  валете»  упоминается  «Акклиматический
сад».  Не  имеются  ли  в  виду  делянки  Грелля  в  саду  Тру-
бецких?  Писатель  помещает  «Акклиматический  сад»  на
Воробьевых  горах,  то  есть  на  противоположном  бере¬
гу  Москвы-реки.
 С  1923  г.  парк  носит  имя  Мандельштама,  —  каждого,
кто  знаком  с  творчеством  и  биографией  известного  по¬
эта  XX  в.,  подобное  переименование  не  может  не  удив¬
лять.  Странность  объясняется  просто:  парк  сменил  на¬
звание  вовсе  не  в  честь  Осипа  Мандельштама,  а  в  честь
его  однофамильца,  большевика  с  партийной  кличкой
Одиссей.

Глава  7
 Замоскворечье

Мы  переходим  Крымский  мост.  К  услугам  Фандори¬
на  и  его  современников  была  ничем  не  примечательная
конструкция,  построенная  в  1873  г.  А  вот  «трагическое
происшествие»,  когда  «трехтонный  грузовик...  врезал¬
ся  в  двухэтажный  троллейбус  маршрута  «Ь»,  который
упал  в  воду.  Из  Москвы-реки  водолазами  извлечено  83
мертвых  тела»  («Шпионскии  роман»;,  —  случилось  уже
на  том  подвесном  мосту,  который  возвели  в  1938  г.  и  ко¬
торый  мы  видим  сегодня.
 В  XIV—XVI  вв.  часть  города,  в  которую  мы  попали,
называлась  Заречьем  —  ведь  расположена  она  на  пра¬
вом,  низменном  берегу  Москвы-реки,  в  ее  излучине,  на¬
против  древнего  центра  города.  Вплоть  до  XVIII  в.  За¬
москворечьем  называли  только  территорию  в  пределах
Садового  кольца,  но  затем  оно  расширилось  до  Камер-
Коллежского  вала.
 Значительную  часть  населения  Замоскворечья  со¬
ставляли  купцы  с  их  особым  укладом  жизни.  «Мы  ехали
Замоскворечьем:  там  живут  по  большей  части  наши  рус¬
ские  купцы,  которые  ведут  жизнь  тихую  и  сидячую;
жены  их  не  любят  шататься  по  улицам,  и  ворота  их  до¬
мов  всегда  заперты;  вы  можете  даже  по  этому  тотчас  от¬
личить  купеческий  дом  от  дворянского»,  —  рассказывал
Загоскин.  К  концу  XIX  в.  Замоскворечье  было  уже  не
«спальным»,  а  промышленным  районом:  рост  Москвы
«придвинул»  его  к  центру  города.
 -441-

Мы  идем  по  улице  Крымский  вал,  которая  выводит
нас  к  Калужской  площади,  —  как  уже  бывало,  к  месту,  на
которое  нам  вскоре  предстоит  вернуться.  А  пока  осмот¬
рим  Замоскворечье.  От  площади  отходит  параллельная
Крымскому  валу  улица  Большая  Якиманка.  Она  возник¬
ла  в  XVI—XVII  вв.  и  первоначально  называлась  Калужс¬
кой  —  поскольку  была  проложена  вдоль  Калужской  до¬
роги.  Улица  была  границей  двух  слобод  —  Кадашевской
и  Голутвиной.  Жили  на  ней  торговцы  «панским  това¬
ром»  и  стрельцы.  В  XVIII  в.  обитатели  улицы  стали  на¬
зывать  ее  Якиманкой  по  храму  во  имя  Иоакима  и  Анны.
Это  же  название  носит  и  соседняя  набережная  Москвы-
реки.  Именно  на  ней  Акунин  поместил  «бурылинский
особняк»:  «Дом  был  большой,  выстроенный  в  нелепом
мавританско-готическом  стиле:  вроде  бы  с  остроконеч¬
ными  башенками,  химерами  и  грифонами,  но  в  то  же
время  с  плоской  крышей,  круглым  куполом  над  оран¬
жереей  и  даже  с  минаретообразной  каланчой»  («Деко¬
ратор»).  Подобные  претенциозные  здания  охотно
строили  «первогильдейцы»  начиная  со  второй  полови¬
ны  XIX  в.
 По  Якиманке  уходит  от  полицейской  слежки  торо¬
пящийся  в  Нескучный  сад  на  устроенное  Момусом  шоу
Еропкин:  «На  Якиманке  оторвался  от  нас  и  ушел  в  сто¬
рону  Калужской  заставы  —  очень  уж  у  него  тройка  хоро¬
ша.  Где  был,  неизвестно.  Вернулся  в  восьмом  часу,  с  мед¬
ной  старой  кастрюлей,  которую  нес  сам,  на  вытянутых
руках»,  —  докладывают  агенты  Фандорину.
 Специфически  московское,  очень  романтическое
название  Якиманки  придает  акунинским  текстам  неза¬
бываемую  колоритность:  «Седьмой  с  восьмым  братья-
близнецы  с  Якиманки.  Лихие  ребята.  Их  Князю  знако¬
мый  городовой  из  Первого  Якиманского  участка  взять
присоветовал.  Сказал:  страх  до  чего  ребята  отчаянные,
жалко,  если  к  большому  делу  не  пристроятся,  даром  про¬
падут.  А  прозвали  их  Авось  и  Небось».
 -  4-12  —

Еще  одна,  небольшая,  улица  начинается  на  Калужс¬
кой  площади:  в  «Алтын  Толобас»  встречается  сообще¬
ние  о  том,  что  «от  Калужской  площади...  начиналась...
улица,  текущая  к  юго-востоку  —  Мытная».
 Улица  называется  так  потому,  что  здесь  в  петровс¬
кие  времена  находился  таможенный  пост  —  с  приезжих
взимали  пошлину  за  привозимые  товары,  называвшую¬
ся  «мыто»  (от  слова  «мыто»  происходит  более  знакомое
современному  человеку  «мытарство»,  то  есть  букваль¬
но  «прохождение  таможенного  контроля»).  На  Мытной
улице  в  «Любовнике  Смерти»  происходит  дорожный
инцидент,  натолкнувший  Сеньку  на  мысль  о  создании
бампера:  «Обкатывали  они  «Ковер-самолет»  на  Мытной
улице.  Поворачивают  на  скорости  за  угол  —  Эраст  Пет¬
рович  руль  крутит,  Сенька  в  клаксон  дудит  —  а  там  ста¬
до  коров.  Что  им,  дурам,  клаксон?  Ну  и  врезались  в  зад¬
нюю,  со  всего  разгона».
 Продолжая  линию  бывшего  Земляного  вала,  отхо¬
дит  от  Калужской  площади  Житная  улица,  названная  по
находившемся  здесь  в  начале  XVIII  в.  Житному  двору  —
зернохранилищу.  Интересно,  что  этот  «двор»  был  пе¬
реведен  в  Заречье  из  Кремля  после  пожара  1701  г.,  а  на
его  месте  был  построен  Арсенал.  «Завтра  в  три  попо¬
лудни  ваш  посредник  один,  в  открытой  коляске,  должен
следовать  по  Садовому  кольцу  от  Калужской  площади  в
сторону  Житной  улицы»,  —  распоряжается  в  «Корона¬
ции»  Линд.
 Параллельно  Житной  проходит  улица  Коровий  зал,
та  самая,  на  которой  попавший  под  дождь  Зюкин  так
самоотверженно  переносил  дискомфорт:  «Когда  я  вы¬
ехал  из  ворот  в  двуколке  с  откинутым  верхом,  дождь  лил
уже  всерьез,  и  я  вымок  еще  прежде,  чем  доехал  до  Ка¬
лужской  площади...  Солидный  человек  при  больших
усах  и  бакенбардах  почему-то  не  желает  поднять  на  ко¬
ляске  кожаный  фартук:  с  краев  котелка  ручьем  стекает
 -443-

вода,  лицо  тоже  все  залито,  хороший  твидовый  костюм
повис  мокрым  мешком.  Однако  как  иначе  меня  опозна¬
ли  бы  люди  доктора  Линда?»
 Там,  где  сейчас  проходит  Коровий  вал,  в  конце
XVIII  в.  находился  Животинный  двор  —  скотный  рынок.
 Житная  улица  выводит  нас  к  Серпуховской  площа¬
ди,  образовавшейся  на  месте  Серпуховских  ворот  Зем¬
ляного  города.  В  «Алтын  Толобас»  Акунин  уточняет,  что
эти  ворота  были  построены  «в  конце  царствования  Ми¬
хаила  Федоровича».  От  площади  отходит  улица  «Боль¬
шая  Серпуховская.  По  ней  еще  шестьсот  лет  назад  про¬
ходил  шлях  на  Серпухов,  а  как  раз  в  последней  четвер¬
ти  XVII  века  здесь  образовалась  вполне  обжитая  и
населенная  улица»  («Алтын  Толобас»).
 От  площади  Серпуховских  ворот  параллельно  друг
другу  протянулись  целых  три  небезынтересных  для  нас
улицы.  Это  Большая  и  Малая  Ордынка,  а  также  Пятниц¬
кая  улица.
 Ордынки  возникли  в  XIV  в.  вдоль  дороги  в  Золотую
Орду.  Сыграло  свою  роль  и  то,  что  здесь  находилась  Та¬
тарская  слобода,  в  которой  жили  переселившиеся  на
Русь  мирные  ремесленники  и  торговцы.  В  XV  в.  ее  сме¬
нила  Кадашевская  слобода,  в  которой  находился  еще
один  государев  Хамовный  двор;  а  в  XVII  в.  на  Большой
Ордынке  строили  свои  дворы  стрельцы  Пыжовского
полка.  Но  уже  с  середины  XVTII  в.  эта  часть  Замоскво¬
речья  стала  одной  из  самых  престижных.  На  Большой
Ордынке  выстроились  дворянские  и  купеческие  особ¬
няки.  «28-го  января  сего  года  ПРОПАЛА  СОБАКА,  ко¬
бель,  ублюдок  крупного  роста,  кличка  Гектор,  сам  чер¬
ный,  задняя  левая  лапа  кривая,  на  груди  белое  пятно.
 Кто  доставит,  тому  будет  дано  50  рублей.  Большая
Ордынка,  дом  графини  Толстой,  спросить  приват-до¬
цента  Андреева»,  —  читает  в  «Пиковом  валете»  газетное
объявление  Анисий.
 -  414  -

Конечно,  далеко  не  все  обитатели  этих  мест  были
знатны  и  богаты  —  недаром  ведь  именно  здесь  по  воле
Акунина  селится  вышедший  в  отставку  Грушин:  «Он  си¬
дел  у  окошка  маленького,  но  зато  собственного  домика,
расположенного  в  переулочном  лабиринте  между  дву¬
мя  Ордынками,  и  предавался  размышлениям  о  стран¬
ных  особенностях  сна...  Прищурил  Ксаверий  Феофилак-
тович  дальнозоркие  глаза  на  немощеную  улицу  —  вроде
коляска  пылит  со  стороны  Пятницкой.  Седоков  двое:
один  при  галстуке,  второй,  низенький,  в  чем-то  зеленом.
Кто  бы  это  с  утра  пораньше?»  («Смерть  Ахиллеса»)  Мы,
разумеется,  знаем,  что  это  были  Фандорин  и  Маса.  До¬
бавлю,  что  Пятницкая  улица,  до  этого  просто  Большая,
получила  свое  название  в  XVIII  в.  по  храму  во  имя  св.  Па¬
раскевы,  которую  на  Руси  называли  Параскевой-Пятни-
цей.  Этот  уничтоженный  храм  находился  на  том  самом
месте,  на  котором  сегодня  расположен  вестибюль  стан¬
ции  метро  «Новокузнецкая».
 Следующий  за  Серпуховской  площадью  участок  быв¬
шего  Земляного  вала  —  Валовая  улица,  за  которой  идет
та  самая  улица  Зацепский  вал,  на  которой  к  проезжавше¬
му  Зюкину  «сбоку...  пристроился  батюшка  в  колы¬
маге  с  натянутым  клеенчатым  верхом.  Сердитый,  спешил
куда-то  и  все  покрикивал  на  переднего  кучера:  «Живей,
живей,  раб  божий!»  А  куда  живей,  если  впереди  сплошь
кареты,  коляски,  шарабаны  и  омнибусы?»  Зюкину  и  в  го¬
лову  не  пришло,  кто  это  был  на  самом  деле!  Вот  он  пыта¬
ется  строго  разговаривать  с  Эрастом  Петровичем...
 «—  Разглядели?  —  переспросил  я  и  сам  на  себя  разоз¬
лился  за  попугайство.  —  Как  вы  могли  что-либо  разгля¬
деть,  если  вас  там  не  было?
 —  То  есть  как  это  не  было?  —  с  достоинством  произ¬
нес  Фандорин,  насупил  брови  и  вдруг  загудел  басом,  по¬
казавшимся  мне  на  удивлением  знакомым.  —  «Живей,
живей,  раб  Божий!»  Не  признали?  Я  же,  Зюкин,  все  вре¬
мя  был  рядом  с  вами.
 —  445  —

Поп,  тот  самый  поп  из  колымаги  с  клеенчатым
верхом!»
 В  названии  Зацепского  вала  слышно  слово  «зацеп¬
лять»,  но  оно  тут  ни  при  чем.  Здесь  городская  застава
была  перегорожена  толстой  цепью,  выполнявшей  роль
шлагбаума.  «Зацепский»  —  буквально  означает  «распо¬
ложенный  по  ту  сторону  цепи».
 И,  разумеется,  следует  добавить,  что  рядом  с  Зацеп¬
ским  валом  стоит  тот  самый  Павелецкий  вокзал  (пост¬
роенный  в  1900  г.),  который  не  счел  пригодным  для  сво¬
их  экстремистских  начинаний  в  «Алмазной  колеснице»
«Рыбников».  А  на  привокзальной  площади,  по  воле  Аку¬
нина  обрел  в  качестве  оценщика  ломбарда  прикрытие
предатель  Селенцов  («Шпионский  роман»).
 Пройдем  Большую  Ордынку  до  конца.  Справа  от  нас
выходит  к  переброшенному  через  Водоотводный  канал
Чугунному  мосту  Пятницкая  улица,  —  мы  сразу  припоми¬
наем,  как  в  «Декораторе»  рассказывается  о  затопившем
ее  «редкостной  силы  половодье».  Прямо  перед  нами  ле¬
жит  Малый  Москворецкий  мост.  Он  перекинут  через
Водоотводный  канал,  устроенный  в  1783—1786  гг.  Его
прокладка  была  вызвана  тем,  что  наводнение  1783  г.  по¬
вредило  опоры  Большого  Каменного  моста,  и  для  их  вос¬
становления  пришлось  отвести  речные  воды  в  сторону.
 Рядом  с  водоотводным  каналом  стоит  кинотеатр
«Ударник»  (ул.  Серафимовича,  до  1933  г.  —  Всехсвятс-
кая,  д.  2).  Здание  «Ударника»  входит  в  состав  жилого
комплекса,  прозванного  москвичами  «Дом  на  набереж¬
ной».  Действительно,  главный  фасад  комплекса  выхо¬
дит  на  Берсеневскую  набережную  Москвы-реки.  В  назва¬
нии  набережной  сохраняется  память  о  застроенной  в
XIX  в.  местности  Берсеневке.  Построенный  в  1931  г.  по
проекту  Б.М.  Иофана,  «Дом  на  набережной»  был  опыт¬
ным  образцом  идеального  жилища  «светлого  будущего».
Помимо  500  квартир,  в  этом  гиганте  имелись  детские
 -446  —

сады,  прачечная,  почта..  Простым  строителям  комму¬
низма  оставалось  любоваться  на  это  чудо  со  стороны  —
дом  населяли  партийные  работники,  военачальники,
ученые,  писатели.  Их  роскошный  быт,  в  любую  минуту
готовый  оборваться  арестом  —  одна  из  экзотических
примет  сталинской  Москвы.  Вот  и  товарищ  Октябрь¬
ский  обитал  в  «знаменитом  доме»,  где  Егор  Дорин  «ни¬
когда  не  бывал  —  только  в  кинотеатре  «Ударник»  —  в  от¬
личие  от  «режимного»  дома  партийной  верхушки  от¬
крытом  для  простых  смертных  («Шпионский  роман»).
 Перекинут  через  Водоотводный  канал  и  Малый  Ка¬
менный  мост.  Построенный  в  1938  г.,  он  сохраняет  на¬
звание  прежнего  моста  (1880  г.)  и  соединяет  бывшую
Всехсвятскую  с  улицей  Большая  Полянка.  Наняв  возле
«Ударника»  «таксомотор»  —  шикарный  «ЗИС»,  через
этот  мост  проезжает  Егор  Дорин,  отправляющийся  про¬
изводить  впечатление  на  Надю.
 Но  мы  с  вами  идем  по  Малому  Москворецкому  мосту.
 Слева  —  Болотные  улица,  площадь  и  набережная.  Их
названия  не  случайны.  В  XIV—XV  вв.  местность,  после
постройки  Водоотводного  канала  превратившаяся  в  ос¬
тров  посредине  реки,  называлась  Государевым  Великим
Лугом.  Здесь  пасли  стада  и  заготавливали  сено.  А  наи¬
менования  «Болото»  и  «Балчуг»  (татарское  слово)  на¬
поминают  нам  о  топкости  здешней  почвы.
 К  2010  г.  завершится  воплощение  проекта  «Золотой
остров»,  под  который  ныне  отдана  территория  между
рекой  и  каналом.  Опережая  время,  Б.  Акунин  в  романе
«Ф.М.»  поместил  там  «Научно-исследовательский  центр
физиологии  мозга»  —  «никакую  не  больницу»,  в  которой
злополучный  Сивуха  прятал  и  пытался  лечить  своего
сына  Олега  —  «демона  Инуяса».
 В  «Любовнице  смерти»  Арлекин-Петя  назначает  Ко-
ломбине-Маше  встречу.
 «—  На  каком  еще  болоте?  —  поразилась  Коломбина.
 -447-

—  На  Болотной  площади».
 И  поселившаяся,  как  вы  помните,  в  Китай-городе  Ко¬
ломбина,  «сопровождаемая  охами  и  взвизгами...  гордо
прошла  через  Красную  площадь,  через  Москворецкий
мост  и  повернула  на  Софийскую  набережную,  где  гуляла
приличная  публика.  Тут  уж  не  только  себя  показывала,  но
и  сама  смотрела  во  все  глаза,  набиралась  впечатлений».
 Софийская  набережная  находится  у  Большого  Мос¬
кворецкого  моста.
 Наше  с  вами  кружение  по  городу  закончилось;  те¬
перь  экскурсионный  маршрут  будет  идти  в  одном  на¬
правлении,  уводя  к  границам  сегодняшней  Москвы.  Пос¬
ледний  этап  путешествия  начинается  с  Калужской  пло¬
щади,  и  мы  возвращаемся  туда.  Но  по  пути  я  обращаю
ваше  внимание  на  расположенную  за  пределами  бывше¬
го  Земляного  вала,  неподалеку  от  Серпуховской  площа¬
ди  улицу  Щипок.  Это  смешное  название  —  память  о  на¬
ходившейся  там  одной  из  «мытных  застав».  Чтобы  при¬
езжие  не  прятали  товары  от  обложения  пошлиной,
полагалось  прощупывать  возы  с  сеном  особыми  палка¬
ми  с  крючками  на  конце  —  «щупками».  Щупком  улицу
первоначально  и  назвали,  однако  народное  наименова¬
ние,  намекающее  на  то,  что  стражники  «ощипывали»
здесь  бедолаг,  оказалось  более  живучим.
 На  «улице  Щипок,  дом  13-бис,  без  номера  квартиры  —
очевидно,  «индзастройка»  обитал  немецкий  пособник
«Селенцов  Николай  Иванович,  1902  года  рождения»
(«Шпионский  роман»).
 От  Щипка  отходят  многочисленные  Щипковские
переулки.  Если  углубиться  в  этот  маленький  лабиринт
старинной  рабочей  окраины,  то  возле  места,  где  от  1-
го  Щипковского  переулка  отделяется  4-й,  мы  попадем  в
переулок  с  потрясающим  названием  Партийный.  Здесь
находится  завод,  известный  любителям  московской  ис¬
тории  как  «бывший  Михельсона».  В  романе  «Статский
 -448-

советник»  Грин  получает  от  своего  неведомого  покро¬
вителя  (Пожарского)  «бумажку  с  ровными  машинопис¬
ными  строчками»  —  своего  рода  карт-бланш  на  очеред¬
ные  политические  убийства:  «Храпова  пока  лучше  не
трогать,  его  теперь  слишком  хорошо  охраняют.  Когда
появится  возможность  до  него  добраться,  извещу.  Пока
же  сообщаю  следующее.  Екатериноградский  губернатор
Богданов  по  четвергам  в  восемь  вечера  тайно  наведы¬
вается  в  дом  номер  десять  по  Михельсоновской  улице.
Один,  без  охраны.  В  ближайший  четверг  будет  там  на¬
верняка.  Это  и  последующие  письма  по  прочтении  не¬
медленно  сжигайте».  «Грин  железный»,  как  характери¬
зуют  Грина  сообщники,  немедленно  приступает  к  делу:
«Когда  губернаторские  дрожки  в  указанное  письмом
время  (и  действительно  без  эскорта)  подъехали  к  непри¬
метному  особняку  на  Михельсоновской,  Грин  прибли¬
зился  к  трудно  вылезавшему  из  коляски  толстяку  и  два
раза  выстрелил  в  упор».
 Михельсоновская  улица  —  явное  указание  на  элект-
ромеханический  завод  Михельсона,  «прославленный»
тем,  что  на  его  территории  эсерка  Фанни  Каплан  совер¬
шила  неудачную  попытку  застрелить  выступавшего  пе¬
ред  рабочими  Ленина  в  1918  г.  Правда,  современные
историки  сомневаются,  могла  ли  полуслепая,  страдав¬
шая  тиком  старая  дева  пойти  по  стопам  Грина  и  ему  по¬
добных,  —  в  последнее  время  бытует  устойчивая  теория,
что  экзальтированная  Фанни  была  лишь  ширмой  для
подлинных  заговорщиков.  А  уж  что  касается  «подвига»
Грина...  Тут  я  должна  поправить  Акунина.  В  1891  г.  ни¬
какой  Михельсоновской  улицы,  как  бы  ни  веяло  от  это¬
го  названия  исторической  экзотикой,  на  карте  города
не  было.  Господин  Л.  А.  Михельсон  приобрел  завод  у  его
прежнего  владельца  В.  Я.  Гоппера  (который  и  развер¬
нул  производство  в  1847  г.)  лишь  в  1916  г.!
 15-  Москва  жунинская

Глава  8
 По  Калужскому
направлению

Расположенная  на  Садовом  кольце  Калужская  пло¬
щадь  (в  советское  время  называвшаяся  Октябрьской)
возникла  в  1592—1593  гг.  за  Калужскими  воротами  Зем¬
ляного  города.  Здесь  начиналась  дорога  в  богатую  Ка¬
лугу,  что  и  дало  повод  назвать  ворота  именно  так.  С  кон¬
ца  XVII  в.  на  Калужской  площади  был  рынок,  на  кото¬
ром  торговали  печеным  хлебом,  а  также  домашним
скотом  и  кормом  для  него  —  овсом  и  сеном.  До  1785  г.
неподалеку  находился  Калужский  острог.
 Когда  в  1950  г.  на  площади  открылся  павильон  мет¬
ро  (станция  сначала  называлась  «Калужской»),  там,  где
сейчас  находится  соседняя  площадь  Гагарина,  Москва
уже  практически  кончалась.  Но  столица  все  росла  и  рос¬
ла,  далеко  отодвигая  свою  границу.  В  1961  г.  станцию  на
Октябрьской-Калужской  площади  пришлось  переимено¬
вать  —  готовилось  открытие  новой  очереди  метрополи¬
тена,  и  на  карте  Москвы  через  три  года  было  суждено
появиться  другой  конечной  (на  тот  момент)  станции
метро,  которая  называется  Калужской  и  по  сей  день.
 Глядя  на  нарядные  многоэтажные  здания,  окружаю¬
щие  сегодняшнюю  Октябрьскую  площадь,  почти  невоз¬
можно  представить  себе,  до  какой  степени  непрезента¬
бельным  было  это  место  в  описываемый  Акуниным  пе¬
риод  московской  истории.  Здесь  начиналась  Большая
Калужская  улица,  переходившая  в  Калужское  шоссе.  Сей¬
 -453-

час  и  улица,  и  шоссе  вошли  в  состав  Ленинского  проспек¬
та.  После  его  прокладки  в  1950—1960-е  гг.  окрестности
бывшей  Большой  Калужской  улицы  изменились  настоль¬
ко,  что,  казалось  бы,  нам  здесь  уже  нечего  искать.  Одна¬
ко  и  в  этой  части  города  встречаются  знакомые  адреса.
 В  проезде  Апакова,  названного  так  в  честь  рабочего
трамвайного  депо,  руководившего  местной  партийной
организацией  и  погибшего  во  время  подавления  «кулац¬
кого  восстания»  в  голодающей  Саратовской  губернии,
начинается  улица  Шаболовка.  Некогда  она  брала  свое
начало  непосредственно  на  Калужской  площади,  но  в
процессе  реконструкции  окрестной  застройки  в  1950-х  гг.
«уперлась»  в  новообразованный  проезд.  Если  пойти  по
Шаболовке,  можно  увидеть  расположенное  в  ее  конце
Донское  кладбище,  —  к  нему  выводит  и  начинающаяся
в  том  же  Апаковеком  проезде  Донская  улица.
 Донское  кладбище  —  одно  из  мест,  где  разворачива¬
ются  приключения,  описанные  в  «Кладбищенских  ис¬
ториях».  Но  эта  книга  Б.  Акунина  увела  бы  нас  в  такие
дебри  детективных  тайн  и  мистики,  поданных  в  лучших
традициях  «Приключений  Рокамболя»,  что  лучше  сра¬
зу  обратиться  к  другому  эпизоду.
 «—  У  аппарата  Фандорин.  Здравствуйте,  Сомов.  Это
я  хочу  с  вами  встретиться.  Если  вам  д-дорога  жизнь  его
высочества,  немедленно  выходите  из  дома  через  чер¬
ный  ход,  пройдите  парком  и  через  тридцать  минут,  ни¬
как  не  позже,  будьте  на  Донском  кладбище,  у  противо¬
положной  от  входа  стены.  Промедление  подобно  смер¬
ти»,  —  говорит  Эраст  Петрович  в  романе  «Коронация».
 И  кладбище,  и  улица  получили  свои  названия  по  со¬
седнему  Донскому  монастырю.  Он  был  основан  в  1591  г.
царем  Федором  Иоанновичем  в  память  избавления  Мос¬
квы  от  набега  войска  крымского  хана  Кази-Гирея.  Мо¬
настырь  был  заложен  как  раз  на  том  месте,  где  находил¬
ся  стан  русских  воинов,  посреди  которого  стоял  поход¬
 -454-

ный  храм  —  палатка  с  образом  Донской  Божией  Мате¬
ри,  —  отсюда  и  название  монастыря.  В  наши  дни  это
место  имеет  адрес  —  Донская  площадь,  1.  В  1934  г.  уп¬
раздненный  после  революции  монастырь  передали  в  ве¬
дение  Музея  архитектуры  им.  А.  В.  Щусева.  Это  обстоя¬
тельство  уберегло  его  от  окончательного  разорения,
более  того,  в  нем  нашли  приют  фрагменты  многих  унич¬
тоженных  большевиками  храмов.
 От  Шаболовки  к  Мытной  улице  отходит  Конный
переулок.  Он  проходит  по  тому  месту,  где  до  этого  была
Конная  площадь,  на  которой  Сенька  Скориков  любовал¬
ся  «лошадьми  туркестанской  породы».  На  Конной  пло¬
щади  до  начала  XX  в.  проводились  «торговые  казни»  —
публичное  битье  кнутом.  Перебирая  в  поисках  дома
Вальзера  «черные  слободы»,  Максим  Эдуардович  Болот¬
ников,  персонаж  «Алтын  Толобас»,  сообщает  Николасу:
 «—  Значит,  у  нас  с  вами  остаются  только  двое  ворот  —
Серпуховские  и  Калужские!  Вот  вам  на  карте  контуры
улиц  и  дорог,  что  вели  от  предвратных  площадей  во  вре¬
мена  Корнелиуса  фон  Дорна:  три  от  Калужских  ворот,
две  от  Серпуховских.  Между  прочим,  современные  трас¬
сы  —  Ленинский  проспект,  Донская  улица  и  Шаболовка
в  первом  случае  и  две  Серпуховские  улицы,  Большая  и
Малая,  во  втором  случае  —  их  прямые  наследницы,  про¬
ходят  в  точности  по  прежним,  историческим  руслам».
 Вернемся  к  Калужской  площади  и  двинемся  к  грани¬
цам  Москвы  по  бывшей  Большой  Калужской  улице.
Надо  признать,  что  сама  площадь  в  конце  XIX  —  начале
XX  в.  не  представляла  никакого  интереса.  И  у  Акунина
упоминания  о  ней  встречаются  лишь  как  ориентир.
(«Завтра  в  три  пополудни  ваш  посредник  один,  в  откры¬
той  коляске,  должен  следовать  по  Садовому  кольцу  от
Калужской  площади  в  сторону  Житной  улицы»,  —  рас¬
поряжается  в  романе  «Коронация»  доктор  Линд.)  Зато
следует  обратить  внимание  на  важную  деталь:  парал¬
 -455-

лельно  с  Калужской  площадью  в  «фандоринских»  рома¬
нах  то  и  дело  мы  встречаем  некую  «Калужскую  заставу».
На  первый  взгляд  логично  было  бы  предположить,  что
как  раз  на  одноименной  площади  эта  застава  и  находи¬
лась!  Однако  дело  обстояло  вовсе  не  так.
 Мы  идем  по  Большой  Калужской  улице  —  началу  Ле¬
нинского  проспекта.  С  правой  стороны  в  некотором
отдалении  от  магистрали  стоит  роскошный  дом  (№  8),
сразу  обращающий  на  себя  внимание  фронтоном  с
колоннами.  Сегодня  в  нем  находится  Первая  городская
клиническая  больница  им.  Н.И.  Пирогова,  которую
старые  москвичи  традиционно  называют  «Первая  грауд-
ская».  Она  ведет  свое  начало  от  Голицынской  больни¬
цы,  открытой  на  средства  князя  Д.М.  Голицына  в  1802  г.
В  1833  г.  рядом  с  ней  была  открыта  1-я  Градская  (тогдаш¬
нее  официальное  название)  больница.  Это  сюда  в  «Шпи¬
онском  романе»  доставляют  тела  погибших  на  Крымс¬
ком  мосту.  В1919  г.  Голицынская  больница  присоедини¬
лась  к  ней.  Если  вы  помните,  как  в  «Коронации»  Зюкин
увязался  за  Фандориным  и  Масой  на  Хитровку,  то  вам
знакома  и  сцена  слежки,  которую  он  ведет:  «Фандорин
и  Маса,  к  счастью,  отошли  недалеко  —  они  стояли  и  пре¬
пирались  с  извозчиком,  который,  кажется,  не  очень-то
желал  сажать  столь  подозрительную  парочку.  Наконец,
сели,  поехали.
 Я  поглядел  вправо,  влево.  Других  ванек  не  было.
Большая  Калужская  —  это  ведь  даже  не  улица,  а  своего
рода  загородное  шоссе,  извозчики  там  редкость.
 И  снова  пригодился  давний  навык  скороходской
службы.  Я  припустил  ровным  аллюром,  держась  побли¬
же  к  ограде  парка,  благо  пролетка  катила  не  так  уж  и
быстро.  Лишь  у  Голицынской  больницы,  когда  у  меня
уже  начало  сбиваться  дыхание,  попался  извозчик.  От¬
дуваясь,  я  упал  на  сиденье  и  велел  ехать  следом,  посу¬
лив  заплатить  вдвое  против  обыкновенной  платы.
 -456-

Бывшая  площадь  Калужской  заставы  —  это  сегодняш¬
няя  площадь  Гагарина.  Еще  в  начале  XX  в.  здесь  уже  кон¬
чалась  городская  застройка.  За  заставой  стояло  не¬
сколько  трактиров  —  подальше  от  глаз  городских  влас¬
тей,  а  дальше  тянулись  перелески  да  поля,  на  которых
стояли  ближние  и  дальние  подмосковные  деревеньки  —
Новые  Черемушки,  Беляево,  Коньково,  Верхний  Теп¬
лый  стан  и  просто  Теплый  стан  (авторитетный  специа¬
лист  И.  Е.  Забелин  особо  подчеркивал,  что  второе  слово
в  их  названиях  следует  писать  с  маленькой  буквы).  Сень¬
ка  Скориков,  в  начале  своих  приключений  «собравшись
в  дорогу,  братца  выручать»,  «шел  до  этих  самых  Теплых
Станов  ужас  сколько,  все  ноги  оттоптал...
 Зато  дом  судьи  Кувшинникова  отыскал  легко,  пер¬
вый  же  теплостанский  житель  указал.  Хороший  был
дом,  с  чугунным  козырьком  на  столбах,  с  садом.
 В  парадную  дверь  не  полез  —  посовестился.  Да,
поди,  и  не  впустили  бы,  потому  что  после  долгой  доро¬
ги  был  Сенька  весь  в  пылище,  и  рожа  поперек  рассече¬
на,  кровью  сочится.  Это  за  Калужской  заставой,  когда
с  устатку  прицепился  сзади  к  колымаге,  кучер,  гнида,
ожег  кнутом,  хорошо  глаз  не  выбил».  А  позже,  в  обли¬
чье  «состоятельного  коммерсанта»,  наносит  «родствен¬
ный  визит»  уже  по  всем  правилам:  «До  Коньковских
яблоневых  садов  катили  неспешно,  а  перед  самыми  Теп¬
лыми  Станами  седок  велел  разогнаться,  чтоб  подъехать
к  судейскому  дому  лихо,  при  всей  наглядности,  с  ши¬
ком».
 Именно  через  Калужскую  заставу  уезжает  домой  из
Москвы  помещица  Спицына  («Азазель»).  Здесь  же  на¬
ходится  извозчичий  трактир,  в  котором  «Рыбников»  на¬
значает  революционерам  «главный  разговор  тет-а-тет».
Возле  самой  заставы  лежала  Живодерная  слобода.  Ее
обитатели  —  содержатели  и  работники  боен  —  активно
сбрасывали  отходы  в  протекавший  здесь  ручей  (приток
 -457-

речки  Чуры,  которая,  в  свою  очередь,  является  прито¬
ком  реки  Москвы),  за  что  его  прозвали  Кровянкой.
«Улица  академика  Лысенко  располагалась  на  месте  до¬
революционной  Живодерной  слободы,  в  60-е  годы  ми¬
нувшего  столетия  превратившейся  в  район  фешенебель¬
ной  советской  застройки»,  —  кратко  излагает  Акунин  ис¬
торию  этих  мест  в  романе  «Внеклассное  чтение».
 На  отрезке  от  площади  Гагарина  до  пересечения  с
Нахимовским  проспектом  Ленинский  проспект  пересе¬
кает  несколько  улиц,  названных  в  честь  видных  ученых.
Это  не  случайно  —  здесь  размещено  множество  инсти¬
тутов  Российской  академии  наук.  Но  улица  Лысенко,
конечно  —  авторское  допущение.
 Возле  площади  Калужской  заставы  —  Гагарина  с  пра¬
вой  стороны  Ленинского  проспекта,  обращенной  к
реке,  тянется  Нескучный  сад,  ставший  в  последние  годы
предметом  активного  спора  между  защитниками  исто¬
рико-культурных  ценностей  Москвы  и  нуворишами-зас-
трошциками.
 Нескучный  сад  возник  из  слияния  трех  приусадеб¬
ных  садов  —  в  XVIII  в.  они  принадлежали  уже  упоминав¬
шемуся  князю  Голицыну,  миллионеру  П.  А.  Демидову  и
князю  Н.  Ю.  Трубецкому.  В  1839  г.  император  Николай  I
приобрел  у  Демидова  его  особняк  и  перестроил  его.  Мы
знакомы  с  бывшим  демидовским  дворцом  по  романам
Акунина  —  это  тот  самый  Нескучный,  или  Александрий¬
ский,  дворец,  в  котором  останавливаются  по  прибытии
в  Москву  знатные  хозяева  Зюкина  (Ленинский  про¬
спект,  14—20).  «Печальнее  всего  то,  что  вместо  обещан¬
ного  Малого  Николаевского  дворца  в  Кремле  вам  опре¬
делен  для  проживания  Эрмитаж,  что  в  Нескучном
саду»,  —  огорчает  Зюкина  «московский  помощник».  Эр¬
митаж  —  это  один  из  корпусов  архитектурного  комплек¬
са  дворца.  С  1935  г.  в  Александрийском  дворце  разме¬
щается  Президиум  Академии  наук.  Следует  добавить,
 -Ш  —

что  фонтан,  находящийся  перед  главным  входом,  в  наг
чале  XX  в.  стоял  на  Лубянской  площади  и  был  пере*-
мепдеы  сюда,  в  ходе  реконструкции  (более  подробные
сведения  а  нем  —  в  главе,  посвященной  Лубянской  шк>
щади).
 «Много  есть  садов  лучше  нашего  Нескучного...  но
едва  ли  можно  найти  во  всей  Москве  и  даже  в  ее  окрес¬
тностях  такое  очаровательное  место  для  прогулки...  —
писал  Загоскин.  —  Это  Нескучное,  поступившее  ныне  в
ведомство  московской  Придворной  конторы,  принад¬
лежало  некогда  К.  Ш.  [несовпадение  некоторых  имен
собственных  в;  текстах  Загоскина  объясняется  литера¬
турной  традицией,  не  позволявшей  «касаться  личнос¬
тей»],  человеку  доброму...  и  большому  хлебосолу:..  Я  не
знаю,  кому  принадлежал  этот  сад  прежде.  Но  только
помню,  чтоу  когда  он  не  был  еще  собственностью  К.  Ш.
.„этот  сад  был-сборным  местом...  отчаянных  гуляк...  С
изгнанием  цыганских  таборов  из  Нескучного  [имеют¬
ся  в  виду,  конечно,  не  преследования  по  национально¬
му  признаку,  а  запрет  на  выступления  цыганских  хоров]
и  уничтожения  распивочной  продажи  все  это  воскрес¬
ное  общество  переселилось...  в  Марьину  Рощу.  Когда  я
познакомился  с  новым  владельцем  Нескучного,  сад  при¬
нял1  уже  совершенно  другой  вид:  дорожки  были  вычи¬
щены...  мост,  соединяющий  обе  части  сада...  исправлен...
Потом  выстроили  в  Нескучном  Воздушный  театр  [от¬
крытую  сцену].  Нескучное  сделалось  любимым  гулянь¬
ем  московской  публики.
 Но  знаменитость  и  слава  земная  —  прах!  Когда  Не¬
скучное  было  в  ходу  и  жители  Большого  Калужского
проспекта  начинали  уж  поговаривать  без  всякого  ува¬
жения  о  Тверской  улице  и  при  всяком  удобном  случае
рассказывать  с  гордостью,  что  их  дома  в  двух  шагах  от
Нескучного,  —  за  Петербургскою  заставою  тихо  и  без¬
молвно  вырастал  его  соперник  [Петровский  парк].
 -459-

...Вся  Москва  хлынула  за  Тверскую  заставу;  Нескучное
опустело...»
 В  малолюдном  Нескучном  саду  мадемаузель  Деклик
организует  похищение  Мики  —  его  не  смогли  предотв¬
ратить  даже  Фандорин  и  Маса.  Здесь  разворачиваются
многие  события  «Коронации».  Теперь  вы  легко  предста¬
вите  себе  место  их  действия.
 «—  Я  следил  за  Меченым  и  его  людьми  с  самой  Вар¬
шавы,  но  очень  осторожно,  чтобы  не  спугнуть.  Он  дваж¬
ды  побывал  на  Хитровке  в  кабаке  «Зерентуй»,  а  кабак
этот  известен  тем,  что  магара  Королю  не  платит.  Я  все
надеялся,  что  Меченый  выведет  меня  на  доктора,  но
тщетно.  За  десять  дней,  что  варшавяне  провели  в  Моск¬
ве,  Пендерецкий  каждый  день  наведывался  на  почтамт,
в  окошко  «Корреспонденция  до  востребования»,  мно¬
го  вертелся  вокруг  Александрийского  дворца  и  Нескуч¬
ного  сада.  По  меньшей  мере  четырежды  перелезал  че¬
рез  ограду  и  бродил  по  парку  вокруг  Эрмитажа.  Как  я
понимаю  теперь  —  присматривал  удобное  место  для  за¬
сады.  Вчера  с  полудня  он  и  его  молодцы  торчали  возле
выезда  из  сада  на  Большую  Калужскую»,  —  рассказыва¬
ет  Эраст  Петрович  о  своей  слежке  за  сообщником  Лин¬
да  Пендерецким.
 Из  Нескучного  дворца  отправляется  на  прогулку  теп¬
лая  компания  —  великая  княжна,  ее  маленький  брат,  гу¬
вернантка  малыша  мадемуазель  Деклик  и  Зюкин.  Вот  его
рассказ.
 «—  В  седьмом  часу  Ксения  Георгиевна  объявила,  что
ей  наскучило  сидеть  в  четырех  стенах,  и  мы  —  ее  высо¬
чество,  Михаил  Георгиевич  и  я  с  мадемуазель  Деклик  —
отправились  кататься.  Я  велел  подать  закрытую  карету,
потому  что  день  выдался  пасмурный,  ветреный,  а  пос¬
ле  обеда  еще  и  пошел  мелкий,  неприятный  дождь.
 Мы  выехали  по  широкому  шоссе  на  возвышенность,
именуемую  Воробьевыми  горами,  чтобы  посмотреть  на

Москву  сверху,  но  из-за  серой  пелены  дождя  мало  что
увидели:  широкий  полукруг  долины,  над  которой,  буд¬
то  пар,  висели  низкие  облака  —  ни  дать  ни  взять  супни¬
ца  с  дымящимся  бульоном».
 Как  вы  помните,  на  обратном  пути  и  совершается
похищение.
 «—  Затея  была  по-своему  гениальна:  шантаж  целого
императорского  д-дома.  Линд  верно  рассчитал,  что  из-
за  страха  перед  всемирным  скандалом  Романовы  пой¬
дут  на  любые  жертвы.  Доктор  выбрал  отличную  пози¬
цию  для  руководства  операцией  —  внутри  того  самого
семейства,  по  которому  он  намеревался  нанести  удар.
Кто  бы  заподозрил  славную  гувернантку  в  этаком  зло¬
действе?»  —  комментрует  разоблачивший  преступницу
Фандорин.

Глава  9
 Воробьевы  горы

Давайте  зададимся  вопросом  —  какая  картина  откры¬
лась  бы  Зюкину  с  берега  Москвы-реки,  если  бы  обзору
не  препятствовала  облачность?  В  приводимой  ниже  ци¬
тате  из  «Москвы  и  москвичей»  М.  Н.  Загоскина  описы¬
вается  вид  из  непосредственно  Нескучного  сада.  Пано¬
рама,  увиденная  Зюкиным,  была  бы  смещена  в  сторону,
однако  в  ней  перечислены  те  же  объекты,  которыми  мог
бы  насладиться  и  он.
 «Внизу  излучистая  река,  за  нею  обширные  луга  и
Новодевичий  монастырь;  правее,  по  берегу  реки,  длин¬
ный  ряд  красивых  Хамовнических  казарм,  а  за  ними
сады  и  бесчисленные  кровли  домов;  еще  правее,  вниз
по  течению  реки,  огромный  амфитеатр,  составленный
из  белокаменных  зданий  и  разноцветных  церквей;  по¬
дымаясь  все  выше  и  выше,  он  оканчивается  усыпанным
позлащенными  главами  державным  Кремлем...  Налево,
вверх  против  течения  реки,  возвышаются  на  полугоре
большое  каменное  здание  и  церковь  —  это  Андреевская
богадельня;  выше  начинается  сад  или  роща,  примыка¬
ющая  к  Васильевскому  —  великолепному  загородному
дому,  который  принадлежит  теперь  графу  Мамонову.
За  Васильевским  подымаются  Воробьевы  горы;  они  тя¬
нутся  по  берегу  Москвы-реки  к  Смоленской  заставе  и
оканчиваются  там,  где  речка  Сетунь  впадает  в  Москву-
реку».
 -465-

Заметьте,  что  в  этом  описании  не  хватает  храма  Хри¬
ста  Спасителя  —  все-таки  книга  была  написана  за  не¬
сколько  десятков  лет  до  его  возведения,  однако  все  ос¬
тальное  совпадает.
 Начнем  нашу  прогулку  по  Воробьевым  горам  с  их
истории.  В  1453  г.  великая  княгиня  София  Витовтовна
приобрела  стоявшее  на  высоком  (до  220  м)  берегу  Мос-
квы-реки  село  Воробьево.  Царь  Василий  III  построил
там  деревянную  загородную  резиденцию.  В  1521  г.,  ког¬
да  он  отдыхал  здесь,  вдали  от  городского  шума,  на  Мос¬
кву  нагрянуло  войско  хана  Менгли-Гирея.  Татары  окру¬
жили  и  подожгли  дворец,  однако  Василий  III  спасся  —
его  укрыли  простые  жители  Воробьева.  Дворец  быст¬
ро  восстановили.
 В  1547  г.,  когда  царские  терема  в  Кремле  были  по¬
вреждены  сильнейшим  пожаром,  во  дворец  на  Воробь¬
евых  горах  на  время  переселился  Иван  Грозный.  А  в
XVII  в.  сюда  выезжал  на  лето  с  семьей  царь  Алексей  Ми¬
хайлович.  В  конце  XVIII  в.  дворец  обветшал  и  был  ра¬
зобран.  В  XVII  в.  на  Воробьевых  горах  был  основан  Ан¬
дреевский  монастырь.
 В  1817  г.,  когда  было  принято  решение  о  строитель¬
стве  храма  Христа  Спасителя,  для  него  сначала  отвели
место  на  Воробьевых  горах.  Для  нужд  строительства
был  устроен  кирпичный  завод.  Однако  величественно¬
му  храму  не  суждено  было  стоять  на  крутом  берегу  Мос-
квы-реки:  уже  заложенный  фундамент  оказался  слишком
тяжелым  для  грунта  горы  и  несколько  раз  уничтожался
оползнями.  В  1827  г.  строительство  было  прекращено,
а  затем  работы  по  возведению  храма  перенесли  на  про¬
тивоположный  берег  Москвы-реки.  Завод  был  забро¬
шен,  а  его  бараки  использованы  под  пересыльную  тюрь¬
му.  В  середине  XIX  в.  их  разобрали.
 На  Воробьевых  горах  произошло  немало  важных  для
истории  России  событий.  В  1591  г.  русская  артиллерия
 -466  —

обстреливала  отсюда  войско  подступившего  к  Москве
Казы-Гирея.  В  1612  г.  пушки  с  Воробьевых  гор  били  по
позициям  польского  гетмана  Хоткевича,  войска  которо¬
го  были  разгромлены  в  Замоскворечье  Мининым  и  По¬
жарским.
 Можно  упомянуть  и  пресловутую  клятву  Герцена  и
Огарева,  которую  эти  господа  дали  друг  другу  на  Воробь¬
евых  горах  в  1827  г.
 В  XIX  в.  Воробьевы  горы  были  достаточно  оживлен¬
ным  местом:  здесь  проводились  народные  гулянья,  сто¬
яли  многочисленные  закусочные,  на  спуске  к  реке  было
устроено  нечто  вроде  «американских  горок»  —  желаю¬
щие  съезжали  на  салазках  по  деревянным  желобам.
 В  1935  г.  Воробьевы  горы  переименовали  в  Ленинс¬
кие,  а  в  1949  г.  началось  строительство  нового  здания
Московского  университета  —  так  принято  называть  це¬
лый  городок  нарядных  корпусов,  центром  которого  яв¬
ляется  самая,  на  мой  взгляд,  красивая  «сталинская»  вы¬
сотка  в  Москве.
 И  напоследок  поговорим  о  шоссе,  по  которому  пер¬
сонажи  Акунина  попадают  на  Воробьевы  горы.  Что  там
злокозненный  Момус  и  недалекий  Зюкин!  Ведь  в  про¬
езжавшем  по  направлению  к  Воробьевым  горам  экипа¬
же  Эрасту  Петровичу  Фандорину  объяснилась  сама  ве¬
ликая  княжна:  «Ксения  Георгиевна  села  не  одна,  а  с  Фан¬
дориным...  Теперь  стало  понятно,  почему  ее  высочество
пожелала,  чтобы  на  козлы  сел  я,  а  не  кучер  Савелий.
 Поехали  через  парк,  по  аллее,  потом  Ксения  Геор¬
гиевна  велела  поворачивать  в  сторону  Воробьевых  гор...
 Пока  кони  бежали  рысцой  меж  деревьев,  негромкий
разговор  за  моей  спиной  сливался  в  приглушенный  фон,
однако  на  Большой  Калужской  задул  сильный  попутный
ветер.  Он  подхватывал  каждое  произнесенное  слово  и
доносил  до  моих  ушей,  в  результате  чего  я  поневоле  ока¬
зался  в  роли  подслушивающего,  и  поделать  тут  ничего
было  нельзя.
 -467-

— 	...а  остальное  не  имеет  значения,  —  вот  первое,  что
принес  ветер  (голос  принадлежал  ее  высочеству).  —  Уве¬
зите  меня.  Все  равно  куда.  С  вами  я  поеду  хоть  на  край
света.  Нет,  правда,  не  кривитесь!  Мы  можем  уехать  в
Америку.  Я  читала,  что  там  нет  ни  титулов,  ни  сослов¬
ных  предрассудков.  Ну  что  вы  все  молчите?
 Я  хлестнул  ни  в  чем  не  повинных  лошадей,  и  они
припустили  быстрее.
 — 	Сословные  п-предрассудки  есть  и  в  Америке,  но  не
в  них  дело...
 — 	А  в  чем?
 — 	Во  всем...  Мне  сорок  лет,  вам  д-девятнадцать.  Это
раз.  Я,  как  выразился  давеча  Карнович,  «лицо  без  опре¬
деленных  занятий»,  а  вы,  Ксения,  великая  княжна.  Это
два.  Я  слишком  хорошо  знаю  жизнь,  вы  не  знаете  ее  вов¬
се.  Это  три.  А  главное  вот  что:  я  принадлежу  только  себе,
вы  же  принадлежите  России.  Мы  не  сможем  быть  счаст¬
ливы.
 ...  следовало  признать,  что  Эраст  Петрович  говорил
как  ответственный  человек.  Судя  по  наступившему  мол¬
чанию,  его  справедливые  слова  отрезвили  ее  высоче¬
ство.  Минуту  спустя  она  тихо  спросила:
 — 	Вы  меня  не  любите?
 И  здесь  он  все  испортил!
 — 	Я  этого  не  г-говорил.  Вы...  вы  лишили  меня  д-ду-
шевного  равновесия,  —  залепетал  Фандорин,  заикаясь
больше  обычного.  —  Я  не  д-думал,  что  такое  еще  может
со  мной  произойти,  но,  к-кажется,  произошло...
 — 	Так  вы  меня  любите?  Любите?  —  допытывалась
она.  —  Если  да,  все  остальное  неважно.  Если  нет  —  тем
более.  Одно  слово,  всего  одно  слово.  Ну?
 У  меня  сжалось  сердце  от  того,  сколько  надежды  и
страха  прозвучало  в  голосе  Ксении  Георгиевны,  и  в  то
же  время  в  эту  минуту  я  не  мог  не  восхищаться  ее  реши¬
тельностью  и  благородной  прямотой.
 Разумеется,  коварный  соблазнитель  ответил:
 —  468  —

— 	Да,  я  люблю  в-вас.
 Еще  бы  он  посмел  не  любить  ее  высочество!
 — 	Во  всяком  с-случае,  влюблен,  —  тут  же  поправился
Фандорин.  —  Простите,  но  я  буду  г-говорить  совершен¬
но  честно.  Вы  совсем  вскружили  м-мне  голову,  но...  Я  не
уверен...  что  дело  только  в  вас...  Может  быть,  сыграла
роль  и  м-магия  титула...  Тогда  это  стыдно...  Я  б-боюсь
оказаться  недостойным  вашей  любви...
 — 	И  еще...  —  Он  заговорил  сдержанней  и  печаль¬
ней.  —  Я  не  согласен  с  вами  в  том,  что  все,  кроме  любви,
неважно.  Есть  вещи  более  существенные,  чем  любовь.
Пожалуй,  это  главный  урок,  к-который  я  извлек  из  сво¬
ей  жизни»,  —  передает  состоявшийся  между  детективом
и  царской  родственницей  разговор  Зюкин.
 Шоссе  было  проложено  еще  в  XIX  в.,  а  сейчас  име¬
нуется  улицей  Косыгина.  В  1761  г.  архитекторы  И.  Же¬
ребцов  и  С.  И.  Чевакинский  построили  для  князей  Дол¬
горуких  вблизи  Воробьевского  шоссе  дворец  —  его
можно  увидеть  и  сегодня  (дом  №  26).  В  1833  г.  архитек¬
тор  Д.  И.  Жилярди  реконструировал  здание,  а  также
пристроил  к  нему  помпезную  оранжерею.  Несомнен¬
но,  что  именно  загородный  дворец  Долгоруких  фигу¬
рирует  в  «Пиковом  валете»  как  дача  генерал-губерна¬
тора:  «Ночь  с  субботы  на  воскресенье  выдалась  лунная,
звездная,  в  самый  раз  для  платонического  романа.  У
ворот  загородной  губернаторской  виллы  Момус  отпу¬
стил  извозчика  и  огляделся  по  сторонам.  Впереди,  за
особняком,  крутой  спуск  к  Москве-реке,  сзади  —  ели
Воробьевского  парка,  вправо  и  влево  темные  силуэты
дорогих  дач.  Уходить  потом  придется  пешком:  через
Акклиматический  сад,  к  Живодерной  слободе.  Там,  в
трактире  на  Калужском  шоссе,  можно  взять  тройку  в
любое  время  дня  и  ночи.  Эх,  покатить  с  бубенчиками
по  Большой  Калужской!  Ничего,  что  приморозило,  —
изумруд  пазуху  согреет».
 -469-

Однако  нельзя  забывать,  что  первоначально  принад¬
лежавший  семейству  Долгоруких  загородный  дом  не¬
сколько  раз  менял  своих  хозяев.  Сначала  он  попал  в  соб¬
ственность  другой  княжеской  фамилии  —  Юсуповых,  а
в  1827  г.  дом  приобрел  граф  М.  А.  Дмитриев-Мамонов*.
С  тех  пор  этот  памятник  архитектуры  носит  устойчи¬
вое  прозвище  Мамонова  дача.
 В  1877—1884  гг.  в  Мамоновой  даче  размещалась  псиг
хиатрическая  больница,  а  в  1883  г.,  всего  за  три  года  до
времени  действия  «Пикового  валета»,  Мамонову  дачу
выкупил  известный  садовод  Ф.  Ф.  Ноев.  Первым  делом
он  переименовал  свое  приобретение  в  «Ноеву  дачу»,  а
затем  устроил  в  дворцовом  парке  многочисленные  оран¬
жереи.  Видимо,  в  «Пиковом  валете»  они  и  выполняют
роль  «Акклиматического  сада»,  который,  как  вы  помни¬
те,  находился  на  другом  берегу  реки,  в  парке  усадьбы
Трубецких.  Ботанический  сад  МГУ,  тоже  расположен¬
ный  на  Воробьевых  горах,  не  подходит  —  он  был  разбит
только  в  1950  г.
 В  1910  г.  Мамонова  дача  была  приобретена  Московг
ской  городской  думой.  В  советское  время  в  ней  размес¬
тился  Институт  химической  физики.
 А  что  с  парком?  Работы  по  обустройству  Воробьевс-
кого  парка  были  начаты  в  1911  г.  и  закончены  в  1914  г.,
перед  самой  войной.  Скорее  всего,  имеется  в  виду  древ¬
няя  березовая  роща  —  остаток  парка  при  снесенном  за¬
городном  царском  дворце.  В  парке  находился  и  мост,  на
котором  разыгралась  начинающая  «Коронацию»  сцена.
Зюкин  излагает  ее  так:
 «—  Он  погиб  на  моих  глазах,  этот  странный  и  непри¬
ятный  господин.
 Все  произошло  быстро,  так  быстро.
 Одновременно  с  грохотом  выстрелов  его  отшвырну¬
ло  к  канату.  Он  уронил  свой  маленький  револьвер,  схва¬
тился  за  зыбкие  перила  и  застыл  на  месте,  откинув  на¬
 -470-

зад  голову.  Мелькнуло  белое  лицо,  перечеркнутое  полос¬
кой  усов,  и  исчезло,  завешенное  черным  крепом...
 Ненадежный  настил  качался  у  него  под  ногами.  Го¬
лова  вдруг  мотнулась  вперед,  словно  от  мощного  толч¬
ка,  тело  стало  заваливаться  грудью  на  канат  и  в  следую¬
щий  миг,  нелепо  перевернувшись,  уже  летело  вниз,
вниз,  вниз.
 Заветная  шкатулка  выпала  из  моих  рук,  ударилась  о
камень  и  раскололась,  ослепительными  искрами  вспых¬
нули  разноцветные  грани  бриллиантов,  сапфиров,  изум¬
рудов,  но  я  даже  не  взглянул  на  все  эти  несметные  со¬
кровища,  посыпавшиеся  в  траву...
 Перекрестившись,  я  стал  спускаться  вниз,  хватаясь
за  стебли  травы.  Дважды  поскользнулся,  но  не  упал.
 Встал  над  мертвецом,  не  зная,  что  нужно  делать.  Ре¬
шившись,  нагнулся,  взял  за  плечи  и  стал  переворачи¬
вать  на  спину.  Сам  не  знаю  зачем,  просто  было  невы¬
носимо  смотреть,  как  он,  всегда  такой  элегантный  и
полный  жизни,  лежит,  нелепо  изогнув  переломанное
тело,  и  быстрая  вода  шевелит  его  безжизненно  вися¬
щую  руку.
 Фандорин  оказался  гораздо  легче,  чем  я  ожидал.  Без
большого  труда  я  переложил  его  навзничь.  Немного  по¬
медлив,  откинул  с  лица  завернувшийся  креп  и...
 Нет,  здесь  я  должен  прерваться.  Потому  что  не  знаю,
как  описать  свои  чувства  в  тот  миг,  когда  разглядел  при¬
клеенные  черные  усики  и  струйку  алой  крови,  стекав¬
шую  изо  рта  мертвой  мадемуазель  Деклик.
 ...  —  Она  мертва?  —  крикнул  кто-то  сверху.
 Ничуть  не  удивившись,  я  медленно  поднял  голову.
 По  противоположному  склону  оврага,  держась  за
плечо,  спускался  Фандорин».

Несколько  слов  на  прощание
 Наша  с  вами  экскурсия  завершилась.  Конечно,  спе¬
цифичность  ее  темы  сказалась  на  подборе  осмотренных
достопримечательностей,  —  знатоки  Москвы  согласят¬
ся  со  мной,  что  многое  из  того,  что  обычно  входит  в
путеводители,  что  называется,  «по  умолчанию»,  описа¬
но  вскользь  или  вовсе  обойдено  вниманием  в  книге,  ко¬
торую  вы  держите  в  руках.  Что  поделаешь  —  подробное
описание  всей  Москвы  заняло  бы  на  несколько  поряд¬
ков  больший  объем,  и  в  этом  море  информации  неиз¬
бежно  затерялись  бы  «акунинские»  маршруты.
 И  снова  я  предвижу  упреки.  Да,  признаюсь  откровен¬
но  —  некоторые  адреса  в  путеводителе  пропущены.  В
значительной  степени  это  произошло  из-за  того,  что,
как  я  успела  предупредить  вас  в  предисловии,  инфор¬
мация  о  многих  утраченных  фрагментах  городской  зас¬
тройки  не  сохранилась.  Полагаться  в  таких  сложных
случаях  на  интуицию  и  не  подкрепленные  фактами  до¬
гадки  мне  кажется  неэтичным.
 В  заключение  выражаю  благодарность  тем,  чьи  рас¬
сказы  о  прошлом  Москвы  помогли  мне  в  работе  над  кни¬
гой.  Некоторые  люди,  с  которыми  мне  довелось  посо¬
ветоваться,  очень  стары  и  помнят  Москву  начала  XX  в.
 -472-

лично.  Другие  —  ваши  ровесники,  но  любовь  к  Перво¬
престольной  побудила  их  бережно  сохранять  рассказы,
передающиеся  в  семьях  из  поколения  в  поколение.
 С  удовольствием  сообщаю  их  имена:
 Надежда  Васильевна  Бавыкина,
 Максим  Аркадьевич  Дицкий,
 Александр  Евзорович  Лапук,
 Елена  Викторовна  Лелетина,
 Светлана  Владимировна  Коломийцева,
 Сергей  Геннадьевич  Чайкин,
 Борис  Ильич  Чарторийский,
 Елена  Николаевна  Бойченко,
 Сергей  Петрович  фон  Эверт,
 Вера  Семеновна  Элошвили.

Кроме  того,  при  подготовке  путеводителя  были  использо¬
ваны  следующие  книги:
 Александров  Ю.  Н.  На  пролетке  по  Москве:  ретроспективное
путешествие  в  канун  XX  столетия  //  Московский  летописец.
Вып.  1.  М.:  Моек,  рабочий,  1988.
 Волков  О.  Ту  граду  быть...  М.:  Моек,  рабочий,  1974.
 Гиляровский  В.  А.  Москва  и  москвичи.  Мои  скитания  //  Собр.
соч.:  В  4  т.  М.:  Полиграфресурсы,  2000.
 Гнедин  /7.  П.  История  искусств  с  древнейших  времен.  СПб.:
Издание  А.  Ф.  Маркса,  1885.
 Горбунов  И.  Ф.  Юмористические  рассказы  и  очерки.  М.:  Моек,
рабочий,  1962.
 Давыдов  Н.  М.  Из  прошлого  //  Московский  летописец.
Вып.  1.  М.:  Моек,  рабочий,  1988.
 Забелин  И.  Е.  История  города  Москвы.  1905.
 Загоскин  М.  Н.  Москва  и  москвичи.  М.:  Моек,  рабочий,  1988.
 Запарина  Л.  С.  Непридуманные  рассказы.  Большое  и  малое.
М.:  Отчий  дом,  2001.
 Иванов.  Меткое  московское  слово.  М.:  Моек,  рабочий,  1989.
 Москва:  энциклопедия.  М.:  Советская  энциклопедия,  1980.
 Никольский  В.  А.  Старая  Москва:  историко-культурный  путе¬
водитель  //  Московский  летописец.  Вып.  1.  М.:  Моек,  рабочий,
1988.
 По  Кремлю:  Краткий  путеводитель.  2-е  изд.,  доп.  М.:  Моек,
рабочий,  1960.
 Сытин  П.  В.  Из  истории  московских  улиц.  М.:  Моек,  рабо¬
чий,  1958.
 Сытин  П.  В.  Прошлое  Москвы  в  названиях  улиц.  М.:  Моек,
рабочий,  1948.
 Федосюк  Ю.  А.  Москва  в  кольце  Садовых.  М.:  Моек,  рабочий,
1983.
 -474-

Содержание
 Борис  Акунин  и  его  Москва  . 	  3
 Глава  I.  По  историческому  центру  Москвы 	31
 Кремль 	44
 Александровский  сад 	67
 На  пути  к  Красной  площади 	70
 Красная  площадь 		73
 Глава  2.  Китай-город 		 85
 Ильинка 	87
 Варварка 	92
 Старая  и  Новая  площади 	93
 Лубянская  площадь.  Лубянский  проезд.
 Политехнический  музей 	95
 Театральный  проезд  и  Театральная  площадь 	99
 Охотный  ряд 	105
 Воскресенская  (Революции)  площадь 	109
 Глава  3,  В  пределах  Белого  города 	115
 Моховая  улица 	117
 Сквер  в  Брюсовом  переулке 	126
 Никитские  ворота.  Малая  Никитская  улица 	133
 Тверской  бульвар 	137
 -475-

Кроме  того,  при  подготовке  путеводителя  были  использо¬
ваны  следующие  книги:
 Александров  Ю.  Н.  На  пролетке  по  Москве:  ретроспективное
путешествие  в  канун  XX  столетия  //  Московский  летописец.
Вып.  1.  М.:  Моек,  рабочий,  1988.
 Волков  О.  Ту  граду  быть...  М.:  Моек,  рабочий,  1974.
 Гиляровский  В.  А.  Москва  и  москвичи.  Мои  скитания  //  Собр.
соч.:  В  4  т.  М.:  Полиграфресурсы,  2000.
 Гнедич  П.  П.  История  искусств  с  древнейших  времен.  СПб.:
Издание  А.  Ф.  Маркса,  1885.
 Горбунов  И.  Ф.  Юмористические  рассказы  и  очерки.  М.:  Моек,
рабочий,  1962.
 Давыдов  Н.  М.  Из  прошлого  //  Московский  летописец.
Вып.  1.  М.:  Моек,  рабочий,  1988.
 Забелин  И.  Е.  История  города  Москвы.  1905.
 Загоскин  М.  Н.  Москва  и  москвичи.  М.:  Моек,  рабочий,  1988.
 Запарина  Л.  С.  Непридуманные  рассказы.  Большое  и  малое.
М.:  Отчий  дом,  2001.
 Иванов.  Меткое  московское  слово.  М.:  Моек,  рабочий,  1989.
 Москва:  энциклопедия.  М.:  Советская  энциклопедия,  1980.
 Никольский  В.  А.  Старая  Москва:  историко-культурный  путе¬
водитель  //  Московский  летописец.  Вып.  1.  М.:  Моек,  рабочий,
1988.
 По  Кремлю:  Краткий  путеводитель.  2-е  изд.,  доп.  М.:  Моек,
рабочий,1960.
 Сытин  П.  В.  Из  истории  московских  улиц.  М.:  Моек,  рабо¬
чий,  1958.
 Сытин  П.  В.  Прошлое  Москвы  в  названиях  улиц.  М.:  Моек,
рабочий,1948.
 Федосюк  Ю.  А.  Москва  в  кольце  Садовых.  М.:  Моек,  рабочий,
1983.
 -474-

Содержание
 Борис  Акунин  и  его  Москва 		   3
 Глава  1.  По  историческому  центру  Москвы 	31
 Кремль 	44
 Александровский  сад 	67
 На  пути  к  Красной  площади 	70
 Красная  площадь 		73
 Глава  2.  Китай-город 		85
 Ильинка 	87
 Варварка 	92
 Старая  и  Новая  площади 	93
 Лубянская  площадь.  Лубянский  проезд.
 Политехнический  музей 	95
 Театральный  проезд  и  Театральная  площадь 	99
 Охотный  ряд 	105
 Воскресенская  (Революции)  площадь 	109
 Глава  3.  В  пределах  Белого  города 	115
 Моховая  улица 	117
 Сквер  в  Брюсовом  переулке 	126
 Никитские  ворота.  Малая  Никитская  улица 	133
 Тверской  бульвар 	137
 —  475  —

Страстная  площадь 	142
 Страстной  бульвар 	144
 Тверская  улица 	146
 Столешников,  Большая  Дмитровка  и  Петровка....  163
 Кузнецкий  мост 	171
 Пушечная  улица 	179
 Улица  Рождественка  и  Звонарский  переулок 	183
 Неглинный  проезд  (Неглинная  ул.).
 Ресторан  «Эрмитаж» 	192
 Рождественский  и  Цветной  бульвары.
 Трубная  площадь 	197
 Сретенка 	207
 Сухаревская  площадь 	217
 Мясницкая 	226
 Чистопрудный  бульвар 	245
 Покровские  ворота 	255
 Маросейка 	257
 Покровка 	268
 Покровские  переулки 	274
 Хитровка 	286
 Серебрянические  переулок  и  набережная 	300
 На  берегах  Яузы 	306
 Глава  4.  Заяузье 	315
 Таганка 	320
 Что  такое  «Новопименовский  монастырь»
и  «Варсонофьевская  часовня»? 	332
 Глава  5.  Пройдемся  по  Садовым 	339
 У  Красных  ворот 	345
 Басманная  слобода 	347
 На  кукуйских  берегах 	351
 Лефортово 	357
 Окрестности  Каланчевки 	361
 От  Самотеки  до  Сущевки 	370
 От  Масловки  до  Петровского  парка 	382
 -476-

Петровский  парк,  Петровско-Разумовское
 и  Ходынка 	387
 От  Ваганькова  до  Поварской 	 391
 Арбат 	396
 Смоленская  площадь 	401
 Глава  6.  Снова  к  центру 	409
 Пречистенка 	411
 Остоженка 	420
 Девичье  поле 	425
 Глава  7.  Замоскворечье 	439
 Глава  8.  По  Калужскому  направлению 	451
 Глава  9.  Воробьевы  горы 	463
 Несколько  слов  на  прощание 	472

Литературно-публицггстическое  издание
 Беседина  Мария  Борисовна
 МОСКВА  АКУНИНСКАЯ
 Ведущий  редактор  ЯН.  Плигина
Редактор  МР.  Вервальд
Корректор  ИИ.  Попова

Общероссийский  классификатор  продукции
ОК-005-93,  том  2;  953000  —  книги,  брошюры
 Издательство  «Фолио  СП*
 141300,  Московская  обл^
г.  Сергиев  Посад
 ООО  «Агентство  «КРПА  «Олимп*
115191,  Москва,  а/я  98
www.rus-olimp.ru
E-mail:  olimpus@dol.ru
 Отпечатано  с  готовых  диапозитивов
в  ООО  «Типография  ИПО  профсоюзов  Профнздаг»
144003,  г.  Электросталь,  Московская  область,  ул.  Тевосяна,  д.  25

Беседина,  М.Б.
 Б43  Москва  акунинская  /  Мария  Беседина.—  ML*  Фолио  СП:
Олимп,  2008.  —  477,  [3]  Сл  ил.
 ISBN  978-5-94966-151-2  (Издательство  «Фолио  СП*)
 ISBN  978-5-7390-2085-7  (ООО  «Агентство  «КРПА  «Олимп*)
 Быть  может,  в  наши  дни  и  удастся  найти  человека,  не
читавшего  романов  Бориса  Акунина,  но  уж  точно  не  найдешь
того,  кто  не  слышал  бы  о  них.
 Один  из  центральных  персонажей  «фандоринского»  цикла
романов  —  Москва.  Огромный  город,  на  улицах,  площадях  и  в
домах  которого  разворачивается  действие  детективной  эпопеи,
но...  все  ли  адреса  указаны  правильно?  Какова  доля  авторского
вымысла?  Что,  наконец,  из  описанного  в  романах  Акунина
сохранилось  до  наших  дней?  Читателю  представится  возмож¬
ность  собственными  глазами  увидеть  те  места,  где  происходили
запомнившиеся  эпизоды  романов  о  Фандорине,  вообразить
прежний  облик  знакомых  улиц.  В  книге  речь  пойдет  не  только  о
произошедших  на  них  событиях  романов,  но  и  о  реальной
истории  этих  мест.
 УДК  908(470-25)
 ББК  26.89(2-2Москва)

Быть  может,  в  наши  дни  и  удастся  найти  человека,
не  читавшего  романов  Бориса  Акунина,  но  уж  точно
не  найдешь  того,  кто  не  слышал  бы  о  них.
 Один  из  центральных  персонажей  «фандоринского»
цикла  романов  —  Москва.
 Огромный  город,  на  улицах,  площадях  и  в  домах  которого
разворачивается  действие  детективной  эпопеи,  но...  все  ли  адреса
указаны  правильно?  Какова  доля  авторского  вымысла?
 Что,  наконец,  из  описанного  в  романах  Акунина
сохранилось  до  наших  дней?
 Читателю  представится  возможность  собственными  глазами
увидеть  те  места,  где  происходили  запомнившиеся  эпизоды
романов  о  Фандорине,  вообразить  прежний  облик  знакомых  улиц.
В  книге  речь  пойдет  не  только  о  произошедших
на  них  событиях  романов,
но  и  о  реальной  истории  этих  мест.