Йозеф Ратцингер
Папа Бенедикт XVI
Иисус из Назарета
Детство
do
&
Издательство Францисканцев
Москва 2015

Название оригинала:
Jesus von Nazareth. Prolog. Die Kindheitsgeschichten
Многие библейские фрагменты были переведены автором с языков
оригинала, поэтому русский перевод библейских текстов не всегда совпадает
с Синодальным переводом.
Перевод: Карина Логинова
Редактор: Игорь Баранов
Дизайн: Иван Сердюков
Верстка: Татьяна Шишова
Nihil obstat:
о. Диогенес Уркиза IVE
Censor ad hoc
Imprimatur:
+ епископ Клеменс Пиккель
Ординарий Епархии Святого Климента в Саратове
Саратов, 10 февраля 2015 г.
ISBN 978-5-89208-122-1
© Libreria Editrice Vaticana, Citta del Vaticano 2012
© RSC Libri S.p.A., Milano 2012
© для русского издания — Централизованная религиозная организация
«Римско-католическая Епархия Святого Климента в Саратове», 2015
© для русского издания — НО Издательство Францисканцев, 2015

ПРЕДИСЛОВИЕ
Наконец я могу отдать в руки Читательниц и
Читателей давно обещанную небольшую книгу о
детстве Иисуса. Она не является третьей частью, а служит своего рода
«преддверием» к двум предыдущим частям, посвящённым
личности и миссии Иисуса из Назарета. На этот раз я в диалоге с
предшествующими и современными толкователями попытался
прояснить то, что рассказывают о детстве Иисуса в начале своих
Евангелий Матфей и Лука.
Верное истолкование, по моему убеждению, подразумевает два
этапа. Во-первых, необходимо задать вопрос, что именно хотели
сказать своими текстами авторы того времени — это исторический
компонент экзегезы. Однако недостаточно лишь оставить текст
в прошлом и таким образом придать ему исключительно архивное
значение. Второй вопрос надлежащего толкования должен звучать
так: «Является ли сказанное правдой? Касается ли это меня? И если
да, то как?» Что касается библейского текста, изначальным и
глубинным автором которого, по нашей вере, является Сам Бог, вопрос
об отношении прошлого к настоящему неизбежно является частью
самого толкования. Это не снижает значение исторических
исследований, а наоборот, повышает его.
3

Я постарался в этом смысле вступить с текстами в диалог.
При этом я осознаю, что разговор, в котором участвуют прошлое,
настоящее и будущее, никогда не может быть завершен, а также что
любое толкование не может сравниться с величием библейских
текстов. Надеюсь, что эта небольшая книга, несмотря на
существующие в ней ограничения, сможет помочь многим людям на их пути
к Иисусу и вместе с Иисусом.
Йозеф Ратцингер — Бенедикт XVI
Кастель-Гандольфо, в торжество
Успения Пресвятой Богородицы,
15 августа 2012 года

Глава 1
«Откуда Ты?» (Ин 19,9)
Вопрос о происхождении Иисуса
как вопрос о Его бытии и миссии
Входе допроса Иисуса Пилат неожиданно ставит
вопрос обвиняемому: «Откуда ты?» Обвинители
придали осуждению Иисуса на смерть драматический характер, сообщив,
что этот Иисус якобы выдавал себя за сына Божьего —
преступление, за которое в законе значился смертный приговор.
Просвещённый римский судья, который прежде уже высказал свой
скепсис в вопросе об истине (см. Ин 18, 38), мог бы воспринять этот
упрёк обвиняемому как нелепый. Но всё же он испугался. До
этого обвиняемый сказал, что он — царь, но царство Его «не отсюда»
(Ин 18, 36). А затем Он обозначил таинственное «откуда» и «для
чего», говоря: «Я для того родился и для того пришёл в мир, чтобы
свидетельствовать об истине» (Ин 18, 37).
Всё это должно было казаться римскому судье абсурдом.
Но всё же он не мог избавиться от таинственного впечатления
от этого человека, который был иным, нежели известные ему
борцы против римского господства и за восстановление царства
Израильского. Римский прокуратор спрашивает, откуда Иисус, чтобы
понять, кто же Он есть на самом деле и чего Он хочет.
Вопрос о том, «откуда» Иисус, как вопрос о Его внутреннем
происхождении и вместе с тем — о Его подлинной сущности,
возникает также и в других решающих местах Евангелия от Иоанна,
определённую роль он играет и в синоптических евангелиях. У
Иоанна, как и у синоптиков, за ним скрывается своеобразный парадокс.
С одной стороны, против Иисуса и Его мессианского притязания
говорит тот факт, что Его происхождение известно точно: Он вовсе
не пришёл с небес, от «Отца», «свыше», как Он говорит (Ин 8, 23).
5

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
Нет, «не Иисус ли это, сын Иосифов, Которого отца и Мать мы знаем?
Как же говорит Он: я сшел с небес?» (Ин 6, 42).
Синоптики повествуют о точно таком же диспуте в
синагоге в Назарете, на родине Иисуса. Иисус истолковал слова
Священного Писания не привычным образом, но с властью,
превосходящей границы всякого толкования, отнёс их к Себе и Своей миссии
(Лк 4, 21). Слушатели, вполне понятно, пугаются такого
обхождения с Писанием, этого притязания — самому быть внутренней
точкой отсчёта и ключом истолкования Святых Слов. Испуг становится
возражением: «Не плотник ли Он, сын Марии, брат Иакова, Иосии,
Иуды и Симона? Не здесь ли, между нами, Его сестры? И
соблазнялись о Нём» (Мк 6, 3).
Ведь известно точно, кто есть Иисус и откуда Он пришел — один
среди прочих. Он такой, как мы. Его притязание может означать
только высокомерие. Помимо этого, Назарет не был таким местом,
о котором существовало бы подобное пророчество. Иоанн
рассказывает о том, как Филипп говорит Нафанаилу: «... мы нашли Того,
о Котором писали Моисей в законе и пророки, Иисуса, сына
Иосифова, из Назарета». Ответ Нафанаила известен: «... из Назарета
может ли быть что доброе?» (Ин 1, 45 сл.). Обыкновенность
Иисуса, ремесленника из провинции, кажется, не скрывает в себе
никаких тайн. Его происхождение свидетельствует о Нём как о таком же,
как и все остальные.
Однако существует и обратный аргумент, свидетельствующий
против авторитета Иисуса, а именно — в споре об исцелённом
слепорожденном, который стал зрячим: «Мы знаем, что с Моисеем
говорил Бог; Сего же (= Иисуса) не знаем, откуда Он» (Ин 9, 29).
Нечто весьма похожее сказали также и назаретяне после
проповеди в синагоге, прежде чем они низвели Иисуса до знакомого и
подобного им: «... Откуда у Него это? что за премудрость дана Ему,
и как такие чудеса совершаются руками Его?» (Мк 6, 2). И здесь
есть тот же вопрос: «откуда?» — даже если затем он снимается
указанием на Его родственные связи.
«Откуда» Иисус — одновременно известно и неизвестно,
ответ на этот вопрос кажется простым, но при этом всё же не
исчерпывающим. В Кесарии Филипповой Иисус спросит апостолов:
«...За кого почитают Меня люди?., а вы за кого почитаете Меня?»
6

Глава первая. «ОткудаТы?» (Ин 19,9)
(Мк 8, 27 сл.). Кто такой Иисус? Откуда Он пришёл? Оба вопроса
неразрывно связаны друг с другом.
В четырёх Евангелиях речь идет об ответах на эти вопросы. Они
написаны, чтобы дать на них ответ. Когда Матфей начинает своё
Евангелие с родословной Иисуса, он хочет сразу же поставить
вопрос, откуда Иисус, в правильном свете; родословие стоит как
своего рода заглавие над всем Евангелием. С другой стороны, Лука
поместил родословие Иисуса в начале Его общественного служения,
как своего рода публичное представление Иисуса, с тем чтобы
ответить на тот же вопрос с другими акцентами — в
предвосхищении того, что будет далее развёртываться во всём Евангелии.
Попробуем теперь рассмотреть ближе и понять основную цель обеих
родословных.
Для Матфея два имени являются определяющими, чтобы понять,
откуда Иисус: Авраам и Давид.
С Авраама начинается — после рассеивания человечества в
связи с воздвижением Вавилонской башни — история обетования.
Авраам возвещает грядущее. Он — странник, не только из земли
своего происхождения в Землю Обетованную, но и странник из
настоящего в будущее. Вся его жизнь указывает вперёд, является
динамикой следования по пути грядущего. Так его справедливо
описывает Послание к Евреям — как паломника веры, основывающегося
на обетовании: «... Ибо он ожидал города, имеющего основание,
которого художник и строитель Бог» (Евр 11, 10). Обетование
для Авраама относится, прежде всего, к его потомкам, но
распространяется оно шире: «... благословятся в нём все народы земли»
(Быт 18, 18). Таким образом, во всей истории, которая
начинается с Авраама и ведёт к Иисусу, взгляд направлен на всё в целом —
через Авраама должно прийти благословение для всех.
Так от начала родословия взгляд уже переходит на конец
Евангелия, в котором Воскресший говорит апостолам: «... Идите,
научите все народы» (Мф 28, 19). В той особой истории, которую
представляет родословие, актуальным всё же с самого начала является
напряжение, направленное на всё в целом; универсальность миссии
Иисуса дана вместе с Его происхождением.
Структура родословия и рассказанной им истории, конечно,
полностью определяется личностью Давида, царя, которому было
7

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
дано обетование вечного царства: «... Престол твой устоит во веки»
(2 Цар 7, 16). Родословие, которое предлагает Матфей,
запечатлено этим обетованием. Оно представляет собой три группы по
четырнадцать родов: сначала по восходящей от Авраама до Давида,
потом по нисходящей от Соломона до Вавилонского плена, а
затем вновь по восходящей до Иисуса, в котором обетование
достигает своей цели. Появляется пребывающий во веки царь — правда,
совсем иначе, нежели можно было бы предположить, отталкиваясь
от примера Давида.
Эта структура становится ещё отчётливей, если учесть, что
еврейские буквы имени Давид соответствуют числу четырнадцать
и что, также исходя из символики чисел, Давид, его имя и его
обетование формируют путь от Авраама до Иисуса. На этом
основании можно утверждать, что родословие с его трижды по
четырнадцать поколениями является подлинным Евангелием Христа-Царя:
вся история взирает на Него, чей престол устоит вовеки.
Родословие Матфея — это родословие мужчин, в котором, однако,
до Марии, которой оно заканчивается, названы четыре женщины:
Фамарь, Раав, Руфь и «жена Урии». Почему эти женщины
появляются в родословии? По какому критерию они выбраны?
Сказано, что все четыре женщины были грешницами. Так в
упоминании о них отражается то, что Иисус взял на Себя их грехи
и вместе с ними грех мира и что Его миссией было оправдание
грешников. Однако это не могло быть определяющей точкой зрения при
этом выборе, тем более что её нельзя применить ко всем четырём
женщинам. Важнее то, что все эти женщины не были иудейками.
Так через них в родословие Иисуса входят народы мира —
становится очевидным Его послание иудеям и эллинам.
Первостепенно, однако, что всё родословие заканчивается одной
женщиной: Марией, Которая в действительности является новым
началом и устанавливает отношения со всем родословием. Сквозь
все поколения оно шло по принципу: «Авраам родил Исаака...»
Но в конце стоит нечто совсем иное. У Иисуса речь уже не идёт
о рождении, но говорится так: «Иаков родил Иосифа, мужа
Марии, от Которой родился Иисус, называемый Христос» (Мф 1, 16).
В последующей истории о рождении Иисуса Матфей говорит нам,
что Иосиф не был отцом Иисуса и что он хотел отпустить Марию
8

Глава первая. «ОткудаТы?» (Ин 19, 9)
из-за предполагаемого прелюбодеяния. Тогда он слышит:«...
Родившееся в Ней есть от Духа Святаго» (Мф 1, 20). Так последнее
предложение даёт поворот всему родословию. Мария является новым
началом. Её дитя происходит не от мужа, но является новым
творением, появившимся через Духа Святого.
Родословие остаётся значимым: Иосиф приходится отцом
Иисусу по праву. Через него Он принадлежит законно, «юридически»,
к роду Давида. И всё же Он приходит откуда-то не отсюда, а
«свыше» — от Самого Бога. С тайной «откуда» — двойного
происхождения — мы сталкиваемся вполне конкретно: Его происхождение
можно назвать, и всё же оно является тайной. Только Бог является
в подлинном смысле Его «Отцом». Родословие по мужской линии
имеет свой вес в мировой истории. Но всё-таки в конце — Мария,
смиренная Дева из Назарета, в Которой происходит новое начало,
человеческое бытие начинается заново.
Обратим теперь ещё один взгляд на родословие, представленное
в Евангелии от Луки (см. Лк 3, 23-38). По сравнению с родословием
у святого Матфея обращают на себя внимание многие различия.
Мы уже определили, что здесь родословие открывает
общественную жизнь, так сказать, легитимирует Иисуса в Его
общественной миссии, в то время как Матфей предлагает родословие
как начало Евангелия вообще, переходя от него к истории
зачатия и рождения Иисуса и раскрывая вопрос «откуда?» в его
двойном значении.
Заметим также, что Матфей и Лука совпадают только в
некоторых именах; даже в имени отца Иосифа у них нет соответствия.
Как это объяснить? Помимо элементов, взятых из Ветхого Завета,
оба автора поработали с преданиями, источники которых мы
воссоздать не можем. Мне кажется просто излишним строить
гипотезы на этот счёт. На обоих евангелистов влияют не отдельные имена,
но символическая структура, в которой отображается место
Иисуса в истории: Его вплетённость в исторические пути обетования,
а также новое начало, происхождение которого в то же
время парадоксальным образом отмечено непрерывностью
действия Бога в истории.
Следующее различие состоит в том, что Лука не поднимается,
как Матфей, от начала, от корня — к настоящему, к вершине «дре-
9

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
ва», но напротив, от «вершины» Иисуса опускается к корням,
очевидно, чтобы показать в конце, что последний корень лежит не в
глубине, но на «вершине» — Бог стоит в начале человеческого
существования: «Еносов, Сифов, Адамов, Божий» (Лк 3, 38).
Общим у Матфея и Луки является то, что родословие
прекращается и прерывается на Иосифе: «Иисус, начиная [Свое служение],
был лет тридцати, и был, как думали, Сын Иосифов» (Лк 3, 23).
По закону он считался сыном Иосифа, как говорит нам Лука. А
каково было происхождение Иисуса в действительности, он уже
изложил прежде в первых двух главах своего Евангелия.
В то время как Матфей придаёт своему родословию из трёх групп
по четырнадцать имён ясную богословско-символическую
структуру, Лука ставит свои 76 имён без явного внешнего разделения.
Но всё же и здесь можно заметить символическую структуру
исторического времени: родословная содержит одиннадцать раз по семь
членов. Лука, возможно, знал апокалиптическую схему, которая
делит мировую историю на двенадцать частей и в конце состоит
из одиннадцати по семь родов. Таким образом, здесь не совсем явно
указывается на то, что с Иисусом пришла «полнота времени»; что
с Ним настал решающий час мировой истории: Он — новый Адам,
Который вновь происходит «от Бога» — радикальнее, чем первый,
не только получивший дыхание от Бога, но поистине «Сын». Если
у Матфея обетование Давида накладывает отпечаток на
символическую временную структуру, то Лука, возвращаясь к Адаму, хочет
показать, что в Иисусе человечество начинается заново.
Родословие является выражением обетования, которое касается всего
человечества.
В этой взаимосвязи стоит упомянуть и другой способ прочтения
родословия от Луки, который мы находим у святого Иринея. Он
называет в своём тексте не 76, а 72 имени. 72 (или 70) — это было
число народов мира, взятое из Исх 1, 5 — число, которое в изложении
Луки появляется в виде 72 (или 70) учеников, которых Иисус избрал
помимо двенадцати апостолов. Ириней пишет: «Поэтому Лука
показывает, что генеалогия, которая простирается от зачатия
Господня до Адама, охватывает 72 поколения. Он соединяет конец и
начало и даёт понять, что Иисус объединяет в Себе все народы,
которые рассеялись, начиная от Адама, и все языки, да и весь человече-
ю

Глава первая. «ОткудаТы?» (Ин 19,9)
ский род как таковой от Адама. Поэтому Адам у Павла обозначен
как прообраз грядущего» (Adversus haereses III 22, 3).
Даже если в оригинальном тексте Луки символизм семидесяти,
на котором строится экзегеза святого Иринея, в этом месте не
представлен, всё же подлинное намерение родословия Луки в этих
словах понято верно. Иисус сосредотачивает в Себе всё человечество,
всю человеческую историю и придаёт ей новое, определяющее
направление, устремленное к новому человеческому бытию.
Евангелист Иоанн, у которого вопрос «откуда Иисус?» звучит
снова и снова, не предпослал своему Евангелию родословия,
но в его прологе впечатляюще и великолепно представил ответ
на вопрос Откуда. Одновременно он расширил ответ на вопрос
«откуда Иисус?» до определения христианского существования,
показав, исходя из того, «откуда» Иисус, идентичность Его
существования. «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово
было Бог... И Слово стало плотью и обитало с нами» (Ин 1, 1-
14). Человек Иисус является обителью Слова, вечного
божественного Логоса в этом мире. «Плоть» Иисуса, Его человеческое
существование является «скинией» Слова: ссылка на святую скинию
странствующего Израиля очевидна. Иисус является, скажем так,
скинией встречи — в реальности именно тем, для чего скиния и
позже — Храм могли быть установлены лишь как знак.
Происхождение Иисуса, Его «откуда» является самим «началом» —
первопричиной, от которой исходит всё, «светом», который делает мир
космосом. Он исшёл от Бога. Он есть Бог. Это пришедшее к нам
начало открывает — как начало — новый образ человеческого бытия.
«А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть
быть чадами Божиими, которые ни от крови, ни от хотения
плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились» (Ин 1, 12 сл.). Часть
рукописной церковной традиции прочитывает это предложение
не во множественном, а в единственном числе: «... [Он,] Который
не от крови... родился». Но тогда этот фрагмент становится
явным указанием на девственное зачатие и рождение Иисуса. И при
этом ещё раз конкретно подчёркивается бытие, воспринятое
Иисусом от Бога, согласно традиции, засвидетельствованной Матфеем
и Лукой. Но это лишь вторичный способ прочтения; аутентичный
текст Евангелия говорит здесь совершенно ясно о тех, кто верует
11

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
во имя Христово и через это получил новое происхождение.
Однако взаимосвязь с исповеданием рождения Иисуса от Девы
Марии остаётся непреложно актуальной: кто верит в Иисуса, входит
через веру в Него в особое новое начало, воспринимает это начало
как своё. Сами по себе все эти верующие сначала «рождены от
крови и от хотения мужа». Но вера дарит им новое рождение: они
вступают в происхождение Иисуса Христа, которое теперь
становится их собственным происхождением. От Христа, через веру в Него,
они теперь рождены от Бога.
Так Иоанн ещё раз объединил глубочайшее значение
родословий и одновременно научил понимать их как указание на наше
собственное происхождение, наше истинное «родословие». Так как
родословия в конце обрываются, потому что Иисус был зачат
не от Иосифа, но совершенно реально родился от Девы Марии
через Духа Святого, это также действительно и для нас: нашим
истинным родословием является вера в Иисуса, Который дарит нам
новое происхождение, рождает нас «от Бога».

Глава 2
Возвещение рождения Иоанна
Крестителя и Рождества Иисуса
О литературном своеобразии текстов
Все четыре Евангелия ставят в начале деятельности
Иисуса фигуру Иоанна Крестителя и показывают его
как Предтечу Иисуса. Святой Лука перенёс связь этих двух фигур
и их миссии в историю детства обоих. Уже в зачатии и рождении
Иисус и Иоанн связаны друг с другом.
Прежде чем мы обратимся к содержанию текстов, необходимо
коротко сказать об их литературном своеобразии. Хотя и разным
образом, но и у Матфея, и у Луки события детства Иисуса
теснейшим образом связаны со словами из Ветхого Завета. В то время как
Матфей указывает читателю на взаимосвязи через
соответствующие ветхозаветные цитаты, Лука говорит о происходящем
словами из Ветхого Завета — с намёками, которые зачастую могут быть
случайными и не всегда доказуемы как таковые, но в целом всё же,
несомненно, формируют ткань текста.
Вероятно, у Луки в основу положен еврейский текст; в любом
случае, всё повествование отмечено семитизмами, которые
вообще для него нетипичны. Существуют попытки понять своеобразие
этих двух глав, Лк 1-2, с точки зрения раннего иудейского
литературного жанра, говорят о «аггадском мидраше», что означает
толкование Писания через рассказы. Литературное сходство
неоспоримо. И всё же ясно, что история детства в повествовании от Луки
относится не к раннему иудаизму, а как раз к раннему христианству.
Более того, здесь рассказывается история, которая объясняет
Писание, и наоборот: то, что Писание хотело сказать во многих
местах, становится очевидным только теперь — через эту новую
историю. Это такая история, которая полностью исходит из Слова,
13

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
и она же придаёт Слову его полное значение, которое прежде ещё
не было понятным. Рассказанная здесь история — это не просто
иллюстрация к старым словам, но действительность, которую
ожидали эти слова. Только в самих словах она не была узнаваема, но эти
слова приходят к их полному значению через событие, в котором
они становятся действительностью.
Если это так, спросим себя: откуда знают Матфей и Лука
рассказанную ими историю? Что является их источником? Иоахим Гнилка
справедливо утверждает, что речь идёт, очевидно, о семейной
традиции. Лука иногда указывает на то, что Мария, Мать Иисуса, сама
является одним из его первоисточников, в особенности когда он
в Лк 2, 51 говорит, что «Мать Его сохраняла все слова (= события)
сии в сердце своём» (см. также Лк 2, 19). Только Она могла
рассказать о событии Благовещения, у которого не было свидетелей
среди людей.
Конечно, современная «критическая» экзегеза представит
такие взаимосвязи как ограниченные. Однако почему не может
иметь место такое предание, которое бы удерживалось в тесном
кругу и при этом было бы теологически сформированным?
Почему Лука должен был сочинить высказывание о сохранении слов
и событий в сердце Марии, если для этого не было никакого
конкретного основания? Почему он должен был говорить о
«размышлении» над словами (Лк 2, 19; ср. Лк 1, 29), если об этом ничего
не было известно?
Я бы добавил, что таким же образом объясняется более
позднее возникновение, прежде всего, богородичных преданий —
сдержанностью Матери и Её окружения: священные события на заре Её
жизни не могли стать общественным достоянием, пока Она сама
была жива.
Подведем итоги: Матфей и Лука хотели, в своём роде, не
рассказывать «истории», а писать историю, подлинную, произошедшую
историю, правдиво переданную и понятую через Слово Божие. Это
означает также, что речь шла не о полном изложении, а о
зарисовке того, что в свете Слова являлось важным для проходящей
становление общины веры. Повествования о детстве — это
осмысленная и в русле этого осмысления написанная,
сконцентрированная история.
14

Глава 2. Возвещение рождения Иоанна Крестителя и Рождества Иисуса
Между раскрывающим смысл Словом Божьим и
раскрывающей смысл историей существует обоюдное взаимоотношение:
Слово Божие учит, что в событиях есть «история спасения», которая
касается всех. Сами же события со своей стороны раскрывают Слово
Божие и позволяют увидеть уже реальную действительность,
которая кроется в отдельных текстах.
Как раз в Ветхом Завете есть слова, которые остаются ещё,
скажем так, «ничьи». Мариус Райзер обращает внимание в этой связи,
например, на Ис 53. Можно относить этот текст к той или иной
фигуре — например, к Иеремии, — однако истинный «владелец»
текста пока заставляет себя подождать. Только когда он появится, это
Слово получит его полное значение. Мы увидим, что подобная же
ситуация с Ис 7, 14. Это место относится к тем словам, которые
ещё ожидают ту фигуру, о которой они говорят.
Раннехристианская историография как раз и основана на том,
что она даёт этим «ожидающим» словам их главного «владельца».
Из этой взаимосвязи между «ожидающим» словом и узнаванием
появляющегося теперь его «владельца» образовалась типичная
христианская экзегеза, которая является новой и всё же полностью
остаётся верной первоначальному Слову Писания.
Возвещение рождения Иоанна
После этих основополагающих размышлений пришло
время прислушаться к самим текстам. Здесь мы
имеем дело вначале с двумя характерно отличающимися и всё же очень
тесно связанными группами рассказов: с рождением и детством
Иоанна Крестителя и с Благовещением и Рождеством Иисуса —
как Мессии — от Марии.
История Иоанна особенно глубоко укоренена в Ветхом Завете.
Захария — священник Авиевой череды. Елизавета, его жена, также
священнического происхождения: она происходит из колена
Ааронова (ср. Лк 1, 5). Согласно ветхозаветному закону
священническое служение связано с принадлежностью к роду сынов
Аароновых и Левииных. Таким образом, Иоанн Креститель является
свя15

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
щенником. В нем священство Ветхого Завета достигает Иисуса; оно
становится указанием на Иисуса, возвещением Его миссии.
Мне кажется важным, что всё священство Ветхого Завета в
Иоанне приходит к проповеди Иисуса и, таким образом, вместе с его
великой теологически-духовной кульминацией, Псалмом 118 (117),
указывает на Него, посвящается Ему. Если однобоко
противопоставить ветхозаветный культ жертвоприношения духовному
богослужению Нового Завета (см. Рим 12, 1), можно упустить эту
линию и внутреннюю динамику ветхозаветного священства, которая
не только в Иоанне, но и уже в намеченном в Псалме 118 развитии
священнической духовности является путем к Иисусу Христу.
В этом же направлении внутреннего единства обоих Заветов
указывает характеристика Захарии и Елизаветы в следующем
стихе Евангелия от Луки (1, 6). О том и о другой говорится, что они
жили так, что это было угодно в очах Божьих, и что они строго
держались во всём заповеданных установлений Господних. Мы ближе
рассмотрим определение «праведный» при встрече с фигурой
святого Иосифа, в котором заключено всё благочестие Ветхого Завета.
«Праведными» являются люди, которые живут по указаниям
закона правдиво и искренне — люди, которые в праведности проходят
свой путь по откровению воли Божией и создают пространство для
новых деяний Господних. В них Ветхий и Новый Завет переходят
один в другой, соединяются в единую историю Божью с людьми.
Захария входит в храм, в Святая Святых, в то время как народ
ожидает снаружи и молится. Это час жертвы вечерней, во время
которой он возлагает фимиам на горящие угли. Аромат фимиама,
который понимается вверх, является символом молитвы: «Да
направится молитва моя, как фимиам, пред лице Твое, воздеяние рук
моих— как жертва вечерняя», — говорится в Пс 141, 2.
Книга Откровения изображает литургию небесную так: четыре
животных и 24 старца имеют «каждый гусли и золотые чаши, полные
фимиама, которые суть молитвы святых» (Откр 5, 8). В тот час,
когда соединяется небесная литургия и земная, священнику
Захарии является «ангел Господень», имя которого пока что не
называется. Он стоит «по правую сторону жертвенника» (Лк 1, 11).
Эрик Петерсон описывает ситуацию так: «Это была южная сторона
алтаря. Ангел стоит между алтарём и семисвечным светильником.
16

Глава 2. Возвещение рождения Иоанна Крестителя и Рождества Иисуса
По левую сторону, с северной стороны алтаря, стоял стол с хлебами
предложения» (Op. cit.y S. 22).
Место и час являются святыми: новый шаг истории спасения
полностью вписан в порядок Завета Божия на Синае. В самом
Храме во время его литургии начинается новое: внутренняя
непрерывность истории отношений Бога с людьми проявляется самым
сильным образом. Это соответствует заключению Евангелия от Луки, где
возносящийся в небо Господь указывает ученикам, что они должны
вернуться в Иерусалим, чтобы там принять дары Духа Святого
и оттуда нести Евангелие в мир (см. Лк 24, 49-53).
Однако в то же время мы должны видеть различие между
возвещением рождения Иоанна Крестителя Захарии и
Благовещением Рождества Иисуса Деве Марии. Захария, отец Иоанна
Крестителя, является священником и принимает весть в Храме во
время литургии. Происхождение Марии не упоминается. К Ней был
послан от Бога архангел Гавриил. Он входит в Её дом в
Назарете — городе, неведомом Священному Писанию; в дом, который
мы можем представить себе как, вероятно, смиренный и очень
простой. Противоположность двух сценариев не могла бы быть
большей: священник — храм — литургия — с одной стороны;
неизвестная молодая женщина — неизвестный городок —
неизвестный частный жилой дом — с другой стороны. Знаком
Нового Завета является смирение, скрытость — знак горчичного
зерна. Сын Божий приходит в уничижении. Одно соединяется с
другим: глубокая преемственность истории деяний Божьих с
новизной скрытого горчичного зерна.
Вернёмся к Захарии и объявлению вести о рождении
Иоанна Крестителя. Не только с точки зрения пространства
предсказание происходит в контексте Ветхого Завета. Всё, что здесь
говорится и происходит, пропитано словами Священного Писания —
таким же образом, как мы размышляли выше. Слова получают свой
полный смысл только через новые события — и наоборот: события
остаются значимыми, потому что они происходят из Слова,
являются исполненным Словом. Две ветхозаветные группы текстов
взаимно дополняют здесь друг друга в новом единстве.
Во-первых, здесь близкие истории предсказания рождения сына
от неплодных родителей, который появляется именно как
дарованный от самого Бога. Подумаем, прежде всего, о возвещении рожде-
17

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
ния Исаака, наследника завета, которого Бог даровал Аврааму: «Так
говорит Господь: через год Я опять буду у тебя. И будет сын у
Сарры, жены твоей... Авраам же и Сарра были стары и в летах
преклонных, и обыкновенное у женщин у Сарры прекратилось. Сарра
поэтому внутренно рассмеялась... И сказал Господь Аврааму:
отчего рассмеялась Сарра... Есть ли что невозможное для Господа?»
(Быт 18, 10-14). Тесно связана с ней также история рождения
Самуила. Анна, его мать, была бесплодна. После её горячей молитвы
священник Илия предсказал ей, что Бог исполнит её мольбу. Она
зачала и посвятила своего сына Самуила Господу (см. 1 Цар 1).
Таким образом, Иоанн стоит в большом ряду тех, кто был рождён
от неплодных родителей через чудесное вмешательство Бога, для
Которого нет ничего невозможного. Так как он таким особым
образом приходит от Бога, он полностью принадлежит Богу, и опять же
поэтому он полностью отдан людям, чтобы привести их к Богу.
Если об Иоанне говорится, что он «не будет пить вина и сике-
ра» (ср. Лк 1, 15), то тем самым он также вписан в
священническую традицию. «О священниках, которые посвящены Богу,
сказано: “вина и крепких напитков не пей ты и сыны твои с тобою,
когда входите в скинию собрания, чтобы не умереть. [Это] вечное
постановление в роды ваши” (Лев 10, 9)» (Stoger, Op. cit., S. 31).
Иоанн, который от утробы матери будет исполнен Духа Святого
(см. Лк 1, 15), как бы всегда живёт в «скинии завета», является
священником не только в определённые моменты, но всей
полнотой своего существования, и таким образом предвещает новое
священство, которое появится с Иисусом.
Наряду с этой совокупностью текстов, которые взяты из
исторических книг Ветхого Завета, на беседу ангела с Захарией
накладывают отпечаток пророческие тексты из книг Малахии и Даниила.
Послушаем сначала Малахию: «Вот, Я пошлю к вам Илию
пророка пред наступлением дня Господня, великого и страшного.
И он обратит сердца отцов к детям и сердца детей к отцам их...»
(Мал 3, 23-24). «Вот, Я посылаю Ангела Моего, и он приготовит
путь предо Мною, и внезапно придет в храм Свой Господь,
Которого вы ищете, и Ангел завета, Которого вы желаете; вот, Он идет,
говорит Господь Саваоф» (Мал 3, 1). Миссия Иоанна предвещена
фигурой Илии: сам он не Илия, но приходит в духе и силе
великого пророка. В этом отношении он в своей миссии исполняет
так18

Глава 2. Возвещение рождения Иоанна Крестителя и Рождества Иисуса
же ожидание того, что Илия вернётся, и очистит, и восстановит
народ Божий, подготовит его к пришествию Самого Господа. Тем
самым Иоанн, с одной стороны, ставится в один ряд с
пророками и в то же время, однако, возвышается над ними, так как вновь
приходящий Илия — это тот, кто приготовляет путь пришествию
Самого Бога. Таким образом, в этих текстах тайно
отождествляется образ Иисуса, Его пришествие, с пришествием Самого Бога.
В Иисусе приходит Сам Господь и этим придаёт истории её
окончательное направление.
Пророк Даниил является вторым пророческим голосом, который
стоит на заднем плане нашей пророческой истории. Только в
Книге пророка Даниила встречается имя Гавриила. Этот великий
Божий посланник является пророку «около времени вечерней
жертвы» (Дан 9, 21), чтобы принести весть о грядущей участи
избранного народа. В противоположность сомнениям Захарии
посланник Божий открывается как «Гавриил, предстоящий пред Богом»
(Лк 1, 19).
В Книге пророка Даниила к откровениям, которые передаёт
Гавриил, принадлежат таинственные числовые указания о
грядущих бедах и времени окончательного спасения, возвещать которое
среди всех угнетений является непосредственной задачей
архангела. Этими зашифрованными числами занималось как иудейское,
так и христианское мышление снова и снова. Особое внимание
при этом привлекало предсказание 70 недель, которые
«определены для народа твоего и святаго города твоего... чтобы приведена
была правда вечная...» (Дан 9, 24). Рене Лорентен попытался
показать, что повествование о детстве у Луки следует точной
хронологии, согласно которой от возвещения Захарии до представления
Иисуса в храме прошли 490 дней, то есть 70 недель по 7 дней
каждая (ср. Struktur und Theologiey 56 сл.). Вопрос о том, установил ли
Лука такую хронологию сознательно, пусть останется открытым.
В рассказе о явлении архангела Гавриила во время вечерней
жертвы можно увидеть, вероятно, указание на Даниила, на
предсказание вечной справедливости, время которой наступает.
Скрытое, не воспринятое широкой общественностью мира событие,
которое является при вечерней жертве Захарии, указывает в
действительности на эсхатологическое время — время спасения.
19

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
Благовещение Марии
В шестой же месяц послан был Ангел Гавриил
от Бога в город Галилейский, называемый
Назарет, к Деве, обрученной мужу, именем Иосифу, из дома Давидова;
имя же Деве: Мария» (Лк 1, 26-27). Благовещение рождения
Иисуса хронологически связано с историей Иоанна Крестителя прежде
всего через указание времени с момента вести архангела Гавриила
Захарии, а именно «в шестой месяц» беременности Елизаветы. Оба
события и оба послания кроме того связаны на этом отрезке и
через сообщение о том, что Мария и Елизавета, а также их дети
находятся в родстве по плоти.
Посещение Девы Марии Елизаветой, которое становится
следствием разговора между Гавриилом и Марией (ср. Лк 1, 36), ещё
прежде рождения ведёт к встрече в Духе Святом между Иисусом
и Иоанном, и в этой встрече видно также соотношение их миссий:
Иисус — младший, приходящий позже. Но Он тот, чья близость
заставляет Иоанна взыграть в материнском чреве и наполняет
Елизавету Духом Святым (ср. Лк 1, 41). Таким образом, по сути дела уже
в повествованиях святого Луки о благовещениях и рождениях
появляется то, о чём Иоанн Креститель говорит в Евангелии от
Иоанна: «Сей есть, о Котором я сказал: за мною идет Муж, Который стал
впереди меня, потому что Он был прежде меня» (Ин 1, 30).
Но прежде всего стоит ближе рассмотреть повествование о
Благовещении Деве Марии о рождении Иисуса. Посмотрим сначала
на послание ангела, а затем на ответ Марии.
В приветствии ангела обращает на себя внимание то, что он
приветствует Марию не общепринятым еврейским словом shalom —
да будет с тобой мир, а греческой формой приветствия chaire,
которую можно смело перевести как «Приветствую тебя» — так это
сделано в церковной молитве к Марии, которая составлена из слов
повествования о Благовещении (см. Лк 1, 28.42). Всё же было бы
правильно вслушаться в этом месте в настоящее значение слова
chaire: «Радуйся!» Этим призывом ангела, можно сказать, в
подлинном смысле начинается Новый Завет.
Это слово возвращается в Святую ночь и звучит в устах
ангела, который говорит пастухам: «Возвещаю вам великую
радость» (Лк 2, 10). Оно появляется опять — у Иоанна — во время
20

Глава 2. Возвещение рождения Иоанна Крестителя и Рождества Иисуса
встречи с Воскресшим: «Ученики обрадовались, увидев Господа»
(Ин 20, 20). В прощальных речах Иисуса у Иоанна появляется
богословие радости, которая, скажем так, освящает глубину этих слов.
«...Я увижу вас опять, и возрадуется сердце ваше, и радости вашей
никто не отнимет у вас» (Ин 16, 22).
Радость появляется в этих текстах как подлинный дар
Святого Духа, как настоящий подарок Искупителя. Таким образом, этим
приветственным словом ангела взят аккорд, который продолжает
звучать во все времена существования Церкви и который по
своему значению также созвучен основному слову, которым именуется
всё христианское благовестие: Евангелие — «радостная весть».
«Радуйся» — это, как мы уже поняли, греческое приветствие,
и, таким образом, в этом слове ангела также одновременно
открывается дверь для народов мира; предвещается универсальность
христианского послания. Но одновременно это также слово,
взятое из Ветхого Завета, и, таким образом, оно заключено в
непрерывности библейской истории спасения. Прежде всего, Станислас
Лионне и Рене Лорентен показали, что в приветствии
архангела Гавриила Деве Марии воспринято и осуществлено пророчество
из Соф 3, 14-17, которое звучит так: «Ликуй, дщерь Сиона!
торжествуй, Израиль!.. Царь Израиля, Господь среди тебя».
Нам не нужно здесь вдаваться в детали сравнения текста
приветствия ангела Деве Марии и слов предсказания пророка.
Значительным основанием для того, чтобы дочь Сиона ликовала, является
то, что высказано в следующем слове: «Господь Бог твой среди тебя»
(Соф 3, 15.17). Дословно это звучит: «Он в твоём лоне». Софония
возвращается, таким образом, к словам Книги Исхода, в которых
жилище Бога в Ковчеге Завета названо жилищем «в лоне Израиля»
(Исх 33, 3; 34, 9; ср. Lourentin, Struktur und Theologie, 75-82).
Именно это слово возвращается снова в послании архангела Гавриила
Деве Марии: «Зачнёшь во чреве» (Лк 1, 31).
Как ни расценивай детали этих параллелей — видна
внутренняя близость обоих посланий. Мария присутствует лично как дочь
Сиона. Предсказания Сиона исполняются в ней неожиданным
образом. Мария становится Ковчегом Завета, местом настоящего
вселения Господа.
«Радуйся, благодатная!» Ещё один аспект приветствия chaire
стоит упомянуть: взаимосвязь радости и благословения. В
грече21

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
ском языке оба слова — радость и благословение (chard и chdris) —
образованы от одного корня. Радость и благодать связаны друг
с другом.
Обратимся теперь к содержанию пророчества. Мария родит сына,
которого ангел именует «Сын Всевышнего» и «Сын Божий».
Кроме того, предсказывается, что Господь Бог даст Ему престол
праотца Его Давида. Он будет господствовать над домом Иакова в
вечности, Его царству (Его господству) не будет конца. Сюда же
относится ещё одна группа пророчеств, которая говорит о том, как
произойдёт зачатие. «Дух Святый найдет на Тебя, и сила Всевышнего
осенит Тебя; посему и рождаемое наречется Святым и Сыном
Божиим» (Лк 1, 35).
Начнём с этого последнего предсказания. По своей
лингвистической форме оно относится к богословию храма и присутствия
Божьего во Святилище. Святое облако — Шекина (shekina) — это
видимый знак присутствия Божьего. Оно скрывает Его
присутствие в Его доме и одновременно показывает Его. Облако, которое
осеняет людей, позже возвращается снова в истории
Преображения Господня (см. Лк 9, 34; Мк 9, 7). Оно вновь служит знаком
присутствия Божьего, сокровенного явления Себя. Таким образом,
через слово об осенений Святым Духом воспринято сионское
богословие приветствия. Вновь Мария появляется как живая скиния
Божия, в которой Он хочет жить среди людей по-новому.
Одновременно в общем взгляде на эти слова Благовещения
обнаруживает себя тайна триединого Бога. Действует Бог-Отец,
Который обещал непоколебимость престолу Давида и теперь назначает
Наследника, царству Которого не будет конца — окончательного
наследника Давида, Которого пророк Нафан предсказал следующими
словами: «Я буду ему отцом, и он будет Мне сыном» (2 Цар 7, 14).
Псалом 2 вторит: «Ты Сын Мой; Я ныне родил Тебя» (стих 7).
Слова ангела полностью сохраняются в традиции
ветхозаветного благочестия, и всё же они выходят за его пределы. В
условиях новой ситуации они приобретают новую реальность — не
ожидаемую прежде смысловую насыщенность и силу. Ещё не
отражена тайна триединства, не выстроена в окончательное учение. Она
открывается сама по себе через образ Божьего действия,
представленный в Ветхом Завете; она появляется в происходящем, не
ста22

Глава 2. Возвещение рождения Иоанна Крестителя и Рождества Иисуса
новясь учением. И потому также сыновство Младенца не было
продуманным в метафизических категориях. Таким образом, всё
остаётся в сфере иудейского благочестия. Но всё же старые слова через
новизну происходящего, которое они выражают и истолковывают,
снова приходят в движение, выходят за свои пределы. Они
воспринимают именно в своей простоте как раз то потрясающее величие,
которое должно раскрыться окончательно только в пути Иисуса
и в пути верующих.
К этой взаимосвязи относится также имя Иисуса, которое ангел
даёт младенцу как у Луки (1, 31), так и у Матфея (1, 21). В имени
Иисуса сокровенно содержится тетраграмма, таинственное имя Хо-
рива, и расширяется до свидетельства: «Бог спасает».
Остававшееся, так сказать, неполным имя Синая высказано до конца. Бог, Он
Сам, есть настоящий и спасающий Бог. Начавшееся в горящем кусте
откровение Божьего имени завершилось в Иисусе (см. Ин 17, 26).
Спасение, которое приносит обетованный Младенец, явлено в
окончательном установлении царства Давида. В действительности,
пребывающая долгота царства Давидова была предсказана: «И будет
непоколебим дом твой и царство твое навеки пред лицем Моим,
и престол твой устоит вовеки» (2 Цар 7, 16), — так возвестил
Нафан по наказу Самого Бога.
В Псалме 89 (88) ошеломляющим образом отражается
противоречие между окончательностью обетования и фактическим
крушением царства Давида: «И продолжу вовек семя его, и престол
его — как дни неба. Если сыновья его оставят закон Мой...
посещу жезлом беззаконие их... милости же Моей не отниму от него,
и не изменю моей верности» (Пс 89, 30-34). Поэтому псалмопевец
повторяет — волнующе и настойчиво — обетование Божие,
стучится в Его сердце и взывает к Его верности. Потому что
действительность, которую он переживает, совсем другая: «Но ныне Ты
отринул и презрел, прогневался на помазанника Твоего; пренебрег завет
с рабом Твоим, поверг на землю венец его... Расхищают его все
проходящие путем; он сделался посмешищем у соседей своих...
Вспомни, Господи, поругание раба Твоего!» (Пс 89, 39-42.51).
Этот вопль Израиля стоял пред Богом в тот самый момент,
когда архангел Гавриил возвещал Деве Марии нового царя на троне
Давида. Ирод был царем по милости Рима. Он был идумеем, не был
23

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
сыном Давида. Но прежде всего ввиду своей неслыханной
жестокости он был карикатурой на то царство, которое было обещано
Давиду. Ангел возвещает, что Бог не забыл Своё обетование; что оно
теперь осуществится в этом Младенце, Которого Мария должна
зачать от Духа Святого. «Царству Его не будет конца», — говорит
архангел Гавриил Марии.
ВIV веке эта фраза была включена в Никейский символ веры —
в тот момент, когда царство Иисуса из Назарета уже охватывало всё
пространство Средиземноморья. Мы, христиане, знаем и
исповедуем с благодарностью: «Да, Бог осуществил Своё обетование».
Царство Сына Давидова Иисуса простирается «от моря до моря»,
от континента до континента, от века до века.
Правда, всегда остаётся истинным слово, которое Иисус сказал
Пилату: «Царство Моё не от мира сего» (Ин 18, 36). Иногда в
истории его применяют к себе сильные мира сего. Но именно тогда
возникает угроза: они хотят связать их могущество с могуществом
Иисуса, и именно так они извращают Его царство, угрожают ему.
Либо же оно подвергается постоянному преследованию со
стороны правителей, которые не терпят другого царства и хотят
уничтожить бессильного царя, таинственной власти Которого они всё же
боятся.
Но «Царству Его не будет конца»: это другое Царство
строится не на мирском могуществе, но основывается лишь на вере
и любви. Это великая сила надежды посреди этого мира,
который так часто кажется покинутым Богом. Царство сына Давидова
Иисуса не знает конца, потому что в Нём царствует Сам Бог,
потому что в Нём Божье Царство врывается в этот мир. Пророчество,
которое передал Гавриил Деве Марии, подлинно. Оно
исполняется — снова и снова.
Ответ Марии, к которому мы подходим теперь, раскрывается в три
этапа. Первая реакция на приветствие ангела — испуг и
задумчивость. Её реакция отличается от реакции Захарии. О нём
говорится, что он смутился и «страх напал на него» (Лк 1, 12). Про
Марию первое слово то же самое (Она испугалась), но далее следует
не страх, а внутреннее размышление над приветствием ангела. Она
обдумывает (в диалоге с самой собой), что может означать
приветствие посланника Божьего. Таким образом, здесь уже проявляется
24

Глава 2. Возвещение рождения Иоанна Крестителя и Рождества Иисуса
характерная черта образа Матери Иисуса, которая нам встретится
в подобных ситуациях в Евангелии ещё дважды: внутренняя
борьба со Словом (см. Лк 2, 19.51).
Мария не остаётся в состоянии первоначального испуга от
близости Бога в Его ангеле, но ищет понимания. Таким образом, Она
представляется, с одной стороны, бесстрашной женщиной, которая
даже перед невероятным остаётся благоразумной. В то же время
Она предстаёт здесь как внутренне цельная женщина, сохраняющая
контроль над сердцем и разумом и ищущая понимания Божьего
послания в его связности и целостности. Так Она становится
образом Церкви, которая размышляет над Словом Божьим, старается
понять его целостно и сохраняет дарованное в Своей памяти.
Загадочной для нас является вторая реакция Марии. Ангел в ответ
на Её размышление, которым Она реагирует на приветствие
посланника Божьего, сообщает Ей о Её избрании матерью Мессии. Мария
в ответ на это задаёт короткий, решительный вопрос: «Как будет
это, когда Я мужа не знаю?» (Лк 1, 34).
Рассмотрим снова различие относительно реакции Захарии,
который выражает сомнение в возможности исполнения
предназначенного ему наказа. Он, как и Елизавета, был в летах
преклонных; он был уже не вправе надеяться на рождение сына.
Мария, напротив, не сомневается. Она спрашивает не про «Что»,
а про «Как» относительно исполнения пророчества, путь
которого ей неведом: «Как будет это, когда Я мужа не знаю?» (Лк 1, 34).
Этот вопрос кажется непонятным, так как Мария была
обручена и по иудейскому праву Её положение было равноценно
супруге, даже если Она ещё не жила у своего мужа и ещё не вступила
в супружеское общение.
Начиная с Августина, вопрос этот трактуется в том
смысле, что Мария дала обет целомудрия и обручилась для того,
чтобы иметь защитника Своего девства. Однако эта гипотеза
полностью выпадает из мира иудаизма времён Иисуса и кажется
немыслимой в данном контексте. Между тем — что же означает это
слово? Вразумительный ответ на этот вопрос современной экзегезой
не найден. Говорят, что Мария к тому моменту не была «взята
домой», не имела контакта с мужем, а порученное ей сочла
непосредственным и неотложным. Но и это неубедительно, так как
затя25

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
гивать это время «взятия домой» было не принято. Другие
толкователи хотят рассматривать эту фразу как чисто
литературную конструкцию для продолжения диалога между Марией и
ангелом. Но и это не является верным объяснением этого
предложения. Можно также вспомнить и о том, что согласно иудейским
обычаям обручение выражалось только со стороны мужчины,
при этом женщину о её согласии не спрашивали. Однако и это
указание не решает проблемы.
Так что остаётся загадкой — или, может быть, лучше сказать —
тайной, как справиться с трактовкой этой фразы. Мария по
недоступным нам причинам не видит пути, как Она через супружеское
общение может стать матерью Мессии. Ангел подтверждает ей, что
Она станет матерью Мессии не обычным путём — через её
«взятие домой» Иосифом, но через «осенение силой Всевышнего», через
посещение Святым Духом, и он настойчиво утверждает: «... У Бога
нет ничего невозможного» (Лк 1, 37).
На это следует третья реакция, собственно, сам ответ Марии: Её
скромное «Да». Она отвечает как раба Господня. «Да будет мне
по слову Твоему» (Лк 1, 38).
Бернард Клервоский драматически отобразил этот захватывающий
момент в одной из своих проповедей на Адвент. После отказа
прародителей весь мир потемнел через господство смерти. Теперь Бог
ищет новый вход в мир. Он стучится к Марии. Ему нужна
человеческая свобода. Он не может спасти сотворённого свободным
человека без его свободного «Да» в ответ на Его волю. Сотворив эту
свободу, Он в определённом смысле сделал Себя зависимым от
человека. Его могущество зависит от «Да» человека без малейшего
принуждения. Так Бернард показывает, как небо и земля в этот момент
вопроса к Марии одновременно затаивают дыхание. Скажет ли Она
«Да»? Она медлит... Не помешает ли Ей Её смирение? В этот раз —
так обращается к Ней Бернард — будь не кроткой, но
великодушной! Дай нам твоё «Да»! Это тот решающий момент, когда из Её уст,
из Её сердца исходит ответ: «Да будет мне по слову Твоему». Это
момент свободного, смиренного и в то же время великодушного
послушания, в котором осуществляется высочайшее решение
человеческой свободы.
26

Глава 2. Возвещение рождения Иоанна Крестителя и Рождества Иисуса
Мария становится матерью через Её «Да». Отцы Церкви иногда
выражали это, говоря, что Мария зачала через Своё ухо, то есть
посредством слушания. Через Её послушание Слово вошло в Неё и
стало плодом в Ней. В этой связи Отцы Церкви развивали идею
рождения Божьего в нас через веру и крещение, посредством которых
Логос вновь и вновь приходит к нам и делает нас детьми Божьими.
Задумаемся, к примеру, над словами святого Иринея: «Как перейдёт
человек в Бога, если Бог не вошёл в человека? Как, однако, они
покинут рождение к смерти, если не будут возрождены к новому
рождению, которое здесь чудесно и непостижимо даровано Богом через
веру как знак спасения, происходящего от Девы?» (Adversus haereses
IV, 33, 4; см. Н. Rahner, Op. cit.y S. 23).
Я думаю, было бы важно также услышать и последнее
предложение истории Благовещения от Луки: «И отошел от Нее Ангел»
(Лк 1, 38). Великий час встречи с посланником Божьим, за
который меняется вся жизнь, проходит, и Мария остаётся одна с
миссией, которая на самом деле превосходит любые человеческие
возможности. Ангелы не стоят вокруг Неё. Она должна
продолжать путь, который ведёт через множество моментов темноты —
от испуга Иосифа из-за Её беременности, до того момента, когда
Иисуса объявляют помешанным (см. Мк 3, 21; Ин 10, 20), и
заканчивая ночью Креста.
Как часто Мария могла в этих ситуациях внутренне
возвращаться к тому моменту, когда ангел Божий говорил Ей, вновь
вслушиваясь в это приветствие: «Радуйся, благодати полная!», в
утешительное слово: «Не бойся!» Ангел уходит, послание остаётся, и
вместе с ним созревает внутренняя близость к Богу, внутреннее
созерцание и прикосновение к Его близости.

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
Зачатие и рождение Иисуса согласно Матфею
После размышления над повествованием о
Благовещении в Евангелии от Луки теперь мы должны
прислушаться к повествованию о том же событии в Евангелии от Матфея.
В отличие от Луки Матфей повествует об этом исключительно
исходя из перспективы святого Иосифа, который как потомок
Давида выступает связующим звеном между фигурой Иисуса и
пророчеством Давиду.
Матфей сообщает нам вначале, что Мария была обручена
с Иосифом. По действующему иудейскому праву, обручение уже
было основанием для юридического союза партнёров, так что
Мария могла называться женой Иосифа, даже если не
произошло «взятие к себе», которое означало супружеское общение. В
качестве обручённой «жена проживала ещё в доме родителей и
оставалась под patria potestas. Спустя год происходило взятие к себе
и заключение брака» (Gnilka, Op. cit.y S. 17). И теперь Иосифу
предстояло обнаружить, что Мария «имеет во чреве от Духа Свя-
таго» (Мф 1, 18).
То, что Матфей говорит здесь, предвосхищая события, о
происхождение Младенца, Иосиф пока ещё не знает. Он вынужден
предположить, что Мария нарушила помолвку, и должен — по
закону — оставить её; при этом он может сам выбрать между
публичным правовым актом и частной формой. Он может
представить Марию суду или же выдать Ей частное разводное письмо.
Иосиф решает в пользу второго пути, «не желая огласить» Марию
(стих 19). Матфей видит в этом решении признак того, что Иосиф
был «праведен».
Наименование Иосифа праведным (цадик) распространяется
далеко за пределы решения этого момента: оно создаёт весь
образ святого Иосифа и ставит его в один ряд с великими
фигурами Ветхого Завета — начиная от праведного Авраама. Если
можно сказать, что имеющаяся в Новом Завете форма благочестия
заключается в слове «верующий», то целостность жизни согласно
Священному Писанию в Ветхом Завете заключается в понятии
«праведный».
Псалом 1 представляет классический образ «праведного». Мы
можем позволить себе рассматривать его напрямую как портрет
28

Глава 2. Возвещение рождения Иоанна Крестителя и Рождества Иисуса
духовного образа святого Иосифа. Согласно псалму, праведен тот
человек, который пребывает в живом соприкосновении со Словом
Божьим, у которого «в законе Господа воля его» (Пс 1, 2). Он
подобен дереву, посаженному у потоков вод, которое приносит плод
свой во время своё. Под потоками воды, от которых он
насыщается, очевидно, подразумевается живое Слово Божие, в которое он
погружает корни своего бытия. Божья воля для него — это не закон,
наложенный извне, но радость, «воля его». Закон становится сам
по себе для него Евангелием, Благой вестью, потому что он читает
его в личном, любящем обращении к Богу и таким образом учится
понимать его и жить им изнутри.
Если Псалом 1 видит признак праведного, «счастливого мужа»
в его жизни в Торе, в Слове Божием, то параллельный текст
Иер 17, 7 называет «благословенным» того, который «надеется
на Господа, и которого упование — Господь». Здесь сильнее, чем
в псалме, выделяется персональный характер праведности —
предание себя Богу, Который даёт человеку надежду. Хотя оба текста
не говорят непосредственно о праведном, но о счастливом или
благословенном человеке, позволим себе вместе с
Хансом-Иоахимом Краусом всё же рассматривать его как подлинный образ
ветхозаветного праведника и через это учиться также тому, о чём
хочет сказать Матфей, когда он представляет нам святого Иосифа как
«праведного».
Этот образ человека, который своими корнями пребывает в
живых водах Слова Божьего, живёт в диалоге с Богом и вследствие
этого постоянно приносит плод — образ, который становится
конкретным в описываемом событии, как и во всём, что далее
повествуется об Иосифе из Назарета. После открытия, которое сделал Иосиф,
вопрос встал о том, как правильно истолковать и применить закон.
Он делает это в любви: он не хочет разглашать позор Марии
публично. Он желает Ей добра даже в момент великого разочарования.
Он воплощает не ту форму поверхностного законничества,
которую Иисус клеймит в Мф 23 и против которой борется апостол
Павел. Он проживает закон как Евангелие. Он ищет путь единения
права и любви. И таким образом он внутренне готовится к новой,
неожиданной и по-человечески невероятной вести, которая придёт
к нему от Бога.
29

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
В то время как ангел «входит» к Марии (Лк 1, 28), перед Иосифом
он появляется только во сне — однако в таком сне, который
являет действительность и раскрывает её. Ещё раз нам
открывается знаменательная черта образа святого Иосифа: его способность
к восприятию Божественного и к распознанию его. Только
человек с внутренней чуткостью к Божественному, с
восприимчивостью к Богу и Его путям может так принять Божие послание.
И необходима способность к распознанию, чтобы определить,
был ли это лишь сон или действительно его посетил посланник
Божий и говорил с ним.
Весть, которая ему сообщается, грандиозна, и она требует
чрезвычайного мужества веры. Может ли быть так, что действительно
это говорил Бог? Что Иосиф во сне слышал правду — правду,
которая превосходит всякие ожидания? Может ли быть так, что Бог
поступает с человеком таким образом? Возможно ли, чтобы Бог
таким образом осуществлял вместе с людьми начало новой истории?
Матфей сказал прежде, что Иосиф с вопросом беременности
Марии «обошёлся сокровенно» (enthymithentos). Из этого мы можем
представить себе, как он теперь внутренне справляется с этой
грандиозной вестью из его сна: «Иосиф, сын Давидов! не бойся принять
Марию, жену твою, ибо родившееся в Ней есть от Духа Святаго»
(Мф 1, 20).
Обращение к Иосифу отчётливо звучит как послание к сыну
Давидову, и тем самым одновременно обозначается миссия, которая
возлагается на него через происходящее: выступить носителем
обетования Давиду Божьей верности. «Не бойся» принять эту миссию,
которая действительно может вызвать страх. «Не бойся», — это же
сказал ангел Благовещения Марии. С тем же самым призывом
ангела теперь и Иосиф вовлечён в тайну Боговоплощения.
За известием о зачатии ребёнка силой Святого Духа следует наказ
святому Иосифу: «Мария родит Сына, и наречешь Ему имя Иисус,
ибо Он спасет людей Своих от грехов их» (Мф 1, 21). Иосиф
получает вместе с вызовом принять Марию к себе как жену наказ
дать ребёнку имя и таким образом по праву принять этого
ребёнка как своего. Это то же имя, которым ангел назвал Младенца,
обращаясь к Марии: Иисус. Имя Иисус (Иешуа) означает: JHWH —
Спасение. Посланник Божий, который говорит с Иосифом во сне,
30

Глава 2. Возвещение рождения Иоанна Крестителя и Рождества Иисуса
уточняет, в чём заключается это спасение: «Он спасает людей
Своих от грехов их».
Тем самым, с одной стороны, провозглашается высокая
богословская миссия, так как только Сам Бог может прощать грехи.
Таким образом, этот ребёнок помещён в непосредственную
взаимосвязь с Богом, напрямую связывается с Божьим исцеляющим и
спасающим могуществом. С другой стороны, это определение
послания Мессии могло бы показаться разочаровывающим. Привычное
ожидание спасения устремляется, прежде всего, на конкретное
притеснение Израиля — на восстановление царства Давидова, на
свободу и независимость Израиля и через это, конечно же, — на
материальное благосостояние в значительной мере обедневшего
народа. Обетование прощения грехов появляется как «слишком мало»
и «слишком много» одновременно: слишком много, потому что
вторгается в личную сферу Бога; слишком мало, потому что
кажется, что не имеет в виду конкретные страдания Израиля и его
реальные потребности в спасении.
В основе своей уже в этом слове предвосхищён весь спор о
мессианстве Иисуса: спас ли Он ныне Израиль, не осталось ли всё по-
прежнему? Является ли эта миссия — как Он её прожил —
ответом на обетование или же не является? Определённо, она не
соответствует непосредственному ожиданию мессианского спасения
тех людей, которые чувствовали себя угнетёнными не столько
своими грехами, но намного более — своими страданиями,
несвободой, убожеством своего существования.
Сам Иисус остро поставил вопрос о приоритете в
потребности спасения человека, когда четверо положили
расслабленного, которого они не смогли пронести через двери и спустили
через крышу, у ног Иисуса. Существование страдающего как
таковое было просьбой, криком об исцелении, на который Иисус
совершенно вопреки ожиданию принёсших и самого больного
ответил словом: «... Чадо! прощаются тебе грехи твои» (Мк 2, 5).
Как раз этого люди не ожидали. Именно поэтому им это не
подошло. Расслабленный должен был пойти, а не быть освобождён
от грехов. Книжники подвергли критике богословскую дерзость
слов Иисуса; страдающий и окружавшие его люди были
разочарованы, так как казалось, что Иисус проглядел подлинную
нужду этого человека.
31

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
Я считаю эту сцену чрезвычайно знаменательной с точки
зрения вопроса о мессианстве Иисуса как оно было описано в первую
очередь в слове ангела к Иосифу. То, что Иисус может прощать
грехи, Он показывает теперь, повелевая больному поднять его
носилки, чтобы уйти исцелённым. Но при этом приоритет прощения
грехов как основы любого подлинного исцеления человека остаётся
незыблемым.
Человек является существом, пребывающим в отношениях.
И если первичные, основополагающие отношения человека —
отношения с Богом — будут нарушены, то всё остальное уже не
может быть по-настоящему в порядке. Об этом приоритете речь идёт
в проповеди и деяниях Иисуса: он хочет указать человеку, прежде
всего, на суть его несчастий и показать: если ты не будешь исцелён
з д е с ь, то, несмотря на все хорошие вещи, которые ты обретёшь,
ты не будешь исцелён по-настоящему.
В этом смысле в истолковании имени Иисуса, которое было
передано Иосифу во сне, уже заложено основополагающее разъяснение,
как следует понимать спасение человека и в чём, следовательно,
состоит основная миссия Спасителя.
За возвещением ангелом Иосифу о девственном зачатии и
рождении Иисуса в Евангелии от Матфея следуют ещё два дополняющих
высказывания.
Во-первых, евангелист указывает: происходит то, что было
предсказано в Писании. Это относится к основной форме его
Евангелия: при всех значительных событиях приводить
«доказательство из Писания» — делать видимым то, что слова Писания
ждали этих событий, готовили их изнутри. Матфей, таким
образом, показывает, что эти древние слова становятся
действительностью в истории Иисуса. Но в то же время он демонстрирует, что
история Иисуса подлинна, а именно — происходит из Слова
Божьего, несома и творима им.
После цитаты из Писания Матфей подводит историю к концу. Он
повествует о том, что Иосиф встал ото сна и сделал то, что повелел ему
ангел Господень. Он взял Марию как свою жену к себе, но «не знал»
Её, пока Она не родила сына. Таким образом, ещё раз
подчёркивается, что сын был зачат не от него, но от Духа Святого. В завершение
Евангелист добавляет: «... Он нарек Ему имя: Иисус» (Мф 1, 25).
32

Глава 2. Возвещение рождения Иоанна Крестителя и Рождества Иисуса
И снова Иосиф предстаёт перед нами здесь как «праведный»
на практике: его внутренняя чуткость к Богу, которая
позволила ему принять и понять это послание, сама по себе ведёт к
послушанию. Если прежде он раздумывал над своими
возможностями, то теперь он знает, что правильно и что ему следует делать.
Как праведник он следует указаниям Божьим, как об этом
говорит Псалом 1.
А теперь мы должны прислушаться к представленному Матфеем
подтверждению из Писания, которое (как же могло быть иначе!)
стало предметом обширных экзегетических дебатов. Стих звучит
так: «А все сие произошло, да сбудется реченное Господом через
пророка, который говорит: се, Дева во чреве приимет и родит Сына,
и нарекут имя Ему Еммануил, что значит: с нами Бог» (Мф 1, 22-
23; Ис 7, 14). Попробуем это предложение пророка, которое
стало благодаря Матфею великим и основополагающим христологиче-
ским текстом, понять прежде всего в его первоначальной
исторической взаимосвязи и затем посмотреть, как в ней отражается
тайна Иисуса Христа.
В виде исключения мы можем датировать стих из Исайи
абсолютно точно: он относится к 733 году до Р.Х. Ассирийский царь Тиглат-
Пилезер III подавил начинающийся мятеж сирийско-палестинских
государств блиц-кампанией. Теперь цари Разон из Дамаска (Сирия)
и Пеках из Израиля заключают союз против Великой ассирийской
державы. Поскольку они не смогли подвигнуть царя Ахаза из Иудеи
ко вступлению в их союз, они принимают решение выйти на
сражение против иерусалимского царя, чтобы вовлечь его государство
в свою коалицию.
Ахаза и его народ, разумеется, охватывает страх перед
враждебным союзом; сердце царя и его народа трепещет, «как колеблются
от ветра дерева в лесу» (Ис 7, 2). Но всё же Ахаз, который,
по-видимому, был умным и хладнокровно-расчётливым политиком,
придерживается уже выбранной изначально линии: он не хочет
вступать в антиассирийский союз, которому он не даёт очевидного
шанса перед лицом могущественного превосходства Великой
ассирийской державы. Вместо этого он заключает оборонительный договор
с Ассирией, что, с одной стороны, обеспечивало ему безопасность
и защищало его страну от разрушения, а с другой стороны, он
дол33

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
жен был за это заплатить воздаванием поклонения официальным
божествам страны-защитника.
В действительности, после заключения договора с Ассуром,
на который Ахаз пошёл вопреки предостережениям пророка
Исайи, дело дошло до сооружения алтаря по ассирийскому
подобию в Иерусалимском храме (ср. 4 Цар 16, 11 сл.; ср. Kaiser,
Op. city S. 73). К тому моменту, к которому относится приведённая
Матфеем цитата из Исайи, всё ещё не зашло так далеко. Но было
ясно: если Ахаз заключит договор с Великим ассирийским
императором, то это означает, что он как политик больше уповает на
могущество царя, чем на Божье могущество, которое, очевидно,
казалось ему недостаточно реальным. Так что речь здесь шла прежде
всего не о политической проблеме, а о вопросе веры.
При этом Исайя говорит царю, что ему не надо бояться
обоих «дымящихся головней» — Сирии и Израиля (Эфраима), и
потому нет основания для заключения договора защиты с Ассуром:
он должен делать ставку на веру, а не на политический расчёт.
Совершенно необычным является то, что он призывает Аха-
за просить у Бога знамения — на глубине или на высоте. Ответ
иудейского царя кажется благочестивым: он не хочет искушать
Бога и не будет требовать знамения (ср. Ис 7, 10-12). Пророк,
который говорит от Бога, не позволяет ввести себя в
заблуждение. Он знает, что отказ царя от знамения не является — как это
может показаться — выражением веры, но напротив,
свидетельствует о том, что он не хочет, чтобы что-то помешало его
«реальной политике».
Теперь же пророк возвещает, что ныне Господь Сам даст
знамение: «Итак Сам Господь даст вам знамение: се, Дева во чреве при-
имет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил (Бог с нами)»
(Ис 7, 14).
Что в этом знаке предвещается Ахазу? Матфей и вместе с ним всё
христианское толкование видит в этом предсказание Рождества
Иисуса от Девы Марии — Иисуса, Которого хотя и не называют
именем Эммануил, но Он является Эммануилом, что и стремится
передать нам история Евангелий. Этот Человек — как они нам
показывают — Сам лично воплощает присутствие Бога среди людей.
Он истинный человек и в то же время Бог, истинный Сын Божий.
34

Глава 2. Возвещение рождения Иоанна Крестителя и Рождества Иисуса
Но понял ли Исайя возвещённое знамение именно таким
образом? Этому противоречит, по правде говоря, прежде всего то, что
знамение было возвещено для Ахаза, оно должно было быть дано
ему именно теперь и побудить его к вере в Бога Израилева как
истинного владыку мира. Таким образом, это знамение следовало
бы рассматривать и искать к нему толкование в контексте того
времени, когда оно было возвещено пророком. Экзегеза, исходя из
этого, занималась поисками исторического толкования с большой
дотошностью и привлечением всех возможностей исторической
эрудиции — и потерпела неудачу.
Рудольф Килиан кратко представил в своём комментарии
на книгу Исайи значительную часть попыток такого рода. Он
показывает четыре основных типа толкования. Первый из них
говорит следующее: под «Эммануилом» подразумевается
Мессия. Однако идея Мессии достигла своего полного развития
только ко времени исхода и позже. Таким образом, здесь
можно было бы найти — как максимум — предвосхищение этого
образа; исторического соответствия этому не усматривается.
Вторая гипотеза предполагает, что «Бог с нами» — это мог бы быть
сын царя Ахаза, а именно Езекия — тезис, который не
оправдывает себя ни с какой стороны. Третья теория считает, что речь
могла бы идти об одном из сыновей пророка Исайи, оба из них
носили пророческие имена (Schear-Jascub: «Остаток
обратится» и Maher-Schalal-Hasch-Bas: «Поспеши-добыча-расхищает-
ся скоро»; см. Ис 7, 3; 8, 3), однако и эта попытка не
оправдывает себя. Четвёртый тезис выступает за коллективную
интерпретацию: Эммануил — это новый Израиль, a almah («дева») —
«не что иное, как символический образ Сиона». Однако контекст
пророчества никоим образом не указывает на такое
представление, тем более что это не могло бы быть историческим
знамением. Килиан заканчивает свой анализ различных типов
толкования так: «В результате этого обзора, таким образом,
выясняется, что ни одна из попыток толкования не является
действительно убедительной. Вокруг матери и ребёнка остаётся тайна,
по крайней мере, для сегодняшнего читателя, но вероятнее
всего — и для слушателя того времени, может быть, даже и для
самого пророка» (Op. cit.y S. 62).
35

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
Что нам следует сказать в итоге? Слово о Деве, которая рождает
Эммануила, подобно великой песне отрока Божьего в Ис 53,
является ожидающим словом. Оно не находит в своём историческом
контексте никакого соответствия. Таким образом, вопрос
остаётся открытым: оно обращено не только к Ахазу. Оно обращено
также не только к Израилю. Оно обращено к человечеству. Знамение,
которое возвещает Сам Бог, даровано не для определённой
политической ситуации, но касается человека и его истории в целом.
Не должны ли христиане услышать это слово как их слово?
Не должны ли они, приняв это слово, прийти к убеждению: это
слово, которое всегда особым образом присутствовало и
ожидало того, чтобы быть расшифрованным, теперь стало
действительностью? Не должны ли они быть уверены: в рождении Иисуса от Девы
Марии Бог даровал теперь нам это знамение? Эммануил пришёл.
Мариус Райзер резюмировал тот опыт, который читатели-христиане
получили в этом слове, в следующей фразе: «Предсказание пророка
подобно замочной скважине причудливой формы, в которую точно
подходит ключ — Христос» (Reiser, Bibelkritik, Op. cit., S. 328).
Да, я думаю, мы можем именно сегодня, после всех битв
критической экзегезы, совсем по-новому вместе изумиться тому, что
слово, которое оставалось непостижимым с 773 года до Р.Х., во время
зачатия Иисуса Христа осуществилось — Бог на самом деле дал
великое знамение, которое касается всего мира.
Девственное рождение —
миф или историческая правда?
Для начала, однако, нам следовало бы сейчас со всей
серьёзностью спросить: является ли то, что оба
евангелиста — Матфей и Лука — различным образом и исходя из
разных традиций повествуют нам о зачатии Иисуса Девой Марией под
действием Духа, исторической действительностью, реальным,
историческим событием, или же это благочестивая легенда, которая
по-своему старается выразить и истолковать тайну Иисуса?
36

Глава 2. Возвещение рождения Иоанна Крестителя и Рождества Иисуса
Прежде всего, начиная с Эдуарда Нордена (ум. в 1941) и
Мартина Дибелиуса (ум. в 1947) предпринимались попытки
религиозно-исторически обосновать рассказ о девственном рождении
Иисуса и, видимо, подтверждения тому находились, особенно
в историях зачатия и рождения египетских фараонов. Другая
сфера родственных представлений находилась в раннем иудаизме,
опять же, в Египте, у Филона Александрийского (ум. после 40
года н.э.). Эти две сферы представлений, очевидно, сильно
отличаются друг от друга. При изображении божественного зачатия
фараонов, во время которого божество телесно приближается к матери,
речь идёт, в конечном счёте, о теологической легитимации
культа властителя, о политической теологии, которая желает поместить
правителя в сферу божественного и таким образом легитимировать
его божественные притязания. Изображение Филоном зачатия
сыновей патриарха от божественного семени имеет, напротив,
аллегорический характер. «Жёны патриархов... становятся
аллегориями добродетелей. В таком качестве они оказываются беременными
от Бога и рождают своим мужьям добродетели, воплощённые ими»
(Gnilka, Op. cit., S. 25). Впрочем, как далеко за пределы собственно
аллегории заходит мысль, разобраться трудно.
При внимательном прочтении становится очевидным, что
ни в том, ни в другом случае не усматриваются как таковые
параллели с повествованием о девственном рождении Иисуса.
То же касается и области греческих и римских текстов, которые,
казалось бы, можно привести как языческие прообразы истории
зачатия Иисуса от Духа Святого: связь Зевса и Алкмены, от
которой произошёл Геракл; Зевса и Данаи, от которой появился
Персей, и т.д.
Различия в представлениях настолько глубоки, что на самом деле
невозможно говорить о реальных параллелях. В повествованиях
Евангелий неприкосновенными остаются уникальность единого
Бога и бесконечное различие между Богом и творением. Не
существует смешения, никаких полубогов. Только Божье творящее
Слово производит новое. Иисус, Который рождается от Марии,
является полностью человеком и полностью Богом, и то и другое —
неслиянно и нераздельно, как уточнил халкидонский символ веры
в 451 году.
37

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
Повествования Матфея и Луки не являются развитием
мифов. Они твёрдо основываются, сообразно своей главной
концепции, на библейской традиции Бога, Творца и Спасителя. Однако
по своему конкретному содержанию они происходят из семейной
традиции, являются передаваемым друг другу преданием, которое
содержит происходившие события.
То, что Иоахим Гнилка с Герхардом Деллингом формулируют
как вопрос, я бы хотел рассматривать как единственно возможное
объяснение этих повествований: «Была ли тайна рождения
Иисуса добавлена в начало Евангелия позднее? Или именно из этого
можно обнаружить, что тайна уже была известна, только не
хотелось её обесценивать, позволяя ей стать доступным событием»
(Op. city S. 30).
Мне кажется нормальным то, что только после Успения
Богородицы эта тайна смогла стать доступной и войти в общую традицию
нарождающегося христианства. Теперь она могла также быть
вовлечена в возведение здания христианского учения и стать
связанной с исповеданием Иисуса как Христа, как сына Божия — но не
таким образом, когда из идеи развивается история, идея
преобразовывается в факт, но наоборот: происходящее, ставший теперь
известным факт осмысливается, ищется его понимание. Весь образ
Иисуса Христа проливает свет на это событие, и наоборот —
событие позволяет глубже понять Божью логику. Тайна начала освещает
последующее, и напротив — уже развитая христианская вера
помогла понять начало, его значимость. Так возрастала христианская
наука.
Возможно, было бы уместным упомянуть здесь один текст,
который занимал западное христианство с самых ранних времён как
предчувствие тайны девственного рождения. Я имею в виду
четвёртую эклогу Вергилия в его цикле стихов «Буколики»
(«Пастушеские стихи»), который появился приблизительно за 40 лет до
Рождества Христова. В игривых строфах о сельской жизни вдруг начинает
звучать совершенно другой тон: возвещается рождение нового
великого миропорядка от «Неповреждённого» (ab integro). «lam redit
et virgo — Уже вновь обращается дева». Новый род спускается с
высоких небес. Рождается мальчик, с которым заканчивается
«железный» род.
38

Глава 2. Возвещение рождения Иоанна Крестителя и Рождества Иисуса
Что здесь предсказано? Кто эта дева? Кто этот мальчик, о котором
идёт речь? Также и в этом случае — как и в ситуации с Ис 7, 14 —
ученые совершали попытки исторической идентификации,
которые, однако, тоже были впустую. Итак, что предполагалось?
Основные представления в целом происходили из античной картины
мира: на заднем плане стоит учение о круговороте вечности и о
могуществе судьбы. Однако эти древние представления получили
свежую актуальность ввиду ожидания того, что настал час великого
поворота истории мира. То, что до сих пор было далёкой схемой,
вдруг становится настоящим. В эпоху Августа после всех
потрясений, вызванных гражданскими войнами и другими бедами, по
стране идёт волна надежды: сейчас, наконец, должен открыться великий
период примирения, новый миропорядок.
К этому духу ожидания нового принадлежит также образ девы,
чистоты, неповрежденности, начала ab integro. Сюда же относится
ожидание младенца, «божественного отпрыска» (deum suboles).
Исходя из этого, можно, наверное, сказать, что образ девы и
божественного отрока каким-то образом относятся к первообразам
человеческой надежды, которые появляются в моменты кризиса и
ожидания, даже если не подразумеваются конкретные фигуры.
Вернёмся к библейским повествованиям о рождении Иисуса от
Девы Марии, Которая зачала дитя от Духа Святого. Итак, возможно ли
это? Или всё же, быть может, архетипические представления были
перенесены на образы Иисуса и Его Матери?
Те, кто читают библейские повествования и сравнивают их
с близкими преданиями, о которых только что шла речь, сразу же
видят глубокое различие. Не только сравнение с египетскими
представлениями, о которых мы говорили, но и грёзы надежды, которые
встречаются нам у Вергилия, ведут нас в миры совершенно
другого рода.
У Матфея и Луки мы ничего не находим о необычайном
переломе, ничего о физических соприкосновениях между Богом и
людьми: нам рассказывается совершенно смиренная и при этом
ошеломляюще великая история. Послушание Марии — это то, что
открывает дверь Богу. Божье Слово, Его Дух, созидает в Ней дитя. Он
создаёт его, входя через дверь её послушания. Таким образом, Иисус
является новым Адамом, новое начало ab integro — от Девы,
кото39

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
рая полностью находится в распоряжении воли Божьей. Так
совершается новое творение, которое, однако, привязано к свободному
«Да» человека — Марии.
Вероятно, можно сказать, что сокровенные и смутные грёзы
человечества о новом начале в этом событии становятся
действительностью — такой, какой её может создать только Бог.
Итак, истинно ли то, что мы говорим в Символе веры: «Верую...
в Иисуса Христа, Сына Божия единородного, Господа нашего,
зачатого от Духа Святого, рождённого от Марии Девы...»?
Без каких-либо оговорок в ответ звучит: «Да». Карл Барт
обратил внимание на то, что в истории Иисуса есть два момента, в
которых Божье действие вмешивается непосредственно в материальный
мир: рождение от Девы и Воскресение из гроба, в котором Иисус
не остался и не истлел. Оба этих момента являются
шокирующими для духа нынешнего времени. Богу дозволено действовать
в идеях и мыслях, в духовной сфере — но не в материи. Это
является камнем преткновения. К этому Он не имеет отношения. Но как
раз об этом идёт речь: Бог — это Бог, Он совершает Своё
движение не только в идеях. Исходя из этого, в обоих случаях речь идёт
о самой божественности Бога. Речь идёт о вопросе: принадлежит ли
Ему и материя?
Конечно, Богу нельзя приписать ничего бессмысленного или
неразумного либо противоречащего Его творению. Но здесь
говорится не о неразумном или противоречащем, но как раз о
положительном — о Божьей творческой силе, которая охватывает всё
бытие. Таким образом, оба момента — девственное рождение и
подлинное Воскресение из гроба — являются «пробными камнями»
веры. Если Бог не имеет власти над материей, то он вовсе и не Бог.
Но эта власть у Него есть, и с Зачатием и Воскресением Иисуса
Христа Он открыл новое Творение. Так что как Творец Он является
и нашим Спасителем. Поэтому зачатие и рождение Иисуса от Девы
Марии является основополагающим элементом нашей веры и
светочем надежды.

Глава 3
Рождество Иисуса в Вифлееме
Исторические и богословские рамки
повествования о Рождестве
в Евангелии от Луки
В те дни вышло от кесаря Августа повеление сделать
перепись по всей земле» (Лк 2, 1). Этими словами
Лука открывает своё повествование о рождении Иисуса и
объясняет, как случилось так, что оно произошло в Вифлееме.
Перепись населения с целью пересчёта и повышения налогов — это
та причина, по которой Иосиф с обручённой с ним Марией,
Которая ожидает ребёнка, отправляется из Назарета в Вифлеем.
Рождение Иисуса в городе Давида стоит в рамках великой мировой
истории, даже если кесарь ничего не знает о том, что эти
маленькие люди из-за него находятся в это трудное время в пути и таким
образом — как кажется, случайно — Младенец Иисус рождается
на месте пророчества.
Для Луки важен контекст мировой истории. Впервые «вся
земля», «ойкумена» охватывается в её целостности. Впервые
существует такое правительство и такая империя, которая охватывает всю
землю. Впервые есть огромное пространство, на котором царит
мир, а блага всех людей могут быть учтены и использованы для
служения целому. Только в этот момент, когда правовое и
хозяйственное общество существует на обширном пространстве,
универсальный язык культурного сообщества сделал возможным понимание
в мыслях и действиях — универсальное послание спасения,
универсальный спаситель может войти в мир: это воистину «полнота
времён».
Взаимосвязь между Иисусом и Августом распространяется,
однако, глубже. Август хотел быть не просто каким-то правителем,
41

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
как было до него и было бы после. Письменный источник из
города Прин от 9 года до Р.Х. даёт нам понять, каким образом он
хотел, чтобы его видели и понимали. Там говорится, что день
рождения кесаря «дал всему миру другой статус: он потерпел бы
крушение, если бы в нём, в новорожденном, не воссияло всеобщее
счастье... Провидение, которое управляет всей жизнью, наделило
этого мужа'для блага людей такими дарами, что он послан нам и
последующим поколениям как спаситель (soter)... День рождения бога
принес миру связанные с ним благие вести. С его рождения должно
начаться новое исчисление времени» (ср. Stoger, Op. city S. 74).
Из такого текста становится понятным: Августа видели не
только как политика, но как теологическую фигуру, имея в виду то, что
наше разделение политики и религии, политики и теологии в
античном мире не существовало. Римский сенат уже в 27 году до Р.Х.,
через три года после его назначения, наградил его титулом
Августа (по-гречески Sebastos) — «Достойный поклонения». В
надписи из Прина он назван спасителем, избавителем (soter). Этот титул
в литературе признаётся за Зевсом, но также за Эпикуром и Аскле-
пием, в греческом же переводе Ветхого Завета сохраняется только
для Бога. Также и у Августа он имеет божественное звучание: с
кесарем пришёл мировой переворот, новое время.
В четвёртой эклоге Вергилия мы уже встречали надежду на
новый мир, ожидание возвращающегося рая. Здесь, как и у Вергилия,
мы видим, что за этим стоит нечто большее, такое же действие
имеет и время Августа: «Теперь всё должно измениться...».
Два акцента в самосознании Августа и его современников я
хочу подчеркнуть особенно. «Спаситель» принёс миру, прежде
всего, примирение. Он сам позволил монументально изобразить это
своё послание как миротворца на все времена в Ага Pads Augustiy
сохранившиеся остатки которого и сегодня выглядят
впечатляющей иллюстрацией того, как универсальный мир, который он
принёс на какой-то промежуток времени, позволил людям вздохнуть
и обрести надежду. Мариус Райзер пишет во введении к «Антонии
Влосок» об этом: «[23 сентября (день рождения кесаря)] тень этих
солнечных часов блуждала с утра до вечера примерно на
расстоянии 150 м прямо вдоль линии равноденствия точно к середине Ага
pads; такая прямая линия ведёт от рождения этого человека к миру,
и наглядно показано, что он является natus adрасет... Тень
проис42

Глава 3. Рождество Иисуса в Вифлееме
ходит от шара, а шар... одновременно является небесным сводом
и земным шаром, символом господства над миром, который теперь
умиротворён» (Wie wahr... Op. cit.y S. 459).
Здесь появляется второй аспект самосознания Августа:
универсальность, которую сам Август ещё раз подтвердил
конкретными фактами и впечатляюще изобразил в своего рода итоговом
отчёте о своей жизни и деятельности, так называемом Мопитеп-
tum Апсугапит.
Таким образом, мы снова возвращаемся к записи всех жителей
империи, которая связывает рождение Иисуса из Назарета с
кесарем Августом. Об этом сборе налогов (переписи населения)
ведётся оживлённый спор учёных, в детали которого нам здесь вникать
не стоит.
Первую проблему можно ещё довольно легко разрешить:
перепись происходила во времена царя Ирода Великого, который,
однако, умер уже в 4 году до Р.Х. Начало нашего летоисчисления —
установление Рождества Христова — восходит к монаху Дионисию
Малому (ум. около 550), который, очевидно, ошибся на несколько лет.
Историческую дату рождения Иисуса следует принять на
несколько лет раньше.
Большие споры вызывают две другие даты. Согласно Иосифу
Флавию, которому мы прежде всего обязаны нашими знаниями
об иудейской истории времён Иисуса, перепись населения
происходила в 6 году после Р.Х., в период правления Квириния, и вела —
так как при этом речь шла в конце концов о деньгах — к
восстанию Иуды Галилеянина (см. Деян 5, 37). Кроме того, Квириний
осуществлял свою деятельность на сирийско-иудейской
территории только в этот период, не ранее. Эти события, однако, в свою
очередь, опять же вызывают сомнения; в любом случае, есть
доказательства того, что Квириний действовал в Сирии по царскому
повелению уже около 9 года до Р.Х. Таким образом, вполне
правдоподобными являются указания различных учёных, например Алоиза
Штёгера, на то, что «перепись населения» в тогдашних
обстоятельствах затянулась и продлилась несколько лет. Она состояла в
итоге из двух этапов: вначале — из перечня всех земельных и домовых
владений и затем — второй тур — из установления сумм,
которые по факту следовало уплачивать. Первый этап, соответственно,
43

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
имел место во времена рождения Иисуса; второй, который был для
народа более вредоносным, вызвал восстание (ср. Stoger, Op. city
S. 372f). Наконец, были возражения насчёт того, что для такого
опроса перемещение каждого без исключения (см. Лк 2, 3) в свой
родной город не было необходимым. Между тем из различных
источников нам известно, что подлежащие переписи должны были
появиться там, где у них было землевладение. Исходя из этого, мы
можем предположить, что Иосиф из дома Давида владел земельной
собственностью в Вифлееме, так что в связи с налоговой реформой
должен был идти туда.
Дискутировать можно было бы о многих деталях. Всё же
достаточно сложно вглядываться в повседневное действие такого
отдалённого от нас и сложного организма, как римское право.
Однако значительное содержание изложенных Лукой событий
остаётся, несмотря ни на что, исторически правдоподобным. Лука
решил, как он говорит во вступлении к Евангелию, «по
тщательном исследовании всего сначала, по порядку описать» (Лк 1, 3).
Он сделал это, очевидно, с помощью имевшихся в его
распоряжении средств. Всё-таки он был ближе к источникам и к событиям,
чем можем претендовать мы, несмотря на всю нашу историческую
учёность.
Вернёмся к значимому контексту исторического времени, в
которое произошло рождение Иисуса. Лука осознанно создал указанием
на кесаря Августа и «всю землю» одновременно исторические и
теологические рамки для излагаемых событий.
Иисус родился в чётко определяемое время. К началу
общественного служения Иисуса Лука ещё раз представляет подробную
и внимательную датировку этого исторического времени:
пятнадцатый год правления кесаря Тиберия; помимо этого
называются римский наместник тех лет и тетрархи Галилеи, Итуреи
и Трахонитии, а также Абилены и к тому же первосвященники
(см. Лк 3, 1 сл.).
Иисус рождается и появляется не в неопределённое
мифологическое время. Он связан с чётко датируемым временем и точно
очерченным географическим пространством: универсальное и
конкретное соприкасаются друг с другом. В Нём вступает в мир
Ло44

Глава 3. Рождество Иисуса в Вифлееме
гос, творческий Смысл всех вещей. Вечный Логос стал человеком,
и с этим связан контекст места и времени. С этой конкретной
реальностью связана вера, при том что затем в результате воскресения
временное и географическое пространство расступается и
«предваряющее» прибытие Господа в Галилею (см. Мф 28, 7.16 сл.) вводит
в широкое измерение всего человечества.
Ещё один элемент является важным. Приказ Августа о сборе
подати со всех жителей ойкумены ведёт Иосифа вместе с обручённой
ему женой Марией в Вифлеем, город Давида, и служит исполнению
предсказания пророка Михея, согласно которому в этом городе
родится пастырь Израиля (см. Мих 5, 1-3). Не осознавая того,
кесарь содействует исполнению пророчества: история Римской
империи и история спасения, которую Бог начал вместе с Израилем,
пронизывают друг друга. История избрания, которая до сих пор
ограничивалась Израилем, выходит на простор мира, мировой истории.
Бог, Который есть Бог Израиля и всех народов, являет Себя как
истинный владыка всей истории.
Некоторые выдающиеся представители современной экзегезы
придерживаются мнения, что известие обоих евангелистов —
Матфея и Луки — о том, что Иисус родился в Вифлееме,
является теологическим, а не историческим свидетельством и что
на самом деле Иисус родился в Назарете, а рассказами о
рождении Иисуса в Вифлееме история была теологически
переписана согласно пророчествам, чтобы можно было исходя из места
рождения обозначить Иисуса как ожидаемого пастыря Израиля
(см. Мих 5, 1-2; Мф 2, 6).
Я не вижу, как можно обосновать эту теорию, опираясь
на источники, ведь о рождении Иисуса у нас нет никаких других
источников, кроме повествований о детстве Иисуса у Матфея
и Луки. Две эти истории принадлежат, очевидно, совсем разным
носителям традиции. Они запечатлены различными
теологическими воззрениями, и их исторические данные тоже отчасти
различны.
Матфею, очевидно, не было известно, что как Иосиф, так и
Мария были изначально из Назарета. Так же Иосиф при
возвращении из Египта хочет сначала идти в Вифлеем и только новость
45

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
о том, что сын Ирода правит в Иудее, побуждает его повернуть
в Галилею. Для Луки, напротив, с самого начала ясно, что Святое
Семейство после событий Рождества вернулась в Назарет. Эти
две различные линии традиции согласуются в известии о том, что
местом рождения Иисуса был Вифлеем. Если мы придерживаемся
этих источников, остаётся ясным, что Иисус родился в Вифлееме,
а вырос в Назарете.
и положила Его в ясли, потому что не было им места в гостинице»
(Лк 2, 6 сл.).
Начнём наше толкование с последних слов этого стиха: не было
им места в гостинице. Размышление с верой над этими словами
нашло в этой констатации внутреннюю параллель с
глубокомысленным словом пролога от Иоанна: «Пришел к своим, и свои Его
не приняли» (Ин 1, 11). Для Спасителя мира, для Того, Кем
создано всё (см. Кол 1, 16), нет здесь места. «... Лисицы имеют норы
и птицы небесные — гнезда, а Сын Человеческий не имеет, где
приклонить голову» (Мф 8, 20). Тот, Кто был распят вне города
(см. Евр 13, 12), так же вне города появился на свет.
Это может побудить нас к размышлениям, указывая на
переворот ценностей, который заложен в образе Иисуса, в Его
миссии. От самого Своего рождения Он не принадлежит к сфере
того, что по-мирски является важным и значимым. Но как раз
этот Неважный и Бессильный являет себя как воистину
Могущественный, как Тот, Который в конечном итоге приемлет всё.
Таким образом, обращение ко Христу включает исход из всего,
о чём думают и чего желают все, из господствующих мерил,
чтобы найти себя в свете правды нашего бытия и с ним выйти на путь
истинный.
Дева Мария положила Своё новорожденное дитя в ясли
(см. Лк 2, 7). Из этого справедливо можно сделать заключение,
Рождение Иисуса
огда же они были там, наступило время родить Ей;
.и родила Сына своего Первенца, и спеленала Его,
46

Глава 3. Рождество Иисуса в Вифлееме
что Иисус родился в хлеву, в неуютном — можно сказать,
недостойном — помещении, которое, тем не менее, предоставляло
необходимую укромность для святого события. В окрестностях
Вифлеема с древних времен в качестве хлевов использовались гроты
(ср. Stuhlmacher, Op. city S. 51).
Уже у Юстина Мученика (ум. в 165) и Оригена (ум. около 254)
мы находим предание, что местом рождения Иисуса был грот,
который демонстрировался христианами в Палестине. То, что Рим
после изгнания иудеев из Святой Земли во II веке превратил этот грот
в место культа Таммуза-Адониса и тем самым явно хотел устранить
христианский культ, подтверждает возраст этих мест поклонения
и показывает также, как высоко они ценились римской стороной.
Местные традиции часто являются более надёжными
источниками, чем письменные. Таким образом, можно признать за местной
вифлеемской традицией, с которой связана и древняя базилика
Рождества, значительную меру достоверности.
Дева Мария пеленает Младенца. Без всякой сентиментальности
мы можем позволить себе при этом представить, с какой
любовью Мария шла навстречу Своему часу, готовила рождение
Своего ребёнка. Иконописная традиция, в соответствии с богословием
святых отцов, ясли и пелены тоже толковала теологически. Туго
запеленатый Младенец является прообразом Его смерти: Он —
приносимый в жертву, с самого начала, как мы это видим ещё ближе
при упоминании слов о Первородном. Ясли же изображались как
своего рода алтарь.
Августин истолковал значение яслей, прибегая к кажущейся
на первый взгляд невероятной идее, которая, однако, при
ближайшем рассмотрении содержит глубокую истину. Ясли — это то место,
где звери находят своё пропитание. Теперь же в яслях лежит Тот,
Который Сам Себя назвал истинным, сходящим с небес хлебом —
истинной пищей, которая необходима человеку для его человеческого
бытия. Это пища, которая дарит людям подлинную, вечную жизнь.
Ясли, таким образом, становятся указанием на Трапезу Божию, на
которую приглашается человек, чтобы принять Божий Хлеб. В нищете
рождения Иисуса выявляется нечто великое, в котором
таинственным образом осуществляется спасение человечества.
47

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
Ясли указывают, как уже сказано, на зверей, для которых они
являются местом кормления. В Евангелии же не идёт речь о зверях.
Однако медитация с верой при совместном прочтении Ветхого и
Нового Заветов очень рано заполнила этот пробел, указав на Ис 1, 3:
«Вол знает владетеля своего, и осёл — ясли господина своего; а
Израиль не знает [Меня], народ Мой не разумеет».
Петер Штульмахер указывает на то, что, вероятно, обыгрывает
также греческая версия Авв 3, 2: «Среди двух животных Ты
будешь узнан... Когда придет время, Ты явишься» (Op. cit., S. 52).
Под двумя существами подразумеваются, очевидно, два херувима,
которые, согласно Исх 25, 18-20, находясь на крышке Ковчега
Завета, указывают на таинственное присутствие Бога и скрывают Его.
Таким образом, ясли становятся чем-то вроде Ковчега Завета, в
котором Бог, таинственным образом скрытый, присутствует среди
людей и перед Которым для «вола и осла» — для человечества,
состоящего из иудеев и эллинов, пришёл час познания Бога.
В этом удивительном соединении Ис 1, 3; Авв 3, 2;
Исх 25, 18-20 с яслями оба зверя теперь являются как бы
образом не осознающего себя человечества, которое приходит в
себя перед лицом Младенца, перед смиренным появлением Бога
в хлеву, и в нищете этого рождения восприемлет богоявление,
которое всех теперь учит видеть. Христианская иконография
уже очень рано подхватила этот мотив. Ни одно изображение
яслей не обходится без вола и осла.
Вернёмся после этого небольшого экскурса обратно к тексту
Евангелия. Мария «родила Сына своего Первенца», — говорится там
(Лк 2, 7). Что это означает?
Первенец не обязательно означает первого в последующем ряду.
Слово «первенец» не указывает на последующее количество, но
придаёт теологическое качество, которое находит выражение в
древнейших сборниках законов Израиля. Среди пасхальных
предписаний есть такая фраза: «И сказал Господь Моисею, говоря: освяти
Мне каждого первенца, разверзающего всякие ложесна между
сынами Израилевыми, от человека до скота: Мои они» (Исх 13, 1-
2); «каждого первенца человеческого из сынов твоих выкупай»
(Исх 13, 13). Таким образом, слово, говорящее о первородном,
является также и указанием на последующий рассказ о представлении
48

Глава 3. Рождество Иисуса в Вифлееме
Иисуса в храме. В любом случае, в этом слове предвещается особая
принадлежность Богу Иисуса.
Павлово богословие развило мысль об Иисусе как
первородном в два этапа. В Послании к Римлянам Павел называет Иисуса
«первородным между многими братиями» (Рим 8, 29): как
Воскресший Он теперь по-новому «первенец» и одновременно —
начало множества братьев. В новом рождении через Воскресение Иисус
является Первенцем не просто по Своему достоинству, но Он
открывает новое человечество. После того как произошёл прорыв
через железные врата смерти, теперь много тех, которые могут
пройти сквозь них вместе с Ним — которые в Крещении вместе с Ним
умирают и воскресают.
В Послании к Колоссянам эта мысль приобретает новую глубину:
Христос назван как «рожденный прежде всякой твари» (Кол 1, 15)
и «первенец из мертвых» (Кол 1, 18). «Им создано всё» (Кол 1, 16).
«Он — начаток... дабы иметь Ему во всём первенство» (Кол 1, 18).
Понятие первородства получает космическое измерение. Христос,
ставший человеком Сын, является, так сказать, первой идеей Бога
и предшествует всему творению, которое предназначено Ему и
происходит через Него. Вместе с тем Он является также началом и
целью нового творения, которое началось с Воскресения.
У Луки речь не идёт обо всём этом, но для последующих
читателей его Евангелия — для нас — в нищих яслях в пещере Вифлеема
уже присутствует космическое сияние: здесь в нашу среду вступает
воистину Первенец вселенной.
«В той стране были на поле пастухи, которые содержали ночную
стражу у стада своего. Вдруг предстал им Ангел Господень, и слава
Господня осияла их» (Лк 2, 8-9). Первыми свидетелями великого
события являются бодрствующие пастухи. Много было
размышлений о том, что означает, что именно пастухи приняли весть
первыми. Мне кажется, этот вопрос не требует слишком много
сообразительности. Иисус родился за пределами города в местности, в
которой со всех сторон были области пастбищ с пастухами и их
стадами. Так что, очевидно, они были призваны к яслям первыми как
ближе всего живущие.
Конечно, можно сразу же развить эту мысль дальше: возможно,
они жили не только внешне, но и внутренне ближе к событию, чем
мирно спавшие граждане. Они и внутренне были недалеки от
Бо49

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
га, ставшего Младенцем. Сюда же относится и тот факт, что они
были бедняками, простыми душами, которых прославлял Иисус,
потому что именно им дан доступ к тайне Божией (см. Лк 10, 21).
Они представляют Бедняков Израиля, нищих вообще:
первую Божью любовь.
Прежде всего монашеская традиция делала акцент на ещё одном
факте: пастухи бодрствовали. И монахи хотели быть в этом мире
бодрствующими, в том числе через ночную молитву, но в первую
очередь — внутренне бодрствующими, открытыми к призыву Бога
через знаки Его присутствия.
Наконец, можно вспомнить об истории избрания царём
Давида. Саул как царь был отвергнут Богом; Самуил посылается в
Вифлеем к Иеессею, чтобы помазать как царя одного из его сыновей,
на которого укажет ему Господь. Ни один из сыновей, которые
вышли пред ним, не оказался тем самым. Отсутствует младший, но он
как раз сейчас пасёт овец, — объясняет пророку Иессей.
Самуил велит взять его от стада и помазывает юного Давида по
указанию Божьему «среди братьев его» (1 Цар 16, 1-13). Давид уходит
от овец, которых он пас, и поставляется теперь пастырем
Израиля (см. 2 Цар 5, 2). Пророк Михей видит далёкое будущее и
возвещает, что из Вифлеема произойдёт тот, кто упасёт народ
Израиля (см. Мих 5, 1-3; Мф 2, 6). Иисус рождается среди пастухов.
Он является великим Пастырем человечества (см. 1 Петр 2, 25;
Евр 13, 20).
Вернёмся к тексту евангельской истории. Ангел Господень
появился среди пастухов, и сияние Господне осветило их. «И
убоялись страхом великим» (Лк 2, 9). Однако ангел прогоняет их страх
и возвещает им «великую радость, которая будет всем людям: ибо
ныне родился вам в городе Давидовом Спаситель, Который есть
Христос Господь» (Лк 2, 10). Сообщается, что как знак они найдут
младенца, завёрнутого в пелены и лежащего в яслях.
«И внезапно явилось с Ангелом многочисленное воинство
небесное, славящее Бога и взывающее: слава в вышних Богу, в
человеках благоволение!» (Лк 2, 12-14). По слову евангелиста, ангелы
«взывают». Но для христиан изначально было очевидно, что речь
ангелов — это пение, в котором всё сияние радости, которая
возвещается ими, становится ощутимым присутствием. И эта ангель-
50

Глава 3. Рождество Иисуса в Вифлееме
скал песнь прославления с этого часа не смолкает. Она продолжает
звучать сквозь столетия во всё новых формах и раздаётся в
праздник Рождества Иисуса всегда по-новому. Само собой разумеется,
что и простой верующий народ потом услышал, как поют пастухи,
и до сего дня присоединяет на собственный лад свои голоса в
Святую ночь, воспевая в великой радости, которая дарована всем с
этого мгновения и до конца времён.
Но что же пели ангелы согласно повествованию святого Луки?
Они связывают Божью славу «в вышних» с миром людей «на
земле». Церковь восприняла эти слова и составила из них целый гимн.
Но если рассматривать текст подробно, перевод слов ангелов
является спорным.
Знакомый нам латинский текст воспроизводился до недавнего
времени таким образом: «Слава в вышних Богу и на земле мир
людям доброй воли». Этот перевод был отклонён современными
толкователями — не без веских оснований — как однобоко
моралистический. Слава Божия не является чем-то, что может быть
порождаемо человеком («Д а будет Богу слава»). Величие Божие
присутствует, Бог является великим, и это подлинное основание
для радости. Существует истина, существует добро, существует
красота. Она присутствует — в Боге — нерушимо.
Более серьёзной является разница в переводе второй части
слов ангелов. То, что до сих пор переводилось как «людям доброй
воли», теперь в переводе Конференции немецких епископов звучит
как «людям Его благодати». В переводе Конференции итальянских
епископов эти слова звучат так: «uomini che egli ата» — «людям,
которых любит Бог». Тут, однако, можно задать себе вопрос: каких
людей любит Бог? Есть ли такие, которых Он не любит? Не любит ли
Он всех как Своё творение? О чём же тогда говорит определение
«которых любит Бог»? Подобный вопрос можно задать и в
отношении немецкого перевода. Кто такие «люди Его благодати»? Есть ли
такие, которые находятся вне Его благодати? И когда, почему?
Дословный перевод с греческого оригинала звучит так: мир «людям
Его благоволения». И в этом случае сам собой возникает вопрос:
какие люди находятся в Его благоволении? И почему?
Так вот, помощь в понимании этого вопроса мы находим в
Новом Завете. В рассказе о крещении Иисуса Лука повествует о том,
что, когда Иисус молился, отверзлось небо и раздался голос с небес,
51

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
говорящий: «Ты Сын Мой Возлюбленный; в Тебе Мое
благоволение!» (Лк 3, 22). Человек Его благоволения — это Иисус. Он
является таковым, потому что живёт в полной самоотдаче Отцу, в
созерцании Его и в единстве своей воли с Ним. Таким образом, люди Его
благоволения — это те, которым присуща позиция Сына — люди
по образу и подобию Христа.
За различиями в переводах стоит, в конце концов, вопрос о
соотношении Божьей благодати и человеческой свободы. Здесь
возможны две крайние позиции: во-первых, представление об абсолютно
единоличном действии Божьем, в котором всё зависит от Его
предопределения. С другой стороны, находится морализаторская
точка зрения, согласно которой всё, в конце концов, решается через
добрую волю человека. Более ранний перевод, где говорится о
людях «доброй воли», может быть превратно понят именно таким
образом. Новый перевод может быть неверно истолкован в
противоположном направлении, как будто бы всё зависит исключительно
от Божьего предопределения.
Всё свидетельство Священного Писания не оставляет сомнения
в том, что ни одна из этих крайних точек зрения не верна.
Благодать и свобода пронизывают друг друга, и их взаимопроникновение
мы не можем разложить на чёткие формулы. Истинным остаётся
то, что мы не могли бы любить, если бы прежде не были
возлюблены Богом. Божья благодать всегда предшествует нам, она объемлет
и несёт нас. Однако подлинным остаётся и то, что человек призван
к участию в любви, что он не безвольный инструмент Божьего
всемогущества, но может любить вместе с Ним или же уклониться
от Его любви. Мне кажется, что дословный перевод — «Его
благоволения» — лучше всего сохраняет эту тайну, не давая ей
односторонних разгадок.
Что же касается славы в вышних, то определяющим здесь,
конечно же, является присутствие. Бог пребывает в славе —
нерушимая истина, вечная красота. Это — основополагающий,
утешительный залог нашей веры. И всё же есть здесь — согласно первым
трём заповедям Декалога — в надлежащем порядке задача и для нас:
отвечать за то, чтобы Божье величие и слава в этом мире не были
запятнаны и обезображены, чтобы Его величие и Его святая воля
хранились в почтении.
52

Глава 3. Рождество Иисуса в Вифлееме
Теперь, однако, следует поразмышлять над ещё одним
аспектом вести ангелов. В ней вновь возвращаются основные
категории, которые определяют самосознание и картину мира кесаря
Августа: soter (спаситель), мир, ойкумена — здесь она
распространяется шире пределов мира Средиземноморья, до
пределов неба и земли; наконец, также слово «благая весть» (euange-
lion). Эти параллели, конечно же, неслучайны. Лука хочет
сказать нам: то, на что претендовал кесарь Август, в высшей
степени осуществилось в этом Младенце, Который родился
беззащитным и бессильным в гроте Вифлеема и Чьими гостями были
бедные пастухи.
Райзер справедливо подчёркивает, что средоточием обоих
посланий является мир и что при этом Pax Christi не обязательно
находится в противоречии с Pax Augusti. Однако мир Христов
превосходит мир Августа, как небо — землю (см. Wie wahr... Op. cit.f
S. 460). Конфронтация этих двух миров не должна, стало быть,
пониматься однобоко полемически. Август на самом деле «на 25 лет
(принёс) мир, правовую стабильность и благополучие, о которых
сегодня многие страны бывшей Римской империи могут только
мечтать» (ibid., S. 458). Политике полностью отдаётся присущее
ей пространство и ответственность. Но, конечно, там, где кесарь
претендует на обожествление и божественные качества,
политика переходит свои границы и обещает то, чего она не может
совершить. В действительности правовая стабильность, мир,
благополучие даже во времена расцвета Римской империи никогда не
были вне опасности и никогда не были полностью осуществлены.
Взгляда на Святую Землю достаточно, чтобы определить
границы Pax Romana.
Проповеданное Иисусом Царство, Царствие Божие, иного
рода. Оно имеет силу не только для Средиземноморья и не
только для определённой эпохи. Оно имеет силу для человека в
глубине его бытия; оно открывает его Богу истинному. Мир Иисуса —
мир, который не может дать мир сей (см. Ин 14, 27). В конечном
счёте, речь здесь идёт о вопросе, что означает Искупление,
Избавление и Спасение. Одно очевидно: Август принадлежит
прошлому, а Иисус Христос, напротив, является настоящим и будущим:
«... вчера и сегодня и во веки Тот же» (Евр 13, 8).
53

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
«Когда Ангелы отошли от них... пастухи сказали друг другу:
пойдем в Вифлеем и посмотрим, что там случилось, о чем возвестил
нам Господь. И, поспешив, пришли и нашли Марию и Иосифа,
и Младенца, лежащего в яслях» (Лк 2, 15-16). Пастухи
поспешили. В подобной манере евангелист повествует о том, как
Мария после известия ангела о беременности её родственницы
Елизаветы «с поспешностью» отправилась в город Иудин, где жили
Захария и Елизавета (ср. Лк 1, 39). Пастухи поспешили, скорее
всего, и из-за человеческого любопытства, чтобы увидеть то великое,
что было возвещено им. Но, без сомнения, они были окрылены
радостью о том, что ныне воистину родился Спаситель, Мессия,
Господь, Которого ожидало всё и Которого они удостоились
увидеть первыми.
Кто из христиан спешит сегодня, когда речь идёт о Божьих
делах? Если что и заслуживает поспешности — также и об этом нам
хочет сказать евангелист украдкой — то это дела Божии.
В качестве знамения Ангел сказал пастухам, что они найдут
Младенца, завёрнутого в пелены и лежащего в яслях. Это
опознавательный знак — описание того, что можно было увидеть.
Это не является «знамением» в том смысле, что стало видимым
Божие величие, чтобы можно было однозначно сказать: «Это
истинный Господь мира». Ничего подобного. В этом смысле это
знамение является также «не-знамением»: нищета Божия
является Его истинным знаком. Однако пастухам, которые
увидели сияние света Божия на их пастбищах, этого знака достаточно.
Они видят изнутри. Они видят: то, о чём говорил ангел,
истинно. Итак, пастухи в радости возвращаются обратно. Они
прославляют Бога и восхваляют Его за то, что они слышали и
видели (Лк 2, 20).

Глава 3. Рождество Иисуса в Вифлееме
Принесение Иисуса в Храм
Лука заключает свой рассказ о рождении Иисуса
повествованием о том, что по закону Израиля происходило
с Иисусом на восьмой и на сороковой день.
Восьмой день — это день обрезания. Таким образом, Иисус
по форме принимается в происходящую от Авраама общину
обетования; теперь он и по закону принадлежит к народу Израиля.
Павел намекает на это событие, когда пишет в Послании к Галатам:
«...Но когда пришла полнота времени, Бог послал Сына
Своего (Единородного), Который родился от жены, подчинился
закону, чтобы искупить подзаконных, дабы нам получить усыновление»
(Гал 4, 4-5). Лука (2, 21) вместе с обрезанием определённо
упоминает наречение имени — предсказанного имени Иисус («Бог
спасает»), так что с момента обрезания открывается взгляд на
исполнение ожиданий, относящихся к сути завета.
К сороковому дню относятся три события: «очищение» Марии,
«выкуп» первородного младенца Иисуса через предписанную
законом жертву и «представление» Иисуса в храме.
Во всей истории детства, в том числе в этом отрывке,
нетрудно узнать иудео-христианскую основу, которая происходит из
предания семьи Иисуса. В то же время можно заметить, что она
переработана думающим и пишущим по-гречески редактором,
которого по смыслу идентифицируют с самим евангелистом Лукой.
В этой редакции, во-первых, видно, что автор не обладает точными
знаниями ветхозаветного законодательства, а во-вторых — что его
интерес обращён не к деталям этого законодательства, а для него
речь идёт о богословской сути происходящего, которую он хочет
разъяснить своим читателям.
В Книге Левита определено, что женщина после рождения
мальчика считается нечистой (то есть исключённой из
богослужебных культов), что мальчик на восьмой день должен быть
обрезан и что женщина затем ещё 33 дня должна оставаться дома
из-за её очистительного кровотечения (см. Лев 12, 1-4). В
завершение она должна принести очистительную жертву, ягнёнка как
жертву всесожжения и молодого голубя или горлицу как жертву
за грех. Беднякам можно было принести только две горлицы или
два молодых голубя.
55

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
Дева Мария принесла жертву бедняков (см. Лк 2, 24). Лука,
Евангелие которого насквозь пронизано богословием бедных
и бедности, избегая недоразумений, здесь даёт нам понять, что
семья Иисуса относилась к беднякам Израиля; что именно
среди них могло созреть исполнение обетования. И здесь мы
внимаем тому, что означает «подчинить закону», что означает, когда
Иисус говорит Крестителю, что всякая правда должна исполниться
(см. Мф 3, 15). Мария не должна очищаться после родов Иисуса:
это рождение приносит очищение мира. Но Она послушна закону
и именно таким образом служит исполнению обетований.
Второе событие, о котором идёт речь, — это выкуп
первородного, который является безоговорочной собственностью Бога. Цена
выкупа составляла пять шекелей и могла быть уплачена по всей
стране любому священнику на выбор.
Лука вначале ясно цитирует ограничительный закон, касающийся
первородного: «... Чтобы всякий младенец мужеского пола,
разверзающий ложесна, был посвящен Господу» (Лк 2, 23; ср. Исх 13, 2;
13, 12-15). Особенностью его повествования является то, что
затем он, однако, говорит не о выкупе Иисуса, а о некоем третьем
событии, о принесении, «представлении» Иисуса. Очевидно, он хочет
сказать: этот младенец не был выкуплен и возвращён родителям,
но как раз напротив — был лично передан в храм Бога, будучи
целиком и полностью посвящён Ему. Слово paristanaU которое здесь
переведено как «представить», означает также «приносить» — как
это происходит с жертвами в храме. Значения жертвы и священства
здесь созвучны.
О предписанном согласно закону акте выкупа Лука не
рассказывает. На его месте появляется противоположное: вручение
Младенца Богу, Которому Он должен принадлежать целиком. Ни для
одного из упомянутых актов, предписанных законом, не было
необходимым появление в храме. Однако для Луки значимо
именно это первое введение Иисуса во храм как место происходящего.
Здесь на месте встречи между Богом и Его народом вместо
возврата Первородного происходит публичное посвящение Иисуса Богу,
Его Отцу.
За этим в глубочайшем смысле слова культовым актом у Луки
следует пророческая сцена. Убелённый сединами пророк Симеон
56

Глава 3. Рождество Иисуса в Вифлееме
и пророчица Анна оказываются, ведомые Богом, в храме и
приветствуют — как представители верных Израиля — «Христа Господня»
(Лк 2, 26).
Симеон описан тремя признаками: он праведен, благочестив
и ожидает утешения Израиля. Размышляя о фигуре святого
Иосифа, мы видели, что означает «праведный»: человек, который живёт
в Слове Божием и исходя из него, исполняя волю Божью — как она
отражена в Торе. Симеон «благочестив» — он живёт в самоотдаче
Богу. Он внутренне близок к храму, живёт встречей с Богом и
ожидает «утешения Израиля». Он нацелен на реальность искупления,
на Того, кто грядёт.
Со словом «утешение» (paraklesis) созвучно Иоанново
слово о Святом Духе — Он является Параклитом, утешающим
Богом. Симеон — это тот, кто надеется и ожидает, и именно через
это уже сейчас на нём «Дух Святой». Мы бы сказали так: он
человек духовный и поэтому чувствителен к призывам Божьим, к Его
присутствию. Таким образом, он и говорит теперь, как пророк.
Сначала он берёт Младенца Иисуса на руки и прославляет Бога
словами: «Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко, по слову
Твоему, с миром...» (Лк 2, 29).
Этот текст — такой, каким его передаёт Лука, — уже имеет
литургическую форму. В Церквях Востока и Запада он
относится с давних времен к вечерней церковной молитве. В то же время
он принадлежит — вместе с содержащимися и в истории детства
Иисуса, согласно Луке, гимнами Benedictus и Magnificat —
молитвенной сокровищнице самой ранней иудео-христианской Церкви,
в одухотворённую литургическую жизнь которой мы позволим
себе здесь заглянуть немного глубже. Младенец Иисус в
обращении к Богу назван «спасение Твоё». Слово soter (спаситель,
избавитель), которое встретилось нам в ангельской вести Святой ночи,
звучит так же.
Два христологических заявления сделаны в этой песни. Иисус —
это «свет к просвещению язычников», и Он явлен здесь во «славу
народа Твоего Израиля» (Лк 2, 32). Оба слова взяты у
пророка Исайи, слово о свете к просвещению язычников — из первой
и второй песней отрока Божия (см. Ис 42, 6; 49, 6). Таким
образом, Иисус отождествляется с отроком Божьим, который у пророка
присутствует как таинственная, указывающая в будущее, фигура.
57

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
К сути его послания относится универсальность, откровение
язычникам, которым отрок Божий несёт свет. Слово о славе Израиля
в утешительной речи пророка направлено к боязливому Израилю,
которому возвещается о помощи в спасительном могуществе
Божием (см. Ис 46, 13).
После того как Симеон с Младенцем на руках прославляет Бога,
он обращается с пророческим словом к Марии, Которой он к словам
радости о Её Младенце добавляет своего рода пророчество о Кресте
(см. Лк 2, 34 сл.). Иисус «лежит... на падение и на восстание
многих», как знамение, которому будут прекословить. В завершение
самой Матери даётся очень личное предсказание: «Тебе Самой
оружие пройдет душу». С богословием славы неразрывно связано
богословие Креста. К отроку Божьему относится великое послание —
быть носителем Божьего света миру. Однако эта миссия
исполняется именно во тьме Креста.
На фоне слов о падении и восстании многих резонирует
пророчество из Ис 8, 14, в котором Сам Бог назван камнем, о
который претыкаются и у которого падают. Так именно в
предсказании Страстей проявляется глубокая связь Иисуса с Самим Богом.
Бог и Его Слово — Иисус, живое Слово Божие, являются
«знамениями» и побуждают к принятию решения. Протест
человека против Бога пронизывает всю историю. Иисус становится
подлинным знамением Божиим именно вследствие того, что Он
берёт на Себя этот протест против Бога, обращает на Себя вплоть
до протеста Креста.
Здесь речь идёт не о прошлом. Мы все знаем, насколько
сегодня Христос является знамением противостояния, которое в конце
концов направлено на Самого Бога. Сам Бог снова и снова видится
как граница нашей свободы, которую хотелось бы устранить,
чтобы человек мог бы быть полностью самим собой. Бог с Его истиной
препятствует разнообразной лжи человека, его себялюбию и
высокомерию.
Бог есть любовь. Но любовь тоже может быть ненавидима там,
где она требует выхода за пределы себя самого. Она не является
романтическим благостным чувством. Спасение — это не wellness,
купание в потворстве своим желаниям, но как раз освобождение
от заточения в своём «я». Цена этого освобождения — муки Креста.
Пророчество о свете и слово о Кресте следуют вместе.
58

Глава 3. Рождество Иисуса в Вифлееме
Как мы видели, вначале это предсказание страданий
приобретает конкретные черты в словах, обращённых непосредственно
к Деве Марии: «Тебе Самой оружие пройдет душу» (Лк 2, 35).
Осмелимся предположить, что эта фраза в ранней
иудео-христианской общине сохранилась как слова из личных воспоминаний
Марии. Благодаря этим воспоминаниям было также известно, что
конкретно означает эта фраза. Но мы тоже можем знать это вместе
с верующей и молящейся Церковью. Протест против Сына
поражает также Матерь и пронзает Ей сердце. Крест протеста,
достигшего предела, становится для Неё мечом, который пронзает душу.
У Марии мы можем научиться подлинному состраданию —
абсолютно несентиментальному — в принятии чужого страдания как
своего.
Чёрствость, невосприимчивость к страданию другого Отцы
Церкви рассматривали как нечто типичное для язычества. Этому
противопоставляется христианская вера в Бога, Который
сострадает человеку и, таким образом, приобщает нас к состраданию.
Mater Dolorosa, Матерь с мечом в сердце, является прообразом этого
глубочайшего основания христианской веры.
Рядом с пророком Симеоном находится пророчица Анна,
84-летняя женщина, которая после семи лет брака на протяжении десятков
лет жила как вдова. Она «не отходила от храма, постом и молитвою
служа Богу день и ночь» (Лк 2, 37). Она является примером
поистине благочестивого человека. В Храме она чувствует себя, просто
как дома. Она живёт с Богом и для Бога, телом и душой. Так что она
действительно одухотворённая женщина, пророчица. Так как она
живёт в Храме, в поклонении, она там находится и в момент
появления Иисуса. «И она в то время, подойдя, славила Господа и
говорила о Нём всем, ожидавшим избавления Иерусалима» (Лк 2, 38).
Её пророчество состоит в её благовестии — в передаче надежды,
которой живёт она сама.
Лука завершает своё повествование о рождении Иисуса, в
отношении которого надлежало выполнить всё, предписанное в
законе (см. Лк 2, 39), сообщением о возвращении Святого
Семейства в Назарет. «Иисус же преуспевал в премудрости и возрасте
и в любви у Бога и человеков» (Лк 2, 40).
59

Глава 4
Мудрецы с Востока и бегство в Египет
Исторические и географические рамки
рассказа
Вряд ли какой-либо иной библейский рассказ
пробуждал столько фантазий и в то же время размышлений
и исследований, как рассказ о «волхвах с Востока», который
следует у Матфея непосредственно за известием о рождении Иисуса:
«Когда же Иисус родился в Вифлееме Иудейском во дни царя Ирода,
пришли в Иерусалим волхвы [звездочёты] с Востока и спрашивали:
где родившийся Царь Иудейский? ибо мы видели звезду Его и
пришли поклониться Ему» (Мф 2, 1-2).
Первое, что мы здесь находим, — это установка исторических
рамок через указание на царя Ирода и на место рождения —
Вифлеем. Названа историческая личность, а также географически
идентифицируемое место. Однако вместе с тем в обоих фактах даются
также элементы толкования. Рудольф Пеш в своей небольшой
книге Die matthaischen Weihnachtsgeschichten [«Рождественские
истории Матфея»] подчёркивает богословское значение фигуры
Ирода: «Как в евангельском повествовании о Рождестве (Лк 2, 1-21)
вначале упоминается римский кесарь Август, так и рассказ в Мф 2
начинается, соответственно, с указания на “царя Иудейского”
Ирода. Если в первом случае кесарь с его претензией на установление
мира во всем мире является антиподом новорожденного младенца,
то на сей раз им оказывается царь, правящий по милости кесаря,
но с квазимессианским притязанием быть избавителем по меньшей
мере для Иудейской империи» (ibid., S. 23f).
Вифлеем — это место рождения царя Давида. Богословское
значение этого места на протяжении рассказа проясняется ещё больше
60

Глава 4. Мудрецы с Востока и бегство в Египет
через ответ книжников на вопрос Ирода, где должен родиться
Мессия. То, что географическое местоположение Вифлеема уточняется
добавлением «Иудейском», могло бы, вероятно, также нести в себе
дополнительный богословский замысел. В благословении Иакова
патриарх пророчески говорит своему сыну Иуде: «Не отойдет
скипетр от Иуды и законодатель от чресл его, доколе не приидет Тот,
кому надлежит прийти, и Ему покорность народов» (Быт 49, 10).
В рассказе, в котором речь идёт о пришествии окончательного
Давида — спасающего все народы новорожденного Царя
Иудейского, — каким-то образом на заднем плане слышится это
предсказание.
Наряду с благословением Иакова можно прочесть ещё одно
слово, приписываемое в Библии языческому пророку Валааму. Валаам
является исторической фигурой, чему существует небиблейское
подтверждение. В 1967 году на востоке Иордании была
обнаружена надпись, в которой Валаам, сын Веора, появляется как
«провидец» автохтонных божеств, которому приписывалась способность
предсказывать несчастья или благополучие (см. Hans-Peter Muller,
Op. cit.). В Библии он появляется как предсказатель на службе у царя
Моава, который выпрашивает у него проклятие на Израиль. Как
и предполагал Валаам, совершить это препятствует Сам Бог,
причём таким образом, что предсказатель возвещает вместо
проклятия благословение. В библейской традиции он из-за этого
отстраняется от поклонения идолам и подвергается казни (Числ 31, 8;
Ис Нав 13, 22). Тем более важным остаётся благословение,
которое приписывается ему — неиудею и служителю иных богов, —
которое, очевидно, было известно также за пределами Израиля.
«Вижу Его, но ныне ещё нет; зрю Его, но не близко. Восходит звезда
от Иакова и восстаёт жезл от Израиля...» (Числ 24, 17).
Матфей, который любит представлять события в жизни и
деяниях Иисуса как исполнение ветхозаветных слов, как ни странно
не цитирует этот текст, который играет значимую роль в истории
истолкования рассказа о мудрецах с Востока. Определённо, звезда,
о которой говорит Валаам, не является небесным телом; грядущий
Царь Сам является той звездой, которая освещает мир и определяет
его судьбы. Однако эта связь звезды и царствования может вызвать
также мысль о той звезде, которая является звездой этого царя
и указывает на Него.
61

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
Таким образом, вполне можно предположить, что это
неиудейское, «языческое» пророческое слово имело хождение в каких-либо
формах вне иудаизма и побуждало ищущих людей к
размышлениям. К вопросу о том, как могли люди вне Израиля именно в «царе
Иудейском» увидеть носителя уготованного для них благословения,
мы должны будем ещё вернуться.
Кем были «звездочёты»?
Теперь, однако, в первую очередь следует спросить: что
же это были за люди, которые у Матфея названы как
«волхвы с Востока»? Понятие «волхвы» (magoi) имеет в
рассматриваемых источниках весьма широкий диапазон значений, от самых
позитивных до крайне негативных.
Первое из четырёх основных значений подразумевает под
волхвами членов персидской священнической касты. Они
расценивались в эллинистической культуре как «управители подлинной
религии», однако их религиозные воззрения считались «сильно
подвергнутыми влиянию философии», так что греческих философов
часто представляли их учениками (Delling, Op. cit.y S. 360).
Вероятно, есть в этом мнении некое не определяемое точно зерно истины;
в конце концов, даже Аристотель писал о философской работе
волхвов (см. ibid.).
Другие значения, которые приводит Герхард Деллинг:
обладатели и практики сверхъестественных знаний и умений, наподобие
чародеев. И, наконец: обманщики и искусители. В Деяниях
апостолов мы находим это последнее значение: волхв именем Вариисус
назван Павлом как «сын диавола, враг всякой правды» (Деян 13, 10)
и наказан.
Неоднозначность понятия волхв, с которой мы здесь
сталкиваемся, показывает амбивалентность религиозности как таковой. Она
может стать путём к истинному познанию, путём к Иисусу Христу.
Однако там, где она пред лицом Его бытия открывается не для Него,
восстаёт против единого Бога и Спасителя, она становится
демонической и разрушительной.
62

Глава 4. Мудрецы с Востока и бегство в Египет
Таким образом, в Новом Завете мы встречаем оба значения
«волхвов»: в повествовании от святого Матфея очевидно, что
религиозная и философская мудрость является силой, которая
наставляет людей на путь; мудрость, которая в конечном итоге приводит
ко Христу. В Деяниях апостолов, напротив, мы сталкиваемся с
волхвом с иной стороны. Он воспротивился своей силой против
посланников Иисуса и таким образом встал на сторону демонов, которые,
однако, уже повержены Иисусом.
К волхвам в Мф 2, очевидно, относится — по крайней мере, в
широком смысле — первое из четырёх значений. Даже если они не
были именно членами персидского священства, то, скорее всего, —
носителями религиозного и философского знания, которое
развилось и всё ещё сохранялось там.
Разумеется, предпринимались попытки найти ещё более точную
классификацию. Венский астроном Конрадин Феррари д’Оккьеппо
указывал, что в городе Вавилоне, уже разрушенном ко временам
Иисуса, некогда бывшем центром научной астрономии,
сохранилась «ещё одна маленькая, постепенно вымирающая группа
астрономов»... «Плотно исписанные клинописью глиняные дощечки
с астрономическими расчётами... являются несомненным тому
доказательством» (Op. cit.y S. 27). Соединение планет Юпитер и
Сатурн в созвездии Рыб, произошедшее в 7-6 годах до Р.Х., —
предполагаемый на сегодняшний день действительный промежуток
времени, в который родился Иисус, — вавилонские астрономы могли
рассчитать, и оно могло бы указать им на страну иудейскую и
новорожденного «царя Иудейского».
К вопросу о звёздах мы ещё вернёмся позже. Пока же
займёмся вопросом, что это были за люди, которые отправились к царю.
Они могли быть астрономами; однако не все, кто мог рассчитать
соединение планет и заметить его, думали при этом о царе Иудеи,
который при этом имел бы для них значение. Для того чтобы
звезда могла стать посланием, должно было иметь место пророчество,
подобное Валаамову. От Тацита и Светония мы знаем, что в то
время получило распространение ожидание того, что из Иудеи
произойдёт господин мира — ожидание, которое Иосиф Флавий
относил к Веспасиану и таким образом заслужил его благосклонность
(см. De bello Judaico III, 399-408).
63

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
Разного рода факторы могли совместно повлиять на то, чтобы
на языке звёзд можно было услышать послание надежды. Однако
всё это могло побудить отправиться в путь только тех людей, у
которых была внутренняя обеспокоенность, людей надежды, которые
высматривали настоящую звезду спасения. Эти мужчины, о
которых говорит Матфей, были не только астрономами. Они были
«мудрецами». В них была некая внутренняя религиозная
динамика, побуждавшая выйти за собственные рамки ради поиска истины,
поиска истинного Бога, а значит, являвшаяся одновременно и
философией в первоначальном значении этого слова. Так мудрость
исцеляет также послание «науки»: рациональность этого послания
не осталась в «голом» знании, но искала понимания целого и
таким образом подвигла разум к его наивысшим возможностям.
Исходя из всего вышесказанного, мы можем получить
определённое представление о том, какие взгляды и знания привели
этих людей к тому, чтобы отправиться в путь к новорожденному
«царю Иудейскому». Справедливо будет сказать, что они являют
собой устремление религий ко Христу, а также выход науки за свои
границы по направлению к Нему. Они некоторым образом стоят
в одном ряду с Авраамом, который выдвигается в путь по
призыву Божьему. С другой стороны, они стоят в одном ряду с
Сократом и его вопросами о выходе из общепринятой религии к
большей истине. В этом смысле эти личности являются
предшественниками, предтечами, искателями истины, которые имеют
отношение ко всем временам.
Так же, как церковная традиция совершенно естественно
прочитывала рождественскую историю в свете Ис 1, 3 — и так к
яслям пришли вол и осёл, — историю волхвов она читала в
свете Пс 72 (71), 10 и Ис 60. Так мудрецы с Востока стали
царями, а вместе с ними к яслям пришли одногорбые и двугорбые
верблюды.
Если пророчество этих текстов расширяет происхождение этих
людей до крайнего Запада (Таршиш = Тартессос в Испании), то
традиция ещё более расширила возвещённую таким образом
универсальность царств этих правителей и интерпретировала их как
царей трёх известных тогда континентов: Африки, Азии и Европы.
64

Глава 4. Мудрецы с Востока и бегство в Египет
Темнокожий царь непременно присутствует здесь же: в Царстве
Иисуса Христа не имеют значения расы и происхождения.
Человечество объединяется в Нём и через Него, не теряя богатства
разнообразия.
Позже трём царям придали также возрасты человеческой
жизни — молодость, зрелость и старость. Это тоже является
исполненной смысла идеей, которая показывает, что различные формы
человеческой жизни в единстве с Иисусом находят присущее каждой
из них значение и своё внутреннее единство.
Остаётся ещё важнейшая идея: мудрецы с Востока являются
началом. Они выступают за выход человечества навстречу
Христу. Они открывают процессию, которая проходит сквозь всю
историю. Они представляют собой не только тех людей, которые нашли
путь ко Христу. Они являют внутреннее ожидание человеческого
духа, движение религий и человеческого сознания по направлению
ко Христу.
Звезда
Теперь, однако, нам следует вернуться к звезде, которая,
согласно повествованию от святого Матфея, привела
мудрецов на путь. Что это была за звезда? Существовала ли она
вообще?
Именитые экзегеты, как, например, Рудольф Пеш,
придерживаются мнения, что эти вопросы не имеют значения. Речь идёт
о богословском повествовании, которое не следует смешивать с
астрономией. Подобную позицию развивал в ранней Церкви и святой
Иоанн Златоуст: «То, что это не была обычная звезда, да и, как мне
кажется, вовсе не звезда, а незримая сила, которая восприняла этот
образ, следует, по моему мнению, прежде всего из того пути,
которым она следовала. А именно — не существует ни одной звезды,
которая бы двигалась в этом направлении» (In Matth. hom.y VI, 2:
PG 57, 64). В большинстве церковных толкований подчёркивается
чудесный характер звезды: например, у Игнатия Антиохийского
(около 100 года после Р.Х.), который видит солнце и луну
движущи65

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
мися вокруг звезды; подобное — во включенном в римский бревиа-
рий древнем гимне на Богоявление, согласно которому звезда
превзошла солнце по красоте и силе сияния.
Однако вопрос, не шла ли речь всё же о явлении, которое
можно объяснить и следует классифицировать с точки зрения
астрономии, не следует списывать со счетов. Было бы заблуждением
заранее отвергать его, отталкиваясь от богословского характера
истории. С появлением современной астрономии, которая к тому же
была развита верующими христианами, вопрос об этом небесном
теле был поставлен заново.
Йоганн Кеплер (ум. в 1630) предложил решение, которое
в значительной степени поддерживается современными
астрономами. Кеплер рассчитал, что в период с 7 на 6 год до Р.Х.,
который, как уже было упомянуто, считается реальным временем
рождения Иисуса, произошло соединение планет Юпитера,
Сатурна и Марса. Он сам в 1604 году был свидетелем подобного
соединения, к которому к тому же добавилась сверхновая звезда.
Так называется слабая или далёкая звезда, в которой происходит
взрыв такой колоссальной силы, что она на протяжении недель
и месяцев развивает интенсивное свечение. Кеплер
придерживался мнения, что и с соединением планет того времени,
вероятно, была связана сверхновая звезда, и таким образом пытался
объяснить астрономически феномен ярко сияющей Вифлеемской
звезды. Интересно, что учёный из Гёттингена Фридрих Визелер,
по всей видимости, нашёл в китайских хронологических
таблицах, что в 4 году до Р.Х. «появилась яркая звезда и была видна
долгое время» (Gnilka, Op. cit., S. 44).
Уже упомянутый ранее астроном Феррари д’Оккьеппо отложил
теорию о сверхновой звезде в долгий ящик. Ему для объяснения
явления Вифлеемской звезды было достаточно соединения
Юпитера и Сатурна в созвездии Рыб, и это соединение, как он думал,
можно точно определить по датам. При этом важно, что планета
Юпитер соответствовала главному вавилонскому божеству Мар-
дуку. В итоге он делает заключение: «Юпитер, звезда
высочайшего вавилонского божества, перешел в момент наибольшего сияния
при вечернем восходе на сторону Сатурна, космического
представителя народа Иудеи» (Op. cit., S. 52). Оставим детали в стороне.
Из этой встречи планет вавилонские звездочёты могли бы сделать
66

Глава 4. Мудрецы с Востока и бегство в Египет
заключение (так же, как Феррари д’Оккьеппо) о событии
вселенского значения, о рождении в стране Иудейской властителя,
несущего спасение.
Что следует добавить ко всему вышесказанному? Великое
соединение Юпитера и Сатурна в созвездии Рыб в 7-6 годах до Р.Х.,
похоже, является неоспоримым фактом. Вероятно, оно могло
указать астрономам вавилонско-персидского культурного
пространства на страну Иудейскую, на «царя Иудеев». Вопрос о том, как
каждый из них по отдельности пришёл к этой уверенности,
которая побудила их отправиться в путь и привела, наконец, в
Иерусалим и в Вифлеем, мы оставим открытым. Созвездие могло дать
толчок, стать первым сигналом для внешнего и внутреннего
прорыва. Но оно не смогло бы ничего сказать этим людям, если бы
они не были затронуты иным образом: внутренне затронуты
надеждой на ту звезду, которая должна была взойти от Иакова
(см. Числ 24, 17).
Если мудрецы, которые, ведомые звездой, искали царя
Иудейского, являются образом движения народов ко Христу, то под этим
подразумевается, что вся вселенная говорит о Христе; и что её язык
в истинном его понимании, по-видимому, невозможно человеку
разгадать до конца. Язык творения даёт разнообразные указания.
Он пробуждает в человеке интуицию творца. Более того, через это
он пробуждает ожидание, даже надежду, что этот Бог однажды явит
Себя. И одновременно он пробуждает осознание того, что человек
может и должен идти Ему навстречу. Однако познание, которое
берёт своё начало в творении и конкретизируется в религиях,
может также потерять надлежащее направление, вследствие чего уже
больше не будет побуждать человека к движению и выходу за рамки
самого себя, а приведут его к тому, что он замкнётся в системах,
которые, как ему представляется, дадут возможность противостоять
скрытым силам этого мира.
В нашей истории можно увидеть и то и другое: вначале
звезда ведёт мудрецов только до Иудеи. Совершенно естественно, что
в поисках новорожденного царя Иудеи они идут в царский город
Израиля и во дворец царя. Вероятно, там должен родиться будущий
царь. Затем, чтобы наконец найти путь к истинному наследнику
Давида, им понадобится руководство посредством Священного
Писания Израиля, посредством слова живого Бога.
67

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
Отцы Церкви подчёркивали ещё один аспект. Григорий
Богослов говорит, что в тот момент, когда волхвы поклонялись
Иисусу, пришёл конец астрологии, так как звёзды теперь следуют
по предначертанному Христом пути (см. Роет, dogm., V, 55-64:
PG 37, 428-429). В античном мире небесные тела виделись как
божественные силы, которые определяли судьбы людей.
Планеты носили имена богов. Согласно принятым в те времена
воззрениям, они каким-то образом господствовали над миром, и
человек должен был стараться сотрудничать с этим господством. Вера
в единого Бога, о которой свидетельствует Библия, уже
довольно рано совершила в этом смысле демифологизацию, когда в
рассказе о сотворении мира солнце и луна — великие божества
языческого мира — были удивительно сдержанно названы
светилами, которые Бог поставил на небе вместе со всем звёздным миром
(ср. Быт 1, 16 сл.).
При своём вхождении в языческий мир христианская вера
должна была заново объясниться по поводу звёздных богов. В
«тюремных» посланиях к Ефесянам и к Колоссянам апостол Павел
потому и подчёркивает особо, что воскресший Христос победил
владычества и силы в воздухе и господствует над всей вселенной. Эту
линию продолжает и рассказ о звезде волхвов: не звезда определяет
судьбу Младенца, но Младенец направляет звезду. Если угодно,
можно говорить о своего рода антропологическом переломе:
принятый Богом человек, как видно здесь по Его единородному Сыну,
величественнее, чем все силы материального мира и больше, чем
вся вселенная.
Промежуточная остановка в Иерусалиме
Пришло время вернуться к тексту Евангелия. Волхвы
пришли в царский дворец в Иерусалиме как в
предполагаемое место пророчества. Они спрашивают о
новорожденном «царе Иудейском». Это типично неиудейский способ
выражения. В иудейской среде сказали бы о царе Израиля. На самом деле
это «языческое» выражение «царь Иудейский» появляется вновь
68

Глава 4. Мудрецы с Востока и бегство в Египет
только в суде над Иисусом и надписи на Кресте, в обоих случаях —
употребляемое язычником Пилатом (см. Мк 15, 9; Ин 19, 19-22).
Таким образом, можно сказать, что здесь — в тот момент, когда
первые язычники спрашивают об Иисусе — каким-то образом уже
резонирует тайна Креста, которая неразрывно связана с царской
властью Иисуса.
Особенно отчётливо это проявляется в реакции на вопрос
волхвов о новорожденном царе: «Ирод царь встревожился, и весь
Иерусалим с ним» (Мф 2, 3). Экзегеты указывают на то, что испуг
Ирода был и вправду вполне понятен, учитывая новость о
рождении загадочного претендента на трон. С другой стороны, не очень
понятно, с чего* бы в этот момент мог испугаться весь Иерусалим.
Это могло бы быть, скорее всего, предвосхищением царского входа
Иисуса в Святой Город накануне Своих страданий, о котором
Матфей говорит, что весь город пришёл в движение (ср. Мф 21, 10).
В любом случае обе сцены, в которых, так или иначе, представлена
царская власть Иисуса, таким образом, связаны друг с другом и
одновременно с темой Страстей.
Мне кажется, что замечание о тревоге в городе имеет смысл
также применительно ко времени посещения волхвов. Для того, чтобы
прояснить столь опасный для себя вопрос о претенденте на трон,
Ирод созывает «всех первосвященников и книжников народных»
(Мф 2, 4). Такое собрание, как и его цель, не могло сохраниться
втайне. Предполагаемое или действительное рождение
мессианского царя для жителей Иерусалима могло принести только
неприятности и огорчения. В конце концов, жители Иерусалима знали
Ирода. То, что в великой перспективе веры является звездой
надежды, в перспективе повседневной жизни поначалу только мешает,
является причиной забот и страхов. В самом деле: Бог мешает
нашей мирной повседневности. Царское достоинство Иисуса и Его
Страсти связаны друг с другом.
Какой ответ дало высокое собрание на вопрос о месте рождения
Иисуса? Согласно Мф 2, 6, оно ответило цитатой, составленной
из слов пророка Михея и Второй Книги Царств: «и ты, Вифлеем,
земля Иудина, ничем не меньше воеводств Иудиных, ибо из тебя
произойдет Вождь (см. Мих 5, 1-2), Который упасет народ Мой,
Израиля (см. 2 Цар 5, 2)».
69

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
Матфей при цитировании вопросительных слов сделал два
нюанса. В то время как большая часть текстовых преданий, в
особенности греческий перевод (Септуагинта), говорит: «Ты — наименьшая
среди областей Иудеи», — он пишет: «... [Ты] ничем не меньше
воеводств Иудиных». Обе версии текстов позволяют увидеть —
каждый по-своему — парадокс Божьего действия, который
пронизывает весь Ветхий Завет: великое происходит из того, что по земным
меркам кажется маленьким и незначительным, в то время как
великое мира сего разрушается и опадает.
Так было, например, в истории избрания Давида. Младший
из сыновей Иессея, который только что пас овец, должен был быть
призван и помазан царём: в расчёт берётся не внешняя
значительность, но сердце (см. 1 Цар 16, 7). Слова Марии из Magnificat
резюмируют этот вечный парадокс Божьих деяний: «... Низложил
сильных с престолов, и вознес смиренных» (Лк 1, 52).
Ветхозаветная версия текста, в которой Вифлеем назван наименьшим среди
областей Иудеи, выявляет этот образ Божьего действия наиболее
отчётливо.
Когда Матфей, с другой стороны, пишет: «... [Ты] ничем
не меньше воеводств Иудиных», только кажется, что он
ликвидирует этот парадокс. Маленький город, который сам по себе
кажется незначительным, теперь познаётся в его истинном
величии. Из него происходит истинный пастырь Израиля:
человеческое мнение и Божественный ответ вместе появляются в этом
тексте. В рождении Иисуса в гроте за пределами города этот парадокс
подтверждается вновь.
Вместе с тем мы подходим ко второму нюансу: к словам
пророка Матфей добавил тот уже упомянутый отрывок из Второй
Книги Царств, который тогда относился к новому царю — Давиду, а
теперь окончательно исполнился в Иисусе. Грядущий вождь назван
пастырем Израиля. Этим подчёркивается любящая забота и
нежность, которые отличают подлинного правителя как
представителя Божьего Царства.
Ответ первосвященников и книжников на вопрос волхвов
имеет совершенно практическое географическое содержание, которое
помогает волхвам в дальнейшем. Но при этом он содержит не
только географическое, но и теологическое значение места и события.
То, что Ирод делает из этого свои выводы, совершенно понятно.
70

Глава 4. Мудрецы с Востока и бегство в Египет
Но удивительно, что знатоки Священного Писания не чувствуют
в себе потребности в принятии конкретных решений. Не следует
ли в этом усматривать образ того богословия, которое исчерпывает
себя в академическом диспуте?
Поклонение волхвов перед Иисусом
Звезда, очевидно, погасла в Иерусалиме. После
встречи со словом Писания она вновь загорелась перед
волхвами. Освещённое Писанием творение вновь говорит к человеку.
Матфей прибегает к превосходной степени, чтобы изобразить
реакцию волхвов: «Увидев же звезду, они возрадовались радостью
весьма великою» (Мф 2, 10). Это радость человека, в сердце которого
попадает Божий свет и которому даётся увидеть, что его надежда
оправдывается — радость того, кто нашёл и кого нашли.
«Войдя в дом, увидели Младенца с Мариею, Матерью Его,
и, пав, поклонились Ему» (Мф 2, 11). В этой фразе
бросается в глаза, что здесь отсутствует святой Иосиф, с
перспективы которого Матфей написал свою историю детства. Нас
встречает только «Мария, Матерь Его», находящаяся рядом с
Иисусом во время поклонения. Полностью убедительного
объяснения тому я до сих пор не нашёл. Есть те или иные ветхозаветные
места, согласно которым матери царя подобает особое почитание
(например, Иер 13, 18). Однако этого, пожалуй, недостаточно.
Гнилка, вероятно, прав, когда говорит, что Матфей таким
образом напоминает о девственном рождении и отмечает Иисуса как
Сына Божьего (см. Op. cit., S. 40).
Волхвы простираются ниц перед царственным Младенцем, это
означает, что они бросаются на землю (proskynesis). Это
поклонение, которое совершается перед Богом-Царём. Отсюда можно
объяснить также те дары, которые приносят волхвы. Они не
являются практичными подарками, которые могли бы быть полезны
Святому Семейству в данный момент. Дары выражают то же самое,
что и простирание ниц: они являются признанием царского
величия Того, Кому они приносятся. Золото и ладан упомянуты также
71

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
в Ис 60, 6 как дары поклонения, которые народы принесут Богу
Израиля.
Церковная традиция — в разных вариантах — нашла
отображёнными в трёх дарах три аспекта тайны Христа: золото указывает
на царское достоинство Иисуса, ладан — на богосыновство,
смирна — на тайну Его Страстей.
Действительно, смирна появляется в Евангелии святого
Иоанна после смерти Иисуса: евангелист рассказывает нам, что
Никодим для помазания тела Иисуса среди прочего приготовил и смирну
(см. Ин 19, 39). Таким образом, через смирну тайна Креста вновь
сближается с царским достоинством Иисуса и мистическим
образом является уже в поклонении волхвов. Помазание является
попыткой противодействовать смерти, которая получает свою
окончательность, прежде всего, в разложении. Когда женщины в
пасхальное утро пришли ко гробу, чтобы совершить помазание,
которое не могло состояться вечером после распятия из-за грядущего
праздника, Иисус уже воскрес: ему больше не требовалась смирна
как средство против смерти, потому что Божья жизнь сама
преодолела смерть.
Бегство в Египет и возвращение в Израиль
После окончания истории о волхвах как главный герой
происходящего вступает вновь святой Иосиф,
который, правда, действует не от себя, но сообразно указаниям, которые
он снова получает во сне от ангела Господня. Ему поручено
поспешно встать и, взяв Младенца и Его Матерь, бежать в Египет и
оставаться там до новых указаний, «ибо Ирод хочет искать Младенца,
чтобы погубить Его» (Мф 2, 13).
Ирод в 7 году до Р.Х. повелел казнить своих сыновей
Александра и Аристобула, так как он чувствовал с их стороны угрозу своей
власти. В 4 году до Р.Х. по той же причине он устранил и ещё
одного своего сына, Антипатра (см. Stuhlmacher, Op. cit.y S. 85). Он
думал исключительно в категориях власти. Известие о претенденте
на трон, которое он услышал от волхвов, должно было его встре-
72

Глава 4. Мудрецы с Востока и бегство в Египет
вожить. При его характере было понятно, что он не погнушается
ничем.
«Тогда Ирод, увидев себя осмеянным волхвами, весьма
разгневался, и послал избить всех младенцев в Вифлееме и во всех
пределах его, от двух лет и ниже, по времени, которое выведал от
волхвов» (Мф 2, 16). Хотя мы и не знаем из небиблейских источников
об этом событии, однако, имея в виду жестокость, в которой
обвиняли Ирода, это не означает, что такое злодеяние не было
совершено. Рудольф Пеш цитирует на эту тему иудейского автора
Абрахама Шалита: «Вера в ожидаемое со дня на день появление или
рождение мессианского царя в то время витала в воздухе.
Мнительный деспот всюду чувствовал предательство и враждебность,
и поступавшие к нему смутные слухи с большой вероятностью
могли внушить его больному сознанию мысль убить
новорожденных младенцев. Так что в этом приказе не было ничего
невероятного» (Op. cit.y S. 72).
Историческая подлинность происшествия была, однако,
поставлена некоторыми экзегетами под вопрос из других
соображений: здесь мы сталкиваемся с широко распространенным
мотивом преследуемого царского младенца, который в литературе
того времени, взяв за основу историю Моисея, обрёл форму,
которую можно рассматривать как образец для этой истории об
Иисусе. Правда, большинство упомянутых текстов не являются
убедительными, и они преимущественно более поздние, чем Евангелие
от Матфея. По времени и обстоятельствам наиболее близкой
является пересказанная Иосифом Флавием аггада о Моисее,
которая представляет историю рождения и спасения Моисея в новом
ракурсе.
Книга Исхода повествует о том, как фараон, ввиду
возрастающего числа и значения иудейского населения, боится опасности
для своей страны, Египта, и поэтому терроризирует иудейское
меньшинство не только принудительными работами, но и даёт,
помимо этого, указание умертвить новорожденных младенцев
мужского пола. Моисей оказывается спасённым благодаря
хитрости его матери и вырастает при царском дворе в Египте как
приёмный ребёнок дочери фараона; правда, потом он вынужден
бежать из-за того, что вступается за притесняемый иудейский
народ (см. Исх 2).»
73

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
Аггада о Моисее рассказывает историю иначе: книжники
предсказали царю, что в то время из еврейских кровей должен родиться
мальчик, который, когда подрастёт, уничтожит господство Египта,
а израильтян, напротив, сделает могущественными. В ответ на это
царь повелевает умерщвлять всех еврейских мальчиков сразу же
после рождения, бросая их в реку. Но отцу Моисея во сне
является Бог и обещает спасти ребёнка (см. Gnilka, Op. cit., S. 34f). Здесь
иначе, чем в Книге Исхода, обосновано, почему должны были быть
умерщвлены еврейские мальчики, чтобы наверняка уничтожить
заповеданного — Моисея.
Эта цель, а также ночное видение отцу, которое обещает
спасение, делают рассказ ближе к истории Иисуса, Ирода и убитых
невинных младенцев. Однако этих сходств недостаточно, чтобы
представить повествование от святого Матфея просто как христианскую
вариацию аггады о Моисее. Для этого различия между двумя
рассказами слишком велики. Кроме того, почти наверняка Antiquita-
tes Иосифа Флавия следует относить к значительно более позднему
времени, чем Евангелие от Матфея, даже если бы эта история как
таковая подтверждала древнее предание.
Если Матфей и воспринял историю Моисея, чтобы, исходя из неё,
найти объяснение произошедшему, то совершенно в другом
ракурсе. Он видит ключ к пониманию в словах пророка: «... Из Египта
вызвал сына Моего» (Ос 11, 1). Осия рассказывает историю
Израиля как историю любви Бога к Своему народу. Милость Божия к
Израилю, правда, здесь иллюстрируется не супружеской, но
родительской любовью: «Поэтому Израиль назван также “сыном”... в
смысле усыновления. Главным актом отеческой любви является
освобождение сына из Египта» (Deissler, Op. cit., S. 50). Для Матфея пророк
здесь говорит о Христе: Он — это истинный Сын. Его возлюбил
Отец, и Его призывает Он из Египта.
Для евангелиста история Израиля начинается заново с
возвращением Иисуса из Египта в Святую Землю. Первое возвращение
на родину из страны рабства во многих смыслах потерпело
неудачу. У Осии ответом на призыв отца является бегство
призываемого: «Больше звали их, больше они уходили прочь от лица моего»
(Ос 11, 2). Это бегство от призыва освобождения ведёт к новому
рабству: «Он должен возвратится в Египет, Ассур — будет царем
74

Глава 4. Мудрецы с Востока и бегство в Египет
его, потому что они не захотели обратиться» (Ос 11, 5). Таким
образом, Израиль как бы всегда — и постоянно вновь —
находится в Египте.
Бегством в Египет и возвращением в Землю Обетованную Иисус
осуществил окончательный исход. Он — воистину Сын. Он не будет
бежать от Отца. Он возвращается домой и ведёт домой. Он всегда
на пути к Богу и тем самым ведёт из «чужбины» на родину, к тому,
что подлинно и своё. Иисус, истинный Сын, в глубочайшем смысле
Сам отправился в «изгнание», чтобы всех нас вернуть из «чужбины»
домой.
Короткий рассказ об убийстве Вифлеемских младенцев,
которое следует за бегством в Египет, Матфей вновь завершает
пророческим словом, которое он на сей раз берёт из Книги пророка
Иеремии: «... Глас в Раме был слышен, плач, и рыдание, и вопль великий;
Рахиль плакала о детях своих и не хотела утешиться, ибо они были
там» (Иер 31, 15; Мф 2, 18). У Иеремии эти слова стоят вместе с
исполненным надеждой и радостью пророчеством, в котором пророк
полными уверенности словами возвещает восстановление
Израиля: «Кто рассеял Израиля, Тот и соберет его, и будет охранять его,
как пастырь стадо свое; ибо искупит Господь Иакова и избавит его
от руки сильного» (Иер 31, 10-11).
Вся глава относится, очевидно, к ранним сочинениям Иеремии,
когда закат Ассирийского царства, с одной стороны, и реформа
культа царём Иосией, с другой стороны, позволили ожить
надежде на восстановление Северного царства Израиля, на которое
значительное влияние оказали колена Иосифа и Вениамина — детей
Рахили. Поэтому у Иеремии сразу же за жалобой
прародительницы следует слово утешения: «Так говорит Господь: удержи голос
твой от рыдания и глаза твои от слез, ибо есть награда за труд твой,
говорит Господь, и возвратятся они из земли неприятельской...»
(Иер 31, 16).
У Матфея мы находим два изменения по сравнению со словами
пророка: во времена Иеремии могила Рахили находилась вблизи ве-
ниамино-ефраимской границы, то есть у границы с Северным
царством, со стороны родовой области сыновей Рахили — но, вместе
с тем, вблизи родины пророка. Ещё в ветхозаветное время
предполагаемое расположение могилы переместилось на юг, в окрестности
Вифлеема, и так это было и для Матфея.
75

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
Второе изменение состоит в том, что евангелист опускает
утешительное пророчество о возвращении; сохраняется только
жалоба. Мать остаётся не утешенной. В результате слово пророка,
жалоба матери, у Матфея остаётся без утешительного ответа, как крик
к Самому Богу, как мольба об утешении, которое не было дано и
которого по-прежнему нет — мольба, на которую в действительности
может ответить только Сам Бог, потому что единственным
подлинным утешением, которое больше, чем просто словесный ответ,
является воскресение. Только в воскресении преодолевается
несправедливость, горькое слово «они там» теряет силу. Во дни нашей
истории этот крик матерей к Богу продолжает звучать, но в то же
время нам придаёт силу воскресение Иисуса в надежде на подлинное
утешение.
Также и последний отрывок повествования от Матфея о детстве
Иисуса вновь оканчивается цитатой об исполнении, которое
должно явить смысл всего происходящего. Вновь во всём величии здесь
появляется фигура святого Иосифа. Дважды он получает
указания во сне и предстаёт, таким образом, как слушающий и
способный к распознанию, как послушный и одновременно как
открытый и действующий со знанием дела. Сначала ему было сказано, что
Ирод умер, и поэтому пришло время возвращения для него и его
семьи. Это возвращение описано с определённой
торжественностью: «пришел в землю Израилеву» (2, 21).
Но ему сразу же открывается трагическое положение Израиля
в тот исторический момент: он узнаёт, что в Иудее правит самый
жестокий из сыновей Ирода, Архелай. Так что там, в Вифлееме,
семья Иисуса обосноваться не может. Во сне Иосиф получает теперь
указание отправиться в Галилею.
То, что после обнаружения проблемы в Иудее Иосиф
направляется дальше, в Галилею, управляемую менее жестоким Ан-
типой, не по своему усмотрению, а посылается туда ангелом,
должно показывать, что происхождение Иисуса из Галилеи
соответствует Божественному Провидению. В общественном
служении Иисуса указание на то, что он происходит из Галилеи,
всегда сразу же рассматривалось как доказательство того, что Он,
скорее всего, не является обещанным Мессией. Матфей уже
здесь едва заметно противостоит этой аргументации. Затем он
76

Глава 4. Мудрецы с Востока и бегство в Египет
вновь подхватывает эту тему в начале общественного служения
Иисуса и обосновывает согласно Ис 8, 23 — 9, 2, что именно
там взойдёт «свет великий», где есть «страна тени» — в бывшем
Северном царстве, в земле «Завулоновой и Неффалимовой»
(см. Мф 4, 14-16).
Матфею, однако, пришлось иметь дело с более конкретной
оговоркой о том, что именно о Назарете в пророчестве речи не шло:
оттуда Спаситель определённо не мог происходить (см. Ин 1, 46).
На это евангелист возражает: «придя, поселился в городе,
называемом Назарет, да сбудется реченное через пророков, что Он Назо-
реем наречется» (Мф 2, 23). Этим он хочет сказать: ставшее уже
историческим ко времени написания Евангелия наименование
Иисуса Назореем, которое следовало из Его происхождения,
свидетельствует о Нём как о наследнике обетования. Матфей
ссылается здесь в противоположность к предыдущим цитатам исполнения
не на определённое слово Писания, но на пророков вкупе. Их
надежда сосредоточена в этом имени Иисуса.
Матфей тем самым оставил толкователям всех времён сложную
проблему: где у пророков заложено это слово надежды?
Прежде чем мы исследуем этот вопрос, вероятно, будет
полезно привести несколько лингвистических замечаний. В Новом
Завете в отношении Иисуса известны два наименования: «Назорей»
(Nazoraios) и «Назарянин» (Nazarenos). Назорей используется
Матфеем, Иоанном и в Деяниях Апостолов; Назарянин — Марком; Лука
использует обе формы. В семитском языковом мире
последователей Иисуса называют назореями, в греческо-римской языковой
области их называют христианами (см. Деян 11, 26). Однако теперь
следует задать вполне конкретный вопрос: есть ли какой-либо след
в пророчествах Ветхого Завета, который ведёт к слову «назорей»
и может быть отнесён к Иисусу?
Ансгар Вухерпфенниг в своей монографии о святом Иосифе
внимательнейшим образом подвёл итог сложной экзегетической
дискуссии. Я попытаюсь выделить только самое главное. Есть два
основных пути решения этой проблемы.
Первый указывает на пророчество о рождении Самсона. О нём
ангел, который возвещает его рождение, говорит, что он от
чрева матери будет посвящённым Богу «назореем», а именно, как
говорит его мать, — «до смерти своей» (Суд 13, 5-7). Против
тако77

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
го происхождения наименования Иисуса «назореем» говорит то,
что Иисус не исполнил названных в Книге Судей критериев назо-
рейства, в особенности — запрета на употребление алкоголя. Он
не был назореем в классическом смысле этого слова. И всё же это
определение к Нему можно отнести — в значительно
превосходящем внешние признаки смысле, — ведь Он был полностью
посвящённым Богу, всецело отданным Ему, от чрева Матери и вплоть
до смерти. Если мы вспомним о том, что Лука говорит о
принесении «первородного» Иисуса в Храм Богу, или же если перед
нашими глазами предстанет сцена, когда евангелист Иоанн указывает
на Иисуса как на Того, Кто полностью происходит от Отца, живёт
Им и устремлён к Нему, то станет отчетливо видно, насколько
Иисус был действительно посвящённым Богу, от чрева Матери
до смерти на Кресте.
Второй путь толкования исходит из того, что в названии «назо-
рей» можно услышать слово nezer, которое стоит в центре Ис 11, 1:
«И произойдет отрасль (nezer) от корня Иессеева». Это
пророческое слово следует читать во взаимосвязи с мессианской трилогией
Ис 7 («Дева родит»), Ис 9 (свет во тьме, «младенец родился нам»)
и Ис 11 (отрасль от корня, над которым владычествует Дух
Господень). Так как Матфей определенно делает ссылку на Ис 7 и Ис 9,
имеет смысл предположить у него указание также на Ис 11.
Особенным в этом пророчестве является то, что оно обращено, минуя
Давида, к праотцу Иессею. Из уже, казалось бы, отмирающего
корня Бог даёт прорасти новой отрасли: Он полагает новое начало,
которое, всё же, в окончательной преемственности остаётся с
предшествующей историей обетования.
Как не вспомнить при этом окончание родословия по Матфею,
которое целиком запечатлено непрерывностью Божественного
спасительного промысла и всё же в самом конце обрывается и
говорит о совершенно новом начале, с которым вторгается Сам Бог
и дарует рождение, которое происходит уже не из человеческого
«зачатия». Да, мы можем с большой степенью вероятности
предположить, что Матфей услышал в названии «Назарет» пророческое
слово об «отрасли» (nezer) и в наречении Иисуса Назореем нашёл
указание на исполнение пророчества о том, что Бог из
отмершего корня Иессеева произвёл новый росток, на котором должен
почить Дух Божий.
78

Глава 4. Мудрецы с Востока и бегство в Египет
Если к этому добавить, что на крестной надписи Иисус был
назван Назореем (ho Nazoraios) (см. Ин 19,19), такое именование
приобретает своё полное звучание: то, что вначале должно было
обозначать только Его происхождение, указывает одновременно на Его
сущность: Он есть «отрасль»; Он — полностью посвящённый Богу,
от чрева Матери вплоть до смерти.
В конце этой длинной главы возникают вопросы: как нам
следует всё это воспринимать? Идёт ли речь об истории,
произошедшей на самом деле, или это лишь богословская медитация,
которую облекли в форму истории? Жан Даниелу справедливо
замечает на этот счёт: «Поклонение волхвов не затрагивает, в отличие
от повествования о Благовещении (Марии), никакого
существенного для веры аспекта. Оно могло бы быть творчеством Матфея,
вдохновлённым богословской идеей, и ничего при этом не
разрушилось бы» (Op. cit.y Р. 105). Сам Даниелу, однако, приходит
к убеждению, что речь идёт об исторических событиях, значение
которых теологически истолковано иудео-христианской общиной
и Матфеем.
Проще говоря: это и моё убеждение. Конечно, нужно признать,
что в течение последних пятидесяти лет в обосновании
историчности произошёл переворот суждений, который основывается
не на новых исторических знаниях, но на изменившейся точке
зрения на Священное Писание и на христианское послание в целом.
В то время как Герхард Деллинг в четвёртом томе Theologisches Wor-
terbuch zum Neuen Testament («Богословский словарь к Новому
Завету», 1942) рассматривал историчность повествования о волхвах
ещё как убедительную, обосновав это соответствующим
исследованием (см. S. 362, Ашп. 11), то некоторое время спустя даже
такие церковно настроенные экзегеты, как Эрнст Неллессен или
Рудольф Пеш, выступают против историчности либо, по крайней
мере, оставляют вопрос открытым.
Достойным внимания в свете данной ситуации является
тщательно продуманная оценка Клауса Бергера в его появившемся
в 2011 году комментарии ко всему Новому Завету: «Даже при лишь
однократном свидетельстве... следует вплоть до доказательства
противоположного исходить из того, что евангелисты не намерены
ввести в заблуждение своих читателей, но хотят рассказать об
исто79

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
рических событиях... Оспаривать историчность этого
повествования из-за подозрительности превосходит любую мыслимую
компетенцию историков» (Op. cit.9 S. 20).
С этим я могу только согласиться. Обе главы повествования
от Матфея о детстве Иисуса не являются медитацией, облечённой
в форму истории, а наоборот: Матфей рассказывает нам
подлинную историю, которая теологически обдумана и истолкована, и
таким образом помогает нам глубже понять тайну Иисуса.

Эпилог
Двенадцатилетний Иисус в Храме
Помимо повествования о рождении Иисуса, святой
Лука сохранил для нас ещё один небольшой ценный
эпизод предания о детстве Иисуса, где особым образом
освещается тайна о Нём. Мы читаем о том, что родители Иисуса каждый год
на Пасху совершали паломничество в Иерусалим. Семья Иисуса
была благочестивой, она соблюдала Закон.
В представлении образа Иисуса иногда показывается нечто
революционное, Его действия, направленные против ложного
благочестия. Вследствие этого Иисус может показаться неким
либералом или революционером. В действительности же Иисус в Своей
сыновней миссии предварил новую фазу отношений с Богом, в
которой Он открыл новое измерение связи человека с Богом. Однако
это не является посягательством на благочестие Израиля. Свобода
Иисуса — это не свобода либералов. Это свобода Сына — то есть
свобода подлинно Благочестивого. Как Сын Иисус приносит новую
свободу, но это не свобода вседозволенности, а свобода Того, Кто
един с волей Отца и Кто помогает людям достичь этого внутреннего
единения с Богом.
Иисус пришёл не для того, чтобы нарушить, но чтобы
исполнить (см. Мф 5, 17). Эта происходящая из сыновства связь
радикальной новизны и одновременно радикальной верности тоже
проявляется как раз в этой небольшой истории о двенадцатилетнем
Иисусе; я бы даже сказал, что она наполнена чрезвычайно важным
богословским содержанием.
81

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
Вернёмся к родителям Иисуса. Тора предписывала, что на три
великих праздника — Пасха, Шавуот (Пятидесятница) и Праздник
кущей — следовало посетить Храм (см. Исх 23, 17; 34, 23 сл.;
Втор 16, 16 сл.). Вопрос, обязательно ли это паломничество
и для женщин, был предметом спора между школами Шаммая и Гил-
леля. Для мальчиков эта обязанность наступала с полного
тринадцатого года жизни. Однако в то же время считалось, что они
должны постепенно привыкать к этим заповедям. Этому могло служить
и паломничество уже в двенадцатилетнем возрасте. То, что Мария
и Иисус участвовали в паломничестве, ещё раз демонстрирует
благочестие семьи Иисуса.
Обратим внимание при этом на глубочайший смысл
паломничества: Израиль остаётся в троекратном восхождении к Храму
странствующим народом, который всё время находится на пути
к своему Богу и вновь и вновь воспринимает свою идентичность
и своё единство от встречи с Богом в том же Храме. Святое
Семейство причисляет себя к этой великой странствующей общине на
пути к Богу и к Храму.
На обратном пути происходит нечто удивительное. Иисус не
отправляется в путь вместе со всеми, но остаётся в Иерусалиме. Его
родители замечают это лишь в конце первого дня пути. Для них,
очевидно, совершенно нормальным было предположить, что Иисус
находится где-то в группе паломников. Лука использует в этом
случае слово synodia — «паломническая община» — термин для
определения путешествующего каравана. Исходя из нашего, возможно,
слишком ограниченного представления о Святом Семействе, нас
это удивляет. Однако это является для нас великолепной
иллюстрацией того, как в Святом Семействе свобода и послушание
прекрасным образом взаимно дополняли друг друга. Двенадцатилетнему
Иисусу позволялось проводить время со сверстниками и друзьями
и во время пути оставаться в их компании. Правда, вечером
родители ждали Его у себя.
Факт его отсутствия уже не имеет ничего общего со свободой
молодых людей, но указывает на другой уровень, как это должно
потом открыться: на особую миссию Сына. Для родителей с этого
момента начинаются дни, полные страха и беспокойства.
Евангелист рассказывает нам, что они вновь нашли Иисуса лишь три дня
82

Эпилог
спустя в Храме, где Он сидел посреди учителей, слушал их и задавал
вопросы (см. Лк 2, 46).
Три дня объясняются практически следующим образом: один
день Мария и Иосиф шли на север, следующий день
потребовался им для пути обратно, а на третий день они, наконец, нашли
Иисуса. Хотя эти три дня и являются в данном случае совершенно
реалистичными временными данными, стоит, всё же,
согласиться с Рене Лорентеном, который усмотрел здесь скрытое указание
на три дня между Крестом и Воскресением. Это дни
выстраданного отсутствия Иисуса, дни темноты, тяжесть которой слышна
в словах матери: «Чадо! что Ты сделал с нами? Вот, отец Твой и Я
с великою скорбью искали Тебя» (Лк 2, 48). Таким образом, здесь
первая Пасха Иисуса соединяется с Его последней Пасхой —
Пасхой Креста.
Божественная миссия Иисуса переворачивает все человеческие
представления и снова и снова становится для людей тайной,
покрытой мраком. В эти часы Мария ощущает что-то вроде «оружия
скорби», о котором говорил Симеон (ср. Лк 2, 35). Чем больше
человек приближается к Иисусу, тем больше он вовлекается в
тайну Его Страстей.
Ответ Иисуса на вопрос матери твёрд. Как? Вы искали меня?
Разве вы не знаете, где должен быть ребёнок? Он должен быть в
доме Отца, «в том, что принадлежит Отцу» (Лк 2, 49)? Иисус
говорит родителям: «Я именно там, где моя принадлежность — у Отца,
в Его доме».
Два момента важны, прежде всего, в этом ответе. Мария сказала:
«... Отец Твой и Я с великою скорбью искали Тебя». Иисус
поправляет её: «Я е с т ь у Отца. Не Иосиф является Моим отцом, но
другой — Сам Бог. Ему я принадлежу, у Него я нахожусь». Может ли
богосыновство Иисуса быть выражено яснее?
Непосредственно с этим связан и второй момент. Иисус
говорит о необходимости (некоем «должен»), которой Он следует. Сын,
ребёнок, должен быть с отцом. Греческое слово deiy которое
использует здесь Лука, возвращается в Евангелие всегда там, где
отражено решение Божьей воли, которому подчиняется Иисус. Он
«должен» много страдать, быть отверженным, убитым и
воскреснуть, как Он говорит Своим ученикам после исповедания
Пет83

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
ра(см. Мк 8, 31). Это «должен» действует уже и в этот ранний
период: Он должен быть у Отца, и так становится ясно, что то, что
кажется родителям непослушанием или чрезмерной свободой, в
действительности служит выражением Его сыновнего послушания.
Он находится в Храме не как бунтарь против родителей, а как тот,
кто как раз послушен — тем послушанием, которое ведёт к Кресту
и Воскресению.
Святой Лука описывает реакцию Марии и Иосифа на слова Иисуса
двумя фразами: «... они не поняли сказанных Им слов» и «Матерь
Его сохраняла все слова сии в сердце Своем» (Лк 2, 50-51). Слова
Иисуса слишком велики для данного момента. Также и вера Марии
является верой «в пути», верой, которая снова и снова оказывается
в темноте и должна созревать в преодолении этой темноты. Мария
не понимает слов Иисуса, но сохраняет их в Своём сердце и
позволяет им там постепенно достичь зрелости.
Слова Иисуса всякий раз превышают возможности нашего
разума. Вновь и вновь они превосходят наше понимание. Вполне
понятно искушение приуменьшить их, подогнать под наши мерки.
Правильному истолкованию служит как раз смиренное уважение к
этому часто превосходящему нас величию, без умаления слов Иисуса
вопросом, насколько мы можем им «доверять». Он доверяет нам
великое. Верить означает предаться этому величию и постепенно
до него дорастать.
У Луки при этом Дева Мария представлена как образец
верующей: «блаженна Уверовавшая», как сказала Ей Елизавета
(см. Лк 1, 45). Приведённым дважды в истории детства
Иисуса замечанием о том, что Мария сохраняла слова в сердце Своём
(см. Лк 2, 19.51), Лука, как уже было сказано, указывает на
источник, из которого он черпает в своём рассказе. В то же время
Мария предстаёт одновременно не только как великая верующая,
но и как образ Церкви, которая сохраняет в своём сердце и
передаёт дальше Слово Божие.
«И Он пошел с ними и пришел в Назарет; и был в
повиновении у них... Иисус же преуспевал в премудрости, и
возрасте, и в любви у Бога и человеков» (Лк 2, 51 сл.). После эпизода,
в котором просияло то великое послушание, в котором
находил84

Эпилог
ся Иисус, Он возвращается обратно в нормальную ситуацию Его
семьи — в терпение простой жизни и в послушание Своим
земным родителям.
Фразу о возрастании Иисуса в премудрости и о взрослении
Лука дополняет формулировкой из Первой Книги Царств, которая
там относится к молодому Самуилу (см. 1 Цар 2, 26): он
возрастал в благоволении (благословении, расположении) у Бога и у
людей. Евангелист тем самым вновь подхватывает взаимосвязь
между историей Самуила и повествованием о детстве Иисуса,
которая первый раз проявляется в Magnificat, хвалебном гимне Марии
при встрече с Елизаветой. Этот гимн радости и прославления Бога,
любящего малых, является новой версией благодарственной
молитвы, которой Анна, мать Самуила, бывшая бездетной, благодарит
за дарование сына, которым Бог покончил с её страданием. В
истории Иисуса — так говорит нам евангелист своей цитатой —
повторяется история Самуила на более высоком уровне, в окончательной
форме.
Важно также то, что Лука говорит о возрастании Иисуса не
только по возрасту, но и в премудрости. С одной стороны, благодаря
ответу Двенадцатилетнего стало ясно, что Он обладает
внутренним познанием Отца — Бога. Он один знает Бога — не только
через людей, которые свидетельствуют о Нём, а знает Его в Себе
Самом. Он как Сын с Отцом — на «Ты». Он живёт в Его
присутствии. Он видит Его. Иоанн говорит, что Он — Единственный,
Кто покоится у сердца Отца, благодаря чему может
свидетельствовать о Нём (см. Ин 1, 18). Именно это становится ясным в
ответе Двенадцатилетнего: Он у Отца и в Его свете видит
обстоятельства и людей.
Но верно и то, что Он в премудрости возрастает. Как
человек Он не живёт в некоем абстрактном всеведении, но является
укоренённым в конкретной истории, в месте и времени, в фазах
человеческой жизни, и обретает из этого конкретную форму Своего
знания. Поэтому здесь становится совершенно очевидным, что Он
мыслил и учился как человек.
Действительно, можно ясно увидеть, что Он был истинный
человек и истинный Бог, как это формулирует вера Церкви. Это
соединение одного с другим мы окончательно не можем
опреде85

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
лить. Это остаётся тайной и всё же проявляется вполне
конкретно в небольшой истории о двенадцатилетнем Иисусе, которая тем
самым одновременно открывает двери в целостность Его образа,
о котором нам затем повествуют Евангелия.

Библиография
Общий список литературы
— Klaus Berger, Kommentar zum Neuen Testament, Giitersloher Verlagshaus,
Giitersloh 2011.
— Jean Danielou, Les Evangiles de VEnfancey Editions du Seuil, Paris 1967.
— Andre Feuillet, Le Sauveur messianique et sa Mere dans les recits de lenfance
de Saint Matthieu et de Saint Luc, Pontificia Accademia Teologica Romana,
Collezione Teologica vol. 4, Libreria Editrice Vaticana 1990.
—Joachim Gnilka, Das Matthausevangelium. Erster Teil, Herders theologischer
Kommentar zum Neuen Testament Bd. 1/1, Freiburg — Basel — Wien 1986.
— Rene Laurentin, Les Evangiles de VEnfance du Christ. Verite de Ыоё1 au-dela
des mytheSy Desclee, Paris 1982.
— Кепё Laurentin, Struktur und Theologie der lukanischen Kindheitsgeschichte.
Перевод с французского P. W. Arnold, Katholisches Bibelwerk, Stuttgart 1967.
— Salvador Munoz Iglesias, Los Evangelios de la Infanciay t. II-IV, Biblioteca
de Autores Cristianos, Editorial Catdlica, Madrid 1986-1990.
— Erik Peterson, Lukasevangelium und Synopticat Ausgewahlte Schriften
Bd. 5, Echter, Wurzburg 2005.
— Gianfranco Ravasi, I Vangeli di Natale. Una visita guidata attraverso
i racconti delVinfanzia di Gesu secondo Matteo e Lucay Edizioni San Paolo, Cini-
sello Balsamo (MI) 1992.
— Marius Reiser, Bibelkritik und Auslegung der Heiligen Schrift. Beitrdge zur
Geschichte der biblischen Exegese und Hermeneutik, Mohr Siebeck, Tubingen
2007.
— Christoph Schonborn, Weihnacht—Mythos wird Wirklichkeit. Meditationen
zur Menschwerdung Johannes Verlag Einsiedeln, Freiburg im Breisgau 19922.
— Heinz Schurmann, Das Lukasevangelium. Erster Teil Herders theologischer
Kommentar zum Neuen Testament Bd. III/1, Freiburg — Basel — Wien 1969.
87

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
— Alois Stoger, Das Evangelium nach Lukas, 1. Teil Geistliche Schriftlesung
Bd. 3/1, Patmos, Dtisseldorf 1963.
— Peter Stuhlmacher, Die Geburt des Immanuel Die Weihnachtsgeschichten
aus dem Lukas- und Matthausevangelium, Vandenhoeck & Ruprecht, Gottingen
20062.
— Raymond Winling, Noel et le mystere de Гincarnation, Les editions du Cerf,
Paris 2010.
— Ansgar Wucherpfennig, Josef der Gerechte. Eine exegetische Untersuchung
zu Matthaus 1-2, Herders Biblische Studien Bd. 55, Freiburg — Basel — Wien
2008.
Глава 2.
Возвещение рождения Иоанна Крестителя
и Рождества Иисуса
— Otto Kaiser, Der Prophet Jesaja, Kapitel 1-12. Das Alte Testament Deutsch,
Teilbd. 17, Vandenhoeck & Ruprecht, Gottingen 19632.
— Rudolf Kilian, Jesaja 1-12, Die Neue Echter Bibel. Kommentar zum Alten
Testament mit der Einheitsubersetzung, Wurzburg 1986.
— Hans-Joachim Kraus, Psalmen, Biblischer Kommentar Bd. 15/1, Neukir-
chener Verlag, Neukirchen-Vluyn 1960.
— Hugo Rahner, Symbole der Kirche. Die Ekklesiologie der Vater, Otto Muller,
Salzburg 1964.
— Vergil, Hirtengedichte, Kosel, Miinchen 1953.
Глава 3.
Рождество Иисуса в Вифлееме
— Marius Reiser, Wie wahr ist die Weihnachtsgeschichte? In: Erbe und Auftrag
79 (2003), 451-463.
— Stefan Schreiber, Weihnachtspolitik. Lukas 1-2 und das Goldene Zeitalter.
Studien zur Umwelt des Neuen Testaments Bd. 82, Vandenhoeck & Ruprecht,
Gottingen 2009.
88

Библиография
Глава 4.
Мудрецы с Востока и бегство в Египет
— Alfons Deissler, Zwolf Propheten. Hosea — }оё1 — Amos. Die Neue Ech-
ter Bibel. Kommentar zum Alten Testament mit der Einheitsubersetzung,
Wurzburg 1981.
— Gerhard Delling, Artikel magos, In: Theologisches Worterbuch zum Neuen
Testament, Bd. IV, Kohlhammer, Stuttgart 1942, S. 360-363.
— Konradin Ferrari d’Occhieppo, Der Stern von Bethlehem in astronomischer
Sicht. Legende oder Tatsache? Brunnen, Giefien 20034.
— Hans-Peter Muller, Artikel Bileam, In: LThK3, Bd. 2, Sp. 457.
— Ernst Nellessen, Das Kind und seine Mutter. Struktur und Verkiindigung
des 2. Kapitels im Matthausevangelium, Stuttgarter Bibelstudien Bd. 39, Katholi-
sches Bibelwerk, Stuttgart 1969.
— Rudolf Pesch, Die matthaischen Weihnachtsgeschichten. Die Magier aus
dem Osten, KonigHerodes und der betlehemitische Kindermordy Bonifatius, Pader-
born 2009.

Глоссарий
Antiquitates Judaicae — (Лат.: «Иудейские древности»)
Написанная Иосифом Флавием 20-томная история иудейского народа.
Ага Pads Augusti — Посвящённый «миротворцу» Августу
монументе Риме.
Benedictus — Песнь Захарии (Лк 1, 68-79); устойчивая часть
гимнов Утрени — утренней молитвы Церкви.
De bello Judaico — (Лат.: «Иудейская война») История в семи
томах Иосифа Флавия об иудейских восстаниях против
вражеского господства.
Magnificat — Хвалебный гимн Марии как ответ на
приветствие Елизаветы (см. Лк 1, 46-55); устойчивая часть Вечерни —
вечерней молитвы Церкви.
Mater Dolorosa — (Лат.: «Матерь скорбящая»)
Распространённая форма образного представления Девы Марии, скорбящей
о крестных страданиях Своего Сына.
Monumentum Апсугапит — Синоним для Res gestae divi
Augusts первоначально — подробная надпись на бронзе в Риме,
прославляющая деяния Августа; названа в соответствии с лучше всего
сохранившейся копией в ранней Анкире (сегодня — Анкара).
Patria potestas — (Лат.: «отеческая власть») Комплексная
власть отца над семьёй и имуществом в римском праве.
Pax Augusta — См. Август.
91

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
Pax Christi — Мир, принесённый Христом.
Pax Rom ап а — (Лат.: «Римский мир») Намеченная
императором Августом идеология римского мирового господства с
внутренней стабильностью и укреплёнными внешними границами
благодаря подчинению соседствующих народов.
Абилин — Античное княжество на юго-западе нынешней
Сирии.
Август — (63 год до Р.Х. — 14 год после Р.Х.) Первый римский
кесарь, который в 31 году до Р.Х. добился признания себя как
наследника Цезаря и тем самым покончил с длительной борьбой
за власть после его убийства. Завоевательные войны нейтрализва-
ли потенциальных внешних врагов, так что безопасность на
границах привела к фазе внутренней стабильности в империи (Pax
Augusta — «августово время мира»).
Августин — (354-430) Выдающийся латинский Отец Церкви;
с 395 года — епископ Гиппона. Оказал огромное влияние на
духовное развитие западного христианства.
Авия — Прародитель одного из 24 израильских
священнических колен, чьё родословие восходит к Аарону (см. 1 Пар 24, 10).
Авраам — Ветхозаветный патриарх, к которому возводят своё
происхождение как евреи, так и арабские народы. Для иудеев,
христиан и мусульман Авраам, поверивший в единого Бога, является
образцом благочестия.
Аггада — (Евр.: «рассказ») Одна из форм раввинистического
изложения Библии, которая объясняет и делает более доступным
библейское событие.
Антипа — Ирод Антипа (около 20 года до Р.Х. — около 39 года
после Р.Х.), сын Ирода Великого, во время жизни Иисуса тетрарх
(четвертовластник) в Галилее.
92

Глоссарий
Архетипы — (Греч.: «оригинальный образец») Согласно Карлу
Густаву Юнгу — сжатый до образов в коллективном
бессознательном изначальный опыт человеческого бытия, который
обуславливает восприятие и истолкование окружающего мира как
отдельными людьми, так и целыми культурами.
Асклепийу Эскулап —Греческий бог врачевания.
Ассирия — Северная часть Месопотамии; с XII по IX век
до Р.Х. — самая сильная империя Передней Азии.
Ас сур — Первая столица Ассирии, которая была расположена
на Тигре на территории нынешнего Северного Ирака; часто (также
и здесь): синоним Ассирийской империи.
Бедняки Израиля — Иудейский закон о бедных уже с самых
ранних времён подразумевал особый долг заботы о вдовах и
сиротах, чужеземцах, наёмных рабочих и рабах. Во времена после
Исхода число бедных было столь велико, что забота о них
рассматривалась как основное повеление Яхве. Бедные были поставлены
в центр богословия; бедность всё более понималась как образ
жизни, который делает открытым на Бога. Таким образом, слабые
являются воистину избранными, так как их бедность приносит им
спасение; внутри народа избранного они выделены ещё более
особо. Новый Завет сохраняет эту традицию (ср. «вознёс смиренных»
в Песни Богородицы или причисление к блаженным «нищих
духом» в Нагорной проповеди).
Бернард Клервоский —Учитель Церкви, цистерцианский
аббат XII века.
Вавилонское изгнание — См. Исход.
Вениамин — Основатель одного из двенадцати колен
Израилевых (от его имени происходило и название области обитания этого
колена, представлявшей собой в 926-587 году до Р.Х. часть Южного
иудейского царства).
93

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
Вергилий — (70-19 годы до Р.Х.) Римский «национальный
поэт», автор Энеиды.
Веспасиан — Римский император в 69-79 годах после Р.Х.
Галилея — Местность на севере сегодняшнего Израиля, где
Иисус вырос и впервые выступил публично.
Гиллелъ — Авторитетный иудейский книжник, основатель
названной его именем школы Торы, чьё толкование Писания в
значительной мере воспринято раввинистической традицией и
цитируется по сей день (его деятельность как учителя — около 30 года
до Р.Х. — около 9 года после Р.Х.). Его этика по сравнению с этикой
Шаммая описана как более мягкая.
Григорий Богослов — (около 329-390 годов) Епископ в
Каппадокии (в сегодняшней Турции), Отец Церкви; вместе с Василием
Великим и его братом Григорием Нисским оказал значительное
влияние на формировавшуюся в IV веке христологию.
Давид — (Евр.: «Любимый») Величайший из царей
Израилевых (1004-965 годы до Р.Х.). Он создал Великое Израильское
царство со столицей в Иерусалиме, по этой причине был идеализирован
последующими поколениями и связывался с национальными и
мессианскими надеждами.
Дочь Сиона — Персонификация Святого града Иерусалима,
которая позволяет выразить его отношение к Богу в эмоционально
окрашенных образах.
Евангелие — (Греч.: «благая весть», «радостное послание»)
Откровение Бога о Себе, которое было явлено через Иисуса Христа
для спасения людей. Хотя само слово «евангелие» обозначает
провозглашённое Слово Божие в его полноте, чаще всего оно
используется в более узком смысле для обозначения Евангелий Нового
Завета (от Матфея, от Марка, от Луки, от Иоанна).
94

Глоссарий
Жена Урии — Царь Давид зачал ребёнка с женой своего хетт-
ского офицера Урии, которому хотел этого ребёнка приписать.
Когда это не удалось, он отдал приказ, означавший для Урии верную
гибель (см. 2 Цар 11). От этой же женщины у Давида позже родился
сын Соломон. То, что её имя — Вирсавия — не называется в
родословии Иисуса, по всей вероятности, связано с её супружеской
неверностью.
Завет (Союз) — Ветхий Завет (1): христианское наименование
Завета между Богом и народом Израильским. На Синае Бог
возложил на народ Израиля обязанность исполнения Торы. Иеремия
предсказал Новый Завет (1), в котором Тора будет написана в
сердце Израиля (см. Иер 31, 31-34). Новый Завет в нынешнем
понимании представляет собой спасение, дарованное через Иисуса Христа,
которое исповедуется и проповедуется Церковью. Таким образом,
Новый Завет не упраздняет Ветхий Завет, а распространяет его
также на неиудеев.
Заву л о н — Основатель одного из двенадцати колен
Израилевых (от его имени происходило и название области обитания
этого колена, которая в 926-722 годах до Р.Х. представляла собой часть
Северного царства Израиля).
Закон — См. Тора.
Земля Обетованная — От слова обещать — обещанная,
завещанная народу Израильскому земля.
Зерно горчичное — Образ Царствия Божьего из притчи
Иисуса (см. Мф 3, 31 сл.): из наименьшего из семян развивается самое
большое растение.
Иаков — Ветхозаветный патриарх, внук Авраама и отец
двенадцати сыновей, к которым восходят колена Израиля. Выражение
«Дом Иакова» используют для обозначения народа Израильского.
Игнатий Антиохийский — Богослов, на рубеже I и II
веков — епископ Антиохии, мученик. В его митрополии, согласно
95

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
преданию, примерно в 42 году ученики Иисуса впервые были
названы христианами.
Идумей — Эллинистическое название идумеян, семитского
народа, который во времена Иисуса селился к западу и югу от
Мёртвого моря и находился в длительном конфликте с израильтянами.
Иеремия — Пророк, который воспринял произошедшее во
время его жизни вавилонское пленение и разрушение Храма как
следствие недостаточной верности Богу со стороны Израиля. Названная
его именем книга ВЗ подчёркивает любовь Божью к Своему народу,
даже когда он не следует за Ним.
Иессей — Отец царя Давида и, таким образом, — предок
Иисуса. Ис 11, 1.10 называет ожидаемого Мессию «отраслью от корня
Иессеева».
Изгнание — Переселение значительной части иудейского
населения в Вавилон после завоевания (597 год до Р.Х.) и разрушения
(587 год до Р.Х.) Иерусалима царём Навуходоносором. Утрата
Храма угрожала прежде всего религиозной и национальной
идентичности Израиля.
Израиль — (Евр.: «Борющийся с Богом») Имя, которое
получил Иаков после его борьбы с ангелом (см. Быт 32); позже
использовалось как имя собирательное для народа Израильского —
сообразно происходящему из семитского менталитета представлению
о единстве прародителя и потомства.
Илия — (Евр.: «Мой Бог — Яхве») Ветхозаветный пророк, чья
история описана в книгах Царств, в том числе то, как он был
вознесён на небеса. Оттуда ожидалось и его возвращение в качестве
Мессии или его предшественника.
Иоанн Златоуст — (349/350-407) Патриарх
Константинополя, Учитель Церкви, который уделял особое внимание вопросам
благочестивого христианского образа жизни, но был также и
круп96

Глоссарий
ным богословом. Прозвище «Златоуст» получил благодаря своему
дару красноречия.
Иоанн Креститель — Современник и родственник Иисуса;
странствующий проповедник покаяния в пустыне, которого
воспринимали как Предтечу Мессии. Он указал на Иисуса как на Сына
Божьего (см. Ин 1, 29-34) и послужил, таким образом,
связующим звеном в переходе от Ветхого Завета к Новому Завету. Был
казнён Иродом Антипой. Помимо НЗ о нём рассказывает иудейский
историк Иосиф Флавий.
И о сиф Флавий — (около 37 — около 100 года после Р.Х.)
Иудейский историк, который писал на греческом языке; сначала боролся
с римлянами, позже — состоял у них на службе. Его важнейшими
трудами являются история иудейской обороны («Иудейская
война», в 7 томах) и история иудейского народа («Иудейские
древности», в 20 томах).
Ир иней — (около 140-200 годов) Епископ Лиона; величайший
богослов II века.
Исайя — Ветхозаветный пророк, возвещавший грядущий Суд
Божий. Названная его именем книга ВЗ с её мессианскими
пророчествами следует историческому богословию, которое рассматривает
суд как шаг на пути к окончательному спасению.
Исповедание Петра —Данный в Кесарии Филипповой ответ
Петра — «Ты — Христос» — на вопрос Иисуса: «А вы за кого
почитаете Меня?» (см. Мф 16, 13-20).
История спасения — Человеческая история, понимаемая как
история Бога с людьми.
Исход — Выход израильтян из Египта, важнейшее событие в
истории спасения; также название одной из книг Библии,
повествующей о выходе из Египта. В широком смысле — термин для
обозначения выхода из несвободы.
97

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
И ту рея — В античные времена — местность на севере
Палестины, которая, среди прочего, включала сегодняшний Ливан.
Иуда — Основатель одного из двенадцати колен Израиля, из
которого произошёл Давид — царь всего Израиля. Территория
обитания колена Иуды вместе с коленом Вениаминовым в 926-587 годах
до Р.Х. составляло Южное иудейское царство.
Иудея — Первоначально — территория израильского
колена Иуды со столицей в Иерусалиме; во времена Иисуса — римская
провинция в Палестине, управляемая частично — иудейскими чет-
вертовластниками, частично — римскими наместниками, которые
подчинялись легату провинции Сирии.
Иудеохристиане — Уверовавшие во Христа иудеи.
Ковчег Завета — Согласно Втор 10, 1-5 — культовое
хранилище, в котором Моисей поместил Скрижали Закона — место
особого присутствия Бога.
Креститель — См. Иоанн Креститель.
Левый — Правнук патриарха Авраама, сын Иакова и
прародитель левитов — единственного колена Израиля, не имевшего
замкнутой территории, но члены которого имели право
совершать культовые богослужения и получали за это сборы.
Логос — (Греч.: «слово», «учение», «смысл») В библейском
понимании «Логос» означает Слово Бога, Его откровение о Себе
Самом, через которое Он вызывает к жизни творение и присутствует
в истории. Окончательное откровение Бога о Себе произшло в
Иисусе Христе— Слове Божьем, ставшем человеком (см. Ин 1, 1-18).
Мессия — Греческая форма арамейского слова «помазанный»
(см. Пс 2, 2); с I века до Р.Х. обозначает обетованного Спасителя
из дома Давида.
98

Глоссарий
Мидраьи — (От евр. «искать, спрашивать, исследовать»)
Истолкование библейского отрывка в форме рассказа с целью
разъяснения смысла Писания.
Мирра — Смола бальзамического дерева, используемая при
изготовлении масел для помазания и парфюмерии, а также
бальзамирования покойников.
Назорей — (Евр.: «отделённый», «посвящённый») У древних
евреев — человек, который вследствие своего призвания в качестве
выражения особых отношений с Богом давал определённые обеты,
в том числе воздерживаться от вина и не стричь волосы.
Неффалим — Основатель одного из двенадцати колен
Израиля (от его имени происходит название области обитания этого
колена, которая в 926-722 годах до Р.Х. составляла часть Северного
царства Израиля).
Никея — Город близ Константинополя, в котором заседал
в 325 году I Вселенский собор. На нём были сформулированы
слова символа веры о Христе: «Бога истинного от Бога истинного,
рождённого, несотворенного, единосущного Отцу», используемые с
того момента в исповедании веры.
Новый Завет (1) — См. Завет.
Новый Завет (2) — Канонические Писания, которые древняя
Церковь в результате долгого процесса добавила к иудейскому
Священному Писанию, в результате чего образовалась христианская
Библия (ВЗ и НЗ).
Откровение — Божественное послание, которое возвещает
нечто, что люди не могут знать, исходя лишь из своих
возможностей; в христианстве понимается как откровение Бога, в
котором Он Сам открывает Себя людям и вступает в отношения
с ними.
99

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
Ойкумена — (Греч.: «вся обитаемая Земля») В античном
представлении — мировое сообщество. Понятие «экуменизм» сегодня
обозначает прежде всего стремление христиан к единству в вере.
Ориген — (185-254) Отец Церкви; выдающийся толкователь
Священного Писания.
Отцы Церкви — Христианские писатели древности, которые
снискали особый богословский авторитет; время Отцов Церкви
закончилось на латинском Западе в VII веке, на греческом Востоке —
в VIII веке.
Параклит — (Греч, paraklitos: «призванная помощь») Святой
Дух, в первую очередь, в Своём качестве помощника и утешителя
(см. Ин 14-16).
Пасха — Греческая форма евр. pesach, обозначающего как
жертвенное животное, так и центральный религиозный праздник
в иудаизме (см. Исх 12). В праздник Пасхи Израиль ежегодно
вспоминает дела Божьи для освобождения Израиля (исход из Египта).
Христианская Пасха — Воскресение Христово.
Песни отрока Божьего — Под этим наименованием
подразумеваются четыре текста, которые можно найти в Книге пророка
Исайи и которые представляют «Отрока Божьего».
Пилат — Понтий Пилат был в 26 году после Р.Х. прокуратором
Иудеи и представлял в суде над Иисусом римское государственное
право. Небиблейские источники (Филон Александрийский, Иосиф
Флавий) представляют его как вершителя произвола. В 36 году он
был смещён из-за неудовлетворительного ведения
государственных дел.
Повествования о детстве (Иисуса) — Рассказы о
рождении и детстве Иисуса в Евангелиях от Матфея и от Луки. Матфей
приводит подробное родословие Иисуса и рассказ о волхвах
(звездочётах) с Востока. Лука приводит наполненные богословским
содержанием песни, дающие толкование событию рождения Иисуса,
100

Глоссарий
а также историю двенадцатилетнего Иисуса в Храме. Оба
повествования объединяет то, что они показывают Иисуса как обещанного
Спасителя.
Праведник — (Евр.: zaddik) В ВЗ обозначает того, кто
относится к Богу, людям и творению справедливо и благочестиво. Эта
традиция сохраняется и в НЗ. В особенности у апостола Павла
праведность и оправдание касаются отношений между Богом и
человеком.
Праздник кущей, Суккот—(Евр.: sukkot) Ежегодный
иудейский благодарственный праздник урожая, во время которого народ
в течение восьми дней живёт в шалашах, что напоминает о
защите Израиля Богом во времена странствования по пустыне в период
Исхода.
Праздник шавуот — (Евр.: schawuot) Иудейский праздник
в знак благодарения за заключение Завета (а также за урожай),
отмечающийся через 50 дней после Пасхи. Разноязыкие паломники,
которые по этому поводу собрались в Иерусалимском храме,
пережили сошествие Святого Духа — первую Пятидесятницу — через
50 дней после Воскресения Христова (см. Деян 2, 1-13).
Прин — Античный греческий город на юго-западе нынешней
Турции, в котором в 1890 году были найдены письмена об
освободителе Августе.
Пролог Иоанна — Вступление к Евангелию от Иоанна
(Ин 1, 1-18), которое делает акцент на Божественном
происхождении Иисуса и помещает всё Евангелие в контекст истории
спасения.
Пророки — ВВЗ — те, кто ввиду Божественного призвания
обращались к народу Израиля от имени Бога, в различные времена
и при различных обстоятельствах способствуя соблюдению завета
с Богом как единственному пути спасения. «Пророки» — также
собирательное понятие для обозначения книг пророков в Библии.
101

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
Прощальная речь —Литературный жанр наподобие
завещания с ретроспективой и перспективой; прощальной речью Иисуса
считается Ин 14-17 и Лк 22, 21-38.
Раав — Блудница из Иерихона из народа иевуссеев
(см. Ис Нав 2).
Раб Божий, Отрок Божий — Личность в ВЗ (см. Ис 42, 1-
9; 49, 1—9с; 50, 4-9; 52, 13 — 53, 12), которую избирает Бог,
чтобы спасти Израиль. Раб Божий должен пройти через страдание
и смерть, чтобы в конце быть превознесённым Богом. НЗ видит
обещанного Раба Божьего в Иисусе Христе.
Руфь — Урождённая моавитянка; иммигрировавшая в Иудею
жена Вооза, прабабушка Давида в родословии Иисуса. Её история
рассказывается в книге Библии, названной её именем.
Самуил — (Евр.: «Его имя — Эль») Предшественник
пророков; вопреки многим трудностям обеспечивал сплочённость
народа Израиля после утраты Ковчега Завета в переходное время от
Судей к Царям.
Светонийу Гай Светоний Транквилл—(около 70-122
годов) Римский писатель и биограф первых римских императоров.
Святой Город—Иерусалим.
Священнический род Аарона — Аарон считался
братом Моисея и первым первосвященником. Когда в народе
Израиля сформировалось потомственное священство, происхождение
от Аарона приобрело особую легитимацию для культа.
Северное царство Израиля — После смерти Соломона
(931 год до Р.Х.) его царство в 926 году до Р.Х. распалось на Северное
царство Израиля (десять колен) и Южное царство, Иудею (колена
Иуды и Вениамина). Северное царство около 200 лет (до 722 года
до Р.Х.) было под властью Ассирии. Южное царство
просущество102

Глоссарий
вало не более чем на полтора века дольше, до разрушения Храма
и изгнания в Вавилон.
Семитизм — Здесь: Характерная особенность семитских
языков, прежде всего еврейских.
Септуагинта (LXX) — Греческий перевод еврейской
Библии (современного Ветхого Завета), составленный в период с III
века до Р.Х. по I век после Р.Х. В своём названии и его сокращении
(лат. 70) подразумевает 70 учёных, которые, согласно традиции,
сделали данный перевод.
Синагога — (Греч.: «объединение») Дом собрания для
иудейских богослужений, по всей вероятности, появившийся в условиях
отсутствия Храма в период вавилонского изгнания. После
окончательного разрушения Храма в 70 году после Р.Х. чтение Торы и
молитвенное богослужение происходили в синагоге на месте
жертвенника в Храме.
Синайский завет, Завет Синая — См. Завет.
Синоптические Евангелия — (Отгреч. synopsis: «обзор,
конспект») Собирательное понятие для Евангелий от Матфея,
Марка и Луки, для которых характерны множественные соответствия
и сравниваемая композиция, в то время как Евангелие от Иоанна
во многом отличается от трёх других.
Сион — Изначально — город на одноимённой горе,
завоёванный и отстроенный Давидом; позже — синоним всего Иерусалима
и, в особенности, Храма.
Сирия — В античное время — область, которая охватывала
примерно территории сегодняшних государств Сирии, Ливана и
Израиля, а также часть сегодняшней Турции. С 64/63 годов до Р.Х. —
Римская провинция с постоянно меняющимися границами, к
которой на Западе принадлежала область бывшего Северного царства
Израиля (включая Галилею), а во времена Иисуса — также Иудея.
103

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
Римские прокураторы в Иудее и Самарии подчинялись легатам
Сирии.
Скиния — Шатёр, в котором народ Израильский на его пути
через пустыню хранил Ковчег Завета и Скрижали Закона с
Синая. Описание святилища Скинии (Исх 26, 1 — 31, 17; 35, 4 —
40, 38) подразумевает прообраз Храма.
Соединение планет — Зрительное впечатление
приближения планет друг к другу в определённый момент при наблюдении
их с Земли.
Соломон — Известный благодаря своей мудрости царь
Израиля, строитель первого Иерусалимского храма; сын Давида.
Сын Человеческий — Обетованный в ВЗ представитель
вечного Божьего Царства (согласно Дан 7), отождествляемый в НЗ
с Иисусом Христом.
Судья — В ВЗ — правитель израильского народа до того, как
в нём появились цари.
Таммуз-Адонис — Адонис (имя обозначает «господин»),
изначально финикийское божество растительного мира, которое вошло
в греческую мифологию, играло важную роль в античных
мистических культах и имело соответствия в других культурах, среди
которых — шумерская с её божеством Таммузом.
Тацит — (около 58-120 годов после Р.Х.) Выдающийся римский
историк, который оставил после себя обширный исторический
труд.
Терновый куст, горящий — Место явления Себя Богом
(«Я есмь Сущий») Моисею (см. Быт 3, 1 4, 17).
Тетраграммау тетраграмматон —См. Яхве.
104

Глоссарий
Тора — (Евр.: «указание», «закон») Обозначает всё религиозное
учение, «закон» иудаизма; в более узком смысле — Пятикнижие,
пять книг Моисея («письменная Тора»).
Трахонит — Античная местность на юго-западе сегодняшней
Сирии.
Тринитарный — Относящийся к триединству Бога, к Троице.
Троица — (Лат.: «триединство») Единство трёх Божественных
ипостасей — Отца, Сына и Святого Духа.
«Тюремные» послания — Общее название четырёх
апостольских посланий, которые, по свидетельству самого апостола Павла,
он написал из заточения (Еф, Кол, Фил, Флм; авторство двух
последних лишь приписывается Павлу).
Фамаръ — Предположительно, ханаанского происхождения,
она была бездетной овдовевшей невесткой Иуды, от которого она
с помощью хитрости родила близнецов Фареса и Зару (см. Быт 38);
линия родства первого из них ведёт к Давиду и далее к Иисусу
(см. Мф 1, 3).
Филон Александрийский —Иудейский философ и
комментатор Священного Писания; считался выдающейся фигурой
античной культуры, был посредником между иудейской верой и
эллинизмом; современник Иисуса (родился до Него и умер позже).
Халкидон — Место близ Константинополя (нынешний
Стамбул), где IV Вселенский собор в 451 году постановил, что Иисус
является «одним и тем же» в двух природах (Божественной и
человеческой).
Херувимы — (Евр. kerub: «быть сильным») Ангельские
существа высокого чина, которые изображаются с четырьмя крыльями
и несколькими лицами; в ВЗ их наличие свидетельствовало о
присутствии Бога, Которого они сопровождали.
105

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
Хори в — Другое название Божьей горы Синай.
Храм — Центральная святыня в Иерусалиме; первый Храм,
построенный Соломоном в X веке до Р.Х., стоял до вавилонского
пленения (разрушен в 587 году до Р.Х.). После пленения, в VI веке до Р.Х.
был построен второй Храм, в котором, однако, уже не хранились
утраченные Скрижали Завета. В 70 году после Р.Х. Храм был
разрушен римлянами и после этого не восстанавливался.
Христология — Учение об Иисусе Христе, о Его
Божественной и человеческой природе как Сына Божьего и Того, кто
свидетельствует об Отце.
Христос — (Греч.: «Помазанный») Название, говорящее
об Иисусе как о Мессии, то есть как о Помазаннике.
ЧетвертовластниКу тетрарх — (Греч.: «четвертовласт-
ник») Правитель одной из четырёх областей государства. После
смерти Ирода Великого (IV век до Р.Х.) его царство было поделено
между его сыновьями на четыре части.
Шаммаи — Авторитетный иудейский книжник (жил около
50 года до Р.Х. — 30 года после Р.Х.), основатель названной его
именем школы Торы; его толкование Писания в значительной
степени воспринято раввинистической традицией и цитируется
по сей день. Его этика в сравнении с этикой Гиллеля считается
более строгой.
Шекина («святоеоблако») — (Евр. skn: «опускаться», «обитать»)
Термин для обозначения присутствия Божьего в Его народе, в Его
Святилище и в отдельных людях, который выражает одновременно
близость и отдалённость.
Шекель — Денежная и весовая единица, бывшая в ходу в Иудее
в ветхозаветные времена, равняется приблизительно 11,4 грамма,
в новозаветные времена — 16,3 грамма.
106

Глоссарий
Экзегеза — (Греч.: «толкование», «объяснение») Изучение и
истолкование Священного Писания.
Эклога — (Греч.: «выбор») Первоначально общее название
избранного текста, позже, во множественном числе (эклоги), стало
синонимом пастушеских стихов.
Эллинизм — Эпоха господства греческого языка и культуры,
начиная с Александра Великого (IV век до Р.Х.), оказавшая
наиболее сильное влияние на востоке Римской империи вплоть до Н-Ш
веков после Р.Х.
Эммануил — (Евр.: «Бог с нами») Имя младенца, которое было
возвещено пророком Исайей (как знамение Божие) иудейскому царю
Ахазу. В эллинистическом иудаизме во времена Иисуса это
пророчество понималось как грядущее рождение Эммануила от «Девы».
В НЗ исполнение этого пророчества осуществилось в рождении
Иисуса. Прощальные слова Иисуса «се, Я с вами во все дни до
скончания века» (Мф 28, 20) подчёркивают эту взаимосвязь.
Эпикур — Греческий философ (жил около 341 — около 270
года до Р.Х.), чьё учение было направлено на достижение
«душевного покоя» на этом свете.
Эсхатология — (Греч.: «учение о последних делах») Учение
об окончательной судьбе всего мира и отдельных людей.
Эфраим — Основатель одного из двенадцати колен
Израилевых (от его имени происходит название области обитания этого
колена, которая в 926-722 годах до Р.Х. представляла собой часть
Северного царства Израиля).
Юстин (Иустин) Мученик — Выдающийся философ и
церковный писатель, вероятнее всего, из Палестины (жил около 100-
165 годов); был казнён в Риме.
107

Йозеф Ратцингер. Иисус из Назарета: Детство
Яхве — Русская транскрипция «тетраграммы» — четырёх букв
еврейского имени Бога («Я есмь Сущий»), которое непроизносимо
(вместо него по-еврейски произносят adonai — «Господь» или ha
schem — «имя»).

Содержание
ПРЕДИСЛОВИЕ 3
ГЛАВА 1. «Откуда Ты?» (Ин 19, 9) 5
Вопрос о происхождении Иисуса как вопрос о Его бытии
и миссии 5
ГЛАВА 2. Возвещение рождения Иоанна Крестителя
и Рождества Иисуса 13
О литературном своеобразии текстов 13
Возвещение рождения Иоанна 15
Благовещение Марии 20
Зачатие и рождение Иисуса согласно Матфею 28
Девственное рождение — миф или историческая правда? 36
ГЛАВА 3. Рождество Иисуса в Вифлееме 41
Исторические и богословские рамки повествования о Рождестве
в Евангелии от Луки 41
Рождение Иисуса 46
Принесение Иисуса в Храм 55
ГЛАВА 4. Мудрецы с Востока и бегство в Египет 60
Исторические и географические рамки рассказа 60
Кем были «звездочёты»? 62
Звезда 65
Промежуточная остановка в Иерусалиме 68
Поклонение волхвов перед Иисусом 71
Бегство в Египет и возвращение в Израиль 72
ЭПИЛОГ. Двенадцати летний Иисус в Храме 81

Библиография 87
Общий список литературы 87
Глава 2 88
Глава 3 88
Глава 4 89
Глоссарий 91

Йозеф Ратцингер
Папа Бенедикт XVI
ИИСУС ИЗ НАЗАРЕТА
ДЕТСТВО
Некоммерческая организация частное учреждение
Издательство Францисканцев
123100 Москва, Шмитовский проезд, д. 2, стр. 2
Тел.: (495) 605 44 93, (495) 981 57 60,
факс: (495) 605 48 94
http://www.edit.francis.ru.
e-mail: franmosc@df.ru
Тираж 1000 экз. Заказ 8088.
12+
Интернет-магазин христианской литературы
http://www.store.icatholic.ru
franbooks@gmail.com
*
Отпечатано в ОАО «Можайский полиграфический комбинат»
143200, г. Можайск, ул. Мира, 93.
www.oaompk.ru, www.OAOMIlк.pф тел.: (495) 745-84-28, (49638) 20-685