Русские первопроходцы на Дальнем Востоке в XVII-XIX. Том 5. Часть 2 - Артемьев А.Р., Артемьева Н.Г.

Автор: Артемьев А.Р. Артемьева Н.Г.

Теги: всеобщая история методология истории вспомогательные исторические науки методы изучения, основанные на письменных источниках, записях, надписях история археология дальний восток

ISBN: 978-5-8044-0847-4

Год: 2007

Похожие

Русские первопроходцы на Дальнем Востоке в XVII-XIX. Том 5. Часть 1

Школы исследования русских летописей ХIХ- ХХ вв

Погребальные комплексы кочевников юга Средней Сибири в XII-XIV вв

За советский Дальний Восток. Том 5. Эхо приморских сопок

Текст

ДВУ
Р893
УССКИЕ ПЕРВОПРОХОДЦЫ
НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ
в XVII-XIX вв.
ИСТОРИКО-АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ
ИССЛЕДОВАНИЯ
Том 5
Часть 2

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
Дальневосточное отделение

RUSSIAN ACADEMY OF SCIENCES
FAR EASTERN BRANCH
Institute of History, Archaeology and Ethnography
of the Peoples of the Far East
RUSSIAN PIONEER-EXPLORERS
IN THE FAR EAST
in the 17th-19th Centuries
HISTORICAL-ARCHAEOLOGICAL
RESEARCHES
Vol.5
Part 2
Editor by A.R. Artemiev,
N.G. Artemieva
Vladivostok
2007

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ДАЛЬНЕВОСТОЧНОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
Институт истории, археологии и этнографии
народов Дальнего Востока
РУССКИЕ ПЕРВОПРОХОДЦЫ
НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ
в XV1I-XIX вв.
ИСТОРИКО-АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ
ИССЛЕДОВАНИЯ
Том 5
Часть 2
Ответственные редакторы
д-р ист. наук А.Р. Артемьев,
канд. ист. наук Н.Г. Артемьева
Владивосток
2007

УДК: 947.04/. 083+930. 26 (571)
Русские первопроходцы на Дальнем Востоке в XVII—XIX вв.: Историко-археологические
исследования. — Владивос гок: Дальнаука, 2007. Т. 5, ч. 2.-448 с.
ISBN 978-5-8044-0847-4
Пятый выпуск тематического сборника посвяшён истории открытия, исследования
и освоения русскими людьми побережья Северного Ледовитого океана, Восточной
Сибири, Дальнего Востока, Якутии, Камчатки и Русской Америки. В нем представлены статьи
отечественных и зарубежных исследователей из Санкт-Петербурга, Москвы, Киева,
Новосибирска, Омска, Красноярска, Иркутска, Читы, Якутска, Хабаровска, Магадана,
Владивостока, Тронхейма (Норвегия), Анкориджа и с Кадьяка (США).
Книга предназначена для широкого круга читателей: историков, археологов,
этнографов, преподавателей и студентов вузов, а также итересуюшихся прошлым нашей Родины.
Ключевые слова: русские первопроходцы, открытие, освоение, Восточная Сибирь,
Дальний Восток, Русская Америка.
Ответственные редакторы
д-р ист. наук А.Р. Артемьев, канд. ист. наук Н. Г. Артемьева
Рецензенты: ДЛ. Бродя некий, д-р ист. наук,
В.Н. Чернавская, канд. ист. наук
Утверждено к печати учёным советом Института истории,
археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН
Работа выполнена при финансовой поддержке фантов
РФФИ-ДВО РАН (06-06-96000) и РГНФ (№04-01-00148а)
Russian Pioneer-Explorers in the Far East in the XVIIth—XlXth cc: Historical-Archaeological
Investigations. —Vladivostok: DaPnauka, 2007. Vol. 5, part 2.-448p.
The 5,h volume of the collection of articles is devoted to the history of discovery, investigation
and development of the coast of the Polar Ocean, Eastern Siberia, Far East, Yakutia, Kamchatka and
Russian America by the Russian people. It represents the articles of the Russian and foreign
researchers from St Petersburg, Moscow, Kiev, Novosibirsk, Omsk, Krasnoyarsk, Irkutsk, Chita, Yakutsk,
Khabarovsk, Magadan, Vladivostok, Tronheim (Norway), Anchorage and Kadiak (the USA).
The book is intended for a wide circle of readers: historians, archaeologists, ethnographers,
lecturers and students of the institutions, and also all interested in the Past of our motherland.
Keywords: Russian pioneer-explorers, discovering, developing, Eastern Siberia, Far East,
Russian America.
Ed. by A.R. Artemiev, N.G. Artemieva
Reviewed by D.L. Brodyansky, KM Chernavskaya
ISBN 978-5-8044-0847-4 €> Институт истории, археологии
и этнографии народов Дальнего
Востока ДВО РАН, 2007.

А.В. Гринев
Санкт-Петербург
ПАСПОРТНАЯ ПРОБЛЕМА
В РУССКОЙ АМЕРИКЕ
Эта тема еще не стала объектом специального изучения в
научной историографии, хотя представляет определенный интерес для
специалистов, занимающихся историей российских колоний на
Аляске и Алеутских островах —историей так называемой Русской
Америки (XVIII в. —1867 г.). Анализ документов, в том числе
архивных материалов по данной проблеме, позволяет глубже понять
специфику российской колонизации Нового Света и частично
затронуть такую малоисследованную область, как ее
юридическо-правовой аспект.
Но прежде чем обратиться непосредственно к рассмотрению
различных сторон интересующей нас темы, следует кратко
остановиться на истории Российского государства, его отношении к
простому человеку, которое находило специфическое отражение в
паспортной системе. Паспорт как документ, удостоверяющий личность
предъявителя, стал широко известен в России с эпохи Петра I,
хотя идо него уже имели хождение аналогичные документы. Само
слово «паспорт», как и многие другие понятия, было
заимствовано из Западной Европы, где паспорта появились еще в эпоху
средневековья. Их наличие значительно облегчало властям контроль
за мобильностью населения, поимку дезертиров, бродяг и беглых
слуг. Однако с развитием капитализма европейские государства
начинают постепенно отказываться от ограничений прав подданных
и обязательности наличия внутренних паспортов. Совершенно
иначе складывалась ситуация в России. Как пишет В.Г. Чернуха,
хорошо изучивший паспортную проблему страны, «...главный догмат ее
государственной системы — неограниченность верховной власти —
означал бесправие перед нею всех подданных, действующих только
с разрешения и находящихся под подозрением и контролем»
(Чернуха В.Г., 2001, с. 91).
Такое бесправное положение российских подданных было
неслучайным: в России в отличие от Западной Европы
господствовал не феодализм, пусть даже на ранней стадии развития, а так
называемый политаризм (от греч. полития—государство). Полита-
ризм—общественный строй (формация), основанный на верховной

6
А. В. Гринев
собственности государства на средства производства и на личность
непосредственного производителя. Между ним и феодализмом
наблюдались определенные параллели, но были и существенные
отличия. Сходство заключалось в том, что феодализм и политаризм
базировались на верховной частной (т.е. связанной с эксплуатацией
чужого труда) собственности на землю и обрабатывающих ее
крестьян. С другой стороны, если в основе феодализма лежала крупная
индивидуальная собственность множества отдельных феодалов, то при
политаризме существовал только один верховный собственник,
эксплуатировавший простых жителей села и города, — государство (Се-
меновЮ.И., 1993а, с. 57-72; Семенов Ю.И., 19936. Ч.З, с. 535-588;
Гринёв А.В., Ирошников М.П., 1998, с. 36—40 и др.).
Поскольку при политаризме все сферы общественной жизни
контролировались государством, это предполагало тотальное
закрепощение общества и отдельной личности, что и наблюдалось
в России на протяжении почти всей ее истории. «Крепостное
право,—отмечает крупный петербургский историк Б.Н.Миронов,—
охватывало все общество снизу доверху, от крестьянской избы до
императорского дворца, оно пронизывало все государственные
институты. Крепостное право использовалось государством как
средство для решения насущных проблем—имеются в виду оборона,
финансы, удержание населения в местах постоянного жительства,
поддержание общественного порядка» (Миронов Б.Н., 2000, т. 1, с.413).
Естественно, что подобный строй, основанный на всеобщем
крепостничестве, требовал соответствующих органов и механизмов
тотального контроля государства над зависимым населением, важной
составной частью которого и была паспортная система. Она имела
в первую очередь податную и полицейскую функции, а именно—
обеспечивала фиксацию налогоплательщика и определение его
точного местонахождения. В паспорт заносились имя, прозвище,
фамилия, происхождение и звание, возраст, рост, основные приметы
лица (фотографий тогда не существовало), семейное положение,
а также срок «увольнения» с постоянного места жительства (см.
Приложение: документ № 1). Человек, не имевший паспорта вне
места его постоянного проживания, причислялся властями к «беглым»
и попадал в тюрьму для дальнейшего следствия: не является ли он
скрывающимся крепостным крестьянином, должником,
преступником и т.д. Если в ходе последующего дознания не обнаруживалось
ничего противоправного, то «безпашпортного» обычно подвергали

ПАСПОРТНАЯ ПРОБЛЕМА В РУССКОЙ АМЕРИКЕ
7
штрафу за самовольную отлучку с последующей насильственной
высылкой в «общество», к которому он был приписан, и
соответствующим выговором от начальства.
За получение паспорта со времен Екатерины II государство
начало взимать со своих подданных паспортный сбор, который
составлял пусть и не очень значительный, но все же доход казны, тем
более, что с течением времени его размер неоднократно
повышался. Учитывая, что срок действия паспорта ограничивался обычно
1—3 годами, простой человек должен был периодически нести
дополнительные расходы на приобретение новых документов,
попадая одновременно в сферу административного контроля. Излишне
говорить, что это обстоятельство существенно сдерживало
мобильность малоимущего населения и значительно упрощало надзор над
обществом со стороны государства (Чернуха В.Г., 2001, с. 101).
Чтобы приобрести паспорт, податному человеку необходимо
было заручиться согласием на временную отлучку со стороны своего
«общества» (городской или сельской общины), к которой он был
приписан (крепостным крестьянам требовалось также согласие их
помещиков). Таким образом, действовал принцип круговой поруки,
взаимной ответственности и взаимоконтроля общины и личности,
которые облегчали государству управление подданными, являясь
одновременно важными составными частями системы всеобщего
государственного крепостничества. И уже только после согласия
«общества» крестьянин посадский или купец мог обзавестись
паспортом в местных казенных учреждениях.
Паспорта в XVIII—XIX вв. обязаны были иметь все сословия
царской России, покидавшие свое постоянное местожительство
хотя бы на непродолжительный срок. Представители духовенства и
даже дворяне после получения Жалованной фамоты в 1785 г. обязаны
были иметь соответствующие документы, что являлось скрытой
формой запрета на свободу перемещения по стране. Однако
общеизвестно, что суровость российского законодательства в определенной
мере компенсировалась необязательностью его исполнения, а
также наличием многочисленных отступлений и исключений из
правил. Так, например, некоторое послабление имели чиновники,
вышедшие в отставку: они получали «бессрочные» постоянные
паспорта (ЧернухаВ.Г., 2001, с. 102, 111,114-115).
На первых этапах российской колонизации Америки,
которая началась после открытия Юго-Восточной Аляски и цепи

8
А. В. Гринев
Алеутских островов экспедицией В.Й. Беринга—А.И.Чирикова
в 1741 — 1742 гг., паспортная проблема была не самой актуальной.
Русские промышленники и купцы, отправлявшиеся на морских
судах с Камчатки и Охотска на Алеутские острова для добычи
ценной пушнины, обычно имели общегражданские трехлетние
паспорта. Даже если паспорт оказывался просрочен, местное
казенное начальство смотрело сквозь пальцы на подобное нарушение
паспортного режима, если, конечно, не получало запрос со
стороны российских или сибирских губернских властей, требовавших юз-
врата людей с просроченным паспортом в их «общества». Эта
снисходительность камчатского и охотского начальства объяснялась
несколькими причинами. С одной стороны, нелепо было требовать
скрупулезного исполнения паспортного режима людьми,
отправлявшимися в опасный морской «вояж» в неизведанные земли на
неопределенный срок. С другой стороны, промышленники и
купцы имели возможность притупить бдительность коменданта
Охотска или начальника Камчатки, пользуясь бессмертной российской
коррупцией, тем более, что взяточничество в этих отдаленных
районах империи приобрело небывалые размеры (Сгибнев А.С., 1869а,
с. 78—90; Сгибнев А.С., 18696, с. 58—62). Кроме того, пока русские
осваивали ближайшие к Камчатке острова Алеутской гряды, сроки
их промысловых «вояжей» были не слишком
значительны—обычно 2—3 года, что не влекло за собой значительной просрочки
паспорта. Наконец, дополнительной гарантией законопослушания
промышленников была особая присяга, которую они приносили перед
отправлением в море.
Однако по мере того, как вслед за истребляемым пушным
зверем промышленники продвигались вдоль Алеутской гряды все
дальше на восток, к берегам Аляски, продолжительность их экспедиций
возрастала. Промысловые «вояжи» могли длиться уже не 2—3 года,
как раньше, а 5 и даже 7 лет. Например, небезызвестный в истории
Русской Америки Григорий Матвеевич Коновалов находился в
промысле на судне «Св. Петр и Павел» с 1774 по 1781 г., а после
возвращения в Охотск договорился с известным купцом Г.И. Шелиховым
о ноюм путешествии к берегам Америки. Шелихов, используя свои
связи с охотской и иркутской администрацией, выхлопотал
Коновалову новый паспорт, хотя срок предыдущего давно истек. Вместе
с Шелиховым в 1783 г. Коновалов отправился в Америку, где
находился до 1789 г. (АВПРИ. Ф. РАК, оп.888, д. 123, л.336 об.). Таким

ПАСПОРТНАЯ ПРОБЛЕМА В РУССКОЙ АМЕРИКЕ
9
образом, трехлетние общегражданские паспорта перестали отвечать
жизненным реалиям и потребностям российской колонизации
Нового Света. Естественно, что такая ситуация не могла устраивать как
казенное начальство, так и организаторов и участников
промысловых походов, поскольку сроки действия их паспортов оказывались
безнадежно ограниченными.
Формальным поводом к разрешению назревшей паспортной
проблемы послужил «Устав о водоходстве», принятый Сенатом
в 1781 г. Ознакомившись с ним, канцелярия Охотского порта
запросила у иркутского гражданского губернатора генерал-майора
Ф.Н. Клички разъяснений о присяге, которую обычно приносили
экипажи отправлявшихся на промысел судов. По новому уставу
подобную присягу обязаны были приносить только «судовщики»
(владельцы судов), кормчие (штурманы) и лоцманы, а не весь экипаж
судна (ПСЗРИ, 1830,т.21,№ 15.176, с. 159). Одновременно
находившиеся в Охотске представители купеческих компаний («компаней-
щики») также обратились к губернатору с прошением, в котором
указывалось, «...что по недостатку в Охотске людей, терпят они в
отправлении заводимых ими судов крайнюю остановку, что к тому
отправлению весьма надобны люди такие, кои прежде в вояжах уже
бывали, потому что они с островскими народами уже познакомились
и тем промыслы их не только весьма облегчают, но без таковых
бывалых людей обойтиться им в промысле не можно, и что многие из
компанейщиков на бывших в вояжах работниках имеют немалые
долги, к зарабатыванию коих есть из должников и желающие быть
в вояже; но по неимению у иных от своих мест пашпортов, а у иных
хотя оные и есть, но такие, которым наступают сроки, то ко
отправлению их в море без особл иваго повеления приступить они не
отваживаются» (ПСЗРИ, 1830, т.22, № 15.967, с.84). Представители
купеческих компаний просили губернатора разрешить им нанимать
на свои суда любых лиц, пусть даже с просроченными паспортами,
обязуясь производить за них своевременные платежи
государственных податей.
Убедившись в справедливости представленной купечеством
просьбы, Ф.Н. Кличка дал на нее предварительную санкцию.
Одновременно он запросил губернские власти по этому вопросу и
вскоре получил ответ Тобольского наместнического правления, которое
сообщило губернатору, что не может пойти навстречу без
предписания правительства. Тобольская канцелярия писала Кличке: «...Чтоб

10
А. В. Гринев
впредь оказавшихся без пашпортов, а буде у кого оные и есть, да
просрочены, ведомства Тобольскаго Наместничества людей,
желающих идти в морской вояж, не отправлять, а высылать их в
жительства; а ежели в сих людях ко отправлению в морской вояж
промышленникам и подлинно настоит необходимая надобность, то б об
отправлении с просроченными пашпортами или без оных,
истребовать от Правительствуюшаго Сената указнаго повеления; а без она-
го Тобольское Наместническое Правление о высылке ведомства
своего людей в их жительства, требования свои производить имеет не
иначе, атак, как о беглых, со взысканием с держателей
положенная по законам штрафа» (ПСЗРИ, 1830, т. 22, № 15.967, с. 84).
Такое отношение тобольских властей объяснялось, очевидно, тем, что
среди промышленников, отправлявшихся к берегам Нового Света,
было особенно много представителей именно этой губернии. А
потому тобольская администрация не желала нести ответственности
за недоимки по государственным платежам и просрочку
документов подведомственных ей людей. В результате этого демарша
канцелярия Охотского порта обязалась не допускать впредь
отправления в морской «вояж» промышленников с просроченными
паспортами (С. 85).
Иркутский генерал-губернатор И.В. Якоби, заинтересованный
в развитии пушного промысла и торговли на тихоокеанских
островах, направил правительству специальный рапорт. В нем он
указывал, что если положение закона о паспортах «...будет в точности
исполнено, то легко видеть можно, какому убытку будут подвержены
все те, которые такими отправлениями обязались, употребивши
свое имущество на заведение судов; и как пашпорты из Российских
городов, приходящим туда работным людям обыкновенно даются
не более, как на 3 года, то и почти возможности нет, чтоб сии люди
не были с просроченными пашпортами, в разсуждении
отдаленности Охотскаго порта и времени, которое потребно на проход до она-
го, а паче еще на пребывание в море». Исходя из этого, иркутский
генерал-губернатор ходатайствовал перед Сенатом о снабжении его
соответствующим указом «...к предупреждению
могущаго.последовать как компанейщикам разорения и убытку, так и уменьшения Го-
сударственнаго дохода» (ПСЗРИ, т. 22, № 15.967, с. 85).
Ознакомившись с рапортом И.В. Якоби, Сенат указом от 23
марта 1784 г. постановил: 1) сохранить присягу для отправляющихся
в морские «вояжи» промышленников, как это было прежде, 2) вы-

ПАСПОРТНАЯ ПРОБЛЕМА В РУССКОЙ АМЕРИКЕ
11
давать им паспорта сроком на 7 лет, 3) обязать «компанейщиков»,
нанимающих «работных» для пушных промыслов на островах,
платить за них государственные подати, «...и если кто из таковых
убежит, в таком случае хозяин платеж податей за беглаго производить
должен до новой ревизии» (там же, с. 85—86). Сенатский указ не
только снял накопившиеся проблемы и противоречия, но и
послужил краеугольным камнем в дальнейшей законодательной
практике по паспортному вопросу в Русской Америке.
После принятия указа 1784 г. податные лица, желавшие попасть
на промыслы в Новый Свет, должны были проходить уже не две,
а три стадии бюрократического контроля. Как и раньше, они
обязаны получить письменное разрешение на работу вне постоянного
местожительства со стороны своего «общества», заверенное старостой
или избранными уполномоченными общины. На основании этого
разрешения они приобретали у казенных губернских властей
обычный 1 —3-годичный паспорт для перемещения в пределах империи.
И только после этого они имели право получить еще один паспорт
сроком уже на 7 лет для «вояжа» в Америку в качестве «работных»
конкретной купеческой компании. Их служба обычно продолжалась
около 5 лет, так как около 2 лет уходило на проезд до колоний и
возвращение в метрополию.
Паспортные расходы, которые несли купеческие компании,
а фактически сами промышленники, были, очевидно, самыми
высокими из-за длительности срока их действия и необходимости
приобретать два паспорта (обычный и 7-летний) вместо одного. Кроме
того, паспортные пошлины время от времени повышались. Так, за
выдачу стандартных «покормежных» паспортов с 1794 г. российские
подданные платили ежегодно: за годовой паспорт— 1 руб., за
двухгодичный—3 руб., за трехгодичный —5 руб. В декабре 1797 г.
государственные пошлины увеличились соответственно за
двухгодичный паспорт до 5 руб., а трехгодичный —до 10 руб. (ПСЗРИ, 1830,
т.24,№18278,с.849).
По указу Сената от 24 июля 1798 г. в случае необходимости срок
действия паспорта мог быть продлен за дополнительную плату.
Продление паспорта на 1 или 2 года стоило 5 руб., а на 3 года—10 руб.
(ПСЗРИ, 1830, т.24, № 18.600, с. 312—313). Такая возможность была
весьма выгодна для Российско-Американской компании (РАК),
образовавшейся в 1799 г. под эгидой государства и получившей
монопольные права на управление и эксплуатацию российских колоний

12
А. В. Гринев
в Новом Свете. Принятый в 1798 г. указ Сената позволял
компании удерживать работников в Русской Америке сверх
установленного прежде 7-летнего периода и тем самым снизить значительные
транспортные и организационные расходы на периодическую
«ротацию» промышленников, у которых кончались сроки действия
их паспортов.
В привилегиях РАК, «высочайше» утвержденных императором
8 июля 1799 г. на 20-летний период, подтверждалась уже
сложившаяся практика выдачи 7-летних паспортов «работным», заключавшим
контракт с компанией. В 6-м пункте привилегий РАК говорилось:
«Нанимать ей для мореплавания, промыслов и заведений всякаго
состояния людей свободных и неподозрительных, имеющих на
таковое увольнение законенные виды; в разсуждении же отдаленности
тех мест, куда они отправляются, от губернскаго начальства
предписать оному давать государственным поселянам и другаго звания
свободным людям на семь лет паспорты; помещичьих же крестьян и
дворовых людей нанимать компании не иначе, как с дозволения их
помещиков, и за всех ею нанятых платить куда следует государственные
подати» (ПСЗРИ, 1830, т. 25, № 19.030, с. 703—704). В Генеральном
контракте, который РАК заключила с промышленниками в 1799 г.,
в 10-м пункте говорилось, что компания берет на себя выплату за
них государственных податей и мирских повинностей, а также
пошлин в казну за паспорта (РГИА. Ф. 13, оп. 1, д. 146, л. 42—44).
После вступления в силу этих основополагающих документов
РАК паспортная проблема, казалось, окончательно была решена.
Однако не прошло и полутора лет со дня основания компании, как
у нее возникли сложности по этому вопросу, что потребовало
издания правительством дополнительных юридических актов. Как уже
говорилось выше, до образования РАК местная (охотская и
сибирская) администрация не взыскивала строго за нарушения
паспортного режима, получая, очевидно, щедрые взятки от различных
купеческих компаний. Ситуация кардинально изменилась после
формирования РАК. С переходом непосредственно под «высочайшее
покровительство» компания перестала считаться с интересами
иркутских властей. Последние в ответ стали требовать
неукоснительного соблюдения законных положений и немедленного
возвращения из колоний людей с просроченными документами. В письме
от 12 февраля 1801 г. генерал-прокурору Сената П.Х.Обольянино-
ву на это жаловался фактический глава РАК камергер Н.П. Резанов.

ПАСПОРТНАЯ ПРОБЛЕМА В РУССКОЙ АМЕРИКЕ 113
По словам видного царедворца, такой подход иркутской
администрации весьма затруднил компании продление контрактов со
своими служащими, а также воспрепятствовал найму бывших
промышленников компании П.С. Лебедева-Ласточкина, возвратившихся
незадолго до того из Америки. Резанов просил об «исходатайство-
вании» предписания Иркутскому гражданскому начальству,
«...дабы оно в найме и отправлении в Компанию работных людей не
делало ни малейшаго препятствия и по желаниям отправляющихся,
снабжало их безостановочно семилетними пашпортами...» По
мнению Резанова, исполнение требования иркутских властей
«...неминуемо затруднит и само Иркутское начальство», а для компании
вызовет «...совершенную остановку и разстройство в делах» (АВПРИ.
Ф. РАК, оп.888, д. 123, л. 169-170 об.; РГИА. Ф. 13, оп. 1, д. 146,
л. 46—46 об.).
Жалоба Резанова была услышана в высших кругах империи,
и 16 февраля 1801 г. Сенат постановил, чтобы иркутское начальство
«...к промыслам Американской компании не делало ни малейшаго
препятствия и остановки и по желанию отправляющихся снабдило
их семилетними пашпортами непременно, сообщая о всех таковых
тем Губернским начальствам от коих они были отпущены»
(Российско-Американская компания, 1994, с. 27—28). В этом же указе
Сената говорилось о строгой ответственности должностных лиц за
нарушение «высочайше» дарованных РАК привилегий.
В ответном рапорте Сенату от 2 мая 1801 г. Иркутское
губернское правление объяснило конкретную причину своего конфликта
с РАК. Среди нанятых компанией людей оказался томский
мещанин Осип Кандинский, находившийся «под судом» (т.е. под
следствием). Тем не менее РАК выдала ему вексель на 216 руб. и
оплатила все долги на сумму 198 руб. 76 коп. Не желая терять эти деньги,
компания оспаривала требование полиции о доставлении
Кандинского в Томск для суда и всячески тянула время в бюрократических
проволочках. Это и вызвало недовольство казенного иркутского
начальства, отнюдь не возражавшего против отправки в Америку
других работников по контракту РАК (АВПРИ. Ф. РАК, оп. 888, д. 123,
л. 188—189 об.). Кроме того, губернское правление отмечало, что
паспорта для многих работников РАК выдавались местным
начальством на весьма ограниченный срок, а вовсе не в многолетний
морской «вояж»: «Иные отпущены из них в пределы одной или двух
губерний на несколько месяцев или на один год» (там же, л. 190).

14
А. В. Гринев
В другом рапорте от 20 мая 1801 г., связанном с получением
указа Сената, Иркутское губернское правление оправдывалось тем, что
паспорта немалого числа отправившихся в Америку
промышленников давно просрочены, а из различных губерний приходят запросы
о высылке этих людей в «общества» и их окладе податями по новой
5-й государственной ревизии. Поэтому на продление или выдачу
новых паспортов промышленникам РАК Иркутское губернское
правление не пошло. Оно отмечало, что по указу самого Сената от 23
апреля 1787 г. (ПСЗРИ, 1830, т.22, № 16.538, с.847-848) запрещалось
записывать податных людей в новое «место» для подушного оклада
«без сношения с прежними их местами и без удостоверения от
команд их» (АВПРИ. Ф. РАК, оп.888, д. 123, л. 176-177).
После этих бюрократических баталий по паспортной проблеме
между властями Иркутской губернии, Главным правлением (ГП)
РАК и правительством наступило краткое затишье. Его нарушил
новый сибирский генерал-губернатор И.О. Селифонтов. Поводом к его
демаршу послужило дело нанятого РАК томского мещанина Ивана
Шутова, который, как писал Селифонтов, «...набрав у разных лиц
товару на 1436 руб. и промотав все, вознамерился было отправиться
в морской вояж на судах Американской компании». В связи с этим
генерал-губернатор опасался, что российские колонии в Америке
могут превратиться в убежище для должников и мошенников. В своем
«отношении» от 24 июня 1804 г. к министру коммерции Н.П.
Румянцеву, который курировал РАК со стороны правительства,
Селифонтов добавлял: «...Однако ж как до сведения моего доходит,
Компания попущает себе нанимать и таких, кои имеют обыкновенные на
свободу ИМПЕРИИ не далее трех лет паспорта» (АВПРИ. Ф. РАК,
оп. 888, д. 123, л. 190). Еще одно аналогичное «отношение»
Селифонтов направил Румянцеву 11 октября 1804 г. (там же, л. 197—198).
Со своей стороны Главное правление РАК в донесении от 16
декабря 1804 г. жаловалось на иркутское губернское начальство,
которое требовало нанимать работников на «вояж» в Америку только
при наличии у них 7-летних паспортов. Следовательно, еще до
отправки в Новый Свет они должны были иметь особые, а не
общегражданские паспорта. Директора компании писали: «...Вообще во
всей Империи пашпорты даются мещанству, цеховым и поселянам
за поручительством в платеже податей и повинностей только на
полгода, на год, на два и не более трех лет». Вербовать же работников по
общегражданским паспортам сроком на 3 года для компании не име-

ПАСПОРТНАЯ ПРОБЛЕМА В РУССКОЙ АМЕРИКЕ
15
ло смысла и противоречило предоставленной ей привилегии найма
работников на 7 лет. Поэтому компания ходатайствовала о «новом
узаконении» и отвергала претензии иркутского начальства в связи
с «высочайше» дарованными ей правами (Российско-Американская
компания, 1994, с. 114).
Настойчивость сибирского генерал-губернатора и жалобы РАК
вынудили министра коммерции дать официальный ход делу. В своем
рапорте Сенату от 9 января 1805 г. Румянцев изложил суть претензий
Селифонтова, который, по словам министра, «...требует новаго
предписания, чтобы нанимаемые компаниею люди первоначально
получали от своих команд особенные для Американскаго вояжа,
увольнения» (АВПРИ. Ф. РАК, оп. 888, д. 123, л. 194-194 об.). Сам же
Румянцев стоял за интересы РАК и указывал в своем рапорте, что следует
придерживаться сенатского указа от 16 февраля 1801 г. о свободном
найме компанией «вольных работных» на промыслы в Америку.
Если же каждый раз запрашивать губернские начальства о выдаче
специальных 7-летних паспортов, то, как писал министр, «...число
таковых охотников естественно уменьшится: ибо рабочим людям
других губерний нельзя на удачу запасаться таковыми паспортами, не
имея уверенности, будут ли еще приняты от Компании» (АВПРИ.
Ф. РАК,оп.888,д.123,л.194об.).
Сенат рассмотрел две записки Селифонтова, донесение ГП
РАК, «мнение» Румянцева на заседании 18 января 1805 г. и
постановил: РАК нанимать «работных» на 7 лет, но паспорта для них
должно выдавать только Иркутское губернское правление, которое будет
иметь по этому делу строгий надзор и выдавать документы только
«имеющим законные виды», сообщая о всех выдачах 7-летних
паспортов соответствующим губернским правлениям «от коих те люди
получили увольнения» (АВПРИ. Ф. РАК, оп.888, д. 123, л.201— 211).
Кроме того, в случае требований местных губернских
администраций о возврате какого-либо «работного» на место своей постоянной
«прописки» РАК обязана была (даже если сроки их паспортов не
окончились) немедленно возвращать таковых из колоний на
прежнее местожительство. Эти положения были окончательно
оформлены указом Сената от 6 апреля 1805 г. (ПСЗРИ, 1830, т. 28, № 21.705,
с. 972-975).
Однако решение правительства не устроило руководство РАК.
В своем рапорте от 15 февраля 1805 г. в Сенат директора компании
отмечали, что если компании не дадут нанимать людей по прежним

16
А. В. Гринев
правилам во всех областях империи на основании обычных
паспортов, «то она лишена будет вовсе средств иметь в услугах своих
работников, а чрез то и обширные заведения ея в Америке, требующие не-
престаннаго в людях, на места выбывающих, подкрепления,
должны дойти до уничтожения». Они «всепокорнейше» просили Сенат
содействовать возобновлению в паспортном деле «старого порядка»
(АВПРИ. Ф. РАК, оп.888, д. 123, л. 214 об.).
По ходатайству РАК в марте 1808 г. Румянцев просил императора
санкционировать прошение компании нанимать мастеровых и
промышленников во всех крупных городах России, а не только в
Иркутске, как было предписано Сенатом в 1805 г. Прошение РАК
было удовлетворено царем 13 марта 1808 г. (Российско-Американская
компания, 1994, с. 187—188). 20 марта Александр I дал
соответствующий указ Сенату, позволявший компании нанимать «работных» по
всей империи, а 13 апреля последовал указ Сената, в котором
говорилось, что списки нанятых РАК людей должны публиковаться в
газетах для того, чтобы должники не могли сбежать от кредиторов за
океан в Русскую Америку. Кроме того, согласно новому сенатскому
указу РАК обязана была на первом же транспорте возвращать
любого человека из колоний, если обнаруживалось, что он находится под
следствием. В указе еще раз подтверждалось право компании иметь
для своих служащих 7-летние паспорта, выдаваемые при наличии
общегражданских (АВПРИ. Ф. РАК, оп.888, д. 123, л.251—251 об.;
ПСЗРИ, 1830, т. 30, №22.961, с. 178-180).
Окрыленное благоволением императора Главное правление
компании направило ему донесение от 12 мая 1808 г., в котором
просило «всемилостивиише» позволить всем желающим из числа русских
промышленников навсегда осесть в колониях. При этом директора
РАК ссылались на мнение покойного камергера Н.П. Резанова,
которому в 1805 г. подали соответствующие прошения 33 «компанейских
промышленных». Последние, как говорилось в документе, «...заве-
лися уже там своими детьми, имеют тамошних жен и рожденных
от них детей и желают остаться там навсегда, составя гражданство».
Компания ходатайствовала об освобождении их от податей «в
прежних жилищах платиться долженствующих»
(Российско-Американская компания, 1994, с. 188). Реализация этого проекта сулила РАК
определенные выгоды, так как снижала ее транспортные издержки
по пересылке служащих из колоний в метрополию и позволяла
создать в Америке постоянный контингент опытных работников.

ПАСПОРТНАЯ ПРОБЛЕМА В РУССКОЙ АМЕРИКЕ
17
Идею директоров РАК поддержал министр коммерции Н.П.
Румянцев в своей записке Александру I от 22 мая 1808 г. В ней он
советовал удовлетворить ходатайство компании, но возложить на нее
выплаты подушной подати за остающихся в Америке людей,
освободив их от других общинных податей и повинностей (там же, с. 190;
Внешняя политика России, 1965, с. 270—271). Однако на
состоявшемся 3 августа заседании Государственного совета предложение
влиятельного министра и директоров РАК было отклонено.
Царские сановники сочли неуместным создавать опасный прецедент,
освобождая от всеобщих государственных повинностей пусть и
ничтожный контингент подданных в отдаленных колониях (Внешняя
политика России, 1965, с. 270—271, 617).
После получения отказа правительства ГП РАК вынуждено
было с сожалением констатировать: «О просившихся остаться
навсегда в Колониях Русских, имеющих на Кадьяке свои домики и
семейства, на доклад ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ не последовало
соизволения, а предоставлено им быть там, как прежде, по контрактам,
то есть быть там с паспортом 7 лет, платить подати в свое жилище,
а ежели начальство потребует, то выехать из Америки и явиться
дома» (АВПРИ.Ф. РАК, оп. 888, д. 251, л. 30 об.).
Таким образом, строгое следование правительства
общегосударственным «пользам» оборачивалось запретом на формирование
в Русской Америке группы постоянных колонистов. Правда, на
практике правительственное постановление соблюдалось не
слишком строго. Несмотря на контроль сибирских властей за
документами промышленников, выезжавших в колонии, в самой Русской
Америке находилось немало лиц, чьи паспорта были давно
просрочены. Вдали от казенного начальства некоторые из них десятилетиями
жили в колониях, не торопясь возвращаться на родину. Директора
РАК сами откровенно признавали в одном из своих посланий
руководству колониальной администрации, что компания «...содержит
служителей, коих пашпортам сроки прошли, а у иных даже
несколько у^е десятков лет» (РГАВМФ. Ф. 1375, оп. 1, д. 2, л. 223).
Стремление РАК удержать на своей службе промышленников
как можно дол ьше приводило к конфликтам с ними, а также с
сибирскими властями. Эти конфликты обычно прямо или косвенно были
связаны с паспортной проблемой. Достаточно широкую огласку
получил случай, когда семь рабочих, нанятых РАК в 1804 г. для
промыслов и работ в Америке, возвратились в Охотск в 1807—1809 гг., но

18
А. В. Гринев
выехать в Россию не смогли, поскольку не рассчитались со своими
долгами перед компанией (всего на сумму 10 263 руб. 4 коп.).
Чтобы оплатить их, они согласились отправиться в колонии в 1810 г.
Охотская контора РАК обратилась к казенному начальству с
просьбой выдать им новые 7-летние паспорта. Однако четверо рабочих
заявили, что не желают вновь отправляться в Америку. Более того,
эти четверо промышленников письменно «объявили» охотскому
начальству, «...что они от своих мест увольнительных видов не
имеют», а местная контора РАК не дает им расчет (РГИА. Ф. 1281, оп. 1,
д. 13, л. 119—120). Их жалоба нашла отклик у охотских властей,
которые отказались выдать промышленникам новые паспорта.
Действия охотской администрации полностью поддержал иркутский
гражданский губернатор, предписав компании нанимать работников
только на 7 лет, по истечении которых те должны были
возвращаться в Россию, поскольку с просроченными паспортами их никто не
имеет право удерживать в Америке, даже должников (Материалы
к истории русских заселений... 1861, с.23—28).
Правительственный Департамент мануфактур и внутренней
торговли после рассмотрения этого дела постановил в 1818 г.: нанятые
РАК рабочие по истечении 7-летнего срока их паспортов должны
быть немедленно отправлены из колоний, а по прибытию в Охотск
рассчитаны конторой РАК в течение месяца. Если местная контора
не уложится в этот срок, то будет сама оплачивать содержание
промышленников в Охотске. Если же промышленники желали
остаться в колониях сверх 7 лет, то за 2 года до истечения срока их
паспортов они или компания обязаны были обратиться к губернским на-
чальствам, «...от которых люди сии зависят». РАК предстояло вновь
взять на себя обязательство выплачивать за них все
государственные подати и сообщать о месте их пребывания, «...как и о
случившихся с ними приключениях местному начальству» (РГИА. Ф. 1281,
оп. 1, д. 13, л. 124—125). Если последнее не требовало явки этих
людей в «общества», то РАК могла получить новые 7-летние паспорта
у охотского начальства.
В это время сами охотские власти, пользуясь негласной
поддержкой иркутского губернатора, требовали высылки из колоний более
сотни промышленников, мотивируя просрочкой их паспортов.
Действительно, весной 1818 г. главный правитель Русской Америки
капитан-лейтенант Л. А. Гагемейстер вынужден был признать, что
многие люди остались без семилетних паспортов. Он писал директорам

ПАСПОРТНАЯ ПРОБЛЕМА В РУССКОЙ АМЕРИКЕ
19
РАК: «Я о паспортах вообще приказал составить опись для сведения
Главнаго Правления, каковой прежде не было» (РГАВМФ. Ф. 1375,
оп. 1, д. 26, л. 85). Гагемейстер не поддался давлению охотской
администрации и отказался выслать требуемых ею промышленников,
поскольку в таком случае Русская Америка лишилась бы до 30%
выходцев из метрополии. Одновременное удаление из колоний столь
значительного числа промышленников было чревато для них
настоящей катастрофой. Неслучайно впоследствии директора РАК
благодарили Гагемейстера зато, что он, по их словам, спас колонии от
гибели (РГАВМФ. Ф. 1375, оп. 1, д. 1, л. 233).
Сами промышленники не особенно торопились решать свои
паспортные проблемы, видимо, из-за резкого роста паспортных
пошлин в 1810-х годах. Царское правительство из-за непрерывных
войн остро нуждалось в деньгах. Выход, как всегда, был найден
в повышении налогов и сборов с населения. «Высочайшим»
манифестом от2 февраля 1810 г. «поведено» было с мещан и крестьян
взимать за паспорта, выдаваемые на 1 год по 3 руб., на 2 года—по 8 руб.,
наЗ года—по 15 руб., на4 года—по 24 руб., на5 лет—по 35 руб.
Другим манифестом от 11 февраля 1812 г. было предписано пошлины по
всем разрядам удвоить. Соответственно за 5-летний паспорт теперь
надо было платить 70руб. (ПСЗРИ, 1830, т.31, №24 116, с.58-59;
т.22, №24 992, с. 189—190). Промышленники, желавшие продлить
свое пребывание в Америке, должны были получать новые
паспорта, которые обходились им в 86 руб. (сумма за 5-ти и 2-летний
паспорт, или 70+16 руб.). В связи с этим руководство РАК вынуждено
было с сожалением отметить: «Следовательно, не остается
Правлению Компании так делать, хотя оно и соболезнует о тягости,
падшей на промышленных, как повиноваться помянутым
узаконениям» (РГАВМФ. Ф. 1375, оп. 1, д. 2, л.92-92 об.).
Для решения паспортной проблемы ГП РАК рекомендовало Га-
гемейстеру отправлять заблаговременно в Охотскую контору
прошения промышленников о выдаче им новых паспортов, «...дабы
Охотское правительство иногда по недоброхотству не могло отказывать
потому только, что не видит желания людей оставаться еще в
Компании». Выполняя это требование «исправным и безостановочным
образом», как писали директора РАК, «...можно надеяться, что
Охотское начальство не будет более тревожиться и называть
промышленных безпашпортными и требовать их высылки» (РГАВМФ. Ф. 1375,
оп.1,д.1,л.229).

20
А. В. Гринев
Ревизия паспортов, проведенная в 1818 г. Гагемейстером,
выявила не только просрочку паспортов значительного числа
находившихся в колониях промышленников, но и ряд лиц, проживавших там по
поддельным паспортам. Подобные люди подлежали немедленной
высылке в Охотск для проведения следствия (см. Приложение:
документ № 2). Так, в апреле 1818 г. на шхуне «Чириков» в Охотск был
отправлен Яков Ларионов, проживавший в Ново-Архангельске по
поддельному паспорту (РГАВМФ. Ф. 1375, оп. 1, д. 26, л. 61 об.).
Между тем ГП РАК не расставалось с мыслью максимально
облегчить для себя паспортную проблему. Директора компании писали
в 1818 г., что необходимо добиваться от правительства возможности
заочного продления паспортов промышленников, чтобы «...по
прошествии семилетнего срока их паспортам, не высылать в Охотск, как
того требует тамошнее начальство, для получения новых паспортов,
а давать оные по требованию компании без высылки» (Архив
графов Мордвиновых, 1902, с. 639). Как и прежде, РАК стремилась
задержать в колониях людей, особенно своих должников, чтобы не
нести больших транспортных расходов. В принятом 14 декабря 1820 г.
постановлении ГП РАК о контрактах с рабочими, отправлявшимися
в американские колонии, говорилось, что срок их службы — 7 лет, но
возвратиться на родину после его окончания может только «не
должный компании человек» (РГАВМФ. Ф. 1375, оп. 1, д. 2, л. 199).
В это время новый главный правитель Русской Америки М.И.
Муравьев решил навести окончательный порядок в паспортном
вопросе. 1 апреля 1821 г. он предписал Новоархангельской конторе РАК:
«Объявить служителям, дабы те у коих пашпортам вышли сроки,
в непродолжительном времени подали бы ко мне прошения о
истребовании новых пашпортов, в противном случае останется на их
ответственности...» (РГАВМФ. Ф. 1375, оп. 1, д.27, л.22 об.). Вскоре
он разослал соответствующие циркуляры в различные отделы
колоний. Так, 10 мая 1821 г. Муравьев писал Уналашкинской конторе:
«Предлагаю оной же Конторе известить всех служителей под ея
ведением находящихся, что оне чрез просрочку пашпортов не
навлекли на себя напраснаго платежа; а что бы всякой у кого пашпорт
скоро выйдет, подал бы прозьбу в Контору, дабы при первом транспорте
сюда в Ново-Архангельск оныя сообщить и чтоб можно было
исходатайствовать новые и впредь о сем давать знать за год или за два
до сроку пашпорта» (там же, л. 217). Еще более категоричное
предписание было отправлено им в адрес Кадьякской конторы: «Пред-

ПАСПОРТНАЯ ПРОБЛЕМА В РУССКОЙ АМЕРИКЕ
21
ложено Кадьякской конторе дабы она объявила всем Руским
служащим и неслужащим Компании, дабы они подавали прошение о
новых пашпортах за два года до истечения срока; в противном случае
очень важныя издержки поставятся на их щоты, а тех, которыя не
служат Компании и по старости не могут выехать, я без пашпортов
держать не намерен» (там же, л. 236 об.).
Активность колониальной администрации в паспортном
вопросе была продиктована, видимо, тем, что именно в 1821 г. император
принимал окончательное решение о продлении привилегий
компании на новый 20-летний срок. В связи с этим руководству РАК
важно было продемонстрировать свою лояльность предписаниям
«вышняго начальства» путем строгого соблюдения паспортного
режима. 13 сентября 1821 г. привилегии компании были
возобновлены специальным указом (ПСЗРИ, 1830, т. 37, № 28.756, с. 842-854).
В 10-м пункте новых привилегий РАК были повторены основные
положения 6-го пункта 1799 г. о порядке найма служащих с выдачей
им паспортов на срок до 7 лет. Определенные дополнения по этому
вопросу были внесены в 11-й пункт: «Если служащие в Компании,
по прошествии условленнаго с ними срока, пожелают обратиться
в Америку на службу Компании, или если они останутся ей
должными по расчетам: то Компанию к высылке в Россию не
принуждать, а по требованиям ея до выезда давать новые паспорты,
наблюдая однако ж, чтобы при таковом требовании представляемо было
письменное свидетельство о собственном согласии тех служителей
на прожитие в местах тех по какой-либо из вышепрописанных
причин, собственноручно ими подписанное, или в случае
безграмотности кем-либо другим по их просьбам и утвержденное двумя
свидетелями» (там же, с. 844).
Таким образом, правительство частично пошло навстречу РАК,
оговорив возможность оставления должников в колониях без
обязательной отсылки их в Охотск для получения новых паспортов.
Однако новое положение содержало и определенные противоречия,
связанные с тем, что эти люди могли быть оставлены в колониях
только при их добровольном согласии. Такая мера, с точки зрения
правительства, позволяла оградить служащих от произвола
компании. На практике же это давало возможность должникам РАК
выезжать в Россию, не оплатив порой довольно значительные долги.
На данное обстоятельство указывала компания в донесении
министру финансов графу Е.Ф. Канкрину от 27 февраля 1824 г. Кроме того,
отмечали директора РАК, многие промышленники были рассеяны

22
А.В. Гринев
по отдаленным факториям и связаться с ними было довольно
сложно, а потому просрочки их паспортов были не так уж редки. Эти
обстоятельства вынудили компанию просить Канкрина
санкционировать «...разрешение выдавать паспорты служителям ея по одному
уверению Главнаго в колонии Правителя, как чиновника
Государственной службы». А затем уже ГП PAX готово было пролонгировать
действие паспортов через свои конторы у местных губернских на-
чальств (РГАВМФ. Ф. 1375, оп. 1, д.4, л.4 об. —5 об.).
Однако правительство не пошло на уступку РАК, и на запрос
компании министр финансов отвечал 20 марта 1824 г., что она
обязана неукоснительно соблюдать все принятые ранее государственные
постановления (РГАВМФ. Ф. 1375, оп. 1, д.4, л. 93—93 об.). В
дальнейшем центральные власти придерживались такой же
консервативной позиции по паспортному законодательству в отношении лиц,
направлявшихся в Русскую Америку или живших там вплоть до ее
продажи в 1867 г. США. Это нашло отражение, в частности, в новом
уставе РАК, утвержденном царем в 1844 г. (после очередного
продления еще на 20 лет ее монопольных привилегий) (ПСЗРИ, 1830, собр.
II, т. 19, №18.290, с. 14).
Стремление РАК задерживать людей на службе в Америке со
временем превратилось для нее в серьезную проблему Немало
служащих состарилось и обзавелось там семействами и имуществом: они
сами не могли или уже не хотели оставить колонию. Эта проблема
возникала на правительственном уровне в 1808 г., но особенно
обострилась к середине 1830-х годов. Так, Охотская контора РАК в
«отношении» от 18 августа 1834 г. к главному правителю Русской Америки
барону Ф.П. Врангелю сообщала о четырех прошениях «служителей»
компании, в которых те просили оставить их «на жительство в
Америке, но не в службе Компании» (см. Приложение: документ №3).
Охотская контора была в затруднении: требовать получения для них
новых 7-летних паспортов как для состоявших в службе РАК она
не могла, равно как и давать подписку казначейству о платеже за
них всех государственных и общественных повинностей, а без этой
подписки получить новые паспорта было невозможно (РГАВМФ.
Ф. 1375, оп. 1, д.37, л.99—100). Врангель отвечал, что в колониях
уже скопилось немало старых и дряхлых служащих, многие из
которых обременены большими семействами. Продолжать службу они
были не в состоянии, выехать из колоний не желали или не могли,
и компания вынуждена была содержать их за свой счет. Правитель
писал: «Для сих то людей требуемые с них подати и повинности

ПАСПОРТНАЯ ПРОБЛЕМА В РУССКОЙ АМЕРИКЕ
23
вдвое тягостнее; требовать же от Компании, чтобы выдачи сии
были производимы на ея щет, тогда как она и без того уже
великодушно закармливает до смерти (имеется в виду до конца жизни.—А.Г.)
значительное число ни к чему не способных стариков или хилых
служителей, значило бы явно вводить оную напрасно в значительные
издержки, кои по мере размножения стариков и неспособных, год
от году будут увеличиваться, а держать их без пашпортов
невозможно, не преступая Государственных узаконений» (РГАВМФ. Ф. 1375,
оп. 1, д. 37, л. 100 об.). По этому вопросу Врангель ожидал решения
директоров, а пока велел Охотской конторе вытребовать для
четырех престарелых работников, пожелавших остаться в колониях,
новые 7-летние паспорта и уплатить в казну необходимые пошлины
(РГАВМФ. Ф. 1375, оп. 1, д. 37, л. 101).
По ходатайству руководства РАК давно наболевшая проблема
«старослужащих» была решена. 2 апреля 1835 г. царь
санкционировал учреждение в колониях особого сословия «колониальных
фаждан». Эти люди исключались из своих бывших «обществ», к
которым были приписаны в России, и освобождались от всех налогов
и повинностей кроме подушной подати, которую за них вносила
РАК (РГИА. Ф. 1285, оп. 1, д. 611, л. 2—2 об.). Не без облегчения
директора компании писали по поводу колониальных фаждан новому
главному правителю И.А. Купреянову в 1836 г., что «не будет впредь
надобности требовать для них паспортов» (РГАВМФ. Ф. 1375, оп. 1,
д. 10, л. 33—33 об.). Таким образом, для небольшой части
выходцев из России паспортная проблема в Русской Америке была
наконец-то решена.
Бюрократические процедуры, связанные с получением новых
паспортов или продлением срока действия прежних, могли
служить для РАК благовидным предлогом для задержания нужного ей
человека в колониях на долгое время. С подобной ситуацией
довелось столкнуться в 1837 г. «апостолу Аляски», видному миссионеру
И.Е. Вениаминову, когда тот пытался выехать из колоний в Россию.
Переписка по поводу паспорта на выезд в Санкт-Петербург заняла
целый год (Якимов О.Д., 2001, с. 177—178).
Аналогичная бюрократическая волокита использовалась
компанией и в контактах с губернскими властями, требовавшими по
разным причинам высылки подведомственных людей из колоний.
В этом случае задолженность перед РАК использовалась как
главный повод к задержке их в Русской Америке. Так, в 1842 г.
Архангельская удельная контора затребовала на прежнее местожительство

24
А. В. Гринев
крестьянина Ивана Захаровича Кичина «...для управления
хозяйством и обрабатывания земельнаго участка» вместо его брата Асафа,
отданного на военную службу. Однако компания согласилась на
высылку Кичина только после уплаты крестьянами его «общества»
числившегося за ним долга (100 руб.) перед РАК (РГАВМФ. Ф. 1375,
оп. 1, д. 14,л. 153—154). А за год до этого после запроса Вологодской
уездной конторы о немедленном направлении из колоний на свое
прежнее местожительство крестьянина Гавриила Николаевича
Курбатова, попавшего по жребию в рекрутские списки, директора дали
согласие со специальной оговоркой: «...если он не состоит должным
Компании» (РГА ВМФ. Ф. 1375, оп. 1, д. 14, л. 275-275 об.).
Иногда инициатором бюрократических проволочек по
паспортному вопросу выступали губернские власти (см. Приложение:
документ №4), а порой и крестьянские «общества», которые
отказывали РАК в продлении паспортов для своих членов. Так, в 1863 г.
Вологодская Палата государственных имушеств на требование
Главного правления РАК выслать крестьянину Евдокиму Скрыпову
новый паспорт отвечала, что его мать Устинья Степанова на выдачу
паспорта не соглашается, так как он не оставил ей никакого
пособия на содержание. Аналогичная проблема возникла при выдаче
паспорта крестьянину Новгородской губернии Федору Степанову
(РГАВМФ. Ф. 1375, оп. 1, д. 24, л. 386). Тем не менее все это
укладывалось в обычные рамки функционирования тогдашнего
паспортного режима и не требовало специальных правительственных
постановлений.
Итак, существовавшая в России XVIII—XIX вв. паспортная
система значительно сужала рынок рабочей силы и осложняла для РАК
наем и содержание работников в колониях. Она была одним из
важнейших препятствий для закрепления русских в Америке,
поскольку простые служащие РАК и предшествовавших ей компаний
обязаны были рано или поздно возвращаться к месту своей постоянной
«прописки» по первому требованию губернских начальств и
«обществ». Хотя на практике эта норма нередко нарушалась как со
стороны промышленников, так и самой компании, однако благодаря
паспортному контролю государство всегда имело возможность
отправить работника РАК в солдаты или вернуть в общину для
отбывания обычных государственных и мирских повинностей.
Все это, естественно, не могло способствовать возникновению
постоянного русского населения в Новом Свете. Ф.П. Врангель
совершенно справедливо писал по этому поводу: «Следовательно, го-

ПАСПОРТНАЯ ПРОБЛЕМА В РУССКОЙ АМЕРИКЕ
25
воря о Российских колониях, не должно полагать никакой
постоянной оседлости европейцев в этой части Америки. Россияне
пересадили только свою веру и язык на американскую почву, оставаясь
сами временными посетителями» (Врангель Ф.П., 1835, с. 131). И
хотя в 1835 г. государство все же санкционировало создание в Русской
Америке сословия «колониальных граждан», это не могло решить
проблему из-за их малочисленности. К 1 января 1861 г. в колониях
находилось всего 54 мужчины и 40 женщин, причисленных к
«колониальным гражданам», причем среди женщин подавляющую часть
составляли туземки и «креолки», т.е. метиски (Доклад Комитета,
1863, ч.2. Ведомость III).
Крайняя малочисленность русского населения Аляски стала
одной из важнейших причин ее продажи США в 1867 г. Русская
Америка так и не стала подлинно русской. Это в немалой степени
было предопределено также и паспортной системой как составной
частью политарного строя, господствовавшего в России.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Документ № I
ПО УКАЗУ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА
АЛЕКСАНДРА ПАВЛОВИЧА САМОДЕРЖЦА ВСЕРОССИЙСКОГО
и прочая, и прочая, и прочая
и по опубликованному в народе плакату
Отпущен нижеписанной в работу в разные российские города от подписанного
числа впредь на семь лет по покормежной, которая явлена и оставлена в Охотском
уездном казначействе и в книгу записано под № 10^ и с сим отпуском вольно до-
срочнаго означеннаго в сем пропуске числа в наймах и в работах держать, а по
сроке явиться в доме своем и более нигде не жить и никому не служить, под таким
таким подверждением, как в плакате изображено, и для того на заставах господам
командиру имеюшим как до тех городов, так и обратно до жилища пропускать ево без
задержания. Сей пашпорт дан Иркутской Губернии из Охотскаго уезднаго
казначейства и с приложением онаго печати августа семнадцатого дня 1817 года якутскаго
ведомства батурускаго улуса Хадарской волости князца Петра Пирошкова, родник ево
Сидор Игнатьев, по якутски Батур, Российско-Американской Компании в морской
вояж, приметами оный ростом двух аршин шести верхов [вершков], волосы русые,
лицом чист, глаза карие, от роду тридцати лет, холост.
Уездный казначей 14го- класса Егоров
У сего пашпорта Охотскаго уезднаго казначейства печать
Указанные пошлины 86 рублей поступили
в Якутское уездное казначейство
канцелярист Мутин
(АВПРИ. Ф. РАК, оп.888, д.235, л.94 об. — 95). Публикуется впервые.

26
А. В. Гринев
Документ №2
Предложение [от главного правителя Л.А. Гагемейстера]
Новоархангельской Конторе [РАК] от 3 апреля 1818 г. за №85
Главное Компании правление от 26 марта 1816 года за № 166 на имя
Новоархангельской конторы предписать изволило о высылке промышленная Ласкина живша-
го здесь под фальшивым именем Ларионова и отобрании с него ответа, как принял
он то фальшивое имя. По чему Контора Новоархангельская благоволит исполнить
то предписание не замедля, назначить на [шхуну] Чириков для следования в
Охотский порт, а о причине посылки уведомить Охотскую Контору и с ним же
препроводить, буде имеется семилетний паспорт. Кроме сего Ласкина находится здесь сше
под фальшивыми именами промышленные Самойло Страхов под именем Родиона
Антонова, Филип Пашеной под именем Тимофея Скурил ина и Яков Микулов под
именем Якова Ларионова, кои все назначаемы мною к высылке при транспорте
сего года, почему и с них имеет Контора отобрать показания, как учинили сие
преступление, а по показании вместе с паспортами, где имеются, отослать в Охотскую
Контору для представления по принадлежащему.
(РГАВМФ. Ф. 1375, оп. 1, д. 26, л.46).
Документ №3
№85. Апреля 22. Ново-Архангельской конторе [Ф.П. Врангель]
Байдаршик острова Св.Георгия, Тузовский, от 7е0- Августа прошедшаго [ 1834] года
мне доносит, что находящийся там служитель Компании Василий Фили.монов новаго
пашпорта для себя из России требовать не согласился, а желает приписаться в Кадьяк-
ское общество для всегдашнего там жительства. Поданное на мое имя от Филимонова
прошение препровождаю при сем в Ново-Архангельскую Контору, для надлежащего
по оному распоряжения; при чем контору уведомляю, что служитель Филимонов до
получения по сему предмету разрешения из России остается на острове Георгии.
(РГАВМФ. Ф. 1375, оп. 1, д. 37, л. 49 об.—50). Публикуется впервые.
Документ №4
Главное Правление Российско-Американской Компании
апреля 4 дня 1850 года №512—Господину Главному Правителю
Российско-Американских Колоний
Флота Капитану 1^ ранга и Кавалеру
Михаилу Дмитриевичу Тебенькову
С препровождением 5^ паспортов
и 51И.прошений крестьян
Тюменской округи
Доставленныя при депеше Вашего Высокоблагородия от 12ш Мая 1849 года за
№254 прошения, в числе прочих служителей Компании, нижеследующих
Тюменской округи крестьян: Елисея Мелешкина, Григорья Мякишева, Савелья Киселева,
Алексея Егорова и Василья Киселева, — Главным Правлением Компании вместе с па-

ПАСПОРТНАЯ ПРОБЛЕМА В РУССКОЙ АМЕРИКЕ
27
спортами для возобновления оных и пошлинными деньгами препровождены были
по принадлежности в Тобольское Губернское Правление.
Губернское Правление, уведомляя о препятствии к выдаче новых паспортов по
непоказанию лет и примет помянутых крестьян, а также и по неозначению в
некоторых из них волостей к коим они принадлежат, — при отношении от 19 Сентября
1849 года за №25.709 паспорты и прошении те возвратило в сие Правление с тем,
чтобы вышесказанное было дополнено.
Вследствие сего Главное Правление препровождает при сем прошения и
паспорты поимяннованных пяти лиц, и покорнейше просит сделать распоряжение, дабы
были показаны настоящие их лета и приметы, а также и некоторых из них и волости
согласно отношению Тобольскаго Губернскаго Правления; по исполнении же
возвратить в Главное Правление. Дабы избежать подобной излишней переписки,
Правление Компании просит о распоряжении Вашем, чтобы впредь, при пересылке
паспортов к перемене на новые, в коих не показано ни лет, ни примет, а также холост
ли или женат тот служитель,—было все сие означено в их прошениях о
возобновлении паспортов, с непременным засвидетельствованием Вашим в тех прошениях,
кои служители состоят Компании должными.
(РГАВМФ. Ф. 1375, оп. 1, д. 18, л.405—408). Публикуется впервые.
ЛИТЕРАТУРА
Архив графов Мордвиновых. СПб., 1992. Т. 6.
Внешняя политики России XIX и начала XX века: Документы Российского
министерства иностранных дел. М., 1965. Сер. J. Т. 4.
Врангель Ф.П., 1835. Краткия статистичсския замечания о российских колониях
в Америке // Телескоп. Т. 28. № 13.
Гринёв А.В., Ирошников М.П., 1998. Россия и политаризм// Вопр. истории. №8.
Доклад Комитета об устройстве русских американских колоний. СПб, 1863. Ч. 1—2.
Материалы для истории русских заселений по берегам Восточного океана. СПб.,
1861. Вып. 1.
Миронов Б.Н., 2000. Социальная история России. СПб. Т. 1—2.
Полное собрание законов Российской империи. СПб., 1830. Т. 21—33.
Российско-Американская компания и изучение Тихоокеанского Севера, 1799—1815:
Сборник документов. М., 1994.
Сгибнев А.С., 1869а. Исторический очерк главнейших событий на Камчатке, 1742 г.—
1759 г.// Морской сборник. Т. 102. №5.
Сгибнев А.С., 18696. Охотский порт с 1649 по 1852 г.: (исторический очерк) //
Морской сборник. Т 105. N° 11.
Семенов Ю.И., 1993а. Переход от первобытного общества к классовому: пути и
варианты развития (часть 1) // Этнографическое обозрение. N° 2.
Семенов Ю.И., 19936. Экономическая этнология. М. Кн. 1. Ч. 1—3.
Чернуха В.Г., 2001. Паспорт в Российской империи: наблюдения над
законодательством // Исторические записки. №4 (122).
Якимов О.Д., 2001. Иннокентий Вениаминов и его «Инструкция» // Русская
Америка и Дальний Восток (конец XVIII в.—1867 г.): к 200-летию
Российско-Американской компании: материалы междунар. науч. конф. Владивосток.
Якимов О.Д., 2001. Иннокентий Вениаминов и его «Инструкция» // Русская
Америка и Дальний Восток (конец XVIII в. —1867 г.): к 200-летию
Российско-Американской компании: материалы междунар. науч. конф. Владивосток.

В.П. Королюк
Владивосток
НОВОАРХАНГЕЛЬСКАЯ
(СИТХИНСКАЯ) МОРСКАЯ ШКОЛА
В ЗАПИСКАХ ОЧЕВИДЦЕВ
И СОВРЕМЕННЫХ
ИССЛЕДОВАНИЯХ
С деятельностью Российско-Американской компании (РАК)
вплотную связано освоение россиянами Аляски, Калифорнии и
островов Тихого океана. Однако мало кто из исследователей
останавливал свое внимание на том, что эта компания стала и основоположни-
цей морского образования на Американском континенте. Северо-
Американские соединённые штаты только с 1813 г. начали вводить
должности учителей на военных кораблях, к 1826 г. открыли торго-
во-мореходные школы в Бостоне, Нью-Йорке, Норфолке,
Филадельфии и в 1845 г. — первое военно-морское училище в
Аннаполисе (БарбашевН.И., 1959, с. 126).
Даже в фундаментальных изданиях эта сторона деятельности
РАК не отмечена должным образом, оставлена в числе «прочих»:
«Школа, возникшая в конце XVIII в. на о-ве Кадьяк, в 1805 году
была преобразована Н.П.Резановым в училище для подготовки
писарей, мастеровых и пр., куда принимались дети без различия
сословий. В 30-е гг. XIX в. в Ново-Архангельске действовала
школа для мальчиков, в которую принимали детей служащих
Российско-Американской компании» (История Дальнего Востока, 1991,
с. 176—177). В трёхтомном исследовании «История Русской
Америки» присутствуют упоминания о том, что в колониях «...остро
ощущался недостаток материалов и квалифицированных мастеров»
(История Русской Америки, 1999, т. 2, с. 84) и что «...попытки заложить
в колониях основы образования и здравоохранения можно,
безусловно, отнести к заслугам РАК» (История Русской Америки, 1999,
т. 3, с. 22). Однако о морском образовании там даже не
упоминается. Впрочем, при описании «Общего Училища
Российско-Американских колоний» вскользь сообщено, что «...для воспитанников,
готовящихся к поступлению непосредственно на службу РАК в
колониях, вводились дополнительные дисциплины: математика, бух-

НОВОАРХАНГЕЛЬСКАЯ (СИТХИНСКАЯ) МОРСКАЯ ШКОЛА... 29
галтерия, навигация и мореходная астрономия...» (История Русской
Америки, 1999, т. 3, с. 362). Как отмечает академик Н.Н. Болховити-
нов, некоторые работы зарубежных учёных (Т.В. Калкинз, 1931;
Р.Т. Лавричев, 1935; Дж. Л. Старр, 1961,1972) специально
посвящены развитию образования и культуры в Русской Америке (История
русской Америки. 1997. Т. 1, с. 9), но, к сожалению, нам они
практически недоступны. В немногочисленных же отечественных трудах,
исследовавших состояние мореходного обучения в Российской
империи, в частности на Тихом океане, либо совсем не упоминается
о Русской Америке (Колотов Н.А., 1962; Бордученко Ю.Л., 1998; Ко-
ролюк В.П., 2001), либо крайне невнятно и противоречиво касаются
этой темы: «К 1812 г. русские колонии в Америке выросли и
окрепли... Вот почему в конце XVIII в. встал особенно остро вопрос о
создании торгово-мореходной школы» (Барбашев Н.И., 1959, с. 101).
Главным в деятельности РАК, получившей монополию натор-
гово-промысловую деятельность в Северо-Западной Америке и на
управление этими землями, стала добыча мехов, доставка пушного
товара и чая в империю, а также завоз в американские колонии
материалов и продовольствия, для чего нужны были специалисты
самого широкого профиля, в том числе кораблестроители и
судоводители, постоянная нехватка которых на Восточном океане ощущалась
особенно остро. И с самого начала своей деятельности РАК
целенаправленно занялась подготовкой необходимого ей персонала из
числа местных жителей, для чего стала открывать школы на всех
крупных островах, входивших в сферу ее интересов. Самая большая
школа поначалу находилась на о-ве Кадьяк, однако ее состояние
оценивалось «...далеко не удовлетворительно. Всех воспитанников
было не более 30-ти человек... с 1804 года занятия воспитанников
кадьякской школы ограничивались взаимным обучением грамоте
и письму. Из прежних учеников человек восемь приобрели
довольно удовлетворительные сведения в арифметике и частию в
навигации, и четыре человека были несколько обучены различным
ремеслам» (ТихменевП.А., 1861, с. 120).
Толчок к настоящему развитию учебного дела в Русской
Америке дал действительный камергер Н.П. Резанов, официальный
руководитель первой российской морской кругосветной экспедиции
на кораблях «Нева» и «Надежда». Не принятый японскими
властями, он в августе 1805 г. прибыл на Кадьяк, где «...основал высшую
школу, обязав священников и нескольких моряков обучать грамоте,

30
В. П. Королюк
чистописанию, арифметике, географии, математике и
французскому языку, а родителей посылать в нее своих 12—16 летних детей,
чтоб сделать из них со временем прикащиков, бухгалтеров,
штурманов и даже командиров судов. До нашего отхода из Кадьяка в
школе было уже до 70 молодых людей, которые все содержались на счет
компании» (ЛангсдорфГ.И., 1861. С. 185). Резанов находил
необходимым дать новое образование колониям, «...чтоб пользы,
компанией извлекаемые, были для нее прочны; выгоды для всего
отечества ощутительны... мореплавание судами и нужным числом людей
было обеспечено...»
На Кадьяке и Уналашке в ту пору проживали 5234 туземца, в том
числе 1509 детей, но «...училище для мальчиков было
возобновлено Резановым, без ограничения числа воспитанников. До издания
общих штатов для колоний полагалось принимать в это училище
на содержание компании всех детей мужеского пола, без всякого
различия по происхождению—Резанов приказал также посылать
из них с каждым транспортом по десять человек в Иркутск, и
оттуда, по привитии оспы, отправлять их в Москву или в Петербург
для обучения наукам, мастерствам и ремеслам, по прошествии же
пяти лет возвращать этих мальчиков в Америку, заменяя их
другими». Первые четверо были отправлены им уже на «Неве» (Тихме-
невП.А., 1861, с. 139—140), подругой информации (БолгурцевБ.Н.,
1998, с. 92, 200) таковых было трое, в т.ч. креолы А.И. Климовский
и И.А.Чернов. Тогда же, в августе 1805 г. «...после
предварительного испытания обучавшихся в прежней школе и способностей
желающих поступить во вновь учреждаемое заведение, оно было
открыто на Кадьяке, и на первый раз число учеников оказалось 91»,
управлять училищем Резанов назначил иеродиакона отца Нектария.
«Отправленные же на кораблях первой кругосветной экспедиции
4 мальчика-креолы были назначены, по Высочайшему повелению,
обучаться мореходным наукам в штурманском училище в
Кронштадте» (Тихменев П.А., 1861, с. 140). В последующие годы в России
постоянно обучались от 5 до 12 креолов.
Нужно отметить, что в Российской империи впервые о
необходимости создания купеческих «...водоплавательных школ для
снабжения российского водоходства людьми втом искусными» было
официально заявлено в последней четверти XVIII в. (Устав... 1781),
до этого в течение 80 лет осуществлялась специальная подготовка
лишь военных навигаторов. Первоначально специальное обучение

НОВОАРХАНГЕЛЬСКАЯ (СИТХИНСКАЯ) МОРСКАЯ ШКОЛА... 31^
кадров для морского торгового флота не было никак организовано
и проводилось в индивидуальном порядке в процессе практических
плаваний на кораблях и судах. Так, например, на Дальнем
Востоке капитан куттера «Дельфин» Дж. Шильц взял к себе юнгой и
выучил вождению судна и мореходным наукам Филиппа Кашеварова
(ГАЛО. Ф. 445, оп. 1, д. 75, л. 3), будущего учителя Кадьякской
(Новоархангельской) школы. Участвовали в этом процессе и русские
морские офицеры, организовавшие подготовку гражданских
моряков на вверенных им компанейских судах: как отмечалось
исследователями, «...нельзя не отдать полной справедливости лейтенанту
Хвостову и мичману Давыдову, которые не только занимались в
колониях обучением людей правильному вооружению судов и
действию орудиями, но вместе с тем, командуя судами, совершали рейсы
между колониями и Охотском в неслыханное дотоле короткое
время» (ТихменевП.А., 1861, с. 94).
Несмотря на то что на Дальнем Востоке одно время действовал
целый ряд навигацких (военных) школ—в Якутске (1736— 1792),
Нерчинске (1754-1765), Иркутске (1754-1795) и Охотске (1756-1870),
грамотных специалистов морского дела постоянно не хватало и РАК
«...даже осмеливалась казенных матросов иногда удерживать под
предлогом долгов» (Головнин В.М., 1861, с. 111).
Лейтенант флота Давыдов в 1802 г. так характеризовал уровень
мореходства дальневосточных промышленников: «Вечером видел
я одного из старых мореходцев компании. Он едва знал, что такое
компас и карты; но ходил по морю, хотя медленно, однако
довольно счастливо... Работа на судне отправлялась чрезвычайно дурно,
да и нельзя было ожидать иного; когда ни один из промышленных
и матрос ничего не знал... К совершенному незнанию
мореплавания должно еще прибавить безначальство; ибо промышленные не
имели никакого уважения к мореходцам своим, коих они часто
бивали или заколачивали в каюту. Когда долго не видят берега, то по
совету между собою сменяют морехода, запрут его, выберут
другого и кидаются на берег, если только найдут оный. Я говорю
кидаются; ибо нельзя иного названия дать вытаскиванию судов на
каждом берегу. Объявленный бывшим министром Мордвиновым Указ
Его Императорского Величества, по которому позволяется морским
чиновникам, не оставляя службы, с половинным жалованьем
вступать в учрежденные для торговли общества, может подать средство

32
В.П.Королюк
к приведению мореплавания по Восточному океану в лучшее
прежнего состояние. Хвостов и я были первые морские офицеры,
вступившие в американскую компанию; посему всяк удобно себе
представить может, какие трудности преодолевать, какие недостатки во
всем претерпевать, какие закоренелые предрассудки истреблять,
каких привычных к буйству людей усмирять, и, наконец, с каким
невежеством должны мы были беспрестанно бороться» (Давыдов Г.И.,
1861, с. 57-58, 61).
В 1808 г. Главный правитель Русской Америки А. А. Баранов
«...согласно мнению Резанова, утвержденному главным правлением
компании» (Тихменев П.А., 1861, с. 227), перенес главное колониальное
управление с Кадьяка на остров Ситха, в Новоархангельск; вместе
с администрацией переехало и училище (но часть его осталась на
Кадьяке). «Компания терпела в это время большой недостаток в
хороших мореходах. Морское начальство, по случаю военного времени,
должно было прекратить увольнение на службу компании флотских
офицеров и штурманов, и не смотря на все старания главного
правления найти хороших командиров для компанейских судов в
присоединенной в то время к России Финляндии, никто из тамошних
шкиперов не решался отправляться так далеко. К тому же, охотское
начальство поступало иногда с компанией весьма неправильно, отбирая,
как жаловался Баранов, из компанейской службы, без ведома
главного правления или колониального правителя, подштурманов и
учеников, и даже таких, на которых состоял долг компании, по заборе
ими содержания вперед. Компания потеряла от таких самовольных
распоряжений немалые суммы» (Тихменев П.А., 1861, с. 230).
Только в течение первого периода существования (1799—1821)
РАК было приобретено 5 иностранных судов для кругосветных
экспедиций и 8—для плаваний в колониальных водах, еще 15 судов
построено на колониальных верфях и в Охотске. Из них 16 судов
потерпели крушения, 5 «разобраны по ветхости» и 3 проданы
(Тихменев П. А., 1861, с. 235). Изменение состава компанейской флотилии
на протяжении ее существования отражает следующая таблица:
Годы
Кол-во судов
11799
—
11804
3
11818
13
11821
10
11842
20
11857
16
11862
14
11867
11
11881
—
Подсчитано автором по: Тихменев П.А., 1861, 1863; Барбашев Н.И., 1959; История
русской Америки, 1999, т. 2—3).

НОВОАРХАНГЕЛЬСКАЯ (СИТХИНСКАЯ) МОРСКАЯ ШКОЛА... 33
Характеризуя 1820-е годы, А.В.Гринёв сообщает, что
«мрачные времена чуть ли не ежегодных морских катастроф,
которыми был так богат предшествующий период, казалось,
навсегда канули влету» (История русской Америки, 1999, т.З, с.31),
однако почему-то ни словом не упоминает при этом местную
морскую школу. А ведь еще весной 1821 г. тогдашний главный
правитель Русской Америки М.И. Муравьев, составляя
донесение в Главную контору РАК, сокрушался: «У меня судов
довольно... людей недостаточно» (История русской Америки, 1999, т. 2,
с. 358). Думается, что чудес не бывает, и в деле улучшения
качества мореплавания на Дальнем Востоке есть немалая заслуга
именно этой школы.
К.Т. Хлебников, правитель Новоархангельской конторы
в 1817—1832, а затем директор Главного правления РАК и член-
корреспондент Петербургской Академии наук, описывал
обеспечение морской школы так: «Главный правитель, Матвей
Иванович Муравьев, с начала прибытия своего, от 15 декабря 1820 г. за
№105, сделал учреждение относительно училища, следующим
предложением:
„Стараясь содействовать благодетельным намерениям РАК,
я велел составить штат содержанию и одежде учеников в
Ново-Архангельске. Сей штат, составленный по возможности
экономическим образом, однакож безбедный, предлагаю конторе для
ведения и исполнения. Контора заметит, что съестные припасы здесь
означены может быть в недовольном избыточестве. Сие сделано
по крайне трудному и стеснительному способу доставать оные
провизии, и для того, сверх здесь означенных, должно довольствовать
учеников экономическими средствами, как-то: огородными
овощами, рыбою свежею и соленою, китовиною и котовым мясом;
поколику возможно отпускать монтени или масла и тому
подобные вещи. При сем училище должен находиться, кроме учителя
и его помощника, один смотритель за малолетними, у него
должны храниться все их вещи; он должен смотреть за столом,
бельем и одеждой. А дабы обмыть и обчинить учеников, должно
назначить доброго поведения женщину из алеуток, на жалованье по
100 руб. в год.
Все сии издержки постановлять на счет капитала
благотворительных заведений.

34
В. П. Королю к
ШТАТ ПО СОДЕРЖАНИЮ ОДЕЖДОЙ И ПИЩЕЙ
30 ШКОЛЬНИКОВ:
По 1 паре теплого платья из серого сукна на подкладке из хрящу,
30 пар по 12 Уг р. — 375 р.
1 паре летнего платья из тику, 30 пар по 6!4 р. —195 р.
3 пары башмаков из шмак. выделки кож, 90 пар по 1ХА р.—135 р.
3 рубашки из холста межеумку, 90 по 2 Уг р. — 202 р. 50 к.
1 фуражке, 30 по 50 к. —15 р.
3 арш. хрящу для чулок, 90 арш. по 30 к. — 27 р.—949 р. 50 к.
Провизия.
В месяц на каждого муки 10 ф. на всех 7 п. 20 ф.
круп 5 ф. на всех 3 п. 30 ф.
гороху 5 ф. на всех 3 п. 30 ф.
В год на всех 90 пуд. муки по 5 р.—450 р.
45 пуд. круп по 4 р. 80 к. — 240 р.
45 пуд. гороху по 4 р. 80 к. — 240 р.
-930 р.
На бумагу, чернила, карандаши и проч. 70 р. 50 к.
Прачке жалованье 100 р.
Всего в год 2050 р."
В постановлениях главного правления и главного правителя,
хотя и не положено определительно в выдачу креолам пайка, по
уважению недостатков; но с того времени все они получали по одному
пуду или в половину муки, каждомесячно, и служив матросами,—
положенную морскую провизию. Недостатки в рыбе, не редко
случающиеся в Ситхе, приводили в необходимость и сверх пайка
позволять им иметь прикупку на деньги из лавки, и потому определено
было отпускать получающим пайки, женатым, круп 6 ф., гороху 6 ф.,
и на каждого ребенка круп 4 и гороху 4 фунт.» (Хлебников К.Т.,
1861,с.61-62).
Там же отмечено, что «...прежде находили нужным отправлять
креол в С. Петербург, для обучения мореплаванию и искусствам.
Но опыты показали, что и на месте они могут приобретать все
нужные сведения, без тех великих издержек, кои должно употреблять
для обучения и содержания в столице. Есть примеры, что
учившиеся кораблестроению были возвращены как не совершенно
понявшие теорию науки и не занимавшиеся вовсе практикой, а потому
на месте не могли быть и употребляемы. Некоторые из учеников
навигации хорошо поняли науку; но вместе с тем, получив понятие

НОВОАРХАНГЕЛЬСКАЯ (СИТХИНСКАЯ) МОРСКАЯ ШКОЛА... 35
о прелестях роскоши, получили и дурные навыки... Основываясь на
примерах, мы видим, что обучившиеся на месте креолы исправляют
свои дела очень хорошо. Есть из них ученики мореплавания, кои
командуют мореходными небольшими судами; есть бухгалтеры и при-
кащики, знающие счетную часть; а мастеровые бронзового дела
и литья меди, вероятно, не уступают своим мастерам. Ныне можно
надеяться иметь учеников медицины, хирургии и навигации, о коих
отзываются уже с похвалою» (Хлебников К.Т., 1861, с. 63—64).
В связи с этим нельзя согласиться с утверждением некоторых
исследователей о том, что в Российской империи «...к 30-м годам
XIX в. торгово-мореходное образование могли получить только
32 ученика в штурманских военно-морских
училищах—Кронштадтском и Николаевском» (БарбашевН.И., 1959, с. 127), следовало бы
приплюсовать сюда и учеников Новоархангельской морской
школы. Исследователи отмечают, что «на полках ново-архангельской
библиотеки стояло полторы тысячи книг на русском, французском
и английском языках. Были и шведские, голландские, испанские,
итальянские издания... Будущие мореходы изучали здесь чертежи
кораблей, присланные П.В. Чичаговым». 10 парусных кораблей
входило во флотилию порта Новоархангельска, население города
составляли 813 человек, втом числе 309 русских, а население всей Русской
Америки вто время исчислялось в 10 тысяч человек (Марков С.Н.,
1991, с. 97). К 1 января 1825 г. в Новоархангельской крепости
насчитывалось «малолетних мужескаго пола»— 66, морских офицеров—
1, штурманских чинов и мореходов—8, при них помощников—6,
учитель и смотритель—2, а «во время командирования судов в
навигацию 1825 оставалось при порте всех служащих, включая
мальчиков-учеников при мастерских, 180 человек» (Хлебников К.Т., 1861,
с. 52—54). В общей сложности «...в 1827 году, по колониальным
отчетам, состояло... три училища для мальчиков: в Новоархангельске,
на Кадьяке и на Уналашке... Все эти училища и приюты состояли на
иждивении компании» (ТихменевП.А., 1861, с. 306).
Особый пласт исторических документов о морской школе РАК
составляют свидетельства очевидцев—флотских офицеров,
участвовавших в кругосветных плаваниях, ситхинских служителей и
иностранных наблюдателей. Так, капитан Литке, ходивший в Америку
на шлюпе «Сенявин» в 1826—1829 гг., отмечал, что «в Ново-Архан-
гельске устроена школа для 30 мальчиков, в которой креолы
получают первоначальное образование до 16-летнего возраста, потом

36
В. П. Короток
до 20 лет распределяются по разным должностям и занятиям,
смотря по способностям каждого, на приличном содержании... Из
приготовленных таким образом креолов, компания имеет уже
нескольких мореходцев, управляющих небольшими судами, бухгалтеров
и прикащиков, весьма хорошо знающих свое дело, исправных
мастеровых и отличных матрозов. Несколько человек было
отправляемо в разные времена в Россию, для обучения мореплаванию и
искусствам, но из этих не многие удались; иные не доучились, другие
хотя и выучились, но отвыкнув от старого образа жизни, вывезли
с собой напротив того такие привычки, кои делали их здесь ни к
чему не способными» (Литке Ф.П., 1861. С. 161 — 162).
На плане Новоархангельска, составленном в 1836 г.,
обозначено «морское училище (выделено мной.—В.К.) с интернатом для
мальчиков» (Бломквист Е.Э., 1951), перед которым установлена
довольно крупная модель шхуны. Училище располагалось у самой
крепостной стены, между артиллерийской «батареей из 8 орудий,
обращенной на колошенское селение» (ТихменевП.А., 1863, с. 246)
и зданиями адмиралтейства с мастерскими.
Будущий генерал, организатор Петропавловской обороны
В.С.Завойко, после плавания лейтенантом на судне «Николай»
в 1837—1839 гг. вспоминал: «...из адмиралтейства мы перешли
в училище, преобразованное в 1832 году для воспитания
юношества. Комплект его состоит из 45 человек. В училище
принимаются дети здешних служителей, креолы и преимущественно сироты.
Оно помещается в довольно обширном здании; спальни детей
просторны и опрятны, снабжены приличной, можно сказать,
роскошной мебелью, классы не уступают спальням, а библиотека имеет
все нужные пособия для образования малюток, свежих, здоровых,
полных жизни и подающих множество прекрасных надежд в
будущем. Курс, здесь преподаваемый, заключается в нравственном
образовании, в познании православной веры, русского языка и
математических наук, собственно относящихся до морского искусства
и ремесла. Способнейшие из воспитанников выпускаются в
помощники штурманов; остальные размещаются в разные
должности по управлению и по мастерствам в порте» (Завойко B.C., 1840,
с. 101-102).
А вот впечатления директора Компании Гудзонова залива Симп-
сона, посетившего Ситху в 1841 г.: «...после обеда мы осматривали
школы, в которых было 20 мальчиков и столько же девочек, по пре-

НОВОАРХАНГЕЛЬСКАЯ (СИТХИНСКАЯ) МОРСКАЯ ШКОЛА... 37
имуществу креолов; из них сироты содержались на счет компании.
Дети одеты были чисто и казались здоровыми... Мальчики из сит-
хинской морской школы (выделено мной. —В.К.) назначались на
суда для приобретения практических сведений по части их будущей
профессии... по достижении известных лет, определялись в службу
компании и по преимуществу на море; девочки же в известное
время делались женами тех же служащих в компании» (Симпсон Дж.,
1861, с. 220).
Церковный отчет в Синод за 1841 г. сообщает о том, что в
основных местах поселений русских на Аляске (Новоархангельском,
Кадьякском, Уналашском иАтском приходах) проживало тогда
6085 прихожан (3154 мужчин и 2931 женщина); из них
разночинцев— 1103 (596 мужчин и 507 женщин), купцов—192 (122 мужчин
и 70 женщин), крестьян—434 (307 мужчин и 127 женщин),
инородцев—4223 (2085 мужчин и 2138 женщин), атакже 11 лиц
духовного звания, 20 военных с семьями и один штатский без семьи (Бело-
бородько В.Л., 1969). Это был период апогея
Российско-Американской компании, «...компанейская флотилия состояла к 1842 году
из 15 судов, назначавшихся в разные плавания... и сверх того из 5...
употреблявшихся, по ветхости, только на портовые надобности...»
(Тихменев П.А., 1861, с.ЗЗЗ). Следует учесть, что большинство судов
укомплектовывалось шкиперами, штурманами, матросами и
юнгами, уроженцами Аляски и прошедшими обучение в местной
морской школе. К примеру, только на шлюпе «Александр» в том же
году «...корабельная команда, простиравшаяся до 36 человек, состояла
из капитана, двух штурманов, лоцмана, боцмана, боцманмата, кон-
стапеля и его помощника и 28 военных матросов; сверх того на
шлюпе находилось4 мальчика, из ситхинской морской школы
(выделено мной. — В.К.), назначенные на это судно для приобретения
практических сведений по части их будущей профессии» (Симпсон Дж.,
1861, с. 230).
«Число учебных заведений в колониях для воспитания детей
туземцев простиралось к 1840 году до восьми, а именно четыре
училища для 100 мальчиков, и столько же приютов для девочек...
находились до 1844 года в колониях школы, учрежденные собственно на
иждивение компании, в Новоархангельске две: мужская на 40
мальчиков и женская на 25 девушек; в Кадьяке две: мужская на 20-ть
мальчиков и женская на 10 девушек и в Уналашке две: мужская на
5 мальчиков и женская на 5 девушек. В мужских школах обучали:
чтению, письму, закону Божию, граматике и первым основаниям

38
В.П. Королюк
арифметики; в женских ограничивались преимущественно
приучением воспитанниц к рукоделиям и к разным хозяйственным
работам. По выпуске из мужской школы воспитанники, одаренные
хорошими способностями и оказавшие хорошие успехи в науках,
отправляемы были для окончательного образования в С. Петербург
в училище торгового мореплавания (Впоследствие определили
привезенных из колоний малолетных креолов и в другие заведения.
Так в течение настоящего периода окончили курс наук: в
штурманском училище 4, в коммерческом 4, в технологическом институте 2,
в медикохирургической академии 1, в училище же и потом в роте
торгового мореплавания обучалось 10 креолов. Ныне состоит в разных
заведениях, на счет компании, 9 мальчиков и 3 девочки.) или для
обучения разным ремеслам. (Всего в продолжение того же времени
обучались ремеслам в С. Петербурге: часовому 2, оружейному 1,
портному 1, скорняжному 1, на ижорских адмиралтейских заводах 1,
токарному 1 и литейному и чугунно-плавильному 2.) Некоторые из них
поступали в должность штурманских учеников на суда
колониальной флотилии и обучались мастерствам, и, наконец, более
посредственные назначались на суда в должности юнгов и матросов» (Тих-
меневП.А., 1861, с. 305,272). Только в 1857 г. в С.-Петербурге за счет
компании обучалось 8 чел., в т.ч. 3—в Училище торгового
мореплавания (История русской Америки, 1999, т.З, с. 363).
«С утверждением в 1844 году колониального штата было
положено все школы, кроме первоначальных при приходах, соединить в
одну мужскую и в одну женскую в Новоархангельске. Для мужской
школы определено было иметь 50 воспитанников и 10 юнгов.
Однако среднее число учащихся не достигало 40. Предметы обучения
оставались те же самые. По достижении совершеннолетия, т.е. 17-ти
лет, ученики поступают в службу компании на жалованье,
соответственно способностям, в конторские должности или по разным
мастерствам. Более способные назначаются в должности штурманов на
суда и, для получения необходимых сведений в морских науках
определяются на известное время в общее колониальное училище.
Собственно на содержание мужской школы, независимо от помещения,
отопления, освещения и учебных пособий, положено компанией до
1850 р.сер.» (ТихменевП.А., 1861, с. 272-273).
В 1859 г. в Новоархангельске было учреждено общее Российско-
Американское училище (для мальчиков) и морская школа
органично вошла в его состав: «...по ходатайству главного правления
компании, последовало учреждение в Новоархангельске училища для

НОВОАРХАНГЕЛЬСКАЯ (СИТХИНСКАЯ) МОРСКАЯ ШКОЛА... 39
детей служащих компании под названием общего училища российско-
американских колоний на следующих главнейших основаниях:
I). Училищу предоставляются права уездного училища. Надзор
и наблюдение над ним возлагается на главного правителя колоний;
учащие же, имеющие право преподавания, считаются в
действительной государственной службе по ведомству министерства народного
просвещения, со всеми правами, присвоенными учителям уездных
училищ в Сибири.
2). Курс учения и самое преподавание устанавливаются как
в трехклассных уездных училищах, с дополнением программы, для
поступающих туда детей духовного звания, предназначенныхдля
поступления в семинарию, предметами, преподаваемыми в уездных
духовных училищах. Для воспитанников же, готовящихся к
поступлению прямо на специальную службу компании в колониях,
положено преподавать дополнительно: бухгалтерию, необходимую часть
математики, навигацию и мореходную астрономию, немецкий и
английский языки, и некоторые коммерческие науки, необходимые
для компанейской службы, как по части торгового мореплавания,
так и по занятиям торговым.
3). Воспитанники, окончившие с успехом полный курс учения
и выпущенные на службу компании, по прослужении шести лет
в должностях, положенных по штату компании в числе классных,
получают звание личных почетных граждан. В вознаграждение за
образование, воспитанники училища должны прослужить компании
10-ть лет...» (ТихменевП.А., 1861, с. 273—275). Одних учеников
готовили для морской службы, других—в конторщики, третьих—в
духовное звание (Ляпунова Р.Г., 1994, с. 21).
К тому времени Новоархангельск (Ситха) стал настоящей
столицей Русской Америки, в городе проживало 1200 жителей (около 10%
населения колоний), там имелись христианский собор, духовная
семинария, школы и даже два научных центра, была построена
судоверфь. В начале 1860-х годов «Ново-Архангельск походил на
средний губернский город окраинной России. В нем имелись...
семинария, школа музыки, мореходная школа (выделено мной. —В.К.),
несколько училищ» (Марков С.Н., 1991, с. 144).
Наверное, последним документом, подтверждающим
деятельность Новоархангельской мореходной школы вплоть до самой
продажи Аляски Соединенным Штатам, является копия
следующего свидетельства: «Предъявитель сего ученик Мореходства Иван
Нордстрем, на основании 858 ст. XI т. Св. зак. Гражд. изд. 1857 г. был

40
В. П. Короток
допущен 24 ноября 1867 г. к испытанию в теоретических и
практических познаниях по Мореходству в присутствии коммиссии
состоявшей из офицеров Российского Императорского флота и
преподавателей Общего колониального училища и по произведении сего
испытания удостоен званием российского штурмана. В удостоверение
чего и выдано ему Нордстрему сие свидетельство от Главного
Правителя Российских колоний в Америке. Ноября 25 дня 1867 года.
Подписал: Исправляющий должность Главного Правителя колоний
Капитан 1-го ранга Князь Максутов» (РГИА ДВ. Ф.704, оп.З, д. 559,
л. 52). Кстати, и первым моряком, проэкзаменованным созданной
во Владивостоке «правительственной испытательной комиссией для
производства экзаменов на судоходные звания» (на основании
утвержденных 27 июня 1867 г. «Правил о порядке признания
шкиперов и штурманов в сих званиях» и «Правил для производства
испытаний на звание шкипера и штурманна») и получившим здесь в 1889 г.
диплом шхипера дальнего плавания стал 32-летний Александр
Егорович Больман, «из бывших жителей Ситхи. Образование получил
в Ситхе» (РГИА ДВ. Ф. 1, оп.5, д. 1216, л. 34).
Итак, Российско-Американской компанией, испытывавшей
постоянный дефицит кадров, с начала XIX в. были определены два
направления подготовки мореходов для Русской Америки—обучение
за счет компании основам мореплавания в местной школе и
посылка наиболее способных учеников в Россию. В результате чего, если
начальный период освоения россиянами акватории Тихого океана
характеризовался крайне низким уровнем теоретической и
практической подготовки мореходов, то успешная деятельность
собственной морской школы (1805—1867 гг.) позволила затем РАК регулярно
получать профессиональные кадры, хорошо подготовленные к
местным условиям. И в 1861 г. член Госсовета барон Ф.П. Врангель
акцентировал внимание «верхов» на том, что компания теперь
осуществляет морские перевозки «на русских исправно управляемых (выделено
мной.—В.К.) мореходных судах, и тем прежде заслужила общее
одобрение даже со стороны иностранцев, имевших случай на этих судах
плавать и видеть верфи и мастерские в Ново-Архангельске» (РГИА.
Ф. 18, оп. 5, д. 1347а, л. 657). К сожалению, в исторических
исследованиях деятельность Новоархангельской (ситхинской) морской школы
не нашла практического отражения, а касающиеся ее архивы РАК не
были введены в научный оборот, в связи с чем единственным пока
источником информации об этом профессиональном учебном
заведении остаются немногочисленные записки современников.

НОВОАРХАНГЕЛЬСКАЯ (СИТХИНСКАЯ) МОРСКАЯ ШКОЛА... 41^
ЛИТЕРАТУРА
Барбашев НИ., 1959. К истории мореходного образования в России. М.
Белобородько В.Л., 1969. Архив русской церкви на Аляске в библиотеке Конгресса
США// Вопросы истории. М. JSfe8.
БолгурцевБ.Н., 1998. Морской биографический справочник Дальнего Востока
России и Русской Америки. XVII — начало XX в. Владивосток.
Бордученко Ю.Л., 1998. Мореходное образование в пореформенной России: дис...
канд. ист. наук. СПб.
Головнин В.М., 1861. Записка капитана 2 ранга Головнина// Материалы для
истории русских заселений по берегам Восточного океана: прил. к Морскому сб. Ns I.
СПб.
Давыдов Г.И., 1861. Извлечение из описания путешествия в Америку лейтенанта
Давыдова 1802 и 1803 гг.// Материалы для истории русских заселений по берегам
Восточного океана: прил. к Морскому сб. №4. СПб.
Завойко B.C., 1840. Впечатления моряка во время двух путешествий кругом света
(сочинение Лейтенанта В.З.). СПб. Ч. I.
История Дальнего Востока СССР в эпоху феодализма и капитализма (XVII
в.—февраль 1917 г.). М., 1991.
История русской Америки (1732—1867). М., т. I; 1999, т.2; 1999, т.З.
КолотовН.А., 1962. История морского образования на Дальнем Востоке. М.
Королюк В.П., 2001. История ДВГМА: (морское образование на Дальнем Востоке
в очерках и документах). Владивосток.
Лангсдорф Г.И., 1861. Извлечение из записок Лангсдорфа, 1803—1807 г. (пер.
с нем.) // Материалы для истории русских заселений по берегам Восточного
океана: прил. к Морскому сб. №4. СПб.
Литке Ф.П., 1861. Извлечение из записок капитана Литке во время плавания на
шлюпе «Сенявин», 1826—1929// Материалы для истории русских заселений по
берегам Восточного океана: прил. к Морскому сб. №4. СПб.
Ляпунова Р.Г., 1994.0 Русской Америке// Русская Америка: Поличным впечатлениям
миссионеров, землепроходцев, моряков, исследователей и других очевидцев. М.
Марков СП., 1991. Летопись Аляски. М.
Симпсон Дж., 1861. Извлечение из путевых записок Симпсона, директора Гудзонбей-
ской компании, 1841 и 1842 г. (пер. с англ.) // Материалы для истории русских
заселений по берегам Восточного океана: прил. к Морскому сб. №4. СПб.
Тихменев П.А., 1861. Историческое обозрение образования
Российско-Американской Компании и действий ее до настоящего времени. СПб. 4.1; 1863. 4.2.
Устав купеческого водоходства по рекам, водам и морям. СПб., 1781. 4.2.
Хлебников К.Т., 1861. Записки о Америке // Материалы для истории русских
заселений по берегам Восточного океана: прил. к Морскому сб. №3. СПб.
Blaschke Eduard L, 1842. Topografhia medica portus Novi-Archangelcensis, sedis
principalis coloniarum rossiarum in Septentrionali America. St. Petersburg, Russia: K. Wien-
hobtr and Son.
Calkins Thomas V, 1931. Education of the Alaskan Natives/ Ph. D. Yale Univ.
Lavrischeff Rev. Tikhon, 1935. The History of Education in Alaska/ Ph. D. Univ. of
California, Berkeley.
Starr Jerome Lincoln, 1961. The Cultural and Educational Development of Aborigines and
Settlers in Russian America, 1784—1867 / Ph. D. New York Univ.
Starr L.J. Education in Russian America// Alaska State Library Historical Monographs.
Juneau. 1972. N9.2.

А.В. Гринёв
Санкт-Петербург
РОССИЙСКИЙ ПОДИТАРИЗМ
КАК ГЛАВНАЯ ПРИЧИНА
ПРОДАЖИ АЛЯСКИ*
Причины и факторы, обусловившие продажу Аляски
Продаже российских колоний в Америке (ныне 49-й штат
США— Аляска) посвящено уже немало специальных монофафий
и статей советских/российских, американских и канадских ученых
(Окунь СБ., 1938, с. 209-239; Белов М.И., 1967, с. 132-141; Болхо-
витиновН.Н. 1988, с. 120-131; БолховитиновН.Н., 1989, с. 94-102;
FarrarV.J., 1966;Jensen R.J., 1975; Gibson J. R., 1983). Эта тема
затрагивается также в ряде крупных исторических работ, включая
обобщающие научные исследования об истории Аляски, деятельности
Российско-Американской компании (РАК), управлявшей Русской
Америкой с 1799 по 1867 г., о русско-американских отношениях в XIX в.
(ОкуньС.Б., 1939, с.219-258; БолховитиновН.Н., 1990, с.89-341;
Thomas В.Р., 1970 (first print: 1930), p. 143—166; Nashke СМ., Slot-
nick H.E., 1987, p. 57-62; Black L.T., 2004, p. 273-287) и т.д.
В данной статье сделана попытка суммировать содержание
официальных документов (правительственные документы,
дипломатические депеши и специальные записки российских государственных
деятелей в 1850— 1860-х гг.), высказывания специалистов и наши
выводы о причинах, побудивших Россию уступить свои заокеанские
владения Соединенным Штатам в 1867 г.
Причины и факторы, обусловившие продажу Аляски в 1867 г.
1. Географическая отдаленность колоний, трудности снабжения
их из метрополии
2. Суровый климат и как следствие невозможность широкого
развития сельского хозяйства для обеспечения
продовольствием европейского населения Русской Америки
* Автор выражает глубокую признательность Центру славянских исследований
Университета Хоккайдо (Саппоро, Япония) за возможность использовать при
написании статьи ценные историографические материалы, хранящиеся в библиотечных
коллекциях Центра и Университета.

РОССИЙСКИЙ ПОЛИТАРИЗМ КАК ГЛАВНАЯ ПРИЧИНА...
43
3. Находки золота на Аляске и в прилегающих районах, что
могло спровоцировать наплыв иностранных золотоискателей
и потерю колоний
4. Сопротивление российской колонизации и враждебность
к русским со стороны многочисленных и воинственных
индейцев Аляски
5. Крайняя малочисленность русского населения на Аляске
из-за господства в метрополии крепостного права и
противодействия РАК появлению в колониях крупного
контингента выходцев из метрополии
6. Слабый менеджмент со стороны руководства РАК,
капитулянтский настрой директоров компании, не видевших
перспектив прочной колонизации Русской Америки
7. Тяжелое экономическое положение РАК, требовавшей
постоянных государственных субсидий в заключительный период
ее деятельности
8. Острый бюджетный дефицит в метрополии, нуждавшейся
в привлечении дополнительных финансовых средств
9. Торгово-экономическая экспансия американцев и англичан
(китобои, контрабандисты, золотоискатели, торговцы) на
земли Русской Америки и в ее территориальные воды
10. Угроза массового переселения на Аляску американских и
британских поселенцев и религиозных меньшинств и ее
отторжение в результате «ползучей» американской и британской
колонизации
11. Военная угроза российским колониям со стороны
иностранных держав (в первую очередь Великобритании) в результате
ослабления России после Крымской войны
12. Стремление России путем продажи Аляски сблизиться с
Соединенными Штатами для противодействия
Великобритании, спровоцировав конфликт между ними
13. Направление основного потока российской колонизации на
Дальний Восток и Сахалин, начало завоевания Средней Азии
14. Морской (океанический) характер освоения Русской
Америки в отличие от традиционной для России
«континентальной» колонизации Сибири
15. Идеологический фактор: идеи о «континентальном», а не
«морском» развитии России, влияние «доктрины Монро»,
массированная пропаганда в российской прессе против РАК

44
А. В. Гринёв
16. Субъективный фактор—позиция ряда ключевых фигур в
российском правительстве, стремившихся по тем или иным
причинам избавиться от заокеанских владений империи
17. Либеральные реформы в России, вызвавшие, с одной
стороны, острую критику в адрес РАК, с другой—потребовавшие
новых государственных капиталовложений
18. Общая социально-экономическая отсталость России,
которая была не в состоянии конкурировать с ведущими
капиталистическими державами на Тихоокеанском Севере
КРИТИЧЕСКИЙ ОБЗОР ИСТОРИОГРАФИИ
Географические и природные факторы
Представляется очевидным, что географические
факторы—отдаленность Аляски, суровый климат—играли определенную роль в ее
уступке США. Так, в материалах правительственного Комитета по
устройству американских колоний, созданного в начале 1860-х гг.
для решения судьбы монопольных привилегий РАК, этим
факторам придавалось весьма существенное значение. В докладе
Комитета говорилось, что для колоний характерен экономический застой,
причем «коренную причину этого застоя нельзя не открыть в
естественных, климатических и географических условиях края»
(Доклад Комитета об устройстве русских американских колоний, 1863,
с. 157-158, 171).
Аналогичной точки зрения придерживается известный
специалист, канадский профессор Дж.Р. Гибсон. По его мнению, крайняя
отдаленность Русской Америки от Москвы и Петербурга сделала ее
продажу неизбежной формальностью—слишком дорого обходилась
поддержка коммуникаций, в то время как гораздо более
благоприятные перспективы открывались перед русскими на Амуре и
Сахалине. Невозможность развития сельскохозяйственного производства
в колониях из-за сурового климата и трудности снабжения их
провиантом вследствие огромных расстояний, как считает Дж.Р. Гибсон,
несомненно, повлияли на решение царского правительства
расстаться с со своей заморской территорией (Gibson J.R., 1978, р. 64—65;
1999, с. 304-305).
Конечно, нельзя сбрасывать со счетов природно-географиче-
ские аспекты, но определяющими они все же не были. Так, отдален-

РОССИЙСКИЙ ПОЛИТАРИЗМ КАК ГЛАВНАЯ ПРИЧИНА... 45
ность Аляски не помешала русским первыми из европейцев
добраться до ее берегов, а суровый климат не особенно пугал привычных
к холоду выходцев с Русского Севера. Между прочим, более суровый
климат Якутии не стал преградой ее освоения русскими
землепроходцами в XVII—XVIII вв. Наконец, отдаленность и суровый
климат Аляски не получили существенного отражения в официальных
документах, непосредственно связанных с ее продажей (Miller D. Н.,
1981, р.59—62; БолховитиновН.Н., 1990, с.328—331). Еще один
природный фактор—наличие золота в недрах
Аляски—оценивается многими исследователями как довольно веская причина,
вынудившая царское правительство отказаться от заморских территорий
из-за опасения наплыва туда иностранных старателей (Окунь Н.Б.,
1939, с.230—233; БолховитиновН.Н., 1990, с.201; АлексееваЕ.В.,
1998, с. 137; GolderF.A., 1971, р.59 (first print: 1917); MazourA.G.,
1967, p. 167 (first print: 1936); Bailey T.A., 1950, p. 100). Хотя этот
фактор достаточно часто упоминается в историографии, однако
специальное исследование показало, что реально он не принимался во
внимание при уступке Аляски (Гринев А.В., 2003, с. 138—162).
Находки там золота в период существования Русской Америки были
ничтожны, и о них ничего не говорилось в российских
официальных документах, имевших прямое отношение к продаже колоний.
Правда, вначале 1860-хгг. бюрократический аппарат
Российской империи был встревожен «золотой лихорадкой» на р.Стики-
не (Стахин), чья дельта находилась на русской территории, а
основное течение —в Британской Колумбии. Появление английских
и американских старателей на Стикине обеспокоило
администрацию Русской Америки, тем более, что в газетах соседних британских
владений начали публиковаться воинственные статьи, авторы
которых недвусмысленно заявляли о необходимости аннексировать
принадлежавшую Российско-Американской компании полосу
материка в районе устья Стикина (Архив внешней политики
Российской империи (АВПРИ). Ф. Гл. архив 1—9,1862—1863 гг., оп.8, д.9,
л. 4—4 об., 14—15 об.; Records of the Russian-American Company,
Records of the Former Russian Agencies, Record Group 261, National
Archives and Record Adminictration (hereafter NARA RAC Records). Roll.
64, p. 79-80, 88-91).
Колониальное начальство, скованное предписанием царского
правительства избегать каких-либо открытых столкновений с
иностранцами, просило прислать на Аляску военное судно для
защиты в случае необходимости интересов РАК. На запрос директоров

46
А В. Гринёв
компании управляющий Министерства финансов (к этому
ведомству была причислена РАК) MX. Рейтерн ответил отказом, поскольку
вопрос о командировке военного судна требовал специального
согласования в Петербурге. Со своей стороны Рейтерн рекомендовал
колониальной администрации полагаться только на собственные
силы (АВПРИ. Ф. Гл. архив 1-9, 1862-1863 гг., оп.8, д.9, л.4).
Еще более капитулянтскую позицию занял российский
посланник в Лондоне барон Ф.И.Бруннов, извещенный по
дипломатическим каналам о стикинской «золотой лихорадке». Бруннов писал
в секретном письме главе МИД князю Горчакову от 14(26) ноября
1862 г., что для РАК лучше было бы добровольно уступить
территорию в устье Стикина, на которую претендуют англичане.
Оптимальным вариантом он считал продажу спорной земли Компании
Гудзонова залива (КГЗ), под контролем которой в то время
находились земли Британской Колумбии (АВПРИ. Ф. Гл. архив 1—9,
1862— 1863 гг., оп. 8, д. 9, л. 38—40). Это мнение влиятельного
царского дипломата не могло не сказаться в дальнейшем на позиции
правительства в вопросе о будущем Русской Америки и, очевидно,
подтолкнуло саму Российско-Американскую компанию к попыткам
продать КГЗ спорные территории (Гринев А.В., с. 187—188;
Jackson С.L, 1967, р. 171 — 173; GidsonJ.R., 1983,р.ЗЗ). Последовавший
отказ англичан опровергает распространенный в советской
историографии тезис об экспансионистской политике Великобритании в
отношении Русской Америки (Окунь СБ., 1938, с. 221—222; Нароч-
ницкий А.Л., 1975, с. 290, 301).
Что же касается стикинской «золотой лихорадки», то она
закончилась так же стремительно, как и началась, из-за незначительности
месторождений золота и не повлекла за собой непосредственной
угрозы российским колониям. С другой стороны, она
продемонстрировала всю шаткость положения Русской Америки и
пренебрежительное отношение к ней со стороны царского правительства в
начале 1860-х гг.
Следующая причина, повлиявшая на решение Петербурга
избавиться от своих заморских владений—сопротивление
аляскинских индейцев российской колонизации — не нашла своего
отражения в итоговых документах, связанных с продажей Аляски.
Правда, в материалах упомянутого выше правительственного Комитета
об устройстве русских американских колоний (1863) этой
проблеме было уделено немало места (Доклад Комитета, с. 156, 176, 242,
245). На «индейский фактор» указывала и сама Российско-Амери-

РОССИЙСКИЙ ПОЛИТАРИЗМ КАК ГЛАВНАЯ ПРИЧИНА... 47
канская компания, которая не видела перспектив для прочного
освоения Аляски даже при поддержке метрополии. Руководство РАК
полагало, что основание новых русских поселений на материковой
части Аляски способно было спровоцировать ожесточенное
противодействие туземцев. Главное правление РАК подчеркивало в своем
официальном отзыве: «Таким образом, занятие Американского
материка в видах государственного интереса на прочном основании
(выделено в исходном тексте.—А.Г.), не может быть ни в каком случае
исполнено самою Компаниею, даже ежели бы она решилась
употребить на это все свои материальные средства; усилия же и
пожертвования Правительства к достижению этой цели равномерно не
приведут к благоприятным последствиям по причине непреодолимых
препятствий, которыя встречены будут при осуществлении
подобного предприятия» (Приложения к докладу Комитета об
устройстве русских американских колоний, 1863, с.478).
Со своей стороны царское правительство отмечало в 1865 г., что
система эксплуатации зависимых туземцев в Русской Америке
отнюдь не способствует успехам колонизации и служит дурным
примером для независимых племен: «Порабощение Алеутов (русскими. —
А.Г.) породило в Колошах* и других племенах американского
материка ту ненависть к нашему владычеству, которая служит доселе
непреодолимою преградою распространению влияния и торговой
деятельности Компании далее островов и узкой полосы прибрежья
и даже в этих местах ставит поселения наши в опасность нападений
со стороны инородцев (индейцев.—А.Г.)» (АВПРИ. Ф. Гл. архив
1-9, 1860-1866 гг., оп.8, д. 10, л. 163).
Говоря о враждебности туземцев и реальной роли «индейского
фактора» в продаже колоний, не следует все же преувеличивать их
значение, а более критически относиться к официальным
документам РАК и правительства. За исключением Юго-Восточной Аляски,
где обитали воинственные и хорошо вооруженные тлинкиты и хай-
да-кайгани (в 1860-е гг. их насчитывалось около 8000), русские уже
в начале XIX в. могли достаточно легко освоить всю ее материковую
часть, не встречая серьезного сопротивления относительно
малочисленных и более миролюбивых эскимосов и индейцев атапасков.
Следует учесть также, что РАК и представители правительства нередко
завышали численность потенциально враждебного индейского
населения Аляски, исчисляя его в 40 000 чел. (Приложения к докладу
* Колошами» или «кблюжами» русские называли индейцев Северо-Западного
побережья Америки — тлинкитов, хайда, цимшиан и др.

48 АЛ. Гринёв
Комитета, с. 67,529), причем эта цифра фигурирует порой и в
работах современных историков (Болховитинов Н.Н., 1990, с. 130; Хевро-
линаВ.М., 1997, с. 145).
Что же касается российской и зарубежной историографии, то
до недавнего времени «индейский фактор» в ней практически не
связывался с проблемой продажи Русской Америки.
Исследователи писали о враждебности коренного населения Аляски к русским,
но обычно в контексте контрабандной торговли британских и
американских бизнесменов, продававших индейцам оружие и
спиртные напитки в обмен на меха. При этом иностранные
предприниматели порой не ограничивались обычной торговой конкуренцией,
а настраивали местных жителей против русских, о чем
неоднократно упоминали российские и зарубежные ученые (Окунь СБ., 1938,
с. 225; Белов М.И. 1967,с.298;АгранатГ.А., 1971, с. 188; Gibson J.R.,
1990,p.77;SipesE., 1998, p.43).
Впервые роль «индейского фактора» в связи с продажей Аляски
была подчеркнута в диссертации (1987) автора данной статьи, а
затем в опубликованной на ее основе монографии. В книге
указывалось, что сопротивление индейцев тлинкитов, населявших Юго-
Восточную Аляску, подрывало господство русских в регионе и
послужило одной из причин их ухода с Американского континента
(Гринев А.В., 1991, с. 246). С начала 1990-х гг. этот фактор стал
фигурировать также в работах ведущего российского американиста
академика Н.Н. Болховитинова. Он совершенно правильно отмечал, что
сопротивление туземцев можно рассматривать лишь как косвенную
причину продажи Аляски. По мнению И.Н. Болховитинова,
«...сопротивление коренного населения оказалось едва ли не главным
фактором, препятствовавшим успешной колонизации
Американского материка, и ограничивало влияние компании (РАК.—А.Г.) ее
островными владениями. В конечном итоге это не могло не повлиять
на общую оценку деятельности РАК, а косвенно и на решение о
продаже Русской Америки» (Болховитинов Н.Н., 1990, с. 141).
Это высказывание, на наш взгляд, нуждается в некоторых
уточнениях, поскольку несколько факторий компании располагалось
и на самом материке, и в его глубинах, а местное население далеко
не всегда проявляло враждебность к служащим РАК. Реальную
опасность для русских поселений представляли, как уже говорилось,
лишь воинственные индейцы тлинкиты и хайда-кайгани,
населявшие крайний юго-восток Аляски. Поэтому, хотя «индейский
фактор» также необходимо учитывать, решающей роли он не играл,

РОССИЙСКИЙ ПОЛИТАРИЗМ КАК ГЛАВНАЯ ПРИЧИНА...
49
тем более что угроза со стороны туземцев была преувеличена как
в документах РАК, так и ее противников. Указывая на нее,
представители компании надеялись таким образом предотвратить
массовую колонизацию Аляски (Приложения к докладу Комитета, с. 477)
(что нанесло бы урон интересам этой торгово-промысловой
организации), а критики деятельности РАК могли использовать этот
аргумент как еще один довод в пользу продажи колоний, населенных
многочисленными «враждебными дикарями» (Приложения к
докладу Комитета, с. 25—27, 66—69, 330, 340—342; Государственный
совет, 1864, с. 35).
Собственно демографической причиной продажи Аляски, по
мнению ряда историков, являлась крайняя малочисленность
русских, проживавших на Аляске: в течение всего периода
существования колоний количество выходцев из метрополии составляло в
среднем всего около 550 чел. (Федорова С.Г., 1971, с. 136—147). Нельзя
не отметить, что данный фактор демонстрирует очень широкий
диапазон суждений исследователей. С одной стороны, его нередко
вообще игнорируют, а с другой—ряд авторов считает демографический
фактор весьма существенной, а то и решающей причиной уступки
Аляски. При этом исследователи нередко указывают на крепостное
право, господствовавшее в России, как главный тормоз массовой
крестьянской колонизации края (Окунь СБ., 1990, с. 162—163; Аг-
ранатГ.А., 1957, с. 25, 30; Белов М.И., 1967, с. 239; Алексеев А.И.,
1982, с. 128). Но если бы крепостного права не существовало вовсе,
крестьянская колонизация Аляски не могла состояться, поскольку
ее земли из-за сурового климата почти непригодны для земледелия.
Нельзя забывать также, что Аляска была продана спустя несколько
лет после отмены крепостного права в России, так что теоретически
у русских крестьян имелось некоторое время для переселения в
Новый Свет. Кроме того, идо отмены крепостничества Аляску могли
заселить не знавшие помещичьего гнета выходцы с Русского
Севера. Однако этого не произошло из-за ограничительной политики
царского правительства: лишь в 1835 г. царь санкционировал
право российских подданных постоянно проживать на Аляске. Да и
сама Российско-Американская компания не стремилась без крайней
нужды увеличивать в колониях число выходцев из метрополии по
причине дополнительных издержек (правительство возлагало на
нее ответственность за благосостояние американских поселенцев)
(Федорова С.Г., 1971, с. 137—145). Как считало руководство
компании, появление многочисленных колонистов могло отрицательно

50
А. В. Гринёв
сказаться на пушном промысле—основе ее доходов. Кроме того,
РАК делала ставку на креолов, потомков от браков и связей русских
с туземными женщинами, т.е. метисов, которые должны были
составить в будущем основу колониального общества и стать
проводниками русской культуры и образа жизни. В 1860 г. креолов
насчитывалось 925 мужчин и 971 женщин, а всего—1896 чел.: число
постоянных русских поселенцев (колониальных граждан) составляло всего
64 мужчин и49женщин— 113 чел. (Доклад Комитета, 1863, с. 109).
В это же время независимых индейцев и эскимосов проживало на
Аляске примерно 30 000 чел.
Защищая свои интересы, РАК выступала против свободной
колонизации Аляски, отмечая, что территорий для хлебопашества
в колониях нет, да и имеющиеся земли «дикари добровольно не
уступят», а у компании и правительства «способов защиты поселенцев
не будет никаких». Сама того не ведая, РАК рыла могилу Русской
Америке и себе своими собственными руками, задавая
риторический вопрос и сама же на него отвечая: «Наконец, нужны ли для
России поселения в местности, столь отдаленной и отрезанной от
метрополии океаном? Малейший политический переворот—и они будут
от нея отделены. Положительно можно сказать, при всех этих
препятствиях и неудобствах, не найдется порядочных людей, которые
бы решились на подобное переселение, а пойдут разве (и то крайне
сомнительно) бродяги и негодяи, о коих не стоит заботиться.
Внутри России множество мест, ожидающих заселения, остаются еще
незанятыми... Одним словом, Компания считает самую мысль об
устройстве там (в колониях. — А.Г.) поселений несбыточною
(выделено в исходном тексте.—А.Г.)» (Приложения к докладу
Комитета, с. 478). Трудно лучше сформулировать аргументы в пользу
продажи Аляски, чем это сделала сама РАК в отзыве
правительственному Комитету об устройстве русских колоний в Америке. Излишне
говорить, что своекорыстные мотивы компании и непродуманная
политика правительства отразились самым отрицательным образом
на судьбе российских колоний.
Экономические причины
Ослаблению позиций РАК косвенным образом способствовал
слабый менеджмент компании, что проявлялось в бюрократизме
и излишнем администрировании, непонимании необходимости
перестроить свою деятельность в соответствии с капиталистиче-

РОССИЙСКИЙ ПОЛИТАРИЗМ КАК ГЛАВНАЯ ПРИЧИНА... Я
ским духом эпохи и реалиями пореформенной России. Здесь
сказался, возможно, социальный состав руководящей элиты РАК,
состоявшей в начале 1860-х гг. не из представителей купечества и
буржуазии, а из адмиралов и генералов (Гринев А.В., 2002, с. 73—86;
Grinev A.V., 2002, р. 1-22; Ермолаев А.Н., 2005, с. 271-292).
Недостаточная деловая хватка и слабая предприимчивость усугублялись
капитулянтским настроем директоров компании, не видевших
перспектив в дальнейшем существовании колоний. Вместо попыток
глубоко реформировать компанию и активно осваивать новые
рынки ее руководство упорно отстаивало отжившую свой век
монополию, цепляясь за старые привилегии РАК и требуя предоставления
компании льгот или финансовой подпитки из казны. Все это,
безусловно, негативно влияло на имидж компании в глазах царского
правительства и подталкивало его к продаже колоний США
(Болховитинов Н.Н., 1990, с. 137-138; Гринев А.В., 2000, с. 19; Белов М.И.,
196, с. 294-295).
Слабый менеджмент в определенной (хотя и не в решающей
степени) провоцировал обострение финансового кризиса, в который
РАК попала в 1860-е гг. В историографии роль этого фактора
трактуется противоречиво. Так, Н.Н. Болховитинов полагает, что
положение РАК в 1860-х гг. было трудным, но не критическим, а потому не
могло явиться важным основанием уступки Аляски Соединенным
Штатам (Болховитинов Н.Н., 1988, с. 131; Болховитинов Н.Н., 1990,
с. 191-192, 201, 316; Saul N.E., 1991, р. 391). По мнению
профессора Г. А. Аграната, утверждения об экономическом упадке РАК в этот
период вообще явно преувеличены, а с точки зрения американской
исследовательницы Л.Т. Блэк, в конце 1850-х—начале 1860-х гг.
финансовые дела РАК даже улучшились (Агранат Г.А., 1997, с. 56—57,
60; Black L.S., 2004, р. 273,275). С другой стороны, ряд авторов
писали о банкротстве компании в 1860-х гг. или, по крайней мере, о
положении, близком к этому состоянию (Нарочницкий А.Л., 1953,
с. 130-143; Thomas B.P., 1970, р. 149; Gibson J. R., 1983, p. 18,35-36).
Попробуем подробнее разобраться в этом запутанном вопросе.
Если говорить о финансовой стороне, то дела компании с
начала 1860-х гг. стали стремительно ухудшаться, хотя РАК для
поддержания репутации в глазах правительства и деловых кругов пыталась
на протяжении 1858—1861 гг. выплачивать акционерам
повышенные дивиденды. Впрочем, серьезные финансовые трудности
начались для РАК уже в 1840-х гг., когда с 1843 г. стали заметно
уменьшаться ее доходы от чайной торговли в Кяхте (АВПРИ. Ф. Гл. архив

52
А.В. Гринёв
II—3, 1847—1859 гг., on. 34, д.4, л. 2—18 об). Следует иметь в виду,
что именно продажа аляскинских мехов в Китай и импорт
китайского чая в Россию был основой благосостояния компании.
Причем чайная торговля с 1840-х гг. стала главной доходной статьей, так
как пушной промысел в колониях не позволял РАК покрывать
издержки на их содержание (жалованье служащим, административные
расходы, издержки на содержание школ, церквей, больниц и
социальной сферы). Поэтому лишь развитие морского импорта чая из
Шанхая, монополии на который компании удалось добиться от
правительства, позволил ей сохранять финансовое благополучие вплоть
до начала 1860-х гг. (Доклад Комитета, с. 387, 396).
Однако в этот период экономическая ситуация начинает
существенно меняться. На традиционном для РАК китайском рынке
резко возросла конкуренция со стороны американских добытчиков,
завозивших сюда шкурки котиков с островов южных морей.
Китайские купцы теряли заинтересованность в аляскинской пушнине
из-за сокращения внутреннего рынка вследствие восстания тайпи-
нов (1850—1864) и Второй «опиумной» англо-франко-китайской
войны (1856—1860). Когда же РАК попыталась
переориентироваться на американский и европейский рынки, ей пришлось
столкнуться с постоянными жалобами и рекламациями ее торговых
контрагентов на плохое качество обработки шкур (NARA RAC Records,
р. 294—295, 356—357). Решить эту проблему мешала сложившаяся
в колониях система социально-экономических отношений
(Гринев А.В., 2000, с. 74-88).
Кроме этого, имелся ряд дополнительных факторов,
способствовавших истощению капиталов РАК. Так, в 1862 г. казна прекратила
поддержку компании в связи с формальным окончанием ее
предыдущих 20-летних привилегий. Вместе с тем правительство не сняло
с компании ответственности за содержание социальной сферы и
административного аппарата колоний. Еще один удар по
экономическому благосостоянию компании нанес указ царского
правительства, согласно которому с 1 апреля 1862 г. вводился свободный ввоз
в Россию чая, в том числе и морским путем. Еще до введения
этого указа в жизнь цены на чай заметно упали, а вместе с ними и
доходы компании (РГИА. Ф. 15, оп. 1, д. 15, л.2—5 об., ОРАКГП, 1862,
с.З-7;ОкуньС.Б.,с.211-215).
Несмотря на то, что в 1863 г. торговля и пушной промысел в
колониях были вполне удовлетворительны, финансовые дела РАК резко
ухудшились: расходы компании превысили ее доходы на 377 680 руб.

РОССИЙСКИЙ ПОЛИТАРИЗМ КАК ГЛАВНАЯ ПРИЧИНА... 53
31 коп. серебром (ОРАКГП за 1863 г., 1865, с. 4). Эта сумма была
отнесена на так называемый запасной (страховой) капитал, однако долго
существовать при подобном отрицательном балансе РАК явно было
не под силу. Экономический кризис в самой России очень затруднял
сбыт колониальной пушнины: в 1863 г. остались нераспроданными
3000 ценных шкур калана. Кроме того, массовый завоз чая в
Петербург из Англии, а также контрабандным путем через практически
открытую польскую границу из-за восстания в Польше 1863 г. лишил
компанию прибыли от чайной торговли. В 1863 г. РАК не смогла
продать ни одного ящика чая, и лишь в 1864 г. ей удалось реализовать
его по весьма низким ценам (ОРАКГП за 1863 г., 1865, с. 8—10).
Компания не могла воспользоваться дешевым кредитом и привлечь
новых акционеров, поскольку бурный рост капитализма в
пореформенной России отвлекал капиталы в более прибыльные отрасли, нежели
традиционная пушная торговля, с характерной непредсказуемостью
и слишком медленным оборотом капитала (около 5 лет).
Все эти неблагоприятные экономические факторы
отрицательным образом сказывались на финансовом состоянии компании
и негативно отражались на жизни колоний (см. свидетельство
лейтенанта Д.И. Недельковича, жившего в Русской Америке в те годы:
Воспоминания о путешествии сухим путем из Кронштадта в
Ново-Архангельск на острове Ситхе, в Российской Америке. А также
и продолжение о жизни в Ново-Архангельске и колониях // Гос.
исторический музей. Отдел письменных источников (ГИМ ОПИ).
Ф.92, д. 99445/4650, л. 121 — 123). Например, акционеры РАК в 1862
и 1863 гг. вообще не получили дивидендов (ОРАКГП за 1863 год,
с. 4). О тяжелом финансовом положении РАК свидетельствовало
постоянное падение биржевого курса ее акций: летом 1866 г. их
котировка была на треть ниже номинала (см.: Санкт-Петербургские
ведомости. 1866, № 147, с.2; № 178, с.З) (150руб. серебром). Даже
утверждение правительством в этом же году монопольных
привилегий РАК на новый 20-летний срок и обещание регулярной
финансовой помощи мало изменили ситуацию—падение курса акций
продолжилось и в начале 1867 г. На наш взгляд, без постоянной
поддержки со стороны казны и коренной перестройки всей системы
социально-экономических отношений и административного
управления в Русской Америке компанию ожидал неминуемый
финансовый крах уже к концу 1860-х гг.
Заканчивая обзор экономических факторов, приведших к
потере Аляски, следует назвать еще один—дефицит государственного

54
А. В. Гринёв
бюджета (особенно обострившийся после Крымской войны),
который также порой упоминался как в официальных документах, так
и в историографии. Острый бюджетный дефицит вынуждал
российское правительство лихорадочно изыскивать новые займы и
всемерно сокращать казенные расходы. В этой связи правительство
категорически отказывалось брать на себя расходы по содержанию
заокеанских колоний (Ермолаев А.Н., 2005, с. 290). С другой стороны,
его в определенной мере могли соблазнять перспективы получения
средств от продажи колоний для покрытия государственных
расходов. Однако, по общему мнению ученых, финансовые
соображения—выручка около 11,5 млн. руб. серебром (7,2 млн.дол.) за
проданную США Аляску—не играли существенной роли при
определении ее судьбы, поскольку полученная сумма просто терялась на
общем фоне огромных бюджетных затрат империи (Макарова Р.В.,
1979, с. 270; БолховитиновН.Н., 1975, с.200; Bailey T.F., 1950, р. 101;
Gibson J.R., 1983, р. 22-23 и др.).
Политические и геостратегические причины
Своеобразным «мостиком» между блоком экономических и
политических причин, обусловивших потерю Аляски, была торгово-
экономическая экспансия иностранных контрабандистов,
китобоев и золотоискателей, устремившихся к берегам Русской Америки
и на ее территорию в 1840— 1860-е гг. Выменивая у независимых
туземцев российских владений ценную пушнину на оружие, спиртные
напитки и проч., бесконтрольно добывая китов и других морских
животных, они подрывали благосостояние Российско-Американ-
ской компании. Согласно ошибочному мнению некоторых
американских историков сама РАК была повинна в истреблении ценных
промысловых животных (GolderF.A., 1971, р.55; Thomas B.P., 1970,
р. 143; Bailey T.A., 1950, р. 99). На самом деле компания
практиковала так называемую систему «запусков», т.е. ограничений на
промысел на определенной территории сроком от 1 до 3 лет. С помощью
этой меры удалось стабилизировать добычу каланов, а с 1840-х гг.
даже добиться постепенного увеличения поголовья морских
котиков на о-вах Прибылова. Этот фактор часто упоминался в
официальных материалах царского правительства и самой РАК, а позднее
в работах историков, причем некоторые из них придавали ему едва
ли не решающее значение. Так, академик А.Л. Нарочницкий
полагал, что хищнический промысел американских конкурентов РАК до-

РОССИЙСКИЙ ПОЛИТАРИЗМ КАК ГЛАВНАЯ ПРИЧИНА... 55
вел компанию до банкротства в 1860-х гг. (Нарочницкий А.Л., 1953,
с. 130—143; Нарочницкий А.Л., 1956, с. 164—167,178; см. также: Ба-
туеваТ.М., 1976; KushnerH.I., 1975). Однако анализ статистики
добычи пушнины в колониях показывает, что ее объем оставался в
целом относительно стабильным с 1820-х гг. и не зависел напрямую от
иностранной торгово-промысловой конкуренции (см.: ГИМ ОПИ.
Ф.92, д. 99445/4650, л. 126 об.; Головин П.Н., ТихменевП.А., 1863.
Ч. 2, с. 327). Дело в том, что основную массу мехов компания
получала от зависимых туземцев и внутриматериковых племен, с
которыми американские торговцы не имели прямых контактов. Кроме
того, несмотря на весьма напряженное состояние финансов РАК
в 1860-е гг., ее банкротства все же не произошло. Наконец, не
следует забывать, что основу благополучия компании в то время
составляла уже не добыча ценных мехов, а торговля чаем.
Другой причиной, подталкивавшей, по мнению ряда
исследователей, царское правительство к отказу от заморских колоний,
была угроза «ползучей» колонизации со стороны американцев и
англичан: их несанкционированное поселение на территории Русской
Америки создавало опасность отторжения колоний. Так, о
гипотетическом намерении секты мормонов переселиться в Русскую
Америку сообщил российскому посланнику в 1857 г. президент США
Дж. Бьюкенен, причем на этот факт обратил внимание сам
император Александр II (ОкуньС.Б., 1938, с.217; FarrarV.J., 1966, р.З;
Miller, p. 45). Но, на наш взгляд, серьезной опасности массового
переселения на Аляску американских религиозных меньшинств и
поселенцев в 1860-е гг. не существовало, поскольку для этого им
необходимо было преодолеть территорию Британской Колумбии, да
и природные условия края вряд могли привлечь американских
фермеров (аналогичная точка зрения: Gibson J.R., 1983, р. 17). Правда,
не следует забывать, что именно в это время на самом юге
российских колоний обосновалось несколько английских контрабандистов
и золотоискателей. Еще раньше, в 1847 г., агенты британской
Компании Гудзонова залива основали в долине Юкона свою факторию
Форт-Юкон (также на российской территории), откуда
англиканские миссионеры начали свою деятельность среди местных
индейцев (GalbraithJ.S., 1957, р. 159—160; Gibson J.R., 1983, р. 29 и др.).
Хотя власти Русской Америки знали о существовании этой фактории,
но так и не прибегли к решительным действиям для изгнания
англичан, опасаясь, вероятно, излишних дипломатических
осложнений. Таким образом, «ползучая» иностранная колонизация реально

56
А. В. Гринёв
имела место, но ее масштабы были незначительны. В 1860-е гг. она
представляла скорее лишь потенциальную угрозу для будущего
российских колоний.
Теоретически противодействовать несанкционированному
проникновению иностранцев на территорию Русской Америки должна
была РАК, но она не могла справиться с этой задачей. Во-первых,
компания не имела полномочий, а порой и достаточных ресурсов
для силового решения этого вопроса. Во-вторых, этому
препятствовало само царское правительство, заключившее в 1824— 1825 гг.
конвенции с США и Великобританией о границах в Северной Америке:
в этих соглашениях прямо декларировалось стремление сторон
улаживать все споры исключительно дипломатическим путем.
В-третьих, царский кабинет вовсе не собирался обострять отношения с
могущественной «владычицей морей» и нарушать дружественные в то
время связи с Соединенными Штатами из-за интересов РАК и
маломощных российских колоний на Аляске.
С точки зрения царского правительства, а затем и многих
историков, едва ли не главной причиной отказа от американских колоний
была военная слабость России на Тихом океане, ее неспособность
защитить их в случае военного конфликта, что продемонстрировала
Крымская война. Русской Америке, правда, удалось тогда избежать
нападения англо-французской эскадры благодаря сепаратному
соглашению о нейтралитете, заключенному между РАК и британской
Компанией Гудзонова залива, которая хозяйничала в соседней
Британской Колумбии. Тем не менее, тема беззащитности Русской
Америки получила самое широкое распространение в
правительственных кругах с подачи брата царя—вел. кн. Константина Николаевича,
возглавлявшего Морское министерство. Об этом же довольно
единодушно свидетельствовали и правительственные ревизоры
деятельности РАК, направленные в колонии в 1860 г. В записке министра
финансов М.Х. Рейтерна от 2(14) декабря 1866 г. (накануне рокового
решения об уступке Аляски) говорилось: «Передача колоний...
избавит нас от владения, которое в случае войны с одной из морских
держав мы не имеем возможности защитить» (Болховитинов Н.Н., 1990,
с. 185). А министр иностранных дел А.М. Горчаков тогда же указывал,
что «в политическом отношении положение наших колоний едва ли
более благополучно. Средства обороны недостаточны для зашиты
их даже от американских флибустьеров (контрабандистов.—А.Г.)..
В случае войны наши колонии будут зависеть от милости любой
враждебной державы» (Miller, p.60; Болховитинов Н.Н., 1990, с. 193).

РОССИЙСКИЙ ПОЛИТАРИЗМ КАК ГЛАВНАЯ ПРИЧИНА... 57
Эти высказывания, по нашему убеждению, некорректны. Ведь
совершенно очевидно, что вплоть до начала XX в. единственными
морскими державами, способными захватить американские
колонии России, были Англия, Франция и США. Военно-морские
силы других стран не представляли серьезной угрозы и в случае
войны были бы нейтрализованы или разгромлены российским флотом.
Избежать военного захвата Аляски можно было путем поддержания
мирных отношений с указанными великими державами. Кроме
того, по верному замечанию профессора Н.Е. Сола, в случае войны на
море русские владения на Аляске были уязвимы не в большей
степени, чем Камчатка или иные части сибирского побережья (Saul N.E.,
1991,р.392).
Сами по себе российские колонии также нельзя было назвать
совершенно беззащитными: на крепостных башнях и батареях
столицы Русской Америки Ново-Архангельска было расставлено
несколько десятков орудий, включая даже тяжелые бомбические
пушки, способные за несколько минут отправить на дно небольшой
военный корабль. В гарнизоне Ново-Архангельска с 1854 г. постоянно
находилось от 80 до 200 солдат и офицеров регулярных войск и
около двух десятков военных матросов. Почти все суда РАК были
вооружены пушками, а многие из них находились под командой
офицеров ВМФ. В случае войны на Тихом океане эти корабли при умелом
и решительном руководстве могли нанести определенный урон
торговому флоту враждебной страны. Это наглядно
продемонстрировал крейсер конфедератов-южан «Шенандоа» в ходе своего рейда по
Тихоокеанскому Северу в 1865 г., во время которого он уничтожил
и захватил 22 китобойца США (см.: Gilbert B.F., р. 189—207).
Поэтому утверждения некоторых высших должностных лиц Российской
империи о полной беззащитности колоний в случае войны с любой
морской державой представляются умышленной фальсификацией
}\ля оправдания их добровольной уступки.
К сожалению, подобные некритически воспринятые
аргументы получили широкое распространение в отечественной и
зарубежной историографии. Так, крупнейший российский американист
П.Н. Болховитинов в своей фундаментальной монографии,
посвященной русско-американским отношениям и продаже Аляски,
пришел к заключению, что внешняя угроза явилась едва ли не самым
шачимым фактором уступки колоний. Правда, ученый приходит
к весьма противоречивым выводам: «Тем не менее, даже эта опас-
i юсть не представляется решающей. Дело в том, что внешняя угроза

58
Л.В. Гринёв
русским владениям в Северной Америке существовала на
протяжении многих лет. Особенно острой она была в годы Крымской
войны со стороны Англии, а также со стороны США, позиции которых
на Тихоокеанском севере все более укреплялись. Вместе с тем
именно в 60-х годах эта угроза несколько ослабла» (Болховитинов Н.Н.,
1990, с. 200, 202, 316).
На самом деле, по нашему мнению, постоянной угрозы
российским колониям не было. Опасность иностранного вторжения
угрожала им лишь в отдельные незначительные периоды военных
конфликтов России с европейскими державами: во время русско-шведской
войны (1788—1790), в эпоху Наполеоновских войн (1799—1812)
и Крымской кампании (1853—1856). Главный международный
конкурент России в середине XIX в. Великобритания вовсе не
намеревалась идти на противоборство с ней ради Русской Америки, в
гораздо большей степени опасаясь американской экспансии в
отношении Канады (Mazour A.G., 1967, р. 162; Barratt G., 1983, р. 53 и др.).
Серьезный внешнеполитический кризис между Россией и рядом
западных держав, связанный с Польским восстанием 1863 г., к
моменту продажи Аляски был уже преодолен. Что же касается
Соединенных Штатов, то в это время их внимание привлекала не столько
далекая Аляска, сколько Куба и Центральная Америка (Saul N. Е., р. 390).
Помимо прочего, как справедливо замечает сам Н.Н. Болховитинов,
в 1866 г. США еще не оправились от последствий Гражданской
войны. Более того, в этом году дружественные отношения между
Петербургом и Вашингтоном достигли апогея, о чем свидетельствовала
миссия морского министра Г.В. Фокса в Россию. Собственно
территориальных претензий и противоречий между Петербургом и
Вашингтоном на официальном уровне не было: Конвенцией 1824 г.
США признали международные границы Русской Америки.
Наконец, Соединенные Штаты не имели общих рубежей с российскими
колониями будучи отделенными от них Канадой.
Поэтому тезис о военной опасности для колоний со стороны
американцев, не без успеха эксплуатируемый в первую очередь вел.
кн. Константином и другими государственными деятелями,
представляется явно надуманным. Главу Морского министерства в
данном случае нетрудно понять—ведь в случае серьезного
конфликта ответственность за гибель или отторжение колоний неминуемо
легла бы на его ведомство, а следовательно, лично на него самого
(Mazour A.G., 1967, р. 24 и др.). Поэтому, избавившись от заокеан-

РОССИЙСКИЙ МИЛИТАРИЗМ КАК ГЛАВНАЯ ПРИЧИНА... 59
ских владений, Константин Николаевич обеспечивал себе более
спокойное будущее. По такой же причине на продаже колоний
настаивал и царский посланник в Вашингтоне Эдуард Стекль:
проникновение американских китобоев и контрабандистов в территориальные
воды Русской Америки порождало жалобы со стороны РАК, что
заставляло посланника входить в неприятные переговоры с
госдепартаментом США и ухудшало дружественные американо-русские
отношения (Jensen R.J., 1975, р. 14; Gibson J.K., 1983, р. 25 и др.).
Однако именно в 1860-е гг. экономическая экспансия граждан
США несколько ослабла. Китобойный промысел на Тихоокеанском
Севере пошел на убыль, контрабандная торговля с туземцами
Аляски перешла в значительной мере в руки английских и немецких
коммерсантов (последние базировались на Гавайских островах),
а американские рыболовные и торговые компании пытались
легализовать свой бизнес в водах Русской Америки путем формальных
договоренностей с императорским правительством и РАК (Jensen R.J.,
1975, р. 44-46).
Со своей стороны, защищать экономический суверенитет
тихоокеанских владений России царское правительство явно не
стремилось. Об этом красноречиво свидетельствует, например,
инструкция главы Морского министерства вел. кн. Константина военным
крейсерам 1853 г. (АВПРИ. Ф. РАК, оп.888, д.983, л. 13-15 об.;
NARA RAC Records. Poll.21, p. 13—15; ПономаревВ.Н., 1993, с.38,
143—144), а также маршруты и задачи русской тихоокеанской
эскадры. Таким образом, «военный фактор», искусственно раздутый вел.
кн. Константином, исходившим, на наш взгляд, в первую очередь
из своих ведомственных интересов и геополитических
представлений (Гринев А.В., 2004, вып.З, с. 157—179), формально явился
одним из основных поводов для уступки Русской Америки. Однако
реальная международная обстановка середины 1860-х гг. объективно
благоприятствовала относительной безопасности заокеанских коло-
i шй России. Как раз в это время резко обострились
англо-американские отношения после окончания Гражданской войны в США из-за
поддержки Великобританией конфедератов-южан.
Эти противоречия старался усилить Петербург в своем
геополитическом противоборстве с Великобританией, продавая Аляску
Соединенным Штатам. Территория британской Канады оказывалась
в этом случае зажатой между владениями США, давно мечтавших
об ее аннексии. Эти экспансионистские настроения американцев
не были секретом для русских, которые внимательно отслеживали

60
А.В. Гринёв
разгоравшийся в середине 1860-х гп дипломатический конфликт
между США и Великобританией. Последний был вызван тем, что
англичане активно вооружали крейсера конфедератов-южан,
нанесших значительный урон торговому флоту «северян» в период
Гражданской войны. Не вызывает сомнения, что углубление конфликта
между США и Англией было одним из сильнейших стимулов для
царского правительства избавиться от своих колоний в Новом
Свете (это нашло отражение в официальных документах, в частности,
в записке царю князя A.M. Горчакова в декабре 1866 г. (Батуева Т.М.,
1976, с.34, 51; Miller, p.60; Bailey T.A., 1950, р. 101-102; Jensen R.J.,
1975, р. 20, 58—59 и др.). Кроме того, продажа колоний позволяла
Российской империи избежать в будущем возможного
столкновения с сильной и быстро растущей заокеанской республикой,
руководство которой в той или иной степени разделяло известную
доктрину Монро. С другой стороны, царское правительство путем продажи
Аляски стремилось отвлечь внимание своего главного
международного конкурента Великобритании от Европы и Ближнего Востока
(Окунь СБ. 1938, с. 227-228; Bailey T.A., 1950, р. 100-101 и др.),
которые на протяжении XVIII—XIX вв. были главными объектами
внимания русской дипломатии.
На позиции царского правительства оказывал влияние еще один
геополитический фактор, также послуживший, по мнению
историков, одной из существенных причин продажи Аляски. Речь идет
о переориентации в 1850—1860-х гг. российской колонизации на
освоение Амурского края, Сахалина и Средней Азии. Пекинский
договор, заключенный между Россией и Китаем в ноябре 1860 г.,
значительно усилил аргументы сторонников продажи Аляски в России
и концентрации сил в Азии, когда все Приморье до Северной
Кореи отошло к Российской империи. Договор также уменьшил
значимость РАК в торговле с Китаем, обеспечив русским купцам прямой
доступ в Пекин (Алексеев А.И., 1975, с. 311; Jensen R.J., 1975, р. 23;
Gibson J.R., 1983, р. 17, 30—33 и др.). Интерес к американским
владениям, их поддержке значительно ослаб. С другой стороны,
Приморье и Средняя Азия, относительно более близкие и обладавшие
достаточно благоприятными природными условиями,
представлялись властям Российской империи гораздо более перспективными,
нежели далекая холодная Аляска.
Развивая и переосмысливая этот геополитический тезис,
академик Н.Н. Болховитинов в одной из своих недавно опубликованных
работ подробно обосновал вывод о том, что главной причиной поте-

РОССИЙСКИЙ ПОЛИТАРИЗМ КАК ГЛАВНАЯ ПРИЧИНА... 6[
ри Аляски и, наоборот, удержания Сибири за Россией был,
соответственно, морской (океанический) и континентальный характер их
освоения (см.: БолховитиновН.Н., 2003, т. 20, с. 109—125). Мысль
о «континентальном» характере российской колонизации
высказывалась Н.Н. Болховитиновым и в более ранних работах (см.,
например: Болховитинов Н.Н., 1988, с. 131). Так, в Русской Америке
главное место занимал промысел морских животных—калана и котика,
а в Сибири—соболя и белки. Если на Аляске численность русских
была крайне невелика и они занимались преимущественно
ремесленной и административной деятельностью, то в Сибири
стремительно росло крестьянское земледельческое население, намного
превосходившее по численности местных туземцев уже в XVIII в. В этот
период Сибирь в целом решила для себя проблему самообеспечения
продовольствием (прежде всего хлебом), в то время как
значительную часть последнего и множество других товаров в Русскую
Америку приходилось завозить морем. Как следствие, основательная
земледельческая колонизация Сибири оказалась более
жизнеспособной, нежели промысловое освоение оторванной от метрополии
Аляски. К аналогичным выводам пришел в свое время канадский
исследователь Дж. Р. Гибсон (Gibson J.R., 1987, р. 32—40). Таким
образом, фактически Н.Н. Болховитинов вновь выдвинул в качестве
определяющего фактора ее продажи природно-географический.
Идеологический и субъективный фактор
Следует подчеркнуть, что геополитические воззрения на Россию
как на страну континентального развития получили
распространение в правительственных кругах России задолго до продажи Аляски.
Еще в начале 1820-х гг. авторитетный эксперт по восточным делам
граф Я.О. Ламберт был твердо убежден, что Российской империи
вследствие ее географического (т.е. континентального) положения
не предназначено иметь крупные морские силы для поддержания
связи с заокеанскими колониями (Болховитинов Н.Н., 1975, с. 259).
Подобных взглядов придерживался и генерал-губернатор
Восточной Сибири Н.Н.Муравьев-Амурский, которого Дж.Р.Гибсон
назвал «континентальным изоляционистом» (Gibson J.R., 1983, р. 27,
30—32). Его мнение разделяли вел. кн. Константин, глава МИД
A.M. Горчаков и российский посланник в США Э.А. Стекль.
В целом геополитическая концепция о континентальном
развитии России объективно способствовала формированию негативного

62
А.В. Гринёв
отношения к американским колониям и подкреплялась хорошо
знакомой русским дипломатам экспансионистской доктриной
президента США Дж. Монро (1823). Согласно этой доктрине
Соединенные Штаты были призваны господствовать во всем Западном
полушарии. Российский посланник Стекль, вращаясь в
дипломатических кругах Вашингтона, воочию убеждался в ее воздействии
на американское правительство и Сенат. Большое
психологическое воздействие на Стекля оказывали и практические действия
американцев, стремительно осваивавших в 1850—1860-х гг. все
новые территории «Дикого Запада». Доктрина Монро самым
серьезным образом воспринималась не только в дипломатическом
корпусе Российской империи, но и в правительственных кругах (граф
Н.Н. Муравьев-Амурский, вел. кн. Константин и др.) как
идеологическое обоснование ухода России из Нового Света (Валуев П.А.,
1961, т.2, с. 195-196; БолховитиновН.Н., 1990, с.92, 104, 111, 258;
Thomas B.P., 143; Saul N.E., 1991, p. 388—396 и др.). Постоянные
жалобы РАК на нарушение экономического суверенитета колоний со
стороны американских граждан (в первую очередь китобоев)
только укрепляли это мнение, равно как и экспансионистская
риторика отдельных представителей американского правительства и
прессы (Kushner H.I., 1975, р. 104-105 и др.).
В самой России второе лицо после императора вел. кн.
Константин вместе со своими соратниками развернул в начале 1860-х гг.
настоящую пропагандистскую войну в правительственных кругах
и прессе, направленную на дискредитацию РАК. Особенно много
критических статей (в том числе перепечатанных из других изданий)
публиковалось в подведомственном вел. кн. Константину «Морском
сборнике» (далее —МС) (см.: Мнение «Русского мира»... 1862, т. 57,
№ 2, с. 132—141; Отзыв «Московских ведомостей»... 1862, т. 59, № 5,
с. 52—58; Афанасьев Д., 1864, т. 71, № 3, с. 1 —24 и др.). Как
неофициальный глава российского либерализма великий князь ратовал за
отмену монополии компании, принудительного труда зависимых
туземцев в колониях, за введение свободы торговли и частной
инициативы, ограничение произвола местной администрации
(Романов К.Н., 1992, с. 160). Поскольку РАК упорно сопротивлялась
любым изменениям своих привилегий, это позволяло критикам еще
более заострять проблему «нереформируемой» компании и
управляемых ею колоний — вплоть до их продажи. Таким образом,
«идеологическая борьба», которая велась под руководством Константина
Николаевича против РАК как в специальных правительственных

РОССИЙСКИЙ ПОЛИТАРИЗМ КАК ГЛАВНАЯ ПРИЧИНА... 63
записках, так и в открытой печати, подготавливала, по
справедливому высказыванию Н.Е.Сола, продажу Русской Америки США
(Saul N.E., 1991, р. 391-394, см. также: Gibson J.R., р. 19).
В этой связи все без исключения историки указывают на
ключевую роль вел. кн. Константина в деле уступки Аляски США (см.: Ба-
гуеваТ.М, 1976, с. 12,33—34; Макарова Р.В., 1979,c.270;FarrarV.J.,
1966, р. 3-4,15; Saul N.E., 1991, р.288-293, 389-396 и др.).
Некоторые исследователи особо подчеркивают значение субъективного
фактора, объясняя отказ царского правительства от своих
заокеанских владений волюнтаристским, непродуманным решением царя,
его брата и ряда высших правительственных бюрократов, которые
не желали или были не в состоянии должным образом оценить
свои американские владения (см.: Алексеев А.И., 1975, с. 302; Агра-
натГ.А., 1997, с. 53,60).
Действительно, субъективный фактор занимает очень важное
(хотя и не решающее) место среди причин продажи Аляски. Ведь
именно в начале-середине 1860-х гг. вел. кн. Константин
приобретает особый политический вес и влияние в ходе осуществляемых в
России либеральных реформ. С начала 1860-х гг. он продвигает своих
соратников на ряд высших государственных постов. Например, один
из «константиновских орлов» (выражение того времени) М.Х. Рей-
терн в 1862 г. становится управляющим Министерства финансов.
Еще в 1854 г., поступив на службу в Морское министерство, Рейтерн
сделался одним из «ревностнейших сотрудников» главы этого
ведомства вел. кн. Константина. Характерно, что именно в 1862 г. РАК
лишилась практически всех дополнительных льгот (до 200 тыс. руб.
серебром в год) и субсидий (еще 250 тыс.) от правительства, что сразу
поставило компанию в достаточно тяжелое финансовое положение.
И дело туг, как нам кажется, не только в формальном окончании
срока привилегий РАК и тяжелом бюджетном дефиците в связи с
возросшими тратами правительства после отмены крепостного права.
Видимо, здесь сказалась и позиция М.Х. Рейтерна—активного
сторонника Константина Николаевича, не упустившего возможности
лишить компанию денежной подпитки из казны. Впрочем,
публично Рейтерн не возражал против существования РАК и продления ее
монопольных привилегий до 1882 г., но, по его мысли, компания
сама должна была нести полную финансовую и материальную
ответственность за свои операции, а не перекладывать обязательства на
плечи правительства (см: Гринев А.В., 2004, с. 167—168). В 1865 г.
вел. кн. Константин возглавил Государственный Совет империи,

64
А. В. Гринёв
а на следующий год добился, чтобы РАК с подведомственными
колониями была передана из ведения Министерства финансов в
Морское министерство, во главе которого был еще один преданный ему
человек—вице-адмирал Н.К.Краббе. Поэтому, когда 16(28)
декабря 1866 г. состоялось секретное «особое заседание» высших
должностных лиц империи, на котором решалось будущее Русской
Америки, состав присутствовавших однозначно предопределил роковое
решение. Среди них, кроме императора Александра II, были вел.
кн. Константин, Рейтерн, Стекль, Краббе, Горчаков. За
исключением последнего и в какой-то мере самого царя, все остальные были
ярыми сторонниками уступки Аляски. Неудивительно, что итогом
«особого заседания» стало единодушное решение продать ее США.
Можно с достаточной уверенностью утверждать, что без мощного
лоббирования вел. кн. Константина и его сторонников судьба
колоний могла быть совсем иной.
Общая отсталость России и либеральные реформы
Либеральные реформы, проводившиеся в то время в России под
патронажем вел. кн. Константина, также выступали как один из
факторов, подталкивавших правительство к уходу России из Америки
(Saul N.E., 1991, р. 388,392—393). Реформы не просто привели к
развитию гласности и открытой критике существовавших в колониях
порядков, но и потребовали, с одной стороны, огромных казенных
расходов, а с другой—способствовали бурному росту
капиталистического сектора экономики метрополии. Консервативная
социально-экономическая система, сложившаяся в Русской Америке, плохо
вписывалась в новые пореформенные реалии тогдашней России и
испытывала все большее внешнее давление со стороны стремительно
растущего капитализма в соседних США и Британской Колумбии.
Необходимость форсированного проведения либеральных
буржуазных реформ в России диктовалась общей отсталостью страны,
что наиболее ярко продемонстрировала Крымская война. В
результате империя оказывалась не в состоянии конкурировать на
Тихоокеанском Севере с наиболее развитыми капиталистическими странами
тогдашнего мира—Великобританией и США. Поэтому ряд
историков помимо геополитических причин, подталкивавших Россию к
избавлению от своих заокеанских колоний, называет также
социально-экономическую отсталость страны в качестве общей причины,
способствовавшей продаже Русской Америки. В этой связи специа-

РОССИЙСКИЙ ПОЛИТАРИЗМКАК ГЛАВНАЯ ПРИЧИНА... 65
листы обычно ссылаются на господство в России
феодально-крепостнических отношений, помещичий и бюрократический произвол,
реакционность царского самодержавия (Нарочницкий А.Л., 1956,
с. 166; Белов М.И., 1967, с. 293—295; Болховитинов Н.Н., 1990, с. 316;
Gibson J.R., 1983, р. 29 и др.), тормозившие развитие более
прогрессивных капиталистических отношений в стране, что сказывалось
прямым образом на американских колониях империи. Однако
дальше общих утверждений дело не идет и ученые (прежде всего
советские/российские) никак не детализируют и не раскрывают данный
тезис. Зарубежные исследователи (за редким исключением)
традиционно отдают предпочтение конкретным данным и фактам,
весьма скептически относясь к теоретическим «спекуляциям».
Политаризм
На наш взгляд, именно теоретический подход позволяет найти
ключ к пониманию причин ухода России с Американского
континента, раскрыть особенности российской колонизации Аляски.
Необходимо отметить, что Россия на протяжении почти всей ее
истории была не феодальным (как, например, средневековая Франция),
а политарным государством (см.: Гринев А.В., ИрошниковМ.П.,
1998, № 7, с. 36—46). Политаризм (от греческого слова «политеа» —
государство) представляет собой общественную систему (строй
или формацию), которая складывается при доминировании
верховной собственности государства на основные средства производства
и личность непосредственного производителя. Такую систему вслед
ia К. Марксом нередко обозначают как «азиатский способ
производства»; в ход идут и такие понятия, как «этакратизм», «вотчинное
государство», «редистрибутивная система», «государственный
феодализм» и проч. (Маркс К., т. 9, с. 222; Маркс К., т. 13, с. 7; Радаев В.В.,
ШкаратанО.И., 1991,№1,с.50—61; ПайпсЗ, 1993,с.36-41;
Бессонова О.Э., 1994, №3, С.37—47; Стариков Е.Н., 1996 и др.).
Тем не менее наиболее удачным представляется термин
«политаризм», который сравнительно недавно был введен в научный оборот
ицдным отечественным этнографом Ю.И.Семеновым. Во-первых,
данный термин находится в русле традиционного
греко-латинского категориального аппарата науки. Во-вторых, он наиболее точно
отражает суть явления—определение общества по характеру
господствующего в нем типа собственности и производственных
отношений (по аналогии феодализм, капитализм). В-третьих, именно

66
А. В. Гринёв
в обстоятельном исследовании профессора Ю.И.Семенова
убедительно показан механизм возникновения политаризма как первой
классово-антагонистической формации у различных народов мира
(см.: Семенов Ю.И., 1993). В-четвертых, такие, наиболее
употребительные термины, как «азиатский способ производства» и
«государственный феодализм», не представляются оптимальными. Первый
из них слишком громоздкий и неточный, так как общества с
«азиатским способом производства» встречаются не только в Азии, а
второй способен ввести читателя в заблуждение, хотя внешне полита-
ризм действительно напоминает феодализм. И в том и другом
случае имеется верховная частная собственность как на землю, так и на
обрабатывающих ее крестьян. В обеих системах последние
являются хотя и подчиненными, но все же в известной степени
собственниками своей земли (или рабочего инвентаря и другого имущества),
а также своей личности.
Однако есть и отличия. В феодальных обществах каждый
отдельный феодал был фактически самостоятельным верховным частным
владельцем крупной земельной собственности, основой его
экономической, а фактически и политической самостоятельности. При по-
литаризме же существует только один верховный собственник,
коллективно эксплуатирующий весь класс производителей
—государственный аппарат, бюрократия. Другими словами, водном случае
доминирует частно-личная собственность (феодализм), в другом —
частно-государственная (политаризм). Поскольку в конкретном
политарном обществе в господствующий государственный уклад
могут быть включены рабовладельческие, феодальные и
капиталистические отношения, образуя специфические подуклады (секторы
экономики), это может значительно осложнить правильную
идентификацию данного общества.
Именно политаризм позволяет понять слабость российской
колонизации Аляски —ничтожную численность проживавшего там
постоянного русского населения. Как уже говорилось, ученые
обычно связывают это обстоятельство с крайне суровым,
неблагоприятным климатом и господством в метрополии помещичьего
крепостного права, сдерживавшими массовую крестьянскую колонизацию.
Это важные, но не определяющие факторы. Дело в том, что долгое
время в колониях, с точки зрения закона, постоянных русских
жителей просто не существовало, если не считать небольшой группы
так называемых «посельщиков»—ссыльнопоселенцев,
отправленных в колонии в 1794 г. Судьба их сложилась достаточно трагично

ГОССИЙСКИЙ ПОЛИТАРИЗМ КАК ГЛАВНАЯ ПРИЧИНА...
67
(Гринев А.В., 2001, №2, с. 52—65) ибо все податное население
Российской империи (в том числе и «вольные» обитатели посадов и
городов) было жестко приписано к соответствующему «обществу»
и могло покидать его только по разрешению чиновников на
строго определенный срок. Политаризм, при котором собственностью
государства выступала подавляющая часть населения,
закономерно порождал всеобщее крепостничество, которое распространялось
не только на государственных и помещичьих крестьян, горожан, но
даже на помещиков и духовенство (до конца XVIII — начала XIX в.)
(Миронов Б.Н., 2000, т. 1, с. 360-384,413).
Частным проявлением тотального государственного
крепостничества была паспортная система, получившая в России широкое
распространение с эпохи Петра I. Паспортная система выполняла
II первую очередь податную и полицейскую функции, обеспечивая
фиксацию налогоплательщика и определение его точного
местонахождения (Чернуха В.Г., 2001, №4(122), с.91). Это имело
принципиальное значение, так как государственные налоги и повинности
it политарном обществе были главными методами эксплуатации.
Поэтому все служащие РАК должны были получать государственные
паспорта или иные аналогичные документы для пребывания в
колониях на срок до 7 лет, после чего обязаны были возвращаться на
место своей первоначальной «прописки» или службы. Хотя на
практике это положение нередко нарушалось и позднее компании удалось
добиться возможности продления срока действия паспортов,
проблема формирования постоянного русского населения колоний
принципиально так и не была решена. Благодаря паспортному контролю
государство всегда имело возможность отправить работника РАК
и солдаты или вернуть в общину для отбывания обычных
государственных и мирских повинностей. Все это, естественно, не могло
способствовать возникновению постоянного русского населения в
Новом Свете. Главный правитель Русской Америки в 1830—1835 гг.
барон Ф.П. Врангель писал по этому поводу: «Следовательно, говоря
о Российских колониях, не должно полагать никакой постоянной
оседлости европейцев в этой части Америки. Россияне пересадили
только свою веру и язык на американскую почву, оставаясь сами
временными посетителями» (Врангель Ф.П., 1835, т. 28, № 13, с. 131).
Решить эту проблему не помогли ни присылка на Аляску
в 1794 г. около 40 сибирских ссыльнопоселенцев, ни официальное
разрешение правительства селиться в Америке престарелым
служащим РАК в 1835 г. В результате численность постоянных русских

68
А. В. Гринёв
колонистов была крайне незначительна, что, естественно, не
способствовало прочной колонизации края. В свою очередь отсутствие
достаточного русского (в том числе женского) населения не
позволяло раскрыть должным образом экономический потенциал колоний,
полностью подчинить туземные племена, успешно бороться с
контрабандной торговлей и иностранными промыслами в
территориальных водах Аляски, обеспечить ее безопасность и территориальную
целостность, т.е. разрешить целый блок проблем, приведших в
конце концов к потере колоний.
Политаризм позволяет понять особенности экономической
системы, сложившейся в Русской Америке, и проблемы, порождаемые ею.
Из-за почти тотальной монополии РАК (компания выступала как
проводник верховной государственной власти) в колониях в качестве
ведущих утвердились распределительные, а не рыночные
капиталистические отношения. В историографии распространена точка зрения
на российскую колонизацию Аляски как на капиталистическую по
своему характеру (см.: Нарочницкий А.Л., 1956, с. 112; Макарова Р.В.,
1968, с. 163; АгранатГ.А., 1971, с. 180; АгранатГ.А., 1997, с. 55 и др.).
Отсутствие внутренней конкуренции и заинтересованности
работника в результатах своего труда вело к низкому качеству продукции,
в первую очередь пушнины. Господствовало замаскированное (а на
ранних этапах колонизации и открытое) внеэкономическое
принуждение ктруду зависимых туземцев—основной массы колониальных
работников. Процветало директивное планирование и бюрократизм.
Как это не покажется парадоксальным, но социально-экономическая
система, сформировавшаяся в Русской Америке, во многих чертах
была воспроизведена спустя десятилетия в неизмеримо больших
масштабах в СССР (Гринев А.В., 1999, № 1, с. 119—127).
Из-за указанных выше причин политарная модель экономики
была не в состоянии соперничать с динамично развивавшимся
англо-американским капитализмом, поскольку она не могла обеспечить
ни более высокой производительности труда и качества продукции,
ни свободы перемещения рабочей силы, ни частной инициативы.
Неудивительно, что попытки РАК организовать поставки аляскинской
пушнины в Нью-Йорк и Лондон в 1860-х гг. после значительного
сокращения традиционного китайского рынка были не всегда
успешны из-за низкого качества обработки звериных шкур. Это в
определенной мере предопределило финансовый кризис РАК в 1860-х гг.
и послужило для правительства дополнительным стимулом
добиваться избавления от обременительных заокеанских владений.

РОССИЙСКИЙ ПОЛИТАРИЗМ КАК ГЛАВНАЯ ПРИЧИНА...
69
Говоря об экономических трудностях, постигших компанию на
заключительном этапе ее деятельности, следует указать еще на два
аспекта, не получивших до сих пор должного отражения в
историографии. Речь идет об исключительно высоких по сравнению с
капиталистическими странами налоговых отчислениях в казну со
стороны РАК и о ее постоянно растущих расходах на поддержание
социальной сферы колоний. Так, согласно официальной статистике
«третий период своего существования (1841 — 1862) компания
истратила на уплату государственных пошлин 4 406 243 руб. 30 коп.,
а на выплату дивидендов акционерам—только 2 722 664 руб. (Тихме-
нев П. А., 1863, ч. 2, с. 279). Другими словами, казна получила от
деятельности компании доход, чуть ли не в два раза превышавший
дивиденды ее акционеров! Ничего удивительного: для политарного
государства как раз характерен усиленный налоговый пресс, служащий
одним из основных методов эксплуатации общества. Об этом
свидетельствовали и современники. Так, в аналитической записке
императору за 1856 г. видного российского экономиста,
действительного статского советника Ю. А. Гагемейстера прямо говорилось:
«Сравнительно с состоянием жители, вероятно, нигде не обложены более
высокими податями, чем в России» (Судьбы России, 1999, с. 12).
Кроме того, в записке Гагемейстера говорилось о высоких
таможенных сборах, инфляции, отсутствии в стране хороших путей
сообщения, независимого правосудия и т.д. Каким же образом РАК
могла выдерживать иностранную конкуренцию без поддержки казны?
Тем более, что правительство возложило на компанию заботу о
благосостоянии жителей колоний, снабжении их прежде всего
продуктами питания по фиксированным ценам (от этого РАК часто несла
прямые убытки).
В то же время общая техническая и социально-экономическая
отсталость политарной Российской империи не позволяла
полностью решить проблему обеспечения необходимым продовольствием
и товарами населения Русской Америки из-за слабости
промышленности и торгового флота. Это было прямым следствием господства
в стране натурального хозяйства и неразвитости торгово-обменных
отношений. В свою очередь это было вызвано особенностями при-
родно-географических условий, общинной организацией труда, его
низкой производительностью, большими государственными
поборами и повинностями, в результате чего у производителя
оставалось минимальное количество избыточного продукта, что резко
сужало емкость внутреннего рынка. Другой причиной неразвитости

70
А.В. Гринёв
торговли в России являлось доминирование государственной
собственности в ущерб частному интересу, который в наибольшей
степени способствует развитию активного обмена, присущего
капитализму. Его формирование сдерживало также тотальное государственное
крепостничество. Попытки казны организовать заграничную
торговлю русских купцов на отечественных судах в XVII—XVIII вв.
успеха не имели. Правительство пыталось комплектовать их команды за
счет «морских крепостных», а торговые кадры пополнять путем
принудительного направления посадских детей за границу для обучения
коммерции. И втом и в другом случае результат был плачевным
(Репин Н.Н., 1985, т. 112, с. 143-145, 149-153,168). В итоге почти вся
зарубежная торговля сосредоточилась в руках иностранных купцов
и осуществлялась на их судах. Российское же государство уделяло
внимание в первую очередь казенному транспорту и военному
флоту. Отсутствие надежной связи с метрополией делало крайне
уязвимым положение Русской Америки. Таким образом, политаризм
позволяет объяснить, если пользоваться терминологией Н.Н. Болхови-
тинова, «континентальный», а не «морской» характер российской
колонизации. Причем этот характер определялся не только природ-
но-географическими факторами, как полагает ученый, но в не
меньшей степени и социально-экономическими.
Неэффективность социально-экономической модели полита-
ризма, которую наглядно выявила Крымская война, заставила
царские власти с начала 1860-х гг. путем форсированных реформ
«сверху» расширить капиталистический сектор экономики, а в будущем
постепенно перейти к капитализму. Проведение либеральных
реформ, перестройка экономики на капиталистический лад,
начавшееся в стране бурное железнодорожное строительство, освоение новых
территорий на Дальнем Востоке и в Средней Азии, строительство
современного парового военного флота и ряд других задач требовали
огромных капиталовложений со стороны государства. Все это
усиливало и без того тяжелый бюджетный дефицит 1860-х гг. В этой
связи перспективы получения даже относительно небольшой выручки
от продажи заокеанских территорий объективно подталкивали
правительство радикально решить вопрос будущего Русской Америки
и одновременно избавить казну от ежегодных дотаций Российско-
Американской компании.
Здесь стоит отметить, что, несмотря на проводимый курс
либеральных реформ, царская власть была все же не готова предоставить
экономическую и политическую самостоятельность своим колони-

РОССИЙСКИЙ ПОЛИТАРИЗМ КАК ГЛАВНАЯ ПРИЧИНА... 711
ям в Новом Свете даже в статусе доминиона (на что пошла
Великобритания по отношению к Канаде в 1867 г.). Слишком велика
была инерция российского политаризма, для которого свобода и
самостоятельность подданных просто немыслимы и ставили под вопрос
само существование политарной системы, стержнем которой
выступала верховная строго централизованная государственная власть.
Политаризм позволяет понять ту легкость, с которой император
(как воплощение государства—верховного собственника земли и
населения) продал Аляску, полностью проигнорировав общественное
мнение страны и интересы жителей колоний, нарушив при этом
подписанные им же в 1866 г. новые 20-летние привилегии РАК.
Бесправие общества перед представителями высшей государственной
власти—характерная черта любой политарной системы.
Таким образом, консервативный, относительно отсталый
российский политаризм, сдававший свои позиции под натиском
стремительно развивавшегося во второй половине XIX в. капитализма,
явился фундаментальной причиной продажи Аляски. Именно
господство политаризма в метрополии и колониях породило комплекс
проблем, которые заставили царское правительство пойти на
фатальный шаг и уступить Русскую Америку США. В результате Россия
получила определенный временный выигрыш, решила ряд
тактических задач (см. опубликованный архивный документ: Деньги,
полученные от продажи Аляски США... 2002, с. 291 —292), но в
исторической перспективе продажа Аляски обернулась для нее крупным
стратегическим проигрышем.
Геостратегические последствия продажи Аляски
на страницах российской историографии
В заключение можно сказать несколько слов об оценке продажи
Аляски в научной историографии. Во времена СССР советские
историки в целом весьма негативно относились к заключенному с США
» 1867 г. договору, особенно в период расцвета «холодной войны»
(Ушаков В.А., Арсанукаева Н.В., 2002, с.467). Некоторые авторы, не
стесняясь в выражениях, писали о «тупости» отдельных
представителей царского правительства, которые «вопреки здравому смыслу»
пришли к «позорному» решению продать Аляску, заключив
«бессовестную сделку» с американцами (Нарочницкий А.Л., 1956, с. 181;
Белов М.И., 1967, с. 290,299; Алексеев А.И., 1975, с. 302). Лишь с
началом перестройки и улучшением международных контактов с США

72
А.В. Гринёв
в конце 1980-х—начале 1990-х гг. отношение к договору 1867 г.
начинает меняться и часть историков во главе с академиком Н.Н. Бол-
ховитиновым получает возможность оспорить традиционные
взгляды. Последний полагает, что решение царского
правительства продать российские колонии было правильным и хорошо
продуманным актом, проявлением стратегической мудрости
тогдашнего руководства Российской империи (Болховитинов Н.Н., 1990,
с. 200,202). Ряд современных российских авторов полностью
разделяет эту точку зрения (Носков В.В., 1999, с. 88; Комиссаров Б.Н.,
с. 467, 475—476). Конечно, как считает Н.Н. Болховитинов, сумма
в 7,2 млн. дол. (11,5 млн. руб.), полученных царской казной в
результате сделки, не могла быть значимым подспорьем при общих
расходах России, превышавших 400 млн.руб., и выручка от продажи не
могла быть существенным резоном для уступки колоний. По
мнению ученого, наиболее весомым был внешнеполитический мотив:
царское правительство предпочло добровольно отступить с
«американского плацдарма», который не в состоянии было эффективно
отстаивать, и укрепиться на азиатском берегу Тихого океана,
устранив путем договора с США очаг возможных противоречий в
будущем (БолховитиновН.Н., 1990, с.202,316—317; БолховитиновН.Н.,
1991, с. 227-228; Болховитинов Н.Н., 1998, с.442 и т.д.).
Вряд ли можно с этим согласиться. Иллюзии о
непротиворечивом развитии русско-американских отношений рассеялись уже к
началу XX в., после того как, «переварив» Аляску, США устремились
на Дальний Восток и в Маньчжурию, где, естественно, вновь
столкнулись с российскими интересами. Подобные перспективы
предвидел сотрудник Азиатского департамента МИД барон Ф.Р. Остен-Са-
кен, который в своей запоздалой записке от 16(28) декабря 1866 г.
решительно протестовал против продажи Аляски (Болховитинов Н.Н.,
1990, с. 188; Gibson J.R., 1983, р.26). Взаимоотношения между двумя
странами начали ухудшаться уже с 1880-х гг. в связи с
англо-американским сближением, из-за конкуренции в Европе русского и
американского зерна, из-за соперничества на нефтяном рынке, резкой
реакции в США на усилившееся ограничение прав евреев в России
и т.д. Сыграло роль и негативное восприятие Александром III
американской демократии (Хевролина В.М., 1997, с. 154).
Поэтому, возвращаясь к оценке договора 1867 г., данной Н.Н. Бол-
ховитиновым, совершенно неясно, в чем же в таком случае
проявилась стратегическая мудрость царского руководства? Тем более что
незадолго до продажи Русской Америки в 1863 г. правительственный
Комитет по устройству русских американских колоний прямо ука-

РОССИЙСКИЙ ПОЛИТАРИЗМ КАК ГЛАВНАЯ ПРИЧИНА... 73
зывал на необходимость их сохранения в составе империи именно
по политическим и военно-стратегическим соображениям, отмечая:
«Но, несмотря на малополезностьдля нас Американских владений,
в отношениях промышленном и торговом есть, однако,
политические причины, обуславливающия необходимость их прочнаго за
нами удержания. Только при укреплении за нами севера Америки мы
можем считаться хозяевами в северных частях Тихого океана,
обладание которым представляет во многих отношениях весьма
выгодные условия для могущества государства» (Доклад Комитета, 1883,
ч.1, с. 174-175).
Тем не менее сделка состоялась, и Аляска перешла в руки США.
Ряд зарубежных историков с некоторым недоумением оценивают
-)тот шаг царского правительства, вновь и вновь анализируя
причины, заставившие его поступить подобным образом (Bailey T.A., 1950,
р. 99,101-102,106-107; Gibson J.R., 1983, р. 15-16; Saul N.E., 1991,
р. 388,396 и др.). Действительно, в результате договора 1867 г.
Америка и ее граждане получили за относительно незначительную сумму
крупные преимущества в экономическом и военно-стратегическом
аспекте. Резко изменилась (в пользу США) геостратегическая
обстановка на севере Тихого океана, огромные доходы уже вскоре после
приобретения новой территории стали приносить американским
предпринимателям пушнина, рыба, лес, затем золото, нефть и
другие полезные ископаемые.
Возвращаясь к заключенному в 1867 г. договору, следует сказать,
что ничего позорного в нем не было, как утверждали некоторые
советские историки: это был добровольный дружественный жест по
отношению к Соединенным Штатам, в лице которых Россия
надеялась получить надежного союзника в противоборстве с
Великобританией. Однако, как справедливо указывал в свое время еще
СБ. Окунь, мечтам царского правительства не суждено было
сбыться (Окунь СБ., 1938, с.239). Более того, во второй половине XX в.
бывший союзник превратился в злейшего врага, в руках которого
Аляска стала «непотопляемым авианосцем» и важным
стратегическим плацдармом на Тихоокеанском Севере.
Таким образом, продажу Русской Америки в 1867 г. можно
расценить как весьма негативный для России акт, хотя и объяснимый
тогдашней ситуацией, общей отсталостью страны и позицией ряда
ключевых фигур царского правительства, т.е. всей совокупностью
объективных и субъективных факторов. Причем значительная часть
их была порождена существовавшей тогда в стране политарной
социально-экономической системой.

74
А.В.Гринёв
ЛИТЕРАТУРА
Агранат Г.А., 1957. Зарубежный Север: Очерки природы, истории, населения и
экономики районов. М.
Агранат Г.А., 1971. Об освоении русскими Аляски // Летопись Ceiicpa. M. Т. 5.
Алексеев А.И., 1975. Судьба Русской Америки. Магадан.
Алексеев А.И., 1982. Освоение русскими людьми Дальнего Востока и Русской
Америки до конца XIX века. М.
Агранат Г.А., 1997. Судьбы Русской Америки//США: экономика, политика,
идеология. №11.
Алексеева Е.В., 1998. Русская Америка. Американская Россия? (Еюпсринбург.
Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ). Ф. 1л. Архив 1—9,
1862-1863гг. Оп.8, д.9, л.4-4об., 14-15об
АВПРИ. Ф. Гл. архив 1-9,1862-1863 гг. Оп.8, д.9.
Афанасьев Д., 1864. Российско-американская компания // МС. T.7I. №3.
Батуева Т.М., 1976. Экспансия США на Севере Тихого океана и середине XIX в. и
продажа Аляски в 1867 г. Томск.
Белов М.И., 1967. К столетию продажи Аляски // Известия Всесоюзного гсогр. о-ва.
Т. 99, вып. 4. NH.
Бессонова О.Э., 1994. Раздаточная экономика как российская традиции // ОНС. N° 3.
С. 37-47.
БолховитиновН.Н., 1975 Русско-американские отношения. 1815- 1832. М.
Болховитинов Н.Н., 1988. Как продали Аляску// Международная жили». N>7.
БолховитиновН.Н., 1990. Русско-американские отношения и продажа Аляски.
1834-1867. М.
БолховитиновН.Н., 1991. Россия открывает Америку. 1732- 1799. М.
Болховитинов Н.Н., 1998. Еще раз о продаже Аляски // США: экономика,
политика, идеология. N° 10.
Болховитинов Н.Н., 2003. Континентальная колонизация Сибири и морская
колонизация Аляски: сходство и различия // Acta Slavicf Iaponica. Sap|x>ro, Japan. Т. 20.
Валуев П.А., 1961. Дневник 11.А. Валуева, министра внутренних дел. М. Т. 2.
Врангель Ф.П. 1835. Краткие статистические замечания о российских колониях в
Америке // Телескоп. Т. 28. N° 13.
Головин П.Н. Обзор русских колоний в Северной Америке капитана 2-го ранга
Головина// Приложения к докладу Комитета... (сравнительная ведомость пушным
промыслам).
Гринев А.В., 1991. Индейцы тлинкиты в период Русской Америки (1741 -1867).
Новосибирск.
Гринев А.В., 2000. Туземцы Аляски, русские промышленники и
Росеийско-Американская компания: система экономических взаимоотношений // 'Опюграфиче-
ское обозрение. N°3.
Гринев А.В., 2002. Динамика высшей управленческой элиты
Российско-Американской компании // Клио. N° 3.
Гринев А.В., 2003. Золото Русской Америки: несостоявшийся Клондайк
//Американский ежегодник 2001. М.
Гринев А.В. Россия, Великобритания и США на Тихоокеанском Семеро и середине
XIX в.: соперничество и сотрудничество // ИРА.
Гринев А.В., 2004. Великий князь Константин Николаевич и продажа Аляски:
(к 175-летию великого князя Константина Николаевича) // Петербургская
историческая школа. СПб. Вып. 3.
Гринев А.В., ИрошниковМ.П., 1998. Россия и политаризм// Вопросы истории. №7.
Гринев А.В., 2001. Первые русские поселенцы на Аляске // Клио. N»2,

РОССИЙСКИЙ ПОЛИТАРИЗМ КАК ГЛАВНАЯ ПРИЧИНА...
75
Гринев А.В., 1999. Русская Америка и СССР: удивительные параллели // Клио. N° 1.
Государственный Совет. Департамент экономии. Материалы, 1864. СПб. Т. 23.
Доклад Комитета об устройстве русских американских колоний. СПб., 1863. 4.1.
Деньги, полученные от продажи Аляски США, пошли на железнодорожное
строительство в России / сост. А.Ю. Петров, 2004// Американский ежегодник 2002.
М. С. 291-292.
Ермолаев А.Н., 2005. Главное правление Российско-Американской компании:
состав, функции, взаимоотношения с правительством, 1799—1871.
Комиссаров Б.Н., 2002. Ас отечественной американистики: (к 70-летию академика
Н.Н. Болховитинова) // Русское открытие Америки). М.
Макарова Р.В., 1979. К истории ликвидации Российско-Американской компании //
Проблемы истории и этнографии Америки. М.
Макарова Р.В., 1968. Русские на Тихом океане во второй половине XVIII в. М.
Маркс К. Военный вопрос. Парламентские дела. Индия // Маркс К., Энгельс Ф.
Собр. соч. Т. 9.
Маркс К. К критике политической экономии. Предисловие // Маркс К., Энгельс Ф.
Собр. соч. Т. 9.
Миронова Б.Н., 2000. Социальная история России. СПб. Т. 1.
Мнение «Русского мира» об отчете Российско-Американской Компании и об
Обзоре русских колоний в Северной Америке, 1862 // МС. Т. 57. № 2.
Нарочницкий А.Л., 1953. Экспансия США на Дальнем Востоке в 50—70-е годы
XIX века// Исторические записки. Т.44.
Нарочницкий А.Л., 1956. Колониальная политика капиталистических держав на
Дальнем Востоке: 1860—1895. М.
Носков В.В., 1999. Империи нового времени// Вторые Петербургские Кареевские
чтения по новистике 22—25 апреля 1997 г.: империи нового времени: Типология
и эволюция (XV—XX вв.): крат, содерж. докл. СПб.
Окунь СБ., 1938. К истории продажи русских колоний в Америке// Исторические
записки. Т. 2.
ОкуньС.Б., 1939. Российско-Американская компания. М.; Л.
Отзыв «Московских ведомостей» об обзоре русских колоний г. Головина, 1862 // МС.
Т. 59. №5.
Отчет Российско-Американской компании Главного правления за 1861 г. (ОРАКГП).
СПб., 1862.
Пайпс Р., 1993. Россия при старом режиме. М.
Пономарев В.Н., 1993. Крымская война и русско-американские отношения. М.
Приложения к докладу Комитета об устройстве русских американских колоний.
СПб., 1863.
Романов К.Н., 1992. Великий князь Константин Николаевич о проекте нового устава
Российско-американской компании. 18 февраля (2 марта) 1861 года /сост. и авт.
вступ. ст. Н.Н. Бол ховити нов//Американский ежегодник. М., 1991.
Радаев В.В., Шкаратан О.И., 1991. Власть и собственность// Социологические
исследования. № 1. С. 50—61.
Репин Н.Н., 1985. Торговля в России с европейскими странами на отечественных судах
(конец XVII—середина 60-х годов XVIII в.) // Исторические записки. М. Т. 112.
Стариков Е.Н., 1996. Общество—казарма от фараонов до наших дней. Новосибирск.
Семенов Ю.И., 1993. Экономическая этнология. М. Кн. 1, ч. 1—3.
Судьбы России, 1999. Доклады и записки государственных деятелей императорам
о проблемах экономического развития страны (вторая половина XIX в.) /
подготовил к изд. Л.Е. Шепелев. СПб.
Тихменев П.А., 1863. Историческое обозрение образования
Российско-Американской компании и действий ея до настоящего времени. СПб. Ч. 2.

76
А. В. Гринёв
Ушаков В.А., Асанукаева Н.В., 2002. «Аляскинская проблема» в отечественной
историографии (краткий обзор) // Русское открытие Америки: сб. ст., посвящ.
70-летию академика Николая Николаевича Болховитинова.М.
Федорова СП, 1971. Русское население Аляски и Калифорнии. Конец XV1I1 века—
1867 г.
Хевролина В.М., 1997. Уход из Америки и обретение союзника // История внешней
политики России. Вторая половина XIX века (от Парижского мира 1856 г. до
русско-французского союза). М.
Чернуха В.Г., 2001. Паспорт в Российской империи: наблюдения над
законодательством // Исторические записки. №4(122).
Bailey ТА., 1950. Russian-American Relations from Early Times to Our Day. Ithaca, New-York.
Black L.T., 2004. Russians in Alaska 1732-1867. Fairbanks.
Barrett G., 1983. Russian Shadows on the British Northwest Coast of North America,
1810—1890. Vancouver.
Farrar V.J., 1966. The Annexation of Russian America. New York, (first print: 1937).
Galbraith J.S., 1957 The Hudson's Bay Company as an Imperial Factor, 1821 — 1869.
Berkeley, Los Angeles. P. 159-160.
Gibson J.R., 1978. Old Russia in the New World: Adversaries and Adversities in Russian
America // European Settlement and Development in North America: Essays on
Geographical Change in Honour and Memory of Andrew Hill Clark (ed. by J.R.Gibson).
Toronto, Buffalo.
Gibson J.R., 1983. The Sale of Russian America to the United States// Acta Slavica Ja-
ponica. Vol. 1.
Gibson J.R., 1987.Russian Expansion in Siberia and America: Critical Contrasts// Russia's
American Colony/ Ed. by S.F.Starr. Durham. P32—40.
Gibson J.R., 1990. The Rush to the Sun: An Essay on Russian Eastward Expansion // Si-
be rica. Vol. 1.N>1.
Gibson J. R., 1999. Проблема снабжения продовольствием Русской Америки//
История Русской Америки (1732—1867). Т.З. Русская Америка: от зенита к закату
(1825-1867). М.
Gilbert B.F. The Confederate Raider Shenandoah // Alaska and Its History. P. 189—207.
Golder FA., 1971. The Attitude of the Russian Government toward Alaska // Alaska Jour-
nalVol.№2.
Grinev A.V, 2002. The Dynamics of the Administrative Elite of the Russian-American
Company // Alaska History. Vol. 17. № 1—2.
Jackson С.1., 1967. The Stikine Territory Lease and Its Relevance the Alaska Purchase //
Pacific History Review, \bl.3. №3.
Jensen R.J., 1975. The Alaska Purchase and Russian-American Relations. Seattle and London.
Kushner H.I., 1975. Conflict on the Northwest Coast. American-Russian Rivalry in the
Pacific Northwest, 1790—1867. Wfestport, London.
Mazour A.G., 1967. The Prelude to Russia's Departure from America //Alaska and Its
History/Ed. by B.M. Sherwood. Seattle and London.
Miller H.D. The Alaska Treaty. P. 45.
Nashke СМ., Slotnick H.E., 1987. Alaska: A History of the 49th State. Norman.
NARA RAC Records. Roll. 25. P. 294-295, 356-357.
Records of the Russian-American Company, Records of the Former Russian Agencies,
Record Group 261, National Archives and Record Administration (hereafter NARA RAC
Records). Roll. 64.
Saul N.E., 1991. Distant Friends: The United States and Russia, 1763—1867. Lawrence,
Kansas.
Sipes E., 1998. Traders and Soldiers in Russian America // History Today, \bl.48.
Thomas B.P., 1970. Russo-American Relations 1815—1867. N.Y (first print: 1930).

Л.С. Блэк
Кадьяк, Аляска
ШАМАНИЗМ
И ПРАВОСЛАВИЕ
НЕИЗУЧЕННЫЕ СВЯЗИ
И СИМБИОЗ
Работы многих членов Джезуповской экспедиции,
особенно Владимира Богорад-Тана (Вальдемара Богорада), Владимира
Иохельсона (Вальдемара Иохельсона), Льва Штернберга,
работавших на крайнем севере Сибири и в районе Амура, дали огромное
количество научных данных по такому феномену, который мы
называем «шаманизм». Следовательно, исследование шаманизма
имеет актуальность для темы, посвященной столетию Джезуповской
экспедиции.
Вначале сделаю предположение, что шаманизм, или, как я
предпочла бы называть этот феномен, «шаманистское поведение»,—
это важнейшая культурная универсалия, и шаманистское
поведение существует наряду со всеми (и каждой) идеологиями. Затем
хочется отметить, что имеющее универсальный характер
шаманистское поведение в основе своей характеризуется следующими
исходными предпосылками: а) человеческое поведение заключает в себе
не только материальную реальность мира, в котором мы живем, но
также и «реальность, которую мы не можем проверить
эмпирически» (Van Baal, 1985, р.З); б) явную и подразумеваемую, часто не
четко сформулированную идею, что потенциально все человеческие
существа способны воспринимать эту неявную, «потустороннюю»
реальность; в) неважно, в какой степени (или вообще не
сформулированная) эта неявная, не поддающаяся проверке реальность
рассматривается как сила (эта сила может быть нейтральной,
благожелательной, недоброжелательной или даже двойственной, неся
одновременно и то, и другое); и наконец, г) эта сила может быть
подчинена и использована человечеством и индивидами обоих
полов, которые уверены в том, что могут пересечь границу между
этими двумя реальностями. Такие люди, как правило, являются
специалистами по ритуалам. В специальной антропологической
литературе, как и в популярной, их именуют «шаманами».

78
Л.С.Блэк
Происхождение термина «шаман» и степень его использования
Использование первыми русскими исследователями терминов
«шаман» (специалист по ритуалам сибирских народов) и
«шаманство» («шаманизм», т.е. общая практика таких специалистов по
ритуалам) прослеживается в России с XVI в., а возможно, и ранее. В
начале XVIII в. эти слова прочно вошли в употребление. Несмотря на
значительные различия между народами, практикующими
шаманизм, и связанные с ним верования, наметилась генерал и ищия
терминов «шаманизм» и «шаманство». Начиная с конца XVIII в. эти
термины, относящиеся к общей духовной практике сибирских
народов, вошли в научный оборот и ныне используются также для
характеристики подобных практик во всем мире.
Этимология этого слова стала рассматриваться в XVIII в.
(русским исследователем Георги). В США Бертольд Лауфер, один из
первых участников Джезуповской экспедиции, обратился к данной
теме на страницах «Американского антрополога» (Laufer В., 1917).
В настоящее время в основном принята точка зрения, выдвинутая
Мироновым и Широкогоровым в 1924 г. и широко
распространенная Елиаде (Eliade M., 1951, цит. по изд. 1972), согласно которой это
слово имеет санскритские истоки. В отношении происхождения,
смысла и значения феномена, который обычно соотносится с
термином «шаманизм», высказываются самые разные мнения—от
довольно упрощенного приравнивания к достижению состояния
«изменения сознания» до характеристики этого феномена как первобытной
или всемирной религии. При этом не принимается во внимание
предостережение, сделанное Эрикой Бургиньон в 1974 г., что
необходимо отличать «изменения в сознании» и верования. По моему
мнению, шаманизм можно понимать как универсальную форму
поведения, имеющую отношение к «потусторонней» реальности, которая
сосуществует и может быть сравнима с любой или со всеми
идеологическими системами и космологиями.
Шаманское поведение в контексте идеологий
В качестве базовой аксиомы предположим, что человечество во
все времена исходило из того, что размеры реального мира
существенно превосходят размеры воспринимаемого материально и это
онтологическое предположение объединяется с тем, что фактически

ШАМАНИЗМ И ПРАВОСЛАВИЕ: НЕИЗУЧЕННЫЕ СВЯЗИ И СИМБИОЗ 79
личность способна входить, воспринимать, общаться со всей
реальностью в полной мере. Данные антропологии вполне подтверждают
такое предположение, и универсальность этой основы
религиозного поведения не вызывает сомнений. Кроме того, они
свидетельствуют, что универсально не только понятие о возможности перехода из
одной реальности в другую, но общим является и поведение,
необходимое для таких переходов. Переход через эту границу неизбежно
сопровождается психической травмой, что ведет к изменению
сознания. Универсален и тот факт, что люди верят в возможность
успешного пересечения границы и обуздания травмирующей силы, а
также в то, что такие переходы можно совершить посредством
ритуальных действий. Ритуальное действо достигает высшей точки, хотя
и не всегда, в момент изменения сознания. Обычно мы определяем
этот поведенческий комплекс как шаманизм или шаманистское
поведение. Такое поведение имеет место и понимается его
участниками в связи с идеологией, охватывающей космологию и систему
ценностей. Это применимо также к состоянию измененного сознания.
Bourguignon отмечает, что измененное состояние сознания
«...широко интегрировано в религиозные институты обществ, которые мы
изучаем» (Bourguignon E., 1974, р. 230).
Следовательно, если мы рассматриваем шаманизм в его
религиозном контексте, то нам следует сделать упор на основные
принципы отдельной системы верований, которая узаконивает
шаманистское поведение и определяет категории личностей, имеющих
способности или дар преодоления границ реальностей. Понятия о тех,
кто способен или кому дозволено пересекать границу другой,
«эмпирически не подтвержденной» реальности, варьируются очень
широко, от потенциально универсального доступа для всех,
переживших психическую травму или болезнь, до тех, кто имеет этот доступ
от рождения, вплоть до божественного дара. Ни одна религиозная
система, включая мировые религии, не исключает возможности
перехода границы реального. Измененное состояние сознания может
реализовываться по-разному. Нельзя ограничивать шаманистское
поведение людьми, придерживающимися верований, отличных от
универсальных мировых религий; нельзя также исключать
возможности пересечения границ реального без обращения к достижению
традиционно признанных состояний измененного сознания.
Среди сторонников универсальных мировых религий данный
феномен обычно соотносится с термином мистицизм. Исповедующие

80
Л.СБлэк
христианство, ислам, буддизм, иудаизм могут испытать
мистический опыт в экстазе или без, с потерей чувств или без, либо
обратившись к ритму, и т.д. Например, православие допускает «экстаз»,
вхождение в транс, а также разного рода массовые манифестации,
включая «осознание божественной тайны».
Сосуществование шаманистской практики с самыми
разнообразными религиозными системами широко освещено в
антропологической литературе. Наиболее хорошо документирован шаманизм
в исламском и буддийском контексте. Совсем недавно Каролина
Хэмфри (Humphrey С, 1999) анализировала существование
шаманской практики наряду с четко выраженным почитанием предков
и системой поклонения кровной группы. Однако отношение этого
вероисповедания к христианству выражено слабее. Некоторые
ученые, похоже, считают аксиомой, что христианство несовместимо
с шаманизмом или шаманистским поведением; автор этих строк
придерживается противоположного мнения.
Позволю себе построить свои рассуждения по правилам
восточного православия. В районах, где распространены православие,
шаманизм и есть специалисты по ритуалам, занятия шаманистской
практикой сосуществуют как рядом друг с другом, так и внутри
христианских общностей. Отношение к этому отдельных священников
и рядовых членов христианских сообществ, конечно, очень
различно, но за исключением редких случаев, особенно из-за
деятельности некоторых чрезмерно усердных епископов XVII в.,
согласованных действий против шаманизма и шаманов не наблюдалось.
Только во времена диктатуры пролетариата с установлением советской
власти в России шаманы наряду со служителями христианской
церкви подвергались гонениям, выдворялись за пределы общества и
даже были казнены.
Шаманизм и православие
Следует определить несколько базовых идей и
документально подтвердить веротерпимость православия в отношении
религиозных чувств нехристианского характера. Не будучи теологом
и специалистом в области православия, считаю необходимым
сослаться и процитировать серьезную работу Ричарда Л. Дауэнхауэ-
ра «Противоречивые видения Аляскинского образования»,
написанную в 1979 г.

ШАМАНИЗМ И ПРАВОСЛАВИЕ: НЕИЗУЧЕННЫЕ СВЯЗИ И СИМБИОЗ 81
«Фундаментальное утверждение Восточного православия
заключается в том, что человек был создан по подобию Бога. Это не
должно пониматься в плане тендерном и антропологическом; это
означает, что Бог в практических целях создал человека по своему образу
и подобию. Более того, каждый человек рождается с отпечатком
божественности. Другими словами, каждый человек, будь то
мужчина или женщина, содержит в себе потенциал божественного. В
православии базовая ценность индивида не подвергается критике»
(DauenhauerRX., 1979, р.8,9).
Хочу добавить, что с детства меня учили, что Бог действует
непостижимым образом и проявляет себя во всех людях. Меня учили
молиться всем святым, чьи имена известны только Богу.
Американский антрополог отмечает мирное сосуществование
шаманизма и православия у эвенов/эвенков: «Сибирские тунгусы
были номинально обращены в христианство где-то вначале 19 в.
Перед революцией тунгусы-оленеводы Маньчжурии ежегодно
посещали русскую церковь, находящуюся через границу, чтобы
совершить обряды крещения и бракосочетаний; и в течение ряда лет,
когда они были оторваны от религиозных служб и священников, они
продолжали вешать иконы у себя в палатках и ставить кресты на
могилах. Однако наряду с соблюдением христианских обычаев
тунгусские шаманы остались верны своей древней профессии...» (Lindg-
renE.J., 1938,p.618).
Когда советская власть начала жестокую кампанию против всех
религий, от православия до шаманизма, многие «народы Севера»
пытались удержать христианскую веру и приводили доводы, что им нуж-
ны священники. Юрий Слезкин, бывший советский ученый, в
книге, опубликованной в США (Slezkine Y., 1994), приводит несколько
таких примеров. Так, ханты Казыма заявляли активисту, ведущему
антирелигиозную пропаганду: «...с детства мы охотимся в лесах,
полных дьяволов. Иногда можно заснуть, устав, и никто не охраняет
тебя, так как нет креста. Мы не можем жить без священника, так как
мы получили веру...» Такие же чувства выражала и группа ненцев
Хатанги, которые говорили, что «если отец Флафион не прибудет,
тогда пришлите отца Григория». Печальна история о группе эвенков
Верхней Колымы, которые просили администрацию
концентрационного лагеря «выделить им» священника «из его обитателей».
Некоторые православные, столкнувшись с традиционным
«шаманом», считали его человеком от Бога. Тем не менее их отношение

82
Л.С.Влэк
к нему зависело от функций, которые тот осуществлял, или от роли
шамана: служил ли он, принося благо общине, или же удовлетворял
эгоистичные, антисоциальные потребности, т.е. нес «зло». Однако
заметим, что различные кросс-культурные качества шамана
определяются не только ролевыми атрибутами его социальной позиции,
они могут с годами меняться. Историки религии и многие
антропологи принимают за точку отсчета определение «шаман»,
сформулированное Мироновым и Широкогоровым: «...человек (мужчина
или женщина), которые знают искусство управления духами, чтобы
контролировать их в интересах других людей». Но среди сибирских
и арктических народов используются различные термины для
обозначения специалистов по ритуалам: те, которые действуют во имя
и на благо общности, и те, которые этого не делают. Те, кто
общается с добрыми духами, те, кто общается и с добрыми и злыми, и те,
кто имеет дело только со злыми духами, призывая их причинять
вред, выделяются концептуально и часто терминологически.
Целители, предсказатели, прорицатели нередко
рассматриваются как лица, действующие с помощью добрых сил и способные
изгонять злые. Вспомним, что среди многих сибирских народов
специалисты по ритуалам четко подразделяются на белых,
взаимодействующих с добрыми духами и почти всегда ассоциирующихся с верхним
(небесным) миром, и чёрных, ассоциирующихся с темнотой,
подземельем (хотя имеются космологии, располагающие силы зла в
верхнем мире) и злом в целом. Более часто с чёрными ритуальными
специалистами соотносятся антисоциальные акты, например убийство
ближайшего родственника.
С недавним появлением в евро-американских социумах так
называемого неошаманизма и попытками возродить шаманистские
практики среди аборигенных народов севера России и в Америке
нельзя не отметить значительный отход неошаманизма от истины
в оценке атрибутивной роли и приписываемого шаманству статуса.
Как утверждает один евро-американский неошаманистский гуру,
«...шаман—этотот, кто меняет свое состояние сознания по своей
воле, чтобы пройти в другую, необыкновенную реальность, мир духов,
где он (или она) встречает своих помощников-духов и просит
помощи, власти или знаний для себя и других. Миссия закончена, шаман
возвращается в обычную реальность, где он использует или
распределяет только что приобретенные знания или силу» (Horwitz J., 1991;
Jakobsen M.D., 1996). Фактически Якобсен сообщает, что Джонатан

ШАМАНИЗМ И ПРАВОСЛАВИЕ: НЕИЗУЧЕННЫЕ СВЯЗИ И СИМБИОЗ 83
Горовиц в личном интервью отрицал, что шаман получает власть
над духами, равную власти колдовства (Jakobsen M.D., 1996, р. 14).
Из этого факта я предполагаю, что то, что называется сейчас
неошаманизмом, появилось еще в незапамятные времена и было вызвано
необходимостью различать добро и зло, а также отрицает любое
обращение к злым силам.
Необходимо осознавать, что первые носители русского
православия не были ни миссионерами, ни теологами. Как заметил
Гавриил П. Ксенофонтов, великий якутский исследователь религии
своего народа, в те времена имело место быть явление, ныне
называемое «народной религией». Люди верили в великодушного Бога, но
при этом верили как в великодушных духов (ангелов, святых,
предков-покровителей), так и в злые силы. По моему мнению, у первых
русских христиан существовал особый ранг целителей, которых
призывали в случае необходимости. Важную роль играл и колдун,
которого они боялись, но иногда все-таки просили помочь в особо
гнусных интригах, чтобы причинить вред другим. При этом они мало
отличались от своих братьев-аборигенов.
Случай, имевший место на Аляске, иллюстрирует глубину
веры в могущество шамана некоторых русских в XIX в. Обычно в
похожих случаях, если предполагаемый шаман наносил вред, его
умерщвляли; русских же отдавали под суд. Осип Савченков из
Смоленской губернии родился приблизительно в 1808 г. и поступил на
службу в РАК в 20-е годы XIX в. Он исполнял разные должности
и жил в разных местах на Аляске и Курилах, а к 1851 г. работал бай-
даршиком на о-ве Укамок (Чирикова), против Кадьяка. Однажды
Савченков заболел; он был убежден, что один из алютииков (alutiiq)
Мирон Я кунак навел на него болезнь с помощью шаманства.
Савченков поймал Якунака и держал его в ножных кандалах в
полуземлянке, где Якунак умер и был похоронен. Тем не менее алютиики,
жившие на о-ве Чирикова, быстро сообщили о случившемся
властям РАК. Управляющий Кадьякским районом получил приказ
немедленно доставить Савченкова в Ситку. Была назначена комиссия,
что-то наподобие суда присяжных, для тщательного расследования
этого случая. Консисторию попросили назначить в комиссию
священника. Священник должен был убедить Савченкова говорить
правду. В конце концов Савченкова уволили с колониальной
службы и отправили на суд в Петропавловск. Туда же было
отправлено дело, но, к сожалению, изучить его не смогли. Савченков умер

84
Л.С.Блэк
в Сибири, а 29 ноября 1855 г. его вдова, предположительно из алю-
тииков, вернулась на Аляску на судне компании.
Амбивалентность к шаманам среди русских и их потомков в
Сибири или на Аляске хорошо проиллюстрирована следующим
примером. Один из членов известнейшей на Аляске семьи Колмаковых,
происходивших от русского человека, как стало известно,
занимался шаманской практикой. Его дядя, узнав об этом, немедленно
приехал в деревню к племяннику и побил его, требуя прекратить такое
занятие. Священника-миссионера в деревне после этого стали
избегать, так как люди были уверены, что именно он убедил дядю
подвергнуть племянника телесному наказанию. В отчете вышестоящим
церковным властям священник подробно описал трудности, с
которыми он сталкивался, убеждая местный народ в том, что никогда не
выступал против шаманов, которых знал и уважал.
С другой стороны, лечение шло от добрых духов. Поэтому
часто при несчастьях и болезнях русские обращались к специалистам
по ритуалам. Напротив, люди принимали христианство, когда
обращались за лечением, считая, что оно несет непосредственное
свидетельство духовной силы его сторонников и тех, кто проводил
христианские ритуалы. Мною документально установлено несколько
случаев обращения к христианству при излечении среди алеутов
Аляски, самый ранний из которых относится к 1750-м годам и
произошел на о-ве Атту.
Молодого человека с гноящейся рукой (очевидно, его
покалечил сивуч —морской лев) привезли к русскому судну, потому что
местный лекарь-шаман лечить отказался. Вылечил и крестил его
мирянин. Можно привести случай и с бурятским шаманом. Весной
1878 г. православный миссионер, священник Николай Флоренсов
в сопровождении бурята-помощника посетил отдаленную деревню,
где они нашли тяжелобольного шамана. В конце 1877 г. этот человек
пострадал во время шаманского действа, нанеся себе рану
инфицированным ножом, поэтому она не поддавалась лечению и гноилась.
Помощник священника взялся ухаживать и заботился о больном
долгое время, пока тот не поправился. Выздоровевший шаман
попросил окрестить его (Иркутские епархиальные ведомости, 1879).
Люди, сталкивавшиеся с православными священниками, также
верили в силу пророчества, видений и ворожбу. Православные
священнослужители, даже епископы, никогда не отрицали наличия
таких верований. Вениаминов, первый священник на Восточных Але-

ШАМАНИЗМ И ПРАВОСЛАВИЕ: НЕИЗУЧЕННЫЕ СВЯЗИ И СИМБИОЗ 85
утских островах (сейчас St. Innocent, Апостол Аляски), верил в
пророческие сны и видения, как и аборигенные народы Азии и Аляски.
Вера в пророческие сны сохранилась до сих пор среди русских
и аборигенов Сибири и Аляски. В 1986 г. Марта МакКоллоф (Martha
McCollough) сделала следующую запись со слов М.М. из деревни
Тунтутуляк в районе Юпик: «В 1940-х годах один могущественный
шаман в Тунтутуляке интересовался православием славянским.
Наблюдая, он убедился, что всех людей, утонувших в океане,
приносило (прибивало) к деревне, чтобы они присоединились к славянам
(the Slaviq). Тогда он понял, что Бог имеет большую власть, чем он,
так как Бог может оживлять мертвых. Жена сказала ему отказаться
от его «силы», от того, что он мог делать. После чего он и его семья
приняли Христианство. Впоследствии он стал одним из
могущественных старейшин Православной церкви» (McCollough M., 1988,
р. 97-98).
Аборигены будучи рукоположены в православные священники
играли важную роль в процессе наведения мостов между двумя
системами верований. Вопреки утверждениям Богорада аборигены
посвящались в православные священнослужители с конца XVII в.
Часто вождь племени исполнял службу церковного старосты. Эти
люди, несомненно, были хорошо сведущи как в своих первородных
верованиях, так и в принятом ими православии. Поучителен опыт
отца Захарии Белькова —алеута, в 1840-е годы пришедшего еще
мальчиком на Юкон с отцом. Его обучал отец Нецветов (также
алеут), основатель православной миссии в Икогмиут (сейчас
именуемая Русской миссией). Захарий женился на женщине из юпиков из
Икогмиута. После 1867 г., когда на месте не было священника, он
служил как подчитчик, затем как диакон и, наконец, стал
священником. Ему принадлежит заслуга сохранения православия от Куско-
квима до п-ова Сьюарда. Не менее двух раз он спасал жизнь шама-
нам-юпикам, обвиненным в использовании своих умений для
нанесения вреда.
Один случай произошел 16—22 сентября 1878 г. вИкогмиуте
(центре русского православия в районе Юпика с 1845 г.). После
туземного празднества (возможно, это был праздник ягод или
праздник, посвященный мертвым), на котором присутствовало более
450 чел. из различных деревень, человека по имени Текук (Tequq)
из Икалливигмиута (Iqallivigmiut, сейчас деревня Dogfish), бывшего
шамана, обвинили в том, что он вызывал смерть и наносил тяжелый

86
Л.С.Блэк
вред в течение четырех лет семье из другой деревни. Члены
пострадавшей семьи планировали расправу. Несколько христиан из
аборигенов пригласили Белькова, чтобы он попытался спасти этого
человека, кстати, недавно принявшего христианство под именем
Стефан. Бельков, обращаясь к старейшинам и обвинявшим, просил
внимательно выслушать его. Он согласился с помощью двух
молодых людей, назначенных обвиняемой стороной, привести этого
человека в Дом мужчин (qasgi или kazhim), чтобы поставить его лицом
к лицу с обвинителями, но потребовал, чтобы ему дали возможность
самому рассмотреть этот случай. Перед тем как ввести
обвиняемого Бельков попросил старейшин, чтобы все представители
обвиняющей стороны сложили оружие. Это было исполнено, а сохранять
оружие назначили уважаемого старого человека. Несколько дней шел
процесс, где заслушивались речи, было дано слово подсудимому,
выступали старейшины, и, наконец, высказался Бельков. В самом
конце заседание под председательством всеми уважаемого 76-летнего
человека, рекомендовавшего учесть сказанное Бельковым,
отменило смертный приговор. Впрочем, для подстраховки Бельков
предложил, чтобы Текук и все его семейство переехало в Икогмиут; это
предложение бывший шаман с готовностью принял.
Другой случай избавления от наказания имел место в феврале
1882 г. в деревне Тахчармиут (Takcharmiut, современная Takshah),
в этой истории также участвовали жители деревни Анкерчармиут
(совр. Ankachah). Прибыв в Тахчармиут, Бельков обнаружил, что
человека уже почти приговорили к смерти как шамана; его брат тоже
находился под подозрением. Этот человек, Ермолай, сделал шесть
масок, которые он использовал, как считали, чтобы убивать людей.
Главный обвинитель прибыл из соседней деревни Анкерчармиута.
Только что прошел праздник в память мертвых, проводившийся
каждые 10 лет, и прибыло много гостей. Вначале Бельков хотел
просто перевести этого человека в Икогмиут, но присутствовавший
вождь Икогмиута отказался принять его. Бельков попросил, чтобы
ему показали маски, но ему ответили, что человек,
прикоснувшийся к ним, подвергается смертельному риску и может умереть в тот
же день. Тогда священник отправился в то место, где хранились
маски, взял их и перед собравшимися людьми разрезал. Затем он
приказал своему проводнику разжечь костер и бросил разрезанные
маски в огонь, после чего достал свой походный чайник и заварил чай
на этом огне. Когда стало ясно, что никакого вреда Белькову не

ШАМАНИЗМ И ПРАВОСЛАВИЕ: НЕИЗУЧЕННЫЕ СВЯЗИ И СИМБИОЗ 87
причинено, он обратился к собравшимся с длинной речью. Ермо-
лай был освобожден, и Бельков взял его в свою группу. После
краткого пребывания в Икогмиуте Ермолай при помощи Белькова
вернулся в родную деревню.
Встреча Иоанна Вениаминова с алеутским провидцем и
целителем Иваном Смиренниковым на о-ве Акун хорошо известна,
о ней писалось не один раз, она стала сюжетом картины
аляскинского художника. Старейшина рассказал о своих видениях Вениа-
минову а священник официально доложил вышестоящему
духовному лицу архиепископу Михаилу из Иркутска и попросил
инструкций, как поступать в таких случаях. Архиепископ ответил, что
«...Святой Дух ходит, где ему угодно и что алеутский
старейшина, возможно, получает христианское познание от самого Бога»
(DauenhauerR.L., 1997, р. 33).
Специалисты по ритуалам из аборигенов часто пользовались
христианскими иконами (Lindgren E.J., 1938, р. 618). Излюбленные
святые, особенно Св. Николай Угодник, защитник моряков,
рыбаков и охотников, охотно включались в местный пантеон.
Примерно в 1980 г. в Восточной Сибири работал финский религиовед Джу-
ха И. Петикайнен. По просьбе местного специалиста по ритуалам
он привез из-за границы икону Св. Николая, которая была
помешена на алтарь этого человека как религиозное сокровище.
Когда я была в Качуги (Kachug) на Верхней Лене в 1993 г.,
к нашей группе присоединилась старая женщина. Она говорила
о прежних временах, до революции: «На Николу буряты
приходили со своими вождями и шаманами, все в лучших праздничных
одеждах. Они объезжали церковь верхом на лошадях в несколько
рядов. Священник выходил в сопровождении других
церковнослужителей и пел, благословляя лошадей». В ранние годы, в конце
XVII—XVIII в., местные специалисты по ритуалам и православные
священники действовали вместе. Так, на всех торговых ярмарках
в Зашиверске на р. Индигирке торговля не начиналась, пока
«...шаман, а потом священник не благословит товары на снегу»
(Окладников А.П. и др., 1977, с. 29-30).
Многие русские видели параллели в системах верований
аборигенных народов и их собственных. Более того, такие
параллели осознавались и местным аборигенным населением, что было
в свое время отмечено якутским ученым-этнографом Гавриилом
Ксенофонтовым. На Аляске, например, среди народа юпик иконы

Л.С.Блэк
почитались и использовались наряду с масками, а православные
службы проводились наряду с туземными празднествами.
Эдвард У. Нельсон (Edward W. Nelson), побывавший там в 1877 г.,
сообщал: «Довольно любопытно, что большой праздник масок у
эскимосов (A-gai'-yu'nuk) южнее устья Юкона использует термины,
на которых туземцы говорят о греческой церкви и ее службах у
себя. Когда они видят русских священников в вышитых одеждах,
совершающих сложные церковные службы, они верят, что являются
свидетелями того, как белый человек празднует свой собственный
фестиваль масок» (Nelson E.W., 1983, р.421—422).
Если вспомнить, что маски и фестивали масок служат
инструментами для перехода «границы», это находится в прямом согласии
с православным восприятием функции литургии и икон.
Сложные взаимосвязи русских поселенцев и местного
населения очень слабо освещены в антропологической литературе.
Этому много причин, и все они сложны. Многие из первых
профессиональных этнографов были антирелигиозны и настроены
против православия, например, поляки, участвовавшие в восстаниях,
последовавших после раздела Польши европейскими державами,
а позже—революционеры (такие, как Богорад и Иохельсон).
Враждебное настроение против церкви иногда доводило до нелепости —
один такой человек критиковал священников за то, что они
выступают против шаманов. Особую неприязнь вызвал священник,
который часто навещал местного шамана, прося его о помощи, когда
надвигалась болезнь.
Данные, собранные Мартой Л. МакКоллоф (Martha L. McCol-
lough) на Аляске, свидетельствуют о том, что специалисты по
ритуалам, которых люди со стороны и антропологи называли шаманами,
сохранялись в районах, охваченных православием в 1940-х годах;
возможно, они имеются и в наши дни. В Сибири шаманы эффективно
работали вплоть до установления коммунистического режима с
последовавшими за этим злобными гонениями на них. Но, возможно,
некоторые сумели сохранить свою жизнь и практику даже в те
времена. Во время посещения Якутии (Республика Саха Российской
Федерации) мне показалось, что когда-нибудь якутские специалисты
по ритуальным практикам (и их собратья в других районах России)
восстановят modus vivendi с Русской православной церковью, с
православными священниками и народом. В заключение хочу
высказать предположение, что тщательные и объективные исследования

ШАМАНИЗМ И ПРАВОСЛАВИЕ: НЕИЗУЧЕННЫЕ СВЯЗИ И СИМБИОЗ 89
комплексной проблемы симбиоза шаманских практик и
соответствующих представлений не только в православии, но и в других
христианских конфессиях актуальны в наши дни.
Я выражаю благодарность д-ру Кэтрин Л. Арндт (Katherine L.
Arndt) за поиск для меня ссылок специалистами по ритуалам в
архивах Русской православной церкви на Аляске
(Российско-Американской компании).
ЛИТЕРАТУРА
Алексеев Н.А., 1992. Традиционные религиозные верования тюркоязычных народов
Сибири. Новосибирск.
Ьарсуков И.П., 1883. Иннокентий, Митрополит Московский и Коломенский, по его
сочинениям, письмам и рассказам современников. М.: Изд-во Синода.
Ьарсуков И.П., 1897—1901. Письма Иннокентия, Митрополита Московского и
Коломенского 1828—1878. В 3-х т. СПб.: Изд-во Синода.
Крашенинников СП., 1755. Описание земли Камчатки. В 2 т. Факсимильное
переиздание. СПб.: Наука, 1994.
КсенофонтовГ.В., 1992. Шаманизм: Избр. тр. Якутск: Север—Юг.
Окладников А.П., Гоголев З.В., ЩепковЕ.А., 1977. Древний Зашиверск. М.: Наука.
Потапов А.А., 1991. Алтайский шаманизм. Л.
ШирокогоровС.М., 1919. Опыт использования основ шаманства у тунгусов//Учен,
зап. ист.-филол. фак-та Владивост. ун-та. Владивосток.
Alaska Church Collection, n.d. The Journal of Priest Zakharii BePkov for the year 1881/1882.
Library of Congress, Manuscript Division. Microfilm 139, reel 169. Folios 17—20.
Archive of the Alaska Diocese of the Orthodox Church of America, n.d. The Journal of Priest
Zakharii BePkov for 1878. P. 108—118. St. Herman Theological Seminary, Kodiak,
Alaska. Microfilm Alaska State Library, Juneau.
Balzer, Marjorie M., 1996. Shamanism. Encyclopedia of Cultural Anthropology. Vol.4,
pp. 1182— 1186. New York, Henry Holt and Company.
Black, LydiaT, 1977. Ivan Pan'kov— An Architect of Aleut Literacy. Arctic
Anthropology, 14(1 ):94-107.
Bourguignon Erika, 1974. Cross-Cultural Perspectives on the Religious Uses of Altered
States of Consciousness. Religious Movements in Contemporary America. Irving 1. Za-
retsky and Mark P, Leone, eds. P. 228—243. Princeton, New Jersey, Princeton
University Press.
Dauenhauer Richard L., 1997. Conflicting Visions in Alaskan Education. Fairbanks,
Alaska: Universdity of Alaska Fairbanks. Originally published 1979.
Kliade Mircea, 1972. Shamanism. Archaic Techniques of Ecstasy. Princeton, N. I,:
Princeton University Press, Bollinger Series 1. XXVI. Originally published in French, 1951, Le
Chamanisme et les techniques archaiques de l'extase. Paris: Libraire Payot.
Horwitz Jonathan, 1991. Shamanic Rites seen from a Shamanic Perspective. Paper
presented to The Donner Institute for Research in Religious and Cultural History, Symphosium
Religious Rites. Abo, Finland.
Humphrey, Caroline with Urgunge Onon, 1996. Shamans and Elders. Experience,
Knowledge, and Power among the Daur Mongols. Oxford: Clarendon Press.

90
Л.С.Блэк
Jakobsen Merete Demant, 1996. Shamanism: Traditional and Contemporary Approaches
to the Mastery of Spirits and Healing. A thesis submitted to the University of Oxford for
the degree of Doctor of Philosophy, Institute of Social and Cultural Anthropology and
Geography. Trinity Term.
Laufer Berthold, 1917. Origin of the Word Shaman. Amnerican Anthropologist 19(3).
P.361-371.
Lindgren Ethel John, 1938. An Example of Culture Contact without Conflict: Reindeer
Tungus and Cossacks of Northwestern Manchuria. American Anthropologist 40 (4):
605—621. October-December 1938.
McCollough Martha L, 1988. Yupik Responses to Russian Orthodox and Moravian
Missionaries in the Lower Kuskokwim region of Southwestern Alaska. Thesis for the degree
of Master of Arts in Anthropology. University of Alaska Fairbanks.
Mironov, N.D. and Shirokogoroff, S.M., 1924. S"RAMANA—SHAMAN. Ethymologyof
the word «shaman»). M.C. Br. R.A.S., vol. LV; Shanghai. P.55—129. M.
Mousalimas Soterios A., 1989. Shamans of Old in Southern Alaska. In Shamanism Past and
Present. Mihaly Hoppal and Otto von Sadovszky eds. Budapest: Ethnographic Institute
of Hungarian Academy of Sciences and Los Angeles: ISTOR Books. P. 307—316.
Mousalimas Soterios A., 1990. Russian Orthodox Missionaries and Southern Alaskan
Shamans: Interactions and Analysis. Russia in North America. Proceedings of the 2nd
International Conference on Russian America, Sitka, Alaska August 19—22,1987. Richard A.
Pierce, ed. Kingston, Ontario/Fairbanks, Alaska: The Limestone Press. P. 314—321.
Mousalimas Soterios A., 1995. The Transition from Shamanism to Russian Orthodoxy.
London and Providence. Bergen Books.
Nelson Edward W, 1983. The Eskimo About Bering Strait. Washington, D.C.:
Smithsonian Institution.
Oleksa, Michael, 1987. Alaskan Missionary Spirituality. New York and Mahwah, N.J.: Pau-
list Press.
Russian-American Company, n.d. Communications sent, 9 July 1851 —1856. Nos 595,600,
678,1, 151, 195, 322, 281. National Archives, Washington, D.C., Microfilm Group II.
Shirokogoroff S.M., 1935. Psychomental Comptex of the Tungus. London, Kegan Paul,
Trench, Trubner & Co., Ltd.
Slezkine Yuri, 1994. Arctic Mirrors. Russia and the Small Peoples of the North. Ithaca and
London, Cornell University Press.
Steller Georg Wilhelm, 1774. Beschreibung von dern Lande Kamtschatka dessen Etnwoh-
nern, deren* Sitten, Nahmen, Lebensart. Frankfurt und Leipzig: Johann Georg
Fleischer.
Van Baal J., 1985. Symbols for Communication. An Introduction to the anthropological
study of religion. Second rvised edition. Assen: Van Gorkum.

О.Д. Якимов
Якутск
К ИСТОРИИ ПРАВОСЛАВНОГО
БОГОСЛУЖЕНИЯ
НА ЯКУТСКОМ ЯЗЫКЕ
Русская православная церковь, осуществляя христианизацию
коренных народов Сибири и Дальнего Востока, ставила перед
церковнослужителями задачу создания письменности на их языках и
перевода на эти языки Катехизиса и Евангелия, а затем богослужебных
книг. В параграфе 44 «Инструкции миссионерам» предписывалось:
«Чтобы вернее и более быть полезным своим прихожанам, ты
должен в непродолжительном времени узнать язык их, на первый раз
по крайней мере для того, чтобы понимать. Дьячку же,
находящемуся при тебе, поставляется в непременную обязанность изучить язык
их совершенно...» (Якимов О.Д., 2001, с. 188). Эта инструкция была
написана Иннокентием Вениаминовым и отредактирована
Митрополитом Московским и Коломенским Филаретом в 1840 г.
Наставление же миссионерам знать язык «инородцев», обращаемых в
христианскую веру «совершенно», давалось задолго до составления этой
инструкции. И. Вениаминов, например, стал изучать язык алеутов
и составлять его словарь в первые же дни своего приезда для
служения приходским священником на Лисьевских островах Алеутского
архипелага.
Прибыв в Ситху 20 октября 1823 г., он 24 октября сделал такую
запись в своем дневнике: «Предложено также рекомендовать мне
человека, знающего Российский и Алеутский-Уналашкинский
языки и также Российскую грамоту, у которого бы я заблаговременно
мог перенять по крайней мере несколько слов того языка, который
необходимо нужно знать мне совершенно для обращения и
назидания тамошних жителей». 27 октября еще запись: «Сегодня явился
ко мне просимый мною человек креол для показания Алеутского-
Уналашкинского языка». И тут же делается примечание: «На всех
почти островах Л исьевской гряды говорят разным между собою
языком и несколько сходным».
В последующих записях И.Вениаминова появилась фраза:
«Записывал алеутские слова». Вскоре он понял, насколько
сложной оказалась миссия, которую он взял на себя. Алеутский язык

92
О.Д. Якимов
оказался многодиалектным. 25 декабря 1823 г. И. Вениаминов
сделал в дневнике такую запись: «Записывал алеутские слова.
Затверживать же я остановился, собрав более 200, поелику учитель мой
одно и то же слово сегодня произносит так, а гораздо после
много иначе». Тем не менее, к началу 1825 г., уже находясь на о-ве Уна-
лашка, И. Вениаминов настолько преуспел в овладении алеутским
языком, что мог приступить к переводу на этот язык книг
Священного писания, о чем свидетельствует запись в дневнике, сделанная
28 февраля: «В сем месяце сверх постройки Церковию занимался
переводом Катехизиса».
Трудности в переводе Катехизиса на язык аборигенов Аляски
убедили И. Вениаминова в том, что ему не справиться с
поставленной задачей без помощи алеутов и в первую очередь тех из них, кто
владел родным и русским языками. В дальнейшем он читал
переведенные им тексты жителям островов, выслушивал их замечания
и вносил исправления. Главным его помощником в этом деле был
тойон с о-ва Тигалда Иван Паньков, владевший родным и русским
языками. О методике работы И. Вениаминова над переводом книг
Священного писания на алеутский язык можно судить по
сделанным им в дневнике записям:
«30 марта 1825 г. В начале сего месяца по приглашению и
прошению моему приехал тоэн тигалдинский Иван Паньков и мы с ним
поправляли переведенное мною из Катехизиса до Символа Веры...»
«14 мая 1827 г.: Ввечеру в юрте Тоэна при некоторых
знающих русский язык читал из Катехизиса, мною переведенного на
их язык, и они слушали оной с удовольствием и желанием оной
иметь у себя...»
«24 сентября 1829 г.: В 9 часов утра с помощью Божиею и
молитвами св. Апостола и Евангелиста Матфея кончил перевод
Евангелия от Матфея все до конца, включая 2 стихов. А именно: VII. 17
и IX. 17 стих первой потому, что на здешнем языке нет названий ни
одной вещи, упоминаемых в сем стихе, а второй по содержанию она-
го, для весьма многих непонятному. Переводили же таким образом:
с утра до вечера занимались переводом, а в вечеру при собрании
разумнейших Алеут и многих желающих читали и проверяли
переведенное того дня».
Все это он делал, находясь в алеутском селении на о-ве Акун.
Вернувшись домой на Уналашку, он в течение апреля 1830 г.
переписывал Катехизис, внося в текст исправления с учетом замечаний але-

К ИСТОРИИ ПРАВОСЛАВНОГО БОГОСЛУЖЕНИЯ...
93
утов. В мае того же года он вновь отправился на Акун, чтобы еще раз
прочитать уже исправленный текст жителям этого острова.
23 мая 1831 г. И. Вениаминов записал в дневнике: «В доме тоэна
читал из Катехизиса и Евангелия то же самое, что и прежде, и
также все одобрили и подписались». Переехав затем на другой остров,
он пригласил всех алеутов мужчин в дом управляющего
отделением Российско-Американской компании и «читал перед ними из
Катехизиса и Евангелия то же, что и прежде и также все единогласно
одобрили, утвердили и подписались».
8 октября 1831 г. новая запись: «...сегодня кончил переписку
Евангелия и отдал для чтения толмачу».
28 февраля 1832 г.: «Евангелие даванное мною читать толмачу
получено от него с письменными замечаниями его и дано читать
тоэну Панькову».
В мае того же года он снова на о-ве Акун в селении алеутов, где
делает запись в дневнике: «6 мая. Ветер сильный не позволял
отправиться и мы сегодня в вечеру кончили проверку Евангелия Алеутска-
го». Вернувшись затем на Уналашку, он записывает 30 мая: «По
возвращении из похода безпрерывно переписывал Евангелие
Алеутское и по сие время переписано и проверено».
В феврале 1834 г. И. Вениаминов закончил составление
грамматики алеутского языка, а 31 марта того же года написал в
дневнике: «...начал составлять словарь Алеутского языка с переводом
на русский язык». Дело двигалось медленно. К апрелю 1834 г.
собрал для словаря 1200 слов, проверяя значение каждого из них
в беседах с алеутами островных селений. Только после
завершения работы над грамматикой и словарем алеутского языка,
перевода на этот язык Катехизиса, Евангелия и других книг
Священного писания священник Уналашкинского прихода
приступил к отправлению служб и треб на алеутском языке, т.е. более
чем через десятилетие после первого своего служения на
Алеутских островах.
И.Вениаминову принадлежит инициатива перевода на язык
коренного населения богослужения в церквях Якутской области.
21 апреля 1850 г. Синод повысил его статус до архиепископа,
включив также в состав Камчатской епархии Якутскую область на
правах викариата. До этого она являлась викариатом Иркутской
епархии. Однако указ по этому поводу был принят Синодом только два
года спустя.

94
О.Д. Якимов
Указ Иркутской духовной консистории об отделении
Якутской области от Иркутской епархии к Камчатской,
назначении Ситки кафедральным городом
Указ Его Императорского Величества Самодержца
Всероссийского из Иркутской Духовной Консистории Якутскому Духовному
Правлению. В Консистории слушали: Указ Святейшего Правительствующего
Синода от 27 августа сего года за №8172, в котором Синод слушали
предложение Его Святейшества господина Обер-прокурора
Святейшего Синода графа Николая Александровича Протасова следующего
содержания: Государь Император по всеподданнейшему докладу Его
Святейшества 26 дня минувшего июля 1852 г. высочайше утвердить соизволил
предложение Святейшего Синода от 4 июля текущего года о
причислении Якутской области к Камчатской епархии.
(Национальный архив Республики Саха (Якутия). Ф.225, оп. 1,
д. 1409, л. 16).
Документ был подписан 10 октября 1852 г. за №3602 в
Иркутской консистории ключарем протоиереем Иоанном
Протопоповым.
Богослужение на якутском языке в церквах Якутской области
стало возможным только в 1859 г. после завершения перевода на
якутский язык богослужебных книг. Следует заметить, что
отправление на якутском языке церковных служб и треб не отдавалось на
откуп приходским священникам. Они получили строгие
инструкции о порядке богослужения. Им предписывалось также отмечать
неточности в переводе текстов и сообщать о каждом случае
благочинному для последующего исправления. Нетрудно заметить, что
в работе по совершенствованию перевода книг священного
писания с русского языка на якутский применялась методика,
отработанная на Алеутских островах Иннокентием Вениаминовым. Ее он
подробно описал в инструкции якутским священнослужителям,
датированной 21 июля 1859 г. и написанной в то время, когда
архиепископ Камчатский находился в Якутске.
Якутскому духовному правлению.
Теперь, Благодарение Господу, по милости и при помощи его,
столько лет продолжавшееся дело перевода некоторых священных книг на
якутский язык совершенно кончено и 19-го числа сего июля в первый

К ИСТОРИИ ПРАВОСЛАВНОГО БОГОСЛУЖЕНИЯ...
95
раз была отправлена литургия на сем языке, а пред тем
Благодарственный молебен.
И посему, с Благословения Святейшего Правительствующего
Синода, отныне дозволяется отправлять литургии, молебны и все
обычные требы, а также читать Псалтырь и поучения на якутском
языке по новонапечатанным книгам по всем церквам и часовням Якутской
области.
Там, где язык сей понимают и притчи и прихожане, начать это
тотчас же по получении о сем Указа, а там, где Священно и
Церковнослужители не понимают или мало понимают якутский язык,
вводить это постепенно, начав со чтения рядового Евангелия и
некоторых молитв и псалмов.
В тех же церквах, где есть прихожане, не понимающие
якутского языка, например в городах, службы на сем языке отправлять в
особо назначенные дни по указанию обстоятельств, а
Литургии—только в праздничные дни.
Благочинным поставляется в непременную обязанность
наблюдать, чтобы чтение и пение на якутском языке, как в Церкви, так
и повсюду при священнослужениях, было отнюдь не скорое, не спешное
и не сплошное, но с приличным чувством и всегода внятное. Особенно,
чтобы известные все молитвы есть эти: Господи помилуй, Отче наш,
читались бы всегда как можно раздельнее, внятнее и с чувством; и за
нарушение сего взыскивать со всею строгостию.
Священникам всем без изъятия поставляется в обязанность:
Первое. Объяснять своим прихожанам, что настоящий перевод якутских
книг, несмотря на то, что с нашей стороны употреблено было все
знание, старание к тому, чтобы он был сколько возможно верен с
подлинником и понятен для якутов, но при сем том он далеко еще несовершенен
по необразованности самого языка, не имевшего доныне даже своей
грамоты; (и потому перевод сей по времени непременно должен быть вновь
пересмотрен и перепечатан). Второе. Внушать прихожанам, чтобы
они отныне не привязывались к словам или букве (потому что
некоторые слова со временем могут быть заменены другими лучшими); но
искали бы и старались узнавать в них самый смысл речи, который
выражается ими. Третий. Внушать читающим и просить их, чтобы они
замечали и всякие свои замечания относительно перевода сообщали
Благочинным, т.е. замечать ли где какое-либо слово неясное или неточное,
которое следует быть заменено другим более ясным и точным; или
увидят, что иную мысль можно выразить точнее теми же или другими

96
ОД. Якимов
какими словами и проч. Все таковое и подобное сообщали бы
Священникам или Благочинным, Четвертое. Все таковые замечания читающих
и если случиться, то и свои собственные, записывать в особые
тетради, которые хранить при Церквах и на которые Благочинные во время
обозрения Церквей имеют обращать надлежащее внимание.
Иннокентий, Архиепископ Камчатский.
(Национальный архив Республики Саха (Якутия). Ф.225, оп. 1,
д.2104,д.1-2).
Начиная с 1859 г. якутский язык использовался в богослужении
во многих церквах области. Об этом свидетельствуют рапорты
приходских священников в Якутское духовное правление. Приведем
некоторые из них.
Алданской Воскресенской церкви
Священника Александра Мальцева
Рапорт
Божественная Литургия на якутском языке началась
совершаться при сей Алданской Воскресенской церкви с 20 сентября, равно и все
обычные требы начались с этого дня времени и ныне продолжаются
на том же языке неупустительно. О чем в Якутское Духовное
Правление на Указе онаго от 4 сентября сего 1859 года за №968 честь имею
донести.
Священник Александр Мальцев.
Ноября 23 дня
1859 года
№16.
Священника Баягантайской Богородской церкви
Иоанна Охлопкова
Рапорт
Вследствие Указа Якутского Духовного Правления от 4 сентября
сего года за №971 об отправлении служб на якутском диалекте, мною
таковая начата с 18 октября с рядовых Евангелий, а потом во время
проезда по парохии читал некоторыя молитвы.
Имею честь рапортовать
Священник Иоанн Охлопков
Декабря 29 дня
1859года
№42

К ИСТОРИИ ПРАВОСЛАВНОГО БОГОСЛУЖЕНИЯ...
97
Причта Олекминской Спасской церкви
Рапорт
В исполнение Указа Правления от 4 сентября истекшаго 1859 года
№925 об отправлении Богослужения на якутском языке, что 7 февраля
сего года была совершена Литургия на оном диалекте и что все требоис-
правления в якутских селениях отправляются на родном их языке.
Настоятель Священник Михаил Попов
Священник Димитрий Маргачевский
Диакон Василий Динекин.
Февраля 16 дня
ШОгода
№14
Его Преосвященству Павлу
епископу Якутскому, викарию Камчатской епархии
Преосвященный Владыко,
Возлюбленный Господь Брат!
Якутских улусов Головы вышли ко мне с прошением, чтобы день
открытия Богослужения на якутском языке\ т.е. 19-го июля был
навсегда для якутов днем праздничным, в чем я со своей стороны
совершенно согласен с ними.
И потому прошу Ваше Преосвященство, при надлежащем испро-
шении мнений у кого следует, сообщить мне Ваше мнение о том, в чем
имянно должно состоять празднование сего дня и со стороны духовной,
и со стороны гражданской.
За тем, призывая благословение Божие на Вас и на всю Паству
Вам Вверенную, имею честь быть
Вашего Преосвященства покорнейшим слугою
Афанасий Кшичинский.
Мая 27 дня
1860года
№813.
(Национальный архив Республики Саха (Якутия). Ф.225, оп. 1,
д. 2104).
Возникли и проблемы, главная из которых—незнание многими
священнослужителями, особенно в столице области, якутского
языка. Далеко не все из них испытывали желание вести такое
богослужение. Церковь поступала сурово. Тех, кто не владел якутским
языком, обязывали в короткий срок обучиться якутской речи. В церквах

98
ОД. Якимов
г. Якутска устанавливался график отправления служб и треб на
якутском языке с указанием священнослужителей, которые обязаны
были неукоснительно делать это. Не желавших овладеть якутским
языком и уклонявшихся от отправления служб ожидало наказание.
Об этом Епископ Якутский, Викарий Камчатской епархии
Павел довел до сведения всего клира в специальном предписании.
В Якутское Духовное Правление
Предписание
По уклончивости некоторых Градо-Якутских Священно и
церковнослужителей от существенной своей обязанности по воскресным дням
вести в Градо-Якутской Преображенской церкви чередное служение
ранней Литургии на якутском языке, им прямо и ясно доказывается их
неуважение воли и настоянию самого Высокопреосвященнейшего
Владыки Иннокентия Архиепископа Камчатского, чтобы учрежденные им
богослужения, требоисполнения и чтение поучений на якутском языке
в Якутской области Священно и церковнослужителями, где
проживают якуты, как можно более распространялось и усиливалось, а не
прекращалось, Якутское Духовное правление имеет учинить следующее:
1-е. Священнослужителей, поступивших на службу в Якутскую
Паству из других губерний, которым, как известно, при начальном
открытии богослужения на якутском языке предписывалось изучиться
оному, так как они еще не значатся введенными в оное очередное
служение на якутском языке, обязать подпискою, чтобы они непременно
в течение двух месяцев изучались, как следует отправлять Богослуже-
ни, требоисправления и читать поучения на якутском языке и быть на
очереди с прочими священнослужителями.
2-е. Всех Градо-Якутских священнослужителей, которые введены
были в оное на якутском языке служение, равно и прочия, которые по
дознанию окажутся могущими служить по-якутски, обязать
подписками, чтобы они непременно к очередному служению по-якутски
приготовились как следует и отправляли свою очередь. Если же от оного
очередного служения кто-либо из них засим также будет уклоняться
или отказываться, то о таковых будет доведено лично самому
Владыке Иннокентию Архиепископу Камчатскому, обещающемуся в начале
следующего года из Камчатки прибыть сюда в Якутск, с тем не
благоразумно ли ему будет в виде устройства дела отправления на
якутском языке, перевесть таковых из Якутска на другие места, где
неупотребителен язык якутский, а их места заменить другими
достойным оных и способными.

К ИСТОРИИ ПРАВОСЛАВНОГО БОГОСЛУЖЕНИЯ...
99
3-е. Диаконов и причетников, не хотевших досель изучиться
служению на якутском языке, обязать подпискою же, чтобы они
также в течение 2-х месяцев непременно изучилисъ, как следует, служить
по-якутски; в противном случае будет доложено Его
Высокопреосвященству относительно некоторых из них заняться этим делом небла-
гоугодно ли будет удерживать у них, по крайней мере, половину доходов
в пользу бедных. Звания до тех пор, пока не приготовят себя к
служению со Священником Литургии, переложенной на якутский язык, и не
будут введены подобно Священникам в очередное служение, под
собственною ответственностию за все это первым из них.
4-е. С сего предписания послать при Указах подведомственным
Благочинным копии для сведения их.
Павел, Епископ Якутский,
Викарий Камчатской епархии.
Сентября 10 дня
ШОгода
№155.
(Национальный архив Республики Саха (Якутия). Ф.225,
оп. 1, д. 6677).
Проблему уклонения части священнослужителей от отправления
служб и треб на якутском языке не удалось решить и к концу 1860-х
годов. Касалось это в основном г. Якутска. Тревогу по этому поводу
высказывали сами церковные иерархи. Не случайно, к
священнослужителям стали применяться более суровые меры принуждения.
Якутскому Духовному Правлению
Предложение
Богослужение на якутском языке в г. Якутске, по замечанию моему,
или совсем не совершается или совершается очень редко, и то в одной
Преображенской церкви. Прежде наблюдалась очередь, ныне кажется, и она
прекращена. Не могу с точностию определить причины такой холодности
со стороны Священноцерковнослужителей к столь святому делу, которое
стоило начальству и трудившимся в переводах Священных книг больших
забот и усилий, но не ошибусь, если между многими причинами укажу на
главную и существенную безпечность о вверенной пастве, другой, более
основательной, причины не найти. Безпечность у некоторых пастырей
в отношении к своим прихожанам высказывается и в том, что они редко,
а другие почти и совсем, не выезжают в свою парохию, или же навещают
оную в два-три года однажды, и то на полторы или две недели.

100
О.Д. Якимов
Духовному правлению надлежащ следующие распоряжения:
1. Чтобы в каждой городской церкви хотя однажды в неделю
была совершена литургия на якутском языке, и при том я желал бы,
чтобы ни один день по возможности не оставался в городе без якутского
богослужения.
2. А сельскому Духовенству по преимуществу поставить в обязан-
ность, чтобы оно наиболее совершало богослужения по-якутски.
4. Поставить в известность всех готовящихся в Диаконы и
Священники, что они при подаче ими прошений будут испытуемы в
умении читать по-якутски.
5. Часы, Правило ко Святому Причащению, Ектений, Молитвы
в Требнике и проч. Ненаучившимся будет отказано в просимом до
надлежащего изучения.
6. Чтобы Священники неупустительно исправляли каждодневно
все требы в своих приходах и для этого посещали свои парохии по
нескольку раз в год.
Дионисий Епископ Якутский.
Апреля И дня
1868 года
№12
(Национальный архив Республики Саха (Якутия). Ф.225,
оп. 2, д. 2104).
Принятые епископатом строгие меры дали краткосрочные
результаты. В следующем десятилетии и в более позднее время
установленная очередность отправления священнослужителями литургий
на якутском языке нарушалась. В церквах Якутска священники
ограничивались чтением молитв и сочиненных ими проповедей и
наставлений для прихожан-якутов. Снижалась интенсивность
богослужения на якутском языке и в церквах, находившихся в сельских
местностях, где преобладало коренное население.
На наш взгляд, это объяснялось не только недостаточным
усердием священнослужителей. Решающее значение имело
усиливавшееся среди якутов владение русским языком. Якутский язык
постепенно терял свою роль в этой сфере.
ЛИТЕРАТУРА
Журналы священника Иоанна Вениаминова. Якутск, 2005.
Якимов О.Д. 2001. Иннокентий Вениаминов и его «Инструкция» // Русская
Америка и Дальний Восток (конец XV1H в. —1867 г.). Владивосток.

О.А. Красникова
Санкт-Петербург
ЕЩЁ РАЗ О НАХОДКЕ
АРХИВНЫХ ДОКУМЕНТОВ
РОССИЙСКО-АМЕРИКАНСКОЙ
КОМПАНИИ в г. ВОЛОГДЕ*
Судьба архива Главного правления РАК весьма драматична.
К сожалению, до настоящего времени он, как единое целое, не
сохранился (Андреев А.И., 1943; Брюханов А.Ф., 1934; ИРА, 1997. т. 1,
с.368; GolderF.A., 1917-37, v. 1, p. 145-146; TompkinsS.R., 1968,
p.75—88). Последний, кто пользовался архивом, тогда еще
полным, —П. А. Тихменев (ИРА, 1997, т. 1, с. 368), составивший на
основе имевшихся документов известный труд по истории РАК
(Тихменев П.А., 1861,1863). Напомним, что в 1870 г. представителями РАК
архив был предложен Департаменту торговли и промышленности,
но из-за отсутствия 100 руб. на перевозку передача не состоялась.
Год спустя (в 1871 г.) в Департамент поступили 34 документа архива,
обработанные в 1874 г. профессором А. Пинаром. Судьба
значительной части архива оставалась неизвестной, имелись лишь сведения,
что архив был разобран заинтересованными лицами — деятелями
компании и их родственниками (Брюханов А.Ф., 1934, с. 38).
Теперь уже хорошо известно, что часть архива РАК и личных
архивов Г.И. Шелихова и М.М. Булдакова была обнаружена в г.
Вологде при довольно курьезных обстоятельствах. Это событие было
освещено в нескольких публикациях. Впервые сведения об этой
находке появились в печати в 1934 г. (Брюханов А.Ф., 1934). Сообщалось,
что около 1923 г. в сарае одного из огородников были обнаружены
личные архивы Г.И. Шелихова и М.М. Булдакова. До 1925 г. эти
бумаги хранились в Вологодской публичной библиотеке, а затем
переданы в местный архив, откуда в 1929 и 1930 гг. до 4000 документов
были отправлены в Центральный архив, а в Вологодском архиве
оставались в то время еще до 1000 документов, принадлежавших лично
М.М. Булдакову. Задачу разобрать и обработать архивные документы
* Работа выполнена по гранту РГНФ N> 02-01-00421а в рамках программы
«Полярная комиссия Академии наук СССР в документах».

102
О. А. Красникова
взял на себя краевед Л.И. Андреевский, написавший на их основе
три работы, касавшиеся истории Русской Америки.
Позднее Б.П. Полевой в предисловии к биографическому
очерку о Г.И. Шелихове вновь обратился к этому факту, приведя
некоторые новые подробности, которые, он, возможно, узнал от
приезжавшего в 1956 г. в Ленинград сына Л.И. Андреевского: «Начало этих
поисков восходит к тому удивительно счастливому дню 1934 года,
когда вологодский краевед-экономист Леонид Иванович
Андреевский случайно совершил весьма важное открытие. Однажды
Андреевский купил у вологодского огородника Иванова семена,
которые оказались завернутыми в старинные письма. В одном из писем
упоминалось имя Григория Шелихова. Так в сарае огородника
Иванова в Вологде была неожиданно обнаружена ббльшая часть
архива М.М. Булдакова, одного из руководителей знаменитой
Российско-американской компании, сыгравшей важную роль в освоении
русскими берегов Тихого океана. Среди этих интереснейших бумаг
оказались письма самого Г.И. Шелихова и членов его
семьи—особенно его жены Натальи, которая иногда сопровождала мужа в его
дальних походах. Значительную часть этих ценных бумаг
Андреевский передал в Академию наук. Но некоторые документы решил
вначале изучить и осветить в печати. Он написал три статьи, но не успел
их подготовить к печати: в 1934 году Л.И. Андреевский умер. После
его смерти часть хранившихся у него бумаг была вывезена в
Ленинград и Москву. В 1956 г. сын Л.И. Андреевского доставил из Вологды
в Ленинград еще несколько подлинных писем знаменитого
русского морехода В.М. Головнина» (Полевой Б.П., 1960, с. 5—6).
Об этой же находке, датируемой на этот раз 1938 г., упоминается
также в биографической статье о М.М. Булдакове (Pierce R.A., 1990,
р. 73—74). Как видим, исследователи приводят разные даты этого
события. Важно отметить, что в первых двух публикациях приводятся
сведения о трех статьях, освещающих отдельные вопросы истории
РАК, написанных Л.И. Андреевским. Однако за более чем
25-летний период времени, прошедший между публикациями А.Ф. Брю-
ханова и Б.П. Полевого, упомянутые статьи Андреевского так и не
вышли из печати и поэтому к 60-м годам XX в. считались
утраченными. Полагали также, что большая часть российских материалов
РАК стала известной благодаря работам историка СБ. Окуня
(Андреев А.И., 1943, с. 61 —62). Статьи Андреевского были первыми работа-

ЕЩЁ РАЗ О НАХОДКЕ АРХИВНЫХ ДОКУМЕНТОВ...
103
ми, написанными на основе подлинных документов РАК, и в этом
качестве представляли несомненную ценность. Итак, о судьбе трех
первых статей, подготовленных с использованием документов
архива РАК, долгое время ничего не было известно.
В 2001 г. в Санкт-Петербургском филиале архива РАН (ПФА
РАН) были обнаружены новые документы, относящиеся к
истории Русской Америки. Среди них—три статьи Л.И. Андреевского,
считавшиеся утраченными, и переписка по вопросу приобретения
Академией наук архивных документов в г. Вологде. Согласно
найденным документам история обретения архива РАК хотя и сохраняет
общий абрис «город Вологда, 1934 г., бухгалтер Л.И. Андреевский,
огородник, сарай с письмами», но приобретает новые интересные
подробности, новых действующих лиц, а кое-что существенно
уточняется. Эти документы сохранились в фонде Полярной комиссии
Академии наук СССР (ПФА РАН. Ф.75) и были выявлены входе
выполнения научной программы по составлению каталога ее
библиотеки и архивных документов.
Напомним, когда и для чего была создана эта научная коллегия,
чтобы пояснить, как оказались в ее архивном фонде документы по
Русской Америке. Постоянная Полярная комиссия была создана
в 1914 г. по предложению академика А.П. Карпинского для
координации научной и практической деятельности в изучении
арктических и антарктических районов и объединяла 25 ведущих ученых
России, в числе которых были В.И. Вернадский, Ю.А. Шокальский,
Л.Л. Брейтфус, Б.А. Вилькицкий, А.В. Колчак и др. После
Октябрьских событий 1917 г. Комиссия не прекратила своей деятельности,
несмотря на то, что некоторые активные ее члены эмигрировали.
С конца 20-х гг. XX в. Полярная комиссия входила в состав
Академии наук как подразделение при Отделении
физико-математических наук. При содействии Комиссии велось изучение
Печорского края, Чукотки, Ямала, координация научных работ в северных
морях, сотрудничество с Комитетом Северного морского пути.
Председателем Комиссии в течение всего времени ее
существования после 1917 г. оставался академик А.П.Карпинский. В 1934 г.
по инициативе А.П. Карпинского в г. Архангельске был учрежден
краевой филиал Полярной комиссии — Бюро по изучению
Северного края (Севбюро ПК) (Толмачев А.И., 1934, с. 35). Председателем
Севбюро был утвержден А.И.Толмачев. В 1935 г. в связи с переводом

104
О А. Красникова
администрации АН СССР в Москву Полярная комиссия была
вынуждена планировать переезд в столицу. Но в 1936 г. после смерти
президента АН СССР А.П.Карпинского было принято решение
считать работу Комиссии законченной в связи с созданием в Москве
Управления Главсевморпути, имевшего подобные же функции и
задачи (Красникова О. А., Шрадер Т. А., 2002, с. 113— 117). Таким
образом, в течение всего времени существования Полярной комиссии
и ее филиала полярные исследования, изучение северных районов
Арктики входили в сферу ее научных интересов.
Именно поэтому внимание председателя Севбюро Полярной
комиссии А.И.Толмачева привлекли полученные им в 1934 г. из
частного источника сведения о том, что в Вологде одним из местных
краеведов обнаружены различные архивные материалы, имеющие
отношение к вопросам освоения Севера, в частности документы
РАК. Тогда же представилась удобная возможность уточнить эти
сведения, и в июне этого же года возвращавшемуся в Архангельск
из командировки в центр старшему экономисту Севбюро А.Ф. Брю-
ханову А.И.Толмачев поручил заехать по пути в Вологду, выяснить
ценность архивных материалов и, если возможно, принять меры
к их приобретению для Академии наук. О данном поручении
Толмачев заранее известил президента АН СССР академика А.П.
Карпинского, который подписал рекомендательное письмо к
председателю Вологодского горсовета об оказании Брюханову помощи
в поисках интересующих Академию наук документов и
обеспечению сохранности найденного (ПФА РАН. Ф.75, оп. 1, д. 343, л. 15,
от 4 июня 1934 г.).
В Вологде Брюханов находился несколько дней. Получив в
местном горкоме и библиотеке первые сведения об интересующих
его архивных документах, он активно занялся поисками. Из отчета
А.Ф. Брюханова (академику В.П. Волгину, секретарю Всесоюзной
Академии наук) выяснилось, что «...в первые годы революции
состоялось постановление Вологодской губ. советской власти,
обязывающее граждан сдачей библиотек и архивов бывших дворянско-по-
мещичьих владений, быв. купцов и других бесхозных и случайно
оказавшихся на хранении у разных лиц библиотек и архивов. Таким
образом, почти все бывш. помещичьи библиотеки и архивы, а также
библиотеки и архивы ликвидированных от старого времени
учреждений (местная каторжная тюрьма и др.) примерно к 1925 году посту-

ЕЩЁ РАЗ О НАХОДКЕ АРХИВНЫХ ДОКУМЕНТОВ... 105
пили в Вологодскую публичную библиотеку, а затем архивные
материалы были переданы в местный архив, где они были приведены
в относительный порядок... В числе архивных материалов,
переданных в 1925 г. в Вологодский архив, обнаружены личные архивы
деятелей Российско-Американской компании: Г.И.
Шелехова—главного организатора ее и М.М. Булдакова—первенственного директора
Компании (1799—1828 гг.) и бывш. члена-корреспондента
Академии наук... Над архивами Шелехова и Булдакова работал краевед
Андреевский, который в 1927 г. и позднее на основе этих архивных
материалов составил три схематические работы: 1). Первые шаги
по организации Американской компании и Компании Шелехова;
2). К вопросу об освоении русскими Северо-Западных берегов
Северной Америки, Булдакове М.М. и организации
Российско-Американской компании 1799 г. и 3). Положение рабочих Российско-
Американской компании. На правах рукописей названные работы
Андреевского приобретены Сев. Бюро Академии наук, причем
последние две работы уже находятся в распоряжении Сев. Бюро, а
первая получится им в ближайшие дни. Кроме того, Сев. Бюро
приобрело у Андреевского сто подлинных копий документов, относящихся
к деятельности Российско-Американской компании, а именно:
инструкции служащим, балансы Компании, торговые договора (с
Китаем) и др. Эти документы в обработанном виде на днях поступят
в Сев. Бюро...» (ПФА РАН. Ф.75, оп. 1, д. 343, л. 31—32 об.).
Именно этот отчет послужил основой для текста заметки о судьбе архива
РАК (Брюханов А.Ф., 1934).
Итак, Брюханову удалось в Вологде встретиться с Л. И.
Андреевским, который согласился передать документы в распоряжение
Академии наук. Первая партия документов была тогда же передана
А.Ф. Брюханову, который доставил их в Севбюро, в г. Архангельск.
Среди привезенных тогда документов несомненный интерес
представляли инструкции приказчикам РАК, сведения о туземном
населении Алеутских островов, данные о взаимоотношениях агентов
компании и туземцев промышленников, переписка между
членами правления компании. Остальное Андреевский обещал прислать
дополнительно. Чтобы обеспечить как сохранность документов,
гак и передачу их в распоряжение Академии наук, между Севбюро
и Л.И. Андреевским был заключен договор на приобретение этих
документов. Однако сосредоточение документов вСевбюро ПК

106
О. А. Красникова
предполагалось лишь как временная мера, чтобы в дальнейшем они
были переданы другому учреждению, где смогли бы лучше
сохранить и полнее освоить материал.
Вероятно, подробности о том, как и где именно был обнаружен
архив РАК, А.Ф. Брюханов не сумел или не успел выяснить на
месте, и ему пришлось письменно обратиться в Вологодское архивбю-
ро и к Л.И. Андреевскому. Оба письма, присланные Брюханову,
содержали интересные подробности.
Чрезвычайно содержательный ответ, предположительно,
заведующего Вологодским архивбюро хотелось бы привести лишь с
незначительными сокращениями (пунктуация исправлена,
орфография оставлена без изменений): «Означенные архивные материалы
были обнаружены при моем обследовании в 1925 г. в Вологодской
центральной библиотеке, и были изъяты вместе с другими
усадебными архивами, как-то: Межакова-Каютова, Дружинина и др.
Материалы Шелехова-Булдакова были вместе смешаны с архивом
Дружинина, и находились в разбитом состоянии, и значительная часть
была спорчена от сырости и опсыпана сенной трухой, видимо, где-то
до поступления в библиотеку хранилась в сыром сарае-конюшне, и,
по всей вероятности, находилась в каретнике быв. помещика
Дружинина, который в первые годы революции горел, и по всей
вероятности, был взят (архив.—O.K.) после пожара в (Вологодскую.—O.K.)
библиотеку, так как в первые годы революции было обязательное
постановление Губисполкома о том, чтобы все усадебные библиотеки
и архивы собирались и сдавались в центральную библиотеку.
Над находившимися в библиотеке усадебными архивами в
период 1923—1924 гг. занимался краевед Л.И. Андреевский, который
часть этих материалов оставил у себя, совершенно не возвратив
таковых обратно в библиотеку, что с его стороны является явным
нарушением существующих законоположений по архивному делу. Из
поступивших материалов Шелехова и Булдакова значительная часть
таковых мною в 1929 г., по требованию Центрархива за №740 от
19.XI.1929 г., была отправлена двумя посылками в Москву в адрес
последнего, первая посылка была отправлена 4.XI1. 1929 г. за №69
и 2-я 19.11.1930 г. за № 155. При первой посылке была приложена
краткая опись на отправленные материалы, а 2-я посылка была
отправлена без описи. Часть же архматериалов, имеющих
второстепенное значение, содержащая в себе письма Булдакова и адресован-

ЕЩЁ РАЗ О НАХОДКЕ АРХИВНЫХ ДОКУМЕНТОВ...
107
ные ему письма от разных лиц, в количестве до 1000 шт., осталась
у нас, т.к. ее Центрархив не требовал, каковая и хранится до сего
времени у нас.
В отношении точного выяснения истории поступления
материалов в Центр, библиотеку, то мною запрошен бывш. в то время зав.
библиотекой. Что же касается поступления этих материалов от
огородника Иванова, то выяснить не представилось возможным, так
как краевед б. огородник Иванов в 1925 г. помер, а его
родственники ничего рассказать не могли и о наличии каких-то архивов
ничего не помнят и не слыхали. Вот, кратко, что мне известно об архмате-
риалах Шелехова и Булдакова. С тов. приветом — 1подпись неразб.]
27. VI.34.». На первой странице письма сделана запись черными
чернилами: «Пол.[учено.—O.K.] 2.VII.34 г. и написан ответ. А.Ф.
Брюханов» (ПФА РАН. Ф.75, оп. 1, д. 343, л. 12—12 об.).
Вероятно, не удовольствовавшись полученными сведениями,
на следующий день Брюханов написал письмо Андреевскому.
Ответ Андреевского приведем здесь полностью (единственный
рукописный документ в Деле): «Уважаемый Андрей Фомич! Спешу
ответить на Ваше письмо от 3.V1I., полученное мною только сегодня.
Рад весточке от вас и благодарю. 1). В 1923 или 1924 г., не помню
точно, архив Булдакова был доставлен в виде стопки в 300—400 писем
на имя какой-то «матушки Натальи Алексеевны». Архив этот был
обнаружен, как оберточная бумага для семян в продаже у одного из
вологодских огородников, фамилию которого я не могу вспомнить.
Огородник этот принес помянутую пачку писем, умалчивая о
наличии у него других документов, в Вологодскую публичную
библиотеку быв. директору ее В.К. Ельцову для продажи. 2). По поручению
В.К. Ельцова, работая над этой пачкой, я определил, что это—часть
архива Гр. Ив. Шелихова. Затем, вместе с сотрудницей библиотеки
тов. Е. П исковой я отобрал обнаруженные у помянутого огородника
другие документы того же архивного фонда. Среди этих документов
оказались письма на имя Булдакова и разного рода документы
(отчеты приказчиков, книги, счета, балансы, донесения и т.п.),
относящиеся к делам Рос.-Ам. Ко 1799 г. По объему эти документы
занимали у огородника большой, так наз. «пестерь» для сена и были все
переданы Вологодской публичной Библиотеке.
3). Именно над этим фондом я и работал, причем моя роль
сводилась, прежде всего, к определению, что это за фонд, уяснению его

108
О.А. Красникова
архивного значения и критической обработке и разбору документов.
Позже, не знаю, когда именно, этот материал из Библиотеки был,
вероятно, направлен в Архивбюро в Вологде.
4). Ценность материалов Рос.-Ам. Ко., посланных в Центроар-
хив, определить не могу, так как никогда не видал описей
отправленных оттуда (из Вологодского архива.—O.K.) документов и сейчас,
находясь в деревне по болезни, сделать этого не могу, т.е.
пересмотреть описи, буде таковые сохранились в архивбюро.
5). То же самое должен сказать и относительно материалов,
оставшихся в Вологодском архиве. Совершенно не знаю, что было
оставлено, а что отослано. Оставшуюся часть моей рукописи
постараюсь переслать возможно скорее, примерно через неделю. Если
известна оценка стоимости 1 -го печатного листа, переданного Вам
10.VI, не откажите уведомить. Мое материальное положение очень
затруднительно, почему я и позволяю себе Вас, добрейший Андрей
Фомич, беспокоить.
Из оставшихся у меня и подлежащих передаче Вам
документов того же архива, найденных и полученных мною после передачи
мною же части архива Волог. архивбюро, я уже обработал и нанес
на карточки 100 документов. Вышлю их вместе с концом моей
рукописи. С приветом Л. Андреевский.
P.S. Лежу в постели, почему сам написать не мог, а лишь
сделал эту приписку, да подписал. От всего сердца желаю вам успехов
в работе и здоровья» (ПФА РАН. Ф. 75, оп. 1, д. 343, л. 35—36 об. от
8.07.1934).
Итак, история обретения архивных документов РАК предстала,
насколько возможно, полной. Сделаем лишь несколько пояснений.
«Матушка Наталья Алексеевна», о которой упоминает Л.И.
Андреевский в своем письме, это, несомненно, жена Г.И. Шелихова.
Архивы семьи Шелихова-Булдакова оказались «смешаны вместе с
архивом помещика Дружинина», потому что потомки Булдакова
породнились с Дружиниными, и, как было указано выше, архив РАК был
разобран деятелями компании и их родственниками. Сохранились
и две описи посланных в «Центроархив» документов: «К первой
посылке. Опись № 1 архматериалов основателя
Российско-Американской Ко Гр. Ив. Шелеховаза 1780—1817 гг.» (ПФА РАН. Ф.75, оп. 1,
д. 343, л. 1,3) и «Опись № 2 архматериалов членов б.
Российско-Американской Ко Шелехова и Булдакова за 1788—1819 гг.» (ПФА РАН.

ЕЩЁ РАЗ О НАХОДКЕ АРХИВНЫХ ДОКУМЕНТОВ...
109
Ф.75, оп. 1, д. 343, л. 2, 4—5), каждая в двух экземплярах,
отличавшихся в деталях. Известно, что архивные документы из Вологды,
перевезенные в Москву, были направлены в Государственный архив
феодально-крепостной эпохи (ИРА, 1997, т. 1, с. 370).
Каталог, который подготавливал Л.И. Андреевский, был
закончен им и выслан в Севбюро вместе с его третьей статьей, как он
и обещал в письме. Об этом свидетельствует имеющаяся
машинописная «Опись документов Русско-Американской компании (сост.
по каталогу т. Андреевского)», включающая перечень 196
документов (ПФА РАН. Ф. 75, оп. 1, д. 343, л. 6—6 об., 8—11 об.). Также
становится понятно, почему первая заметка о находке документов РАК,
опубликованная в «Вестнике АН СССР», была написана старшим
экономистом Севбюро ПК А.Ф. Брюхановым, основной
самостоятельной темой работы которого, начавшейся в 1934 г., было
изучение промысла белой куропатки, результаты этой работы изложены
в статье (Брюханов А.Ф., 1935).
Что же касается текстов статей, представленных в архивном
деле, то, можно предположить, что сохранившиеся экземпляры—это
те, которые были посланы Андреевским для публикации,
поскольку они подписаны от руки его фамилией и содержат
незначительную рукописную правку. Приведем краткую характеристику этих
документов.
1. «Зарождение Российско-Американской компании» (ПФА
РАН. Ф.75, оп. 1, д. 151, (1927). Машинопись, 15 с, с
незначительной правкой, внесенной простым карандашом; окончание статьи
вписано фиолетовыми чернилами, от руки, самим автором; здесь
же фиолетовыми чернилами подпись «Л. Андреевский». В
заключении статьи автор делает примечательный акцент: «Баланс Рос.
Американской Ко для 1801 г. равнялся 2 747 004 р. 68 s к. (по указу
17/V1I11801 г. о раздроблении акций), а к 1818 г.—чистый ее
капитал определялся уже в 6 791 170 р. 25 к. Акционеров же числилось
в 1799 г. 17, а к 1802 г. их было 400, в том числе представители
высшего общества и крупнейшего купечества. Из частного предприятия
Шелихова развилось крупнейшее акционерное общество,
сыгравшее крупную роль в развитии русского капитализма и его
акционерной формы». (ПФА РАН. Ф.75, оп. 1, д. 151, л. 15).
2. «К вопросу об освоении русскими сев.-вост. берегов С.
Америки, Булдакове М.М. и организации Росс.-Амер. Комп. 1799 г.»

по
О А. Красникова
(ПФА РАН. Ф.75, оп. 1, д. 152, 1927). Машинопись, 29 с, название
статьи вписано от руки; эпиграф: «Без устюжан в Сибири не
обойдется никакое дело. Словцов». Первая часть статьи посвящена
освоению Сибири, торговле купцов из Соликамска, Лальска, устюжан,
тотьмичей, вторая—М.М. Булдакову, событиям его жизни.
3. «Положение рабочих Российско-Американской компании
(вконце 18-говека)» (ПФА РАН. Ф.75, оп. 1, д. 153,1927).
Машинопись, 12с, правка внесена простым карандашом и чернилами; на
с. 12—(Л. Андреевский)—подпись простым карандашом, поверх
обведено черными чернилами; Вологда 1927—ниже и левее, также
чернилами от руки. Написанная по архиву Булдакова, где подобных
документов немного, это—первая работа о тяжелом положении
«русских работных на судах людей».
Согласно Л.И. Андреевскому к этому времени в литературе
отсутствовали материалы по истории труда и взаимоотношений между
хозяевами экспедиции и рабочими. Он ссылается, вероятно, на
единственную тогда работу П.Г. Васенко, посвященную к тому же поло-
жениютолькотуземныхрабочих(Васенко П.Г., 1922, с. 27—30).
Позднее о промысловых рабочих писал историк СБ. Окунь (Окунь СБ.,
1939, с. 157-170).
После кончины Л.И. Андреевского, последовавшей в 1934 г.,
статьи его так и остались неопубликованными, а вскоре были
забыты. К настоящему времени многое из того, что он написал, уже
известно по работам других авторов, а кое-что требует комментариев.
Однако ценность статей, как было указано выше, в том, что они
первые, написанные с использованием архивных документов РАК
(в настоящее время статьи готовятся для публикации).
Обнаруженные в ПФА РАН документы дали возможность окончательно
прояснить историю обретения части архива РАК в г. Вологде, выяснить
роль Полярной комиссии в деле приобретения архивных
документов РАК и, кроме того, познакомиться с исследованиями
вологодского краеведа Л.И. Андреевского.
Я чрезвычайно благодарна Борису Петровичу Полевому,
указавшему на истинное значение данной находки. О найденных
документах и статьях Л.И. Андреевского я сразу же сообщила Борису
Петровичу. В декабре 2001 г. он пришел в ПФА РАН, чтобы ознакомиться
с этими документами, и посоветовал опубликовать статьи
Андреевского. К сожалению, его визит оказался последним.

ЕЩЁ РАЗ О НАХОДКЕ АРХИВНЫХ ДОКУМЕНТОВ...
111
ЛИТЕРАТУРА
Андреев А.И., 1943. Об архиве Российско-Американской компании// Изв. ВГО.
1943. Т. 75. Вып. 3.
Брюханов А.Ф., 1934.0 судьбе архива Российско-Американской компании // Вестн.
АН СССР. Сер. ист. М. №9.
Брюханов А.Ф., 1935. Изучение промысла белой куропатки в Северном крае // Вестн.
АН СССР. Сер. ист. М. № 10.
Васенко П.Г., 1922. Условия быта промысловых рабочих Российско-Американской
компании // Архив истории труда в России, выпускаемый Ученой комиссией по
исследованию труда в России. Пг. Кн.4, ч.2.
ИРА, 1997. История русской Америки (1732—1867). Т. I. Основание Русской
Америки 1732— 1799 / под ред. акад. Н.Н. Болховитинова. М.
Красникова О.А., ШрадерТ.А., 2002. Полярная Комиссия Академии наук СССР
(1914—1936) в документах// Наука и техника: Вопросы истории и теории: тез.
XXIII годичной конф. СПб.: Отд. Рос. наи. комитета по истории и философии
науки и техники (26—28 нояб. 2002 г.). СПб. Вып. 18.
Окунь СБ., 1939. Положение промысловых рабочих в русских поселениях в
Америке// Учен, записки ЛГУ. Сер. ист. наук. Л. Вып. 5, N©48.
Полевой Б.П., 1960. Григорий Шелихов—«Колумб Росский»: биогр. очерк.
Магадан.
Тихменев П.А., 1861 —1863. Историческое обозрение образования
Российско-Американской компании и действий ее до настоящего времени. СПб. Ч. 1—2.
GolderF.A. 1917—1937. Guide to Materials for American History in Russian Archives.
V. I. Washington.
Pierce R.A., 1990. Russian America: A Biographical Dictionary. Kingston, Ontario:
Fairbanks, Alaska.
Tompkins S. R. 1968. Another View of Russian America // Frontier Alaska. Ancorage.

А.Л. Анисимов
Хабаровск
АМЕРИКАНО-РОССИЙСКИЕ
ОТНОШЕНИЯ
В ДАЛЬНЕВОСТОЧНОМ РЕГИОНЕ
в конце XVIII—30-е годы XIX в.
В общих трудах по истории Дальнего Востока, Русской
Америки, истории иностранного предпринимательства на Дальнем
Востоке исследуется проблема российско-американских отношений. Но,
к сожалению, о ней говорится мимоходом, особенно о первом этапе
(конец XVIII—30-е гг. XIX в.). Не составляют исключения и
последние издания поданной теме (Алепко А.В., 2001; Болховитинов Н.Н.,
1966; История Русской Америки... 1997; ГарусоваЛ.Н., 2001; Дича-
ровЗ., 1996; Стефан Дж., 1987; Stephen J.J., 1994идр.). Поэтому
автор взял на себя труд восполнить образовавшийся пробел в
исследовании проблемы становления российско-американских отношений
на Дальнем Востоке, опираясь на архивные и опубликованные
источники, а также на труды своих предшественников.
Одним из первых американцев, побывавшим на российском
Дальнем Востоке, был Джон Ледиард (Ледьярд, 1751 — 1789)*,
который принимал участие в третьей экспедиции английского
мореплавателя Дж.Кука (1776—1780). Весной 1779 г. корабли экспедиции
появились в Петропавловске. Затем они отправились на север,
чтобы пройти через Берингов пролив. Вероятно, именно это
обстоятельство послужило основанием для сообщения иркутского
генерал-губернатора Клички в Петербург осенью 1779 г. о появлении в районе
«Чукотского носа» «нераспознанных иностранных судов». Это
сообщение встревожило российское правительство, посчитавшего, что
это могли быть или американские, или английские корабли.
Российскому посланнику в Париже И.С. Барятинскому было поручено
узнать у «поверенного от американских поселений» Б.Франклина,
действительно ли американские суда подходили к Чукотке. Кроме
того, Барятинский должен был выяснить, можно ли установить
прямое сообщение между дальневосточными владениями России и
американскими портами на Атлантике. Франклин не был осведомлен
об этом и полагал, что это могли быть или японские суда, или анг-

АМЕРИКАНО-РОССИЙСКИЕ ОТНОШЕНИЯ...
113
лийские из экспедиции Кука (Болховитинов Н.Н., 1966, с. 278—281;
История Русской Америки... 1997, с. 305, 307—311,480).
В 1781 г. Ледиард предложил американскому банкиру Роберту
Моррису организовать торгово-промышленные экспедиции в
северную часть Тихого океана. Получив довольно крупную сумму денег,
он построил небольшое судно. Но оно оказалось непригодным для
плавания. Тогда Ледиард отправился в Европу, чтобы реализовать
свой замысел. Вернувшись в США, Ледиард выдвинул проект
посылки торгово-промышленной экспедиции в северные районы Тихого
океана, но поддержки на родине не нашел. В 1785 г. он вновь
отправился в Европу, где заинтересовал своим проектом американского
посланника во Франции Т. Джефферсона, который предложил Леди-
арду совершить экспедицию через Сибирь на Камчатку, затем к
северо-западным берегам Америки, а оттуда—в США.
Т. Джефферсон обратился к российскому правительству за
соответствующим разрешением, но Екатерина II ответила отказом.
Тем не менее Дж. Ледиард отправился в Петербург и через
окружение престолонаследника Павла получил необходимые документы
для поездки в Сибирь. Американец побывал в Иркутске и Якутске,
собрал сведения о результатах русских открытий на востоке
Сибири и северо-западе Америки. Он беседовал с известными русскими
купцами Г. Шелеховым и Поповым, иркутским
генерал-губернатором И. Якоби и др., попытался выяснить, много ли российских
промысловых судов находится в регионе, какова численность русских
поселений. В Якутске купец Попов сообщил американскому
путешественнику о своих путешествиях к побережью Америки и на
Курильские острова. В Якутске Ледиард встретил своего знакомого по
экспедиции Кука И. Беллингса, руководителя русской секретной
правительственной экспедиции в северо-восточные районы
Сибири и на острова Тихого океана, с которым быстро подружился.
Ледиард собирался на русских судах переправиться в Америку. Но в
феврале 1788 г. по указу Екатерины II на основании донесений И.В.
Якоби он был выслан из России. Российская императрица не желала,
чтобы американец познакомился с русскими владениями в
Америке (Болховитинов Н.Н., 1978, с. 176—189; Болховитинов Н.Н., 1966,
с.282—295; История Русской Америки, 1997, с.ЗП—314;
Полевой Б.П., 1971, с. 27-28; ДичаровЗ., 1996, с. 151-172; Гарусова Л.Н.,
2001, с. 8—9; Стефан Дж., 1987, с. 97). Екатерина II опасалась, что
американцы, обнаружив на северо-западном побережье Америки

114
АЛ. Анисимов
свободные земли, захотят их присоединить и Россия получит новых
конкурентов. Свои впечатления о сибирском путешествии Дж. Ле-
диард изложил в путевых заметках «John LedyarcTs Journey through
Russia and Siberia, 1787—1788».
Одним из первых американских торговцев, побывавших на
Дальнем Востоке России, в т.ч. и на Камчатке, был Питер Добелл. Его
появление в регионе связано с инициативой И.Ф. Крузенштерна,
который в 1803—1806 гг. совершил кругосветное путешествие.
Посетив Камчатку, он пришел к выводу о необходимости организации
торговли с южными странами для обеспечения ее продовольствием.
Так как в Петропавловске не было соответствующих судов,
Крузенштерн, побывав в Гуанчжоу по пути в Кронштадт, предложил
торговавшему здесь американцу Добеллу, оказавшему Крузенштерну
значительную помощь, начать торговлю с Камчаткой. В 1812 г.,
накануне англо-американской войны 1812—1814 гг., в связи с угрозой
захвата английскими военными кораблями американских торговых
судов П. Добелл снарядил два брига с различными товарами и
направился на Камчатку. 25 (13) августа 1812 г. он прибыл в
Петропавловск. Грузы пришли «...в такое время, в которое имели здесь в них
большую надобность». В порту Добелл приобрел участок земли для
строительства дома и склада своих товаров, ознакомился с
полуостровом (Петропавловск-Камчатский, 1994, с. 188,185; Россия и США...
1980, с. 548; Политика европейских держав, 1962, с. 518—519).
29 и 31 октября 1812 г. П. Добелл обратился к камчатскому
коменданту и правителю области генерал-майору Петровскому и
командиру камчатского гарнизонного батальона в Нижнекамчатске
подполковнику Сибирякову с просьбой разрешить ему открыть
торговый дом в Петропавловске и производить оптовую торговлю
с камчатскими купцами, которую осуществлял бы его поверенный
Кларк, так как камчатский комиссионер РАК А. Юдин отказался
приобрести у Добелла грузы, доставленные им на Камчатку.
Американский предприниматель обещал платить государственную
пошлину за проданные товары. Деньги, вырученные от торговли,
американский торговец готов был сдавать в Камчатское казначейство.
Кроме того, Добелл высказал желание устроить на Камчатке
пильную и молотильную мельницу, организовать починку ружей,
выделив для этого своих мастеровых.
22 ноября 1812 г. Петровский разрешил Добеллу производить
оптовую торговлю на сумму от 5 до 20 тыс. руб. и более, но без раз-

АМЕРИКАНО-РОССИЙСКИЕ ОТНОШЕНИЯ...
115
решения вышестоящего начальства не позволил основать
лесопильню и мельницу. Добелл должен был кроме пошлины вносить взнос
в пользу города и разрешение на длительную торговлю на
Камчатке получить в Санкт-Петербурге (АВПРИ. Ф. 339 (РАК), оп.888,
д.218,л.1-5).
Товары, привезенные П. Добеллем, продавались по более
низким ценам, чем товары, доставляемые РАК и камчатскими
купцами, и быстро раскупались населением. Появилась конкуренция,
которая заставляла российских предпринимателей снижать цены,
поставлять более качественные товары в интересах как местного
населения, так и правительства. Правительство «в виду
благоприятного влияния иностранной конкуренции» на снабжение
дальневосточных районов по рекомендации министра финансов Д. А. Гурьева
представило Александру 1 законопроект о введении в Охотско-Кам-
чатском крае беспошлинной иностранной торговли. 24 июля 1813 г.
император утвердил представленный законопроект (ПСЗРИ, 1830а,
с.69; Слюнин Н.В., 1900, с.675; Алепко А.В., 2001, с.46).
Вскоре Добелл разработал программу развития торговли и
промыслов на Камчатке, в первую очередь китобойного. Он обращал
внимание на богатство вод Камчатки, Курильских островов и
Охотского моря, где обитало большое количество китов. Китовый жир
пользовался большим спросом на Востоке и в Европе, что
гарантировало прибыльность китобойного промысла. Добелл выразил
желание взять на себя организацию китового промысла на
Камчатке, найти опытных людей из американских матросов и
местных жителей.
Китовый жир и рыба могли бы с выгодой продаваться в
Маниле. Филиппины и Калифорния стали бы снабжать Камчатку
своими товарами. Для успешной торговли с этими странами необходимо
было заручиться поддержкой испанцев и их правительства. В связи
с этим Добелл предполагал отправиться из Петропавловской гавани
на российском корабле под императорским флагом в Манилу,
чтобы достать рекомендательные письма для свободного захода в
Калифорнийскую гавань. Центром российской дальневосточной
торговли должна была стать Манила, а Петропавловская
гавань—центром российской восточной торговли, включая торговлю мехами
из Русской Америки.
Для реализации своих проектов П. Добелл отправился через
Сибирь в Петербург. Он встречался с генерал-губернатором Сибири

116
А.Л. Анисимов
И.Б. Пестелем, министром коммерции Н.П. Румянцевым,
министром иностранных дел К.В.Нессельроде и другими сановниками,
которые поддержали его планы, изложенные в записке русскому
правительству. Добелл отмечал угрозу русским интересам на Тихом
океане, исходящую от Англии. Противостоять английской и
американской экспансии Россия могла в союзе с Испанией, считал
Добелл. Чтобы удержать за собой Русскую Америку, РАК должна
действовать более активно, иметь средства для снабжения колоний.
Императорские военные суда должны деятельно защищать колонии.
Соединение усилий РАК и правительства было взаимовыгодным
делом (Петропавловск-Камчатский... 1994, с. 188—193, 185—186).
Александр I одобрил планы П. Добелла, который поспешил
сразу же пригласить в Петропавловск американских китобоев и
торговцев. В сентябре 1815 г. в Петропавловск прибыл бриг «Фостер»,
управляемый англичанином Уильямом Пиготом, связанным с
известным американским мехоторговцем Дж.Дж. Астором. В 1818 г.
в Петропавловск прибыло три американских судна —«Ресурс»,
«Сан-Мартин» и «Бротерс». Они доставили продовольствие и
китобоев Дэвиса, Эбеца и Мика. Последние вместе с Пиготом решили
создать здесь китобойную компанию. Появление
конкурентов-американцев сильно встревожило жившего в Петропавловске
комиссионера РАК Николаева, который сообщил о своих опасениях в
Петербург. Правление РАК согласилось с мнением своего представителя
и попросило правительство отклонить домогательства иностранцев.
Новый генерал-губернатор Сибири М.М. Сперанский поддержал
позицию руководства Российско-Американской компании. В этих
условиях П. Добелл обратился с просьбой предоставить ему
российское подданство. 1 августа (20 июля) 1818 г. Александр I дал на это
согласие и одновременно назначил Добела русским консулом на
Филиппинских островах.
Осенью 1818 г. П. Добелл вновь приехал в Петропавловск и
скупил часть товаров английских торговцев П. Гордона в Охотске,
завезенных туда в 1817 г., и Дэбиса в Петропавловске. Его
комиссионеры в этих портах Гарднер и Кларк, бывшие британские подданные,
принявшие российское подданство, занялись продажей
скупленных товаров (Алепко А.В., 2001, с. 29—30). Начальник Камчатской
области П.В. Рикорд всячески содействовал планам П.В. Добелла
и его товарищей. 30(18) июня 1819 г. он и надворный советник
П. Добелл от имени правительства заключили соглашение с У. Пи-

АМЕРИКАНО-РОССИЙСКИЕ ОТНОШЕНИЯ...
117
готом и его компаньонами (Дэвисом, Эбецом и Миком) о
предоставлении американцам на 10 лет исключительного права
производить китобойный промысел под русским флагом на восточных
берегах Сибири с уплатой в пользу казны пошлины по 50 коп. с пуда
вывозимых промыслов. Но М.М. Сперанский выступил против
этого соглашения.
Обосновывая свое решение, П.В. Рикорд писал сибирскому
генерал-губернатору Пестелю 2 июля 1819г., что он решил
заключить условный договор с Пиготом и его американскими
компаньонами по совету Добелла, чтобы через 10 лет при помощи
иностранцев создать на Дальнем Востоке российский китобойный
промысел. Термин «Восточная Сибирь» в контракте был
использован сознательно, чтобы предоставить американцам обширное
пространство для промысла, включая Охотское море и Курилы. Он
полагал, что использование российского флага иностранцами
выгодно России в политическом плане, особенно в российско-японских
отношениях. Появление у японских берегов судов с российским
флагом предупредит японцев о силе России на Дальнем Востоке,
хотя Россия на самом деле была бессильна в регионе и никому
не могла запретить бить китов в своих водах (РГА ВМФ. Ф. 1375,
оп. 1. Microcopy. National Archive Microfilms Publications.
Microcopy 11. Roll 2. Negative 2. Vol.2. January 12, 1820, September4, 1821,
л. 221-222 об.).
В 1819 г. китобои из Новой Англии попытались найти
убежище и запасы воды и дров на Чукотке, но более благоприятные
условия для снабжения оказались в Авачинской бухте, где они начали
систематически зимовать, предпочитая Петропавловск Гонолулу.
Команды судов входили в контакт с чукчами, коряками, эвенками
и эскимосами, обменивали железные изделия, посуду, безделушки
и ром на рыбу, меха, китовый жир, клыки и др. (Stephen J., 1994,
p. 86-87).
В октябре 1819 г. П. Добелл отправился к месту службы— на
о-в Лусон (Филиппинские острова). В Маниле он увидел, что
торговля с Камчаткой стала невыгодной, поэтому отправился на
Гавайи с целью организации там торговли с Петропавловском. В
августе 1820 г. в Петропавловск прибыло первое торговое судно с
Гавайских островов. В Петропавловске Добелл сумел распродать
только продовольствие. Большинство других привезенных
товаров из-за низкой покупательной способности местных жителей

118
АЛ. Анисимов
остались нераспроданными. Добелл потерпел огромный убыток—
около 250 тыс. руб. Российское правительство, правда, частично
компенсировало его убытки «в уважении понесенных им потерь
и бескорыстия».
1 февраля 1820г. М.М.Сперанский направил письмо графу
К.В.Нессельроде, в котором выступил против передачи китового
промысла в руки иностранцев в условиях отсутствия охраны, что
усилило бы развитие хищничества. Учреждение иностранных
промысловых факторий на побережье Камчатки и Охотского моря
привело бы к падению русских звериных промыслов, усилению
контрабандного ввоза спиртных напитков. Он считал, что «с
учреждением иностранных прибрежных заведений весь торг мехами
в Камчатке и Охотске перейдет в руки иностранцев из рук русских
промысловиков». Сперанский выступал и против использования
русского флага иностранными китобоями, так как их деятельность
могла вызвать негативное отношение местных жителей к русскому
флагу. Промысел китов на Дальнем Востоке и Русской Америке
должен принадлежать русским. РАК нужно учредить собственный
китобойный промысел в своих владениях. Ссылаясь на жалобы
ГП РАК, он предложил ограничить китобойный промысел
американцев только берегами Камчатки, поскольку это
способствовало бы улучшению снабжения продовольствием камчадал.
Использование в контракте слов «Восточная Сибирь», по мнению
Сперанского, распространило бы права иностранцев и на Курильские
острова. К тому же 10-летний срок контракта —очень большой.
Тезис Рикорда, что Россия из-за слабости своих сил на Тихом
океане не сможет воспрепятствовать иностранному китобойному
промыслу, также вызвал сомнение у сибирского генерал-губернатора.
Он полагал, что временное появление одного крупного военного
судна может смирить и рассеять всех китобоев. А если
иностранцы могут насильственно учреждать китобойный промысел, тогда
зачем вообще подтверждать его контрактом (РГА ВМФ. Ф. 1375,
оп. 1. Microcopy. National Archive Microfilms Publications.
Microcopy 11. Roll 2. Negative 2. Vol.2. January 12, 1820, September4, 1821,
л. 217-220 об.).
Служащий Министерства финансов, влиятельный царский
эксперт Я.О. Ламберт, стал пугать правительство возможностью
отторжения от России Камчатки. Он писал, что, если Россия потеряет
Камчатку, она может лишиться всех земель к востоку от Лены и Бай-

АМЕРИКАНО-РОССИЙСКИЕ ОТНОШЕНИЯ...
119
кала и кяхтинской торговли с Китаем. Чтобы этого не произошло,
Ламберт предложил оставить Камчатку «...в таком же диком и
запущенном состоянии, в каком она находится в настоящее время».
В этом случае не пришлось бы опасаться, что какая-либо
европейская держава или США попытаются ее захватить (Петропавловск-
Камчатский... 1994, с. 187).
В1820 г. Особый комитет в составе министра финансов Д. А.
Гурьева, министра внутренних дел В.П. Кочубея, министров
иностранных дел К.В. Нессельроде и И.А. Каподистрия, рассмотрев
предложение иностранцев об учреждении китобойного промысла и
торговли на берегах Восточной Сибири, не утвердил соглашение Рикорда
с американцами и предложил запретить всем иностранным судам
не только торговать, но и заходить в порты Восточной Сибири.
Иностранцам запрещалось селиться на Камчатке и в Охотске и
записываться в купеческую гильдию (Петропавловск-Камчатский... 1994,
с. 186—187, 202; История Русской Америки, 1997, с.316;
Свердлов Н.В., 1975, с.96; ТрофимовИ.П., 1971, с.22; ВеберманЭ., 1914,
с. 157-159; Алепко А.В., 2000, с. 37).
Российским властям на Дальнем Востоке и в Русской Америке
в конце апреля 1820 г. было сообщено о секретном повелении
императора, согласно которому запрещалось всем иностранцам,
кроме подданных России, записываться в купеческие гильдии и
селиться в Камчатке и Охотске, торговать в этих местах или приставать
в портах, за исключением несчастных случаев. Предписывалось
сообщить Добеллу, что ему запрещается пребывать в Камчатке,
приобретать там дома или другую недвижимость. Местное начальство
должно было создать льготные условия, чтобы Добелл и другие
иностранцы продали имущество и выехали за пределы российских
дальневосточных владений. Корабль, отправляемый Добеллем с
Филиппинских островов в Камчатку, должен быть там принят, товары
распроданы, но в будущем Добелл должен приостановить отправку
таких кораблей. Контракт 1819 г. отменялся, так как он не принес бы
никакой пользы жителям Камчатки и Охотска, а камчадалы
лишились бы 30 тыс. пудов рыбы, которую иностранцы каждый год
увозили за границу. Как отмечалось в сообщении Главного правления
РАК правителю Российско-американских колоний
капитан-лейтенанту М.И. Муравьеву от 23 апреля 1820 г. за № 265, дозволение
промышлять китов и вываривать жир из морских зверей «...надвинули
бы множество судов и на них всякой сволочи и объяли бы уже не

120
АЛ. Анисимов
гавани и заливы Восточной Сибири, а более острова наши
Курильские и Алеутские, чем совершенно подорвали бы
Российско-Американскую компанию» (РГАВМФ. Ф. 1375, оп. 1. Microcopy. National
Archive Microfilms Publications. Microcopy 11. Roll 2. Negative 2. Vol.2.
January 12, 1820, September 4, 1821, л.71—73).
Под давлением ГП РАК, ряда влиятельных членов
правительства Александр 116 (4) сентября 1821 г. опубликовал указ, по которому
Петропавловск объявлялся портом, закрытым для иностранцев.
Согласно § 1 указа «Производство торговли, китовой и рыбной ловли
и всякой промышленности на островах, в портах и заливах и вообще
по всему северо-западному берегу Америки, начиная от Берингова
пролива и до 51 градуса северной широты, также по островам
Алеутским и по восточному берегу Сибири предоставляется в
пользование единственно российским подданным». В связи с этим § 2
воспрещал «всякому иностранному судну не только приставать к
берегам и островам» Русской Америки и Дальнего Востока России, «но
и приближаться к оным на расстояние менее ста итальянских миль.
Нарушивший сие запрещение подвергается конфискации со всем
грузом» (РГА ВМФ. Ф. 1375, on. I Microcopy. National Archive
Microfilms Publications. Microcopy 11. Roll 2. Negative2. Vol.2. January 12,
1820,September4,1821,л.258-263; ПСЗРИ, 19306,с.623-832;Тих-
меневП.А., 1861, с. 27-40).
Императорское правительство предписало выгнать из Охот-
ска и Камчатки тех иностранцев, которые прибыли для торговли
и впредь их туда не допускать: «...не должно и вовсе думать о
торговле с приходящими иностранцами, которые под видом продажи
нам каких-либо, более ненужных, роскошных статей,
выменивают пушные товары, им драгоценные для торга в Кантоне».
Поэтому предписывалось «под строжайшею ответственностью не иметь
с иностранцами ни малейшей меновой на пушные промысловые
товары торговли». Все нужное для обеспечения населения требовать
от Новоархангельской или Охотской контор (РГА ВМФ. Ф. 1375,
оп. 1 Microcopy. National Archive Microfilms Publications.
Microcopy 11. Roll 2. Vol.2. Negative 2. January 12, 1820, September4, 1821,
л. 100-101).
Во исполнение указа 1821 г. Начальник Охотского порта
В.Г.Ушинский, активно выступавший за запрещение иностранной
торговли, наложил арест на товары П. Добелла как на предметы
роскоши. Только через три года, когда арестованные товары от долгого

АМЕРИКАНО-РОССИЙСКИЕ ОТНОШЕНИЯ...
121
хранения в сырых складах пришли в полную негодность, они были
возвращены их владельцу**.
В феврале 1821 г. российский чрезвычайный посланник в США
П. И. Полетика сообщил в Петербург, что 25 января 1821 г. Конгресс
заслушал сообщение комитета, на который Палатой представителей
19 декабря 1820 г. была возложена обязанность подготовить
материалы для обсуждения вопроса о занятии р. Колумбии. Американские
законодатели с завистью отмечали, что на Тихом океане Россия
основала крепости Петропавловск и Охотск, где есть прекраснейшие
гавани, удобный путь из Камчатки до Японии по гряде Курильских
островов. Комитет считал, что граждане США «при малых
стараниях и небольших издержках» могли пожинать значительные выгоды
от этой торговли (РГАВМФ. Ф. 1375, оп. 1 Microcopy. National
Archive Microfilms Publications. Microcopy 11. Roll 2. Vol.2. Negative 2.
January 12,1820, September 4,1821, л. 42—43).
Указ 1821 г. вызвал резкое неприятие его со стороны
американских предпринимателей и привел к серьезному обострению
отношений между двумя странами. Не считаться с интересами буржуазии
Новой Англии, связанной с тихоокеанской торговлей,
правительство США не могло. И представители бизнеса Новой Англии активно
защищали свои интересы на Дальнем Востоке и северной части
Тихого океана, если считали, что они находятся под угрозой.
Не последнюю роль в формировании внешней политики США
на Дальнем Востоке играло общественное мнение. Правящим
кругам, политикам и государственным деятелям, исполнительной и
законодательной властям приходилось учитывать настроение
общественности и своевременно реагировать на него.
Российский посланник в США П. Полетика был весьма
озабочен растущей враждебностью американцев по отношению к
российским владениям на Тихом океане. Указы императора Александра I
от 16 и 25 сент. 1821 г. об установлении южной фаницы российских
владений в Северной Америке по 51° с.ш. и о запрещении
иностранной торговли во владениях РАК сильно подогрели антирусские
настроения. Начали раздаваться голоса в поддержку давления на
российское правительство с целью отменить «антиамериканские»
указы. Это заставило президента Дж. К. Адамса занять жёсткую
позицию в отношениях с Петербургом (РГА ВМФ. Ф. 1375, оп. 1.
Microcopy. National Archive Microfilm Publications Microcopy 11 Roll 3.

122
АЛ. Анисимов
Vol.3. Negative 3. February 24, 1822, november 16, 1823, л.4—9; Куш-
нерГ.И., 1987, л. 26-27).
Американская пресса отрицательно отнеслась к попыткам
России расширить свои владения в Северной Америке.
Провозглашение 16 (4) сент. 1821 г. указа Александра 1 о проведении русской
границы в Северной Америке и запрещении иностранцам
приближаться к русским владениям ближе 100 миль вызвало публикацию
целой серии антироссийских статей в ведущих газетах США. В
январе-феврале 1822 г. в «Бостон Дейли Эдвертайзер» были
опубликованы статьи одного из богатейших бостонцев У. Стёрджиса,
совладельца фирмы «Брайант энд Стёрджис». Осенью 1822 г. в журнале «Норт
Америкэн Ревью» (Бостон) была опубликована ещё одна статья
У. Стёрджиса (История Русской Америки... 1997, с. 396,401).
В мае 1823 г. на статью Стёрджиса обратил внимание сенатор от
Массачусетса Дж. Ллойд. Бостонский бизнесмен подчёркивал, что
в результате введения в действие указа Александра 1 будет нанесён
серьёзный ущерб американской меховой торговле. Через несколько
дней Ллойд направил письмо президенту Монро с подробным
обоснованием торговых интересов США в регионе и приложил к нему
письмо Стёрджиса. Сенатор настаивал на том, чтобы дать отпор
«необоснованным претензиям России».
Конгрессмен от шт. Массачусетс Ф.Бейлис 23 января 1823 г.
заявил о необходимости военной демонстрации в отношении
России. Американский посланник в Петербурге Г.Миддлтон получил
предписание обратиться к российскому правительству с нотой
протеста. В результате отношения между США и Россией резко
обострились (История Русской Америки... 1997, с. 396—397, 401—405).
США предприняли попытки склонить Англию к совместным
действиям, чтобы добиться отмены указа 1821 г., несмотря на
существование серьезных противоречий между двумя странами.
Возможное создание антирусского союза в лице США и Англии, основного
и самого опасного противника Российской империи,
встревожило Петербург, который не мог что-либо противопоставить
объединенным силам двух держав. В конечном итоге Петербург
вынужден был уступить, чтобы сохранить дружественные отношения с
Вашингтоном.
Александр I поручил новому российскому посланнику в
Вашингтоне барону Тюиль фон Сероскеркену обсудить с американ-

АМЕРИКАНО-РОССИЙСКИЕ ОТНОШЕНИЯ...
123
ским правительством меры, которые с общего согласия могут быть
приняты для предотвращения «всякого дальнейшего спора». Кроме
того, российский император приказал генеральному штабу ВМФ
проинструктировать командиров военных кораблей,
отправлявшихся в 1822 г. в российские владения на Тихом океане, чтобы те не
строго придерживались указа 1821 г. о запрещении иностранцам
приближаться к тихоокеанским владениям России ближе 100
итальянских миль. Это было сделано, чтобы сохранить хорошие
отношения с Англией и США и »...избегнуть, чтобы между российскими
и американскими кораблями не дошло до самоуправства, и чтобы
от этого не последовало каких-либо неприятных событий».
Необходимо было ограничиться наблюдением за иностранными
кораблями в российских территориальных водах. Предполагалось создать
систему береговой охраны, «...которая будет удобнейшею к
охранению наших владений от всякого нападения и к обузданию
торга заповедными (запрещенными.— А.А.) товарами» (РГА ВМФ.
Ф. 1375, оп. 1. Microcopy. National Archive Microfilm Publications
Microcopy 11 Roll3. Vol.3. Negative3. February24, 1822, november 16,
1823, л. 181-186).
Российский посланник в США П.И. Полетика был весьма
озабочен растущей враждебностью американцев по отношению к
Русской Америке. Указы императора Александра I от 16 и 25 сентября
1821 г. об установлении южной границы российских владений в
Америке по 51 ° с. ш. и о запрещении иностранной торговли в
тихоокеанских владениях России сильно подогрели антирусские настроения.
Начали раздаваться голоса в поддержку оказания давления на
российское правительство с целью отменить эти «антиамериканские»
указы. Это заставило президента Дж.К. Адамса занять жёсткую
позицию, заявив, что между Россией и США фактически
существует состояние войны. Не хватает только декларации о войне или
насильственных действий, которые не заставят себя ждать (РГАВМФ.
Ф. 1375, оп. 1. Microcopy. National Archive Microfilm Publications
Microcopy 11 Roll 3. Vol.3. Negative 3. February 24, 1822 —November 16,
1823, л.4—9; КушнерГ.И., 1978, с.26—27). Давление Вашингтона
вынудило Петербург отступить и пойти на подписание
компромиссной русско-американской конвенции 1824 г.
17 (5) апреля 1824 г. в Санкт-Петербурге была подписана
конвенция между Россией и США. С российской стороны ее подписали
министр иностранных дел К.В. Нессельроде и уполномоченный на

124
АЛ. Анисимов
переговорах с США и Англией П.И. Полетика, а с американской —
посланник США в России Генри Мидцлтон.
В статье I конвенции провозглашалось, что жители двух держав
«...могут свободно пользоваться беспрепятственно и с полною
свободою мореплаванием, производством рыбной ловли и правом
приставать к берегам в таких местах. Которые еще не заняты для
торговли с природными тамошними жителями...», соблюдая при этом те
изъятия и правила, которые установлены в последующих статьях
документа. В частности, согласно ст. II «граждане Соединенных
Штатов не могут приставать в тех местах (Великого океана), где
находятся российские поселения, без позволения тамошнего правителя
или начальника». В свою очередь и «российские подданные не
могут приставать без позволения к селениям Соединенных Штатов на
северо-западном берегу» Америки.
Статья IV разрешала в течение 10-летнего срока действия
конвенции «...кораблям обеих держав или таковым же принадлежащим
гражданам или обоюдным подданным будет позволено взаимно
заходить без малейшего помешательства во все внутренние моря,
заливы, гавани и бухты, находящиеся на берегу в предыдущей статье
обозначенном (Северо-западное побережье Америки.— А.А.), для
производства там рыбной ловли и торговли с природными той
страны жителями» (Public Statutes at Large... 1853a, p. 302—305; АВПРИ.
Ф.339, on. 888, д. 336, л.3-4 об.; РГАДА Ф. 1385, on. 1, д.626, л. 1 -3;
ГАРФ. Ф.916, оп. I, д.42, л. 108-109 об.).
В декабре 1823 г., в 1830 и 1832—1833 гг. Вашингтон предлагал
Петербургу заключить морскую конвенцию на принципах
вооруженного нейтралитета: запрет захвата коммерческих судов воюющих
держав, отмена каперства. Несмотря на положительное отношение
к этой идее российской стороны, в Петербурге понимали, что без
привлечения к ее подписанию ведущей морской державы Англии
она останется на бумаге. Великобритания же подписывать
подобный документ не желала, в связи с этим американская инициатива
осталась нереализованной.
В результате запрета в 1821 г. иностранной торговли
Камчатка была законсервирована в состоянии «дикости», начались
перебои в снабжении населения (Петропавловск-Камчатский... 1994,
с. 187). Поэтому сразу после заключения конвенции 1824 г.
администрация Камчатки предприняла попытки организовать
иностранную торговлю. Весной 1824 г. Начальник Камчатки П.И. Рикорд об-

АМЕРИКАНО-РОССИЙСКИЕ ОТНОШЕНИЯ...
125
ратился к министру финансов с предложением разрешить доставку
хлеба и соли из Калифорнии и Гавайских островов. Цены на эти
товары были ниже, чем российские, транспортные расходы
незначительными, и иностранцы могли привозить продовольствие ранней
весной, когда потребность в них в Петропавловске была
значительной, а российские корабли могли прибыть только летом.
Министерство финансов поддержало предложение Рикорда, и в мае министр
финансов обратился в Сибирский комитет с предложением
разрешить иностранную торговлю на Камчатке. Министерство
иностранных дел не видело каких-либо политических препятствий для
открытия иностранной торговли на полуострове, если она выгодна
российской стороне. Но Сибирский комитет решил не спешить и отложил
решение вопроса «для дальнейшего обсуждения» (РГИА. Ф. 1264,
оп.1,д. 167,л.76об.,85).
Лишь почти через четыре года Сибирский комитет
положительно рассмотрел вопрос о разрешении в Камчатском крае
иностранной торговли, основываясь на представлении Начальника
Камчатки капитана 2 ранга Голенищева по этому вопросу в 1827 г.
Начальник Камчатки отмечал, что в период с 1818 г. до начала 20-х гг.
XIX в., когда иностранная торговля на Камчатке была разрешена,
товары продавались по умеренной цене и край стал оживать.
Последовавший затем запрет иностранной торговли вверг Камчатку
в крайне тяжелое положение. РАК же не смогла за это время
организовать поставку продовольствия и промышленных товаров в
достаточном количестве и по умеренным ценам. Сибирский комитет
принял решение допустить там заграничную торговлю на 10 лет.
24 января 1828 г. Николай I утвердил это решение.
По представлению министра финансов Государственный совет
ввел на Камчатке иностранную торговлю на следующих условиях:
1) беспошлинная торговля разрешалась всеми товарами за
исключением чая, рома, водки и других крепких напитков; 2) ввоз всех
крепких напитков для продажи жителям запрещался, но морские
офицеры и другие чиновники могли снабжать себя беспошлинно
для собственного употребления с разрешения Начальника
Камчатки; 3) вывоз товаров с Камчатки разрешался также
беспошлинно, за исключением российских денег, вывоз которых был
запрещен; 4) контроль за соблюдением правил торговли возлагался на
Начальника Камчатки. Кроме того, Начальник Камчатки должен
был быть посредником в делах по облегчению торгового оборота

126
АЛ. Анисимов
между местными жителями и иностранцами. 27 августа Николай 1
утвердил Положение Государственного совета. В этот же день
Правительствующий Сенат издал Указ «О разрешении в Камчатке
заграничной торговли» (ГАИО. Ф.24, оп.7, к. 1841, д. 1205, л. 172—174;
РГИА. Ф. 1264, оп. 1, д. 166, л. 50 об.-52 об., 35; д. 167, л. 121).
Одновременно российское правительство предприняло меры,
чтобы стимулировать развитие российской заграничной торговли,
которая могла бы составить конкуренцию иностранной. В 1829 г.
мелким российским торговцам Камчатского и Охотского приморских
управлений было разрешено заниматься иностранной торговлей без
записи в 1 и 2-ю купеческие гильдии (ПСЗРИ, 1830в, с. 395).
В скором времени американские суда вновь стали посещать
российские дальневосточные порты. В 1830 г. в Петропавловск прибыл
из Бостона корабль «Султан», с которого местным жителям было
продано товаров на 18 тыс. руб. (СафроновФ.Г., 1980, с. 124—125).
Совпадение внешнеполитических интересов США и
коммерческих интересов американских бизнесменов в странах Дальнего
Востока приводило к усилению внимания правительства США
к нуждам торговцев, судовладельцев и финансистов, выработке
дальневосточной политики с учётом интересов
торгово-промышленных кругов.
Достигнутая цель—разрешение на производство коммерческой
деятельности в тихоокеанских владениях России—не вполне
устраивала как Вашингтон, так и американских бизнесменов. В любой
момент можно было ожидать, что Петербург вновь закроет свои
дальневосточные владения для американского бизнеса. Необходимо
было перевести отношения между двумя странами в регионе на более
прочную договорную основу. Поэтому американское
правительство выступило с инициативой заключения коммерческого договора
между двумя странами.
18 (6) декабря 1832 г. К.В. Нессельроде и американским
посланником в России Дж. Бьюкененом был подписан
российско-американский торговый договор, который регулировал отношения
между двумя странами. В статье 1 торговля и мореплавание между
владениями двух стран объявлялись свободными и основанными на
взаимности. Жителям обоих государств разрешалось торговать во
всех местах, где допускалась иностранная торговля. Статьи 2 и 11
вводили принцип наиболее благоприятствуемой нации. Они
предусматривали распространение преимуществ, которые одна из догова-

АМЕРИКАНО-РОССИЙСКИЕ ОТНОШЕНИЯ...
127
риваюшихся сторон может предоставить в будущем третьей стороне.
Договор разрешал ввоз и вывоз всех законных товаров на
американских и российских судах в гавани Российской империи и США с
уплатой одних и тех же пошлин и сборов (статья 3).
Вашингтон и Петербург имели право назначать консулов,
вице-консулов и агентов или комиссаров по своему выбору; согласно
статье 8 могли требовать от местных властей помощи для розыска,
задержания и заключения в тюрьму дезертиров с военных кораблей
и купеческих судов
Договор был заключен до 1 декабря 1839 г. с последующим
продлением, если только одна из сторон за год до истечения срока не
заявит официально о своем намерении прекратить его действие (Public
Statutes at Urge... 18536, p.444-452; АВПРИ. Ф. 161. СПб.: Гл.
архив, 1 — 10, 1821 —1874 гг. Соединенные Штаты Америки: Сборник
трактатов 1821 — 1874, оп. 57, д. 57, л. 9—17 об.; Д. 28. Трактат о
торговле и мореплавании 6/18 декабря 1832 г., л. 1—7 об.; Сборник
торговых договоров... 1919, с. 461—467).
Это был один из первых торговых договоров, заключенных
Россией. США сумели добиться официального закрепления права
наибольшего благоприятствования, что было выгодно прежде всего
США, так как они имели преобладающие позиции в торговле и
китобойном промысле на Дальнем Востоке. Российские
предприниматели серьезной конкуренции в торговле на Тихом океане в то
время составить не могли.
В США высоко оценили этот договор. Президент Эндрю
Джексон в ежегодном послании Конгрессу от 3 декабря 1833 г.
подчеркнул, что либеральные условия договора должны способствовать
развитию американо-российской торговли, что придаст новый
импульс укреплению дружбы между США и Россией (A compilation
of the messages... 1896, p. 1241; История внешней политики... 1994,
с. 346-347).
Ожидания президента США оправдались. Уже в 1833 г. в
Петропавловск прибыл поверенный американской компании «Уильям
Френч энд К°» (Гонолулу) Уильям Пирс и обратился к
Начальнику Камчатки Голенищеву с письменной просьбой об учреждении
на Камчатке торговой конторы с агентом для продажи товаров,
привозимых из Англии, США, Китая и других мест.
Одновременно он сообщил о своем намерении ловить рыбу и попросил
предоставить ему исключительное право на поставку в Камчатку товаров

128
АЛ. Анисимов
для казны. Пирс обязывался в случае положительного решения его
просьбы оплатить все повинности, которые вносили в казну
российские купцы.
Голенищев сообщил о просьбе У. Пирса министру финансов
Е.Ф. Канкрину и высказал мнение, что разрешение учредить на
Камчатке иностранную контору для оптовой торговли привозными
товарами было бы полезно российскому купечеству.
Рассмотрев предложение американского предпринимателя,
Канкрин 26(14) февраля 1835 г. сообщил Начальнику Камчатки,
что учреждение иностранной торговой конторы противоречит
правилам 1820 г., запрещавшим поселение иностранцев на Камчатке,
но иностранцам позволяется ввозить на полуостров товары, кроме
пушных, а также вывозить с Камчатки товары, включая соленую
рыбу, согласно правилу, утвержденному Государственным Советом
в 1832 и 1833 гг. Казна не нуждалась в заключении контрактов с
иностранными купцами на поставку товаров на Камчатку, хотя
местное начальство могло воспользоваться этой мерой в случаях,
предусмотренных законом. Одновременно министр финансов сообщил
о своем решении передать на рассмотрение Сибирского комитета
просьбу американца У. Френча о дозволении ему учредить торговую
контору на Камчатке, так как это могло дать выгоду краю, а со
времени запрета селиться иностранцам на полуострове прошло
много времени и ситуация изменилась (Петропавловск-Камчатский...
1994, с.6; Голенищев Г., 1833, с. 16-17; РГИА. Ф. 1264, оп. 1, д.618,
л. 2-3 об., 9).
В 1835 г. к российскому посланнику в Вашингтоне барону
П.А. фон Криденеру обратился другой американский бизнесмен
У. Бордмен, глава бостонской фирмы «Бордмен энд К°», с
предложением заключить контракт с русским правительством на
снабжение колоний РАК на Тихом океане и Камчатки
продовольствием и промышленными товарами. Петербург согласился на
предложение американского торговца (РГИА. Ф. 18, оп.5, д. 1265, л. 69;
д. 354, л. 76—76 об.). Контракт этот действовал до 1841 г., когда ГП
РАК пошло на разрыв отношений с Бордменом, поскольку
конкуренция с американцами оказалась им не по силам.
В 1834 г. в связи с окончанием срока действия
российско-американской конвенции 1824 г. ГП РАК обратилось к правительству
с предложением не продлевать ее. Петербург принял позицию
руководства РАК и поручил российскому посланнику снестись по этому

АМЕРИКАНО-РОССИЙСКИЕ ОТНОШЕНИЯ...
129
поводу с федеральным правительством. Вашингтон в надежде
склонить царское правительство к возобновлению этой конвенции
попытался оказать давление на российскую сторону. Госсекретарь США
Форсайт в ноте Криденеру заявил, что если американцам не будет
позволено приставить к берегам тихоокеанских владений России, то
США могут пойти на аналогичные меры—запретить русским судам
подходить к американским берегам. Вскоре американский
посланник в Петербурге Уилкинс обратился к К.В. Нессельроде с
официальным предложением о возобновлении статьи 4 конвенции 1824 г. еще
на 10 лет или на бессрочное время. Но Россия опасалась, что,
продлив действие конвенции с США, она вынуждена будет
пролонгировать действие русско-английской конвенции 1825 г., чего она крайне
не желала делать. 22 июля 1835 г. в американской прессе было
опубликовано официальное извещение американского правительства об
истечении срока действия конвенции 1824 г. (АВПРИ. Ф. 339; РАК,
оп.888,д.351,л.8-12).
27 (15) августа 1837 г. американский посланник в Петербурге
Даллас вновь обратился к российскому правительству с
ходатайством о возобновлении действия конвенции 1824 г. и попросил
министра иностранных дел К.В. Нессельроде разъяснить, какие меры
в связи с этим приняло российское правительство. На основании
ответа Петербурга Вашингтон будет принимать соответствующие
меры. По повелению Николая I Нессельроде в ответной ноте
уведомил американскую сторону, что в своих поступках с американскими
гражданами российские власти будут руководствоваться теми
соглашениями, которые существовали в тот период. Одновременно
местным властям российских владений на Тихом океане было дано
указание в отношении американцев вести такую политику, которая
исключила бы всякие «предлоги к неприятным отношениям» с ними
и «никогда не упускать из виду дружеские отношения,
существующие между обоими правительствами, и всячески стараться избегать
предлогов к ссорам с гражданами США, могущих подать повод к
неприятным объяснениям с Вашингтонским кабинетом» (АВПРИ.
Ф.339; РАК, оп.888, д.351, л.97-101 об.; РГАВМФ. Ф. 1375, оп. 1.
Microcopy. National Archive Microfilms Publications. Microcopy 11.
Roll 2. Negative 11, л. 244-247 об.).
26(14) марта 1838 г. Даллас вновь обратился с нотой к
правительству Российской империи о возобновлении действия
конвенции 1824 г., заявив, что Вашингтон собирается предпринять

130
АЛ. Анисимов
адекватные меры со своей стороны по отношению к российским
подданным, торгующим с США. Но давление не возымело
действия. Объем морской торговли России с США был
незначительным. Петербург заявил, что решение Вашингтона принять со
своей стороны соответствующие меры является признаком
мудрости (РГАВМФ. Ф. 1375, оп. 1. Microcopy. National Archive
Microfilms Publications. Microcopy 11. Roll 2. Negative 11, л. 303—303 об.,
305-305об., 307-308об., 310-311 об.; АВПРИ. Ф.339. РАК,
оп. 888, д. 351, л. 145-148).
Следующим шагом на пути создания благоприятных условий
для коммерческой деятельности иностранцев в России стало
принятие в 1839 г. двух законов, которые разрешали иностранным
гражданам иметь промышленные предприятия, покупать участки земли
площадью до 300 десятин. Но после десяти лет владения
иностранцы должны были или вступить в российское подданство, или
продать их. Кроме того, Петербург разрешил евреям-иностранцам,
представлявшим интересы крупных коммерческих фирм, проживать
в Российской империи по делам бизнеса (ПСЗРИ, 1840. № 12236,
1205). Это создавало правовую основу и для американских
предпринимателей, которые на законных основаниях могли селиться в
дальневосточных портах России, открывать коммерческие заведения,
приобретать землю для строительства домов, товарных складов,
промышленных предприятий. Отменялись и национальные
ограничения на представительства иностранных торговых домов в
дальневосточном регионе России.
Таким образом, законодательная база (международные
договоры, внутреннее законодательство Российской империи)
стимулировала развитие иностранной и в первую очередь американской
торговли в последующие десятилетия. Российско-американский
коммерческий договор 1832 г. был составлен удачно и действовал
до 1912 г., регулируя коммерческие отношения между двумя
государствами в течение 80 лет, несмотря на то, что ситуация в регионе
и условия коммерческой деятельности за этот период существенно
изменились. Американское правительство под давлением
предпринимателей, главным образом из Новой Англии, сумело добиться
создания правовой базы для американской торговли раньше, чем
это смогли предоставить США другие дальневосточные
государства—Цинская империя, Япония и Корея. Это открыло для
американских торговцев еще один источник, из которого они получали

АМЕРИКАНО-РОССИЙСКИЕ ОТНОШЕНИЯ...
131
пушнину для китайской торговли, а она была ведущей в
тихоокеанском регионе. Закончился период купцов-авантюристов, которые
на свой страх и риск пытались открыть российский
дальневосточный рынок, не имея поддержки правительства и какой-либо
юридической базы для ведения своего бизнеса. Торговые отношения
принимают стабильный характер, все большее количество американских
фирм, включая крупные торговые дома, начинают принимать
участие в торговле на Дальнем Востоке России. При этом Вашингтон
для достижения своей цели использовал разнообразные методы —
просьбы, переговоры, угрозы, шантаж, эксплуатацию
дружественных отношений (в которых он, безусловно, был заинтересован),
существовавших в то время между двумя государствами.
Российская империя объективно была заинтересована в
развитии иностранной, втом числе и американской, торговли вдаль-
невосточном регионе. Это было связано с удаленностью региона,
неразвитостью транспортных связей с ним, малонаселенностью
российского Дальнего Востока, слабостью российской торговли
и практически полным отсутствием промышленности. Все это
создавало проблемы в снабжении далекой восточной окраины
империи товарами первой необходимости, в первую очередь
продовольствием. Казна и РАК с трудом справлялись с задачей
бесперебойного снабжения населения региона, включая чиновников
и военнослужащих. Иностранная, особенно американская
торговля, была выходом из этой сложной ситуации. Не последнюю роль
играли и политические мотивы при разрешении иностранной
торговли и создании для нее благоприятных условий, включая
правовую базу. Главным соперником России была Англия.
Единственное государство, которое могло составить какой-то противовес ей,
это США, с которыми у России традиционно были дружественные
отношения. Терять такого союзника в регионе было крайне
нежелательно. К тому же Петербург не мог запретительными мерами
удержать нарастающий с каждым годом натиск предприимчивых
американцев. Лучшим выходом из этой ситуации был
политический— договориться по всем спорным вопросам с Вашингтоном,
пойти на уступки, сохранив и укрепив отношения между двумя
государствами и народами, привлечь американское правительство,
чтобы оно контролировало деятельность своих соотечественников
на российском Дальнем Востоке.

132
АЛ. Лиисимов
ПРИМЕЧАНИЯ
* Джон Ледиард (1751 —10.01.1789)—путешественник. В 1776—1780 гг. участвовал
в 3-й экспедиции Дж. Кука. В 1783 г. опубликовал «A Journal of Captain Cook's Last
Voyage to the Pacific Ocean, and in Quest of a North-West Passage between Asia and
America in the Years 1776, 1777,1778 and 1779» (Hartford., Mass., 1783). В
дальнейшем выдвигал проекты экспедиций к северо-западу Америки для организации
факторий и мехоторговли, трехсторонней торговли мехами между Китаем,
Камчаткой и Северо-Западной Америкой (Словарь американской истории... 1997,
с. 319-320).
* По слухам, ходившим в Охотске, В.Г.Ушинский был повинен в смерти
комиссионера Кларка, выступавшего против деспотизма Начальника порта. В апреле 1824 г.
Ушинский по указу Александра I был смешен с должности Начальника
Охотского порта и отдан под суд (Слюнин Н.В., 1900, с. 34; Алепко А.В., 2001, с. 68;
Морской биографический справочник... 1998, с. 189).
ЛИТЕРАТУРА
Алепко А.В., 2001. Зарубежный капитал и предпринимательство на Дальнем
Востоке России (конец XV11 в. —1917 г.). Хабаровск.
Алепко А.В., 2000. История американского китобойного бизнеса у тихоокеанских
берегов России в XIX—XX вв.// Вестник: История междунар. отношений в Тихо-
океан. регионе. Хабаровск. № 1; БолховитиновН.Н., 1978. Россия и война США
за независимость. 1775—1783. М.
БолховитиновН.Н., 1966. Становление русско-американских отношений.
1775-1815. М.
Веберман Э., 1914. Китобойный промысел в России // Изв. Моск. коммерческого
ин-та: Коммерческо-техн. отд-ние. Кн. 2. М.
Гарусова Л.Н., 2001. Российско-американские отношения на Дальнем Востоке
(конец XVII—XX в.): Ист. опыт: монография. Владивосток.
Голенишев Г., 1833. О состоянии Камчатской области в 1830 и 1831 годах // Журнал
Министерства внутренних дел. N? 12. Ч. 10.
Динаров 3., 1996. Необычайные похождения в России Джона Ледиарда-американ-
ца. СПб.
История внешней политики и дипломатии США, 1777—1877 /отв. ред. Н.Н. Болхо-
витинов. М., 1994.
История Русской Америки (1732—1867): ВЗт. Т. 1. Основание Русской Америки
(1732—1799)/отв. ред. Н.Н.Болховитинов. М., 1997.
Кушнер Г.И., 1987. Значение приобретения Аляски для американской экспансии //
Русская американская колония. М.
Морской биографический справочник Дальнего Востока России и Русской Америки.
XVII —начало XX в./сост. Б.Н.Болгурцев. Владивосток, 1998; Петропавловск-
Камчатский: история города в документах и воспоминаниях (1740—1990) / гл.
ред. Е.В.Тропянов. Владивосток, 1994.
Полевой Б.П., 1971. «Колумб российский» Григорий Иванович Шелихов и его
книга // Шелихов Г.И. Российского купца Григория Шелихова странствования из
Охотска по Восточному океану к американским берегам. Хабаровск.
Политика европейских держав в Юго-Восточной Азии. М., 1969.

АМЕРИКАНО-РОССИЙСКИЕ ОТНОШЕНИЯ...
133
Порто-франко на Дальнем Востоке: сб. док. и материалов. 2-е изд. /сост.
Н.А.Троицкая. Владивосток, 2000.
ПСЗРИ, 1830а. Т. 65. Книга тарифов. СПб.
ПСЗРИ, 18306. Собр. второе. Т.3.1828 г. СПб.,
ПСЗРИ, 1830в.Т.37.СПб.
ПСЗРИ., 1840. Собр. второе. Т. 14. Отдел первый. 1839 г. СПб.
Россия и США: становление отношений, 1765—1815. М., 1980.
СафроновФ.Г., 1980. Русские промыслы и торги на северо-востоке Азии в XVII —
середине XIX в. М.
Сборник торговых договоров, заключенных Россией с иностранными
государствами. СПб., 1919.
Свердлов Н.В., 1975. Китобойный промысел России на Тихом океане (XIX—начало
XX в.) // Социально-экономические проблемы всеобщей истории. Хабаровск.
Словарь американской истории / под ред. А.А.Фурсенко. СПб., 1997.
Слюнин Н.В., 1900. Охотско-камчатский край: естественно-историческое описание.
СПб.Т.1.
Стефан Дж.Дж., 1987. Русско-американские экономические отношения в Тихом
океане: исторический аспект // Советско-американские отношения в бассейне Тихого
океана: прошлое и будущее / Общ. ред. В.П. Чичканов и Дж. Стефан. М.
Тихменев П.А., 1861 — 1863. Историческое обозрение Российско-американской
компании и действий ее до настоящего времени. Ч. 1—2. СПб., ч. 1. Приложение.
Трофимов И.П., 1971. Морской зверобойный промысел на Дальнем Востоке в эпоху
капитализма// Из истории рабочего класса Дальнего Востока: учен. зап. ДВГУ.
Т. 55. Сер. ист. Владивосток.
A compilation of the messages and papers of presidents, 1789—1897 / Сотр. by
J.D.Richardson. Washington, 1896.
Public Statutes at Large of the United States of America. Boston, 1853a, Vol.7.
Public Statutes at Large of the United States of America, from the Organization of the
Government in 1789, to March 3,1845 / Ed. By R.Peters. Boston, 18536, Vol.8.
Stephen J.J., 1994. The Russian Far East. A History. Stanford (California).

А.В. Гринёв
Санкт-Петербург
РУССКАЯ АМЕРИКА
ПАРАДОКСЫ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ
ИСТОРИОГРАФИИ
«Русской Америкой» принято называть бывшие российские
колонии в Новом Свете, которые ныне составляют 49-й штат США—
Аляску. Колонии эти начали формироваться во второй половине
XVIII в., а в 1867 г. были проданы Соединенным Штатам. Об их
истории написано немало и у нас в стране, и за рубежом1. Однако
иногда сведения и выводы, приводимые некоторыми учеными на
страницах их монографий и статей, способны заинтриговать
непоследовательностью мысли и противоречивостью утверждений не только
специалистов, но даже рядовых читателей. При этом мы не будем
рассматривать обычные неточности и ошибки—они встречаются,
к сожалению, у всех исследователей, включая и автора этих строк.
Обратим наше внимание на ряд наиболее парадоксальных
высказываний отечественных историков и этнографов, посвятивших свои
научные изыскания Русской Америке.
Следует оговориться сразу: в данной статье речь пойдет не о
художественных или научно-популярных сочинениях, а
исключительно о научных трудах, написанных людьми, обличенными научными
степенями, чьи работы увидели свет в академических,
университетских или специализированных научных издательствах с
соответствующим справочным аппаратом. О последнем стоит сказать особо,
ибо далеко не все авторы считают нужным ссылаться на
соответствующий источник информации. Возьмем, к примеру,
опубликованную в журнале «Клио» статью курского историка А.В. Зорина со
специфическим названием «Бешеные лебедевские». В ней без всяких
сносок даны целые абзацы, хотя речь идет о событиях 1786— 1798 гг.2
Резонно возникает вопрос: неужели автор сам был очевидцем
описанных им эпизодов более чем 200-летней давности?
Впрочем, не стоит особо удивляться, ведь некоторые ученые
почти признаются в подобных свидетельствах. А как же иначе можно
воспринять заявление профессора Г. А. Аграната, который, касаясь
состояния хозяйства российских колоний в заключительный
период Русской Америки, пишет: «Точно так же нельзя считать бесспор-

РУССКАЯ АМЕРИКА...
135
ным утверждения об упадке дел колонии в 60-х (1860-х. — А.Г.)
годах, к моменту ее продажи. Известны иные свидетельства»3. И в
качестве «свидетельства» дается ссылка на его собственную статью,
причем без указания конкретных страниц4. Цитата и ссылка, едва
ли нуждаются, на наш взгляд, в комментарии: трудно себе
представить, что уважаемый профессор мог быть очевидцем
экономического развития русских колоний в 60-х годах XIX в.
Но начнем все же с предыстории освоения Русской Америки —
колонизации Сибири, о которой некоторые авторы сообщают нам
поистине удивительные факты. Процитируем абзац из книги
московского профессора Е.В. Чистяковой: «Несмотря на обилие исто-
рико-географических работ о русских землепроходцах и их
открытиях в Сибири и на Дальнем Востоке, а позже и в северной части
Тихого океана, до сих пор остается тайной главная причина этой
народной миграции. Никто ее не направлял, никто не
организовывал и не снабжал, а люди шли... Преимущественно это были
жители Севера Европейской России. Там обитало редкое население,
имелось обилие земли, лесов и озер. Там не вводилось крепостное
право, а феодальный гнет был не так уж велик. К тому же уходили
люди состоятельные, не голытьба»5.
Попробуем разобраться в сказанном. Неужели авторы
огромного количества монографий и статей, посвященных освоению
Сибири, не задумывались над причинами, побуждавшими русских
переходить Урал и двигаться к Тихому океану? Сама же «народная
миграция» (Е.В. Чистякова, очевидно, полагает, что Российское
государство пустило этот процесс на самотек) уподобляется
переселению тундровых леммингов, внезапно инстинктивно
устремляющихся огромными массами на поиски новых территорий обитания.
Кроме того, если на русском Севере не было крепостного права, то
откуда здесь взялся «феодальный гнет»? Наконец, что толкало
состоятельных людей, бросив налаженное хозяйство и богатство,
уходить в неизвестность, в то время как голытьба сидела по домам?
Загадки, загадки...
Читатель окончательно запутается, если параллельно обратится
к монографии доктора исторических наук А.И. Алексеева об
освоении русскими людьми Дальнего Востока и Русской Америки. В ней
автор сообщает о совершенно иных причинах миграции русских за
Урал и о принципиально ином социальном составе переселенцев:
«Гонимые крепостным правом, доведенные до обнищания «холопы»

136
А. В. Гринёв
и крестьяне бежали в Сибирь, на Дальний Восток, в Северную
Америку, становились вольными, «гулящими» людьми»6. И тут опять
загадка: как крепостное право, неслучайно названное «крепостным»
и уже по определению препятствовавшее переселению, могло тем
не менее гнать людей в Сибирь и на Аляску? И далее: непонятно
каким образом «холопы» были доведены до обнищания, ведь это и так
наиболее малоимущая прослойка населения. Что касается вольных
«гулящих людей» в Северной Америке, то таковой феномен
современной исторической науке не известен.
Но вернемся к работе профессора Чистяковой, которая все же
соглашается с некими анонимными учеными, неудачно пытавшимися
разгадать тайну «главной причины народной миграции» в Сибирь:
«Наверно, правы исследователи — их (состоятельных людей. — А.Г.)
влекли любознательность, заветная пушнина, доброжелательность
догосударственных племен. Но кроме всего этого недооценивается
фактор ментальности. Люди стремились обрести
свободу—переселения, деятельности, дыхания. Они шли за «синей птицей»,
утопической надеждой на лучшее будущее, они искали «землю
обетованную», а обретали новые физические и моральные тяготы, но
остановиться уже не могли и, перемахнув через 87-километровый (видимо,
Берингов. — А.Г.) пролив, ступали на землю Америки. Так,
примерно с середины XVII в., начинается стихийное открытие русскими
людьми Америки с востока»7.
Ну что тут можно сказать? Любому школьнику известно, что
в Сибири до прихода Ермака наряду с «дружелюбными догосударст-
венными племенами» (а есть «государственные»?) существовало еще
царство хана Кучума. Представители последнего встретили Ермака
Тимофеевича и его казаков отнюдь не букетами алых роз. Да и
последующих российских мигрантов сибирские аборигены принимали
без особого восторга: кому же было приятно платить ясак и отдавать
пушнину задаром в пользу неизвестного русского царя за
мифическое «государево покровительство», которое в реальной жизни
оборачивалось произволом сборщиков ясака, воевод и купцов? Особым
«дружелюбием» к русским прославились чукчи, в XVII—XV1I1 вв.
силой оружия отразившие неоднократные попытки казаков
подвести их «под высокую государеву руку». Но Бог с ними, сибирскими
аборигенами. Судьба «состоятельных людей» с российского
Севера куда печальней. Судя по книге Е.В.Чистяковой, у них было
совсем плохо с «ментальностью», а точнее говоря, с психикой. Иначе

РУССКАЯ АМЕРИКА...
137
невозможно объяснить, что мешало им, как пишет автор, при
«обилии земли, лесов и озер» на русском Севере и отсутствии здесь
крепостного права переселяться и заниматься чем угодно и, более того,
даже дышать? Нет, они шли все дальше на восток, до Тихого
океана, до самой Чукотки. Затем, правда, нездоровая психика помогала
им «перемахнуть» (видимо, вплавь— деревья на Чукотке не растут)
через несколько десятков километров Берингова пролива при
температуре воды чуть выше 0°С и в конце концов достичь Америки.
В заключение этого занимательного сюжета о предыстории
освоения россиянами Нового Света следует все же уточнить пару
аспектов. Во-первых, русская колонизация Аляски проходила много
южнее Берингова пролива—по цепи Алеутских островов и не в XVII,
а в XVIII в.; во-вторых, у ее истоков стояло государство,
организовавшее две Камчатские экспедиции (1728 и 1741 — 1742) во главе
с В.Й. Берингом и А.И.Чириковым, открывшими Юго-Восточную
Аляску и Алеутские острова.
Последующие за этим события также не остались без внимания
исследователей. Вот что писала, например, петербургская
исследовательница Г.И. Дзенискевич о начале пушной торговли на
северо-западном побережье Северной Америки: «Не прошло и десяти
лет после появления русских (имеется в виду экспедиция Беринга—
Чирикова 1741 г.— А.Г.), как сведения о пушных богатствах края
привлекли к юго-восточному побережью Аляски скупщиков
пушнины из Испании, Англии, Франции, США»8. Если гипотетическое
участие испанцев или англичан в торговле с индейцами этого
региона еще можно себе представить, то совершенно непонятно, каким
образом это могли сделать американцы (с 1751 г.), поскольку
независимость США была провозглашена в 1776 г. Кроме того, первые
экспедиции европейцев, носившие исследовательский, а не
коммерческий характер, появились вводах Юго-Восточной Аляски лишь
в 1775 г., а американцы лишь в 1788 г.9
Но и русская колонизация не стояла на месте. В 1743—1783 гг.
шло освоение Алеутских островов русскими купцами и
промышленниками (охотниками за пушным зверем), снарядившими в этот
район несколько десятков торгово-промысловых экспедиций. Процесс
этот носил во многом противоречивый характер, особенно в
плане взаимоотношений пришельцев с местными
жителями—алеутами. Экипажи некоторых купеческих компаний поддерживали с
ними дружеские отношения, однако гораздо чаще промышленники

138
А. В. Гринёв
силой, угрозами, взятием заложников-аманатов и долговой кабалой
заставляли туземцев платить ясак в царскую казну и добывать
пушнину для своих компаний на морских промыслах. В целом картина
была достаточно далека от идиллии10.
Тем не менее в послевоенной отечественной историографии
сложился своеобразный миф об особой гуманности российской
колонизации Аляски и Алеутских островов". «В документах
отразилось в высшей степени гуманное отношение русских людей к
коренным американцам, уважение к их производственным навыкам,
обычаям, искусству»,— пишет, к примеру, Е.В. Чистякова12.
Конечно, очень хотелось бы ознакомиться с документами, а особенно
с примерами высокой искусствоведческой оценки народного
творчества алеутов со стороны русских промышленников, но, увы, из-за
отсутствия в данном случае соответствующих ссылок на
источники информации сделать это невозможно, и читателю придется
поверить Е.В.Чистяковой на слово. О характере освоения русскими
Алеутских островов пишет также специалист по этнофафии алеутов
Р.Г. Ляпунова: «При этом явно недооценивались гуманистические
традиции русских людей, налаживающих в тот период дружеские,
добрососедские и родственные отношения с местным населением.
Правда, надо признать, что на острова в большинстве своем
отправлялись далеко не лучшие представители русского народа»13. Тут
читателю предоставляется широкое поле для фантазии, ибо
совершенно непонятно, каким образом алчные сибирские купцы и
авантюристы-промышленники могли утверждать на Алеутских островах
гуманистические традиции русского народа. Сохранилось, правда,
несколько эмоциональное высказывание на сей счет известного
российского мореплавателя В.М. Головнина, дважды побывавшего
в Русской Америке (1810 и 1818 гг.). Он сообщал о методах освоения
русскими промышленниками Алеутских островов нечто
совершенно иное: «...Они как сами промышляли зверей, так и у жителей
выменивали за разные безделицы, а весьма часто, где было возможно,
и силою брали у них то, чего они не хотели добровольно променять
или за что промышленные не имели средств заплатить. При таких
случаях сии люди употребляли всегда ужасные жестокости; будучи
сами народ распутный и отчаянный, большею частию из
преступников, сосланных в Сибирь, они собственную свою жизнь ни во что
не ставили, то же думали и о жизни других, а бедных Алеутов они
считали едва ли лучше скотов...»14

РУССКАЯ АМЕРИКА...
139
Вот таким образом распространялись среди алеутов
гуманистические традиции русского народа. Тем не менее миф об особой
благотворности российской колонизации для коренного населения
Аляски до сих пор не теряет своей популярности. Для
доказательства этого тезиса достаточно взять монографию екатеринбургской
исследовательницы Е.В. Алексеевой, которая изложила свой взгляд
на проблему довольно экзотическим наукообразным «новоязом».
Вот что она сообщает о взаимоотношениях русских с коренным
населением Аляски: «В то же время объективно приход людей из
общества с развитыми аграрными традициями, которое находилось
в преддверии перехода к обществу индустриальному, исповедующих
монотеистическую религию, укорененную в сознании и поведении
в течение восьми столетий, явился мощным импульсом,
встряхнувшим развивавшееся в своей сложной парадигме общество
аборигенов Аляски. Разрушения при столкновении двух систем
неизбежны. Однако в результате имплицитно присутствовавшей установки
на комплиментарность, кантоминацию их элементов, итогом
взаимодействия стали не катастрофа и атомизация, т.е. тотальное
разрушение, а, напротив, диффузия и синтез»15.
О том же, но более вразумительно, писала в своей монографии
и Р.Г. Ляпунова. В частности, она отмечала, ссылаясь на статью
Г.А. Аграната16, что «...он справедливо считает, что отношение
русских к коренному населению Алеутских островов и Аляски
отличалось от крайне жестокой политики испанских, а затем и
англо-французских колонизаторов Америки уже тем, что русские никогда не
стремились к геноциду, а, наоборот, полагались на доверие во
взаимоотношениях при совместной трудовой жизни, основанное на
отсутствии расовых предрассудков»17. Правда, через полтора
десятка страниц Р.Г. Ляпунова перечеркивает все вышесказанное
сведениями из архивного источника—процитируем только один абзац
ее монофафии: «Во время плавания 1760—1763 гг. (на Алеутские
о-ва. — А.Г.) судна «Прокопий и Иоанн» компании купцов В.
Попова и Т. Чебаевского с мореходом казаком А. Воробьевым передов-
щик (начальник промышленников. — А.Г.) Шошин... силой
требовал от алеутов бобров (каланов.— А.Г.) и кормовых припасов (на
Атту умерли от голода пять промышленников) и навел на алеутов
такой панический страх, что по его приезде они выносили и клали
на берег бобров, юколу (сушеную рыбу. — А.Г.) и т.д., а сами в
страхе скрывались»18. Страх алеутов был вполне обоснован: незадолго

140
А.В. Гринёв
до этого промышленники во главе с Василием Шошиным
уничтожили значительную часть населения о-ва Кыска19.
«Подвиги» Шошина и его людей — лишь один из серии
подобных эпизодов освоения русскими Алеутских о-вов20.
Справедливости ради следует все же сказать, что иногда сами алеуты были
инициаторами конфликтов и первыми нападали на незваных
пришельцев21, но чаще всего действия промышленников приводили
к столкновениям с местными жителями. Естественно, что
контактирующие стороны не испытывали особого доверия друг к другу. Так,
Р.Г. Ляпунова пишет: «Русские с самого начала широко применяли
для обеспечения своей безопасности систему взятия
аманатов—заложников...»22 Как же в таком случае понимать ее слова о том, что
русские полагались на доверие во взаимоотношениях при
совместной трудовой жизни?
Какой была в реальности «совместная трудовая жизнь»,
свидетельствовали очевидцы —члены экспедиции
И.И.Биллингса—Г.И.Сарычева, побывавшие на Алеутских островах и Аляске
в 1790—1792 гг. Р.Г. Ляпунова сама цитирует слова одного из
участников этой экспедиции о том, что «алеуты должны чувствовать на
себе крайнее иго рабства»23 со стороны русских промышленников.
Об экспедиции Биллингса писал в монографии и А.И. Алексеев:
она была организованна в 1785 г. царским правительством для
изучения северной части Тихого океана и строго засекречена. Однако
через пару страниц монографии от «секретности» не остается и следа:
«Характеризуя значение экспедиции И.И. Биллингса—Г.А. Сарыче-
ва в международном плане,—подводит итог А.И. Алексеев,—следует
сказать, что она продемонстрировала перед всем миром решимость
России закрепить свои исконные права на земли Русской Америки»24.
Понять логику автора в данном случае невозможно: если
правительственная экспедиция носила тайный характер, то каким образом она
одновременно должна была что-то демонстрировать миру? К тому же
не совсем ясны «исконные права России» на земли Аляски. Если уж
говорить об «исконных правах», то ими могли обладать только
коренные жители этой территории—индейцы, эскимосы, алеуты. В другом
разделе своей книги Алексеев вновь говорит об Аляске, что это были
«искони русские земли»25. Если бы автор смог доказать последний
тезис, это было бы, безусловно, выдающееся научное открытие, так как
с его слов получается, что русские как этнос возникли на Аляске, а не
в Восточной Европе, как принято считать до сих пор.

РУССКАЯ АМЕРИКА...
141
Экспедиции Биллингса—Сарычева удалось побывать в 1790—
1792 гг. не только на Алеутских островах, но и на крупном о-ве
Кадьяк у южного побережья Аляски, где еще в 1784 г. известный купец
Г.И. Шелихов основал первое постоянное русское поселение в
Америке. Вскоре после прибытия экспедиции Биллингса бразды
правления на Кадьяке взял в свои руки бывший иркутский купец А. А.
Баранов, нанятый Шелиховым для управления компанией в Америке.
Баранов начал энергично осваивать прилегающие районы
североамериканского материка, посылая вдоль побережья на юго-восток
крупные байдарочные флотилии эскимосов-конягмиутов (кадьякцев) во
главе с русскими промышленниками для добычи калана. На
разведанных территориях было заложено несколько русских поселений26.
Очередную укрепленную факторию Баранов лично основал на о-ве Сит-
ха (современ. о-в Баранова) в центральной части архипелага
Александра, населенного воинственными индейцами тлинкитами. Вот что
пишет по этому поводу Г.И. Дзенискевич: «Весной 1799 г. на о-в Сит-
ха были направлены три парусных судна и более 500 байдарок. Не
успели местные индейцы осмыслить происходящее, как через год на
острове выросли стены Архангельской крепости»27. Если понимать
слова автора буквально, то индейцы-тлинкиты, населявшие о-в Сит-
ху, были, видимо, явно умственно неполноценными, поскольку они
и за год не смогли понять, что творится на их острове.
Совершенно иначе излагается эпизод, связанный с основанием
русского поселения на Ситхе и параллельно с образованием
Российско-Американской компании (РАК) в монографии А.И. Алексеева.
Можно начать с того, что он отнес возникновение русской
крепости к 1792 г.: «Деятельный Баранов, основывавший (так в тексте.—
А.Г.) на о-ве Ситха столицу Русской Америки Ново-Архангельск,
строил добротные дома, мощную крепость, школы, насаждал
огородничество, завел Адмиралтейство...»28 И далее: «В 1796 г. была
готова столица Ново-Архангельск. В этом же году была фактически
образована Российско-Американская компания, директорами
которой стали М.М. Булдаков и Н.П. Резанов. Побережье Тихого
океана от Аляски до Калифорнийского залива осваивалось русскими
людьми»29. Еще через две страницы А.И. Алексеев сообщает, что
РАК возникла все же в июле 1799 г., причем «...первыми
директорами компании стали Д.Н.Мыльников, Я.Н.Мыльников,
С.А.Старцев и М.М. Булдаков»30. Но вернемся к дате закладки Ново-Архан-
гельска. В специальной таблице основания русских поселений на

142
А.В. Гринёв
Дальнем Востоке и Аляске Алексеев указывает еще одну дату
начала постройки крепости —1799 г.31 Как обычный читатель сможет
разобраться в этом хаосе дат и фактов? Тем более, что на самом деле
Ново-Архангельск был основан в 1804 г., а в 1799 г. на о-ве Ситха
была заложена, но так и не достроена укрепленная фактория —
Архангельская (Михайловская) крепость, уничтоженная индейцами-тлин-
китами в июне 1802 г.32
Перечень противоречий и нелепостей, встречающихся в
научной историографии по Русской Америке, можно продолжить
дальше. В заключении остановимся лишь на специфическом
методологическом подходе, который продемонстрировал при анализе
неудачи российской колонизации Нового Света академик Н.Н. Моисеев.
Так, в одной из своих теоретических статей он писал: «А вместе с тем
русский люд шел на Восток, ассимилируя или подчиняя себе
множество народов. И этот естественный процесс закончился тем, что он
вышел к новому для себя океану. Более того, перешагнул через него
и в Калифорнии встретился с испанцами. И кто знает, как бы пошла
история, если бы не один прискорбный эпизод, трагичный и
романтичный — вполне в духе русских и испанцев. Русский офицер,
покоривший сердце дочери местного испанского властителя (кажется,
губернатора), должен был на ней жениться, и под русскую корону
отходила некоторая часть Калифорнии, где уже подняли русский
флаг... Но незадачливый жених решил испросить на то разрешение
императрицы Екатерины. И по дороге в Петербург утонул при
переправе через одну из сибирских рек. Бедная невеста, повествуют
легенды, ушла в монастырь, а вместо русского флага в Калифорнии
через полвека был поднят американский»33.
После этой пространной цитаты человеку, мало-мальски
знакомому с подлинными фактами истории русской колонизации
Америки, становится очевидным, что маститый ученый почерпнул свои
сведения, видимо, из рок-оперы Андрея Вознесенского «Юнона
и Авось». Но вымысел, вполне дозволенный для поэта, не
подходит для научных концепций. Кроме того, целый ряд фактов,
изложенных академиком Н.Н. Моисеевым, совершенно не соответствует
исторической истине. «Русский офицер», о котором он пишет—это
явно камергер императорского двора Николай Петрович Резанов,
имевший на самом деле чин действительного статского советника
и камергера, что согласно российскому табелю о рангах
соответствовало армейскому званию генерала34. Побывал он в Калифорнии

РУССКАЯ АМЕРИКА...
143
в 1806 г., в царствование императора Александра I, а никак не в годы
правления Екатерины II. Российского флага в Калифорнии тогда
никто не поднимал (это случилось позднее—в 1812 г., когда был
основан Форт-Росс). Резанов не утонул в сибирской реке, а умер в
Красноярске. Помимо вольного обращения с историей исподволь
внушается мысль: не «утонул» бы «русский офицер» в реке, осталась бы не
только Аляска, но и Калифорния за Россией. Правда, опять
совершенно неясно, каким образом назначенный Мадридом испанский
губернатор стал бы раздавать колониальные территории в виде
приданного своей дочери, ведь он не являлся их собственником,
подобно испанскому монарху.
Вот так созидаются исторические мифы. И беда не в том, что
эти мифы существуют, а в том, что они продолжают
тиражироваться в научной литературе и внедряться в сознание людей.
Приходится сожалеть, что при анализе исторического прошлого Русской
Америки исследователи порой не только пренебрегают подлинными
документами и фактами, но и элементарной логикой.
1 См.:История Русской Америки 1732—1867. В Зт/отв. ред. акад. Н.Н.Болховити-
нов. М., 1997-1999(далее-ИРА).
2 Зорин Л.В. «Бешеные лебедевские»: (Соперничество торгово-промысловых
компаний в Русской Америке)// Клио. 2001. N° 1. С.73—84.
3 Агранат Г.А. Судьбы Русской Америки // США: экономика, политика, идеология.
1997. N° 11. С. 56.
4 См : Афанат Г.А. Об освоении русскими Аляски //Летопись Севера. М.: Мысль,
1971. T.5. С. 180-193.
5 Чистякова Е.В. Русские страницы Америки. М.: Изд-во Рос. ун-та дружбы
народов, 1993. С. 43.
6 Алексеев А.И. Освоение русскими людьми Дальнего Востока и Русской Америки
до конца XIX века. М.: Наука, 1982. С.33—34.
7 Чистякова If.В. Русские страницы Америки. С.43.
8 Дзенискевич Г.И. К ранней истории русско-тлинкитских отношений // Америка
после Колумба: взаимодействие двух миров. М.: Наука, 1992. С. 65.
9 Howey F.W. A List of Trading Vessels in the Maritime Fur Trade, 1785—1825 (ed. by
R.A. Pierce). Kingston, Ontario, 1973. P. 6.
10 См.: ИРА. M., 1997. Т. 1. С.70-Ю7.
11 Подробнее о причинах возникновения этого мифа см.: Гринев А.В. Русская
колонизация Аляски: некоторые тенденции советской историографии //
Американские индейцы: новые факты и интерпретации: проблемы индеанистики. М.:
Наука, 1996. С. 15-17.
12 Чистякова Е.В. Русские страницы Америки. С. 126.
13 Ляпунова Р.Г. Этнокультурные контакты русских с алеутами и тихоокеанскими
эскимосами в XVIII—XIX вв.//Америка после Колумба... С.75.

144
А. В. Гринёв
14 Головнин В.М. Записка Капитана 2-го ранга Головнина о состоянии Российско-
Американской компании в 1818 году // Материалы для истории русских заселений
по берегам Восточного океана. СПб., 1861. Вып. 1. С. 51.
15 Алексеева Е.В. Русская Америка. Американская Россия? Екатеринбург: УрО РАН,
1998. С. 200.
16 Агранат Г. А. Об освоении русскими Аляски. С. 190.
17 Ляпунова Р.Г. Алеуты: Очерки этнической истории. Л.: Наука. С. 51.
18 Там же. С. 64.
19 См.: ЗубковаЗ.Н. Алеутские острова// Зап. Всесоюз. геогр. о-ва. 1948. Т.4.
С. 28-29.
20 Берх В.Н. Хронологическая история открытия Алеутских островов, или Подвиги
российского купечества. С присовокуплением исторического известия о меховой
торговле. СПб., 1823. С. 74—75; Вениаминов И.Е. Записки об островах Уналашкин-
ского отдела. СПб., 1840. Ч. 2. С. 188—190 и др.
21 См.: Оглоблин Н.Н. Путевые записки морехода И.М. Соловьева, 1770— 1775 гг:
Эпизод из истории русских открытий в Восточном океане// Русская старина. 1892.
№10. С. 208.
22 Ляпунова Р.Г. Алеуты: Очерки этнической истории. С. 59.
"Там же. С. 57.
24 Алексеев А.И. Освоение русскими людьми Дальнего Востока... С. 106, 109.
25 Там же. С. 131.
26 См.: ИРА. М., 1997. Т. 1. С. 154-187.
27 Дзенискевич Г.И. К ранней истории русско-тлинкитских отношений. С. 66.
28 Алексеев А.И. Освоение русскими людьми Дальнего Востока... С. 109— 110.
29 Там же. С. 111.
30 Там же. С. ИЗ.
31 Там же. С. 36.
32 ИРА. М., 1999. Т. 2. С. 37-42, 53-66.
33 Моисеев Н.Н. Современный антропогенез и цивилизаиионные разломы (этнопо-
литический анализ)// Социально-политический журнал. 1995. №4. С.66.
34 См.: Шепелев Л.Е. Чиновный мир России. XVIII—начало XX в. СПб., 1999.
С. 135—138; БолховитиновН.Н. Не командор, а действительный камергер:
«Командор». Красноярск, 1995//США: экономика, политика, идеология. 1996. №9.
С. 123-127.

П.Л. Казарян
Якутск
ЯКУТСКО-АЯНСКИЙ ТРАКТ
(к 160-летию начала
функционирования)
Именным указом от 8 сентября 1797 г., данным иркутскому
военному губернатору генерал-майору И.Т. Негелю, в Иркутске была
учреждена коммерческая Американская компания, которая решала
торгово-экономические вопросы, связанные с российскими
владениями в Северной Америке (ПСЗРИ-1, т. 24, с. 725).
Организационный период становления новой компании завершил указ Павла I от
8 июля 1799 г., где отмечалось, что «...Под Высочайшим Его
Императорского Величества покровительством Российской-Американской
компании Всемилостивейше даруются от сего времени впредь на
двадцать лет» такие привилегии, как монопольное пользование
промыслами и заведениями Российской Америки, «...начиная от 55°
северной широты», пользоваться всеми недровыми богатствами и др.
(Шободоев Е.Б., 2000, с.8—9).
Одной из важнейших проблем компании являлось налажива-.
ние транспортировки грузов. К этому времени стали очевидными
неудобства Охотска как морского порта: мелководье не позволяло
судам швартоваться ближе, чем на 3—5 миль к берегу, открытый
рейд при наличии сильных отливов и приливов представлял
опасность для стоянки судов. Поэтому правительство приняло решение
построить на средства Российско-Американской компании новый
морской порт в устье р. Алдома, так как залив здесь был удобным
и глубоководным. Одновременно предполагалось трактом
соединить г. Якутск с новым портом.
Для выполнения решения правительства от 4 марта 1800 г.
«Об устроении дороги от Якутска до устья р. Мая и от урочища Нель-
кана до устья р. Алдома»* (ПСЗРИ-1, т. 26, с. 86) было решено по
примеру Иркутско-Якутского и Якутско-Охотского трактов заселить
этот район ссыльными. Однако результаты этой попытки оказались
неутешительными, да и новый морской порт так и не был
устроен — Российско-Американская компания ввиду больших расходов
* В указе ошибочно указано «...до устья р. Алдана». — П.К.

146
П.Л. Казарян
(1 млн. руб.) в 1803 г. отказалась от строительства нового порта (Слю-
нинН.В., 1900, т. 2, с. 22).
Любопытны сведения, приведенные исследователем истории
сибирской каторги СВ. Максимовым со слов одного из ссыльных,
который был очевидцем, как попытка заселения и обустройства
тракта на участке от устья р. Май к Нелькану (ибо участок от
Якутска до с.Усть-Маи к этому времени был более или менее
обустроен и проходил по местам, обжитым якутами, ссыльными и
переселенцами) кончилось тем, что многие ссыльные совершали побеги
и добирались через тайгу на Амур и в Забайкалье (Максимов СВ.,
1871,ч.1,с.218).
Более чем три десятилетия вопрос о переносе Охотского порта
время от времени рассматривался, но не получал практического
воплощения. Однако положение дел изменилось, когда управляющим
Охотской факторией Российско-Американской компании в 1840 г.
был назначен тридцатилетний лейтенант флота Василий
Степанович Завойко. Ознакомившись с положением дел Охотского порта,
он поставил перед Главным правлением компании вопрос о
переносе порта в более удобное место на Охотском побережье. Получив
одобрение, Завойко в 1842—1843 гг. вместе со служащим компании
Дмитрием Ивановичем Орловым провел гидрографическое
исследование побережья от Охотска до залива Аян (Записки... 1846, ч.4,
с. 79—85) и местом строительства новой фактории и морского порта
выбрал удобную, защищенную от ветров бухту Аян. Главное
правление Российско-Американской компании одобрило этот выбор.
С началом строительства в 1844 г. Аянской фактории как
основной базы Российско-Американской компании началась прокладка
тракта на участке от Амги до с. Усть-Маи и от Нелькана через Джугд-
журский хребет до Аяна. Открытый в 1844 г. Якутско-Аянский путь
действовал только в летнее время: доставка вьючным способом
грузов из Аяна до Нелькана, сплавом на карбазах по рекам Мая, Алдан,
Лена до Якутска или от Нелькана до с. Усть-Маи и далее вьючным
путем через Амгу до Якутска. В ассортименте товаров, доставляемых
в Якутск, были рис, консервы, мануфактура, виноградные вина,
сигары, фаянсовая посуда и др. Зимой перевозка товаров не
производилась, а связь с Якутском поддерживалась через нанятых
специально для этого нарочных (ГАИО. Ф. 31, оп. 3, д.488, л. 1—2).
По ходатайству Российско-Американской компании в 1845 г.
Якутским областным правлением для перевозки компанейской поч-

ЯКУТСКО-АЯНСКИЙ ТРАКТ
147
ты от г. Якутска до Аяна в четырех пунктах по р. Мае и частью в
стороне от нее были поселены якуты. С учреждением этих поселений
сообщение Аяна с Якутском стало регулярным (ГАИО. Ф. 31, оп. 3,
д. 488, л. 2). 6 сентября 1846 г. вышел именной указ в адрес
Морского министерства о присвоении Аянской фактории наименования
Аянского порта Российско-Американской компании (ПСЗРИ-Н,
1847, т.21, отд. 2, с.273).
Работа по обустройству самого трудного 199-верстового участка
тракта (от Нелькана до Аяна) проводилась в 1844— 1847 гг. под
руководством служащего Российско-Американской компании,
якутского мещанина Алексея Павловича Березина. Ежегодно в улусах
Якутского округа нанимались на работу до 100 якутов, которые за плату
в 20—30 руб. и питание за счет компании с апреля по сентябрь
работали на обустройстве тракта (ГАИО. Ф. 31, оп. 3, д. 600, л. 3 об.).
Порт Аян наряду с торговым назначением стал и базой для
организации изучения западного побережья Охотского моря, Татарского
пролива и устья Амура. Российское правительство эту деликатную
миссию возложило на Российско-Американскую компанию, ее
служащие (поручик A.M. [аврилов, подпоручик А.В. Савин и др.)
провели гидрографическое изучение побережья. В 1849—1853 гг. с Аяна
в Иркутск и Санкт-Петербург шли донесения Амурской
экспедиции, а также движение людей и грузов.
В мае—ноябре 1849 г. Дальний Восток посетил
генерал-губернатор Восточной Сибири Н.Н. Муравьев. В порту Аян командир
транспорта «Байкал» капитан-лейтенант Г.И. Невельской 3
сентября 1849 г. доложил Муравьеву о результатах похода в устье р. Амура,
в частности о том, что Сахалин — остров, а Амур—судоходная река
(Струве Б.В., 1889, с. 79). Именно эта инспекционная поездка
позволила Н.Н. Муравьеву представить министру внутренних дел Л. А.
Перовскому целый пакет предложений по административному
переустройству Северо-Востока Сибири, в частности по ликвидации
Охотского портового управления и учреждения Камчатской
области с присоединением Охотского округа к Якутской области.
Поездка же от Аяна до Якутска убедила генерал-губернатора в
необходимости учреждения государственного почтового тракта Якутск—Аян,
почтовых станций от с. Усть-Мая до Аяна, а также заселения тракта
переселенцами из Иркутской губернии и Забайкальской области.
По возвращении в Иркутск Н.Н.Муравьев представил в
Министерство внутренних дел предложения о заселении почтового

148
П.Л. Казарян
Якутско-Аянского тракта и закрытии Якутско-Охотского тракта.
После обсуждения доклада в Комитете министров план был
утвержден Николаем I в 1851 г. (ГАИО. Ф.24, оп. 12, д. 658, л. 15 об).
В июне 1852 г. состоялось переселение 102 семейств (всего
589 чел.) на учрежденные от Усть-Маи до Аяна 27 почтовые
станции (ГАИО. Ф. 31, оп. 3, д.488, л. 13а). Таким образом, 1120-версто-
вой Якутско-Аянский тракт с 40 станциями (включая Якутскую
городскую) стал круглогодично действующим трактом: летом и зимой
доставка почты от Аяна до Нелькана, летом—от Нелькана сплавом
до с. Усть-Маи, зимой — по замерзшей Мае до Усть-Маи и далее
через Амгу в Якутск.
Спустя два года после заселения тракта, в августе 1854 г. из Аяна
в Якутск по нему проезжал возвращавшийся из кругосветного
путешествия на фрегате «Паллада» писатель И. А. Гончаров, который
оставил живописное описание порта Аян и Якутско-Аянского тракта:
«Нет сомнения, что будет езда и дальше по Аянскому тракту. Все год
от году улучшается; расставлены версты; назначено строить
станционные дома. И теперь, посмотрите, какие горы срыты, какие
непроходимые болота сделаны проходимыми! Сколько трудов,
терпения, внимания — на таких пространствах, куда никто почти не ездит,
где никто почти не живет! Если б видели наши столичные
чиновные львы, как здешние служащие (и сам генерал-губернатор)
скачут по этим пространствам, они бы покраснели за свои так
называемые неусыпные труды... А может быть, и не покраснели бы!»
(Гончаров И. А., 1978, т. 3, с. 362).
В Аяне кроме служащих Российско-Американской компании
других лиц, в том числе и для охраны общественного порядка, а
также представителей власти, не было. Поэтому по ходатайству
компании из состава 4-й сотни Якутского городового казачьего полка
была сформирована команда в составе двух десятков казаков во главе
с пятидесятником и направлена в Аян. Командир Аянской казачьей
команды одновременно получил звание полицмейстера Аяна (РГИА
ДВ.Ф.1,оп.4,д.1044,л.49).
Тяжелые времена для порта Аян наступили в годы Крымской
войны. Боевые действия на Дальнем Востоке развернулись в
августе 1854 г., когда героический гарнизон Петропавловского порта
отразил нападение англо-французского флота. Потерпев неудачу,
союзники в 1855 г. силами английской эскадры организовали
нападение на Аян. 27 июня 1855 г. английская эскадра подошла к Аяну.

ЯКУТСКО-ЛЯНСКИЙ ТРАКТ
149
Управляющий Аянской факторией Российско-Американской
компании и командир Аянского порта лейтенант Александр
Филиппович Кошеваров организовали уход гарнизона и населения из порта
в глубь тайги. Англичане высадились в опустевшем порту,
разграбили склады и, пополнив корабли припасами, 5 июля ушли из Аяна,
уводя с собою три судна Российско-Американской компании
(Щеглов И.В., 1883, с. 575).
Политика российского правительства и генерал-губернатора
Н.Н. Муравьева по утверждению Российского государства в
Приамурском и Уссурийском краях завершилась признанием по Айгун-
скому (16 мая 1858 г.) и Пекинскому (2 ноября 1860 г.) договорам
с Китаем новых границ по рекам Амур и Уссури.
Если до середины 50-х гг. XIX в. порт Аян был единственным
транзитным портом для перевозки грузов из Санкт-Петербурга и
Иркутска на Камчатку и в североамериканские российские владения
и обратно, то после начала Амурских сплавов с 1854 г. и
присоединения Приамурского края к России Российско-Американская
компания постепенно стала направлять поток своих грузоперевозок на
Амур. Так, по мере заселения и устройства Амурского пути
значение Я кутско-Аянского тракта и порта Аян для
Российско-Американской компании значительно уменьшилось.
Главное правление Российско-Американской компании 23
августа 1865 г. известило генерал-губернатора Восточной Сибири
М.С. Корсакова: «Находя необходимым при нынешнем положении
чайной и пушной торговли компании по возможности сократить ее
расходы, и, имея при том в виду, что с устройством заселений и
судоходства по Амуру Аянский порт утратил свое прежнее значение как
для компании, так и для правительства, содержание его обходится
более 25 т. руб. сер. в год, тогда как время действий порта
ограничивается только периодом навигации, не превышающим 4 месяцев,
Главное правление постановило:
1. Контору из Аяна перевести в Якутск, Якутское и Амурское
коммиссионерства упразднить. Начальнику же Аянского порта
сохранить это звание с присоединением к нему звания правителя
Якутской конторы, образуемой из нынешнего коммиссионерства,
и затем присвоить ему название начальника Аянского порта и
правителя Якутской конторы Российско-Американской компании,
постоянным местопребыванием которого должен быть Якутск, а
временным, только в течение навигации — Аян.

150
П.Л. Казарян
2.ВАяне иметь в течение зимы управляющего и при нем
8—10 служителей, преимущественно мастеровых, которые между
работами поддерживали бы в исправности гребные суда и строения,
а равно и церковь.
3. Перед открытием навигации начальнику Аянского порта
ежегодно приезжать в Аян и управлять портом до закрытия навигации,
а затем на зимнее время возвращаться в Якутск» (ГАИО. Ф. 24, оп. 7,
к. 1843, д. 1318, л. 3-4).
Если решение Главного правления Российско-Американской
компании низвело порт Аян в ранг сезонного и с переводом
конторы в Якутск способствовало оттоку части населения порта, то
договор от 30 марта 1867 г. о продаже Россией своих
североамериканских владений США за 7 млн. 200 тыс. дол. поставил крест на Аяне
как российском морском порте на Охотском море (Алексеев А.И.,
1982, с. 131).
После обнародования договора в течение 1867 г. были
ликвидированы все учреждения Российско-Американской компании, в том
числе Якутская контора и управление в порту Аян, а также
упразднен и государственный Якутско-Аянский почтовый тракт. Аянская
казачья команда была возвращена в Якутск. Порт Аян перешел в
ведение правительства. Права на эксплуатацию портового имущества
Аяна у правительства в 1868 г. приобрел петропавловский купец
первой гильдии, советник коммерции Александр Федорович Филиппе-
ус (СафроновФ.Г., 1988, с. 103).
В целях сохранения завоза сравнительно дешевых товаров в
Якутскую область генерал-губернатору Восточной Сибири М.С.
Корсакову удалось добиться от правительства для порта Аян статуса порта
беспошлинного завоза товаров (порто-франко).
Обращение Корсакова в Министерство финансов и
Государственный совет нашло поддержку у последних. 22 декабря 1869 г.
Александр II утвердил положение Государственного совета, гласившее:
«...разрешить беспошлинный ввоз через Аянский и другие порты
Охотского моря в Якутскую область всех вообще иностранных
произведений (т.е. товаров.—П.К.), за исключением крепких напитков,
хлебного вина и спирта, провоз коих в Приморскую область
оставить по-прежнему разрешенным, с уплатою установленной
пошлины, только через Николаевский порт (район Аяна согласно указу от
31 октября 1856 г. входил в состав Удского уезда Приморской
области, а ближайшим таможенным пунктом являлся город-порт Нико-

ЯКУТСКО-АЯНСКИЙ ТРАКТ
151
лаевск-на-Амуре.—П.К.) и с тем, чтобы иностранные товары, в
случае их привоза в Иркутск, были оплачиваемы пошлинами по
общеевропейскому тарифу» (ПСЗРИ-Н, 1870, т. 44, с. 395).
По распоряжению Министерства финансов Иркутская таможня
в июне 1871 г. на границе Якутской области с Иркутской губернией
в с. Нохтуйске Олекминского округа учредила таможенный пункт
(Казарян П.Л., 1998, с.98). Таким образом, территория всей
Якутской области стала зоной бестаможенного ввоза товаров через Аян-
ский порт, для чего подакцизные товары (спиртные напитки) раста-
маживались в Николаевской таможне.
После ухода администрации Российско-Американской
компании и команды Якутского городового казачьего полка в порту Аян
не было государственной власти, поэтому для контроля за ввозом
товаров, соблюдением законности в 1871 г. по ходатайству А.Ф. Фи-
липпеуса исправляющим должность полицмейстра Аяна был
назначен сотник Якутского городового казачьего полка Василий Говоров,
которому в подчинение была передана команда в составе трех
казаков (РГИА ДВ. Ф. 1, оп.4, д. 1044, л.69).
Поселенцы Якутско-Аянского тракта были причислены к
обществу крестьян Аянского тракта и в 1867 г. проживали в одном
селении (Усть-Мая) и 24 деревнях. По предложению Главного
управления Восточной Сибири большинство из них общественным
договором от 21 февраля 1868 г. выразили согласие переселиться
в Южно-Уссурийский край Приморской области. В 1869—1870 гг.
по контракту с правительством А.Ф. Филиппеус перевез 76 семей
до Аяна, а оттуда на пароходах (в 1869 г. 33 семьи — 284 чел., в 1870 г.
43 семьи — 225 чел. до Владивостока. Бывшие аянские крестьяне
были поселены на р.Мангугай Южно-Уссурийского края (РГИА ДВ.
Ф. 1, оп. 4, д. 1044, л. 203 об.). Отказавшиеся от переезда семейства
будучи первоначально причисленными к обществу крестьян Аянского
тракта, центром которого являлось с. Павловское, впоследствии
перешли в другие общества крестьян Якутской области, часть из них
переселилась на Амгу и образовала Новопокровскую деревню.
Владелец портового имущества Аянского порта и Аяно-Якутско-
го пути А.Ф. Филиппеус организовал доставку грузов в Якутскую
область по схеме: по морю через Николаевскую таможню в порт Аян,
из Аяна зимним путем до Нелькана, а летом на карбазах сплавом
по Мае—Алдану—Лене до Якутска. Часть товаров (чай, сахар
гамбургский, презервованные (консервированные) фрукты и овощи,

152
П. Л. Казарян
манильские сигары и др.) он продавал или обменивал на пушнину
в Аяне и Нелькане, а часть сплавом отправлял в Якутск, где они
реализовались по более низким ценам, чем товары, привозимые через
Иркутск (ГАИО. Ф.31, оп.З, д. 488, л. 4). Ежегодно фрахтованные
Филиппеусом суда совершали рейс из Владивостока в Аян. Его
удачная торговая деятельность по Аяно-Якутскому пути подтолкнула
и других купцов, торговавших в Якутской области, переключиться
на завоз товаров по этому пути.
Если в 70-х годах через Аян в Якутскую область завозились
товары из азиатских стран, то первым рейсом Добровольного флота
в 1880 г. из Одессы во Владивосток осуществился завоз товаров из
Европейской России через Владивосток и Аян в Якутскую область.
Якутский купец второй гильдии Иван Иванович Силин
закупил в Европейской России 3 тыс. пуд. разных товаров, в
Ханькоу—500 пуд. чаю и в навигацию 1880 г. через Владивосток
доставил их в Аян, а затем зимним путем на оленях—с Аяна в Нелькан.
По вскрытии рек груз по Мае, Алдану и Лене был сплавлен до
Якутска. При этом доставка пуда груза из Одессы до Якутска обошлась
Силину в 4 руб. 85 коп., а с Ханькоу—4 руб. 40 коп. (от Одессы до
Владивостока— 1 руб. 05 коп., от Владивостока до Аяна— 1 руб., от
Аяна до Нелькана зимним путем на оленьих нартах— 1 руб. 30 коп.,
от Нелькана сплавом до Якутска— 1 руб. 30 коп.). Если бы товар
доставлялся через Иркутск, то пуд обошелся бы в 7—8 руб. (ГАИО.
Ф.31, оп.З, д.488, л.4). Таким образом, на транспортных расходах
Силин сэкономил с пуда от 2 руб. 15 коп. до 3 руб. 15 коп. в
сравнении с доставкой через Иркутск.
В 1881 г. Силин через Одессу выписал опять же 3 тыс. пуд.
товаров. 23 апреля 1882 г. аянский полицмейстер докладывал военному
губернатору Приморской области: «...в зиму 1881/82 г. через
Аянский порт вывезено в Якутскую область иностранных
приготовлений: 566 мест чая кирпичного, китайского и японского, до 40
ящиков чая байхового китайского (ящик чая был весом от 63 до 67 или от
87 до 93 фунтов. — П.К.), до 60 ящиков сахара из Гамбурга, до 6
ящиков сухарей американских, до 25 ящиков консервов разных и до
65 кульков риса китайского» (РГИА ДВ. Ф. 1, оп. 4, д. 704, л. 2).
В 1882 г. кроме товаров Силина через Одессу и Владивосток
в Аян были доставлены товары купцов первой гильдии —
иркутского Ивана Гавриловича Громова и якутского Николая Дмитриевича
Эверстова. В 1883 и 1884 гг. эти два купца через Аян доставляли по

ЯКУТСКО-АЯНСКИЙ ТРАКТ
153
6 тыс. пуд. товаров в год. В целом завоз товаров в Аян в 1885 г.
составил 10 тыс. пуд. Однако на зиму 1885/86 г. из Аяна в Нелькан
смогли доставить только 7,5 тыс. пуд. товаров, наличные средства
перевозки были ограничены. Поэтому 2,5 тыс. пуд. товаров были
оставлены на зиму 1886/87 г. (ГАИО. Ф.31, оп.З, д.488, л. 5).
Сложившееся положение побудило якутского гражданского
губернатора, полковника Константина Николаевича Светлицкого
7 июля 1886 г. обратиться с докладной запиской к прибывшему с
ревизией 5 июля в г. Якутск генерал-губернатору Восточной Сибири
графу А.П. Игнатьеву, в которой он предложил: «1. Берега реки Май
заселить добровольными переселенцами здешней же области, так
как переселение из других губерний и областей Сибири
потребовало бы много времени и затрат. Кроме того, здешние жители лучше
знакомы с местными условиями хозяйства. Большую пользу делу
принесло бы заселение берегов Май скопцами, людьми
трудолюбивыми и зажиточными.
Поселения следует устроить приблизительно в тех же местах, где
они существовали ранее, хотя выбором не следует стеснять,
представив это ближайшему усмотрению переселенцев...
2. Устроить возможно удобную дорогу до Аяна. Почтовый тракт
по направлению к Аяну существует уже до ст. Амгинский на расстоя-
нии 178 вер., на котором есть 7 станций с одною парою почтовых
и одною парою обывательских лошадей на каждый, далее от Амги
до Усть-Маи, на расстоянии 163 верст существует обывательский
тракт, на котором учреждено 5 станций с одною парою лошадей на
каждый. Путь этот, в продолжении многих лет неисправлявшийся,
хотя и пришел в плохое состояние, но на исправление его имеется
12 тыс. руб., собранных с инородцев, взамен натуральной дорожной
повинности (точная сумма к 1886 г. — 11 850 руб. образовалась из
ежегодных сборов взамен натуральной дорожной повинности от трех
улусов Якутского округа: Западно-Кангаласского—185 руб. 48 коп.,
Восточно-Кангаласского—288 руб., Батурусского—300 руб. Но в
собираемые от Западно-Кангаласского и Батурусского улусов
ежегодные суммы входили и сборы на исправление дороги по Охотскому
тракту —П.К.)
Приспособление проложенного уже ранее вьючного пути от
Нелькана до Аяна к проезду в экипажах не потребует больших
затрат. Вероятно, надо будет исправить мосты и гати. Подъем на
хребет Джугджур тянется по склону его узкою тропою, удобной для

154
ПЛ. Казарян
прохода только одной вьючной лошади; тропа проложена по
мелкому плитняку, который, по достоверным сведениям, есть
полнейшая возможность (если только внизу под плитняком нет сплошных
скал) спуститься вниз к подножию Джугджура, чем не только можно
будет расширить путь для проезда в ряд двух экипажей, но и
намного понизить подъем. Если бы разработка дороги оказалась неудобо-
выполнимою или же дорогостоющей, то подъем этот можно будет
обойти, выбрав место, где хребет ниже и где не потребуется много
земляных работ на проложение пути, но зато путь этот длиннее
первого верст на 40, и во многих местах пересечен речками и болотами,
через которые нужно будет строить мосты и гати.
Во что обойдется исправление того или другого пути от Нелька-
на до Аяна, определить без соображения на месте не
представляется возможным.
Исправление дороги от Якутска до Усть-Маи, заселение
берегов р. Май и проложение удобного колесного пути от Нелькана до
Аяна, в связи с более ранним приходом пароходов в Аян (вместо
августа—в июне), в непродолжительном времени вызовет провоз
грузов до 30 тыс. пуд., если не более. Товары, по дешевизне провоза
сравнительно с провозною платою через Иркутск, вероятно, будут
доставляться не только в Якутск, но и в другие города,
расположенные по Лене, и для золотых промыслов. В возмещение расходов по
проложению пути от Нелькана до Аяна и заселению берегов р. Май
можно было бы за провоз наложить пошлину до 20 к. с пуда;
пошлина в таком размере не обременит товароотправителей и не многим
возвысит стоимость самого товара.
3. Открыть немедленно почтовое сообщение Якутска с Аяном,
для чего учредить станции в тех пунктах, где они находились до
1867 г., выставив на них по одной лошади, с тем, чтобы пара эта,
ввиду немогущих быть частых проездов, отправляла почтовую и
обывательскую гоньбу на основании кондиций, установленных для той
и другой гоньбы для прибрежных Ленских станций. Для этого на
первый раз вызвать якутов, желающих взять станции в свое
содержание, и отдать им с торгов, а затем содержание их передать
переселенцам» (ГАИО. Ф.31, оп.З, д. 488, л. 10—12 об.).
А.П. Игнатьев 8 июля наложил резолюцию на докладной
записке: «Соглашаясь вполне с главными основаниями настоящего
доклада, прошу полковника Светлицкого принять на себя труд лично,
при обозрении области, ознакомиться на месте с предполагаемым

ЯКУТСКО-АЯНСКИЙ ТРАКТ
155
к возобновлению Аянским трактом, причем, конечно, необходимо
собрать нужные данные для предстоящих соображений о
возможности заселения вновь этого тракта, по всестороннем обсуждении
этого важного вопроса, и по разработке его г. Якутскому
губернатору не оставить сделать мне представление, которое будет мною
поддержано в пределах представленной мне власти.
Для полного ознакомления с местными обстоятельствами
К.Н. Светлицкому необходимо было бы обозревать лично и ту часть
тракта, которая выходит за пределы вверенной ему области, т.е. от
Нелькана до самого Аяна, для чего предлагаю ему проехать этим
путем, вплоть до Аяна» (ГАИО. Ф.31, оп.З, д. 488, л. 1 — 1 об.).
19 июля 1886 г. генерал-губернатор в предписании к якутскому
губернатору, затрагивая вопрос о восстановлении Якутско-Аянско-
го тракта и возложив на него личное обозрение пути до Аяна,
потребовал: «При избрании мест для заселения прежде всего иметь в виду,
чтобы намеченные для сего пункты были удобны для скотоводства
и хлебопашества, причем, конечно, было бы желательно придержа-
ние и должных расстояний между будущими станциями, а также...
какое следует избрать направление при проложении через хребет
Джугджура колесной дороги, насколько возможно было бы
применение труда каторжного с острова Сахалина к работам по проложе-
нию этого пути и собрать в Аяне сведения о возможности при
восстановлении тракта усиления не только привозной, но главным
образом вывозной торговли.
В этом отношении, по моему мнению, следует обратить
серьезное внимание на малонаселенные местности восточной части
Якутской области, имеющие весьма благоприятные условия для
развития скотоводства, которое в значительной степени может
содействовать преуспеванию Якутской области, доставляя для
вывозной торговли и преимущественно для снабжения острова
Сахалина и Приамурского военного округа мясо и другие продукты...».
Одновременно генерал-губернатор поддержал идею К.Н. Светлиц-
кого о 20-копеечном попудном сборе за провоз грузов по Якутско-
Аянскому тракту, а в записке от 20 июля потребовал от якутского
губернатора «...по возвращении из поездки в порт Аян и по
собрании всех необходимых сведений о возможности восстановления
Аянского тракта... прибыть по делам службы в г. Иркутск для
доклада о результате Вашей командировки» (ГАИО. Ф. 31, оп. 3, д. 488,
л. 15-17 об.).

156
П. Л. Казарян
Поручение генерал-губернатора К.Н.Светлицкий успешно
выполнил в августе—сентябре 1886 г., а результаты поездки вылились
в новую докладную записку от 6 ноября 1886 г. на имя
генерал-губернатора с приложением 45-страничной «Записки об Аянском тракте»
(Казарян П. Л., 2002, с. 80—96). Дав историко-географическое
описание Якутско-Аянского тракта, предложив меры к заселению тракта,
в конце своей записки Светлицкий сделал заключение:«... По
неимению никаких властей, и. д. Аянского полицмейстера, урядник
Якутского полка получает от тунгусов ясак и отсылает таковой в
Якутское казначейство.
Таким образом, Аян, хотя и числится в Приморской области, но
в действительности никак с ней не связан. К этому надо прибавить,
что Аян имеет только раз в год, когда приходит судно, сношение
с местом пребывания приморского губернатора, Хабаровкой, тогда
как, несмотря на неустройство пути, в Аян нередко пробираются
зимою и летом обыватели Якутской области и особенно якуты.
В этих же условиях, как по географическому положению,
расстоянию от Якутска, так и составу населения находится Охотск,
имеющий к тому же правильное ежемесячное почтовое сообщение
с Якутском, тогда как с Хабаровкой он, как и Аян, может
обмениваться корреспонденцией один раз в год, во время захода судна.
По изложенным причинам, казалось бы соответственным,
выделить Охотск с округом и Аян из состава Приморского
губернаторства (Приамурского генерал-губернаторства и Приморской
области.— П.К.) и присоединить их к Якутской области».
Постановкой вопроса о присоединении Охотского округа и Аянского района
к Якутской области К.Н.Светлицкий положил начало более чем
20-летней дискуссии по этой проблеме. Хотя предложения
неоднократно отвергались приамурскими генерал-губернаторами и
губернаторами Приморской области, но они вновь и вновь поднимались
перед властями, чиновниками, предпринимателями, участниками
научных экспедиций» (РГИА ДВ. Ф. 1, оп.5, д. 1736, л. 1—6).
Находясь в Аяне, Светлицкий ознакомил со своим
предложением о 20-копеечном попудном сборе А.Ф. Филиппеуса, о чем тот4
сентября 1886 г. отозвался так: «...я полагал бы справедливым и
нисколько не обременительным для заинтересованных в улучшении этого
тракта купцов обложить с будущего же года все проходящие по
направлению Аян — Нелькан товары попудным сбором в следующих
размерах: иностранных товаров по 40 коп. и русских по 20 коп. с ка-

ЯКУТСКО-АЯНСКИЙ ТРАКТ
157
ждого пуда, освободив от этого сбора только лишь муку и крупу
вообще и такое количество пороха, свинца и соли, которое может быть
потребно для Нельканского казенного запасного магазина» (ГАИО.
Ф.31,оп.З,д.488,л.18об.).
Эти предложения в конце октября 1886 г. поддержали и купцы
И.И.Силин, Н.Д.Эверстов, И.Г.Громов. При этом Силин
подчеркивал: «...было бы желательно, чтобы в порте Аяна учредить
городское поселение, в котором было бы дозволено записываться
местными гражданами... с наименованием аянскими купцами и мещанами
и отводить под устройство домообразование земли, приблизительно
равными участками, от 30 до 40 сажень, и тем положить будущее
основание заселения края и развития торговой промышленности
порта Аяна» (ГАИО. Ф. 24, оп. 12, д. 658, л. 2 об.).
Одновременно Светлицкий в Аяне обратился с предложением
к Филиппеусу взяться за исправление вьючного тракта между Нель-
каном и Аяном, с тем, чтобы «...исправление это было сделано
настолько капитально, чтобы в случае надобности, впоследствии
могло служить как бы основанием для проложения тележного пути»
(ГАИО. Ф.31, оп.З, д.488, л. 18).
Светл ицким были обозначены такие работы, как устройство
мостов и гатей, в общей сложности от 30 до 35 верст, там, где позволит
местность, не уже двух саженей, настолько возвышенных, чтобы
они не подтапливались во время разлива рек или длительных
дождей, а также расчистка промоин и рытвин и др. Филиппеус дал
согласие взяться за эту работу, оценив ее от 9 до 10 тыс. руб.
Прошло два года, но вопрос так и не был решен, а со
смертью в 1889 г. А.Ф.Филиппеуса и вовсе заглох. Однако мелкие
работы по поддержанию дороги все же проводились. Так, из
собранных за 1887—1888 гг. сумм попудного сбора 4808 руб. к сентябрю
1888 г. 1687 руб. было использовано на улучшение пути между Нель-
каном и Аяном.
Параллельно с отработкой вопроса обустройства Нелькано-Аян-
ского участка К.Н. Светлицкий в 1888 г. вплотную занимался и
обустройством участка Аянского тракта от Якутска до с.Усть-Маи.
При этом он предложил использовать накопившиеся к 1888 г. в
депозитах Якутского областного правления 12 тыс.руб., собранных
в трех улусах Якутского округа на содержание в исправном
состоянии Аянского тракта, а при нехватке этих средств оставшиеся
работы выполнить за счет натуральных повинностей.

158
ПЛ. Казарян
Канцелярия иркутского генерал-губернатора 1 и 21 июля 1888 г.
направила Светлицкому утвержденную смету и чертежи на
исправление дороги от Якутска до с. Амги и от Амги до Усть-Маи, отмечая,
что «...Его Превосходительство (т.е. иркутский генерал-губернатор
А.П. Игнатьев.—ILK.) полагал бы приступить к работам по
исправлению дороги осенью настоящего года» (ГАИО. Ф.31, оп.З, д. 497,
л. 1 — 12). Начинания К.Н. Светлицкого продолжил преемник
губернатора Иркутской области, действительный статский советник
Владимир Захарович Коленко, приступивший к исполнению
должности в августе 1889 г.
Якутское областное правление 20 декабря 1889 г. подписало
годичный контракте 1 февраля 1890 г. по 1 февраля 1891 г. с
потомственным почетным гражданином И.Е. Охлопковым о том, что он
обязуется быть смотрителем и распорядителем работ по исправлению
Нелькан-Аянского тракта. Охлопков в 1890 г. произвел расчистку,
исправил мосты, гати на 13-верстном участке. В результате этих
работ проезд по вьючному тракту хотя и улучшился, но все же, как
отмечалось, они «...не дали удовлетворительных результатов» (ГАИО.
Ф. 31, оп. 1, д. 330, л. 11 об.). Поэтому общее присутствие Якутского
областного управления обратилось к иркутскому
генерал-губернатору о командировании инженера для проведения изыскательных
работ на участке Нелькан-Аян.
В июне —сентябре 1894 г. по поручению иркутского генерал-
губернатора А.Д. Горемыкина дорожный техник Павел Алексеевич
Сикорский, в работе экспедиции которого участвовали и
политические ссыльные В.Е.Горинович, А.И.Осипов, Я.В.Стефанович,
исследовал Якутско-Аянский тракт и особенно участок Нелькан-
Аян (более подробно см.: Стефанович Я.В., 1896).
В предварительном отчете, представленном иркутскому
генерал-губернатору 10 января 1895 г., Сикорский отмечал, что ежегодно
в Аян совершаются три пароходных рейса: Добровольным флотом,
и на иностранных судах, зафрахтованных фирмой братьев Уолш
(Вальш) (бывшие компаньоны А.Ф.Филиппеуса, ставшие после
его смерти владельцами всего имущества Аянского порта. — П.К.)
и Приамурским товариществом, которое начало свою деятельность
на Охотском побережье и в Якутской области с 1890 г.
Отмечая ежегодный рост доставки чая в Аянский порт (в 1892 г. —
4821 место, в 1893 г. — 7240 и заказ на 1894 г. —10 тыс. мест),
Сикорский констатирует ограниченные возможности использования оле-

ЯКУТСКО-АЯНСКИЙ ТРАКТ
159
ней (отсутствие кормовищ): «...возрастание подвоза в Аянский порт
чайного или иного груза должно встретить затруднение в
недостатке перевозных средств для дальнейшей транспортировки до Нелька-
на. Таким образом, подъем портовой деятельности Аяна тесно
связан с заменой оленей, как перевозных животных, т.е. с устройством
пути» (ГАИО. Ф.31, оп. 1, д. 127, л. 22 об.).
Вместо пути, проложенного в 1844 г. Российско-Американской
компанией через перевал «Казенный» на Джугджурском хребте,
Сикорский предложил новое направление прокладки грунтовой
206-верстовой дороги—вдоль рек Игникан, Челасин, Одару.
Расходы на прокладку этой дороги могли составить около 400 тыс. руб.
Из-за значительных затрат и отсутствия реального источника
финансирован ия проект временно был заморожен. Однако
горно-геологические работы, проведенные Охотско-Камчатской горной
экспедицией К.И. Богдановича в районе Аяна, и открытие «...в ста верстах
от Аяна очень богатого золота», о чем он 3 февраля 1897 г. сообщил
якутскому губернатору Владимиру Николаевичу Скрипицыну, вновь
актуализировали вопрос об Нелькано-Аянском пути.
О содержании письма Богдановича и возобновлении
строительства дороги Скрипицын 23 февраля сообщил в Иркутск. 10 мая
1897 г. А.Д. Горемыкин обратился к министру земледелия и
государственного имущества с докладной запиской, где отмечал, что, по
мнению Скрипицына, сообщение Богдановича «...чрезвычайно
важно для Якутской области, как обещающее новый и, быть может,
обширный рынок для сбыта местных произведений и как новый
ходатай за устройство пути от Аяна до Нелькана, пути, к которому
экспедиция вынуждена обратиться на первых же порах.
Сообщая об изложенном на благоусмотрение Вашего
Высокопревосходительства, имею честь присовокупить, что летом 1894 г.
согласно ходатайству купцов, торгующих в Якутской области, на
средства их мною был командирован техник по ремонту Главного
Сибирского тракта Сикорский для изысканий Аяно-Нельканского
пути. О результатах этих изысканий Сикорским был составлен
отчет, копию которого, а также и маршрутной карты пройденного
пути, имею честь препроводить при сем Вашему
Высокопревосходительству для сведения» (ГАИО. Ф. 31, оп. 3, д. 543, л. 45—46).
Впервые в 1898 г. пароход «Громов» фирмы А.И. Громовой сделал
пробный рейс из Якутска до Нелькана, что доказало возможность
судоходства по Алдану и Мае. В последующем пароходы фирмы

160
П.Л. Казарян
с прицепленной баржей дважды в сезон совершали рейсы до Нель-
кана и обратно (Сибирский... 1905, с. 188).
На доклад иркутского генерал-губернатора в 1900 г. о важности
решения вопроса о соединении Ленской речной системы (р. Май)
с Аянской бухтой Николай II наложил резолюцию: «...по
сношении с Якутским губернатором подвергнуть вопрос о постройке
Аян-Нельканской дороги подробному исследованию как в
отношении возможности установления попудного сбора, так и в
отношении изыскания на месте других каких-либо источников для
устройства дороги».
Совещание по этому вопросу, проведенное в 1901 г. якутским
губернатором В.Н.Скрипицыным, предложило построить дорогу на
средства казны с последующим возмещением этих затрат из сумм
попудного сбора за ввозимые через Аянский порт товары при
условии сохранении его статуса порто-франко. По расчетам
участников совещания, сборы ежегодно должны дать до 50 тыс. руб. (ГАИО.
Ф.31,оп.1,д.330,л.12).
В 1900 г. по Нелькано-Аянскому пути совершил поездку один
из крупных предпринимателей Восточной Сибири, коммерции
советник Александр Михайлович Сибиряков. Прибыв 15 июня на
пароходе Громовой «Алдан» в Нелькан, Сибиряков проехал по
действующему тракту до Аяна верхом на лошади за девять дней.
Обратный путь он прошел по другому маршруту—через Танчу-Мокоты
за 10 дней.
Сибиряков 18 октября 1901 г. обратился с докладной запиской
к иркутскому генерал-губернатору А.И.Пантелееву:
«...Проведение фунтовой дороги между р. Маей и портом Аяном имело бы
громадное значение для промышленного развития Якутской области,
и есть основание надеяться, что расходы, сделанные для сего,
окупились бы впоследствии одним сбором пошлины на заграничные
товары, который можно было бы ввести после того, когда
развившаяся вследствие устройства сообщения торговля окрепла и не
нуждалась бы больше в поддержке.
Ранее предполагалось провести дорогу по старому пути,
который существовал с давних лет, еще во времена
Российско-Американской компании, но перевал через хребет Джугджур на этом
пути крайне неудобен.
Я имею некоторые основания предполагать, что в прежнее, еще
более давнее время, во времена императрицы Екатерины II, сущест-

ЯКУТСКО-АЯНСКИЙ ТРАКТ
161
вовала к порту Аяну, или по крайней мере к устью Алдомы, другая
дорога, с другим, более удобным, перевалом, чем первый. Это
перевал через Мокоту или Кайцекыт на Танчу, приток р. Алдома. В
предложении, что сообщаемые мною сведения могут быть полезны
лицу, которое будет командировано для окончательного исследования
означенной дороги, я имею честь довести о сем до сведения Вашего
Высокопревосходительства» (ГАИО. Ф.31, оп.З, д.601, л. 1).
По инициативе якутского губернатора В.Н. Скрипицына с
разрешения иркутского генерал-губернатора в 1903 г. была организована
новая экспедиция для изыскательских работ на Нелькано-Аянском
пути. Экспедиция состояла из политических ссыльных. Возглавлял
ее инженер Владимир Евграфович Попов, участвовали В.М. Ионов,
B.C. Панкратов, Э.К. Пекарский, П.Ф. Теплов, А. А. Ховрин, И.М. Ще*-
голев (Казарян П.Л., 1998, с.410—411). Однако Попов представил
в Якутское областное управление лишь некоторые общие сведения,
указывающие на непригодность проекта П. А. Сикорского и
возможность выбора другого, более удобного направления.
После августовского 1904 г. манифеста Попов получил
освобождение от ссылки и 16 ноября 1904 г. выехал из Якутска, не
представив не только подробный отчет о работе экспедиции и проект
нового направления, но и рабочие документы, технические материалы.
Попытки же разыскать Попова через московского и
санкт-петербургского градоначальников, Департамент полиции и отобрать у него
документы не дали результата. Об этом в 1905 г. было сообщено в
Министерство внутренних дел (ГАИО. Ф.31, оп. 1, д. 330, л. 12 об.).
Русско-японская война не только расстроила доставку грузов
через Аян, но и ознаменовалась второй высадкой вражеского десанта
в Аяне. В полдень 1 августа 1905 г. два японских военных судна
подошли к Аянской бухте. Полицмейстер С. Попов с двумя казаками
отправил семейства в горы, а сам, переодевшись в гражданскую
одежду, с приказчиком Камчатского торгово-промышленного
товарищества К.М. Бушуевым, его служащими и их семействами покинул
порт. В Аяне остался только доверенный фирмы Коковина и
Басова отставной пятидесятник А.Ф. Попов с семейством.
Японцы направили десант на двух паровых катерах и четырех
шлюпках. Половина десанта направилась в с.Уй (в 9 верстах
южнее Аяна), остальные высадились в Аяне. Они разграбили церковь,
склад, лавку Камчатского торгово-промышленного общества и
жилой дом Бушуева.

162
FIJI. Казарян
Высадившись вечером на берег с девятью офицерами и
докторами, адмирал Накоо приказал матросам все нафабленное вернуть
на место и оставил записку о том, что ими из Аяна ничего не
взято. Но все же японцы вывезли из Аяна одну медную и одну
чугунную судовые пушки и два якоря, принадлежавшие
Камчатскому обществу. Около 9 часов утра 2 августа японские суда снялись
с якоря и ушли по направлению к Охотску (РГИА ДВ. Ф. 702, оп. 1,
д.488,л.19).
После окончания боевых действий на Дальнем Востоке первым
судном, прибывшим 7 октября 1905 г. вАян, стал пароход «Биан-
ка». На нем подъесаул Гудзенко доставил 80 берданок со штыками,
40 тыс. патронов, 3 пуд. 10 фунт, пороха, 6 пуд. свинца. Первые же
пароходы, доставившие коммерческие фузы в Аян, прибыли в
навигацию 1906 г.
Для администрации Якутской области проблема Аянского пути
вновь стала актуальной. После безуспешных поисков В.Е. Попова
якутский губернатор Иван Иванович Крафт обратился с
предложением к иркутскому генерал-губернатору А.Н. Селиванову
организовать новую экспедицию дня исследования этого пути.
По распоряжению генерал-губернатора на эти цели было
отпущено 7 тыс. руб. Экспедиция работала двумя самостоятельными
партиями под руководством вице-инспектора корпуса лесничих,
кандидата афономии О.В. Маркфафа и якутского областного инженера
А.И. Кудрявцева. Работы партии, которые длились с июня по ноябрь
1907 г., производились «полуинструментально, рекогносцировочно
с барометрическим невелированием».
Партия Кудрявцева, исследовав пять вариантов перехода через
Джугджурский хребет, признала наиболее удобным и дешевым
направление Батома-Одару-Аян, определив затраты на 280-верстовую
дорогу примерно в 300 тыс. руб. Партия Маркфафа, исследовав три
направления, посчитала наиболее оптимальным путь длиннее на
178 верст, минуя Нелькан, юго-востоком параллельно р. Ланталь
на Аян. Одновременно был спроектирован и сплошной
грунтовый 1000-верстовой путь от Якутска до Аяна с оценкой расходов
в 2 млн. руб. Материалы экспедиции в начале 1908 г. были
доставлены иркутскому генерал-губернатору.
О результатах трудов экспедиции был извещен и приамурский
генерал-губернатор П.Ф. Унтербергер, который нашел более
целесообразной в пределах Приморской области прокладку 289-верстового

ЯКУТСКО-АЯНСКИЙ ТРАКТ
163
пути по южному направлению, через Мамаевский перевал. Однако
он сообщил своему иркутскому коллеге, что средства на детальные
изыскания и составление проекта (26 тыс. руб.) у него отсутствуют,
и рекомендовал обратиться в Министерство внутренних дел.
19 мая 1908 г. А.Н.Селиванов сообщил в Министерство
внутренних дел о завершении предварительных работ и необходимости
ассигнования средств на проведение детальных изысканий. При этом
он предложил из 26 тыс. руб. на эти работы 15 тыс. руб. взять из
находящегося у генерал-губернатора кредита, а 11 тыс. руб. доассигновать
министерством и попросил принципиальное согласие министерства
по представлении проекта включить строительство дороги в смету
расходов Восточной Сибири (ГАИО. Ф.31, оп. 1, д. 330, л. 13).
В числе других принятый Государственной Думой закон от
23 января 1909 г. предоставил право министру путей сообщения
вступить в договорные отношения с частными пароходовладельца-
ми, при пособии из казны в 6800 руб. установить почтово-пасса-
жирское сообщение на линии Якутск-Нелькан, по Лене, Алдану
и Мае сроком на 5 лет.
Министерство 16 мая 1909 г. заключило договор с
товариществом «Н.К. Глотов», которое с навигации 1909 г. совершало по два
рейса в одном направлении (ГАИО. Ф.31,оп. 1,д. 177, л. 41— 43). В
последующем эти договоры возобновлялись ежегодно, вплоть до
навигации 1917 г. Установление регулярного почтово-пассажирского
сообщения с Нельканом сделало строительство Нелькано-Аянской
дороги еще более актуальным.
Комиссия по направлению законодательных предположений
Государственной Думы, обсудив представленный министром
внутренних дел доклад о неотложных нуждах Дальнего Востока и программу
важнейших мероприятий, которые направлены на улучшение
экономического положения края, в числе других затронула и вопрос об
улучшении торгового тракта из Аяна в Якутск. Управляющий
строительной и дорожной частями при иркутском генерал-губернаторе
6 февраля 1910 г. предложил якутскому губернатору обсудить вопрос
об улучшении торгового тракта Аян-Якутск.
Созванное якутским губернатором И.И. Крафтом 1 апреля 1910 г.
совещание, в работе которого приняли участие представители
торговых фирм, констатируя, что устройство Аянского пути позволит не
только обеспечить Якутскую область ввозными товарами, но и
будет «...наилучшим образом способствовать обеспечению Приамурья

164
П.Л. Казарян
продуктами сельского хозяйства, скотом, пушниной и т.п. Как
известно, в 1853—1860 гг. Приамурский край приобретал скот на
мясо в Маньчжурии и Корее и только незначительная его часть
покупалась в Забайкалье. Из-за недостатка мясных продуктов были
вынуждены ввозить мясо в замороженном виде из Австралии. В
результате миллионы русских денег шли за границу, создавая
благополучие иностранцев (курсив мой. — П.К.)».
Отметив весьма важное значение Аянского пути для Якутского
края, участники совещания предложили вариант 240-верстовой
колесной дороги от Аяна до устья р. Ватома (Батома) с ассигнованием
единовременно от казны 260 тыс. руб. при сохранении за Аяном в
будущем статуса порто-франко (ГАИО. Ф. 31, оп. 1, д. 330, л. 5—9).
Иркутский генерал-губернатор Л.М. Князев, представив 21
декабря 1910 г. копию журнала в Главное управление по делам местного
хозяйства Министерства внутренних дел, отметил, что указанную
сумму в 260 тыс. руб. едва ли можно считать достаточной, а работы вряд
ли можно начинать без детальных изысканий и составления проекта
и сметы, хотя они и отсрочат начало постройки тракта. Такие
изыскания были проведены летом 1912 г. экспедицией, командированной
Министерством путей сообщения в Аяно-Нельканский район. Этой
экспедицией завершился 18-летний период изыскательных работ на
Нелькано-Аянском участке Якутско-Аянского тракта.
Однако труды и планы многочисленных экспедиций так и
остались нереализованными. Нелькано-Аянский тракт до начала
20-х годов XX в. продолжал оставаться вьючным трактом
(Куликовский П., 1926. С. 14—16). В 1920 г. по инициативе
Восточно-Сибирского управления шоссейных и фунтовых дорог, при участии
Якутского совнархоза началась постройка дороги Нелькан-Аян, однако
разгоревшаяся на Дальнем Востоке и в Якутской области
гражданская война не позволила продолжить эти работы.
Высадка 6 сентября 1922 г. в порту Аян «Сибирской
добровольческой дружины» генерал-лейтенанта А.Н. Пепеляева и продвижение
в глубь Якутии (до Амги) закончились разгромом и отступлением
в Аян, пленением остатков отряда в июне 1923 г. В результате боевых
действий население Аяно-Майского района понесло большие потери,
многие хозяйства были разорены. Эти потери усугубились и в
результате ошибочной политики, проведенной советской властью в районе
во второй половине 1923—начале 1924 г. Этой ситуацией
воспользовались враждебно настроенные лица, которые усиленно распростра-

ЯКУТСКО-АЯНСКИЙ ТРАКТ
165
няли всякие слухи и призывали тунгусов к сопротивлению советской
власти. Таким образом, ошибки, допущенные советскими
работниками (налоговая политика, незаконные аресты и др.), вызвали в мае
1924 г. вооруженное выступление против советской
власти—«тунгусское восстание», которое было ликвидировано преимущественно
мирным путем в июле 1925 г. (Башарин Г.П., 1996, с. 265—268).
После ликвидации антисоветских выступлений в Нелькано-
Аянском районе, со становлением Алданского
золотопромышленного района власти Якутской АССР реанимировали вопрос о Нель-
кано-Аянской дороге. В связи с проведением гидрографических
работ на участке р. Алдана выше Усть-Маи, доказавших возможность
судоходства по Алдану в районе золотых промыслов, предлагалась
параллельно со строительством грунтовой дороги
Невер-Незаметный (г. Алдан) с выходом на Амурскую железную и шоссейную
дороги и прокладка дороги Аян-Нелькан. Тем самым задействовался
второй путь снабжения Алданского золотопромышленного района:
доставка грузов по морю в Аян, затем по фунтовой дороге в Нель-
кан, а оттуда на пароходах до района золотопромышленности (Заха-
ренкоН.Н., 1926, с. 11-12).
Но этим планам не суждено было сбыться. Именно по
политическим причинам во второй половине 20-х гг. XX в. Охотское
побережье стали отделять от Якутской АССР. В 30-х гг. оборвались
всякие связи Нелькано-Аянского района с Якутией. Более чем на семь
десятилетий не только на предложения, но даже на рассуждения на
эту тему было наложено табу.
В последние годы стало возможным перевести в практическое
русло проблему соединения Якутии с Охотским побережьем
шоссейной дорогой. В политическом решении этого вопроса переломным
стал 2003 год, когда властями Якутии было принято решение
ликвидировать фунтовые разрывы на участке Амга—Усть-Мая и
приступить к строительству участка дороги от Усть-Маи до Нелькана
(«Амга»), которое получило одобрение на федеральном уровне и стало
частью стратегии развития транспортной системы Северо-Востока
России. Одним из выражений этой политической воли стал выход
распоряжения правительства Якутии от 30 октября 2003 г. «О
подготовке мероприятий, посвященных 160-летию начала
функционирования Якутско-Аянского тракта», предусматривавшего ряд
мероприятий по подготовке и проведению юбилея в октябре 2004 г. Якут-
ско-Аянский путь вновь востребован Россией.

166
П Л. Казарян
ЛИТЕРАТУРА
Алексеев А.И., 1982. Освоение русскими людьми Дальнего Востока и Русской
Америки до конца XIX века. М.
Башарин Г.П., 1996. Общественно-политическая обстановка в Якутии в 1921 —1925 гг.
Якутск.
Гончаров И.А., 1978. Собрание сочинений в 8 т. М. Т.З.
Записки Гидрографического департамента Морского министерства. СПб. 4.4.
Захаренко Н.Н., 1926. К статье «Транзитная линия Аян-Нелькан—р. Мая» //
Хозяйство Якутии. Якутск. N94.
Казарян П.Л., 1998. Якутия в системе политической ссылки России. 1826—1917 гг.
Якутск.
Казарян П.Л., 2002. К.Н.Светлицкий: Записка об Аянском тракте // Полярная
звезда. Якутск. N94.
Куликовский П., 1926. Транзитная линия Аян-Нелькан—р. Мая // Хозяйство
Якутии. Якутск. N©4.
Максимов СВ., 1871. Сибирь и каторга. СПб. 4.1.
ПСЗРИ—1,1830. Полное собрание законов Российской империи. Собрание 1. СПб.
Т. 24.
ПСЗРИ—1,1830. Полное собрание законов Российской империи. Собрание 1. СПб.
Т. 26.
ПСЗРИ—II, 1847. Полное собрание законов Российской империи. Собрание П. СПб.
Т.21.
ПСЗРИ—11,1870. Полное собрание законов Российской империи. Собрание П. СПб.
Т. 44.
Сибирский торгово-промышленный и справочный календарь на 1905 год. Томск,
1905.
Слюнин Н.В., 1900. Охотско-Камчатский край. СПб. Т.2.
Софронов Ф.Г., 1988. Тихоокеанские окна России. Хабаровск.
Стефонович Я.В., 1896. От Якутска до Аяна: Путевые наблюдения (Аянская
экспедиция 1894года)//Записки ВСОИРГО. Вып.З. Иркутск.Т.2.
Струве Б.В., 1889. Воспоминания о Сибири. 1848—1854 гг. СПб.
ШободоевЕ.Б., 2000. За строкой правительственного указа// Земля Иркутская.
N9 12.
Щеглов И.В., 1883. Хронологический перечень важнейших данных из истории
Сибири. Иркутск.

О.Д. Якимов
Якутск
ПЕРВЫЕ КНИГИ
НА ЯЗЫКАХ НАРОДОВ
СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ СИБИРИ
4 мая 1999 г. отмечалось 100-летие начала деятельности
переводческой комиссии при Якутском епархиальном миссионерском
комитете. Она была создана епископом Якутским и Вилюйским
Никанором на базе уже существовавшего в то время Якутского
духовно-цензурного комитета якутских переводов с целью сбора
религиозно-нравственных произведений на якутском и других
инородческих языках, печатания и издания новых переводов, пересмотра
и переиздания старых переводов. В комиссию входили протоиереи
Стефан Попов и Зиновий Винокуров, священники Александр
Охлопков и Николай Нифонтов, диакон Федор Сивцев, преподаватель
Якутской духовной семинарии Прокопий Явловский. Возглавлял
ее ректор семинарии протоиерей Федор Стуков— личность весьма
примечательная. Сын священнослужителя из Забайкалья, окончил
духовную академию в Казани со степенью кандидата богословия,
через девять лет службы в Якутске получил степень магистра,
должность ректора семинарии совмещал с редактированием газеты
«Якутские епархиальные ведомости». Церковь отметила его заслуги напер-
стным крестом ордена Святого Владимира IV степени, Святой
Анны И и III степени и Святого Станислава III степени.
Созданная епископом Никанором комиссия не была первой
в переводе и издании на якутском и других языках народов
Северо-Востока Сибири. С 40-х годов XIX в. эту деятельность в
широких масштабах осуществляла Казанская переводческая комиссия,
которую возглавлял директор учительской семинарии Н.И. Ильмин-
ский. Вплоть до начала XX в. Казань^влялась центром, где
осуществлялся перевод священныхТи богослужебных книг на языки всех
малочисленных народов Севера России, Сибири и Дальнего
Востока. Н.И. Ильминский не умалял заслуг церковников Восточной
Сибири в переводческой деятельности. Он писал: «Якутская область со
своим инородческим населением в отношении миссионерского
воздействия на инородцев при помощи книг на их родном языке
находилась сравнительно в более благоприятных условиях, чем многие

168
О.Д. Якимов
из названных выше инородческих племен. Здесь еще с началом
апостольских трудов Высокопреосвященного Иннокентия якут
услышал слово Божие на своем родном языке... По почину и при личном
участии пр. Иннокентия некоторые из священных книг Ветхого
завета (книг Бытия и Псалтырь) и все новозаветные, за исключением
Апокалипсиса, из Богослужебных—Служебник с Требником,
Каноник, Часослов, а для поучений «Указание пути в царствие
небесное» и несколько поучений на разные случаи, переводы были на
якутский язык. Самое богослужение между якутами введено было
на их родном языке в 1859 год, в который (15 июля) впервые оно
услышано было ими на якутском языке в Якутском кафедральном
соборе» (Стуков Ф., 1898, с. 11 — 12). Дата 15 июля 1859 г. неточна.
В некоторых научных трудах указывается, что в этот день
Иннокентий Вениаминов выступил перед якутскими прихожанами с
проповедью. Впервые на якутском языке он отслужил в кафедральном
соборе Якутска божественную литургию 19 июля 1859 г.
Перевод религиозных книг на якутский язык начался до
назначения И. Вениаминова епископом Камчатской епархии, в которую
входила на правах викариата Якутия. Среди документов Якутской
духовной консистории имеется архивное дело №927, в котором
указывается, что 12 августа 1843 г. священник Якутской
Николаевской церкви Михаил Ощепков представил преосвященному
Нилу—архиепископу Иркутскому и Нерчинскому (Якутская область
была приписана к Иркутской Епархии в 1731 г., но в титул
архиепископов Иркутских и Нерчинских наименование «Якутский» было
включено только в 1816 году. —О.Я.)» свой перевод на якутский
язык «Краткого катехизиса», сопроводив его письмом: «Не могу
умолчать и о том, что я сверх сего перевел еще на якутский язык
Евангелие от Матфея, которое по переписании долгом поставлю
представить Вам. При этом всепокорнейше прошу Ваше
Высокопреосвященство удостоить этот начаток трудов моих
Архипастырского своего внимания и благословения и тем подкрепить на сем
новом поприще, избранном мною во славу имени Божия и в
пользу ближних». В «Каталоге русского отдела Международной
выставки печатного дела и графики в Лейпциге», изданном в 1914 г.
в Санкт-Петербурге, на странице 45 ошибочно указывается, что
перевел в 1843 г. «Краткий катехизис» на якутский язык
священник Протопопов. Эта ошибка повторяется в трудах некоторых
современных авторов.

ПЕРВЫЕ КНИГИ НА ЯЗЫКАХ НАРОДОВ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ СИБИРИ 169
Архиепископ Нил незамедлительно ходатайствовал перед
Синодом о скорейшем напечатании катехизиса. 31 декабря 1843 г. Синод
своим указом № 17.774 м повелел перевод на якутский язык
«Краткого катехизиса» напечатать в Санкт-Петербургской синодальной
типографии тиражом 1200 экз., о чем Нил и уведомил переводчика.
В сентябре 1844 г. 1196 экз. перевода были направлены для
безвозмездной раздачи в распоряжение Нила, который, в свою очередь,
распорядился 4 ноября того же года выслать Якутскому духовному
правлению 600 экз., настоятелю Якутского монастыря—10, духовно-
муучилищу—10, М.Ощепкову—50 экз. (Якутские епархиальные
ведомости, 1902, 16февр.).
Однако это была не первая религиозная книга, изданная на
якутском языке. Еще раньше священник Олекминской Спасской
церкви иерей Георгий Попов перевел катехизис в сокращенном виде.
Он ставил целью использовать его для обучения «православному
Закону христианскому» якутское юношество.
Сокращенный «Катехизис на якутском языке с приложением
«на переди таблицы для складов и чтения гражданской печати» был
напечатан в 1819 г. в Иркутской губернской типографии, а в 1821 г.
вышел вторым изданием.
В первой половине XIX в. переводческая деятельность в
Якутской епархии не могла приобрести широкие масштабы.
Осуществлялась она по инициативе отдельных священников,
пользовавшихся русским алфавитом, поскольку якутский язык оставался
бесписьменным. Первую попытку разработать письменность для якутов
предпринял в 1819г. священник Г.И.Попов. После него создали
якутскую письменность ученый-лингвист О.Н. Бетлингк (1851),
протоиерей Д.В. Хитров (1851). Казанская переводческая комиссия
использовала для перевода религиозных и богослужебных книг на
языки малочисленных народов, а также и на якутский так называемую
Казанскую транскрипцию, но в более позднее время — после 1897 г.
перевод религиозных книг на якутский язык в широких масштабах
стал возможен после введения церковью миссионерского алфавита
и грамматики Д.В. Хитрова, совершившего в Якутии
головокружительную церковную карьеру—от иерея до епископа. Судьба
послала выпускнику Рязанской духовной семинарии случайную встречу
с архиепископом Камчатским, Курильским и Алеутскими
Иннокентием сначала в Иркутске, а потом в Якутске. В 1841 г. у них
состоялся разговор о том, чтобы прибывший для служения в Якутии

170
О.Д. Якимов
молодой священнослужитель изучил якутский язык и занялся
переводом священных книг (Барсуков И., 1902, с. 20). Об этой
миссии архиепископ напомнил Д.В. Хитрову в письме, датированном
22 июня 1852 г.: «С нынешнею же почтою я получил письмо от
петербургского Муравьева (в то время директор канцелярии
обер-прокурора Святейшего Правительствующего Синода. —О.Я.), в коем
он, между прочим, дает мне совет—дабы не терялось напрасно
время—поручить благонадежному человеку переводы книг. И мне вот
что пришло на мысль: в самом деле, дело может затянуться, а
время благоприятно. Мне предлагать отцам приступить к переводам
еще нет резона, а Вам это весьма возможно, и теперь, когда Вы
утверждены благочинным града Якутска, весьма прилично»
(Барсуков И., 1902, с.21). В Якутске уже знали о предстоящем
присоединении Якутской области к Камчатской епархии. Указ Синода был
издан 26 июля 1852 г., а 11 сентября 1853 г. Иннокентий прибыл из
Аяна в Якутск, который стал центром епархии.
Переводческий комитет, специально созданный Иннокентием,
председателем которого он назначил Д.В. Хитрова, принялся за
перевод книг священного писания в 1853 г. Почти четыре года трудились
члены комитета над переводом книг, а 5 февраля 1857 г. Иннокентий
командировал Д.В. Хитрова, произведенного за месяц до того в
протоиереи, в Москву и Санкт-Петербург «...для напечатания первым
изданием переведенных священных и богослужебных книг и
составленной им грамматики якутского языка» (Барсуков И., 1902, с. 26).
В сопроводительном письме Иннокентий писал директору
канцелярии Синода Муравьеву: «Обратите внимание на подателя сего
письма, протоиерея Д. Хитрова. В действиях наших с ним весьма много
сходства: он миссионер, и я тоже. Он трудился в переводе книг на
туземный язык, и я тоже. Он составил грамматику на языке, не
имеющем еще грамоты, и я тоже. Я приехал в Питер и Москву для
напечатания переводов, и он тоже. Не есть ли это—указание, что он
должен выехать из Питера тем же, что и я? Правда, у него есть важная
причина, не попущающая его до этого. У него жена жива; но она
помешана, а это почти все равно, что умерла. Давно уже он несет этот
тяжелый крест... Что же касается до его характера, сердца, знания
дела, ревности, усердия к делу и знания местных обычаев и языка,
то лучше для Якутской епархии не надобно, да и не найти»
(Барсуков И., 1902, с. 31). Указ из Святейшего Правительствующего
Синода о назначении Д. Хитрова епископом Якутским и Вилюйским был

ПЕРВЫЕ КНИГИ НА ЯЗЫКАХ НАРОДОВ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ СИБИРИ 171
подписан 12 января 1870 года. Епископскую кафедру в Якутске под
монашеским именем Дионисий он занимал по 9 февраля 1884 г.,
после чего получил новое назначение—епископом Уфимским и Менд-
зелинским. Однако в 1858 г. ему пришлось еще раз выехать в
Москву, на этот раз для чтения корректуры печатавшихся там переводов
на якутский язык. На обратном пути он заезжал в Казань, где
встретился с Н.И. Ильминским. Видимо, уже тогда состоялся разговор
об исправлении переводов и новом издании переведенных на
якутский язык религиозных и богослужебных книг. Между Якутском
и Казанью велась переписка.
Как пишет в своей книге И. Барсуков, Дионисий «...приступил
к исправлению бывших переводов и к изданию их с прибавлением
некоторых новых. Но в то время подобный труд немыслимо было
исполнить помимо личного участия в нем Н.И. Ильминского,
бывшего в это время —время первой и горячей переводческой
деятельности в Казани— душею всех начинаний в сфере миссионерства.
Не обошлось без его личного участия исправление и издание
якутских переводов, дело о котором началосьс 1881 года» (Барсуков И.,
1902, с. 13). Но годом раньше Н.И. Ильминский обратился к
Дионисию с просьбой о содействии в исправлении перевода уже
изданного Евангелия от Матфея на тунгусском языке. Дионисий ответил
согласием и в свою очередь попросил у Казани помощи в
исправлении и печатании якутских переводов.
Дионисий дал Якутскому цензурному комитету такое
предписание: «Предлагаю Комитету на первый раз для опыта напечатать
одну или две книжки, а именно: Служебник с Требником, также
службу пасхальную. Первых 600 экз., а последней 1200. Для букв особого
начертания выслать имеющиеся у нас матрицы и просить с оных
выслать буквы. Шрифт употребить славянский, которым отпечатано
Евангелие на тунгусском языке для Камчатской епархии в 1889
году» (Барсуков И., 1902, с. 15).
Руководимая Н. Ильминским Казанская переводческая
комиссия в 1882 г. приступила к перепечатыванию якутских переводов.
Начали, как и просила Якутская епархия, со Служебника. Н.И.
Ильминский уведомлял Якутск: «Ныне привелось нам напечатать по
поручению Преосвященного Камчатского Мартиниана тунгусский перевод
Евангелия от Матфея, сделанный протоиереем Поповым по
поручению бывшего Архиепископа Камчатского Иннокентия в 1850 г.,
и такой же перевод Краткого Катехизиса, а также объяснение

172
О.Д. Якимов
праздников, переведенное на гольдский язык священником Протодь-
яконовым, вероятно якутским уроженцем» (Барсуков, 1902, с. 29).
18 сентября 1881 г. из Якутска в Казань были высланы для
перепечатки первые (после Служебника.—О.Я.) книги на якутском
языке. Получены они Казанской переводческой комиссией 17 ноября
1881 года. Печатание их закончили в апреле 1883 г. Последнее
письмо Дионисия из Якутска в Казань по этому поводу (№ 278)
датировано 1 августа 1883 г. 9 февраля 1884 г. он выехал из Якутска, чтобы
занять епископскую кафедру в Уфе, куда и прибыл 23 марта того же
года. Но и находясь на новом месте службы, Дионисий вел
переписку с Казанью по поводу исправления переводов и печатания
религиозных и богослужебных книг на якутском языке. Представляет
интерес переписка Дионисия сН.И.Ильминским, воспроизведенная
в 1 —5 номерах газеты «Якутские епархиальные ведомости» за 1884 г.
Особенно в той ее части, которая касалась транскрипции якутского
языка. Казанскую переводческую комиссию не в полной мере
удовлетворяла транскрипция, которую применяла якутская
переводческая комиссия. В дальнейшем при печатании книг на якутском
языке в нее вносились изменения.
Во всяком случае, уже в 1891 г. в Казани и Якутске возникла
мысль осуществить второе и даже третье переиздание книг на
якутском языке, частично исправив их перевод. Этот труд взял на себя
преемник Дионисия на посту епископа Якутского и Вилюйского
преосвященный Мелетий, который вел по этому поводу активную
переписку с Казанской переводческой комиссией. В письме,
датированном 4 сентября 1891 г., он писал Н.И. Ильминскому: «Я извес-
тился, что Вы ездили в Москву с преосвященным Дионисием для
составления особой Комиссии по переводу книг Святого Писания
Нового Завета на якутский язык. Туда для сей же цели ездили
воспитанники Якутской духовной семинарии Николай Нифонтов,
обучавшийся в Казанской духовной академии, и Матвей Попов,
обучавшийся в Санкт-Петербургской придворной капелле. Из коих
последний, Попов, пишет, что поехал в Москву по распоряжению
г. Синодального Обер- Прокурора, специально для занятия
переводом книг Священного Писания на якутский язык» (Якутские
епархиальные ведомости, 1884, №4, с. 64).
Печатались религиозные книги и в Якутске. В «Якутских
епархиальных ведомостях» за 1 января 1904 г. опубликована обширная
информация «О переводе Краткой священной истории на якутский

ПЕРВЫЕ КНИГИ НА ЯЗЫКАХ НАРОДОВ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ СИБИРИ 173
язык, изданной в Якутске в 1867 году». В ней приведены строки из
донесения высокопреосвященного Иннокентия 2 октября 1859 г.
из Якутска обер-прокурору Святейшего Правительствующего
Синода князю СИ. Урусову: «Что же касается до напечатания сей
истории на якутском языке, то, так как в Якутске скоро будет заведена
своя типография, мы полагаем напечатать оную здесь, в Якутске».
19 июля 1862 г. протоиерей Евсевий Протопопов и Дмитрий Хитров
донесли, что перевод рассмотрен, исправлен, и просили
разрешения Синода на печатание истории на русском и якутском языках
в количестве трех тысяч экземпляров. Книга была отпечатана в
типографии Якутского областного правления.
После смерти Дионисия, Н.И. Ильминского и епископа Меле-
тия перевод религиозных и богослужебных книг на якутский язык
и их издание прекратились. Новый импульс эта деятельность
получила в 1900 г., когда последовало распоряжение епископа
Якутского и Вилюйского Никанора о том, чтобы «...учредить вновь при
Епархиальном Миссионерском Комитете Миссионерско-Перево-
дческую Комиссию. Цель этой переводческой Комиссии по
указанию Преосвященного Владыки Никанора составлять переводы на
якутский, тунгузский, ламутский, юкагирский и корякский языки
духовно-нравственных сочинений и поучений» (Якутские
епархиальные ведомости, 1901, 1бфевр.).
Составленный епископом Никанором библиографический
список религиозных и богослужебных книг, изданных на якутском
языке и языках малочисленных народов Севера, был опубликован
в 1904 г.: «Для просвещения инородцев области в течение XIX в.
в Петербурге, Москве, Казани, Иркутске, Якутске и Томске в
разные годы издано было несколько учебных, священных,
богослужебных и поучительных книг и брошюр с якутским, тунгусским и
чукотским текстом, с переводом и без него. Список их в хронологическом
порядке: Молитвы, Символ В. и заповеди Б. (Начатки вероучения)
на якутском языке. Иркутск, 1812. Издание большая редкость.
Перевод слабый; то же на чукотском, 1812; Сокращенный катехизис
для учения юношества Закону Христианскому. Переведен на
якутский язык. Иркутск, 1819; то же, 1821; Краткий катехизис на
русском и якутском языках. Петербург, 1844; О языке якутов.
Грамматика, текст и словарь. Петербург, 1850. Ученое сочинение на
немецком языке академика Бетлингка; Священное Евангелие на якутском
языке, богослужебное, большого формата. Москва; то же малого

174
ОД. Якимов
формата, 1857; Краткая грамматика якутского языка, составленная
протоиереем Д. Хитровым. Москва, 1958; Часослове Псалтырью на
якутском языке. Москва, 1858; Деяния Святых Апостолов на
якутском языке. Москва, 1858; Литургия Иоанна Златоуста с
каноником. Москва, 1858; Якутско-русский словарь. Москва, 1858;
Указание пути в Царство Небесное на якутском языке: Назидательная
беседа Пр. Иннокентия с другими поучениями. Сборник 1. Москва,
1858; Краткий словарьтунгузский. Москва, 1868; Краткая Свяш.
История на русском и якутском языках, 1866; то же на якутском
языке, 1857; Господа нашего Иисуса Христа от Матфея св. Благовество-
вание натунгузском языке. Казань, 1880; Краткий катехизис и
молитвы и Пасхальное Евангелие натунгузском языке. Казань, 1881;
Б. Литургия с требником на якутском языке. Казань, 1883; Каноник
на якутском языке. Казань, 1883; Канон и часы. Пасхи на якутском
языке. Казань, 1889; Часослов на якутском языке. Казань, 1887;
Поучение о Православной вере с переводом на якутский язык: Букварь
для якутов. Казань, 1897; Господа нашего Иисуса Христа Св.
Евангелие на якутском языке, 1898; Русско-чукотский словарь. Казань,
1898; Первоначальный учебник русского языка для якутов. Издание
Миссионерского общества. Казань, 1890—1900; Грамматика
якутского языка Ястремского, 1898; Сборник слов, поучений и бесед на
якутском языке. Якутск, 1902; Опыт перевода на якутский язык.
Воскресный Стихирь и др. Томск, 1902. Никанор, Епископ Якутский»
(Якутские епархиальные ведомости, 1904, № 1, с. 30—140).
По подсчетам, сделанным библиографом Национальной
библиотеки г. Якутска Е.П. Гуляевой и считающимися неточными, было
отпечатано священных, богослужебных, учебных книг на якутском
языке: в Московской синодальной типографии в 1857 г. —3 книги,
в 1858 г. — 14, всего в разные годы 22, в Казани — 36, в Якутской
областной типографии — 34, в Петербурге — 12, в Томске — 3, в
Берлине— 1, без указания места издания —5 и без указания места и года
издания —5 книг.
ЛИТЕРАТУРА
Барсуков И., 1902. Памяти Дионисия, Епископа Якутского и Вилюйского, а затем
Уфимского и Мендзелинского.
Стуков Ф., 1898. Николай Иванович Ильминский вего переписке с деятелям и на
поприще миссионерства в Восточной Сибири //Якутские епархиальные
ведомости.

А.В. Трёхсвятский
Киев
ИССЛЕДОВАНИЕ САХАЛИНА
ЯПОНЦАМИ В XVII-XVIIIbb.
И ИХ АДМИНИСТРАТИВНО-
ХОЗЯЙСТВЕННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
НА ЮГЕ ОСТРОВА
В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX в.
Несмотря на географическую близость Японского архипелага
и Сахалина, не сохранилось никаких убедительных свидетельств
того, что до XIV в. представления японцев о землях, лежащих к
северу от их страны, простирались дальше Эдзо (Хоккайдо). Самым
старым из известных на сегодня письменных источников, в котором
говорится о Сахалине и Курильских островах, является, по нашему
мнению, составленная в одном из синтоистских храмов префектуры
Нагано в 1356 г. хроника «Сува Даймё Дзинъэкотоба»:
«К северо-востоку от нашей страны есть варварская страна
тысячи островов (Эдзо-га Тисима); она расположена посередине
большого моря. Три народа: хи-но мото, карако, ватарито, живут там
каждый на 333 островах. Сейчас на двух островах ватарито смешаны
с другими. На том острове есть маленькие острова под названием
Усорикэси и Матомайну. Там много типов людей, они приезжают
торговать в страну Оу в Цугару в место Сото-га хама. Земли двух
народов —хи-но мото и карако граничат с другими странами. Они
бескрайни и однообразны, как страна Еча (демонов). Люди в тех
землях едят мясо животных и рыбу, не выращивают пять злаков.
Говорят на таком непонятном языке, что даже не понять при помощи
девяти переводчиков. Ватарито внешне очень похожи на японцев,
но на голове и теле у них пышная растительность. Язык грубый, но
в основном понятен» (Дзокугун сёруйдзю (Дополнение к серии
исторических материалов). Токио: Издание «Дзокугун сёруйдзю кан-
сэйся», 1903. Т. 3. Свиток 73. Раздел синтоистских храмов, хроника
«Сува Даймё Дзинъэкотоба». С. 511).
По географическим представлениям японцев того времени на
месте Хоккайдо находилось множество островов Эдзо-га Тисима,
т.е. буквально «тысяча островов», а не один большой. Необходимо

176
А. В. Трёхсвятский
также обратить внимание на то, что в этой хронике все «варвары»
(эдзо) разделены натри группы: хи-но мото, карако и ватарито.
Последние — это жители юга Хоккайдо, потомки переселенцев с
Хонсю, смешавшиеся с айнами. Поэтому внешне они очень похожи
на японцев и говорят на языке, который в основном понятен. В то
время поселение на месте нынешнего Хакодатэ по-айнски
называлось «Усорикэси», а поселение на месте нынешнего Мацумаэ—«Ма-
томайну». В тексте оба поселения помещены на маленькие
острова. Жители этих мест поддерживали активную торговлю с севером
Хонсю (страна Оу—это нынешняя префектура Аомори, а Сото-га
хама—это восточное побережье полуострова Цугару — А.Т.). Можно
предполагать, что «хи-но мотто» (дословно восходящее солнце) —
это курильские айны, так как по-айнски Курильские острова
называются «Чупка», т.е. «место, где восходит солнце». Что касается
«карако», то исходя из иероглифического написания слова, дословно
означающего «китайский», можно предположить, что речь идет о
сахалинских айнах. Еще в XIII в. в результате юаньских военных
экспедиций на Сахалин часть айнов попала под господство Китая;
таким образом, этимология этого слова в определенной степени
может отражать связи людей «карако» с Китаем. Вполне может быть,
что и японское название Сахалина в последующие века—«Карафу-
то»—является производным от «карако».
Период с XIV по XV в.—время активного продвижения японцев
на Хоккайдо. В эпоху Муромати на южном побережье Хоккайдо уже
насчитывалось примерно 12 феодальных замков (укрепленных
усадеб) (по-японски татэ, тати, яката). Усиление процесса
колонизации юга Хоккайдо японцами неизбежно ведет к росту
напряженности между последними и айнами. На Хоккайдо вспыхивают айнские
восстания, например, «бунт Косямаина» (1457)—первый
межнациональный конфликт между «сямо» (японцами) и айнами на острове.
По нашему мнению, одна из основных причин восстания—это
борьба за контроль над меновой торговлей. В результате восстания
погибли практически все феодалы —владельцы крепостей, и произошло
возвышение клана Такэда, потомки которого составили
феодальный клан Какэдзаки (Мацумаэ). Безраздельное господство клана
Мацумаэ на Хоккайдо было официально закреплено сначала в фа-
моте от Тоётоми Хидэёси в 1598 г. и подтверждено затем Токугавой
Иэясу в 1604 г. Как отклик на многолетнюю борьбу айнов с
пришельцами можно рассматривать установление четкой границы между рай-

ИССЛЕДОВАНИЕ САХАЛИНА ЯПОНЦАМИ В XVU-XVIU вв... 177
онами, населенными японцами, и айнской территорией. Японская
зона стала называться «Мацумаэти» (земля Мацумаэ), или «сямоти»
(земля японцев). Клан превратил земли айнов в место ведения
монопольного товарообмена главы клана и высших вассалов. Так как
на Хоккайдо не было крестьянства и соответственно
вознаграждение самураям за службу не могло выплачиваться рисом, как в
остальных частях Японии, то вместо этого клан раздавал вассалам
право на ведение меновой торговли (факторное кормление) с айнами
(акинайба), а также рыбалки (сакаба) и места для соколиной охоты
(такаба). Проникновение простых японцев на айнскую территорию
строго запрещалось. Для контроля за въездом на Хоккайдо были
установлены два таможенно-пограничных пункта: в Камэда (Камэда
бансё) —на востоке и в Кумаиси — на западе. Таким образом, к
началу XVII в. на Хоккайдо мы видим формирование системы,
имеющей общие черты с цинской концепцией «периферийных» народов.
Как и в случае подношения дани цинским чиновникам
представителями народов Приамурья, айнские старейшины принуждались
к нанесению визитов ко двору даймё клана; эти визиты по-айнски
назывались «уймам» (Эмори Сусуму, 1996). При этом, несмотря на
четкое разграничение собственно японских и айнских земель, все
айны считались народом, подвластным клану и бакуфу, т.е.
«периферийным». Именно отсюда берет начало территориальная концепция
бакуфу, согласно которой все территории, где живут варвары,
нуждающиеся в покровительстве японского государства (т.е. айны),
являются японскими.
В конце XVII — первой половине XVIII в. народы Нижнего
Приамурья, а также нивхи и часть айнов Сахалина были включены Ци-
нами в систему «номинального вассалитета» своей империи.
Ставшие «периферийными» народы региона под эгидой цинских
чиновников активно включились не только в региональную торговлю
в рамках Приамурья, но и стали играть посредническую роль в
международной торговле, связавшей Цин (Саньсин) и Японию
(княжество Мацумаэ). В Японии эта посредническая торговля известна
как «сантан-торговля»; «сантан» —это собирательное имя народов,
обитавших на Нижнем Амуре, от нивхского названия ульчей,
живших в окрестностях озера Кизи—«джанта», — измененного
сахалинскими айнами на «сантан». В результате этой торговли в княжество
Мацумаэ попадали китайские товары, в частности «парча из Эдзо»,
которые княжество наряду с продуктами местного производства

178
А. В. Трёхсвятский
продавало как свои монопольные. Именно стремление к
расширению деятельности меновых факторий привело к появлению
японцев на Сахалине в первой половине XVII в. В хронике княжества
«Описание Мацумаэ» (1781) Мацумаэ Хиронага зафиксировано,
что в 1635 г. впервые на южную оконечность Сахалина в месте Ус-
сяму переправились Сато Камоэмон и Какидзаки Курандо. Это
были члены группы Мураками Камондзаэмон, которому главой клана
Мацумаэ было поручено обследовать побережье Хоккайдо и
составить его карту. На следующий год на Сахалин переправился Кодо
Сёдзаэмон; перезимовав в Уссяму, он следующей весной добрался
до Тарайки (залива Терпения) (Отдел рукописей городской
библиотеки Хакодатэ, №0008-1121-5073. Мацумаэ Хиронага. Мацумаэси
(Описание Мацумаэ), рукопись, свиток 2, географическое
описание, часть первая).
Все записи и карты XVII в. были утрачены во время пожара
в Мацумаэ, но у Мацумаэ Хиронага в «Мацумаэси» есть описание
старинной карты Сахалина, по его мнению, относящейся к годам
Сёхо (1644—1648). На карте были написаны названия айнских
поселений и имена старейшин. На северо-востоке острова было
нанесено поселение Наёро, в связи с чем Мацумаэ отмечает, что это
ошибка, так как в действительности Наёро находится на западном
побережье острова. На востоке острова отмечен также большой залив
и написано его название—Тарайка. На севере нанесена большая
река и отмечено, что там живет народ по имени «никубун» (так
японцы называли нивхов Сахалина в противовес «смеренкур» — нивхам
Нижнего Амура—А.Т.). Остров вытянут с севера на юг
(Мацумаэ Хиронага, там же). Можно предположить, что карта,
описанная Мацумаэ Хиронага, послужила основой для преподнесенной
в 1644 г. бакуфу карты земель княжества Мацумаэ, вошедшей в
состав «Общей карты Японии годов Сёхо» (см. рис. 1). Еще в 1605 г.
сёгун Токугава Иэясу поручил всем даймё наряду со
статистическими данными составить карты своих владений; предоставляло ли
княжество Мацумаэ в то время карту, неизвестно. Повторно указ
о картографической съемке последовал в 1644 г.; наряду с картами
княжества должны представить и земельные списки. Был
определен общий масштаб карт—вбсунах 1 ри, т.е. в 1 см 216,7 м, или
1:21 600. В итоге на основе карт была составлена общеяпонская
«Общая карта Японии годов Сёхо» в масштабе 1:36000 (Акидзуки
Тосиюки, 1999, с. 18). Это самая старая японская карта, на которую

ИССЛЕДОВАНИЕ САХАЛИНА ЯПОНЦАМИ В XVII-XV1IIвв... 179
нанесен остров Сахалин—«Карато-
сима». Размер его очень маленький
по сравнению с Хоккайдо; только
часть острова в районе залива Ани-
ва похожа на реальную. По
сравнению с Хонсю Хоккайдо также
значительно уменьшен в размерах,
т.е. княжество Мацумаэ
предоставило бакуфу преуменьшенную
карту своих владений. На карту
нанесено примерно 20 сахалинских
географических названий: мыс
Крильон —под названием «Коку-
ва», мыс Анива—«Сирой токоро»;
мыс Томари-Анива обозначен как
«Усся». Часть названий относится
явно к материку, например, «Кин-
чибаку». Так в Японии в
географических описаниях XVIII в.
называли Кизи. Можно предположить,
что карта южной оконечности
Сахалина составлена по результатам
упомянутых в «Описании Мацумаэ» экспедиций на остров, а
названия более северных мест были нанесены на карту со слов айнов.
К концу XVII в. в деятельности меновых факторий на Хоккайдо
происходят значительные перемены. Если раньше они занимались
товарообменом, то в этот период даймё клана и вассалы высшего
ранга, стремясь получить большую прибыль, наряду с меновой
торговлей начали рыбные промыслы. Непосредственная эксплуатация
факторий и промыслов поручалась на условиях подряда купцам,
которые, в свою очередь, стремясь получить максимальную прибыль,
стали привлекать в качестве рабочей силы айнов. Оплата труда
была минимальной, многих заставляли трудиться насильно.
Подобная система получила название «факториальной подрядной»
(«басе»). По мере внедрения и укрепления этой системы айны стали
использоваться в качестве практически бесплатных рабочих рук на
рыболовных факториях (Эмори Сусуму, 1996). В 1684—1686 гг.
была открыта самая северная на Хоккайдо фактория в Соя,
впоследствии исполтьзовалась японцами в качестве базы при продвижении
Рис. 1. Фрагмент «Обшей карты
Японии годов Сёхо» 1644 г., на котором
изображен север Хонсю, Хоккайдо
и Сахалин.
Источник: Акидзуки Тосиюки, 1999.
Нихон хоппэн-но танкэн то тидзу-
но рэкиси (История исследований
и картографии северо-западной
части Тихого океана). Саппоро: Изд-во
Хоккайд. ун-та.

180
А.В. Трёхсвятский
на Сахалин. Нам неизвестны какие-либо документальные
свидетельства о деятельности японцев на Сахалине впервой половине
XVIII в.; в уже цитировавшемся выше «Описании Мацумаэ» (1781)
Мацумаэ Хиронага упоминается о служащем в фактории Соя
вассале князя Като Кахэй: «30 лет назад некий Като часто посещал
Сахалин и рассказывал об обычаях и географии тех мест. По его
словам, от места Нацуко можно переправиться на материк на
маленьких лодках, подождав прилива. Зимой море замерзает, и на
материк едут на санях, запрягая в них собак» (Мацумаэ
Хиронага, там же). Во второй половине XVIII в. суда из Мацумаэ
эпизодически направляются к южной оконечности Сахалина в целях
ведения торговли; в хрониках зафиксировано, что в 1772 г.
княжество Мацумаэ приказало мацумайскому торговцу Мураяма Дэмбэй
отправить на Сахалин два судна для торговли и ведения
рыболовного промысла. В 1777 г. вассал княжества Нитта Рюсукэ на судне
купца Хидая также посещал Сахалин с торговыми целями (Акидзу-
ки Тосиюки, 1994, с. 36).
Таким образом, представления японцев вXVII — середине
XVIII в. о географии Сахалина были поверхностными; вместе с тем
крайний юг Сахалина эпизодически посещался вассалами клана
Мацумаэ и купцами-подрядчиками с целью меновой торговли с
сахалинскими айнами.
Качественно новый этап в продвижении японцев на Сахалин
начинается в 80-е гг. XVI11 в. К этому времени происходит
изменение геополитической ситуации в Северо-Восточной Азии: как уже
говорилось выше, нивхи и часть айнов Сахалина вошли в число
«периферийных» народов Цинской империи; русские казаки и
промышленники продвигались по Курильским островам все дальше на
юг, а российские суда появились непосредственно у японских
берегов. Впервые российские моряки достигли берегов Японии в 1739 г.
(это были берега Хонсю; экспедиция М.П. Шпанберга и В. Вальто-
на). В 1759 г. клан Мацумаэ впервые получил сведения о появлении
русских на Северных Курилах от айнских старейшин островов
Итуруп и Кунашир. Так как русские носили красные одежды, их
назвали «акаэдзо», или «акахито» (красные люди). Непосредственно на
Хоккайдо появление русских было зафиксировано в 1778 г. в
районе мыса Ноккамаппу (восточнее нынешнего Нэмуро). Это была
экспедиция, которая проводилась по указанию главного
командира Камчатки премьер-майора К.М. Бема; руководителем ее был Ша-

ИССЛЕДОВАНИЕ САХАЛИНА ЯПОНЦАМИ ВXVII-XVIJ1 вв... J811
балин, обязанности переводчика выполнял И. Очередин (История
Дальнего Востока СССР в эпоху феодализма и капитализма, 1991,
с. 101). В ходе встречи с представителями княжества Мацумаэ
русские предлагали установить торговые отношения; японская
сторона обещала дать ответ на встрече в районе Итурупа, которую
предлагалось провести на следующий год. Летом следующего года судно
с представителями княжества из-за неблагоприятных погодных
условий долгое время не могло выйти в море. Российские
представители, не дождавшиеся японцев, снова появились в районе Нэмуро.
На этот раз переговоры начались с того, что японская сторона
вернула все подарки, полученные от русских в предыдущем году, и
категорически настаивала на невозможности торговли, так как «в
Японии запрещено вести торговлю с иностранцами за исключением
Нагасаки». Российской стороне было предложено покинуть японские
воды и никогда впредь не приближаться к японским берегам.
Любопытно, что клан Мацумаэ оставил в тайне от бакуфу прибытие
русских в Эдзоти и факт ведения с ними переговоров. В 1784 г. врач
представительства княжества Сэндай в Эдо Кудо Хэйсукэ
предоставляет в бакуфу меморандум, озаглавленный «Акаэдзо фусэцуко»
(Размышления по поводу толков о красных эдзо). Автор, сопоставив
сведения, полученные от голландцев в Нагасаки, со сведениями,
доходившими из княжества Мацумаэ, делает вывод, что «красные
варвары» из страны «Камчатка», появившиеся в последние годы на
Курилах и на востоке Хоккайдо с торговыми целями, называвшие
себя «рюска», на самом деле являются жителями великой страны
«Московия», или по-другому «Оросия», расположенной на восток
от Голландии. Кудо подчеркивал, что голландцы, говоря об
агрессивных замыслах России в отношении Японии, стремятся не
допустить конкурента в торговле с Японией; русских влекут в Японию
слухи о ее богатстве золотом и серебром, а также стремление
организовать с Японией торговлю по примеру Голландии; поэтому
Японии, чтобы стать сильной державой, следует заняться разработкой
золотых приисков в землях Эдзо и организовать государственную
торговлю с Россией, ограничив ее Хоккайдо (Кудо Хэйсукэ, 1944,
с.213-214, 219, 221).
Данный документ вызвал большой интерес со стороны
председателя Совета старейшин сёгуната Танума Окицугу, который
распорядился провести обследование на месте с целью прояснения
ситуации и наведения порядка в землях Эдзо. Комплексная экспедиция

182
А. В. Трёхсвятский
бакуфу в составе 10 чиновников из Эдо, прибыв в марте 1785 г. в Ма-
цумаэ, разделилась на две группы: одной было поручено
обследование Восточного Хоккайдо и Курил, а другой — Западного Хоккайдо
и Сахалина. В сопровождении вассалов Мацумаэ и айнов группы
отправились в путь. Западная группа во главе с Ихара Яроку из
экспедиции ревизорского управления бакуфу (кандзёбугё) переправилась
на Сахалин в сопровождении мацумайских вассалов и обследовала
западное побережье острова до Тарантомари (Горнозаводск—Не-
вельск), а также побережье залива Анива до мыса Анива. После
этого экспедиция вернулась на Хоккайдо и зазимовала в Соя. Во время
зимовки Ихара и пять самураев из Мацумаэ умерли от цинги. На
следующий год оставшиеся в живых члены группы во главе с Оиси Ип-
пэй и Сато Гэнрокуро продолжили обследование и переправились
на Сахалин; на западном побережье севернее Тарантомари они
встретили людей из страны «Сантан», расположенной между Кореей и
Татарией. Это была первая встреча японцев с представителями
народов Приамурья. Общаясь при помощи переводчика —айна, Оиси
и его спутникам удалось узнать, что эти люди с окрестностей озера
Кизи, старшими у них старейшина рода Бянко и староста Кобак.
Согласно рассказам «сантанцев» подчиняются они «Манчжу»
(Маньчжурии), но маньчжуры приезжают к ним редко, с целью торговли.
Что касается расстояния, то от места «Нацуко» на западном
побережье Сахалина (южнее Погиби. — А.Т.) можно задень пересечь
море, затем 3 дня по побережью и 8 дней по горным тропам, чтобы
выйти к небольшой реке; спустившись по ней к озеру Хоуха,
можно за 5 дней достичь Кинчибака (Кизи), от озера за 2 дня дойти до
реки Манкоу (Амура), поднимаясь вверх по которой за 30 дней
можно достичь маньчжурского поста Яуки (Сато Гэнрокуро и др., 1944,
с. 308-309).
Поднявшись по западному побережью, группа Оиси достигла
Наёро и Кусюнная. Старейшина Наёро Яэнкуру и местные
проводники изобразили на песке очертания Сахалина, пояснили
расстояния. Опираясь на свои измерения и пояснения айнов, Оиси сделал
вывод, что в окружности Сахалин примерно одну тысячу ри (т.е.
3900 км). В отчете экспедиции приводится географическое
описание острова—на западе до Нацуко, на востоке — до Тарайки. На
западном побережье было описано 45 айнских поселений, на
восточном—18 (Сато Гэнрокуро и др., 1944, с. 268—272). Интересно, что
в мае того же года, когда группа Оиси была на Сахалине, рядом с Ма-

ИССЛЕДОВАНИЕ САХАЛИНА ЯПОНЦАМИ В XVII-XVIII вв...
183
цумаэ и Соя на Хоккайдо, а также у берегов западного побережья
Сахалина появлялся иностранный 3-мачтовый корабль; команда
угостила приблизившихся к судну на лодках айнов вином и хлебом.
Могами Токунай, который привел рассказы местных жителей о
появлении судна в сочинении «Эдзо соси» (Рассказы об Эдзо),
считал, что это русский корабль (Могами Токунай, 1944, с. 392—393).
Нам неизвестно, чтобы в 1786 г. в Японское море был направлен
какой-либо российский корабль. В то же время это не могли быть
корабли экспедиции Лаперуза; французские моряки высаживались
в Кусюннае (залив Делангля) только на следующий год после
появления неизвестного корабля, в июле 1787 г.
На карте, составленной по итогам комплексной экспедиции
в 1786 г., остров Карафуто вытянут с запада на восток (см. рис.2).
Напротив северо-западного побережья острова на материке
надпись «Татария»; помечена
местность «Сантан»; нанесено также
устье большой реки «Манкоу».
В 1795 г. известный географ На-
гакубо Сэкисуй поместил эту
карту целиком в свою «Карту
земель Эдзо и Мацумаэ».
Сведения, собранные экспедицией
Оиси, в последующем легли
в основу карты Хоккайдо,
Южных Курил и Карафуто,
составленной Могами Токунаем по
итогам комплексной
экспедиции бакуфу. Интересно, что на
карте Могами впервые среди
японских карт Хоккайдо,
Сахалина и Курильских островов
нанесены параллели и
меридианы; Сахалин находится между
47—54° с.ш. и 158—163° в.д. Во время экспедиции на Хоккайдо,
Сахалин и Курильские острова определения широты и долготы не
производилось; по мнению Акидзуки Тосиюки, линии были
перенесены с европейских карт Хонсю (Акидзуки Тосиюки, 1999, с. 156).
Таким образом, комплексная экспедиция бакуфу 1785—1786 гг.
в земли Эдзо значительно расширила и уточнила представления
' -«J. ■, - ■ ,-■——
! I» . / :,:1 ■,
:, ^-~-J %
■*J$> ;.s- Ш
;Ё ci; :г !!Г.-
: #_ _ -^ ' Щ
oi*;.; :
;;'-;li
■'0
'•' *':',"•'," '£M«'^i\VfJ
Рис.2. «Общая карта земель Эдзо»,
составленная экспедицией бакуфу, 1786 г.
Источник: Рукописная копия. Хранится
в Северном архиве Хоккайдского
университета.

184
А. В. Трёхсвятский
японцев о Сахалине, прилегающих к острову районах материка и
народах, их населяющих. Карта Сахалина, составленная по
результатам экспедиции, является не столько картой в прямом смысле,
хотя Могами Токунаем и была сделана попытка привязать ее к
системе координат, сколько рисунком местности, причем северная часть
острова была нанесена на карту со слов местных айнов. В связи с
отставкой в августе 1786 г. инициатора экспедиции председателя
Совета старейшин сёгуната Танума Окицугу каких-либо конкретных
планов по освоению Эдзо разработано не было, но экспедиция в
определенном смысле была для княжества Мацумаэ «первым
звонком», просигналившим о повышении интереса центральных
властей к северным границам. Через три года восток Хоккайдо
снова привлек к себе внимание бакуфу: там в мае 1789 г. произошло
восстание айнов района Мэнаси и о-ва Кунашир. В ходе этого
восстания был убит 71 японец, атакованы японские фактории и
торговые суда. В отличие от предыдущих восстаний айнов это восстание
было подавлено при помощи айнской верхушки, которая выдала
японскому карательному отряду 37 участников, позднее казненных
в Ноккамаппу. Кунаширско-Мэнасскос восстание стало последним
выступлением айнов против клана Мацумаэ и японцев (Эмори Су-
суму, 1996).
Пытаясь сохранить свою монополию на эксплуатацию земель
Эдзо, княжество Мацумаэ начинает предпринимать энергичные
усилия, чтобы показать бакуфу свою способность контролировать
северные окраины. В 1790 г. княжество направляет на Сахалин отряд во
главе с вассалом Такахаси Сэйдзаэмон и купцом-подрядчиком Му-
раяма Дэмбэй. Мураяма открывает в Сирануси торговую факторию,
а вТоннае (Правда Сахалинская) и Кусюнкотане (Корсаков)
строит рыбалки. Это были первые сооружения, построенные японцами
на Сахалине. Такахаси тем временем обследует залив Анива, после
чего поднимается по западному побережью до Котанторы (5—6 ри
к северу от Райтисики). В ходе путешествия Такахаси от местных
жителей собирает сведения о глубинных районах острова и
составляет карту восточного побережья до устья р. Тымь и западного
побережья до Нацуко (см. рис. 3). По сравнению с картой, составленной
ранее экспедицией бакуфу, она, несомненно, точнее; на ней Сахалин
впервые приобретает очертания продолговатого острова (но не с
севера на юг, а с запада на восток), а Анивский залив изображен
достаточно правдоподобно.

ИССЛЕДОВАНИЕ САХАЛИНА ЯПОНЦАМИ В XVII-XVIIIвв...
185
Рис.3. «Карта острова Карафуто»,
Такахаси Сэйдзаэмон, 1790 г.
Источник: Акидзуки Тосикжи, 1999.
Представляет интерес факт
встречи Такахаси в Сирануси и Куй
(один ри к югу от Сирануси) с «сан-
танцами», от которых он получил
много сведений о «сантан-торгов-
ле» и районе Нижнего Амура. В
своем сочинении «Карафуто дзакки»
(«Заметки об острове Карафуто»)
он помещает много эскизов «сан-
танцев», их вещей, а также
составленные по словам «сантанцев»
карты района Нижнего Амура. В книге
упоминается, что за несколько лет
до этого южнее устья р.Тымь
потерпело крушение большое
иностранное судно и что пять «акаэдзо»
(русских), оставшихся в живых, стали
жить у гиляков (Акидзуки Тосию-
ки, 1994, с. 38).
На следующий год Такахаси в составе группы Мацумаэ Хэйкаку
и Аояма Соноэмона снова переправляется на Сахалин. Группа,
продвигаясь по западному побережью, доходит до Котантору, а по
восточному—до мыса Терпения и составляет подробное описание
географии, климата, населения и промыслов. Итоги переписи
численности айнов по западному побережью показали, что в 20 поселениях
проживало 528 чел.; по восточному в 30 поселениях—573 чел.; что
касается пяти поселений севернее Котантору, то со слов айнов
приводится только число дворов—16. Участники группы
расспрашивают находившегося в Наёро «сантанца» из Кинчибака Фянко (Бян-
ко, с которым встречались и Оиси, и Такахаси) о северной части
острова и прилегающих районах материка. В отчете Мацумаэ Хэйкаку
«Эдзо Карафуто-но ки» («Записки об Эдзо Карафуто») со слов «сан-
танца» зафиксированы названия маньчжурских городов—Ичёхот-
то (Саньсин), Нункутай (Нингута), Кириора (Гирин), Хочён (Чуань-
чан), описан путь следования. В отчете особо обращается внимание
на то, что, со слов «сантанцев», крайний северо-запад Сахалина,
который называется «Нанио» (район нынешнего Рыбновска),
выдается в море; выше его можно повернуть на восток. «Сантанцы»
находятся в вассальной зависимости от Маньчжурии так же, как «эдзо»

186
А. В. Трёхсвятский
от Мацумаэ. «Сантан —торговля» происходит по следующей схеме:
«сантанцы» берут в долг у маньчжуров ножи, табак, женские
украшения, везут их на Сахалин и выменивают у айнов на меха
(чернобурка, рыжая лиса, песец, морской котик, выдра). Зимой
«сантанцы» кочуют в места, где живут «роча» (оросия) и охотятся вместе
с русскими на пушного зверя («сантанцы»—с луками и петлями,
русские—с ружьями). Мацумаэ Хэйкаку в районе Тонайчи
встретился стремя русскими, прибывшими на Сахалин с Камчатки якобы
через земли «сантанцев». В отчете приводятся их имена: Хомакрио
(Фома?), Сикэтакунъёсё (?), Иванкарэсё (Иван Хорошев?) (Акидзу-
киТосиюки, 1994, с. 39).
Таким образом, экспедициям княжества Мацумаэ (1790—1791)
удалось собрать не только данные по Сахалину и Нижнему
Приамурью, но и узнать об взаимоотношениях «сантанцев» с
Маньчжурией; была получена информация о том, что земли «сантанцев»
находятся недалеко от русской границы. Впоследствии для проверки
этой информации на материк отправится Мамия Риндзо.
В 1792 г. на Сахалине во главе экспедиции бакуфу впервые
побывал Могами Токунай (1754—1836)—астроном, географ,
исследователь, активный участник первой экспедиции бакуфу в земли
Эдзо (возглавлял Курильскую группу) и одна из главных фигур,
оказавших влияние на активизацию «северной» политики бакуфу. На этот
раз цели экспедиции были сугубо политические: в результате Куна-
ширско-Менасского восстания подрядной системе факторий был
нанесен значительный ущерб. Бакуфу опасалось, что нещадная
эксплуатация айнов подрядчиками на рыбалках, бесчисленные
нарушения в оплате их труда, мошенничество и вопиющая
несправедливость при меновой торговле оттолкнут айнов от японцев, чем могут
воспользоваться русские. Изучив ситуацию на Хоккайдо, Южных
Курилах и Сахалине, экспедиция должна была принять меры по
организации «спасительной торговли» с айнами. Поездка на Сахалин
описана Могами Токунай в его сочинении «Эдзо соси кохан»
(«Рассказы об Эдзо». Вторая часть). Жесткой критике в своем сочинении
Могами подверг княжество Мацумаэ. Политика княжества по
стимулированию меновой торговли айнов с «сантанцами» являлась
одной из основных причин их задолженности последним. Будучи на
Сахалине Могами от переводчика-айна по имени Каряси узнает, что
Мацумаэ Хэйкаку через него отправил письмо маньчжурским
чиновникам, но ответа на него не получил. Высказывая возмущение тем,

ИССЛЕДОВАНИЕ САХАЛИНА ЯПОНЦАМИ В XVI1-XV1J1 вв... 187
что член клана Мацумаэ тайно поддерживает сношение с
иностранным государством, один из участников экспедиции обвинил
Мацумаэ в предательстве. В Кусюннае Могами встретил русского,
которого звали «Ивано» (Иван или Иванов?). По его словам, в 1789 г. их
корабль прибило к восточному побережью острова в местечке Уно-
ро (южнее устья Тыми); пятеро оставшихся в живых стали жить
среди гиляков (в сочинении Могами они записаны как «люди эдзо»).
После битвы с «сантанцами» в местечке Китоуси на западном
побережье в живых остался только один русский. У «Ивано» была карта,
которую Могами скопировал. Судя по копии, это один из вариантов
Генеральной карты Российской империи 1745 г., в которой между
Сахалином и островом Мацумаэ было открытое море. Русский просил
отправить его на Итуруп, откуда он надеялся добраться до родины,
но мацумайский вассал с фактории Цудзи Соэмон передал его «сан-
танцам», которые его убили (Могами Токунай, 1944, с. 465—467).
Несомненно, что в данном случае речь идет о тех же русских, с
которыми встречался и Мацумаэ Хэйкаку. Нам ничего неизвестно о
кораблекрушении у берегов Сахалина русских судов в 1780-е гг.; это могло
быть небольшое торговое судно, ходившее на Камчатку из Охотска
и потерпевшее кораблекрушение. Если «Ивано» просил доставить
его на Итуруп, то это может свидетельствовать о том, что он или
не понимал, что находится на острове Сахалин, обозначенном на
его карте и расположенном близко к российской границе, или
опасался идти через земли враждебных «сантанцев». Несмотря на
разницу во времени более чем в 20 лет, нельзя полностью исключить
возможность того, что упомянутый в сочинении Мацумаэ Хэйкаку
«Иванкарэсё» (Иван Хорошев?) и солдат Хорошев, направленный
в 1762 г. из Охотска на Шантарские острова, одно и то же лицо
(Полевой Б.П., 1959, с. 79).
Могами Токунай был не единственным, кто высказывал
озабоченность по поводу способности клана Мацумаэ надежно
контролировать земли Эдзо. В 1796 г. в Мацумаэ по приглашению главы
клана находился известный киотосский конфуцианец и философ
Охара Сакинго; результатом его знакомства с княжеством стало два
сочинения: «Тихоку гудан» («Поучительные рассказы о северных
землях») и «Хокути кигэн» («Опасения по поводу северных земель»).
В пространном сочинении «Тихоку гудан» автор подробно
разбирает все слухи о контрабандной торговле княжества с русскими,
высказывает свои подозрения о том, что бывший князь клана Мацумаэ

188
А.В. Трёхсвятский
поддерживает тайные сношения с Россией. Приведя в пример
миссию Лаксмана и приход в 1796— 1797 гг. на Хоккайдо в Абуту и Му-
роран корабля английского мореплавателя У.Р. Броутона, Охара
делает вывод, что «северные ворота» страны (Хоккайдо) беззащитны
перед лицом начинающейся иностранной агрессии (Охара Сакинго,
1944, с. 26—31). В «Хокути кигэн» («Опасения по поводу северных
земель») Охара, обрисовав перспективу завоевания Японии:
«Никогда японская земля не угнеталась иноземными захватчиками...
Но сейчас появились «красные эдзо»... Они сначала делают вид, что
им нужна торговля, затем будут вести религиозные проповеди и
закончат тем, что пришлют в нашу страну военные корабли...»,
приводит практические рекомендации правительству по «северной»
политике, включающие мероприятия по созданию продовольственных
запасов на случай войны, укрепления береговой обороны,
вооружения, создания армии резервистов из айнов, вплоть до раздачи им
ружей и т.д. (Охара Сакинго, 1944, с. 385—442).
Реакция последовала в 1798 г., когда на Хоккайдо и Южные
Курилы был направлен крупный отряд правительственных
чиновников для подготовки прямого управления бакуфу северными
землями. В результате в 1799 г. Восточный Эдзо (тихоокеанское
побережье Хоккайдо) и Южные Курилы на 7-летний срок были
переведены под прямое управление бакуфу. Пять высших
чиновников бакуфу во главе с Мацудайра Тадааки были назначены
ответственными за управление землями Эдзо («Эдзоти торисимари гоё га-
кари»). С приездом Мацудайра Тадааки на Хоккайдо и в Хакодатэ
связана активизация процесса освоения острова: прокладываются
дороги, налаживаются перевозки гужевым транспортом, строятся
лечебницы. Мацудайра дает указание на «акклиматизацию»
(ассимиляцию) айнов. В Хакодатэ располагается администрация новой
территориальной структуры («Хакодатэ Бугё»), и город становится
столицей Эдзо. Основные усилия бакуфу в тот период были
направлены на укрепление японских позиций на Итурупе. Несомненно,
что прибытие миссии Лаксмана в Мацумаэ послужило мощным
катализатором в активизации «северной политики» бакуфу,
краеугольным камнем которой являлось создание надежного заслона на
пути российского продвижения на юг. Что касается Карафуто, то еще
15 ноября 1800 г. бакуфу запросило мнение ряда видных
чиновников, втом числе Мацудайра Тадааки, по поводу целесообразности
введения там прямого правления бакуфу и организации правитель-

ИССЛЕДОВАНИЕ САХАЛИНА ЯПОНЦАМИ В XV1I-XVIII вв... 189
ственной торговли: «Правительство взяло торговлю
непосредственно в свои руки; с самого начала оно занималось торговлей только
с западными странами, такая торговля с восточными странами
является большой политической проблемой. Мы довели до сведения
русских, что торговля в других местах кроме Нагасаки
непозволительна». В ответе Мацудайра говорилось: «Торговать с Карафуто
недопустимо. Если мы ранее заявили русским, что торговать с ними
в других местах кроме Нагасаки не можем, то с началом на
Карафуто «сантан»-торговли мы можем потерять доверие иностранных
государств. Полагаем, что вне зависимости от объемов,
непосредственная торговля на Карафуто недопустима». По поводу фаницы
Мацудайра заявил следующее: «Все земли до земель «Сантан»
являются японскими, и мы не можем отказаться ни от одного их
клочка. Неправомерно также углубляться в земли «Сантан». Важно
защищать фаницу». В ответе Совета старейшин приводится
соображение о том, что нельзя исключить появления русских и на Карафуто,
поэтому «...прежде всего необходимо строго охранять фаницу на
Карафуто, покорить всех «эдзо» Карафуто и вообще предпринять
все меры, чтобы иностранные враги не появились на острове» (Ко-
рияма Ёсимицу, 1980, с. 182, 233). Таким образом была обозначена
позиция японского правительства по отношению к Сахалину:
владения Японии простираются до фаниц со страной «Сантан»,
жители которой приезжают на Сахалин торговать. Но в то же время,
исходя из логики чиновников, получалось, что строгие законы
Японии, запрещавшие иностранцам посещать страну, на Сахалине не
действовали. Для принятия конкретного решения о том, какие
меры предпринять в отношении «сантанцев» и что делать с фаницей
на Сахалине, было решено направить туда очередную
исследовательскую фуппу.
В 1801 г. бакуфу направило на Сахалин геодезистов Такахаси
Дзидаю и Накамуру Коитиро с целью составления карты острова.
Результаты месячного пребывания геодезистов на острове
изложены в их совместном сочинении «Карафуто кэмбун сико сюсани
хосиндзёко» («Отчет о наблюдениях на острове Карафуто») (Акид-
зуки Тосиюки, 1994, с. 43). В отчете бакуфу также отмечалось, что
сфера влияния княжества Мацумаэ на Сахалине не простирается
дальше морского побережья юга острова. Несмотря на короткий
период пребывания на острове, Такахаси и Накамура составили
карту Сахалина, которая по сравнению с предыдущими являлась

190
А. В. Трёхсвятский
«шагом вперед», в частности, очертания юга острова очень похожи
на изображение на современных картах. Однако в силу того, что
сведения о северной части острова были почерпнуты из рассказов
местных жителей, на карте нет очертаний залива Терпения, а
также северной части острова по восточному и западному
побережьям. От «сантанцев» и айнов Наёро геодезисты слышали, что
Сахалин является островом, а от айнов, живущих севернее Усёро, —на
севере остров соединяется горным хребтом с материком. Поэтому
на их карте было изображено, что Сахалин севернее устья Амура
соединяется с материком, а к этой карте приложением шла еще
одна, на которой Сахалин изображен островом. Карты приводятся
в сборнике Кондо Дзюдзо «Карты земель Эдзо», но только карта,
на которой Сахалин изображен полуостровом, является
приложением к карте Сахалина—острова (см. рис.4).
Ознакомившись с отчетом Така-
хаси и Накамура, член Совета
старейшин Тода отмечает: «Вполне
может быть, что Карафуто — это тот же
остров, что и остров восточного
иностранного государства. С древности
мы знали, что есть остров или
острова, которые принадлежат
континентальному государству. Но сейчас мы
сами выдвигаемся на Карафуто.
Я думаю, что нельзя позволить
княжеству Мацумаэ ивдальнейшем
без надлежащего разрешения
приобретать там земли. Карафуто —это
особая граница, если он по суше со-
Рис.4. Кондо Дзюдзо, «Карта земель единяется с Сантан или Маньчжу-
Эдзо» 1802 г. рией, то это очень деликатный во-
Источник: Рукописная копия. Хра- прос. Нам нужно подумать, прежде
нится в Северном архиве Хоккайд- цем приобретать эту землю». Каса-
ского университета.
тельно основных принципов
управления землями Восточного Эдзо Совет старейшин в письме,
направленном в губернаторство Хакодатэ 15 февраля 1803 г., подчеркивал:
«Что касается островов, граничащих с иностранными
государствами, то строго запретить не только японцам, но и «эдзо» плавать за
границу; при появлении иностранных судов в гаванях предприни-

ИССЛЕДОВАНИЕ САХАЛИНА ЯПОНЦАМИ В ХУП-ХУШ вв... НИ
мать меры, чтобы они не шли в другие места и информировать нас»
(Корияма Ёсимицу, 1980, с. 182—183).
В начале XIX в. Япония столкнулась с попыткой России
дипломатическим и военным путем открыть страну для торговли: миссия
Н.П. Резанова в 1804—1805 гг. и военная экспедиция судов
Российско-Американской компании в 1806 и 1807 гг. на острова Сахалин
и Итуруп были основной причиной, по которой из юрисдикции
княжества Мацумаэ были изъяты Западный Хоккайдо и Сахалин,
и в марте 1807 г. на них введено прямое управление бакуфу. В
декабре того же года был издан указ о необходимости оказания отпора
ожидаемому нападению российского флота. В стратегические
пункты земель Эдзо были направлены 3 тыс. солдат из северо-восточных
княжеств Японии, а в следующем году и на Сахалин — войска из
княжества Айдзу За оборону Сахалина стало нести ответственность
княжество Цугару, разрабатывались планы по удержанию острова в
своих руках. В июне 1808 г. бакуфу переименовали остров с «Карафуто»
на «Кита Эдзоти» (Северный Эдзо). Как отмечал Оотомо Кисаку,
это переименование можно расценить как декларацию
суверенитета над островом (Оотомо Кисаку, 1944, с. 102).
В 1808 г. через мацумайского губернатора бакуфу приказало
провести исследование северных районов Сахалина начальнику
администрации Мацумаэ (Мацумаэ бугё), посланнику Мацуда Дэндзю-
ро и исследователю Мамия Риндзо. В феврале того же года бакуфу
запросил губернаторство Мацумаэ о дальнейших мерах по
укреплению северных границ; в ответе губернаторства содержится
интересный комментарий касательно японских границ: «Несомненно, что
наши земли на востоке ограничены Итурупом; на западе это
Карафуто, но русские его называют Сахалином, и он, может быть,
граничит с землями «Сантан» и Маньчжурией, поэтому перед
определением границы там необходимо его подробно обследовать» (Корияма
Ёсимицу, 1980, с. 244). Информация о Сахалине нужна была и для
составления исправленного варианта карты мира, к которому
приступил вто время правительственный астроном и географ Такаха-
си Кагэясу.
В начале апреля 1808 г. Мацуда и Мамия переправились из Соя
в Сирануси и, разделившись, отправились на север по восточному
и западному побережью Сахалина. Мацуда, идя по западному
побережью, достиг Нотэто (Тык) и далее мыса Лаха, сделав вывод,
что Сахалин является островом. Таким образом, именно Мацуде

192
А. В. Трёхсвятский
первому из японцев принадлежит заслуженное право человека,
подтвердившего островное положение Сахалина. По этому поводу
Позднеев замечает, что «...тогда как имя Мамия Риндзо
находится в устах у каждого в Японии, тогда как его именем даже назвали
теперь Татарский пролив и ему поются дифирамбы, Мацуда Дэнд-
зюро, действительный первый исследователь, достигший самой
узкой части Татарского пролива по западному Сахалинскому берегу
и видевший отсюда противоположные холмы на материке Азии,
вынесший первым все тяготы тогдашнего путешествия по
Сахалину и показавший Мамия Риндзо путь, по которому нужно было
туда идти, этот Дэндзюро остается забытым до такой степени, что
даже редкий из японцев когда-либо о нем слышал» (Позднеев Д.А.,
1909, с. 87). Далее на север по заболоченному побережью Мацуда
не смог продвинуться. В то же время Мамия достиг мыса Синно-
сирэтоко (Терпения), но не смог его обогнуть, вернулся до Мануя
(Перевальное) и перешел на западное побережье в Кусюннай (Иль-
инское), после чего достиг мыса Лаха и вместе с Мацудой
вернулся на Хоккайдо в Соя в конце июня.
По результатам экспедиции ими была
составлена карта, на которой четко показано
островное положение Сахалина (см. рис.5).
Получив от часто посещавшего эти места ма-
цумайского губернатора Кавадзири Харуюки
(Хигоноками) разрешение на обследование
северных районов Сахалина, Мамия в
следующем месяце в одиночку вернулся на Сахалин
и достиг на севере Тоссёкау (примерно Усть-
Агнево), но из-за наступивших холодов и
нехватки продуктов вернулся до Тонная, где
и зазимовал. В начале апреля следующего
года в сопровождении шести айнов на сантан-
ской лодке Мамия снова отправился на север
и добрался до Нанио, где Амурский лиман
выходит на север. Мамия установил, что дальше
западное побережье Сахалина поворачивает
на северо-восток, а севернее простирается
море; течение в заливе также направлено на се-
Рис.5. Сахалин на карте Мамия и Мацуда 1808 г.
Источник: Акидзуки Тосиюки, 1999.
„У
г,v
у
..-■• *
*
*
t
X
1
и
С
1
4
1.-
Е-
1
* $*£
.Zxr
<Г
.. - *
"{%
/
■■х

ИССЛЕДОВАНИЕ САХАЛИНА ЯПОНЦАМИ В ХУ11-ХУШ вв... 193
вер. Айны не согласились сопровождать Мамия до восточного
побережья, и он отказался от дальнейшего пути, но тем не менее он
подтвердил вывод Мацуда, что Сахалин является островом (Акидзуки
Тосиюки, 1994, с. 45—46).
Еще до переправы на материк, в Нотэто, Мамия услышал, что
граница России не так далеко от земель «сантанцев», и решил
проверить этот факт. Формально получалось, что Мамия шел на
нарушение законов по самоизоляции Японии, но если учесть, что на него
со стороны бакуфу была возложена миссия выяснить, находятся ли
жители Сахалина в вассальной зависимости от Цин, не возникнет
ли конфликта между Японией и последней в случае занятия
японцами Сахалина, и другие сугубо разведывательные задачи, то вряд ли
он был сильно озабочен этим нарушением. Вместе с гиляками
поселения Нотэто, отправлявшимися в Делен для торговли с
маньчжурами, Мамия переправился на материк. Благодаря экспедиции Мамия
практически полностью исследовал западное и восточное
побережья Амурского лимана и составил карту, с удивительной точностью
изобразившую его берега (см. рис.6). Когда исследователь Японии
немецкий врач Филипп Франц фон Зи-
больд, состоявший на службе в
голландской фактории в Нагасаки, впоследствии
показал эту карту Крузенштерну,
который в 1805 г. также исследовал северную
часть Амурского лимана, то он был
поражен. Именно Мамия внес существенные
коррективы в изображение на карте
течения Амура, до этого европейские и
японские карты соответствовали карте
императора Канси. Зибольд получил карту
берегов Амурского лимана, составленную
Мамия, от Могами Токуная; по
договоренности с Токунаем он опубликовал ее
в 1852 г. С другой стороны, в Японии эта
карта была помещена в секретный фонд
бакуфу и не использовалась (Хора То-
мио, 1956, с. 240-249).
Рис. 6. Карта устья Амура и Сахалина,
Мамия Риндзо 1810 г.
Источник: Акидзуки Тосиюки, 1999.
:лгк
j****"^- • ?.
! \2 ?
""" ". ti{ J V.
* г
\ 7
i
! 1.
' с1
••■•
■*v
, ,^
-
.-*•
\
i
;
** ~Ы
*
ч.
7,'-"*
—
"*"'

194
А.В. Трёхсвятский
Рис.7. «Краткая карта
окрестностей Японии», Такахаси Кагэ-
ясу 1809 г.
Источник: Акидзуки Тосиюки,
1999.
На карте Мамия
северо-восточное побережье Сахалина, до
которого он не смог добраться, изображено
воображаемой пунктирной линией.
Используя карту первой экспедиции
Мамия 1808 г., Такахаси Кагэясу на
своей «Краткой карте окрестностей
Японии», изданной в 1809 г.,
северовосточное побережье Сахалина
восполнил изображением с карты Канси,
но обозначил его пунктирной линией
(см. рис.7). Такахаси впервые в том
же году в «Исследованиях северных
земель» заявил, что остров Карафуто
и остров Сахалин —это одно и то же.
Он с достаточной достоверностью
разместил Карафуто по отношению к
Хоккайдо и материку и изобразил его в
виде острова. Для Такахаси неизвестной
частью территорий, прилегающих к Японии, оставалась только
северо-восточная часть Сахалина. В последующем Такахаси меняет
у Зибольда карты Мамия и Ино Тадатака на атлас Крузенштерна
с уже промеренной и нанесенной на карту интересовавшей его
частью острова. Он преследовал только научный интерес, но в 1828 г.
данный факт послужит одной из причин так называемого
«инцидента Зибольда», приведшего к его трагической смерти. К данному
инциденту имел самое непосредственное отношение и Мамия.
События одновременно развивались как в Эдо, где жил Такахаси, так
и в Нагасаки, где находился Зибольд, который готовился отбыть из
Нагасаки на Яву на голландском судне. Перед выходом на судне
была рутинная таможенная проверка, в ходе которой чиновники
губернаторства обнаружили в багаже немецкого врача вещи,
запрещенные к вывозу из Японии. Среди вещей не было геофафических
карт, но все это в итоге усилило имевшиеся у властей подозрения
в отношении Такахаси. Дело в том, что к тому времени на адрес
Такахаси от Зибольда пришла посылка с просьбой передать ее
Мамия, что Такахаси и сделал. Мамия, заявив Такахаси, что он не
может принять посылку от иностранца, не открывая, отнес ее в
ревизорское управление бакуфу (кандзёбугё), при котором состоял на

ИССЛЕДОВАНИЕ САХАЛИНА ЯПОНЦАМИ BXVJI-XVIIIbb... 195
службе. В посылке находился отрез ситца, а также письмо на
голландском языке с высокой оценкой экспедиций Мамия и
просьбой выслать образцы гербария с Эдзо. Именно после этой
посылки у властей окрепли подозрения в адрес Такахаси в отношении его
тайной связи с иностранцами*.
Получив сообщение из Нагасаки, что среди вещей Зибольда
обнаружены недозволенные к вывозу из Японии, власти арестовывают
Такахаси. В адрес губернаторства Нагасаки из Эдо уходит срочный
приказ конфисковать у Зибольда карты Японии и Эдзо,
полученные им ранее от Такахаси. У Зибольда было несколько дней, чтобы
сделать копии ряда карт, которые он вынужден был вернуть.
Именно эти копии ему удалось впоследствии вывезти в Европу, когда он
был выдворен из страны. Такахаси и других арестованных по этому
делу ожидало суровое наказание, но еще до вынесения приговора
географ умирает в заключении. Власти, недовольные тем, что
главный обвиняемый избежал наказания, наказывают несчастного уже
после смерти—его тело было засолено в чане, чтобы дождаться
приговора! Так печально закончилась судьба ведущего японского
географа, составившего наиболее достоверную на то время карту
Сахалина (ХораТомио, 1956, с.269—271; КутаковЛ.Н., 1988, с.353; Позд-
неевД.А., 1909, с. 159-161).
С1808 по 1821 г. юг Сахалина находился под прямым
управлением бакуфу. Выше уже говорилось о том, что основы
административной политики бакуфу на острове были заложены сподвижником
Мамия Риндзо по исследованию Сахалина Мацуда Дэндзюро.
Продекларировав суверенитет над островом, японское правительство в то
же время взяло на себя ответственность по долговым обязательствам
сахалинских айнов, полностью их возместив. Летом 1812 г.
старейшины сахалинских айнов появились в губернаторстве Мацумаэ для
проведения церемонии «уймам», формально означавшей признание
сахалинскими айнами суверенитета Японии (Акидзуки Тосиюки,
1994, с. 49). Во время нахождения юга Сахалина под управлением
бакуфу при проведении церемонии «омуся» айнам зачитывалось
«решение» (мосиватаси) о том или ином запрете, но не ясно, на какие
районы распространялись эти административные решения. Даже
в 1816 г. старейшина селения Наёроайн Сиротомаайну при
поднесении дани маньчжурским властям получил документе пожаловании
* У ряда исследователей, в том числе и у Д.А. Позднеева, пишется о прямом доносе
Мамия на Такахаси.

196
А. В. Трёхсвятский
ему звания «халай-да». Таким образом, на юге Сахалина на
некоторое время возникла ситуация «двоевластия», когда одни и те же
айнские старейшины находились в системе «номинального
вассалитета» и Цин, и Японии. Несмотря на предыдущие декларации высших
чиновников бакуфу о принадлежности всего Сахалина вплоть до
земель «сантанцев» Японии и провозглашение японского
суверенитета над островом, в действительности власть японской
администрации не распространялась дальше рыбалок на его южной
оконечности. В 1822 г., когда бакуфу вернуло земли Эдзо под юрисдикцию
княжества Мацумаэ, старейшины клана запросили мацумайского
губернатора Нацумэ Сёгэн о пределах японских владений на
Сахалине и получили ответ, что вопрос будет решен позднее (ДайНиппон
комондзё —бакумацу гайкоку канкэй мондзё (Старые документы
Великой Японии — Документы об отношениях с иностранными
государствами в эпоху бакумацу). Токио: Изд-во архива исторических
документов Токийского ун-та, 1916, т. 8, с. 64).
В 1821 г. бакуфу приняло решение вернуть земли Эдзо
(Хоккайдо, Южные Курилы и юг Сахалина) под юрисдикцию
княжества Мацумаэ. Введение прямого управления бакуфу с самого
начала рассматривалось как чрезвычайная мера против возможной
иностранной агрессии в земли Эдзо. Агрессором считалась
Россия, которая, направив две миссии в Японию с требованием
установить торговые отношения и потерпев неудачу, атаковала в 1806
и 1807 гг. земли Эдзо.
После освобождения в 1813 г. из японского плена капитана Го-
ловнина обстановка разрядилась, так как бакуфу вполне
удовлетворили заверения российских властей о непричастности государства
к военной экспедиции судов Российско-Американской компании,
в связи с чем отпала необходимость держать на Хоккайдо и на
островах военные отряды северо-восточных княжеств. В то же время
следует учитывать, что в значительной степени на это решение
повлияло стремление правительства облегчить финансовые трудности.
Возвращение в 1821 г. земель Эдзо княжеству Мацумаэ не
означало возвращения к порядкам, существовавшим во времена,
предшествовавшие введению прямого правления бакуфу. Прежде всего
бакуфу приказало княжеству вести охрану северных границ, после
чего ежегодно на Сахалин, в Сою, на Кунашир и Итуруп
отправлялись самураи княжества для несения охранной службы. Таким
образом, княжество Мацумаэ должно было взять на себя пограничную

ИССЛЕДОВАНИЕ САХАЛИНА ЯПОНЦАМИ В XVII-XVIIIвв... 197
охрану не только собственно Хоккайдо, но также Южных Курил
и юга Сахалина. Однако в действительности под самыми разными
предлогами (холодный для японцев климат, отсутствие
коммуникаций и т.д.) княжество относилось к этой обязанности весьма
формально, ограничив службу на Сахалине только летними месяцами
и сведя ее содержание к проведению вассальной церемонии (омуся)
для айнов в Кусюнкотане, сбору информации о появлении
иностранных кораблей в окрестных водах и инспектированию «сантан-тор-
говли» в Сирануси. Если в период прямого управления бакуфу
можно было наблюдать относительно гуманное отношение к айнам, то
после возвращения под контроль Мацумаэ они снова стали
объектом эксплуатации со стороны подрядчиков, их приказчиков,
переводчиков, сторожей факторий и т.д. Из-за скученности айнов на
факториях и рыбалках среди них была большая смертность во время
эпидемий. Так, если на Хоккайдо в период прямого правления
бакуфу айнов было примерно 26 300 чел., то в первые годы после
восстановления юрисдикции княжества их количество сократилось до
24 300 чел., а к 1853 г. — до 18 400 чел. (Такакура Синъитиро, 1995,
с. 316). К сожалению, какими-либо статистическими данными по
айнскому населению Сахалина в 1820— 1840-е годы мы не
располагаем. Княжество Мацумаэ строго ограничивало въезд на свою
территорию выходцев из других мест Японии, а в земли Эдзо въезд был
воспрещен всем, за исключением подрядчиков факторий и
самураев, поэтому письменных свидетельств о повторном владении
княжества югом Сахалина осталось немного.
Ценным источником сведений о Сахалине этого периода
являются сочинения знатока айнской культуры, известного
путешественника и исследователя земель Эдзо Мацуура Такэсиро (1818—1888).
В 1846 г. во время второй экспедиции в земли Эдзо сумел
устроиться помощником врача Нисикава Сюнъан из Мацумаэ,
находившегося в том году на службе на Сахалине. Ранее ему удалось
зарегистрироваться в подушной переписи в Эсаси на Хоккайдо; благодаря
своей природной коммуникабельности у него было много друзей
в Мацумаэ и Хакодатэ. Один из них—земляк Ямада Сансэн (Сабу-
ро), как и Мацуура, был выходцем из княжества Цу провинции Исэ
и в 1839 г. прибыл в Мацумаэ в качестве наставника наследника
князя. После этого он побывал на разных важных постах. В своем
сочинении «Юхоку кибун» («Записки о севере») Мацуура провидчески
писал, что в результате военного ослабления Цин Россия получит

198
А.В. Трёхсвятский
возможность построить порт в устье Амура и продвинется на
Сахалин (Акидзуки Тосиюки, 1994, с. 52).
Итак, вместе с отрядом пограничной стражи из Мацумаэ,
состоявшим из 23 чел., Мацуура весной 1846 г. отправляется на
Сахалин. Свои путешествия по острову он описал в целом ряде
произведений, в том числе в «Такэсиро урами никки» («Путевые заметки Та-
кэсиро»), «Сайко Эдзо никки» («Записки о повторном посещении
Эдзо») и др. В сочинениях Мацуура интерес представляют описания
не столько разных мест Сахалина, сколько взаимоотношений
японцев с айнами. В то время на японских рыбалках на Сахалине
трудились в основном айны, а японцы — подрядчики, переводчики,
надзиратели и т.д. (примерно 100 чел.) —приезжали на летний сезон
с Хоккайдо. Пограничный дозор осуществлялся силами 20 чел.,
которые, разбившись на две группы, патрулировали побережье в
летнее время. На зиму японцы на острове не оставались. Айны
издалека приезжали на рыбалки и целыми семьями трудились за
незначительное вознаграждение. Мацуура отмечает, что поселения айнов
вдоль побережья опустели, в них остались только старики и дети,
а все остальные переселились на японские рыбалки. Таким образом,
только в Анивском заливе собралось более тысячи айнов, что
составляло почти половину айнского населения острова. Если учесть
также рыбалки западного побережья южнее Нотасана (Чехов), то
получится, что большая часть трудоспособного айнского населения во
время путины собиралась на японских рыбалках. В Сирараоро
Мацуура встретил айнского старейшину всего Сахалина («экаси») по
имени Нотэкарима. Мацуура отмечает, что «экаси» пользуется
безусловным авторитетом среди соплеменников: «...все айны от Сирэ-
токо на юге до земель орокко в Тарайке повинуются только одному
его слову; ему беспрекословно следует более тысячи айнов... В его
поселении находили убежище и защиту от японских надзирателей
беглые айны» (Мацуура Такэсиро, 2002, с. 119).
Повторно Мацуура посетил Сахалин в 1849 г. Путевые заметки
об этой поездке он обобщил в сочинении «Сайко Эдзо никки»
(«Записки о повторном посещении Эдзо»). Подробно описал японцев
на сахалинских рыбалках: они по отношению к айнам ведут себя как
господа, при помощи насилия заставляют айнов работать дни и
ночи напролет, понравившихся жен и дочерей айнов забирают в
содержанки, преследуют сбежавших; в целом айны похожи больше
на рабов. Мацуура отмечал, что жестокость японцев в будущем мо-

ИССЛЕДОВАНИЕ САХАЛИНА ЯПОНЦАМИ В XVU-XV1U вв... 199
жет породить непредсказуемую реакцию со стороны айнов. Мацуу-
ра пессимистически относился к тому, что Сахалин отдан на откуп
княжеству Мацумаэ и его торговцам, преследовавшим только
сиюминутную прибыль. Мацуура, тщательно законспектировав в своих
путевых заметках перевод на японский язык сочинения И.Ф.
Крузенштерна «Путешествие вокруг света в 1803, 1804, 1805 и 1806 гг. по
повелению его императорского величества Александра Первого на
кораблях «Надежда» и «Нева» и проанализировав его содержание,
предупредил, что если Япония не предпримет срочных мер по
дальнейшему освоению Сахалина, то русские, а за ними и англичане
построят здесь порты, а американцы пришлют свои китобойные суда,
и в таком случае японцам придется оставить Кусюнкотан. Мацуура
осуждал нежелание японцев задуматься над подобной
перспективой и отмечал, что даже так называемые «сторонники морской
обороны» боялись примера Хаяси Сихэя и не выступали в печати
открыто (Мацуура Такэсиро, 1971, с. 177—178).
Критическое отношение к политике Мацумаэ в землях Эдзо
Мацуура сохранял и в последующие годы; может быть, именно поэтому
в 1855 г., когда земли Эдзо были повторно взяты под прямое
управление бакуфу, он назначается ответственным за управление
землями Эдзо (Эдзоти торисимари гоё гакари).
Мацуура был не единственным, кто считал, что возвращение
земель Эдзо княжеству Мацумаэ было ошибкой. Токугава Нариаки,
представитель одной из трех ветвей клана Токугава и глава
княжества Мито, также был недоволен возвращением Эдзо клану
Мацумаэ. В 1829 г. он предложил бакуфу свой план освоения и охраны
земель Эдзо. Подобные планы он предлагал Совету старейшин в 1834
и 1839 гг. По его мнению, нельзя было поручать «цепь от северных
ворот божественной земли», граничивших с Россией и Цин, такому
небольшому княжеству, как Мацумаэ. В 1843 г. он обратился
непосредственно к Мацумаэ с просьбой об аренде Западного Эдзо и
Северного Эдзо (Сахалина); говорили, что одной из причин его
домашнего ареста по приказу бакуфу была эта «привязанность» к землям
Эдзо. Вполне вероятно, что Нариаки стремился получить контроль
за землями Эдзо, чтобы поправить финансовое положение своего
княжества и тем самым укрепить престиж ветви Токугава (Акидзу-
киТосиюки, 1994, с.51).
Таким образом, в XVIII в., когда Сахалин наряду с Нижним
Приамурьем был включен Цин в систему «номинального вассалитета»,

200
А. В. Трёхсвятский
японцы располагали самой минимальной информацией об острове.
Эпизодические посещения острова самураями и подрядчиками
княжества Мацумаэ не оказали какого-либо заметного воздействия на
жизнь народов Сахалина и не свидетельствовали о существовании
их «номинального» или какого-то другого вассалитета по
отношению к Японии. Японские карты острова, составленные в тот
период, из-за общей неразвитости картографии в стране являются
скорее наглядными путеводителями и описаниями местности,
прилагавшимися к отчетам путешественников. Пограничное княжество
Мацумаэ в тот период участвует в посреднической «сантан-торгов-
ле», ведя на Хоккайдо меновую торговлю с сахалинскими айнами.
В связи с изменением геополитической ситуации в
Северо-Восточной Азии к началу XIX в. активизируется северная политика ба-
куфу, имевшая задачу не допустить продвижения России в земли
Эдзо, территории, на которых проживали айны, считавшиеся в
вассальной зависимости отЯпонии. Северная политика бакуфу на
практике была реализована в виде прямого правления,
рассматривавшегося как чрезвычайная мера против возможной иностранной
агрессии. Именно в период, предшествовавший прямому правлению,
отмечается всплеск японской активности по изучению Сахалина,
в результате чего были составлены достаточно точные карты острова
и проведено его описание. Убедившись в отсутствии агрессивных
намерений у России, бакуфу отменил систему чрезвычайных мер и
возвратил земли Эдзо (Хоккайдо, Южные Курилы и юг Сахалина) под
юрисдикцию княжества Мацумаэ. Айны Сахалина, как и их
сородичи на Хоккайдо и Курилах, снова стали объектом эксплуатации со
стороны феодалов клана и подрядчиков факторий и рыбалок.
ЛИТЕРАТУРА
Эмори Сусуму, 1996. Айны: прошлое и настоящее: доклад на междунар. конф. (июнь
1996 г., Владивосток), посвящ. 25-летию Ин-та истории, археологии и этнографии
народов Дальнего Востока.
Акидзуки Тосиюки, 1994. Нитиро канкэй то сахаринто (Японо-российские
отношения и остров Сахалин). Токио: Изд-во «Тикума сёбо».
Акидзуки Тосиюки, 1999. Нихон хоппэн-но танкэн то тидзу-но рэкиси (История
исследований и картографии северо-западной части Тихого океана). Саппоро:
Изд-во Хоккайдского ун-та.
История Дальнего Востока СССР в эпоху феодализма и капитализма/ под ред.
А.И. Крушанова. М.: Наука, 1991.
Кудо Хэйсукэ, 1944. Акаэдзо фусэцуко (Размышления по поводу толков о красных
эдзо) / ред. Оотомо Кисаку. Кокумон сосё. Т. 1. Токио.

ИССЛЕДОВАНИЕ САХАЛИНА ЯПОНЦАМИ В XVII-XVIII вв... 2011
Сато Гэнрокуро и др., 1944. Эдзо сюи (Сборник Эдзо) / Хокумон сосё. Т. 1. Токио.
Могами Токунай, 1944. Эдзо соси кохан (Рассказы об Эдзо, вторая часть) / ред. Оото-
мо Кисаку. Хокумон сосё. Т. 3. Токио.
Полевой Б.П., 1959. Первооткрыватели Сахалина. Южно-Сахалинск.
Охара Сакинго, 1944. Тихоку гудан (Поучительные рассказы о северных землях)/
ред. Оотомо Кисаку. Хокумон сосё. Т. 3. Токио.
Охара Сакинго, 1944. Хокути кигэн (Опасения по поводу северных земель) / ред.
Оотомо Кисаку. Хокумон сосё. Т. 3. Токио.
Корияма Ёсимицу, 1980. Бакумацу нитироканкэйси кэнкю (Исследования по
истории японо-российских отношений в эпоху бакумацу). Токио: Изд-во «Кокусё кан-
кокай».
Оотомо Кисаку, 1944. Комментарии. Хокумон сосё. Т. 5. Токио.
Позднеев Д.А., 1909. Материалы по истории Северной Японии и ее отношении к
материку Азии и России. Т. 2. Иокогама.
Хора Томио, 1956. Карафутоси кэнкю—карафуто то сантан (Исследования по
истории Сахалина—Сахалин и Сантан). Токио: Изд-во «Синдзюся».
Кутаков Л.Н., 1988. Россия и Япония. М.
Такакура Синъитиро, 1995. Хоккайдоси (История Хоккайдо). Т. 1. Саппоро: Изд-во
плановый центр Хоккайдо.
МаиуураТакэсиро, 2002. Айну дзинбуцуси (Айнские портреты). Токио: Изд-во «Хэй-
бонся».
Мацуура Такэсиро, 1971. Сайко Эдзо никки (Записки о повторном посещении
Эдзо). Т. 2. Токио: «Ёсикава кобункан».

А.Я. Массов
Санкт-Петербург
ВОЗОБНОВЛЕНИЕ РУССКО-
АВСТРАЛИЙСКИХ СВЯЗЕЙ
(Визит российского фрегата
«Светлана» в Мельбурн в 1862 г.)
Хорошо известен вклад моряков российского флота в освоение
Дальнего Востока России во второй половине XIX в. Закрепление
России в Приморье, защита ее экономических и политических
интересов потребовали усиления в этом районе русского
военно-морского присутствия. С 1857 г. в северной части бассейна Тихого океана
началось формирование флота—на Дальний Восток из Кронштадта
была направлена эскадра в составе 3 корветов и 3 клиперов. В 1860 г.
русскими моряками был основан Владивосток, который стал
главной базой русского Отряда судов Тихого океана (Зайцев Ю.М.,
Козлов Д.Ю., 2002, с. 47—48). Увеличение флота открытого моря
продолжалось и в последующие годы. При этом на пути плавания из
Кронштадта на Дальний Восток или же на обратном пути из Приморья
на Балтику (в ходе ротации состава тихоокеанской эскадры) русские
военные корабли нередко посещали порты английских
переселенческих колоний в Австралии. Чем более заметным становилось
русское военно-морское присутствие в северной части Тихого океана,
тем чаще были посещения кораблями российского флота портов
Австралии. Всего за период с 60-х годов XIX в. и до начала XX в. на
пятый континент было осуществлено 42 захода 16-ти русских парус-
но-паровых и паровых кораблей1. Порты Австралии использовались
прежде всего как транзитные пункты, где можно было пополнить
запасы угля и провизии и предоставить отдых команде. Вместе с тем
визиты русских кораблей на пятый континент позволяли решить
задачу «демонстрации флага» России в южной части Тихого океана,
а также сыграли важную роль в развитии отношений между Россией
и австралийскими переселенческими колониями.
Впервые русские побывали на пятом континенте в 1807 г., когда
в Сидней зашел шлюп российско-американской компании «Нева».
На протяжении первой трети XIX в. в Сиднее и Хобарте побывали
еще 15 кораблей—участников русских кругосветных и полукруго-

ВОЗОБНОВЛЕНИЕ РУССКОАВСТРАЛИЙСКИХ СВЯЗЕЙ 203
светных экспедиций. Однако после 1835 г. заходы судов РАК и
кораблей российского военно-морского флота в Австралию
прекратились. Отчасти это объяснялось политическими причинами: к 30-м
годам XIX в. заметно ухудшились англо-русские отношения; русскими
был освоен более короткий путь из Индийского океана в Тихий
через Зондский и Сингапурский проливы. Сыграла свою роль и
усугубившаяся к этому времени экономическая и техническая отсталость
России: дальних морских переходов, сложных и дорогих в
организации, в этот период становится меньше (Массов А.Я., 2001). Если
учесть, что посещения русскими кругосветными мореплавателями
Австралии оставались в то время единственной возможностью
общения россиян и австралийцев, то следует признать, что в
русско-австралийских связях наступила длительная, продолжавшаяся до начала
60-х годов пауза. Правда, в 1853 г. в Сидней зашел русский военный
транспорт «Двина», однако этот заход так и остался эпизодом, почти
никак не повлиявшим на развитие отношений двух стран.
В январе 1862 г. Мельбурн—столицу переселенческой колонии
Виктория —посетил российский фрегат «Светлана». Этот визит, по
сути, ознаменовал возобновление относительно регулярных
заходов в порты австралийских колоний кораблей русского военного
флота. В откликах австралийской прессы и общественного мнения
о визите русского корабля, наконец, в поведении русских моряков
и реакции на увиденное в переселенческих колониях отчетливо
выявились особенности и характерные черты взаимоотношений
россиян и австралийцев, которые будут определять развитие
русско-австралийских связей на протяжении второй половины XIX в. Именно
поэтому представляется целесообразным рассмотреть визит
«Светланы» в Мельбурн более подробно.
Фрегат «Светлана», 40-пушечный корабль водоизмещением
3187 т, с командой 17 офицеров и почти 400 нижних чинов
(Моисеев СП., 1948, с.39; РГА ВМФ. Ф.870, оп. 1, д.8403, л. 1 об., 2об.),
с 1860 г. входил в состав российских военно-морских сил в Тихом
океане, выполняя крейсерские и дипломатические поручения в
дальневосточных и китайских водах. 2 ноября 1861 г. фрегат под
командованием капитана 2 ранга И.И. Бутакова вышел в обратное плавание
в Кронштадт. Маршрут плавания был проложен через Батавию,
вокруг Австралии через Бассов пролив (с посещением Мельбурна), по
южной части Тихого океана к Магелланову проливу, на
Фолклендские острова и затем по Атлантическому океану и Балтийскому

204
А.Я. Массов
морю в Россию. Свой переход в Кронштадт «Светлана»
завершила 2 июля 1862 г.2 (Обзор заграничных плаваний... 1871, с.287,
376—381). В Мельбурн фрегат пришел 4 января и простоял там до
25 января 1862 г. (РГА ВМФ. Ф.870, оп. 1, д.8403, л.42 об., 51 об.).
Заход в Мельбурн должен был быть недолгим и преследовал самые
утилитарные цели: пополнить запасы провизии и припасов и дать
отдых команде. Однако выявилась необходимость провести ремонт
парусного снаряжения и санитарную обработку помещений для
хранения продуктов. Поэтому «Светлане» пришлось простоять в
Мельбурне целых 3 недели (БутаковИ.И., 1862а. Офиц. статьи, с. 181).
Команда «Светланы» оказалась в Австралии не в самое
благоприятное для русских время. После окончания Крымской войны в
австралийских переселенческих колониях укоренилось подозрительное,
а подчас и откровенно враждебное отношение к России. «Для нас
со времен Крымской войны, —писал несколько позднее
австралийский публицист А. Мартин, — Россия вместе с ее... тихоокеанской
эскадрой приобрела угрожающие очертания как естественный враг
Британской империи» (Martin A.P., 1889, р. 64). В Австралии
опасались, что в случае очередного обострения англо-русских отношений
русский флот осуществит нападение на австралийские портовые
города и сможет высадить десант на побережье.
Определенную настороженность вызвал поначалу и визит
«Светланы». Приход русского фрегата в Мельбурн 4 января был
ознаменован конфузом: «Светлана» не получила обычного в таких
случаях приветственного салюта, поскольку в форте Вильямстаун,
прикрывающем столицу Виктории, не было пороха, а орудия оказались
снятыми со своих станков (Фрегат «Светлана», 1862, с. 84).
Озадачило австралийцев и то, что русский корабль смог подойти без
лоцмана к самому городу по незнакомому для русских моряков заливу
Порт-Филлип.
Все эти обстоятельства были отмечены австралийской прессой
и стали предметом специального разбирательства в парламенте
Виктории (The Circumstance of the Russian Frigate Swetlana, 1862, p. 5;
Parliament of Victoria, 1862, p. 6). В ходе дебатов было указано, что,
хотя визит «Светланы», судя по всему, носит дружественный характер,
совершенно недопустимой является сама возможность
беспрепятственного подхода к Мельбурну иностранных военных судов и
неготовность охраняющих город батарей к ведению огня. «Что стало
бы со страной, — вопрошал один из депутатов,—если бы русский

ВОЗОБНОВЛЕНИЕ РУССКО-АВСТРАЛИЙСКИХ СВЯЗЕЙ
205
фрегат вошел в порт для проведения репрессалий?» (Parliament of
Victoria, 1862, p. 6). В газетах высказывалась многозначительная
надежда, что Австралии и России все-таки удастся поладить друг с
другом после того, как «...продвижение силы московитов к югу и
расширение австралийского предпринимательства к северу» приведет
к неизбежной встрече интересов двух стран (The Muscovite Eagle,
1862, p. 4). Разбор вопроса о неспособности прибрежных батарей
Мельбурна произвести салют в честь «Светланы» стал поводом для
обсуждения возможных планов укрепления обороноспособности
Виктории. Видимо, опираясь на информацию, полученную из
Австралии, чиновники английского Адмиралтейства в марте 1862 г.
сообщали в министерство колоний, что русский фрегат «Светлана» «без
сомнения» пытался выяснить состояние оборонительных
сооружений Мельбурна, отсутствие которых «до болезненности очевидно»
(цит. по: Knox B.A., 1963, р.68).
Обеспокоенность австралийцев по поводу прихода в Мельбурн
«Светланы» стала первой в череде своего рода военных тревог,
которые позднее будут сопровождать заходы в австралийские порты
кораблей русского военного флота. Наиболее ярко опасения «русской
угрозы» проявили себя в связи с посещением Австралии корветом
«Богатырь» в 1863 г. и эскадрой под командованием
контр-адмирала А.Б. Асланбегова в составе крейсера «Африка», клиперов
«Пластун» и «Вестник» в 1882 г. (Массов А.Я., 1993; 1998). Антирусские
настроения как существенный фактор австралийской политической
жизни и один из главных ориентиров геополитических
представлений австралийцев будут доминировать в австралийском обществе
в течение нескольких десятилетий —вплоть до поражения России
в русско-японской войне.
Вместе с тем было бы совершенно неправомерным сводить
пребывание «Светланы» в Австралии только лишь к вопросу об
австралийских страхах перед русским вторжением. Визит русского
фрегата в 1862 г., как и визиты других русских кораблей в Австралию,
имели и совершенно обратный эффект, гораздо более значимый в плане
развития русско-австралийских связей. Посещение Австралии
военными моряками, их широкие и разносторонние контакты с
австралийской публикой заметно смягчали предубеждения против
России и тем самым в известной мере нейтрализовали антирусские
настроения. Это обстоятельство охотно отмечали сами австралийцы.
«Было время, и это было не так давно,—писала по поводу прихода

206
А.Я. Массов
в Мельбурн «Светланы» газета «Аргус»,—когда вид Андреевского
флага на вершине мачты вооруженного фрегата мог вызвать
беспокойство... Но вот пришел славный корабль «Светлана»... Мельбурн
впервые познакомился с русским флотом, и—мы обязаны это отметить—
был приятно поражен увиденным» (The Muscovite Eagle, 1862, p. 4).
Русские моряки вызывали особый интерес у жителей пятого
континента. Это были представители малознакомой и не очень
понятной австралийцам страны, которая к тому же воспринималась
ими как главный противник Британской империи. Поэтому
чувства обеспокоенности и подозрительности естественным образом
сочетались с любопытством и готовностью достойно принять
иностранных гостей. Сказывалась, разумеется, и традиционная
англосаксонская вежливость. В конечном итоге морякам «Светланы»
в Мельбурне был оказан теплый прием. Были не только
соблюдены все формальности протокола—официальный визит И.И. Бута-
кова к губернатору колонии Виктория Г. Баркли, посещение
фрегата русским внештатным вице-консулом в Мельбурне Дж. Дейми-
оном и т.п. (Бутаков И.И. 1862а, офиц. статьи, с. 180,181; РГА ВМФ.
Ф. 870, оп. 1, д. 8403д, л. 43), но и осуществлена, так сказать,
неформальная программа общения. Русским морякам была
предоставлена возможность побывать в больницах, учебных заведениях
столицы переселенческой колонии. Они посетили городки
золотоискателей и золотые прииски в глубине территории Виктории. Участники
плавания неоднократно отмечали «любезность жителей», которая
«...превосходит всякую похвалу. Все наперерыв старались выказать
свое гостеприимство» (Письмо с фрегата «Светлана», 1862, с. 84).
Хороший прием, который был оказан русским морякам мельбурнским
обществом, отмечен и в донесении русского внештатного
вице-консула Дж. Деймиона. «Я полагаю, —писал он, —что капитан Бутаков
и его офицеры в полной мере насладились пребыванием в этом
порте»... В Мельбурне, —добавляет вице-консул... многие с
сожалением отнеслись к уходу «Светланы» (АВПРИ. Ф. 256, оп. 555а, д. 1191,
л. 5 об.). И.И. Бутаков несколько раз отпускал команду фрегата
в увольнение на берег. «Несмотря на обилие соблазнов всякого
рода, — писал в своем рапорте командир русского корабля,—она вела
себя примерно-хорошо, так что удивила жителей своим
поведением» (Бутаков И.И., 1862а, офиц. статьи, с. 182).
Австралийцам действительно очень понравились русские
моряки—и офицеры, и матросы, и их корабль. В мельбурнской прессе

ВОЗОБНОВЛЕНИЕ РУССКО-АВСТРАЛИЙСКИХ СВЯЗЕЙ
207
тщательно обсуждались мореходные качества и вооружение
фрегата, стать матросов, лоск и обходительность офицеров и особенности
быта русского корабля, которые мельбурнцы воспринимали как
русскую экзотику.
Газеты подробно описали историю постройки и
тактико-технические данные фрегата, попутно предоставив своим читателям
краткие сведения по истории русского флота.-С пристрастием
осматривались репортерами палубы и служебные помещения «Светланы»,
увиденное сравнивалось с порядками в английском флоте. Русские
такое сравнение выдержали. Повсюду на фрегате царили «чистота,
порядок и основательность» (The Russian Frigate Swetlana, 1862, p. 7).
Каюты капитана и офицеров были признаны достаточно
комфортабельными, но отделанными без излишней роскоши. Читателям
сообщалось о распорядке службы на «Светлане», при этом особое
внимание уделено утренней и вечерней раздаче вина матросам. Вызвала
интерес и корабельная церковь, а также церковная служба по
незнакомому австралийцам православному обряду. Одобрение получил
бравый вид рядовых матросов, которые удивили англичан своим
видом «настоящихморяков»(The Russian FrigateSweetlani, 1862,p.5).
Это удивление объясняется тем обстоятельством, что в английской
традиции Россию рассматривали как исторически сухопутную
державу. Австралийские газетчики не преминули обратить внимание
своих читателей на то, что русским приходится превращать в
матросов простых крестьян, никогда в своей жизни не видевших море.
Недостаток опыта мореплавания у коренных русских покрывался
присутствием большого количества немцев, финнов и греков на
службе в русском флоте.
Строгий экзамен успешно выдержали офицеры фрегата. Были
отмечены их «воспитанность и хорошие манеры» (The Muscovite Eagle,
1862, p. 4), подчеркивалось, что в общении с жителями Мельбурна
они «ведут себя в высшей степени учтиво и любезно» (The Russian
Frigate Sweetlani, 1862, p. 5). Единственное критическое замечание
касалось зеленых мундиров русских морских офицеров. Зеленая
униформа «...режет... глаз и выглядит неприличной», поскольку только
синий—«цвет океана и неба над ним»—достоин истинных слуг
Нептуна. «Впрочем, это, конечно, мелочь,—завершает свой критический
экзерсис репортер „Аргуса", — ...и Россия может в полной мере
гордиться своим военным флотом, достойным представителем которого
является фрегат „Светлана"» (The Muscovite Eagle, 1862, p. 4).

208
А.Я. Массов
Надо сказать, что и сами русские приложили усилия, чтобы
оставить о себе хорошее впечатление. Фрегат был открыт для
посещения публики, ежедневно почти полтысячи человек поднимались на
его борт. Офицеры проводили экскурсии по кораблю, причем
колониальная пресса не преминула отметить «...вежливый прием,
который был оказан визитерам» (The Russian Frigate Swetlana, 1862,
p. 7). «Манера обращения с посетителями отличалась не просто
вежливостью, но высшей степенью любезности» (The Russian Frigate
Sweetlani, 1862, p. 5).
Степень расположения и доверия, которую русские моряки
смогли завоевать в Мельбурне, оказалась столь велика, что
русскому фрегату было предложено (разумеется, за плату) перевезти в
Европу партию добытого на приисках Виктории золота. Дело в том, что
в 1862 г., в период гражданской войны в США и связанного с этим
обострения англо-американских отношений, в Австралии не
исключали возможности войны между Британской империей и
североамериканской республикой. Нельзя было исключить и действий
американских каперов против торговых судов. Поэтому отправка золота
на иностранном военном корабле казалась более безопасной и
надежной. В русском военно-морском флоте, однако, не
практиковали участия военных кораблей в коммерческих операциях,
поэтому предложение австралийцев было отклонено (Письмо с фрегата
«Светлана», 1862, с 84).
Долгие годы поведение команды фрегата в Мельбурне и
впечатление, которое она сумела произвести на австралийцев,
оставалось своего рода образцом для последующих русских кораблей,
посещавших пятый континент. Так, командир клипера «Гайдамак»
М.Е. Колтовский, посетивший с вверенным ему кораблем
Мельбурн в 1871 г., доносил в своем официальном рапорте в Петербург,
что членам команды клипера «беспрестанно приходилось
выслушивать лестные отзывы» от местных жителей о моряках «Светланы».
Офицеры «Гайдамака», писал М.Е. Колтовский, со своей стороны
стремились «поддержать чувства любви и расположения здешних
жителей к русским», которые сумел внушить мельбурнцам «во
время своего пребывания фрегат „Светлана"» (РГА ВМФ. Ф. 410, оп. 2,
д.3063,л.515об.).
Еще одним важным и интересным результатом пребывания
«Светланы» на пятом континенте стала собранная русскими
морскими офицерами информация о положении дел в Виктории. От-

ВОЗОБНОВЛЕНИЕ РУССКО-АВСТРАЛИЙСКИХ СВЯЗЕЙ
209
метим в этой связи, что интерес русских к Австралии был традицио-
нен, но объяснялся он не только экзотичностью страны и явным
недостатком информации о ней в России. Стремительное развитие
австралийских переселенческих колоний после открытия в 1851 г.
месторождений золота в Австралии и начало «золотой лихорадки»
вызывали пристальный интерес русских. Быстрые темпы
экономического развития, высокий уровень жизни белого населения,
численность которого только за первые десять лет «золотой лихорадки»
выросла почти втрое, бьющий в глаза эгалитаризм австралийского
общества, наконец, эффективность системы буржуазной демократии,
утвердившейся в переселенческих колониях, — именно эти аспекты
австралийской жизни производили неизгладимое впечатление на
подданных Российской империи. Интерес к австралийским
реалиям был тем более значителен, что сама Россия переживала в 60-е
годы непростой и болезненный период перестройки общественной
системы. Многое из австралийского опыта, как казалось
представителям русской либеральной интеллигенции (а к их числу можно
отнести и значительную часть морского офицерства), должно быть
востребовано в России.
Описания Австралии, выполняемые офицерами
военно-морского флота, являлись также важной составной частью их
служебных обязанностей. Поскольку главным потенциальным
противником России в бассейне Тихого океана выступала Великобритания,
русское морское командование тщательно следило за состоянием
и боевой мощью военно-морских сил Британской империи в
тихоокеанском бассейне. Командирам кораблей, посещавших порты
этого региона, вменялось в обязанность собирать и систематизировать
сведения не только о портовых сооружениях, флотах и военных
укреплениях, но также о самых разных сторонах жизни тихоокеанских
владений Англии. Сведения о положении дел в Виктории,
собранные моряками «Светланы», стали первыми в череде подобного
рода описаний Австралии, выполненными офицерами русского
военно-морского флота во второй половине XIX в.
В нашем распоряжении помимо рапортов командира фрегата
И.И. Бутакова о ходе плавания имеются также записи из
корабельного медицинского журнала, который вел во время заграничного
плавания судовой врач «Светланы» Д.В. Мерцалов. Интерес
представляет и письмо одного из офицеров фрегата, отосланное из
Мельбурна в Россию и опубликованное без подписи в «Морском сборнике»

210
А.Я. Массов
в 1862 г. (БутаковИ.И., 1862а; БутаковИ.И., 18626. Мерцалов Д.В.,
1865; Письмо с фрегата «Светлана», 1862).
В официальных и достаточно сухих рапортах И.И. Бутакова
приводятся данные о гидрографических особенностях порта Мельбурн,
о начале развития судоремонтной промышленности Виктории,
состоянии угледобычи и ценах на уголь, возможности закупки
необходимых припасов для продолжения плавания. И.И. Бутаков
приводит информацию, необходимую прежде всего командирам русских
судов, которым доведется посещать Мельбурн в будущем. Однако
и в этом, казалось бы, чисто утилитарном и формальном документе
командир русского фрегата указывает на необычайно быстрое
развитие Виктории. «Предприимчивая коммерция и золотые рудники
в окрестностях Мельбурна, — пишет он, — привлекают сюда
огромные капиталы, и редкое судно приходит без одной или нескольких
сотен переселенцев» (Бутаков И.И., 1862а, с. 180). Наряду с золото-
добычей, отмечает русский капитан, продолжает стремительно
развиваться овцеводство—«...шерсть составляет главнейший
вывозной груз из колонии Victoria на сумму более двух миллионов
фунтов стерл. ежегодно» (Бутаков И.И., 1862а, с. 180).
Гораздо более эмоционально восхищается быстрым развитием
переселенческой колонии Д.В. Мерцалов. Сильное впечатление
произвел на него молодой, но уже процветающий Мельбурн. «Миль-
бурн (так в подлиннике.— A.M.), еще юная столица Виктории,—
читаем в корабельном медицинском журнале «Светланы»,
—поражает уже своим наружным видом. Город этот... вмещает в себе все,
что выработали цивилизация и просвещение. Обширнейшая
коммерция, железные дороги, электрические телеграфы, роскошное
газовое освещение, водопроводы, стоящие миллионы, великолепные
здания — все это обещает, что через несколько десятков лет здесь
будет второй Лондон» (Мерцалов Д.В., 1865, с. 181 — 182). Русских
очень удивляла благоустроенность не только столицы, но и
провинциальных городков на золотых приисках. «Города в окрестностях
мин (шахт. — A.M.), — пишет офицер-участник плавания на
«Светлане»,—не уступают ни в чем самым изящным уголкам Европы.
Ничто не делается кое-как—все фундаментально и по самым
новейшим планам—театры, клубы, госпитали, богадельни». И еще:
«Молодая английская колония Виктория за 10 лет своего
существования развилась поразительно, и под английским законом все
идет порядком» (Письмо с фрегата «Светлана», 1862, с. 84). Кета-

ВОЗОБНОВЛЕНИЕ РУССКО-АВСТРАЛИЙСКИХ СВЯЗЕЙ
211
ти, уважение к закону и развитие всех общественных процессов
при строгом его соблюдении также станет одной из черт
австралийской жизни, которая всегда будет вызывать уважительное
изумление гостей из России.
Отмечая бурное развитие золотодобычи, русские отнюдь не
идеализируют последствия золотой лихорадки для развития
переселенческих колоний. Открытие новых месторождений ведет к переливам
населения из одного региона в другой и лишь дестабилизирует
экономическую жизнь страны. Так, высокие цены на уголь И.И. Бута-
ков объясняет дороговизной рабочей силы в связи с постоянным
оттоком шахтеров из угольного бассейна в районе Ньюкасла на вновь
обустраиваемые золотые прииски (БутаковИ.И., 1862а, с. 181).
Моряки «Светланы» рассказывают о госпитале и университете
Мельбурна, строительстве железных дорог, о появлении первых
заводов—сахарных, свечных, мыловаренных, производстве
искусственного льда и перспективах развития виноделия в Австралии. Особо
подчеркивается, что молодая австралийская промышленность
создается по последнему слову техники: «Все, что есть новейшего,—
здесь в действии», «Виктория, как новая колония, принесла с собою
из Европы все плоды современной цивилизации» (Письмо с
фрегата «Светлана», 1862, с. 84; Мерцалов Д.В., 1865, с. 184).
Д.В. Мерцалов подробно описывает систему здравоохранения
Виктории, сообщает об эпидемической обстановке и воздействии
климата на здоровье белого населения. Судовой врач «Светланы»
затрагивает также проблемы пьянства и проституции. Особое
внимание по вполне понятным причинам Д.В. Мерцалов уделил вопросу
оплаты труда медиков и даже привел в корабельном медицинском
журнале целую таблицу с ценами на различные медицинские
услуги. Медики, заключает свой обзор русский врач, «...живут весьма
хорошо, и наша профессия здесь вполне обеспечивает безбедное
существование» (Мерцалов Д.В., 1865, с. 184—185). Восхищение
высоким жизненным уровнем австралийцев, причем не только
представителей интеллигенции, но и рабочих, станет еще одним
постоянным сюжетом в русских описаниях Австралии. Объяснение этому
русские видели не только и даже не столько в дефиците рабочей
силы в Австралии, сколько в уважительном отношении общества к
труду и к людям труда. «Здесь... труд—первое достоинство человека», —
специально подчеркивает Д.В. Мерцалов (Мерцалов Д.В., 1865,
с. 184). «Рабочие в Австралии, —напишет позднее русский горный

212
А.Я. Массов
инженер B.C. Реутовский, побывавший в Австралии в 1898 г., —это
не особый мир человеческой породы, средний между настоящим
человеком и животным, а гражданин, как и все живущие в этой
прекрасной стране» (Реутовский B.C., 1899, с. 189).
Словом, Виктория и ее столица Мельбурн произвели самое
благоприятное впечатление на команду «Светланы». Возможно, оценка
положения дел в этой переселенческой колонии несколько
приукрашена русскими моряками, что, впрочем, неудивительно. После
долгого пребывания в азиатских странах и трудного перехода через
Индийский океан из Батавии пребывание в европейски чистом и
цивилизованном Мельбурне могло показаться для моряков «Светланы»
отдохновением в раю. Об этом откровенно писал Д.В. Мерцалов,
когда отмечал, что «...после плаваний в Китайских и Японских морях,
после частого пребывания в портах этих вод посещение Мильбурна
доставило нам истинное удовольствие. Восток со своими
спутниками: грязью, вонью, бедностью... скоро надоедает. Находясь под
такими неизящными впечатлениями, чувствуешь себя в Мильбурне как
бы в совершенно новом мире» (Мерцалов Д.В., 1865, с. 181). Вместе
с тем представляется, что команда русского фрегата не только
смогла собрать необходимую информацию для морского ведомства в
Петербурге, но и сумела составить свое собственное, причем
достаточно объективное представление о наиболее характерных чертах
развития переселенческой колонии в Виктории.
В оценках и размышлениях по поводу увиденного, в том, на что
обращали внимание офицеры русского фрегата, ощущается
озабоченность положением дел в России—стране болезненно
обостренных и нерешаемых социальных проблем. Отметим, что
публикации в русской периодике впечатлений русских моряков от их
пребывания в Австралии оказывали заметное воздействие на русское
общественное мнение. Журнал «Морской сборник», на страницах
которого увидело свет большинство сочинений офицеров флота
о пребывании в дальних странах, был в 60-е годы XIX в. не только
ведомственным изданием Морского министерства, но и весьма
популярным общественно-политическим журналом либеральной
направленности. Рассказы о плаваниях в Австралию служили одним
из немногих источников информации об антиподах, они
расширяли кругозор русской читающей публики, знакомили ее с
австралийским опытом в решении социальных задач, которые все более
грозно заявляли о себе в России.

ВОЗОБНОВЛЕНИЕ РУССКОАВСТРАЛИЙСКИХ СВЯЗЕЙ 213
Визит «Светланы» в Мельбурн положил начало развитию
российско-австралийских научных связей. В Зоологический музей
императорской Академии наук в Петербурге И. И. Бутаковым была
передана «...богатая коллекция различных зоологических предметов»
(Штраух А., 1889, с 92), которые команда «Светланы» собирала на
протяжении всего плавания. Часть ее экспонатов была передана
морякам в Австралии. На научную значимость коллекции, полученной
от И.И. Бутакова, неоднократно указывали руководители этого
музея (БрандтФ.Ф., 1865а, с. 14; БрандтФ.Ф., 18656, с. 14; Штраух А.,
1889, с. 92). Во время стоянки в Мельбурне И.И. Бутакову по
инициативе Г.Ф. Мюллера, известного австралийского биолога, директора
Мельбурнского ботанического сада и вице-президента Общества
Виктории по акклиматизации, был передан гербарий образцов
австралийской флоры, предназначавшийся Петербургскому
ботаническому саду. Кроме того, для передачи Московскому зоологическому
саду на борт русского фрегата были доставлены пара кенгуру, один
уоллаби, 3 черных лебедя, 3 эму и ряд других более мелких
представителей австралийского животного мира. К сожалению, часть
животных погибла в пути: до России живыми доплыли только 2
кенгуру, уолллаби и один черный лебедь. Вместе с животными Г.Ф.
Мюллер передал инструкции по их кормлению и уходу, а также письмо,
в котором выразил надежду на развитие научных связей с русскими
учреждениями ботанического и зоологического профиля. При этом
австралийский ученый счел необходимым охарактеризовать
Петербургский ботанический сад как «знаменитое заведение», с которым
ему «всегда особенно приятно» поддерживать научные связи
(Кенгуру, привезенные на фрегате «Светлана», 1862, с. 492). На желание
австралийцев поддерживать научный обмен в области ботаники
и зоологии указывал и русский вице-консул в Мельбурне Дж. Дей-
мион. Спустя некоторое время после ухода «Светланы» из
Мельбурна, в июле 1862 г., он отправил донесение в Российское
императорское генеральное консульство в Лондоне, где сообщал, что
Общество Виктории по акклиматизации рассчитывает на ответный дар из
России, и выражал надежду, что русское правительство предпримет
необходимые шаги в этом направлении (АВПРИ. Ф.256, оп.555а,
д. 1191, л.21—21об.).
В доступных нам источниках пока не обнаружены сведения об
отправке в Австралию какого-либо ответного дара. Известно,
однако, что обмен между русскими и австралийскими ботаническими

214
А.Я. Массов
и зоологическими садами приобрел достаточно устойчивый
характер и осуществлялся на протяжении второй половины XIX
и начала XX в.
Таким образом, можно утверждать, что посещение русским
фрегатом «Светлана» Мельбурна в 1862 г. по своему значению выходит
за рамки обычного транзитного захода военного корабля в
иностранный порт. «Светлана», как уже отмечалось, возобновила
прервавшиеся в 30-х годах XIX в. контакты между Россией и Австралией по
военно-морской линии. Как и в первой трети XIX в., моряки
российского флота составляют большинство русских, с которыми имеют
возможность общаться австралийцы и по которым они составляют
свое суждение о далекой северной стране. Став первым русским
кораблем, зашедшим после долгого перерыва в австралийские воды,
«Светлана» с честью поддержала престиж России. С учетом
предубеждений, распространенных в переселенческих колониях против
царской империи, команда фрегата сумела сыграть роль
«амортизатора, несколько улучшив отношение австралийцев к России и
русским. Моряки «Светланы» внесли свой, пусть и небольшой, вклад
в развитие научных связей двух стран, а описаниями увиденного на
антиподах сумели обратить внимание соотечественников на
значимые для России реалии австралийской жизни. При оценке визита
«Светланы» в Мельбурн в первую очередь должна учитываться
позитивная роль российского фрегата в развитии
русско-австралийских связей.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Последний из этих кораблей, крейсер 11 ранга «Джигит», посетил
Австралию—Аделаиду и Сидней в 1903 г. (РГА ВМФ. Ф.417, оп. 1, д. 2592, л. 92-104).
Русско-японская война 1904—1905 гг. свела почти на нет военно-морское присутствие России
на Тихом океане, прекратились и заходы русских военных кораблей в
австралийские порты.
2 Все даты в тексте — по новому стилю. Старый стиль сохранен в выходных данных
русских газет.
ЛИТЕРАТУРА
БрандтФ.Ф., 1865а. Зоологический и Зоотомический музей// Зап. Академии наук.
Т. 7.
БрандтФ.Ф., 18656. Очерк истории музеев Императорской Академии наук. СПб.
Кенгуру, привезенные на фрегате «Светлана» // Кронштадт, вестн., 1862. 19 дек.

ВОЗОБНОВЛЕНИЕ РУССКО-АВСТРАЛИЙСКИХ СВЯЗЕЙ
215
Бутаков И.И., 1862а. Рапорт командира фрегата «Светлана» капитана 2 ранга Бутако-
ва. Мельбурн, 10 янв. 1862 г.// Мор. сб. №4.
Бутаков ИИ., 18626. Рапорт командира фрегата «Светлана» капитана 2-го ранга Бу-
такова. Спитгедский рейд, 4 мая 1862 г.// Мор. сб. №6.
Зайцев Ю.М., Козлов Д.Ю., 2002. Проблема базирования Тихоокеанского флота//
Воен.-ист. журнал. №9.
МассовА.Я., 1993. Визит доброй воли или секретная миссия? (Пребывание в
Австралии эскадры контр-адмирала А.Б. Асланбегова в 1881 — 1882 годах)// Гангут.
Вып. 5.
МассовА.Я., 1998. Визит в Мельбурн и Сидней русского корвета «Богатырь»
в 1863 г.// Россия и Восток: взгляд из Сибири: материалы и тез. докл. к XI между-
нар. науч.-практ. конф. Иркутск, 13—16 мая 1998 г. Иркутск. Т. 2.
МассовА.Я., 2001. Российско-американская компания и становление
русско-австралийских связей // Русская Америка и Дальний Восток (конец XVIII в.—1867 г.):
к 200-летию образования Российско-Американской компании: материалы между-
нар. науч. конф. (Владивосток, 11 —13 окт. 1999 г.). Владивосток.
Мерцалов Д.В., 1865. Корабельный медицинский журнал, веденный на винтовом
фрегате «Светлана» старшим врачом г. Мерцаловым с 13-го мая 1859 года по 10-е июля
1862 года// Медицинские прибавления к Морскому сборнику. Вып.5.
Моисеев СП., 1948. Список кораблей русского парового и броненосного флота
с 1861 по1917г.М.
Обзор заграничных плаваний судов русского военного флота с 1850 по 1868 год. СПб.
1871.Т.1.
Письмо с фрегата «Светлана» // Кронштадт, вестн. 18 марта.
Реутовский B.C. Письма из-за границы // Вестник золотопромышленности и
горного дела. N97.
Фрегат «Светлана» // Кронштадт, вестн., 1862. 18 марта.
Штраух А., 1889. Зоологический музей Императорской Академии наук:
пятидесятилетие его существования // Зап. Импер. акад. наук: прил. к 6-му т. №3.
The Circumstances of the Russian Frigate Swetlana // Age. 1862. 22 янв.
Knox B.A., 1963. Colonial Influence on Imperial Policy, 1858—1866. Victoria and the
Colonial Naval Defence Act, 1865// Historical Studies of Australia and New Zealand.
Vol. 11. №41.
Martin A.P., 1889. Australia and the Empire. Edinburgh.
The Muscovite eagle, 1862//Argus. 20 янв.
Parliament of Victoria, 1862//Age. 23 янв.
The Russian Frigate Sweetlani, 1862//Age. 13 янв.
The Russian Frigate Swetlana, 1862// Herald. 13 янв.

А.В. Ремнёв
Омск
ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЙ РЕВАНШ
МУРАВЬЕВА-АМУРСКОГО
Н.Н. Муравьев-Амурский и Дальний Восток—тема особая,
хотя и отражена в литературе, однако требует свежего взгляда и
нового научного анализа (Матханова Н.П., 1998). По меткому
определению М.А. Бакунина, Муравьев «впервые осмыслил Сибирь»
(Бакунин М.А., 1935, с. 348), сформировал управленческую команду,
способную осуществить новый политический курс на крайнем
востоке империи.
Политическая ситуация в Азиатско-Тихоокеанском регионе,
изменившаяся к началу 1840-х годов в результате военной и
экономической активности европейских держав, поставила перед
российскими властями сложные задачи. Малая населенность
российского Дальнего Востока, падение управляемости Охотско-Камчатским
краем, неясность экономических перспектив и географическая
отстраненность от новых зон политической активности грозили
России утратой традиционно доминирующего положения на
северо-востоке Азии. Крымская (Восточная) война
продемонстрировала уязвимость российских позиций в Азиатско-Тихоокеанском
регионе, возникла острая необходимость общего пересмотра
дальневосточного политического курса. Вектор политической
активности должен был неизбежно сместиться с северо-востока на
юго-восток, сменив заморскую ориентацию на континентальную. В
условиях многофакторности внешней политики России на Дальнем
Востоке самодержавие должно было выстроить новую
региональную конструкцию международных отношений, используя
ослабление военно-политического могущества Цинской империи и
противоречия, существовавшие между Англией (основной соперницей
России в Азии) и США.
Если первоначально возвращение Амура связывалось с
защитой и снабжением продовольствием Охотско-Камчатского края, то
скоро проблема Амура превратилась в самоцель, определив новое
направление правительственных действий. В обосновании
необходимости присоединения амурских земель зазвучали явно
геополитические мотивы. В марте 1846 г. генерал-губернатор Восточной Си-

ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЙ РЕВАНШ МУРАВЬЕВА-АМУРСКОГО 217
бири В.Я. Руперт направил царю записку: «Амур необходим для
восточного края России, как необходимы берега Балтийского моря
для западного его края, необходим как для расширения наших
торговых связей с Китаем, и вообще с Востоком, как для
решительного утверждения Русского флота над северными водами Восточного
океана, так и для быстрейшего и правильнейшего развития
естественных богатств Восточной Сибири, всего этого огромного
пространства земель от верховьев Оби до Восточного океана...»
(Алексеев А.И., 1974, с. 12).
Неожиданно для многих современников 5 сентября 1847 г.
генерал-губернатором огромного края, простиравшегося от Енисея
до побережья Тихого океана, был назначен генерал-майор Н.Н.
Муравьев, которому в ту пору было всего 38 лет. Однако за его
плечами—военная служба в Польше и на Кавказе, а также небольшой
губернаторский опыт в Туле. На важность кавказского опыта и
особого стиля кавказского управления указывал В.И. Вагин:
«Муравьев не даром служил на Кавказе: он сохранил некоторые из
кавказских преданий и привычек. Он не терпел формализма. Простота его
обращения в частном быту, нисколько не походившая на важность
тогдашних вельмож, была изумительна» (ОР ИРЛИ. Ф.265, оп.2,
д. 1699, л.36). Сотрудник МИДа и будущий петрашевец А.П. Бала-
согло, близкий знакомый Г.И. Невельского, подготовил для
Муравьева специальную записку об истории и современном
состоянии дальневосточного вопроса, что, очевидно, оказало большую
помощь молодому и энергичному генерал-губернатору в
формулировке нового политического курса (Полевой Б.П., 1961, с. 155—159).
Получив от людей, осведомленных о делах края, необходимые
сведения и ознакомившись с состоянием дальневосточной политики,
Муравьев объявил преступным предшествовавший
правительственный курс: «У меня довольно твердости и постоянства, чтобы
выполнить все то, что я вижу и представляю, но я не умею бороться
против неблагонамеренности; все дела Камчатки и Охотского моря,
особенно после всеобщего европейского мира в 1815 году,
положительно свидетельствуют, что в последние 35 лет враждебный дух
руководствовал всеми нашими действиями в этой стороне!»
(Барсуков И.П., 1891,т.1,с.222).
В обвинениях Муравьева явно просматривались два тезиса:
во-первых, упрек в адрес петербургских политиков (в том
числе и в адрес великого реформатора М.М.Сперанского), долго не

218
АВ.Ремнёв
сознававших значения тихоокеанского побережья для России;
во-вторых, попытка подчеркнуть, что региональные власти
оказались более предусмотрительными в силу своей лучшей
осведомленности. В последнем утверждении сквозила мысль о необходимости
Петербургу прислушаться к мнению местных властей и расширить
зону их самостоятельности.
В первом докладе царю в январе 1848 г. Н.Н. Муравьев указал на
главные, с его точки зрения, сибирские проблемы: о границе с
Китаем, неудобствах Охотского порта и возможности его переноса
в другое место, об улучшении сообщений с Охотским морем и
Камчаткой. Генерал-губернатор отметил значение, которое приобрел
Китай и Восточный океан, обратившие на себя пристальное
внимание европейских морских держав (РГИА. Ф. 1409, оп.2, д.6923,
л.2-3, 10-11).
Николай I был заинтересован в дальневосточных делах и не
случайно при назначении в Восточной Сибири генерал-губернатором
Муравьева дал ему право лично обращаться к императору в особо
важных случаях. Суть новой дальневосточной доктрины Н.Н.
Муравьев изложил в записке «Причины необходимости занятия устья
р. Амура и той части острова Сахалина, которая ему противолежит,
а также левого берега Амура» (1849). Главными мотивами
активизации дальневосточной политики и возвращения России Амура он
считал тесную связь перспектив развития Восточной Сибири с
установлением удобного сообщения по Амуру с побережьем Тихого
океана, а также возрастающую угрозу в регионе со стороны европейских
держав. Овладение Амуром англичанами, подчеркивал Муравьев,
даст им прекрасную возможность для экспансии во внутренние
провинции Китая, на российский Дальний Восток и далее в Сибирь.
Россия в силу своего исторического права обязана воспользоваться
географическим преимуществом и дать адекватный ответ на новый
вызов, брошенный ей Западом.
Политико-географическая комбинация, предложенная
восточносибирским генерал-губернатором, предусматривала
строительство двух крепостей: одна в устье Амура, другая в Петропавловске
на Камчатке, между которыми бы регулярно крейсировала
флотилия, «...чтоб в крепостях этих и на флотилии гарнизоны, экипаж
и начальство доставляемы были из внутри России, то этими
небольшими средствами на вечные времена было бы обеспечено для
России владение Сибирью и всеми неисчерпаемыми ее богатствами...»

ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЙ РЕВАНШ МУРАВЬЕВА-АМУРСКОГО 219
(Струве Б., 1888, с. 41—42). С установлением новой границы с
Китаем и организацией регулярных сплавов по Амуру Россия должна
создать в Охотском море и Авачинской губе самый мощный в регионе
флот, превосходящий все имеющиеся здесь военно-морские силы
других держав, что обеспечит российскую гегемонию в
северо-восточной части Тихого океана и остановит хищнический китобойный
промысел в российских водах. Создание флота должно быть
подкреплено сосредоточением на Дальнем Востоке внушительной
сухопутной военной силы и крестьянской колонизацией. Расставляя
административно-политические и военные акценты нового
политического курса, Муравьев утверждал, что единственной целью здесь
«может быть обладание р. Амуром, какая бы ни была почва земли
на левом ее берегу», а «главнейшею заботою и занятием здесь
правительства должно бы быть обеспечение естественных границ
империи (подчеркнуто мной.— А.Р.), предмет, который, к сожалению,
и Сперанским, и до него, и после него оставлен был без всякого
внимания» (Барсуков И.П., 1891, т. I, с. 308—309).
Главной причиной оживления дальневосточной политики стало
опасение за целостность империи, угроза которой исходила как
извне, так и изнутри. Чтобы привлечь внимание столичных властей
к нуждам Восточной Сибири, особенно ее пограничных и
прибрежных районов, Н.Н. Муравьев, может быть, сознательно преувеличил
угрозу возможных территориальных потерь. Он неоднократно
упоминал о возможности утраты для России всей Сибири, если устье
Амура займут «морские хищники»-англичане, призывая не
дремать, ибо «враг близко» (Корсаков М.С., 1998, с. 80), и утверждал,
что, если какие-либо территории на Дальнем Востоке не будут
закреплены за нами, то их захватят другие. Поэтому нужно
действовать быстро и решительно, поддерживая дипломатические
требования «...нашим фактическим занятием» (РГИА. Ф. 1265, оп. 10,
д. 202, л. 33).
Отличием нового курса азиатско-тихоокеанской политики
России стал поиск оптимального баланса между континентальными
и морскими интересами. Самодержавие пришло к пониманию
бесперспективности конкуренции в океане с европейскими державами
и Северо-Американскими Штатами, не имея на востоке мощного
флота. Уже в 1853 г., прогнозируя усиление могущества США,
Муравьев утверждал, что со временем они будут первенствовать на
Тихом океане и следует примириться с мыслью, «что рано или поздно

220
АВ.Ремнёв
придется им уступить Северо-Американские владения наши»
(Барсуков И.П., 1891, т. I, с.323). Отказавшись от заморских территорий
в Северной Америке, Россия способна господствовать на азиатском
побережье океана. Этой цели может способствовать тесная связь
России с США, направленная против притязаний Великобритании,
которая мечтает «отрезать Россию от Восточного океана».
Соприкосновение на Дальнем Востоке с молодой и
энергичной американской нацией вызывало у одних оптимистические
надежды, а у других—тревожные опасения. Историк и
путешественник П.И. Небольсин предупреждал в 1848 г. Военное министерство
о преждевременности занятия Амура, пока не устранен
«внутренний враг» в самой Сибири в лице недовольных российскими
порядками беглецов из центральных губерний, раскольников, ссыльных
поляков и т.п. Он запальчиво призывал: «...надобно убить этого
врага, надобно убить, с корнем вырвать мысль, укоренившуюся в
сибиряках, что Сибирь совсем не Россия, что Россия сама по себе,
а Сибирь сама по себе». Это может со временем навести сибиряков
на мысль о повторении опыта американских штатов. Сибирь, по
его словам, еще не готова к самостоятельному контакту с
цивилизованными народами, симпатии сибиряков могут легко обратиться
в сторону американцев (РГВИА. Ф. I, on. 1, д. 18089, л. 1). Мнение
Небольсина охотно подхватили западносибирский
генерал-губернатор П.Д. Горчаков и военный министр А.И. Чернышев. Горчаков
писал Чернышеву, что «неизмеримые дебри» от Якутска на восток
составляют естественную непроходимую границу, не требующую
охраны. Но самое важное, подчеркивал он,—эти пространства
«...отстраняют жителей Сибири от непосредственного прикосновения
с иностранцами». А всякое сближение с иностранцами он считал
опасным уже в силу того, что сибиряки не питают большой
привязанности к России. «Но что будет, —нагнетал страсти Горчаков,—
если народонаселение сблизится с англичанами и американцами,
которые примут на себя легкий труд получать от них то, что
поныне доставлялось из России, и что в случае нужды они поддержат эту
сделку оружием» (КубаловБ.Г., 1958, с.60).
В записке о торговле с Китаем, представленной вел. кн.
Константину Николаевичу в 1855 г. кяхтинским градоначальником Н.Р. Ре-
биндером, критике подверглись противники активной политики
на Амуре. Одна из причин недоверия к новым начинаниям на
Дальнем Востоке автору записки виделась в распространившимся пре-

ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЙ РЕВАНШ МУРАВЬЕВА-АМУРСКОГО
221
дубеждении, что Сибирь «...со временем отделится от России,
почему и не следует давать ей средства к развитию промышленных
ее сил» (РГА ВМФ. Ф.224, оп. 1, д. 236, л. 161 — 162). Опасность же,
по мнению Ребиндера, заключалась в другом: «Не допуская даже
возможности распадения (России.— А.Р.), разве не
представляется в этом отношении гораздо более опасности именно со стороны
Востока, если Англичане и Американцы утвердятся на берегах
Амура. Они без сомнения покусятся на завладение им, в случае
неудачи России, зная как важно для нее путем соединения Восточного
края ее с Тихим океаном, дающим ей возможность иметь
непосредственное влияние на Манджурию, а чрез нее на Китай собственно
или на северные владения его. С берегов Амура им не трудно будет
проникнуть в Забайкальский край с революционным знаменем в
руках. Легко представить себе последствия такого события,
неизбежного в самом деле, если по излишней снисходительности к
Китайцам мы не сумеем выговорить себе безусловного владения всем
левым берегом Амура» (РГА ВМФ. Ф.410, оп.2, д. 1016, л. 12; ф.224,
оп. 1, д. 236, л. 162). Управляющий делами II Сибирского комитета
В.П. Бутков заявлял, что американцев нельзя пускать на Амур, так
как они разовьют там свой республиканский дух и «Сибирь
отвалится от нас» (Венюков М.И., 1964, с. 4). Схожее опасение возникло при
рассмотрении проекта сибирской железной дороги, предложенного
в J 858 г. англичанином Слейгом. Тогда же главноуправляющий
путями сообщения и публичными зданиями К.В. Чевкин в качестве
аргумента против строительства дороги заявил, что под видом грузов
англичане завезут в Сибирь пятидесятитысячную армию и
завладеют ею. Возражал он и против железнодорожного проекта
американца П. Коллинза. Этот проект представлялся ему лишь средством
вытянуть капиталы из Восточной Сибири (Сватиков С.Г., 1930, с. 31).
Н.Н. Муравьевтакже свидетельствовал о наличии
господствовавшего в Петербурге предубеждения, «что Сибирь рано или поздно
может отложиться от России». Однако фобия сибирского сепаратизма
оказалась не чужда и ему самому. Основную опасность за Уралом,
на его взгляд, могут представлять помимо поляков сибирские
купцы-монополисты и золотопромышленники, не имевшие «...чувств
той преданности Государю и отечеству, которые внутри империи
всасываются с молоком», и за немногими исключениями имеют те
высокие чувства, «...которыми гордится и славится всякий Русский»
(Барсуков И.П., 1891, т. I, с. 206). Сибирские предприниматели,

222
А.В. Ремнёв
захватившие благодаря своему богатству власть над местным
населением и даже чиновниками, представлялись ему равнодушными
к русскому делу на Востоке. Им все равно, если англичане захватят
устье Амура, лишь бы получить от этого экономическую выгоду.
Присутствовало и ощущение опасности польской ссылки,
способной заразить сибиряков духом сепаратизма.
Один из соратников Муравьева Б.В.Струве полагал, что угроза
отделения Сибири от империи нужна была из чисто прагматичных
соображений, чтобы ускорить решение амурского вопроса.
Однако, как считал историк и современник В.И. Вагин, «призрак
сепаратизма» лишь усложнил положение Муравьева, и его самого стали
подозревать в намерении отделить Восточную Сибирь от России.
По свидетельству иркутского купца Н.Н. Пестерева: «Слух об
отделении Сибири был пущен, думаю, недоброжелателями Муравьева,
чтобы сбыть его из Сибири, оклеветать этим против правительства»
(Должиков В. А., 1993, с. 69—70). В декабре 1860 г. М.А. Бакунин
информировал А.И. Герцена, явно выдавая желаемое за
действительное, что ему удалось убедить Муравьева в необходимости
децентрализации империи (КубаловБ.Г., 1958, сЛ1): Развивая свой взгляд
на будущее Сибири, М.А. Бакунин утверждал, что Амур,
соединивший Сибирь с внешним миром, «со временем оттянет Сибирь от
России, даст ей независимость и самостоятельность», добавляя, что
в Петербурге этого вполне серьезно опасаются и боятся, как бы
Муравьев не провозгласил независимость Сибири (Бакунин М.А.,
1935, с. 314). П.А. Кропоткин записал в своих мемуарах, что в
генерал-губернаторском кабинете молодые сотрудники Муравьева
вместе со ссыльным революционером-бунтарем М.А. Бакуниным
обсуждали «...возможность создания Сибирских Соединенных
Штатов, вступающих в федеративный союз с Северо-Американскими
Соединенными Штатами» (Кропоткин П.А., 1990, с. 161).
Существует версия, что 22 декабря 1857 г. петрашевец Н.А.Спешнев
познакомил Н.Н. Муравьева с проектом «Генерального положения о
Сибирских Соединенных Штатах» (Дулов А.В., 1996, с. 271). Другой
петрашевец Ф.Н. Львов с явным намеком на Муравьева писал в
«Современнике» об амурском деле: «Бывали, правда, и тогда люди,
смотревшие на это дело, как на великое, которому подобного нет
в истории мира сего. Но они сами не понимали хорошенько,
чего хотели, а руководились одною тщеславною мыслию—сделать
из Амурской области вторые Соединенные штаты...» (Львов Ф.Н.,

ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЙ РЕВАНШ МУРАВЬЕВА-АМУРСКОГО
223
1861). Когда в конце 1850-х годов будущий идеолог сибирского
областничества Г.Н. Потанин приехал в Томск, он столкнулся с
сепаратистскими слухами «в самых нелепых формах» о том, что
Муравьев-Амурский когда-нибудь объявит себя независимым (Дол-
жиковВ.А., 1993, с. 50).
Разумеется, об отделении Сибири от России Муравьев не
помышлял, но его явно тяготило невнимание столичных сановников
к краю и бюрократическая централизация, сдавливавшая местную
инициативу.
Еще одним аргументом в политическом обосновании
российской гегемонии в дальневосточном регионе стала апелляция к
историческому праву России на приамурские территории. Это была
не только политика исторического реванша, но и существенная
корректировка политического курса в отношениях России с
сопредельными азиатскими государствами, прежде всего с Цинской
империей. Присоединение Приамурского края выглядело в
правительственной идеологии как возвращение утраченных русских земель,
насильственно отторгнутых Китаем. Правда, в трактовке
восстановления исторической справедливости на амурские и уссурийские
земли имперские аппетиты могли распространяться далеко за пределы
утраченного в XVII в. Вследствие «нового здесь порядка вещей»,
полагал Муравьев, неизбежно должен был замениться и сам характер
российско-китайских отношений. Под воздействием европейских
держав Китай не сможет сохранить свою прежнюю неподвижность,
что «...поневоле заставляет и нас, —писал он 27 апр. 1849 г.
министру финансов Ф.П. Вронченко, — приходить здесь в подвижность»
(выделено Муравьевым. — А.Р.) (Струве Б., 1888, с. 51). Чтобы быть
готовыми перейти от традиционно сдержанной политики в
отношении Китая к более активным действиям, необходимо спешно
усилить войска в Забайкалье. Муравьев понимал необходимость
сочетания в русско-китайских отношениях «дружбы-страха», исходя из
своего понимания китайской психологии, состояния дел внутри
Китая и оценок экспансии против Китая со стороны других
европейских держав.
Перелом в отношениях с Китаем наступил с поражением
Цинской империи в первой «опиумной войне» (1840—1842) и началом
в 1851 г. восстания тайпинов. Ослабление Китая и угроза его
распада, а также невозможность полностью дистанцироваться от
агрессивных замыслов европейских держав создали новую политическую

224
АВ.Ремнёв
ситуацию в регионе. Крымская война, докатившаяся и до Дальнего
Востока, как это не парадоксально, дала Н.Н. Муравьеву шанс
действовать в отношении Китая наступательно. Опасения вызвать
недовольство со стороны Англии отошли в сторону, а с Китаем, как
полагал Муравьев, имея значительные военные силы в Забайкалье, не
стоило особо церемониться, хотя необходимо демонстрировать
дружелюбие. Но при этом он считал, что «настоящие междоусобия в
Китае представляют к тому полное удобство» (Барсуков И.П., 1891, т. 2,
с. 107). В этом точка зрения Муравьева существенно отличалась от
традиционно осторожной позиции российского МИДа в
отношении Китая.
Получив в известной степени carte blanche для ведения
переговоров с Китаем, восточно-сибирский генерал-губернатор,
несомненно, готов был перейти от дипломатических методов к военным.
Еще в 1854 г., наблюдая за внутриполитическими процессами в
Китае, в случае падения маньчжурской династии Муравьев
предусматривал усиление российского влияния в Маньчжурии и Корее и даже
переход Монголии под покровительство России. 19 октября 1855 г.
он инструктировал начальника казачьего отделения ГУВС
подполковника А.И.Заборинского: «Для пользы России желать надобно,
чтобы переговоры с Китайцами окончились дружелюбно, ибо
трудно ожидать, чтобы в Петербурге решили окончить их иначе (здесь
и далее выделено Н.Н. Муравьевым.— А.Р.), если Китайское
правительство не согласится на мои предложения добром; тем не
менее я должен быть готов на все случайности и, по крайней мере,
вовремя показать Китайцам нашу готовность двинуться в Монголию
и Манджурию, если они вздумают препятствовать нашему сплаву
в будущем году по Амуру» (Барсуков И.П., 1891, т. 1,с.438). Излагая
в 1857 г. вел. кн. Константину Николаевичу свою точку зрения на
возможный вариант развития событий, Муравьев писал: «В
сущности, может быть и лучше, если мы будем вынуждены заставить их
силою принять наши предложения, и почему бы нам и не иметь
того же права, которое присваивают себе англичане и французы,
заставляющие китайцев силою принимать свои предложения»
(Переписка Императора Александра II с Великим Князем Константином
Николаевичем. Дневник Великого Князя Константина
Николаевича. 1994, с. 130).
Когда посольство адмирала Е.В. Путятина из-за
противодействия китайской стороны оказалось на грани срыва, восточносибир-

ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЙ РЕВАНШ МУРАВЬЕВА-АМУРСКОГО
225
ский генерал-губернатор предпринял меры для военной
демонстрации на российско-китайской границе. Высказывались также
предложения оказать экономическое давление, временно прекратив
торговлю через Кяхту. Существенно был усилен российский флот
на Тихом океане. Только в 1857—1858 гг. из Кронштадта на Дальний
Восток были отправлены две эскадры судов под командованием
капитанов 1-го ранга Д.И.Кузнецова и А.А.Попова. Более активной
Муравьев хотел бы видеть политику России и в отношении Кореи,
установив границу по р.Тюмень-Ула и заняв бухту Посьет.
В 1858 г. Муравьев направил вУргу со специальной миссией
своего представителя, кяхтинского градоначальника А.И. Деспот-
Зеновича, который должен был склонить монгольского амбаня
воспользоваться возможным падением маньчжурской династии. Дес-
пот-Зенович убеждал своих монгольских собеседников, что
Монголия «...заключает все условия быть самостоятельным государством»
(Пантелеев Л., 1909, с. 18) и обещал военную помощь России.
Муравьев был увлечен открывающимися перспективами утвердиться
в Монголии и Маньчжурии, «...которые должны отделиться от
Китая и составить два отдельные княжества, под покровительством
России» (Барсуков И.П., 1891, т. 1, с.486). В записке, датируемой
23 ноября 1859 г., Муравьев писал: «В случае взятия Пекина Манд-
журская династия падет непременно, и Манджурия, и Монголия
отделятся от Китая; этот исход дела был бы, конечно, самый
благоприятный для России, хотя Европейцы и овладеют, если не
материально, то нравственно, всем Китаем; зато соседи наши
—Манджурия и Монголия—сделались бы тогда, если не материально, то
нравственно подвластными нам владениями, и Россия приобрела бы
здесь окончательно все то, к чему она только стремиться может...»
(Барсуков И.П. 1891, т. 2, с. 283). В этом же году он вновь
предложил направить войска в Монголию и Маньчжурию, чтобы,
опираясь на местное население, там закрепиться. Придерживаясь
принципа, что реальные действия должны предшествовать их
дипломатическому оформлению, Муравьев-Амурский вАлбазине приказал
казакам занимать под пашни и покосы острова на Амуре,
невзирая на то, что они были у китайского берега. При этом он заявил:
«Амур весь наш, делайте, что можете, но на правом берегу пока
ничего не начинайте. Придет время, и правый берег будет наш»
(Богданов Р.К., 1998, с. 197).

226
А.В. Ремнёв
Основная задача, которую призван был решить Муравьев,
заключалась не только в расширении пределов империи, но и в
закреплении России на естественных рубежах на Амуре и Уссури, создании
в стратегически важных пунктах военных укреплений, обозначив
новый участок имперского периметра линией казачьих станиц и
крестьянских селений. В колонизации слабозаселенных новых
имперских территорий был заложен и важный политический смысл
расширения России. Имперская технология присоединения обширной
и плохо освоенной территории в целом вписывалась в сибирскую
модель колонизации. Это хорошо понимали современники,
принимавшие участие в освоении нового края. Архиепископ камчатский,
курильский и алеутский Иннокентий писал в 1856 г. о
необходимости переселить в Сибирь выходцев из Европейской России,
разместить их по почтовому тракту, сознавая при этом, что без
насильственных мер не обойтись. Он специально разъяснял важность
русского культурного продвижения: «Эти переселенцы, прийдя в Сибирь,
принесли с собою все свои, общие всем, обычаи, свои познания,
свои порядки и свое трудолюбие; для них переменилось почти
одно только место, а общество, т.е. их соседи, те же, что и были в
России» (Барсуков И.П., 1883, с. 383).
Казаки на Амуре строили церкви едва ли не раньше, чем
были устроены дома и распаханы поля. Обнаружив, что и здесь растут
огурцы и орешник, они, как дети, радовались: «вот она, Россея-то,
где началась» (Кропоткин П.А., 1992, с. 306).
Определяя главную цель присоединения к России
обширного и почти пустынного Амурского края, Иннокентий отмечал, что
она заключается, прежде всего, в том «...чтобы благовременно и без
столкновений с другими державами приготовить несколько мест
для заселения русских, когда для них тесно будет в России»
(Барсуков И.П., 1883, с. 382). В Сибири же, считал он, не так много
удобных земель для колонизации, и их лучше сохранить для
естественного прироста самих сибиряков, тогда как северо-восток
«пригоден для жизни только тунгусов». Ботаник Г.И. Радде вспоминал,
что в Муравьеве-Амурском «...горело желание насадить в
необозримых пустынях семя русской культуры» (Радде Г.И., 1998, с. 171).
Единство русского государственного ядра и вновь заселяемых
имперских окраин достигалось, прежде всего, тем, как писал Н.Р. Ре-
биндер, «...что Сибиряки сохранили во всей чистоте первобытный

ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЙ РЕВАНШ МУРАВЬЕВА-АМУРСКОГО
227
Русский тип и Русские начала. Это служит лучшим залогом
единства Русских по сю и по ту сторону Урала» (РГА ВМФ. Ф.410, оп.2,
д. 1016, л. 11—12; ф.224,оп. 1, д. 236, л. 161—162). Отправляя на Амур
новых переселенцев, Муравьев весьма символично напутствовал:
«С богом, детушки. Вы теперь свободны. Обрабатывайте землю,
сделайте ее русским краем...» (Кропоткин П.А., 1990, с. 173).
Насаждение русскости в крае распространялось не только на
великороссов, малороссов и белорусов, но и вообще на все славянское
население. Это получило отражение в весьма экстравагантном
проекте о переселении на Амур чехов. Обосновывая свое предложение
царю, Муравьев отмечал: «Славяне понимают Россию как родную
им землю; они соединят свою пользу с пользою русского населения.
Передадут свои познания в усовершенствованном хозяйстве, будут
преданы общему благу нового их отечества. Славяне переселяются
в другие страны, но везде они, подавляемые чуждыми элементами,
привыкают с трудом, — в России же должно быть напротив» (РГИА.
Ф. 1265, оп. 10, д. 202, л. 3). Планировалось поселить около 1000
чешских колонистов по побережью от устья Амура и до границы с
Кореей. Для организации переселения чехов из Америки, где они
оказались в тяжелом положении, был специально направлен чиновник
особых поручений А.И. Малиновский.
Однако в деле с переселением «чехо-славян» политические
опасения перевесили славянофильскую аргументацию, несмотря на
положительное решение вопроса царем в 1862 г. Приморский
военный губернатор П.В. Казакевич напомнил, что иностранные
колонисты даже во внутренней России создают определенные сложности.
«Мы в стране пустынной, которая носит только название России,
вводим сильный иностранный элемент, —предостерегал он,—
даем ему особыми привилегиями возможность не только
вкорениться, но еще подчинить своему влиянию слабые зачатки русского
населения, которым в настоящее время положено начало, не говоря
уже о многочисленных туземцах, которые неизбежно подчинятся
национальности сильнейшей, более привилегированной и
располагающей большими средствами». Вспомнили и о том, что чехи
католики, а недавние польские события показали, что, «...несмотря на
одноплеменность рас, католичество кладет непреодолимую
преграду сближению» (РГИАДВ. Ф.87,оп.1,д.287,л.25—31).
В 1861 г. на просьбу французского миссионера Франкле
разрешить ему проповедовать слово Божие инородцам Приморской

228
АВ.Ремнёв
области Корсаков ответил решительным запретом, не без основания
подозревая, что католическая религиозная пропаганда, обладая
большими денежными средствами и опытом работы с туземцами, может
преследовать политические цели (Крылов В., 1908, с. 233). ВIII
Отделение поступил донос о сомнительной политической выгодности
переселения чехов на Амур. Об этом же 24 декабря 1862 г. упоминал
М.С. Корсаков в письме В.П. Буткову (РГИА. Ф. 1265, оп. 11, д. 151,
л. 40). Опасным показалась и деятельность английских
миссионеров, проповедовавших в Забайкалье с 1818 по 1861 г. (Грулев М.,
1901,с.218).
В сочетании имперских и национальных начал самодержавие
не могло не учитывать высокой степени устойчивости
старообрядцев и духоборов к ассимиляции в иноэтнической среде, сохранению
ими русскости при отдаленности от русских культурных центров.
Когда англичане во второй половине 1840-х годов пытались
выяснить, насколько российское правительство «...может рассчитывать
на преданность своих разнородных подданных в случае
столкновения между Китаем и Россией», то они обратили внимание и на
забайкальских старообрядцев («семейских»). В ответ на эти происки
Б.В.Струве, один из соратников Муравьева-Амурского, заметил:
«Недоброжелатели России всегда рассчитывают на готовность
старообрядцев восстать против правительства в случае каких-либо
политических замешательств. И как они в этом ошибаются! Это
только доказывает, как мало они знают дух раскола и суть его учения»
(Струве Б., 1888, с. 29—30). Такую толерантность к старообрядцам
на дальневосточных землях проявляла не только местная
администрация, но и некоторые иерархи Русской православной церкви.
Православный священник, архиепископ Иннокентий, придавал важное
значение раскольникам, как наиболее дееспособному
колонизационному элементу (Барсуков И.П., 1883, с. 394—395). Очевидно,
принцип русскости на далекой окраине стоял выше стремления добиться
церковного единства, отражая важные тенденции в формировании
новых предпочтений в русской национальной идентичности.
Муравьев-Амурский был готов заселить край и другими
колонистами, которые Петербургу могли казаться опасными. Так, в
начале 1860 г. он по примеру Закавказского края просил разрешить
селиться в городах Приамурского края раскольникам любого толка,
кроме скопцов. Вместе с тем проявлялась настороженность к
представителям протестантизма и вообще к деятельности иностранных

ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЙ РЕВАНШ МУРАВЬЕВА-АМУРСКОГО
229
конфессиональных миссий. Исключение готовы были сделать
только для немецких колонистов. Муравьев ходатайствовал также о
переселении меннонитов, надеясь, что они станут для края
образцовыми фермерами.
В успешном заселении Приамурья и Приморья важным могло
стать использование американского колонизационного опыта,
предусматривавшего передачу земли в собственность вольным
переселенцам. Однако в Петербурге и к этим планам отнеслись с
предубеждением. Только в 1861 г. были утверждены правила для переселения
на Амур, но в них так и не была реализована мысль Муравьева о
свободном заселении нового края. Сибирский комитет не поддержал
Муравьева, разъяснив: «Правительство, не встречая никакой
побудительной причины желать особенно поспешного заселения
Амурского края, который должен, так сказать, составлять поземельный
запас для России в будущности, не имеет надобности и дарить
принадлежащие ему земли в собственность частным лицам или даже
продавать их за бесценок, когда, без малейшего сомнения, страны,
прилегающие к Амуру, будут с каждым годом приобретать и
большее значение, и большую ценность, по мере развития Европейской
и Американской промышленности и торговли на Восточном
океане» (Барсуков И.П., 1891, т. 2, с. 9). Это было не просто
бюрократической препоной, в переселенческом вопросе столкнулись два
видения будущего российского Дальнего Востока. В отличие от многих
петербургских сановников, считавших, что с установлением новых
имперских границ на востоке амурская эпопея закончилась,
Муравьев настаивал на продолжении активной дальневосточной
политики, переведя ее в фазу экономического и демографического
закрепления новых территорий за Россией.
В условиях трудности организовать русское переселение
Муравьев считал особо важным привлечь на свою сторону бурят, сделать их
верноподданными империи. Этому должны были послужить меры
по поземельному устройству бурят, организация у них суда и
самоуправления, регламентация положения ламаистского духовенства.
При этом преследовалась цель снизить религиозную зависимость
бурят от ламаистских центров в Монголии и Тибете. Стремление
опереться на поддержку (в том числе и военную) аборигенного
населения было традиционным в российской политике на востоке. В
рамках этой политики на границе с Китаем было создано забайкальское
инородческое войско, включившее в свой состав на правах казаков

230
АВ.Ремнёв
тунгусов и бурят. В 1851 г. инородческие полки вошли в состав
Забайкальского казачьего войска, а бурятским и тунгусским казакам
отвели земли на привилегированных условиях.
Казачья колонизация на Амуре отличалась от других окраин
строгой регламентацией и воинской дисциплиной, что
отрицательно отразилось на экономической эффективности. Как заметил
М.И. Венюков: «Очевидно, что в данном случае мы слепо следовали
преданию, по которому русские окраины должны быть обставлены
передовою казачьею цепью» (Венюков М.И., 1970, с.80). Помимо
использования казачества столь же традиционной была и
принудительная, подчиненная военно-политическим целям
земледельческая колонизация, втом числе и штрафная. В результате
приоритета военно-бюрократической целесообразности места, назначенные
под крестьянские поселения и казачьи станицы, часто оказывались
неудачными. При их выборе руководствовались прежде всего
соображениями удобства коммуникаций, чтобы расстояния между
населенными пунктами были по возможности одинаковыми, равными
почтовому перегону. Колонизация не была обеспечена
достаточными средствами, проводилась, как заметил чиновник для особых
поручений казачьего отделения ГУВС Б.К. Кукель, лихорадочно,
поспешно, с ошибками и трагическими последствиями. Впрочем,
Муравьев это хорошо понимал, объясняя тому же Кукелю: «Знайте, что
наше дело—занять край как можно скорее, мы не должны терять
ни минуты времени; если мы не выполним нашей задачи сегодня,
то завтра нам могут совсем не позволить; наши ошибки после
исправят» (Кукель Б.К., 1998, с. 232). За всем этим стояло стремление
удешевить закрепление края за Россией, избежать обвинений, что
приобретается еще одна ненужная окраина, которая только и будет
требовать средств и сил из внутренней России.
Попытка привлечь к амурским делам частный капитал не
дала желаемых результатов. Созданная по инициативе и под
покровительством генерал-губернатора Амурская компания оказалась
задавленной бюрократическим контролем и произволом.
Очевидно, Муравьев хотел в какой-то степени повторить опыт
Российско-Американской компании. Но, как писал М.И. Венюков,
«местные власти вели себя с компанией возмутительно», безотчетно
требуя от нее средств на казенные нужды (Венюков М.И., 1879,
с. 294). Неудачной оказалась и идея Муравьева создать в 1850 г.
Российско-Финляндскую компанию, которая бы занялась морским

ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЙ РЕВАНШ МУРАВЬЕВА-АМУРСКОГО
231
промыслом, втом числе и китобойным (Бянкин В.П., 1981, с. 25).
Не были поддержаны и муравьевские планы расширить торговые
отношения на Дальнем Востоке, в том числе и путем
установления режима свободной торговли по Амуру. Хотя в 1856 г. режим
porto-franco все-таки был установлен в Николаевске-на-Амуре,
а в 1860—1862 гг. распространен и на другие российские
дальневосточные порты, беспошлинная торговля была разрешена вдоль
всей сухопутной границы с Китаем.
Однако, несмотря на заманчивые перспективы амурского
коммерческого пути на восток, российская торговля в регионе
продолжала носить вялый характер, сплавы по Амуру были
дорогостоящими, долгими и опасными. Сибирский комитет предоставил право
плавать по Амуру иностранным судам только под русским флагом,
запретил иметь иностранные торговые склады в приамурских
городах, «дабы в При-Амурском крае преимущественно развивалась
торговля Русская» (Порто-франко на Дальнем Востоке: сб. документов
и материалов, 2000, с. 19—20). Не увенчались успехом намерения
Муравьева привлечь в Приамурский край иностранный капитал,
застряли в бюрократических лабиринтах его предложения об
устройстве сибирского телеграфа до берегов Тихого океана (Высоков М.С.,
2000, с. 33—37). В условиях усложнившихся политических
отношений, необходимости оперативно получать инструкции из
Петербурга вопрос о строительстве телеграфа стал важной управленческой
проблемой. Муравьев призывал спешить и не скупиться на
затраты. Потерпев неудачу с проектом сооружения телеграфа за счет
иностранного капитала, он предлагал привлечь к этому делу частную
Амурскую компанию. Хотя неизменно подчеркивал, что дело это
«чисто политическое». По плану Муравьева, телеграфные линии
к 1860 г. должны были соединить Иркутск с
Николаевском-на-Амуре, Владивостоком и Пекином. Несмотря на политическую
важность строительства телеграфа, Муравьеву так и не удалось
преодолеть косность бюрократического сопротивления в Петербурге.
Империи необходимо было спешно создать на Дальнем Востоке
новый надежный рубеж, а хозяйственное освоение присоединенных
земель виделось делом будущего. Восточно-сибирская
администрация, опираясь на поддержку определенных кругов в Петербурге,
настойчиво проводила линию на наращивание военного присутствия
в регионе, отстаивала курс на активную имперскую экспансию,
закрепленную казачьей и крестьянской колонизацией. Но, не обладая

232
АВ.Ремнёв
необходимыми военными силами и финансовыми возможностями,
самодержавие вынуждено было занять выжидательную позицию,
обостренно реагируя только на угрозу утраты своего влияния в
регионе. Кроме того, в центре и в регионе отсутствовало единое
понимание экономического потенциала российского Дальнего
Востока. Мотивы имперского расширения носили в значительной
степени иррациональный характер, объясняемые амбициями политиков
и военных, желанием местных начальников выслужить чины и
ордена, а то и громкие титулы. Были и те, кого манили колониальные
захваты, нежелание отстать от передовых западных держав, боязнь
опоздать к дележу пирога, мало заботясь о том, кто и как его сможет
прожевать и переварить.
Регион —это не только физико-географическая или
политико-административная реальность, но и ментальная конструкция,
с трудно определимыми и динамичными границами. Д.Н.Замятин
отмечает, что «историко-географическое пространство, в отличие
от географического пространства, структурируется главным
образом за счет четкой пространственной локализации, репрезентаций
и интерпретаций соответствующих исторических событий,
происходящих (происходивших) в определенном географическом ареале
(регионе)» (Замятин Д.Н., 2002, с.44). В этой связи важен процесс
генезиса нового ментально-географического пространственного
образа, выделения его в особый предмет общественного
геополитического сознания и сегментирования правительственной
политики. Образование нового региона сопровождалось встраиванием его
в иерархию политически референтных имперских вопросов
(польский, кавказский, финляндский, остзейский, сибирский,
дальневосточный и т.п.).
Территория власти нуждается в своих маркерах, включающих
идеологически и политически окрашенные топонимы, знаковых
фигурах исторических региональных деятелей. Параллельно
властному процессу имперской интеграции, хозяйственного освоения,
шел процесс символического присоединения новой территории,
осмысления ее в привычных имперских терминах и образах. На
формирование управленческих задач влияли не только политические
и экономические установки, исходившие из центра империи, но
и «геофафическое видение» региона, трансформация его образов
в правительственном и общественном сознании. Геофафические
образы могут рассматриваться «как культурные артефакты и как

ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЙ РЕВАНШ МУРАВЬЕВА-АМУРСКОГО
233
таковые они непреднамеренно выдают предрасположения и
предрассудки, страхи и надежды их авторов. Другими словами,
изучение того, как общество осознает, обдумывает и оценивает
незнакомое место, является плодотворным путем исследования, как
общество или его части осознают, осмысливают и оценивают самих себя»
(BassinM., 1999, р. 274).
Середина XIX в. ознаменовалась всплеском общественного
внимания к Дальнему Востоку и формированием новых
политико-географических «образов» российской Азии. В 1859 г.
«Санкт-Петербургские ведомости» с восторгом рассуждали о новых имперских
границах на Дальнем Востоке: «Какая великая будущность таится
в этих доисторических лесах в связи с великолепнейшими гаванями
мира! Недаром этот лабиринт заливов носит название залива
Петра Великого, недаром лучший из портов назван Владивостоком,
потому что здесь колыбель нашего флота на Тихом океане...» (Хи-
самутдинов А., 1989, с.60—61). Сотрудник Муравьева-Амурского
и строитель сибирского телеграфа Д.И. Романов, которому, как
считает А. Хисамутдинов, принадлежала идея назвать порт на берегу
Тихого океана Владивостоком, в 1862 г. опубликовал в «Морском
сборнике» статью с весьма красноречивым названием «С русского
берега» (Романов Д. И., 1862).
Фигура графа Муравьева-Амурского стала знаковой для
имперской идеологии. Не случайно многие современники сравнивали его
с Петром I, а сам он видел себя наследником дел Ермака и
Хабарова. Отправлявшемуся на Амур для организации первого сплава
Муравьеву кяхтинский купец Ксенофонт Кандинский 27 апреля 1854 г.
поднес стихи, в которых были такие строки:
«Отъезд твой скорый предвещает
Сибири новую зарю;
Он свежи лавры обещает
Руси и Белому царю.
Сибирь с надеждой несомненной
Глядит на рдеющий Восток
И ждет, что труд твой вдохновенный
Богатствам нашим даст исток;
Амуром путь ты им проложишь,
Движенье силам нашим дашь,
Добра начало там положишь—
И край счастливый будет наш.
Быть может, наш орел двуглавый

234
А.В.Ремнёв
Пробудит дремлющий народ
И, озарившись новой славой,
Его он к жизни призовет»
(Барсуков И.П., 1891 f т. /, с. 360).
В Шилкинском заводе в Забайкалье Муравьева встречали
также стихами:
«Ура! Наш мудрый Николай!
Твои орлы парят высоко...
Молчи Монгол! Не спорь Китай:
Для Русского и Пекин недалеко!»
(Барсуков ИЛ. 1891, т. 1, с. 364).
На улице висел транспарант с аллегорической картиной, на
которой был изображен рыцарь, стоявший в месте соединения Шилки
и Аргуни. Мечом рыцарь указывал на Восток, где были видны крест,
поклоняющиеся ему монголы, восходящее солнце и парящий над
Амуром двуглавый орел. На Амурских воротах в Иркутске,
воздвигнутых в честь присоединения новых земель к империи, красовалась
многообещающая надпись: «Путь к Восточному океану».
Благодаря Муравьеву Амур с конца 1840-х и до начала 1860-х
годов привлек на свои берега искателей чинов, наград, научных
открытий, а то и просто романтиков. Б.А. Милютин вспоминал, что в
Сибирь его привлекла не жажда карьеры, а то, что «Амурская эпопея
была у всех на языке. Личность графа Муравьева была какою-то
легендарною» (Милютин Б.А., 1888, с. 595). В 1862 г. П.А. Кропоткин
слышал рассказы о генерал-губернаторе, недавно покинувшем край:
«О нем многие отзываются как о ком-то выше всех остальных
людей, в особенности в низших классах. Инородцы считают его чем-то
вроде полубога» (Кропоткин П.А., 1992, с. 58).
М.И.Венюков в этой связи писал: «Мудрено ли, что те из нас,
которые впервые увидали Амур, испытывали ощущение,
родственное с тем, какое было чувствуемо, например, Васко Нуньесом де
Бальбоа, когда он с высот Панамского перешейка увидал впервые
Тихий океан. Конечно, Амур не был уже новостью для нас, как для
спутников Пояркова и Хабарова, но идея, с ним связанная, была
так же свежа и величава, как если бы мы сами были первыми
открывателями. Смотря на широкий поток, мирно струившийся
прямо к востоку, многие из нас думали: там, где-то далеко, почти так

ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЙ РЕВАНШ МУРАВЬЕВА-АМУРСКОГО 235
же далеко, как от Москвы до Арарата, река эта вливается в море,
а это море—Великий океан, единственный открытый путь из
России не в Швецию, не в Турцию, не в Персию, а в Америку,
Австралию и Южную Азию...» (ВенюковМ.И., 1970, с. 38). В пажеском
корпусе юноша П. А. Кропоткин с увлечением читал описания
Амура, «об этом Миссисипи Дальнего Востока», и мечтал о службе там
(Кропоткин П.А., 1990, с. 148).
Многие из соратников Муравьева, охваченные грезами о новой
мировой миссии, предназначенной России ее географией и
историей, начинают мыслить геополитически. Возбужденные
пророчествами о том, что Тихий океан станет Средиземным морем
будущего, очевидно, не без влияния своего начальника, они
мечтали о новых границах империи. Один из «муравьевцев» (возможно
Д.И.Романов) писал из Николаевска-на-Амуре 29ноября 1857г.
о бесперспективности владения северной частью Азии и
необходимости движения к юго-востоку, в Печелийский залив, где будет
основан «Сибирский Петербург». «Естественные границы»
Российской империи рисуются ему в будущем так: «...на юг от бассейнов
Каспийского и Аральских озер морской берег Великого океана
между устьями Евфрата и Инда; далее река Инд до ее
верховьев—рубеж России и Англии; затем западная окраина Гобийской степи,
загибающаяся к Северу и Востоку, к вершинам Енисея, Селенги и рек
Амурского бассейна; далее по восточной окраине степи до
Китайской стены, а по ней до городка Шаньхань на берегу Печелийского
залива» (Письма об Амурском крае, 1895, с. 385). Ротмистр
Бартоломей мечтал о блестящем будущем Приамурского края, который
станет «оплотом Сибири и Русского царства на дальних пределах
востока», откуда русские люди проникнут в Маньчжурию и далее
«вглубь окостеневшего веками Китая», а река Амур станет
«исходным пунктом русского влияния и славянского значения на
востоке, как Балтийское море и европейская граница на западе, как
Кавказ на юге, служить посредником торговли и промышленности, а,
может быть, и племенного общения славяно-европейской Сибири
и китайско-японского востока Азии с англо-саксонскою и
испанскою Америкою...» (Военный сборник, 1860, №8, с.48). Для
этого Россия должна установить свое владычество над Маньчжурией,
Кореей, всем Сахалином и островом Матсмай. Американец П.
Коллинз, посетивший Восточную Сибирь в 1857 г., выстраивал
исторические параллели: «Для большого мира и безопасности своей

236
АВ.Ремнёв
торговли по Амуру Россия, конечно, должна будет последовать
нашему примеру в приобретении Луизианы, так как вся Маньчжурия
точно так же необходима для обеспечения торговых сношений по
Амуру, как Луизиана была необходима для нашего пользования
р. Миссисипи». России достаточно будет двинуть сюда двадцать
тысяч казаков, чтобы завладеть Маньчжурией, «...подобно тому как
небольшое наше войско ходило на Санта-Фе и завоевало Новую
Мексику». Он убеждал своих читателей, что это случится с
неизбежностью, «...как и первоначальное завоевание Сибири» (Вестн.
Рус. географ, о-ва, 1859, с. 55—56).
Вызванное имперскими потребностями новое азиатское
политико-географическое направление, однако, далеко не всегда
следовало в русле правительственного заказа, рано проявив
автономность в формировании общественного мнения. Заметную роль
в оформлении азиатской парадигмы российского движения на
восток, как это ни парадоксально, сыграли политические оппоненты
самодержавной власти. Моряк и декабрист М.А.Бестужев в
письме своему товарищу по сибирской ссылке Д.И. Завалишину
вспоминал об одной примечательной беседе в 1857 г. о будущем
Николаевска-на-Амуре в присутствии Н.Н. Муравьева и М.С. Корсакова.
Бестужев доказывал, что Николаевский порт не удачен. Корсаков
тут же вспомнил о спорах с Г.И. Невельским, который постоянно
твердил: «флот-порт; порт-флот». Однако Бестужев не разделял
иронии муравьевского преемника: «Неужели вы не подозреваете,
Михаил Семенович, —возразил я, —что в этой прибаутке кроется
глубокий смысл? Неужели Амур вывел нас в океан для того, чтобы мы,
сложа руки, любовались из-за льдов и мелей его устья на торговую
деятельность других народов? Если вы хотите в этой деятельности
принять участие и заводить флоты, то необходимо приготовить для
них удобные порты, а не ледники и замкнутые гавани, которыми
Россия может только похвалиться. Да! Грех, если русские, по своей
обычной апатии, не воспользуются теперь благоприятными
обстоятельствами, и не отыщут для себя открытого порта на юге».
Муравьев вмешался в этот спор и резко заметил: «Вы моряки очень
прихотливы <...> вы, пожалуй, захотите в Печели» (Русская старина,
1881, с. 412). Петрашевец Р.А.Черносвитов ожидал оживления
Сибири с присоединением Амура к России: «Этот край ждет жизни;
между инородцами, джунгарами, бурятами и даже в Китае есть
вера, что белый царь возьмет эти земли» (Дело петрашевцев, 1937,

ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЙ РЕВАНШ МУРАВЬЕВА-АМУРСКОГО
237
с. 459). По мнению другого петрашевца, А.П. Баласогло,
сотрудничавшего с Н.Н.Муравьевым-Амурским, Восточная Сибирь уже по
своему географическому положению и естественному
предназначению «должна служить не только самой себе, сколько своему целому,
России, которой она является неизбежною посредницею в
сношениях со всеми соприкосновенными к ней странами» (Баласогло А.П.,
1875, с. 103). О цивилизационном предназначении России
рассуждал М.В. Буташевич-Петрашевский, мечтая о том, что Сибирь
могла бы стать посредницей в процессе передачи азиатским народам
результатов науки и цивилизации, а, может быть, и
социалистических начал: «Сибирь по положению своему призвана добыть нам
диплом на звание народа истинно европейского...» (Дулов А.В., 1996,
с. 130—132,292). Амурские перспективы привлекли и А.И. Герцена,
который видел их в соприкосновении Сибири с Америкой, чего
пока не замечает Европа (Колокол, 1962, с. 233—235).
При всем различии оттенков мнений все писавшие о новой
российской политике на Дальнем Востоке сходились водном —при
соблюдении определенных условий Россию на Дальнем Востоке
ожидает великое будущее. И прямой путь к этому будущему—река
Амур. Геополитическое значение территориальных приобретений
Российской империи конца 1850-х годов в Азии виделось как итог
«трехвекового богатырского, беспримерного движения на Восток»,
что открывало дверь в океан, которую Россия тщетно старалась
прорубить в Европе (Максимов А.Я., 1888, с. 118).
В основе подобного оптимизма лежала убежденность, что центр
мировой экономической и политической активности со временем
переместится в Азиатско-Тихоокеанский регион, и Россия должна
заблаговременно приготовиться к этому. Россия должна была
найти адекватный ответ военному и экономическому проникновению
Англии и Соединенных Штатов в Азиатско-Тихоокеанский регион.
Слабая защищенность тихоокеанского побережья и возможность
по Амуру добраться до Сибири таили опасность не только
экономического захвата иностранцами, но и распространения
республиканских идей. Не было возможности иметь на Тихом океане сильный
флот, так как Восточная Сибирь, Охотско-Камчатский край и
Приамурье не могли стать надежной экономической и демографической
базой для его развития. Выход виделся в насаждении в регионе
русского элемента путем организованного крестьянского переселения,

238
А.В.Ремнёв
укреплении континентального военного могущества с опорой на
оборонительную стратегию «крепость—флот». Как отмечает Le
Donne: «Русские вышли к Coastland'y (побережью), но отказались
войти в глобальную экономику. Их высоко развитое
геополитическое чувство должно было бы подсказать им, что судьба
прибрежных регионов связана с великими океанами, а не с Heartland'oM»
(Le Donne J., 1997, p. 185).
Поражение в Крымской войне породило у определенной
части российской элиты желание компенсировать ослабление
позиций в Европе за счет экспансии в Азии. Н.Н. Муравьев, вошедший
в историю под именем графа Амурского, мечтал об успехах на
Дальнем Востоке, где Россия способна взять реванш «за все то, что она
терпит от Запада» (Барсуков И.П., 1891, т. 1, с.478). Фраза
Муравьева отражала определенные настроения, возобладавшие в
российском обществе после поражения в войне с европейскими
державами в 1853—1856 гг. Один из главных теоретиков «официальной
народности» М.П. Погодин писал по этому поводу: «...оставляя в покое
Европу в ожидании благоприятных обстоятельств, мы должны
обратить все свое внимание на Азию, которую упустили почти совсем
из виду, хотя собственно, она предназначена нам по преимуществу,
Азию, куда хотят также по какому-то чутью, хоть и не с добрым
намерением отбросить наши враги!»
Несколько вынужденная переориентация российской
политики на Азию в его рассуждениях очерчивала новые грандиозные
горизонты российского имперского проекта: «Пусть живут себе
европейские народы, как знают, и распоряжаются в своих землях как
угодно, а нам принадлежит еще половина Азии, Китай, Япония,
Тибет, Бухара, Хива, Коканд, Персия, если мы хотим, а может быть,
и должны распространить свои владения для разнесения по Азии
европейского элемента, да возвысится Иафет над своими братьями»
(Погодин М.П., 1874, с. 242—243). Это был не только реванш за
поражение в войне против европейских держав, или имперская
устремленность к естественным границам, но и восстановление
исторического права на земли, которыми Россия должна обладать в силу
своего географического и цивилизационного положения. Амурский
вопрос с неизбежностью породил новый имперский комплекс
внешнеполитических вопросов: сахалинский, курильский, корейский,
маньчжурский, монгольский.

ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЙ РЕВАНШ МУРАВЬЕВА-АМУРСКОГО
239
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА
Алексеев А.И., 1974. Амурская экспедиция 1849—1855 гг. М.
Бакунин М.А., 1935. Собр. соч. и писем. М. Т.4.
Баласогло А.П., 1875. Восточная Сибирь. Записка о командировке на остров
Сахалин капитан-лейтенанта Подушкина. М.
Барсуков И.П., 1883. Иннокентий, митрополит московский и коломенский. По его
сочинениям, письмам и рассказам современников. М.
Барсуков И.П., 1891. Граф Н.Н. Муравьев-Амурский. Т. 1—2. М.
Бартоломей, 1860. Описание Амурского края // Воен. сб. N98.
Богданов Р.К., 1998. Воспоминания амурского казака о прошлом, с 1849 по 1880 год //
Граф Н.Н. Муравьев-Амурский в воспоминаниях современников. Новосибирск.
Вагин В.И., Муравьевское время в Сибири // ОР ИРЛИ. Ф.265, оп.2, д. 1699.
Полевой Б.И., 1961. Опознание статей петрашевца А.П. Баласогло о Сибири,
Дальнем Востоке и Тихом океане (1847) // История СССР. N91.
Венюков М.И., 1879. Воспоминания о заселении Амура// Русская старина. №2.
Бянкин В.П., 1981. В дальневосточных морях: очерки. Владивосток.
Венюков М.И., 1964. Примечания к будущей истории наших завоеваний в Азии
(Прибавочный лист к первому десятилетию. 1 авг. 1867 г.) // Колокол. Вып. 9. М.
Венюков М.И., 1970.Путешествия по Приамурью, Китаю и Японии. Хабаровск.
Вестн. Рус. геогр. о-ва, 1859. 4.25. №4.
Высокое М.С., 2000. Сибирский телеграф: исторический очерк // Учен. зап. Сахалин.
гос. ун-та. Южно-Сахалинск. Вып. 1.
Грулев М., 1901. Из прошлого Забайкалья: (К истории нашей миссионерской
деятельности на окраинах) // Русская старина. N94.
Дело петрашевцев, 1937. М.; Л. Т. I.
ДолжиковВ.А., 1993. М.Л.Бакунин и Сибирь (1857—1861 гг.). Новосибирск.
Дулов А.В., 1996. Петрашевцы в Сибири. Иркутск.
Замятин Д.Н., 2002. Русские в Центральной Азии во второй половине XIX века:
стратегии репрезентации и интерпретации историко-географических образов
границ//Восток. N91.
Колокол, 1962. М. Вып.1.
Корсаков М.С., 1998. [Отрывки из дневника) // Граф Н.Н. Муравьев-Амурский в
воспоминаниях современников. Новосибирск.
Крестовский В., 1881. О положении и нуждах Южно-Уссурийского края: Записка
штаб-ротмистра В. Крестовского (бывшего секретаря главного начальника
русских морских сил Тихого океана). [СПб.].
Кропоткин П.А., 1990. Записки революционера. М.
Кропоткин П.А., 1992. Дневники разных лет. М.
Крылов В., 1908. Административные документы и письма Высокопреосвященного
Иннокентия, архиепископа Камчатского по управлению Камчатскою епархиею
и местными духовно-учебными заведениями за 1846—1868 гг. Казань.
Кубалов Б.Г., 1958. А.И. Герцен и общественность Сибири (1855—1862). Иркутск.
Кукель Б.К., 1998. Из эпохи присоединения Приамурского края // Граф Н.Н.
Муравьев-Амурский в воспоминаниях современников. Новосибирск.
ЛьвовФ.Н., 1861. Из Иркутска//Современник. №9.
Максимов А.Я., 1888. Наши задачи на крайнем востоке// Русский вестн. № I.
Матханова Н.П., 1998. Генерал-губернаторы Восточной Сибири середины XIX в.
В.Я. Руперт, Н.Н.Муравьев-Амурский, М.С.Корсаков. Новосибирск.

240
А. В. Ремнёв
Милютин Б. А., 1888. Генерал-губернаторство Н.Н. Муравьева в Сибири // Ист. вестн.
№12.
Пантелеев Л., 1909. Страничка из нашей дальневосточной политики // Сиб.
вопросы. №36.
Переписка Императора Александра II с Великим Князем Константином
Николаевичем. Дневник Великого Князя Константина Николаевича. М., 1994.
Письма об Амурском крае, 1895 // Русский архив. Кн. 1.
Погодин М.П., 1874. Историко-политические записки в продолжение Крымской
войны, 1853-1856 гг. М.
Порто-франко на Дальнем Востоке: сб. документов и материалов,. 2000.
Владивосток.
Радде Г.И., 1998. Автобиофафия // Граф Н.Н. Муравьев-Амурский в воспоминаниях
современников. Новосибирск.
Романов Д.И., 1862. С русского берега // Морской сборник. № 11.
Русская старина, 1881. № 10.
Сватиков С.Г., 1930. Россия и Сибирь. Прага.
Струве Б., 1888. Воспоминания о Сибири // Русский вестн. №5.
Хисамутдинов А., 1989. Terra incognita или хроника русских путешествий по
Приморью и Дальнему Востоку. Владивосток.
Bassin М., 1999. Visions of empire: nationalist imagination and geographical expansion in
the Russian Far East, 1840—1865. Cambridge.
Le Donne J., 1997. The Russian empire and the world. 1700—1917. The geopolitics of
expansion and containment. Oxford; New York. Oxford univ. press.

И.Л. Дамешек
Иркутск
К ПРОБЛЕМЕ ПРЕЗЕНТАЦИИ
ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОРСКОЙ
ВЛАСТИ
Процесс строительства Российской империи был длительным
и сложным. Важнейшей геополитической особенностью такого
огромного государства являлось его уникальное расположение на
двух материках-—Европе и Азии. Это не могло не отразиться на
методах колонизации окраинных территорий. В основе
территориального расширения лежали, прежде всего, имперские
военно-стратегические и экономические интересы. Однако задача заключалась
не только в территориальном увеличении государства, но и в
интеграции новых земель в имперское политико-административное
пространство.
Процесс был сложен и многогранен. Преобладающее влияние
на него оказывало место и значение той или иной окраинной
территории в имперском механизме (экономическом, политическом
и пр.). Это обстоятельство обусловило появление в процессе
освоения окраин элементов имперского регионализма (Дамешек И.Л.,
2002). Властное освоение окраин, стремление включить их в единое
целое с Россией вызывало необходимость существования на местах
проводников имперской идеологии и политики—блюстителей
интересов империи. Такими проводниками стали
генерал-губернаторы. Известный правовед Н.М. Коркунов писал: «...особенности
исторического развития Русского государства привели к тому, что
коренные русские области, как кольцом, окружены местностям, резко
отличающимися от них своими культурными и бытовыми
условиями и племенным составом своего населения» (Коркунов Н.М., 1909,
т. 11, с. 335). Вот эти окраинные пункты и образовывали
генерал-губернаторства. Их существование объяснялось как политическими,
так и административными мотивами. Главной их целью было
утверждение национального государственного единства (Соколов К.Н.,
19036, с. 71). История возникновения генерал-губернаторств в
России своими корнями восходит к 1708 г., когда Петр I провел
губернскую реформу (ПСЗ-1, №2218) или к 1710 г., который, как писал

242
И.Л.Дамешек
профессор Коркунов, является годом окончательного учреждения
губерний. Однако термины «губернатор» и «губерния»
встречаются в нормативных актах значительно раньше. Еще в 1702 г. в одном
из манифестов упоминаются «пограничный губернатор», а также
«наместники, губернаторы» (ПСЗ-1, № 1910). В 1706 г. в ряде
указов фигурируют понятия Ингерманландская «губернация» и
«губерния» (ПСЗ-1, №2097, 2310, 2194, 2168, 2135). Уже при Петре 1
начальник губернии нередко назывался генерал-губернатором. Таким
образом, должность генерал-губернатора как главного начальника
над несколькими губерниями (или над одной), с подчинением ему
губернатора, появилась в российской административной практике
еще до Екатерининского Учреждения 1775 г. (Соколов К.Н., 1903а,
с. 121). Однако случаи назначения на генерал-губернаторскую
должность до 1775 г. были единичными.
Созданное Екатериной II «Учреждение для управления
губерний Всероссийской империи» определило новый порядок
администрации, в соответствии с которым в каждой губернии полагалось
два начальника: главный —государев наместник, или
генерал-губернатор (подчинялся непосредственно императору) и его
помощник—губернатор (ПСЗ-1, №14392. Ст. 1, 2; Лохвицкий А., 1874,
с. 51). Новая система в значительной степени способствовала
децентрализации управления, поскольку в генерал-губернаторствах была
образована сложная система учреждений, в то время как в
столице у Сената был сосредоточен лишь общий надзор (Соколов К.Н.,
1903а, с. 124). Генерал-губернатору были подчинены важнейшие
учреждения подведомственной территории: уголовная, гражданская,
казенная палаты, он же отвечал за всякого рода казенные сборы,
рекрутские наборы, а также за обеспечение населения
подведомственной территории продуктами питания. Генерал-губернаторам
пограничных территорий поручалось также «бдение от соседей...»
(ПСЗ-1, №14392, ст. 59, 87, 89). Таким образом, наместник
(генерал-губернатор) своей властью осуществлял общий надзор и
руководство над всеми губернскими учреждениями. Несмотря на столь
обширные полномочия, генерал-губернатор не мог вмешиваться в
судебные дела: «...ибо он есть яко хозяин своей губернии, а не судья»
(ПСЗ-1, № 14392, ст. 85). Однако в последующем судебные палаты
попали в полное подчинение к генерал-губернатору. Примером
тому служит сенатский указ от 8 августа 1783 г., в соответствии с кото-

К ПРОБЛЕМЕ ПРЕЗЕНТАЦИИ ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОРСКОЙ ВЛАСТИ 243
рым председатели и члены палат уголовного и гражданского суда,
собирающиеся уходить в отпуск, спрашивали на это разрешение
у генерал-губернатора (ПСЗ-1, № 15810).
Изначально все «государевы наместники» были обязаны лично
представлять императору ежегодные отчеты («рапорты») «...о
благополучном состоянии губерний, о спокойствии и безопасности
в них, и о всех чрезвычайных, важных и примечания достойных
происшествий 1 и 15 числа ежемесячно». При этом генерал-губернатору
Иркутской и Колыванской губерний (в то время им был Иван
Варфоломеевич Якоби, 1783—1789 гг.) вследствие отдаленности
разрешено присылать эти донесения через курьеров, на что из казны
выделялось по 1500 рублей в год (ПСЗ-1, № 15734,15821).
Со времен Петра 1 и вплоть до 1917 г. кандидатуру губернатора
(а затем и генерал-губернатора) утверждал непосредственно
император. В большинстве случаев это был выбор самого монарха,
противиться которому было невозможно (Пестель И.Б., 1875, с. 374).
Потенциальный генерал-губернатор, как правило, был лично хорошо
известен императору, вполне доказал свою политическую
благонадежность и преданность идеалам монархии. Немалое значение
придавалось послужному списку будущего наместника.
Исключительно строгий отбор был не случаен: генерал-губернатор являлся
представителем самого императора, проводником имперской политики
и идеологии. Причем эта ситуация была неизменной на протяжении
200 с лишним лет существования генерал-губернаторской власти.
Эти обстоятельства способствовали тому, что должность
наместника (генерал-губернатора) со временем приобрела «особый
характер чрезвычайной власти» (Градовский А.Д., 1899, с. 310). Единая
российская империя оказалась поделенной на несколько крупных
территориальных образований (генерал-губернаторств) с
совершенно особым управлением с полуцарьком во главе.
Генерал-губернаторская власть развивалась, не встречая «ни преград, ни
предостережения». Все это зачастую имело такие последствия, что сам
император вынужден был сдерживать своих наместников (Соколов К.Н.,
1903а, с. 136, 139).
Генерал-губернаторы эпохи Александра I являлись
прямыми наследниками «государевых наместников». Они обладали той
же безграничной властью, основанной на личном доверии царя.
При Александре еще больше, чем при его бабке, говорили о
необходимости иметь при генерал-губернаторах постоянных инспекторов

244
И.Л. Дамешек
управления (функция надзора), однако этого не происходило.
«Они, кроме того, и исправляли немедленно замеченные
недостатки в управлении, а часто и направляли деятельность местных
властей» (СередонинС.М., 1902, с. 83—85). Министерства
Александра I должны были сыграть свою роль в деле упорядочения генерал-
губернаторского управления. Эти две ветви власти, основанные на
совершенно противоположных началах, не могли не влиять друг
на друга. К 1811 г., году завершения министерской реформы, было
окончательно установлено разделение дел между органами высшей
исполнительной власти. Одной из функций министерств стал
надзор за местным управлением. В результате местное управление
попало в полное их подчинение. Даже губернаторы — начальники и
хозяева губерний—фактически превратились в агентов МВД. Однако
окончательному признанию власти министерств над местным
управлением помешали именно генерал-губернаторы. Министерствам
так и не удалось подчинить себе этих доверенных лиц императора
(Соколов К.Н., 1903а, с. 150,151.). По словам Градовского,
министерства призваны были осуществить «...заветную мысль Петра I и
Екатерины II — уничтожить все средние инстанции между
губернаторским и высшим управлением» (Грановский А.Д., 1899, с. 315).
Однако генерал-губернаторы нарушали эту стройную систему.
В результате успех той или иной меры, которую хотел провести
в жизнь министр, в немалой степени зависел от степени его
влияния на генерал-губернатора. Распри между «главным
начальником края» и министрами традиционно рассматривал Комитет
министров, правильнее—предоставлялся доклад Аракчеева
императору (обычно в пользу генерал-губернатора) (Соколов К.Н., 1903а,
с. 151). Ситуация изменилась после 1812 г. в связи с ужесточением
общего направления внутренней политикой Александра. В
результате усилилось значение генерал-губернаторов и даже учреждались
новые генерал-губернаторства (отныне императору нужны строгие
блюстители порядка). В итоге в России (в период правления от
Петра I до Николая I) так и не удалось разделить всю территорию
государства на генерал-губернаторства, с одной стороны, и снабдить
«главных местных начальников» общей инструкцией—с другой.
Таким образом, в стране существовали генерал-губернаторы двух
категорий: одни управляли по «учреждению» Екатерины II, другие —
по особым правилам (Сибирское и Кавказское учреждения,
Бессарабия и пр.).

К ПРОБЛЕМЕ ПРЕЗЕНТАЦИИ ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОРСКОЙ ВЛАСТИ 245
В правление Николая I генерал-губернаторства были сохранены
лишь в пограничных территориях в качестве вынужденной меры.
Как писал в 1858 г. Тобольский губернатор В.А. Арцимович,
«...генерал-губернаторская власть, будучи совершенно личною, вообще
не возбуждает у нас сочувствия». По его мнению,
генерал-губернаторы никоим образом не способствуют «...возвышению
нравственного достоинства чиновников, совершенствованию хода
администрации и уничтожению взяточничества и казнокрадства». Кроме
того, по инструкции 1853 г. генерал-губернаторам была дана законная
возможность влияния даже на образ мыслей и частную жизнь
жителей края! Он имел «...право преследовать всеми зависящими от
него средствами: излишнюю роскошь, расточительность, беспутство
и мотовство». Генерал-губернатор был «уполномочен властью
устранять всякий повод к ложным понятиям, превратным
толкованиям...» (Свод законов... 1892, т. 2, ст. 301,302). Подобная безграничная
власть приводила Арцимовича в ужас: «Ужели дальнейшее
расширение власти генерал-губернаторов возможно?» (Записка В.А.
Арцимовича о предполагаемом учреждении генерал-губернаторств (1858)
см.:ЛемкеМ.К., 1908, с.458—464).
Компетенция генерал-губернаторов второй половины XIX —
начала XX в. определялась ст. 201—206 Общего губернского
учреждения (Свод законов... 1892, т. 2). Помимо этого для
генерал-губернаторов особых областей были установлены специальные правила,
изложенные в учреждениях об управлении этих территорий
(например, Сибирь и Кавказ). Однако в обоих случаях ситуация была
схожей: «...определяя компетенцию генерал-губернаторов, закон или
дает самые общие указания, часто носящие характер нравственных
норм, или обращает внимание... на исключительные случаи...»
(Ивановский В.В., 1890, с. 97). В любом случае смысл существования
генерал-губернаторов и одновременно их главная задача заключались
в том, что «они суть, прежде всего, главные блюстители
неприкосновенности верховных прав самодержавия, пользы государства и точно-
го исполнения законов и распоряжений высшего правительства по всем
частям управления во вверенном им крае» (выделено автором.—И. Д.)
(Свод законов... 1892, т. 2, ст. 208). Эта концепция в полной мере
нашла свое отражение в системе генерал-губернаторского управления
Азиатской России.
Изначально генерал-губернаторское (или наместническое)
управление было введено в Сибири в 1783 г., когда в соответствии с Общим

246
И.Л. Дамешек
Учреждением 1775 года, вся территория края была разделена на три
наместничества: Тобольское (состоящее из Тобольской и Томской
областей), Иркутское (в которое вошли Иркутская, Нерчинская,
Якутская и Охотская области) и Колыванское (включавшее всю округу
Колыванских заводов и почти всю южную часть нынешней
Западной Сибири). (Российское законодательство, 1987, т. 5, с. 170).
В Сибири в то время учреждалось два главных управления «под
именем генерал-губернаторств»: одно в Тобольске во главе
генерал-поручик Е.П. Кашкин, другое —в Иркутске,
генерал-губернатором которого был назначен генерал-поручик И.В. Якоби.
Тобольское наместничество включало шестнадцать, Колыванское—пять,
а Иркутское —семнадцать уездов. (Обозрение главных оснований
местного управления Сибири, 1841, с. 3—4). Однако такой порядок
просуществовал недолго—до 1797 г., когда Павел 1, обеспокоенный
излишней самостоятельностью местной администрации, упразднил
наместничества, соответственно и генерал-губернаторские
должности, заменив их институтом военных губернаторов. Должность
сибирского генерал-губернатора была восстановлена лишь в 1803 г. по
предложению сенатора и тайного советника И.О. Сел ифонтова,
которого и назначили генерал-губернатором Томским, Тобольским и
Иркутским. Новый сибирский генерал-губернатор действовал в рамках
особой инструкции, предоставлявшей главному сибирскому
начальнику весьма широкие полномочия (ПСЗ-1, №20771).
В своей эволюции должность Сибирского генерал-губернатора
прошла несколько этапов. Первый из них связан с сибирской
реформой М.М.Сперанского, в рамках которой произошло
административное разделение Азиатской России на два
генерал-губернаторства: Западно-Сибирское и Восточно-Сибирское,
административными центрами которых стали соответственно Тобольск и Иркутск.
По справедливому замечанию самого Сперанского, с подобным
разделением «соединялись все удобства» управления огромным
сибирским краем. Отныне в край посылалось два
генерал-губернатора, чья компетенция была четко обозначена в «Учреждении» 1822 г.
(ПСЗ-1, №29125. П. 31-33).
Между тем уже со второй половины XIX в.
генерал-губернаторы постепенно выходят за рамки своей властной компетенции и
начинают в той или иной степени проявлять политическую
инициативу, направленную на укрепление порядка и целостности империи*
(Власть в Сибири XVI — начала XX века, 2002, с. 68). В качестве при-

К ПРОБЛЕМЕ ПРЕЗЕНТАЦИИ ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОРСКОЙ ВЛАСТИ 247
мера можно привести деятельность генерал-губернатора Восточной
Сибири Н.Н.Муравьева (1847—1861) по возвращению реки Амура
и пр. Это было принципиально новым явлением в политической
жизни империи. Вероятно, именно поэтому лишь немногие
проекты Муравьева были одобрены имперской властью.
Отправляя Муравьева в Сибирь, Николай I во время аудиенции
как бы между прочим завел речь об Амуре и сказал, что разговор об
этой «русской» реке еще впереди (Барсуков И.П., 1891, т. 1, с. 171).
Этих слов оказалось достаточно для молодого генерал-губернатора:
он прекрасно понял, что присоединение Амурского края было бы
не только приятно государю, но и давало Муравьеву прекрасную
возможность, по его же выражению, «пополнить свой формуляр».
Мысль о занятии Амура еще более укрепилась, когда Г.И.
Невельской прошел через Татарский пролив, доказав этим возможность
сообщения с устьем Амура.
Слухи о намерении Муравьева присоединить Амур стали ходить
в Иркутске с первых дней его пребывания в крае. Они находили
себе подтверждение во множестве мелких случаев, в частности, во
враждебном отношении Муравьева к англичанам (ГАИО. Ф. 162, оп. 1,
д.81,л. 16; Барсуков И.П., 1891,т. 1,с.257). Он опасался, что
англичане займут Амур раньше и тогда Сибирь будет потеряна для России.
Об этом Муравьев сообщил в Петербург.
Однако мысль о присоединении Амура встретила сильных
противников в лице министров: иностранных дел К.В. Нессельроде,
финансов Ф.П. Вронченко и военного А.И. Чернышева. Сам
император сильно колебался. Тем не менее Муравьев нашел горячего
защитника этой идеи в великом князе Константине Николаевиче.
При его активном содействии проект был принят, но с условием,
чтобы «...при этом не пахло пороховым дымом» (ГАИО. Ф. 162, оп. 1,
д. 81, л. 16-16 об.).
С 1852 г. почти открыто готовились к Амурской экспедиции,
и с лета 1854 г. началась многолетняя Амурская эпопея. Она
завершилась очень удачно для России—заключением 16 мая 1858 г. Айгун-
ского договора, который утвердил за ней Приамурский край
(Невельской Г.И., 1947, с.357; Нарочницкий А.Л. и др., 1973, с. 95—97).
Получив об этом известие, Николай I рескриптом от 26 августа
1858 г. благодарил Муравьева за труды на пользу благоустройства
Восточной Сибири, пожаловал ему титул графа и присоединил к
фамилии название Амурского (Романов Н.С., 1912, с. 25).

248
И.Л.Дамешек
Россия получила значительные по площади земли. В связи
с этим перед правительством встала задача властного освоения
нового региона. Не случайно важной составной частью
административной деятельности Н.Н. Муравьева в Сибири стала разработка
проектов и реализация программ по закреплению в составе России
дальневосточных территорий. Однако эти грандиозные замыслы были
только частью айсберга. Не менее важной была задача создания на
этих территориях такой системы управления, которая смогла бы
прежде всего прочнее связать этот отдаленный край с Россией. В
рекордно короткие сроки Муравьевым был разработан целый пакет
законопроектов по административному устройству новых территорий,
которые он представил на рассмотрение Сибирского Комитета.
На заседании 22 ноября 1858 г. Комитет признал предложения
Муравьева «во всех отношениях весьма основательными». Суть их
втом, чтобы вся территория края от реки Уссури до Тихого
океана и далее к северу по берегу до границы Якутской области,
включая устье Амура, вошла в уже существовавшую к тому времени
Приамурскую область. Приморская область во главе с военным
губернатором В.С.Завойко была образована 31 октября 1856 г. (ПСЗ-2,
№31080), а принадлежавший России левый берег Амура от
впадения в него Уссури до границы Забайкальской области составил
Амурскую область (ГАИО. Ф.24, оп. 10, к. 1655, д. 60, л. 29 об.).
Представленные предложения были признаны Сибирским
Комитетом «правильными и основательными и заслуживающими
полного одобрения», что и было зафиксировано высочайшим указом
8 декабря 1858 г. Амурский край разделялся на две области, одна из
которых сохраняла название Приморской, а вторая получила
название Амурской (ПСЗ-2, №33862).
В состав Приморской области вошел выделенный из Якутской
области Охотский округ. Всего же в Приморье полагалось шесть
округов: вновь образуемый Николаевский и Софийский, Охотский,
Петропавловский, Гижигинский и Удский. В состав Амурскрой
области вошли все земли, расположенные полевому берегу Амура.
Областным центром новой административной единицы назначалась
станция Благовещенская (бывший Усть-Зейский пост), получившая
статус города (Алексеев А.И., 1982, с. 157—158; История Дальнего
Востока СССР, 1991, с. 227).
Несмотря на свою масштабность, преобразования Муравьева
не являлись заключительным аккордом в формировании админи-

К ПРОБЛЕМЕ ПРЕЗЕНТАЦИИ ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОРСКОЙ ВЛАСТИ 249
стративного устройства Азиатской России. На протяжении второй
половины XIX—начала XX в. административная карта Сибири не
раз перекраивалась. Причиной тому служили зигзаги
внешнеполитической ситуации в азиатском регионе, повлекшие за собой
внутриполитические изменения в жизни края, значение которого для
страны в этот период значительно возросло. В результате изменившихся
реалий жизни Азиатской окраины система
административно-территориального деления, разработанная Сперанским и
усовершенствованная Муравьевым, уже не соответствовала новым условиям
(Ремнев А.В., 1997, с^70). В то же время последующие
пореформенные десятилетия в плане административного переустройства не
принесли Сибири ничего принципиально нового. Несмотря на то, что
отсутствие единства в управлении страной было признано главной
причиной внутриполитических неудач, буржуазные преобразования
60—70-х годов, за небольшим исключением, не коснулись Сибири,
которая вплоть до конца 70-х годов продолжала жить по законам
1822 г. (Середонин СМ., 1902, т.З, ч.2, с. 1; Ремнев А.В., 1999, с.38;
Дамешек Л.М., 1986, с. 57). Таким образом, к началу 80-х годов
административная карта Восточносибирского
генерал-губернаторства включала в себя Енисейскую и Иркутскую губернии, Якутскую,
Забайкальскую, Приморскую и Амурскую области.
Проблемами разработки системы административного устройства
Азиатской России на новом этапе занималась межведомственная
комиссия под председательством А.И. Деспот-Зеновича (1873—1874),
которая впервые в правительственной политике
продемонстрировала научный подход к этой проблеме. Комиссией был разработан
целый ряд принципов, определявших административные границы
и степень властных полномочий местной высшей администрации.
Одним из итогов работы комиссии стало предложение о замене
(вследствие низкой эффективности) генерал-губернаторской власти
в регионе на губернаторскую (Ремнев А.В., 1997, с. 81, 83). Однако
вновь назначенный восточносибирский генерал-губернатор барон
П.А. Фредерике (1873—1879) крайне негативно встретил это
предложение, заявив, что генерал-губернаторская власть в крае
необходима еще минимум 10 лет. Тем не менее в 1882 г. Западносибирское
генерал-губернаторство было упразднено, а Тобольская и Томская
губернии подчинены непосредственно «подлежащим
министерствам» (ПСЗ-3, №886. 18 мая 1882 г.). Одновременно с этим было
учреждено Степное генерал-губернаторство, объединившее
Акмолинскую, Семипалатинскую и Тургайскую области, а незадолго до этого

250
ИЛ. Дамешек
административный центр генерал-губернаторства был перенесен из
Тобольска в Омск, который и стал столицей нового
административного образования. Эти нововведения породили надежду у населения
Восточной части Сибири на скорые реформы. Более того, обществу
стало известно, что император на одном из отчетов
восточносибирского генерал-губернатора (им в период 1879—1885 гг. являлся
генерал-лейтенант Дмитрий Гаврилович Анучин) наложил резолюцию:
«Прочел с большим интересом и более чем смущен этим грустным,
но правдивым описанием правительственного забвения столь
богатого и нужного для России края. Непростительно и даже преступно
оставлять подобное положение дел в Сибири» (К.М., 1886, с. 116;
Сибирь, 1884. № 35).
Следствием указанных событий встал вопрос о пересмотре
административно-территориального деления Восточной Сибири.
Между тем решение его зависело от целого ряда факторов:
экономических, социальных, политических (в том числе и
внешнеполитических) и поэтому требовало детальной проработки. В частности,
«для выяснения и всестороннего обсуждения задач, предстоящих
правительству в Приамурском крае», в мае 1883 г. под
председательством генерал-адъютанта графа Баранова учреждается в столице
Особое Совещание. Члены Совещания, учитывая чрезвычайно
важное значение этого региона для империи в политическом, военном
и экономическом отношении, вынесли решение о необходимости
учреждения в нем отдельного генерал-губернаторства. В большей
степени эта мера была продиктована политическими
соображениями. Отмеченное обстоятельство было особо подчеркнуто в
Совещании: «...деятельность администрации в названных местностях
должна иметь по преимуществу характер организаторский для
колонизации края и развития его сил и естественных богатств» (Библиотека
РГИА, л. 9). Присутствующий в Совещании министр внутренних
дел граф Толстой представил проекты, разработанные его
министерством, об образовании нового генерал-губернаторства, а также
проект временного штата канцелярии Приамурского
генерал-губернатора. Итогом работы Совещания стал высочайший указ от 16 июля
1884 г. «Об учреждении Приамурского генерал-губернаторства»
(ПСЗ-3,1884. №2524).
Таким образом, в 1884 г. из Восточной Сибири было выделено
самостоятельное Приамурское генерал-губернаторство в составе
Забайкальской, Амурской и Приморской областей и
Владивостокского военного губернаторства (существовало с 1880 г.), а в веде-

К ПРОБЛЕМЕ ПРЕЗЕНТАЦИИ ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОРСКОЙ ВЛАСТИ 251
нии генерал-губернатора Восточной Сибири остались Иркутская,
Енисейская губернии и Якутская область. Первым Приамурским
генерал-губернатором 14 июля 1884 г. стал генерал-адъютант, барон
А.Н.Корф (Библиотека РГИА, л. 9). Восточносибирским генерал-
губернатором в 1885 г. А.П. был назначен Игнатьев (1885—1889).
Заметим, что еще до своего отъезда в Сибирь Игнатьев поднял вопрос
об административных преобразованиях в крае. В частности, он
указывал, что на практике происходит постоянное нарушение
основных принципов «Учреждения» 1822 г., которое сохранилось только
внешне. В 1887 г. совместно с приамурским генерал-губернатором
А.Н. Корфом он представил правительству программу развития
региона на ближайшее десятилетие. В соответствии с этим
документом надлежало обеспечить преемственность в политике по
отношению к этим двум регионом, вне зависимости от личных подходов
местных сменяющихся генерал-губернаторов и ведомственных
интересов конкретных министерств. Однако вследствие дефицита
бюджета программа не была принята. Единственным ее результатом
стало переименование в 1887 г. Восточносибирского
генерал-губернаторства в Иркутское, упразднение Главного управления Восточной
Сибири и создание канцелярии Иркутского генерал-губернатора,
а сам «главный начальник края» наряду с традиционными был
наделен и широкими дипломатическими функциями. В июне 1899 г.
иркутскому генерал-губернатору было присвоено наименование
«военного» (ПСЗ-3, №2324,4517, 8485, 17274идр.).
Начавшаяся ломка учреждения Сперанского была связана с
изменением основных доминант политики самодержавия по
отношению к окраинам государства. Расширение азиатских и
дальневосточных владений России требовало активизации и изменения
ориентиров в административной и законодательной политике. В высших
правительственных сферах все чаще стали раздаваться призывы
о реорганизации системы управления сибирскими губерниями на
«общих основаниях». После создания в 1884 г. Приамурского
генерал-губернаторства не единожды поднимался вопрос о
целесообразности дальнейшего существования генерал-губернаторства в
Восточной Сибири. В этой связи весьма интересным представляется
мнение профессора русского права В.В. Ивановского, который
подразделял генерал-губернаторов на два разряда. Существование
одних обуславливалось, на его взгляд, политическими причинами
(например, Варшавское, Киевское, Виленское и Московское генерал-
губернаторства), наличие же других требовали административные

252
ИЛ. Дамешек
обстоятельства. К последним он относил именно
генерал-губернаторов Азиатской России, существование которых было
обусловлено геополитическими особенностями края, в частности, огромной
территорией и большим количеством коренного нерусского
населения (Ивановский В.В., 1890, с. 196). Однако к концу XIX в., в связи
со значительно изменившимися экономическими и социальными
условиями жизни края, обусловленными, например, постройкой
сибирской железной дороги, особый порядок управления, который
олицетворял собой генерал-губернатор, оказался просто ненужным.
Кроме всего прочего железная дорога значительно «приблизила»
Сибирь к центру страны.
Идею ликвидации генерал-губернаторства в Восточной
Сибири поддержал тогдашний иркутский генерал-губернатор А.Д. Горе-
мыкин (1889—1900). Между тем его однофамилец—министр
внутренних дел И.Л. Горемыкин —исходил из обратного. Он полагал, что
постройка железной дороги и связанная с ней активизация
экономической жизни в регионе, а также осложнение международной
обстановки на Дальнем Востоке не позволяют ликвидировать
иркутское генерал-губернаторство (Ремнев А.В., 1997, с. 196).
Первое десятилетие XX в. было отмечено изменениями в
административно-территориальном делении Восточной Сибири:
1906 г.—Забайкальская область вновь вошла в состав иркутского
генерал-губернаторства, образована Камчатская область, 1908
г.—разграничение острова Сахалин (вследствие поражения в
русско-японской войне 1904—1905 гг. часть острова была передана Японии).
На российской части Сахалина была создана самостоятельная
Сахалинская область в составе Приамурского генерал-губернаторства
(ПСЗ-3, №27570, 30859, 32146).
Таким образом, в рассматриваемый период времени пост
приамурского генерал-губернатора поочередно занимали 6 человек:
генерал-адъютант А.Н. Корф (1884— 1893), генерал-майор СМ. Духов-
ской (1893-1898), генерал-лейтенант Н.И.Гродеков (1898-1902),
генерал-лейтенат Д.И.Субботич (1902—1903), генерал-лейтенант
П.Ф.Унтенберг (1905—1910) и Н.Л. Гондатти (1911).
В начале XX в. вопрос о целесообразности сохранения в
пределах Азиатской России генерал-губернаторской власти поднимался
снова. В частности, в 1908 г. ходили слухи о восстановлении
Сибирского наместничества (Власть в Сибири XVI — начала XX века, 2002,
с. 82). Однако это были лишь слухи. Генерал-губернаторская власть
в регионе существовала вплоть до 1917 г.—более 130 лет.

К ПРОБЛЕМЕ ПРЕЗЕНТАЦИИ ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОРСКОЙ ВЛАСТИ 253
ЛИТЕРАТУРА
Алексеев А.И., 1982. Освоение русскими людьми Дальнего Востока и Русской
Америки. М.
Барсуков И.П., 1891. Граф Николай Николаевич Муравьев-Амурский. В 2 т. Т. 1.М.
Библиотека РГИА. Коллекция печатных записок. N9 2937. Историческая справка о
порядке управления сибирскими губерниями и областями. 1903.
Власть в Сибири XVI — начала XX века: межархивный справочник, 2002.
Новосибирск.
Градовский А.Д., 1899. Собр. соч. Т. 1. СПб.
Дамешек И.Л., 2002. Сибирь в системе имперского регионализма (компаративное
исследование окраинной политики России в первой половине XIX в.). Иркутск.
Дамешек Л.Л., 1986. Внутренняя политика царизма и народы Сибири
(XIX—начало XX в.). Иркутск.
Ивановский В.В., 1890. Русское государственное право. Казань. Т. 1. Вып.З.
История Дальнего Востока СССР в эпоху феодализма и капитализма (XVII
в.—февраль 1917г.). М., 1991.
Коркунов Н.М., 1909. Русское государственное право. СПб. Т. 11.
К.М., 1886. Современная жизнь Сибири и ея нужды // Сибирский сборник. СПб.
ЛемкеМ.К., 1908. Очерки освободительного движения «шестидесятых годов».
СПб.
Лохвицкий А., 1874. Губерния и ея земские и правительственные учреждения. СПб.
4.1.
Нарочницкий А.Л., Губер А.А., Сладковский М.И., Бурлингас И.Я., 1973.
Международные отношения на Дальнем Востоке. М. Кн. 1.
Невельской Г.И., 1947. Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке
России. М.
Обозрение главных оснований местного управления Сибири. СПб., 1841.
Пестель И.Б., 1875. Бумаги // Русский архив. Кн.4.
Ремнев А.В., 1997. Самодержавие и Сибирь: Административная политика второй
половины XIX—начала XX в. Омск.
Ремнев А.В., 1999. К вопросу о периодизации административной политики
самодержавия в Сибири XIX—начала XX в.// Проблемы местного управления Сибири
конца XVI—XX вв.: материалы IV регион, науч. конф. Новосибирск.
Романов Н.С., 1912. «Амур» и Муравьев. Иркутск.
Российское законодательство «Учреждения для управления губерний Всероссийской
империи». М., 1987. Т.5.
Свод Законов Российской империи. СПб., 1892. Т. 2.
Середонин СМ., 1902. Исторический обзор деятельности Комитета министров. СПб.
Т. 3.4.2.
Сибирь, 1884. №35 (газета).
Соколов К.Н., 1903а. Очерки истории и современного значения
генерал-губернатора // Вестник права. Кн. 7.
Соколов К.Н., 19036. Очерки истории и современного значения
генерал-губернатора// Вестник права. Кн. 8.

В. Г. Дацышен
Красноярск
РУССКИЕ МИССИОНЕРЫ В КИТАЕ
в конце XIX—начале XX в.
(о. Иннокентий и начало работы
18-й Духовной миссии в Пекине)
Одной из самых ярких и интересных страниц русского
«освоения» Дальнего Востока является история Российской духовной
миссии в Пекине, имевшая более чем трехвековую историю. В
силу ряда обстоятельств, в первую очередь политического характера,
наименее изученной осталась история деятельности самой
продолжительной, активной и многочисленной— 18-й миссии,
прибывшей в Китай в конце XIX в.
Во второй половине XIX в., после открытия Российской
дипломатической миссии в Пекине, в Китае продолжила работу и
Российская духовная миссия, однако её деятельность свелась к минимуму.
По штату, утвержденному в 1876 г., во главе миссии стоял
архимандрит, кроме того, в ее составе было три иеромонаха, священник,
катехизатор и три ученика китайского языка. 16-ю миссию (1878—1884)
возглавил архимандрит Флавиан (Городецкий). Как писали
современники: «В короткий период начальствования этого иерарха
деятельность наших миссионеров имела характер преимущественно
учено-издательский» (7, с.409). Миссия была не просто
малочисленной, но в некоторые периоды, например в 1881 г., в Пекине
оставался из миссионеров лишь один о. Флавиан. Достижением
миссии явилось введение православного богослужения на китайском
языке, был рукоположен в священники и первый китаец. Во главе
17-й Духовной миссии в Пекине (1884—1896) находился
архимандрит Амфилохий (Луговин). В этот период деятельность миссии
становится еще пассивнее, число ее членов временами сокращалось
до двух человек.
Заметным явлением стало открытие в 1885 г. церкви в Ханькоу,
с 1892 г. к ней был назначен постоянный штат духовенства,
состоявший из священника и псаломщика, с разрешения Синода туда
был командирован из Пекина иеромонах Иннокентий (Александр
Ольховский). В 1894 г. был построен православный храм в Калгане.
К концу XIX в. так и не были решены проблемы, связанные не толь-

РУССКИЕ МИССИОНЕРЫ В КИТАЕ
255
ко с развитием миссионерства, но и с достаточным обеспечением
культовых потребностей русских в Китае. Консул в Фучжоу Н. А.
Попов жаловался посланнику в 1895 г., что за 13 лет Духовная миссия
лишь дважды командировала своего члена иеромонаха Амфилохия
в этот порт (АВПРИ. Ф. 143, д.416, л. 21). Не было постоянного
священника даже в Тяньцзине. В консульскую церковь в Урге
постоянный штат был назначен лишь в 1892 г. из клира Забайкальской
епархии. Не получила постоянного штата и церковь в Калгане, службы
там проводились крайне редко. Серьезный скандал в Ханькоу
привел к смене священника, каковым стал приехавший из Урги (с
зачислением в состав миссии) Н.П. Шастин.
Отсутствие у Духовной миссии в Пекине возможности, средств
и желания активно заниматься миссионерской деятельность в
Китае привело к тому, что к концу XIX в. на огромной территории
Центральной и Восточной Азии среди различных народов, стоявших
на разных ступенях общественного развития, не велось никакой
православной миссионерской работы. В приграничных с Россией
регионах, в Маньчжурии, Синьцзяне, Монголии жили и работали
католические и протестантские миссионеры. Даже в Кульдже, где
в течение 10 лет русской оккупации действовала православная
церковь и даже местные католики считали себя потомками
православных албазинцев, православная церковь в конце XIX в. никак не
была представлена.
Коренные преобразования в деятельности Российской
духовной миссии в Пекине произошли лишь после приезда следующей,
18-й миссии, которую возглавил выдающийся по своим
личностным качествам и реальным делам на порученном ему поприще
архимандрит Иннокентий (Фигуровский), будущий епископ
Переел авский.
Иван Аполлонович Фигуровский, будущий митрополит
Пекинский и Китайский, родился 22 февраля 1863 г. в селе Пановском
Енисейского округа Енисейской губернии в семье священника (ГАКК.
Ф.819, оп. 1, д. 682, л. Зоб.). 24 февраля он был крещен и наречен
именем Иоанн в честь Ионна Крестителя. У Аполлона (Аполлония)
Иосифовича и Матроны Гавриловны Фигуровских было несколько
детей, кроме Ивана заметный след в православной истории
оставили его старший брат Василий и младший брат Павел, а также
племянники Александр Васильевич и Иван Васильевич (активный
участник Поместного собора Русской православной церкви в Москве

256
В.Г.Дацышен
в 1917—1918 гг.). Старший брат и племянники служили в
Красноярске. В 1879 г., когда Иван Аполлонович учился в Томской
духовной семинарии, Матрона Гавриловна овдовела и переехала к
старшему сыну. Позднее матушка Матрона постриглась в монашество
и перебралась к сыну Ивану в Пекин, где она, всеми почитаемая
инокиня Манефа, умерла в 1911 г. Младший брат Ивана Аполло-
новича— Павел Фигуровский, тоже связал свою судьбу с Китаем,
под началом старшего брата служил в Порт-Артуре, Харбине,
Пекине и Шанхае.
В 1878 г. Иван Аполлонович по окончании Красноярского
духовного училища поступил в Томскую духовную семинарию. В 1882 г.
при переходе в 5-й класс он уволился по прошению из Томской
духовной семинарии и вернулся в Енисейскую губернию, поступив на
должность псаломщика к Балахтинской Введенской церкви
Ачинского округа. В 1884 г. Иван Аполлонович Фигуровский был
посвящен в пресвитерский сан, рукоположен в священники к Дербинской
Пророко-Ильинской церкви, а на следующий год был перемещен
в Верхне-Кужебарский Покровский приход. Иван Аполлонович
оказался на границе с Китаем, но в тот период о миссионерской работе
среди населения соседней империи речи еще не шло. На крайнем
юге Енисейской губернии Иван Аполлонович Фигуровский работал
не долго, до конца 1885 г. В мае 1886 г. священник Иоанн был принят
в число воспитанников 4-го класса в духовную семинарию в
Петербурге, которую окончил в 1888 г. В 1888—1892 гг. И. А. Фигуровский
был студентом Петербургской духовной академии. В 1890 г. он был
пострижен в монахи и принял имя Иннокентий. В 1892 г. иеромонах
Иннокентий получил степень кандидата богословия и стал
смотрителем Александро-Невского духовного училища, в 1894 г. был
рукоположен в сан архимандрита и стал ректором духовной семинарии
в Петербурге. Вскоре Иннокентий стал настоятелем второклассного
монастыря и в 1895 г. был назначен в миссионерский Покровский
монастырь в Москве.
Архимандрита Иннокентия назначили начальником 18-й
Духовной миссии в Пекине 3 октября 1896 г. Новый глава миссии должен
был, как и все его предшественники, проехать через Сибирь,
сменить начальника прежней миссии и взять под свою опеку
немногочисленную православную китайскую общину. Синод даже успел
принять решение о выдаче денег на проезд до Пекина через
Кяхту. Однако Иннокентий сломал традицию и поехал в Китай тем пу-

РУССКИЕ МИССИОНЕРЫ В КИТАЕ
257
тем, каким следовали христианские миссионеры, начиная с
раннего средневековья. По приказу обер-прокурора Синода он
отправился в Китай через Западную Европу. Сначала Иннокентий посетил
несколько миссионерских учреждений в Лондоне, в Оксфорде
побывал в единственном протестантском миссионерском монастыре.
В Париже он ознакомился с миссионерской семинарией,
готовившей специалистов для работы на Дальнем Востоке, в Риме
осмотрел монастырь трапистов (молчальников). Далее, в Афоне, о.
Иннокентий попытался уговорить местных православных монахов
отправиться в Китай для миссионерской работы, чего, однако, сделать не
удалось. После посещения Палестины, святых мест, весной 1897 г.
Иннокентий Фигуровский прибыл в Китай. По дороге он посетил
Шанхай и 1 марта 1897 г. приехал вТяньцзинь, откуда проследовал
в Пекин. 22 марта 1897 г. Иннокентий принял капиталы Пекинской
миссии, хранившиеся в Пекинской конторе Гонконг-Шанхайского
банка (14 674 лан), документы на земли и имущество миссии (РГИА.
Ф.796,оп.177,д.3351,л.4).
К концу XIX в. в Китае было менее 500 православных китайцев,
большая часть которых придерживалась христианства не
благодаря трудам миссионеров, а в силу традиций или служебных
обязанностей. При этом в начале XX в. в Пекине действовали 71
католическая и протестантская миссии, крестившие миллионы китайцев.
Таким образом, Иннокентий в Пекине мог воспользоваться
огромным интеллектуальным багажом, накопленным православными
миссионерами в изучении Китая, но миссия имела лишь первый
опыт службы на китайском языке и работы китайского
священника и катехизаторов.
По приезду в Пекин архимандрит Иннокентий серьезно
заболел. Более двух месяцев он провел в госпитале и санатории на
территории Японии, откуда вернулся лишь в октябре 1897 г. В 1898 г.
миссия была усилена, в Пекин приехал выпускник Императорской
Академии художеств и Петербургского археологического
института иеромонах Авраамий (Часовников), окончивший в Казани
миссионерские курсы по монгольскому отделению.
Единомышленником Иннокентия стал и приехавший в 1898 г. в миссию диакон
В.П.Скрижалин.
Для активизации миссионерской деятельности была
необходима материальная база. В Пекине с помощью купца и
подвижника русского дела в Китае А.Д. Старцева были открыты типография

258
В.ГДацышен
и переплетная мастерская. В 1898 г. архимандрит Иннокентий
купил несколько участков земли под будущие миссионерские
учреждения. На берегу моря, около города Юнпинфу, миссия купила две
десятины земли на пожертвования купца Батуева, представителя
компании «Молчанов, Печатное и К» в Тяньцзине, Иннокентий
устроил скит около Бэйтайхэ в местечке Цзиньшаньцзуи. В течение
лета—осени 1898 г. там была построена церковь, ставшая на многие
годы центром миссионерской работы в северной части столичной
провинции Чжили. Летом 1898 г. миссия приобрела в вечную аренду
участок земли близ дачного европейского поселка Кулинь в
провинции Цзянси, около Ханькоу. За неимением сил это приобретение
использовалось лишь в материальных целях, земля сдавалась в аренду
участками под условие экстерриториальности, распоряжался
недвижимостью консул А.С. Вахович.
Время прибытия новой Духовной миссии в Пекин было
благоприятным для развития русско-китайских взаимоотношений.
Только что были подписаны союзный договор и пакет двусторонних
соглашений. В Китай ехали работать специалисты —русские
инженеры и техники появились в Маньчжурии и Синьцзяне, военные
инструкторы в Чжили, значительно оживился интерес китайцев
к русской культуре, китайские студенты впервые приехали в
Петербург. Пиком подъема русско-китайского сближения стал пышный
прием в Пекине русской делегации во главе с Э.Э. Ухтомским в мае
1897 г. В этой ситуации деятельность православной миссии не
только находила отклик среди китайского населения, но и не вызывала
противодействия со стороны российских чиновников.
Однако благоприятный период продолжался недолго. К
началу 1898 г. двусторонние отношения ухудшились из-за Порт-Артура,
а бесконечные уступки Китая державам вызвали рост
антииностранных настроений. В ответ на это державы отправили корабли к
берегам столичной провинции Чжили, в конце сентября 1898 г. на берег
высадились европейские десанты, в том числе русский отряд (около
ста человек), простоявший в Пекине до 22 марта 1899 г. В это время
в соседней провинции Шаньдун началось антихристианское
движение ихэтуаней, а в Маньчжурии развернулись антирусские
выступления. Весной 1900 г. движение ихэтуаней распространилось на
столичную провинцию и переросло в массовое восстание против
христиан и иностранцев. Восставших поддержала часть руководства
страны, отец наследника цинского престола призвал народ кунич-

РУССКИЕ МИССИОНЕРЫ В КИТАЕ
259
тожению иностранцев. В июне 1900 г. иностранные войска
развернули боевые действия против вооруженных сил Цинской империи.
Над православной китайской общиной, как и над
миссионерами, нависла угроза физического уничтожения со стороны
восставшего народа и примкнувших к ним китайских войск.
Архимандрит Иннокентий, несмотря на опасность для жизни, поддерживал
свою китайскую паству. Весной 1900 г. он посетил отдаленный
миссионерский стан в Бэйтайхэ. В конце мая, когда уже были жертвы
не только среди китайских христиан, но и европейских
миссионеров, Иннокентий выезжал в деревню Дундинань, расположенную
в 50 верстах от Пекина. Архимандрит посетил семьи крестьян,
провел службу в местной церкви, поддержал дух общины в трагическое
для христиан время. Вскоре миссионеры вынуждены были
покинуть Бэйгуань и перейти под охрану русского отряда. Врач В.В.
Корсаков вспоминал: «...утром 26-го мая русский посланник в Пекине
М.Н. Гире лично отправился к архимандриту о. Иннокентию и
убеждал его оставить миссию... После долгих убеждений архимандрит
согласился...» (8, с. 183). Архимандрит Иннокентий, получив
гарантии китайских властей по сохранности Духовной миссии, взяв с
собой лишь ценную церковную утварь, вместе с иеромонахом Авраа-
мием и диаконом В.П. Скрижалиным переехал в Российскую
дипломатическую миссию.
Вскоре подворье Российской миссии с библиотекой,
богадельней и школами было уничтожено, по свидетельству очевидцев в его
разграблении приняли участи китайские солдаты, оставленные
властями для охраны российского имущества. В 1900 г. было
уничтожено и русское кладбище, полностью разрушены церкви в Дундина-
не, Бейтайхэ и Калгане. Восставшие в мае—июле 1900 г. замучили
до смерти 222 православных китайца, среди которых был и первый
китайский священник Митрофан Цзи.
Миссионеры вместе с частью православных китайцев пережили
двухмесячную осаду дипломатического квартала. Посольский
квартал обороняли объединенные силы иностранцев численностью
около 450 чел., они защищали от расправы более тысячи фажданских
иностранцев и более трех тысяч китайских христиан. Большая часть
фажданских лиц, в том числе и русские, укрылись в английском
посольстве, но архимандрит Иннокентий остался с русским отрядом,
оказывая первую помощь солдатам. Благодаря его умению и
мужеству большая часть раненых была спасена и вернулась в строй, не

260
В.Г.Дацышен
меньшее значение для защитников миссии имела и духовная
поддержка. После взятия иностранцами Пекина и бегства Цинского
двора из столицы руководство России приняло решение временно
перевести дипломатическую миссию в Тяньцзинь. Православным
миссионерам не разрешили остаться в китайской столице, по
распоряжению посланника члены миссии в сентябре также покинули
Пекин. Иннокентий вместе с членами миссии и православными
китайцами обосновались в Тяньцзине, где на время арендовали для
себя помещение у китайцев. Вскоре там была открыта школа для
китайских детей.
Влиятельные силы в руководстве России не желали рисковать
своими материальными и политическими интересами в Китае из-за
православной миссии. Из Петербурга пришел приказ выехать из
Китая в Порт-Артур или в Сибирь. Однако архимандрит Иннокентий
не выполнил этого приказа, миссионеры не покинули свою паству,
сам же начальник миссии для продолжения миссионерской
деятельности решил переехать на юг Китая. В октябре 1900 г. архимандрит
Иннокентий с двумя китайскими сиротами отправился в Шанхай,
где приобрел участок земли и дом. В марте 1901 г. начался набор
китайцев в православную школу, открытую в этом городе. Так, в
трудное для христианства и православного миссионерства время
архимандрит Иннокентий заложил новый центр православия в Китае.
Будущая судьба Духовной миссии решалась в Петербурге.
Иннокентий в июле 1901 г. был вызван в Россию для решения
вопроса о полном прекращении миссионерской деятельности в Китае.
Прежде чем покинуть Китай начальник миссии вернулся в Чжили,
в Пекине Иннокентий купил вокруг Северного подворья для
миссии 36 фанз и «графский» дом, а также выменял у китайских властей
дворец маньчжурского князя. Миссия в Пекине была оставлена на
попечение иеромонаха Авраамия, Иннокентий же успел перед
отъездом съездить в Бэйтайхэ, где его стараниями началось
восстановление церкви.
В Петербурге благодаря стараниям Иннокентия миссию не
стали закрывать, а вернулись к старой проблеме —необходимости
открытия в Китае епископской кафедры. В январе 1902 г. власти
приступили к рассмотрению предложения «поручить управление
церковными делами в Маньчжурии и вообще в Китае Начальнику
нашей духовной миссии в Пекине с возведением его в сан
Епископа» (1. Ф. 143, д. 172, л. 2). 6 апреля 1902 г. царским указом началь-

РУССКИЕ МИССИОНЕРЫ В КИТАЕ
261
ник Духовной миссии в Пекине получил сан епископа с
присвоением наименования «Переславский», в соответствии с
наименованием первого епископа, назначенного в Китай в 1721 г. Ежегодное
содержание миссии было определено в 16 800 руб. В сан епископа
Переславского Иннокентий Фигуровский был возведен в Алексан-
дро-Невской лавре 3 июня 1902 г. К началу июля 1902 г.
Иннокентию удалось сформировать окончательный состав миссии в
количестве 34 человек, в числе которых было четыре человека с
академическим образованием, а также 10 послушников, мастеровые и проч.
Вместе с епископом Иннокентием в Китай отправились
иеромонахи Симон, Неофит и Пимен, диакон Нил Милютин, иеродиакон
Симон, псаломщик Илларион Туркевич, послушник Ф.М.Власов
и другие. 8 июля 1902 г. члены миссии выехали из Петербурга на
восток по железной дороге в двух специально предоставленных для
них вагонах. Миссия доехала до Порт-Артура и 13 августа прибыла
в Пекин. В штате Пекинской миссии кроме ее начальника были
три иеромонаха (Авраамий, Симон, Шастин),
китайцы—священник Сергий Чан, катехизатор Иннокентий Жун (позднее — диакон
Михаил Мин) и несколько учителей. Епископ Иннокентий вместе
со своими соратниками поселился недалеко от развалин подворья
Российской духовной миссии в Пекине.
Стараниями епископа Иннокентия территория миссии
превысила 12 десятин, она была обнесена кирпичной стеной длиной
в 863 сажени. Миссия занялась хозяйственной деятельностью.
Чтобы обеспечить себя стройматериалами, а также получить средства
на миссионерскую работу, в трех верстах от Миссии был приобретен
участок земли в 8 десятин за 15 тыс. руб., где построили кирпичный
завод на 8 печей. Этот завод в год давал до 2,5 млн. кирпичей. В
торговых рядах Пекина миссионеры купили лавку, где производился
размол и продажа зерна. На подворье работали переплетная,
сапожная и другие мастерские, был посажен сад. Будущие проповедники
начали овладевать различными ремеслами, необходимыми при
работе с простыми китайцами.
По возвращении епископа Иннокентия была освещена
Домовая церковь во имя Святителя Иннокентия Иркутского. В 1902 г.
началось восстановление Успенского (бывшего Сретенского)
монастыря. К началу 1903 г. в монастыре было 4 иеромонаха, 2
иеродиакона, 1 священники 27 послушников. Обязанности казначея
монастыря и Духовной миссии совмещал с преподаванием Закона Божьего

262
ВТ. Дацышен
в китайской женской школе священник Павел Фигуровский. В
дальнейшем братия монастыря в Пекине постоянно пополнялась.
Можно привести пример, когда иеромонах Авраамий от имени
Духовного Совета при Епископе Переславском 25 февраля 1903 г.
направил настоятелю Красноярского Знаменского общежительного скита
письмо: «В виду поступившего прошения от монаха вверенного Вам
скита Германа о принятии его в число братии Успенского
пекинского монастыря Духовный Совет покорнейше просит Ваше
Высокопреподобие не отказать сообщить сведения о личности
названного монаха, а также, не имеется ли с Вашей стороны препятствий
к увольнению его из скита» (ГАКК. Ф. 104, оп. 1, д. 13, л. 59).
Для создания женской православной общины летом 1903 г. в
Пекин из Красноярска прибыла старица Евпраксия18 с четырьмя
послушницами. Сестры поселились при женском училище.
Современники писали: «Сами сестры шили для самих себя и для братии
Успенского монастыря, писали образа в своей мастерской и знакомились
с китайским разговорным языком» (4. Вып. 5, с. 10). В женской
школе китаянки учили молитвы, русский язык, учились петь, шить,
вязать. В первые годы работы 18-й миссии были выстроены
архиерейские покои, Успенская церковь, корпус для братии, колокольня,
храм во имя Всех Святых мучеников. В перечень хозяйственных
построек входили столярная, токарная и живописная мастерские,
типография и стереотипная, канцелярия, мыловарня, склады,
кирпичный завод, пасека, колодцы, метеорологическая станция, пекарня,
кухня, кладовые, экипажный сарай и конюшня. В образовательной
зоне были мужское и женское училища, в жилой зоне — помещения
для белого духовенства и учителей.
Особое значение руководство 18-й Духовной миссии
придавало изучению китайского языка, переводу богослужебной
литературы на китайский язык, овладению китайскими образовательными
методиками и технологиями. Начальник миссии приступил к
изучению китайского языка и организовал работу по составлению
словарей и переводу на китайский язык богослужебной литературы уже
в 1897 г. После 1902 г. эта работа была поставлена на качественно
новый уровень. К началу 1904 г. в типографии Успенского монастыря
уже печатался русско-китайский словарь и другая литература. В
китайской школе при монастыре использовалась китайская
методика обучения. Первые успехи миссионерской деятельности в
Пекине долго себя ждать не заставили. В 1903 г. в Успенском монастыре

РУССКИЕ МИССИОНЕРЫ В КИТАЕ
263
было крещено 53 чел., проведено 5 обрядов бракосочетания и 6
обрядов погребения. В 1905 г. постриг приняла и первая китаянка, ал-
базинка Пелагея Марковна Жуй.
В начале XX в. Российская Духовная миссия в Пекине
значительно расширяет географию своей деятельности. Миссия, несмотря на
противодействие дипломатов, утвердилась в Тяньцзине. На деньги,
полученные за ремонт двора, арендуемого миссионерами здания,
был куплен двор в 16 комнат в китайской части города. Русские
власти не позволили Иннокентию приобрести участок на территории
Русской концессии Тяньцзиня, но миссионеры купили у китайца
десятину земли недалеко от железнодорожного вокзала. В Тяньцзине
пекинская миссия содержала православную школу для китайских
детей, в которой училось 12 человек.
Особое внимание епископ Иннокентий уделял южным районам
Китая. В конце 1902 г. начальник миссии выехал из Пекина на юг,
в ноябре он провел первую литургию в Шанхае, посетил Ханькоу,
Гуанчжоу и Гуйлинь, где провел службы и крестил несколько
молодых китайцев. Иннокентий основал миссионерский стан вФын-
коу, недалеко от Ханькоу, где около 300 местных жителей дважды
в 1898 и 1901 гг. выражали желание принять православие и даже
российское подданство (13. С. 265). В 1903 г. в местечке Юаньцзякоу
диакон Сергий Чан начал катехизацию и основал часовню. Вскоре
епископ Иннокентий купил 500 десятин земли около Цзуньхуачжоу,
недалеко от города Ланьчжоу. В 1903 г. началось строительство
православной церкви в Урумчи. Монах Фавст обосновался в местечке
Кулинь провинции Хубэй.
Активно работала миссия в северо-восточной части Чжили.
На берегу моря в Пэй-тай-хэ (Бэйтайхэ) построили церковь во имя
Преображения Господня, туда были направлены иеромонах Симон
с двумя монахами. Миссионерский стан возглавлял брат Герасим.
Он представлял тип нового православного миссионера в Китае.
Очевидцы писали: «Брат Герасим—человек бывалый, в свое время был
семьянином, управлял своим домом водной деревеньке
Саратовской губернии, получил небольшое наследство от отца. Деньги
были — захотелось ему свет посмотреть, поехал он ко святым местам...
Он уже освоился с китайским разговорным языком, обычаями
туземцев, полюбил их и стремился ближе стать к деревенской жизни
простолюдинов» (9, с. 8). По свидетельству очевидцев, ежедневно

264
В.Г. Даиышен
в церкви совершалось две службы на китайском языке. При храме
работала школа для китайцев.
Главным районом русских интересов и российского
присутствия в Китае в начале XX в. стала Маньчжурия. «Св. Синод 24—29
ноября 1900 г. определил: православное население Северной
Маньчжурии сопредельной с Забайкальской епархией, поручить ведению
Забайкальского епископа» (23. С. 32). В 1902 г. 6 священников,
обслуживавших церкви Северной Маньчжурии, с согласия двух
министров—финансов и военного—перешли в ведение миссии в
Пекине. 29 мая 1903 г. указом Священного Синода полоса отчуждения
в духовном отношении была подчинена начальнику Пекинской
миссии. С начала 1903 г. в Маньчжурию стали направляться
православные миссионеры из Пекина. Иеромонах Леонтий был
командирован заведовать Благовещенским подворьем в Харбине, туда же
выехали о. Дионисий, иеродиакон Сергий и 2 послушника.
Иеромонах Георгий выехал на станцию Маньчжурия, несколько
священников, монахов и послушников были отправлены в Дальний. Кроме
того, введении Пекинской миссии было 13 приходских церквей
на КВЖД. 23 февраля 1903 г. епископ Иннокентий заложил камень
в основание собора во имя «Владимирской Божьей Матери» в
Дальнем. Начальник Пекинской миссии ходатайствовал о перенесении
епископской кафедры из Пекина в Дальний, получив в этом
поддержку из Петербурга. В мае 1903 г. Иннокентий заложил собор
в Порт-Артуре.
Деятельность главы Российской духовной миссии в Пекине
встречала и противодействие со стороны представителей русской
власти в Китае. Политикам, чиновникам, предпринимателям не
нравилась критика существующих порядков, кроме того,
представители финансового и дипломатического ведомства были
решительно против распространения православия и русской духовной
культуры среди китайского населения. Уже в августе 1902 г.,
сразу же после приезда епископа в Пекин, чиновник особых
поручений министерства финансов Д. Д. Покотилов высказал
обеспокоенность намерением православных миссионеров заняться
миссионерской деятельностью (2. Ф. 796, оп. 184, д. 5210, л. 3). В 1902 и 1903 гг.
Д.Д. Покотилов неоднократно сообщал в Петербург, что
Иннокентий занимается миссионерской деятельностью, он писал в январе
1903 г.: «...попытки нашего епископа распространять православие

РУССКИЕ МИССИОНЕРЫ В КИТАЕ
265
среди туземцев в центральном и южном Китае могут привести
только к печальным результатам» (1. Ф. 143, д. 172, л. 32). Д.Д. Покоти-
лов жаловался и обер-прокурору Священного Синода, заявляя, что
Иннокентий нарушает традиционную политику России в Китае.
В январе 1903 г. министр финансов и министр иностранных дел
отправили в Священный Синод специальное отношение «...с
изложением сведений о деятельности Начальника Духовной Миссии
в Пекине, Преосвященного Иннокентия, Епископа Переславско-
го» (2.Ф.796, оп. 184, д. 5210, л. 1). Министр иностранных дел
писал Победоносцеву: «...принятый на себя Епископом Иннокентием
почин в активной пропаганде православия является прямым
нарушением традиционной политики нашей в Китае», он просил «...не
отказать разъяснить Епископу Иннокентию нежелательность с
политической точки зрения предпринятых им шагов и быть может
указать Его Преосвященству на Маньчжурию, как на ближайшее
поле деятельности для его архипастырьских трудов» (2. Ф. 796, оп. 184,
д. 5210, л. 6). Летом 1903 г. Святейший Правительствующий Синод
обсудил данные проблемы и принял решение: «...проповедь Слова
Божия... не может не входить в число задач представителей
Православной Церкви, но... поручить указом Начальнику Пекинской
Духовной Миссии Преосвященному Иннокентию обратить особое
внимание на проживающих в Маньчжурии русских» (2. Ф.796,
оп. 184, д. 5210, л. 8).
У Иннокентия сложились плохие отношения с властями КВЖД,
представлявшими и защищавшими интересы международного
капитала. С самого своего основания администрация Общества КВЖД
во главе с СЮ. Витте выступала против распространения русской
культуры и русского влияния в Китае, боясь, что это может вызвать
осложнения как с китайскими властями, так и со своими
хозяевами или партнерами в Европе. Предназначение Российской
духовной миссии они видели лишь в обеспечении духовных потребностей
русского православного населения в Маньчжурии, но не в
распространении православия в китайском обществе. Иннокентий же
считал, что на основе православия возможно сближение и объединение
«сродных во многом по духу» «двух великих народов» (4.1904, вып. I,
с. 6). В 1903 г. Иннокентий еще находил поддержку своих планов, но
уже к началу 1904 г. были отмечены серьезные противоречия между
миссионерами и военным духовенством, которые вскоре привели
к конфликту и расколу.

266
В.Г.Дацышен
Война с Японией изменила ход событий на Дальнем Востоке.
Первые неудачи России на Ляодуне приостановили реализацию
планов переноса кафедры на Квантун, заставили русское общество
задуматься над проблемами и недостатками русской работы в Китае.
Епископ Иннокентий, выехавший с Квантуна в середине февраля
1904 г., писал: «Живя в гор. Дальнем, я удивлялся и скорбел думой
0 той беспечности и непробудном разгуле, который царил там... на
1 седмице Великого Поста я выехал в Харбин. Здесь меня
окончательно поразила картина нравственного упадка местного русского
населения» (4. 1904, вып. 5, с. 2).
В феврале 1904 г. по инициативе Иннокентия Фигуровского
в Харбине было организовано Братство Православной церкви в
Китае. При нем был учрежден Комитет для попечения о больных,
раненых и нуждающихся воинах и их семействах. Проект Устава Братства
после одобрения его наместником Е.И. Алексеевым 11 марта 1904 г.
был утвержден епископом Иннокентием. Председателем Братства
был выбран Иннокентий, его помощником и казначеем стал
священник П. Богданов, делопроизводителем — А.Ф. Гертович,
членами—священники П.Фигуровский, Т. Евтитиев, о. Николай
(Алексеев), о. Дионисий, И.Ф. Чистяков. Всего в члены Братства в Харбине
записалось 17 чел., пожертвования внесли 36 чел. на сумму 3060 руб.
С марта 1904 г. Духовная миссия в Харбине, а затем в Пекине начала
издавать журнал «Известия Братства православной церкви в Китае»,
позднее переименованный в «Китайский благовестник».
В начале 1904 г. в первом номере журнала «Известия Братства
православной церкви в Китае» было опубликовано «Воззвание»
Иннокентия: «Ныне, когда совершается над нами воочию Суд Божий,
благовременно нам очнуться от нравственного дремания. Все
верные чада Христовой церкви, в сердце которых горит искренняя
любовь к ближним, должны собраться воедино, сплотиться в одну
дружную семью, чтобы отстоять православие вне нашего отечества, в
открытом поле духовной брани с врагом нашего спасения» (4.1904.
Вып. 1. С.З). Однако начальник Пекинской миссии не смог найти
взаимопонимания со стороны властей КВЖД. 29 марта 1904 г.
Иннокентий отбыл из Харбина, где он пробыл полтора месяца после
выезда из Дальнего, в Пекин.
Война с Японией не только разрушила планы переноса
Пекинской кафедры на Квантун, развития православных приходов в
Маньчжурии, но и позволила противникам миссионерской деятельности

РУССКИЕ МИССИОНЕРЫ В КИТАЕ
267
на некоторое время одержать верх в споре с епископом
Иннокентием. В марте 1904 г. Синод по письму МИД о недовольствах в Китае
иностранцами постановил: «...предписать Преосвященному Пере-
славскому принять зависящие от него меры к приостановлению,
впредь до восстановления спокойного течения политической
жизни на Дальнем Востоке, миссионерскую деятельность
находящихся в его ведении православных духовных лиц» (2. Ф.796, оп. 184,
д.5210,л.10).
После окончания русско-японской войны Духовная миссия
занялась восстановлением утраченных позиций. Иннокентию удалось
добиться возвращения части собственности в захваченной
японцами Южной Маньчжурии. Особое значение имела работа
православных миссионеров по поддержанию кладбищ русских солдат в Китае,
в том числе и на Квантуне. После возвращения из поездки в Россию
в 1907 г. епископ Иннокентий со своими соратниками и
единомышленниками с новой силой взялись за дело православного
миссионерства в Китае. В отчете о работе миссии за 1907 г. Начальник миссии
назвал Китай «широким полем деятельности для истинно верующих
русских людей», отметив, что «...только усиленное распространение
православия в недрах Китая может в будущем спасти Россию от
нового грозного монгольского нашествия» (18. С. 382).
Работа епископа Иннокентия и его единомышленников по
созданию сильной и влиятельной Российской духовной миссии в
Пекине не привела к развитию русско-китайских противоречий и
конфликтов, как предсказывали противники православной
миссионерской деятельности. Наоборот, трудами главы и членов 18-й миссии
во многом была обеспечена стабильность русско-китайских
взаимоотношений в Китае в сложный для двусторонних отношений
период 20—40-х годов XX в.
ЛИТЕРАТУРА
1. Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ). Фонды: 143
(Китайский стол), 188 (Миссия в Пекине).
2. Российский государственный исторический архив (РГИА). Фонд 796 (Священный
Синод).
3. Государственный архив Красноярского края (ГАКК). Фонды: 104 (Красноярский
мужской общежительный Знаменский Скит), 236 (Балахтинская Введенская
церковь), 819 (Енисейское духовное правление).
4. Известия Братства Православной церкви в Китае (Китайский Благовестник).
5. Иннокентий (Фигуровский). Полный китайско-русский словарь. Т. 1 —2. Пекин:
Тип. Успенского монастыря при русской Духовной миссии, 1909.

268
В.Г.Дацышен
6. Иннокентий (Фигуровский). Карманный китайско-русский словарь. Пекин: Тип.
Успенского монастыря при русской Духовной миссии, 1914.
7. Коростовец И., 1898. Китайцы и их цивилизация. СПб.
8. Корсаков В.В., 1901. Пекинские события. СПб.
9. Поездка в горы: 1905. Записка миссионера в Китае. Пекин, 1905.
10. Путеводитель по портам Дальнего Востока: 1909—1910 гг. Харбин. С. 193.
11. Андреева С.Г., 1999. Издательская деятельность Российской православной
духовной миссии в Китае //XXIX научная конференция «Общество и государство в
Китае». М., 1999.
12. Богатиков Г.М., 2000. Бей-гуань Христианство в Китае // Русские в Китае. №22.
2000. Август.
13. Иванов П.М., 1997. Православные миссионерские станы в Китае в начале XX
века // История Российской духовной миссии в Китае. М.
14. Иванова Д.С., 2001. Строительство православных монастырей в Китае // Россия
и Китай на дальневосточных рубежах. Благовещенск. Вып. 2.
15. Ипатова А.С., 1997. Российская духовная миссия в Китае: век двадцатый //
История Российской духовной миссии в Китае. М.
16. КепингК.Б., 2001. Храм всех святых мучеников в Бэй-гуане// Православие на
Дальнем Востоке. СПб. Вып. 3.
17. Кузнецова ТВ., 2000. Российская духовная миссия в Пекине и се издательская
практика в период 1917—1931 гг.//Духовная жизнь Дальнего Востока России:
материалы регион, науч.-практ. конф. Хабаровск.
18. Ломанов А.В., 2002. Христианство и китайская культура. М.
19. Поздняев Дионисий, 1998. Православие в Китае (1900—1997 гг.).М
20. Прозорова Г.В., 1999. Русская православная церковь за границей в
дальневосточном зарубежье // Россияне в АТР: Сотрудничество на рубеже веков. Владивосток.
Кн. 2.
21. Самойловы. А., 1993. Пекинская духовная миссия во 2-й половине XIX в.//
Православие на Дальнем Востоке. СПб.
22. Синологические словари в крупнейших библиотеках Советского Союза:
аннотированный указатель. М., 1976.
23. Троицкая С.С., 2002. Харбинская епархия, ее храмы и духовенство. Брисбен,
Австралия.
24. Ван Чжичен, 1993. Шанхай эцяо ши (История российских эм и фантов в Шанхае).
Шанхай.

Ю.В. Аргудяева
Владивосток
СТАРООБРЯДЦЫ
НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ РОССИИ
ИТОГИ И ПЕРСПЕКТИВЫ ИССЛЕДОВАНИЯ
В последнее время заметно усилился интерес ученых и
широкой общественности к традиционной культуре различных народов,
в том числе русских, проживающих в местах их первоначального
заселения и позднее осваиваемых регионах России, к которым
относится и территория Дальнего Востока.
Особый интерес для изучения представляют районы со
смешанным в этническом и конфессиональном отношении населением.
Именно такой «сплав» народов, их этнографических и религиозных
групп сформировался в южной части Дальнего Востока России, в
которую входят современные Еврейская автономная и Амурская
области, Хабаровский и Приморский края. Это зона компактного и
дисперсного расселения разных этнокультурных образований, среди
которых выделяются группы аборигенного
(тунгусо-маньчжурского и палеоазиатского), пришлого—восточнославянского (русские,
украинцы, белорусы) и восточноазиатского (китайцы, корейцы)
населения. Среди них особая роль в освоении края принадлежит
русским, так как именно они еще в XVII в. начали осваивать
Приамурье, окончательно закрепились на этих землях в середине XIX в.
и в настоящее время составляют около 90% населения
дальневосточного региона. Именно русские первыми «принесли» на эти земли
традиционную культуру восточнославянской общности. Однако,
являясь по численности и хозяйственно-экономическому потенциалу
доминирующей частью населения дальневосточного региона,
русские оказались наименее изученными в этнокультурном отношении
по сравнению с другими народами (Аргудяева Ю.В., 2001, с. 5).
Для рассматриваемого региона особенно важно изучение
локальных групп русских—старообрядцев, которые наряду с казаками
первыми пришли на эти земли, начали их освоение, заложили основу
русской оседлости, возродив в новых условиях традиции
народного быта. Как показали исследования, именно
крестьяне-старообрядцы, представлявшие неединообразные по генетическим корням

270
Ю.В. Аргудяева
и по внутренним духовным воззрениям сообщества, явились
хранителями традиций русской народной культуры в дальневосточном
регионе, создали локальный вариант культуры русского народа,
одними из первых на этой территории вступили в межэтническое
взаимодействие с другими народами.
История развития старообрядчества в местах нового освоения,
каким являлся Дальний Восток, —это история адаптации,
сохранения и развития в новых социально-экономических,
экологических, демографических условиях народной культуры в ее
локальном варианте.
Тема старообрядчества приобрела особую значимость в
настоящее время в связи с актуализацией национально-культурных
процессов и движений, со стремлением к возрождению нравственных
основ и духовных ценностей этносов, в том числе русского народа,
с навязыванием России прозападной ориентации. В такой ситуации
может произойти дальнейшее нивелирование культуры российских
народов. Следует учитывать и приграничное положение
дальневосточного региона, на земли которого всегда претендовали другие
государства. Нельзя также забывать, что социальные
эксперименты XX в. привели к большим трагедиям. Они в значительной
степени разрушили традиционный быт и культуру русского
крестьянства, скрепляющим нравственным началом которого было
православие, объявленное, как и все религии в России, вне закона. Надеясь
возродить нравственное здоровье русского этноса, мы вновь
обращаемся к народному опыту русских крестьян, в том числе
старообрядцев, которые поддерживали жизнедеятельность и
жизнеспособность народа. Сегодня, как никогда, важно продолжить
исследования в историко-этнографическом плане.
Говоря о старообрядчестве, необходимо помнить об особой
актуальности этой проблемы в настоящее время, когда российское
общество находится на переломном этапе. Не находя ответов на
вопросы сегодняшнего дня, политические, социальные и
культурные силы России обращают свой взгляд в прошлое, к культуре
русского народа, его вероисповеданию, к проблеме раскола, истории
старообрядчества как хранителя исконно русских традиций. В
нашей истории, когда к старообрядцам пытались апеллировать
полярно противоположные политические силы, ибо православное
крестьянство, в том числе старообрядческое, накопило существенный

СТАРООБРЯДЦЫ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ РОССИИ
271
опыт в разрешении таких важных вопросов, волновавших
общество, как отношение народа к власти, земле, сохранению и развитию
национальных традиций. Опыт социальной жизни старообрядцев
в настоящее время удается выявить только в регионах,
сохранивших культуру старообрядчества. К ним относится и Дальний
Восток России.
Этнокультурные процессы, имевшие место в рассматриваемом
регионе, особенно в среде русских, в их взаимоотношениях с
другими народами, среди религиозных течений, в прошлом
практически не изучались. Между тем эти проблемы становятся особенно
актуальными в связи со сложившейся геополитической ситуацией.
Исследование прежнего опыта адаптации, взаимодействия
конфессий и этносов, сближения их культур и сохранения специфики
стало важнейшей проблемой современности. Многолетнее
проживание различных народов и их конфессиональных образований на
одной территории, несомненно, вело к этнокультурному
взаимодействию и взаимному обогащению. И хотя отдельные этнокультурные
черты могли утрачиваться, их большей сохранности способствовала
конфессиональная принадлежность и вероисповедное различие
отдельных групп определенных этносов, поскольку религиозные
воззрения—это часть духовной культуры народов. Локальный вариант
культуры русских, сложившийся на юге Дальнего Востока России,
помогает определить закономерности, особенности и тенденции
развития народных традиций, этнокультурных процессов,
межэтнического взаимодействия.
К изучению именно этих проблем несколько десятилетий назад
приступил автор. Исследование базировалось на анализе
опубликованной литературы, архивных материалов центральных и местных
архивов России и сведений, полученных во время многочисленных
этнографических экспедиций, проведенных в южной части
дальневосточного региона.
История развития этнокультурных процессов, традиционной
культуры, семейного быта и других аспектов жизнедеятельности
русского старообрядчества на российском Дальнем Востоке не
могла изучаться в отрыве от исследования этнографии русских и
истории развития староверия в стране и регионах, сопредельных с
дальневосточным, из которых шли основные миграционные потоки
хранителей «древлего благочестия». Историография старообрядчества

272
Ю.В. Лргудяева
носит полидисциплинарный характер. При ее написании
использовалась как теоретико-методологическая, так и
конкретно-исследовательская литература по истории, этнографии, демографии,
диалектологии, археографии, фольклористике, лингвистике (Аргудяе-
ваЮ.В., 2000; 2001).
Данные, полученные из конкретно-исследовательской
литературы досоветского и советского периодов, полевых и архивных
материалов, опубликованных источников, позволили решить
поставленные автором исследовательские задачи.
Что же известно о дальневосточных старообрядцах? Какие
основные проблемы изучались? Что удалось выявить и что еще
предстоит изучить и уточнить?
Если говорить в целом, то была предпринята попытка решить
магистральные задачи этнокультурного развития старообрядцев
Дальнего Востока России во второй половине XIX—начале XX в.,
которые в дальнейших исследованиях будут уточняться и
дополняться новыми архивными данными и материалами полевых
этнографических исследований:
-установлены этапы и пути миграций русских крестьян, в том
числе старообрядцев на юг Дальнего Востока России во второй t
половине XIX—начале XX в.;
-выявлены этногенетические корни, региональный состав
и ареалы компактного проживания старообрядцев в
дальневосточном регионе;
-определены вероисповедальные течения, состав и
численность различных толков, согласий и их распространение по
региону;
- показаны пути, определены причины внутренней
миграционной подвижности русских крестьян в Приамурье и Приморье
и их исхода за рубеж (в Маньчжурию, страны
Азиатско-Тихоокеанского региона) и реэмиграции;
- исследованы трансмиссии отдельных элементов народной
культуры в изучаемый регион;
-рассмотрены условия создания семей, их структура,
типология, семейный быт, внутрисемейные отношения,
преемственность в межпоколенной передаче традиций;
- показаны особенности адаптации крестьян-старообрядцев
к новым социально-экономическим, экологическим, демогра-

СТАРООБРЯДЦЫ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ РОССИИ
273
фическим и этнокультурным условиям жизни в хозяйственной
деятельности, семейном быту, в основных элементах
материальной и духовной культуры;
- исследовано влияние вероисповедальных установок
старообрядцев на демографическое поведение, семейно-бытовой
уклад, бытовую культуру;
- определена роль старообрядцев в сохранении традиционной
русской культуры;
- охарактеризованы основные элементы материальной культуры
старообрядцев (жилище, одежда, пища);
- освещена через семейную обрядность (родильно-крестильные,
свадебные и похоронно-поминальные обряды) духовная жизнь
старообрядцев;
- изучено взаимовлияние традиционной культуры русских
крестьян-старообрядцев с культурой иноэтничного населения, как
аборигенного, так и переселившегося в дальневосточный
регион в разные периоды второй половины XIX—начала XX в.,
и др. (АргудяеваЮ.В., 2000; 2001; 2002).
Основные причины переселения старообрядцев на восток
страны были экономического (нехватка на родине земель из-за роста
населения деревень, в том числе по причине сильного разрастания
фамильных однородовых коллективов, и земельный простор, иные
материальные выгоды в дальневосточном регионе) и религиозного
(возможность уйти от преследований со стороны государства и
православной церкви за свое вероисповедание) характера. Религиозная
терпимость администрации Дальнего Востока стала широко
известна ревнителям «древлего благочестия» других регионов.
Дальневосточные губернаторы, понимая всю сложность задач формирования
на востоке страны постоянного населения и видя в старообрядцах
предприимчивых хозяев, оценив их вклад в освоение
дальневосточного региона, способность быстро ввести в хозяйственный оборот
нетронутые таежные угодья, в отдельных случаях шли наперекор
православной церкви и местному чиновничеству, стремясь освободить
старообрядцев от чрезмерной опеки.
Были и другие причины перемещения старообрядцев: поиски
крестьянской утопической страны Беловодье, в первые годы
советской власти— преследования за религиозные убеждения и
коллективизация, которую старообрядцы не признавали, и др.

274
Ю.В. Аргудяева
Первые старообрядческие поселения Приамурья были
основаны в 60-х годах XIX в. беглопоповцами, поповцами и
беспоповцами из близлежащего Забайкалья—так называемыми
старообрядцами «семейскими», поселившимися на реках Зея, Бурея, Томь,
Белая. За семейскими стали переселяться и другие группы
старообрядцев— поповцы и разные толки беспоповцев из Вятской,
Енисейской, Пермской, Томской, Саратовской, Самарской и других
губерний, а в начале XX в. — из Австрии и Румынии. Таким образом,
к сложному (русско-украинско-белорусско-польскому) по
составу забайкальскому компоненту старообрядцев добавился не менее
сложный по происхождению поволжско-уральско-сибирско-алтай-
ский, включавший помимо северорусских и южнорусских традиций
и традиции аборигенных народов—коми (зырян и пермяков),
обских угров (ханты и манси), через территории которых шли
миграционные пути русских в Сибирь. Отметим, что немало
старообрядцев, выходцев из этих регионов, попали на Дальний Восток уже в
результате второй или третьей миграции, Урал и Сибирь были идя них
лишь промежуточным звеном.
На рубеже XIX—XX вв. часть старообрядцев Амурской области
из-за сокращения удобных пахотных земель и с началом
строительства Транссиба ушла в таежные районы Южно-Уссурийского края
(современное Приморье).
В Южно-Уссурийском крае первые старообрядцы — выходцы
из Самарской губернии в 60-х годах XIX в. — поселились в районе
оз. Ханка. В 1870-х годах здесь же и недалеко от Владивостока ста-
рообрядцы-семейские, жившие несколько лет на Аянском тракте
вблизи Охотского моря, образовали несколько старообрядческих
деревень. К концу XIX в. по мере роста в крае населения и подселения
«мирских» в старообрядческие деревни, семейские, как и другие
староверы, уходили из своих деревень в самые глухие таежные районы
Сихотэ-Алиньской горной страны, где они довольно быстро
обустраивались. Эту приспособляемость к новым местам в начале XX в.
оценили некоторые чиновники Переселенческого управления —
к только что обустроенным деревням старообрядцев они тотчас
подселяли переселенцев-украинцев. Староверы вновь бросали
разработанные пашни и построенные жилища и уходили еще дальше.
Наряду с региональной пестротой дальневосточных
старообрядцев для них характерна неоднородность внутренней вероисповед-

СТАРООБРЯДЦЫ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ РОССИИ
275
ной структуры. Здесь были представлены белокриницкая (или
австрийская) иерархия (поповщина), беглопоповская и беспоповская
ветви «древлеправославного старообрядчества», которые в свою
очередь делились на различные толки и согласия.
С началом гражданской войны и коллективизации немало
старообрядцев из Сибири, Алтая, Забайкалья и Приамурья
переселилось в Южно-Уссурийский край, в основном на побережье
Японского моря, где еще не начались послереволюционные
преобразования и у многих из них уже жили родственники. Через два—три года
кампания сплошной коллективизации докатилась и до Приморья,
старообрядцев стали выселять из таежных угодий, отдавая их
аборигенам. Это вызвало недовольство крестьян-староверов советской
властью, которое в 1932 г. вылилось в так называемое Кхуцинское
(Бикинское) старообрядческое контрреволюционное выступление,
охватившее население нескольких десятков деревень и хуторов по
долинам рек района Сихотэ-Алиньского хребта и побережья
Японского моря. Восстание было подавлено, начались репрессии. За
ними последовали репрессии 1937—1938 гг., принявшие тогда, как
известно, всесоюзный характер.
Часть староверческих семей Приморья, спасаясь от
коллективизации и репрессий, тайно эмигрировала в Трехречье и Маньчжурию,
недалеко от г. Харбина основала селения Романовку, Коломбо, Чипи-
гу (Масаловку), Медяны и др. С приходом в Маньчжурию в 1945 г.
Красной Армии часть мужчин из старообрядческих деревень
увезли в СССР и подвергли репрессиям. Оставшиеся семьи расселились
в разных местах Маньчжурии. В 1950—1960-е гг. некоторые из них
вернулись в Советский Союз, но большинство уехали в Австралию
и Бразилию, откуда позднее перебрались в США и Канаду.
В 1960-е гг. на севере Хабаровского края, на р. Амгуни, на
трассе будущей Байкало-Амурской железной дороги несколькими
«харбинскими» старообрядцами был основан пос. Амгунь,
переименованный впоследствии вТавлинку. Постепенно в этот район
стали стекаться более крепкие в вере старообрядцы из числа бывших
маньчжурских жителей и из Приморья, которые впоследствии
расселились еще в трех близлежащих поселках. У хабаровских
старообрядцев, прежде всего у выходцев из Маньчжурии и их потомков,
продолжает сохраняться традиционная культура в хозяйственном
и материальном быте, брачных отношениях и семейной обрядности.

276
Ю.В. Аргудяева
Для них характерны тесные брачные контакты не только со
староверами Дальнего Востока (поселки Хабаровского края и Еврейской
автономной области), но и с единоверцами из Красноярского края,
а также родственные—с потомками «маньчжурских» старообрядцев
из Бразилии, США, Канады, Австралии.
В настоящее время существует несколько компактных групп
старообрядцев, расположенных в разных районах
дальневосточного региона.
Такова в основных чертах непростая история появления
первых и последующих волн старообрядцев и старообрядческих
общин, их размещения на юге Дальнего Востока России в середине
XIX-XXb.
Таким образом, русские старообрядцы-мигранты из
центральных и южных регионов России, Поволжья, Урала, Сибири, Алтая,
Забайкалья, некоторых стран Европы в условиях многочисленных
перемещений ощутили этнокультурное влияние со стороны
украинцев, поляков, белорусов, бурят, коми (зырян и пермяков), обских
угров (ханты и манси) и других народов. В дальневосточном регионе
их этнокультурное развитие еще более усложнилось. Наряду с
сохранением некоторых черт северорусских и южнорусских традиций
у дальневосточных старообрядцев в процессе взаимодействия с
аборигенными и другими пришлыми как восточнославянскими
(украинцами и белорусами), так и восточноазиатскими (китайцами и
корейцами) народами выработались определенные элементы
регионального комплекса культуры. В итоге старообрядцы Приамурья
и Приморья, чьи предки прошли сложный этноадаптационный путь
от Европы до берегов Тихого океана, оказались ведущими творцами
(и одновременно носителями) культуры смешанной в этническом
отношении, но русской по языку и названию.
Адаптация старообрядцев к новым условиям хозяйствования во
многом была обусловлена конфессиональными установками,
региональным происхождением, степенью использования опыта местных
коренных народов, успешностью взаимодействия с природной
средой. Определенную роль сыграла психология русских
старообрядцев, выработавших способность противостоять трудностям, и
свойственное всем русским стремление к постоянному приобретению
дополнительных знаний в области хозяйствования и быстрое
обустройство на новом месте.

СТАРООБРЯДЦЫ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ РОССИИ
277
Основной сферой хозяйственной деятельности большинства
крестьян дальневосточного региона во второй половине XIX—
первой четверти XX в. было земледелие и связанное с ним тягло-
молочное скотоводство, превалировавшие в степных или
лесостепных районах Приамурья и Приморья. В тайге и горных массивах
основной доход приносили охота, рыболовство и другие таежные
промыслы.
Состояние землевладения и землепользования в
дальневосточном регионе в конце XIX—начале XX в. характеризовалось
сложившейся системой частного и наличием казенного, кабинетного
землевладения, преобладанием среди сельского населения общинного
землепользования с возможностью крестьянским семьям временно
пользоваться стодесятинным наделом земли (до 1900 г.—крестья-
не-«стодесятинники», или старожилы) или 15-десятинным наделом
земли на мужскую душу (после 1900 г.—крестьяне-«новоселы»).
Основными формами землепользования, сложившегося в
дальневосточном регионе, были вольное пользование землей,
отведенной обществу захватно-заимочное, купля-продажа и в начале XX в.
лишь в отдельных селах—передельное. В нераздельном
пользовании общества находились только лесные участки и выгоны для
выпаса скота. Пахотных земель и сенокосных угодий каждый
крестьянин захватывал сколько мог, создавая на них заимки с сезонными
поселениями. В дальневосточном регионе заимки являлись
составной частью механизма освоения региона, как форма
земледельческой колонизации, поскольку многие старообрядцы с приближением
«никонианского» населения покидали деревни и переселялись на
новые места, в том числе и на заимки. Заимки могли
обслуживаться силами членов семейного клана и наемными работниками из
числа крестьян-новоселов, но чаще — китайцев и корейцев.
Параллельно шел процесс создания крепких хозяйств предпринимательского
и фермерского типа, осваивавших новые виды хозяйствования,
неизвестные старообрядцам ранее: садоводство, морской промысел,
стойловое содержание диких копытных животных и др.
Таким образом, совершенно иные, чем на родине,
социально-экономические, демографические и экологические условия
жизнеобеспечения крестьян заставили основную массу староверов
приспосабливать свои этнические и хозяйственные стереотипы,
традиции и психологию, аграрный календарь к местным природным

278
Ю.В.Аргудяева
особенностям, в иных случаях расширять сферу хозяйственной
деятельности или даже менять ее.
Пестрота регионального состава уже первых потоков мигрантов
обусловила бытование в дальневосточном регионе на первых порах
как северорусских традиций, так и разнообразных хозяйственных
типов средней и южной полосы России, отчасти Украины. Однако
полностью трансформировать и воспроизвести традиции в новых
местах обитания не удавалось. У крестьян-первопроходцев это
было связано как с компактностью и численностью определенной
региональной группы переселенцев, так и с
природно-климатическими условиями отдельных зон дальневосточного региона,
определявшими естественные возможности воспроизводства традиционных
хозяйственных навыков. Крестьяне последующих мифационных
волн помимо этих факторов опирались на опыт первопоселенцев,
но при значительной численности региональной фуппы их
традиционные навыки могли стать существенным дополнением к уже
сложившимся к этому времени местным традициям, увеличивая
вариативность хозяйственных приемов в земледелии.
Для Дальнего Востока так же, как и для Сибири, в полеводстве
была характерна многосистемность. В Приамурье и Приморье на
разных этапах развития бытовали различные системы полеводства:
в первые годы—залежно-переложная, впоследствие—залежно-па-
ровая, затем — паровая с трехпольными и четырехпольными
севооборотами, с применением удобрений. При высокой влажности
климата урожаи могли быть еще выше, если бы старообрядцы приняли
фядковый способ посева зерновых, используемый китайцами.
Старообрядцы хвалили фядковую культуру, но сами ее не хотели
перенимать, ссылаясь не только на сложившиеся традиции, но и на
нехватку времени при многопрофильное™ хозяйства, которого не
было у китайцев.
В первые годы по прибытию в край крестьяне пробовали
пользоваться теми же сельскохозяйственными орудиями, что и у себя
на родине, в том числе сохами. Однако практика показала, что
местные почвы можно вспахать только плугом фабричного
производства, который практически сразу получил широкое распространение.
С 80-х годов XIX в. в хозяйстве стали появляться более
совершенные сельскохозяйственные орудия—жатки, сенокосилки,
молотилки и др., а в конце XIX в. они получили повсеместное распростране-

СТАРООБРЯДЦЫ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ РОССИИ
279
ние и применялись в более широких масштабах, чем в Европейской
России. Их использование было необходимо в связи со
значительными пространствами возделываемых земель, краткостью периода
уборки урожая, обилием летних осадков, но самое
главное—демографическим фактором—недостатком рабочих рук вследствие
малолюдности региона.
Основные земледельческие культуры, выращиваемые
старообрядцами, традиционные для русских яровая пшеница, яровая рожь
(ярица), овес, ячмень, гречиха; озимая рожь почти не культивироваг
лась из-за малоснежных зим и дождливого лета, когда время уборки
зерновых совпадало с сенокосом.
В способах уборки и обмолота хлебов длительное время
сохранялись региональные северорусские, среднерусские и
южнорусские традиции, использовались традиционные для русских серпы,
косы, цепы и др. Постепенно восприняли и некоторые местные
традиции—хлеб молотили при помощи лошадей, как казаки, и
каменными катками —по китайскому образцу. Зерно мололи на конных
или водяных мельницах, которые были в каждом селе.
Используя практические навыки, приобретенные на
приволжских, уральских, сибирских, алтайских, забайкальских землях,
русские крестьяне смогли на Дальнем Востоке быстро развернуть
полеводческое хозяйство в тех районах, где позволяли
природно-климатические условия — в Зейско-Буреинской долине Амурской области
и Приханкайской низменности Южно-Уссурийского края.
Повсеместно было развито овощеводство. Из технических
культур сеяли традиционные коноплю, лен, подсолнух. От местных
китайцев научились выращивать соевые бобы, зерновые—гаолян, буду,
масленичное растение сузу и мак. Ягодники и сады появились в
русских деревнях не сразу. Первоначально пользовались
исключительно полевыми и таежными ягодами, плодами и другими дарами
природы —волоцкими и кедровыми орехами, грибами, диким виноградом,
актинидией, лимонником, черемшой и другими дикоросами.
Русские крестьяне на Дальнем Востоке, как и в Сибири,
использовали навыки стойлового скотоводства. На побережье
отсутствие гнуса и обилие кормовых трав делало эту отрасль хозяйства
особенно рентабельной. Крестьяне имели лошадей, коров, волов,
свиней, в меньшей степени —овец. Разводили лошадей в
основном двух пород—забайкальской и томской, но у старообрядцев бы-

280
Ю.В. Аргудяева
ли и кровные, втом числе карабахской и арабской породы. Много
сил отнимала борьба с болезнями домашних животных—чумой,
сибирской язвой и др.
Старообрядцы стремились вести комплексное хозяйство, с
успехом применяя как принесенные сюда традиционные приемы, так
и традиции аборигенных и других народов Дальнего Востока. Там,
где не позволяли природные условия (в таежных районах горной
страны Сихотэ-Алинь и на побережье Японского моря),
хлебопашество как основной вид занятия сменили таежные промыслы,
однако каждый хозяин всегда стремился сделать хоть небольшие
распашки под хлебные злаки. Помимо сборов дикоросов староверы
занимались пчеловодством, рыболовством, морским (добыча
морских животных, морской травы и др.) и лесным (заготовка
древесины и изделий из нее, производство дегтя и др.) промыслами,
охотой и пр. Охотились на боровую и водоплавающую птицу,
разнообразных копытных (изюбрь, коза, олень, лось, кабан и др.) и пушных
(белка, колонок, лиса, соболь и др.) зверей, которыми изобиловали
местные угодья. Основной товарной продукцией у таежных жителей
был соболь. На изюбрей охотились как для добычи мяса, так и
рогов-пантов, которые приобретали для медицинских целей китайцы.
Некоторые загоняли диких изюбрей в домашние хозяйственные
постройки только на время — на период удаления рогов-пантов, после
чего отпускали. Старообрядцы, выходцы с Алтая, перенесли на
Дальний Восток свой опыт приручения диких оленей. В процессе
добычи диких животных и рыбы использовались традиционные приемы
разных народов—принесенными в дальневосточный регион
русскими и распространенными у аборигенных (нанайцев, удэгейцев,
нивхов) и иных пришлых народов (китайцев, корейцев). У китайцев
старообрядцы восприняли культуру корневки—способы добычи
целебного женьшеня.
Таким образом, для приамурских и приморских старообрядцев
было характерно комплексное ведение хозяйства с использованием
всех ресурсов дальневосточного региона с опорой как на
привнесенные региональные традиции русских, так и заимствованные от
живших здесь народов. Иные социально-экономические,
демографические и экологические условия заставили староверов
приспосабливаться к местным особенностям, расширять сферу хозяйственной
деятельности или даже менять ее. Это позволило в короткие сроки

СТАРООБРЯДЦЫ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ РОССИИ
281
создать крепкие хозяйства и внести существенный вклад в
становление русской земледельческой культуры, в освоение края.
Влияние местных природно-климатических условий,
этнокультурной среды, этнорегиональных процессов и историко-культурных
связей русских с другими народами нашло отражение в основных
элементах материальной культуры (поселение, жилище, одежда,
пища) старообрядцев, в динамике развития и степени восприятия ими
компонентов материального быта народов Дальнего Востока.
Определяющими были три формы образования поселений:
переселение из других регионов, внутренняя миграция и создание
первоначально временных поселений для хозяйственных нужд (заимки.,
хутора, пасеки, пчельники и др.) при освоении новых земель или
при выделе женатых сыновей. Через отселение на новые земли
семейные разделы служили еще и способом расселения. Для
дальневосточного региона, как и для других осваиваемых русскими районов,
было характерно наличие авангардного слоя семей, к которым
позднее подселялись родственники и свойственники.
Опыт создания заимок был привнесен на Дальний Восток из
Сибири и Алтая. Некоторые временные поселения разрослись и
стали постоянными населенными пунктами, сохранившими названия
прежних мест жительства или региона выхода, по мере увеличения
населения—фамилии или имена основателей.
Первые жилища на новых местах обитания были
неприхотливыми (небольших размеров избы без сеней или полуземлянки,
палатки, шалаши и другие временные сооружения), с кровлей из
коры или жердей. Капитальные жилища русских крестьян строились
с учетом традиций, но отражали региональную специфику и
заимствования от других народов. Техника строительства
старообрядцев-первопоселенцев была из Забайкалья и Сибири. Она
соответствовала северорусским традициям (рубка «с остатком», «в охряп-
ку», а позднее —«в лапу» («без остатка», «в чистый угол»), с учетом
сибирских новшеств (устройство нижних венцов из не
поддающейся гниению лиственницы и т.п.). Для строительства изб
использовали, как и повсюду в восточных регионах России, хвойные деревья
(лиственницу, пихту, кедр). Крыши двускатные, преимущественно
стропильные, с тесовым покрытием.
Планировка дома соответствовала в основном общеславянской
традиции: двухкамерное (изба и не отапливаемые сени) и трехкамер-
ное (две избы, соединенные сенями, или изба и неотапливаемая

282
Ю.В. Аргудяева
клеть) жилое помещение. У более зажиточных постепенно
появились варианты этих типов за счет увеличения многокомнатности —
изба-пятистенок и изба-крестовик (круглая изба). Во внутренней
планировке использовались северо-среднерусские и
западно-южнорусские варианты, которые были обусловлены положением
повсеместно бытовавшей духовой, так называемой русской печи.
В усадебный комплекс помимо жилища входили разные
хозяйственные помещения и вне усадьбы, например, баня на берегу
реки или ручья. Преобладали, как и в Сибири, усадьбы с замкнутым
открытым двором.
При стойком сохранении знаковых функций старообрядческой
одежды в ее покрое и деталях отделки удерживались как очень
древние формы и стадиальные варианты русского костюма, так и
складывались на основе локальных различий и заимствований у
аборигенных народов местные комплексы, характерные для культуры
региона освоения. Однако трансформация культурного комплекса
сдерживалась вероисповедальными установками, сложившимися
стереотипами поведения и хозяйственно-бытовыми навыками.
Закрепленные в этнической психологии, они иногда одерживали верх
над реальной целесообразностью.
Необходимые материалы для изготовления одежды получали за
счет охоты (мех, шерсть и шкуры диких животных), собственного
хозяйства (волокна льна и конопли, овечья шерсть, шкуры домашних
животных) и обменно-торговых операций (покупная ткань и обувь).
На Дальнем Востоке были широко распространены ткани русского
и зарубежного фабричного производства, в том числе китайские,
японские, американские.
В одежде дальневосточных старообрядцев превалировала
северорусская традиция, хотя присутствовали и южнорусские черты,
характерные, в частности, для старообрядцев-семейских и частично—
для выходцев с Алтая. Наблюдалось также и влияние местных
аборигенных народов, что отражалось в производственной мужской
одежде, для которой характерны черты нанайского и удэгейского
охотничьего костюма.
Традиции русских лучше всего сохранились в нательной
женской одежде, основу которой составляли рубаха, различного
покроя сарафан, фартук, головной убор, обувь и обязательный
общерусский элемент женской и мужской одежды—пояс (поясья).
Основу мужской нательной одежды составляли рубаха, штаны, головной

СТАРООБРЯДЦЫ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ РОССИИ
283
убор, обувь. Комплекс верхней мужской и женской одежды отразил
сложные этнокультурные взаимовлияния русских основной
территории расселения, мигрантов, осваивавших Урал, Сибирь, Алтай,
Забайкалье, и переселенцев, взаимодействовавших с аборигенными
народами Дальнего Востока.
Таким образом, наряду с общерусским костюмом
старообрядцы дальневосточного региона использовали рациональные
новшества сибиряков, а также заимствовали некоторые элементы одежды
и способы ее изготовления от аборигенных народов.
Основа традиции в способах заготовки, обработки и хранения
продуктов питания дальневосточных старообрядцев была
общерусской с превалированием северорусской и южнорусской, с
заимствованиями от русских урало-сибирско-алтайско-забайкальского
регионов. Некоторые черты сформировались уже в
дальневосточном регионе в результате приспособления к местным природным
условиям и путем влияний других восточнославянских (белорусов
и украинцев), восточноазиатских (китайцев, корейцев) и
аборигенных народов.
Стойкому сохранению традиционных особенностей в пище
старообрядцев во многом способствовали большая роль натурального
уклада в их хозяйстве и повсеместное бытование духовой, так
называемой русской печи. Состав пищи во многом зависел от
регионального происхождения семьи, религиозных воззрений,
хозяйственной направленности ее основной деятельности, степени
зажиточности, природной среды. Конфессиональные традиции более
стойко, чем этнические, способствовали сохранению рецептов
старинных блюд, режима питания. Обширные земельные угодья
Дальнего Востока и местная природа, богатая зверем, рыбой и
полезными растениями, позволяли русским старообрядцам иметь обильный
и высококалорийный стол.
Таким образом, старообрядцам удалось приспособить как
общерусские, так и выработанные в Западной и Восточной Сибири
традиции к условиям дальневосточного региона, к навыкам
коренных жителей.
Трансформация семьи на разных этапах развития общества
у пришлых и аборигенных этносов и конфессиональных
образований в местах прежнего проживания и осваиваемых регионах в
значительной степени обусловлена сложившейся на данный период

284
Ю.В. Аргудяева
демографической ситуацией и демографическим поведением,
включавшим репродуктивное, брачное и витальное поведение.
Основные направления общепринятых брачных норм у русских
выдерживались и дальневосточными старообрядцами, однако
были и свои отличия, связанные с принадлежностью к определенным
направлениям староверия, толкам и согласиям. В условиях
малонаселенности и дефицита женщин в дальневосточном регионе,
дисперсного расселения староверов, их хозяйственно-соседских
связей с новоселами старообрядцы-беспоповцы нередко заключали
брачные союзы и с приверженцами официального православия из
числа украинцев, поляков, белорусов, реже—аборигенных
народов, оформляя браки без венчания, только по родительскому
благословению.
Старообрядцы-поповцы зачастую вынуждены были венчаться
в «никонианских» храмах, где часто оформляли свой брак и
молодые люди разной религиозной ориентации в надежде узаконить его
и избежать преследования Русской православной церкви.
Заключившие их мужчины-старообрядцы принимали православие
исключительно для получения разрешения на брак с православной
девушкой, причем давали подписку о переходе в православие. Однако
обычно подписка не выполнялась: через определенное время оба
супруга переходили в старообрядчество, в связи с чем подвергались
уголовному преследованию.
Из всех брачных запретов в староверии особенно строго
придерживались общеславянской традиции не разрешать браки с
кровными родственниками по прямой линии до 8-го колена и по боковой —
до 4-го, а также с духовными родственниками, т.е. с крестными и их
детьми. У старообрядцев на юге Дальнего Востока существовали
различные формы брака: у беспоповцев преобладали браки
невенчанные, у поповцев бытовало церковное венчание в старообрядческих
храмах, изредка у семейских имели место браки убегом, «крадче».
При превалировании в целом в старообрядческой среде этнически
гомогенных брачных союзов было немало семей со сложным
региональным и этническим (русские, украинцы, белорусы, поляки,
удэгейцы и др.) составом. Это лишний раз указывало на то, что
этническая принадлежность другого супруга не играла для старообрядцев
существенной роли, для них важнее была принадлежность к «древ-
леправославной» вере.

СТАРООБРЯДЦЫ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ РОССИИ
285
У дальневосточного крестьянства преобладала малая семья из
двух поколений—родители и дети. В 80—90-е годы XIX в. на
Дальнем Востоке осуществлялся процесс так называемого
«вторичного разрастания» больших неразделенных семей, что было
характерно для осваиваемых районов России и представляло
временное явление, вызванное хозяйственной необходимостью освоения
новых районов.
Семейный быт старообрядцев во всех регионах страны в
прошлом отличался замкнутостью. Еще более замкнутым он был в
районах Дальнего Востока. Внутренняя жизнь старообрядческой семьи
была строго регламентирована, подчинялась воле старших при
одновременном их почитании и уважении.
В целом семья и семейный быт старообрядцев Дальнего Востока
имели как общие с основным русским населением черты, так и
приобретенные в процессе длительной миграции уже на месте—в
дальневосточном регионе. Как и повсеместно в России, имело место
исключительное участие родителей, старшего поколения
родственников и общественное мнение в брачном выборе молодых,
сохранялись и традиционные формы брака. Однако в общении и
знакомстве молодежи территориальный принцип и узкий круг брачных
связей не всегда имел основополагающее значение. В ориентациях на
брак хотя и имели место материальные соображения, но они не
были превалирующими. Определяющим фактором была сложная
демографическая и вероисповедная ситуация. При превалировании
малых двухпоколенных семей бытовали и большие неразделенные
отцовско-братскиетрехпоколенные семьи. Во всех осваиваемых
районах страны наблюдался процесс вторичного разрастания большесе-
мейного строя, возникший в силу хозяйственной необходимости.
Семейные разделы у крестьян-старожилов в связи с обеспеченностью
выделившейся семьи новым земельным участком имели несколько
иную направленность, хотя мотивы разделов отражали общий для
страны процесс демократизации в семейных отношениях. На
численный и структурно-поколенный состав семьи большое влияние
оказывали непрекращавшаяся миграция, семейные разделы,
значительная детская смертность и другие процессы. Для традиционного
русского крестьянства и дальневосточника-старовера в
демографическом поведении были характерны установки на брак, семью, детей
в браке, главенство старшего мужчины, половозрастное разделение

286
Ю.В. Аргудяева
труда, практика ориентации детей и подростков на будущую
хозяйственную и семейную жизнь, хотя сохранялись и локальные
различия. В силу вероисповедальных установок семейный уклад был
регламентирован более жестко. Особенности семейного быта
старообрядцев-дальневосточников, отличных по вере с «мирскими»
русскими, во второй половине XIX—начале XX в. были
обусловлены помимо вероисповедных демографическими,
социально-экономическими, этнокультурными факторами. Это в целом определило
значительную роль семьи в процессе адаптации
крестьян-старообрядцев в дальневосточном регионе.
Рассмотрение основных тенденций формирования
традиционной культуры русского населения южной части Дальнего Востока
и ее трансформации позволяет в местных условиях выделить
основные типы этнокультурных процессов и два главных направления
развития культурной адаптации старообрядцев—вероисповедально-ду-
ховное и народно-бытовое. В сфере духовной хранились основные
устои вероучения, укрепляясь новыми потоками приверженцев
того же толка или согласия. В сфере бытовой приток населения
вызывал вариативности. Развитие этнокультурных процессов
осуществлялось входе внутриэтнической ассимиляции, межэтнической
диффузии, дифференциации и консолидации, дивергенции и
конвергенции, взаимодействия и взаимовлияния межэтнической
интеграции славян, а также аккультурации и частичной ассимиляции
неславянского населения.
Таким образом, расселение русских крестьян, в том числе
старообрядцев, на юге Дальнего Востока означало распространение
здесь как собственно русской народной традиции, так и
восточнославянской культуры в целом. Русские традиции обогатились
в процессе продолжительного миграционного пути через всю
азиатскую Россию, а также в Сибири, в местах отдельных
экологических ниш при брачно-семейных, производственных, соседских,
этнокультурных контактах с аборигенными и восточноазиатскими
народами. В результате адаптации к новым условиям и
заимствований сформировался специфический местный вариант русской
региональной культуры.
Способность сохранять единство с этносом в целом и
одновременно некоторую обособленность в ходе миграции через всю
территорию страны, как свидетельствуют исследования старообрядчества

СТАРООБРЯДЦЫ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ РОССИИ
287
Дальнего Востока, показала, насколько высоки в старообрядческой
среде их адаптационные возможности.
Проведенные нами исследования не претендуют на полное
освещение проблем этнокультурного развития
дальневосточного старообрядчества. Со старообрядцами-дальневосточниками
автор впервые познакомилась в 1958 г., когда участвовала в работе
первой Дальневосточной археографической экспедиции,
организованной Археографической комиссией СССР, под
председательством академика М.Н.Тихомирова. В определенной степени это
послужило основой для этнографического изучения
старообрядцев другими исследователями —сотрудниками районных, краевых
и областных краеведческих музеев, преподавателями ВУЗов,
работниками архивов. Ими внесен немалый вклад в изучение
дальневосточного старообрядчества, в частности, расширены сведения по
ареалам выхода определенных старообрядческих семей, изучены
говоры старообрядцев-«семейских», выявлена генеалогия ряда
старообрядческих родов, определены ареалы расселения в Приморье
некоторых старообрядческих толков и согласий во второй
половине XX—начале XXI в.
В настоящее время и в будущем, как нам представляется,
следует обратиться к решению поставленных в прошлом нами задач для
характеристики этнокультурного развития старообрядцев во второй
половине XIX—начале XX в., но уже в другом временном периоде —
в XX и XXI вв., начиная с окончания гражданской войны на
Дальнем Востоке и проведения здесь коллективизации. 1920— 1930-е
годы—время интенсивной миграции старообрядцев в
дальневосточный регион практически со всей России. Старообрядцы уходили от
гражданской войны и интервенции, от коллективизации,
начавшейся там раньше, чем в восточных регионах страны. Однако уйти от
коллективизации не удалось. Недовольство вылилось в разного
рода протесты, вооруженные выступления, бегство в соседнюю
Маньчжурию, где со времен начала строительства КВЖД, а затем в
период завершения гражданской войны в районе Харбина и других
китайских городов сосредоточилось многотысячное русскоязычное
население. Итогом коллективизации было, как известно,
уничтожение крестьянина-собственника. Это обстоятельство, а также
массовая атеизация населения, репрессии среди старообрядцев,
начавшиеся после подавления Кхуцинекого (Улунгинского) выступления

288
Ю.В. Аргудяева
старообрядцев на северном побережье Приморья в 1932 г. и
продолжившиеся повсеместно в СССР в 1937—1939 гг., повернули жизнь
крестьян-старообрядцев в совершено новое русло. Для них в корне
изменились социально-экономические, демографические,
культурные условия жизни, которые были нелегкими и в последующие
годы — во время Великой Отечественной войны, в период
послевоенного восстановления хозяйства.
Не менее важными представляются проблемы
жизнедеятельности эмигрантов-старообрядцев в Маньчжурии и других районах
Китая в 1920—1950-е годы. Их социально-экономическое и духовное
развитие оставалось в основном таким же, как идо установления
советской власти в России. Для нас же важно выявить, как в
условиях иноэтничного окружения старообрядцам удалось сохранить
традиции русского этноса во всех аспектах жизнедеятельности: в
хозяйственном, семейно-бытовом укладе, материальной и духовной
культуре.
Разрешение этой проблемы поможет лучше понять
особенности современной жизни как реэмигрантов, вернувшихся из
Маньчжурии в Россию, и их потомков, так и других региональных групп
старообрядцев южной части Дальнего Востока. Предварительные
исследования показали, что жизнедеятельность семейных кланов
реэмигрантов и семейных коллективов, сформировавшихся в
условиях советской действительности, несмотря на общие для всех
политические, социально-экономические и культурные условия жизни
в современной России, имеет определенные различия.
Следует обратить внимание и на демографическую ситуацию,
ставшую острой для отдельных региональных групп старообрядцев.
Потомки «харбинских» старообрядцев, поселившиеся на севере
Хабаровского края, в настоящее время вступают в брачные контакты со
старообрядцами Еврейской автономной области и Красноярского края.
Таких контактов нет со старообрядцами Амурской области и
Приморского края, так как здесь придерживаются староверия только люди
преклонного возраста. Еще сравнительно недавно были
распространены брачные связи со старообрядцами Тувы и Хакассии, однако
после распада СССР русскоязычное население из этих республик
постепенно «выдавливается» и переселяется в бассейн р. Енисея.
Такая ситуация усложняется и тем обстоятельством, что в
последние годы на притоках Енисея произошло возрождение старооб-

СТАРООБРЯДЦЫ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ РОССИИ
289
рядческих мужских и женских монастырей, куда уходят немало
юношей и особенно девушек из числа старообрядческой молодежи.
Важно обратить внимание и на исследование культуры
потомков, в прошлом приморских, а затем «харбинских» старообрядцев,
эмигрировавших в 1950— 1960-е годы из Маньчжурии в Австралию,
Бразилию, Уругвай, Канаду, США. С ними приморские и
хабаровские старообрядцы поддерживают родственные (на основе
прежнего родства), но не брачные контакты, посещают друг друга. Важно
выявить степень сохранности и трансформации традиционной
русской культуры в современном, теперь уже испаноязычном и
англоязычном окружении.
Наконец, еще одна важнейшая проблема, на которую обратил
внимание известный этнограф и путешественник В.К. Арсеньев, —
взаимодействие старообрядцев как хранителей исконной русской
культуры с коренными дальневосточными этносами.
Безусловно, есть и другие проблемы, выдвинутые
повседневностью, но перечисленные выше нам представляются
магистральными. К их разработке в той или иной степени мы уже приступили.
ЛИТЕРАТУРА
Аргудяева Ю.В., 2000. Старообрядцы на Дальнем Востоке России. М.
Аргудяева Ю.В., 2001. Семья и семейный быт у русских крестьян на Дальнем
Востоке России во второй половине XIX—начале XX в. Владивосток.
АргудяеваЮ.В., 2002. Старообрядцы на Дальнем Востоке России: этнокультурное
развитие во второй половине XIX—начале XX в.: дис.... д-ра ист. наук. М.

ВдовинА.С,
Гуляева Н.П.,
Макаров Н. П.
Красноярск
Н.К.АУЭРБАХ-
ИССЛВДОВАГЕЛЬ ИСТОРИИ
ОСВОЕНИЯ ЕНИСЕЙСКОГО
СЕВЕРА
В ряде публикаций уже рассматривалась деятельность одной из
ярких фигур сибиреведения 1920-х гг. —Николая
Константиновича Ауэрбаха (1892-1930) (Макаров Н.П. и др., 1995; АуэрбахН.К.
и др., 1998). Круг научных интересов этого незаурядного
исследователя достаточно широк—археология, музейное и архивное дело,
история и библиография.
Больший вклад ученый внес в исследование проблем
колонизации, освоения Енисея и Северного морского пути. Интерес к этой
теме проявился у Н.К. Ауэрбаха в первых же его публикациях. Одна
из них посвящена декабристам в Туруханской ссылке (Ауэрбах Н.К.,
1917), вторая—хозяйственному освоению Енисейской губернии
(АуэрбахН.К., 1918). На основании архивных данных автор дает
описание рыбного промысла в окрестностях Красноярска в начале
XVIII в. Анализируются попытки властей поставить данный
промысел под контроль и обложить налогами.
В 1918—1919 гг. Н.К. Ауэрбах активно включается в
деятельность Красноярского подотдела РГО, где избирается членом
распорядительного комитета и становится сотрудником музея Приени-
сейского края. В это же время работает в одной из влиятельных
сибирских газет «Свободная Сибирь», на страницах которой
публикует рецензии на исследования, посвященные Северному
морскому пути и эксплуатации Норильских месторождений (Ауэрбах Н.К.,
1919а, 19196).
В 1920 г. участвует в Норильской экспедиции Сибирского
геологического комитета, которой руководил Н.Н.Урванцев, работает
в гидрографическом отряде в устье Енисея.
Основным объектом исследования был определен район р.
Промысловой, где Н.К. Ауэрбах вместе с фотографом музея Приенисей-

Н.К. АУЭРБАХ...
291
ского края А.В. Кудрявцевым раскапывал остатки зимовья русских
промышленников. Кроме того, по заданию музея он собирал
материалы по колонизации низовьев Енисея. Все это послужило
толчком к углубленному изучению Н.К. Ауэрбахом истории
Енисейского Севера. В декабре 1920 г. Н.К. Ауэрбах изучает литературу и
архивные материалы по истории Туруханского края в Иркутске. В письмах
к родным он сообщает, что «...с остервенением читаю все, что
достану о Туруханске».
Весной 1921 г. он вновь отбывает в Туруханский край, теперь
как матрос Енисейского гидрографического отряда и по
совместительству—сотрудник музея. Енисейское ГубОНО
уполномочивает его производить «...осмотр архивов Туруханского монастыря
и Верхнеимбатской церкви, а также других архивов в Енисейской
губернии и личное изъятие из них дел и документов,
представляющих ценность в научно-историческом отношениях, в особенности
архивов, находящихся в беспризорном или угрожающем
состоянии, с целью передачи архивного материала на хранение в
исторический архив Приенисейского края». С другой стороны, музей
обращается к епископу Красноярскому и Енисейскому Назарию
с письмом: «Прошу Ваше Преосвященство разрешить сотруднику
музея Н.К. Ауэрбаху получить из администрации церквей и
монастырей Енисейского уезда и Туруханского края хранящихся в них
архивных материалов XVII—XVIII и первой половины XIX в... для
последующей научной разработки...» (ГАКК. Ф. 1380, оп. 1, д. 13,
л. 8). Во время этой поездки Н.К. Ауэрбах проводит исследования
еще не менее пяти объектов, в том числе раскопки избушки
Рубенса XVI1I-XIX вв.
Благодаря деятельности Н.К. Ауэрбаха были спасены от
уничтожения и доставлены в Красноярск архивные материалы по истории
Енисейского Севера. Следует отметить, что Н. К. Ауэрбах в этот
период выступал в двух лицах: с одной стороны, он исследователь, а с
другой — проводит в жизнь декреты новой власти об отделении церкви
от государства и национализации церковного имущества. Именно
в этот период на территории Енисейской губернии проходит
изъятие церковных ценностей практически из всех действующих
православных церквей.
Летом того же года Н.К. Ауэрбах завершает раскопки зимовья
Малое в устье р. Промысловой и передает археологические
материалы в музей. Он планирует продолжить работу «...в будущем

292
ВдовинАС, Гуляева Н.П., Макаров Н.П.
году предполагаю вывезти архивы Тазовский, Хатангский, В. Ин-
батский...» Однако УБЕКО Сибири откомандировало Ауэрбаха
в Красноярск, поручив «...приступить к составлению... очерков:
1).Опыт исследования зимовий и происхождения названий в
Енисейском заливе... 3). Материалы по истории колонизации Енисея
и Енисейского залива... 5). Редактирование библиографии
Северного морского пути (по В.П. Косованову)...» (Личный архив семьи
Ауэрбахов).
Над полученными материалами исследователь продолжает
работать в течение 1922—1924 гг. Правда, далеко не все из собранных
материалов Николай Константинович успел обработать. Первая
обзорная статья «К исторической археологии низовьев Енисея» была
опубликована в 1923 г. (Ауэрбах Н.К., 1923). В ней автор кратко
охарактеризовал предшествующие работы Норденшельда, Сибиряко-
ва, Окулича, Нансена по изучению Севера; дал описание
типичного жилища русских промышленников—зимовья, которое
характеризует как постройку северного типа с крытым двором, обычно из
5—10 помещений, как правило, одноэтажную. Он отмечает
интересный факт—во многих зимовьях, по рассказам старожилов,
«...находили... всю обстановку... как будто жители оставили случайно
и неожиданно...» (Архив семьи Ауэрбах). По его мнению, такая же
участь постигла зимовье в устье р. Промысловой. Оно было
заброшено, судя по материалам раскопок, в первой половине XIX в.
Последними его обитателями была семья русского промышленника,
бежавшая на юг, спасаясь от эпидемии.
Привлекая архивные данные, сопоставляя карты, исследователь
приходит к выводу, что раскопанное им зимовье принадлежало Туру-
ханскому Троицкому монастырю до секуляризации 1764 г. и было
известно под именем «Малое». Метод сопоставления различных
источников—археологических, письменных,
картографических—весьма характерен для Н.К. Ауэрбаха. Не стала исключением и данная
статья, построенная в основном на архивных материалах.
Участие в плавании по низовьям Енисея пробуждает у Н.К.
Ауэрбаха интерес к истории Великой Северной экспедиции. В 1921 г. им
составлено краткое описание продвижения одного из отрядов под
командованием лейтенанта Овцына и штурмана Минина.
Авторский текст сопровождается документами переписки Троицкого Ту-
руханского монастыря и властей Мангазейского уезда,
относящимися ко времени зимовки отряда у города Туруханска.

Н.К.АУЭРБАХ...
293
После этой небольшой статьи Н.К. Ауэрбах получает
предложение продолжить работу: «Ваша богатая эрудиция в вопросах
Енисейского и Обского Севера, тесно связанного с историей Сев. Мор.
пути, делает Ваше участие... особенно ценным... Пришлите статью на
тему: краткая история Сев. Мор. пути и его значение в прошлом...»
(Личный архив семьи Ауэрбахов). В личном архиве семьи Ауэрба-
хов сохранился печатный текст этой статьи, но ничего неизвестно
о ее публикации.
В конце 1923 г. Комитет Севера предлагает Ауэрбаху выехать
в Москву для выписки нужных материалов из архива Сибирского
приказа по истории колонизации низовьев Енисея. Вероятно,
большая часть работ была написана после этой поездки, о чем
свидетельствует переписка с СВ. Бахрушиным. Среди них неопубликованные
работы «Материалы по истории Великой Северной экспедиции»,
«Опыт анализа географических названий низовьев Енисея»,
«Материалы по картографии» и другие работы. Н.К. Ауэрбах собирает
материалы об иностранных экспедициях на Север и в Сибирь, о
поселениях в низовьях Енисея, русском освоении Севера в XVI — начале
XVII в. Тогда же он копирует наиболее интересные материалы о Ту-
руханском монастыре, составляет список настоятелей.
Талант исследователя проявился в неопубликованных работах:
«Материалы по истории колонизации низовьев Енисея» и
«Морские плаванья в устья сибирских рек...» Первая часть
«Материалов. ..»—экскурс в историю Мангазейской земли,
вторая—достаточно широкая панорама промыслов Троицкого монастыря. «Морские
плаванья...» посвящены в основном истории Северного морского
пути — путешествиям иностранцев в XVI —начале XVII в. (Берро,
Линсхотена, Баренца, Ная, Рипа и Гемскерка, Гудсона и др.) и
русских мореходов. В рецензии на работу М.С. Бондарского «Великий
Северный Морской путь: историко-географический очерк
открытия» Николай Константинович пишет: «...жалко, что автор не
использовал... архивные материалы... в сравнении с путешествиями
иностранцев плаванья русских занимают меньше места, освещены
не так ярко...» (Ауэрбах Н.К., 1927а). Н.К. Ауэрбах на архивном
материале составляет описание длинного и трудного пути из Белого
моря в Обскую и Енисейскую губу. Постоянно сверяясь с картами,
сопоставляя их между собой, удается восстановить весь сложный
переход, его опорные пункты и наиболее опасные места. По его мнению,
Северный морской путь был одним из наиболее удобных способов

294
ВдовинА.С, Гуляева Н.П., МакаровН.П.
связи Московской Руси с Сибирью. Закрытие его Н.К. Ауэрбах
объясняет боязнью центральной власти потерять недавно
приобретенные земли. «Москва... заволновалась,—пишет он. — Перед ней встал
грозный призрак иностранной интервенции. Как следует в
сибирских вопросах в Москве не разбирались, там даже не имели
достаточно ясных сведений по географии Сибири, но отдавали себе ясный
отчет в серьезности того положения, когда «немцы» действительно
попробуют с моря зайти в устья сибирских рек. При отдаленности
Сибири и редком русском населении, защита... слабо закрепленной
и к тому же обширнейшей территории будет почти невозможна...».
И поэтому, несмотря на сопротивление промышленных людей,
Северный морской путь был закрыт в 1620 г.
Следующей вехой в изучении и освоении Севера Н.К. Ауэрбах
выделяет Большую Северную экспедицию 1733—1743 гг.
Исследователь высоко оценивает ее: «Труды участников экспедиции... до
сих пор не потеряли своего научного и даже практического
значения... История экспедиции представляет собой исключительный
интерес... Это плаванье в арктических морях... замечательное по
нечеловеческим трудностям, преодоленным исследователями, по
железной воле членов экспедиции, выявивших поразительное
мужество...» Однако в XVIИ в. русские сочли Северный морской путь
недоступным. Ни один из отрядов экспедиции не смог в полном объеме
выполнить возложенные задачи. Потерпели поражение и
позднейшие попытки купца Лобанова.
Большая работа проделана Н.К. Ауэрбахом по изучению архива
Туруханского Троицкого монастыря, он сделал попытку осветить
хозяйственную жизнь низовьев Енисея, создать картину освоения
устья в течение двух столетий, бурного расцвета в первой половине
XVIII в. и постепенного ухода русских в середине XIX столетия.
Проникновение русских на Енисей он относит к концу XVI в.,
ссылаясь на свидетельства иностранных исследователей. Это, по его
мнению, первый этап, так как русские занимались
преимущественно торговлей, а не собственным промыслом. К тому же Енисей еще
не входил официально в состав Московского государства.
Период от основания Мангазейского острога в 1600 г. и до
середины XVII в. характеризуется эпизодическими посещениями
низовья Енисея, так как этот район был беден соболями, основным
стимулом продвижения русских. Как и предыдущий период, это
мирный контакт с туземным населением.

Н.К. АУЭРБАХ...
295
Третий период — вторая половина XVII —первая четверть
XVIII в. —от предшествующего отличается организацией
промыслов русскими. Однако из-за трудностей доставки продовольствия,
считает Н.К. Ауэрбах, содержание зимовьев было доступно только
крупным дельцам, совмещавшим добычу пушнины с торговлей.
Начало нового четвертого этапа (вторая четверть XVIII в.)
Н.К. Ауэрбах связывает с промыслами на Севере Троицкого Турухан-
ского монастыря. Он, по словам автора, «...являлся огромной
торгово-промышленной организацией» (Ауэрбах Н.К., 19276), в
распоряжении которой было несколько сот крепостных и собственные
земельные угодья. Последнее обстоятельство было особенно важным,
так как благодаря этому монастырь мог не покупать хлеб, а брать из
своих вотчин и таким образом снижать затраты на содержание
промыслов. Однако на практике огромные возможности сводились на
нет попустительством организаторов. Большинство «святых отцов»
погрязло во «...всевозможных спорах... между собой, обычно под
влиянием алкоголя...», к тому же «...громадный процент монахов
был дряхл и страдал всевозможными болезнями» (Личный архив
семьи Ауэрбахов). Несмотря на такое поведение клира, монастырь
был богат. Основной доход ему приносили мощи святого Василия
Мангазейского. Но после погребения их в 1724 г. по указу
митрополита Филофея поступления в монастырскую казну резко
сократились. Н.К. Ауэрбах усматривает между этим фактом и
проснувшимся интересом к промыслам прямую связь.
В организации промысла Туруханский монастырь не внес
ничего нового. Из-за большой удаленности зимовий от «хозяина» связь
между ними была затруднена, чем пользовались передовщики,
бессовестно обманывавшие монастырь. Поэтому при первой же
возможности одного меняли на другого, но в основном все оставалось
по-прежнему.
Заканчивается этот этап в 60-е гг. XVIII в. секуляризацией
монастырских земель по указу Екатерины II. После этого наблюдается
отток русских промышленников с Енисейского Севера.
Наиболее подробно Н.К. Ауэрбах рассматривает последний —
четвертый этап. Именно этот период наиболее полно освещен в
переписке Троицкого монастыря с Мангазейской воеводской
канцелярией и передовщиками.
Известный сибиревед СВ. Бахрушин в письме к Н.К. Ауэрбаху
высоко оценил его вклад в изучение Енисейского Севера, отмечая

296
Вдовин А. С., Гуляева Н.П., Макаров ИЛ.
ряд спорных моментов, касающихся значения Туруханского
монастыря. По мнению СВ. Бахрушина, монастырь оказывал важное, но
не определяющее влияние на жизнь в низовьях Енисея.
В последующие годы Н.К. Ауэрбах неоднократно обращался
к теме освоения Енисейского Севера (Ауэрбах Н.К., 1929). Однако
исследователю было отпущено судьбой лишь 38 лет жизни.
Преждевременная смерть в 1930 г. оборвала деятельность Н.К. Ауэрбаха;
многие его работы остались незаконченными, а написанные статьи
неопубликованными.
Тем не менее научное наследие Н.К. Ауэрбаха дает основание
считать его одним из видных специалистов по истории колонизации
и освоения Сибири. Есть надежда, что работы Н.К. Ауэрбаха в
скором времени станут известны широкому кругу исследователей.
ЛИТЕРАТУРА
Вдовин А.С., Макаров Н.П., Щербакова Н.П., 1998. Н.К. Ауэрбах. Первый период
научной деятельности (1918—1923 гг.)// Межмузейный сборник. Красноярск.
Ауэрбах Н.К., 1917. Материалы по истории декабристов в Туруханском крае //
Сибирские записки. Красноярск. JVfe6.
АуэрбахH.K., 1918. Материалы по истории Енисейской губернии// Сибирские
записки. JM9 2.
Ауэрбах H.К., 1919а. Библиография (А.М.Вихман. Морские сообщения Сибири —
Северный морской путь) // Свободная Сибирь. Томск, 13 апр., JVfe80 (486);
(подпись Н.А.).
Ауэрбах Н.К., 19196. Библиография (А. А. Сотников. К вопросу об эксплуатации
Норильского (Дудинского) месторождения каменного угля и медной руды //
Свободная Сибирь. Томск.
Ауэрбах Н.К., 1923. К исторической археологии низовьев Енисея // Этнофафический
бюллетень ВСОРГО. №4.
Ауэрбах Н.К., 1927а. Рец. на кн.: Бондаре кий. Северный Морской путь: Истори-
ко-географический очерк открытия Северо-Восточного прохода// Сибирские
огни. №4.
Ауэрбах Н.К., 19276. Архив Туруханского монастыря // Сибирские огни. JVfe4.
Ауэрбах Н.К., 1929. Заселение и развитие промыслов в низовьях реки Енисея.
Красноярск.
Макаров Н.П., ВдовинА.С, Щербакова Н. П., 1995. Н.К. Ауэрбах—как археолог//
Третьи исторические чтения памяти М.П. Грязнова. Омск. Ч. 1.

Е.В. Дроботушенко
Чита
ХОЗЯЙСТВЕННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
ПРАВОСЛАВНЫХ МОНАСТЫРЕЙ
ЗАБАЙКАЛЬСКОЙ ЕПАРХИИ
во второй половине XIX—начале XX в.
Православные монастыри Российской империи во второй
половине XIX—начале XX в. стали объектом пристального внимания
исследователей. Интерес вызывали юридическое положение
обителей и монашествующих, социальный состав монастырских
насельников, благотворительная и просветительская деятельность,
архитектурные ансамбли монастырей, их хозяйственная деятельность,
объем капиталов, движимое и недвижимое имущество. В ряде
работ рассматривались взаимоотношения монастырского
начальства с епархиальным (архиереями и духовными консисториями),
светской властью и др. (Водарский Я.Е., 1989, с. 501—562; Зыбко-
вецВ.Ф., 1975; ЗыряновП.Н., 1999; КосыхВ.И., 1989, с. 197-209;
КосыхВ.И., 1999; МашановаЛ.В., 1973, с. 151-160).
Существующие общие работы по истории православных
монастырей Российской империи, охватывая значительный пласт
материала, не освещают историю забайкальских обителей, что не раз
отмечалось автором (Зырянов П.Н., 1999; Смолич И.К., 1997).
Причина, вероятно, в слабой проработанности архивных источников
по истории православия в столь территориально большом регионе.
В отдельных статьях и книгах отражены некоторые стороны
монастырской жизни Забайкалья с хронологически небольшими
периодами. Исключение составляет работа А.Д. Жалсараева, которая
относится больше к справочной литературе (Демин Э., 2001, с. 13—18;
Жалсараев А.Д., 2001; ИбраеваЮ.А., 2003, с.47—51; КосыхВ.И.,
1999; МашановаЛ.В., 1973.; ШмулевичМ.М., 1982 и др.)
В данной статье мы попытаемся охарактеризовать
хозяйственную деятельность православных монастырей Забайкальской
империи во второй половине XIX в.—начале XX в. Хронологические
рамки—1851 г. (создание Забайкальской области) и 20-е гг. XX в. —
время закрытия обителей.

298
Е.В. Дроботушенко
Все, что встречается в источниках по
хозяйственно-экономической составляющей в жизни Забайкалья во второй половине XIX—
первых десятилетиях XX в., в той или иной степени характерно и для
православных монастырей. Очевидно, что объемы
сельскохозяйственного производства в обителях до секуляризации монастырских
имуществ в 1764 г. никак нельзя сравнить с оным в XIX—XX вв., но
отдельные статьи (к примеру, рыболовство, торговля) занимали
значительное место в экономической жизни региона.
В середине XIX в. в Забайкальской епархии было три мужских
православных монастыря: Селенгинский Свято-Троицкий,
Посольский Спасо-Преображенский и Чикойский Иоанно-Предтеченский.
В конце века к ним прибавится женский Читинский Богородицкий
(с мая 1915 г. — Покровский) монастырь, в начале XX в. Посольская
обитель была преобразована в женскую. В 1915 г. организован
переводом Чикойского монастыря (там останется пустынь) Староселен-
гинский Спасский монастырь, в 1917 г. из общины создан женский
Мысовской Успенский монастырь.
Все перечисленные обители имели разное благосостояние и
занимались разными видами хозяйственной деятельности. Пожалуй,
основная статья монастырских доходов для Селенгинской и
Посольской обителей—рыболовство и продажа рыбы. Исследователями
отмечается, что в XIX—начале XX в. в оз. Байкал и прилегающих к
нему с восточной стороны реках водилось тридцать с лишним видов
рыбы. Наиболее важным в промысловом отношении был омуль
(рыболовство на озере). Наряду с ним интенсивно ловился хариус, сиг,
ленок, таймень, осетр, щука, окунь, карп, налим (АР, 1914, с. 353;
Васин Н., 1891, с.43, 77; Описание, 1916, с. 39).
Лов омуля на Байкале продолжался практически без перерыва
круглый год. Зимой он поступал в продажу в мороженом виде,
летом и осенью—в засоленном. Рыболовством занималось
купечество, крестьяне, городские обыватели, ссыльнопоселенцы, коренные
жители (буряты и тунгусы) и, конечно, православные монастыри.
На Байкале в конце XIX—начале XX в. имели рыболовные
владения три епархии Русской православной церкви: Иркутская,
Забайкальская и Якутская.
За самой крупной из забайкальских обителей—Селенгинской
с 1714 г. были закреплены взамен «Посольского мыса» (он отошел
к Посольскому монастырю) оз. Котокель (поблизости от Байкала)
с шестью впадающими в него реками (Мостовка, Черемховая, Голая,

ХОЗЯЙСТВЕННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПРАВОСЛАВНЫХ МОНАСТЫРЕЙ... 299
Турка, Каточик и Исток), а также прибрежная полоса по Байкалу от
р. Селенги на северо-запад. Владения располагались на расстоянии
130—140 верст от монастыря и сохранились за ним в XIX—начале
XXв. (КосыхВ.И., 1999, с.58; Риттер К., 1879, с.81, 127; Материа-
лы, 1898,вып.8;ГАЧО.Ф.8,оп.1,д.4,л.14;д.1212,л.2;ф.282,оп.1,
д. 2179, л. 62).
Братия Селенгинского монастыря занималась рыболовством
в небольших размерах. Значительно выгоднее было сдавать свои
владения в аренду. В условиях, которые ставились перед
желающими взять в аренду оз. Котокель (точнее часть его—на 2,5 версты по
обе стороны от устья р. Турки), были вписаны и все прилегающие
к нему реки. В 60—70-х гг. XIX в. арендная плата составляла 300 руб.
в год и 25 пудов рыбы. При этом промыслом рыбы в названых
владениях мог заниматься только арендатор. Если же желающих взять
рыболовные владения в аренду было много, монастырем
устраивались торги. О таких торгах есть сведения за 1874 г. Иркутские и Верх-
неудинские купцы согласны были выложить за рыболовство в
течение трех лет на оз. Котокель по 400 руб. (ГАЧО. Ф. 282, оп. 1, д. 2179,
л. 62,63).
В своем исследовании В.И. Косых отмечает, что ежегодная
прибыль Селенгинского монастыря от продажи рыбы составляла до
40 000 руб. В то же время в одном из документов встречается
сумма, которую селенгинские монахи выручили с продажи рыбы за
1915г., в 14094руб. 64коп. (КосыхВ.И., 1989, с.206; ГАЧО. Ф.8,
оп.1,д.1212,л.2).
Второй по значимости монастырь епархии Посольский владел
четырьмя рыбными статьями. Это рыбные ловли «Каргинский Сор»
(на озере Байкал) и по рекам Толбузихе и Абрамихе. О том, когда
обителью получены эти владения, в источниках сведений нет.
Возможно, это были рыбные ловли, переданные по указу царя Петра I в
начале XVIII в. после ходатайства, поступившего в 1707 г. от
строителя монастыря купца Григория Осколкова. Упоминается и еще одна
статья —«Байкальские котцы». На все рыболовные владения
монастыря существовали планы, выданные Иркутской Казенной палатой
в 1851 г. Статьи эти сдавались в аренду. Кроме этого, на протяжении
четверти века Посольский монастырь владел семью рыбными
ловлями и 500 дес. пахотной земли, полученными им по ходатайству
генерал-губернатора Восточной Сибири М.С. Корсакова (плана на них
не было и во второй половине XIX в.). Прибыль, поступавшая с этих

300
Е.В. Дроботушенко
статей (около 1400 руб.), должна была идти на содержание
Забайкальской духовной миссии. Братия исполняла эти условия с 1866 по
1880 г., когда в обители проживал начальник миссии. С созданием
в Чите духовного правления (и переездом туда начальника миссии)
эти владения были переданы ему. В источниках упоминается и еще
одна рыболовная статья на Байкале —«Зимний Сор». От сдачи ее
в аренду Посольский монастырь получал до 700 руб. в год. В
середине 90-х гг. XIX в. ежегодный доход с рыбных ловель Посольской
обители составлял до 6 тыс. руб. (Косых В.И., 1999, с. 47;
Историческое описание, 1998, с. 71; МитыповаЕ.С, 1997, с. 19; ПтицынВ.В.,
1896, с.41; ГАЧО, ф.8, оп. 1, д.4, л. 17об.; ф.282, оп. 1, д.2130, л. 16,
20;Риттер, 1879, с. 93).
В.И. Косых отмечает, что рыболовством занимался и Чикойский
Иоанно-Предтеченский монастырь. Его угодья находились на р. Чи-
кой. Подтверждений этому до настоящего времени в источниках не
встречено, можно только предполагать, что, находясь в четырех
верстах от реки, братия обители не могла упустить возможности
пополнить свои запасы. В то же время в монастырских документах
встречаем следующую формулировку: «...рыболовных статей не имеется».
Вероятно, лов рыбы не был промышленным, а только для
удовлетворения нужд братии (ГАЧО. Ф. 282, оп. 1, д. 2154, л. 2; д. 2484, л. 3;
д. 2760, л. 4).
Рыболовные владения были и у Читинского архиерейского
дома, сведений об их размере не встречено, но упоминания есть в
исследованиях В.И. Косых. На оз. Байкал за архиерейским домом
числилась рыболовная статья Твороговская-1, которую братия сдавала
в аренду одному из местных купцов, а тот в свою
очередь—крестьянам (Косых В.И., 1989, с. 199).
Следует отметить, что к 80-м гг. XIX в. сложилась ситуация,
когда в байкальском регионе катастрофически снизились объемы
рыбных промыслов как в реках, так и в оз. Байкал, прежде всего омуля.
Такое положение объясняется тем, что рыболовство велось
хищническими способами. Известный ученый и исследователь Забайкалья
Н.В. Кириллов говорил о необходимости запрета вылова омуля
сетями в устье р. Селенги во время нереста. Он не упоминал
монастырские рыбные промыслы, но, думается, обители недалеко ушли от
купцов и зажиточных рыбаков, которым лов омуля приносил
баснословные прибыли. По всей Сибири во время спада воды реки
полностью перегораживали сетями, увеличивая улов и нанося непоправи-

ХОЗЯЙСТВЕННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПРАВОСЛАВНЫХ МОНАСТЫРЕЙ... 301
мый урон природе. Промышленники во время аренды рыболовных
статей старались взять все возможное. Как отмечал Е. Петряев, в
начале 90-х гг. XIX в. в своих публикациях Н.В. Кириллов предлагал
организовать рыболовство на плановой основе. В 1894 г. были
обнародованы «Правила о рыбопромышленности в озере Байкал и в реке
Селенге». Согласно им полностью запрещался вылов омуля во
время нереста. В создании «Правил» непосредственное участие принял
Н.В. Кириллов. В реальности правила действовали не очень долго
(Боганов Г.А., 1985, с. 140; Забайкалье, 1891, с.77; Косых В.И., 1999,
с. 50; Петряев Е., 1960, с. 33, 34; ШахеровВ.П., 1988, с. 37).
Монастыри владели лучшими рыбными ловлями, практически
полностью вытеснив крестьян. По поводу рыболовства на озерах
Байкал, Котокель и впадавших в них реках между монастырями
и жителями окрестных сел всегда возникали споры.
Так, в 1869 г. крестьянами нескольких деревень были
перегорожены реки Исток и Каточик, сдававшиеся Селенгинским
монастырем в аренду, и велись рыбные ловли. Настоятелем обители было
сообщено об этом в Баргузинское полицейское управление,
исправником составлен акт о насильственных действиях крестьян. Однако
никаких изменений не произошло и на следующий год ситуация
повторилась. Арендаторы, постоянно неся убытки, жаловались
настоятелю Селенгинского монастыря и просили об укрощении
своеволия крестьян, что на фоне иных проблем вызывало затруднение.
Постепенно сокращались монастырские площади лова рыбы.
В 1912 г. в Синоде слушалось дело об ограничении рыбных
промыслов духовенства. В письме епископа Иркутского Серафима
говорится о сокращении площадей лова с 20 верст в глубь озера изначально
до 5 верст, а затем и до двух. В то же время отмечалось, что рыбацкое
население постоянно расширяло территории, на которых велось
рыболовство за счет церковных владений. Ограничения по глубине
ловли никогда не соблюдались. К этому времени было запрещено
рыболовство в устьях рек, впадающих в Байкал (с давних времен угодья
монастырей). Вылов омуля сетями разрешался не ближе чем в 5
верстах от берега. Такое урезание церковных ловель, по мнению
Серафима, полностью уничтожало рыболовство духовного ведомства на
Байкале (ГАЧО. Ф.8, оп. 1, д. 1544, л.4-11).
При характеристике монастырского рыболовства на Байкале
использовались данные «Рапорта с предоставлением в Канцелярию
обер-прокурора Синода статистических сведений о монастырях

302
Е. В. Дроботушенко
Забайкальской епархии за 1915 год». Согласно этому документу
за забайкальскими обителями не числится водных пространств
(ГАЧО. Ф.8, оп. 1, д. 1595, л. 10). Ни водном документе по
монастырям Забайкалья за последние годы первого десятилетия XX в.
не говорится о рыболовных владениях или рыболовстве. Можно
сделать предположение, что к этому времени православные
обители края уже лишились своих рыболовных статей или же
рыболовство стало столь незначительным, что обеспечивало только нужды
самих монастырей.
Если рыболовные владения в большом количестве сохранились
за православными обителями и после реформы 1764 г., то этого не
скажешь о земельных. Количество земли постоянно изменялось на.
протяжении XIX—начала XX в. и никогда не было большим.
Из сельскохозяйственных культур в Забайкалье выращивали
в основном рожь, пшеницу и овес, в меньшем количестве гречиху,
горох, коноплю и картофель. Самой плодородной была долина р.
Никой, одно из мест расположения в XVII—XVIII вв. владений Селен-
гинского и Посольского монастырей, а в XIX в. — Чикойского (АР,
1914, с. 272, 273; Описание Забайкальской области, 1916, с. 25;
Шорохов Л.П., 1985, с. 32).
По данным О.Н. Вилкова, поставки хлеба в Сибирь
прекратились в 1685 г. Это было связано с тем, что регионы могли сами себя
содержать. Автор говорит об образовании Забайкальско-Амурского
земледельческого района. С конца XVII в. торговля осуществлялась
через Иркутск, основной хлебный рынок региона, где проходили
крупные ярмарки (Вилков О.Н., 1990, с. 224, 227). Вероятно, часть
производимого продавали в Иркутске и забайкальские монастыри,
там же приобретали необходимое, хотя сведений на этот счет в
архивных источниках не встречено. Селенгинский монастырь до
середины XIX в. был, судя по всему, более богатым, чем основанный
примерно в одно время с ним Посольский.
В одной из работ И.У. Будовница говорится о постоянной
поддержке православных монастырей государством (БудовницИ.У.,
1966, с. 358). Эту особенность можно отметить и в первые 70 лет
(а иногда и позже) существования забайкальских обителей. Без
поддержки фажданскими властями было бы невозможно такое бурное
развитие монастырского хозяйства.
Троицкий Селенгинский монастырь в XVII —начале XVIII в.
имел относительно большие земельные угодья. Ему принадлежа-

ХОЗЯЙСТВЕННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПРАВОСЛАВНЫХ МОНАСТЫРЕЙ... 303
ли Тимлюйская, Хилоцкая и Кударинская вотчины, усадьбы в
Иркутске, Кяхте, Селенгинске. К 30-м гг. XVIII в. у обители было
около 1500 дес. земли, монастырских крестьян 529 душ (по другим
данным 334). Численность крестьян увеличивалась в основном за счет
ссыльных и свободных («гулящих») людей и расселения их на
своих землях. Обитель отводила им участки под пашни. Каждый двор
обязан был за оказываемую обителью помощь обрабатывать по
десятине монастырской земли. Есть данные, что монастыри
покупали бурятских женщин и выдавали их замуж за своих крестьян. Всего
насчитывалось около 10 деревень, где проживали крестьяне Селен-
гинского монастыря, располагались они вдоль рек Хилок, Буй и Ку-
налей (Кашик О., 1952, с.6,9; Шмулевич М.М., 1982, с. 19,20; Шун-
ков В.И., 1959, с.66; ГАЧО. Ф.8, оп. 1, д.4, л. 13, 220).
Помимо земель обитель с 1709 г. владела соляными варницами
вблизи г. Селенгинска у соляного озера (солеваренный завод
построен в 1719 г., однако варницы вскоре были переданы казне). На них
работали монастырские крестьяне. В своей работе О. Кашик
отмечает, что уже к началу XVIII в. вес солеваренные заводы были
сосредоточены в руках казны и монастырей.
Земельные владения Посольского Спасо-Преображенского
монастыря во второй половине XIX в. были незначительными. Ему
принадлежало 30 дес. сенокоса на о-ве Сенном р. Селенги (точная
дата ее приобретения монастырем не называется, но говорится, что
закреплена за ним «издавна») и 18 дес. у селения Степнодворецко-
го. В 1851 г. обители на содержание духовной миссии во временное
пользование было отведено 500 дес. земли. В конце первого
десятилетия XX в. обитель владела приблизительно 75 дес. земли (в разных
документах называется 73—78 дес, большая часть из которой была
под сенокосом или «неудобная»). По другим данным за монастырем
числилось около 120 дес. земли, почти вся она сдавалась в аренду
за 620 руб. в год (Косых В.И., 1999, с.41; Митыпова Е.С., 1997, с. 19;
ГАЧО. Ф.8, оп. 1, д.791, л.81; д.949, л. 18; д. 1002, л.З; ф.282, оп. 1,
д.2130,л.20;д.2150,л.15;д.2153,л.2).
Заселенность восточного побережья оз. Байкал в первой
половине XVIII в. (время, когда монастыри получали во владение
землю и крестьян) была слабой, масштабы земледелия малы,
количество выращиваемого хлеба небольшое.
В середине XVIII в. монастыри лишились основной массы
полученных от государства земельных владений. Однако незначительные

304
Е. В. Дроботушенко
пополнения монастырских земельных фондов были. Так, в 1851 г. Се-
ленгинской обители отмежевано три участка пахотной и луговой
земли, всего 44 дес. (17 дес. неудобной). Помимо этого за монастырем
числились сенокосные угодья на о-ве Конном р. Селенги (70 дес, из
них 40 дес. неудобных). В начале XX в. Селенгинский монастырь по
разным данным владел 80— 114 дес. земли. Большая ее часть
называлась неудобной, затем шла сенокосная и немного приходилось на
пахотную. По количеству имевшейся земли в XIX—XX вв. богатым
(по забайкальским меркам) был Чикойский Иоанно-Предтеченский
монастырь. К концу XIX в. он владел более чем 800 дес.
Селенгинский Свято-Троицкий и Посольский Спасо-Преображенский
монастыри имели земли в несколько раз меньше. Первые земельные
владения Чикойский монастырь получил в начале 40-х гг. XIX в.
Основные земельные владения были расположены в лесном массиве
вокруг обители—свыше 735 дес. 602 саж., из них 715 дес. 277 саж.
непосредственно под лесом, остальные—покосная, огородная и
выгоны для скота. Принадлежало обители и два значительно меньших
участка: один пахотный (65 дес.) у селения Малая Кудара, второй
сенокосный (5 дес.) Джиндинский №3 у деревни Галдановка. До
настоящего времени на все участки сохранились
планы—единственные обнаруженные чертежи не только по Чикойскому, но и всех
монастырей Забайкальской епархии. К 1909 г. владения уменьшились
до 817,5 га (750 дес). Основной части своей земли Чикойский
монастырь лишился во время его переноса в г. Староселенгинск. Тогда
у него забрали 500 дес, взамен нарезав столько же у р. Селенги
(изначально числились за Чикойской обителью), но оставшиеся 250 дес.
тоже немало по забайкальским меркам. После передачи земли Ста-
роселенгинскому монастырю у Чикойской пустыни осталось:
лесной участок в 195,1 га (179 дес), сенокос и пахота—76,3 га (70 дес).
Таким образом, образованная пустынь являлась второй из
забайкальских обителей по количеству имевшихся земельных владений
(Материалы, 1898, вып. 7, с. 235; вып. 8, с235; ГАЧО. Ф.8, оп. 1, д.4, л. 18;
д.791,л.84;д.1015,л.45;ф.282,оп.1,д.2154,л.2;д.2426,л.2).
Самыми «бедными» были женские монастыри, организованные
в конце XIX—начале XX в.: Читинский Богородицкий и Мысовской
Успенский. Вероятно, государство уже не раздавало, как ранее,
казенные земли. Исключением стал Староселенгинский Спасский
монастырь. Но в отношении него сложилась несколько иная ситуация.
Он был переведен с Чикоя и земли получил взамен имевшихся.

ХОЗЯЙСТВЕННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПРАВОСЛАВНЫХ МОНАСТЫРЕЙ... 305
Первые годы (до преобразования общины) Читинский
монастырь хозяйством особенно не занимался. Своей земли у обители
было немного. Изначально ей передан участок под постройки
площадью 3 666,5 кв. саж., располагавшийся на окраине г. Читы.
Небольшой участок был куплен Забайкальской духовной миссией у
городских властей. Предназначался он также под застройку. В 1893 г.
община была преобразована в монастырь. Епископ Селенгинский
Мелетий ставит в известность, что по определению Казенной
палаты обители может быть отведена сенокосная дача Песчанка на
участке Никишихинском площадью 260 дес. Через два года на взятом у
города в аренду участке земли в местечке Улутай были построены два
амбара для зерна. Помимо перечисленных выше земельных
владений в аренду взята земля вблизи Читы, но по истечении срока
аренды возвращена владельцам. Большие земельные угодья Читинская
обитель получила только в 1915 г. —в собственность 300 дес. земли
от города и 500 дес. переданы кабинетом Его Величества, из
которых 200 дес. в бесплатное пользование и 300 дес. в аренду на
льготных условиях.
Согласно данным В.Ф.Зыбковца к 1917 г. земельные владения
обители составляли 256 дес. В то же время в «Статистических
сведениях о монастырях Забайкальской епархии за 1915 г.»
единственный монастырь, который не был назван—это Читинский
Покровский. Окончательно вопрос об объеме земли, принадлежавшей
Читинскому женскому монастырю, на настоящий момент не решен
(Косых В.И., 1999, с.41, 53; Зыбковец В.Ф., 1975, с. 190; Попов А.,
1907, с. 95; ГАЧО. Ф. 8, оп. 1, д. 1066, л. 69; ф. 153, оп. 2, д. 5, л. 32).
По некоторым данным, Забайкальской епархии в это время
принадлежало около 11 000 дес. земли, хотя в 1906 г. ее было 15 705 дес.
Монастырское землевладение составляло лишь незначительную
часть. Примером может служить Селенгинская обитель. Ее
земельные угодья не менялись до последних лет существования и к 1917 г.
составляли 85—89 дес, из которых основная масса по-прежнему
неудобная и луговая, незначительная часть пахотная (Косых В.И.,
1999, с.41; Риттер К., 1879, с.81, 127; ЗыбковецВ.Ф., 1975, с. 189;
ГАЧО.Ф.8,оп.1,д.4,л.14;д.1212,л.1).
Характер хозяйственной деятельности первых из забайкальских
монастырей—Селенгинского и Посольского—в XIX—XX вв.
практически не изменился по сравнению с более ранним периодом,
лишь заметно уменьшились ее объемы. При всех забайкальских

306
Е. В. Дроботушенко
монастырях имелись амбары, в некоторые годы по нескольку штук.
Зерно закупалось по деревням, но, учитывая имевшиеся пахотные
земли, которые не всегда сдавались в аренду, можно предположить,
что часть хлеба братия выращивала сама.
Как Селенгинский, так и Посольский монастыри имели свои
мельницы. Рабочих в обителях было немного. Так, вСеленгин-
ском монастыре в 1894 г. по найму работал только один человек,
исполняя обязанности сторожа и повара, в отдельные годы было до
5—6 чел., занятых на строительстве, ремонте, в огороде.
Объясняется это, вероятно, тем, что послушников в обители хватало для
выполнения основных работ (в отличие, от Чикойского монастыря,
где рабочих бывало по 5—7 чел.) (ГАЧО. Ф. 8, оп. 1, д. 4, л. 14; ф. 282,
оп. 1, д. 2584, л. 12,134; д. 2837, л. 19). Упоминания о количестве
коров, лошадей, телят или же о скотных или конных дворах при
обителях очень редки.
В Чикойской обители занимались огородничеством,
выращивали среди прочего картофель. Овощи хранили в специально
устроенном для этого теплом подвале. То, что в Чикойском монастыре
держали скот (лошадей, баранов, коров) не вызывает сомнений, но в
каком количестве —не ясно. В летний период скот содержался прямо
в обители, где был скотный двор. Зимой же его перегоняли на
монастырскую заимку в деревне Улады. Своими мельницами Чикойский
монастырь не располагал, пользовался ли он по мере надобности
деревенскими—сведений не встречено. Ввиду малого числа
насельников постоянно нанимались жители окрестных деревень. Они
ухаживали за скотом и огородами, занимались заготовкой дров,
строительством, ремонтом монастырских построек и другими работами
по хозяйству. Практически во всех ведомостях упоминаются
имевшиеся при обители помещения для рабочих.
В Читинском Богородицком монастыре работники не
содержались. Не имея своих земельных владений, сестры обители на
огородах и строительстве работали сами. При монастыре построены
амбар, для овощей—теплый подвал. Помимо незначительного
хлебопашества и огородничества содержался скот.
При Читинском монастыре работал первый епархиальный
свечной завод. Помещением для него послужил корпус, ранее
используемый под прачечную. В исследовании В.И. Косых годом его открытия
назван 1895 г. (в документах редко, но встречаются и более ранние
даты). Производством свечей занимались сестры обители. Произ-

ХОЗЯЙСТВЕННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПРАВОСЛАВНЫХ МОНАСТЫРЕЙ... 307
водимые свечи хранились на свечном складе. Читинским свечным
заводом выпускалось до 700 пудов свечей в год (на начало XX в.).
Уже через два года завод отчислил 15 569 руб. 53 коп. на
строительство епархиального женского училища (Косых В.И., 1999, с.44; ЗЕВ,
1902, №3, с. 28,29).
В 1902 г. сестры изъявили желание увеличить объемы
производства. Они просили на средства епархиального свечного склада
пристроить помещение и установить новое оборудование.
Планировалось выпускать до 1500 пудов свечей в год. Съездом духовенства
было разрешено израсходовать 1000 руб. на обустройство завода.
В результате количество выпускаемых в епархии свечей увеличилось
до 3000 пудов (включая второй завод в Посольском монастыре) при
необходимости 2500-2800 пудов (ЗЕВ, 1902. №3, с. 28, 29).
Крупное изменение в хозяйственном укладе жизни Посольской
обители произошло в начале XX в., после ее преобразования в
женскую в 1900 г. Тогда сестрами было внесено в Забайкальскую
духовную консисторию предложение об открытии свечного завода, на что
получено согласие. Его открытие связано с необходимостью
удовлетворения потребности в свечах всех церквей епархии.
Планировался выпуск в Посольской обители до 1500 пудов свечей в год.
Учитывая производимое в Чите, экономия по сравнению с покупкой в
других епархиях должна была составить (по подсчетам епархиального
склада) до 10 000 руб. Открытие завода произошло в 1901 г. В
первый же год в Посольском монастыре было выпущено до 600 пудов
свечей, которые шли на продажу для нужд епархии. После
расширения производства мощности завода увеличились до 1500 пудов
свечей в год. Завод был организован на деньги Забайкальского
епархиального свечного склада. Монастырем было предоставлено
помещение —обширный каменный дом. На устройство затрачено 1200 руб.
Свечи делались из огара, получаемого от епархии, и частного
воска. Еще в 1895 г. съезд забайкальского духовенства постановил при-
чтам поставлять огар для производства свечей в епархии. Завод
Посольской обители так же, как и Читинской, работал нестабильно.
В одном из номеров «Забайкальских епархиальных ведомостей» за
1902 г. отмечалось, что уже в конце первого года своего
существования он простаивал из-за отсутствия материала для производства
свечей (воска и свечного огара). Закупать его где-либо на стороне
было невыгодно. Так, в Томске воск и свечной огар стоили столько
же, сколько уже готовые свечи. Тогда же комитетом по заведованию

308
Е.В. Дроботушенко
епархиальными свечными заводами была высказана просьба к
принтам церквей организовать доставку скопившегося огара в любом
количестве на ближайший склад в Читу или в Верхнеудинск. Церкви,
располагавшиеся поблизости от Посольского монастыря, могли
свозить его прямо в монастырь (Косых В.И., 1999, с. 44; ЗЕВ, 1902,№2,
с.2; №3, с.27, 28, 29; ГАЧО. Ф.8, оп.З, д. 117, л.27).
Производство и торговля свечами были довольно прибыльным
делом, капитал Посольской обители стал резко увеличиваться.
Какова была прибыль от Посольского свечного завода, не известно,
но, вероятно, она ни в какое сравнение не шла с тем, что
зарабатывали свечные заводы в Центральной России. В 1907 г. перед
забайкальским архиереем братия Селенгинского монастыря
ходатайствовала об открытии при обители еще одного свечного завода. За
ненадобностью в этом было отказано.
Согласно данным архивных источников единственным
занятием сестер третьего женского монастыря епархии (Мысовского) было
разведение скота. Небольшое количество скота за монастырем
отмечалось на всем протяжении его существования. Выращиванием
хлеба и рыболовством не занимались за неимением угодий.
Встречаются сведения об огородничестве, под огороды использовалось 5 дес.
земли, арендуемой у города на 15 лет. Вся же монастырская земля —
это 1,5 дес. под постройками в 1,5 версты от г. Мысовска. Видя
бедственное положение общины, Читинский архиерейский дом для ее
поддержания передал во временное пользование два покосных
участка земли и одну пахотную статью. Про эти участки в ряде случаев
говорится, что они взяты в аренду. По ведомости о земельных
владениях монастырей Забайкальской епархии на 1917 г. за Мысовской
обителью сохранилось только 1,5 дес. усадебной земли (Зыбковец В.Ф.,
1975, с. 190; ГАЧО. Ф.8, оп. 1, д.729, л.9; оп.З, д. 117, л.45).
О хозяйственной деятельности последнего организованного
монастыря Староселенгинского Спасо- Преображенского (1915)
сведений нет. Можно только предполагать, что усадебная земля
использовалась под огороды. Земельные владения обители составляли
525 дес. земли, из них 25 дес. — вокруг самого монастыря и 500 дес.
по р. Селенге, в 10 верстах, нарезанных взамен отмежеванных к
казенным у Чикойского монастыря. Этот участок был расположен
в Сармской казенной даче Верхнеудинекого лесничества на
правом берегу р. Селенги. В Государственном архиве Читинской
области хранится обширное дело по наделению землей Староселенгин-

ХОЗЯЙСТВЕННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПРАВОСЛАВНЫХ МОНАСТЫРЕЙ... 309
ской обители (здесь же материалы о землях Чикойского
монастыря). Это единственное дело, подробно рассматривавшее земельные
владения забайкальских монастырей. Возможно, его наличие
связано с циркуляром обер-прокурора Синода от 13 декабря 1914 г., в
котором предписывалось епархиальному начальству собирать
подробные сведения (и предоставлять их в управление духовного
ведомства) об отчуждении церковных и монастырских земель. Со времени
образования монастыря величина земельных владений не
изменялась (ЗыбковецВ.Ф., 1975, с. 190; ГАЧО. Ф.8, оп. 1, д. 1015, л.49;
д. 1212, л. 3).
Как использовался принадлежащий Староселенгинской
обители большой участок земли, сказать сложно, но, учитывая число
насельников, не более 8 чел., можно предположить, что земля
сдавалась в аренду. В одном из документов встречается упоминание
о «своем хлебе» и собираемом по поселениям, но выращивался ли
«свой хлеб» братией или покупался ранее и просто хранился в
монастыре, не говорится.
Некоторые земельные владения были закреплены и за
Читинским архиерейским домом. Выше отмечалось, что Мысовской
общине архиерейский дом предоставил три участка земли: два
пахотных и один сенокосный. На каких условиях это было сделано, не
совсем ясно. В то же время в исследовании В.Ф. Зыбковца
отмечается, что своей земли и рыболовных угодий Читинский архиерейский
дом не имел (ЗыбковецВ.Ф., 1975, с. 190; ГАЧО. Ф.8, оп. 1, д. 1212,
л.4;оп.З, д. 117, л.44).
Обители епархии успешно поправляли экономическое
положение во время крестных ходов. Крестьяне просили настоятелей
монастырей обносить их поселения чудотворными иконами. Крестные
ходы совершались несколькими богомольцами в сопровождении
казначея монастыря и одного из послушников. Во время обнесения
собирались пожертвования.
Забайкальские монастыри, как и обители других епархий, по
мнению начальства, должны были активно участвовать в делах не
только края, но и государства. Так, в 1903 г. в духовную консисторию
(из нее—до сведения настоятелей) поступил документ с довольно
интересной для исследователя информацией. Комитет при
Обществе попечения о питомцах Императорского воспитательного дома
сообщал о готовящейся всероссийской выставке монастырских работ.
Епархиальные власти должны были содействовать посылке таковых

310
Е. В. Дроботушенко
и из Забайкалья. В выставке монастырских работ 1904 г. приняли
участие 78 женских монастырей. Вероятно, забайкальские обители
участие в этой выставке не принимали, так как дело было закрыто и
отправлено в архив. Можно только предполагать, какие работы были
подготовлены к выставке. В источниках упоминается о рукоделии
при школе Читинского монастыря. После 1910 г. рукоделие будет
практиковаться и в Мысовском женском монастыре. В 1915 г. из
Синода поступил запрос на сведения о ремесленных, рисовальных
школах и рукодельных классах. В ответе нет сведений о рукоделии ни
в Читинском монастыре, ни в Мысовском (ГАЧО. Ф.8, оп. 1, д. 16,
л.53;д.1209,л.55,64,64об.).
В XVIII в. успешной хозяйственно-экономической
деятельностью среди обителей края выделялись три монастыря: Селен-
гинский Свято-Троицкий, Посольский Спасо-Преображенский
и Нерчинский Успенский. Следует отметить их хозяйственную
специализацию. Как для Селенгинского монастыря, так и для
Посольского—это рыболовство. В начале XX в. Посольский монастырь
занимался выделкой свечей. Роль Селенгинской обители, вероятно,
была незначительной. Монастырь, являясь штатным, получал
содержание от государства.
Относительно слаборазвитой можно назвать хозяйственную
деятельность Чикойского Иоанно-Предтеченского монастыря.
Большая часть земли находилась под лесом, а значит, под пахоту
и сенокос не использовалась. Как отмечалось, рыболовство, если
и присутствовало, то в небольшом объеме. Скот держали, но в
незначительном количестве. Обитель, являясь заштатной, жила за счет
процентов с приличных неприкосновенных капиталов
(сформированных пожертвованиями на монастырь), хранившихся в банках
Читы и Иркутска, и пожертвований денежных средств кяхтинского
купечества. Отсюда, вероятно, и не особое рвение монашествующих
в расширении своей хозяйственно-экономической деятельности.
Отдельно выделим Читинский Богородицкий (Покровский)
монастырь, который в первые годы существования (и как община,
и как монастырь) не имел особых доходов. Земельные владения
небольшие, денежные капиталы от пожертвований незначительные.
Однако с открытием первого епархиального свечного завода
ситуация изменилась.
Небольшой капитал имели женский Мысовской и мужской Ста-
роселенгинский Спасский монастыри, количество насельников, на-

ХОЗЯЙСТВЕННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПРАВОСЛАВНЫХ МОНАСТЫРЕЙ... 311
пример в Мысовском монастыре, было немалое по забайкальским
меркам; только послушников до 30—50 чел., а они — главная
рабочая сила в обителях. Причина такого положения прежде всего в
отсутствии земельных владений.
Православные монастыри края занимались практически всеми
видами хозяйственной деятельности, свойственными для обителей
Сибири (не упоминается, пожалуй, только пчеловодство), а также
торговлей. Выручаемые деньги существенно пополняли капитал
монастырей и епархии в целом.
ЛИТЕРАТУРА
Азиатская Россия. СПб., 1914. Т. 2.
Боганов Г.А., 1985. Промысловое освоение Сибири в конце XIX—начале XX в.
(вопросы экологии)// Земледельческое освоение Сибири в конце XVII — начале
XX в.: Трудовые традиции крестьянства. Новосибирск.
Будовниц И.У., 1966. Монастыри на Руси и борьба с ними крестьян в XIV—XVI вв. М.
Васин H., 1917. Сибирь: Очерк завоевания и заселения Сибири. М.
Вилков O.H., 1990. Очерк социально-экономического развития Сибири конца XVI —
начала XVIII в. Новосибирск.
Водарский Я.Е., 1989. Землевладение русской православной церкви и ее
хозяйственно-экономическая деятельность (XI —нач. XXв.)// Русское православие: Вехи
истории. М.
Демин Э., 2001. Историко-архитектурный ансамбль Селенгинского Троицкого
монастыря // Троицкое слово Забайкалья: Духовный историко-краеведческий
альманах. Улан-Удэ. Вып. 1.
Жалсараев А.Д., 2001. Поселения, православные храмы, священнослужители
Бурятии XVII—XX столетий: Энциклопедический справочник. Улан-Удэ.
Забайкалье, 1891. Забайкалье: Краткий исторический очерк Забайкальской области.
Иркутск.
Забайкальские епархиальные ведомости. Чита, 1902,1903.
Зыбковец В.Ф., 1975. Национализация монастырских имуществ в советской России
(1917-1921).М.
Зырянов П.Н., 1999. Русские монастыри и монашество в XIX—начале XX в. М.
Ибраева Ю.А., 2003. Духовно-просветительская деятельность Селенгинского
Спасского мужского монастыря // Православие и образование: Шестые Иннокенть-
евские чтения: материалы науч.-практ. конф. Чита.
Историческое описание Посольского Спасо-Преображенского монастыря //
Русские первопроходцы на Дальнем Востоке в XVII—XIX вв.: (Историко-археологи-
ческие исследования). Владивосток, 1998. Т.З.
Косых В.И., 1989. Дореволюционные источники по
хозяйственно-предпринимательской деятельности православной церкви Восточной Сибири в конце
XIX—начале XX в.// Источники по истории освоения Сибири в период капитализма.
Новосибирск.
Косых В.И., 1999. Забайкальская епархия накануне и в годы первой российской
революции. Чита.

312
Е.В. Дроботушенко
Материалы, 1898. Высочайше утвержденная под председательством
статс-секретаря Куломзина комиссия для исследования землепользования в Забайкальской
области. СПб. Вып. 7, 8.
Машанова Л.В., 1973. Хозяйство Селенгинского Троицкого монастыря в первой
половине XVIII в.// Вопросы истории Сибири досоветского периода. Новосибирск.
Митыпова Е.С., 1997. Православные храмы в Забайкалье (XVII —нач. XX в.). Улан-
Удэ.
Описание Забайкальской области. Пг., 1916.
ПетряевЕ., 1960. Н.В.Кириллов—исследователь Забайкалья и Дальнего Востока.
Чита.
ПоповА., 1907. Город Чита: Описание, путеводитель и справочник по городу Чите
Забайкальской области и его окрестностям. Чита.
Птицын В.В., 1896. Селенгинская Даурия: Очерк Забайкальского края. СПб.
Риттер К., 1879. Землеведение Азии. СПб. Т. 5.
Смолич И.К., 1997. Русское монашество. М.
Шахеров В.П., 1988. Торгово-промышленное освоение юго-восточной Сибири в
конце XVIII —начале XIX в.//Социально-экономическоеразвитие Бурятии. XVII —
начало XX в. Новосибирск.
Шорохов Л. П., 1985. Земледельческая практика и агротехнические знания
экономических крестьян Сибири в 60—80-е гг. XVIII в.// Земледельческое освоение Сибири
в конце XVII — начале XX в.: Трудовые традиции крестьянства. Новосибирск.
Шмулевич М.М., 1982. Троицко-Селенгинский монастырь. Улан-Удэ.
Шунков В.И., 1959. Из истории земледелия Бурятии //Труды Бурятского
комплексного научно-исследовательского института. Улан-Удэ. Вып. 1.

О.И. Сергеев
Владивосток
КАЗАЧЕСТВО И КОРЕЙЦЫ
НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ РОССИИ
ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ
В середине 50-х гг. XIX в. началось переселение на юг Дальнего
Востока России казачества, а спустя десятилетие в российские
пределы с исторической родины стали переселяться корейцы. Эти два
исторических явления соприкоснулись на дальневосточных землях
России. Взаимоотношения корейского и казачьего населения в
регионе возникли во второй половине XIX в., продолжались с разной
степенью интенсивности в XX в. и имеют место быть на
современном этапе.
В связи с этим можно выделить три этапа, хронологически и по
насыщенности событиями неравнозначных, но весьма важных и
самостоятельных.
Первый этап охватывает события с 60-х гг. XIX в. и до 1917 г.;
второй с 1917 по 1937 г. непосредственно продолжает первый, но
в конце 30-х годов XX в. связь событий прерывается; третий этап
постепенно проявляющихся взаимоотношений начинается с
конца 80-х гг. XX в. Так называемая «перестройка» советского
общества и коренная его ломка дали толчок к возрождению исторических
процессов, прерванных трагическими событиями революций,
гражданской войны, советизации государства.
В силу объективных причин считаем возможным и
необходимым более подробно остановиться на первом этапе истории
взаимоотношений корейского и казачьего населения на Дальнем Востоке
России, которые возникли и развивались в ходе заселения и
хозяйственного освоения вновь присоединенных к России территорий.
Свойственная казачеству функция обороны края осталась
практически вне сферы упомянутых взаимоотношений.
Проблема заселения и освоения обширных, но малонаселенных
и необжитых земель юга Дальнего Востока остро проявилась в
конце 50-х гг. XIX в. 22 ноября 1858 г. Сибирский комитет отметил, что
«...вопрос о заселении Приамурского края есть вопрос
первостепенной важности. Усиление там населения существенно
необходимо для развития огромных материальных сил края. Без этого вновь

314
О. И. Сергеев
присоединенный богатый край не принесет той пользы, которую
от него вправе ожидать и требовать Россия» (РГИА. Ф. 1265, оп.7,
д.240,л.49об.).
В декабре 1858 г. был утвержден журнал Сибирского комитета,
излагавший основные правила о свободном и казеннокоштном
переселении крестьян в Приамурский край, начиная с 1859 г.,
которые предусматривали значительные льготы для добровольных
переселенцев: освобождение от податей и повинностей, выдача ссуд
и т.д. Обещалась свобода и крепостным крестьянам в случае
переселения. Однако это положение заранее было обречено на неудачу,
так как вступало в противоречие с самим существом
крепостнического строя России.
Освобождение крестьян от крепостной зависимости в 1861 г.
позволило перейти к переселению на новых основаниях. 26 марта
1861 г. были утверждены правила «Для поселения русских и
иностранцев в Амурской и Приморской областях». Эти области
объявлялись открытыми для свободного заселения «крестьянами, не
имеющими земли, и предприимчивыми людьми всех других
сословий», желающими за свой счет переселиться. По правилам 1861 г.
переселенцам разрешалось иметь стодесятинный надел на семью.
Кроме того, переселенцы освобождались на длительный срок от
податей и рекрутской повинности и получали ряд других льгот (РГИА.
Ф.1284,оп.66,д. И4,л.З; Приамурье, 1909, с.63-64; КабузанВ.М,
1973, с. 52.). В это время проходило в основном сухопутное
переселение крестьян из европейских губерний страны: в 1861 — 1882 гг.
в Амурскую и Приморскую области прибыло 15 679 чел.
Серьезные изменения произошли в переселенческом
движении в 80-х годах XIX в. Активизацию переселения предусматривал
закон от 10 февраля 1881 г.; принятый в июне 1882 г. еще один
закон намечал с 1883 г. отправлять в Южно-Уссурийский край за счет
казны по 250 семей в течение трех лет. Это переселение
осуществлялось морским путем. В целом с 1883 по 1901 г. на Дальний
Восток прибыло 54 994 чел. С усилением переселенческого движения
правительство приступило к пересмотру законов, его
регламентирующих, уменьшая льготы. Так, стодесятинный надел существовал
только до 1900 г., а вновь прибывающим крестьянам стало
нарезаться 15 дес. земли на душу мужского пола (РГА ВМФ. Ф.417, оп. 1,
д. 136, л. 150-150 об; АкашевЮ.Д., 1973, с. 156; Кольцова Н.К.,
1956, с. 129).

КАЗАЧЕСТВО И КОРЕЙЦЫ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ-РОССИИ 3]5
Составляющим звеном переселенческого движения на восток
во второй половине XIX в. явилось переселение казаков, которое
имело свои особенности. Выделяются три значительных потока
казачьего движения на Дальний Восток или в пределах этого
региона, чередующихся примерно с равными по длительности
периодами почти полного его прекращения. .
Первое казачье переселение в 1855— 1862 поимело цель заселить
новые территории по Амуру и Уссури, обеспечив их оборону,
хозяйственное освоение, и составить контингент для образования нового
казачьего войска. На Амур и Уссури переселялись забайкальские
казаки, а также штрафованные нижние чины из гарнизонных батальонов
внутренней стражи, расквартированных в основном в европейской
части страны. Затем наступил длительный (16-летний) период, в
течение которого переселение казачества на Дальний Восток и внутри
него практически отсутствовало. Исключение составляли
передвижки ряда станиц на новые, более удобные для жительства земли,
расположенные на незначительном расстоянии от старых мест.
В результате переселения в Приамурье и Приморье прибыло
около 16,4 тыс. чел. в основном забайкальских казаков.
Переселенцы основали на Амуре и Уссури 96 станиц: 67 на Амуре и 29 —на
Уссури (РГИА. Ф. 1315, оп. 1, д.5, л.39-40об.; ф. 1265, оп.8, д.255,
л.6; ГАЧО. Ф. 30, оп. 2, д. 184а, л.4; д. 188, л. 83-83 об.; ГАИО. Ф. 24,
оп.7, д. 161, л.7 об.—8; Казачья колонизация Приамурского края,
1902, с.8—12.). Входе первого переселения казаки практически не
вступали в контакт с корейскими поселенцами.
Второе казачье переселение было осуществлено в течение
одного года (1879). Примерно половина казачьего населения,
проживавшего на Уссури, переселилась в Южно-Уссурийский район,
заняв территорию вдоль русско-китайской границы, для
хозяйственного освоения Южного Приморья и обеспечения его
пограничной охраны.
Затем наступил 15-летний период длительного «затишья» в
переселенческом движении казачества. Всего из 29 станиц на Уссури, в
которых проживало 911 казачьих семей (примерно 5400 чел.), в Южное
Приморье отселилось 389 (по другим данным — 391) семей в составе
2615 казаков (РГИА ДВ. Ф. 1, оп. 1, д.846, л.44; РГА ВМФ. Ф.417,
оп. 1, д. 136, л. 150 об.). Казачье население впервые знакомилось с
корейцами и приступило к налаживанию с ними отношений.

316
О. И. Сергеев
В конце XIX в. началось последнее большое переселение
казаков на Дальний Восток в связи с постройкой Великого Сибирского
железнодорожного пути. Так как железная дорога в Уссурийском
крае проходила вдоль русско-китайской границы, возник вопрос
об ее охране. Решено было возводить поселения казаков вблизи
дороги, чтобы одновременно они занимались хозяйственным
освоением территории. Комитет Сибирской железной дороги, который
руководил строительством и располагал значительными
финансовыми возможностями, согласился финансировать казачье
переселение. 3 июня 1894 г. Государственный совет санкционировал
переселение казаков на Дальний Восток из европейской части страны
(РГВИА. Ф. 99, оп. 1, д. 44, л. 4).
Первая партия казаков-переселенцев прибыла на Дальний
Восток в 1895 г. Она состояла из донских, оренбургских и забайкальских
казаков (всего 2061 чел.). Переселение из европейской части России
осуществлялось морским путем, забайкальцев—речным (Военная
энциклопедия, 1912, с.4157; РГИАДВ. Ф.98,оп. 1, д. 133, л. 7).
В 1896 г. в Уссурийский край из Донского, Оренбургского и
Забайкальского войск переселилось 1081 чел.; на следующий год
прибыло еще 1145 чел. В 1898—1899 гг. в Приморье переселилось
1130 донских и оренбургских казаков. Из-за отсутствия средств
в 1900 г. переселение на Дальний Восток прекратилось. В
начале XX в. оно возобновилось на короткое время. Всего за 5 лет
(с 1895 по 1899 г.) в Уссурийское казачье войско прибыло 5419 чел.
из Донского, Оренбургского и Забайкальского казачьих войск,
которые поселились вдоль Уссури и южнее оз. Ханка. С 1901 г. в
переселении участвовали также казаки Кубанского, Терского и
Уральского казачьих войск. Часть из них была зачислена в состав амурского
казачества (РГИА. Ф. 1290, оп.4, д. 755, л. 295).
На 1 января 1915 г. в Приморье (на территории Уссурийского
казачьего войска) проживало 44 234 чел., из них войскового
сословия 33 823 чел. (17 579 мужчин, 16 244 женщин). Общее число лиц
невойскового сословия, проживавших в станичных округах,
составило 2480 чел. Наибольший процент невойскового сословия —26%
(или 1548 чел.) приходился на полтавский станичный округ. Среди
них большую часть составляли корейцы, арендовавшие у казаков
землю под пашню (Населенные и жилые места Приморского
района 1915 г. Владивосток, 1915, с. 94—98).

КАЗАЧЕСТВО И КОРЕЙЦЫ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ РОССИИ 317
В это время контакты казачества и корейского населения
интенсивно развивались в связи (^переселением корейцев в пределы
российского Дальнего Востока. Специалисты выделяют четыре
периода истории корейской эмиграции на русском Дальнем Востоке.
Первый период (1860— 1869 гг.). После окончательного
закрепления за Россией Приамурья и Приморья корейцы-одиночки и семьи,
гонимые феодальным гнетом, в поисках путей к жизненному
спасению стали появляться на русских землях. Выходцы из Кореи
получили покровительство русских законов, предоставивших им льготы по
землепользованию и налогообложению. Переселение корейцев
осуществлялось в форме бегства, в тайне от своего правительства и
носило эпизодический характер.
Второй период (1869—1895 гг.). Вследствие обрушившихся на
Корею стихийных бедствий, свирепого голода и общей неурядицы
в стране сложились условия, способствовавшие бегству за
границу корейского населения. Для этого созрели и объективные
предпосылки: официальная отмена в Корее карательных мер в
отношении эмифантов (1882); заключение первого русско-корейского
договора и установление официальных дипломатических отношений
между Россией и Кореей (1884); развитие капитализма в России;
усиление противоборства капиталистических держав за сферы влияния
на Дальнем Востоке и в Азии, процессы массового обезземеливания
крестьянства, разорение мелких товаропроизводителей и
международная миграция, втом числе и корейская.
В рассматриваемый период определились основные
направления жизнедеятельности корейской колонии. Прибывшие до 1884 г.
признавались де-факто русскоподданными на том основании, что
водворялись с согласия русской администрации и пользовались
покровительством русских законов. В последующем нелегальные
эмигранты стали рассматриваться во всех отношениях как иностранные
подданные, подпадающие под действие русских законов о
нарушении государственной границы.
Третий период (1895—1910 гг.). Одержав над Китаем военную
победу, Япония по Симоносекскому мирному договору (1895) не
признала независимость Кореи, а Россия, потерпев поражение в
русско-японской войне, отказалась от активного противодействия
колонизационному движению, что позволило Японии установить над
Кореей свой протекторат (1905). Под воздействием этих факторов

318
О. И. Сергеев
произошло расширение корейской эмиграции, она приобрела
значительные размеры, антияпонскую и антиколониальную окраску.
И, наконец, часть четвертого периода (с 1910 по 1917 г.), когда
Япония аннексировала Корею, превратив ее в колонию. Спасаясь
от военно-полицейского террора и физического уничтожения,
новые многотысячные массы корейцев устремились в русское
Приморье, придав эмиграционному процессу интенсивный и ярко
выраженный политический характер (Кузин А.Т., 2001, с. 25—26).
Первоначальное отношение русской администрации к
пребыванию корейцев в крае было благожелательным, так как корейцы,
осевшие в крае, положили начало земледелию, давали дешевую
рабочую силу как в городе, так и в качестве арендаторов и батраков
в новообразовавшихся хозяйствах стодесятинников и казаков,
лишенных физической возможности обрабатывать своим трудом
слишком большие площади; корейцы частично обеспечивали
продовольствием и фуражом военные гарнизоны. Кроме того, они являлись
элементом лояльным и стремились к принятию русского
подданства (Аносов С.Д., 1928, с. 8).
Однако уже в 1869 г., когда произошел первый массовый
переход границы корейцами, администрация начала принимать меры
к ограничению их переселения. Но отсутствие достаточной
пограничной стражи не позволяло регулировать движение корейцев в
Уссурийский край. Политические неудобства поселения в
приграничных районах заставляли администрацию прибегать к оттеснению их
в глубь края и частично вкрапливать в русские селения. В начале
семидесятых годов XIX в. часть корейцев отселили в районы рек Суй-
фун, Шуфан, Лефу, а позднее и в Сучанскую долину.
В 1871 г. генерал-губернатор Восточной Сибири Синельников
отправил на Амур 103 корейских семьи (431 чел.), принятых в
российское подданство, наделил стодесятинными наделами по
закону 1861 г., в результате чего образовалось селение Благословенное
в устье р.Самарки в Амурской области. В дальнейшем такие
опыты уже не повторялись ввиду их дороговизны, и эти 103 семьи —
единственные, наделенные по общепереселенческой норме
(Аносов С. Д., 1928, с. 9).
Селение Благословенное находилось под особой опекой
администрации края. В интересах первопоселенцев признавалось
необходимым построить 80 жилых домов, ряд корейских фанз, баню,

КАЗАЧЕСТВО И КОРЕЙЦЫ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ РОССИИ 319
школу и церковь, обеспечить продовольствием, обувью и одеждой,
семенами для посевов, рабочим скотом, необходимыми орудиями
труда (Кузин А., 1993, с. 20). Большую помощь корейским
переселенцам в заготовке строительного леса, а также в строительстве
жилых домов, школы, церкви и хлебозапасного магазина в селе
оказали казаки Амурского казачьего войска. Общие
государственные расходы по устройству с. Благословенного в Амурской
области составили 16 570 руб. 56 коп. (Кириллов А.В., 1895, с. 1;
Петров А. И., 2000, с. 84).
Корейцев этого поселения администрация Приамурского края
предполагала причислить к казачьему сословию, включив их в
состав Амурского казачьего войска. 26 августа 1894 г. Приамурский
генерал-губернатор Духовской своим предписанием обязал
губернатора Амурской области Арсеньева сделать соответствующее
распоряжение о приведении к присяге на подданство России корейцев села
Благословенного и зачислении их в состав Амурского казачьего
войска, так как данное село находилось на административной
территории войска (Петров А.И., 2000, с. 117, 266).
Решение администрации вызвало недовольство корейских
поселенцев. 23 октября 1894 г., собравшись на сельском сходе, они
приняли «Общественный приговор», в котором высказали свое
нежелание причисляться к казачьему сословию и просили после принятия
присяги на подданство России включить их в состав сословия
государственных крестьян. Были избраны представители села (С.Н. Ни-
китьев-Цхай и Н.И. Пан) для ведения соответствующих переговоров
с администрацией Амурской области (Петров А.И., 2000, с. 266).
5 ноября 1894 г. Духовской вынужден был отменить свое
распоряжение от 26 августа о зачислении корейцев в казачье сословие.
А 14 ноября того же года после принятия присяги подданными
России стали первые корейцы — 1109 жителей с. Благословенного
Амурской области. Все они были причислены к категории крестьянства
(Петров А.И., 2000, с. 266). Так завершилась первая и единственная
попытка в истории взаимоотношений корейцев и казаков на
Дальнем Востоке России пополнить ряды казачества за счет корейцев.
Корейские поселенцы в России сохраняли свою самобытность,
что отражалось, в частности, в облике их селений. Известный ис-
' следователь края А.В. Кириллов в газетной заметке описал
корейское село Благословенное: «Оно совсем не похоже ни на казачьи
станицы, ни на крестьянские селения и сразу поражает своими

320
О.И.Сергеев
оригинальными особенностями. Чем-то азиатским веет вокруг
него и на всем лежит азиатский колорит. Оно не тянется
параллельными улицами вдоль берега реки, как обыкновенно
раскидываются русские селения, выстраиваясь в прямые линии. Напротив, оно
представляет какую-то сплошную группу перемежающихся
построек, к которым ведут маленькие тропинки, замыкающиеся дворами,
и только один ряд построек образует правильную улицу,
составляющую продолжение проходящего мимо почтового тракта. По
планировке и расположению построек это скорее род какого-то аула.
Самые постройки отличаются от типа русских построек. Это мазанки
незатейливой работы, покрытые соломой, и только три-четыре
дома и главным образом находящаяся на краю села церковь,
увенчанная крестами, напоминают о Руси православной. Если обратить
также внимание на обитателей села, то в глаза бросится... широкое
лицо, выдающиеся скулы, сплюснутый у корня нос, широкие ноздри,
толстые губы, прорезанные наискось глаза, черные волосы, медный
цвет лица, средний рост и крепкое телосложение. Не видно на них
и полного русского костюма, а какой-то смешанный, иногда
довольно пестрый, не слышно и правильной русской речи...
Присматриваясь ближе, замечаешь, что и вся обстановка, утварь и занятия
ничего не напоминают русского, представляя свои особенности.
Даже внешний вид села производит какое-то особенное впечатление»
(Приамур. ведомости, 1895, с. 1).
Между тем переселение корейцев продолжалось.
Администрация края начала регулировать этот вопрос дипломатическим путем.
В 1888 г. с корейским правительством заключается частное
соглашение, по которому корейцы, перешедшие границу до 1884 г.,
признаются имеющими право на прием в русское подданство по трем
категориям.
I. Корейцы, которые получили оседлость в области и
планируемые к принятию в русское подданство. Сюда входили те, кто
переселился в Россию до 25 июня 1884 г.
II. Корейцы, также имевшие оседлость, но после названного
срока, желающие перейти в русское подданство или обязавшиеся
исполнять правила, установленные для первой категории.
III. Корейцы, временно проживающие в крае (Аносов С.Д.,
1928, с. 9).
Корейцы первой категории привлекались к исполнению
денежных и натуральных повинностей на одинаковых основаниях с кре-

КАЗАЧЕСТВО И КОРЕЙЦЫ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ РОССИИ 32[
стьянами, прожившими в крае не менее 20 лет, наделялись землей
по расчету 15 десятин на семью; корейцы второй категории
должны были в течение двух лет ликвидировать свое хозяйство,
получить годовые русские билеты и привлекаться к натуральным и
денежным повинностям наряду с корейцами первой категории.
Корейцы третьей категории как временно проживавшие в крае обязаны
были выбирать русские билеты, не имели права селиться на
государственных землях и устраивать на них хозяйства. Они также
привлекались к уплате поземельных и оброчных податей наряду с
русскими. Это положение было принято после состоявшегося в 1885 г.
совещания в Хабаровске, созванного для разрешения корейского
вопроса генерал-губернатором Приамурского края Корфом
(Аносов С.Д., 1928, с. 9-10).
Новый генерал-губернатор края Духовской являлся
сторонником использования корейцев для колонизации края и приема их
в подданство с наделением землей и с последующим
применением к ним руссификаторской политики. При нем многие корейцы
первой категории были приведены к присяге, получили наделы,
корейцам второй категории предоставлялась отсрочка и начался
пересмотр их прав на принятие в подданство. Им также разрешалась
аренда государственных земель, преимущественно в отдаленных
от границы районах —по рекам Хору и Иману. Генерал-губернатор
Приамурского края Гродеков, продолжавший политику Духовско-
го, в 1898 г. принял в подданство оставшихся корейцев первой
категории и пообещал принять в подданство корейцев второй
категории, проживавших в крае не менее пяти лет. Корейцам третьей
категории разрешалось селиться по рекам Иману, Хору, Кие и Амуру
(Аносов С.Д., 1928, с. 10).
При генерал-губернаторе Унтербергере началась новая полоса
отношения к корейскому вопросу. Унтербергер и сменивший его
Гондатти представляли различные точки зрения на корейский
вопрос, нашедшие свое отражение в трудах Унтербергера и
публикациях Амурской экспедиции, курируемой Гондатти.
Унтербергер, отмечая ценность корейцев на первых порах
колонизации края для русских переселенцев и признавая за ними
скромность и трудолюбие, основным злом считал их стремление
прочно осесть на земле. Он подчеркивал, что они не поддаются
ассимиляции, создают внутри России свое государство и условия,
при которых русская колонизация тормозится, так как ослабляется

322
О.И.Сергеев
земельный фонд для русских переселенцев. В силу этого Унтербер-
гер был решительным противником приема корейцев в русское
подданство, так как придется наделять их землей и делать их положение
в крае более прочным. Вместе с тем Унтербергер считал, что
стремление корейцев к переходу в русское подданство чисто внешнее и
даже в качестве русскоподданных они остаются более близкими
Японии, а потому стратегически выгоднее оставлять пустопорожние
земли, чем заселять их неблагонадежным элементом (Аносов С.Д.,
1928, с. 10-11).
Амурская экспедиция иначе подходила к корейскому вопросу:
«Забота государства о нуждах своих подданных корейцев
оправдывается еще тем, что они почти единственный элемент из всех
инородческих племен, населяющих Россию, который при малейших
усилиях со стороны правительства поддается обрусению и
ассимилируется... Перейдя в наши пределы, корейцы сохранили
особенности своего характера, и нужно удивляться тому, как местная
администрация недостаточно оценила описанные свойства корейцев
и в полной мере не использовала их, помогая их стремлению к
обрусению. А стремления эти велики, особенно там, где корейцы
находятся в постоянном соприкосновении с русскими; напротив,
ассимиляция крайне ничтожна в местностях, пограничных с Кореей,
где постоянный приток новых выходцев из последней
поддерживает связь жителей по обе стороны фаницы и вместе с тем влияет на
сохранение ими отцовских нравов и обычаев» (Труды Амурской
экспедиции, 1913, с. 172).
Амурская экспедиция, «командированная по высочайшему
повелению», пришла к заключению, что корейцы облегчили русским
первые дни пребывания в крае, их трудами разработан и приведен
в состояние, годное для земледелия, весь Посьетский участок,
масса казачьих земель до оз. Ханка, крестьянских вокруг Никольска,
церковных и лесных по всему Южно-Уссурийскому краю и даже
севернее—к Хабаровску и по Амуру. Выводы Амурской экспедиции
послужили отправным пунктом политики, проводимой в
дальнейшем Гондатти.
Таким образом, в корейском вопросе не было одной, до конца
выдержанной политики, и с каждой сменой администраторов она
менялась. Меры, проводившиеся для руссификации корейского
населения, сводились к миссионерской деятельности, открытию
церковноприходских школ с преподаванием на русском языке, изучени-

КАЗАЧЕСТВО И КОРЕЙЦЫ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ РОССИИ 323
ем церковно-славянского и запрещением изучения и преподавания
на родном языке и, наконец, к попыткам вкрапливать корейское
население в русские деревни. Все эти мероприятия если и
достигали цели, то обратной той, которая была поставлена. Принятие
православия являлось обязательным условием получения подданства,
и внешний успех миссионерской деятельности являлся чисто
формальным. Миссионер в глазах корейского населения являлся одним
из правительственных чиновников, находившихся под охраной и
защитой полиции. Вкрапливание корейцев в русские селения тоже не
достигло цели, так как по мере скопления в селениях корейских
семей последние создавали параллельную корейскую деревню с тем
же названием.
Получение земель корейцами, непосредственно перешедшими
границу, совершалось зачастую в порядке захвата, иногда же
оседание на землю санкционировалось случайными представителями
даже военной власти. Например, окружной исправник 28 октября
1884 г. при объезде округа нашел у границы вновь образованную
корейскую деревню, построенную с разрешения казачьего
хорунжего—начальника караула (Аносов С.Д., 1928, с. 16).
Корейцы, не нашедшие земли, вынуждены были работать в
качестве батраков. Однако крестьяне, особенно казаки, не имевшие
возможности своим трудом обрабатывать крупные наделы,
предпочитали найму батрака более выгодный для них способ эксплуатации
земли путем сдачи ее в аренду. Корейцы в условиях бесправного
существования волей-неволей соглашались на любые условия
аренды, которые давали максимум выгоды землевладельцам, в среднем
получавшим половину всего урожая.
Сдача земель в аренду являлась одним из основных источников
дохода казаков, особенно уссурийских. Средняя валовая доходность
одной десятины посева в земледельческом районе Приморской
области в 1913 г. составляла примерно 35 руб. Арендная плата за
пахотные земли для русских арендаторов равнялась в среднем 4 руб.
93 коп. за десятину. Для корейцев плата за ту же десятину
составляла в среднем 10 руб. 17 коп. В некоторых местах плата за землю
поднималась до 20—25 руб. за дес. (Приморская область в
сельскохозяйственном отношении, 1913, с. 2, 33).
По официальным сведениям, казаки Уссурийского казачьего
войска сдавали китайцам и корейцам 3230 дес. Однако согласно данным,
представленным станичными атаманами в 1911 г., только два округа

324
О.И.Сергеев
(Полтавский и Гродековский) сдавали в аренду 7564 дес. Остальные
четыре станичных округа подобных данных не представили
(Колонизационное значение земледелия в Приамурье, 1911, с. 12).
В 1914 г. процент не войскового сословия, проживавшего в Гро-
дековском и Полтавском округах, составил соответственно 3,7%
и 26,1 % от его общего числа и в основном приходился на китайцев
и корейцев. Примерно треть пахотной земли этих двух станичных
округов сдавалась казаками в аренду (Савченко С.Н., 2002, с. 20).
Возможность сдавать землю в аренду корейцам и китайцам
сыграла положительную роль для казачества в годы первой мировой
войны. Перед войной (в 1910 г.) в Уссурийском казачьем войске в
строевом разряде насчитывалось 2600 чел., в том числе на действительной
службе состояло 425 казаков. На фронт ушли Уссурийский казачий
полк, Уссурийский казачий дивизион, один гвардейский взвод, два
запасных, 6 маршевых сотен. Границы Приамурского края остались
охранять 6 особых сотен. Всего в их рядах насчитывалось 2,5 тыс.
казаков. Изъятие наиболее трудоспособных казаков из хозяйств
тяжело отразилось на благосостоянии казачьих семей, материальное
положение основной массы казачества резко ухудшилось, сократились
посевные площади. Положение войска в Южных округах было
лучше: здесь имелась возможность заменить ушедших на фронт
казаков арендаторами, прежде всего корейцами (Закревский В. А., 1911,
с. 272-275; Савченко С.Н., 2002, с. 26).
Второй этап истории взаимоотношений корейского и
казачьего населения охватывает примерно 20-летний период (1917 г.
—конец 30-х гг.). Он начинается в годы революции и гражданской
войны в России и завершается концом 30-х годов—фактическим
уничтожением казачества советской властью и депортацией корейцев
с российского Дальнего Востока.
Если сопоставить второй этап истории взаимоотношений
казачества и корейцев в регионе с упомянутой нами периодизацией
истории корейской эмиграции на Дальнем Востоке, то в данные
хронологические рамки войдет вторая часть четвертого периода истории
корейцев в регионе (1917—1922 гг.) и пятый период (1922—1937 гг.)
(Кузин А.Т., 2001, с. 25-26).
1917—1922 годы характеризовались на дальневосточных
землях России революциями и гражданской войной. На Корейском
полуострове Япония, стремясь превратить аннексированную
страну в свою колонию, жестоко подавила в 1919 г. общекорейское на-

КАЗАЧЕСТВО И КОРЕЙЦЫ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ РОССИИ 325
циональное восстание. Спасаясь от террора и физического
уничтожения, многотысячные массы корейцев устремились в русское
Приморье, придав эмиграционному процессу более интенсивный и ярко
выраженный политический характер.
В период 1922—1937 гг. в результате притягательной политики
советской власти вначале появилась надежда получить землю,
работу, полноправное российское гражданство и продолжить борьбу за
национальную независимость Кореи; завершился этот этап
политическими репрессиями и изгнанием дальневосточных корейцев в
районы Средней Азии и Казахстана.
Специалисты отмечают, что до революционных выступлений
1917 г. корейское население на Дальнем Востоке России (главным
образом русскоподанные) было политически индифферентно.
Только политические эмигранты-корейцы имели до Февральской
революции свои национально-революционные организации. Вслед
за аннексией Кореи среди преимущественно нерусскоподанных
корейцев создавались как легальные, так и нелегальные и
полулегальные национальные и революционные организации. С началом
первой мировой войны усилился нажим царского правительства
на эти организации, и работа их практически свелась к нулю
(Аносов С.Д., 1928, с. 19).
После Февральской революции корейская общественность
вновь активизировалась. В мае 1917 г. был созван 1-й Всероссийский
корейский съезд в г. Никольске-Уссурийском. На этом съезде
выявились разногласия по вопросу ориентации одних на Советы, других
на Учредительное собрание. Часть делегатов покинула съезд.
Оставшиеся, преимущественно русскоподанные, создали Всероссийский
центральный исполнительный комитет корейских национальных
обществ с резиденцией в г. Никольске-Уссурийском. Весной 1918 г.
в г. Хабаровске состоялась конференция, на которой
присутствовали представители различных национально-революционных
организаций. Представители буржуазно-демократического и
конституционно-монархического течений, не соглашаясь с целым рядом
выдвинутых положений, покинули конференцию; оставшиеся левые
создали союз корейских социалистов (Аносов С.Д., 1928, с. 19).
Революции 1917 г. не улучшили положения корейцев;
интервенция и гражданская война сказались на корейском населении
чрезвычайно жестоко. Стихийно вылившееся в начале революции
стремление получить землю и опасения кулачества лишиться земельных

326
О.И.Сергеев
излишков породили антагонизм между зажиточным русским и
бедняцким корейским населением, началось или отчуждение от
корейцев сдававшейся им раньше в аренду земли или чрезмерное
увеличение арендной платы. Частая смена правительств в крае привела
к тому, что никто не принимал мер для урегулирования земельных
взаимоотношений среди разных групп населения. Сравнительно
небольшая часть корейцев, уйдя в сопки, совместно с русскими
партизанами вела борьбу с интервентами и белогвардейцами.
В период гражданской войны и интервенции японцы,
являвшиеся в значительной степени реальной властью в Уссурийском крае,
считали корейцев своими подданными, а корейские деревни
—составной часть генерал-губернаторства (Аносов С.Д., 1928, с. 28—30).
В 1921 г. в крае проживало по меньшей мере 100000 корейцев, из
них около 3/4 состояли в японском, а 1/4—в русском подданстве,
но японскими властями рассматривались как подданные Японии.
Во Владивостоке находился комиссар корейского
генерал-губернаторства для проведения политики ассимиляции.
Во всех деревнях японцы разворачивали отделения Общества
японо-корейского сближения «Канахой», которые стали играть
главную роль в административной жизни корейской деревни.
Наиболее зажиточные корейцы проповедовали под видом паназиатиз-
ма стремление японцев найти для себя среди корейцев поддержку
в крае. Японцы усиленно и небезуспешно насаждали в корейских
деревнях школы, пропитанные духом японского милитаризма. После
поражения интервенции и укрепления советской власти в крае все
японские общества и школы прекратили свое существование
(Аносов С.Д., 1928, с. 28-30).
Вместе с оккупационными войсками в Приморье прибыла
масса корейского спекулятивного элемента—подрядчики и
поставщики японской армии. Под защитой японцев они разоряли русское
население и усиливали антагонизм между русскими и корейцами.
После установления на Дальнем Востоке советской власти
корейское население, как и большинство других жителей региона,
надеялось на стабилизацию и постепенное улучшение своей жизни.
В 1923 г. численность корейского населения на Дальнем Востоке
России составляла 106,6 тыс. чел., ав 1924 г. возросла до 120,7 тыс. чел.
(Кузин А., 1993, с. 32).
Постановлением Дальревкома от 8 декабря 1922 г. на всей
территории бывшей Дальневосточной республики были введены в дейст-

КАЗАЧЕСТВО И КОРЕЙЦЫ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ РОССИИ 327
вие декреты ВЦИК о приобретении прав российского гражданства
и Совета народных комиссаров—о принятии иностранцев в
российское гражданство. Только в Приморской губернии за 1923—1924 гг.
советское гражданство получили 12 783 корейца из 18 474 чел.,
подавших заявления (Кузин А., 1993, с. 33, 34).
Однако нерешенных проблем оставалось немало. Одна из них
состояла в том, что в советское гражданство принимались главным
образом корейцы из числа коммунистов, бывших партизан,
состоявших на руководящих выборных должностях и определившихся
в своем землеустройстве. Все ограничения стали первопричиной
того, что более 83 тыс. корейцев, занятых общественно полезным
трудом и принимавших участие в политической жизни
Дальневосточного края, оказались не в состоянии получить советское гражданство
(Кузин А., 1993, с. 34, 35).
С установлением советской власти корейский земельный
вопрос оказался в центре внимания. Практическая работа по его
реализации началась с 1923 г., когда для удовлетворения нужд
корейских хозяйств был изыскан земельный фонд по Приморской
губернии более чем в 124тыс.дес. Однако количество земли, которое
имели корейские крестьяне, не только не приближалось к трудовой
норме, но и не доходило до потребительской. В результате
полученного урожая едва хватало на полгода, а затем приходилось
бедствовать. Так, секретарь Гродековской комячейки, а это район
преобладающего казачьего населения, Пак И Чан на совещании
партактива Никольск-Уссурийского уезда в июле 1923 г. отмечал: «В деревне
экономическая разруха, обрекающая сотни семей на неизбежную
голодовку. Положение, несмотря на ожидаемый урожай,
чрезвычайное; корейцы в полной кабале у зажиточных казаков. Они должны
отдавать почти половину урожая в виде арендной платы за землю»
(Кузин А., 1993, с.42).
В 1926 г. на Дальнем Востоке из 18 510 корейских дворов
оставалось неземлеустроенными 11 550. На почве землепользования
обострялись отношения между корейским и русским населением, в том
числе и казаками. В архивных документах постоянно отмечается
наличие «розни, которая существует между русскими и корейцами»
и проистекает «...не из национальной розни, а из экономических
условий» (ГАХК. Ф. П-2, оп. 1, д. 2, л. 30).
Безземельный корейский крестьянин часто попадал в
чрезвычайно кабальные арендные условия и, оказавшись не в состоянии

328
О. И. Сергеев
вносить плату, изгонялся силой с помощью дубинки, кулачной
расправы и всякого другого рода самоуправства с последствиями
уголовного характера. В 1923 г. в Иманском уезде был зафиксирован
совершенно дикий трагический случай, когда русские казаки
повесили на одном дереве восемь корейских крестьян за отказ освободить
арендованную землю (Кузин А., 1993, с. 61).
С1926 г. стали прорабатываться три варианта решения
корейского земельного вопроса:
«I вариант: а) всех корейцев, переселившихся за последние годы
в край без разрешения советской власти и не наделенных
землей, выселить обратно в Корею.
б) наделенных уже землей и всех принятых в подданство РСФСР
переселить с побережья в глубь края — в нынешний
Хабаровский округ и частично в Амурский округ.
в) все освободившиеся земли включить в колонизационный
фонд и поселить на них переселенцев из центральных
губерний РСФСР.
II вариант: а) всех корейцев, живущих уже в крае, наделить
землей за счет земель казачьих, крестьянских и
колонизационного фонда.
б) на север переселять только изъявивших добровольное
согласие на это.
в) вновь прибывающих русских и украинских переселенцев
наделять землей только после проведения землеустройства
среди корейцев.
III вариант: а) всех наделенных землей корейцев оставить на
месте, не переселяя их никуда.
б) всех остальных корейцев, живущих в крае, наделять землей
в нынешних Хабаровском и Амурском округах, не
останавливаясь даже перед принудительным переселением.
в) дальнейшее переселение из Кореи регулировать, не допуская
стихийного переселения, а разрешая его только в зависимости
от подготовки соответствующих земельных участков в
северной части края» (Аносов С.Д., 1928, с. 62—63).
Как свидетельствуют сохранившиеся архивные документы,
второй вариант использовали весьма активно, что обострило отношения
между корейским и русским населением, в том числе казачьим.
Вторая половина 20-х—30-е гг. XX в. оказались трагическими
для многих советских людей, в том числе казаков и корейцев. Сна-

КАЗАЧЕСТВО И КОРЕЙЦЫ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ РОССИИ 329
чала судьба обернулась черной тенью для казачества, затем жестоко
ударила по корейскому населению России. Внутренняя политика
советского государства во многом строилась на силовых методах,
неотъемлемым элементом которых являлись массовые
принудительные переселения. Их конкретные мотивы, масштабы и направления
имели свою специфику во времени и географическом пространстве,
но, по сути, все они были репрессивными акциями в отношении
определенных социальных, этнических, демографических и
политических групп, к которым государство проявляло недоверие и
рассматривало как неблагонадежных и социально опасных.
В число «неблагонадежных» категорий населения было
включено и казачество за его социально-политическое прошлое,
активное участие в гражданской войне на стороне белых, массовую
эмиграцию за границу и продолжение там антисоветской
деятельности, втом числе участие вдиверсионно-разведовательных
вылазках на территорию советского Дальнего Востока со стороны
Маньчжурии.
Другая часть российского казачества в период революции и
гражданской войны поддержала большевиков, а в 20-е годы стала
основой для создания казачьих колхозов, которые находились в
Приморье в местах расселения бывшего Уссурийского казачьего войска.
Однако и эта часть казаков не отличалась абсолютной
законопослушностью. Обычными для них были хождения через границу,
контрабанда, поддержание родственных и соседских контактов с
эмигрантами, проживавшими в Маньчжурии. Но наибольшую опасность
большевистское государство видело втом, что казачье население
компактными группами проживало в приграничных районах,
хорошо владело оружием, имело традиции внутренней военной
организации и самоуправления и при определенных условиях могло стать
военизированной оппозиционной силой.
Поэтому не случайно ужесточение советского политического
режима на рубеже 20—30-х гг. привело к свертыванию политики,
направленной на формирование советского колхозного
казачества, которое с тех пор стало причисляться к категории
крестьянства, сохранив за собой лишь анкетное определение «бывшее
казачество». Эта часть приморского населения неоднократно
подвергалась так называемым социальным «чисткам», сопровождавшимся
арестами одних и выселениями других из Приморья и за пределы
Дальнего Востока. Наиболее массовыми были три «очистительных»

330
О.И.Сергеев
кампании, проведенные в период раскулачивания крестьянства
(конец 20-х—начало 30-х гг.), паспортизации населения Дальнего
Востока (1933—1934 гг.) и выселения «неблагонадежных элементов» из
края (1939 г.) (Уссурийское казачье войско, 1999, с. 56—57).
Кампания раскулачивания жестоко ударила по казачеству.
Из родных мест были изгнаны прежде всего представители
наиболее крепких, экономически сильных казачьих хозяйств. Да и
многие казаки среднего достатка не избежали тяжелой участи
раскулаченных.
Следующая после раскулачивания «чистка» края от казачества
проводилась в 1933—1934 гг. после принятия постановления ЦИК
и СНК СССР от 27 декабря 1932 г. за №57 1917 «Об установлении
единой паспортной системы по Союзу ССР и обязательной
прописке паспортов». Начиная паспортизацию, государство преследовало
цели: во-первых, создать систему всеохватывающего
административно-полицейского учета и надзора; во-вторых, «очистить»
определенные населенные пункты и территории страны от «лиц», не
занятых общественно-полезным трудом, а также от укрывающихся
кулацких, уголовных и иных «антиобщественных элементов»
(Уссурийское казачье войско, 1999, с. 57—58).
Одним из итогов введения паспортной системы, которая
изначально задумывалась с целью социальной «чистки» городов, на
Дальнем Востоке стала более массовая «чистка» сельской местности, в
частности приграничной полосы Приморья. Именно здесь
отмечался наибольший процент жителей, которым было отказано в выдаче
паспортов. Например, в Гродековском районе, «сильно
насыщенном бывшими казаками», как отмечалось в оперативных сводках, по
паспортизации выселено около 16% населения. В отдельных
пограничных селах этого района, например в с. Духовском, в паспортах
отказано до 35% населения как бывшим белым и контрабандистам.
Особенно «засоренным» в Иманском районе оказалось с. Сальское
(бывшая казачья станица), расположенное в 5 км от госграницы,
здесь из 271 чел. получили отказ в паспортах 83 (Уссурийское
казачье войско, 1999, с. 59—60).
Следующая массовая акция в Приморье, затронувшая
уссурийское казачество, имела место в 1939 г. Она рассматривалась
властями как превентивная мера обеспечения государственной
безопасности в условиях всевозрастающей напряженности на
дальневосточных фаницах. А двумя годами раньше депортация ударила по

КАЗАЧЕСТВО И КОРЕЙЦЫ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ РОССИИ ЗМ
дальневосточным корейцам. Они были признаны политически
неблагонадежными, поэтому подлежали насильственному выселению
за пределы Дальневосточного края.
Выселение корейцев с территории советского Дальнего
Востока в районы Средней Азии и Казахстана проходило в соответствии
с постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 21 августа 1937 г.
Первоначально переселение намечалось лишь из пограничных
районов— 11 983 семьи (135 343 чел.), но в результате развернутых
широкомасштабных работ карательных органов прошла поголовная
депортация. К 25 октября корейцы были выселены из всех
дальневосточных районов. Общая численность депортированных
составляла 171 781 чел. (36 442 семьи). Из них направлены в Узбекистан
76 525 чел. (16 272 семьи), в Казахстан —95 256 чел. (20 170 семей).
Через 45 суток после подписания партийно-государственной
директивы шеф советской охранки Ежов доложил в Кремль, что
«выселение корейцев из ДВК закончено» (Кузин А., 1993, с. 134).
Так трагически в конце 30-х годов XX в. была прервана
история взаимоотношений корейского и казачьего населения на
Дальнем Востоке. В конце 80-х гг. XX в. наступил новый (третий) этап
истории взаимоотношений корейского населения и
дальневосточного казачества.
Корейское население, насильственно вывезенное с Дальнего
Востока в 1937 г., сумело выстоять и преодолеть все жизненные
невзгоды. И помогли им в этом прирожденное трудолюбие и
братская помощь народа, с кем связала их дальнейшая судьба. В
середине 50-х годов, после отмены ограничений в гражданских правах,
корейцам было разрешено вернуться в некоторые районы
Дальнего Востока. А в конце 80-х—90-х гг. XX в. на государственном
уровне были приняты соответствующие политические решения по
допущенным беззакониям. Но для восстановления попранных прав
дальневосточных корейцев сделано еще далеко не все.
Составляя единое целое со всем российским казачеством,
дальневосточное казачество имеет свои особенности, правильное
использование которых позволит ускорить его становление в системе
государственной службы России (Уссурийское казачье войско, 1999,
с. 116). Налаживаются в настоящее время и взаимоотношения
нового казачества и вернувшегося на Дальний Восток России
корейского населения. У таких отношений есть перспективы, о чем
свидетельствует исторический опыт.

332
О. И. Сергеев
ЛИТЕРАТУРА
Акашев Ю.Д., 1973. Заселение Приамурья и политика царизма в 60-е годы XIX в.//
История, археология и этнография народов Дальнего Востока. Владивосток.
Вып. 1.
Аносов С.Д., 1928. Корейцы в Уссурийском крае. Хабаровск; Владивосток.
Военная энциклопедия. Пп, 1912. Т. 10.
Закревский В. А., 1911. Земское хозяйство в связи с общественным и
административным устройством и управлением в Амурской и Приморской областях. СПб.
Кабузан В.М., 1973. Как заселялся Дальний Восток. Хабаровск.
Казачья колонизация Приамурского края. СПб., 1902.
Кириллов А.В., 1895. Корейцы села Благословенного//Труды Приамурского
отдела ИРГО. Хабаровск. Вып. I.
Колонизационное значение земледелия в Приамурье. СПб., 1911. Вып. 5.
Кольцова Н.К., 1956. Переселение крестьян в Уссурийский край накануне первой
русской революции // Из истории революционного движения на Дальнем Востоке
в годы первой русской революции. Владивосток.
Кузин А.Т., 1993. Дальневосточные корейцы: жизнь и трагедия судьбы: докум.-ист.
очерк. Южно-Сахалинск.
Кузин А.Т., 2001. Переход корейцев в дальневосточные пределы Российского
государства: (поиски исследователя). Южно-Сахалинск.
Населенные и жилые места Приморского района 1915 г.: Крестьяне. Инородцы.
Желтые. Перепись населения 1915 г. Владивосток, 1915.
Петров А.И., 2000. Корейская диаспора на Дальнем Востоке России. 60—90-е годы
XIX в. Владивосток.
Приамур. ведомости. Хабаровск. 1895. №58.
Приамурье: Факты. Цифры. Наблюдения. М., 1909.
Приморская область в сельскохозяйственном отношении: очерк. Владивосток,
1913.
Савченко С.Н., 2002. Уссурийское казачье войско в гражданской войне на Дальнем
Востоке (1917-1922 гг.). Хабаровск.
Труды Амурской экспедиции. СПб., 1913. Вып. 11.
Уссурийское казачье войско: история и современность: (к 110-й годовшине
образования УКВ)/сост. В.Д. Иванов, О.И.Сергеев. Владивосток, 1999.

Н.В. Котляр
Владивосток
САМОДЕРЖАВИЕ
И ОБЩЕСТВЕННЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ
НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ
ИСТОРИЯ БОРЬБЫ И СОТРУДНИЧЕСТВА
Взаимоотношения власти и общественных организаций, как
правило, рассматриваются исходя из представлений о
подчиненном положении общественных организаций по отношению к
государственным структурам и ограничении их деятельности властями.
Это представление связано с тем, что обозначается понятием
«общественная организация» и к какому виду общественной деятельности
относится рассматриваемое явление.
В дореволюционной России было распространено понятие
«общество» (ассоциация, союз, частное и добровольное общество
и т.д.), представлявшие собой «частныя кооперативныя
организации» (РГИА ДВ. Ф. 702, оп. 3, д. 299, л. 35), неотделимые от прочих
проявлений общественной самодеятельности. Юридически
деятельность таких организаций регулировалась нормами гражданского
права. Очевидно, под влиянием юридической практики общественные
структуры были признаны подчиняющимися государству «внешним
образом», а общественное составило «...самостоятельную областьяв-
лений, существенно отличную от государства и управляемую
особыми нормами права» (Чичерин Б.Н., 1998, с. 202).
В оценках представителей государственной
историографической школы государственная власть названа необходимой для
общества, поскольку государство, в конечном счете, решает общественные
задачи. Деятельность власти, таким образом, является
объединяющей и организующей (Градовский А.Д., 2001, с. 205),
поддерживающей равновесие между общественными силами (Ключевский В.О.,
1994, с. 13) и путем издания законов предоставляющей министрам
право утверждения уставов организаций (Гессен В.М., 1992, с. 610).
Таким образом, «государственная регламентация, самоуправление
и частные союзы» представляли собой «...три способа
осуществления разных общественных задач, способы, не исключающие друг
друга, но взаимно дополняющие недостаток средств каждого»
(Градовский А.Д., 2001, с. 27).

334
Н.В.Котляр
Ключевой идеей, определившей выводы в исторических и
правовых работах советского времени, стала теория о противостоянии
двух систем организаций: диктатуры буржуазии и классового
сопротивления пролетариата. «Сторонники» государства были
объединены с ним в «единую систему политического господства» и
рассматривались как составные части государственного аппарата (Ямполь-
ская Ц.А., 1972, с.42; Щиглик А.И., 1971, с. 180; Степанский А.Д.,
1980, с. 28). «Противники» вели непрестанную борьбу за право
создания своих объединений и освобождения от полицейского
контроля государства. В формулировке определения общественной
организации подчеркивались социально-экономические и политические
цели объединений, их добровольность и самоуправляемость
(Степанский А.Д., 1979, с. 3).
Современная российская и иностранная историография
рассматривает общероссийские и региональные общественные
организации как часть гражданского общества (Туманова А.С, 2001; 2002;
2003; Миронов Б.Н., 2002; КимбэллЭ., 1992; БредлиДж., 1994),
как часть сектора некоммерческих организаций (Мерсиянова И.В.,
2000; Дегальцева Е.А., 2002 и др.), видит в них новый тип
социальной организации (Хэфнер Л., 2000, с. 475) и выявляет примеры
«универсализирующей социальной идентичности» (Каплуновский А.,
2002, с. 2). Общей чертой является отделение неполитических
организаций, наиболее полное определение которых дано
А.С.Тумановой (Туманова А.С, 2003, с.З), и в основном критическое
отношение к подчиненному положению объединений или гражданского
общества по отношению к государству, вплоть до утверждения о
конфликте власти и общества. С другой стороны, впервые поставлен
вопрос о возможности компромисса власти и общественности
(Туманова А.С., 2002).
Взаимоотношения обществ Дальнего Востока и власти не
становились темой специального исследования, тем не менее почти все
работы, посвященные деятельности дальневосточных обществ в
различных областях, представляют картину постоянного
взаимодействия власти и организаций, подчеркивают как поддержку со стороны
властей, так и ограничения и преследования частной деятельности.
Последнее в основном относится к рабочим и профессиональным
объединениям, возникшим в период революции и вынужденным
закрываться, как и большинство обществ в период реакции
(Вишневский В.М., 1960, с. 97; История... 1991, с. 336). Наряду с более позд-

САМОДЕРЖАВИЕ И ОБЩЕСТВЕННЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ...
335
ним распространением буржуазных законов отмечается особая
влиятельность административной власти, негативно отразившаяся на
организациях рабочих (Галлямова Л.И., 2000, с. 24).
На примере Дальнего Востока попытаемся проследить
основные направления взаимоотношений власти и общественных
организаций, а именно добровольных частных легальных неполитических
и непрофессиональных объединений (обществ), не преследующих
целей прибыли. Учитывая разницу в целях и деятельности обществ,
условно разделим их на 3 категории: 1) общества развлечения,
ставившие своей целью организацию культурного и полезного досуга;
2) общества вспомоществования, цель которых—оказание помощи
различным категориям населения, в том числе помощь в
исключительных обстоятельствах и при стихийных бедствиях; 3) общества,
содействующие изучению края, духовному развитию и
распространению искусства и образования.
С принятием в 1782"г. Устава благочиния и последующих
циркуляров и законов разработка понятия «законных обществ»
(уставы которых утверждены императором) и «противозаконных», или
тайных (всех остальных), а потому жестоко преследуемых, были
закреплены ст. 116—118 Устава о предупреждении и пресечении
преступлений (изд. 1890 г.). Только в эпоху Великих реформ право
утверждать «...общества, учрежденные с благотворительной или
другой общеполезной целью», по предложению Александра II,
начало передаваться министрам (Степанский А.Д., 1980, с. 8).
Завершился этот процесс в середине 1890-х гг. или в 1897 г.
(Туманова А.С., 2002, с. 109; Ануфриев Н.П., 1916, с.27; Степанский А.Д.,
1980, с. 7). Для желающих создать общество были изданы т.н.
«образцовые» — нормальные и примерные уставы, представлявшие
собой, по замыслу авторов, образец для написания устава,
практически—правила и условия, при соблюдении которых устав мог
быть утвержден.
Признание пользы от некоторых видов общественной
деятельности и «дарованное право» (РГИА ДВ. Ф.702, оп.З, д.9, л.43)
устраивать общества еще не означали признания правительством
юридического права на самодеятельность. Государство не
спешило узаконить сферу свободной деятельности, т.е. предоставить
подлинную социальную свободу (Туманова А.С., 1997, с. 5), как из
опасения оппозиции со стороны обществ, так и из представления о
самодеятельности «...как области властеотношений, допускающих

336
Н.В.Котляр
регламентацию в административном, а не в законодательном
порядке» (Ануфриев Н.П., 1916, с. 32).
Изданные в соответствии с Манифестом 17 октября Временные
правила 4 марта 1906 г. об обществах и союзах «...утверждали
условия пользования населением гражданскою свободою»
(Приамурские ведомости, 1906.29 апр.). По отношению к обществам это
выразилось в необязательном следовании «образцу» и утверждении
устава особой инстанцией —Губернским присутствием по делам об
обществах и союзах под председательством губернатора. Кроме
того, правовое расширение свободы объединений сопровождалось
активным полицейским надзором за ними. Таким образом,
отношения общественной организации с государством фактически свелись
к их отношению с местными властями. Учитывая, что
взаимоотношение обществ с местной властью—явление многостороннее,
остановимся только на одном, но важнейшем его аспекте—на порядке
утверждения устава и открытия действий общества.
В 1876—1906 гг. устав обществ Дальнего Востока утверждался
в соответствующем министерстве (или в Главном управлении) по
ходатайству Приамурского генерал-губернатора или губернатором
(для некоторых групп обществ: сельскохозяйственных, пожарных,
потребительных, благотворительных, вспомоществования
учащимся), если устав был составлен применительно к нормальному
уставу (Плато Г.К., 1903, с. 1).
Ходатайство учредителей и проект устава через посредство
губернатора направлялся в канцелярию Приамурского
генерал-губернатора, в которой проект тщательно сверялся с
соответствующим нормальным уставом или утвержденным ранее уставом
обществ того же рода. Последнее было особенно распространено на
Дальнем Востоке в 1880-х гг. пока случаев учреждения обществ
было немного (РГИА ДВ. Ф. 1, оп.2, д. 2612, л. 6; ф.702, оп.З, д. 47,
л. 1; д. 9, л. 12). Важнейшим условием ходатайства
генерал-губернатора было соответствие проекта устава закону, о чем
свидетельствуют отметки на документах: «...не встречаю закон,
препятствующий до утверждения проекта» или «...со своей стороны не
встречаю препятствий к утверждению проекта» (РГИА ДВ. Ф. 702, оп. 3,
д. 9. л. 22; д. 47, л. 4). Резолюция ставилась, даже если в пунктах,
регулирующих внутренний распорядок организации, тексты
проекта и «образца» значительно отличались (РГИА ДВ. Ф.702, оп.З,
д.9,л.13, 36-38).

САМОДЕРЖАВИЕ И ОБЩЕСТВЕННЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ...
337
Разрешение генерал-губернатора на открытие организации
даже такого общества, чей устав отступал от норматива, могло быть
дано на основании убеждения генерал-губернатора в «полезности»
общества, с тем, чтобы предоставить устав на утверждение министра
«...когда на практике выяснится прочность его существования и
целесообразность составленного для него проекта устава» (РГИА ДВ.
Ф. 702, оп. 3, д. 106, л. 30). Так, на основании проекта устава,
«собственной властью» генерал-губернатора были открыты Амурское
общество любителей фотографического искусства (1894),
общественные собрания Никольска (1893, утв. в 1902) и Хабаровска (1880, утв.
в 1886), Владивостокское собрание приказчиков (1889, утв. в 1908),
Владивостокский певческий кружок (1890, утв. 1908), Хабаровское
пожарное общество (1895, утв. в 1897); примерно через год после
открытия утверждены уставы 4 обществ любителей охоты (РГИА ДВ.
Ф. I, оп. 1, д. 800, л. 15; ф.702, оп.З, д. 106, л. 30; д. 384, л. 107, 119;
д. 95, л. 8; Приамурские ведомости, 1901. 2 дек.; УнтербергерП.Ф.,
1900, с.302; Иванов А.С., 1996, с.213). Такое покровительственное
отношение позволяло «политически благонадежным» обществам
надеяться на высокопоставленного союзника.
В группе обществ, содействующих духовному развитию, до
утверждения устава четырем из шести оказано разнообразное
покровительство представителей местной администрации, часто
являвшихся учредителями обществ; еще три вошли в состав императорских
обществ, т.е. приняли положения уже существовавшего устава:
Приамурское отделение [И]РГО; ОИАК (1884, отделение
Приамурского отдела [И]РГО); отделение Императорского Русского
технического общества (1895) (Приамурские ведомости, 1901. 7 окт, 11 марта;
Дальний Восток, 1895.7 июня; 10 марта; РГИА ДВ. Ф. 702, оп. 3, д. 5,
л. 3). Входящие в их состав известные и уважаемые люди,
предполагаемая научно-исследовательская деятельность, необходимая для
ускоренного изучения края, обеспечивали этой категории обществ
сочувствие и содействие властей.
Поддержкой губернатора и, как правило, его непосредственным
участием или участием его супруги пользовалась частная
инициатива в сфере благотворительности. Призрение бедных и забота о
развитии в губернии благотворительных заведений относились к
числу непосредственных обязанностей правителя губернии (ст. 336,
349 Св. Губ. Учр.) (Туманова А.С., 1997, с. 19); обращать внимание
на состояние частных благотворительных обществ предписывала

338
Н.В. Котляр
ст. 445 Уст. Общ. Призр. (Плато Г.К., 1903, с. 8). Помимо того,
городские управы, получившие с 1887 г. в свое ведение
благотворительные учреждения Приказа общественного призрения (Власов П.В.,
2001, с. 227), всячески поддерживали эти общества. Примеры
совместных мероприятий дальневосточных обществ и поддержки
местного самоуправления подробно изучены (Сергеев О.И., Лазарева СИ.,
ТригубГ.Я., 2002, с. 143, 183-189, 201-207, 210-218).
К 1906 г. открылось 8 благотворительных обществ, из них не
меньше 4 начало действовать до утверждения устава—
Южно-Уссурийское благотворительное (до 1900, утв. 1902), Николаевское
благотворительное (созд. в 1898), Амурское
лечебно-благотворительное (1886) основанное на базе Благотворительного фонда
губернатора, Благотворительное общество Владивостока (1875, утв. 1877)
(РГИА ДВ. Ф. 1, оп. 1, д. 925, л. 5-7; ф.704, оп. 1, д. 200, л. 99-101;
Дальний Восток, 1901.13 окт. № 148; Всеподданейший... 1901, с. 37;
Матвеев Н.П., 1990, с. 109; Сергеев О.И., Лазарева СИ., Тригуб Г.Я.,
2002, с. 215).
Таким образом, уже на этапе утверждения уставов в 1876— 1906 гг.
по отношению к обществам оформилось своеобразная система пред-
почтений, при которой безоговорочно поддерживались
организации, так или иначе содействовавшие выполнению государственных
задач освоения и заселения региона. Надо отдать должное, общества
со своей стороны всячески подчеркивали «высокополезность»
своих целей, полагая, что «правительство должно видеть в них своих
помощников», выполнявших «часть работ центральных и местных
органов управления», «не только полезную но и необходимую на
окраине по причине необъятности отечества», готовых выполнять
заказы правительства, могущих принести пользу медицинскому
управлению области и т.д. (РГИА ДВ. Ф. 702, оп. 2, д. 299, л. 113 об.; оп. 3,
д.384, л.217, 279об., 600об.; ф. 1595, оп. I, д. 1, л.8).
Установленная временными правилами регистрация устава
присутствиями принесла для большинства обществ новый порядок
утверждения устава и передала губернатору административную
функцию. Канцелярия губернатора, делопроизводство которой, как,
например, в Амурской области, практически лежало на плечах трех
человек (Троицкая Н. А, 2001. С. 96), в качестве канцелярии
присутствия получила дополнительный объем работы, для которого
требовался навык обращения с документами обществ. По причине
отсутствия последнего заключение канцелярии содержало в основном све-

САМОДЕРЖАВИЕ И ОБЩЕСТВЕННЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ...
339
дения о количестве служащих среди учредителей (РГИА ДВ. Ф. 702,
оп.З, д.342, л.31, 77 об., 291, 294, 348-359; д.417, л.59, 71).
Весьма многочисленны примеры излишней придирчивости
присутствий. Отмечается, например, большая строгость Амурского
присутствия по сравнению с Приморским, что очевидно на примере
отказа в регистрации обществам, уставы которых предусматривали
право иметь печать общества. Так, 1912 г. отмечен отказом в
регистрации обществам Амурской области, уставы которых
предусматривали такое право (РГИА ДВ. Ф. 702, оп. 3, д. 417, л. 4—6), и
утверждением уставов обществ Приморской области с соответствующим
пунктом (РГИА ДВ. Ф.702, оп.З, д.384, л.96, 174об., 179об., 184,218).
Такая ситуация свидетельствовала о слишком тщательной
проверке в присутствиях и стала возможной потому, что ст. 21 правил
4 марта подразумевала, но не указывала прямо на право иметь
печать. Документы же об отказах в регистрации присутствий, как
Амурского так и Приморского, свидетельствуют о том, что проект
устава сверялся совсем не с комплексом законоположений об
обществах и тем более не с разъяснениями Правительствующего
Сената, в т.ч. о печати, а только с правилами 4 марта (РГИА ДВ. Ф. 702,
оп. 3, д. 304, л. 50; д. 342, л. 353; д. 417, л. 200), статьи которых не
давали четких указаний. Сомнения присутствия, выносившего
решение по обществу, объяснялось уточнением в каждом конкретном
случае полномочий присутствия или, по выражению Н.Л.Гондат-
ти, «права разрешать» (РГИАДВ. Ф.702, оп.З, д.342, л.351). Этим,
очевидно, объясняется частое использование присутствием «права
запрещать».
Вопрос о том, насколько присутствия были подвержены
давлению губернатора, является спорным. Следование губернаторов
закону оценивалось как излишнее «верноподданичество» (Зайончков-
ский П.А., 1978, с. 223), мотив их действий назывался
«монархизмом», причины которого скрывались в «воспитании, жизненном
опыте, карьере» (Дубинина Н.И., 1997, с. 72; ГридяеваМ.В., 2000,
с. 84), в приверженности «консервативной идее, ценностям
авторитарного строя и ...полицейской управленческой практики»
(Туманова А.С., 2002, с. 2).
Излишняя строгость присутствий и полицейский надзор для
целого ряда обществ компенсировались вмешательством со стороны
генерал-губернаторов или иногда ходатайством губернаторов,
активно участвовавших в делах некоторых обществ (Троицкая Н. А., 1999.

340
Н.В.Котляр
С. 227—228). Причина здесь не только в управленческом таланте, но
и в действии отмеченного выше критерия «пользы», учитывавшего
и нужды края, и общественно-политическую обстановку. «Дело
полезное», «срочное», «правильно поставленное», «открытие
полезного для края учреждения нахожу крайне желательным», «поддержать
самым энергичным образом»—таковы отметки на документах
организаций, поставленные как генерал-губернатором, так и губернато-
ром(РГИАДВ.Ф.702,оп.З,д.304,л.113;д.428,л.51;д.342,л.348;
д.417,л.15, 19;оп.5,д.19,л.216).
Примерно с 1911 г. и до революций 1917 г. для политики
правительства характерно повышение интереса к категории обществ
«развлечений», причиной чему стала возрастающая необходимость
в сотрудничестве с ними, особенно в тех сферах, в которых не
были развиты или только формировались государственные структуры.
Например, с 1911 г. помощь правительственной Агрономической
организации, в число задач которой входило содействие развитию
деятельности сельскохозяйственных обществ, получали Ханкайское
сельскохозяйственное общество, Южно-Уссурийское общество
любителей садоводства и огородничества, Сучанское и Спасское
сельскохозяйственные общества (Обзор... 1911, с.63, 59, 74).
Согласно «Положению о мобилизации спорта» (8 января 1916 г.)
на время войны спортивные и гимнастические общества «как по
собственному почину, так и по предложению Главнонаблюдающе-
го за физическим развитием народонаселения» образовали по
одному военно-спортивному комитету и проводили допризывную
подготовку. В городах, где таких обществ не оказалось, их заменили
другие (например, в Амурской области — Благовещенское
туристической общество и Общество поощрения рысистого
коннозаводства), с 1910 г. во Владивостоке спортивное общество занималось
обучением солдат, а общество охотников проводило народные
стрельбы по просьбе П.Ф.Унтербергера, не допуская, однако, к оружию
«ненадежную часть населения» (РГИА ДВ. Ф. 702, оп. 3, д. 388, л. 10;
д. 304, л. 346). Для общества такая работа гарантировала всяческую
поддержку, вплоть до оплаты долгов общества (при содействии
генерал-губернатора и городской думы), как это было с упомянутым
обществом спорта (РГИА ДВ. Ф.28, оп. 1, д.491, л. 14; ф.702, оп.З,
д.463, л. 7, 53; Приамурские ведомости, 1916. 12янв.).
Итак, с момента открытия первого на Дальнем Востоке
общества в 1875 г. идо Февральской революции 1917 гг. процесс регистра-

САМОДЕРЖАВИЕ И ОБЩЕСТВЕННЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ...
341
ции и отчасти деятельности местных обществ представлял собой
сочетание элементов сотрудничества и борьбы с властями, последнее
из которых чаще всего представляло собой борьбу с
бюрократическим порядком самодержавной административной системы. И
даже в этом случае общества могли рассчитывать на союзника в лице
представителей высших административных чинов, дополняющих
деятельность местных властей.
Сложно сказать, насколько правительство, всегда
относившееся к обществам с точки зрения их потенциальной «полезности»,
признавало необходимость самостоятельности общественных структур
или опасалось их преимущества перед официальными структурами.
Так или иначе, представив общество некоторых категорий как
союзника, самодержавной системе удалось осуществить компромиссное
решение и, сохраняя контроль государства над общественными
организациями, предоставить им возможность активной деятельности,
направленной на защиту общих интересов.
ЛИТЕРАТУРА
Ануфриев Н.П., 1916. Правительственная регламентация образования частных
обществ в России // Вопросы административного права. М. Кн. I. С. 15—44.
Бредли Дж., 1994. Общественные организации и развитие гражданского
общества в дореволюционной России// Общественные науки и современность. №5.
С. 77-89.
Вишневский В.М., I960. Революционная борьба во Владивостоке в 1905—январе
1906 г.// Материалы по истории Дальнего Востока. Кн. 1. 1860—1917.
Владивосток. С 95-140.
Всеподданейший отчет Военного губернатора Приморской области
генерал-лейтенанта Чичагова за 1900 год. Владивосток, 1901.
Власов I I.B., 2001. Благотворительность и милосердие в России. М.
Галлямова Л.И., 2000. Дальневосточные рабочие России во второй половине XIX —
начале XX в. Владивосток.
Гессен В.М., 1992. Общества // Энциклопедический словарь. Репринт, воспроизв.
издания Ф.А.Брокгауза и И.А.Ефрона. 1890—1900. Ярославль. Т.42. С.607—628.
Грановский А.Д., 2001.0 современном направлении государственных наук. Речь,
произнесенная на годичном акте Императорского С.-Петербургского университета
8 февраля 1873 г. ординарным профессором А. Грановским. СПб.
Гридяева М.В., 2000. Он сам сделал выбор // Губернаторы Сахалин / гл. ред. А.И. Кос-
танов. Южно-Сахалинск. С. 71—87.
Дегальцева Е.А., 2002. НКОи социальная политика России в условиях
трансформации общества: уроки прошлого и новые возможности (на примере
западносибирского региона)// Региональная конференция «Социальная политика

342
Н.В.Котляр
реалии XXI века: региональный аспект». 17 октября 2002 г. Барнаул. http://www.
socialpolicy.ru/grantprog/doc/thesis_barnaul/deg.doc.
Дубинина Н.И., 1997. Приамурский генерал-губернатор Н.Л.Гондатти. Хабаровск.
Зайончковский П.А., 1978. Правительственный аппарат самодержавной России
в XIX в. М.
Иванов А.С., 1996. Театральная культура Дальнего Востока до 1917 г.// История
культуры Дальнего Востока России XVII—начала XX века: сб. науч. тр. Владивосток.
С. 203-220.
История Дальнего Востока СССР в эпоху феодализма и капитализма (XVII
в.—февраль 1917 г.). М, 1991.
Каплуновский А., 2002. Приказчики: агенты модернизации или новое сословие?
Торговые и промышленные служащие в дореволюционной России: История,
культура и быт. Итоговый отчет по гранту №КИ 673-1-01. http://www.iriss.ru/attach_
download?object_id=000100000248&attachjd=000116.
Кимбэлл Э., 1992. Русское гражданское общество и политический кризис в
эпоху великих реформ. 1859—1863// Великие реформы в России 1856—1874. М.
С. 260-281.
Ключевский В.О., 1994. Русская история: Полный курс лекций в трех книгах.
Kh.I.M.
Матвеев Н.П., 1990. Краткий исторический очерк г. Владивостока. Владивосток.
Мереиянова И.В., 2000. Становление негосударственных некоммерческих
организаций как результат самоорганизации населения, http://www.auditorium.ru/
books/115/Mersiyanova.htm. С. 1 — 19.
Миронов БЫ., 2002. Социальная история России периода империи (XVI11 — начало
XX в.): Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и
правового государства: В 2 т. 2-е изд. СПб.
Обзор Приморской области за 1911 г. Владивосток, 1912.
Плато Г.К. фон., 1903. Положения о частных обществах, учреждаемых с разрешения
министерств, губернаторов и градоначальников. Рига.
Сергеев О.И., Лазарева СИ., Тригуб Г.Я., 2002. Местное самоуправление на Дальнем
Востоке России во второй половине XIX—начале XX в.: очерки истории.
Владивосток.
Степанский А.Д., 1979. История общественных организаций дореволюционной
России / под ред. д.и.н., проф. Н.П. Ерошкина. М.
Степанский А.Д., 1980. Самодержавие и общественные организации России на
рубеже XIX—XX вв.: учеб. пособие по спецкурсу. М.
Троицкая Ы.А., 2001. Военные губернаторы Амурской области: к вопросу о кадровом
обеспечении //Дальний Восток России: исторический опыт и пути развития
региона (Первые Крушановские чтения, 1998 г.). Владивосток. С. 94—97.
Троицкая Н.А., 1999. Слово о чиновниках: вместо комментариев// Дальний
Восток России: из истории системы управления: документы и материалы:
к 115-летию образования Приамурского генерал-губернаторства. Владивосток.
С.218-232.
Туманова А.С., 1997. Из истории взаимоотношений неполитических организаций
и тамбовской губернской администрации на рубеже XIX—XX столетий//
Общественно-политическая жизнь российской провинции: XX век: сб. ст. Тамбов.
Вып.З.

САМОДЕРЖАВИЕ И ОБЩЕСТВЕННЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ...
343
Туманова А.С, 2001. В поисках компромисса с общественностью: власть и
общественные организации 1860-1880-х гг.//Клио. №1 (13). С. 180-187.
Туманова А.С., 2002. Общественные организации и союзы в начале XX в.// Россия
и современный мир. N©3 (36). С. 108—121.
Туманова А.С., 2002. Гражданские свободы во взглядах представителей
губернаторского корпуса дореволюционной России: к осмыслению феномена консервативного
реформаторства // Материалы конференции «Консерватизм в России и в мире:
прошлое и настоящее». Воронеж, http://conservatism.narod.ru/okto-ber/tumanova.doc.
Туманова А.С., 2003. Правительственная политика в отношении общественных
организаций России 1905—1917 годы: автореф. дис.... д-ра ист. наук. М.
Унтербергер П.Ф., 1900. Приморская область 1859—1898 гг.: Очерк. СПб.
Хэфнср Л., 2000. «Храм праздности»: ассоциации и клубы городских элит в России:
(На материалах Казани. 1860—1914 гг.) //Очерки городского быта
дореволюционного Поволжья. Ульяновск. С. 468—526.
Чичерин Б.Н., 1998. Философия права. СПб.
Щиглик А.И., 1971. Добровольные общества в переходный период от капитализма
к социализму // Вопросы теории и истории общественных организаций. М.
Ям польская Ц.А., 1972. Общественные организации в СССР: Некоторые
политические и организационно-правовые аспекты. М.

Б.Н. Болгурцев
Санкт-Петербург
ПЕРВЫЙ СТРОИТЕЛЬ СУДОВ
ОХОТСКОГО ПОРТА
26 июня 1742 г. в Охотске был получен именной указ
императрицы Елизаветы Петровны об освобождении из ссылки командира
Охотского порта A.M. Девиера и повеление немедленно прибыть
в столицу. Премьер-майор А.Н. Зыбин, назначенный вместо него
командиром, в это время находился в пути, поэтому 11 июля A.M. Де-
виер приказал временно, до его прибытия, принять порт мастеру
ластовых судов Макару Ругачеву, асам выехал в Санкт-Петербург
(РГАВМФ.Ф.216,оп.1,д.43,л.297).
Макар Ругачев родился в 1677 г. 24 лет от роду он был взят в
солдаты и два года служил рекрутом в полку, которым командовал
полковник А.Сомов, впоследствии генерал-майор и командир полка
по охране Камчатки. В это время Россия находилась в состоянии
войны со Швецией (Северная война, 1700—1721 гг.) за
возвращение захваченных земель и выход к Балтийскому морю. Для
«молодого» Балтийского флота требовались судостроители и другие
специалисты морского дела. В 1703 г. солдата Ругачева отчислили из
полка и определили плотником на Олонецкую верфь, заложенную
на берегу реки Свирь в Лодейном поле. Здесь он в течение двух лет
работал на постройке морских судов и зарекомендовал себя
хорошим плотником. В 1705 г. Ругачева вместе с «иноземцем
корабельным мастером Гравом Васильевым послали вДерпт» (Описание...
1877, с. 214), где строились шнявы (небольшие парусные
двухмачтовые военные или торговые суда). Оттуда Ругачева перевели на
постройку шняв в Псков, а в 1710 г. из Пскова «послали за польский
рубеж на реку Двину, где строили примы и шкиблоки (Федорова Т.С.,
1988, с. 100).
После Польши Ругачева послали в Новгород на заготовки
строевого леса и строительствотялок (одномачтовых плоскодонных
грузовых судов). Вскоре он был «пожалован подмастерьем». В Новгороде
Ругачев работал до 1716 г., а затем был отозван в Петербург и в том
же году послан в Новую Ладогу, где шло строительство 50 шкутов
(парусных военных или транспортных судов, имевших оснастку
фрегата или брига и применявшихся в XVIII—XIX вв.). Он также
участвовал в строительстве разных судов на реках Сяси и Паше.

ПЕРВЫЙ СТРОИТЕЛЬ СУДОВ ОХОТСКОГО ПОРТА
345
В 1722 г. подмастерье Ругачев был направлен «для
вспоможения» вместе с корабельным мастером Иваном Немцовым в
Нижний Новгород, где строились гекботы (парусные военные суда,
применявшиеся в первой половине XVIII в.) для персидского похода
Петра I. Немцов был из северодвинских крестьян и с отроческих
лет работал на постройке различных судов. Ругачеву было чему у
него поучиться.
После заключения 12 сентября 1723 г. союзного договора
России с Персией корабельные мастера возвратились в Петербург и
Ругачеву поручили ремонтировать суда в Ревеле. Затем он занимался
строением ластовых купеческих судов в Новой Ладоге, Паше, Сви-
ри и на других реках.
В 1729 г. Макар Ругачев получил назначение в Петербургское
адмиралтейство, где продолжал заниматься строительством ластовых
судов. В декабре того же года его перевели на строительство гекбо-
тов и шхерботов (парусно-гребные суда начала XVIII в.). Здесь
Ругачев получил указ Адмиралтейств-коллегий о назначении в Охотский
острог «для строения галиотов и протчих ластовых судов мастером»
(РГАВМФ. Ф. 138, оп. 1, д.32, л.22).
22 мая 1732 г. 54-летний ластовых дел мастер Макар Ругачев
с помощником Глазовым и четырьмя плотниками из
Санкт-Петербурга, Казани и Екатеринбурга после долгой дороги прибыл
в Якутск в распоряжение командира Охотского порта Г.Г.Скорня-
кова-Писарева.
Свое путешествие Ругачев продолжил только через два года.
14 июля 1734 г. подошел к Вельской переправе на реке Алдан. Его
сопровождал конвой, служилые и мастеровые люди. В Охотске с
продовольствием было, как всегда, трудно. Поэтому с собой везли
муку, крупу, масло, гнали скот. На Алдане они встретились с командой
капитана полковничьего ранга М.П. Шпанберга—одного из
помощников В.Й. Беринга, подошедшего к переправе на лодках. Эта
встреча имела для Ругачева очень неприятные последствия.
Что произошло между ними на самом деле, сейчас уже
невозможно установить. Оба по-разному объясняли случившееся. Позднее,
отвечая на вопросы следствия, помощник начальника Второй
Камчатской экспедиции капитан М.П. Шпанберг утверждал, будто бы
команда Охотского правления в пути следования разоряет якутов,
насильно отбирает у них рогатый скот, молоко, масло и др., а мастер
М. Ругачев даже отнял у жены одного якута корову. М.П. Шпанберг,

346
Б.Н. Болгурцев
идя вдоль берега по реке Алдан, видел полупустые якутские юрты.
Его спутники нигде не имели возможности за деньги пополнить
свои запасы скота и продовольствия, поэтому находились в крайне
бедственном положении (Федорова Т.С, 1988, с. 102).
Высадившись на берег, М.П. Шпанберг приказал привести к
нему мастера М. Ругачева и в присутствии команды обвинил его в
неблаговидных поступках в отношении местного населения. «По
которому изобличению, —писал в объяснении помощник В.Й.
Беринга,—тот Ругачев в лице побледнел, тому якуту хотел платить
за корову оную денежную цену. Я увидав явное воровство
Ругачева, стерпеть не мог, ударил его тростью раза три, но и то слегка,
а корову велел вернуть ее хозяину якуту» (РГАВМФ. Ф.212, оп.6,
д. 67, л. 58).
В своем донесении от 16 июля 1734 г. Скорнякову-Писареву
Ругачев не отрицал, что в его стаде нашли чужую корову, но хозяин ее
имел другую фамилию. По его версии Шпанберг прислал за ним
солдата, и когда они встретились, стал «...выговаривать для чего де
ты скот грабил и озорничал, и напал на меня, и стал своеручно бить
палкой и собаками травил. И я от таких его побой убежал на свой
стан» (Федорова Т.С., 1988, с. 102). Позднее М.П. Шпанберг
допрашивал М. Ругачева вторично, после чего послал искать корову
якута, ее нашли в стаде и вернули хозяину.
«И от таких вышеписанных побой стал весьма болен и увечен
и левую руку отбил и оную рукою не владею, — доносил Ругачев, —
а ныне такую свою команду управлять не могу за увечьем и за
болезнью своею» (РГАВМФ. Ф.216, оп. 1, д.293, л.74).
Как обстояло дело в действительности, установить уже сложно.
Известно одно. После нанесенных М.П. Шпанбергом побоев и
увечий ехать вОхотск М. Ругачев был не в состоянии. В конце июля
или в начале августа 1734 г., поручив команду капралу К.Уваровско-
му, Ругачев вернулся в Якутск и жил там, по словам М.П. Шпанбер-
га, «с полтора года». В Охотск мастер приехал в конце 1735 г. вместе
с женой Аксиней Терентьевной и дочерью.
К этому времени в Охотске мало что изменилось. В своем
рапорте, направленном в Сибирский приказ 11 января 1738 г., В.Й. Беринг
доносил: «А крестьян и тунгусов как в Охоцку, так и на Камчатке
поселять и не зачинал, тако ж лошадей и рогатого скота ничего и
поныне на Камчатку и в Охоцку не заводил. А для переезду на
Камчатку, хотя от Адмиралтейства мастер и мастеровые люди приела-

ПЕРВЫЙ СТРОИТЕЛЬ СУДОВ ОХОТСКОГО ПОРТА
347
ны еще в прошлом, 1732 г., токмо ни одного судна не построено,
а зачал строить прошлого 1737 г. в ноябре месяце токмо одно судно»
(Покровский А.А., 1941. С. 216). Это был галиот «Охотск»,
заложенный мастером М. Ругачевым.
В этот период владения Охотского порта, подчиненные Г.Г. Скор-
някову-Писареву, и Второй Камчатской экспедиции, находившиеся
во владении В.Й. Беринга, были четко разграничены. Ближе к
оконечности косы, на которой находился порт, располагалась
территория экспедиции, дальше от нее—Охотского правления. Каждый
хозяин имел свои амбары, казармы, церковь, плотбиша. На верфи
экспедиции распоряжался ботовый мастер А.И. Кузьмин, верфь порта
находилась в ведении М. Ругачева.
Весной 1736 г. сильным наводнением река Охота в колене
своем, против старого острога, промыла новое устье шириной 60
саженей, от чего образовался между ею и рекой Кухтуй узкий остров,
известный в настоящее время под названием старой портовой кошки
(Сгибнев А., 1869, с. 28). Наводнением смыло часть новых построек,
причем утонуло семь рабочих и был унесен весь строевой лес,
заготовленный штурманом Биревым.
М. Ругачеву приходилось нелегко. Давали о себе знать возраст,
болезни и полученное в июле 1734 г. увечье. К 1740 г. галиот «Охотск»
все же с большим трудом удалось спустить на воду. Но до окончания
достройки было еще далеко. У Охотского правления из-за
нераспорядительности Скорнякова-Писарева и отчасти вражды с В.Й.
Берингом не было ни парусов, ни пеньки на снасти, а главное, не
имелось якорей, достать которых не было никакой возможности.
Предусмотрительный начальник экспедиции вез якоря с
екатеринбургских заводов через всю Сибирь, «...которые с немалым
трудом через такое дальнее расстояние едва до Охоцка довесть могли»
(Покровский А.А., 1941, с.216). У Охотского правления такой
возможности не было. Скорняков-Писарев просил Беринга оказать ему
помощь, но получил отказ. Не дал он командиру порта ни кузнеца,
ни наковальню.
Трудно сказать, удалось бы достроить «Охотск», но помог случай.
В июне 1740 г. в Охотске были спущены на воду однотипные
пакетботы «Св. Петр» и «Св. Павел», предназначенные к плаванию на
Камчатку, чтобы в 1741 г. отправиться на поиски Америки. Для
перевозки грузов экспедиции, провианта и членов Академического

348
Б.И. Болгуриев
отряда были необходимы еще два судна. Одним из них был выбран
дубель-шлюпка «Надежда», вторым «по общему с протчими афице-
рами согласию» был выбран галиот «Охотск», «...которой парусами,
якорями, канатами и протчим такелажем от экспедиции снабден»
(Покровский А.А., 1941, с. 326). Запас провианта был рассчитан на
один год и восемь месяцев. На галиоте находились профессор
петербургской Академии наук географ и астроном Л. Дел иль де ля Кро-
ер, адъюнкт Петербургской академии наук натуралист Г.В. Стеллер,
сборщики ясака из Охотского правления, посланные в камчатские
остроги и на Курильские острова, и купцы со своими товарами.
8 сентября 1740 г. пакетботы, сопровождаемые дубель-шлюп-
кой «Надежда» и галиотом «Охотск» под командой штурмана
В.А. Ртищева, вышли в море. Свою задачу Макар Ругачев
выполнил. «Охотск», видимо, стал вершиной его судостроительной
деятельности. 20 сентября «Охотск» благополучно прибыл на р.
Большую на западном берегу полуострова Камчатка, где был оставлен
на зимовку.
На следующий год судно привел обратно в Охотск подштурман
Андрей Шаганов. Галиот недолго оставался в порту. С грузами для
Второй Камчатской экспедиции «Охотск» направился вАвачин-
скую губу. Командовал им по-прежнему подштурман Шаганов.
Позднее «Охотск» еще не один раз ходил с купцами и сборщиками
ясака в порты Камчатки, доставляя оттуда собранную в качестве
ясака «мягкую рухлядь»— пушнину.
Между тем, проводив «Охотск» вместе с экспедицией В.
Беринга, М. Ругачев остался ждать решения своей участи.
В 1747 г. судно за ветхостью было вытащено на берег. В 1748 г.
«Охотск» был отремонтирован, а 7 октября того же года разбился
у Болыиерецкого устья. Командовал им уже штурман Иван
Бахметьев, который погиб вместе с галиотом (Алексеев А.И., 1958, с.68).
22 апреля 1740 г. Г.Г. Скорняков-Писарев отправил в Адмирал-
тейств-коллегию челобитную императрице Анне Иоанновне с
просьбой вернуть его в Санкт-Петербург. В столице его прошение
получили в ноябре того же года, но только 7 октября 1741 г. коллегия
распорядилась навести о нем необходимые справки.
29 октября 1741 г. в Адмиралтейств-коллегий получили из
Иркутской провинциальной канцелярии рапорт нового командира
Охотского порта A.M. Девиера с приложенным к нему новым прошени-

ПЕРВЫЙ СТРОИТЕЛЬ СУДОВ ОХОТСКОГО ПОРТА
349
ем М. Ругачева от 5 июля 1741 г. 3 февраля следующего года Адми-
ралтейств-коллегия затребовала мнение экспедиции над верфями
и строениями, кого послать на его место.
В июле 1742 г. М. Ругачев написал еще одно прошение, в
котором говорилось, «...что он стар и дряхл, от рождения ему 65 лет,
худо видит уже и в очках чертежи судовые, да к тому же от увечья и от
побоя и травления собаками от флота капитана Шпанберха обеими
руками едва владеет...» (РГАВМФ. Ф. 138, оп. 1, д. 32, л.28).
Мастер просил «взять» его из Охотска. Пока Адмиралтейств-
коллегия разбиралась с его просьбой, Ругачев на плотбише
Охотского правления строил свое последнее судно—шхербот, названный
«Елизавета».
Летом 1742 г. заботу М. Ругачева неожиданно прибавилось.
Командир Охотского порта A.M. Девиер 26 июня получил указ
императрицы об освобождении из ссылки и немедленном прибытии в
столицу. Не ожидая прибытия нового командира Охотского порта,
Девиер 11 июля приказал временно принять порт мастеру ластовых
судов М. Ругачеву, велев в случае возникновения конфликтов с
руководством Второй камчатской экспедиции «...писатьобстоятельно
прямо в С.-Петербург или в Москву в высокоправительствующий
Сенат» (Федорова Т.С., 1988, с. 104).
М. Ругачеву пришлось заниматься отправкой на Камчатку
муки для Второй Камчатской экспедиции и военных гарнизонов,
служилых людей для сбора ясака, семенного хлеба и скота для
пашенных крестьян, доставкой провианта в Охотск от урочища Юдомский
Крест, без которого жители порта не могли существовать, «мягкой
рухляди» и др. Наиболее трудным для старого мастера были, по всей
видимости, конфликты, отнимавшие много сил и времени для
решения различных вопросов с руководством экспедиции.
Указа из Санкт-Петербурга все не было, да и передать
Охотское правление было некому. М. Ругачев в своих действиях
придерживался тактики В.Й. Беринга по отношению кГ.Г.Скорня-
кову-Писареву: напомнил начальнику экспедиционных команд
капитану 3 ранга Вилиму Вальтону, что в силу оставленной
инструкции вступать в дела, не относящиеся к экспедиции, ему не
надлежит, кроме того, написал командиру экспедиции: «Такими
напрасно и неправо писанными промемориями вашими Охоц-
кую канцелярию не изволь утруждать, понеже такие
неподлежащие впредь в охоцкой канцелярии принимать не будут, и ваше

350
Б.Н. Болгурцсв
благородие изволит чинить по силе ея И.В. указов в подлежащей
вашей должности» (Федорова Т.С., 1988, с. 105).
11 марта 1743 г. вышел указ императрицы Елизаветы Петровны
«об отправлении в Санкт-Петербурх обретающегося в Охоцке
ластовых судов мастера Макара Ругачева за старостою и дряхлостию и за
очною болезнию и за долговременным там бытием». В Тобольске,
в Сибирской губернской канцелярии, указ получили 25 мая и
направили в Иркутскую провинциальную канцелярию. Одновременно
соответствующие промемории были посланы в Якутск и Охотск.
В июле 1743 г. в Охотск прибыл новый командир Охотского
порта премьер-майор А.Н.Зыбин, которому М.Ругачев сдал дела,
но верфь передать было некому, так как второй мастер (А.И.
Кузьмин) подал прошение о возвращении в Санкт-Петербург. Весной
1744 г. М. Ругачев с командой своего недруга М.П. Шпанберга
выехал в Якутск, куда прибыл 2 июня 1744 г., а из Якутска на речном
судне отбыл в Томск. Это последнее, что нам известно о мастере
ластовых судов М. Ругачеве.
ЛИТЕРАТУРА
Алексеев А.И. 1958. Охотск — колыбель русского Тихоокеанского флота.
Хабаровск.
Описание... 1877. Описание дел Архива Морского министерства. СПб. Т. 1.
Покровский А.А., 1941. Экспедиция Беринга. М.
Сгибнсв А., 1869. Охотский порт с 1649 по 1852 г.// Морской сборник. №11.
ФедороваT.C., 1988. Первый строитель судов Охотского порта// Гангут. СПб.
Вып. 17.

О.В. Овсянников
Санкт-Петербург
М.Э. Ясински
Тронхейм (Норвегия)
ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО
ОКЕАНА-ДРЕВНЯЯ ДОРОГА^
(материалы к дискуссии)
Для изучения волоковых систем Русского Севера важнейшими
аспектами являются вопросы их зарождения, формирования,
функциональная инфраструктура, в том числе типы использовавшихся
судов, а также межгосударственные контакты. Волоковая система
на обширных пространствах Русского Севера «река—море—река»
имела особое значение для освоения территорий, прилегающих
к арктическим морям. Важными аспектами волоков Русского
Севера являются гигантская протяженность этой системы, развитие
торговых связей между соединявшимися регионами и сети охотничьих,
рыболовных и зверобойных промыслов вдоль исторически
сложившихся путей, а также политические и военные события, связанные
с их формированием. Таким образом, волоковая система
«река—морс—река» выступает как важнейший элемент культурного
ландшафта моря и его окрестностей.
На обширных пространствах от Северной Скандинавии до
арктических районов Западной Сибири за последние три десятилетия
XX в. выявлены и исследуются древности, имеющие важное
значение для понимания историко-культурных и этнических процессов,
происходивших со второй половины I тыс. н.э. на территориях,
прилегающих к Ледовитому океану. Важно и то, что изучение
арктических древностей опирается на успехи многолетних и
систематических работ археологов, изучающих серии базовых памятников
(поселения, могильники, жертвенные места). Комплексное изучение
и публикация археологических данных и письменных источников
XVII—XVIII вв. явились фундаментом для исследования истории
освоения этого обширного региона, в том числе формирования
систем расселения, развития ремесла, транспортных путей и
промыслов как основных источников существования.
Северная система волоков как единая трансарктическая
магистраль времен раннего и позднего железного века в XII—XVIII вв.

352
О. В. Овсянников, М. Э. Ясински
представляла собой сеть, протянувшуюся от Северной
Скандинавии, Западного Беломорья и Северной Двины до арктических
областей Западной Сибири, центральной частью которой было
Нижнее Подвинье. Обе части этого единого пути имели в разное время
свои специфические функции и особенности. Нижнее Подвинье
всегда являлось своеобразным «диспетчерским пунктом», в котором
транспортные потоки «юг—север» пересекались с направлением
«запад—восток».
Приоритетным направлением исследования является
изучение судостроения на Севере России, которое обеспечивало
инфраструктуру волоков одним из важнейших ее
элементов—транспортными судами. Собранная на основании археологических
материалов и письменных источников база данных почти о 700 поморских
судах XVII—XVIII вв. позволяет не только избавиться от неверных
трактовок имеющихся фактов или некоторых иллюзий,
порожденных отсутствием фактов, но, самое главное, наметить наиболее
существенные тенденции в развитии поморского судостроения в
допетровское время и в последующие годы XVIII столетия.
Формирование обширных морских промысловых регионов
вдоль побережья Северного Ледовитого океана и на островах
Заполярья, несомненно, требовало соответствующего развития и
разнообразия морского транспорта. Промысловый флот должен был
отвечать множеству требований: морским зверобоям и рыболовам
требовался полный набор надежных судов различного типа,
соответствовавших структуре и практике проведения их промыслов.
Признание традиционной устойчивости или определенного
консерватизма того или иного культурного феномена приводит
иногда исследователя к выводу о его «вековой» неизменности. Такой
вывод, однако, не всегда оправдан. Мы полагаем, что на
протяжении длительного занятия морскими промыслами населения
Архангельского Севера (как и любой другой сферы человеческой
деятельности) стереотипы, в наибольшей степени отвечавшие реальной
ситуации и наиболее рациональные, привели к развитию
характерных и устойчивых для того или иного промыслового региона
особенностей.
Географическое положение Архангельского Севера
(территория бывшей Архангелогородской губернии —от Варангер-фиорда
до Карской губы) давало возможность свободного морского
выхода: на запад—в Атлантику, на север—в воды высокоширотной Арк-

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА-ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... 353
тики, на восток— до Новой Земли и далее —в Заполярье Западной
Сибири. На разных этапах промыслового и культурного освоения
этих территорий русскими промышленниками характер контактов
с соседними территориями имел специфические хронологические
особенности и различную степень интенсивности.
ОСНОВНЫЕ СЕТИ ВОЛОКОВ
Мы попытаемся проследить некоторые основные тенденции
формирования и функционирования волоковой системы в
восточной части Северной Европы (рис. 1). Волоки были связаны с
развитием экономики, основанной на морских промыслах, и рассчитаны
на перетаскивание морского транспорта и грузов при помощи
конной, оленной или ручной тяги. На волоках стояли кресты,
возможно, и другие знаки, а также примитивные вороты.
1. Северная Ботния—Беломорье. «Каянекая земля»,
расположенная между Ботническим заливом и Белым морем, издревле служила
своеобразным транспортным «коридором»: по рекам, впадающим
в Ботнический залив, морские суда (боусы и шняки)
перетаскивались к восточному водоразделу и попадали в верховье р. Кемь и
других рек, впадающих в Белое море. По этому пути в железном веке
можно было попасть в Заволочье.
Сложившаяся в XII—XV вв. ситуация, несмотря на
договоренности между Данией и Россией (в более позднее время со
Швецией), таила в себе конфликтные ситуации. В 1320 г. двиняне во
главе с Лукой и атаманом ушкуйников Игнатом Малыгиным
предприняли военный поход на мурман, но были разбиты: «...а немцы
избишаоушкуй Игната Малыгина» (ПСРЛ, 1925, т.4, вып.2, с.478).
В 1419 г. «...пришедши Моурмане войною в 500 человеке моря, в бо-
усах, и в шняках, и повоеваша в Варзуге погост Корельский и в
земли Заволоцкой погосты: в Неноксе, в Корельском монастыре
святого Николы, Конечный погост, Яковлю коурью, Ондреянов берег,
Кигостров, Кяр остров, Михайлов монастырь, Циглоним,Хециине-
ма; три церкви ежгли, а крестьян и черноризцев посекли; и Заволо-
чане две шнеки Мурман избиша, а инии оубежаша на море» (ПСРЛ,
1925, т.4, вып. 2, с. 383). Поскольку первым объектом нападения
стала Варзуга, можно предполагать, что в Белом море свейские шняки
и боусы появились, пройдя систему волоков в Кандалакшский
залив. Вероятно, это был кратчайший путь из Остерботнии. Видимо,

Норвежское
море
Рис. 1. Карта-схема полярных волоков
(по: Jasinski M.E., Ovsyannikov O.V., 2005).

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА - ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... 355
этот комбинированный сухопутно-водный речной морской путь из
средней Скандинавии в район Беломорья (как торговый, так и
военный) был к этому времени уже достаточно хорошо известен. Этим
же путем, надо полагать, был совершен новый набег в 1446 г., когда
«...приходиша Свея Моурмане безвестно за Волок на Двину ратью,
на Неноксу, повоевав и пожгоша и людей посекша, а иных в полон
поведоша. Оуслышавше то Двиняне, придоща вборзе, иных посе-
коша, а иных прислаша в Новьгород 40, а воеводы их, Ивора и
Петра и третьего оубиша, инии же, мало вметавшеся в корабли, отбего-
ша»(ПСРЛ, 1925, т. 4, вып. 2, с. 441).
Весьма крупный морской поход был предпринят русским
военным отрядом в 1496 г., когда московские воеводы князь Иван
Ляпун и Петр Ушатый «...ходили з Двины морем акианом через
Мурманской нос» (Устюжский Летописный свод, 1950, с. 100).
К сожалению, летопись не называет нам тип судна, на котором
осуществлялся этот последний морской поход. Несомненно, плавание

* Неталмйсам*
Рис.4. Карта-схема ямальских волоков по съемке Омской экспедиции 1936 г.
(по: Белов МИ. и др., 1980).

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА-ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... 357
было предпринято на таком судне, использование которого в
регионе Беломорья уже стало традицией.
Вполне возможно, что название судна, упоминаемого в
летописи как ушкуй, позднее (в XV—XVI вв.) претерпело изменения.
Нельзя исключать и того, что реально существовавший тот же тип судна
получил другое название (это могло произойти в ходе
формирования постоянного населения в данном регионе или в результате
заимствования из другого языка, например, если новгородский
ушкуй однотипен скандинавскому шняку).
О неспокойной обстановке в этом регионе свидетельствуют
многочисленные письменные документы XVI—XVII вв., хранящиеся
в Копенгагенском государственном архиве и опубликованные в
конце XIX в. Важность этих документов в том, что они позволяют в
определенной мере реконструировать ситуацию на этой территории
в XII—XV вв., а также демонстрируют динамику постепенного
перехода от условного «владения» огромной территорией на паритетных
началах к более жесткой «государственной» регламентации границ.
Отчетливо прослеживается и нарастающая военная напряженность.
Одним из ярких и информативных документов является грамота
1559 г. Ефимка Онисимова, «русского сборщика дани лопского
Мурманского моря датцкого рубежа», отосланная им в Москву. Он
сообщал, что датская сторона захватила половину рыбных ловель на
Полной реке, а русских промышленников мимо Варгавского
городка «государевых всяких людей в судах в малых и в лодьях на Теную
реку» промышлять не пускают, а как повелось «...по суше, по
волокам, твои, государь, данщики ходят дани брати за Теную реки и до
Ивгея, до твоей, государь, межи тысеча верст, которая межа з датц-
ким королем» (РИБ, 1897, с.52—54).
Очень важно, что упоминаемые в документах походы
производились и по суше, и в малых судах, и в «лодьях», что свидетельствует
о развитой транзитной волоковой системе из Западного Беломорья
не только в Северную Ботнию, но и на запад— до Атлантического
побережья Скандинавии. К сожалению, не сохранились
конкретные детали этих походов, вероятно, это была рутинная
административная и промысловая практика. Зато сохранились довольно
подробные свидетельства военных экспедиций второй половины
XVI в.: «каянские немцы» в 1571 г. на судах появились в море близ
Соловецких островов, а в 1570 и 1580 гг. напали на Кемскую волость
и Кемский острог (Летописец Соловецкий... 1833, с. 34). В 1590 г.

358
О. В. Овсянников, М. Э. Ясински
«...приплыв из-за рубежа на судах рекою Ковдою в числе 700
человек, раззорили многие волости... и, учинив многие опустошения,
возвратились в свои места вверх по реке Кеми» (то же самое
произошло и в 1592 г.) (Летописец Соловецкий... 1833, с. 39,40,43,45).
Ситуация не изменилась и в XVII в.: в 1657 г. в Соловки поступили
сведения, что «свейские воинские люди хотят приходить войною на
наши, великого государя, порубежные поморские места Кемью
рекою и озерками водным путем в судах, и воевать Кемскую волость
и все поморские места» (Карелия в XVII веке, 1948, с. 147).
В интересной (прежде всего с историографической точки
зрения) монографии «Очерки освоения Арктики» В.Ф. Старков пишет:
«На многих картах XV—XVI вв. название «Грунланд» или «Энгро-
неланд» связано со Скандинавией. Уже на древнейшей из этой
серии карте К. Клавуса (1427) один из северных участков
Скандинавии имеет название Энгронеланди. Николай Германус,
монах-бенедиктинец, составивший в 1467 г. карту северного района Европы на
основании карты К. Клавуса, также отметил район к северу от
Норвегии надписью «Энгронелант». Аналогичная надпись имеется на
карте Н. Дониза 1482 г. На более поздней карте мира М.Вальдзее-
мюллера (1507) скандинавский Энгронелант нанесен к западу от
Норвегии» (Старков В.Ф., 1998, с. 23). С этими данными из
скандинавской историографии В.Ф.Старков полностью согласен:
«Возвращаясь к скандинавскому Энгронеланду-Груланду, отметим, что
картографы XIV—XV вв. не случайно связывали его с этой частью
Европы: область со сходным названием действительно
существовала на территории Северной Норвегии, будучи никак не
связанной с Гренландией. В различных источниках IX—X вв. она
фигурирует под названием Грюланд, Гронланд или Грёнландсфилки»
(Старков В.Ф., 1998, с. 23).
Приведем сведения адмирала Северина Норби, посетившего
в 1525 г. Россию: «Русские захватили датские владения на Севере,
о чем я узнал во время посещения пограничных районов, где
беседовал с русскими... великий князь владеет куском норвежской
земли на Грум и Ланде, принадлежащей двум монастырям
епископского подчинения...» (Старков В.Ф., 1998, с. 20). Эти сведения не
противоречат сообщению 1557 г. английского купца о том, что «...он
ел и пил с людьми, которые родились в Гренландии и которые
каждый год совершают поездки на Русь и обратно. Эти люди привозят
великому князю дань по льду» (Старков В.Ф., 1998, с. 20). Это, по

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА-ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... 359
мнению В.Ф. Старкова, «...полностью соответствует поморскому
понятию о сезонном промысле... Подтверждением этому служит
замечание о ежегодной дани великому князю, что не может быть ничем
иным, кроме выплаты десятинной пошлины, взимавшейся с
промысловиков». Такую же точку зрения высказывал и М.И. Белов, что сви-
детельствуето ранних походах русских в район архипелага
Шпицберген (Старков В.Ф., 1998, с. 31).
На наш взгляд, историческая ситуация на северо-западе
Скандинавии в XIV—XVI вв. складывалась несколько иначе,
подтверждением этому могут служить археологические находки на севере
Норвегии и Швеции, а также многочисленные документы XVI—XVII вв. —
так называемые «Русские акты Копенгагенского государственного
архива», опубликованные в 1892—1897 г. (РИБ, 1897; ЧОИДР, 1893,
кн. I). Еще раз отметим: есть все основания полагать, что
довольно долго офомные территории в северной части Скандинавского
и Кольского полуосфовов, заселенные племенами саам, являлись
обширной экономической зоной «общего пользования» для более
южных государств—Норвегии (временами входившей в состав
Датского, позднее Шведского государств), Швеции и Русского
государства. Холмогорские, а позднее Кольские воеводы решали локальные
проблемы с наместником Варгавы в Вайдогубе или Коле, или с
взаимными претензиями обращались друг к другу датский король и
русский царь (РИБ, 1897, с. 285-286, 289-292 и др.).
Однако необходимо отметить, что со времен
русско-норвежского договора 1326 г., декларировавшего равное право сбора дани с
лопарского населения большей части Кольского полуострова и
области Финмаркен, образовалась обширная зона, в которой самым
тесным образом переплелись хозяйственные и культурные контакты
различных групп постоянного и временного населения. Большую
роль в административной, экономической и культурной жизни этой
зоны играли такие центры, как Варгав (Вардьё) XIV в., Печенга,
Вайда-губа, Кола XVI в., куда приходили суда из Бергена, Тронхейма,
Лофотена, а также датские и голландские торговые корабли (Овсян-
никовО.В., 1989, с.8—32).
Возвращаясь к событиям, происходившим несколько столетий
назад на этой территории, отметим, что поиски территорий «Грун-
ланда» или «Энгронеланд» к северу от Норвегии в ее современных
границах исторически просто некорректны: граница Норвегии даже
в XVI в. находилась значительно южнее этих территорий. Наличие

360
О. В. Овсянников, М. Э. Ясински
в XII—XIV вв. среди населения «русского» (русского, карельского)
элемента фиксируется сериями археологических находок.
Любопытно летописное известие 1352 г. «Рукописание Магнуса, короля Свий-
ского», в котором есть эпизод, когда из русской земли его
освобождает сын: «...и ввезе во свою землю Мурманскую; и удар на мя потом,
корабль мой и люди мои истопи ветр, а сам сотворихся плавая на
едином дне карабленом 3 дни и 3 ноши; и по божию велению прине-
се мя ветр под монастырь святаго Спаса в Полную реку, и сняху мя
с доски чернцы, и снесоша мя в монастырь, и постригоша мя в черн-
ци и в схиму, и сотвори мя Господь жив 3 дни и 3 нощи» (Русские
летописи, 2001, с. 232).
В свете приведенных нами некоторых фактов есть уверенность
о праве на существование нашего предположения, что
скандинавские Грум и Ланде, куда совершали походы русские
промысловики и даншики и где могло жить какое-то число временного
русского населения, не имеют в данном контексте никакого отношения
к Шпицбергену. Судьба топонимов в зоне Европейской Арктики
не входит в задачи статьи, но мы уверены, что их миграция, а
нередко и трансформация в течение длительного периода—важная и
увлекательная тема. О живучести топонимов в народе свидетельствует,
например, такой факт: в «Рапорте городничих и земских судов о
судостроительных верфях, размерах имеющихся судов, промыслах...»
в 1801 г. сообщается, что на промыслы даже на одинаковой
величине судов отпускается разное число работников, «...судя по
отдаленности вояжа и по качеству промыслов так что на Гренланд, Новую
Землю и Шпицберген отпускается на легких судах от 6 до 10, а на
больших от 12 до 40 человек, на Мурманской Российской берег
отпускаются таковые суда для отвозу их промышленникам хлебных
припасов и привезения оттуда к портам Архангельскому и Онегско-
му с 4, 6 и 8 работниками» (ГААО. Ф. 4, оп. 9, д. 89, л. 57а).
Характерно, что «Новой чертеж всему Московскому
государству, городам, и полю, и рекам, и всяким полевым именным
урочищам», составленный в 1627 г., «по прежнему, как была мера верстам
знамем в старом чертеже положена» описание начинается: «Чертеж
всему Московскому государству по все окрестные государьства от
Студеного моря з западные стороны, от усть реки Тенуя, морским
берегом к востоку до усть Кола...» (КБЧ, 1950, с. 50). Более
подробно берег от р. Тенуя на восток расписан в особом разделе — «Роспись
рекам поморским, морским берегом от усть реки Тенуя», причем не-

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА-ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... Ш_
которые впадающие в нее речки имеют русскую транскрипцию, а
некоторые носят просто русские названия (например, Кривая, Моши-
ница), к востоку от р. Паз (между реками Денга и Воема, расстояние
между которыми 30 верст) находилось Волитово городище, т.е.
старое заброшенное укрепленное поселение. Несомненно,
археологическое изучение этого памятника может представлять интерес для
истории освоения этой части побережья Баренцева моря, тем более,
что упомянутое городище находится около 60 верст к западу от Пе-
ченгского монастыря Бориса и Глеба (КБЧ, 1950, с. 148).
Все приведенные сведения не предмет рассмотрения
политической истории в данном регионе, важнее другое: они содержат
конкретные и многочисленные свидетельства о традиционных
волоковых системах, сложившихся в довольно раннее предшествующее
время, и эти системы были гораздо эффективнее по своему
использованию, чем можно судить по гравюрам Магнуса Олеария.
Несомненно, традиционные и давно сложившиеся связи отражены в
новгородских документах конца XV—начала XVI в.,
свидетельствующие, что «торговые люди из Новгородцкие земли ходят с товаром
в Заволоцкую землю, а из Заволоцкие земли в Новгородцкие земли
водяным путем всудех» (НПК, 1930, с.268).
Таким образом, наличие обширных зон совместного (Дании
и России) взимания дани с лопарского населения, живущего на
обширных территориях от Северной Атлантики до Кольского
полуострова, сложилось задолго до подписания новгородско-норвежского
разграничительного договора 1326 г. Существование таких зон
способствовало интенсивным торговым контактам между Северной
Ботнией (и всем Скандинавским саамским севером) и Западным
Беломорьем, а также морскому промысловому освоению
прибрежных районов Северной Атлантики и прилегающих участков
побережья Баренцева моря русским промысловым, преимущественно
сезонным населением. Об этом свидетельствуют встречающиеся
здесь археологические находки новгородско-прибалтийских типов
XI—XIII вв. (Zachrisson 1.1984. Fig. 4). Каянская земля являлась
своеобразным перекрестком торговых дорог между югом и севером
Скандинавии, а также между Ботнией и Западным Беломорьем.
Исследователи отмечали важное транзитное значение территорий,
связывавших системой речных волоков Юго-Восточное Приладожье,
Карельский перешеек с Северной Финляндией и Северной
Норвегией, а также с Поморьем и с районами дальнего Прикамья. Нельзя

362
О. В. Овсянников, М. Э. Ясински
исключать и наличие постоянных становищ на водоразделах,
население которых обслуживало эти волоки (Huurre Matti, 1992, с. 26—29).
Не случайно в бассейне Белого моря известны клады
серебра—монеты и вещи XI—XIII вв., предназначенные для торговли.
Обнаруженные археологические памятники (клады,
могильники XI—XIII вв.) можно связать с появлением карел в Северном При-
ладожье, общей активизацией торговли в Беломорье и приполярных
районах Баренцева моря вплоть до севера Западной Сибири.
Варзужский клад серебряных гривен конца XI—XIII вв.
Составляющие клад гривны (ГорюноваВ.М., Овсянников О.В., 2001,
с. 129—132; Горюнова В.М., Овсянников О.В., 2002, с. 211 —220)
подразделяются на три типологические группы по технологии
изготовления «тела» гривны: дротовая тордированная (одна), двудротовые
витые (четыре, две из них со сканной проволокой) и витые много-
дротовые или многожгутовые (две).
Первая группа— дротовая гривна стордированными концами
и гладкой средней частью. Хронологические рамки бытования таких
гривен довольно широки: от поздней эпохи переселения народов
(верхняя граница—800 г.) и до викинговских походов (до 1050 г.).
Вторая группа—двудротовые витые гривны, в том числе со
сканной проволокой и коваными в разном исполнении (круглые,
граненые, плоские) концами. Замки этих гривен выполнены в виде двух
крючков (простых и эсовидных) либо крючка и отверстия,
пробитого в концевой пластине (редкая архаичная форма замка).
Существовали они в XI — начале XII в. и в виде исключения во второй
половине XII в. Отличия в формах замка гривен с Варзуги от
общерусских форм не случайны, а проявление чисто северных тенденций,
которые прослеживаются на материалах части Новгородской земли,
отчетливы в Финляндии и безусловны для Скандинавии, Готланда,
Дании и других мест Северной Европы, где встречаются
скандинавские клады с гривнами.
Третья группа—многодротовые витые из двойных жгутов
шейные гривны — во второй половине XII в. вытесняют двудротовые,
сохраняя выработанную в предшествующее время форму концов и
замка: пластинчатые узкие со спирально свернутой трубочкой на конце.
Техника изготовления концов меняется: в конце XI в. они сварены
кузнечной сваркой, в XII — начале XIII в.—это втульчато-пластин-
чатые наконечники, которые напаивались на концы жгутов
гривны. Гривны из клада на р. Варзуге имеют крючки северного вариан-

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА-ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... 363
та—эсовидные, форма пластин наконечников ромбовидная, а не
узкая, вытянутая. Ромбовидные наконечники были
распространены в Северной Европе и характерны для скандинавского
производства в конце X—XI вв.
Хронологические рамки комплекса достаточно широки: с
конца X—начала XI в. до конца XII — начала XIII в. Выделенные три
типологические группы соответствуют трем хронологическим
блокам, причем каждому из последних характерна своя технология
изготовления гривен (1 — тордирование и литье; 2 — литье и кузнечная
сварка, скань; 3— литье, кузнечная сварка, сменяющаяся пайкой,
гравировка, скань). Это позволяет наметить исходные территории,
где преобладали указанные приемы их изготовления. Для тордиро-
ванной с гранчатой головкой и крючком гривны наиболее близкой
исходной территорией послужили земли Приладожья и Южной
Финляндии. Данный тип гривен — хороший хронологический
индикатор начала освоения западных и северных берегов Белого моря.
Непосредственным подтверждением этого вывода служит еще один
комплекс, происходящий с западного побережья Белого моря,—
клад серебра из низовий р. Кемь (Tallgren A.M., 1931. Fig.2). В его
составе наиболее ранними являются сегментированные гривны
данного типа. Второе направление связей Варзужского клада дают
формы концов гривен и замка, получившие самое широкое
распространение в североевропейских местонахождениях в ранний
период—с первой половины X в. И, наконец, более близкие конкретные
влияния, проистекающие с новгородско-финскихтерриторий в
конце XII — начале XIII в., дают многожгутовые шейные гривны с
напаянными втульчатыми ромбовидными концами с заклепкой и эсовид-
ными крючками.
Погребальные памятники. На территории Кольского
полуострова раскопано несколько могильников, что дало возможность
поставить вопрос о сложении здесь русско-карельской средневековой
общности (Турина Н.Н. и др., 1990, с. 125—134; ЯсинскиМ.Э.,
Овсянников О.В., 1998, т. I, с. 25—24; Ovsjannikov O.V., 1994, с. 78—87).
В 1969—1982 гг. в южной части полуострова (Терский берег)
были обнаружены и исследованы два грунтовых могильника конца
XI—XIII в. Ранний могильник (Кузомень-I) разрушен и
представлен единичными находками, из которых наиболее важна для
хронологии находка западноевропейского серебряного денария
(Альберт II, 1018—1064 гг.). Могильник Кузомень-П состоял из четырех

364
О. В. Овсянников, М. Э. Л списки
грунтовых захоронений с элементами срубных конструкций.
Погребенные были завернуты в листы бересты и положены головой
на северо-восток и юго-восток. Набор инвентаря обоих
могильников свидетельствует о смешанном характере населения. Возможно
и сильное влияние в этом районе карельских элементов (памятники
расположены в зоне карельского «погоста в Варзуге»).
Архангельский клад. В устье Северной Двины осенью 1989 г. в
окрестностях г. Архангельска во время земляных работ был обнаружен
клад серебряных монет и ювелирных изделий. Это самая северная
находка древнерусского клада (Носов Е.Н., Овсянников О.В., 1997,
с. 146—157; Nosov E.N. и др., 1992, с. 3—21). Нумизматическая часть
клада представлена тремя саманидскими монетами VIII — IX вв.
и почти 2000 западноевропейских денариев, самые поздние
чеканки которых датируются 30-ми годами XII в. Вещевая часть клада
состоит из ярких индивидуальных находок: браслета витого из
толстых дротов с каменными вставками; по краям пластинчатого
браслета — вставки из кусочков стекла от сосуда ближневосточного
происхождения, фрагментов серьги так называемого волынского типа;
лунницы, украшенной зернью: многолопастного височного кольца
раннего типа. Перечисленные вещи с полным основанием можно
отнести к классическим древнерусским украшениям,
хронологическое бытование которых укладывается в довольно широкие рамки:
с рубежа X—XI вв. до середины XII столетия.
Другая группа находок—крестообразная подвеска,
трапециевидная подвеска, проволочные лопастные подвески,
«наконечники» многослойных цепочек, довольно широко распространенные
на территории Северной Европы, но встречаются и в северорусских
землях. В целом клад можно рассматривать как своеобразное
«сокровище», накопленное и собранное для торговли с землями
крайнего Северо-Востока и зарытое в минуту опасности в двинской
пойме—в самом начале торгового пути в районы, богатые пушными
промыслами.
Археологические находки фрагментов судов. В 1984 г. во время
охранных раскопок на территории большого комплекса Гостиных
дворов XVII в. в Архангельске, в слое строительного горизонта конца
XVI в. (время постройки первых деревянных Гостиных дворов) под
каменными сооружениями второй половины XVII в. были
обнаружены деревянные вымостки полов из досок обшивки старых
кораблей, построенных до 1595 г. (рис.5). На всех досках отчетливо вид-

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА-ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... 365
Рис. 5. Охранный раскоп № I. Остатки деревянного
Немецкого гостиного двора XVII в.
ны отверстия от нагелей. Характер расположения просверленных
отверстий—отсутствие на них потайных пазов—позволил
определенно говорить, что эти фрагменты обшивки судов принадлежали
не шитым судам, а большим, по всей видимости, кораблям,
построенным встык. Однако среди этих вымосток был небольшой (около
2 м длиной, 0,4 м шириной и 5 см толщиной) фрагмент судна,
подобного которому не было встречено на всей остальной площади
раскопа в2000 кв.м. (рис.6).
Вероятно, такая находка, несомненно, архаичная для XVI в.,
требует дополнительных разъяснений. На наш взгляд, попадание
в слой архангельского деревянного Гостиного двора более ранних
находок маловероятно, но полностью исключать такой
возможности нельзя. Во время строительства во второй половине XVI в.
деревянного комплекса, а во второй половине XVII в., когда
возводились огромные сооружения каменных гостиных дворов, могли быть
перекопаны культурные слои предшествующего времени и
отдельные предметы попали в более поздний горизонт. Как бы там ни
было, этот фрагмент отчетливо демонстрирует нам факт наличия на

366
О. В. Овсянников, М. Э. Ясински
Рис.6. Деталь обшивки днища судна XVI в. (использован архаичный прием
соединения обшивки и шпангоутов при помощи кламп).
Беломорском Севере такой строительной традиции, как
использование кламп одновременно с шитой бортовой обшивкой.
Новую археологическую находку обнаружили весной 1991 г.
в районе г. Северодвинска, в урочище Пыраниха на берегу
Никольского залива (Никольский рукав Северной Двины в районе
бывшего Ни коло-Карельского монастыря). Из края береговой дюны были
вымыты остатки судна, их номенклатура представлена почти целой
килевой частью и четырьмя деталями, которые можно
интерпретировать как шпангоуты. Килевая часть имела длину 15 м, ширину
в средней части 1,2 м, толщина всей этой конструкции около 40 см.
По существу, это не собственно килевая балка (судно было
плоскодонным), а мощная килевая конструкция, очень своеобразная в
северорусских шитых плоскодонках. Она, как можно судить по
найденным остаткам, отличалась от европейской конструкции киля
(киль-кильсон), представляя собой мощную платформу, в данном
случае из четырех «килевых» балок (в терминологии русских
письменных источников XVI—XVII вв. —«колод»). Собственно от этой
конструкции, опираясь в ее пазы, начиналась бортовая обшивка
судна. Подобная конструкция была достаточно прочной для
укрепления штевней (рис.7; 8).
Обнаруженные остатки интересны тем, что дают представление
о самом характере «шитья» бортовой обшивки — видны пазы для
вицы и «шаг» этих пазов по всей длине судна. Относительно
шпангоутов, обнаруженных по соседству с местонахождением основной
части, возможно, они принадлежали другому более мелкому судну, ибо
трудно представить, чтобы бортовая обшивка этого судна сочеталась
стойкими дугами. Судя по деталям обнаруженной конструкции,

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА-ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... 367
Рис.7. Дощаник XVIII в. Рис.8. Дощаник XVIII в. Профили
Обмер остатков корпуса. остатков корпуса. Шаг «шитья».
можно предполагать тип судна —это остатки дощаника. Такой тип
судна использовался на реках России и имел длину 12—25 м,
ширину до 6 м, высоту бортов 2 м при осадке до 1,5 м; фузоподъемность
дощаников до 5 тыс. пудов. На Северной Двине дощаники
использовались для транспортировки товаров из Вологды и Устюга Великого
в Холмогоры и Архангельск, а обратно «вверх» они везли, как
правило, соль. Можно предполагать, что на Севере России это были суда
типа «река—море». Они использовались для разгрузки и догрузки
больших торговых купеческих судов, стоявших на Архангельском
рейде. Дощаники возили соль, продукты морских промыслов и хлеб
между Архангельском, Соловецкими островами, Кемью,
Кандалакшей. Обычно в средней части дощаника находился грузовой трюм,
а в носовой и кормовой частях—помещение для команды и
кормщика. Первоначально дощаник имел прямой парус, впоследствии —
косой, рейловый. На Севере термин «дощаник», характеризующий
определенный тип судна, использовался до конца XVIII— начала
XIX в. (рис 8,9, 10), к середине XIX в. суда аналогичного типа стали

368
О. В. Овсянников, М. Э. Ясински
L. 1 4 ш
Рис. 9. Фрагменты деталей «шитых» судов. I — кокора со следами
креплений нагелями; 2— фрагмент штевня; 3— фрагмент киля;
4 — фрагмент бортовых набоев.
называться барками или полубарками. Данную находку можно
датировать пока что приблизительно концом XVIII —самым началом
XIX в. на основании того, что в конструкции основного судового
набора использован старинный традиционный для Поморья способ
«шитья» вицей и отсутствуют металлические крепления в набор, что
характерно для более позднего времени. Особенно важно отметить
живучесть традиций северного народного судостроения (с
«шитыми» судами).

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА-ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... 369
Рис. 10. Мангазея. Фрагмент доски с изображением
судов. XVII в.
В настоящей статье мы касаемся важной проблемы, связанной
не только с системой формирования и функционирования волоков
в Северной Европе, но и с обшей тенденцией сложения, развития
и модификации народного судостроения, непосредственно
влиявшего на связанный с морскими промыслами способ жизни на
севере Восточной Европы. Проблема эта осложнена тем, что основные
наши источники —это многочисленные письменные документы
XVII—XVIII вв., которые не всегда достаточно детально
характеризуют специфические особенности того или иного типа судна. Более
того, немало документов, которые свидетельствуют о покупках или
изготовлении деталей одного типа судна для использования их на
других судах. Взаимозаменяемость некоторых деталей корпуса,
рулевого управления, парусного снаряжения и т.д. была довольно
широка. Поэтому основное внимание мы сосредоточили прежде всего
на наиболее обших тенденциях и закономерностях в развитии
народного судостроения Русского Севера.

370
О. В. Овсянников, М. Э. Ясински
2. Пинежский волок. Исходным регионом для дальнейшего
следования на восток был район Холмогор—ядро древнейшего тор-
гово-ремесленного центра всего Северного Поморья до конца
XVII в., когда эту роль начал выполнять Архангельск. В сфере
Холмогор находится устье р. Пинеги, где начинался выход к
Пинежскому волоку.
Пинежский волок—немногим более 4 км озерно-болотистой
низины—соединял реки Пинегу и Кулой. Река Кулой в нижнем
своем течении широкой губой впадает в Баренцево море, открывая
выход для морских рыбных и звериных промыслов у о-ва Моржовец,
Канина полуострова и Новой Земли. Первые упоминания о «Пине-
зе», «Кегроле» и «Усть-Емце» мы встречаем в Уставе 1137 г.
(Древнерусские княжеские уставы XI—XV вв., 1976, с. 147 и др.).
Пинежский волок, издревле связывавший Подвинские земли с Печорой
и более восточными территориями, постоянно находился в зоне
внимания Новгорода и московских князей. В грамоте князя Ивана
Даниловича (Калита), датируемой 1328—1341 гг., отчетливо видна
его роль как специфического «пропускного пункта»: «...Приказал
есмь Печерскую сторону Михаилу, а ходит на море в дватцати
человек... А погост Кегрольский и Волок ведает Михайло по пошлине»
(ГВНиП, 1949, с. 142-143).
Есть все основания предполагать, что формирование и
функционирование двинско-пинежско-кулойской волоковой трассы с
выходом из Двинского Поморья в югорские и обские земли
способствовали появлению в XIV—XV вв. (в период обострения отношений
между Великим Новгородом и Москвой) в ключевых
микрорегионах этого пути целой сети укрепленных поселений-городков
(Ясинский М.Э., Овсянников О.В., 1998, т. I, с. 22—120). На дальних
подступах к Волоку Пинежскому в 1342 г. возникла каменная крепость
Орлец (археологические исследования 1971 — 1985 гг. показали, что
Орлец имел каменные стены и воротную башню, техника
сооружения которых позволяет отнести крепость к кругу памятников
новгородского оборонного зодчества XIV в.). В XV в. трассу из Обоне-
жья в Подвинье контролировал Емецкий городок с его мощными
дерево-земляными укреплениями. Он находился в конечной точке
онежско-мошенско-емецких волоков—в устье р. Емцы. Наконец,
в районе Волока Пинежского на р. Пинеге в XV в. уже существовали
Кеврольский (Кегрольский) и Чакольский городки. Стратегическая
и экономическая важность этого региона очевидна —в 1471 г. здесь

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА-ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... ЗЛ
вели военные действия отряды новгородцев и московских князей:
новгородцы «...городок Кегрольский сожгли, а с Чаколъского окуп
взяв» (ААЭ, 1836, т. I, № 9). Система укрепленных поселений в
Нижнем Подвинье и на Пинеге четко фиксирует одну из важнейших
торгово-промышленных трасс на севере Поморья (Ясински М.Э.,
Овсянников О.В., 1998, с. 77—96).
Вот как описывается древний волок в документе 1786 г.: «Река
Пинега от востока истекает из болот Красноборской округи, чрез
Пинегскую округу 360 верст и, протекая мимо города Пинега на
запад, впадает в Двину против города Холмогора. Выше же города
Пинега, в пяти верстах, отделяется от Пинеги реки речька, называемая
Волочанка, и течет под город Пинег и ниже города в 9-ти верстах
паки с Пинегою соединяется, составив между городом и рекою Пи-
негою Луговой остров длиною в 14 верст. К той же реке Пинеге
выше города в 7-ми верстах приклонилась немалая река, текущая из
лесов, называемая Кулоя, которая течет на север и втекает в Белое
море. Разстояния же Луговаго между ними во оном месте имеется
4 версты и сие разстояние называется Волоком, потому что едущие
водяным путем или по Кулое или по Пинеге не иначе чрез сие
безводное место из одной в другую реку суда свои и везомое в них
переправляют, как на лошадях или сами переволакивают. А по сему
волоку и волость оная, в которой ныне город Пинег находится,
называлась Волокопинегскою» (Архив СПБ ФИРИ РАН. Ф.36, оп. 1,
д. 497, л. 84-84 об.).
Для истории водных коммуникаций района (Нижнее
Подвинье—река Пинега) Пинежский волоке выходом нар. Кулой
—Мезенская губа и поселения на р. Мезень (Окладникова, Кузнечевская
слободы), по сути, один из важнейших элементов волоковой
системы из Северного Поморья на восток, представляют особый интерес
документы XV11 в. из фонда Холмогорской таможенной избы
(Архив СПб. ФИРИ РАН, ф. 149, оп. 1). Небольшие по объему записи
целовальников содержат сведения о движении товаров от
Архангельска к Холмогорам и до Мезени и, что особенно важно, способах
доставки этих товаров. Важно, что документы относятся к различным
временам года. Для нас особый интерес представляют период
навигации и движение различного типа судов по маршрутам, связанным
с волоком и морскими промыслами. Начальный этап навигации
приходился иногда на середину мая и был связан, насколько
можно судить по документам, с доставкой судов из района строительства

372
О. В. Овсянников, М. Э. Ясински
(это прежде всего район Пинежского волока) хозяевам, вероятно,
для завершения оснастки судов и подготовки их к промыслам или
транспортным перевозкам. Представленный в фонде Холмогорской
таможенной избы материал по своему объему не велик, но, на наш
взгляд, определенно показывает значение района Пинежского
волока и его округи как основного центра производства в XVII в. су-
дов-кочей для новоземельских звериных промыслов и важнейшего
транспортного узла на пути к району промыслов.
Любопытны сведения о новых судах, построенных в районе
волока и отправленных в мае 1683 г. своим хозяевам (табл. 1). В
документах иногда называется конкретный пункт, из которого,
возможно, отправлялось новое судно (например, с. Огбача, известное как
центр судостроения и по другим письменным источникам). Но
главное, что маршрут новых судов проходил через Усть-Пинежскую
таможенную заставу, расположенную в устье р. Пинеги, т.е. конкретно
указан отрезок пути от Волока Пинежского до Холмогор. В течение
мая 1683 г. из судостроительного микрорегиона Волока Пинежского
и среднего течения р. Пинеги было сплавлено 8 новых кочей, 4
новых лодий, одна новая сойма. Существенно, что речь идет о
строительстве морских судов.
Важность и информативность представленного в таблицах
(табл. 1, 2) материала считаем необходимым проиллюстрировать
некоторыми примерами самих источников.
1.« 191-года майя в 2 день. Плыл мимо Устьпенежскую заставу
х Колмогорам пенежанин с Огбача Прокопей Яковлев
Афанасьевых, с ним новоземелской коч куростровца Евдокима Афанасьева
Верещагина новой, без товару. По досмотру целовал ника Стефана
Куприянова. Майя в 6 день. По досмотру целовалника коч против
выписи» (Архив СПб. ФИРИ РАН. Ф. 149, оп. 1, д. 1953).
2. «191 -года майя в 12 день. Плыл мимо Устьпенежскую заставу
х Колмогорам с Огбача Иван Григорьев на новой ладье бес товара,
а та лодья колмогорца Архипа Владимерова Дудина. Досматривал
целовалник Степан Киприянов» (Архив СПб. ФИРИ РАН. Ф. 149,
оп.1,д.1970).
3. «191-года майя в 24 день. Плыл мимо Устьпенежскую заставу
х Колмогорам Валдокурской волости Ларион Дмитриев на новой
соймы бес товара, а та сойма колмогорца Гаврила Прокофьева
Харитоновых. Досматривал целовалник Степан Киприянов. Целовалник
Греблов» (Архив СПб. ФИРИ РАН. Ф. 149, оп. 1, д. 1970).

Суда, построенные в районе Пинежского волока май 1683 г.
Таблица I
\w
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
II.
12.
13.
Ъш судна
Новозсмельский
новый коч
Новый коч
Новоземельский
новый коч
Новый коч
Новый коч
Новый коч
Новоземельский
новый коч
Новый коч
Новая лодья
Новая лодья
Новая лодья
Новая лодья
Новая сойма
П>уз
без
товара
без
товара
без
товара
без
товара
без
товара
без
товара
без
товара
без
товара
без
товара
без
товара
без
товара
без
товара
без
товара
Кормщик/сопроводитель
Прокопсй Яковлев сын Афанасьев,
пинежанин, с.Огбача
Афонасей Кулаков,
пинежанин, с.Огбача
Перфирей Ермолин,
пинежанин, с.Огбача
Елисей Иван Половинин
Козма Семенов,
Валдокурская волость (район Холмогор)
Федот Михайлов,
Кузонемская волость на Пи неге
Иван Андреев, приказчик
Фаддей Иванов сын Тарасов.
Ярольская волость на Пи неге
Иван Григорьев, с.Огбача
Онтон Кузмин,
Валдокурская волость (район Холмогор)
Никита Зиновьев сын Ушаков,
Валдокурская волость (район Холмогор)
Тимофей Федотов сын Королев,
Яропольская волость на Пинеге
Валдокурская волость
Владелец
Евдоким Афанасьев сын Верещагин,
Куростровсц (район Холмогор)
Михаил Фокин сын Старостин,
холмогорец
Митрий Митрофанов
Василсй Семенов сын Аламисин,
холмогорец
Борис Сорокин, холмогорец
Иван Митусов,
Гостиной сотни купец
Иван Андреев, холмогорец
Архип Владимиров сын Дудин,
холмогорец
Кирил Демидов сын Творогов,
холмогорец
Архип Дудин, холмогорец
Федор Вахрамссв сын Маслов,
Яропольская волость
Гаврила Прокопьев сын Харитонов,
холмогорец
Маршрут судна
Усть-Пинежская
застава—Холмогоры
Усть-Пинежская
застава — Холмогоры
Усть-Пинежская
застава—Холмогоры
Усть-Пинежская
застава—Холмогоры
Усть-Пинежская
застава—Холмогоры
Усть-Пинежская
застава—Холмогоры
Усть-Пинежская
застава—Холмогоры
Усть-Пинежская
застава—Холмогоры
Усть-Пинежская
застава — Холмогоры
Усть-Пинежская
застава—Холмогоры
Усть-Пинежская
застава—Холмогоры
Усть-Пинежская
застава—Холмогоры
Итого:
новых кочей— 8, новых лодий— 4, новых сойма— 1
Таблица составлена по документам: Архив СПб. ФИРИ РАН. Ф.149, оп.1, д.67, 179, 1089, 1181, 1087, 1185, 1953, 1956, 1964, 1970,
1972, 2001, 2005, 2006, 20015, 20017.

Таблица 2
Плавание судов: Архангельск— Холмогоры— Волок Пинежский— Мезень (XVII в.)
№
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
Год
1674.
май,10
1682,
август, 24
1682,
август, 26
1682,
август, 31
1682,
сентябрь, 3
1682,
сентябрь, 4
1682,
сентябрь, 6
1682,
сентябрь, 11
1682,
октябрь, 2
Тип судна
коч
коч
не указан
коч
коч
коч
карбас
коч
не указан
П>уз
Продовольствие
(рожь, ячмень, мука)
50 «зверей моржины
в лафтаках
«гороцкой покупки»
180 зверей, 2 лафтака
моржины, в лафтаках
теленок моржевый"
«гороикой покупки»
50 зверей моржины
в лафтаках
Новоземельского
промысла 11 зверей
моржины в лафтаках
47лафтаков моржины
21 зверь моржины
в лафтаках
10 моржин в лафтаках
49 «зубов кости рыбьи,
весом 2 пуда 4 фунта»
новоземельского промысла
Кормшик /
сопроводитель
он же (?)
он же (?)
9
Парфен
Ильин,
волочанин
он же (?)
Пимин
Никитин
он же (?)
Парфен Ильин
он же (?)
Владелец
Ерофей Трифанов,
Окладникова слобода
Василей Григорьев
сын Фатеев, с. Паленьга
на р. Пи неге
Василей Фатеев,
с. Пален ьга
Филип Лукин,
д. Леуновская
Степан Латышев,
холмогорсц
Сергей Бурков,
Волок Пинежский
Семен Лукьянов,
д. Леуновская
Тимофей Иванов,
Волок Пинежский
Федор Маслов,
Волок Пинежский
Маршрут судна
Холмогоры — Усть-Пинежская
застава — Волок Пинежский —
Кулойская застава—Мезень
(Окладникова слобода)
Архангельск—Холмогоры —
Пален ьга
Архангельск — Холмогоры—
Усть-Пинега
Архан гел ьск—Хол могоры —
Усть-Пинега
Архан гел ьск—Холмогоры
Архангельск—Холмогоры —
Волок Пинежский
Арха н гел ьск — Хол могоры —
Усть-Пинега
Архан гел ьск — Хол могоры —
Волок Пинежский
Архангельск—Холмогоры —
Волок Пинежский
Таблица составлена по документам: Архив СПб. ФИРИ РАН. Ф. 149.оп.1,д.67, 179, 1087. 1182, 1185, 1188, 1229.

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА-ДРЕВНЯЯ ДОРОГА.. 375
Рассматриваемая группа документов содержит интересные
сведения об использовании кочей в качестве транспортных средств для
перевозки разных грузов через Пинежский волок на Мезень: «182-го
майя в 10 день. Отпущен с Колмогор ис таможенной избы мезенец
Окладниковы слободки Ерофей Трифанов стоварышем, ас ними
на коче сорок пять четвертей ржи, деветь кулей муки ржаной, пуд
дватцать фунт пенки. На том же коче Устюжского уезда с Красного
Бора Федора Ильина сорок четвертей ржи, пятнатцать мер ячменя,
три четверти семяни лняного, три тысечи колачиков витых, да тое
ж волости Данила Стефанова с ним сорок четвертей ржи, десеть
четвертей ячменя, семнатцать кулей муки ржаной. А с тех запасов
пошлину за продавцов платят на Колмогорах и на Устьпенежской, и на
Волоку Пенежском, и на Кулойской заставах целовалникам. С теми
хлебными запасы досмотря пропустить без задержания...» (Архив
СПб. ФИРИ РАН. Ф. 149, оп. 1, д.67).
Собранные сведения (см. табл. 2) позволяют сделать весьма
любопытное, на наш взгляд, заключение: большинство кочей,
принадлежавших жителям волостей в районе Волока Пинежского,
возвращались домой не волоками, которыми уходили на промысел,
а морским путем — в Архангельск, а оттуда — Северной Двиной
в р. Пинегу. Объяснить такой обратный маршрут можно двумя
мотивами: в некоторые годы вода в реках Кулой и Пинега могла быть
«малой», что затрудняло прохождение как по верховьям р. Кулой,
так и по самому волоку, но главная мотивация могла быть иной —
груженные добычей кочи возвращались в Архангельск—в основной
северный пункт торговли добытым морским зверем, а оставшуюся
часть морского зверя можно было сбывать в Холмогорах, туда же
зимой на лошадях привозили добытую «моржину», которая все-таки
привозилась с промыслов на Пинегу через волок. Приведем
некоторые документы: «190-года августа в 24 день. Архангелсково
города карабленые пристани таможенного збора гость Гаврило Фетиев
с товарыщи отпустили от Архангелсково города палежанина (в
нижнем течении Пинеги есть села Нижняя и Верхняя Паленги. — Авт.)
Василья Григорьева сына Фатеева на коче, пятьдесят зверей моржин
в лафтаках, а стое моржины десятое платить у Архангелсково
города. У выписи печать таможенная... Сентября в 10 день. На тое
моржину выписем к городу выпись дана. Голова Иван Исаев. Августа
в 29 день. По сей выписе на Усть-Пинегу целовалнику Василей
Григорьев с тою моржиною являлся» (Архив СПб. ФИРИ РАН. Ф. 149,

376
О. В. Овсянников, М. Э. Ясински
оп. 1, д. 1181). В данном случае вся добыча промысла была
привезена в Пинегу. Можно привести документ о провозе всего промысла
на Холмогоры: «191-го года октября в 2 день. Архангелсково
города карабленые пристани таможенного збора гость Гаврило Фетиев
с товарыщи отпустили от Архангелсково города волочанина Федора
Маслова, новоземелсково ево промысла сорок девять зубов кости
рыбьи весом два пуда четыре фунта. К сей выписи Архангелсково
города караблене пристани таможенную печать приложил гость
Гаврило Фетиев. Ларешный Максим Шаровников» (Архив СПб. ФИРИ
РАН.Ф.149,оп.1,д.1207).
В Чертежной книге Семена Ремезова сохранился листе
подробной картой большой местности—-от Колы и практически до Обской
губы. На карте изображены не только большие и малые реки, но
и помечены пунктиром и подписаны словом «волоки». В районе
Пинежского волока есть весьма любопытная ремарка составителя
карты: «здесь делают кочи». Это полностью подтверждается
письменными документами XVII в. Есть примеры работы «на заказ» пи-
нежским мастером: так в 1676 г. Антониево-Сийский монастырь
нанял «лодейного мастера Тимофея Ортемьева Пенежанина зделать
и сошить лодья новая двинянка к весне длиною 10 сажен» (Архив
СПб. ФИРИ РАН. Ф.5, д. 36, л. 38). Естественно, что кочи,
построенные ранее, использовали и в начале XVI11 в. Например, холмого-
рец Дмитрий Матвеев с кормщиком Иудой Федухиным отправили
в 1711 г. на Новую Землю коч для морского звериного промысла (Пу-
зырев В.П., 1993, с. 80), и, конечно, этот случай нельзя считать
единичным.
З.Канинский волок. Суда, отправлявшиеся к острову Колгуев
и Новой Земле, в традиционные поморские промысловые районы,
могли плыть двумя путями: огибая Канин Нос или используя Ка-
нинский волок—-пересекая Канин полуостров системой рек Чижа
и Чеша и попадая в Чешскую губу (рис.2). Несомненно, это был
древний путь, и его известность своеобразно отразилась на
европейских и русских картах XVI—-XVIII вв., на которых представлен
Русский Север. Канин показан не полуостровом, а островом — карты
Дженкинсона XVI в., Герритса 1613 г., Гийома Делиля 1706 г.
(Рыбаков Б.А., 1974, №6, 12, 18). Николас Витсен, большой знаток
Русского Севера, упоминает, что от одного шкипера он узнал, что «Кан-
денос против мнения большинства отделен от материка только
маленькой бухтой». Большинство, о котором писал Витсен, считало,

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА - ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... 377
что Кандинос отделен от материка значительным проливом и, как
это показано на многих европейских картах того времени, его
можно назвать островом. Волоком через Канин полуостров местные
жители пользуются до сих пор.
4. Ямальские волоки. Маршрут в Карское море и Обскую губу
пролегал через пролив Югорский Шар до полуострова Ямал, волок
проходил по рекам Мутной и Зеленой и систему малых озер
(участок суши составлял всего 2 км). Далее путь вел в устье р. Таз, на
которой в начале XVI1 в. был основан русский город
Мангазея—ворота в Северную Сибирь. Вторая половина XVI столетия —это время
наибольшей активности поморского населения в деле освоения
необъятных сибирских земель. Вдоль побережья Ледовитого океана
стремились на восток многочисленные промысловые артели из
Поморья—уже не только на Обь Великую, а гораздо дальше —на Таз,
в устье Енисея.
Хозяйственное освоение северосибирского региона
способствовало в дальнейшем его политическому присоединению к
Российскому государству Вторая половина XVI в. —это еще и период, когда
вслед за отрядами отважных землепроходцев на сибирской земле
возникали остроги и города, закладывалась основа
производительных сил Сибири, складывалась культура русского сибирского
населения. В свою очередь, освоение сибирских земель повлекло за собою
целый ряд сдвигов в экономической жизни русских, прежде всего
северорусских городов, что углубило и значительно расширило рамки
единого всероссийского рынка. Несомненно, рост пустозерского
посада в середине XVI столетия был тесно связан с этим процессом.
Поток промышленного люда из Северного Поморья был столь
мощным, что населению этого региона «жалуется» царская грамота: «Пе-
нежским и Мезенским промышленным людям... ездити, промышля-
ти и торговати, в Мунгазею, морем и Обью рекою, на Таз и на Пур
и на Енисею, и с самоедами, которые живут на тех реках торговати
поволно». Денежную пошлину со своих товаров они должны были
платить только на Мезени в Окладниковой слободке. Торговые
люди могли провезти с собою «незаповедные да съестные всякие
припасы», да «про свою нужу» товары: могли они иметь по 2—3
топора на человека, по 2—3 ножа, по саадаку и по рогатине, потому что
«они для своих промыслов живут года по два и по три и им без того
быти нелзе». Запрет провозить в Сибирь предметы вооружения
понятен: живущие там племена довольно часто отказывались платить

378
О. В. Овсянников, М. Э. Ясински
ясак и становились «немирными». К «заповедным товарам» были
отнесены ружья, топоры, ножи, зелье (порох), пищали, саадаки,
сабли, доспехи, копья, рогатины, луки и стрелы.
Описания «Мангазейского морского хода» донесли до нас
письменные документы, которые являются подробным переложением
не сохранившихся на этом участке «северного морского пути»
старинных поморских лоций. Одно из наиболее ранних таких
описаний относится к 1623 г. —это так называемые «распросные речи»
промышленного человека, пенежанина Левка Шубина, о его
плаваниях из Холмогор в Обскую губу, а потом в Мангазею в 1601 г.:
«...пошли они, Левка с товарыши, на четырех кочах, а были с ними на тех
кочах торговые люди, колмогорский жилец Молчан Ростовец, Мен-
шик Панфилов Вондокурец, Агей Роспопов Матигорец, Иван Ме-
лентиев Прозвиков с товарыши, человек с сорок, и шли от Колмо-
гор в Двиною вниз до урочища до Березовского устья день, а от
Березовского устья большим морем окияном подле берег и через губу
пособным ветром с Западу на Восток по левой стороне берегу, влеве
море, а вправе земля, и шли до устья Печеры реки, а в Монгазею
того лета не пошли, для того что опоздали; шли до устья Печоры реки
мешкотно, потому что были ветры встрешные и льды великие; а как
живут пособные ветры, а встречного ветру и ледов не живеть, и от
Березовского устья поспевают парусным ходом до устья Печоры
реки ден в десять; от устья Печеры реки шли вверх по реке Печере до
Пустозера парусным походьем два дни и в Пустозери зимовали. А во
110 году из Пустозера пошли в Монгазею, на четырех кочах, Моск-
витин Первой Тарутин да Пустозерец Семен Исаков Серебряник,
да Волочанин Михайло Дурасов, Пустозерец Архип Баженик, а с
ними торговых и промышленных людей человек с сорок; а он, Левка,
с ними же был. А вышед на устье Печеры реки, и пошли в Монгазею
болшим же морем окияном на урочище на Югорской шар, и
бежали парусом до Угорскаго шару два дни да две ночи, а шли на-прямо
большим морем, переимаяся через губы морские, а на губах местами
глубоко, а в иных местех мелко в сажень, а инде и меньши, а в иных
местех и суды ставают. А Югорской шар остров великой каменной,
местами тундра, а местами камень голой, а леса никакого нет, а
называют тот остров Вайгач, а около его Руские люди Монгазею не
ходят, потому что отшел далеко в море, да и льды великие стоят; а
подле Югорской шар подле остров Вайгач ходу гребью день, проезд из
моря окияна в урочище в Нярзомское море, а тот проезд промеж

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА-ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... 379
Вайгача острова да промеж берегов, а по берегу лежит грядою
камень, а поперек проезду верст с пять, а инде и менши, а проезд
местами глубоко, а инде мелко; а на острову Вайгаче место пустое,
людей нет. А от Югорскаго шару Нярзомским морем через Карскую
губу резвого ходу до устья Мутныя реки день да ночь. А как заимуть
льды большие, ино обходят около льдов немочно, и от тех мест во-
рочаютца назад в Пустозеро» (РИБ, 1884, т. 8, с. 363).
Далее следует описание волока между Нярзомским морем и
Обским морем (Обской губой), который был последним препятствием
на пути в Мангазею: «А Мутная река устьем пала в Нярзомское море
(рис. 3) с полуденные стороны, а река Мутная невелика, через мош-
но перебросить каменем, а река мелка, в грузу кочи не проходят,
а дожидаютца с моря прибылные воды; а грузу у них было в кочах
четвертей по сту и болши, в четыре пуда четверть, и тою Мутною
рекою шли в кочах прибылою водою, тянулись бечевою двадцать ден
и дошли до озер, из коих вышла Мутная река; а вышла Мутная река
из трех озер невеликих, по смете версты по две озеро; вверх по
Мутной реке по обе стороны пустое место, тундра и ростет мелкой лес
в вышину с четверть аршина и с поларшина, а зовут тот лес ярник,
а иного лесу никакого нет и дрова они завозят с собою на кочах,
сбирая наносной лес по берегу, что выносит в море сверх Печеры реки
и из иных рек; а по обе стороны Мутные реки временем кочюет Са-
моедь Карачея и иные рода, а дают та Самоядь ясак в Пустозеро.
И дошед они до озера до вершины Мутные реки, учал и меж
озерцами волочить запасы в павозках, а в павозок клали четвертей до
десяти и болыпи, в четыре пуда четверть, а провадили повозки от озера
до озера паточинами, тянули по воде бродячи, один павозок тянут
два человека, а те межу озерцами паточины тож в дву местех от
озера до озера по версте и меныни, а кочи тянули конаты после запасов
порозжие по теме паточинам всеми людьми; от третьего озера шли
па волок до большого озера, из которого вышла Зеленая река, а
сухого волоку от озера до озера с полверсты и болыни, а место ровное,
земля песчана, и тем волоком запасы носили на себе на плечах и
павозки волочили конаты, а кочи тянули через волок конатами же, де-
лаючи вороты, для того, что людей было мало, а носили через волок
запасы и повозки волочили и кочи тянули ден с пять. А большое
озеро, из которого идет Зеленая река, в длину по смете верст с десять,
а поперег версты с три и болыпи; и шли они по тому озеру в длину
от сухаго волоку до Зеленые реки с половину озера с западу и пала

380
О. В. Овсянников, М. Э. Ясински
устьем в губу, а иные называют Обью рекою, а Зеленая река меньше
Мутные реки да и мельче; и шли они на низ Зеленою рекою,
повозили запас в павозках, а кочи тянули порозжие всеми людми ден с
десять; а от устья Зеленые реки губою бежали парусным погодьем до
завороту день, а от завороту Тазовскою губою до устья Тазу реки
парусным же погодьем бежали два дни да две ночи, а обе те губы, что
от устья Зеленые реки, по обе стороны береги видеть, а вода в тех
в обеих губах пресна, а не морская. А от устья Тазовского вверх
Тазом рекою до тазовского города бежали парусным погодьем двои
сутки, а своею силою без паруснаго погодья идти ден с десять» (РИБ,
1884, т. 8, с. 363-364).
Левка Шубин рассказал о том варианте «мангазейского
морского хода», который начинался от Березовского устья Северной
Двины. Другой промышленный человек, тоже пенежанин, в своем
рассказе весьма подробно воспроизвел описание комбинированного
пути сначала р. Пинегою через Волок в р. Кулой, далее от устья р. Ку-
лой до Мангазеи:
«Да вроспросе же промышленой же человек сказывал Фомке
Борисов Пенеженин: был в Монгазее, а шли большим морем окия-
ном из Кулойского устья на Чесской волок, а пошли от устья Ку-
лоского о Петрове заговенье, а шли до реки Чижи день пособным
ветром, а река Чижа пала устьем в большое море окиян со востока
на запад; а Чижа река невелика, поперег сажени с три; и шли они
тою рекою вверх до Чесского волоку день да ночь, а по реке Чиже
по обе стороны тундра, алее мелкой, ярник, а большого лесу нет,
а кочюет по той речке Каменская Самоядь, а ясак дают на Мезень
в слободу, а кочюют невеликие люди. А через Чесской волок кочи
их перевозила Самоядь на оленях наймуючись, а волоку Чесского
сажень с двадцать, место тундряное, а в большую воду тот волок
поймает водою. А перешед Чесский волок, пришли на речку Чошу,
а речка Чоша невелика, ходят ею прибылою водою, как приходит
вода с моря, а речкою Чошою прибылою водою вверх до Чесские
губы версты с три, а Чесская губа с севера на полдень, а от Чесские
губы на Тиунской берег, а через Чесскую губу бежали парусом до Ти-
унского берегу день да ночь и вышли на большое море, а подле
Тиунской берег большим морем бежали парусом день до Бурлова
берегу, и под Бурловым берегом заняли великие льды, и они сквозь
льды пробивалиси в том месте четыре недели, и как льды отнесло
в большое море, и они пришли к Югорскому шару, и шли большим

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА-ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... 381^
морем гребью до Карские губы, а Карскую губу через бежали
парусом день да и ночь, и пришли на устье Мутные реки, а Мутною
рекою вверх шли до озера до Мутного восмь дней, а из того озера
вышла Мутная река, а с Мутного озера через сухой волок (рис.4),
потому же порозжие кочи по каткам волочили конатами, поделав
вороты, и шли от Оби идо Монгазеи тем же местом, на которые
места сказывал Левка Иванов Плехан. А было де промышленых
людей на штинатцати кочах сто шестьдесят человек Москвичи Стенко
Петров Бараш, Колмогорцы Пеняжане Володимер Пахотин, Яким
Щепеткин стоварыщи...» (РИБ, 1884, т. 8, с. 365—366).
Тщательный сбор детальных сведений о «мангазейском морском
ходе» московское правительство осуществляло не для
географических атласов или путеводителей — наоборот, речь шла о мерах,
которые позволили бы наиболее эффективно пресечь любые попытки
проникновения в заповедные сибирские пушные угодья
иностранцев, а заодно и российских промышленных и торговых людей этим
маршрутом.
Несомненно, иностранцы были очень заинтересованы в том,
чтобы узнать как можно лучше дорогу на Обь и дальше на реки Таз
и Енисей. Сведения, собранные Николасом Витсеном (по своей
структуре—это лоция!), свидетельствуют: «Названия мест, по
которым русские идут на парусах от Печорского заворота до Могумсей
(Мангазее), и описание способа передвижения, и указание
расстояния между местностями, когда следует итти на парусах, веслах или
волоком, отмеченных примерно 80 лет назад одним
путешественником, который был в Мезене...
...курс оттуда (от о-ва Вайгач. — Авт.) к юго-западу к югу в Пе-
чори, и с попутным ветром приходит после четырех часов к
острову Долгое, как говорят, длиной в три-четыре версты. На нем в
некоторые времена года находятся много гусей. Жители Печори
приходят их забрать, пока они еще не умеют летать.
От этого острова к юго-юго-западу идут на парусах с
попутным ветром в восемь-девять часов, когда появляется твердый
берег. Он довольно высок, и его называют Болвану. Расстояние самое
большее—двадцать миль. Этот Болвану, или Болванская,
находится тогда на бакборте. В окрестностях имеется несколько русских
жилищ. Там они летом охотятся и ловят некую рыбу по названию оме-
ли, наподобие нашей макрели. Если нужно, то здесь можно достать
лоца, который провожает вас до Печора.

382
О. В. Овсянникову М. Э. Ясински
Недалеко от этого места Болвану находится Устиа, или Волна,
у входа в реку Печора, ибо как только ее переходят, приходят в устье
этой реки, которая течет к городу Печора. Когда погода туманная,
то все время измеряют глубину воды, держась возможно больше в
самой глубокой воде, и русские редко сбиваются с пути. Они берут
курс от Болвану на запад к устью реки, держа берег с штирборта, и,
по словам жителей, расстояние от Болвану до города Печора с
попутным крепким ветром не больше двадцати часов на парусах, или
примерно тридцать три мили и не больше пятидесяти миль от
Печорского заворота до города Печора.
От Печорского заворота до Матвеева острова, или Острова Мар-
кесита, с попутным свежим ветром обычно 30 часов на парусах, или
50 миль. Чтобы итти на парусах, следует держать курс на восток.
От Матвеева острова до Югорского Шара девять часов на
парусах, или пятьдесят миль, тоже к востоку. При ясной погоде с
Матвеева острова виден материк. Там находятся два острова по
названию Зеленцы, или Зеленые острова, куда многие русские
направляются ловить омули. Этот твердый берег лежит с правой стороны
или со штирборта от них, к югу от Матвеева острова. К северу или
северо-западу от Матвеева острова лежит другой остров, который
русские называют Долгий, или длинный остров, так что имеются
два Долгих, один в Печорском Завороте, у входа в Сухое море, а
другой тот, о котором мы сейчас говорим, между Печорским Заворотом
и Югорским Шаром. От этого острова при ясной погоде виден Вай-
гач, лежащий на штирборте. Это очень высокий берег, так что,
если держать середину прямо между твердым берегом со штирборта
и берегом Вайгача с бакборта, то идут на парусах прямо к
Югорскому Шару, который, по их словам, небольшой, так как через него
видно море. Около Вайгача нет мелей или песков.
От Югорского Шара до Карской Губы двенадцать часов на
парусах, или двадцать миль. В этой губе или бухте находится Мист-
вой остров.
Далее следует помнить, что, как только входят в эту Карскую
Губу, идут вверх по одной реке, оставляя бухту с штирборта. Эта река
приносит путешественников в Мутную реку.
От Карской Губы до Мутной реки — двадцать миль. Кроме
того, когда попадают несколько дальше Югорского Шара, то
появляется некий высокий берег, который жители называют Сокоха
Луда, и когда проходят по Мутной реке, на что понадобится по берегу

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА-ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... 383
на бичеве, или канате, восемь дней и ночей, то приходят в два
озера, которые можно обычно переплыть на веслах в один день или
в два отлива, так как расстояние не больше десяти-двенадцати миль.
К концу этих озер приходят к одному месту, называемому Наволок,
что значит как бы переволок, длиной около двухсот сажень или
четыреста шагов. Когда путешественники разгрузят свои суда, они
волочат их через Наволок и спускают их снова в третьем озере по
названию Зеленое озеро. Из-за этих переволок они вынуждены
собираться в большом количестве, так как иначе по этому пути нельзя
добраться до Монгумзей (Мангазея).
К концу Зеленого озера они приходят в Зеленую реку, вниз по
течению. Но они часто вынуждены разгружать самые крупные
суда, чтобы их пустыми переносить через мели. Поэтому
понадобится дней десять, прежде чем доходят до конца этой реки, несмотря
на то, что идут вниз по течению. Но точное расстояние или точная
длина пути еще не известна. К концу упомянутой Зеленой реки
приходят в реку Обь...» (Witsen N., 1705, л. 22 об.—25 об.).
Святилище на о-ве Вайгач. Комплекс святилищ на о-ве Вайгач
(рис. I) представляет собой необычайно выразительное культурное
явление в средневековой жизни Арктики (Овсянников О.В. 1997,
с. 23—29; Хлобыстин Л.П. 1991, с. 23—38.). Расположенный на
стыке Европы и Азии комплекс вайгачских святилищ отражает
этнокультурные контакты племен крайнего северо-востока Европы и
севера Западной Сибири на длительном отрезке времени. Можно
выделить три крупных исторических периода: VI—X вв. —находки,
типичные для культур местных печорских племен; последующий
период X—XIII вв. характеризуется древнерусским импортом, а может
быть, отчасти и болгарского происхождения; последний ненецкий
период представлен лишь на некоторых из вайгачских святилищ.
Подобное «долголетие» жертвенных мест часто не связано с
конкретной этнокультурной преемственностью, а отражает
исключительность облика или месторасположения самого природного
объекта (феномен), как в данном случае произошло с комплексом
святилищ на Вайгаче.
Жертвенное место нар. Печоре. Памятник расположен на мысу,
на второй террасе р. Гнилки, соединявшей Городецкое озеро с
протокой р. Печоры —Городецким Шаром (Овсянников О.В., 1990,
с. 172 и др.; Ovsjannikov О. V. 1990, с. 99-105; Ovsjannikov O.V. 1993,

384
О. В. Овсянникову М. Э. Ясински
с.40; Ovsjannikov О.V. 1994, с. 78—87). Обнаруженный материал
(более 2000 вещей) —преднамеренно испорченные топоры, ножи,
наконечники стрел, кресала, фрагменты медных котлов и
бронзовых украшений (монетовидные и косорешетчатые подвески с
ушками, стеклянные бусы, трехчастные круглые, овальные различных
цветов)—свидетельствует о сакральном характере памятника, что
подтверждается находками своеобразных «мощевиков» —медных
коробочек с костями жертвенных животных. Памятник датируется
широкими хронологическими рамками и содержит вещи разных
эпох. Бронзовый литой антропоморфный идол, фрагмент
пластины с изображением животного, хищная птица и другие имеют
адрес— Приуралье и Зауралье (пермский звериный стиль) и
датируются VI—X вв. Второй (наиболее важный сейчас для нас)
хронологический пласт находок жертвенного места свидетельствует об отчетливом
влиянии среди местного населения постоянных контактов с
северными областями Древней Руси и датируется XI—XIII вв.
Большинство топоров—рабочие секиры—характерны для северных районов
Руси XI—XIII вв. Среди железных наконечников стрел встречены
двурогие срезни, в виде лопаточки, ромбические черешковые
стрелы. Бронзовые украшения — монетовидные привески,
косорешетчатые подвески—характерны для районов восточно-европейского
Севера, подвески с включенным крестом XII—XIII вв., подвески с
изображением всадников—весь этот инвентарь известен в северных
регионах Древней Руси XII—XIV вв. и свидетельствует о
формировании с рубежа X—XI вв. международного средневекового
торгового пути между балто-беломорским регионом и Северным Зауральем
вдоль побережья Ледовитого океана, что находит, по мнению
многих исследователей, адекватное отражение в материальной
культуре населения (Хлобыстин Л.П., Овсянников О.В. 1973, с. 109—113;
TallgrenA.M. 1931, с. 109-113; Рц11д М. 1996, с.50-54; Carpelen Ch.
1997, с. 76-81).
Таким образом, в конце XVI в. окончательно оформилась одна
из восточных русских транзитных морских трасс в Арктике — «Ман-
газейский морской ход». Существенно, что больший отрезок этого
морского пути (Холмогоры — Новая Земля через Пинежский и Ка-
нинский волоки, или Архангельск —Новая Земля) приходился на
традиционную поморскую трассу, которая вела из Поморья в Печор-
ско-Новоземельский промысловый район. Морской трассой из Ар-

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА - ДРЕВНЯЯ ДОРОГА.. 385
хангельска в Пустозерск ходили преимущественно большие
мореходные суда-лодьи, а по рекам и волокам, небольшим отрезкам
моря плавали суда типа коч и карбасы.
Коч. Судно типа коч—одно из загадочных в истории русского
судостроения. Может быть, это произошло из-за того, что в
современной литературе о нем высказаны противоречивые, а порой странные
суждения. В 1980г. М. И.Белов повторил свое прежнее
высказывание о «собирательном» значении термина коч: «В Русском Поморье,
где впервые, если не считать строительства древнеславянских
кораблей, зародилось морское судостроение, перекочевавшее в Сибирь,
создавались те же самые кочи и лодьи, что и на Европейском
Севере. Строителями их были поморы. Возможно, разнообразие в
производстве морских судов существовало, потому что в письменных
источниках, а они до недавнего времени являлись главными, коч
представлялся собирательным типом судна» (Белов М.И. и др., 1980,
с. 121, рис. 11).
В приведенной выше короткой цитате много положений, с
которыми можно поспорить, но нас сейчас волнует вопрос:
действительно ли под термином «коч» поморы могли подразумевать разные
типы судов? Существуют письменные документы XVII в. (кстати, они
были хорошо известны и М. И. Белову), которые, на наш взгляд,
дают исчерпывающий и однозначный ответ.
1. В 1694 г. по указу архиепископа Холмогорского и Важеского
Афанасия «...волока пенежского Сомпальской деревни крестьянин
Елфимка Федоров сын Тарасовых зделал в ево архиепископской но-
воземельской промысел коч из своего сухого соснового лесу по уго-
жеству и припроводил в дом его архиерейский на Холмогоры. А
мерою тот коч в длину по колоды девять сажен с локтем. Одна сажен
мера пол-третья аршина без дву вершков. А поперег в матерых набо-
ях три сажени с локтем, а в глубину полтора аршина, а поверху
курицы в 8 местах да перешва. А конопать и смола и скобы и на кровлю
Рис. 11. Мангазея. Фрагмент доски с изображением судов. XVII в.

386
О. В. Овсянников, М. Э. Ясински
скалы и рогожины к тому кочю все кладено домовое казенное. От
дела того коча и за лес дано ему Елфимке по ряде 12 рублев» (Архив
СПб. ФИРИ РАН. Кол. 11, кн. 107, л. 117об.-118).
2. В 1695 г. по указу архиепископа для архиерейских промыслов
«...Пенежского Николаевского прихода крестьяне Тимошка да Иг-
нашка Федоровы дети Кулакова по подряду своему зделали... ново-
земельский промышленой коч ис своего сухого соснового лесу по
угожеству и припроводили вдвоем его на Холмогоры, а мерою тот
коч в длину по колоды 9 сажен, поперег 3 сажени, в вышину от
колоды по 20 набоев на сторону матерых, а в том кочи кладено упругов
в 13 местах, да 2 коряника в носу, да копыги в коргу да десятиры
курицы; да они, же Тимошка с братом, добыли к тому кочу 2 тесницы
на перешвы да сопиовый корень, да бревно на дерево. А конопать
и смола и скобы, на кровлю скалы и рогожи к тому кочу все
кладено казеное...» (строителям дано 9 рублей) (Архив СПб. ФИРИ РАН.
Кол. 11, кн. 108, л.48об.-49).
Все «отпуски» — походы и вновь построенных, и старых кочей —
довольно полно отражены в документах, дающих представление об
организации новоземельского моржового промысла и, что весьма
ценно, поименно называющих и кормщиков, и рядовых покручен-
ников. Как правило—это крестьяне домовых архиерейских станов.
Но встречаются покручснники и из других уездов и волостей
Севера. Сохранились сведения об отпуске на Новую Землю пяти кочей
с полным перечислением экипажей.
Летом 1695 г. «отпущены к морю на Новую Землю на звериной
моржовой промысел домовой ево архиерейской коч ради поживле-
ния», а на том коче кормщиком — Никита Тушин с сыном и
рядовые промышленники (всего 14 человек). Во главе второго коча
новоземельского стояли кормщики Максим ко Дяканов и Лучка Рахов
и рядовые промышленники (всего 15 чел.). Этому новому
промысловому судну не повезло уже на пути к промыслам: «И тот коч на
море на Канине носу во время бури розбило, и снасти и припасы все
погибли без остатка, только промышленные люди спаслися
выездом в карбасе на земле» (Архив СПб. ФИРИ РАН. Кол. 11, кн. 107,
л. 138-139 об.).
В следующем 1696 г. на новоземельский моржовый промысел
вышли уже три коча, снаряженные архиерейским домом. На первом
коче кормщиком был крестьянин Быстрокурской волости
(окрестности Холмогор) Кирилко Романов сын Гурьевых; рядовые покру-

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА-ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... 387
ченники (крестьяне каких волостей—не указано, 15 чел.); на
втором коче кормщиком пошел холмогорец Нижнего посада Мишка
Иванов сын Кишкин; рядовые покрученники (15 чел.). Кормщиком
третьего коча был Никифорко Евдокимов сын Собинин; рядовые
покрученники (всего 15 чел.).
Приведенные документы дают представление о крупных
промысловых артелях, организованных мощным экономическим центром
(архиепископским домом) из жителей архиепископских вотчин. Но-
воземельский морской звериный промысел архиепископского
дома —это часть большого, хорошо отлаженного хозяйства.
Безусловно, население двинских уездов активно участвовало в новоземель-
ских промыслах. В XVI—XVII вв. в связи с расширением спроса
на продукты морских промыслов (шкуры, сало морских животных
и моржовый клык) новоземельские звериные промыслы начинают
приобретать большое значение. Крупные транспорты «рыбьего
зуба» поступают с Мезени «в государеву казну» уже с начала XVII в.,
только в 1614 г. с морских промышленников было собрано «кости
рыбья зуба большие статьи 3 пуда, да середние статьи 20 гривенок,
меньшие 28 гривенок» и оценено в Москве в 57 рублей 2 алтына 5
денег (РИБ, 1912, т. 28, с. 205—209). Крестьяне Пустозерского острога,
прося царя освободить их от поездок на промысел на остров Вайгач,
в 1666 г. писали: «А летом ходят на море на Новую Землю и по
морским островам в больших судах для моржового промыслу мезенцы,
а пенежане на Югорский шар и Вайгач остров, и всякие морские
острова ведают» (ДАИ, 1853, с. 172).
В литературе прочно утвердилось мнение о коче как о судне,
имеющем «ледовые обводы» и специфические конструктивные
особенности, позволявшие кочу плавать в тяжелых ледовых условиях.
М.И. Белов был уверен, что ему посчастливилось установить:
«Название этого судна происходит от понятия «коца», которое
закрепилось в Новгородской земле за любой ледовой защитой, в том числе
саней, лыж и судов. «Коца» на судах новгородско-поморского
происхождения — это «шуба льдяная», как назвал ее холмогорский
промышленник Пантелей Орлов в челобитной по случаю «разрушения
коцы» —«шубы льдяной» его судна, прибывшего на Новую Землю.
Без «шубы льдяной» Пантелей Орлов не представлял себе, как будет
возвращаться в Холмогоры».
Это и есть единственное упоминание в письменных
источниках о «коце—льдяной шубе», которое дало основание М.И. Белову

388
О. В. Овсянников, М. Э. Ясински
считать, что «шуба льдяная» —конструктивное приспособление,
«вторая ледовая обшивка, расположенная в районе ватерлинии»,
и именно это—важнейшая особенность судов типа коч (Белов М.И.
и др., 1980, с. 121). В.А.Одинцов и В.Ф.Старков считают, что роль
«коци» шубы выполняли упоминаемые в порядных на постройку ко-
чей порубни: «Ниже ватерлинии к бортовой обшивке крепились
ряды распиленных вдоль древесных столбов-порубней, которые
своими концами примыкали к штевням. Порубни выполняли роль
пояса, защищавшего корпус от натиска льдов. Этот пояс (по-поморски
«коца») являлся вторым важнейшим конструктивным элементом
судна» (Одинцов В.А., Старков В.Ф., 1985, с. 159). Исследователи
как бы совместили порубни и «коцу», поместив эту конструкцию
ниже ватерлинии. М.И. Белов правильно определил, что порубни —
это, конечно же, стрингеры. Последователи М.И. Белова
продолжают придерживаться мнения, что коч —судно, имеющее
«уникальные» конструктивные особенности, кроме того, оснащенное двумя
парусами и двумя мачтами, и «основным центром изготовления
судов в XVI в. являлся город Архангельск» (Коч —русское полярное
судно, 2001, с. 10, 12, 17).
Нам представляется, что идея М.И. Белова о «шубе льдяной» —
«второй обшивке» судна возникла просто как недоразумение,
основанное на непонимании рассказа холмогорского
промышленника Пантелея Орлова о «шубе льдяной» на его судне. По всей
вероятности, судно, имея повреждения, добралось до берега благодаря
тому, что обледенело, а когда своеобразный ледяной «пластырь»
растаял, то выйти в море, конечно, было невозможно. Поморы
попали в уникальную ситуацию, и поэтому образно названная ими
ледяная шуба —«коца лдяная» —никогда и нигде в письменных
источниках не повторяется. Да и вряд ли судно с двойной
наружной обшивкой (частичной или сплошной) можно было
перетаскивать по волокам.
Часть мифа о коче —это уверенность, что зажатые льдами кочи
автоматически «выдавливались» на лед. Это не подтверждается
фактами. Вот рассказ 1734 г. опытного морехода-помора из Мезени,
проплававшего по северным морям более 60 лет: «...кочи регулярных
судов легче, а часто случается, что от северных ветров наносит льды
и теми льдами суда затирает, что лутчее спасение судам получают
тем, что вышед на лед, и стягами судно вызымают, так что все его
облегчить могут на лед».

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА -ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... 389
Таким же способом спасали из ледового плена и карбасы, у
некоторых на днище приделывали специальные полозья-кренья. Вот
судьба еще одного коча: в июне 1695 г. из Холмогор был отпущен
«домовой старый коч к Новой Земле на звериный моржовый
промысел», но при возвращении с промыслов (мы уже отмечали, кочи,
как правило, возвращались с большим грузом морем) в Двинской
губе, у Неноксы «его разбило бурею» и только в сентябре житель Не-
ноксы карбасник Ивашка Дерябин вывез в Архангельск с этого
коча «моржину и сало и кость и кочевые снасти» (Архив СПб. ФИРИ
РАН. Кол. 11, кн. 107, л. 132 об.; кн. 108, л. 3). Любопытно, что об
одном из сибирских кочей в 1667 г. было написано: «Коч ходил за
море и на море льдом швы протерло (Открытия русских
землепроходцев и полярных мореходов, 1951, с. 467).
Кочи, находившиеся в сибирских острогах—Якутском,
Анадырском, Колымском и др., в XVII в. мало отличались от поморских
своими размерами (обычно 8 сажен длиной, с характерной для
кочей снастью, в том числе и железные якоря весом по 2 пуда и
больше, для звериного промысла использовались спицы железные
моржовые, иногда «для весу кости рыбья зуб безмен пудовый, гиря
медная» (Открытия русских землепроходцев и полярных мореходов,
1951, с. 98-99,145,212,262,328-329,333-335,446,465-467;
Русские мореходы в Ледовитом и Тихом океанах, 1952, с. 187—188,
297-298, 302).
Вот так в Поморье в конце XIX в. определяли коч: «коча, коч —
старинное, уже почти вышедшее из употребления мореходное,
палубное об одной мачте судно. Некогда эти суда отправлялись из
Архангельска к Новой Земле и к Обской губе... На кочах же шли из
Архангельска стрельцы к Соловецкому монастырю во время его осады
в 1674 г.» (Словарь областного Архангельского наречия в его
бытовом и этнографическом применении, 1885, с. 73). Никаких
специфических конструкций в этом определении не указано. В русско-
английском словаре Ричарда Джеймса, составленном им во время
пребывания в Архангельске в 1618—1619 гг., так определяется коч:
«кочи —небольшие морские суда, на которых они ходят из
Архангельска в Мангазею через многие озера и реки, причем местами они
волокут эти суда по суше» (Ларин Б.А., 1959, с. 147). Любопытно, что
и уключина в этом словаре определяется как «кочица».
В приведенных нами документах о строительстве лодьи и коча
наряду с другими конструктивными деталями упомянуты упруги,

390
О. В. Овсянников, М. Э. Ясински
которые, как видно из этих описаний, являются северным
наименованием шпангоута. Недоразумением можно считать
идентификацию шпангоута и кекоры (кокоры). Этот термин в свое время ввел
в литературу М.И. Белов и постоянно употреблял в значении
шпангоута (Белов и др., 1980, с. 125).
Сейчас эту точку зрения разделяют В.А.Одинцов и
В.Ф.Старков: «...для усиления прочности бортов к килевой балке крепились
поперечные кокоры-шпангоуты» (Одинцов В.А., Старков В.Ф.,
1985, с. 159). «Словарь областного Архангельского наречия...» четко
различает два термина «кокора» и «кекора»: если «кокора» —это
корень дерева с корневищем, то «кекора»—это книса (кница),
посредством которой связывают палубные балки со шпангоутами,
скрепляя их нагелями или болтами (Словарь областного Архангельского
наречия... 1885, с. 68).
Письменные источники дают довольно определенную картину:
суда типа коч не играли и не могли играть никакой роли в морских
промыслах на Шпицбергене или в мурманских рыбных промыслах.
Это суда, предназначенные, главным образом, для новоземельских
звериных промыслов и в течение некоторого времени (XVI
—первая четверть XVII в.) для плавания в Мангазею. Мы можем
привести наиболее ранние из известных в научной литературе сведения
письменных источников о промысловых экспедициях поморов на
Шпицберген, которые относятся к самому началу XVIII в. (Архив
СПб. РАН.Ф. 10, оп.З, д. 553, л. 3—14 об.), и они не связаны с суда-
ми-кочами:
- По прошению Архангельского города горожанина Ивана
Звягина «отпущен на море на Грумантдля звериного промыслу на
сойме кормщик с работными людми и промышленными
снастями»;
- По прошению холмогорца Василия Дудина отпущен «на
сойме кормщик его и работных людей 14 человек на Грумант для
моржового промысла с хлебными запасы и промышленными
снастями»;
-По прошению Федора Баженина в Архангельске был выдан
пропуск «на Грунланскую землю для звериного промысла» на
ладью.
Древняя Мангазея была и морским портом—сюда приходили
кочи из Архангельского Поморья, проделав длительный путь от
Белого моря или устья р. Печоры через Обскую губу в р. Таз. Поэтому

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА-ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... Ш
в Мангазейском затоне каждый год скапливалось значительное
количество морских и речных судов. За 4 года археологических
раскопок собрано несколько сот фрагментов бортовой обшивки, а также
крупные фрагменты, «сшитые» между собой. К сожалению, доски
из бортовых обшивок не сохранили свою первоначальную длину—
ведь они были уже использованы для настила полов и их длина
соответствовала лишь размеру избы — не более 6 м. Ширина и
толщина оставались первоначальными—соответственно 30 см и 7,5 см
(Белов М.И. и др., 1980).
Пожалуй, впервые были обнаружены фрагменты килей кочей,
ахтерштевня, часть пера руля (рис. 9). Поражало соединение
бортовых досок—они были буквально сшиты друг с другом
перекрученной вицей, а чтобы последняя не двигалась в пазу, отверстие с вицей
наглухо «заклепано» толстыми деревянными нагелями.
Несомненно, что найдены были основные набои—бортовая обшивка, доски
которой набраны «внахлест». Внутри жилищно-хозяйственного
комплекса обнаружен и фрагмент рулевого управления — кусок «пера».
Набранные доски плотно сидели в пазах кокоры (под «кокорой»
здесь мы понимаем криволинейный кусок корневиша). В
письменных документах для определения основы «пера» руля употреблен
термин —«сопцовый корень», сам руль—«сопец». К сожалению, во
время археологических работ и особенно фиксации обнаруженных
остатков деталей судов не все были должным образом обмерены и
зарисованы (например, делать рисунки с двух сторон).
Мангазейские находки впервые дали возможность увидеть, как
заделывались пазы между набоями—бортовыми досками изнутри
судна. Это важно, так как письменные источники упоминают
сотни и тысячи судовых железных скоб: небольшие скобки длиной
3—4 см, которые не способны «прошить» насквозь толстую
бортовую обшивку. В Мангазее удалось точно определить, как
использовались в бортовой обшивке коча железные скобы —они служили
для крепления треугольной тонкой деревянной планки,
прикрывавшей паз между бортовыми досками изнутри. Все судовые крепления
шпангоутов, матерых набоев и палубных досок осуществлялись при
помощи деревянных «гвоздей»-нагелей.
На небольшом куске доски мангазеец ножом вырезал строгий
силуэт корабля: форштевень (нос) и ахтерштевень приподняты,
доски бортовой обшивки показаны плавными глубокими вырезанными
линиями и наглядно передают овальность обвода судового корпуса

392
О. В. Овсянников, М. Э. Ясински
(рис. 10— 11). Руль на корме вынесен далеко назад и являлся, по всей
видимости, крепкой и хорошо подогнанной конструкцией
—именно ему люди вручали судьбу корабля, груза и экипажа. Мачта одна,
она растянута вантами. С носа судна брошен якорь. Создается
впечатление, что несколько запасных якорей помещены в носовой
части коча. Пожалуй, это самое реалистичное изображение судна типа
«коч», оно напоминает графические изображения русских судов,
которые делали западноевропейцы в XVI столетии. Поражают
прежде всего соотношения длины судна и его ширины
—приблизительно три к одному, т.е. действительно его можно назвать «круглым»,
как это сделал и свое время Н. Витсен, но целесообразно заметить,
что и другие поморские суда—лодьи, соймы, карбасы — имели
приблизительно такое же соотношение, связанное, на наш взгляд, не
столько с «ледовыми» качествами, сколько с заботой об
остойчивости этих судов при довольно малой высоте бортов.
В письменных источниках и лодья, и коч выступают как
одномачтовые суда—в порядных упоминается лишь одно «дерево» (так
в Поморье в XVI—XVII вв. называли мачты). На наш взгляд, нет
никаких оснований считать коч двухмачтовым судном (М. И. Белов
также пишет об этом, но тут же добавляет, что «во всяком случае, на ман-
газейских кочах имелось две мачты — грот и фок и была разработана
система управления парусами с помошью «ног» (вантов) и «возжей»
(шкотов)» (Белов М.И., 1980, с. 122). Это мнение разделяют и другие
исследователи (Одинцов В.А., Старков В.Ф., 1985, с. 159).
Письменные документы о поморских судах XVII в.
Лодья. Общепризнанно, что судно типа лодья — морское
(«река—море») и на поморском севере оно продолжало древнерусские
судостроительные традиции. Лодьи в письменных документах
часто атрибутированы: «онежская лодья», «лодья корелка», «лодья дви-
нянка», «мурманская лодья». Чтобы избежать путаницы, мы
предлагаем различать терминологию судов, связанную с местом их
постройки и типом лодьи («корелка», «двинянка», «лодья онежского
дела» и т.д.), и от принадлежности лодьи к тому или иному
промыслу («онежская», «летносторонская лодья», «мурманская лодья» и т.
д.). К сожалению, до сих пор для поморских лодей это различие
не фиксировалось. Пока мы не можем достаточно определенно
говорить о том, имели ли упомянутые типы лодьи принципиальные

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА-ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... 393
конструктивные особенности (кроме размеров) и в чем эти
различия проявлялись.
Высказывается мнение, что «малые лодьи имели клинкерную
обшивку, большие —вгладь с креплением деревянными нагелями
и вицей», и в то же время лодьи делались с металлическим
креплением (Окороков А.В., 1990, с. 357—358). В литературе
высказываются самые различные, порой несколько фантастические точки
зрения о технике сооружения лодей, например: «Лодьи —крупные
морские суда грузоподъемностью до 5000 пудов. Они имели
сплошные палубы, 2—3 мачты однодеревки. Обшивались ладьи досками
вгладь, то есть впритык, ребром доска к доске, щели и пазы
конопатились паклей, мхом и заливались смолой. Доски бортовой
обшивки ошивались распаренными прутьями —вицей» (ПузыревВ.П.,
1993, с. 20-21).
Приходно-расходные книги Холмогорского архиерейского дома
дают более правдоподобный «словесный портрет» лодьи XVII в., что
важно для понимания данного типа судна: «Строение домовой
Мурманского промыслу первой лодьи... Холмогорского уезду с Пенеги
Валдокурского погоста крестьянин Антошка Пыхунов зделал в дом
ево архиерейский в мурманской промысел лодью новую двинянку
на трех колодах из своего сухого соснового лесу по угожеству, и при-
проводил в дом ево архиерейской на Холмогоры. А мерою та лодья
от корга до корга одиннатцать сажен с локтем. А поперег в матерых
набоях четыре сажени, а сажени мера щепяная пол-третя аршина,
а в глубину два аршина с четвертью. И упруги и курицы положил
добрые как водитца, и все зделал на готово. А конопать, и смола и
скобы , и гвоздье и скалы и рогожная прядь к тое лодьи — все кладено
домовое казенное. А от дела тое лодьи и за лес дано ему Антошке по
ряде на работу и на хлеб и на харч 25 рублев» (Архив СПб. ФИРИ
РАН. Кол.11,кн.107,л.116об.-117).
Перед нами как бы «словесный портрет» морской лодьи,
ходившей из Двинской губы на Мурманский берег в район Колы: судно
длиной немногим более 18 м, высотой бортов около 1,5 м. Мастер
сделал ее «на трех колодах», т.е. килевая балка состояла из трех
частей. К сожалению, подрядные на постройку лодей среди архивных
документов встречаются очень редко. Поэтому остановимся
подробнее на содержании документа о постройке, а точнее о
«непостройке» лодьи «холмогорским посадским человеком Михалкой
Никитиным сыном Дурниным вместе со своим сыном Семкой», которые

394
О. В. Овсянников, М. Э. Ясински
подрядились в 1623 г. построить для перевозки поморской соли из
Неноксы в Кирилло-Белозерский монастырь «лодью своего
елового леса», причем в документе оговаривалось, какой должна быть эта
лодья: «...а учинить было ему та лодья двое парус о дву деревах, на
образец ей такоже, как сделана Спасского монастыря у старца Фео-
филом» (Архив СПб. ФИРМ РАН. Ф.47, оп.2, д.75).
В средние века изготовление вещи или здания «на образец»
было делом широко распространенным: «на образец» строили
деревянные и каменные церкви, дома, ковали кузнечные и лили ювелирные
изделия. Холмогорцы Дурнины по каким-то причинам не смогли
выполнить монастырский заказ, но некоторые сведения о деталях
морского судна любопытны.
Представляется, что вXVI—XVII вв. лодью как тип морского
судна на Севере не путали ни с каким другим судном и вряд ли
называли «кочем», как это предположил М.И. Белов. Основным
морским судном на всем Беломорье на протяжении нескольких веков
оставалась именно лодья (рис. 12). Можно ли лодью назвать
промысловым судном? Поскольку лодья обязательно организацион-
Рис. 12. Русское промысловое судно в Ледовитом океане. XVI в.
(по: Сигизмунд Герберштейн, 1866).

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА-ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... 395
но входила в структуру морского промысла, то, конечно, мы
можем ее называть промысловым судном: на лодьях, например, в
район мурманских промыслов доставлялись промышленники, запасы
продуктов и снаряжение, а потом вывозился улов рыбных
промыслов. Следует сказать, что лодья участвовала в промысле только как
транспортное судно.
Роль лодьи в структуре беломорских рыбных промыслов четко
вырисовывается из письменных источников: каждая лодья имела на
своем борту три промысловых карбаса. В состав лодейного экипажа
входили — лодейный кормщик, два карбасника и рядовые покручен-
ники, что автоматически составляло экипажи трех промысловых
карбасов. В состав каждого на них входили три рядовых покручен-
ника и карбасник (всего 4 чел.), карбасником в одном из карбасов
был лодейный кормщик. Вероятно, такая четкая структура
проведения рыбных промыслов была отработана в течение длительного
времени и признана наиболее рациональной. Насколько позволяют
судить письменные источники XVI—XVII вв., районы плавания —это
акватория Белого моря и на восток—не далее Пустозерска, а также
всё Мурманское побережье Баренцова моря и, может быть, север
Скандинавии.
Нам представляется, что лодья, как и коч, да и другие типы
поморских судов, не имела никаких специальных
приспособлений и дополнительных конструктивных деталей для плавания во
льдах. Впрочем, в литературе уже давно высказана иная точка
зрения М.И. Белова, признававшего «полярность» лодьи: «Другим
морским полярным судном была лодья. По своему устройству и
оснащению она во многом напоминала коч. Лодья также имела ледовые
обводы. Однако между кочем и лодьей были существенные различия,
особенно в архитектуре надводной части» (Белов М.И., 1956, с. 213).
Лодья, по его мнению, была в два раза длиннее коча, (повыше
борта) и имела «двухпалубную конструкцию... что вполне понятно при
применении нескольких килевых балок» (Белов М.И., 1956, с. 214).
Даже после приведенных аргументов мы считаем, что лодья,
упоминаемая в письменных источниках XVI—XVII вв., это обычное
морское судно большой грузоподъемности, рассчитанное на
преодоление значительных морских расстояний с большим грузом.
В номенклатуре судов типа «лодей» существовало несколько
градаций —«малая лодейка», «большая лодья», а в документе 1703 г.
упоминается «лодья двинянка самой большой меры». К сожалению,

396
О. В. Овсянников, М. Э. Я си иски
параметры этой лодьи не были приведены, но тот груз, который на
ней находился, дает некоторое представление о ее
грузоподъемности: во-первых, 5 якорей общим весом около 300 кг, карбас лодей-
ный, остатки продовольствия более 15 600 кг, различные железные
изделия и снасти весом более 28 000 кг (только приведенный вес
составлял более 54 000 кг) (Архив СПб. ФИРИ РАН. Ф. 255, оп. 26, д. 1).
Лодейные походы на восток от Архангельска пока нам мало
известны. Например, в июле 1691 г. три лодьи с семьей опального
князя Василия Голицына и сопровождающей охраной вышли из
Архангельска и взяли курс на Пустозерск и почти сразу попали в
жестокий шторм. Лодья потерпела крушение около о-ва Моржовца:
«...било нас у Моржовского острову и лодью на песок кинуло и роз-
дробило...» (Разыскные дела о Федоре Шакловитом и его
сообщниках, 1888, с. 5).
Таким образом, письменные документы XVI—XVII вв. дают
основание считать, что в Беломоро-Мурманском промысловом
регионе использовалось в морских промыслах преимущественно судно
типа лодьи в качестве транспортного.
Карбас. На Севере в XVI—XVII вв. наряду с большими
морскими судами были широко распространены суда «малого флота».
Характерный представитель его—карбас, который практически
применялся во всех областях поморской жизни (морские рыбные и
звериные промыслы, транспортировка продуктов питания, строительных
материалов и людей). Даже краткий перечень сведений об этом
судне существен. В сентябре 1694 г. для дома холмогорского
архиепископа: «Шенкурской четверти деревни Пинежки Богословского
монастыря крестьянин Игнашко Григорьев сын Носовых подрядился
зделать карбас в новоземельской кочевой промысел из доброго
соснового леса длиною по колоде 3 сажени... [часть текста не
сохранилась] ...колоды по семи набоев на стороне, верхнему набою от
корга до корга 4 сажен с аршином, сажени мера пол-третья
аршина 2 вершка, и учинить в том карбасе 9 упругое и порубни и поколе-
ни зделать и высмолить с обе стороны ему подрядчику своею
смолю и конопать положить своя и приплавить тот карбас на Холмо-
горы... на срок на Николин день вешней нынешнего 203 (1695 г.)
года» (Архив СПб. ФИРМ РАН. Кол. 11, кн. 107, л.9-9об.). В 1691 г.
для промыслов Антониево-Сийского монастыря «...Хоробрицкой
волости Филат Иванов сын Ваймугин с товарищем зделали про
монастырской обиход карбас извозной крытой, длиною семь сажен

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА-ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... 397
в береговую сажень и сопец и дерево парусное и четыре весла зде-
лали же, дано им от того 5 рубли» (Архив СПб. ФИРИ РАН. Ф.5,
оп. 2, д. 77, л. 79 об.).
Имеются сведения о покупке карбасов. Так, в 1690 г. Сийским
монастырем был куплен у монастырского крестьянина «Федора
Шестаков крытой карбас новый» (Архив СПб. ФИРИ РАН. Ф.5,
оп. 2, д. 74, л. 44 об.). На Двине, в Кехте в 1692 г. у Макара
Черепанова в монастырь был куплен «Карбас новой новоземельской, дано
за него рубль алтын 4 деньги» (Архив СПб. ФИРИ РАН. Ф.5, ол.2,
д. 82, л. 49 об.). Еще один вид купленного карбаса «карбас завозня
большая» указан в 1683 г. (Архив СПб. ФИРИ РАН. Ф. 5, оп. 2, д. 56,
л. 63). В 1695 г. для дома иерарха были куплены у холмогорского
прядильщика из Нижнего Посада Григория Варсина «завоз метный»
весом 14 пудов 39 фунтов и «завоз тяглый» весом 8 пудов 30 фунтов
(Архив СПб. ФИРИ РАН. Кол. 11, кн. 107, л. 137 об.).
Приведенные данные, на наш взгляд, ставят карбас как
морское судно в один ряд с поморскими лодьями и кочами. Размеры
промыслового карбаса приблизительно в два раза меньше лодьи
или коча, поэтому карбасы не были палубными. Вероятнее всего,
промысловые карбасы подобных размеров шли в район промыслов
своим ходом.
Рассмотренные документы позволяют нам считать поморские
суда типа лодьи большими морскими судами, на них осуществлялись
значительные передвижения и перевозки грузов по морю. Эти суда,
отличаясь между собой размерами, характером палубной кровли,
несомненно, имели единую принципиальную конструктивную схему.
Безусловно, никаких «ледовых» обшивок они не имели.
Одномачтовое, однопалубное судно, «шитое» по характеру сборки бортового
набора, являлось в XVI—XVII вв. непосредственным
продолжением русских лодей новгородско-балтийского региона
предшествующего времени. Несомненно также, что наряду с большими
морскими лодьями были суда, плавающие как по морю, так и по северным
рекам. Бассейн Белого и Баренцева морей на западе, Шпицберген
на севере, Мезень и реже Пустозерск на Печоре (на
востоке)—районы использования (по письменным источникам XVI—XVII вв.)
поморских лодей (см.: JasinskiM.E. 1993, 1994).
Кон—одномачтовое, однопалубное судно, с плавными
«круглыми» обводами (конечно, нетранцевой кормой) имел свои места
использования. В первую очередь, это морские промыслы в районе

398
О. В. Овсянников, М. Э. Ясински
Новой Земли (преимущественно западное побережье архипелага),
а также использование кочей во второй половине XVI — первой
четверти XVII в. на трассе, получившей наименование «мангазейский
морской ход». Можно предполагать, что названные поморские
промысловые суда, являясь по существу судами «река—море» (часть
пути в район промыслов они шли по рекам и через несколько
волоков), удачно были использованы поморами для преодоления второй
части «мангазейского морского хода»—от пролива Югорский шар
до устья р. Таз. Относительно небольшие размеры и малый
собственный вес судна позволяли использовать его на волоковых путях.
Удачно найденные пропорции корпуса, конфигурация обводов корпуса
позволяли кочу преодолевать открытые морские пространства и
одновременно противостоять сжатию льдов при неблагоприятной
ледовой обстановке. Никакой второй ледовой обшивки коч не имел,
да и вряд ли это была бы надежная защита.
Приведенные нами сведения XVII в. о судах, преимущественно
принадлежавших крупным экономическим структурам,
объясняются исключительно состоянием источниковедческой базы (в
приходно-расходных книгах архиепископского дома и монастырей
сохранился огромный пласт ежегодных записей об их экономической
жизни). Частных актов о постройке или купле-продаже морских судов
посадскими людьми и крестьянами известно немного.
Краткие, но многочисленные сведения о ремонте судов
содержат интересные детали. Вероятно, очень часто ломались мачты и
рули. В апреле 1635 г. холмогорец Елизарко Вайгачев «...делал к двум
дощаником два сопца да дерево. И те оба дощаника он скобил, и на
одном дощанике из тех покрасовал палубы» (Архив СПб. ФИРМ
РАН. Кол. 11, кн. 103, л. 62). В том же году он «делал к павоску
кирпичной воски сопец да дерево» (Архив СПб. ФИРИ РАН. Кол. 11,
кн. 103, л. 12). К сделанному им сопцу «купили у Павла Дудина
четыре тяги деревянные» (Архив СПб. ФИРИ РАН. Кол. 11, кн. 103,
л. 12), затем он еще «починивал на домовом дощанике... полубы
и сопец, и тот дощаник конопатил и поставил на тот дощаник
дерево», а потом «вставил в дощаничное дерево колесо» (Архив СПб.
ФИРИ РАН. Кол. 11, кн. 103, л.66 об., 68 об.). В 1695 г. холмогорцы
Елизарко Вайгачев да Стенька Белоряс к лодье и мелкому кочу
«делали дерева и сопцы» (Архив СПб. ФИРИ РАН. Кол. 11, кн. 107,
л. 124 об.—125). Записи об изготовлении или покупке к дощаникам
сопцов («куплен сопец к дощанику», «делан сопец», «делано два

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА-ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... 399
сопца да два дерева») встречаются часто (Архив СПб. ФИРИ РАН.
Кол. 11, кн. 107, л. 12 об.—13 об.). Любопытны некоторые детали,
связанные с рулевым управлением: в 1686 г. были куплены петли
«...на прибивку к тому сопцу тяг сопцовых» (Архив СПб. ФИРИ
РАН. Кол. 11, кн. 103, л. 13). Иногда отдельно к сопцам покупались
тяги (Архив СПб. ФИРИ РАН. Кол. 11, кн. 103, л. 13 об.). В этом
же году у жителя Глинского Холмогорского посада Михаила
Старостина было куплено к сопцам восемь тяг «дощаничных и лодей-
ных» (Архив СПб. ФИРИ РАН. Кол. 11, кн. 103, л.62об.). Можно
понять, что к сопцу деревянные тяги прикреплялись при помоши
петель; упоминается и«сопцовая оглобля» (Архив СПб. ФИРИ
РАН. Кол. 11, кн. 103, л.62 об.).
Из письменных документов становятся известны и некоторые
детали, связанные с корабельными мачтами, которые назывались
«дерево». В 1686 г. у Михаила Старостина была куплена спица «...за
спицу вдошаничное дерево костяную шесть денег дано» (Архив
СПб. ФИРИ РАН. Кол. 11, кн. 103, л. 14). Спица —это ось, спицы
использовались и в воротах, например, было куплено на «два
дощаника в вороты два колеса кореневых... за спицу в то колесо»
(Архив СПб. ФИРИ РАН. Кол. 11, кн. 103, л.63). Тогда же было
«куплено на дощаник в дерево два колеса кореневые...» Вероятно,
мачту с одного судна можно было переставить на другое, потому что
«на дощаник куплено лодейное дерево» (Архив СПб. ФИРИ РАН.
Кол. 11, кн. 103, л. 6 об.). Использовали и карбасы с разных судов:
в 1685 г., например, «...у колмогорца Ивана Собакина куплен
карбас лодейной к дощаникам для припасной от Архангельского
города возки».
О покупке парусов имеется много данных, причем покупали не
только новые, но и часто «держаные» паруса (лодейные), и запись
о том, что в 1696 г. было «куплено на шитье парусов 20 иголок
гранок» (АрхивСПб. ФИРИ РАН. Кол. 11,кн. 107, л.7, 30об.). В 1696 г.
в архиерейский дом была куплена очень интересная деталь судна,
которая свидетельствует о том, что уже в XVII в. сложилась
своеобразная служба оповещения на море: «У колмогорца Ивана
Собакина куплены двои роковые подъемные шары». В
приходно-расходных книгах архиерейского дома много записей о покупке
якорей весом Зп. 19 ф., Зп.7ф., 2п.7ф. (Архив СПб. ФИРИ РАН.
Кол. 11, кн. 107, л. 12об., 7—7 об.). В апреле —мае 1695 г. большой
заказ выполнял холмогорский кузнец Афонька Осипов сын Нагибин

400
О. В. Овсянников, М. Э. Ясински
«...на морские и речные суды в прибавок к старым и вместо утере-
ных и изломаных якорей в домовой кузницы домовыми
работники» зделал 7 новых якорей: 4п.30ф., Зп.22ф., Зп. 1 ф., 2 п. 13 ф.,
2 п., 1п.18ф., 1п.13ф. (Архив СПб. ФИРМ РАН. Кол. 11, кн. 107,
л. 123 об.-124).
Археологические раскопки русских средневековых городов,
расположенных на важных речных и морских путях, показали,
что в городской застройке часто использовалась судовая
древесина, преимущественно для настила полов, в качестве балок, иногда
для поделок из дерева (морские и речные суда). В 1686 г.
«...крестьянину Гераске Потанину продано домового архиерейского
дощаника днище, которое унесло с Холмогор половодною водою» (Архив
СПб. ФИРМ РАН. Кол. 11, кн. 107, л. 84), а в 1688 г.:
«...холмогорского Спасского собора сторон Митрошка Яковлев с товарищи роз-
бивали домовые архиерейские барки» (Архив СПб. ФИРМ РАН.
Кол. И, кн. 106, л. 170об.).
Рассмотренные судовые детали характерны для всех типов
поморских морских и речных судов рассматриваемого периода.
Важно, что каждый из представленных письменными документами
XVI—XVII вв. промысловых районов (Беломорско-Мурманский
и Новоземельский) имел свой характерный тип корабля— лодью
или коч. В этом мы видим и стабильность традиций в поморском
судостроении, и отражение специфики промысловых районов
восточноевропейской Арктики в XVI—XVII вв.
Сведения письменных источников о судах XVIII в.
Первые два десятилетия XVIII в. не отделили в истории и
экономике Поморья «...век нынешний и век минувший». В начале XVIII в.
продолжали жить, плавать, строить, как и в последние годы
предыдущего столетия, но тенденции нового времени постепенно стали
сказываться на всех сторонах жизни поморского населения.
Увеличение населения, возросший спрос на все продукты морских
промыслов и вовлечение в промыслы населения новых регионов
Севера—вот лишь некоторые черты этого времени. Если раньше в
промыслах участвовало преимущественно население районов Севера,
которые непосредственно примыкали к морскому побережью, то
«в новое время» «старое» промысловое население стало выступать
в качестве кормщиков, подрядчиков, а рядовые покрученники наби-

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА-ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... 4Ш
рались с Онеги, Ваги, даже Вычегды, а также из городских жителей.
На протяжении XVIII в. постоянно менялась структура морских
промыслов. Исследователи обратили внимание на явную «чехарду» в
организации рыбных, зверобойных и китоловных морских северных
промыслов, когда одна реформа следовала задругой на протяжении
почти всего столетия (Кайданов Н., 1884, с. 297—299). Если до
Петра I лов рыбы и морских зверей на Белом море (где были оброчные
и владельческие тони—места промыслов, а после промыслов
платились еще таможенные пошлины) и в районе архипелага Новая
Земля (где оброчных и владельческих угодий не было и после
промыслов с добычи также уплачивались таможенные пошлины), то уже
в 1703 г. китоловные, тресковые, сельдяные и другие промыслы на
Белом и Ледовитом морях были отданы «в компанию» князю Мен-
шикову и братьям Шафировым. Проведенная реорганизация
особой выгоды казне не принесла и не привела к увеличению объема
самих промыслов, так как «компания» преимущественно
перекупала продукцию промыслов у мелких промышленников, а затем
перепродавала их на монопольных правах.
Петровский указ от 21 февраля 1721 г. отдавал морские
промыслы «в компанию» архангельскому купцу Евреинову, который
получал право поставлять продукты этих промыслов как на
внутренний российский рынок, так и за границу. Однако все
окончилось неудачей, и вскоре состояние промыслов вернулось к
положению до 1721 г.
Делалась попытка организовать и китовые промыслы, для чего
у Архангельского города строились специальные корабли. По указу
императрицы Сенат приказал «...на зделанные у города
Архангельска карабли для китового промыслу кому ими командовать и штир-
манов обыкновенных, также матросов выбрать ис таких, кои бра-
ны из Архангелогородской губернии ис поморских мест, человеку
до тритцати бывалых на рыбных и звериных морских промыслах,
и отправить к городу Архангельскому» (РГАВМФ. Ф.212. Отд. III.
Указы. Д. 2, л. 71 —71 об.). Тем же указом предписывалось «...для лов-
ления тех китов зделать против обрасцов линий при
Адмиралтействе, а инструменты на Сестрорецких заводах, и, зделав, отправить
в Кольский острог наступающим зимним путем на наемных
подводах, чтоб в будущую ж весну в ловле китовом ни за чем
остановки не было». «Эксперименты» продолжались: в 1731 г. китоловный
промысел, не приносящий доходов казне, был сдан «в компанию»

402
О. В. Овсянников, М. Э. Ясински
архангельскому купцу Евреинову, чтобы он вел бой китов, а
убытки от этого промысла покрывал за счет других—рыбного и
зверобойного. Однако китоловный промысел продолжал приносить
убытки казне и вскоре был передан сначала барону Шафирову, а потом
барону Шембергу. Проведенные реформы мало способствовали
улучшению морских дел, и промыслы были взяты обратно в
казну, для чего в Архангельске учредили Коммерц-контору, которая
стала подчиняться Коммерц-коллегии. Новая реформа 1748 г.
отдала поморские рыбные и звериные промыслы на 29 лет «в
содержание» графу Шувалову: «...всемилостивейше пожалованы ему и
наследникам ево у града Архангельского и в Коле—казенные сальные
промыслы для лутчаго тех промыслов произведения и приращения
ея императорского величества интереса» (РГАВМФ. Ф.212. Отд. II.
Указы. Д. 19, л. 15). На его усмотрение было предоставлено право
решения вопросов о целесообразности дальнейшего ведения
китоловных промыслов.
В первой четверти XVIII в. старинной поморской
судостроительной традиции пришлось выдержать очень серьезное испытание: по
царским указам 1715—1726 гг. было «...велено объявить всем
промышленникам, которые ходят на море для промыслов своих на
лодьях и кочах, дабы они вместо тех судов делали морские суда
галиоты, краеры, флейты, кто из них какие похочет идо того...
сроку на старых доходят только на два года, а по нужде три года, а по
прошествии того сроку, конечно, все старые суда переделать».
Регламентировались наказания за ослушание: «...кто станет делать после
оного указу те сказанные суда, ссылать на каторгу и суда изрубли-
вать» (ГААО. Ф. 831, оп. 1, д. 1483, 1558, д. 1 — 1 об.). В связи с
указами о «новоманерных» судах предписывалось «...на тех новопостро-
енных кораблях подписывать, в котором месте строен и звание,
а как по спуску готовитца, объявлять в ратуше и записывать все
обстоятельство того корабля, число ластов, глубина, ширина и длина
машты, знаки, имя корабельного мастера и тому подобное, с
которой записи давать во свидетельствованные письма за подписками
и за печатью городов, для того, когда такой корабль кому продан
будет, то помянутому письму надлежит быть у купца на том
корабле» (ГААО. Ф. 1, оп. I, д.4160, л.4об.). В 1728 г. следует повторение
указа: «...велено по Белому или Мурманскому морю поморским
жителем для ходу малым морем от Соловков до города
Архангельского и по реке Двине делать галиоты, гукоры, краеры и эверсы, а для

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА-ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... 403
рыбных и звериных промыслов делать щербот болше и малые!.,
такие как в Санкт-Петербурге делаютца» (ГААО. Ф. 1, оп. 1, д.4160,
л. 4.). Однако попытка государства улучшить состояние мррских
поморских промыслов путем реорганизации промыслового флота за
счет крестьянского населения, в первую очередь, натолкнулась на
упорное сопротивление самого этого населения (см.: Jasinski M.E.,
1994, с. 195-202).
Императорский указ от 28 декабря 1715 г. был получен в
Архангельске 19 января 1716 г., по этому указу велено было: «Объявить
всем промышлеником, которые ходят на море для промыслов
своих на лодьях и кочах, дабы они вместо тех судов делали морские
суды галиоты, гукоры, каты, флейты, хто у них такие похочет (пока
они новыми морскими судами исправятца) даетца им сроку на
старых доходить только два года, а по нужде три года, а вновь кочей
и лодей делать не велеть под штрафом» (ГААО. Ф. 1, оп. 1, д. 74, л. 48,
128—128 об.). Следующий указ от марта 1719 г. вносит некоторые
послабления «...дабы впредь для морского ходу делали галиоты,
гукоры, краеры и эверсы для ходу только малым морем от Соловков до
города Архангельского и по реке Двине, и для того старые их суды
лодьи, карбасы, соймы, кочи и протчие велено переорлить и дать им
на тех заорленых доходить, а вновь отнюдь не делать, а буде кто
станет делать после оного указу, тех с наказанием ссылать на каторгу
и суды их изрубливать» (ГААО. Ф. 1, оп. 1, д. 74, л. 48 об.).
Строгая регламентация, содержащаяся в императорских указах,
означала полную замену, причем в короткий срок, всего
промыслового и каботажного флота Поморья, что практически было не
реально. 20 сентября 1728 г. в Архангельск посылается новый указ
«...велено по Белому или Мурманскому морю поморским жителем для ходу
малым морем от Соловков до города Архангелского и по реке
Двине... делать галиоты, гукоры, краеры и эверсы, а протчим и особливо
рыбным и звериным промышлеником для рыбных промыслов и вос-
ки припасов позволяетца делать щерботы большия и малые, такие
каквСанкт-Петербурхеделаютца»(ГААО.Ф. 1,оп. 1,д.74,л.49).
Поморье не было исключением —замысел Петра о коренной
переделке русского речного и морского судостроения коснулся всех
регионов России —в Астрахани, Нижнем Новгороде администрация не
знала, можно л и подвозить припасы по рекам на староманерных
судах, поскольку в указах, полученных ими, «...с сего 724 году,
конечно, на староманерных судах ходить не велено... а ново-манерными

404
О. В. Овсянников, М. Э. Ясински
судами к сему году не исправились» (РГА ВМФ. Ф. 233, оп. 1, д. 32,
л. 4 об.). На это «собственно его императорскаго руки» была
сделана резолюция «отсрочить на год».
О бедственном положении поморов в связи с запрещением
строить староманерные суда писал и архангелогородский
вице-губернатор Лодыженский: на Двине «...которые мастеры оные гукоры
строили, те к новоманерным судам мастерством подлинно не
обучались, и чтоб для обучения и смотрения в строении оных
новоманерных судов прислать к городу Архангелскому мастеров» (РГА
ВМФ. Ф.233, оп. 1, д. 32, л. 5). На документе имеются две
резолюции—от партикулярной Санкт-Петербургской верфи «...для
оного мастеров с партикулярной верфи послать ныне некого, понеже
разосланы в Новгородской и в другие уезды», и вторая
императорская резолюция «...самим выписать из Голландии». Поморские
судостроители сами пытались освоить новоманерную практику
(присланные мастера все же имелись в Поморье) и пытались создать
некий гибридный тип судна, сочетающий в себе и традиционные
староманерные черты, и новоманерные. Однако обмануть
бдительность местных архангельских властей не удалось, и они доносили
в Санкт-Петербург: «...а по осмотру и по свидетельству оные суда
явились по гукорному, токмо по которых мест в грузу бывают
шиты вичью, а которые мастеры оные гукоры строили, те к
новоманерным судам мастерством подлинно не обучались» (РГА ВМФ.
Ф.223,оп.1,д.32,л.5.).
Подобная судостроительная практика, можно полагать,
встречаться стала нередко, поэтому Архангелогородская канцелярия
в 1722, 1723, 1728 гг. неоднократно писала в Сенат запросы —как
быть с подобными гибридными судами «...именуемые гукоры,
токмо явились шитые» (ГААО. Ф. 1, оп. 1, д. 74, л. 93). Однако Сенат
молчал, и поэтому Архангелогородская губернская канцелярия в 1722 г.
была вынуждена сделать определение подобным судам: «...морские
суда, которые прежде сего были в 719-м году не орлены за
отлучением, а другие и вновь построенные именуемые гукоры, токмо
явились шитые, переписываны и орлены штрафным клеймом, в
котором значитца 722 год» (ГААО. Ф. 1, оп. 1, д. 74, л. 96 об.). Таким
образом, в группу «штрафных» судов попали суда, в течение 6 лет не
прошедшие регистрацию, и суда, построенные не по
новоманерному образцу. Все поморские суда должны были пройти
«освидетельствование» в Архангелогородской ратуше, результатом чего был до-

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА-ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... 405
кумент «свидетельствованное письмо», содержавший подробное
описание судна, место и время его постройки, имя мастера,
построившего это судно, имя хозяина судна, дату освидетельствования его,
характер и место клейма. Судовладелец обязан был предъявлять
документ каждый раз, когда отправлял корабль с грузом или на
промыслы и просил разрешения выйти в море (РГА ВМФ. Ф.212. Отд. I.
Указы. Д. 19, л. 104, 115, 119,143).
В связи с этим интересен документ под названием
«Прошения судовладельцев о разрешении постройки судов и выдаче
разрешений на выезд в море». Он охватывает период навигации 1729 г.
с 19 июня по 19 сентября и содержит сведения, вероятно, о всех или
почти всех судах, которые намеревались выйти в море или пришли
с моря. Возможно, что в документе отразилась лишь часть
вероятных «отпусков» в море. Тем не менее, мы имели ряд уникальных
сведений о состоянии поморского судостроения и ситуации в морских
промыслах до событий, происшедших в 1749 г.
Оказывается, что «в звериных и коженых промыслах не токмо
помешательства, но и весьма великое умаление чинится оттого, что
старо-манерные суда строить тем указом запрещено» (РГА ВМФ.
Ф. 212. Отд. 1. Указы. Д. 19, л. 15 об.). Об этом были прошения
архимандрита Соловецкого монастыря и мезенских промышленников,
писавших, что «за мелкостию вверх по Двине реке и приморских
берегах, и решных устьях, и в протчих местах на новоманерных судах
ходить не возможно и оных новоманерных судов им мезенцам
строить за скудостию нечем». Соответственно по данным челобитным
правительствующий Сенат только в 1749 г. принял решения:
1) по челобитью 1730 г. архимандрита Соловецкого монастыря
«тому монастырю для потребностей монастырских и
крестьянских... староманерные суды строить позволить»;
2) по челобитью мезенцев 1731 г. «велено им, мезенцом, для
привозу хлебных припасу и лову зверей староманерные
суды строить» (РГА ВМФ. Ф.212. Отд.II. Указы. Д. 19, 1749,
л. 16-16 об.).
Третий указ касался уже архангелогородцев, холмогорцев, а
также Двинского и Олонецкого уездов промышленников: «в строении
староманерных судов позволить», как и мезенцам и Соловецкому
монастырю, но при условии, что они «ворванье сало и кожи и другие
принадлежащие к тем промыслам товары» будут привозить в
компанию графа Шувалова.

406
О. В. Овсянников, М. Э. Ясински
Таким образом, указы Сената, изданные в 1749 г., значительно
смягчили жесткие петровские и послепетровские требования о
новоманерном судостроении в Поморье. Оговорки о том, чтобы
«...кроме тех салных промыслов и звериной ловли и привозу ворванья
сала, кожи и других принадлежащих к тем промыслам товаров, других
сторонних товаров на тех староманерных судах не возили, а имели
для того такие новоманерные суда, какие указами позволено»,
возможно, никогда уже практического значения не имели. Однако
письменные документы первой половины XVIII в., особенно
первых десятилетий этого столетия, важны прежде всего как источник
представлений о судьбах новых веяний в поморском традиционном
судостроении. Трудно поверить, что после 1749 г. поморское
судостроение во всем вернулось к практике конца XVII в. Несомненно,
что внедрение новоманерных судов оказало влияние на поморские
судостроительные традиции.
Документ 1729 г. об отпуске судов на промысел дает широкий
перечень поморских судов, из которых выделяется группа
традиционных староманерных (кочмара, сойма, карбас); а также гукор,
галиот, буер, доншкот, шербот, шкута, яхта, представляющие
вторую группу.
Петровские указы давали промышленникам «передышку» —
разрешали пользоваться старыми типами судов, но, естественно,
процесс замены «староманерных» на «новоманерные» растянулся на
длительное время. Крупнейшие двинские купеческие корабельные
верфи Поморья, Соломбальское адмиралтейство в Архангельске
начали решать круг государственных проблем, связанных с заморской
торговлей, и весь промысловый флот становился «малым» флотом.
Начали строить промысловые суда новых типов (галиоты, буяры).
Но поморские судостроители не отказывались от традиционных
приемов сооружения промыслового судна, тем более, что сам-то
промысел, его регламентация, орудия лова практически не могли
измениться сразу. Более того, имеются письменные свидетельства,
что с прежним поморским судостроением, по сути, и не было
покончено «вдруг», так что лодья как основной тип промыслового судна
в Беломорье и на Мурмане использовалась на протяжении почти
всего XVIII в. Приведем описания, которые представляют
источниковедческий интерес.
1. «Роспись архиепископа Холмогорского дому лодьи и лодей-
ным снастям, и на нех посланным хлебным и харчовым припасом,

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА - ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... 407
и соли, и промышленным снастям... Описание лодьи и на нех ло-
дейных пбтреб и снастей. Лодья двинянка самой большой меры,
в прошлом 1703-м году была к водотечи плотна. А в ней святые
образы: Преображения Господня, Богоматере, Иоанна Богослова, на
особых дцках писаны краски, пяднишны; да складни на трех дцках,
оправлены медью; образ Вседержителев, пяднишной, писан
краски, венец у образа сребрен позолочен, басмяной. Три матки в
ставках, в том числе одна большая на дугах. Два фонаря, в них з дву
сторон слюда, а з других дву сторон доски деревянные. На той лодье
снастей: якорь большой весом 80 пуд, якорь весом 5 пуд, якорь
весом 8,5 пуд, якорь весом 3 пуд, якорь весом 2 пуд 10 фунт. Завоз
большой, завоз метный, оба мало держаны; третий завоз
подметным. И те четыре завоза все подержаны. Вожжы, 81 ног и с
переметами, а в переметных во шти ногах 13векош железные. Парус
ветх, в то число дано на новый парус холстов новых, а сколько
мерою, числом и что за них дано цены, и то писано ниже сего. Два
топора, храп, долото, два скобели, две напарьи, две бочки дубовых
под квас и под воду. Карбас лодейной. Посуда медная: 3 котла
красной меди з дугами железными, весу в них 20 фунт; 2 спицы
железных с рашивални; 3 ведра з дугами, новых; 2 крюка весновальных;
векша калитная запасная; 2 тяги собцовые новые. И той
вышеписаной лодьи со снастями и со всеми потребы домовые приказные
люди оценить не знают, для того, что те снасти и потребы
покупаны были в разные годы» (Архив СПб. ФИРИ РАН. Ф.255, оп.2,
д. 1, л. 4—5 об.).
2. В ноябре 1784 г. Архангельской округи Терпиловского стана
крестьянин Михайло Иванов сын Вологдин подал ходатайство:
«Желаю я именованный по имеющейся для рыбного промысла
надобности построить мореходное судно лодью в Архангельской округи
в Заостровской волости крестьянами из негодных к карабельному
строению лесов длиною по килю сорок семь, шириною восемнат-
цать фут, но того судна без повеления наместническаго правленния
строить смелости не имею и прошу... мне построить позволить...»
(ГААО. Ф.4, оп. 3, д. 24, л. 1 — 1 об.). Архангельское наместническое
правление разрешило Вологдину построить лодью, «но с тем, что он
на постройку оной покупал лес от волных людей, в вырубке и к
продаже онаго законное дозволение имеющих, а в государственных
дачах отнюдь бы не вырубал без повеления Архангельской казенной
палаты...»

408
О. В. Овсянников, М. Э. Ясински
3. В сентябре 1784 г. архангельский купец Сергей Жебелев подал
в Архангельское наместническое правление доношение: «Желою
я именованный по купечеству своих надобностей построить
мореходное судно лодью в Пинежской округе в Кузонемской волости
Островской деревни крестьянами Алексеем Иконниковым с
товарищи из негодных к карабельнему строению лесов длиною по
килю пятидесяти четырех фут; но того судна без повеления
наместнического правления строить смелости не имею» (ГААО. Ф.4, оп.З,
д. 25, л. 1). Насколько стандартно было написано в «доношении»,
настолько же стандартно (см. предыдущий документ) был дан ответ:
«По силе прописанных законов показанному купцу Жебелеву в Пи-
негской округе лодью построить дозволить, о чем дать ему со
взятием печатных пошлин указ, но с тем, чтобы он на постройку оной
покупал лес от вольных людей и вырубки с продажею онаго законное
дозволение имеющим...» (ГААО. Ф.4, оп.З, д.24, л. 1 об.;
Овсянников О.В., 1985, с. 71-72).
Лодья как бы «преодолела» все преграды новых узаконений и
оставалась по-прежнему крупным морским судном. В своем
«объяснении» архангельские купцы указывали в 1801 г.: «На Новую Землю,
а годами и на Шпицберген отправляется от меня мореходное судно
лодья» (ГААО. Ф.4, оп.9, д. 89, л. 158). Характерно, что в 80—90-е
годы XVIII в. при отправке судна владельцы, как правило, просто
писали «мореходное судно». Об указании типа судов, отправляемых на
Новую Землю и Шпицберген, известны единичные случаи: в 1797 г.
от Выгорецкого общежительства были отправлены два
судна—крытый бот «Святой Никола» под № 174 и лодья «Святой Николай» под
№307 148 (ГААО. Ф.4, оп.9, д. 70, л. 5, 41). Возможно, в это время
уже не имело значения, какой тип промыслового «мореходного
судна» отправлялся на Мурман, Шпицберген или на Новую Землю: все
они были «заклеймены», имели свои «паспорта», в которых были
указаны размеры, грузоподъемность, кем и где были сделаны.
На наш взгляд, в «Рапорте» 1801 г. об этом говорится: «1-море-
ходныя для рыбного и зверинаго промыслов судах имеют разные
тамошней губернии купцы, мещане и крестьяне в городах—
Архангельске, Холмогорах, Мезени, Онеге, Кеме и Коле и их округах,
величина оных судов по килю длиною от 33-х до 85-ти фут, также от
14 до 60 ластов, а ширина и глубина соответственно оной длине,
а для управления ими в году и на промыслах бывает работников
хотя и одинаковой величины на судах, не поравному количеству; а су-

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА-ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... 409
дя по отдаленности вояжа и по качеству промыслов, так что на Грен-
ланд, Н^овую Землю и Шпицберген отпускается на легких судах от
6 до 10, а на больших от 12 до 40 человек; на Мурманской
российской берег отпускаются таковые суда для отвозу их
промышленникам хлебных припасов и для привезения оттуда к портам
Архангельскому и Онежскому с 4, 6 и 8-мью работниками» (ГААО. Ф.4,
оп.9,д.89,л.57а).
Согласно «Рапорту» большие промысловые суда и корабли для
заграничных вояжей строились на купеческих верфях и данные
о них были обработаны и посланы в Государственную коммерц-кол-
легию. Сообщалось, что «купцы к сим промыслам приобыкшие
отправляют каждой от своего имяни на собственных своих больших
мореходных судах, имянуемых бриками, лодьями, наемных
промышленников, как на Мурманской берег, так и в отдаленныя части
Ледовитого моря или Северного океяна на разиныя острова, из
числа коих главные и отдаленные в Ледовитом море считают
называемые Грумант или Шпицберген и Новая Земля» (ГААО. Ф.4, оп.9,
л. 196 об.— 197). Нет сомнения, что в поморском промысловом
флоте во второй половине XVIII в. сложилась противоречивая
ситуация — «мореходные суда» продолжали строить на крестьянских
верфях (лодьи и др.), а суда военные, для заграничных плаваний и
китоловного промысла, а может быть, и большие лодьи строились на
постоянно действующих «регулярных» верфях.
Интересно, на наш взгляд, небольшое архивное дело,
связанное с отправкой на Грумант трех судов Выгорецкого
раскольнического обшежительства в первой половине XVIII в.: буяра «Лебедь»,
шербота «Гликерия» и галиота «Морж» (ГААО. Ф. 1, оп. 1, д.4160,
л. 1—9 об.). Они различаются длиной, шириной корпуса, высотой
единственной мачты. Размеры «новоманерного судна буяра»,
построенного в 1755 г. в Двинском уезде на Пинеге крестьянином
Иваном Иконниковым, по своим параметрам напоминает
упомянутый нами галиот «Морж» (ГААО. Ф. 1, оп. 1, д. 5126, л. 1—3 об.).
В «Атласе Архангелогородской губернии» 1797 г. перечислены все
суда, которые вернулись с промыслов: 124 лодьи, 97 кочмары, 2 бри-
ка, 2 бота, 1 галиот, 74 весновальных карбаса и 15 шняк (Овсянни-
ковО.В., 1988, с.85). Таким образом, к концу XVIII в.
большинство «новоманерных» типов судов как бы растворяется среди
традиционных лодей и карбасов, хотя в той же энциклопедии указано, что
«для звериных промыслов на Грумант и Новую Землю отправляются

410
О. В. Овеян ни ков у М. Э. Я си иски
большие мореходныя суда, как то: гукоры, галиоты и лодьи».
Важно, что в XVIII в. лодья продолжала оставаться одним из основных
мореходных судов практически во всех промысловых районах
Европейской Арктики: Печорско-Новоземельском, Мурманском, а
также фиксируется в районе Шпицбергена.
Кочмара упоминается только два раза («кочмара» и «кочмарка
малая») и использовалась как транспортное судно для перевозки
хлебных запасов по Белому морю из Архангельска в Соловецкий
монастырь и Кемский городок (ГААО. Ф. 1, оп. 1, д. 74, л.92., 102 об.).
Этимология названия судна не совсем ясна, возможно, связана с ко-
чем. Размеры судна могли варьироваться.
Сойма—большое традиционное для Беломорья транспортное
судно, широко распространенное в регионе (в документе
упоминается 16 раз) и характеризуется как: «...большая, староманерная,
устроения давних лет» (ГААО. Ф. 1, оп. 1, д. 74, л. 39 об.—40, 58-—59,
86-87 об., 91,92, 96-97, 118, 126, 131, 156, 179-180 об.).
Любопытно, что только 4 соймы из 16 принадлежали владельцам,
жившим в Двинской волости, остальные имели «прописку» в
Западном Беломорье —в Кемском и Сумском городках, Сороцкой, Шуе-
рецкой, Онежской волостях и в Коле. К сожалению, документы
1728—1729 гг. не дают представления о точных параметрах этого
типа судна. Соймы так понравились Петру I, когда он был в
Архангельске, что готовя военные операции на Балтике, он предлагал князю
Меншикову «...зделать тысяч на десять человек, а то и болше, то
лутче, соймов, что на Мурманское ходят (чаю тебе в память
которые нас провожали от Соловков) и ныне како их полутче и
покрепче зделать, прибавя своего маниру к оным» (было заложено около
300 сойм) (РГА ВМФ. Ф.233, оп. 1, д. 112, л. 72).
Шняки. Вопрос о строительных материалах для
кораблестроения стоял особенно остро в районах Севера, где не было даже и
«негодного леса». Так, в 1798 г. «всеподаннейшее ходатайство» от имени
Кольских мещан подал «Кольский мещанин Филипп Алексеев сын
Голодной». Жители Колы просили соснового леса «...для
построения новых 35 промысловых лодок, называемых шняки, могущих
нести груз около 150 пуд» (Голубцов Н., 1910, с. 19—20). Лес
требовался и на починку домов, а »...поморцы же, управляющиеся при
промыслах, привозят дрова на лодьях из своих мест, а коляне ездят за
дровами за 60 верст». Любопытны сведения о том, что «в городе
Коле, хотя и не имелось никогда лодейного строения, но жители име-

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА - ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... 4П
ют небольшие лодки, называемые кочмары, кои покупают в городе
Архангельском». О шняках: «лотки же сей строятся топорною
работаю, каждая из 12 деревьев... пилить же оных совсем не можно,
всегда употреблялися кривые, вытесанные по шнечному лекалу»
(Голубцов Н., 1910, с. 20). Построить новые суда колянам было
необходимо, так как ежегодно в марте поморцы приходили на промысел на
400 лодках, а «колские же жители на 60». О большом значении
рыбного промысла для колян свидетельствует и запись в книге г. Колы
1786 г.—большинство населения «...питается от морского рыбного
промысла» (ГААО. Ф.4, оп.9, д. 1, л.З). Можно предположить, что
судно типа шняки в структуре морских промыслов по существу
заняло роль карбаса, который в XVIII в. стал самостоятельным
промысловым судном. Недаром в навигацию 1800—1801 гг.
большинство промысловых судов, которыми владели крестьяне Летнего и
Зимнего берегов Белого моря, составляли карбасы (ГААО. Ф.4, оп.9,
д. 87, л. 3). Карбас становится самостоятельным судном прежде
всего во внутреннем Беломорском бассейне и на Новоземельских
промыслах. Почти полностью исчезает из промысловой структуры
карбас на мурманских промыслах — здесь-то его и заменяет небольшое
судно шняка. Из «доношений» и «объяснения» некоторых
архангельских купцов мы узнаем: Михаил Куницын, отправляющий по
тракту через Колу «на Мурманской российской берег» 26 чел.
промышленников, писал о «пяти небольших судах, называемых шняками»,
на которых рыбаки выезжали в море по 4 чел. в шняке (ГААО. Ф.4,
оп. 9, д. 89, л. 156— 156 об.). Следует обратить внимание на
настойчивое выражение всех упомянутых судов, «называемых по тамошнему
шняками». Не является ли это свидетельством, что данный тип
судна появился прежде всего в западной части «Мурманского
российского берега» и связан с влиянием судостроительных традиций
скандинавских соседей.
Карбас упоминается в документе 16 раз и, как правило,
использовался жителями в низовье Двины—холмогорцами и
архангелогородцами. Карбасы, староманерные строения прошлых лет, часто
названы «извозными» для перевозки хлебных запасов по Белому морю,
для догрузки товарами больших торговых кораблей, перевозки
богомольцев из Архангельского города в Соловецкий монастырь
(карбасы перевозили по 29—42, 52—57 чел.).
«Карбас морской» и «карбас большой морской» также
использовались для транспортировки хлебных запасов в Поморские волости

412
О. В. Овсянников, М. Э. Ясински
из Архангельского города и для рыбного морского промысла (РГА
ВМФ. Ф.233, оп. 1, д. 112, л. 82, 139 об.). Команда на таком
карбасе могла быть до 9 чел.— кормщик и работные люди (РГА ВМФ.
Ф.233, оп. 1, д. 112, л. 139 об.). Можно с уверенностью говорить, что
часть карбасов имела палубы,—об этом упоминается в письменном
документе: например, карбас Матвея Балукова был заорлен
«Орловым клеймом на переднем оставу, на котором палубы утверждены»,
или извозный карбас двинянина Алексея Банева был «заорлен в
палубах на носу над забором внизу кровли» (РГА ВМФ. Ф.233, оп. 1,
д. 112, л. 14 об.).
Использование карбасов в течение XVIII в. продолжалось, но
произошли некоторые изменения: с увеличением размеров карбас
превратился в самостоятельное промысловое судно. Об этом
сообщают документы: «1710 года ноября в 20 день Преосвященный
Рафаил архиепископ Холмогорский и Важеский указал для своего
архиерейского домового рыбного мурманского промысла подрядить
добрых мастеров зделать к морскому ходу судно по угожеству,
которое б подняло грузу тысячи з две или с пол-трети пудов. И по тому
его преосвященнаго архиепископа указу для подряда такого
морского судна призваны и подряжены Двинского уезда с Пенеги Кузонем-
ского стану Островской деревни крестьяне Иван Михайлов сын Ба-
таков да Тимофей Иванов сын Кармакулов. Зделать им для
архиерейского домового Мурманского рыбного промыслу карбас морской
крытой мерою по колоде полдевяты сажени щепяных, поперегтрех
сажен с локтем таких же или ширина зделать против длины по
угожеству. А корма у того карбаса зделать с розводом по-карабелному,
с казенкою, а лес к тому карбасному делу класть самой доброй и
годной, ядреной и не гнилой, и не щеловатой, и не суковатой. И шить
тот карбас вичьем самым еловым добрым и крепким А набои
пришивать плотно самым добрым мастерством, и набои на[...] припу-
щать болши, а вышина зделать по угожеству, а вичье класть доброе
и кореное и отспичивать во швах всякой шов плотно. И упруги в тот
карбас класть плотные, и с коренки чаще, а не ретко, и ушить их
и летниками убить плотно ж, чтобы под всяким упругом было по
три и по четыре вершка. И казенка зделать по угожеству и тес дать
дощаной плотной и подскалники, и палубы покрыть тот карбас
скалами наплотно, и наверху ветреницы, и пришить те ветреницы х
курицам, и перешвы, и все то карбасное дело зделать добро и безохул-
но самым добрым мастерством, а к тому строению конопать, скобы,

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА-ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... 413
\
гвоздье железное, смола, скалы —все домовое архиерейское скол-
ко понадобитца. Алее весь их, подрядчиков. Азделать тот карбас
совсем наготове и приплавить на Холмогоры им, подрядчикам,
собою в предбудущем 711-м году весною по первому водяному пути,
не испустя времени, июня в первых числех, и поставить на указное
место, где преосвященный архиепископ укажет. А делать тот карбас
им, Ивану и Тимофею, за своим хлебом и харчем своею силою, и лес
к тому делу возить на своих лошадях. И ряжено им, Ивану и
Тимофею, от того карбасного дела за лес и за работу, что выше объявлено,
из домовой архиерейской казны двадцать рублев, а наперед им в ту
работу тех наемных денег дано им десять рублев, а досталные денги
им, подрядчикам, взять из архиерейской казны, как они тот карбас
зделают наготове и поставят на Холмогорах на указном месте, и
отведут против сей записки, и в то время досталные денги из ево
архиерейской казны будут выданы. А буде они, подрядчики Иван и
Тимофей, тот карбас зделают не против подряду и договору, и в
готовности на указной срок не отведут, и к промыслу тот карбас не поспеет,
и те взятые денги взяты на них, подрядчиках, будут вдвое и с
убытки безо всякие пощады. А на сопец дерево с коренем угодное,
корень доброй по угожеству и иной лес к тому сопцу, и оглобля соп-
цовая березовая с коренем добыть им подрядчиком, и привести на
Холмогоры с тем карбасом вместе. А порукою в том карбасном
деле, и в поставке на Холмогоры, и во взятых задаточных денгах по
них, Иване и Тимофее, Холмогорского Глинского посаду Троицкой
церкви диакон Федор Степанов сын Безщочкин, а привалное и от-
валное и пошлина с того карбаса, буде спросят, платить из домовой
архиепископской казны. Вместо подрятчиков Ивана да Тимофея
курянин Петр Яр... приложил. Поручик Федор Семенов Безщочкин
руку приложил. 711-го июня в 9 день. Вышеписанные подрятчики
Иван Михайлов Батаков да Тимофей Иванов Кармакулов зделали
тот вышеписанной карбас морской по подряду и привели его на
Холмогоры в дом его архиерейской в целости и по угожеству, как
писано в сей записки выше сего. И по тому их подряду досталные денги
из домовой архиерейской казны им, подрядчиком, выданы десять
рублев. Вместо Ивана Батакова да Тимофея Кармакулова по их
веленью нижнокойдокурец Якоп Попов руку приложил. К тому
новому мурманскому карбасу чюхченемец Зенон Худошубкин делал
дерево новое наготово, да сопец, и то дерево ставил, и около того
дерева перешвы и бот, и иные всякие мелкие поделки... Затое работу

414
О. В. Овсянников, М. Э. Я си иски
ему, Зинону, рубль шесть... четыре денги дано. Да к тому же карбасу
колмогорец кузнец Иван Востроносое наваривал к якорю лапу.
Дано ему за тое работу 16 алтын 4 деньги дано. Да к тому дереву
куплена спица сандилная, денег дана 6 алтын. Да к тому ж карбасу у кол-
могорца Курцевского посада у Василья Петрова сына Поваровых
водолейная бадья новая, денег за тое бадью 10 алтын дано» (Архив
СПб. ФИРИ РАН. Ф. 255, оп. 2, д. 32, л. 12-18).
Приведенный документ обладает редкой подробностью и
поэтому очень важен для понимания габаритов и конструкции
морского промыслового карбаса как крупного судна морского типа. Вряд
ли можно согласиться с мнением Т. А. Бернштам, что карбас—это
долбленое с нашивными бортами небольшое судно (Бернштам Т. А.,
1987, с. 110). Несомненно, в иерархии поморских промысловых
судов карбас из вспомогательного судна, каким он был в XVI1 в., по
величине и важности на промыслах начал входить в группу
самостоятельных промысловых судов.
Письменные источники о новоманерных судах XVIII в.
Новоманерные суда XVIII в.—это гукоры, галиоты, буеры, дон-
шкоты, шерботы, шкуты, яхты.
Гукор. Одним из основных типов новоманерных судов, которые
начали строить в Поморье по новым петровским указам, были
гукоры. Документы 1728—1729 гг. упоминают 15 кораблей этого типа,
из них 5 имеют подробное описание, зафиксированное в
свидетельствованных письмах.
1. Гукор «Святой Николай» — «грузу имеет 25 ластов, длину
53 ф., ширину 18 ф., глубину 7 ф., две мачты, первая —грот мачта
43 ф., стеньга мачта 26 ф., другая безань мачта 30 ф. галандских,
строен в 1724 году в Нижней Золотицкой волости мастером
Двинского уезда Курейской волости Василием Осиповым сыном
Плотниковым».
2. Гукор «Святой Николай Чудотворец» —«грузу имеет 8 ластов,
длина по палубе 34,5 ф., ширина 10 ф., глубина 5 ф., об одной
мачте, длина мачты 34 ф. английских, строен в 1727 году в Кемском
городке мастером Савой Мартыновым».
3. Гукор «Святой Андрей Первозванный» — «грузу имеет 28
ластов, длина по килю 50 ф., ширина 17,5 ф., глубина 7,5 ф., о двух мач-

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА -ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... 415
тах, первая — грот мачта длиною 41 ф, стеньг мачта 30 ф., безань
мачта 29 ф. английских, строен в 1727 году при Сумском остроге».
4. Гукор «Святой Михаил» — «грузу имеет 45 ластов, длина по
килю 51 ф., ширина 17 ф., глубина 8 ф., об одной мачте с кругом,
длина мачты 48 ф., стеньг мачта 27 ф. английских, строен в 1727 году».
5. Гукор «Иоанн Предтеча» —«грузу имеет 10 ласт, длинною
41 ф., поперег 12,5 ф., вышиною 7 ф.2 пальца, о двух мачтах, длина
грот мачты 45 ф., фок мачты 18 ф. английских, строен в 1727 году
в Кемском городке мастером Олонецкого уезда крестьянином
Афанасием Антиповым сыном Корельским».
6. Гукор «Святой Николай» — «грузу имеет 19 ластов, длина по
палубе 43 ф. 3 пальца, ширина по палубе 15 ф. 4 пальца, глубина от
киля до палуб 7 ф. 10 пальцев галанских, строен в 1728 году в
Двинском уезде на Пинеге реке в Кузонемском стане на острову мастером
Федором Кармакуловым, а ходить будет к морю на зверины
моржовые промыслы, работных людей 11 человек».
7. Гукор «Зосима» — «грузу имеет 11 ластов, длина 49 ф. по
палубе, ширина 13 ф., глубина 7 ф. английских, строен в 1728 году в
вотчине Соловецкого монастыря в Олонецком уезде, мастером Савой
Мартыновым и ходить будет с хлебными припасами и для рыбного
и звериного промыслов».
8. Гукор «Святой Андрей Стратилат» — «грузу имеет 28 ласт,
длиною по килю 50 ф., а по верху 60 ф., шириною 17,5 ф., глубиною
7,5 ф., две мачты, первая грот мачта длиною 41 ф., стеньга мачта
30 ф., безань мачта 29 ф. английских, строен в 1728 году при
Сумском остроге мастером ладожанином Кириком Никоновым».
9. Гукор «Зосима» — «грузу имеет 11 ластов, длина по палубам
43 ф., ширина по палубам 13 ф., глубина от киля до палуб 7 ф.
галанских, строен в 1728 году в Кемском городке Макарьем Вторыгиным,
работных людей имеет 10 человек».
10. Гукор «София» — «грузу имеет 12 ластов, длина по палубам
49 ф., ширина 13 ф., глубина 7 ф. галанских, две мачты, первая грот
мачта длиною 47 ф., другая безань 24 ф. английских, строен в 1729
году в вотчине Соловецкого монастыря в Кемском городке мастером
того городка Савой Мартыновым сыном Яковлевым, а ходить
будет к морю в Кольский и Пустозерский остроги и в другие
приморские места с хлебными припасами и для рыбных и звериных
промыслов».

416
О. В. Овсянников, М. Э. Ясински
11. Гукор «Святой Преподобный Антоний Сийский» —«имеет
грузу 10 ластов, длиною 44,5 ф., ширина 11 ф., глубина 7 ф., об
одной мачте длиной 44 ф., строен в Сийской волости при реке Сие».
12. Гукор «Святой Апостол Павел» —«грузу—30 ластов, длина
50 фут, ширина 19 фут, глубина—10 фут, две мачты: грот с крюй-
сом —57 футов, стеньг—34 фута, безань—40 футов, крус стеньг—
16 футов англ. Судно было построено в Мезенском уезде в 1727 г.
мастером Двинского уезда Ровдогорской волости Осипом Карлуко-
вым и освидетельствовано в 1728 г.»
13. Гукор «Санкт-Авас Савватий Соловецкий» — «грузу имеет
33 ласта, длина по килю 52 ф., ширина 17 ф., глубина 8 ф., о двух
мачтах, первая грот мачта со стеньгом 81 ф., другая безань мачта
43 ф. галанских, строен в 1729 году на Соловецком острову
мастером ладожанином Кириком Плещуковым».
Гукоры были построены местными северными мастерами,
причем для жителей Западного Беломорья строили свои мастера, а для
жителей Подвинья —мастера из подвинских волостей. Это
свидетельствует о том, что в XVIII в. продолжали развиваться свои
локальные судостроительные центры, сложившиеся, по всей вероятности,
еще в XVII столетии.
Наряду со строительством новоманерных гукоров появлялись
и «гибридные» суда, при строительстве которых использовались
староманерные приемы. Так, гукор подвинца Никифора Беляева,
построенный в 1718—1720 гг. крестьянином Кузонемского стана
Борисом Плотниковым, был заклеймен в носу в коргу штрафным
клеймом 722 г., так как оказался шитым (ГААО. Ф. 1, оп. 1, д. 74, л. 50).
Таким же был и архиепископский гукор, предназначенный для
промысла рыбы — «явился строением прошлых лет и строен и оснащен
наподобие новоманерных судов, как строятца гукоры, только шит
вичью и гвоздьем и заклеймен учиненным в 722-м году штрафным
клеймом, которое значит 1722 г.».
Любопытный случай произошел с гукором, который в виде
вклада в Сетринский монастырь внес двинянин Иван Уских, но
оказалось, что построенный в 1723 г. гукор «строен по-гукорному стыком
край в край, на петниках и на гвоздье и коло него обведено баркота-
ми, а дерево и снасть на оном гукоре по прежнему обычаю». Судно
было переоснащено и вновь осмотрено; по определению Арханге-
логородской губернской канцелярии «...посланы были для осмотру

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА-ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... 417
бывшие Осипа Баженина карабельные мастеры Курейской волости
крестьяне Василей Плотников, Егор Уских, Чюхченемской волости
Ларион Трескин. И по осмотру их оной гукор явился оснащен по-гу-
корному, как таковые гукоры снастяца и по заморскому обычаю»
(ГААО. Ф. 1, оп. 1, д. 74, л. 129-129 об.).
В документе 1729 г. имеются упоминания об использовании
галиотов. Галиот «Сокол»: «грузу—35 ластов, длиною по килю—48
футов, шириною — 15 футов, глубиною—7 футов 3 дюйма, мачта одна,
длиной 8 футов, гавел длиной—26 футов, поставлен стен марсел —
15 футов». Судно принадлежало Выгорецкому старообрядческому
общежительству и предназначалось для морских звериных и
рыбных промыслов, было отправлено вДацкую землю. (ГААО. Ф. 1,
д. 74, л. 30-31 об.).
Буер. Любопытную группу судов представляют буеры,
упомянутые в документах 1728—1729 гг.
1. Буер «Святая Троица»—«грузу имеет 8 ласт, длиною 40 ф.,
шириною 15 ф., глубиною от полу 6 ф., об одной мачты, длина мачты
42 ф. английских, строен в 1724 году в Двинском уезде в Кузонем-
ском стану в деревне Гбаче при реке Пинеге мастером крестьянином
тое же деревни Савой Кулаковым» (ГААО. Ф. 1, д. 74, л. 16—16 об.).
2. Буер «Лебедь»: «грузу имеет 8 ластов, длиною 33 ф., шириною
12 ф., глубиною от полуб 6 ф., об одной мачте, длина мачты 38 ф.
английских, строен в 1726 году в Двинском уезде в Вожоромской
деревне при реке Двине мастерами Быстрокурской волости
Трофимом Медведевым и Васильем Филиповым в Вождорминской
деревне» (ГААО. Ф. 1, д. 74, л.64).
3. Буер «Горлица» — «грузу имеет 8 ластов, длиною 33 ф.,
шириною 12 ф., глубиною от полуб 6 ф., об одной мачте, длина мачты
36 ф. английских, строен в 1726 году в Двинском уезде в Вождором-
ской деревне Быстрокурской волости при реке Двине (недалеко от
Холмогор) мастерами Трофимом Медведевым и Васильем
Филиповым». Принадлежал корабль крестьянину Заостровской Двинской
волости Ивану Кондакову (ГААО. Ф. 1, д. 74, л. 1—2 об.).
4. Буер «Святой Федор Стратилат»: грузу—8 ластов, длина по
палубам 38 футов 11 пальцев, ширина 12 футов 11 пальцев,
глубина 5 футов 9 пальцев, мачта длиной 38 футов англ. (ГААО. Ф. 1,
д. 74, л. 133 об., 139 об.). Новоманерный буер был построен в 1729 г.
в Двинском уезде при реке Пинеге вКузонемском стане в деревне
Гбаче «мастером тое ж деревни Савой Кулаковым».

418
О. В. Овсянников, М. Э. Ясински
5. Буер «Святой Апостол Петр»: грузу —5 ласт, длина 29
футов, ширина 8 футов, глубина 4 фута с половиною, мачта длиной
34 фута англ. (ГААО. Ф. 1, д. 74, л. 158). «Буяр строен и оснащен
по-новоманерному, как таковые буяры строятца» в 1726 г.
мастером Тетринской деревни Дмитрием Тарабариным, который и
владел этим судном.
Яхты. Для морских звериных и рыбных промыслов строились
и суда типа яхты: есть сведения о постройке двух таких судов в 1754
и 1758 гг. Они строились и в первой половине XVIII в. Яхта
«Николай» построена приблизительно в 1730 г. (ГААО. Ф. 191, оп. 1, д. 1835,
л. 1—7 об.). Сведения о постройке одной из первых яхт в Подвинье
относятся к 1693 г., когда по приказу Петра в Архангельске
голландские корабелы Питер Бас и Гербрант Янсенс построили яхту
«Святой Петр» (длиной 60 голл. ф., шириной 20 гол. ф.) (Брызгалов В.В.,
Попов Г.П., 1992, с. 16-18).
В нашем распоряжении имеются описания некоторых яхт.
1. Яхта «Святой Николай»: «грузу имеет 27 ласт, длиною 60 ф.,
глубиною 7,5 ф., об одной мачте, длина мачты 56 ф. английских,
строена в 1723 году в Двинском уезде в Заостровской волости
крестьянином Иваном Курлуковым» (ГААО. Ф. 1, оп. 1, д. 74, л. 104 об.).
2. Яхта «Святой Николай»: «грузу—27 ластов, длиною 60 футов,
глубиною 7 с половиной футов, одна мачта длиной 56 футов англ.»
(ГААО. Ф. 1, оп. 1, д. 74, л. 153—153 об.). Яхта принадлежала арханге-
логородскому горожанину Ивану Звягину и была, как записано во
свидетельствованном письме, построена в 1726 г. в Двинском уезде
в Заостровской волости мастером того ж уезда крестьянином
Иваном Курлуковым».
3. Яхта «Святой Николай»: «грузу—23 ластов, длина по палубам
40 футов 9 пальцев, ширина 14 футов, глубина 7 футов, одна мачта
длиной 48 футов англ.». (ГААО. Ф. 1,оп. 1,д.74,л. 107—108).
Новоманерная яхта принадлежала Николо-Корельскому монастырю и
была построена «мастером Ровдогорской волости (около Холмогор)
крестьянином Петром Долиным» и освидетельствована, вероятно,
в 1727 г. Судно перевозило хлебные запасы для монастырских
промыслов. Довольно подробное описание яхты «Святой Николай»
сделано в 1731 г. (ГААО. Ф. 191, оп. 1, д. 1835, л. 1-3)
4. Яхта «Святая Мария»: «грузу—20 ластов, длиною 53 фута,
шириною 15 футов, глубиною 8 футов, одна мачта длиной 59 футов
англ.» (ГААО. Ф. 1, оп. 1, д. 74, л. 113— 114). Новоманерная яхта пред-

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА-ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... 419
назначалась для рыбного промысла и перевозки хлебных запасов
Антониево-Сийскому монастырю; построена в 1724 г. в Двинском
уезде на Вавчюжской купеческой верфи мастером «гостиной сотни,
бывшаго Федора Баженина сыном его Никифором».
5. Яхта «грузу имеет 50 ластов, длиною по килю 50 ф.,
через штевень 60 ф., об одной мачте, длина мачты 60 ф.,
строена в 1726 году в Мезенском уезде при реке Вашке» (ГААО. Ф. 1,
оп. 1, д. 74, л. 133).
Пока не совсем понятно, почему такие суда, как шерботы,
шкуты и доншкоты, строились преимущественно в Западном
Беломорье.
Шербот. Шербот «Гликерия» «грузу имеет 8 ластов, длиною по
палубам 42 ф. 10 пальцев, ширина 15 ф. 10 пальцев, глубина от
киля до палуб 6 ф. 4 пальца, об одной мачте длина мачты 42 ф. 9
пальцев английских, строен в 1729 г. в вотчине Соловецкого монастыря
в Подужемской деревне мастером тое ж деревни Матфеем
Ивановым сыном Демидовых, а ходить будет к морю в Кольский острог
и в другие приморские места с хлебными припасы и для рыбного
и звериного промыслов» (ГААО. Ф. 1, оп. 1, д. 74, л.68). Об этом
писал в прошении о пропуске шербота в море его владелец «...Лисест-
ровской около Архангельска волости крестьянин Иван Игнатьев
сын Корела». Подробных сведений о шерботе «Николай», который
принадлежал Афанасью Фомину сыну Ратманова, пока нет (ГААО.
Ф.1,оп.1,д.74,л.18).
Шкуты. Упоминание о шкутах встречено несколько раз в
документе 1728—1729 гг., из них три описания достаточно подробны.
1.Шкут «Преподобный Саватий»: «грузу —55 ластов, длина
по килю 56 футов, ширина по палубам 18 футов 6 дюймов, три
мачты грот —70 футов, солтен марсель —70 футов, фок —38
футов англ.»
2. Шкут (шкута) «Святой Зосима»: «грузу — 20 ластов, длина
30 футов, ширина 13 футов, глубина до палуб 7 футов, одна мачта
длиной 42 фута англ.» (ГААО. Ф. 1, on. 1, д. 74, л. 88—90).
Новоманерная шкута принадлежала «...Лопского Падонского погоста Садаль-
ской деревни Константину Степановых, а построена была в вотчине
Соловецкого монастыря в Кемском городке мастером Олонецкого
уезда Панозерской волости Афанасьем Анитипиным». Судно
получило свидетельствованное письмо в 1726 г.

420
О. В. Овсянников, М. Э. Я си иски
3. Шкута «Авва Зосима Чудотворец» «имеет грузу 100 ласт,
длинна 78 ф., ширина 23 ф., глубина 10 ф., о трех мачтах с
кругом, первая мачта от киля до верху длиною 53 ф., вторая носовая
мачта 47 ф., третья кормовая 45 ф. английских, строен оный шкут
в 1725 году в Соловецком монастыре мастером Олонецкого уезда
крестьянином Терентьем Савиным сыном Лохмановым» (ГААО.
Ф.1,оп.1,д.74,л.121).
Доншкот. В документах 1728—29 гг. упоминаются также два
судна типа доншкот:
1. Доншкот «Святой Михаил Архангел» «грузу имеет 7 ластов,
длиною 35 ф. по палубам, шириною 7,5 ф., глубиною 5 ф., об одной
мачте, длина мачты 36 ф. английских, строен в 1727 году в Двинском
уезде при реке Пинеге в Кузонемском стану мастером крестьянином
Федором Кармакуловым» (ГААО. Ф. 1, оп. 1, д. 74, л. 36).
2. Доншкот «Св. Андрей Первозванный» «груз имеет 9 ласт,
длина 36 ф., ширина 12 ф., вышина 7 ф., об одной мачты, длина
мачты 40 ф. английских, строен в 1727 году в Двинском уезде на реке
Сие при монастырской мельнице мастером ладожанином Кирилом
Никоновым... ходить тот доншкот будет к морю по монастырскую
уловную рыбу семгу, на нем работных людей 5 человек» (ГААО. Ф. 1,
оп. 1, д. 74, л. 75).
Как можно расценить стремление Петра поставить поморское
судостроение на качественно новую ступень, соответствующую во
многом европейскому опыту? Безусловно, местное поморское
строительство судов ориентировалось прежде всего на нужды промыслов
и как один из элементов промысловой культуры северного региона
отвечало нуждам этих промыслов. XVIII век вызвал новые
проблемы, и для их решения, конечно, нужен был новый торговый и
промысловый флот.
В Архангельском областном архиве сохранились документы,
связанные с «отпуском», т.е. с процедурой отправки из Архангельского
порта в Белое и Баренцево моря судов на промысел или для
перевозки различных товаров (преимущественно продовольствия и
продуктов морских промыслов) на 1728, 1729 и 1740 гг. (ГААО. Ф. 1, оп. 1,
д.529н, 545, 2638). Конечно, эти документы далеки от общей
объективной картины в прибрежной части Архангелогородской
губернии и фиксируют, как мы уже отметили, выход судов из порта
Архангельска. Но их сведения представляют несомненный интерес,

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА-ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... 421
потому что являются важнейшей частью большой мозаичной
картины (в документах фиксируется 150 судов) и отражают
определенные объективные тенденции (табл.3). Во-первых, так называемые
«староманерные» суда, построенные преимущественно до 1719 г.,
т.е. до петровских указов, составляют большинство вышедших в
море судов; во-вторых, строительство «новоманерных» судов
практически только еще начиналось.
Вероятно, нужно принимать во внимание, что кочи из района
Холмогор или Волока Пинежского, а также из бассейна р. Мезень не
проходили посты в двинских устьях, и поэтому для выхода в море на
промысел им не требовалось разрешения от архангельских властей.
Нельзя исключать, что на рубеже XVII—XVIII вв. в Новоземельско-
Печорском промысловом районе морские карбасы настойчиво
«вытесняли» кочи. Для транспортных перевозок из Архангельска
продолжали пользоваться большегрузными судами— лодьями, гукорами.
На наш взгляд, важно, что для жителей Мезени и Печоры основным
промысловым судном конца XVIII в. продолжал оставаться карбас.
Это малое морское судно, несомненно, было наиболее
«рациональным» при ведении промыслов в ближайшем Новоземельском
районе (практически от Канина полуострова до Югорского шара).
Таблица 3
Выход судов из Архангельского порта
ПйГ
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
Тип судиа
Лодья
Кочмара
Карбас
Сойма
Галиот
Гукор
Яхта
Буер
Доншкот
Шкута
Шербот
Лихтер
Снук
Итого по годам
Общее количество
1728
2
1
29
23
-
15
5
3
2
2
-
-
-
82
150
1729
-
2
3
11
1
10
1
5
2
2
2
-
-
39
1740
-
-
7
-
1
8
5
3
-
2
-
2
1
29
Время постройки
до 1719 г.
нет даты
до 1719 г.
до 1719 г.
нет даты
нет даты
1722—1727 гг.
1724—1726 гг.
1727 г.
1725 г.
нет даты |
нет даты |
нет даты |
ГААО. Ф. 1, оп. 1, д. 529н, д. 545, 2638.

422
О. В. Овсянников, М. Э. Ясински
Любопытен документ 1799 г., содержащий исчерпывающие
сведения о промысловых судах в г. Мезени и Пустозерске и их
владельцах (см.: ГААО. Ф., оп.9, д. 78, л.95-95а):
Купцы
1. Алексей Попов, карбас, с 1794 г., артель 10 чел. отправляет на
годичные звериные и морские промыслы на Тиманский берег.
2. Дмитрей Откупщиков, с 1793 г., артель 10 чел. отправляет на
годичный звериный и рыбный промысел на Канинский морской
берег.
З.Федор Варакин, с 1788 г., артель 10 чел. отправляет на
годичный звериный и рыбный промысел на Канинский морской берег.
4. Иван Марков, с 1792 г., артель 10 чел. отправляет на годичный
звериный и рыбный промысел на Канинский морской берег.
5. Федор Попов, с 1792 г., артель 10 чел. отправляет на годичное
время для звериных и рыбных промыслов на Тиманский морской берег.
6.Трофим Личутин, карбас строен в Кузнецовской слободке
у г. Мезени в 1783 г., артель 12 чел. отправляет для звериных и
морских промыслов на Тиманский морской берег.
7. Иван Попов, карбас строен в 1783 г. в Кузнецовской слободке,
артель 12 чел. отправляет на звериные и морские промыслы на
Новую Землю, Канинский и Тиманский морские берега.
8.Ефремко Важников, карбас куплен в Архангельске в 1787 г.,
артель 10 чел. отправляет для звериных и рыбных промыслов на
Канинский морской берег.
9.0нанья Важников, карбас куплен в Архангельске в 1787 г.,
артель 12 чел. отправляет для звериных сальных промыслов на
Новую Землю.
Мещане
Ю.Михаил Котькин, карбас построен в Кузнецовской слободе
в 1781 г., артель 10 чел. отправляетддя годичных звериных и рыбных
промыслов на Тиманский морской берег.
11. Федор Антипин, с 1778 г., артель 10 чел. отправляет для
годичных звериных и рыбных промыслов на Тиманский морской берег.
12. Михаил Антипин, с 1793 г., артель 10 чел. отправляет на
Канинский морской берег.
13. Василий Игренгин (?), с 1777 г., артель 10 чел. отправляет на
о. Колгуев. Крестьяне Семежского усолья (с. Семжа)

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА-ДРЕВНЯЯ ДОРОГА.. 423
14. Никита Филатов, карбас купил в Архангельске в 1794 г.,
артель 10 чел. отправляет на морские промыслы на Тиманский берег
каждый год.
15. Григорий Маслов, карбас купил, артель 10 чел. отправляет
каждый год на моржовый промысел на Тиманский берег.
Крестьяне Пустозерской слободки
16. Александр Корелапов, карбас купил в 1787 г. в г. Мезени,
артель 11 чел. отправляет на моржовый промысел на 8 месяцев на
Югорский шар.
17. Тимофей Недоселков, карбас построил в г. Мезени, артель
11 чел. отправляет на моржовый промысел на 8 месяцев на
Югорский шар.
18. Иван Павлов, карбас купил в г. Мезени в 1782 г., артель 11 чел.
отправляет на моржовый промысел на 8 месяцев на Югорский шар.
19. Михаил Павлов, карбас купил в г. Мезени в 1785 г., артель 11 чел.
отправляет на моржовый промысел на 8 месяцев на Югорский шар.
20. Федор Сумароков, карбас купил в г. Мезени в 1787 г., артель
11 чел. отправляет на моржовый промысел на 8 месяцев на
Югорский шар.
Мезенские мореходы
Отмечая значимость нижнедвинских волостей в организации
и проведении морских промыслов, ведущую роль в снабжении
поморов промысловыми судами из района Волока Пинежского,
остановимся на особой роли жителей Нижней Мезени в проведении
промыслов. Они жили, по существу, у границ Новоземельско-Печор-
ского промыслового района, и вполне закономерно, что в районе
нижнего течения р. Мезени (Окладникова и Кузнечевская
слободки) концентрируется значительное число профессиональных
кормщиков. Это был традиционный ареал формирования промысловых
артелей для промыслов прежде всего в районе Канина
полуострова, Вайгача, Новой Земли, а также более отдаленных шпицбергенов-
ских промыслов. Об этом убедительно свидетельствуют документы,
связанные как с формированием экипажей российского флота, так
и организацией и проведением первых русских исследовательских
экспедиций в арктических морях.
«Книга о матрозех набора капитана-порутчика господина Синя-
вина. 1713—1714 гг.»

424
О. В. Овсянников, М. Э. Ясински
СПИСОК ИМЯННОЙ МЕЗЕНСКОГО УЕЗДУ
ВЗЯТЫМ МАТРОЗОМ
Ланпоженской волости. 714 году генваря вдень.
Федор Фокин сын Кузнецов, 29 лет. На море бывал в промыслу
на Груманте и в Новой Земли на кочах.
Семен Дмитреев Оксенов, 29лет. На море бывал в промыслу на
Груманте и в Новой Земли на кочех.
Фома Федоров сын Панфилов, 23 лет. На море бывал на
Груманте и в Новой Земли на кочех.
Дмитрей Назаров сын Лихачев, 22 лет. На море бывал на
Груманте и в Новой земли на кочех.
Григорей Ярафиев сын Лебедев, 20 лет. На море бывал на
Груманте и в Новой Земли на кочех.
Викул Карпов сын Кобелев, 20 лет. На море бывал на торасу («на
торасу»—зимний зверобойный промысел на льду, на торосах,
производился в феврале-мае месяцах), Моржевском острову в малых карбасах.
Иван Якимов сын Семенов, 25 лет. На море бывал на торасу,
Моржевском острову в малых карбасах.
Максим Яковлев сын Быков, 17 лет. На море бывал на торасу,
Моржевском острову в малых карбасах.
Анисим Лукин сын Сункин, 20 лет. На море бывал на Груманте
и в Новой Земли на кочех.
Никита Михайлов сын Макурин, 19 лет. На море бывал на
торасу, Моржевском острову в малых карбасах.
Митрофан Кузмин сын Быков, 17 лет. На море бывал на торасу,
Моржевском острову в малых карбасах.
Терентей Кондратьев сын Здрялев, 23 лет. На море бывал на
Груманте и в Новой Земли на кочех.
Терентей Евсивьев сын Грениных, 17 лет. На море бывал на
торасу, Моревском острову в малых карбасах.
Павел Васильев сын Коротаев, 30 лет. На море бывал на
Груманте и в Новой Земли на кочех.
Пиман Лаврентьев сын Коротаев, 30 лет. На море бывал на
Груманте и в Новой Земли на кочех.
Яков Клементьев сын Стягов, 20 лет. На море бывал на
Груманте и в Новой Земли на кочех.
Ларион Митрофанов сын Лочехиных 18 лет. На море бывал на
торасу, Моржевском острову в малых карбасах.

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА-ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... 425
Яромской волости
Мартын Иванов сын Бешловских, 18 лет. На море бывал на
торасу, Моржевском острову в малых карбасах.
Никифор Родионов сын Базаров, 25 лет. На море бывал на
торасу, Моржевском острову в малых карбасах.
Конан Филипов сын Рахманин, 25 лет. На море бывал на
торасу, Моржевском острову в малых карбасах.
Сава Игнатьев сын Михашиных, 20 лет. На море бывал на
торасу, Моржевском острову в малых карбасах.
Пахом Кирилов сын Евтюхиных, 25лет. На море бывал на
Моржевском острову в малых карбасах.
Стафей Григорьев сын Шубин, 25 лет. На море бывал на торасу,
Моржевском острову в малых карбасах.
Никита Костентинов сын Маслеников, 25 лет. На море бывал
на торасу, Моржевском острову в малых карбасах.
Максим Семенов сын Палким, 25 лет. На море бывал нз торасу,
Моржевском острову в малых карбасах.
Игнатей Семенов сын Ганбин, 21 лет. На море бывал на торасу,
Моржевском острову в малых карбасах.
Устьважской волости
Ал импей Трофимов сын Якимов, 20 лет. На море бывал на
торасу, Моржевском острову в малых карбасах.
Денис Федоров сын Софроновых, 20 лет. На море бывал на Гру-
манте и в Новой Земли на кочех.
Иван Иванов сын Кожевников, 25 лет. На море бывал на торасу,
Моржевском острову в малых карбасах.
Олемской волости
Фифил Денисов сын Шелыгиных, 20 лет. На море бывал на
торасу, Моржевском острову в малых карбасах.
Козмогородцкой волости
Иев Иванов сын Ружников, 19 лет. На море бывал на торасу,
Моржевском острову в малых карбасах.
Патракей Семенов сын Кибикин, 19 лет. На море бывал на Гру-
манте и в Новой Земли на кочех.
Сава Никитин сын Судников, 18 лет. На море бывал на торасу,
Моржевском острову в малых карбасах.

426
О. В. Овсянников, М. Э. Ясински
Федор Панфилов сын Тепуев, 20 лет. На море бывал на торасу,
Моржевском острову в малых карбасах.
Василей Марков сын Гололобов, 30 лет. На море бывал на тора-
су, Моржевском острову в малых карбасех.
Федор Зиновьев сын Кокорин, 22 лет. На море бывал на торасе;
Моржевском острову в малых карбасех.
Тимофей Игнатьев сын Тярин, 19 лет. На море бывал на торасе,
Моржевском острову в малых карбасех.
Захар Степанов сын Ананьин, 25 лет. На море бывал на торасе,
Моржевском острову в малых карбасех.
Афонасей Корнилов сын Захряпин, 22 лет. На море бывал на
Груманте и в Новой Земли на кочех.
Максим Евсивьевсын Кипривцев, 21 лет. На море бывал на
Груманте и в Новой Земли на кочех.
Азаполской волости
Ларион Алексеев сын Калинин, 20 лет. На море на торасу,
Моржевском острову в малых карбасех.
Артемей Борисов сын Булатов, 18 лет. На море бывал на торасу,
Моржевском острову в малых карбасех.
Окладниковы слободки
Марк Матфиевсын Олабышев, 26 лет. На море бывал на торасу,
Моржевском острову в малых карбасех.
Матфей Иванов сын Куренгин, 20 лет. На море бывал на торасу,
Моржевском острову в малых карбасех.
Макар Кирилов сын Каткин, 22 лет. На море бывал на торасу,
Моржевском острову в малых карбасех.
Трофим Федоров сын Инков, 30 лет. На море бывал на
Груманте и в Новой Земли на кочех.
Сава Захаров сын Вараксин, 25 лет. На море бывал на Груманте
и в Новой Земли на кочех.
Яков Иванов сын Фалелиев, 26 лет. На море бывал на торасу,
Моржевском острову в малых карбасах.
Максим Федоров сын Фомина, 18 лет. На море бывал на
торасу, Моржевском острову в малых карбасех.
Итого по списку вышеписанных матроз 50 человек да сверх
того отпущено в домы свои 44 человека по писму капитана порут-
чика Синявина, а кто имяны отпущены и которых волостей, и то

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА-ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... 427
писано ниже сего» (Архив СПб. ФИРИ РАН. Ф. 10, оп.З. №7,
л.41-43об.).
Общий же список взятых на российский флот поморов
весьма впечатляющ: только набор в матросы Синявина и Румянцева
в 1714 г. составил 1526 чел., а всего к 1715 г. —3256 чел. (см.:
Материалы для истории русского флота, 1866, с. 105).
МЕЗЕНСКИЕ КОРМЩИКИ ПО ДОКУМЕНТАМ
1733-1736 гг.
Кормщики Большой (Окладниковой) и Лампоженской
слободок: Андрей Шняров, Калина Васильев, Дмитрей Авдеев сын
Откупщиков, Давыд Рогачев, Никифор Семенов сын Инков, Михай-
ло Иванов сын Язжин, Мекурий Шалавин, Иван Нагибин (см.: РГА
ВМФ. Ф.330, оп. 1, д. 605, л. 18 об., 46, 89).
В документе представлен и список тех, кто бывал на морских
промыслах: Иван Щепинин, он же Ездоков, Мирон Шуваев,
Дмитрей Опочкин, Василей Ромодин, Леонтий Откупщиков, Прокофий
Кошкин, Иван Бараков, Ефрем Попов, Денис Авдеев, Сергей
Варламов, Сила Гринин, Кондратий Бовырин, Ефим Хабаров,
«знающий самоецкий язык» (РГА ВМФ. Ф.330, оп. 1, д.605, л.89).
В предисловии, озаглавленном «О повести Петра-Людовика Ле
Руа» к новому изданию исторической повести, впервые
опубликованной в 1766 г., М.И. Белов, на наш взгляд, блестяще
прокомментировал основные события четырехлетней зимовки на
Шпицбергене четырех промышленников-мезенцев (Ле Руа, 1975, с. 5—19).
Кроме того, были впервые уточнены и фамилии некоторых героев
зимовки 1743—1749 гг. Это очень важно для понимания особой
роли, которую играли мезенские промышленники-зверобои в
формировании и функционировании морских зверобойных промыслов
и на Шпицбергене, и в восточной части Баренц-региона. Четыре
мезенца— Алексей Иванов сын Инков, Хрисанф Прокопьев сын
Инков, Федор Андреев сын Веригин, Степан Стахеев сын
Шарапов—«возвращены» М.И. Беловым в обширный список мезенских
мореходов-промышленников XVIII в. Большой «спрос» на
архангельских поморов в морских государственных делах отчетливо
проявился в период организации и проведения так называемой
экспедиции «Северо-западного прохода» 1764—1766 гг.: русские военные

428
О. ft Овсянников, М. Э. Ясински
суда,, используя зимовочную базу на архипелаге Шпицберген,
намеревались пройти между Шпицбергеном и Гренландией и
двигаться далее к Берингову проливу, чтобы практически доказать
гипотезу М.В. Ломоносова о «возможности прохода Сибирским океаном
в Восточную Индию» (Перевалов В.А., 1949, с. 372—424;
Старков В.Ф., Овсянников О.В., 1985, с. 178—190).
В декабре 1763 г. Морская российских флотов комиссия
постановила вызвать из Архангельска поморов, промышлявших на
Шпицбергене и Новой Земле, а также матросов из Кронштадтского и Ре-
вельского портов, которые «еще мужиками» тоже плавали в эти
районы Арктики. На экспедиционную базу на Шпицбергене лес для
постройки жилых и хозяйственных построек и провиант должны
были отправляться на «промышленничьих судах» (гукорах), а на пинке
и боте согласно реестру, представленному М.В. Ломоносовым,
также должны были находиться семь кормщиков и промышленников,
из них кормщики из Мезенского уезда Окладниковой слободы —
Демид Хлябин, Яков Личутин, Алексей Откупщиков, Павел
Мясников, Федор Рогачев, Василий Серков, Тимофей Баранов; мезенские
промышленники — Никифор Лысков, Андрей Кошкин, Степан
Кожевников (Перевалов В.А., 1949, с.478). За участие в экспедиции
«Северо-Западного прохода» 1765— 1766 гг. вознаграждение
получили кормщики Тимофей Бураков, Алексей Агафонов, Яков Личутин,
Федор Рычков, Федор Рогачев, Тихон Калинин; промышленники —
Яков Баравин, Андрей Кошкин, Степан Хайминов, Иван Баранов,
Андрей Окулошков, Федор Большедворов, Семен Черемной, Афа-
насей Гремин, Прокофей Сметанин, Яков Ларионов, Степан
Кожевников, Иван Неверов, Петр Шапошников, Киприян Казаков, Яков
Пинежский, Дмитрей Попов (не получил —пьянствовал), Никита
Наваликаша (не получил) (Перевалов В.А., 1949, с.422—424).
ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ
Беломорско-Мурманский район, а с XVII в. можно говорить
уже о двух самостоятельных промысловых районах (Беломорском
и Мурманском),—самый древний и его освоение происходило
раньше других—непосредственно с момента выхода русского населения
к берегам Белого моря. Для Мурманского региона в XVII в.
характерно использование крупных морских судов типа «лодья» в
качестве транспортно-грузового судна. Непосредственно на промысле ис-

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА-ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... 429
пользовалось вспомогательное промысловое судно типа «карбас»
(команда-артель одной лодьи составляла три промысловых
команды на три карбаса, каждый из которых возглавлялся карбасником,
кроме него было еще три промышленника). В XVIII в. в район
Мурманских промыслов промышленные артели отправлялись из
Архангельска, Коми и Онеги пешком до Колы, где обычно зимовали
промысловые карбасы, имевшие «тамошнее название» «шняки». Когда
на Кольском заливе лежал ровный лед, под киль шняки
«подделывали особливые из смолистого дерева... помочи, называемые крене»
и, поставив парус, достигали в море открытой воды. В шняке-кар-
басе находилось по 4 чел., «...в том числе один кормщик, другой
тяглец, вытягивающий из воды рыболовный снасти, третий весель-
ник, или гребец, и четвертый наживалыцик, то есть насаживающий
на уды морских червей или что иное для приманки рыбы»
(Овсянников О.В., 1988, с. 76). В это время основным транспортным
судном оставалась лодья—большое (по килю 30—40 футов) уже
трехмачтовое судно.
В Печорско-Новоземельском промысловом районе основным
транспортным судном в XVI—XVII вв. был «коч» («новоземельский
промышленный коч»), а непосредственно звериные промыслы
велись при помощи карбасов. Команда-артель каждого коча
составляла, как правило, 15 чел. В письменных источниках четкой
регламентации количества карбасов на коче не встречается. Посылаемые
bXVIII в. на Новую Землю большие транспортные суда—гукоры,
галиоты и лодьи; «они по килю бывают такой же величины как и
мурманские лодьи, по строению имеют различную оснастку...»
(Овсянников О.В., 1988, с. 80). На каждом судне «...имеется по одному и по
два карбаса, а для блиских выездов на стреляние морских зверей
по одной и по две небольших и легких лодок, которыя два
человека удобно из воды на лед вытащить и чрез оной переволочь могут»
(Овсянников О.В., 1988, с. 80). Участие больших морских
транспортных судов в новоземельских промыслах, естественно, заставило
изменить маршрут: в XVI—XVII вв. холмогорцы, пенежане шли в
район промыслов системой речных волоков (Северная Двина—Пине-
га—Кулой—Мезень). Поменялся и состав самих промысловых
артелей — в район Новой Земли стали ходить преимущественно ме-
зенцы, а большие суда из Архангельска, посылаемые крупными
купцами, шли в район промыслов уже открытым «большим» морем.
Мезенцы значительно расширили район промыслов и кроме лодей

430
О. В. Овсянников, М. Э. Ясински
на Новую Землю отправляли на Канин нос «большие мореходные...
промышленные, карбасы, поднимающие грузу от 150-ти до 200 пуд,
на которых бывает промышленников от 10 до 12 человек»
(Овсянников О.В., 1988, с. 80).
Пожалуй, наименьшую информацию о промысловом флоте мы
имеем о районе архипелага Шпицберген. Это связано с
отсутствием письменных источников XVI—XVII вв. о практике шпицберге-
новских промыслов и типах промысловых судов, в частности.
Детали промысловых судов, обнаруженные во время археологических
раскопок русских становищ на Шпицбергене, не дают
представления о типе промыслового судна. Остатки слишком фрагментарны:
конструктивные детали всех типов судов и техника, в которой они
выполнены, похожи и различимы лишь в исключительных случаях;
в один промысловый сезон в становище одновременно должно
было быть по крайней мере три типа промысловых судов.
В третьей четверти XVIII в. в письменных документах, как
правило, уже не указывается тип судна, а называется «судно №...»
Имеющийся в нашем распоряжении «Реестр судов, зарегистрированных
в Архангельской таможне», позволяет «расшифровать» по номерам
регистрации, какие суда это были: лодьи, кочмары, шкуты и т.д.
Встречаются любопытные названия судов: кочмара под именем
«Шняка» (№476), кочмара под именем «Малая кочмара» (№479)
(РГА ВМФ. Ф.330, оп. 1, д. 1711).
Логично также предположить, что единственным крупным
морским транспортным судном для отправки на промысел в этот район
могла быть во второй половине XVII в. лодья. Наличие их на
промысле было обязательным, так как транспортное судно—это
единственный способ вернуться на материк, и поэтому это судно,
несомненно, берегли «как зеницу ока». Не будем гадать, какими типами на
Шпицбергене в то время были представлены малые промысловые
суда, вероятнее всего, это карбасы.
В конце XVIII —начале XIX в. уже достаточно отработанная
структура промыслов на архипелаге, что хорошо видно из
письменных источников, выглядела так: транспортные морские суда— гуко-
ры, галиоты, лодьи (грузоподъемностью до 10 тыс. пуд.), на каждом
судне 1—2 карбаса и по 1—2 лодки непосредственно для промысла
зверя. В Атласе 1797 г. прямо сказано, что небольшие и легкие
лодки предназначены «для блиских выездов» (Овсянников О.В., 1988,
с. 80), а из «объяснений» архангельских купцов мы знаем, что в кар-

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА-ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... 431^
басах промышленных до 150 верст от берега и далее (см.: ГААО.
Ф.4, оп.9,д.89,л. 150).
Письменные источники XVII в. позволяют лишь в самых обших
чертах судить о технических сторонах судостроения. Тем не менее,
совершенно ясно, что это так называемые «шитые» суда—матерые
(основные) набои в клинкерной технике («нахлест») прошиваются
по круглым пазам скрученной вицей, и эти пазы в набоях
заклиниваются большими деревянными нагелями. Металлические детали
используются при проконопачивании стыков матерых набоев—это
«скобы конопатные», которыми крепились треугольные планки,
закрывавшие стыки бортовой обшивки. Деревянными нагелями
крепились не только набои между собой, но и вся бортовая обшивка
к упругам (шпангоутам). Это были основные принципы
крестьянского поморского судостроения до XVIII в. включительно.
В XVIII в., особенно после петровских указов о строительстве
«новоманерных судов», ситуация усложняется: если на
государственных и купеческих верфях строились корабли, несомненно,
соответствовавшие европейским стандартам, то промысловое, по сути своей
крестьянское судостроение, продолжало широко использовать
предшествующий опыт. Несомненно, это судостроение также начинало
испытывать влияние «большого», регулярного судостроения (в
отношении конструкций, технологии и терминологии). Возможно,
чем выше был класс судна, тем это влияние сказывалось сильнее.
Поэтому наибольшее влияние должны были испытать в первую
очередь большие морские транспортные суда XVI11 в., отвозившие
промышленников, съестные припасы, орудия лова в места промыслов,
т.е. гукоры, галиоты, лодьи. Большую приверженность традициям
должны были сохранять представители «малого» флота—карбасы,
шняки, соймы, лодки. Конечно, судить о «соотношении» этих двух
традиций северного судостроения можно только в том случае,
если мы будем знать характер всей продукции, прежде всего
купеческих верфей в Поморье, и насколько значителен был их вклад в
северный промысловый флот. Пока можно только предполагать, что
этот вклад был незначительным и основная масса промыслового
флота—это продукция крестьянского судостроения.
В связи с этим большое значение приобретает исследование
местных региональных центров судостроения на севере Поморья.
Речь идет прежде всего о пинежском судостроительном районе, т.е.
центре, который, как мы считаем, достаточно определенно заявил

432
О. В. Овсянникову М. Э. Ясински
о себе уже в XVII в. Недаром еще в 1610 г. двинской воевода
«отписывал» верхотурскому воеводе, что согласно царскому указу он
направляет в Верхотурье плотника «для морского кочевого дела в
уставщики»—этим плотником был пинежанин Селиван Мелентьев
(Андреев А., 1929, с. 271). В 1675 г. Сийский монастырь
«приговорили лодейного мастера» Тимофея Ортемьева Пинежанина «сошить
лодя новая двинянка». В 1695 г. Волокопинежской волости
крестьянин Елфимка Федоров сын Тарасовых построил коч, а в 1696 г. коч
построили пинежане Тимошка и Игнашка дети Кулакова.
Напомним также, что пинежский крестьянин Антошка Пыхунов делал
в 1695 г. лодью двинянку.
В XVIII столетии на средней Пинеге продолжалось
строительство морских судов. Так, в 1710 г. «карбас морской крытой» делали для
рыбного промысла Кузонемского стана крестьяне Иван Михайлов
сын Батаков и Тимофей Иванов сын Кармакулов. Пинежский
судостроитель Иван Батаков, как нам удалось выяснить, приходится
отцом Василию Иванову, сыну Батакова. Последний был известным
корабельным мастером на Соломбальской корабельной верфи.
Полагают, что он родился в 1703 г. в Санкт-Петербурге, прошел
хорошую выучку и в 24 года стал корабельным подмастерьем и
помощником выдающегося российского корабельного мастера англичанина
Ричарда Кощенца (Быховский И.А., 1988, с. 58—59). Думается, что
Василий Батаков родился все-таки у себя на родине, на Пинеге,
потому что его отец в 1710 г. строил карбас для архиерейского дома на
Холмогорах. Однако сам факт, что сын крестьянского
судостроителя с Пинеги становится после хорошей выучки корабелом на
государевой верфи, весьма символичен, ибо наглядно демонстрирует в
персонифицированном виде преемственность народных поморских
традиций в кораблестроении. Можно предполагать, что его отец Иван
Батаков в числе поморских мастеровых людей — плотников по
мобилизации был взят в Санкт-Петербург (см.: Колесников П.А., 1976,
с. 249), что и решило судьбу будущего корабела-сына.
В Волокопинежской волости в XVIII в. работала еще одна
группа крестьян, объединенная фамилией Иконниковы. В 1755 г.
крестьянин Иван Иконников построил два буяра для холмогорских
промышленников, чтобы «ходить по Двине и при реках и на морской
берег» (ГААО. Ф. 1, оп. 1, д.5126, л. 1 — 1 об.). В 1771 г. он построил
лодью «Святой Николай» для архангельского купца Федора
Шульгина (Брызгалов В.В., 1981, с. 101). В 1794 г. крестьянин Кузонемской

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА - ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... 433
волости Пинежской округи Алексей Иконников «с товарищи»
построили судно для архангельского купца Сергея Жебелева (ГААО.
Ф.4,оп.З,д.25,л.1).
В Чертежной книге Семена Ремезова есть карта-чертеж с
изображением побережья Кольского полуострова, Белого моря, устья
Северной Двины и нижнего течения р. Пинеги. И там, где она
поворачивает к юго-востоку, помечен волок на р. Кулой и на
чертеже есть надпись: «делают тут кочи». Таким образом была
зафиксирована в легенде на карте-чертеже XVIII в. традиционная
деятельность крестьян этого района. Вполне возможно, что в дальнейшем
могут быть выявлены аналогичные микрорайоны крестьянского
судостроения в Северном Поморье и конкретные крестьянские
судостроительные династии.
Мы убеждены, что в конце XVII в. и в XVIII в. наиболее
отдаленный «морской» промысловый район архипелаг Шпицберген
осваивался большими мореходными судами (лодьи, соймы, а позднее
боты, галиоты, яхты) (см.: Jasinski M.E., 1993). Но в письменных
документах удалось найти единственный зафиксированный пример
использования коча в районе Шпицбергена: в 1799 г. Семен Пушков
отправлял суда от Выгорецкого старообрядческого «общежительст-
ва» и 13 чел. на судне «Святой Иоанн Креститель» под № 379; судно
назвал кочем (см.: ГААО. Ф.4, оп.9, д. 77, л. 10, 14—14 об.).
В 1985 г. Христер Вестердаль высказал предположение: «Бело-
морье и Карелию как в Финляндии, так и в СССР следует
рассматривать как один из центральных регионов распространения шитых
судов в прошлом. Эта традиция, вероятно, уходит корнями в
древность, а может быть, даже и в доисторические времена, но наши
знания еще недостаточно полны» (Westerdahl Chr., 1985, с. 141).
В науке имелось достаточно сведений о шитых судах, чтобы
высказанная X. Вестердалем мысль была не просто предположением
или гипотезой (см., например, Cederlund CO., 1986. Fig. 23, 24, 28;
Prins A.H.J., 1986. Fig. 34). Приведенные нами данные о шитых судах
различных типов и размеров (дальних транспортных, волоковых и
непосредственно промысловых) свидетельствуют об обширной зоне
их изготовления и использования—от Балтики до Сибири, а также
о необычайно широком хронологическом диапазоне бытования этой
древней традиции, представлявшей собой один из важнейших
функциональных элементов четырех основных волоковых систем на
обширных территориях побережья Северного Ледовитого океана.

434
О. В. Овсянников, М. Э. Я си иски
ЛИТЕРАТУРА
Андреев А., 1929. Описание актов, хранящихся в Археографической комиссии
АН СССР//ЛЗАК (1927-1928). Л.
Белов М.И., 1956. Арктическое мореплавание с древнейших времен до середины
XIX в.: История открытия и освоения Северного морского пути. М. Т. 1.
Белов М.И., Овсянников О.В., Старков В.Ф., 1980. Мангазея: Мангазейский морской
ход. Л. 4.1.
Берштам Т.А., 1987. Поморы: формирование группы и системы хозяйства. Л.
Брызгалов ВВ., 1981. Типы судов прибрежного плавания на Белом море в середине
XVIII столетия // Архангельское Поморье: история и культура. Архангельск.
Брызгалов В.В., Попов Г.П., 1992. Яхта «Святой Петр» // Всероссийская научная
конференция «Когда Россия молодая мужала с гением Петра»: тез. докл. Переславль-
Залесский.
Быховский И. А., 1988. Архангел огороде кие корабелы. Архангельск.
Голубцов Н., 1910. Всеподданнейшее ходатайство мещан гор. Колы в 1798 г.//
ИАОИРС. Архангельск. №7.
Горюнова В.М., Овсянников О.В., 2001. Клад серебряных вещей конца
X—начала XIII в. в устье р. Варзуги (Терский берег Кольского полуострова) // Тез. докл.
XII конф. по изучению скандинавских стран и Финляндии. М.; Архангельск.
Горюнова В.М., Овсянников О.В., 2002. Клад конца X—начала XIII в. в устье р.
Варзуги (Терский берег Кольского полуострова) //Ладога и ее соседи в эпоху
средневековья. СПб.
Турина Н.Н., Овсянников О.В., Рябинин Е.А., 1990. Средневековые древности
Кольского полуострова // Финны в Европе VI—XV вв. М. Т. 1.
ДАИ. Санкт-Петербург. 1853. Т. 5.
Древнерусские княжеские уставы XI—XV вв. М., 1976.
Кайданов Н., 1884. Систематический каталог делам Государственной
коммерц-коллегии. СПб.
Карелия в XVII веке: сб. док. Петрозаводск, 1948.
Колесников П.А., 1976. Северная деревня в XV—первой половине XIX века.
Вологда.
Коч—русское полярное судно: проблемы исследования и реконструкции. М, 2001.
Ларин Б.А., 1959. Русско-английский словарь Ричарда Джеймса (1618—1619 гг.). Л.
Ле Руа, 1975. Приключения четырех российских матросов, к острову Шпицберген
бурею принесенных. М.
Летописец Соловецкий на четыре столетия, от основания Соловецкого монастыря
до настоящего времени, то есть с 1429 по 1833-й год. 1833. Изд. 3. М.
Материалы для истории русского флота. СПб., 1866. Ч.З.
Носов Е.Н., Овсянников О.В., 1997. Архангельский клад//Славяне ифинно-угры:
археология, история, культура. СПб.
НПК, 1930. Писцовые книги Обонежской пятины 1496 и 1503 гг. Т. 1.
Овсянников О.В., 1985. Новые данные о промысловом освоении поморским
крестьянством бассейна Арктики // Земледельческое производство и
сельскохозяйственный опыт на Европейском Севере (дооктябрьский период). Вологда.
Овсянников О.В., 1988. Поморская промысловая «энциклопедия» конца XVIII в.//
Культура Русского Севера. Л.
Овсянников О.В., 1989. Север Кольского полуострова — контактная зона XVI в.//
Исторические связи Русского Севера и Норвегии: (к 22-летию города Вардьё).
Архангельск.

ВОЛОКИ ВДОЛЬ ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА-ДРЕВНЯЯ ДОРОГА... 435
Овсянников О.В., 1990. Пустозерск: русский город в Арктике // Проблемы изучения
историко-культурной среды Арктики. М.
Овсянников О.В., 1997. Русский Север: культурные традиции северной тайги и
тундры в позднем железном веке// Шведы и Русский Север: ист.-культурные связи:
(к 210-летию Александра Лаврентиевича Витберга). Киров.
Одинцов В.А., Старков В.Ф., 1985. Некоторые проблемы арктического
мореплавания и походы русских на архипелаг//Летопись Севера. М. Т.2.
Окороков А.В., 1990. Речное и прибрежное судостроение Поморья XVIII—XIX вв.//
Проблемы изучения историко-культурной среды Арктики.
Открытия русских землепроходцев и полярных мореходов XVII в.: сб. док. М.,
1951.
Перевалов В.А., 1949. Ломоносов и Арктика: Из истории географической науки и
географических открытий. М.; Л.
Пузырев В.П., 1993. Паруса над Студеным морем. М.
Разыскные дела о Федоре Шакловитом и его сообщниках. СПб., 1888. Т. 3.
РИБ, 1897. Русские акты Копенгагенского государственного архива // Русская
историческая библиотека. СПб. Т. 16.
Русские летописи. Ипатьевская летопись. Рязань, 2001. Т. 11.
Русские мореходы в Ледовитом и Тихом океанах: сб. док. Л.; М., 1952.
Рыбаков Б.А., 1974. Русские карты Московии XV—XVI вв. М.
Словарь областного Архангельского наречия в его бытовом и этнографическом
применении. СПб., 1885.
Старков В.Ф., 1988. Коч—судно ледовое // Полярный круг. М.
Старков В.Ф., 1998. Очерки истории освоения Арктики. Шпицберген. М. Т. 1.
Старков В.Ф., Овсянников О.В., 1985. Грумант—земля далекая и близкая //
Патриот Севера: ист.-краевед. сб. Архангельск.
Субботин Н.И., 1874. Материалы для истории раскола за первое время его
существования. М.Т. 1.
Устюжский Летописный свод. М., 1950.
Хлобыстин Л.П., 1991. Древние святилища острова Вайгач // Памятники
Архангельского Севера. Архангельск.
Хлобыстин Л.П., Овсянников О.В., 1973. Древняя «ювелирная» мастерская в
Западносибирском Заполярье // Проблемы археологии Урала и Сибири: сб. ст. памяти
В.Н.Чернецова.М.
Ясински М.Э., Овсянников О.В., 1998. Взгляд на Европейскую Арктику,
Архангельский Север: проблемы и источники. СПб. Т. 1—2.
Ясински М.Э., Овсянников О.В., 2003. Пустозерск—русский заполярный город.
СПб.
Carpelen Christian, 1997. Later iron age finds from Northern Finland // Славяне и фин-
но-угры: археология, история, культура. Спб.
Cederlund CO., 1986. Ett Fartyg byggt med sytekmik// En studie I marinarkeologisk do-
kumentation. Statens Sj Ohistoriska museum. Stockholm. Rapport 7, 1978.
Jasinski M.E., 1993. Pomors in Grumant. Archaeological studies of Russian hunting stations
in Svalbard. Dr. art thesis, University of Tromse.
Jasinski M.E., 1994. Tracing crossroads of shipbuilding traditions in the European Arctic. In:
Crossroads in Ancient shipbuilding. Oxbow Monograph 40, 195—202.
Jasinski M.E., Ovsyannikov O.V., 2005. Routes <o the Arctic Ocean. Aspects of Medieval
and Post Medieval Portage Systems in the Russian North (в печати).
Huurre Matti, 1992. Kvenland —landet mellom Bottenviken og Hvitehavet // SPOR. Trond-
heim. № 1.

436
О. В. Овсянников, М. Э. Ясински
Nosov E.N., Ovsjannikov O.V., Potin V.M., 1992. The Arkhangelsk Hoard // Fennoscan-
dia archaeologica. Helsinki. 9.
Ovsjannikov O.V., 1984. On Trade Routes to Zavolochye in the 11th—14th Centuries//
ISKOS. Helsinki.4.
Ovsjannikov O.V., 1990. The Gorodets Sanctuary of the 12th—13th Centuries on the Nijnia
Pechora River// ISKOS. Helsinki. 9.
Ovsjannikov O.V., 1993. The Arctic of Russia in the Middle Ages: Recent Archaeological
Discoveries and the Ancient Trade Route along the Arctic coast. Тгот&э.
Ovsjannikov O.V., 1994. From the Lower Ob—The Ancient Trade Route to the Arctic //
Fenno-Ugri et Slavi 1992. Prehistoric economy and means of livelihood. Helsinki.
Р51Ш Matti, 1996. On the Ethnic Composition of the Population of Biarmia//The Finnish
Review of East European Studies. №2.
PrinsA.H.JM 1986. A Handbook of Sewn Boats. Maritime Monographs and Reports.
London. №59. Greenwich.
Tallgren A.M., 1931. Biarmia. Eurasia Septentrionalis Antiqua. Helsinki, v. 1.
Westerdahl Chn, 1985. Sewn boats of Sweden // Sewn plank boats. Archaeological and
Ethnographical papers based on those presented to a conference of Greenwich in
November, 1924. National Maritime Museum, Greenwich, Archaeological series, № 10, BAR,
international series.
Witsen N., 1705. Noord en Ost Tartarye. Amsterdam. Русский перевод книги: Архив
НИИ МАЭ РАН. Ф. К-У, оп. 1, д. 144.
Zachrisson L, 1984. De samiska metalldepSema аг 1000—1350 i lyuset av fyndet fran Mort-
tesket, Lapland. Archaeology and environment, 3. Umea.
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
ААЭ — Акты, собранные Археографической экспедицией АН в библиотеках и
архивах Российской империи: СПб.
Архив СПб. ФИРИ РАН —Санкт-Петербургский филиал Института российской
истории РАН
ГААО — Государственный архив Архангельской области
ГВНиП — Грамоты Великого Новгорода и Пскова
ДАИ —Дополнение к Актам историческим.
ИАОИРС — Известия Архангельского общества изучения Русского Севера
КБЧ — Книга Большому чертежу. 1950. М.; Л.
ЛЗАК — Летопись занятий Археографической комиссии
НПК — Новгородские писцовые книги
ПСРЛ — Полное собрание русских летописей. Л.
РГА ВМФ — Российский государственный Архив Военно-Морского Флота
РИБ — Российская историческая библиотека
ЧОИДР — Чтения в Обществе истории и древностей Российских при Московском
университете

Б. П. Полевой
Санкт-Петербург
МОЁ ЗНАКОМСТВО
С ЕВГЕНИЕМ ВИКТОРОВИЧЕМ
ТАРЛЕ
Публикация текста и примечания подготовлены
О. А, Красниковой
По свидетельству самого Бориса Петровича Полевого, одним
из тех, кто оказал на него наибольшее влияние, был крупнейший
историк, академик Евгений Викторович Тарле. Знакомством с Тар-
ле Борис Петрович откровенно гордился и при случае всегда с
радостью упоминал об этом. Однако свои драгоценные воспоминания
он все же искал случая обнародовать и готовил к печати. В 2001 г.
в газете «Вести» №93 от 3 июня в Петропавловске-Камчатском
была опубликована обширная статья Б.П. Полевого: «Мои встречи с
историком Петропавловской обороны академиком Е.В.Тарле»
(Полевой Б.П., 2001, с. 4). Там шла речь и о годах военной биографии
Бориса Петровича.
Основой для данной публикации послужили записанные ранее
Б.П. Полевым воспоминания о знакомстве с Тарле. Этот небольшой
рассказ я нашла, разбирая архив Полевого, когда мы с Р. Л. Золотниц-
кой готовили статью на годовщину смерти Бориса Петровича (Зо-
лотницкая Р.Л., Красникова О.А. 2003, с. 13—16). Текст напечатан
на пишущей машинке (вероятно, до 1995-х гг., так как с этого
времени Б.П. Полевой работал только на компьютере) в трех экземплярах.
На первом экземпляре сделаны исправления рукой автора.
Согласно воле Бориса Петровича библиотека его передана
в фонд Сектора картографии Отдела фондов и обслуживания БАН,
а рукописное наследие, после того как оно будет разобрано,
поступит в Архив Русского географического общества. Подготовленный
Борисом Петровичем рассказ проливает свет на некоторые факты
его собственной биографии. При подготовке текста к печати была
лишь исправлена пунктуация и добавлены [в квадратных скобках]
пропущенные в оригинале служебные слова и предлоги.
В школьные годы я любил ходить по букинистам и покупать
историческую литературу, которая в те времена продавалась
удивительно дешево. Книги продавались на... килограммы, одни за
10 коп., другие —по 15, третьи —по 20 коп. Лежали они кучками,

438
Б. П. Полевой
в «развалах» — набирай что хочешь. И вот однажды я купил книгу
со статьей Е.В.Тарле об ирландском революционере Чарльзе Пар-
неле1. Читал я этот очерк с огромным интересом. С тех пор я
целеустремленно стал покупать книги Тарле. Как-то в начале 1937 г. мой
товарищ И.П. Шаскольский2 в перерыве между лекциями, стоя у
окна, обращенного в сторону биржи, сказал мне: «Посмотри-ка, к нам
на истфак идет сам Тарле». Так я увидел «живого» Евгения
Викторовича. Вскоре нам объявили, что на старшем курсе истфака он будет
читать лекции по международным отношениям. Мы сорвали
очередную лекцию и почти все пришли его слушать. Аудитория была
забита до отказа, поскольку к нам |на] факультет явились студенты
других факультетов, в том числе даже физики3. Слушали его лекции
с великим наслаждением—они отличались изяществом и были
полны хорошего юмора. Я даже завел картотеку анекдотов, которые нам
рассказывал Евгений Викторович4. Тогда я еше не предполагал, что
настанет момент, когда мне доведется лично познакомиться с таким
мэтром истории. И произошло это сравнительно быстро.
В начале 1941 г. я под руководством ученика Е.В. Тарле,
молодого доцента Марка Моисеевича Малкина, написал дипломную
работу «Русско-американские отношения в годы Крымской войны».
Она была представлена на конкурс студенческих работ и
неожиданно для меня в апреле 1941 г. получила первую премию. Об этой
работе Евгению Викторовичу рассказала его приятельница Ида
Григорьевна Гуткина5, которая мне и сообщила, что Евгений Викторович
хотел бы познакомиться со мной и моей работой. Так, в апреле 1941 г.
я впервые предстал перед Евгением Викторовичем на его квартире
№4, дома № 30 по Дворцовой набережной. Встреча была короткой.
Он мне рассказал, что почти уже закончил свою двухтомную
монографию по истории «Крымской войны»6, но в ней совершенно не
касался отношений между Россией и США: «Все охватить
невозможно, — говорил он, — да и они тогда еще не играли существенной
роли в истории международных отношений, однако для меня было
интересно узнать то, что Вы написали».
Через несколько дней я узнал, что кафедра новой и новейшей
истории рекомендовала меня в аспирантуру. Но... вскоре началась
Великая Отечественная война и прием в аспирантуру был отменен...
Однако после окончания войны, осенью 1945 г., я был принят в
аспирантуру истфака и моим руководителем утвердили... Е.В.Тарле!
У меня до сих пор сохранился план моей работы на первый год
аспирантуры, подписанный Евгением Викторовичем. Однажды Е.В.

МОЁ ЗНАКОМСТВО С ЕВГЕНИЕМ ВИКТОРОВИЧЕМ ТАРЛЕ 439
присутствовал на аспирантском отчете, когда я зачитывал свой явно
малоудачный опус. Поскольку Е.В.Тарле часто уезжал в Москву,
кафедра закрепила в качестве моего руководителя прекрасного
международника Николая Павловича Полетику, но вскоре я узнал, что за
руководство аспирантом Полевым факультет стал выплачивать
деньги... русисту Анатолию Васильевичу Предтеченскому, с которым по
деловым вопросам я никогда не встречался. Таков был парадокс
моего пребывания в аспирантуре истфака.
Как-то в начале февраля 1946 г. я рассказал И.Г. Гуткиной, что
приобрел радиоприемник «6-Н-1», и уже при первом слушании
натолкнулся на знаменитую, весьма агрессивную фултоновскую речь Уинстона
Черчилля7. Она рассказала об этом Е.В. В эти дни он часто выступал
с лекциями, которые собирали огромные аудитории. И Евгений
Викторович попросил меня давать ему краткую сводку новостей по
данным английского радио (тогда передач на русском языке еще не было).
Так я стал по телефону рассказывать ему о том, что я смог услышать.
Интересно отметить, что в своих лекциях он практически никогда не
использовал мою информацию. Но, делая прогнозы, он нередко
«предсказывал» то, что на следующий день появлялось в газетах.
Безусловно, мои телефонные разговоры прослушивались, и,
по-видимому, где-то в архивах КГБ имеются об этом специальные
донесения. Помню, как однажды меня остановил в коридоре доцент
Могилевский8, который одновременно заведовал в Доме
партпросвещения на Мойке, 59-м специальным кабинетом, где
сосредоточивалась литература по международным отношениям, и вдруг мне
сказал: «Я знаю, что Е.В.Тарле пользуется Вашей информацией.
Передайте Е.В.Т., что я готов ему предоставить любую для него
информацию, втом числе полузакрытый, так называемый «цветной»
ТАСС (специальные бюллетени)». Я сообщил об этом Е.В., но он
ответил, что у него нет свободного времени и физических сил для
такого рода «спецпоходов».
Вскоре после этого появилось закрытое указание о запрещении
публичныхлекций Е.В.Тарле, посвященных международным
отношениям. Но все-таки в некоторых специальных учреждениях он
продолжал читать лекции. А мне сказал, чтобы я больше не делал сообщений
по телефону, а приходил к нему домой. В1948—1949 гг. я стал часто
бывать в его рабочем кабинете. И так продолжалось до его отъезда в
Москву. Сведения о моих беседах с Е.В.Тарле доходили до сотрудников
нашей кафедры истории нового и новейшего времени, и это
способствовало тому, что меня довольно быстро причислили к «космополитам»

440
Б. П. Полевой
со всеми последующими оргвыводами. Меня уволили с работы9, но,
к счастью, я как-то выпал из поля зрения «компетентных органов»,
поскольку на долгое время попал в число безработных. Попытки
устроиться на работу неизменно кончались неудачей благодаря стараниям
сотрудников истфака ЛГУ10. Лишь после того как я формально был
зачислен не в гуманитарное учреждение, а в деловое, после краткого
пребывания в нем (чисто формального!) смог на короткий срок, до
смерти Сталина, стать старшим научным сотрудником
исторического отдела Главного штаба Военно-морских сил, тогда еще
существовавшего особого Министерства военно-морского флота11. Именно тогда
(с 1953 г.) я с головой ушел в поиски архивных документов по истории
Русского Дальнего Востока. Е.В. Тарле стал довольно редко посещать
Ленинград, но иногда в Л ОИ И я слушал его доклады, на которых в эти
годы бывало до обидного мало людей. Безусловно, это сильно
огорчало Евгения Викторовича. В 1955 г. от И.Г. Гуткиной я услышал
скорбное сообщение о смерти Е.В. Тарле в Звенигороде.
Во время одной из встреч с Евгением Викторовичем я
рассказал ему, какая байка есть об обсуждении его « Наполеона»п на
кафедре нового и новейшего времени в 1937 г. После двух одновременно
опубликованных резко отрицательных оценок книги «Наполеон»
в ц[ентальных] газетах «Правда» и «Известия» услужливые деятели
истфака решили устроить и у себя разгромное обсуждение книги,
тем более вскоре после расстрела Тухачевского13 и его товарищей.
Выслушав все враждебные выпады, Е.В. поблагодарил
выступавших и только скромно заметил, что все-таки существует один
читатель, мнение которого он весьма ценит и который хорошо отозвал-
сяоего книге. «О нем,—сказал Е.В.,—я узнал из телефонного
звонка из Москвы, от товарища Поскребышева. Я думаю, Вам не надо
называть этого читателя». После этого на лицах выступавших
появилось что-то среднее между смущением и страхом.
Председательствующий Молок14, покраснев до ушей, поспешил закрыть заседание.
Евгений Викторович, улыбнувшись, сказал: «Вот так
рождаются легенды». И добавил: «Но реальная основа этой легенды
все-таки существует». И тогда он рассказал мне, что в газетах были
опубликованы резкие отзывы двух авторов (Кожухова и Константинова),
но он лично о них узнал не сразу: находился в это время за городом.
Приехав на истфак, он заметил перемену отношения к себе
некоторых лиц. Более того, кое-кто на истфаке считал, что они видят Тарле
в последний раз. Действительно, было назначено заседание
кафедры для обсуждения «Наполеона», но оно не состоялось, так как ему

МОЁ ЗНАКОМСТВО С ЕВГЕНИЕМ ВИКТОРОВИЧЕМ ТАРЛЕ
441
(Тарле.—O.K.) действительно позвонил Поскребышев и от имени
«товарища Сталина» попросил его не беспокоиться: «Ошибка двух
газет будет исправлена». И Евгений Викторович об этом звонке
доверительно сообщил Молоку, который поспешил отменить
обсуждение «Наполеона». Поэтому Евг. Викт. добавил, что, к счастью, вся
эта история его покой не нарушила, поскольку он узнал о ней, когда
реальная опасность миновала. И лишь впоследствии стало
известно, как она возникла. Как-то Сталин заметил: «Надо разобраться
с профессором Тарле», имея в виду вернуть ему звание академика,
но его помощники истолковали по-своему—в стиле 1937 г.
Такова история взаимоотношений с Е.В. Тарле, кратко
изложенная Б.П. Полевым.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Парнелл (Парнсл; Parnell), Чарльз Стюарт (1846— 1891)—лидер ирландского
национального движения 70—80 гг. XIX в. Речь идет о работе Е.В. Тарле «Чарльз Парнелл
(Страница из истории Англии и Ирландии)», опубликованной в журнале «Мир
божий» в 1899г. uJNfel — 3.
2 Игорь Павлович Шаскольский—сокурсник Б.П. Полевого, впоследствии доктор
исторических наук, один из ведущих отечественных специалистов по истории
скандинавских стран.
3 Е.В. Тарле впервые начал преподавательскую деятельность в Петербургском
университете осенью 1903 г. Уже тогда его лекции пользовались огромным успехом.
Позднее, в 20-е годы, он читал лекции студентам и аспирантам Ленинградского
университета. Несмотря на то, что к этому времени социальный состав студентов
сильно изменился, Е.В. Тарле по-прежнему оставался кумиром молодежи. На
лекции собиралось так много студентов разных факультетов, что желающих слушать
его не всегда вмешал актовый зал (Чапкевич Е.И., 1977, с.6).
4 Исторические анекдоты оказались полезны Б.П. Полевому в тот период, когда он
работал экскурсоводом (одновременно обучаясь на истфаке с 1938 по 1941 г.) в
Гатчинском дворце-музее, в отделе XIX в.
5 Ида Григорьевна Гуткина—доцент кафедры истории нового и новейшего времени
исторического факультета Л ГУ им. А.А. Жданова.
6 Тарле Е.В. Крымская война. М.; Л., 1941. Т. 1. М.; Л., 1943. Т. 2. Второе издание,
исправленное и дополненное, вышло в 1950 г.
7 В марте 1946 г. У.Черчилль произнес в г.Фултоне (США) речь, в которой призвал
к объединению англо-саксонских стран и созданию военно-политических блоков,
направленных против СССР и поддерживающих его стран.
8 Соломон Абрамович Могилевский— доцент (впоследствии профессор) кафедры
истории нового и новейшего времени исторического факультета ЛГУ.
9 Специальностью Б.П. Полевого стала история Соединенных Штатов, в частности—
история внешней политики США в середине XIX в. С 1948 г. Борис Петрович был
зачислен ассистентом на кафедру нового времени исторического факультета
университета. Работать ему приходилось напряженно. Сохранился автограф Бориса
Петровича—«Нагрузка асе. Полевого с I января по I июля 1948 г. согласно плану
поручений кафедры истории нового времени на 1948/49 уч. год». Из этой записки
следует, что ассистент Полевой вел практические занятия по новой истории на
3 курсе исторического факультета, спецкурсы, спецсеминары, лекции по истории

442
Б.П.Полевой
нового времени и два курса политэкономического факультета, историю нового
времени на Северном факультете, он давал консультации, руководил курсовыми
работами, принимал зачеты и экзамены—итого 469 часов (Архив СПбГУ, д. 811/88,
л. 10). Было подготовлено «представление кафедры новой истории» о зачислении
Бориса Петровича на должность старшего преподавателя (Архив СПбГУ, д. 811/88,
л. 9). Коллеги и партийная организация (в лиие парторга В. Брюнина и секретаря
кафедры М. Рабиновича) характеризовали Бориса Петровича прекрасно:
«...является специалистом по истории Соединенных Штатов, которых в составе кафедры не
имеется... тов. Полевой квалифицированный преподаватель и научный работник...
заканчивает диссертацию...». Однако вскоре все изменилось. На проведенной в
апреле 1949 г. под руководством проф. Н.А. Корнатовского аттестации работа
ассистента кафедры новой истории исторического ф-та Л ГУ им. А. А. Жданова
Полевого Б.П. охарактеризована так: «Составленная им программа спецкурса по истории
США страдает крупными недостатками: ...нет политической остроты, чувствуется
сильное влияние американской буржуазной литературы» (Архив СПбГУ, д. 811/88,
л. 19). Борис Петрович был уволен, или, как значилось в приказе —«временно
освобожден с 1.9.49 за отсутствием педагогической нагрузки» (!) (Архив СПбГУ.
Дело 811/88. Л. 20; Золотницкая Р.Л., Красникова О.А., 2003, с. 15).
10 Согласно документам с 1949 г. Б.П. Полевой не работал в связи с длительной
болезнью. Лишь в 1952 г. он попытался устроиться в «Главсевзапстрой», но присланная
с прежнего места работы (ЛГУ) отрицательная характеристика, написанная
деканом истфака, доцентом В.Г. Брюниным и заместителем секретаря партбюро
истфака В.А. Ежовым (Архив СПбГУ, д. 811/88, л. 24), перечеркнула эти планы.
• • Возобновил работу Борис Петрович лишь в ноябре 1952 г, когда его зачислили
старшим научным сотрудником исторического отдела Главного штаба ВМС. Однако
и это место работы оказалось временным —Борис Петрович был уволен в связи
с ликвидацией Военно-Морского министерства в 1953 г.
12 Тарле Е.В. Наполеон. М., 1936. Труд многократно переиздавался — в 1939, 1941,
1942, 1957 гг. и др., не считая изданий последних лет. В 1940 г. было выпушено
издание «для старшего школьного возраста» с незначительными сокращениями.
п Тухачевский Михаил Николаевич (1893—1937), маршал. Репрессирован в конце мая
1937 г.: 21 мая взят под стражу, расстрелян в ночь с 11 на 12 июня. Эти «антитарлев-
ские заметки», как называл их Б.П. Полевой, появились в газетах «Правда» и
«Известия» 10 июня 1937 г.: Константинов А. История и современность. (По поводу книги
Е.Тарле «Наполеон»)//Правда. №158(7124). 10 июня 1937. С. 4; Кутузов Дм.
Против фальсификации истории // Известия. № 135 (6297). 10 июня. 1937. С. 3.
14 Александр Иванович Молок—профессор, зав кафедрой истории нового и
новейшего времени исторического факультета Л ГУ.
ЛИТЕРАТУРА
Золотницкая Р.Л., Красникова О.А. 2003. Памяти друга: Борис Петрович Полевой
(1918—2002) // Санкт-Петербургский университет. №3 (3625). 4февр.
Константинов А., 1937. История и современность: (По поводу книги Е. Тарле
«Наполеон») // Правда. № 158 (7124). 10 июня.
Кутузов Дм., 1937. Против фальсификации истории// Известия. №135(6297).
10 июня.
Полевой Б.П., 2001. Мои встречи с историком Петропавловской обороны
академиком Е.В.Тарле// Вести. Петропавловск-Камчатский. JVfe93. 3июня.
Тарле Е.В., 1899. Чарльз Парнелл (Страница из истории Англии и Ирландии) // Мир
божий. № 1. С. 1-26; №2. С. 58-89; №3. С. 82-100.
Тарле Е.В., 1941. Т. 1. 1943. Т. 2. Крымская война. 1950, 2-е изд. испр. и доп. М.; Л.
ЧапкевичЕ.И., 1977. Евгений Викторович Тарле. М.

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
ААЭ—Акты, собранные Археографической экспедицией АН в библиотеках
и архивах Российской империи. СПб.
АВПРИ — Архив внешней политики Российской империи.
АН СССР— Академия наук СССР
Архив ГРЭМ — Архив Государственного Российского этнофафического
музея.
Архив МОКМ — Архив Магаданского областного краеведческого музея.
Архив СПБФ ИВ РАН — Архив Санкт-Петербургского филиала Института
востоковедения РАН.
Архив СПб. ФИ РИ РАН—Архив Санкт- Петербургского филиала Института
российской истории РАН.
БАН — Библиотека Российской академии наук.
В ГО—Всесоюзное Геофафическое общество.
ВМС — Военно-морские силы.
ГААО — Государственный архив Архангельской области.
ГАКК— Государственный архив Красноярского края.
ГВНиП — Грамоты Великого Новгорода и Пскова.
ГАИО —Государственный исторический архив Иркутской области.
ГРНИ — Геологоразведочный нефтяной институт.
ГП РАК—Главное правление Российско-Американской компании.
ДАИ —Дополнение к Актам историческим.
ИАОИPC— Известия Архангельского общества изучения Русского Севера.
КБЧ —Книга Большому чертежу. 1950. М.; Л.
ЛГУ— Ленинфадский государственный университет им. А.А. Жданова.
ЛЗАК— Летопись занятий Археофафической комиссии.
ЛИФЛИ— Ленинградский историко-философский литературный
институт.
МАМЮ—Московский архив Министерства юстиции.
МВД— Министерство внутренних дел.
НПК—Новгородские писцовые книги.
ПСЗ — Полное Собрание Законов Российской империи
ПСРЛ — Полное собрание русских летописей. Л.
РАК— Российско-Американская компания.
РГА ВМФ—Российский государственный архив Военно-Морского Флота.
РГАДА— Ценфальный государственный архив древних актов.
РГО — Русское геофафическое общество.
РГИА—Российский государственный исторический архив.
РИ Б—Российская историческая библиотека.
СПбГУ—Санкт-Петербургский государственный университет.
ЧОИДР—Чтения в Обществе истории и древностей российских при
Московском университете.
Я ЕВ—Якутские епархиальные ведомости.

Александр Рудольфович
АРТЕМЬЕВ
Пятый выпуск тематического сборника «Русские первопроходцы на
Дальнем Востоке в XVII—XIX вв.: Историко-археологические
исследования» оказался последним для создателя и редактора этого издания А. Р.
Артемьева. Писать об этом до боли трудно, поверить в это и смириться
невозможно. 27 декабря 2005 г. была трагически оборвана жизнь молодого,
талантливого археолога, зам. директора Института истории, археологии
и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН, доктора исторических
наук, профессора Александра Рудольфовича Артемьева. Многие знали его
по экспедициям, учебе, аспирантуре, работам, конференциям.
А.Р. Артемьев родился 30 ноября 1958 г. в г. Тарту Эстонской ССР в семье
студентов. После работы учителями в Новгородской области родители
перебираются в Старый Изборск, который стал в жизни Саши не только
родиной, но и местом, в котором сформировалась его жизнь, профессия, судьба.
Его целеустремленность с детства удивляла всех. Сам он писал: «Я не могу
сказать, когда во мне зародилось желание быть первым... Поворотным
моментом в моей личной судьбе стал 1971 г. От сотрудников Изборского
музея я узнал, что Изборск посетил известный археолог В.В. Седов (это имя
мне тогда ещё ничего не говорило), который планирует начать в следующем
году исследования Изборского (Труворова) городища».
В. В. Седов и Изборская экспедиция сыграли решающую роль в его
судьбе. В.В. Седов для Саши стал не только научным руководителем, но
и примером для подражания.
В 1976 г. после окончания школы он поступил на исторический
факультет ЛГУ (кафедра археологии) и закончил его в 1981 г. В 1982—1984 гг.
Александр Рудольфович проходил службу в Советской Армии в Карелии.
В 1985—1987 гг. учился в аспирантуре Института археологии АН СССР под
научным руководством В.В. Седова. В 1988 г. А.Р. Артемьев защитил
кандидатскую диссертацию в МГУ «Города Псковской земли в XIII—XV вв.».
В 1988 г. по семейным обстоятельствам Александр Рудольфович
переезжает в г. Владивосток, где начал свою научную деятельность в Институте
истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН,
открыл новое направление в дальневосточной позднесредневековой
археологии. Темой его исследований стало археологическое изучение
памятников русских первопроходцев на Дальнем Востоке и в Сибири, для чего
требовались не только хорошая археологическая подготовка, но и глубокие
знания письменных первоисточников и истории России XVII—XIX вв.
В 1989 г. А.Р. Артемьев начинает работы на территории Албазинского
острога (1665—1689) (с. Албазино, Сковородинский район, Хабаровский
край), где в 1992 г. им были открыты и исследованы непогребенные
останки погибших в 1686—1687 гг. героических защитников острога от
маньчжуров. Эти работы имели особый общественный резонанс. По инициативе
А.Р. Артемьева и по решению Администрации Сковороди некого района,
с благословения епископа Хабаровского и Благовещенского Иннокентия
останки 57 казаков по православному обряду были торжественно погребе-

Александр Рудольфович АРТЕМЬЕВ
445
Александр Рудольфович Артемьев
ны на территории острога. С тех пор ежегодно при большом стечении
общественности отмечается день поминовения героически павших
защитников Албазина, по которым служится литургия.
В 1997 г. А.Р. Артемьев защитил докторскую диссертацию «Города и
остроги Забайкалья и Приамурья XVII—XVIII вв. (историко-археологические
исследования)». С первопроходческой тематикой Александр Рудольфович
в 1991 и 1997 гг. ездил на конференции в США в Портленд (штат Орегон)
и в Фэрбенкс на Аляске, а также в 2003 г. — в г. Халле (ФРГ). В 1998—1999 гг.
он провёл во Владивостоке три международных конференции.
С 1992 г. начали выходить тематические сборники «Русские
первопроходцы на Дальнем Востоке в XVII—XIX вв.: Историко-археологические
исследования» под редакцией А.Р. Артемьева. Четыре тома этих
сборников были выпущены при его жизни. В этих изданиях Александру
Рудольфовичу удалось объединить российских авторов, американских
специалистов из Портленда и Кадьяка, показать историю открытия, исследования
и освоения русскими людьми Забайкалья, Приамурья, Якутии, Камчатки
и Русской Америки.

446
Александр Рудольфович АРТЕМЬЕВ
В 1988—2005 гг. А.Р. Артемьевым были открыты и исследованы
памятники русских землепроходцев в Иркутской, Читинской и Амурской
областях, а также в Республике Бурятия и в Хабаровском крае. В 1998,1999 гг. им
изданы две монографии: «Города Псковской земли в XIII—XV вв.» и
«Города и остроги Забайкалья и Приамурья во второй половине XVII—XVH1 вв.»
С 2000 г. А.Р. Артемьев начал вести раскопки города племянника
Чингисхана—хана Есунгу в Юго-Восточном Забайкалье (Читинская область),
в 50 км от границ с Монголией и Китаем, где были получены новые
археологические коллекции, представляющие материальную культуру и быт
монголов XIП в. Его экспедицией начаты исследования Кондуйского
городка XIV в. На сегодняшний день археологические коллекции, полученные
А.Р. Артемьевым при исследовании монгольских городов в Забайкалье,—
самые представительные в Центральной Азии. По ценности они
превосходят коллекции, собранные в монгольско-немецких и
монгольско-японских экспедициях.
С 1998 г. Амурской археологической экспедицией под руководством
Александра Рудольфовича были начаты работы по изучению Тальцинско-
го стекольного завода 1784—1956 гг. (под Иркутском), которые велись
совместно с Архитектурно-этнографическим музеем «Талыш». В настоящее
время остатки этого завода, основанного академиком Э.К. Лаксманом и
будущим правителем русских колоний в Северной Америке А.А. Барановым,
являются едва ли ни единственным в России памятником стеклоделия,
доступным для изучения.
В 1995, 1996, 1998—2000 гг. Александр Рудольфович занимался
стационарными исследованиями остатков знаменитых буддийских храмов XV в.
вс.Тыр Ульчского района Хабаровского края. По результатам этих
исследований он выступал с докладами на симпозиуме в Саппоро в феврале
2004 г., на конгрессе востоковедов в Москве в августе 2004 г. и на
симпозиуме в Саппоро в ноябре 2005 г. Тема последнего симпозиума
«Северо-Восточная Азия в средние века и буддийские храмы в Тыре» была обусловлена
неподдельным интересом, который уже полтора столетия проявляет
научное сообщество российских, китайских и японских учёных к находке
комплекса тырских памятников, впервые открытых русскими
первопроходцами в 50-х гг. XVII в.
К этому симпозиуму А.Р. Артемьев успел издать свою монографию
«Буддийские храмы XV в. в Низовьях Амура», которая будет переиздана
в 2008 г. в Японии. Никто не мог предположить, что при жизни она
станет последней.
По возвращении из Японии он строил большие планы на будущее.
В его характере всегда присутствовало желание сделать все хорошо и
много, он очень любил свою работу и состоялся как большой ученый. А.Р.
Артемьев регулярно получал гранты научных фондов, был лауреатом высоких
научных наград, в том числе президентской стипендии для лучших ученых
России, премии В.К. Арсеньева.

447
СОДЕРЖАНИЕ
А.В. ]>hiicb (Cai 1кг-Пстсрбург). Паспортная проблема в Русской Америке.. 5
В.П.Королюк( Владивосток). Новоархангельская (Ситхинская) морская
школа в записках очевидцев и современных исследованиях 28
А.В.]>инсв (Санкт-Петербург). Российский политаризм как главная
причина продажи Аляски 42
Л.С.Блэк (Кадьяк, Аляска). Шаманизм и православие: Неизученные связи
и симбиоз 77
О.Д. Якимов (Якугск). К истории православного богослужения на якутском
языке 91
О.А. Красникова (Санкт-Петербург). Еше раз о находке архивных
документов Российско-Американской компании в г. Вологде 101
А.Л. Анисимов (Хабаровск). Американо-российские отношения в
дальневосточном регионе в конце XVIII—30-е годы XIX в 112
А.В. Гринёв (Санкт-Петербург). Русская Америка: парадоксы отечественной
историографии 134
П.Л.Казарян (Якутск). Якутско-Аянский тракт (к 160-летию начала
функционирования) 145
О.Д. Якимов (Якутск). Первые книги на языках народов Северо-Восточной
Сибири 167
А.В.1]рёхсвятский (Киев). Исследование Сахалина японцами в XVII—
XVIII вв. и их административно-хозяйственная деятельность на юге
острова в первой половине XIX в 175
А.Я.Массов (Санкт-Петербург). Возобновление русско-австралийских
связей (Визит российского фрегата «Светлана» в Мельбурн в 1862 г.) 202
А.В. Ремнёв (Омск). Дальневосточный реванш Муравьёва-Амурского 216
И.Л. Дамешск (Иркутск). К проблеме презентации генерал-губернаторской
власти 241»
В.Г. Дацышен (Красноярск). Русские миссионеры в Китае в конце
XIX—начале XX в. (о. Иннокентий и начало работы 18-й Духовной миссии в Пекине) 254
Ю.В. Аргудясва (Владивосток). Старообрядцы на Дальнем Востоке России:
итоги и перспективы исследования 269
А.С.Вдовин, Н.П.Гуляева, Н.П.Макаров (Красноярск). Н.К. Ауэрбах —
исследователь истории освоения енисейского севера 290
Е.В. Дроботушеико (Чита). Хозяйственная деятельность православных
монастырей Забайкальской епархии во второй половине XIX—начале XX в 297
О.И.Сергеев (Владивосток). Казачество и корейцы на Дальнем Востоке
России: основные этапы взаимоотношений 313'
Н.В.Котляр (Владивосток). Самодержавие и общественные организации на
Дальнем Востоке: история борьбы и сотрудничества 333
Б.Н.Болгурцев (Санкт-Петербург). Первый строитель судов Охотского
порта .м.л\чтаме.Ъ 344
О.В.Овсянников (Санкт-Петербург), М.Э. Ясински (Тронхейм, Норвегия).
Волоки вдоль Ледовитого океана—древняя дорога 351
Б.П.Полевой (Санкт-Петербург). Мое знакомство с Евгением
Викторовичем Тарле 437
Список сокращений 443
Александр Рудольфович АРТЕМЬЕВ 444

Научное издание
РУССКИЕ ПЕРВОПРОХОДЦЫ
НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ
BXVH-XIXbb.
Истори ко-археологические исследования
Том 5
Часть 2
Ответственные редакторы
д-р ист. наук А. Р. Артемьев, канд. ист. наук Н.Г. Артемьева
Редакторы-корректоры Г.И. Суббот, В. К. Форостовская
Редактор электронной верстки А.С. Иванов
Электронная правка Л. М. Шуркаева
Отпечатано с оригинал-макета, подготовленного в Институте истории,
археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН,
минуя редподготовку в «Дальнауке»
Изд. лиц. ИД Х« 05497 от 01.08.2001 г. Подписано к печати 23.11.2007 г.
Формат 60x84/16. Гарнитура «Ньютон». Печать офсетная.
Уел п. л. 26,04. Уч.-изд. л. 26,35.
Тираж 500 экз. Заказ 124
Отпечатано в типофафии ФГУП Издательство «Дальнаука» ДВО РАН
690041, г. Владивосток, ул. Радио, 7